«Иллюзия. Цена – жизнь»

Иллюзия. Цена – жизнь (fb2) - Иллюзия. Цена – жизнь 945K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Николаевич Лузан

Николай Лузан Иллюзия. Цена — жизнь

Глава первая От картлийских царей до меньшевистских вождей

08.08.2008 — эти цифры в человеческой памяти останутся не только годом выдающихся по своим масштабам и спортивным достижениям XXIX Олимпийских игр, многим они еще долго будут напоминать о вероломстве и подлости тбилисских правителей. М. Саакашвили и компания, вскормленные могущественными покровителями, попытались осуществить блицкриг — военную операцию «Чистое поле». Замышляя захват Южной Осетии, а затем Абхазии, циничные политиканы самонадеянно полагали, что в громе олимпийских фанфар не будут услышаны залпы орудий и зов о помощи осетинского и абхазского народов.

До открытия Олимпийских игр оставались считанные часы. В ту ночь миллиарды землян, независимо от цвета кожи, расы и языка, легли спать в предвкушении фантастического праздника красоты, силы и радости, что так щедро дарит Его величество спорт. С особой надеждой ждали этого события в затерянной среди суровых гор крохотной Южной Осетии, истерзанной непрерывными провокациями. В полуразрушенном Цхинвале и приграничных с Грузией осетинских селах впервые за последние месяцы уснули в надежде, что в ближайшие недели не придется вздрагивать от разрывов артиллерийских снарядов и искать спасения в подвалах.

Ночная мгла легла на горы. Густая россыпь ярких южных звезд высыпала на чернильном небосклоне. На дне глубоких ущелий клубился туман, за вершины гор косматыми языками зацепились облака. В густом кустарнике, соревнуясь друг с другом, стрекотали цикады. Все дышало миром и покоем. И только очень чуткое ухо могло уловить в обманчивой тишине приглушенный гул моторов и лязг гусениц. Грузинская армия заняла исходные позиции и ждала часа «Ч». А когда он пробил, море огня обрушилось на многострадальный Цхинвал.

То, что на следующий день россияне увидели на экранах своих телевизоров, не поддавалось пониманию. Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, а крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и умирал под огнем систем залпового огня «Град». Последовавшая после провала агрессии истеричная реакция правящей грузинской верхушки, пытавшейся свалить все с больной головы на здоровую — обвинить руководителей России во всех смертных грехах, вызвала в российском обществе сложные чувства.

У одних огонь этой вероломной войны сжег последние иллюзии относительно того, что многовековая культура, история и общая победа отцов в прошлой Великой Отечественной войне удержат их потомков — вероломных правителей Грузии — от новых безумств. Другие, экзальтированные поклонники песен Грузии печальной и вина «киндзмараули», уже не могли спокойно слышать голос некогда популярного соловья советской эстрады Бубы — В. Кикабидзе и зареклись когда-либо пить напиток вождя. Третьи отказывались верить собственным глазам и продолжали пребывать в плену обаятельных образов, созданных экранными героями в замечательных фильмах «Отец солдата» и «Мимино».

Вместе с тем, если отрешиться от эмоций и посмотреть на историю грузинского государства и стиль поведения его правящей элиты за последние столетия, то вырисовывается совершенно иная и далеко неблагостная для России картина. Старый миф о том, что Грузия на протяжении многих веков стойко стояла на страже российских интересов и была ее оплотом на Кавказе, окажется всего лишь мифом, который искусно формировался грузинской княжеской, а затем партийной знатью и охотно принимался в монархическом Петербурге, а позже в большевистской Москве.

Беспристрастный взгляд на недавние события и «предания старины глубокой» создают впечатление дежавю. Правители Грузии, будь то цари, партийные вожди или нынешние ультрадемократы, во все времена действовали одинаковым образом и демонстрировали одну и ту же модель поведения — искусную мимикрию под верного союзника очередного властителя Кавказа.

Формироваться она начала в конце XVI в., когда в схватке за этот стратегически важный регион сошлись два таких титана, как Персия и Турция. Территория, которая в настоящее время представляется как собственно Грузия, была поделена между ними. Имеретия и Мингрелия отошли к Турции, а Картли и Кахетия — к Персии. Этот раздел, а также потерю свободы и веры многие картвелы (грузины) отказались принять. В 1615 г. 6 тысяч монахов монастыря Давида Гареджи пытались сохранить приверженность христианству, но были жестоко убиты во время праздника Святой Пасхи. Грузинский священник К. Тевдори за пять лет до русского И. Сусанина совершил подобный подвиг. Он не изменил ни вере, ни Отечеству и вывел турецкие войска не к дворцу царя Луарсаба II (1592–1622, царь Картли в 1606–1614), а в труднопроходимые горы и там был зверски замучен.

Но наряду с этими великомучениками существовали и другие грузины — правители Картли, которые где льстивыми речами, а где щедрыми дарами искали покровительства могущественной Персии. Именно тогда и во многом их стараниями была заложена существующая и поныне модель поведения и правления грузинской правящей элиты. В своих отношениях с сильными мира сего она стала исповедовать известный принцип: «Не можешь победить — задуши в объятиях».

С течением времени он принес свои плоды: картлийская знать очень быстро и органично вошла в высшее сословие персидского общества. Большинство из князей были приняты на службу к шаху и получали не только солидное жалованье, но и щедро вознаграждались дарами и землями. В дальнейшем широкое распространение получили смешанные династические браки. В частности, мать основателя Тбилиси Вахтанга Горгасали (ок. 440–502) являлась знатной персиянкой.

Прошли годы, и выходцы из Картли и Кахетии стали не только своими в столице Персии, но и были допущены к решению важнейших государственных вопросов. Об их весе при персидском дворе лишний раз свидетельствует тот факт, что могущественный шах Аббас I (1571–1629, шах Ирана с 1587) хорошо владел грузинским языком. В истории непросто найти другой такой пример, когда властелин говорил бы на языке вассалов.

Еще одним подтверждением особого статуса грузинской знати во властной иерархии Персии может служить то, что проведение военной реформы в армии Аббас I поручил не кому-нибудь, а грузинскому князю Ундиладзе — Алаверди-хану. Другой выходец из Восточной Грузии, герой народного эпоса Великий Моурави — Георгий Саакадзе (около 1580–1629) возглавлял персидское войско во время походов в Индию и Турцию, где одержал ряд блестящих побед. Поразительно, но факт: управление столицей Персии — Исфаханом в течение почти столетия осуществлялось выходцами из грузинских княжеских родов!

Как говорилось в одном известном кинофильме, «Восток — дело тонкое, Петруха».

В этом отношении Персии, вне всякого сомнения, принадлежала пальма первенства. Те интриги, что плелись при шахском дворе, вряд ли уступали интригам и тайнам знаменитого мадридского. Многие выходцы из знатных персидских родов пали их жертвами, но они не были грузинами. Выходцы из Восточной Грузии чувствовали себя в атмосфере изощренных интриг как рыба в мутной воде и проявляли чудеса изворотливости и изобретательности. Царь кахетинский и картлийский Теймураз (1589–1663, царь Кахетии в 1606–1648 и Картли в 1625–1632) со всем блеском продемонстрировал это искусство. Активно участвуя в подковерных играх шахского двора, он трижды терял и трижды возвращал себе трон и при этом каждый раз умудрялся избежать тюрьмы и сумы.

Особое положение грузинской знати при дворе персидского шаха отразилось и на состоянии ее подданных в Картли и Кахетии. По приказу шаха и на средства казны на территории грузинских княжеств содержалось постоянное войско, защищавшее их от набегов горских племен — лезгин и чеченцев. На Картли и Кахетию не распространялась часть податей, взимавшихся с других царств, покоренных Персией.

Так продолжалось до середины XVIII в. К тому времени оба «льва» Малой Азии, Персия и Турция, растеряли былую мощь. После смерти Надир-шаха (1688–1747) Персия распалась на несколько враждующих государств и уже не могла гарантировать грузинской элите сохранение прежнего, особого статуса. И здесь в схватку за обладание Кавказом вмешалась набирающая силу Российская империя. Грозная поступь русской армии звучала все отчетливее. Первой ее уловило чуткое ухо грузинской элиты. И посланцы царя объединенной Картли и Кахетии Ираклия II (царь Картли-Кахетинского царства в 1762–1798) тут же выстроились в очередь к императорскому трону в далекой Северной столице. Они просили о «величайшем покровительстве и защите света христианства от диких и кровожадных варваров». Но в Петербурге не спешили направлять полки в Картли и Кахетию. Российская империя была еще не настолько сильна, чтобы одновременно противостоять Персии с Турцией, и потому посылала собратьям по вере деньги, товары и укрывала беглецов от преследования.

Положение изменилось к концу XVIII столетия. Окрепшая русская армия начала теснить турок. Северная держава упорно пробивалась к теплым южным морям — Черному и Каспийскому. Это ее стремление искусно подогревал хитроумный царь Ираклий II и наконец добился своего. Холодный Петербург не устоял и растаял от его тонкой лести.

24 июля 1783 года в крепости Георгиевской светлейший князь Григорий Потемкин вместе с грузинскими князьями Иваном Багратионом и Герсеваном Чавчавадзе подписали знаменитый Георгиевский трактат, который в нынешнем Тбилиси предают анафеме. С того дня Восточная Грузия перешла под покровительство российской короны. Ей были гарантированы автономия во внутренних делах и защита от внешних врагов. Взамен царь Ираклий II отказывался от проведения самостоятельной внешней политики. Именно тогда он и правящая грузинская элита сыграли важную, если не сказать ключевую роль в событиях, которые в течение трех последних столетий потрясали и продолжают потрясать этот регион.

Россия протянула руку помощи братьям по вере и перешагнула через Кавказский хребет, оставив за спиной враждебно настроенных воинственных горцев. За этот шаг она была вынуждена заплатить огромную цену. Оттоманская, а вместе с ней Британская империя, которые усмотрели угрозу своим интересам, не смирились с потерей, и на Северный Кавказ хлынул поток денег, лазутчиков и оружия.

В 1820-1830-х годах под видом исследователей на Северный Кавказ проникли опытные британские разведчики Ж. Бэлл, Д. Лонгворт и Э. Спенсер. Мастера своего дела они где тонкой лестью, где деньгами умело подогревали амбиции местных князей и подбивали их и многочисленные племена горцев на выступление против прихода на Кавказ Российской империи. В этом Ж. Бэлл, Д. Логворт и Э. Спенсер оказались гораздо более искусными, чем их российские коллеги, которые только набирались опыта в понимании уникального менталитета горцев. О том, что британцы первыми нашли ключ к их сердцу и разуму, свидетельствуют документы. После выполнения своей миссии на Северном Кавказе Э. Спенсер в 1830 году опубликовал книгу «Путешествие в Черкесию». Вслед за ней в 1840 году увидело свет исследование другого разведчика Ж. Бэлла «Дневники пребывания в Черкесии: 1837–1839 годы». Их содержание свидетельствует о том, что свой «хлеб» они ели недаром. Многие положения их книг сохраняют свою актуальность и в наши дни. Это «ключ» в умелых руках Э. Спенсера, Ж. Бэлла и Д. Логворта позволил им открыть ящик Пандоры на Северном Кавказе. Горячие, свободолюбивые горцы, умело подогреваемые ими, другими разведчиками и их агентами влияния, вспыхнули, как порох.

Большая Кавказская война, в которую была втянута Россия, продолжалась свыше семидесяти лет. Завершилась она 21 мая 1864 года проведением совместного парада русских войск и грузинских ополченцев в абхазском урочище Губаадвы (ныне Красная Поляна). Кавказ был усмирен, и угроза с севера — набеги горцев на Грузию — ушла в прошлое.

9 июня в Тифлисе при огромном стечении народа предводитель местного дворянства Дмитрий Кипиани обратился с приветствием к наместнику на Кавказе великому князю Михаилу Романову:

«Ваше Императорское Величество! Мы довершили покорение Кавказа и тем внесли в историю неразлучное с вашим именем событие огромной важности. Избранные грузинским дворянством, приносим Вашему Императорскому высочеству поздравление от всего нашего сословия».

В те дни когда в Петербурге и Тифлисе гремели литавры и звучали торжественные речи, победители старались не вспоминать о другой стороне этой одной из самых длительных и кровопролитных войн в истории Российской империи. Она принесла неисчислимые страдания самому русскому народу и коренным народностям Северного Кавказа. По разным источникам, с 1783 по май 1864 года потери русской армии только убитыми составили свыше 200 тысяч человек. Данные по потерям среди горцев отсутствуют. Но, как полагает ряд экспертов, они могли превысить полмиллиона.

Большая Кавказская война привела и к другому страшному бедствию — массовому исходу горцев с исконных территорий в Турцию, Египет, страны Ближнего Востока, который сопровождался ужасными страданиями, гибелью детей, стариков и женщин, ставших жертвами голода, болезней и свирепых штормов, бушевавших на Черном море.

Поручик И. Дроздов, участвовавший в походе Пшехского отряда в феврале 1864 года по очищению верховьев Псекупса и долины Туапсе от остатков горцев, позже писал:

«…Поразительное зрелище представлялось глазам нашим по пути: разбросанные трупы детей, женщин, стариков, растерзанные, полуобъеденные собаками; изможденные голодом и болезнями переселенцы, едва поднимавшие ноги от слабости, падавшие от изнеможения и еще заживо делавшиеся добычею голодных собак. Живым и здоровым некогда было думать об умирающих; у них и самих перспективы была неутешительные; турецкие шкиперы из жадности наваливали, как груз, черкесов, выбрасывали лишних за борт при малейшем признаке болезни. Волны выбрасывали трупы этих несчастных на берега Анатолии. Едва ли половина всех отправившихся в Турцию прибыла к месту. Такое бедствие и в таких размерах редко постигало человечество…»

Ныне о некогда могущественных и многочисленных племенах убыхов, шапсугов, дахов, абадзехов напоминают лишь названия рек и населенных пунктов: Абадзехская, Убыхская, Шапсугская. По данным абхазских историков С. Лакобы, О. Бгажбы, сегодня только в Турции проживают свыше 500 тысяч выходцев из Абхазии. В самой республике, согласно переписи 2003 года, их число составляет 94 606 человек. В целом так называемая зарубежная абхазо-абазино-черкесская диаспора насчитывает около 4 миллионов человек. Эта цифра приводится в выступлениях руководства Федерации абхазских дернеков в Турции. В Турции, Иордании и ряде других стран выходцы с Северного Кавказа составляют цвет военной элиты и занимают ведущие позиции в бизнесе.

Все это было еще впереди. А тогда, 3 ноября 1783 года, когда два батальона кавказских егерей: Горский — подполковника Мерлина и Белорусский — подполковника Квашнина-Самарина с четырьмя орудиями под общей командой полковника Бурнашева вступили в Тифлис, грузины ликовали. На всех церквях били в колокола, а под сводами храмов возносились благодарственные молитвы во славу русского воинства. Во дворце царя Ираклия II знать клялась в вечной дружбе и любви посланцам императрицы Екатерины II.

В Исфахане, столице Персии, от подобного вероломства потеряли дар речи. И было от чего. Ираклий II, выросший и получивший воспитание в Персии, пользовался особым расположением шаха. В качестве одного из командующих участвовал в походе персидских войск в Индию. Позже в знак благодарности он получил царский престол в Кахетии. В соседней области, Картли, правил его отец Теймураз. После его смерти в 1762 году Ираклий II получил из рук шаха в свое владение и эту территорию.

С того дня утекло много воды, и потому грозный рык терзаемого междоусобными войнами «персидского льва» уже не пугал Ираклия II. Он платил ему презрением. Персидские чиновники, находившиеся на территории Картли и Кахетии, подвергались обструкции и изгонялись. Всякое упоминание о прошлых, исторически сложившихся отношениях с Персией, вымарывалось из письменных источников и памяти народа. Теперь Ираклий II торопился засвидетельствовать преданность новому хозяину. В Тифлисе посланцы русской императрицы «таяли» от радушия грузинской знати, а в холодном Петербурге ее пылкие речи во славу России и заверения о самоотверженной борьбе Грузии за интересы империи на Кавказе согревали сердца Екатерины Великой и ее «сиятельного двора». При этом лукавые царедворцы Ираклия II стыдливо умалчивали о том, что новые приобретения осуществлялись русскими руками.

Предав своего прежнего хозяина — персидского шаха, Ираклий II первым делом принялся захватывать «лакомые куски» разваливавшейся империи.

Опираясь на мощь батальонов кавказских егерей, он совершил завоевательные походы на отколовшиеся от Персии Гянжинское, а затем и Эриваньское ханство. Аппетит, как говорится, приходит во время еды. Используя нарастающее соперничество между Россией и Турцией за господство над Кавказом, Ираклий II попытался прихватить кусок территории Мингрельского царства. Это явно не понравилось в Стамбуле. Турция, все еще крепко стоявшая на ногах, грозно забряцала оружием. И тогда Ираклий II, чтобы не дразнить грозного соседа, вступил с ним в тайные переговоры.

Закончились они тем, что в 1786 году Ираклий II в нарушение положений Георгиевского трактата заключил за спиной России договор с Турцией о ненападении. Казалось бы, он перехитрил всех. В Петербурге добился высокого покровительства и защиты от преданной Персии. В Стамбуле султан сменил гнев на милость и, более того, пообещал удерживать воинственных лезгин и чеченцев от набегов на Восточную Грузию. Но так казалось только Ираклию II.

В Петербурге, узнав о черной измене, пришли в страшное негодование. И было от чего. Мало того, что этим своим шагом неблагодарный грузинский царь перечеркнул основные положения Георгиевского трактата, так он еще нанес серьезный удар по российским планам, связанным с утверждением своего господства на Кавказе. В Петербурге рассматривали Восточную Грузию как надежного союзника, а ее территорию как важнейший плацдарм на пути к этой цели и потому потребовали от Ираклия II немедленной денонсации договора с Турцией.

Около года шли напряженные переговоры. Ираклий II, посчитав, что Санкт-Петербург далеко, а Стамбул рядом, ринулся в объятия Османской империи. Летом 1787 года в Стамбуле договор был ратифицирован. В Петербурге такого откровенного бесстыдства грузинскому царю простить не могли. Русские батальоны покинули земли неверного союзника.

Спустя четыре года, в 1791 году, турецкие войска потерпели серьезное поражение в войне с Россией, и Ираклий II остался один на один не только с потрепанной и озлобленной Турцией, но и с набравшей силу Персией. К тому времени шах Персии Ага Мухамед-хан Каджарский (1741–1797, шах Персии 1779–1797) железной рукой сумел собрать большую часть осколков бывшей империи и вспомнил о недавнем баловне — грузинском царе. Армия персов двинулась на Тифлис, и в Крцанисской битве 8-11 сентября 1795 года наголову разбила войска Ираклия II. Сам он с сыном Георгием вынужден был спасаться бегством. В наказание за его предательство около 20 тысяч мирных жителей Тифлиса поплатились своими жизнями или свободой — были обращены в рабство. По иронии судьбы на бывшем поле боя ныне находится резиденция президента Грузии.

После столь оглушительного поражения судьба династии Ираклия II и Восточной Грузии, казалось бы, была предрешена. Но удача в очередной раз лицом повернулась к ним. Россия возвратилась на Кавказ, чтобы закрепиться на берегах теплых морей — Черного и Каспийского. В 1796 году 30-тысячная русская армия под командованием генерал-поручика В. А. Зубова (брата Платона Зубова, последнего фаворита императрицы Екатерины II) выбила персов из Восточной Грузии и стала заслоном на южной границе. Дряхлеющий Ираклий II понял, что время его политических игр закончилось, и сделал свой последний хитрый ход, сохранивший династию на плаву. Он передал власть над Картли и Кахетией сыну Георгию XII (1746–1800, царь 1798–1800).

Прилежный ученик отца, тот сделал Петербургу предложение, от которого трудно было отказаться. Георгий просил уже не о покровительстве, а о принятии в российское подданство Картли и Кахетии. В 1801 году Восточная Грузия вошла в состав Российской империи. Спустя два года ее примеру последовала Мингрелия. А Имеретия, как перезревшая хурма, сама свалилась в «русскую корзину». Ее царь Соломон, уступавший умом своему знаменитому тезке и надумавший вести двойную игру с Петербургом и Стамбулом, в итоге переиграл самого себя и вынужден был бежать в Турцию. В 1804 году Имеретинское царство было упразднено и включено в состав Кутаисской губернии. С того времени начался новый отсчет в истории собственно Грузии.

Под надежным военно-политическим зонтиком могущественной Российской империи и при самой активной поддержке ее войск осуществлялось собирание некогда утерянных правителями Картли земель: Ахалцихе, Саингило, Самцхе-Джавахетии и Аджарии. Одновременно с этим набирал силу и другой важный процесс. В сознании картвелов, кахетинцев и гурийцев началось формирование представления о себе как о единой, особенной нации, которая ныне известна как грузины.

Грузия как на дрожжах разрасталась территориально и приобретала в составе Российской империи особый статус, который ни тогда, ни позже, за исключением Великого княжества Финляндского, не имела какая-либо другая губерния или область. На территории с населением в 300 тысяч человек местных князей и дворян оказалось не меньше, чем во всей 50-миллионной России. От фамилий грузинской знати, князей Шервашидзе, Чавчавадзе, Церетели, Орбелиани, Мачабели, Абашидзе и других, находившихся в царской свите и гвардии, рябило в глазах и звенело в ушах. С космической скоростью она взлетела на орбиту высшей русской аристократии.

Прошло чуть больше десяти лет с момента вхождения Восточной Грузии в состав Российской империи, как потомок грузинских царей, герой Отечественной войны 1812 года князь П. Багратион встал в один ряд с великими полководцами М. Кутузовым и А. Суворовым. Его медальный профиль и пассионарный образ стали предметом поклонения для художников, скульпторов и поэтов. Вскоре не только грузинская речь, но и грузинская кровь разбавила кровь русскую великокняжескую. Позже она появилась и в жилах российской императорской семьи. Великий князь Георгий Романов на четверть оказался грузином. Его бабушка, великая княжна Леонида Георгиевна, происходила из известного рода Багратион-Мухранских. И если картлийским царям понадобилось столетие, чтобы стать своими при дворе персидского шаха, то их проворные потомки при российском престоле ухитрились пройти эту дистанцию всего за несколько десятилетий.

В верноподданическом припадке грузинская знать ударилась в русофильство. На этой почве многие ее представители пошли на шаги, несовместимые с горскими понятиями: они сменили свои фамилии на русские. Известный генерал Сулхан Баратов, командовавший в Первую мировую войну Иранским корпусом Кавказской армии, происходил из древнего грузинского рода Бараташвили. Из этого же рода происходил герой Первой мировой войны Николай Баратов. Другой генерал, Мазниев, когда-то носил фамилию Мазниашвили. Позднее, в 1918 году, когда Грузия, пользуясь разрухой в российском государстве, попыталась отхватить жирный кусок от Кубани, теперь уже грузинский генерал вспомнил, что он Мазниашвили, и возглавил захватнический поход на Сочи, а затем Туапсе. Некогда популярный писатель и литературовед, которого советская публика знала как Ираклия Андроникова, происходил из рода Андроникашвили, восходившего своими корнями к царице Грузии Тамаре.

С течением времени Грузия как-то незаметно стала этаким счастливым баловнем в Российской империи. Грузинская речь все чаще звучала в обеих столицах, а берущие за душу грузинские песни трогали даже каменные сердца. В русском обществе к грузинам и Грузии стало складываться особое отношение, которое не наблюдалось по отношению ни к какому другому народу и губернии. В нем смешались чувства восторженности, влюбленности и наивного представления о том, что более преданного союзника на Кавказе у России нет и быть не может.

Весьма образно и точно это отношение к грузинам выразил великий русский поэт: «И божья благодать сошла на Грузию! Она цвела». И эта благодать зачастую приобретала не поддающиеся разумному объяснению формы и проявления. Хорошо известно, с какой жестокостью в Петербурге 14 декабря 1825 года было подавлено восстание декабристов. Его организаторы П. Пестель, К. Рылеев, П. Каховский, М. Бестужев-Рюмин и С. Муравьев-Апостол, эти «господа голубых кровей», закончили жизнь на виселице в Петропавловской крепости. Многие другие участники того выступления, представители древнейших и известнейших княжеских родов, пошли по этапу в Сибирь.

Спустя семь лет, в 1832 году, очередной антигосударственный заговор был раскрыт в Тифлисе. Его участниками стали не турецкие или персидские наймиты, а обласканные русской властью князь В. Орбелиани, по линии матери внук Ираклия II, тут, как говорится, яблоко недалеко от яблони упало, его свояк Г. Орбелиани и другие представители местной аристократии. Суд над ними был скорый и, как это зачастую случается в русской действительности, неправый. В данном случае осужденным было грех жаловаться на приговор. Он оказался поразительно мягким. Они не только сохранили головы на плечах, но, пожалуй, не испытали и большого испуга, так как были сосланы не в суровую Сибирь, а в Центральную Россию. Через несколько лет государь их помиловал и восстановил во всех правах. Седую старость они встретили в достатке и почете. В. Орбелиани вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта, а Г. Орбелиани не только стал генералом, но и одно время исполнял обязанности наместника царя на Кавказе.

Подобное отношение центральной российской власти наблюдалось не только к представителям грузинской аристократии, но и к простолюдинам. Для русских, украинцев, поляков, татар и прочих она не жалела ни розг, ни плеток, ни свинца и одновременно проявляла трогательную заботу «о добрых грузинах». В частности, император Николай II отклонил предложения правительства о разведении в Грузии чая под тем предлогом, что это «чрезвычайно трудоемкая плантаторская культура». Свое решение он мотивировал тем, что «…не хотел бы, чтобы грузины изнуряли себя на чайных плантациях». В 1900 году император не согласился с требованиями премьера графа С. Витте о повышении податей для Грузии, которые были значительно ниже, чем в остальной империи.

В ответ грузинская знать услаждала слух царедворцев льстивыми речами и песнями, берущими за душу широкую и щедрую славянскую натуру. Но не столько песни, чарующая природа и умение принять начальственного гостя вышибали из русских чиновников слезу умиления, сколько щедрые денежные вливания, растекавшиеся золотыми ручейками по карманам грузинских князей и вороватых петербургских чиновников.

Так продолжалось до 1917 года. Первая мировая война подорвала мощь Российской империи и еще больше обострила социально-экономические и политические противоречия. Народившаяся русская буржуазия и в целом все общество задыхались в трещавшем по всем швам кафтане восточной деспотии. Грянувшая Февральская революция легко, словно прошлогодние листья, смела с исторических подмостков сгнившую на корню царскую династию Романовых. А Октябрьский переворот вбил последний гвоздь в гроб канувшей в небытие одной из самых одиозных монархий.

Большевикам во главе с В. Ульяновым (Лениным) досталось государство с разваливающейся армией, умирающим флотом и полностью дезорганизованной системой политического сыска. Военно-революционный комитет и пришедший ему на смену Совет народных комиссаров (СНК), принявший на себя управление государством, властвовал, но не правил. Работа подавляющего числа государственных учреждений в тогдашней столице — Петрограде оказалась дезорганизованной, а их начальники и сотрудники игнорировали распоряжения новой власти.

В армии положение было и того хуже. Атаманы А. Дутов и А. Каледин наотрез отказались подчиниться СНК, подняли восстания на Урале, Дону и отрезали голодающие Петроград и Москву от поставок сибирского, донского и кубанского хлеба. Россия все глубже погружалась в кровавый омут Гражданской войны.

В Лондоне, Париже и Токио, видимо, посчитали, что дни большевиков сочтены, и потому спешили урвать свой кусок от «лакомого русского пирога». На севере британо-французский экспедиционный корпус захватил Архангельск и начал продвижение к Петрозаводску. На востоке японские войска оккупировали Дальний Восток. Германские войска стояли у ворот Смоленска. Россия стремительно сжималась до размеров средневекового Московского княжества.

Новые правители Грузии, вчерашние меньшевики, тоже развели бурную деятельность. Перед лицом извечной угрозы со стороны не раз обманутых ею Персии и Турции грузинские вожди Н. Жордания, А. Чхенкели и Н. Чхеидзе принялись лихорадочно искать нового хозяина. В начале 1918 года они вступили в переговоры с Германией. Страх перед Турцией вынуждал их делать самые фантастические предложения. Они готовы были расстаться даже с суверенитетом, неожиданно свалившимся на них после Октябрьской революции в Петрограде, и просили принять Грузию в состав Германии в качестве федеральной земли.

Весной 1918 года в адрес МИД Германии ими было направлено послание. В нем говорилось: «…При определенных обстоятельствах Грузия обратится к германскому правительству с просьбой об инкорпорировании ее в германский рейх в качестве либо федерального государства, управляемого германским принцем, либо на условиях, подобных управлению британских доминионов, при контроле германского вице-короля».

Вскоре в Тифлис для консультаций с неожиданно объявившимся союзником в составе представительной германской делегации прибыл граф Фридрих фон Шуленбург. Но не обаяние грузинских вождей и сладкое вино, а запах бакинской нефти, к которой рвалась соперница Британия, заставил его форсировать переговоры. 13 мая 1918 года Грузия, заручившись поддержкой Германии, объявила о своем выходе из Закавказской Республики. Спустя два дня кайзеровские войска высадились в Поти и взяли под контроль основные стратегические объекты в городе, а затем в Тифлисе, Кутаиси, Батуми и Гори. 26 мая Грузия объявила о независимости, а 28-го ее признали в Берлине. В этот же день немецкий генерал фон Лоссов, находившийся в те дни в Грузии, в письме к меньшевистским вождям подтверждал, что готов приложить все усилия к тому, чтобы «…Германия оказала Грузии помощь в деле обеспечения ее границ».

В благодарность за защиту от Турции и от теперь уже Советской России грузинские вожди передали в эксплуатацию германским компаниям порт Поти сроком на 60 лет, чиатурские марганцевые рудники на 30 лет, а также железные дороги и многое другое. Такая их уступчивость пробудила у Берлина волчий аппетит. Там уже почувствовали запах вожделенной бакинской нефти и, позабыв об испытанном союзнике — Турции, рассчитывали добраться к ней через Грузию.

Позже известный германский военный и политический деятель генерал пехоты Э. Людендорф так вспоминал об этом: «Для нас протекторат над Грузией был средством независимо от Турции получить доступ к кавказскому сырью и эксплуатации железных дорог, проходящих через Тифлис. Мы не могли в этом отношении довериться Турции. Мы не могли рассчитывать на бакинскую нефть, если не получим ее сами».

Запах нефти, вероятно, настолько вскружил головы немцам, что они не заметили, как Грузия оказалась в их объятиях. Прошло всего несколько месяцев, и на грузинских вождей пролился дождь наград. Наград, о которых не могли мечтать офицеры, гнившие в окопах на Восточном фронте. По ходатайству Ф. Шуленбурга министр иностранных дел А. Чхенкели был награжден высшим военным орденом Германии — Железным крестом. Чуть позже он направил в Берлин представление о награждении другого бывшего заклятого врага Германии, главы правительства Н. Жордании. Всего год назад он, в то время входивший в так называемую группу оборонцев Государственной думы Российской империи, а также И. Церетели, возглавлявший в ней фракцию меньшевиков, и Н. Чхеидзе, руководивший при А. Керенском Петербургским советом, стояли за продолжение войны с Германией до победного конца. Теперь же от их ненависти к немцам не осталось и следа. Они взахлеб пели оду «немецкому порядку и просвещенной власти», а для России других слов, как «варварская», у них не осталось.

Такое вероломство поразило даже повидавшего всякого на своем долгом политическом веку видного большевистского вождя Л. Троцкого. Ошарашенный столь беспардонным поведением грузинских правителей, он писал: «Мы знали этих господ (Жорданию, Чхеидзе, Чхенкели, Церетели. — Авт.) раньше, и притом не как владык независимой демократической Грузии, о которой они сами никогда и не помышляли, а как русских политиков Петербурга и Москвы.

В качестве идеологов буржуазной республики Церетели — Чхеидзе, как и все их единомышленники, непримиримо отстаивали единство и неделимость республики в пределах старой царской империи. Притязания Финляндии на расширение ее автономии, домогательства украинской национальной демократии в области самоуправления встречали со стороны Церетели — Чхеидзе беспощадный отпор…»

И далее: «В качестве министров всероссийского правительства (Керенского. — Авт.) грузинские меньшевики обвинили нас в союзе с германским штабом и через царских следователей предали нас обвинению в государственной измене. Брест-Литовский мир, открывавший германскому империализму «ворота революции», они объявили предательством России. Именно под этим лозунгом они призывали к низвержению большевиков. А когда почва революции слишком нагрелась у них под ногами, они откололи Закавказье от России, затем Грузию от Закавказья и действительно настежь открыли ворота «демократии» перед войсками кайзера с самым низким поклоном, с самыми льстивыми речами».

О том, какова демократия по-грузински, первым узнал на себе народ Абхазии. Как и 150 лет назад, во времена правления царя Ираклия II, меньшевистские вожди Грузии, получив покровительство нового хозяина, занялись захватом соседних территорий.

Глава вторая Маленький прожорливый хищник

Заполучив себе нового и такого могущественного покровителя, как Германия, 17 июня 1918 года грузинские войска при поддержке немецкого экспедиционного корпуса высадились в порту Сухума, свергли законно избранную власть и оккупировали Абхазию. Непокорных каратели усмиряли пулеметным огнем, плетьми и шашками. Члены Народного совета Абхазии абхазские социал-демократы М. Тарнава, К. Барциц, Д. Дзкуя, одно время поддерживавшие грузинских меньшевиков, возмущенные зверствами гвардейцев над мирным населением Бзыбской Абхазии, писали в Тбилиси: «Карательные действия гвардейцев под командованием полковника Тухарели превзошли жестокость царского генерала Алиханова-Аварского… Начальник грузинского отряда, поручик Капуния — бывший пристав г. Поти, избил целый сход в селе Ацы, заставил всех лечь под пулеметный огонь и прошелся затем по их спинам, нанося удары шашкой плашмя».

Спустя шесть дней после оккупации Абхазии, 23 июня, генерал Г. Мазниева (Мазниашвили) объявил себя ее генерал— губернатором. И не просто Абхазии, а составной части Горской республики, которая была образована 11 мая 1918 года. В нее наряду с Абхазией входили Дагестан, Чечня, Адыгея и Кабарда. В учредительном съезде принимали участие представители Турции, Германии и Австро-Венгрии, а также делегаты из Грузии. Они подтвердили международно-правовой статус республики.

Поэтому агрессивные действия меньшевистских вождей и попустительская позиция Германии вызвали возмущение у руководства Горской республики. Ее МИД в лице министра Г. Баммата заявил протест правительству Грузии и главе дипломатической миссии Германии на Кавказе Ф. Шуленбургу по «…поводу вступления немецких войск в Сухум и нахождения грузинских банд в Абхазии». Позже, в августе 1918 года председатель правительства Горской республики Т. Чермоев заявил очередной протест Германии в связи с враждебными действиями грузинских войск в Абхазии.

В частности, он писал:

«…Я от имени моего правительства самым категоричным образом протестую против образа действий Грузии в Абхазии, составной части федеративной Республики Союза горцев Кавказа, во избежание тяжелых осложнений, могущих проистечь от указанной политики грузинского правительства, мое правительство полагает необходимым немедленно вывести из Абхазии грузинские войска, чиновников и эмиссаров».

Но дальше дипломатических демаршей руководство Горской республики не пошло. Вооруженных формирований, как это случилось после 1992 года, когда Грузия после распада СССР снова напала на Абхазию, и Конфедерация горских народов Кавказа направила в помощь абхазам отряды добровольцев, в 1918 году таких сил у руководства республики не нашлось.

И только Турция не осталась в стороне. В ночь на 27 июня 1918 года на территорию Абхазии в районе реки Кодор высадился военный десант. В его состав входили потомки махаджиров — тех, кто в XIX веке в результате Кавказской войны вынужден был переселиться в Турцию, а также группы добровольцев, прибывшие из Горской республики. Эта военная операция не получила развития. Германия по политическим и дипломатическим каналам воздействовала на своего союзника — Турцию. И та, скрипя зубами, вынуждена была официально отказаться от поддержки повстанцев.

А меньшевистские вожди, сменив покровителя, спешили использовать военные возможности Германии в решении своих узко национальных задач и одновременно создавая ему и соседям множество проблем. С основательными, прагматичными немцами этот номер у них не прошел. Мало того что они обложили правительство Н. Жордании кабальными договорами, закрепив за собой на десятки лет вперед лакомые куски экономики: марганцевые рудники, железные дороги, порты, так они еще принялись отстраивать под себя систему управления Грузией.

Вместе с немецким экспедиционным корпусом в Тбилиси, Поти, Рустави и Сухуме появились офицеры разведывательного отделения германского Генерального штаба. Их главной целью стало формирование позиций влияния в меньшевистском правительстве Грузии, а затем продвижение их на территорию Азербайджана и Северного Кавказа. Вожделенная бакинская нефть не давала покоя кайзеру и промышленникам Германии. По их замыслу, Грузия должна была стать трамплином для решающего прыжка к нефтепромыслам Баку. И здесь свою роль предстояло сыграть германским агентам, одних офицеры разведывательного отделения германского Генштаба вербовали непосредственно в Грузии, а других привезли с собой после обкатки в Германии.

Наиболее перспективным им представлялся Константин Гамсахурдиа — отец будущего первого президента Грузии Звиада Гамсахурдиа. Его биография, а главное — действия говорят сами за себя. В начале XX века честолюбивый, амбициозный юноша в поисках счастья и лучшей жизни уехал в Германию, там окончил Берлинский университет и десять лет прожил на Западе, а когда грянула Первая мировая война, попытался вступить добровольцем в армию, но не в русскую, а в кайзеровскую. Но не столько сильный акцент, сколько интересы германской разведки не позволили ему сражаться против ненавистных русских. У нее на ярого германофила К. Гамсахурдиа были другие виды. Она видела его перспективу на другом — тайном фронте борьбы с Россией за ее ресурсы и жизненное пространство. Бакинская нефть как воздух была необходима бурно развивающейся экономике Германии.

Ноябрьская революция 1918 года, сбросившая с исторических подмостков Германии одиозную монархию Габсбургов, нисколько не повлияла на интересы немецкой буржуазии. Запах дешевой бакинской нефти по-прежнему манил ее. Но теперь путь к ней прокладывали не штыками вермахта, а с помощью конфидентов. И они потянулись в Грузию. В 1921 году, оставив столь милую его сердцу Германию, К. Гамсахурдиа возвратился на историческую родину и с первых шагов развил бурную деятельность — основал литературный, прогерманской направленности кружок. Его участники агитировали за сближение с Германией и не жалели худых слов для «лапотной, варварской большевистской России». Но здесь К. Гамсахурдиа и его хозяева из германской разведки жестоко просчитались. Не прошло и месяца после возвращения в Грузию этого засланца, как меньшевистское правительство Н. Жордании пало под натиском большевиков.

Советская власть, закрепившись в Закавказье всерьез и надолго, принялась зачищать эти южные республики от ушедших в подполье контрреволюционеров и агентов иностранных спецслужб. В 1926 году антисоветская деятельность К. Гамсахурдиа, как говорится, вышла ему боком. Он был арестован органами ОГПУ, осужден на десять лет и направлен на «перековку» в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН). Спустя всего год на основании постановления ЦИК СССР «германский шпион и антисоветчик» К. Гамсахурдиа вышел на свободу. Но вряд ли с чистой совестью. Такую милость большевистских вождей, не замеченных в сентиментальности, не так-то просто было заслужить. Они оценили по достоинству услуги теперь уже агента-осведомителя ОГПУ. Мастер слова и искусный лицедей К. Гамсахурдиа вывел на чистую воду многих так и «не перековавшихся» врагов советского режима. Этим он заслужил не только право безнаказанно хулить советскую власть в кругу диссидентов, но и покровительство высших чинов органов госбезопасности — самого Л. Берии и его подручных Б. Кобулова и С. Гоглидзе.

Летом 1942 года во время тяжелейших боев Красной армии против немецко-фашистских войск на Северном Кавказе, когда решалась судьба этого региона, советские органы госбезопасности, готовясь к худшему, создавали нелегальную сеть в Грузии. По предложению наркома НКВД Л. Берии на роль резидента был выдвинут К. Гамсахурдиа. При всех действительных и мнимых грехах, которые приписывались Лаврентию Павловичу, те, кто рядом с ним служил, отдавали должное его железной хватке и высокому профессионализму. Предложив К. Гамсахурдиа на роль резидента, он исходил из того, что у него имелось несколько явных преимуществ перед другими кандидатами. К. Гамсахурдиа был хорошо известен германской разведке по своим прошлым делам, за что и пострадал от НКВД. А это был серьезный аргумент в его пользу для гитлеровского абвера. Другим фактором, который на Кавказе имел и имеет существенное значение и сегодня и определил этот выбор наркома, состоял в том, что он и К. Гамсахурдиа являлись земляками — оба по национальности были мингрелами.

Однако назначение К. Гамсахурдиа на должность резидента не состоялось. Основная причина заключалась в том, что руководитель легендарного разведывательно-диверсионного управления (4-го) НКВД — НКГБ СССР генерал-лейтенант Павел Судоплатов, непосредственно занимавшийся созданием нелегальных резидентур в Закавказье, заподозрил его в возможном двурушничестве. После изучения материалов дела осведомителя К. Гамсахурдиа и личной встречи с ним Павел Анатольевич убедил Л. Берию сделать выбор в пользу другого кандидата — В. Мачивариани. Причина отказа П. Судоплатова от кандидатуры К. Гамсахурдиа состояла в низкой надежности так и не состоявшегося резидента НКВД. Он заключил, что К. Гамсахурдиа скорее будет работать на старых хозяев, теперь уже в лице гитлеровского абвера, чем на советскую разведку.

Позже в своей известной книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950-е годы» Павел Анатольевич так вспоминал об этом:

«…Опасения, что Тбилиси, да и весь Кавказ могут быть захвачены врагом, были реальны. В мою задачу входило создание подпольной агентурной сети на случай, если бы Тбилиси оказался под немцами. Профессор Константин Гамсахурдиа (отец Звиада Гамсахурдиа) был одним из кандидатов на пост руководителя агентурной сети в Грузии. Он являлся старейшим осведомителем НКВД. К сотрудничеству его привлек еще Берия после нескольких арестов в связи с инкриминировавшимися ему антисоветскими, националистическими заявлениями. По иронии судьбы перед войной он был известен своими прогерманскими настроениями: он всем давал понять, что процветание Грузии будет зависеть от сотрудничества с Германией. Мне захотелось проверить эти слухи, и я, заручившись согласием с Берией, вместе с Саджая (сотрудник аппарата НКВД. — Авт.) провел в гостинице «Интурист» беседу с профессором Гамсахурдиа. Мне он показался не слишком надежным человеком. К тому же весь его предыдущий опыт осведомителя сводился к тому, чтобы доносить на людей, а не оказывать на них влияние… В целом это был человек, склонный к интригам и всячески пытавшийся использовать в своих интересах расположение Берии».

Таков был К. Гамсахурдиа и десятки других агентов влияния, с помощью которых германская разведка, позже к ней присоединились британская, турецкая и американская, плели свои тайные сети и готовили в Закавказье негласные позиции на будущее.

И пока спецслужбы были заняты этим тонким, не терпящим суеты и огласки делом, военные действовали. Грузия — этот маленький прожорливый хищник, заполучив себе нового могущественного покровителя — Германию и почувствовав запах легкой поживы, тут же присоединилась к алчной своре стран Антанты, терзавшей едва стоявшую на ногах Россию. Под шумок Гражданской войны, заполыхавшей на бескрайних российских просторах, меньшевистские вожди вознамерились откусить значительный кусок Кавказа.

Одной Абхазии им показалось мало, и 2 июля 1918 года войска под командованием генерала Г. Мазниева (Мазниашвили), которого в 1916 году после ранения выхаживали в царскосельском лазарете великие княжны, перешли реку Псоу, вторглись собственно на территорию России и захватили Адлер.

Легкий успех прибавил нахальства Г. Мазниашвили. Грузинская армия, опираясь на мощь германских штыков, продолжила вторжение вглубь российской территории. 5 июля ее части вошли в Сочи, 27-го — в Туапсе, а затем, перебравшись через Гойтхский перевал, заняли станицу Хадыженскую и остановились в сотне километров от Екатеринодара (Краснодара) — столицы Кубанского казачьего войска. Ее потери составили несколько десятков человек. Связано это было отнюдь не с полководческим талантом Г. Мазниашвили, а с тем, что в далекой Москве, задыхавшейся в кольце фронтов, и в Ростове, где верховный главнокомандующий Добровольческой армией генерал А. Деникин готовился сокрушить большевиков, было не до него.

Возмущенные подобным вероломством вождей «демократической Грузии», кричавших на каждом углу о свободе и национальном самоопределении, лидеры Белого движения на юге России генералы А. Деникин, М. Алексеев и А. Лукомский требовали от правительства Н. Жордании прекратить агрессию. Эти призывы остались без ответа, и тогда А. Деникин попытался оказать давление на грузинских вождей через своих союзников — британского генерала Томпсона и полковника Стокса, состоявших при Ставке верховного главнокомандующего Добровольческой армией. Но те повели свою игру — торопили генерала А. Деникина с наступлением на Москву и в то же время позволяли генералу Г. Мазниашвили захватывать в тылу Добровольческой армии исконно русские земли.

Невольно эту позицию британской стороны выдал министр иностранных дел Грузии Е. Гегечкори (родной дядя жены Лаврентия Берии — Нины Гегечкори, сменившем на этом посту А. Чхенкели. — Авт.). На переговорах с русскими генералами, которые пытались добиться от него вразумительного ответа: на каком основании земли Сочинского округа должны отойти к Грузии, Е. Гегечкори, припертый ими к стенке, ничего другого в оправдание действий грузинской армии не мог сказать и твердил: «…англичане с этим согласны. Англичане согласны».

Деникин негодовал и требовал от грузинской стороны освободить незаконно занятые территории. И тогда Н. Жордания и Е. Гегечкори решили надавить на него с другой стороны. Ими было инспирировано повстанческое движение зеленых и красно-зеленых в тылу Добровольческой армии. Штаб повстанцев разместился в Гаграх, а его руководители пользовались полной военной и финансовой поддержкой грузинских правителей. Те не скрывали этого и бесцеремонно шантажировали А. Деникина тем, что, если он признает за Грузией Абхазию и территории от Сочи до Туапсе, помощь этому полуразбойничьему воинству будет прекращена. Русский генерал на такую сделку пойти не мог.

Уверенные в своей безнаказанности меньшевистские вожди после столь «блистательного» блицкрига на Черноморском побережье принялись «устанавливать демократию» у других соседей. У Армении они отвоевали ее исконные земли — Лори и Ахалкалаки, а потом позарилась на Борчалинский уезд Азербайджана. Собственных сил уже не хватало, и тогда они позвали на помощь германские войска.

С особой жестокостью грузинские карательные отряды бесчинствовали на территории нынешней Южной Осетии. Так называемая красная гвардия под командованием Д. Джугели, получившая в свое распоряжение значительную часть вооружения от бывшего Кавказского фронта русской армии и во главе которой стояло значительное число командиров с уголовным прошлым, со свирепостью восточных сатрапов обрушились на осетин. От многих сел они не оставили камня на камне. Около 15 тысяч человек, почти четверть тогдашнего населения Южной Осетии, были расстреляны или сожжены в собственных домах.

Свою захватническую политику меньшевистские вожди тут же попытались узаконить, выпустив карту «Великой Грузии», в которую, помимо Абхазии с Южной Осетией, включили и исконно российские территории — земли Сочинского округа, и потом представили ее на Парижской мирной конференции. 1 мая 1919 года в ходе ее проведения генерал И. Одишелидзе, представлявший интересы правительства Н. Жордании, эти притязания Грузии на российские земли, помимо карты, обосновывал голословными заявлениями о том, что «…вся полоса побережья до Анапы и устья реки Кубань принадлежала в XI–XIII веках Грузии». В конце своей пламенной речи он договорился до того, что объявил Сочи «.чисто грузинским городом, а весь Черноморский округ — «древней грузинской провинцией» (Черноморский округ занимал площадь от Анапы до Гагры и до 1864 года был населен шапсугами, убыхами, адыгами и другими горскими племенами, позже эти земли осваивали колонисты: русские, украинцы, эстонцы, немцы. В исторических документах помимо этих племен упоминаются древние греки, римляне, византийцы, но никак не грузины. — Авт.).

25 сентября 1918 года в Екатеринодаре (Краснодаре) с участием командования Добровольческой армии, грузинской стороны — ее представлял министр иностранных дел Е. Гегечкори, абхазской — ее представляли члены высшего органа власти — Абхазского народного совета состоялось совещание. Оно было связано с действиями грузинских войск и германского экспедиционного корпуса в Абхазии и Черноморском побережье.

Грузинская делегация подверглась жесткой критике со стороны оппонентов. Более того, правительство Н. Жордании заподозрили в сговоре с большевиками и немцами. Генерал М. Алексеев заявил об этом с военной прямотой прямо в глаза Е. Гегечкори, «.а не участвует ли Грузия в союзе с немцами и большевиками в комбинации окружения армии» (Добровольческой армии. — Авт.).

Еще более категоричен был генерал А. Лукомский. Он обвинил грузинскую сторону в том, что «.грузинское правительство должно было действовать по указке немцев».

Под этим градом обвинений Е. Гегечкори, оправдываясь, вынужден был вертеться как уж на сковородке. Припертый к стенке своими оппонентами, он проговорился и кивнул на истинного хозяина Грузии — Германию. Отвечая генералу Алексееву, Е. Гегечкори заявил: «.Вопрос о взаимоотношениях Абхазии, Грузии и Кубани нужно решать не здесь, а в другом месте».

Поэтому русским генералам ничего другого не оставалось, как скрипеть зубами. Германия все еще находилась в силе. Правительство Н. Жордании самонадеянно полагало, что это продлится вечно, и не думало выводить армию с оккупированных территорий.

«Малая империя» — Грузия, как когда-то ее окрестил академик А. Сахаров, опираясь на мощь немецких штыков, уже было возомнила себя владычицей Южного Кавказа, но подкачал хозяин. В ноябре в Германии грянула революция. Она привела к краху монархии и капитуляции империи перед странами Антанты.

Грузия, в очередной раз оставшись один на один с озлобленными соседями, принялась срочно подыскивать нового покровителя. В Москве вожди большевиков В. Ленин и Л. Троцкий, на дух не выносившие Н. Жорданию и его компанию, не хотели о них даже слышать. И тогда меньшевистские вожди пали в ноги «британскому льву».

Лондон, как всегда, выжидал, чтобы загрести жар чужими руками. Война между красными и белыми («русские качели») шла с переменным успехом, и британцы не спешили очертя голову бросаться в этот котел. Им хватило одной вылазки на север России экспедиционного корпуса генерала Ф. Пуля, позже сменившего его У. Айронсайда, а с 1 августа 1919 года — генерала Г. Роулинсона. Под натиском Красной армии генерал Г. Роулинсон и его воинство в панике бежало из Архангельска.

А в Тбилиси лезли из кожи вон, стараясь доказать, что короткий и бурный роман с кайзеровской Германией, заклятым врагом Великобритании, был невинной шалостью. Н. Жордания и А. Чхенкели всячески обхаживали генерала Дж. Форестье-Уоккера, командующего группой британских войск в Закавказье, и пытались втянуть его во все конфликты, которые множились вокруг Грузии.

Слова, однажды сказанные Л. Троцким, что «…путь в Баку ведет через Батум — Тифлис. Этот последний пункт является стратегическим фокусом Закавказья… Борьба идет из-за нефти и марганца. Нефтепромышленникам все равно, как дорваться до нефти: через Деникина, через мусульманскую партию «Мусават» или через ворота «национального самоопределения».

Запах бакинской нефти вскружил головы даже холодным британцам. В Лондоне не заметили, как начали подыгрывать меньшевистским вождям. Искусство интриганства, позаимствованное Н. Жорданией, И. Церетели, А. Чхенкели у своего предшественника, царя Ираклия II, дало плоды. Под заклинания грузинских вождей о «маленькой демократической Грузии, стремящейся в цивилизованную Европу», Великобритания все активнее стала играть на их стороне.

Так, армяне, в ответном наступлении за две недели освободившие Ахалкалаки и Лори от оккупационных грузинских войск и находившиеся поблизости от Тифлиса (Тбилиси. — Авт.), вдруг оказались проигравшей стороной. Под давлением Великобритании — генералов Уоккера и Мильну — они вынуждены были оставить завоеванные позиции и отступить.

Эти невероятные метания меньшевистских вождей между сменяющимися властителями Кавказа весьма точно и образно выразил Л. Троцкий в работе «Между империализмом и революцией. Основные вопросы революции на частном примере Грузии» (1922). Так, он писал: «…25 сентября 1918 г. Жордания заверял фон Кресса: «Не в наших интересах умалять престиж Германии на Кавказе». А через два месяца пришлось уже открывать ворота великобританским войскам. Словом, при перемене германского подданства на антантовское вожди грузинского меньшевизма чрезмерно пренебрегли старым советом русского поэта: «Льстецы, льстецы, умейте сохранять и в самой подлости оттенок благородства».

К концу 1919 года ситуация на Северном Кавказе и вокруг Грузии, в частности, радикально изменилась. Большевики перешли в решительное наступление и разгромили Добровольческую армию, служившую буфером между Кавказом и Советской Россией. Ее остатки во главе с генералом А. Деникиным были прижаты к горам. Вопрос стоял только во времени и количестве жертв, чтобы уничтожить их окончательно.

В этой связи советское правительство предложило никем не признанной Грузии (кайзеровская Германия, признавшая ее 28 мая 1 918 года, спустя шесть месяцев сама приказала долго жить. — Авт.) военный союз для того, чтобы покончить с тем, что сохранилось от армии А. Деникина.

И здесь гордыня подвела меньшевистских вождей. 14 января 1920 года в Тифлисе в Учредительном собрании Н. Жор— дания в ответ на это предложение большевиков хвастливо заявлял: «Вы знаете, что Советская Россия нам предложила военный союз. Мы ей наотрез отказали в этом… Пути Грузии и России здесь разошлись. Наш путь ведет в Европу, путь России — в Азию. Предпочту империалистов Запада фанатикам Востока».

Но желания Н. Жордании так и остались желаниями. Любимые им «империалисты Запада» находились за тридевять земель, а «фанатики Востока» уже подобрались под бок и не дремали.

Весной 1920 года произошло то, что не могло присниться в самом кошмарном сне ни Н. Жордании с «компанией», ни правителям «владычицы морей» — Великобритании. Едва ставшая на ноги Каспийская флотилия и Красный флот Азербайджана под командованием Ф. Раскольникова совершили дерзкий рейд и захватили иранский порт Энзели с 23 российскими судами — последними «осколками прошлой империи».

То, что последовало за этим, привело в шок командование английской 51-й пехотной дивизии, охранявшей порт и подступы к городу. Ф. Раскольников предъявил им ультиматум! Получив отказ, он высадил десант. В коротком бою англичане были разбиты, а их командир — коммодор Д. Фрайзер попал в плен. По иронии судьбы в годы Второй мировой войны он уже в чине адмирала Английского королевского флота отвечал за сопровождение союзных конвоев в Мурманск.

Вслед за удачно проведенной Энзелийской операцией началось триумфальное шествие советской власти по Закавказью. Большевики пришли к власти в Баку и Ереване.

В Тифлисе почувствовали, что после Азербайджана и Армении на очереди «демократическая Грузия». Ее вожди решили упредить приход большевиков. Тем более что на Западе, куда так рвались грузинские меньшевики, все больше считались с советской Россией и недвусмысленно кивали Н. Жордании и его компании на Москву. Тот быстро сменил тон. «Ясно было, что с Россией, хоть и ослабленной, очень считались, не хотели ее расчленения. Я решил начать с Москвой переговоры о признании», — позже признался он.

По его указанию в Москву был направлен спецпредставитель Г. Уратадзе. Выбор этой кандидатуры был далеко не случаен, здесь присутствовал тонкий расчет. Земляки И. Сталин и С. Орджоникидзе быстро набирали вес в партии большевиков. С одним из них, И. Сталиным, Г. Уратадзе был хорошо знаком еще со времен совместной подпольной борьбы. И чудо произошло! В большевистской России как будто забыли про все предыдущие выкрутасы грузинской стороны. Суровая диктатура рабочих и крестьян приняла «нежный цветок грузинской демократии».

7 мая 1920 года советская Россия признала Грузию де-юре и заключила с ней мирный договор. И здесь Н. Жордания то ли не заметил подвоха со стороны большевиков, то ли рассчитывал как-то выкрутиться в будущем: большевики признали псевдодемократическую Грузию в обмен на легализацию большевистских организаций. И только после этого Демократическую республику Грузия признали Германия (24 сентября 1920), Англия, Бельгия, Франция, Италия, Япония (27 января 1921), Польша (28 января 1921).

В Тифлисе тут же смекнули, что на Кавказе появился не новый, а старый хозяин. Не успели еще высохнуть чернила на договоре с советской Россией, как правительство Грузии указало британцам на дверь. Экспедиционный корпус генерала Форестье-Уоккера отправился восвояси. Но тут Н. Жордания и Г. Уратадзе совершили роковую ошибку. Они забыли, что на этот раз имели дело не с русским царем, а с пролетарским вождем — грузином И. Сталиным.

Спустя восемь месяцев, в начале 1921 года, Россия и Великобритания подписали торговое соглашение. В нем имелся один политический пункт, по которому британцы должны были воздерживаться от вмешательства во внутренние дела Грузии. В Москве не замедлили им воспользоваться. Тем более что правительство Н. Жордании снова дало повод для этого.

В тот период у советской России возникли временные трудности на Западном фронте с Польшей, а в Крыму — с армией барона Врангеля. Воспользовавшись ситуацией, меньшевистская Грузия тут же вильнула в сторону. Л. Троцкий достаточно точно определил сложившуюся тогда ситуацию и действия грузинских вождей: «…Меньшевистское правительство пережило весной 1920 года острый период страха и капитулировало. Когда же оно не без изумления убедилось, что занесенный кулак не опускается на его голову, оно решило, что переоценило опасность и стало по всей линии бить отбой».

В 1920 году советские вожди не стали, как писал Л. Троцкий, «…им наступать на ногу, т. к. они будут кричать на всех голосах демократической цивилизации», потому как были заняты ликвидацией группировки войск Врангеля в Крыму и войной с Польшей.

К февралю 1921 года последние противники советской власти в Крыму были повержены. За это время вышедшие из подполья большевистские организации Грузии развили бурную деятельность. Благодаря их агитации, а еще больше успехам Красной армии настроение большинства населения менялось не в пользу компании Н. Жордания, доставшего всех как в собственной стране, так и в Европе своими метаниями и моментальными предательствами. В Тифлисе, Батуми, Кутаисе и ряде других городов большевистские организации проводили акции протеста, которые быстро переросли в массовые волнения.

14 февраля 1921 года командование 11-й армии получило телеграмму В. Ленина: «Активно поддержать восстание в Грузии и оккупировать Тифлис, соблюдая при этом международные нормы».

Приказ был выполнен в кратчайший срок. Части Красной армии, почти не встречая сопротивления, приближались к Тифлису. Против большевиков меньшевистские вожди с горем пополам наскребли около 20 тысяч человек, да и те прошли не дальше окраин Тифлиса.

Позже об этом выступлении не без горькой иронии вспоминал один из участников «обороны» Тифлиса генерал И. Одишелидзе: «…Страна выставила 18 тысяч штыков (ранее в русскую армию, по данным грузинского историка Д. Вачнадзе, направлялись около 160 тыс. человек. — Авт.) при 46 орудиях и шести эскадронах. Вместо обещанных 1500 человек особый батальон народной гвардии вышел из Тифлиса на театр войны в составе 240 человек, но зато на его проводах было сказано 240 речей».

25 февраля 1921 года Красная армия вошла в столицу Грузии. С. Орджоникидзе телеграфировал в Москву: «Красное знамя реет над Тифлисом!»

Правительство Н. Жордании бежало. В Грузии установилась советская власть.

И снова история сыграла злую шутку с Грузией. 14 апреля 1921 года ее независимость признала далекая Мексика. Об этом решении можно только гадать: то ли ее руководители перепутали Грузию с американским штатом Джорджия, то ли сделали специально в отместку северному соседу за потерю части своих земель, вошедших в состав Калифорнии. Что же касается европейских тяжеловесов Великобритании, Германии и Франции, то они тут же предпочли забыть про Н. Жорданию и его правительство. Советская Россия с ее колоссальными сырьевыми ресурсами на весах расчетливых буржуа весила гораздо больше, чем псевдодемократическая Грузия, постоянно затевавшая международные свары.

Глава третья Расцветай под солнцем, Грузия моя

После смерти в 1924 году В. Ленина И. Сталин в ожесточенной борьбе с основным соперником Л. Троцким за власть в партии и стране вышел абсолютным победителем. По мере усиления его позиций укреплялось и положение Грузии в «братской семье народов СССР». Одним росчерком пера вождя она приросла землями Абхазии и Южной Осетии. В частности, его решением была упразднена Конституция Абхазской ССР 1925 года, которая определяла ее отношения с Грузинской ССР как договорные. Статус республики был понижен, и она была включена в качестве автономии в состав Грузии. В течение восьми дней, с 18 по 26 февраля 1931 года, на общенациональном сходе в горном селении Лыхны народ Абхазии пытался добиться отмены этого решения. Но соратники Сталина в Тбилиси и Москве не захотели услышать голос абхазцев. Говоря о пролетарском интернационализме, они закрывали глаза на то, что происходило на исконно грузинских и вновь присоединенных к ним территориях.

А там с конца 1920-х годов под руководством «верного сталиниста» Л. Берии, бывшего тогда вторым, а с ноября 1931 года ставшего первым секретарем ЦК КП(б) Грузии, был запущен так называемый процесс возрождения грузинской нации. Начался он с того, что из Тбилиси (до 1936 года — Тифлис) депортировали в Армению значительную часть армянского населения. В Южную Осетию и Абхазию в массовом порядке началось переселение грузин из Кахетии, Картли, а также жителей Мингрелии. Этот процесс не приостанавливался даже во время войны 1941–1945 годов. «Абхазпереселенстрой» продолжал работать как часы. В самом сердце Абхазии — в исторической области Бзыбской — словно грибы после дождя строились на государственные средства поселки для переселенцев из Грузии. С населением нынешних Гальского и Очамчырского районов вовсе не церемонились: в течение нескольких дней оно было записано как грузинское.

Ползучее завоевание земель Абхазии и Южной Осетии шло по всем фронтам. Закрывались абхазские, осетинские, а вместе с ними русские, греческие и армянские школы. На ключевые посты назначались, как правило, этнические грузины. Партийными функционерами активно поощрялись смешанные браки.

Свое право на земли осетин и абхазов руководство Грузии пыталось подкрепить «научными» изысканиями. Стараниями таких деятелей, как П. Ингороква, Г. Жоржолиани, Л. Тоидзе и А. Ментешашвили, абхазский и осетинский народы оказались пришлыми и жили на этих землях по милости грузинских царей. Ингороква и компания предпочли забыть о том, что столица Абхазского царства когда-то находилась на месте сегодняшнего Кутаиси, а легендарных аргонавтов на берегах реки Ингур встретили не «добрые картвелы», а «воинственные абазги» — предки нынешних абхазов.

Грузинизация присоединенных к метрополии территорий шла невиданными темпами. Если в конце XIX века, в 1886 году, коренное население Абхазии составляло 85,7 % от общей численности, а картвелы — 6 %, то к началу грузино-абхазской войны (1992–1993 гг. — Авт.) положение выглядело совершенно иначе: абхазы составляли 17,8 %, а грузины — 45,7 %. Спустя столетие абхазы на своей земле оказались в подавляющем меньшинстве. Согласно данным Всесоюзной переписи населения 1989 года, в республике проживали 93,2 тыс. абхазов и 273,6 тыс. грузин.

Одновременно с территориальными приобретениями правящая верхушка Грузии закрепляла свои позиции и в высших эшелонах власти, набирающей силу теперь уже советской империи. Но к середине 30-х годов С. Орджоникидзе, А. Енукидзе, И. Аллилуев, А. Сванидзе и многие другие, прошедшие через царскую каторгу и ссылки и принявшие самое деятельное участие в становлении советской власти в стране, стали помехой на пути Сталина к установлению единоличной власти. Большинство из них разошлись с ним во взглядах на пути и методы построения социализма. Вскоре они за это поплатились. Одни, как С. Орджоникидзе, Н. Лакоба, умерли при загадочных обстоятельствах, другие — отправились в Сибирь по знакомому с царских времен этапу. На смену им Сталин рекрутировал новые кадры земляков в этот особый, как он называл, «орден меченосцев» — партию.

Среди них самым, как сегодня принято говорить, эффективным менеджером, стал Л. Берия. В далеком 1915 году он вряд ли помышлял об этом. С отличием окончив сухумское начальное училище, 16-летний юноша «заболел» марксистскими идеями и включился в подпольную борьбу с царизмом. В ней он проявил недюжинный ум, изобретательность и железную хватку. Ему, еще мальчишке, опытные подпольщики поручили быть своим казначеем. Позже, в феврале 1919 года, он по заданию партийной организации «Гуммет» внедрился в мусаватистскую контрразведку. В апреле 1920 года его арестовали и после недолгой отсидки в кутаисской тюрьме выслали в Азербайджан. Спустя 43 года, в 1953-м, это освобождение из тюрьмы дало повод следователям МГБ для обвинений Берии в двурушничестве — сотрудничестве с мусаватистской контрразведкой.

Но в апреле 1921-го это не вызвало подозрений у соратников Берии по партии, и они рекомендовали его на службу в ЧК. Она для него началась с должности заместителя начальника секретно-оперативного отделения Азербайджанской ЧК. Через восемь лет, к началу 1929 года, он уже занимал пост заместителя председателя полномочного представителя ОГПУ в ЗСФСР.

Столь стремительному его росту способствовал председатель ЦИК небольшой республики Абхазии Нестор Лакоба. Несмотря на ее размер и не столь значительную должность, политическому весу Н. Лакобы могли позавидовать члены политбюро ВКП(б). Он был не только близок к Сталину по прошлым революционным делам, но и самым желанным собеседником, когда вождь приезжал на отдых в Гагру или Новый Афон.

Свидетельством этих отношений может служить письмо будущего секретаря Абхазского рескома партии В. Ладарии, написанное Лакобе в 1929 году: «Уважаемый и дорогой Нестор… Будучи в Сочи, видел Сталина в доме отдыха ЦИК, расспрашивал все время, где вы, приедете ли, да здравствует Абхазия кричал и пел абхазские песни».

Этой близостью Лакоба к вождю не преминул воспользоваться ловкий Берия. Он, несмотря на молодость, успел познать все тонкости функционирования советского партийного аппарата и прекрасно понимал, что личная встреча с земляком Сталиным могла вознести его с республиканского уровня на всесоюзный политический олимп, и принялся обивать пороги Лакобы. Делал это Берия с присущей ему хитростью и настойчивостью, которые умело оборачивал в тонкую лесть. Так, в одном из писем, исполненном не без задней мысли, на бланке полномочного представителя ОГПУ в ЗСФСР он писал: «Дорогой Нестор! Шлю тебе привет и наилучшие пожелания. Спасибо за письмо. Очень бы хотелось увидеться с т. Коба (партийный псевдоним И. Сталина. — Авт.) перед его отъездом. При случае было бы хорошо, если бы ты ему напомнил об этом. Т. Нодарая (полномочный представитель ОГПУ в ЗСФРС. — Авт.) приказал отозвать. Взамен приедет хороший чекист. Привет. Твой Лаврентий Берия. 29.09.31 г.».

Настойчивость Берии увенчалась успехом. Известный абхазский историк С. Лакоба в своем очерке: «Я — Коба, а ты — Лакоба», так пишет об этой, ставшей для Берии, знаковой встрече с вождем: «Перед отъездом из Абхазии Сталин по просьбе Нестора принял Берию. Лакоба намекнул, что пора бы выдвинуть на руководящую партийную работу этого молодого, энергичного чекиста. Через полтора месяца, 12 ноября 1931-го, Берия стал вторым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) и первым секретарем ЦК КП(б) Грузии.

Следующая встреча Берии со Сталиным произошла в 1933 году на госдаче «Холодная речка», была наполнена зловещими символами и оказала значительное влияние на ход развития СССР.

«Был ясный летний день. К холоднореченской даче близ Гагр подкатывали автомобили, — пишет С. Лакоба (очерк «Я — Коба, а ты — Лакоба»), — приехали товарищи из Москвы. Явился суетливый Берия. Все ждали Сталина на веранде. Но он неожиданно появился из глубины сада вместе с Лакобой. После короткой беседы и легкого завтрака гости пошли осматривать сад. (Нестор неоднократно рассказывал своим близким об этом эпизоде.)

— Ну, хватит бездельничать, — сказал Сталин. — Этот дикий кустарник надо вычистить, он мешает саду…

Гости, так и не успев переодеться с дороги, взялись за работу. Колючки впивались в их пальцы, цеплялись за руки и рукава, а Сталин, довольный, попыхивал трубкой. «Слэпцы», — доверительно прохрипел он Нестору. Берии достались грабли. Они выводили его из себя. Ему требовалось другое орудие. Какой-то московский товарищ лупил топором по скользкому корню кустарника. Упругий корень подпрыгивал на месте, и ему ничего не делалось. Берия отбросил грабли, пихнул в бок москвича и, выхватив у него топор, громко, так громко, чтобы долетело до слуха вождя, прокричал:

— Мне под силу рубить под корень любой кустарник, который укажет хозяин этого сада Иосиф Виссарионович!»

И это не фантазии автора очерка. В личном архиве С. Лакобы, а позже, в 2003 году, в книге «Храм души» была опубликована фотография участников того субботника. На ней запечатлены: И. Сталин, Н. Лакоба, К. Ворошилов, Л. Берия и два телохранителя. В руках Берии — топор. Так, за несколько лет до начала большого террора в стране злой рок и воля вождя выбрали будущего всесоюзного палача.

Спустя 5 лет, после тех посиделок на госдаче «Холодная речка», в 1938 году еще один выходец из Грузии — Берия занял ключевую должность в советской иерархии власти — возглавил наркомат внутренних дел СССР. В условиях тоталитарного государства тайная полиция — НКВД и его руководитель имели неограниченную власть. Берия не преминул воспользоваться ею. Вслед за ним, подобно перелетным птицам с юга, из Грузии в столицу — Москву потянулись проверенные в кровавых делах и поднаторевшие в подковерных аппаратных играх соратники — чекисты по работе в Закавказье. Без лишнего шума и суеты Берия продвигал их на важные посты в системе государственной безопасности.

Вскоре его заместителем стал Б. Кобулов, оставивший после себя кровавый след в Грузии и Армении. Под стать ему был родной брат — А. Кобулов, занявший пост первого заместителя начальника управления ГУЛАГа. Другие соратники Берии по работе в Закавказье — В. Меркулов возглавил наркомат госбезопасности СССР, а Л. Цанава — наркомат госбезопасности Белоруссии. Тот самый Л. Цанава, который безжалостно уничтожал как реальных врагов советской власти, так и ни в чем невиновных людей. Тот самый Л. Цанава, который выбивал в наркомате СССР дополнительные разнарядки по первой категории на «врагов народа» — лиц, подлежащих расстрелу.

Без глаза Берии, а скорее без присмотра не остались и высшие руководители советского государства. В разное время в состав руководства 1-го отдела НКВД, с 1943-го по 1946 год 6-го управления НКГБ — МГБ СССР, с апреля 1946-го 2-го управления МГБ СССР (охрана руководителей партии и правительства) входили В. Меркулов, А. Егнатишвили.

Под особым, пристальным вниманием Берии находились армия и военная контрразведка. Один из самых преданных соратников Берии — С. Гоглидзе в 1952 году возглавил 3-е главное управление МГБ СССР (военная контрразведка), а после назначения первым заместителем министра госбезопасности СССР продолжал кураторство над ней.

Грузинская речь свободно лилась не только в кабинетах Лубянки, ее акцент был отчетливо слышен и в высотке на Смоленской площади — наркомате иностранных дел. Так, другой соратник Берии по работе в Закавказье — В. Деканозов не последнюю роль играл в решении внешнеполитических вопросов.

Дальнейшее пришествие выходцев из Грузии в высшие эшелоны советской власти закончилось 26 июня 1953 года с арестом Берии. Многие из них вслед за ним отправились в тюремные камеры. 23 декабря 1953 года специальным судебным присутствием Верховного суда СССР Берия был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Та же участь постигла его ближайшее окружение. «Украинский клан» во главе с Н. Хрущевым в этой схватке не на жизнь, а на смерть за власть в партии и над страной одержал верх.

Проиграли выходцы из Грузии схватку и на другом, но уже на военно-политическом поле. Вожди фашистской Германии при разработке плана «Барбаросса» — вооруженного нападения на СССР — далеко не последнюю роль отводили грузинским эмигрантам, проживавшим в Западной Европе. Так же, как и в 1918 году, германские стратеги рассматривали Грузию в качестве важнейшего плацдарма для захвата бакинских нефтепромыслов.

В очередной раз сработала формула Троцкого: «Путь в Баку ведет через Батум — Тифлис. Этот последний пункт является стратегическим фокусом Закавказья».

Первыми проложить дорогу к бакинской нефти предстояло разведывательно-диверсионным подразделениям абвера. Для выполнения этой задачи по указанию руководителя германской военной разведки и контрразведки адмирала В. Канариса его подчиненные с марта 1941 года занялись поиском кандидатов среди выходцев из Грузии. В апреле был сформирован первый отряд численностью в 100 человек. На базе печально знаменитого полка специального назначения «Бранденбург-800», оставившего после себя кровавый след в Польше, Бельгии, Франции, Югославии и Греции, под командованием мастера тайных операций полковника Э. Лахузена началась интенсивная подготовка диверсантов и резидентов. С началом боевых действий против СССР планировалась их воздушная заброска в Грузию для проведения терактов против советских партийных и военных руководителей, осуществления диверсий на коммуникациях и в портах Поти, Батуми, а также восстановление связи со старой, еще времен кайзеровской Германии агентурой. Главная же задача этого отряда отборных головорезов состояла в инспирировании восстания на территории республики и подготовки условий для высадки на ее территории регулярных частей вермахта.

Накануне войны, 20 июня 1941 года, начальник отдела абвер-2 (подготовка диверсионно-террористической агентуры и заброска ее в тыл противника, организация диверсионных и террористических актов) полковник Лахузен издал распоряжение «О создании из числа грузинских эмигрантов диверсионно-подрывной организации «Тамара». Им предписывалось:

«Для выполнения полученных от 1-го оперативного отдела военно-полевого штаба указаний о том, чтобы для использования нефтяных районов обеспечить разложение советской России, рабочему штабу «Румыния» поручается создать организацию «Тамара», на которую возлагаются следующие задачи:

1. Подготовить силами грузин организацию восстания на территории Грузии.

2. Руководство организацией возложить на обер— лейтенанта доктора Крамера (отдел 2 контрразведки). Заместителем назначается фельдфебель Хауфе (контрразведка 2).

3. Организация разделяется на две оперативные группы:

а) «Тамара 1» состоит из 16 грузин, подготовленных для саботажа (С) и объединенных в ячейки (К). Ею руководит унтер-офицер Герман (учебный полк «Бранденбург-800», ЦБФ 800, 5-я рота);

б) «Тамара 2» представляет собой оперативную группу, состоящую из 80 грузин, объединенных в ячейки. Руководителем данной группы назначается обер-лейтенант Крамер.

4. Обе оперативные группы, «Тамара 1» и «Тамара 2» предоставлены в распоряжение 1-ЦА ОК (главного командования армий).

5. В качестве сборного пункта оперативной группы «Тамара 1» избраны окрестности г. Яссы, сборный пункт оперативной группы «Тамара 2» — треугольник Браилов — Калараш — Бухарест.

6. Вооружение организаций «Тамара» производится отделом контрразведки 2.

С подлинным верно. Лахузен».

В течение осени 1941 года с аэродромов, расположенных в Румынии и захваченных вермахтом на территории Украины и Молдавии, воздушным путем производилась заброска разведывательно-диверсионных групп «Тамара» на территорию Грузии. Эту операцию абвер продолжал вплоть до середины 1944 года. Результат, на который рассчитывали Канарис и Лахузен, чтобы Грузия заполыхала в повстанческом огне, так и не был достигнут. Грузинский народ не только не откликнулся на призывы эмиссаров абвера выступить против советской власти, но и оказал большую помощь органам безопасности в поиске и уничтожении гитлеровских резидентов и агентов. Те из них, кто был захвачен в плен сотрудниками особого отдела Закавказского фронта (в последующем — управления Смерш), в большинстве случаев перевербовывались и затем использовались в радиоиграх с гитлеровскими спецслужбами. Через радистов, работавших под контролем советских контрразведчиков, до командования вермахта доводилась дезинформация и выводились на нашу территорию в заранее подготовленные ловушки новые группы террористов и диверсантов из абвера.

Победив в жестокой войне, которая стала Отечественной не только для русского, украинского, а также для грузинского и других народов СССР, Республика Грузия дала приют многим обездоленным. Позже, когда страна поднялась из руин, в ее замечательных здравницах залечивали свои физические и духовные раны десятки миллионов воинов армии и тружеников тыла.

Война все дальше уходила в прошлое, и советские люди все больше жили земными радостями. И где, как не на солнечном юге, в благословенной Грузии они могли получить их сполна. С наступлением курортного сезона, казалось, что огромная страна устремлялась к берегам Черного моря.

В те годы положение абхазского и осетинского народов в Грузии вряд ли привлекало внимание миллионов советских граждан. Все они жили в «братской семье народов», которая семимильными шагами стремилась к созданию единой общности — советский народ. Как всегда, впереди всех к этой цели неслась Грузия — житница, здравница и кузница интернационализма. Так об этом не уставали твердить на эпохальных партийных съездах коммунистические вожди Грузии. И хотя от приводимых в их докладах цифр собранных сотен тысяч тонн цитрусовых, чайного листа и миллионов литров игристого вина за версту несло запахом липы, в Политбюро ЦК КПСС снисходительно относились к ошибкам в арифметике хлебосольных за счет союзного бюджета и щедрых на обещания «грузинских товарищей».

Об этом отношении к баловням советской партийной номенклатуры поколениям советских людей того времени напоминали строчки из стихов известного поэта:

…Мчатся к морю электрички — просто благодать! Едут сдобные москвички в Гагры отдыхать. Там лимоны, апельсины, сладкое вино. Там усатые грузины ждут давным-давно…

Сибиряки, уральцы, чукчи, вырвавшись из стылых, окутанных промышленным смогом суровых северных городов, были счастливы уже одним тем, что могли недельку-другую расслабиться под экзотическими пальмами на берегу теплого моря. Они пили лившееся рекой сладкое вино, с детским восторгом обрывали с деревьев лимоны и апельсины, которые усатый хозяин сада великодушно отдавал по копеечной цене. А бархатными вечерами в ресторанах и кафе вместе с инженерами из столичных «почтовых ящиков» и офицерами из таежных гарнизонов они умиленно слушали: «Расцветай под солнцем, Грузия моя», и стыдились напоминать величественным, как Будда, барменам и официантам о сдаче. А когда эта южная сказка подходила к концу, они с тихой грустью возвращались домой. Перед их глазами проплывали покосившиеся деревянные заборы, почерневшие от времени и непогоды русские избы, разбитые дороги. И у них невольно возникали вопросы: почему так щедро солнце светит только над Грузией? Почему под солнцем должна расцветать только она, а не Кировская или Костромская область? Почему роскошные особняки можно строить только в Грузии? Почему… Почему…

В Москве тоже испытывали некоторое беспокойство по поводу того, что по числу советских подпольных миллионеров и воров в законе Грузия уверенно занимала первое место в стране. Но заверения ее партийного вождя Э. Шеварднадзе в том, что «…солнце для Грузии восходит на севере», снимало все вопросы. Дотации из центра щедрой рекой продолжали литься во всесоюзную здравницу и житницу.

Так продолжалось до конца 80-х годов прошлого века. Начавшаяся в стране перестройка открыла шлюзы как свободе, так и пещерному национализму. Грузинская элита задолго до августа 1991 года почувствовала надвигающуюся на СССР катастрофу и, как бывало не раз в прошлом, поспешила первой покинуть борт тонущего корабля. Нет, не республики Балтии, которые, подобно пуговицам на кафтане, пристегивали к себе то Швеция, то Германия, то Россия, а «братская» Грузия в апреле 1991 года решительно заявила о своем суверенитете и выходе из состава СССР. Следующий шаг ее вождей был вполне предсказуем. Мечом и огнем они принялась устанавливать «демократию» сначала в Южной Осетии, а позже, в 1992 году в Абхазии, народы которых ранее на референдуме 17 марта 1991 года высказались за сохранение своих республик в составе СССР.

И снова, как это уже было во времена правления картлийского царя Ираклия II и меньшевистского вождя Н. Жордании, в деятельности и судьбе грузинского президента З. Гамсахурдиа, как и его отца К. Гамсахурдиа, словно в капле воды, отразились все зигзаги и метания правящей элиты Грузии.

В 1975 году К. Гамсахурдиа не стало. На старости лет у него слетела маска притворства, и за ней проглянуло злобное националистическое мурло. Он, не стесняясь, поносил все русское и твердил об особой исключительности грузинской нации и ее мессианской роли на Кавказе. По случаю и без него он демонстрировал это на встречах с российскими делегациями. С их представителями Гамсахурдиа говорил только на грузинском языке. В своей ненависти ко всему русскому он зашел так далеко, что назвал дворового пса Иваном.

Его антисоветскую, антирусскую эстафету подхватил сын Звиад. Став одним из организаторов нелегальной антисоветской организации, он принял активное участие в написании и распространении литературы националистического содержания, в которой говорилось об ущемлении грузинского народа тоталитарным советским режимом, а также инспирировал антиобщественные выступления сторонников этих взглядов. В 1977 году Гамсахурдиа был арестован органами КГБ и затем осужден по пресловутой 70-й статье «Антисоветская агитация и пропаганда». Но, как и отец, а ранее князья Орбелиани, «в местах не столь отдаленных» он не только не задержался, но даже не побывал.

Еще не успели высохнуть чернила на приговоре, как Гамсахурдиа выступил с публичным покаянием по всесоюзному, а потом и республиканскому телеканалу. В нем сын своего отца халуйски благодарил советскую власть за проявленное к нему милосердие и призывал оставшихся на свободе единомышленников последовать его примеру. За эту услугу власти он отправился в «ссылку» в солнечный Дагестан, где уральцы и сибиряки заряжались энергией и здоровьем после долгой и холодной зимы.

В то время как «антисоветчики» и «узники совести» В. Буковский, А. Синявский, Ю. Даниэль и другие мотали сроки в лагерях Мордовии, как говорится, от звонка до звонка, или изгонялись за границу, Гамсахурдиа по выходным наезжал в Тбилиси. Советская власть, как и ранее самодержавие, по отношению к заговорщикам — Г. Орбелиани и В. Орбелиани, проявила к нему милосердие. За время ссылки в Дагестане он успел защитить докторскую диссертацию (1979) и стать старшим научным сотрудником Академии наук Грузинской ССР. И здесь невольно напрашивается аналогия с его отцом — осведомителем НКВД. Все эти милости в той советской системе власти З. Гамсахурдиа мог заслужить только одним путем — став агентом всемогущего КГБ. Подтверждением тому служат его действия уже в качестве президента независимой Грузии. На следующий день после избрания Гамсахурдиа президентом его доверенные лица ринулись в святая святых любой спецслужбы — архив. Вряд ли они искали в запылившихся делах руку Москвы — в те годы одряхлевшая, маразматическая партноменклатура уже не была хозяйкой в собственном российском доме. Более чем вероятно, что они занимались поиском и уничтожением доносов семейного тандема на тех, кто за воротами ГУЛАГа превратился в лагерную пыль.

Волна национализма, поднявшаяся в Грузии и вознесшая в мае 1991 года Гамсахурдиа на гребень власти, ознаменовала очередной поворот в политическом курсе правящей верхушки. Гамсахурдиа и его националистическое окружение с каким-то нечеловеческим остервенением принялись изгонять из страны все советское, все русское. В том будущем государстве, которое рисовалось в его воспаленном воображении, не находилось места даже для народов Абхазии и Южной Осетии, проживавших бок о бок с грузинами последние 70 лет.

«Грузия — для грузин!» — эта позиция и неадекватные поступки Гамсахурдиа вынуждали Вашингтон и Брюссель держаться от него на расстоянии. В Москве же его действия в Южной Осетии и Абхазии вызывали скрежет зубов. Они накаляли и без того взрывоопасную обстановку на Кавказе.

Постоянные угрозы Гамсахурдиа в адрес «абхазских сепаратистов», бешеная антиабхазская кампания, развязанная в грузинских СМИ, вынудили лидеров этой бывшей автономной республики В. Ардзинбу, Ю. Воронова, С. Лакобу, С. Шамбу искать помощи и поддержки у братских горских народов.

1-2 ноября 1991 года на 3-м съезде горцев Кавказа в г. Сухум полномочные представители 12 народов подписали договор и приняли декларацию «О конфедеративном союзе горских народов Кавказа», решили сформировать кавказский парламент, третейский суд, комитет обороны и определили столицу Абхазии, город Сухум, штаб-квартирой конфедерации. Призрак бывшей независимой Горской республики, образовавшейся на руинах Российской империи 11 мая 1918 года, в состав которой наряду с Абхазией вошли Дагестан, Чечня, Кабарда, Адыгея, опять замаячил на границах России. С каждым новым днем беспокойные республики Северного Кавказа вслед за Чечней, где в октябре 1991 года пришел к власти дерзкий и воинственный генерал Д. Дудаев, все дальше дрейфовали от Москвы.

Так продолжаться долго не могло. И, более чем вероятно, с молчаливого согласия Москвы и Вашингтона был запущен тайный механизм смещения Гамсахурдиа. Это был тот редкий случай, когда интересы, но не конечные цели, США и России на время совпали. Импульсивный, неуправляемый Гамсахурдиа, поднявший Грузию на дыбы, а затем своими шовинистическими заявлениями «…Грузия — для грузин!» и этническими чистками заставивший южных осетин и абхазов взяться за оружие, подписал себе политический приговор. Большие деньги — а будущие магистральные трубопроводы, предназначавшиеся для транспортировки углеводородов из Каспийского бассейна — это баснословно огромные деньги — не любят шума.

России и Западу требовалась умиротворенная и подконтрольная Грузия. Часть этой задачи была возложена на спецслужбы. При посольствах США, Великобритании, Турции и других стран НАТО в Грузии в пожарном порядке создавались разведывательные резидентуры ЦРУ, РУМО, СИС и МИТ. Тбилиси наводнили американские, британские и турецкие разведчики. Основная их цель состояла в том, чтобы найти того, кто бы мог сместить Гамсахурдиа и за кем стояла реальная сила. Поэтому местные представляющие хоть какой-то интерес деятели шли у них нарасхват. В основном это были лица, так или иначе связанные с криминалом. Великая криминальная революция, о которой так яро и образно сказал режиссер С. Говорухин, захлестнула территорию бывшего СССР.

Грузия конца 1991 — начала 1992 года напоминала беззащитный город, отданный на разграбление кровожадной банде. Сотни криминальных и полукриминальных группировок, подобно хищной стае, рвали на куски так называемую общенародную собственность. На фоне бесчисленного количества криминальных авторитетов, объявлявших своей вотчиной то или иное предприятие, фабрику, село, поселок и даже город, особняком стояли двое: известный вор в законе Д. Иоселиани и малоизвестный художник с криминальным душком Т. Китовани. Смелые, дерзкие, обладающие блестящими организаторскими способностями, с ярко выраженной харизмой, и имеющие значительные материальные ресурсы в виде воровского общака, они быстро сколотили вокруг себя полувоенные формирования из числа ярых националистов, бывших военных и уголовников. Именно они, а не балаганные политики, мельтешившие на телеэкранах, определяли ход событий в Грузии. Не армия или МВД, а полувоенные формирования «Мхедриони» («Всадники». — Авт.) и гвардейцев беспрекословно подчинявшиеся Д. Иоселиани и Т. Китовани, доказали свою боеспособность при подавлении массовых выступлений народов Абхазии и Южной Осетии.

На них и была сделана ставка. Кукловоды в своих расчетах не ошиблись. В результате партийно-бандитского переворота, во главе которого стояли Д. Иоселиани и Т. Китовани, в январе 1992 года Гамсахурдиа был свергнут, бежал в мятежную Чечню и позже погиб при загадочных обстоятельствах в родной Мингрелии.

7 марта 1992 года из Москвы на расчищенную «торпедами», «быками» и прочей «криминальной пехотой» властную площадку прибыл «спаситель нации» Э. Шеварднадзе. В Москве с бывшим членом Политбюро ЦК КПСС и министром иностранных дел СССР товарищ по партии и приятель по дружеским посиделкам президент России Б. Ельцин связывал далеко идущие планы. По его замыслу, «друг Эдуард» должен был стать тем самым машинистом, которому предстояло возвратить на российские рельсы вагоны с бакинской нефтью и грузинским марганцем.

В ошибочности этого выбора Ельцина пытались убедить руководители молодой российской контрразведки. Их ссылки на список председателя КГБ СССР В. Крючкова — список иностранных агентов влияния, способствовавших развалу советской державы, в котором фамилия Шеварднадзе значилась в верхних строчках, президентом России не были услышаны. После неудавшегося плана ГКЧП по отстранению от власти президента М. Горбачева и самого Ельцина, где ключевую роль играл Крючков и его подчиненные, он испытывал глубокое недоверие к системе госбезопасности и ее представителям. Оно сохранилось у Ельцина в течение всего времени, что он находился на посту президента. С 1991-го по 2000 год по его решению российская контрразведка четырежды подвергалась жесточайшим реорганизациям, а два ее руководителя — В. Баранников и Н. Ковалев — были сняты Ельциным со своих постов.

Недоброжелатели Шеварднадзе были посрамлены, и он, хорошо помня формулу Троцкого «путь в Баку ведет через Батум — Тифлис. Этот последний пункт является стратегическим фокусом Закавказья», повел свою игру: водил «друга Бориса» за нос и все дальше уводил Грузию от раздираемой противоречиями, погрязшей в братоубийственной войне России, под объявившего себя новым хозяином Кавказа — США.

Глава четвертая Белый лис на тропе войны

После бегства З. Гамсахурдиа из Тбилиси на смену Военному совету, устроившему в центре Тбилиси небольшую двухмесячную войну, пришел более благозвучный на слух Госсовет Грузии. В его состав вошли бывший член Политбюро ЦК КПСС Э. Шеварднадзе (председатель), глава военизированной организации «Мхедриони» («Всадники») и вор в законе Д. Иоселиани, малоизвестный скульптор и художник с криминальным душком, руководитель национальной гвардии Т. Китовани и бывший премьер в правительстве Гамсахурдиа Т. Сигуа. Эту четверку позже в народе назвали «бандой четырех». А местные острословы уточнили: «К власти пришли известный вор и неизвестный художник». Вполне закономерный итог выродившейся советской власти, окрашенный в местный колорит.

Россию Ельцина такой итог вполне устраивал. Бывший диссидент и отвязавшийся конфидент КГБ Гамсахурдиа со своими завихрениями был чужд бывшей партийной номенклатуре, мгновенно перекрасившейся в псевдодемократов. В Москве, видимо, рассчитывали, что «своему в доску» Шеварднадзе не придется долго искать общий язык с вожаками грузинского криминалитета, так как в обеих столицах уже давно и без акцента «ботали по фене».

На Западе, в первую очередь в Вашингтоне, не забывали, как всегда, при случае попенять Россию за нарушение демократических процедур и прав человека в Чечне и одновременно все более пристально присматривались к будущему маршруту транспортировки углеводородов из района Каспия. Но здесь они столкнулись с серьезными проблемами. Будущей «большой трубе», которую транснациональные компании намечали проложить по территории Грузии: Баку — Тбилиси — Джейхан — угрожала серьезная опасность. С севера над ней нависали «сепаратистские режимы» — непризнанных республик Абхазии и Южной Осетии, а на выходе ее запирал «аджарский лев» — А. Абашидзе, который смотрел Москве в рот и опирался на мощь российской военной базы, находившейся на территории Аджарии.

Прямое вмешательство Пентагона и НАТО в зачистку этих территорий, где еще сохраняли значительную военную мощь войска Закавказского военного округа вооруженных сил России, грозило перерасти в военный конфликт с самыми непредсказуемыми последствиями. Поэтому в Вашингтоне, взвесив все «за» и «против», решили, как это уже не раз бывало с банановыми республиками, использовать «сукина сына» — своего «сукина сына». Реализацию этих далеко идущих планов по закреплению своего военно-политического присутствия на Южном Кавказе Вашингтон возложил на наторевшее в подобных делах ЦРУ.

«Сукина сына» долго искать не пришлось — он был под рукой — «друг Эдуард». Что касается ЦРУ, то его не спрашивали, а просто дали команду. В апреле 1992 года, в еще не обустроенных кабинетах посольств США и стран НАТО, в подвалах которых валялись груды произведений В. Ленина и Л. Брежнева, а из темных углов на новых хозяев сурово взирали с портретов кумиры чекистов Ф. Дзержинский и Ю. Андропов, появились десятки новых сотрудников разведки и специалистов в области проведения тайных операций. Они чувствовали себя полноправными хозяевами не только в своих посольствах, но и в зданиях создаваемых силовых структур Грузии: информационно-разведывательной службы (ИРС), Министерства обороны и МВД.

Обосновавшись в Тбилиси, этот передовой отряд «чистильщиков» из ЦРУ первым делом перетряхнул сверху донизу бывшие архивы КГБ Грузии. Вряд ли мастеров тайных операций интересовали «дела давно минувших дней» — оперативные разработки и уголовные дела времен Берии. Они искали следы «советских кротов», затаившихся в Турции, Иране и других странах этого региона, а также компромат на нынешних политических и общественных деятелей Грузии. Как говорится, «чем грязнее компромат, тем надежнее крючок, на который можно подцепить будущего агента влияния».

Одновременно с этим новая спецслужба Грузии подверглась тотальной чистке. Тем сотрудникам ИРСГ, кто начинал службу в советских органах госбезопасности или имел связи в России, предстояло пройти через чистилище ЦРУ. Прошли его единицы, на места не внушавших доверия и выброшенных за борт рекрутировались новые — молодые, «национально мыслящие» кадры. После зачисления на службу они направлялись на специальные курсы подготовки при ЦРУ, МИТ (разведка Турции), СИС (британская разведка) и в другие страны НАТО.

В то время как будущие джеймс бонды обучались в питомниках западных спецслужб, главная надежда Вашингтона «друг Эдуард» — Белый Лис, прозванный так в Абхазии и Южной Осетии за свое коварство, обхаживал Ельцина. Вашингтон от Тбилиси находился далеко, и там только примерялись к Кавказу, а Москва была под боком. Хитрый Шеварднадзе, рассчитывая руками русских возвратить под власть Тбилиси мятежные Абхазию и Южную Осетию, подыграл Ельцину — согласившись на вступление Грузии в организацию стран СНГ. Эта устная договоренность была закреплена во время их личной встречи 24 июня 1992 года в Дагомысе. По ее итогам было принято коммюнике. В нем содержалось положение, которое в последующем развязало руки Госсовету Грузии для агрессии против Абхазии. В частности, в нем говорилось: «Правоохранительные органы Грузии и России будут решительно пресекать деятельность незаконных военных, полувоенных и самовольно образованных отрядов и групп на территориях под их юрисдикцией».

Коварный Белый Лис, обещая Ельцину вступить в СНГ, знал, что делал, так как хорошо помнил: в России обещанного ждут три года. Членство в СНГ открывало Госсовету Грузии доступ к огромным закромам одного из самых мощных военных округов — Закавказского. В соответствии с Ташкентским соглашением от 14 мая 1992 года республики Закавказья — Армения, Азербайджан, а теперь и Грузия — соответственно получали по 220 танков, 220 БМП, огромное количество артиллерийских систем и современную авиацию.

Спустя сутки после дружеского застолья в Дагомысе, 25 июня, президент России и председатель самозваного Госсовета Грузии вылетели в Стамбул. Там Ельцин вывел старого-нового приятеля по Политбюро ЦК КПСС в «большой свет». Шеварднадзе встретился с премьером Турции С. Демирелем и президентом Украины Л. Кравчуком. Через шесть дней, 31 июля 1992 года, при активной поддержке России Грузия стала 179-м членом ООН. Теперь, когда руки у Шеварднадзе и его подельников Китовани и Иоселиани были развязаны, они приступили к подготовке блицкрига против «мятежной Абхазии».

Несколькими днями ранее, 23 июля 1992 года, Верховный совет этой бывшей автономной республики во главе с несгибаемым В. Ардзинба в ответ на угрозы Тбилиси «покончить с сепаратистскими поползновениями» принял постановление «О прекращении действия Конституции Абхазской АССР 1978 года» и восстановил действие Конституции Абхазии 1925 года. Согласно ее положениям, отношения между Абхазией и Грузией должны были базироваться на особом союзном договоре.

Но Госсовет Грузии решил не размениваться на мирные переговоры с «сепаратистами». Громадный военный арсенал, доставшийся от Закавказского ВО и подавляющее численное превосходство — почти 5 миллионов грузин против 93 267 абхазов, 74 913 русских, 76 541 армян, 14 664 греков и около 10 тыс. украинцев (данные Всесоюзной переписи населения 1989 г. — Авт.) — породили у Шеварднадзе и членов Госсовета уверенность в успешности решения вопроса с «сепаратистскими режимами» в Абхазии и Южной Осетии военным путем.

Вооружившись до зубов и заручившись поддержкой могучего покровителя — России, Шеварднадзе и Госсовет Грузии уже не скрывали своих агрессивных намерений. Как уже бывало в прошлом, они перешли к прямым угрозам в адрес соседей — Южной Осетии и Абхазии. За несколько дней до начала войны с Абхазией, 11 августа 1992 года, Шеварднадзе обратился к нации с заявлением. Оно носило воинственный характер и транслировалось по грузинскому телевидению, а его название говорило само за себя: «Вопрос — быть или не быть — решается сегодня».

В нем Шеварднадзе заявлял: «Грузия сейчас сильна, более сильна, чем 10–15 дней назад. Сейчас у нас довольно многочисленная армия, у нее достаточно и оружия. Существуют все возможности обуздать зло, раз и навсегда установить порядок на грузинской земле… Мы приняли решение этой ночью разработать план военных операций. Выполнение всей этой большой и серьезной работы поручено господину Тенгизу Китовани, министру обороны страны. Это не касается только одного региона, речь идет о всей территории Грузии начиная с Леселидзе (поселок на территории Абхазии, расположенный поблизости от границы с Россией. — Авт.). Для этого будут использованы и армия, и полиция, и военная техника. Я предупреждаю всех, кто еще не отказался от злых замыслов, пусть они одумаются, примирятся с нами, пока не поздно. В противном случае им это очень дорого обойдется».

Обращение Шеварднадзе не было пустым сотрясанием воздуха. За несколько недель до этого и начала военной операции грузинских войск против строптивой Абхазии, получившей кодовое название «Меч», в недрах Министерства обороны Грузии не без участия военнослужащих Закавказского военного округа в обстановке секретности был разработан ее детальный план. Более того, в последующем в его реализации приняли непосредственное участие российские военнослужащие. По информации первого вице-спикера парламента Республики Абхазии (1993–1996), секретаря Совета безопасности (20002009, 2011–2013) профессора С. Лакобы и главного редактора газеты «Республика Абхазия» В. Чамагуа, «часть экипажей (вертолетов, танков и БМП. — Авт.) была укомплектована военнослужащими Закавказского ВО».

По замыслу разработчиков операции «Меч», со свободой и независимостью Абхазии должно быть покончено в течение трех дней. Об этом плане в руководстве Абхазии не знали, но складывающаяся вокруг республики обстановка заставляла председателя Верховного совета Ардзинбу и его сторонников со всей серьезностью отнестись к угрозам из Тбилиси.

Утром 14 августа парламент республики в полном составе собрался на заседание. Ардзинба и депутаты искали выход из создавшейся ситуации. В результате бурных дебатов был найден компромисс в виде проекта федеративного договора с Грузией.

В Тбилиси о нем не хотели слышать. Ответ Шеварднадзе был жестоким и безжалостным. В 15 часов грузинский боевой вертолет нанес ракетный удар по зданию парламента. Грузия в очередной раз развязала войну на Кавказе. И если в воздухе у нее было абсолютное превосходство, то на земле операция «Меч» с первых же часов начала давать серьезные сбои. По замыслу ее разработчиков, тяжелую бронетехнику планировалось доставить на территорию Абхазии по железной дороге с последующим развертыванием в районе н.п. Очамчыра, Тамыш, Дранда, Сухум, Эшера, Новый Афон, Гудаута и Гагра. Таким образом, разработчики плана «Меч» рассчитывали расчленить на части оборону «сепаратистов» и лишить их единого командования.

Ранним утром 14 августа железнодорожные эшелоны, на платформах которых размещалось свыше 100 единиц тяжелой бронетехники, подобно змеям, подползали к границам Абхазии. Первый солнечный луч обагрил вершины гор. В кустах защебетали птицы. Предрассветный полумрак рассеялся, и впереди возникла ажурная арка железнодорожного моста через реку Ингур. За ней, ничего не подозревая, в утренней неге наслаждались самыми сладостными часами сна жители Абхазии и сотни тысяч отдыхающих из России. Стрелки показывали пять часов, когда утреннюю тишину расколол оглушительный взрыв. Мост взлетел на воздух.

Так, в операции «Меч» произошел первый сбой. Китовани, возглавлявший войска, и его подчиненные вынуждены были потратить несколько часов на выгрузку бронетехники и построение походных колонн. Выдвижение в Абхазию пришлось совершать своим ходом по шоссе Тбилиси — Зугдиди — Гал — Сухум. То была не единственная задержка. Неподалеку от г. Очамчыры и н.п. Агудзера на пути бронированной армады встала горстка храбрецов — абхазов, русских и всех тех, для кого Абхазия стала родиной. Вооруженные стрелковым оружием и «коктейлем Молотова», они подожгли несколько единиц техники и захватили одну БМП. К Сухуму захватчики пробились только во второй половине дня 14 августа и там были заблокированы на Красном мосту, в полукилометре от парламента группой добровольцев, ядро которой составляли М. Хварцкия, В. Анцупов, В. Аршба, Б. Табагу, Т. Джопуа.

Блицкриг, задуманный Шеварднадзе и его подельниками Китовани и Иоселиани, провалился. По прошествии времени Китовани и разработчики плана «Меч» связывали эту роковую неудачу с подрывом моста через реку Ингур с действиями спецслужб России. Имена участников той ключевой операции до сих пор неизвестны и вряд ли когда-либо широкая общественность их узнает. Спецслужбы, особенно российские, умеют хранить свои тайны. Свидетели тех первых дней войны — люди осведомленные и авторитетные — Лакоба и Чамагуа полагают, что операцию по взрыву моста через реку Ингур провела боевая группа ГРУ. По данным Чамагуа, ею командовал подполковник, а помощь ему и группе оказали абхазские добровольцы, ранее проходившие с ним службу в Афганистане. После подрыва моста группа подполковника также незаметно исчезла из Абхазии, как и появилась.

Обстановка того времени и логика последующего развития событий в Грузии, Абхазии и в целом на Северном Кавказе подтверждают обоснованность подобного предположения Лакобы и Чамагуа. В Кремле все-таки нашлись умные головы, которые не доверяли Шеварднадзе и, в свою очередь, повели с ним хитрую и многоплановую игру. Втянув его и Грузию в затяжной военный конфликт в Абхазии, кремлевские политики рассчитывали убить двух зайцев. Война в Абхазии позволяла на время пригасить пламя разгорающейся гражданской войны на Северном Кавказе — в сентябре 1992 года сотни добровольцев из Конфедерации горских народов Кавказа, в том числе отряды Ш. Басаева, Р. Гелаева покинули свои республики и присоединились к абхазским военным формированиям. Позже, в ноябре 1992 года, по приказу генерала Дудаева еще одна группа бойцов из Чечни убыла в Абхазию. Таким образом, Шеварднадзе — Белый Лис угодил в капкан и уже всецело зависел от милости Кремля.

Война в Абхазии, как в огромную воронку, все глубже засасывала в себя Грузию и Северный Кавказ. В ночь с 15 на 16 августа 1992 года в районе пограничной с Россией реки Псоу высадился грузинский морской десант и захватил город Гагру. И опять, как уже бывало в прошлом, эти территориальные приобретения осуществлялись чужими — российскими руками. Высадка десанта под Гагрой осуществлялась с кораблей Черноморского флота России. «Грузинский меч» безжалостно уничтожал абхазов, русских, армян и всех тех, кто пытался сопротивляться.

То, что тогда происходило в Абхазии, не поддавалось здравому объяснению. Сотни тысяч отдыхающих из России, нежившихся на пляжах Агудзеры, Сухума и Очамчыры, попали под кинжальный огонь «вертушек» и артиллерийских систем. Первыми жертвами этой вероломной войны стали граждане России. 14 августа на пляже санатория ПВО МО России в г. Сухум были убиты подполковник, его жена и дочь, десятки других отдыхающих получили ранения и контузии. О том кошмаре, что творился в те часы в городе, сегодня свидетельствуют пробоины от реактивных снарядов, зияющие в стенах так и не достроенной высотки санатория.

И если варвары XX века не щадили российских военнослужащих и членов их семей, то что же говорить о жителях Абхазии. На улицах Сухума и других городов лилась кровь невинных жертв. Зловещие «черные тюльпаны» распустились в бирюзовом августовском небе от реки Ингур и до границы на Псоу. В прокаленном солнцем воздухе стоял невыносимый смрад от бушующих пожарищ и разложившихся человеческих тел и туш животных. А в каких-то 150 километрах от этого земного ада в субтропическом раю, в резиденции президента России, отдыхал Ельцин. Но он не пошевелил и пальцем, чтобы остановить варварское, злодейское убийство мирных граждан! Убийство его, президента России, сограждан! Жизни сотен ни в чем неповинных людей в представлении этих мутантов партийно-бюрократической номенклатуры ничего не стоили, когда речь заходила о «дружеской услуге».

Один из ближайших соратников Ардзинбы, Лакоба, так вспоминал о тех драматических часах и днях: «…14 августа, когда бои шли в Сухуме, недалеко от здания парламента, Владислав Ардзинба несколько раз в моем присутствии пытался переговорить с Ельциным по телефону. Однако начальник охраны президента А. Коржаков стальным голосом повторял только одну фразу: «Борис Николаевич в море». Никто из российского руководства на связь не выходил. Абхазия была в полной изоляции. Российские военные открыто заявляли нам: «Неужели вы не понимаете, что Абхазию сдали?» (С. Лакоба. Абхазия — де-факто или Грузия — де-юре? Саппоро, 2001.)

Опьяненные легким успехом банды «отмороженных» националистов и уголовников занялись привычным для себя делом — грабежами и насилием. Сухум, другие города и поселки захлестнула волна мародерства. Его размах потряс даже ставленника Тбилиси министра внутренних дел Абхазии генерала Г. Ломинадзе. По его признанию, «…гвардейцы Китовани напали на Сухуми, как саранча».

Спасаясь от банд мародеров, беззащитные мирные люди бежали в горы и за реку Псоу, в Краснодарский край. Лишь горстка храбрецов, объединившихся вокруг Ардзинбы, продолжала оказывать захватчикам отчаянное сопротивление. Их уничтожение тем, кто замышлял покорение Абхазии, казалось делом часов.

В Тбилиси ликовали. 18 августа министр обороны Грузии Китовани заявил по телевидению: «Мы распустили парламент Абхазии и освободили от должности его председателя Владислава Ардзинбу».

Ему вторил Госсовет Грузии. Его цинизму не было предела. В то время когда Абхазия корчилась под варварскими бомбежками и артиллерийскими обстрелами, эта «банда четырех» обратилась к ее народу с издевательским обращением: «Дорогие братья и сестры!..Лучшего времени для переговоров и достижения согласия, чем нынешнее, еще не было».

На какое «согласие» рассчитывали правители из Тбилиси, позже дал разъяснение Г. Хаиндрава — государственный министр республики, чрезвычайный представитель Госсовета и правительства Республики Грузия в Абхазском регионе. В апреле 1993 года, находясь в оккупированном Сухуме, он цинично заявил в интервью французской газете Le Mond Diplomatique: «. Абхазов всего 80 тысяч, что означает, что мы можем легко и полностью уничтожить генетический фонд их нации путем убийства 15 тысяч их молодежи. И мы вполне способны на это».

К 18 августа 1992 года Ардзинба со своими сторонниками был заперт в Гудауте. Казалось бы, его судьба и судьба Абхазии предрешена. Но произошло чудо! Народ Абхазии не устрашился этой тысячекратно превосходящей стаи грабителей, насильников и поднялся на защиту своей земли и родного очага.

К ним присоединились братья по крови и духу: адыги, черкесы, кабардинцы, чеченцы, а также сотни добровольцев из числа кубанских и донских казаков. Война приобрела затяжной характер. Ежедневно в Грузию вместо трофеев отправлялись десятки гробов. И «спаситель Грузии» Шеварднадзе в глазах ее жителей превращался в проклятие. Тем временем в Мингрелии в тылу грузинских войск подняли голову соратники свергнутого президента Гамсахурдиа. Теперь уже угроза нависла над самим Шеварднадзе и членами Госсовета. Они вынуждены были просить помощи у Москвы.

3 сентября 1992 года в Москве состоялась встреча, в которой наряду с лидерами Абхазии и вождями Грузии приняли участие руководители северокавказских республик. В ходе нее Шеварднадзе оказался той шеей, которая вертела головой Ельцина.

Лакоба по этому поводу писал: «…В первой половине дня практически все высказались за немедленный вывод грузинских войск из Абхазии и возвращение в Сухум законных парламента и правительства. Во время перерыва Ельцин и Шеварднадзе встретились с глазу на глаз, и вторая часть переговоров пошла совершенно по другому руслу.

Президент России, явно подвыпивший, представил вдруг новый текст документа, в связи с чем Ардзинба высказал мнение о необходимости обсудить его, но Ельцин заявил, что документ нет времени обсуждать, а нужно немедленно подписывать». (С. Лакоба. Абхазия — де-факто или Грузия — де-юре? Саппоро, 2001.)

Но даже этим соглашением, в котором не было сказано ни слова об агрессии Грузии против Абхазии, Шеварднадзе оказался недоволен. Недовольство прорвалось чуть позже, 25 сентября, в его выступлении с трибуны ООН. В частности, после всего того что его уголовный сброд натворил в Абхазии, у него повернулся язык назвать абхазов «…пигмеями, поднявшими мятеж против человечности».

Тем временем события в Абхазии, где позиции народного ополчения становились все более прочными, и в самой Москве развивались для Грузии неблагоприятным образом. Оппозиционный Ельцину Верховный совет Российской Федерации 25 сентября принял Постановление «О положении на Северном Кавказе в связи с событиями в Абхазии».

В нем парламентарии, в отличие от президента России, потребовали безоговорочного вывода грузинских войск с территории Абхазии и восстановления законных органов власти. Масла в огонь подлил визит в Москву лидера абхазов Ардзинбы.

Шеварднадзе не мешкая прямо из Нью-Йорка после выступления в ООН вылетел в Москву. 28 сентября на встрече с Ельциным он высказал свое возмущение по этому поводу и в порыве гнева проговорился: «Мне непонятны вот эти контакты господина Ардзинбы. Он ведь прекрасно понимает, что в Москве вопросы Абхазии и Грузии не решаются». («Свободная Грузия» от 12.09.1992. — Авт.)

В Москве наконец-то поняли, что Белый Лис обещаниями о скором вступлении в СНГ пытается пожинать плоды войны российскими руками, а сам уже посматривает на сторону. И тогда окружение Ельцина активизировало свою игру на абхазском поле. В Гудауту, где разместились парламент и правительство Республики Абхазия, зачастили российские генералы Г. Кондратьев, А. Сигуткин. И не с пустыми руками — абхазское ополчение получило переносные зенитные комплексы. После чего господству грузинской авиации в воздухе пришел конец. Спустя неделю абхазские ополченцы при поддержке добровольцев выбили войска Грузии из Гагры, Леселидзе и 6 октября вышли к российской границе на реке Псоу.

В тот же день на митинге в Тбилиси Шеварднадзе обрушился на руководство России с обвинениями. Он заявлял: «Мы должны были встретиться 13 октября и встретились бы, но, не спросив у меня согласия, господин Ельцин заявил, что мы встретимся в Абхазии. Очень хорошо, но, быть может, у меня иное мнение? Кончилось то время, которому и я послужил, но сегодня наша страна стала независимой. Возможно, пора уж вам избавиться от прежних шовинистических, черносотенных идей и теорий». («Свободная Грузия» от 07.11.1992. — Авт.)

Столь вызывающее заявление Шеварднадзе мог себе позволить не только в силу того, что не получил ожидаемой поддержки со стороны российского руководства в подавлении «абхазских сепаратистов», а и потому, что сама Россия все глубже погружалась в трясину гражданской войны. В октябре вспыхнул острейший осетино-ингушский конфликт, повлекший многочисленные человеческие жертвы. В Чечне режим совершенно «отвязавшегося» генерала Дудаева превратился в рассадник терроризма и пристанище для иностранных наемников. Драматичный ход событий в этом регионе уже угрожал целостности самой России, и потому Шеварднадзе, а также подконтрольный ему Госсовет, обратили свои взоры на Запад, в сторону замаячившего на горизонте очередного претендента на роль «смотрящего» в кавказском доме — США и НАТО.

Теперь грузинские эмиссары дневали и ночевали в высоких вашингтонских и брюссельских кабинетах. И, казалось, добились своего. В мае 1993 года в Тбилиси прибыл высокопоставленный сотрудник ЦРУ Ф. Вудраффт. В его задачу входило обеспечение личной безопасности Шеварднадзе. Но это была официальная сторона миссии Вудраффта, а фактически он выступал координатором работы спецслужб стран НАТО и одновременно осуществлял контроль за характером контактов верхушки Госсовета Грузии. В ЦРУ не питали иллюзий в отношении Китовани, Иоселиани и их ближайшего окружения. Война для них служила лишь средством обогащения. Если несколько лет назад в советской Грузии они грабили и выбивали из подпольных миллионеров взносы в воровской общак, то теперь делалось это от имени государства.

Об этом говорит следующий курьезный случай. В феврале 1994 года при обсуждении в штаб-квартире ООН вопроса о финансировании миротворческой операции России в зоне грузино-абхазского конфликта руководитель грузинской делегации Иоселиани в беседе с представителем абхазской делегации, с которым был знаком до войны, предложил: «Слушай, американцы дают русским на проведение этой операции триста миллионов. Давай сами решим проблему, зачем нам русские. Двести мы возьмем, сто вы и разойдемся мирно». (С. Лакоба. Абхазия — де-факто или Грузия — де-юре. Саппоро, 2001.)

Возвращаясь к Вудраффту и его особой миссии, необходимо отметить, что она не удалась ЦРУ. Спустя полтора месяца он был найден убитым в автомобиле начальника личной охраны Шеварднадзе. Расследованием причин гибели Вудраффта занималась специальная комиссия из числа сотрудников ЦРУ и ФБР. Но до сих пор руководство американских спецслужб хранит молчание о причинах его смерти. Можно предположить: Вудраффту стали известны темные стороны операций, проводившихся верхушкой Госсовета с американскими деньгами. Но нельзя исключать и того, что его близость к Шеварднадзе и активная, жесткая работа против российских спецслужб вынудила последних пойти на крайние меры. К сожалению, это неизбежное следствие тайной войны, в которой противники не придерживаются негласных правил.

Потери на тайном и военном фронте руководство Грузии стремилось компенсировать на политико-дипломатическом поле. В конце июня 1993 года в штаб-квартире НАТО состоялась важная встреча Шеварднадзе с его главой М. Вернер. В ходе нее хитрый Белый Лис смог вырвать у него важное признание. Вернер заверил его «в более активном вмешательстве НАТО в урегулирование грузино-абхазского конфликта». («Независимая газета» от 29.06.1993.)

Но этому не суждено было сбыться. В июле 1993 года абхазская армия перешла в наступление. Оно развивалось настолько стремительно, что уже в двадцатых числах сентября передовые группы вышли к окраинам Сухума. Одновременно в Восточной Абхазии ополченцы взяли под контроль стратегически важную дорогу Сухум — Тбилиси. Судьба 20-тысячной грузинской группировки была предрешена. Но Шеварднадзе, находившийся в то время в столице Абхазии, с каким-то маниакальным упорством продолжал уверять свое окружение в том, что «заграница нам поможет». Вероятно, в силу самомнения о своей исключительности и особой мессианской роли Грузии он полагал, что весь мир ринется на спасение «света демократии в Закавказье — Грузии».

Находившийся в Сухуме во время его штурма абхазской армией глава миссии ООН генерал Д. Хвидегард (Видегор), позже, в 1994 году, в разговоре с Лакобой так вспоминал об этом: «Члены грузинского правительства перед самым падением Сухума собрались на берегу моря с биноклями (на территории военного санатория) и вглядывались вдаль. На вопрос генерала, что происходит, они стали его возбужденно убеждать, что вот— вот в Сухуме высадится пятитысячный десант НАТО». (С. Лакоба. Абхазия — де-факто или Грузия — де-юре. Саппоро, 2001.)

Никакой натовский десант на берега Абхазии, конечно, не высадился. Как это уже было в прошлом (в 1921 году), Запад не собирался ссориться из-за Грузии, свергнувшей законно избранного президента Гамсахурдиа, расстрелявшей свой парламент, залившей морем крови Южную Осетию и Абхазию, с ослабленной, но все-таки Россией. В результате «десантироваться» пришлось самому Белому Лису. Поднятый им «топор войны» грозил обрушиться ему на голову.

Кольцо абхазского окружения неумолимо сжималось вокруг так называемой дачи Сталина (ныне официальная резиденция президента Республики Абхазия. — Авт.), где засел Шеварднадзе. По признанию тех, кто готовился к ее штурму, их заветной мечтой было «поймать Шеву и вздернуть на первом же суку». Спасло его от петли заступничество президента России. Вряд ли тот руководствовался человеческими чувствами. Здесь скорее присутствовал циничный политический расчет.

Видимо, Ельцин полагал, что загнанный в угол неблагодарный и неверный союзник будет более покладист и наконец прекратит дрейф Грузии в сторону Запада и вступит в СНГ. По его просьбе лидер абхазов Ардзинба распорядился на два часа прекратить бой и выпустить Шеварднадзе из ловушки. Те, кто выполнял этот приказ, знали, какую ненависть питали к Белому Лису бойцы и, чтобы уберечь его от расправы, пошли на хитрость. Шеварднадзе переодели в форму российского полковника-десантника и под видом раненого переправили на территорию военного санатория, а затем вертолетом доставили в Батуми.

Тем временем ситуация в самой Западной Грузии полностью вышла из-под контроля Госсовета. Бывший президент Гамсахурдиа, вернувшийся из изгнания, в считанные дни собрал под свои знамена тысячи сторонников. Волна выступлений против «банды четырех», подобно лесному пожару, охватила всю Мингрелию. В начале октября 1993 года звиадисты захватили стратегически важные пункты — Поти и Самтредиа. Бои шли на подступах к Кутаиси. Судьба Тбилиси и самого Шеварднадзе вновь висела на волоске. И он опять обратился за помощью к Вашингтону и Москве.

Президент США Б. Клинтон, поглощенный подготовкой армии к вторжению на Гаити, на истошные призывы Шеварднадзе о помощи откликнулся лишь 5 октября 1993 года. В своем письме Клинтон, заверив Белого Лиса «в сохраняющейся полной поддержке территориальной целостности Грузии», пообещал оказать гуманитарную помощь — «предоставить еще больше продовольствия, палаток, одеял и одежды… в следующем месяце». (Б. Коппитерс. Политика Запада в области безопасности в грузино-абхазском конфликте // Практика федерализма. Поиски альтернатив для Грузии и Абхазии. М., 1999.)

Но этого месяца у Шеварднадзе и Госсовета уже не было. А. Гамасахурдиа и его фанатичные сторонники жаждали крови и скальпа тех, кто в них стрелял и пустил с сумой по миру. В этой ситуации Белому Лису ничего другого не оставалось, как приползти на коленях к вигваму Большого Бориса и раскурить трубку мира.

8 октября 1993 года в Москве состоялась многосторонняя встреча, в ней наряду с Ельциным и Шеварднадзе приняли участие руководители Азербайджана и Армении. Президент России воспользовался критической ситуацией в Грузии. На этот раз ему не пришлось выкручивать руки «другу Эдуарду»: тот не стал больше вилять и на следующий день подписал российско-грузинское соглашение о российских военных базах в Грузии. После этого Кремль в который уже раз подставил плечо грузинским правителям.

В дело вступили российские десантники. В течение недели они вместе с военнослужащими Закавказского военного округа покончили с вооруженными отрядами звиадистов. Сам Гамсахурдиа укрылся в родной Мингрелии. А 31 декабря 1993 года он, как это зачастую происходило в политической истории Грузии, погиб при загадочных обстоятельствах.

Россия вновь восстановила контроль над этой стратегически важной территорией. Шеварднадзе вынужден был не только вступить в СНГ, но и согласиться на унизительные условия Москвы — опираться на ее «костыли». В октябре вместо прозападного шефа информационно-разведывательной службы И. Батиашвили этот пост занял выпускник Высшей школы КГБ СССР генерал российской госбезопасности И. Георгадзе. Чуть позже другой пророссийский генерал, заместитель командующего Закавказским военным округом В. Надибаидзе возглавил Министерство обороны Грузии.

Как оказалось, это была последняя военно-дипломатическая победа ельцинской России в Грузии в XX веке. Уже к осени 1994 года она перестала быть монополистом в Закавказье. США прямо и недвусмысленно заявили о своих «жизненно важных интересах» в этом регионе. А еще раньше, 12 июня 1994 года, ЕС принял решение расширить политику европейского «добрососедства» на Азербайджан, Армению и Грузию. Тысячи американских и западноевропейских советников, консультантов, военных инструкторов хлынули в эти страны промывать мозги правящим элитам и молодежи. Из сознания вытравливалось все то, что некогда объединяло их отцов и матерей. СССР и все, что с ним было связано, предавалось анафеме.

С сентября 1994 года это идеолого-политическое нашествие Запада на Грузию получило мощную экономическую подпитку. После подписания «проекта века» между Азербайджаном и западными нефтяными компаниями на разработку углеводородных месторождений Азери — Чыраг — Гюнешли в Каспии и их транспортировку по маршруту Баку — Тбилиси — Джейхан (Турция), Тбилиси, как прозорливо отмечал еще в начале прошлого века Л. Троцкий, «Тифлис стал стратегическим фокусом Закавказья».

Глава пятая Белый лис уже не тот. В бой идут «розовые» бойскауты

В Тбилиси не преминули воспользоваться выгодами сложившегося положения. Россия, погрязшая в чеченской войне и домашних сварах политических оппонентов, на тот период была не в состоянии эффективно отстаивать прокладку по своей территории северного варианта поставки углеводородов в Западную Европу из Каспийского бассейна. Этим до поры до времени умело пользовался Э. Шеварднадзе.

Огромные запасы каспийской и среднеазиатской нефти требовались растущей американской экономике как воздух. Она все более зависела от недружественных режимов в Иране и Ираке. И здесь снова сработала формула Троцкого: «Путь в Баку ведет через Батум — Тифлис». Грузии предстояло стать трамплином, по образному выражению британского геополитика Х. Макиндера, к сердцевине мира — к Кавказу и Центральной Азии. Помимо овладения богатейшими энергоресурсами Каспия и транспортными коридорами углеводородов в Вашингтоне преследовали и другие цели: вывести страны этого региона из-под влияния России, изолировать Иран и подготовиться к будущему противостоянию с Китаем.

Нахождение у власти в Тбилиси Шеварднадзе, с которым у президента США Д. Буша-старшего и госсекретаря Д. Бейкера сложились особые отношения в бытность того министром иностранных дел СССР, облегчало реализацию этих замыслов. Достаточно было одного намека — и Шеварднадзе бросился в объятия американцев.

Одновременно продолжая заигрывать с Россией, он выторговывал у нее экономические, территориальные преференции. Поставки газа и электроэнергии из России в Грузию осуществлялись по самым низким тарифам в сравнении с другими странами СНГ. При этом с присущим ему коварством Шеварднадзе шантажировал Ельцина и его окружение.

Панкинсское и Ахметское ущелья Грузии превратились в тыловые базы подготовки чеченских и арабских боевиков. Там они зализывали раны и готовились к новым вылазкам в Россию. В самом Тбилиси открыто действовали десятки вербовочных и пропагандистских центров незаконных вооруженных формирований. Их главари, не стесняясь, рассказывали с экранов грузинского телевидения о совершенных на российской территории злодеяниях и угрожали новыми террористическими акциями. А у Шеварднадзе поворачивался язык называть террориста Р. Гелаева «очень интеллигентным человеком» и отрицать всякую причастность грузинских спецслужб к подготовке бандформирований.

Нечистоплотная возня руководства Грузии с террористами и бандитским отребьем преследовала вполне определенную цель — услужить новому хозяину США и сорвать планы российского руководства, связанные с транспортировкой каспийских, казахских и туркменских углеводородов по северному маршруту. Тем самым Шеварднадзе рассчитывал обеспечить себе особое положение в энергетических планах Вашингтона.

Москва была возмущена подобным лицемерием. Ельцин требовал от Шеварднадзе принятия решительных мер в отношении боевиков и иностранных наемников. В ответ следовали шумные пропагандистские кампании, на которые так горазды грузинские политические режиссеры. В район Панкинсского и Ахметского ущелий в сопровождении армии западных журналистов регулярно направлялись полицейские части якобы для их зачистки. А там вместо зловещего вида бородачей с оружием их встречали хлебосольные мирные чеченцы — кестинцы. В итоге военная операция превращалась в застолье, которое широко тиражировалось в западных электронных и печатных СМИ.

На самом деле за этой театральной декорацией скрывалась изощренная, хорошо скоординированная тайная работа спецслужб Грузии и ряда стран НАТО. Опытные инструкторы и мастера тайных операций из ЦРУ, РУМО (военная разведка США) и особенно МИТ (спецслужба Турции) в спешном порядке готовили на горных базах в Панкинсском и Ахметском ущельях группы диверсантов. В 1995-96 годах их активность на территории России достигла невиданных масштабов. Чудовищные по своей жестокости теракты — взрывы жилых домов в Волгодонске, Владикавказе, Махачкале, Москве — потрясли страну и весь мир.

Апофеозом деятельности международного террористического интернационала на территории России стал захват в июне 1995 года бандой Ш. Басаева больницы г. Буденновска. Эта беспрецедентная по масштабам, дерзости и количеству жертв террористическая акция поставила последнюю кровавую точку в титанической борьбе России и Запада за маршрут транспортировки углеводородов из Каспийского бассейна. Северный вариант, за который так отчаянно билась российская сторона, был пущен под откос. Даже один из немногих союзников России — Казахстан присоединился к сторонникам южного маршрута Баку — Тбилиси — Джейхан (турецкий порт на берегу Средиземного моря.

Теперь, когда Россия оказалась поверженной, консорциум ГНКАР (25 %) — Азербайджан; ВР (30,1 %), Unocal (8/9 %), Conoco Filips (2,5 %), Amerada Hees (2,38 %) — все США; TRAO (6,53 %) — Турция; оставшаяся доля досталась компаниям из Японии, Италии и Франции, мог приступить к практической прокладке трубопровода. Но на его пути оставалось еще одно и весьма существенное препятствие — российские военные базы, дислоцировавшиеся на территории Грузии.

В Вашингтоне и Брюсселе хорошо помнили о событиях, происходивших в Грузии и Азербайджане осенью 1993 и летом 1993 годов. В них ключевую роль сыграли российские военнослужащие. Именно они в октябре 1993 года остановили отряды сторонников бывшего президента Гамсахурдиа на пути к Тбилиси и после недели ожесточенных боев разгромили их, тем самым сохранив у власти Шеварднадзе. Ранее, в июне, в Азербайджане был отстранен от власти президент А. Эльчибей, проводивший откровенно протурецкий курс. Его сверг мятежный полковник С. Гусейнов. Свой триумфальный поход на Баку он начал с российской военной базы в Гянджи. К власти в Азербайджане Гусейнов привел очередного друга президента Ельцина по Политбюро ЦК КПСС Г. Алиева.

Подобных друзей из Грузии Москва имела в достатке. Они только и ждали своего часа, чтобы сменить отвязавшегося Шеварднадзе. При той его потешной армии для российских спецназовцев и морпехов не составило бы никакого труда провести необходимую рокировку. В Вашингтоне и Брюсселе не стали дожидаться этого и сработали на опережение. Выиграв битву за маршрут транспортировки углеводородов, США и страны НАТО сосредоточили усилия в борьбе с Россией на другом поле — политико-дипломатическом.

Ситуация в России как никогда благоприятствовала этим замыслам. Война в Чечне морально и материально изматывала страну. Рейтинг президента Ельцина стремительно падал. Ему и его окружению позарез требовались зарубежные займы, чтобы вдохнуть жизнь в экономику страны, рухнувшую после августовского дефолта 1998 года, а также эффектные внешнеполитические акции, которые способствовали улучшению имиджа России в глазах мировой общественности.

Роль застрельщика в реализации этого плана, естественно, взяло на себя руководство Грузии. «Друг Эдуард» принялся попрекать «друга Бориса» тем, что российские военные базы занимают «неоправданно огромные территории» и своей деятельностью несут серьезную угрозу «уникальной экологии», а военнослужащие ведут себя подобно оккупантам и дестабилизируют обстановку. Его заявления подхватили сначала местные, а затем зарубежные СМИ. На экранах тиражировались сцены захвата спецслужбами Грузии военнослужащих российских баз, якобы занимающихся торговлей оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами.

С другого фланга нахождение российских войск в Грузии атаковали многочисленные эксперты стран НАТО. К ним присоединились официальные лица Турции. Они обвиняли Россию в нарушении положений договора «Об обычных вооруженных силах в Европе» (ДОВСЕ) — избыточном ее военном присутствии в данном регионе. Президент Ельцин не устоял перед этим напором и уступил. Вырванное у Шеварднадзе с таким трудом согласие на вступление Грузию в СНГ и размещение на ее территории 4 российских военных баз спустя 6 лет было девальвировано.

17 ноября 1999 года в Стамбуле Россия вынуждена была подписать с Грузией унизительное соглашение. Она обязалась в кратчайшие сроки, к 1 июлю 2001 года, вывести свои войска и боевую технику с двух из четырех баз, размещенных на ее территории. Со 137-й, находящейся в Вазиани, и с 50-й, что размещалась в Гудауте (Рес. Абхазия. — Авт.).

Вывод российских войск из Грузии скорее напоминал паническое бегство. 31 танк Т-72, 70 бронированных машин, бронетраспортеров и БМП, а также 16 артиллерийских орудий большого калибра под контролем ОБСЕ были в несколько приемов вывезены из пригорода Тбилиси. А затем через порт Поти доставлены в Россию. Покинули территорию военного городка в Вазиани и 783 солдата и офицера, составлявших личный состав 137-й военной базы.

С 50-й базой в Гудауте произошел сбой. Местное население заблокировало все идущие из нее выезды. «Народные посты» круглосуточно дежурили на автомобильных развязках и железнодорожной станции примыкания «Гудаута». На многочисленных митингах ораторы заявляли: «Российские войска — гарант нашего спокойствия».

Заместитель командующего ВДВ по миротворческим операциям генерал-лейтенант А. Попов, которому было поручено вывести базу из Абхазии, на претензии грузинской стороны и представителей ОБСЕ заявлял: «По людям мы выходить не будем». Из Москвы ему вторил начальник Главного управления международного военного сотрудничества МО России генерал— полковник Л. Ивашов: «Выходить с боями мы не станем, взрывать свою технику тоже», — и переложил проблему с выводом базы на грузинскую сторону. (В. Литовкин. На месте шагом марш! // Гражданское общество. № 12, июль 2001 г. Республика Абхазия).

В соответствии со стамбульскими соглашениями на Грузию возлагались функции, связанные с «обеспечением беспрепятственного и безопасного вывода российских войск с территории Грузии». В отношении 50-й базы МО России она не могла выполнить данного требования. Де-юре Абхазия являлась составной частью Грузии, а де-факто она существовала как независимое государство. Позиция ее президента Ардзинбы и народа выражалась в простой формуле: «Путь в Грузию — путь к войне. Путь в Россию — путь к миру».

Ситуация с 50-й базой зависла, и тогда Шеварднадзе со своими покровителями с Запада надавили на Ельцина с другой стороны. Они потребовали радикального сокращения личного состава и боевой техники на двух оставшихся базах — 12-й, дислоцировавшейся в окрестностях столицы автономной Республики Аджария — Батуми и 62-й, располагавшейся в Ахалкалаки (регион Джавахетия).

В то время когда ельцинская Россия сдавала одну за другой свои внешнеполитические позиции, в т. ч. и в Грузии, в ее внутренней жизни произошло одно, казалось бы, рядовое событие — на посту премьер-министра Сергея Степашина сменил мало кому известный Владимир Путин. Выходец из некогда абсолютно закрытой структуры — КГБ, внешне скромный, производящий впечатление застенчивого человека, и совершенно непохожий на титана, способного вытащить Россию из трясины множества неподъемных проблем, он не вызвал особого интереса у заматеревших политиков. Более того, у многих сложилось впечатление, что Ельцин и его семья, за спинами которых стояла «семибанкирщина»: Б. Березовский, В. Гусинский, А. Смоленский, М. Ходорковский, Р. Абрамович, М. Фридман, П. Авен и другие хищники поменьше, посадили в кресло премьера очередного временщика, чтобы за его спиной продолжать и дальше обделывать свои темные, грязные дела.

В те теперь уже далекие годы вряд ли кто в России и за ее пределами мог предположить, что этот внешне неброский человек и далеко не Геракл по комплекции обладает недюжинным умом, неимоверным терпением, самообладанием и непреклонной волей, окажется способен буквально за волосы вытащить страну из, казалось бы, неминуемого небытия, загасить пламя гражданской войны на Северном Кавказе и за 14 лет произвести чудо в экономике.

Первый свой внешнеполитический шаг Путин сделал в отношении Абхазии. Она стала тем самым оселком, на котором он продемонстрировал эти свои качества. Подобно легендарному Лаокоону, молодой премьер, опутанный по ногам и рукам «семьей» и остальной кремлевской камарильей, совершил отчаянно дерзкий и поразительный по своей дальновидности ход. В сентябре 1999 года Путин волевым решением разрубил удавку на шее Абхазии, задыхающейся в течение 5 лет в тисках жесточайшей блокады, введенной с подачи Шеварднадзе главами стран СНГ. Он отменил значительную часть действовавших против нее санкций, позже поддержал выборы президента — В. Ардзинбу, затем Акт о государственной независимости Абхазии, принятый 12 октября 1999 года, а в ноябре поставил вопрос о введении визового режима между Россией и Грузией, за исключением тех территорий, население которых было дружественно к нашей стране (имелись в виду Абхазия и Южная Осетия. — Авт.).

В Вашингтоне и Брюсселе решительность и смелость молодого премьера не остались незамеченными. Это заставило мировых политических тяжеловесов более внимательно присмотреться к «мистеру Путину» — он оказался далеко не «друг Борис». Его первые шаги на южном направлении — фактическое признание независимости Абхазии, быстрый разгром банд Басаева и иностранных наемников в Дагестане, локализация военного конфликта в Чечне — сказали Западу: в России появился политик, способный отстаивать национальные интересы, и эти интересы теперь уже простираются за ее границы.

Над проектом «большой трубы» вновь нависла опасность. В Вашингтоне и Брюсселе поспешили раскошелиться, чтобы защитить свои интересы в этом регионе. Сотни миллионов долларов беспроцентного займа пришли в нищую, разоренную войнами Грузию. С их помощью в антирусском духе осуществлялась промывка мозгов молодежи, интеллигенции и готовилась проамериканская правящая элита.

Вслед за деньгами в Грузию потянулись не только «дикие гуси» — наемники всех мастей, а и американские, турецкие, французские и британские военные специалисты. На бывших советских базах из полубандитского сброда «Мхедриони» («Всадники»), залившего кровью Южную Осетию и Абхазию, они готовили будущую охрану «большой трубы». Их бывшего командующего, вора в законе Д. Иоселиани, которому в свое время не гнушался пожимать руку Д. Бейкер, за ненадобностью отправили в более привычное для него, чем правительство, место — в тюрьму.

Ставки Грузии как ключевого игрока в геостратегическом проекте США и ЕС взлетели вверх. Теперь в Вашингтоне и Брюсселе Шеварднадзе принимали как самого желанного гостя. А он, видимо, посчитал, что поймал самого господа «за бороду» и позволил себе расслабиться. Новый же претендент на роль смотрящего на Южном Кавказе — США ожидал от него большего — активных действий по расчистке «строительной площадки» вокруг «большой трубы». Но пока на выходе из нее сидел «аджарский лев» — А. Абашидзе, поглядывавший в сторону Москвы, а с севера нависали «сепаратистские режимы» Абхазии и Южной Осетии, угроза срыва проекта транспортировки углеводородов была велика. Поэтому Вашингтон и Брюссель потребовали от Тбилиси более решительных действий против сепаратистов. Хитрый Белый Лис остался верен себе и решил выполнить эту задачу чужими руками. Благо под рукой находился так милый его сердцу «очень интеллигентный человек» — Руслан Гелаев. Тот самый Гелаев, который в 1992 году воевал на стороне абхазских ополченцев против войск Госсовета Грузии. Воистину пути дьявола неисповедимы.

С мая 2001 года на тайных базах в Панкинсском и Ахметском ущельях в обстановке строжайшей секретности с участием сотрудников спецслужб Грузии, США, Турции, а также военных инструкторов из стран НАТО началась подготовка групп боевиков к операции. В их состав входили примерно 100–120 чеченцев, значительное количество местных жителей — грузин и сванов, у которых с абхазами были давние счеты еще со времен войны 1992-93 годов, и прочий террористический интернационал, включавший в себя выходцев с Северного Кавказа и Средней Азии.

Подготовка продолжалась несколько месяцев. В ходе нее был сформирован ударный отряд численностью свыше 400 человек. Он делился на два подразделения. Костяк первого составляли чеченцы и отборные головорезы, зарекомендовавшие себя в боевых акциях в Чечне и Дагестане. Во второе подразделение входила так называемая солянка.

Перед отрядом стояла задача — пройтись огнем и мечом по Абхазии, а затем по двум направлениям выйти к границе с Россией. На первом направлении планировался прорыв в Сочи и проведение крупных терактов на транспортных узлах и в общественных местах. На втором — выход в горные районы Кабардино-Балкарии и там, в опоре на местное бандподполье, организовать восстание. В результате этих действий, по замыслу разработчиков операции, Северный Кавказ заполыхал бы в огне войны с востока — в Чечне и Дагестане, а с запада — в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.

Перед нападением на Абхазию нынешние вожди Грузии, как это уже не раз случалось в прошлом, прибегли к испытанному приему. Чтобы усыпить бдительность противника, они сделали абхазской стороне предложение, от которого трудно отказаться. Президенту В. Ардзинбе предложили посетить Тбилиси, чтобы урегулировать взрывоопасную ситуацию в верхней части Кодорского ущелья и заняться поиском путей мирного решения застарелого конфликта. Владислав Григорьевич по состоянию здоровья не мог совершить поездку и направил на переговоры премьер-министра А. Джергения. После встреч с Шеварднадзе он возвратился в Сухум окрыленным. 27 августа на пресс-конференции в Сухуме он излучал уверенность в мирном будущем. Его настроение нашло отражение на страницах местной прессы. «Я привез вам мир», — писали в газете «Республика Абхазия».

В то время как в руководстве Абхазии многие пребывали в эйфории от успеха переговоров Джергения с Шеварднадзе, последний действовал. В августе 2001 года подчиненные министра госбезопасности Грузии В. Кутателадзе, переодетые в штатское, начали поэтапно, скрытно перебрасывать основные силы боевиков в верхнюю часть Кодорского ущелья (использовались крытые тентами КамАЗы с гражданскими номерами). Оттуда небольшими группами они просачивались вглубь Абхазии и кинжальными выпадами прощупывали ее оборону.

Позже, после захвата пленных и их допросов, начальник Генштаба абхазской армии генерал-лейтенант В. Аршба 24 октября 2001 года в интервью газете «Эхо Абхазии» подтвердил факт участия спецслужб Грузии в подготовке рейда боевиков Гелаева: «У военного руководства имеются конкретные доказательства участия и организации операции (в Кодорском ущелье. — Авт.) министра внутренних дел, председателя СБ, командующего внутренними войсками и Министерства обороны Грузии».

Полный букет, как говорится.

11 сентября операция приостановилась. Чудовищные теракты потрясли не только США, но и весь мир. И когда в ЦРУ прошел шок, тбилисская резидентура насела на Кутателадзе. Операция вступила в решающую фазу. Основные силы боевиков вторглись в Абхазию. Перед тем как приступить к активным боевым действиям, Гелаев и его окружение провели акцию устрашения для новичков. Из состава второй группы из строя выдернули боевика — азербайджанца по национальности и, обвинив в сотрудничестве с ФСБ, устроили публичную казнь — на глазах остальных изрезали ножами.

К 12 октября интервенты пробились в нижнюю часть Кодорского ущелья и находились на расстоянии 30 километров от столицы Абхазии. Глава миссии МООННГ (Миссия ООН по наблюдению в Грузии) Д. Боден на встрече с представителями СМИ, комментируя ситуацию в Кодорском ущелье, заявил: «Выстрелы слышны в Сухуми».

В столице Абхазии готовились к осаде, а в Тбилиси ликовали. Газеты пестрели заголовками: «Сухуми вот-вот будет взят».

В течение 8-13 октября на подступах к Сухуму шли ожесточенные бои. Абхазская армия, резервисты и российские миротворцы, отбив атаки боевиков, перешли в контрнаступление. 8 октября произошел крупный международный инцидент — в 9.15 ракетной атаке подвергся вертолет военных наблюдателей МООННГ. Трудно сказать, было ли то ошибкой или злонамеренной провокацией, рассчитанной на компрометацию российских миротворческих сил. Очевидцы той атаки — пленные, а также некоторые иностранные наблюдатели утверждали, что ракета «земля-воздух» была запущена с позиций боевиков. Поэтому на Западе не стали поднимать шума и постарались поскорее забыть об этом. Козлом отпущения стал министр Кутателадзе. Он вынужден был уйти в отставку. А руководители МООННГ сквозь зубы вынуждены были сказать о неких «международных террористах».

Но не эта досадная оплошность сорвала далеко идущие планы разработчиков операции. Ключевую роль в разгроме боевиков сыграл профессионализм сотрудников ФСБ России и Службы госбезопасности Республики Абхазии. Российские и абхазские контрразведчики переиграли ЦРУ и спецслужбы Грузии, заманив банду Гелаева в ловушку. Движение бандитов по Абхазии, казавшееся им легкой прогулкой, закончилось в районе горы Сахарная голова. С воздуха и земли на них обрушилось море огня. Бандиты попали в засаду. Те, кто смог из нее вырваться, в их числе оказался и Гелаев, нашли спасение в Грузии, а остатки банды были добиты в конце октября. После завершения боев и очистки Кодорского ущелья от боевиков глава военных наблюдателей ООН в зоне грузино-абхазского конфликта генерал А. Баджем вынужден был признать: «Благодаря действиям российских миротворцев в Абхазии вот уже 8 лет нет войны».

Провал миссии Гелаева наглядно показал Вашингтону: Белый Лис уже не тот. И ему срочно принялись искать замену. Ускорило этот процесс и другое немаловажное обстоятельство. Летом 2003 года в результате хитроумной сделки Российское акционерное общество «Единая энергетическая система России» (РАО «ЕЭС России») стало монополистом электрораспределительных сетей Грузии. Россия возвращалась! В Вашингтоне занервничали и не стали медлить с заменой Шеварднадзе.

В начале июля 2003-го в Тбилиси прибыл его «старый друг» — бывший госсекретарь США Бейкер. Но вряд ли их встречу можно было назвать дружеской. Посланец Запада на этот раз значительно больше внимания уделил не Шеварднадзе, а политической «розовой» поросли М. Саакашвили, Н. Бурджанадзе и З. Жвания, взращенной «садовниками» из ЦРУ и Госдепа США. Сейчас уже можно сказать, в беседах с ними Бейкер проговаривал сценарий будущей революции роз в Грузии.

Лишним подтверждением служит его заключительная беседа с Шеварднадзе. Покидая Грузию, Бейкер «по-дружески» подложил ему большую свинью. «Выдающемуся политику и неутомимому борцу за демократию», как еще совсем недавно писали о Шеварднадзе в западных СМИ, он предложил провести предстоящие выборы в парламент 2 ноября 2003 года по новой системе. Согласно ей, в «независимой» Грузии председатель ЦИКа назначался бы от ОБСЕ?! Все это говорило о том, что в Вашингтоне и Брюсселе пришли к окончательному выводу: Белый Лис уже не тот и «на тропу войны» надо выводить молодых волчат, вскормленных молоком с элитных ферм, открытых для них при ЦРУ и Госдепе.

Накануне выборов для Шеварднадзе прозвучал последний звонок. 31 октября президент США Буш в специальном послании напомнил ему о договоренностях с Бейкером по вопросу проведения выборов 2 ноября. Шеварднадзе понял: в Вашингтоне на нем поставили крест и, как уже бывало в истории правителей Грузии, бросился искать поддержки у преданного и обманутого старого хозяина — России.

Загнанный в угол, он готов был облизать с головы до пяток близкого к Москве «аджарского льва» Абашидзе. По замыслу Шеварднадзе, тому предстояло стать тем самым кучером, который бы и дальше тащил по старой колее пошедшую в разнос парламентскую телегу. Теперь весь административный ресурс президента Шеварднадзе работал на Абашидзе, чтобы обеспечить ему и его сторонникам большинство на выборах в парламент. Казалось бы, этот фокус удался. И здесь Шеварднадзе не был оригинален. Еще его земляк Сталин сказал: «Не важно, как проголосовали, важно, как подсчитали». Пока еще послушный Шеварднадзе ЦИК подсчитал в пользу Абашидзе и его сторонников. Негодующие избиратели вышли на улицы Тбилиси и других городов Грузии. Так началось триумфальное шествие революции роз, щедро финансируемое из различных зарубежных неправительственных организаций, секретных фондов ЦРУ и Госдепа США.

Закончилось это действо, как уже не раз случалось в истории Грузии, театрализованным балаганом. В парламенте вслед посрамленному и оплеванному Шеварднадзе летели проклятия, стаканы и стулья. А перед его неверными учениками Саакашвили, Бурджанадзе и Жвания их экзальтированные поклонники устилали розами путь к власти.

После «победы розовых бойскаутов» и еще более «демократических» президентских выборов, в результате которых победителем стал Саакашвили, посол США в Грузии Р. Майлз открыто объявил о необходимости не только политического, экономического, но и военного американского присутствия на ее территории. Мотивировал он это тем, что нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан нуждается в защите. А от кого именно, стало известно буквально через несколько дней.

24 января 2004 года в своей речи на инаугурации Саакашвили госсекретарь США К. Пауэлл высказался за вывод российских баз из Батуми и Ахалкалаки. В частности, он заявил:

«В понедельник я намерен обсудить в Москве вопросы, касающиеся развития демократии в Грузии, а также ее безопасности…Я напомню своим российским коллегам о необходимости выполнения Стамбульских договоренностей, достигнутых в 1999 году».

За словами тут же последовали дела. Грузии со стороны США была оказана беспрецедентная финансовая помощь в размере 200 млн. долларов. В подкрепление к ней в порт Поти прибыло 77 единиц тяжелой бронетехники.

Подобные заявления и финансово-военные вливания окрылили далеко не святую троицу Саакашвили, Бурджанадзе и Жвания. Почувствовав под своим задом могучий заокеанский штык, они засучив рукава принялись отрабатывать выданный грант. Спустя несколько месяцев под каток военно-политического бульдозера Саакашвили угодил «аджарский лев» Абашидзе. После шумных акций общественного неповиновения в Батуми, умело направляемых из Тбилиси, для восстановления так называемого конституционного порядка в эту неподконтрольную Саакашвили территорию двинулись полицейские и армейские части. Абашидзе и его сторонники оказались в меньшинстве. Москва дальше направления в Батуми самолета с министром иностранных дел России И. Ивановым не пошла. «Аджарскому льву» ничего другого не оставалось, как поджать хвост и вместе с Ивановым 6 мая 2004 года раствориться в ночном небе.

Еще один российский форпост на Южном Кавказе пал. Саакашвили, сияя белозубой голливудской улыбкой, триумфатором въехал на американском бульдозере в Аджарию. Столь легкая победа вскружила ему голову. Охваченный эйфорией, «собиратель земель грузинских», обмыв сапоги в батумской бухте, поклялся водрузить победный флаг над «мятежными» Сухумом и Цхинвалом. В Тбилиси и Вашингтоне, видимо, посчитали, что успех в Аджарии деморализовал руководство, а вместе с ним народы Абхазии, Южной Осетии рьяно взялись за осуществление другой части плана — ликвидацию «сепаратистских» режимов.

Второй после Саакашвили «ястреб» в руководстве Грузии, министр обороны И. Окруашвили, уже не стеснялся метать угрозы не только в адрес Абхазии и Южной Осетии, но и России. А чего было стесняться? Пощечину в Аджарии она проглотила молча. Теперь, когда солнце для грузинских вождей восходило на западе, они посчитали, что могут позволить себе все.

В припадке преданности новому хозяину в Тбилиси с каким-то нечеловеческим остервенением принялись уничтожать все русское. Даже великому А. Пушкину, воспевшему в стихах страну Ш. Руставели, не нашлось места не только в Пантеоне славы, но и в литературе.

Народу упорно навязывались новые идолы и символы. Музей «советской оккупации» должен был напоминать ему о том, как «изнывала» Грузия под игом сидевшего в Кремле грузина Сталина, а обновленный проспект имени Д. Буша не оставлял сомнений в том, что все дороги из Грузии ведут не в храм, а в Вашингтон.

Гениальный русский поэт, побывавший в Грузии в 1828 году, не остался равнодушен к красотам ее природы и стыдливым горянкам. Там родились широко известные строки: «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» Когда великий поэт писал их, то вряд ли предполагал, какого рода мгла спустя полтора столетия опустится на эти холмы, а точнее, на саму Грузию: мгла мракобесия и пещерного национализма. Они оказались губительными не только для грузинского, но и соседних с ним народов.

В первый год своего правления Саакашвили, объявив самого себя в «законе», зачистил Грузию не только от воров в законе и взяточников из автодорожной инспекции, но и все информационное поле от критики. Жалкие потуги разношерстной оппозиции, обвинявшей его в узурпаторстве, потонули в громогласной антироссийской риторике грузинской власти и треске полицейских дубинок, пересчитывающих ребра несогласных.

Уверенный английский Саакашвили и его министров, получавших зарплату из кармана «западного спонсора», и бодрые заявления встретить очередной Новый год в Сухуме или Цхинвале, вскоре надоели заокеанскому хозяину. Он явно рассчитывал на большее, и потому за грузинскую армию взялись военные советники и инструкторы из НАТО.

В 2006 году, накануне очередной агрессии против Южной Осетии, только одна, открытая часть бюджета Министерства обороны Грузии, выросла в три раза и достигла 220 млн. долларов (в 2005-м — 77,6 млн. долл.), а другого силового ведомства, МВД, почти в полтора раза и составила 110 млн. долларов (в 2005-м — 85 млн. долл.).

В целом динамика роста военных расходов Грузии за восемь лет, предшествовавших агрессии, говорит сама за себя:

2000 г. — 23 млн. долл.

2003 г. — 36 млн. долл.

2005 г. — 167 млн. долл.

2006 г. — 341 млн. долл.

2007 г. — 730 млн. долл.

2008 г. — 600 млн. долл.

Кроме того, в рамках различных программ («Переподготовка и обучение кадров», «Обучение и оснащение», «Модернизация») для силовых структур Грузии (МО, МВД и др.) из США, Великобритании, Турции, Греции и других стран НАТО были направлены значительные финансовые средства. Только в 2002–2004 годах США выделили 64 млн. долл. на программу «Обучение и оснащение», в рамках которой американские инструкторы подготовили свыше 2 тыс. грузинских коммандос и личный состав танковой бригады.

В порядке «компенсации» за эту помощь Грузия в ноябре 2004 года увеличила свой контингент в Ираке до 300 человек, а к январю 2005-го отправила туда дополнительно еще 550 военнослужащих.

Там в условиях боевой обстановки грузинские рейнджеры проходили обкатку, чтобы потом использовать накопленный боевой опыт в войне против непокорных Абхазии и Южной Осетии.

Другая страна НАТО, Турция, в октябре 2004 года выделила на модернизацию грузинской армии 2 млн. долл. Всего с 1998 по 2004 год она израсходовала на эти цели около 37 млн. долл.

В результате долларовых инъекций к началу 2008 года усилиями стран НАТО была полностью проведена модернизация силовых ведомств Грузии и завершено создание их организационно-технической базы.

30 апреля 2008 года с участием членов правительства и парламента Грузии, военных атташе стран — членов НАТО состоялась торжественная церемония открытия военной базы в Сенаки. Она предназначалась для размещения подразделений 2-й пехотной бригады сухопутных войск вооруженных сил Грузии. Общая численность личного состава бригады составила около 3000 человек. Ее строительство обошлось в 9 млн. долл. Работы проводились турецкой фирмой IBC.

Другая военная база вблизи города Гори, расположенная в 30 километрах от югоосетинской столицы Цхинвала, также строилась по стандартам НАТО. По затратам и техническому оснащению она ничем не уступала базе в Сенаки и стала местом дислокации 4-й пехотной бригады сухопутных войск вооруженных сил Грузии.

В начале августа 2008 года начал функционировать учебный центр горной подготовки в Сачхере для грузинских сухопутных войск. Инфраструктура и оборудование объекта также соответствовали стандартам НАТО. Его оснащение проводилось в соответствии с планом двустороннего грузино-французского военного сотрудничества; предусматривало участие французских специалистов в подготовке инструкторско-преподавательского состава центра из числа военнослужащих вооруженных сил Грузии. Центр был рассчитан на прием, размещение и подготовку до 130 человек.

К тому времени были окончательно сформированы организационные структуры высших органов боевого управления вооруженными силами Грузии. В них вошли: сухопутные войска, военно-воздушные силы и войска противовоздушной обороны (ВВС и ПВО), а также военно-морские силы (ВМС). Общая численность личного состава вооруженных сил превысила 26 тысяч человек. Оперативно-боевое управление ими возлагалось на Генеральный штаб (ГШ) вооруженных сил, состоящий из семи департаментов: кадров, разведки, оперативного, связи, логистики, стратегического планирования, военного обучения и военной подготовки. К концу 2007 года общие расходы на оборону стали запредельными и достигли 11,5 % от годового бюджета страны.

Столь своеобразное и стремительное укрепление «демократии» в Грузии было связано с растущей политической, экономической и военной мощью России. Она все увереннее заявляла о своих национальных интересах на Южном Кавказе. В Вашингтоне и Тбилиси всячески старались не допустить этого. Военная мускулатура грузинской армии росла не по дням, а по часам. «Накачивали» ее, как говорится, всем «демократическим» миром. По численности и боевому оснащению к середине 2006 года она превосходила в несколько раз вооруженные силы Абхазии и Южной Осетии вместе взятые. После этого у Саакашвили и его покровителей появилась уверенность в том, что теперь можно смело расчищать строительную площадку под «трубу».

Очередным горячим летом 2006 года они кавалерийским наскоком попытались овладеть Южной Осетией. Но, получив решительный и жесткий отпор со стороны военных формирований республики и миротворческих сил России, агрессор отполз в «норы» — на базы в Сенаки и Гори зализывать полученные раны.

Бросок на Южную Осетию являлся лишь часть общего плана, разработанного грузинскими военными при активном участии советников из НАТО. Еще более масштабная по своим стратегическим последствиям для России и всего Закавказья операция затевалась им все в том же Кодорском ущелье Абхазии. Но она не получила того развития, на которое рассчитывали ее организаторы, и вследствие этого осталась на втором плане.

Глава шестая Капкан для президентов

В месте с тем всесторонний анализ событий, происходивших в 2006 году в верхней части Кодорского ущелья Абхазии, находившейся в то время под контролем грузинских полицейских формирований, позволяет вскрыть некоторые тайные механизмы, приводившие в движение различные политические и военные силы как в самой Грузии, так и за ее пределами, а также высветить истинные замыслы организаторов той грандиозной операции — провокации.

Холодная зима 2006 года в Грузии сменилась бурной весной, вызвавшей у ее правителей, как многие ошибочно посчитали, очередное психическое обострение. Саакашвили и министр обороны Грузии И. Окруашвили обрушились с абсурдными обвинениями на командование группы российских войск в Грузии (ГРВГ), руководство ГРУ, а также миротворческие силы, заподозрив их в подготовке государственного переворота. Все это сопровождалось непрерывными провокациями против российских военнослужащих и крикливыми пропагандистскими кампаниями антирусского содержания в местных СМИ, которые затем тиражировались на Западе.

Вскоре вслед за ними, но уже на политическом уровне, последовали действия. 18 июля парламент Грузии в одностороннем порядке принял постановление о начале процесса вывода российских миротворцев из зоны грузино-абхазского и грузино-югоосетинского конфликтов, находящихся там по мандату ООН.

На следующий день на встрече с журналистами Саакашвили заявил: «…Окончательно этот вопрос будет решен на неформальном саммите глав стран СНГ в Москве 21–22 июня в ходе личной встречи с президентом В. Путиным». Комментируя решение, принятое парламентом, он подчеркнул, что «у Грузии мирные намерения».

В Москве Саакашвили так и не появился. А какие именно «мирные намерения» имел в виду глава Грузии, оставалось лишь догадываться.

Реакция российской стороны на эти решения и заявления грузинских правителей была сдержанной. Более жестко на них отреагировали министр иностранных дел, секретарь Совбеза и президент Республики Абхазия.

В частности, 20 июля 2006 года в интервью газете «Республика Абхазия» министр иностранных дел С. Шамба заявил: «Совершенно очевидно, что вывод МС (миротворческих сил. — Авт.) и занятие их места противоборствующими сторонами неминуемо приведут к дальнейшей эскалации конфликта и, как следствие, к новой гуманитарной катастрофе».

Секретарь Совбеза С. Лакоба высказал предположение о том, что «Москва сейчас не в том состоянии, чтобы идти в очередной раз на очередные уступки».

Президент С. Багапш был еще более резок и категоричен. Он расценил решение парламента Грузии как самое деструктивное и настоятельно рекомендовал главе миссии ООН по наблюдению в Грузии (МООННГ) обратить внимание на то, что «…в последнее время Грузия шла к сворачиванию миротворческой операции и вытеснению российского воинского контингента. Для достижения этой цели руководство Грузии применяло все средства как политического, так и провокационного характера».

В этом отношении он был совершенно прав и будто смотрел в воду. Кому, как не ему, Шамба, Лакоба и другим руководителям Республики Абхазия было не знать истинную цену слова старых и новых грузинских вождей. Об этом им и народу Абхазии напоминали многочисленные скорбные обелиски на местах недавних боев, остовы сгоревших домов и еще не заросшие бурьяном уродливые рубцы окопов, оставшиеся после грузинской агрессии 1992 года и широкомасштабных провокаций 1994, 1998 и 2001 годов. Но и они вряд ли в полной мере представляли, какого рода грандиозная провокация замышлялась Саакашвили и его многочисленными западными советниками.

Сегодня многое из того тайного стало явным. Режиссеры той грандиозной операции-провокации рассчитывали не только на решение задачи «восстановления территориальной целостности Грузии», а и преследовали более глобальную цель — навсегда отбросить Россию «за черту политической и экономической оседлости». Ее осуществление замышлялось с присущим для грузинских правителей вероломством и чисто американским размахом. Они использовали, как это уже не раз бывало в прошлом, отработанный почти до совершенства механизм: спровоцировать противника, а затем завопить на весь мир о себе как о несчастной жертве.

В этих целях работа велась по нескольким направлениям.

Перво-наперво: провокация и еще раз провокация против российских, абхазских и югоосетинских военнослужащих! С каждым днем они приобретали все более циничный и разнузданный характер. С каким-то омерзительным сладострастием грузинское телевидение смаковало сцены, когда группы специально подобранных молодчиков и кликуш забрасывали гнилыми помидорами российских миротворцев и срывали с них погоны. Публичные их оскорбления и унижения стали повседневной нормой. Опьяненные своей безнаказанностью эти шакальи стаи набрасывались на отдельных военнослужащих, а затем грузинское телевидение тиражировало сцены с беспомощными российскими офицерами и солдатами, которым был отдан строжайший приказ: сохранять выдержку и не поддаваться на провокации. Тем, кто организовывал эти шоу, было глубоко наплевать на жизни 103 смоленских, рязанских и курских парней, которые в течение 12 лет не давали вспыхнуть новой войне и стали жертвами диверсионно-террористической деятельности грузинских спецслужб. По замыслу организаторов провокаций, они должны были, с одной стороны, подогреть у местного населения антироссийские настроения, с другой — переполнить чашу терпения командования Вооруженных сил, политического руководства России и спровоцировать их на неадекватные действия.

Одновременно с этим специальная служба внешней разведки (ССВР), департамент военной разведки Минобороны, департамент контрразведки (ДКР) МВД, департаменты военной полиции Минобороны и пограничной полиции МВД Грузии вели более тонкую и изощренную игру против российских спецслужб. Их главная задача состояла в том, чтобы породить у руководителей России, Абхазии и Южной Осетии иллюзию зыбкости режима Саакашвили, наличия в стране мощной оппозиции и тем самым вызвать соблазн сместить его. Для чего активно использовалась агентура грузинских спецслужб в среде грузинской оппозиции, которая затем была подставлена российской разведке. Выполняя задания ДВК МВД и ССВР, она исправно снабжала своих российских кураторов тонко подготовленной дезой о мощи оппозиции и росте протестных настроений у населения. Позже с экранов телевизоров агенты-провокаторы бахвалились тем, как они ловко водили за нос российских разведчиков и не жалели черной краски, расписывая их зловещие замыслы по ликвидации «самого демократичного и неустрашимого президента» — Саакашвили.

Вольно или невольно на эту шпионско-пропагандистскую мельницу лил и бывший шеф спецслужбы Грузии И. Гиоргадзе. После неудавшегося покушения на Шеварднадзе в 1995 году он был обвинен в его подготовке и вынужден скрываться за пределами Грузии. Его заявления, что «дни режима Саакашвили сочтены» и он вот-вот рухнет, как трухлявое дерево, а также обещания «высечь этого розового мальчиша-плохиша крапивой» порождали у некоторых политиков в России и Абхазии иллюзию нежизнеспособности власти в Тбилиси и вызывали соблазн воспользоваться ситуацией.

Что касается российских генералов, то они и без того рвались в бой, чтобы поквитаться за все прошлые унижения. А вчерашние «пиджаки»-студенты Саакашвили и Окруашвили не скупились на еще более хлесткие оскорбления в их адрес и адрес президента России.

Апофеозом этого грандиозного шоу стал внезапный «мятеж» взбунтовавшегося уполномоченного президента Грузии в Западной Сванетии (верхняя часть Кодорского ущелья Республики Абхазия) Эмзара Квициани. Тот самый Квициани, который во время грузино-абхазской войны 1992-93 годов возглавлял отряд «Монадире» («Охотник»), укомплектованный сванами. Именно этот отряд не позволил абхазской стороне установить контроль над верхней частью Кодорского ущелья, а после прекращения войны фактически обеспечивал контроль за этой территорией. Позже, осенью 2001 года не без участия Квициани отрядом боевиков Р. Гелаева была предпринята попытка прорыва в Абхазию.

В декабре 2004 года указом президента Саакашвили Квициани был снят с должности уполномоченного президента Грузии в Западной Сванетии. В апреле того же года министр обороны Грузии И. Окруашвили подписал распоряжение о расформировании отряда «Монадире». Ни то ни другое Квициани не выполнил. Более того, наметилось потепление его отношений с вождями революции роз. Он пригласил Саакашвили, спикера и премьер-министра посетить форпост Грузии в стане «мятежников» — Западную Сванетию и ознакомиться с жизнью живущих в нем сванов. В Тбилиси пообещали. И здесь между Саакашвили и Квициани пробежала неизвестно какая собака. Хвалебные оды в адрес Мишико (Саакашвили. — Авт.) сменились обидой и затем переросли в ненависть. Он принялся клеймить «тирана» (Саакашвили. — Авт.) и воспылал любовью к «братьям — абхазам и русским». Квициани все чаще можно было видеть в кругу «сепаратистов» в нижней части Кодорского ущелья, находящейся под контролем абхазской стороны. В разговорах со своими собеседниками Квициани не жалел худых слов для Миши Армагеддона и убеждал их в зыбкости его режима.

Подходил к концу июль. Небывалая жара не могла сбить накала политических страстей, бушевавших в Тбилиси. Площадь перед парламентом стала ареной для бесконечных митингов оппозиции. Среди нее находились многочисленные агенты спецслужб Грузии. И оппозиция, сама того не подозревая, невольно стала массовкой в спектакле: «Миша, гоу хоум в Америку». Сам он внезапно исчез с экранов телевизоров и не подавал голоса.

И здесь настал час для Квициани. 22 июля 1996 года «мужественный борец за демократию» призвал народ Грузии «сбросить тирана» и объявил о том, что он и Западная Сванетия не признают власти Саакашвили. После чего Квициани, как заправский голливудский актер, принялся картинно позировать перед объективами телекамер ведущих российских и некоторых западных телеканалов. При этом мало кто заметил нескладно сидевшую на нем новенькую, только поступившую со склада камуфляжку, и нелепо болтавшийся за спиной автомат. Внимание телезрителей больше привлекли его дерзкие заявления о «последних часах режима Саакашвили», а также решительный тон выступлений оппозиции в Тбилиси.

Реакция режима Саакашвили на это действо для неискушенных в грузинской политической кухне выглядела жалкой потугой. Громко заявленная Саакашвили так называемая полицейская акция, направленная на подавление мятежа Квициани, многим, вероятно, показалась актом отчаяния обанкротившегося режима. А умело организованная и поднятая в грузинских и западных СМИ трескотня по этому поводу являлась лишь дымовой завесой, скрывавшей далеко идущие замыслы. На самом деле на подавление «мятежа Квициани» были брошены не полицейские, как было официально заявлено руководством Грузии, а отборные армейские подразделения, натасканные натовскими инструкторами. Их целью являлась не сотня актеров из дешевого местного балагана, которые, сыграв отведенную им роль на подмостках Кодорского ущелья, должны были уйти в тень, а совершенно другие силы. Вероятно, в Вашингтоне и Брюсселе рассчитывали, что выдвижение в верхнюю часть Кодорского ущелья «полицейских подразделений» вызовет соблазн у «новых друзей» Квициани из абхазской и российской армии прийти ему на помощь.

Пока все шло по сценарию «главного режиссера». 25 июля на рассвете, в 4.50, передовая группа разведки грузинского спецназа блокировала наблюдательный пункт № 302 миротворческих сил России и под угрозой применения оружия против личного состава вынудила его открыть проход. Вслед за ней в верхнюю часть Кодорского ущелья в нарушение всех международных договоренностей, в частности, московского Соглашения о прекращении огня и разъединении конфликтующих сторон от 1994 года, вторглась военная колонна, состоявшая из 30 КамАЗов, 18 «Нив», четырех «Уазов» и двух многоцелевых тягачей легкобронированных (МТЛБ). На них находились свыше 800 военнослужащих. Эту так называемую полицейскую операцию возглавлял не кто иной, как министр обороны Грузии Окруашвили. «Фиговым листком», прикрывавшим грубый «армейский сапог», являлся министр внутренних дел Вано Мирабешвили. Сверху колонну прикрывали американские вертолеты.

В верхней части Кодорского ущелья стало тесно от грузинских военных и боевой техники, а международные наблюдатели МООННГ в упор их не видели. Они в один миг стали немыми и глухими. На обращения министра иностранных дел Абхазии Шамба к руководителю миссии и генсеку ООН призвать агрессора к ответу звучали лишь невнятные и ничего не значащие заявления.

Тем временем воинство Квициани вступило в бой. Потешная война в Кодорском ущелье унесла жизни нескольких десятков ни в чем неповинных мирных жителей. Но что они значили, когда речь шла о миллиардах нефтедолларов и утверждении своего господства в этом стратегически важном регионе. Закулисные режиссеры операции-провокации строго по сценарию гнали картинку. В течение нескольких дней грузинские и западные телеканалы усиленно тиражировали кадры с воинственным Квициани и крикливыми, вооруженными автоматами бородачами, которые назойливо лезли в объективы кинокамер. Фоном для их интервью служила отдаленная перестрелка, изредка заглушаемая разрывами мин и снарядов. Все это было подчинено одной цели: показать миру, что в Кодорском ущелье находится не горстка опереточных мятежников, а хорошо вооруженная группировка мятежников, поддерживаемая «абхазскими сепаратистами».

Руководство России и Абхазии дальше резких политических демаршей не пошло, все еще надеясь, что ООН примет меры в отношении зарвавшегося режима Саакашвили. А «главный режиссер» продолжал гнать картинку из Кодорского ущелья. Американские вертолеты раз за разом утюжили сванские села. Ожесточенной бомбардировке подверглось село Чхалта, где, по заявлениям грузинских официальных лиц, находилось «гнездо мятежников». Дымящиеся развалины домов и тела убитых, мелькавшие на телеэкранах, должны были лишний раз убедить собственное население и мировое общественное мнение в том, что в Кодорском ущелье идет настоящая война с международными террористами, поддерживаемыми Россией и Абхазией. Но здесь у «главного режиссера» произошла первая накладка. Племянница Квициани поведала миру о том, что жертвами войны стали не боевики, а мирные сваны: женщины, дети и старики. Власти тут же заткнули ей рот — арестовали. Режиссерам операции-провокации требовалась массовка, а не такие свидетели, как племянница Квициани.

Не все так гладко обстояло и с оппозицией. Среди нее нашлись здравомыслящие люди. Несмотря на жесткую военную цензуру, поступавшие из зоны Кодорского ущелья отрывочные сообщения якобы о десятках убитых и сотнях раненых грузинских военнослужащих вновь всколыхнули оппозицию.

Ш. Нателашвили обратился к генсеку ООН К. Анану с требованием «предать президента Грузии М. Саакашвили международному трибуналу за преступления против человечности», а армию он призвал «сложить оружие и выйти из Кодорского ущелья».

Другой деятель оппозиции, М. Пирцхелани, объявил голодовку. К нему присоединились десятки единомышленников с требованием «прекратить братоубийственную войну»; они призывали грузинских матерей «не давать детям одних грузинских матерей убивать других».

Что касается Абхазии, то если сказать, что обстановка в ней напоминала паровой котел, готовый вот-вот взорваться, то это значит ничего не сказать. К исходу 25 июля острие «грузинского кинжала» находилось всего в 40 километрах от столицы. Многим тогда казалось, еще один бросок грузинской армии — и рукопашные бои начнутся на улицах Сухума.

В столице и других городах Абхазии начались стихийные митинги. Их участники призывали президента Багапша и руководство страны немедленно выступить в бой и дать отпор агрессору. Еще дальше шли некоторые деятели оппозиции. Они, два года назад проигравшие президентские выборы, вспомнили и теперь уже во всеуслышание повторяли старые страшилки о том, что «к власти в Абхазии пришли ставленники Тбилиси», которые «предают интересы нации и прошлые завоевания».

Волна праведного гнева катилась по Абхазии и набирала силу. Одни ветераны прошлой войны достали оружие из домашних арсеналов и, грозно потрясая им, начали стихийно выдвигаться в район Кодорского ущелья. Другие потребовали встречи с президентом Багапшем и в беседе с ним настаивали на том, чтобы он двинул армию на освобождение Кодорского ущелья. Но нашлись и такие, кто вместе с семьями и скарбом, «нажитым непосильным трудом», бросились к российской границе искать спасения. Таковых оказалось значительно меньше.

В Москве, видимо, тоже были вне себя. Такой прилюдной пощечины и унижения перед своим союзником — Абхазией не могли снести и, кажется, готовы были помочь ей и президенту Багапшу не только словом, но и делом. Но в какой форме, чтобы разбить вооруженного до зубов, пользующегося международной поддержкой и уверенного в своей безнаказанности противника, в Кремле, видимо, окончательно не определились.

Вероятно, у некоторых московских чиновников еще не прошел избирательный стресс от результатов недавних выборов президента Абхазии. Всего два года назад они, видевшие на месте президента республики вместо харизматичного лидера Ардзинбы «своего человека» — премьера Р. Хаджимбу, грубо просчитались. В острейшей избирательной кампании 2004 года, носившей драматический характер, абхазский народ наперекор всему и всем сделал выбор в пользу Багапша и его команды. Эта его победа была, словно кость в горле тех, кто несколько месяцев назад, в августе, в Дагомысе подводил к президенту России того, кто должен был принять эстафету власти у Ардзинбы — премьера Хаджимбу.

И здесь они совершили типичную для постсоветских политических менеджеров ошибку. Пройдясь по абхазским чиновничьим верхам, российские чиновники забыли спросить мнение народа, тем белое такого своенравного и самобытного, как абхазский. Итог был закономерен. 3 октября 2004 года Багапш вместе с кандидатом в вице-президенты известным историком С. Лакобой уже в первом туре одержали убедительную победу. На следующий день о ней знала уже вся Абхазия. Но «не знал» только «ручной» абхазский центризбирком и не признавали итоги выборов севшие в лужу российские чиновники.

Началась травля Багапша и его сторонников. Некоторые российские СМИ объявили его и ближайшее окружение «криминалитетом, рвущимся к власти», записав скопом в этот криминалитет около 52 % избирателей. А губернатор Краснодарского края А. Ткачев то ли в припадке чиновничьего рвения, то ли от чрезмерной переоценки своей личности из-за частых встреч в аэропорту Сочи первых лиц российского государства заявил, что «закроет границу с Абхазией».

Спустя время, когда из Кремля повеяли совершенно другие ветры, президента Багапша признали, А. Ткачев как ни в чем не бывало заговорил уже «о большом друге России и Кубани Сергее Васильевиче Багапше».

Но не Ткачев, а сам Сергей Васильевич сумел переломить отношение Москвы к себе и своей команде к лучшему. Тогда президент находился в невероятно тяжелом положении: в госказне пусто, с властными друзьями за пределами Абхазии и вовсе не густо, в правительстве собрались совершенно разные по взглядам люди. И все же каким-то немыслимым образом ему удалось за два года наладить работу правительства и несколько охладить невероятно высокий политический накал в обществе, вызванный недавней прошлой избирательной кампанией.

И вот спустя два года президент Багапш снова оказался в труднейшей ситуации — на этот раз между трех огней.

В Кодорском ущелье за мощнейшими укреплениями сосредоточилась хорошо организованная и оснащенная по последнему слову техники грузинская военная группировка. Это был уже далеко не тот полууголовный сброд, который вторгся в Абхазию в августе 1992 года. Ее костяк составляли военнослужащие, за плечами которых был опыт боевых действий в Ираке, Афганистане. И, что весьма немаловажно, их питал дух реванша, а также уверенность в своих силах.

В то же время абхазская армия, по мнению специалистов, несмотря на высокий боевой настрой ее личного состава, существенно проигрывала в таких важнейших компонентах, как качество военной техники, большую часть которой составляли трофеи, добытые в ходе войны 1992–1993 годов, и в уровне подготовки командного состава, особенно в звене рота — батальон.

Кроме того, внутри самой Абхазии, еще не успевшей остыть после недавней президентской кампании, у Багапша не было той подавляющей поддержки, которой располагал Ардзинба в 1992 году, когда грузинские орды вторглись на территорию республики. Более того, так называемая полицейская операция подлила масла в огонь надуманных подозрений недоброжелателей. Ряд деятелей из оппозиции и некоторые горячие головы в медлительности президента Багапша решить проблему Кодорского ущелья силовым путем усматривали слабость, а отдельные, не стесняясь, говорили «о предательстве национальных интересов и тайном сговоре с грузинскими правителями».

Москва тоже, вероятно, четко не обозначила перед ним тех пределов, до которых она готова идти в своей поддержке при решении «кодорской проблемы». В Кремле взвешивали все последствия своего военного участия в операции. И, видимо, находили в этом больше минусов, чем плюсов, и потому части Северо-Кавказского военного округа остались в местах своей постоянной дислокации.

В сложившейся пиковой ситуации окончательное решение оставалось за президентом Багапшем. Чего это ему стоило, знает только он один. Абхазская армия не покинула казарм. И борьба за освобождение верхней части Кодорского ущелья переместилась в политико-дипломатическую сферу. Время подтвердило правоту Сергея Васильевича и правильность его выбора.

Сегодня не только военным специалистам, но и горячим головам, подталкивавшим президента к силовому решению «кодорской проблемы», стало очевидно, что если бы абхазская армия и ополченцы вступили в войну, то, вне всякого сомнения, она бы обернулась тысячами погибших и раненых.

Для маленькой Абхазии, едва насчитывающей чуть больше 200 тысяч, это оказалось бы невосполнимой потерей.

Даже в случае поддержки действий абхазской армии российскими военнослужащими еще не факт, что операция по освобождению Кодорского ущелья завершилась бы успешно. Так как в этом случае их противниками стали бы не только грузинские военные, но и ООН, ЕС и НАТО, дружный хор которых обвинил бы Россию и Абхазию во всех смертных грехах. Первые дни агрессии Грузии против Южной Осетии в августе 2008 года наглядно подтвердили это.

В июле 2006-го президент Багапш не поддался ни эмоциям, ни нажиму и принял единственно верное решение: армия и ополченцы остались на исходных позициях. То ли интуиция, то ли провидение, которое, как отмечают некоторые наблюдатели, благоволило к Сергею Васильевичу, подсказали ему, что в Кодорском ущелье заготовлен капкан не только для Абхазии, но и для России.

В августе 2008 года, когда офицеры и солдаты 7-й воздушно-десантной дивизии Вооруженных сил РФ, а также части абхазской армии и ополченцы вступили в верхнюю часть Кодорского ущелья, которую в панике бросило грузинское воинство, они увидели фортификационные сооружения, ничем не уступавшие знаменитой линии Маннергейма времен Второй мировой войны. В июле 2006 года она могла стать последней линией в жизни тысяч граждан России и Абхазии.

Политические последствия действий российского и абхазского руководства, если бы оно поддалось на ту грандиозную мистификацию-провокацию, не трудно предсказать. Россию и Абхазию обвинили бы в агрессии со всеми вытекающими из этого последствиями. Капкан, заготовленный для российского и абхазского президентов, не сработал.

В августе 2006 года режиссерам «кодорской операции» пришлось лишь частично праздновать свою победу. Спеша закрепить ее, грузинские власти принялись перебрасывать в верхнюю часть Кодорского ущелья марионеточное руководство «республики Абхазии в изгнании». К 2 августа в селе Чхалта разместилось правительство, а в селе Ажара — Верховный совет Абхазской Автономной Республики. 27 сентября 2006 года президент Саакашвили в День памяти и скорби своим указом переименовал верхнюю часть Кодорского ущелья в Верхнюю Абхазию.

В Сухуме от бессилия вынуждены были скрипеть зубами. В тот год Саакашвили был на коне и мог позволить себе не замечать не только это, а гневные тирады министра иностранных России С. Лаврова. А чтобы окончательно припечатать Россию и ее руководителей к позорному столбу местной и зарубежной общественности, были предоставлены доказательства враждебной деятельности.

27 сентября глава МВД Грузии В. Мерабишвили в интервью СМИ заявил о раскрытии в стране российской шпионской сети, руководимой 4 офицерами ГРУ, в состав которой входили 11 граждан Грузии. На следующий день МВД Грузии распространило видеоматериалы с показаниями 5 граждан Грузии, признающими факт своего сотрудничества с российской военной разведкой.

Что касается самого Квициани, то он, сыграв отведенную ему роль, по законам жанра, тем более шпионского, был обязан исчезнуть с подмостков политической сцены и унести с собой все тайны. Последний раз в Кодорском ущелье его, а также вора в законе — племянника Бачо Аргвелиани, видели 27 июля.

По заявлению главы администрации президента Грузии Г. Арвеладзе, «полиция дала Эмзару Квициани и его сторонникам возможность выйти из села Чхалта, чтобы не пострадало мирное население, после чего тот скрылся в Абхазии, где его встретил Гарри Купалба».

Возмущенный абхазский генерал с ходу отмел эти обвинения Арвеладзе. А начальник генштаба Вооруженных сил Абхазии генерал-лейтенант А. Зайцев назвал их «провокацией». Несмотря на это, грузинская сторона продолжала относить действия Квициана на счет российских спецслужб и настойчиво внедряла эту мысль в сознание обывателя. Из МВД Грузии периодически происходила утечка информации о том, что «Квициани и те, кто покинул село Чхалта, вышли на Кулхорский перевал и там были встречены российскими пограничниками и представителями спецслужб». Позже из МВД просочилась информация о том, что он был замечен в Ставропольском крае.

Российский след с Квициани активно эксплуатировали и политики. Они валили все с больной головы на здоровую и обвиняли российскую сторону в подготовке очередного заговора против Грузии. В частности, лидер Республиканской партии Д. Усупашвили утверждал: «Происходящее в Кодорском ущелье — это только компонента многостороннего плана, разработанного в Москве. Власти Грузии поддались на провокацию. И попались в капкан. Следующей серией, я думаю, может стать появление других исполнителей главных ролей, например бывшего министра госбезопасности Игоря Гиоргадзе».

Капкан, вот только для кого? Шумиха, поднятая в грузинских и некоторых западных СМИ, вокруг «мятежа Квициани», была призвана придать вселенский масштаб буре в стакане. В том, что бои грузинских армейских подразделений с отрядом Квициани носили опереточный характер, говорил ряд очевидцев. Вполне осведомленный и вовлеченный в них генерал Купалба отмечал: «Никакого боевого контакта у отряда Квициани с грузинскими военными не было, была только случайная перестрелка. То есть изначально никто воевать там не собирался. Квициани просто использовали. Их целью был контроль над верхней частью ущелья, а заодно они подпортили нам курортный сезон и навредили в политическом плане».

Сам Квициани и те, кто стоял за его спиной, молчат и никогда не раскроют своих тайн. В двойной, а скорее тройной игре спецслужб невозможно определить, кто, когда и на чем подставил и переиграл противника.

С течением времени, когда рассеялась словесная дымовая завеса, стало ясно, кто больше всего выиграл от шумного представления с Квициани. Россия после потери своих позиций в Аджарии в очередной раз вынуждена была молча утереться. Абхазия, пляжи и места отдыха которой в те дни массово покинули десятки тысяч россиян, помимо того, что получила существенную дыру в своем бюджете, грозила снова впасть в полосу нестабильности. Недоброжелатели президента Багапша уже в открытую говорили, что он сдает Абхазию по частям.

В итоге маленькая победоносная война укрепила внутри— и внешнеполитические позиции Саакашвили. Он показал своему народу и западным спонсорам способность добиваться поставленных целей. Еще одна территория перешла под его полный контроль. «Ликвидация мятежа Квициани» наконец— то позволила Грузии добиться важного военно-стратегического успеха над Абхазией. Введя в верхнюю часть Кодорского ущелья армейские подразделения, Саакашвили создал мощный плацдарм для будущего решающего наступления на мятежную республику.

Глава седьмая Гуляйполе. Прощай, «малая империя»

После провала военной авантюры в Южной Осетии и так называемой полицейской операции в верхней части Кодорского ущелья в 2006 году спецы из Пентагона, ряда стран НАТО, а также примкнувшие к ним националистические силы из Украины, которым не важно, где, главное — насолить России, сделали для себя выводы. К очередной агрессии они принялись готовиться со всей основательностью.

Первоочередное внимание было сосредоточено на подготовке мобильных специальных военных подразделений, способных самостоятельно решать тактические задачи. Одним из них стал 13-й батальон специального назначения «Шавнабада» 1-й пехотной бригады вооруженных сил Грузии с базой дислокации близ Тбилиси. В его состав входили около 500 человек. На вооружении находилось около 15 танков, снайперское оружие, в том числе предназначенное для поражения удаленных целей и оснащенное приспособлениями для беспламенной и бесшумной стрельбы.

Батальон одним из первых в грузинской армии начал подготовку под руководством американских инструкторов по программе «Обучение и оснащение». В ходе нее решались задачи по обучению личного состава ведению боевых и разведывательно-диверсионных действий в горно-лесистой местности, городских условиях и на морском побережье. До событий августа 2008-го военнослужащие батальона активно задействовались в диверсионно-разведывательных акциях в Кодорском ущелье Абхазии.

Аналогичным образом велась подготовка 11-го пехотного батальона специального назначения с местом дислокации в Телави, батальона «Коммандо», находившегося в Вазиани, и 23-го горно-стрелкового батальона 5-й пехотной бригады, дислоцировавшегося в Сачхере. Личный состав этих формирований также прошел обучение в рамках второй стадии программы «Обучи и оснасти» и принимал участие в провокациях в Абхазии и Южной Осетии.

Не остались в стороне и военнослужащие отдельной бригады специального назначения, размещавшейся на базе учебного центра конфликтов малой интенсивности в Коджори, пригороде Тбилиси. Несмотря на то что официальной целью центра является подготовка грузинских военнослужащих к участию в миротворческих операциях НАТО, бойцы подразделения неоднократно забрасывались на территорию Абхазии, прежде всего в верхнюю часть Кодорского ущелья, а также в Южную Осетию с целью проведения разведывательно-диверсионных и террористических акций. В составе бригады также были созданы особые боевые группы численностью до семи человек из числа лиц, владеющих русским, осетинским и абхазским языками. В их задачу входило: под видом российских, абхазских и югоосетинских военнослужащих осуществлять диверсии и теракты в случае начала широкомасштабных военных действий в Абхазии и Южной Осетии.

С учетом опыта ближневосточных войн Израиля, афганской и иракской военных кампаний в основу тактики этих подразделений и частей были положены действия особых штурмовых групп. Они, как правило, включали в себя две мотострелковые роты, танковый взвод и саперное отделение. Исходя из этого тактического построения, разработчики плана операции «Чистое поле» предусматривали: огнем артиллерийских батарей и бронетехникой смять оборону югоосетинских ополченцев, миротворческих сил России и к исходу третьих суток взять под контроль стратегически важные пункты Цхинвал, Джаву и запереть Рокский тоннель со стороны Южной Осетии. После этого подразделениям полиции, спецслужб Грузии и так называемых добровольцев из числа югоосетин предстояло навести на ее территории «конституционный порядок».

В отношении мятежной Абхазии военная операция должна была носить более многоплановый характер, а по времени занять более длительный период, до семи суток. В частности, намечалось нанесение нескольких комбинированных ударов. Так, силами мощной группировки, оккупировавшей в 2006 году верхнюю часть Кодорского ущелья, предстояло нанести кинжальный удар на столицу — Сухум и к исходу первых суток захватить город. Одновременно с этим в различных частях республики планировалась высадка морского и воздушного десантов с целью недопущения создания абхазской стороной единого и организованного фронта сопротивления. Одновременно авиация и флот должны были блокировать Абхазию с воздуха и моря. По мере освобождения частей, задействованных в операции в Южной Осетии, они бы направлялись на усиление военной группировки в Абхазии. Не остались в стороне от операции США и НАТО. На них возлагались вспомогательные, но очень важные функции: подавление средств боевого управления и связи командования вооруженных сил Абхазии и Южной Осетии и перехват переговоров.

Незадолго до начала агрессии решение данных задач отрабатывалось в ходе учений под кодовым названием «Огненный кулак» и «Броня». В них наряду с подразделениями Министерства обороны и МВД Грузии принимал участие военный контингент ряда стран НАТО — США, Великобритания и Франция.

Одновременно с военной подготовкой руководители Грузии и их покровители в Вашингтоне и Брюсселе предприняли ряд дипломатических и пропагандистских акций. Они, по замыслу «главного режиссера» блицкрига «Чистое поле», преследовали вполне определенные цели. В частности, сформировать в общественном мнении, в первую очередь в западном, представление о том, что руководство Грузии и организация «Друзья Грузии» (создана в 1993 году для поддержки инициатив ООН по Грузии. В ее состав вошли дипломаты США, Великобритании, Германии и Франции) сделали все возможное, чтобы восстановить мир в этом регионе.

В мае — июле 2008 года можно было наблюдать, как председатели различных комиссий ЕС и министр иностранных дел Германии Ф. Штайнмайер сновали челноками между Москвой, Тбилиси и Сухумом. В беседах с собеседниками они засыпали их различными предложениями по урегулированию одного из самых застарелых конфликтов — грузино-абхазского и грузино-югоосетинского. В итоге напряженных консультаций на свет появился так называемый план Штайнмайера, который с оговорками приняли к рассмотрению абхазская и российская стороны. Отвлекающий маневр сработал — был запущен переговорный процесс. На этот раз помощник госсекретаря США М. Брайза и другие должностные лица Госдепа, которых и на дух не переносили как в Москве, так и в Сухуме, предпочли действовать руками европейцев.

До начала операции «Чистое поле» оставалось чуть больше месяца.

Дипломатическая возня нарастала. В ходе нее решалась и другая задача — дезинформационная. Те, кто уже посчитал себя будущими победителями в «Чистом поле», подобными маневрами, вероятно, рассчитывали отвлечь внимание руководителей России, Абхазии и Южной Осетии от военных приготовлений грузинской стороны и усыпить их бдительность. В этих же целях Тбилиси предложил Сухуму провести предварительные неофициальные консультации по нормализации отношений между двумя республиками, обострившимися до крайности после ввода в 2006 году грузинских войск в верхнюю часть Кодорского ущелья.

И такая встреча состоялась в Стокгольме 14–17 июня 2008 года. С абхазской стороны в ней участвовали бывший министр иностранных дел С. Шамба, бывший вице-премьер Б. Кубрава, ныне глава администрации президента Абхазии и бывший министр по налогам и сборам В. Пипия. В состав грузинской делегации входили все бывшие: секретарь Совета безопасности А. Ломая, постпред Грузии в ООН И. Аласания, заместитель председателя Комитета по обороне и безопасности парламента Грузии Н. Руруа, госминистр по вопросам реинтеграции Т. Якобашвилия.

В ходе т. н. консультаций грузинской стороной был представлен некий поэтапный подход к урегулированию конфликта в верхней части Кодорского ущелья. Случайно или нет, но ряд его пунктов совпал с «планом Штайнмайера». Предложения грузинской стороны вызвали серьезные возражения со стороны абхазской делегации. Шамба прямо заявил о неприемлемости некоторых предложений грузинской стороны, а именно: замена российских миротворческих сил международными, расширение зоны безопасности и т. д. И тогда члены грузинской делегации перешли к индивидуальной обработке оппонентов. Особую активность проявил Аласания, он недвусмысленно намекал абхазским собеседникам на то, что в случае несговорчивости с Абхазией будут разговаривать по-другому. Каким образом, догадаться было несложно. Аласания, «голубь» с повадками стервятника, намекал: в случае возникновения спонтанного военного конфликта российское руководство дальше политических и экономических демаршей не пойдет. Эти страшилки на Шамба, Кубрава и Пипия не подействовали. Министр иностранных дел Абхазии заговорил языком министра обороны, и на том консультации закончились.

До начала операции «Чистое поле» оставалось 20 дней.

За несколько часов до того, как артиллерийский шквал обрушился на спящий Цхинвал, уже сам Саакашвили, как это делали предшественники Н. Жордания и Э. Шеварднадзе, поставил «дымовую завесу» из наглой и омерзительной лжи. Он обратился к руководителям Южной Осетии с предложением сесть за стол переговоров без всяких предварительных условий. Они, наивные, поверили, что накануне Олимпиады в нем проснулись человеческие чувства. Ее великие идеалы, которые в седой древности свято соблюдали даже самые свирепые тираны, оказались пустым звуком для «демократа и поборника свободы» Саакашвили и тех кукловодов, что стояли за его спиной.

Глубокой ночью 7 августа 2008 года жителей Южной Осетии разбудил гром грузинской артиллерии, а не торжественный звук олимпийских фанфар. Цхинвал пылал. Под развалинами домов гибли дети и старики. На рассвете 8 августа штурмовые группы вышли на окраины Цхинвала и, подавляя огнем танков разрозненные очаги сопротивления защитников города, продвигались к центру. Российские миротворцы были блокированы в южном лагере. Казалось, еще несколько часов — и с ними, а также с мятежной югоосетинской вольницей будет навсегда покончено. Генерал М. Курашвили, находившийся в боевых порядках грузинской армии, выступая перед представителями ряда западных телекомпаний, поторопился заявить: «Страна восстановит конституционный порядок во всем регионе».

Разработчики операции «Чистое поле» готовились праздновать победу. Их циничный план сработал. Главная ему угроза — решительный премьер В. Путин был нейтрализован. Он находился за тысячи километров от Южной Осетии в олимпийском Пекине, где его отвлекал президент Д. Буш-младший.

Без пяти минут президент России — Д. Медведев — человек сугубо гражданский, вероятно, разрывался в выборе между голубем и ястребом. Ожидать чего-то другого от человека, который во время парада Великой Победы 9 мая 2008 года созерцал его сидя, а убеленные благородными сединами ветераны Великой Отечественной войны стояли в трепетном строю, вряд ли стоило.

Министр обороны А. Сердюков, по словам осведомленных лиц, в это время находился в окружении «эскадрона амазонок» на дальней заимке, проводил какое-то «сверхсекретное» совещание и был недоступен для дежурных служб Министерства обороны России. Главное оперативное управление Генштаба — мозг армии — вовлеченное в очередную кабинетную реформу, переезжало из одного здания в другое. Злосчастный план боевого применения Вооруженных сил России, который, как всегда, оказался не нужен тем, кто не на бумаге, а в поле воюет с врагом, потерялся в каком-то из многочисленных сейфов.

Мольбу о спасении мирного населения Южной Осетии, гибнущего под разрывами систем залпового огня «Град», на Западе старались не слышать. Ее заглушали звуки олимпийских фанфар. Заместитель министра иностранных дел России Г. Карасин обрывал телефоны в Госдепе и посольстве США в Москве, чтобы остановить кровавую бойню в Цхинвале. Ему по странному стечению обстоятельств никто не ответил.

Разгневанный премьер Путин — это наблюдали миллионы россиян на своих телеэкранах — в далеком Пекине пытался добиться внятного ответа от президента США. Тот «включил дурака», и Путину ничего другого не оставалось, как только покинуть Олимпийские игры в Пекине, срочно вылететь на Северный Кавказ, чтобы взять ситуацию под контроль и сорвать «большую игру», затеянную западными политиками.

И она была сорвана. Российские миротворцы и югоосетинские ополченцы стояли насмерть. Они верили и надеялись, что Россия их не бросит. И она не бросила. 8 августа 2008 года командующий Северо-Кавказским военным округом генерал— полковник С. Макаров, так и не дождавшись приказа министра Сердюкова, двинул вверенные ему войска на выручку своим товарищам — миротворцам и югоосетинским ополченцам.

Узкая, петляющая, словно змея, дорога к Рокскому тоннелю не позволяла развить скорость. Существенно затруднял движение армейских колонн встречный поток объятых ужасом беженцев.

Счет в битве за Южный Кавказ пошел на часы. Казалось, что чаша весов клонится в пользу агрессора. К исходу дня 8 августа грузинские коммандос прорвались в центр Цхинвала и полностью окружили российских миротворцев. Тяжелые потери нес личный состав 2-го батальона 135-го мотострелкового полка 19-й мотострелковой дивизии и приданное ему на усиленное подразделение армейского спецназа, занимавшие позиции в южном (верхнем) лагере миротворцев. В первый день агрессии погибли 14, в последующие — еще 7 бойцов.

Ранее на участке дороги Цхинвал — Джава появились первые разведывательно-диверсионные группы противника. Возникла реальная угроза блокирования Рокского тоннеля со всеми вытекающими для российской армии катастрофическими последствиями. Проведение десантной операции в условиях высокогорья потребовало бы значительного времени на подготовку и грозило обернуться огромными жертвами. Более того, она бы уже спасла миротворцев и югоосетинских ополченцев. При подавляющей огневой мощи грузинской армии они бы не продержались больше суток.

Также стремительно обстановка обострялась вокруг Абхазии. В Кодорском ущелье воздушная разведка миротворческих сил зафиксировала в верхней зоне безопасности сосредоточение крупных армейских и полицейских формирований войсковой группировки. Военный флот Грузии покинул базы в Поти, Батуми и взял курс к побережью Абхазии. Крупномасштабная война грозила охватить весь Юго-Западный Кавказ. Промедление, как говорится, смерти подобно.

И тогда в бой были брошены десантники, блестяще зарекомендовавшие себя в ходе закончившихся 4 августа масштабных учений «Кавказ-2008». В Пскове «встала на крыло» 76-я воздушно-десантная дивизия. Ее военнослужащие под командованием опытного генерала А. Колпаченко совершили чудо. Менее чем за сутки дивизия и легкая бронетехника перебазировались за 2 тысячи километров в Моздоке. Совершив стремительный марш-бросок, десантники вошли в Южную Осетию и заняли исходную позицию для атаки в н.п. Джава. Под стать им действовали командование и личный состав 7-й воздушно-десантной дивизии. Покинув базу в Новороссийске, они через несколько часов уже находились в Абхазии и с ходу приступили к боевому развертыванию. Аналогичным образом действовали российские военные моряки. Корабли Черноморского флота двинулись на перехват морской группировки Грузии.

10 августа в боях за Цхинвал наступил перелом. Грузинская армия под ударами частей 58-й армии СКВО, десантников и батальона «Восток» — элиты чеченского спецназа дрогнула и затем обратилась в паническое бегство. 11 августа 76-я дивизия вошла в замерший в страхе перед расплатой за содеянное в Южной Осетии грузинский город Гори. Его власти, начиная с губернатора и заканчивая последним полицейским, бежали в Тбилиси. В опустевшем кабинете губернатора все еще трезвонили телефоны. Генерал Колпаченко не стал поднимать трубку, взял со стола фломастер и на парадном портрете президента Саакашвили написал: «Цхинвал — 10.08.2008 г. Гори — 11.08.2008 г. Тбилиси — 12.08.2008 г. — встали в 40 км. Гв. г-л/м-р А. Н. Колпаченко».

Нет сомнений в том, что российские десантники вошли бы и в Тбилиси, но такой команды им не давали. Они, военнослужащие СКВО и миротворцы, выполнили свой долг. Стойкость русского солдата, стоявшего насмерть, сорвала замысел тех, кто замышлял блицкриг в Южной Осетии. 67 молодых, полных сил и светлых надежд русских парней уже никогда не вернутся домой, чтобы дать новую жизнь новому поколению защитников Отечества.

Цхинвал лежал в руинах, над которыми витали запах смерти, крови и пороха, а цивилизованный, утонченный Запад хранил гробовое молчание. Для тех, кто устроил эту кровавую бойню, жизни осетин и российских миротворцев, находившихся в Южной Осетии по мандату ООН, ничего не стоили, когда на кон циничной игры были поставлены миллионы баррелей нефти и геополитические интересы сверхдержавы. Просчитавшись, западные кукловоды Саакашвили зашлись в истерике. Они обвиняли Россию и ее политическое руководство в агрессии и во всех смертных грехах. Ее лютые ненавистники — бывший президент Украины В. Ющенко, бывший президент Польши Л. Качиньский и подвывалы из стран Балтии — бросились спасать своего подельника по антироссийским делам. В центре Тбилиси вместе с Саакашвили они устроили омерзительный шабаш. Вскоре сама судьба, словно в отместку за это кощунство, воздала каждому из них по заслугам. Ющенко с треском проиграл президентские выборы на Украине. Спустя несколько месяцев, 10 апреля 2010 года, еще один ярый ненавистник России — Качиньский канул в небытие.

В свете этого будущее самого Саакашвили можно без труда увидеть в прошлом правителей Грузии — царя Ираклия II, меньшевика Жордания, диссидента Гамсахурдиа и партократа, быстро перекрасившегося в «демократа», Шеварднадзе. Подтверждением тому служит то, что в апреле 2010-го президент США Обама отказал Саакашвили в приеме.

Ветер грядущих перемен повеял над холмами Грузией. И ее правящая элита, всегда держащая нос по ветру, уловила уже подзабытый запах. 8 мая 2010 года в Москве были замечены в прошлом ближайшие соратники-подельники Саакашвили — бывший премьер правительства З. Ногаидели и бывший спикер парламента Н. Бурджанадзе. Та самая Бурджанадзе, которая за несколько месяцев до агрессии в Южной Осетии во всеуслышание заявляла: «Если бы у меня было два сына, то одного я бы отправила освобождать Цхинвал, а другого — Сухум».

Спустя два года после провала авантюры «Чистое поле» она и Ногаидели предпочли не вспоминать свои прошлые воинственные заявления и, пока еще скромно, на втором плане присутствовали в рядах высших российских чиновников, участвовавших в церемонии закладки памятника на Поклонной горе воинам-грузинам, погибшим в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Того самого памятника, который, по распоряжению Саакашвили, 19 декабря 2009 года варварски взорвали в городе Кутаиси.

После поездки в Москву Бурджанадзе, претендующая на роль лидера объединенной грузинской оппозиции, позволила себе то, что несколько месяцев назад даже трудно было представить. 11 августа во время выступления в тбилисском прессклубе «Прайм-тайм» она обрушилась с резкой критикой не только на Саакашвили, но и тех, кто когда-то сместил с поста президента Шеварднадзе и вывел ее в «люди» вместе с Жвания и «Мишей» — покровителей и спонсоров революции роз из ЦРУ и Госдепа США.

Выступая перед местными и зарубежными корреспондентами, Бурджанадзе камня на камне не оставила от письма бывшего кандидата в президенты США от Республиканской партии сенатора Д. Маккейна, опубликованного 10 августа в The Washington Post. В письме этот «близкий и личный друг Саакашвили» требовал от президента Обамы «более активно поддерживать Грузию, противостоящую России».

В критическом запале Бурджанадзе настолько осмелела, что позволила себе поучать высокопоставленного американца. В частности, она заявляла: «Где он (имелся в виду Д. Маккейн. — Авт.) увидел демократию и диктатуру закона в Грузии? Почему он в отличие от России ничего не пишет о погромах мирных манифестаций в Грузии, примером чего может служить инцидент 6 мая, когда в Тбилиси у управления полиции разбивали головы мирным демонстрантам?» И далее: «И вообще простил бы Маккейн Обаме потерю 20 % американских территорий, случись такое на деле?!..» («Свободная Грузия» от 11 августа 2010 г.)

Судя по всему, очередной виток метания правящей грузинской элиты подходит к завершению. Возможно, в ближайшее время Бурджанадзе, Ногаидели или кто другой станут бить челом у кремлевских ворот. При этом нельзя исключать того, что жалкий Саакашвили, брошенный своим заокеанским хозяином, с тем же пылом, с каким он хулил все российское, станет проклинать Д. Буша-младшего, коварно заманившего его и Грузию в противные для души грузина дебри «западной демократии». Но это его вряд ли реабилитирует. Грузинские политики новой волны Б. Иванишвили, Г. Маргвелашвили, И. Гарибашвили открещиваются от него как черт от ладана. Все чаще в их, пока еще не совсем сладких речах, звучат нотки покаяния. И Кремль, вероятно, исходя из своих геополитических интересов, примет под свое крыло «заблудших грузин». Вопрос: в каком качестве? Союзника? Партнера? Иждивенца?

Но это пока еще перспектива отдаленного будущего. А тогда, в августе 2008 года, казалось, что Россия захлебнется в том водопаде лжи и дезинформации, который на нее обрушили западные СМИ. Но он быстро иссяк — с победителями не спорят и тем более не судят. Хорошую мину при плохой игре пришлось исполнить любимцу фотомоделей, эксцентричному, чем-то смахивающему на клоуна, президенту Франции Н. Саркози. В итоге на свет родился так называемый план Медведева — Саркози — фиговый листок, которым Россия позволила Западу прикрыть свое бесстыдство.

Очередная авантюра — операция «Чистое поле», задуманная Западом как триумф демократии, провалилась с треском и на пятый день войны превратилась в гуляйполе. Хваленые грузинские коммандос, накачанные шовинизмом до неприличия местными и западными СМИ, разбежались по домам. А сама армия исчезла, будто чудовищный, сюрреалистический мираж. На поле боя остались горы навороченной натовской и украинской боевой техники, груды технической и штабной документации, в том числе и на английском языке. Военная машина Грузии, вскормленная своим хозяином, разбилась вдребезги о политическую волю руководителей России, мужество российских солдат, офицеров и осетинских ополченцев.

В августе 2008 года тбилисским «ястребам» был дан поучительный урок. Заветная мечта Саакашвили затмить славу Давида-строителя и собирателя «земель грузинских» так и не сбылась. Он и стоящие за его спиной кукловоды оказались у разбитого корыта. Судя по всему, оправдываются пророчества злых тбилисских языков, прозвавших его Миша Армагеддон. Столь мрачное будущее вряд ли грозит Грузии и ее народу. Но то, что время саакашвилистов безвозвратно уходит, не вызывает сомнения. И той Грузии, которая в XX веке благодаря усилиям грузина Сталина вызрела в благодатной утробе советской империи, уже никогда не будет.

26 августа 2008 года Абхазия и Южная Осетия стали независимыми государствами. Спустя два века новая Россия возвратила исторический долг Абхазии — ее свободу. В тот день, без всякого преувеличения, столица республики купалась в море радости и счастья. Повсюду: в Сухуме, Гаграх, Ткуарчале, в самых отдаленных горных селах — абхазы, русские, армяне, греки, независимо от национальности и языка, поднимали тосты за свободу, за тех, кто отдал за нее свою жизнь, за Россию, за Владимира Путина и «нашего Владислава»!

К сожалению, первый президент Абхазии не смог разделить великую радость и великую победу рядом с народом. Тяжелейший недуг, с которым Владислав Григорьевич боролся последние 10 лет, приковал его к постели. Это была та страшная цена, которую ему пришлось заплатить, чтобы привести свой народ к выстраданной победе. В самые трудные дни войны 1992–1993 годов с грузинскими захватчиками для всех тех, кто встал на защиту своей земли, своего очага, он был символом несгибаемого духа и веры в то, что огромные жертвы не будут напрасными.

И наконец 30 сентября 1993-го враг был разбит и позорно бежал, они, счастливые победители, наивно поверили в то, что тяжкие испытания остались позади. Но мир циничных политиков посчитал иначе. Он надменно отвернулся от народа Абхазии и одним росчерком пера загнал его в «зону» за преступления, которые совершили другие.

В сентябре 1994 года под давлением Ельцина и Шеварднадзе руководители стран СНГ приняли варварское решение установить полную блокаду Абхазии. В течение пяти лет абхазы, русские, армяне, все те, кто проживал на ее территории, стали невыездными. Лишь тонкий ручеек на пограничном переходе Псоу из женщин, стариков и детей связывал Абхазию с внешним миром. На их хрупкие плечи легло тяжкое бремя обеспечения своих семей. В детских колясках, на тачках, под алчными взглядами ненасытных таможенников, по дороге, разбитой гусеницами танков, они провозили через границу «блокадный набор» — муку, соль, крупы и керосин. Давно уже забытое в России слово «блокада» стало для них ужасным проклятьем на целых пять лет. И все это время, как и в дни войны, символом их надежды и веры в высшую справедливость оставался он — «наш Владислав»!

Несмотря на то что удавка блокады все сильнее душила народ Абхазии, а западные политики искушали Владислава Григорьевича самыми заманчивыми предложениями в обмен на отказ от курса построения независимого государства и ориентации на Россию, он не поддался на уговоры. Президент Ардзинба твердо верил: будущее Абхазии неразрывно связано с Россией. В те окаянные и проклятые дни и месяцы начала 1990-х годов, когда амбициозные, алчные политиканы рвали на части родину своих отцов, стравливали между собой народы ради вожделенной власти, Владислав Ардзинба оказался единственным, кто сумел объединить свой многонациональный народ и выстоять в войне, в которой, казалось, невозможно было победить. Затем в течение пяти лет в неимоверно трудных условиях тотальной блокады он вместе со своими соратниками Ю. Вороновым, С. Багапшем, С. Шамбой, С. Лакобой, С. Джинджолией поднимал из руин республику и строил независимое государство. Государство, которое предпочитали не замечать как на Западе, так и в ельцинской Москве.

Несмотря на это, Владислав Григорьевич верил в торжество справедливости и сохранял непоколебимую веру в то, что настанет тот счастливый час, когда новая, будущая Россия протянет руку братской помощи его многострадальному народу. Остается только поражаться прозорливости президента Абхазии. Однажды в далеком 1996 году, 17 августа в беседе с автором он сказал: «Грузия — это локомотив, а Шеварднадзе — машинист, который пытается вывезти Закавказье из-под России, но придет время и маленькая дрезина — Абхазия — развернет этот поезд в обратном направлении».

И вскоре пророчества Владислава Григорьевича стали сбываться. В сентябре 1999 года только что назначенный премьер России Путин, будучи связанным по рукам и ногам окружением Ельцина, сделал дерзкий шаг — отменил часть санкций в отношении Абхазии. Что тогда творилось в Абхазии! Это невозможно описать и трудно представить. Мало кому известный российский премьер в один миг стал в Абхазии на одну ступень с «нашим Владиславом» и легендарным царем Леоном. На Путина молились, как на бога. Люди не могли поверить в то, что их выпустили из «политической зоны». В те погожие сентябрьские дни тысячи жителей Абхазии целыми семьями хлынули к пограничному переходу на реке Псоу, чтобы хоть одним глазком посмотреть на тот новый мир, который последние пять лет они видели только по телевизору.

Спустя девять лет, 26 августа 2008 года, произошло еще одно невероятное чудо, в которое не могли поверить самые прозорливые политики и аналитики как в Абхазии, так и в России. То, о чем так мечтал Владислав Григорьевич Ардзинба, сбылось! Его родина стала свободной и независимой! Россия Путина сделала еще один дерзкий шаг. Признав независимость Абхазии и Южной Осетии, она дала понять всему миру: время унижения и помыкания великой исторической, культурной и военной державы прошло.

Эта решимость и твердость политического руководства России нисколько не умаляет величия первого президента Абхазии. Вероятно, кому-то это покажется игрой воображения, но даже уход из земной жизни Владислава Григорьевича был наполнен множеством многозначительных символов.

За неделю до его смерти жители Абхазии обратили внимание на то, что в течение трех ночей диск луны окружал светящийся нимб. Умер Ардзинба 4 марта 2010 года. В этот день, 4 марта 1949 года, родился Сергей Багапш, принявший у него эстафету тяжкой президентской власти.

Все последующие после смерти Владислава Григорьевича сутки вплоть до дня прощания на море бушевал свирепый шторм, а на побережье и в горах непрерывно лил дождь. 9 марта, незадолго до того, как граждане Абхазии пришли к зданию госфилармонии, чтобы отдать дань уважения своему великому президенту, будто по повелению свыше шторм резко пошел на убыль, дождь прекратился, и с юга повеял нежным теплом своенравный «батумец». Он словно пытался согреть заледеневшие от безмерного горя сердца абхазов, русских, армян, греков и всех тех, за кого так страстно, так бескомпромиссно до последней минуты жизни сражался Владислав Григорьевич.

Даже в дни величайших торжеств по случаю освобождения Абхазии от грузинских захватчиков и признания ее независимости Россией Сухум не видел на своих улицах столько людей. Трудно подыскать слова, чтобы выразить то искреннее горе, что владело ими в те минуты. Они прощались не просто с президентом, они прощались с тем, кто дал им свободу и надежду на счастливое будущее.

Свой земной путь первый и воистину великий президент Владислав Ардзинба закончил на берегах непокорной реки Гумисты, ставшей линией фронта, которую за все тринадцать месяцев войны войскам Госсовета Грузии так и не удалось сдвинуть ни на метр. Как и подобает командиру, он занял место в боевом строю рядом с теми, кого в суровые дни войны вел на смерть ради жизни в будущей свободной и независимой Абхазии. И, когда отгремел прощальный салют, тысячи глаз поднялись к небу. Они и бесстрастные объективы кинокамер запечатлели на очистившемся от туч небе журавлиную стаю. Она направлялась на север, туда, куда все эти неимоверно трудные, наполненные лишениями и страданиями годы, обращал свой взор Владислав Григорьевич.

Вечером в горах, в верховьях Гумисты, сгустились тучи и разразилась гроза. Гигантские молнии ослепительными вспышками рвали и терзали сумерки. Чудовищные раскаты грома, казалось, вот-вот обрушат небо на землю. Старожилы тех мест не могли припомнить столь ранней и столь неистовой грозы. Она спустилась по реке, прогремела над могилой Владислава Григорьевича и ушла в бесконечную морскую даль. Титан духа, титан воли присоединился к собратьям, чтобы стать священной легендой для будущих поколений граждан свободной Абхазии.

Шеварднадзе и Саакашвили промолчали. Когда разговаривают небесные и земные властители, плебеям духа остается лишь молчать. В последнее время Миша Армагеддон предпочитает помалкивать и лишний раз не высовываться. Но не столько прозвище, сколько прошлые и нынешние грязные делишки вынуждают высоких покровителей на Западе держать его на расстоянии. Как говорится, мавр, тем более не сделавший дела, должен удалиться (нем. Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen). Судя по тому, как себя ведет нынешняя администрация президента США, у нее остается все меньше желания заниматься Грузией. Она с ее эксцентричными, мечущимися вождями порядком утомила заокеанского хозяина. Грузия постепенно отходит на обочину внешней политики Вашингтона.

Пройдет немного лет и, возможно, примеру Абхазии и Южной Осетии последует Мингрелия. В начале 1990-х годов уголовно-националистический сброд Иоселиани и Китовани, а вслед за ними и головорезы Госсовета, прошлись огнем и мечом по ее городам и селам. Поражение Грузии в Абхазии обернулось массовым бегством в основном мингрельского населения из Гальского, Очамчырского, Ткуарчальского и других районов. Значительная часть из более 240 тысяч беженцев осела в Мингрелии, которую что прошлые, что нынешние тбилисские правители держали и держат в черном теле.

Неспокойно и в других районах Грузии, где компактно проживает армянское и азербайджанское население. Их общая численность превышает несколько сот тысяч человек и, по мере того как Тбилиси будет все туже затягивать вокруг них националистическую удавку, тем все более вероятно, что в недалеком будущем Грузия провалится в свое прошлое и сожмется до прежних царств: Кахетии и Картли. Вселенский масштаб, который изо всех сил амбициозные грузинские правители тужатся придать Грузии, так и останется плодом их болезненного воображения. Хотят они того или нет, но она, как и прежде, станет предметом непростых домашних хлопот России, Турции и Ирана.

Но до тех пор, пока ядовитое жало — спецслужбы Грузии — не вырвано с корнем, в Абхазии, Южной Осетии и на территории республик Северного Кавказа их агенты будут продолжать взрывать, стрелять из-за угла и шпионить. А они сыграли далеко не последнюю роль в подготовке и агрессии Грузии против Южной Осетии и Абхазии в августе 2008 года. Их руководители своей липовой информацией подогревали агрессивные устремления Саакашвили и самого большого «хозяина». Представляя наверх оптимистичные разведывательные доклады, они, видимо, полагали, что русские не посмеют сунуться, а если что, то Запад им поможет.

Глава восьмая Без совести и чести

К 2008 году спецслужбы Грузии представляли собой далеко не то «потешное тайное воинство», уши которого в начале 90-х годов торчали за каждой провокацией в Абхазии и Южной Осетии. За 15 с лишним лет многочисленные советники из ЦРУ и РУМО (разведывательное управление Министерства обороны США), МИТ (спецслужба Турции), МИ-5 и МИ-6 (британская контрразведка и разведка) создали целостную и жестко организованную систему национальных контрразведывательных и разведывательных органов. В ее состав входили: Специальная служба внешней разведки (ССВР), Департамент военной разведки Минобороны, Департамент контрразведки (ДКР) МВД, департаменты военной полиции Минобороны и пограничной полиции МВД.

Все они были оснащены самыми современными техническими средствами ведения подрывной деятельности. Но основной разведывательный и контрразведывательный потенциал грузинских спецслужб определялся не нанотехнологиями, а морально-политическим состоянием кадрового состава. К августу 2008 года среди сотрудников не осталось тех, кто хоть как-то был связан с советской разведкой и контрразведкой. Их вымели антироссийской «метлой» еще при правлении Шеварднадзе. Теперь при зачислении на службу основными критериями в оценке кадров являются их прозападный настрой и наличие в своем активе курса подготовки в ЦРУ и других спецслужбах НАТО.

Так, ССВР возглавил Г. Джапаридзе. Первым его заместителем стал К. Чиковани. Оба прошли интенсивное обучение в ЦРУ и РУМО. При ССВР действовал многочисленный штат советников — сотрудников американских и британских спецслужб. Наиболее важные разведывательные операции разрабатывались и проводились под их непосредственным контролем. Работу с ценными агентами, добывающими информацию по актуальной проблематике и, в первую очередь по России, они переключают на себя. Ее сбор осуществлялся как с легальных, так и нелегальных позиций. В этих целях использовались родственные, деловые и иные связи граждан Грузии с диаспорами в России, Абхазии и Южной Осетии. На пограничных пунктах действовала отлаженная система тотального опроса граждан, которые въезжали и выезжали из Грузии, больше напоминавшая допрос.

В марте 2008 года подполковник И. Курашидзе — российский гражданин и военнослужащий 42-й мотострелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа возвращался из Батуми, где проживали его родные, к месту службы и был задержан на границе сотрудниками спецслужб Грузии. Особо не утруждая себя дипломатическим протоколом, те устроили ему форменный допрос, пытались получить данные о штатной численности 42-й мсд, о состоянии ее боеготовности, а также собрать характеризующие данные на командный состав. Затем, напирая на его национальные чувства, они прямо предложили негласное сотрудничество — шпионить «во имя интересов нашей родины». Родина у подполковника российской армии и сотрудников грузинских спецслужб оказалась разная. Курашидзе служил той родине, которой раз и навсегда давал воинскую присягу — СССР и России. Он наотрез отказался сотрудничать. Мелко мстя, они порвали его общегражданский и заграничный паспорта. Он вынужден был возвратиться в Батуми, чтобы восстановить документы. Но и там грузинские спецслужбы не оставили его в покое. На домашний телефон Курашидзе постоянно поступали звонки с угрозами расправы над ним и его родными. И только после вмешательства МИД России ему позволили выехать к месту службы.

Значительный объем разведывательных данных к грузинским спецслужбам поступает по так называемым партнерским каналам из ЦРУ, РУМО и МИ-6. Информацию по закрытой и особенно по политической и военной тематике ССВР добывает в основном агентурным путем. В интересах этого с 2005 года было начато развертывание нелегальных резидентур на территории республик Южной Осетии, Абхазии, в Краснодарском и Ставропольском краях. Возглавляли их, как правило, кадровые сотрудники ССВР, осевшие на этих территориях под глубоким прикрытием — частного предпринимателя или беженца. Основными объектами их разведывательных устремлений являлись воинские части, органы ФСБ, МВД и структуры государственной власти и управления.

В последние годы грузинскими спецслужбами усилена вербовочная и разведывательная работа не только в прилегающих к ее территории регионах, но и в глубине России. Органами ФСБ, в частности военной контрразведки, выявлена агентура грузинских спецслужб за тысячи километров от Тбилиси. На Дальнем Востоке и Крайнем Севере в окружении военно-морских баз и полигонов она добывала секреты явно не для ССВР, а, более чем вероятно, для «старших братьев» — американской и британской разведок.

Важную роль в организации подрывной деятельности против России, Абхазии и Южной Осетии играл ДКР. Его возглавлял Ш. Жгенти. Ранее он проходил службу в информационно-аналитическом отделе Специальной службы внешней разведки под началом М. Бердзенешвили и особыми способностями на этом поприще не проявил себя. Но не это стало главным для шефа МВД В. Мерабишвили, весьма близкого к М. Саакашвили, при назначении Жгенти на столь высокую должность. Выбор предопределила личная преданность, то, что больше всего ценится в нынешней грузинской власти. Перескочив несколько ступеней служебной лестницы, Жгенти занял кресло руководителя ДКР. Теперь уже его бывший начальник М. Бердзенешвили, возглавляющий Управление внешнего наблюдения, оказался в подчинении. Но, как говорится, ворон ворону глаз не выклюет.

Основную контрразведывательную работу в ДКР МВД ведет Главное управление контрразведки. Руководил им Л. Табидзе. Его заместителями были Г Лордкипанидзе и Г Джапаридзе, также ярые ненавистники России. Подчиненными Табидзе осуществлялась оперативная разработка нелояльных нынешнему режиму лиц, в том числе и деятелей оппозиции. Под особым прицелом находились те граждане, кто имел связи в России, Абхазии и Южной Осетии. Против них применялись все средства, которые имеются в арсенале современных спецслужб: агентура, наружное наблюдение, психотропные средства и т. п. В их использовании грузинские спецслужбы не брезговали ничем и пускали в ход изощренные провокации и откровенный шантаж.

В этом отношении весьма показательна судьба бывшего ближайшего соратника Саакашвили и министра обороны Грузии И. Окруашвили. Позволив себе критику шефа, он тут же оказался в числе врагов. Не прошло и трех суток со дня ареста, как «железный Ираклий» покрылся «ржавчиной». Перед телезрителями на экранах предстала его бледная тень. Мятый спортивный костюм, заторможенная речь и вымученные извинения перед Саакашвили — красноречивое свидетельство того, что в грузинских спецслужбах нашлись достойные преемники зловеще памятного наркома НКВД СССР Л. Берии.

Окруашвили, человек действительно неробкого десятка, видимо, оказавшись перед угрозой расправы над семьей, в частности малолетней дочерью, вынужден был принять правила игры, навязанные главным «режиссером». Потом, на свободе, в далекой Франции, он пытался разоблачить Саакашвили. Но кто поверит тому, кто единожды солгал? И если сломали его, имевшего могущественных покровителей и далеко не пустой кошелек, то что же тогда говорить о простых смертных?

С сержантом-контрактником российской армии Георгием Мукутадзе грузинские спецслужбы тоже не стали церемониться. В отпуск на родину Георгий отправился с легким сердцем. Служба на новом месте ладилась, а в кармане имелась лишняя копейка, чтобы помочь родственникам в хлопотном хозяйстве. Первыми в аэропорту города Батуми его встретили не они, а сотрудники спецслужбы. Не успел он снять чемоданы с ленты транспортера, как его взяли в крутой оборот — пытались завербовать. Сначала сотрудники спецслужбы давили на патриотизм Георгия, а потом, припугнув проблемами у родственников, пытались получить от него информацию о части. Мукутадзе отделался общими фразами и, с облегчением вздохнув, отправился домой. На том «теплый» прием на исторической родине для Георгия не закончился.

На дворе был апрель 2008 года. До начала агрессии оставалось чуть больше трех месяцев, и грузинские спецслужбы в спешном порядке создавали разветвленную шпионскую сеть как в районе дислокации войск Северо-Кавказского военного округа, так и непосредственно в частях. Вербовочный процесс, можно сказать, приобрел залповый характер. Вербовали в аэропортах, на вокзалах, в автомашинах. Грядущая война подгоняла сотрудников грузинских спецслужб. По данным российской контрразведки, за короткий период, чуть больше года, подобное сотрудничество навязывалось нескольким десяткам выходцев из Грузии, в том числе и военнослужащим.

Георгий оказался в их числе. Сообщив общие сведения о своей службе и части, он думал, что легко отделался. Но ошибся. Прошло несколько дней, и ему позвонили по сотовому телефону и после разговора на общие темы назначили встречу в машине. Как и в прошлый раз, сотрудники спецслужбы не стали особо церемониться с кандидатом в шпионы и насели на него. Они пытались получить у Георгия подробные установочные и характеризующие данные на командиров и сослуживцев. Особый интерес проявляли к военнослужащим 12-й военной базы российской армии, выведенной из Батуми. В заключение разговора сотрудники спецслужбы в качестве испытательного теста задали Георгию вопрос: «Если война с Россией, за кого воевать будешь?»

После такого отпуска на родине сержант Мукутадзе возвратился к месту службы в Северо-Кавказском военном округе, как говорится, с камнем на сердце — заданием «…сообщать о движении российских войск в случае войны». Но его докладов в грузинской спецслужбе так и не дождались. Георгий не стал медлить и обратился к российским контрразведчикам. В беседе с ними он, ничего не скрывая, рассказал о том «теплом» приеме, который ему организовали земляки на родине, о методах вербовки и порученном ему задании.

Подобным образом грузинские спецслужбы вербовали другого российского военнослужащего — старшего прапорщика Малхаза Шарамидзе, проходившего службу в Батуми, в 12-й военной базе Группы российских войск в Закавказье. 14 ноября 2007 года, накануне ее вывода в Россию, у Малхаза был день рождения. Грузинская спецслужба по-своему решила поздравить его. Некий «Георгий» позвонил ему и, представившись сотрудником разведки, назначил встречу. На нее «Георгий» приехал не один, а с напарником. Вдвоем они принялись обрабатывать Малхаза, и, когда обращения к его патриотическим чувствам не прошли, принялись шантажировать и запугивать проблемами у родственников.

Другим землякам Малхаза «режиссеры» операции «Чистое поле» отводили еще более неблаговидную роль. В отношении них грузинские спецслужбы поступали самым подлым образом. Они прибегали к приему, который в свое время использовали подручные Гиммлера, а его результатами пользовалась фашистская верхушка, чтобы оправдать свои преступные действия.

Офицер российской армии «Д», грузин по национальности, приехал на родину навестить родителей, но радость встречи была недолгой. В тот же вечер на квартире появились сотрудники грузинской спецслужбы и в грубой форме потребовали проехать с ними. Он, чтобы не подвергать опасности близких, вынужден был подчиниться. Доставили его в местное отделение департамента контрразведки и там принялись бесцеремонно расспрашивать о характере службы, задачах, решаемых частью, и тактико-технических характеристиках боевой техники. Не получив ответов на свои вопросы, они прибегли к уже отработанным методам давления — шантажу и угрозам.

Но даже не это ужаснуло «Д». Угрожая расправой над родителями, а ему арестом за «незаконное хранение оружия», его вынудили заучить наизусть «роль», а потом озвучить ее на видеокамеру. Он «признавался» в том, что «по заданию российских спецслужб занимался вербовкой противников нынешней власти, оборудовал схроны с оружием и взрывчаткой с целью убийства президента Грузии Саакашвили и организации антиправительственных выступлений».

А чтобы эта ложь выглядела более убедительной, грузинскими спецслужбами было подготовлено еще несколько дублеров на роль ниспровергателей существующей в Грузии власти, якобы участвовавших в заговоре и готовивших покушение на Саакашвили. Их использование «режиссеры» фарса-драмы под названием «Восстановление конституционного порядка в Южной Осетии и Абхазии», видимо, намечали на финал. Эти фальшивки должны были убедить последних скептиков на Западе, что «маленькая, но гордая Грузия» 8 августа 2008 года вынуждена была защищать себя и своего «неустрашимого» президента от «свирепого русского медведя».

И таких, как Шарамидзе, Мукутадзе и «Д», прошедших через конвейер грузинских спецслужб, было немало. Они, ставшие агентами поневоле, вынуждены были пойти на сотрудничество не из патриотических побуждений, на которые каждый раз напирали вербовщики из ССВР и ДКР, а из-за опасения подвергнуть своих родных преследованиям.

В последующем большинство из них ничего не сделали для выполнения заданий. Более того, возвратившись в часть, многие тут же обратились в органы безопасности и честно обо всем рассказали. Те же, кто посчитал, что все произошедшее с ними на родине — дурной сон, и продолжали носить этот тяжкий моральный груз в себе, в день агрессии не стали обрывать телефоны вербовщиков из грузинских спецслужб докладами в соответствии их заданием. Своими глазами они смогли убедиться, какого рода демократию несли руководители Грузии народам Южной Осетии и Абхазии, и потому вместе с сослуживцами выступили на их защиту.

Та минутная и вынужденная слабость, когда они под давлением грузинских спецслужб вынуждены были дать подписку о сотрудничестве, долго еще будет бередить им души. Но их совесть чиста, так как на руках нет крови безвинных жертв осетинского народа и российских миротворцев. Перед законом они тоже остались чисты. Государственная измена, к чему их подталкивали вербовщики, — тяжкое преступление, но в органах безопасности России скрупулезно, не поднимая шума и не бросая на них тень предательства, в рамках закона разобрались с каждым конкретным случаем. И только в отношении девяти человек, об аресте которых 11 августа 2008 года директор ФСБ России А. Бортников доложил президенту Д. Медведеву, было начато уголовное преследование.

Всего девять! Счет явно не в пользу спецслужб Саакашвили! Сотни других грузин-военнослужащих своими мужественными поступками показали, что есть иная Грузия. И это не Грузия Саакашвили. Шпионская сеть грузинских спецслужб оказалась насквозь дырявой. Ее сотрудники, взращенные в натовских разведпитомниках и меряющие любовь к родине цифрой банковского счета и холуйской преданностью к калифам на час, живут в другом мире и на другой земле. Представления о ней честных людей — Шарамидзе, Мукатадзе и других грузин — разительно отличались и будут отличаться от представлений господ Саакашвили, Мерабишвили, Табидзе, Лордкипанидзе, Джапаридзе. Для этих «розовых» господ с этикеткой Made in USA, видимо, американский штат Джорджия оказался ближе, чем земля предков.

Об этом раздвоении Грузии и земляков с горечью писал в своем заявлении военным контрразведчикам гражданин России старший прапорщик Шарамидзе: «Саакашвили под дудочку америкосов пляшет. Но где америкосы и где Грузия? Народу что надо — снял урожай мандаринов, продал в Россию и, считай, уже перезимовал. Виноград — то же самое, вино сделал, привез в Россию, продал. А сейчас куда везти? Гниют мандарины, под деревьями валяются. А на рынках России — марокканские. Цвет есть, а вкуса нет. И что мне сейчас делать? У жены гражданства нет российского, загранпаспорт ей не дают — в Россию ее не вывезти. Одна надежда на то, что власть в Тбилиси поменяется, а нас перестанут считать изменниками родины».

Шарамидзе не был одинок в своих выводах и оценках. Большая группа военнослужащих-грузин, проходивших службу в 42-й мотострелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа, не побоявшись неизбежных преследований со стороны спецслужб Саакашвили по отношению к родным и близким, проживающим на родине, выступила с коллективным обращением к соотечественникам. В нем они призывали:

«Мы, ниже подписавшиеся, грузинская диаспора военнослужащих 42 СМД, крайне недовольны нынешней властью и проводимой политикой в Грузии в лице ее президента Саакашвили М. Н., поскольку последние события в Южной Осетии показали, что президент Грузии — не самостоятельное лицо, а лишь марионетка в руках руководства США.

Грузинская нация на грани полного морального и духовного разложения. Такую же участь Саакашвили хотел навязать и другим коренным нациям и народностям Кавказа, а именно гражданам Абхазии и Южной Осетии…

Это делается не случайно и не по глупости правителей, а осмысленно и точно. Все исполняется по задуманному плану руководства США и блока НАТО. Каждый удар чужими руками по России нацелен без промаха.

Проводимая на данный момент в Грузии политика — это хорошо продуманная их покровителями, четко спланированная и жестко исполняемая программа уничтожения и истребления народов Абхазии и Южной Осетии, попытка втягивания России в конфликт и дестабилизации обстановки на Северном Кавказе, чтобы очернить ее в глазах мирового сообщества.

Обращаемся ко всем вам, нашим соотечественникам, и призываем вас не оставаться равнодушными и безучастными к происходящему в Грузии. Остановите Саакашвили! Не дайте ему осрамить и опозорить нашу нацию».

Под этим обращением стоят подписи старшего прапорщика Мамуладзе, младших сержантов Сурманидзе, Тобидзе и еще 27 грузин-военнослужащих. Они истинные сыны своего народа, руки которых истосковались по виноградной лозе, а душа изболелась по задушевной беседе за чаркой доброго вина, когда не надо оглядываться по сторонам и опасаться, что любое неосторожно оброненное слово в адрес нынешней власти в Грузии может принести в семью горе. Они нисколько не ошибались в оценках нынешних «отмороженных временщиков от власти». Власти, для которой собственный народ — всего лишь «пыль под ногами».

Лишним подтверждением этого явилось то, что в день начала агрессии против Южной Осетии Специальная служба внешней разведки и департамент военной разведки Минобороны Грузии позволили себе то, чего до этого не делала ни одна спецслужба. Они безжалостно «палили» своих агентов. На них — «Шот», «Ках», «Гоч» — обрушился шквал телефонных звонков. Господам из грузинской разведки было наплевать на то, что эфир находился под электронным «колпаком» и через час-другой содержание переговоров становилось достоянием российской контрразведки. Они настаивали, угрожали и требовали информацию о направлениях движения частей Северо-Кавказского военного округа, их боевом составе и состоянии техники. В ответ в их адрес неслись проклятия под аккомпанемент разрывов артиллерийских снарядов и ликующих воплей грузинских коммандос, поливавших свинцом Цхинвал.

Но были и другие грузины, которые множили число жертв. К счастью, их оказалось меньшинство. Они, движимые ненавистью и алчностью, шпионили, вербовали агентов и подыскивали тех, кто готов был взрывать и стрелять из-за угла. И не важно, где, в Чечне, Ингушетии или Осетии, лишь бы навредить России.

В январе 2008 года офицер А. Имерлишвили, проходивший службу в частях Северо-Кавказского военного округа, выехал в очередной отпуск в Грузию. Там его ждали не только родственники, но и сотрудники спецслужбы. Судя по всему, они получили на Имерлишвили оперативную наводку и знали о нем почти все. Дальше, как и в случаях с Шарамидзе и Мукутадзе, ими был пущен в ход весь арсенал средств. Имерлишвили дрогнул и пошел на сотрудничество. По возвращении в часть он приступил к выполнению задания, используя служебное положение, а также под различными предлогами принялся собирать секретную и служебную информацию, подыскивать новых кандидатов в агенты. Эта его активность не осталась без внимания контрразведчиков. На очередном подходе к секретам он «засветился».

Другой грузинский агент В. Алханашвили попался на сборе материалов о своих земляках, проживавших на территории Чечни и Ингушетии.

В последующем спецслужбы Грузии намеревались привлечь их к сотрудничеству и использовать в проведении подрывной деятельности на территории этих и соседних северокавказских республик.

На агента Р. Туркошвили возлагались задачи по поддержанию контактов между грузинскими спецслужбами и бандподпольем в Чечне и Ингушетии, а также поиску экстремистски настроенных лиц и формированию из их числа пятой колонны. Теперь, после суда, ему предстоит формировать рабочую команду из земляков-шпионов на дальнем сибирском лесоповале.

В июне 2008 года контрразведчиками ФСБ был задержан с поличным подполковник М. Хачидзе, офицер штаба 58-й армии. В течение двух лет он за денежное вознаграждение передал представителям грузинских спецслужб сведения о боеспособности ряда частей Северо-Кавказского военного округа, установочные и характеризующие данные на должностных лиц штаба, а также сотрудников военной контрразведки и Пограничной службы ФСБ России.

Жертвой его наводки стал другой старший офицер — грузин «Г», слушатель военной академии. Во время выезда в Грузию в 2007 году он также был завербован. Но если бы ему была известна цена его души на «шпионских весах», то, возможно, все пошло бы по-другому. М. Хачидзе продал ее грузинской спецслужбе всего за… 300 долларов! В мае 2009 года окружной военный суд Северо-Кавказского военного округа осудил грузинского шпиона, приговорив его к шести годам лишения свободы с содержанием в колонии строго режима, и лишил воинского звания «подполковник».

Степень вины других агентов, в отношении которых ФСБ РФ и следственными органами проводятся оперативно-следственные мероприятия, также определит суд.

Не менее активную разведывательно-подрывную деятельность грузинские спецслужбы развили на территории Республики Абхазия. Накануне агрессии наряду с диверсиями и террористическими акциями основные свои усилия они направили на получение шпионской информации о состоянии боеготовности миротворческих сил России, находящихся в этом регионе, частей Министерства обороны, Службы государственной безопасности (СГБ) и внутренних дел республики. Ведущая роль в ее проведении принадлежала департаменту конституционной безопасности и департаменту контрразведки МВД Грузии. Их представители и, в частности, начальник отдела департамента конституционной безопасности МВД Грузии Л. Кекуа, его подчиненный К. Берешвили, а также сотрудник департамента контрразведки МВД Грузии К. Кварацхелия и другие развернули настоящую охоту на будущих агентов.

Принуждая к сотрудничеству, они не брезговали ничем. В ход шли шантаж, угрозы, циничное использование родственных отношений или «любовная ловушка».

Гражданку Д. Шедания К. Кварацхелия привлек к сотрудничеству, используя родственные чувства. Агента Тото он заставил работать на себя, пригрозив прикрыть ему бизнес в Грузии. Аналогичным образом завербовали другого агента — Рамаза. В ряде случаев будущих агентов в свои сети сотрудники грузинских спецслужб заманивали посулами. Одним они обещали гражданство Грузии, вторым — содействие в продвижении бизнеса, третьим — свободное перемещение товара через границу.

На эту удочку попались «Л», «Н», «Г», «Т» и ряд других жителей Абхазии. В большинстве своем они выполняли близкие по характеру задачи. В основном они сводились к сбору разведывательной информации о частях Министерства обороны и СГБ Республики Абхазии, а также о миротворческих силах России. Отдельные агенты, хорошо зарекомендовавшие себя на шпионском поприще, использовались Кварацхелия, Декануидзе, Берешвили и Кекуа для подготовки вербовочных ситуаций в отношении других граждан Абхазии, имевших доступ к секретам или поддерживающих контакты с российскими военнослужащими. Разоблаченный в июне 2009 года сотрудниками СГБ агент грузинских спецслужб Толстый наряду с выполнением задания по поиску кандидатов на вербовку занимался сбором характеризующей информации на сотрудников силовых структур Республики Абхазия.

Летом 2008 года серия взрывов потрясла Сухум, Гагры и Гальский район. В результате терактов погибли неповинные мирные люди. Кто их устроил — сотрудникам СГБ Абхазии и российской контрразведки не пришлось долго гадать. В результате проведения оперативно-разыскных мероприятий им удалось выйти на след убийц. В сентябре 2008-го была арестована жительница города Сухум Д. Шедания. На следствии она призналась в том, что во время частных поездок в Грузию с ней инициативно познакомился Кварацхелия. Эти отношения вскоре переросли в любовные отношения — в данном случае грузинская спецслужба использовала так называемую медовую ловушку. Вскоре незаметно для себя Шедания перешла от любви к шпионажу.

В дальнейшем, выполняя задания грузинских спецслужб, она посещала места дислокации воинских, пограничных частей и скрытно осуществляла фото— и видеосъемку объектов и боевой техники, систем охраны на границе. Грошовые подачки по 200–300 долларов окончательно разложили ее душу. Она не могла не знать, какую цель преследовал Кварацхелия и те, кто за ним стоял, когда поручал собирать информацию о местах массового скопления людей. В первую очередь его интересовали те из них, где отдыхали граждане России. В частности, он требовал от своего агента исчерпывающей информации о числе посетителей заведения, наличии физической охраны, систем видеонаблюдения, а также о местах, удобных для закладки взрывных устройств.

20 августа 2009 года Верховный суд Республики Абхазия поставил последнюю точку в любовно-шпионской истории Шедания, приговорив ее к 19 годам лишения свободы. Она раскаялась в содеянном. Каются в совершенных преступлениях и многие другие агенты грузинских спецслужб. Но тогда, в кровавые августовские дни 2008-го, их «доклады» только множили жертвы.

Сегодня многое из того тайного становится явным. Организаторы авантюры предпочитают закрывать глаза на то, что происходило тогда в Грузии, а делать это становится все труднее.

На этот раз их открыла Хайди Тальявини — председатель комиссии ЕС, созданной для расследования событий августа 2008-го в Южной Осетии. До этого она с 2002 по 2006 год возглавляла миссию ООН по наблюдению в Грузии (МООННГ), почти постоянно находилась в Сухуме и хорошо знала обстановку в регионе. Именно это обстоятельство и непредвзятость Тальявини, видимо, послужили причиной ее спешного перемещения в Берн, где она заняла должность заместителя главы политического управления Федерального департамента иностранных дел. Перед отъездом из Сухума в прощальной беседе со своим абхазским собеседником она, касаясь сменщика на посту главы МООННГ, заметила: «Назначение мужчины связано с тем, что пришло время для жестких решений».

Тальявини как в воду глядела. В июле 2006 года армия Грузии оккупировала верхнюю часть Кодорского ущелья. Спустя два года, в августе 2008-го, в ходе военной операции «Чистое поле» она пыталась захватить Южную Осетию, а в Абхазии нанести удар по Сухуму.

Подтверждение своим прошлым предположениям Тальявини нашла при проведении расследования. Почти год она и другие члены комиссии скрупулезно исследовали все обстоятельства, предшествовавшие военному конфликту в Южной Осетии. По завершении работы в июне 2009 года ею был подготовлен доклад для Совета министров ЕС. Его рассмотрение затягивалось, видимо, вмешались очень влиятельные силы, заинтересованные в том, чтобы спустить слушания на тормозах. Но «мадам кураж», так окрестили Тальявини в швейцарской газете «Нойе цюрихер цайтунг», не стала молчать и решилась пробить стену постыдного замалчивания преступлений, совершенных режимом Саакашвили. Эта хрупкая, с тихим голосом женщина в интервью одному из самых авторитетных европейских еженедельников «Шпигель» сказала то, что так хотели скрыть организаторы августовской авантюры в Южной Осетии.

В частности, Тальявини заявила: «Собранные комиссией факты опровергают утверждения господина Саакашвили о том, что его страна 8 августа стала жертвой российской агрессии».

Все оказалось с точностью наоборот.

В распоряжении комиссии поступили материалы, изобличающие руководство Грузии и его высоких покровителей в заранее спланированном нападении на Южную Осетию. Так, она установила, что еще накануне, «…утром 7 августа, у границ республики было сосредоточено 12 тысяч военнослужащих грузинской армии и 75 танков».

Эти выводы вытекают не только из результатов работы комиссии Тальявини. Они следуют и из заявлений некоторых воинственных грузинских генералов, сделанных в первый день агрессии.

Уверенные в успехе и своей безнаказанности («победителей не судят»), они, видимо, забыли об осторожности. 8 августа 2008 года, когда, казалось, еще несколько часов — и Цхинвал падет, генерал Мамука Курашвили, находясь в боевых порядках грузинской армии и выступая перед представителями ряда западных телекомпаний, самоуверенно заявил: «Страна восстановит конституционный порядок во всем регионе».

Члены комиссии предположили, что генерал просто процитировал приказ о начале боевых действий, но, несмотря на их настойчивые просьбы предоставить копию этого «ключевого документа», они его так и не получили. Министерство обороны Грузии в этом вопросе заняло круговую оборону, а официальный Тбилиси хранил гробовое молчание.

Помимо генерала она поймала за руку одного из главных кукловодов — Саакашвили. В ходе расследования членам комиссии стало известно, что посол США в Тбилиси Джон Тэффт был заблаговременно осведомлен «… о приказе господина Саакашвили на совершение марша на Цхинвал». Зная взрывной характер своего «любимца» (в свое время Д. Тэффт немало сделал для его прихода к власти), он, видимо, так «испугался», что даже не спросил о цели «марша». Этот «испуг» не прошел до сих пор. Несмотря на все попытки Тальявини и других членов комиссии, им за время расследования так и не удалось добиться от него хоть одного слова. Тэффт ушел в глухую оборону.

Такое же стойкое молчание хранили представители Госдепа США 8 августа 2008 года, когда заместитель министра иностранных дел России Григорий Карасин обрывал телефоны, чтобы остановить массовое убийство мирных граждан в Южной Осетии. Ему по странному стечению обстоятельств никто не ответил.

По этому поводу один из членов комиссии, которого трудно заподозрить в симпатиях к России, полковник британской армии в отставке Кристофер Лэнгтон, констатируя военное поражение Грузии, отмечал: «Мечты Грузии разбиты вдребезги, но винить она может только саму себя. И Запад должен взять здесь часть вины на себя. Ведь именно поддержка Саакашвили, особенно военная поддержка, способствовала авантюризму Тбилиси».

Но брать вину на себя и тем более ее признавать не захотели ни Саакашвили, ни его покровители. И все-таки, несмотря на бешеное сопротивление сил, поддержавших режим Саакашвили в его агрессии против Южной Осетии, правда и настойчивость Тальявини пробили себе дорогу.

В начале мая 2010 года на слушаниях в Хельсинкской комиссии Конгресса США она заявила: «Именно Грузия положила начало военным действиям в Южной Осетии, когда она атаковала Цхинвал с применением тяжелой артиллерии в ночь с 7 на 8 августа 2008 года… Не было никакого массированного вторжения российских военных (в Южную Осетию. — Авт.) до начала конфликта».

После того как эти слова прозвучали в Вашингтоне, где и без Тальявини не только прекрасно знали, но и активно разрабатывали план агрессии «Чистое поле», Западной Европе ничего другого не оставалось, как констатировать данный факт. Спустя неделю на пленарной сессии высшего законодательного органа ЕС в Страсбурге его члены вынуждены были согласиться с этим выводом, но всячески постарались прикрыть фиговым листком преступления режима Саакашвили. В частности, в принятом им решении констатировалось: «Факты, которые нашли всестороннее отражение в докладе госпожи Х. Тальявини, могут быть использованы частными лицами при подаче исков в Международный суд в Гааге в отношении нарушения Европейской конвенции по правам человека».

В очередной раз покровители режима Саакашвили отказались признать с его стороны акт государственного терроризма и увели от ответственности в дебри юридической казуистики. В очередной раз в Вашингтоне, Брюсселе и Тбилиси стараются забыть про уроки августа 2008 года и уже не столь шумно, чтобы не дразнить набирающего силы нового-старого «хозяина» на Кавказе — Россию, начинают наращивать военные мускулы грузинской армии.

Не успев оправиться от позорного поражения, военная машина Грузии начала показывать свои зубы. 24 октября 2009 года на территории древней Колхиды, у границ независимой Абхазии, защиту которой взяли на себя пограничные войска ФСБ России, были проведены совместные американо-грузинские военные учения под кодовым названием «Немедленный ответ». Недвусмысленность названия говорит сама за себя. Но его организаторы с ответом явно поторопились. По оценке самих же западных военных специалистов, учения обнаружили «…ряд серьезных недостатков в боевой подготовке подразделений и системе управления ими».

Однако в руководстве НАТО с упорством, достойным сожаления, продолжают натаскивать грузинскую армию, а саму страну тянуть за уши в эту организацию.

12 марта 2010 года в Брюсселе, в штаб-квартире Североатлантического альянса, без большой помпы состоялось заседание Комиссии НАТО — Грузия, в ходе которого обсуждалась стратегия грузинского правительства «Об отношении к оккупированным территориям», т. е. независимым государствам Абхазия и Южная Осетия.

На этот раз Саакашвили и члены грузинского правительства не лезли с голливудскими улыбками под объективы телекамер и не делали сенсационных заявлений, рассчитанных на завоевание благосклонности мирового общественного мнения, а вели себя, как провинившиеся ученики, и внимательно слушали новые, еще более ценные указания. В них Саакашвили и его окружению предлагалось сменить воинственную риторику на более минорный лад и искать дорогу к душам и кошелькам своих несговорчивых соседей — абхазов и осетин, которые как черт от ладана открещивались от предложений грузинского руководства жить под крышей общего дома.

С 2010 года западные стратеги и их рьяные сторонники в Тбилиси разработали новую, якобы мирную программу под несколько двусмысленным названием «Вовлечение путем сотрудничества» и настойчиво предлагают ее народам Южной Осетии и Абхазии. Вовлечение, но куда? Для народов двух теперь уже независимых республик, переживших за последнее столетие три разрушительных войны, развязанные назойливым и буйным соседом — Грузией, этот пряник вряд ли покажется привлекательным.

Глава девятая «Отпуск» в девять лет

Зима 2008 года на Дону не отличалась кротким нравом. Короткие оттепели сменялись почти сибирскими морозами. Леденящее дыхание далекой Арктики ощущалось не только в верховьях, но и в низовьях Дона. Казачья столица — Новочеркасск и административный центр — динамичный, многоликий и многоязычный Ростов-на-Дону были окутаны густой дымкой и напоминали собой сюрреалистические пейзажи с полотен знаменитого испанского художника Дали.

С наступлением февраля небо очистилось от туч и проглянуло робкое солнце. Его слабые лучи были не в силах растопить ледяной панцирь на реках и старицах. Зима продолжала властвовать на Дону и не спешила уступать место весне. Свирепый степняк, налетавший из Калмыкии, шершавым языком поземки выметал все живое с улиц города. И только на армейских полигонах Северо-Кавказского военного округа (СКВО) продолжали звучать выстрелы, рычали двигатели танков и БТРов. Боевые расчеты отрабатывали до автоматизма навыки ведения боя.

Командование округа не давало подчиненным расслабляться. Бандитское подполье на Северном Кавказе продолжало огрызаться и подло жалить, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Смертоносное дыхание необъявленной войны доносилось до самых отдаленных гарнизонов СКВО. В любую минуту из штаба округа мог поступить приказ: выдвинуться в заданный район и принять участие в очередной контртеррористической операции. В этом состоянии между войной и миром одной из немногих отдушин для военных оставался отпуск — светлое пятно в череде дежурств, командировок и нарядов. О нем армейскими остряками было давно сказано лаконично и емко: «Вот подул февраль холодный — в отпуск едет Ванька-взводный. Только солнце запалит — в отпуск едет замполит. Солнце, море и инжир — в отпуск едет командир».

Следуя этому правилу, старшина отдельного батальона охраны и обслуживания штаба СКВО Джемал Накидзе был обречен на отпуск в феврале. Такая перспектива его не очень-то расстроила. В это время года в его родном Батуми — благодатном южном субтропике — в советские времена не было бы отбоя от желающих поправить свое здоровье на курортах черноморской жемчужины. После стылых сибирских городов и Москвы, задыхавшейся от смога, счастливый обладатель путевки терял голову, попадая в этот земной рай.

Получив в строевой части отпускной билет, а в финслужбе деньги, старшина Накаидзе с легким сердцем отправился на родину. Там его ждали жена, двое детей и не только они. Счастливый отпускник, истосковавшись по семейному уюту, беззаботно отдавался отдыху. Однополчане по совместной службе на 12-й военной базе МО России, до недавнего времени дислоцировавшейся в Батуми, зачастили в гости. В разговорах с ним они живо интересовались жизнью в России и тем, как он устроился на новом месте — в Ростове. Накаидзе откровенно делился с ними своими впечатлениями. На шутливые замечания друзей: «Все, что имеется в батальоне, должно принадлежать старшине» Накаидзе гордо отвечал: «Я служу не на продскладе, а в батальоне охраны штаба округа».

Так, в мелких семейных заботах и в общении со знакомыми один за другим летели дни отпуска. И вот однажды у Накаидзе зазвонил телефон. Собеседник представился Георгием и тут же перешел на короткую ногу — предложил называть себя Гией, а затем назначил встречу. Попытка Накаидзе уклониться от нее не увенчалась успехом. Гия многозначительно заметил: «Это в твоих интересах».

Порывшись в памяти, Накаидзе вспомнил, как накануне передислокации личного состава и техники 12-й российской военной базы к новому месту, в Россию, на него вышел некий Георгий. В разговоре он настойчиво, словно гвозди, вбивал в его сознание мысль о том, что настоящий грузин, где бы тот ни находился, должен в трудную минуту прийти на помощь родине. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему клонил Георгий. И Накаидзе, чтобы отделаться от него, пообещал помочь. На том они расстались. С того дня ни Георгий, ни его коллеги о себе не напоминали.

Тон и напор Георгия — Гии вынудили Накаидзе пойти на встречу. За несколько минут до назначенного времени он был на месте и нервными шагами описывал замысловатые круги. Гия появился неожиданно и оказался тем самым Георгием. Почти одногодка, среднего роста, плотного телосложения, темноволосый и с большими залысинами, он почти не изменился, разве что в движениях появилось больше вальяжности. Крутая иномарка и строгий деловой костюм говорили о том, что Гия занимал не последнее место в спецслужбах Грузии, а твердый взгляд подчеркивал серьезность намерений. У Накаидзе стало тоскливо на душе, а физиономия приняла кислое выражение. Холодные, будто льдышки, глаза-буравчики Гии бесцеремонно сверлили Накаидзе, и тот понял, что отделаться обещанием «любить родину, как родную мать», уже не получится.

Начало разговора подтвердило его опасения. Гия, представившись сотрудником спецслужбы Грузии, с ходу взял хитрого старшину в оборот и принялся методично долбить его вопросами, от которых попахивало шпионажем и немалым тюремным сроком. Он опросил Накаидзе о характере службы, назначении подразделения, выполняемых им задачах, потребовал сообщить установочные и характеризующие данные на командиров, а также другие сведения, составляющие служебную тайну.

Накаидзе вертелся, как уж на сковородке и, ссылаясь на подписку о неразглашении, пытался уклониться от ответов. Презрительно хмыкнув, Гия поставил его перед выбором: быть обвиненным в шпионаже в пользу российской разведки, так расценили в грузинской спецслужбе его недавние разговоры с бывшими сослуживцами, либо помочь родине в ее борьбе «с империей зла, поддерживающей сепаратистские режимы в Абхазии и Южной Осетии».

Накаидзе затянул старую песню: «Если завтра война, если завтра в поход», — то обязательно придет на помощь родине. Гия не стал его слушать. И тогда Накаидзе использовал последний аргумент — сослался на суровый режим секретности в подразделении и особиста, который, по его словам, «днюет и ночует в батальоне и все про всех знает». И от этого аргумента Гия не оставил камня на камне и пригрозил ему «большими проблемами».

Накаидзе дрогнул, как и большинство шпионов, он рассчитывал, что окажется хитрее контрразведки, и дал согласие на сотрудничество с грузинской спецслужбой. Далеко не последнюю, а возможно, решающую роль в его решении сыграл меркантильный интерес. В качестве компенсации за работу Гия пообещал помочь Накаидзе оформить в собственность квартиру в Батуми, а также щедрое денежное вознаграждение.

Заключив этот союз с самим «дьяволом», он взял на себя обязательство: предавать и продавать сослуживцев. В оставшиеся до отъезда в Ростов дни Накаидзе под руководством Гии прошел краткий курс шпионского ликбеза. В Россию он возвращался с заданием по сбору сведений о частях СКВО, их боевых и мобилизационных возможностях. Вместе с тем в грузинской спецслужбе трезво оценивали скромные разведвозможности старшины батальона и потому дополнительно ориентировали на подбор кандидатов в агентурную сеть будущей резидентуры — офицеров, имеющих доступ к секретным документам или проходящим службу на штабных должностях.

По прибытии в часть Накаидзе в первые дни службы был тише воды ниже травы. Внутренний страх вязал шпиону язык. Сослуживцы не узнавали своего старшину, который раньше не чурался компаний и не лез за словом в карман. Прошел месяц-другой, а Накаидзе все не решался связаться с Гией. Прохладную весну сменило жаркое лето, а в жизни старшины ничего не менялось. Она шла своим чередом. Особист — сотрудник военной контрразведки, периодически появлявшийся в батальоне, в разговорах с ним дальше обсуждения общих вопросов о положении дел в подразделении, сохранности оружия и боеприпасов не шел. Шпион приободрился и, посчитав, что прежние его страхи были излишними, взялся за выполнение задания Гии.

На деле оказалось не все так просто. Как выяснилось, в должности старшины на шпионской ниве трудно было развернуться. Известные Накаидзе по службе сведения мало интересовали Гию. Попытки шпиона подсмотреть, подслушать разговоры сослуживцев тоже мало что дали. В итоге ему нечего было доложить грузинской спецслужбе. Набравшись смелости, он попытался под различными предлогами выудить у офицеров информацию о прошедших учениях, содержании отрабатываемых задач, планах перемещения частей и подразделений по территории военного округа, но те на сей счет предпочитали не распространяться. И тогда, используя подходящий момент, шпион тайком рылся в мусорных корзинах, надеясь найти черновики документов, раскрывающих боевую деятельность войск. Кое-что ему удалось добыть и, посчитав, что с этим можно требовать от Гии причитающийся шпионский гонорар, он позвонил ему, сообщил о выполнении задания и по электронному каналу сбросил собранную информацию.

Ответ Гии стал холодным душем для Накаидзе. Тот отказал в деньгах и потребовал докладывать «не штабные сплетни», а добывать документы, раскрывающие мобилизационные планы командования СКВО. Такой пристальный интерес к ним со стороны грузинской спецслужбы был объясним — до начала военной операции «Чистое поле» — захвата Республики Южная Осетия оставалось около двух месяцев. Поэтому ее руководителей больше заботила не безопасность агента Накаидзе, а возможные ответные действия частей российской армии на агрессию против Южной Осетии. На весах тех, кто затевал военную авантюру, судьбы и жизни таких, как Накаидзе, ничего не стоили, их кормили обещаниями.

И тогда Накаидзе решил рискнуть. Перебрав в уме знакомых офицеров, он остановил выбор на старшем лейтенанте Павле Правдине. По должности тот отвечал за организацию мобилизационной работы в части. В личном плане молодой и, как полагал Накаидзе, неопытный офицер должен был не устоять перед соблазном больших и быстрых денег. Определившись с кандидатом в будущие помощники, он ломал голову над тем, как подступиться к нему, и тут подвернулся удачный случай. У Правдина, так сложилось, что в один клубок сплелись бытовые неурядицы и неприятности по службе. Шпион не замедлил воспользоваться этим и в очередном разговоре, сочувствуя молодому офицеру, принялся исподволь подводить его к мысли о том, что все проблемы можно решить с помощью денег. Не встретив возражений со стороны Правдина, Накаидзе поспешил развить успех и пошел дальше, заявив: «Такие деньги валяются у тебя под ногами — это секреты, что хранятся в твоем сейфе».

Правдин в ответ рассмеялся. Он посчитал разговор веселым розыгрышем и свел его к шутке. В голове молодого офицера не укладывалось, что «отец солдатам» — старшина мог быть шпионом. А Накаидзе не шутил. До начала военной операции грузинской армии в Южной Осетии оставалось полтора месяца. Ее разработчики и руководители спецслужб по— прежнему были в неведении относительно того, какие ответные действия могут предпринять части российской армии и потому требовали от своей агентуры информации и еще раз информации.

Гия, получив от Накаидзе сообщение о перспективном кандидате, торопил с «развитием контакта». А тот, забросив Правдину наживку, решил подстраховаться и взял паузу. Прошло несколько дней после разговора, и у шпиона появилась уверенность в том, что «зеленый старлей» не сорвется с крючка. Подтверждением служило то, что Накаидзе за «сомнительные разговоры» не вызвали на профилактическую беседу ни в отдел военной контрразведки, ни к командиру части. И тогда шпион посчитал, что пришла пора действовать. Во время очередной встречи с Правдиным он затронул тему «о нищенском существовании военных и отсутствии перспектив по службе». Павел промолчал, это добавило уверенности Накаидзе, и он намекнул: «Переходи на службу в другую организацию. В ней достойно оценят твою работу и знания». На вопрос Правдина: «Какую?» Накаидзе решил не ходить вокруг да около и раскрыл карты: «На службу в разведку Грузии». А чтобы окончательно рассеять сомнения Павла, заверил: «Твоя будущая жизнь ничем не уступит хваленому Бонду».

Несмотря на молодость, Правдин понял, что на этот раз Накаидзе не шутит и перед ним находится не «отец солдатам» — старшина и даже не злой отчим, а настоящий из плоти и крови шпион. Внутри Павла все вскипело от негодования. Первым его желанием было — смазать по ненавистной лоснящейся, усатой физиономии, а затем схватить негодяя за шиворот и оттащить к контрразведчикам. Гримаса исказила лицо Правдина, а на лбу проступила испарина. Накаидзе истолковал все по-своему и принялся его горячо убеждать: «Все будет нормально. В этом нет ничего опасного. Тебя наши ребята из разведки прикроют не только в Грузии, но и в России. У них все схвачено и тут, и там».

И пока шпион разглагольствовал, Павел взял себя в руки. Грамотный, рассудительный офицер, которому командование, несмотря на молодость, доверило такой ответственный участок, как организацию в части мобилизационной работы, быстро сообразил, какую опасность представлял шпион, и решил повести свою игру. Он принялся расспрашивать Накаидзе о величине вознаграждения и мерах обеспечения личной безопасности. Тот, меривший всех по своему — шпионскому аршину, снисходительно заметил: «Тебе-то чего переживать? Снимай копии с секретных документов, а остальное — дело техники. Я беру все на себя».

Правдин не спешил давать согласие и каверзными вопросами пытался прощупать Накаидзе. А тот, исчерпав все аргументы, заявил: «С тобой будут работать очень серьезные люди», — и пообещал организовать с ними встречу, чтобы «лицом к лицу обсудить детали будущего сотрудничества». Разговор закончился тем, что Правдин попросил время на «обдумывание этого предложения».

Думал Павел недолго, в тот же день обратился в отдел военной контрразведки управления ФСБ РФ по СКВО. На встрече со старшим оперуполномоченным майором Андреем Поэтиным он рассказал о разговоре со старшиной Накаидзе. Тот самым серьезным образом отнесся к его сообщению. К тому времени подчиненные начальника Управления генерал-лейтенанта Михаила Золотцева уже вели активную оперативную разработку группы агентов грузинских спецслужб, занимавшихся шпионажем, подполковника М. Хачидзе, подполковника Х., подполковника М. Богданова (Балашвили), резидента Специальной службы внешней разведки Грузии З. Херкеладзе и ряда других. Накаидзе, судя по сообщению Правдина, происходил из того же ряда клонированных негодяев.

С того дня, с санкции суда, в отношении Накаидзе был задействован весь арсенал оперативных и технических средств, имевшихся в распоряжении контрразведчиков. Ведущую роль в изобличении шпиона и получении неопровержимых доказательств его враждебной деятельности они отводили Правдину. Их предложение принять участие в операции он принял без колебаний. Свое решение Павел подтвердил и на личной встрече с руководителями управления. Заручившись согласием Правдина, контрразведчики сосредоточились над решением другой не менее сложной задачи — его информационном обеспечении. И здесь они не имели права на ошибку. Дезинформационные материалы, которыми через Накаидзе предполагалось снабжать грузинские спецслужбы, с одной стороны, не должны были вызвать у них малейших сомнений, а с другой — не раскрыть истинных мобилизационных планов командования округа.

В условиях цейтнота Поэтин и старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковник Сергей Волков вынуждены были сутками пропадать на службе. В глубочайшей тайне от окружающих они с помощью надежных офицеров штаба СКВО занимались подготовкой такого рода «секретных» документов и одновременно на ходу учили Правдина непростому мастерству разведки.

А Накаидзе не хотел ждать и постоянно теребил Павла вопросами: «Ты согласен? Когда? Где?» Эта настырность и неугомонность шпиона допекли контрразведчиков и, чтобы как— то умерить его пыл, они посчитали наилучшим выходом из положения поместить его на лечение в госпиталь. Накаидзе, щепетильно относившийся к своему здоровью, уже после первого упоминания врача тут же согласился пройти обследование и подлечиться.

9 июня 2008 года он занял место в палате 1602 окружного военного клинического госпиталя и пролежал в ней до 22 июня. Но и на больничной койке шпион не угомонился. Он продолжал подслушивать разговоры соседей, исподволь подталкивал их к разглашению сведений служебного характера, а потом тайком, с соблюдением условностей, ранее оговоренных с Гией, докладывал ему по сотовому телефону. В частности, шпион сообщил сведения о структуре госпиталя, установочные и характеризующие данные на ряд должностных лиц, а также о перемещениях с 17 по 28 июня 2008 года личного состава и техники медицинских подразделений в пределах Северо-Кавказского региона.

К тому времени Павел успел морально подготовиться к выполнению задания, а в распоряжении Поэтина и Волкова имелся отработанный до деталей пакет дезинформационных материалов. Руководители управления, взвесив все «за» и «против», посчитали, что настало время переходить к следующему этапу операции — внедрению в спецслужбу Грузии. Окончательное слово оставалось за Правдиным. Он своего решения не изменил и 29 июня связался по телефону с Накаидзе. Во время разговора Павел дал понять, что готов обсудить его предложения. Тот торжествовал победу, наконец перед ним открылся прямой путь к важнейшим секретам и, чтобы не ударить лицом в грязь перед кандидатом в шпионскую сеть грузинской спецслужбы, назначил встречу не в тесной каптерке среди метелок и лопат, а в престижном кафе «Кинто».

Отменная грузинская кухня, хорошее вино и обстановка, в которой Накаидзе чувствовал себя хозяином жизни, а не забитым старшиной, которого по делу и не по делу могли послать куда подальше все кому не лень, по его замыслу, должны были произвести нужное впечатление на Правдина. Прием сработал. Павел, войдя в кафе, застыл на пороге. Он с трудом узнал в вальяжном, одетом по последнему писку моды мужчине батальонного старшину. А тот, довольный произведенным эффектом, продолжал пускать пыль в глаза. Демонстрируя перед ним изыски грузинской кухни и «щедрость» ее спецслужбы, Накаидзе не забывал подливать в бокал. Правдин не стал его разочаровывать и, выполняя задание контрразведчиков, принялся трясти шпионский кошелек. Бедняге официанту пришлось челноком сновать между столом и кухней, чтобы утолить разгулявшийся аппетит Павла.

Накаидзе, скрипя зубами, мысленно подсчитывал убытки. А Правдин, нахваливая блюда, продолжал поглощать их с удивительной скоростью. В конце концов терпение у шпиона иссякло, он решил прервать этот пир молодого желудка и перевести беседу на интересующую его тему. Павел не спешил развивать ее, а решил поиграть у него на нервах и одновременно снять возможные подозрения о своей связи с ФСБ. Сначала он напомнил Накаидзе о том, что за подобные дела — шпионаж могут впаять такой срок, что мало не покажется. Тот парировал тем, что за все время службы не помнит, чтобы кого-то посадили. И здесь Правдин нанес укол в самое болезненное место — ударил по самолюбию Накаидзе, выразил сомнение в том, что старшина, владеющий подержанной «семеркой», ну никак не может быть крутым разведчиком, у которого карманы набиты деньгами.

Нехитрый прием сработал. Накаидзе завелся с полуоборота. На что собственно рассчитывали Поэтин с Волковым, когда вместе с Павлом в ролях проигрывали эту сцену. Таким образом, они надеялись вытащить из шпиона информацию о том, кто является его куратором и где скрывается. Задетый за живое, Накаидзе заявил: «Если не веришь, то сейчас будешь говорить с самим шефом!» Правдин не стал отказываться. Шпион тут же связался с Гией и предложил: «Теперь сам можешь прояснить с ним все вопросы».

В телефоне зазвучал голос, в котором хорошо угадывался характерный акцент. Собеседник представился Гией и в дальнейшем разговоре, прибегая к условностям, подтвердил все то, что Накаидзе говорил Павлу раньше, пообещал солидное вознаграждение, а потом предложил сотрудничество. Павел, придерживаясь линии поведения, отработанной на встречах с Поэтиным и Волковым, уклонился от прямого ответа и принялся донимать вопросами о размере «своей услуги». Гия, не называя конкретной цифры, заверил: «Оно будет несоизмеримо с тем, что ты сейчас получаешь». А Павел продолжал гнуть свою линию, рассчитывая как можно больше получить информации о сотруднике грузинской разведки. Ссылаясь на серьезные для себя последствия в случае принятия такого решения, он высказал пожелание обсудить детали «работы» при личной встрече. Это предложение не нашло поддержки у Гии, и тем более у Накаидзе. Он, немало потративший своих кровных на несговорчивого кандидата в агенты, буквально взвился и принялся уговаривать Павла принять предложение немедленно. Тот заупрямился и пообещал подумать. Шпиону и его куратору ничего другого не оставалось, как смириться и ждать ответа.

Взяв паузу, контрразведчики рассчитывали за это время выйти на неведомого Гию и одновременно оперативно проработать связи Накаидзе среди военнослужащих батальона на предмет наличия среди них других лиц, возможно сотрудничающих с грузинской спецслужбой. Но Накаидзе не хотел ждать и не давал прохода Павлу, при каждом удобном случае напоминал ему о телефонном разговоре с Гией и торопил с ответом. Правдин, не отрицая в принципе возможности подзаработать на этой теме, продолжал настаивать на личной встрече с ним. Его настойчивость дала результат. Накаидзе пообещал организовать ее.

К тому времени контрразведчики уже располагали информацией о том, кто скрывается за кличкой Гия. Им оказался кадровый сотрудник Специальной службы внешней разведки Грузии, специализирующийся на вербовке российских военнослужащих из числа грузин. Одной из последних его жертв стал подполковник М. Хачидзе, находившийся в активной оперативной разработке управления. Теперь, когда у Поэтина, Волкова и руководства УФСБ РФ СКВО появилась полная ясность, с кем они имеют дело, а Правдин в профессиональном и психологическом плане был готов сойтись лицом к лицу с опытным и коварным противником, пришло время для активных действий. Но в их оперативный замысел вмешалась война.

7 августа 2008 года в 22.45 грузинская армия численностью в 12 тысяч человек при поддержке 75 танков и систем залпового огня обрушилась на многострадальную Южную Осетию. Им противостояли батальон российских миротворцев и отряды югоосетинских ополченцев. Ворвавшись в Цхинвал, штурмовые группы, поливая свинцом и огнем его защитников, беспомощных стариков, женщин и детей, рвались к центру города. Казалось, еще один залп, еще одна струя из огнемета, еще одна очередь из пулемета — и «конституционный порядок», о котором вещал с телеэкрана торжествующий близкую победу Саакашвили, будет установлен в «мятежной территории».

Российские миротворцы и ополченцы стояли насмерть! Они верили, что суровая родина не бросит их на растерзание вероломному и безжалостному врагу. И многострадальная, не единожды оболганная и униженная русская, советская, российская армия пришла им на помощь. Они — ее офицеры, прапорщики и рядовые, многие из которых ютились по чужим углам и жили от зарплаты до зарплаты, в час испытаний, как истинно русские люди, поднялись на защиту слабого и униженного.

Части СКВО устремились к Рокскому тоннелю. Могучие «Илы» подняли на крыло отчаянных псковских десантников генерала А. Колпаченко. Из Грозного спешил на помощь батальон «Восток» — эта элита чеченской гвардии. Не считаясь ни с чем, они рвались к взывающему о спасении Цхинвалу.

«Русские идут!» — пронеслось по грузинским цепям. Хваленые рейнджеры, натасканные спецами из стран НАТО, обкатанные на спецоперациях в Афганистане и Ираке, обратились в бегство. Возглавил его сам верховный главнокомандующий — Саакашвили. Он бросился наутек при появлении в небе над Гори одного-единственного самолета — разведчика, как оказалось, грузинской армии.

На пятый день войны о ней напоминали дымящиеся развалины Цхинвала, обглоданные огнем скелеты брошенной грузинской бронетехники и трясущиеся от испуга рейнджеры, выползшие из окрестных лесов. Армия агрессора, вскормленная и выпестованная высокими покровителями режима Саакашвили, перестала существовать. Но его другая — тайная армия — спецслужбы, по-прежнему продолжала шпионить и натравливать банды наемников и террористов на российские села и аулы.

Еще не остыли пепелища и не осела земля на могилах, как хозяева Накаидзе и других агентов взялись за старое. В конце сентября 2008 года он предложил Правдину встретиться в кафе «Часть суши». Встреча прошла по уже обкатанной схеме. Попотчевав Павла изысканной японской кухней, Накаидзе перевел разговор на шпионскую тему и сообщил: Гия принял предложение о встрече и предложил провести ее в Донецке, чтобы обсудить перспективы дальнейшего сотрудничества».

В то время в Украине правил политический бал президент В. Ющенко, и потому грузинские спецслужбы вели на землях Нэзалэжной, як у сэбэ в хате. Павел согласился на встречу при условии, если это подтвердит сам Гия. Накаидзе взял тайм-аут.

В начале октября они встретились вновь. Во время разговора Правдин «уступил» настоятельным просьбам шпиона заняться делом и согласился лично поговорить с Гией. В телефонном разговоре тот настойчиво склонял его к поездке на Украину, убеждал в полной ее безопасности и в заключение заверил: «Можешь не переживать! У нас все схвачено». Павел принял предложение.

С того дня операция российских контрразведчиков по внедрению в грузинскую спецслужбу перешла в активную фазу. И здесь у подчиненных генерала Золотцева возникла серьезная проблема. Расчет на то, что Гия будет проводить вербовку Павла на территории России, где они были хозяевами положения, не оправдался. Предположение о том, что эту акцию грузинские спецслужбы попытаются осуществить на территории третьей страны, в частности Украины, ими выдвигалось, но в деталях не прорабатывалось. В этой связи Поэтину, Волкову и их руководителям пришлось в спешном порядке дорабатывать вопросы оперативного и физического прикрытия Правдина при его маршрутировании на встречу с Гией. После того как Павел прошел последний инструктаж, а группа прикрытия изучила маршрут следования и наметила действия по его защите от возможных провокаций грузинских спецслужб, руководство управления дало добро.

12 октября Правдин на машине Накаидзе выехал в Донецк. На границе и затем по пути следования ничего такого, что бы могло его насторожить, не произошло. В тот же день они встретились с Гией в ресторане «Крузо». Грузинский разведчик, не дав Павлу насладиться щирой украинской кухней, взял его в крутой оборот: подробно опросил о характере службы и содержании документов, с которыми ему приходилось работать. Правдин, придерживаясь линии поведения, согласованной на встречах с Поэтиным и Волковым, без запинки отвечал на самые каверзные вопросы. Попытки Гии прощупать Павла на предмет подставы органам безопасности провалились. Тот сам перешел в наступление и стал напирать на шпионов: «Я за копейки рисковать не собираюсь».

Гия тут же сбавил обороты, заявил, что за ценой не постоит, и продолжил опрос. На этот раз он пытался выяснить: сумеет ли Павел добыть схемы военных баз, складов и планы их расположения, план штаба СКВО, а также сведения, касающиеся мест жительства офицеров штаба округа, списки сотрудников ФСБ, их друзей и знакомых.

Правдин, помявшись, ответил: «Попытаться можно, но это очень опасно». Гия не стал давить и, чтобы разжечь денежный аппетит, заверил: «Такая работа будут хорошо оплачена», а чтобы окончательно расположить к себе Павла, поманил его обещанием, что в Грузии он станет желанным гостем. Правдин не высказал горячего желания загорать на золотых пляжах Батуми или утолять жажду знаменитыми водами «Боржоми» и заявил: «С хорошими деньгами везде можно устроиться». Гия согласился и, оставив в стороне лирику, принялся наставлять Павла шпионскому ремеслу. В заключение затянувшегося «товарищеского ужина» он распределил между ними роли: Правдин добывает секретные материалы и предает Накаидзе, а тот на своей машине переправляет их на Украину, где его будет ждать связник. Закончив инструктаж и отработав задание Павлу по получению секретных материалов, Гия выдал первый шпионский аванс, строго согласно армейской иерархии — старшему лейтенанту досталось 500 долларов, а старшине — всего 200.

Возвратившись в Ростов, Правдин при встрече с Поэтиным и Волковым подробно пересказал беседу с Гией, передал ее аудиозапись, которую ухитрился сделать незаметно от шпионов, и без сожаления расстался с 500 долларами. Руководители операции были довольны первыми ее результатами. В грузинской спецслужбе не заподозрили, что их банально водили за нос. Не успели контрразведчики перевести дыхание, как Накаидзе принялся донимать Павла просьбами «достать что-нибудь для Гии».

В руководстве операцией решили подыграть шпионам и создать у них впечатление, что Правдин — именно тот источник информации, который способен быстро добывать самые секретные материалы. 24 октября Павел позвонил Накаидзе и пригласил зайти, чтобы взять «то, что он просил». Шпион тут же примчался в кабинет, там его ждали три секретных документа, над которыми основательно потрудились контрразведчики и офицеры штаба СКВО. Он пробежался взглядом по грифам «ДСП», «секретно» и названиям: «Предложения по созданию резерва вооружения и военной техники, предназначенных для усиления группировок войск (сил), создаваемых на Юго-Западном стратегическом направлении»; «Организации XX и XX отдельных мотострелковых бригад (горных)»; «Анализа действий обучаемых органов управления на первом этапе тренировки («Приведение войск (сил) округа в боевую готовность «ПОЛНАЯ»)», и у него заблестели глаза. Тысячи долларов, крутившиеся в воображении в голове Накаидзе, наконец, как ему представлялось, материализовались. Отметив «это — именно то, что просил Гия», — он похвастался: «За это я сдеру с него не меньше 1500 баксов».

Покинув кабинет Правдина, шпион и не подозревал, что в его руках находилась добротно сработанная деза, которая должна была надолго отбить охоту у грузинских стервятников проверять крепость российской армии, а видеозапись разговора, санкционированная судом, станет еще одним доказательством его преступной деятельности. Возвратившись к себе, Накаидзе спрятал полученные документы в тайнике, оборудованном в машине под приборной панелью и затем, воспользовавшись свободным окном на службе, выехал в Украину, где его ждал Гия.

Эта встреча также не принесла Накаидзе долгожданного материального благополучия. Назад он возвратился, проклиная в душе, что связался с грузинской разведкой. Ее жадность потрясла даже его, хорошо знавшего нравы своих соплеменников. Гия выдал всего 1200, из них 1 тысяча предназначалась Правдину. Раздосадованный шпион отыгрался на Павле — передал ему 500 долларов, а остальные 700 банально прикарманил, объяснив, что потратил на ремонт своей машины.

Правдин, для вида поиграв обиженного, попросил Накаидзе для отчета перед Гией написать расписку. Тому ничего другого не оставалась, как ее дать и тем самым пополнить список вещдоков, подтверждающих шпионскую деятельность. Затем Накаидзе по памяти написал очередное задание для Правдина, полученное от Гии.

Над этим заказом грузинских спецслужб Павлу, Поэтину, Волкову и офицерам штаба округа пришлось основательно потрудиться, чтобы не допустить утечки реальных секретных сведений. К 15 ноября 2008 года работа была завершена, и в тот же день Правдин в своем рабочем кабинете передал Накаидзе дезинформационные материалы: две директивы командующего войсками СКВО. Но зато каких: «Доклад начальника штаба. Разбор учения «Кавказ-2008» по управлению войсками (силами) антитеррористической деятельности на Юго-Западном стратегическом направлении. Просмотрев их, Накаидзе оценил: «Потянут на 5000 баксов».

Расставшись с Правдиным, он действовал по уже отработанной схеме; спрятал их в салоне своей машины и на следующий день выехал в Украину. В Донецке, в гостинице «Нива», встретился с Гией и вручил ему документы. И опять его ждало жестокое разочарование; вместо тысяч долларов Накаидзе получил всего 500, и те предназначались Правдину. 17 ноября 2008 года он возвратился в Ростов без копейки в карма не, потратив весь шпионский гонорар на себя. При встрече с Правдиным Накаидзе стал юлить, сослался на то, что Гия обещал провести оплату после выполнения следующего задания и перевел разговор на «производственную» тему — по памяти письменно набросал новое задание.

В руководстве операции, растущие аппетиты грузинской спецслужбы, посчитали чрезмерными и пришли к выводу о целесообразности ее завершения. К тому времени преступная деятельность Накаидзе не вызывала сомнений и была подтверждена вескими вещественными доказательствами. Попытки контрразведчиков выманить Гию на территорию России и захватить с поличным, к сожалению, не увенчались успехом. Он дальше Украины свой нос боялся высунуть. Поэтому продолжение оперативной игры со спецслужбами Грузии теряло смысл, и было решено завершить операцию путем захвата шпиона с поличным.

29 ноября 2008 года стал последним днем пребывания Накаидзе на свободе. Получив у Правдина очередной пакет документов: «директиву» командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, «Схемы организации Х и XX военных баз», он покинул кабинет и прошел на стоянку машин к своей «семерке».

Нога шпиона привычно давила на педаль газа, когда впереди за микроавтобусом неожиданно возникла милицейская машина. Он сбросил скорость, но было поздно. Старший лейтенант повелительно махнул жезлом и показал на обочину. Накаидзе чертыхнулся, нажал на тормоза, в поисках дежурного стольника пошарил рукой в кармане куртки и вышел из машины. Парализующий волю крик «Стоять!» заставил его похолодеть. Из микроавтобуса, как горох, посыпались бойцы в масках. В следующую секунду пальцы старшего лейтенанта железными клещами сжали его запястья. Операция «захват» заняла у контрразведчиков не больше минуты.

Шпионская карьера Накаидзе, продолжавшаяся менее года, завершилась с оглушительным треском. 16 октября 2009 года суд Северо-Кавказского военного округа вынес ему приговор, признав виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ, и назначил наказание в виде лишения свободы на 9 лет с содержанием в исправительной колонии строгого режима, а также лишил воинского звания «старшина».

Надежде Накаидзе на то, что власти Грузии вступятся за него, не суждено было сбыться. Они поспешили откреститься от провалившегося агента. Руководитель информационно-аналитического департамента МВД Грузии Шота Утиашвили в интервью изданию «Ъ» по факту осуждения Накаидзе заявил: «Я не комментирую процессы по делам о шпионаже, идущие в других государствах».

Накаидзе оказался не нужен не только грузинской спецслужбе, но близким ему людям. В офисе омбудсмена Грузии все тому же изданию «Ъ» сообщили, что никто из родственников осужденного в России старшины к ним не обращался.

Глава десятая Именем Российской Федерации

«г. Ростов-на-Дону 25 марта 2010 года

Северо-Кавказский окружной военный суд в составе: XXXXХ, рассмотрев в закрытом судебном заседании материалы в отношении бывшего военнослужащего войсковой части XXXXХ, ныне слушателя Военного учебного центра Сухопутных войск «Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации» подполковника

Богданова Марлена Лаврентьевича, родившегося 22 июня 1968 г. в гор. Поти Республики Грузия, гражданина Российской Федерации, ранее не судимого, с высшим профессиональным образованием, женатого, имеющего двоих детей 1995 и 2003 годов рождения, на военной службе с июня 1986 г., в том числе на офицерскихдолжностях с июня 1990 г.,

и военнослужащего войсковой части XXXXХ подполковника Имерлишвили Хвичи Юлоновича, родившегося 10 марта 1968 г. в селе Шиндиси Горийского района Республики Грузия, гражданина Российской Федерации, ранее не судимого, с высшим профессиональным образованием, разведенного, имеющего двоих детей 1994 и 2003 годов рождения, на военной службе с августа 1986 г., в том числе на офицерских должностях с июня 1990 г.,

обвиняемых в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ, а также

Херкеладзе Зазы Нодаровича, родившегося 21 ноября 1975 г. в селе Живали Душетского района Республики Грузия, гражданина Грузии, ранее не судимого, с высшим профессиональным образованием, женатого, имеющего двоих детей 2007 года рождения, заместителя начальника Оперативного управления Специальной службы внешней разведки Республики Грузия, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 276 УК РФ.

УСТАНОВИЛ:

13 января 2007 г. помощник командира войсковой части XXXXХ подполковник Имерлишвили, имеющий допуск к сведениям, составляющим государственную тайну со степенью секретности «секретно» (форма 3), выехал на территорию Грузии, где был привлечен к негласному сотрудничеству заместителем начальника Оперативного управления Специальной службы внешней разведки Республики Грузия О., получил от него задание на собирание и передачу за денежное вознаграждение сведений, в том числе составляющих государственную тайну, о военнослужащих Министерства обороны Российской Федерации, органов ФСБ России, представителях органов власти и управления, воинских подразделениях и частях Вооруженных сил Российской Федерации и их передвижениях в направлениях Республики Южная Осетия и дал согласие.

24 февраля 2007 г. Имерлишвили, находясь на территории Грузии, получил от сотрудника Специальной службы внешней разведки Республики Грузия «Х» задание организовать выезд в Грузию ранее знакомого Имерлишвили старшего офицера разведывательного отдела войсковой части XXXXХ Богданова с целью его последующей вербовки.

30 апреля 2007 г. Имерлишвили по заданию сотрудника ССВР Грузии «Х» организовал выезд Богданова, имеющего допуск к сведениям, составляющим государственную тайну со степенью секретности «совершенно секретно» (форма 2), на территорию Грузии.

1 мая 2007 г. Богданову в ресторане «Махараджа» в гор. Тбилиси сотрудником ССВР Грузии «У» предложено осуществлять конфиденциальное сотрудничество и за денежное вознаграждение собирать и передавать сведения, в том числе составляющие государственную тайну, в отношении Вооруженных сил Российской Федерации, дислоцированных как на территории Российской Федерации, так и на территории Республики Южная Осетия, ее поддержки Российской Федерацией в случае военного конфликта, мобилизационной готовности Вооруженных сил Российской Федерации и Южной Осетии к ведению боевых действий, дислокации на территории Республики Северная Осетия — Алания подразделений ракетных войск, наличия у силовых ведомств Российской Федерации агентуры, находящейся на территории Грузии.

В феврале 2007 г. гражданин Грузии заместитель начальника Оперативного управления ССВР Грузии Херкеладзе прибыл на территорию Российской Федерации с целью шпионажа.

При этом, согласно полученному от руководства ССВР заданию, Херкеладзе, являясь резидентом названной спецслужбы в гор. Владикавказе, должен был получить гражданство Российской Федерации, осуществлять собирание, хранение и передачу указанной специальной службе сведений, в том числе составляющих государственную тайну, о военнослужащих Министерства обороны Российской Федерации, органов ФСБ и МВД России, представителях органов власти и управления, подразделениях и частях Вооруженных сил Российской Федерации и их передвижениях в направлении Республики Южная Осетия, местах возможного пребывания президента Республики Южная Осетия в гор. Владикавказе. Кроме того, Херкеладзе предписывалось координировать действия агентурного аппарата грузинской спецслужбы на территории указанного региона и изучать возможных кандидатов на вербовку из числа российских граждан, изучать обстановку в Северо-Кавказском регионе Российской Федерации…

В ходе судебных слушаний была установлена и полностью доказана вина всех троих обвиняемых. Учитывая их раскаяние и активное содействие расследованию преступления, а также то, что ранее они к уголовной ответственности не привлекались, суд, руководствуясь ст. 307, 308 и 309 УПК РФ,

ПРИГОВОРИЛ:

Признать Богданова Марлена Лаврентьевича и Имерлишвили Хвичу Юлоновича виновными в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ, и назначить наказание:

— Богданову — в виде лишения свободы на 15 (пятнадцать) лет с содержанием в исправительной колонии строгого режима без штрафа;

— Имерлишвили — в виде лишения свободы на 13 (тринадцать) лет с содержанием в исправительной колонии строгого режима без штрафа.

В соответствии со ст. 48 УК РФ лишить Богданова М. Л. и Имерлишвили Х. Ю. воинского звания «подполковник».

Признать Херкеладзе Зазу Нодаровича виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 276 УК РФ, и назначить ему наказание в виде лишения свободы на 11 (одиннадцать) лет с содержанием в исправительной колонии строгого режима».

Эти лаконичные строчки из приговора Северо-Кавказского окружного военного суда лишь отчасти отражают ту кропотливую и напряженную работу сотрудников органов безопасности Российской Федерации, в частности военной контрразведки, по выявлению и пресечению шпионской деятельности резидентуры Специальной службы внешней разведки Республики Грузия, которая была нацелена на создание на территории Южного Федерального округа Российской Федерации разветвленной агентурной сети из числа военнослужащих силовых структур в интересах получения упреждающей информации об оперативно-боевых возможностях армейских и частей специального назначения, их способности к отражению готовящейся грузинским политическим руководством агрессии против республик Южная Осетия и Абхазия.

Кроме того, впервые в истории современных российских спецслужб контрразведчикам удалось вскрыть и пресечь деятельность резидентуры, которой руководил высокопоставленный кадровый сотрудник иностранной (грузинской) спецслужбы, использовавший для своей шпионской деятельности так называемое глубокое прикрытие. И не просто сотрудник, а мальчик, позже юноша, для которого когда-то главной столицей была Москва, а русский язык являлся родным.

Эта некогда южная жемчужина в короне бывшего СССР, на Черноморском побережье и высокогорных курортах которой отдыхали миллионы счастливых обладателей путевок и дикарей, превратилась в непримиримого противника современной России. На ее территории под контролем местных и некоторых иностранных спецслужб готовятся и засылаются в республики Северного Кавказа банды террористов и диверсантов. Представить подобное каких-то пятнадцать — двадцать лет назад было немыслимо. Для многих российских граждан Грузия все еще остается экзотической страной, которой, как им кажется, очень не повезло с руководителями. В их представлении она продолжает ассоциироваться с той Грузией, что памятна старшему и среднему поколениям по известным кинофильмам «Кавказская пленница» и «Мимино». Эти замечательные картины, проникнутые искрометным южным юмором и согретые теплом сердец его обаятельных героев, в которых всегда найдется место для наивных русских, давно уже позабыты в самой Грузии.

К великому сожалению, все это осталось в прошлом. Сегодня Грузия, как бы то жестоко ни звучало, для России это утраченная иллюзия. За двадцать лет, прошедших с момента распада Советского Союза, в сознании многих грузин произошло радикальное изменение отношения к России и к ее гражданам. Мощно работающая и не знающая остановок идеологическая машина, умело отлаженная нынешними правителями в Тбилиси и стоящей за ними армией западных советников, основательно промыла мозги не только простому обывателю, но и тем кто когда-то составляли так называемый цвет советской национальной интеллигенции.

Как это уже бывало в прошлой истории Грузии, ее правители, отравленные ядом национализма, ищут виновников своих бед и несчастий не внутри себя, а среди соседей. В конце 1980-х — начале 1990-х годов уголовный сброд из военизированной организации «Мхедриони» («Всадники») под началом известного вора в законе Д. Иоселиани и боевики из национальной гвардии под командованием малоизвестного скульптора и художника с криминальным душком Т. Китовани пытались мечом и огнем подчинить абхазов и югоосетин, рвавшихся на свободу из националистической удавки «малой империи» — Грузии. Эти попытки, унесшие тысячи жизней ни в чем не повинных людей, позорно провалились. Виновником поражения, естественно, снова оказалась Россия, остановившая кровавую вакханалию и ставшая заслоном между враждующими сторонами по границам Южной Осетии и Абхазии.

С большой войной на время было покончено. И тогда подло, по-змеиному, грузинские спецслужбы принялись жалить из-за угла. За четырнадцать лет, с 1994 по 2008 год, в засадах боевиков погибли 103 российских миротворца, несколько сот получили ранения и увечья, на фугасах подорвались десятки единиц боевой техники. Но Россия не ушла с южных рубежей, обеспечивая в этом регионе хоть зыбкий, но мир. Мир, который был не по нраву тбилисским правителям и их заокеанским хозяевам, расчищавшим площадку для «Большой трубы» — транспортировки углеводородов из Каспийского бассейна.

Усилиями США и других стран НАТО в кратчайшие сроки была проведена полная модернизация всех силовых ведомств Грузии. На конец 2007 года общие расходы на оборону стали запредельными и достигли 11,5 % от годового бюджета страны. Столь своеобразное и стремительное укрепление «демократии» в Грузии было связано, видимо, с растущей политической, экономической и военной мощью России. Она все увереннее заявляла о своих национальных интересах на Южном Кавказе. В Вашингтоне и Тбилиси всячески старались не допустить этого, и потому военная мускулатура грузинской армии росла не по дням, а по часам. Накачивали ее, как говорится, всем западным «демократическим» миром.

Одновременно усилиями западных СМИ в отношении Абхазии и Южной Осетии в сознании европейцев и американцев был сформирован устойчивый образ рассадника терроризма и бандитизма. И тогда в Тбилиси и Вашингтоне посчитали, что настал час расчистить площадку для «Большой трубы». В глубочайшей тайне, опираясь на помощь многочисленных советников из стран НАТО, грузинская армия стала готовиться к проведению военной операции, позже получившей кодовое название «Чистое поле».

Первыми вступить в схватку предстояло спецслужбам Грузии. Особое место в проведении разведывательно-подрывной деятельности отводилось нелегальным резидентурам. Им предстояло создать мощную агентурную сеть в окружении, а также непосредственно в частях МО и МВД России.

О том, какое значение, в частности, в Специальной службы внешней разведки, придавалось данной работе, лишний раз свидетельствует то, с какой тщательностью на должности нелегальных резидентов подбирались кандидаты. Даже во времена всемогущего НКВД, для которого, казалось, не существовало невыполнимых задач, на них не назначались сотрудники по должности выше, чем начальник отделения — группы. Цена блицкрига, замышлявшегося «ястребами» в Тбилиси и Вашингтоне, по захвату республик Южной Осетии, Абхазии, а в конечном итоге вытеснению России из этого стратегически важного региона, была настолько велика, что кандидатуры ниже начальника отдела или заместителя начальника управления руководством ССВР не рассматривались.

Для выполнения такой столь ответственной миссии требовались люди с крепкими нервами, обладающие хорошими организаторскими способностями и умеющие быстро вживаться в новую обстановку. Главным же критерием для кандидата в резиденты являлось неприятие современной России. Всему этому соответствовал заместитель начальника Оперативного управления Специальной службы внешней разведки Республики Грузия Херкеладзе Заза. Профессионал, имевший за своей спиной участие в операциях, связанных с риском для жизни, он готов был отказаться от теплого кабинета, высокого должностного положения, чтобы раствориться в стране, где ему в случае провала грозило суровое уголовное наказание.

На заключительной встрече с высшими руководителями ССВР Херкеладзе подтвердил свое согласие возглавить нелегальную резидентуру на территории России. На его решение повлияли не столько их заверения в том, что они «сделают все возможное и невозможное, чтобы его ответственная миссия завершилась успешно», сколько глубокое неприятие России. Не последнюю роль сыграло и слово «герой», часто звучавшее в речах тех, кто посылал его на задание. Оно приятно тешило честолюбие будущего резидента: кому из смертных не хотелось бы войти в историю в качестве ее творца. Определившись с резидентом, руководство ССВР допустило один, но существенный просчет. В последующем, возможно, именно он сыграл роковую роль в судьбе Херкеладзе. В ССВР не учли того, что с такой фамилией в России долго не продержаться.

Но приказы, как говорится, не обсуждаются, а выполняются. Херкеладзе вплотную занялся подготовкой к переходу на нелегальное положение. Его опустевший кабинет вскоре занял другой. Для коллег он просто ушел со службы. В условиях реорганизации ССВР, когда многим ее сотрудникам не находилось в ней места, это осталось незамеченным. Для родных и близких переход на нелегальную работу легендировался длительной командировкой. Об истинной ее цели в разведке знал лишь узкий круг руководителей. Самому Херкеладзе пришлось сменить стильный костюм чиновника на одежду коммерсанта средней руки и начать вживаться в новый образ. И когда он с ним освоился, пришло время покинуть Грузию, чтобы отправиться в опасный и непредсказуемый путь — в Россию.

Район его предстоящей разведывательной деятельности простирался от суровых кавказских гор и до бескрайних донских степей. Местом оседания был выбран Владикавказ. Этот выбор руководителей ССВР определялся стратегическим значением города. Там находился штаб 58-й армии Северо— Кавказского военного округа. В его окрестностях располагалось значительное количество частей Министерства обороны и внутренних войск МВД РФ. От столицы Северной Осетии — Алании было рукой подать до Республики Южная Осетия, на которую нацеливали свой первый удар разработчики плана военной операции «Чистое поле». На этой обширной территории резиденту Херкеладзе и предстояло сплести свою агентурную сеть, а затем наладить получение информации о мобилизационных возможностях армейских и частей МВД России, военных формирований Абхазии и Южной Осетии, а также их действиях на грузинскую агрессию.

К началу 2007 года подготовка Херкеладзе по переходу на нелегальное положение была полностью завершена. Простившись с родными, он в феврале по легальному каналу въехал на территорию России. Его документы, исполненные мастерами своего дела, не вызвали подозрений ни у российских пограничников, ни у сотрудников милиции. Благополучно пройдя все проверки, Херкеладзе растворился в людском потоке и без помех добрался до Владикавказа. Там ему предстояло легализоваться, и в этом резидент грузинской разведки рассчитывал на помощь ее агента — подполковника российской армии Имерлишвили Хвичи.

Гражданин России, прослуживший сначала в советской, а затем в российской армии свыше двадцати лет, он стал одной из многих жертв грузинской разведки. В ее поле зрения Имерлишвили попал задолго до вербовки по наводке другого агента. Помощник командира части (военного госпиталя) по материально-техническому обеспечению — начальник отдела, имеющий доступ к документам, составляющим государственную тайну, в том числе мобилизационного характера, поддерживающий широкие связи среди командного состава 58-й армии, он на свою беду имел ряд уязвимых с позиций вербовщика мест — мать, страдающую хроническим заболеванием, проживавшую в Грузии, а также мелкие грешки, связанные с корыстным использованием своего должностного положения.

Все это было хорошо известно ССВР. А ничего не подозревавший Имерлишвили, в очередной раз отправляясь к матери, не допускал мысли, что обратно вернется агентом грузинской разведки. День 13 января 2007 года стал для него роковым. Встреча и последующий разговор с обходительным земляком не внушали ему опасений. Богатый стол, прекрасное вино и все это за чужой счет, а также легкая беседа настроили Имерлишвили на лирический лад. Но когда собеседник проявил поразительную осведомленность о его служебных и личных делах, то ему стало не до веселья. Дальше Имерлишвили и вовсе стало тоскливо. Сбросив маску благодушия, щедрый за казенные деньги земляк представился заместителем начальника Оперативного управления ССВР «О» и заговорил прямым текстом. Обратившись к национальным чувствам Имерлишвили, он предложил «оказать помощь родине, страдающей от сепаратистских режимов и имперских сил».

Битый службой и наученный многочисленными ревизорскими проверками, Имерлишвили отдавал себе отчет в том, чем для него могла обернуться подобная «помощь». Шпионаж, а именно о нем вел речь «О» — это не недостача имущества на складе, которую можно закрыть дорогим подарком или щедрым угощением въедливого ревизора в ресторане «Кавказ». Здесь попахивало суровой Сибирью и не менее суровым приговором. От такой перспективы у Имерлишвили внутри все похолодело.

Его ответ без слов читался на ставшей сразу постной физиономии. И тогда «О» резко поменял тон и тактику разговора. Он напомнил о больной матери, недвусмысленно намекнул, что с ее посещением у Имерлишвили возникнут большие проблемы. Продолжая дальше развивать эту болезненную для любящего сына тему, «О» дал понять, что в случае согласия на сотрудничество благодарность родины и разведки не будет иметь границ. А чтобы окончательно развеять опасения будущего агента, он заверил «что сделает все, чтобы ты не пострадал, и обеспечит достойную жизнь».

Эти аргументы и обещание «О» в ближайшее время оформить гражданство и грузинский паспорт пересилили страхи Имерлишвили. Имея привычку пускать налево излишки с продовольственного и медицинского складов, он пустил налево Отечество, которому присягал на верность, и дал согласие на сотрудничество с ССВР. Спеша закрепить вербовку, «О» тут же отработал ему задание по сбору информации о частях СКВО, дислоцирующихся в Северной Осетии и получению установочных и характеризующих на офицеров штаба 58-й армии, сотрудников управлений ФСБ и МВД. В заключение явки он проинструктировал вновь завербованного агента по мерам конспирации и обговорил способы связи.

По возвращении в Россию Имерлишвили ждала встреча с резидентом Херкеладзе. Тот не стал тратить время на пустые разговоры, опросил по известным ему по службе сведениям, подтвердил задание, поставленное «О», и потребовал выполнить его в кратчайшие сроки. Такая спешка грузинской разведки имела под собой основания. До начала агрессии Грузии против Южной Осетии оставалось всего семнадцать месяцев, а в ССВР имели самое смутное представление о боевых возможностях частей СКВО и планах их отмобилизования. Еще большего тумана напустила начавшаяся в Вооруженных силах России реформа. Она порождала массу вопросов у разработчиков плана военной операции «Чистое поле».

В сложившейся ситуации Херкеладзе не мог рассчитывать только на одного пусть даже высокопоставленного агента, ему как воздух требовалась полнокровная, имеющая доступ к секретным материалам сеть агентов. В этой связи он и руководство ССВР сделали ставку на выходцев из Грузии. На них имелись мощные рычаги давления, начиная от циничной игры на национальных чувствах и заканчивая прямыми угрозами и шантажом. Отлаженная с помощью западных советников система учета оперативно значимых связей граждан Грузии, проживавших в России, позволила ССРВ создать банк данных на тех лиц, кто мог послужить ее интересам. Поэтому на очередную явку с Имерлишвили Херкеладзе пришел не с пустыми руками.

Первым в списке потенциальных шпионов стоял старший офицер разведотдела армии 58 подполковник Марлен Богданов (Балашвили), имевший доступ к совершенно секретным документам, регулярно посещающий родственников в Грузии и не чуждый человеческих слабостей. Готовя его вербовку, в ССВР, взвесив все «за» и «против», решили не рисковать резидентом, а подключить к операции агента Имерлишвили. В ходе его опроса по офицерам штаба 58-й армии осторожный Херкеладзе не стал сразу заострять внимание на Богданове и ограничился получением дополнительной информации, характеризующей личность кандидата в шпионы. В заключение явки он поручил Имерлишвили через коррупционные связи в местной эмиграционной службе обеспечить ему легализацию во Владикавказе — оформление российского паспорта, а также потребовал выехать в Грузию для встречи с сотрудником ССРВ.

После явки с резидентом Имерлишвили, «зарядив» своих знакомых в управлении ФМС на оформление российского паспорта для Херкеладзе, под предлогом оказания помощи матери покинул часть и выехал на историческую родину. 24 февраля 2007 года у него состоялась явка со «старым знакомым» заместителем начальника Оперативного управления ССВР «О». Началась она с «дружеского ужина», затем последовал опрос по результатам выполнения предыдущего задания и в заключение «убедительная просьба» — организовать приезд Богданова в Грузию.

Выполнение этого задания не потребовало от Имерлишвили больших усилий. На короткой ноге с Богдановым он не находился, но сложившиеся отношения позволяли ему надеяться убедить земляка съездить на родину. Такой разговор между ними состоялся. Не раскрывая истинной цели встречи с «человеком, у которого имелись интересные предложения», Имерлишвили добился от Богданова согласия отправиться в Грузию.

С того дня миновала не одна неделя. Яркое южное солнце растопило снега, вскоре яркая зелень покрыла предгорья, сады оделись в нежно— розовый убор, а Богданов так и не смог покинуть Владикавказ. Закрученный в колесо армейских проверок и учений, он не принадлежал самому себе, и только накануне майских праздников наконец образовалось свободное окно.

30 апреля, не подозревая, что его ждет впереди, Богданов вместе с Имерлишвили отправился в Грузию и там с первых шагов попал под крыло ССРВ. Встретил их кадровый сотрудник разведки «Г», предпочитавший до поры до времени скрывать свою принадлежность к спецслужбе. Его уверенный тон и шикарное авто произвели на Богданова впечатление. Пока еще российский военный разведчик, он не почувствовал грозящей опасности и без колебаний принял приглашение закрепить дружбу в более располагающей обстановке.

На следующий день далеко не святая троица собралась в тбилисском ресторане «Махараджа». Импозантный метрдотель, наряженный под раджу, склонившийся в заискивающем поклоне перед «Г», официант, посыпающий мелким бисером, и легкость, с которой новый знакомый сорил деньгами, лишний раз убедили Богданова в том, что перед ним находится «хозяин жизни». Это обстоятельство, а также чарующая грузинская мелодия и приторный елей, тонко лившийся из медовых уст «Г» в тоскующую душу земляка, «мыкающегося на чужбине за грошовую зарплату», казалось бы, сделали свое дело. Богданов, как говорится, поплыл. «Г», посчитав, что «лед тронулся», предложил ему сотрудничество с грузинской спецслужбой, и здесь у него произошел сбой. Богданов не горел желанием помочь в трудную минуту родине, «страдающей от сепаратистов и имперских сил». В нем, видимо, еще было живо такое понятие, как офицерская честь, а может, банальный страх не позволил переступить ту роковую черту, которая называется предательством. Опытный вербовщик «Г» тонко уловил происходящую в Богданове борьбу мотивов и решил не перегибать палки. Банальный шантаж и прямые угрозы могли загнать вербовочную ситуацию в тупик, и тогда прощай, будущий ценнейший источник информации. Поэтому та поездка в Грузию для Богданова закончилась «дружеским ужином» и пожеланием «Г» как следует подумать над его предложением.

С той встречи прошло шесть месяцев, а Богданов все думал. Пауза в вербовке затягивалась. До начала агрессии Грузии против Республики Южная Осетия оставалось меньше года. В руководстве ССВР не могли больше ждать, когда он созреет для вербовки, и надавили на Херкеладзе. Тот вызвал на явку Имерлишвили и потребовал дожать несговорчивого подполковника. На этот раз Богданов быстро поддался на его уговоры, и они снова отправились в Грузию.

14 ноября 2007 года в одном из номеров отеля «Старый Тбилиси» состоялась вторая его встреча с сотрудником ССВР «Г». На этот раз тот изменил тактику вербовочной беседы. Лирика о любви к исторической родине отошла на второй план, и вместо нее на столе заманчиво зашуршали денежные купюры. Три тысячи долларов перевесили присягу, которую когда-то давал российский подполковник Богданов, и подавили сидевший в нем страх. Возможно, непоследнюю роль в его решении сыграла и недавняя обида. Провал при поступлении в военный учебный центр Сухопутных войск — «Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации» — он, вероятно, связывал с предвзятым к нему отношением. Но, чем бы ни руководствовался Богданов, приняв деньги, он тем самым подтвердил свое согласие на сотрудничество с грузинской разведкой. «Г» посчитал, что этого недостаточно и, чтобы отрезать Богданову пути к отступлению, закрепил агентурные отношения распиской в получении денег.

Во Владикавказ вновь завербованный агент возвратился с заданием собирать сведения о боевой и мобилизационной готовности частей СКВО, военных формирований Республики Южная Осетия и их возможному использованию в боевых действиях против армии Грузии, а также добывать информацию о дислокации на территории Республики Северная Осетия — Алания ракетных войск и наличию агентов российских спецслужб в Грузии.

14 ноября Богданов приступил к выполнению задания. Пользуясь служебным положением и доверием сослуживцев, он сделал электронную копию секретного документа, содержащего обобщенные данные за военный округ, вынес за пределы части и передал Имерлишвили. Позже, в начале декабря, получив доступ к электронному справочнику, содержащему списочный состав руководящего состава силовых структур с указанием их адресов, служебных и сотовых телефонов, также скопировал его.

Не отставал от Богданова и Имерлишвили. Он сумел обобщить и передать Херкеладзе сведения, ставшие известными во время участия в различных служебных совещаниях, на которых рассматривались вопросы отмобилизования частей гарнизона. Ранее, в середине июля 2007 года, во время проведения учений на одном из полигонов в Дарьяльском ущелье, он, используя свои должностные полномочия, исхитрился провести Херкеладзе на служебной машине в этот район. И пока военные отрабатывали учебно-боевые задачи, Имерлишвили накрыл «походный стол» для коллег — двух врачей, которые и не подозревали, что играли роль массовки. Херкеладзе, используя ситуацию, произвел съемку боевой и специальной техники.

В конце июля он вновь встретился с Имерлишвили в ресторане «Золотая форель», находившемся на 23-м километре шоссе Владикавказ — Ардон. В перерывах между тостами Имерлишвили похвалился резиденту очередным шпионским уловом и передал информацию об особо важном военном объекте. После обработки этого и других материалов, ряд из которых составлял государственную тайну, Херкеладзе, зашифровав их, на очередной явке поручил Имерлишвили вывезти в Грузию.

28 июля 2007 года тот отправился «навестить» больную мать. Вместо нее его встретил уже известный «О». Душу шпиона приятно тешило не столько предупредительное отношение такого высокопоставленного чина, сколько щедрость. Стоимость десятка копий листов из секретных и служебных документов с лихвой перекрывал «навар», который он имел на усушке и утруске продуктов с продсклада военного госпиталя.

Эта кажущаяся легкость и доходность шпионского бизнеса окрылили Имерлишвили. Возвратившись в часть, он получил доступ к плану крупного командно-штабного учения и скопировал его. Материал жег карман, и агент срочно вызвал на явку резидента. Херкеладзе с ходу оценил важность полученной информации и не мешкая 10 августа вывез ее в Тбилиси, а там передал все тому же «О».

Теперь, когда оба агента — подполковника, негласно соревнуясь друг с другом, таскали и копировали служебные документы, а у самого Херкеладзе на руках появился подлинный российский паспорт, да еще с пропиской, руководители ССВР посчитали, что настало время переходить ко второму этапу операции — полной легализации резидента и обзаведению надежной «крышей». И из стандартного набора — владелец художественного салона, кафе, небольшого ресторанчика, на худой конец парикмахерской, патроны остановили выбор на ресторане. При этом они руководствовались вполне прагматичными соображениями. Щедрая финансовая помощь, рекой лившаяся на ССВР из секретных фондов ЦРУ, позволяла не только шпионить, но и при умении списывать налево, жить на широкую ногу.

Получив это задание, а к нему кругленькую сумму, Херкеладзе с Имрелишвили занялись поиском «крыши» и остановились на ресторане «Леди Фокс». Леди, если в нем и бывали, то весьма сомнительного поведения, а сэрами и пэрами там вовсе не пахло. Взяв ресторан в аренду, резидент, как профессионал, оценил другие его достоинства. В нем часто проводили досуг офицеры 58-й армии и внутренних войск МВД. Суровый армейский жаргон, звучавший под крышей ресторана, для него был самой сладкой музыкой. Будущих агентов с их слабостями и недостатками Херкеладзе надеялся вербовать прямо на месте.

Теперь, когда появилась такая «крыша», вопрос укрепления резидентуры новыми кадрами, готовыми торговать государственными секретами оптом и в розницу, встал перед ним в полный рост. В решении этой задачи Херкеладзе рассчитывал на помощь агентурного тандема. Богданову он отвел роль наводчика на объект вербовки, а Имерлишвили — подготовку к вербовке.

Изучив материалы на потенциальных кандидатов в агенты, Херкеладзе остановил свой выбор на двух старших офицерах 58-й армии. Свои предложения он доложил руководству ССВР. Там их изучили и решили не рисковать резидентом. Ему поручили координацию действий Богданова и Имерлишвили по обработке и склонение кандидатов на вербовку к выезду в Грузию. В спецслужбе Грузии рассчитывали использовать в отношении их весь свой арсенал средств, начиная с «медовой ловушки» и заканчивая пьяный дебошем распоясавшегося российского офицера.

После того как в ССВР определились с двумя потенциальными жертвами, Богданов, выполняя задания, с октября 2007 года принялся их активно обхаживать. Суля им «массу впечатлений и хороший отдых», он предлагал «прокатиться в Грузию к своим родственникам и знакомым». Прошел месяц— другой, а офицеры на уговоры не поддались.

Новый 2008 год не принес удовлетворения Херкеладзе. Несмотря на все его усилия, агентурная сеть никак не сплеталась. В Тбилиси занервничали. До начала агрессии Грузии против Южной Осетии оставалось меньше семи месяцев, а резидентура так и не встала на ноги. В адрес резидента посыпались упреки. Он насел на агентов и пытался выжать из них хоть что-то. К тому времени Имерлишвили исчерпал свои возможности; добытые им данные о мероприятиях командования, касавшиеся очередного учения, служили слабым утешением. К тому же это была информационная утка, запущенная российской контрразведкой на стол грузинской разведки.

Последнюю надежду резидент связывал с агентом Богдановым. Тот, казалось, взлетел высоко, со второй попытки поступил на учебу в Общевойсковую академию в Москве. Желая разжечь в нем шпионский аппетит, Херкеладзе направил к нему Имерлишвили с 3 тысячами долларов.

Встреча двух шпионов произошла 12 апреля 2008 года в аэропорту «Внуково». Богданов не моргнув глазом взял деньги, но в ответ ничего нового сообщить не смог. Военное искусство, которое он изучал в академии, было далеко от нынешней ситуации на Кавказе, оно застряло где-то во временах «Очакова и покоренья Крыма». Во Владикавказ Имерлишвили возвратился лишь с обещанием Богданова «добыть важную информацию».

Наступило жаркое лето 2008-го. До начала вероломной агрессии Грузии оставалось чуть больше месяца. Ее армия, грозно лязгая гусеницами, сосредотачивалась у границ с Южной Осетией и Абхазией. ССВР терзала своих резидентов и агентов, требуя от них информации о российских войсках и военных формированиях южных республик. Но Херкеладзе и его агенты порадовать своих хозяев ничем не могли. Российская контрразведка незримо для них воздвигла стену отчуждения.

29 июня 2008 года стал черным днем для ССВР. На ее вызовы перестали отвечать резидент Херкеладзе и агент Имерлишвили. Спустя пять дней, 4 июля, оборвалась связь с другим агентом — Богдановым. Российские контрразведчики осуществили операции по их захвату. Во время обысков нашли подтверждение, оперативные данные о проведении ими шпионской деятельности. Обнаруженные по местам их жительства и службы вещественные доказательства полностью изобличали их.

7 августа 2008 года в 22.45 системы залпового огня «Град» грузинской армии обрушили шквал огня на мирно спящий многострадальный Цхинвал. Под развалинами домов гибли дети, старики и российские миротворцы. Этих жертв могло быть больше, если бы на свободе оставались Херкеладзе, Имерлишвили, Богданов и другие арестованные агенты грузинской разведки.

Следствие по делу на резидентуру ССВР Грузии длилось свыше полутора лет. Окончательную точку в нем поставил суд. 25 марта 2010 года он вынес приговор шпионам. Именем Российской Федерации были осуждены не только Херкеладзе, Имерлишвили и Богданов. Именем Российской Федерации и самим временем рано или поздно будут осуждены те, кто сделал их и других граждан Грузии заложниками своей циничной политической игры. Пройдут годы, и та чудовищная пропасть между русским и грузинским народами, образовавшаяся по вине отравленных ядом национализма тбилисских правителей, останется в прошлом. Россияне и грузины вопреки воле их ненавистников найдут пути друг к другу, потому как из исторической памяти невозможно вычеркнуть наше трагическое и героическое прошлое, забыть великие подвиги славных предков.

Глава одиннадцатая Мамашкина любовь

22 августа 2008 года на экранах телевизоров россияне увидели вместо навязшей в зубах жвачки из бесконечных сериалов потрясающие по своей глубине и проникновенности сцены. На фоне изуродованных огнем грузинской артиллерии и еще не остывших после пожарищ развалин многострадального Цхинвала выдающийся маэстро Гергиев и его оркестр исполняли величественную оду любви и сострадания.

Тысячи, кто собрался на центральной площади Цхинвала, и миллионы, кто в те минуты душой и сердцем находился рядом с жителями Южной Осетии, затаив дыхание внимали бессмертной музыке, рожденной человеческим гением. Одним она смягчала боль утрат, а другим, не опаленным огнем вероломной войны, очищала души от скверны.

Наблюдали за этим и в Тбилиси. Скорбящий Цхинвал не вызвал покаяния у президента Саакашвили и его окружения. Избранная ими дорога провокаций и угроз в адрес соседей не может привести к храму. Они, взращенные в питомниках ЦРУ и Госдепа США — «саакашисты» — эти новые фашисты понимают только один язык, язык силы.

Еще не осела земля на могилах защитников Цхинвала, еще не зарубцевались раны тех, кто выжил в кровавой августовской бойне 2008 года, как Саакашвили и его хозяева снова принялись поигрывать военными мускулами. Не успев отмыться от позорного поражения, армия Грузии показала свои зубы.

С 24 октября по 1 ноября 2009 года на территории древней Колхиды, у границ независимой Абхазии, защиту которой взяли на себя пограничные войска ФСБ России, прошли совместные американо-грузинские военные учения под кодовым названием «Немедленный ответ». Недвусмысленность названия говорила сама за себя. Они были призваны вдохнуть дух реванша в подлые душонки тех, кто вероломно в ночь на 8 августа 2008 года обрушил на спящий город море огня, а на третьи сутки, не выдержав натиска российской армии и осетинских ополченцев, бросил натовское оружие и трусливо бежал с поля боя.

Не так шумно, как грузинская армия, возобновили свою разведывательно-подрывную деятельность спецслужбы. Оправившись от тяжелейших потерь, нанесенных российскими контрразведчиками, они взялись за старое. Основные свои усилия разведка и контрразведка Грузии, как и прежде, направили на восстановление утраченных агентурных позиций в российской армии. На место осужденных шпионов: нелегала-резидента З. Херкеладзе, агентов А. Имерлишвили, М. Богданова (Балашвили), М. Хачидзе, В. Алханашвили, Р. Туркошвили, Д. Накаидзе и других — принялись срочно рекрутировать новых.

Специальная служба внешней разведки (ССВР), департамент военной разведки Минобороны (ДВР МО), департамент контрразведки (ДКР) МВД, департамент конституционной безопасности (ДКБ) МВД, а также департаменты военной полиции Минобороны и пограничной полиции МВД с чисто американским размахом — благо ЦРУ на этот шпионский выводок денег не жалеет, и изощренным коварством, присущим зловеще знаменитому земляку — Л. Берии, они развернули настоящую охоту на будущих агентов.

Под прицел грузинской разведки в первую очередь попадали родственники и друзья тех, кто проходил службу в российской армии, органах безопасности и МВД. В отношении них применялась отработанная до мелочей схема: сначала родственнику будущей жертвы напоминали о ее патриотическом долге перед «родиной, отчаянно борющейся с «северной империей зла»; если этот прием не срабатывал, то в ход шли шантаж и угрозы. Здесь уже грузинские спецслужбы не церемонились: отцы, матери будущих потенциальных агентов лишались работы, квартир, домов, земельных участков, а дети оказывались участниками преступлений, которых не совершали. Одной из таких жертв пала семья Алиевых.

Большая часть ее жизни была связанна с советской, а затем российской армией. Отец — Руслан Алиев честно и добросовестно служил в 70-й ремонтной мастерской средств связи Группы российских войск в Грузии (ГРВЗ). Командование ценило Руслана и шло навстречу в решении бытовых вопросов его семьи — помогло с трудоустройством жены на должность домоуправа военного городка в городе Мцхета, а позже призвало на службу в часть младшего сына — Давида.

Он пошел по стопам отца и по военным меркам попал в «теплое место» — в 66-й узел связи на должность механика засекречивающей аппаратуры связи (ЗАС). Служба у Д. Алиева, как говорится, оказалась не пыльная, но ответственная — она была связана с аппаратурой и документами, содержащими государственную тайну. В те годы Давид не подозревал, что в будущем это станет его проклятием, и старательно осваивал ответственную воинскую специальность. Его настойчивость была вознаграждена — пусть медленно, но уверенно он поднимался по ступенькам служебной лестницы. На погонах Алиева появились сержантские лычки. На этом он решил не останавливаться и обратился к командованию части с рапортом, в котором ходатайствовал о направлении на учебу в школу прапорщиков. Рапорту был дан ход.

В 2003 году Алиев поступил в межрегиональный учебный центр в Подмосковье. После его окончания новоиспеченный прапорщик возвратился в Грузию и продолжил службу в 188-м гарнизонном узле связи 12-й российской военной базы в Батуми. Не успел он освоиться на новом месте, как в числе знакомых появились те, кого больше интересовали не его увлечения, а особенности учебного процесса в межрегиональном центре и характер деятельности 12-й базы. Свой интерес они мотивировали желанием устроиться на службу в российскую армию. Неопытный Алиев вряд ли тогда мог подумать, что таким способом грузинская спецслужба исподволь подбирала к нему ключи. В тот раз это ей не удалось.

В августе 2004 года он отправился в Россию, в город Кемерово, завоевывать новые военные высоты. По завершении учебы на краткосрочных курсах младшего командного состава ему было присвоено первичное офицерское звание — младший лейтенант. Отец мог по праву гордиться сыном — на плечах Давида появились золотые погоны. Отшумел выпускной вечер и под мерное покачивание пассажирского вагона Давид ехал к новому месту службы. На судьбу ему было грех жаловаться. Алтай и Сибирь с суровыми морозами и долгой зимой ждала других. Он получил распределение на родину — в Грузию на должность начальника телефонного отделения ЗАС ГРВЗ в батумском гарнизоне, но радости это ему не принесло.

Грузия конца 2005 года разительно отличалась от той, которую Алиев покинул год назад. За это время в стране произошли разительные перемены. Режим президента Саакашвили выворачивал наизнанку хлебосольную, гостеприимную Грузию. 12-я российская военная база в Батуми напоминала собой осажденную крепость. Перед ее воротами с утра и до позднего вечера проходили митинги. Митингующие требовали прекратить «оккупацию Грузии и вывести оккупационные войска с ее территории». На улицах города было небезопасно появляться в российской военной форме. Группы распоясавшихся молодчиков подвергали оскорблениям военнослужащих базы и устраивали против них провокации.

Алиев, как и большинство сослуживцев, вынужден был большую часть времени проводить на территории базы, а круг его связей оказался настолько ограничен, что спецслужбе Грузии пришлось изрядно поломать голову, как подобраться к будущему перспективному агенту и втянуть его в вербовочную ситуацию. В тот раз ей это не удалось, обстоятельства были против нее. 12-я военная база МО России в Батуми прекратила свое существование, ее личный состав и боевая техника в спешном порядке покидали Грузию.

Новым местом службы для Алиева стал Ростов-на-Дону. На российской земле она складывалась для него более удачно, чем на исторической родине. Несмотря на масштабные сокращения в армии, они не коснулись Алиева. С 1 января 2007 года он приступил к исполнению обязанностей командира телеграфного взвода ЗАС. Быстро освоившись со служебными обязанностями, Давид также быстро выстроил деловые отношения с подчиненными и вскоре вывел подразделение в передовые. Его старание и усердие не остались незамеченными командованием, и на погоны скатилась очередная звезда, а вслед за ней последовало повышение по должности. В личной жизни Алиева также произошли значительные изменения — он женился. Свадебным подарком для молодоженов стала квартира, выделенная командованием части. В те счастливые мгновения молодая семья не могла подозревать, что вскоре их дом постигнет большая беда, и придет она вместе с той, от кого они меньше всего ее ждали — с матерью Давида!

А в это самое время в Грузии, которая для Алиева и тысяч других российских военнослужащих оставалась родиной счастливого детства, вокруг его матери и семьи стали происходить странные события. После ухода российских войск со своих баз прекратило деятельность домоуправление, в котором работала Ирина Алиева. С тех пор она не могла устроиться на работу. С такой же проблемой столкнулся ее старший сын Александр, а потом и невестка Мака. Вокруг семьи Алиевых образовался вакуум, и она начала задыхаться в тисках нужды.

От безысходности Ирине Алиевой уже не хотелось жить. К мукам духовным добавились физические — сложная операция лишила семью последних средств к существованию. И тут, как ей показалось, в конце беспросветного тоннеля блеснул лучик надежды.

Наступил сентябрь 2008 года. Грузия — ее граждане все еще находились в шоке от войны в Южной Осетии и от понесенных потерь. В шоке пребывала и Алиева — связь с младшим сыном прервалась. И здесь у нее состоялся разговор, который породил надежду на то, что Давид жив и с ним все в порядке. Неизвестный, не называя себя, но, ссылаясь на принадлежность к «одной важной организации», принялся расспрашивать ее о нем: где он служит, в качестве кого и т. п., а в заключение намекнул: «Давид может продолжить службу в интересах родины и об этом не пожалеет. А его зарплата будет выше, чем в российской армии».

Алиева задумалась. Прошло немного времени, и на беседу с ней вышел другой представитель «той же важной организации». На этот раз, взывая к ее патриотическим чувствам, он прямо заявил: «Вы и Давид должны помочь своей родине в трудную минуту». О какого рода помощи шла речь, Алиева, будучи неглупым человеком, догадалась и отказалась.

Но грузинская спецслужба — а это были кадровые сотрудники Специальной службы внешней разведки — не оставила ее в покое. Давид, допущенный к сведениям, составляющим государственную тайну, держащий руку на нерве армии — связи, был для нее лакомым кусочком. И потому Алиева была обречена стать еще одной ее жертвой.

Назойливые визитеры не давали ей прохода и вскоре сбросили с себя маски. Звиади и Коба — так представились они — уже не скрывали своей принадлежности к разведке Грузии и, отбросив в сторону высокие слова о любви к родине, повели жесткий и циничный разговор. Напомнив Алиевой о тяжелом материальном положении семьи, они стали угрожать тем, что оно может стать еще более невыносимым, и в качестве выхода предложили ей выехать в Россию и склонить к сотрудничеству со спецслужбами Грузии сына Давида.

В конце концов они дожали ее. В январе 2009 года во время очередной беседы со Звиади, проходившей на ее квартире, Алиева согласилась на сотрудничество с грузинскими спецслужбами и пообещала склонить к нему Давида. Что двигало в тот момент матерью? Вряд ли любовь к Грузии, а тем более к ее властям, загнавшим семью в нищету и разделившим ее с младшим сыном, ставшим гражданином другого государства — России. Безысходность? Страх перед всесильной спецслужбой? Возможно. Или банальная корысть? Скорее последнее. 500 долларов, которые ей посулил Звиади, и были той истинной ценой материнской любви.

Спустя месяц Звиади снова появился в квартире Алиевых. Вручив ей под расписку 500 долларов, авиабилеты до Донецка и обратно, он потребовал отправиться в Россию, там встретиться с сыном и склонить его к выезду в Украину или Грузию.

В выборе места встречи с будущим агентом Звиади руководствовался не столько заботой о его безопасности, сколько о собственной шкуре. Провалы на территории России нелегала-резидента, опытного кадрового сотрудника, заместителя начальника оперативного управления Специальной службы внешней разведки Грузии З. Херкеладзе и его агента М. Богданова, имевшего за спиной не один год разведывательной работы, а также других, заставлял грузинскую спецслужбу искать более безопасные пути. Украина президента Ющенко, где в последние годы они чувствовали себя как дома, стала тем самым местом, в котором они безбоязненно проводили вербовки, а затем явки с агентами из числа российских граждан.

В день вылета Алиевой в Донецк Звиади заехал к ней домой и отвез в аэропорт. Перед посадкой вручил еще 500 долларов на дорожные расходы, сотовый телефон «Нокиа» и провел краткий инструктаж: телефон использовать для связи с ним только с территории Украины, в России звонить только с таксофонов, в качестве места будущей встречи с Давидом определил Одессу. Там жили бывшие сослуживцы Алиевых — Сердобольские, и потому, по мнению Звиади, появление гостей — Ирины и Давида — не должно было вызвать каких-либо подозрений ни у них, ни у соседей, ни тем более у украинской и российской контрразведки.

Прилетев в Донецк, Алиева, следуя указаниям Звиади, чтобы не привлекать к себе внимания и меньше оставлять следов, отправилась на автовокзал и автобусом выехала в Ростов. Там ее встретил счастливый сын — после двухлетней разлуки он был рад встрече с матерью. Первые дни пролетели в разговорах о семейных делах и жизни на родине — Грузии. И когда улеглись эмоции, мать посчитала, что настало время для предметного разговора с сыном. Но, опасаясь «вездесущего ФСБ», которым ее стращал Звиади, она затеяла его на прогулке.

На центральной площади города Аксай, по которой шершавым языком поземки стелился дончак, было безлюдно. Лишь Ильич, одиноко застывший на гранитном постаменте, сурово взирал на шпионку-мать. Но ее это не пугало, чужих ушей поблизости не было, и она, снова посетовав на тяжелое положение в семье, многозначительно заметила, что приехала в Ростов не случайно, а по очень важному делу. Дальше Алиева заговорила со слов своих хозяев: об агрессии российской армии и варварских бомбардировках мирных городов, поддержке сепаратистских режимов в Абхазии и Южной Осетии. В ответ она слышала вялые возражения и, потеряв терпение, прямо заявила: «Ты сын Грузии и должен помочь своей родине в трудную минуту». Сын прежде всего своей матери Давид опешил и сначала не мог понять, о какого рода помощи идет речь. И тогда Алиева призналась, что приехала по заданию грузинской спецслужбы, какой именно — не стала уточнять, чтобы вместе добывать интересующую ее информацию.

Офицер российской армии и гражданин России — старший лейтенант Алиев не мог поверить своим ушам. Чего-чего, но такого, да еще от родной матери, он не ожидал услышать. Позже, на следствии, Алиев признается: «Для меня было неожиданностью услышать такое от матери, и я сначала сказал, что не собираюсь с ними сотрудничать».

В те минуты им, видимо, двигало чувство воинского долга, но не только оно, но и страх наказания. В части бурно обсуждался арест шпионов грузинских спецслужб подполковника Имерлишвили и подполковника Хачидзе. А тут такое! Шпион находился рядом и им оказался не кто-нибудь, а родная мать?! Сын принялся убеждать мать в опасности подобного занятия и приводил примеры.

Но Алиеву это не становило. Пятьсот долларов ежемесячной подачки и покровительство всемогущей спецслужбы оказались для нее сильнее материнской любви и инстинкта самосохранения. Стараясь разжалобить сына, она стала рассказывать о бедственном положении, в котором до недавнего времени находилась семья. А когда и этот аргумент не сработал, ударилась в слезы, и Алиев дрогнул.

«Я сначала сказал ей, что не собираюсь с ними сотрудничать. После чего она стала плакать, убеждая меня в том, чтобы я принял их предложение, поскольку в противном случае они сделают невыносимыми условия жизни и ей и всем нашим родственникам», — так излагал в своих показаниях Алиев тот решающий разговор, после которого его жизнь круто изменилась.

Вырвав у сына таким способом согласие на сотрудничество со спецслужбой Грузии, Алиева тут же поспешила доложить Звиади о выполнении задания. Поблизости от площади находился переговорный пункт, и она, используя условности, сообщила ему о готовности к обусловленной еще в Тбилиси встрече в Одессе.

Теперь, когда главный вопрос о встрече и предстоящем сотрудничестве с грузинской разведкой был решен, Алиевы принялись ломать голову над тем, как, не привлекая к себе внимания, совершить поездку в Украину. Ранее согласованный со Звиади вариант поездки в гости к знакомым в Одессу натолкнулся на непредвиденное препятствие. Алиев, будучи важным секретоносителем, при выезде за границу обязан был поставить в известность командование части. Но тут помог случай — он находился в отпуске, а значит, появлялась возможность обойти служебные барьеры и совершить поездку в Украину инкогнито.

Через три дня после доклада Звиади мать-шпионка вместе с сыном сели на одесский поезд. На следующие сутки они были на месте. Старые приятели по прежней службе — Сердобольские, не подозревая об истинных намерениях Алиевых, встретили их как родных. Вечер прошел в воспоминаниях. Женщины даже всплакнули, когда разговор зашел о прошлых благословенных временах. На следующий день мамашка-шпионка, не дав перевести дыхания сыну и уже не опасаясь российской контрразведки, связалась по сотовому телефону с Звиади и сообщила о прибытии в Одессу и готовности к встрече. Тот вскоре перезвонил и заверил, что в ближайшее время выйдет с ней на связь.

На четвертые сутки после телефонного разговора Алиевой со Звиади в Одессе появились два скромных грузина. В отличие от многих своих земляков, любящих с шиком шаркнуть по жизни в «Золотом дне» и «Брильянтовой палубе», они предпочли места не столь многолюдные и шумные. Встречу земляков в неприметном кафе нельзя было назвать дружеской. На этот раз обошлось без жарких объятий и торжественных тостов. Громила ростом под метр девяносто и пудовыми кулаками, представившийся Кобой, встретил Алиевых на входе и проводил в зал. Там их ждал Звиади. Он занимал место за столиком, с которого хорошо просматривались вход и немногочисленные посетители.

После знакомства беседу в свои руки взял Коба. Звиади больше слушал и наблюдал за реакцией Алиева. Разговор начался с нейтральной темы: о жизни и службе в России, а потом перешел на положение в Грузии, которая, по словам Кобы, «при поддержке друзей в Европе и Америке противостоит российской экспансии на Южном Кавказе». В дальнейшем, обращаясь к патриотическим чувствам Алиева, он напомнил: «Долг сыновей Грузии — оказывать ей помощь, где бы они ни находились».

Обращение Кобы не нашло отклика в душе Алиева, и тогда он заговорил языком ультиматумов. К нему присоединился Звиади. Вдвоем они дожали Алиева, вырвав у него согласие на сотрудничество, но закреплять оформлением подписки и избранием псевдонима не стали. В руках грузинской спецслужбы находилась его мать, а теперь и видеозапись вербовки, которой можно было припереть к стенке строптивого агента.

Добившись своего, Коба перевел беседу в практическое русло. Он опросил вновь завербованного агента о задачах, решаемых воинской частью, уточнил круг его функциональных обязанностях. Особый интерес для грузинских разведчиков представляли возможности Алиева по доступу к аппаратуре, обеспечивающей закрытые переговоры командования Северо— Кавказского военного округа, и съему информации, а также наличие у Давида допуска к работе с совершенно секретными документами: указаниями, директивами и приказами. Алиев подтвердил, что обладает такими возможностями и имеет высшую форму допуска — Ф1. Это привело в восторг грузинских разведчиков. Коба так прямо и заявил: «Ты именно тот, кто нам нужен!»

Алиева это не обрадовало, и он отрезал: «Взламывать кабинеты и компьютеры я не собираюсь, а буду собирать лишь те сведения, которые смогу достать в ходе повседневной службы».

Опытные вербовщики не стали дожимать до конца начинающего агента, так как хорошо знали: после выполнения одного-другого задания тот увязнет по уши в шпионском болоте, и тогда они смогут вить из него веревки. Коварный Коба перевел разговор на другую тему — поманил Алиева «пряником». Он поинтересовался размером его зарплаты. Тот назвал: 15 тысяч рублей в месяц.

«Не густо тебе русские платят», — отметил Коба и предложил ему 500 долларов ежемесячно и при этом подчеркнул: «Это хорошие деньги для Грузии, на них можно содержать месяц семью». Алиев не стал набивать себе цену, но поставил условие: «Деньги передавать матери и все остальные вопросы решать через нее!» Что в тот момент двигало им? Сыновняя любовь или инстинкт самосохранения? Скорее последнее — Алиев, видимо, не слишком полагался на мамашку, втянувшую его в опасные шпионские игры, и поэтому старался максимально обезопасить себя от провала. Коба охотно принял это условие агента. Оно играло ему только на руку. Деньги и прямая связь со спецслужбой «похоронили» большинство агентов.

Позже на допросе у следователя Алиев, вспоминая этот критический для него момент разговора с сотрудниками грузинской разведки, отмечал, что его поразила реакция матери: «В течение всего разговора (вербовки. — Авт.) моя мама вела себя спокойно. У меня складывалось впечатление, что ей заранее было известно о том, что будут мне говорить».

В заключение встречи Коба отработал Алиеву дополнительное задание — оно было связано с выявлением среди сослуживцев лиц, имеющих родственные и дружеские связи в Грузии. Таким образом, спецслужба рассчитывала пополнить свой банк данных на будущих кандидатов в агентурную сеть.

После завершения вербовки Алиевы провели несколько дней в Одессе и возвратились в Ростов. В оставшееся до отъезда в Грузию время неугомонная мамашка-шпионка пыталась получить хоть какую-то информацию о части, где проходил службу сын. Но каждый раз их разговоры заканчивались скандалом. Так, ничего не добившись, она возвратилась в Тбилиси с пустыми руками.

В аэропорту ее встретил Звиади. Алиева приготовилась к упрекам, но тот промолчал и напомнил о себе спустя две недели. Встреча проходила в машине и началась с оправданий Алиевой. Отсутствие результатов — информации она объяснила боязнью Давида. Тогда Звиади использовал аргумент, хорошо зарекомендовавший в отношениях с Алиевой: «Уговорите сына и будете ежемесячно получать 500 долларов», — и порекомендовал открыть ей банковский счет.

Алиева так и сделала. Вскоре на ее счет поступило первое перечисление, за ним последовали второе, третье. Это заставило активизироваться мамашку-шпионку, и она засобиралась в Россию, чтобы в очередной раз воздействовать на несговорчивого сына. Звиади поддержал ее решение и рекомендовал совместить поездку в Ростов с днем рождения Давида, чтобы тем самым не привлекать к себе внимания российской контрразведки. Алиева согласилась.

В конце октября 2009 года Звиади назначил ей встречу. На нее он приехал с авиабилетами до Донецка и обратно, затем довел список вопросов, по которым Давид должен был собрать и вместе с ней передать сведения о воинских частях военного округа. В частности, они касались их штатного состава, находящейся на вооружении боевой техники, используемых средств связи, а также шифров, обеспечивающих закрытие секретной информации. Особый акцент Звиади сделал на тех воинских частях, которые дислоцировались вблизи границ с Грузией, в первую очередь в Южной Осетии и Абхазии. Под занавес беседы он, чтобы разжечь денежный аппетит Алиевой и добавить напористости при выполнении задания, вручил ей на карманные расходы 500 долларов.

Запомнить все вопросы задания шпионке было не по силам — она начинала путаться в первых предложениях и потому рискнула взять в дорогу «список Звиади». Благополучно миновав все пограничные и таможенные посты, она по проверенному маршруту добралась до Ростова. Ее приезд стал своего рода подарком для именинника. Но радость от встречи была недолгой. Прошло несколько дней, и мать напомнила сыну о его долге — нет — не перед родиной, а перед Звиади. Рассказав о помощи, которую тот оказывает семье, она передала Давиду список вопросов и от себя добавила: «Он возобновит выплату денег лишь после предоставления тобой требуемой информации».

Список Звиади ошеломил Алиева. То, чего от него требовала грузинская разведка, тянуло на максимальный тюремный срок. Он отказался выполнять ее задание, а мамашка не отступала. Ее напор и настойчивость обескуражили Давида. С того времени, когда он встречался со Звиади и Кобой в Одессе, прошло восемь месяцев. За это время спецслужба Грузии ни разу не напомнила о себе. Страх, который он испытывал в первые недели при встречах с сотрудником военной контрразведки, постепенно ослабел и затаился где-то в глубине подсознания. Напряженная служба не оставляла времени на глубокие раздумья, и прошлый разговор с сотрудниками грузинской спецслужбы ему уже казался дурным сном. Ее посланец — мать снова возвращала его в кошмарную реальность. Алиев взбунтовался и категорично отрезал: «Я такой информацией не располагаю и ничего передать не смогу».

Алиева находилась в растерянности и боялась возвращаться в Тбилиси. Два месяца она провела в Ростове. Все это время они провели под одной крышей. О чем после всего произошедшего могли говорить мать и сын, какие чувства испытывали друг к другу? Вряд ли любвь. Мать, продавшая сына спецслужбе, и сын — офицер, изменивший присяге, стали заложниками своей алчности и страха.

Так ни с чем Алиева вынуждена была отправиться в Тбилиси. В грузинской разведке ей не стали устраивать разнос и сохраняли терпение. Те крохи, что перепадали семье Алиевых со шпионского стола, ее хозяева рассчитывали компенсировать информацией, к которой имел доступ Давид. Поэтому Звиади без эмоций воспринял доклад Алиевой об отсутствии результата в выполнении задания, более того, выдал ей под расписку 500 долларов. Приободрившись, она выразила готовность предпринять еще одну попытку и добиться от сына необходимой информации.

И вскоре такая возможность Алиевой представилась. Наступил апрель 2010 года. Звиади вызвал ее на явку, вручил билет до Донецка, 700 долларов и отпечатанный на листе бумаги перечень вопросов. Часть из них перекликалась с прежними, но имелись и новые, они касались технических характеристик беспилотных аппаратов. В заключение встречи Звиади передал Алиевой флеш-карту и проинструктировал, каким образом сохранить и закодировать собранные материалы.

700 долларов в кармане и обещание Звиади выплатить отдельную премию за выполнение задания добавили Алиевой настроения. Полная решимости убедить сына в продолжении сотрудничества с грузинской спецслужбой, она отправилась в Ростов. Радости эта встреча ни матери, ни сыну не принесла. У них состоялся бурный разговор. Давид отказался собирать информацию, указанную в перечне Звиади. Позже на допросе у следователя он с горечью вспоминал:

«Меня очень расстраивали попытки моей матери получить от меня сведения, и каждый раз я надеялся, что она приезжает только потому, что хочет увидеть меня, а не выполняя задание грузинских спецслужб».

После отказа Давида не только выполнять задания, но и продолжать сотрудничество со спецслужбой Грузии Алиева испугалась и уже не решалась возвращаться в Тбилиси. Тем более в телефонных переговорах со Звиади тот каждый раз все более требовательно напоминал «о решении вопроса». Тон его разговора стал нетерпимым, когда в частях округа начались масштабные военные учения. В них участвовал и Давид, и тогда она предприняла очередную попытку получить информацию — принялась расспрашивать его о том, какие силы и средства привлекались к учениям и какие в ходе них решались учебно-боевые задачи. Он отделывался общими фразами. Ее это не удовлетворило и, ссылаясь на то, «что они ежемесячно платят мне деньги, а я ничего не привожу», попросила «скинуть на флеш-карту хоть какую-нибудь служебную информацию».

Алиев поддался на уговоры. В начале июня 2010 года, находясь на службе, он скопировал с ПВЭМ группы боевого управления на личную флеш-карту ряд не секретных документов, в которых содержались отдельные сведения, предназначенные для служебного пользования. В дальнейшем в домашней обстановке перенес эти материалы на флеш-карту, привезенную матерью, и произвел их кодирование.

Добившись своего, Алиева тут же отправилась в Украину. Оттуда по сотовому телефону, полученному от Звиади перед поездкой в Россию, она доложила об успешном завершении миссии. Тот лично приехал встречать отличившегося агента в тбилисский аэропорт. Передав ему флеш-карту с материалами, Алиева с нетерпением ожидала щедрого вознаграждения. Прошла неделя, за ней другая, а грузинская спецслужба хранила молчание, когда наконец позвонил Звиади и назначил встречу в кафе «Сванетии» города Рустави. Такая загадочность только разожгла любопытство шпионки. Она, предвкушая роскошный ужин за счет «организации» — грузинской спецслужбы и щедрый подарок, помчалась на явку.

Там ее ожидал сюрприз. На явку Звиади приехал не один, а с начальником. Его мрачная физиономия ничего хорошего не сулила. Опросив Алиеву о содержании информации, которую Давид должен был записать на флеш-карту, он огорошил ее — флешка пуста. В подтверждение этих слов он продемонстрировал это на своем ноутбуке. Алиева растерялась и, ссылаясь на то, что не разбирается в технических тонкостях, твердила одно: «Все операции с информацией осуществлял Давид». Ее жалкий лепет надоел грузинским разведчикам, и они показали зубы — Звиади категорически отрезал: «Платить больше не будем, пока не привезешь нужной нам информации».

Угроза снова остаться без средств существования, а еще больше войти в конфликт с могущественной спецслужбой вынудили Алиеву лезть из кожи вон. Она позвонила сыну и, соврав, что потеряла флеш-карту, попросила подготовить дубликат с прошлой информацией.

Вряд ли это сообщение обрадовало Давида. Он как мог оттягивал предстоящую встречу с настырной мамашкой-шпионкой. Но в грузинской спецслужбе не хотели ждать, так как понимали: недожатый до конца агент Давид Алиев — потерянный агент.

В середине ноября 2010 года Звиади вызвал на явку Алиеву, вручил авиабилеты до Донецка и обратно, 100 долларов, перечень из вопросов к заданию, флеш-карту, сотовый телефон и потребовал выехать в Ростов.

Встреча семейной пары шпионов на этот раз обошлась без взаимных упреков. Алиев дрогнул и приступил к выполнению задания. В частях округа опять начались крупномасштабные военные учения, и он, воспользовавшись ситуацией, скопировал и перенес на флеш-карту списки лиц из подразделений разведки округа с их позывными. Позже шпион записал на нее полные данные о боевом и численном составе части, а в аппаратной ЗАС похитил и отнес домой список сотрудников военной разведки округа с номерами их телефонов и адресами.

Эта кажущаяся для Алиева безнаказанность действий переросла в самоуверенность. Накануне отъезда матери, когда она стала паковать в тайник шпионские материалы, он предложил изменить порядок взаиморасчетов с грузинской спецслужбой — отказаться от получения фиксированной зарплаты, а перейти к вознаграждению за каждую переданную информацию, размер которой должен определяться ее важностью. Мамашка-шпионка быстро оценила дальновидный, экономически выгодный ход взрослеющего на глазах сына-агента — выдавать Звиади материал по частям и согласилась оставить до следующего раза список сотрудников военной разведки округа.

5 января 2011 года Алиев с женой отправились проводить мать на автовокзал. Агент грузинских спецслужб и по совместительству мать, вырастившая шпиона из сына, возвращалась к своим хозяевам по уже протоптанной, и не только ею, шпионской тропе — автобусом до Донецка, а дальше самолетом до Тбилиси. Там ее ждал Звиади и очередная денежная подачка. Флеш-карта с секретными данными, запрятанная среди вещей дамского туалета, грела ей душу — душу, в которой к тому времени осталось выжженное пепелище.

Она нетерпеливо поглядывала на часы, когда наконец дежурный по автовокзалу по громкой связи объявил о начале посадки на автобус, следующий по маршруту: Ростов — Донецк. Пассажиры оживились и выстроились в очередь к двери. Последние холодные поцелуи — и Алиевы направились к автобусу. Они сделали всего несколько шагов, как группа задержания из сотрудников управления ФСБ России по Северо-Кавказскому (Южному) военному округу взяла их в плотное кольцо. Семейный шпионский подряд с треском провалился…

19 декабря 2011 года Северо-Кавказский окружной военный суд признал Алиевых виновными в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ «Государственная измена», и приговорил Алиева Д. Р. к девяти годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима и лишил воинского звания «старший лейтенант»; Алиеву И. Я. — к восьми годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии общего режима.

Оглавление

Глава первая От картлийских царей до меньшевистских вождей

Глава вторая Маленький прожорливый хищник

Глава третья Расцветай под солнцем, Грузия моя

Глава четвертая Белый лис на тропе войны

Глава пятая Белый лис уже не тот. В бой идут «розовые» бойскауты

Глава шестая Капкан для президентов

Глава седьмая Гуляйполе. Прощай, «малая империя»

Глава восьмая Без совести и чести

Глава девятая «Отпуск» в девять лет

Глава десятая Именем Российской Федерации

Глава одиннадцатая Мамашкина любовь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg