«Хождение по катынским мифам»

Хождение по катынским мифам (fb2) - Хождение по катынским мифам 5539K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анатолий Степанович Терещенко

Анатолий Терещенко Хождение по катынским мифам

Предисловие

И нежно чуждые народы возлюбил,

И мудро свой возненавидел.

А.С. Пушкин

Писать о прошлом проще, чем о настоящем и будущем, потому что воспроизводить приходится то, что уже было, ничего не убавляя и не прибавляя, но это при условии, если писать честно, ссылаясь на реалии былого. История, как и религия, несовместима с ложью. Предвзятость ведет к искажению истории и ошибочным выводам. И всё же, к великому сожалению, не всегда можно легко разобраться с историческими залежами, нагромождениями прошлого, которые преднамеренно замешаны на лжи, людьми, далекими от совести. Слишком много за последнее время нагромождено злобных пасквилей на Советский Союз и его историю.

Давно подмечено, что наибольшее ожесточение возникает между народами — двоюродными братьями: израильтяне и арабы, сербы и хорваты… Вот и Россия с Польшей много веков вели, по выражению Пушкина, «спор славян между собой». Поляки лихо погуляли у нас в Смутное время…Но Россия участвовала в Разделе Речи Посполитой… Поляки дрались в наполеоновском войске…А русские вешали польских повстанцев… И так далее и тому подобное.

Мы ещё долго будем распутывать узелки, затянутые даже недавно ушедшей эпохой. К таким событиям можно отнести и информацию о событиях на Смоленщине в районе Катыни — Катынских гор.

Миф о катынской драме не только создавался гитлеровскими мракобесами, но и, к превеликому сожалению, старательно лепился по воле советско-российского чиновничества, находящегося в разное время на вершинах абсолютной власти. Делалось это с целью отравления сознания, особенно сознания молодых людей, не живших в то время. Но, как говорится, если факт не сдаётся, его уничтожают. Не антикоммунизм, а антисоветчина, установленная горбачевско-ельцинской властью, к сожалению, стала в недавнее время официальной идеологией.

И вот этот микроб лжи уже «овладел массовым сознанием». Но мне, попытавшемуся глубже вникнуть в катынскую эквилибристику, захотелось спасти хотя бы одного честного соотечественника от оболванивания злым гением массы, от одурачивания толпы неофитами русофобии.

Всегда и во всем впереди шествует Ложь, увлекая глупцов пошлой своей крикливостью, говорил известный испанский писатель и философ-моралист Бальтасар Грасиан. Последнею и поздно приходит Правда, плетясь вслед за хромым временем.

Как писал человек, близко стоявший в Генпрокуратуре к этим материалам, В. Илюхин:

«Советский период был сложным. В нём уместилось всё: Гражданская война с многочисленными жертвами, трагический период репрессий, героика созиданий, Великая Отечественная, май 1945-го, прорыв на передовые позиции мировой цивилизации…

Однако россиянам говорят только о лагерях, тюрьмах и штрафбатах…Забыта борьба советской власти с безграмотностью населения, забыты и великие достижения советской науки, не замечается или принижается богатое наследие творческой интеллигенции…

Власть пугает народ прошлым…

Катынская трагедия — яркое тому подтверждение. Поляки никогда бы не навязывали так дерзко свою версию о расстреле польских офицеров Советами, если бы не находили себе помощников и адвокатов внутри нашей…слишком ослаблен ной…страны».

Однако бывшие президенты СССР и РФ соответственно М. Горбачев и Б. Ельцин прочно заняли место рядом с фальсификаторами истории и всячески потакали им.

Обстоятельства величайшей человеческой трагедии в Катыни, укоренившиеся в сознании большинства наших соотечественников в периоды Хрущевского «насморка», Горбачевской «перестройки» и Ельцинского «реформаторства» не без помощи средств массовой информации, сводятся к следующему.

Главную роль в «Катынском деле» сыграли кремлевские документы из так называемого и загадочным образом появившегося «закрытого пакета № 1», якобы свидетельствующие о том, что в 1940 году органами НКВД в Катынском лесу под Смоленском было расстреляно более 4 тысяч пленных польских офицеров, оказавшихся на территории СССР после разгрома Польши фашистской Германией. До этого, примерно до начала 60-х годов, существовала противоположная версия, поддерживаемая как советской стороной, так и союзниками.

Более весомого аргумента, казалось бы, трудно представить.

Однако, как писали В. Швед и С. Стрыгин в работе «Тайны Катыни» на сайте в Интернете, вопиющая небрежность в оформлении этих документов, недопустимая для Политбюро, ошибки и противоречия в их содержании, загадочные перерывы в хранении заставляют ставить вопрос о степени надежности и достоверности информации, содержащейся в них.

Катынские документы из «закрытого пакета № 1» часто называют «историческими». Первой про «историчность» заговорила польская сторона, стремясь тем самым дополнительно усилить их политическую и юридическую значимость, а также лишний раз подчеркнуть тот факт, что опубликование этих документов как бы подвело черту под научными дискуссиями историков по Катыни.

Придание этим материалам статуса «исторических» позволило во многом обесценить и дезавуировать весь остальной массив информации по «Катынскому делу». На содержащиеся в этом массиве многочисленные факты, доказывающие причастность нацистской Германии к катынскому преступлению, просто перестали обращать внимание.

К моменту вероломного нападения гитлеровцев на Советский Союз в его тюрьмах, лагерях и местах ссылки находилось по уточненным данным 389 382 поляка.

15 июля 1941 года немцы ворвались в Смоленск. Вскоре они захватили всю Смоленскую область, на территории которой размещалось несколько лагерей с польскими военнопленными.

У отступающей под броневым напором вермахта Красной Армии не было ни сил, ни времени для помощи представителям советской власти и правоохранительной системы на Смоленщине нормально провести эвакуацию не только заключенных лагерей, но и мирного населения. Даже некоторые сотрудники НКВД, рабочие и служащие оказались застигнутыми на месте службы оккупантами.

Спешка отступления была такова, что пришлось оставить даже святую святых партийных чиновников — архив обкома партии, который сразу же был захвачен гитлеровцами и вывезен в Берлин.

26 месяцев и 10 дней длился оккупационный кошмар, сопровождавшийся неслыханными злодеяниями и насилиями гитлеровских вояк.

Большинство поляков, оставшихся в лагерях, снова, вторично, попали в плен теперь уже к немцам, с которыми недавно воевали нацисты на территории Польши…

Прошло полтора года, и только 13 апреля 1943 года фашисты с большой помпой оповестили мировую общественность о якобы обнаруженных ими в Катынском лесу захоронениях в количестве более 10 тысяч польских офицеров, якобы расстрелянных чекистами по указке кремлевских властей. Нашли их аккуратно складированными штабелями со связанными сзади руками (???). Такая пунктуальность скорее характерна для немцев.

Советское правительство сразу же после освобождения Смоленщины от гитлеровских оккупантов, а это случилось 25 сентября 1943 года, создало Чрезвычайную Государственную Комиссию (ЧГК) для проверки фактов умерщвления поляков.

В район Катыни по указанию Сталина была направлена большая группа авторитетных людей того времени и узких специалистов — патологоанатомов и судебно-медицинских экспертов, которые проделали громаднейший объем работы. Денно и нощно, не покладая рук, в течение четырёх месяцев члены комиссии исследовали страшные детали «Катынского дела».

26 января 1944 года во всех центральных газетах было опубликовано сообщение о результатах работы комиссии. В этом обобщенном документе она камня на камне не оставила от гитлеровской трактовки событий в Катыни.

Специалисты раскрыли перед мировой общественностью подлинную картину злодеяний немецко-фашистских захватчиков в отношении не только военнопленных польских офицеров, но и обслуживающего их личного состава из числа советских граждан и мирного населения.

Однако в самый разгар «холодной войны» Конгресс США вновь предпринимает попытку реанимировать «Катынский вопрос». Больше того, создаёт даже «Комиссию по расследованию «Катынского дела» во главе с конгрессменом Мэдденом.

3 марта 1952 года в газете «Правда» была опубликована нота Госдепу США от 29 февраля 1952 года, в которой говорилось:

«…возбуждение вопроса о катынском преступлении через восемь лет после заключения официальной комиссии может преследовать лишь цель оклеветать Советский Союз и реабилитировать, таким образом, общепризнанных гитлеровских преступников».

Характерно, что специальная «Катынская» комиссия Конгресса США создается одновременно с утверждением ассигнования в сумме 100 млн долларов на диверсионно-шпионскую деятельность против Польской Народной Республики. Кстати, к ноте советского правительства был приложен обширный материал, собранный ЧГК, возглавляемой академиком Н.Н. Бурденко. Таким образом, советская сторона передала американцам все материалы расследования.

На этом, казалось, американцы на долгие годы успокоились…

И вот по прошествии нескольких лет после вышеупомянутого разбирательства почему-то зашевелились, как блохи на подушке, ненавистники России не только в дальнем и ближнем зарубежье, но и в самой Отчизне. Русофобские взгляды на катынскую трагедию проросли на нездоровой политической почве — в охаивание всего того, что связано с Советской властью. Теперь мощной державы, каким был СССР, не существовало. Ослабленный осколок его — Россия снова стала мишенью для обстрела катынскими мифологемами. Причем из того же оружия по ней предательски били и свои ренегаты.

И. Шафаревич в своей книге «Русофобия» приводит слова великого патриота России Ф. Тютчева, писавшего:

«Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего всё более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей…Раньше они говорили нам, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т. д. и т. п., что именно бесспорным наличием всего этого им и нравится Европа…

А теперь что мы видим? По мере того как Россия, добиваясь всё большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается».

В этот же ряд наблюдений укладывается и мысль Ф. Достоевского, сказавшего:

«Они ненавидят Россию, так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю. Одним словом, за все, за все ненавидят».

Против Советской России поднимается Запад. Бывшие союзники во главе с Гарри Трумэном сразу же после войны в 1947 году объявляют ей «холодную войну».

Не правда ли, сказано Достоевским актуально, потому что такие ненавистники были и есть и наверняка будут в будущем. Их видно, как говорится, за версту. А вот результаты деятельности политиканов в тогах чиновников разных рангов и даже «маяков нации» или «лидеров нации», которые по недомыслию, из-за жажды мести предшественникам или в попытке использовать власть для сиюминутной выгоды фактически чернили Отчизну, проявляются со временем.

К таким Иванам, не помнящим родства, а, по сути, разрушителям Отчизны история уже отнесла Н. Хрущева, М. Горбачева и Б. Ельцина. Нищетой, потерей авторитета, унижением и озерами слез и крови они залили Отчизну.

Так получилось, что те отдельные цари и вожди, кому русский человек поклонялся, оказывались или слабыми политиками или вовсе ненавистниками России, а в стане противников обнаруживались порой люди, высоко чтящие русскую культуру и русский народ как правдоискателя.

В связи с этим я хочу привести слова немецкого военнослужащего Вильфрида Карловича Штрик-Штрекфельдта — офицера штаба фельдмаршала фон Бока, командующего группой армий «Центр». Этот порядочный офицер когда-то служил в царской армии:

«Напряженное состояние в душе русского вызывается его инстинктивным стремлением к абсолютной истине. Его не может удовлетворить тут, на земле, мысль Фауста: «След наших земных дней не может погибнуть в вечности».

Ещё он говорил, что россиянин — в первую очередь искатель правды и справедливости, а только потом религиозности и веры. Именно эти качества и заставляют многих трезвомыслящих искателей истины быть объятыми одной заботою — работою, работою, работою над поиском правды о Катыне, не веря навязанному сверху штампу.

Но вернемся к вышеупомянутой «тройке», на совести которой больше грехов разрушений и крови людской, чем у других венценосцев России. Это они, каждый, внёсли свою лепту в дело разрушения Великой Страны.

Это их стараниями «пал Вавилон (Советский Союз. — Авт.). Он сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, как говорил Иоанн Богослов, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице».

Надо признать, что помогал раздувать костер катынской трагедии до вселенских масштабов каждый из этой троицы. Эти холодные приспособленцы, оплёвывали в угоду Запада свой отчий дом, свою страну, которая для таких типов не что иное, как дойная корова или машина, которой в своё удовольствие можно порулить.

Соображения человечности всегда изгоняются из среды, где идет борьба за власть, людьми нечистоплотными. Им там нет места. Известно, что человечность и власть — несовместимые понятия, тем более в стране, где власть стала бизнесом.

Помахивая конфетками в виде кредитов и «экономической помощи» перед физиономиями этих «вождей», а по существу перевёртышей, Запад планомерно разваливал страну и осваивал её геополитическое пространство.

Не эта ли причина того, что против России, как писал Л. Ивашов, до сих пор ведётся самая настоящая война, выдержать которую невероятно тяжело. Всё это правда, учитывая разобщенность и политическую пассивность населения, беззубость власти в защите национальных интересов, разлагающую деятельность правых и центристских партий, антироссийскую и безнравственную суть многих печатных и электронных средств массовой информации.

Сегодня Россию пытаются разрушить и разрушают по тем же «рецептам», по которым уничтожили Советский Союз и Югославию. Но народ не любит, как сказал когда-то Аристотель, когда им управляют плохо.

Воистину, наше Отечество сегодня в опасности! И всё же я верю поэту:

Не верьте в безумство стихии: Нам разума, русским, достанет. Хоронить не спешите Россию! Она ещё духом воспрянет.

Да, сегодня у нас, к великому сожалению, господствует геббельсовская версия о безусловной вине советского руководства и его органов государственной безопасности за гибель польских военнопленных. Однако немало фактов, а не фактиков убедительно свидетельствует о причастности к катынской трагедии немецко-фашистских оккупантов, гитлеровцев, как и немало острых вопросов к полякам за уничтожение в плену более 60 тысяч наших красноармейцев и командиров. Почему о них мы молчим?

Обо всём этом читатель встретится в этой книге.

Автор

Польша — Россия. история взаимоотношений

История взаимоотношений между Польшей и Россией лежит не столько в русле двух ветвей христианской, религиозной идеологии: католичества и православия, сколько в запутанном клубке политических противоречий, являвшихся не единожды причинами конфликтов между двумя славянскими народами на протяжении всех последующих веков.

Что же касается Восточной Европы, то она разделена невидимой границей, проходящей через Прибалтику, Западную Белоруссию и Украину вплоть до Черного моря. Именно эта воздушная граница стала своеобразным кордоном между двумя цивилизациями — «Западом» и «Россией».

Истоки возникновения Литовского княжества, Кревской унии между Литвой и Польшей 1386 года, государства Речи Посполитой, национально-освободительной борьбы русских украинцев (малороссов) под предводительством Б. Хмельницкого, российского сопротивления и изгнания чужеземцев-оккупантов из Москвы в 1612 году, русско-польской войны 1654–1667 годов, Герцогства Варшавского, Царства Польского в составе Российской империи, а затем опять появления Польши как единого суверенного государства — за пределами этого повествования. Эти периоды истории емко и глубоко описали историки и писатели — профессионалы-специалисты.

Многолетняя русско-польская война в поддержку Хмельницкого, начавшаяся в 1654 году, закончилась подписанием 30 января 1667 года Адрусовского перемирия. Речь Посполитая возвратила России Смоленские и Черниговские земли, признала воссоединение с Россией Левобережной Украины.

Пришедшие к власти после смерти Богдана Хмельницкого гетманы больше смотрели в сторону Варшавы. А за спиной Москвы вели с поляками переговоры о возвращении Украины в состав Речи Посполитой под названием «Великое княжество Русское». Сменялись гетманы — одни из них принимали сторону Варшавы, другие с надеждой смотрели в сторону Москвы. Гетманы Левобережной Украины (промосковской) вели политику укрепления своей власти и государственности, стремясь добиться большей самостоятельности. Москва однозначно реагировала на это ссылками непослушных в Сибирь.

Гетман Правобережной Украины (пропольской) Дорошенко все же добился признания ее суверенности и был хитрой Варшавой провозглашен гетманом всей Украины. Однако крестьянство и казачество не поддержало Дорошенко, и он был вынужден подчиниться гетману Левобережной Украины, то есть «поклониться» Москве.

Россия продолжала укреплять свое влияние в Украине, пробивая путь к Черному морю. Турция противилась этому. Османская империя не хотела терять свои позиции в Украине.

Следует заметить, что на протяжении многих столетий между Польшей и Россией существовал, мягко говоря, высокий дух состязательности и соперничества. Об этом правдиво говорили не только политики, историки, но и держатели творческого пера. Достаточно вспомнить казака Тараса Бульбу, сражавшегося с «ненавистными ляхами», из одноименной исторической повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба».

Но более кратко и в то же время гениально по правдивости сказал об этой вражде великий Пушкин в стихотворении «Клеветникам России» в 1831 году:

Уже давно между собою Враждуют эти племена; Не раз клонилась под грозою То их, то наша сторона. Кто устоит в неравном споре: Кичливый лях иль верный росс?

Рижским мирным договором 1921 года — договором между РСФСР (также от имени УССР и БССР), с одной стороны, и Польшей — с другой, подписанным 18 марта 1921 года в Риге, была завершена советско-польская война 1919–1921 годов. Договор установил границу между РСФСР и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой.

К Польше отходили обширные территории, находящиеся к востоку от Линии Керзона (условное название линии, которая была рекомендована 8 декабря 1919 года Верховным Советом Антанты в качестве восточной границы Польши и установлена в ноте лорда Керзона).

На этих территориях преобладало в подавляющем большинстве непольское население — украинцы и белорусы Западной Украины и Западной Белоруссии. Эти земли до революционных событий 1917 года входили в состав Российской империи.

Но когда сегодня кое-кто в Польше старается представить виновницей всех конфликтов исключительно Россию, упорно именуя её в новом повторе — «империей зла», «страной оси зла» и поработительницей народов, истиной тут и не пахнет.

Думается, происходит это и по вине России, а точнее, её отдельных «неисторических» личностей. Долгое время моя страна — Советский Союз — мирился с выливаемыми на неё ушатами грязи, не давая должного отпора клеветникам. То же самое делает и современная Россия.

Люди злословят обычно не столько из желания навредить, сколько из тщеславия — гордыня и творческое чванство заставляют опровергать очевидное.

В данном случае я имею в виду катынскую проблему, созданную на голом месте недоброжелателями Отчизны. Из их уст шла и идет до сих пор, прямо-таки фонтанирует клевета, а клевета, как известно, есть некое обвинение, возводимое заочно, втайне от обвиняемого, и принимается на веру, со слов одной стороны, без возражения другой.

Сознание нашего народа покалечено идеологической обработкой, цель которой была одна — заставить стыдиться своей истории, выкорчевать героическое прошлое, забыть о его существовании, лишить потомков генеалогических корней и негативно повлиять на генетическую память россиян.

Получается так, что России запрещают возразить геббельсовской версии умерщвления польских военнопленных офицеров. Не хотят слушать доводов тех, кто выставлял свои доводы, но кого к превеликому сожалению сегодня с нами нет, а потому и возразить они не могут.

В Польше же антироссийское оружие исторической фальсификации без устали ковалось и затачивалось даже во времена Польской Народной Республики, столица которой, думаю, не случайно явилась родоначальницей военного блока — стран участниц Варшавского договора.

После войны Польша стала просоветской, а следовательно, ворошить и без того запутанное прошлое власти не хотели. А потому наложили своеобразное табу на прочтение непростых страниц истории взаимоотношений двух соперничающих в веках государств. Да, это были трудные времена, когда политикам нужно было выбирать между тем, что правильно, и тем, что легко.

Со стороны советского послесталинского руководства, думается, шло элементарное заигрывание с гоноровыми ляхами с одной единственной целью — дабы они остались в рамках социалистического лагеря. А когда возникла идея создания военного блока, то его тоже с определенным умыслом нарекли — Варшавский!

***

Надо признаться, что польские констатации были вовсе не заблуждениями. Когда человек заблуждается, писал И. Гете, это может всякий заметить; когда он врет, заметит не всякий.

Шла спланированная и выверенная идеологическая диверсия мести с трескучей патриотической риторикой со стороны националистов внутри слабой страны по адресу сильного государства — Советского Союза, к тому времени ставшего сверхдержавой, но на последних его этапах существования с бесхребетными, трусливыми и подлыми вождями.

Действительно, когда во главе её появлялись «безпозвоночные», страну пытались чаще и больше оклеветать, оплевать, унизить и сломать.

Безудержная националистическая пропаганда велась тогда нелегально или через «вражеские голоса». Но не только! Кое-что можно было увидеть, услышать и прочитать и в официальных источниках.

Да, формально считалось, что у Польской Народной Республики с Советским Союзом «дружба навеки», что многие, но не все, поляки участвовали, как жертвы немецкого фашизма, в борьбе с коричневой чумой на стороне страны-победительницы.

Но поскольку эта «дружба» строилась на основе коммунистической идеологии, её апологеты имели основания утверждать, что вплоть до 1917 года исключительно с востока на Польшу надвигался жуткий мрак царского угнетения, время от времени прерываемый всполохами народных бунтов против жестокого «царского самодержавия» и бездушных «русских медведей», совсем не бурых, а красных.

Желчное круговое критиканство восточного соседа по многим направлениям способствовало укреплению в польском массовом сознании многих антироссийских мифов, которые постепенно приживались и укоренялись в обществе.

Сегодняшние варшавские историки пытаются доказать, что истоки Польского государства и церкви уходят исключительно в западные традиции. Они стараются забыть, что в Средние века именно на Польшу выпадала задача объединения славянского мира и создания противовеса, с одной стороны, Романо-германской Европе, а с другой — Османской империи. И она могла быть легко решаема, если…

Но у истории нет сослагательного наклонения!

Увы, вся либерально-демократическая литература, серьёзно влияющая на мировоззрение поколений «свободной Польши» на протяжении двух последних веков, была пронизана идеей западничества, мотором которого была, естественно, разновидность католицизма, так называемый папизм. И в конце ХХ века они, наконец, добились своего — в Ватикане оказался Папой их земляк ксендз Кароль Войтыла под именем Иоанна Павла Второго.

***

Собственно, из-за таких антиправославных взглядов в XIX веке, в период подъёма славянофильства, в России было принято говорить о Польше как о «предательнице славянства». Ей не могли простить отречения от православия и принятия католического папизма, на долгие годы ставшего недоброжелателем соборной и православной России.

Но давайте вернёмся к генератору конфликтности, которая в разные времена имела одно и то же направление — противостояние православию и российским жизненным традициям, т. е. нашей ментальности, выражаясь современным научным языком.

В спорах за звание великой державы между Польшей и Россией успехи в разные годы были переменчивы, хотя, следуя тропинкой к Истине, надо признать, что побед в этих спорах было больше на стороне России.

Но мне хотелось более подробно остановиться на послереволюционном периоде, открывшем полякам невиданные перспективы в становлении новой польской государственности.

Результаты Первой мировой войны, а особенно Февральской и Октябрьской революций, существенным образом повлияли на возрождение Польши как самостоятельного единого — унитарного государства.

Ленин в это время не раз замечал, что надо считаться с политическим реализмом — образованием рядом с Советской Россией буржуазных национальных республик, что, несомненно, по его мнению, являло собой поворотный пункт во всей внешней политики молодого государства. Он имел в виду, конечно же, и Польшу, которая в результате развала Царской России обрела независимость.

Казалось бы, они (поляки) должны были благодарить большевиков за этот дружественный акт, но получилось всё наоборот. Произошло опять-таки по-польски — неблагородно по отношении к новой, теперь уже Советской России.

***

Сам по себе спор за влияние в регионе был вполне закономерен, что делало советскую внешнюю политику столь же прозрачной, как и политику другого государства. Однако не всё было так гладко, как хотелось руководителям молодой Советской Республики.

Проходила одна за другой полоса сложных советско-польских взаимоотношений. Временной отрезок, очерченный периодом с 1918 по 1939 год с эпизодами необъявленных войн то со стороны Варшавы, то со стороны Москвы, слабо освещался на протяжении существования послевоенной советской историографии.

По всей вероятности, такое явление не случайно, и появилось оно в силу «дружественных отношений» с ПНР, начиная с 1945 и по 1991 год, когда кардинальные политические изменения коснулись как самой Польши, так и Советского Союза, который перестал существовать как опора всего социалистического содружества. Не будем разбирать, по чьей вине это случилось.

Но вернёмся к истокам этих распрей.

Едва родившись, явно с гонором, польское государство обнаружило потребность в расширении своих границ и предъявило территориальные претензии к Советской России. Надо сказать, что вообще, по мнению многих знатоков и специалистов в этом тонком вопросе, преувеличенные самооценки характеризуют польский национальный характер.

В статье «Призраки польского гонора», опубликованной в «Литературной газете» № 53 — 2005 года, её автор Ю. Васильков писал, что, пытаясь понять причины катастрофического упадка Польши в семнадцатом веке, польские ученые выдвинули теории, объяснявшие национальную трагедию, а именно… — историческим опережением! Мол, как античный Рим пал под ударами варваров, так и Польша стала жертвой отсталости своих соседей.

Как «скромно», Древний Рим и Польша — не правда ли?

***

А дальше всё больше и больше фанаберии и всё выше и выше к мифическим небесам …

Историк Кохановский отмечал в 1917 году:

«Польское государство не могло в своё время существовать просто потому, что его дух должен был исторически противостоять благородством своим соседям».

Ему вторит современник Холоневский:

«Польша погибла, потому что при временном упадке своей духовной силы была политическим созданием несравненно более высокоразвитым по сравнению с тем, что его окружало».

В Польше всегда были наиболее популярны национальные герои двух видов: средневековые короли с их агрессивной экспансионистской политикой и вожди всевозможных народных восстаний.

Содержанием как тех, так и других являлась непримиримая борьба с соседями, прежде всего восточными, — украинцами, белорусами и россиянами (тогда малороссами, белорусами и великороссами).

Вплоть до XVII века Польша всеми способами пыталась захватить ведущие позиции на своих восточных рубежах, помешать государственному становлению России, но далее Литвы и Западной Малороссии — Галиции, хотя бы временный успех распространить не сумела в силу политического неумения и военного бессилия. Попытка зацепиться за Москву в 1602 году тоже бесславно провалилась. Лжедмитрии потерпели позорное фиаско. Польское войско бежало из Московии под натиском народных восстаний.

***

В XVIII веке монархам — правителям Австрии и Пруссии надоела бестолковая и бесконечная суета вокруг Речи Посполитой, и они склонили Екатерину II «ради общеевропейского спокойствия» произвести раздел Польши между своими уже сформировавшимися к тому времени государствами.

Но не Россия вообще и не её императрица были виновницами в разделах Польши, приведших к утрате ею на длительное время государственности. Учёные популярной в Польше «Краковской исторической школы» признавали:

«Не границы и не соседи, а только внутренний разлад довёл поляков до потери государственного существования».

Это голос людей, знающих дело, — профессионалов-историков.

Да и сам народ польский дал точную характеристику своих бед в известной поговорке:

«Польска нежондом стои» (Польша на неуправляемости держится). Эту управленческую бестолковость она подтвердила в ходе войны с Германией в 1939 году, когда степень неуправляемости в правительстве и в армии достигли уровня хаоса, о чем будет ещё сказано ниже.

Сегодня этот опыт хочет повторить Украина, с вожделением бросаясь в объятия Запада. Как бы из фарса не проявилась трагедия подобного развала страны с амбициозными политиками, не видевшими ничего дальше собственного носа. Кому нужны бедняки с этническими и территориальными гирями, с отсутствием энергоресурсов и новых технологий?! Западу нужны рабы, а самое главное — украинский чернозем. А его много — 20 % от мировых запасов!

Но, когда вместо политиков правят политиканы, то страна сталкивается с бедами. Так было, есть и будет всегда! Есть смысл держать на столах таким политикам трактат Николо Макиавелли «Государь». Он дает там точные рецепты!

Моим землякам надо стать сначала на ноги — поднять лежащую на боку промышленность, запустить остановленный сельскохозяйственный механизм, дать труженикам рабочие места, повысить уровень благосостояния простого народа, наладить добрососедские отношения с братскими государствами Белоруссией и Россией, а потом можно делать, но только с умом, то, что задумано. Те же проблемы стоят и перед Россией.

Евросоюз не убежит никуда, он пригласит к себе, в свою семью, но только тогда, когда будут гарантированы людям в той же Украине свобода, благополучие и спокойствие.

***

И ещё одна немаловажная деталь — в истории взаимоотношений четко прослеживается забота русских царей найти способы строительства национального государства на общих путях с Россией.

После раздела Польши и вхождения её в качестве Царства Польского в состав Российской империи Екатерина II делала многое, если не всё, для того, чтобы, выражаясь современным языком, новый «субъект федерации» с достоинством «встроить» в корону Империи.

Именно поэтому в дальнейшем российские императоры и цари осыпали всевозможными поблажками «горделивых ляхов», естественно, переживающих за свой куцый и урезанный суверенитет.

В то же время они на общих основаниях с остальными россиянами обучались в вузах Петербурга. Некоторых одаренных поляков брали на государственную службу. Так, в период сложных взаимоотношений с Францией Александр I назначил своего близкого друга, поляка по национальности, Адама Чарторыйского на очень высокий пост в государстве, сделав его министром иностранных дел России!

Польская промышленность и ремесла развивались стабильно. Товары из Царства Польского распространялись по всей России, и надо честно признаться, что на потребительском рынке они составляли достойную конкуренцию российским и другим товарам, привезенным из «заморских стран», пользовались повседневно повышенным спросом.

Однако наряду с «Краковской реалистической школой» в истории Польши существовала и существует до сих пор романтическая школа, склонная некритично возвышать отечественное прошлое.

Это было то прошлое, которое «философы» вышеупомянутой школы отрывали от действительности пережитого. Они всячески превозносили его реальных и мнимых героев. Последние нередко превалировали над настоящими людьми, совершившими подвиги, необычайные по отваге, доблести, самоотверженному трудолюбию.

Вот уж верно, когда нечем гордиться в настоящем, хвастаются вчерашними заслугами. А были ли и они в государственном зодчестве?

Если бы были у политиков того времени, то ничего бы подобного не случилось — выпасть на целых два столетия в осадок или за две недели сдать страну фашистам.

Для этого «чуда» надо сильно постараться!

***

Но вернёмся в 20-е годы теперь уже прошлого столетия. Свободная Польша серьёзно заявляет не столько о необходимости восстановления национально-этнических границ, сколько предпринимает конкретные шаги к захвату куда больших пространств, которые находились под её контролем в моменты наибольшего могущества страны.

Варшавское правительство пыталось проглотить, а если мягче сказать — втянуть в свои границы Украину, Белоруссию и Литву, используя для этого демагогическую ширму, мол, добиваемся исключительно ради «борьбы с ненавистным большевизмом», «с красным медведем». Этот пропагандистский трюк использовался поляками как козырная карта.

С этой целью было заключено соглашение с украинским националистическим движением Петлюры, которого ожидала на этом поприще «пиррова победа», так как крупные польские помещики на Украине были предметами такой ярой ненависти, что местный национализм носил в большей степени антипольский, нежели антирусский характер.

Последующие события, замешанные на большой крови, были тому подтверждением. Я имею в виду период с 1939 по 1945 год. Но об этом чуть ниже.

Для новых хозяев в Варшаве это было лишь дополнительной козырной картой в дипломатической игре. Они отвергли предложение о мире, выдвинутое советским правительством, и в апреле развернули крупномасштабное наступление, в результате которого захватили Киев.

Кровоточащую Советскую Россию, отбивающуюся со всех четырех сторон от белогвардейщины и иностранной интервенции, недавно вышедшую с большими потерями из горнила Первой мировой войны, решили опять добить поляки. Но, как говорится, видит волк козу, но забыл про грозу.

Гроза придёт потом, а пока наступление польских жолнеров вновь разожгло уже угасавшее пламя гражданской войны. Надо отметить, что «белые» в это время были ещё активны в разных районах Советской России. Самую внушительную силу представляли собой остатки армии Деникина, укрепившиеся в Крыму под командованием прибалтийского барона генерала Врангеля.

Именно в этот период части генерала Врангеля перешли в наступление на южной Украине, в надежде соединиться с остатками белогвардейских войск, рассеянных по Дону и Кубани.

***

Над Советской Россией вновь нависла смертельная опасность. Но, несмотря на безграничную усталость населения, голодное и холодное время, обстановка была уже не та, что годом раньше. Теперь у Советской России имелась достаточно организованная армия. К тому же польская агрессия вызвала у россиян новый прилив патриотических чувств. Замаячил снова внешний враг. Немцев сменил польский агрессор, с которым требовалось столкнуться, чтобы победить в честном бою на поле брани.

Даже те некоторые царские офицеры и генералы, которые на первых порах индифферентно относились к гражданской сшибке после революции и ещё не перевели дух от Первой мировой войны, вдруг неожиданно для советских властей и вождей предложили свои услуги в качестве военных специалистов — «военспецов». Своё слово заявил здравый ум и здоровый духовно, явно не квасной, патриотизм.

Наступление польских войск, подготовленное Регентским Советом Польши, было отражено, и они вынуждены были в большинстве случаев не отступать, а повально бежать. Английская дипломатия, дабы спасти Польшу от разгрома, взяла на себя инициативу навязать так называемую «этническую» границу между двумя воюющими странами.

Лондон предложил знаменитую «линию Керзона», по имени тогдашнего британского министра иностранных дел.

Это была для потопающей Польши соломинка, которая спасла ляхов от трагедии.

***

Но, к сожалению, Ленина и Троцкого больше волновала проблема продвижения на запад мировой революции. Революционная борьба их больше интересовала, чем урегулирование границ для больной, ослабленной, голодной и нищей страны.

И на первый взгляд для этого были некоторые основания в форме активизации социальных движений. Уже к концу 1918 года в некоторых странах Европы стали стихийно возникать коллективные органы управления — Советы, отряды Красной гвардии — красногвардейцы, рабочие союзы, крестьянские выступления и прочее.

7 ноября 1918 года в Люблине возникло «народное правительство», заявившее о роспуске Регентского Совета. Оно провозгласило гражданские свободы, потребовало введения 8-часового рабочего дня, национализации лесов, создания самоуправлений и гражданской милиции.

Однако под влиянием Германии 14 ноября 1918 года, действительно в угоду большинства польского народа, Регентский Совет упразднялся, и 22 ноября в Варшаве была провозглашена Польская Республика.

Высшей властью теперь объявлялся «временный начальник государства». Им стал Юзеф Пилсудский (1867–1935), проведший так называемую «санацию», а проще говоря, совершивший государственный переворот, что дало ему возможность осуществить в 1920 году «смелый поход на Киев».

Следует пояснить, что в годы Первой мировой войны Писудский командовал военными формированиями Германии, к тому же являясь агентом разведок нескольких держав Антанты. Его диктатура удачно прикрывалась ретроспективной, почетной должностью. Дело в том, что в конце XVIII века начальником государства был провозглашен и искренне принят народом, авторитетнейший человек для поляков — мужественный Тадеуш Костюшко. Это был действительно не мнимый, а реальный герой — смелый, решительный и честный человек.

Пилсудский слыл сторонником скорейшего восстановления границы образца 1772 года. У него роились прямо-таки амбициозные, наполеоновские планы создания Польской сверхдержавы на фоне двух обескровленных в ходе войны ненавистных соседей — Германии и России.

Новый «начальник государства» даже замахнулся на возможность создания на территории европейской части Советской России национальных государств, которые бы находились если не под протекторатом, то пусть под сильным влиянием Варшавы. Его ум всё кружил и кружил «журавлем в небе» над этим проклятым вопросом, не дававшим ему спокойно засыпать.

***

Как только осенью 1918 года германские войска стали выводиться с оккупированных территорий, Красная Армия двинулась на запад вслед за уходящим потрёпанным в боях германским воинством.

В знаменитом обращении Троцкого к войскам был отдан приказ о взятии с ходу Варшавы — по ту сторону польской столицы большевикам уже виделось соединение с немецкими революционерами Красной Баварии, мерещились контуры общеевропейской Красной революции, которая со временем перевернет весь мир. В своих многочисленных выступлениях он буквально упивался надеждой на скорую политическую перелицовку старой Европы.

Однако именно в этот момент части нашей армии, нацеленные на польскую столицу, неожиданно были отброшены и вынуждены отступать столь же стремительно, как и недавно наступали.

Многие сидельцы в Кремле чесали затылки и называли это поражение от поляков то «катастрофой», то «непонятным фиаско», то «предательством, замешанным на вредительстве»…

Начались взаимные упреки и обвинения как среди крупных военных начальников, так и политических деятелей.

Комиссия Высшей военной инспекции, обследовавшая с 12 марта по 5 апреля 1919 года состояние советских войск в районе Вильно, отметила в своём заключении, что главным отрицательным явлением данного фронта, безусловно, считает малочисленность красноармейцев, которая не соответствует его боевым заданиям и протяженности занимаемых позиций.

Следует заметить, что это поражение явилось причиной первого публичного столкновения между Троцким и Сталиным. Именно будущего вождя некоторые военные посчитали виновником многих просчетов Красной Армии в походе на Варшаву. И всё же объективности ради самой главной причиной этой неудачи была не столько военная, сколько политико-стратегическая ошибка.

Ни польские рабочие, ни польские крестьяне не поднялись на восстание. Более того, член коллегии ВЧК Г. Мороз 22 апреля 1919 года сообщал в ЦК РКП (б) о том, что весь западный край пропитан антисемитизмом, явившимся питательной средой для консолидации польской общественности в борьбе с «оевреенными большевиками России». Под слово — синоним: «жид — большевик» попадали практически все красноармейцы.

Таким образом, польское руководство, объединив усилия всякого рода общественных организаций, как правило, некоммунистической и националистической направленности, навербовало волонтеров в армию и сумело провести мобилизацию. Франция в это время помогла Польше оружием и провиантом.

Надвигалась дождливая, затяжная осень, и Ленин, опасаясь ещё одной военной зимы, принял единственно правильное решение в сложившейся ситуации — сосредоточить усилия Красной Армии в борьбе против Врангеля. Нужно отметить, что и поляки в это же время были тоже на пределе своих экономических и военных возможностей…

***

Но мне хотелось остановиться на вопиющих фактах бесчеловечности со стороны личного состава польской армии. Вот что писал по этому поводу в своей книге «Советско-польские войны» специалист по истории советско-польских отношений М. Мельтюхов:

«Так, будущий министр иностранных дел Польши в 1930-е годы Ю. Бек рассказывал своему отцу, вице-министру внутренних дел в правительстве Падеревского, как в конце 1918 года после разведывательного задания в Румынии, Москве и Киеве он с товарищами пробирался через «большевинизированную Украину»:

— В деревнях мы убивали всех поголовно и всё сжигали при малейшем подозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом».

По свидетельству же другого «героя» польской истории — представителя Гражданского управления Восточных земель М. Коссаковского, — убить или замучить большевика, православного или украинца не считалось тяжким грехом.

В частности, он рассказывал о таких фактах, которые несовместимы с поведением здравомыслящих людей:

«…в присутствии генерала Листовского (командующего оперативной группой на Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы недобро улыбался…

Один офицер десятками стрелял в людей только за то, что были бедно одеты и выглядели, как большевики… было убито около 20 изгнанников, прибывших из-за линии фронта…

Этих людей грабили, секли плетьми из колючей проволоки, прижигали раскаленным железом для получения нужных показаний…

Кому-то в распоротый живот зашили живого кота и побились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот».

Участник тех событий, житель одного из хуторов Сарненского района на Ровенщине дед Федор Олейник, рассказывал, что он был свидетелем, как польские солдаты поймали на лугу девушку лет восемнадцати, пасшую корову, и принялись по очереди её насиловать.

Затем в детородный орган несчастной украинки садисты втолкнули пойманную мышь-полевку и стали хохотать, наблюдая за мучениями своей жертвы.

Примеров подобных жестокостей поляков того времени по отношению к солдатам Красной Армии и местному населению было очень много, что, естественно, вызывало, подобно сжатой пружине, ответную реакцию, — она с силой «разжималась», в виде адекватно-дикой неприязни к противнику.

И это вполне понятно, ведь многие сделались жестокосердными потому, что раньше были сострадательны и часто видели себя обманутыми и обиженными. А ведь недаром говорят, что тень обмана — обида, она неотрывно следует за обманщиком.

***

В 2005 году весь мир отмечал 60-летие Победы над фашизмом, решающую роль в которой сыграл Советский Союз. На полях брани за освобождение Польши полегло более шестисот тысяч наших солдат и офицеров. Об этом знает всё благодарное человечество. Одним из доказательств той непреложной истины было присутствие на параде в Москве 9 мая всех мировых лидеров ведущих государств.

И не только союзников, помогавших Советскому Союзу побыстрее справиться с коричневой чумой, но и представителей побежденной страны — Германии, давно уже отмежевавшихся от ошибок и преступлений своих предшественников.

Парад прошел успешно!

Иностранные гости искренне склонили головы символу мужества советских людей у Вечного огня — Неизвестному Солдату.

Но в четырёх странах — недавних советских союзных республиках, ныне независимых государствах: Литве, Латвии, Эстонии и когда-то в братской Польше, — всечеловеческий праздник был омрачен: чествованием недобитых эсэсовцев и шумной антисоветской компанией, связанной с фальсификацией событий в Катыни осенью 1941 года, о которых и пойдет речь несколько ниже.

Гроза польских шпионов А.Х. Артузов

Бывший резидент польской разведки, ставший сотрудником ОГПУ Игнатий Сосновский

Начальник Польши Юзеф Пилсудский

Польско-украинские войска вступают в Киев. 1920 г.

Польский плакат с изображением красноармейца.1920 г.

Бои за Смоленск.1941 г.

Мюнхенский сговор-слева на право: Чемберлен, Деладье, Гитлер, Муссолини и Чиано

Красноармейцы в польском плену 1920 г.

Гитлер и министр иностранных дел Польши Юзеф Бек

Переход польской границы немецкими солдатами 1.9.1939 г.

«Визит» Геринга в Польшу

Польская пехота в обороне

Свезённые трупы польских граждан и «найденные» немцами в Катыни

В.Сикорский — глава Польши в эмиграции. Лондон 1942 г.

Штабеля жертв в Катыни, складированные с немецкой пунктуальностью

Немцы рассматривают трупы поляков в Катыни.1943 г.

То, что осталось от бункера Гитлера под Смоленском. 2010 г.

Доктор Бутц изучает «найденные» захоронения поляков в Катыни. 1943 г.

«Находка» немцами захоронений польский офицеров в Катыни.1943 г.

Помпезный мемориал погибшим польским офицерам

Скромный мемориал советским военнопленным, погибшим в Катыни от рук фашистов

Неудачный поход на Варшаву

Как известно, боевые действия на советско-польских фронтах в течение 1918–1920 годов велись с переменными успехами для воюющих сторон, пытавшихся утвердить себя сильными европейскими державами.

Но остановимся на особенностях наступательного порыва Красной Армии. Силы советской стороны составляли Юго-Западный фронт с 12-й и 14-й армиями; Западный фронт с 15-й и 16-й армиями; 1-й Конной армией и 53-й пограничной дивизией.

На Юго-Западном фронте 1-я Конная армия, развивая наступление на Львов, 26 июля 1920 года овладела Бродами, а через двое суток, форсировав реку Стырь, заняла небольшой галицийский городок Буск, в котором автор этих строк не раз бывал по служебным вопросам во время его службы во Львове.

Дивизии 12-й армии, преодолев сопротивление противника на реках Стырь и Стоход, стремительно форсировали их и вплотную приблизились к Ковелю — небольшому в то время городку на Волыни.

14-я армия прорвала польскую оборону на реке Збруч и 26 июля овладела городом Тернополем. Однако из-за медлительности наступающих частей 12-й и 14-й армий фланги 1-й Конной армии оказались оголены, чем моментально воспользовались поляки.

2-я и 6-я польские армии 29 июля нанесли контрудар по Бродам. Командарм Буденный в силу вышеупомянутых причин был вынужден быстро отойти на восток, сдав полякам город и ряд других населённых пунктов…

***

Анализ хода событий на советско-польском фронте показал, что бои и сражения стали приобретать более ожесточенный характер. Если части Красной Армии вели борьбу, находясь практически в окружении и надо было рационально использовать личный состав чуть ли не по кругу Советской России, не получая ниоткуда помощи, то поляки резко повысили боеспособность. Прежде всего это происходило за счет свежего пополнения, которое шло потоком, чуть ли не ежедневно на волне поднятого национализмом духа патриотизма — «побить москалей!»

Усталость наших войск была также порождена стремительностью и беспрерывностью в наступлении. Тыловые части и подразделения не поспевали за передовыми войсками. Затруднялся, таким образом, процесс боевого, продовольственного и фуражного обеспечения войск.

Возросли потери — в дивизиях оставалось не более 500 человек, не хватало патронов и винтовок. То и дело возникали проблемы с питанием частей. Участились побеги и дезертирство личного состава.

Что же касается польской армии, если за первое полугодие 1920 года она получила 20 9471 человека пополнения, то только с 1 июля по 20 августа в ряды польских подразделений и частей влилось 17 2400 человек. Нужно отметить и такую деталь, что в этот период солидную помощь Польше оказали страны Антанты.

Пока польские войска сдерживали советское наступление на рубеже Западного Буга, польское командование с участием руководителя французской миссии генерала М. Вейгана разработало новый план военных действий.

Основная идея этого плана, утвержденного 6 августа 1920 года Пилсудским, заключалась в следующем:

1. Сковать советские войска на юге, прикрывая Львов и Дрогобычский нефтяной бассейн.

2. На севере не допустить обхода вдоль германской границы, а также ослабить удар частей Красной Армии путём отражения их атак на предмостных укреплениях на восточном берегу Вислы.

3. В центре боевых действий войскам ставилась наступательная задача:

— быстрое сосредоточение на Нижнем Вепше маневренной армии, которая затем ударила бы во фланг и тыл войскам Западного фронта, атакующим Варшаву, и разбила бы их;

— поднятие морального духа солдат и офицеров под кличем — «Ни шагу назад, только вперед».

Нужно признать, что план был блестящим с точки зрения военного искусства в конкретно складывающейся ситуации.

***

Как известно, командующий Западным фронтом М. Тухачевский наступление наших войск на Варшаву провалил. А в переговорах с Главнокомандующим войсками Советской России С.С. Каменевым повел себя нагло и нескромно. Выставил себя всезнающим полководцем и стал доказывать Главкому правоту своих действий, оказавшихся в дальнейшем непросчитанными, а потому и крайне опасными для воюющих частей Красной Армии.

На самом деле командующий допустил крупную ошибку при решении на стремительное наступление — неправильно определил направление главного удара, полагая, что основные силы противника находятся не южнее, а севернее Буга.

Конечно, ради объективности надо признать, что его подвела и разведка, однако те материалы, которыми он располагал, позволяли сделать правильный вывод, что могло обеспечить получение совершенно иных, более выгодных для наших войск, результатов в ходе противоборства двух армий.

В разговоре по телефону с Троцким Главком Каменев не мог, а скорее побоялся жаловаться на крайне ершистого и нахрапистого молодого командующего — протеже Председателя Реввоенсовета. Замечали многие — Троцкий его пестовал.

Не надо забывать и того, что Тухачевский к тому времени состоял членом РКП (б), а Каменев оставался беспартийным военным специалистом, помогавшим безграмотным в оперативном отношении командирам.

Сегодня нам более чем известно, как на бывших царских офицеров и генералов смотрели большевистские вожди и их политические ставленники в армии.

Итак, в момент битвы Красной Армии за Варшаву её 12-я и 1-я Конная армии оказались в стороне от главного участка сражения и не могли помочь войскам Западного фронта…

***

13 августа 1920 года началось сражение на Висле. В войсках Красной Армии не хватало боеприпасов, ощущались перебои с питанием людей и фуражом для лошадей. Красноармейцы и командиры были измотаны непрерывными наступательными боями. Из воспоминаний очевидцев тех событий явствует, что приходилось собирать патроны на поле брани, обшаривая карманы погибших товарищей. В повозках и тачанках выходили из строя деревянные колёса — спицы сгнивали, что сразу же создавало проблему доставки боеприпасов на красноармейские позиции.

Варшава же ощетинилась доукомплектованной и довооруженной 5-й польской армией — патриотический порыв сделал своё дело. Это уже была не столько любовь к отечеству, построенная на действии зова сердца и ясного рассудка, сколько слепая страсть ненависти ко всему, что идет с Востока, — к Советской России.

А тем временем дезинформированный Кремль, не понимая реальной ситуации, требовал одного — наступления, наступления и ещё раз наступления! Немедленного, без всяких проволочек, взятия Варшавы.

Вот, что говорилось в приказе № 233 от 14 августа 1920 года за подписью Председателя Реввоенсовета неугомонного и говорливого Троцкого:

«Герои! Вы нанесли атаковавшей нас белой Польше сокрушительный удар. Тем не менее преступное и легкомысленное польское правительство не хочет мира…

Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира. Но именно для этого нам необходимо отучить правительство польских бандитов играть с нами в прятки. Красные войска, вперёд! Герои, на Варшаву!»

А что же герои похода на Варшаву? Отбиваясь от наседавшего противника, они с трудом сдерживали наступающие лавы 5-й польской армии. А скоро и сами начали отходить, а потом и вовсе побежали…

Как писали М. Веллер и А. Буровский в книге «Гражданская история безумной войны», исследовавшие главные пружины братоубийственной сшибки в России, поражение Красной Армии в битве за Варшаву назвали в польской интерпретации — «чудом на Висле».

И действительно, польская армия, прижатая к варшавской стенке, неожиданно для красных 16 августа нанесла сокрушительный удар и погнала войска Тухачевского и Буденного на восток.

Казалось, всё потеряно, фронт развалился, Пилсудский бросил войска и уехал в Варшаву…

Но Пилсудский вовсе не сбежал с фронта. Пользуясь тем, что разведки у красных почти не было, он незаметно накопил мощный кулак: 50 тысяч человек с 30 танками, 250 артиллерийскими стволами, десятью бронепоездами…

70 самолетов, поднимаясь с аэродромов под Люблином и Варшавой, беспрерывно бомбили и поливали пулеметным огнем красноармейские колонны и конницу. Плотная масса красноармейцев рассеивалась артиллерийским огнем. Люди разбивались на мелкие отряды, прижимались к земле, разбегались по лесам…

Надо заметить, что на стороне Пилсудского воевало до десяти тысяч русских белогвардейцев. Со слов командира 13-й польской дивизии генерала Пахуцкого:

«Без помощи американских летчиков мы бы тут давно провалились ко всем чертям!»

«Американцами» он называл поляков — граждан США, приехавших для защиты Отечества, попавшего в беду.

Красные покатились назад, оказались прижатыми к Восточной Пруссии, и только переход границы спас их от истребления.

«Чудо на Висле» для поляков продолжилось «чудом под Львовом» против войск Первой Конной Буденного. Приказ идти на помощь Тухачевскому Буденный не выполнил — и не потому, что не хотел. Первая Конная бежала и остановилась только через 200 километров от Львова — отдышаться от наседавших ляхов.

***

Какова же цена этих сражений? Польские войска в боях за Варшаву потеряли 4,5 тыс. убитыми, 10 тыс. пропавшими без вести и 22 тыс. ранеными. В то же время поляки взяли в плен более 60 тыс. красноармейцев. По мнению Сталина, эта цифра была искусственно занижена Троцким, реальная — до 100 тыс. человек. Последнее число наших военнопленных фигурирует и в других документальных источниках. Что может свидетельствовать о правдоподобности сталинской оценки.

С одной стороны, поражение Красной Армии под Варшавой стало холодным душем для советского руководства, а с другой — подтолкнуло окрыленное успехом польское руководство к подготовке нового наступления на Восток до линии русско-германского фронта, установленной в 1915 году.

Поляки уже стали считать несправедливой «линию Керзона». Советское же руководство надеялось на какой-то чудодейственный интернационализм, который подымет, мол, польских рабочих на восстание в Варшаве. Хотелось как лучше, получили как всегда то, что появляется как плод недодуманности и скороспелости. Азарт плохой советчик полководцу.

По этому поводу Ворошилов в письме к Орджоникидзе 4 августа 1920 года заметил, что «…мы ждали от польских рабочих и крестьян восстаний и революции, а получили шовинизм и тупую ненависть к «русским»!

Польский пролетариат не только не восстал против якобы ненавистной ему власти, а напротив, серьёзно пополнил ряды своей воюющей армии.

Но не только просчеты нашего командования повлияли на исход боёв под Варшавой. Надо признаться, что масштабы помощи Польше других стран, особенно со стороны Франции, Англии и США были огромны.

Так, только официально правительство США выдало Польше заём в 50 млн долларов, что по тем временам это была огромнейшая сумма. В то же время Герберт Гувер, будущий президент США (1929–1933 гг.), руководитель, по существу, антисоветской организации «Американской администрации помощи» (АРА), предоставил в распоряжение польской армии на миллионы долларов продовольствия.

4 января 1921 года сенатор Джеймс Рид (от штата Миссури) выступил в конгрессе с обвинением, что 40 млн долларов из фондов помощи конгресса «тратятся на то, чтобы удержать польскую армию на фронте».

Кроме того, Гувер собрал по подписке около 23 млн долларов для помощи детям Центральной Европы и значительную часть этой суммы отправил в Польшу. Хотя в воззваниях, изданных в США, говорилось, что эти деньги будут поровну разделены между неимущими австрийцами, армянами и поляками, пострадавшими во время военного лихолетья.

Большая часть средств, собранных в США якобы для помощи Европе, пошла на поддержку антисоветской интервенции.

Гувер и сам констатировал это в своём докладе конгрессу в январе 1921 года. Первоначально, как уже говорилось, конгресс ассигновал средства для помощи в первую очередь «Центральной Европе». Но из доклада Гувера явствовало, что почти вся сумма в 94 938 417 долларов, за которую он отчитывался, была израсходована на территории, непосредственно примыкающей к России, или в районах России, занятых белогвардейскими армиями и союзными интервентами.

Полякам для активизации в борьбе против Советской России французский военный деятель, маршал Фердинанд Фиш, командовавший с апреля 1918 года и до конца войны вооруженными силами Антанты, поспешил послать в Польшу своего начальника штаба.

Таким образом, генерал Максим Вейгана стал непосредственным руководителем некоторыми операциями польских войск против частей Красной Армии.

После такой мощной поддержки польской армии Антантой поражение наших войск было предопределено.

***

30 сентября 1920 года войска Юго-Западного фронта отошли на линию Староконстантинов — Проскуров — Старая Ушица — реки Уборть и Случ.

3 октября командование Западным фронтом отвело войска на линию озеро Нарочь — Сморгонь — Молодечно — Красное — Изяслав — Самохваловичи — Романово — р. Случ.

15 октября поляки заняли столицу Белоруссии Минск, но через трое суток отошли к демаркационной линии.

Советское руководство было явно недовольно действиями армии. Уже 30 августа Сталин предложил создать «…комиссию из трех человек по обследованию условий июльского наступления и августовского отступления Западного фронта».

Однако Троцкому на заседании Политбюро ЦК РКП (б) удалось отклонить это предложение. Таким образом, он выводил из-под удара одного из непосредственных виновников варшавской катастрофы своего назначенца тщеславного Тухачевского, который противился признать свои просчеты.

На этом заседании советское руководство решило перейти с языка огня на язык переговоров, т. е. к «политике соглашательского мира с Польшей».

И всё же от резкого разговора по поводу поражения под Варшавой не удалось уйти. На 9-й конференции РКП (б), проходившей с 22 по 25 сентября 1920 года выступил Ленин. Свой политический доклад он построил в направлении общего обсуждения международной обстановки с естественным включением туда результатов неудавшегося похода Красной Армии на Варшаву.

Он признал, что «…мы потерпели…гигантское, неслыханное поражение» в результате стратегических просчетов и ошибок. Но Ленин, как и Троцкий, не стал вдаваться в подробности операций, а по существу, поддержал предложение Председателя Реввоенсовета — не создавать комиссии по расследованию провала наступательной операции. По существу он взял под защиту командование Западного фронта.

В частности, он заявил, что, дескать, пусть причины поражения определит история, и согласился идти на перемирие с Польшей в силу того, что ещё полностью не решен армией вопрос с Врангелем.

Для победы же над временным «хозяином» Крыма нужны были войска. Он также и поэтому предложил принять ноту Керзона.

Однако Сталин в конце первого дня работы конференции направил в её президиум записку. В ней он указал, что в своих статьях в «Правде» он был достаточно осторожен в оценках перспектив Варшавского похода. Расчет реввоенсовета Юго-Западного фронта на взятие города Львова не оправдался, потому что 1-я Конная армия была ошибочно переориентирована и отправлена на север, где концентрация польских войск была низка.

Отметая упрёки в своей пристрастности к командованию Западного фронта, Сталин отметил, что дело не в том, что мы не взяли Варшаву 16 августа 1920 года. Дело «в том, что Западный фронт стоял, оказывается, перед катастрофой ввиду усталости солдат, ввиду неподтянутости тылов, а командование этого не знало, не замечало, а если знало, то почему молчало?

Если бы командование предупредило ЦК о действительном состоянии фронта, ЦК, несомненно, отказался бы временно от наступательной войны, как он делает это теперь…

Произошедшая «небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 000 пленных и 200 орудий, это уже большая оплошность командования, которую нельзя оставить без внимания. Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Тов. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что нужно щадить дело, а не командование».

Это были объективные, справедливые слова Сталина, понимавшего, что справедливость есть постоянная и неизменная воля каждому воздавать по заслугам. Этого не хотели делать ни Ленин, ни тем более Троцкий, защищавший своего опростоволосившегося ставленника, цена ошибки которого стоила очень дорого, так как оценивалась самой дорогой валютой — кровью и многими жизнями красноармейцев.

Получив слово утром 23 сентября, Сталин, в общем, довёл до делегатов конференции свои соображения. Он торопился, но и его торопили, потому что прения по данному поводу завершались. В своей резолюции по политическому отчету ЦК РКП (б) конференция высказалась за переговоры с Польшей.

***

Одновременно по ту сторону фронта в Варшаве на правительственном уровне решался вопрос о составе делегации и выработке стратегии и тактики на предстоящих переговорах с Москвой в Риге. Польская сторона, особенно политики — ястребы, а также военные, предлагали своим дипломатам настаивать на проведении границы по Днепру и, заключив предварительный договор, затем вести торг по поводу спорных территорий, денежных компенсаций и имущества.

Однако здравый смысл возобладал в головах некоторой части высокого гражданского чиновничества, и они переломили упрямство гонористой польской военщины. В результате было принято решение ограничиться такой линией перемирия: по р. Збруч — р. Ствига — восточнее Ровно — Лунинца — Барановичей.

12 сентября в Ригу прибыла советская делегация, а через неделю, 19 сентября, — польская.

Переговоры начались 21 сентября. Проходили они на неблагоприятном для россиян военно-политическом фоне: продолжающихся наступательных действий поляков на Волыни и в Белоруссии, а также ожесточенных боев с Врангелем и на других участках многочисленных столкновений с неприятелями, а их в ту пору было очень много.

23 сентября советская делегация вынуждена была пойти на некоторый компромисс и согласилась на границу по линии: р. Шара — Огинский канал — р. Ясельда — р. Стырь и далее по границе Восточной Галиции. Договор вступил в силу после обмена ратификационными грамотами, состоявшегося 2 ноября в Либаве (Лиепая).

Польские войска отошли на демаркационную линию, а советские части вступили в Минск, Слуцк, Проскуров и Каменец-Подольский.

Что же получила Польша в результате этого договора? Она взяла под свой контроль западно-белорусские земли с населением почти в 4 млн человек, из которых 75 % составляли этнические белорусы, и западно-украинские территории, на которых проживало около 10 млн украинцев.

Таким образом, мы отдавали почти 15 млн православных славян в руки враждебно настроенных по отношению к ним чистых католиков и униатов. Советская Россия в результате отказа поляков в поддержке Врангеля и Петлюры в обмен на получение вышеупомянутых территорий на Востоке развязала себе руки. Сразу же были переброшены основные силы Красной Армии, задействованные на советско-польском фронте, на разгром Врангеля и завершения, таким образом, Гражданской войны на Европейской части страны.

И всё же, несмотря на заверения о прекращении боевых действий с Советами, польская сторона постоянно поддерживала выступления отдельных банд. Ими были отряды Булак-Балаховича, Савинкова, Петлюры и так называемой «мятежной» армии Желиговского численностью в 59–60 тыс. человек.

Все они базировались на польской территории, откуда совершали, как когда-то половцы, коварные набеги на неприятеля, с которым предварительно договаривались о мире.

Страдало мирное население уставшей Советской России, особенно украинцы и белорусы.

***

А тем временем переговоры в Риге продолжались… Готовилось подписание другого документа — финансово-экономического соглашения. Польская делегация за участие Польши в жизни Российской империи потребовала 300 млн рублей золотом. Советская сторона готова была ограничиться суммой только в 30 млн. Поляки также потребовали 2000 паровозов и большое количество вагонов, к тому же это требование выходило за скобки ранее угнанных 255 паровозов, 435 пассажирских и 8859 товарных вагонов.

Наглость претензий была очевидной, и она явилась, как говорили тогда наши переговорщики, не результатом трезвого и спокойного образа мышления, а действий свойства характера на генетическом уровне — «порока, но порока врожденного». История польского гонора не единожды подтверждала подобную аксиому.

Эта непонятная заносчивость и это беспочвенное самомнение до сих пор дают о себе знать во взаимоотношениях как с Россией, так и с другими соседними государствами, которые с сожалением относились к этому комплексу. Этот порок ментального чванства проявился недавно и в Евросоюзе.

В конце концов польская сторона согласилась, дабы иметь синицу в руках, а ведь могла заиметь только журавля в небе. Она получила сумму в 30 млн рублей золотом, но потребовала передать ей 12 тыс. кв. км. территории.

Вместе с тем советской делегации в ходе переговоров удалось достичь компромисса, в результате которого Варшаве Советская Россия передала 3 тыс. кв. км. в Полесье и на берегу Западной Двины, 300 паровозов, 435 пассажирских и 8100 товарных вагонов.

Общие потери Красной Армии в компании 1920 года составили убитыми 232 000 человек, а Войска Польского — 184 246 солдат и офицеров. В период боевых действий поляки взяли в плен 146 000 красноармейцев.

***

Проблема содержания пленных красноармейцев и их командиров скоро заявила о себе страшными подробностями.

По данным многих очевидцев, содержали наших военнопленных в концлагерях практически в скотских условиях. Создавалось впечатление, что поляки были полностью солидарны со словами, сказанными ещё в далеком 69-м году н. э. римским императором Авлом Вителлием после победы над недавним противником Марком Отоном, — труп врага всегда хорошо пахнет.

Бетонные полы польские надсмотрщики и охранники с санкции высшего руководства специально поливали холодной водой, отчего даже небольшой морозец и влажность буквально выкашивал российских военнопленных. Многие красноармейцы и командиры, вырвавшиеся из польского плена, рассказывали страшные истории об издевательствах в польских казематах.

Наших соотечественников часто грабили, избивали и убивали. Нормы всяких конвенций об условиях содержания военнопленных польскими властями были отброшены или забыты. Над женщинами, особенно из числа пленниц-военнослужащих, издевались чаще других и открыто над ними глумились. Нередко отмечались случаи развратных действий вплоть до изнасилования пленниц.

Пленных же красноармейцев, особенно из числа немцев, расстреливали в лагерях без суда и следствия на месте, объясняя элементарным доводом: убит при попытке к бегству или из-за сопротивления охране.

Вот откуда, можно предположить, что через два десятка лет у гитлеровцев могли взыграть гены мести за расстрелянных недавних своих предков.

Что же касается россиян, то вернулось из польского плена всего 75 699 бывших военнопленных Красной Армии. Более 60 000 наших пленных военнослужащих погибли в польских лагерях смерти, в том числе и в результате безрассудных расстрелов, побоев и голодомора.

***

Надо полагать, что эти зверства явились результатом патологической ненависти некоторой части польских руководителей к россиянам. Религиозные, политические, культурные противоречия действительно были причиной многих конфликтов между двумя славянскими народами на протяжении уже четырёх столетий. И в них победа чаще дружила с россиянами. Вот уж поистине: ненависть — это гнев слабых.

Не раз в прессе встречались утверждения, что поляки больны генетической памятью. И в ненависти есть ревность, говорил Ницше, мы хотим иметь своего врага исключительно для себя. Уже потом, когда не стало в 1939 году Польши, эта «некоторая часть» поляков с удовольствием поделила «своего врага» на Востоке с нацистской Германией.

Вот и сейчас поляки обиделись на то, что мы установили праздник 4 ноября как День единения русского народа в годовщину изгнания из Москвы чужеземных завоевателей — ляхов в 1612 году. Но как бы не возмущалась Варшава, однако эту историческую истину надо ей признать. Куда денешься — что было в истории, то было. Оно и останется! Прошлое никак не переделать. Его можно только сфальсифицировать, но ненадолго.

А было вот что: в семнадцатом веке шляхетство Речи По сполитой в который раз рвалось на восток, в том числе и в неприятном для поляков 1612 году, в Москву. Рвались они с одной целью — захвата чужих земель и приобретения новых рабов. Но, как известно, получился облом.

Потом пришел конец и Речи Посполитой, и Польша в течение двух столетий, потеряв суверенитет, стала всего-навсего Царством Польским в составе Российской империи. Разве эту политическую пощечину могли забыть ляхи? Конечно же, нет — вот и мстили России антироссийским оружием, которое ковалось на наковальне исторической фальсификации.

Как известно, поляки сами признаются, что не хотят налаживать добрые связи с Россией, наоборот, стремятся подчеркнуть своё недружелюбие к нам, например, через средства массовой информации. Читать переводы статей из польских газет для россиян — нелёгкое испытание на психологическую стойкость. Все они словно пересыпаны красным перцем мстительности, замешанной на лжи и ненависти.

Вина тут есть и наша, как СССР, так и РФ, — долгое время руководители современной России мирились с выливаемыми на неё ушатами грязи и с беспочвенными обвинениями нашей страны как поработительницей народов. Так и хочется крикнуть нашим борзописцам: ищите и обрящете!

Поляки не могут забыть утрату юрисдикции над частью некогда входивших в границы их государства территорий, а поэтому своему народу объясняют даже изъяны «шоковой терапии» как действия «руки Москвы», для освобожденья от которой готовы подпасть под «другую руку», тянущуюся из-за океана. И они подпали!

Сегодня руководство Польши, осевши в Евросоюзе и НАТО, ревностно держит равнение на США. Как говорится, дай бог счастье польскому народу от такого равнения. А если экономического «чуда» не получится, то пусть сами поляки и спрашивают со своих «начальников» государства за провалы.

Россия не должна вмешиваться во внутренние дела других государств. И она не вмешивается. Это касается дальнего и ближнего зарубежья, даже недавних друзей по Союзу. Пора осознать одну непреложную истину, что всякая острая идея в дурной среде превращается в ряд нелепостей.

Слишком часто за последние десятилетия и СССР и РФ наступали на одни и те же грабли. Слабость страны, как правило, выливалась в заигрывание и пиар-кампании политиков, которые тут же получали ответ — удар граблями по лбу. Наступили — и появлялся крик «вай-вай-вай!»

Судьбы красноармейцев в польском плену

Катынь — это жуткая трагедия с польскими военнопленными. Она, как говорится, раскатана на все четыре стороны — простора для версий у копателей «исторической правды» по горло. Однако другая, не менее, а может и более страшная история — о судьбах россиян в польском плену во время и после польско-советской войны 1920 года практически не раскручена ни телевидением, ни прессой. Молчит и руководство страны, хотя народ об этом говорит всё смелее и смелее, но его власть не слышит. Как говорил Бертольт Брехт, если правительство недовольно своим народом, оно должно распустить его и выбрать себе другой. Но сарказм отодвинем в сторону — не до ироний. Газеты всё чаще пишут, что у России есть основания для огромного иска Польше.

В 2010 году скромно отмечалась дата — 90-летие драматических событий войны, начатой не Россией, а Польшей. Но вот что интересно, так и не появился повод вспомнить о том, что жернова польских концлагерей перемололи жизни до 60 тысяч россиян — только красноармейцев. А присовокупите сюда белогвардейцев генералов Бредова и Юденича и мирных граждан Западной Украины и Западной Белорусси — сколько получится?! Говорят, истина лежит между двумя противоположными мнениями. Неверно! Между ними лежит проблема. Решение её для нас — это тоже повод для предъявления исторических претензий — огромного многомиллионного иска Польше.

О судьбах пленных красноармейцев и командиров РККА есть смысл остановиться подробней и не только из-за «заточенности» на антикатынскую тематику, а в первую очередь с целью показа польско-шляхетского гонора, помноженного на патологическую ненависть ко всему восточно-славянскому населению, считавшемуся его элементарным быдлом. Потом эти бессердечные паны получат сполна нечто подобное через два десятилетия от немцев. Как говорится, не суди, да не судим будешь!

***

Ясно, под Катынью был расстрелян цвет польской нации — офицеры. Их вдовы остались живыми, воспитали и выучили детей, усвоивших одну «польскую правду» — их гнобили и убили русские! Потомки погибших — это сегодня польская элита. Память о Катыни у них жива и будет тянуться нездорово долгим шлейфом на протяжении многих поколений. А кто вспомнит о жертвах мобилизованных в основной своей массе крестьян в краснозвездных суконных шлемах, двинувшихся на Вислу в 1920 году? Для своих командиров они были всего лишь пушечным мясом, нижними чинами, подчиненными — ря-до-вы-ми! Родные и близкие красноармейцев ничего не узнали и никогда не узнают, что и где с ними произошло. Ведь это всё — деревня! Её всегда притесняли, о ней вспоминали только в лихую годину или в период выборов, используя не как народ, а как электорат. Эта тема была под запретом в Советском Союзе — поляки ведь были нашими друзьями! Молчит дружно и нынешняя Россия, и не только она.

Действительно, в Белоруссии, России и Украине почему-то не говорят о том, что Рижский мир и двадцати лет не продержался. Никто не вспоминает, что для Белоруссии и Украины Рижский мир означал аннексию их земель, а освободил западных украинцев и западных белорусов и соединил их со своими земляками, кто бы и как не говорил, всё-таки «проклятый» товарищ Сталин в 1939 году. Наконец-то земли Западной Украины и Западной Белоруссии присоединились к своим соплеменникам! Для этих республик это была большая Победа! Но вмешалась Вторая мировая война — и всем стало плохо…

Полякам — жертвам Катыни новое российское руководство скороспешно создало Мемориал, до конца не разобравшись в трагедии. А где нечто подобное сооружено россиянам: красноармейцам, белогвардейцам, мирным жителям, погибшим в лагерях от голода, болезней и зверского обращения польских охранников?

Его нет!

О нём никто не говорит!

Проблему эту власть порой просто игнорирует, всё время отбиваясь от обвинений и претензий назойливых недавних «друзей».

Поражение Германии в Первой мировой войне создало условия для образования из Польского царства — автономии в составе Российской империи — 16 ноября 1918 года суверенного государства. Во главе «Второй Речи Посполитой» стал маршал Юзеф Пилсудский. Однако за 123 года государственного небытия поляки накопили столько злости и злобы на Империю, что после провозглашения независимости стали мстить любому россиянину, тем более попавшему в плен. Но ещё более серьёзное давление со стороны польских националистически настроенных чиновников и военных ощутили на себе русские белогвардейцы. История их бытия в плену почему-то и вчера — в СССР, и сегодня — в РФ забыта.

Вообще польско-советская война вычеркнута из памяти нашего поколения. Её предали забвению в угоду заигрывания с польским партийным чиновничеством. Для советских людей 1920 год с битвой под Варшавой, Рижским договором и «линией Керзона» были всего лишь эпизодами гражданской войны с боями против «белополяков». С нормализацией советско-польских отношений наша вчерашняя пропаганда постоянно подчеркивала, что польский народ — наш друг, угнетаемый правящими верхами — «пилсудчиками» и «сикорскими». Но «мы» поддерживаем борьбу польских коммунистов с недобитой «шляхтой».

***

В феврале 1920 года на территории Польши была интернирована двадцатитысячная группировка белогвардейского генерала Н. Бредова с семитысячным обозом беженцев, отступающих с Украины. По указанию начальника Польши маршала Юзефа Пилсудского всех белогвардейцев распределили по концлагерям — Берёза Картузская, Дембия, Стжалково, Пикулицы, Брестская крепость — 4 лагеря, Торн, Тухоль, Щепёрно, Ланьцут, Вадовицы и другим.

В этих польских «лагерях смерти» наряду с подобными эстонскими лагерями гноились и остатки Северо-западной белой армии генерала Юденича, сформированной на территории Эстонии и очистившей её от «красных». Осенью 1919 года царский генерал довел свои войска до окраин Петрограда, но вынужден был остановиться, а в дальнейшем и отступить из-за предательства эстонских войск, неожиданно бросивших фронт, и упорства красногвардейцев. На тесном пространстве между эстонской границей и красными войсками Юденичу пришлось маневрировать из-за скопления тыловых обозов, беженцев, пленных, мешанины своих войск, уходя от ударов красных. Возникла угроза гибели армии. Надо было срочно переправить людей и технику на левый берег Нарвы, но эстонское руководство не допустило белых на свою территорию. Находясь в сжимающихся тисках, белые гибли тысячами. Когда же отдельные части Н. Юденича, в частности Талабский полк, предприняли попытку по льду уйти в Эстонию, по ним открыли огонь местные войска. Лед не выдержал — полк полностью был уничтожен. Он утонул. Одновременно с ударами по белым частям эстонцы разграбили имущество Северо-западной армии. Когда же уцелевшие белогвардейцы получили разрешение перебраться в Эстонию, их обезоружили, а потом начали грабить: снимали одежду и сапоги, ремни и портупеи, обручальные кольца и нательные кресты и прочее, и прочее… Вот уж где было в действии изречение римского государственного деятеля Катона — война сама себя кормит! Жертвы разбоя полураздетые зимой были отправлены на сланцевые копи в Пяэскюла. Гражданских же ждала смерть от истощения, потому что их не принимали на работу и запрещали свободно перемещаться по стране. Однако это не помешало некоторым бежать в Польшу, где их ждала та же самая участь. К концу зимы 1920 года из сорокатысячной армии белых в живых осталось только пятнадцать тысяч.

***

Итак, в результате же польско-советской (1919–1920 годов) войны десятки тысяч красноармейцев и командиров Красной Армии, попавших в плен, тоже были заключены в вышеперечисленные лагеря для военнопленных. Точное количество наших военнопленных до сих пор колеблется в диапазоне от 110 до 200 тысяч человек, а погибших — от 20 до 60 тысяч. Поляки, естественно, называют последнюю цифру существенно ниже, доведя её до 16–18 тысяч.

Вместе с тем ради справедливости надо заметить, что некоторая часть советских военнопленных, дабы избавиться от плена, поддалась агитации и вступила в русские казачьи и украинские армейские группировки. Ими являлись армия генерала Станислава Булак-Балаховича, 3-я российская армия генерала Бориса Перемыкина, казачья бригада Александра Сальникова, казачья бригада есаула Вадима Яковлева и армия Украинской Народной Республики. Они воевали с советской властью и после перемирия, пока не были оттеснены Красной Армией на территорию Польши.

По свидетельству жертв тех событий, военнопленных почти не кормили. Хлеб зачастую получали с комками соли величиной с грецкий орех, обрывками веревок, тряпок, мышиных тушек, ржавых гвоздей и грязью. Красноармейцы, как и «союзники» поляков по борьбе с большевиками, были ограблены лагерной охраной. Надо сказать, что и белогвардейцы воспринимались поляками вековыми врагами, угнетателями польского народа, стремившимися восстановить Российскую империю. Поэтому ляхам было безразлично, кто находится у них в плену: белые или красные? Главное одно — русские, а значит враги. Правда, в конце лета 1920 года наступающие части Красной Армии вынудили польское руководство пересмотреть свое отношение к белым — большинство «бредовцев» было отправлено в Крым на помощь барону Врангелю.

***

Как известно, созданная в ноябре 1918 года Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР) оказалась как кость в горле полякам. Западные украинцы (бойки, гуцулы, лемки и русины), как могли, боролись с польской экспансией, но проиграли эту войну. У поляков был даже план их выселения на восток. В это же время во Львове подняли восстание поляки, составлявшие большинство в городе. В декабре 1918 года галицийцы начали переговоры с представителями Украинской Народной Республики (УНР). 22 января 1919 года объединились ЗУНР и УНР. Поляки ответили на объединение агрессией, и уже к середине лета 1919 года Галиция была оккупирована польскими войсками. С этого периода украинцы, разбудив генетическую память, начали мстить «лихим ляхам». Поляки ответили политикой пацификации — умиротворения, а если четче, то элементарными репрессиями. Огнем и мечом легионеры Пилсудского прошли по Украине. 7 мая они взяли Киев, но тут же побежали назад — украинские селяне не жаждали возвращения польских панов.

Весной 1919 года Польша стала осуществлять военную оккупацию белорусских земель, проводя насильственную политику полонизации и окатоличивания местного населения. Сначала на её территории формировались институты так называемого гражданского управления, а потом структуры военного контроля прифронтовых территорий. После этого со стороны польской оккупационной администрации и военнослужащих массово начались грабежи и аресты местного населения, глумления над женщинами, вывоз различного имущества. Около шести тысяч вагонов «военной добычи» ушло в Варшаву. И опять — война сама себя кормит! А Пилсудский в это время, бахвалясь, разглагольствовал:

«Возможно, я и сумел бы дойти до Москвы и прогнать оттуда большевиков? Но что потом? Места у них много. А я Москвы ни в Лондон, ни в Варшаву не переделаю. Разве только отомщу за свою гимназическую молодость в Вильне и прикажу написать на стенах Кремля — «Говорить по-русски воспрещается!»

Ах, какой хвастун — Аника-воин!

Мы мало осведомлены о том, что в 1919 году поляки заняли нейтралитет по отношению к действиям Добровольческой армии Деникина в борьбе с большевиками. Именно эти действия в немалой степени способствовали поражению Командующего войсками Юга России и его армии. Так что можно смело утверждать, что Пилсудский фактически помог красным одолеть белых и проголосовать за строительство в будущем социализма и коммунизма в России и Польше.

К концу 1919 года только в Белоруссии было арестовано и отправлено на принудительные работы в Польшу более 20 000 гражданских лиц. После вступления в Пинск по приказу коменданта польского гарнизона на месте, без суда и следствия расстреливается сорок евреев, пришедших для молитвы. Эту группу поляки приняли якобы за сборище большевиков. Начальник штаба армии генерала Листовского некий Гробниц кий хвастался, «…как в его офицерской компании распороли пленному красноармейцу живот, зашили туда живого кота и побились об заклад, кто первый подохнет — большевик или кот». Кстати, палач Гробницкий был расстрелян по приговору суда в одном из наших лагерей в 1939 году.

В голове у Пилсудского была главная мысль — создание буферных государств, лояльных Польше, на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии. Польша продолжала представлять Россию как дежурного врага на все времена. На захваченных территориях Пилсудский проводил жесткую политику полонизации: закрывались православные храмы, украинские и белорусские школы, преследовались организации культуры, уничтожались книги на местных языках. Вот уж истинно — оковы измученного человечества изготовлены из канцелярской бумаги!

В ответ на это Пилсудский получил мощное подпольное движение — организацию украинских националистов (ОУН), члены которой убили в 1934 году его министра внутренних дел Перацкого.

***

Но особенно тяжкой была участь пленных красноармейцев и белогвардейцев в польских концентрационных лагерях смерти, где случаи жесточайшего обращения с ними приобретали массовый характер. Даже сами польские историки вынуждены были подтвердить, что жилось россиянам, мягко говоря, «тяжело».

Многочисленные свидетельские показания говорили, что слово «тяжело» сказано довольно-таки легко и мягко. Все пленные были буквально парализованы ужасом лагерных режимов. На сборных пунктах пленных раздевали, разували, били и расстреливали во внесудебном порядке по политическим, национальным и поведенческим мотивам. Взамен забранной одежды «везунчикам» давали ветхую, рваную, изношенную одежду, а зачастую и вовсе не давали, оставляя россиян в нижнем белье. В этом рубище «недочеловеки», как их трактовала польская военщина, представляли жалкую картину. Многие красноармейцы, оставшись без одежды и сапог, бродили по лагерям, как тени, — босые и в почерневшем исподнем.

Сразу же с появлением в польских лагерях первых групп пленных красноармейцев из-за сплошной антисанитарии вспыхнули эпидемии заразных болезней — тифа, краснухи, холеры, дизентерии и гриппа. Когда стремительно начался мор военнопленных, на эти безобразия вынужден был среагировать даже первый польский парламент.

В декабре 1920 года представитель Польского общества Красного Креста Наталья Крейц-Велижинская по этому поводу писала:

«Лагерь в Тухоли — это сырые землянки, в которые входят по ступенькам, идущим вниз. По обе стороны расположены нары, на которых пленные спят. Отсутствуют сенники, солома, одеяла. Нет тепла из-за нерегулярной поставки топлива. Нехватка белья, одежды во всех отделениях. Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие…После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают».

Только в этом «лагере смерти», по данным эмигрантской русской газеты «Свобода», погибло более двадцати двух тысяч человек из числа красноармейцев. Уровень смертности в других лагерях был не ниже.

В украинской газете «Вперед» от 23 декабря 1920 года сообщалось, что «…9 декабря в лагере наших военнопленных в Тухоли умерло 45 человек. В этот день был сильный мороз с ветром, и военнопленных, полуголых и босых, водили в баню, которая представляла собой холодный барак с цементным полом. Из бани военнопленные были переведены в грязные землянки без полов. В результате данного отношения к военнопленным были массовые среди них заболевания и сорок пять смертельных случаев. Российско-украинская военная делегация не может оставить без внимания подобное сообщение, помещенное в органе печати. Если такие факты в действительности имели место, то российско-украинская военная делегация горячее протестует против нарушения основных законов и обычаев, установленных международным правом…и требует довести об этом до сведения польского правительства и строго расследовать упомянутый случай с привлечением виновных к законной ответственности…».

А вот как описывал условия жизни польского лагеря в Дембе его узник Витольд Козеровский:

«На огромной площади, огороженной сетью проволочных заграждений и охраняемой днем и ночью цепью солдат, было построено несколько рядов дощатых низких бараков. Каждый барак, в свою очередь, был обнесен проволочным заграждением, как клетки для зверей в зоопарке. В каждом бараке находилось примерно 300 человек. Общее количество интернированных было около шести — семи тысяч человек».

В приказе командования Литовско-Белорусского фронта № 16 от 25 марта 1920 года говорилось, что войска под командованием В. Сикорского разгромили на Полесье 139, 169 и 160-ю бригады Красной Армии, захватили населенные пункты: Калинковичи, Мозырь, Ельск, Шацилки и взяли более 1000 пленных. Они были помещены в бараки на не оборудованных для содержания людей сборных пунктах.

Заместитель начальника санитарной службы фронта майор Б. Хакбейл так описывал условия содержания военнопленных в лагере:

«Лагерь пленных при сборной станции для пленных — это был настоящий застенок. Никто об этих несчастных не заботился, поэтому ничего удивительного в том, что человек немытый, раздетый, плохо кормленный и размещенный в неподходящих условиях в результате инфекции был обречен только на смерть».

***

Бежавшие из плена красноармейцы давали показания нашим следственным работниками со страшными картинами издевательств со стороны польской военной администрации.

Валуев В.В. — «18 августа мы, около 1000 человек, попали в плен под городом Новоминском…Из нашего состава выбрали коммунистов, командный состав, комиссаров и евреев, причем тут же на глазах всех красноармейцев один комиссар-еврей был избит и потом тут же расстрелян. У нас отобрали обмундирование, кто сразу не исполнял приказания легионеров, тот был избит до смерти, когда падал без чувств, тогда легионеры силой стаскивали у побитых красноармейцев сапоги и обмундирование. После этого мы были отправлены в лагерь Тухоль. Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на ранах завелись черви. Много раненых умирало, каждый день хоронили по 30–35 человек…

По лагерю искали коммунистов, которых отправляли неизвестно куда…».

Кузнецов И.Г. — «В плен я попал 25 августа 1920 года, после чего я был арестован польскими легионерами…

При аресте у меня отобрали сапоги, шинель…По дороге из штаба дивизии мне удалось бежать…».

Зозулин П.И. — «В плен я попал 18 августа 1920 года…После чего меня раздели, отобрали сапоги, шинель, шаровары, фуражку, 3000 рублей денег, 1 рубль серебром, ударили несколько раз прикладом и после отправили в штаб 4-го Познанского полка…».

Кононов И.И. — «Около города Гродно, число не помню, наш 498-й и 499-й полки попали в плен к полякам. После разоружения у нас всех отобрали обмундирование, деньги, личные документы и даже сняли с нас бельё. Взамен отобранного обмундирования выдали старую рваную одежду. При допросе поляки спрашивали коммунистов и комиссаров, но мы никого не выдали, причем поляки нас избивали плетками и прикладами…

В лагере я пробыл полтора месяца, и за это время меня избивали двадцать раз польские легионеры. Не мог я больше перенести побоев и решил бежать…».

В одном из секретных докладов польской контрразведки, подготовленном для доклада «наверх» в октябре 1920 года о положении советских военнопленных говорилось:

«Беззаконие, царящее там, сводит на нет усилия польской антибольшевистской пропаганды в Красной Армии. Всё это может оказать негативное влияние на ход войны и на будущее польско-российских отношений…

8 лагере царят невыносимые санитарные условия: грязные пленные дурно пахнут, но их дезинфекция практически невозможна, поскольку, с одной стороны, нет стиральных средств, а с другой — одежда узников настолько ветхая, что она не выдержит стирки. Так как нет дров, на сто человек дается 8-10 ведер теплой воды для мытья. Большинство пленных — голые люди. Те, кто может, идут в 6 утра на работу в одном белье, в том числе и в зимние месяцы. Рацион не дает им возможности умереть от голода, но пищи явно не хватает…».

Этот документ нашел в советских архивах беспристрастный польский исследователь состояния пленных красноармейцев в концлагерях Польши периода 1919–1920 годов Збигнев Карпус.

9 сентября 1921 года нарком иностранных дел РСФСР Чичерин после анализа всех материалов в отношении советских военнопленных был вынужден направить польскому руководству ноту, в которой обвинил варшавские власти о том, что в аду польских концлагерей бесследно исчезло около 60 000 человек.

Но правдивого ответа из Варшавы не последовало. Польское руководство имело в виду тезис, что победителя никто не спросит, правду он говорит или нет. Эти слова скоро возьмёт на вооружение и Гитлер, применив их при объяснении причин нападения на Польшу 1 сентября 1939 года.

***

Политика неприязни ко всему российскому набирала обороты в ходе войны. Так, будущий глава польского правительства, генерал Сикорский, приказывал подчиненным, массово уничтожать российских пленных под надуманными предлогами, дабы «…не тратиться на дармоедов». Это по его приказу были расстреляны из пулемётов 300 измождённых советских военнопленных.

Другой польский генерал Пясецкий пошел ещё дальше — он заставил нижестоящих командиров смелее действовать при пленении: «…не брать живыми в плен красноармейцев». Его солдаты ходили по полям сражений и достреливали больных и раненых красноармейцев. Особым издевательствам подвергались члены партии, евреи, латыши или заподозренные в принадлежности к ним. Пленных же красноармейцев-немцев вообще расстреливали на месте. Женщин, оказавшихся в лагерях, часто насиловала польская солдатня.

В заключительной фазе войны, в августе — октябре 1920 года, в польской армии насаждалась ещё одна практика: когда нельзя было пристрелить русского, оставляли на поле боя, без оказания медицинской помощи. Экономили патроны! Но и при этом о них сообщали в сводках как взятых в плен. Так, в рапорте командования 14-й пехотной дивизии командованию 4-й армии во время боев в районе от Брест-Литовска до Барановичей было взято в плен более 5000 советских военнослужащих. Оставили на поле боя убитыми, а также ранеными и больными, не способными передвигаться — умирать до 40 % от названного числа. Оставление на произвол судьбы раненых солдат противника представляло собой грубое нарушение Женевской конвенции от 6 июля 1906 года о больных и раненых солдатах. Статья 1-я этой конвенции гласит:

«Больные и раненые воины, а равно и другие прикомандированные к армии лица пользуются со стороны военной власти, в руках которой они находятся, покровительством и уходом без различия подданства».

Вот почему судьба многих пленных, с которыми по тем или иным причинам не захотели «возиться» польские военные власти, была незавидной, что и привело, в конечном счете, к массовой фальсификации и разным нестыковкам в цифрах пленных и пропавших без вести или погибших.

Преступную, явно антироссийскую, роль как прямой призыв к истреблению оказавшихся в польском тылу красноармейцев сыграло обращение главы польского государства и верховного главнокомандующего Ю. Пилсудского «К польскому народу». В нем он, в частности, говорил:

«Разгромленные и отрезанные большевистские банды ещё блуждают и скрываются в лесах, грабя и расхищая имущество жителей. Польский народ! Встань плечом к плечу на борьбу с бегущим врагом. Пусть ни один агрессор не уйдет с польской земли! За погибших при защите Родины отцов и братьев пусть твои карающие кулаки, вооруженные вилами, косами и цепами, обрушатся на плечи большевиков. Захваченных живыми отдавайте в руки ближайших военных или гражданских властей. Пусть отступающий враг не имеет ни минуты отдыха, пусть его со всех сторон ждут смерть и неволя! Польский народ! К оружию!»

Кстати, текста этого зловещего обращения нет ни в одном из собраний его сочинений — видать, стыдно такое публиковать!

***

Об изуверском отношении поляков к пленным россиянам не раз писал классик нашей литературы А. Серафимович, работавший в 1919–1920 годах специальным корреспондентом газет «Правда» и «Известия» на советско-польском фронте:

«Чудовищные пытки и издевательства над нашими пленными вызывали ужас у рядового состава польской армии. Но её офицеры чуть ли не в унисон приказывали «уничтожать любым способом “красных собак”, русских “оккупантов”. Предложение советского командования о гуманном обращении с пленными и местными жителями Варшавой игнорировались. Попытки же нашей стороны привлечь к посредничеству в этом вопросе Лигу Наций или соседей Польши оказались безуспешными — из-за обструкции белополяков…».

Все эти злоупотребления прикрывались, с одной стороны, планомерной политикой воскресшего из небытия польского, теперь суверенного государства, а с другой — объективными условиями тяжелого времени, как считают сегодня польские историки, а не злой волей. Разоренная войной Польша, мол, была не в состоянии обеспечить пленным в лагерях более или менее сносное существование. Но вышеупомянутые факты полностью опровергают эти объяснения. Ещё раз можно подчеркнуть, в советское время эта проблема долгое время не исследовалась — мы были друзьями. А с 1945 года она и вовсе замалчивалась, так как Польская Народная Республика была близким союзником Советского Союза.

Ещё в 1960 году вышли мемуары Николая Равича «Молодость века». Автор этой книги прошел лагерь Дембью. В частности, он вспоминал:

«Как-то в туманный и дождливый день я увидел громадный воз, нагруженный правильно нарезанными гранитными глыбами. Впряженные красноармейцы тянули его, останавливаясь, падая… С десяток познанцев (солдаты Познанского полка) плетками подгоняли эту живую силу… На голых досках, в истрепавшейся одежде красноармейцы гибли от тифа и истощения».

А вот свидетельство польских медиков — сотрудников Международного Красного Креста:

«Преступное пренебрежение своими обязанностями всех действующих в лагере органов навлекло позор на наше имя, на польскую землю. На каждом шагу грязь, запущенность и человеческая нужда. Перед дверями бараков кучи испражнений, больные так ослаблены, что не могут дойти до отхожих мест… Среди 1400 пленных здоровых просто нет… Пленные жмутся вокруг импровизированной печки — единственный способ обогрева. Ночью, укрываясь от холодов, они тесными рядами укладываются группами по 300 человек на досках, без матрасов и одеял. Одеты в лохмотья».

Начальник Брестского лагеря в порыве гнева как-то заявил в беседе с военнопленными красноармейцами:

«Убивать я вас не имею права, но кормить буду так, что сами подохнете».

Сегодня нет СССР, но Польша и по сей день напоминает России о её моральной ответственности за трагедию в Каты ни, грозит материальными исками и прочее. Поднимая вой о катынской трагедии, по любому поводу, да и без всякого повода, так и не сумев доказать, что жертвы Катыни — дело рук Сталина, а не Гитлера, Варшава часто разыгрывает «катынскую карту» для политического прессинга на Москву. Эстония тоже пытается погреть руки на оккупационной тематике. Не пора ли нам предъявить счет зарвавшемуся руководству этих стран за злодеяния их предшественников против российского народа, иначе они повесят нашу с вами память на историческую виселицу. Этого нельзя допустить! Наглость сильнее там, где защита слабее.

Похоже, поляки в своем молодом государстве ненависть на старую — царскую Россию направляли на Советскую Россию, потому что в ней они видели остатки прежней притеснительницы.

Как говорил Франц Кафка — прощайте ваших врагов, но не забывайте их имена. Сколько же может продолжаться страусовая политика наших властей перед наглостью виновных в злодеяниях? Глупость — дар Божий, но злоупотреблять им не следует. Ведь мы все — народ российский и правительство — тоже.

Перевербовка польских резидентов

Сразу же после того как Польша благодаря событиям 1917 года получила самостоятельность, её руководители активизировали антироссийскую деятельность по различным направлениям. Одним из острейших фронтов в советско-польских отношениях был незримый фронт.

Замышляя явно фантастическую идею создания польской сверхдержавы в центре Европы, военно-политическому руководству новой молодой Польши потребовалась соответствующая информация. Её можно было получить старым, как мир, способом — ведением разведывательной агентурной работы на территории двух мощных соседей: Германии и Советской России.

Однако главный вектор подрывной деятельности в создании пятой колонны был направлен в сторону «ненавистных россов». Польская охранка «Дефензива» и военная разведка в лице 2-го отдела генштаба повели себя довольно агрессивно.

Убийства несогласных граждан с политикой «начальника государства» Пилсудского, провокации на границе, за фронтовые рейды лазутчиков и диверсантов в тылы наших войск, вербовочные акции и глубокое внедрение агентуры — вот неполный перечень польского безумства против России.

Основную ставку польские спецслужбы делали на подбор ценных источников из числа советских военнослужащих и государственных чиновников в Москве, Петрограде, Киеве, Минске и других городах, где имелась, как они считали, прочная вербовочная база.

В 20-е годы прошлого столетия органами ВЧК в Советской России были обезврежены сотни вражеских агентов, в том числе завербованных польской разведкой. Чекистской удачей называли оперативники моменты, когда удавалось не только выявлять шпионов, но и перевербовывать их, т. е. методом убеждения перетаскивать недавних врагов на свою сторону, — этих законспирированных специалистов «черного плаща и острого кинжала».

Заставляя, таким образом, работать на себя, то есть играть на поле противника, чекисты завязывали оперативные игры, дурачили его дезинформацией, перекрывали установленные ими каналы проникновения новой агентуры на объекты оперативного внимания польской разведки.

Примером такой работы может служить операция чекистов, проведенная в 1920 году под руководством военного контрразведчика — оперуполномоченного Особого отдела ВЧК Артура Христиановича Артузова. Как помнит читатель, это было время жесткой военной конфронтации Красной Армии с польской военщиной.

Именно в ходе этой операции органы ВЧК пресекли подрывную деятельность польской разведки, которая использовала подпольные ячейки военизированной «Польской организации войсковой», как легальные, так и полулегальные её прикрытия, а выражаясь оперативным сленгом — «крыши» на территориях России, Украины и Белоруссии.

«Польская организация войскова» возникла ещё в 1914 году по инициативе и под личным руководством Пилсудского. Появилась она как националистическая организация активных сторонников за независимость буржуазной Польши, вышколенных в боевых отрядах польской социалистической партии (ПСП), на которую, главным образом, опирался «начальник государства», и в специальных военных школах, создававшихся им для подготовки костяка будущей польской армии.

Еще до Первой мировой войны в распоряжении Пилсудского находился ряд офицеров австро-венгерской разведывательной службы, обучавших пилсудчиков технике разведки и диверсии с дальним прицелом — для работы на территории России.

Но обратимся всё же к итогом этой конкретной чекистской деятельности. Налицо был разгром глубоко законспирированной главной резидентуры польской разведки, действовавшей в Москве и Петрограде. Работавшие на неё агенты оказались внедренными в важные военно-политические объекты Советской России и черпали нужную информацию для своей армии.

***

В начале 1920 года в поле зрения оперативных работников ВЧК попал некий Игнатий Добржинский. Активная и динамичная проверочная работа чекистов дала возможность быстро выявить его интересные оперативные связи.

Так, в Белоруссии, в городе Орша, сотрудниками ВЧК удалось выйти на подозрительную гражданку по имени Мария Пиотух. Её негласно задержали и допросили. Давая показания, она призналась, что является курьером московской резидентуры польской разведки. После беседы её… «отпустили».

Артузов решил незамедлительно установить за ней плотное негласное наблюдение. По прибытии в Москву девица посетила один адрес, который чекистами подозревался как конспиративная квартира польской разведки. Сразу же после ареста находившихся там неизвестных граждан, оказавшихся агентами польской разведки, многое стало ясным.

В ходе предварительных опросов они сразу же сдали ряд явочных квартир, на которых принималась и опрашивалась резидентом польская агентура. На одной из таких квартир был задержан Добржинский.

Он тут же признался, что является резидентом польской разведки и работает в Москве под псевдонимом «Сверщ» («Сверчок»). Правда, при предварительном допросе на квартире, где он был задержан, ему удалось убежать — он выпрыгнул в окно и скрылся в неизвестном направлении.

При анализе выданных арестованной агентурой вместе с Марией Пиотух адресов явочных квартир было установлено, что одна из них принадлежит ксендзу Греневскому. Его дома не оказалось, поэтому в его квартире чекисты устроили засаду…

Через несколько часов, после воцарения в ней оперативных работников, в дверь позвонили. Вошел неизвестный молодой человек высокого роста. Во время его задержания и ему…уда лось убежать, но на сей раз недалеко. Во время погони он стал отстреливаться, и был смертельно ранен. При личном осмотре трупа в кармане пиджака чекисты нашли удостоверение личности на имя Гржимало, согласно которому он являлся служащим броневых частей Московского военного округа (МВО).

Кроме военного удостоверения было обнаружено свидетельство о принадлежности его к Московскому охотничьему коллективу. На отдельном листке имелся полный список членов этого общества из числа охотников-любителей, среди которых значилась и фамилия …Добржинский.

***

Поиск сбежавшего резидента теперь стал более предметным. После получения таких данных задержание сбежавшего было делом времени. Так и получилось — на квартире одного из членов правления охотничьего коллектива он был вторично задержан. На этот раз Добржинского, зная его способности выходить через окна, охраняли более надежно, кроме того, для подстраховки на его запястья надели наручники. Вскоре поляка доставили на Лубянку во внутреннюю тюрьму…

На допросе выяснилось, что он служит политруком на курсах броневых частей и одновременно являлся членом Польской партии социалистов (ППС). Вместе с тем он рассказал, что углубленно изучает марксистскую теорию, посещает большевистские митинги и манифестации, знаком с некоторыми партийными функционерами из РКП (б). Потом поляк внезапно замкнулся и наотрез отказался давать какие бы то ни было показания.

После чего с Добржинским стал предметно «работать» сам Артузов. На допросах он больше говорил сам, чем допрашиваемый. Протоколов не вел. Создавалось впечатление, что он выстраивает отношение с ним на равных. Однако чекист, как тонкий психолог, методом убеждения постепенно склонял задержанного к даче откровенных сведений о своей преступной деятельности.

Артузов обратил внимание на то, что Добржинский несколько раз негативно отзывался о руководителе страны — Пилсудском, критиковал установившийся в Польше тоталитарный политический режим, положительно оценивал реальные шаги, предпринимаемые Лениным по нормализации польско-советских отношений.

Показания Добржинского позволили военному контрразведчику поверить в искренность мировоззренческих взглядов задержанного и осуществить в дальнейшем его перевербовку.

— Всё это очень интересно, — перебил поляка Артузов, — но это всё прошлые дела. Нас интересуют события здесь, в Москве. Конкретные резидентуры, нелегальные особенно: наиболее ценные агенты, особенно из числа советских граждан, методы и пути вербовки осведомителей в столице, на территории России…

Артузов настолько убедительно построил свою беседу, что поляк медленно, как весенний тюльпан, раскрылся, согласившись перейти на сторону советской власти. Правда, Добржинский заявил чекисту, что готов принять его предложение, но с одним только условием.

— Каким же? — спросил удивленный такой неожиданностью Артузов.

— Прошу задержанных или оставшихся на свободе моих людей, работавших на резидентуру по идейным соображениям, не репрессировать — не расстреливать, несмотря на военное время. Это моё главное и единственное условие.

— Вы сами понимаете, что такие гарантии сразу я вам дать не смогу. Это решается высшим руководством. Вы согласны с моим доводом?

— Согласен…

Артузов посмотрел на Добржинского и подумал: «Если люди терпят разговоры о своих пороках — это лучший признак того, что они исправляются, а забота о своих «заблудших овцах» характеризует их порядочными натурами».

***

Через несколько дней контрразведчик от имени руководства ВЧК гарантировал выполнение этой просьбы. Добржинский ещё больше разоткровенничался. Он признался, что в действительности является главным резидентом польской разведки в Советской России и назвал имя другого резидента, действовавшего в Петрограде — Виктора Стацкевича. По его мнению, он работает на 2-й отдел польского генштаба — военную разведку.

Под негласным сопровождением чекистов Артузов с Добржинским выехали в Петроград и вышли на коллегу последнего — второго польского резидента. В результате так же умно построенной беседы военным контрразведчиком и этот поляк повел себя сразу же откровенно и, исходя из идейных мотивов, согласился прекратить подрывную работу против Советской России.

Надо заметить, что весь ход операции находился на контроле у высшего руководства ВЧК. Проверочные мероприятия были настолько масштабные, что о ходе операции и путях её возможной реализации Дзержинский докладывал о ней даже Ленину. Председатель Совнаркома полностью одобрил её замысел.

Арестованным разведчикам было обещано, что все их негласные помощники, сотрудничавшие с ними по патриотическим убеждениям, будут отпущены в Польшу, а платные агенты — преданы суду.

К концу июля 1920 года Особый отдел ВЧК арестовал более десяти тайных агентов польской разведки. Своё слово Дзержинский сдержал: после окончания следствия поляков доставили на Западный фронт и переправили на родину.

Как известно, в это время шли жаркие бои на польско-советском фронте. Красная Армия отступала под натиском быстро пополненных личным составом и хорошо вооруженных за счет средств США и других стран Антанты польских войск.

***

Именно в этот грозный час, наступивший для молодой Советской республики, Артузов ещё раз решил рискнуть — Добржинского и Стацкевича он включил в оперативную группу, которая направлялась на Западный фронт. Это был рискованный, хотя и оперативно оправданный шаг, потому что строился на психологически выверенных посылах и на доверии.

Цель этой группы заключалась в следующем: оказать действенную помощь армейским контрразведчикам в ликвидации подпольных звеньев уже известной «Польской организации войсковой». Её агентура подрывала войсковые эшелоны Красной Армии, убивала командиров и политработников, доводила дезинформацию до нашего командования, вела разведку в полосе боевых действий фронта и прочее.

Интересно заметить, что в списках оперативной группы Добржинский значился в должности сотрудника для особых поручений Особого отдела ВЧК под фамилией Сосновский. Этот псевдоним, как партийная кличка у революционеров, закрепился за ним на всю последующую жизнь.

Прибыв на Западный фронт, Сосновский стал изучать контингент из числа польских военнопленных, находящихся в следственных изоляторах и фильтрационных лагерях. Наиболее лояльно настроенных к советской власти задержанных и пленных он отбирал.

Таким образом, он постепенно сколотил небольшую боевую группу, перед которой была поставлена задача — проникнуть в конкретную диверсионно-террористическую организацию. По данным разведки Красной Армии, именно эта организация готовила покушение на жизнь командующего Западным фронтом Тухачевского.

Вместе с несколькими членами своей группы, в которую, кстати, входила девушка под именем Пшепилинская, они сумели внедриться в нужный объект — конкретную контрреволюционную организацию и сорвать план убийства командующего фронтом.

Сосновский и его группа обезвредили в полосе фронта не одну польскую диверсионно-террористическую группу. Они тем самым нанесли серьёзный удар по планам Варшавы. О деятельности «коварного предателя» польская разведка доносила даже Пилсудскому, который поставил задачу своему генштабу любыми средствами и как можно скорее физически уничтожить Добржинского.

Под эту цель 2-м отделом польского генштаба готовились специально террористы.

В то же время за конкретные оперативные результаты и заслуги перед Советской республикой недавний польский резидент Сосновский был представлен к высокой правительственной награде. Его наградили орденом Боевого Красного Знамени. Вскоре Сосновского зачислили кадровым сотрудником в штат центрального аппарата ВЧК, которой он отдал все свои лучшие годы.

***

Однако польская военная разведка не могла успокоиться, и охота на Сосновского продолжалась. Об этом свидетельствовало задержание некого Борейко, который направлялся в Москву для совершения террористического акта — «акта возмездия» в отношении нашего героя.

На следствии террорист признался, что он был послан 2-м отделом польского генштаба (военная разведка) для физического устранения чекиста — поляка. Бдительность и профессионализм сотрудников ВЧК предотвратили опасное преступление — спасли жизнь смелого оперативника.

Дальнейшая судьба Сосновского такова. Он стал одним из руководителей созданного в мае 1922 года специального подразделения органов государственной безопасности по борьбе со шпионажем — Контрразведывательного отдела Секретно-оперативного управления ГПУ республики.

С 1927 по 1929 год он проходил службу в должности секретаря Секретно-оперативного управления ОГПУ.

В 1929 году он становится уже начальником КРО полномочного представительства по Белорусскому военному округу, затем по Центрально-Черноземной области. На этих должностях он проработал до 1931 года.

В 1931–1935 годах — соответственно начальник отделения, заместитель начальника Особого отдела ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР.

С мая 1935 года его неожиданно отправляют на периферию и назначают с явным понижением — заместителем начальника управления НКВД по Саратовскому краю. Это был опасный в те годы признак… Он и сам понимал, что его ставят в положение «козла отпущения».

Так и случилось — в ноябре 1936 года его арестовывают. По архивным данным, смелого и преданного чекиста расстреляли 15 ноября 1937 года.

Реабилитирован Сосновский только в 1958 году по просьбе самих чекистов, пересматривающих в то время некоторые дела незаслуженно репрессированных своих коллег.

***

Интересно то, что в контрразведывательном подразделении по борьбе со шпионажем с 1922 года вместе с Сосновским стал работать и Виктор Стацкевич под фамилией Кияковский.

Советской властью ему тоже было оказано полное доверие. Он стал оперативником, положительно зарекомендовавшим себя на этой небезопасной в то время работе. Он принимал участие в ряде конкретных чекистских операций.

В начале тридцатых годов его, как опытного контрразведчика, направляют в командировку в Монголию. По скудным данным, собранным мною о нем, Виктор Стацкевич — Кияковский «…геройски погиб при выполнении специального задания органов ВЧК».

О благородстве и честности самого же Артузова красноречиво говорит выписка из протокола заседания Коллегии Особого отдела Западного фронта от 7.9.1920 года, в которой есть такой текст:

«Гр. (гражданка. — Авт.) Пиотух Марию Александровну 17 лет признать виновной в принадлежности к Оршанской бело польской шпионской организации — приговорить её к высшей мере наказания — расстрелу, но принимая во внимание добровольную явку и несовершеннолетие, чистосердечное признание, выдачу соучастников, а также её заявление о том, что её прежняя деятельность не соответствует её истинным убеждениям, как сочувствующей Советской власти и что её деятельность является лишь следствием влияния на неё польских офицеров Квятковского и Борейко, освободить с представлением права искупить свою вину в работе».

***

Судьба же самого Артузова была сломана в период так называемой ежовщины. Это был период, когда Сталин руками «партийного карлика» Ежова освобождался от «ленинской гвардии» — большинства троцкистов и некоторых действительно легендарных личностей в ВЧК периода Дзержинского.

Артузов по сравнению с Ежовым был личностью. В феврале 1917 года он с отличием окончил металлургический факультет Петроградского политехнического института. В совершенстве владел французским, английским, немецким и польским языками. В разное время находился на руководящих должностях в политической и военной разведках СССР.

13 мая 1937 года Артузова арестовали как «активного участника антисоветского заговора в НКВД».

Находясь в следственном изоляторе и узнав об аресте Сосновского, он 22 марта 1937 года направляет письмо Наркому внутренних дел Н.И. Ежову, в котором практически берет под защиту ошельмованного чекиста. В частности, в письме есть такие слова:

«…дело Сосновского было не маленькое дело ВЧК. Я знаю, что Дзержинский советовался с Лениным по этому делу… Дзержинский разрешил обещать Сосновскому — не стрелять идейных пилсудчиков из его людей, а выпустить в Польшу под честное слово — не заниматься больше шпионажем против нас.

На этом условии Сосновский дал свои показания. Мы сыграли на его революционном романтизме и сняли польскую сеть. Обещание приказано было выполнить. Несколько польских офицеров было выпущено в Польшу после политической обработки.

Тов. Фриновский мне сказал: русских стреляли, поляков выпускали по этому делу. Считаю такое утверждение — клеветой на Дзержинского. В 1920 году это было политическое дело. Обращение Сосновского к польской молодежи разбрасывалось нашей авиацией над польскими войсками. За раскрытие плана польских диверсантов — помешать эвакуации штаба Тухачевского из Минска — Сосновскому был присужден орден Красного Знамени.

Во время войны 1920 года Сосновский принёс вред Пилсудскому. Дзержинский предложил и дальше использовать Сосновского (не на польских делах) и посадить в аппарат…».

Речь шла о предложении зачислить его на службу в центральный аппарат органов госбезопасности.

Несмотря ни на какие пояснения, ответа на письмо не последовало, и 21 августа 1937 года Артузов был приговорен «тройкой» НКВД СССР к высшей мере наказания как «шпион польской и других разведок». В обвинительном заключении прямо было записано: «виновным себя признал полностью». Но признавались, таким образом, тогда многие. Палачи спешили — в тот же день он был расстрелян.

Реабилитировали А.Х. Артузова только в 1956 году. Это был благородный акт возвращения честного имени потомкам, имени человека, который никогда не был «умеренным и аккуратным» Молчалиным, олицетворявшим карьеризм и подобострастие.

Он был верным долгу, присяге и Отчизне. Говорят, что, уходя из жизни, Артузов ни рисовался продолжателем дела «великого» Сталина, как это делали другие осужденные из обоймы партийных деятелей, ни преклонился перед палачом во время казни.

Он до сих пор остался у чекистов без рисовки — героической личностью, поэтому и нападок со стороны всякого рода лжедемократов и либералов в его адрес я не слышал.

Агентурные акции польских спецслужб против СССР

Действительно, так уж сложилось, что сразу же после войны и создания Польской Народной Республики в открытой печати СССР трудно было найти материалы на тематику о проведении агентурной работы польских спецслужб против Советской России. Как же — мы были коммунистическими друзьями!

Хотя еще А.С. Пушкин справедливо заметил: «Уже давно между собою враждуют эти племена».

Ни одна сторона не хотела ворошить залежи, напластования прошлого. И только после того как развалились Совет Экономической Взаимопомощи и военно-политический блок стран — участниц Варшавского Договора, разбежались по своим квартирам страны Социалистической Системы и распался Советский Союз, начали появляться смелые публикации на страницах газет и журналов с той и другой стороны. Осмелели и политики, требуя сатисфакции за взаимные оскорбления и преступления.

И всё же до сих пор в деликатных вопросах противостояния польской и советской разведок, и вообще спецслужб, очень много остается засекреченного. Разбираться придётся со временем историкам, в особенности специализирующимся на прошлых операциях разведок и контрразведок разных стран.

По мнению специалистов из британской спецслужбы МИ-6, польская разведка накануне войны была одной из активно работавших в мире, а потому и результативных. Резидентуры политической и военной разведок Польши работали в столицах многих стран мира. Особенно активно они действовали в Советской России.

Даже после разгрома Польши на польскую разведку с центром в Лондоне работало более 1700 агентов, внедренных практически во все европейские страны. Основная их масса действовала на территориях СССР и против СССР — от Карпат и до Дальнего Востока.

Проследим несколько предвоенных историй с польскими рыцарями «плаща и кинжала», особенно активно действовавших на западных территориях Украины, — Галичине, Волыни, Полесье и других регионах.

***

Интересно дело польского подданного, украинца по национальности, Яворского Эммануила Захаровича, уроженца Кременецкого уезда, что на Тернопольщине. Он был задержан 31 июля 1938 года бдительными местными жителями в селе Степановка Ляховицкого района Каменец-Подольской области и передан советским пограничникам.

Нарушитель границы пытался откупиться, но граждане оказались настоящими патриотами — на взятку не клюнули. На допросе он сознался, что получил задание от польской разведки — собрать сведения о расположении частей Красной Армии в приграничных районах и выяснить об отношении местного населения к советской власти…

В августе того же года были задержаны два агента польской военной разведки Окул-Романюк и Мазур-Свистун. Перед отправкой «за секретами на ту сторону» с ними провел подробный инструктаж сотрудник 2-го отдела польского генштаба капитан Шиманский, специализирующийся по акциям против Советской Украины.

По рассказам разоблаченных агентов польский офицер вручил им советские паспорта, выдал револьверы с боеприпасами, финки, компасы, карты приграничной полосы и деньги. Порекомендовал границу перейти в районе заставы «Стражница», которую считал наиболее оптимальной для этой цели.

Всё проходило по плану, но уже через несколько дней лазутчики были задержаны местными гражданами вместе с пограничниками. Лазутчикам ставились задания:

— восстановить связь с несколькими «замолчавшими» агентами польской разведки,

— исследовать пойму реки Случ,

— собрать сведения о состоянии укрепрайонов и местах дислокации воинских частей и состоянии взаимоотношений местного населения с советскими гарнизонами.

***

Приведу ещё одну историю.

В поле зрения польской разведки в середине 30-х годов попал еврей Леон Абрамович Корнбаум из Тернопольщины. Вскоре его завербовали под псевдонимом «Янек» и летом 1934 года перебросили на советскую сторону с целью собирать сведения о состоянии воинских частей, железнодорожного и фортификационного строительства в Украине и по возможности раздобыть любую информацию о военной авиапромышленности республики.

Но, кроме того, Корнбаум должен был сделаться «подставой» — установить связь с советскими разведывательными органами, заинтересовать их, пойти на вербовку и получить задание уже на территории Польши.

11 июля 1934 года Корнбаум был задержан пограничниками Волочиского погранотряда, и на первом же допросе «чистосердечно» признался, что зовут его Глейзером Вольфом. Что его брат Моисей Глейзер за принадлежность к Коммунистической партии Западной Украины осужден и содержится в Дрогобычской тюрьме.

Сам он, как коммунист и сторонник социалистического пути развития общества, неоднократно подвергался преследованиям со стороны польской политической полиции. Оказавшись без работы, а следовательно, без средств существования, решил бежать на советскую сторону.

Как и было предусмотрено планом операции, разработанным польским разведцентром, Леон Корнбаум признался, что был задержан в Подволочиске, и для того чтобы получить возможность перебраться в Советский Союз, вынужден был дать согласие на работу в польской разведке.

Чекисты ухватились за «нечастый случай» с такими перебежчиками — перевербовали «Глейзера» и, в свою очередь, перебросили его на польскую сторону. Там он признался о полученном им задании от Советов и получил месячный отпуск.

Вскоре его передают в распоряжение политической полиции, и он выполняет ряд заданий в Тернополе, Львове, Киеве и Варшаве…

В феврале 1935 года «Янек» вновь переходит советскую границу и приступает к новому заданию. 26 февраля командование Ямпольского погранотряда передает задержанного поляка чекистам, которым он во всем и признался.

13 июня 1935 года Леон Корнбаум был осужден военным трибуналом к ВМН — расстрелу. 28 августа приговор был приведен в исполнение.

Судьба вышеупомянутых агентов в то время заканчивалась аналогичным образом.

***

Интересная судьба перебежчика из СССР Александра Александровича Ильина-Ильинского, нелегально покинувшего нашу страну в 1933 году вместе с матерью, двумя братьями и сестрой.

Поляки предоставили ему политическое убежище. Объяснил он свой шаг одним — спасался от свирепствующего голода на Украине. После первого допроса его отпустили и помогли поселиться в полесском городе Костополе на Ровенщине. Спустя некоторое время польская разведка снова потревожила его, только теперь осуществила вербовку двадцатилетнего парня с направлением в разведшколу.

В ней он проучился всего лишь год. Его хвалили за прилежание в учебе, а потом заявили, что по уровню подготовки он способен успешно решать задачи на территории СССР. Молодой человек дал согласие…

После получения советских документов и других предметов шпионской экипировки: денег, компаса, ядов, нюхательного табака с перцем для того, чтобы сбивать собак со следа, электрического фонаря, двух револьверов и трех гранат, в июне 1939 года он переходит советскую границу. В районе Овруча Александр закопал почти всё свое шпионское снаряжение, оставив при себе только револьвер.

Поставленная ему задача сводилась к следующему:

— собрать сведения о местах дислокации воинских частей на территории Украины,

— достать детальный план Киева и телефонные книги,

— уточнить фамилии некоторых командиров воинских частей, их адреса проживания и прочее.

С частью задания он справился и переслал информацию в Варшаву. Но 9 сентября 1939 года лазутчик почувствовал за собою слежку. Пришлось в спешке выбросить револьвер в Днепр. Однако при попытке оторваться от «хвоста» он был арестован. Его браунинг достали из воды водолазы.

На допросе он сознался, чем занимался и кем на самом деле является. Признался он и о местах захороненной им шпионской экипировки в районе Овруча и собранной информации, которая хранится в тайнике на Кирилловском кладбище в Киеве. По его словам, находившиеся там материалы предназначались для передачи польскому агенту, работающему в Украине.

Вскоре чекисты все уликовые материалы имели на руках…

11 февраля 1940 года военный трибунал Киевского особого военного округа приговорил перебежчика и шпиона к расстрелу…

Подобных примеров проникновения вражеской агентуры на территорию УССР в предвоенные годы было много.

***

После обретения Украиной независимости пересмотр дел репрессированных в сталинский период набирал обороты. Но такие фигурант, как Ильин-Ильинский и ему подобные, по их «заслугам» оставались не прощенными страной.

Нужно заметить, что намного раньше до этих событий, в период хрущевской «оттепели», начался процесс реабилитации жертв сталинских репрессий. В период той кампании только на Украине было возвращено доброе имя почти 400 тысячам «врагам народа». В одном только 1989 году на Украине было реабилитировано 120 тысяч жертв репрессий.

Справедливость же в отношении других «шпионов, диверсантов и вредителей» так и не восторжествовала, потому что они были осуждены на законном основании.

Процесс реабилитации не прекратился и на следующий год.

17 апреля 1991 года был принят закон «О реабилитации жертв политических репрессий в Украине».

24 декабря 1993 года — постановление Верховной Рады «О толковании закона Украины «О реабилитации жертв политических репрессий в Украине».

В то же время в реабилитации было отказано почти 90 тысячам гражданам, совершившим разного рода преступления, в том числе и польско-немецкой агентуре. Много, очень много! Теперь можно судить о масштабах работы польской и германской разведок.

Первоочередным объектом разведывательных служб Польши накануне войны были приграничные территории Советской Украины. Сейчас многие материалы на эту тему рассекречены как в России, так в Украине и находят место в СМИ, и особенно в журналах исторической направленности.

***

В справке начальника Погранвойск (ПВ) НКВД Киевского округа о задержанных нарушителях за период с 1 января по 13 июня 1939 г., представленной в НКВД УССР говорилось об аресте 186 человек.

Только на границе с Польшей эта цифра составляла 96 человек. Кроме того, подчеркивалось, что:

«…по сравнению с 1938 годом в 1939 году отмечается увеличение задержаний на границе с Польшей на 15 человек…» (Из сборника документов «Органы госбезопасности СССР в Великой отечественной войне». Т. 1. Книга первая. С. 49–50. А/О «Книга и бизнес» М., 1995 — ЦА ФСК Росссии.)

***

В оперативной сводке № 2 Управления погранвойск НКВД Киевского округа от 17 сентября 1939 г. сообщалось:

«…7.55 — польский истребитель, нарушивший границу на участке 16-й заставы в районе села Полесец (8 км от границы) открыл огонь по нашим дотам.

8.05 — истребитель сбит нашей артиллерией в районе Шебено (3 км от границы, на участке 17-й заставы).

9.25 — польский истребитель, появившийся со стороны нашего тыла на участке 10-й заставы, приземлен нашими истребителями и задержан.

10.00 — на заставу № 15 доставлено 2 убитых, 5 раненых бойцов кав. частей…» (там же — с. 85).

***

Из доклада заместителя Народного комиссара внутренних дел СССР и Наркома внутренних дел УССР

№ 0036…от 19 сентября 1939 г.

«…Сегодня утром, 19 сентября, когда все части РККА ушли из города, контрреволюционные элементы вновь открыли стрельбу из окон. Были получены агентурные сведенья, что за городом собираются группы до 40 человек подозрительных лиц (польских офицеров). Выслали группу для их ликвидации…» (там же — с. 90).

***

Из сообщения НКВД БССР в НКВД СССР и УНКВД УССР по Львовской области о задержании в Белостоке резидента немецкой разведки.

16 октября 1939 г.

(Передано шифром)

«14 октября 1939 г. нами в Белостоке задержан резидент германской разведки Маняк Иван Иванович, который показал, что вместе с ним в качестве резидента германской разведки завербован Клымышин Иван, в октябре направляется во Львов.

По показаниям Маняка, 25 сентября немецкой разведкой завербовано ещё 6 агентов, которые направлены во Львов.

Фамилии их неизвестны. Готовится также к переброске на нашу территорию полковник петлюровской банды Чеботарев. Брат Клымышина Ивана — Степан проживает во Львове, ул. Супиновского, академический дом. В деревне Верхняя Калужского (очевидно Калушского. — Авт.) уезда проживают родственники Клымышина. Отец или же брат Клымышина проживает в г. Станиславе…

Приметы Чеботарева неизвестны. Результат прошу сообщить.

Нарком внутренних дел БССР Цанава (там же — с. 108).

***

Из сообщения НКВД УССР № 4629/СП в НКВД СССР о разработке архива Тарнопольской пляцувки (местного отделения польской спецслужбы).

«…В результате оперативной разработки захваченного архива обнаружено большое количество различных списков действующей и архивной агентуры, личных и рабочих дел агентов и конфидентов польских разведывательных и контрразведывательных органов.

По этим спискам выявлено до 100 агентов польской разведки, проживающих на территории Винницкой и Каменец-Подольской областей УССР и отдельных районов Белорусской ССР, до 300 агентов и конфидентов контрразведывательных органов на территории Тарнопольской области и до 80 агентов, проживающих на территории Львовской, Станиславской областей и в других местах Западной Украины.

Кроме негласного состава польской разведки в этом архиве обнаружены также списки различных националистических партий и организаций, существовавших на территории Тарно польской области…».

Зам. наркома внутренних дел УССР капитан государственной безопасности Горлинский (там же — с. 128).

***

Из докладной записки УНКВД по Тарнопольской области № 1597489 в НКВД УССР о результатах работы оперативно-чекистской группы НКВД СССР.

26 апреля 1940 года.

«…Агентурно-следственным путем было установлено, что существовавшие на территории Тарнопольской области контрреволюционные повстанческие организации готовили вооруженное восстание против Советской власти в западных областях Украины и Белоруссии. Руководители этих повстанческих организаций сознались и выдали ряд новых своих соучастников.

Таким образом, за время с 22 марта по 25 апреля 1940 г. арестовано 540 человек. Материалами следствия вскрыто, что в Тарнопольской области существовал областной повстанческий центр, начало которого относится к ноябрю 1939 г. Этот центр имел непосредственную связь с повстанческой организацией Львовской области, с её руководителем, работающим под кличкой «Эмиль».

Указанная повстанческая организация была создана главным образом из числа младшего и среднего комсостава быв. Польской армии и учащихся старших классов средних учебных заведений…повстанческая организация располагала необходимым оружием, а именно: револьверов разных систем — до 70, винтовок — до 20, патронов к ним — 3500–4000, станковых и ручных пулеметов — 3…».

Начальник УНКВД по Тарнопольской области капитан государственной безопасности Вадис Начальник оперативно-чекистских групп НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности Шкурин (там же — с. 184–185).

***

Докладная записка заместителя наркома внутренних дел СССР по войскам генерал-лейтенанта И. Масленникова за № 19/9521 от 5 сентября 1940 года.

5 сентября 1940 г. начальник погранвойск НКВД УССР донес:

«31 августа сего года на участке 92-го пограничного отряда (г. Перемышль, УССР) был задержан нарушитель границы со стороны Германии Пинчук Иосиф Прокопьевич, 1917 года рождения, житель г. Дрогобыч. Задержанный при допросе сознался, что является агентом германской разведки и эмиссаром ОУН.

Пинчук был завербован немецкой разведкой в сентябре 1939 г. в г. Дрогобыч под кличкой «Бранденбург».

2 января сего года, состоя на службе в милиции, бежал в Германию, обратно перешел в СССР с заданием германской разведки по сбору сведений об укрепрайонах и по организации оуновских ячеек.

2 сентября сего года на участке того же отряда задержан нарушитель границы со стороны Германии Дудик Станислав Мартынович, 1907 года рождения, поляк, житель г. Кракова, который сознался, что является агентом германской разведки под кличкой «Ионец-Юдвин» и послан в СССР для разведки укрепрайонов и гарнизонов Красной Армии.

Следствие ведет 5-е отделение 92-го пограничного отряда» (там же — с. 247).

***

Спецсообщение заместителя наркома внутренних дел СССР в НКГБ СССР о ходе следствия по делу задержанных нарушителей госграницы.

26 мая 1941 г.

«19 мая 1941 г. на участке 92-го пограничного отряда (Перемышль УССР) были задержаны нарушители границы из Германии Цемовна Тереза Густавовна и Влозло Ян Матвеевич.

На следствии в пограничном отряде задержанные сознались в принадлежности к польской националистической организации «Союз вооруженной борьбы». Цемовна является курьером Варшавского центра СВБ и переброшена на территорию СССР с заданием установить явку, получить шпионские сведения и передать тысячу долларов.

Влозло является переправщиком организации СВБ и сопровождал Цемовну к месту назначения. По показаниям Влозло, он четыре раза сопровождал на советскую территорию эмиссаров СВБ и ввозил контрабандные товары.

На нашей территории Влозло был связан с жителем с. Вы лево Гураком Игнатием. На основании материалов следствия Гурак был конспиративно снят и сознался в связях с Влозло. При обыске у него изъята коротковолновая радиостанция, ранее доставленная из-за кордона неизвестной женщиной, которую сопровождал Влозло.

Цемовна дала явки, которые были уже известны УНКГБ и ликвидированы. Она показала также, что центр СВБ в Варшаве имеет свои переправочные пункты в районах городов Тарноград и Пшеворск.

Для проведения оперативных мероприятий Цемовна передана УНКГБ по Львовской области.

Следствие по делу Влозло продолжается.

Зам. наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенант Масленников (там же — с. 160–161).

***

Спецсообщение НКГБ БССР № 1/545 в НКГБ СССР о военно-мобилизационных приготовлениях фашистской Германии к войне против СССР.

«…В связи с проведением подготовительных мероприятий к войне с Советским Союзом со стороны германских разведывательных органов за последние дни усилилась переброска на нашу сторону агентуры.

Задержанные 17 июня на участке 86-го ПО нарушители границы Станкевич Ярослав Иосифович, Точеловский Болеслав Янович, Якимчиц Станислав Болеславович, Зелинский Болеслав Янович, Волосевич Станислав Казимирович показали, что с 10 по 13 июня они обучались в г. Ламсдорф (район Берлина) на специальных курсах агентов-диверсантов. Всего на курсах обучалось 50 человек, которые также в ближайшие дни должны быть выброшены на территорию Советского Союза. Два агента уже выехали 16 июня в направлении м. Остролка с задачей перейти на территорию СССР для совершения диверсионного акта в окрестностях г. Лунинец… Все диверсанты снабжены оружием и необходимым количеством пироксилиновых шашек.

Усиленным нарядом пограничной местности 18 июня на участке 87-го погранотряда были задержаны Гордиевич Тадеуш Винцетьевич и Чудук Михаил Михайлович, которые также показали, что являются агентами германской разведки из числа окончивших курсы диверсантов в г. Ламсдорф. Вместе с другими диверсантами в числе 40 человек 12 июня они были доставлены в м. Остролка, откуда и переброшены на нашу территорию с задачей достигнуть ст. Лунинец, разыскать заведующего багажной конторой Петрашко, через него связаться с агентом германской разведки Рымша и при содействии последних осесть на постоянное жительство.

Дальше в своих показаниях диверсанты Гордиевич и Чудук указывают, что с началом военных действий между Германией и СССР они должны были взорвать железнодорожное полотно с целью крушения воинских эшелонов на ст. Лунинец и создания пробки в движении поездов.

Для выполнения этих заданий диверсанты имели два пистолета с 28 патронами, бикфордов шнур, капсюли и необходимое количество взрывчатых веществ, им дано также на расходы 1800 рублей советских денег.

Кроме совершения диверсионного акта Гордиевич и Чудук должны были поддерживать в период первых дней войны связь с германскими самолетами, для чего разведка обеспечила их соответствующим полотнищем.

В отношении переброски на нашу сторону других диверсантов они показывают, что в районе Сувалок на сторону СССР переброшено 6 диверсантов с таким же заданием».

Народный комиссар государственной безопасности Цанава (там же — с. 263–264).

***

Нужно заметить, что немецкая разведка для вербовки агентуры и переброски её в советский тыл накануне войны создала целую сеть пограничных разведывательных и переправочных пунктов. По состоянию на 1940 год, советской контрразведки, было известно около сотни таких «брешей в границе», через которые шла массовая заброска агентуры, в том числе и из числа польского местного населения, хорошо знавшего обстановку в районах предполагаемых боевых действий на территории Советской Украины.

Надо заметить, что многие вербовались польской разведкой из числа тех поляков и украинцев, кто ранее проживал на территориях, присоединенных в период сентябрьских событий 1939 года к Советской Украине.

Заигрывание Польши с Германией

Польша, появившаяся как самостоятельное государство, обязана своему воскрешению результатам Первой мировой войны, а затем февральской и октябрьской революциям 1917 года в России.

И сразу же, после того как ей удалось воспрянуть из почти двухвекового небытия, она стала надувать щеки и показывать бицепсы, полагая, что с ней будут и должны считаться как с новой сильной державой, встроенной драгоценным камнем в перстень центральной Европы. Она вселяла ложный оптимизм и надежду на лучшее будущее своего народа при проведении такой безрассудной политики.

Но титулы сильных держав уже имели её соседи — Германия на западе и Россия на востоке.

Как писал Ю. Васильков в «Литературной газете» № 53 — 2005 года в статье «Призраки польского гонора»:

«Экспансионистские настроения ожили в Польше после Первой мировой войны, когда в результате цепи случайностей и противоречий между основными европейскими государствами на карте Европы появилось, казалось бы, забытое к тому времени слово «Польша».

Едва воскреснув, этот «больной человек Европы» заявил свои претензии на «восточные земли, предприняв печально знаменитый поход на Киев».

Польские газеты лета 1920 года, когда войска Пилсудского захватили древнюю столицу Киевской Руси, были переполнены мечтательными статьями о том, что за этими событиями последует освоение плодородных украинских черноземов, богатых лесов, поставки зерна и живности в полуголодную Польшу, каковой она вышла из «победоносной» войны. Но самые лицемерные и гоноровые люди чаще других остаются в дураках.

Польским руководителям воображение рисовало розовые перспективы осуществления давнишней мечты: создание Польского государства «от моря и до моря»…

***

Как известно, в 1933 году в Германии к власти пришли нацисты. Причины, по которым идеи нацистской партии столь быстро нашли отклик в сердцах миллионов немцев, хорошо известны. Депрессия от поражения в войне, разочарование в революции, ненависть к тем, кто, по мнению большинства немцев, был виноват во всех их бедах, требовали выхода.

Гитлер лишь сумел направить эти чувства масс в нужную сторону, показав германскому обществу, кого и за что нужно ненавидеть, с кем надо бороться и кого необходимо уничтожить.

Во внешней политике «независимой Польши» наступил период «двух врагов» — Германии и России. Так, во всяком случае, считали её руководители, которые из-за недальновидности и завышенных амбиций не учли одного обстоятельства.

Согласно положениям Версальского договора Польша была воссоздана в том числе и за счет территорий Пруссии, Австрии и Германии, а потом и Советской России с частью земель Украины и Белоруссии. Таким образом, она себя сразу посадила на пороховую бочку, которая могла в любое время взорваться. Не хватало только бикфордова шнура и взрывателя.

Но они вскоре нашлись. Случилось то, что должно было случиться…

Несмотря на явно демонстративный антисоветский характер довоенной Варшавы и её буквально бульварно-панельное заигрывание с западным соседом по имени — Берлин, кавалер проигнорировал приставания дамы сомнительного качества с позиций расовой теории.

Отношение нацистов к полякам, как ветви славянства, которое они считали «недочеловеками», хорошо продемонстрировал гитлеровский разведчик Вальтер Шелленберг в книге «Лабиринт».

Он писал, что в 1940 году намеревался жениться во второй раз и как член СС был обязан представить «аненпапир», или удостоверение о расовой родословной. При этом он обнаружил, что мать его невесты была полькой. Это должно было затруднить получение официального разрешения на брак, так как Шелленберг слишком хорошо знал, как в то время руководство нацистской партии относилось к Польше и полякам. Их не признавали за людей.

Но шеф СС по непонятным причинам смилостивился. «Через четыре дня, — пишет Шелленберг, — я получил копию приказа Гиммлера главному управлению по делам поселений и расы («Рассеунд Зидлунгсхауптамт»), в котором содержалось официальное разрешение на мой брак».

Эта «помощь» в его женитьбе была исключением из правил.

***

Но вернемся к теме. В скором времени германский солдат вторгнется уже в качестве оккупанта в Польшу. Но это случится несколько позже, а пока только что поляки завершили успешные для себя, но жесткие для Советской России переговоры в Риге. Однако «ясновельможным панам» всё время хотелось чего-то большего — аппетит разгорался во время «переговорной еды».

Руководителям Польши казалось, что их страна скоро сделается дирижером не только в Восточной, но и в Центральной Европе. Вообще её внешнеполитический вектор в начале 20-х годов был направлен на создание военно-политического союза в этом регионе под своим руководством.

Лях, эк, куда метнул, — говорили в политических кругах европейских стран.

Замысел этой явной глупости состоял из идеи, как полагали польские «политические стратеги», с одной стороны, создать рычаг давления на Советскую Россию, а с другой — повлиять на Англию и Францию таким образом, чтобы Польше был предоставлен статус великой державы.

18 августа 1939 года польский посол в Париже Юлиуш Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Жоржем Бонне заносчиво заявил, что «не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии, в первые же дни войны».

Как отмечал в своей книге американский исследователь Хенсон Болдуин, в годы войны, работавший военным редактором «Нью-Йорк таймс»:

«Они (он имел в виду поляков. — Авт.) были горды и слишком самоуверенны, живя прошлым. Многие польские солдаты, пропитанные военным духом своего народа и своей традиционной ненавистью к немцам, говорили и мечтали о «марше на Берлин». Их надежды хорошо отражают слова одной из песен:

…одетые в сталь и броню, Ведомые Рыдзом-Смиглы, Мы маршем пойдем на Рейн…»

Видимо, недаром другой американский автор, известный журналист Уильям Ширер, изучавший реалии польской жизни в течение трех десятков лет, прокомментировал предоставление английских гарантий Польше следующим образом:

«Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нём соблюдаются правила безопасности, однако застраховать завод, полных сумасшедших, — намного опасно».

Думается, он это говорил не обо всём народе и не обо всём обществе, а о бездарной чиновничьей верхушке Польши.

В то же время Варшава надеялась получить репарации от Германии, страны хотя и ослабленной войной, но имевшей ещё кое-что в своих закромах. Однако усиления Польши как основного поршня для давления на Россию не желала Великобритания, пытавшая толкнуть «немецкий бронепоезд» на восток. Она знала, что Версальский мирный договор недолговечен и Германия скоро «надует щеки и напряжет мускулы».

Появилось такое понятие, как «вооруженный мир», рожденное когда-то словами немецкого поэта Фридриха Логау после окончания Тридцатилетней войны:

«Война сняла с себя латы, мир надел их на себя. Мы знаем, что учиняет война, кто знает, на что способен мир?»

***

Польша чувствовала в Германии теперь и своего соперника, которого не очень— то боялась и даже несколько хорохорилась за спиной своих защитниц — Франции и Англии. Но это был опасный мир, потому что становился до зубов вооруженным.

И всё же в головы шляхетской знати проникала непреложная политическая истина — испокон веков раненого соперника добивали, боясь отпускать живым. Но это умозаключение было далеко от реальности, хотя «добивать» германского зверя Польша надеялась сообща.

Легко было построить прожекты в голове, а потом перенести на бумаги, но забыли, как говорится, про овраги, а по ним ходить.

И вот «вооруженный мир» Берлина пополз в сторону Варшавы. В январе 1925 года Германия осмелилась и предложила Англии и Франции гарантировать свои границы на западе, а Польше — вернуть Поморье, но при этом ей предоставлялось право торговли в портах Балтийского моря и одна железная дорога к ним.

В этих условиях Польша обратилась за поддержкой к Англии и Франции, но они проигнорировали её просьбы, как это неоднократно делали в прошлом и сделают ещё не раз в будущем.

Убедившись к готовности Англии и Франции к компромиссу на западе, Германия усилила пропаганду идеи ревизии восточных границ, а в июле 1925 г. объявила бойкот польским товарам, что болезненно ударило по Польше во внешней торговле…

29 сентября 1925 года советская сторона предложила Польше сближение на антигерманской основе, но Варшава уклонилась от этого предложения. Даже наоборот, польское руководство решило пойти на компромисс с Германией и в Локарно заключило с ней арбитражное соглашение, под действие которого тем не менее не подпадали вопросы границ.

***

Польские претензии на постоянное членство в Совете Лиги Наций оказались неудовлетворенными, поскольку против польского каприза выступила Англия, которая тоже видела в польском своенравии завышенное самомнение, а потому не хотела видеть Польшу в этом важном международном органе.

Один из лордов Великобритании по этому поводу заявил, что, обладая чувством юмора, находишь удовольствие в капризах человеческой природы.

Германия, вышедшая из сурового испытания Первой мировой войны, представляла собой изуродованное общество. В стране политические и экономические неурядицы середины и особенно конца двадцатых годов ещё более углубились.

А вот появившаяся нацистская партия Гитлера процветала под броскими лозунгами борьбы с коммунистами, евреями и соперничающими политическими партиями. Будущий фюрер нации не хотел повторять отчаянные слова императора Августа, узнавшего об уничтожении, кстати, германцами, отборных римских легионов под предводительством полководца Вара, — Вар, Вар, верни мне мои легионы!

Он замыслил после Версаля создать свои легионы — легионы Третьего рейха!

Гитлеровцы стремились, с одной стороны, использовать насилие и угрозу ко всяким красным революционным движениям, а с другой — деморализовать и даже парализовать работу правительства, которое, надо признаться, и само дышало на ладан — толкни и развалится.

Надо заметить, что подтолкнул его к развалу сам Гитлер, подобно ураганному вихрю, создавший политический вакуум, который заполнить он мог только сам. После того как президент Гинденбург привел Адольфа Гитлера к присяге в качестве канцлера, стареющий политик получил телеграмму от своего давнего товарища генерала Эриха Людендорфа.

Вместо поздравления старый вояка выразил президенту глубокое разочарование и изумление этим поступком. В телеграмме говорилось:

«Назначив Гитлера канцлером рейха, Вы отдали нашу священную германскую отчизну одному из величайших демагогов всех времен.

Я предсказываю Вам, что этот злой человек погрузит рейх в пучину и причинит горе нашему народу необъятное.

Будущее поколение проклянет Вас в гробу».

***

Он знал, что говорил — замашки Гитлера ему показались болезненными ещё в 1923 году, когда сам участвовал в «пивном» путче нацистов и глубоко разобрался в личности будущего фюрера и его программных заявлениях.

На фоне этих мрачных событий в Германии польское руководство спокойно отнеслось к успехам национал-социалистской партии. Варшава посчитала, что внешнеполитическое остриё Адольфа Гитлера будет скорее направлено против евреев-большевиков, окопавшихся в России, нежели для осуществления каких-то реваншистских планов, касающихся в том числе и Польши.

Польское руководство благодушно созерцало, как укреплялся и рос авторитет новоиспеченного фюрера новой Германии.

Однако уже в мае 1933 года поляки-руководители немного «протрезвели» и начали искать пути нормализации отношений с Германией. И всё же Варшава продолжала ошибочно считать, что Германия ещё долго не сможет восстановить свой военный потенциал, поэтому спокойно восприняла германское заявление от 16 марта 1935 года об отказе выполнения военных ограничений Версальского договора.

Убаюкивал поляков и говорливый и энергичный толстяк Герман Геринг, находившийся в Польше с 27-го по 31-е января того же года. Он ещё раз напомнил, что антисемитизм и антисоветизм, неприятие евреев и Советского Союза — это та парадигма, на которой могут развиваться германо-польские отношения в будущем.

Только такой вектор в политике он предлагал польским «панам», которые почему-то считали, что восточный Карфаген должен быть разрушен чуть ли не вместе с нацистами, которым они должны помочь — т. е. совместно участвовать в походе на Восток за землей и рабами.

***

В феврале следующего года в Варшаве оказалась другая залётная птица, чуть ли не голубок Третьего рейха — министр Ганс Франк, в клюве которой, так во всяком случае казалось полякам, торчала оливковая ветвь. Кстати, это он стал в последующем генерал-губернатором оккупированной Польши. И этот немец тоже демонстрировал идею умиротворения стихии недоверия. Больше того, обещал долгую и глубокую германо-польской дружбу.

Завораживала руководителей довоенной Польши опять-таки антисемитская и антикоммунистическая риторика гостя из Германии. Польское панство ошибочно считало, что если и будут какие-то агрессивные вылазки со стороны западного соседа, то только против советской стороны и то не скоро, так как нацистский режим, мол, ещё слаб и не представляет никакой серьёзной угрозы соседям.

А если немцы пойдут войной на СССР, то они с удовольствием предоставят свою территорию для походных колонн вермахта на Восток, да и сами поучаствуют в дележе награбленного, о чем уже говорилось выше, и войдут вместе с победителями в поверженную Москву.

Как хотелось насолить Советской России!

Поэтому Варшава, заранее поставленная Берлином в известность о готовящемся аншлюсе — «ненасильственном» присоединении Австрии к Третьему рейху, в виду якобы активного волеизъявления народа, спокойно отреагировала на события 13 марта 1938 г.

В польских средствах массовой информации того времени события о фактической агрессии Германии против суверенного государства трактовались как «внутреннее дело Австрии».

Польша спокойно и даже с откровенным согласием отнеслась и к намерению Германии решить «вопрос судетских немцев» в Чехословакии. Политическое руководство в Варшаве прекрасно понимало, что речь может идти только об оккупации страны, завоевании её силой оружия, и аншлюсом в прямом его понимании в данном случае не пахнет.

Прага почувствовала, что Германии нужны не столько Судеты, сколько сама Чехословакия, и решила нормализовать экономические отношения с Польшей, но последняя ответила отказом, практически присоединившись к единому, явно агрессивному, германо-польско-венгерскому фронту.

***

12 мая 1938 года Советский Союз заявил о готовности поддержать Чехословакию в случае угрозы нападения на неё Германии. Правда, Москвой было поставлено одно условие — если Польша пропустит части Красной Армии через свою территорию.

Надо отметить, советское военное командование провело большой объем подготовительных мероприятий, говорящих о серьёзных намерениях Москвы помочь братскому славянскому народу. Однако польское руководство отказалось от такого развития событий.

Теперь уже боясь Германии, варшавские госчиновники прикрылись демагогической фразой о недопустимости вмешательства СССР в дела центрально-европейского дома.

На следующий же день посол Польши в Германии, дабы «прогнуться» перед фюрером, поспешил на встрече с ним заявить, что заслуга его страны в том, что она парализовала идею Советской России прохода её войск через польскую территорию на помощь Чехословакии.

По существу, это было науськивание и одобрение планов фашистской Германии на вторжение и захват очередной страны в Европе.

Нужно отметить, что вызывающая воля Гитлера к войне, особенно в тот период, находилась в противоречии с реальным соотношением сил. У него появился первый признак начавшейся утраты чувства реальности. Многие военные специалисты считали, что осенью 1938 года Германия могла бы продержаться в случае военного столкновения с Францией лишь несколько дней. Вот что говорил Йодль в Нюрнберге:

«Было полностью исключено, чтобы пять кадровых дивизий и семь танковых дивизий могли бы устоять на линии укреплений, которая только ещё строилась, перед натиском ста французских дивизий. С военной точки это было невозможно».

А его начальник фельдмаршал Кейтель там же, в Нюрнберге, заявил, что немецких наступательных средств не хватило бы даже для того, чтобы прорвать приграничные укрепления Чехословакии.

Таким образом, роль представителей Лондона и Парижа Чемберлена и Даладье в Мюнхене была провокационная. Они, по существу, стали пособниками Гитлера в открытии ящика Пандоры, из которого посыпались страшные беды Второй мировой войны. Они откровенно сдали Чехословакию нацистам. Вина тогдашнего руководства Польши в этом грязном деле очевидна.

Гитлер накануне вторжения в Чехословакию вызвал к себе её руководителей Гаха и Хвалковского, которым фактически поставил ультиматум, что не только Судеты будут немецкими, но и вся страна. Фюрер потребовал, чтобы операция по вводу германских войск была проведена без всяких провокаций со стороны чехословацкой армии и гражданского населения.

***

Руководитель Третьего Рейха дал понять пражским гостям, хотя явно блефовал, что сопротивляться бесполезно, потому что «на каждый чешский батальон приходится одна немецкая дивизия».

На вопрос Гаха, почти лишившегося голоса, как ему удержать от сопротивления весь чешский народ, Гитлер высокопарно ответил, что военная машина запущена в ход, и её не остановить, и если решение будет иным, то он предвидит уничтожение Чехословакии.

Его решение бесповоротно, а что такое решение фюрера — это известно.

Только в два часа ночи Гитлер выпроводил перепуганных чехословацких руководителей из своей канцелярии. Когда Гаха, выйдя из кабинета Гитлера, несколько заколебался и попросил дать ему возможность позвонить в Прагу своим подчиненным, тут же подключился бывший ас, а теперь руководитель люфтваффе Германии Герман Геринг. Он пригрозил немедленно разбомбить город и с грубым «простодушием» расписал картины разрушений.

С чешским президентом случился сердечный приступ. Таким образом, было получено согласие на новый «аншлюс».

И уже 3 октября 1938 года фюрер покорителем страны на черном «Мерседесе» повышенной проходимости въезжал в Судетскую область.

А в марте следующего года немецкие войска вошли в Прагу, где, несмотря на весну, символично почему-то мела вьюга. Казалось, даже сама природа не по сезону холодом встречала оккупантов и колючими снежинками обжигала щеки собравшихся.

На обочинах дорог и улиц стояли ликующие люди, но это было лишь меньшинство — каллаборанты. Большинство отворачивалось или стояло молча, со слезами бессилья и гнева на глазах, позади приветливо машущих руками шеренг политических перевёртышей и предателей страны.

***

Этот относительно мирный второй захват Гитлером очередной страны — Чехословакии породил среди поляков надежду — больше кровавых сечь не будет. Но английский лорд Галифакс по этому поводу заметил, что понимает вкус Гитлера к некровавым триумфам, но в следующий раз ему придется пролить кровь.

В этом случае он был прав.

Оккупация Праги была, правда, поворотным пунктом только для политики Запада. В апологиях умиротворителей, равно как и в попытках немецких пособников режима оправдаться, появляется вновь и вновь тезис о том, что Гитлер сам, войдя в Прагу, совершил поворот.

Объясняли так, что в этот момент он де встал на неправедный путь и радикально расширил задачи ревизии, которые до того были приемлемыми. С этого момента его целью было не право на самоопределение, а слава великого завоевателя, который ещё покажет себя в недалеком будущем.

Но теперь мы знаем, сколь превратно такие оценки отражают мотивы, намерения и их суть — все принципиальные решения он принял уже задолго до того. Им уже ковался огненный меч будущей горячей войны.

Прага была лишь тактическим этапом, и Влтава, конечно же, не была его Рубиконом…

Многие наблюдатели считают, что начиная с весны 1939 года появилась болезненно-маниакальная неспособность Гитлера тормозить собственную динамику. Безошибочное чувство психологического темпа, которое он показывал несколько лет назад в ходе завоевания власти, начало теперь покидать его, уступая место неврастеническому порыву к действию. Гений фюрера, как утверждала нацистская пропаганда, заключается в умении терпеливо ждать. К своему несчастью и беде немецкого народа и народов других стран он больше не хотел ждать — зверь приготовился к прыжку. Он был весь напряжение…

***

Уже спустя неделю после вступления в Прагу фюрер отправился в Свинемюнде на борту тяжелого крейсера-броненосца «Дойчланд». Военный корабль взял курс на Мемель. Это был небольшой портовый городок у северной границы Восточной Пруссии. Он подвергся аннексии в 1919 году Литвой.

Теперь руководитель Третьего рейха почти в ультимативной форме потребовал незамедлительного его возврата.

Гитлер, мучимый морской болезнью и отсюда плохим настроением из-за тошноты и рвоты, двумя нетерпеливыми радиограммами с корабля запрашивал, может ли он подойти к городу мирно или же придётся прокладывать путь пушками больших калибров с морской плавучей крепости, каким являлся броненосец «Дойчланд». Из-за плохого самочувствия бледный, покрытый испаринами липкого пота фюрер еле стоял на ногах. Но ответ обрадовал его.

Он вышел с роскошной каюты-кабинета на палубу только тогда, когда волнение моря успокоилось. Вдохнув свежего морского воздуха и избавившись от надоедливой тошноты, он почувствовал себя победителем.

23 марта 1939 года Литва согласилась отдать город, и Гитлер в тот же день под ликование толпы въехал в Мемель…

Сегодня жители этого города и самой страны не называют этот шаг захватническим, оккупантами окрестили своих освободителей с Востока…

***

А 21 марта министр иностранных дел фашистской Германии фон Риббентроп пригласил к себе польского посла в Берлине Юзефа Липского и предложил ему провести срочные переговоры по широкому кругу важных вопросов — урегулирования германо-польских интересов.

В то же время не без особой настойчивости он вернулся к различным требованиям, которые уже неоднократно предъявлялись. Прежде всего он предложил вернуть вольный город Данциг и проложить экстерриториальную линию сообщения через польский коридор. Министр также пытался привлечь Польшу к активному участию в Антикоминтерновском пакте.

Вообще линия Риббентропа при проведении всех этих переговоров была нацелена на укрепление взаимных связей с явно выраженной антисоветской тенденцией. Он, как главарь бандитов, своему меньшему подельнику довольно откровенно обещал солидную долю добычи и всяких вознаграждений за укрепление сотрудничества в случае овладения Украиной. Польское руководство такая подачка в недалекой перспективе вполне устраивала.

Данциг был немецким городом, его отделение от Германии явилось уступкой в Версале потребностям амбициозным полякам. Но Гитлеру опять же нужен был не столько город, сколько унижение польского государства, и в конце концов ему потребовались повод к войне, а за ним и сама Польша.

Недаром 3 апреля 1939 года фюрер спустил вермахту директиву, получившую кодовое название — «План Вайс».

Таким образом, с Польшей на её же территории сеялись зубы дракона.

Следует заметить, что в вводной части этого документа говорилось: согласно указаниям Гитлера подготовка операции должна вестись с таким расчетом, чтобы обеспечить проведение её в любой момент, начиная с 26 августа. Секретность её подготовки должна быть абсолютной. Однако началась операция только 1 сентября 1939 года.

Счетчик начала Второй мировой войны был подготовлен, оставалось его только включить. Тем более слова, сказанные Гитлером накануне вторжения — «…гороскоп мой предвещает не мир, а войну», — тому подтверждение.

Начало второй мировой войны

Поведение фюрера во время кризисов сопровождалось появлением необыкновенной дерзости, тягой к обострению ситуации, стремлением форсировать события. Эта война была детищем Гитлера, так как его жизненный путь полностью ориентировался на неё.

Недаром он считал, что война является «конечной целью политики», а её начало — «днем великого решения». А ещё он утверждал, что пацифизм портит людей. Эти идеи фюрер не раз высказывал во время частых выступлений в излюбленных местах — в мюнхенском пивном подвале «Лёвенбрау» и в берлинском «Спортпаласе».

Кто-то из великих утверждал, что война будет длиться до тех пор, пока люди будут иметь глупость удивляться и помогать тем, которые убивают их тысячами. Такая глупость проникла в головы зомбированных нацистской пропагандой немцев.

На одном из совещаний накануне войны он заметил, что «…с тех пор как Земля вращается вокруг Солнца, пока существуют холод и жара, плодородие и бесплодие, буря и солнечный свет, до тех пор будет существовать и борьба, в том числе среди людей и народов…

Если бы люди остались жить в Эдеме, они бы сгнили. Человечество стало тем, что оно есть, благодаря борьбе».

Кроме того, он вывел некую «закономерность», что мир, продолжающийся дольше 25 лет, вреден для любой нации, тем боле для арийцев.

Нацистская Германия готовила захват Польши с 1936 года.

Ещё тогда польский разведчик Юрек Сосновский добыл и передал польскому правительству планы германского генерального штаба по захвату Польши, в частности план танковой войны, разработанный танковым стратегом Гудерианом.

В книге шефа СД «Лабиринт» её автор Вальтер Шелленберг упоминает встречу с доктором Мельхорном, состоявшуюся 26 августа 1939 года. Доктор поведал ему, что «…надвигается война и предотвратить её уже нельзя. Гитлер давно принял решение, даже если западные державы или Польша попытаются в последнюю минуту пойти на перемирие, даже если в это дело вмешается Италия, — основной план Гитлера это не изменит».

Абвер и другие секретные службы обеспечили военное командование гитлеровской Германии достаточно полными разведывательными данными. Состояние польских вооруженных сил они знали глубоко. Немцы прекрасно были осведомлены о количестве польских дивизий, их вооружении и оснащении боевой техникой, о планах стратегического развертывания на случай войны и прочее.

Военная разведка рейха делала ставку и на «пятую колонну». Гитлер по этому поводу говорил, что «…необходимо, опираясь на агентуру внутри страны, вызывать замешательство, внушать неуверенность и сеять панику с помощью беспощадного террора и путем полного отказа от всякой гуманности».

Это было его злодейское кредо.

***

Польская армия явно не была готова к такой войне, так как её главный штаб в течение многих лет разрабатывал планы военных акций против СССР, не заботясь о своих западных границах.

Правительство Польши строило свою «линию Маннергейма» против Советов в виде дорогостоящих железобетонных, долговременных огневых точек (ДОТ-ов) и, естественно постоянно отказывалось от оборонительного союза с СССР.

До сих пор эти «бетонные лбы» стоят полуразрушенными вдоль дорог и в полях на моей малой Родине — Сарненщине, как немые свидетели той недальновидной политики польских властей.

Итак, подготовка к нападению на Польшу велась с соблюдением режима строжайшей секретности. Под предлогом проведения учений войска перебрасывались в Силезию (группа «Юг») и Померанию (группа «Север»), со стороны которых должны были наноситься два главных удара силой могущественных танковых клиньев, которые делали бесперспективной хваленную польскую конницу в борьбе с ними.

Нападение на Польшу вначале планировалось на 26 августа 1939 года. Днем раньше Гитлер даже отдал вермахту приказ:

«26 августа в 4.15 утра совершить внезапное нападение на Польшу…» Некоторые подразделения стали выполнять именно этот приказ. Так, командир особого отряда Абвера лейтенант Херцнер, получив задание, отдал своё приказание во исполнение высшего приказа. Суть его заключалась в захвате стратегически важного объекта — Бланковского перевала, служившего, по существу, воротами для вторжения частей войск группы армий «Юг».

Отряд выполнил предписание — снял польскую пограничную охрану, заменил её немецкими солдатами, переодетыми в польскую форму, и сорвал попытку поляков заминировать железнодорожный туннель.

Херцнер объявил едва успевшим проснуться более чем двум тысячам польским солдатам, офицерам и горнякам, что они взяты в плен. После чего он запер их в складских помещениях.

Сопротивляющихся поляков тут же расстрелял на месте. Надо заметить, что действие отряда происходило в условиях гористой местности, поэтому рации не могли принять сигнала вышестоящего командования о переносе наступательной операции на 1-е сентября.

В книге же «Размышление перед казнью» В. Кейтель писал, что совместно с главнокомандующим сухопутными войсками и начальником его генерального штаба «день Х» был перенесен на 31 августа 1939 года, т. е. отодвинут на пять дней. Перед тем эти военные руководители заверили Гитлера, что уровень развертывания войск пока ещё не привел к их демаскировке.

Перенесение срока нападения на Польшу имело несколько причин. Во-первых, группа «Север» не успевала занять исходные позиции в назначенный срок, во-вторых, Муссолини не был готов к войне с Францией, а в Лондоне был подписан англо-польский договор, и в связи с этим немцам пришлось кое-что переосмысливать не столько в стратегии, сколько в тактике.

Только поэтому фюрер и его генералы решились на некоторый пересмотр своих ближайших планов.

Утром 31 августа Гитлер отдал второй и окончательный приказ о нападении на Польшу на рассвете 1-го сентября.

А в 12.40 он подписал Директиву № 1, в первом пункте которой говорилось:

«Теперь, когда исчерпаны все политические возможности, урегулировать мирным путём положение на восточной границе, которое стало невыносимым для Германии, я решил добиться силой».

Во втором пункте определялись цель ввода войск по плану «Вайс» и сроки начала операции. День наступления — 1 сентября 1939 года. Начало наступления — 4 час. 45 мин. В остальных пунктах ставились задачи на фоне внешнеполитической обстановки.

***

К 1 сентября 1939 года вермахт насчитывал 4 528 000 человек. Сухопутные силы состояли из 102 дивизий, но лишь половина из них были кадровыми и полностью боеспособными.

Военно-морской флот явно уступал не только английскому, но даже французскому флоту. Только военно-воздушные силы — люфтваффе были сильнее, чем у противников, они насчитывали 3 298 самолетов.

Найти сasus belle (в переводе с латинского — «повод для войны») нацистам не составляло труда.

Для оправдания нападения на Польшу германское руководство решило силами СД организовать провокацию, которая позволила бы возложить ответственность за развязывание войны на Польшу.

В середине августа 1939 года руководитель Абвера адмирал Канарис получил от Кейтеля приказ Гитлера. В нем указывалось немедленно заготовить несколько десятков комплектов польской униформы, предметов снаряжения, солдатских книжек, удостоверений личности и прочее.

Весь замысел операции сводился к одному нехитрому сценарию — специально подготовленная группа захватит небольшую вспомогательную радиостанцию и передаст в эфир сообщение о переходе частями польской армии германской границы и призыв к полякам в Германии к восстанию против немцев.

О поводе начала войны В. Шелленберг вспоминал:

«До 1 сентября нужно было, по мере возможности, изобрести абсолютно безупречный повод для начала войны, такой повод, который явился бы для истории и общественного мнения полным оправданием Германии и заклеймил бы Польшу как агрессора.

Поэтому было задумано одеть солдат в польскую форму и произвести нападение на радиостанцию в Глейвице. Гитлер поручил выполнить эту операцию Гейдриху и адмиралу Кана рису, начальнику военной разведки. Однако Канарис, выразивший отвращение к данному плану, сумел уклониться от его выполнения и ответственным за его осуществление оставался один Гейдрих…».

Мне кажется Шелленберг, писавший свои мемуары, естественно после казни Канариса, умышленно возвел его в роль противника войны. На самом деле шеф военной разведки на этом этапе своей карьеры был ревностным сторонником планов Гитлера в использовании вермахта в далеко идущих планах, а именно — продвижения на Восток.

После налёта в здании радиостанции должны были остаться улики, которые можно было предъявить представителям немецкой и иностранной прессы. К 16-му августа подготовка операции под кодовым названием «Консервы» была завершена.

Из концлагеря, расположенного в окрестностях города Ораниенбурга доставили 13 заключенных уголовников. Все они были осуждены к смертной казни за убийства. Приговоренных узников облачили в польскую военную форму и с помощью инъекции привели в бессознательное состояние.

В 20.00 31 августа отряд под командованием штурмбанфю рера СС А. Нойжокса «захватил» радиостанцию у населенного пункта Глейвиц и в эфир полетела 10-минутная передача на польском языке о «нападении» поляков.

Затем, обстреляв из автоматов стены и окна здания и оставив тело убитого заключенного в польской форме, отряд покинул здание.

В то же время недалеко в лесу возле местечка Хохеншпицен при участии начальника гестапо Г. Мюллера остальные заключенные, одетые в форму Войска Польского, были в бессознательном состоянии расстреляны. Создавалось впечатление, что вторгшиеся польские военнослужащие на территорию Германии якобы погибли в ходе боестолкновения с немецкими подразделениями.

***

Утром 1 сентября Германское информационное бюро распространило сообщение под общим заголовком «Поляки совершили нападение на радиостанцию в Глейвице». В нем, в частности, говорилось:

«Бреслау. 31 августа.

Сегодня около 8 часов вечера поляки атаковали и захватили радиостанцию в Глейвице. Силой, ворвавшись в здание радиостанции, они успели обратиться с воззванием на польском и частично немецком языке.

Однако через несколько минут их разгромила полиция, вызванная радиослушателями. Полиция была вынуждена применить оружие. Среди захватчиков есть убитые».

«Оппельн. 31 августа.

Поступили новые сообщения о событиях в Глейвице. Нападение на радиостанцию было, очевидно, сигналом к общему наступлению польских партизан на германскую территорию. Почти одновременно с этим, как удалось установить, польские партизаны перешли германскую границу ещё в двух местах.

Это также были хорошо вооруженные отряды, по-видимому, поддерживаемые польскими регулярными частями. Подразделения полиции безопасности, охраняющие государственную границу, вступили в бой с захватчиками. Ожесточенные действия продолжаются».

Очередной блеф, рассчитанный на создание ложного впечатления, начал действовать. Вот уж действительно — слава Богу, что на ложь пошлин нет!

Привожу подробности этой операции для того, чтобы показать, что фашисты специализировались на подобных провокациях, так как были непревзойденными профессионалами в этом деле. Катынская операция тому подтверждение, но о ней будет рассказано несколько ниже.

***

Итак, завершив сосредоточение своих войск, в частности двух групп армий: «Юг» в составе 8, 10 и 14-й армий и «Север» в составе 3-й и 4-й армий вблизи польских границ — Германия, уверенная в невмешательстве Англии и Франции, согласно плану «Вайс» 1 сентября 1939 года начала развертывание сухопутных частей вермахта и переход границы.

Одновременно авиация Геринга нанесла массированные бомбовые удары по военным аэродромам, арсеналам и крупным гарнизонам Войска Польского.

В 4.45 фашистский броненосец «Шлезвиг — Гольштейн» открыл огонь по воинскому арсеналу поляков Вастерплятте в устье Вислы, где оборонялось всего около двухсот польских военнослужащих, вооруженных 4 миномётами, 3 орудиями и 41 пулемётом. Защитники военных складов в течение недели сдерживали атаки почти 4 тысяч немецких солдат.

«Герои Вастерплятте» — так по достоинству символом стойкости и мужества они вошли в историю Польши. Утраты польского гарнизона составили 15 человек убитыми и 50 ранеными, тогда как потери вермахта исчислялись до полтысячи солдат и офицеров.

Несмотря на то что война застала Главный штаб Войска Польского неотмобилизованным, первый удар в германо-польской войне не принес немцам ожидаемых результатов. Однако в следующие дни активность и избирательность немецкой авиации настолько возросли, что в польской армии стали существенно возрастать потери.

3 сентября из Берлина в Польшу отправились три специальных поезда: поезд фюрера, где находились Гитлер, генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-майор Иодль и штабы всех трех видов вооруженных сил вермахта в полном составе.

Второй специальный поезд возглавил Геринг с его штабом ВВС Германии, а третий — Гиммлер, в котором находились фон Риббентроп и доктор Ламмерс — секретарь рейх канцелярии и другие представители высшего органа по вопросам координирования и руководства работой различных управлений государственной полиции и разведки.

***

Ястребы Геринга наносили бомбовые удары по промышленным объектам, крупным железнодорожным узлам, передвигающимся войсковым колоннам и военным коммуникациям в глубине страны. Стремительно стали расти потери.

Наступление немцев активно развивалось. Надо заметить, что такого быстрого проникновения танковых клиньев, стратегически разработанных Гудерианом, а затем и гитлеровской мотопехоты в глубь польской обороны не ожидали ни поляки, ни сами немцы. Танковый стилет входил в тело Польши, как горячий нож в брусок сливочного масла. Среди польских солдат и офицеров стали возникать и множиться панические настроения и слухи, вносящие неразбериху и путаницу в отдаче и выполнении приказов.

Интересно описал этот период мой старший товарищ по службе в органах госбезопасности во Львове Николай Струтинский — друг и соратник легендарного разведчика Николая Ивановича Кузнецова. В подаренной тогда майором мне — лейтенанту книге «Шла война народная…» он описал один характерный эпизод. Послушаем Струтинского:

«Долго рассказывал о своих скитаниях мужчина с задумчивым лицом — Давид Драхман.

— Летом 1939 года, — говорил он, — меня призвали в польскую армию. В последних числах августа солдаты нашего батальона задержали гитлеровских лазутчиков. Шпионы вели себя нагло, угрожали: «Скоро будете перед нами на коленях ползать». И вот первого сентября на мирные села и города Польши посыпались бомбы…

Уже на третий день войны неожиданно исчез командир батальона. Солдаты возмущались: струсил! изменник! Затем исчезли младшие командиры. Батальон, брошенный на произвол судьбы, ежечасно «таял».

Драхман с небольшой группой воинов, жителей Варшавы, пошел к столице. Вражеские войска стремительно приближались. Мосты через Вислу уже взорваны. Солдаты метались по берегу и, наткнувшись на баркас, бросились в него. Оттолкнувшись от берега, гребли прикладами винтовок.

С трудом переправились на противоположный берег.

Из рабочих в столице формировались вооруженные батальоны. К ним примкнули отступившие воины.

Крупные части находились в варшавской цитадели. Они рвались защищать столицу, но предатели польского народа готовили сдачу врагу цитадели вместе с войсками, складами оружия, боеприпасами и продовольствием. На главных воротах крепости стояли патрули — офицеры, никого не выпускавшие в город.

А 24 сентября 1939 года Варшава выбросила белый флаг…».

Но вот что интересно, в некоторых средствах массовой информации за рубежом польские журналисты и политики того периода стали…упрекать руководство СССР, что оно не среагировало соответствующим образом — не защитило Польшу. Поздно пришло осознание опасности, поэтому причем тут Советская Россия?! Она предлагала помощь Польше, но барышня была слишком разборчива, а время шло, а потом и совсем ушло…

***

Руководители Англии и Франции в этот тяжелый для Польши период повели себя трусливо и подло. Они то предлагали созвать конференцию по событиям в Польше, то искали пути умиротворения Германии, а вот о конкретных действиях в оказании обещанной экономической и военной помощи стране-жертве агрессии почему-то упорно молчали.

В то же время давайте представим, если бы Франция и Англия сразу же после польской авантюры гитлеровцев объявили войну Третьему рейху и начали хоть как-то действовать, то от Второй мировой войны человечество было бы наверняка избавлено и нацизм был бы задавлен в своём логове на относительно ранней стадии, что не позволило бы ему совершить тех злодеяний в последующем, которые он совершил.

По оценке многих военных деятелей и историков, французская армия, находившаяся почти в соприкосновении с немецкими частями, состоящими практически из охранных подразделений, могла легко взломать оборону гитлеровцев в первые же дни сентября 1939 года.

Это обстоятельство заставило бы Гитлера снять часть войск с польского фронта и бросить их на запад и, таким образом, поставило бы Германию под угрозу поражения, так как Третий рейх был бы зажат в тисках между Францией и Польшей. С севера бы ударили британцы, и на гитлеровской Германии была бы быстро поставлена жирная точка.

Однако в истории отсутствует сослагательное наклонение, и события в мире стали развиваться по другому сценарию, написанному Адольфом Гитлером с его далеко идущим планом — покорения Советского Союза в ходе блицкрига по плану «Барбаросса».

Следует заметить, что в своих беседах с венгерскими друзьями глава Абвера адмирал Канарис ещё в предвоенные годы пророчески предостерегал, что Германии хотя бы из инстинкта самосохранения ни в коем случае нельзя пускаться в военные авантюры. Любая война таит в себе опасность — разрастись в мировой конфликт, и в нем Германия не имеет шансов остаться победительницей.

А осенью 1939 года после окончания войны с Польшей своему мадьярскому другу глава Абвера заметил:

«Знаешь, мы уже проиграли войну».

Он знал, что говорил.

***

Тем временем немцы продолжали громить польскую армию, стремительно приближаясь к польской столице. И уже 5 сентября 1939 года из Варшавы спешно выехало в полном составе польское правительство.

А через двое суток её покинул и главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы, который во время заигрывания с Гитлером планировал войти в Москву с доблестными войсками вермахта и участвовать в параде победы над разгромленными русскими.

Ставка сначала обосновалась в Бресте, с 10-го сентября — во Владимир-Волынском (на Волыни), с 13-го сентября — в Млынове (близ города Дубно на Ровенщине), а с 15-го сентября — в Коломые (на Станиславщине — ныне Ивано-Франковская область).

17 сентября польское правительство фактически бросило народ на произвол судьбы и позорно бежало за границу, что усилило хаос и, естественно, подорвало моральный дух и боеготовность польских войск.

Многие военные так отзывались о своих руководителях: в Польше сейчас пора политической шизофрении и командирской повальной трусости.

А через некоторое время началась и дезорганизация высшего командования. Так вышестоящие штабы потеряли связь и нити управления с воюющими армиями и крупными частями. Отсутствовала информация о продвижении неприятельских войск и своих потерях.

И всё же именно всеохватная трусость правительственных чиновников и верховного военного командования за свою жизнь сыграли главную роль в молниеносном поражении Польши.

Храбрец избегает опасности, — говорил Д. Дидро, — а трус, безрассудный и беззащитный, устремляется к пропасти, которой не замечает из-за страха; таким образом, он спешит навстречу несчастью, которое, может быть, ему и не предназначалось.

И всё же, как во всякой войне, обороняющиеся простые солдаты и офицеры проявляли примеры героизма, порой фанатичного. Как если именно не такой формой проявления мужества и патриотизма объяснить неединичные случаи, когда польские кавалеристы, вооруженные только пиками и саблями бросались в атаки на фашистские танки, бронетранспортеры, идущие впереди пехоты.

Отмечались случаи, когда с патриотическими песнями шли солдаты и офицеры в пешем строю на неприятеля под огненные струи пулемётов с его стороны. Самоотверженность поляков порой поражала немцев и приводила их в замешательство. Но всё это было эпизодами стойкости, уничтожающейся навалом большей и грубой силы.

В данном случае — сильный попирал мораль. Слабого мораль успокаивала и ласкала. Она придавала ему силу, но эта сила всегда была, к сожалению, виртуальной.

Вот как об этом писал в книге «Бронированный кулак вермахта» офицер генерального штаба гитлеровской армии Ф. Меллентин:

«С самого начала наступления мы имели полное господство в воздухе, вследствие чего развертывание польской армии было сильно затруднено…

Лучшими из польских соединений, несомненно, были кавалерийские бригады, которые сражались с изумительной храбростью; были даже случаи, когда они с шашками наголо атаковали наши танки.

Но вся эта храбрость…не могла компенсировать недостаток современного оружия и отсутствие серьёзной тактической подготовки».

***

В середине сентября германские войска подошли к Варшаве. 19 сентября командующий 8-й армии вермахта отдал приказ о подготовке штурма города.

20 сентября Геринг выделил на помощь немецкому наземному воинству, готовящемуся штурмовать польскую столицу, 620 самолётов, а на следующий день приказал сосредоточить против города основные силы 1-го и 4-го воздушных флотов.

В ночь на 22 сентября начались мощная артиллерийская подготовка и массированная бомбёжка кварталов города, продолжавшиеся подряд без передыха несколько дней. Город погрузился во мрак из-за отсутствия электричества и наличия кирпичного и известкового крошева, превращающегося в едкую пыль при очередных взрывах мин, снарядов и бомб.

24 сентября германское командование решило не выпускать беженцев из города, чтобы не дать польскому гарнизону возможности вести бои в самом городе, используя все средства.

25 сентября 1150 самолётов люфтваффе бомбили город с использованием в основном зажигательных бомб. Волна за волной немецкие бомбардировщики накатывались на жилые кварталы, не встречая почти никакого противодействия со стороны местной ПВО.

Они методически разрушали город…

Госпитали, больницы были переполнены ранеными. Убитых хоронили в городских скверах, на огородах, во дворах и на клумбах. Отсутствие воды делало невозможной борьбу с пожарами.

Варшава представляла собой море пламени. На польскую столицу было сброшено 5818 тонн бомб, а всего на Польшу люфтваффе обрушили 19 589 тонн бомб, примерно столько же было сброшено на Англию за весь 1941 год.

26 сентября начался штурм города с яростным, непрекращающимся его артиллерийским обстрелом. Авиация продолжала наносить бомбовые удары. Несмотря на достойное сопротивление защитников Варшавы, город был взят немцами на условиях в переговорах о капитуляции, которая была подписана 28 сентября в полдень.

В ходе обороны Варшавы погибло около 5 тыс. солдат и офицеров Войска Польского, около 16 тыс. были ранены. Среди гражданского населения полегло более 25 тыс. человек и около 50 тыс. получили ранения. В плен попали 5031 офицер, 97 425 унтер-офицеров и рядовых.

Утром 1 октября в город вступили части 10-й пехотной дивизии. На следующий день в Варшаву из Берлина прибыл Гитлер, который принял парад победы вермахта. Он весь сиял. Артистически потирал руки и быстро перемещался по городу, словно любуясь развалинами — результатами отданного им приказа…

***

Так завершилась Польская кампания.

Поляки оказались совершенно не готовыми к войне. Правительство «независимой Польши» думало не столько о своем народе, об организации достойного сопротивления ворвавшимся оккупантам, сколько о собственном благополучии и своевременной эвакуации.

Многие граждане так и говорили, что правители спасали не народ, а свои шкуры. Практически полмесяца потребовалось, чтобы Польша в очередной раз исчезла с карты Европы.

Нужно сказать, что это очень болезненный момент для официальных польских летописцев. Если в пору «народной Польши» можно было как-то списать этот национальный позор на «буржуазное правительство» и дать волю фантазиям о «коммунистическом подполье», то сегодня очевидна вся бездарность политики националистического, трусливого правительства, предавшего в тяжелую годину свой народ и улепетнувшего за границу.

На польскую военную клику ложится в первую очередь тяжелая ответственность за положение, в которой оказалась польская армия в 1939 году. Конечно, на её техническом оснащении сказались экономические факторы, но не может быть никакого оправдания тому, что польские военачальники не сумели оценить влияние огневой мощи на современную тактику.

Такими же слепыми они оказались и в области стратегии, надеясь, что Франция и Англия им помогут и свяжут значительные германские силы на Западе. Просчитались они и с отказом от помощи СССР. Планам польских генштабистов, но в первую очередь политикам, не доставало чувства реальности.

Что же касается руководителей Третьего рейха, то они после «польского блицкрига» получили возможность перебросить освободившиеся войска с востока на Западный фронт против Франции.

В результате неожиданно быстрого разгрома Польши «огнем и мечом» у Гитлера, казалось, некоторое время не было объекта для территориальных споров и в какой-то степени отсутствовали цели завоевания. Многие политологи и политики считали, что война утратила свою побудительную причину и появился слабый шанс на появление мира.

Вряд ли кто мог догадаться, что «буферной зоны» между Берлином и Москвой в виде усеченной Польши больше не будет. Ещё в сентябре 1939 года Сталин уведомил германского диктатора, что в создавшейся ситуации он не питает особых симпатий к идее самостоятельного польского государства. Гитлер принял предложение провести консультации о новых границах.

С этого периода начался сложный переговорный процесс между Германией и Советским Союзом.

И всё же освободительная миссия…

Предложение Сталина давало Гитлеру заманчивую идею — общую границу с Советским Союзом, ради которой он, по сути дела, и начинал войну с Польшей. Ведь уже в «Майнкампф» будущий фюрер писал, что программа, которую он представляет, — это объявление войны существующему порядку и имеющемуся мировосприятию вообще. Остриё этой программы четко нацеливалось на Восток. Эту войну по его разумению нельзя сравнивать ни с одной из войн прошлого, так как она будет войной расовых и идеологических противоположностей.

У Сталина свои были логичные доводы, построенные на основе многих данных, в которые он не всегда верил, потому что не мог уразуметь противоречий быстро меняющейся жизни. Ему хотелось ускорить работу по реформированию армии, торопя события обеспечения государственной безопасности, и в то же время для удобства души хотелось спокойного течения всё тех же событий.

После Мюхенского сговора стало ясно, что руководство Англии и Франции преднамеренно пытается ориентировать и поощрять немецкую, агрессивную политику в восточном направлении, а именно всячески науськивать Берлин на Москву.

Мюнхенская сделка была, особенно в планах английского правительства, частью более обширного замысла заключить общий союз с Германией.

Чемберлен заставил Гитлера подписать краткое заявление в этом смысле. Оно было абсолютно беспочвенное, но кто тогда мог в точности знать это?

Франция поспешила поступить так же.

Они исходили из посыла — всё, что несправедливо, оскорбляет нас. Если не приносит нам прямой выгоды. А выгоду они чувствовали!

Более чем обоснованно выглядело в этих условиях предположение, что в Париже и Лондоне одобрительно ожидали если не уничтожения СССР немцами, то по крайней мере такого столкновения между двумя странами, в котором обе они были бы обескровлены. Такая сшибка двух великих стран дали бы возможность Великобритании и Франции вмешаться в качестве послевоенных арбитров.

И в Париже, и в Лондоне, и в Вашингтоне находились люди, которые даже не считали нужным скрывать подобные надежды. Всем хотелось как можно быстрее чужими руками, чужими смертями избавиться от «красного медведя», а потом погреть руки. На развалинах двух держав можно было кое-что найти…

***

На XVIII съезде ВКП (б) в марте 1938 года в своём выступлении Сталин, говоря о результатах и последствиях Мюнхенского сговора, откровенно назвал вещи своими именами — новая империалистическая война за передел мира уже началась, стала фактом, хотя ещё и не переросла в мировую.

Последующие события в Чехословакии и Польше показали, что Гитлер плевал на «угрозы» из Парижа и Лондона. Он верил в свою звезду — Провидения, верил своему гороскопу. Недаром биографы фюрера отмечают, что его характерной чертой была вера в предопределенность, за которой стоят высшие силы.

«Для того, кто знает грядущий ход событий, случайностей не бывает», — часто повторял он своим ближайшим сподвижникам. Он очень хотел знать будущее.

Поэтому перед войсковыми операциями с санкции Гитлера весной, а точнее 15 марта 1938 года, в обстановке строжайшей секретности было проведено так называемое специальное мероприятие, преследовавшее сверхважную цель — заглянуть в будущее.

Оно проходило в построенном в середине XI века замке Вартбург в географическом центре Германии, на вершине покрытой густым лесом горы под городом Эйзенах в Тюрингии.

Ясновидцы-магистры во главе с профессором оккультных наук Гюнтаром Штейнхайзеном решили на этом совещании осуществить «прорыв в будущее» — проломить зазеркалье.

Они, в общем-то, единодушно сошлись на том, что для Гитлера 1938 год будет успешным в решении проблем с Чехословакией, 1939 — с Польшей, 1940 — с Францией. Что касается войны с СССР, то мнения разделились. Одни считали удобным годом для нападения 1941-й, другие — 1946-й. Второй вариант был раскритикован, так как магистры посчитали, что за это время Россия может перевооружиться до такой степени, что разгромит Германию молниеносно.

Кроме всего прочего, эти «ясновидящие» прекрасно понимали воинственный зуд вождя нации — Адольфа Гитлера, которому не терпелось направить бронированные полчища — «парфянские стрелы» на противника, потерявшего бдительность. Таким образом, они подыгрывали фюреру.

Вместе с тем один из «ясновидцев» увидел в 1942 году большие потери вермахта в городе на берегу какой-то широкой русской реки.

Другой — сообщил, что Германию ожидает жесточайшее сражение на русских полях летом 1943 года.

И всё же все сошлись на том, что война в 1941 году не завершится, а протянется до 1945 года и произойдет раскол Германии.

По завершении совещания магистры оккультных наук отправились по домам. Материалы «прослушки» этого совещания доложили руководству рейха. Самому Гитлеру предсказания не понравились до такой степени, что он негодовал. Разозлившись, фюрер приказал Гиммлеру наказать провидцев и астрологов и обеспечить молчание записавших их «бредни» оперативных техников.

Рейхсфюрер СС выполнил приказ своего шефа: и те, и другие были незамедлительно казнены — вывезены в лес, расстреляны и тут же в спешке тайно захоронены.

После этого Гитлер верил только себе…

***

Руководство СССР несколько раз предлагало Франции и Англии заключить тройственный союз, на что руководство этих стран отреагировало неадекватно. Они всячески затягивали переговоры, если не сказать прямо — практически отказались от четких договорённостей по обузданию непомерных амбиций Гитлера. Таким образом, Сталина они загоняли в угол, чтобы уничтожить его чужими — германскими руками. Советский вождь это прекрасно понимал.

Гитлер в то же время среагировал моментально — начал торпедировать союз, намечающийся, как ему докладывали разведчики, между СССР, Англией и Францией, и заставил свой МИД быстро добиться сближения с Москвой.

У фюрера не было времени ждать долгого ответа, он хотел соглашения сейчас же, чтобы не рисковать и избежать войны на два фронта, преследовавшего, как кошмар, многих его трезвомыслящих генералов, сохранивших в памяти уроки Первой мировой войны.

20 августа 1939 года он шлёт телеграмму Сталину, чтобы тот принял министра иностранных дел рейха фон Риббентропа.

Советский вождь отвечает согласием, так как к этому времени советско-англо-французские переговоры окончательно зашли в тупик.

Фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа. В тот же вечер были подписаны соглашения между двумя правительствами. Они состояли из Пакта о ненападении и Секретного протокола, устанавливающего границы сфер влияния двух стран на случай территориальных изменений в восточной Европе.

Совершенный Сталиным в августе 1939 года резкий поворот на многие десятилетия сделался предметом ожесточенных политических и исторических споров. Совершенно неуместными были обвинения в безнравственности и коварстве в адрес советского руководства со стороны Парижа и Лондона и некоторых их средств массовой информации.

Но, прямо скажем, после Мюнхена эти политики утратили всякое право читать нравоучительные сентенции. С их стороны это было бы аморально. Как говорится — Бог терпит безнравственных, но не всегда!

Действительно, когда Гитлер и Сталин поделили часть Европы, критики сталинизма подняли яростный крик о незаконности, негуманности и несправедливости такого раздела. Но Сталин всего-навсего только вернул своей стране, обобранной и ослабленной в годы многочисленных войн, отобранные у неё территории, исторически и этнически связанные с Россией — теперь с Советской Россией.

***

А вот когда в 1944–1945 годах Верховный Главнокомандующий СССР вместе с союзниками договаривался о разделе всей Европы, критики СССР, все, как по команде, замолчали. Как же критиковать, если в разделе континента принимали участие представители, первые лица стран — США, Франция и Великобритания, олицетворяющие западную демократию.

Вот уж действительно, не следует обижаться на человека, который, будучи мало знаком с нами, тем не менее отзывается о нас дурно: его нападки относятся не к нам, а к призраку, созданному его воображением. Но я всё же считаю, что западные писаки приберегли «отзываться о нас дурно» для более подходящего случая, прекрасно понимая, что союзнические отношения недолговечны.

Это была красноречивая формула двойных стандартов в действии. Промолчали критиканы Сталина даже тогда, когда СССР присоединил к себе немецкий Кенигсберг. Сработал старый принцип — победитель имеет право на территорию побежденного противника.

Своими действиями Сталин хотел решить ряд важных задач. Во-первых, отодвинуть госграницу в западном направлении, во-вторых, освободить от польского и германского порабощения население западных областей Украины и Белоруссии, входивших ещё недавно в состав России, и, в-третьих, оттянуть начало войны, которая уже грохотала лязгом гусениц и коваными сапогами солдат вермахта на просторах центральной Европы.

Таким образом, СССР гарантировал себя от одновременного нападения немцев и японцев. А то, что Гитлер всё равно бы напал на Советский Союз, ни у кого не было никаких сомнений — он обладал почти всеми экономическими ресурсами Европы. На него работала вся её промышленность и самое главное — дешевая рабочая сила. И, наконец, это он на одном из совещаний накануне войны изрек программную фразу:

«Мы должны покончить с русскими, пока за это не взялись другие!»

Таких охочих борцов, стремящихся побороться с Россией, в то время было много. Немало их будет и в будущем!

Благодаря пакту, надо честно признаться, Гитлеру не удалось в полной мере неожиданно напасть на СССР, хотя на бытовом уровне и существует расхожее мнение о чуть ли не абсолютной внезапности нападения.

Многие советские граждане, и в особенности военные, ожидали войны со дня на день. Об этом прямо говорят честные мемуары участников тех событий. Признаки передислокации воинских частей вермахта вдоль наших новых границ фиксировали советские пограничники и органы госбезопасности.

С массой материалов этого периода в виде сообщений, докладных записок, ориентировок, указаний и писем дотошный читатель может ознакомиться в сборнике документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне» в томе 1 «Накануне» — Книга первая (ноябрь 1938 г. — декабрь 1940 г.)

***

Но вернемся к теме — у немцев был иной сценарий.

Уже 12 сентября 1939 года в объединённом командовании вермахта серьёзно рассматривались варианты окончательного решения польского вопроса — создания самостоятельного государства в Галиции и Польской Украины. Для этого с помощью ОУН, находившегося под крылом Абвера, планировались серии акций:

— организация мятежей,

— массовых выступлений в защиту «самостийности»,

— оказание вооруженного сопротивления как польским, так и советским войскам.

Не отсюда ли начался катынский след? В некоторых статьях последнего времени об этом прямо пишут — о переодетых оуновцах в польскую форму… Но данную тему мы рассмотрим несколько ниже.

Итак, выгоды от подписания пакта были внушительными. Именно этим объясняется тот факт, что в СССР даже самые суровые критики сталинской политики никогда не пытались отрицать целесообразности соглашения, заключенного в Москве. И только партийные перевёртыши и предатели — говоруны эпохи горбачевской «перестройки» и ельцинских «реформ без реформ» позволили себе исходить желчью по этому документу — пакту Молотова — Риббентропа.

Особенно старались два махровых в прошлом партократа: один военный политкомиссар в звании генерал-полковника — Волкогонов, а другой гражданский партиец-ленинец, бывший член Политбюро ЦК КПСС — Яковлев.

Они, видите ли, прозрели только после развала Советского Союза, а до этого ничего крамольного в политике Кремля того периода не видели, как ничего не слышал о голоде на Украине бывший заместитель первого секретаря КП Украины по идеологии пан Кравчук, когда он был ещё товарищем.

Как же это бессовестно и низко!

Но вернёмся к событиям осени 1939 года — 10 сентября Молотов пригласил к себе посла Германии Шуленбурга и заявил ему, что в условиях разваливающейся на куски Польши Красная Армия должна прийти на помощь украинцам и белорусам, которые стали объектом германской агрессии…

***

14 сентября войска Красной Армии получили приказ о наступлении. На следующий день в 4.20 Военный совет Белорусского Особого Военного округа, преобразованного заранее в Белорусский фронт, издал боевой приказ № 01, в котором говорилось:

«…Белорусский, украинский и польский народы истекают кровью в войне, затеянной правящей помещичье капиталистической кликой Польши с Германией.

Рабочие и крестьяне Белоруссии, Украины и Польши восстали на борьбу со своими вековечными врагами помещиками и капиталистами. Главным силам польской армии германскими войсками нанесено тяжелое поражение.

Армии Белорусского фронта с рассветом 17 сентября 1939 года переходят в наступление с задачей — содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией.

Ближайшая задача фронта — уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно — Кобрин».

Аналогичные приказы о переходе в наступление были отданы из Москвы Военным советам Ленинградского военного округа (ЛВО), Калининского военного округа (КалВО) и Киевского Особого военного округа (КОВО).

Начальникам Белорусского, Ленинградского и Киевского пограничных округов НКВД была отправлена директива № 16662 наркомов обороны и внутренних дел о порядке взаимодействия пограничных войск и Красной Армии.

А ещё 8 сентября согласно приказу № 001064 наркома внутренних дел Л.П. Берия началось быстрое формирование пяти оперативно-чекистских групп. Численность их составляла по 50–70 человек каждая — в Киевском и четырёх групп по 40–55 человек — в Белорусском особых военных округах.

Каждой группе придавался батальон в триста бойцов из состава пограничников. Цель была одна — способствовать налаживанию новой власти в освобождаемых городах, в том числе и проведению борьбы с бандитскими и террористическими вылазками недобитых вояк Войска Польского и поднявших голову галицийских националистов — бандеровцев и других ветвей оуновцев.

Последние не только выступали с воинствующими заявлениями, но и начали уже действовать.

17 сентября в 3.15 утра польскому послу в Москве В. Гжибовскому была вручена нота советского правительства, в которой говорилось:

«Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самим прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР.

Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может, более нейтрально относиться к этим фактам…

Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

***

Польская кампания Красной Армии в сентябре-октябре 1939 года показала, что, несмотря на радушную встречу наших воинов местным населением, остатки разбитой польской армии оказывали иногда яростное сопротивление, и это происходило при отсутствии управляемости частями в силу бегства за границу варшавского правительства.

Боевые столкновения отмечались также между частями Красной Армии и вермахта. Путались под ногами и группы оуновцев, которые серьёзного сопротивления армейским частям оказать не могли, но терроризировали местное население и будоражили тыловые подразделения. Были жертвы с той и с другой стороны.

И всё же в ходе этой миссии СССР получил территорию в 196 тыс. кв. км. Она составляла чуть более 50 % общей площади Польши. В СССР влилось около 13 млн человек. Устанавливалась госграница между Германией и Советским Союзом, что было закреплено специальным договором.

Кроме этого был подписан специальный протокол о переселении немцев, проживающих в сфере советских интересов, в Германию, а украинцев и белорусов — в СССР из территорий, подконтрольных немцами.

Вот как отмечал это событие уже упоминаемый выше офицер генерального штаба Сухопутных войск — вермахта Ф. Меленнтин:

«В соответствии с соглашением, подписанным в Москве 26 августа, русские войска 17 сентября вступили в Польшу, а наши войска оставили Брест и Львов, отойдя на заранее установленную демаркационную линию. Несмотря на блестящую победу над Польшей, многие из нас испытывали опасения, связанные с широким распространением советской власти на запад».

Выходит, Сталин был прав при подписании пакта и присоединении западных земель бывшей Российской империи к СССР, чего не скажешь о волкогоновых и яковлевых и им подобным «потрошителям и марателям» нашей истории.

28 сентября правительства Германии и Советского Союза сделали совместное заявление:

«После того как Германское Правительство и Правительство СССР подписанным сегодня договором окончательно урегулировали вопросы, возникшие в результате распада Польского государства, и тем самым создали прочный фундамент для длительного мира в Восточной Европе, они в обоюдном согласии выражают мнение, что ликвидация настоящей войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов.

Поэтому оба Правительства направят свои общие усилия, в случае нужды в согласии с другими дружественными державами, чтобы возможно скорее достигнуть этой цели. Если, однако, эти усилия обоих Правительств останутся безуспешными, то таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах».

К сожалению, только несколько позже стало ясно, что германское руководство стремилось этим самым продемонстрировать советско-германскую «дружбу» чуть ли не на вечные времена, хотя камень агрессии уже был за пазухой у фюрера. Знал ли об этом Сталин? Конечно же, знал, но боялся провокации.

Он всё ещё надеялся, что судьба ему подарит дополнительное время для более качественной подготовки к войне с фашистской Германией.

***

На территории, ставшие теперь едиными с Советской Украиной и Советской Белоруссией потянулись люди с восточных областей. Советское правительство решило помочь экономически слаборазвитым землям и коренному населению встать на ноги. Сегодня эти области Украины, к сожалению, в экономическом отношении тоже слабее восточных — отставание немного сократила советская власть, построившая немало крупных промышленных обектов на территории Западной Украины.

Именно туда в те годы и направлялись специалисты разных профилей и профессий: от учителей и врачей и до рабочих и инженеров. Надо было поднимать уровень промышленного и транспортного насыщения региона, расширять сферу рабочих мест на строящихся предприятиях.

По рассказам моего отца, прибывшего в город Сарны Ро венской области осенью 1939 года в качестве машиниста паровоза, местное население, особенно польское, несколько настороженно встретило «советов», хотя украинцы были рады возвращению их в состав Украины.

Помню до сих пор наш дом под № 108 по недавно названной улице «17-го Вересня» (укр.), или 17-го Сентября, в честь освобождения города от польского владычества.

Жизнь протекала непросто. Противодействие шло по линии недобитой польской шляхты и радикально настроенных украинских националистов. О тех событиях написано немало книг.

Так, К.М. Симонов в воспоминаниях «Глазами человека моего поколения, размышления о И.В. Сталине», писал:

«Надо представить себе атмосферу всех предыдущих лет, советско-польскую войну 1920 года, последующие десятилетия напряженных отношений с Польшей, осадничество, переселение польского кулачества в так называемые восточные коресы, попытки колонизации украинского и в особенности белорусского населения, белогвардейские банды, действовавшие с территории Польши в двадцатые годы, изучение польского языка среди военных как языка одного из наиболее возможных противников, процессы белорусских коммунистов.

В общем, если вспомнить всю эту атмосферу, то почему же мне было тогда не радоваться тому, что мы идем освобождать Западную Украину и Западную Белоруссию?

Идем к той линии национального размежевания, которую когда-то, в двадцатом году, считал справедливой, с точки зрения этнической, даже такой недруг нашей страны, как лорд Керзон, и о которой вспоминали как о линии Керзона, но от которой нам пришлось отступить тогда и пойти на мир, отдавший Польше в руки Западную Украину и Белоруссию, из-за военных поражений, за которыми стояли безграничное истощение сил в годы мировой и гражданской войн, разруха, неприконченный Врангель, предстоящие Кронштадт и антоновщина — в общем, двадцатый год».

Радовались искренне простые православные украинцы, вышедшие из-под чужеродного по вере католичества.

Большую роль в создании антисоветских настроений среди поляков играла католическая церковь. Через фанатически религиозных женщин-полек многочисленные служители Бога влияли и на мужчин, подстрекая их к антидемократическим выступлениям вплоть до бандитизма и диверсий против новых властей и частей Красной Армии.

Не только русских, но и этнических украинцев, прибывших из восточных областей Украины, особенно поляков и галицийцев, вновь стали рассматривать как извечных исторических врагов Польши, добивающихся якобы четвертого раздела, а то и просто присоединения её к СССР. В то же время пожилым полякам было с чем сравнивать жизнь в составе Российской империи и при Пилсудском в «неполеглой» (независимой) республике. Они были явными пессимистами от правления «начальника Польши». Однако большинство молодёжи, отравленной антисоветской пропагандой, надо признаться, было настроено враждебно к «русским оккупантам». Они пополняли число лесных банд.

***

В ходе всеобщего кризиса 1939 года в Европе сложилось два военно-политических блока: англо-французский и германо итальянский. Надо отметить, что каждый из них хотел взять в друзья СССР, заключив с ним соответствующее соглашение. А что Москва? Она получила возможность выбора.

Начало войны в Европе оправдало самые худшие опасения Кремля. Сталин понял, что ни Англия, ни Франция не хотят воевать с Германией. Их невмешательство позволило в двухнедельный срок разгромить 3,5-миллионную польскую армию.

Ю. Мухин в работе «Как уродуют историю твоей Родины? Это от тебя скрывают!» писал по этому поводу хоть и с подтекстом юмора, но справедливо:

«В сентябре 1939 года гитлеровская Германия начала войну с Польшей, правительство которой упорно не верило, что немцы на Польшу нападут. А когда немцы напали, то поляки их обманули: польская армия уже через три дня войны начала быстро удирать от немцев, причём впереди солдат удирали офицеры и генералы.

А поскольку территория Польши ограничена, а хваленые немецкие танковые и моторизованные дивизии не способны были догнать храбрую польскую армию на длинных дистанциях, то Польша облагодетельствовала своим разбегающимся, как тараканы, воинством всех соседей: Венгрию, Румынию, Литву, Латвию.

Тысяч 300 польского воинства…неожиданно досталось и Советскому Союзу. Получив это польское счастье, СССР встал перед вопросом: что с ними делать?

Законное польское правительство мир с немцами не подписало, а просто удрало, позорно смоталось в Румынию, позволив румынам себя арестовать и интернировать. В связи с этим Польши, как государства, не стало, то есть некому было возвращать интернированных польских военнослужащих после войны, не с кого было требовать деньги на их содержание.

И просто выгнать поляков из СССР тоже было нельзя, поскольку некие польские «политики», добежавшие до воюющих с Германией Франции и Англии, организовали ещё одно правительство, так называемое «правительство Польши в эмиграции», которое было «законным» постольку, поскольку его таковым считали воющие с Германией Франция и Англия.

И это правительство само собой имитировало с немцами войну».

***

Когда германское и советское руководство практически договорилось о разделе поверженной Польши, из Англии раздался голос Черчилля, заявившего, что действия СССР он считает меньшим злом по сравнению с германской оккупацией всей польской территории.

В радиовыступлении 1 октября 1939 года в Лондоне он справедливо, хотя и с лукавинкой, заметил, что «для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии.

Во всяком случае, эта линия существует, и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть».

Как это можно назвать? Естественно — провокация, а точнее подстрекательство. Берлин практически назывался трусливым и слабым монстром, которого не побоится Красная Армия.

И таких провокационных заявлений за весь период «блицкрига» на Восток Англия выдала немало. Руководство Великобритании, и особенно её премьер-министр Черчилль, на протяжении всей своей политической жизни был яростным поборником идеи уничтожения и расчленения Советской России. Его вышеприведенное лукавство было направлено опять же в нужное для него направление — чужими руками расправиться с Советским Союзом.

Пройдет немного времени и 18 декабря 1940 года Гитлер подпишет приказ: «Вермахт. Приказ № 21. Операция «Барбаросса» — нападение на Советский Союз».

Как писал в своих воспоминаниях шеф политической разведки гитлеровской Германии Вальтер Шелленберг:

«Наступление должно было осуществляться следующими силами: около ста пехотных дивизий, двадцать танковых и тридцать моторизованных дивизий.

3 февраля 1941 года Гитлер одобрил стратегический план наступления, который представил ему главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал Браухич».

Дальнейший ход истории того периода известен читателю.

История трёх польских армий

С проблемой катынской трагедии и её фальсификации геббельсовцами и нашими Иванами, не помнящими родства, неразделимо связана история трех польских армий, возникших в период Второй мировой войны: Армии Крайовой, Армии Людовой и Армии Андерса.

Слово «Крайова» в переводе с польского языка означает «общегосударственная, национальная».

В свою очередь, слово «Людова» переводится как «народная». В смысле принадлежащая «людям», «трудовому народу». Но эти две армии одной нации разделяла исключительно идеология. Они между собой практически не воевали и на определенном этапе даже имели общего врага — фашистов.

Армия Крайова (АК) возникла в качестве тайной военной организации, действовавшей на территории Польши в границах до 1 сентября 1939 года во время гитлеровской оккупации. Основой для создания АК была конспиративно созданная 27 сентября 1939 года организация «Служба победы Польши». А 13 ноября того же года она стала называться «Союзом вооруженной борьбы» (СВБ).

Но еще в начале 1941 года советское правительство получило разведывательные данные о том, что отдельные отряды СВБ готовят крупную провокацию на советско-германской границе. Сотни, а то и тысячи вооруженных поляков, одетых в немецкую форму, должны были перейти границу СССР. Организаторы провокации, сидевшие в Лондоне, рассчитывали, что завяжутся бои с применением артиллерии и авиации. Советские истребители начнут их сбивать. Немцы ответят ударом на удар — и нужная цель достигнута! Англия, дрожавшая и трепетавшая от ужаса при мысли о германском наземном вторжении, будет спасена! Война против Советского Союза надолго отвлечет Гитлера от боевых действий против Островного Королевства.

Сталин, вовремя оценив угрозу польской провокации, принял решительные меры для её пресечения, в частности запретил обстреливать и бомбить германские войска по ту сторону границы, а поэтому не уставал твердить командирам о том, что они не должны поддаваться на провокации…

Хорошим подтверждением того, как писал Александр Широкорад в журнале «Чудеса и Приключения» (№ 10-2003 г.), что Армия Крайова могла устроить крупномасштабную провокацию с участием сотен, тысяч хорошо вооруженных бойцов, служит Варшавское восстание 1944 года. Кстати, эту акцию следует рассматривать не как эпизод борьбы с фашизмом, а именно как классическую провокацию.

Вот уж действительно, что если бы правда представала всегда перед государями без прикрас и лести, то наш век был бы золотым веком. Но зачастую околопрестольные шептуны искажают истинную картину событий.

Ведь если бы у Гитлера хватило ума не подавлять восстание, а, наоборот, отвести войска от Варшавы, то эта операция АК могла бы привести к серьёзным конфликтам (вплоть до войны) между СССР и западными союзниками. Но фюрер решил проучить поляков, а Сталин благоразумно не стал ему в этом препятствовать.

В феврале 1942 года приказом верховного командующего польских вооруженных сил генерала В. Сикорского СВБ был переименован в Армию Крайову, подчиняющуюся польскому правительству в изгнании, которое находилось в Лондоне.

Согласно идее Сикорского АК должна была стать общенациональной армией, выполняющей постановление своего единого правительства. В различные периоды АК командовали видные польские военные — генералы С. Ровецки — «Грот», Т. Коморовски — «Бир», Л. Окулицки — «Медведик».

Основной её задачей было ведение борьбы за восстановление государственной независимости путем организации действий самообороны и подготовки подпольной армии для восстания против немецко-фашистских захватчиков, которое «лондонцы» планировали начать в момент серьёзного поражения Германии на территории Польши.

Выходит — выжидали…

Ожидали лондонские ляхи-клопы того момента, когда жизнями и кровью россиян будет, наконец, расчищена дорога к Берлину — тогда и они могут включиться в битье практически уже поверженного фашистского зверя.

Хотя на местах, надо это признать, вдали от тиши роскошных кабинетов Сикорского в английской столице, солдаты и офицеры АК порой действовали активно, бесстрашно и многопланово. От рук этих борцов за независимость Польши пало немало гитлеровцев.

И всё же, кто мог создать, не мудрствуя лукаво, обстановку «серьёзного поражения» нацистам? Ответ простой и одновременно сложный — только солдаты многонациональной Красной Армии ценой своей крови и своих жизней.

***

Нужно сказать, что, несмотря на свой партизанский характер, АК имела хорошо развитую структуру. Во главе АК стояла главная комендатура, в состав которой кроме руководства входили подразделения, организовывающие конспирацию, разведку, добывание оружия, подготовку кадров, издательскую работу.

В 1943 году была создана служба, курирующая диверсионную деятельность. Кадры АК составляли офицеры Войска Польского, оставшиеся в Польше и сброшенные на парашютах английскими союзниками. Их ещё называли «возвращенцы». К лету 1944 года АК насчитывала около 380 тыс. человек.

АК готовила народ к восстанию, организовывала саботаж и диверсии, отбивала из рук гитлеровцев арестованных польских граждан и пленных союзнических армий, проводила партизанские рейды и переправляла в Англию собранную разведывательную информацию.

Наибольшей удачей аковцев в этом направлении было получение данных о разработке немцами на заводе в Пенемюнде нового оружия — ракеты «ФАУ». В 1944 году отряды АК повернули оружие и против наших подразделений НКВД в восточных районах довоенной Польши. Дрались они и с бандеровцами на территории Западной Украины во время антипольских выступлений «вояк» из ОУН-УПА.

Зенитом славы, как думали лондонские руководители Польши и военные из АК, должно было стать Варшавское восстание, начавшееся за несколько месяцев до занятия польской столицы советскими воинами летом 1944 года.

Но оно обернулось трагической страницей в истории польского народа в силу непродуманности действий, отсутствия необходимого вооружения и потери здравого смысла.

Жертвами фашистов стали многие тысячи обманутых и дезориентированных поляков, а Варшава была почти полностью разрушена. Вину, опять же, лондонские поляки возложили на советскую сторону, мол, не помогла в нужный момент Красная Армия.

Но давайте бросим ретроспективный взгляд на события тех дней. Красная Армия сама истекала кровью в сражениях всё ещё с сильным, хотя и отступающим противником. А потом никаких предварительных согласований о плане проведения восстания советской стороне представлено не было.

АК потеряла более 100 тыс. человек. После поражения части АК оказались на занятой Красной Армией территории.

1 января 1945 года генерал Окулицки издал приказ о роспуске АК. Более 50 тыс. аковцев вместе с генералом Окулицки были пленены и направлены в лагеря НКВД.

Часть подразделений АК, боясь репрессий со стороны советских властей и органов госбезопасности новой Польши, отказалось сложить оружие.

И всё же к концу 1947 года они были разгромлены армейскими и специальными частями ПНР совместно со своими органами госбезопасности и подразделениями НКВД СССР.

Коммунистическое руководство Польши относилось к аковцам всегда с предубеждением, предпочитая их не замечать и не считать ветеранами борьбы с немцами.

***

Армия Людова (АЛ) была создана в начале 1944 года на базе Народной гвардии, практически полностью подчинявшейся Польской рабочей партии, признававшей правомерным захват восточных польских земель СССР. АЛ действовала в регионе образованного немцами генерального губернаторства и на польских территориях, включенных оккупантами в состав Третьего рейха.

Она вела борьбу с нацистами с целью восстановления польского государства под руководством коммунистов. Подразделения АЛ собирали разведывательную информацию для советского военного командования, проводили совместные операции с «красными партизанами» и нашими воинскими частями, а также готовились к захвату коммунистами власти в стране по окончании войны.

Возглавлял АЛ генерал М. Жимерски — «Роля». В начале 1944 года АЛ насчитывала около 8 тыс. членов, а в июне того же года — 30 тыс. воинов. Некоторые члены АЛ принимали участие в Варшавском восстании.

Из поляков было создано восемь бригад Армии Людовой. С контролируемых Красной Армией территорий в состав АЛ была переброшена бригада им. Ванды Василевской. Однако период деятельности этих бригад был короток — до месяца.

Декретом Всепольского народного совета от 21 июля 1944 года из АЛ и польских подразделений старой армии в СССР было образовано Войско Польское.

В период правления в Польше коммунистов ветераны АК и АЛ практически не пересекались. Представители этих армий соревновались друг с другом «в главности» себя для Польши, то есть утверждали афоризм «мы почитаем всех нулями, а единицами — себя». Разводила их по полюсам идеология.

И только 21 января 1991 года законом о «Ветеранах и репрессированных лицах» они были уравнены в правах.

Надо сказать, что ветераны АК и АЛ не испытывали друг к другу вражды — их врагами были немецкие нацисты и украинские националисты. Так, во всяком случае, они считают до сих пор, а «сибирские ссыльные» не забывают обид советских охранников из НКВД.

Но так уж устроила природа — обиды помнятся больше, чем добрые поступки. Добро забывается, а обиды упорно почему то держатся в памяти.

***

Что же касается Армии Андерса (АА).

Первая попытка создать на территории СССР польское воинское соединение относится к осени сорокового года.

2 ноября 1940 года Лаврентий Берия, исполняя указание Сталина о необходимости подключения поляков к будущей борьбе с фашистами, обратился к нему с предложением сформировать дивизию из находящихся в Советском Союзе польских военнопленных и использовать её в случае войны СССР с Германией.

Он особо отметил лояльно настроенную к нашей стране группу офицеров Зигмунта Берлинга, считавшего, что Польша сможет возродиться только при помощи СССР.

Остальные поляки надеялись на победу англичан. Так, генералы Марианн Янушайтис, Мечислав Борута-Спехович и Вацлав Пшездецкий согласились руководить польскими войсками, созданными в СССР, для борьбы с фашистами при условии согласия лондонского правительства Сикорского.

Берия предлагал Сталину организацию дивизии поручить группе Берлинга, которая передавала себя всецело в распоряжение советских властей без каких-либо условий. В результате полученного согласия группу разместили на «спецдаче № 20» в Малаховке под Москвой с целью изучения тактики боевых действий РККА.

Но Сталин, боясь спровоцировать нападение Германии на СССР, не спешил. Решение всё же приняли под давлением реалий международной обстановки только 4 июня 1941 года и то без практической реализации.

Ускорило процесс лишь вероломное нападение фашистов на СССР 22 июня 1941 года. Война с Германией создала новую ситуацию и побудила сталинское руководство пойти на сотрудничество с В. Сикорским.

30 июля 1941 года посол СССР в Великобритании И. Майский и польский премьер В. Сикорский подписали соглашение, в котором правительство СССР признало советско-германские договоры 1939 года, касающиеся территориальных перемен в Польше, утратившими силу.

Согласно этим договоренностям восстанавливались дипломатические отношения между двумя странами, стороны обязывались вести совместную борьбу против гитлеровцев, и правительство СССР выразило согласие на создание польской армии на своей территории.

Вскоре заместитель наркома внутренних дел, комиссар госбезопасности 3-го ранга В. Чернышов, курировавший ГУЛАГ и Управление по делам военнопленных и интернированных лиц, предоставил руководству страны справку о количестве польских граждан, находящихся на специальных поселениях вместе с бывшими военнопленными. Цифра оказалась внушительная и составляла 381 220 человек.

***

12 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ об амнистии этого контингента иностранцев. В тот же день Совнарком и ЦК ВКП (б) приняли постановление «О порядке освобождения и направления польских граждан, амнистируемых согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР».

В тех регионах, где имелось большое скопление поляков, стали открываться представительства польского посольства, организовываться склады одежды и продовольствия, поступавшего из США и Англии.

На узловых станциях создавалась польская информационная служба, которая направляла мужчин призывного возраста и добровольцев в места формирования воинских частей, предоставляла людям различную правовую помощь. Посольство выдавало польские паспорта, организовывало культурные и религиозные мероприятия. Открывались даже временные культовые помещения — костелы, где верующие поляки могли помолиться.

В развитии политических договоренностей от 30 июля было разработано и подписано 14 августа военное соглашение о создании в кратчайшие сроки на территории СССР польской армии.

Армия предназначалась для совместной с войсками СССР и иных союзных держав борьбы против гитлеровской Германии. По окончании войны она должна была вернуться в Польшу.

6 августа 1941 года командующим польской армией был назначен генерал Владислав Андерс.

Накануне Первой мировой войны он, окончив Петербургский пажеский корпус, служил в царской армии с 1914 по 1917 год. В 1917–1918 годах находился на службе в польском корпусе Ю. Довбур-Мусьницкого. Был близок к окружению маршала Э. Рыдз-Смиглы.

В сентябре 1939 года сражавшуюся с германскими войсками Новогрудскую бригаду кавалерии, которой командовал Андерс, атаковали части Красной Армии. Раненым он был взят в плен и помещен в госпиталь. В декабре 1939 года его арестовывают органы НКВД, где допрашивали, по его словам, часто с «пристрастием», что явно не укрепляло доверия генерала к советской власти.

В беседе с уполномоченным Генштаба РККА по формированию польской армии на территории СССР генерал-майором А. Панфиловым 16 августа 1941 года В. Андерс и З. Шишко-Богуш (глава польской военной миссии в СССР) сообщили, что польская армия будет формироваться путем обязательного призыва и на добровольных началах. Польские генералы предполагали, что обмундирование и снаряжение они получат из США и Англии, а стрелковое вооружение и боеприпасы им передаст СССР.

Была достигнута договоренность, что в лагерях НКВД для польских военнопленных будут созданы призывные комиссии. Существовала лишь одна оговорка, — в Армию Андерса призываются только граждане Польши.

На заседании смешанной, советско-польской, комиссии 19 августа 1941 года Андерсу и Шишко-Богушу было сообщено, что командование Красной Армии согласилось на формирование 2 стрелковых дивизий.

В составе каждого соединения планировалось иметь 10 тыс. человек. В создаваемом запасном полку численность не должна превышать 5 тысяч человек. Срок готовности — 1 октября 1941 года.

Правительством СССР выделялся финансовый кредит для нужд формирующейся армии.

***

Однако НКВД не спешил реализовывать указ об амнистии и совместное постановление СНК и ЦК ВКП (б) от 12 августа 1941 года. В лагеря военнопленных была даже направлена директива Берии за № 00429, предписывающая строго поддерживать прежний режим охраны заключенных.

Проводилась активная, порой грубая с угрозами вербовка поляков для вступления в Красную Армию. Об этих фактах даже жаловались главе польской миссии военнопленные генералы Е. Волковицкий и В. Пшездецкий, которые якобы в лагере постоянно сталкивались «со злонамеренно некультурным отношением и моральным террором».

Призывные советско-польские комиссии прибыли в лагеря военнопленных 23 августа, и после завершения их работы 2–6 сентября подавляющее большинство поляков было направлено на формирование польской армии в Бузулук, Татищево и Тоцк.

После пребывания в тюрьмах, лагерях, на специальных поселениях, после долгих месяцев недоедания, болезней и изнуряющего принудительного труда люди попали в армию крайне истощенными. В результате неорганизованного наплыва людей при формировании 5-й и 6-й дивизий и резервного полка стали ощущаться проблемы в обеспечении продовольствием.

Цифра желающих служить в польской армии быстро росла. Отмечались случаи, когда один паек делился пополам и больше. Не лучше обстояло дело и с обмундированием. Призывникам приходилось жить в палатках. Советские власти определили Андерсу довести численность армии лишь до 30 000 человек, увязывая эту цифру с отсутствием вооружения и продовольствия.

В связи с этим правительство Сикорского поставило вопрос о переводе части польских военнослужащих в Иран. Сталин в беседе с послом Польши в СССР С. Котом 14 ноября поинтересовался, где и когда на советско-германском фронте польские части могут быть задействованы. Посол уклонился от ответа, сославшись на скорый приезд в Москву В. Сикорского.

В этой беседе советский руководитель честно заявил, что если поляки хотят создать ещё несколько дивизий, то должны о них позаботиться сами, так как Красная Армия сама испытывает аналогичные проблемы в обеспечении, воюя на большом фронте.

***

Следует заметить, что западные союзники, обещавшие поставить вооружение и продовольствие армии Андерса и выказывающие ему свое восхищение, не выполнили ни одного из своих обязательств, пока польские вооруженные силы находились на территории СССР. Вот уж поистине искусство нравиться — это умение обманывать.

3 декабря 1941 года состоялась беседа В. Сикорского со Сталиным, который был, как всегда, хорошо подготовлен к беседе. Накануне встречи с польским премьером органы госбезопасности подготовили для Сталина несколько справок о состоянии дел в армии Андерса. В справке, подписанной Берия от 30 ноября указывался численный состав польской армии в СССР (40 961 человек), а также давались некоторые оперативные данные, полученные в результате использования «оперативной техники, личных наблюдений и агентурных донесений».

В обобщенном документе говорилось, что Андерс проявляет недовольство состоянием и сроками формирования своей армии. Кроме того, давался перечень имен группы командиров польской армии, враждебно настроенных к советской власти.

Сикорский в беседе со Сталиным остро поставил вопрос об условиях жизни армии в местах с суровым климатом. Признался, что беседовал с Черчиллем по поводу перевода армии в Иран, где дивизии армии Андерса могли быть окончательно сформированы в течение 4 месяцев, а после вернуться в СССР.

Сталин на это ответил, что армия, которая пойдет в Иран, сюда больше не вернется, поскольку у Англии на фронтах тоже много работы. Он понимал, что поляков больше волнует тепло, еда и спокойствие.

Воевать на стороне СССР даже ради освобождения своей родины они не хотели. Они ждали наших жертв, через которых должны прийти долгожданные Победа и Освобождение Польши.

В результате переговоров Сталина и Сикорского были достигнуты договоренности о создании семи польских дивизий в СССР и о возможности вывода в Иран поляков, не задействованных в этих соединениях.

Во исполнение вышеупомянутых договоренностей ГКО 25 декабря принял специальное постановление «О польской армии на территории СССР» с численностью в 96 000 человек. Штабу и его подразделениям, а также самим дивизиям определили теплые районы — Киргизская, Узбекская и Казахская ССР. Однако и это постановление ГКО реализовывалось медленно в связи с дефицитом обмундирования, продовольствия, поставок оружия, транспортных средств, горючего, палаток.

На этой основе в армии росли антисоветские настроения. Об этом хорошо был осведомлен Берия через свою агентуру и агентуру Исполкома Коминтерна (ИККИ).

Вот, как писала о событиях того времени польская коммунистка, сотрудница ИККИ Ванда Бартошевич:

«Какой элемент я встретила в Бузулуке — 99 процентов — это освобожденные из тюрем, лагерей и ссылки. По занимаемой должности в Польше — это военнослужащие, полиция, железнодорожники, помещики и их дворовые, осадники, колонисты и т. п. в настоящее время все они освободились и приехали сюда. Одно можно сказать — все они настоящие враги СССР, готовы отомстить за свои страдания…

Те, среди которых я нахожусь, их ничто не переменит и их нужно будет только уничтожить…

Самым важным является факт, что эта армия является базой и вооруженной силой польской буржуазии, черной реакции, которая в соответствующий момент кроваво выступит против сознательных народных масс».

Кстати, Генеральный секретарь ИККИ Георгий Димитров в целом разделял точку зрения многих своих сотрудников о том, что после визита В. Сикорского в Москву в армии Андерса усилилась антисоветская и антисемитская пропаганда, хотя в более прикрытой форме.

Образование и существование советского государства многие поляки из армии Андерса объясняли засильем еврейства в органах власти. Для них существование жидо-масонства было априори и разубедить было невозможно.

***

Информация о ненадежности польской армии, антисоветской настроенности многих офицеров, понимание, что армия не хочет и не будет воевать на советско-германском фронте побудило Сталина отдать распоряжение о сокращении числа выделяемых пайков с 96 до 40 тысяч. Он предложил польские войска сверх 44 тысяч человек перебросить в Иран. На встрече с Андерсом 18 марта 1942 года Сталин язвительно заметил:

«Мы не торопим поляков с выступлением на фронт. Поляки могут выступать и тогда, когда Красная Армия подойдет к польским границам».

В июне 1942 года Андерс поставил перед Сикорским вопрос об эвакуации всей польской армии с территории СССР. Премьер-министр предложил своему командующему оставаться в СССР и воевать вместе с Красной Армией. Однако Андерс настаивал на своем.

Советское руководство не стало противодействовать выводу, и уже к 1 сентября 1942 года эвакуация армии Андерса в Иран была завершена. Всего из СССР выехало около 80 000 военнослужащих и более 37 000 членов их семей.

После ухода Армии Андерса на Ближний Восток кризис в отношениях между СССР и правительством Сикорского в Лондоне всё более обострялся. На этом фоне стали предприниматься меры к созданию органа, лояльного Кремлю, который бы стал выступать от имени поляков, проживающих в СССР.

В феврале 1943 года Сталин в беседе с польскими просоветскими деятелями В. Василевской, Г. Минцем и В. Грошем дал добро на создание «Союза польских патриотов» и подготовку к формированию польских воинских соединений.

В апреле 1943 года З. Берлинг представил предложения относительно польских вооруженных сил численностью до 100 000 человек.

8 мая 1943 года ГКО СССР принял решение о формировании на территории СССР польской пехотной дивизии им.

Т. Костюшко под командованием Берлинга. Эта дивизия уже с 12 на 13 октября 1943 года под деревней Ленино в Могилевской области приняла своё первое боевое крещение.

А в июле 1944 года созданная в СССР 1-я Польская Армия начала боевые действия на территории Польши.

***

Таким образом, вывод Армии Андерса в Иран оказался Сталину на руку — ничего больше не препятствовало советизации Польши. Да и в материальном плане он выгадывал — устранялись лишние затраты.

Попытка лондонского эмигрантского правительства и руководства Армии Крайовой воспрепятствовать этим намерениям, подняв Варшавское восстание, не имела успеха. Сталин же не собирался оказывать поддержку тем, кто был намерен не допустить установления дружественного режима в Польше.

Сама же Армия Андерса, впоследствии переименованная во 2-й польский корпус, оказалась разбросанной от Ирака и Тель-Авива до Египта. После эвакуации армии из СССР усилилось личное противостояние В. Сикорского и В. Андерса.

В январе 1943 года Андерс потребовал даже отставки Сикорского с поста премьер-министра. Ещё больше обострило ситуацию сообщение от 13 апреля 1943 года министерства просвещения и пропаганды фашистской Германии об обнаружении в катынском лесу около Смоленска массовых захоронений польских офицеров, якобы расстрелянных весной 1940 года 18 апреля 1943 года генерал Андерс приказал отслужить мессы по душам военнопленных. Правительство Сикорского обратилось в Международный Красный Крест с просьбой расследовать гибель польских офицеров в Катыни, что и было сделано с неутешительными для него результатами.

Брожение во 2-м корпусе под командованием Андерса побудило В. Сикорского провести инспекцию войск, при возвращении из которой 4 июля 1943 года его самолет упал в море после взлета с британской базы на Гибралтаре. Экипаж самолёта и все пассажиры погибли.

В 1944 году по настоянию Черчилля 50-тысячный 2-й польский корпус был переведен в Италию, где до апреля 1945 году принимал участие в боях с деморализованными немцами.

Польские военнопленные и их судьбы

Итак, с польским воинством нейтральный Советский Союз попал в трудное положение: если передать пленных поляков немцам, обидятся Англия и Франция, если их выгнать в другую страну и дать возможность добраться до Англии и Франции, то это будет недружественный акт к немцам.

А в ноябре 1939 года дело стало ещё запутаннее. СССР вернул буржуазной Литве её столицу Вильнюс и Вильнюсскую область, захваченную поляками ещё в 1920 году Польшей у Литвы. В ответ на это польское правительство Сикорского в Лондоне обиделось и «объявило войну» Советскому Союзу.

13 ноября 1939 года оно создаёт подпольную организацию — «Союз вооруженной борьбы» (СВБ). В обязанность этой организации входило проведение разведки, саботажа, террора на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии.

Только за девять месяцев (с ноября 1939 г. по август 1940 г.) в Западной Белоруссии было совершено 93 террористических акта (убито 54 и ранено 39 советских и партийных работников).

На территории Западной Украины с мая по ноябрь 1940 года было совершено 96 подобных преступлений.

Оперативники НКВД стали принимать соответствующие меры — за 1939 год и три месяца 1940 года было вскрыто 568 бандитских групп и арестовано 16 758 человек. Изъято за этот период 44 пулемёта, 1 миномёт, 1826 винтовок, 1009 револьверов, 675 гранат и 101 176 патронов.

И действительно, этими действиями подпольная организация СВБ оказала «медвежью услугу» своим военнослужащим, превратив их из интернированных граждан в военнопленных.

Все военнопленные польские офицеры были собраны в основном в трех лагерях: Козельском, Старобельском и Осташковском. Начиная с апреля 1940 года и вплоть до начала германо-советской войны, согласно решению комиссии по контролю за содержанием военнопленных и договоренностями с немецкой стороной, руководство лагерей начало направлять большие группы военнопленных в Смоленск для отправки их по местам жительства в Западной и Центральной Польше.

По этому поводу английский публицист польского происхождения, глубокий знаток катынской проблемы Ромуальд Святек писал в статье «Катынский лес» (Военно-исторический журнал № 9-1991 г.):

«Как только польские офицеры пересекли немецкую границу, о них не поступало никаких сведений вплоть до 13 апреля 1943 года, когда немецкое радио передало сенсационное сообщение всему миру об обнаружении массовых захоронений убитых польских офицеров в катынских лесах.

У меня есть основания полагать, что часть, возможно 2000 3000 офицеров, найденных в лесах Катыни, были перевезены из района Смоленска, оккупированного немцами в 1941 году, а остальные — из других мест, известных только немцам.

Зная историю зверств, творимых гитлеровцами, я не сомневаюсь в том, что немцы спланировали это убийство и осуществили его с присущей им аккуратностью».

Что ж, судьба продает дорого то, что она обещает дать…

***

Рядовой состав был сразу же направлен на работы в промышленность и сельское хозяйство, в том числе и на лесоповал. Многие солдаты осели в СССР и стали его гражданами.

С офицерами было сложнее — по международной конвенции пленных офицеров нельзя заставлять работать. Они требовали выполнения этих правил. К тому же, 12 000 бездельников надо было согревать, одевать, обувать и кормить.

Тогда руководство НКВД приняло единственно правильное решение — их осудить как врагов СССР, а они таковыми были, и отправить в лагеря, где солдат мог встретиться со своим командиром, как говорится «за рубкой одной сосны», «проложения просеки» или «асфальтированием дороги»…

Для любого государства выгодно, чтобы заключенные трудились, а не мучились от безделья.

Надо отметить, что со стороны советских властей не было никаких широких антипольских кампаний, что существенно отличало их действия на присоединенных территориях от германского оккупационного режима.

Даже такой враг СССР, как командующий СВБ полковник С. Ровецкий, отмечал в одном из докладов своему «правительству» в Лондоне:

«…Советы имеют большую помощь местного элемента (украинцев, белорусов, еврейской бедноты), много сторонников среди молодёжи, которая получила работу…большевики не склонны к расстрелам людей по любому поводу, как немцы…не отделяются они от поляков, а, перенеся борьбу на социальную почву, смогли завоевать некоторую часть польского общества, в основном среди пролетарской молодёжи и некоторой части сломленной морально интеллигенции…».

И, наконец, он признавался, что широкой подрывной работы среди большевиков построить невозможно. Этот человек знал, что говорил — он «работал» на самом острие организации подрывных акций.

Совсем по-другому вели себя немцы. Ещё в ходе германо польской войны и сразу после неё гитлеровские спецслужбы и группы самообороны местного немецкого населения провели акции массовых расстрелов польских граждан.

Только в новых имперских округах Данциг — Западная Пруссия и Вартеланд в сентябре-декабре 1939 года погибло около 30 500 человек. Следует подчеркнуть, что жертвами этих карательных мер стали не военнослужащие, а мирное население.

Было отменено всё польское законодательство, а новые правовые установления германских властей основывались на идеях расовой сегрегации и дискриминации поляков. Они должны были кланяться немцам, уступать им дорогу, снимать перед ними шапки, фуражки, шляпы…

Полякам запрещалось ездить на общественном транспорте вне городской черты, а велосипедами разрешалось пользоваться только для поездки на работу или с работы. Даже на уличных скамейках и в парках полякам сидеть было нельзя.

***

То есть европейская колониальная практика была использована Германией в отношении польского населения в полной мере. Для поляков вводился специальный комендантский час, и вводились запреты на браки для мужчин до 25–28 лет, а для женщин до 22–25 лет. Около 750 000 человек немцы выселили из квартир, а остальные поляки жили под постоянной угрозой выселения.

У местного населения польской национальности началось изъятие собственности и передача её в руки немцам. Вывоз сельскохозяйственной продукции в рейх привел к резкому спаду жизненного уровня польского населения. Общей целью германских властей являлась очистка территории от поляков.

Земли нужны будут арийцам, — говорили они, — а потому крайне необходимо постоянно «чистить грязную территорию!»

С целью раскола поляков фашисты ввели для них несколько правовых категорий, на которые делилось местное население в соответствии с «чистотой крови». Особо преследовалась польская интеллигенция (в том числе ученые, инженеры, врачи, учителя), которой было запрещено заниматься профессиональной деятельностью.

Только в ноябре 1939 года немцы расстреляли 120 учителей. Польские школы закрывались, а оставшиеся германизировались, для чего широко применялось назначение учителями немцев.

Были закрыты высшие и средние учебные заведения, полностью прекратилось издание прессы и книг на польском языке. За посещение поляком немецкого театра ему грозила тюрьма.

С декабря 1939 года началась депортация польского населения в генерал-губернаторство. В последнем месяце года было депортировано 138 466 поляков, а на их место расселялись немецкие переселенцы из Прибалтики — 61 934 человек.

За 1940 год фашистское руководство переселило 229 219 поляков, а на эту территорию приняло 270 950 немецких переселенцев из Западной Украины, Бесарабии и Северной Буковины.

Всего в середине 1941 года количество депортированных превысило 400 000 человек.

Понятно, что подобная практика оккупационных властей не могла породить ничего, кроме ненависти со стороны польского населения, что грозило опасностью при осуществлении задуманных планов в войне против Советского Союза. Немцам не хотелось иметь в своем тылу партизанщины.

Такое состояние не осталось незамеченным от трезво оценивающих обстановку некоторых немецких руководителей…

Так, начальник варшавской комендатуры полковник фон Унру 20 марта 1941 года докладывал наверх о следующих настроениях среди поляков:

«Ещё больше, чем прежде, разговоров о предстоящей вот вот войне с Россией. Но если раньше никто не желал победы русским, то теперь настроение изменилось до того, что постоянным немецким издевательствам предпочитают русское господство, тем более что русские, как стало известно, в последнее время обращаются с поляками особенно хорошо.

Так, например, в честь польского национального поэта Мицкевича — для польского народа он вроде Шиллера, чей памятник снят в Кракове, — советское правительство распорядилось провести памятную декаду».

***

В зоне советской ответственности на территории Западной Украины и Западной Белоруссии было более спокойно. И все же отмечались отдельные всплески национализма — местные украинцы устраивали драки с поляками за те притеснения, которые они испытывали на протяжении последних двадцати лет. Потом эти драки и потасовки переросли в обоюдоострые сшибки с казнями, издевательствами и поджогами домов.

Начальник политуправления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л. Мехлис 22 сентября 1939 года докладывал в Наркомат обороны СССР:

«Вражда между украинцами и поляками усиливается, сейчас активизировались украинцы и терроризируют в ряде мест польских крестьян. Были случаи взаимного поджога деревень, убийства и грабежей. Дано указание широко развернуть работу против национальной вражды между трудящимися украинскими и поляками, направив объединенные силы против панов-помещиков».

30 сентября Военный совет Украинского фронта в своей директиве № 071 указывал, что следует:

«…широко разъясняя населению национальную политику Советской власти, призывать трудящиеся массы города и деревни Западной Украины к изжитию национальной вражды.

Призвать население к тому, чтобы в корне пресекались всякие намерения сеять национальную вражду трудящимися поляками и украинцами. Ненависть трудящихся масс необходимо направить против их общего заклятого врага, против помещиков, против эксплуататоров.

Надо добиться, чтобы каждый труженик понимал, что национальная вражда разжигается врагами для того, чтобы расколоть единство фронта трудящихся. Всех лиц, замеченных в сознательном разжигании национальной вражды между поляками и украинцами, рассматривать как врагов трудящегося народа и применять к ним суровые меры репрессии».

Формы присоединения территории бывшей Польши к Германии и СССР качественно разнились. Если Гитлер своим указом от 8 октября 1939 года просто аннексировал эти земли, объявив их частью Германии, то Сталин организовал выборы, в ходе подготовки которых никто не скрывал цели вхождения в состав СССР.

Опять хочу процитировать К. Симонова — свидетеля тех радостных событий для сотен тысяч белорусов. Он писал:

«…видел своими глазами народ, действительно освобожденный от ненавистного ему владычества…белорусское население — а его было огромное большинство — было радо нашему приходу, хотело его».

Не существовало никакой национальной дискриминации поляков в области образования. В государственных школах и в некоторых вузах, расположенных в местах, густо заселенных поляками, преподавание велось на польском языке.

Как уже говорилось, какая-то часть рядового состава разгромленной и плененной польской армии «встраивалась» в экономику СССР, а остальные — уроженцы Западной Украины и Западной Белоруссии, были распущены по домам.

С 25 сентября по 7 октября в лагеря для военнопленных НКВД поступило 125 803 человека, что привело к значительной перегруженности лагерей, нужна была их разгрузка.

На основании решения Политбюро ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 3 октября было решено распустить по домам оставшийся рядовой состав. К 19 октября по месту жительства было отправлено 40 769 человек. Согласно приказу наркома обороны № 575 118 с 9 октября началось отправление эшелонов в Барановичи и Тернополь. Отпускаемых военнопленных обеспечивали продовольственным довольствием на всю дорогу до места жительства.

В 1939–1941 годах было передано Германии 43 054 человека, уроженцев Западной Польши, а немцы передали СССР 13 575 человек, уроженцев восточных польских воеводств.

***

А теперь обратимся к «официальной» информации периода правления «первого советского немца в Германии» — президента Горбачева, по указке которого были обнародованы 14 апреля 1990 года две цифры: весной 1940 года сотрудниками НКВД были якобы расстреляны 15 131 человек пленных польских офицеров и полицейских.

Одновременно на основании того же решения Политбюро в тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии расстреливается, по его утверждению, 7305 человек.

Запомните эти предательские цифры, которые озвучил и согласился с ними Горбачев, я думаю, не без нашептывания очередного «серого кардинала» в высшей партийной канцелярии А.Н. Яковлева.

Давайте, немного абстрагируясь от них, бросим взгляд на ход советско-польских отношений периода с 1918 по 1939 год, где в польских лагерях по предварительным, далеко не полным данным, погибло от 60 до 100 тыс. только красноармейцев.

Советские и российские руководители извинились за «происки и преступления» прежнего сталинского режима, тогда как польское руководство молчит до сих пор и никак не высказывается за вину прежних властей, ответственных за гибель такого количества советских военнослужащих.

Где же паритетность, взаимность, взаимопонимание? Получается, «перестроичники» Горбачева и «либералы» Ельцина элементарно прогнулись перед «крикливым ляхом», поднявшим на уши всю мировую общественность!

Я далек от защиты Сталина за конкретные репрессивные действия, но надо же иметь чувство меры — нельзя унижать страну, не унижаясь вместе с ней. Мы все становимся полководцами, глядя на прошлый бой, тем более со стороны.

Судьба плененных польских офицеров и боевиков ОУН, кстати, переодетых в польскую форму, и задержанных с оружием в руках, действительно интересна своей недосказанностью и противоречивостью. Будем её распутывать.

13 апреля 1943 года гитлеровская Германия, парализованная Сталинградским холодным душем и животным страхом за злодеяния против мирных граждан оккупированных стран, в том числе и холокост в отношении евреев, объявила, что в местечке Катынь близ Смоленска её солдатами обнаружены захоронения польских офицеров. Ими называлась цифра жертв — в количестве 10 тысяч человек.

Через два дня Московское радио сообщило, что это элементарная и очередная фальшивка, грубо сварганенная фашистами.

В сообщении указывалось, что польские офицеры, участвовавшие в строительных работах под Смоленском, во время наступления немцев в 1941 году попали в плен к оккупантам вместе с администрацией лагеря. Там же они и были уничтожены по приказу германских властей. Это вскоре, через год — в 1944 году подтвердила и Госкомиссия, работающая под руководством академика Н.Н. Бурденко.

Как известно, Смоленская наступательная операция (операция «Суворов») проводилась силами Западного фронта (командующий — генерал-полковник, с 27 августа — генерал армии В.Д. Соколовский) и левого крыла Калининского (командующий генерал-полковник А.И. Еременко) фронта. Цель операции — уничтожение левого крыла немецко-фашистской группы армий «Центр», которую возглавлял генерал-фельдмаршал Г. Клюге. В составе группы «Центр» на этом участке были такие силы вермахта: 4-я танковая армия (генерал танковых войск Г. Рейнгардт), 4-я полевая армия (генерал пехоты Г. Хейнрицы), часть соединений 9-й полевой армии (генерал-полковник В. Модель). Противник располагал глубокоэшелонированной обороной — центральная часть так называемого «Восточного вала» с 5–6 оборонительными полосами с общей глубиной 100–130 км.

По замыслу советского военного командования главная роль в операции отводилась Западному фронту, которому предстояло уничтожить противника в районах Ельни, Спас-Деменска, а затем наступать на Рославль. Войска правого крыла фронта с армиями левого крыла Калининского фронта получили задачу разгромить противника в районах Дорогобуж, Ярцево, Духовщина и в дальнейшем овладеть Смоленском (план «Суворов-1».

25 сентября части Калининского и Западного фронтов освободили город Смоленск. Руководитель военной контрразведки СМЕРШ Калининского фронта генерал-майор Николай Георгиевич Ханников сообщил своему непосредственному начальнику генерал-лейтенанту Виктору Семеновичу Абакумову подробности катынской трагедии — массовых расстрелах польских офицеров и советских граждан в лагерях под Смоленском.

Со слов ветерана военной контрразведки, участника Великой Отечественной войны полковника Левшина Николая Васильевича, он был свидетелем рассказов офицеров контрразведчиков о преступлениях фашистов в Катыни… Стремительность наступления немцев под Смоленском осуществлялась так, что конвоирам из НКВД было не до сбора пленных — все разбегались, кто куда. Как известно, я повторюсь, даже обкомовские чиновники драпали так, что партийный архив областной парторганизации пришлось оставить, и он достался в качестве трофея фашистам. Весь его вывезли в Германию.

***

Нужно заметить, что страсти вокруг катынского захоронения разгорались неоднократно. В 1952 году катынская тема обсуждалась конгрессом США, но до истины докопаться янки так и не смогли и запросили «доказательства» относительно убийства польских офицеров на Смоленщине.

Советское правительство 29 февраля 1952 года в ноте правительству США по этому поводу квалифицировало эти действия как нарушение общепринятых норм международных отношений и оскорбительные для Советского Союза.

В ноте также было заявлено, что возбуждение вопроса о катынском преступлении гитлеровцев через восемь лет после заключения официальной Комиссии «может преследовать лишь цель оклеветать Советский Союз и реабилитировать, таким образом, общепризнанных гитлеровских преступников».

Американцам было также предложено и передано вышеуказанное сообщение Специальной Комиссии от января 1944 года. Эти документы публиковались в «Правде» и в других центральных газетах от 3 марта 1952 года.

Сразу же после этого правительство ПНР в связи с развёрнутой вокруг заседаний данной комиссии антисоветской шумихой в феврале 1952 года опубликовало заявление, решительно осуждающее данную провокационную кампанию.

В июле 1972 года, в разгар «холодной войны», радиостанция «Би-Би-Си» сообщила, что правительство Великобритании якобы располагает документами, свидетельствующими-де о том, что «вина за преступление в катынском лесу лежит не на фашистской Германии, а на Советском Союзе».

В июне 1975 года в здании английского парламента была проведена пресс-конференция, организаторы которой призвали Международный суд в Гааге «разобраться в этом деле» и наказать виновных, многие из которых к тому времени уже были в могилах.

Радиостанция «Свободная Европа» в передачах на Польшу немедленно подхватила это провокационное предложение. Католические проповедники в обращениях к пастве нередко упоминали и упоминают до сих пор «факты о десятках тысяч расстрелянных, безвинно уничтоженных лучших представителей польского общества».

В 1962 году Я. Завадский издает книгу «Смерть в лесу».

В 1971 году английский историк А. Фитцгиббон публикует большую работу о Катыни, где излагает свои версии гибели польских офицеров.

В 1976 году С.Свяневич, проведший несколько месяцев в Козельске в лагере для военнопленных поляков, в Париже печатает свою книгу «В тени Катыни».

В середине 80-х в свет выходит очередная книга на эту тему известного польского историка Ч. Мадайчика — «Катынская драма».

А в апреле 1991 года в редакцию «Военно-исторического журнала» обратился авторитетный польский исследователь Р. Святек, издавший в 1988 году в Лондоне бестселлер под названием «Катынский лес», в котором он, ссылаясь на документы и свидетелей, вполне авторитетно утверждал, что в Катыни убийцами однозначно были гитлеровцы.

И, наконец, в 2005 году знаток польского вопроса генерал майор ГРУ Генштаба В. Никольский, проработавший в Польше в период военного лихолетья, в книге «ГРУ в годы Великой Отечественной войны» писал:

«Освобождение Красной Армией Западной Белоруссии и Западной Украины в 1939 году — этот акт представлялся как удар в спину польскому народу, борющемуся против немцев. Наглость зарвавшихся хвастунов заходила так далеко, что они утверждали, будто с помощью англичан поляки в то время могли одержать победу над фашистской армией, если бы не коварное русское нападение.

Никаких трезвых доводов против этого националисты не желали слушать и всерьёз были убеждены в способности панской Польши выстоять против немецкого напора и разгромить полчища фашистов.

Расстрел военнопленных поляков в Катыни упорно приписывали русским, и никакие ссылки на протоколы расследования международной комиссией не могли убедить обывателя в обратном».

***

Так кто же прав?

Авторы, поддерживающие советскую версию, или её противники? А может быть, те и другие? Но такого быть не должно — виновна одна сторона! Пули, выпущенные из пистолетов или автоматов в затылки польских офицеров, принадлежали одной стороне. Убивают и гибнет тело только раз в жизни. Это над душой могут измываться многажды.

Документы, полученные из «Особой папки» бывшего архива ЦК КПСС, подтверждают, что в катынском лесу (Смоленская область) якобы по решению специальной тройки (???) расстрелян 4421 человек. Чувствуете расхождения между горбачевскими и этими цифрами?

Как же могла случиться такая путаница в голове у главы государства? Ведь он, казалось бы, располагал всем объемом информации. Тут одно из двух: или он добросовестно заблуждался, или элементарно врал.

Но это ещё цветочки фальсификаций, ягодки увидим ниже, с которыми и попытаемся разобраться.

Но прежде чем говорить о толстом слое словесного камуфляжа, преподнесенного нам злокозненными поступками наших недоброжелателей и лгунов, обратимся к немецким документам того периода, проливавшими свет на катынскую проблему.

Хотя невыгодные для них материалы, конечно же, были уничтожены самими фашистами, но часть таких документов могла попасть союзникам, которые в силу политического неприятия Советского Союза могли тоже не показывать всего того, чем располагали.

Наши же Иваны, не помнящие родства, заигрывая с польскими руководителями, начиная с 1953 года, тоже делали всё, чтобы «насолить» Сталину, т. е. свалить преступления гитлеровцев на органы советской власти через всякого рода мифологемы.

Так уж в России повелось — мертвых топчут «живые негодяи, у которых воля к власти есть необорима». И чтобы удержаться на троне, они делали и делают ту политику, которая называется словом — «грязной», потому что сами делали то же самое. Скрывать обман — это тоже обман. Расплачивается за всю эту грязь народ, а с ним и авторитет государства.

Но давайте же обратимся к тому, что нам оставили наши враги, не успевшие предать огню компрометирующие их документы.

Этих материалов и много, и мало, но они есть, а поэтому будем читать и анализировать вместе то, что осталось нам из министерства просвещения и пропаганды господина Геббельса. Это чиновники-мракобесы из его канцелярии готовили катынские идеологические мины замедленного действия, которые продолжают взрываться до сих пор, обдавая потомков солдат Победы гарью безнравственности и поражая осколками лжи тех, кто пытается доказать правду о смоленской трагедии.

Грязная провокация фашистов

«Геббельсовская пропаганда» — этот термин вошел в сознание людей как одна из форм самого гнусного подстрекательства, самой грязной провокации и завуалированной лжи, замешанных на зоологическом антисемитизме и ненависти к Советской России и ко всему тому, что вошло в понятие «славяне».

Фюрер как наставник Геббельса, вооружив последнего своей расовой теорией, дал ему возможность сеять зерна ненависти к недочеловекам, к которым нацизм причислял всех славян — белорусов, поляков, россиян и украинцев. Эти зерна скоро превратились в зубы дракона.

Учитель и ученик считали, что эти «не до конца развитые» народы грешат неполноценностью. У них напрочь отсутствует чувство истории, а «у кого нет чувства истории, тот подобен глухому или уроду…Верность — это уважение к нашей великой истории. Судить о прошлом подобает лишь тому, кто своими достижениями завоевал на это право».

Эти слова изрек Адольф Гитлер в 1942 году в период нахождения во временной резиденции — ставке верховного командования вермахта «Вервольф» («Волк-оборотень») — близ города Винницы на Украине.

И фашисты силой и обманом, кнутом и пряником пытались завоевать это право утверждения своей человеконенавистнической «истины».

И. Гете как-то заметил, что, когда человек заблуждается, это может всякий заметить, когда он лжет — заметит не всякий. Этот психологический казус часто использовали нацисты.

Передо мной лежат копии документов в переводе на русский язык заседаний министерства просвещения и пропаганды (МПП) Третьего рейха, хранившиеся в Центральном государственном архиве СССР.

Частично они были опубликованы в №№ 11 и 12 — 1990 года «Военно-исторического журнала». Попытаюсь дать наиболее ёмкую часть информации, которая должна показать, как и что варилось на геббельсовской кухне, касательно исследуемого вопроса.

После того как солдаты одного из подразделения полка связи вермахта под командованием подполковника Ф. Аренса «обнаружили» какие-то захоронения в районе катынского леса в Смоленской области, информацию об этой «находке» немцы закрыли на полтора года.

И только лишь весной 1943 года ведомство Геббельса объявило, что германскими солдатами найдено место массовых расстрелов польских офицеров советскими карательными органами. А теперь почитаем документы.

Директивы господина министра 6 апреля 1943 года

«После доклада о военном положении майор Бальцер дает описание только что ставшего известным массового убийства Советами польских офицеров. Примерно в девятнадцати километрах западнее Смоленска…около километра влево от шоссе к Витебску за оградой колючей проволоки находится холмистая местность, поросшая сорняком, на которой в то время, когда там ещё находились большевики, людьми ГПУ проводились расстрелы каких-то осужденных или арестантов.

Тамошнему населению это было известно, но из-за страха оно никогда не решалось говорить об этом. Теперь случайно обер-лейтенант полевой полиции группы армий «Центр» догадался о том, что там, по-видимому, лежат горы трупов (???)… на этом месте, которое заметно благодаря молодым посадкам сосен (???), теперь проведены раскопки и установлено, что там лежат слоями в 9-12 человек один над другим великое множество преимущественно или почти исключительно польских офицеров.

У большей части из них руки были связаны за спиной. Часов и колец уже не было, у них, правда, были ещё злотые, а главное, личные документы с фотографиями, документы о награждении орденами (???) и т. д., так что идентификация может быть проведена чрезвычайно легко.

Там сейчас работает известный химик из Кенигсберга со своими помощниками, чтобы…установить звания убитых. Несомненно, доказано, что все люди были убиты путём выстрела в затылок — иногда пуля пробивала голову насквозь, иногда застревала в голове. Всего, по предварительным расчетам, там закопано 10–12 тыс. польских офицеров…».

Конференция от 14 апреля 1943 года

«Перед оглашением директив министра статс-секретарь убедительно просит освещать советские зверства под Смоленском теперь и по радио, которое в противоположность прессе вчера вечером только кратко коснулось этой темы».

Директивы господина министра от 14 апреля 1943 года

«Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни будет и далее сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство. Миру нужно показать на эти советские зверства путём непрерывной подачи все новых фактов. В особенности в комментариях надо, как это частично уже было, показать: это те же самые большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения…

Наконец, можно также подчеркнуть, что здесь, в массовых могилах, лежат не только польские офицеры (??? а может, и оуновцы, но о них ни слова. — Авт.), которые разыскиваются польской эмиграционной кликой в Лондоне, подающей в Кремль все новые прошения. Об этом имеется хорошее сообщение в 46 заграничных агентствах, согласно которому в Лондоне имеют обоснованную надежду найти в скором времени давно пропавших без вести поляков. По этому поводу мы можем только сказать: мы их нашли убитых большевиками в бесконечных массовых могилах».

Директивы господина министра от 15 апреля 1943 года

«Хорошо, если бы к гнусному убийству в Катыни нам представились бы ещё новые актуальные политические случаи, чтобы этим событием пропитать ещё сильнее международные политические дебаты…».

И далее говорится, что если нас — немцев будут упрекать в зверствах, «то мы противопоставим этим утверждениям массовые могилы Катыни с 12 тыс. казненных польских офицеров и прежде всего заклеймим цинизм английских евреев, советские союзники которых способны на отвратительные преступления, каких не помнит мировая история.

Реакцию польского населения на Катынь мы включили также в немецкую прессу как действенное усиление».

Конференция от 16 апреля 1943 года

«По делу, собственно о Катыни, министр обращает внимание на следующие психологические соображения.

Было бы неправильным дальнейшие занятия делом Катыни проводить под знаком обороны: виноват не убийца, а убитые! Вначале мы дадим несколько столбцов фактического материала, чтобы затем в качестве добавления изложить следующее:

«Наконец, под тяжестью сообщенного нами доказательного материала и постоянно повторяемых обвинений, которые мы изо дня в день давали по радио и которые теперь вместе с неопровержимыми аргументами прошли через всю нейтральную заграничную прессу — а об этом мы позаботились, чтобы эти еврейские негодяи, заключившие совместный сговор между Лондоном и Москвой, не достали нас своими щупальцами, под тяжестью этого материала они теперь начали заикаться…

Теперь, когда мы вскрыли могилы и опознали польских офицеров по их униформе, знакам отличия, паспортам, бумагам и т. д., теперь говорят, что геббельсовские лжецы забывают, что вблизи деревни Гнездовая проводились археологические рас копки…За каких дураков считают эти нахальные еврейские болваны европейскую цивилизацию!..

Под тяжестью этих обвинений евреи могут произносить лишь бессвязный лепет, из которого видно длишь сознание их виновности…».

Конференция от 17 апреля 1943 год.

«…Министр подчеркивает, что катынское дело приняло такой размах, которого он сначала не ожидал. Если бы мы теперь продолжали работать исключительно умело и точно придерживались принципов, которые определены здесь на конференции…то можно было бы надеяться, что нам удастся катынским делом внести довольно большой раскол во фронт противника…».

На конференции приводились и резко критиковались следующие рассуждения лондонского радио на польском языке:

«Битва, которую ведёт немецкая пропаганда в Катынском лесу и на весы которой она бросает свыше десяти тысяч убитых, может иметь большое значение для исхода войны, как какая-нибудь битва, в которой участвуют тысячи живых. Нельзя допустить, чтобы немцы выиграли эту битву. Этим мы не хотим сказать, что эту битву не следует вести и что в её течение не следует вмешиваться. Для этого вмешательства имеется только один путь: цепь немецкой лжи может быть разбита только правдой».

И дальше министр говорит:

«Это именно то, чего мы хотим!..

Международный Красный Крест, приглашенный не только нами, но и поляками, не может более уклоняться от этого приглашения, иначе мы обрушимся на Красный Крест…

Некоторые наши люди должны быть там (в Катыни. — Авт.) раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста всё было подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии. Целесообразно было бы избрать одного человека от нас и одного от ОКВ, которые уже теперь подготовили бы в Катыни своего рода поминутную программу…

Глубокое впечатление, которое произвело всё это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова посредством новых свидетельских показаний…снимки Катыни должны помещаться в немецкое еженедельное обозрение»…

Конференция от 18 апреля 1943 года

«Министр подчеркнул, что катынское дело идет почти по программе. Как следует из радио отчета, в Лондоне начинают беспокоиться о польской позиции, из которой вытекает, что польские эмигранты склонны скорее верить немецким данным, т. к. они уже и так считают себя обманутыми союзниками»…

Директивы господина министра от 23 апреля 1943 года

«По делу Катыни хорошо использовать шведские голоса прессы из провинции, в особенности подходит утверждение, что сегодня для поляков победа союзников является совершенно бесполезным делом и что их существование в таком случае ставится абсолютно под сомнение».

Далее в одной из директив говорится о том, что в СССР находится ещё «300 тыс. поляков…отправка которых в Иран задерживается Советами со ссылкой на трудности с транспортом.

Катынское дело предоставляет немедленную возможность высказать по отношению к Советам подозрение, выдвинуть обвинение в том, что и этих поляков они ликвидировали путем массовых расстрелов».

Директивы господина министра от 24 апреля 1943 года

«Очень важно не дать замолкнуть Катыни, поэтому донесения, связанные с Катынью, должны подогреваться и сегодня… По вопросу ответа Международному Красному Кресту господин министр желает, чтобы действии были согласованы с фюрером…участие Советов может быть допущено только в роли обвиняемого.

Между прочим, господин министр просит в возможных комментариях не делать выпадов против Международного Красного Креста».

Директивы господина министра от 27 апреля 1943 года

«…Каковым бы ни было указание фюрера, мы ни в коем случае не должны себя даже в малейшем показывать злорадными. Наоборот, мы должны даже отражать подозрения, что мы якобы изобрели катынское дело, чтобы вбить клин в неприятельский фронт».

Конференция от 28 апреля 1943 года

Геббельс говорит:

«Мы должны теперь в трактовке катынского дела и связанного с ним разрыва между Советским правительством и польским эмигрантским правительством оперировать с большей осторожностью. Вся информация, которая даётся по этому вопросу, должна быть прежде согласована со мной. Все дело протекает чрезвычайно счастливо для нас и может при случае повлечь за собой последствия, которые сейчас совершенно нельзя себе представить.

Все дело является не просто делом так называемой пропаганды ужасов, но оно развилось в государственную акцию высокой политики. По обстоятельствам будет необходимо по ходу событий менять нашу тактику. Мы должны попытаться теперь при соответствующих данных проявить гибкость и ни при каких обстоятельствах не иметь застывшей точки зрения.

В настоящий момент кажется наиболее лучшим как во внутренней, так и во внешней политике не проявлять абсолютно никакого интереса к разногласиям между Москвой и польским эмигрантским правительством в Лондоне, которые при случае могут превратиться в разногласия между Лондоном и Вашингтоном, — Лондон при этом стоит больше на стороне Советов, а американцы на стороне поляков…».

Конференция от 29 апреля 1943 года

«…Попытка союзников оказать давление на поляков, чтобы они отказались от катынского дела, могут быть использованы для полемики главным образом за границей».

Конференция от 30 апреля 1943 года

«При трактовке катынского дела следует придерживаться уже известных директив. Мы должны и в дальнейшем ограничиваться тем, чтобы представлять события в хронологическом порядке…мы должны твердо держаться наших утверждений, что многие другие поляки в Советском Союзе, которых ещё разыскивают, само собой разумеется, лежат в советских массовых могилах с простреленными затылками…»

Как говорится, товар лицом — документы свидетельствуют самые разнообразные, порой казуистически тонкие методы и приёмы воздействия геббельсовской пропаганды на международную общественность.

Кстати, Геббельс, упоминая в своем дневнике о Катыни, писал, что сделает из этого колоссальный скандал, который и много лет спустя будет доставлять Советам огромные неприятности. Видимо знал, что у него будут старательные последователи, в том числе и из русских русофобов.

***

В «Военно-историческом журнале» № 12 — 1990 года в разделе «Свидетельский акт» я нашел ряд интересных материалов, подтверждающих несостоятельность геббельсовской пропаганды по катынской трагедии и причастности к ней советских властей. Вот некоторые показания.

Анна Пехоцкая:

«Сим свидетельствую, что в 1942 году я посылала письма из г. Кнышиннекоему доктору Ляточу, уроженцу дер. Бобровца, проживавшему и имевшему практику в Варшаве. Я читала также письма, которые он писал своей сестре, бывшей моей соседкой.

По истечении некоторого времени я нашла его фамилию в числе погибших в Катыни в газете «Новы Час», издававшейся в Белостоке.

Таких случаев было очень много, и мы хорошо знаем, что представляет огромная ложь немцев относительно Катыни в СССР. Мы, поляки, хорошо знакомы с немецкой Катынью.

Недалеко от нашего местечка в лесу у деревни Новоселки немцы зверски замучили 1500 матерей и детей. В 1944 году, в июне месяце, немцы, видя приближение советских войск, отрыли трупы замученных и сожгли их, пытаясь замести следы своей «культуры». Они привлекли для этой работы людей из трудового лагеря в Кнышине…».

Акт этот подписал также местный житель Мечеслав Островский 23.8.44 г.

Эдвард Потканский:

«В разгар катынской кампании я был в Польше. Гитлеровская польская газета «Курьер Варшавский» заполняла целые страницы фамилиями польских офицеров, будто бы замученных большевиками в Катыни. С больших предприятий в Катынь посылались делегаты, которые по возвращении должны были рассказывать о зверствах большевиков. Таких же представителей немцы посылали даже из концлагерей. Это были польские офицеры.

Многие делегаты, возвратившись из поездки, рассказывали обратное тому, что хотелось гитлеровцам. Вскоре эти делегаты были арестованы и пропали без вести. По всей видимости, они были физически уничтожены.

На стенах домов появились надписи:

«Катынь — дело рук гестапо». Такие надписи можно прочесть на Новогрудской, Маршалковской и других улицах.

На скамейках в Саском саду были приклеены записи, в которых сообщалось, что убийцами польских офицеров в Катыни являются немцы. Поляки говорили о Катыни, как о новом злодеянии немецких разбойников.

Что касается меня, то я убедился в этом следующим образом: у моего брата Потканского Леона. Проживающего в Пружкове, ул. Марьянская, дом № 13, был приятель — польский офицер Марьян Рудковский, проживавший в Варшаве, в Праге. В 1942 году немцы арестовали его и заточили в концлагерь в Освенциме.

6 недель спустя жена офицера Марьяна Рудковского получила из Освенцимского лагеря одежду мужа и извещение о его смерти. Кроме того, ей предлагалось, если она хочет иметь пепел своего мужа, выслать по указанному адресу 500 злотых.

Когда началось катынское дело, жена Рудковского нашла имя своего мужа в списках польских офицеров, «замученных большевиками в Катыни». Тогда она отправилась в гестапо с тем, чтобы узнать, где же на самом деле погиб её муж. В гестапо жена была задержана и домой больше не возвратилась…».

20.9.43 г.

***

Весьма интересен ещё один документ, подписанный председателем оргбюро Промстрахкассы по Смоленской области Косьминой 5 января 1944 года. В справке говорится, что район «Козьих гор» и прилегающего к нему Катынского леса и Красного Бора являлся местом организации пионерских лагерей…

Последний раз пионерский лагерь в этом месте был организован летом 1941 года и ликвидирован в связи с занятием немцами города Смоленска в июле 1941 года».

Значит, выходит, что никак не могли там расстреливаться польские офицеры до июля 1941 года. Их просто не было тогда в будущем могильнике.

А вот ещё один материал — приводится текст с грифом «Весьма важно» секретной телеграммы из Отдела внутренней администрации Варшавы от 3 мая 1943 года, отправленной в 17.20 Главному административному советнику Вайрауху в Краков. В ней говорится:

«Часть польского Красного Креста вчера из Катыни возвратилась. Служащие польского Красного Креста привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко».

***

Приступив к подготовке катынской провокации, немцы в первую очередь занялись поисками «свидетелей», которые могли бы под воздействием уговоров, подкупа или угроз дать нужные немцам показания. Примером такого «свидетеля» могут быть свидетельства бывшего крестьянина, проживавшего недалеко от дачи «Козьих Гор» Киселева П.Г., 1870 года рождения.

Его вызвали в гестапо ещё в конце 1942 года и, угрожая репрессиями, требовали от него дать вымышленные показания о том, что ему якобы известно, как весной 1940 года большевики на даче УНКВД в «Козьих Горах» расстреляли военнопленных поляков.

«Я ответил, — сообщал Киселёв, — что вообще никогда не слыхал, чтобы НКВД производило расстрелы в «Козьих Горах», да и вряд ли это возможно, так как «Козьи Горы» совершенно открытое многолюдное место, и если бы там расстреливали, то об этом бы знало все население близлежащих деревень.

После первого разговора…я был вторично вызван в гестапо лишь в феврале 1943 года. К этому времени мне было известно о том, что в гестапо вызывались и другие жители окрестных деревень и что от них также требовали такие показания, как и от меня. В гестапо тот же офицер и переводчик…опять требовали от меня, чтобы я дал показания о том, что являлся очевидцем расстрела польских офицеров, произведенного якобы НКВД в 1940 году. Я снов заявил офицеру гестапо, что это ложь…

Но переводчик не стал меня слушать. Взял со стола написанный от руки документ и прочитал его. В нем было сказано, что я, Киселёв…видел сам, как в 1940 году сотрудники НКВД расстреливали польских офицеров. Прочитав этот документ, переводчик предложил мне его подписать.

Я отказался это сделать. Тогда переводчик стал понуждать меня к этому бранью и угрозами. Под конец он заявил: «Или вы сейчас же подпишите, или мы вас уничтожим. Выбирайте!»

Испугавшись угроз, я подписал этот документ, решив, что на этом дело кончится».

В дальнейшем Киселева заставили выступать перед прибывшей «польской делегацией». Можно представить, какой из него был оратор — он, естественно, забыл содержание подписанного им документа, заволновался, а потом и вовсе отказался говорить. Киселева забрали в гестапо и держали там около месяца. Избивая мужика, немцы добивались от него согласия на «публичные выступления». Не выдержав побоев, Киселев дал снова согласие. После этого его освободили из тюрьмы под условие по первому требованию немцев выступать перед «делегациями» в Катынском лесу. Каждый раз, перед тем, как он должен выступать, к нему в избу приходил переводчик, выводил во двор и заставлял наедине заучивать наизусть то, что Киселев должен был говорить у могил иностранным гостям. Таких выступлений было несколько.

В изданной германским Министерством иностранных дел книге, в которой были помещены сфабрикованные немцами материалы по «Катынскому делу», есть упоминание о Киселеве П.Г. и других подобных «свидетелях».

Показания М. Захарова:

«В начале марта 1943 года ко мне на квартиру пришел сотрудник Гнездовского гестапо…и сказал, что меня вызывает офицер… Офицер сказал мне, что если я по-хорошему не желаю дать показания, то он заставит сделать это по принуждению. После этих слов он взял резиновую дубинку и начал меня избивать…вскоре я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, офицер потребовал от меня подписать протокол допроса, и я, смалодушничав под воздействием побоев и угроз расстрела, дал ложные показания и подписал протокол. После подписания протокола я был из гестапо отпущен…»

Комментарии, как говорится, излишни.

***

И, наконец, в записке с грифом «совершенно секретно», подписанной Берией на имя Сталина, говорится:

«…в лагерях для военнопленных НКВД СССР и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в настоящее время содержится большое количество бывших офицеров польской армии, бывших работников польской полиции и разведывательных органов, членов польских националистических к-р (контрреволюционных. — Авт.) партий, участников вскрытых к-р повстанческих организаций, перебежчиков и др.

Все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю.

Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждёт освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти…

В лагерях для военнопленных содержится всего (не считая солдат и унтер-офицерского состава) 14 736 бывших офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, тюремщиков, осадников и разведчиков — по национальности свыше 97 проц. поляки…

В тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии всего содержится 18 632 арестованных (из них 10 685 поляки)…

Исходя из того что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти, НКВД СССР считает необходимым…предложить дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек… а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000…рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела…».

Сразу возникает уйма вопросов, почему на копии, если это ксерокопия записки Берии, отсутствует канцелярская атрибутика? В копии документа нет даты, исходящих и входящих штампиков и прочих канцелярских атрибутов…

А ведь это довольно-таки серьёзный государственный документ. Но об этом речь пойдет ниже.

***

А вот как отражено «Катынское дело» в краткой справке тоже под грифом «секретно» для ЦК КПСС, опубликованной в одном из журналов «Российский архив»:

«В сентябре 1943 года после освобождения Смоленска и его окрестностей от гитлеровских войск в 15 километрах от города, в районе Катынского леса, были обнаружены могилы с останками польских военнопленных.

Постановлением Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко фашистских захватчиков и их сообщников была создана Специальная Комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела польских военнопленных в Катыни.

Эта Комиссия констатировала, что до захвата гитлеровцами Смоленска в западных районах области на дорожностроительных работах были заняты польские военнопленные офицеры и солдаты, которые размещались в трёх лагерях особого назначения в 25–45 км западнее Смоленска.

После начала Великой Отечественной войны, в силу сложившейся обстановки, лагери не могли быть своевременно эвакуированы, и около 11 тысяч военнопленных поляков попали в плен к немцам, а затем осенью 1941 года они были расстреляны в Катынском лесу.

Зимой 1942-43 гг., когда общая военная обстановка резко изменилась не в пользу фашистской Германии, гитлеровцы предприняли меры к тому, чтобы скрыть свои злодеяния.

Этим самым они рассчитывали оклеветать Советский Союз и ухудшить советско-польские отношения. В этих целях в апреле-июне 1943 г. созданная гитлеровцами «Международная медицинская комиссия» из представителей стран-сателлитов провела «расследование» обстоятельств расстрела польских военнопленных в Катыни.

Затем германская информационная служба издала книгу о результатах «деятельности» этой комиссии под названием «Официальный материал о массовом убийстве в Катыни». В ней гитлеровская пропаганда приписывала свои преступления Советскому Союзу.

В печати были ссылки на рапорт начальника «Айнзатцгруппы «Б» при штабе группы армий «Центр» Франца Стаглецкера на имя Гейдриха о действиях группы за период с августа по декабрь 1941 года, где среди прочего указывается, что он «…выполнил главный приказ, отданный моей группе — очистил Смоленск и его окрестности от врагов рейха — большевиков, евреев и польских офицеров».

Оригинал настоящего документа хранится в архиве Нью Йоркского «Идиш сайнтифик инститьют».

Копия его находится в архиве Союза антифашистских борцов в Чехии в городе Праге.

***

Кстати, выводы Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко фашистскими захватчиками в Катынском лесу польских военнопленных нашли своё отражение в соответствующих материалах Международного трибунала в Нюрнберге, который признал виновными фашистских главарей в этом преступлении.

Хрущевская месть и катынский вопрос

Одним из секретов «сталинской эпохи» является трагичная судьба старшего сына Никиты Сергеевича Хрущева (от его первого брака). В своей книге «Тайная жизнь генерала Судоплатова» его сын, известный специалист по истории разведывательных органов Андрей Судоплатов, приводит рассказ старого чекиста, участника Великой Отечественной войны, генерал-майора Вадима Николаевича Удилова, с которым приходилось встречаться при решении оперативных задач и автору этих строк во время службы в Центральном аппарате военной контрразведки.

Но начнем с лихих пятидесятых. Сразу же после развенчания Хрущевым «культа личности» Сталина на ХХ съезде партии по Москве ходил популярный стих, который многие сторонники Сталина знали наизусть, возмущенные наглой клеветой Никиты на Иосифа:

Мы не поверили ему! Промчалась мимо слов лавина, И недоверию тому Была — и не одна причина. Шептались — в плен его сынок В разгар войны без боя сдался. Высокий преступив порог, Хрущев спасти его пытался. А Сталин желтизною глаз Сверкнул и тронул кончик уса: Я своего о-р-л-а не спас, А ты пришел просить за труса!!!

Стихотворение приписывалось совавтору вместе с С. Михалковым «Гимна Советского Союза» Эль-Регистану (Габриэлю Урекляну). Но стихотворение к нему никакого отношения не имело, так как Эль-Регистан скончался в 1945 году.

Правду, полную и объективную о старшем сыне «архитектора оттепели», старшем лейтенанте Леониде Хрущеве, никто и никогда не узнает, так как его родитель в в течение первого года правления после смерти Сталина (1953–1954 гг.), получив доступ к архивам, провел их капитальную чистку. По словам историка и публициста Николая Алексеевича Добрюха (Нада) — отец лично потрошил личное дело сына. Он изъял из дела протоколы допросов в немецком плену и другие компрометирующие Леонида документы. Действительно страницы, касающиеся тех военных лет, когда в судьбе его Леньки появились вопросы, были внаглую выдраны, от которых остались клочки. А взамен, хотя и наспех, через несколько лет после войны возникли новые, датированные уже шестидесятыми годами.

Выходит, в деле было что-то тайное, что не давало покоя Хрущеву до самой смерти. Однако, когда есть элементы полуправды, версий — хоть отбавляй!

Одна из них принадлежит В.Н. Удилову — участнику Великой Отечественной войны, прослужившему в органах ГБ более 37 лет, изложенная в его книге «За что Хрущев отомстил Сталину?», фрагмент которой был опубликован в «Независимой газете» в номере за 17 февраля 1998 года.

Со слов Вадима Удилова, речь идет о том, что Леонид Хрущев в начале 1941 года совершил уголовное преступление на почве злоупотребления алкоголем. Он должен был предстать перед судом, но благодаря отцу избежал не только наказания, но и суда.

Вторым преступлением Леонида Хрущева было убийство сослуживца Героя Советского Союза во время попойки, после чего, по свидетельству Степана Микояна, который дружил с Леонидом, его судили и дали 8 лет с отбыванием на фронте.

По свидетельству В.Н. Удилова, самолет-истребитель, пилотируемый сыном Хрущева, ушел в сторону немцев и бесследно пропал. Так, Леонид оказался в лапах фашистов. Скорее всего, он пошел на это добровольно, так как ему терять было нечего. И он пошел на сговор с немцами.

Сталин поставил военной контрразведке — Абакумову и разведке НКВД — Судоплатову выкрасть Леонида Хрущева. Спецзадание было выполнено военными контрразведчиками. Военный Трибунал приговорил отпрыска партчиновника к ВМН — расстрелу. Хрущев обратился в Политбюро с просьбой отменить суровую кару. Сталин согласился обсудить вопрос о судьбе Леонида Хрущева на заседании Политбюро.

Руководитель военной контрразведки В.С. Абакумов доложил материалы и удалился. Начались «прения». Начальник Главного Политического управления Красной Армии Александр Щербаков выступил в защиту приговора. Он прямо сказал, что перед законом все равны.

Нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия заметил, что Леониду уже дважды прощалось. Он тоже проголосовал за оставление приговора в силе.

На этом заседании Сталин, обращаясь в сторону сидящих членов ПБ, заметил:

«Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдет и с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор».

Первым взял слово Александр Щербаков, занимавший высокие посты в годы войны: секретаря ЦК, начальника Главного политического управления Красной Армии и Военно-Морского флота, начальника Совинформбюро.

От его мнения зависело многое. Щербаков вспомнил слова Ленина о необходимости единообразного понимания закона для всех. Он предложил оставить приговор в силе. Берия, Каганович, Молотов и Маленков его поддержали. В заключение выступил Сталин. Ему, наверное, было тяжелее всех. Он помнил о Якове. Своим решением как бы заранее он подписал приговор и сыну.

После того как кабинет вождя покинули члены ПБ, Хрущев остался у Хозяина, и стал ползать на коленях, слёзно умоляя пощадить сына. Сталин был неумолим — он не мог нарушить партийную дисциплину.

Как известно, согласно архивным документам Абвера, обнаруженным в ФРГ, Яков Джугашвили в плену вел себя достойно, но, понимая всю безысходность своего положения, покончил с собой, бросился на колючую проволоку под высоким напряжением.

Хрущев не простил этого Сталину. Ходил слух, что среди своих выдвиженцев он угрожающе изрёк:

«Ленин в свое время отомстил царской семье за брата, а я покажу мертвому Сталину, где живет кузькина мать».

И показал, да так показал, что мы до сих пор не можем найти концы многих истин, не можем очистить «авгиевы конюшни» от его беспардонной клеветы и наветов на сталинский период жизни нашей страны, измазав его только черной краской. А ведь жизненная картина любого государственного деятеля многоцветна и многогранна.

***

После смерти Сталина и прихода к власти Хрущева в жизни участников описываемых событий произошли коренные изменения.

На второй же день Никита Сергеевич издал распоряжение о переименовании одного из районов Москвы и крупного универмага, носящих имя Щербакова. Камень, заложенный в основание будущего памятника Щербакову, умершему в конце войны, был с корнем выдран, а место заасфальтировано.

Генерал-лейтенанту П.А. Судоплатову было предъявлено обвинение в том, что он как начальник внешней разведки КГБ якобы принимал участие в «бериевском заговоре», имевшем целью уничтожение советского правительства и возвращения капиталистического строя в Советском Союзе.

Генерал практически без суда был осужден по указанию Хрущева на 15 лет и полностью отбыл незаслуженное наказание во Владимирской тюрьме.

Следующим шагом мщения Хрущева было «вскрытие созданной Молотовым, Кагановичем и Маленковым антипартийной группы» и выведение этих партийных функционеров из состава советского руководства.

Своего друга Берия он чуть раньше расстрелял после фарса-судилища, а этих пощадил, намекнув, молчите или и с вами случится то, что произошло с Лаврентием Павловичем. Сталина же он выбросил из мавзолея.

Руководителя легендарного СМЕРШа генерал-полковника В.С. Абакумова приказал Генпрокурору СССР расстрелять. На вопрос последнего перед скоротечным судом: «Что будем делать, с ним?» он грубо ответил: «Кончайте его», то есть убейте, как скотину…

Боялся Хрущев разоблачений своих кровавых дел на Украине и в Москве. О них был хорошо осведомлен Абакумов.

Вот так создатель «оттепели» в СССР, а скорее «государственного насморка», расправился со своими обидчиками, предполагая, что месть слаще самой жизни.

Но так думают только глупцы. А ведь настоящий способ отомстить врагу — это не походить на него. Как говорит английская пословица, месть — это блюдо, которое нужно есть холодным.

Ну, да ладно с этими гонениями на конкретных лиц — страшнее, если месть, обида выплескиваются на страну и её народ.

К сожалению, не помню, но кто-то из великих изрек, что со временем люди доходят до истины, что жестокость не бывает правильной, ярость не бывает справедливой, насилие не бывает чистым — и нет ничего грязнее рук насильника, даже если этот насильник не боялся насилия над самим собой. Как точно сказано, словно речь шла о деяниях Хрущева.

***

А вот история о сыне Хрущева Леониде, рассказанная генералом КГБ М.С. Докучаевым в книге «Москва. Кремль. Охрана…» (М.: «Бизнес-пресс», 1995 г. — С. 160.)

«Тень подозрений в убийстве Сталина падала и на Хрущева. Если внешне он и вел себя лояльно по отношению к Сталину, стремился быть ближе к нему. В действительности не мог простить ему гибели своего сына Леонида, расстрелянного по приговору военного трибунала. Это могло быть кровной местью, хоть и безрассудной.

После Сталинградской битвы, примерно в начале марта 1943 года, Сталину позвонил с фронта Хрущев…и попросил принять его в любое время. Сразу же после звонка Хрущев вылетел в Москву…

Иосиф Виссарионович предполагал, что Хрущев обязательно обратится к нему по личному вопросу. Дело в том, что незадолго до этого ему доложили, что сын Хрущева Леонид, военный летчик в звании старшего лейтенанта, в состоянии сильного опьянения застрелил майора Советской Армии. Подробности инцидента Сталина не интересовали. Он твердо был уверен, что виноват в свершившемся сын Хрущева. Это не первый случай, когда в порыве алкогольного угара он выхватывал пистолет и налетал на кого-то.

В начале 1941 года с ним уже произошло подобное. Он должен был предстать перед судом, но благодаря отцу избежал не только наказания, но и суда.

Хрущев тогда со слезами на глазах просил Сталина простить сына и сделать так, чтобы он не был сурово наказан…

Сталин понимал Хрущева как отца, но партийная и гражданская совесть не давала ему права пользоваться положением в угоду убийцам».

Хрущев затаил злобу на вождя, не простил ему этого, а потом и отомстил. Руководитель партии коммунистов начал борьбу с мертвым Сталиным и вышел из неё побеждённым. На мертвых историю не делают. Он же пытался её делать.

***

В своих мемуарах главный кремлевский врач брежневской поры Евгений Чазов описывает, как, едва вступив в должность, поехал в Цхалтубо осматривать бывшую сталинскую дачу, превращенную стараниями смещенного незадолго до того Хрущева в милицейский дом отдыха. В гостинице между двумя мраморными досками камина был вбит огромных размеров гвоздь, на котором висел ментовский картуз.

Милицейская фуражка на гвозде в величавой сталинской даче — лучший символ того, в каком состоянии принял страну Брежнев.

Многие мои современники помнят этот волюнтаризм:

— совнархозы вместо министерств,

— кукуруза за полярным кругом,

— лозунг о коммунизме через двадцать лет,

— голодные бунты,

— расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске,

— перебои с хлебом,

— вырезка скота в колхозах и прочие закидоны «луганского шахтера».

А ещё помнится, художественная выставка и картины живописцев, сгребаемые лопатами бульдозеров, Карибский кризис и удары ботинком по трибуне ООН — вот и всё, чем запомнилась нам, современникам, первая половина шестидесятых годов, проведенная под руководством подвижного до нелепости из-за тучности лысого человека в украинской косоворотке.

А чего стоит передача Крыма из состава России Украине

— до сих пор это кровоточащая, незаживающая рана между двумя братскими народами. В 1959 году он передал Чечне три равнинных района, вырвав их из состава Ставропольского края. За десять лет своего бестолкового правления Хрущев так и не завоевал уважения в народе.

Сотрудник ГРУ генерал-майор В. Никольский в книге «ГРУ в годы Великой Отечественной войны. Герои невидимого фронта» вспоминает:

«В июле 1957 года в ГСВГ в качестве гостя В.Ульбрихта прибыл первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев…Личный состав штаба группы с семьями собрался в зеленом театре и около двух часов ожидал прибытия высокого гостя… Наконец появилась большая кавалькада…С трудом вскарабкавшись на сцену, Никита Сергеевич направился к трибуне и, к удивлению пятитысячной аудитории, обращаясь к Гречко, заявил: «Маршал, а где же рыба? Ты же меня вёз ловить рыбу, а здесь люди. Ну, а где люди, там и я. Мне нужно говорить речь. Я же первый секретарь!»

Дальше, в течение полутора часов, собравшиеся слушали отрывочные, безграмотные, пересыпаемые грубой бранью выпады премьера в адрес поверженных «сообщников Сталина».

(Он имел в виду только что разгромленную антипартийную группу. — Авт).

Несвязная болтовня пьяного премьера, атмосфера подобострастия и низкопоклонства…оставили у присутствующих гнетущее впечатление…

В 1958 году в Лейпциге, выступая на стадионе перед 100 000 немцев ГДР по поводу 140-летнего юбилея Карла Маркса, он, войдя в азарт, отбросил подготовленную речь и, желая блеснуть остроумием, заявил примерно следующее:

«Вот вы, немцы, нас обвиняете в том, что мы вам не даем спокойно жить. А ведь это сделал ваш Маркс. Он — основоположник коммунизма. Правда, он — немецкий еврей, ну да это всё равно. Теперь и расхлёбывайте кашу, которую заварил ваш земляк. А натворил он немало».

К счастью, переводчик Ульбрихта, весьма толковый, политически грамотный человек, отлично знающий русский язык, перевел этот вредный бред примерно так:

«Дорогие товарищи! Германия дала человечеству великого основоположника научного коммунизма Карла Маркса. Его учение овладевает миром и успешно претворяется в жизнь у вас в ГДР. Будьте же достойны своего великого земляка».

В.М. Молотов и Д.Т. Шепилов вспоминали, что производственная и партийная юность Хрущева была обставлена разного рода мифами, которые он сам и сочинял. В действительности известно, что первоначально он был ярым сторонником идей Троцкого о трудовой армии и колхозного строительства и никогда не был шахтером, нигде глубоко не учился, а в партию вступил только в 1918 году.

Его нахождение на учебе в техникуме и в Промышленной академии сопровождалось неусидчивостью, пропусками занятий и, наконец, уходом с головой в комсомольскую и партийную работу, причем вовсе не по причине высокой идеологической сознательности и блестящих интеллектуальных способностей.

У него было неуёмное желание поруководить массами и «потрафить», быть на виду у начальства, быстро добиться материального и бытового благополучия. Вот уж правда — воля к власти над людьми — удел негодяев.

***

«Шахтер» Хрущев «разрабатывал» партию, как настоящий горняк это делает с щедрым угольным пластом. Он лез изо всех сил на партийный верх, включая неплохие организаторские способности, исполнительность, вероломство и, главное, почти хамелеонскую мимикрию — приспособленчество. Ради своей карьеры он готов был пойти даже на преступление. Он хорошо «отмыл руки от крови», но душу выстирать — никому не дано.

Не случайно, когда он перебирался из Киева в Москву, по его приказу было отправлено в советскую столицу два самолета с личными архивами, где они подверглись глубокому препарированию и уничтожению, чтобы не оставить никаких кровавых пятен о его делах на Украине. А крови в годы его правления на моей родине было пролито очень и очень много. Для него и ему подобным кровь людская была элементарной водицей.

Таким образом, он заранее готовился к развенчанию культа личности Сталина, отделяя и обеляя себя от остальных членов партийного ареопага, замешанных в кровавых репрессиях.

Его линия на экстенсивное развитие страны и экономики создала условия безответственности партийно-бюрократического аппарата, получившего своеобразную индульгенцию от критики в свой адрес — неприкосновенности номенклатурных кадров.

С этого времени начался процесс разложения государства. Уже к началу 60-х мы залезли в государственные резервы, а потом стали регулярно закупать зерно за границей, финансируя чужих производителей.

Хрущев развернул население в сторону общества потребления, незаслуженно пожинал плоды побед, заложенных ещё при Сталине — прорыв в космос и ядерная энергетика. С него начался процесс создания «неперспективных деревень» и волюнтаристское избавление селян от домашнего скота с экспериментом по переселению тружеников в квартиры трех четырехэтажных домов, построенных в селах главных усадьб колхозов.

***

У Сергея Солдатова в книге «Россия и XXI век» по этому поводу есть изумительные слова:

«…Уже почти целый век повсеместно лгут и внушают народу гибельный миф о том, что главное — это удовлетворение материальных потребностей, главное — накормить, одеть и обеспечить лекарствами, установить сказочный общественный строй, а уже только потом думать о духовном и нравственном, заботиться о глубоко душевном и сокровенно личном. Но так никогда и нигде ещё не было. И так никогда, нигде не будет.

Не дастся надолго тому, кто хочет лишь брать. И ничего ценного не пожнут там, где не сеют Вечного. И тот, кто полагает спасение свое лишь во внешнем, — обретет свою гибель во внутреннем.

Там, где поклоняются лишь идолу материального, телесного и внешнего, всегда, в конечном счете, обречены на нищету, болезни и порабощение».

Надо отметить, что значительное число современных политиков и бизнесменов разных мастей вышло из среды партийных, комсомольских и профсоюзных, быстро перекрасившихся, работников-мимикрантов.

Именно махровая «хрущевщина» позволила Горбачеву, Ельцину и подобным им приспособленцам пробраться на самые партийные верхи. Именно оттуда пошли гулять по стране предательство, кумовство, коррупция и воровство, а за ними последовало разрушение страны. Но это другая тема. А ведь известно, что судьба нации определяется только её собственными силами.

ХХ съезд КПСС, проведенный под руководством Хрущева, ударил не столько по культу личности Сталина, сколько взорвал не столько мировое коммунистическое, сколько социалистическое движение. Это был этап, после которого Москва утратила роль идеологического центра. Страны народной демократии стали искать свои собственные пути к социализму.

Это Хрущев поссорил СССР с КНР. По его вине «холодная война» с Китаем вскоре переросла в «горячую» из-за Даман ского острова.

А чего стоит глупость, сказанная Хрущевым и ставшая вскоре достоянием китайского вождя о том (не дословно, но смысл сохранен), что если Мао-Дзе-Дуну так нужен Сталин, то пусть он приезжает с командой, откапывает труп и перевозит его с гробом в Поднебесную. Как должен был после этого оскорбления прореагировать китайский вождь? Конечно, негативно.

***

Первой серьёзной реакцией на «секретный» доклад Хрущева на съезде было антисоветское выступление в Познани — историческом центре великопольского шовинизма. Потом смута перекинулась и на другие города Польши и даже страны социалистического лагеря — Венгрию, Болгарию, ГДР.

Вскоре из тюрьмы поляки не только освободили правонационалистического уклониста Владислава Гомулку и его друзей, но и привели их к власти.

Они сразу выставили Хрущеву требования:

— роспуск колхозов у себя в стране,

— либерализацию экономики,

— свободу слова, собраний и манифестаций,

— отмену цензуры,

— а главное — признание гнусной гитлеровской лжи о причастности СССР к катынскому расстрелу польских офицеров.

Сгоряча дав такие гарантии, Хрущев отозвал советского маршала К. Рокоссовского, поляка по происхождению, занимавшего пост министра обороны Польши, и всех советских военных и политических советников.

Конечно, самым неприятным для советского руководителя было требование признать причастность своей партии, своей страны к катынскому расстрелу. Но согласился Хрущев на это признание лишь в связи с обещанием В. Гомулки навести наши органы госбезопасности на след Степана Бандеры.

Организация украинских националистов (ОУН), возглавляемая Бандерой, боролась во время войны против Красной Армии, пошла на услужение гитлеровцам, а после войны продолжала свою террористическую деятельность на землях Западной Украины вплоть до 50-х годов прошлого века.

После этого украинские националисты С. Бандеры сделали ставку на сотрудничество со спецслужбами США, Англии и ФРГ. Не исключено, что во время своего неофициального визита в Москву в феврале 1959 года Гомулка сообщил советскому руководителю о месте нахождения Бандеры в Мюнхене, дав точный адрес его квартиры. А взамен поторопил Хрущева с признанием «катынской вины».

По заданию Хрущева 15 октября 1959 года негласный сотрудник КГБ Богдан Сташинский убивает руководителя ОУН. Суд же над Сташинским, состоявшийся в г. Карлсруэ (ФРГ), убийце определил относительно мягкое наказание — несколько лет тюрьмы, поскольку основную вину возложил на организаторов — хрущевское руководство. Позже в литературе появились сведения, что Сташинский был двойным агентом, работая на КГБ и ЦРУ. Убийство Бандеры было выгодно американцам, дабы создать в перспективе очередной очаг напряженности в отношениях между Украиной и Россией. Специалисты Белого дома в данном случае лучше сыграли в политические шахматы, чем это сделал тугодум Кремля. Американцы просчитали ситуацию на несколько ходов вперед.

***

Хрущев прекрасно понимал, что в случае обострения борьбы в руководстве ему могут быть предъявлены серьёзные обвинения, похожие на те, что были выдвинуты Берия, Маленкову и другим подручным Сталина…

В записке Политбюро, составленной в декабре 1988 года, говорилось:

«В архиве КГБ хранятся документальные материалы, свидетельствующие о причастности Хрущева в проведении массовых репрессий в Москве, Московской области…Он, в частности, сам направлял документы с предложениями об арестах руководящих работников Моссовета, московского обкома партии».

На Украине «…лично Хрущевым были санкционированы репрессии в отношении нескольких сот человек…Летом 1938 года с санкции Хрущева была арестована большая группа руководящих работников…Все они были осуждены к высшей мере наказания…».

По словам историка Юрия Жукова, Хрущев настаивал летом 1937 года перед выборами в Верховный Совет СССР усилить репрессии. Он «подозрительно быстро разыскал в Московской области, а затем настоял на приговоре к расстрелу либо к высылке 41 305 «бывших кулаков» и «уголовников».

В 1953 году Хрущев назначает себя главой комиссии по архиву Сталина. Хотя комиссия ни разу не собиралась, Хрущев активно разбирал документы своего ненавистного, но теперь мертвого предшественника.

Затем в 1955 году он взял под свой контроль Общий отдел ЦК, в введении которого находились наиболее секретные партийные архивы сталинского периода.

По свидетельству историка В.П. Наумова:

«В 1955 году по распоряжению Хрущева были уничтожены бумаги Берии, документы о Сталине и о других руководителях партии. Всего было уничтожено 11 (одиннадцать) бумажных мешков. Чем более надежно скрывались документы, тем более эмоционально осуждал Хрущев преступления, в которых сам принимал участие».

Можно только догадываться, сколько неудобных документов уничтожил главный Потрошитель архивов советского периода. Не исключено, что именно в этот период была уничтожена часть важных документов, подтверждающих версию комиссии академика Бурденко.

По имеющимся материалам, на одном из сайтов сказано:

«…Выполняя взятое обязательство, Хрущев, опытный Потрошитель секретных архивов, отдаёт соответствующее распоряжение председателю КГБ Шелепину, пересевшему в это кресло год назад с поста первого секретаря ЦК ВЛКСМ, и он начинает лихорадочно «работать» над созданием материального обоснования гитлеровской версии мифа о Катыни. Будем считать это одной из версий».

Первым делом Шелепин якобы заводит «особую папку» «О причастности КПСС (уже один этот прокол говорит о факте грубейшей фальсификации — до 1952 года КПСС именовалась ВКП (б)) к Катынскому расстрелу», где, как он считает, должны храниться четыре главных документа:

— списки расстрелянных польских офицеров,

— доклад Берия Сталину,

— постановление ЦК партии от 5 марта 1940 года,

— письмо Шелепина Хрущеву.

Именно эта «особая папка», созданная Хрущевым по заказу нового польского руководства, подстёгивала все антинародные силы ПНР, вдохновляемые папой римским Иоанном Павлом Вторым, а также помощником президента США Джимми Картера по национальной безопасности и поляком по происхождению Збигневом Бжезинским к проведению всё более наглым идеологическим диверсиям.

***

Пройдет несколько десятилетий и новые либеральные власти России в лице Макарова и Шахрая, в частности при разбирательстве «Дела КПСС» в Конституционном Суде РФ, товарищу Шелепину предъявят ксерокопию его якобы письма Хрущеву. Он наотрез откажется от этого документа и заявит, что копия снята с непонятного какого оригинала и тут же потребует подлинник письма. Ему в этой любезности нелюбезно откажут сторонники Ельцина.

Составляющий этот документ на сайте в Интернете, возможно, не читал других документов о Катыни, однако тот вывод, что Хрущев пытался прогнуться перед поляками, чтобы насолить «бесчеловечной сущности сталинизма» в ущерб целой стране, — правильный.

Для низких натур, писал В. Белинский, ничего нет приятнее, как мстить за свое ничтожество, бросая грязью своих воззрений и мнений в святое и великое. Этим святым и великим была Отчизна, а не Сталин. Это он уж должен был понять в своём оголтелом напоре.

Он, может, целился и стрелял словесно по врагам, однако всё время попадал по своим — по благополучию своих граждан и безопасности своей страны, которую к восьмидесятым годам обещал привести к очередной своей химере — коммунизму.

А Хрущеву было что скрывать, поэтому он с удовольствием, как архивариус, работал в архивах, уничтожая всё то негативное, что касалось его персонально.

У этого «освободителя» от сталинского тоталитаризма, как уже упоминалось выше, у самого руки были по локоть в крови. Много документов с его подписями под расстрелы он успел уничтожить через своих подручных в органах госбезопасности, в том числе председателя КГБ генерала И. Серова и в высшем партийном бюро.

Ставки в политической борьбе за власть в те годы были предельно высоки. Поэтому, — как писали В. Швед и С. Стрыгин в «Тайнах Катыни», «убойному» компромату на «сталинистов» Хрущев придавал особое значение.

Необходимо заметить, что Н. Хрущев и И.Серов в довоенные годы совместно руководили Украиной. Один был первым секретарем ЦК Компартии Украины, другой — наркомом внутренних дел республики. За обоими числилось немало кровавых дел. Поэтому, прежде чем начинать кампанию против Сталина, Хрущеву и Серову надо было скрыть свои собственные преступления в «сталинский период».

Ветеран госбезопасности, генерал-майор КГБ Анатолий Шиверских подтвердил, что перед ХХ съездом КПСС началась активная «зачистка» архивов органов госбезопасности и компартии, продолжавшаяся до ухода Серова из КГБ в 1958 году. Это было необходимо для сокрытия преступлений Хрущева и «усуглубления вины» Сталина и его команды: Молотова, Микояна, Кагановича, Маленкова, Булганина.

Можно предположить, что при этом в некоторых случаях архивные документы не просто изымались, но и «корректировались» с изменением смысла.

О фактах уничтожения архивных документов в КГБ того периода ветерану рассказывал также генерал армии П.И. Ивашутин, поясняя, что это было выгодно как Хрущеву, так и Серову — двум «сиамским близнецам по мокрым делам» против Сталина.

Но к счастью историков, всех документов они не могли отправить в печь. Остались бумаги, серьёзно компрометирующие эти личности, особенно партбосса Никиту Хрущева.

***

Вот только несколько примеров, где по его требованиям отнималась жизнь.

Полученная органами госбезопасности СССР в 1947 году информация от зарубежной агентуры, свидетельствовавшая, что Ватикан ищет поддержки американских и английских властей для оказания помощи униатской церкви и тесно связанной с ней ОУН, была передана не только Сталину, но и Хрущеву — первому тогда секретарю ЦК КП Украины.

У Хрущева тут же созрела идея физически уничтожить всю униатскую церковную верхушку. Католические «генералы» в то время находились в Ужгороде. Он обратился к Сталину и Абакумову с письмом, в котором сообщал, что архиепископ Украинской униатской церкви Ромжа активно сотрудничает с бандеровцами и поддерживает связь с тайными эмиссарами Ватикана.

В конце письма он испрашивал разрешения убить религиозного деятеля, так как другими цивилизованными методами не мог повлиять на обстановку в Западной Украине.

«Министр госбезопасности СССР Абакумов, — писал в книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль.1930–1950 годы» П.А. Судоплатов, — показал мне письмо Хрущева…и предупредил: не оказывать украинским органам госбезопасности никакого содействия в этой акции до получения прямого указания Сталина.

Сталин согласился с предложением Хрущева, что настало время уничтожить «террористическое гнездо» Ватикана в Ужгороде…».

В Киев срочно выехал специалист по ядам Майрановский — начальник так называемой «Лаборатории-Х». Его в своем специальном вагоне на вокзале принял Хрущев, который дал четкие указания по ходу проведения операции чекистами и пожелал им успеха.

Майрановский передал ампулу с ядом кураре агенту местных территориальных органов госбезопасности — медсестре городской больницы, в которой находился на излечении Ромжа. Она и сделала смертельный укол пациенту…

Таким же способом был умерщвлен в Саратове по заданию Хрущева один из лидеров украинских националистов престарелый Шумский. Подобных грехов за «черно-белым» вождём было немало. Вот почему он ещё боялся живого Берия, которого практически убил без суда и следствия, о чем сейчас открыто пишут историки и писатели.

***

Идея ареста своего сподвижника и конкурента по Политбюро Берия полностью принадлежит властолюбцу Хрущеву. Техника расправы с нежелательными для него политическими свидетелями была проста и не раз опробована — подготовка компрометирующего материала, арест, скоротечное неправое судилище и расстрел, что и было проделано в подвале штаба Московского военного округа. Это официально, сын же Берии Серго утверждал, что отца застрелили ещё на квартире.

Конечно же, Берия тоже был заплечных дел мастер, но в его делах надо было разбираться следователям-профессионалам, а не военным с пистолетами. Надо прямо сказать, что некоторые обвинения, которые Хрущев из-за явной мести и в пылу борьбы за власть, подогреваемый животным страхом за свою судьбу, повесил на недавнего главного чекиста, были явно абсурдны.

Например — агент международного империализма и т. д. А вот конкретные обвинения можно было предъявить многим тогдашним обитателям Кремля — почти все они были замазаны кровью своих жертв — невиновных граждан Страны Советов.

Итак, деятельность Хрущева в Киеве и в Москве в разные периоды его политической карьеры принесла больше вреда стране, чем пользы, — так, во всяком случае, считают многие трезвомыслящие политологи и историки.

В катынском же деле, если версия о первой чистке архивных документов в ЦК КПСС и КГБ подтвердится, то со всей очевидностью можно будет сказать, что это «политическое чучело» нанесло не только громадный ущерб армии, органам госбезопасности, промышленности и сельскому хозяйству, но и постоянно своими неуклюжими действиями и речами компрометировало государство.

Владимир Соловьёв — великий историк и философ России писал, что идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что бог думает о ней в вечности…

Благодаря продажности мстительного властолюбца, заставившего нацию думать о себе во времени, и, конечно, его подпевалам из СМИ, удалось вызвать очередную волну ненависти поляков, а затем и Запада к России.

Перестроечная фальсификация

В 1985 году после череды «пышных похорон» генсеков, так сроднившихся с властью, что покидали её, как правило, только со смертью, на партийный престол в Кремле пришел суетливо-говорливый Михаил Горбачев — «властитель слабый и лукавый». Потом его назовут «пятнистым».

На фоне престарелых руководителей государства, появился на первый взгляд энергичный партиец с хозяйственной стрункой — «человек не от сохи, а от комбайна».

Как же — «юрист, как Ленин», говорил обыватель, «окончил МГУ, там глупых нет!» Красивую рекламу и нужный рейтинг ему быстро сварганили СМИ — они это делать умеют профессионально. И на телеэкранах засиял лубочный, новый генсек, казавшийся большинству граждан простым, доступным, скромным человеком.

Хотя многие мои товарищи, более близко знавшие Горбачева, говорили, что интеллектуального магнетизма в нём нет, поэтому политическим вождём в силу отсутствия того, что называют обычно харизмой, он быть не может. Для людей с глубокой психологической подготовкой видна была его ущербность как политического лидера, вождя нации. Недаром в народе его прозвали «пустомеля».

Не прошло и года, как по стране поползло неприятное слово — «меченый». Этот бренд библейской мистики связывали с опасностью развала им страны. И вот почему восточная астрология дает точное указание на разрушительную роль человека, родившегося в год Козы.

Коза согласно восточной астрологии входит в четвёртую команду — команду оппортунистов. Характерной их особенностью является разрушение того, чем они руководят. Единственно, в чем такие люди кровно заинтересованы — это личная жизнь. В этом он преуспел — один «Форос» чего стоит, обошедшийся государству и народу многих миллионов советских рублей. Что ему мало было брежневских дач? Но народных денег нищей страны ему и его жене было не жалко!

Мне удалось дружить с военным строителем подполковником Богатыренко, чей стройбат работал на строительстве этой дачи. Он много рассказывал автору о капризах Раисы Максимовны, которая по несколько раз браковала цвета положенной итальянской плитки. Строителям приходилось скалывать дорогостоящую плитку и постоянно переделывать тонкую, почти что ювелирную работу, что вызывало у них очевидное недовольство вмешательством «первой леди» Советского Союза практически в государственные дела. Дача ведь был не частная, а государственная! Они её буквально проклинали.

***

«…Генсек принадлежал к той породе номенклатурных комсомольских и партийных работником, — писал в книге «Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка» мой коллега, высокий профессионал в чекистском деле, глубокий аналитик генерал майор Р.С. Красильников, — которые в изобилии размножились после смерти Сталина и заполнили ниши государственного правления.

Беда большинства из них, сообщали информаторы ЦРУ, проистекала из амбициозности и непрофессионализма.

Горбачев, дилетант в политике и экономике, способен увлекаться крайностями, очень податлив к воздействию стихии. Некоторые источники сообщали о его нерешительном характере, о влиянии, которому он подвержен со стороны консерваторов, о постоянных колебаниях и шараханьях».

Это был тип «голого политика». Он ни дня не работал на производстве. Не служил в армии. Однако по карьерной лестнице продвигался быстро — в этом умении ему не откажешь. Но почему-то люди высоко ценят тех, кто быстро продвигается наверх, хотя ни что не поднимается быстрее пыли, соломы и перьев.

И вот, заняв высокий пост, Горбачев должен был осознать, почувствовать, что не по Сеньке шапка, что к своему несчастью, но больше к несчастью страны, он лишен необходимых данных руководителя такого уровня. Характер, который в житейском обиходе обыкновенно называется приятным, составляется из вежливости и фальши. Разве можно было назвать его приятным, если собеседника он вечно перебивал, часто обращался, даже к намного старшим товарищам, бесцеремонно на «ты», рычаги и нити управления государством постоянно терял.

Но он этого не чувствовал — токовал, как глухарь, не замечая никого в округе, кроме жажды власти.

О, эти властолюбцы!

И действительно, чаще к власти приходят те, кто не обладает устойчивыми принципами и готов их поменять на кресло, меняя ориентацию в зависимости от ситуации.

С другой стороны, как писала газета «Советская Россия» в номере от 3 августа 1996 года, с. 1.

«Основным недостатком советской политической системы было отсутствие легальной оппозиции, недопустимость даже конструктивной критики правителя снизу. В руках генсека сосредотачивалась, таким образом, абсолютная, неограниченная власть. Отсюда вывод: самый надежный способ разрушить СССР — поставить генсеком «своего» человека, который будет послушно проводить политику Запада».

Перестройку он начал с кадров. За два года Горбачев сменил 60 % секретарей обкомов и райкомов. Он замахнулся и на руководителей стран — участниц Варшавского договора, считая их креатурой Брежнева. Те встали в оппозицию к главному «перестройщику», неодобрительно отзываясь о новом советском Генсеке. Холуйствовать слабовольному и мстительному россиянину они не желали.

Уместно в данном случае напомнить слова французского писателя Никола Себастьяна Шамфора:

«Вот человек, не способный снискать уважение к себе. Значит, ему остается одно: сначала сделать карьеру, потом окружить себя всякой сволочью».

Среди архитекторов «перестройки» были и такие типы, имена их у народа на слуху.

После атаки на лидеров соцстран, заколебался социалистический лагерь, что привело к ликвидации ГДР. А потом смена власти покатилась по принципу домино и в других странах. Заволновались советские республики.

Это были после цветочков уже ягодки правления кичливого, кремлевского сидельца, которого окрестили «первым немцем» в Германии за сдачу советского авторитета и продажу за бесценок всего того, что страна Советов, а, если без пафоса, её народ — простые труженики, налогоплательщики вложили в инфраструктуру ГСВГ.

Горбачев и ему подобные доморощенные коллаборационисты захотели перелицевать историю, переименовать отечество. В связи с этим уместно напомнить слова А.С. Пушкина из письма П.Я.Чаадаеву от 19 октября 1836 года:

«Ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам её Бог дал».

Историю никому не дано изменить — она есть такая, как была хоть бей её по мордам, хоть бичуй, хоть издевайся садистски над ней — она есть или её нет.

***

Но проследим этапы его хозяйствования. Результаты антиалкогольной горбачевской кампании я видел лично в Крыму, когда бульдозером срывали ценнейшие сорта виноградников. Тяжело было смотреть на это варварство, которое, по сути дела, являлось преступлением.

Потом партийные бонзы заговорили о горбачевской новации — ускорении в экономике. Но что это такое, народ так не понял и не почувствовал. Хотя мог, но для этого надо было много работать и совсем не обязательно много и непонятно говорить.

Горбачев же больше разглагольствовал, нередко говоря неправду своему народу из-за трусости и ради сохранения своего места на троне. Это касалось кровавых событий в Степанакерте, Вильнюсе, Тбилиси и т. д.

Так уж в жизни получается, что те, кто способен лгать, обычно о других думают хуже, чем о себе. Несмотря на пролитую кровь в стране, неразбериху в экономике, социальные проблемы, надвигающегося банкротства государства, он получает Нобелевскую премию.

По заказу одного из американских издательств Горбачеву пишут книгу «Перестройка и новое мышление» с тиражом более 2 млн экземпляров. Она распространялась почти в 100 странах мира. Гонорары — это тоже оплата противника за разрушение страны.

За что его так оценил Запад? Должны со временем правдиво ответить на этот вопрос историки. И всё же было видно даже обывателю, что он увлекся игрой в демократию и всё больше и больше с подобострастием смотрел то на США, то на Германию, не учитывая явных планов ЦРУ, направленных на ликвидацию не «его», а нашей страны. Правда, со временем и с ним не стали считаться, когда он оказался выжатым лимоном.

Затем, как из рога изобилия, посыпались его мирные инициативы, но они не получили поддержки ни в США, ни в Европе, так как хозяева не хотели танцевать под советскую явно фальшивую мелодию слабеющего исполнителя.

Правда, своей гласностью он несколько освободил слово от плена цензуры. Но такая свобода нужна немногим, а вот обеспеченной жизни хотелось всем. А она никак не приходила.

Страна не то что стояла в застое — появился политический и экономический хаос. Союз юзом сползал куда-то вниз. Прилавки магазинов быстро пустели, начались перебои с выплатами зарплат, подняли голову всякого рода националистические «фронты», пролилась кровь в междоусобицах и т. д.

***

Люди часто говорили, что при Сталине мы выходили из хаоса, при Горбачеве же мы не вползаем, а стремительно летим в сторону хаоса. О годах брежневского застоя вспоминали, как о лучших временах в жизни страны.

Безопасность государства находилась в опасности. Несмотря на ощутимый удар, нанесенный американской разведке в 80-е годы, КГБ оказался не способным спасти Советский Союз от распада. Как он мог справиться с этой задачей, если его руководители смотрели в рот генсеку и помогали ему сначала взобраться на кремлевский трон — Чебриков, а потом воевать со своими врагами по соцлагерю — Крючков.

В этом вина лежит на всех нас, работавших в тот период в этой мощной организации, могущей удержать в критический момент от опрокидывания опасно накренившийся державный корабль. Слепая ненависть у матросов к «капитану» и предательство некоторых «старпомов» как в Кремле, так и на Лубянке способствовали катастрофе.

«До сих пор у меня в ушах звучит голос женщины — рыбачки из посёлка Тилички на Камчатке, — вспоминал бывший заместитель председателя КГБ СССР Бобков, — где я выступал в районном клубе:

«Вы, в Москве, зорче глядите, как бы там всякие людишки нашу жизнь не поломали!»

Глядели, дорогая моя. Но, как говорил у Гоголя Тарас Буль ба: «сила одолела силу». Нашу силу разъела ржавчина закостенелости и самолюбования».

А я бы добавил — трусости и самоуспокоенности.

«Почему КГБ не вмешался в то, чем обязан заниматься? — пишет К.А. Столяров в книге «Распад: от Нагорного Карабаха до Беловежской пущи». — А какого рожна лезть в пекло, коли в тиши кабинетов не в пример спокойнее и уютнее.

Суть в том, что за годы застоя оплот социалистической системы выродился в заурядную бюрократическую контору, насквозь пронизанную чиновничьим духом.

Да и возглавляли КГБ люди, воспитанные, говоря словами Н. Гоголя, «на служебном письменном поприще», не считавшие нужным работать даже на себя, не говоря уже про «того парня».

Взять хотя бы В. Крючкова, половину сознательной жизни подвизавшегося на побегушках у Андропова. Он и ему подобные давным-давно отвыкли от самостоятельных решений. Если в нём и было что-то выдающееся, то разве мастерство психотехники».

Трудно оспорить правоту этих слов.

Даже результаты мартовского 1991 года референдума, когда почти 80 % советских граждан ответили — Да! Быть Союзу! — не подвигли чекистов на защиту конституционного строя. Ведь была четко выражена воля народа. Оставалось только действовать в русле Закона.

Да что говорить, если под носом у чекистского штаба громилы и вандалы рушили символ КГБ — памятник «железному Феликсу». Руководители были слепы и немы, по всей вероятности скованы параличом сохранения кабинетной власти. Оперативный состав готов был к действиям. Но должного приказа не прозвучало.

Зато перерождение наступило мгновенно. Того же защитника конституционного строя, заместителя председателя КГБ, целого генерала армии Ф.Д. Бобкова быстро одолела мимикрия. Он стал советником у такой одиозной личности, какой являлся банкир — ворюга Гусинский.

Помогали высокопоставленные чекисты воровать и Березовскому, как же — он друг Семьи первого президента Российской Федерации — «всенародно избранного гаранта Конституции», которую, как оказалось, можно и расстрелять из танковых орудий в центре Москвы вместе с непослушным Парламентом.

Вот такие вожди в России. Других, говорят, народ не находит. А кто его по-настоящему спрашивал и спрашивает, отсюда и живём, как живём. Но об этом этапе истории России поговорим ниже.

***

Развал экономики, вооруженных сил, политической системы, силовых структур, ослабление суверенитета страны и подведение её к территориальному распаду — это дело рук Горбачева.

Опасный проект нового Союзного договора, подготовленный в Ново-Огарево при доминирующей роли суетливого генсека, предусматривал расширение числа союзных республик как самостоятельных субъектов с 15 до 35 за счет включения в эту элитную группу 16 автономий из РСФСР и 4 — из других союзных республик. Это был план разрушения, по существу, страны, потому что был дан толчок росту сепаратизма даже в тех республиках, в которых об этом никогда не могло быть и речи.

А проект второго варианта «Договора о Союзе Суверенных Государств», подписание которого намечалось на 20 августа 1991 года, окончательно разрушало СССР. Если бы он был подписан в редакции Горбачева в вышеупомянутый срок, то на следующий же день, 21 августа, Союза уже не было бы.

Вот каким «странным» оказался первый и последний президент СССР. В связи с этим вызывает более чем недоумение действия Горбачева, давшего указания арестовать и судить сторонников сохранения Союза — СССР в августе 1991 года, назвав их «преступниками» только за то, что они выступили за соблюдение Конституции и против развала государства.

***

Когда покатился вал горбачевских признаний в советских «грехах» против польских офицеров в Катыни, в Москву приехал генерал Ярузельский. Прибыл он не случайно — он хотел убедить Горбачева в настоящей правде о Катыни, которую знал и мог аргументировать.

Польский генерал и президент знали такое, чего не могли или не хотели к тому времени знать советские руководители. Но Ярузельский прибыл не один, а с делегацией, которая была настроена настолько враждебно, что хотела только одного ответа. Горбачев знал, как надо ответить, а поэтому угодливо согласился с бескомпромиссной позицией польской стороны — он завоевывал поддержку поляков, ещё большее доверие Запада и пожизненную благодарность немцев.

Но слабый человек невольно выдает себя, он уподобляется пьяному, пытающемуся изобразить трезвого. Что-то подобное происходило и с Горбачевым. Он и внутри страны чувствовал себя тоже слабым среди своего некоторого окружения, а потому всячески остерегался его. Он понимал, что его слабого может защитить в случае необходимости только такая мощная организация, какой был тогда КГБ СССР.

После ухода Андропова с поста руководителя КГБ облик всех последующих председателей мерк на фоне этой мощной и авторитетной фигуры. Бывший начальник 4-го Главка Минздрава СССР Е.И. Чазов, много чего знавший и знающий из тайн кремлевских небожителей, в книге «Здоровье и власть» (М.: «Новости», 1992 г. — С. 202) писал:

«Вообще, после того как ушел из КГБ Андропов, все новые руководители этой организации были, как говорят на Руси, на голову ниже своего предшественника по таланту, образованности, политической силе и организационным способностям. Они исповедовали только собственные интересы и приспосабливались к складывающейся обстановке».

Вся череда председателей прошла у меня перед глазами во время службы в Центральном аппарате военной контрразведки КГБ СССР. Как мы радовались, что в кресле руководителя органов госбезопасности оказался выходец из военной контрразведки генерал-полковник Федорчук. Но его судьба на этой должности была недолговечна.

На смену ему пришел чисто партийный работник Чебриков, который в свое время тоже приложил руку к избранию Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС. Но скоро гэбэшный руководитель понял, какую роковую ошибку он допустил, голосуя за Михаила Сергеевича, и в кругу близких сослуживцев стал иногда, мягко говоря, прохладно комментировать то, что декларировал и чем практически занимался новый Генсек.

Шептунов на Руси во все времена хватало — его разглагольствования, очевидно, стали достоянием самолюбивого и злопамятного советского вождя…

Поиск новой кандидатуры председателя КГБ начался ещё при «живом» Председателе, который чувствовал, что под него уже начался заметный «подкоп».

***

Телеведущий и писатель Л.М. Млечин в книге «КГБ. Председатели органов госбезопасности» (с. 690) пишет:

«Почему Горбачев предпочел именно Крючкова? Ему, скажем, предлагали кандидатуру Филиппа Денисовича Бобкова, бывшего начальника Пятого управления. Можно предположить, что он выбрал человека из разведки, полагая, что тот меньше руководителей внутренних подразделений КГБ станет противодействовать перестройке».

Наверное, есть в этих словах часть правды, но не вся. Дело в том, что помог в разрешении этого вопроса не столько авторитет самого руководителя, сколько положение фрондирующего подразделения в системе госбезопасности — политической разведки, входившей в структуру КГБ в качестве Первого главного управления (ПГУ). Это была чекистская элита, и до сих пор таковой остается.

А с другой стороны, для того чтобы спокойно начать масштабные перестановки кадров в ходе задуманной и навязанной народу «перестройки», нужно было подстраховаться и сменить руководство одного из основных, если не основного, ведомств, в системе госбезопасности страны.

И Горбачев начал действовать. Он неожиданно для чиновников высшего партийного ареопага берет Крючкова в первую поездку в Вашингтон в декабре 1987 года для подписания договора по РСМД.

Можно предполагать, что наводку на него дал новый «серый» кардинал — прораб «перестройки» А.Н. Яковлев, который, по словам Л.М. Млечина, якобы вспоминал, как «…Крючков напористо полез ко мне в друзья, буквально подлизывался ко мне, постоянно звонил, зазывал в сауну, всячески изображал из себя реформатора».

А потом посыпались знаки внимания: в 1988 году ему присваивают звание генерала армии, а через год он уже становится членом Политбюро.

И это всё происходит в период, когда Горбачев стал стремительно терять почву под ногами. Он надеялся на защиту от окружения: близкого — недовольных цековских чиновников и дальнего — бунтующего народа, со стороны ещё крепкой и единственно авторитетной в массах организации «щита и меча».

И для этого были основания. Недаром одна из самых больших жертв тоталитарного режима, его страдалец А. Сахаров очень лестно отозвался в одном из своих выступлений на Съезде народных депутатов СССР о КГБ. Он назвал Комитет, как единственную организацию, которую не коснулась всеохватная болезнь коррупции.

***

И опять недовольных таким шагом Горбачева и завистников стремительного роста Крючкова в партийной иерархии было много. Одним из них таких больных завистью был Б. Ельцин. В книге «Исповедь на заданную тему» (М.: «Огонек-вариант», 1990. — С. 119–120) он писал:

«…Председатель КГБ Крючков, вдруг перепрыгнув ступень кандидата, сразу же был введен в состав Политбюро. Это продолжение старой традиции сращивания партийной верхушки с органами безопасности, конечно же, шокировало всех. Всё-таки во время перестройки и гласности, хотя бы из чувства такта и здравого смысла, Горбачеву не стоило превращать один из госкомитетов в самый главный комитет. Но нет, жажда власти и страх её потерять важнее любой логики и любого здравого смысла. КГБ должен быть на страже партийных интересов, пусть Крючков будет рядом под боком».

В этих словах есть одна правда — правда черной зависти. Хотя, прийдя к власти в России, сам Ельцин неоднократно пользовался услугами сотрудников бывшего КГБ, да и своего преемника на троне в Кремле он выбрал из этой же правоохранительной структуры.

Именно в этот период в угоду либеральным ценностям Крючков ударился в политику: он смягчил свою позицию по многим вопросам противостояния СССР — США, начал заигрывание с общественностью, попытался объяснить стремление сделать благородней лицо своей фирмы.

В начале 1989 года Крючков стал первым в истории председателем КГБ, который в своем кабинете принял посла Соединенных Штатов. Этот шаг тоже был в угоду Горбачева, надеявшемуся, что «Америка ему поможет».

Первому и последнему президенту СССР председатель КГБ Крючков, я так думаю, был ещё нужен для окончательного решения и по катынскому вопросу. Поляки с напористостью гоноровых ляхов тарабанили в нашу дверь, требуя признаться в расстреле польских офицеров советскими органами безопасности в далеком 1940 году. Архивы КГБ в тот период ещё до конца не были почищены…

***

И другой момент, когда Крючков признался, что для прозрения, кто такой Горбачев, ему понадобилась недельная отсидка в казематах «Матросской тишины». Это вызывает недоумение, как с такой степенью наивности человек мог руководить внешней разведкой, а потом и целым КГБ, на котором, в конце концов, лежит вина за предательски погубленную страну.

Потом он, сидя в тиши тюремной камеры напишет слезливое письмо Горбачеву с просьбой простить его прегрешения. Я не хочу приводить позорящий арестованного председателя КГБ текст письма, и оставляю этот факт без комментариев.

Но вернёмся к катынской проблеме…

И опять эта тема связана с горе-президентом.

Вспомните — Горбачев в конце 90-х годов клянчил, буквально канючил у Запада кредиты, чтоб залатать бреши в рухнувшей по его злой или глупой воле собственной экономике.

Все его «друзья», а правильнее — кукловоды, обещали помощь марионетке. Но никто из них ничего полезного, чтобы помочь другу-Мишке, так и не сделал, за исключением периодически присылаемого гуманитарного барахла да просроченных лекарств и продуктов, возмущению которым у ветеранов войны не было предела, так как много этой трухи не выдавалось ветеранам, а продавалось на барахолках.

Тактика брать взаймы для сиюминутной стабилизации ситуации, чтобы удержать политику на плаву, не выпасть из властного трона, приводила подобных политиков, как правило, к одному — закабалению.

И Горбачев как слабый политик шел на неоправданные уступки. И как только цены на нефть упали, явно это было сделано искусственно, страна стала стремительно банкротиться.

Коллеги из Варшавского союза, почувствовав материальную и военную к тому времени слабость Старшего брата, тоже стали отворачиваться от своего благодетеля, оставив его один на один с колоссальными долгами.

Предательская сдача ГДР и оставшихся руководителей социалистического лагеря тогда не столько сильно напугала их, сколько прояснила внешнеполитический курс советского лидера.

А то, как Горбачев обошелся с Хонеккером, многих повергла в шок — вчера лобызался с ним, а сегодня отвернулся от серьёзно больного человека, обратившегося к нему за медицинской помощью. Он так и скончался, не получив вовремя нужного лечения в СССР. Что это, если не подлость?

Лидеры оставшихся социалистических стран поняли, какой дьявол сидит в Кремле.

Но что можно было ожидать от этого беспринципного и самолюбивого партийного чиновника, ввязавшегося в дело государственного переустройства с целью построения де социалистического общества с человеческим лицом, в котором будет больше ленинизма.

Об этом он талдычил чуть ли не каждый божий день. А на самом деле по существу оказался иностранным «кротом» в собственной стране. Так, на семинаре в Американском университете в Турции «верный ленинец, Генеральный секретарь КПСС, Президент СССР, до конца твёрдо стоявший на марксистских позициях», М. Горбачев спустя некоторое время признается:

«Целью моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми…

Когда же лично познакомился с Западом, я понял, что я не могу отступить от поставленной цели. А для её достижения я должен был заменить всё руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах…».

Таково лицо могильщика страны!

***

Польша поняла, что можно снова, подыгрывая в какой-то степени Германии, насолить Советскому Союзу. Она опять подняла вопрос о Катыни.

Горбачев, посоветовавшись с адептом западничества А. Яковлевым, принял решение сделать всё, чтобы закрыть эту тему путём очередных уступок назойливым ляхам. Пытаясь доказать Западу свою «цивилизованность», он практически принял геббельсовскую версию катынского дела, даже не пытаясь вникнуть в её существо.

Вот как описывает эту операцию Ю. Мухин в книге «Как уродуют историю твоей Родины? Это от тебя скрывают!».

Горбачев приказал руководству КГБ «найти или сделать» необходимые материалы.

«Председатель КГБ СССР Крючков поручил своим «аналитикам» подготовить схему фальсификации катынского дела при помощи подлинных документов архивов СССР.

Из архивов предварительно были изъяты документы, свидетельствующие о том, что военнопленным польским офицерам судом Особого совещания при НКВД назначены сроки наказания в 3–8 лет, и они весной 1940 года посланы в лагеря ГУЛАГ под Смоленск.

Но были оставлены все документы о направлении дел военнопленных на рассмотрение Особого совещания, и, таким образом, создавалось впечатление, что поляки были расстреляны по его решению.

Затем в архивы были допущены в основном крайне подлые люди, но часто просто глупые «ученые», которые при находке любого документа, связывающего Особое совещание и поляков, тут же публиковали его в Польше (думается, за соответствующее материальное поощрение. — Авт.) и поднимали вой о том, что пленные поляки осуждены Особым совещанием к расстрелу.

Дело Берии Горбачев изъял из прокуратуры. Оно всё время находилось в его секретариате. Затем некоторые документы исчезли и стали гулять по миру.

14 апреля 1990 года советская сторона в сообщении ТАСС признала виновность Берии и его подручных в расстреле польских военнопленных весной 1940 года. Польской стороне был передан Горбачевым ряд документов, включая именные списки расстрелянных из Козельского и Осташковского лагерей и списочный состав Старобельского лагеря.

Чуть позже, осенью 1990 года, главный военный прокурор СССР Катусев…собрал «следственную бригаду» для юридической фальсификации этого дела.

«Объективные следователи» ГВП активно включились в фальсификацию, убирая из дела № 159 улики и показания, доказывающие невиновность СССР, и включая в него фабрикуемые фальшивки и любые гнусные измышления, лишь бы они «доказывали» вину СССР…».

Но так как кто-то из трезвых «умников», заглянув в «святцы, стал бить в колокола» — Особое совещание до ноября 1941 года не выносило приговоров о расстреле, — выходило, что даже по этому сфабрикованному документу действительно поляков расстреляли немцы.

***

И ещё один момент.

Начиная с 1986 года в СССР работала Комиссия советских и польских ученых, пытающихся очернить «белые пятна» советско-польской истории, в том числе и катынское дело.

И вот в 1989 году она приходит к выводу, что нет прямых доказательств обвинения СССР в причастности к расстрелам польских офицеров!!!

Неожиданно в этом же году председатель КГБ СССР Крючков, министр иностранных дел Шеварднадзе и заведующий международным отделом ЦК Фалин сообщают в ЦК КПСС, что поскольку «советская часть Комиссии не располагает никакими дополнительными данными в доказательстве «версии Бурденко», то, возможно, целесообразнее сказать, как реально было и кто конкретно виноват в случившемся, и на этом закрыть вопрос».

Но кто искал эти данные?

А может, и искать их уже не надо было, потому что те, кто подписал этот документ, прекрасно знали — серьёзные свидетельские показания Комиссии академика Н.Н. Бурденко 1944 года были уничтожены!

Теперь ясно, откуда появился термин — «версия Бурденко», а не «результаты Специальной Государственной Комиссии СССР». Даже те оставшиеся документы судебно медицинской экспертизы Специальной Комиссии совсем не тянут на «версию», они есть ДОКАЗАТЕЛЬСТВО!

«Крючков не мог так нагло брехать Центральному комитету КПСС, если бы не был уверен, — продолжает Юрий Мухин, — что на запрос ЦК не сможет предоставить что-нибудь в обоснование своей брехни. Следовательно, за полтора года до начала работы следователей ГВП в КГБ уже было подготовлено то, что прокуроры впоследствии «найдут».

То есть в КГБ заранее были вычищены архивы, и из них изъяли все документы в подтверждение «версии Бурденко»… документы секретариата НКВД за 1937–1953 гг. изъяли органы КГБ и уничтожили.

Это книга учета писем, приказов и распоряжений, отправленных и полученных НКВД в те годы. В этих книгах нет содержания документов, есть только адрес, номер и дата, и поэтому рядовому историку они и даром не нужны. Вопрос — зачем же КГБ эти книги уничтожил?

А дело в том, что с помощью этих книг можно, безусловно, уличить сфабрикованную от имени НКВД фальшивку, а без этих книг фабриковать эту несусветную глупость становится более или менее безопасно. То есть именно КГБ не только начал уничтожать архивы определённым образом, но он же и готовил почву для фабрикации фальшивок…».

Кто мог кроме Крючкова дать команду на это варварство? Я не знаю другого человека, способного пойти на такую акцию. Приказ Горбачева для него был авторитетнее своей совести.

***

До перестройки в архивы КГБ никого не пускали, и фабриковать документы можно было легко. Именно об этом говорит «творчество» мракобесов от истории — генерала Волкогонова и полковника Анфилова, не стеснявшихся публиковать под видом «документов» любую ложь в угоду властям предержащим и при этом ссылаться на архивы, как на источник своей блефонады.

Однако с перестройкой архивы стали постепенно открываться, они становились доступны для честных, независимых историков и журналистов. И именно при Горбачеве появилась для него опасность — нагромождения фальшивок могут проверить. Вот почему у Инстанции возникла необходимость дать команду руководству КГБ «прочесать и причесать» свои архивы, в том числе и по катынской проблеме.

Как известно, следствие по делу № 159 «О факте расстрела польских военнопленных» Генеральная прокуратура СССР, а затем Генпрокуратура РФ поручила вести Главной военной прокуратуре.

И вот нонсенс — Заключение экспертов по делу было немедленно опубликовано…в Польше.

«Ни в истории СССР, ни в истории России ещё не было такого структурного подразделения прокуроров, — пишет Ю. Мухин, — которое бы задолго до окончания следствия все порочащие Родину сведения из уголовного дела немедленно печатало во враждебной стране, намеревающейся примкнуть к нацеленному против России военному блоку. Каким же кретином надо быть, чтобы упоминать о «тайне» подобного следствия?»

Считайте это отступлением…

Вспомните, что советско-польская комиссия в 1989 не нашла никаких документальных улик, свидетельствующих о виновности СССР в уничтожении польского офицерства.

Прошло ещё некоторое время, и последовал окрик из Кремля — признаться так, как желает Польша, — виновен Советский Союз.

Но скоро ни «следователям» Главной военной прокуратуры, ни её начальнику, ни самому президенту СССР было не до продолжения расследования.

Осенью 1991 года, по другому не назовёшь, «пятая колонна», вопреки воле народа, в нарушение Уголовного кодекса РСФСР в угоду США и НАТО разорвала Советский Союз на части, уничтожила его, то есть посягнула на территориальную целостность страны и её суверенитет, чего делать не имела права.

По сей день эти типы, совершившие государственное преступление, находятся под Статьёй 64 Уголовного кодекса РСФСР. И пусть нет той нашей общей Родины, но ельциноиды, чувствуя свою вину, не случайно приобретают недвижимость за рубежом, покупают её за большие деньги, явно вытащенные в ходе «прихватизации» из карманов простых граждан — тружеников станков и полей.

Цель одна: в случае появления национальной власти придётся срочно отбывать за границу — бежать и прятаться в «за бугорье» в своих роскошных дачах, виллах, замках.

И тут для них очень важно, насколько сильна будет Россия в политическом, экономическом и военном плане: сможет ли она их возвратить оттуда с наворованными деньгами или нет? Возвратить для расследования совершенных ими злодеяний.

Один Березовский чего стоил бы при даче показаний о вселенском воровстве в России «эпохи гаранта безопасности государства» — Ельцина. Но он тайно скончался. Говорят, повесился, а может, повесили.

Похищенные миллионы рублей превращались в «зеленые» и переправлялись им за рубеж. Часть этих денег он отдавал коррумпированным чиновникам ельцинского кабинета, составлявшим Семью, с целью удержаться на плаву в море всероссийского мошенничества и чиновничьей вороватости.

***

Польские офицеры в Катыни были расстреляны из немецких пистолетов немецкими пулями, — писал Станислав Куняев, это факт, который не смогла скрыть или извратить даже германская сторона во время раскопок 1943 года.

Но для чего наши энкавэдэшники в марте 1940 года всадили в польские затылки именно немецкие пули? Ответ у русофобов один: чтобы свалить это преступление на немцев. Но для этого наши «тупые палачи» должны были на 13 месяцев до начала войны предвидеть, что на её первом этапе мы будем терпеть жестокое поражение, в панике сдадим Смоленск, немцы оккупируют район Катыни и долгое время будут хозяйничать там.

По такой логике, именно тогда появится прекрасная возможность списать расстрел на немцев. Но для этого надо будет:

— их разгромить под Москвой, Курском и Сталинградом,

— перейти в окончательное наступление,

— создать перелом в ходе войны,

— вышвырнуть фашистов со Смоленской земли, торжествуя, что наш гениальный план осуществился,

— заранее заготовить шпагат немецкого производства, чтобы им связывать руки своим жертвам,

— вскрыть могилы расстрелянных нами поляков

— и объявить на весь мир, что в затылках у них немецкие пули!

Неужели этот безумный план начал проводиться в действие уже в марте 1940 года? Неужели Сталин и Берия даже тогда, когда судьба войны в 1941–1943 годах колебалась на весах истории, словно греческие боги времен Троянской войны или великие шахматисты на мировой шахматной доске, хладнокровно рассчитывали и осуществляли продуманные на несколько лет вперед ходы истории?»

Не смешно ли всё это!?

Поэтому с 1991 г. для «пятой колоны» главным является всемерное ослабление политической и военной мощи России, и катынское дело, выпихивающее Польшу из числа военных союзников СССР в лагерь военных противников — в НАТО, для захватившей власть в России «пятой колонны» было очень важным.

Кремлевцы делали всё возможное, чтобы угодить полякам.

Фальсифицировать его требовалось и ельцинскому режиму.

***

Для использования в оценке катынских событий хочу привести ещё один документ из материалов ЦК КПСС, адресованный Гобачеву за подписью Фалина.

Секретно

Дополнительные сведения о трагедии в катыни

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Рядом советских историков (Зоря Ю.Н., Парсаданова В.С., Лебедева Н.С.), допущенных к фондам Особого архива и Центрального Государственного архива Главного архивного управления при Совете Министров СССР, а также Центрального Государственного архива Октябрьской революции, выявлены ранее неизвестные материалы Главного управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных и Управления конвойных войск НКВД за 1939–1940 годы, имеющих отношение к т. н. катынскому делу.

Согласно этим материалам, на начало января 1940 года в лагерях Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных в Осташкове Калининской области, Козельске Смоленской области, Старобельске Ворошилов градской области находилось около 14 тыс. бывших польских граждан из числа офицеров армии и флота, сотрудников полиции и жандармерии, военных и гражданских чиновников, различного вида агентуры, а также военного духовенства.

Все эти лица (приказ НКВД № 00117 от 1939 года) не подлежали освобождению и отправке на родину. Вопрос об их судьбе рассматривался в несколько приемов. Имеются документы с резолюциями Берии и Меркулова ускорить следствие, подготовить материалы на бывших работников карательных органов и разведки к рассмотрению на Особом совещании при НКВД СССР.

В апреле-мае 1940 года содержавшиеся во всех трех лагерях лица были этапированы в распоряжение различных областных управлений НКВД. Списки составлялись централизованно и имели общую систему нумерации, каждый из них включал в среднем 100 человек, поступали регулярно, иногда по 4–5 списков в день. Об отправке ежедневно докладывалось в Москву.

Из числа этапируемых предписывалось исключить агентов осведомителей и лиц, представляющих оперативный интерес. В отличие от практики обычного перемещения заключенных начальникам лагерей давалось указание в карточках на убывающих делать отметки лишь в лагерной картотеке («убыл по списку №…такого-то числа и месяца) без высылки учетных карточек в центр.

Перед началом акции было дано распоряжение о введении почтового контроля и об изъятии всей входящей и исходящей корреспонденции. Запрещалось давать какие-либо ответы на запросы о содержании в лагерях. Все лагерные сотрудники были предупреждены о «хранении в строгом секрете места отправки» контингента.

После завершения акции все «дела» на выбывших из лагерей интернированных были «закончены, надлежаще оформлены и сданы в архив 1-го спецотдела НКВД». На новые контингенты, прибывающие в лагеря, предписывалось завести «по линии учета и режима абсолютно новые дела».

Позднее материалы Козельского и Осташковского лагерей были высланы для хранения в Главное управление, а материалы Старобельского лагеря уничтожены. Лица, содержащиеся во всех трех до апреля-мая 1940 года, в статистических отчетах в дальнейшем не фигурировали.

Козельский и Старобельский лагеря впоследствии использовались для содержания лиц польской национальности, вывезенных из западных областей Украины, Белоруссии и Прибалтики. Причем сведения о прежнем контингенте этих лагерей от них тщательно скрывались. Здания Осташковского лагеря в августе 1940 года были переданы краеведческому музею.

Таким образом, документы из советских архивов позволяют даже в отсутствие приказов о расстреле и захоронении проследить судьбу интернированных польских офицеров, содержавшихся в лагерях НКВД в Козельске, Старобельске и Осташкове.

Выборочное пофамильное сопоставление списков на отправку из Козельского лагеря и списков опознания, составленных весной 1943 года во время эксгумации, показало наличие прямых совпадений, что является доказательством взаимосвязи наступивших событий.

На базе новых документальных фактов советскими историками подготовлены материалы для публикации. Некоторые из них уже утверждены редколлегиями и приняты в производство. Выход в свет планируется на июнь-июль.

Появление таких публикаций создавало бы в известном смысле новую ситуацию. Наш аргумент — в госархивах СССР не обнаружено материалов, раскрывающих истинную подоплеку катынской трагедии, стал недостоверным.

Выявленные учеными материалы, а ими, несомненно, вскрыта лишь часть тайников, в сочетании с данными, на которые опирается в своих оценках польская сторона, вряд ли позволит нам дальше придерживаться прежних версий и уклонятся от подведения черты. С учетом предстоящего 50-летия Катыни надо было бы, так или иначе, определиться в нашей позиции.

Видимо, с наименьшими издержками сопряжен следующий вариант:

Сообщить В. Ярузельскому, что в результате тщательной проверки соответствующих архивохранилищ нами не найдено прямых свидетельств (приказов, распоряжений и т. д.), позволяющих назвать точное время и конкретных виновников катынской трагедии.

Вместе с тем в архивном наследии Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, а также Управления конвойных войск НКВД за 1940 год обнаружены индиции, которые подвергают сомнению достоверность «доклада Н. Бурденко».

На основании означенных индиций можно сделать вывод о том, что гибель польских офицеров в районе Катыни дело рук НКВД и персонально Берии и Меркулова.

Встает вопрос, в какой форме и когда довести до сведения польской и советской общественности этот вывод. Здесь нужен совет президента РП, имея в виду необходимость политически закрыть проблему и одновременно избежать взрыв эмоций.

Прошу рассмотреть.

Ваш Фалин.

На документе резолюция Горбачева: «Тт. Яковлеву, Шеварднадзе, Крючкову, Болдину. Прошу доложить свои соображения».

Что это за документ, как и почему он появился, будет сказано ниже. Но заметьте, в нём ничего не говорится о наработках Госкомиссии 1944 года, а скромно подано в кавычках — «документ Н. Бурденко». Но какой? — О нём ни слова не сказано. А то, что «накопали» историки — это уже известный плод хрущевского препарирования архивов. Круг замкнулся. Перестроечники спешили прогнуться перед польской стороной…

***

«Катынское дело» в течение десятилетий считалось совершенно ясным. Раздутые в 1943 году геббельсовской пропагандой россказни о «злодеяниях чекистов» повсюду были восприняты как фальшивка, коварно спланированная и четко исполненная провокация.

Единственным, кто её поддержал, было марионеточное «польское правительство», находившееся в Англии…и, как ни странно, доморощенные антикоммунисты, горбачевско-ельцинские разрушители Родины.

Все советские доводы были ими отброшены, все геббельсовские объявлены правдивыми. На бедные головы наших президентов нашло такое затмение, что они не уразумели в этом деле одного, а не пора ли потребовать от ясновельможных панов покаяния и извинения за истребление в Польше десятков тысяч советских военнопленных в 1920–1921 годах.

Тут всё ясно, — заметил ныне покойный Виктор Илюхин, депутат Госдумы, бывший ответственный работник Генпрокуратуры страны, — как нынешние российские власти стремятся свести великую советскую историю к репрессиям, так в Польше хотят развеять благодарную память своего народа, спасенного Советским Союзом от физического уничтожения, спекуляциями на катынской трагедии.

Отвергнуть выводы советской комиссии 1944 года можно только в судебном порядке. Но никакого суда по этому вопросу не было, да вряд ли это действо возможно. Следовательно, тяжкие обвинения в адрес СССР в связи с расстрелами поляков в Катыни — не более чем мнение определенных антисоветских и антирусских кругов.

Депутат знал, что говорил, он, будучи начальником управления Генеральной прокуратуры СССР, имел отношение к расследованию катынского дела.

Отсюда ясно, что пришедшим к власти в России ельциноидам исход уголовного дела № 159, при котором ГВП объявит, что поляков расстреляли немцы, был не нужен. И появлялись новые этапы и очаги его фальсификации. Все советские доводы при Горбачеве были отброшены, все геббельсовские объявлены правдивыми. Потом и российские президенты тоже извинились перед польскими властями, тем самым поддержав Геббельса, о чем он, конечно, и мечтать не мог. В их бедные головы не пришло простейшего контраргумента: прежде чем нам ставить в вину катынский расстрел, пусть ясновельможные паны покаются и извинятся за дикое уничтожение в 1920–1921 годах в Польше несколько десятков тысяч советских красноармейцев и командиров.

В Польше начали гулять обвинения, что современная Россия, как правопреемник Советской России, возрождает тоталитаризм, постепенно переходящий в российский шовинизм с профашистской ориентацией в будущем. Ссылки делались на некоторых наших соотечественников, признающих этот тезис. В какой-то степени поляки были правы, если в одном из «исторических» заявлений сам Б. Ельцин указал на эту заразу — угрозу фашизма в России.

Это заявление он сделал 22 июня 1998 года в момент, как ровно 57 лет назад фашистская Германия напала на Советский Союз. И вот теперь человек, именуемый президентом страны, которая сыграла решающую роль в победе над фашизмом, говорит о возрождении его именно в этой стране. Говорит о том, что «сегодня именно в России он поднимает голову», призывает «не дать возродиться чуме ХХ века», не позволить, «чтобы самая страшная идеология, которую знало человечество, пустила корни на нашей земле».

Как говорится — приплыли!

Но прежде чем описывать дальнейший ход «расследования» по Катыни в период правления Ельцина, хочу остановить внимание читателя на личности Главного военного прокурора СССР, генерал-лейтенанта юстиции А.Ф. Катусеве. Это ему Горбачев поручил «расследование» катынского дела.

Знающие же его лично работники ГВП рассказывали, что он был грязной, алчной и коррумпированной личностью. Не давал возбуждать уголовные дела против уже тогда воровавших генералов и маршалов МО СССР, но беззастенчиво фабриковал дела против невиновных офицеров. Ещё в бытность военным прокурором Северного флота Катусев возбудил более ста двадцати уголовных дел против офицеров, которые позже были закрыты за недоказанностью.

Карьеру своего сына он решил протащить тоже по прокурорской части, устроив его в отдел судебной экспертизы. Но любимое чадо оказалось вором. Сынок прокурорский воровал там, где служил и жил. С работы он вынес фотоаппарат и магнитофон, потом обчистил квартиру отца и своей жены.

После развала СССР Катусев занялся консультацией бизнесменов, а практически стал посредником при даче взяток прокурорским работникам за прекращение уголовных дел. Он разбогател — обрел шикарную квартиру с финской сауной и выстроил виллу в Подмосковье.

Но к концу 90-х, как пишет Мухин, его дела пошатнулись, видно Генпрокуратура уже научилась брать взятки без посредников. Катусев наделал много «мелких» долгов. В кругах, где вращался шулер в лампасах, такими считались суммы до 30 000 долларов. Бывший главный военный прокурор понимал, что за катынские мифы и долги ему придется отвечать, и он решил покинуть Москву, найдя медвежий угол в теплом Краснодарском, а не холодном Красноярском крае.

Он купил себе приличный дом в станице Голубицкая, и зажил «отшельником». Но недолго — через несколько месяцев после отъезда из столицы его нашли убитым в этом доме. Следователи списали смерть военного прокурора на самоубийство. Но такие люди не стреляются, их просто умно устраняют.

Тогда что же случилось? Есть версия, что, не рассчитавшись с кредиторами, он стал шантажировать либо посольство Польши, либо своих коллег раскрытием того, как фальсифицировалось катынское дело. А знал по этому делу он много такого, от которого неуютно бы себя почувствовали некоторые чиновники из окружения первого президента РФ.

Вот его и застрелили, или, по словам Путина, замочили, правда, не в сортире.

Выкрутасы ельцинского архивариуса

Особый размах фальсификация исторических документов в государственных архивах приобрела при правлении «гаранта конституции» Ельцина. Во время августовского путча 1991 года Президент издал два указа. Первым из них национализировались все архивы КПСС, а вторым предписывалось передать на государственное хранение архивы КГБ СССР.

И те, и другие передавались в непосредственное ведение тогда мало кому известного Комитета по делам архивов при Совете министров РСФСР. Комитет возглавил земляк Ельцина свердловчанин, некий Р.Г. Пихоя, который многое сделал, как выяснится ниже, для унижения имиджа России через фальсификацию катынской трагедии.

Как только все архивы оказались в руках у Пихоя и его компании, оттуда водопадом полились порой такие грубые, дешевые фальшивки, что многие честные историки за голову хватались.

Вот уж, правда — отчего мужик дешев? — Оттого, что глуп! Фальшивое никогда не бывает прочным. Основным приёмом фальсификации были действия по выемке значащих мест из текстов важных документов, подача материалов в искаженном и препарированном виде, производство новых «архивных находок» — откровенных фальшивок в угоду властей предержащих и западных закулисных их покровителей в этом грязном деле.

Вот как этот период описывает Ст. Куняев в книге «Шляхта и мы»:

«Да, сегодня официальное общественное мнение, подвергшееся в последнее десятилетие беспримерной силовой обработке, считает, что поляков в смоленском лесу расстреляли наши энкавэдэшники. Но исследований на эту тему написано множество. Все просто не перечислить. Их десятки, если не сотни.

В одних доказывается немецко-польская версия расстрела, в других не менее убедительная советская. Спор этот с переменным успехом шел до 1992 года, до поры, когда идеологи и архивисты новой демократической России обнаружили в архивах три документа:

«Письмо Берии Сталину», «Выписку из протокола Политбюро № 13 от 5.03.1940 года» и «Письмо Шелепина Хрущеву от 3 марта 1954 года».

***

О фактах хищений секретных архивных документов в период ельцинщины П.А. Судоплатов писал:

«После неудавшейся попытки переворота в августе 1991 года происходило практически неконтролируемое расхищение секретных архивов Компартии с целью использования и продажи их для фильмов, научно-исследовательских разработок и документальной литературы…».

Многие из этих документов, по оценке видевших их в подлиннике, фальсифицировались в нужном для либералов ненавистников своей истории идеологическом направлении.

Вот тогда-то и стали вколачиваться в общественное сознание фантастические цифры (до 60 млн) репрессированных и расстрелянных при советской власти.

Возникла цифирь в десятки миллионов (аж до 50!) наших солдат и офицеров, погибших в войне с фашизмом. Публиковались нелепые цифры финансового долга нашей страны перед Западом, якобы сделанного коммунистическим режимом, и т. д. и т. п. Думаю, явно завышенные цифры долга СССР печатались умышленно для оболванивания общественности и объяснения причин получения у Запада больших кредитов. Кроме того, и для списания этих, а также наворованных денег у государства. Появлялась афера, — возврат долгов с процентами.

1992 год был годом, когда новая власть поставила перед своими идеологами, историками, политиками одну задачу: испепелить, стереть из памяти людской, разрушить все победы и все основы советской цивилизации, скомпрометировать все её деяния, оболгать всю её историю.

Именно тогда и были «найдены» документы о Катыни, которые должны были поставить точку в споре и дать основание Ельцину попросить у поляков прощения за «злодеяния ненавистного советского режима», которому он верой и правдой служил не один десяток лет.

Если крючкотворцы Горбачева до конца не довели катынское следствие, то все лавры от поставленной точки в нём решил собрать Ельцин, давший команду на форсирование дела № 159.

Польша, которой была не нужна правда, ей был необходим только нужный ей результат, давила на Кремль, ссылаясь на то, что этого требует как польская, так и мировая общественность.

И машина российского мазохизма понеслась…

***

14 октября 1992 года представитель Президента РФ Ельцина, Главный государственный архивист Пихоя, передал Президенту Республике Польша Леху Валенсе постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 г. о решении «в особом порядке» вопроса о судьбах польских военнопленных и заключенных в тюрьмах Западной Белоруссии и Западной Украины поляков.

«Доказательства» вины СССР в расстреле польских офицеров в Катынском лесу, в виде обобщенного документа, начали в спешке готовить наши «академики». Российскую редколлегию представляли Козлов, Волков, Золотарев. Лебедева, Погоний и Чубарьян, польскую — Налеч, Вощинский, Лоек, Мадайчик, Матерский, Пшевовожник, Снежко, Тарчинский и Тухольский.

Думается, эти ученые мужи прекрасно знали, с какими «историческими материалами» они работают.

Торопили следователей военные прокуроры. Они утверждали, что материал уголовного дела неопровержимо доказывает противоправный факт умерщвления путём расстрела в апреле-мае 1940 года 14 522 польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД, а также 5305 поляков — заключенных из тюрем и лагерей Западной Белоруссии и Западной Украины сотрудниками НКВД по постановлению Политбюро ЦК ВКП (б).

В п.10 своего заключения, подписанного представителями ГВП, говорилось:

«В настоящее время однозначно оценивать, являются или нет научно обоснованными выводы комиссии Н.Н. Бурденко в своей судебно-медицинской части, нельзя, так как в материалах отсутствуют какие-либо документы, которые бы описывали исследовательскую часть работы судебных медиков в составе этой комиссии. Однако те данные, которые приведены в «Официальном материале…» и «Секретном докладе…», позволяют с большой долей достоверности утверждать, что у комиссии Н.Н. Бурденко не было никаких научных оснований для той точной датировки расстрела (сентябрь-декабрь 1941 года), которую комиссия дала в своих материалах».

Документ подписали эксперты ГВП Топорнин, Яковлев, Яжборовская, Парсаданова, Зоря, Беляев.

***

В своих исследованиях горбачевско-ельцинские «ученые и следователи» в попытках хоть как-то прикрыть свою ложь «доказательствами» утверждали, что в документах той поры слово «расстрел» заменялось якобы словом «разгрузка».

На самом же деле во внутренней переписке органов НКВД имелась в виду только разгрузка лагеря или тюрьмы от заключенных путем перевода их в более свободные лагеря или путём их освобождения.

А ведь слова — термина «расстрел» Берия и его сподвижники не стеснялись, если бы его нужно было вписать в документы.

Сфабриковав «красивые бумаги», в которых значилось, что чуть ли не 26 000 поляков приговорила к расстрелу некая «тройка», ельциноиды просчитались по недомыслию или в спешке — какая разница.

Дело в том, что ежовские «тройки» в то время уже не существовали. И факт остается фактом — ни в одном из чекистских документов о пресловутой «тройке», якобы приговорившей поляков к расстрелу, не упоминается. Она фигурирует только в крючковско-пихоявских дешевых фальшивках.

«Поскольку в архивах было полно документов, — продолжает Ю. Мухин, — ясно свидетельствующих, что весной 1940 года польские офицеры были осуждены судом Особого совещания при НКВД СССР, то осталось уничтожить ту часть документов, которая свидетельствовала о приговоре, — о том, сколько лет лишения свободы каждый из офицеров получил.

А после этого думай и гадай — к трём годам его приговорило Особое совещание или к расстрелу. Архивы «почистили» и в начале лета 1989 года туда запустили… «историков». Те, немедленно нашли документы, свидетельствующие об отправке дел на рассмотрение Особым совещанием, и по страницам польской и советской прессы понеслось победное: «Хайль Геббельс!»

Нашли и полный текст Положения об Особом совещании при НКВД, прочли и загрустили. В нём ничего не нашли про расстрел. Этому судебному органу в 1940 году не разрешалось приговаривать людей к расстрелу. Эту обязанность Государственный комитет обороны возложил на Особое совещание при НКВД только с началом войны — с ноября 1941 года.

Кстати, свою историю в России Особое совещание ведет с XIX столетия. Оно тоже было при МВД Российской империи. Этим судом, как правило, судили революционеров.

Итак, после того, как перекрасившиеся партийные чиновники из КПСС в либералов при помощи тенденциозного отбора из архивов СССР сумели доказать, что поляков убили не немцы, а русские, в спешке заработала машина изготовления фальшивок. По их утверждению уликовый материал появился «из архива КПСС» в сверхсекретном пакете № 1, передаваемом от генсека к генсеку.

Но поскольку последний генсек — Горбачев — был не только жив, но и выброшен на помойку, то он со своей помойки не всегда спешил подтверждать версии своих удачливых конкурентов.

***

Защитник на процессе по «делу КПСС», один из первых незаинтересованных, объективных людей, кто увидел эти фальшивки, доктор юридических наук Ф.М. Рудинский пишет:

«…заявление, что секретный пакет переходил от генсека к генсеку, точно не подтверждено. На этих документах имеются только подписи Сталина и Андропова (причем их не подвергали экспертизе).

Самое главное: документов, удостоверяющих даты получения их Горбачевым и передачи Ельцину, нет. (Есть только интервью руководителя аппарата Президента СССР В. Болдина, который подтвердил, что Горбачев знал о них.) Если следовать версии наших оппонентов, то Горбачев знал об этих документах с 1985 года, а заявлял в печати, что о них ему стало известно только в 1991 году.

Следовало также выяснить, почему Президент Ельцин скрывал их с декабря 1991 года до октября 1992 года».

Горбачев же всё это время молчал, словно набравши в рот воды. Заставить его говорить ельцинисты не могли.

И вот тогда четвёрка приближенных к Ельцину подельников — Ю. Петров, Р. Пихоя, Д. Волкогонов и А. Коротков, якобы просматривая Архив Президента, «вскрыли особый пакет № 1» и о серьёзных в них документах доложили Борису Николаевичу. «Общенародно избранный» президент тут же распорядился, чтобы Рудольф Пихоя срочно вылетел в Варшаву и передал их Леху Валенсе, который очень ждал «настоящих архивных документов».

Копии этих документов они якобы направили в Конституционный Суд (КС), Генеральную прокуратуру (ГП) и сообщили о них общественности.

По данным Рудинского, к ходатайству в КС, подписанному С. Шахраем и А. Макаровым, было приложено 22 копии документов на 60 страницах. Подлинников не увидел ни Конституционный Суд, ни Генеральная прокуратура.

***

Но появилась ещё одна заморочка.

Среди этих документов была копия записки-письма Шелепина от 3.3.1959 года. Так вот, когда бывшего главу КГБ следователи начали склонять подтвердить подлинность этого документа, он вдруг вздыбился и потребовал показать подлинник его письма. Тогдашний директор Архива Президента РФ Коротков нагло отказал бывшему первому чекисту. У Шелепина было явное подозрение, что перед ним демонстрируют явную фальшивку.

Назовём эти документы с пояснением Рудинского. Вот что он пишет в своей книге по катынскому делу:

«Особое внимание мы обратили на документы из сверхсекретного пакета. Я никогда в жизни не держал таких документов в руках…нужно провести почерковедческую экспертизу, — чьи это подписи. Речь шла о записке Берии Сталину от 5 марта 1940 года. Действительно ли это подписи Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна?

Ю.М. Слободкин поддержал эту точку зрения, заявив, что протокол заседания Политбюро, где за № 144 от 5 марта значится «Вопрос НКВД», по его мнению, сфальсифицирован. Он обратил внимание Суда, что нумерация заседаний Политбюро вызывает сомнение: № 136, потом вдруг сразу № 144 от 5 марта.

— Почему, если всё это…велось по порядковым номерам, не идет 137-й номер записи по порядку, а идет вдруг сразу 144-й номер?» — спросил Юрий Максимович.

Далее он сказал, что записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро тоже состоялось 5 марта, но «практически этого никогда не было».

…Затем мы поставили вопрос о необходимости исследования записки Шелепина Хрущеву в 1959 году. На бланке сверху написано «ВКП (б), а внизу «КПСС», а слова «секретарь ЦК» допечатаны на другой машинке.

Председатель КС, выслушивая наши замечания, также высказывал свои сомнения:

«Обратите внимание, наверху две даты стоят: 40-й какой-то год и 59-й год, двойная накладка получается».

В конце концов, защитники и председатель Конституционного Суда В. Зорькин обнаружили пять доказательств того, что эти «документы» сфабрикованы.

Судьям КС не понравилось, что им подсунули подозрительные копии. Работали они, скрепя сердце, а затем и вовсе отказались от этих «шахрайских» материалов. Сначала на документе № 1 была дата 5 марта, потом она исчезла на другой копии.

Экспертами в КС были выявлены и другие признаки фальсификации — нетипичное расположение резолюций, неправильная разбивка воинских званий в таблицах, округление некоторых цифр в угоду польской стороне, бессмысленность письма Берия Сталину — Берия предлагает создать рабочий орган («тройку»), но не поручает ему никакой работы, кроме как убить всех поляков.

Ни Берия, ни Сталин такую глупость рассматривать бы не стали. Но дело в том, что ещё в совместном постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 17 ноября 1938 года все «тройки» в стране были публично упразднены навсегда.

И то что в фальшивке № 1 фигурирует такой институт, как «тройка», — это ещё один признак доказанного блефа ельциноидов.

Берия к марту 1940 года на посту наркома внутренних дел был чуть более года, а создателя «троек» — предшественника Берия, кровожадного карлика-партийца Ежова вместе со своим заместителем, организовавшим «четкую работу «троек» Фриновского 4 февраля того же года отправили «в ад искупать кровавые грехи» — их элементарно расстреляли.

***

Интересна ещё одна деталь.

В своё время нарком внутренних дел Ягода построил себе «небольшую дачку» из 20 комнат. Когда после его ареста эту виллу конфисковали, новые палачи из НКВД на ней почти ритуально добивали «пятую колонну» — остатки ежовщины. На ней расстреливали подручных «железного наркома», кто активно проявил себя в работе «троек». Там закончили земное существование начальник УНКВД по Москве и Московской области комиссар госбезопасности 1-го ранга С. Реденс — 2.1.1940 г. и другие сотрудники — Л. Заковский — 29.8.1938 г., Г. Якубович — 26.1. 1939 г., М. Семенов — 25.9.1939 г., И. Берг — 7.3.1939 г.

Серьёзно наказали и других ежовцев. Возникает вопрос, мог бы Берия в нарушение постановления партии и правительства снова создать «тройки» только для расстрела поляков? Глупость — вот и весь сказ!

Заканчивая повествование об архивариусе Ельцина — Пихоя и его команде, хочу вновь обратиться к признакам подделок, которые они сотворили с архивными документами в угоду и пожеланиям властей.

В ходе своей глубокой аналитической работы Ю. Мухин насчитал около сорока «ляпов» этих мясников истории и ненавистников Отчизны. «Документы» фальшивы, поскольку:

— В массиве остальных, действительно подлинных документов нет ни малейших признаков ни учрежденной в фальшивках «тройки», ни того, что поляков расстреляли,

— На «письме Берии» резолюция и росписи членов Политбюро нанесены так, что строки «письма» в момент нанесения подписей должны были быть в вертикальном положении. Вместо общепринятой направленности слева направо и снизу вверх, Сталин, а за ним Ворошилов, Молотов и Микоян расписались слева направо, но сверху вниз. Подобное в документах не встречается. Так расписаться мог только специалист по подделке почерков, ни один реальный руководитель так не напишет,

— «Письмо Берии» имеет номер при отсутствии даты. В подлинном документе такое невозможно, поскольку это одна запись, как и серия и номер на банкноте,

— В «письме Берии» генералы объединены с подполковниками, что в подлинном документе НКВД быть не могло,

— В «письме Берии» объявлены «неисправимыми врагами советской власти» 14 736 офицеров и 18 632 заключенных, но расстрелять предлагается 14 700 одних и 11 000 других без предложения, что делать с остальными «закоренелыми» врагами. В реальном предложении Берии такого быть не могло,

— В «письме Берии» создание «тройки» бессмысленно, поскольку то, что от неё требовалось, могло быть гораздо проще осуществлено без неё,

— В «письме Берии» «тройке» не дается никаких прав и не определяется работа, т. е. это фикция, которую реальный Берия никогда не предложил бы,

— В «тройке» как коллегиальном органе нарушен принцип равноответственных членов — к двум высшим должностным лицам НКВД (наркому и его первому заместителю) добавлен начальник третьестепенного отдела. В реальных тройках было недопустимо участие подчиненных члена тройки,

— Берия не мог предложить создание «тройки», поскольку все тройки были накануне ликвидированы совместным постановлением правительства СССР и ЦК КП (б), т. е. она была невозможна с точки зрения судебного законодательства,

— «Тройка» была невозможна и с точки зрения судебной практики — после 1938 года судебные тройки никогда больше не реанимировались, несмотря на сходные ситуации,

— В «письме Берии» не учтены те 395 военнопленных офицеров, которые одновременно с отправкой пленных в лагеря ГУЛАГа были отправлены в лагерь военнопленных в Грязовце,

— В «выписке из протокола Политбюро» при создании «тройки» нарушен основной принцип их создания — из первых лиц ведомств с обязательным участием прокурора,

— В «тройке» не определена главная фигура — председатель,

— В «выписке» Политбюро превышает свои полномочия — принимает решение о создании «тройки», хотя ЦК их ликвидировал,

— Пихоя и его сподручные сфабриковали две «выписки», хотя она могла быть только в одном экземпляре,

— На «выписке» должна была быть роспись Берии о том, что он с ней ознакомился,

— «Решение», заложенное в «выписке», для Берии было неисполнимо,

— Никакой делопроизводитель не поставил бы на «письмо Шелепина», посланное в 1959 году, штампик входящего номера в 1965 году,

— «Письмо Шелепина» послано в ЦК КПСС почтой, поскольку имеет исходящий номер 1959 год, отсутствие входящей регистрации в 1959 году в ЦК КПСС — признак явной подделки,

— «Письмо Шелепина» не могло быть сдано в 1965 году в архив без разрешения на то Л.И. Брежнева, а на «письме» нет ни малейших пометок ни одного секретаря ЦК КПСС,

— В «письме Шелепина» указаны на 1959 год целыми и хранящимися в архиве «учетные дела на военнопленных» Старобельского лагеря, которые были сожжены в октябре 1940 года,

— Шелепин не подтвердил своей переписки по этому поводу и заявил, что о катынском деле он впервые узнал из перестроечных газет,

— Фальсификаторы никому не показывают подлинников этих «документов»,

— В первом варианте «письма Берии» лгуны поставили дату «5 марта», но в нынешних вариантах она уже стёрта,

— Геббельсовцы не показывают ныне «выписку» с «подлинной подписью» Сталина, якобы адресованную Хрущевым Шелепину,

— На этой «выписке» текст отпечатан двумя машинками,

— Бланк «выписки» не соответствует годам, проставленным на ней,

— В первой публикации «документов» геббельсовцы не указали, вопреки правилам, их делопроизводственные особенности, в связи с тем что эти особенности подтверждали фальшивость уж очень явно,

— Далее в выписке из решения Политбюро от 5 марта 1940 года фамилия «Кобулов», которую Сталин вписал в записку Берии, ошибочно напечатана через «а» — «Кабулов». Трудно поверить, что в то время допустили ошибку в исправлении, внесенном лично Сталиным,

— Весьма вероятно, что два средних листа «записки Берии № 794/Б» с целью искажения содержания всей записки были позже заменены. Дело в том, что письма за подписью Берии, исходящие из секретариата НКВД, в феврале и марте 1940 года отмечались литерой «б», а не литерой «Б».

— Весьма странным является также то обстоятельство, что выписки с решением по «Вопросу НКВД СССР» из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года были отпечатаны на бланках с красно-черным шрифтом, которые весной 1940 года уже не использовались,

— О фальшивости свидетельствует и то, что впервые «документы» были представлены общественности через подставное периодическое издание — журнал «Военные архивы России», который после выпуска № 1 исчез,

— Журнал «Вопросы истории» № 1 за 1993 год, в котором якобы впервые были описаны эти «документы», описал только три из пяти фальшивок и до 1995 года не поступал подписчикам и в библиотеки и т. д.

В. Швед и С. Стрыгин в Интернете писали, что каждое из этих нарушений, взятое в отдельности, выглядит достаточно безобидно. Подумаешь, велика важность — одна машинистка напечатала выписку на бланке устаревшего образца, другая забыла проставить свои инициалы на письме, исходящий номер вписан другим почерком и чернилами необычного цвета, секретарь по рассеянности не проставил пометки о направлении копий документа в Политбюро, через 19 лет это же забыл сделать председатель КГБ Шелепин и т. д. и т. п.!

Многие из этих нарушений становятся заметны лишь при непосредственном визуальном сравнении «исторических» документов с десятками аналогичных документов Политбюро ЦК ВКП(б) за февраль-март 1940 года, которые оформлены в соответствии с требованиями тогдашнего делопроизводства.

Возникает вопрос: почему именно «исторические» документы по Катыни сопровождает такой «букет» нарушений? Почему большинство из работавших с ними опытнейших сотрудников и руководителей ЦК ВКП(б) — КПСС и НКВД-КГБ не избежали досадных ошибок и накладок?

Разрешить эти вопросы может только повторная, тщательная и независимая экспертиза «исторических» документов только без кавычек.

***

После развала СССР фальсификация катынских документов горбачевского периода перетекла в ельцинский беспредел. Для подтверждения геббельсовской версии о причастности советских властей к расстрелу военнопленных поляков был поставлен «документальный» телефильм.

Для наглядности пригласили «еле живых» почти столетних свидетелей — бывших начальников: УПВИ П. Сопруненко и УНКВД по Калининской области Д. Токарева, которые должны были показать «всю правду о Катыни». Эти деды оказались с великим юмором — следователям «признались», что кого-то кто-то, кажется, расстреливал, и дали координаты захоронений. Землекопы из военной прокуратуры чуть ли до центра Земли докопали, но ничего не нашли, кроме нескольких костей. Потом эти энкавэдэшники хихикали над своей шуткой, сброшенной следователям на стол.

Могли бы и больше найти. Косточек наших воинов по этой земле рассыпано много — видать поленились. А потом эти ветераны посмеивались, мол, чего от них хотели новые российские власти, то они и выдали им, чтобы больше не приставали.

В то же время еще раньше тот же Сопруненко признавался, что никаких расстрелов поляков в лагерях не было — одни были освобождены, а другие попали снова в плен — теперь немецкий. На этот счет есть даже документ № 25/8936 от 11 сентября 1941 года.

А вот как оценивает всю эту возню писатель В. Жухрай, являющийся доктором исторических наук. Он в газете «Досье» № 40 за 2005 год писал, что изготовление и внедрение фальшивок такого рода входит в методы работы английской разведки. Там работают прекрасные специалисты, оснащенные самой совершенной техникой.

Он считает, что данные фальшивки могли быть помещены в партийные архивы зарубежной агентурой в смутное время после смерти Сталина. Все предшествующие годы документы по Катыни хранились в Особом секторе Общего отдела ЦК в запечатанном пакете.

Пакет вскрывался только два раза — Андроповым и Горбачевым, затем был вновь запечатан. И вот к В.И. Болдину в бытность его заведующим Общим отделом, ещё до Ельцина, при котором тоже имели место факты продажи секретных архивов в США, является корреспондент «Вашингтон пост» и предъявляет на предмет комментариев эти самые документы. Получить он мог только у изготовителей.

Но есть ещё одна версия — эту заразу фальшивок могли «специалисты из-за бугра» всучить Горбачеву или Ельцину, и они уже через своих клевретов «аккуратно» вложили в пакет и грамотно запечатали его до лучших времен.

Вот так предавали СССР и Россию.

***

Конечно, такого рода сомнения, повторюсь, может подтвердить или опровергнуть только серьёзная экспертиза. К сожалению, ничего конкретного и по сей день не делается для того, чтобы опровергнуть польские обвинения в адрес многострадальной России, избитой своими же «вождями», «следователями» и «архивариусами».

Разве это не правда, что если горбачевская клика явила миру беспредельный пример политического и идеологического предательства, то ельцинская — добавила к этому точно такой же беспрецедентный пример ограбления правящим режимом своей собственной страны.

В ходе официального визита в Россию президента Польши Квасьневского в 2004 году В.В. Путин заявил о передаче в будущем польской стороне всех материалов этого дела. Посмотрим, какие документы передаст русский президент.

А по «пакетным» документам, последнюю жирную точку в фальсификации катынского дела ельциноидам поставили, как уже говорилось выше, ещё в 1992 году, председатель Конституционного Суда В. Зорькин и защитники.

Только взглянув на изделие фирмы Пихоя, они обнаружили пять доказательств того, что эти «документы» сфабрикованы. Пришлось лжецам ретироваться и кое-что прятать, но закопать все «доказательства» они не смогли, так как по глупости раструбили о них во всем мире, а часть копий передали полякам.

Как говорится, документы можно подделать, но невозможно извратить и «переделать» причинно-следственную канву происшедшего. Даже боги, как говорит римская пословица, не могут бывшее сделать не бывшим. Вот уж поистине — умный на суд не ходит, а дурень с суда не сходит.

«Доказательства» вины СССР, cобранные следователями главной военной прокуратуры

Для объективности исследования этой темы мне хочется привести полный текст заключения экспертов Главной военной прокуратуры из уголовного дела № 159 т.119 л.1– 247, подлинник которого в 1994 году был опубликован в Варшаве. Создавалось впечатление, что чуть ли не ежедневные наработки следователей ГВП сразу же отсылались по явному указанию сверху «друзьям» в Польшу.

Но вернемся к тексту «заключения», написанному следователями ГВП на основании фальшивых документов. Но их тоже должен знать читатель.

В этом «гладком» заключении говорилось, что с самого начала проводилась тщательная селекция контингента специальных лагерей, предполагавшая дифференцированный подход к их будущему. Всё, что здесь изложено, — это «наработка» ангажированных властью следователей Главной военной прокуратуры. Они катынскую проблему изложили так, как этого хотели поляки. Для объективности послушаем их разглагольствования.

***

…По представлению Л.П. Берии и Л.З. Мехлиса 2 октября 1939 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «О военнопленных», которое предписывало сосредоточить офицерский состав, крупных военных и государственных чиновников в Старобельском лагере Ворошиловградской области, а служащих аппарата управления — полицейских, жандармов, тюремщиков, а также разведчиков и контрразведчиков — в Осташковском лагере Калининской области. Рядовые и младший командный состав с отошедшей к Германии части Польши концентрировались для обмена военнопленными с немцами в Козельском и Путивльском лагерях, около 25 тысяч оставалось для строительства дороги Новгород-Волынский — Львов до декабря 1939 года.

Солдат, призванных с территории Западной Белоруссии и Западной Украины, предписывалось отпустить по домам.

Л.П. Берия конкретизировал поставленные перед Осташковским и Старобельским лагерями задачи в своих приказах начальнику УНКВД по Калининской области Д.С. Токареву и начальнику Осташковского лагеря П.Ф. Борисовцу № 4445/6 от 3 октября 1939 года (т. 8. Л.д.119–120) и начальнику Ворошиловградского УНКВД и Старобельского лагеря А.Г. Бережкову — № 4446 от 3 октября 1939 года (т. 20.Л.д. 42–43), подчеркнув особую важность изоляции офицеров, полицейских и других выделенных в спецлагеря категорий военнопленных.

Директива Л.П. Берии от 8 октября 1939 года гласила, что эти лица не подлежат освобождению ни при каких обстоятельствах. Это противоречило Приложению к Гаагской конвенции, предписывающей освобождать военнопленных после окончания военных действий.

Она детализировала функции особого отделения лагеря — «оперативно-чекистское обслуживание». Начальники особых отделений лагерей подчинялись начальникам особых отделов соответствующих военных округов, наркомам внутренних дел союзных республик и начальникам управлений НКВД.

В задачи особых отделений входили создание агентурно осведомительной сети для выявления «контрреволюционных формирований и настроений», аресты военнопленных (с санкции начальника особого отдела и военного прокурора соответствующего округа) с последующим ведением следствия по делам «контрреволюционных групп и одиночек — шпионов и диверсантов, террористов и заговорщиков» особыми отделами.

Приказы Л.П. Берии по содержанию военнопленных конкретизировал, дополнял и организовывал их исполнение начальник Главного управления по делам военнопленных (и интернированных) П.К. Сопруненко. Из его распоряжений усматривается, что он принимал решения о размещении и перемещениях прибывших и переполнивших Старобельский лагерь военнопленных, офицеров и государственных чиновников.

Распоряжением от 22 октября 1939 года № 2066422 (т.8.Л.д.229–230) П.К. Сопруненко предписывал:

«Офицеров без моего распоряжения никуда не отправлять. Вопрос о них решится в ближайшее время». 25 октября 1939 года он приказал начальникам Осташковского, Оранского и Южного лагерей, где временно содержались офицеры и другие категории военнопленных, направить «офицеров, крупных военных и государственных чиновников в Козельский лагерь…».

«Учитывая всю серьёзность этих контингентов военнопленных, — инструктировал П.К. Сопруненко начальника Старобельского лагеря А.Г. Бережкова и начальника Козельского лагеря В.Н. Королева, — …надлежит установить порядок, при котором исключалась бы всякая возможность побега из лагеря».

***

По данным «Красной звезды», в плен было взято более 230 000 поляков. В.М. Молотов 31 октября 1939 года назвал цифру около 250 000 человек. По данным конвойных войск — 226 397 человек. После проведенной регистрации в тюрьмы было заключено более 20 000 лиц аналогичных пленных категорий: более 1200 офицеров, более 5000 полицейских и жандармов и т. д.

Согласно справке П.К. Сопруненко от 3 декабря 1941 года (обновленной в декабре 1942 года) в лагерях НКВД всего содержалось 130 242 военнопленных и доставленных из Прибалтики интернированных.

В 1939 году было отпущено 42 400 жителей западных областей Украины и Белоруссии, Германии передано 42 492 человека — «изъявивших согласие выехать на оккупированную немцами территорию…жителей территории Польши, отошедшей Германии».

В апреле-мае 1940 года через 1-й спецотдел в распоряжение УНКВД было отправлено 15 131 человек.

По выявленным данным, на 29 декабря 1939 года в них из 15 105 человек офицеров было несколько больше половины (56,2 %), из их числа армейские офицеры кадрового состава составляли 44,9 %, офицеры запаса — 55 %. Остальные 650 — отставники.

Большинство офицеров составляли офицеры запаса, в основном проходившие срочное обучение в лагерях после мобилизации. Это были люди массовых гражданских профессий — многие сотни учителей, инженеров, врачей, юристов, священников.

Среди них были журналисты, писатели и поэты, общественные и политические деятели. Здесь были десятки профессоров и доцентов высших учебных заведений, ученых с мировой славой — призванный на защиту Отечества цвет польской интеллигенции, польского народа.

Значительную часть обитателей лагерей составляли гражданские лица, также зачисленные в военнопленные. Наиболее массовую категорию из них составляли полицейские…

***

Читая эти следовательские «разбиралки» российской ГВП, невольно создается впечатление, что они обладают не столько логической связью, сколько эмоциональной окрашенностью в угоду польской стороне. Что это — топтаться по мертвому телу былой страны или из каких-то соображений выдавать тот товар, за который хорошо заплатят?

Доводы соотечественников как будто писаны польской адвокатурой. С этим читатель встретится и в дальнейшем, отчего поморщится.

Но продолжим знакомиться с «доказательствами», изобилующими датами, цифрами, прямой речью и прочее и, как результат, «соплями» по поводу бедных поляков.

Режим трех лагерей со «спецконтингентом» далеко не во всем соответствовал международным правила содержания военнопленных. Несмотря на окончание военных действий, вопрос об освобождении и репатриации военнопленных из трех лагерей не решался. Действовала противоречащая норме международного права система допросов и репрессивных мер…

С завершением комплектования состава лагерей в ноябре 1939 года режим в них стал ещё более жестким, особенно после введения в действие приказом Л.П. Берии от 19 ноября 1939 года «Временной инструкции о польской охране лагерей военнопленных (приемных пунктов) частями конвойных войск НКВД СССР».

Можно подумать, что в двадцатые годы для наших красноармейцев в польских концлагерях было более комфортно прозябать? Когда читаешь некоторые документы, описывающие условия содержания наших военнопленных в польских концлагерях, волосы встают дыбом.

Одновременно органы НКВД активизировали свою работу на территории Западной Белоруссии и Западной Украины «в целях быстрейшего очищения от враждебных элементов».

Согласно приказу замнаркома внутренних дел СССР В.Н. Меркулова от 5 ноября 1939 года силами НКВД БССР и УССР проводились выявление, а затем аресты чиновников местных органов управления, служащих и чинов полиции, суда и прокуратуры, работников образования, священнослужителей и т. д.

Они квалифицировались как агенты, провокаторы, диверсанты, резиденты, участники различных контрреволюционных организаций, содержатели конспиративных квартир, контрабандисты, разведчики, контрразведчики и т. д.

Как следует из записки НКВД И.В. Сталину от марта 1940 года, к тому времени в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии содержалось 18 632 арестанта, из которых 10 685 составляли поляки, а количество офицеров достигало 1207 человек.

С ноября 1939 года в лагерях широко развернулась работа особых отделений. По указанию особых отделов военных округов арестовывались и направлялись в их распоряжение, в тюрьмы польские военнопленные, другие переводились из тюрем в лагеря. Дела рассматривались военными трибуналами армий…

***

Наиболее суровым был режим содержания в Осташковском лагере, где были сконцентрированы военнопленные — гражданские «классово чуждые элементы».

Работники Управления НКВД СССР по делам военнопленных занялись в этом лагере не только и не столько учетом, сколько подготовкой следственных дел для передачи на особое совещание. С начала декабря эта работа велась с большой интенсивностью…

На 30 декабря следственная группа из 14 человек оформила 2000 дел и 500 из них отправила на особое совещание. Для текущего рассмотрения дел была выработана процедура, которая просматривается на оформлении дела № 649 полицейского С. Олейника…

Дело было рассмотрено начальником Особого отдела НКВД СССР 7-й армии 29 декабря 1939 года с постановлением направить на рассмотрение особого совещания при НКВД СССР и утверждено начальником Осташковского лагеря 6 января 1940 года. Олейник получил срок, но вскоре был расстрелян.

Возникает вопрос: за что? Но следователи не удосужились покопаться в судьбе этого конкретного осужденного, а сослались только на материал, лежащий на поверхности, — ему вменялась в вину «активная борьба против революционного движения», без конкретного состава преступления.

31 декабря 1939 года Л.П. Берия направил директиву за № 5866/6 П.К. Сопруненко и начальнику УНКВД по Калининской области Д.С. Токареву об ускорении подготовки на Особое совещание следственных дел «на всех военнопленных полицейских», чтобы в течение января оформление дел было закончено…

Масштабы селективно-репрессивных акций были столь велики, что не хватало лагерей и тюрем для размещения задержанных и арестованных.

Обстановка осложнялась тем, что остро стоял вопрос о принятии новых контингентов жителей Западной Белоруссии и Западной Украины, в том числе поляков, передаваемых из Литвы и Латвии, Германии, Венгрии, Словакии, о чем Л.П. Берия непосредственно сносился со Сталиным.

Ещё 9 ноября 1939 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О пропуске в СССР интернированных в Литве военнослужащих бывшей польской армии». Однако его выполнение затянулось до лета 1940 года.

***

Намерения в отношении сосредоточенных в лагерях военнопленных определились с самого начала. Не менялось стремление не распускать по домам, а изолировать как командный состав армии, включая офицеров запаса и отставников, так и чиновников аппарата управления различных уровней.

Решив свои ведомственные оперативные задачи, руководство НКВД с логической неизбежностью приближало ликвидацию военнопленных как людей, на которых опиралась польская государственность и которые не собирались смириться с оккупацией своей страны, стремясь к возрождению Польши…

Вопрос о судьбах узников трех лагерей польских военнопленных и следственных тюрем не предполагал политического решения, был как бы предрешен «ликвидацией» Польского государства и его армии, низведен до ведомственной проблемы НКВД…

В СССР реализовывался курс на уменьшение бюджетных ассигнований, на сокращение централизованно снабжавшихся контингентов населения.

В НКВД проводилась кампания по увеличению рентабельности лагерей. Если рядовой и младший командный состав польской армии отбывал трудовую повинность в лагерях Наркомчермета, на строительстве дорог и т. п., то в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях привлечение к работам ограничивалось в основном рамками самообеспечения лагерей. Содержание в них военнопленных было, естественно, убыточным и обременяло народное хозяйство дополнительными затратами…Новых помещений и трат требовало размещение в лагерях военнопленных в связи с советско-финской войной 1939–1940 годов.

20 февраля 1940 года П.К. Сопруненко обратился к Л.П. Берии с предложением мер о «разгрузке» трех вышеупомянутых лагерей путем оформления дел для рассмотрении на Особом совещании при НКВД.

Тяжелобольных, а также достигших 60 лет из числа офицеров он предлагал распустить по домам, та же мера предлагалась в отношении офицеров запаса — жителей западных областей Белоруссии и Украины, агрономов, врачей, инженеров, техников, учителей, на которых «не было компрометирующих материалов».

Л.П. Берия вызвал с связи с предложением П.К. Сопруненко В.Н. Меркулова, который и дал 22 февраля директиву 641/6. В ней говорилось:

«…По распоряжению народного комиссара внутренних дел тов. Берия предлагаю всех содержащихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях НКВД бывших тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, торговцев и крупных собственников перевести в тюрьмы, перечислив их за органами НКВД.

Все имеющиеся на них материалы передать в следственные части УНКВД для ведения следствия».

Всё правильно, но для этого были основания.

В докладе руководителя опергруппы НКВД Трофимова на имя Берии от 20 октября 1939 года подчеркивалось, что «подавляющее большинство военнопленных офицеров открыто резко враждебно настроено по адресу Германии и скрыто враждебно по отношению к СССР».

Через пять месяцев, 27 марта 1940 года, заместитель начальника отдела Главного экономического управления НКВД Безруков сообщил начальнику ГЭУ Б.З. Кобулову о тех же стойко сохранившихся в лагере настроениях:

«Настроение среди большинства военнопленных враждебное, хотя внешне они и держат себя спокойно. Агентура сигнализирует о том, что поляки считают, что «союзники победят, Германия будет поделена и Польша восстановлена»…

В Осташковском лагере было сильно пассивное сопротивление: агентура доносила, что военнопленные «уклоняются от бесед, ссылаясь на непонимание языка, уклоняются от работ, требуя выдачи фуфаек, высказывают недовольство качеством пищи и режимом содержания».

Эти настроения, оцениваемые как антисоветские, контрреволюционные, преобладали, несмотря на интенсивную политико-просветительную работу…

***

НКВД СССР получал указание рассмотреть дела о находившихся в лагерях 14 700 польских военнопленных и содержащихся в тюрьмах 11 000 поляков «без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения» — на основании справок Управления по делам военнопленных НКВД СССР и справок из дел, предоставляемых НКВД УССР и НКВД БССР.

Рассмотрение дел и вынесение решений возлагалось постановлением на «тройку» в составе руководящих работников НКВД СССР — заместителей наркома В.Н. Меркулова и Б.З. Кобулова, а также начальника 1-го спецотдела Л.Ф. Баштакова.

Однако как рассмотрение дел, так и вынесение решений превращалось в чисто техническую ведомственную операцию, поскольку постановление предписывало «рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела».

Это неправовое решение придавало минимальную видимость законности в глазах исполнителей расстрелов, поскольку об этом никто другой не должен был знать, так как акция проводилась в строжайшей тайне.

На основании постановления от 5 марта 1940 года Сопруненко сформировал в апреле-мае 1940 года из военнопленных команды по 90-260 человек, на которых оформлял списки-предписания с приказами начальникам лагерей отправлять их в УНКВД Смоленской, Калининской и Харьковской областей.

С 1 апреля по 19 мая 1940 года на основании составленных П.К. Сопруненко и его заместителем И.И. Хохловым списков из лагерей военнопленных железнодорожным транспортом под охраной конвоиров 236-го полка конвойных войск НКВД СССР во внутренние тюрьмы НКВД и на станцию Гнездово под Смоленском, в Катынский лес отправлялись команды военнопленных.

Расстрелы осуществлялись во внутренних тюрьмах УНКВД в специально оборудованных помещениях вечером и по ночам, поодиночке, в Катынском лесу — днем, партиями. Расстрелами и захоронениями поляков занимались сотрудники комендантской службы, тюремные надзиратели и водители УНКВД названных областей…

Согласно записке КГБ при СМ СССР за подписью председателя КГБ А.Н. Шелепина от 3 марта 1959 года всего было расстреляно 21 857 человек «лиц бывшей буржуазной Польши», в том числе в Катынском лесу (военнопленных из Козельского лагеря) — 4421 человек, из Старобельского лагеря — 3820 человек, из Осташковского лагеря 6311 человек.

7305 человек были расстреляны в «лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.

Допрошенный в качестве свидетеля А.Н. Шелепин подтвердил подлинность записки и фактов, изложенных в ней. (??? Прямая ложь!!!)

П.К. Сопруненко, допрошенный в качестве свидетеля с применением видиозаписи, подтвердил, что он был лично ознакомлен с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) о расстреле польских офицеров…(???)

Аналогичные показания дал бывший начальник УНКВД по Калининской области Д.С. Токарев. (???) Эти показания девяностолетние старики давали явно под принуждением и обещаниями дачи очередных благ — это костоломы хорошо умели делать.

***

Проведенными в 1991 году эксгумациями на территории дачных поселков УКГБ по Калининской (Тверской) области (Медное), Харьковской области (д. Пятихатки) и Смоленской области (Катынский лес) подтверждается, что там имеются массовые захоронения польских военнопленных, убитых выстрелом в затылок…Массовое умерщвление польских граждан держалось в строгой тайне…

Учитывая результаты работы советско-польской комиссии по истории отношений между двумя странами, Политбюро ЦК КПСС 31 марта 1989 года поручило Прокуратуре СССР, КГБ СССР, МВД СССР, МИДу СССР и ГАУ при СМ СССР провести тщательную проверку по факту массового расстрела польских военнопленных в районе Катыни и поиск сохранившихся материалов по этому вопросу.

Все перечисленные ведомства к маю 1989 года сообщили, что новых документов по катынскому делу не обнаружено.

Как и что искали советские пинкертоны, что «нашли» и что уничтожили, читатель уже знает и ещё увидит в дальнейшем повествовании.

И вот 14 апреля 1990 года советская сторона в сообщении ТАСС признала виновность Берии и его подручных в расстреле польских военнопленных весной 1940 года. Польской стороне был передан М.С. Горбачевым ряд документов, включая именные списки расстрелянных из Козельского и Осташковского лагерей и списочный состав Старобельского лагеря.

В сентябре 1990 года Главная военная прокуратура начала уголовное дело по факту расстрела польских военнопленных. Она провела серию неотложных мер: ознакомилась с рядом ранее недоступных архивных материалов, сняла показания с участников и свидетелей преступления, провела совместно с представителями польской Генпрокуратуры и Министерства юстиции эксгумации в местах захоронений расстрелянных польских военнопленных.

В ходе следствия к концу 1990 года было установлено, что польские военнопленные были уничтожены по решению Политбюро ЦК ВКП(б), подписанному Сталиным в первые месяцы 1940 года.

Взглянем ещё на один перл ельцинского следствия: «Благодаря политической воле руководителей РФ и РП удалось подойти к завершению выяснения вопроса об умерщвлении польских военнопленных, содержавшихся осенью 1939 года — весной 1940 года в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД…

14 октября 1992 года представитель Президента РФ Б.Н. Ельцина Главный государственный архивист Р.Г. Пихоя передал Президенту РП Леху Валенсе постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года о решении «в особом порядке» вопроса о судьбах польских военнопленных…».

***

Далее «следствие» делает выводы:

— «…имели место массовые убийства органами НКВД весной 1940 года в трех вышеупомянутых лагерях 14 522 польских военнопленных, а в тюрьмах Западной Белоруссии и Западной Украины были расстреляны 7305 поляков, в том числе около 1000 офицеров;

— расстрелы совершались на основании постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года по представлению НКВД СССР, а также статьи 58, пункта 13 УК РСФСР, статьи 54, пункта 13, пункта 13 УК УССР и иных, с нарушением норм международного права;

— имелась прямая логическая причинно-следственная связь развития советско-германо-польских отношений в августе сентябре 1939 года и военных действий Красной Армии против польской армии с выполнением обязательств, вытекающих из советско-германских договоров 23 августа и 28 сентября 1939 года и дополнительных секретных протоколов к ним, предполагавших решение вопроса о судьбах Польского государства, его территории, армии и о противодействии освободительной борьбе польского народа;

— международному праву противоречил сам факт передачи лагерей военнопленных в ведение НКВД СССР;

— мотивировка рассмотрения «вопроса НКВД СССР» и принятия решения об умерщвлении 22 000 человек не была адекватна ни составу задержанных, ни их действиям;

— расстрел польских военнопленных — это тягчайшее преступление против мира и человечества;

— все расстрелянные подлежат полной реабилитации как невиновные жертвы сталинских репрессий;

— выводы четко указывают на то, что давность событий расстрела установлена только на основании документов, изъятых из одежды трупов польских военнопленных, а судебно медицинские данные не противоречат этой давности;

— в настоящее время однозначно оценить, являются или нет научно обоснованными выводы комиссии Н.Н. Бурденко в своей судебно-медицинской части, нельзя, так как в материалах дела отсутствуют какие-либо документы, которые бы описывали исследовательскую часть работы судебных медиков в составе этой комиссии;

— по судебно-медицинским данным эксгумаций в Харькове и Медном невозможно определить время наступления смерти погибших;

— проведенный польскими экспертами анализ «Сообщения Специальной комиссии…» является полностью обоснованным с научно-исторической точки зрения и доказательно ставящим под сомнение состоятельность выводов Специальной комиссии под руководством Н.Н. Бурденко…».

Этот бойкий текст подписали эксперты Топорнин, Яковлев, Яжборовская, Парсаданова, Зоря, Беляев. Не правда ли, всё складно.

Я специально перечислил фамилии этих фальсификаторов, которые, с одной стороны, пользовались, мягко говоря, препарированными данными руками недальновидных политиков и их подручных, а с другой — сами готовили фальшивки, потому что из ничего получается ничего, из неправды — ложь.

Но о моральном равнодушии этих пинкертонов не от юриспруденции, а от политики, более предметно поговорим ниже.

Все они знали что натворили, поэтому некоторые мучились и терзались и, что главное, загадочно уходили из жизни, унося с собой в могилы тайны катынской мифологии, писанной собственными руками.

Это «заключение» саднит, как заноза, — почему, зачем властям понадобилось фальсифицировать документы? Если бы в них героизировалась деятельность НКВД и ЦК, это было бы понятно. Но здесь достигался эффект прямо противоположный: «исторические» документы возлагали на руководство Советского Союза ответственность на одно из самых кровавых злодеяний ХХ века.

Как пишут в Интернете авторы «Тайны Катыни», кто в здравом уме решился бы на такое — и не где-нибудь в Варшаве, Вашингтоне или Лондоне, где обосновалась польская эмиграция, а в Москве, в аппарате того самого ЦК, который и оказывался в результате главным обвиняемым по «Катынскому делу»? Выходило, что все сведения, содержащиеся в «Особой папке», правдивы.

«Главные злодеи» сами признавались в своих преступлениях — что же тут ещё обсуждать?

Логика вроде бы железная. Если только не учитывать лихорадочную, сумасшедшую борьбу за власть, время от времени сотрясавшую Кремль. В этой борьбе жертвовали всем — интересами соратников, партии, страны и прежде всего историей, которая в очередной раз объявлялась «проклятым прошлым» и подлежала радикальному преодолению.

Вспомним, когда обнаружились «исторические документы». В сентябре 1992 года, в разгар процесса по делу КПСС. «Убойный» компромат, изобличающий коммунистов, был необходим Ельцину в его борьбе с компартией.

Более того, в этот период до предела обостряется противостояние Президента и Верховного Совета. Это теперь, когда всё завершилось расстрелом Дома Советов, фамилия Ельцина сопровождается приставкой «первый президент России». А обернись дело по-другому, Ельцину пришлось бы отвечать за «Беловежский сговор» и многие другие тяжкие уголовные преступления.

В этой ситуации политического форс-мажора ему буквально по зарез необходимы были аргументы, оправдывающие разрушение СССР и разгром КПСС.

«Катынское преступление», имеющее, помимо прочего, громкий международный резонанс, вполне подходило для этого. Оно стоило того, чтобы тщательно «поработать с документами».

Почти за сорок лет до этого в схожей ситуации оказался другой борец с «проклятым прошлым», которое строил своими руками, — Н.С. Хрущев. Он хотя и стал Первым секретарем ЦК КПСС 13 сентября 1953 года, последующие четыре с половиной года вынужден был бороться за власть со сталинской когортой. Дело дошло до того, что 19 июня 1957 года Президиум ЦК КПСС по инициативе Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним» Шепилова сместил Хрущева с поста Первого секретаря ЦК.

Но Хрущева тогда спас темпераментный министр обороны СССР Георгий Жуков, который дал команду срочно доставить со всей страны самолетами военно-транспортной авиации в Москву сторонников Хрущева из числа членов Центрального Комитета.

22 июня 1957 года на пленуме ЦК КПСС они осудили «антипартийную группу Молотова — Маленкова». И лишь 27 марта 1958 года, совместив должности Первого секретаря ЦК партии и Председателя Совета Министров, Хрущев достиг абсолютной власти в СССР, встав как бы новым вождем. Но вождя из него не получилось — не тянул на лидера нации.

Я умышленно дал этот текст в конце «объективного заключения» ГВП, чтобы читатель ещё раз оценил тот фон, на котором велась борьба за власть в далеком и недалеком прошлом. Он, этот фон, всегда бывал и бывает грязный. Не могу не вспомнить в связи с этим слова поэта:

Боюсь, как дьявольской напасти Освободительных забот; Когда рабы приходят к власти, Они куда страшней господ…

Власть портит людей, а абсолютная власть — портит абсолютно, так появляется у людей заносчивость. Заносчивость — неприятный материал, как говорил Шекспир: она как стираная ткань, садится.

Окрики из посолства республики Польша

Чтобы показать, к каким последствиям привела недальновидная, мягко говоря, позиция, а если прямо — жульническая сдача авторитета и достоинства страны Президентом СССР Горбачевым полякам в катынском вопросе, приведу эту историю.

1990 год — предпоследний год жизни моей Родины. Ещё не убитая предательством, но уже посрамленная горбачевской перестройкой страна отмечала 45-ю годовщину со дня Великой Победы над фашизмом.

В трагичную дату нападения немецко-фашистских захватчиков на Советский Союз 22 июня 1990 года в газете «Орловская правда» была напечатана статья бывшего узника фашистского лагеря смерти, ветерана войны и труда И. Степанова.

В ней он писал, что средства массовой информации горбачевской перестройки, — печать и телевидение проводят открытое шельмование и демонстративное оплевывание героической истории нашего многострадального народа. А ведь на его плечи выпала тяжелая доля не только отстоять независимость своего очага, но и принести радость освобождения другим народам, стонавшим под игом фашизма.

В статье, в частности, автор указывал, что с молчаливого согласия руководства страны пресса и телевидение раздувают костёр провокации и клеветы. Создают миф о якобы доказанном факте расстрела советскими органами НКВД польских военнопленных в Катынском лесу.

Вместе с тем он отмечал о вспышках ярого антисоветизма и русофобских настроений в Республике Польша. Новые руководители страны, муссируя разного рода сплетни о ненависти русских к полякам, о массовых избиениях и расстрелах последних, требуют чуть ли не становиться всему Союзу на колени перед польскими страдальцами.

В то же время поляки помалкивают, и мы не напоминаем почему-то им о злодеяниях польских властей в двадцатые годы, когда десятки тысяч пленных красноармейцев содержались в скотских условиях в концлагерях и, в конце концов, были уничтожены.

Молчат поляки и о террористических вылазках бандитских молодчиков Армии Крайовой против советских солдат и офицеров, освободивших их страну от коричневой чумы. Это они — неблагодарные «аковцы» стреляли в спины своих освободителей от фашистской неволи.

Степанов был свидетелем тех событий и на конкретных примерах показал, что вытворяли эти бандиты не только на территории Польши, но на землях Западной Украины и Западной Белоруссии.

Сразу же после опубликования статьи ветерана в редакцию газеты «Орловской правды» пришло грозное письмо от Советника по печати Республики Польша (РП) Ереми Чулиньски, в котором он дал редактору взбучку и обвинил редакцию во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Чулиньски писал, что «редакция имеет право помещать письма читателей, но письмо, о котором я говорю, даже ввиду своих размеров является чем-то большим, чем письмо. Оно является пространной статьей с таким огромным смешением проблем, с таким большим незнанием вопросов или же с таким огромным отсутствием доброй воли, что хотелось бы спросить: разве так должно быть, что чем дальше от Москвы, от больших центров перестройки, гласности, тем больше отсталости, захолустья, невежества, незнания».

***

В ответ на дерзкое письмо польского дипломата журналист И.М. Комаров прислал в редакцию «Военно-исторического журнала» свою статью «Окрик из посольства». Его статья вместе с письмом Чулиньски была опубликована в 12-м номере журнала за 1990 год.

Иронизируя с обиженным поляком, автор писал, что если бы ведала редакция, что дело примет такой оборот, то она, очевидно, не преминула бы спросить разрешения у советника: так, мол, и так, господин советник, не соблаговолите ли ознакомиться со статьей на предмет её публикации? Но вот беда: редакция удалена от «больших центров перестройки».

Да, дело плохо. Впрочем, нам кажется, писал Комаров, что советник не во всем прав: он почему-то понимает гласность только как изображение нашей истории в одном цвете. А нам в апреле 1985 года было объявлено, что гласность является родной сестрой плюрализма мнений.

Так что свидетель истории И. Степанов имел полное право сказать читателям, что какой-то цвет, на его взгляд, не соответствует исторической правде. Почему же это обстоятельство упустил из виду грозный советник? Ведь он обретается в «большом центре перестройки», можно сказать, даже в её эпицентре, и у нас нет оснований подозревать его в невежестве.

Скорее всего, Ереми Чулиньски горячий человек. По всей вероятности, вследствие своей горячности он забыл, что принялся отчитывать печатный орган, который ему ни по какому праву, в том числе и международному, как выражался один чеховский герой, не подотчетен. Горячий характер — не всегда дурной характер. Но чем человек стремительнее и горячей, тем он должен иметь больший навык к самообладанию, ибо с годами горячность может перерасти в безрассудство. Но о таких психических симптомах пан Чулиньски наверное не знает.

А ещё в своем письме польский советник пишет:

«…как же это может быть, что ТАСС в апреле текущего года во время визита Президента Польши дает сообщение, в котором Советское правительство признает, что убийство польских офицеров в Катыни было совершено НКВД, а Президент СССР М.С. Горбачев передает документы об убитых офицерах, а два месяца спустя в «Орловской правде» Степанов пишет, что Катынь — это большая ложь, потому что якобы в этом зловещем лесу на месте преступления НКВД были найдены пули немецкого производства».

Но почему советник пишет, что пули немецкого производства были «якобы» найдены? Они действительно были найдены.

Как писал Комаров, польский советник по печати предлагает нам принять за факт признание Советского правительства, но мы его должны несколько разочаровать: история может быть изучена и понята только на основании действительных, конкретных фактов. А если таких фактов нет, то как можно верить даже правительству!

Нам кажется, что польскому советнику следует не столь легковерно и доверчиво относиться к заявлениям власть предержащих. К сожалению, их устами не всегда глаголет истина…

В связи с этим мы напомним польскому советнику высказывание Козьмы Пруткова: «Если на клетке слона прочтёшь надпись «Буйвол», не верь глазам своим».

***

Таких «буйволов» в новейшей истории страны было много. Чего стоит череда коллективных предательств партийного ареопага эпохи Горбачева в угоду западничеству, когда по воле их мы сделались какими-то «совками», «коммуно-фашистами», «красно-коричневыми», чуть ли не понимающими смысла жизни и не знающими истинной истории державы.

На съезде народных депутатов СССР бывший член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев сделал «виртуозный» доклад о том, что между СССР и Германией в 1939 году якобы был заключен секретный договор о переделе не только Европы, но и мира.

Подлинника «договора», разумеется, не оказалось ни в архивах ФРГ, ни в архивах СССР. Докладчик ссылался на якобы его фотокопию и утверждал, пытаясь голословно нас убедить, что он существовал, так как эти события, мол, развивались точно в соответствии с её содержанием. Неужели такой высокопоставленный партийный функционер, каким был Яковлев, не знал о существовании подлинника этого пакта и его значения для судеб народов СССР, особенно западных украинцев и белорусов, присоединившихся к своим братьям и сестрам?

Любой здравомыслящий человек заметит, что всякую фотокопию можно состряпать после свершения событий. Но эта донельзя простая мысль почему-то не пришла, а вернее, она не захотела прийти в голову большинства депутатов.

Наверное, у них чесались руки как можно сильнее заляпать черной краской историю СССР. И чудовищная клевета была принята на веру.

«Есть тут такие и другие неправды, — продолжал отчитывать автора Ереми Чулиньски, — как та, что будто бы премьер Тадеуш Мазовецкий выступил с предложением признать день 15 августа праздником Войска Польского в знак победы над Красной Армией в 1920 году…

Читатель где-то что-то слышал, прочитал, но ведь редакция должна знать, что это было лишь предложение Совета по памятникам, борьбе и мученичеству, одно из многих в рамках дискуссий прессы о выборе праздника Войска Польского, причем это предложение было признано в высшей степени дискуссионным. Разве редакция и автор письма тоже не знали, что плюрализм в печати, к счастью, имеющий место в обеих наших странах, допускает свободу взглядов…».

Приятно слышать, отвечает ему Комаров, что советник по печати является приверженцем плюрализма мнений, но для нас крайне загадочно, почему он человека, чудом не угодившего в фашистский крематорий, советского солдата — одного из тех, перед которыми всё человечество будет в вечно неоплатном долгу, лишает права на этот самый плюрализм и норовит заткнуть ему рот?

***

Что же было на самом деле в этот день? А был антисоветский, антироссийский шабаш в Польше по поводу 70-й годовщины со «дня победы» над Красной Армией Войска Польского, возглавляемого Пилсудским в 1920 году. Он подробно описан в газете «Известия» от 16 августа 1990 года. Это было провокационное действо, а не дискуссия о выборе праздника.

По словам советника, автор исказил правду и в вопросе о терроризме Армии Крайовой:

«Об Армии Крайовой автор письма может только сказать в духе старой сталинской пропаганды…Армия Крайова была распущена в тот момент, когда на территорию Польши вошла Красная Армия…тысячи солдат АК оказались в рядах польской армии, сражавшейся рядом с Красной Армией на боевом марше до Берлина…Одновременно тысячи их уже после войны были убиты НКВД или депортированы в лагеря.

Разве редакции ничего не известно также и о так называемом процессе 16-ти? Процесс 16 руководителей АК, которых судили в Москве в 1945 году, а недавно они были реабилитированы…Понятие «реабилитация», наверное, о чем-то говорит: это означает, что руководителей АК несправедливо обвинили в так называемой стрельбе в спину в тылу Красной Армии».

Опять ощущается передёргивание в словах Чулиньски. В своей статье Степанов говорил не вообще об Армии Крайовой, а о его радикально настроенных отщепенцах, националистах боевиках, которые действительно стреляли не только в спины советских солдат и офицеров, но и своих земляков — местного населения. Если это делали не они, тогда кто убивал их на польской земле ежедневно, еженощно?

От кого выставлялись заслоны из состава советских войск и польских воинов вдоль железных дорог, когда из Германии возвращались на Родину демобилизованные советские солдаты и офицеры?

Официально Армия Крайова действительно была распущена в январе 1945 года. Но из её реакционной части была создана подпольная террористическая организация «Вольность и неподлеглость», которая боролась против народной власти. Эту организацию разгромили органы государственной безопасности народной Польши только в 1947 году. А до этого её боевики действительно стреляли в спины своим ни в чем не повинным жертвам, подрывали эшелоны с народнохозяйственными грузами, держали в напряжении целые районы в глубинке страны.

***

А теперь о степени участия Армии Крайовой в штурме Берлина. Польское правительство в эмиграции попыталось вернуться в страну на плечах неудержимо наступавшей Красной Армии. Из Лондона без согласования с советским командованием подпольным организациям в Варшаве был торопливо отдан приказ — поднять восстание против гитлеровцев. Но операция была не подготовлена, её антисоветский характер был очевиден, и потому героический порыв варшавян закончился кровавым разгромом.

На последнем этапе войны рядом с Красной Армией появились части Армии Людовой, сформированные по приказу советского верховного главнокомандования. Солдаты этой Армии, а не Армии Крайовой участвовали во взятии Берлина. Недаром над поверженным Рейхстагом был водружен рядом с советским красным флагом, бело-красный польский флаг.

А Армия Крайова, сформированная из большей части польских военнопленных, отправленных в сибирские лагеря, влилась в отряды так называемой армии Андерса, которую польское правительство в лондонской эмиграции планировало использовать против Германии на Западном фронте. СССР отпустило это польское, непотребное воинство на все четыре стороны — и дармоедов переправили через Иран на «войну со своими обидчиками». Но большинство солдат и офицеров отстало от своих отрядов и осело в теплых краях Ближнего Востока, Италии и других тихих регионах. Вот и все «великие подвиги» Армии Крайовой.

Чулиньски в письме благодарил человека, который передал ему статью Степанова:

«Получением этого экземпляра газеты я обязан Э.С. Менделевичу, члену «Мемориала». За это я благодарю его отдельно и одновременно заслуженный «Мемориал», который, осуждая сталинские злодеяния, не только не обливает грязью историю СССР, как этого хотел бы Степанов, но хочет очистить историю от этой грязи…».

Конечно, правдивая и патриотическая статья всполошила местного активиста «Мемориала», и он решил пожаловаться на эту правду в посольство Польши. Решил тоже прогнуться.

Своё письмо-окрик советник заканчивал в какой-то степени угрозой: «Подчеркиваю, что копии этого письма-протеста я посылаю также в некоторые редакции в Москве». Как говорится — не грозись: это дело бабье. Трус посылает угрозы только тогда, когда он уверен в безопасности. Кому он грозил? Наверное, надеялся, что ветеран войны Степанов, не раз, глядевший в очи смерти, испугается «желтой прессы»? Конечно же, — нет!

***

Прошло немного времени и после ряда публикаций в «Военно-историческом журнале» под рубрикой «Бабий Яр в Катыни» пришел на имя редактора журнала очередной окрик советника по печати посольства Республики Польша в СССР А. Магдзяк-Мишевской.

Она раскритиковала версии российских авторов о вероятности расстрела военнопленных польских офицеров гитлеровцами. Дама утверждала, «что вопрос ответственности советской стороны подтверждается не только сообщением ТАСС, но также и следствием, проводимым Главной военной прокуратурой СССР.

Насколько мне известно, специальная группа под руководством прокурора А.В. Третецкого, занимающаяся делом о смерти польских офицеров… имеет в своём распоряжении (???) показания настоящих свидетелей, занимавших во время второй мировой войны ответственные посты в НКВД».

Напрашивается вопрос: откуда она узнала, что хранил в своем сейфе военный прокурор Третецкий? Не стал ли он за время следствия паном вместо господина?!

Письма советников — это не что иное, как беспочвенная, крайняя гордыня, которая заставляет человека быть учителем лжи и обмана, чем учеником в школе истины. И действительно, что самая свирепая гордыня рождается прежде всего из чувства бессилия.

По поводу первого окрика хорошо сказал тогдашний редактор «Военно-исторического журнала» генерал-майор Виктор Филатов:

«Давно известно, что демократия без диктатуры вырождается в анархию, а диктатура без демократии — в диктатуру личности. Кажется, мы опровергаем истину: у нас плюрализм стремительно перерождается не в анархию, а в самую махровую диктатуру личности или группы личностей. Сегодня на нас делает «топ» советник чужого посольства. А завтра? Посольские только в двух случаях храбрые: от бескультурья и когда за спиной чувствуют силу вооруженную. Плохи наши дела, если нашим областным газетам уже делают выволочку и предписывают, что им можно печатать, а чего нельзя. Да ещё в какой форме! В форме директивного письма на официальном бланке. Будто из какого-то департамента цензуры.

Я уверен, если бы у нашего МИД имелась более патриотическая позиция, ни один бы не токмо советник посольский, а чужой президент не посмел бы отправить в наш Орел подобное письмо. Или МИД считает, что у нас уже нет ничего за спиной? Как говорится, за что боролись, на то и напоролись?»

А что касается второго окрика, редакция тоже ответила достойно:

«Однако, познакомившись с другими материалами, мы усомнились в этой версии, поделились сомнениями с читателями. Теперь получив много новых фактов и свидетельств, полагаем: «катынское дело» — это большая ложь, запущенная в обращение Геббельсом и омрачающая отношения между нашими народами почти полвека».

Достойная отповедь нахрапистому советнику по печати.

***

Силу, ум, мощь нельзя унизить, ему мстят, поднимая на него пыльную бурю словесного гонения, но она, эта буря, не разрушительна для страны-победительницы. Советский Союз доказал это Победой в 1945 году.

Польша же жизнями многих советских солдат и офицеров, силой нашего оружия обрела второе рождение — стала опять независимым государством. А горькие и обидные слова в адрес своих освободителей — это от отчаянья, а отчаянье, как известно давно, — горе слабых.

Конечно, надо признать и то, что проводимая сразу же после войны Советским Союзом политика навязывания собственных экономических стандартов, политического опыта странам народной демократии вызывала у многих сомнения в правильности пути, а порой и открытого неприятия.

Тон назойливых, а порой менторских поучений из Москвы, не всех устраивал. Наиболее это проявилось в Польше в силу особенностей национального менталитета, а также непростых исторических взаимоотношений с Россией на протяжении многих столетий.

Когда коммунистические руководители Польши стали всё чаще и чаще заявлять о строительстве «социализма с национальным лицом», тут же подняли голову скрытые и явные недоброжелатели — националисты.

Под видом любви к стране, не квасного патриотизма, самоуважения «польскому обществу стал навязываться искаженный взгляд на мир, в котором Польша занимала центральное и исключительно героическое место, а во всех её несчастьях обвинялись другие страны, прежде всего соседи».

Польские легенды о силе и мощи страны, о её освободительных войнах и героическом и умном народе с годами массово отливались в бронзу, высекались в камне, печатались в книгах, тиражировались в киношных эпопеях и прочнее.

Советский Союз, хотя и победителем вышел из войны, был сам гол, как сокол, поэтому той жизни, как на Западе, он Польше, как и другим странам, обеспечить не смог. Выбитое войной трудоспособное мужское население заменяли женщины и дети. После такой тяжелой сечи советские люди опять вынуждены были воевать на фронте, только теперь — на трудовом.

Голод и холод, беспризорники и проблемы с жильём сопровождали страну на протяжении нескольких лет. Но несмотря на это Польской народной республике только в послевоенное время была оказана солидная помощь.

Руками советских специалистов в Варшаве сооружается огромный по тем временам небоскрёб — Дом советско-польской дружбы, строится ряд металлургических и машиностроительных заводов, идут практически бесплатные поставки сырья и продовольствия, что сказывается на снижении безработицы.

Несмотря на эту бескорыстную помощь, часть руководства Польши отплатило советскому, а затем и российскому государству черной неблагодарностью, появившейся не без помощи Запада и США.

Неблагодарность — опять же своего рода слабость. Я никогда не видел, чтобы деятельные люди когда-либо были неблагодарны. В политике это, к сожалению, случается довольно часто. Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, говорил Ф. Ларошфуко, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не чувствует благодарности за крупные.

Не почувствовал такой благодарности и восточный сосед Польши Советский Союз.

Вот и эти окрики советников из польского посольства — тому подтверждение.

Пройдет неполных пятнадцать лет и главный редактор журнала «Новая Польша» профессор Ежи Помяновский в пятом номере за 2005 год скажет, что надо «…извлечь гласные правовые последствия из памятного, заслуживающего уважения акта высших российских властей. Президент Российской Федерации Борис Ельцин вручил исторические документы — в том числе постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года — президенту Польши Леху Валенсе, торжественно подтвердив, что польские офицеры, интернированные в Старобельске, Козельске, Осташкове, были казнены весной 1940 года по приказу Сталина».

Правда, Е. Помяновский допустил традиционную польскую неточность. Президент Ельцин лично не вручал документы Валенсе. Их передал ельцинский послушный архивист готовый черное назвать белым, господин Пихоя.

Однако польскому профессору уж очень хотелось до предела повысить, как писалось в «Тайнах Катыни», статус события. Это, между прочим, характерный для «Катынского дела» пример — беззастенчивое искажение польской стороной, казалось бы, всем известных фактов.

Свидетельства неуничтоженных документов

Как говорится, так как ум нельзя унизить, ему мстят, поднимая на него гонения. Такое гонение Россия стала испытывать со стороны Польши, как только появились признаки распада Советского Союза. И запрыгали блохи на подушке — больное тело стали бить и чужие и…некоторые «свои», думающие, что с уничтожением архивных документов Комиссии всемирно известного академика Н.Н. Бурденко они останутся только с «архивными» фальшивками. Ставка делалась и на время, мол, с годами вымрут свидетели, однако — рукописи не горят, они нетленны, а фальшивки со временем себя разоблачают.

Но Бог шельму не только метит, но и позорит — остались эти документы на руках у разных людей, спасавших истину и честь Отчизны. Часть из них, рассказанных и опубликованных, я попытаюсь раскрыть.

В распоряжении судебно-медицинской экспертной комиссии находился огромный объём материалов, которые надо было исследовать и предоставить членам Чрезвычайной Государственной Комиссии.

Членами ЧГК, непосредственно работавшими на Смоленщине, были:

— академик Н.Н. Бурденко,

— главный судебно-медицинский эксперт Наркомата здравоохранения СССР, доктор медицинских наук В.И. Прозоровский,

— профессор кафедры судебной медицины 2-го Московского мединститута доктор медицинских наук В.М. Смолянинов,

— старший научный сотрудник (СНС) танатологического отделения Государственного научно-исследовательского института судебной медицины (ГНИИСМ) Наркомздрава СССР доктор медицинских наук П.С. Семеновский,

— старший научный сотрудник судебно-химического отделения ГНИИСМ Наркомздрава СССР доцент М.Д. Швайкова.

Они вместе с другими сотрудниками и независимыми судебно-медицинскими экспертами прибыли в город Смоленск 26 сентября 1943 года — немедленно, после освобождения города.

В период с 1 по 16 октября того же года Комиссия сразу же произвела не только эксгумацию и судебно-медицинское исследование трупов, но и предварительное изучение и расследование всех обстоятельств учиненных гитлеровцами злодеяний.

Материалы следствия, количественная характеристика трупов в раскрытых ямах-могилах свидетельствовали, что немцы в период временной оккупации Смоленска и его окрестностей умертвили более 135 000 советских граждан.

Кроме того, её сотрудники установили, что в 15 км от Смоленска по Витебскому шоссе в районе Катынского леса, именуемом «Козьи горы», в 20 метрах от шоссе на юго-запад по направлению к Днепру находятся могилы, в которых зарыты военнопленные поляки, расстрелянные фашистами.

С санкции ЧГК и в присутствии судебно-медицинских экспертов (СМЭ) могилы были вскрыты. В могилах сразу же обнаружили большое количество трупов в польском военном обмундировании — примерно до 11 000. Судебно-медицинские эксперты и другие специалисты провели тщательное исследование эксгумированных останков, документов и других вещественных доказательств, обнаруженных на трупах и в могилах.

Одновременно с этим сотрудники Комиссии провели опрос многочисленных свидетелей из местного населения. В результате чего было точно определено время и обстоятельства преступлений. Было установлено, что Катынский лес являлся местом отдыха смолян. В окрестностях крестьяне пасли скот, ходили за грибами в лес, постоянно заготавливали дрова. До самой войны здесь находился пионерский лагерь Промстрах кассы и дача — дом отдыха Смоленского Управления НКВД, которые были закрыты лишь в июле 1941 года.

***

С оккупацией Смоленска в Катынском лесу немцами создается особый режим. Лес стал охраняться усиленными патрулями. Запрещалось без пропуска заходить в лес. За нарушение требования — расстрел на месте. В Доме отдыха сразу же расположилась немецкая часть под названием «Штаб 537-го строительного батальона». Деятельность его была глубоко законспирирована. Никаких строительных работ он не проводил. Приезжали и уезжали в штаб офицеры на легковых машинах. Часто из Смоленска заезжали грузовые автомашины, покрытые тентами.

Комиссией также было установлено, что до прихода немцев в этих местах на стройках и ремонте шоссейных дорог работали польские военнопленные офицеры и солдаты трёх лагерей особого назначения (ОН), расположенных в нескольких десятках километров на запад от Смоленска. После начала боевых действий лагеря не смогли эвакуироваться, и все военнопленные поляки, а также часть охраны и сотрудников лагерей попали в плен немцам.

Нахождение польских военнопленных в этих лагерях подтверждается показаниями многочисленных свидетелей, видевших польских военнопленных близ Смоленска в первые месяцы оккупации до сентября 1941 года включительно.

Это подтверждает М. Задорожный, бывший разведчик 467-го корпусного артиллерийского полка в своем письме, опубликованном в смоленской газете «Рабочий путь» в 1990 году.

Он писал, что в августе 1941 года во время выхода полка из окружения, на привале в лесу недалеко от Смоленска, в расположение его подразделения вышел взволнованный солдат. Он был в форме пограничных войск НКВД. Пограничник сообщил, что немцы ворвались в расположение лагеря военнопленных поляков. Всю охрану сразу же перестреляли, а потом стали расстреливать сидельцев лагеря.

По данным некоторых историков, в Российском государственном военном архиве есть дело (а может, теперь уже только было. — Авт.) с подлинниками протоколов допросов гитлеровских военнопленных сотрудниками военной контрразведки СМЕРШ, в ходе которых немцы сообщали о своем личном участии в расстрелах поляков в Катыни осенью 1941 года.

Так обратимся к отдельным свидетельским показаниям.

***

В свидетельских показаниях местного жителя М.Г. Гривозерцева, участника немецких эксгумационных работ в 1943 году, говорится, что в ходе раскопок могил с телами поляков в Козьих Горах, им вместе с другими местными рабочими была раскрыта яма, где сверху лежали восемнадцать ещё не очень разложившихся трупов. Они были в крестьянской одежде и с котомками, в которых находились валенки.

Руководивший раскопками немецкий офицер, осмотрев трупы, приказал закопать их отдельно, в стороне. Экспертизе или осмотру со стороны членов Технической комиссии Польского Красного Креста эти трупы не подвергались — они им были не нужны.

***

А вот показания другого местного жителя И.И. Кривого, 1921 г.р., в настоящее время проживающего в г. Солнечногорске, Московской области.

Он утверждает, что лично наблюдал, как подконвойные польские военнопленные — офицеры и солдаты в 1940–1941 годах работали на строительстве дороги в районе Витебского шоссе. Последний раз он видел колонну грузовых автомашин с польскими военнопленными 15 или 16 июня 1941 года во время перевозки поляков по Витебскому шоссе от Смоленска в направлении станции Гнёздово.

***

На хранившейся в архиве Смоленского УКГБ карте-схеме специальных захоронений Катынского леса в районе Козьих Гор вообще не было обозначено отдельного участка с особыми могилами поляков. А была показана единая система массовых захоронений периода немецкой оккупации 1941–1943 годов из 50 могильников, в которой находилось примерно 37 000 расстрелянных немецкими солдатами людей, в основном строителей так называемого «бункера Гитлера» в Красном Бору.

Они уничтожались айнзатцкомандами из соображений сохранения режима секретности строящего объекта. Могильники польских военнопленных находились в общих рядах с могильниками строителей очередного «бункера Гитлера».

В пояснениях к карте прямо указывалось, что захороненные в этих могильниках люди были расстреляны в сентябре ноябре 1941 года.

***

Свидетельница М.А. Сашнева, учительница начальной школы д. Зеньково, рассказала Специальной Комиссии о том, что в августе 1941 года она «…приютила у себя в доме бежавшего из лагеря военнопленного поляка. Он был в польской военной форме, которую я сразу узнала, так как в течение 1940–1941 годов видела на шоссе группы военнопленных поляков, которые под конвоем вели какие-то работы на шоссе…

С начала военных действий Польши с Германией он был призван на действительную военную службу, находился в Брест Литовске, где и попал в плен к частям Красной Армии…

Больше года он находился в лагере под Смоленском.

Когда пришли немцы, они захватили польский лагерь, установили в нем жесткий режим. Они не считали поляков за людей, всячески притесняли и издевались над ними. Были случаи расстрела поляков ни за что. Тогда он решил бежать…

Уходя на другой день, поляк назвал свою фамилию, которую Сашнева записала в книге. В представленной Сашневой Специальной Комиссии книге «Практические занятия по естествознанию» Ягодовского на последней странице имеется запись:

«Лоек Юзеф и Софья. Город Замостье улица Огородная дом № 25».

В опубликованных немцами списках под № 3796 Лоек Юзеф, лейтенант, значится как расстрелянный на Козьих Горах в Катынском лесу весной 1940 года.

Таким образом, по немецкому сообщению получается, что Лоек Юзеф был расстрелян за год до того, как его видела свидетельница Сашнева.

***

Свидетель Н.В. Даниленков, крестьянин колхоза «Красная Заря» Катынского сельсовета, показал:

«В 1941 году в августе-сентябре месяце, когда пришли немцы, я встречал поляков, работавших на шоссе группами 15–20 человек».

Подобных свидетельств в документах Комиссии Н.Н. Бурденко было много. Назовём несколько — П.П. Оглоблин, Т.И. Сергеев, П.А. Смирягин, А.М. Алексеева, И.В. Куцев, В.П. Городецкий, А.Т. Базекина, Е.В. Ветрова, И.В. Саватеев и др.

***

Из показания Алексеевой А.М. —

«В конце августа и большую часть сентября месяца 1941 года на дачу в «Козьи Горы» почти ежедневно приезжало несколько грузовых машин. Сначала я не обращала на это внимание, но потом заметила, что всякий раз, когда на территорию дачи заезжали эти машины, они предварительно на полчаса, а то и на целый час, останавливались где-то на просёлочной дороге, ведущей от шоссе к даче.

Я сделала такой вывод потому, что шум машин через некоторое время после заезда их на территорию дачи утихал. Одновременно с прекращением шума машин начиналась одиночная стрельба. Выстрелы следовали один за другим через короткие…промежутки времени. Затем стрельба стихала, и машины подъезжали к самой даче. Из машин выходили немецкие солдаты и унтер-офицеры.

Шумно разговаривая между собой, они шли мыться в баню, после чего пьянствовали. Баня в эти дни всегда топилась. В дни приезда машин на дачу прибывали дополнительные солдаты из какой-то немецкой воинской части. Для них специально ставились койки в помещении солдатского казино, организованного в одной из зал дачи. В эти дни на кухне готовилось большое количество обедов, а к столу подавалась удвоенная порция спиртных напитков.

Незадолго до прибытия машин на дачу эти солдаты с оружием уходили в лес. Очевидно, в место остановки машин, так как через полчаса или через час возвращались на этих машинах вместе с солдатами, постоянно живущими на даче.

Это обстоятельство, а также то, что я несколько раз замечала следы свежей крови на одежде двух ефрейторов, заставило меня внимательно присмотреться к тому, что происходило на даче.

Тогда я и заметила странные перерывы в движении машин, их остановки в лесу. Я заметила также, что следы крови были на одежде одних и тех же людей — двух ефрейторов…

Из всего этого я заключила, что немцы на машине привозили на дачу людей и их расстреливали.

Я даже приблизительно догадывалась, где это происходило, так как, приходя и уходя с дачи, я замечала недалеко от дороги в нескольких местах свеже набросанную землю. Площадь этой земли ежедневно увеличивалась в длину».

На вопрос сотрудников Специальной Комиссии, что за люди расстреливались в лесу близ дачи, Алексеева ответила — расстреливались военнопленные поляки.

***

Интересные показания дал Комиссии профессор астрономии, директор обсерватории в довоенном Смоленске Б.В. Базилевский.

С приходом немцев он был насильно назначен заместителем бургомистра Смоленска. Его начальником являлся бывший адвокат-предатель Б.Г. Меньшагин, впоследствии бежавший вместе с немцами. Он пользовался у фашистов особым доверием. В начале сентября 1941 года Базилевич обратился с просьбой к Меньшагину походатайствовать перед комендантом города фон Швецом об освобождении из лагеря № 126 педагога Жиглинского.

Фашист ответил бургомистру, что им «получена директива из Берлина, предписывающая неукоснительно проводить самый жесткий режим в отношении военнопленных, не допуская никаких послаблений в этом вопросе».

На просьбу об освобождении Жиглинского ответил отказом.

Меньшагин поделился об этом с Базилевским, который невольно возразил своему начальнику, заметив, «что может быть жестче существующего в лагере режима?»

«Меньшагин странно посмотрел на меня и, наклонившись ко мне, тихо ответил, — вспоминал Базилевский:

«Может быть! Русские, по крайней мере, сами будут умирать, а вот военнопленных поляков предложено просто уничтожить…

Есть такая директива из Берлина, только ради всего святого никому об этом не говори».

Через несколько дней Базилевский снова поинтересовался судьбой поляков, на что Меньшагин ответил:

«С ними уже покончено. Фон Швец сказал мне, что они расстреляны где-то недалеко от Смоленска».

Базилевский также рассказал Комиссии о своей беседе с зондер-фюрером 7-го отдела немецкой комендатуры Гиршфельдом — прибалтийским немцем, хорошо говорящим по русски:

«Гиршфельд с циничной откровенностью заявил мне, что исторически доказана вредность поляков и их неполноценность, а потому уменьшение населения Польши послужит удобрением почвы и создаст возможность для расширения «жизненного пространства Германии».

В связи с этим Гиршфельд с бахвальством рассказал, что в Польше интеллигенции не осталось совершенно, так как она повешена, расстреляна и заключена в лагеря».

***

Наряду с поисками «свидетелей» немцы приступили к соответствующей подготовке могил в Катынском лесу: изъятие из одежды расстрелянных ими поляков всех документов, отмеченных датами позднее апреля 1940 года.

Как установила Комиссия, для раскопок могильников фашистами были использованы советские военнопленные до 500 человек, специально отобранные из лагеря № 126.

Врач Чижов А.Т., работавший в лагере № 126 по специальности, показал: «…Примерно в начале марта месяца 1943 года из Смоленского лагеря военнопленных № 126, из числа более физически крепких пленных, отобрано было несколько партий, общим количеством до 500 человек, для направления, якобы, на окопные работы. Впоследствии никто из этих пленных в лагерь не вернулся».

***

Гражданка Московская А.М., работавшая в период оккупации на кухне в одной из немецких воинских частей, сообщила Комиссии, что в апреле 1943 года в своем сарае случайно наткнулась на неизвестного человека, который оказался русским военнопленным.

«…Из разговора я узнала следующее:

Его фамилия Егоров, зовут Николай, ленинградец. С конца 1941 года он всё время содержался в немецком лагере для военнопленных № 126 в городе Смоленске. В начале марта 1943 года он с колонной военнопленных в несколько сот человек был направлен из лагеря в Катынский лес. Там их, в том числе и Егорова, заставляли раскапывать могилы, в которых были трупы в форме польских офицеров, вытаскивать эти трупы из ям и выбирать из их карманов документы, письма, фотокарточки и все другие вещи.

Со стороны немцев был строжайший приказ, чтобы в карманах трупов ничего не оставлять. Два военнопленных были расстреляны за то, что после того как они обыскали трупы, немецкий офицер на этих трупах обнаружил какие то бумаги.

Извлекаемые из одежды трупов вещи, документы и письма просматривали немецкие офицеры, затем заставляли пленных часть бумаг класть обратно в карманы трупов, остальные бросали в кучу изъятых таким образом вещей и документов, которые потом сжигались.

Кроме того, в карманы трупов польских офицеров немцы заставляли вкладывать какие-то бумаги, которые они доставали из привезенных с собой ящиков…часть военнопленных, работавших в Катынском лесу, помимо выкапывания трупов занимались привозом…трупов из других мест. Привезенные трупы сваливались в ямы вместе с выкопанными ранее трупами».

***

Чепиков Л.Т. — учитель Невещанской школы Катынского сельсовета на допросе 14 октября 1943 года показал:

«До войны с немцами в Козьих Горах я бывал очень часто. Ходил туда не один, там бывало все население деревни Гнездово, никто нас там никогда не задерживал, ни о каких расстрелах людей в то время мы не слышали».

Жительница деревни Новые Батеки, полька по национальности, Чернис К.И. в своем заявлении от 24 ноября 1943 года писала:

«До прихода немцев Козьи Горы были местом гуляния, сбора грибов и дров. Оно было открыто для всех жителей как нашей, так и других деревень».

***

Ученик ремесленного училища связи Устинов Е.Ф. показал: «Перед войной в Катынском лесу…находился пионерский лагерь Облпромкассы, и я был в этом пионерском лагере до 20 июня 1941 года…Я хорошо помню, что до прихода немцев никаких ограждений в этом районе не было и всем доступ в лес и в то место, где впоследствии немцами демонстрировались раскопки, был совершенно свободный».

***

Житель деревни Новые Батеки 22 ноября 1943 года рассказал:

«В лесном массиве Козьи Горы раньше, до занятия немцами Смоленска, была дача НКВД, однако проживавшие там люди никогда не запрещали нам, местным жителям, ходить в этот лес по ягоды и грибы. Мимо этой дачи мы ходили купаться на реку Днепр».

***

Житель хутора в районе Катынского леса Киселев Л.Г. на допросе 9 октября 1943 года пояснил:

«Через некоторое время после прихода немцев Катынский лес вблизи Козьих Гор был взят под охрану. Местное население было оповещено, что каждый человек, появившийся в лесу, будет расстрелян. Я лично читал одно из таких объявлений, вывешенное на столбике на шоссе. В этом объявлении было написано: «Кто сойдет с шоссе в сторону леса на сто шагов, будет расстрелян без окрика».

***

Бывший начальник железнодорожной станции Гнездово Иванов С.В. на допросе 15 ноября 1943 года показал:

«Не только в этот лес, но даже близко к нему нельзя было подойти, так стоявшие часовые держали всегда наготове автоматы, и мы хорошо знали, что пустить их в ход им ничего не стоит».

***

После начала военных действий в силу сложившейся обстановки лагеря не могли быть своевременно эвакуированы и все военнопленные поляки, а также часть охраны и сотрудников лагерей попали в плен к немцам.

Вот как пояснял те события начальник лагеря № 1-ОН (особого назначения) лейтенант госбезопасности Ветошников В.М., давая объяснения о судьбе порученного ему лагеря в своем рапорте на имя начальника Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР от 12 августа 1941 года:

«После того как я получил от Вас указание подготовить лагерь к эвакуации, я принял к этому необходимые меры. Охрана и пленные поляки мною были предупреждены.

Я ожидал приказа о ликвидации лагеря, но связь со Смоленском прервалась. Тогда я сам с несколькими сотрудниками выехал в Смоленск для выяснения обстановки. В Смоленске я застал напряженное положение. Я обратился к начальнику движения Смоленского участка Западной железной дороги тов. Иванову с просьбой обеспечить лагерь вагонами для вывоза военнопленных поляков. Но тов. Иванов ответил, что рассчитывать на получение вагонов я не могу. Я пытался также связаться с Москвой для получения от Вас разрешения двинуться пешим порядком, но мне это не удалось.

К этому времени Смоленск был уже отрезан немцами от лагеря, и что стало с военнопленными поляками и оставшейся в лагере охраной, я не знаю».

Опрошенный инженер Смоленского отделения движения Западной железной дороги тов. Иванов С.В. подтвердил, что в июле 1941 года к нему обращались с просьбой предоставить вагоны для вывоза военнопленных поляков, но в силу сложившейся на участке обстановки он этого сделать не имел возможности.

Присутствие в указанных выше районах польских военнопленных подтверждено многочисленными показаниями свидетелей, наблюдавших поляков на протяжении 1940–1941 годов, как до оккупации Смоленска немцами, так и в первые месяцы после оккупации, до сентября месяца 1941 года включительно.

После этого срока никто военнопленных поляков в этом районе не видел.

***

Гражданин Сухачев П.Ф., 1912 г.р., работавший при немцах машинистом на Смоленской городской мельнице, показал:

«…Как-то раз на мельнице во второй половине марта 1943 года я заговорил с немецким шофером, немного владевшим русским языком. Выяснив у него, что он везет муку в деревню Савенки для воинской части и на другой день возвращается в Смоленск, я попросил захватить меня с собой, дабы иметь возможность купить в деревне жировые продукты.

Примерно на 22-23-м километре от Смоленска, у разрушенного мостика на шоссе, был устроен объезд с довольно крутым спуском. Мы стали уже спускаться с шоссе на объезд, как нам навстречу из тумана внезапно показалась грузовая машина. Столкновение было несильным, так как шофер встречной машины успел взять в сторону…

Однако встречная машина, попав правым колесом в канаву, свалилась одним боком на косогор. Наша машина осталась на колесах.

Я и шофер немедленно выскочили из кабинки и подошли к свалившейся машине. Меня поразил сильный трупный запах, очевидно, шедший от машины. Подойдя ближе, я увидел, что машина была заполнена грузом, покрытым сверху брезентом, затянутым веревками. От удара веревки лопнули, и часть груза вывалилась на косогор.

Это был страшный груз. Это были трупы людей, одетых в военную форму. Немцы с руганью набросились на моего шофера, затем предприняли попытки поставить машину на колёса. Минуты через две к месту аварии подъехали ещё две грузовые автомашины и остановились.

С этих машин к нам подошла группа немцев и русских военнопленных, всего человек десять. Общими усилиями все стали поднимать машину. Воспользовавшись удобным моментом, я тихо спросил одного из русских военнопленных:

«Что это такое?»

Тот так же тихо мне ответил:

«Которую уж ночь возим трупы в Катынский лес».

Бывший дежурный по станции Гнездово Саватеев И.В. на допросе 16 октября 1943 года показал:

«…После прихода немцев в Смоленский район я встречал группы польских военнопленных в августе-сентябре 1941 года, под конвоем направлявшихся к лесу Козьи Горы».

***

Учительница школы в поселке Катынь Ветрова Е.Н. на допросе 29 ноября 1943 года показала:

«Осенью 1941 года, когда нас принудительно немцы выгнали для работы на шоссе Смоленск — Витебск, мне приходилось видеть, как на грузовых машинах привозили военнопленных поляков. Их форма совпадала с формой виденных мною расстрелянных поляков в Козьих Горах».

***

Гражданин Егоров В.А., состоявший на службе у немцев в качестве полицейского, показал:

«Неся по роду своей службы охрану моста на перекрёстке шоссейных дорог Москва — Минск и Смоленск — Витебск, я несколько раз в конце марта и в первые дни апреля 1943 года наблюдал, как по направлению к Смоленску проезжали большие грузовые машины, крытые брезентом, от которых шел сильный трупный запах. В кабинах машин и сзади поверх брезента сидело по несколько человек, некоторые были вооружены и, несомненно, это были немцы».

***

Гражданин Яковлев-Соколов Ф.М., при немцах — начальник полиции Катынского участка, показал:

«Я лично видел один раз в начале апреля 1943 года, как с шоссе в Катынский лес прошли четыре крытые брезентом грузовые автомашины, в которых сидело несколько человек, вооруженных автоматами и винтовками. От этих машин шел резкий трупный запах».

***

Интересные данные найдены автором и в заявлении чехословацкого профессора судебной медицины Ф. Гаека, опубликованном в пражской газете «Лидоведемокрацие» от 9 марта 1991 года.

Франтишек Гаек был участником одной из «международных комиссий» по расследованию катынской истории. Весной 1943 года он вместе с двенадцатью другими профессорами экспертами по указанию гитлеровцев выезжал в Катынский лес для проведения экспертиз.

«Поражала бросающаяся в глаза подготовленность, — писал он, — и у меня с первого же момента сложилось твердое убеждение, что всё это страшное злодеяние совершили сами же нацисты…

Сразу же после освобождения Чехословакии в 1945 году я издал брошюру «Катынские доказательства», в которой описал расположение, величину и глубину общих могил, в которых были зарыты казненные гитлеровцами польские офицеры…

Трупы хорошо сохранились…форменная одежда польских офицеров совершенно сохранилась, её отдельные части можно было снять с тела без повреждения, расстегнуть пуговицы, ткань не истлела и не расползлась».

Кроме того, он свидетельствовал, что для сокрытия своих преступлений они пошли даже на пересадку деревьев.

В книге «Откровенный разговор с Россией» В. Илюхин приводит два интересных примера:

«В 1990 году смоленская газета «Рабочий путь» опубликовала письмо М. Задорожного, бывшего разведчика 467-го корпусного артиллерийского полка. В нем сообщалось, что в августе 1941 года, во время выхода полка из окружения, на привале в лесу недалеко от Смоленска в расположение его подразделения вышел взволнованный солдат в форме погранвойск НКВД и сообщил, что «…немцы ворвались в расположение лагеря военнопленных поляков, охрану перестреляли и расстреливают поляков».

Историки сообщают, что в Российском государственном военном архиве есть подлинники протоколов допросов немецких военнопленных сотрудниками «СМЕРШа», советской военной контрразведки, в ходе которых допрашиваемые сообщили о своем личном участии в расстрелах поляков в Катыни осенью, после оккупации советской территории.

В печати были ссылки на рапорт начальника Айнзатцгруппы «Б» при штабе группы армий «Центр» Франца Стаглецкера на имя Гейдриха о действиях группы за период с августа по декабрь 1941 года, где среди прочего указывается: «…Выполнил главный приказ, отданный моей группе, — очистил Смоленск и его окрестности от врагов рейха — большевиков, евреев и польских офицеров».

Оригинал документа хранится в архиве нью-йорского «Идиш сайнтифик инститьют», копия есть в архиве Союза антифашистских борцов в Праге».

Из приведенных свидетельских показаний со всей ясностью и очевидностью можно заключить, что немцы расстреливали поляков и в других местах. Свозили же трупы в Катынский лес они явно с дальним прицелом, преследуя троякую цель:

— во-первых, уничтожить следы своих собственных злодеяний;

— во-вторых, свалить свои преступления на Советскую власть;

— в-третьих, увеличить количество энкавэдэшных жертв в могилах Катынского леса.

Судя по тому, как прореагировали наши доморощенные исследователи и следователи катынской трагедии, геббельсовская операция удалась, но удалась временно. Я думаю, росток незакавыченной правды пробьётся к свету, несмотря на толщу временной фальсификации, сварганенной временщиками.

Правду трудно доказывать именно потому, что она не требует доказательств. А ещё не следует во всём уступать. Это столь же важно, как и уметь уступать.

***

И наконец, интересный документ найден автором в статье В. Лебедева «Немецкая ставка А. Гитлера под Смоленском 1941–1943 гг.» с архивной ссылкой на АМО, ф.325, оп. 4671, д.32, л.51:

«Из разведдонесения «Алексея»

Разведчица «Смоленская», вернувшаяся с задания, сообщила, что в Гнездово и Красном Бору идет бурное строительство, сооружаются оборонительные рубежи с огневыми точками. В плохо защищенных местах закопаны танки с круговым радиусом обстрела. Подходы минируются. Работы ведутся саперами в зеленой форме с черными галунами…В лесной чаще… делаются широкие просеки, прокладываются магистрали с бутовым покрытием из щебня. Работа ведется с использованием военнопленных и строителями ТОДТ в куцых грязно желтых шинелях. Отмечены поляки…

Приняты меры к агентурному наблюдению…».

Получается, что разведчица «Смоленская» четко фиксировала польских военнопленных при строительных работах в районе Катынского леса. Значит, они там были после 1941 года.

«Экскурсии» на катынские могилы

К началу 1943 года совместная операция Геббельса и Гиммлера по созданию «психологической бомбы» для Советов была в основном завершена: соответствующим образом подготовлены могильники, создана «свидетельская база» из числа «очевидцев» трагедии, как из местных жителей, так и из поляков, якобы случайно вырвавшихся из советского плена.

Но надо отметить, что организованные немцами «экскурсии» в ряде случаев не достигали своей цели. Все побывавшие на могилах убеждались в том, что перед ними эпидемия цинизма — самая грубая провокация. После этого оккупанты приступили к широкой агитации в печати и по радио, пытаясь приписать злодеяния НКВД.

Для этой цели организовывались посещения катынских могил жителями Смоленска, а также «делегациями» из стран, находящихся в вассальной зависимости от Германии.

Вот уж действительно, ложь не имеет ног, чтобы удержаться, но у неё есть крылья, и она может летать долго и далеко. На этих крыльях доставлялись «эксперты» из других стран.

В месте массового захоронения в 1943 году работали группы, состоящие из швейцарских, бельгийских, венгерских и болгарских специалистов. Были организованы челночные поездки сотрудников Международного Красного Креста (в составе его находились и польские специалисты), которые «подтвердили», что в Катынском лесу «действительно захоронены трупы польских офицеров, погибших от рук советских палачей».

Но это данные с подачи самих немцев. У трезвомыслящих же поляков и других граждан возникали сомнения. Поэтому со стороны немецких властей принимались самые жесткие, а порой и жестокие меры к тому, чтобы заставить сомневающихся молчать или навек замолчать. Таких людей увольняли со службы, им угрожали и даже физически уничтожали.

Результаты увиденного «экскурсантами» широко освещались в средствах массовой информации как самой Германии, так и других европейских стран с целью демонстрации того, что может случиться с любым цивилизованным народом, если русский медведь окажется на территории его страны.

***

Пройдет немного времени и фюрер — вождь нации — будет нелицеприятно разглагольствовать уже о своем народе. Что ему судьбы каких-то евреев, поляков или русских?!

По воспоминаниям Альберта Шпеера, Гитлер, выступая 3 августа 1944 года в Познани на собрании гауляйтеров, заметил:

«Если немецкий народ в этой борьбе потерпит поражение, значит, он был слишком слаб. Значит, он не выдержал свое испытание перед историей и ни к чему иному, кроме гибели, он не предназначен».

А вот как эту тему из уст «странного националиста» уловил Гудериан на одной из встреч в бункере. Гитлер, в частности, заявил, что «…если война будет проиграна, то и народ погибнет. Эта его судьба неотвратима…всё равно уцелеют после войны только неполноценные, так как все лучшие погибнут в боях».

Это кредо выжженной земли, эта философия уничтожения поверженного народа, даже своего, говорит о безжалостном истреблении побежденных — им не должно быть места на этой земле!

А поэтому гитлеровская военная машина с военнопленными не церемонилась — травила, расстреливала, вешала, мучила слабых «недочеловеков».

Следует отметить умение, с каким боссы нацистской пропаганды оперативно и убедительно использовали как фальшивки, так и действительные факты для того, чтобы опорочить своих противников.

Вместе с тем Гитлер любил повторять выражение Фридриха Великого:

«Пусть мои генералы завоюют какой-нибудь город или страну, а потом найдутся тридцать профессоров международного права, которые докажут, что я был прав».

Таких «профессоров» не надо было искать — они были в аппарате геббельсовского министерства, которые без поиска доказательств действия своего фюрера всегда встречали утвердительно-одобряющим возгласом — «Хайль Гитлер!»

Но с фашистскими злодеяниями надо было разбираться серьёзно.

***

Как уже говорилось выше, этот русский Бабий Яр под Катынью сразу же с уходом немцев стал полигоном патолого анатомических исследований. Узким специалистам, входившим в состав Чрезвычайной Государственной Комиссии СССР, предстояло поставить точку в этой трагедии.

Они должны были не только голословно принять советскую версию, а с научной точки доказать всю несостоятельность утверждений и заключений нацистских «специалистов» и пронацистских клевретов.

Первое, что четко доказано, — большая часть жертв была в основном умерщвлена выстрелами в затылок из немецких пистолетов марки Р-38 «Вальтер», выпущенных в серию только в 1939 году и состоявших в то время на вооружении лишь вермахта и спецслужб третьего рейха.

На Нюрнбергском процессе давал показания по Катыни болгарин — сотрудник кафедры судебной медицины, доктор Марко Марков, который был включен по инициативе имперского руководителя здравоохранения Леонардо Конти в так называемую «Международную следственную комиссию» для «раскрытия большевистских преступлений».

Он, в частности, заявил, что «…трупы находились в земле гораздо меньше трех лет. Я считал…около года или полгода».

По словам его тогдашнего ассистента доктора Георгия Михайлова, цель, которую преследовали гитлеровцы, организуя Международную комиссию в Катыни, «…состояла в том, чтобы её участники после возвращения в свои страны выступили с публичными заявлениями о зверствах большевиков».

Доктор Марков ничего такого не сделал. На него был оказан нажим, но он упорно отказывался…Доктор Марков демонстративно отказывался написать требуемое от него неверное заключение…

Так дело дошло до открытого столкновения.

Марков не сдался, а потому был уверен в правоте своего заключения.

***

Дадим слово ещё одному из специалистов, врачу патологоанатому, свидетелю Зубкову К.П.:

«…Одежда трупов, особенно шинели, сапоги и ремни, была довольно хорошо сохранившейся. Металлические части одежды — пряжки, ремни, пуговицы, крючки, шипы на ботинках и прочее имели не резко выраженную ржавчину, и в некоторых случаях сохраняли блеск металла.

Доступные осмотру ткани тела трупов — лица, шеи, руки имели преимущественно грязный зеленоватый цвет, в отдельных случаях грязно-коричневый, но полного разрушения тканей, гниения не было. В отдельных случаях были видны обнаженные сухожилия белесоватого цвета и часть мышц.

Во время моего пребывания на раскопках на дне большой ямы работали люди по разборке и извлечению трупов. Для этого они применяли лопаты и другие инструменты, а также брали трупы руками, перетаскивали их за руки, за ноги и одежду с места на место.

Ни в одном случае не приходилось наблюдать, чтобы трупы распадались или чтобы отрывались у них отдельные части.

Учитывая вышеизложенное, я пришел к выводу, что давность пребывания трупов в земле — не три года, как утверждали немцы, а значительно меньше. Зная, что в массовых могилах гниение трупов протекает быстрее, чем в одиночных и тем более без гробов, я пришел к выводу, что массовый расстрел поляков был произведен около полутора лет тому назад и может относиться к осени 1941 года или весне 1942 года.

В результате посещения раскопок я твердо убедился, что совершенное чудовищное злодеяние — дело рук немцев…».

***

Аналогичных заключений в ходе исследований было достаточно, чтобы убедиться в правоте специалистов, но мне хотелось обратить внимание читателя на «Акт судебно медицинской экспертизы», о которой горбачевско-ельцинские фальсификаторы нигде не вспоминали.

Вот его содержание:

«По указанию Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу (близ города Смоленска) военнопленных польских офицеров, судебно-медицинская экспертная комиссия в период с 16 по 23 января 1944 года произвела эксгумацию и судебно-медицинское исследование трупов польских военнопленных, погребенных в могилах на территории «Козьи Горы» в Катынском лесу, в 15 километрах от гор. Смоленска.

Трупы польских военнопленных были погребены в общей могиле размером около 60х60х3 метра и, кроме того, в отдельной могиле размером около 7х6х3,5 метра. Из могил эксгумировано и исследовано 925 трупов.

Эксгумация и судебно-медицинское исследование трупов произведены для установления:

а) личности покойных;

б) причины смерти;

в) давности погребения.

Судебно-медицинская экспертная комиссия, основываясь на результатах судебно-медицинских исследований трупов, приходит к следующему заключению:

По раскрытии могил и извлечении трупов из них установлено:

а) среди массы трупов польских военнопленных находятся трупы в гражданской одежде, количество их по отношению к общему числу исследованных трупов незначительно (всего 2 на 925 извлеченных трупов); на трупах были надеты ботинки военного образца;

б) одежда на трупах военнопленных свидетельствует об их принадлежности к офицерскому и частично к рядовому составу польской армии;

в) обнаруженные при осмотре одежды разрезы карманов и сапог, вывороченные карманы и разрывы их показывают, что вся одежда на каждом трупе (шинель, брюки и др.), как правило, носит на себе следы обыска, произведенного на трупах;

г) в некоторых случаях при осмотре одежды отмечена целость карманов. В этих карманах, а также в разрезанных и разорванных карманах под подкладкой мундиров, в поясах брюк, в портянках и носках найдены обрывки газет, брошюры, молитвенники, почтовые марки, открытые и закрытые письма, квитанции, записки и другие документы, а также ценности (слиток золота, золотые доллары), трубки, перочинные ножи, курительная бумага, носовые платки и др.;

д) на части документов (даже без специальных исследований) при осмотре их констатированы даты, относящиеся к периоду от 12 ноября 1940 года до 20 июня 1941 года;

е) ткань одежды, особенно шинелей, мундиров, брюк и верхних рубашек, хорошо сохранилась и с очень большим трудом поддается разрыву руками;

ж) у очень небольшой части трупов (20 из 925) руки оказались связанными позади туловища с помощью белых плетеных шнуров.

Состояние одежды на трупах, именно тот факт, что мундиры, рубашки, поясные ремни, брюки и кальсоны застёгнуты; сапоги или ботинки надеты; шарфы и галстуки повязаны вокруг шеи, помочи пристегнуты, рубашки заправлены в брюки — свидетельствует, что наружного осмотра туловища и конечностей трупов ранее не производилось.

Сохранность кожных покровов на голове и отсутствие на них, а также на покровах груди и живота (кроме трех случаев из 925) каких бы то ни было надрезов, разрезов и других признаков экспертной деятельности указывает, что судебно-медицинского исследования трупов не производилось, судя по эксгумированным судебно-медицинской экспертной комиссией трупам.

***

Судебно-медицинские исследования трупов, произведенные в период с 16 по 23 января 1944 года, свидетельствуют о том, что совершенно не имеется трупов в состоянии гнилостного распада или разрушения и что все 925 трупов находятся в сохранности — в начальной стадии потери трупом влаги (что наиболее часто и резко было выражено в области груди и живота, иногда и на конечностях; в начальной стадии жировоска; в резкой степени жировоска у трупов, извлеченных со дна могил); в сочетании обезвоживания тканей трупа и образования жировоска.

По раскрытии могил и изъятии трупов и пребывания их на воздухе они подверглись действию тепла и влаги в весенне-летнее время 1943 года. Это могло оказать влияние на резкое развитие процесса разложения трупов.

Однако степень обезвоживания трупов и образования в них жировоска, особо хорошая сохранность мышц и внутренних органов, а также и одежды дают основания утверждать, что трупы находились в почве недолгое время.

Сопоставляя же состояние трупов в могилах на территории «Козьих Гор» с состоянием трупов в других местах захоронения в г. Смоленске и его ближайших окрестностях — в Гедеоновке, Магаленщине, Реадовке, лагере № 126, Красном Бору и т. д. (см. акт суд. мед. экспертизы от 22-го октября 1943 года.), надлежит признать, что погребение трупов польских военнопленных на территории «Козьих Гор» произведено около 2 лет тому назад. Это находит свое полное подтверждение в обнаружении в одежде на трупах документов, исключающих более ранние сроки погребения».

***

Надо сказать, что гитлеровское командование понимало, что для крупномасштабной провокации «свидетелей» явно маловато. И оно распространило среди жителей Смоленска и окрестных деревень «Обращение к населению», которое было помещено в издававшейся немцами в Смоленске газете «Новый путь» (№ 35 от 6 мая 1943 г.). В нем говорилось:

«Вы можете дать данные про массовое убийство, совершенное большевиками в 1940 году над пленными польскими офицерами и священниками в лесу «Козьи Горы», около шоссе Гнездово — Катынь.

Кто наблюдал автотранспорт от Гнездово в «Козьи Горы» или кто видел, или слышал расстрелы? Кто знает жителей, которые могут рассказать об этом? Каждое показание будет вознаграждено».

Практически германская казна не пострадала — к чести советских граждан, на награду за дачу нужных немцам ложных показаний по катынскому делу не клюнул никто, если не считать нескольких марионеток.

Но продолжим работу вместе с Чрезвычайной Государственной Комиссией.

Из обнаруженных судмедэкспертами документов, относящихся ко второй половине 1940 и весне — лету 1941 года, заслуживают особое внимание следующие:

1. На трупе № 92

Письмо из Варшавы, адресованное Красному Кресту в ЦБ военнопленных, Москва, ул. Куйбышева, 12. Письмо написано на русском языке. В этом письме Софья Зигонь просит сообщить местопребывания её мужа, Томаша Зигоня. Письмо датировано 12.09.1940 г. На конверте штамп — «Варшава. 09.1940» и штамп — «Москва, почтамт, 9 экспедиция, 8.10.1940 г.», а также резолюция красными чернилами «Уч. Установить лагерь и направить для вручения — 15.11.40 г.» (Подпись неразборчива).

2. На трупе № 4

Почтовая открытка, заказная № 0112 из Тарнополя с почтовым штемпелем «Тарнополь 12.11.40 г.» Рукописный текст и адрес обесцвечены.

3. На трупе № 101

Квитанция № 10293 от 19.12.39 г., выданная Козельским лагерем о приёме от Левандовского Эдуарда Адамовича золотых часов. На обороте квитанции имеется запись от 14 марта 1941 г. о продаже этих часов «Ювелиторгу».

4. На трупе № 53

Неотправленная почтовая открытка на польском языке с адресом: Варшава, Багателя, 15, кв. 47, Ирине Кучинской. Датирована 20 июня 1941 года.

Были и другие материалы, прямо свидетельствующие, что до начала войны военнопленные польские офицеры были живы. Это показала работа Специальной Комиссии Н.Н. Бурденко в Катыни. С другой стороны, членами комиссии были обнаружены в одежде трупов вещественные доказательства в виде газет, удостоверений, квитанций и т. п. вещей с датами за 1941, 1942 и даже 1943 годы.

Что можно сказать — не качественно работали фрицы по фальсификации катынской трагедии.

Интересные находки и противоречия

Эхо Катынского леса после истязаний прошлого ненавистниками России пошло гулять по просторам не только Отечества, но и Запада.

Первый вопрос: кто стрелял в людей, ставших трупами катынского могильника, практически разрешился — точку поставила Специальная Комиссия — ЧГК в 1944 году.

Но дотошные исследователи задают второй вопрос: что за люди всё же лежат под толщей катынской земли? Как помнит читатель, сюда их привозили фашисты из других мест. А потом, разве не настораживает тот момент, когда геббельсовцы затеяли настоящий шмон с трупами.

Они рылись в карманах жертв, изымали одни документы и вкладывали какие-то другие. Не потому ли, упоминаемые 500 советских военнопленных, которые занимались этой операцией, были потом все уничтожены как опасные свидетели.

Из многочисленных сегодня мемуаров офицеров и солдат вермахта, советских воинов, архивных документов на Западе и рекультивации нашей периодики стало всё больше и больше появляться сомнений, что все расстрелянные в Катыни поляки.

В воспоминаниях Ф. Канариса, В. Шелленберга, В. Кейтеля, Д. Медведева, П. Судоплатова, Н. Струтинского, К. Смирнова и других говорится, что удар «пятой колонной» из числа украинцев — членов ОУН по Польше с востока готовился Абвером заранее.

Ещё до нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 года в сторону Галиции было отправлено до 20 тысяч «самостийщиков», переодетых в польскую форму, якобы изготовленную наспех в Германии. Они должны были ударить по жолнерам с тылу, создавая и сея хаос, панику и неразбериху в рядах польской армии.

Но подписанный пакт Молотова — Риббентропа спутал все карты. Гитлер с Польшей управился сам, а это войско неизвестно куда делось — разбежалось, но не всё. Одни, по всей вероятности, со временем пополнили части и подразделения 14-й дивизии СС «Галичина», другие — бандитские формирования ОУН-УПА, а куда делись остальныё — белое пятно в истории.

***

Но вот мне попалась на глаза интересная книга из серии «Золотая коллекция» — «Читая чудеса и приключения» (Москва, «Десница», 2002 г.) со статьей К. Смирнова «Сказки» Катынского леса», давно занимавшегося проблемой Катыни и собравшего солидный материал в защиту версии о массовых расстрелах там немцами.

Но на вопросы, кого они отправляли на тот свет, зачем эксгумировали трупы, почему молчали полтора года, он не торопился с ответом, потому что ответа исследователь не находил, пока не наткнулся на туго завязанный узел неожиданной информации.

Он поясняет, таким образом, некоторые щекотливые моменты:

«В начале 90-х годов я работал в одном КБ, где было много таких же молодых специалистов, как и я, горячо обсуждавших в своем кругу усиленно муссировавшуюся тогда тему катынских расстрелов.

Однажды, когда мы с интересом рассматривали фотографии вскрытых захоронений, один из наших коллег, серьёзно изучавших военные мундиры стран — участниц Второй мировой войны, вдруг сказал, что на эксгумированных трупах форма «не совсем польская»…

— Как так? — удивились мы.

И он пояснил: на извлеченных из земли мундирах нашиты гладкие пуговицы, а у польской армии пуговицы были рифленые с гербом. Несколько великоваты погоны и знаки различия. Насколько можно разглядеть рисунок ткани на фотографиях крупным планом, отлична от польской и фактура мундирной ткани.

Через несколько дней наш приятель принес на работу газетную вырезку со статьей о результатах работы союзнической комиссии, где отмечалось: на большинстве трупов хорошо сохранились ремни из кожзаменителей. Победоносно взглянув на нас, знаток униформы сказал:

— А в польской армии ремни были только из натуральной кожи…

— Ты хочешь сказать, что в Катыни уничтожены не поляки? — поинтересовался я.

— Не знаю, — отрезал он, — но форма на убитых не польская, а только похожа на польскую!

Почти никто из нас не поверил ему, решив, что человек просто захотел блеснуть эрудицией. Но мне этот разговор запал в память, и я стал присматриваться к материалам о катынской трагедии.

Довольно долго мне не попадалось ничего необычного, но как-то раз я нашел статью, в которой подробно излагался материал союзнической комиссии. В этой статье меня поразил необычный факт: эксперты отмечали хорошее состояние тел, несмотря на то, что трупы при захоронении обильно засыпались известью.

Её воздействие будто бы свелось на нет из-за отсутствия воздуха, поскольку трупы плотно укладывались во рвах, засыпались землёй и утрамбовывались.

В то же время члены комиссии обратили внимание на то, что цвет мундиров на большинстве трупов сильно отличался от цвета униформы польской армии. Видимо, он изменился под действием извести, тут же поясняли эксперты.

Мне это показалось нелогичным: одна и та же известь в одних и тех же условиях отсутствия воздуха разъела краску мундиров, но никак не подействовала на трупы…

Нет, похоже, что действительно форма подавляющего числа захороненных в Катыни была не польской.

С этого момента я стал целенаправленно собирать материалы о катынском деле, и вскоре у меня подобрался внушительный набор связанных с ним загадок».

А дальше Смирнов подчеркивает некоторые странности, о которых частично уже говорилось выше:

— это и полуторагодичный срок объявления страшной находки со дня её обнаружения,

— и включение в состав международных групп экспертов из Швейцарии, Бельгии, Венгрии и Болгарии, которые не были хорошо знакомы с польской униформой,

— и обнаружение в одежде некоторых убитых документов с датами 1941–1942 год,

— и установление несуществующих воинских частей и подразделений и т. п.

Это ли не признак того, что противоречит горбачевско-ельцинским фальсификаторам катынской трагедии!

***

А чего стоит загадочная форма на большинстве убитых?! Она вообще заставляет усомниться в том, что расстрелянные — поляки!

Больше того, она отвечает деталями плана «Вайс», разработанного по приказу Гитлера шефом Абвера адмиралом Вильгельмом Канарисом.

В этом плане были предусмотрены не только открытые действия германских вооруженных сил против польской армии, но и проведение активных операций «пятой колонной» в тылу польских войск. Главной силой этой колонны должны были стать военизированные формирования ОУН.

Известно, что ёщё в 20-х годах идеолог нацистской партии Альфред Розенберг установил доверительные отношения с бывшим унтер-офицером австрийской армии, лидером оуновцев, петлюровским атаманом, возглавлявшим опорные силы буржуазно-националистической контрреволюции, Евгеном Коновальцем, под руководством которого проводилась активная террористическая деятельность на территории Советской Украины.

Бывшие солдаты австрийской армии, галичане, освобожденные революцией из русского плена и вознамерившиеся с оружием в руках бороться за построение украинского государства под верховенством Центральной рады, сформировались в Киеве осенью 1917 года в отдельную воинскую часть — Галицко-Буковинский курень сечевых стрельцов.

В январе 1934 года по приказу германского инспектора полиции Дильгена и полковника Райхенау берлинская центральная организация ОУН, руководимая Коновальцем, влилась в штат гестапо на правах особого отдела. В предместьях Вильгельмсдорфе на средства немецкой разведки были построены казармы для украинских националистов и велось обучение сформированных по военному образцу отрядов.

Следует отметить, что памятным событием в жизни Коновальца была встреча с Гитлером в 1931 году. Будущий фюрер великой Германии обещал своему «союзнику» всяческую помощь, если тот направит деятельность своей организации только против Советского Союза и прекратит агрессивные действия против Польши. Последнее условие Коновалец воспринял как указание к прекращению террора против политических и государственных деятелей Польши, благосклонно относившихся к фашистскому движению. Каково же было возмущение гитлеровского руководства, а заодно и Коновальца, когда в 1934 году после подписания договора «о дружбе» между гитлеровской Германией и панской Польшей с участием Бандеры в Варшаве был убит министр внутренних дел Польши Перацкий. Непосредственный исполнитель этого теракта Мыкола Лебидь, изобличенный с помощью Коновальца, был арестован и выдан гитлеровцами польским властям.

Розенберг свёл Коновальца с офицерами Абвера Фоссом, Гроскуртом и Пруном. С этого времени ОУН установил тесный контакт с германской военной разведкой.

Прекращение оуновского террора против власть предержащих в Польше, как писал Войцеховский А.А., отнюдь не облегчало положенине трудящихся. Напротив, заглаживая свои грехи перед польскими властями, фашиствующие молодчики Коновальца при поддержке польской полиции, реакционной прессы и церкви развернули, что называется, бешенный террор против революционных сил, особенно на исконно украинских землях.

Они чинили вооруженные нападения на митинги, собрания и демонстрации трудящихся, организовывали настоящую охоту на коммунистов, которых разыскивала полиция, громили прогрессивные органы печати, истязали и убивали неугодных людей.

Не с лучшей стороны «коновальщина» зарекомендовала себя и в других странах, где имелись большие скопления украинских поселенцев, — в Канаде, США, Бразилии, Аргентине и в других странах.

Коновалец становился кровью повязанным с Абвером — диктатором ОУН, а поэтому был противником коллегиального управления. Полной нелепостью было бы «вождю партии» и резиденту Абвера отчитываться о проделанной работе перед подчиненными. Он же единолично распоряжался денежными средствами, получаемыми из казны «третьего рейха», и довольно прямолинейно использовал эту возможность в целях упрочения своего положения в ОУН.

Он ещё больше сблизился с Канарисом. Они вместе разрабатывали некоторые пункты плана «Вайс» с розыгрышем украинской националистической карты, о которой уже говорилось выше. Планировалось отколоть Галицию от Польши и создать независимое государство во главе с Мельником.

Кстати с Мельником его связывали не только служебные, но и родственные узы: жена Коновальца была сестрой жены Мельника.

После того как в 1938 году знаменитый советский разведчик Павел Судоплатов, внедренный в оуновское подполье, в уютном ресторанчике Роттердама вручил сладкоежке Коновальцу коробку конфет с вмонтированной адской машиной, и того через некоторое время разнесло в куски, руководителем ОУН стал Андрей Мельник.

За Украину надо было драться — и Сталин дрался, потому что, наверное, хорошо знал слова, сказанные некогда Бисмарком: «Для огромного тела Российской империи смертельна лишь одна операция — ампутация Украины».

***

Под руководством Канариса из оуновцев начинают формироваться подразделения, проходившие обучение в специальных лагерях Абвера. По состоянию на конец 1939 года численность националистических формирований, которые должны были участвовать в операции «Вайс», достигла более 12 000 человек с офицерским корпусом в 1500 единиц.

А к середине 1939 года немцы навербовали уже более 20 тысячное войско с более чем 4000 офицеров. По количеству это уже почти две дивизии личного состава.

Их надо было накормить, одеть, обуть и переправить скрытно в восточные районы Польши. Но возникла проблема — на складах Абвера не оказалось такого большого количества польской формы.

И тогда Канарис приказал своим тыловикам немедленно сшить в Германии нужное число её комплектов по польским образцам и фотографиям. Вид у украинских бойцов получился неважный, как отмечал Канарис, но согласился, потому что другого выхода не было.

Вот как описывает этот момент Смирнов:

«Отряды украинских националистов уже постепенно просачивались в Восточную Галицию, когда в августе 1939 года был заключен договор о ненападении между СССР и Германией. Первого сентября дивизии вермахта открыли боевые действия против Польши, а уже десятого вожди ОУН появились в берлинской штаб-квартире Абвера и сообщили Канарису, что они приступили к диверсиям и готовы в любой момент поднять восстание.

Спустя несколько дней после этого фюрер дал «добро». Тысячи украинцев, обученных в лагерях, хлынули в Галицию. Однако уже после начала кампании между Германией и СССР была достигнута договоренность о разделе территории, по которой эта провинция Польского государства отходила к Советскому Союзу.

Гитлер понял, что восстание в Галиции ему не выгодно, оно просто ему в то время было не нужно, ведь боестолкновения легко могли перекинуться на Советскую Украину, а ссориться со Сталиным в тот момент он не решился.

В результате бунт не состоялся, дело ограничилось лишь мелкими стычками оуновцев с частями Красной Армии, в результате которых почти все украинцы-абверовцы оказались в советском плену…».

Как уже упоминалось, согласно достигнутой договоренности польские военнопленные делились между Германией и СССР. Немцы возвращали нам тех польских военных, части которых изначально дислоцировались на территориях, отошедших к СССР, а также 30 000 украинцев, призванных в польскую армию.

Советский Союз отправил в Германию тех поляков, части и подразделения которых располагались на территориях, попавших в зону немецкой оккупации. Естественно, для сотрудников НКВД не составляло труда определить, что часть пленных не поляки, а германская пятая колонна, и их в числе прочих по всей вероятности предложили выдать немцам.

Согласно документом при обмене Германия отказалась принять более 20 000 поляков, ссылаясь на то, что они по договору не попадают под немецкую юрисдикцию. По всей видимости, это были люди Канариса.

А Гитлер, не желая портить отношения со Сталиным, элементарно проигнорировал своих украинских союзников. В результате этого предательства в руках у советского руководства оказалось 20 000 хорошо вышколенных немецких диверсантов украинского происхождения.

Встал вопрос — что с ними делать? Думается, было принято решение отделить рядовой состав и отправить его в глубь страны вместе с пленными поляками, а командный состав уничтожить.

Вот и вся версия Смирнова.

Правда, он где-то нашел информацию о том, что в официальном протоколе эксгумации, проведенной после войны, указывается, что «жертвы были умерщвлены выстрелами в затылок из немецких пистолетов марки Р-38 «Вальтер».

Однако застреленных поляков из «Вальтера» и захороненных было немного. Большинство же, как это видно на фотографиях, убиты штыками или пулеметными пулями крупного калибра».

Мне такой информации в руки не попадало. А вот подозрение, что в некоторых могилах лежат не поляки, а оуновцы, воевавшие против поляков, может иметь под собой основу правдоподобности. И их могли расстрелять немцы, так как в это время Гитлер негодовал по случаю провозглашения во Львове без согласия с ним Украинской державы и переарестовал всё руководство ОУН во главе со Степаном Бандерой.

Об этом говорят факты — и фальшивая форма на трупах, и число убитых, почти точно совпадающее с количеством офицеров диверсионной армии.

***

Представлю ещё одну находку. Её сообщила читательница «Военно-исторического журнала» Н.Ф. Фелисова.

Как известно, — писала она, — «с 28 декабря 1945 года по 4 января 1946 года в Ленинграде военный трибунал судил немецко — фашистских карателей…Судили 11 человек, 8 из них были приговорены к ВМН — смертной казне через повешение, 3 — осуждены на различные сроки, сосланы на каторгу.

Я была делегирована на суд, как представитель молодежи… Особенно мне врезался в память допрос подсудимого немца Арно Дюре, 1920 года рождения.

Дюре в своих показаниях говорил, что он и другие подсудимые служили в батальоне «Особого назначения»…

В сентябре 1941 года Дюре был переброшен в район Катыни и здесь вместе с другими по ночам рыл ямы (днем спали)… Несколько дней в октябре-ноябре 1941 года СС на машинах возили трупы польских, русских офицеров…евреев. Было уложено в подготовленные ямы 15–20 трупов.

Дюре показал, что в германских газетах он сам видел снимок этой могилы, причем под снимком было написано, что это сделали русские.

Военный трибунал осудил Арно Дюре на 15 лет каторги, возможно, он ещё жив и мог бы дать показания».

***

В 1988 году в Лондоне вышла книга Ромуальда Святека «Катынский лес», основанная на английских архивных документах. Встречена она была вполне понятно недоброжелательными отзывами в польской прессе из-за того, что автор практически занял позицию Нюрнбергского трибунала в вопросе о катынской трагедии. О побуждающем мотиве написать такую книгу он говорил так: «В мае 1950 года я очутился в советском лагере в Воркуте среди немецких военнопленных, членов польского ополчения, власовцев, бандеровцев, воевавших на стороне Германии… там, в лагерях, часто горячо обсуждались вопросы относительно катынской бойни…

В течение семилетнего пребывания в разных лагерях я встречался с сотнями немецких военнослужащих, которые говорили, что после осады Смоленска летом 1941 года они видели лагеря с польскими военнопленными на оккупированной немцами советской территории.

Я встречал также некоторых жителей из окрестностей Смоленска, подтверждающих свидетельства немецких пленных. Но окончательно мое мнение о Катыни изменилось после того, как я встретил в лагере № 4 в Норильске одного польского офицера.

Капитан Владислав Зак из Кракова, попавший в плен в сентябре 1939 года, не имел оснований лгать, когда рассказывал мне, что он избежал трагической участи польских офицеров в Катыни только потому, что за две недели до начала германо-советской войны он был переведен НКВД из лагеря под Смоленском в тюрьму, которая находилась в Москве…».

В 1994 году в Москве в государственной фирме «Поли графресурсы» вышла книга Княгини Марии Васильчиковой «Берлинский дневник. 1940–1945». Она представляла первую волну «белой» эмиграции. Жила в Берлине и в других городах гитлеровской Германии, работая в нацистском МИДе.

В послесловии ею упоминается имя бригаденфюрера СС Сикса, которого преступное прошлое скоро догнало — он был арестован в 1946 году и предстал перед судом по обвинению в участии в массовых убийствах под Смоленском. Думается, эти материалы достойны внимания следователей.

Но вернемся к Святеку:

«Я планировал опубликовать книгу о Катыни на польском языке в 1990 году, однако ввиду заявления ТАСС по этому вопросу…я дал указание приостановить печатание до тех пор, пока не выясню, откуда дует ветер в новой советской политике…».

***

В этой книге Р. Святек поднял ещё один вопрос, не затронутый ни польской, ни советской стороной. Дело в том, что во время проведения операции по обмену населением между Германией и Советским Союзом подавляющее большинство польских офицеров из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей было в 1940 году передано немецкой стороне.

Обмен производился только из советской зоны, поскольку немцы хотели добиться освобождения максимального количества польских офицеров. Нацисты очень хорошо понимали, что, как только начнется война с Советским Союзом, польские офицеры примут активное участие в борьбе против немцев.

А ветер дул уже тогда с фальшивой стороны.

Вполне объяснимы действия фашистов подготовки захоронений к предъявлению мировой общественности. Зная, кто погребен в Катыни, они изымали найденные на трупах фальшивые абверовские документы и заменяли их подлинными, изъятыми у пленных польских офицеров.

Не исключено, что для правдоподобности они могли подхоронить к «катынцам» несколько сот трупов настоящих польских военнопленных, переданных советскими властями в 1940 году. Именно эти офицеры были с чисто немецкой аккуратностью умерщвлены выстрелами в затылок из «вальтеров».

***

Если эта версия верна, то получается поляки, приезжающие сегодня в Катынь почтить память своих земляков, «плачут над останками тех, кто готовил нанести удар в спину их отцам и дедам».

В этой на первый взгляд правдоподобной версии есть несколько слабых звеньев.

Во-первых, как на допотопных черно-белых фотографиях, по всей вероятности, с неузловыми снимками, отпечатанными с крупнозернистых пленок той поры, а затем переснятых для журналов и газет, можно увидеть на пуговице отсутствие рифления.

Во-вторых, зачем немцам было шить польскую униформу по фотографиям, когда они имели возможность добыть образцы и саму ткань.

В-третьих, об извести, засыпаемой в могилы, не упоминается нигде в прочитанных мной материалах комиссии Н.Н. Бурденко.

В-четвертых, исполнять приговоры расстрелом из крупнокалиберного пулемета или колоть штыком тысячи обреченных на смерть пленных, это что-то новое.

В-пятых, нигде не упоминается о том, что в трех лагерях на Смоленщине содержались украинцы. Все свидетели из числа местных граждан и охранников лагерей НКВД говорят о наличии в них только польского контингента.

В-шестых, отсутствие в мемуарах участников тех событий информации о пленении такого количества оуновцев, переодетых в польскую форму.

С другой стороны, надо признать, что неприязнь к оуновцам, а тем более абверовцам, была запредельная, особенно у военнослужащих из НКВД, знавших о зверствах этих немецких холуев.

Информация о терроризме оуновцев на территориях Западной Украины доходила не только до руководства страны, но и до охранников лагерей.

То, что оуновцы активно действовали в Восточной Галиции — это правда. В книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» генерал-лейтенант Павел Судоплатов, главный специалист по борьбе с оуновским движением на Украине, об этом периоде писал:

«Галиция всегда была оплотом украинского национального движения, которому оказывали поддержку такие лидеры, как Гитлер и Канарис в Германии, Бенеш в Чехословакии и федеральный канцлер Австрии Энгельберт Дольфус. Столица Галиции Львов сделалась центром, куда стекались беженцы из Польши, спасавшиеся от немецких оккупационных войск.

Польская разведка и контрразведка переправили во Львов всех своих наиболее важных заключенных — тех, кого подозревали в двойной игре во время немецко-польской конфронтации 30-х годов…

Во Львове…огромным влиянием пользовалась украинская униатская церковь, местное население оказывало поддержку организации украинских националистов, возглавлявшейся людьми Бандеры. По нашим данным, ОУН действовала весьма активно и располагала значительными силами…»

Эти силы действовали подло и жестоко, стреляли в спины своим идеологическим противникам. Особенно они ненавидели интеллигенцию. Доставалось учителям, врачам, железнодорожникам, военным, милиционерам и всем тем, кто приезжал налаживать новую жизнь на присоединенной к Советской Украине территории, люди которой находились под гнётом Польши.

Они, оуновцы, чтобы запугать местное население не жалели ни детей, ни стариков. По ночам ими вырезались семьи тех, кто симпатизировал советской власти, чьи сыновья призывались на службу в Красную Армию, кто учил детей и кто лечил людей.

***

По рассказам отца, прибывшего в 1939 году на работу машинистом паровоза в депо станции Сарны, что на Ровенщи не, под его паровозом в течение года несколько раз бандиты подрывали железнодорожное полотно. Отца судьба миловала. А вот несколько его друзей-коллег погибли, уйдя после взрывов с паровозами и составами под откос.

Все эти факты говорят о том, что отношение к оуновцам, тем более не рядовым, а офицерам или другого ряда командирам, захваченным на месте совершения ими преступлений, могло быть неадекватным со стороны военных или милиционеров.

Но с другой стороны, нет даже в тех хорошо «почищенных» или «притянутых за уши», сфальсифицированных архивах и намёка на то, что где-то содержалось и было расстреляно более четырёх тысяч человек из числа командного состава ОУН. Для начала девяностых годов прошлого века эта информация была выгодна некоторым политикам.

А то что многие «сечевые стрельцы», «бандеровцы», «мельниковцы», «бульбаши», «уповцы» и прочие самостийники, совершившие конкретные преступления перед государством, отсидели в качестве политзаключенных — это тоже правда.

Расстрелы конкретных лиц за конкретные преступления были, массовых же расстрелов — нет.

Вот на этих противоречиях, которые всегда являются критерием в поисках истины, я и хотел закончить своё повествование, так как, с другой стороны, их отсутствие — это критерий заблуждения. В истине ценно лишь то, как говорил русский поэт Валерий Брюсов, в чем можно сомневаться.

Трезвомыслящие люди тоже усомнились в версии Геббельса, выстроенной его мозгами и кровавыми руками Гиммлера.

К вопросу об оуновцах

Организация украинских националистов (ОУН) берет начало за несколько лет до своего провозглашения. В 1921 году из наиболее враждебно настроенных против СССР остатков офицерского состава так называемой «Западно-украинской народной армии» (ЗУНР) и петлюровских «Украинских сечевых стрельцов» (УСС) создаётся «Украинская военная организация (УВО). Возглавил её бывший атаман галицийского корпуса полковник Коновалец.

Цель УВО была одна — борьба против СССР под водительством зарубежья. Продажные властолюбцы в основном рассчитывали на чужой карман и иноземную поддержку. Как говорят на Украине, наше горло — ваше пойло. А пойло лилось из польской дефензивы и немецкой военной разведки.

Боевики УВО засылались на советскую территорию со шпионскими, диверсионными и террористическими заданиями.

В январе 1929 года в Вене проходил съезд украинских националистических организаций (первый великий собор), на котором была принята новая вывеска «фирмы» — ОУН — УВО, но уже через год во Львове «на конференции пан атаман» Коновалец упразднил приставку.

В 1933 году Гитлер пришел к власти. Первым, кто приветствовал это событие и поздравил германского «наци № 1», был фюрер литовских фашистов, ярый националист Сметона. Коновалец, в свою очередь, после этого полностью перешел под управление фашистов якобы с целью договориться о самостийности Украины.

Как известно, для СССР это был год тесных контактов с американской стороной по установлению дипломатических отношений. Новый президент США Рузвельт взял курс на признание Советской России, прекрасно понимая значимость бурно развивающегося государства.

Общественность обеих стран приветствовала поездку на переговоры с Рузвельтом советского наркома иностранных дел Литвинова. Совсем другого свойства на эту поездку была реакция германской, литовской и оуновской разведок.

По их планам готовилось убийство наркома. Финансировали эту операцию фашисты Германии и Литвы, а оуновцы должны были осуществить теракт.

Однако эта коварная затея была раскрыта советским разведчиком Иваном Каминским. Террористов во главе с неким Лукой Мишугой спецслужбы США быстро обезвредили и 18 ноября 1933 года между СССР и США установились дипломатические отношения. 25 ноября живым и невредимым Литвинов покинул Америку и вернулся в Москву.

***

Как уже упоминалось, в 1934 году был убит польский генерал Перацкий вопреки приказу Коновальца. Стоял за этим преступлением Степан Бандера. Польский министр нес ответственность за репрессии против украинского меньшинства в Польше. К этому времени между Германией и Польшей был подписан договор о дружбе. Немцы сразу же выдали Бандеру, скрывавшегося в Германии, польской стороне. Непосредственные исполнители преступления Лебидь был арестован, а Мацейко сумел скрыться от правосудия и уехать за границу в Чехословакию, где оуновцы, особенно сторонники Коновальца и Мельника, со стороны местных властей и даже президента Бенеша имели мощную поддержку.

Вскоре Бандеру и других организаторов преступления судили и приговорили к смертной казне через повешение. Однако давление Германии на польские власти в конце концов спасло им жизнь. Смертный приговор заменили тюрьмой.

А после захвата Польши Германией Бандеру гитлеровцы тут же выпустили на свободу. И между двумя группировками — бандеровцами и мельниковцами — закипела кровавая междоусобная война.

Вообще история украинского национализма не тема для настоящего исследования. Более полную картину оуновского движения на Украине дал на основе документальных материалов писатель и публицист С.Т. Даниленко в книге под названием «Дорогой позора и предательства», вышедшей в Киеве в 1970 году при помощи издательства «Научная мысль».

Накануне войны, работая в тесном контакте с командой Абвер-2, лидер реакционного крыла ОУН «молодых» Степан Бандера после гибели вождя украинских националистов Коновальца, представлявшего «стариков», и запрещения немцами идеи создания «украинского правительства» Стецька предпринял ряд шагов, чтобы растолковать берлинским хозяевам возможные негативные последствия таких шагов с их стороны.

При встрече с руководством Абвера Бандера фактически заложил многих своих друзей по оружию. Это был своеобразный донос, в котором указывалось, что разгон правительства Стецька значительная часть его сторонников считает «трагической ошибкой». Поэтому появилось разочарование не только в немцах, в их политике, но и в ОУН. Отмечались случаи прямого неподчинения ему — Бандере, а значит, и гитлеровцам. Такой наглости фашисты стерпеть не смогли.

Извести крамолу Гиммлер тут же поручил гестапо вместе со службой безопасности СД. Вот как описывал этот период А. Судоплатов — сын генерал-лейтенанта в книге «Тайна жизни генерала Судоплатова»:

«Прежде всего, гестаповцы проверили действительные настроения бандеровской ОУН. Выяснилось, что крамола среди «недисциплинированной части» бандеровцев не только появилась, но и была более угрожающей, чем про то рассказывал их давний агент: среди низовых бандеровцев есть значительная группа обманутой молодежи, которая поверила обещаниям своих предводителей про то, что, вернувшись на Украину, будут строить «свою собственную соборную самостоятельную державу».

Столкнувшись с действительностью на оккупированной территории, то есть со страшной ненавистью непокорных советских людей к немецко-фашистским захватчикам и их пособникам из националистических банд, эта молодежь готовится учинить настоящий бунт против немцев, против самого Бандеры и Стецько.

Крамолу среди бандеровцев гестапо и СД решили истребить так, чтобы её не осталось даже в зародыше. Гитлеровцы действовали быстро, с присущей им жестокостью и подлостью».

***

В первую очередь Бандера от германских спецслужб получил приказ — инсценировать свой переход на нелегальное положение в ранге вождя оппозиции, выявляя в её среде наиболее одиозные личности. Одновременно в средствах массовой информации фабрикуются байки о том, что Бандера и его «провод» порвали с немцами.

В подтверждение этого распространяется всякого рода «подпольная литература», в которой размещается позволенная гестапо обычная националистическая пропаганда. В многочисленных листовках с подобной тематикой идет атака на украинских патриотов, воюющих с гитлеровцами как в партизанских отрядах, так и в действующей Красной Армии. В этих дешевых пасквилях врагом № 1 для «украинского народа» указывается не Берлин, а Москва — столица «москаливщины».

Надо отметить, что не последнюю роль в этом трагическом спектакле, организованном Бандерой по указке немцев, играло желание расправиться со своими конкурентами, стремительно набирающими авторитет, — мельниковцами.

Мельник обвинял Бандеру в его ревностном служении больше Абверу, чем Украине. Бандера же упрекал своего соперника, что не его отряды, а мельниковские находятся в услужении германских спецслужб.

Реакция Мельника была вполне понятна. Его, как и Бандеру, волновало не столько дело о борьбе за самостийность Украины, сколько личная карьера. В наглом «начальнике экзекутивы» он узрел вероятного, хитрого и жестокого соперника на заместительство Коновальца, место которого давно и не без оснований прочил себе.

В запале этой междоусобной сшибки мельниковцы даже открыли некоторые известные им конкретные секретные задания, которые получали бандеровцы от гитлеровской разведки. Так, Мельник информировал руководителей и членов своего «провода», что бандеровцам поручено играть роль провокаторов в деле борьбы с ними.

Имеется ещё одна версия причин конфликта. В период германо-польской войны бандеровцы якобы захватили документы польской разведки и установили, что члены провода ОУН Сенник, Сциборский и Барановский являлись агентами польской разведки, и что об этом знал Мельник, но никаких мер против них не предпринимал.

Кроме того, бандеровцы обвиняли мельниковцев в их прогерманской политике, говоря о себе, как о «представителях украинского народа», которые «без помощи немцев борются за самостийную Украину». Раскол был на руку немцам, так как снижал остроту националистической борьбы. Много сделал для этой сшибки член Центрального провода ОУН капитан гестапо Ярыга-Рихардт («Ярый»), сразу же вошедший после раскола в состав бандеровского провода.

***

Находившиеся у власти оуновцы стали неловко себя чувствовать перед украинским населением. Особенно перед националистически настроенными гражданами — за террор и издевательства на оккупированной территории. Пытаясь сохранить свой авторитет, ряд оуновцев открыто стали выступать против немцев. Таких говорливых «крамольников» гитлеровцы быстро стали арестовывать и ликвидировать.

И всё же, как посчитали германские руководители специальных служб, полемика между украинскими националистическими вождями стала выходить за рамки дозволенного им уровня критики. Надо было предпринимать какие-то конкретные меры по локализации разрастающегося конфликта, готового перерасти в кровопролитную войну. Опять решили провести инсценировку.

Из Берлина последовала жесткая команда — немедленно «арестовать» главаря ОУН, что позволяло «опровергнуть серьёзные обвинения в адрес Бандеры, а самое главное, спасти своего надежного агента от полного провала, так как запланированные гестаповцами дальнейшие меры, направленные против оуновских «крамольников», неминуемо привели бы к раскрытию его как провокатора».

Психологически выверенная операция немцев с «арестом и нахождением затем Бандеры на нелегальном положении» дала свой положительный результат — обиженных в народе жалеют, обиженным люди верят.

После этого вспомогательная агентурная сеть бандеровцев стала энергично выявлять не только мельниковских «крамольников», но и в своих рядах всякого рода оппортунистов, на плечи которых вешали довольно-таки серьёзные обвинения.

Наибольшее количество их обнаружилось в Восточной Украине — на «обольшевиченной Приднепровщине», где происходило наиболее быстрое прозрение некоторых даже главарей оуновских проводов.

Люди воочию убедились, какое страшное порабощение им светит в случае победы фашистов. Рядовые члены ОУН стали не воспринимать ядовитого варева националистической пропаганды. Одни завязывали с прошлым пассивным отказом от борьбы за самостийность, другие активно критиковали предателей украинского народа, а третьи уходили в партизаны, чтобы с оружием в руках воевать против фашистов и их подручных.

***

Когда гестапо установило основной круг конкретных «крамольников», начались их поголовные аресты на всей оккупированной территории Украины. Врагов рейха гестаповцы наскоро с пристрастием допрашивали, податливых тут же вербовали, стойких, как правило, уничтожали.

Среди заговорщиков — носителей «крамолы» встречались разные люди, разные характеры. Одни шли на смерть как обреченные мученики, покорившиеся своей незавидной судьбе. Другие убегали и скрывались в разных уголках не только Украины, но и других стран Европы. Третьи предпочитали отвести от себя подозрения и обвинения, донося на других или произнося лицемерные клятвы верности гитлеровскому рейху.

Немало было и таких, которые пошли на самоубийство, желая избежать пыток (они ведь хорошо знали костедробильную машину гестапо), или по принуждению свидетельствовать против своих единомышленников.

И всё же немецким спецслужбам хотелось добраться до корней — до первых лиц оппозиции. Так, оставался на воле руководитель областного «провода» ОУН на Восточной Украине «Дмитро» — он же «Мирон» и «Андрей». На него и его штаб велась настоящая охота. Проводилась негласная слежка за его близкими связями с целью выхода через них на «вероотступника». Обнаружили разыскиваемого только 25 июля 1942 года по наводке одного из агентов гестапо — бандеровца, входившего в его близкое окружение. Гестаповские ищейки настойчиво шли по следу «Дмитра», который находился в Киеве. Живым он не дался, и, оказав яростное сопротивление, был убит гестаповцами. Фашисты захватили живым лишь его верного связника по кличке «Зруб», который, исходя из сложившихся обстоятельств, не смог застрелиться.

На допросе в гестапо арестованный оуновец признался, что «Дмитро-Мирон» знал про устроенную на него засаду и имел точные доказательства провокаторской деятельности таких руководителей ОУН, как Бандера, Стецько и Лебедь.

«Невероятно, но факт: жертвы провокаторской деятельности Бандеры, Стецька и Лебедя бандеровскими бандитами за рубежом, — писал А. Судоплатов, — ещё и сегодня подаются как свидетельства придуманной борьбы оуновцев против немецких оккупантов».

***

Надо отметить, что среди оуновских «крамольников» особую позицию занимал родной брат Степана Бандеры Василь, который, как ни странно для брата, призывал вести активную борьбу с вероломными «союзниками немцев». Кстати, он открыто выступал с яростной критикой «обманщиков — гитлеровцев и предателей украинского народа».

«После разгона марионеточного, а главное, после инсценированного ареста Степана Бандеры его брат Василь просто осатанел.

«Как, немцы разогнали правительство? Арестовали вождя? К оружию! Надо отплатить обманщикам — немцам!» — вещал попопич Василь, даже не подозревая того, что оуновский вождь и самодельный премьер сидят в ожидании своего времени не в тюрьме, а в комфортабельных виллах».

Вскоре Василя немцы задержали.

Когда Степан Бандера узнал об аресте гестапо брата, он обратился к своим хозяевам с вопросом:

— Дайте мне возможность встретиться с братом, — попросил он, — я выбью у него из головы эти глупости.

И вскоре Василь был доставлен на роскошную, стоявшую в лесу виллу к брату Степану.

— Что ты там натворил, брат, что тебя засадили в тюрьму? — такими словами встретил его оуновский вождь.

— А вот какая твоя тюрьма, — словно не услышав слов брата, взорвался Василь, оглядывая его рабочую комнату, превращенную в шикарный кабинет.

Гестаповцы оставили братьев наедине, зная, что стены в нем имеют и глаза и уши. Степан обрисовывал Василю обстановку на Украине и создавшееся положение в организации украинских националистов. Разрисовал заманчивые перспективы, какие откроются им в случае «перемоги» нацистских «вояк» над москалями.

Он пытался внушить брату идею необходимости службы на стороне германской армии — победительницы. Тот слушал его как оглушенный, ничего не понимая из того, что доказывал с пеной у рта рано полысевший брат-провокатор.

Василь же твердил своё всё время: да как же так можно?! Что это же это творится?! Мрак — и только!

Степан, поняв, что не способен переубедить брата в той «правоте», которую он твёрдо исповедовал, дико заорал на Василя:

— Будешь иметь крупные неприятности. С ними шутить не приходится…

Вождь оуновцев ещё что-то говорил, втолковывал в голову брата, но Василь его уже не слушал — у него четко выстраивался свой ход мыслей, свой философский ответ на эти увещевания.

И, словно очнувшись от той говорильни брата, он медленно приподнялся с кресла и совсем тихо сказал:

— Знаешь, брат, после моей работы в СБ Авеля из меня не выйдет. Но смотри, чтобы ты не стал Каином.

На этом братья распрощались. Василя в коридоре приняли гестаповцы, посадили в машину и снова отправили в камеру тюрьмы.

Там с ним некоторое время продолжали работать специалисты — костоломы телесные и духовные из числа войска гения зла Рейнхарда Гейдриха.

Но после встречи с братом он ещё больше убедился в правоте своего виденья ситуации и ни на какие предложения гитлеровских комбинаторов не соглашался. Они поняли, что без толку с ним возиться.

Через неделю он был убит фашистами выстрелом в затылок.

Как известно из литературы, Степан Бандера до последних своих дней пребывания на этой грешной земле не вспомнил о загубленном им брате. Наверное, было стыдно и страшно вспоминать о выданной, по существу им санкции на казнь единокровца… Такова история «родственных» взаимоотношений этих борцов за «волю для Украины под коричневыми пожеланиями ей всеобщего счастья».

***

Приподнять тему оуновцев в катынском вопросе меня подвигла, а скорее заставила, всё та же упоминаемая выше информация об использовании Абвером бандеровцев, образца и подобия 1939-го года.

Переодетых в польскую форму, вероятнее всего массово пошитую в Германии для этого непотребного войска, оуновцев оставили за ненадобностью на произвол судьбы. Их бросили те, кто формировал «пятую колонну» для далеко идущих целей и планов. Но Польша в ходе войны, как мы знаем, была взята за две недели.

Вовсе нельзя исключать того, что те двадцать тысяч украинских сторонников «нового порядка», превращенных гитлеровскими спецслужбами в «пушечное мясо», активно работали на территории Галиции, пока частично не были пленены в результате боестолкновений с частями и подразделениями Красной Армии.

Ельцинские архивы, к сожалению, по этому вопросу молчат, потому что хорошо «почищены» в начале 90-х годов.

Известно только, что именно с весны 1939 года Абвер и СД через свою агентуру активно начали провоцировать «народные восстания» в западно-украинских областях и некоторых других заселенных в основном украинцами районах Польши.

По этому поводу Гитлер говорил, что «необходимо, опираясь на агентуру внутри страны, вызывать замешательство, внушать неуверенность и сеять панику с помощью беспощадного террора и путем полного отказа от всякой гуманности».

Рекомендации дьявола во плоти на территориях Польши и Украины четко выполняли сотрудники как гитлеровского СД, так и бандеровского СБ.

Но вернемся же к другим «крамольникам», к тем, остававшимся «на свободе» до тех пор, пока не были выловлены гестаповцами. Они ведь хорошо сами знали особенности службы, а потому заставляли глубоко прятать свои секреты, полученные в ходе выполнения заданий германской военной и политической разведок. А, как известно, самые безопасные, самые преданные, самые молчаливые и самые надежные свидетели — это мертвые свидетели.

Когда фашистская Германия напала на СССР и немецкие войска стали стремительно продвигаться по советской территории, то большая группа бандеровских оуновцев следовала с гитлеровцами в качестве «зондерфюреров» — представителей ОУН особого назначения — переводчиков, проводников, бойцов, диверсантов, террористов и прочее. В это же время для активных боевых действий на стороне фашистов создаётся «украинский легион».

Нельзя исключить и того, что в период междоусобицы между сторонниками бандеровцев и мельниковцев, выявленных так называемых «крамольников», особенно из «обольшевиченной Приднепровщины», привозили в Катынский лагерь для работы с ними с целью отправления несогласных, не переубежденных на тот свет пулями из пистолета «Вальтер». Туда могли направлять только такой контингент — в соседнюю область России — Смоленщину, но подальше от Украины. Логика здесь есть.

***

Сегодня последователи Степана Бандеры всячески открещиваются от связей с гитлеровцами — воевали, мол, на два фронта: против Берлина и Москвы. Однако многочисленные архивные материалы доказывают обратное. О своём холуйском отношении к фашистам националистические лидеры неоднократно заявляли в прессе.

Так к примеру во львовской профашистской газетенке «Украинские ежедневные вести» уже 16 июля 1941 года говорилось:

«Мы, украинцы, искренне желаем Германии победы в борьбе за новый порядок. Это наше желание не фальшивое, не конъюнктурное…Тесно сотрудничая с Германией, мы вкладываем в это сотрудничество все: наше сердце, чувства, все творческие силы, жизнь и кровь. Ибо верим, что новый порядок Европы Адольфа Гитлера — это настоящий порядок, а Украина — это один из авангардов на Востоке Европы…»

Это, что касается оценки фашизма оуновцами.

Но вернёмся к версии результатов оуновской междоусобицы.

Не здесь ли лежит ответ, почему при раскопках катынских могильников встречались трупы в гражданском платье? Вполне возможно, что именно там до сих пор покоятся тела не покорившихся, обманутых бандеровцами борцов за свободу Украины из отрядов Мельника, потерпевшего фиаско в борьбе с другим вождем ОУН — Степаном Бандерой. Этот смертоносец гитлеровцам показался больше преданным коричневой идее, германской разведке и вермахту.

***

То, что при нападении гитлеровской военщины на Польшу ставка делалась на украинских националистов в Галиции, говорит такой документ.

17 мая 1939 года начальник 5-го управления РККА (военной разведки СССР. — Авт.) Проскуров И.И. доложил НКО СССР сообщение, полученное агентурным путём, о планах германских правительственных кругов в отношении Польши и других стран Восточной Европы.

В шестилистовом документе излагались оценки агрессивных поползновений Третьего рейха на Восток путем развязывания «большой войны». Их озвучил заведующий Восточным отделом Министерства иностранных дел Германии Клейст. В частности, он говорил, что «путем внезапности мы надеемся смять Польшу и достичь быстрого успеха.

Большое стратегическое сопротивление польской армии должно быть сломлено в 8-14 дней. Нападение на Польшу должно вестись одновременно — с германской восточной границы, из Словакии, Карпатской Украины и Восточной Пруссии…».

О каком воинстве в Карпатской Украине ведет речь Клейст? Немецких войск там не было, регулярной армии в Галиции не существовало. Значит, Клейсту стало известно что-то такое, о чем он говорил с уверенностью, утверждал с гарантией.

«Польша, — говорил он, — государство реакции и упадка… надо будет вскрыть нищету польского крестьянства, культурную отсталость страны, феодальный способ ведения народного хозяйства и голодное существование польского населения…

В настоящее время мы в Берлине обсуждаем вопрос вовлечения в это дело Украины. С Волошиным и Реваем (одни из руководителей украинских националистов. — Авт.) условле но относительно узаконения широкой автономии Карпатской Украины в рамках венгерского государства.

Этим самым мы снова завоевали бы доверие украинских масс в Восточной Галиции и укрепили бы потрепанную боевую мощь украинцев. Специальной обработки украинских руководящих кругов не требуется, ибо последние события ни в кое мере не поколебали их преданности Берлину. Осуществив такого рода подготовку, мы сможем затем дать Западной Украине сигнал к восстанию. Из Словакии и Карпатской Украины мы смогли бы тогда направить туда большие партии оружия и боеприпасов, а также хорошо подготовленные организации сечевиков…».

Комментарии, как говорится, излишни.

Со временем Ярослав Галан — западноукраинский журналист и писатель, подло убитый оуновцами, скажет, что «я слишком горжусь своей страной, чтобы быть националистом».

Он был другом России и Польши.

Где же правда?

А теперь давайте поразмышляем о том предмете, который должен лежать по середине — истине, отбросив эмоции, предубеждения и злопамятство. Казалось, что обе стороны — и Польша, и Россия обречены были идти по пути поиска той самой правды, в борьбе за которую сломано столько копий.

Но ход всех событий заставил меня усомниться, что это снадобье — горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье, — правда, — необходима этим сторонам.

Парадокс заключается в том, что польским руководителям, выгодна была своя правда, удачно навязанная им недавними угнетателями и убийцами — гитлеровцами. Российскому высокому политическому чиновничеству, а до недавнего времени, и советскому, правда была вовсе не нужна. Ему надоели многочисленные русофобские атаки Варшавы, в том числе, а скорее в первую очередь, по катынской проблеме, — а им же хотелось и хочется спокойствия при власти!

И вот поляки, дожимая наших государственных мужей в течение трех поколений, наконец-то вырвали у них нужные показания — советские власти виновны в массовых расстрелах военнопленных польских офицеров! Ура! Ура! Ура! — прокричали поляки. Президент ПР Квасьневский даже наградил группу россиян, активно участвовавших в добывании «истины», выгодной полякам.

Среди награжденных была и ответственный составитель итогового документа по катынской проблеме в ельцинско пихоевской интерпретации некая Н.С. Лебедева.

Но беда в том, что как и в проклятом народом, кровавом тридцать седьмом году не только чистые троцкисты, но и некоторые невиновные арестанты, ставшие жертвами обстоятельств, решили оговорить себя. Вполне по Геббельсу: чем чудовищнее ложь, тем скорее в неё поверят.

Однако из этого ничего путного не получилось, хотя на первый взгляд обе стороны оказались в выигрышах, правда, в выигрышах разного достоинства и калибра. Польша, сыграв роль несчастной жертвы войны, побитой и западом — Германией, и востоком — Советской Россией, в который раз укусила свою давнюю, как она считает, соперницу.

Россия, к сожалению, поддалась соблазну отделаться от наскоков недавней соседки лживыми доводами и прослезилась, с удовольствием отвязавшись от настойчивых упреков за катынскую трагедию. Получается, слабый и трусливый сдаётся! С другой стороны, нельзя не согласиться со словами Нобеля, сказавшим однажды: «Любая демократия очень быстро превращается в диктатуру подонков». Расстрел парламента в Москве в 1993 году — это тоже демократия?!

***

Поговорим о выигрышах разного достоинства.

Почему-то не задумываются наши чиновничьи и говорящие тэвээшные головы, что пройдет время и поляки, удовлетворив свои амбиции соглашательством Москвы по Катыни, захотят потребовать у россиян возместить по искам моральный и материальный ущерб за действия недавних наших предков — героев в борьбе с фашизмом.

Упорства у поляков не занимать! Тем более они опять претендуют на главенство в странах восточно-европейского региона.

Польша сегодня в Евросоюзе и в НАТО. Теперь слабая, обескровленная и униженная безголовыми, трусливыми вождями Россия для неё не тот объект, каким был мощный Советский Союз — можно и поиздеваться.

Пришли иные времена, взошли иные имена…То ли ещё будет, если не проявим твердости духа и здорового самолюбия!

Надо признать, что сговор языком лжи только благодаря предательству в разное время трёх руководителей моей Отчизны — незаконный сговор. За освобождение Польши от коричневой чумы в конце войны пожертвовали жизнями более шестисот тысяч наших соотечественников. Этот факт красноречивее всяких неестественных политических прогибов…

Ненавистникам России я хочу привести один эксклюзивный материал, почему-то не напечатанный до сих пор у нас. Это речь президента США Франклин Рузвельта, произнесенная в ноябре 1942 года в Вашингтоне:

«И сегодня, 23 ноября 1942 года, на русской реке Волге у русского города Сталинграда встретились воины двух фронтов. Это великое событие. В кольцо попали 22 немецкие дивизии — сильные, мощные, страшные. Немцы рвались к Волге.

Они хотели испить воду из великой русской реки. Советская армия превратила в кровавое месиво лицо врага. Русские мстят. Эта месть священна. Битва разгорается в тысячах километров от нас с вами. История творится сейчас там. Русские, большие и малые, как один, встали, поднялись и сказали «нет!» Германии, Гитлеру, его прихвостням в Европе.

Русские осознавали, на что они шли. Они шли на войну священную, бесчеловечную. Нам этого не понять, ибо нога врага не была на нашей земле полтора века.

Спасибо русскому народу, народу-герою. Он принял на себя всю тяжесть войны, не прогнулся, не струсил, выстоял.

Я призываю вас быть достойными наших великих союзников на Востоке, сражающихся отчаянно, бесстрашно.

Если б я только мог, я первым встал бы на колени перед этими людьми. Я прошу вас, дорогие мои американцы, помогайте этим людям, молитесь за них, за этих людей. Помните, что они погибают и за нас с вами. Это великие люди». Великий американец знал, что говорил!

***

Короткая память у тех, кто не хочет правды. К слову, кто-то из великих говорил, что правдолюбец и лжец одинаково владеют правдой, потому что для первого — это объект почитания, для второго — необходимый материал для сотворения гнусных вымыслов и инсинуаций.

Кто правдолюбец, кто лжец в описанных событиях пусть судит читатель и история. Если «правда» лежит действительно на скрижалях вселенской фальсификации, то за неё должны ответить те, кто состряпал эти материалы грязными руками, горячими головами и недобрыми сердцами, ибо голое утверждение вовсе не обязательно является нагой правдой.

У людей моего поколения возникли большие сомнения в том, что говорилось приближенными к нынешней власти следователями, историками и политиками польской стороне в первую очередь, а не российскому народу, который первым должен был бы знать, где же та самая правда, которую можно писать без кавычек.

Говорят, что всё же сохранились некоторые материалы Специальной Комиссии Н.Н. Бурденко, как и сбереглись, я так думаю, те сфальсифицированные не копии, а подлинники, на которые указывают авторы, упоминаемые в настоящем повествовании. Почему бы ещё раз независимым юристам не пересмотреть их, прийти к окончательным выводам и в судебном порядке рассмотреть весь спектр этих материалов.

Судебное бы решение, а не пихоявское, было бы законным. Суд и только суд мог бы поставить точку, а не какие бы то ни было следователи военной прокуратуры, думающие только о получении широких лампасов за труды, защищающие политические взгляды неосмотрительных венценосцев.

А ещё было бы справедливо, если дело дойдёт до суда, чтобы он, суд, и только суд, в частном определении запретил бы политическому чиновничеству заниматься чисто судебными вопросами, вмешиваться в дела, находящиеся вне их компетенции и, конечно же, потрошением и перетряхиванием архивов в свою угоду.

Получилось же, что злодеяния, которые во всем мире в конце войны признаны преступлениями против человечества, нам постарались «впарить» как издержки «борьбы за правое дело».

«Козыревщина» сделала своё черное дело и в международной политике и в общественно-политической жизни России. Поэтому не удивительно, что до 1995 года проводимое следствие по катынской трагедии базировалось на материалах польской версии. Не случайно также заключение российских экспертов впервые увидело свет в 1994 году в Варшаве, а в РФ только в 2001 году. Не стыдно ли следователям ГВП? Мне — стыдно!

Не знаю, как у читателей, а у меня создалось впечатление, что комиссия экспертов ГВП РФ при расследовании дела № 159 полностью положилась на выводы польской экспертизы 1988 года. Вот её оценки, совпадающие с материалами ГВП РФ:

«…сталинское руководство грубо нарушило Рижский мирный договор и договор о ненападении между СССР и Польшей 1932 года. Оно ввергло СССР в действия, которые попадают под определение агрессии согласно конвенции об определении агрессии от 1933 года».

Таким образом, ввод частей Красной Армии в сентябре 1939 года на территорию Западной Украины и Белоруссии поляками и российскими следователями квалифицируется как агрессия. А уничтожение польских офицеров они посчитали как геноцид и тут же замахнулись на возмещение морального и материального ущерба со стороны России.

Кроме того, эксперты ГВП утверждали, что «чем бы ни занимались до 1939 года польские военнопленные или заключенные поляки, эти действия являлись внутренним делом Польши…».

Получается, что россияне оправдывают преступные действия польской военщины и властей, приведшие к гибели в польском плену в 1919–1922 гг. более 60 000 советских красноармейцев и командиров.

Зато гибель польских военнопленных в советском плену эксперты квалифицировали как «тягчайшее преступление против мира, человечества и военное преступление».

Тем самым эксперты ГВП отказали советским властям в праве наказать польских офицеров, виновных в военных преступлениях.

Что же мы имеем сегодня? Как известно, российская сторона передала Варшаве все «имеющиеся материалы по Катынской трагедии». В Польше же этому не вняли, там вынесено постановление о начале самостоятельного расследования обстоятельств катынского дела Институтом национальной памяти в польской столице.

Россия и тут промолчала — никакой реакции со стороны МИДа, никакого официального протеста по дипломатическим каналам не заявлено руководству Польше на этот недружественный по отношению к Российской Федерации политический шаг.

Казалось, что ещё нужно заклятым друзьям России?

«Что же за проклятие такое на нашу голову в отношениях с поляками? — писал Ю. Васильков в упоминаемой уже статье «Призраки польского гонора». Неужели мы обречены иметь на своих западных рубежах постоянный очаг напряженности? А может, Бог послал нам праздник 4 ноября именно для того, чтобы мы ещё и ещё проанализировали свою историю и попытались понять, в чем были правы, а в чем заблуждались за эти четыре века?

Хорошо бы, конечно, размышлять над прошлым вместе с соседями, чтобы и они критическим оком взглянули на историю наших двусторонних отношений, но…пока этого не получается».

И не получится, пока мы не заставим сами себя уважать!

***

Я уже хотел было поставить точку в своем повествовании, как прочитал в Интернете шестидесяти страничный материал М. Чудаковой. На одном из сайтов был опубликован доклад этой ярой «либералки», непонятно зачем рвущейся в архивы МО и ФСБ и не только по проблемам Катыни.

В мае 2006 года она выступала в музее А.Д. Сахарова перед учителями истории — победителями межрегионального конкурса школьных уроков по теме:

«История политических репрессий и сопротивление несвободе в СССР».

Я полагал, что найду какие-то новые материалы, касающееся моей темы. Но, читая её доклад, в основном посвященный негативизму в использовании архивов Генштаба и Лубянки, я встретился с «жеванными пережеванными» попытками сказать что-то новое о Катыни.

И вот что подумалось: либеральные журналисты и историки многое, если не всё, получили при Ельцине, «прихватизировавшем» после августа 1991 года все партийные и гэбэшные архивы. Более того, М. Чудакова благодарит «гаранта конституции»:

«Честь и слава первому Президенту России за изданный им 23 июня 1992 года указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека».

Казалось, чего ещё ей надо?

Ведь в то время мешками выносили ещё недавно секретные и совершенно секретные документы из архивов этих учреждений приближенные к Кремлю политики, историки, писатели и журналисты. И сразу же из открытых архивов тайны «тоталитарного» СССР мутным потоком хлынули на страницы журналов и газет.

Ими хорошо попользовались многие борзописцы, сделавшие на них себе имя, предварительно препарировав их так, как этого хотели новые вожди. А они хотели одного — как можно больнее ударить по прошлому, которое не смогло ответить сдачей этим бессовестным людям. Мою мертвую страну ещё пытались попинать. На её могиле отплясывали вчерашние адепты марксизма, а мерзавцы от политики призывали простой народ, хлебнувший столько горя за войну, покаяться перед поляками. Как будто он был носителем всей полосы репрессий.

В катынском вопросе, казалось бы, тоже была поставлена такая точка, которую хотели видеть и Квасьневский, и Ельцин. Но не тут-то было. Появились свидетели того, что было на самом деле. Но Правда, настоящая Правда, власть предержащим, скособоченным в сторону Запада, была не нужна. Нужно было, как можно сильнее обгадить, испачкать, очернить прошлое Отчизны, не способной достойно отреагировать соответствующим образом, так как она была уже мертва.

Пишущая братия под социальный заказ стала шельмовать те немногие материалы, что остались от Комиссии академика Н.Н. Бурденко, призывая принять за окончательный вариант только то, что излагалось Геббельсом и в официальной прессе.

Тогда в защиту истины встали не писарчуки, ангажированные властью, а люди высокого нравственного достоинства и желающие найти в катынской проблеме то, что было скрыто и сфальсифицировано доморощенными геббельсовцами.

Я назову эти светлые имена правдоискателей: В. Илюхин, Ю. Мухин, Ф. Рудинский, Ст. Куняев, В. Филатов, а в последнее время глубокое исследование провели В. Швед и С. Стрыгин.

Они не только проанализировали «объективные исторические данные» Катусевского расследования, но и обнародовали имеющиеся у них копии свидетельских показаний. Их много, очень много. Я же привел в книге-версии малую толику того, что осталось в народе и что было в архивах до их чистки. Я собрал в своем архиве немало тех материалов, что восстают против подлой лжи.

Показания этих свидетелей, видно, страшно не понравились госпоже М. Чудаковой, настаивающей, как она утверждает, передать полякам все имеющиеся 183 тома по катынскому разбирательству вопреки здравому смыслу, режимной целесообразности и сегодняшней политической ситуации.

***

А что же нового предлагает она нам в доказательство советской вины в расстреле поляков? Преподносятся показания некого Климова П.Ф., якобы свидетеля тех страшных лет, заметьте появившиеся в начале 90-х, когда процесс фальсификации катынских событий был в самом разгаре. Она закрыла глаза на противоположные свидетельские показания.

Дабы не показаться необъективным, приведу полностью признания палача, который использован в докладе Чудаковой:

«…Я, помню, смывал кровь расстрелянных…Я мыл автомашины, полуторку и трехтонку. На них обычно грузили с помощью транспортера труппы расстрелянных, чтобы не носить на носилках. Этот транспортер соорудил Альхимович (он же поставил моторчик). Альхимович работал в гараже и был мастер на все руки.

До этого трупы расстрелянных выносили из подвалов НКВД на носилках. Выносили трупы обычно шоферы. Подвал, где расстреливали, находится под зданием нынешнего УВД Смоленской области на ул. Дзержинского.

В маленькой подвальной комнате был люк, канализационный. Жертву заводили и открывали люк, голову клали на его край и стреляли в затылок или в висок (по-всякому), у одного из жертв, помню, был распорот живот…

Приговоренному говорили, что его переводят в Москву, раздевали, а потом расстреливали. Куда девали одежду, не знаю… Особенно много расстреливали в 1933, 1934, 1935, 1937, 1938, 1939 годах…

Стреляли почти каждый божий день с вечера и вывозили в Козьи Горы, а возвращались к 2 часам ночи…Расстреливали (из тех, кого помню) следующие: Грибов, Стельмах И.И., Гвоздовский, Рейнсон Карл, других забыл. Возили трупы шоферы: Кулешов, Костюченков Николай…Возил ещё трупы Левченков, но его убил заключенный, который был, по-моему, поляком. Этот заключенный случайно остался жив и пробрался в оружейную комнату, а потом открыл огонь…Этого заключенного 3 дня не могли убить (и водой заливали из пожарной машины), а потом его отравили газом.

Польских военнослужащих расстреляли в 1940 году, в Козьих Горах. Следует заметить, что все перечисляемые Климовым свидетели — уже покойники! У них теперь не спросишь о событиях 1940 года.

Возможно, и расстреливались военные и уголовные преступники — шла война. С врагами обращались жестко и даже жестоко во всех воющих странах. Думаю, что ликвидировали польских шпионов, диверсантов, террористов, которые действовали против СССР как в предвоенный, так и в военный периоды, — после следственного разбирательства (материалов было достаточно) по суду.

По Климову, расстреливала их команда Стельмаха Ивана Ивановича, он был комендантом Смоленского НКВД. Я сам был в Козьих Горах случайно и видел: ров был большой, он тянулся до самого болотца, и в этом рву лежали штабелями присыпанные землей поляки, которых расстреляли прямо во рву.

Ров был метров 100 длиной, а глубина была 2–3 метра…Тог да и после войны меня неоднократно предупреждали, чтобы я молчал…Ещё хочу добавить, что тем, кто стрелял людей, и тем, кто возил, давали спирт и закуску бесплатно. Они ещё, помню, после расстрела мыли руки спиртом. Я тоже руки протирал спиртом после того, как смывал кровь. Спирт ещё хранился у меня в подвале, а закуску брали в столовой (колбаса, осетрина и др. продукты)…

Всё — больше ничего не скажу. Они ещё живы. Убьют».

29 августа 1990 г. Записано на квартире Климова П.Ф.

(Зря Климов переживал — к тому времени в живых уже никого не было. Об этом он прекрасно знал, как знали и те, кто его интервьюировал.)

***

Заметьте, Климов перечисляет расстрелы с 1933 по 1939 год — период Ягоды и Ежова. Кто спорит, что этих расстрелов не могло быть, они были в период репрессий и осуждены властью и историографией. Попали в эту мясорубку и десятки тысяч честных сотрудников госбезопасности — около тридцати тысяч, а точнее 28 756 человек.

Душа болит, но я не могу вбить себе в голову, что надо продолжать бередить всенародную рану. Она саднит, а её ковыряют и ковыряют польские националисты и наши либеральные христопродавцы.

Только в самом конце почему-то Климов «вспомнил» и о расстрелах 1940 года, в том числе и в Козьих Горах. Как будто приберегал патрон для последнего выстрела. А может, его заставили назвать этот год? Так и напрашивается четверостишье А.С. Грибоедова:

А судьи кто? — За древностию лет К свободной жизни их вражда непримирима, Сужденья черпают из забытых газет Времен очаковских и покоренья Крыма.

Возможно, я бы и поверил свидетелю, если бы не знал, как «делались» другие показания подобного плана. Чего стоит, например, фальшивка письма Шелепина Хрущёву, которую ельцинские архивариусы «вшили белыми нитками» в прокурорское дело № 159. Она стала пощечиной лжецам — Шелепин не подтвердил своей переписки по этому поводу и заявил, что о катынском деле, в той интерпретации, которую преподнесла команда Горбачева, он впервые узнал из перестроечных газет. Лукавил, конечно, хрущевский оруженосец, но не полностью.

Что касается показаний, я бы рекомендовал госпоже обвинительного уклона почитать показания хотя бы двоих жителей района Козьих Гор П. Киселева и М. Захарова. Они в деле Комиссии Н.Н. Бурденко имелись, наверное, должны сохраниться и в деле № 159, если опять-таки их не «вычистили пи хоевцы».

***

Но пойдем дальше.

Чудакова утверждает, что «во всех польских публикациях по этой проблематике неизменно вставала проблема расчистки негативных наслоений прошлого. В российских материалах преобладало желание просто перешагнуть через них, перелистнуть, не дочитав до конца, страницу и забыть о ней…

Россия будто дала зарок — не доводить до конца ничего, что движется в правильном направлении, и прежде всего — перечеркивать так интенсивно и даже азартно в свое время начатое осмысление своего недавнего прошлого. У нас обнаружился мистический страх перед подведением итогов».

Теперь в отношении расчистки негативных наслоений прошлого в польских публикациях. Что поляки должны были согласиться с выводами Комиссии Н.Н. Бурденко?

Это им невыгодно — Третьего рейха нет, а с нынешней, мощной единой Германии не урвёшь никаких контрибуций, а вот ослабленную и больную Россию — её вечного соперника по главенству в Восточной Европе — можно пободать, авось что то и отломится.

Советский Союз дочитал не только страницу до конца, но и книгу о страшном кощунстве в Катыни. По этому поводу Ст. Куняев когда-то писал, что «…миазмы, исходящие из могил, отравляют воздух, историю и особенно сознание гробокопателей».

Вскрытие гробниц и мощей никогда не приносило человечеству ничего хорошего. И чем яростнее будут травить поляки свои души воспоминаниями о Катыни, тем чаще из темного и бездонного исторического небытия будут всплывать на поверхность жизни призраки учиненных ими самими злодеяний над советскими военнопленными и евреями в местечке Едбавне в 1920–1921 годах.

А где это правильное направление? Может, это то, которое нам навязывалось сразу же после предательского разгрома Отчизны изнутри, когда мы прогибались и прогибались перед Западом в разоружении и развале экономики, лишь бы только угодить ему.

Я думаю, если бы так продолжалось и дальше, не выдержал бы позвоночник России, как сломался более мощный становой хребет СССР.

Предательство своих — оружие пострашней вероломства чужих.

Ответ журналистам Главного военного прокурора о состоянии катынского дела в настоящее время, что уголовное дело прекращено «…за отсутствием события преступления, поскольку факт геноцида польского народа не имел место», поверг Чудакову в уныние.

Что ж, видно нынешние военные прокуроры поняли, с какими фальшивками, сварганенными горбачевско-ельцинскими архивариусами, работали в поте лица их коллеги предшественники.

А на стенания либеральной дамы о необходимости открыть настежь двери в архивы ФСБ, СВР, ГРУ ГШ и МО РФ можно и нужно просто не обращать никакого внимания. Это несерьёзно с многих точек зрения.

Документы можно подделать, но невозможно извратить причинно-следственную канву происшедшего. Даже боги, как говорит римская пословица, не могут бывшее сделать не бывшим, прошлое превратить в настоящее. Прошлое призрачно уже потому, что его нет — это ведро праха, а будущее призрачно потому, что его ещё нет, прах будет тогда, когда оно пройдет через настоящее и станет прошлым. Прошлое нельзя выдумывать и приписывать ему то, чего у него не было. Но некоторые наши старатели, как видит читатель, стали умельцами находить дерьмо, называя его золотом и манипулировать прошлым по своему желанию, переписывая историю опять же под свой лад или указку венценосцев.

***

И последнее…

На хранившейся в архиве Смоленского УКГБ карте-схеме расположения могильников — специальных захоронений в районе Козьих Гор — вообще не был обозначен отдельный участок особых могил поляков. По всей вероятности, эти данные должны находиться и в областном хранилище УФСБ и в настоящее время, если их не «подчистили» в эпоху безвременья.

А что же было показано?

Была показана единая система массовых захоронений периода немецкой оккупации 1941–1943 годов из примерно 50 могильников. В них были захоронены тела 37 000 расстрелянных немецкими оккупационными властями людей, в основном строителей так называемого «бункера Гитлера» в Красном Бору, местных граждан и военнопленных, как советских, так и польских.

Строители бункера уничтожались немецкими айнзатцкомандами по требованию сохранения режима секретности. Фашисты часто практиковали умерщвление рабочих на подобных объектах.

В пояснительной записке к карте прямо указывалось, что захороненные в этих могильниках люди были расстреляны в сентябре-ноябре 1941 года.

В своем дневнике о Катыни Геббельс писал, что он сделает из этого колоссальный скандал, который и много лет спустя будет доставлять россиянам огромные неприятности.

Видимо, он знал, что у него найдутся в СССР и РФ верные и старательные последователи.

***

Весь наш трагичный жизненный опыт показывает, что получается, когда из обилия мудрости, благоразумия, порядочности выбирают некий примитив и предпочитают его всему остальному. Это и в выборе путей развития страны, и в выборе вождей, как правило, навязываемых нам сверху — приемников назначенцев.

А потому особенности нашей многовековой истории — вечное запаздывание добрых людей, отчего-то опережаемых мерзавцами в облике поводырей. А отсюда пренебрежение Личностью и Законом. В России слишком долго правило Насилие и Беззаконие — и в царское время, и при большевиках, и при «демократах» девяностого разлива. Эти два понятия вросли метастазами в общество и стали ментальными.

Пока мы не научимся уважать не размытое понятие Народ, с которым никто не считается, а конкретного Человека и священную, долговременную Конституцию, до тех пор будем жить, как живём, — лгать, воровать, деградировать и спиваться. Наша система была так построена, что постоянно мешала народу развиваться, зажимала его в тиски нищеты, равнодушия и бесправия.

С тех пор мало что изменилось. Мы ещё долго будем распутывать узелки, затянутые той эпохой. А то, что их надо развязывать и развязать, требуют два фактора — лихое сегодняшнее время и одураченные люди на фоне до предела ослабленной страны в обороне, промышленности и сельском хозяйстве.

Это непростая работа. Не потому ли с явными фабрикация ми, приготовленными не без участия верхов, по катынскому делу не смог справиться даже Конституционный Суд — такова страшная реальность сегодняшнего бытия.

Духовный дурман тяжелым туманом заволок Россию, и его надо развеять, чтобы не жить по принципу — если нельзя, но хочется, то можно!

Последней пощечиной адептам геббельсовской версии может служить недавнее сообщение из Польши о якобы пропаже??? ельцинско-пихоевских фальшивок. Наверно уже и поляки разобрались, что с такой макулатурой, присланной из Москвы, работать неприлично — она дурно пахнет!

Главная военная прокуратура РФ не признала расстрелянных в Катыни поляков жертвами политических репрессий. Следствие по этому событию прекращено ГВП в 2004 году. В итоге никому не было предъявлено обвинения. Больше того, руководство ГВП направило в польский Институт народной памяти официальный документ, в котором сообщалось, что следствие не нашло оснований для признания убитых в Каты ни жертвами политических репрессий.

А на вопросы, когда, как и кто заваривал несъедобное варево под названием катынская ложь, отравляющую атмосферу добрососедских отношений между Россией и Польшей, должен ответить Суд. Хладнокровный и объективный Суд, а не политики — шулеры и их пособники в лице придворных архивариусов, историков и борзописцев, как с той, так и с другой стороны. Он должен сказать, какие сохранившиеся архивные материалы он исследовал, а какие безвозвратно утеряны и по чьей вине: случайно ли, уничтожены ли за давностью события или по чьей-то злой воле. Фальсификаторов тоже надо вытянуть за ушко да на солнышко.

Стороны должны обменятся материалами. Кстати, российская сторона уже передала полякам столько документов, что сторонам можно было давно прийти к окончательному выводу. Прийти и успокоиться, потому что в противном случае РФ как правопреемница СССР могла бы предъявить многомиллиардный счет за десятки тысяч наших красноармейцев и командиров, преднамеренно и жестоко уничтоженных в плену в начале двадцатых годов.

Но стоило появиться в прессе идее о возможности судебного разбирательства по событиям в Катыни и умерщвлению советских людей в польских концлагерях, как чиновники польского Института народной памяти ошарашили мир сообщением. Да каким!!! Они объявили об утере то ли большей части, то ли всех документов, как следственных, так и архивных, переданных им российской стороной.

Может, и они поняли, какое фуфло передавалось им горбачевско-ельцинскими специалистами по шельмованию Советского Союза и нынешней России.

С такими бумагами в Суд опасно ходить!

Они это поняли, а мы же всё ещё продолжаем ковырять саднящую рану на теле Отчизны. Не пора ли остановиться и твёрдо сказать: хватит унижаться!

Если говорить правду, свидетели не нужны!

Выстрел в победу

В поисках материалов для книги автор обратил внимание на статью Юрия Сироткина «Как и почему гитлеровцы расстреляли польских офицеров», написанную им в 2005 году В ней он утверждал и предупреждал, что накануне празднования 60-й годовщины Победы советского народа в Великой Отечественной войне против победителей готовится грандиозная провокация. Она испоганит и изваляет в геббельсовском дерьме День Победы и победителей и всё наше нелегкое героическое прошлое.

Начало этой провокации было положено фальсификацией немцами и «лондонскими поляками» в 1943 году так называемого «катынского дела».

«Катынская карта» гитлеровцев при активном пособничестве польского эмигрантского правительства в Лондоне, возглавлявшегося генералом Сикорским, способствовала затягиванию открытия второго фронта и окончательного разгрома европейского фашизма.

В 70-80-е годы прошлого столетия пропагандистская акция Гитлера и Геббельса была реанимирована определенными польскими силами и немцами через своих «агентов влияния» в СССР. Доказательством того, что гнусная коричневая блевотина будет извергнута нынешней российской властью и её польскими сообщниками накануне Дня Победы, чтобы унизить и «размазать» народ-победитель и обелить побежденных фашистов, служит публикация в «Комсомольской правде» за 29 сентября 2004 года под более чем симтоматичным заголовком «Россия раскроет тайну Катыньского леса» (у русских принято писать «катынского», то есть без мягкого знака).

Ещё более многозначителен подзаголовок упомянутой публикации — «Об этом договорились вчера в Кремле президенты Путин и Квасьневский». Никаких сомнений в сути договоренностей президентов не оставляет абзац:

«И ещё один примечательный итог встречи. После её окончания президент Польши сообщил журналистам сенсационное известие: «Мы получили информацию о том, что 21 сентября было завершено следствие по Катыньскому расстрелу. После снятия грифа секретности документы могут быть переданы Институту национальной памяти…Такое обещание мы получили».

Поведение и слова Квасьневского подтверждают, какие выводы по результатам своего расследования сделала «российско польско-немецкая» сторона: в расстреле польских офицеров виновны русские, а Гитлер, Геббельс, Гиммлер и их подручные оклеветаны «сталинским режимом» и подлежат реабилитации. В общих чертах провокационная версия Геббельса и тех, кто её поддерживает сегодня, преподносится так. Германским властям о расстреле поляков под Смоленском стало известно ещё 2 августа 1941 года из показаний некоего Меркулова, оказавшегося в немецком плену, но они эти показания не проверяли. Потом, согласно данной версии, могилы польских офицеров обнаружили и раскопали в феврале-марте 1942 года военнослужащие поляки из дислоцированного в районе Катыни строительного батальона. Опять об этом поставили в известность немцев, и опять их захоронения «не заинтересовали». Они их «заинтересовали» только после сокрушительного разгрома гитлеровцев под Сталинградом. Тогда, как утверждают адвокаты Гитлера и Геббельса, немцы энергично принялись за «расследование» и 18 февраля 1943 года произвели частичные раскопки, «обнаружив» несколько общих могил польских офицеров. Затем они «нашли» свидетелей из местных жителей, которые разумеется «подтвердили», что поляков расстреляли весной 1940 года, когда гитлеровцы ещё только заканчивали разработку плана нападения на СССР. Фашистское руководство поставило во главе международной «комиссии» по эксгумации трупов своего профессора Герхарда Бутча и начало шумную антисоветскую кампанию. Уже 16 марта 1943 года к ним присоединилось польское эмигрантское правительство…

***

Для придания своим клеветническим измышлениям большей силы воздействия высокопоставленные деятели фашистской Германии даже обсуждали вопрос о приезде в Катынь главы польского эмигрантского правительства генерала Сикорского, судя по косвенным данным, он был их давним и надежным агентом. Так, в переписке Гиммлера с Риббентропом по данному вопросу изумляет их полная уверенность, что генерал Сикорский не посмеет ослушаться, если его пригласят прилететь в Катынь. Основная же установка в отношении поляков была сформулирована Гитлером в 1939 году:

«У поляков должен быть только один господин — немец. Не могут и не должны существовать два господина рядом, поэтому все представители польской интеллигенции должны быть уничтожены. Это звучит жестко, но таков закон жизни…Только таким путем мы можем заполучить необходимую нам территорию».

Кретинизм же большинства представителей польской шляхты состоял в том, что они, не сомневаясь в победе гитлеровской Германии, рассчитывали на сохранение нацистами их шляхетских привилегий. Они или не знали, или не хотели знать об «основной установке» немцев по решению «польской проблемы». К слову сказать, нацисты имели к полякам претензии «личного свойства». Когда 1 сентября 1939 года нацистская Германия напала на Польшу, политическое и военное руководство последней тешило себя мыслью, что имеет дело только с демонстрацией немцами своей силы провокационного характера. В ответ на «провокацию» поляки в расположенных неподалеку от польско-германской границы городах Быдгощ (Бромберг) и Шулитце вырезали все немецкое население, включая женщин и детей. Нюрнбергский Трибунал в качестве примеров военных преступлений против мирных жителей назвал уничтожение фашистами белорусской Хатыни, чешской Лидице, французского Орадура, но если следовать исторической правде, пальму первенства надо отдать полякам — во второй мировой войне они совершили первое тягчайшее преступление в отношении мирного населения. В советский период об этом не было принято говорить — друзья по соцлагерю и союзники по оружию. Но, сейчас, когда правители буржуазной Польши нас предали, вступили в агрессивный блок НАТО…и бьют нас наотмашь и клевещут на нас, мы, говоря словами Чернышевского, должны отвечать ударом на удар. По большому счету, и прежняя наша позиция была ущербной. Из-за неё мы за десятилетия дружбы так и не потребовали от поляков отчета, что они учинили в отношении 120 тысяч красноармейцев, попавших к ним в плен в 1920 году из-за полнейшей бездарности и политиканства «полководца» Тухачевского. Они и сейчас ничего вразумительного на сей счет нам не говорят и говорить не собираются, а российское буржуазное правительство перед ними рассыпает бисер и возлагает на советский народ вину за преступление, совершенное нацистами…

***

Поэт, писатель, журналист, патриот Станислав Куняев, автор знаменитой книги «Поэзия, Судьба, Россия» рассказывал о судьбе нашего пограничного города Едвабно до нападения гитлеровской Германии на СССР.

«…Почти два года Едвабно была нашей пограничной заставой. Но 23 июня 1941 года немецкие войска вновь занимают Едвабно. И тут в ближайших местечках Радзивилове, Вонеоши, Визне разгорелись еврейские погромы. Местные поляки уничтожают несколько сотен евреев, оставшиеся в живых бегут в Едвабно. Но 10 июля в Едвабно происходит тотальный погром местной еврейской общины вместе с беженцами. Умерщвлены не менее двух тысяч евреев…».

Дополняет сказанное польский историк еврейского происхождения Томаш Гросс, написавший книгу «Соседи»:

«Основные факты выглядят бесспорно. В июле 1941 года большая группа живших в Едвабно поляков приняла участие в жестоком уничтожении почти всех тамошних евреев, которые, кстати сказать, составляли подавляющее большинство жителей местечка. Сначала их убивали поодиночке — палками, камнями, мучили, отрубали головы, оскверняли трупы. Потом, 10 июля, около полутора тысяч оставшихся в живых были загнаны в овин и сожжены живьем». (Не у поляков ли гитлеровцы позаимствовали этот средневековый способ казни, когда они на оккупированной территории сжигали советских людей живьем в овинах, амбарах и домах?)»

Теперь поляки жаждут компенсации: моральной, психологической, политической и материальной. И такой компенсацией для них должна стать русская Катынь. Предателей и их польско-германских заказчиков подвела торопливость…до биться объявления КПСС «антиконституционной» организацией, закопать «коммунистическую гидру» гораздо глубже, чем фашисты закопали под Смоленском польских офицеров. На заседании Конституционного Суда РФ 16 октября 1962 года представители ельцинской стороны С. Шахрай и А. Макаров заявили ходатайство о приобщении к материалам дела только что «обнаруженных» в архивах сверхсекретных документов по катынской трагедии, указывающих, что польские офицеры были расстреляны по решению руководящих органов ВКП(б). По заявлению С. Шахрая, эти документы хранились в запечатанном конверте — пакете № 1 и передавались первыми секретарями и генсеками ЦК друг другу из рук в руки. Вся пресса, именовавшая себя демократической, захлебываясь, писала, а телевидение вещало о сенсационных находках и о том, что личный представитель президента в лице архивиста Р. Пихои вручил Л. Валенсе эти документы. 14 октября 1992 года. Поляки поблагодарили гонца Б. Ельцина, посмотрели, повертели документы и потребовали от российских властей предоставдления оригиналов. До сих пор российская сторона их «представляет».

Осенью 1992 года российские СМИ гнали коричневую волну на компартию и коммунистов с тем же остервенением, что и пропаганда гитлеровцев в 1943 году, которую Геббельс поучал:

«Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни и далее будет сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство. Миру нужно показать на эти советские зверства путем непрерывной подачи все новых и новых фактов. В особенности в комментариях надо показать: это те же большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения. Это те же самые большевики, за которых молятся в так называемых демократиях и которых благословляют в торжественном церемониале английские епископы. Это те же самые большевики, которые уже получили от англичан абсолютные полномочия на господство и большевистское проникновение в Европу. Вообще нам нужно чаще говорить о 17-18-летних прапорщиках, которые перед расстрелом ещё просили разрешить послать домой письмо и т. д., так это действует потрясающе».

Надо признать, что гитлеровцы старались не напрасно. В краткосрочном плане им удалось затянуть открытие второго фронта более чем на год, а в долгосрочном они реализовали все цели фашистской Германии, ибо в 1946 году У.Черчилль своим выступлением в Фултоне положил начало холодной войне между бывшими союзниками…

***

Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 30 ноября 1992 года ни словом не обмолвился о катынской трагедии и по существу реабилитировал высшее советское партийное и государственное руководство. Он косвенно признал обоснованность выводов комиссии академика Н.Н.Бурденко о том, что в числе более 135 тысяч человек, уничтоженных германскими фашистами на временно оккупированной территории Смоленской области, были и польские офицеры, находившиеся в трех ИТЛ под Катынью и использовавшиеся в период вероломного нападения Германии на Советский Союз на дорожных работах…

Интересен ещё один поворот — немцы решили пригласить представителей Международного Красного Креста (МКК). В Катыни разместили немецкую роту пропаганды, которые были ознакомлены с рекомендациями Геббельса:

«Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, способными действовать ловко и уверенно. Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии. Целесообразно было избрать одного человека от нас и одного от ОВК, которые уже теперь подготовили бы в Катыни поминутную рограмму».

Получается, Геббельс и не скрывал от подчиненных, что катынское дело — фальшивка. Но представители МКК от участия в геббельсовской провокации отказались, несмотря на шантаж и угрозы. Зато «лондонские поляки», вступив в позорный сговор с немцами, направили в Катынь Техническую комиссию Польского Красного Креста (ПКК). Она там пробыла с 17 апреля по 9 июня 1943 года. Возглавлял её поляк К. Скаржинский, а на завершающем этапе — его соотечественник М. Водзинский. Они составили отчеты о работе комиссии, которые хранятся в Лондоне…Отчет Скаржинского примечателен не только тем, что немцы не показали полякам из техкомиссии ПКК ни одного документа, то есть отнеслись к ним, как к быдлу. В нем поляки ещё как бы ненароком обмолвились, что рядом с захоронениями поляков были и могилы с «массовыми захоронениями русских». Это был намек — поляков расстреливал тот, кто расстреливал и русских. А комиссия судебно медицинских экспертов, которую возглавлял Г. Бутц, пробыла в Катыни всего два дня и, вскрыв девять трупов, заранее подготовленных гитлеровцами, 1 мая 1943 года вылетела в Берлин. Но вместо германской столицы самолет приземлился на глухом уединенном аэродроме. Впоследствии болгарский доктор Марков вспоминал: «Аэродром был явно военным, и сразу после обеда нам предложили подписать экземпляры протокола. Нам предложили подписать их именно здесь, на этом изолированном аэродроме». Марков, несмотря на давление немцев, уклонился от выводов, что польские офицеры убиты в 1940 году.

Чехословацкий профессор Ф. Гаек, также входивший в комиссию Бутца, издал в 1945 году в Праге брошюру «Катынские доказательства», где привел беспристрасные и безупречные с научной точки зрения аргументы в подтверждение того, что польские офицеры не могли быть расстреляны ранее осени 1941 года. А судьба самого Бутца печальна — его убили в 1944 году сами немцы, опасаясь, что он раскроет их аферу с катынскими захоронениями. Что же касается «вещественных доказательств» в 14 ящиках числом 3184 единицы, то они были уничтожены фашистами. Для чего? Думается в них содержались доказательства их вины.

В 1991 году ельцинская власть разрешила полякам второй раз копать на нашей земле. Накопали многочисленные «вещественные доказательства», о чем всему миру поведал ксендз Пешковский, успевший быстро издать две книжки. Простодушный и одновременно лукавый ксендз в своих писаниях сообщил любопытную деталь, связанную с раскопка ми…По его словам, основная масса предметов, названных вещественными доказательствами, найдена не в могилах, а в каких-то отдельных ямах и ямках. Выходит, что у поляков перед расстрелом отбирали табакерки, газеты, записки, перстни и, захоронив расстрелянных, потом выкапывали специальные ямы и ямки, куда и зарывали отобранные у обреченных предметы. Бедный ксендз! В его изложении очень трогательно звучит уверение, что и деревянная табакерка, и газета, и записка, пролежав в иссиня-черной жиже 51 год, не истлели, а сохранились так, что их можно было читать «при открытой балконной двери».

Бросается в глаза, что почерк, методы и приемы, которыми пользовались поляки и их соучастники-следователи в 1991 году, напрямую перекликаются с почерком, методами и приемами немцев в 1943 году под Катынью. Разница лишь в том, что немцы утаивали, а потом уничтожали вещественные доказательства своей вины, в то время как поляки при содействии наших коллаборационистов фабрикуют доказательства чужой вины. Но это разница, которая придает действиям польско российской стороны ещё более гнусный характер. Полякам очень хочется, чтобы их военнопленные были объявлены жертвами русских, а не немцев. С русских можно потребовать компенсации в евровалюте, а с немцев не потребуешь.

Разоблачить катынский блеф!

Завершив свои исследования по Катыни, автор давал их читать многим своим друзьям-сослуживцам, у которых было иное мнение, но, прочитав эти материалы, они переходили в оценке событий на сторону автора, задавая один вопрос:

— А почему ты до сих пор молчал?

— Искал дополнительные подтверждения своей версии.

— Нашел? — спросил друг.

— Да! В защиту её я бросил все собранные материалы и последнее интервью, взятое Лидией Новиковой у знатока этой темы депутата Государственной Думы Виктора Илюхина, опубликованное в февральском номере газеты «Завтра» — № 8 (849) под рубрикой «Разоблачить Катынский миф!»

Страсти вокруг пресловутого «Катынского дела» нагнетаются с новой силой — теперь уже специально к 65-летию Великой Победы советского народа над Гитлеровской Германией. Виктор Илюхин, депутат Госдумы от фракции КПРФ, с возмущением заявляет, что «дело» сфабриковано и давно пора его закрыть как грязный вымысел врагов России. А чтобы мир знал правду и лжецы получили достойный отпор, В. Илюхин предлагает создать парламентскую комиссию по расследованию тех событий в Катынском лесу. Установить истину позволят сохранившиеся документы, свидетельства участников событий, происходивших весной 1940 года.

«Есть свидетельские показания среди немецких граждан, солдат вермахта, которые участвовали в расстреле польских офицеров. Есть и ряд поляков, значившихся как расстрелянные, но оказавшихся живыми» — писал когда-то В. Илюхин.

Л.Н. — Виктор Иванович, что привело вас к решению выступить с идеей о парламентской комиссии?

В.И. — 5 мая 2010 года в библиотеке Конгресса США откроется выставка, посвященная расстрелу польских офицеров, попавших в плен к частям Красной Армии в 1939 году, при присоединении Западной Белоруссии и Западной Украины к Советскому Союзу. Администрация США намерена поддержать Польшу в её версии о расстреле поляков весной 1940 года силами НКВД СССР. Заодно и Польша, вдохновленная заокеанскими покровителями, с марта 2010 года собирается провести целую серию мероприятий, посвященных гибели польских офицеров. Ясно, что все они будут носить антироссийский, антирусский характер.

Л.Н. — А как реагируют на эти их «инициативы» властные структуры и РФ?

В.И. — Тут история длинная. Ещё в 1991 году бывший Президент СССР Горбачев, не изучив ни одного архивного документа, ни одного исторического факта, принес Польше извинения за расстрел поляков. Так же повел себя и Ельцин. А Президент Путин не только извинился, но и передал руководству Польши ряд второстепенных документов по этой теме.

Говорю об этом с большой тревогой — и не только потому, что должна, наконец, восторжествовать историческая справедливость, которую необходимо восстановить, но и по ряду других причин.

Сегодня в Европейском суде находится более 70 исков к России по «возмещению ущерба» от родственников убитых польских офицеров. После их рассмотрения Польша намеревается предъявить иск России за расстрел польских офицеров, цена которого составит более 100 млр долларов США. Сила ненависти к нашему государству со стороны наших противников — а их в мире не убавилось со времен Второй мировой войны — так велика, и они так разогреты расширением НАТО, ослабленной Россией и собственной безнаказанностью, что могут признать этот иск и заставят возмещать этот надуманный «ущерб» наших детей и внуков!..

Л.Н. — Во времена СССР такое было бы немыслимо…

В.И. — Конечно. Пока Советский Союз был мощной державой, никто не смел шантажировать нас ложью, не ставил под сомнение то, что пленные поляки были уничтожены фашистами. Геббельсовскую грязь тогда отвергли все здравые люди. Но в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века не где нибудь, а именно у нас в стране стали вдруг утверждать, что поляков расстреляли советские органы. Эта попытка реанимации лжи совпала тогда с судом по запрету КПСС. Небезызвестный предатель Александр Яковлев фактически ратовал за такую компрометацию СССР, чтобы от нашей страны, как он выражался, отвернулся весь мир.

После этого состоялась величайшая подтасовка и фальсификация архивных документов ЦК КПСС. Но их представление в Конституционный Суд в 1992–1993 годах закончилось для Яковлева и его клики провалом. Так же пора разоблачить и катынский блеф!

Л. Н. — И каждый раз, когда наступает очередная дата Великой Победы, вместо благодарности русскому народу за освобождение мира от фашизма, Польша предъявляет России счет?

В.И. — А почему бы и нет, если даже у нас по-прежнему готовы согласиться с вымыслом. Наш премьер официально пригласил польского коллегу Туска в Россию в связи с 70-летием той трагедии. Этот факт, возможно, и не вызывал бы никакого возражения, если бы не ряд унизительных для нас обстоятельств.

В 1943 году Геббельс, пытаясь поссорить антигитлеровскую коалицию, развязал отвратительную кампанию против СССР, распространив заявление, что под Смоленском НКВД расстрелял более 10 тысяч польских офицеров. Геббельсовскую «утку» подхватило польское «правительство в изгнании». В Великобритании, которое руководствовалось чувством мести и злобы к Советскому Союзу за разгром польской армии в Западной Белоруссии и Украине и присоединение этих территорий к СССР. Сейчас мы слышим голоса последователей и Геббельса, и беглых польских панов-руководителей.

Но есть факты, вещественные доказательства, глубокие статьи, книги, от них никуда не деться! Общественной комиссией, состоящей из историков, депутатов Госдумы, исследовавшей «Катынское дело», установлено, что польские офицеры были расстреляны из немецкого оружия и именно немцами — после того, как фашисты оккупировали Смоленск и его пригороды, где и содержались в лагерях польские офицеры. Даже мелкие детали свидетельствуют о том, что не НКВД убивал поляков: руки расстрелянных были связаны бечевой, не производившейся в СССР. Установлены также очевидцы этой расправы. Сохранились документы допроса немца Вальдемара Глемвица, участника расстрела несчастных поляков. Есть ещё ряд документов, указывающих на то, кто на самом деле казнил польских военнослужащих. Их копии предоставил из архива Минобороны один из сотрудников, который не мог равнодушно видеть, как извращают историю и клевещут на его Родину. Позже этот человек поплатился за свой поступок изгнанием с работы.

Л.Н. — Словом, вы предлагаете уже с помощью парламентской комиссии провести тщательное расследование событий в Катыни?

В.И. — Да, наша фракция коммунистов в Госдуме вносит такое предложение. У парламентской комиссии будет больше полномочий, больше доступа к закрытым архивам, материалам уголовных дел. Действующей сегодня общественной комиссии ставят многочисленные препоны, не допускают к документам. Одновременно мы ставим серьёзный вопрос о том, что следует всё же удержать премьер-министра В. Путина от принятия на веру чьих-то утверждений о том, что именно Советы расстреляли польских офицеров.

Комиссия, если приступит в ближайшие дни, сможет уже к 9 мая дать верный ответ и резкий отпор всем клеветникам России. Думаю, это будет очень достойным и необходимым подарком ветеранам Великой Отечественной войны и гражданам всей нашей Родины в преддверии 65-летия Великой Победы.

Автор полностью солидарен с депутатом, как и со словами, сказанными когда-то Екатериной Второй — «нет народа, о котором было бы придумано столько лжи и клеветы, как о русском народе».

***

А вот что пишет Иван Романов в статье «Польская версия Катыни сфальсифицирована».

Хотя опубликованные на сайте Росархива документы позиционировались вчера большинством СМИ как только что рассекреченные, некоторые из них уже публиковались в исторической литературе, посвященной данному вопросу, и хорошо изучены экспертами.

Так, еще в 2009 году было опубликовано заключение эксперта-криминалиста Эдуарда Молокова о том, что в «рассекреченной» вчера записке Лаврентия Берии Сталину (в ней говорится о расстреле польских военнопленных) использованы шрифты, не встречающиеся в других записках наркома внутренних дел СССР того периода.

Обнародованная Росархивом «Особая папка № 1» содержит 7 документов:

— докладную записку наркома внутренних дел СССР Л.П. Берии И.В. Сталину с предложением поручить НКВД СССР рассмотреть в особом порядке дела на польских граждан, содержащихся в лагерях для военнопленных НКВД СССР и тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии от марта 1940 года;

— выписку из протокола № 13 заседания Политбюро ЦК ВКП (б) «Вопрос НКВД СССР» (пункт 144) от 5 марта 1940 года;

— выписку из протокола № 13 заседания Политбюро ЦК ВКП (б) «Вопрос НКВД СССР» (пункт 144) от 5 марта 1940 г., листы № 9 и 10,

— изъятые из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП (б) № 13 «Особая папка» за 17 февраля — 17 марта 1940 года;

— записку председателя КГБ при СМ СССР А.Н. Шелепина Н.С. Хрущеву о ликвидации всех учетных дел на польских граждан, расстрелянных в 1940 году с приложением проекта постановления Президиума ЦК КПСС от 3 марта 1959 года;

— папку и справку сотрудника I сектора Общего отдела ЦК КПСС В.Е. Галкина об ознакомлении руководителей ЦК КПСС с документами пакета № 1 и пакет № 1 с перечнем вложенных документов, на котором имеются грифы «Сов. секретно», «Особая папка» и запись «Архив VI сектора О.о. ЦК КПСС. Без разрешения Руководителя Аппарата Президента СССР пакет не вскрывать. 24 декабря 1991 года».

Глава Росархива Андрей Артизов в своем интервью, посвященном публикации документов, сам заявил (возможно, не вполне осознанно), что они объясняют отнюдь не все обстоятельства: «Надо иметь в виду, что расстрелы в соответствии с постановлением Политбюро от 5 марта 1940 года проводились в трех местах: под Харьковом, в Пятихатке, в Катыни под Смоленском и в Медном (тогда Калининской, ныне Тверской губернии). И когда нам говорят о том, что это (архивы особой папки ЦК КПСС) — фальшивки, то если в Катыни и Пятихатке немцы были (например, в Катыни действительно есть свидетельства, что в 1941 году немцы проводили расстрелы; значит, действительно какой-то немецкий след можно найти), то что же нам делать с Медным, где никогда не было немецких оккупантов, территория всегда была советской?» Тем самым Артизов допустил, что расстрелы в Катыни могли проводиться немцами, но вина за 22 тыс. убитых все равно возложена на Советский Союз, потому что в Медном, мол, немцев не было.

И это — лишь один из многочисленных спорных и странных моментов в истории катынского расстрела.

Впрочем, что бы ни писали несогласные с официальной версией историки, российское руководство не намерено менять свою позицию по данному вопросу. Буквально 18 апреля сего года, присутствуя на похоронах президента Польши, Дмитрий Медведев сказал: «Катынская трагедия — это следствие преступления Сталина и ряда его приспешников. И здесь необходимо, наверное, провести дополнительные исследования, но тем не менее позиция российского государства по этому вопросу давно сформулирована и остается неизменной». Не приходится сомневаться, что опубликованные вчера Росархивом документы и являются тем самым «дополнительным исследованием», о котором говорил Дмитрий Медведев. Остается только задаваться вопросом: зачем российской власти эти постоянные самобичевания и извинения?

О том, почему архивные документы были рассекречены именно сейчас, и почему России необходимо опровергнуть польскую версию событий, рассказывал заместитель председателя Комитета Госдумы по безопасности Виктор Илюхин:

— Почему эти столь важные, как считают в Кремле, документы были опубликованы именно сегодня?

Это произошло потому, что в данный момент набралось огромное количество достоверных доказательств, опровергающих польско-немецкую версию. Я ее называю «версией Геббельса».19 апреля этого года в Госдуме прошел круглый стол, который так и назывался — «Катынь, правовые и политические аспекты». В нем принимали участие такие крупные ученые, как Юрий Николаевич Жуков, Андрей Николаевич Сахаров, директор института истории РАН. Там были детально заслушаны выступления бывших военных прокуроров, из которых стало ясно, что расследование, которое проводила военная прокуратура на протяжении 14 лет, пришло к совершенно неверным выводам. Вопрос о пересмотре выводов военной прокуратуры был поставлен в обращении к президенту. Но, к сожалению, официальная власть сегодня находится в плену тех ошибочных толкований и несостоятельных, а то и просто фальсифицированных доказательств, которыми апеллируют сторонники польско-немецкой версии. Пытаясь не ссориться с руководством Польши после недавней авиакатастрофы в Смоленской области, в которой погиб Лех Качиньский, российские власти пошли на такой шаг, как рассекречивание Особой папки.

При нынешней внешнеполитической ситуации Россия должна опровергнуть польско-немецкую версию и восстановить историческую правду. Непозволительно допускать, чтобы по нашей истории топтались. Для меня истина — превыше всего. Превыше любых экономических проблем, если поляки вновь попытаются заблокировать прокладку нашего газопровода. Они никогда не остановятся на том, что имеют: сегодня в европейских судах рассматривается более 70 исков родственников расстрелянных поляков. И, как следует из выступлений сотрудников польского Института национальной памяти, впоследствии они могут сформировать иск к России о возмещении ущерба за уничтожение «цвета польской нации». Давайте взвесим, что для нас выгоднее: соглашаться с навязанной нам сфабрикованной польско-немецкой версией или восстановить историческую справедливость?

Мерзость

Именно под таким названием была опубликована статья Николая Конькова, в которой он писал, что бывают события, которые на первый взгляд кажутся не очень значительными, но которые потом долгие годы определяют движение истории. Спешное заявление Государственной думы РФ «О Катынской трагедии и её жертвах», в которой ответственность за массовый расстрел пленных польских граждан под Смоленском возлагается на «сталинский режим», — как раз из их числа. Заявление явно было приурочено к визиту нашего президента в Варшаву для того, чтобы потрафить давнему капризу польской стороны. И, повторяя известные слова «меченого генсека», можно сказать, что теперь «процесс пошел».

Если до принятия этого документа у кого-то ещё могли быть иллюзии по поводу действующей «властной вертикали», то после — никаких иллюзий быть не может. Подобного рода акции может планировать и осуществлять не государственная власть в полном смысле этого слова, а только ликвидационная зондер-команда под внешним управлением — наподобие той, что действовала под руководством всё того же Горбачева в Советском Союзе до 1991 года.

Как вы думаете, если завтра на голосование Госдумы будет поставлен вопрос о прекращении существования Российской Федерации с её разделением на семь-двадцать «новых независимых государств», результаты голосования будут сильно отличаться от «катынских»? Или от приснопамятных голосований Верховного Совета СССР после разгрома ГКЧП? Вы не помните, чье это выражение: «парламентский кретинизм»? Но даже под рубрику «парламентского кретинизма» совершенное нашим «не местом для дискуссий» подойти не может. Здесь — другое.

Конечно, можно говорить, что тем самым мы-де очищаем свою историческую память от тоталитарного наследия советских времен и выводим на новый уровень откровенности и доверия наши отношения с соседними государствами. Теперь можно говорить долго, можно говорить правильно, можно говорить всё, что угодно для оправдания этого документа, но он от этого не перестаёт быть тем, чем он является на самом деле. И те, кто его принимал, должны знать, что совершили мерзость.

Попытаюсь обосновать свою — да, свою личную, никого ни к чему более не обязывающую, оценку, выраженную словом «мерзость».

Мерзость — отвлеченное существительное к мерзкий (книжн. устар.): отвратительный, возбуждающий гадливое чувство.

Прежде всего это мерзость по своим последствиям. Мы уже вроде бы свыклись с тем, что наши власть придержащие то возвращают Франции «царские займы», то ускоренно выплачивают набранные своими предшественникми внешние долги, которые пошли непонятно на что, поскольку за расходование которых никто никогда ни перед не отчитывался. При этом гражданам собственной страны по несколько месяцев, а иногда и годами не выплачивалась зарплата, что в условиях «рыночной экономики» означало не что иное, как ускоренную смерть десятков и сотен тысяч людей, поскольку никаких «продуктовых карточек», никаких «натуральных пайков» хотя бы для минимального жизнеобеспечения тех, кто таким образом обворовывался и уничтожался, предусмотрено не было. И это делали те самые «демократы», которые в «перестройку» лили крокодиловы слёзы по поводу «кабальных сталинских займов» и «трех колосков, украденных с колхозного поля для голодных детей». А когда на российских полях нельзя было найти ни одного колоска, потому что хлеб не сеяли, за кражу еды из магазина давали многолетние тюремные сроки, зато кража заводов, шахт и нефтяных скважин поощрялась государственной — демократической по имени! — властью через механизмы ваучерной приватизации, залоговых аукционов и так далее…

***

С народом, с населением, с людьми, которых считают своими, так никто никогда и нигде не обращался. Так обращаются только с чужими: с рабами, со скотом, с недочеловеками, с врагами, побежденными в войне — да и то не всегда.

Вспомним хотя бы полевые кухни Красной Армии на улицах немецких городов 1945 года. «Демократы» в 90-е годы обходилсь с населением России хуже, чем с пленными. И не потому, что им так хотелось по каким-то внутренним причинам, например из-за собственной дегенеративной неполноценности, а потому, что этого требовали их личные и кастовые шкурные интересы: они были «в доле» от разграбления собственности СССР, но их доля определялась только после обязательных выплат за рубеж. Только прямой материальный и финансовый ущерб, нанесенный нашей стране за время президентства Ельцина оценивается в пределах от 2 до 4 трлн долларов, а что касается непрямого ущерба, связанного с потерями интеллектуальной собственности, от изобретений до государственных тайн, то его никто даже не собирался оценивать — слишком уж заоблачные суммы получаются.

Но даже тогда Российская Федерация как правопреемница Советского Союза в международных организациях не опускалась до признания своих государственных институтов, в том числе унаследованных от СССР, преступными. В отношении НСДАП и гестапо Третьего рейха такой вердикт вынес Международный трибунал. Теперь руками и голосами Пятой Госдумы — высшего законодательного органа России — наша страна фактически сама попросила устроить аналогичный международный трибунал над собой. И если он не будет в ближайшее время каким-то образом организован и проведен, я очень сильно удивлюсь.

«Угнетенные Россией» народы Сибири, Дальнего Востока, Урала, Казакии, не говоря уже об исконных тверичах и рязанцах, сотни лет стонущих под московским игом, — это следующий акт пьесы. Пока же иски к преступным советским организациям, ответчиком по которым являются их правоприемники, можно подавать всем гражданам государств, пострадавшим от Советского Союза за годы его существования.

После Нюрнберга евреи «открыли» Холокост, за который немцы до сих пор платят. После Катыни что-то похожее будет открыто полякам и другими бывшими «друзьями» Советского Союза и России. Как уже заявил Ярослав Качиньский, брат близнец погибшего в авиакатастрофе под Смоленском президента Польши Леха Качиньского, «следом за признанием вины должны последовать извинения и компенсации». А руководитель «польской программы» в обществе «Мемориал» Александр Гурьянов уже указывает на «противоречие между в целом очень положительным политическим заявлением Госдумы и юридической и правовой позиции России в Страсбурге», которая «сводится к тому, что Россия не отрицает факт расстрела польских военнопленных, но отрицает факт расстрела каждого из военнопленных по отдельности, как только мы начинаем говорить о конкретных людях с конкретными именами и фамилиями. Россия, не отрицая факт расстрела польских граждан, пытается их оставить такой анонимной бесформенной массой».

Коготок увяз — всей птичке пропасть. Можно не сомневаться в том, что компенсации последуют, и в нарастающих, словно снежная лавина, размерах. А то, что Россия будет платить по этим счетам, отрывая куски хлеба от своих никому не нужных граждан, прежде всего стариков и детей, низведенных до уровня быдла, никого не интересует. Ведь всё будет «исторически справедливо». Вот что сотворили наши депутаты: по собственной инициативе или по «указке сверху» — уже не так важно.

Далее, это мерзость в контексте текущих государственных задач, которые были провозглашены с самой высокой трибуны и которые никто, судя по всему, не собирается исполнять. Потому что слова у нас — для «быдла», а бабло — для «элиты».

Модернизация и демократизация, провозглашенные президентом Медведевым, если ими и заниматься серьёзно, не на словах, а на деле, требуют объединения российского общества вокруг задач развития. Вместо этого, опять же по горбачевскому примеру, происходит вбивание общества в ситуацию гражданской войны — разумеется, под флагом «десталинизации». И «катынское дело» — один из краеугольных камней этой кампании, рупором которой стал Михаил Федотов, советник Президента РФ и председатель Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека.

Вы, не построившие в своей жизни не то что ни одного завода, а ни одного скворечника, вы знаете, что именно при Сталине было создано всё то, что сегодня так успешно разворовывается и проедается вами? Вы, болтающие об «истинном», «просвященном», «цивилизованном патриотизме в противовес «неправильному», «тоталитарному», «сталинскому» — с какой целью все вы уже вывезли всех своих детей и все свои семьи за рубеж, приобрели и там роскошную недвижемость, открыли там солидные банковские счета? И вы ещё говорите о каком-то будущем России, хотя ваше личное будущее находится далеко за её пределами, в «комфортных и цивилизованных странах»?

Вы думаете, что вы — счастливые и правильные паразиты, которые сожрали организм своего «хозяина» и после всех здешних передряг будете процветать за рубежом, у голубых бассейнов и теннисных пальм?

И ради этого процветания что вам стоит ещё раз куснуть давно уже чужую и мертвую Россию? Тем более, что «откаты» от «катынских» выплат Польше и другим зарубежным друзьям уже наверняка записаны в ваши доходные ведомости — разумеется, не в те, предназначенные для российских и зарубежных налоговых служб, а в настоящие?

***

Факты получения политиками и государственными чиновниками России польских орденов и прочих «знаков внимания» за расследование катынской трагедии никто не отрицает. Но что это такое: благодарность заинтересованной стороны за правильно, с её точки зрения, проведенное расследование или же надводная часть гигантского коррупционного айсберга, повлиявшего и на ход расследования и на его выводы?

Наконец, это мерзость по задействованию в ходе «катын ского сериала» инструментария возможных подделок и фальсификаций, о чем криком кричит уже вся патриотическая российская общественность и чего явно не хотят слушать и слышать наши власть предержащие, — не исключено, по совокупности всех указанных выше причин.

Я не знаю, насколько соответствуют действительно слова того же Михаила Полторанина, сказанные им на презентации своей книги «Власть в тротиловом эквиваленте. Хроника царя Бориса»:

«И президент, и премьер держат свои деньги в западных банках…Когда они приезжают на «восьмерки» или на «двадцатки», им прямо и бесцеремонно угрожают потерей их денег, если не станут делать то, что выгодно Западу. Начнут упрямиться — в России все узнают об их банковских счетах. А если и на это люди закроют глаза, то тогда им будет перекрыт выезд за рубеж, весь мир узнает о злоупотреблениях и преступлениях российских руководителей, их привлекут к международному суду. Короче, сделают то, что совершили с Садамом Хусейном в Ираке (и со Слободаном Милошевичем в Сербии. — Н.К.) И российские лидеры поддаются этому давлению».

Но описанная Полтораниным картина касается всей нашей «властной вертикали» сверху донизу, и вполне возможные исключения здесь только подтверждают общее правило.

Так вот, категорическое нежелание «верхов», признать проблему Катыни по-прежнему открытой, расследовать её публично, в полном объёме с привлечением как представителей заинтересованных сторон, так и незаинтересованных международных экспертов — свидетельствует вовсе не о силе, а о слабости их позиции…

В первые годы Великой Отечественной наша армия часто отступала, сдавая врагу всё новые и новые куски родной земли, пока не появился знаменитый приказ № 227 «Ни шагу назад!» Может, пора и нам прекратить бесконечное отступление перед разнообразными мерзостями нашей жизни? Но здесь мы можем только сами себе приказать — больше, увы, некому.

«Если вы стреляете в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в вас из пушки», — гласит известная восточная мудрость. А если вы пытаетесь переписать историю собственной страны, «навесив» на неё более чем сомнительные «преступления» в угоду каким-то собственным, не до конца ясным и явно сиюминутным интересам, то это и есть мерзость, которая, если не встречает сопротивления, имеет свойство расширяться, расти, захватывать всё новые и новые сферы жизни, пока не превратится в тотальную «мерзость запустения».

А ещё мне вспомнились прицельные слова о стране — права она или нет — это наша страна, а не эта страна. Для меня она — моя!

Бункер Гитлера под смоленском

В сентябре 2012 года автор почти месяц прожил в Красному Бору на Смоленщине, изучая катынскую проблему, места бывшего нахождения гитлеровских разведшколы «Сатурн», «Абверкоманды-103» и судьбу построенного немцами с использованием советских и польских военнопленных одного из семи оставшихся в целости огромного бункера для Гитлера — «Беренхалле» — «Медвежья берлога» или «Медвежий угол».

Правда, он не воспользовался его услугами в качестве своей очередной ставки, но роскошные апартаменты использовало для дела командование группы армий «Центр». Проектировала и осуществляла контроль за качеством строительства бункера военно-строительная «Организация Тодта».

Наземная часть бункера составляет бетонный брусок с размерами 6 х 6 и высотой 4,5 м.

Строительные работы развернулись сразу же после захвата гитлеровцами Смоленска на 19 гектарах лесистой местности. Охраняли стройку офицеры СС, установленные в капонирах танки для круговой стрельбы. Вокруг стройки была быстро построена железнодорожная кольцевая ветка, по которой ходил небольшой бронепоезд с эсэсовской охраной.

Бункер под ставку возвели быстро — за десять месяцев.

На этом объекте побывали многие военные деятели фашистской Германии — Кейтель, Йодль, Канарис, Гудериан и другие. Сюда дважды приезжал Гитлер: в ноябре 1941 года и марте 1943-го.

Что из себя представляло очередное с 27-метровой глубиной подземелье, предназначенное для фюрера?

Это целый небольшой городок. В нем развещались конференц-зал на 250 мест, столовые, гостиницы, электростанция, склады, санузлы, бани, водопровод, ценности и мебель. От центрального узла отходили четыре тоннеля: один — к железнодорожной станции, второй — к Днепру, у причала которого стояли катер и небольшая субмарина, способная плыть под водой вниз по течению реки, третий — к полевому аэродрому, а четвертый — к шоссе Москва — Витебск.

Все строители из числа военнопленных русских и поляков, а их была не одна тысяча, после сдачи объекта, стали жертвами быстрых расстрелов.

После советского контрнаступления под Москвой, после отстранения фельдмаршала Федора фон Бока штаб группы армий «Центр» во главе в фельдмаршалом Гюнтер фон Клюге некоторое время размещался «Беренхалле». Но стремительность наступления советских войск заставила немецкого военачальника перенести штаб-квартиру в район белорусского города Борисов.

Сразу же после освобождения Смоленска местные жители исследовали бункер и находили там убитых офицеров СС, очевидно, из охраны «Медвежьей берлоги».

После войны местные власти забетонировали выходы к четырем туннелям, заварили металлические люки и затопили всё пространство бункера, ссылаясь на саперов, что бункер заминирован.

Этот шаг городских чиновников непонятен, так как были данные, что в 24 помещениях бункера могли храниться награбленные гитлеровцами на Смоленщине ценности.

И есть ещё две загадки. Почему при отступлении немцы его не взорвали, а также зачем в 1996 году сюда наведался в качестве туриста один из адъютантов Гитлера? Пока на эти вопросы никто не ответил.

***

В Красном Бору автор познакомился со статьей Фёдора Велякина — коренного жителя Смоленска — «Это не тайна». Он писал, что обстоятельства гибели польских офицеров, похороненных в печально знаменитом Катынском лесу, для жителей Смоленщины никогда не были тайной. Но эти люди вовсе не молчали, для этого у них никогда не было ни причин, ни поводов. Просто их никто не спрашивал и тем более не публиковал их воспоминаний.

«Мое детство, — писал Велякин, — прошло на окраине Смоленска, именно в тех местах, которые в нынешнее время обросли огромным количеством исторических спекуляций. И я прекрасно помню, о чем в те годы рассказывали бывшие партизаны или те, кто просто пережил период оккупации… оставшиеся в живых участники войны очень хорошо знали: и польские офицеры, и советские военнопленные работали на строительстве бункера Гитлера «Беренхалле» — «Медвежья берлога» под Смоленском, в лесном массиве Красный Бор. После завершения работ и те, и другие были уничтожены».

Со слов Фёдора Велякина в феврале-апреле 1943 года на Смоленщине началась череда странных и совсем не характерных для того периода событий. В самом деле, трудно представить, что в дни окончания битвы под Сталинградом и тяжелейших боев под Харьковым высшее руководство рейха не нашло для себя дела более важного, чем раскопки каких-то могил на отдельном участке давно захваченной территории.

Война войной, а дело было поставлено с имперским размахом. Тут и прибытие в холодные смоленские леса специально сформированной польской делегации с участием особо доверенного «писателя» Ф. Гетля, которому затем была оказана честь первым сделать по радио сообщение о том, что польских офицеров убили именно русские. Тут и руководство раскопками известного немецкого профессора Г. Бутца, и целый интернационал судебно-медицинских экспертов, привезенных не только из оккупированных немцами стран, но даже из Швейцарии…

***

Эта представительная делегация исследовала (или просто осмотрела, с точностью это установить невозможно) девять трупов и подписала протокол, который в начале мая был опубликован в «Фёлькишер беобахтер».

По немецкой версии, польские офицеры были расстреляны в марте 1940 года после того, как были приговорены «специальной тройкой НКВД» к смертной казни. Но вот странное дело: «протокол» содержит детали, которые медицинские эксперты никак не могли установить даже при всем желании и высочайшей квалификации. Ну, к примеру, откуда светилам медицины знать, что польских офицеров небольшими партиями вывозили на станцию Гнездилово, западнее Смоленска, там их пересаживали в автобус с закрашенными окнами, а затем этот автобус отвозил пленных в сарай в местечке Козьи Горы — это лесистая местность в дачном пригороде Смоленска. Они что, своими глазами это видели?

Да и «автобус из 1940 года», и его «закрашенные стекла», и «сарай» — это совсем не по медицинской части. Но ведь подписали же протокол…

Дальше — простой вывод: примерно в полукилометре от строений дома отдыха НКВД (Козьи Горы), на обочине дороги, соединяющей автостраду и дом отдыха, были расстреляны около десяти тысяч человек. Захоронены, естественно, там же. Сами поляки, правда, упорно держатся за другое число: четыре с половиной тысячи.

Тем не менее далеко не всё в этой версии «срастается». Расстреливать около действующего дома отдыха НКВД, можно сказать в собственном дворе, — это, по меньшей мере, идиотизм. Да что там дом отдыха… Козьи Горы в предвоенный период — это известное место для пикников и шашлыков. Туда, особенно в выходные дни, выезжала добрая половина жителей Смоленска. От места захоронения поляков до оживленного шоссе — двести метров, а до «мангалов с шашлыками» — семьсот…

По советской версии, в марте 1940 года часть пленных польских офицеров была осуждена Особым совещанием при НКВД СССР и приговорена к пяти годам ссылки в ИТЛ с лишением права переписки. К началу войны они находились в лагерях под Смоленском (лагерей было три), строили дороги. Известно, что в ходе боев за Смоленск немцы предприяли энергичный фланговый маневр и ударом с юга взяли город. При этом никаких пленных из-под Смоленска чекисты не вывозили и не выводили. В тот момент это было технически невозможно: шоссейные и железные дороги оказались перерезаны, а восточнее лагерей шли сильнейшие бои. Известно также, что среди пленных возникло некое подобие бунта, когда им предложили отправиться на восток пешком, лесами. Это значит, что поляки вполне осознанно решили сменить советские лагеря на немецкие. Ладно, сменили…

Захватив советские лагеря, немцы стали в них полноправными хозяевами. В феврале-марте 1942 года они из разных мест стали свозить в Катынский лес трупы польских офицеров и хоронить их в заранее вырытых рвах. Спустя год Геббельс начал свою масштабную пропагандистскую кампанию.

***

Смоленск был освобожден 25 сентября 1943 года. По мере того как фронт отодвигался на запад, появилась возможность исследования захоронений. В начале ноября в Катынь прибыла советская следственная комиссия, которую впоследствии назвали по имени председателя «комиссией Бурденко»…

Выводы комиссии о безусловной вине немцев за расстрел поляков изложены в двух, по сути, идентичных документах: в открытом сообщении и в секретной справке для руководства. Кстати, если даже предположить, что поляки были расстреляны советской стороной, то зачем нужно копаться в лесу всю зиму. Да ещё и демонстрировать всё это союзникам? Ведь любые необходимые справки можно составить, даже не выезжая из Москвы…

В послевоенные годы в СМИ печатались завораживающие статьи и ходили слухи о том, что в годы оккупации на окраине города в поселке Красный Бор фашистами был построен огромный подземный комплекс «Беренхалле» («Медвежья берлога»), который в народе называли «бункер Гитлера». По слухам комплекс состоял из подземного конференц-зала, рассчитанного на 250 мест, стратегического узла связи, состоящего из четырех этажей, уходящих глубоко под землю и сообщавшихся между собой винтовой лестницей и системой многокилометровых тоннелей, ведущих к Днепру и к аэродрому.

Но для местных жителей это была не тайна. О бункере знали все смоляне, от мала до велика, причем с самого начала строительства. После войны любой мальчишка мог легко найти и показать не только массивные бетонные колпаки — входы в бункер, но и примерно определить внешние границы подземного сооружения…По своей форме и пропорциям колпак напоминал буханку ржаного хлеба. В нём была всего одна наглухо заваренная стальная дверь, которая выходила в сторону подведенной прямо к «буханке» железнодорожной колее (от двери до колеи — не более десятка шагов). Сегодня без особого труда можно найти три надземных бункера. Это выходы на поверхность. У каждого из них свое прозвище: «Круглый», «Шалаш», «Западный». Входы в бетонные сооружения закрыты наглухо.

Строительство бункера началось осенью 1941 года. К середине августа 1942 года он был полностью готов. Но, как считается, к этому моменту у Гитлера уже не было необходимости активно использовать бункер. Хотя он и побывал в «Беренхалле» дважды: в ноябре 1941 и в марте 1943 года. Именно с последним визитом связана неудачная попытка очередного покушения на фюрера со стороны группы немецких генералов. Любопытно, что это покушение и раскопки в Катыни совпадают по времени…

Бункер строили около 2,5 тысячи сотрудников немецкой военно-строительной организации «Тодт» и военнопленные — русские и поляки. Полное отсутствие информации о дальнейшей судьбе всех военнопленных — это и есть предельно ясный ответ на вопрос, куда они потом делись. Уже в наши дни просочилась информация о том, что не только советские и польские, но даже некоторые немецкие строительные команды по окончанию работ были уничтожены…

Местные жители, в том числе бывшие партизаны, рассказывали, как всё было на самом деле. Подземный объект имел четыре периметра безопасности. Первый, внешний периметр обеспечивала вспомогательная полиция (полицаи-предатели). Второй прериметр — периодически сменявшие друг друга пехотные части вермахта. Третий периметр — подразделения СС, явно из Германии, не с фронта. Четвертый, самый ответственный периметр — немногословные и флегматичные парни из страны лесов и озер — финны. И если ни немцев, ни полицаев местные жители, в общем-то, особенно не боялись, то в руки финнам старались не попадаться. Они отличались абсолютным фанатизмом и крайней жестокостью…

Поэтому расстрелять военнопленных практически внутри охраняемой зоны, в соседнем лесочке, для немцев не было проблемно.

***

Сегодня польский мемориал «Катынь» — это образец воинского захоронения. Ухоженные дорожки и монументальные символические надгробья…Погибшие на Смоленщине партизаны на том свете могли бы позавидовать такой помпезности, обустроенной на государственном уровне.

В конце 1980-х и начале 1990-х состоялась череда ритуальных процедур покаяния, начало которым положил Горбачев. Ему подыграл в этом Валентин Фалин, заведующий международным отделом ЦК КПСС. В сущности, его роль и стала ключевой в этой истории: именно этот доктор исторических наук доложил Горбачеву, что «поляков убил НКВД». А генеральный прокурор Трубин с такой же готовностью всё это «подмахнул». Так расцвела развесистая историческая клюква под названием «Катынское дело».

Спешили в «расследовании» дилетанты-общественники и с польской и советско-российской стороны, а как такового глубокого расследования не было. Этот факт говорит о многом.

В конце своей статьи «Это не тайна» Федор Велякин пишет:

«Жители моего города не любят мемориал «Катынь». Они ему не верят. А не верят потому, что знают правду. А ещё они знают другие окрестные места, куда действительно можно и нужно принести живые цветы. И не только в День Победы».

Мы любим критиковать чиновничью власть за дела поганые и безделие преступное. Именно о таких моментах говорил А.С. Пушкин: «Я конечно, презираю отечество моё с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство».

Ну сколько можно?

Этой статьей Сергея Черняховского хочется завершить «хождение по мукам» многострадальной Катыни. В интервью польским СМИ, данном накануне официального визита в Варшаву, Медведев в очередной раз обвинил «сталинский режим» в расстреле польских военнопленных под Катынью.

Он заявил:

«Государственная дума вчера приняла соответствующее заявление на эту тему, очень важное заявление, на мой взгляд. Всё это отражает изменения в общественном сознании. Но я считаю, что подобные изменения должны происходить не только в России. Для того чтобы нам привести наши отношения на новый уровень, на партнёрский уровень, на уровень, ориентированный в будущее, на стратегический уровень, изменения должны произойти и в общественном сознании Польши, должен появиться новый взгляд на новую Россию».

То есть эти обвинения со стороны президента РФ — прямое заискивание перед Польшей. Стремление получить от неё некое вознаграждение за признание вины своих «неправильных» предшественников: «Посмотрите, какие мы стали хорошие и послушные. Мы признали свою вину перед вами, мы каемся и хотим, чтобы после этого вы стали нашими стратегическими партнерами».

Вести себя так — тем более президенту одной из ведущих держав мира — даже с прагматической точки зрения глупо и неэффективно. Потому что сторона, которая идет на такое самоунижение, не может другой стороной рассматриваться в качестве равноправного партнёра, не говоря уже о более серьёзных отношениях. В мировой политике уважают в первую очередь тех, кто сам обладает уважением к себе. А того, кто пытается добиться уважения к себе и признания своих достоинств при помощи односторонних уступок, рассматривают как заслуживающего лишь максимальной жесткости и дальнейшего давления.

Это — аксиомы. И в самом интервью Медведева присутствует следующее признание:

«Я вспоминаю начало 90-х годов. я тогда был молодой юрист. А в России и в Польше произошли изменения и в общественном устройстве, и в устройстве экономики. В Петербург периодически приезжали польские бизнесмены, как правило, небольшие, которые хотели развивать отношения с Россией. Я просто помню, как я для этих представителей бизнеса по линии Торговой палаты Петербурга читал такие мини-лекции о российском законодательстве, прежде всего гражданском и коммерческом. И тогда мне казалось, что наши экономические отношения будут безоблачными. Но события истекших десятилетий показали, что не всё так просто».

***

С тех пор прошло два десятилетия. И — надо же! — всё оказалось «не так просто». Но начало 90-х годов — это как раз то время, когда горбачевское руководство признало «ответственность» СССР за расстрелы поляков в Катыни. Улучшились ли от этого сначала польско-советские, а затем и польско российские отношения? Да ничуть!

Те в Польше, кто не хочет дружить с Россией, будут враждовать с ней. Будут враждовать, даже если Россия признает свою вину за всё, вплоть до изгнания поляков из Кремля в 1612 году и из Киева в 1018 году. А те в Польше, кто хочет дружить с Россией, будут дружить с ней и без всяких «признаний», только при наличии этих «признаний» — им дружить будет сложнее…

Линия, взятая президентом РФ, выглядит ещё более, скажем так, экстравагантной в контексте обнародованных сайтом WikiLeaks планов НАТО насчет оккупации польскими войсками территории современной Прибалтики и значительной части Российской Федерации, включая Калининградскую область.

То есть Медведев всеми силами старается понравиться Польше и стать её будущим стратегическим партнером, в то время как Польша и её стратегические партнёры из НАТО планируют оккупацию России…

Хорошо, допустим, наш президент — в первую очередь всё таки юрист, а не политик, что для него установление истины важнее всего остального. Ведь не случайно он пояснил:

«Совершенно очевидно, кто совершил это преступление и ради чего…За это преступление отвечает Сталин и его пре спешники. И у меня есть соответствующие документы, которые были получены из так называемой «особой папки». Эти документы сейчас присутствуют и в интернете, они общедоступны со всеми резолюциями. Попытки поставить эти документы под сомнение, говорить о том, что их кто-то сфальсифицировал, это просто несерьёзно. Это делается теми, кто пытается обелить природу режима, который создал Сталин в определенный период в нашей стране».

Хорошо, обратимся к этим «документам из особой папки». Действующий президент Российской Федерации утверждает, что оспаривать их — это несерьёзно. Но разве серьёзно опираться на документы, в которых независимые исследователи находят чуть ли не полсотни признаков фальсификации?..

Однако никакой реакции руководства России по данному вопросу не последовало. Все материалы и сведения, подвергающие сомнению версию, впервые обнародованную Геббельсом, были отвергнуты. Проверка их не проводилась. Постановление Государственной думой, делать которое она вообще не была правомочна, никакие документальные доказательства, представлены не были…

И что же получается: ни Медведеву, ни его, выражаясь языком Медведева, «приспешникам», ни депутатам Госдумы было не важно, кто на самом деле виновен в расстреле поляков и вообще не важно, что там произошло с ними в Катынском лесу. Они не хотят выяснят подлинность документов, на которых ссылаются, — потому что этот вопрос их не интересует.

Но тогда о каком установлении исторической истины можно говорить? На месте поляков, особенно родственников погибших, я был бы по-настоящему оскорблен именно такой, безразличной к памяти погибших, позицией российского руководства.

Такова подоплека скороспелого решения Госдумы, чтобы сделать «медвежью услугу» своему Президенту, спешившего в Варшаву с «примирением» ценой признания виновности своей страны в расстреле польских офицеров. Но, увы, этот жест доброй воли не был понят польской стороной. Об этом пишут СМИ и говорят политики. Было бы смешно, если бы не было так грустно…

И мне вспомнились слова, сказанные американской актрисой и антрепренером Мэри Луизой Сесилией — Тексас Гинен:

«Политик — это человек, который пожертвует вашей жизнью за свою родину». Что ж, и такие были в нашей истории!

Неозвученная речь

10 апреля 2010 года под Смоленском разбился самолет Ту 154 польского президента Леха Качиньского. По предварительным данным, самолет зацепился за верхушки деревьев в условиях плохой видимости из-за сильного тумана. На борту находились 96 человек — 88 пассажиров и 8 членов экипажа. Не выжил никто. Среди погибших сам президент, его супруга и часть руководства страны. Они направлялись в Катынь, чтобы принять участие в траурных мероприятиях на месте массового захоронения жертв политических репрессий. На борту разбившегося под Смоленском Ту-154 погибла политическая элита Польши. Кроме того, в результате крушения самолета Польша лишилась всего военного командования. Кто дал команду собрать всех в один самолет — это предмет для разбирательства польской стороны. Вмешиваться не будем.

Не приняла катынская земля Леха Качиньского с его речью. Видно, не хотела видеть ненавистника России, не желала слушать его слов в слишком политизированной речи.

Так что же он хотел сказать по случаю 70-летия со дня трагедии? Газета «Речь Посполита» опубликовала текст этого спича, сгоревшего в пламени авиакатастрофы. А сказать он хотел вот что:

«Уважаемые представители катынских семей!

Уважаемые господа!

В апреле 1940 года были убиты более 21 тысячи польских заключенных из лагерей и тюрем НКВД. Этот акт геноцида был совершен по воле Сталина, по приказу высших советских властей. Чудовищной кульминацией союза Третьего рейха и СССР, пакта Молотова — Риббентропа и нападения на Польшу 17 сентября 1939 года стало катынское преступление. Не только в лесах Катыни, но также в Твери, Харькове, в других известных и ещё неизвестных местах казней были убиты граждане Второй Польской Республики — люди, составлявшие основу нашей государственности, непоколебимые в своей службе отчизне.

В то же самое время семьи убитых и тысячи жителей довоенных Крессов были высланы вглубь Советского Союза, их невыразимыми мучениями отмечен там путь польской Голгофы Востока. Самой трагической остановкой на этом пути явилась Катынь.

Польские офицеры, священники, служащие, полицейские, сотрудники пограничной охраны, тюремные работники были уничтожены без процессов и приговоров. Они стали жертвами необъявленной войны. Их убийство было совершено с попранием прав и конвенций цивилизованного мира. Их достоинство — как солдат, поляков и людей было растоптано. Рвы смерти должны были навсегда скрыть тела убитых и правду о преступлениях. Мир должен был никогда этого не узнать. У семей жертв отняли право на публичный траур, на то, чтобы оплакать и достойно почтить память своих близких. Земля скрыла следы преступления, а ложь должна была стереть его из людской памяти.

Сокрытие правды о Катыни — последствие решения тех, кто привел к совершению этого преступления, — стало частью фундамента политики коммунистов и послевоенной Польши: краеугольной ложью Польской Народной Республики. Это было время, когда за память и правду о Катыни приходилось платить высокую цену. Но близкие убитых и другие смелые люди верно стояли за эту память, охраняли её и передавали следующим поколениям поляков. Они пронесли её через весь период коммунистического правления и доверили своим соотечественникам в свободной, независимой Польше. Поэтому всем им, а особенно Катыньским семьям, мы обязаны выразить наше уважение и признательность.

От имени Польской Республики я выражаю глубочайшую благодарность за то, что, охраняя память о своих близких, вы сберегли столь важную сферу нашего польского сознания и идентичности. Катынь стала болезненной раной польской истории и на долгие десятилетия отравила отношения между поляками и русскими. Так сделаем же так, чтобы катыньская рана могла, наконец, окончательно зажить и затянуться. Мы уже на верном пути. Мы, поляки, ценим то, что сделали в последние годы россияне. И этим путем, сблизившим наши народы, мы должны двигаться дальше, не останавливаясь и не отступая назад. Все обстоятельства катыньского преступления должны быть полностью изучены и расследованы. Важно, чтобы на юридическом уровне была зафиксирована невиновность жертв, чтобы были открыты все документы, касающиеся этого преступления, чтобы катыньская ложь навсегда исчезла из общественного пространства.

Мы требуем этих действий прежде всего ради памяти жертв и уважения к страданиям их семей. Но мы требуем их и во имя общих ценностей, которые должны составлять фундамент доверия и партнерства между соседними народами во всей Европе.

Воздадим же все вместе дань памяти убитым и помолимся над их головами.

Хвала героям!

Хвала их памяти!»

***

Газеты писали — в гибели польского президента есть что-то мистическое. Катынь не приняла того, кому Россия, по существу, была, мягко говоря, недружественным государством.

О причинах гибели в беспрецедентной авиакатастрофе почти всего руководства Польши во главе с президентом Лехом Качиньским под многострадальной Катынью на Смоленщине пусть разбираются специалисты. Для этого созданы и работают комиссии обеих сторон. Но вот что настораживает: из Варшавы снова последовало сначала недовольное ворчанье, а потом и чуть ли не окрики: о злонамеренных действиях наших авиадиспечеров, о чуть ли не подмене российской стороной останков погибшего президента, о низком качестве результатов наработок МАК РФ по причинам авиакатастрофы и т. д. и т. п. И эти требования зазвучали от новых властей.

И вот уже брат покойного президента просит помощи у США (читай, вмешательства), чтобы разобраться с нерадивыми россиянами.

Надо ждать новых обвинений — слабого топчут, в него бросают обвинения, проявляя нетерпеливость в получении от слабого нужных им ответов. Они требуют только польской правды, иная их не интересует. А потому слабый духом всегда прогибается — так уж устроена жизнь.

А ведь чтобы стать терпеливым, люди должны сначала научиться сомневаться: чтобы уметь уважать мнение противников, они должны сначала признать возможность ошибок в собственных мнениях. Сомнение — это критерий веры. Чем меньше человек знает, тем меньше он сомневается и лезет буром, напролом в отстаивании своей позиции.

Что касается текста непроизнесенной речи, то она выдержана, как и ожидалось, в обвинительном тоне. Понятно, писалась бумага не главой государства, но проверялась, а может, и правилась президентом, упрямо стоявшим давно в жесткой оппозиции к России. Как говорится, упрямый человек не обладает мнением, а мнение обладает им.

Беседы с Тодеушами

Несколько лет назад, когда братья Качиньские были при власти — Лех являлся президентом, а Ярослав возглавлял правительство, автору довелось вместе с супругой по туристическому туру проехать дорогами некоторых центрально европейских стран. Побывали мы в Польше, Германии, Бельгии, Голландии и Люксембурге.

Во время вынужденной стоянки — ремонта нашего автобуса под Варшавой — к нам на трассе подошел явно местный житель и поинтересовался, не хотим ли мы что-либо продать. Получив отрицательный ответ, он стал приставать к водителю, чтобы тот слил ему пару литров бензина, так как в его машине он кончился, а потому не на чем доехать до заправки. Сердобольный смоленский мужик наполнил ему, естественно бесплатно, трехлитровую полиэтиленовую емкость. Поляк стал благодарить россиянина, очень тепло и, очевидно, искренне. Назвавшись Тодеушем, он стал выражать восхищение русским народом и его главным обычаем — помогать в тяжелых ситуациях любому человеку. И уже на приличном русском языке заметил:

— Только русские способны на сочувствие. Останавливались тут чехи и немцы, англичане и мои земляки — просил, ни капли не дали. Ремонт затягивался. Тодеуш, заправив свой старомодный немецкий «народный автомобиль — жучок «Фольксваген», детище Адольфа Гитлера, решил покурить на лавочке, где я сидел. Разговорились о нынешнем житье-бытье. Он рассказал, что работает инженером на заводе. Ездил к теще. У него с женой двое детей — дочь и сын. Оба студенты.

Автору захотелось глубже копнуть его реакцию в оценке настоящей жизни в Польше.

— Тодеуш, после смены власти прошло уже много лет после того, как ПНР стала РП. Есть изменения в уровне жизни в Польше?

— Свободнее стало, а уровень жизни снизился, после того как вы своими руками уничтожили свою Родину — Советский Союз и мы стали враждовать.

— Что, подорожали продукты?

— Подорожало всё. Я имею кое-какое отношение к авиации и скажу вам откровенно: наши политики делают одну глупость за другой. Ещё при нашем комсомольце Квасьневском под давлением США и НАТО стали избавляться от советских военных самолетов. Германия их с удовольствием у нас купила. Теперь их летчики учатся летать на советских машинах, о которых отзываются в превосходной степени. Нас же американцы заставили покупать так называемое «стандартное» вооружение и боеприпасы к нему. А это большие деньги. Начались сокращения. Авиаторов пришлось увольнять, а потом сами летчики стали увольнятся и искать себе ниши в бизнесе. Там они получали больше. Деньги в Польше всегда были в почете.

— Наверное, не только в Польше.

— Согласен…Польшу приучили торговать евреи. Поляки оказались прилежными учениками. Сегодня мы уже перещеголяли иудеев, в основном стали специалистами в области элементарной спекуляции.

— А почему, по вашему мнению, никак не налаживаются добрососедские отношения между Польшей и Россией?

— Скажите, когда они были нормальными? Мы — поляки, я это заявляю самокритично, гоноровый, обидчивый народ. Вы, наверное, лучше меня знаете эти подводные рифы.

— Смута 1612-го, Варшава 1920-го, Польский передел 1939 го, Катынь 1943-го…

— Нет, Катынь 1940 года.

— Но извините — это версия Геббельса.

— Так вы же сами её признали. Чего ещё хотите!

— Мы хотим правды, а не подтасовки, — стал зажигаться я.

— А мы хотим своей правды.

— Но двух правд ведь не бывает.

— Тогда давайте искать одну. Если не можем договориться, пусть нас рассудят международные эксперты.

— Для этого надо обоюдное стремление. А получается, мы оправдываемся, а вы обвиняете.

В конце беседы Тодеуш пришел к выводу, что помнить зло, таить обиды — это одинаковый грех и для католиков, и для православных. Простые люди заняты работой, а вот политики часто не дают успокоиться прошлому, будоража его, бередя былые раны, вытаскивая исторические боли в живую реальность бытия.

После этого он попрощался с нами и довольный уехал на своем «жучке».

***

Но так случилось, что автору пришлось встретиться ещё с одним Тодеушем в одной из гостиниц Германии, где мы остановились перед перемещением в Бельгию. Польская группа ехала туда же. Ожидая оформления документов перед выездом, автор познакомился с любознательным пожилым поляком по имени…Тодеуш.

«Вот ещё один Тодеуш, — подумалось мне, — именной дубль. Наверное, это имя в Польше такое же частое, как у нас Иван».

По профеесии преподаватель истории. Сейчас на пенсии. Учился в конце 60-х в Москве. У нас было несколько встреч с ним. Его взгляды на историю взаимоотношений между Польшей и Россией показались мне интересными.

Привожу по памяти сублимативно-устные утверждения второго Тодеуша, перелитые в мои письменные, конечно же, конспективно:

«Польша — Россия — это две славянские цивилизации, обреченные стремиться к расширению своего ареала обитания. В моторах их борьбы горит конфессиональное топливо христианства. У одних — католическое, у других — православное. Это поле непримиримой борьбы. Отсюда разность культур, неодинаковость взглядов на мироустройство. Исторические обиды за лишение Россией государственности Польши. Поэтому одинаково негативно поляки относятся как к Царской России, так и к Советскому Союзу. Это, естественно, перекинулось на ослабленную и усеченную современную Россию, открыто заявившую о том, что она является правопреемницей СССР.

Чисто ментально у поляков недоверие и вражда к россиянам подогревается на двух конфорках политической плиты: радикально настроенным руководством страны и Институтом национальной памяти. Последний генерирует русофобские идеи — они модны, они улавливаются политиками, которые идут во власть. А с её вершин уже происходит облучение народа.

Главная цель для бомбардировки России сегодня — это Катынь, как мина замедленного действия, молчавшая много лет. Вы же сами наступили на неё. Она взорвалась с выгодой для нас. Наша правда обнажилась, вашу же разметало взрывом. Сейчас трудно будет России оправдаться. Мы завалим её миллиардными исками. Всё ещё впереди.

Поляки не всегда понимали, как лучше и с кем выстраивать свою политику — то ли с Германией, то ли с Россией. Мы находились и находимся до сих пор между молотом и наковальней. Сейчас, правда, появились три буфера: Белоруссия, Литва и Украина. Борьба разгорается в основном в направлениях католизации двух православных стран — Белоруссии и Украины.

Успехи налицо, особенно в Западной Украине. Качиньский и Ющенко пытаются наладить контакты между двумя странами.

Но мы прекрасно понимаем, что есть силы и в Польше, и в Украине, которые не смогут простить друг друга. Одни за резню поляков, устроенную оуновцами на Волыни, другие — украинцы за нашу политику полонизации с 1920 по 1939 год.

Мы исторически не обручены, а обречены ворчать друг на друга.

Даже в период существования ПНР, входившей в СЭВ и Варшавский договор, в Польше было полно недовольных дружбой с СССР. У нас был один вектор — Западная цивилизация. Мы туда попали — не дешево, за это платим снижением жизненного уровня, но в России ещё хуже.

Попытки разговора на контрдоводах не увенчались успехом, хотя Тодеуш, как показалось автору, прекрасно понимал спорность некоторых умозаключений с его стороны, но упорно настаивал на своей правде. Вполне понятно, что Польша — великая страна, с великой культурой, с трудолюбивым народом, с большими достижениями в экономике и в своей истории закономерно стремилась достичь статуса «великой державы». Россия во внешней политике занималась тем же. Обе соседние страны стремились к одной цели. Однако судьбы у них были разными. Если Россия не единожды достигала мирового международного статуса, то у Польши он был лишь однажды во время существования Речи Посполитой. А потом цепь неудач в государственном строительстве с потерей не только суверенитета, но и самой державности.

Думается, политике недружелюбности есть альтернатива — это построение в третьем тысячелетии своих взаимоотношений с чистого листа. Обеим народам будет от этого легче, ибо взаимных претензий у каждой страны друг к другу наберется горы, как и встречных исков. Они простым людям ни к чему — нельзя обогатиться, спекулируя на прахе.

Малая родина и Польша

Так случилось, что автор родился, учился и долгие годы жил в городе Сарны на Полесье — украинской земле, отторгнутой от Украины по условиям Рижского мирно-кабального договора 1921 года и в течение почти двух десятков лет находившейся под жестокой властью Польши.

После поражения войск Красной Армии под Варшавой в 1920 году с одобрения Антанты Польше отошли земли Западной Украины и Западной Белоруссии, расположенные восточнее так называемой «линии Керзона».

Рижский договор предполагал, что на территориях с украинским населением руководство Польши обеспечит украинцам равные права с поляками и будет гарантировать национально культурное развитие, предоставит широкую автономию, откроет университет и общеобразовательные школы с украинским языком преподавания. Но ни одного обещания польское правительство не выполнило.

После проведенной военной операции РККА с 17 сентября по 29 октября 1939 года в восточных областях Польши западно-украинские земли были возвращены Украине. Этот день вошел в историю Украины не как день оккупации, как его сегодня пытаются представить польские шовинисты, махровые западно-украинские националисты и некоторые российские либералы, а как день Воссоединения Украины. Так, во всяком случае, оценивали и оценивают до сих пор все трезвомыслящие люди.

Сюда из паровозного депо станции Ромны Сумской области в 1939 году направили на работу по комсомольской путевке моего отца Терещенко Степана Петровича — машиниста паровоза. Тогда вся страна откликнулась на зов земляков из Западной Украины. Советская власть старалась всем, чем могла, помочь своим соотечественникам. Трудящиеся Восточной Украины при братской помощи России, других республик СССР оказали огромную и бескорысную помощь в экономическом и культурном развитии населения западных областей Украины, которые до воссоединения находились в состоянии полуколониального аграрно-сырьевого придатка Польши и других европейских стран.

Помощь Галиции была масштабной и многообразной. Она поступала в виде материальных ресурсов, финансов и кадров. В результате были созданы современные на тот период промышленные объекты, система транспорта и связи, школьного и вузовского образования, культуры. К 1950 году в Западной Украине вновь открылись 18 театров.

Ехали по направлениям врачи и инженеры, библиотекарши и медсестры, лесничие и агрономы, учителя и работники почты и связи и представители других специальностей. Ехали с чистой и честной мыслью — помочь людям, оказавшимся в беде. Им же в спины стреляли и оуновцы, и польские бандиты, хотя они и враждовали между собой.

Материальные и финансовые потоки из Восточной Украины в Галичину никогда не пересыхали. Более того, с развалом Советского Союза, о чем позаботились по заданию американско натовских глобалистов возродившиеся необандеровцы, эти потоки постоянно пополнялись дополнительными вливаниями. Но это тема другого исследования.

***

Тесное общение с местными жителями — полищуками, знакомство с художественной литературой и публицистикой с годами воссоздало реальную картину жизни земляков на моей малой Родине. В декабре 1920 года польским руководством был издан специальный указ о колонизации земель с украинским населением на восточных территориях Польши — «Крессов Всходних» (Западная Украина, Западная Белоруссия, Восточная Литва) польскими военными поселенцами. На основании этого закона в период с 1920 по 1928 год 20 000 военным пенсионерам Польши было передано 260 000 гектаров земли. Бывшие военные должны были стоять на страже «польскости» и стать оплотом польской колонизации на территориях с преобладающим украинским населением. В ходе реализации закона о парцелляции (дробление земель на мелкие крестьянские хозяйства) на территории «Крессов Всходных» также прибыло из центральной Польши ещё 60 000 польских гражданских поселенцев. В условиях безземелья подобная политика Пилсудского вызвала негодование украинского населения.

Житель села Люхча Василий Н. рассказывал автору, что «…в начале тридцатых годов поляки вели себя на Полесье как оккупанты. У моего отца забрали много плодородной, ухоженной земли. Нам же оставили песчаную полоску вдоль реки Случ. Силой вынудили за бесценок продать ветряную мельницу. Полицаи за непослушание избивали украинцев. Вот почему мы вначале поддерживали оуновцев, которых считали настоящими героями в борьбе против польского произвола — «сваволи».

Работы трудно было найти — спасала железная дорога, но и там на самых выгодных рабочих местах находились польские переселенцы. Люди постепенно понимали, что надо бежать от таких непрошенных гостей. Многие тогда уехали за границу — в США, Канаду, Германию и другие страны».

Проводимая польским правительством шовинистическая политика колонизации и полонизации с каждым годом усиливала антипольские настроения украинского населения и ненависть к режиму. Польская власть пренебрегала правами этнических украинцев, террору и репрессиям подвергались служители православной церкви, в целом школьное образование, представители местной, интеллектуальной и культурной интеллигенции.

В беседе с автором житель села Константиновка Александр К. рассказал:

«Пытаясь бороться с оуновцами, польские власти подвергли украинское население массовому террору. В ходе «наведения порядка» только в нашем селе было убито 17 человек, десятки односельчан искалечены и арестованы. В кооперативных магазинах товар разбрасывался под предлогом поиска оружия и политической вредной литературы, а потом разворовывался или уничтожался…».

Библиотеки с украинской литературой закрывались, как и читальные залы, культурные общества, театральные кружки.

Подпольные националистические организации типа «Украинская военная организация» (УВО) и другие, связанные с ОУН, на действия польских властей ответили террористическими актами, саботажем, поджогами фольварков и полей с урожаем, прибывших поляков и военных «осадников» — поселенцев. В ответ польское правительство применило принцип коллективной ответственности, подвергнув массовому, жесточайшему террору, издевательству и физическому насилию украинское население Западной Украины.

По данным жителя города Сарны Александра П., «…поляки создали череду так называемых «быстрых» судов. Дела рассматривались шустро, а осужденные направлялись в разные тюрьмы. С приходом в 1926 году в ходе государственного переворота Юзефа Пилсудского стало вообще страшно жить. А начиная с 1934 года «провинившихся» украинцев заталкивали без суда и следствия в специально созданный в Брестской области концлагерь Берёза-Картузская. Людей «сажали» на неопределённый срок. Родителям часто приходилось мыкаться, хлопотать, проводить время в утомительных хождениях по инстанциям в поисках пропавших своих повзрослевших детей, втянутых в политику».

По отношению к «национальным меньшинствам» проводилась политика «культурного подавления», переросшая в массовые репрессии против украинского народа, в так называемую «пацификацию» (умиротворение).

Подразделения польской полиции и армии были введены в более чем 800 сёл, было арестовано более 2000 человек, ликвидированы украинские организации, сожжено около 500 домов. Украинские депутаты сейма, чтобы не допустить их участия в выборах, были помещены под домашний арест, со стороны польских шовинистических группировок начались украинские погромы. На эти чудовищные злодеяния пришлось реагировать в 1932 году даже Лиге Наций. В ответ за жестокую «пацификацию» боевик ОУН Григорий Мацейко в центре Варшавы 15 июня 1934 убил министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого.

Репрессии разразились с новой силой. Лагерь в Берёзе Картузской, усиленный оградой, в несколько рядов колючей проволоки и пулеметными вышками по периметру, заработал на полную мощность. В небольшие камеры набивали по 30 40 человек, чтобы заключенные не садились, пол постоянно поливался водой. Следует заметить, что лагерными сидельцами были не только украинцы, но и евреи, немцы, румыны, цыгане.

Житель села Немовичи Станислав Т. рассказывал, что его «…брат отсидел в Берёзе-Картузской несколько месяцев. Выпустили его только потому, что заработал там открытую форму туберкулёза. С его слов, на цементном холодном полу, политом водой зимой, становилось невыносимо не только лежать, но и стоять в деревянных башмаках, которые выдавались каждому узнику вместе с полотняной одеждой и из такой же ткани шапочкой. Люди замерзали не только зимой, но и в осенне весеннее время. А как издевались — одни роют яму, другие засыпают, лишь бы не остались без физической работы. С учетом голодного пайка люди буквально валились с ног…».

***

Говоря о проблемах Катыни, нельзя не умолчать о варварстве польских властей над военнопленными советскими красноармейцами и командирами. По расчетам историка М. Филимошина, в польских концлагерях 1920-х годов погибло не 60, а 82,5 тысячи наших соотечественников. Их в концлагерях держали за скот, за быдло, за нелюдей. Он отмечал, что очевидная неадекватность польского правительства, проводившего безрассудную и авантюристическую политику вплоть до 1 сентября 1939 года, является одной из главных причин многочисленных жертв Польши во Второй мировой войне.

Как писали газеты, суверенное право польского руководства организовывать мероприятия типа тех, которые проводятся на площади «Жертв Катынского Преступления» перед костелом Богоматери Победоносной на улице Ланцковой в городе Лодзи, но требовать от СССР, а потом от России извинений, компенсаций, удовлетворения исков и т. п.

К этим дебатам можно вернуться, но только после того, когда власти Польши рассчитаются за жертв геноцида на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии, за уничтожение в своих концлагерях пленных красноармейцев, гражданских лиц из числа политзаключенных. Наконец, во сколько оценят жизнь каждого из более 600 000 освобождавших Польшу от гитлеровского порабощения солдат, офицеров и генералов Красной Армии? Выплатят ли компенсации, принесут ли извинения «ясновельможные паны» и жертвам Армии Крайовой — «лондонских боевиков», охотившихся на белорусских партизан и стрелявших в спину советским солдатам? Естественно, лучше не начинать эту «бухгалтерию»…

Много своих претензий к полякам было и у немцев. Как они их осуществили познал на собственной шкуре каждый поляк в минушую войну. Но к ФРГ никаких обид у них нет, а есть сожаление, что вместе в одних рядах с солдатами вермахта не добили россиян.

Так, например, профессор Исторического института Варшавского университета Павел Вечоркевич в интервью газете «Речпосполита» — «Rzeczpospolita» (официальный орган Республики Польша — аналог «Советской Белоруссии» в Республике Белоруссия или «Российской газеты» в Российской Федерации) заявил, вслушайтесь только в этот бред:

«Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге были бы мы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско германских войск».

От этих откровений было бы смешно, если бы не было так грустно. Фантазии варшавского профессора повергли в смех даже школьников. И действительно, как не улыбнуться от такого словесного блуда, о том, что «судьба Европы в 1920 году зависела от поляков», о том, что в 1939 году незадачливые польские правители, бросившие страну и армию на произвол судьбы, «спасли англичан и французов», а в 1941 году «во второй раз спасли шкуру Сталина».

Думаю, полякам впору задуматься над другим вопросом, поставленным давно западным соседом — ФРГ: в конституции Германии остаётся действительной статья № 116, провозглашающая существование немецкого рейха (в юридическом смысле) в границах 1937 года. А поскольку эта статья сохраняется, можно только догадываться, какие последствия могут ожидать поляков. Получается для немецких законников вопрос о польской границе остается открытым.

А что касается сослагательного наклонения с фразой «если бы да кабы», могу однозначно сказать: даже если бы группа армий «Центр» вермахта была усилена кавалерией всей Польши, исход «Тайфуна» был бы таким, каким он стал. Коней пожрали бы голодные и холодные немцы, а «жолнежей» заморозил бы наш — советский Дед Мороз. Если допустить и такой вариант, что Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы стояли бы на параде, больше чем уверен, наш какой-нибудь вологодский или забайкальский спецназовский снайпер обязательно продырявил бы черепушки этим двум «героям», так возжелавшим услышать немецкий, только не польский, победный марш на Красной площади Москвы.

Столь безрассудную самонадеянность и алчность Польши Уинстон Черчилль сравнил с жадностью гиены, отметив тем не менее:

«И все же всегда существовало две Польши: одна боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости».

Как известно, Польша была разгромлена немцами в 1939 году за неполные две недели. Какой позор — польское государство перестало существовать. А куда же делась власть? Правительство и военное руководство бежали. Все они, как тараканы, скрылись за границей — кто в Лондон, кто в Бухарест и в другие европейские столицы с теплыми кабинетами и клозетами. Армия польская была брошена на произвол судьбы. Стреляла она и по немецким, и по советским солдатам, но только, а точнее, как правило, в спину.

Интересен случай, происшедший 17 сентября 1939 года — начало нашего втягивания в Польшу. Заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу в Москве В. Гжибовскому ноту Советского правительства о вступлении Красной Армии на территорию несуществующего государства с намерением защиты госграницы СССР, а также населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Но польский дипломат не знал, кому же передать это сообщение. Президент позорно бежал из Варшавы в первый же день войны.

Столица, крупные промышленные и культурные центры Польши были оккупированы германскими войсками до 17 сентября 1939 года. Однако этот факт «забывают» современные польские историки и российские русофобы, обвиняя Советский Союз в нападении на государство, которое уже к тому времени не существовало.

***

С развалом Союза и установлением рыночных отношений между Польшей и Украиной, преимущественно из западно украинских областей, в том числе и из моей малой Родины — Полесья, потекли на Запад ручейки живого товара. И млад, и стар устремились на заработки в Польшу. Работали по временному найму, как правило, в частном секторе — у хозяев. Ухаживали за скотом, фуражировали, торговали — вывозили в Польшу металл для продажи, для чего собирали алюминиевую посуду, медь, латунь и прочие металлы. Дошло до того, что мои земляки срезали километры провода на линиях электропередач, корчевали рельсы запасных и окружных железнодорожных веток, воровали у жителей всё, что можно было продать, вплоть до старинных утюгов, дабы «вторговать». В магазинах закупали дешевую советскую ещё металлическую посуду, которой магазины того времени были завалены.

Рассказы полесских гастарбайтеров, потрясли автора отношением современного «ясновельможного панства» к ним.

«Я неоднократно выезжал в Польшу и работал там у местных хозяев — сельскохозяйственных фермеров. Жили мы (нас было трое) в жутких условиях. Поселил нас хозяин в сарае рядом со скотом. Набил сеном матрацы и подушки, всучил рядюги вместо простыней и советские одеяла с армейским клеймом.

«Видно, купил он их партию, — подумал я, — у наших солдат, а может, у какого-то офицера-вещевика при выходе — бегстве наших войск, когда в спешке они выводились из Польши или Германии. И сделалось как-то не по себе — стыдно».

Побудку он устраивал летом всегда рано — часов в 5–6 утра с криком:

— Вставай быдлота, вас ждет работа, а то без злотых уедете на Украину.

Когда мы «телились», он стягивал с сеновала нас за ноги. Обещал платить еженедельно, а потом сказал, что проплатит работу нашу за месяц. Работали, как говорится, от зари до зари, как волы.

В конце концов, когда рассчитался, то обманул нас почти на 50 % от той суммы, на которую договаривались. А мы ему сделали много: поспорили загон для скота, перекрыли крышу сарая, сделали два покоса травы — сеном запасли на всю зиму.

Во время бесед с нами старался всегда подчеркивать, что поляки чище, культурнее, образованнее, чем украинцы или русские.

Когда я ему стал возражать, то он пригрозил выгнать меня с работы.

Однажды пришел вечером в сарай рассерженный чем-то и начал поносить россиян. Они, говорил он, скоро ответят за расстрел наших офицеров в Катыни. Мы их прижопим.

— А где доказательства того, что их всех скопом расстреляли советские солдаты? — спросил мой друг Николай.

— Нам не нужны доказательства, у нас своя правда, — немцы их не стреляли.

— А я читал про Катынь, что это дело рук немцев, — снова встрял Коля.

Хозяин взорвался и стал катить грязь потом на нас, упрекая украинцев в многолетних войнах и восстаниях против Речи Посполитой…

Одним словом, нам стало ясно, что мы в лице хозяина встретились с махровым польским националистом».

Андрей Г.

***

«В начале девяностых теперь уже прошлого века, как быстро бежит время, мы с друзьями возили на «бусе» в Польшу алюминиевый лом. Там его сдавали перекупщикам, получая за товар «твердую» валюту — американские доллары. Но прежде чем получить её, надо было договориться с таможенниками двух сторон. За это отдавали бабки.

Нас, конечно, купцы обманывыали — навар практически был небольшой, но этот азарт сподвигал нас всё на новые и новые поездки.

Но вот что я заметил, сколько бы мы не общались с ними, они всякий раз бубнили о каких-то грехах украинцев во время минувшей войны. Обижались о резне украинцами поляков на Волыни, расстреле русскими их офицеров в Катыни.

— Без штанов останетесь, если мы докажем, что это сделали вы, по судам затаскаем, — кричал один из них по имени Казимир.

Я ему ответил, что мы политикой не занимаемся — пусть политики и разгребают исторические напластования.

— А мы такие, мстительные, — не прощаем врагам.

— Какие же мы враги вам? — не сдержался я. — За советское время жили же нормально, были друзьями. Я служил в Польше — поляки относились к советским воинам хорошо, напряга нигде не было. Что же случилось теперь?

— Случилось то, что случилось — мы узнали правду, как Сталин с Гитлером поделили Польшу, как вы издевались над нашими предками, как казнили наших офицеров в Катыни.

Для того чтобы не развивать этой темы, я перевел разговор на другую — коммерческую проблему».

Станислав Ф.

***

«Я занимался перегонкой подержанных автомобилей из Польши. Туда они попадали разными путями из Германии и других центрально-европейских стран. Скажу откровенно, те поляки, с которыми мы общались, по своей природе маститые спекулянты. На дорогах в Польше был широко представлен бандитизм. Нас неоднократно грабили на автотрассах.

Но меня удивило другое — историческое злопамятство. Создавалось такое впечатление, что поляки одно только и делали в своей многовековой жизни — творили и раздаривали добро, доброту, порядочность и честность.

А вот другие их соседи были варварами — притесняли, обирали, убивали поляков. Я им ответил:

— Однако все знают, что это не так. Грехи громоздятся на любой власти. Преступных народов не бывает. На преступления любой народ толкает руководство той или иной страны.

Но они не унимались — географию обид расширяли и расширяли. Вспомнили казацкие сабли и пики, гайдамаков, украинцев, воевавших в рядах Красной Армии в 1920 году, советских солдат из-за нежелания Сталина не помогших восставшим в Варшаве в 1944 году и, наконец, расстрелянных НКВД польских офицеров в Катыни.

Я им говорил, что это версия Геббельса, что много читал публицистики на этот счет, но они не хотели слушать никаких доводов.

Пришлось им напомнить, что за свободу Польши положили жизни свыше 600 тысяч советских солдат и офицеров.

Ответ был циничен:

— Они хотели истребить польское население, как убили весь основной офицерский корпус в Катыни…».

Олег К.

***

Как уже отмечалось, одним из основных противоречий между Польшей и Россией на протяжении многовековой истории являлись религиозные и территориальные претензии. Именно они подогревали неприязнь между верующими католиками и православными, а порой перерастали в агрессивные акции и даже войны.

Польша, входившая автономией в состав Царской России в течение многих лет, а до этого не единожды терявшая не только свои отдельные территории, но и свою самостоятельнось, после победы над войсками Красной Армии под Варшавой в 1920 году, бездарно руководимые Троцким и Тухачевским, уверовала в своей непобедимости, в своей силе и мощи. Как-никак она ближе всех из восточноевропейских стран приближена к центральной Европе!

Но в 1939 случилось то, что случилось. Страна прекратила своё существование. Только Победа 1945 года дала ей снова возможность обрести самостоятельность и развиваться.

Надо отметить, что современный этап восточной политики начат с 1989 года, поскольку выход из советской сферы влияния позволил этой стране впервые за несколько десятилетий приступить к формированию самостоятельной политики в отношении СССР, а вскоре и государств, возникших на его обломках.

После предательского развала СССР и ликвидации Варшавского оборонительного блока Польша первой запросилась в НАТО и в Евросоюз и попыталась гонорово заявить о себе: мол, прислушивайтесь, господа, к нашим «мыслям». Но ей, желающей играть заметную роль в кругу государств западной цивилизации и активно участвовать в североатлантических структурах, «европейцы» указали — не забывайся, панёнка, и садись на тот шесток, на котором ты сидела и должна сидеть.

При этом у Польши создалась уникальна ситуация — её соседями впервые стали независимые Белоруссия и Украина. В их лице образовался своеобразный буфер между Польшей и Россией.

Вхождение Польши в западные структуры было оформлено вступлением в НАТО в 1999 году, а в Европейский союз (ЕС) — в 2004 году. Через некоторое время после вступления в ЕС на восточном направлении произошел перелом — на Украине начались массовые волнения, приведшие к «оранжевой революции».

Автор присутствовал на Майдане и был свидетелем «оранжевого» шабаша. Он даже написал цикл коротеньких стихотворений на эту тему. Вот одно из них.

Над Киевом оранжевый туман! Вожди с трибун Майдана обещают Озолотить страну. Сойдя с ума От слов таких, народец воском тает. Таких немало видел обещал, Они упрямо рвутся только к власти, Урвав её, начнут народ стращать, А для свобод готовить снова снасти! Киев — 24 декабря 2004 г.

Приходилось видеть, встречаться и разговаривать с обитателями палаточного городка. Многие из них говорили об огромной поддержке «померанчевости» со стороны США, Ватикана и Польши. Активное участие польских государственных структур и общественности в «революции» позволило некоторым говорить, что современная польская, восточная политика, наконец, начала приносить плоды.

Заговорили об историческом примирении и налаживании добрососедских отношений с литовцами, белорусами и украинцами, призывая польское общество осознать, что именно они, а не Россия являются восточными соседями Польши.

Но вскоре стало ясно, что «революция» не только не перекинулась на Минск и Москву, что пророчили некоторые политологи и публицисты, но начала менять вектор и на самой Украине, где пришли новые «антиоранжевые» силы в лице «Партии регионов». Облом польских политических амбиций в Белоруссии, России и в самой Украине болезненно ударил по политике президента Леха Качиньского.

С его приходом к власти набор претензий Польши к России с каждым годом стал расти, как снежный ком. А последнее время перед его трагической гибелью эти отношения можно было охарактеризовать как открыто враждебные. После этого руководители стран свели до минимума политические контакты.

Сегодня, мне так кажется, основная проблема, которой касаются все польские внешние политические доктрины, — это положение поляков «между русскими и немцами». Эта проблема сегодня снова серьёзно заявила о себе после победы Лукашенко в Белоруссии и Януковича в Украине.

Политические дрязги ни к чему простым людям, которые хотят жить в мире и дружбе, ездить беспрепятственно друг к другу в гости, торговать, исповедовать свободы слова, митингов и демонстраций, взаимно обогащаться культурными достижениями соседей. Но, увы, недальновидные политики мешали этим благородным порывам. Может, с новым руководством Польши, более трезвым и прагматичным, удастся растопить лёд недоверия и искусственной вражды.

Во всяком случае, есть основания верить в это чудо!

Послесловие

Десятилетия катынская земля хранила в могилах жертвы войны. И вот гробокопатели от политики решили вновь потревожить их вечный сон — эксгумировать не только ненависть одного народа к другому, но и создать прецедент. А смысл его таков — историю можно, если так надо, переписать в угоду конъюнктурным соображениям.

Мы жили в оценке событий в Катыни, начиная с середины пятидесятых, штампами сталиноненавистника Хрущева. Как рождался катынский миф, говорилось выше. Много сделали для поддержания его «перестройщики» и «реформаторы». У людей моего поколения создался уже стереотип многослойной хрущевской «правды».

Упрямство, как правило, — это результат ограниченности нашего ума. Мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора. Сказали люмень, значит, — люмень. Много ли писателей и журналистов подпускали к архивам в хрущевские времена, тем более искать правду с ответами на эту скользкую для нового вождя тему? На вопросы дюже любознательных надевали шоры да намордники «антисоветчиков», а тем временем шло причесывание материалов в угоду непонятной «оттепели», когда шли беспрецедентные по накалу бои на полях «холодной войны».

У многих в оценке катынских событий возникли сомнения. Так что же мешает обеим сторонам — польской и российской смело пойти друг другу навстречу, выложить все материалы (я подчеркиваю — все!). Пригласить международных, независимых экспертов и ждать их заключения. А потом суд вынес бы вердикт, который был бы обязательным для сторон и обрезал бы всякие сомнения как с той, так и с другой стороны. Но на этом Суде нужно обязательно рассмотреть вопрос по существу казни более 60 000 наших военнопленных — красноармейцев и командиров в польских концлагерях в период 1920–1921 годов.

Да, на похоронах всем больше всего мешает покойник, но без него на этом печальном событии трудно обойтись. Думаю, таким «покойником» могли бы быть материалы с результатами работы Чрезвычайной Государственной Комиссии под руководством академика Н.Н. Бурденко, члены которой занимались эксгумацией останков. Но где они, эти материалы? О них в последнее время никто не вспоминает. А может, их уже нет? Если они уничтожены, то надо разобраться, кто к этому акту варварства и вандализма причастен, когда это случилось и по чьему указанию?

А может, и не надо было этого делать. Мудрые старики всегда говорили, что покой мертвых нарушать ни в коей мере нельзя. Древние китайцы хорошо это понимали и за вскрытие могил карали смертной казнью. Какой бы важной не казалась живущим цель эксгумации, все равно трогать покойников не стоит — иначе беду можно навлечь. За своё поругание дух покойника, а если их много, ещё опасней, — будет мстить. Так что и немцы, и советские гробокопатели грешили, фашисты, чтобы придумать пакость, приправленную фальшью, мы, чтобы её опровергнуть.

Если не разобраться в катынских хитросплетениях юридическими методами, то бодаться с поляками нам придется ещё долго, несмотря на «признания» российской стороной расстрела польских офицеров по приказу Сталина.

Нашим «признаниям» поляки, конечно, верят, ещё бы — выигрышное дело обтяпано! А вот правового суда, суда международного масштаба, боятся — однозначно всплывёт след Геббельса и Гиммлера, а затем может взорваться ещё более мощная мина замедленного действия образца двадцатых годов. Но им нужна только их правда. А ведь половина правды не только есть ложь, но даже хуже лжи. Вот почему они спешат и будут это делать, чтобы поскорее предъявить миллиардные иски правопреемнице СССР — России, а это значит, нам — налогоплательщикам.

Руководство нашей страны о жертвах двадцатых годов на территории Польши почему-то молчит.

Главной бедой России, как писал Максим Калашников, было то, что много веков мы жили в мире, законы которого писали не мы. Нам все время приходилось насиловать себя, примеряясь к этим чужим законам. Нам всё время приходилось кому-то подражать — то Константинополю, то Древнему Риму, то Парижу, то Америке. Поэтому мы всегда проигрывали.

И если посмотреть на русскую историю без пропагандистских шор, то нельзя не заметить того, что нас все время кто-то использовал в своих интересах, а по-простонародному — играл с нами в дурку. Когда же мы надеялись только на себя — приходил успех, появлялась удача, возникали подвижки. Примерами могут быть Великая Отечественная война и её заслуженная Победа и первые послевоенные годы. Эпохальным и сурово величественным был год 1947-й в истории нашей Родины. В тот год были залечены первые раны, оставленные войной на теле Отчизны. Осенью уровень промышленного производства достиг довоенного — и это за два года после такой опустошительной войны!!!

За сухими и точными строчками ЦСУ крылся гигантский труд народа по восстановлению сметенного и разрушенного войной на западе традиционной территории России, где и разыгрались исполинские сражения Великой Сечи.

Страна — её руководители и народ были одержимы одним порывом — скорее сделать жизнь лучше. Отсюда люди ждали после очередного Нового года снижения цен, и они его получали, пускай копеечного снижения, но оно было, было, было!!! как бы ни злобствовали и ни хихикали нынешние либералы.

Разве это не чудо политики, так влияющей на экономику?! Никто не посмел с нами тогда разговаривать так, как разговаривают с Россией сегодня. Новую жизнь в стране честно строили вчерашние солдаты, рабочими спецовками которых стали шинели, ватники, гимнастерки, списанные как «бэу» рачительными старшинами и начвещами.

Россия мечется вот уже двадцать с лишним лет, не понимая, куда надо плыть и причалить. Мы только продаем сырье да сторожим чужое барахло новых хозяев жизни, проедая то, что осталось от былой великой страны. Не в почете сегодня инженеры и техники, летчики и учителя, токаря и экскаваторщики…Мы забыли о детях, плодя беспризорников. Мы ворчим на стариков, получающих смешные пенсии. Мы то и дело реформируемся в разных интерпретациях и ипостасях! Но, увы, результат один и тот же, — безудержный рост цен на товары, галопирование инфляции и тарифов, обесценивание денег и отток капиталов за рубеж.

Великий А.С. Пушкин писал, что «дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим».

Скульптор Эрнст Неизвестный, которого никак не назовёшь сторонником советской власти, несколько лет назад заявил, что «развал советской империи я воспринял как личную трагедию. Я — бывший офицер. А это — навсегда. Люди не врубаются, в какое время они живут. Что такое распад Империи, о таком распаде можно говорить раз в тысячелетие. Ведь после Октябрьской революции, несмотря на все перипетии, Империя сохранилась и даже преумножилась.

Нынче же случился взрыв, землетрясение, цунами — вот что это такое! И в ближайшее время сложно ожидать каких-либо трезвых оценок».

Обнародованые в СМИ закрытые до недавнего времени данные ужасают — за время ельцинского правления в РФ исчезли с административно-политической карты 20 городов, 20 000 сел и деревень и было закрыто до 30 000 сельских школ. Из 89 школ-интернатов для глухонемых в СССР ельцинская Россия оставила только 4, и от них государство отвернулось.

А тем временем сейчас больше всего тревожит и профессионалов, и рядовых граждан — нарастающая криминализация российского общества. Увы, как писал в декабре 2010 года в «Российской газете» председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин, с каждым днем становится все очевиднее, что сращивание власти и криминала по модели, которую сейчас называют «кущевской», — не уникально. То же самое (или нечто сходное) происходило и в других местах — в Новосибирске, Энгельсе, Гусь-Хрустальном, Березовске и так далее…

Мы потеряли страну, оказались ввергнутыми в пучину глубоких социальных и геополитических катаклизмов. В стране стремительно создаются криминальные джунгли, хищники которых стремятся к власти. Кому гарантируется стабильность? Народу или терроризирующим народ преступным сообществам? Если эти процессы будут продолжаться в том же духе, то есть сомнения, что страна не выдержит…

Урезанная, униженная и нищая по провинциям, в большинстве своем, Россия ждёт, что власть предержащие выполнят свой долг защиты её интересов. Катынь — это тоже сфера интересов России. Интерес представляет не то, что дарит жизнь, а то, чего от неё требуют. Если хочешь поступать честно, говорил Гельвеций, принимай в расчет и верь только общественному интересу, а не окружающим людям. Личный интерес часто вводит их в заблуждение, примерами того может быть хрущевско-горбачевско-ельцинская мифология о Каты ни. А ещё чиновникам от власти надо помнить, что добро в первую очередь делается во благо Отечества.

С минувшим мы обходились и обходимся как кому заблагорассудится, с сиюминутной выгодой, забывая, что выгоды — на час, принципы — на века! А вообще, когда исходят из выгоды, то множат злобу.

Недаром говорится — у России непредсказуемое прошлое.

Будем надеяться не на долгий Суд Истории над прошлым, а на беспристрастное расследование, которое, наконец, развеет огромный ком собравшихся не исследованных до конца сомнений обязательно по 1920–1921 и 1940–1943 годам и перевернет эту темную страницу в отношениях двух славянских народов.

На дворе ведь третье тысячелетие!

Не только полякам, но и россиянам так хочется полного счастья — а именно иметь славное Отечество!

Литература

1. «Военно-исторический журнал» — № 11–12, 1990 г.

2. Книга «Русская трагедия» — Александр Зиновьев. — Москва, издательство «Алгоритм», 2002 г.

3. Книга «Советско-польские войны» — М. Мельтюхов. — Москва, издательство «Яуза», 2004 г.

4. Книга «Дневники 1945 года. Последние записи» — Йозеф Геббельс. — Смоленск, издательство «Русич», 1998 г.

5. Книга «Застольные разговоры Гитлера». — Генри Пикер. — Смоленск, издательство «Русич», 1998 г.

6. Книга «Как уродуют историю твоей Родины». — Ю. Мухин. — Москва, издательство «Яуза», 2005 г.

7. Книга «Читая чудеса и приключения» («Сказки» катынского леса») К. Смирнов. — Москва, издательство «Десница», 2002 г.

8. Книга «Лабиринт» — Вальтер Шеленберг. — Москва, издательство «Дом Бируни», 1991 г.

9. Книга «Адмирал Канарис» — К.Х. Абжаген. — Ростов-на-Дону, издательство «Феникс», 1998 г.

10. Книга «Тайная жизнь генерала П. Судоплатова» — А. Судоплатов. — М. «Олма-Пресс», «Современник», 1998 г.

11. «Катынь не по Геббельсу». — Москва, газета «Досье», № 40 — 2005 г. — Виктор Илюхин.

12. Книга «Хоронить не спешите Россию» — Леонид Ивашов. Москва, издательство «Эсмо-Яуза», 2003 г.

13. Книга «Крестный путь России. 1991–2000» — Николай Леонов. — Москва, издательство «Русский Дом», 2002 г.

14. Журнал «Военные архивы России». — Москва, выпуск 1,1993 г.

15. Книга «Русофобия» — И. Шафаревич. — Москва, издательство «Эксмо» — «Алгоритм», 2005 г.

16 Книга «Игры на чужом поле» — Маркус Вольф. — М. «Международные отношения», 1998 г.

17. Книга «Штурм власти». — Москва, издательство «Тера», 1997 г.

18. Книга «Адольф Гитлер» — И. Фест. — Пермь, издательство КЦ «Алетейа», 1993 г.

19. «Литературная газета» — № 53 — 2005 г. «Призраки польского гонора» — Ю. Васильков.

20. Газета «Досье» История и современность — № 40 — 2005 г.

21. Журналы «В мире спецслужб» — № 3, 5 — 2004 г., № 1, 2 — 2005 г.

22. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Книги Первая и Вторая — А/О «Книга и бизнес». — Москва, 1995 г.

23. В. Никольский «ГРУ в годы Великой Отечественной войны. Герои невидимого фронта». — Москва «Яуза» — «Эксмо», 2005.

24. Интернет. «Тайны Катыни» — В. Швед, С. Стрыгин.

25. Русская правда. Великая Оболганная война. — И. Пыхалов. — М. «Яуза» — «Эксмо», 2006 г.

26. Журнал «Чудеса и приключения» № 10 — 2003. — Александр Широкорад. «…Какой провокации опасался Сталин в 1941 году?»

27. Газета «Завтра» № 48 (889) — 2010 г., статья Николая Конькова «Мерзость».

28. Газета «Завтра» № 48 (889) — № 51 (892) — 2010 г. — статья Фёдора Велякина «Это не тайна».

29. Газета «Завтра» № 51 (892) — № 51 (892) — 2010 г. — статья Сергея Черняховского «Ну, сколько можно?».

30. Книга «ЦРУ против СССР» — Н.Н. Яковлев. — Москва, издательство «Правда», 1983 г.

31. Книга М.С. Докучаева «Москва. Кремль. Охрана». — Москва, издательство «Бизнес-пресс», 1995 г.

32. Книга Виталия Никольского «ГРУ в годы Великой Отечественной войны — герои невидимого фронта». — Москва, издательство «ЯУЗА» — «ЭКСМО», 2005 г.

33. Книга Максима Калашникова Хождение по катынским мифам 413 «Вперед в СССР − 2. Путь России». — Москва, издательство «Яуза», 2003 г.

34. «Российская газета» — федеральный выпуск № 5359 (280) от 10.12.2010 г., статья В. Зорькина «Конституция против криминала».

35. Книга М. Калашникова и Ю. Крупнова «Великие противостояния. Гнев Орка. Америка против России». — Москва, издательство «АСТ Астрель», 2004 г.

36. М. Васильев — статья на сайте в Интернете «Раскрыт механизм фальсификации «Катынского дела» — 2010 г.

37. Альманах — сборник публикаций и документов «Без права на реабилитацию». Книга первая. — Киевское историческое общество организации ветеранов Украины. — Киев, 2006 г.

38. Книга Сергея Чуева — «Украинский легион». — Москва, издательство «Яуза», 2006 г.

39. Книга М. Веллера и А. Буровского «Гражданская история безумной войны». — Москва, издательство «АСТ», 2007 г.

40. Книга «СС в действии. Документы о преступлениях СС». — Москва, издательство иностранной литера— туры, 1960 г.

41. Книга «Немецко-фашистский оккупационный режим на Украине. Сборник документов и материалов» (на укр. яз). — Киев, государственное издательство политической литературы УССР, 1963 г.

42. Книга Георгия Санникова «Операция «Рейд», или История одной любви. Спецслужбы в борьбе за Украину (1945–1956).

43. Книга «Падение третьего рейха» — исследования, свидетельства, воспоминания… — Москва, издательство «ЭСМО» и «ЯУЗА», 2005 г.

44. Книга Антона Первушина «Оккультные войны НКВД и СС. Сов. секретно». — Москва, издательство «Яуза» — «ЭКСМО», 2003 г.

45. Газета «Московский комсомолец» от 9.4.2005 г. — статья Эрнста Неизвестного.

46. Книга А.В. Шубина «Парадоксы перестройки. Упущенный шанс». — Москва, издательство «ВЕЧЕ», 2005 г.

47. Книга А.Д. Шутова «На руинах великой державы, или Агония власти. 1993–2003 годы». — Москва, издательство «ВЕЧЕ», 2004 г.

48. Книга В.И. Фартышева «Последний шанс Путина. Судьба России в 21 веке». — Москва, издательство «ВЕЧЕ», 2005 г.

49. Книга А.П. Шевякина «Загадка гибели СССР. История заговоров и предательств». — Москва, издательство «ВЕЧЕ», 2005 г.

50. Книга Анатолия Уткина «Месть за Победу — новая война». — Москва, издательство «ЭКСМО» — АЛГОРИТМ, 2005 г.

51. Статья Н.П. Хмелюка на сайте в Интернете «О сыновьях Хрущева без румян», 2010 г.

52. Книга В.Н. Удилова «Записки контрразведчика. Взгляд изнутри». — Москва, издательство «Ягуар», 1994 г.

53. Книга Юрия Мухина «Как уродуют историю твоей Родины? Это от тебя скрывают». — Москва, издательство «ЯУЗА», 2005 г.

54. Книга Юлии Михайловой «Страсть и возмездие». — Москва, издательский дом «Звонница — МГ», 2006 г.

55. Книга Андрея Буровского «Да здравствует «застой»! «Золотой век» России». — Москва, издательство «ЯУЗА» — «ЭКСМО», 2010 г.

56. Статья Владимира Лебедева «Немецкая ставка А. Гитлера под Смоленском 1941–1943» на сайте www. рroza.ru от 12.11.2012 г.

Оглавление

Предисловие

Польша — Россия. история взаимоотношений

Неудачный поход на Варшаву

Судьбы красноармейцев в польском плену

Перевербовка польских резидентов

Агентурные акции польских спецслужб против СССР

Заигрывание Польши с Германией

Начало второй мировой войны

И всё же освободительная миссия…

История трёх польских армий

Польские военнопленные и их судьбы

Грязная провокация фашистов

Хрущевская месть и катынский вопрос

Перестроечная фальсификация

Выкрутасы ельцинского архивариуса

«Доказательства» вины СССР, cобранные следователями главной военной прокуратуры

Окрики из посолства республики Польша

Свидетельства неуничтоженных документов

«Экскурсии» на катынские могилы

Интересные находки и противоречия

К вопросу об оуновцах

Где же правда?

Выстрел в победу

Разоблачить катынский блеф!

Мерзость

Бункер Гитлера под смоленском

Ну сколько можно?

Неозвученная речь

Беседы с Тодеушами

Малая родина и Польша

Послесловие

Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg