«Философия войны»

Философия войны (fb2) - Философия войны 1036K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антон Антонович Керсновский

Антон Антонович Керсновский Философия войны

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла

Проект осуществлен при поддержке Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями

Страница истории русской военной мысли

О жизни столь замечательной личности, как военный писатель русского Зарубежья Антон Антонович Керсновский, мы на сегодня знаем, к сожалению, немного.

Он родился в Одессе в семье присяжного поверенного Антона Антоновича Керсновского, по свидетельству сестры Евфросинии Антоновны, в 1905 г. По ее словам, среди их предков по отцовской линии были польские аристократы, их дед был русским военным инженером, вышедшим полковником в отставку, по линии матери Александры Алексеевны, урожденной Василиди, брат и сестра были в родстве со священно-мучеником Вселенским патриархом Григорием VI, умерщвленным турками во время греческого восстания в 1820 г.

Отец Антона и Евфросинии Антон Антонович в 1919 г. был арестован Одесской ЧК. Потрясенный этим, 14-летний Антон ушел добровольцем к белым на Гражданскую войну. Среди одесских чекистов случайно нашелся некто, уважавший отца-юриста за профессиональную честность, и Антон Антонович-старший был вскоре освобожден. Бежав из Одессы в Румынию на французском крейсере «Мирабо», семья затем переехала в родовое имение Керсновских Цепилово возле Сорок в Бессарабии, где отец и умер в 1936 г. А сын, оказавшись в рядах Добровольческой армии, навсегда связал свою судьбу с Белым движением и белоэмиграцией. Его мать и сестра после присоединения Бессарабии к СССР лишились имущества и были выселены из дома. Успев отправить мать за границу в Бухарест, Евфросиния Антоновна в феврале 1941 г. была арестована и выслана в Восточную Сибирь. Помилованная без собственного прошения после смертного приговора, она отбыла 10-летний срок заключения в Норильском лагере и только в 1956 г. вновь встретилась с матерью, с которой в 1960 г. окончательно соединилась и жила до ее кончины в 1964 г. Сама Евфросиния Антоновна в 1994 г. окончила свои дни в Ессентуках.

После ухода из Крыма остатков Русской армии генерала П. Н. Врангеля юный Антон Керсновский, возвратившись из Сербии, после недолгого пребывания в Цепилово отправился в Австрию с целью получения образования. В Вене он окончил Консульскую академию, затем переехал во Францию, где учился в университете в Дижоне, прослушал курс в Сен-Сир-ской военной школе. Со второй половины 1920-х гг. он поселился в Париже, где, зарабатывая на скудную жизнь, полную лишений, все свободное время посвящал работе в библиотеках и архивах, научным занятиям военной теорией и историей и участию в общественно-политической жизни русской эмиграции в качестве публициста и военного эксперта.

С 1927 г. начинающему писателю предоставил слово полковник Н. П. Рклицкий (впоследствии архиепископ Вашингтонский и Флоридский Никон), на страницах своего издававшегося в Белграде еженедельника «Русский военный вестник», переименованного в 1928 г. в «Царский вестник». Бескомпромиссность монархических убеждений, огромная и разносторонняя военно-научная и историческая эрудиция, полемическая острота быстро приобрели Керсновскому репутацию яркого и ценного пера, во многом определявшего лицо издания. Кропотливым трудом он создал на страницах еженедельника настоящую военную хронику, профессионально знакомившую читателя с новейшими тенденциями вооруженных сил современных государств. За десять лет упорного и непрерывного писательского труда Антон Антонович опубликовал на страницах «Царского вестника» и других изданий более пятисот различных статей и материалов. Ветераны Первой мировой войны и маститые военные, интересуясь у редакции именем автора, отказывались верить, что перед ними не их товарищ по оружию в минувшую Великую войну, не офицер Генерального штаба или хотя бы офицер, некогда окончивший Артиллерийскую или иную из прежних императорских военных академий, но совсем молодой человек.

Главным предметом военно-исторических интересов А. А. Керсновского закономерно стал поиск ответа на вопрос, волновавший всех, кто с болью в сердце пережил трагические для России и ее армии события начала XX века, вопрос о причинах крушения, постигшего историческую российскую государственность. Венцом его усилий в этом направлении стала четырехтомная «История Русской армии», выпущенная при помощи Н. П. Рклицкого и его единомышленников в Белграде в 1933–1938 гг. Около половины труда было отведено изложению и анализу событий Первой мировой войны. Весьма далекая от внешнего академизма, публицистическая по стилю, но при этом основанная на глубоком знании и учете широкого круга источников, она и сейчас производит неизгладимое впечатление остротой наблюдений и смелостью обобщений, а в то время она стала настоящим событием в военно-литературной жизни русской эмиграции и вызвала десятки отзывов маститых и уважаемых авторов. Переизданная в 1990-х годах в России, она во многом сохраняет свое историографическое значение, но научное ее издание до сих пор отсутствует.

Военно-теоретические представления автора, лежащие в основе его исторических взглядов и суждений, были лаконично изложены в отдельной работе под названием «Философия войны», которая в сокращенном варианте была напечатана на страницах «Царского вестника» в 1932 г., а полностью опубликована отдельным изданием в 1939-м в Белграде.

«История Русской армии» задумывалась как первая часть грандиозного по масштабам, неосуществленного двенадцатитомного труда, который должен был включать в себя историю отдельных родов войск, военного быта, историю выдающихся русских военных подвигов. Из других задуманных им сочинений: «Военное дело», «Русская стратегия в образцах», «Стратегический очерк современных кампаний», «Крушение германской военной доктрины в кампании 1914 года» – увидели свет лишь несколько отрывков, а остальное из-за эмигрантской нищеты осталось в рукописях и до нас не дошло.

К концу 1930-х гг.г за десятилетие своего военно-научного поприща, сотрудничая в зарубежных газетах и журналах, Антон Антонович прочно стяжал среди эмиграции славу выдающегося русского военного писателя и историка. Его лично знал и уважал глава Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Антоний (Храповицкий). Военные авторитеты эмиграции признавали в нем состоявшегося ученого и готового профессора военной академии. На страницах номера «Царского вестника» специально посвященного юбилею писательской деятельности Антона Антоновича, к нему обратились с приветствием и благодарностью более ста офицеров – участников Мировой и Гражданской войн. Переводы его статей стали появляться в иностранной военной печати. На его суждения обратил внимание бывший главнокомандующий германского рейхсвера, выдающийся участник Первой мировой войны генерал Г. фон Сект.

Значение творчества А. А. Керсновского в истории военной мысли русского Зарубежья и отечественной военной мысли в целом, в русской военной историографии ожидает сегодня специального академического исследования.

Знакомясь с его сочинениями, следует помнить, что атмосфера, в которой он работал, была насыщена в избытке мощными общественно-политическими страстями, от которых он не мог быть свободным. Это была атмосфера специфически болезненного общественного сознания эмиграции, травмированного революцией, Гражданской войной и изгнанием. Все дальше в прошлое уходили воспоминания о жизни в императорской России, все дольше продолжалась оторванность от жизни своего народа, отделенного от внешнего мира созданным политикой Советского государства «железным занавесом». Все больше появлялось склонности идеализировать дореволюционную Россию. Лишь немногие, подобно бывшему начальнику деникинской разведки полковнику А. А. Зайцову, старались избегать недооценки советского военно-политического руководства и роста мощи Красной армии. Политически эволюционирующей вправо русской эмиграции в основном все менее хотелось признавать возможность устойчивого взаимоприспособления, компромисса или консенсуса между богоборческой властью и русским народом на длительную историческую перспективу. Многим хотелось верить, что в Советской России вот-вот начнется саморазложение коммунистической власти, вот-вот Красная армия совершит государственный переворот, вот-вот коммунистический режим рухнет, вот-вот начнется вторая гражданская война. Этих настроений отнюдь не был чужд и Керсновский.

Но он был одним из тех, кто в 1930-х гг. сумел правильно оценить значение возрождения военной мощи Германии. Он понимал, что оно неизбежно приведет к возникновению Второй мировой войны, которая, подобно Первой, будет носить тотальный характер, то есть неминуемо будет войной не армий, а целых народов. А значит, неизбежное столкновение Германии с СССР будет войной немцев не против правящего в России политического режима, а против русского народа. В Первую мировую войну именно Германия решительнее других проявила тенденцию к отступлению от морально-этических ограничений, сохранявшихся европейской военной традицией XVIII–XIX веков, ради достижения победы охотнее других позволила себе средства, ранее считавшиеся недопустимыми. Именно в Германии Керсновский видел «заклятого врага» России и русского народа. Опытный читатель в предлагаемой здесь его вниманию «Философии войны» без труда заметит откровенную германофобию автора. Уничтожающей характеристики под пером Антона Антоновича не избежал и выдающийся прусско-германский военный теоретик К. фон Клаузевиц. Искушение осудить автора за такую необъективность читателю следует, на наш взгляд, преодолеть, приняв во внимание, что автор «Философии войны» в данном случае поступал по законам войны тотальной. То есть он исходил из того, что перед лицом грядущей борьбы русского народа за свое существование с неумолимым и беспощадным врагом необходима тотальная психологическая мобилизация русского общества– то, чего ему так не хватало во время Первой мировой войны, – психологическая мобилизация, при которой абсолютно неуместны положительные оценки авторитетов, вдохновляющих военную школу самого вероятного из потенциальных противников.

Эта позиция Керсновского и еще ряда представителей правой части русского Зарубежья, настороженно относившихся к Германии, послужила предостережением, увы, не для многих. Политическая слепота антикоммунизма, афористично выражавшаяся известным девизом «Хоть с чертом, но против большевиков!», с учетом и ряда внешних обстоятельств, сыграла роковую роль в судьбе монархически настроенной эмиграции, недооценившей германскую русофобию и попавшей буквально под каток Второй мировой войны. Подавляющая часть эмигрантской молодежи в Югославии, в том числе, по-видимому, немалая часть аудитории «Царского вестника», после захвата страны немцами в 1941 г. оказалась в рядах так называемого «Русского охранного корпуса» – марионеточного формирования германского вермахта, который возглавил столь уважаемый Керсновским бывший русский генерал Б. А. Штейфон. Корпус был предназначен для борьбы с югославскими партизанами, после завершения которой его предполагалось перебросить на советско-германский фронт[1]. Судьба этой части русской эмиграции переплелась с судьбой потерпевшей поражение гитлеровской Германии. Стать в ряды армии оккупантов страны, давшей тебе приют как беженцу из России, – поистине удручающее нравственное падение для русского человека!..

Конец жизненного пути Антона Антоновича, как и его начало, был полон драматизма, но отнюдь не стал бесчестным и бесславным. Подлежавший призыву во французскую армию, он в 1940 г. оказался в ее рядах с горьким чувством, что ему, желавшему быть полезным своей Родине, придется умереть «на чужой земле и за чужую землю». Демобилизованный по ранению, он продолжал в глубокой нищете работать до самых последних своих дней и умер от застарелого туберкулеза в Париже 24 июня 1944 г. Его супруга Галина Викторовна, урожденная Рышкова, не перенеся смерти мужа, покончила с собой. Тела Керсновских были впоследствии перезахоронены на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа.

* * *

«Философия войны» как яркий и колоритный образец военной мысли родилась в результате размышлений над судьбами отечественной военной школы в XIX и начале XX века. О многом в них свидетельствовал, в частности, характер восприятия центральной фигуры «золотого века» русского военного искусства – второй половины XVIII столетия – А. В. Суворова. Почему же его полководчество («золото высшей пробы»), его не знавшая падений военная карьера («орлиный полет от Столовичей до Муттенской долины») в императорской России так больше никогда и не повторились?

В поисках ответа на этот вопрос Керсновский приходит к убеждению, что преемственность с лучшими достижениями отечественного военного искусства не смогла продлиться долее эпохи наполеоновских войн. А все дальнейшее развитие русской военной традиции, чем дальше, тем больше, шло под сильнейшим французским и немецким влиянием. Национальное искусство все более утеснялось в своем положительном воздействии, а старавшаяся быть универсальной военная наука на отечественной почве так и не смогла эффективно обобщить и закрепить былые достижения национального гения и вообще с неимоверным трудом доходила до практики, так и не сумев преодолеть схоластический характер. Военная мощь России после наполеоновских войн вплоть до начала XX века, несмотря на отдельные славные страницы военной истории, внешний, количественный рост, имела тенденцию в отношении качества клониться к упадку.

Правомерен ли такой взгляд с современной точки зрения?

Военная система, с которой императорская Россия вступила в фатальную для себя Мировую войну, система, которая в своих основах дожила в нашей стране вплоть до начала XXI века, была создана в результате реформ 1860– 1870-х гг., осуществленных военным министром генералом Д. А. Милютиным.

К моменту своего появления в коридорах высшей власти он был самым популярным и выдающимся профессором Военной академии Генерального штаба, автором первого в ее истории курса военной статистики. Широкую общественную известность и признание в качестве крупного русского военного ученого ему вполне заслуженно принесла первая в отечественной исторической литературе научная работа, посвященная А. В. Суворову, – «История войны между Россией и Францией в царствование императора Павла I в 1799 году». За нее Милютин удостоился полной Демидовской премии и избрания членом-корреспондентом Академии наук. Работа и по настоящее время сохраняет свое научное значение, а в ее авторе легко угадывается как достойный наследник научного творчества генерала Г. В. Жомини – основателя русской Военной академии Генерального штаба, одного из крупнейших в Европе военных теоретиков и историков, – так и явно неглубокий военный педагог и психолог. Так, в частности, Милютин делал вывод, что «Суворов не был только подражателем Фридриха Великого, но имел уже те мысли, которые в новейшем военном искусстве обыкновенно называются наполеоновскими»[2]. Из такого суждения заинтересованный русский читатель в военном мундире легче всего мог заключить, что Наполеона надо изучать, а Суворовым – гордиться. В перспективе это означало, что при малоприложимости к конкретно русским условиям знаний из области наследия французского полководца обращение к полководцу русскому начнет превращаться со временем в безжизненный культ, малоспособный должным образом оплодотворить умы и сердца последующих поколений отечественных военных. Защищая честь своего героя от недобросовестных иностранных писателей, Милютин подчеркивал: «Если сравнивать первостепенных полководцев разных времен, то должно беспристрастно сознаться, что некоторые из них, быть может, стоят выше Суворова в… том, что составляет, так сказать, механизм военных действий. Но в отношении нравственной стороны военного дела – можно смело сказать, что Суворов был одним из самых великих военачальников: едва ли кто другой превосходил его… в особенности в том безграничном влиянии, которое он имел на войска»[3]. Но из исследования добросовестнейшего позитивиста в целом оставалось не очень ясным, как же именно и почему Суворову удавалось такого добиться.

Изменения в мировоззрении образованного русского общества, протекавшие в XIX столетии, чем дальше, тем больше делали этот яркий образ человека, сочетавшего в себе глубокую укорененность в русской православной религиозной традиции с европейским профессионально-научным кругозором и мастерством практического синтеза, при всей его мнимой простоте, все более трудно воспринимаемым для последующих поколений. В одном сочинении, опубликованном в 1846 г., славянофил А. С. Хомяков как-то приводил рассказ о «старом барине», к которому из-за границы приехал молодой сын, с которым у того пошли частые споры «о всем русском и нерусском в России. Раз случилось, что сын сказал ему: "Разве не нашему просвещенному времени принадлежит слава побед и самое имя великого Суворова?" Старик обратился к осьми-десятилетнему отставному майору, давно уже отпустившему седую бороду, и спросил: "Что, Трофим Михайлович, похожи были Суворов и его набожные солдатики на моего Мишеля и его приятелей?" Разговор, – по словам Хомякова, – кончился общим смехом и долгим, басистым хохотом седого майора, которому эта мысль показалась нестерпимо смешною. Молодой денди сконфузился»[4].

На наш взгляд, для отечественных историков, начиная с Милютина, природа конфликта Суворова с императором Павлом I осталась неясной. Было очевидно, что полководец был задет пруссоманией самодержца. Некоторые отмечали, что Павел стремился искоренить злоупотребления в армии, а суворовское окружение было здесь не без греха. Значит, нетерпеливый и вспыльчивый царь был по сути прав, а старый фельдмаршал отреагировал как желчный и самолюбивый человек с тяжелым характером. Недооценено было главное – Павел, приказав Суворову распустить его штаб, уничтожал существовавший в мирное время орган боевого командования войсками, фактически превращая Суворова из полководца в администратора или в лучшем случае в инспектора.

В последующую эпоху наполеоновских войн эта сложная проблема оптимального сочетания в военной системе строевого и административного начала решалась при достаточном уважении требований первого. Эмпирическим путем в России в это время была создана система высшего военного управления, особенно близко подошедшая к той модели, которую впоследствии назовут классической прусско-германской, в которой ведущую роль играл полностью независимый от военной администрации Большой Генеральный штаб – детище Г. фон Мольтке-старшего. Во второй половине XIX – начале XX века, в эпоху массовых армий, когда особое значение приобрело качество штабного управления войсками, эта модель и обеспечила Пруссии и Германии превосходство. Это была максимально приближавшаяся к идеалу постоянно действовавшая система научной подготовки войны.

В России в эпоху императора Николая I опасность развития административной сверхцентрализации в ущерб строевому началу еще исключалась благодаря наличию в мирное время группы независимых от военного министра главнокомандующих на важнейших стратегических направлениях, наличию в мирное время общевойсковых корпусов из трех родов оружия с постоянными штабными структурами, сводившему до минимума любые элементы импровизации в их области при начале войны, строгому соблюдению принципа недробимости состава дивизий.

Но военная система с главенствующей ролью военного министра, созданная в 1860—1870-хгг. в результате реформ Милютина, уже имела серьезные органические недостатки, заложенные в самой их концепции. Это, во-первых, невозможность развития в России независимого органа управления и планирования. Во-вторых, засилье административного элемента в ущерб строевому («военная бюрократия») и оторванность военной науки от строевой, повседневной жизни войск. Отсюда следовали непоправимые ошибки в планировании войны, недоразвитость штабного управления крупными войсковыми массами, организационные импровизации на театре войны, ведшие к снижению и потере боеспособности соединений, – так называемая «отрядомания». Эти черты русской военной организации сами по себе не были органически связаны с наличием или отсутствием в России тех или иных социальных или политических институтов, будь то, скажем, самодержавная монархия или сословный строй.

Керсновский был совершенно прав, когда писал, что, упраздняя корпуса, «язву нашей военной системы – "отрядоманию", – Милютин делал нормальным порядком вещей», «Милютин смотрел на ведение боя бюрократически– он совершенно пренебрегал духовной спайкой начальников и подчиненных, взаимным их доверием, рождающимся в живом военном организме за долгие годы совместной службы в мирное время», «положительные результаты милютинских реформ были видны немедленно… Отрицательные же результаты выявлялись лишь постепенно, десятилетие спустя, и с полной отчетливостью сказались уже по уходе Милютина»[5].

Если в Освободительную войну 1877–1878 гг. русские войска вел высший командный состав, который в подавляющем большинстве, как и генерал Д. А. Милютин, был воспитан и выдвинут еще в николаевскую эпоху, то в Маньчжурии в 1904–1905 гг. распоряжался генералитет, сформированный и отобранный военной системой, сложившейся в результате реформ 1860—1870-хгг. Русско-японская война показала возможности созданной Дмитрием Алексеевичем военно-административной организации, позволившей перебросить полмиллиона войск из европейской части страны на Дальний Восток– решить задачу, подобную которой еще не решала ни одна военная система в мире. Но она же показала и то, к чему вела практика импровизационных штабов[6], увенчавшаяся катастрофой под Мукденом. И под впечатлением войны на Дальнем Востоке в 1909 г. Дмитрий Алексеевич пришел-таки к мысли о необходимости воссоздания в русской армии корпусов именно в качестве постоянных воинских соединений мирного времени[7].

Невольно вспомнишь слова А. В. Суворова, сказанные им в предвидении последствий тенденций, заложенных в нововведениях императора Павла I: «Всемогущий Боже, даруй, чтобы зло для России не открылось прежде 100 лет, но и тогда основание к сему будет вредно»[8].

Потом ситуация Мукдена с незначительными нюансами будет повторяться в Первую мировую войну при Танненберге, у Мазурских болот, в Августовских лесах. Кризис боевого управления войсками будет иметь место в 1940 г. в войне СССР против Финляндии, примет грандиозный масштаб в начале Великой Отечественной войны в 1941 году…

Таким образом, та концепция, которую увидит читатель в «Философии войны», представляется в высшей степени актуальной, достойной самой уважительной и вдумчивой критики. Недостатка желания поспорить с Антоном Антоновичем он не испытает.

Сразу обратим внимание на то, что обнаруженную Керсновским тенденцию завышать уровень французского высшего командования эпохи Первой мировой войны следует списать на издержки его французского образования. Несмотря на германофобию, оно отнюдь не исключило присутствие самого глубокого уважения к прусско-германской военной традиции, зримо читаемое у автора «между строк». Право автора– отдавать предпочтение Наполеону перед Мольтке, которого он называет «талантом, а не гением». Сам же фельдмаршал на упреки в неискусности его военных операций обычно давал скромный и полный достоинства ответ: «…результат свидетельствует, что и посредственность может достигнуть цели»[9].

Керсновский полагает, что, например, были «ненужными» России войны с Францией 1799 г. и 1805–1806 гг. В таких случаях обычно возражают, что «ненужные» войны вдали от собственных границ велись и ведутся именно для того, чтобы не пришлось вести «нужные» и фатальные по возможным последствиям вблизи их или прямо на территории своей страны.

Читатель при желании может сам поразмышлять и поспорить над точностью или правильностью понимания автором тех или иных исторических примеров. Ограничимся тем, что внесем необходимые на сегодняшний день поправки в слишком очевидно, на наш взгляд, устаревшие представления Керсновского о двух ключевых событиях в русской военно-политической истории XIX века.

В первом случае речь идет о Крымской (Восточной) войне 1853–1856 гг.

«На рассвете 22 мая 1854 года, – пишет Антон Антонович, – Дунайская армия князя Горчакова готовилась к штурму Силистрии. Минные горны были уже взорваны, турецкая артиллерия приведена к молчанию, войска ожидали условной ракеты – как вдруг фельдъегерь из Ясс привез приказ Паскевича снять осаду и отступить. Князь Варшавский был преувеличенного мнения о силе турецкой крепости. Горчаков, как «местный», мог бы лучше судить, но не дерзнул ослушаться грозного фельдмаршала. И отступление из-под Силистрии, пагубно повлияв на дух войск, свело на нет всю кампанию, ухудшив положение России и стратегически, и политически».

В данном случае от русского военного мыслителя, выражаясь его собственным языком, «ускользают перспективы стратегии».

На начальном этапе восточного кризиса 1850-х гг. стратегические расчеты Николая I и его ближайшего окружения основывались на известном военно-политическом опыте русско-турецких войн и были достаточно осторожными. Давняя идея высадки десанта на Босфор выглядела предпочтительнее похода на Константинополь через Балканы, так как отвлекала меньшее количество войск с европейского стратегического направления. Появление французского флота вблизи Дарданелл снизило шансы высадки на успех до неприемлемого уровня. Некоторое время обсуждался вариант десанта в районе Варны и Бургаса. В качестве средства давления на Турцию была предпринята оккупация Дунайских княжеств с последовавшей затем неудачной попыткой создания на базе их кадровых войск вооруженного ополчения из балканских славян-добровольцев. После отклонения Портой компромиссной Венской ноты, поддержанной формально всеми великими державами, после предъявления турецкого ультиматума с требованием очистить княжества и последовавшего начала русско-турецкой войны из-за неясности политической обстановки Россия еще продолжала сохранять оборонительное положение. Последовать должно было форсирование русскими войсками Дуная ближе к границам сербских и болгарских земель с целью вызвать массовое восстание славян со вспомогательным ударом в его низовьях. Австрия восприняла русские войска в княжествах как прямую угрозу своим интересам, отвергла предложения России согласиться на дружественный нейтралитет, приступила к мобилизации и выдвижению войск к границам. Николай I и его окружение в целом стремились избежать обострения конфликта с Францией и Англией как главными конкурентами России в Восточном вопросе, и казалось, что это в конечном итоге может быть достигнуто.

Но после побед русских войск на Кавказе и уничтожения турецкого флота при Синопе произошло нечто беспрецедентное. Два непримиримых соперника в полуторавековой борьбе за мировое морское и колониальное первенство, чьи противоречия так долго определяли международные отношения в Европе, заключили военный союз против России. Вслед за Австрией Пруссия также отвергла русские предложения подписать договор о нейтралитете. Последовал англо-французский ультиматум об очищении Дунайских княжеств. Обе германские державы присоединились к этому требованию, хотя и в несколько более мягкой форме.

Для России это была в буквальном смысле слова стратегическая внезапность, то есть явление в военно-политической истории великих держав Нового времени весьма редкое. Об этом в записке императору Николаю I от 28 февраля 1854 г. прямо заговорил его первый полководец и военный советник фельдмаршал князь И.Ф.Паскевич, главнокомандующий Действующей армией – крупнейшим объединением полевых войск империи, главной ударной силой на европейском стратегическом направлении, ключевой структурой при общем мобилизационном развертывании сухопутных войск России: «Четыре европейские державы предлагают нам свой ультиматум. Мы находимся в том положении, что теперь вся Европа против нас на море и на сухом пути: Англия, Франция, Турция уже объявили войну; Австрия, можно сказать, на их стороне. Пруссия будет также вскоре увлечена. Никогда Россия не бывала еще в таковых тяжких обстоятельствах». Старый военачальник вспоминал 1812 год и указывал, что политическая обстановка тогда была далеко не столь неблагоприятной и наполеоновское вторжение стратегической внезапности из себя не представляло: «При императоре Александре Павловиче в 1812 г. Англия была за нас, с Турцией успели заключить мир. Неограниченное властолюбие Наполеона заставляло задолго предвидеть 1812 г. и дало нам полтора года на приготовления.

В 1810 г. могли мы начать уже формирование новых полков; весь 1811 г. устраивали резервы и магазины в тылу и потому в 1812 г., начав отступление до самой Москвы, пополняли убыль в войсках резервами. Государь перед началом войны еще колебался. Из Вильны послал Балашева к Наполеону, но ответ был: поздно. К счастью, фланги наши были свободны и все средства Англии в нашем распоряжении. Россия могла выдержать со славой борьбу с Наполеоном». Теперь же масштабы войны, перспектива которой вырисовывается перед Россией, заведомо превышают естественные пределы ее военных возможностей: «Ныне обстоятельства так быстро изменялись, что не дали нам возможности приготовиться. Дай Бог, чтобы я ошибался, но, мне кажется, нельзя уже сомневаться, что Пруссия будет действовать вместе с Австрией против нас. Имея двух неприятелей в центре, тогда как десанты французов на черноморских берегах в одно время с австрийцами из Трансильвании выйдут на коммуникации нашей Дунайской армии, а пруссаки обойдут наш фланг в Литве, мы уже не можем держаться ни в Польше, ни в Литве, а отступая, не найдем магазинов». Война при таком раскладе сил угрожает России неминуемой потерей царства Польского, Литвы, Белоруссии, Правобережной Украины: «Европа может повторить кампанию 1812 г., но вероятно, избежит ошибок Наполеона. Она будет вести войну методически, отбросит нас за Днепр и, отняв Польшу, усилится нашими же крепостями в Царстве и Литве. Несчастья и потери тогда России трудно теперь предвидеть, и нужна будет счастливая война, чтобы вознаградить их и прийти в прежнее положение. Таковы мне кажутся неизбежные последствия войны теперь против всей Европы. Пока она в соединении, мы с ней бороться не в силах». Чтобы выиграть время, сейчас нужно, продолжая переговоры, принять ультиматум об очищении Дунайских княжеств и отвести из них войска на заранее подготовленные позиции на Днестре. А затем, по мнению Паскевича, необходимо всеми силами затягивать войну, и тогда появится реальный шанс удержать австрийцев и пруссаков от вооруженного выступления против России.

Для него было очевидно, какая нравственная ответственность перед страной была сопряжена с принятием такого образа действий: «Конечно, больно для самолюбия каждого русского решиться теперь уступить, но со временем Россия поймет, что от того зависела ее судьба, и благословит как спасителя того, кто великодушно решился теперь на пожертвование»[10].

Австрийские войска нависали над коммуникациями русской армии в Молдавии и Валахии. Попытки Дунайской армии после переправы, на которой настаивал император Николай I, развить успех на южном берегу, в этих условиях были сопряжены с огромным риском. Удар австрийцев во фланг и в тыл Горчакову мог привести к полному разгрому. Русская военная разведка фиксировала перемещения и сосредоточения больших масс войск, заготовку австрийцами значительного количества продовольствия, разработку дорог в тылу армии и строительство земляных укреплений вокруг ключевых городов Галиции и Буковины. Видя по многочисленным агентурным данным высокую готовность австрийской армии к нападению, Паскевич писал в Севастополь князю А. С. Меншикову, ясно излагая смысл своих действий: «Действительно, когда будет против нас вся Европа, то не на Дунае нам необходимо ожидать ее… Австрия, имея до 230 000 войск в Венгрии, Трансильвании и на сербской границе… пошлет в Фокшаны, Яссы или Каменец… тысяч 60 или 70, нам совершенно в тыл… Тогда положение будет так тяжело, как не было и в 1812 году, если мы не примем своих мер заранее и не станем в своей позиции, где бы не опасались по крайней мере за свои фланги… Я ожидаю об этом повеления, а между тем сохраняю вид наступательный для того, чтобы, угрожая Турции, оттянуть десанты европейцев от наших берегов, притягивая их на себя…»[11]. Убедившись в справедливости аргументов князя Варшавского, Николай I распорядился, наконец, прекратить осадные работы под Силистрией. Получив 12 июня его приказание, Паскевич немедленно увел войска за Дунай, сохранив небольшой плацдарм у Тульчи и Искачи, а в конце августа армия Горчакова отошла за Прут[12].

Вся дальнейшая стратегия России в Восточной (Крымской) войне была построена в основном на расчетах и предложениях Паскевича, который, согласно Уставу для управления армиями в мирное и военное время от 5 декабря 1846 г., с началом войны становился начальником Главного штаба с военно-походной канцелярией, размещаемой, согласно параграфу Устава, в Петербурге. Развитие политической обстановки продолжало сохранять ту опаснейшую тенденцию, на которую он указывал. 8/20 апреля 1854 г. Пруссия согласилась заключить с Австрией оборонительный и наступательный союз, который должен был вступить в силу в случае угрозы «общегерманским интересам». Это означало, что нанесение превентивного удара по австрийцам теперь сопрягалось с риском, повышавшимся до неприемлемого уровня. Любой переход русскими войсками австрийской границы мог означать перспективу войны со всей Германией. Швеция на переговорах с британцами в качестве обязательного условия своего активного присоединения к военным усилиям антирусской коалиции называла вступление в войну Австрии[13]. Стратегическое развертывание сухопутных войск России при жизни Николая I сохраняло в основном антиавстрийский характер с мощной группировкой в царстве Польском при умеренной в целом концентрации сил в Крыму и достаточной на Кавказе. Изолированный Крымский театр оставлял мало возможностей для маневренной войны, где николаевская армия могла бы проявить свои лучшие качества. Одиннадцатимесячная позиционная борьба в Крыму после оставления южной стороны Севастополя привела к патовой ситуации, которую и предсказывал Паскевич в качестве наихудшего исхода. После этого войска в Крыму были сокращены, и к концу 1855 г. развертывание русской армии вновь приобрело характер, выгодный для большой войны в Европе[14]. В результате австрийский генералитет так и не обрел уверенности перед лицом вероятной войны с Россией и остался в твердой оппозиции воинственным планам министра иностранных дел графа К.-Ф. Буоля[15].

Причины поражения России в Крымской войне были недопонимаемы русским общественным мнением того времени[16]. Ошибаясь в данном случае, Керсновский просто следовал ошибкам русской военно-исторической традиции. Недоосмысление Крымской войны повлекло за собой недооценку подлежавшей реформированию военной системы императора Николая I, что отрицательно сказалось на разработке концепции военных реформ 1860– 1870-х гг.

Во втором случае речь идет об Освободительной войне 1877–1878 годов, или, как ее еще называли, Второй Восточной.

«В 1877 г. наша политика на высоте (чему способствует личное влияние Царя Освободителя и патриотизм общества), – пишет Керсновский, – она имеет мужество принять "великодержавное" решение вопреки Европе и объявить Турции войну. Зато стратегия плачевна.

В 1878 г. стратегия выправилась. Русская армия у стен Цареграда. Но тут капитулирует политика».

То есть Антон Антонович полагал, что Россия напрасно отказалась занять Константинополь, а затем напрасно уступила давлению западных держав, согласившись на пересмотр Сан-Стефанского прелиминарного договора, напрасно согласилась на вынос его условий на обсуждение на международный конгресс в Берлине, где итоги Русско-турецкой войны подверглись корректировке, умалившей русские достижения в той войне.

Россия могла получить шанс закрепиться на Босфоре или хотя бы сохранить достижения Сан-Стефано при одном-единственном условии: если бы удалось завершить войну с Турцией в одну кампанию, то есть до наступления зимы 1877–1878 гг. Это могло бы произойти, если бы накануне войны был принят план помощника военного министра генерала Н. Н. Обручева. Но предложения последнего подверглись корректировкам, в конце концов разрушившим весь первоначальный замысел. Ошибки, сделанные на этапе планирования войны, привели к продолжительной осаде Плевны и в конечном итоге к тому, что война приняла затяжной характер. В итоге война была выиграна, но Россия не сохранила достаточно сил, чтобы закрепить все ее желанные достижения. Она оказалась фактически перед угрозой повторения стратегической ситуации предыдущей Восточной войны лишь с некоторой разницей – международно-изолированная Россия против Англии и Австро-Венгрии, поддержанных Германией с вооруженным противостоянием по всему значимому периметру своих границ. То есть опять угрозы такого масштаба, который заведомо превышал пределы ее военных возможностей[17].

Но, пора, уважаемый читатель, наконец, предоставить слово самому Антону Антоновичу Керсновскому…

М. М. Шевченко,

канд. ист. наук, доцент исторического факультета

МГУ им. М. В. Ломоносова

Предисловие

Строки эти представляют посильную и поэтому скромную лепту в наше общее великое дело – возрождение нашей национальной доктрины, а тем самым и военной доктрины, составляющей одно нераздельное целое с национальной – одну из многочисленных ее граней.

Со смерти Суворова русская военная мысль вдохновлялась исключительно иностранными образцами. Поэтому ее работу и можно уподобить работе машины, поставленной на холостой ход. Семена, дающие урожай в бранденбургских песках, – на русском черноземе дают лишь плевелы. Суворов был поэтому нами понят еще меньше, чем Наполеон1 французами. «Науку побеждать»2 мы читали глазами, а не духовными очами – весь ее неизреченный духовный смысл остался для нас сокровенным. Умами всецело овладел величайший из варваров – Клаузевиц3, – его рационалистические теории совершенно заслонили дух православной русской культуры, создавшей «Науку побеждать».

Увлекаясь иностранщиной, мы недооценили Суворова. «Суздальское учреждение»4 до нас не дошло – «Наука побеждать» дошла лишь чудом. Мы проглядели величайший синтетический ум Румянцева5. Сочинения его – «Примечания военные и политические» и «Мысли об устройстве воинской части» – так и не были никогда изданы6. Они, должно быть, уже совершенно истлели (если только вообще не погибли) в киевском архиве, куда их свалили по смерти Задунайского благодарные россияне. И наследие этого наиболее всестороннего военного и государственного русского гения осталось совершенно не использованным. В то же время с благоговением переводилась и тщательно изучалась всякая макулатура, коль скоро она имела иностранное клеймо, особенно же штемпель германского «большого генерального штаба».

Рационализм и материализм засорили русскую военную мысль задолго еще до того, как были возведены в степень обязательного догмата большевиками. Духовность, а вслед за духовностью и дух представителей русской военной мысли – были угашены.

Столетие бессмертных побед и полтораста лет громкой славы сменились поражением в Восточную войну7, трудной победой 1878 г., разгромом в Японскую, Великую8, Гражданскую. Угашенный дух мстил за себя, мстил за Румянцова, мстил за Суворова…

Величественное здание русской национальной военной доктрины стоит с 1800 г. незаконченным. Туда нам давно надлежало бы перейти с тех чужих задворков, где мы ютимся уже в продолжение нескольких поколений. Суворов из своей могилы приказывает всем нам его закончить, приказывает вспомнить, что мы русские и что с нами Бог.

На достройку и отделку этого величественного здания и должны быть устремлены все наши дружные усилия. И – как на памятник в Галлиполи9 – каждый должен принести на него свой камень.

Автор

Часть первая О природе войны

Глава I Война и христианская мораль

Шестая заповедь гласит: «Не убий».

На этой заповеди и на превратном толковании Евангелия основывают свое учение «непротивления злу» толстовцы, пацифисты «во что бы то ни стало» и некоторые секты, например духоборы, меннониты, молокане10. Последователи всех этих учений своей разлагающей пропагандой причиняют огромный вред государству, а своим отказом отбывать воинскую повинность создают большой соблазн.

Официальные представители нашей богословской науки сознали всю опасность подобного рода учений, частью являющихся софизмами, частью не заслуживающих даже названия софизмов, но, несмотря на свою духовную малоценность, сильно действующих. В катехизисах, сокращенных и более пространных, – в частности, сокращенном «по митрополиту Филарету»11, на котором воспитывались целые поколения, – было поэтому сделано две оговорки при истолковании шестой заповеди, а именно – дозволяется казнить преступника и убивать неприятеля на войне.

Оговорки эти даются, однако, в виде аксиом – без доказательств из Священного Писания (в частности в катехизисе «по Филарету», наиболее как раз распространенном). А это дает повод «непротивленцам» утверждать, что вставлены они лишь из угождения к «властям предержащим». Сказано – «не убий», значит, не убивай. Всякого рода «казенные» оговорки бессильны смягчить категоричность этого отрицания.

В подобной официальной трактовке, слишком руководящейся «мирскими» соображениями (безопасность общества, государственная необходимость и т. п.), и заключается уязвимое место. А между тем все эти сектантские и иные кривотолки сами собою отпадут, если в борьбе с ними наши богословские авторитеты останутся на чисто духовной почве.

Для этого стоит лишь предложить толкователям шестой заповеди «вне времени и пространства» рассмотреть акт Синайского законодательства в свете исторических событий Ветхого Завета.

Законодательство это преподано было Иеговою Своему избранному народу – народу еврейскому, – отнюдь не всему человечеству. Первые четыре заповеди определяют отношение еврея к Богу своих отцов, последние шесть определяют отношение еврея к еврею. Шестая заповедь запрещает еврею убивать еврея, как восьмая запрещает еврею красть у еврея, а девятая запрещает еврею лжесвидетельствовать на еврея. Шестая заповедь и приобретает в этих условиях свой подлинный смысл.

В то время избранный народ шел своим походом на землю Ханаанскую. Весь он являл собою как бы армию – и десять заповедей явились первым в истории дисциплинарным уставом. Сильные этими заповедями, сыны Израиля завоевали Обетованную Землю и утвердились в ней, беспощадно истребив иноплеменников, на которых действие шестой заповеди не распространялось.

Судия Гедеон поразил мадианитян12. Самсон вразумлял филистимлян не словами, а совершенно другим аргументом13. Псалмопевец поразил Голиафа14, братья Маккавеи восстали на сирийских угнетателей15… Если шестая заповедь распространялась и на иноплеменников, то все эти праведники, преступив ее, тем самым, очевидно, сделались бы грешниками. Но они остались праведниками – и Божия благодать почила на всех них.

* * *

Христос, уча о любви к ближнему и всепрощении, дал понять Своим ученикам, что много крови будет еще пролито до осуществления Царства Божия.

«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю – не мир пришел Я принести, но меч…» (Мф. 10, 34). «Когда же услышите о войнах и смятениях – не ужасайтесь, ибо сему надлежит быть прежде» (Мф. 24, 6; Мк. 13, 7; Лк. 21, 9).

В Евангелии мы находим два примера, относящиеся к проблеме военной службы. Когда к Иоанну Крестителю пришли воины и спросили, что им надлежит делать, – он заповедал им «никого не обижать, не клеветать и довольствоваться своим жалованием» (Лк. 3, 14). Христос отнюдь не призывал воинов «перековать мечи в орала» и бросить военную службу как занятие, Богу не угодное. А на вопрос фарисеев, следует ли платить подати, – ответил: «Кесарево – кесарю» (Мф. 22, 21; Лк. 20, 25). И разве отбытие воинской повинности– самого тяжелого из всех налогов – не является воздаянием кесарева Кесарю – царского Царю?

Ошибка «непротивленцев злу» состоит в том, что личным поучениям Христа они стремятся придать характер общественный.

Христос учил: «Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку» (Мф. 5, 39–40; Лк. 6, 29). Этим Он определил отношение человека к человеку. Сын Человеческий снес издевательства книжников и озверелой толпы. Ему стоило лишь захотеть, лишь подумать – огонь небесный испепелил бы и судий, и палачей. Он этого не сделал, явив миру неизреченный подвиг кротости и милосердия.

Но Христос снес багряницу и терновый венец – как относившийся к Нему лично. Мы же знаем, что, узрев торгашей, оскверняющих святыню – Дом Отца Его, Он свил бич из веревок – и выгнал их вон.

Изгнание торгующих из храма достаточно ясно указывает всю ересь ссылки «толстовцев» и иных на Христа, якобы проповедующего непротивление злу насилием. Мы не должны противиться злобствованиям ближнего, если эти злобствования относятся лично к нам. Но если этот ближний посягает на высшие ценности, – наш долг воспротивиться ему.

В конце Тайной Вечери Христос дает предупреждение Своим ученикам: «И сказал им: когда Я посылал вас без мешка и без сумы, и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь кто имеет мешок, тот возьми его, а также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч… Они сказали: Господи! вот здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк. 22, 35–37).

Один из этих двух мечей был в ту же ночь обнажен Петром. Христос велел ему вложить этот меч в ножны – «все взявшие меч мечом и погибнут» (Мф. 26, 52).

«Противоречие», усматриваемое некоторыми софистами из сопоставления этих двух текстов, исчезнет, если мы будем иметь в виду, что Петр ведь обнажил меч не в защиту Учения, а в защиту Учителя. Христос не пожелал принять этой жертвы. Не Малх напал на Петра, а Петр первый мечом ударил Малха.

Христос отнюдь не сказал, что взявшие меч погибнут от проказы, или от землетрясения, или от огня небесного. Нет, взявшие меч погибнут именно от меча. Но для того, чтобы они погибли от меча, – надо сразить мечом – прибегнуть к справедливой войне. Текст этот, который «непротивленцы» стремятся использовать в качестве одного из главных аргументов своей теории, при внимательном его рассмотрении обращается таким образом против ереси.

Святой Сергий Радонежский благословил Димитрия Донского на брань с Мамаем. И два с половиной столетия спустя Сергиевские иноки по примеру Осляби и Пересвета опоясали рясы мечами, а патриарх Гермоген16 призвал всю Русскую землю восстать на угнетателей.

Руководясь примером Христа и деяниями отцов Церкви, мы должны отвергнуть лжеучение «непротивления злу насилием» как богопротивное, антицерковное и в конечном своем итоге – бесчеловечное17.

Глава II Понятие «справедливости» и цели войны

При обожествлении государства и нации единственным критерием суждения о степени справедливости данной войны есть степень выгоды ее для государства и нации. Если обнаживший меч считает войну единственным способом признания его законных прав, то ничем нельзя заставить его усомниться в справедливости его претензий. Манифест немецких ученых в августе 1914 г. является в этом отношении характернейшим человеческим документом18.

Применив критерий высшего порядка – критерий духовной ценности, – мы можем разделить все веденные человечеством войны на три категории:

Первая – войны, веденные в защиту высших, духовных ценностей, – войны безусловно справедливые. Все наши войны с Турцией и с Польшей в защиту угнетаемых единоверцев и единоплеменников, как и Гражданская война 1917–1922 гг. с белой стороны, относятся к этой категории.

Вторая – и наиболее распространенная – войны, веденные во имя интересов государства и нации. Общего правила, общего мероприятия для этой категории не существует. К каждому случаю в отдельности надо применять особую мерку – ив каждом случае оценка может быть лишь чисто субъективной.

Третий вид войны – это война, не отвечающая интересам и потребностям государства и нации и не отвечающая в то же время требованиям высшей справедливости. Войны этой категории относятся по большей части к типу бескорыстных авантюр, а лучше сказать– авантюр бессмысленных. Таково, например, участие России в коалиционных войнах в 1799 и 1805–1807 гг., поход в 1849 г. на венгров, экспедиции французов в Мексику при Наполеоне III19.

Войн первой и третьей категории – абсолютно справедливых и абсолютно несправедливых– незначительное сравнительно меньшинство. Больше всего сожжено пороху и пролито крови на войнах второй категории – войнах, имеющих характер государственный, национальный.

Общего мерила, как только что заметили, для этого рода войн не существует. Раньше чем анализировать каждый отдельный случай, нам надлежит применить синтез: сгруппировать все вообще войны между данными государствами вместе, проследить их взаимоотношения на протяжении веков. Идя таким образом против течения истории, мы рано или поздно доберемся до первопричины раздора, посмотрим в корень. И тогда определим, кто «взял меч» – следовательно, кто нарушил первоначальную гармонию между данными государствами и данными народами.

Отрешившись от всякого шовинизма– чувства, которое всякий любящий свою Родину должен как можно больше избегать, чтобы не навлекать на нее несчастий, – анализируем для примера справедливость русско-польских отношений вообще. На заре истории этих двух славянских народов их отношения были добрососедскими. Первопричина раздора произошла в XIII в., когда польские короли, пользуясь монгольским разгромом, наложили свою руку на Червоную20, а затем (Литва) и на Белую Русь21. В польское государство был введен на положении бесправной «райи» русский православный элемент – многострадальные «диссиденты». В многовековом русско-польском споре почин, таким образом, подали поляки. Люблинская уния22, авантюра Сигизмунда III23, временный захват поляками Москвы – все это дальнейшие стадии поступательного притеснительного движения поляков.

Вслед за тем русская государственность крепнет, польская клонится к упадку. И первый раздел Польши – в сущности не раздел (польская государственность сохранилась), а просто дезаннексия – явился одним из справедливейших актов мировой истории. Было покончено с грехами четырех столетий, положен предел четырехсотлетним притеснениям.

Справедливость была, таким образом, восстановлена. Однако палку стали перегибать в другую сторону. Агония польской государственности конца XVIII в. создавала у соседей Польши непреодолимые стремления поживиться тем, что «плохо лежит», – совершенно так же, как паралич русской государственности XIII и XIV вв. возбуждал аналогичные чувства у польских королей и литовских князей. Результатом явился окончательный раздел Польши – экзекуция над целым народом – и насильственное введение в организм России враждебного русской государственности польского элемента. Последствия не замедлили сказаться: польские восстания против русских, захвативших Варшаву, были столь же обоснованы и столь же справедливы, как русские восстания против поляков, захвативших Кремль. Линейцы Скржинецкого24 и косиньеры Сераковского25 находились совершенно в том же положении, что ратники Пожарского26 и казаки Хмельницкого27.

Затем – упадок русской государственности, возрождение польской и снова нездоровое стремление взять «что плохо лежит». И в результате Рижский мир28 и реаннексия «диссидентов»…29

Мы видим таким образом, что в многовековой русско-польской распре первоначальная, так сказать, органическая несправедливость совершена поляками – что отнюдь не служит доказательством безупречности всех дальнейших поступков с русской стороны. Варшавская губерния в составе Российской империи такая же несправедливость, как волынские воеводства в составе Речи Посполитой. Был момент– два десятилетия (1772–1794) – восстановление нарушенной гармонии, но на нем не сумели и не захотели удержаться. Справедливость все время переходит из одного лагеря в другой – с очевидным перевесом в сторону России («первоначальный грех» совершен поляками).

То же самое мы можем проделать при изучении других «конкретных случаев» – например, при столкновении русского племени с германским. Почин здесь исходит от свирепых меченосцев, огнем и мечом истреблявших славянские племена во имя торжества воинствующего германизма и оттягавших (несмотря на Невскую битву и Ледовое побоище) северные новгородские пятины. От Ледового побоища до Брест-Литовска30 – чрез Ливонские войны, Полтаву, Гангут, Бзуру31 и Сан32 – справедливость все время на русской стороне (за исключением эпизода Семилетней войны).

При изучении франко-германской распри отправной точкой следует считать 1806 г. – Иену и Ауэрштедт33, за которыми последовал Тильзитский мир– прототип «версальской диктовки»34. Трехвековая борьба Бурбонов с Габсбургами35 отнюдь не имела характера национального, тем паче расового. Почин в той распре принадлежит Пруссии, хотя здесь очень большую роль сыграла неумеренность Наполеона, и особенно утопия дикарей 1789 г. Эти последние выдвинули «национальный принцип»36 (сперва как противопоставление тиранам, затем как самодовлеющее целое). И нигде их семя не упало в столь благоприятную почву, как в Германии. Благодаря этим теориям немцы двадцати шести отдельных государств впервые осознали себя принадлежащими к единому целому– и уже в 1813 г. Фихте может держать «Речь к германской нации»37 – чего он не смог бы сделать за пятнадцать лет до того за отсутствием этой германской нации. Создание германской нации произошло в период с 1806 по 1813 г. В первой же трети XIX в. была создана ее доктрина (Фихте, Гегелем38 и др.), совершенствовавшаяся затем целое столетие и приведшая к войнам 1870 и 1914 гг. – войнам, где справедливость, бесспорно, была на стороне Франции (подделка Бисмарком39 «эмской депеши» в 1870 г.40 и ложь о «бомбардировании Нюренберга» французскими летчиками в 1914 г.).

Ограничившись этими примерами, перейдем к рассмотрению целей войны.

* * *

Величайший варвар XIX столетия – Клаузевиц – выдвинул теорию «интегральной войны» – на уничтожение. Теория Клаузевица была претворена в жизнь виднейшим из его учеников – Лениным41 – почему и все это учение мы будем называть «клаузевицко-ленинским». Оно сводится к истреблению, уничтожению противника: не только к разгрому его вооруженной силы, но и полному порабощению и уничтожению его как нации – для Клаузевица и его последователей, как класса – для Ленина.

Эта человеконенавистническая теория проводилась немцами – правда, довольно опасливо – в Мировую войну (зверства в занятых областях, режим заложников и террора, удушливые газы, неограниченная подводная война, использование внутреннего врага для разложения неприятельской страны)42 и в гораздо более широком масштабе большевиками.

Лжеучение Клаузевица – как и вытекающий из него «ленинизм» – мы должны целиком отвергнуть. Эти лжеучения не соответствуют ни христианской морали, ни российской исторической традиции, ни русской воинской этике – ни простому здравому смыслу.

Войну ведут не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы побеждать. Немедленной целью войны является победа, конечной– мир, восстановление гармонии, являющейся естественным состоянием человеческого общества.

Все остальное – уже излишества, а излишества пагубны. Диктуя мир побежденному врагу, следует руководствоваться строгой умеренностью, не доводить его до отчаяния излишними требованиями, которые лишь порождают ненависть – а стало быть, рано или поздно, новые войны. Заставить врага уважать себя, а для этого не вдаваться в шовинизм, уважать национальное – и просто человеческое – достоинство побежденного.

Нет более высокой цели для политики, как «на земли мир, в человецех благоволение». И с этим идеалом, к которому должна эта политика стремиться, несовместимы ни закованные в цепи народы-илоты по Клаузевицу и его последователям, ни превращение вселенной в кладбище по Ленину.

Глава III Война и мир

Мир является нормальным состоянием человечества. Мирное состояние в наибольшей степени благоприятствует как его духовному развитию – так и материальному благосостоянию. Война для него – явление того же порядка, как болезнь человеческого организма.

Война– явление, таким образом, патологическое, нарушающее правильный обмен веществ государственного организма. Организм нации, ведущей войну, во многом можно уподобить человеческому организму в болезненном состоянии. Разница лишь в том, что человеческий организм не волен к заболеванию – тогда как государственный организм, наоборот, идет на риск «военного заболевания» – сознательно.

Многие войны оказали услугу человечеству. Походы римлян, покоривших весь известный Древний мир, приобщили к цивилизации, правовой школе, а впоследствии и к христианству иберские, кельтские племена. «Пилумы»43 римских легионеров стали сваями европейской государственности (в анархичности и слабой государственности завоеванных германцами славянских племен как раз и сказалось отсутствие римского влияния). В эпоху крестовых походов Запад заимствовал у Востока его науки и полудикие европейцы многому научились у просвещенных арабов. На рубеже XV и XVI вв. итальянские походы Карла VIII и Людовика XII44 приобщили Францию к Возрождению. А Франция и сообщила Возрождению тот блеск и тот европейский размах, что ему не могла придать разделенная на множество мелких государств его родина – Италия.

Вообще же, если войну самое по себе всегда надо считать бедствием, последствия войны иногда бывают благотворны. Война 1914—18 гг. – бедствие, каких мало в истории человечества. С русской катастрофой 1917 г. может сравниться разве лишь Черная смерть XIV в.45 и – в более слабой степени – нашествие монголов.

Но русская революция – не родное дитя войны, а всего-навсего ее приемыш. Она– дочь девятнадцатого века и устаревших его теорий. Родное дитя Мировой войны – это «фашизм» и родственные ему идеи, открывшие человечеству новые горизонты, давшие ему новые формы социального устройства46, выведшие человеческую мысль и общество из того безвыходного тупика, куда их загнали дикари 1789 г.47 и их последователи – материалисты XIX столетия. Уже ради одного этого положительного духовного результата можно признать, что десять миллионов людей отдали свою жизнь недаром.

* * *

Со всем этим, война является бесспорным и большим злом. И решаться на это зло – на эту болезнь – следует лишь в положениях безвыходных – когда «клин клином» остается единственным средством за истощением всех остальных аргументов. Худой мир, в общем, лучше доброй ссоры. Это – правило, от которого возможно делать исключения разве лишь в случае очень худого мира, грозящего в конце концов пагубно отразиться на морали и благополучии страны.

Орган государства, компетентный в данном случае, именуется дипломатией (состоящей из центрального аппарата и внешнего представительства). Существует две школы дипломатии.

Старая – или кабинетная. Государственные дела поручаются в этом случае людям, специально для того предназначенным, обученным, воспитанным, можно сказать, для этого родившимся. Самое происхождение службы этих людей, из которых каждый до получения «генеральского чина» посла либо посланника побывал в четырех-пяти столицах, следовательно, изучал наделе четыре-пять государств, их правителей, дипломатов, при них аккредитованных, – т. е. практически большую часть своих иностранных коллег, – гарантирует их компетентность.

За патологической эпохой 1914–1918 гг. последовала эпоха коллективного размягчения мозгов (последствие жестокой

контузии мира в ту войну), эпоха, именуемая «демократической». Внешнеполитическим ее последствием явилась замена старой кабинетной школы новой школой – ярмарочной.

Делами вместо профессионалов стали заправлять любители, вместо сведущих людей – люди несведущие, митинговые ораторы, имевшие звание «народных избранников», но не всегда имевшие свидетельства об окончании начальной школы.

Результаты этой новоявленной «неумытой дипломатии» не замедлили сказаться.

Она перенесла в международные отношения «внутреннеполитический дух» – атмосферу митингов и кулуарных комбинаций. По сравнению с профессиональными дипломатами – людьми ничем не связанными – политические лидеры демократии связаны по рукам и ногам. Какая-нибудь внутреннеполитическая каверза, к делу ни малейшего отношения не имеющая, какой-нибудь партийный инцидент заставляет их спешно покидать международные конференции, где дебатируются – с большей или меньшей некомпетентностью – вопросы первостепенной важности. Перерыв работ, недели неопределенного, напряженного, всех нервирующего положения – пока не удастся успокоить не вовремя расходившуюся провинциальную масонскую ложу, либо парламентскую фракцию – песчинку, остановившую поезд. В эпоху демократий все международные проблемы рассматривались в первую очередь, а то исключительно с точки зрения внутренней политики, т. е. партийных интересов – и личный успех в парламенте или на избирательной кампании был единственной заботой всех этих «карнавальных Талейранов»48.

Ярмарочным дипломатам – толпе и вожакам толпы – не по плечу тонкая «ювелирная» работа дипломатов-профессионалов. Их позы, их слова, их действия рассчитаны лишь на сегодняшний день и на интеллект толпы. На глазах толпы – толпы, сатанеющей от крови гладиаторов на ристалище, – и совершаются в раскаленной атмосфере все дела, обсуждавшиеся раньше компетентными людьми в спокойной и деловой обстановке министерских и посольских кабинетов.

Мы упомянем лишь для памяти о бесславно закончившей свой век «Лиге Наций»49. Банкротство этого учреждения и идеи, его породившей, настолько очевидно, что избавляет нас от необходимости это доказывать многочисленными фактами.

Старую дипломатию упрекают в «провоцировании» войн. Упрек этот могут сделать лишь люди, сознательно рассорившиеся с историей (самой антидемократической из наук). История последних двухсот лет учит нас, что если на каждую войну, «спровоцированную» дипломатией (спровоцированную, не следует забывать, по приказанию соответственных правительств), приходится три войны, которых «кабинетная» дипломатия не смогла предотвратить – как не смогла бы их предотвратить и ярмарочная дипломатия (никакими нотами нельзя остановить тигра, решившегося на прыжок), – то зато на каждый такой случай приходится по крайней мере десять войн… не состоявшихся благодаря своевременному, тактичному, корректному и незримому для посторонних, для свирепой и невежественной толпы– вмешательству профессиональной дипломатии.

Глава IV О разоружении

В средние века во время чумных эпидемий и в менее давние эпохи «холерных бунтов» чернь избивала лекарей и докторов, видя в истреблении врачей, якобы разводящих заразу, средство избавиться от беды.

«Интеллектуальная чернь» XX в. – так называемые пацифисты, – а также руководящая (и в то же время руководимая) этой чернью ярмарочная дипломатия видят в роспуске армий средство избавиться от войн. По их мнению, наличность вооруженной силы является причиной зла: кровожадные генералы, чающие отличий, – «пушечные короли», ждущие барышей, – вовлекают страну в военную авантюру попустительством «вырождающихся династий» и «секретной» (притом еще титулованной) дипломатии.

Таков убогий трафарет «демократическо-пацифистского» мышления. Эта точка зрения оратора, митингующего с бочки перед толпой невежественной черни, сделалась официальной доктриной «передовых демократий» 20-х и 30-х гг. XX столетия – эпохи демократического маразма50. Бесспорно, с той же точки зрения следует избить врачей и закрыть аптеки, чтоб избежать болезней, распустить пожарные команды, чтоб не иметь пожаров, упразднить семафоры и стрелочников, чтоб избежать железнодорожных крушений.

Самое разоружение проповедуется в двух плоскостях. Замена постоянных армий народным ополчением – «воинственных профессионалов» якобы миролюбивой милицией. Одновременно с этим – отказ от ряда технических средств и преимуществ – боевой авиации или некоторых ее видов, газов, тяжелой артиллерии – чем думают сделать войны «менее кровопролитными».

Миф «миролюбивой милиции», бывший навязчивой идеей еще Жореса51, стар и затаскан, как и вся идеология 1789 и 1848 гг.52 Самая антидемократическая из всех наук – история (наука, которую демократия ненавидит, и недаром: это ее смерть) учит нас совсем иному. Стоит лишь вспомнить народные ополчения древности – кимвров, тевтонов, гуннов53, монголов. В Новые времена миролюбивая народная милиция упивается кровью протестантов либо католиков (смотря по ее вероисповеданию). В новейшие – вооружившиеся граждане Республики «объявили мир миру», насаживая по всей Европе «либертэ, эгалитэ»54 штыками и картечью, раздвинув границы Франции до Рейна и облагодетельствовав народы Голландии, Швейцарии, Италии соответственно Батавской, Трансальпийской, Цисальпинской, Партенопейской республиками с гильотинами на каждой ее площади.

Столь же неубедительна, хоть и менее затаскана (ибо относится не к 1789, а к 1919 г.) аргументация сторонников ограничения вооружений посредством «изъятия из обращения» ряда боевых средств, уже успевших зарекомендовать себя на полях сражений.

Запрещаются удушливые газы. Но не запрещается химия как наука, не запрещаются химические лаборатории, физические кабинеты, фабрики искусственных удобрений и красок, наконец, просто аптеки. Запретить их нельзя, а между тем все эти учреждения в кратчайший срок могут быть приспособлены к выделке удушливых газов. Запрещается военная авиация, но не запрещается гражданская, ибо запретить ее нельзя, – а между тем менее чем в 24 часа все почтовые и спортивные самолеты можно превратить в бомбоносцы и истребители. Запрещаются танки, но не запрещается автомобильное и тракторное производство. Запрещается тяжелая артиллерия, но не запрещается металлургическая промышленность… Все это разоружение, – будь оно добровольным, полудобровольным или принудительным, – имеет величайшее сходство с законами о принудительной трезвости, столь печально зарекомендовавшими себя у нас в России и в Соединенных Штатах. Там запрещается «военная» химия, но не запрещается химическая промышленность, – здесь запрещается водка, но не запрещается самогон (ибо этого никто не в силах запретить) и не запрещаются деньги, за которые можно приобрести какое угодно – более или менее поддельное – вино. Обе эти идеологии – разоружение и сухой режим – в своей основе имеют полное пренебрежение человеческой природой и человеческой психологией и, будучи поэтому нежизненными, обречены на провал.

* * *

Технические средства, как это не покажется на первый взгляд странным, сами по себе отнюдь не увеличивают кровопролития. С кровопролитностью Бородинского побоища55, веденного кремневыми ружьями, не сравниться ни одной операции Великой войны (под Бородином 100 тысяч человек пало с обеих сторон за каких-нибудь 8 часов, под Верденом56 —

700 тысяч, но за 8 месяцев). Влияние техники на тактические навыки сказалось прежде всего в затяжном характере, тягучести операций – большем напряжении нервов и, в общем, меньшей кровопролитности. Для того чтобы выбить из строя то же количество людей, что за семь часов при Сен-Прива57, требуется семь дней Ляоянской недели58 работы магазинных ружей и скорострельной артиллерии.

Кровопролитность боя – результат не столько «техники», сколько плохой тактики, самого темпа, «ритма» операций, качества войск и ожесточения сражающихся (Бородино, Цорндорф59). Побоища первобытных племен, вооруженных каменными топорами, относительно гораздо кровопролитнее современного огневого боя. В кампанию 1914 г., веденную в условиях сравнительно примитивной техники, французская армия теряла в среднем 60 000 убитыми и умершими от ран в месяц – расплата за плохую тактику. В кампанию же 1918 г. в условиях неслыханного насыщения фронта «смертоносной техникой» – потери убитыми не только не увеличились (как то, казалось, можно было подумать), а наоборот, сократились в три раза, составив в среднем 20 000 человек в месяц.

«Техника», таким образом, имеет тенденцию не увеличивать, а, наоборот, сокращать кровавые потери. Удушливые газы, при всем своем бесспорно «подлом» естестве, дают в общем на 100 поражаемых лишь 2 смертных случая – тогда как т. н. «гуманная» остроконечная пуля дает 25 % смертельных поражений. Все это с достаточной ясностью указывает на несостоятельность теории «технического разоружения». Урезывая технику путем «разоружения», мы уменьшению кровопролития способствовать не будем.

Несколько (хоть и не намного) обоснованнее – теоретически – система «морального разоружения» – бывшая излюбленным коньком женевских снобов конца 20-х и начала 30-х гг. двадцатого столетия. Но ведь для достижения морального разоружения народов надо, прежде всего, этим народам запретить источник конфликтов – политическую деятельность. А для того, чтоб запретить политику, надо запретить причину, ее порождающую, – непрерывное развитие человеческого общества, в первую очередь развитие духовное, затем интеллектуальное, и, наконец, материальное и физическое. Практически это выразится в запрещении книгопечатания и вообще грамотности (явления совершенно того же логического порядка, что запрещение удушливых газов и введение принудительной трезвости), обязательном оскоплении всех рождающихся младенцев и тому подобными мероприятиями, по проведении которых «моральное разоружение» будет осуществлено в полном объеме, исчезнут конфликты, но исчезнет и причина, их порождающая, – жизнь.

Есть одна категория людей, навсегда застрахованная от болезней, – это мертвые. Вымершее человечество будет избавлено от своей болезни – войны.

* * *

Итак, если мы хотим предохранить государственный организм от патологического явления, именуемого войною, – мы не станем заражать его пацифистскими идеалами. Если мы желаем, чтобы наш организм сопротивлялся болезненным возбудителям, нам не надо ослаблять его – в надежде, что микробы, растроганные нашей беззащитностью, посовестятся напасть на ослабленный организм, – а наоборот, сколь можно более укреплять его. Укреплением нашего государственного организма соответственным режимом (внешним и внутренним) и профилактикой мы повысим его сопротивляемость как пацифистским утопиям вовне, так и марксистским лжеучениям изнутри – стало быть, уменьшим риск войны, как внешней, так и гражданской.

Нападают лишь на слабых, на сильных – никогда. На слабых, но показывающих вид, что они сильны, нападают реже, чем на сильных, но не умеющих показать своевременно своей силы и производящих со стороны впечатление слабых.

В 1888 г. произошел знаменитый «инцидент Шнебле»60, едва было не вызвавший франко-германской войны. В последнюю минуту Бисмарк не решился: французская армия только что была перевооружена магазинной винтовкой Лебедя61, тогда как германская имела еще однозарядки. Жившая в 80-х гг. еще мечтою о реванше Франция была сильной – и казалась сильной (дело Дрейфуса62, надолго отравившее ее организм, произошло значительно позже). На Востоке же грозила могучая Россия Царя Миротворца… Авантюра была отложена…

Другой пример – 1904 год. Маркиз Ито63 проявил большую решимость, чем Бисмарк в свое время. Но рискнули бы японцы напасть на нас, если бы Порт-Артуровская эскадра была снабжена доками, если бы на Ялу64 вместо бригады Кашталинского стояло три-четыре корпуса, если бы Манчжурия была соединена с Россией не одноколейным (притом незаконченным), а четырехколейным непрерывным рельсовым путем? И если бы японцы знали, что русская государственность не усыплена гаагским дурманом65, а общественность, вместо посылок приветственных телеграмм микадо66, будет защищать интересы своей страны?

1914 год. Германия провоцирует войну, потому что не желает иметь дела с сильной русской армией 1920 г., – армией, явившейся бы результатом семилетней «Большой военной программы» 1913 г. Одновременно война объявляется и Франции: робость и недомыслие ее правителей (приказ Вивиани отступить 10 км от границы в доказательство миролюбия65) показались Германии доказательством слабости всей страны, всей армии. Типичный пример нападения на сильного, потому что он со стороны кажется слабым.

Изучение всех войн, всех конфликтов, как прежних времен, так и современных, убеждает нас в справедливости положения, проводившегося Ермоловым68 на Кавказе, сто лет спустя сформулированного в Марокко Лиотэем69: «Надо вовремя показать свою силу, чтоб избежать впоследствии ее применения». Это положение должно лечь в основу всякой здоровой политики.

Вообще же следует помнить, что «идеологи» обошлись человечеству дороже завоевателей – и последователями утопий Руссо70 пролито больше крови, чем ордами Тамерлана71.

Глава V Природа военного дела. Военное искусство и военная наука

Является ли военное дело достоянием науки или искусства? Чтобы ответить на этот вопрос, надо все время иметь в виду двойственную природу военного дела.

Военное дело слагается из двух элементов. Элемента рационального – соизмеримого, вещественного, поддающегося точному анализу и классификации. Элемента иррационального, духовного, несоизмеримого – того, что Наполеон называл ««la partie sublime de l'art»72.

Рациональная, вещественная часть военного дела– достояние военной науки. Иррациональная, духовная – достояние военного искусства. Смотреть телесными глазами может каждый зрячий человек – смотреть и видеть духовными очами дано не всякому. Искусство дается Богом – наука дается человеку его трудами. Изваять Зевса может лишь Фидий73 – изготовить анатомический чертеж человеческого тела может любой студент-медик.

Искусство – удел немногих избранных, – как правило, выше науки – удела многих. При этом следует оговориться, что в своих высших проявлениях наука имеет отпечаток гения– свою «partie sublime». Менделеев или Пастер могут считаться украшением человечества в той же степени, как Достоевский и Гете.

Подобно благородному металлу, искусство не может применяться в чистом своем виде. В него, подобно лигатуре, всегда должна входить известная доля науки.

Композитора осенило вдохновение. В его душе зазвучали незримые струны… Это – момент чистого искусства, так сказать, абсолютное искусство. Он хватает перо и нотную бумагу, перекладывает свое вдохновение (рискующее иначе быть потерянным для него и для людей). И с этой минуты к чистому искусству примешивается лигатура науки: надо знать ноты, такты, контрапункты, уметь распределить партитуры, равным образом и поэт обязан знать грамматику, а ваятель – анатомию человека и животных, свойства гипса, бронзы, мрамора.

Аналогия с военным искусством полная. Гениальнейший план рискует здесь оказаться химерой, коль скоро он не сообразуется с реальностью. Величайший из полководцев не смеет безнаказанно пренебрегать элементами военной науки, хоть он сам в свою очередь совершенствует эту науку и сообразуется с ее принципами, зачастую инстинктивно.

Чем выше процент благородного металла в сплаве – тем драгоценнее этот сплав. Чем больше наблюдается в полководце преобладания иррационального элемента искусства над рациональным элементом науки– тем выше его полководчество. Наполеон в большинстве своих кампаний, Суворов во всех своих кампаниях – дают нам золото 96-й пробы. Полководчество Фридриха II74– гений, сильно засоренный рутиной и «методикой» – золото уже 56-й пробы. Полководчество Мольтке-старшего75– таланта, а не гения– уже не золото, а серебро (довольно высокой, впрочем, пробы), полководчество его племянника76 – лигатура, олово.

* * *

Военная наука должна быть в подчинении у военного искусства. Первое место – искусству, науке только второе.

Бывают случаи, когда науке приходится затенять искусство – играть роль как бы его суррогата (роль «накладного золота» – если развивать дальше нашу метафору). Случаи эти соответствуют критическим периодам военного искусства, упадку его – эпохам, когда это искусство – дух – отлетает от отживающих, но еще существующих форм и ищет, но пока еще не находит новых путей. Так было во второй половине XVII в. на Западе, когда вербовочные армии искали спасения в рутине линейных боевых порядков и софизмах «пятипереходной системы». Новые пути были найдены французской – так называемой «великой» – революцией, давшей вооруженный народ, – и военное искусство возродилось в революционные и наполеоновские войны. Так было и в войну 1914–1918 гг. – войну, видевшую кульминационный пункт, но зато и вырождение вооруженных народов – «полчищ». Выход для военного искусства был найден после войны в старорусской системе сочетания идеи количества – народной армии (земского войска) с идеей качества– малой армией профессионалов (княжеской дружины). Эта старорусская система, применяемая в последний раз в 1812 г. (Кутузов77 и Ростопчин78), именуется иностранцами – которым это простительно – и русскими невеждами – которым это непростительно – система генерала фон Зеекта79.

На этот случай «сумерек военного искусства» – случай, который Фош характеризует «невольным отсутствием достаточного военного гения» (l'absence force d'un genie suffi-sant)80, – и припасен научный коллектив, наиболее совершенным образчиком которого был «большой генеральный штаб» германской армии.

На этот научный коллектив, существовавший во всех армиях, и на отдельных более выдающихся его представителей и пало бремя полководчества Мировой войны – войны, сочетавшей огромный процент научной лигатуры с очень небольшим количеством искусства. Отсюда и «серый» характер полководчества 1914–1918 гг. за немногими исключениями, как, например, все творчество генерала Юденича на Кавказском фронте81, бои французского Скобелева82 – генерала Манжена83, некоторые операции армии Гинденбурга84 на Восточном фронте, фон Клука85 на Урке и несколько других ярких примеров.

Искусства немного – и оно целиком сосредоточено на творчестве нескольких вождей. В решительные моменты творчество Жоффра86, Галлиени87, Фоша и Манжена (знаменитый «полководческий четырехугольник») оказалось выше творчества Мольтке-младшего, фон Клука, Фалькенгайна88 иЛюдендорфа89 – подобно тому, как Гинденбург, Людендорф, Фалькенгайн и Макензен90 оказались выше Великого князя91, Жилинского92, Рузского93, Иванова94. Это обстоятельство и определило характер войны, предрешило ее исход – несмотря на то, что немецкий коллектив по своему качеству, своему «дурхшнитту»95, своему научному базису, отделке и разработке доктрины – одним словом, по постановке своей рациональной части значительно превосходил коллектив французский. Личность, как всегда, оказалась решающим фактором. Военное искусство – достояние личности – хоть и было у французов (по причинам, от самих вождей во многом не зависящим) не очень высокого качества – все-таки оказалось выше рациональной научности – достояния коллектива.

Наука сливается с искусством лишь в натурах гениальных. Вообще же – и это особенно сказывается в случае «суррогата» (попытки наукой возместить недостаток искусства) – она дает тяжеловесные результаты в сфере полководчества. Чисто научное полководчество – без или с очень слабым элементом искусства– можно сравнить с вычислением окружности. Наука дает здесь число «пи», позволяющее производить вычисления с наибольшей точностью, но не дающее средства постичь всю «иррациональность» круга. Научная «методика» может приближаться к интуиции искусства– сравняться с последней ей не дано – незримая, но ощутимая перегородка будет все время сказываться, Сальери «алгеброй гармонию проверил», – ас Моцартом все-таки не сравнился.

Проблема превосходства искусства над наукой – такого же порядка, как проблема превосходства духовных начал над рационалистическими, личности над массой, духа над материей.

Военное искусство, подобно всякому искусству, национально, так как отражает духовное творчество народа. Мы различаем русскую, французскую, итальянскую, фламандскую и другие школы живописи. Мы сразу же распознаем чарующие звуки русской музыки от музыки иностранной. В военной области то же самое. «Науку побеждать» мог создать только русский гений – «О Войне» мог написать только немец96.

Из всех искусств два – военное и литературное – являются чутким барометром национального самосознания. На повышение и понижение этого самосознания они реагируют в одинаковой степени, но по-разному. Военное искусство как органически связанное с национальным самосознанием повышается и понижается вместе с ним. Литературное, более независимое от национального сознания (вернее, не столь органически с ним связанное), реагирует иначе. Оно отражает эти колебания в своем зеркале. Качество остается приблизительно тем же– перерождается лишь «материя». Ломоносов, Пушкин, Чехов – три имени, первый из них отражает зарю, второй – полдень, третий – сумерки Петровской Империи.

Любопытно проследить этот «барометр». Военное дело – синтез «действия» нации, литература– синтез ее «слова». Гению Румянцова соответствует гений Ломоносова. Суворову– орлом воспаривший Державин. Поколению героев двенадцатого года, красивому поколению Багратиона97 и Дениса Давыдова98 – «певец в стане русских воинов» Жуковский. Младшие представители этого поколения – Пушкин и Лермонтов. Эпоха Царя Освободителя99 дает нам корифеев русского самосознания – Достоевского, Аксакова100 и Скобелева. Затем идет упадок – ив сумерках закатывающегося девятнадцатого, в мутной заре занимающегося двадцатого века смутно обрисовываются фигуры Куропаткина101 и Чехова…

* * *

Искусство, таким образом, национально. Национальность является характернейшим его признаком, его, так сказать, «букетом», квинтэссенций– все равно, будет ли речь идти о военном искусстве, литературе или живописи. Отвлеченного интернационального «междупланетного» искусства не существует.

Несколько иначе обстоит дело с наукой. Если народы сильно разнятся друг от друга своим духом (а стало быть, и порождением духа – искусством), то в интеллектуальном отношении разница между народами – между мыслящим отбором, «элитами» этих народов – гораздо меньше, нежели в духовном, следовательно, «точек соприкосновения», общности здесь гораздо больше.

Математика, физика, химия, медицина – науки объективные, равно как и догматическая часть философии. И француз, и немец, и коммунист, и монархист одинаково формулируют теорему Пифагора.

Науки социальные – эмпирическая часть философии, история, социология, право – наоборот, национальны и субъективны, ибо занимаются исследованием явлений жизни и выводом законов их развития. Француз и русский, одинаково формулируя теорему Пифагора, совершенно по-разному опишут кампанию 1812 г.102 Более того, трактовка этих наук зависит не только от национальности их представителей, но и от политического, субъективного мировоззрения их. Сравним, например, Иловайского103 с Милюковым104, Гаксотта105 с Лэвиссом106. Приняв советский метод «исторического материализма» и «классового подхода», можно, например, пугачевского «енерала» Хлопушу Рваныя Ноздри сделать центральной фигурой русской истории, посвятить ему двести страниц, а Рюрику107, Грозному и Петру I – отвести полстраницы.

Военная наука относится к категории социальных наук. Она, стало быть, национальна и субъективна. Ее обычно считают частью социологии, что, по нашему скромному мнению, совершенно ошибочно. Военная наука является сама в себе социологией, заключая в себе весь комплекс, всю совокупность социальных дисциплин, но это – патологическая социология.

Нормальное состояние человечества– мир. Социология исследует явления этого нормального состояния. Война представляет собой явление болезненное, патологическое. Природа больного организма, его свойства, его функции уже не те, что здорового. Применять к ним одну и ту же мерку невозможно.

Поэтому военная наука – это социология на военном положении. Или (считая войну явлением патологическим) – социология патологическая. Военный организм представляет аналогию с национальным организмом. Война– та же политика. Армия – та же нация.

Часть вторая Об элементах войны

Глава VI Политика и стратегия

Политика – это руководство нацией, управление государством. Стратегия – это руководство вооруженной частью нации, управление той эманацией государства, что называется армией.

Политика– целое, стратегия– часть. Стратегия творит в области, отчеркнутой ей политикой. Это – политика войны, тогда как самая война – элемент политики государства. Откуда явствует, что стратегия есть один из элементов политики – и, безусловно, один из капитальных ее элементов.

Задача политики – подготовить работу стратегии, поставить стратегию в наиболее выгодные условия в начале войны и как можно лучше пожать плоды стратегии после войны108.

Дипломатия и стратегия – это две руки политики. И тут необходимо, чтобы правая рука все время знала, что делает левая – и обратно. Раньше, чем предпринять какой-либо ответственный шаг государственного, тем более международного, значения, политик должен оглянуться на стратега и спросить его: «Я собираюсь сделать то-то. Достаточно ли мы для этого сильны?» Если стратег ответит утвердительно, то политик сможет высоко поднять национальное знамя и смело выйти на международное ристалище. Но если стратег ответит отрицательно, – то политику ничего не останется, как свернуть знамя, бить отбой, сбавить тон, пожертвовав подчас самолюбием во избежание худшего из несчастий. В этом случае долг стратега заранее предупредить политика, не дожидаясь его вопроса.

Когда зимой 1909 г. Австро-Венгрия решилась на аннексию Боснии и Герцеговины, Эренталь109 предварительно запросил Конрада110. И – получив ответ, что русская армия дезорганизована Японской войной, а собственная достаточно сильна, чтобы в союзе с германскою справиться с нею, – дерзнул на этот решительный шаг. Извольский111 в свою очередь обратился к генералу Редигеру112 с вопросом, в состоянии ли мы на это реагировать, в состоянии ли Россия защитить свое достоинство великой державы? И получил честный, прямодушный, неприукрашенный ответ… Ценой жестокого унижения Россия была спасена от катастрофы.

Классический случай взаимодействия политики и стратегии – когда политик обратился к стратегу – имел место в 1870 г. Франко-прусский конфликт (по поводу кандидатуры Гогенцоллерна на испанский престол) развивался всю первую половину июля. Король Вильгельм113 лечился на водах в Эмсе. Он былнастроен миролюбиво, решив почить на лаврах Датской и Австрийской кампании. Бисмарк, наоборот, видел в войне с Францией последний этап завершения единства Германии – грандиозной цели, к которой неуклонно стремилась его политика.

16 июля Бисмарк, Мольтке и Роон114 завтракали втроем в Эмсе – когда на имя канцлера вдруг прибыла депеша от французского посла в Берлине. Это был ответ французского правительства на прусскую ноту– ответ, составленный в очень мягких, примирительных выражениях. Все трое приуныли. Стало ясно, что при миролюбивом короле война отныне невозможна и объединение Германии придется отложить, если и не до греческих календ, то до очень отдаленного времени.

Бисмарк встал. Он принял решение. «Скажите, – обратился он к Роону, – снабжена ли наша армия всем необходимым?» – «Безусловно, снабжена», – ответил Роон. Канцлер перевел взгляд на Мольтке: «Ручаетесь ли вы за успешное ведение войны?» – «Ручаюсь», – ответил Мольтке.

«Тогда, – пишет Бисмарк в своих мемуарах, – я вышел в соседнюю комнату, сел за стол и переделал весь текст французской депеши, заменив ее тон и содержание, заменив примирительные выражения резкостями». То есть подделал депешу и в этом виде понес ее королю. Король Вильгельм, возмущенный «наглостью» Франции, ответил резким отказом на французские предложения – и Наполеон III объявил ему войну…115

Этот классический случай, известный истории под названием «эмской депеши», показывает нам политика, пусть беспринципного, но гениального. Политика здесь, безусловно, владеет стратегией. Но этот же случай выявляет нам и стратега, умеющего брать на себя ответственность, как бы благословляющего политика на его чреватый огромными последствиями шаг. Короче, в Эмсе мы видим непревзойденный образец политики и стратегии. Какая огромная разница между «художественной» подделкой депеши и аляповатыми баснями 1914 г. о «восьмидесяти переодетых французских офицерах, пытавшихся проникнуть через германскую границу» и о «бомбардировщиках Нюрнберга французскими летчиками»! Это – как раз разница между Бисмарком и Бетман-Гольтвегом116, разница, которой в области стратегии соответствует разница между Мольтке-старшим и Мольтке-младшим.

В 1870 г. в Германии, тогда еще Пруссии, и политика, и стратегия – на высоте. В 1914 г. в той же стороне ни политика, ни стратегия на высоте не оказались.

* * *

Бывает, однако, что один из этих двух «элементов национального действия» на высоте, другой – нет. Разнобой этот служит признаком расшатанности государственного механизма, утраты согласованности движений его частей. Он указывает на расстройство организма, где правая рука утрачивает чувство солидарности с левой.

Особенный разительный пример несоответствия политики со стратегией являет нам Наполеон. Величайший полководец истории явился в то же время совершенно несостоятельным политиком. Он пренебрег мудрой традицией Ришелье117 и королевской Франции. Упразднением мелких немецких княжеств он способствовал образованию единой германской нации. Кацбах118 иЛейпциг119 были результатами этой близорукой политики. Во внешней своей политике Наполеон добился соединения против себя всех тех, кого он должен был держать разъединенными. Внутренняя его политика столь же катастрофична. Его гражданское законодательство, составленное в анархическо-индивидуалистическом духе утопий Руссо, с сохранением якобинской централизации управления, разрушило семейные устои Франции. Те сотни тысяч французов, что Наполеон погубил в своих красивых, но в конечном итоге бесполезных сражениях, – ничего в сравнении с миллионами и десятками миллионов французов, которым он своим законодательством запретил родиться. «Code civil»120 погубил французскую рождаемость121. Известны слова лорда Кастльри122 на Венском конгрессе – «Зачем нам добивать Францию? Предоставим это ее законодательству!»

Упадочный период нашей старой государственности можно вообще резюмировать как несогласованность политики и стратегии.

В 1877 г. наша политика на высоте (чему способствует личное влияние Царя Освободителя и патриотизм общества). Она имеет мужество принять «великодержавное» решение вопреки Европе и объявить Турции войну. Зато стратегия плачевна123.

В 1878 г. стратегия выправилась. Русская армия у стен Цареграда124. Но тут капитулирует политика.

В 1905 г. – полный разнобой. Политика игнорирует стратегию. Нельзя было сознательно идти на риск конфликта с Японией, не позаботившись закончить Сибирский путь. Нельзя было преследовать грандиозные цели на Дальнем Востоке, опираясь всего на два или три батальона сибирских стрелков. Нельзя было брать лесные концессии на Ялу, не позаботившись устройством доков в Порт-Артуре. Нельзя было делать второй шаг, не сделав первого. Стратегия, впрочем, тоже совершенно не на высоте и дает себя застать врасплох. Витте и Куропаткин стоят друг друга.

Русская стратегия Великой войны, при всей своей посредственности, не была так уж плоха, как то может показаться по ее результатам. Но она была связана по рукам и по ногам плачевнейшей политикой. Россия беспрекословно подчинялась самым абсурдным требованиям своих союзников, приносила безоговорочно насущные свои интересы в жертву их самым мелочным, меркантильным расчетам (под фирмой «общесоюзного дела»). Мы играли жалкую роль. По первому приказанию союзников мы бросались для них в огонь. Мы сразу пошли у них на буксире, подпали под их полное и абсолютное влияние, закрепостили себя ужасным Лондонским протоколом125.

Эта унизительная подчиненность сказывалась и на мелочах. Русские генералы странствовали за полярный круг на междусоюзные конференции в Шантильи – и никому в голову не пришла мысль устроить таковые в Барановичах либо в Могилеве (что имело бы важное значение и в том отношении, что Россия была бы здесь представлена перворазрядными величинами, и ее удельный вес сразу повысился бы). Мелочь эта вообще характерна для нашего неумения соблюдать достоинство России в переговорах с иностранцами. Наша история полна парижских, лондонских, венских, берлинских конференций. Но нет ни одного «Петербургского мира» либо «Московского договора». Даже после удачной войны мы шли извиняться за свои победы в заграничные столицы вместо того, чтоб предложить заинтересованным иностранцам явиться к нам!

Мы никогда не умели разговаривать с иностранцами – и в Великую войну не сумели поставить себя на подобающее место и не сумели использовать наше, в сущности очень выгодное, политическое положение. Союзники в нас чрезвычайно нуждались, особенно в первые два года войны. Нашу помощь нам надо было продавать совершенно так же, как они нам продавали свою.

Прекрасный пример нам дала Италия своим упорным и беззастенчивым торгом перед вступлением в войну. Политическое чутье всегда было в почете у соплеменников Макиавелли126. Италия сразу же показала своим будущим союзникам, что «возить на себе воду» она не позволит. И благодаря этому политическому чутью и этой политической воле удельный великодержавный вес Италии на междусоюзных конференциях сразу же стал более высоким, нежели удельный вес России, несмотря на гораздо более скромный размер «лепты на общесоюзное дело».

Не будем говорить про довоенную французскую цензуру плана нашего стратегического развертывания. Французы определили как численность сил нашего Северо-Западного фронта, так и сроки его готовности – в результате чего наше наступление в Восточную Пруссию на 15-й день мобилизации (в то же время мы совершенно лишены были права делать какие бы то ни было замечания, высказывать какие бы то ни было пожелания относительно знаменитого «Plan XVII»)127. Упомянем только про одну из слишком многочисленных наших моральных капитуляций– «нароческое наступление» в марте 1916 г. Предпринято оно было по настоянию союзников армии нашего Западного фронта с целью облегчить Верден.

Двести тысяч русских офицеров и солдат окровавленными лоскутьями повисли на германской проволоке (одна 2-я армия лишилась 140 000 убитыми и ранеными), но сберегли кровь тысячам французов. К апрелю 1916 г. за Верден легло в полтора раза больше русских, чем французов.

Неудача этого предпринятого в мартовскую распутицу наступления до того морально повлияла на генерала Эверта128, что он потом (уже летом) категорически отказался перейти в наступление вторично – и победоносные, но малочисленные армии Юго-Западного фронта, не поддержанные, захлебнулись в своей победе, а кампания 1916 г. оказалась безрезультатной.

Вот к каким жестоким последствиям в стратегии приводит слабая политика, бесхарактерность, неспособность твердо и властно огородить свои права, сказать «нет» (объяснив, почему именно «нет»). Мы не в силах были что-либо отказать нашим союзникам – даже когда они требовали, чтоб мы им вырывали из нашего же живого тела куски мяса. А двенадцать лет спустя маршал Петен129 в своей книге «Верден» ни словом не упоминает о тех двухстах тысячах русских, что отдали свою жизнь и кровь тогда при Нароче…

Из русских деятелей Великой войны политическим чутьем и сознанием государственности были наделены лишь генерал Гурко130– поборник равноправия России с союзниками – и командовавший в 1914 г. Черноморским флотом адмирал Эбергардт[18].131

Немедленно же по прибытии «Гебена» в Золотой Рог адмирал Эбергардт сознал, что эти корабли вовлекут Турцию в войну с Россией (последствиям чего должно было явиться закрытие проливов и полная изоляция России от остального мира). Он предложил атаковать «Гебена» в турецких водах своими пятью старыми, но отлично стрелявшими кораблями, – и этим предупредительным мероприятием – политической мерой пресечения – удержать Турцию от выступления. Блистательная Порта и младотурки132 были бы раздосадованы, а Доунинг-стрит133 опечалился бы этим самоуправством. Но России не пришлось бы умирать от удушья. Сазонов134 запретил эту спасительную операцию. В 1878 г. русская дипломатия боялась английских броненосцев – в 1914 г. она боится своих собственных!

* * *

Несостоятельность политиков сказалась и в Гражданскую войну.

Весь трагизм русского дела заключался в том, что красные – антигосударственники по существу – оказались государственниками по методу, тогда как белые – по существу государственники – оказались по методу анархистами. Анархичность Белого движения стала причиной его гибели.

Эта анархичность в первый год борьбы за спасение России была особенностью обеих сторон. Кубанские походы135 велись под знаком импровизации и красными, и белыми. Только красные поспешили как можно скорее отказаться от импровизации и вступить на путь организации. Белые же, наоборот, импровизацию возвели в систему. Подвиги обоих Кубанских походов придавали этой импровизации героический оттенок. Романтика взяла верх над политикой, добровольчество над регулярством, импровизация над государственностью.

Вот причина катастрофического исхода второго года войны, причина, погубившая Московский поход136. Отсутствие политики, ее игнорирование, выразилось в неустройстве занятых местностей, неиспользовании их человеческих ресурсов (при населении в 60 миллионов – на фронте всего 22 тысячи штыков). Не были использованы огромные офицерские кадры (до 70 000 офицеров на территории Вооруженных Сил Юга России), упущено создание регулярной силы, воссоздание государственности. Многие ошибки генерала Деникина137 были затем исправлены в Крыму генералом Врангелем138. Однако пословица «лучше поздно, чем никогда» в политике неприменима.

Анархизм в Крымский период сказался в отсутствии внешней политики. Северная Таврия обращена была в «Восточную Пруссию» для спасения Польши.

Пилсудский139 был таким же врагом России, как Ленин. И то обстоятельство, что Польша ввязалась в борьбу с РСФСР, было чрезвычайно благоприятным для Вооруженных Сил Юга, получивших передышку после зимнего разгрома и новороссийской катастрофы.

В интересах освободительной белой борьбы было извлечь как можно более выгоды из польско-советской войны.

Разгром Польши был чрезвычайно выгодным. Во-первых, побеждался один из врагов русской государственности. Во-вторых, разгром Польши и выход большевиков на границы Центральной Европы (потрясенной войною и представлявшей собою необозримый склад горючего материала) всполошил

бы Францию, ибо вся ее версальская постройка оказалась бы под ударом. Врангель в Крыму был бы единственным спасителем положения и смог бы диктовать свои условия французскому правительству.

Поражение Польши повышало удельный вес Русской Армии в Крыму. Победа «Речи Посполитой», наоборот, делала «русских белых» лишними.

Этого как раз не понял генерал Врангель. Он стремился оказать помощь Польше, исходя из ошибочного – романтического, а не политического расчета: «всякий, кто борется против большевиков – наш союзник».

Задачей настоящего политика (имевшего бы не только огненную душу, но и холодную голову) было не мешать красному врагу русской государственности сокрушить польского врага русской государственности. Минус на минус давал плюс.

Идеальным политико-стратегическим решением был отвод победоносной армии после операции 25 мая140 обратно за перешейки, выкачав из Северной Таврии в Крым необходимые запасы продовольствия. Закрепившись за перешейками – устроить армию и ожидать дальнейших событий, оставаясь совершенно глухим к мольбам о помощи из Варшавы и Парижа (если слепота в политике гибельна, то глухота иногда полезна). В Варшаву ответить, что заключением в концентрационные лагеря войск генерала Бредова141 Польша сама себя лишила права на помощь со стороны Русской армии142. В Париж заявить, что ни одного шага для выручки Польши, а косвенно Франции, не будет сделано, пока войска не будут в избытке снабжены всем необходимым снаряжением – в первую очередь (имея в виду сильную красную конницу) – достаточной боевой авиацией. Такой сильный язык был бы понятен как нельзя лучше, и все требуемое было бы доставлено беспрекословно. После этого можно было бы предпринять всеми силами (а не слабой частицей) решительный для всей освободительной войны поход на Кубань.

Ту помощь, что была тогда– в июле – августе 1920 г. – оказана Польше даром, следовало не «дать», а «продать» – продать за наличные и как можно дороже. Франция находилась в положении, когда приходится платить, не торгуясь. Полная пассивность Крымского фронта с июня по август была бы несравненным орудием политического давления. Но эту исключительную политическую и дипломатическую обстановку лета 1920 г. Крымское правительство (политически чрезвычайно слабое) не использовало.

Ее использовали поляки, получившие в подарок помощь, за которую при других обстоятельствах должны были бы заплатить очень дорогою ценою. И перемирие поляков с красными от 30 сентября – перемирие, выдавшее большевикам с головою благородный, но неразумный белый Крым – стало жестоким предметным уроком, который польская государственность и польская государственная политика давали антигосударственной политике Белого движения. Эта антигосударственная политика июня – августа принесла плоды в октябре. Врангель был побежден не Буденным143, а Пилсудским.

Квалифицировать польскую политику «вероломной» столь же неосновательно, как жаловаться на «неблагодарность» Австрии в Восточную войну. К морали государственной нельзя подходить с той же меркой, как к морали частного лица. Эти два понятия – несоизмеримы.

Глава VII Стратегия, оператика и тактика

Стратегия есть ведение войны. Оператика– ведение сражения. Тактика– ведение боя. В стратегии компетентен Верховный главнокомандующий. В оператике компетентен командующий армией[19]. В тактике компетентны все остальные инстанции – от командира корпуса до командира отделения и старшего в звене.

Стратегия верхним своим концом входит в политику, нижним – в оператику. Задача стратегии – направить оператику к цели, указанной политикой – путем удачных операций и сражений выиграть войну.

Оператика, упираясь верхним концом в стратегию, нижним – в тактику, имеет целью согласовать тактику со стратегией– согласованием боев во времени и пространстве, сведением их в осмысленную систему – добиться выигрыша всей операции, всего сражения.

Тактика имеет своей целью удачное ведение боя – элементарного военного действия. Для удачного ведения боя тактика должна стремиться сколь можно лучше использовать оба своих составных элемента: постоянный – человека и переменный – технические средства.

Война ведется не в безвоздушном пространстве, а на местности. Географический элемент, являясь одним из главных и определяющих признаков всесильного фактора войны – политики, – безусловно, влияет на полководцев в сильной степени. Стратегия должна считаться с условиями геополитическими, оператика – с условиями географическими (в первую очередь– с начертанием сети путей сообщения), тактика – с условиями топографическими.

Стратегия ориентирует политически оператику, как оператика ориентирует стратегически тактику. Коль скоро стратегия должна быть подчинена политике, оператика должна быть подчинена стратегии, тактика – оператике.

* * *

Взаимная подчиненность этих трех элементов полководчества на практике часто нарушается. Это зависит от характера самого полководчества, являющегося, в свою очередь, производной характера личности и духовного облика данного полководца.

В полководческих натурах низшего порядка– т. е. рационалистической формации – встречается тенденция пренебрегать высшими ценностями ради низших, идя по линии наименьшего сопротивления. Практически это ведет к принесению стратегии в жертву оператике. Наоборот, недостатком высшего типа полководчества интуистической формации является часто пренебрежение реальностями, что ведет за собой непродуманность оператики. В первом случае – близорукость, во втором – чрезмерная дальнозоркость.

Рассмотрим для примера полководчество генерала Людендорфа весною 1918 г. и полководчество генерала Врангеля в Гражданскую войну. Первый из этих двух деятелей по свойству своей натуры – рожден ползать (несмотря на бесспорные свои дарования). Второй – рожден летать.

Людендорф для нанесения Атланте решительного удара выбирает английский фронт в Пикардии. Этим он показывает свое пренебрежение духовным элементом – психологической оценкой своих противников. Он – позитивист и считается лишь с материальными данными. Он не принимает во внимание характера своих противников, их психологических особенностей. Иначе свой первый и самый сильный удар он нанес бы французам.

Он не принял во внимание традиционного британского эгоизма, медлительности и той национальной черты – «моя хата с краю», – что сказалась на всем британском полководчестве Великой войны. В случае разгрома французской армии (на Шмен-де-Дам144 или в другом месте) англичане отступили бы на свои базы и не подумали бы выручать французов – тогда как французы понеслись на выручку англичан.

Наполеон в 1815 г. отлично учел эту особенность британского характера (англичан он успел хорошо изучить в испанских походах). Он поэтому и нанес свой первый удар Блюхеру приЛиньи145, что был уверен в полной пассивности Веллингтона. Вся его ошибка заключалась в том, что он не добил Блюхеpa– «Генерал Вперед» спас «Железного Герцога» при Ватерлоо146 – тогда как Веллингтону и в голову не могло прийти облегчить положение пруссаков при Линьи и после Линьи.

Итак, стратегия Пикардийского сражения марта 1918 г. – ошибочна. Это – повторение Инкермана147, в огромном только масштабе. Подобно Меньшикову148, Людендорф атакует англичан – подобно зуавам Воске149, бегом пошедшим выручать Раглана150, – французские корпуса на автомобилях устремились выручать Бинга151 и Гофа152.

Нанося свой первый удар англичанам, Людендорф думал пойти по линии наименьшего сопротивления: английская армия была низшего качества сравнительно с французской (особенно в отношении старшего командного состава). Но он пренебрег высшим – иррациональным – элементом военного дела в угоду низшему – рациональному – пренебрег соображениями стратегии (в широком – политическом – смысле этого термина) в угоду соображениям оператики. В результате – «линия наименьшего сопротивления» оказалась на деле линией наибольшего сопротивления: немцам пришлось иметь дело в Пикардии с обоими противниками – тогда как атакуй они на Шмен-де-Дам, они имели бы дело с одними французами[20].

Ход Пикардийского сражения раскрывает нам дальнейшие ошибки Людендорфа, окончательно решившего плыть по течению, идти по линии наименьшего сопротивления, пренебречь стратегией в угоду оператике и просто тактике. Его 2-я и 17-я армии, решающие собственно стратегическую (оператико-стратегическую) часть всей операции, ведут тяжелые бои и продвигаются медленно. Наоборот, 18-я армия, роль которой второстепенна (оператико-тактическая), имеет бурный успех. Это побуждает Людендорфа отказаться от «слишком трудной» стратегической задачи и все свои резервы направить на развитие тактического успеха. Операция скомкана – гора родила мышь.

Перейдем к генералу Врангелю. Полководчество его во всех отношениях выше такового же генерала Людендорфа, но оно впадает в противоположную крайность.

Весной 1919 г. генерал Врангель доказывал необходимость для Вооруженных Сил Юга России наступления в царицынском – волжском направлении, на соединение с армиями Верховного Правителя153, выходившими на Волгу. Это – мысль характера бесспорно «стратегического».

Но Врангель в данном случае совершенно не считается с оператикой (и с относящимся к оператике «орографическим элементом» географии). План идти на соединение с Колчаком154 – вне времени и пространства.

«Вне времени» – потому что потерпевшие на берегах Волги в конце апреля поражение войска Верховного Правителя стали откатываться назад, с каждым днем все более удаляясь от Вооруженных Сил Юга России. В момент сражения на Маныче они уже отходили от Бугуруслана. Царицынские штурмы совпали как раз со сдачей Уфы.

«Вне пространства» – потому что даже в случае удачного форсирования Волги под огнем господствовавшей волжской флотилии красных (а переправа всей Армии с артиллерией и тылами явилась бы операцией совершенно иного масштаба, чем переброска нескольких сотен генерала Говорущенко155) – фронт пошел бы по линии Златоуст– Уфа– Царицын– Таганрог, заняв гораздо большее протяжение, чем фронт Царицын – Орел – Киев и не имея к тому же ресурсов фронта «Московского похода». Опирался бы этот фронт на безлюдные (и даже безводные) степи, в стороне от каких бы то ни было населенных политических центров страны. Более того, этот «пустынный» фронт не имел бы ни одной рокадной железнодорожной линии. При попытке выдвижения его на линию Самаро-Златоустовской железной дороги неизбежен был разрыв между левобережной и правобережной группами – и красные от Саратова либо Вольска брали бы левую группу во фланг. Иначе, чем катастрофой, все это кончиться не могло.

Впрочем, до создания фронта Златоуст– Таганрог дело и не дошло бы. В случае совместного наступления от Маныча на Царицын обеих армий – Кавказской генерала Врангеля и Добровольческой генерала Май-Маевского156 – вся эта масса вынуждена была бы довольствоваться единственной (причем одноколейной) железнодорожной линией Тихорецкая – Царицын. Конная армия Врангеля преодолела знойную и безводную степь в 12 переходов, но каково пришлось бы пехоте?

Затем, в случае переброски Добровольческой армии из Каменноугольного района в Царицынское направление, Донецкий бассейн и обеспечение всей наступательной операции пришлось бы поручить Донской армии. Справилась бы она (при тогдашних донских настроениях и нестроениях) со всем фронтом до Таганрога и с четырьмя советскими армиями? Что вообще произошло бы с Вооруженными Силами Южной России, не будь тогда – в апреле – мае 1919 г. – в Каменноугольном районе добровольцев Май-Маевского? Сбив непомерно растянутый левый фланг Донской армии, красные овладели бы к первомайскому своему празднику Ростовом и, развивая свое наступление на Великокняжескую, зашли бы в тыл Кавказской и Добровольческой армиям, отрезав их от их баз и загнав их в калмыцкую степь. Все это могло бы иметь роковые последствия.

Людендорф смотрит «снизу вверх» – от него ускользают перспективы стратегии. Врангель смотрит «сверху вниз» – от него ускользают перспективы оператики[21].157

Генерал Деникин, уступая генералу Врангелю во всех отношениях (кроме одного – умения читать карту), не согласился на проект командовавшего Кавказской армией идти всеми силами на соединение с Колчаком. Идея его Московского похода158 была безусловно правильной и единственно возможной.

Мы видим на этом примере влияние географии на стратегию, географических условий на полководчество – в частности, «орографических» на оператику. Вообще же в Гражданскую войну значение географического элемента (влияние геополитических условий на стратегию, орографических на оператику) сильно возрастает. Поэтому в румянцовское правило «никто не берет города, не разделавшись при этом с силами, его защищающими» – в этом случае надлежит сделать поправку.

Гражданская война– борьба за власть– и значение политического центра страны– «геометрического места власти», где сосредоточены все командующие страною рычаги правительственного аппарата– приобретает исключительное, первостепенное значение. В 1794 г. бретонские шуаны159 и вандейцы пропустили благоприятный момент для Парижского похода, что имело следствием конечную неудачу всего их движения. В 1919 г. Деникин, отдав свою «Московскую директиву»160, избежал ошибки Шаретта и Ларошжаклена161. Идея Московского похода сообразуется с реальностями гражданской войны и с требованиями политики – этого всесильного элемента войны.

Исследуем на конкретном примере русского полководчества Великой войны взаимоотношения элементов войны – в частности, стратегии и оператики.

Рассмотрим план нашего стратегического развертывания в августе 1914 г. Российской вооруженной силе ставилось две задачи: разгром Австро-Венгерской армии, облегчение Французской армии. Первая задача, интересовавшая единственно Восточный театр войны, поручалась Юго-Западному фронту. Вторая – интересовавшая всю совокупность театров войны – поручалась Северо-Западному фронту.

Русское полководчество ведется в 1914 г., так сказать, «в двух измерениях» – политико-стратегическом (Северо-Западный фронт) и оператико-стратегическом (Юго-Западный фронт). Самая жизнь делала русского главнокомандующего в продолжение всего первого месяца войны «общесоюзным» главнокомандующим.

Поход в Восточную Пруссию был настоятельно необходим. Облегчение Франции политически было более важно, чем разгром Австро-Венгрии, важный стратегически. Для Восточного театра войны, взятого в отдельности, как бы изолированного в безвоздушном пространстве, Юго-Западный фронт, разумеется, был главным, Северо-Западный фронт – второстепенным. Но для всей войны, совокупности ее театров, главная роль принадлежала именно Северо-Западному фронту, как наиболее ярко представлявшему всесильный принцип войны – принцип политический.

Приступая к операции, хирург исследует предварительно не только оперируемое место организма, но и сердце. «Оперируемое место» Восточного театра войны заключалось на Юго-Западном фронте, но «сердце» билось на Северо-Западном.

Допустим, что все усилия были бы обращены исключительно на разгром Австро-Венгрии, а Северо-Западному фронту дана лишь пассивная задача и слишком малочисленные силы. Россия разбила бы Австро-Венгрию. Германия разбила бы Францию. Что произошло бы в этом случае?

В октябре русские армии Юго-Западного фронта, разбив австрийцев и преследуя их по пятам, втянулись бы в коридор между Вислой и Карпатами – в австрийскую Силезию162. Вывести их из боя, отвести назад по бездорожью для современного парирования германского нашествия было бы невозможно, во всяком случае трудно выполнимо. И тридцать опьяненных победой во Франции германских корпусов обрушились бы от Торна163 на Варшаву и дальше– на Люблин, на сообщения и тылы нашего Юго-Западного фронта, зарвавшиеся армии которого были бы, кроме того, связаны австрийцами (опыт показал нам, что невозможно сокрушить одним, двумя сражениями великую державу – Австро-Венгрия же была великой державой, а ее армия – армией великой державы). Сокрушительный удар германских армий в тыл, удар воспрянувших австрийцев с фронта – и четыре наших армии Юго-Западного фронта были бы пойманы в мешок…

Стратегически наше развертывание 1914 г. безупречно, ибо отлично сочетается с двойной задачей русской вооруженной силы164. Оператически оно чрезвычайно неудачно, армии «нарезаны» по одному шаблону, главное операционное направление выражено как нельзя менее отчетливо: на Северо-Западном фронте оно вообще отсутствует, на Юго-Западном выражено неясно (и к тому же ошибочно). Этот вопрос будет разобран нами в своем месте, а именно при разборе ведения войны и самого главного из его принципов – глазомера.

Начиная с октября 1914 г. русскому полководчеству приходится считаться с вводной данной, совершенно изменяющей ход войны. Мы имеем в виду крупнейшее для России политическое событие Мировой войны – выступление Турции. С этого момента Россия изолировалась от остального мира и обрекалась на постепенную смерть от удушья. Вместе с тем появление Турции в стане врагов, в связи с чрезвычайно благоприятно сложившейся для России дипломатической обстановкой (Англия вынуждена быть на нашей стороне), делали возможным удовлетворение великодержавных чаяний России.

Политика и стратегия властно требовали как «хирургическую операцию» по устранению удушья, так и сообщения войне великодержавного характера. То, что было упущено в 1878 г., само давалось нам в руки в 1915 г. Турецкий фронт стал главным, великодержавным фронтом России. Австрогерманский фронт сразу становился политически и стратегически второстепенным (оператически, само собою разумеется, он продолжал оставаться главным, поглощая 95 процентов всей вооруженной силы).

Политический орган страны – ее правительство – смутно, но все-таки отдавало себе отчет в огромной важности Турецкого фронта – ив апреле 1915 г. в Одессе и в Севастополе были собраны десантные войска, силою около двух корпусов, для овладения Константинополем и форсирования проливов. Все силы были прикованы борьбой за Дарданеллы – Босфор и Константинополь были почти что беззащитны. Можно было, кроме того, рассчитывать на содействие Греции, а может быть, и Болгарии.

Но стратегический орган – Ставка – не дорос до понимания великодержавного элемента в политике и политического элемента в стратегии. Растерявшись после горлицкого разгрома165, Ставка отозвала в Галицию войска, предназначенные для десанта на Царьград – для главной русской операции Великой войны. В Галиции эти два корпуса не принесли никакой пользы, будучи введены в бой (Радымно, Любачев) пачками, бессистемно – побригадно, чуть ли не побатальонно. Они лишь увеличили потери – и без того тяжелые – 3-й армии. На Босфоре они могли бы решить участь всей войны – на Сане оказались лишь песчинкой, вовлеченной в водоворот всеобщего отступления. Ставка была поставлена перед дилеммой: Константинополь либо Дрыщов, и она выбрала Дрыщов166.

Причину этого ослепления надо видеть в том, что и великий князь Николай Николаевич, и генерал Данилов167, подобно генералу Людендорфу, – полководцы рационалистической формации. Это были ученики Мольтке – позитивисты, a priori отрицающие значение духовного элемента и считающиеся лишь с весовыми элементами. Им и в голову не может прийти соображение, что взятие Царьграда возбудит в обществе и всей стране такой подъем духа, что временная утрата Галиции, Курляндии и Литвы пройдет совершенно незамеченной, и Россия обретет неисчерпаемые силы для успешного продолжения войны[22]. Не видели они и политических последствий этой величайшей победы русской истории (Мольтке мог не заниматься политикой; за его плечами все время высилась исполинская фигура Бисмарка).

Возглавление армии императором Николаем Александровичем было шагом вперед в придании войне великодержавного характера. Десант для овладения Царьградом под руководством адмирала Колчака был назначен на апрель 1917 г.168

Но Бог судил иначе. Все сроки были уже пропущены, удушье уже наступило. Стратегия не позволяет издеваться над собой безнаказанно – и зря загубленные на Сане пластуны мстили за себя.

* * *

Изложенные примеры в достаточной степени позволяют судить нам о взаимоотношениях и взаимной подчиненности элементов полководчества.

Политика и стратегия, оператика и тактика– суть сомножители полководчества. Они представляют собою известные положительные величины. При недооценке какого-нибудь из этих сомножителей, умалении его, превращении его в «правильную дробь» – уменьшается все произведение, умаляется все полководчество. Людендорф в 1918 г. недооценивает стратегию и, несмотря на превосходную оператику и тактику, результаты невелики – произведение меньше отдельных сомножителей, как это всегда бывает при умножении на «правильную дробь». При игнорировании одного из этих элементов сомножителей, приравнении его к нулю – все произведение обращает в нуль, каково бы ни было достоинство прочих элементов. Пример – проект генерала Врангеля идти на соединение с Колчаком – проект, где оператика приравнена к нулю.

Давая эту математическую метафору, мы считаем долгом предупредить читателя, что дается она лишь в виде пояснения взаимоотношения элементов полководчества – и ее ни в коем случае не следует понимать «математически» и не развивать ее, дабы не впасть в один из семи смертных военных грехов, именуемый позитивизмом. Нет более несходственных понятий, нежели математика и военное дело. Математика имеет дело с отвлеченными величинами, военное дело – с живыми людьми, их достоинствами и их недостатками. Математические величины обладают общими свойствами и соизмеримы между собой. Военные величины такими свойствами не обладают. Политика, стратегия, тактика, будучи сомножителями одного и того же произведения, лежат в различных плоскостях и между собой несоизмеримы. Найти их «общий наибольший делитель», как и привести их к «общему знаменателю», – совершенно невозможно и немыслимо. В математике единица всегда равна единице – в военном деле никогда. Политическая «единица» не равна, например, оперативной «единице» и не соизмерима с ней. В «духовной единице» – и плюс материальная единица – и еще что-то, чего тремя измерениями Евклида постигнуть нельзя.

Поэтому дополним «математическую метафору» пояснением, что стратегический элемент всегда сильнее тактического (как политический сильнее стратегического). Хорошая стратегия всегда исправит посредственную тактику– тогда как искусство и героизм ротных командиров никогда не выправят промахов Главнокомандующего.

И мы закончим эту главу приведением древней пословицы: «Лучше стадо ослов, предводимое львом, чем стая львов, предводимая ослом». Пословица эта вечно останется справедливой – и справедливость ее не раз уж, со смерти последних екатерининских орлов, пришлось испытать на себе львиной стае, именуемой Русской армией.

Глава VIII Тактика и техника

Исследуем взаимоотношение тактики и техники. Величайшему военному гению свойственны общечеловеческие заблуждения – и Наполеон как-то обмолвился неудачной фразой «новая техника, новая тактика», неправильно формулировав основной закон эволюции военного искусства. Из этой неправильной формулировки поверхностный ум склонен сделать заключение о подчинении тактики технике.

Наполеон был гений. Как гений, он чувствовал превосходство духа над материей (откуда его изречения, что «война на три четверти зависит от моральных факторов» и о «неимоверной силе духа, необходимой полководцу» и др.). Однако ум его – математический, т. е. материалистической формации. Изречение его о технике и тактике, как некоторые иные, носит след этой материалистической формации. Это надо иметь в виду.

Сделав эту оговорку, проследим влияние друг на друга тактики и технических факторов. Оба они, тесно сплетаясь, образуют ряд звеньев одной и той же цепи. Звенья эти – тактические и технические – входят одно за другое. «Посмотрев в корень», добравшись до первого звена этой цепи – мы увидим, что это первое звено– «тактическое». Сперва додумались до войны, а лишь затем до оружия. Война создала потребность оружия, а не наоборот.

Не заглядывая в даль веков, исследуем лишь взаимоотношения тактики и техники в новейшее время, рассмотрим последние звенья нашей цепи – чередование моментов тактических и технических.

1. Революционные и наполеоновские войны выдвинули массовые армии, а массовые армии создали новую тактику (вне всякой зависимости от техники). Тактика эта характеризовалась стрелковыми цепями (элемент огня), за которыми следовали «колонны к атаке» (элемент удара).

Новая тактика потребовала нового оружия. Ведение стрелкового боя требовало скорозаряжающегося ружья, массовые колонны, в свою очередь, являлись слишком заманчивыми целями, чтобы не стимулировать изобретательность конструкторов.

2. Дрейзе сконструировал свое игольчатое ружье169. Новое оружие появилось как раз в той армии, что наиболее полно и последовательно восприняла новую тактику. Пруссия, кроме того, одна сохранила «народную армию», и эта армия, при коротком сроке службы, естественно, более других нуждалась в простого устройства скорозаряжающемся ружье.

3. На это новое оружие техники тактика ответила рассыпным строем всего боевого порядка.

4. Рассыпной строй усложнил технические задачи (являющиеся в первую очередь проблемами поражаемости). Магазинное ружье не явилось удовлетворительным выходом из положения – и на рассыпной строй тактики техника смогла ответить в полной мере лишь машинным огнем пулемета.

5. На машинный огонь техники – тактика ответила расчленением боевого порядка в глубину…

Мы видим, таким образом, что, начиная с пещерного человека, в первый раз догадавшегося запустить камнем в соперника, до Максима170, Шнейдера и Круппа171 – техника выполняет задачи, поставленные ей тактикой. Идея скорострельного ружья носилась в воздухе при Ваграме172 и Бородине, как идея пулемета чувствовалась при Сен-Прива и Плевне173. Техника никогда не творит «вне времени и пространства». Ее работа указывается, более того– властно диктуется тактикой. Техник исходит из определенных современных ему тактических предпосылок. Дрейзе мог сконструировать игольчатое

ружье, но он не мог сконструировать пулемет, как не додумался бы до пулемета и Максим, живи он в эпоху наполеоновской тактики.

Тактика– порождение духа властвует над техникой – порождением материи. Совершенно ошибочно, например, утверждение, что огромная пропорция артиллерии в Русской армии XVIII в. объясняется тем, что Россия того времени «занимала первое место по выплавке чугуна». Большое количество пушек объясняется не этим методом исторического материализма, не тем, что пушки эти отливали с горя, не зная, куда девать избыток чугуна, – а тем, что все наши тогдашние уставы (вспомним хотя бы Шувалова) отводили артиллерии первое место и проводили резко выраженную, даже утрированную огневую тактику. Абсурдно и утверждение материалистической школы, что производство бессемеровской стали открыло собою новую эру тактики (иные говорят, даже стратегии). В этом случае тактика создала новую эру техники, использовав бессемеровскую сталь в своих целях. Плод техники созрел в лучах солнца тактики.

* * *

Новая техника влечет за собой не новую тактику, а всего лишь новые тактические навыки. Тактика может измениться коренным образом от причин, совершенно не зависящих от техники (например, при переходе вербовочных армий на систему вооруженных народов). Природа тактики совершенно не должна измениться от технических условий, ибо она лежит вне досягаемости техники, будучи производной величиной военной доктрины. Военная же доктрина вытекает из доктрины национальной.

Три поколения – «колонны к атаке» при Сен-Прива, стрелковые цепи Франсуа174 и Моргена175, «змейки» и «стайки» расчлененного в глубину боевого порядка рейхсвера176. Единая наступательная, более того – нападательная – тактика. Техника тут ни при чем. Но тактические навыки – совершенно разные – и это благодаря новой тактике.

Ошибочность принципа «новая техника– новая тактика» – принципа, подчиняющего тактику технике – с особенной силой сказались на примере французской армии 1870 г.

В 1867 г. эта армия была перевооружена винтовкой Шас-по177, по справедливости считавшейся лучшим ружьем в мире. Восторг техников немедленно сказался на Полевом Уставе 1867 г., в основу которого легло положение: «При наличии нового оружия – все преимущества на стороне обороняющегося. Оборонительный образ действий явится поэтому наиболее выгодным для пехоты, позволяя ей использовать в полной степени качества ее нового оружия»178. Никогда еще принцип «новая техника– новая тактика» не формулировался столь отчетливо[23].

С этой винтовкой и с уставом, порожденным ею, французы выступили на злополучную для них войну. Пассивность французской армии в августовских боях вокруг Меца – Фроссара при Форбахе179, Ламиро при Гравелоте, Канробера при Сен-Прива– объясняется именно этим уставом, переоценкой технических средств, стремлением подчинить тактику технике. Французские командиры заранее отказывались от наступления. Они прежде всего выбирали позицию (и в большинстве случаев отлично выбирали) с возможно лучшим обстрелом, занимали эту позицию, все дальнейшее ведение боя предоставляли маршалу Шаспо. Имей французская армия 1870 г. свои старые сольферинские «табакерки» (fusil la tabatiere180), кто знает, быть может, при Гравелоте и Сен-Прива повторился бы порыв войск и почин командиров Инкермана и Мадженты. И войска, и командиры полупрофессиональной армии Второй империи181 были ведь те же!

Из этого, конечно, не следует делать скороспелого заключения «долой технику!». Не «долой технику!», а «технику – на ее место!». Техника– всего лишь инструмент тактики – средство, отнюдь не спасающее от проигрыша сражения, но заставляющее победителя – коль скоро техническое превосходство не на его стороне – покупать свою победу зачастую непомерной ценой, как о том свидетельствует Сен-Прива и Марна.

Чем шире область данного элемента войны, тем важнее этот элемент. Лучшая тактика побеждает лучшую технику (победы германских командиров 1870 г. над лучшей в мире винтовкой Шаспо), как лучшая стратегия побеждает лучшую тактику (победа на Марне французской армии, имевшей хорошую стратегию, хотя и плохую тактику, над германской армией, имевшей плохую стратегию, хотя и при лучшей тактике), как лучшая политика одолевает лучшую стратегию (фатальная для Наполеона борьба с Питтом182).

Не «новая техника – новая тактика», а «новая тактика – новая техника!» Превосходство тактики над техникой– явление того же порядка, что и превосходство политики над экономикой, искусства над ремеслом, головы над брюхом и духа над материей.

Глава IX Пуля и штык

Пуля – выразительница огня. Штык – выразитель удара. Пуля – огонь– характеризует бой. Штык– характеризует победу.

На огне зиждется материальное могущество армии. На штыке – моральное. Штык – ее престиж, более того – престиж государства. Величайшая империя держалась на магическом обаянии трех слов. И эти три слова были: граненый русский штык. В этих трех словах – ужас Фридриха II, войска которого после Кунерсдорфа отказывались принимать бой с Русской армией. В них и растерянность Наполеона, услышавшего вечером эйлаусского побоища183 от лучшей своей дивизии – дивизии Сент-Илера184 – вместо традиционного «Vive ГЕтрегеиг!» совершенное новое, никогда еще не слыханное «Vive la paix!»185.

Если мы под «пулей» будем разуметь огонь, а под «штыком» удар, то их сочетание даст нам маневр– характерный элемент боя. Маневр представляет сочетание элемента огня и элемента удара (мы имеем в виду наступательный маневр – единственно способный принести решение).

Сочетание в маневре элементов огня и удара – их пропорции – является переменной величиной, изменяясь в зависимости от национальных особенностей данной армии, господствующих в данную эпоху тактических доктрин (критерием чего являются уставы), а также от настроения данного момента (победитель, как правило, повышает значение ударного элемента – побежденный, боясь удара, все свои упования полагает на огонь). Короче – пропорция «пули» и «штыка» зависит отданной армии, данной эпохи, данного момента. При этом огонь – достояние рациональности, а «штык» – иррационален.

Глубоко ошибочно материалистическое положение, в силу которого «с развитием техники повышается значение элемента огня и понижается значение элемента удара». Мы только что видели, что техника, существенно влияя на тактические навыки, бессильна повлиять на самую природу тактики, лежащую в совершенно иной плоскости. Армии середины XVIII столетия с их кремневыми ружьями проводили гораздо более резко выраженную огневую тактику, чем вооруженные магазинными ружьями и скорострельными пушками армии конца XIX и начала XX в. Фридрих II смотрел на свою пехоту как на «машину для стрельбы». Шувалов186 мечтал обратить всю тогдашнюю Русскую армию в артиллерийскую прислугу.

* * *

Первая молодость нашей армии – эпоха со смерти Петра I до Румянцова – проходит под знаком увлечения производством огня и копированья тогдашней прусской огневой тактики.

И тот день девятнадцатого августа 1757 г., когда при Гросс-Егерсдорфе, в первом сражении с хваленой прусской армией, Румянцев, схватив Апшеронский и Белозерские батальоны, стремительно повел их напролом сквозь чащу на ошеломленных пруссаков, стал знаменательным моментом нашей военной истории. С этого момента у нас стал возможен Суворов, стала возможной «Наука побеждать».

Заслугой Румянцова был вывод Русской армии из рутины. Продираясь сквозь егерсдорфские лесные чащи, русские полки румянцовского авангарда были символом всей Армии, выходившей из дебрей рутины на широкий простор национального творчества и великих дел.

А вечной славой Суворова было установление закона равновесия между огнем и ударом, пулей и штыком.

Это равновесие было утрачено нашей Армией после суворовского периода в плацпарадную эпоху первой половины XIX в., когда на ружья стали смотреть только как на амуничную принадлежность для отхватыванья приемов, отнюдь не как на огнестрельное оружие.

Кавказские и особенно Туркестанские войны с храбрым, но неорганизованным и сильно впечатлительным противником показали огромное психологическое значение (специально в этих условиях) залпового огня. Залповая стрельба мало-помалу стала главным видом огня всей нашей пехоты. Ее особенно культивировали – в ущерб прочим видам стрельбы – и предметом гордости, венцом работы ротного командира этого доброго старого времени был выдержанный залп полутораста берданок187, в котором бы ни один не сорвал188. Рота считалась тогда «отлично стреляющей». Параллельно с этим велось Драгомировым189 и его последователями усиленное насаждение лжесуворовского принципа «пуля дура– штык молодец» – нарочитое умаление свойств огня и экзальтация штыка – главного и непобедимого оружия «святой серой скотинки».

Результат – Тюренчен. Наш залповый огонь – декоративный, но, конечно, недействительный– поразил своим архаизмом японских офицеров и полубеспристрастного свидетеля – сэра Яна Гамильтона190. Сибиряки одиннадцатого полка пошли в атаку «колоннами из середины» – и Куроки191 мог бы сказать о русских при Тюренчене то же, что Сент-Арно192 сказал на Альме193: «Они отстали на полстолетия».

За последовавшие затем десять лет Русская Армия наверстала все упущенное. Более того – ни одна армия не отводила в своих уставах и наставлениях огню такое почетное место, как наша. Ни в одной армии стрелковое дело, применение к местности, самоокапывание не культивировались так тщательно, как у нас. И вот кампания 1914 г. показала, что дело вовсе не в одной отличной стрелковой подготовке и не в быстроте самоокапывания (как бы эти вещи сами по себе и ни были полезными и как бы ни изумлялись немцы и особенно австрийцы способности русской пехоты «моментально врастать в землю»).

Оба элемента боевого маневра – огонь и удар – были в русских войсках, безусловно, высшего качества, нежели в австро-германских, хуже стрелявших и не имевших той моральной «штыковой традиции». Но сочетание этих элементов в неприятельской (в частности германской) тактике было гораздо более удачным, и качество неприятельского маневра поэтому гораздо выше. Техническое неравенство и разительное превосходство неприятельской стратегии дополняли картину, углубляли тактическое неравенство и создавали ту тяжелую и печальную обстановку, в которой пришлось работать Русской армии в Великую войну.

Воевавшие в августе 1914 г. армии придерживались трех различных тактических начал: 1) преимущественно ударных– французская и австро-венгерская армии, 2) преимущественно огневых – русская, 3) ударно-огневая – германская.

Эта последняя армия добилась в 1914 г. наиболее крупных и наиболее блестящих тактических успехов как на Востоке, так и на Западе (проиграв в то же время войну стратегически). Гармония между огнем и ударом, между «пулей» и «штыком» была осуществлена в ней наиболее полным образом.

Мнение, что германская армия придерживалась в 1914 г. «чисто огневой тактики», ошибочно. Вспомним хотя бы их XVII корпус под Гумбиненом – пехоту в густых цепях, офицеров верхами, артиллерию, становившуюся на открытую позицию. Это– германский Тюренчен. Прочтем описание прорыва из сольдауского мешка остатков доблестного Ревельского полка, которому пришлось пробиваться сквозь густые массы немцев, обрушивавшихся в штыки с пением протестантских хоралов… На Западе было то же самое.

Моменты чисто ударной тактики шли у немцев, однако, рука об руку с моментами чисто огненной тактики. Сильным их местом именно и было умелое и быстрое чередование этих моментов, наподобие «шотландского душа»194. Собирая огненные средства в кулак, они создавали на «обреченном» неприятельском участке огненный ад, а затем обрушивались туда, доводя опять свой удар до определенной степени напряжения.

В противоположность густой концентрации, «насыщенности» германской огневой тактики – русская огневая тактика поражала своей слабой концентрацией, своим, так сказать, «жидким раствором». Вся система нашего огня построена была на неуместной симметрии. У немцев огонь был сосредоточен: германский командир артиллерийской бригады стремился собрать огонь всех своих батарей в кулак – русский же нарезывал своим батареям шесть совершенно одинаковых участков по фронту. Немец был кулаком, мы – растопыренными пальцами. Техническая наша слабость при таких условиях являлась еще более ощутительной, и это – несмотря на блестящую стрельбу наших артиллеристов, качеством значительно превосходящую таковую же немцев.

Мы видим, таким образом, всю огромную важность разумного сочетания моментов чисто огневой тактики с моментами тактики ударной. Одна подготавливает победу, другая ее пожинает – причем и та, и другая должны быть доведены до крайней степени интенсивности и сосредоточения. Одностороннее «штыкопоклонство», конечно, столь же абсурдно, как и одностороннее «огнепоклонство». В одном случае – Тюренчен, в другом – Гумбинен, где нерешительный командир III корпуса не осмелился поднять из-за закрытий свою пехоту и взять голыми руками Макензена и его корпус, разгромленный нашими 25-й и 27-й артбригадами…

* * *

Посмотрим, как осуществил равновесие между огнем и ударом великий Суворов.

Суворовская «Наука побеждать» – катехизис, подобно которому не имеет – и не будет иметь – ни одна армия в мире, – в своей философской основе изумительно полно отражает дух православной русской культуры. Оттого-то она и сделалась «наукой побеждать», оттого-то она и завладела сердцами чудо-богатырей Измаила и Праги.

Исследователи этого величайшего памятника русского духа, русского гения, впадают в одну и ту же ошибку. Романтики и позитивисты, «штыкопоклонники» и «огнепоклонники» – они читали своими телесными глазами то, что писалось для духовных очей. Неизреченная красота «Науки побеждать», ее глубокий внутренний смысл остались для этих «телесных» глаз сокрытыми.

Наиболее блестящий из комментаторов Суворова– но в то же время менее всех его понявший – М. И. Драгомиров– пытался, например, резюмировать всю суворовскую доктрину крылатой фразой: «Пуля дура – штык молодец!».

Фраза эта взята, выхвачена из другой, и ей придан тенденциозный смысл. Суворов сказал иначе: «Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко – пуля обмишулится, штык не обмишулится, пуля дура, штык молодец!»

Суворовское изречение приобретает здесь, на своем месте, совершенно иной смысл – свой настоящий смысл.

Перенесемся мысленно в обстановку, в которой протекала деятельность Суворова. Со времен Миниха, а особенно

Шувалова, активно оборонительные «петровские» начала ее все более уступают место началам чисто пассивным. Уставы 1755 г. (Шувалов) и 1763 г. (Чернышов), пытающиеся навязать нам прусские линейные боевые порядки, прусскую огневую тактику и строящие бой исключительно на огне развернутого строя, не оставляют на этот счет ни малейшего сомнения195.

Суворов боролся с этим злом. Ему приходилось преодолевать невероятную рутину, инерцию среды. Для преодоления этой рутины, этой инерции были нужны сильные средства, яркие образы, лапидарные формулы. «Пуля дура, штык молодец» и была одним из таких подчеркиваний – подчеркнутым концом фразы, отнюдь не самостоятельным предложением, как хотел представить эти четыре слова М. И. Драгомиров.

* * *

Если характеризовать все суворовское обучение одной фразой, «крылатыми словами», то, конечно, это не будет «пуля – дура», а совершенно иное положение:

«Гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, – говорил Суворов, – а стреляют егеря». Это разделение боевой работы и проводится им неукоснительно еще в Суздальском полку. Но при этом он требует «скорости заряда и цельности приклада» и от гренадер с мушкетерами, а «крепкого укола» и от егерей. Каждому свое, а «Наука побеждать» – всем.

Суворов всегда отдавал должное огню. Напомним только его сражения. Под Столовичами он не атакует сразу Огинского196, а сперва расстреливает огнем необстрелянные войска коронного гетмана. Под Гирсовом его отряд расстреливает из шанцев втрое сильнейшего неприятеля. При Козлудже, опрокинув турецкий авангард и подступив к турецкому лагерю, Суворов начинает четырехчасовую артиллерийскую подготовку (которая по тем временам может считаться исключительно длительной). Артиллерийская подготовка атаки Фокшанского монастыря197 короче, но и она занимает час времени. А батальонный огонь рымникских каре?

В то время как во всей армии на стрельбу отпускалось по три патрона в год на человека, в одном полку отпускалось не три, а тридцать. Нужно ли говорить, что это был Суздальский полк полковника Суворова?

Но Суворов ценил лишь хороший огонь – стрельбу, а не пальбу. Премьер-майором в Казанском полку он был при Кунерсдорфе. Он помнил, как быстро, бешено, отчаянно – и безрезультатно – палила оробевшая прусская пехота в тот навеки славный момент, когда на нее по трупам зейддицких кирасир пошли в штыки каре Салтыкова198.

Противники «драгомировской романтики» – позитивисты – грешат против памяти Суворова иным образом. «Во времена Суворова, – рассуждают они, – пуля била всего на сто шагов и могла считаться "дурой". Теперь она бьет на три тысячи шагов. Меткость увеличена во столько-то раз, огневые средства части возросли во столько-то десятков раз. Следовательно, в "Науке побеждать" должно делать поправку на современные обстоятельства. Да и сам Суворов, живи он в наши времена, конечно, того бы не утверждал»…

Подобный подход к делу – чисто материалистический. Бессмертие гения – будь то Суворов, Шекспир либо Рубенс – и заключается именно в том, что творчество их остается всегда полноценным. Рубенсовским кавалерам не надо подмалевывать смокингов на том основании, что при «современных обстоятельствах» никто кружевных воротников не носит. Все положения «Науки побеждать» верны– и останутся верны до той поры, пока не перестанет биться последнее солдатское сердце.

«Может случиться против турок, что пятисотенному каре надлежит будет прорвать пяти или семитысячную толпу – на тот случай бросится он в колонну…» Ученые позитивисты пожмут плечами – разве это современно? Кто сейчас воюет «кареями» и «колоннами»? Да и турки давно уж не дерутся толпою… Ясно, что это положение «Науки побеждать» устарело!

Но пусть они потрудятся прочесть это не телесными глазами, а духовными очами – и Бржезинский прорыв германцев из русского мешка под Лодзью сразу станет им ясен и «научно обоснован». И смогут оценить всю преступность куропаткинской формулы: «С превосходными силами в бой отнюдь не вступать».

Командуй Суворов полком в наше время, он, конечно, выразился бы так: «Гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, а стреляют пулеметчики». И это опять-таки не мешало бы ему отпускать на каждого гренадера и мушкетера – как в те времена– патронов в несколько раз больше принятой нормы. И так же добиваться от стрелков и ружейных пулеметчиков убойности стрельбы («редко да метко»), И так же внушать им, что «пуля обмишулится, штык не обмишулится»… Ибо горе той пехоте, которая хоть на миг допустит мысль, что ее штык когда-нибудь сможет «обмишулиться». Такая пехота разбита еще до начала боя, ее не спасет никакая пальба и ее ждет участь прусской пехоты франфорской баталии199.

А эпиграфом к «Науке побеждать» должно поставить: «Могий вместити, да вместит»200…

Часть третья О ведении войны

Глава X Принципы ведения войны. Глазомер, быстрота, натиск

К бессмертной формулировке Суворова нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. Глазомер, быстрота и натиск были, есть и останутся тройным принципом как ведения войны, так и ведения боя.

Эти три элемента всесильны и в политике, и в стратегии с оператикой, и в тактике.

* * *

Первое место Суворов отводит глазомеру.

Глазомер – замысел. Оценка обстановки. Быстрота и натиск – выполнение. Использование обстановки.

Первенство глазомера тем явственнее, чем шире данный элемент войны. Чрезвычайно важный уже в тактике и оператике, он царит самодержавно в стратегии. Что же касается политики, то вся она – не что иное, как глазомер правителя.

Глазомер без быстроты и натиска– сражение вничью. Это– зимняя кампания Беннигсена201 1807 г. Это– медлительность Потемкина202, давшая нам Очаков, но упустившая Царьград. Быстрота и натиск без глазомера – непоправимая катастрофа. Это – безрассудный наскок Гитлера в 1939 г.

Следующий после глазомера элемент – быстрота – приобретает особую ценность в оператике.

Наконец, натиск– добродетель по преимуществу тактическая. В стратегии натиск иногда излишен, ибо может мешать глазомеру. В политике же часто гибелен, затмевая глазомер, как то трагически показывает опыт Гитлера – азартного игрока и мистика – отнюдь не государственного человека.

Глазомер – природная добродетель, развиваемая практикой. Быстрота во многом зависит от технических возможностей (сети дорог и состояния этих последних). Что касается натиска, то это качество – само по себе природное – находится в прямой зависимости от тактики данной армии и данной эпохи. Французская армия, проявившая исключительный натиск в Крыму и Италии, в кампанию 1870 г. держалась пассивно благодаря принятому ею за два года до того уставу.

Гармония между глазомером, быстротой и натиском не всегда удается и военному гению. Бонапарт в Италии, Наполеон в 1805 и 1806 гг. дал классические ее образцы. Тот же Наполеон в кампанию 1813 г. показал полное отсутствие глазомера, раздробив и разбросав свои силы по крепостям Германии и приняв Лейпцигскую битву в исключительно невыгодной обстановке. Подобного рода промахи можно наблюдать и у других мастеров военного дела (причем всегда страдает глазомер). Один только Суворов дал нам непревзойденный образец этой гармонии за все время своего орлиного полета от Столовичей до Муттенской долины.

Глава XI О коалиционной войне

Основным правилом политика в коалиционной войне должна быть полная свобода действий. Государство должно вести войну, поскольку это требуют его интересы. Оно обязано прекратить военные действия и выйти из состава коалиции, лишь только продолжение войны окажется невыгодным и его интересы не соблюдаются союзниками.

Никогда не следует заключать предварительных соглашений и составлять торжественные декларации о незаключении сепаратного мира. Этим мы связываем себе руки (самая большая ошибка, которую может допустить плохой политик) и лишаем себя драгоценнейшего орудия дипломатического давления – отказываемся от главного козыря и подписываем бланковый вексель, на который недобросовестные соратники могут затем записать все, что им вздумается.

Петр Великий, воюя со Швецией в союзе с Англией, Данией, Пруссией и Польшей и видя, что союзники стремятся загребать жар русскими руками, немедленно выступил из состава коалиции в 1717 г. и стал продолжать войну на свой счет. Он даже предложил Швеции мир и союз (не состоявшийся за смертью Карла XII203). Это– политика, достойная великого монарха великой страны.

Сазонов закабалил Россию Лондонским протоколом в сентябре 1914 г., связал ей руки и обратил Русскую армию в пушечное мясо для чужестранной выгоды. Нельзя было действовать хуже.

* * *

Стратег, подобно политику, должен хранить за собой полную свободу действий.

Не связывать себе рук предварительными «военными конвенциями». Эти конвенции столь же нежелательны в стратегии, как декларации о незаключении сепаратного мира нежелательны в политике. Никаких цифр, никаких сроков, никаких формальных обязательств.

Обещать немногое. Но все обещанное сдерживать свято.

Представлять счет за каждую оказанную услугу – ив свою очередь платить немедленно за услугу союзника. Если по ходу военных операций нам придется таскать из огня каштаны, то потребовать от союзников огнеупорных перчаток.

Выручая Верден в марте 1916 г., мы положили у неразбитой немецкой проволоки у Нарочи двести тысяч русских офицеров и солдат, надорвали свои силы на весь остаток кампании и не получили от союзников даже простой благодарности – не то что какой-либо компенсации. А итальянский главнокомандующий генерал Кадорна204, когда союзники от него в декабре 1916 г. потребовали решительных действий в предстоявшую кампанию, заявил им, что не сдвинется с места, пока они ему не пришлют 400 тяжелых батарей. Этот сильный язык был понят и уважен.

Полководец– полный хозяин своей вооруженной силы и своих решений. Он должен принимать к сведению пожелания своего союзного коллеги и сам при случае доводит до его сведения свои пожелания. Но он ни в коем случае не должен терпеть непрошенных советов и сам обязан воздержаться от подачи таковых.

Два с половиной миллиона павших со славой русских воинов мировой войны диктуют нам эти основные правила коалиционной борьбы.

Часть четвертая О военном человеке

Глава XII Качества военного человека

Воинские добродетели можно разделить на две категории: качества вообще необходимые воину, чтоб с честью носить свое звание при всяких обстоятельствах, и качества, необходимые ему при выполнении определенных его обязанностей, как в мирное время, так и на войне. Иными словами – качества основные, общие и качества вытекающие, специальные.

Основных воинских добродетели три: дисциплина, призвание и прямодушие.

Храбрость, которую иные ошибочно полагают главной воинской добродетелью, – только производная этих основных, главных качеств. Она заключена в каждом из них. Часть и люди, сохраняющие дисциплину под огнем, тем самым уже храбрая часть, храбрые люди. Солдат по призванию, твердо и пламенно верящий в это свое призвание, – уже не может быть трусом. Наконец, прямодушие – открытое исповедание своей веры, своих взглядов, своих убеждений – откровенность и прямота – гораздо выше храбрости – уже по той причине, что это – храбрость, возведенная в квадрат. Храбрость «сама по себе», так сказать, «голая храбрость» – малоценна, коль скоро она не соединяется с одной из этих трех основных воинских добродетелей, которые и рассмотрим по порядку.

* * *

«Субординация, экзерциция, дисциплина – победа, слава, слава, слава…» Бессмертные слова бессмертной «Науки побеждать».

Суворов дает пять основных понятий в их гениальной простоте и гениальной последовательности. Сперва субординация – альфа и омега всего воинского естества. Потом – экзерциция – упражнение, развитие, закалка. Это дает нам дисциплину, слагающуюся из элементов субординации и экзерциции– чинопочитания и совместного учения. Дисциплина дает победу. Победа рождает славу.

Мы различаем по форме – дисциплину наружную и дисциплину внутреннюю, по естеству – дисциплину осмысленную. По форме– дисциплина всех организованных армий сходственна, по естеству же – глубоко различна.

По форме – наружная дисциплина заключает в себе внешние признаки чинопочитания, внутренняя – степень прочности этой дисциплины.

Естество дисциплины различно, смотря по армиям, народам и степени духовности этих народов. Мало того, различным историческим эпохам соответствует различная дисциплина.

Русской армии соответствует дисциплина осмысленная по существу, но жестокая по форме. Для сохранения драгоценного содержания стенки сосуда не мешает иметь сколь можно твердыми. Для сохранения качества дисциплины необходима известная доза автоматизма. Отношение автоматизма к осмысленности – то же, что науки к искусству, лигатуры к благородному металлу.

* * *

Что касается второй воинской добродетели – пламенной веры в свое призвание – то в отличие от дисциплины – добродетели благоприобретаемой – она является врожденной.

Пусть молодой человек, колеблющийся в выборе карьеры, посмотрит на растерзанные полотнища знамен. Он сможет разобрать или угадать славянскую вязь: «За отбитие знамен у французских войск на горах Альпийских…» «За подвиг при Шенграбене, в сражении отряда из пяти тысяч с корпусом из тридцати тысяч состоявшим…» «За отличие при поражении и изгнании врага из пределов России в 1812 году…» «За Шипку и двукратный переход через Балканы…» Если эти слова не покажутся ему райской музыкой, если он своим «внутренним оком» не увидит тут же рядом с собой сен-готардских мушкетер, шенграбенских гусар, бородинских егерей, не почувствует себя в их строю – тогда, значит, военного призвания у него нет и в армию ему идти нечего. Если же он увидел кровавый снег Муттенской долины и раскаленные утесы Шипки, если он почувствовал, что это ему Котляревский205 крикнул: «На пушки, братец, на пушки!»– тогда значит, что священный огонек ярко вспыхнул в его груди. Тогда он – наш.

Любить военное дело мало. Надо быть еще в него влюбленным. Эта любовь– самая бескорыстная. Военная профессия – единственная не приносящая дохода. Она требует все, а дает очень мало. Конечно, в материальном отношении: в моральном это «малое» – огромно.

Но и быть влюбленным в военное дело недостаточно. Надо еще верить в свое призвание, каждую минуту ощущать в тяжелом ранце фельдмаршальский жезл– быть убежденным, что именно тебе, вверенным тебе роте, полку, корпусу надлежит сыграть главную роль, произвести перелом в критическую минуту– уподобиться Дезэ при Маренго, пусть даже и заплатить за это тою же ценой206.

* * *

Третья воинская добродетель– прямодушие. Подобно второй – призванию – она природная, и ее можно испортить превратным толкованием первой воинской добродетели – дисциплины. Начальник – деспот, грубо – не по-офицерски – обращающийся с подчиненными, терроризирующий их безмерно строгими взысканиями, может погубить эту добродетель в своих подчиненных.

Угодничанье (в сильной степени – подхалимство) – худший из всех пороков военного человека, единственно непоправимый – тот отрицательный сомножитель, что обращает в отрицательные величины все остальные достоинства и качества.

Казнокрад и трус терпимее подхалима. Те бесчестят лишь самих себя – этот же бесчестит всех окружающих, особенно же того, пред кем пресмыкается. Воровство и трусость не могут быть возведены в систему в сколько-нибудь организованной армии. Подхалимство и его неизбежное следствие – очковтирательство – могут. И тогда – горе армии, горе стране! Не бывало – и не может быть случая, чтобы они смогли опереться на гнущиеся спины.

Мы можем видеть, что если дисциплина имеет корни в воспитании, а призвание вытекает из психики, то прямодушие – вопрос этики.

* * *

Из качеств специальных на первое место поставим личный почин – инициативу.

Качество это – природное, но оно может быть развито – или, наоборот, подавлено – условиями воспитания, быта, духом уставов, характером дисциплины (осмысленной либо автоматической по естеству) данной армии.

«Местный лучше судит, – учил Суворов, – я вправо, нужно влево– меня не слушать». Эти слова касаются наиболее болезненной и наиболее «иррациональной» стороны военного дела, а именно – сознательного нарушения приказания – конфликта инициативы с дисциплиной.

Когда следует идти на этот конфликт и когда не следует? Ведь если «местный лучше судит», то часто «дальний дальше видит».

Всякого рода схематичность и кодификация в данном случае неуместны. Все зависит от обстановки, от средств, имеющихся в распоряжении частного начальника, а главное – от силы духа этого последнего. Это – как раз «божественная часть» военного дела.

На рассвете 22 мая 1854 г. Дунайская армия князя Горчакова готовилась к штурму Силистрии. Минные горны были уже взорваны, турецкая артиллерия приведена к молчанию, войска ожидали условной ракеты – как вдруг фельдъегерь из Ясс привез приказ Паскевича207 снять осаду и отступить.

Князь Варшавский был преувеличенного мнения о силе турецкой крепости. Горчаков, как «местный», мог бы лучше судить, но не дерзнул ослушаться грозного фельдмаршала. И отступление из-под Силистрии, пагубно повлияв на дух войск, свело на нет всю кампанию, ухудшив положение России и стратегически и политически208.

Иначе поступил за полтораста лет до того под Нотебургом князь Михайло Голицын209. Три наших штурма были отражены, и войска, прижатые к реке, несли громадный урон. Царь Петр прислал Меншикова210 с приказанием отступить. «Скажи Государю, – ответил Голицын, – что мы здесь уже не в царской, а в Божьей воле!» И четвертым приступом Нотебург был взят.

В последних числах января 1916 г. генерал Юденич решился на штурм считавшегося неприступным Эрзерума, несмотря на отрицательное отношение великого князя Николая Николаевича211 (не верившего в возможность овладения турецкой твердыней, да еще в зимнюю пору).

Когда в октябре 1919 г. командовавший 3-й дивизией Северо-Западной Армии генерал Ветренко212 отказался выполнить приказание идти на Тосну и перерезать сообщения красного Петрограда, – то этим он не проявил инициативу, а совершил преступление. Свернув вместо указанной Тосны на Петроград, генерал Ветренко руководствовался исключительно мотивами личного честолюбия – и этим своим своевольством сорвал всю петроградскую операцию Юденича.

То же мы можем сказать про своеволие генерала Рузского, пошедшего в чаянии дешевых лавров на не имевший значения Львов вопреки приказаниям генерала Иванова и упустившего разгром австро-венгерских армий. Совершенно то же мы наблюдаем и у фон Клука, систематически игнорировавшего директивы Мольтке: прусские генералы 1870 г. – Камеке213, фон дер Гольц214, Альвенслебен215– своей инициативой сослужили фон Клуку плохую службу.

В октябре 1919 г. Московский поход был сорван прорывом Буденного от Воронежа. В это же время I армейский корпус генерала Кутепова216 разбил под Орлом последние силы красных, прикрывавшие московское направление.

У генерала Кутепова было 11 000 отличных бойцов. Он мог устремиться с ними, очертя голову, на Москву, бросив всю остальную армию, бросив тылы, не обращая внимания на прорвавшегося Буденного. Но он подчинился директиве Главного командования и отступил, «сократив и выровняв фронт». И Кутепов, и его подчиненные были уверены, что это ненадолго, что это – лишь до Курска…

Впоследствии генерал Кутепов сожалел, что не отважился на первое решение – и не пошел от Орла на Москву. Психологический момент в гражданскую войну всесилен, взятие Москвы свело бы на нет все успехи Буденного. Но кто посмеет упрекнуть Кутепова в нерешительности? В его положении один лишь Карл XII, не задумываясь, бросился бы на Москву. Но это – как раз полководец, опрометчивостью погубивший свою армию. Отступить временно на Курск сулило, конечно, большие выгоды, чем прыжок с зажмуренными глазами в пространство. Ведь в случае весьма возможной неудачи гибель была совершенно неизбежной – и погибло бы как раз ядро Добровольческой армии – ее цвет.

Из всех примеров видна вся невозможность провести точную грань между дозволенной инициативой и гибельным своеволием.

Мы можем указать эту грань лишь приблизительно.

Инициатива– явление импровизационного характера. Она уместна и желательна в тактике, с трудом допустима в оператике и совершенно нетерпима в стратегии. Всякая импровизация – враг организации. Она допустима в мелочах, изменяя их к лучшему (в приложении к военному делу – в тактике). Но в сути дела (в военном деле – в оператике и в стратегии) – она вредна. 29-я пехотная дивизия генерала Розеншильд-Паулина217 и 25-я генерала Булгакова218 решали под Сталлупененом тактические задания. Частный почин Розеншильда, выручившего соседа, – целиком оправдан, это – блестящее решение. Дивизия же генерала Ветренко под Петроградом решала (в условиях гражданской войны) стратегическую задачу– никакая инициатива там не была терпима. Воспитанный на примерах тактической инициативы лихих бригадных командиров 1866 и 1870 гг.г фон Клук перенес инициативу в область стратегии, что оказалось печальным для германской армии.

Достоинство для тактика, инициатива превращается в порок для стратега.

* * *

Отметим честолюбие и славолюбие. Желание вечно жить в памяти потомства вообще доказывает бессмертие духа. Со всем этим и честолюбие, и славолюбие сами по себе – пороки. Подобно тому как яд в небольшом количестве входит в состав лекарства, так и эти два порока в небольшой дозе могут принести пользу в качестве весьма действительного стимула.

Упомянем еще про храбрость. Мы знаем, что сама по себе (не входя составным элементом в какую-нибудь из трех основных воинских добродетелей) она особенно высокой ценности не представляет.

Суворов это сознал. Он учил: «Солдату – храбрость, офицеру– неустрашимость, генералу – мужество», – предъявляя каждой высшей категории военных людей высшее требование. Это – три концентрических круга. Неустрашимость – есть храбрость, отдающая себе отчет о происходящем, храбрость в сочетании с решимостью и сознанием высокой чести командовать, вести за собой храбрых. Мужество есть неустрашимость в сочетании с чувством ответственности.

В общей своей массе люди– не трусы. Те, кто способны под огнем идти вперед– уже не могут называться трусами, хоть настоящих храбрецов, которым улыбнулся с неба святой Георгий, быть может, пять человек на роту. Остальные – не храбрецы, но и не трусы. Пример неустрашимого командира и храбрых товарищей может сделать из них храбрецов, отсутствие этого примера обращает их в стадо, и тогда гибельный пример открытой трусости может все погубить. При этом следует, однако, отметить, что среди трусов преобладает вполне исправимый тип «шкурника». Настоящие же, неисправимые трусы – явление, к счастью для человечества, редкое.

Глава XIII Военная этика и воинская этика

Под военной этикой мы разумеем совокупность правил и обычаев – как кодифицированных, так и не кодифицированных, – которыми противники должны руководствоваться на войне. Под воинской этикой – правила и обычаи, которые члены военной семьи соблюдают при сношении друг с другом – и вся военная среда в сношениях с невоенными.

* * *

Конец XVII в. и почти весь XVIII в. – с их «кабинетными войнами», веденными за государственные интересы профессиональными армиями, – были золотым веком человечества. Война велась без ненависти ко врагу – да и «врагов» не было – были только противники, упорные и свирепые в бою, учтивые и обходительные после боя, не терявшие чувства чести в самом жарком деле.

После битвы на Треббии219 Суворов приказал вернуть шпаги взятой в плен 17-й полубригаде из уважения к двухсотлетней славе и доблести Королевского Овернского полка, из коего она была составлена. За полстолетие до того, при Фонтенуа, шотландцы сблизились на пятьдесят шагов с французской гвардией, продолжавшей безмолвно стоять. Лорд Гоу крикнул французскому полковнику: «Прикажите же стрелять». – «После вас, господа англичане!» – ответил французский командир граф д'Отрош, учтиво отсалютовав шпагой. Залп всем фронтом шотландской бригады положил сотни французов220. Это «Apres vous, messieurs les Anglais!» стало нарицательным. Свою роль в истории двух народов эпизод этот сыграл – о нем сто семьдесят лет спустя напомнил Фошу маршал Френч, когда та самая шотландская бригада пожертвовала собой, прикрыв отход французов в критическую минуту под Ипром.

Современная военная этика– лишь бледная тень той, что была выработана поколениями воинов за полтораста лет кабинетной политики и профессиональных армий. Всего того запаса чести, отваги и учтивости хватило и на полчища Первой республики221 – полчища, предводимые офицерами и унтер-офицерами старой королевской армии, смогшими привить своим подчиненным традиции и дух, в которых сами были воспитаны.

Революция 1789 г. с ее вооруженными «массами» нанесла жестокий ущерб военной этике. Уже столкновения вооруженного французского народа с вооружившимися народами испанским и русским воскресило картины варварских нашествий и религиозных войн.

Профессиональные (и полупрофессиональные) армии сообщали войнам оттенок гуманности, впоследствии совершенно утраченной. Крымская и Итальянская война были последними из больших войн, веденных джентльменами. Уже война 1870 г. и поведение в ней германского вооруженного народа показали всю несовместимость правил морали и воинской этики с интеллектом вооруженных народных масс. О безобразных бойнях 1914 г. – позоре Динана и Лувена222, зверствах в Сербии223, развале Русской, Германской и Австро-Венгерской армий и отвратительных явлениях, этот развал сопровождавших, – нечего и говорить. Заменив профессиональные «воспитанные» армии свирепыми народными ополчениями, человечество заменило бичи скорпионами, усугубило бедствия войны.

Вместе с тем война неизбежна, как неизбежна болезнь – от нее не избавишься никакими бумажными договорами. Следовательно, человечеству надо устроиться так, чтобы сделать войны легче переносимыми, избавиться от гангрены морального разложения, болезненный процесс которой длится долгие года после самой войны. Народное просвещение не может здесь помочь. Тысяча умственно развитых индивидуумов дадут при соединении невежественную и свирепую толпу. Лувенские поджигатели и динанские палачи принадлежали к самой грамотной нации в мире. Решающий фактор здесь – воспитание. И в этой области (как и во всех других областях военного дела) воспитание господствует над учением. Изжив психоз «вооруженного народа», придав вооруженной силе характер сколь можно более профессиональной и сообщив нашей жизни сколько можно более церковный дух, мы освободимся от петли, наброшенной на нашу шею доктринерами 1789 г. и их последователями. Войне можно будет тогда придать характер «доброкачественной язвы» вместо злокачественного фурункула, и можно будет опять говорить о военной этике.

* * *

Воинская этика – это совокупность правил – писанных, но главным образом неписанных, – которыми члены военной семьи руководствуются при сношении друг с другом.

Полноправными членами военной семьи– так сказать, «достигшими совершеннолетия» – можно считать лишь солдат по призванию – офицерский корпус, сверхсрочных и охотников. Только к ним поэтому надо предъявлять требования воинской этики во всей их строгости.

Отношения младших к старшим, подчиненных к начальникам, в достаточной степени очеркнуты уставами – «писанными» правилами воинской этики. Гораздо менее ясна область отношений старших к младшему.

Каждый начальник, какую бы должность он ни занимал (до Верховного главнокомандующего включительно), должен всегда помнить, что он не просто «командует», а имеет честь командовать. Он это обязан помнить как в мирное время, уважая в подчиненном его воинское достоинство, так – и особенно – на войне, когда с честью вверенной ему роты, корпуса либо армии неразрывно связана и их личная честь, их доброе имя в глазах грядущих поколений.

Общее оскудение народного духа в продолжение второй половины XIX и начала XX в. повело к постепенному, но чрезвычайно ощутимому снижению воинской этики – и мы имели в Мировую войну сдачу командира XIII корпуса генерала Клюева224, сдачу командира XX корпуса генерала Булгакова, сдачу в Новогеоргиевске225 генерала Бобыря226, бегство командира VI корпуса генерала Благовещенского227, бегство командовавшего Кавказской армией генерала Мышлаевского228, бегство коменданта Ковны генерала Григорьева229.

Исследуем с точки зрения воинской этики наименее тяжелый из этих случаев – сдачу генерала Клюева.

Генерал Клюев по справедливости считался блестящим офицером Генерального Штаба и выдающимся знатоком германского противника. Его настоящим местом был пост начальника штаба Северо-Западного фронта. В июле 1914 г. он командовал Кавказским корпусом в Карсе и был вызван по телеграфу в Смоленск для принятия XIII корпуса, командир коего, генерал Алексеев230, был назначен начальником штаба Юго-Западного фронта. Свой корпус он нашел уже в пути. Ни начальников, ни войск он не знал, управление корпусом обратилось для него в решение уравнения со многими неизвестными.

Сильно распущенный предшественниками генерала Клюева, корпус вообще не пользовался хорошей репутацией. Мобилизация окончательно расстроила его, лишив половины и без того слабых кадров и разбавив на три четверти запасными. По своим качествам это были второочередные войска – невтянутые и неподтянутые. В недельный срок ни Клюев, ни Скобелев не смогли бы их устроить. Вся тяжесть боев 2-й армии легла на превосходный XV корпус генерала Мартоса231. XIII корпус, до самой гибели не имевший серьезных столкновений, пришел с начала похода в полное расстройство. Генерал Клюев – только жертва своего предшественника. Он оказался в положении дуэлянта, получающего у самого барьера из рук секундантов уже заряженный ими и совершенно ему незнакомый пистолет. Проверить правильность зарядки он не может, бой пистолета ему совершенно неизвестен… И вот, заряжен он был небрежно, и вместо резкого выстрела получился плевок пулей. Стрелок совершенно невиновен. Но если он затем смалодушничает под наведенным на него пистолетом противника – то пусть пеняет на себя.

А это как раз то, что случилось с генералом Клюевым. Он сдался, совершенно не отдавая себе отчета в том, что он этим самым совершает, в том, как повысится дух противника и понизится наш собственный при вести о сдаче такого важного лица, как командир корпуса. Он знал, что командует корпусом, но никогда не подозревал, что он имеет честь командовать. А командир корпуса – человек, при появлении которого замирают, отказываются от собственного «я» десятки тысяч людей, который может приказать пойти на смерть сорока тысячам – должен эту честь осознать особенно и платить за нее, когда это придется – платить, не дрогнув.

Когда за шестьдесят лет до сдачи генерала Клюева, в сражении на Черной Речке, командир нашего III корпуса генерал Реад232 увидел, что дело потеряно, что корпус, который он вводил в бой по частям, потерпел поражение – он обнажил саблю, пошел перед Вологодским полком и был поднят зуавами на штыки.

Честь повелевала генералу Клюеву явиться в Невский полк храброго Первушина233 и пойти с ним – и перед ним – на германские батареи у Кальтенборна. Он мог погибнуть со славой – либо мог быть взят в плен с оружием в руках – как были взяты Осман-паша234 и Корнилов235. Беда заключалась в том, что он слишком отчетливо представлял себе конец своей карьеры без сабли в крепостном каземате и никак не представлял его тут же – на кальтенборнском поле. Подобно Небогатову236, он сдался «во избежание напрасного кровопролития», не сознавая, что яд, который он таким образом ввел в организм Армии, гораздо опаснее кровотечения, что это «избежание кровопролития» чревато в будущем кровопролитиями еще большими, что Армии, Флоту и Родине легче перенести гибель в честном бою корпуса либо эскадры, чем их сдачу врагу.

* * *

Мы подошли теперь к вопросу о капитуляции. Лучше всего этот вопрос был разработан французскими уставами после печального опыта 1870 г. За сдачу воинской части в открытом поле – все равно, при каких обстоятельствах и на каких бы условиях она ни состоялась – командир подлежит смертной казни.

Что касается капитуляции крепостей, то у нас есть два примера: безобразная сдача Новогеоргиевска генералом Бобырем и почетная капитуляция генерала Стесселя237 в Порт-Артуре. Не будем бесчестить этих страниц описанием преступления Бобыря. Рассмотрим лучше сдачу Порт-Артура.

Общественное мнение было чрезвычайно сурово к генералу Стесселю, обвиняя его в преждевременной сдаче крепости со всеми запасами боевого снаряжения. Если бы гарнизон состоял из металлических автоматов, крепость, конечно, могла продержаться еще, до истощения всех запасов, но это были люди – и притом люди, бессменно выдержавшие восемь месяцев блокады и шесть месяцев осады, неслыханной в истории.

В том, что японцам был сдан материал, виноват не Стессель, а Устав, допускающий такую очевидную несообразность, как «почетная капитуляция». Дело в том, что при заключении таковой победитель первым и непременным условием ставит сдачу в полной исправности всей артиллерии и снаряжения и, в обмен на воинские почести – на салют саблей – получает сотни орудий и миллионы патронов.

Мы считаем, что единственным выходом из положения может быть не «капитуляция» – т. е. договор, заключаемый парламентерами, – а просто сдача без всяких условий, но предварительно со взрывом всех верков и приведением в полную негодность всего вооружения. Так поступил в Перемышле генерал Кусманек238 – благодаря чему наш Юго-Западный фронт не смог воспользоваться богатым перемышльским арсеналом в критическую весну 1915 г. – тогда как немцы долгие недели гвоздили французские позиции на Изере артиллерией Мобежа, а новогеоргиевскими пушками экипировали свой эльзасский фронт… Благородный противник отдает воинские почести и в этом случае. А от неблагородного почестей вообще принимать – не след. Они лишь оскорбили бы нашу честь. Защитники форта Во и крепостцы Лонгви236 отказались принять свои шпаги из рук динанских убийц.

Наравне с капитуляцией следует вывести из воинского обихода такое издевательство над присягой, как согласие на привилегированное положение в плену за честное слово не бежать. Это придумал сибарит для сибарита, а не офицер для офицера.

* * *

В общем, воинская этика «снизу вверх» – подчиненных в отношении начальников – заключается в соблюдении «писанных» правил. Сверху вниз – от начальников к подчиненным – в соблюдении правил «неписанных». Соблюсти требования этики начальнику труднее, чем подчиненному: с него больше спрашивается, ибо ему и больше дается.

Два качества лучше всего выражают сущность воинской этики: благожелательность к подчиненным – таким же офицерам, как начальник, – и сознание величия «чести командовать».

Глава XIV Ум и воля

Все рассмотренные нами качества военного человека – как основные, так и вспомогательные – в своей основе имеют два начала– «умовое» и «волевое». Равновесие этих двух начал, изумительно полно выраженное в Петре I, Румянцове, дает нам идеальный тип военного человека, идеальный тип вождя.

Обычно перевешивает один из двух этих элементов, дающий нам начало «по преимуществу умовое» (Беннигсен), либо «по преимуществу волевое» (Блюхер). В первом случае– составители планов, во втором – исполнители.

Бывает гипертрофия одного элемента за счет другого. Чисто умовое начало, при атрофии воли (Куропаткин, Алексеев). Чисто волевое, при атрофии рассудка (Карл XII). Это – явление уж патологического характера, неизбежно влекущее за собой катастрофу.

Ум без воли – абсолютный нуль. Воля без ума – отрицательная величина.

В сфере полководчества преобладание волевого элемента над умовым дает лучшие результаты, чем преобладание умового элемента над волевым. Посредственное решение, будучи энергично проведено, даст результаты всегда лучшие, чем решение идеальное, но не претворенное в дело или выполняемое с колебаниями. Медная монета, беспрерывно циркулирующая, полезнее червонца, зарытого в землю. Научная подготовка и интеллект Шварценберга240 гораздо выше таковых же Блюхера, но огненная душа и неукротимая воля «Генерала Вперед» ставят его полководчество (несмотря на Бриени и Монмирайль) гораздо выше дел Шварценберга. Не имеющий высшего военного образования Макензен оказывается куда выше эрудита – академика генерала Клюева.

Волевое начало, исходящее от сердца и потому иррациональное, свойственно деятелям военного искусства. Поэтому оно выше умового начала – начала рационалистического и свойственного деятелям военной науки. Воля развивается реже ума – и ее развить труднее, нежели ум. Воля развивается воспитанием, ум – обучением.

Волевое начало свойственно русскому народу, создавшему мировую державу в условиях, при которых всякий другой народ погиб бы. История дает нам таких исполинов воли, как Александр Невский, патриархи Гермоген241 и Никон242, Петр Великий. Оно свойственно и русскому полководчеству.

Салтыков отстоял свою армию от посягательств Дауна243 и петербургской «конференции»244. Румянцов довел до конца казалось бы безнадежную осаду Кольберга, хоть созывавшийся им военный совет трижды высказывался за снятие осады. Суворов явил нечеловеческую силу воли под

Измаилом, сверхчеловеческую в Муттенской долине. Кто сможет по достоинству оценить волю Барклая, шедшего против течения и спасшего страну помимо ее стремлений? Кутузов, пожертвовавший Москвой, выявил большую силу духа, чем Наполеон, принявший Лейпцигскую битву. А Котляревский под Асландузом? Гурко245 двинул в лютую зиму российские полки за Балканы.

Уклад, сообщенный нашей Армии Александром I по окончании наполеоновских войн (эпоха, неправильно именуемая «аракчеевщиной»), не способствовал образованию, а главное – выдвижению сильных характеров. Паскевич заморозил Армию, Милютин привил ей растлевающий «нестроевой дух», Ванновский обезличил, Куропаткин деморализовал… Это оскудение воинского духа было лишь одной из граней общенародного нашего духовного оскудения, общего ущерба российской государственности.

Волевые натуры встречались и в Восточную войну (Корнилов246, Нахимов247, Муравьев248, Бебутов249), и в Турецкую (Радецкий250, Гурко, Скобелев, Тергукасов251). Но безволие уже начинало брать верх на Дунае и в Крыму – совершенно обезличенный Горчаков и в 1877 г. едва не проигравшие войны великий князь Николай Николаевич Старший и Лорис-Меликов252. В Японскую войну суетливый и слабовольный Куропаткин подсекает крылья волевому Гриппенбергу253 и, наконец, в Мировую войну абсолютно безвольный Алексеев свел на нет блестящие успехи кампании 1916 г. своими колебаниями, уговорами, переговорами и разговорами.

Волевые натуры были и в Мировую войну: Лечицкий254, Плеве255, Юденич, Брусилов256, граф Келлер257. Но русское полководчество определили и сообщили ему характер катастрофический военачальники упадочного типа– Алексеев, Рузский и Эверт. Результат ущерба российской государственности, Алексееву в Ставке соответствует Беляев258 на посту военного министра, Хабалов259 на посту командующего войсками Петроградского округа и Протопопов260 на посту министра внутренних дел.

* * *

Превосходство полководчества «преимущественно волевого» типа над полководчеством «преимущественно умовым» особенно рельефно скажется при сравнении русских военачальников с германскими в 1914 г.

У наших начальников отсутствовала вера в свое призвание, вера в великое будущее Родины и Армии, воля схватиться с врагом и победить – победить во что бы то ни стало. Ни горячие, ни холодные – легко и без усилий получавшие чины, отличия и высокие должности– они не чувствовали чести и славы воинского звания, не чувствовали, что они не только «командуют», но и имеют честь командовать – и что за эту честь надо платить.

2 июня 1807 г. – в день Фридданда – занимавший Кеннигсберг отряд Каменского 2-го был окружен корпусом Бельяра261. 5 000 русских были окружены 30 000 французами. Бельяр лично отправился к русскому начальнику, изложил ему обстановку и предложил капитуляцию на самых почетных условиях.

– Удивляюсь вам, генерал, – холодно ответил Каменский262. – Вы видите на мне русский мундир и смеете предлагать сдачу!

И пробился… Вот о чем не подозревал бедный Клюев!

Германские командиры 1914 г. напоминают в этом отношении наших командиров великого века. Под Сталлупеном генерал Франсуа на приказание отступить ответил: «Скажите, что генерал Франсуа отступит, лишь когда разобьет русских!» – совсем как Каменский 2-й под Оровайсом («Ребята, не отступим, пока не разобьем шведов в пух!»). Правда, Франсуа отступил, не разбив русских, тогда как под Оровайсом Каменский победил. Тот же Франсуа при Сольдау бросился в бой, не дожидаясь сосредоточения всех сил, – словно какой-то незримый немецкий Суворов шепнул ему на ухо: «А у Артамонова нет и половины– атакуй с Богом!» Генерал фон Морген, наступая на Сувалки, доносит Гинденбургу: «Если я и буду разбит, то завтра снова схвачусь с врагом!» Слова, которые мог бы сказать Багратион при Шенграбене.

А Лицман под Брезинами проявил себя подобно Дохтурову263 под Аустерлицем.

Силу духа немцы черпали из своей национальной доктрины– из «Deutschland liber alles»264 (Шарнгорст, Мольтке, Шлиффен– лишь выразители; Фихте, Клаузевиц, Трейчке265 – вдохновители). Совершенно как Дохтуров, Каменский и Милорадович266 черпали свою силу из суворовского «Мы русские, с нами Бог!»

Развитию же воли у немцев способствовало чрезвычайно высоко поставленное на верхах их воинской иерархии чувство офицерской этики, взаимоотношения между старшими и младшими, отлично проведенная организация офицерского корпуса и порядок прохождения службы, позволявшей выдвижение сильных характеров.

Проблема воли – в первую очередь проблема воинской этики, воспитания и организации офицерства.

Глава XV О полководце

Существует три концепции главнокомандующего.

Концепция Льва Толстого– главнокомандующий, обсасывающий куриную косточку и присутствующий лишь посторонним зрителем драмы, разыгрывающейся совершенно помимо него. Концепция обоих Мольтке – главнокомандующий, руководящий операциями, сидя за сотни верст от фронта у себя в кабинете. Концепции Жоффра– главнокомандующий, направляющий операции лично на месте.

Теории Толстого окончательно изжиты и не представляют интереса. Его отрицание «так называемой стратегии» – это отрицание дикарем письмен, в которых он не в состоянии разобраться. «Войну и мир» пишет крупный художник, имевший, однако, в военном деле кругозор севастопольского артиллерии поручика. Он видел кучи мокрой земли и пирамидки ядер на Четвертом бастионе, ощущал холодную слякоть ложементов, слышал визг неприятельских брандскугелей267 и заунывные возгласы махального: «Пушка!», «Маркела» – все мелочи, с таким мастерством описанные в «Севастопольских рассказах». Будучи– в чисто военном смысле– заурядным обер-офицером, он видел отдельные деревья, но не мог охватить всего леса, видел отдельные эпизоды великой севастопольской драмы, но не мог уяснить всего ее хода. Лишенный интуиции, он чувствовал присутствие зримого и ощутимого батарейного командира, но не мог чувствовать незримой воли на этих бастионах сутулого «Павла Степаныча». Вот с этим кругозором он и приступил пятнадцать лет спустя к изображению Наполеона и Кутузова. Для уяснения «Войны и мира» надо сначала прочесть и перечесть «Севастопольские рассказы».

Концепция «главнокомандующего, руководящего операциями за сотни верст из своего кабинета» – концепция рационалистическая. Она считается со средствами связи, но совершенно упускает из виду свойства человеческой природы, в первую очередь свойства ближайших сотрудников главнокомандующего – командующих армиями. Отдавая из своего кабинета за сотни верст директивы далеким армиям, Мольтке-младший созерцал в Кобленце закат солнца на Рейне в то время, как «план Шлиффена» терпел крушение на Самборе, а две недели спустя меланхолически прогуливался по террасам Люксембургского дворца в то время, как его армия на далекой Марне переживала самую большую драму германского оружия. Его директивы, запаздывая в общем на два дня от истинного положения, обратились в мертвую букву. С ними мало-помалу перестали считаться. Командовавшие армиями забыли, что у них где-то в далеком тылу есть главнокомандующий – и, перейдя к Марне, сражались каждый на свой счет.

Совершенно иначе посмотрел на свою должность Жоффр. Он отдал себе отчет в том, что донесения и радиограммы дают лишь бледное и неясное представление о ходе дел на местах, оценил как следует значение «хозяйского глаза».

В решительные дни последней августовской недели 1914 г. Жоффр предпринял объезд своих командовавших армиями, знакомясь на месте с обстановкой и состоянием духа ближайших своих помощников. Он овладел положением и крепко взял в руки начавший было давать перебои механизм. В момент решительного единоборства на Марне все французские армии были пронизаны единой волей своего главнокомандовавшего.

Концепция двух Мольтке – система управления армиями путем отдачи «директив» из глубокого тыла – соответствует условиям XIX в., тогдашним средством связи – железной дороги и телеграфу.

Система Жоффра – личный контакт с главными исполнителями, «хозяйский глаз», пресекающий разнобой – это система XX в. с его совершенно новыми техническими возможностями – автомобилем, самолетом и телефоном.

Пагубная система «директив» способствует стратегической инициативе – то есть анархии. Наоборот, вождение армии «на коротком поводу» – путем отдачи ясных, точных и чеканных приказаний – дает возможность главнокомандующему в любую минуту чувствовать пульс операций и владеть положением.

В битве на Марне полководчество XIX в. с его порождающим анархию директивами было побеждено полководчеством «на коротком поводу».

Румянцов со своим «стой, ребята!» в критическую минуту более жизнен и более современен, чем Мольтке в тиши своего удаленного на сотни верст от поля сражения кабинета.

* * *

Идеальный тип полководца– это, конечно, монарх, с верховной властью сочетающий полководческие дарования. Примеры Петра Великого, Наполеона, Густава Адольфа и Фридриха II показывают нам как огромную выгоду подобного сочетания, так и чрезвычайную его редкость.

Коль скоро монарх не является военным гением или просто талантом – его долг предоставить всю полноту власти облеченному его доверием главнокомандующему. Вмешательство монарха в ведение операций связывает руки главнокомандующему и умаляет его авторитет, рискуя при таких обстоятельствах пагубно отразиться на ходе кампании. Мы можем видеть это на примере Александра I, стеснившего Кутузова в Аустерлицкую кампанию 1805 г., и Николая I, сведшего на нет Витгенштейна в Болгарии в 1828 г. Оба эти государя, впрочем, сознали вред подобного рода вмешательства. Беннигсен в 1807 г., Дибич в Забалканском походе 1829 г. действовали совершенно самостоятельно.

Однако передав необходимую полноту власти главнокомандующему, монарх обязан лично вмешиваться в его распоряжения всякий раз, как высшие интересы государства – интересы политики– того требуют. Политика никогда не должна терять контроля над стратегией.

Решение Императора Александра! на совете в Сомпюи идти на Париж – вопреки Шварценбергу и союзным кабинетам – блестяще закончило в шесть дней рисковавший иначе затянуться на долгие месяцы поход 1814 г. Александр II личным своим вмешательством после «Третьей Плевны»268 воспрепятствовал отступлению за Дунай и настоял на продолжении кампании. Наконец, император Николай II, видя летом 1915 г. неизбежную катастрофу и полную растерянность Ставки, лично стал во главе действовавшей армии.

Условия ведения войны в XX столетии: миллионные армии и напряжение всего государственного организма– заставляют монарха возглавлять вооруженные силы страны лишь в критическую минуту– и только на очень короткое время. В русских условиях – не свыше двух-трех месяцев. Венценосец должен считать свое пребывание на посту Верховного лишь временным и притом – кратковременным. У него есть другие дела – значительно более важные, чем возглавление действующей армии. Кроме того, опыт 1917 г. трагически доказал необходимость для монарха находиться все время в столице – у рычага правительственной власти. Нельзя делать два дела одновременно.

Глава XVI О штабе

Необходимый и ценный помощник полководца– Генеральный Штаб – совершенно неправильно именуют в просторечии «мозгом армии».

Армия имеет один мозг, и этот мозг – ее главнокомандующий. Генеральный Штаб по своей природе коллектив, а мозговой аппарат всякого нормального организма – человеческого, войскового, государственного – по своей природе может быть лишь единоличным.

Великая монархистка– природа распорядилась так, что как только этот признак единоначалия утрачивается – организм немедленно же утрачивает равновесие, оказываясь, согласно народной мудрости, «без царя в голове».

Если продолжать придерживаться физиологических сравнений, то Генеральный Штаб– не мозг, а нервная система, претворяющая в дело решения мозга, передающая эти решения во все части организма, обеспечивающая функционирование организма.

«Рефлективные движения» – то есть движения, производимые по инициативе нервной системы, бессознательно – возможны, а до некоторой степени даже и желательны в военном организме, «разгружая» главнокомандующего, подобно тому как они возможны в человеческом организме, «разгружая» мозг. Однако эти «рефлективные движения» отнюдь не должны возводиться в систему. Нельзя возлагать на чинов Штаба, какими бы выдающимися офицерами они ни были, решения задач, входящих в исключительную компетенцию одного главнокомандующего. Нет более плачевного зрелища, чем Мольтке-младший на буксире у своих пылких подполковников.

В январе 1916 г. после Азап-Кейского сражения генерал Юденич, выполняя категорическое приказание великого князя Николая Николаевича об отводе победоносной Кавказской Армии назад– на Кеприкейские позиции, командировал на фронт для выбора этих позиций двух офицеров своего полевого штаба– полковника Масловского и подполковника Штейфона.

Прибыв на фронт, эти два офицера Генерального Штаба на месте отдали себе отчет в размерах одержанной победы и увидели невозможность подсечь победе крылья. Они сознали, что победу надо довести до конца – до взятия Эрзерума и окончательного разгрома неприятеля. Вместо «рекогносцировки назад» тыловых Кеприкейских позиций, они по своему почину предприняли «рекогносцировку вперед» Деве-Бойненской позиции неприятеля и нашли, что Каргабазарский массив не занят турками. Все это они немедленно сообщили генералу Юденичу – и тот, увидя истинную обстановку, решил штурмовать Эрзерум.

Вот типичный пример «рефлекса» нервной системы, подсказывающего мозгу решение.

Классический случай утраты мозгом всяческого контроля над рефлексами произошел в германской армии на Марне. Утратив связь со своими армиями, чувствуя, что они ускользнули у него из рук, Мольтке-младший, вместо того чтобы по примеру Жоффра отправиться в их штабы, командировал туда одного из своих офицеров, подполковника Генча, снабдив его полномочиями чрезвычайно широкими, но расплывчатыми (что означало вполне следуемой им системы отдачи «директив»), Объездив все армии слева направо, Генч был сильно деморализован штабом 2-й армии Бюлова (где, вследствие отправки войск на русский фронт, наметился разрыв фронта). Прибыв затем в штаб 1-й армии фон Клука, где дела шли прекрасно – Клук намеревался в то утро, 9 сентября, окончательно добить армию Монури, – Генч, всецело под впечатлением уныния бюловского штаба, предписал своей властью Клуку отступать…

Сравнение Масловского и Штейфона с Генчем показывает не только превосходство русских офицеров Генштаба выпусков после Японской войны над их германскими сверстниками. Это – клинический пример сравнения здорового штабного организма с больным. С завязки пограничного сражения до проигрыша битвы на Марне германские армии были поражены пляской святого Витта.

* * *

Начальник полевого штаба – ближайший помощник (и ближайший подчиненный) полководца. Это – человек, оформляющий, разрабатывающий и помогающий проводить в жизнь его предначертания. Он ни в коем случае не должен быть подсказчиком, а всего лишь советником, помощником с правом только совещательного голоса. Пословица «Одна голова хороша, а две лучше» в военном деле совершенно неприменима (в своем логическом развитии она обычно порождает другую– «Сколько голов, столько умов»). Полководец и его начальник штаба должны хорошо знать друг друга, быть в сколь можно тесном общении еще в мирное время. Только при этом условии возможна с самого же начала продуктивная работа. Гинденбург, познакомившийся с Людендорфом в вагоне по пути в Восточную Пруссию, – исключение (возможное лишь при монолитности прусско-германской военной касты). В обычных условиях возможно лишь два случая. Положительный пример – штаб Жоффра, где все чины – близкие сотрудники главнокомандующего с мирного времени и понимают его с полуслова. И отрицательный – русская Ставка, где неожиданно для себя назначенный Верховным великий князь Николай Николаевич вынужден осведомиться об имени и отчестве навязанных ему в сотрудники Янушкевича и Данилова.

Назначение Штаба– поставить военачальника и возможно лучшее положение для принятия им единоличных решений.

Часть пятая О воруженной силе

Глава XVII Армия, флот, авиация

Трем элементам природы – земле, воде и воздуху – соответствуют три вида вооруженной силы – сухопутные, морские и воздушные.

«Всякий потентат, который только армию имеет, – одну руку имеет, а который и флот имеет– обе руки имеет», – сказал Петр Великий, не знавший еще воздушной силы.

Армия воюет на земле. Флот – на море. Авиация – над землей и над морем.

Рассмотрим их взаимоотношение.

* * *

Море составляет три четверти нашей планеты. Все государства дышат морем. Это – их легкие. Потерю господства над морем можно сравнить со скоротечной чахоткой. Та кровь, что проливает тогда сухопутная армия, – не что иное, как кровохарканье надорванного государственного организма.

Это случилось с Россией в Мировую войну 1914–1917 гг. Она захлебнулась кровью, не будучи в состоянии дышать. Правое легкое – Балтика – было утрачено с объявлением войны. Левое легкое – Черное море – было парализовано выступлением Турции. А искусственное дыхание через Мурман запоздало.

Владей мы на севере Бельтом, а на юге Босфором – Россию не постигло бы удушье. Вступи в строй черноморская дивизия дредноутов не в 1915–1916 гг., когда политическая обстановка была уже испорчена, а на два года раньше – в 1913–1914 гг. – до войны – Турция не выступила бы и война не затянулась бы на долгие годы.

Флот – показатель здоровья государственного организма, показатель государственного ума правителей и мерило великодержавности. Страна, имеющая только 40 дивизий пехоты, но 20 могучих броненосцев, значит в мире больше, чем страна, имеющая 100 дивизий на суше, но всего 5 кораблей на мировых океанских путях. Удельный вес Британской империи в союзной коалиции 1914–1918 гг. во много раз превосходил удельный вес России.

* * *

Армия и флот – близнецы, авиация – их младшая сестра. Младшая и по времени своего появления, и по своим возможностям.

Физические свойства воздушного океана менее благоприятствуют человеку, чем земная твердь и водная стихия. Корабль и море– величина на долгое время самодовлеющая. Самолет в воздухе целиком зависит от своей сухопутной либо морской базы. Его автономия измеряется не неделями, как у корабля, а лишь немногими часами269.

Возвращаясь к петровской метафоре, мы можем ее развить. Если армия и флот – две руки потентата, то авиация – дубина, усиливающая каждую из двух рук.

Гармония между этими тремя видами вооруженной силы должна соблюдаться строго. Гипертрофия одного из них в ущерб другим вредна, атрофия – пагубна. Потеря господства над морем парализует сухопутную силу. Утрата господства над воздухом ставит сухопутные и морские силы в самое невыгодное положение. Препятствуя тактике, парализуя оператику, она рискует сорвать стратегию.

В дальнейшем, исследуя положение армии в государстве, мы под «армией» условимся понимать всю совокупность вооруженных сил.

Глава XVIII Армия в государстве

Устроителю вооруженной силы надлежит разрешить две задачи: устройство постоянного состава– дав ему статут военной касты либо военного сословия – и устройство переменного состава – статус вооруженного народа.

* * *

Армия состоит из генералов, офицеров и солдат. Офицеры создают солдат и из офицеров создаются генералы. Следовательно, краеугольный камень всего здания – офицерство.

Офицерский корпус может иметь характер замкнутой касты, служилого сословия, профессионального объединения, партийной организации, либо, наконец, механического соединения людей, связанных индивидуальным служебным контрактом с государством.

В последнем случае это – человеческая пыль, карточный домик, положение, в XX веке невозможное.

Столь же невозможно придать офицерскому корпусу партийную окраску. Партийность несовместима с воинским духом и воинской этикой – плачевная история Красной армии тому наглядный пример. Партийность несовместима и с Православием, а стало быть, с русскостью. Мы отбрасываем это самоубийственное и глубоко аморальное положение.

Союз профессионалов шпаги противоречит самому естеству российской вооруженной силы, единственной в мире не имевшей в своих рядах наемных ландскнехтов и кондотьеров.

Остаются каста и служилое сословие.

Германская армия 1914 г. была кастой. Сын фельдфебеля генерал Алексеев, главнокомандовавший в Мировую войну Российскими армиями, не мог бы в Германской армии мирного времени получить и первый офицерский чин. Правда, воспитанные в кастовом духе германские генерал-адъютанты не предали своего кайзера (наоборот, там кайзер позорным своим бегством предал разбитую свою армию)270.

Сильной стороной касты является высоко развитое чувство воинской этики, чувство кастовой солидарности, где все за одного и один за всех. Каста – монолит, проникнутый единым духом, в ней старшие пользуются непререкаемым авторитетом в глазах младших, а младшие – товарищеским уважением со стороны старших.

Обратная сторона кастовой организации – ее замкнутость в себе и отчуждение от народа. Традиции Германской армии восходят к Ордену меченосцев, сурово повелевавшего из своих замков порабощенными племенами Прибалтики и Пруссии. Кастовая гордость и заносчивость глубоко претят православному русскому миросозерцанию – и не нам, чьи предки затупляли мечи о тевтонские черепа, перенимать обычаи потомков побежденных на Неве, в Ледовом побоище, в Раковорской битве и при Грюнвальде.

При организации военной семьи российского служилого сословия нам надо взять за образец птенцов гнезда Петрова – петровский гвардейский обычай.

Всех готовящихся к офицерскому служению писать юнкерами в гвардейские полки, где учредить юнкерские батальоны. Будет покончено с милютинской училищной системой и ее разделением на белую и черную кость. Все офицеры получат однородную гвардейскую шлифовку, единый крепкий и добрый гвардейский дух. Для специальных войск и авиации оставить училища и школы.

Эта система Петра Великого – система гвардейской шлифовки всего офицерства– действовала у нас целое столетие – и действовала на славу.

Таким путем удастся создать монолит, не создавая противоестественной русским условиям и понятиям касты.

Главным устоем офицерского корпуса должна быть крепко спаянная и тесно сплоченная офицерская полковая семья. Особенное внимание организатора должно быть устремлено на разработку положения о полковых офицерских обществах и на осознание великого значения должности командира полка.

Следует знать и помнить, что рота– административная единица, батальон– тактическая, а полк– духовная. Следующая за полком инстанция – бригада, дивизия, корпус – опять имеет характер чисто тактический и оперативный.

В полках создается дух армии, как на кораблях куется дух флота. Командир полка должен быть полным и единоличным хозяином своей части, подчиняясь командиру бригады, дивизии и корпуса лишь в чисто строевом отношении. Он должен иметь права командира корабля в отдельном плавании. Командир творит полк по своему образцу и подобию, накладывает на него свой, подчас неизгладимый, отпечаток, имеет на войска то влияние, которого обычно будет впоследствии лишен на более высоких должностях. Память о выдающемся командире живет в полку из поколения в поколение и более долговечна, чем память о выдающемся начальнике дивизии и командире корпуса. В этом – все величие командирского призвания.

Отношения между командиром полка и старшим штаб-офицером, председателем общества офицеров полка, должны быть теми же, что между командиром корабля и старшиной кают-компании. Строжайший культ воинской этики в рамках железной дисциплины.

Организацию офицерского корпуса можно уподобить зданию с узким входом и широким выходом. Доступ открыт для всех, но со строгим разбором – принимать лишь достойных. А «не могущим вместить» – свободная дорога на все четыре стороны.

* * *

Вооруженная сила– часть народа. Устроителю вооруженной силы надлежит привлечь в ее ряды лучшую часть народа.

Этого не понял Милютин. Его Устав о всеобщей воинской повинности 1874 г. под видом «льгот по образованию» фактически освободил всю образованную часть населения от долга защищать Отечество. Он лишил армию сотрудничества культурных сил страны и в значительной степени способствовал отчуждению между армией и обществом.

«Льготы по образованию» – пагубны и преступны. Настоящая льгота, которую должно дать русскому образованному человеку – это честь в первую очередь и раньше других служить своей стране и кровью запечатлеть свою ей преданность. Писатели, ученые, инженеры, судьи, промышленники и в первую очередь педагоги– весь интеллектуальный отбор страны должен получить в великой школе воинского служения. Все они должны обладать чином офицера запаса[24]. Служба в армии дает им возможность еще в молодости узнать жизнь, какова она есть, узнать по-настоящему людей, узнать и полюбить свой народ, осознать свою кровную к нему принадлежность.

Наравне со «льготами по образованию» следует уничтожить и другие столь же несправедливые «льготы» – в первую очередь «льготы по семейному положению». Все они отнимали половину призываемых и делали невозможным физический отбор остальной половины. На службу шли слабосильные, надрывающие свое здоровье, в то время как крепкие здоровяки забронировались «льготой».

Призывной возраст в 21 год слишком велик. В этом возрасте в крестьянстве часто женятся и на службу идут с тяжелым сердцем[25]. Единственным положительным мероприятием советской власти было понижение его до 19 лет. Эта молодежь более беззаботна, ревностнее отдается службе и более податлива.

Само собою разумеется, допризывная подготовка солдатская в начальной школе и после нее, унтер-офицерская в средней, офицерская в высшей – должна быть обязательной. Это – плодотворная совместная работа офицера и учителя.

* * *

Вооруженная сила – один из элементов политики (наравне со школой, администрацией, дипломатией). Утверждение, что «Армия вне политики» – нелепо. Армия – это как раз вооруженная политика.

Армию сравнивают с «мечом государства». Это совершенно неверно. Меч – слепое орудие, неодушевленный предмет, которым может владеть и преступник, тогда как армия – живой организм.

Армия не меч. Она – рука, держащая меч. Живая рука, направляемая волей головы. А голова – царь.

Это – единственно возможная в русских условиях формулировка. Всякая другая исключается. Коммунистическое варварство, демократический маразм, тоталитарно-диктаторское богоборчество одинаково растлевают страну, одинаково развращают вооруженную силу. Мы отбрасываем эти порождения бездушия и скудоумия.

Триединый завет «за веру, царя и Отечество» – не казенный лубок. Во всей своей краткости он целиком заключает в себе тысячелетнее бытие России, когда, черпая силу в православной вере, наши цари создали нам величайшую страну – наше Отечество.

Это – вся наша политика. Понять ее – значит стать непобедимыми.

Глава XIX О военном потенциале

Под «военным потенциалом» мы условимся понимать не показатель суммы всех боевых средств и возможностей государства, его, так сказать, «боевой коэффициент», а показатель «интенсивности» этих средств – точнее, показатель полезного напряжения сил данной страны.

Если мы под А разумеем сумму «абсолютных возможностей» страны: массу населения, сырые материалы, географические условия, а под В «относительные возможности»: систему комплектования вооруженной силы – для утилизации этих масс населения, степень развития обрабатывающей промышленности – для утилизации этих сырых материалов, развития средств и начертание сети путей сообщения для преодоления этих географических условий – то боевой коэффициент государства выразится произведением АхВ.

В случае слабого развития «относительных возможностей» – дефективной системы комплектования, недостаточного развития обрабатывающей промышленности и путей сообщения – сомножитель В обращается в «правильную дробь». Тогда все произведение АхВ– боевой коэффициент страны – делается меньше одного сомножителя А. Иными словами – то, что дает страна при данных условиях, меньше того, что она могла бы дать при иных условиях.

Уступая России количеством населения соответственно в 4 и 3 раза, Франция и Германия оказались в военном отношении во много раз более сильными, нежели Россия, имевшая огромные «абсолютные» и ничтожные «относительные» возможности. Одна германская дивизия, перевозимая по железной дороге и своевременно прибывавшая на поле сражения, приносила больше пользы, нежели три русских дивизии, шедших походным порядком по польской грязи и запаздывавших. В кампанию 1916 г. 100 австро-германских дивизий, располагавших рокадными линиями, были по крайней мере вдвое сильнее 160 русских дивизий, этими линиями не располагавших (тем большее значение приобретает доблесть войск и искусство начальников Юго-Западного фронта, но общей картины это не изменяет). Сомножитель В имеет, таким образом, огромную важность: он определяет интенсивность.

«Боевой коэффициент» АхВ, будучи помножен на «моральный коэффициент» М, даст нам «военный потенциал» Р – произведение материи на дух. Формула его: Р=(АхВ)хМ,

Военизация страны есть приспособление ее к нуждам войны – переключение всей ее жизни на военное положение. Она определяется фактором В «боевого коэффициента» – его интенсивностью – и всесильным фактором М «военного потенциала» – духом страны. Отсюда явствует, что военный потенциал есть производная степень военизации страны.

Глава XX Фронт и тыл

Проблема организации страны в военное время формулируется просто: извлечь наибольшую пользу при наименьшем напряжении организма страны, добиться наибольших результатов с наименьшими жертвами.

На фронт идет лучшее, что есть в стране. Фронту дается много, и за дух фронта в организованной армии можно быть спокойным.

Тыл поставлен в значительно худшие условия. Он живет как бы изнанкой войны. Моральное напряжение тыла во много раз больше морального напряжения фронта. Средств же для того, чтоб выдержать это напряжение, – гораздо меньше.

Вместе с тем «тыл» и есть страна – государственный организм, пораженный болезнью войны. Без тыла нет фронта. Неудачи фронта всегда поправимы при условии хорошо налаженного тыла. Расстройство же тыла неизбежно влечет за собой непоправимую катастрофу фронта. Пример Российской империи 1917 г. и Белых армий 1919–1920 гг. – трагическое тому доказательство.

Внимание политика должно быть всецело обращено на устройство тыла.

Лозунг «Все для фронта» доказал свою несостоятельность. Это все равно, если бы совершающий тяжелую физическую работу человек заботился исключительно о своих руках, не обращая никакого внимания на свой организм.

Тыл хуже переносит войну. Необходимо поэтому, чтобы он как можно меньше ощущал ее тяготу.

Население не должно ни в чем испытывать недостатка. Говядина по рублю фунт была в 1915 г. большим ударом для России, чем падение Новогеоргиевска и Ковны.

Немецкий подчеловек271 сказал, что «пушки важнее масла». И сказал глупо. И пушки, и масло важны в одинаковой степени. Без «пушек» страна не может обороняться, без «масла» она не может вообще жить.

* * *

Первым мероприятием правительства при приведении страны на военное положение должно быть закрытие на время военных действий всех общественных организаций (если таковые существуют) и всего самоуправления. Опыт Мировой войны 1914–1917 гг. показал гибельность такого рода учреждений. Правительство не должно иметь соперников. Оно обязано целиком владеть аппаратом власти и безраздельно контролировать все отрасли жизни столицы. Механизм управления должен быть свободен от дилетантского вмешательства. Война– дело государственное, а не комитетское.

При мобилизации вооруженной силы – брать лишь самое необходимое количество населения, твердо помня, что «не множеством побеждают». Отвлекать от народного хозяйства как можно меньше рабочих рук, как можно меньше специалистов своего дела. Твердо помнить, какое напряжение нам под силу, а какое – нет. Почва для революции 1917 г. была создана надрывом не рассчитавшей своих сил России. Мы оторвали 15 с половиной миллионов мастеров своего дела, не имея ни кадров, ни оружия, ни даже помещений для них и создав этим непоправимые перебои во всех отраслях государственной жизни и народного хозяйства. Другой род мобилизации – это мобилизация промышленности. Мобилизация тяжелой промышленности для обслуживания фронта. Мобилизация легкой промышленности для обслуживания тыла.

Печальный пример «военно-промышленного комитета», наживавшегося на русской крови в 1915–1917 гг. и поставлявшего за 32 рубля шрапнель плохого качества, стоившую в безупречной «ювелирной» отделке казенных заводов только 9 рублей, – этот пример должен навеки остаться в умах и сердцах правителей Российской империи. Все частные заводы должны быть взяты под строжайший контроль военного ведомства.

Само собой разумеется, весь личный состав тяжелой промышленности – инженеры, техники, рабочие – должны считаться «мобилизованными на месте производства», подчиняясь воинской дисциплине. В истории России не должно повторяться роковых событий, вроде выступления петроградских распропагандированных рабочих масс в феврале 1917 г.

Мобилизация обслуживающей тыл промышленности имеет огромное моральное значение. Тыл должен быть снабжен предметами повседневного обихода, как фронт – снарядами. Лишенная лучших своих элементов, ушедших на фронт, страна чрезвычайно болезненно ощущает перебои экономической своей жизни. Духовные ресурсы тыла неизмеримо слабее духовных ресурсов фронта. Их надо щадить, твердо помня, что успех войны зависит в первую очередь от моральной устойчивости тыла.

Если ситец стоил до войны 10 копеек, то во время войны он должен стоить 8 копеек. Если булка стоила 5 копеек, то должна стоить 4 копейки. Если поезда в мирное время имели право опаздывать на 10 минут, то в военное время могут запаздывать только на 5 минут.

Надо помнить, что если неприятелю удалось окружить и уничтожить одну из наших армий, – то это крупная неудача всегда поправима: тут поражение несет только стратегия. Но если в тылу пятикопеечная булка стоит рубль– то это признак развала, непоправимой катастрофы: тут поражение понесла политика – главный элемент войны и всей государственной жизни.

Все это требует огромного напряжения и тщательной, вдумчивой подготовки еще в мирное время. Ничего не должно импровизироваться в последнюю минуту – импровизация ведет лишь к перебоям и сможет привести к катастрофе.

Основной задачей промышленной мобилизации – помимо переключения тяжелой промышленности на нужды фронта – должен быть учет и подготовка кадров и рабочих рук для легкой промышленности, заменив там призванных в действующую армию и в тяжелую промышленность категориями лиц, не подлежащих военным мобилизациям.

Мы подошли к чрезвычайно важному вопросу – вопросу о женском труде.

Задача женщины – создание и воспитание семьи. Это – самая важная из всех государственных задач. Женщина – столп государства и государственности, и ее дело достаточно трудно и ответственно для того, чтобы ее обременить другими, явно не входящими в ее обязанности и компетенцию.

Женский труд является лишь суррогатом мужского труда. Он вообще менее продуктивен, за исключением домашних работ, которые под категорию «защиты государства», конечно, подвести нельзя, но на которых в значительной степени самое государство и держится.

Все же некоторую часть обширного 80 миллионного женского населения Империи возможно и необходимо использовать в целях мобилизации легкой промышленности. В порядке трудовой повинности мирного времени некоторые категории (незамужние либо бездетные) должны быть подготовлены к службе в легкой промышленности, почтовом ведомстве, отчасти на транспорте272.

* * *

Основным правилом организации страны в военное время должно быть сколь можно большое использование сил и способностей каждого на подходящем месте. Как можно больше подходящих людей на подходящих местах и как можно меньше дилетантов при полном исключении импровизации.

В первую очередь – заблаговременное создание крепких ведущих кадров во всех отраслях государственной работы. До организации миллионов – отбор десятков тысяч специалистов, более того, мастеров своего дела, беззаветно преданных как своей специальности, так и общему русскому делу.

Эти кадры – офицеры и унтер-офицеры, ученые и учителя, инженеры и техники, врачи и юристы, писатели и журналисты, администраторы всех рангов, – проникнутые творческой волей, и поведут за собой родную страну в час решительного испытания.

Глава XXI Общественное мнение и руководство им

Общественное мнение служит выразителем и показателем духа страны.

Создание духа страны – дело Церкви и школы. Создание общественного мнения – дело печати.

С упразднением патриаршества в 1700 г. и до запоздалого его восстановления в 1917 г. – два с лишним столетия Церковь, первооснова всей русской жизни, была «в вавилонском пленении»273 у светской власти. Оскудение Церкви в «синодский период»274 стало причиной оскудения духа всей страны.

Духовенству надлежит прежде всего развязать руки, чтобы оно могло в полном объеме приступить к выполнению своей великой задачи.

Задача школы– не только (и не столько) образование, сколько воспитание. Министерство народного просвещения должно именоваться Министерством народного воспитания.

Первенство воспитания над обучением в школьном деле столь же ясно и очевидно, как и в собственно военном. Мы должны считать это аксиомой.

Организация школы – это прежде всего организация преподавательского состава, создание крепкого учительского сословия – пирамиды, основанием которой служат кадры народных учителей, а вершиной – профессора университета.

Народному учителю надо создать в стране положение, которого он до сих пор был лишен. Повысить уровень учительских семинарий, приравнив их к средне-учебным заведениям. Дать учителю чин офицера запаса и все связанные с офицерским званием преимущества на все время его учительской деятельности[26].

Роковой ошибкой Милютинского устава 1874 г. было «освобождение» педагогов от воинского долга. Интеллектуальный отбор страны – школа – исключался из рядов армии. Мы уже имели случай разобрать антигосударственные положения этого Устава.

Сто тысяч тщательно подготовленных и тщательно отобранных народных учителей-офицеров дадут нам могучий кадр – закваску и фундамент российского просвещения.

Столь же тщательно следует отобрать преподавательский состав средней школы, ответственность которого еще более велика. Особенное внимание следует обратить на преподавателей родной истории и словесности как способных оказать решающее влияние на формацию учеников. Философские дисциплины– психологию, логику и собственно философию – надо поручить священнику-законоучителю либо педагогу с богословским образованием. Рационалистическая трактовка этих предметов, не осмысленная и не одухотворенная православием, выхолащивает их, лишая их глубокого содержания, и готовит интеллектуальных инвалидов.

Что касается высшей школы, создающей отбор страны, то преподавательский состав ее принадлежит уже не к учительскому, а к ученому сословию. Ученики же – студенты – полноправные члены общества и государства. Высшая школа должны быть целиком включена в государственную жизнь.

Очертив великое назначение Церкви и школы, создающих дух страны, перейдем к печатному слову, выражающему общественное мнение.

* * *

«В начале бе Слово и Слово бе к Богу– и Бог бе Слово» (Ин. 1,1). Слово, таким образом, божественно. В устах человека оно является первым признаком образа и подобия Божия. Это – самое грозное оружие, которым располагает и будет располагать человек.

Но созданный по образу и по подобию Божию, человек бывает грешником и преступником. Так и слово его бывает тогда отравленным и приобретает великую разрушительную силу.

Если в нашем государстве Церковь и школа на высоте, то организм страны здоров. А в здоровом теле – и здоровый дух. Отравленного слова тогда нечего бояться: страна прикрыта от ядовитых стрел надежной броней. Да и самой отраве неоткуда взяться.

Наоборот, когда в стране нет здорового духа, отравленное слово бьет наповал. Как бы ни напрягало все свои силы правительство, какие бы меры пресечения оно ни предпринимало в борьбе с растлевающим печатным словом – оно эту борьбу проиграет. Ибо нельзя бороться со внешними проявлениями зла, не устранив его первопричины.

В этом безнадежном положении находилось Российское правительство времен упадка Империи второй половины XIX и начала XX столетия. Дух России был поражен принижением Церкви и разложением школы. Только в этой упадочной обстановке и возможен был успех – и самое появление – болезненных наростов, патологической литературы Белинского, Герцена, Чернышевского, Писарева, Михайловского – людей столь же озлобленных, как и бездарных. И лишь патологическим состоянием организма страны можно объяснить себе засилье этих «властителей дум». Убогая философия Льва Толстого – рассуждения средней руки папуаса, кажущаяся такой жалкой и примитивной в первой половине ХХ в., в свое время, на рубеже двух столетий, казалась евангелием смертельно больному обществу.

Правительство тратило зря свои последние силы. Оно боролось с дымом, вместо того чтобы бороться с огнем, и своей борьбой с «запрещенными» авторами лишь создавало этим последним совершенно не заслуженный ими ореол «мучеников идеи», а обманутому стаду «малых сих» – прелесть запрещенного плода.

В благоустроенном государстве не должно быть вредной печати за отсутствием уязвимых мест. На здоровый организм этот яд не должен действовать. А если действует, то это значит, что в нем появилась трещина, которую как можно скорее надо залечить.

* * *

Само собою разумеется, свобода печати в военное время должна подвергнуться ограничениям. Она несовместима с общей дисциплиной государства во время войны, как несовместимы, например, торговля и вольные профессии с отбыванием воинской повинности.

Задача печати в военное время – осведомлять страну о ходе дел на фронте. Осведомлять как можно более правдиво. Писатель, журналист и цензор – друзья, а не враги.

Неудач не замалчивать– ибо их замолчать невозможно: нельзя отрезать языки раненым, эвакуированным и отпускным. Твердо помнить главного врага– «стоустную молву». Для пресечения этой молвы лучше своевременно – с соблюдением известной меры– твердо и авторитетно сообщать о поражении XIII и XV корпусов в Восточной Пруссии (неприятель все равно узнал их номера), чем допустить панический страх по всей стране, что «полмиллиона наших погибло в Мазурских озерах», – слух, который потом никакими средствами не удастся искоренить.

Страна должна знать лучших своих сынов, должна знать и чтить имена своих доблестных полков – имена уже известные неприятелю, имеющему о них сведения по убитым и пленным. Такие черствые «алгебраические» выражения, как «один из наших доблестных полков», «один из наших молодых полков» ничего не говорят уму и сердцу населения, оставляя в то же время чувство горечи в сердцах участников боев. Вообще, сообщения нашей Ставки и Мировую войну 1914–1917 гг. следует рассматривать как непревзойденные отрицательные образцы.

Не следует обманывать население нелепыми бравадами, что неприятель умирает с голоду, что неприятельская страна сможет продержаться еще самое большее полтора месяца, что неприятельские войска сдаются дивизиями при одном виде казацкой пики. Этими баснями печать дискредитирует себя в глазах общественного мнения и деморализует страну, зря обнадеживая ее.

* * *

Совершенно нетерпим и недопустим слащавый тон о «солдатиках» и «серых героях». Он раздражает бойцов и деморализует значительные их категории. В основе слащавости и пафоса всегда фальшь. Авторов подобного рода статей и очерков следует, после первого и последнего предупреждения, лишать права писать до окончания военных действий.

Еще опаснее слащавость в обращении с ранеными и выздоравливающими. За ними должно ухаживать, но с ними ни в коем случае не надо нянчиться. Это развращает.

Госпиталя ни в коем случае не должны располагаться в населенных центрах. Не надо подвергать дух тыла добавочному и совершенно излишнему испытанию.

Культ героев должен соблюдаться свято. В каждом храме, в каждой школе должны иметься доски с именами прихожан или бывших учеников, заслуживших белый крестик либо сподобившихся деревянного креста.

Портреты героев и описания их подвигов должны быть на почетном месте периодических изданий[27].

В наших русских условиях (при свойственной всем нам музыкальности и любви к театру) большое значение приобретают музыка и сцена. Для широких масс чрезвычайно важен кинематограф. Как в театре, так и в кинематографе следует избегать деланного пафоса и мелодрамы.

Уличные манифестации – очень сильно действующее средство. Но они ценны только в случае своей непосредственности. Манифестации, заранее организованные и принудительные, на советский образец, свойственны варварским «тоталитарным государствам». Они обращаются в отбывание номера и совершенно не достигают своей цели.

* * *

В общем, проблема общественного мнения – это проблема духа страны. Церковь и школа создают этот дух – и при его наличии управление общественным мнением не представляет труда.

Часть шестая О доктрине

Глава XXII О доктрине национальной и доктрине военной

Под «доктриной» мы разумеем совокупность взглядов по данному вопросу и совокупность «методов» при разрешении этого вопроса.

Военная доктрина представляет мировоззрение данной нации по военному вопросу и составляет одну из многочисленных граней доктрины национальной. Отсюда явствует основное свойство военной доктрины – ее национальность. Она является производной исторических, бытовых и военных традиций данной нации – ее политических, географических, племенных условий, духа и психологии народа (или народов), ее составляющих. Короче – отражением ее духовного лика.

Пересадка и культивирование чужих доктрин представляет поэтому насилие над духом нации – насилие, к добру никогда не приводящее. Отсекая от монолитной глыбы чужой национальной доктрины маленький осколок этой глыбы – военную доктрину, – мы можем этот осколок припаять, приклеить или привязать к нашему национальному монолиту. Соединение это прочным никогда не будет – даже если мы до склеивания обтесали наш монолит для того, чтобы легче подогнать осколок чужой доктрины к нашим условиям. Оно может быть лишь механическим – оно никогда не станет органическим, и вся полученная таким образом искусственная и ублюдочная доктрина не сможет выдержать серьезного испытания. Говоря о военной доктрине, мы разумеем две: германскую – технически разработанную и сведенную в строгую систему, и русскую, остающуюся в том виде, какой завещал ее нам Суворов.

* * *

Германская национальная доктрина – это обожествление всегерманства (Deutschtum), покорящего себе под ноги все другие народы, являющиеся, в сущности, – особенно славяне– навозом для германской культуры. Германский народ – народ господ (Herrschervolk) – благородная северная раса. Он один должен повелевать в порабощенном для него мире.

«Одни лишь немки рождают. Все остальные женщины мечут». Это крылатое изречение немецкого профессора, имя которого не будет бесчестить этих страниц, как нельзя лучше характеризует германскую национальную доктрину– доктрину, в первую очередь, человеконенавистническую.

Отсюда – основные тезисы германской военной доктрины. «Стратегия на уничтожение», «битва на уничтожение» (Vernichtungsschlacht). «Интегральная война» и сопряженные с ней жестокость и террор должны парализовать мирное население – низшую расу неприятельской страны, убить в нем волю к сопротивлению, способствовать скоротечности, то есть скорейшему окончанию войны.

Германский офицер отрезает пальцы бельгийской девочке. Его всецело покрывают и оправдывают Клаузевиц и Людендорф своей бесчеловечной теорией «интегральной войны». Ему на выручку спешит и Трейчке – теоретик Herrschervolk'a, и Фихте с его «Речью к германской нации». Детская кровь – вполне допустимое средство войны, коль скоро дети эти принадлежат к низшей, не германской расе.

Эти человеконенавистнические тенденции сказываются не только на этической, но и собственно на технической стороне германской военной доктрины. Основная, подсознательная идея германского стратега, германского тактика – это чувство спартиата, с бичом в руке вышедшего на толпу трепещущих рабов-илотов. Отсюда– самоуверенность их уставов, дерзание и порыв всех их начальников, культ мужественных инстинктов, доведенный до предела, до гипертрофии, сочетается здесь с известного рода садизмом. Психопатологическая сторона учений Шлиффена до сих пор не разработана. В психозе «Канн», помимо экстаза полководца перед красотой и удачей двустороннего охвата, проскальзывают и нотки тигрового восторга потомков победителей Вара перед грудой из семидесяти тысяч окровавленных тел римских легионеров275 – молодых, крепких, смуглых тел ненавистной «южной расы». Чувство, никогда бы не пришедшее в душу русского, французского, английского исследователя.

Пытаясь «пересадить на русскую почву» тактику Франсуа и Моргена, знаменитую «методику» германских уставов и доктрин, рационалисты и позитивисты принимают результаты за причины. Они видят доктрину военную, но не замечают доктрины национальной. Они видят Франсуа и Моргена, но не замечают стоящих за ними Клаузевица, Трейчке, Фихте, меченосцев, двадцать столетий фаустрехта276, короче – видя листья, дерева не замечают, не принимают в расчет корней этого дерева. Обламывая ветку, пересаживают ее на русскую почву в наивном расчете, что она пустит корни.

Германец считает себя «сверхчеловеком» – и этим низвел себя на степень «подчеловека». Русский, по бессмертному определению наиболее яркого выразителя русской национальной доктрины – Достоевского, – считает себя «всечеловеком». Германскую национальную доктрину выковал громовержец Тор, русскую– вдохновил Христос. И те же два начала сказались и на военных доктринах обоих народов. Меч Зигфрида выковывает в преисподней карлик Миме– меч Ильи благословляет калика – угодник Божий.

Вот почему русская военная доктрина– русская национальная военная доктрина – должна носить в себе тот отпечаток высшей гуманности, что сделала из России на протяжении одиннадцати веков «Божией рати лучшего воина».

Глава XXIII Русская национальная военная доктрина

Сущностью той грани русского национального монолита, что носит название русской национальной военной доктрины, является превосходство духа над материей.

Это превосходство бессмертного над смертным и ощущали русские канониры Цорндорфа, целовавшие свои пушки, прощаясь с ними навсегда «и не отходя от них ни на шаг» в момент, когда их самих рубили латники Зейддица – и когда немец на их месте бежал бы или сдался. С этим чувством вышел Румянцов с семнадцатью тысячами на двести тысяч турок в Кагульскую битву277. Оно вдохновляло перо Суворова, набрасывавшего бессмертные строки «Науки побеждать», вдохновляло и меч его, светя его чудо-богатырям и в серенькое утро Рымника278, и в знойные дни Треббии, и в черном мраке альпийских ночей. Мушкетеры Милорадовича, егеря Дохтурова, гренадеры Котляревского, стрелки Юденича, ударники Корнилова – все они были движимы этим превосходством, ярким пламенем горевшим в их душах и в душах их вождей.

Основы русской национальной военной доктрины были, есть и останутся следующие:

Будучи народом православным, мы смотрим на войну как на зло – как на моральную болезнь человечества – моральное наследие греха прародителей, подобно тому как болезнь тела является физическим его наследием. Никакими напыщенными словесами, никакими бумажными договорами, никаким прятаньем головы в песок мы зла предотвратить не можем. Пергамент Парижского договора 1928 г. – «пакт Бриана – Келлога»279 не избавил человечество от войны, как намалеванный на дверях дракон не избавил китайца от чумы.

А раз это так, то нам надо к этому злу готовиться и закалять организм страны, увеличивать его сопротивляемость. Это – дело законодателя и политика.

Военное искусство и военная наука (причем вторая призвана обслуживать первое), имеют строго национальный характер, вытекая из духовных свойств и особенностей данного народа, данной нации. Русского Мольтке не может быть, как не может быть немецкого Суворова. В «суворовском» отношении немцы не пошли и не пойдут дальше Блюхера. В «мольткенском» мы могли дать самое большее – Милютина. Наши учителя – Петр I, Румянцов, Суворов – и те немногие русские полководцы и деятели, что вдохновлялись их примерами, отнюдь не чуждые нам органически иностранцы. Фош и Мольтке не могут быть нашими учителями – они могут быть, самое большее, лишь репетиторами.

Насколько «Наука побеждать» чище и выше софистики Клаузевица, схоластики Шлиффена, блестящей метафизики фон Зеекта!

В основу организации вооруженной силы русская национальная военная доктрина всегда кладет принцип качества и принцип отбора («не множеством побеждают»). На идее отбора – привлечении в первую очередь дворянства – Петр и построил всю армию. Русская армия XVIII в. – прежде всего армия отборная, этим и объясняются все ее подвиги в тот великий век.

Самая организация российской вооруженной силы– как Московского государства, так и Петровской империи – была следствием нашей самобытности. «Мы мало сходствуем с другими европейскими народами», – писал Румянцов в своих «Мыслях по устройству вооруженной силы»280. Упадок нашей армии начался с подражания иностранным образцам при Павле.

При ведении войны мы должны стараться избегать бесчеловечных ее форм. Отбросив с отвращением «клаузевицко-ленинскую» теорию интегральной войны с ее терроризацией населения неприятельской страны, вспомним слова второго (после Лазарева) нашего главнокомандующего на Кавказе, князя Цицианова281:

«Русские воины имеют за правило бить своего неприятеля когда нужно, но не разорять его, ибо россияне не умеют, победивши неприятеля, не присоединять его землю к своему государству и, следовательно, собственность свою каждый обязан сохранять».

Если мы эти золотые слова прочтем не телесными, а духовными очами, то поймем весь их вечный смысл. Присоединять неприятельские земли нам не надо (коль скоро они не являются похищенным нашим достоянием) – хватит и духовного присоединения иноземцев к нашей культуре. А это возможно лишь при отсутствии взаимного озлобления, незаживших ран.

Не будучи бесчеловечными к чужим странам, можем ли мы быть зверями в отношении нашей родной матери? Мы должны вести войну, стремясь как можно меньше отягчать, истощать организм нашей страны. Это достигается лишь сохранением на своих местах возможно большего количества специалистов своего дела – все равно, хлебопашцев или железнодорожников, ремесленников или торговцев. Не станем повторять ошибки гипноза полчищами, роковой ошибки 1916 г.

Но для того, чтоб наша армия могла дать все, что она способна дать, ее нужно и применять соответственно. И русская национальная доктрина дает тому законы. Это прежде всего «смотрение на дело в целом» – синтез (которому в иностранных доктринах примерно соответствует «de quoi s'agit il?»282 Верди дю Вернуа, приводимое Фошем). Затем– «глазомер, быстрота, натиск». Венец же всему – победа, и притом «победа, малой кровью одержанная».

* * *

В воспитательном отношении наша доктрина всегда выдвигала религиозное начало и национальную гордость. «Мы – русские, с нами Бог!» – учил Суворов. Поэтому-то его наука и сделалась действительно «Наукой побеждать». Каждое из ее слов дошло до бесхитростного сердца чудо-богатыря, а все суворовское поучение – одно из самых чистых творений русского гения – величайший памятник православной русской

культуры. Для преподавания «Науки побеждать» в военных училищах надлежит учредить особую кафедру. Преподавать, конечно, без изуверского дословного толкования, но и без еретической «поправки на современные условия» – чтоб правильно усвоенная офицерами, она могла бы правильно быть переданной солдатам.

Затем нашу доктрину характеризует требование сознательного отношения к делу: «каждый воин понимает свой маневр». Проявление частной инициативы на низах– петровское требование: «не держаться устава яко слепой – стены» и суворовское: «местный лучше судит… я вправо – ты видишь, надо влево – меня не слушать». Способствование этой инициативы на верхах– румянцовское: «не входить в подробности, ниже предположения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности, и не связывать рук».

И в этом отношении – как и во всех других – единственный способ, единственное спасение – это возврат на тот путь, с которого нас полтораста лет назад своротили гатчинским вахтпарадным эспонтоном, на путь, указанный нам Петром, Румянцевым и Суворовым.

Комментарии

1 Наполеон Бонапарт (1769–1821) – выдающийся французский полководец и государственный деятель. В 1784 г. окончил военное училище в Бриенне, в 1785 г. – военную школу в Париже. Младший лейтенант (1785). Лейтенант (1791). Капитан (1792). Член Якобинского клуба (1792). За отличие при взятии Тулона, занятого англичанами, в 1793 г. произведен в бригадные генералы. За подавление выступления роялистов 13 вандемьера IV года республики (5 октября 1796) произведен в дивизионные генералы. Главнокомандующий французской армией в Италии в 1796–1798 гг. В 1798 г. возглавил экспедицию в Египет. После ее провала и одновременного поражения французов в Италии, нанесенного им А. В. Суворовым, вернулся во Францию и 18–19 брюмера VIII года республики (9-10 ноября 1799 г.) совершил государственный переворот и возглавил Французскую республику в качестве 1-го консула (с 1802 г. – пожизненного). Медиатор Швейцарии (1803). Император французов Наполеон I (1804–1814). Король Италии (1805). Протектор Рейнского союза (1806). 6 апреля 1814 г. отрекся от престола и по решению победителей, сохраняя императорский титул и небольшую охрану, отправился на остров Эльба в Средиземном море. 26 февраля 1815 г. оттуда бежал и 1 марта 1815 г. высадился во Франции, восстановив свою власть на 100 дней. 22 июня 1815 г. вновь отрекся от престола и был сослан на остров Св. Елены в Атлантическом океане под английский надзор, где через 6 лет умер.

2 Александр Васильевич Суворов (1729/30– 1800) – выдающийся русский полководец, граф Суворов-Рымникский (1789), генерал-фельдмаршал (1794), князь Италийский, генералиссимус всех российских войск (1800), кавалер всех русских и многих иностранных орденов. В 1742 г. зачислен в лейб-гвардии Семеновский полк. В 1748 г. начал в нем действительную службу в чине капрала. В 1754 г. произведен в поручики и переведен а Ингерманландский пехотный полк. Участвовал и отличился в Семилетней войне (1757–1763). В чине премьер-майора формировал резервные батальоны для действующей армии в Лифляндии и Курляндии (совр. Латвия), комендант в Мемеле, подполковник. Участвовал в сражении при Кунерсдорфе (1759). В 1761 г. совершал кавалерийские операции при корпусе генерала Г. Г. Берга, временно командовал кавалерийскими полками. В 1762 г. произведен в полковники и назначен командиром Астраханского пехотного полка. В 1763 г. назначен командиром Суздальского пехотного полка. В 1764–1765 гг. разработал «Полковое учреждение» – наставление по несению полковой службы в дополнение к пехотномууставу 1763 г. В 1768–1772 гг. участвовал и отличился в боевых действиях против польских конфедератов. Награжден орденом Св. Анны, генерал-майор (1770). Награжден орденом Св. Георгия 3-й степени за победу при Ландскроне (1771). Разгромил войска гетмана Литовского при Столовичах, награжден орденом Св. Александра Невского (1771). Участвовал и отличился в Русско-турецкой войне (1768–1774). Совершил два успешных нападения на Туртукай, награжден орденом Св. Георгия 2-й степени, одержал победу под Гирсовом (1773). Выиграл сражение при Козлуджи, генерал-поручик (1774). Принял участие в поимке Е. И. Пугачева (1774). Командир Санкт-Петербургской дивизии (1776). Командующий кубанским корпусом (1777). В 1778 г. назначен командующим войсками в Крыму и на Кубани. Командовал войсками в Астрахани (1780–1781), Казани (1782), затем в Крыму и на Кубани. За присоединение ногайских татар награжден орденом Св. Владимира 1-й степени (1783). Командующий Владимирской дивизией (1784), Санкт-Петербургской дивизией (1785), Кременчугской дивизией (1786). Генерал-аншеф (1786). Участвовал и отличился в Русско-турецкой войне (1787–1792). Разгромил турецкий десант под Кинбурном, тяжело ранен, награжден орденом Св. Андрея Первозванного (1787). Ранен в бою при осаде крепости Очаков (1788). При поддержке австрийского корпуса принца Кобургского одержал победу при Фокшанах, разгромил армию великого визиря на реке Рымник, награжден орденом Св. Георгия 1-й степени (1789). Взял штурмом крепость Измаил (1790). Командующий войсками на границе со Швецией (1791), на юге России (1792–1794). Участвовал и отличился в войне с польскими мятежниками 1794 г. Одержал победы при Дивине, Кобрине, Крупчицах и Бресте, взял штурмом крепость Прагу. Командующий армией со штаб-квартирой в Тульчине (1796). В 1797 г. уволен в отставку императором Павлом I без права ношения мундира, сослан в с. Кончанское Новгородской губернии под надзор полиции без права выезжать. В 1799 году принят на службу с назначением главнокомандующим русско-австрийскими войсками в Италии, возведен в чин генерал-фельдмаршала австрийских войск. В течение весны– лета 1799 г. взял крепость Брешиа, одержал победу на р. Адда, занял г. Милан, разгромил французов на р. Треббия, занял г. Турин, крепость Мантую, одержал победу при г. Нови, таким образом полностью очистил от французов Северную и Среднюю Италию. В сентябре 1799 г. совершил поход через Швейцарские Альпы, одержав победы при Сен-Готарде, у Чертова моста; перейдя хребет Росшток, одержал победу в Муттенской долине; перейдя хребет Панике, вывел войска из Швейцарии. Умер в С.-Петербурге.

«Науку побеждать» – наставление или памятку для обучения и воспитания войск– Суворов написал (или продиктовал) приблизительно в 1795–1797 гг., а увидела она свет впервые в 1806 г. и до 1812 г. переиздавалась восемь раз.

3 Карл Филипп Готфрид фон Клаузевиц (1780–1831) – выдающийся прусско-германский военный историк и теоретик. С 1792 г. – на военной службе, юнкер, участвовал в войне с Францией (1793–1795), в 1803 г. окончил Всеобщее военное училище в Берлине, до 1808 г. – адъютант принца Августа (племянника короля Фридриха II Великого), участвовал в войне с Францией в 1806 г., был взят в плен. В 1808–1809 гг. – начальник канцелярии генерала Г. Шарнгорста по военной реформе, в 1810–1812 гг. преподавал в Офицерском военном училище, одновременно обучал военному делу наследника престола Пруссии. В феврале 1812 г. составил записку «Три символа веры», в которой призывал к войне против Наполеона в союзе с Россией. После заключения франко-прусского союза в мае 1812 г. перешел на русскую службу в чине подполковника. Был адъютантом генерала К. Л. Фуля – советника императора Александра I по военно-теоретическим вопросам, квартирмейстером III-го, а затем 1-го резервных кавалерийских корпусов. Участвовал в сражениях при Островно, под Смоленском, Бородином. С октября 1812 г. – в штабе генерала П. X. Витгенштейна, участвовал в переговорах с генералом Г. Йорком, завершившихся подписанием Таурогенской конвенции о прекращении военных действий между Россией и Пруссией. Начальник штаба Русско-немецкого легиона в 1813–1814 гг. Полковник русской службы (1814). С апреля 1814 г. – снова на прусской службе, в антинаполеоновской кампании 1815 г. – начальник штаба Ш-го корпуса, отличился в битве при Линьи. Начальник штаба командующего войсками в Рейнской области генерала А. Гнейзенау (1815–1818). Генерал-майор (1818). В 1818–1830 гг. – директор Всеобщего военного училища, с 1830 г. – начальник штаба войск на границе с царством Польским. Умер от холеры.

4 «Полковое учреждение» – наставление для несения полковой службы– было разработано А. В. Суворовым в 1764–1765 гг. в дополнение к пехотному уставу 1763 г. в период командования Суздальским пехотным полком, отсюда его называют «Суздальским». Его текст был обнаружен в виде рукописной копии только в 1938 г. и впервые опубликован в 1949 г.

5 Петр Александрович Румянцев-Задунайский (у автора – Румянцов) (1725–1796) – русский полководец и государственный деятель, граф (1744), генерал-фельдмаршал (1770). После удачных военных действий в 1771–1773 гг. вдоль реки Дунай получил почетную приставку к фамилии «Задунайский» (1774). – Peg.

ь Возможно, Керсновский не вполне точен. См.: Мысли графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского о воинской части // Масловский Д. Ф. Записки по истории военного искусства в России. Вып. 2. СПб., 1894. Приложение 1-е. С. 1 – 15. См. также: Зеленов Б. И., Зеленова-Чешихина Н. В. Библиография сочинений генерал-фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского, переписки и документов его деятельности // Фельдмаршал Румянцев. Сборник документов и материалов. М., 1947. С. 347–371.

7 «Восточной» именовалась в западной и дореволюционной русской традиции война России с Турцией, Великобританией, Францией и Пьемонтом 1853–1856 гг., называемая также «Крымской».

8 Имеется в виду Первая мировая война (1914–1918).

9 На Галлиполийском полуострове (территория Турции) размещалась в 1920–1921 гг. эвакуированная из Крыма вместе с беженцами Русская армия генерала барона П. Н. Врангеля. 16 июня 1921 г. здесь на Большом русском военном кладбище (около 400 захоронений) был открыт памятник, собранный примерно из 20 000 камней. В 1949 г. памятник, представлявший собой каменный курган, был разрушен землетрясением, а затем разобран. Восстановленный мемориал был вновь открыт 17 мая 2008 г. усилиями российского общественного фонда «Центр национальной славы».

10 Духоборы – русская рационалистическая секта, возникшая в Малороссии в XVIII в., которым в 1837 г. было приказано переселиться в Закавказье. Молокане– ответвление духоборов. Учение обеих сект, помимо прочего, содержало отказ признавать православного монарха помазанником Божиим, хотя и требовало от своих последователей почитания царя иустановленныхим властей, но предписывало избегать принесения присяги и военной службы. Последнего также придерживались и меннониты – протестантская секта, возникшая в XVI в. в Голландии, которая с конца XVIII в. стала переселяться в Россию, где им было обещано освобождение от военной и гражданской службы. После введения в 1874 г. устава о всесословной воинской повинности значительная часть меннонитов не удовлетворилась особыми для них правилами воинской службы, исключавшими ношение, а значит, и применение оружия, и выселилась из России в Америку.

11 Святитель Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов; 1782–1867) – митрополит Московский и Коломенский. Причислен к лику святых Русской Православной Церковью в 1994 г. Автор пространного и краткого катехизисов (официального исповедания православной веры) Русской Православной Церкви, изданных впервые в 1823 г. и впоследствии переиздававшихся вплоть до революции 1917 г. Пространный катехизис выдержал 58, а краткий – 105 изданий. См., наприм.: Сушков Н. В. Записки о жизни и времени святителя Филарета, митрополита Московского. М., 1868. – Peg.

12 См.: Книга Судей, гл. 6–8.

13 См.: Книга Судей, гл. 15.

14 См.: 1-я Книга Царств, гл. 17.

15 Сирийские угнетатели – имеется в виду сирийский царь македонского происхождения Антиох IV Епифан из династии Селевкидов, проводивший политику насильственной эллинизации Иудеи. В 167 г. Р. X. иудейский священник Маттафия Хасмоней и пятеро его сыновей подняли восстание против угнетателей. После смерти Маттафии вождем повстанцев стал его сын Иуда, прозванный Маккавеем (евр. Маккаби, молот). Под его руководством сформировалась сильная армия, которая нанесла войскам Антиоха ряд поражений и освободила Иерусалим. См.: 1-я Книга Маккавеев, главы 1–7 . – Peg.

16 Святитель Гермоген (ок. 1530–1612), патриарх Московский и всея Руси (1606–1612). В Смутное время протестовал против вступления в Москву польских войск. Под угрозой оружия отказался подписать требуемую королем Сигизмундом боярскую грамоту, предписывавшую воеводе С. Б. Шеину сдать полякам Смоленск, а затем отказался согласиться на избрание русским царем королевича Владислава. Устно и письменно призывал русский народ на борьбу с интервентами и смутьянами за православную веру и Российское царство, благословил русское ополчение на освобождение Москвы. Заточенный поляками в Чудовом монастыре, умер голодной смертью. В 1613 г. причислен к лику святых.

17 См. детальный этико-философский анализ подобных учений: Ильин И. А. О сопротивлении злу силой // Собр. соч. в 10-ти т. Т. 5. М., 1995.

18 4 октября 1914 г. 93 немецких интеллектуала, в числе которых были поэты, ученые, священники, музыканты, например всемирно известные Макс Планк и Вильгельм Рентген, написали манифест «К цивилизованному миру», патетически и страстно отвергая с нравственной точки зрения любые обвинения в адрес Германии со стороны ее противников, в частности, в нарушении нейтралитета Бельгии и в жестокости военных на оккупированных территориях. Не заботясь о фактических доказательствах своих утверждений, они заявляли: «…на Востоке кровь вырезанных русскими ордами женщин и детей обильно пропитывает землю, а на Западе пули дум-дум разрывают грудь наших воинов. Как могут называть себя защитниками европейской цивилизации те, кто заключил союз с русскими и сербами и опозорил себя перед всем миром, натравив монголов и негров на белую расу? Неправда, что борьба против нашего так называемого милитаризма не есть борьба против нашей культуры, как лицемерно утверждают наши враги. Без немецкого милитаризма, – подчеркивали манифестанты, – немецкая культура была бы давно стерта с лица земли. Он был рожден ею, чтобы встать на ее защиту в стране, в течение столетий разоряемой грабительскими нашествиями как никакая другая. Немецкая армия и немецкий народ– едины». См. текст немецкого оригинала, режим доступа: .

19 Шарль-Луи Наполеон Бонапарт (1808–1873) – сын Людовика Бонапарта и Гортензии Богарне, президент Франции (1848–1852), император Наполеон III (1852–1870). – Peg.

20 Червоная (Красная) Русь, или Галиция, была присоединена к Польше в 1340 г. и просуществовала как Русское воеводство в ее составе до раздела Польши между Пруссией, Россией и Австрией в конце XVIII в. – Peg.

21 Белая Русь – название, относившееся к землям Северо-Восточной Руси, позже к территории западно-русских земель, право на которые оспаривали между собой Московское государство и Великое княжество Литовское. Литва (Великое княжество Литовское) получило политическую власть над западно-русскими землями в период своего усиления (середина – вторая половина XIV в.) при князьях Гедимине и Ольгерде. – Peg.

22 Люблинская уния – объединение Польши и Литвы в единое государство – Речь Посполигую – на сейме в городе Люблине в 1569 г.

22 Имеется в виду стремление польского короля Сигизмунда III сделать своего сына Владислава царем России.

24 Ян Скржинецкий (1787–1860) – польский военный деятель. Служил в наполеоновской армии в 1807–1815 гг., затем в армии созданного в составе России Царства Польского. С началом войны мятежников против России (1831) командовал дивизией, отличился в сражении под Гроховым, затем возглавил всю польскую армию. Небезуспешно маневрировал в районе Варшавы, организуя диверсии на Волынь, одновременно стремясь максимально нарастить численность войск в предвидении решающего удара русских. Выиграл сражение при Дембе-Вельке. При попытке атаковать русский Гвардейский корпус в сражении при Остроленке потерпел сокрушительное поражение, после которого счел войну проигранной и был отстранен от главного командования.

Линейцы – линейная пехота.

25 Юзеф Сераковский (1750–1817) – польский военный деятель, генерал. В сражениях при Крупчицах и Бресте использовал ополчение, состоявшее из косиньеров – крестьян, вооруженных косами, лезвие которых прикреплялось в одном направлении с древком. Был разбит А. В. Суворовым. – Peg.

2Ь Дмитрий Михайлович Пожарский (1578–1642) – русский военный и государственный деятель эпохи Смутного времени, князь. По предложению Кузьмы Минина возглавил нижегородское ополчение, освободившее Москву в 1612 г.

27 Зиновий (Богдан) Михайлович Хмельницкий (ок. 1595–1657) – военный и государственной деятель Малороссии, гетман Войска Запорожского (1848).

28 Рижский мирный договор 1921 г. между Советской Россией (РСФСР) и Советской Украиной (УССР), с одной стороны, и Польшей– с другой, подписанный 18 марта, завершил советско-польскую войну (1919–1921). Договор установил границу между РСФСР и Украиной, с одной стороны, и Польшей.

29 «Диссидентами» со времен Реформации в католических и протестантских странах именовались подданные, не принадлежащие к господствующей Церкви. Для Речи Посполигой XVII–XVIII вв. это был православный народ Белоруссии и Украины.

30 Имеется в виду Брестский мир – сепаратный мирный договор, подписанный 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске (Бресте) представителями Советской России, с одной стороны, и стран Четверного союза (Германии, Австро-Венгрии, Турции, Болгарии) – с другой.

31 Имеется в виду сражение 19 ноября – 20 декабря 1914 г. между австро-германскими и русскими войсками на реке Бзура в Польше. Не добившись успеха в Лодзинской операции, германское командование вновь попыталось фронтальным ударом нанести поражение русским в Польше и отбросить их за Вислу. После тяжелых боев в районе Бзуры немцы оттеснили русских за Лодзь, к реке Равке. С 5 декабря по всей линии Восточного фронта в Польше развернулось ожесточенное «сражение на четырех реках» (Бзуре, Равке, Пилице и Ниде). В нем русские, чередуя оборону и контратаки, отразили натиск германцев на Равке и отбросили австрийцев за Ниду. «Сражение на четырех реках» отличалось чрезвычайным упорством и значительными потерями с обеих сторон. Урон Русской армии составил 200 тыс. человек. Потери германской армии превысили 100 тыс. человек.

32 Имеется в виду сражение на реке Сан в Галиции 14–28 мая 1915 г. между 11-й германской и 2-й и 4-й австро-венгерскими армиями под общим командованием фельдмаршала А. фон Макензена и 3-й и 8-й (генералы Л. В. Леш и А. А. Брусилов) русскими армиями. Успешно развивая наступление после прорыва под Горлицей – Тарновом, Макензен вынудил русских оставить всю Западную Галицию. Русские армии получили двухнедельную передышку, только отойдя на позиции вдоль реки Сан. А затем немцы вновь нанесли удар в стык русских армий, концентрируя двойные силы в направлении Перемышля и Львова. 3-я армия же сама атаковала австро-венгров. Частные тактические успехи с обеих сторон чередовались тактическими неудачами. Русские даже взяли значительные трофеи – до 18 000 пленных. Но в итоге после двух недель непрерывных и упорных боев вынуждены были оставить линию реки. После тяжелых потерь русских армий оставление Львова становилось неизбежным.

33 То есть сражения при Иене и Ауэрпггедте 14 октября 1806 г., в ходе которых армия Наполеона нанесла сокрушительное поражение прусской армии. За 22 года до этого английский наблюдатель генерал Г. Ллойд провидчески писал: «Прусская армия представляет сброд иностранцев всех национальностей, самых разных нравов, религий, обычаев и характеров; их связывают в одно целое только железные узы зверской дисциплины. Эта суровость и внимание, вечно обращенное на строгое соблюдение установленного порядка, обращают армию в большую, регулярно работающую машину, поддерживаемую и одухотворенную могучим гением, создавшим ее (королем Фридрихом II. – М. Ш.). В таких условиях прусская армия должна учитываться, как одна из наиболее грозных в Европе, но если только на одно мгновение будет ослаблена пружина, которая приводит ее в действие, и все ее разнородные части отделятся друг от друга, то машина обратится в развалину; после нее останется лишь воспоминание о ее коротком и славном существовании». См.: Стратегия в трудах военных классиков. Под ред. А. Е. Снесарева и А. А. Свечина. М., 2003. С. 46.

34 Тильзитский мирный договор был подписан императорами Франции и России 25 июня (7 июля) 1807 г. Александру I удалось убедить Наполеона отказаться от планов уничтожения Пруссии, но ее утраты были катастрофичными. Король лишился приблизительно половины своих подданных – 4 600 000 человек. Земли на левом берегу Эльбы отходили к новосозданному Вестфальскому королевству, город Данциг объявлялся вольным городом под покровительством Пруссии и Саксонии. Значительная часть польских территорий, полученных Пруссией по разделам Польши, образовывали герцогство Варшавское. Формально находившееся под управлением саксонского короля, это политическое новообразование de facto превратилось во французский протекторат и, по сути, в плацдарм для вероятных военных действий против Пруссии, России и Австрии. Пруссия не могла теперь иметь армию свыше 42 тыс. человек, 157-тысячная французская армия была расквартирована в разоренном войной королевстве, которое обязывалось выплатить Франции контрибуцию на сумму в 194 млн франков, которую Наполеона уговор или сократить до 120. Ее погасить Берлин должен был за 30 месяцев, выплачивая по 4 миллиона в месяц. Весь годовой доход прусского государства равнялся 40 млн франков, и оно вынуждено было выпустить заем, окончательно погасить долги по которому Берлин смог лишь в конце XIX в. В 1806–1807 гг. французские гарнизоны были оставлены в Кенигсберге (современный Калининград) и Пиллау (современный Балтийск Калининградской области), которые по договору возвращались Берлину. В течение двух лет оккупации французскими войсками население прусских земель уплатило в виде денежных контрибуций, реквизиций и всевозможных поставок 129 млн франков. Пруссия была обязана присоединиться к континентальной блокаде, направленной против Англии, в результате торговля почти полностью остановилась. Тысячи офицеров, чиновников и солдат получили отставку без пенсии, а в это время оккупационные власти устраивали балы и праздники, которые вынуждены были оплачивать местные жители. Ущерб, нанесенный оккупантами только в Восточной Пруссии и только за 1807 г., составил 40 млн талеров. По приказу Наполеона в отставку отправлялись члены прусского правительства, подозреваемые им в несимпатиях к Франции. Личное заступничество императора Александра I спасло короля Фридриха-Вильгельма III и его династию от потери трона. Более того, 9 (21) октября 1808 г. Россия и Пруссия подписали конвенцию, по которой Петербург выплатил своей бывшей союзнице 5,5 млн талеров долга за содержание русских войск, сражавшихся с французами в минувшую войну. См.: Богданович М. И. История царствования императора Александра I и России в его время. М., 1869. Т. 2. С. 308 – 309; Мартенс Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными Державами. СПб., 1883. Т. 6. Трактаты с Германией. 1762–1808 г. С. 430–441; Т. 7. Трактаты с Германиею. 1811–1824 г. СПб., 1885. С. 1, 13; Соловьев С. М. Император Александр Первый. Политика-дипломатия // Собр. соч. в 18 кн. Кн. 17. М., 1996. С. 362.

35 Габсбурги – германо-австрийская королевско-императорская династия. Первый ее монарх Рудольф I получил титул короля Австрии в 1273 г. Последний – Карл I, император Австрии, король Богемии и Венгрии, фактически лишился трона в 1918 г. Представители рода Габсбургов в разное время правили также Испанией, Неаполем, Тосканой, Нидерландами.

Бурбоны – старинный французский род, правивший Французским королевством с 1589 по 1792 г. (Генрих IV) и с 1814 по 1830 г. (Людовик XIII, Карл X). С 1830 по 1848 г. на французском троне был представитель ее Орлеанской ветви. Другие ее ветви правили в разное время Испанией, Неаполем и Сицилией.

36 «Национальный принцип», или «принцип национальностей» (1е principe nationale, le principe des nationalites), – рожденный во Франции фундаментальный элемент политической идеологии, предполагавший во внутренней политике утверждение гражданского равенства, народного суверенитета, во внешней– провозглашение права каждой национальности иметь свое отдельное государство. Принцип в идеале предполагал, что государство должно быть однородным, исключающим наличие более одной нации, в полиэтничных же монархиях должны успешно развиваться национальные сепаратистские движения, лояльность этнически родственных подданных из отдельных государств своим монархам неизбежно должна уступить место их стремлению слиться в одно национально-однородное государство. «Принцип национальностей» обеспечил Франции в XIX – начале XX в. мощную идеологическую экспансию.

37 Иоганн Готлиб Фихте (1762–1814) – немецкий философ. «Речи к немецкому народу», в которых призвал немцев к нравственному возрождению, развитию подлинно национального образования и национальной творческой самостоятельности, произнес в Берлинской академии зимой 1807–1808 гг.

38 Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831) – немецкий философ. В молодости увлекался идеями Французской революции 1789 г., в зрелые годы испытывал увлечение Наполеоном, усматривая в его деятельности проявление объективной исторической закономерности. – Peg.

39 Отто Эдуард Леопольд Бисмарк фон Шенхаузен (1815–1898) – прусский и германский дипломат и государственный деятель, объединитель Германии, первый канцлер Германской империи, граф, князь (1871), герцог Лауенбург (1890). В 1848–1849 гг. убежденный контрреволюционер. В 1849 г. был избран депутатом прусского Ландтага, в 1851 г. был назначен

одним из представителей Пруссии во Франкфуртский сейм, где активно противодействовал политике Австрии. Посол в России (1859–1862), во Франции (1862). Министр-президент и министр иностранных дел Пруссии (1862–1867). В первой же своей парламентской речи произвел фурор следующими словами о своей политической программе: «Великие вопросы нашего дня будут решены не речами и резолюциями большинства – это была большая ошибка 1848–1849, – но железом и кровью». Канцлер Северо-Германского союза (1867–1871), рейхсканцлер (1871–1890).

40 См. примеч. 113 к с. 54–55.

41 Владимир Ильич Ульянов (Ленин) (1870–1924) – русский и международный политический деятель, публицист. Окончил с золотой медалью Симбирскую гимназию, поступил в Казанский университет (1887), откуда исключен за участие в студенческой сходке и выслан в имение матери. Сдал экстерном экзамены за курс юридического факультета в Петербургском университете (1891). Помощник присяжного поверенного в Самаре (1892–1893). Переехал в Петербург (1893), принял участие в пропаганде марксизма, участвовал в образовании Союза борьбы за освобождение рабочего класса, был арестован (1895). В 1897–1900 гг. находился в ссылке в Восточной Сибири. С 1900 г. уехал за границу, где включился в деятельность Российской социал-демократической рабочей партии. На 2-м съезде РСДРП (1902) в Брюсселе – Лондоне возглавил группу большинства, положив начало партии радикальных социал-демократов, впоследствии коммунистов, – большевиков. Фанатично веря в правоту марксизма и ничем не ограниченную революционную волю, сосредоточился на строительстве законспирированной, жестко централизованной партии, объединенной авторитетом вождя, утверждающей свое монопольное право толкования марксизма, через его пропаганду вовлекающей рабочий класс в революционную борьбу и нацеленной на захват и удержание политической власти радиконечного осуществления коммунизма; ее ядро составляли профессиональные революционеры. С началом Первой мировой войны политически отмежевался от европейской социал-демократии, оказавшей поддержку своим правительствам в ведении ими войны, и выдвинул лозунг превращения войны с внешним врагом («войны империалистической») в войну гражданскую. После падения монархии в России в феврале (марте, по новому стилю) 1917 г. и начала разложения аппарата государственной власти тайно через посредников вошел в сношения с представителями военно-политического руководства Германии с целью обеспечения своего проезда (и еще примерно трех десятков политэмигрантов) из Швейцарии через Германию в нейтральную Швецию, а затем в Россию. При этом политический расчет строился на уверенности, что революция из России в скором времени неизбежно перекинется в Германию и постепенно охватит весь мир. 25 октября (7 ноября) 1917 г. осуществил захват власти в Петрограде, провозгласил «власть Советов», за несколько месяцев поставил под контроль большую

часть России, установил политическую монополию партии большевиков, провозгласив наступление «диктатуры пролетариата». Председатель Совета народных комиссаров (1917–1922). В годы Гражданской войны (1918–1920) вдохновитель и организатор массового террора, политики так называемого «военного коммунизма» как способа мобилизации всех ресурсов для победы над контрреволюцией и скорейшего осуществления партийно-доктринальных целей. В 1921 г. под влиянием крестьянских восстаний, восстания в Кронштадте и отдаления перспективы наступления мировой революции провозгласил отказ от «военного коммунизма» и переход к «новой экономической политике», легализовавшей внутренний рынок и мелкое и среднее частное производство. Положил начало государственной политике принудительной атеизации России, включавшей массовые репрессии против духовенства и верующего народа.

В СССР поддерживался официальный культ В. И. Ленина как непогрешимого вождя мирового революционного движения и основателя Советского государства.

Ленин любил цитировать изречение К. Клаузевица: «Война есть продолжение политики, только иными средствами».

42 Подлинное учение К. Клаузевица о войне не совпадает с тем, как его официально трактовали в Германии в первой половине XX века (См. подробнее: Стрэчен X. Карл фон Клаузевиц «О войне». М., 2010).

43 Пилум – короткое метательное копье.

44 Карл VIII (1470 – 1498) был королем Франции с 1483 г. После него царствовал Людовик XII (1462–1515).

45 Эпидемия занесенной с Востока чумы, опустошавшей в 1347–1453 гг. страны Западной Европы, отчасти Московское государство, местами унесшая до половины населения и влекшая социальные потрясения.

46 Имеется в виду итальянский фашизм 1920-хгг., определенный интерес к которому имел место среди белоэмигрантов, искавших нелиберальную альтернативу коммунизму. См., например, Ильин И. А, Письма о фашизме // Собр. соч.: Статьи. Лекции. Выступления. Рецензии (1906–1954). М., 2001. С. 223–261; Он же, О русском фашизме // Собр. соч.: Русский колокол. Журнал волевой идеи. М., 2008. С. 258–268.

47 Имеются в виду деятели Французской революции с их способами воплощения идеалов эпохи Просвещения.

48 Шарль Морис Талейран-Перигор (1754–1838) – французский политический деятель и дипломат, князь Беневетский (1806–1815), герцог Дино (1817). Министр иностранных дел Директории (июль 1797 – июль 1799). С22ноября 1799 г. занимал тотжепоств правительстве Наполеона до 1807 г. После Эрфурта сотрудничал с русским и австрийским правительствами, выдавая им за вознаграждение государственные секреты. Перешел на сторону Бурбонов. Не поддержал Наполеона в период Ста дней. В июле – сентябре 1815 г. – глава правительства и государственный секретарь по иностранным делам, затем в отставке до Июльской революции 1830 г. После чего назначен послом в Великобританию, занимал этот пост до 1834 г. С 13 ноября 1834 г. – в отставке.

49 Лига Наций – международная организация государств, существовавшая в период с 1919 по 1939 гг. Согласно Уставу, Лига Наций имела целью разоружение, предотвращение военных конфликтов, обеспечение коллективной безопасности, урегулирование споров между странами путем дипломатических переговоров. Первоначально в Лигу Наций вошло 44 государства, 31 из них принимало участие в Первой Мировой войне на стороне Антанты, а 13 государств придерживалось нейтралитета. США не ратифицировали устав Лиги Наций и не вошли в число ее членов. Советская Россия не была туда приглашена. Основными органами Лиги Наций являлись Ассамблея, Совет Лиги Наций и постоянный секретариат во главе с Генеральным секретарем. В работе Ассамблеи участвовали все члены Лиги, сессии Ассамблеи проходили ежегодно в сентябре. Совет Лиги Наций состоял из 4 постоянных членов (Великобритания, Франция, Италия, Япония) и 4 непостоянных членов. В 1934 г. по приглашению 30 государств – членов Лиги Наций – в эту международную организацию вступил СССР. Использовав в качестве предлога советско-финскую войну 1939–1940 гг., правительства Великобритании и Франции добились принятия Советом Лиги Наций (14 декабря 1934 г.) решения об исключении СССР из организации. Ремилитаризация Германии, англо-французская политика ее «умиротворения» и начало Второй мировой войны знаменовали собой фактическое прекращение ее деятельности. Формально она была ликвидирована в апреле 1946 г. Ее преемником стала Организация Объединенных Наций (ООН).

50 Маразм (от греч. marasmos – иссушение, истребление) – стойкое снижение познавательной деятельности, обусловленное атрофией коры головного мозга; приобретенное слабоумие. Жесткая критика демократических режимов с использованием медицинской терминологии вполне соответствует консервативному стилю мышления А. А. Керсновского. Античная история показывает, что демократии недолговечны и легко перерождаются в олигархические и тиранические режимы. Февральская демократия 1917 г. в России привела к параличу власти и закончилась большевистским переворотом. Веймарская демократия в Германии привела к власти нацизм. Современные западные демократии, конечно, не являются демократиями классического типа. – Peg.

51 51 Жан Жорес (1859–1914) – французский и международный политический деятель. Один из создателей в 1905 г., а затем лидер Объединенной социалистической партии Франции (СФИО). Один из лидеров пацифистского движения. Организатор кампании против предложенного президентом Франции Р. Пуанкаре закона о трехлетней военной службе. В июне 1914 г. по его инициативе социалистическая фракция проголосовала против предоставления правительству военного займа. В разгар июльского международного кризиса, вызванного убийством в Сараево австрийского кронпринца Франца-Фердинанда, добился на чрезвычайном съезде СФИО резолюции о проведении всеобщей стачки в случае войны. Отверг все предложения премьер-министра Р. Вивиани войти в правительство и содействовать единству нации перед лицом германской опасности. 25 июля публично призвал к совместному антивоенному выступлению пролетариата всех европейских стран. 31 июля был убит. Его убийца, проведя всю мировую войнув заключении, в 1919 г. предстал перед судом, который его оправдал, посчитав убийство столь видного противника войны вкладом в победу.

52 Имеется в виду революция 1848 г., охватившая Францию, Германию, Австрию, Венгрию, Чехию, Италию, Дунайские княжества, Молдавию и Валахию.

52 Кимвры и тевтоны – воинственные германские племена, в конце II в. до Р. X. опустошавшие римские провинции и Северную Италию, разбитые с большим трудом полководцем Гаем Марием. Гунны (хун-ну), кочевой племенной союз тюркско-монгольского происхождения, были опаснейшими врагами Римской империи в IV–V вв., с памятью о которых связано легендарная битва на Каталаунских полях 451 г.

54 Liberte, egalite – свобода, равенство (франц.). – Peg.

55 Одно из ключевых событий Отечественной войны 1812 г. – Бородинское сражение 26 августа (7 сентября).

Понимая, что уступает в силах Наполеону, М. И. Кутузов считал необходимым действовать от обороны, используя полевые укрепления. В распоряжении русского главнокомандующего имелось всего около 114 000 регулярных войск (из них 14 600 тыс. новобранцев), 8 тыс. казаков при 624 орудиях (по другим данным– 103 800 регулярных войск, 7 000 казаков, 10 000 ратников ополчения и 640 орудий). Кроме того, к Бородину было направлено 28 000 ратников ополчения, но они почти не имели огнестрельного оружия и практически не были обучены из-за отсутствия офицерских и унтер-офицерских кадров и достаточного времени. Ополченцы в основном использовались в качестве вспомогательных войск, прежде всего на земляных и саперных работах. Наполеон с самого начала войны желал навязать русской армии решающее сражение, уничтожить ее, теперь намеревался взять Москву и продиктовать там условия мира. Его армия вынуждена была оставить часть сил для прикрытия своих растянувшихся коммуникаций, но, тем не менее, она существенно превосходила русскую по силам– 135 000 человек при 587 орудиях (Богданович М. [И.] История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. М., 1859. Т. 2. С. 162).

Чтобы обеспечить завершение строительства укреплений на левом фланге, русские 24 августа (5 сентября) вплоть до темноты удерживали атакуемый французами выдвинутый далеко вперед Шевардинский редут.

25 августа (6 сентября) вдоль линии русских войск была пронесена Смоленская икона Божией Матери и отслужен молебен (Богданович [М. И.] История царствования императора Александра! и Россия в его время. Извлечения из «Заседаний Неофициального Комитета». М., 1869. Т. 3. С. 289). На следующий день состоялось Бородинское сражение. По замыслу Кутузова, выбранная им позиция должна была показать Наполеону слабое место русских в центре их левого фланга, чтобы сделать его действия предсказуемыми, что в целом русскому полководцу и удалось. С шести часов утра до шести часов вечера французы массами штурмовали Багратионовы флеши и батарею Раевского, многократно переходившие из рук в руки. В полдень, когда наметился тактический успех противника, на его правый фланг и в тыл совершила рейд русская кавалерия генералов М. И. Платова и Ф. П. Уварова. В целом малоудачный, он, тем не менее, заставил Наполеона остановить свои атаки на 1–2 часа, чем немедленно воспользовался Кутузов для подкрепления поколебленного левого фланга.

К вечеру противник овладел русскими позициями в центре и на левом фланге, но русская армия лишь отступила на расстояние до 1–1,5 км и ее оборона осталась не прорванной. Ближе к ночи французы отошли на свои исходные позиции. Использовать гвардию – единственное соединение, не введенное в сражение, Наполеон так и не решился. Просьбы маршалов его не переубедили. Единственным неиспользованным резервом Кутузова к концу сражения были Преображенский и Семеновский полки и около 100 орудий (Михайловский-Данилевский [А. И.] Описание Отечественной войны 1812 года. СПб., 1839. Ч. 2. С. 281). «Сей день, – доложил императору Кутузов, – пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростью жизнью за Отечество» (М. И. Кутузов. Сборник документов. М., 1954. Т.4. Ч. 1. С. 168). По словам французского офицера – участника сражения, «Наполеон… не переставал говорить, что Бородинское сражение было самое прекрасное и самое грозное. Французы показали себятам достойными победы, арусские заслужили быть непобедимыми» (Пеле-КлозоЖ.-Ж.-Ж. Бородинское сражение. Bataille de Moskwa// Чтения в императорском обществе истории и древностей российских. 1872. Кн. 1. С. 56). Впоследствии на острове Св. Елены он говорил, что битва «при Москва-реке» была сражением, «где проявлено наиболее доблести идостигнутынаименыпиерезультаты»(«.. odronavaitdeployeleplusdemerite, et obtenu le moins de resultats» // Las Cases A.E.D.M. Memorial de St.-Helene. Paris. 1823. V. 6. P. 15). Обе армии сражались с крайним ожесточением и взяли друг у друга лишь около 1 000 пленных каждая (Михайловский-Данилевский [А. И.] Указ. соч. Ч. 2. С. 276). «Еще никогда мы не теряли в одном сражении столько генералов и офицеров, – вспоминал французский генерал. – Успех оспаривался с таким упорством и огонь был такой убийственный, что генералы, как и офицеры, должны были платить своей жизнью, чтобы обеспечить успех атак… Еще не было случая, чтобы неприятельские позиции подвергались таким яростным и таким планомерным атакам и чтобы их отстаивали с таким упорством» (Коленкур А, Поход Наполеона в Россию. Смоленск, 1991. С. 129–130). Потери наполеоновской армии убитыми и ранеными по данным французских и иных зарубежных авторов составили 28–30 тыс. человек, по данным русских и советских авторов, основанных на французских источниках, – 50–58 тыс. человек. Аналогичные потери русских войск составили, по отечественным изысканиям, 44–45, 6 тыс. человек, что примерно совпадает с показаниями французской историографии – 45–50 тыс. человек. С учетом данных о численности противоборствовавших армий, продолжительности, характера и исхода сражения представляется обоснованным допустить потери ранеными и убитыми до полусотни тысяч человек с каждой стороны (Троицкий Н. А. 1812. Великий год России. М., 1988. С. 174–176; Он же. Бородинское сражение // Отечественная история с древнейших времен до 1917 года: энциклопедия. Т. 1. С. 277).

До сих пор разногласия вызывает и оценка общего результата сражения. О победе немедленно заявили обе стороны. Представляется, что ни один из главнокомандующих не решил полностью задачи, поставленной перед битвой. Кутузов не смог остановить наступление неприятеля на Москву и вынужден был продолжить отступление. Наполеон, который, конечно же, не ставил перед собой задачу удержания Бородинского поля после сражения, не смог разгромить русскую армию, что в сложившейся ситуации стало для него началом провала всей кампании. Таким образом, если русская армия, вынужденная продолжить отступление, обрекалась, оставив Москву, перенести тяжелую моральную потерю, то французская – потерпела стратегическое поражение. Знаменательно то, что после сражения армия Наполеона не проявляла победной радости. «…Бивуаки безмолвствовали, не слышно было ни пения, ни разговоров – суровая тишина!.. – вспоминал генерал, участник сражения. – Французские солдаты не ошибаются на этот счет: они были поражены незначительным числом пленных, которых было менее восьми сот! Обыкновенно по числу этих последних и определялся успех. Убитые говорили скорее о храбрости побежденных, чем о нашей победе. Если уцелевший неприятель отступил в таком блестящем порядке, гордым и не теряющим мужества, что значило для нас приобретение какого-то поля битвы? Разве русские в такой обширной стране не найдут места для битвы?» (Сегюр Ф. Поход в Москву в 1812 году. Мемуары участника, французского генерала графа де Сегюра. М., 1911. С. 42). Русская же армия отступала к Можайску и далее в полном порядке, по словам очевидца – К. Клаузевица, «без малейшего следа разложения».

56 Имеется в виду Верденская операция (или Верденское сражение) Первой Мировой войны («Верденская мясорубка») – борьба германских и французских войск с 21 февраля по 18 декабря 1916 г. за Верденский укрепленный район – участок фронта протяженностью около 30 км, имевший 3 оборонительных позиции полевого типа и 2 пояса фортов и других долговременных укреплений общей глубиной 15–18 км. 5-я германская армия кронпринца Вильгельма, которой ставилась задача овладеть районом, составляла 17 дивизий, 1204 орудия (в том числе 683 тяжелых, 202 миномета и 168 самолетов). Ей противостояла 3-я французская армия генерала Ф. Эрра в составе 11 дивизий, 632 орудий (в том числе 244 тяжелых). На участке прорыва длиною 15 км против 2 французских дивизий было развернуто 6,5 германских. 879 орудий (в том числе 522 тяжелых) и 202 миномета обеспечивали немцам превосходство в артиллерии в 4,5 раза, создавая плотность от 50 до 110 орудий и минометов на 1 км фронта. Артподготовка немцев была проведена всей артиллерией армии на фронте в 40 км в течение 8,5 часов. 21–25 февраля немцы овладели тремя позициями и фортом Дуамон, но прорвать оборону французов не смогли. Французское командование (генерал Ж. Жоффр) 25 февраля ввело в сражение 2-ю армию (генерал Ф. Петей, с 1 мая– генерал Р. Нивель) и организовало переброску войск и грузов по шоссе Бар-ле-Дюк – Верден («Священная дорога», или «Дорога в рай»). С 27 февраля по 6 марта автотранспортом было переброшено 190 000 солдат и более 25 000 тонн боеприпасов и других грузов. В марте по шоссе проходило 6 000 автомобилей в сутки, или 4 машины в минуту. Столкнувшись с невиданной силы встречным сражением, немцы все же попытались использовать до конца фактор своего первоначального успеха. С 5 марта они расширили фронт наступления до 30 км и перенесли главный удар на левый берег реки Мез (Маас), но за 70 суток продвинулись только на 6–7 км. 22–30 марта они приостанавливали наступление в связи с неясностью обстановки на Восточном фронте, где русские перешли в наступление у озера Нарочь. Верденская операция приняла характер борьбы на истощение, поглощая с обеих сторон все новые и новые силы. Успешный прорыв русских войск Юго-Западного фронта под Луцком в июне и наступление союзников на реке Сомма в июле вынудили немцев под Верденом перейти 2 сентября к обороне. За 6, 5 месяцев боев они вклинились во французскую оборону на глубину лишь 7—10 км. 24 октября французы перешли в контрнаступление и к 18 декабря вышли на рубежи, которые занимали перед сражением 25 февраля. Германцы потеряли в Верденском сражении 337 000 человек убитыми и ранеными, французы – 378 000. Германский стратегический замысел кампании 1916 г. сокрушить Францию одним решающим ударом потерпел фиаско.

57 Имеется в виду важная часть одного из самых кровопролитных и решительных сражений Франко-прусской войны 1870–1871 гг., при обозначении которого обычно указываются два селения – Гравелот и Сен-Прива.

Отступив после сражения при Марсля-Туре по направлению к крепости Мец, 150-тысячная французская армия маршала А. Базена при 450 орудиях заняла позицию протяженностью около 12 км при двух указанных селениях, опираясь левым флангом на форты крепости и располагаясь без большой глубины, но достаточно плотно. 284-тысячная прусско-германская армия при 726 орудиях под командованием прусского короля Вильгельма I, а фактически начальника Генерального штаба генерала фон Мольтке, после сражения 16 августа потеряла соприкосновение с противником на более чем сутки. Мольтке, обычно предоставлявшего младшим начальникам в рамках данных им директив большую самостоятельность, часто упрекали в том, что он не организовал разведки, неверно определил расположение французов и направил главный удар своих войск на центр неприятельских позиций. Начав примерно с полудня 18 августа, атаку французских позиций, пруссаки наступали в плотных ротных колоннах и несли огромные потери от огня французских стрелков, вооруженных винтовками Шаспо, превосходившими прусские ружья Дрейзе в два раза по дальности стрельбы. Прусская гвардия, упорно атаковавшая неприятеля у Сен-Прива, несмотря на убийственный огонь, потеряв 6 000 солдат и 240 офицеров убитыми и ранеными, приблизилась к французским позициям на расстояние около 500 шагов. Оборона французов поколебалась по мере усиления пруссаками пехотных атак все более мощной поддержкой артиллерии. Передрешающей атакой по Сен-Прива работало 186 прусских орудий. К 8 часам вечера французы были, наконец, со своих позиций вытеснены. Их потери составили около 13 000 человек убитыми и ранеными, потери прусско-германской армии – свыше 20 000. Французская Рейнская армия, отступив, заперлась в крепости Мец. Стратегическая цель Мольтке была достигнута. Блокированная армия Базена через 72 дня капитулировала.

58 Событие Русско-японской войны (1904–1905) – сражение 11 (24) августа – 21 августа (3 сентября) в районе г. Ляоян в Маньчжурии (Северо-Восточный Китай).

Получив известие о провале штурма Порт-Артура, главнокомандующий японскими войсками в Маньчжурии маршал И. Ойяма решил атаковать расположенную у Ляояна русскую Маньчжурскую армию под командованием генерала А. Н. Куропаткина. Вопреки первоначальному японскому плану война стала затягиваться. Японцам была необходима решительная победа, меняющая соотношение сил на континенте в их пользу, поскольку время начало работать против Японии. Под Ляояном у Куропаткина было 158 000 человек при 483 орудиях, у Ойямы – 125 000 человек при 170 орудиях. В течение 3 месяцев русские укрепили подходы к городу двумя оборонительными линиями, вторая из которых включала 8 временных фортов с редутами в промежутках между ними. Японский командующий, желая повторить Седан – операцию Мольтке по окружению французской армии 1870 г., планировал осуществить глубокий обход русских позиций, окружить русскую армию и отсечь ее от единственной линии снабжения – железной дороги. 11 (24) августа Ойяма начал наступление,

17 (30) августа завязал упорное и кровопролитное сражение с основными русскими силами. Опасаясь окружения, Куропаткин пассивно оборонялся, предоставив инициативу противнику. Японцы отважно наступали, русские стойко оборонялись. Оба противника несли тяжелые потери. 19 августа (1 сентября) Куропаткин записал в своем дневнике: «Войска дрались геройски. Все до одного штурма были отбиты с огромными для японцев потерями. Массы их трупов покрывали подступы к нашим позициям. Волчьи ямы были завалены трупами доверху. Нам досталось много оружия. Наши воспользовались обувью японцев. Доходило до штыкового удара… Настроение войск приподнятое. Все же в наступление нельзя было перейти, ибо армия Куроки начала переправляться на правый берег Тайцзыхе у Сыквантуня, в переходе отЛяояна… Нельзя было допустить тактический обход» (Дневник А. Н. Куропаткина (31 марта– 20 ноября 1904 г.) // Красный архив. М., 1935. Т. 2–3. С. 104). 1 сентября, в годовщину Седана, неожиданно для русского командования в глубокий тыл Ляоянских позиций вышла 1 – я японская армия генерала Куроки – 24 000 человек при 60 орудиях. В ночь на 19 августа (1 сентября) Куропаткин приказал войскам отойти на линию фортов, сократив фронт, и затем решил воспользоваться оторванностью Куроки от основных сил Ойямы и своим численным превосходством и сосредоточил против 1-й японской армии 62 000 человека при 352 орудиях, но промедлил с нанесением решительного удара: «Сегодня собираться, завтра сближаться, послезавтра атаковать!» (Керсновский А, А, История Русской армии. М., 1994. Т. 3. С. 71). Между тем не намеренная ничего выжидать армия генерала Куроки атаковала Сыквантунские высоты и взяла их. Контратакой русские отбили высоты обратно. Но в это время дивизия генерала Н. А. Орлова, занимавшая район угольных копей у железнодорожной станции Янтай на крайнем левом фланге, была разбита, и в руках японцев оказались Янтайские высоты и другие позиции в горном районе, которые Куропаткин считал основой для планируемого контрудара.

Только что высадившаяся на станции Янтай 54-я пехотная дивизия Орлова целиком состояла из не имевших боевого опыта и недавно призванных под знамена запасных старших возрастов, давно отслуживших срочную службу. В России при мобилизации резервные бригады разворачивались в дивизии, увеличиваясь по меньшей мере в два раза. Срок, прошедший от их мобилизации до переброски в Маньчжурию, отводился недостаточный для восстановления забытых навыков и боевого слаживания. Корпусные учения и штабные игры не проводились. Большое количество вновь прибывших офицеров, от ротного до бригадного уровня, вынуждены были знакомиться с войсками по пути на театр военных действий.

Перед прибытием дивизии шли непрерывные ливни, поля гаоляна превратились, по словам участника событий, «в какое-то сплошное болото, настолько топкое и грязное, что двигаться по нему без дорог, кроме самого медленного шага, решительно не было ни малейшей возможности»

(Комаровский Н. М. Воспоминания верхнеудинца о Русско-японской войне // Вестник русской конницы. 1911. № 7. С. 267). Сюда и была отправлена дивизия Орлова. «Необстрелянных и немолодых резервистов этой дивизии, – вспоминал другой участник событий, – прямо из поездов направили от станции Янтай для контратаки обходивших японцев в лес гаоляна; здесь наши пензенские бородачи, дети открытых полей и широкого обзора, совершенно потерялись и дрогнули при первых японских шрапнелях. Дивизия рассеялась и с трудом собралась позже к Янтаю» (Геруа Б. В. Воспоминания о моей жизни. Париж, 1969. Т. 1. С. 158). Ошибка главного командования, поручившего неподготовленной дивизии сложную задачу, по своей важности переросла масштабы частной неудачи. «Войска в гаоляне совершенно потерялись, – подтверждал 25 августа (7 сентября) в своем дневнике Куропаткин, – стреляли друг в друга и ходили друг на друга в штыки» (Дневник А. Н. Куропаткина… С. 105). «Толпы запасных постепенно разбрелись, – отмечал очевидец произошедшего, – и начатое сравнительно в порядке движение некоторых частей назад скоро получило характер полного развала. Японцы потеряли в схватке с отрядом генерал-майора Орлова только 181 человека; наши потери достигали 1502 человек и объясняются главным образом стрельбой по своим. Войска совершенно потеряли ориентировку и, отступая, отстреливались во все стороны… Не так важно было исчезновение с поля сражения 12 батальонного отряда генерала Орлова, как тяжело было моральное впечатление, произведенное этим эпизодом на войска всей Маньчжурской армии» (Свечин А, [А.], Романовский Ю, Д, С. 224–225). Станцию же Янтай отстоять удалось, сохранив, таким образом, контроль над железной дорогой. Положение отделенной рекой от основных японских сил армии Куроки оставалось сложным. Понимая это, Ойяма вновь повел настойчивые атаки, но они были отбиты русскими по всему фронту. Куропаткин, опасаясь за свой левый фланг и считая запас снарядов для артиллерии недостаточным, отменил предыдущее распоряжение, и ночью 21 августа (3 сентября) приказал отступать. Ойяма не преследовал отступавших. Потери японцев в этом сражении составили 23 000 человек, русских – 16 000. Ойяме не удалось окружить русскую армию. Она в полном порядке отступила приблизительно 70 км на север к Мукдену. Ослабленный противник до подхода подкреплений не мог использовать свой успех. Подкреплений ожидал и Куропаткин, надеясь возобновить активные действия с целью деблокады осажденного японцами Порт-Артура.

59 Упорное и кровопролитное сражение с нерешительным исходом между Русской армией под командованием генерала В. В. Фермора (42 000 человек при 240 орудиях) и прусской армией под командованием короля Фридриха II (33 000 человек при 116 орудиях) 14 (25) августа 1758 г. во время Семилетней войны 1757–1763 гг. Оставив в Силезии против австрийцев часть войск и обратившись с главными силами против русских, находившихся уже в 100 км от Берлина, Фридрих совершил глубокий обход армии Фермора и зашел ей в тыл со стороны цорндорфских высот, вынудив русских утром к началу 10 часа перевернуть фронт. Заметив, что позиция русских, которые теперь стояли тылом к реке, разделена оврагом и притом очень тесна, король после рекогносцировок и двухчасовой бомбардировки сосредоточил 2/3 своей армии на левом крыле в так называемом «косом боевом порядке» и атаковал русский правый фланг. Остановив огнем прусскую пехоту, русские гренадеры и кирасиры перешли в контратаку, но успешно поначалу ее развивая, попали под удар нововведенной в бой прусской кавалерии и были вынуждены со значительными потерями отойти на свои исходные позиции. Около 14 часов дня король выстроил свой излюбленный «косой боевой порядок» против другого русского фланга, но и здесь повторилась примерно аналогичная картина. Последующие атаки против центра и правого фланга армии Фермора, отражавшиеся артиллерийским и ружейным огнем, имели менее успеха. В 19 часов сражение прекратилось. Потери сторон были велики. Русские лишились около 17 000 человек убитыми и ранеными и 60 орудий, пруссаки – более 11 000 человек и 36 орудий. Каждая сторона потеряла около двух тысяч человек пленными и пропавшими без вести, взяла по нескольку знамен. В плену оказались три раненых русских генерала. Простояв весь следующий день друг против друга, обе армии затем отошли от Цорндорфа.

“В 1887 г. французский полицейский комиссар Шнебеле, родом из Эльзаса, причастный к деятельности французской разведки, прибывший по приглашению своего немецкого коллеги для личных переговоров на территорию Германии в г. Мец, был арестован по обвинению в шпионаже. Французский военный министр генерал Ж. Буланже, жаждавший реванша, настаивал на ультиматуме Германии, но не нашел у коллег достаточной поддержки. Конфликт был улажен дипломатическим путем. По личному распоряжению германского императора Шнебеле был освобожден после 10 дней ареста.

61 Николай Лебель (1838–1891) – французский военный. Участник Франко-прусской войны 1870–1871 гг., полковник (1883). Изобретенная им магазинная винтовка, принятая на вооружение в 1886 г., проходя через модернизации, оставалась во французской армии до конца Второй мировой войны.

“Альфред Дрейфус (1859–1935) – французский офицер еврейского происхождения, ложно обвиненный в сотрудничестве с германской разведкой. Убежденный патриот Франции, Дрейфус решил выбрать военную карьеру после того, как пережил прусскую оккупацию. В 1894 г. окончил Высшую военную школу, в том же году арестован по подозрению в государственной измене. 5 января 1895 г. Дрейфус был лишен звания и приговорен к пожизненному заключению. Приговор вызвал бурю возмущения в либеральных и левых кругах Франции, настаивавших на его пересмотре. Открытое письмо писателя Э. Золя президенту республики 13 января 1898 г. («Я обвиняю») придало кампании в защиту Дрейфуса характер общественного противостояния. Под ударом оказывался авторитет армии, в которой традиционно занимали сильные позиции представители старых дворянских фамилий, верующие католики, монархисты. В 1899 г. Дрейфус, который, по словам Ж. Клемансо, был «единственным, кто ничего не понял в деле Дрейфуса», был помилован президентом Э. Лубэ, в 1906 г. реабилитирован и восстановлен в звании, награжден рыцарским крестом ордена Почетного Легиона.

63 Хиробуми Ито (1841–1909) – японский государственный деятель и дипломат, князь. Министр внутренних дел в 1878–1885 гг. Премьер-министр в 1885–1888, 1892–1896, 1898, 1900–1901 гг. В 1906–1909 гг. – генеральный резидент Японии в Корее, подготовивший ее превращение из японского протектората в колонию в 1910 г. В 1909 г. – председатель Тайного совета. Убит в Харбине корейским националистом.

64 Ялу– пограничная река между Китаем и Кореей. В 1898 г. в этом районе русской стороной была приобретена лесная концессия и сюда был отправлен военный отряд. Все это способствовало ухудшению русско-японских отношений, поскольку японцы рассматривали Корею как свою сферу влияния.

65 Керсновский полагает, что гаагские конференции (1899 и 1907 гг.), посвященные обсуждению законов и правил ведения войны, закрепленных в гаагских конвенциях и включенных сегодня в комплекс норм международного гуманитарного права, только усыпили бдительность политиков, а не воспрепятствовали жестокости, сопровождавшей военные действия, что доказала история XX в. – Peg.

66 Божественный микадо – официальный титул японского императора.

67 Рене Вивиани (1863–1925) – французский политический деятель, республиканец, социалист. С началом войны в 1914 г. совмещал должности премьер-министра и министра иностранных дел Франции. Перед началом Первой мировой войны 30 июля предложил правительству Франции отдать приказ об отводе войск на десять километров на всем протяжении границы с Германией– от Швейцарии до Люксембурга. Приказ, переданный по телеграфу командующим корпусами, предназначался, как им сказали, «для того, чтобы добиться сотрудничества наших английских соседей». В Англию была направлена телеграмма, информирующая об этом решении, и одновременно с ней начат отвод войск. См., напр.: Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914. М.: ACT, СПб.: Terra Fantastica, 1999. С. 135–136. – Peg.

68 Алексей Петрович Ермолов (1772–1861) – русский военный и государственный деятель, генерал от инфантерии (1818), почетный член Императорской Петербургской Академии наук (1818), генерал от артиллерии (1837). – Peg.

69 Луж Жубер Гонзальв Лиотей (у автора– Лиотэй) (1854–1934) – французский военный и государственный деятель, маршал Франции (1921). В 1906 г. руководил экспедицией против повстанцев в Марокко. С 1907 г. начальник дивизии в Оране (Алжир). В 1912–1916 гг. генеральный резидент и верховный комиссар в Марокко. В декабре 1916 г. назначен военным министром, в марте 1917 г. отказался от поста и вновь назначен верховным комиссаром в Марокко, оставался на этом посту до 1925 г. Организовывал переброску «цветных» войск во Францию. – Peg.

70 Жан Жак Руссо (1712–1778) – французский философ и писатель эпохи Просвещения. Утопиями пронизаны все произведения Ж.-Ж. Руссо: утопия естественного человека, утопия идеального гражданского общества и государства, утопия воспитания естественного человека и т. д. В сочинениях «Юлия, или Новая Элоиза» (1861), «Эмиль, или О воспитании» (1762), «Об общественном договоре, или О принципах политического права» (1762) развивал идеи о том, что человек от природы разумен и добр, но впоследствии его характер и взгляды искажаются цивилизацией и богатством, люди рождаются равными, а общественное неравенство – это результат социальных извращений. – Peg.

71 Тамерлан (Тимур Ланг– «железный хромец») (1336–1405) – тюркский полководец монгольского происхождения, эмир (1370). В 1395 г. вторгся в Золотую орду, разбил Тохтамыша, вошел в русские земли, разграбил г. Елец, приблизился к Москве, но неожиданно повернул назад. По преданию, накануне внезапного отступления Тамерлан был устрашен явившейся ему во сне Божией Матерью. Пределы Московского княжества он покинул в тот день, когда москвичи молитвенно встречали принесенную из Владимира чудотворную икону Пресвятой Богородицы.

72 Буквально: «ту часть, которая проистекает от искусства» (франц.). – Peg.

73 Фидий – древнегреческий скульптор (V в. до Р. X.). Статуя Зевса Олимпийского – его произведение, считавшееся одним из семи чудес света. – Peg.

74 Фридрих II (1712–1786) – прусский полководец, с 1740 г. – король Пруссии. Одержал победу в войне «за австрийское наследство» 1740–1748 гг. В союзе с Англией вел с переменным успехом Семилетнюю войну 1856–1863 гг. с франко-русско-австрийской коалицией, завершившуюся сохранением в Европе status quo ante bellum (лат., букв.: так, как было до войны). В 1772 г. выступил с инициативой первого раздела Речи Посполитой. В 1778–1779 гг. в союзе с Саксонией вел с Австрией войну «за баварское наследство», завершившуюся компромиссом.

75 Гельмут Карл Бернгард фон Мольтке (1800–1891) – прусский и германский военный теоретик и военачальник, граф (1870), генерал-фельдмаршал (1871).

76 Гельмут Иоганн Людвиг фон Мольтке (1848–1916) – прусский и германский военный деятель, граф, племянник Мольтке-старшего. Участвовал и отличился во Франко-прусской войне 1870–1871 гг. В 1882–1891 гг. – личный адъютант фельдмаршала Г. фон Мольтке, своего дяди, после смерти которого был назначен адъютантом императора Вильгельма II. Начальник Генерального штаба в 1906–1914 гг.

77 Имеется в виду Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (1745–1813) – выдающийся русский полководец и дипломат, генерал-фельдмаршал (1812), светлейший князь Смоленский (1812).

78 Федор Васильевич Ростопчин (1765–1826) – русский государственный деятель, публицист, граф (1799).

79 Ганс фон Сект (у автора– Зеект) (1866–1936) – германский военный и политический деятель, генерал пехоты (1925).

80 Фердинанд Фош (1851–1929) – французский военный деятель, маршал Франции (1918), член Французской академии (1918), британский фельдмаршал (1919), маршал Польши (1923). В качестве председателя Высшего военного совета Антанты был одним из организаторов военной интервенции против Советской России (1919).

81 Николай Николаевич Юденич (1862–1933) – генерал от инфантерии (1915). Начальник штаба Кавказского военного округа (1913–1914). Начальник штаба Кавказской армии (1914–1915). В январе 1915 г. назначен командующим Кавказской армией (при главнокомандующем графе Воронцове-Дашкове). С марта 1917 г. – исполняющий должность Главнокомандующего отдельной Кавказской армией, с апреля того же года – Главнокомандующий Кавказским фронтом. В мае 1917 г. отстранен от командования «за сопротивление указаниям» Временного правительства.

82 Михаил Дмитриевич Скобелев (1843–1882) – русский военачальник, генерал-адъютант (1878), генерал от инфантерии (1881).

88 Шарль Мари Эммануэль Манжен (1866–1825) – французский дивизионный генерал. Отличился в Верденском сражении (1916).

84 Пауль Людвиг Ганс Антон фон Бенекендорф унд фон Гинденбург (1847–1934) – германский военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1914), рейхспрезидент (1925–1934).

85 Александр Генрих Рудольф фон Клук (1846–1934) – германский военачальник, генерал-полковник.

86 Жозеф Жак Жоффр (1852–1931) – французский военный деятель, маршал Франции (1917).

87 Жозеф Симон Галлиени (1849–1916) – французский военный деятель, маршал Франции (1921, посмертно).

88 Эрих фон Фалькенгайн (1861–1922) – германский военный деятель, генерал от инфантерии.

89 Эрих Людендорф (1865–1937) – германский военный и политический деятель, генерал-полковник.

90Август фон Макензен (1849–1945) – германский военачальник, генерал-фельдмаршал (1915).

91 Николай Николаевич (младший) (1856–1929) – русский военный и политический деятель, великий князь, внук императора Николая I, старший сын великого князя Николая Николаевича и великой княгини Александры Петровны, генерал от кавалерии (1900), генерал-адъютант (1904). 2 (15) марта 1917 г. император Николай II при отречении от престола назначил Николая Николаевича верховным главнокомандующим, но 11 (24) марта решением Временного правительства он был смещен с должности. Жил в Крыму, откуда в марте 1919 г. на английском дредноуте «Мальборо» эмигрировал в Италию, затем во Францию, участия в Гражданской войне не принимал.

92 Яков Григорьевич Жилинский (1853–1918) – русский военный деятель, генерал от кавалерии (1910). После Октябрьской революции пытался выехать за границу, но был арестован и расстрелян.

91 Николай Владимирович Рузский (1854–1918) – русский военный деятель, генерал от инфантерии (1909), генерал-адъютант (1914). Член Государственного совета, член Военного совета (1915). С 1 августа 1916 г. главнокомандующий армиями Северного фронта. 2 марта 1917 г. оказывал давление на императора Николая II, побуждая его отречься от престола. В апреле 1917 г. оставил свой пост и уехал для лечения в Кисловодск. В сентябре 1918 г. был взят большевиками в заложники в числе ряда других высокопоставленных русских военных и государственных деятелей и вместе с ними 18 октября 1918 г. зверски убит в Пятигорске.

94 Николай Иудович Иванов (1851–1919) – русский военный деятель, генерал-адъютант (1907), генерал от артиллерии (1908). Во время Февральской революции 1917 г. был направлен в Петроград для подавления беспорядков, но потерпел неудачу. После отречения императора Николая II был арестован и доставлен в Петроград, но по личному распоряжению А. Ф. Керенского освобожден по состоянию здоровья. После освобождения в конце 1917 г. уехал в Киев. Принимал участие в Гражданской войне на стороне Белого движения Юга России.

95 Т. е. среднему уровню (от нем. Durchschnitt – среднее число). – Peg.

96 «О войне» («Vom Kriege») – главное сочинение К. Клаузевица, оставленное им незавершенным и опубликованное в соответствии с его волей уже после кончины в 1832 г. Представляет собой наиболее полное и систематизированное собрание его теоретических размышлений о природе войны. В России оно сразу же привлекло к себе внимание. В русской Военной академии Генерального штаба уже в 1835/1836 уч. г. лекционный курс по стратегии профессора генерала Н. В. Медема завершался анализом ее содержания (Милютин Д. А. Воспоминания. М., 1997. С. 146–148).

97 Петр Иванович Багратион (1769–1812) – русский военноначальник, князь, внук грузинского царевича Александра Иессеевича Багратиони, переселившегося в Россию в 1758 г., генерал от инфантерии (1809).

98 Денис Васильевич Давыдов (1784–1839) – русский военный, писатель, поэт, генерал-лейтенант (1831). В 1812 г. подполковник Ахтырского гусарского полка, адъютант генерала П. И. Багратиона, прославился своими храбрыми партизанскими действиями в тылу французов.

99 Имеется в виду император Александр II (1818–1881). – Peg.

100 Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886) – русский публицист, редактор-издатель, поэт. Принадлежал к младшему поколению членов московского славянофильского кружка.

101 Алексей Николаевич Куропаткин (1848–1925) – русский военный и государственный деятель, генерал-адъютант (1902). В ходе Февральской революции 1917 г. был арестован и препровожден в Петроград, в мае освобожден. Проживал в своем бывшем имении в Псковской губернии. В 1921 г. основал среднюю школу, в которой работал преподавателем.

102 О различиях в тенденциях национальных историографий Отечественной войны 1812 г. см. подробнее: Ливен Д. Россия и наполеоновские войны: первые мысли новичка // Русский сборник. Исследования по истории России. Т. 4. М., 2007. С. 31–58. См. также работу Д. Ливена, притязающую на исключение из указанного Керсновским правила: Lieven D. Russia against Napoleon. The Battle for Europe, 1807 to 1814. L., 2009.

102 Дмитрий Иванович Иловайский (1832–1920) – русский историк, публицист, тайный советник. Автор сочинений: «История Рязанского княжества» (1858), «Гродненский сейм 1793 г.» (1870), «О мнимом призвании варягов» (1871), «История России» (1876–1905) и др. Получил всероссийскую известность благодаря своим учебникам по русской и всеобщей истории для средних и начальных учебных заведений, переиздававшихся от 20 до 40 и более раз. Придерживался консервативно-монархических политических взглядов. Под влиянием революции 1905–1907 гг. разочаровался в народном представительстве, был членом ряда крайне правых политических организаций – «Русского собрания», «Союза русских людей», «Русского монархического собрания». В 1897–1916 гг. издавал газету «Кремль». После Октябрьской революции 1917 г. несколько раз арестовывался органами ЧК, но был освобождаем.

104 Павел Николаевич Милюков (1859–1943) – русский политический деятель, публицист, историк. Один из основателей и признанный лидер Конституционно-демократической партии («Партии народной свободы», кадетов), один из главных вождей либеральной оппозиции в России в начале XX в. В 1907–1917 гг. депутат III и IVГосударственных дум. Вдохновитель и активный деятель Февральской революции 1917 г. Принимал акт отречения из рук императора Николая II. В марте – мае 1917 г. министр иностранных дел Временного правительства. В январе 1918 г. входил в состав Донского гражданского совета, созданного при Добровольческой армии генерала Л. Г. Корнилова. С ноября 1918 г. в эмиграции. Научные труды: «Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого» (1892), «Главные течения русской исторической мысли» (1893–1895), «Очерки по истории русской культуры» (1895–1896) и др.

105 Пьер Гаксотт (1895–1982) – французский историк и журналист, член Французской академии (1953). Автор сочинений: «Французская революция» (1928), «ВекЛюдовикаXV» (1933), «ФранцияЛюдовикаXIV» (1946), «История Франции» (1951), «История Германии» (1963).

106 Эрнест Лависс (1842–1922) – французский историк, член Французской академии (1892). Профессор Сорбонны с 1888 г. Был широко известен трудами по истории Пруссии и Германии XVIII–XIX вв., а также как соавтор и соредактор многотомных общих трудов: «История Франции с древности до Революции», «История современной Франции от Революции до договора 1919 года», «Всеобщая история с IV столетия до нашего времени» (последние тома на русском языке опубликованы под названием «История XIX века») и др.

107 Рюрик (IX в.) – согласно «Повести временных лет» основатель Древнерусского государства, призванный в 862 г. княжить в Новгород и ставший основателем царской династии Рюриковичей. – Peg.

108 Ср. суждение Мольтке: «Политика прибегает к войне для достижения своих целей; она оказывает решительное действие на ее начало и ее конец и оставляет за собой право – повышать свои требования во время самого хода войны или же довольствоваться меньшим результатом. При такой неопределенности стратегия всегда может направлять свои стремления лишь на самую высокую цель, которую, вообще, только можно достигнуть при имеющихся средствах. Таким путем стратегия лучше всего работает в руку политики, для целей последней; в ведении своих действий стратегия остается вполне независимой от политики» (Циг. по: Стратегия в трудах военных классиков. Под ред. А. Е. Снесарева и А. А. Свечина. М., 2003. С. 469).

109 Алоиз Леопольд Иоганн Батист Лекса фон Эренталь (1854–1912) – австро-венгерский дипломат, граф. В 1906–1912 гг. министр иностранных дел.

110 Франц Конрад фон Гетцендорф (1852–1925) – австро-венгерский военный деятель, граф, фельдмаршал (1916). Начальник Генерального штаба австро-венгерской армии в 1906–1917 гг.

111 Александр Петрович Извольский (1856–1919) – русский дипломат, министр иностранных дел (1906–1909).

112 Александр Федорович Редигер (1853–1920) – русский военный и государственный деятель, военный министр (1905–1909).

117 Вильгельм-Фридрих-Людвиг (1797–1888) – король Пруссии Вильгельм I (1861 – 1888), император Германии Вильгельм I (1871 – 1888).

114 Альбрехт Теодор Эмиль фон Роон (1803–1879) – прусский и германский военный и государственный деятель, сын прусского офицера, умершего в нищете во время французской оккупации Пруссии, граф (1871), генерал-фельдмаршал (1873). Сменил Бисмарка на посту главы прусского правительства.

115 Иллюстрируя свою замечательную мысль примером знаменитой истории о подделке О. Бисмарком Эмской депеши, Керсновский в своем рассказе о ней довольно близок к ее изложению крупным военачальником и теоретиком маршалом Ф. Фошем в широко известном труде «О ведении войны. (Маневр на сражение)» (См.: Foch F. De la conduite de la guerre. La manoeuvre pour la bataille. P., 1909. P. 7. См. также отрывок из этого сочинения: Стратегия в трудах военных классиков / Под ред. А. Е. Снесарева и А. А. Свечина. М., 2003. С. 255–301). «Война 1870 года, – безапелляционно утверждал Фош, – родилась… единственно и исключительно из желания Пруссии ее осуществить» (Op. cit. Р. 6). В области умолчания у обоих авторов остается откровенное стремление именно императора Наполеона III к войне с Пруссией, неприкрыто агрессивный и провокационный характер именно французской политики и дипломатии.

На рубеже 1860–1870 гг. «маленькая» победоносная война потребовалась режиму Второй империи в очередной раз.

Стремясь вернуть уходящую популярность успехами во внешней политике, Наполеон III повел борьбу за испанский престол, освободившийся в 1868 г. после революции и установления конституционной монархии; он добивался утверждения члена своей династии испанским королем. Но в марте 1869 г. испанская корона была предложена родственнику прусского короля принцу Леопольду фон Гогенцоллерн-Зигмаринену, прусскому офицеру. На выборах в Законодательное собрание Франции в мае 1869 г. победила оппозиция. В сентябре Законодательное собрание потребовало установления собственного контроля над формированием и деятельностью правительства. Уступки в январе 1870 г. не принесли режиму желаемого результата. Тяжелым ударом по авторитету династии Бонапартов стало убийство журналиста В. Нуара принцем Наполеоном, последовавшие похороны, вылившиеся в 100-тысячную оппозиционную демонстрацию, и судебный процесс. Наполеоновская дипломатия в испанском вопросе решила повести игру «на обострение». Когда прусский король Вильгельм I– а затем и официальный Мадрид– официально известил принца Леопольда, что не возражает против принятия им испанской короны, министр иностранных дел Франции А. де Грамон выступил перед законодательным корпусом с откровенными угрозами в адрес Берлина: «Мы считаем, что уважение к правам соседнего народа не может заставить нас допустить, чтобы иностранная держава, посадив одного из своих принцев на трон Карла V, нарушила тем самым в ущерб нам существующее равновесие сил в Европе и подвергла опасности интересы и честь Франции. Мы твердо надеемся, что подобная возможность не осуществится… Но если бы случилось иное, мы сумеем, чувствуя силу вашей поддержки и поддержки нации, выполнить наш долг без колебаний и без слабости» (Дебидур А, Дипломатическая история Европы. 1814–1878. Т. 2. Ростов-на-Дону, 1995. С. 340–341). Через два дня французский посол в Берлине граф В. Бенедетти на приеме у короля передал требование французского правительства: король должен был приказать принцу Леопольду отказаться от испанского престола. Получив такое неслыханное и провокационно-унизительное требование, Вильгельм I пошел на уступки, позволявшие Пруссии выйти из кризиса, сохраняя достоинство. Он пообещал неофициально рекомендовать своему родственнику и подданному изменить решение. Это облегчалось тем, что и правительство Испании, напуганное реакцией Парижа, стало действовать в том же направлении. 12 июля 1870 г. принц Леопольд от испанской короны отказался. «Пруссия трусит», – немедленно отреагировала на уступчивость Берлина французская пресса. 13 июля Бенедетти опять встретился с Вильгельмом I в курортном городе Эмс и передал новое требование Парижа: король должен был официально одобрить решение Леопольда и гарантировать, что не позволит ему изменить его впредь. Наполеону III нужна была война или публичное унижение Пруссии. Вильгельм I был возмущен, но, сохранив самообладание, обещал еще раз вернуться к этому вопросу и отбыл из Эмса в Берлин.

Керсновский, очевидно, излагает свой рассказ по памяти, поэтому допускает серьезные фактические ошибки. Во время завтрака с Рооном и Мольтке Бисмарк получил депешу не «от французского посла в Берлине» и не для того, чтобы «понести ее королю». Полученная Бисмарком депеша была отправлена по приказу прусского короля ему как министру иностранных дел. В ней излагалось содержание последнего разговора Вильгельма I с послом Франции, которое Бисмарк должен был официально предать огласке. Прочитав текст депеши и получив от сотрапезников гарантии, что в случае войны Франция будет разгромлена, Бисмарк изъял из него финал, в котором говорилось о возможности продолжения переговоров. В результате в отправленной телеграмме полностью изменился смысл: «После того, как известия об отречении наследного принца Гогенцоллерна были официально сообщены французскому императорскому правительству испанским королевским правительством, французский посол предъявил в Эмсе Его Королевскому Величеству добавочное требование уполномочить его телеграфировать в Париж, что Его Величество король обязывается на все будущие времена никогда не давать снова своего согласия, если Гогенцоллерны вернутся к своей кандидатуре. Его Величество король отказался затем еще раз принять французского посла и приказал дежурному генералу передать ему, что Его Величество не имеет ничего более сообщить послу» (Бисмарк О. Мысли и воспоминания. Т. 2. М., 1940. С. 86).

Выходило так, что послу Франции указали на дверь. Такое сообщение о переговорах в Эмсе, по словам французского историка, давало понять, что «что на оскорбление король, не колеблясь, ответил оскорблением» (Дебидур А. Ук. соч. С. 345). 19 июля под бурные восторги парламентской оппозиции и столичной публики французское правительство объявило войну Пруссии.

116 Теобальд фон Бетман-Гольвег (1856–1921) – германский государственный деятель. Министр внутренних дел Пруссии (1905–1907), государственный секретарь по внутренним делам Германии (1907–1909), имперский канцлер (1909–1917).

117 Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье (1585–1642) – французский государственный деятель, кардинал (1622). Во внутренней политике вел последовательную борьбу за укрепление королевской власти, завершившуюся утверждением абсолютизма.

118 Сражение на реке Кацбах 14 (26) августа 1813 г., в котором русско-прусская армия во главе с генералом г. Л. фон Блюхером разгромила французскую армию маршала Ж.-Э. Макдональда.

Наполеон, двинувшись на защиту Дрездена от главной – Богемской армии союзников во главе с австрийским фельдмаршалом К. Ф. Шварцен-бергом, поручил Макдональду преследовать Силезскую армию Блюхера. Но последний, узнав об уходе Наполеона, прекратил отход и перешел в наступление. Перейдя Кацбах, французы оказались на каменистых плато, разделенных горным ручьем Нейсе. Проливные дожди, туман, поднятие воды в горных потоках, сносившей наведенные мосты, сильно затрудняли их движение. Обнаружив неприятеля, Блюхер внезапной и стремительной атакой обрушился на противника. Французы потеряли около 12 тыс. убитыми и ранеными, 18–20 тыс. пленными, свыше 100 орудий. Потери русских и пруссаков вместе составили 8 тыс. убитыми и ранеными.

119 «Битва народов» под Лейпцигом – решающее сражение кампании 1813 г. в войне России, Австрии, Пруссии и Швеции против наполеоновской Франции, происходившее 4 (16) —7 (19) октября. Силы союзников составляли свыше 300 тыс. человек при 1385 орудиях (127 тыс. русских, 89 тыс. австрийцев, 72 тыс. пруссаков, 18 тыс. шведов), силы Наполеона (французы, поляки, итальянцы, бельгийцы, голландцы и др.) – около 200 тыс. человек при 700 орудиях. В ходе первого дня сражения Наполеону не удалось нанести поражение главным силам союзников – Богемской армии К. Ф. Шварценберга. После подхода Силезской армии Г. Л. Блюхера, оттеснившей наполеоновские заслоны к Лейпцигу, а затем Северной армии Ж. Б. Бернадотта и Польской армии Л. Л. Беннигсена Наполеон, получивший малочисленные подкрепления, обратился 5(17) числа с предложением о мире, но ответа не получил. 6 (18) октября союзники начали концентрическое наступление с трех сторон на Лейпциг. Продержавшись день на занимаемых позициях, Наполеон в ночь на 7 (19) отвел войска к Лейпцигу, а утром начал отступление на Запад. Ему удалось вывести около 100 тыс. человек. Потеряно было до 80 тыс. (в т. ч. 20 тыс. пленных) и почти вся артиллерия. У союзников выбыло из строя свыше 22 тыс. русских, 16 тыс. пруссаков и около 15 тыс. австрийцев. В результате поражения Наполеон утратил все завоевания к Востоку от реки Рейн.

120 Имеется в виду так называемый «Кодекс Наполеона» (франц. Code Napoleon), официально «Гражданский кодекс французов» (франц. Code Civil des Franpais) – масштабный кодекс гражданского права Франции, разработанный группой юристов во время правления первого консула Французской республики (затем императора) Наполеона Бонапарта. Введен указом Наполеона 21 марта 1804 г. (30 вантоза XII года Республики), еще при консульстве, незадолго до провозглашения Наполеона императором. С последующими поправками действует во Франции, несмотря на многочисленные смены политического строя, до настоящего времени и никогда не пересматривался полностью. – Peg.

121 «Гражданский кодекс» Наполеона существенно опередил брачносемейное законодательство других европейских стран в движении по пути так называемой женской эмансипации, что повлекло постепенное замедление роста народонаселения Франции по сравнению с ее основным соперником в последующее время.

122 Роберт Генри Стюарт Каслри (у автора– Кастльри) (1769–1822) – британский государственный деятель и дипломат, в 1812–1822 гг. министр иностранных дел, представитель Великобритании на Венском конгрессе 1814–1815 гг.

122 См. подробнее современное исследование: Айрапетов О. Р. Забытая карьера «русского Мольтке». Николай Николаевич Обручев (1830–1904). СПб., 1998. С. 140–182.

124 Аллюзия на пушкинское «Твой щит на вратах Цареграда» из «Песни о вещем Олеге». – Peg.

125 «Лондонский протокол» – соглашение между Россией, Великобританией и Францией, подписанное 23 августа (5 сентября) 1914 г. в Лондоне, взаимно обязавшее три правительства «не заключать сепаратного мира в течение настоящей войны», а также не выдвигать «мирных условий без предварительного согласия каждого из названных союзников». Это соглашение, оформленное в виде трехсторонней декларации и опубликованное в день подписания, стало союзным договором стран Антанты в войне против Германии и ее союзников. В апреле 1915 г. к Англо-франко-русской декларации присоединилась Италия, а в октябре – Япония (История внешней политики России. Конец XIX – начало XX в. М., 1997. С. 449–451).

126 Николо Макиавелли (1469–1527) – итальянский политический мыслитель, писатель, историк, военный теоретик, дипломат. Автор сочинений «Рассуждения по поводу первой декады Тита Ливия» (1531), «Государь» (1532), «История Флоренции» (1532). Шокировавшая современников смелость, с какой Макиавелли рассуждал об аксиомах политического успеха, связанных с отклонением от нравственных норм, породила понятие «макиавеллизм», под которым подразумевалась крайняя степень политического цинизма.

127 Принятый в 1913 г. французским Генеральным штабом мобилизационный план, предполагавший при начале войны с Германией возможность наступления в Бельгии или Лотарингии.

128 Алексей Ермолаевич Эверт (1857–1926) – русский военный деятель, генерал от инфантерии (1911), генерал-адъютант (1915).

129 Анри Филипп Бенони Омер Петей (1856–1951) – французский военный и политический деятель, маршал Франции (1918).

120 Василий Иосифович Ромейко-Гурко (1864–1937) – русский военачальник, генерал от кавалерии (1916), сын генерал-фельдмаршала И. В. Гурко (о чем см. примем. 245).

131 Андрей Августович Эбергардт (1856–1919) – русский военный деятель, адмирал (1913). С 17 июля 1914 г. командующий Черноморским флотом. С началом Первой Мировой войны вел активные боевые действия против турецкого флота, а также против прибывших в Черное море германского линейного крейсера «Гебен» (переименованный в «Султан Селим») и легкого крейсера «Бреслау» («Медилли»), оказывал поддержку приморским частям Кавказской армии, обстреливал прибрежные укрепления, блокировал Босфор. 28 июня 1916 г. заменен А. В. Колчаком.

122 Младотурки – европейское название политического движения турецких националистов, представляемого партией «Единение и Прогресс», возглавляемой Энвером-пашой, Талаатом-пашой и Джемаль-пашой. Придя в 1908 г. в результате военного переворота к власти в Османской империи, младотурки установили диктатуру, развязали террор против политических противников, повели политику активного сближения с Германией, на стороне которой вступили в Первую Мировую войну. В 1914–1915 гг. осуществили зверское уничтожение более 1 млн армян, фактически геноцид. После Брестского мира 1918 г., отсрочившего поражение Турции, участвовали в интервенции в Закавказье. После разгрома турецких армий в Палестине и Македонии и капитуляции султанского правительства в октябре 1918 г. лидеры младотурок эмигрировали, а партия «Единение и Прогресс» самоликвидировалась.

122 Улица в Лондоне, где с 1735 г. находится резиденция премьер-министра Великобритании. В переносном смысле «Доунинг-стрит» – британское правительство.

124 Сергей Дмитриевич Сазонов (1860–1927) – русский дипломат и государственный деятель, министр иностранных дел (1906–1916).

125 Первый Кубанский («Ледяной», «генерала Корнилова») поход 9 (22) февраля– 30 апреля (13 мая) 1918 г. во время Гражданской войны 1918–1922 гг. – движение с боями Добровольческой армии (около 4000 чел.) под командованием генерала Л. Г. Корнилова от Ростова-на-Дону на Екатеринодар, а затем, после гибели Корнилова, во главе с генералом А. И. Деникиным от Екатеринодара на Дон, в станицы Егорлыцкая и Мечетинская. Военно-политический смысл похода заключался в намерении сплотить самых твердых борцов с большевизмом и продемонстрировать их решимость бороться до конца в ожидании изменения политических настроений на Дону и Кубани.

Второй Кубанский поход с 9 (22) июня по декабрь 1918 г. – второе движение Добровольческой армии во главе с генералом А. И. Деникиным (около 9 000 чел.) на Кубань с боями от станицы Мечетинская через станицы Торговую и Тихорецкую к Екатеринодару, его взятие к концу августа 1918 г., а затем, в результате дальнейших операций, взятие Ставрополя. В результате чего концу 1918 г. были отбиты у большевиков Кубань, Задонье, а также Ставропольская губерния и весь Северный Кавказ.

136 Наступление Вооруженных сил Юга России генерала А. И. Деникина летом – осенью 1919 г. во время Гражданской войны 1918–1920 гг.

Весной 1919 г. Деникин в целом справедливо полагал, что численное соотношение между его войсками и войсками Южного фронта красных, учитывая качественное превосходство белых, сложилось в его пользу. Он располагал на фронте 50 000 бойцов. Красные, по их собственным данным, имели 54 000 пггыков и сабель [Деникин А, И, Очерки русской смуты. Кн. 3. Т. 4 – 5. Вооруженные силы Юга России. М., 2003. С. 482; Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб., 2002. С. 277). Но с осознанием того, что обстановка диктует им отказ от попыток наступления и переход к стратегической обороне, они запоздали и покатились назад под ударами белых, постепенно перешедших в общее наступление по расходящимся операционным линиям. «Мы расширяли фронт на сотни верст и становились от этого не слабее, а крепче… Состав Вооруженных сил Юга с мая по сентябрь возрастал последовательно от 64 до 150 тыс.» Деникин А, И, Указ. соч. С. 499). Так называемую «московскую директиву» Деникин отдал своим армиям, находясь в Царицыне, 20 июня. «Директива в стратегическом отношении предусматривала нанесение главного удара в кратчайших к центру направлениях – Курском и Воронежском, прикрываясь с запада движением по Днепру и Десне. В психологическом – она ставила ребром перед известной колеблющейся частью казачества вопрос о выходе за пределы казачьих областей. В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной– далекой, заветной цели… все мечтали „идти на Москву“, и всем давалась эта надежда» Деникин А, И, Указ. соч. С. 488.). Даже значительное численное превосходство красных– 171 600 пггыков и сабель против 151 900, —достигнутое уже к середине июля (Какурин Н. Е., ВацепшсИ.И.Указ. соч. С.292), ещенемоглообеспечитьпереломавихпользу. Попытки их наступления белые успешно срывали, умело используя стратегическую конницу. Весь август и сентябрь деникинцы продолжали успешно наступать. Войскам 1-го ударного корпуса генерала А. П. Кутепова, состоявшего из лучших соединений Добровольческой армии – так называемых «цветных» дивизий, удалось дважды (30 сентября и 13 октября) овладеть Орлом. 6 октября белые заняли Воронеж. Но на этом их наступательный порыв постепенно выдохся. Несмотря на общее почти двойное численное превосходство красных на орловском направлении, по словам красных военспецов-историков, «оба фронта представляли жидкие кордоны, напрягавшие последние усилия – одни, чтобы удержать занятую территорию, другие, чтобы уцепиться за нее (Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Указ соч. С. 319). «Мы захватили огромное пространство, но не имели сил для удержания его за собой, – вспоминал командующий Кавказской армией белых генерал барон П. Н. Врангель. – На огромном изогнутом дугой к северу фронте вытянулись жидким кордоном наши войска. Сзади ничего не было, резервы отсутствовали. В тылу не было ни одного укрепленного узла сопротивления. Между тем, противник твердо придерживался принципа сосредоточения сил на главном направлении и действий против живой силы врага… отбросив мою армию к Царицыну, ясно отдавая себе отчет в том, что обескровленная трехмесячными боями Кавказская армия не может начать новой наступательной операции, красное командование стало лихорадочно сосредоточивать свои войска на стыке Донской и Добровольческой армий. Сосредоточивающейся новой крупной массе красных войск Главнокомандующему нечего было противопоставить» (Врангель П. Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.). Ч. 1. М., 1992. С. 365). В октябре красным удалось, выработав план решающей операции, создать для ее осуществления на орловском и воронежском направлениях по ударной группировке за счет резервов главного командования. На участке «Брянск– Орел– Елец» развернулись напряженные встречные бои с переменным успехом. В конце октября – начале ноября конная группа С. М. Буденного на воронежском направлении нанесла поражение коннице К. К. Мамонтова и А. Г. Шкуро, что заставило белых оставить Орел и Ливны, а затем, к середине ноября, – и Курск. Результатом было наступление общего стратегического перелома в пользу Красной армии и начало общего поражения Вооруженных Сил Юга России.

137 Антон Иванович Деникин (1872–1947) – русский военный и политический деятель, генерал-лейтенант (1916), один из лидеров Белого движения, военный писатель. После Февральской революции 1917 г. был назначен помощником начальника штаба при Верховном главнокомандующем, командовал Западным, потом Юго-Западным фронтами. Стремясь сдержать развал армии, требовал введения смертной казни не только на фронте, но и в тылу. Поддержал выступление генерала Л. Г. Корнилова, за что был арестован. Освобожденный после Октябрьской революции 1917 г. распоряжением генерала Духонина, как и другие генералы «быховской группы», бежал на Дон, где вместе с генералами Корниловым и Алексеевым занялся формированием Добровольческой армии. Участвовал в 1-м Кубанском («Ледяном») походе. После гибели Корнилова в 1918 г. занял пост Главнокомандующего вооруженными силами Юга России. С января 1920 г. – Верховный правитель Российского государства. 4 апреля 1920 г. сдал командование генералу П. Н. Врангелю и на английском военном корабле покинул Россию.

1,8 Петр Николаевич Врангель (1878–1928) – русский военный и политический деятель, барон, генерал-лейтенант (1918), один из лидеров Белого движения, к которому присоединился в августе 1918 г. Командующий Кавказской армией Вооруженных сил Юга России (1919). Из-за разногласий с генералом А. И. Деникиным покинул армию и 14 января 1920 г. уехал в Константинополь. Вступил 23 марта 1920 г. в командование Вооруженными силами Юга России (ВСЮР) по решению Военного совета в Крыму, собранного Деникиным для избрания себе преемника. Переформировал прежние Вооруженные силы Юга России (ВСЮР) в Русскую армию, с которой эвакуировался из Крыма в ноябре 1920 г.

139 Юзеф Клеменс Гинятович Косьчеша Пилсудский (1867–1935) – польский политический деятель, маршал Польши (1920). Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. искал в Японии поддержки своей антироссийской деятельности. С 1904 г. занялся созданием боевых партийных групп. С 1904 г. занимался разбоем, грабежами, вымогательством (т. и. «экспроприациями») с целью получения денежных средств для партии. В 1918–1922 гг. стоял во главе вновь обретшей независимость Польши в качестве «начальника государства». Оккупировал Восточную Галицию. Стремясь к расширению польского государства на Восток, вел в 1919–1921 гг. войну против Советской России. В 1919 г. захватил Вильнюс, Минск, Киев, которые в 1920 г. были им потеряны в результате контрнаступления Красной армии. В августе 1920 г. нанес поражение Красной армии под Варшавой, в октябре вновь захватил Вильнюс. Начальник Генерального штаба (1922–1923). В мае 1926 г. совершил государственный переворот, после которого до самой смерти авторитарно управлял Польшей. В 1932 г. заключил договор о ненападении с Советским Союзом, установив дипломатические отношения. В 1934 г. подписал пакт «о неприменении насилия» с гитлеровской Германией. Проводил политику насильственной полонизации Западной Украины, Западной Белоруссии, Литвы.

140 Имеется в виду ряд успешных боев 25–30 мая 1920 г. на подступах к Перекопу врангелевских войск (свыше 20 тыс. штыков и сабель) против 13-й армии красных (18–20 тыс.). Потери последних составили до 8 тыс. пленных, около 30 орудий, 2 бронепоезда (Врангель П. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 169). «Тяжелое экономическое положение не позволяло далее оставаться в Крыму, – писал генерал П. Н. Врангель. – Выход в богатые южные уезды Северной Таврии представлялся жизненно необходимым. Наши успехи должны были благоприятно отразиться и на нашем политическом положении…» (Там же. С. 138). Советские военспецы это понимали и, в принципе, выражали точку зрения на врангелевскую стратегию, близкую позднейшей ее оценке Керсновским: «…оживление армии ген. Врангеля явилось результатом причин не столько политического или стратегического, сколько экономического порядка. Огромная масса беженцев, скопившаяся в Крыму, основательно уничтожила его продовольственные запасы… энергичные броски в разные стороны по Северной Таврии врангелевской армии в течение лета и осени 1920 г. имели определенные политические результаты для него самого и стратегические для главнейшего противника Советской России – Польши. Они заставили красную стратегию ослабить главный театр военных действий выделением значительной части ее сил на Врангелевский фронт во время назревания решительных событий всей кампании на Польском фронте. Но вместе с тем они ускорили начало конца самой врангелевской армии» (Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Указ. соч. С. 567, 610).

141 Бредов Николай Эмильевич (1883—?) – русский военный, генерал-лейтенант Генерального штаба. В Добровольческой армии с конца 1918 г. 13 июня 1919 г. утвержден в должности начальника 7-й пехотной дивизии. Со своей дивизией в составе Кавказской армии генерала Врангеля участвовал во взятии Царицына. Участвовал в наступлении на Киев. После оставления Киева 3 декабря 1919 г. возглавил Киевскую группу войск в составе 7-й пехотной дивизии, 2-го офицерского конного генерала Дроздовского полка и других частей и был подчинен главнокомандующему Новороссией генералу Шиллингу. Войска Бредова последовательно получали различные приказы: прикрывать Крым, затем Одессу, в дальнейшем – отходить в Бессарабию. На переправах через Днестр у Мояков и Тирасполя румыны встретили добровольцев артиллерийским и пулеметным огнем, и тогда генерал Бредов двинулся вверх по Днестру в район Каменец-Подольска на соединение с польскими войсками.

В течение почти всего февраля продолжался «Бредовский поход». Отбиваясь от наседавшей 14-й Красной Армии, войска генерала Бредова прорвались в расположение польских войск между Каменец-Подольском и Проскуровом, при этом они вывезли с собой всех больных и раненых, а также женщин, стариков и детей. Здесь, в селе Солодковцы, между представителями польского командования и генералом Бредовым был заключен договор о принятии его войск до возвращения на «территорию, занятую армией генерала Деникина». Первоначально русские войска занимали самостоятельный участок фронта и находились в непосредственном соприкосновении с войсками Красной Армии. Это значительно облегчило положение польских войск на данном участке. Однако усилившаяся среди русских войск эпидемия сыпного тифа заставила польское командование ускорить решение вопроса о переводе русских частей в тыл с размещением их в специальных лагерях: Стржалково – около Познани, Пикулицы – около Перемышля и Дембия – около Кракова. В дальнейшем был образован четвертый лагерь в Александрове. Все лагеря прежде использовались для содержания военнопленных, поэтому условия пребывания русских войск были достаточно жесткими (колючая проволока, часовые и т. п.). Положение ухудшалось тем, что польские офицеры-коменданты лагерей (особенно комендант лагеря Стржалково полковник Кевнарский) всячески противились поддержанию в лагерях воинской дисциплины, проведению занятий по боевой подготовке. При этом офицеры отделялись от своих войск, у них отбиралось оружие (хотя это было прямым нарушением договора), имели место оскорбления русских офицеров польскими младшими чинами. Обстановка в лагерях не вышла из-под контроля только благодаря личным усилиям генерала Бредова и других высших и старших офицеров.

Только в начале августа 1920 г., после многомесячных переговоров, генералу Врангелю удалось добиться пропуска интернированных солдат и офицеров из Польши через Румынию в Крым. II августа 1920 г. корабли с «бредовцами» начали прибывать в Феодосию. После недолгого отдыха из них были сформированы 6-я и 7-я дивизии 3-го армейского корпуса под командой прибывшего вместе с генералом Бредовым генерала Скалона. Генерал Бредов остался в распоряжении Главнокомандующего и после эвакуации Крыма переехал из Константинополя в Болгарию, где продолжал оставаться с 1924 г. «в распоряжении председателя РОВСа». В 1930-х гг. и во время Второй мировой войны занимал должность заведующего Русского инвалидного дома на Шипке. Остался в Болгарии после вступления в нее Советской армии. Был арестован СМЕРШем. По некоторым сведениям, был вывезен в СССР и, видимо, погиб в лагерях. – Peg.

142 Вооруженные силы Юга России после того, как их возглавил и реорганизовал генерал П. Н. Врангель, были официально переименованы в Русскую армию.

143 Семен Михайлович Буденный (1883–1973) – советский военачальник, маршал Советского Союза (1935). В феврале 1918 г. принял участие в Гражданской войне против белых во главе отряда, выросшего затем в полк, бригаду, дивизию. В июне 1919 г. возглавил 1-й Конный корпус, воевал под Царицыным, в августе 1919 г. под Воронежем и Касторной разгромил конницу генералов К. К. Мамонтова и А. Г. Шкуро. Командующий 1-й Конной армией (ноябрь 1919 —октябрь 1923). – Peg.

144 Шмен-де-Дам – высоты севернее г. Реймса во Франции. Керсновский имеет в виду немецкий удар 27 мая 1918 г. при последнем крупном германском наступлении во время Первой мировой войны на Западном фронте.

145 Гебхард Лебрехт фон Блюхер (1742–1819) – прусский военачальник, генерал-фельдмаршал (1813), князь фон Вальдпггадт (1814).

146 Артур Колли Уэллесли Веллингтон (1769–1852) – британский военный и государственный деятель, фельдмаршал (1813), принц Ватерлоо (1815). Командовал англо-голандской армией в битве при Ватерлоо, где сумел выстоять до подхода пруссаков. Фельдмаршал российской, прусской и австрийской армий (1818).

147 Имеется в виду 8,5-часовое Инкерманское сражение в Крыму под Севастополем 24 октября (5 ноября) 1854 г. на плато близ устья реки Черной во время Крымской (Восточной) войны 1853–1856 гг.

К середине осени после подхода частей 10-й и 11-й пехотных дивизий 4-го корпуса силы русских насчитывали около 82 тыс. человек при 282 орудиях против армии созников численностью около 63 тыс. человек при 175 осадных и 174 полевых орудиях. Но природные условия восточной и северо-восточной части Гераклейского полуострова, изобилующей скальными отрогами, отвесными склонами и глубокими оврагами, имевшееся на некоторое время у русских численное превосходство нивелировали. Позиции союзников на Сапун-горе быстро превращались в полуестественные-полуискусственные укрепления, по мощи не уступавшие бастионам Севастополя, если не превосходившие их, что делало задачу деблокады города сопоставимой по тяжести с его штурмом. Замысел Инкерманского сражения основывался на попытке промозглым осенним днем, прикрываясь густым туманом, пробиться на Сапун-гору на наименее сильном участке обороны союзников, где три редута еще не были вполне достроены британцами, вдоль Килен-балки и со стороны Инкерманского моста вдоль Почтовой дороги и каменоломного оврага по плато, двигаясь двумя отрядами – генерала Ф. И. Соймонова (около 19 тыс. человек и 38 орудий) и генерала П. Я Павлова (до 16 тыс. человек и 96 орудий) по сходящимся направлениям. Русские должны были наступать в «бутылочное горло», сужавшееся до 700 м, в глубину на 4–5 км. Если бы пробиться удалось, русские выходили бы из теснины на Воронцовскую дорогу, где можно было дебушировать, и только тогда их численное превосходство получало бы действительное значение.

Расчет на тактическую внезапность оправдал себя лишь в самой минимальной степени, поскольку в течение одного часа после начала в шесть часов утра русской атаки английских позиций три четверти британской армии сумело сосредоточиться для встречного сражения. Тем не менее в течение четырех часов русские, вновь и вновь возобновляя атаки, медленно, но верно выколачивали британцев с их позиций. Погибшего во главе своих войск генерал Соймонова упрекали в том, что он пошел по левой, а не по правой стороне Килен-балки, сузив фронт атаки, но в таком случае его войска попадали бы под огонь осадных батарей, а оба русских отряда легко могли оказаться разрозненными. Теснота не позволяла ввести в действие 16 батальонов генерала О. П. Жабокритского, задействованных частично только в одиннадцатом часу для прикрытия общего отступления. На исходе четвертого часа сражения, когда один за другим выбывали из строя британские генералы, англичане вели «солдатскую битву»: старшие начальники уже утрачивали руководство сражением. Все британские резервы были задействованы. От неминуемого поражения в Инкерманском сражении англичан спасли французы, подобно тому, как пруссаки спасли их от разгрома при Ватерлоо 18 июня 1815 г. Стремительная контратака войск дивизии генерала П. Ф. Воске восстановила поколебленный союзный фронт. Историки единодушно упрекают командира стоявшего на Федюхиных высотах 20-тыс. отряда генерала П. Д. Горчакова, что в этот момент он не атаковал позиции французов на участке у Воронцовской дороги, откуда Воске снимал части для контрудара по войскам генерала Павлова. Но атака укрепленного, отвесно нависающего гребня Сапун-горы, высотою более 100 м, защищаемого батареями 30-фунтовых морских орудий, могла только захлебнуться в крови. Видя, как на ладони, все движения 16-ти батальонов генерала Горчакова и П. П. Липранди, Воске мог оставить для заслона самый минимум войск. Имевшая успех вылазка 4-тыс. отряда генерала И. Д. Тимофеева имела лишь частное значение. Около одиннадцати часов командовавший русскими войсками в сражении на Килен-балочном плато командир 4-го корпуса генерала П. А. Данненберг, считая шансы на прорыв неприятельских боевых порядков исчерпанными, отдал приказ об общем отступлении. В течении двух-трех часов русские отошли на исходные позиции. По «Описанию обороны г. Севастополя» под редакцией генерала Э. И. Тотлебена потери русских убитыми и ранеными простирались до 11 тыс. чел. Англичане и французы показали менее 4,5 тыс. выбывших из строя. Общая тенденция союзников, особенно англичан, во время войны с Россией занижать потери, как и численность сражавшихся войск, хорошо известна. Обычно везде подчеркивается высокая эффективность штуцерного огня английской пехоты, использовавшей винтовки, стрелявшие пулями системы Минье. Но Крымская война не знает ни одного случая, когда шедшая на штык в колоннах к атаке русская пехота была бы остановлена ружейным огнем. На союзников это производило, как минимум, не меньшее впечатление (знаменитое «русские – автоматы»), чем на русских возможности их стрелкового оружия. «Несмотря на продолжительность срока службы и строгое обращение, может быть именно вследствие этих условий и сложного устава, военное развитие солдат было вообще неполно, – писал о русской армии в 1840-е гг. капитан Г. фон Мольтке, будущий знаменитый начальник прусско-германского Большого Генерального штаба. – Все движения исполнялись машинально и ограничивались известными формами, обусловленными смотровыми соображениями. Зато при всех сомкнутых движениях можно было всегда рассчитывать на порядок, равно как на непоколебимое спокойствие и стойкость пехоты в принятых раз построениях» (Мольтке Г. Русско-турецкая кампания в Европейской Турции 1828 и 1829 гг. Ч. 1. СПб., 1876. С. 51). Ближний бой зачастую позволял компенсировать потери от сближения с противником. Площадь и характер местности позволял обеим сторонам активно задействовать в сражении примерно по 25 тыс. человек. По данным русских источников, из-за несовершенства системы учета многие раненые оказались учтены дважды: подсчеты дают разброс в 1 тыс. человек (от 6 до 7 тыс.). Кроме того, в данные Тотлебена оказались включены как выбывшие из строя солдаты и офицеры, отставшие и заболевшие при движении в Крым 10-й и 11-й дивизий и в сражении не участвовавшие. Представляются более точными данные, опубликованные в газете «Русский инвалид» через несколько дней после получения строевых рапортов: около 8,5 тыс. убитых и раненых с русской стороны. Если можно считать Инкерманское сражение проигранным, то в том же смысле, в каком таковыми же являются три штурма союзниками Севастополя, отбитых в продолжение осады. Русскому командованию в результате сражения 24 октября (5 ноября) 1854 г. удалось лишь заставить неприятеля отменить штурм города, назначенный на 6 (18) ноября, и перейти к длительной осаде.

148 Александр Сергеевич Меншиков (1787–1869) – русский военный и государственный деятель, светлейший князь, Главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму (1854).

149 Пьер Франсуа Жозеф Воске (1810–1861) – французский военачальник, маршал Франции, сенатор (1856).

Зуавы – род легкой пехоты во французских колониальных войсках, формировавшихся в Северной Африке из местных жителей и проживавших там французских добровольцев. Получил название от имени одного из местных племен.

150 Фитцрой Джеймс Генри Сомерсет, лорд Раглан (1788–1855) – британский военный и государственный деятель, в 1853–1855 гг. командовал британской армией в войне против России.

149 Джулиен Гедуорд Джордж Бинг (1862–1935) – британский военный деятель, виконт, барон Вими и Тоуп в Эссексе (1919), фельдмаршал (1932).

150 Губерт Гоф де ла Поер (1870–1963) – британский военный деятель, полный генерал (1922).

153 Т. е. войсками адмирала А. В. Колчака, в ноябре 1918 г. в Омске провозгласившего себя Верховным правителем России.

154 Александр Васильевич Колчак (1874–1920) – русский военный моряк, исследователь полярного Севера, гидрограф, лидер Белого движения в Сибири, адмирал (1918). Окончил Морской кадетский корпус (1894). В 1900–1902 гг. участвовал в полярной экспедиции барона Э. В. Толля. После возвращения в Петербург в 1903 г. был назначен начальником экспедиции на вельботе, снаряженной Императорской академией наук на Новосибирские острова и Землю Беннета для поисков Толля. После возвращения в Иркутск с разрешения Главного Морского штаба отправился в Порт-Артур, где командовал миноносцем «Сердитый». В 1905 г. вернулся из японского плена в Петербург и был прикомандирован к Академии наук для обработки картографических и гидрологических материалов Русской полярной экспедиции. В 1906–1908 гг. заведующий Отделом русской экспедиции Морского Генерального штаба. В 1908–1911 гг. командир транспорта «Вайгач». В 1911 г. на службе в Морском Генеральном штабе. Командир эсминца «Уссуриец» (1912–1913), эсминца «Пограничник» (1913–1914). Исполняющий должность начальника Оперативного отделения Штаба командующего Морскими силами Балтийского моря (1913). Начальник Минной дивизии Балтийского флота (1915–1916). Командующий Черноморским флотом (1915–1917). После Февральской революции 1917 г. в связи с демократизацией флота и его последующим развалом покинул пост командующего, через Петроград, Швецию, Норвегию и Англию выехал в США. После Октябрьского переворота 1917 г., желая продолжать войну с Германией, обращался с просьбой о принятии в британскую службу. В 1918 г. в Сингапуре, по пути из Сан-Франциско в Месопотамию, был вызван в Пекин, где получил предложение организовать Русские вооруженные силы на Китайско-Восточной железной дороге. После переговоров в Токио отправился через Сибирь на юг России с целью присоединиться к Белому движению во главе с генералами

A. И. Деникиным и М. В. Алексеевым, но задержался в Омске, где стал Военным и Морским министром Директории. После государственного переворота, упразднившего Директорию, в ноябре 1918 г. был провозглашен Верховным правителем России, вел активную борьбу с большевиками, в 1919 г. был разбит и вынужден отступать из Сибири в направлении на Владивосток. В 1920 г. был захвачен в Иркутске отрядами Политцентра, контролируемыми большевиками и эсерами, отдан под трибунал и расстрелян вместе с последним премьер-министром его правительства B. Н. Пепеляевым.

155 Сергей Дмитриевич Говорущенко (1867–1946) – русский военный. Окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1889). Участвовал в Первой мировой войне в составе Ставропольского (4-го Сводно-Кубанского) полка, полковник, командовал 3-м Хоперским полком (с июня 1917). Участвовал в Белом движении. В Вооруженных силах Юга России командир 1-й бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии. Генерал-майор (март 1919). Умер в эмиграции.

156 Владимир Зенонович Май-Маевский (1867–1920) – русский военный, участник Белого движения. Командующий Добровольческой армией (май – ноябрь 1919). 27 ноября 1919 г. выведен в резерв, отстранен от командования за отход от Тулы и потерю Орла, а также за «моральное разложение» (пьянство). Умер от инфаркта в Севастополе.

157Николай Михайлович Каменский (1776–1811) – русский военачальник, граф (1799), генерал от инфантерии (1809).

158 См. примечание 123.

159 Шуаны (скорее от франц. chat-huant– сова, крику которой подражали в своем условном сигнале шуаны) – французские повстанцы времен Великой французской революции, Директории и Консульства, действовавшие на стороне роялистов в северо-западных провинциях Франции (Мен, Бретань, Нормандия).

160 Имеется в виду приказ, отданный генералом Деникиным 3 июля 1919 г. о наступлении на Москву. В сентябре войска Деникина захватили Курск и Орел, но большевики, мобилизовав все силы, сначала остановили противника, а затем отбросили его назад, на Дон и Украину.

161 Франсуа Атанас де Шаретт де ла Контри (1763–1794) и граф Анри Дюверже Ларошжаклен – из числа знаменитых предводителей восстания 1793 г., вспыхнувшего в Вандее (северо-восток Франции) против республиканцев.

При Старом порядке область Вандея (Бретань, часть Анжу и часть Пуату) резко отличалась от всей остальной Франции. Населенная крестьянством, говорившим на кельтских наречиях, непоколебимо сохранявшим патриархальную преданность своим сеньорам и твердую приверженность Римско-католической Церкви, она не сочувствовала революции 1789 г. Народ Вандеи не мог иначе, как с глубокой ненавистью, воспринять захват толпой вооруженных парижан королевского дворца Тюильри 10 августа 1792 г., провозглашение республики, арест и казнь короля Людовика XVI. Служивший с 1779 г. на флоте, с началом революции покинувший пределы Франции, затем вернувшийся обратно Шаретт участвовал в защите Тюильри, а потом, бежав в Бретань, в марте 1793 г. возглавил отряд местных повстанцев. К концу 1794 г., поставив под контроль всю Нижнюю Вандею, он управлял ею от имени короля, для чего издал особый регламент. Ларошжаклен, поступивший в 1791 г. в конституционную гвардию короля, после событий 10 августа 1792 г. возглавил другой отряд вандейских роялистов. За храбрость был провозглашен своими приверженцами «героем Вандеи; убит в сражении в марте 1794 г.

Осведомленный о вооруженной борьбе вандейцев и имевший друзей из числа французов-эмигрантов А. В. Суворов проявлял сочувствие роялистам и осенью 1795 г. хотел было отправить Шаретту приветственное письмо, но скоро передумал, сказав находившемуся на русской службе маркизу Г. П. Дюбокажу, что не предвидит в Вандее «ничего прочного». «Знаешь, отчего якобинцы торжествуют во Франции? – сказал он ему однажды. – Потому что их воля тверда и непреклонна, а вы не умеете желать; чтобы иметь успех, надо иметь силу воли» (СуворовА. В. Письма. М., 1986. С. 296–297, 673–674).

После короткого перемирия с республиканцами (февраль – сентябрь 1795) успехи Шаретта пошли на убыль, в марте 1796 г. он был окружен, раненым попал в плен и по приговору военного суда расстрелян.

162 Историческая область в Центральной Европе, наибольшей частью которой владеет Польша, меньшие территории входят в состав Германии и Чехии. Австрия владела частью Силезии с XVI в. К концу XVIII в. в состав Австро-Венгрии входили лишь два юго-восточных силезских княжества – Тешин и Опава. – Peg.

162 Торн (Торунь) – немецкий город, возникший в XIII в. вокруг замка рыцарей Тевтонского ордена; в XV в. принял суверенитет Польши; с конца XVIII в. – в составе Пруссии, а после объединения немецких земель в 1871 г. – в составе Германской империи. После Первой мировой войны по итогам Версальского договора вошел в состав Польши. С началом Второй мировой войны был возвращен в состав Германии, а после освобождения Советской армией в 1945 г. – вновь в составе Польши. В течение 1945 —47 гг. польские власти депортировали немецкое население города в Западную Германию. – Peg.

164 Соглашаясь с Керсновским, объективности ради предлагаем вниманию читателя и другую точку зрения: Меннинг Б. Фрагменты одной загадки: Ю. Н. Данилов и М. В. Алексеев в русском предвоенном планировании в период, предшествовавший Первой мировой войне // Последняя война императорской России. М., 2002. С. 65–91.

165 Горлицкий разгром – тяжелое поражение, нанесенное русским войскам Юго-Западного фронта германо-австрийскими силами в ходе успешной наступательной операции (горлицкий прорыв) в мае 1915 г. в районе польского города Горлице. Результатом операции был разгром 3-й армии и прорыв Юго-Западного фронта с занятием Галиции и вытеснением русских армий из Польши. – Peg.

166 Дрыщов– село в Галиции, с 1946 г. с. Надречное Бережанского района Тернопольской области (Украина), куда был переброшен в 1915 г. с целью остановить германо-австрийское наступление (горлицкий прорыв) V Кавказкий корпус, подготовленные для десантирования в районе Босфора и взятия Константинополя. – Peg.

167 Юрий Никифорович Данилов (1866–1937) – русский военный деятель, генерал от инфантерии (1914), участник Белого движения.

168 См. подробнее: Айрапетов О. Р. На Восточном направлении. Судьба Босфорской экспедиции в правление императора Николая II // Последняя война императорской России. М., 2002. С. 158–261.

169 «Игольчатое ружье», или ружье Дрейзе, дальнобойностью до 600 м. Первоначально было введено на вооружение в прусской армии в 1841 г. Массовое перевооружение им началось в конце 1850-х гг. Названо по имени конструктора Иоганна Николаса фон Дрейзе (1787–1867). Боевую проверку это оружие прошло в Прусско-датскую войну 1864 г., после чего изобретателю было пожаловано дворянство.

170Хайрем Стивенс Максим (1840–1916) – британский изобретатель и оружейник американского происхождения, создатель пулемета «Максим».

171 Шнейдер и Крупп – знаменитые французская и немецкая династии сталепромышленников, благодаря которым Франция и Пруссия, а затем Германия заняли место в числе лидеров в области производства военной техники с XIX в. по настоящее время.

172 Решающее сражение Австро-французской войны 1809 г. между французской армией Наполеона I (170 тыс. человек и 584 орудия) и австрийской армией эрцгерцога Карла (110 тыс. человек и 452 орудия) 5–6 июля у селения Ваграм в Австрии вблизи Вены.

Наполеон I предполагал, переправившись через Дунай, разгромить армию Карла до подхода армии эрцгерцога Иоанна в генеральном сражении на левом берегу реки. Показывая противнику ложное место переправы, в ночь на 5 июля французские войска под прикрытием огня 120 орудий начали форсирование. К вечеру следующего дня французы подошли к позициям противника и с ходу его атаковали, понеся большие потери и не достигнув успеха. Утром 6 июля Карл, желая отрезать Наполеона от Дуная, атаковал его левый фланг, который начал отступать, но в ходе наступления австрийский фронт сильно растянулся. Наполеон направил против центра неприятеля колонну Макдональда (ок. 45 тыс. человек), поддержанную огнем 104 орудий и кавалерией. Несмотря на большие потери французов от артиллерийского огня, австрийцы не выдержали таранного удара и начали отступать. Армия эрцгерцога Иоанна к полю сражения опоздала и повернула назад. Наполеон не преследовал противника, и австрийские войска отступили, сохранив боеспособность. Потери австрийцев составили 32 тыс., французов – 27 тыс. человек Австрия признала поражение и согласилась на мирные переговоры. 12 июля было заключено перемирие, а 14 октября – Шенбруннский мирный договор.

173 Осада русской армией во главе с великим князем Николаем Николаевичем-старшим (1831–1891) вместе с союзными румынскими войсками под командованием князя Карла Гогенцоллерна турецкой крепости Плевна в Болгарии, оборонявшейся армией Осман-паши во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. с 8 июля по 28 ноября 1877 г. в присутствии штаб-квартиры императора Александра II (1818–1881).

Нейтрализовав речную флотилию турок, русские 15 (27) июня 1877 г. форсировали Дунай у Зимницы-Систова и через две недели их основные силы были уже на правом берегу реки. Наступая в трех направлениях, русские войска 4(16) июля овладели штурмом крепостью Никополь, заняли древнюю болгарскую столицу Тырново, 7 (19) июля был взят Шипкинский перевал через Балканы. Турки начали отводить из Черногории к Константинополю армию Сулейман-паши для последующего выдвижения в Болгарию. Стоявший в придунайской крепости Виддин корпус Осман-паши получил приказ двигаться к Плевне, куда он пришел за шесть дней, пройдя 190 км совершенно не замеченным ни румынами, ни русскими. Только 4(16) июля о движении Османа к Плевне в русской Главной Квартире узнали из венской газеты, поначалу не придав ему серьезного значения. 7(19) июля к Плевне была отправлена 5-я пехотная дивизия генерала Ю. И. Шильдер-Шульднера – 8 тыс. человек при 48 орудиях. Но за несколько часов до ее подхода в город вошли 17 тыс. турок Осман-паши с 30 орудиями, которые сразу же начали спешно окапываться. На следующий день Шильдер-Шульднер атаковал город без разведки, не зная о численности противника, и был отбит с большими потерями. 18 (30) июля Плевну штурмовал корпус Н. П. фон Криденера – 32 тыс. человек при 176 орудиях с тем же результатом. У Османа было уже 26 тыс. человек при 50 орудиях. «Вторая Плевна» закончилась поражением атаковавших, потерявших 1 генерала, 168 офицеров, 7167 рядовых и унтер-офицеров ранеными и убитыми. Войска отступили к Систову. Турки, потеряв около 5 тыс. человек, организовать преследование не могли. Русский главнокомандующий великий князь Николай Николаевич-старший в какой-то момент запаниковал, и положение было исправлено лишь благодаря самообладанию его подчиненных. 19 (31) июля последовал приказ о мобилизации Гвардейского, Гренадерского корпусов и ряда дивизий, которые должны были усилить Дунайскую армию к сентябрю-октябрю 1877 г. на 110 тыс. человек и 440 орудий.

Русский предвоенный план молниеносной войны в одну кампанию был сорван. Появилась угроза стратегическому правому русскому флангу, и война приняла затяжной характер. Внешнеполитическая обстановка начала меняться в худшую для России сторону. Австрийский кабинет начал подумывать о том, чтобы предпринять давление на Россию, угрожая русским коммуникациям в Румынии войсками из Трансильвании, подобно тому, как это было во время Крымской войны в 1854–1855 гг. (См.: Тэйлор А. Дж. П, Борьба за господство в Европе 1848–1918. М., 1958. С. 269; Rothenberg G. Е. The Army of Francis Joseph. West Lafayette, Indiana, 1976. P. 96). После «второй Плевны» Александр II даже обратился к правительству Великобритании с просьбой о посредничестве, но получил отказ.

За несколько дней солдаты Осман-паши окружили Плевну редутами. Сказалось преимущество скорострельной и дальнобойной американской винтовки Пибоди-Мартини, которой была вооружена турецкая пехота, и заготовленного запаса патронов, доходившего до 1000 на ствол. Пехота того времени (русская, французов, австрийская, прусская, английская, а также и турецкая) наступала в сомкнутом строю, представлявшем собой теперь удобную цель. Запас патронов русского солдат ограничивался 60. Русский запас патронов к винтовкам Крнка, постепенно снимавшимся с вооружения, был достаточно велик, в 1877 г. их поставили в Дунайскую армию в количестве 43,47 млн штук, но поначалу их экономили. Генерал М. И. Драгомиров перед форсированием Дуная, например, отдал строгий приказ солдатам не расходовать в бою более 30 патронов из 60, и этот приказ выполнялся. Под Плевной у подходивших вплотную к турецким позициям атакующих солдат иногда заканчивались патроны. Всего в 1877 г. в главных боях с турками на Балканах было израсходовано только 5,443 млн патронов к винтовкам Крнка. Русская артиллерия была в изобилии снабжена снарядами, однако существенно уступала по качеству турецкой и при атаках турецких укрепления часто оказывалась не в состоянии их разрушить или заставить оборонявшуюся пехоту прекратить огонь, а русские снаряды часто не разрывались.

Турецкие же оборонительные позиции, как правило, были в изобилии снабжены боеприпасами. «Неприятельский огонь еще с 2000 шагов наносит значительные потери нашим войскам, – писал участник боев под Ловчей в конце 1877 г., – благодаря массе выпускаемых неприятелем патронов… Наиболее сильный и чувствительный потерями огонь приходится выдерживать с 2000 до 600 шагов, затем меткость огня ослабевает (когда русская пехота подходит на расстояние прицельной дальности винтовки Крнка – прим, коммент.), наиболее робкие перестают стрелять, остальные в большинстве стреляют, не высовывая голов из ложементов; пули летят массами через голову… Снабжение турок патронами изумительно. В ложементах кроме патронов, розданных на руки, поставлены большие ящики с свинцовою и деревянною укупорками. В Ловче мы взяли несколько погребков, наполненных этими ящиками» (Куропаткин А. Н. С полей сражений // Военный сборник. 1877. № 12. С. 340, 342, 347). Турки могли развивать плотный, почти пулеметный огонь, приводивший к большим потерям среди атакующих. По данным врачей, почти все русские раненые были поражены несколькими пулями. Русская армия расплачивалась за предвоенную экономию на ее нуждах.

19 (31) августа Осман-паша частью своих сил сделал вылазку из Плевны, но был отбит с большими для него потерями. Русское командование приняло решение покончить с Плевной, не дожидаясь подхода гвардии и гренадер. Положение под городом осложнялось еще и тем, что он не был полностью блокирован. По софийскому шоссе, вдоль которого турками был создан ряд сильно укрепленных опорных пунктов, к Осману постоянно прорывались подкрепления и обозы с продовольствием и боеприпасами.

22 августа (3 сентября) 1877 г. Ловча, сильный редут в 15 километрах от Плевны, окруженный окопами, с гарнизоном в 4 тыс. человек при 6 орудиях, был взят штурмом 32-тысячным отрядом генерал-майора князя А. К. Имеретинского при 98 орудиях с потерей около 1700 чел. Турецкий гарнизон был почти полностью уничтожен. Только 2 турецких батальона из 7 сумело отступить. 24 августа (5 сентября) к армии, стоявшей под Плевной, присоединились 32 тыс. румын при 108 орудиях. Русско-румынские силы таким образом возросли до 84 тыс. чел. при 424 орудиях. В Плевне у Осман-паши находилось 36 тыс. чел. при 72 орудиях. 25 августа (6 сентября) на военном совете в Горном Студне было принято решение штурмовать город для того, чтобы избежать зимней кампании. Штурм был назначен на 30 августа (11 сентября) – день тезоименитства императора Александра II.

4 дня артобстрела 20-ю осадными орудиями турецких позиций практически не дали результатов. 29 августа (10 сентября) хлынул дождь, превращая землю под ногами в липкую грязь. Тем не менее на следующий день началась атака. В ней участвовали только 39 батальонов, остальные 68 оставили в резерве. Генералу М. Д. Скобелеву удалось овладеть ключевым Гривицким редутом. На других участках все атаки были отбиты. В течение суток Скобелев не получил подкрепления и 31 августа (12 сентября) после боя, которые его 22 батальона вели практически со всей армией Осман-паши, вынужден был отступить. Потери «именинного штурма» у русских составили 12 700 чел., у румын – свыше 3 тыс. человек. Потери турок не превышали 3 тыс.

1 (13) сентября Александр II собрал в Порадиме новый совет, на котором практически все военачальники во главе с Николаем Николаевичем-старшим высказались за отступление за Дунай и прекращение кампании до следующего года. Однако император при полной поддержке военного министра генерала Д. А. Милютина отказался принять это предложение – последствия его грозили неисчислимыми бедами для болгарского населения, колоссальным падением международного авторитета России и престижа императорского правительства в стране.

15 (27) сентября под Плевну прибыл генерал Э. И. Тотлебен. На следующий день на императорском совете было принято решение оставить под Плевной гвардию. Под руководством Тотлебена с первых чисел октября была, наконец, установлена прочная блокада Плевны. Русская армия окружила город тремя концентрическими линиями полевых укреплений.

12 (26) октября гвардия под командованием Гурко атаковала турецкие редуты, прикрывавшие шоссе Плевна-София, по которому в осажденный город проходили подкрепления и велось снабжение, и овладела укреплениями в Горном Дубняке. Атаку на Телиш турки отбили, выведя из строя свыше 4,5 тыс. русских. «Ружейный огонь турок был так силен, – отмечал после этих штурмов Тотлебен, – что походил на извержение пуль из вращающейся машины» (Шильдер Н. К. Граф Эдуард Иванович Тотлебен. Его жизнь и деятельность. СПб., 1886. Т. 2. С. 249). 16 (28) октября после трехчасового артиллерийского обстрела 10 русских батарей Телиш сдался. Теперь у русских был всего 1 убитый и 5 раненых. Турки потеряли 157 убитых, 4700 человек сдались в плен.

После этого Плевна была полностью блокирована, и ее падение стало лишь вопросом времени. Утром 28 ноября (10 декабря) Осман-паша попытался пробиться из крепости. Турки атаковали в тишине, без артиллерийской подготовки. 3-я гренадерская дивизия потеряла 1 генерала, 57 офицеров и 1639 солдат. Но после этого успеха турецкая атака был остановлена на подготовленных Тотлебеном укрепленных позициях. При попытке прорыва теперь уже турки шли плотными массами на русские редуты и несли огромные потери от огня оборонявшихся. За несколько часов боя атакующие потеряли около 6 тыс. человек, 10 пашей. 2 128 турецких офицеров, 41 200 солдат с 7 знаменами и 88 орудиями сдались в плен.

В результате военно-политическое положение России заметно улучшилось. Через два дня после падения Плевны в войну вновь вступила Сербия.

13 (25) декабря 1877 г. русские войска начали переход Балканского хребта, считавшегося зимой непроходимым, и за 8 дней его форсировали. 23 декабря 1877 г. (4 января 1878 г.) генерал Гурко овладел Софией.

174 Герман фон Франсуа (1855–1939) – немецкий военачальник. С 1913 г. командир I армейского корпуса, который в составе 8-й армии ген. М. Притвица одним из первых на Восточном фронте начал военные действия. Потерпел поражение в Гумбинен-Гольдапском сражении с 1-й русской армией генерала П. К. Ренненкампфа. Внес выдающийся вклад в германскую победу при Танненберге.

175 Курт Эрнст фон Морген (1858–1828) – немецкий военачальник, генерал от инфантерии (1918).

176 Рейхсвер (нем. Reichswehr, от Reich – государство, империя и Wehr – оборона) – вооруженные силы Германии в 1919–1935, ограниченные по составу и численности условиями Версальского мирного договора 1919 года.

177 Винтовка «образца 1866 г.» дальнобойностью до 1200 м, которой с 1867 по 1874 гг. была вооружена французская армия. Названа по имени конструктора Антуана Альфонса Шаспо (1833–1905).

178 Читателю необходимо помнить, что Керсновский получил французское военное образование, поэтому свободно цитирует положение французского устава. – Peg.

179 Шарль Огюст Фроссар (1807–1875) – французский военный деятель, дивизионный генерал (1858). Перед началом Франко-прусской войны 1870–1871 гг. поставлен во главе 2-го армейского корпуса, при котором находился сам император Наполеон III и молодой принц, с которым он одержал первую (и последнюю при Второй империи) победу над немцами в небольшой стычке при Саарбрюкене 2 августа 1870 г. Шестого августа был разбит при Форбахе и должен был очистить Саарбрюкен, за что лишен командования, но через несколько дней получил его вновь.

180 «Ружье-табакерка» (фр.)

181 Вторая империя– период в истории Франции с 1852 по 1870 г. 2 декабря 1852 г. в результате плебисцита была установлена конституционная монархия во главе с племянником Наполеона I Луи Наполеоном Бонапартом, принявшим имя Наполеона III. Ранее Луи Наполеон был президентом Второй республики (1848–1852).

182 Уильям Питт Младший (1759–1806) – английский государственный деятель. В 1782–1783 гг. канцлер казначейства. Премьер-министр (1783–1801, 1804–1806).

187 Имеется в виду битва при Прейсиш-Эйлау– самая кровавая битва в русско-прусско-французской войне зимой 1807 г. Маневр кавалерийского корпуса наполеоновского маршала М. Нея, недовольного плохими зимними квартирами своих войск вокруг Нойденбурга, был воспринят русским главнокомандующим Беннигсеном за начало наступления на Кенигсберг.

Русская армия немедленно снялась с зимних квартир, двинулась на Гейльсберг с намерением атаковать французов. Наполеон, несмотря на сильное недовольство самовольными действиями Нея, решает все же окружить и разгромить русскую армию, т. к. ввиду заморозков проходимость дорог значительно улучшилась. Так начались военные действия, осложненные внезапностью и непредвиденностью сложившейся ситуации. Сама битва при Прейсиш-Элау состоялась 8 февраля 1807 г. и закончилась поражением наполеоновских войск. Один из очевидцев этого сражения так описывал его последствия: «Никогда прежде такое множество трупов не усевало такое малое пространство. Все было залито кровью. Выпавший и продолжавший падать снег скрывал тела от удрученного взгляда людей». Говорят, что маршал Ней, глядя на десятки тысяч убитых и раненых, воскликнул: «Что за бойня, и без всякой пользы!» (См.: Михайловский-Данилевский А. И. История второй войны Александра I с Наполеоном. СПб., 1846.)

184 Луи Винцент Жозеф де Сент-Илер Ле Блон (1766–1809) – француз-скийвоеначальник, дивизионный генерал (1799), граф (1808). В сражениипри Прейсиш-Эйлау8 февраля 1807 г. его дивизия понесла тяжелые потери, была отрезана отглавныхсили атакована русской кавалерией. Отличился в войне с Австрией 1809 г. Смертельно ранен в сражении при Эсслинге.

185 Т. е. вместо возгласов «Да здравствует Император!» крики «Да здравствует мир!». – Peg.

186 Петр Иванович Шувалов (1710–1762) – граф (1746), генерал-фельдмаршал (1761), конференц-министр. Камер-юнкер, камергер (1741). Поручик Лейб-компании. Награжден орденом Св. Александра Невского, генерал-поручик (1742). Сенатор (1744). Генерал-аншеф (1751). Изобрел в 1753 г. гаубицу особой конструкции, которая была на вооружении русской армии до 1762 г. Генерал-фельдцейхмейстер (1756). Довел артиллерийский парк до 741 ед. Занимался формированием запасного Обсервационного корпуса (1756–1758).

187 Винтовка Бердана, названа по имени изобретателя – американского конструктора, участника Гражданской войны в США генерал-майора (1865) Хайрема Бердана. Первая ее модель с откидным затвором была принята на вооружение русской армии в 1868 г. Винтовка Бердана № 2 находилась на вооружении в России с 1870 г. Она имела скользящий затвор и прицельную дальность стрельбы на 1200 шагов.

188 Т. е. не дал осечки. – Peg.

189 Михаил Иванович Драгомиров (1830–1905) – русский военачальник, государственный деятель, педагог и историк, генерал-адъютант (1878), генерал от инфантерии (1891).

190 Ян Стандиш Монтегю Гамильтон (1853–1947) – британский военный деятель, полный генерал (1906).

191 Тамэмото Куроки (1844–1923) – японский военный деятель, выходец из княжества Сатсума (современная префектура Кагосима). Активный участник Реставрации Мэйдзи и подавления Сатсумского восстания самураев. В 1893 г. генерал-лейтенант. Во время Японско-китайской войны

1894–1895 гг. командовал 6-й дивизией, участвовал в штурме Вэйхайвэя, получил титул барона. В 1903 г. генерал-полковник. В Русско-японскую войну 1904–1905 гг. главнокомандующий 1-й армией. Граф (1907).

192 Жак Леруа де Сент-Арно (1801–1854) – французский военачальник, маршал Франции (1852).

193 Сражение на Альме (река в Крыму), или Альминское сражение, состоялось 8(20) сентября 1854 г. – первое крупное военное столкновение в период Восточной (Крымской) войны (1853–1856) между войсками коалиции (Великобритания, Франция, Турция) и России. После сражения, имевшего фактически ничейный результат, союзные войска серьезно обсуждали вопрос о прекращении Крымской кампании.

194 Шотландский душ – комбинация двух струевых душей контрастной температуры, холодной и горячей, под одинаковым и постоянным давлением в 2–3 атмосферы. – Peg.

195 Петр Иванович Шувалов (1711–1762) – русский военный и государственный деятель, граф (1746), генерал-фельдмаршал (1761), конференц-министр. Идеи Шувалова нашли отражение в полевом уставе 1755 г., заменившем петровский устав 1716 г. Новый устав придерживался оборонительно-огневой тактики; особое значение в нем отводилось артиллерии, роль пехоты сводилась главным образом к огневой поддержке.

Захар Григорьевич Чернышев (1722–1784) – русский военный деятель генерал-фельдмаршал, граф. Под руководством Чернышева был издан в 1763 г. новый полевой устав, фактически подтверждавший положение шуваловского устава. Восхищаясь эффективным огнем прусского линейного (развернутого) строя, составители устава проигнорировали опыт успешных штыковых атак русской армии в период Семилетней войны. – Peg.

196 Михаил Казимир Огинский (1729–1800) – великий гетман литовский (1768–1793). В 1764 г. неудачно домогался в Петербурге поддержки своих притязаний на польский престол. Присоединился к барской конфедерации 1768–1776 гг., после поражения под Столовичами 13 (27) сентября 1771 г. бежал в Данциг, несколько лет скрывался. Впоследствии вернулся в Россию, прорыл канал между Неманом и Днепром. Автор полонеза «Прощание с Родиной».

197 Атака Фокшанского монастыря – эпизод сражения под Фокшанами (местечко в Румынии), происшедшего 21 июля (1 августа) 1789 г. между русско-австрийскими войсками под командованием А. В. Суворова (7 тыс. русских и 18 тыс. австрийцев во главе с фельдмаршалом Саксонским Фридрихом Кобургом) и турецкой армией Осман-паши (30 тыс. человек) в ходе Русско-турецкой войны 1787–1792 гг. Часть отступавших турецких войск укрылась за стенами монастырей Святого Самуила и Святого Иоанна. Русским войскам после артобстрела удалось захватить большую часть монастыря Святого Самуила. Турки взорвали пороховой погреб, но это не причинило серьезного вреда русским, которые отделались легкими ранениями. Австрийские войска тем временем взяли монастырь Святого Иоанна. Бой был окончен полной победой русско-австрийских войск. В ходе сражения союзники потеряли около 400 человек убитыми (из них русских всего 15 человек), турки – 1 600 человек и 12 орудий. – Peg.

198 Петр Семенович Салтыков (1698–1772) – генерал-фельдмаршал (1759), граф (1733).

199 «Франфорская» (или франкфуртская) баталия, широко известная как Кунерсдорфское сражение (Кунерсдорф – местечко близ немецкого г. Франкфурта-на-Одере), – эпизод Семилетней войны (1756–1763), в котором русско-австрийские войска под командованием генерал-аншефа П. С. Салтыкова наголову разбили прусскую армию Фридриха II.

200 Цитата на церковнославянском языке. Русский перевод: «Кто может вместить, да вместит». См. Евангелие от Матфея, гл. 19, ст. 12. —Peg.

201 Леонтий Леонтьевич (Левин Август Готлиб) Беннигсен (1745–1826) – русский военный деятель иностранного происхождения, генерал от кавалерии (1802), граф (1812).

202 Григорий Александрович Потемкин-Таврический (1739–1791) – русский военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал, светлейший князь Потемкин-Таврический. Организовал присоединение Крыма к России (1783), содействовал заселению и хозяйственному освоению Юга России, градостроительству, созданию Черноморского флота. Осуществил ряд преобразований в строевой части, экипировке армии. Командовал Екатеринославской армией в Русско-турецкой войне 1787–1791 гг., взял крепость Очаков. Гетман Екатеринославских и Черноморских казачьих войск (1790).

202 Карл XII (1682–1718) – король Швеции в 1697–1718 гг., полководец.

204 Луиджи Кадорна (1850–1928) – итальянский военный деятель, граф, маршал Италии (1926).

205 Петр Степанович Котляревский (1782–1852) – русский военачальник, отличившийся в Русско-турецкой (1806–1812) и Русско-иранской (1804–1813) войнах, генерал от инфантерии (1826).

206 Битва при Маренго (селение на севере Италии) произошла 14 июня 1800 г. Решающую роль в ней сыграла атака, предпринятая вышедшей в тыл австрийцам дивизией французского генерала Дезэ, ранее отправленного Наполеоном на юг в сторону Генуи и неожиданно пришедшего на помощь. Атака не только спасла от поражения французскую армию, но и завершилась полным разгромом австрийских войск. Сам Дезэ в начале атаки погиб. – Peg.

207 Иван Федорович Паскевич (1782–1856) – русский полководец, государственный деятель. Генерал-адъютант (1824), граф Эриванский (1828), генерал-фельдмаршал (1829), светлейший князь Варшавский (1831).

208 В оценке И. Ф. Паскевича Керсновский здесь ошибается. См. вступительную статью.

209 Михаил Михайлович Голицын (1675–1730) – русский военачальник, князь, генерал-фельдмаршал (1725).

210 Александр Данилович Меншиков (1673–1729) – русский военный и государственный деятель, светлейший князь Ижорский (1707), генерал-фельдмаршал (1709), генералиссимус (1727). Денщик Петра I.

211 Николай Николаевич (старший) (1831–1891) – русский военный деятель, великий князь, третий сын императора Николая I, генерал-адъютант (1856), генерал-фельдмаршал (1878).

212 Даниил Родионович Ветренко (1882–1949) – русский военный, участник Белого движения.

212 Арнольд Карл Георг Камеке (1817–1893) – прусский и германский военный деятель, генерал от инфантерии. Прусский военный министр (1873–1883).

214 Кольмар Вильгельм Леопольд фон дер Гольц (1843–1916) – прусский и германский военный деятель, барон, генерал-фельдмаршал (1911).

215 Густав фон Альвенслебен (1803–1892) – прусский и германский военный деятель, генерал от инфантерии.

216 Александр Павлович Кутепов (1882–1930) – русский военный деятель, полковник (1916), генерал от инфантерии (1920), участник Белого движения, глава эмигрантского Русского общевоинского союза после смерти генерала П. Н. Врангеля.

217 Анатолий Николаевич Розеншильд фон Паулин (1860–1929) – русский военный, участник Белого движения, генерал-лейтенант Генерального штаба (1914), военный писатель.

218 Павел Ильич Булгаков (1856 —?) – русский военный, генерал от артиллерии (1914).

219 Битва при Треббии (6–8 июня 1799 г.) – встречное сражение между русско-австрийскими войсками А. В. Суворова и французскими войсками (Неаполитанская армия во главе с Макдональдом) в период Итальянского похода Суворова.

В течение 5 июня австрийская дивизия Отта, занимавшая позицию у Пьяченцы (город в Италии на южном берегу По при впадении в нее Треббии), вела упорные бои с превосходящими силами французов, но была отброшена сперва за р. Треббия, а потом – и за Тидоне. 6 июня сражение возобновилось. Макдональд, который знал о приближении Суворова, направил против 6-тысячной австрийской дивизии 3 дивизии (19 тыс. человек) с целью уничтожить ее до подхода главных русско-австрийских сил. К 15 часам 6 июня австрийские войска находились в полуокружении. Узнав о тяжелом положении Отта, Суворов взял с собою четыре казачьих и два драгунских полка и помчался с ними к полю боя.

Зная о тяжелом положении Отта, Суворов совершил беспримерный марш-маневр: практически без остановок было пройдено 80 км за 36 часов). Вечером 6 июня 5-тысячный русский авангард Багратиона достиг реки

Тидоне. Оценив обстановку, Суворов приказал Горчакову с двумя казачьими полками действовать против дивизий Сальма и Виктора, а Багратиону с двумя казачьими и двумя драгунскими полками атаковать дивизию Домбровского с фронта и фланга. Багратион сделал попытку возражать, ссылаясь на крайнюю усталость и малочисленность частей, растянувшихся на марше: «В ротах нет и сорока человек», на что Суворов закричал ему в ухо: «А у Макдональда нет и двадцати! Атакуй с Богом! Ура-а!» Внезапный удар малочисленных войск привел к полному поражению французов, которые, потеряв около 1, 2 тыс. пленными и около 2 тыс. убитыми, были отброшены к р. Треббии.

Суворов принял решение 7 июня атаковать главными силами левое крыло французских войск, разбить его, прижать французскую к реке По и уничтожить. Основной удар должны были нанести русские войска, вспомогательный – австрийская дивизия Отта. Вводом в сражение резерва предполагалось окончательно разбить противника и отбросить его на 20 км в район слияния рек Нура и По. Макдональд, находясь в ожидании прибытия мощных резервов (их подход ожидался во второй половине 7 июня), а также подхода Моро, решил ограничиться активными оборонительными действиями.

Русские войска перешли в наступление в 10 ч. Войска Багратиона, преодолев сильно пересеченную местность, атаковали дивизию Домбровского и стремительно отбросили ее. На помощь Домбровскому прибыли дивизии Виктора и Рюска, на помощь Багратиону подошла дивизия Швейковского. Завялся упорный бой, в результате которого французы начали отходить за р. Треббия. Наступавшая на левом фланге Швейковского русская дивизия Ферстера быстро сломила сопротивление французов, и также отбросила их за р. Треббия. Сопротивление французских войск было сломлено, настало время вводить резерв.

Однако австрийский генерал Мелас, в нарушение приказа Суворова, направил дивизию на усиление правого (австрийского) крыла, безосновательно опасаясь наступления против Отта. Практически полное бездействие австрийских войск привело к тому, что русские войска нанесли поражение французам значительно меньшими силами, но решительных результатов 7 июня достичь не удалось.

В ночь с 7 на 8 июня к войскам Макдональда присоединились дивизии Монришара и Оливье (около 11 тыс. человек). Значительное численное превосходство французов стало основанием для принятия решения о наступлении. Было создано две группировки: северная (около 14 тыс. человек) – для окружения и уничтожения австрийских войск и южная (около 22 тыс. человек) – для флангового охвата и разгрома русских войск. Утром 8 июня французы перешли р. Треббия и начали общее наступление. Суворов, сразу же заметив обходное движение Домбровского, приказал Багратиону атаковать его. Последовала стремительная штыковая атака.

В коротком рукопашном бою дивизия Домбровского понесла огромные потери, обратилась в бегство и более не принимала участия в сражении. Между тем дивизия Швейковского (около 5 тыс. человек) вела сражение с дивизиями Виктора и Рюска (около 12 тыс. человек) и была обойдена с фланга. Создалось критическое положение. В этот момент на поле боя появился Суворов. Его прибытие вдохновило войска. В то же время отряд Багратиона, приостановив преследование Домбровского, направился на помощь Швейковскому и стремительно ударил во фланг дивизии Рюска. В результате сражения 8 июня французы снова были отброшены за р. Треббия. Обе стороны занимали исходные положения, на которых находились утром 8 июня.

Вечером 8 июня в Пиаченце Макдональд созвал военный совет, который единогласно констатировал безнадежное положение армии, потерявшей половину своего состава. В ночь на 9 июня Неаполитанская армия снялась с позиций. Суворов, узнавший об отходе французов через несколько часов, отдал приказ о преследовании противника.

Безвозвратные потери армии Суворова составили 900 человек, у французов 18 тыс. человек. Сражение завершилось полным разгромом Неаполитанской армии, жалкие остатки которой вошли в состав Итальянской армии (во главе с Моро, затем Жубером), двумя месяцами позже также разгромленной Суворовым в битве при Нови (4 августа 1799 г.).

220 Битва при Фонтенуа – сражение, происшедшее 11 мая 1745 г. между французскими войсками и союзными силами англичан, голландцев и ганноверцев у деревни Фонтенуа в Бельгии (провинция Геннегау) во время войны за австрийское наследство. Керсновский описывает эпизод сражения, когда французская и англо-ганноверская гвардии сблизились на несколько десятков шагов. Английские офицеры приветствовали своих противников поднятием шпаг, а французы галантно раскланялись. После чего капитан британских гвардейцев лорд Чарльз Хей (у автора– Гоу), предложил своим соперникам дать залп. Однако командир французских гренадер граф Жозеф д'Отрош уступил англичанам возможность открыть огонь первыми. – Peg.

221 Первая французская республика – период французской истории с 1792 по 1804 гг. Провозглашена 21 сентября 1792 г. в день формального отрешения от власти Людовика XVI. Органами управления республики были: Национальный конвент (1792–1795, возглавлялся М. Робеспьером), Исполнительная Директория (1795–1799, возглавлялась П. Баррасом), Французский консулат (1799–1804, возглавлялся Наполеоном Бонапартом). В 1804 г. действующий первый консул Наполеон Бонапарт провозгласил себя императором. – Peg.

222 Имеются в виду зверства немецких войск в Бельгии и во Франции в августе– сентябре 1914 г., которые подтверждаются и современными исследователями, стремившимися очистить реальную картину произошедшего от наслоений военной пропаганды. Из-за подозрений в партизанских действиях немцами преднамеренно было убито до 6,5 тыс. гражданских лиц, включая женщин и детей, из них 674 чел. в Динане (137 – при массовом расстреле), 248– в Лувене (Бельгия), намеренно разрушено до 20 000 гражданских зданий, в том числе в Лувене сожжена известная с XIVb. университетская библиотека. См.: Ноте J.N., Kramer A, German Atrocities, 1914: A History of Denial. New Haven, 2001; Zuckeiman L. The Rape of Belgium: The Untold Story of World War I. New York, 2004; Lipkes J. Rehearsals: The German Army in Belgium, August 1914. Louvain, 2007.

223 В Сербии, оккупированной германскими, австро-венгерскими и болгарскими войсками в 1915–1917 гг., в результате политики оккупационных властей погибло около 600 тыс. человек, то есть около 1/6 части населения. См.: Писарев ЮЛ. Сербия на Голгофе и политика великих держав. 1916. М, 1993.

224 Николай Алексеевич Клюев (1859–1921) – русский военный, участник Белого движения, генерал-лейтенант (1909).

225 См. подробнее: Айрапетов О.Р. К вопросу о падении крепости Новогеоргиевск (из истории Первой мировой войны) // Россия в XVIII–XX веках. Страницы истории. М., 2000. С. 178–201.

226 Николай Павлович Бобырь (1854—?) – русский военный, генерал от кавалерии (1911). С сентября 1914 г. – командующий Принаревской группы (гарнизон Новогеоргиевской крепости, 6-я кав. дивизия, XXVII АК и др. части), во главе которой действовал на Млавском направлении, а 20 ноября (3 декабря) перешел у Прасныша в наступление силами I Туркестанского корпуса и отбросил противника на линию границы. В ходе отступления русских армий летом 1915 г. Новогеоргиевск, оторванный от полевых армий, оказался в критическом положении. Главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал М.В. Алексеев принял решение об обороне крепости. Однако в последний момент был сменен ее гарнизон: XXVII Армейский корпус был заменен сформированными на базе ополчения 114-й и 119-й пехотными дивизиями, а также 58-й и 63-й пехотными дивизиями, переданными из состава Юго-Западного фронта. В крепости имелся полугодовой запас продовольствия. 27 июля (9 августа) противник завершил окружение крепости. Продержавшись до 6(19) августа, Бобырь, считая дальнейшее сопротивление бесполезным, выслав парламентера, сдался неприятелю и ночью, уже будучи в плену, под давлением немцев отдал приказ о сдаче крепости на их условиях. В плен сдалось 83 тыс. человек (в том числе 23 генерала и 2 100 офицеров), кроме того, германские войска взяли 1096 крепостных и 108 полевых орудий.

227 Александр Александрович Благовещенский (1854 —?) – русский военный, генерал от инфантерии (1912).

228 Александр Захарович Мышлаевский (1856–1920) – русский военный, генерал от инфантерии (1912), почетный член Русского военно-исторического общества, военный историк. С декабря 1913 г. – помощник по военной части Наместника на Кавказе, с августа 1914– помощник Командующего Кавказской армией, фактически сосредоточивший в своих руках все оперативное руководство русскими вооруженными силами на Кавказе. В декабре 1914 г. под Сарыкамышем вместе с ген. Н. Н. Юденичем прибыл в действующую армию и принял командование войсками. В критической ситуации, считая погибшим 2-й Туркестанский армейский корпус, отдал 13 (26) декабря приказ к отступлению 1 Кавказскому армейскому корпусу, а 16 (29) декабря также Азербайджанскому отряду и IV Кавказскому армейскому корпусу, командир которого ген. П. И. Огановский отказался его выполнить. После этого Мышлаевский покинул армию и выехал в Тифлис, где, пытаясь оправдать свои действия, представил доклад об угрозе турецкого вторжения в русское Закавказье, чем вызвал панику и дезорганизацию тыла армии.

229 Владимир Николаевич Григорьев (1851—?) – русский военный, генерал от кавалерии (1912). С 1900 г. начальник штаба Варшавской крепости. С 1907 г. комендант Севастопольской крепости, с 1909 – Ковенской. 24 июля (6 августа) 1915 г. крепость, гарнизон которой состоял из пограничной и 124-я пехотной дивизии, а также 102-я ополченской бригады, была обложена германскими войсками. 26 июля (8 августа) началась 8-дневная артподготовка. Григорьев оставил свои войска и уехал (впоследствии утверждал, что отправился «за подкреплением»). 4(17) августа крепость была сдана. Потери составили 20 тыс. человек и 405 крепостных орудий. Григорьев был предан суду Двинского военно-окружного суда и приговорен за бездействие и оставление во время боя крепости Ковно и командования войсками к 15 годам каторжных работ. 22 ноября 1915 г. приговор был утвержден главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта.

230 Михаил Васильевич Алексеев (1857–1918) – русский военный и государственный деятель, генерал от инфантерии (1914), генерал-адъютант (1916). В августе 1915 – марте 1917 г. и с 30 августа по 9 ноября 1917 г. начальник штаба Ставки Верховного Главнокомандующего, фактически руководил военными действиями Русской армии. В марте – мае 1917 г. Верховный Главнокомандующий, затем военный советник Временного правительства. В конце 1917 – начале 1918 г. занимался формированием Добровольческой армии, был одним из ее создателей и лидеров Белого движения.

231 Николай Николаевич Мартос (1858–1933) – русский военачальник, генерал от инфантерии (1913), участник Белого движения.

232 Николай Андреевич Реад (1792–1855) – русский военачальник, генерал от кавалерии (1853), член Государственного совета (1854).

233 Михаил Григорьевич Первушин (1860– 192?) – русский военный, генерал-майор (1916). Участвовал в августе 1914 г. в походе в Восточную Пруссию в составе 13-го армейского корпуса. Получив четыре огнестрельных и штыковых ранения, попал в плен. От полка уцелела лишь небольшая часть личного состава, но полковое Георгиевское знамя не было захвачено немцами, и после переформирования полк воевал на Северном фронте. Первушин вернулся в Россию при обмене ранеными и инвалидами.

234 Осман-паша (Осман-Нури) (1832–1885) – турецкий военный деятель, участвовал в военных действиях в Крыму, Сирии, на Крите и в Аравии, дивизионный генерал (1875). После победы над сербской армией в 1876 г. произведен в муширы (т. е. маршалы), Командовал обороной Плевны в 1877 г., после упорного сопротивления и попытки прорыва сдался в плен вместе с армией. По окончании войны командующий императорской гвардией и военный министр.

235 Лавр Георгиевич Корнилов (1870–1918) – русский военный деятель, генерал от инфантерии (1917), один из лидеров Белого движения. С сентября 1916 г. командир 25-го армейского корпуса, с марта 1917 г. командующий войсками Петроградского военного округа. 7 марта 1917 г. по приказу Временного правительства арестовал в Царском Селе императрицу Александру Феодоровну. После заявления Исполкома Петроградского Совета, согласно которому все распоряжения штаба округа подлежали утверждению Исполкома, что подрывало позиции командующего округом, и из-за отсутствия поддержки со стороны правительства подал в отставку. Командующий 8-й армией (с апреля 1917). Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, Верховный главнокомандующий (июль 1917). В августе 1917 г. представил Временному правительству план, предусматривавший восстановление дисциплинарной власти командиров с ограничением полномочий комиссаров и различных комитетов, введение смертной казни на фронте и в тылу, объявление военной промышленности и железных дорог на военном положении с запрещением митингов и забастовок. Предпринял попытку захвата власти в Петрограде, 2 сентября 1917 г. был арестован. Содержался в Быхове, в ноябре 1917 г. был освобожден и в сопровождении Текинского конного полка направился на Дон, где вместе с генералом М. В. Алексеевым возглавил формирование Добровольческой армии. С 25 декабря 1917 г. командующий Добровольческой армией. Возглавил армию в 1-м Кубанском («Ледяном») походе. Убит 31 марта 1918 г. при штурме Екатеринодара. Тело Корнилова было вырыто из могилы большевиками, подвергнуто надругательству и сожжено..

236 Николай Иванович Небогатов (1849–1922) – русский военный коряк, контрадмирал (1901), командующий 3-й Тихоокеанской эскадрой (1905), на следующий день после Цусимского сражения 14 мая (27) мая 1905 г. с японским флотом сдал свои корабли без сопротивления. По возвращению из японского плена был отдан под суд. В 1907 г. приговорен к смертной казни, замененной 10-летним заключением в крепости. В 1909 г. помилован.

237 Анатолий Михайлович Стессель (1848–1915) – русский военный, генерал-лейтенант (1901), генерал-адъютант (1904), комендант Порт-Артура (1903), начальник Квантунского укрепленного района (1904), командир III Сибирского Армейского корпуса. С 1906 г. в отставке, отдан под суд. В феврале 1908 г. за сдачу Порт-Артура осужден, приговорен к расстрелу, замененному на 10-летнее заключение в крепости. Помилован в 1909 г., после чего покинул Россию.

238 Герман Кусманек фон Бургойнштедтен (1860–1934) – австровенгерский военный деятель, генерал-полковник (1917). С января 1914 г. комендант крепости Перемышль. Руководил его обороной в октябре 1914 г., в ноябре 1914– марте 1915 г. После того как в городе сократились запасы продовольствия, предпринял последнюю попытку прорыва, закончившуюся безуспешно, после чего приказал взорвать все мосты, уничтожить оставшееся продовольствие и оружие, а затем подписал акт капитуляции. В плен русским сдалось около 120 000 солдат и офицеров австро-венгерской армии.

239 Мобёж и Лонгви – во время Первой мировой войны французские крепости близ бельгийской границы. Форт Во – часть Верденского укрепленного района.

240 Карл Филипп фон Шварценберг (1771–1820) – австрийский военный и государственный деятель, князь, герцог фон Крумау, фельдмаршал (1812).

241 См. примеч. 16. —Peg.

242 Никон (в миру Никита Минов) (1605–1681), патриарх Московский и всея Руси (1652–1666). Из крестьянской семьи. 30-илет принял монашеский постриг в Анзерском скиту. Из-за конфликта с начальным старцем Елеазаром ушел из скита в Кожеезерский монастырь, где стал игуменом (1643). В 1646 г. после представления в Москве царю Алексею Михайловичу стал архимандритом столичного Новоспасского монастыря, сблизился с царем. С 1649 г. митрополит Новгородский и Великолуцкий. В 1652 г. возведен на патриарший престол. Произвел так называемую «книжную справу», т. е. исправление богослужебных книг в Русской Церкви по греческому образцу, а также унификацию богослужебных чинопоследований и облачений, перстосложения при творении крестного знамения, что спровоцировало старообрядческий раскол. Возглавлял управление государством в отсутствие царя в столице во время Русско-польской войны 1654–1667 гг. Постепенно усвоил понимание идеи превосходства священства над царством как свое право постоянной политической опеки над самодержцем. Недовольный некоторыми статьями Соборного Уложения 1649 г. и деятельностью Монастырского приказа, он вошел в конфликт с царем и в знак протеста в 1658 г. оставил патриаршую кафедру, удалившись в основанный им самим Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. Церковный собор 1666–1667 г. в Москве с участием двух восточных патриархов – Александрийского и Антиохийского – сохранил в силе обрядовые и богослужебные реформы, но лишил Никона патриаршего достоинства и епископского сана. Никон был сослан в Ферапонтов, а после смерти царя Алексея Михайловича переведен в Кириллов монастырь на Белом озере. В 1681 г. тяжелобольному Никону было разрешено вернуться в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, по дороге в который он и умер близ Ярославля.

243 Леопольд Йозеф Даун (1705–1766) – австрийский военачальник, граф, князь фон Тиано, генерал-фельдмаршал (1754).

244 Петербургская конференция – военный совет при императрице Елизавете Петровне, созданный 14 (25) марта 1755 г. инициативой канцлера А. П. Бестужева по образцу австрийского гофкригсрата (придворного военного совета) в преддверии Семилетней войны. – Peg.

245 Иосиф Владимирович Ромейко-Гурко (1828–1901) – генерал-адъютант (1877), член Государственного совета (1886), генерал-фельдмашал (1894), отличившийся в Русско-турецкой войне (1877–1878) на Балканском полуострове.242 Павел Степанович Нахимов (1802–1855) – русский флотоводец, герой обороны Севастополя, адмирал (1855).

246 Владимир Алексеевич Корнилов (1806–1854) – русский военно-морской деятель, вице-адмирал, генерал-адъютант (1852), отличившийся и погибший при обороне Севастополя во время Крымской войны (1853–1856).

247 Павел Степанович Нахимов (1802–1855) – русский флотоводец, адмирал (1855), отличившийся в Крымской войне (1853–1856) и погибший при обороне Севастополя.

248 Николай Николаевич Муравьев-Карский (1794–1866) – русский военно-морской деятель, генерал-адъютант (1832), генерал от инфантерии (1853), граф Карский (1855), член Государственного совета (1856).

249 Василий Осипович Бебутов (1791–1858) – русский военный и государственный деятель, армянского происхождения, князь (1826), генерал от инфантерии (1857), член Государственного совета (1858).

250 Федор Федорович Радецкий (1820–1890) – русский военачальник, генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1878), член Государственного совета (1889), почетный член Николаевской академии Генерального штаба.

251 Арзас Артемьевич Тергукасов (1819–1881) – русский военный деятель армянского происхождения, генерал-лейтенант (1869).

252 Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1824–1888) – русский военный и государственный деятель, армянского происхождения, граф (1878).

253 Оскар-Фердинанд Казимирович Гриппенберг (1838–1915) – русский военный деятель шведского происхождения, барон, генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1900).

254 Платон Алексеевич Лечицкий (1856–1921) – русский военачальник, генерал от инфантерии (1913). В начале Первой мировой войны командовал группой войск, направленной на помощь 4-й армии после ее неудачи у Красника. Вавгусте 1914 г. назначен командующим 9-й армией. Участвовал в наступлении Юго-Западного фронта в 1916 г. («Брусиловский прорыв».) После Февральской революции 1917 г. оставил командование армией. С апреля 1917 г. был в распоряжении военного министра. С мая 1917 в отставке. С 1920 г. в Красной армии. С января 1921 инспектор пехоты и кавалерии Петроградского военного округа. В 1921 г. был арестован и умер в тюрьме при неясных обстоятельствах.

255 Павел Адамович Плеве (1850–1916) – русский военный деятель, русский военный деятель, генерал от кавалерии (1907), член Государственного совета (1916).

256 Алексей Алексеевич Брусилов (1853–1926) – русский военачальник, генерал от кавалерии (1912), генерал-адъютант (1915). Командующий армиями Юго-Западного фронта (1916–1917). После Февральской революции 1917 г. Верховный главнокомандующий (май – июнь 1917 г.). С 1919 г. в Красной Армии. В ходе советско-польской войны 1920 г. состоял в Особом совещании при Главкоме Красной армии. Был одним из авторов воззвания «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились», в котором призывал идти на службу в РККА.

257 Федор Артурович (Августович) Келлер (1857–1918) – русский военачальник, генерал от кавалерии (1917), граф. В 1917 г. из монархических убеждений отказался присягать Временному правительству.

258 Михаил Алексеевич Беляев (1863–1918) – русский военный деятель, генерал от инфантерии (1914), последний военный министр императорской России (3 января – 1 марта 1917). Расстрелян большевиками в сентябре 1918 г.

257 Сер гей Семенович Хабалов (1858–1924) – русский военный деятель, генерал-лейтенант (1910), с 13 июня 1916 г. главный начальник Петроградского военного округа, с 6 февраля 1917 г. командующий войсками Петроградского военного округа, 28 февраля арестован и заключен в Петропавловскую крепость, в октябре 1917 г. освобожден. Умер в эмиграции.

260 Александр Дмитриевич Протопопов (1866–1917) – русский политический деятель, член «Союза 17 октября», с 16 сентября 1916 г. управляющий Министерством внутренних дел, с 20 декабря 1916 до Февральской революции 1917 г. министр внутренних дел. Расстрелян большевиками в октябре 1918 г.

261 Огюст Даниэль Бельяр (1769–1832) – французский военачальник, дивизионный генерал (1800), граф (1810), пэр Франции при Империи и Реставрации.

262 Николай Михайлович Каменский 2-й (1776–1811) – русский военачальник, граф, генерал от инфантерии.

263 Дмитрий Сергеевич Дохтуров (1759–1816) – русский военачальник, генерал от инфантерии (1810). В сражении при Аустерлице 20 ноября (2 декабря) 1805 г., командуя на левом фланге 1-й колонной союзных русско-австрийских войск, хладнокровными и решительными действиями вывел из окружения в районе озерных дефиле значительную их часть, за что был награжден орденом Св. Владимира 2-й степени.

264 «Германия превыше всего» (нем.).

265 Генрих фон Трейчке (1834–1896) – немецкий политический деятель, историк и публицист.

266 Михаил Андреевич Милорадович (1771–1825) – русский военачальник, генерал от инфантерии (1809), граф (1813), в 1818–1825 гг. санкт-петербургский генерал-губернатор. Смертельно ранен на Сенатской площади во время мятежа 14 декабря 1825 г.

267 Брандскугель (зажигательное ядро, брандкугель, от нем. brand – огонь и kugel – ядро) – зажигательный снаряд преимущественно корабельной артиллерии, состоявший на вооружении флотов и армий европейских стран с середины XVIII до середины XIX в.; представлял собой чугунный полый шар с 3–5 (в полевой артиллерии– 3) отверстиями, наполнявшийся зажигательным составом. При выстреле огонь передавался через отверстия горючему составу внутри ядра. Служил для поджигания военных кораблей, объектов инфраструктуры и т. п. Ударная сила бранд-скугеля была ограниченной.

268 Третья Плевна – третий неудачный штурм Плевны русскими войсками 30 августа (11 сентября) 1877 г.

269 Такой взгляд Керсновского требует корректировки. С конца 30-х гг., когда писалась книга, возможности авиации значительно расширились. Военно-воздушные силы стали самостоятельным видом Вооруженных сил, способным не только к огневой поддержке сухопутных войск и флота, но и выполнению оперативных и даже стратегических задач. Значительно увеличились возможности авиационной техники в скорости, маневренности, дальности и продолжительности полета, огневой мощи и грузоподъемности. Сам Антон Антонович отмечал важность завоевания господства в воздухе. Сегодня такое господство дает не просто тактическое преимущество в полосе боя, но и возможность совершать прорыв глубоко эшелонированной обороны противника, рассекать и уничтожать крупные группировки войск, находящиеся на марше, поражать корабли и подводные лодки, обеспечивать масштабную переброску войск и грузов, разрушать стратегические объекты и инфраструктуру. Даже отдельные боевые авиационные комплексы (самолеты дальней авиации), способны наносить ракетно-бомбовые удары с применением опертивно-тактического и стратегического оружия на все глубину фронта и в тыл, обеспечивая успех военных операций и даже целых войн. Хорошей иллюстрацией роли авиации в решении стратегических задач являются боевые действия войск НАТО против Ирака и Югославии, а также российской армии в ходе операции по принуждению Грузии к миру в августе 2008 г.

270 Это утверждение Керсновского неверно. История отстранения от власти русского императора Николая II во многом почти повторилась примерно через полтора года с германским императором Вильгельмом II. Ключевую роль в организации давления высших военных на императора в ноябре 1918 г. сыграл первый генерал-квартирмейстер Генерального штаба Вильгельм Тренер. В обстановке начала революции 8 ноября он конфиденциально задал два вопроса генералам, командовавшим Западным фронтом. На первый вопрос, будут ли армии сражаться за императора против родины, двадцать три из них ответили отрицательно, пятнадцать – неопределенно, один – положительно. На второй вопрос – согласятся ли войска, чтобы их использовали против большевиков, – двенадцать ответили положительно, девятнадцать не ответили, восемь ответили отрицательно. На следующий день на совете в присутствии императора, когда зашел разговор о ненадежности войск и кайзер напомнил о солдатской присяге на верность, Тренер заявил Вильгельму II, что «в нынешних обстоятельствах это не более чем фикция» (См.: Гёрлиц В, Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657 – 1945. М., 2005. С. 197, 198, 199).

271 Керсновский, развенчивая германскую доктрину Сверхчеловека (Bbermensch), наиболее ярко реализованную в философии Ницше, демонстрирует евангельскую логику: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься…» (Мф. 11, 23); «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом…» (Мф. 20; 26–27). Таким образом, считающий себя сверхчеловеком ниспадает на уровень подчеловека (Untermensch).

272 Реальный ход истории XX века был весьма далек от того, что желал Керсновский. Советская политическая система предполагала самое широкое вовлечение женщин в производство, образование, культурную и общественную жизнь. Великая Отечественная война сопровождалась максимально широким использованием женского труда как в тылу, так и на фронте. Среди тех, кто добровольно желал вступить в Красную армию, половину составляли женщины. В одной Москве во время войны на производстве работало 374 тыс. женщин. К октябрю 1941 г. женщины составляли 45 % всех рабочих страны. К концу 1942 г. в различных отраслях оборонной промышленности женщины составляли от 30 до 60 % работавших. В 1942 году в системе Всеобуча было подготовлено 222 тыс. женщин-бойцов. Осенью 1941 г. были сформированы 3 женских авиационных полка (См. подробнее: Мурманцева В, С. Советские женщины в Великой Отечественной войне. М.: Мысль, 1974).

273 Аллюзия Керсновского на библейский рассказ о вавилонском пленении иудеев в 597 г. до Р. X., когда войска вавилонского царя Навуходоносора завоевали Иерусалим, разграбили его и увели в плен иерусалимских мастеров, ремесленников и городскую знать.

274 Т. е. «синодальный период» в истории Русской Православной Церкви: с 1721 г. (упразднения патриаршества Петром I) по 1917 г. (избрание патриарха Тихона на Поместном соборе 1917–1918 г.). В синодальный период Русская Церковь управлялась Святейшим Правительствующим Синодом.

275 Имеется в виду битва в Тевтобургском лесу между римлянами во главе с Квинтилием Варом и германцами во главе с Арминием (Германом) в сентябре 9 года. Вождь германцев, служа со своим отрядом в римской армии и будучи римским гражданином, пользовался доверием римского проконсула Германии. Он вероломно напал на его армию, следовавшую с огромным обозом в лесной теснине, и полностью уничтожил (Вар и его ближайшие подчиненные покончили с собой. Пленных германцы умерщвляли с изощренной жестокостью, а трибунов и легатов принесли в жертву богам. В Германии XIX в. битву в Тевтобургском лесу преподносили как символ победы германских народов над исконным романским врагом, который тогда ассоциировался с Францией.

276 «Кулачное право» (faustrecht) – нем.

277 Битва у озера Кагул 21 июля (1 августа) 1770 г. – одно из ключевых сражений Русско-турецкой войны (1768–1774), в котором П. А. Румянцев во главе 38-тысячной армии нанес сокрушительное поражение 150-тысяч – ной армии великого визиря Халила-паши.

278 Сражение 11(22) сентября 1789 г. на реке Рымник во время Русско-турецкой войны (1787–1791), в котором А. В. Суворов во главе 7-тысячного корпуса при поддержке 18-тысячного австрийского корпуса во главе с принцем Ф. И. Кобургом-Заальфельдом нанес сокрушительное поражение 100-тысячной турецкой армии великого визиря Юсуфа-паши.

277 Пакт Бриана – Келлога (Парижский пакт) – подписанный 27 августа 1828 г. в Париже договор об отказе от войны как орудия государственной политики по инициативе министра иностранных дел Франции А. Бриана и государственного секретаря США Ф. Келлога представителями США, Великобритании, Германии, Италии, Бельгии, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южно-Африканского Союза, Ирландии, Индии, Польши, Чехословакии, Японии. Позже к пакту присоединились СССР и еще 48 государств. Пакт вступил в силу 24 июля 1929 г. К концу 1938 г. к пакту присоединились еще 63 государства, то есть почти весь остальной тогдашний мир. Пакт послужил одним из юридических оснований для Нюрнбергского процесса над руководителями нацистской Германии.

280 Имеется в виду записка, написанная в Петергофе в мае 1777 г. для императрицы Екатерины II, известная в литературе как «Мысли графа П. А. Румянцева-Задунайского о воинской части», где фельдмаршал писал: «Часть воинская… всем державам сделалась необходимо надобною; но, по неравенству физического и морального положения, не могли они ни в количестве, ни в качестве быть одна другой подобны… Мы, кольми паче, по своей великой обширности, разнообразному и большей частью дикому соседству и в самых обывателях разноверию и разнонравию, меньше всех сходствуя с другими, должны наблюдать, чтобы по мере пользы и выгод наших распространяться и в приличном только оным подражать…» (См.: Масловский Д. Ф. Записки по истории военного искусства в России. Вып. 2. СПб., 1894. Приложение 1-е. С. 1.)

281 Павел Дмитриевич Цицианов (1754–1806) – генерал от инфантерии (1804), князь из рода грузинских князей Цицишвили. – Peg.

282 О чем идет речь? (франц.). – Peg.

Именной указатель[28]

А

Айрапетов О. Р. 181, 261

Аксаков И.С. 51

Александр Невский 105

Александр I, имп. 21, 106, 111

Александр II, имп. 111

Алексеев М. В. 101, 105, 106, 117

Альвенслебен Г., фон 95

Антоний (Храповицкий), митр.10

Артамонов 107

Б

Багратион П. И. 51, 106, 107

Балашев 22

Барклай-де-Толли М. Б. 106

Баратов Н. Н. 591

Бебутов В. О. 106

Белинский В. Г. 129

Беляев 106

Бельяр 106, 107

Беннигсен Л. Л. 87, 104, 111

Бетман-Гольвег Т., фон 55

Бинг Д. Г. Д. 65

Бисмарк фон Шенхаузен О. Э. Л. 36, 45, 46, 54, 55, 72

Благовещенский А. А. 101

Блюхер Г. Л., фон 64, 104, 105

Бредов 61

Брусилов А. А. 106

Бобырь Н. П. 101, 103

Боске П. Ф. Ж., 65

Буденный С. М. 62, 95, 96

Булгаков П. И. 96, 101

Буоль К.-Ф. 25

Бурбоны 36

Бюлов 113

В

Василиди А. А. 7

Ванновский П. С. 106

Варшавский см. Паскевич И.Ф.

19, 232, 24

Веллингтон А. К. 64, 65

Верди-Дювернуа 138

Ветренко Д. Л. 95, 96

Вивиани Р. 46

Вильгельм I, имп. 54, 55

Витгенштейн П. Х., 111

Витт, св. 114

Витте С. Ю. 56

Врангель П. Н. 8, 60, 61, 62, 64,

66, 67(1), 68(сн.), 73

Г

Габсбурги 36

Гаксотт П. 52

Галлиени Ж. С. 49

Гамильтон Я. С. М. 81

Гегель Г. В. Ф. 36

Гедеон, библ. 30

Генч 113

Георгий, свт. 97

Гермоген, свщмч. 32, 105

Геруа А. В. 621

Герцен А. И. 129

Гете И. В. 47

Гинденбург П. Л. Г. А., фон

Бенекендорф 49, 107, 114

Гитлер А. 87

Говорущенко С. Д. 66

Гогенцоллерн 54

Голиаф, библ. 30

Голицын М. М. 95

Головин Н. Н. 63сн.

Гольц К. В. Л., фон дер 95

Горчаков М. Д. 19, 23, 94, 95, 106

Гоф 65

Гоу 98

Григорий VI, патр. 7

Григорьев В. Н. 101

Гриппенберг О.-Ф. К. 106

Гурко (Ромейко-Гурко) В. И. 59

Гурко (Ромейко-Гурко) И. В. 106

Густав-Адольф 110

Д

Давыдов Д. В. 51

Деникин А. И. 60, 68

Данилов Ю. Н. 71, 114

Даун Л. Й. 105

Дезэ Л. 93

Державин Г. Р. 51

Дибич И. И. 111

Димитрий Донской, кн. 32

Достоевский Ф. М. 47, 51, 135

Дохтуров Д. С. 108, 136

Драгомиров М. И. 80, 83, 84

Дрейзе И. Н., фон 75

Дрейфус А. 46

Е

Евклид 73

Ермолов А. П. 46

Ж

Жилинский Я. Г. 49

Жомини Г. В. 14

Жоффр Ж. Ж. 49, 108, 109, 110, 113, 114

Жорес Ж. 42

Жуковский В. А. 51

З

Задунайский (см. Румянцов) 27

Зайончковский А. М. 231

Зайцов А. А. 10

Зевс, миф. 47

Зеект, фон (см. Сект Г., фон) 137

Зейдлиц 136, 185

Зигфрид, миф. 135

И

Иван Грозный 52

Иванов Н. И. 49, 95

Извольский А. П. 54

Илия, прор. 135

Иловайский Д. И. 52

Иоанн Креститель, св. 31

Ито Х. 46

К

Кадорна Л. 89

Камеке А. К. Г. 95

Каменский 2-й 68сн., 107, 108

Канробер 77

Карл VIII, имп. 38

Карл XII, имп. 96, 105

Кастльри Р. Г. С. 56

Кашталинский 46

Келлер Ф. А. 106

Керсновский А. А. 7–13, 17(1), 18, 25, 26

Керсновский А. А. (отец) 7, 8

Керсновская Е. А. 7, 8

Клаузевиц К., фон 11, 27, 36, 37, 108, 134, 135, 137

Клук А. Г. Р., фон 49, 95, 97, 113

Клюев Н. А. 101, 102, 105, 107

Колчак А. В. 66, 68, 72, 73

Конрад фон Гетцендорф Ф. 54

Корнилов В. А. 106

Корнилов Л. Г. 102, 136

Котляревский П. С. 93, 106, 136

Кривопалов А. А. 241

Крупп 75

Куроки Т. 81

Куропаткин А. Н. 51, 56, 105, 106

Кусманек 103

Кутепов А. П. 96

Кутузов М. И. 49, 106, 109, 111

Кухарук А. В. 251

Л

Лазарев 137

Ламиро 77

Ларошжаклен А. Д. 68

Лэвисс Э. 52

Лебель Н. 46

Лермонтов М. Ю. 51

Лечицкий П. А. 106

Лиотэй 46

Лицман 108

Ломоносов М. В. 51

Лорис-Меликов М. Т. 106

Людендорф Э. 49, 64, 65(1), 66, 67, 71, 72, 114, 134

Людовик XII, имп. 38

М

Май-Маевский В. З. 67

Макензен А., фон 49, 83, 105

Макиавелли Н. 57

Маккавеи, библ. 30

Максим Х. С. 75, 76

Малх, библ. 32

Мамай 32

Манжен Ш. М. Э. 49

Мартос Н. Н. 101

Масловский Е. В. 113

Менделеев Д. И. 47

Меншиков А. Д. 95

Меншиков А. С. 23(2), 65

Месснер Е. 621

Милорадович М. А. 108, 136

Милюков П. Н. 52

Милютин Д. А. 13, 14(1), 15, 17, 18(2), 106, 120, 128

Миме, миф. 135

Миних Б. К. 83

Михайловский Н. К. 129

Мольтке-младший Г. И. Л., фон 49, 55, 109, 110, 112, 113

Мольтке-старший Г. К. Б., фон 16, 19, 261, 48, 54, 55, 71, 72, 95, 108, 110, 137

Монури 113

Морген К. Э., фон 76, 107, 135

Моцарт В. А. 50

Муравьев (Карский) Н. Н. 106

Мышлаевский А. З. 101

Н

Наполеон I 19, 21, 22, 27, 36, 47, 55, 56, 64, 68сн., 74, 78, 88, 106, 109, 110

Наполеон III 33, 55

Нахимов П. С. 106

Небогатов Н. И. 102

Николай Николаевич Младший, вел. кн. 112, 114

Николай Николаевич Старший, вел. кн. 71, 95, 106

Николай I, имп. 72, 111

Николай II, имп. 111

Никон, патр. 105

Никон, архиеп. Вашингтонский и Флоридский 8

О

Обручев Н. Н. 26(1)

Огинский М. К. 84

Ослябя, прп. 32

Осман-паша 102

Отрош, д, 98

П

Павел I, имп. 15–16, 18, 137

«Павел Степанович» 109

Паскевич И. Ф. (князь Варшавский) 19, 21, 232, 24(1), 25, 94, 95, 106

Пастер Л. 47

Первушин М. Г. 102

Пересвет, прп. 32

Петен 59

Петр, апостол 32

Петр I, имп. 52, 79, 89, 95, 104, 105, 110, 115, 118, 137, 139

Пилсудский Ю. К. Г. К. 60, 62

Писарев Д. И. 129

Питт-младший У. 78

Пифагор 52

Плеве П. А. 106

Пожарский Д. М. 35

Потемкин Г. А. 87

Протопопов А. Д. 106

Пушкин А. С. 51

Р

Раглан 65

Радецкий Ф. Ф. 106

Реад Н. А. 102

Редигер А. Ф. 54

Ришелье 55

Рклицкий Н. П. (см. архиеп. Вашингтонский и Флоридский Никон) 8, 9

Розеншильд-Паулин 96

Роон А. Т. Э. фон 54

Ростопчин Ф. В. 49

Рубенс П. П. 85

Рузский Н. В. 49, 95, 106

Румянцов П. А. 27, 28, 51, 79, 80, 104, 105, 136, 137, 139

Руссо Ж.-Ж. 56

Рышкова Г. В. 13

Рюрик 52

С

Сазонов С. Д. 59, 89

Салтыков П. С. 85

Сальери А. 50

Самсон 30

Сект (Зеект) Г., фон 10

Сент-Арно Ж. Л., де 81

Сент-Илер Л. В. Ж. Ле Блон, де 79

Сераковский Ю. 35

Сергий Радонежский, прп. 32

Сигизмунд III 34

Скобелев М. Д. 49, 51, 68сн., 106

Скржинецкий Я. 35

Стессель А. М. 103

Суворов А. В. 13–16, 18(3), 27, 28, 48, 51, 68сн., 80, 83–88, 92, 94, 97, 98, 105, 107, 133, 136–139

Т

Талейран-Перигор Ш.-М. 40

Тамерлан 46

Тарле Е. В. 242

Тэйлор А. Дж. 252

Тергукасов А. А. 106

Тимофеев А. Ю. 121

Толстой Л. Н. 108, 130

Тор, миф. 135

Трейчке 108, 134, 135

У

Ульянов (Ленин) В. И. 36, 37, 60

Ф

Фалькенгайн Э., фон 49

Фидий 47 

Филарет (Дроздов), свт. 29

Фихте И. Г. 36, 108, 134, 135

Фош Ф. 49, 98, 137, 138

Франсуа Г., фон 76, 107, 135

Френч Дж. 98

Фридрих II, имп. 14, 48, 78, 79, 110

Фроссар 77

Х

Хабалов 106

Хлопуша Рваныя Ноздри 52

Хмельницкий 35

Хомяков А. С. 15(2)

Ц

Цицианов 137

Ч

Чернышевский Н. Г. 129

Чернышов 84

Чехов А. П. 51

Ш

Шаретт 68

Шарнгорст 108

Шаспо 77, 78

Шварценберг К. Ф., фон 105, 111

Шевченко М. М. 253, 26

Шекспир 85

Шлиффен А., фон 108, 109, 135, 137

Шнебле 45

Шнейдер 75

Штейфон Б. А. 12, 113

Шувалов П. И. 76, 79, 84

Э

Эбергардт А. А. 59

Эверт А. Е. 58, 106

Эренталь 53

Ю

Юденич Н. Н. 49, 95, 106, 113, 136

Я

Янушкевич 114

Rothenberg G. E. 252

Примечания

1

См. подробнее: Тимофеев А. Ю. Русская эмиграция и Гражданская война в Югославии, 1941–1945 // Русский сборник. Исследования по истории России. Т. VI. М., 2009. С. 195–216.

(обратно)

2

Милютин Д. А. История войны между Россией и Францией в царствование императора Павла I в 1799 году. Изд. 2-е. Т. 2. СПб., 1857. С. 550.

(обратно)

3

Там же. С. 551–552.

(обратно)

4

ХомяковА. С. О старом и новом. Статьи и очерки. М., 1988. С. 117.

(обратно)

5

Керсновский А. А. История Русской армии. Т. 2. М., 1993. С. 180, 193, 264.

(обратно)

6

Айрапетов О. Р. «На сопках Маньчжурии…» Политика, стратегия и тактика России // Русско-японская война 1904–1905. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник под редакцией О. Р. Айрапетова. – М.: Три квадрата, 2004. С. 355–356, 399–405, 408–464.

(обратно)

7

См.: Милютин Д. А. Старческие размышления о современном положении военного дела в России // Известия Императорской Николаевской Военной Академии. 1912. № 30. С. 850–851, 852–853.

(обратно)

8

Суворов А. В. Письма. М., 1986. С. 319.

(обратно)

9

Стратегия в трудах военных классиков. М., 2003. С. 465.

(обратно)

10

Зайончковский А. М. Восточная война 1853–1856 гг., в связи с современной ей политической обстановкой. Т. 2. СПб., 1913. С. 609–610. РГВИА. Ф. 14013. On. 1. Д. 3. Л. 15–22.

(обратно)

11

Переписка князя Меншикова с фельдмаршалом князем Варшавским до высадки союзников // Военный сборник. 1902. № 3. С. 235–236.

(обратно)

12

См. подробнее: Кривопалов А. А. Фельдмаршал И. Ф. Паскевич и проблема стратегии России в Восточной войне 1853–1856 гг. // Русский сборник. Исследования по истории России. Т. 8. Военная политика императора Николая I. М„2009. С. 238–272.

(обратно)

13

Горле Е. В. Крымская война: в 2 т. Т. 2. М. – Л., 1944. С. 62.

(обратно)

14

Кухарук А. В. Действующая армия в военных преобразованиях правительства Николая I. Диссертация на соискание уч. ст. канд. ист. наук. М., 1999. С. 166–184.

(обратно)

15

Тэйлор А. Дж. П. Борьба за господство в Европе. 1848–1918. М., 1958. С. 103. Rothenberg G. Е. The Army of Francis Joseph. West Lafayette, Indiana, 1976. P. 50–52.

(обратно)

16

См. подробнее: Шевченко M. M. «Пока Европа в соединении, мы с ней бороться не в силах». Русская стратегия в Крымской войне и общественное мнение // Родина. 2009. № 8. С. 87–91.

(обратно)

17

См. подробнее: Айрапетов О. Р. Забытая карьера «русского Мольтке». Николай Николаевич Обручев (1830–1904). СПб., 1998. С. 141–211. Он же. Внешняя политика Российской империи (1801–1914). М., 2006. С. 303–351.

(обратно)

18

Отметим также бесспорный политический талант генерала Баратова в Персии. – Примеч. автора. Баратов Николай Николаевич (1865–1932) – генерал-лейтенант (1912), начальник 1-й Кавказской кавалерийской дивизии, с 1916 г. командир l-ro отдельного Кавказского кавалерийского корпуса. – Peg.

(обратно)

19

Термин «оператика» в русскую военную науку, вместе с тем и в мировую, введен генералом А. Геруа (автором «Полчищ») и полковником Е. Месснером. – Примеч. автора.

Александр Владимирович Геруа (1870–1944) – русский военный деятель, генерал-лейтенант (1917), военный писатель (См.: Геруа А. В. Полчища. София, 1923). Евгений Эдуардович Месснер (1891–1974) – русский военный, эмигрант, офицер германского вермахта, военный писатель, майор (1945). С 1947 г. проживал в Аргентине, где организовал и возглавлял Институт по изучению проблем войны и мира имени генерал-лейтенанта Н. Н. Головина.

(обратно)

20

Два месяца спустя Людендорф принял решение атаковать французскую армию. После 1917 г. никогда еще союзники не стояли так близко к потере войны, как при Шмен-де-Дам. Однако силы немцев были уже далеко не те, что в Пикардии. – Примеч. автора.

(обратно)

21

При изучении войны или операции мы должны всегда иметь в виду личность, характер, духовный облик полководца, руководившего этой операцией. Более того, рассматривать ее «сквозь полководца», как сквозь призму. Иначе мы многое не поймем. Анализируя духовный облик Врангеля – блестящего военачальника, натуры глубоко интуитивной, мы констатируем его дефект как военачальника– недостаточную подчас зрелость суждений. Обстоятельство вполне понятное и вполне простительное офицеру, в четыре года сделавшемуся из эскадронного командира командующим армией и в полтора года– из начальника дивизии главнокомандующим. Суворов потратил на это сорок лет. Правда, карьера Суворова исключительно терниста, но даже у таких баловней судьбы, как Каменский 2-й и Скобелев, на это уходило 10–12 лет. Тут важен каждый год как в отношении формаций суждения, навыков, так и в отношении самообразования. Одинаково молниеносную карьеру с Врангелем имел только Бонапарт. Но кто когда сосчитал бессонные ночи, которые в продолжение ряда лет просиживал над книгами безвестный артиллерийский поручик, в отличие от Врангеля манкировавший ради этого службой! У блестящего конногвардейца не могло быть тех досугов, и Бонапарт под Тулоном более подготовлен, чем Врангель на Кубани (несмотря на академический стаж). – Примеч. автора.

(обратно)

22

Следует заметить, что характерной для русского полководчества чертою всегда было предубеждение к десантам и недоверие к этого рода операции. И это несмотря на то, что мы дважды понесли полное поражение именно от десантов (англо-французов в Крыму, японцев в Манчжурии). Злополучнейшие маневры 1891 г., когда хотели, чтобы десант не удался, имели роковое влияние на русское полководчество Великой войны. – Примет. автора.

(обратно)

23

Кампания 1866 г. во всех армиях (за исключением самой Прусской) расценивалась исключительно с точки зрения техники. Превосходство игольчатого оружия прусаков, косившего людей, как траву, поразило воображение современников и совершенно заслонило превосходство прусской тактики. Наблюдатели видели лишь груды убитых австрийцев, от них совершенно ускользнула отчетливая работа прусских командиров и штабов. – Примеч. автора.

(обратно)

24

На вольноопределяющихся надо смотреть не как на нижних чинов, пользующихся некоторым преимуществом, а как на будущих офицеров запаса. Их правильнее называть «юнкерами запаса». – Примеч. автора.

(обратно)

25

" Отметим моральное влияние солдатских жен («солдаток») в деревне. – Примеч. автора.

(обратно)

26

Народный учитель должен быть также инспектором допризывной подготовки своего района, а также членом воинского присутствия при призыве новобранцев его села. Отбывая лагерные сборы, он будет иметь своей командой – как офицер запаса – своих бывших учеников, которые, таким образом, будут подвергаться его влиянию и его офицерской шлифовке все время, уже далеко перешагнув за детский и даже за юношеский возраст. – Примеч. автора.

(обратно)

27

В Мировую войну 1914–1917 гг. это считалось «военной тайной». В то время как Франция, Англия и Германия помещали фотографии своих героев и описания их дел, Россия не знала о подвигах своих сынов. Корреспонденты строчили из обозов 2-го разряда бессодержательные статьи о разбитых «халупах» и о «чемоданах» понаслышке, а в журналах можно видеть лишь фотографии «земгусар», привозивших на фронт подарки. – Примеч. автора.

(обратно)

28

В указателе приняты следующие обозначения: номер страницы с цифрой в верхнем индексе обозначает упоминание в указанной сноске на соответствующей странице, номер страницы с цифрой в верхнем индексе в скобке – упоминание и на странице, и в сноске, номер страницы с условным сокращением «сн.» означает упоминание только в сноске, продолжающейся с предыдущей страницы. – Ред.

(обратно)

Оглавление

Страница истории русской военной мысли

Предисловие

Часть первая О природе войны

  Глава I Война и христианская мораль

  Глава II Понятие «справедливости» и цели войны

  Глава III Война и мир

  Глава IV О разоружении

  Глава V Природа военного дела. Военное искусство и военная наука

Часть вторая Об элементах войны

  Глава VI Политика и стратегия

  Глава VII Стратегия, оператика и тактика

  Глава VIII Тактика и техника

  Глава IX Пуля и штык

Часть третья О ведении войны

  Глава X Принципы ведения войны. Глазомер, быстрота, натиск

  Глава XI О коалиционной войне

Часть четвертая О военном человеке

  Глава XII Качества военного человека

  Глава XIII Военная этика и воинская этика

  Глава XIV Ум и воля

  Глава XV О полководце

  Глава XVI О штабе

Часть пятая О воруженной силе

  Глава XVII Армия, флот, авиация

  Глава XVIII Армия в государстве

  Глава XIX О военном потенциале

  Глава XX Фронт и тыл

  Глава XXI Общественное мнение и руководство им

Часть шестая О доктрине

  Глава XXII О доктрине национальной и доктрине военной

  Глава XXIII Русская национальная военная доктрина

  Комментарии

  Именной указатель[28] Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg