«Георгий Береговой»

Георгий Береговой (fb2) - Георгий Береговой 588K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Владимирович Чебаненко

Сергей Чебаненко Георгий Береговой

Георгий Тимофеевич Береговой…

Человек, знакомый миллионам людей и пользовавшийся большим и заслуженным авторитетом.

Летчик-фронтовик, совершивший 186 боевых вылетов, награжденный многими орденами и медалями, ставший Героем Советского Союза еще в годы войны, «мастер штурмовых атак».

Заслуженный летчик-испытатель СССР, давший путевку в небо многим десяткам крылатых машин, один из лучший испытателей Советского Союза 50-х – 60-х годов прошлого века, знаменитый «король штопора».

Летчик-космонавт СССР, получивший вторую звезду Героя Советского Союза за испытательный полет на космическом корабле «Союз-3» в октябре 1968 года, – за полет, который фактически открыл дорогу в космос целому поколению космических кораблей «Союз», «СоюзТ», «СоюзТМ», орбитальным станциям «Салют» и «Алмаз», орбитальному комплексу «Мир».

Талантливый руководитель космической отрасли, пятнадцать лет возглавлявший Центр подготовки космонавтов, через который в те годы прошли сотни космонавтов и десятки космических экипажей.

И самое главное, Человек с большой буквы, который свою жизнь посвятил служению Родине, который всегда и при любых обстоятельствах старался помочь и реально помогал людям.

Таким Георгий Береговой запомнился всем, кто его знал. Таким он остался в Истории нашей страны и всего человечества.

По зову неба

Георгий Береговой родился 15 апреля 1921 года в селе Федоровка на Полтавщине (ныне это село находится на территории Карловского района). Федоровка, по нынешним меркам, было селом довольно большим – в нем проживало более двух тысяч жителей. Село расположилось на берегу небольшой реки Орчик в месте впадения в нее реки Ланная. Через Федоровку проходит железная дорога. Здешняя железнодорожная станция тоже называется «Орчик».

Отец Георгия Берегового, Тимофей Николаевич, был советским служащим, работал связистом на железной дороге. Мать Мария Семеновна (в девичестве – Ситникова) занималась домашним хозяйством. Георгий был младшим сыном в семье Береговых: его брат Михаил был старше его на три года, а еще один брат, Виктор, старше на восемь лет.

Хотя Георгий Береговой и родился на Полтавщине, но настоящей родиной он всегда считал донбасский край, шахтерский город Енакиево, куда его семья переехала вскоре после рождения Георгия. Город Енакиево расположен в восточной части Донецкой области, в шестидесяти километрах от Донецка – столицы шахтерского края, там, где речушки Садки и Булавин впадают в реку Крынку.

«Енакиево – небольшой, тихий в ту пору городок в Донбассе, где я вырос, – напишет Георгий Тимофеевич уже на склоне лет. – Сжатый со всех сторон крутыми отвалами терриконов, между которыми лепились одноэтажные деревянные дома с палисадниками и крохотными садами, городок этот благодаря своему трудовому рабочему населению не желал отставать от времени и имел не только собственный аэроклуб, но и тщательно расчищенный, содержавшийся под надежным повседневным присмотром грунтовой аэродром, на взлетной полосе которого красовались в хорошую погоду два фанерных У-2 – мечта не только местных мальчишек, но и взрослых городских парней…»

С ранних лет Георгия влекло небо. В самых сокровенных своих мечтах маленький Жорка не раз уносился ввысь на воображаемых крыльях, летел над полями, лесами, реками, купаясь в ласковых солнечных лучах, стремительно скользя над облаками.

Мечты мальчишки о небе подкреплялась практической возможностью совершить воздушный полет. Уже летали в небе над донбасским краем первые советские самолеты. А значит, детская мечта маленького мальчишки переставала быть сказкой и постепенно становилась вполне реальной целью. Михаил Георгиевич, брат Георгия Тимофеевича Берегового, вспоминал, как однажды они возвращались с огорода, и прямо над ними в небе появился военный самолет Р-5. Летчик сделал несколько рискованных, но красивых фигур в небе над головой мальчишек и улетел. Георгий проводил самолет восхищенным взглядом, сжал рукой плечо брата и тихим голосом, но твердо, как-то уже совершенно по-взрослому произнес: «Я обязательно буду летать!» Именно с этого момента, по собственному признанию будущего космонавта, и началась его «дорога в небо».

Неизвестно, когда и как могла реализоваться мечта парнишки из небольшого провинциального городка о полете в небо, но, к счастью, в Енакиево, как мы уже знаем, был свой аэроклуб. Дом семьи Береговых стоял совсем недалеко от летного поля, на котором тренировались местные планеристы. Старший брат Георгия Виктор с юности увлекся безмоторной авиацией, начал летать и со временем стал инструктором по планеризму. А начальником аэроклуба был давний друг семьи Береговых Василий Алексеевич Зарываев.

Однако сразу стать полноправным членом аэроклуба, чтобы реализовать свою детскую мечту и поднять в воздух крылатую машину, Георгий Береговой, конечно, не мог – был слишком мал. И даже в качестве пассажира в полет его тоже еще не брали…

Прошло несколько лет. Георгий настойчиво «бомбардировал» руководство летно-планерной школы просьбами о приеме в аэроклуб. Наконец, начальник аэроклуба Василий Алексеевич Зарываев сдался и дал свое согласие на зачисление Георгия Берегового в подготовительную планерную группу.

И ученик обычной средней школы Георгий Береговой принялся штудировать теоретические основы аэродинамики. Может быть, он со временем и стал бы планеристом, но судьбе было угодно распорядиться иначе. В енакиевский аэроклуб поступили первые учебные самолеты… Из планерной группы Георгий немедленно перешел в самолетную. Поднять в воздух самолет стало теперь целью увлеченного небом мальчишки.

Правда, вскоре выяснилось, что совмещать учебу в школе и занятия в аэроклубе нет никакой возможности. Занятия в аэроклубе проводились по утрам, с шести до восьми, и Георгий практически ежедневно стал опаздывать на школьные уроки. А вечером в аэроклубе была теоретическая подготовка, поэтому и школьные домашние задания учить было совершенно некогда.

Поэтому Георгий принял первое в своей жизни серьезное решение: после окончания восьмого класса уйти из школы и сосредоточиться только на занятиях в аэроклубе. Восемь классов средней школы Георгий Береговой закончил в 1937 году. Состоялся, наконец, и первый полет юноши, который окончательно и навсегда решил его судьбу, связав его с авиацией, а затем и с космонавтикой.

Первый полет… Что о нем можно рассказать словами? Тихоходный учебно-тренировочный У-2 взлетает с енакиевского грунтового аэродрома, делает один или два круга над окрестностями летного поля и тут же совершает посадку. Но сердце мальчишки, восторженно рвущееся из груди, расскажет намного больше…

Мечта мечтой, но сидеть на шее у родителей юный Георгий Береговой не собирался. У него уже начал формироваться настоящий мужской характер. Поэтому сразу после окончания школы Георгий сначала пошел работать учеником слесаря на агломерационную фабрику, а с июня 1938 года перешел на работу электрослесарем на Енакиевский металлургический комбинат.

Его распорядок дня в те годы был более чем напряженным: в пять утра – подъем, с шести до восьми – занятия в аэроклубе, полеты на самолетах, с половины девятого – работа на комбинате, а вечером четыре часа теоретических занятий и подготовка материальной части к завтрашним полетам. Дома его почти не видели. После рабочей смены Георгий забегал домой, наскоро перекусывал и до позднего вечера пропадал в аэроклубе. Как он смог выдержать такой напряженный ритм жизни, не сломался, не оставил свою мечту? Характер… Простому рабочему пареньку из маленького донбасского городка Енакиево очень хотелось стать летчиком.

В сентябре 1938 года летная судьба Георгия Берегового определилась окончательно. В аэроклуб приехала комиссия, чтобы отобрать кандидатов в летную школу в Ворошиловграде. И 12 декабря 1938 года Георгий Береговой был зачислен курсантом Ворошиловградской школы военных летчиков имени Пролетариата Донбасса, которая в те годы была в ведении Харьковского военного округа.

Для молодого парня начались армейские будни: наряды и караулы, усиленная теоретическая подготовка и изучение материальной части самолетов, на которых предстояло подниматься в небо. Время было тревожное, активизировались милитаристская Япония на востоке и фашистская Германия на западе. Поэтому кроме авиационных дисциплин будущим летчикам преподавали и общевойсковую подготовку. Тактическая подготовка авиаторов «в поле» выполнялась в любых погодных условиях: в дождь, в жару, в стужу курсантов учили окапываться, обороняться и наступать, стрелять из винтовок и пистолетов, ходить в штыковую и рукопашную атаки. Не забывали наставники будущих пилотов и о строевой подготовке. На плацу летной школы часами маршировали учебные роты курсантов. Огромное значение в подготовке молодых пилотов уделялось спорту. Усиленная ежедневная физподготовка значилась во всех учебных планах.

День курсанта летной школы был расписан по минутам. После подъема и интенсивной зарядки – обязательная строевая подготовка. Шесть часов теоретических занятий, а затем самоподготовка – самостоятельное повторение изученного за день учебного материала. Настольными книгами Георгия Берегового стали «Аэронавигация» Кудрявцева, «Теория полета» Висленева и Кузьменко, «Наставление по производству полетов», «Курс учебно-летной подготовки»… Эти объемистые издания инструкторы требовали не просто знать назубок, но и уметь творчески применить почерпнутые из них знания в практических полетах.

В 1939 году руководство Военно-воздушных сил приняло решение специализировать Ворошиловградскую летную школу только для подготовки пилотов на самолеты-бомбардировщики. Но поставки новой летной техники в школу запаздывали, и поэтому курсанты приступили к освоению истребителя «И-1», а также двухместных самолетов-разведчиков «Р-5» и «Р-6». Это были небольшие тихоходные машины, уже морально устаревшие и снятые с вооружения. Полутораплан смешанной конструкции, который мог забираться на высоту всего около 6000 метров с грузом только в три тонны… Но Георгию Береговому нравилось летать на самолете-разведчике. Это был тот самый знаменитый самолет Р-5, на котором спасали людей с затертого во льдах парохода «Челюскин» советские летчики Каманин, Леваневский и другие. Как он мечтал, еще занимаясь в енакиевском аэроклубе, сесть когда-нибудь за штурвал этой крылатой машины! И вот мечта сбылась…

За азы летной науки Георгий Тимофеевич Береговой на всю жизнь от всей души остался благодарен своим первым инструкторам и наставникам. Молодые, но уже опытные летчики и отличные учителя умели преподать «азбуку» летного дела так, что не научиться мастерству пилота было просто невозможно. А Георгий Береговой был, к тому же, старательным и пытливым учеником. Ему были присущи настойчивость, неподдельный интерес к авиационной технике, стремление во всем докопаться до мелочей, все понять.

«Моим первым инструктором был Иван Леонтьевич Беловол, совсем недавно закончивший эту же летную школу, – будет много позже вспоминать Георгий Тимофеевич. – «Солидности» он еще не приобрел, был веселым, подвижным. Но дело свое знал хорошо. Под его руководством я освоил истребитель «И-1», а потом перешел на скоростной бомбардировщик «СБ».

Казалось бы, учись любимому делу и радуйся. Но жизнь, увы, состоит не только из одних радостей. В том же 1938 году по анонимному доносу был арестован Виктор – старший брат Георгия Берегового и его первый наставник на летном пути. Домой Виктор Тимофеевич Береговой так никогда и не вернулся…

Со дня ареста брата Георгий в списках НКВД числился как родственник «врага народа». Его уберегло от отчисления из летной школы только то, что располагалась она в Ворошиловграде, который с июня 1938 года стал областным центром новосозданной Ворошиловградской области. В кровавой суматохе политических репрессий у енакиевского НКВД просто «руки не дошли» до того, чтобы разделаться с младшим братом «шпиона и диверсанта» и «вычистить» его из летной школы, расположенной в соседней области.

Учеба в авиационной школе продлилась два с половиной года. Именно здесь, на летном поле около Ворошиловграда, Георгий Береговой стал настоящим летчиком. С каждым самостоятельным полетом в небо он чувствовал себя все более уверенно. Теоретические знания он впитывал как губка. Инструкторы по летному делу и армейские наставники были довольны: курсант Береговой отличался вдумчивостью и дисциплинированностью, что, однако, совершенно не мешало молодому летчику слегка «лихачить» во время полетов, совершенствуя свои летные навыки.

Ворошиловградскую школу военных летчиков имени Пролетариата Донбасса Георгий закончил по специальности «летчик бомбардировочной авиации». В начале июня 1941 года ему было вручено свидетельство о завершении летного образования и присвоено воинское звание сержант.

До начала войны оставалось меньше одного месяца…

В боях за Родину

Военный летчик… Мечта Георгия Берегового начала сбываться. Теперь, став профессиональным пилотом, он был связан с небом на всю жизнь.

С 13 июня 1941 года Георгий Береговой был зачислен летчиком в состав 314-го разведывательного авиационного полка 28-й авиационной дивизии. Ему предстояло освоить в полку новую технику, методику проведения воздушной разведки и стать летчиком-разведчиком.

22 июня 1941 года… В первые же часы войны началась организация фронтов для отпора фашистам. Авиационная дивизия, в которой должен был служить сержант Георгий Береговой, оказалась в составе Центрального фронта.

До направления в действующую армию Георгий Береговой освоил самолеты «Як-4» и «Р-6». По месту его военной службы летать молодому пилоту предстояло тоже на «яках».

В 314-м разведывательном авиационном полку 28-й авиационной дивизии не хватало авиационной техники. Причиной этого были общая недопоставка самолетов, а также дефекты, выявленные у полученных машин. Поэтому летать пилотам-разведчикам уже в июле 1941 года было практически не на чем: на дюжину летчиков приходился один-два самолета. Поднимались в небо, как правило, только опытные пилоты, а молодые – к которым, конечно, относился и новоиспеченный летчик Георгий Береговой, – летали едва ли не по жребию.

«Кругом черт знает что творится, – напишет уже после войны Георгий Тимофеевич в одной из своих книг, – фронт растянулся почти на три тысячи километров, немцы рвутся к Москве, а мне, молодому, здоровому парню, налетавшему к тому же около сотни часов в воздухе, приходилось торчать на полупустом аэродроме, ждать очереди!..»

В конце июля 314-й разведывательный авиационный полк вывели с фронта и для пополнения направили в Москву. Вскоре полк снова получил приказ перебазироваться в тыл. Сменяя один аэродром за другим, авиационная часть прибыла в город Медынь Калужской области. Здесь полк снова начали доукомплектовывать для отправки на фронт, а молодых, еще не обстрелянных летчиков, в том числе и Георгия Берегового, было решено отправить на летные курсы, на переучивание на другие типы самолетов. 3 октября 1941 года Георгия Берегового перевели служить пилотом в 15-й запасной авиационный полк Приволжского военного округа. Учеба затянулась на долгие месяцы…

«Мне по-прежнему хотелось быстрее подняться в небо, чтобы начать свой первый воздушный бой, – напишет позднее Георгий Тимофеевич в своих воспоминаниях. – Но вместе с тем я уже понимал, что врага, навязавшего нам войну, надо стараться бить умно и наверняка, а ради этого, если говорят – учись, значит, нужно учиться».

С февраля 1942 года Георгий Береговой служит пилотом 150-го ближнебомбардировочного авиационного полка Приволжского военного округа. Позднее 150-й ближнебомбардировочный авиаполк был переименован в 451-й штурмовой авиационный полк. Здесь Береговой в короткие сроки освоил пилотирование штурмовика «Ил-2» – «летающего танка».

Настал день, когда летчики из Приволжья получили направление на фронт. 15 августа 1942 года Георгий Береговой был назначен командиром звена 451-го штурмового авиационного полка 3-й воздушной армии Калининского фронта. Летчик, командир звена, командир эскадрильи – вот ступени фронтовой «карьеры» Георгия Берегового. На фронте должности просто так не давались. Свою способность и умение руководить людьми приходилось доказывать в небе во время боевых действий.

«Явившись в пункт назначения, на один из фронтовых аэродромов в районе Осташкова, – вспоминал Георгий Тимофеевич, – я услышал сразу и вместе те имена, которые впервые соединились еще в мальчишеских моих грезах, – Громов и Байдуков. Только теперь речь шла не о мальчишеских грезах, теперь герои моего детства по воле случая входили в мою реальную сиюминутную жизнь. Два прославленных летчика страны, два Героя Советского Союза, получивших это почетное звание еще в мирные годы, два человека, имена которых я не уставал повторять мальчишкой и жизнь которых я решил взять для себя за образец!».

Георгий Береговой начал службу в третьей воздушной армии, которой командовал Михаил Михайлович Громов, в дивизии у Георгия Филипповича Байдукова. А 5-м штурмовым авиационным корпусом, в котором служил Георгий Береговой, командовал еще один из первых семерых Героев Советского Союза – генерал-майор Николай Петрович Каманин. Через двадцать лет судьба снова сведет Берегового и Каманина, но уже на космической стезе…

С середины лета 1942 года перед Калининским фронтом была поставлена задача во взаимодействии с Западным фронтом разгромить немецкую 9-ю армию и ликвидировать ржевско-сычевскую группировку противника. Работы для наших «илов» оказалось более чем достаточно: один за другим следовали налеты на ближние и дальние фашистские аэродромы, уничтожение замаскированных коммуникаций противника, его артиллерийских и зенитных позиций.

Георгий Береговой обладал всеми качествами, которые необходимы летчику на фронте. Он пилотировал свой «Ил-2» с азартом, но очень расчетливо, никогда не лез в бою на рожон, но и не упускал шанса, проявляя смекалку и выдумку. А его летный опыт, реальный опыт ведения воздушных боев и штурмовых атак, рос с каждым днем.

Летом 1942 года Георгий Береговой бомбил и штурмовал вражеские танки, артиллерийские батареи, речные переправы и эшелоны. Постоянной и главной целью для советских «летающих танков» была ветка железной дороги от Великих Лук до Ржева, а также район находящегося во вражеском тылу города Белого – отсюда противник подбрасывал на фронт технику и людские ресурсы.

В это время фашисты начали перебрасывать в район Ржева дополнительные силы. Группа из шести штурмовиков «Ил-2» получила задание уничтожить вражеские эшелоны на железнодорожном перегоне Муравьевка – Оленино. В шестерку экипажей, которые получили это задание, входил и экипаж командира звена лейтенанта Георгия Берегового.

Самолеты поднялись в небо. Пересекли линию фронта и зигзагом пошли над местностью, обходя разведанные опорные пункты противника. На малой высоте прошли над рекой и лесом. Вот и железная дорога. Ее защищают зенитки. По команде ведущего «илы» обрушили свой смертоносный груз на растянувшуюся ленту железнодорожных вагонов и платформ. Слышны разрывы бомб. Внизу пылают вагоны. Еще заход на цель, потом еще. Кажется, на земле не осталось уже живого места: дымная гарь, сквозь которую прорываются огненные языки пожарищ. Задание выполнено, пора уходить… Когда вернулись на аэродром, техники насчитали на машине Георгия Берегового одиннадцать пробоин.

Но не все полеты заканчивались так удачно. Война есть война, и жизнь военного летчика состоит не только из побед… Трижды за время войны самолет Георгия Берегового сбивали. В родном полку Берегового уже считали погибшим, но проходило несколько дней после «похорон», и летчик Береговой – к радости товарищей по оружию – возвращался «с того света» живым и здоровым.

Именно здесь, подо Ржевом, Георгий Береговой был сбит в первый раз. Это случилось, когда он совершил уже более десяти боевых вылетов. После одной из успешных атак на железнодорожную станцию на все той же магистрали Великие Луки – Ржев Георгий Береговой перевел свой «Ил-2» с набора высоты в горизонтальный полет. Теперь предстояла дорога домой, на аэродром. Вдруг самолет сильно тряхнуло. Мотор словно поперхнулся воздухом. Береговой взглянул на приборную доску и сразу же понял причину неполадок. Где-то оказалась пробита осколком или пулями магистраль системы водяного охлаждения двигателя, и вода перестала охлаждать мотор. Двигатель самолета забарахлил, его обороты падали. Стало падать и давление масла в системе. Необходимо было немедленно идти на вынужденную посадку.

Самолет уже пересек линию фронта. Под крылом тянулся густой лес, попытаться здесь сесть равносильно самоубийству. Наконец летчик увидел впереди по направлению полета опушку, лишь кое-где поросшую молодыми деревцами. Здесь он и решил садиться – иного выхода уже просто не было. Мотор почти сдал, «Ил-2» в любой момент мог потерять скорость и пойти вниз, к земле. Это была бы верная гибель.

Посадка получилась очень жесткой. При контакте со стволами деревьев самолету оторвало крылья, хвост и большую часть фюзеляжа. Только бронированная кабина с пилотом проскочила сквозь густую молодую поросль деревьев. Каким-то чудом Георгий Береговой оказался на земле, цел и невредим, если не считать синяков и царапин. В свой полк лейтенант Береговой добрался практически пешком только на пятый день после аварии. Его уже даже не ждали – думали, что погиб во время боевой операции.

И уже через несколько часов, прямо в день возвращения в часть, без передышки, – новый вылет на боевое задание. «Илы» атаковали на станции Нелидово вражеский эшелон с артиллерией и танками. Задание было успешно выполнено. На следующий день перед строем, у развернутого полкового знамени, прибывший из политуправления фронта генерал вручил лейтенанту Георгию Береговому его первую награду – орден Боевого Красного Знамени.

Гораздо позже в поэме «Звездные вьюги», посвященной Георгию Тимофеевичу Береговому, поэт Николай Поливин напишет:

С боеприпасами состав

на Ржев

фашисты гонят

с юга.

Под солнцем

крылья распластав,

машины версты вяжут туго.

Зениток лай,

осколков вой,

распорот ими

неба купол.

«Врешь, не уйдешь!..» —

Береговой

Бьет в паровоз

прицельно,

круто.

18 ноября 1942 года Георгий Береговой был назначен командиром звена 235-го штурмового авиационного полка 264-й дивизии 3-й воздушной армии Калининского фронта.

Для советских войск Ржевско-Сычевская операция закончилась неудачно – не удалось полностью реализовать планы стратегического наступления и заставить немцев отступать. В декабре 1942 года командование дивизии в связи с передышкой в боях решило отправить лейтенанта Берегового на переподготовку. С декабря 1942-го по 25 марта 1943 года Георгий проходил подготовку в 5-м учебно-тренировочном авиаполку 264-й штурмовой авиационной дивизии 3-й воздушной армии Калининского фронта.

После завершения переподготовки, с 25 марта по 5 сентября 1943 года, Георгий Береговой был заместителем командира эскадрильи 671-го штурмового авиаполка 212-й штурмовой авиадивизии на Калининском и Воронежском фронтах (несколько позднее 671-й авиационный полк был переименован в 90-й гвардейский штурмовой авиаполк). 5 мая 1943 года Береговому было присвоено звание гвардии лейтенанта.

Становление военного летчика – дело весьма сложное. Даже без воздействия противника успех выполнения любой боевой задачи зависит от целого ряда факторов: погодных условий, степени личной летной подготовки пилота, опыта владения пилотированием собственного самолета и знания боевой техники, способности адаптироваться к изменению условий полета во время воздушного боя или штурмовой атаки. Одновременно с ростом техники пилотирования растет и устойчивость человека к физическим и психологическим нагрузкам. Все это – плюс, конечно, обычная удача – позволяло Георгию Береговому находить выход из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций во время воздушных боев.

В августе 1943 года Георгий Береговой участвует в одной из крупнейших после Сталинграда боевых операций на Курско-Белгородском направлении. Бои были жаркими. В день самолеты совершали по несколько боевых вылетов. За боевые заслуги в 1943 году старший лейтенант Береговой награжден вторым орденом Боевого Красного Знамени.

С 15 сентября 1943 года и по 3 июня 1945-го Георгий Береговой служил командиром эскадрильи 90-го гвардейского штурмового авиационного полка 4-й гвардейской штурмовой авиадивизии 5-й воздушной армии 1-го Украинского фронта. 10 октября 1943 года ему было присвоено звание гвардии старший лейтенант.

Когда шли бои под Винницей, Георгий Береговой выполнял по четыре-пять боевых вылетов в день. В полку за ним закрепилось звание «мастер штурмовых ударов». В 1943 году старшего лейтенанта Берегового наградили орденом Александра Невского – за умение организовывать результативные штурмовые атаки. На счету Георгия Берегового была уже не одна сотня уничтоженных наземных целей. И 14 мая 1944 года ему присваивается звание гвардии капитана.

К весне 1944 года капитан Береговой совершил на своем «Ил-2» более 100 боевых вылетов. Его экипаж бомбил и штурмовал группировки вражеских танков, колонны автомашин, артиллерийские и зенитные батареи, переправы через реки, железнодорожные станции и эшелоны. Сослуживцы отмечали, что капитан Береговой водил свои группы на цель очень расчетливо, направление выхода на наземные объекты противника выбирал, как правило, такое, где у врага находилось меньше всего зениток, где меньше был риск потерять боевых друзей и авиационную технику. Над целями группа самолетов, которой командовал Георгий Береговой, чаще всего появлялась на бреющем полете, внезапно для немцев. Затем самолеты заходили на небольшую горку и наносили мощный удар с пологого пикирования на цель. Эта тактика ведения боя не единожды приносила успех капитану Береговому и его боевым соратникам.

В ходе боев за Сандомирский плацдарм гвардии капитан Георгий Береговой стал участником легендарного «звездного» налета советской авиации на фашистский аэродром под Львовом. Осенью передовые части 1-го Украинского фронта форсировали Вислу и начали закрепляться на Сандомирском плацдарме. Немцы предпринимали отчаянные атаки, стремясь сбросить советские войска в реку и ликвидировать плацдарм. Враг нанес ряд мощных контрударов с применением новых тяжелых семидесятитонных танков «королевский тигр» и фронтовой авиации.

Перед штурмовыми эскадрильями «илов» была поставлена задача: прижать противника к земле, сорвать его активные действия против советских войск на берегу Вислы. Поначалу нашим летчикам эту задачу удалось решить. Но вскоре немцы стянули в район боев большое количество зенитной артиллерии. Советские штурмовики стали нести ощутимые потери.

Тогда Георгий Береговой и другие летчики его эскадрильи использовали новую тактику ведения воздушного боя. Самолеты заходили на штурм цели одним заходом и наносили удар по врагу. А затем резко уходили в сторону и искали новые подходы к той же цели, если она еще не была поражена. Первый заход на цель практически всегда был для врага неожиданным, а на втором заходе с той же стороны вражеские зенитчики уже зачастую успевали пристреляться по летящим самолетам. Новая тактика захода на цель поочередно с разных сторон резко снизила потери нашей штурмовой авиации.

За героизм, мужество и отвагу, проявленные в воздушных боях, 26 октября 1944 года капитан Георгий Береговой был удостоен звания Герой Советского Союза (медаль № 2271). В том же году Георгий Тимофеевич был награжден и полководческим орденом Богдана Хмельницкого III степени за умелое руководство боем.

«Черной смертью» прозвал враг гениальное творение Сергея Ильюшина (самолет «Ил-2» – Авт.),  – вспоминал уже после войны генерал-полковник Николай Петрович Каманин. – Штурмовики крушили вражеские укрепления, уничтожали даже закопанные танки и доты. Экипажами авиаэскадрильи, которой командовал Георгий Береговой, уничтожено 92 танка, 118 повозок, 18 бензоцистерн, 22 артиллерийские батареи, создано 75 очагов пожара».

Вскоре после боев на Сандомирском плацдарме авиационную часть, в которой служил капитан Георгий Береговой, перебросили на 2-й Украинский фронт. Авиационная часть вошла в состав 5-й воздушной армии под командованием генерал-полковника авиации Сергея Кондратьевича Горюнова. Вместе с войсками 2-го Украинского летчики-штурмовики сражались сначала в Румынии и Венгрии, а затем, уже в самом конце войны, – в Чехословакии.

За период Великой Отечественной войны Георгий Береговой освоил пилотирование и воевал на таких самолетах, как «По-2», «Р-5», «СБ», «Р-6», «Як-4», «Ил-2». Судьба уберегла его от серьезных ранений во время воздушных боев. Лишь однажды в одном из боевых вылетов Георгий был легко ранен в голень левой ноги.

Удача летчика-штурмовика Георгия Берегового иногда напрямую зависела от его дерзости, способности принимать неординарные решения. В этой связи очень характерен для манеры вести воздушный бой, свойственной капитану Береговому, боевой эпизод, который произошел на границе Венгрии и Чехословакии. Цель, которую предстояло штурмовать «илам» под командованием Георгия Берегового, отделяли от летящих штурмовиков довольно высокие горы. Вражеские зенитки, по данным разведки, были установлены на самом их гребне и по ту сторону склона, у подножия гор. Идти в атаку на обычной высоте означало неминуемо попасть под огонь обоих зенитных гнезд. Самолеты-штурмовики были бы просто расстреляны в хорошо пристрелянных немцами зонах.

Георгий Береговой принимает дерзкое решение: не уводить самолеты вверх, а, наоборот, снизиться до минимально возможной высоты, практически сесть противнику на голову. Гребень горы «илы» прошли с лету, вражеские зенитки просто не успели среагировать на молниеносно пронесшиеся над ними самолеты. И сразу же снижение почти до земли и скольжение в воздухе, повторяя очертания склона горы. Зенитки противника теперь оказались прямо по курсу. И немецкие зенитчики, как и рассчитывал Георгий Береговой, стрелять не решились: те, которые базировались у подножия горы, боялись попасть в своих на гребне, а те, что засели на гребне, опасались накрыть собственные зенитные орудия и расчеты у подножия горы.

Но не только на удаче и смекалке основывались боевые победы летчика Георгия Берегового. Летчики полка постоянно вели разведку, перед каждым вылетом стараясь тщательно изучить район боевых действий, средства противовоздушной обороны немцев в этом районе, все новинки в тактике использования авиации и зенитной артиллерии противника.

В 1945 году Георгий Береговой был награжден медалями «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией» и орденом Отечественной войны I степени.

Наконец война закончилась. 11 мая 1945 года, участвуя в разгроме группировки фашистских войск под командованием генерал-фельдмаршала Фердинанда Шернера под городом Брно, которая никак не хотела сдаваться в плен советским войскам и оказывала упорное сопротивление, стараясь прорваться на Запад, чтобы капитулировать перед американцами, капитан Георгий Береговой совершил свой последний, сто восемьдесят шестой по счету, боевой вылет…

«Король штопора»

Настало мирное время, предстояла массовая демобилизация, и каждому, кто находился на военной службе, пришлось определять свою судьбу.

«Я был летчик и по-прежнему хотел летать, – напишет Георгий Береговой через много лет в книге своих воспоминаний. – Уяснил для себя, что профессия избрана мной на всю жизнь. А сама жизнь только еще начиналась… Я прошел сквозь страшное горнило войны и не хотел, чтобы она когда-нибудь повторилась. Все это и определило мой выбор – остаться в армии».

Георгий Береговой прекрасно понимал, что образования, полученного четыре года назад в летной школе, – даже с учетом его отличных летных аттестаций и боевых заслуг, – явно не хватает для успешной карьеры в военной авиации. Поэтому на стол командира части, в которой служил гвардии капитан Береговой, лег рапорт. Прославленный летчик, Герой Советского Союза, просил откомандировать его на учебу.

Просьбу удовлетворили. С 3 июня по 7 ноября 1945 года Георгий Береговой прошел обучение в отделении подготовки командиров авиационных эскадрилий Липецкой высшей офицерской школы Московского военного округа. Здесь же 8 июня 1945 года ему было присвоено звание гвардии майора.

Окончив краткосрочные курсы усовершенствования и прикрепив к погонам майорские звездочки, Георгий Береговой вернулся к себе в полк, который к тому времени перебазировался из Чехословакии в небольшой молдавский городок. Но служить в Молдавии ему пришлось недолго. Смешанный авиационный корпус под командованием Н. П. Каманина, в котором Георгий провоевал добрую половину войны, в связи с демобилизацией расформировали.

Неподалеку от места базирования расформированного авиационного корпуса размещался штаб соседней истребительной дивизии. В одном из ее полков оказалась свободной должность начальника воздушно-стрелковой службы. Эту должность и предложили временно занять Георгию Береговому, с тем чтобы впоследствии, как только освободится место, перевести его в штурманы полка.

В полку как раз приняли на вооружение новехонькие американские «кобры» – одноместные истребители, вооруженные сорокамиллиметровой пушкой и четырьмя пулеметами калибра 12,7 миллиметра. На истребителях Георгий Береговой прежде никогда не летал, и теперь ему предстояло переучиваться.

Начались полеты. Пилотировать истребитель для Георгия оказалось, конечно, поначалу непривычно. Но и не слишком трудно. Он освоил новую технику основательно, и его американский истребитель теперь вел себя вполне прилично и в воздухе, и на земле.

С 17 ноября 1945 года Георгий Береговой служил командиром эскадрильи, а со 2 февраля 1946 года – штурманом полка 90-го гвардейского штурмового авиационного Староконстантиновского полка 4-й штурмовой авиационной дивизии 5-й воздушной армии Одесского военного округа. 30 августа 1946 года он был переведен на должность начальника воздушно-стрелковой службы этого полка.

Не прошло и года, как последовало новое назначение. Теперь Георгий Береговой стал штурманом полка 73-го гвардейского истребительного авиационного Сталинградско-Венского Краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого II степени полка 6-й гвардейской истребительной авиационной дивизии 5-й воздушной армии Одесского военного округа. В этом полку Георгий прослужил с 31 марта по июль 1947 года.

Позднее Георгий Тимофеевич Береговой вспоминал: «В полку организовали вечерние занятия по школьной программе за старшие классы. Удобного случая упускать было нельзя: в свободное от полетов время я просиживал теперь за учебниками. Не могу сказать, что мне, молодому, неженатому парню, каждодневное бдение над тетрадками помогало скрашивать вечера».

Но он поставил перед собой цель – учиться. И эта цель должна быть достигнута! Заниматься поначалу оказалось трудно: за годы войны из головы выветрилось даже то немногое, что осталось от школы. Но потом Георгий втянулся, и дело пошло. В 1947 году майор Береговой успешно сдал экстерном экзамены за девятый класс в средней школе села Лиманское Одесской области.

В том же 1947 году вышел приказ Министра обороны СССР, рекомендовавший направлять тех военных летчиков, кто хочет продолжать учебу, в Военно-воздушную академию. Георгий Береговой, конечно же, решил немедленно поступать в академию. Написал рапорт, получил согласие командования части и в июле 1947 года поехал в Москву. Едва устроившись в общежитии, Георгий с головой зарылся в учебники, зная, что выдержать вступительные экзамены будет нелегко. Однако воля и характер сделали свое дело. С 9 июля 1947 по 23 августа 1948 года Георгий Береговой – слушатель командного факультета Краснознаменной Военно-воздушной академии (КВВА).

Но молодой летчик вовсе не собирался становиться «военным теоретиком». Душа по-прежнему рвалась в небо. Хотелось поднимать в небесные выси все более и более совершенные машины. Поэтому, проучившись почти год, Береговой переводится на заочное отделение академии – Георгия «соблазнили» перспективой поступить на курсы летчиков-испытателей.

Георгий Береговой едет в Государственный Краснознаменный научно-испытательный институт Военно-воздушных сил (ГК НИИ ВВС), который дислоцировался под Москвой, на станции Чкаловская. Он успешно сдает экзамены по технике пилотирования самолета и теории полета. Его зачисляют в испытатели.

«Стать летчиком-испытателем, – напишет Георгий Тимофеевич позднее в своих воспоминаниях, – означало для меня возможность глубже освоить секреты летного мастерства, вскрыть в нем какие-то неизвестные еще мне пласты и глубины, познать новые тайны своей профессии».

В том же 1948 году Георгий Береговой окончил подготовительные курсы летчиков-испытателей. На этих курсах он впервые сел в кабину реактивного самолета. Истребитель «Як-15» был успешно освоен, и после окончания курсов Береговому присваивают звание летчика-испытателя 3-го класса.

Итак, с 23 августа 1948 года майор Береговой стал летчиком-испытателем отдела летных испытаний Управления испытаний самолетов ГК НИИ ВВС имени В. П. Чкалова. Он служил в отделе, который занимался транспортировкой летных мишеней во время стрельб. Но ему, уже послужившему в истребительном полку, хотелось и самому принять участие в испытаниях истребительной техники. Сделать мечту реальностью помог случай.

Испытывалась новая мишень для стрельбы по ней с истребителей. Летчики отдела, в котором служил Георгий Береговой, буксировали эту мишень, отпуская ее на тросе метров на восемьсот, а с истребителя «ЛА-11» производили стрельбы. Случилось так, что временно закрепленный за группой летчик-истребитель внезапно заболел. И командование предложило Георгию Береговому его заменить.

После тренировок и пробных полетов на «Ла-11» Георгий Береговой приступил к выполнению стрельб. Всю программу испытаний он выполнил в установленный срок и успешно. По результатам проведенной работы начальник истребительного отдела предложил ему написать рапорт о переводе в группу испытателей самолетов-истребителей. Георгий долго раздумывать не стал – его мечта могла реализоваться, и немедленно подал рапорт. Через несколько дней его перевели в истребительный отдел. 30 июня 1949 года майор Береговой был назначен на должность старшего летчика-испытателя отдела летных испытаний Управления испытаний самолетов ГК НИИ ВВС имени В. П. Чкалова.

На новом месте службы Георгия Берегового сразу же ввели в курс дела и поручили конкретный участок летно-испытательной работы. Предстояло провести испытания ультракоротковолновой радиостанции на новом типе самолета, проверить дальность связи. Ультракороткие волны распространяются в пределах прямой видимости, поэтому, чем выше летит самолет, тем больше радиус действия его бортовой радиостанции.

Получив полетное задание, Георгий Береговой взлетел и поднял самолет на рекомендованную для испытаний высоту около десяти тысяч метров. УКВ-радиостанция работала безотказно. Шли обычные рабочие переговоры с землей – вопросы, ответы, советы и рекомендации.

Самолет ушел от аэродрома на сто километров, затем двести, триста… До условного пункта разворота оставалось несколько минут полета, когда машина вздрогнула и начала проседать. Самолет был еще управляем, но уже шел со снижением. Резко упало давление масла. Стрелка индикатора неуклонно клонилась к нулю.

Береговой немедленно сообщил о неисправности по рации на аэродром вылета и получил приказ садиться на ближайшую посадочную полосу. Он развернул самолет и взял новый курс. Но через пару минут стрелка индикатора, вздрогнув в последний раз, окончательно уткнулась в нуль: масла в двигателе самолета не осталось ни капли. Рука пилота тут же потянулась к дроссельному крану и перекрыла подачу топлива. Двигатель выключился. За спиной смолк гул турбины, и наступила тишина. Самолет теперь летел лишь за счет инерции. В наушниках тоже сразу же воцарилась тишина: нет электропитания – нет и радиосвязи.

Георгий Береговой уже прикидывал, как лучше совершить вынужденную посадку, когда вспомнил, что единственную посадочную полосу запасного аэродрома, на который сейчас шел его самолет, пересекает полотно железной дороги. А что, если в момент посадки там будет проходить железнодорожный состав? Рисковать при таких обстоятельствах жизнью людей на земле было нельзя.

Другой ближайший аэродром находился от снижающегося самолета примерно в 90 километрах. Высота полета все еще была около десяти тысяч метров, и теоретически можно было попробовать дотянуть до посадочной полосы и при неработающем двигателе. Но нет радиосвязи с этим аэродромом: УКВ-радиостанция могла поддерживать связь только с пунктом вылета. Значит, садиться придется без посторонней помощи, практически вслепую…

Сквозь пелену инея на стекле фонаря Георгий Береговой не столько видел, сколько угадывал посадочную полосу… Его расчет оказался верным: машина вышла на финишную прямую с расчетной скоростью и именно там, где и было нужно. Серая бетонная лента скользила под самолетом. И вот, наконец, шасси коснулись бетонных плит…

Потом подсчитали, что с момента отказа двигателя Георгий Береговой на режиме планирования действительно пролетел почти девяносто километров. Невероятный результат для тяжелой реактивной машины. А причиной аварии явилось разрушение опорно-упорного подшипника двигателя – предположение Берегового, сделанное еще до вынужденной посадки, подтвердилось.

Этапы карьеры летчика-испытателя: 15 октября 1949 года Георгию Береговому присваивается звание гвардии подполковника; 19 января 1951 года он переведен в 3-е отделение отдела летных испытаний истребительных самолетов; 5 апреля 1952 года состоялся перевод подполковника Берегового во 2-е отделение этого же отдела на должность заместителя начальника отделения по летной части; 29 октября 1953 года Береговой был освобожден от должности заместителя начальника отделения с сохранением должности летчика-испытателя. 16 июня 1954 года Георгию Береговому присвоена квалификация «летчик-испытатель 1-го класса». За успехи в испытании авиационной техники Георгий Береговой дважды был награжден орденами Красной Звезды – в 1954-м и в 1955 годах.

Конечно, жизнь Георгия Тимофеевича Берегового в конце 40-х – начале 50-х складывалась отнюдь не только из работы испытателя. Он жил полнокровно и насыщенно: ходил в кино, читал книги, ухаживал за симпатичными девушками. Одна из них покорила его сердце навсегда: Лидия Беседовская стала супругой Георгия Берегового. 31 марта 1951 года в семье Береговых родился первенец – сын, которого назвали Виктором. Георгий Береговой любил шутить: «Это Лида мне к тридцатилетию такой подарок сделала!» Семейных забот с рождением сына, конечно, прибавилось.

Успешно складывалась и воинская карьера Георгия Тимофеевича. 2 апреля 1956 года Георгию Береговому присваивается звание гвардии полковник.

А что же учеба в Военно-воздушной академии, на заочном отделении которой Георгий Береговой учился с лета 1948 года? Наверное, кто-нибудь другой на месте Берегового оставил бы учебу и сосредоточился только на летно-испытательной работе, но летчик решил твердо и навсегда: нужно учиться! Хотя совмещать службу и учебу – пусть даже и заочную – было ох как не легко! Особенно трудно было на двух первых курсах. Днем у Георгия были испытательные полеты, а по ночам частенько приходилось засиживаться допоздна. Правда, Георгий Тимофеевич в те годы постоянно чувствовал поддержку жены, Лидии Матвеевны, которая как раз заканчивала исторический факультет Московского государственного университета. Поэтому ночные бдения над конспектами и учебниками проходили не в одиночку.

В 1956 году в порядке эксперимента дипломный проект в Военно-воздушной академии заменили государственными экзаменами. На экзаменах Георгий Тимофеевич показал, что полностью усвоил всю программу обучения. Он успешно окончил Военно-воздушную академию 25 декабря 1956 года, получив специальность «офицер ВВС с высшим командно-штабным образованием».

Высшее академическое образование открыло перед Георгием Тимофеевичем новые возможности для успешной военно-испытательной карьеры. Уже 8 июля 1957 года он был назначен заместителем начальника 1-го отдела по летной работе с сохранением должности старшего летчика-испытателя.

И снова начались полеты, испытания, тревоги. Работа и служба шли своим чередом. С 8 августа 1959 года Георгий Тимофеевич становится главным летчиком-испытателем 1-й испытательной авиационной эскадрильи Управления испытаний комплексов перехвата и самолетов-истребителей. С 25 февраля 1961 года полковник Береговой – уже старший летчик-испытатель. С 23 марта 1962 года он служит заместителем командира эскадрильи, а с 13 апреля 1963 года – командиром 1-й авиационной испытательной эскадрильи, старшим летчиком-испытателем службы летных испытаний 1-го управления ГК НИИ ВВС, воинской части 15650.

Чем конкретно занимался Георгий Береговой в те годы? Путевку в небо получали испытанные им новые поколения реактивных самолетов. В ГК НИИ ВВС именно Георгий Береговой 9 сентября 1949 года поднял в первый полет (в качестве второго летчика) и выполнил испытания самолета «Р-2» («И-320»). Он активно участвовал в испытаниях таких крылатых машин, как «МиГ-19П», «СМ-12», «СМ-30» («МиГ-19»), «Як-27К», «Су-9», «Ту-128», был ведущим летчиком-испытателем по государственным испытаниям самолета «Як-25».

В начале массовой эксплуатации стреловидных самолетов «МиГ-15» и «МиГ-15 УТИ» в строевых частях произошло несколько катапультирований и катастроф из-за невыхода из штопора. В 1950 году Георгием Береговым и другими летчиками-испытателями были проведены исследования штопора этого самолета, за эти работы Георгия Тимофеевича среди авиаторов даже прозвали «королем штопора». Затем принимавших участие в этих испытаниях летчиков направили в различные строевые части для выполнения показательных полетов, а также чтобы подготовить инструкторов из числа командиров для выполнения полетов с остальными летчиками.

Не все и не всегда получалось гладко. Однажды в очередном испытательном полете на «Су-9» у Георгий Берегового случилось чрезвычайное происшествие – произошло частичное заклинивание в системе управления самолета. Ручка управления «сушкой» никак не шла в положение «на себя»…

К слову сказать, такая неисправность в системе управления самолетом, как правило, считается неустранимой. По всем существующим инструкциям пилот просто обязан немедленно катапультироваться. Георгий решил иначе.

– Высота одиннадцать тысяч метров, скорость – две звуковых, – доложил он на землю. Говорить старался спокойно, хотя тревога сжимала сердце. – Стабилизаторы частично не работают. Иду со снижением. Прошу разрешения продолжить полет.

«С одиннадцати до восьми тысяч, – вспоминал позже Георгий Тимофеевич Береговой, – пока машина метр за метром необратимо теряла драгоценную для меня в данных обстоятельствах высоту, я тряс, шатал, давил на ручку управления, пытаясь сдвинуть ее в нужную сторону, и думал. Методично перебирал в памяти все, что могло бы подсказать хоть какой-то выход».

На высоте восемь тысяч метров Береговому, наконец, удалось сдвинуть ручку с места. Не мешкая ни секунды, он вывел самолет в горизонтальный полет. И вовремя! Уже в следующее мгновенье ручку управления стабилизатором вновь заклинило, и теперь уже намертво.

– Иду в горизонтальном полете, – доложил летчик руководителю полетов. – Стабилизатор заклинило окончательно. Высота шесть тысяч метров. Прошу разрешения попытаться спасти машину.

На земле серьезно опасались за жизнь летчика, но экспериментальный самолет, существовавший «в металле» лишь в одном экземпляре и стоивший миллионы рублей, тоже терять не хотели. Поэтому руководитель полетами решил полностью положиться на летный опыт испытателя Георгия Берегового и коротко ответил:

– Действуйте по собственному усмотрению.

Несмотря на все старания Георгия Берегового восстановить управляемость машины, ручка управления по-прежнему не работала. Самолет постепенно снижался с неработающими стабилизаторами. На дальности примерно около сорока километров от аэродрома Береговой сообщил на землю:

– Захожу на посадку. Прошу убрать всех с летного поля. И вырубите эфир! Оставайтесь только на приеме…

Он собирался совершить практически немыслимое – посадить реактивный самолет с неработающими стабилизаторами. Наверное, любой другой пилот просто прекратил бы борьбу с потерявшей управление машиной и отступил, катапультировался.

Но Георгий Береговой не хотел сдаваться. Он настойчиво и хладнокровно пытался спасти летящий к земле экспериментальный самолет. В сложившейся ситуации катапультироваться означало не только потерять уникальную машину, но и оставить возникшую проблему со стабилизаторами без решения: вряд ли по обломкам самолета удастся потом установить, почему он разбился. И придется строить и испытывать еще один самолет, не зная, отчего погиб первый. Необходимо было сделать все, чтобы посадить машину, чтобы привезти на землю дефект для анализа неисправности.

После нескольких неудачных попыток как-то преодолеть сопротивление злосчастной ручки управления Береговой, в конце концов все-таки отчаявшись и потеряв терпение, просто с силой рванул ее на себя. И ручка сдвинулась, пошла!

Что же произошло? Потом, уже во время детального разбора полета с представителями конструкторского бюро на земле, выяснилось, что в элемент проводки системы управления попал маленький металлический болтик. Когда Береговой с силой рванул ручку, этот болтик выскочил, и управление самолетом восстановилось. «Сушка» была спасена.

Говорят, что за «Су-9» – самолет-перехватчик, потом почти два десятилетия верно служивший в войсках Советского Союза, – заплатили своими жизнями четверо испытателей. Георгий Береговой обуздал строптивую машину и заставил ее служить стране. За проявленное в полете мастерство и мужество главный конструктор «Су-9» Павел Осипович Сухой наградил Георгия Тимофеевича Берегового портативной кинокамерой.

В его летной книжке испытателя записаны шестьдесят три типа испытанных в небе самолета. Суммарный налет летчика-испытателя Берегового на конец 1963 года составил почти две с половиной тысячи часов. Это свыше ста суток, проведенных над землей. Немногие летчики могли похвастать таким количеством налетанных часов. Да и какие это были часы! Часы летных испытаний, часы, когда летчику Береговому нередко приходилось рисковать своей жизнью.

Кстати, испытывать Георгию Береговому приходилось не только самолеты, но и различное авиационное снаряжение. Так, именно он первым на практике освоил авиационный герметичный шлем ГШ-4.

Постепенно Георгий Береговой набирался летно-испытательного опыта, и в результате стал одним из лучших летчиков-испытателей страны. Его назначили заместителем начальника 1-го испытательного управления ГК НИИ ВВС по летной части.

14 апреля 1961 года, через два дня после триумфального полета Юрия Алексеевича Гагарина на космическом корабле «Восток», полковник Береговой был удостоен звания «Заслуженный летчик-испытатель СССР». Указы Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Гагарину звания «летчик-космонавт СССР» и о присвоении Георгию Береговому звания «Заслуженный летчик-испытатель СССР» были опубликованы в одном и том же номере газеты «Правда». Вручали высокие награды Гагарину и Береговому в Кремле тоже в один день…

По космической дороге

Толчком для принятия решения стать космонавтом стал случай. Вот как об этом вспоминал сам Георгий Тимофеевич в интервью журналу «Техника – молодежи»:

«На одной из наших авиационных "фирм" довелось как-то ознакомиться с новыми приборами жизнеобеспечения пилота. Тут я впервые увидел тренажер для космонавтов.

– Он не для твоего размера, – пошутил кто-то. – Ты большой. Не поместишься в космической кабине…

И все-таки, думаю, попробую. Сажусь в тренажер, всем назло, гляжу, все в порядке, поместился. Да и не очень-то и тесно… Вот тут-то и загорелось: "Полечу!"»

И Георгий Тимофеевич начал действовать. Он написал рапорт и попросил Степана Анастасовича Микояна, который знал Берегового по летно-испытательной работе, доложить о желании стать космонавтом главнокомандующему ВВС СССР главному маршалу авиации Константину Андреевичу Вершинину.

Месяца через полтора-два Степан Анастасович заехал по делам в летно-испытательный институт и случайно столкнулся в коридоре административного корпуса с Береговым.

– А ты что здесь делаешь? – удивленно округлил глаза Микоян. – Ты же должен быть уже на медкомиссии…

– На какой еще медкомиссии? – оторопел Георгий Тимофеевич.

Оказалось, что Микоян, не откладывая обещанного в долгий ящик, уже давно поговорил с главкомом ВВС, и Вершинин не возражал, чтобы дать шанс Береговому попасть в отряд космонавтов.

Георгий Тимофеевич начал осторожно наводить справки. Увы, дальше словесного согласия Вершинина дело не пошло: кто-то, видимо, зацепился за возраст Георгия Тимофеевича. Ведь Гагарин, Титов и другие отобранные в отряд космонавтов кандидаты на космический полет оказались на десять, а то и более лет моложе Берегового…

Георгий Тимофеевич еще раз мысленно «примерил себя» к космонавтике. И решил не опускать руки и действовать – приложить все силы, чтобы попасть в отряд космонавтов.

Перед тем как подать еще один рапорт и твердо настаивать на своей просьбе о зачислении в отряд космонавтов, Георгий Тимофеевич решил подстраховаться и проверить себя и с позиции возраста, и с точки зрения медицины.

Позднее Георгий Тимофеевич Береговой вспоминал: «Изложил я все эти соображения своему давнему знакомому врачу Евгению Алексеевичу; он проводил ежегодно у нас врачебно-летные комиссии и знал мой организм не в пример лучше меня самого.

– Значит, подпольно примериться решил? – улыбнулся Евгений Алексеевич. – Так за чем дело стало! Ложись. У тебя же все равно на носу очередная врачебно-летная комиссия. Заодно уж и как потенциального космонавта обследую; требования к ним в основном мне известны.

Лег я в госпиталь. Лежу вместо обычной ежегодной недели что-то около месяца. Из конструкторского бюро уже названивать стали: в чем, дескать, дело, почему задерживаете?

– Надо! – отвечает всякий раз Евгений Алексеевич. – Здоровье – вещь хрупкая. Исследуем…

Проверил он мой организм, что называется, по всем стыкам и швам. Насчет своего знакомства с требованиями, предъявляемыми к космонавтам, Евгений Алексеевич, как выяснилось, немножко поскромничал.

Перед выпиской из госпиталя он пригласил меня к себе в кабинет. Хоть и крепко я верил, что со мной все в порядке, но волновался здорово, когда шел к нему.

– Отклонения у тебя от нормы, конечно, кое-какие есть, но несущественные, – сказал он мне и, помолчав, твердо прибавил: – Словом, если придется проходить комиссию официально, пройдешь!

На рапорт, который я подал вторично, мне ответили, что просьбу мою учтут. С тем я и уехал к себе в часть».

Снова проходят месяц за месяцем, а вызова на официальную медицинскую комиссию все нет и нет…

И Георгий Тимофеевич Береговой решает еще раз напомнить о своей просьбе. Он в буквальном смысле бомбардирует военное руководство страны своими рапортами с просьбой разрешить пройти медицинскую комиссию для зачисления в отряд космонавтов.

Наконец кто-то наверху сообразил: а действительно, почему бы не иметь среди героев космоса летчика-фронтовика, аса-испытателя, Героя Советского Союза? Чем черт не шутит, ну-ка, пусть этот Береговой попробует пройти медицинскую комиссию. А там посмотрим… И положительная виза появилась на очередном рапорте Георгия Берегового.

Береговой едет в Москву. Почти месяц медицинских тестов, анализов и придирчивых проверок. Летом 1963 года Береговой успешно прошел медицинское обследование в Центральном военном научно-исследовательском авиационном госпитале и получил допуск Центральной врачебно-летной комиссии. Общий вердикт врачей: годен к зачислению в отряд космонавтов.

Казалось бы, теперь-то уже можно радоваться – цель достигнута, он без пяти минут кандидат в отряд космонавтов. Нужно только официальное решение отборочной комиссии. Но вот этого-то решения «по Береговому» все нет и нет. Ему только сказали:

– Ждите результатов!

Пробиться «в космонавты» было фантастически трудно. Из громадного числа желающих оказаться во втором наборе отряда советских космонавтов, решение о формировании которого было принято постановлением Президиума ЦК КПСС полтора года назад, 23 декабря 1961 года, до медицинской комиссии в госпитале дошли 1500 претендентов. После месяца медицинской проверки их осталось около сотни. 10 января 1963 года счастливчиков, зачисленных приказом Главкома ВВС К. А. Вершинина в отряд космонавтов, оказалось всего пятнадцать человек. Но фамилии Георгия Берегового среди тех, кто приступил к подготовке к космическим полетам, не было.

Кроме медицинской, была еще одна, так называемая мандатная, отборочная комиссия, которая внимательно изучала личные дела и аттестации кандидатов в космонавты, наводила справки о них и их родственниках. При отборе интересовались биографией кандидата, его семьей, товарищами, участием в общественной жизни, партийностью и убеждениями. Оценивали не только здоровье, но и всю совокупность культурных и социальных интересов, эмоциональную стабильность и психологическую устойчивость кандидатов. Георгий Тимофеевич Береговой, казалось, по всем статьям подходил.

Но Береговому по-прежнему отказали в рекомендации к зачислению в отряд космонавтов. Причина все та же: запредельный по тем временам возраст для космонавта – целых сорок три года!

Однако Береговой снова решил не сдаваться. Он пишет новый рапорт.

На заседании Военного Совета 23 января 1964 года Главком ВВС маршал авиации Константин Андреевич Вершинин под свою ответственность, без обычной в таких случаях процедуры голосования, принимает решение зачислить полковника Берегового Георгия Тимофеевича на должность слушателя-космонавта отряда космонавтов ЦПК ВВС. Самоуправство? Нисколько! Вершинин, получив рапорт Берегового с просьбой о зачислении в отряд космонавтов, запросил его личное дело, внимательно изучил документы и решил дать шанс слетать в космос целеустремленному и настойчивому фронтовику и заслуженному летчику-испытателю.

Кстати, на том же заседании Военного Совета было принято решение: с 25 января 1964 года начать подготовку шести командиров кораблей «Восток» – Бориса Волынова, Евгения Хрунова, Павла Беляева, Алексея Леонова, Владимира Комарова и… Георгия Берегового. Из этой шестерки пятеро космонавтов были из самого первого, гагаринского космического отряда. Из того же первого отряда своей очереди на полет еще ждали Виктор Горбатко, Дмитрий Заикин, Георгий Шонин. Был уже отобран и второй отряд космонавтов численностью пятнадцать человек. Ожидали старта в космос и четыре космонавтки из женского отряда – Жанна Еркина, Татьяна Кузнецова, Валентина Пономарева и Ирина Соловьева. И вдруг их всех обходит новичок Береговой, которого решено ускоренно готовить на командира корабля «Восток»!

Красноречивая и откровенная цитата из книги Н. П. Каманина «Скрытый космос»:

«29 января 1964 года.

Все космонавты встретили это решение (об ускоренной подготовке Георгия Тимофеевича Берегового для полета на корабле «Восток» – Авт.) в штыки, они великолепно понимают, что это им очередная пощечина, и они ее запомнят. Я был категорически против зачисления Берегового слушателем, но решение Военного Совета нужно выполнять».

Несмотря на все страхи и опасения, на неприятие со стороны космонавтов и первого, и второго отряда Николай Петрович Каманин все-таки решил дать шанс Георгию Тимофеевичу Береговому слетать в космос. 3 февраля 1964 года Каманин рассмотрел и утвердил план индивидуальной подготовки полковника Берегового, рассчитанный на 10 месяцев. Реально же курс общекосмической подготовки Георгия Тимофеевича растянулся ровно на год. За этот год работы в отряде космонавтов Георгий Тимофеевич прошел не только специальную подготовку, но и теоретическую – он детально изучил конструкцию космических кораблей «Восток», «Восход», «Восход-2» и даже перспективного корабля «Союз».

«Многие отнеслись к Береговому с ревностью, – вспоминал космонавт Алексей Станиславович Елисеев. – В то время космические полеты считались уделом молодых Кроме того, в отряде были кандидаты с уже пятилетним стажем, и вдруг появляется человек, который может их опередить. Вполне понятные эмоции. Но Георгий Тимофеевич быстро вписался в молодой коллектив. Он сразу стал жить нашей жизнью: слушал лекции, тренировался в управлении кораблем, прыгал с парашютом, занимался физкультурой. Он был общителен, любил шутить и скоро расположил к себе остальных».

Георгий Береговой с честью выдержал все вступительные экзамены в отряд космонавтов. Но расслабиться после зачисления «в космонавты» ему не пришлось.

Георгий Тимофеевич позднее вспоминал:

«Когда я пришел в Центр, за спиной у меня было сорок три прожитых года, из которых двадцать восемь лет пришлось на летную практику. Казалось бы, подобное соотношение чисел само по себе уже должно устранить все опасения по части накопленной организмом закалки и выносливости. Но на деле это оказалось не совсем так…»

Первым и очень серьезным испытанием для летчика Берегового стала обычная физкультура. До зачисления в отряд космонавтов спортивный опыт Георгия Берегового ограничивался дачным волейболом. Еще иногда ему приходилось бегать короткие кроссы по пересеченной местности, когда опаздывал на электричку. Теперь же, как вспоминал позднее сам Георгий Тимофеевич, ему пришлось заниматься и штангой, и гимнастикой, и бегом на длинные дистанции. Пришлось играть в футбол, кувыркаться на пружинящей сетке батута, прыгать с вышки в воду, ходить в лыжные походы, носиться до седьмого пота по теннисной площадке… И это при том, что организм сорокатрехлетнего летчика-испытателя совершенно не был готов к таким физическим нагрузкам. Да и вес был выше возрастной нормы – около девяноста килограммов. Добрый десяток этих килограммов оказался лишним, и медики настоятельно рекомендовали сбросить его путем интенсивных физических нагрузок.

Вот тут-то Георгий Тимофеевич впервые почувствовал, как может не хватать воздуха не где-то там, на знакомой ему заоблачной высоте, а прямо здесь, на земле. «После короткой стометровки по гаревой дорожке, – рассказывал позднее Береговой, – я чувствовал, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и вспоминал об обыкновенной, осточертевшей за долгие годы (испытательной работы – Авт.) кислородной маске, как о желанной, но несбыточной мечте. Никогда я еще не чувствовал себя столь отвратительно беспомощным. Виду, разумеется, я не показывал, но легче от этого не становилось. Выносливость, которую я считал гарантированной почти тридцатью годами интенсивной летной практики, оказалась в здешних условиях мифом. Я понял, что все познается только в сравнении…»

Выработанной годами и безотказно служившей Георгию Тимофеевичу в кабине реактивных самолетов физической закалки оказалась явно недостаточно ни на теннисном корте, ни на футбольном поле, ни в спортивных залах Звездного городка. Сил и выносливости на первых порах не хватало. Спасал только характер и выработавшаяся на фронте и на испытательной работе привычка никогда не пасовать перед трудностями и не сдаваться.

Береговой решил для себя: за полгода тренировок нужно догнать тех, кто на десять с гаком лет моложе, и физически подготовиться к космическому полету. А иначе зачем было вообще идти в отряд космонавтов? Чтобы теперь сойти с дистанции из-за обычной физической подготовки? Позднее он рассказывал, что просто заставил себя хотеть физических нагрузок. Внушил себе, что получает от них немалое удовольствие. Каждый день. Каждую минуту. Всегда…

Георгий Тимофеевич Береговой снова не ударил в грязь лицом. За полгода интенсивных занятий спортом сбросил лишних восемь килограммов, «опустил» пульс с восьмидесяти до семидесяти ударов в минуту, привел в норму кровяное давление.

Так уж получилось, что Георгий Береговой, прославленный ас и испытатель авиационной техники, до прихода в отряд космонавтов не умел плавать. В Звездном городке Георгию Тимофеевичу пришлось не просто научиться держаться на воде, но и освоить на достаточно высоком уровне некоторые стили плавания. Он научился плавать, прыгать с вышки и сдал комплекс нормативов по плаванию на второй спортивный разряд. За четыре месяца освоил «брасс» и во время тренировок стал проплывать до полутора тысяч метров.

Кроме спортивной подготовки были еще тренировки на перегрузки на центрифуге, испытания выносливости в термо-, сурдо– и барокамерах, прыжки с парашютом, специальные тренировки на выживание в различной местности – от заполярной зоны до жарких безводных пустынь.

Как и для слушателей из первого отряда космонавтов, специальные тренировки для Георгия Берегового начались с серии парашютных прыжков. Прыжки с парашютом дают будущему космонавту навыки, которые понадобятся ему в течение всего времени полета на космическом корабле. Кроме того, поскольку Георгий Береговой пришел в отряд космонавтов в самом начале 1964 года, ему предстояло пройти подготовку к полетам на единственном на то время летавшем в космос советском космическом корабле – на «Востоке». А для полета на этом типе космических кораблей космонавту непременно нужно овладеть навыками парашютирования. Во-первых, при аварийном катапультировании до старта или во время старта ракеты-носителя космонавт космического корабля «Восток» затем должен спускаться на парашюте. Во-вторых, при штатной посадке космического корабля «Восток», непосредственно перед приземлением спускаемого аппарата, когда «Восток» уже будет лететь в атмосфере Земли, космонавт катапультируется и опускается на землю на парашюте. Поэтому отряд слушателей – космонавтов для полетов на «Востоках» должен был в обязательном порядке пройти самую полную программу парашютной подготовки – прыгать на сушу и на воду, днем и ночью, на пересеченную местность и на лес. За двадцать летных дней в течение шести учебных недель и Георгию Береговому, и каждому из его коллег-космонавтов предстояло выполнить не менее чем по сорок прыжков.

Балансируя при свободном падении в воздухе руками и ногами и заставляя тем самым тело принимать различные положения, Береговой и его товарищи по отряду космонавтов постепенно накапливали те самые навыки, без которых никак не обойтись в кабине настоящего космического корабля, летящего по орбите. Самым трудным оказалось «переучить» сознание с фронтового и испытательского опыта парашютных прыжков на это новое, «космическое» восприятие парашютной подготовки. Но Георгий Тимофеевич справился и с этой задачей. От прыжка к прыжку его действия в воздухе становились все более умелыми и уверенными. Но в воздухе никогда нельзя расслабляться…

«Чрезвычайное происшествие, – вспоминал позже Береговой, – подкараулило меня не здесь, не на участках свободного падения, а в последние секунды перед приземлением, когда купол парашюта был раскрыт. Раскрылся он, правда, не совсем удачно: одна из строп зацепилась мне за ногу. Вырвав кольцо, я совершил непростительно грубую ошибку: слишком резко убрал руки. Лямки парашюта прошли у меня между ног, и левая нога попала в ловушку – теперь я падал на землю спиной вниз. Такое приземление ничего хорошего не сулило: внизу горбилась обледеневшая, твердая, как камень, земля. В лучшем случае травма позвоночника – и тогда прости-прощай не только мечты о космосе, но даже и небо. Выручила быстрота реакции. Секунды были считаные, в них не оставалось места ни для эмоций, ни для прикидок и рассуждений – действовать требовалось немедленно, с ходу. В какую-то долю секунды я оценил ситуацию и нашел единственно верное решение. В следующее мгновение я уже действовал как автомат: точно и быстро. Но и время не стояло на месте, оставшиеся до земли секунды как бы лишились своей обыденной емкости, слившись в короткую пулеметную очередь. Время для меня как бы съежилось, как бы потеряло привычную протяженность, свернувшись в какой-то клубок… Ногу удалось освободить перед самой землей. И часы вновь затикали в своем раз и навсегда размеренном ритме».

За выполнение программы парашютных прыжков Георгий Тимофеевич получил отличную оценку.

Еще одним важным элементом подготовки будущих космонавтов была сурдокамера. Первые «Востоки» были одноместными космическими кораблями. Поэтому важно было знать, как психика кандидата в космонавты будет реагировать на одиночество и абсолютную тишину на протяжении нескольких суток, сможет ли испытуемый в таких условиях осуществлять операторскую деятельность.

Порог сурдокамеры, который переступил Георгий Береговой, напоминал порог бункера газоубежища. За его спиной с тихим стуком закрылась массивная тяжелая дверь. Внутреннее помещение было похоже на спичечный коробок, увеличенный примерно раз в сто и выстланный изнутри звуконепроницаемым покрытием. Не содержала в себе ничего необычного и внутренняя обстановка сурдокамеры. Низкий узкий топчан для сна, рабочее кресло и стол, холодильник для продуктов, различная аппаратура с несчетными стрелками приборов, клавишами переключателей, рычажками и тумблерами – все знакомое, ничего непривычного, настораживающего. За всем хозяйством, включая с этой минуты и самого Берегового, следило с помощью нескольких вмонтированных в стены объективов бесстрастное всевидящее телеоко. В этом помещении Георгию Тимофеевичу предстояло провести десять суток. Ничего лишнего брать в сурдокамеру не полагалось. С собой в качестве личных вещей у Берегового были пара книг, стопка чистой писчей бумаги, чурка липы и перочинный нож. Из куска липы Георгий Тимофеевич в свободное время выстругивал маленькую модель самолета «Як-3».

Первые часы пролетели неожиданно быстро. Согласно графику испытаний Георгий Тимофеевич работал с таблицами, отвечал на тесты, выполнял другие указанные программой действия… Все вроде бы шло нормально, все было хорошо. Береговой взглянул на часы, потом посмотрел в график. Там против очередной отметки стояло одно короткое слово: «Отдых».

«Отдых так отдых, – рассказывал Георгий Тимофеевич после испытаний. – Я сел в кресло и медленно огляделся по сторонам. И тут на меня обрушилась тишина. Я услышал свое дыхание и еще как бьется мое сердце. И все. Больше ничего не было. Абсолютно ничего. Я представил себе ком ваты, огромный ком, величиной с земной шар; внутри него – я. Тишина… Ком разрастался, скачками захлестывая орбиту за орбитой, заполнил серой клочковато-волокнистой массой все околосолнечное пространство; я съежился в абстрактную точку, – биллионы биллионов кубических километров ваты вокруг нее – это и есть тишина?..

"Спокойно! – сказал я себе. – Просто у тебя разыгралось воображение". Я открыл глаза и выбрался из этой проклятой, заполонившей все вокруг ваты; сурдокамера выглядела совсем буднично и успокаивающе, но тишина оставалась. Только теперь она уже не пугала. Теперь она включила в себя то, чего я не знал о ней прежде и чего никогда уже не удастся от нее отделить, – реакцию на одно из качеств космоса. Оно, это качество, лишь слегка коснулось сознания, оглушило, сковало на миг судорогой и отступило, так и оставшись непознанным… Я узнал лишь одно, что тишина не только простое отсутствие шумов и звуков; тишина – это одно из свойств существующей материи…»

Георгий Тимофеевич Береговой успешно прошел испытания в сурдокамере.

Усиленная физическая подготовка помогла Георгию Береговому справиться еще с одним испытанием – с термокамерой. В этом небольшом замкнутом помещении температура менялась в достаточно широких пределах: не было гарантии, что системы терморегулирования космических кораблей смогут работать надежно, чтобы обеспечить комфортные условия космонавтам. Поэтому будущих пилотов тренировали и на устойчивость к тепловым нагрузкам.

Обычно тренировки в термокамере выполнялись в три этапа. Первый этап включал в себя два ознакомительных пребывания в термокамере при температуре + 70 °C и относительной влажности воздуха до 30 процентов, которые должны были определить предельное время переносимости кандидатом в космонавты температуры воздуха + 70 °C. Второй этап был тренировочным и предусматривал постепенно нарастающее время пребывания в тех же температурных условиях – 30, 40, 50, 60 и 70 минут. Обычно перерыв между воздействиями составлял 1–2 дня. На третьем этапе каждый слушатель-космонавт должен был дважды «отсидеть» в термокамере для определения индивидуального максимального времени пребывания в условиях замкнутой кабины при температуре +70 °C и 30 процентов относительной влажности. За часовую тренировку будущий космонавт с потом терял около полутора-двух килограммов веса. Термокамера, несмотря на свою относительную простоту, оказалась способна максимально выявить мобилизационные способности организма будущего космонавта, вскрыть и наглядно продемонстрировать весь резервный запас его сил.

Физическая подготовка также помогла Георгию Береговому, когда начались систематические занятия на центрифуге. Центрифуга по принципу своего действия напоминает обычную карусель. Как известно, она создана для имитации длительно действующих ускорений, которые возникают при разгоне или торможении космических кораблей. Вместе с ускорениями возникают и перегрузки.

При испытаниях, в которых участвовал Георгий Береговой, перегрузки постепенно доводили до отметки «10 G». В ходе этих тренировок создавалось направленное по линии «грудь – спина» утяжеление в 5, 7, 9 и 10 единиц, которое моделировало взлет ракеты-носителя, штатную и аварийную посадки спускаемого аппарата космического корабля на Землю.

Все эти «забавы», а также углубленное изучение теоретических основ космонавтики и общего устройства космических кораблей серий «Восток», «Восход» и «Восход-2», изучение стартового комплекса на Байконуре (Тюра-Таме), средств связи и управления, ознакомление с ходом подготовки ракеты-носителя и космического корабля к полету и присутствие при одном из пусков – все это называлось ОКП, общекосмическая подготовка.

Особое внимание Георгий Береговой уделял инженерно-технической подготовке. Космонавтика была для него делом совершенно новым, и он хотел иметь солидный багаж знаний. Были самым детальным образом проштудированы, а затем сданы придирчивым экзаменаторам теория полета космических аппаратов, системы управления пилотируемых космических аппаратов «Восток», «Восход» и «Союз», космическая навигация, основы вычислительной и информационной техники, общее устройство ракеты-носителя и космических кораблей, методики проведения экспериментов в космических полетах, бортовые системы космических кораблей и многое другое. Каждой из этих дисциплин были посвящены многие тома научной литературы…

Общекосмическую подготовку Георгий Береговой успешно прошел с 25 января 1964-го по 23 января 1965 года по утвержденному лично генералом Николаем Петровичем Каманиным индивидуальному плану.

Дублером быть нелегко

В начале 1964 года Сергею Павловичу Королеву пришла в голову идея, которая очень многим проектантам в его конструкторском бюро показалась сначала совершенно фантастической: переделать космический корабль «Восток» таким образом, чтобы в нем могли совершить полет на орбиту два или даже три космонавта одновременно. Кроме того, Королев всерьез доказывал, что из такого модернизированного «Востока» можно будет осуществить еще один шаг в освоении космоса – выход космонавта в скафандре из корабля, летящего по околоземной орбите.

Новая космическая программа получила название «Восход». В целом конструкция космического корабля «Восход» была аналогична кораблю «Восток». «Восход» состоял из двух основных отсеков: шарообразного спускаемого аппарата (кабины космонавтов) и приборного отсека (отсека для размещения двигательной установки и оборудования). По сравнению с кораблем серии «Восток» космический корабль «Восход» был дополнительно снабжен новым приборным оборудованием (дополнительной системой ориентации с ионными датчиками, усовершенствованной телевизионной и радиотехнической аппаратурой и др.), резервной твердотопливной установкой и системой мягкой посадки.

22 января 1965 года закончились государственные экзамены в Центре подготовки космонавтов. Отряд космонавтов увеличился на четырнадцать человек. Лучше других экзамены сдали полковник Георгий Береговой, подполковник Владимир Шаталов, майор Алексей Губарев и инженер-подполковник Лев Демин.

23 января 1965 года после окончания общекосмической подготовки Георгий Тимофеевич Береговой был официально назначен на должность космонавта второго отряда советских космонавтов. Теперь ему предстояла непосредственная подготовка к космическому полету по одной из программ – «Восход» или «Союз». Более того, 25 января генерал Н. П. Каманин сформировал организационную структуру второго отряда советских космонавтов. Командиром отряда он назначил полковника Георгия Тимофеевича Берегового, а его заместителем – подполковника Владимира Александровича Шаталова. За минувший со дня зачисления Георгия Берегового в отряд космонавтов год Каманин присмотрелся к Береговому и оценил его усердие и деловые качества во время общекосмической подготовки. Теперь у Николая Петровича больше не было сомнений, что Георгий Тимофеевич справится с возложенной на него задачей: не только лично готовиться к космическому полету, но и возглавлять коллектив своих коллег-космонавтов. Под командованием Берегового оказалось тринадцать вчерашних слушателей-космонавтов.

Уже весной 1965 года, почти сразу же после завершения полета «Восхода-2», встал вопрос о продолжении программы полетов космических кораблей этой серии. Для двух длительных космических полетов предполагалось готовить три экипажа в следующем составе: Борис Волынов и Георгий Катыс, Георгий Береговой и Лев Демин, Владимир Шаталов и Юрий Артюхин.

«Традиция дублеров – замечательная и полезная, – сделал вывод Каманин, – ее нужно укреплять, а не ломать. Пусть Георгий Береговой пока побудет в дублерах. Это только поможет ему набраться дополнительного опыта и знаний».

И 8 марта 1965 года Н. П. Каманин распорядился начать практическую подготовку космонавтов Юрия Петровича Артюхина, Георгия Тимофеевича Берегового, Бориса Валентиновича Волынова, Льва Степановича Демина и Владимира Александровича Шаталова к длительному полету на космическом корабле «Восход-3» (ЗКВ№ 6) – с продолжительностью полета около 15 суток и с возможностью создания искусственной тяжести на борту космического корабля.

24 ноября 1965 года Сергей Павлович Королев пришел к выводу, что эксперимент по искусственной тяжести не готов к осуществлению и в ближайшие год-два еще готов не будет. Кроме того, задерживалась и подготовка программы военно-прикладных экспериментов на околоземной орбите. Поэтому Королев предложил выполнить полет длительностью не 15, а 20 суток с двумя космонавтами на борту «Восхода-3». Было принято решение, что полет «Восхода-3» состоится во втором квартале 1966 года и пройдет по военной программе общей продолжительностью до 20 суток.

28 февраля 1966 года экипажи Волынов – Шонин и Береговой – Шаталов сдали экзамены по готовности к предстоящему полету на «Восходе-3». Всем космонавтам была поставлена оценка «отлично».

Борис Волынов, Георгий Шонин и их дублеры Георгий Береговой и Владимир Шаталов уже фактически приняли «Восход-3» к эксплуатации. Программа полета тоже была утверждена, и космонавты были готовы к ее выполнению. Теперь оставалось только вылететь на Байконур, вывезти на стартовую позицию ракету-носитель с космическим кораблем и отправиться в самую длительную по тем временам космическую экспедицию.

Но старт очередного советского космического корабля в 1966 году так и не состоялся. 10 мая 1966 года, за две недели до запланированного запуска, прошло заседание Военно-промышленной комиссии под председательством заместителя Председателя Совмина СССР Л. В. Смирнова. Председатель Государственной комиссии Г. А. Тюлин, главный конструктор ОКБ-1 В. П. Мишин, руководитель подготовки космонавтов генерал Н. П. Каманин доложили, что все готово к пуску 25–28 мая космического корабля «Восход-3». Но, заслушав все доклады, Л. В. Смирнов неожиданно высказался за отмену космического полета, мотивировав свое предложение тем, что полет длительностью в 18–20 суток не даст ничего нового ни науке, ни обороне страны. Время «Востоков» и «Восходов» уходило. На стапелях уже стояли космические корабли нового поколения – «Союзы».

Практическую работу по созданию многоцелевого космического корабля «Союз» (заводское наименование: 7К-ОК, изделие 11Ф615) Сергей Павлович Королев и его соратники начали еще в 1962 году. Первоначально сами конструкторы планировали, что летать их детище начнет с четвертого квартала 1964 года. Но из-за организационных, технологических и финансовых проблем изготовление космического корабля «в металле» все откладывалось и откладывалось. Только во второй половине 1965 года в сборочных цехах фирмы Сергея Павловича Королева появились первые «Союзы».

Космические корабли «Союз» были новым этапом в развитии пилотируемых космических аппаратов. Наличие двух жилых отсеков – кабины космонавта (спускаемого аппарата для возвращения на Землю) и бытового (или орбитального) отсека, предназначенного для проведения научных исследований и отдыха, – надежные бортовые системы, экономичные двигательные установки, разнообразное научное оборудование и широкие возможности для маневров в полете обеспечивали выполнение кораблями серии «Союз» разносторонней программы комплексных научных и технических исследований.

Способность кораблей «Союз» маневрировать – совершать управляемое движение в космическом пространстве, сближаться с другими космическими аппаратами и проводить маневры на околоземных орбитах, – имела большое значение для создания пилотируемых научно-исследовательских станций, состоящих из нескольких автономных частей, поочередно доставляемых на космическую орбиту.

Первый запуск космического корабля «Союз» в беспилотном варианте был осуществлен 28 ноября 1966 года. К сожалению, космический корабль не удалось вернуть на Землю из-за неправильно задействованных исполнительных органов управления движением и стабилизации. 30 ноября 1966 года корабль был ликвидирован системой аварийного подрыва.

Второй испытательный беспилотный запуск был запланирован на 14 декабря 1966 года. Но в момент запуска двигателей ракеты-носителя произошло их аварийное отключение. Ракета взорвалась прямо на стартовой позиции. Была разрушена стартовая площадка № 31.

Третий испытательный беспилотный запуск космического корабля «Союз» состоялся 7 февраля 1967 года. После двухсуточного полета на «Союзе» была включена двигательная установка, и он пошел на посадку. Но в результате ненормальной работы системы ориентации спускаемый аппарат вместо управляемого полета в атмосфере Земли совершил баллистический спуск. Во время торможения в воздушной среде от тепловых нагрузок у него прогорело днище. В довершение ко всему спускаемый аппарат сел не на грунт, а на лед замерзшего Аральского моря. Лед под разогретым во время спуска в земной атмосфере космическим кораблем растаял, и спускаемый аппарат затонул.

В феврале – апреле 1967 года результаты трех беспилотных пусков космического корабля «Союз» были тщательно проанализированы. Из трех запусков полностью успешным не был ни один. Было совершенно ясно, что космический корабль «Союз» нуждается в серьезной доработке и дополнительных беспилотных испытаниях. Но близился Всемирный день солидарности трудящихся 1 мая. К тому же на дворе был 1967 год – год пятидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции. По сложившейся в Советском Союзе традиции эти праздники нужно было встретить новыми победами в космосе. Поэтому на три подряд неудачных беспилотных испытательных полета руководители советской космонавтики просто закрыли глаза и приняли решение о проведении первого пилотируемого полета на космическом корабле «Союз».

16 ноября 1966 года были окончательно сформированы два экипажа для выполнения первого полета по новой программе. Предполагалось, что на «Союзе-1» полетит Владимир Комаров (дублер – Юрий Гагарин). Планировалась стыковка в космосе с «Союзом-2», на котором должны были стартовать на орбиту Валерий Быковский, Алексей Елисеев и Евгений Хрунов (дублировали их соответственно Андриян Николаев, Валерий Кубасов и Виктор Горбатко).

Георгий Береговой первоначально не планировался для участия в первых полетах «Союзов». Но ситуация изменилась 7 декабря 1966 года. В этот день Н. П. Каманин, С. А. Руденко, В. П. Мишин и К. А. Керимов рассмотрели и утвердили списки кандидатов в экипажи орбитальных кораблей «Союз» и лунных кораблей Л-1. Для предстоящих полетов на пяти кораблях серии «Союз», кроме уже готовящихся двух экипажей (Комаров, Быковский, Хрунов, Елисеев и Гагарин, Николаев, Горбатко, Кубасов), было решено готовить еще два экипажа. Один из экипажей было предложено сформировать в составе: Георгий Береговой, Владимир Шаталов, Владислав Волков и Олег Макаров.

С началом практической подготовки к космическим полетам тянуть не стали. Уже на следующий день после принятого на том декабрьском совещании решения – 8 декабря 1966 года – новый экипаж в составе Георгия Берегового, Владимира Шаталова, Владислава Волкова и Олега Макарова приступил к полетам на невесомость на самолете «Ту-104». По плану подготовки к космическому полету сразу же начались и практические занятия космонавтов в барокамере ТБК-60.

Старт «Союза-1» с космонавтом Владимиром Михайловичем Комаровым на борту был намечен на раннее утро 23 апреля 1967 года. Неприятности начались после выхода космического корабля на орбиту. Владимир Комаров доложил, что не раскрылась одна из двух панелей солнечных батарей. Это означало, что корабль получал только половину положенного электропитания. Кроме того, вышел из строя датчик солнечно-звездной ориентации. Владимиру Комарову приходилось вручную ориентировать корабль.

В это время на Байконуре готовили к старту второй космический корабль «Союз» с экипажем из трех человек – командир корабля Валерий Федорович Быковский, бортинженер Алексей Станиславович Елисеев и космонавт-исследователь Евгений Васильевич Хрунов. Запуск «Союза-2» намечался на 24 апреля 1967 года. «Союз-1» должен был сблизиться и состыковаться с космическим кораблем «Союз-2». Космонавты Алексей Елисеев и Евгений Хрунов в скафандрах через открытый космос переходили из «Союза-2» в «Союз-1». Затем космические корабли расстыковывались и поочередно возвращались на Землю.

Но выявленные серьезные неполадки в работе бортовых систем «Союза-1» делали невозможной реализацию всей этой программы космического полета двух кораблей. Поэтому было принято решение о досрочной посадке «Союза-1» и отмене запуска второго корабля. 24 апреля 1967 года была включена двигательная установка космического корабля, произошло разделение его отсеков и спускаемый аппарат начал спуск в земной атмосфере. Владимира Комарова с нетерпением ждали на Земле. Но произошла катастрофа – роковым стал отказ еще одной системы, парашютной. На высоте 7 километров вытяжной парашют не смог вытянуть главный купол. А запасной закрутился вокруг строп вытяжного и не наполнился воздухом. Через несколько минут спускаемый аппарат врезался в грунт со скоростью около двухсот метров в секунду, топливо взорвалось, начался пожар…

Когда спасатели на вертолетах добрались до места посадки корабля, обломки спускаемого аппарата еще горели. Только через несколько часов из груды обгоревшего и искореженного металла, в которую превратился «Союз», смогли извлечь останки Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР Владимира Михайловича Комарова.

После гибели Владимира Комарова потребовалось провести более сотни конструкторских, технических и технологических доработок космического корабля «Союз» – настолько еще «сырым» был корабль.

Космический корабль «Союз» был возвращен на завод для проведения дополнительных испытаний бортовых систем. После доработок снова начались беспилотные испытания. 30 октября 1967 года была осуществлена первая автоматическая стыковка двух кораблей «Союз», запущенных на орбиту под названиями «Космос-186» и «Космос-188». Правда, стыковка была только механической, осуществить полный контакт двух кораблей не удалось.

Эксперимент с автоматической стыковкой было решено повторить. 15 апреля 1968 года два беспилотных «Союза» («Космос-212» и «Космос-213») осуществили стыковку, но уже с полным механическим и электрическим соединением кораблей. Внешне космические корабли отличались друг от друга только конфигурацией стыковочного узла: «активный» стыковочный узел имел форму штыря, а «пассивный» – конуса. В процессе стыковки «активный» космический корабль приближался к «пассивному». Штырь его стыковочного агрегата входил в ответный конус на «пассивном» корабле и фиксировался. После этого начиналось стягивание состыкованных кораблей, и они образовывали единый комплекс – «экспериментальную орбитальную станцию». Стыковочный агрегат этого типа так и назывался – «штырь-конус».

23 мая 1967 года в экипажи для полетов на «Союзах» были введены новые космонавты на замену выбывшим – погибшему Владимиру Комарову и отстраненному от полетов Юрию Гагарину, которого было решено «поберечь и больше в космос не пускать».

Командование оценило испытательский опыт Георгия Берегового, он из третьего экипажа был переведен в первый. Георгий Тимофеевич впервые стал командиром в основном экипаже космического корабля.

28 августа 1968 года был запущен еще один космический корабль 7К-ОК «Союз» под названием «Космос-238», благополучно вернувшийся на Землю. Все пять беспилотных полетов кораблей серии «Союз», выполненные после гибели В. М. Комарова, прошли успешно. Государственная комиссия приняла решение о подготовке нового пилотируемого полета. В новом полете предполагалось сделать то, что не удалось сделать в апреле 1967 года – осуществить стыковку двух космических кораблей, что позволило бы начать подготовку к запуску долговременных орбитальных станций.

Казалось бы, уже можно было посылать «Союзы» в полет и выполнять стыковку космических кораблей, а затем и переход двух космонавтов из корабля в корабль. Но после гибели Владимира Комарова в апреле 1967 года авантюрный подход сменился трезвым расчетом, который, впрочем, иногда граничил просто с перестраховкой. 10 июня 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии по «Союзам», на котором был принят ряд «очень осторожных решений».

Руководители советской космонавтики решили подстраховаться и перед стыковкой двух пилотируемых кораблей с четырьмя космонавтами выполнить предварительно еще один испытательный полет с одним космонавтом на борту. Этот испытательный полет получил название «вариант "0+1"». А сама экспедиция со стыковкой двух кораблей и переходом космонавтов из корабля в корабль стала именоваться «вариант "1+3"».

Теперь планы на предстоящие полеты выглядели следующим образом:

Вариант «0+1». В сентябре 1968 года на орбиту выводится беспилотный космический корабль «Союз-2» с пассивным стыковочным узлом. Через сутки к нему стартует пилотируемый космический корабль «Союз-3» с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту. В тот же день космические корабли состыковываются и два-три дня летают вместе. Затем поочередно возвращаются на Землю – сначала беспилотный «Союз-2», а затем пилотируемый «Союз-3».

Вариант «1+3». В ноябре-декабре поочередно стартуют «Союз-4» (космический корабль с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту) и «Союз-5» (корабль с пассивным стыковочным узлом и тремя космонавтами) с задачей их стыковки и осуществления перехода двух космонавтов из пассивного в активный корабль.

Генерал Каманин предложил утвердить экипажи космических кораблей в следующем составе: вариант «0+1» (корабли «Союз-2» и «Союз-3»), командир корабля – Георгий Береговой (дублеры – Борис Волынов и Владимир Шаталов); вариант «1+3» (корабли «Союз-4» и «Союз-5»), командир активного корабля – Борис Волынов, командир пассивного корабля – Георгий Шонин, выходящие космонавты – Евгений Хрунов и Алексей Елисеев (дублеры – Владимир Шаталов, Анатолий Филипченко, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов).

22 июля 1968 года экипажи для предстоящих полетов «0+1» и «1+3» были утверждены на заседании Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР. В начале августа космонавты приступили к непосредственной подготовке к полетам. По вечерам, в свое свободное время, Георгий Береговой часто приходил на тренажер «Волга», на котором отрабатывались ручное маневрирование и стыковка космических кораблей «Союз», и устраивал себе дополнительные, не предусмотренные распорядком тренировки.

27 сентября состоялась последняя тренировка космонавтов. Экзамены для Георгия Берегового, Бориса Волынова и Владимира Шаталова были назначены на десять часов утра. Береговой держался безукоризненно и отвечал на вопросы четко и немногословно. Чувствовалось, что он отлично знает корабль «Союз», все его системы и оборудование, хорошо представляет условия полета и сумеет применить на практике свои знания и опыт летчика-испытателя. Борис Волынов и Владимир Шаталов тоже получили отличные оценки.

Теперь Георгий Тимофеевич вышел на финишную прямую. Вопрос о его полете в космос должен был окончательно решиться после заседания Государственной комиссии, которая и определяет, кто из космонавтов полетит. Но Береговой уже поверил в свою счастливую звезду, в то, что не пройдет и месяца, как он окажется на космической орбите. Вера Георгия Тимофеевича в то, что его полет в космос обязательно состоится уже в ближайшие недели, крепла с каждым днем. Осознание этого факта заметно изменило его настроение в лучшую сторону. Он стал и более оживленным, и более сосредоточенным. Эмоционально он был уже почти в космическом полете.

14 октября 1968 года состоялось заседание Военно-промышленной комиссии под председательством Л. В. Смирнова. После доклада генерала Н. П. Каманина было единогласно принято решение готовить пуск двух кораблей «Союз» в период 24–26 октября 1968 года. Командиром активного корабля «Союз» утвердили полковника Георгия Тимофеевича Берегового, а его дублерами – подполковников Бориса Валентиновича Волынова и Владимира Александровича Шаталова.

Кандидаты на предстоящий космический полет Георгий Береговой, Борис Волынов и Владимир Шаталов 15 октября 1968 года прибыли на космодром Байконур для заключительной предстартовой подготовки. Космонавтов поселили на «семнадцатой площадке» – так в целях секретности иногда именовалась гостиница «Космонавт», расположенная в Ленинске.

На все десять предстартовых дней был установлен такой общий распорядок: ровно в 7 часов 30 минут подъем, потом зарядка в парке при гостинице, завтрак в столовой, обязательный ежедневный врачебный осмотр. Около девяти часов утра Береговой, Волынов и Шаталов уезжали на специальном автобусе в монтажно-испытательный корпус на второй площадке космодрома Байконур. В МИКе готовили к старту их космический корабль. Космонавты вместе с методистами приступили к окончательной отработке бортжурналов – очень трудоемкой, но крайне важной работе. Каждый космонавт должен был своей рукой записать в бортжурнал весь порядок работы в космосе по программе полета и предусмотреть свои действия в различных нештатных ситуациях.

16 октября 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии. Главные конструкторы космического корабля, ракеты-носителя, руководители организаций, обслуживающих все системы стартового комплекса, доложили: ракеты-носители, корабли «Союз» (активный и пассивный), оборудование старта к пускам готовы. Было принято решение: осуществить запуск беспилотного пассивного корабля «Союз-2» 24 октября, а активного корабля «Союз-3» с космонавтом на борту – 25 октября.

Генерал Н. П. Каманин доложил о готовности к полету космонавтов: «Государственной комиссии представляются кандидаты на очередной космический полет: Георгий Тимофеевич Береговой, Борис Валентинович Волынов и Владимир Александрович Шаталов. Все они успешно прошли программу подготовки к полету и на экзаменах получили отличные отметки. Командиром космического корабля «Союз» предлагается утвердить полковника Берегового Георгия Тимофеевича. Его первым и вторым дублерами – подполковников Волынова Бориса Валентиновича и Шаталова Владимира Александровича».

Государственная комиссия проголосовала. Единогласно решено было назначить командиром корабля «Союз» Г. Т. Берегового, а его дублерами – Б. В. Волынова и В. А. Шаталова.

Далее слово было предоставлено будущему пилоту «Союза-3». Георгий Тимофеевич Береговой был краток: «Товарищ председатель Государственной комиссии, члены Государственной комиссии! Принятое вами решение ко многому меня обязывает. Я прошел подготовку по специальной программе. Врачи дали заключение о годности к полету. Приложу все старания и умение, чтобы успешно выполнить задание Родины. Благодарю за оказанное доверие».

24 октября по сложившейся на космодроме традиции Георгий Тимофеевич Береговой и его дублеры приехали на вторую площадку Байконура, где посетили домик С. П. Королева и домик космонавтов, в котором перед своими стартами ночевали все первые советские космонавты. Потом переехали на 31-ю площадку, на которой в 16 часов состоялась встреча космонавтов с военными и гражданскими испытателями, с теми, кто готовил ракету-носитель и космический корабль «Союз-3» к полету. На встречу пришло свыше 500 человек, в том числе присутствовали и все члены Государственной комиссии. Георгию Береговому предстояло первым из советских космонавтов стартовать в космос с 31-й площадки космодрома Байконур – до этого все пилотируемые запуски «Востоков», «Восходов» и «Союзов» осуществлялись с первой, «гагаринской» площадки.

25 октября Георгий Береговой присутствовал на пуске ракеты-носителя с беспилотным космическим кораблем «Союз-2». Пуск состоялся ровно в 12 часов дня. Все прошло очень четко, как в лучшие времена при Королеве. Георгий Береговой был молчалив и сосредоточен. Он, не отрывая от глаз бинокля, долго смотрел вслед яркому пылающему пятну двигателей ракеты-носителя «Союза-2». Завтра на такой же ракете в космос предстояло стартовать и ему.

Через 30–40 минут были получены доклады с измерительных пунктов: корабль «Союз-2» выведен на расчетную орбиту.

Вечером Георгий Тимофеевич Береговой провел предполетную пресс-конференцию, в которой участвовали двенадцать корреспондентов от центральных советских газет, Всесоюзного радио и Центрального телевидения, несколько фото– и кинооператоров, потом отправился отдыхать в свой номер в гостинице «Космонавт». Завтра полковнику Береговому предстоял старт в космос. Дорога, по которой он настойчиво шел вперед больше пяти лет, наконец-то привела его к желанной цели.

Над землей – «Аргон»

26 октября 1968 года, первый день космического полета

Георгий Береговой проснулся в семь часов пятнадцать минут утра по звонку будильника. Решил, чтобы не тратить ни одной минуты на лишние переживания, строго следовать графику индивидуальной предстартовой подготовки, в котором друг за другом значились утренняя физзарядка, ежедневный обязательный медосмотр, завтрак… Медицинский осмотр не выявил никаких отклонений, которые могли бы помешать Георгию Тимофеевичу занять место в кабине «Союза-3». Предполетное взвешивание показало, что вес Берегового – 80 килограммов 200 граммов, это практически норма.

Завтрак был уже почти космический – в тубах в столовую были поданы печеночный паштет, творожная паста с изюмом и сок из свежей, будто только что снятой с куста, черной смородины. На вопрос генерала Каманина о самочувствии Береговой коротко ответил: «Спал хорошо, все нормально».

В 7 часов 30 минут состоялось окончательное заседание Государственной комиссии с заслушиванием докладов о полной готовности ракеты-носителя, космического корабля, космонавтов и всех служб космодрома к предстоящему пуску. Было принято решение осуществить пуск «Союза-3» с космонавтом Георгием Береговым на борту в 11 часов 34 минуты по московскому времени.

Центральный комитет ВЛКСМ попросил космонавта взять с собой в космос небольшую коробочку со значками в честь 50-летия комсомола, которое отмечалось в октябре 1968 года. Эти значки потом будут вручать как сувениры лучшим комсомольцам Советского Союза. У Георгия Тимофеевича был и свой «сувенир» – наручные часы отечественной марки «Победа», изготовленные на 2-м Московском часовом заводе и принадлежащие брату Берегового, генерал-лейтенанту Михаилу Тимофеевичу Береговому.

Пора ехать на стартовую позицию. Береговой переодевается в полетный костюм из тонкой, но плотной шерсти.

Ровно в 9 часов утра автоколонна из двух автобусов и нескольких машин отъезжает от гостиницы «Космонавт» в направлении 31-й стартовой площадки космодрома.

«Береговой сидит у окна в центре салона, – вспоминал космонавт Алексей Станиславович Елисеев. – Мы занимаем места вокруг него, едем на стартовую площадку. Все стараются шутить, по очереди запевают песни – и так почти всю дорогу. Кинооператор Центра подготовки много снимает – это для истории. Сзади идет пустой резервный автобус. Въезжаем на стартовую площадку. Пока нас не видят, прощаемся, желаем успешного полета. Береговой с доброй улыбкой говорит: "К черту!" – и выходит».

Впереди – ажурные конструкции стартового комплекса. Ночью прошел небольшой дождь. Над стартовой площадкой висит какая-то ватная, напряженная тишина. Ветер стих, и только легким дуновением покачивает в степи высохшую траву…

Береговой выходит из автобуса и упругим, уверенным шагом направляется к членам Государственной комиссии. Словно на одном дыхании, без запинки следует доклад председателю Госкомиссии К. А. Керимову:

– Товарищ председатель Государственной комиссии! Полковник Береговой к космическому полету готов!

– Желаю вам успешного полета и благополучного возвращения на родную Землю! – ответил генерал.

Космонавт благодарит и направляется к ракете-носителю, чтобы занять свое рабочее место в космическом корабле.

Несколько шагов, и вот уже металлические ступеньки, ведущие к лифту… Последние напутственные слова провожающих, друзей по отряду космонавтов и дублеров, обычное «ни пуха, ни пера» со столь же обычным ответом «к черту!»… Береговой поднимается по ступенькам, и лифт, металлически громыхнув, ползет вверх, к вершине ракеты.

Там, на высоте, Георгий Тимофеевич еще раз окидывает взглядом степь, приветливо машет руками провожающим и направляется к входному люку космического корабля.

Еще несколько бесконечно длинных предстартовых минут… С помощью врачей и испытателей космонавт входит сначала в орбитальный отсек «Союза», а потом перебирается вниз, в спускаемый аппарат. Садится в свое кресло-ложемент. Последние напутствия испытателей и инструкторов. Закрывается люк спускаемого аппарата. Герметизируется округлая дверь в орбитальный отсек. Все, теперь он в корабле один.

Начинается завершающий цикл подготовки к запуску космического корабля. Он продлится еще целых два часа. Идут телеметрические проверки, и стартовая площадка постепенно пустеет, скоро возле ракеты не останется ни души.

С Георгием Береговым поддерживают двустороннюю связь в постоянном режиме, ни на секунду не перестает работать и бортовая телекамера, отслеживая все движения космонавта. До пятнадцатиминутной готовности с космонавтом переговоры по радиосвязи ведут генерал Николай Петрович Каманин и космонавт Андриян Григорьевич Николаев. Потом включается бункер управления пуском, и на связь выходят председатель Государственной комиссии Керим Алиевич Керимов и Главный конструктор Василий Павлович Мишин.

По сложившейся традиции Георгий Тимофеевич зачитывает текст своего предстартового заявления:

«Дорогие товарищи и друзья!

Штурм космоса продолжается успешно. Осуществлена автоматическая стыковка советских спутников на околоземной орбите. Выполнены исторические полеты космических станций «Венера-4» и «Зонд-5». Эти новые выдающиеся достижения советской науки и техники в исследовании космоса – результат творческих дерзаний и героического труда нашего народа.

Мне оказано большое доверие: совершить полет на космическом корабле «Союз-3». Новый космический полет будет произведен в канун 51-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. И мы посвящаем его этой знаменательной дате. Я готов выполнить почетное задание Родины. Заверяю Центральный Комитет ленинской Коммунистической партии, Советское правительство, наш народ, что отдам все силы и знания для выполнения возложенных на меня ответственных задач.

До скорой встречи, дорогие друзья, на родной Земле!»

…Над опустевшей стартовой площадкой звучит долгожданная команда:

– Ключ на старт!

Пошли электронные часы. Пуск ракеты рассчитан с точностью до третьего знака секунды.

В последний раз автоматика «опрашивает» бортовые системы и двигатели: давление, напряжение, температура… Все в полном порядке, можно стартовать.

На экране телевизора видно, как в тревожном ожидании замер космонавт.

Отходят в стороны четыре фермы, которые поддерживали ракету. Космонавту сейчас их не видно: иллюминаторы в кабине корабля наглухо закрыты аэродинамическим обтекателем, который при взлете примет на себя всю силу сопротивления атмосферы.

Вот фермы окончательно разошлись, ракета теперь на стартовом столе совсем одна. Мгновения до запуска двигателей…

– Команда «Зажигание»!

– Есть зажигание!

Разгорающаяся вспышка пламени где-то под подножием ракеты.

– Предварительная!

Пламя становится все сильнее.

– Промежуточная!

Ракета, клубы огня, пыли и дыма закрывают ее основание.

– Главная, подъем!

– Прошла команда «Пуск»!

И в ответ совершенно спокойный голос Георгия Берегового:

– Понял, пуск.

Грохот двигателей, ракета приподнимается над стартовой площадкой и, ускоряясь с каждым мгновением, устремляется в небо.

Когда ракета-носитель оторвалась от стартового стола 31-й площадки космодрома Байконур, часы показывали 11 часов 34 минуты 18,1 секунды 26 октября 1968 года. Космический старт Георгия Тимофеевича Берегового стал реальностью…

– Как самочувствие? – традиционный вопрос оператора связи космонавту на первых же секундах после запуска.

– Нормально, – кратко отвечает Береговой. Его лицо совершенно спокойно, глаза чуть прищурены.

«Мысленно я дорисовываю воображением не раз виденную картину, – напишет позднее Георгий Береговой в своей книге «Угол атаки». – Вибрация ракеты усиливается, с ее обшивки осыпается иней, одновременно внизу вспыхивает бурлящий клуб ослепительного бледно-оранжевого пламени, а все вокруг сотрясает мощная волна грохота… Грохот нарастает, раздирая воздух стремительно расходящимися в пространство волнами; подпирающий работу столб пламени растет вверх, ракета плавно сходит со стартового стола и на какую-то неуловимую сознанием долю секунды будто зависает в воздухе… Но это лишь обман чувств, шок, вызванный грандиозностью и фантастичностью зрелища. На самом деле ракета сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее набирает скорость… Проходит несколько стремительных, но в то же время необъятно емких секунд, и высоко в небе, там, куда только что ушла ракета, уже гаснет крохотное пятнышко слабого света – последний зримый след выходящего на заданную орбиту космического корабля…»

– Сто секунд, полет нормальный! – оператор с пункта управления начал счет секундам полета. – Давление в камерах сгорания в норме!

На 290-й секунде полета кабину космического корабля внезапно залил яркий поток света. Это сработали пиропатроны, отбросив в пространство ставший ненужным после прохождения плотных слоев атмосферы аэродинамический обтекатель.

– Головной обтекатель сброшен! – доложил на Землю Береговой.

– Не волнуйся, дождя теперь уже не будет! – шутливо отозвался с Земли космонавт Андриян Николаев.

Отработала первая ступень ракеты-носителя и включилась вторая. В динамиках периодически слышится голос оператора, который считает секунды полета, и тот же взволнованный голос, наконец, объявляет:

– Полет нормальный! Все параметры ракеты-носителя и космического корабля в норме.

– На борту все в порядке, – откликается Георгий Береговой. – Самочувствие хорошее.

Двигатели вырабатывают последние сотни килограммов топлива, потом выключаются. Космический корабль вышел на орбиту.

«Перед тем как окончательно успокоиться, – вспоминал позднее Георгий Тимофеевич Береговой, – оставалось только одно: благополучно миновать момент отделения корабля от ракеты.

Отделение корабля от ракеты-носителя происходит автоматически: вмешаться в это деликатное дельце я не могу – я могу только контролировать его ход по хронометру. Пассивно контролировать, по принципу: "Ай-ай-ай!.. Что же вы со мной, черти полосатые, делаете!" Но ракету отделяют не черти, а автоматика. Сто раз выверенная и перепроверенная.

Я знаю ее, я горжусь ею, я верю ей; я сижу и гляжу на циферблат хронометра… Тик-так, тик-так, тик…

Глубокий вздох… Все в порядке!

– Находишься на расчетной орбите! – информирует меня Земля. – Корабль «Союз-3» идеально выдержал заданные параметры. Все бортовые системы функционируют нормально.

Выдох… Все! Я начинаю спокойно жить и спокойно работать».

Последние уточняющие траекторные измерения. Звонки в Москву из Центра управления полетом: «Все прошло нормально, корабль на орбите, космонавт чувствует себя хорошо!». И радиоэфир замирает минутной паузой. А потом в пространство над планетой летит заранее подготовленный текст сообщения ТАСС:

«НА ОРБИТЕ – "СОЮЗ-3"»

26 октября 1968 года в 11 часов 34 минуты московского времени на орбиту искусственного спутника Земли мощной ракетой-носителем выведен космический корабль «Союз-3».

Космический корабль пилотирует Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР полковник Береговой Георгий Тимофеевич.

Бортовые системы корабля «Союз-3» функционируют нормально. Давление и температура находятся в заданных пределах. Летчик-космонавт товарищ Береговой Георгий Тимофеевич приступил к выполнению программы полета».

Над планетой зазвучал новый космический позывной – «Аргон». Георгий Тимофеевич доложил в Центр управления полетом об успешном выходе космического корабля «Союз-3» на расчетную орбиту.

Как Георгий Береговой потом не раз говорил, что не сумел, как ни старался, точно уловить момент перехода от перегрузки к состоянию невесомости, переход все равно произошел неожиданно. После выключения двигателей ракеты-носителя и наступления невесомости в первый момент показалось, что корабль вдруг перевернулся вверх ногами. Береговой повис на ремнях, которыми был прикреплен к креслу-ложементу. У него создалось впечатление, будто он опрокинулся лицом вниз, резко рванулся вперед и стал падать, стремительно вываливаясь из ложемента, к которому был только что прижат невидимой рукой перегрузки. Дело в том, что в момент выключения ракетного двигателя и перехода к состоянию невесомости тело космонавта еще продолжает движение вперед по инерции. А тут мгновенно, разом исчезают стартовые перегрузки, двигаясь по инерции, космонавт стремительно устремляется вперед. Организм и сознание, еще не понимающие, что такое невесомость и как она действует, воспринимают происходящее, как падение, как резкий кувырок вперед. Первая реакция, как говорят космонавты – схватиться за подлокотники ложемента. Потом становится понятно, что ты все-таки не вывалился из кресла и по-прежнему висишь над ложементом, удерживаемый ремнями. Тут сознание выдает вторую совершенно неверную подсказку: что корабль перевернулся, и это ты висишь вниз лицом. Но проходит две-три минуты, и усилием воли заставляешь себя поверить: все нормально, космический корабль не перевернулся. Просто наступила невесомость.

Жизнь космонавта на орбите начинается с вживания, с приспособления сознания и человеческого организма к новым условиям окружающего пространства, и прежде всего, – к условиям невесомости. Одновременно по программе полета начинается работа: с обзора пультов управления, световой индикации, с проведения большого объема технических работ на борту – всего того, что относится к обязанностям летчика-космонавта.

Георгий Береговой в первую очередь контролирует выполнение автоматикой корабля раскрытия солнечных батарей и антенн. Полтора года назад, во время трагически закончившегося полета Владимира Комарова, именно в этот момент начались первые неприятности – не открылась одна из двух батарей. Сейчас же все проходит нормально.

Следующая полетная операция – проверка герметичности орбитального отсека. Все в полном порядке, утечки воздуха нет. Береговой выравнивает давление между орбитальным отсеком и спускаемым аппаратом. Расстегивает ремни, которые фиксировали его в кресле-ложементе, и открывает переходной люк между отсеками. Теперь можно начинать обживать корабль.

Программа космического полета предусматривала начало активных действий космонавта в первые минуты после выхода «Союза-3» на околоземную орбиту. С Земли поступила команда, которая, хотя Георгий Тимофеевич и был к ней готов, все же заставила ощутить волнение. Береговому предстояло провести сложный маневр по сближению с беспилотным кораблем «Союз-2», а потом выполнить причаливание к нему и собственно стыковку.

После завершения космического рейса «Союза-3» газета «Правда» 17 ноября 1968 года опубликует развернутую информацию о полете Георгия Берегового, в которой так будет описан процесс взаимодействия двух кораблей в космическом полете:

«После отделения корабля «Союз-3» от носителя он (т. е. космический корабль. – Авт.) осуществил радиопоиск «Союза-2», после чего начался процесс сближения космических кораблей. После автоматического сближения кораблей до расстояния между ними в 200 метров последующее сближение проводилось под управлением летчика-космонавта. После выполнения этой операции корабли разошлись на расстояние 565 километров, а затем вновь сблизились. При повторном сближении Г. Т. Береговой производил фотографирование «Союза-2» и проводил измерения параметров относительного движения кораблей».

Из приведенного выше текста, опубликованного в «Правде», совершенно ясно, что в полете «Союза-2» и «Союза-3» планировалось только маневрирование и сближение космических кораблей, но речи об их стыковке не было.

Обратимся к воспоминаниям самого Георгия Тимофеевича Берегового о первом дне космического полета: «Автоматически включились бортовые двигатели, и «Союз-3», изменив траекторию полета, направился к точке, в которой должно было состояться космическое рандеву. Оба корабля оказались поблизости друг от друга – их разделяло лишь несколько километров. Сблизившись до двухсот метров, корабли пошли параллельным курсом, – видеть все это, должен сказать, было незабываемым счастьем. «Союз-2» бесшумно несется сейчас в двухстах метрах от моей кабины. По программе нужно свести корабли еще ближе – на расстояние нескольких метров! Пришел черед действовать мне.

Беру управление на себя…

…Осторожно двигаю ручками управления… Расстояние между кораблями постепенно уменьшается – значит, двигаюсь вперед. Увеличиваю тягу маневровых двигателей – сближение продолжается… Вот он, «Союз-2», совсем рядышком, рукой достать!

Отпускаю ручку. Летим по инерции по своим орбитам. Корабли, имея небольшую разницу в скорости, начинают медленно расходиться… Снова берусь за ручки, снова сближаю корабли…»

О планировавшейся стыковке и в мемуарах самого Георгия Тимофеевича тоже ни слова! Но почему?

Ответ очень прост. Стыковку «Союза-2» и «Союза-3» выполнить не удалось. Полет Георгия Берегового начался с неудачи. Но стоит ли говорить о неудаче, если есть возможность о ней промолчать?

Попробуем разобраться в том, что же действительно произошло в тот октябрьский день 1968 года на космической орбите – в день, который, наверное, стал одним из самых трудных в жизни летчика-космонавта СССР Георгия Тимофеевича Берегового.

Старт космического корабля «Союз-3» прошел без замечаний. Баллистики постарались с расчетами: после выхода «Союза-3» на околоземную орбиту он оказался всего лишь на расстоянии одиннадцати километров от «Союза-2». Вскоре от радиотехнической системы сближения и стыковки «Игла» прошел сигнал «Захват цели». Началось автоматическое сближение двух космических кораблей.

Программой полета предусматривалось, что сближение и стыковка произойдут вне зоны радиовидимости наземных средств командно-измерительного комплекса, когда космический корабль на первом витке уйдет на теневую сторону Земли. Было решено, что дальнее сближение с беспилотным кораблем будет производиться в автоматическом режиме, а с расстояния примерно 150–160 метров Георгий Береговой начнет сближение вручную.

Так как баллистики при подготовке полета изначально рассчитали проведение стыковки на затемненной, так называемой «ночной» части околоземной орбиты, то для визуального ориентирования космонавта на борту «Союза-2» зажигались специальные сигнальные огни, расположенные в виде пирамиды.

Автоматическое сближение «Союза-2» с «Союзом-3» проходило нормально, никаких неисправностей на борту обоих кораблей отмечено не было.

Беспилотный «Союз-2» возник в поле зрения Георгия Берегового откуда-то из глубин космического пространства сначала в виде едва различимой, но яркой точки, которая, постепенно увеличиваясь в размерах, превратилась в светящееся пятно. Где-то с расстояния полукилометра уже четко просматривались очертания беспилотного корабля.

Когда расстояние между кораблями сократилось примерно до двухсот метров, «Союз-2» уже напоминал Георгию Береговому большую серебряную птицу, у которой вместо крыльев широко раскинулись в стороны панели солнечных батарей. Теперь эта «космическая птица» парила совсем рядом с «Союзом-3».

Система управления еще раз провела оценку взаимного расположения кораблей. Оказалось, что угол по крену «Союзом-3» выбран не полностью. Корабль летел, чуть завалившись набок.

Едва слышно заворчали за бортом малые двигатели системы ориентации и стабилизации «Союза». Затем заработали и маневровые. Два корабля медленно сходились в околоземном космическом пространстве.

Строго по полетной инструкции на расстоянии около ста шестидесяти метров от пассивного беспилотного «Союза» Георгий Береговой взял управление сближением и предстоящей стыковкой на себя. Вот в этот момент судьба и сыграла злую шутку с космонавтом.

Полной адаптации Георгия Тимофеевича к условиям невесомости еще не произошло – ведь полет по орбите длился пока менее часа. Координация движений и пространственная оценка расположения окружающих объектов в условиях невесомости у космонавта были нарушены. А выполнялась сложнейшая операция…

На дальности тридцать метров от «Союза-2» Береговой затормозил и пришел к выводу, что надо повернуть «Союз-3», иначе стыковочный штырь его активного корабля правильно не состыкуется с воронкой пассивного корабля.

Но вместо того, чтобы слегка довернуть свой корабль по крену, выровнять его, Георгий Береговой слишком сильно повернул его. Береговому показалось, что корабли шли на сближение в перевернутом положении, и он «вручную» перевернул свой корабль вдоль продольной оси «Союза-3».

Теперь корабли действительно оказались в перевернутом положении относительно друг друга на 180 градусов, но космонавт не заметил этого и был уверен, что процесс сближения идет нормально. Георгий Тимофеевич не обратил внимания на то, что бортовые огни на концах солнечных батарей «Союза-2» после выполненного им маневра заняли неправильное положение. Эти динамические эволюции кораблей были выполнены еще в зоне радиовидимости «Союзов» с Земли, но никто из операторов Центра управления полетом и наземных измерительных пунктов на них не прореагировал.

Береговой доложил на Землю: «Дальность – сорок. Сближение идет нормально». Шеститонные космические корабли теперь отделяло друг от друга расстояние всего сорок метров. Еще две-три минуты и произойдет долгожданная стыковка… Но в это время оба корабля вышли из зоны радиовидимости наземных пунктов слежения. Связь с Землей прервалась. Космонавту Береговому теперь предстояло действовать самостоятельно, без помощи операторов и специалистов из Центра управления полетом.

Сближение кораблей продолжалось. Но вдруг пассивный корабль «Союз-2» стал отворачивать от перевернутого «вверх ногами» «Союза-3». Так и должно было случиться: автоматика «Союза-2» предохраняла корабли от неправильной стыковки, которая могла бы закончиться столкновением двух многотонных космических аппаратов. И стыковка не состоялась лишь из-за рассогласованности двух космических кораблей по курсу.

После того как первая попытка стыковки не удалась и автоматика развела корабли на безопасное расстояние, Георгий Береговой предпринял попытку облететь отвернувшийся от него «Союз-2» и попробовать снова пойти с ним на стыковку. Но и эта его попытка не увенчалась успехом. Береговой по-прежнему не замечал, что «Союз-3» по отношению к «Союзу-2» летит «вверх ногами». Автоматика беспилотного корабля вновь предотвратила столкновение, отвернув «Союз-2» в сторону от продольной оси.

В своей книге воспоминаний Георгий Тимофеевич позднее напишет:

«Наконец я сбросил тягу до минимума: корабли сближались теперь совсем медленно, их относительная скорость практически подходила к нулю. Абсолютная же скорость была огромна: оба они неслись над Землей, покрывая за час двадцать восемь тысяч километров! Здесь, на орбите, особенно если не смотреть вниз, на Землю, чудовищная эта скорость никак не чувствовалась. Оба корабля будто неподвижно повисли в пространстве.

Когда они сблизились до нескольких метров, двигатели отключились. Некоторое время корабли шли борт к борту, но вскоре в силу разницы орбит опять стали расходиться в стороны. Я вновь включил тягу, и вновь корабли сошлись. Ручное управление действовало безотказно.

Я неохотно вернул ручку управления в нейтральное положение и несколько минут следил, как удаляется «Союз-2», уменьшаясь в размерах, чтобы вновь исчезнуть, раствориться в беспредельных просторах космоса до новой, запланированной на следующие сутки встречи…»

Георгий Береговой принимает совершенно верное решение: сближение приостановить, дождаться выхода кораблей на освещенную часть орбиты и проконсультироваться с Центром управления полетом по сложившейся ситуации.

Но тут опять отсутствие адаптации Георгия Тимофеевича к условиям невесомости сыграло роковую роль. Координация его движений была все еще нарушена, он нечаянно зацепил одну из ручек управления. Включились двигатели. «Союз-3» начал вращаться. Береговой сразу же точно оценил ситуацию и вернулся к активному управлению кораблем, пытаясь восстановить его ориентацию. Это было сделать очень сложно, поскольку «Союз-3» по-прежнему совершал полет на теневой части орбиты. В течение трех минут космонавт настойчиво выправлял крен. Наконец ему удалось сориентировать «Союз-3» в требуемое программой полета положение. Но на эту операцию космонавт израсходовал около 40 килограммов топлива. Георгий Береговой понял, что продолжать дальше сближение двух космических объектов уже просто опасно – запасы топлива на корабле упали до критической отметки. Рабочее тело – перекись водорода – для системы ориентации и стабилизации «Союза-3» было израсходовано практически полностью.

Космический корабль вышел на освещенную часть орбиты, радиосвязь с Землей восстановилась. Как только корабли вновь появились в зоне связи, все поняли, что «слепая» – на затемненной части орбиты – стыковка двух космических аппаратов не состоялась.

Расшифровав данные телеметрии, поступившей с бортов «Союза-2» и «Союза-3», в Центре управления полетом определили, что сближение и причаливание двух космических кораблей до расстояния 200 метров проходило штатно. На участке автоматического сближения на корабле «Союз-3» двигатели причаливания и ориентации израсходовали 30 килограммов рабочего тела. А после перехода на ручное сближение, всего за 2 минуты активного маневрирования, космонавт израсходовал целых 40 килограммов. Общий расход составил 70 килограммов из суммарных запасов в 80 килограммов. В Центре управления полетом немедленно забили тревогу: оставшихся 8—10 килограммов рабочего тела едва хватало на построение ориентации космического корабля перед посадкой на Землю.

Делать повторную попытку стыковки было уже нельзя. В целях экономии рабочего тела в последующие дни космической экспедиции решили вообще не проводить динамических операций по управлению полетом.

Уже после завершения космического полета техническая комиссия Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, исследовав все имевшиеся данные о полете «Союза-3» и «Союза-2», полностью восстановила реальную ситуацию в ходе орбитальной миссии Георгия Берегового. Вывод комиссии был жестким и однозначным: причиной невыполнения программы космического полета явилась ошибка космонавта. Мол, именно из-за ошибки Георгия Берегового и сорвалась стыковка…

Сказано жестко, но вот справедливо ли?

Попытаемся по возможности объективно установить степень личной вины Георгия Тимофеевича Берегового в том, что 26 октября 1968 года не удалось выполнить стыковку космических кораблей «Союз-2» и «Союз-3».

Каковы действительные причины того, что стыковка не удалась?

Техническая комиссия ЦКБЭМ назвала в качестве главной причины ошибку космонавта. Но почему Береговой ошибся? Только потому, что еще не адаптировался окончательно к условиям космического полета. А почему не адаптировался? Потому, что период острой адаптации организма космонавтики наложился на сложнейшую операцию – стыковку, которую, к тому же, предстояло выполнить на темной стороне орбиты. Кто же так «замечательно» составил программу полета, что стала возможной ошибка космонавта?

Многое из того, что пришлось испытать Георгию Береговому в полете на «Союзе-3», никто из организаторов космического рейса на Земле просто не предусмотрел. В результате этой непредусмотрительности сама программа подготовки космонавтов к полету была составлена с изъянами.

Главная причина неудачи при попытке стыковки «Союза-2» и «Союза-3» была связана не с ошибкой космонавта, а с ошибками в расчетах и предположениях организаторов и планировщиков всего космического полета. Наземные службы – конструкторы-проектировщики, баллистики и специалисты по автоматике – невольно создали такие условия в ходе космического полета, что космонавт в сложной цепи управления орбитальным полетом стал самым напряженным, а с учетом его еще незавершившейся адаптации к новым условиям работы, – также и самым слабым звеном при проведении стыковки. Именно поэтому Георгий Береговой оказался не готов выполнить сложную динамическую операцию на орбите.

Вторая причина нестыковки «Союзов» тесно связана с первой. Это неадаптированность Георгия Берегового к условиям космического полета. Невесомость, безусловно, негативно подействовала на Берегового. И особенно сильно это воздействие ощущалось именно в первые часы космического полета. Ведь сколько ни рассказывай на Земле о длительной невесомости, сколько ни описывай ее воздействие на человека, каждый человеческий организм реагирует на нее все-таки индивидуально, по-своему, а психические реакции космонавта в этот момент вообще слабо предсказуемы. Космонавт только что перенес стартовые перегрузки и предстартовое волнение. А тут сразу же еще одно испытание – длительная невесомость. Не имея достаточно времени, чтобы привыкнуть к состоянию невесомости, «подвешенности» внутренних органов, головокружению и неприятным ощущениям периодически подкатывающей тошноты, космонавт должен был осуществить стыковку вручную, да еще и в полной темноте!

Георгий Тимофеевич записал в бортжурнале, что считает нецелесообразным выполнять в первые часы полета операции, связанные с точными, требующими четкой согласованности движениями. Вернувшись на Землю, он подробно рассказал о своих наблюдениях специалистам. Мнение космонавта было учтено, поскольку уже в следующем групповом полете космических кораблей (Владимира Шаталова на «Союзе-4» и Бориса Волынова, Алексея Елисеева и Евгения Хрунова на «Союзе-5») начало активных действий обоих экипажей было запланировано не на первом, как для командира «Союза-3», витке, а значительно позже, через сутки после старта с Земли.

С незавершившейся адаптацией космонавта к условиям невесомости очень тесно связана и еще одна причина нестыковки «Союзов» – это изменение ощущений и динамики движения человеческого тела при отсутствии веса.

По признаниям самого Георгия Тимофеевича, в первые минуты космического полета Береговому казалось, будто его тело хотя и медленно, но непрерывно вращается вдоль незримой горизонтальной оси – так, будто бы он крутил в воздухе неправдоподобно замедленное сальто. Впрочем, ощущение это возникало лишь тогда, когда космонавт закрывал глаза. Стоило их открыть – и головокружение пропадало. Понадобилось немало времени, чтобы Георгий Береговой смог приспособиться к новым условиям и выполнять работу, требующую точности движения и хорошей координации.

Не стоит забывать и о том, что попытка выполнить сложнейшую полетную операцию осуществлялась на не освещенной солнцем стороне Земли. Цель – космический корабль «Союз-2» – предстала перед Георгием Береговым в виде нескольких мигающих огней. В условиях невесомости правильно сориентировать по ним свой корабль было совсем не простым делом. Другие видимые ориентиры в поле зрения космонавта просто отсутствовали. Стоит ли удивляться, что в таких экстремальных условиях провести стыковку не удалось?

Не слишком удобной оказалась на практике и система управления «Союзом». Она могла эффективно использоваться только очень умелым оператором, уже имеющим опыт управления космическим кораблем и адаптировавшимся к условиям невесомости. Маневр по стыковке космических кораблей – это достаточно тонкая операция. Относительная скорость двух кораблей, то есть скорость самого маневра, очень невелика. Космонавт, да еще на теневой части орбиты, при визуальной ориентации ее практически не ощущает. А ведь при такой непростой операции, как стыковка, смотреть космонавту-оператору приходится, что называется, в оба. Причем не в переносном, а в самом буквальном смысле этого слова. Нужно одновременно держать в поле зрения и приборы на пульте, и окружающее пространство, ситуацию в котором можно оценить, только выглянув в иллюминатор или заглянув в визир оптической ориентации.

Сыграло свою негативную роль и ослабление тактильных ощущений космонавта во время управления космическим кораблем. На «Союзе» были ручки управления, но усилия на них практически отсутствовали. Ручки управления двигались очень уж мягко. Поэтому тактильные и внутримышечные анализаторы летчика-космонавта почти не были включены в работу и оставались бездействующими, по крайней мере, на первой, наиболее сложной фазе полета. Фактически космонавт «не чувствовал» свой корабль. В результате этого в условиях отсутствия веса и в темноте ему казалось, что корабль не управляем.

Вынужденная бездеятельность большинства анализаторов человека-оператора неизбежно приводит к перегрузке органов зрения. Береговому пришлось одновременно следить и за приборами на пульте управления «Союзом», и за Землей в иллюминаторе, и за положением объекта сближения в визире-ориентаторе. Что же удивительного, если при восприятии всей этой массы информации только с помощью глаз зрительные анализаторы космонавта с ней попросту не справились, что, в конце концов, и привело Георгия Берегового к ложным заключениям о взаимном положении «Союза-2» и «Союза-3». Описывая свои ощущения при сближении с «Союзом-2», Георгий Тимофеевич откровенно признавался:

«Чувствую, что устал. Не физически. Сказывается огромное внутреннее напряжение и… нагрузка на глаза. На их долю выпала львиная часть работы. Закрываю глаза и чувствую, как в них начинает рябить "задним числом"»…

Негативно сказалось и отсутствие постоянного канала связи между космонавтом и Землей. У Георгия Берегового возникли сложности при стыковке. Вот тут очень кстати были бы советы специалистов и хотя бы моральная поддержка из Центра управления полетом. Но управленцы не имели возможности в реальном масштабе времени вмешаться в процесс стыковки двух космических аппаратов и скорректировать действия космонавта, посоветовать ему, как лучше поступить и что делать дальше. Центр управления полетом в Евпатории не был соответствующим образом оборудован, а зоны радиосвязи космического корабля с Землей были очень короткими.

Следующий фактор – одиночество космонавта в самом корабле. Береговой стартовал в космос один. А ведь не зря народная поговорка гласит: «Одна голова – хорошо, а две – лучше»! Не только не было надежной связи с Землей, но не было на борту «Союза-3» других космонавтов, с которыми можно было бы вместе обсудить и оценить полетную ситуацию. «Союз-2» летел в беспилотном варианте, и с его борта тоже никто не мог помочь Георгию Береговому правильно оценить взаимное расположение двух кораблей. Кстати сказать, этот «рекорд Берегового» держится уже более сорока лет: никогда до Георгия Тимофеевича и никогда после него ни один космонавт в ходе космического полета не пытался выполнить стыковку на первом витке в полном одиночестве, да еще и на теневой части орбиты!

Не было у Берегового и мощного компьютера, который мог бы просчитать варианты сближения двух космических аппаратов и помочь космонавту правильно оценить ситуацию, выдать хотя бы сообщение: «Ошибка по крену». В этом смысле техническое оснащение «Союза» оставляло желать лучшего.

Конечно, можно было бы обойтись и без компьютеров, если бы космонавт действовал в ситуации, которая ему хорошо известна и знакома. На Земле нужно было на тренажерах сымитировать и то, что увидит, и то, что будет делать на орбите пилот «Союза». Процесс сближения двух кораблей в перевернутом положении на тренажере «Волга» при подготовке к полету Георгия Берегового на «Союзе-3» вообще не отрабатывался. Космонавт оказался в совершенно новой для себя ситуации.

Не надо сбрасывать со счетов и появление в условиях космического полета новых раздражителей, которых при тренировках на Земле не было и эффект воздействия которых на психику космонавта в условиях острой перенастройки его организма на новую окружающую среду вообще не учитывался. И первым таким раздражителем была сама Земля. Георгий Береговой так описывал свои ощущения в первые минуты космического полета: «Космос подавлял своим торжественным, бесстрастным величием. От него веяло глухим отчуждением. Но помимо космоса была Земля. Стоило только взглянуть вниз, в иллюминатор, чтобы понять, как она прекрасна. Поначалу Земля просто ошеломляла буйным великолепием красок. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Я понял, что человеческие слова тут бессильны, это нужно увидеть своими глазами. И я смотрел, неотрывно смотрел на Землю. Она была необыкновенна! В первые минуты я просто не мог оторваться от иллюминаторов».

Хватало в полете и других раздражителей. Очень мешали медицинские датчики, «расклеенные» по всему телу космонавта. Опыт полета Георгия Берегового показал, что даже в непродолжительном полете несъемные медицинские датчики раздражают кожу и серьезно мешают работе космонавта.

Стоит добавить, что в первый день полета у Георгия Берегового были проблемы с желудком, что тоже отвлекало космонавта от работы. Генерал Каманин с сарказмом констатировал в своем дневнике:

«На космодроме было свыше 70 врачей и специалистов Минздрава, они неоправданно часто отрывали Берегового и его дублера от предстартовой подготовки, но не смогли обеспечить нормальную работу желудка космонавта в первый день полета и полное использование им рациона питания».

В невесомости – особенно в начальный период ее воздействия на человека – изменяются и двигательные реакции космонавта. «Мне надо было достать киноаппарат, – рассказывал Георгий Тимофеевич Береговой уже после полета. – Я повернулся и прежде чем вытянуть руку по направлению к киноаппарату, почувствовал непроизвольную паузу, своеобразный пробел в намерении. В следующий момент деятельность продолжалась».

Одно время бытовало мнение, что негативную роль в ходе неудавшейся стыковки «Союза-2» и «Союза-3» сыграл и «преклонный возраст» космонавта Берегового. Якобы 47-летний человек, как правило, уже имеет естественную, возрастную дальнозоркость. Что тут сказать? Медицине, конечно, виднее, но… Уже после полета Георгия Берегового было много стыковок, которые с успехом выполняли люди куда старше 47-летнего Георгия Тимофеевича. И никакого влияния на их результат «эффекта возрастной дальнозоркости» вроде бы не наблюдалось.

Если проанализировать все факторы, которые привели к неудавшейся стыковке «Союза-2» и «Союза-3», неминуемо приходишь к выводу, что техническая комиссия ЦКБЭМ, мягко говоря, поторопилась списать все просчеты только на ошибку космонавта. Кому-то очень нужен был «стрелочник». Его и попытались сделать из космонавта Георгия Тимофеевича Берегового. Но эта затея и в те уже далекие от нашего времени годы ее инициаторам не удалась.

А вот сам Георгий Тимофеевич выводы из случившейся с ним на орбите неприятности сделал. Когда в 1972 году тогда уже генерал-майор Береговой станет начальником Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина, он будет особое внимание уделять совершенствованию тренажерной базы Центра, тщательной и безукоризненной подготовке космических экипажей. Береговой уже будет знать на своем личном опыте, что космос никому не прощает даже малейшей ошибки.

Георгий Береговой был очень расстроен тем, что стыковка с «Союзом-2» не удалась. Вечером с космонавтом несколько раз беседовали Василий Павлович Мишин, Николай Петрович Каманин, его коллеги по космическому отряду. На вопрос руководителей полета «Как самочувствие?», Георгий Тимофеевич откровенно и прямо ответил: «Самочувствие хорошее, настроение – паршивое».

27 октября 1968 года, второй день космического полета

Георгий Береговой очень плохо спал в свою первую ночь на околоземной орбите. После полета он напишет: «Впечатления от всего пережитого за первый день моей космической одиссеи были настолько богаты, что первую ночь в космосе я практически не спал. Тем более что сыграл в пользу бессонницы и еще один немаловажный в этом смысле фактор – само состояние невесомости. Одно дело невесомость в земных условиях, на тренировках – каких-нибудь несколько десятков секунд, и совсем иное невесомость длительная, можно сказать, стабильная. Заснуть с непривычки в таких условиях штука довольно сложная. Свободное парение в воздухе, как выяснилось, не самая удобная кровать, хотя, пожалуй, самая мягкая. Только вот проку от подобной «мягкости» ни на грош. Шевельнул, скажем, во сне ногой и сразу – по принципу реактивной отдачи – поплыл в сторону. Поплыл – значит, проснулся».

В свою первую в космосе ночь Георгия Берегового донимала только одна мысль: почему не удалась стыковка? Полного анализа телеметрии еще не было, и еще никто – ни космонавт, ни управленцы в наземном Центре управления полетом – не знал, что «Союзы» сближались в перевернутом положении. Все были уверены, что произошел какой-то отказ техники. Но какой? Это оставалось неясным.

Георгий Тимофеевич не мог заснуть потому, что не понимал, как же это могло случиться? Как он, летчик-испытатель с огромнейшим опытом и отлично подготовленный космонавт, мог не выполнить программу полета? Что произошло?

Самым обидным было то, что поправить уже ничего было нельзя. Рабочего тела для двигателей причаливания и ориентации на борту осталось очень мало. Его хватало только на ориентацию корабля для посадки на Землю.

Мучительно было и его вынужденное одиночество. На долгие десять часов он ушел из зоны радиосвязи с Центром управления полетом. Обсудить с кем-то происшедшее, хотя бы просто отвести душу в беседе было невозможно даже теоретически. Он оказался отрезанным от всего мира почти так же, как когда-то во время своей «отсидки» в сурдокамере. Только в сурдокамере ты знаешь, что за тобой все время наблюдают другие люди. Даже сквозь бетонные стены и массивную металлическую дверь ты чувствуешь их любовь и заботу. И одиночество становится уже не совсем одиночеством… А здесь, на орбите, чувствовалось леденящая пустота, мертвая бесконечность, полное отсутствие людей.

Неприятные мысли о несостоявшейся стыковке назойливо лезли в голову… Иногда Береговой все же забывался в коротком сне, но через десяток-другой минут просыпался. Вскидывался испуганно от легких движений собственного тела, еще не научившегося отдыхать в невесомости.

Первым утром на связь с Георгием Береговым вышел генерал Каманин. Снова обсудили вчерашние события, но ни к каким новым выводам так и не пришли. Нужно было дождаться окончательного анализа телеметрии специалистами из Центра управления полетами и Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, чтобы сделать хотя бы предварительные допущения или выводы.

Василий Павлович Мишин и Николай Петрович Каманин поставили перед Георгием Береговым достаточно сложную динамическую задачу: вручную выполнить ориентирование корабля «Союз-3», а затем – закрутку его на Солнце. Обе эти операции Георгий Тимофеевич провел уверенно, четко и с большой экономией рабочего тела, чем еще раз подтвердил свой высокий уровень готовности к космическому полету и то, что его адаптация к работе в условиях невесомости завершилась. Если бы те, кто еще на Земле планировал всю космическую миссию «Союза-2» и «Союза-3», предусмотрели сближение и стыковку кораблей не в первые сутки полета, а на вторые, Береговой непременно состыковал бы два космических корабля. Но увы…

Позднее Георгий Береговой вспоминал:

«Когда на другой день с Земли поступил приказ приготовиться к вторичному сближению с моим, теперь уже двухдневным, попутчиком в космосе – беспилотным «Союзом-2», я чувствовал себя бодрым, свежим – как утром.

Сближение, как и в первый раз, началось под контролем автоматики. Затем снова наступила пора взяться за ручки управления самому, и автоматика по команде с Земли покорно передала власть над кораблем в руки человека.

Но далось это уже гораздо легче – организм к тому времени успел освоиться с невесомостью, что и не замедлило сказаться на результатах.

Не стану подробно рассказывать, как протекало само маневрирование – процесс этот и сложен, да и заинтересовать может лишь узкий круг специалистов, – скажу одно: по оценкам с Земли ручное управление кораблем прошло успешно, в соответствии с заданиями программы».

Во вторые сутки полета Георгий Береговой выполнил очень много наблюдений поверхности Земли. Если поначалу для ориентации «на местности» ему еще нужна была карта, а то и подсказки из Центра управления полетом, то к концу дня космонавт при взгляде в иллюминатор уже практически сразу узнавал район земной поверхности, над которым в данный момент пролетал «Союз-3». Как признался после полета Георгий Тимофеевич, наблюдение Земли из космоса навело его на мысль, что сама наша Земля – это огромный космический корабль, который несется в бескрайнем космосе. Этот корабль имеет ограниченные природные ресурсы. Поэтому его экипаж – человечество – должен беречь свою планету, ее ресурсы, беречь самого себя. Позднее, уже после возвращения на Землю, эти философские размышления космонавта воплотятся в книгу «Космос – землянам».

28 октября 1968 года, третий день космического полета

Георгий Береговой так определил свое самочувствие на третьи сутки полета:

«Спалось хорошо. Проснулся я на другой день в половине пятого утра; проснулся и решил, что с адаптацией, скорее всего, покончено. Правда, определить это самому без помощи специальных, выполненных на Земле анализов невозможно. Но, во всяком случае, настроение было у меня, что называется, самое отменное, лучше вроде бы и желать нельзя».

В первой половине дня Центр управления полетом был занят подготовкой посадки космического корабля «Союз-2». Георгий Береговой с нетерпением ждал возвращения на Землю беспилотного корабля – это была генеральная репетиция его посадки. Космический корабль «Союз-2» приземлился с недолетом в 45 километров до расчетной точки.

В тот же день Георгий Береговой провел специальный репортаж для миллионов телезрителей на Земле с борта космического корабля «Союз-3». Телезрителям было показано внутреннее устройство кабины, пульты управления, с помощью которых космонавт осуществляет управление кораблем, расположение ручек управления, приборов и иллюминаторов. Космонавт продемонстрировал невесомость, выпуская из рук переносную телевизионную камеру, которая свободно плавала в кабине. С помощью этой телевизионной камеры телезрители могли наблюдать картину, которую видит космонавт во время полета через иллюминаторы космического корабля: Землю с очертаниями берегов и морей, облачный покров.

На тридцать шестом витке Георгию Береговому, в соответствии с программой полета, предстояло перевести «Союз-3» с помощью ручного управления на другую орбиту. Исходя из показаний датчиков, космонавт сориентировал корабль в пространстве и включил его двигатель.

«С каждым часом я чувствовал, что все лучше и лучше осваиваюсь с кораблем, – напишет уже на Земле Георгий Тимофеевич в книге своих воспоминаний. – Давно остался позади начатый еще на космодроме процесс вживания в него. Теперь я уже не вживался, а, скорее, сживался с ним. "Эх, полетать бы так недельку, а то и две! – думал я. – А то только-только начнешь привыкать, только-только вработаешься – и на тебе, пора на Землю!"»

«Союз-3» подчинился командам космонавта и послушно перешел на новую орбиту. На следующем витке Центр управления полетом подтвердил, что параметры орбиты точно соответствуют расчетным. Береговой еще раз показал свое мастерство космического пилота. Георгий Тимофеевич настолько почувствовал уверенность в своих силах, что у него даже возникла мысль попросить Центр управления полетом о продлении его орбитальной миссии на несколько дней. В переговорах со специалистами и конструкторами космонавт отметил хорошую маневренность корабля «Союз», большую его надежность и высокую эффективность работы автоматики и ручного управления.

29 октября 1968 года, четвертый день космического полета

На четвертые сутки космического полета «Союза-3» Георгий Береговой выполнил наблюдения поверхности Земли, ее облачного и снежного покровов. В соответствии с программой Георгий Тимофеевич осуществил значительный объем научных исследований и наблюдений. В частности, во время орбитального полета космонавт вел наблюдение звездного неба и Земли, светящихся частиц, тайфунов, циклонов и лесных пожаров, проводил медико-биологические исследования. С борта «Союза-3» производилось также фотографирование дневного и сумеречного горизонтов Земли, земной поверхности.

На 50-м витке космонавт провел очередной репортаж из космоса, в котором подробно рассказал о своих наблюдениях звездного неба, о взаимном расположении Солнца, Луны и созвездий. Затем он показал, как размещены продукты питания и запасы воды в отсеках корабля, и продемонстрировал, как ими следует пользоваться.

В этот же день Георгий Береговой успешно выполнил полный цикл тренировки на случай посадки корабля вручную. С помощью ручного управления он сориентировал корабль по посадочному варианту. Затем почти целый виток удерживал его в этом положении с помощью гироскопов, а в заданное время включил на три секунды тормозную двигательную установку. Эксперимент прошел нормально, замечаний по работе бортовых систем корабля и космонавта не было. Георгий Береговой еще раз доказал свою высокую квалификацию космонавта.

30 октября 1968 года, пятый день космического полета

В последние часы своего космического полета Георгий Береговой очень много времени уделял оптическим наблюдениям Земли:

«…На Землю, конечно, смотришь во все глаза! Пролетаю над Атлантическим океаном… Красота – взгляда не оторвешь. Буйство красок! При такой скорости быстро меняется угол падения и отражения солнечных лучей, в связи с этим меняется и цвет океана. Сравнить попросту не с чем. Любое, пусть самое качественное, цветное фото – слишком грубо.

А вот в иллюминаторе появилась Африка. Четко различима длинная, на несколько десятков километров, сплошная полоса дыма: горят леса. Особенно много очагов лесных пожаров наблюдалось в те дни в Южной Африке.

А вот и тайга, наша, сибирская… Здесь, к счастью, все в порядке: ни огня, ни дыма. Где-то бродят по ней, необъятной, геологи – ищут сибирскую нефть, уголь, руду. Кому-то повезет, а кто-то и с пустыми руками вернется. Сибирь хотя и не космос, а пешком и там много не выходишь».

На 80-м витке Георгий Береговой доложил на Землю о выполнении намеченной на этот день программы научно-технических исследований и экспериментов.

Теперь предстояла подготовка к посадке и возвращение на Землю. И тут снова начались неприятности. Георгий Береговой доложил, что при предварительном тестировании тормозной двигательной установки команда на спуск не прошла. Это была очень неприятная новость и для Центра управления полетом, и для космонавта. Она означала, что возможен отказ либо системы управления космическим кораблем, либо его двигательной установки. Эти отказы могли привести к тому, что «Союз-3» останется на орбите и не вернется на Землю. Жизнь Георгия Берегового могла оказаться под угрозой.

Специалисты Центра управления полетом немедленно начали анализ сложившейся ситуации. Все ждали сообщений телеметрии, всем очень хотелось надеяться, что космонавт ошибся. Но телеметрия бесстрастно подтвердила доклад Георгия Берегового: «Команда не прошла». Было принято решение повторить передачу команды. После нескольких минут томительного ожидания в главном зале Центра управления полетом услышали радостный возглас Георгия Берегового: «Команда прошла!» Вслед за ним и телеметрия подтвердила прохождение главной команды на спуск.

Но все же несколько неприятных минут космонавту и Центру управления полетом пришлось пережить и на посадочном 81-м витке. Георгий Береговой вручную сориентировал «Союз-3» перед посадкой, а затем включил систему ионной ориентации и датчик построения местной вертикали с помощью инфракрасного излучения. Однако на пульте не зажглось табло «Поток ионов». Береговой доложил в Центр управления полетом, что аппаратура корабля не фиксирует поток ионов. Это могло быть следствием сбоя ионных датчиков или результатом неправильной ориентации корабля. Во втором случае тормозной двигатель «Союза-3» включать было нельзя – вместо торможения космический корабль мог получить разгонный импульс и уйти на совершенно новую орбиту, с которой посадка на Землю была бы уже невозможна. Георгий Береговой повторил посадочные операции, но поток ионов датчиками снова не был зафиксирован. Возникла реальная опасность нарушения ориентации корабля и невключения тормозной двигательной установки. В Центре управления полетом уже начали проявлять беспокойство, когда датчики построения местной вертикали наконец заработали. Прошли еще две-три минуты гнетущего ожидания. Все вздохнули с облегчением, когда из космоса донесся голос Георгия Берегового: «Есть поток ионов!».

Спустя несколько минут космонавт получил команду из Центра управления полетом начать посадку. Программа спуска на кораблях «Союз» могла включаться автоматически, по команде с Земли, и вручную. Георгий Береговой включил программу самостоятельно. Космический корабль послушно повернулся вокруг поперечной оси, чтобы направить сопло тормозного двигателя в противоположную направлению полета сторону. Вскоре тормозная двигательная установка включилась. Толчок и ровный гул возвестили Георгию Тимофеевичу о том, что дорога к Земле началась. Появилась небольшая перегрузка.

«…Мой «Союз-3» качнулся, – вспоминал позднее Георгий Береговой, – и я услышал грозное гудение тормозного двигателя. Стало прижимать к креслу какой-то мягкой, но властной силой».

Через 146 секунд двигатель замолчал – он отработал положенное программой время и благополучно выключился. Это означало, что «Союз-3» пошел на спуск.

Спустя примерно 17 минут последовал новый толчок, более резкий, чем предыдущий. Это спускаемый аппарат «Союза-3» отделился от орбитального и приборно-агрегатного отсеков, которые сгорят, войдя в плотные слои атмосферы…

Спускаемый аппарат стремительно несся к Земле. Георгий Береговой и не заметил, как исчезла невесомость. Перегрузки росли, но они мало отличались от тех, которые Георгий Тимофеевич «освоил» на тренировках при вращении на центрифуге, готовясь к космическому полету.

Спускаемый аппарат «Союза-3» со стороны сейчас напоминал огромный огненный факел, летящий вниз на бешеной скорости. Корабль начало трясти, ощущение было такое, будто едешь в телеге по булыжной мостовой. Стекла иллюминаторов резко изменили цвет, потускнели. Десяток-другой секунд и по иллюминатору побежали быстрые язычки пламени. Георгию Береговому был слышен только чудовищный гул за бортом корабля.

Во время полета в атмосфере Георгий Береговой заранее включил магнитофон и вел репортаж. Он последовательно рассказывал о поведении спускаемого аппарата на всех этапах спуска до самого момента касания с земной поверхностью. Выглянув в покрытый копотью иллюминатор, космонавт отметил, что «Союз-3» вращается вокруг своей продольной оси с постепенным замедлением.

«Когда я вновь заглянул в иллюминатор, – вспоминал после завершения полета Георгий Тимофеевич, – Земля была уже совсем рядом. "Мать честная! – мелькнуло в голове. – Да где же я ахнусь?! До Земли рукой подать, а подо мной еще только Аравийский полуостров!"» Но, взглянув на приборы, успокоился: высоты было более чем достаточно… Опять, как в первые минуты после старта, подвело зрение. Весь спуск – от включения двигателя до приземления – занимает каких-нибудь полчаса. Глазам же, для того чтобы реадаптироваться, перестроиться снова с космических на земные условия, этого мало. Они все еще настроены на «космическую дальность». Привыкнув видеть Землю с высоты орбиты, какие-то семь-восемь десятков километров показались мне сгоряча сущим пустяком. Не дотяну, дескать, при такой высоте туда, куда надо, сяду где-нибудь на склонах Иранского нагорья».

На самом же деле спуск «Союза-3» проходил строго по программе полета. Система управления спуском исправно выдавала команды, ориентируя спускаемый аппарат так, чтобы обеспечить его мягкую посадку точно в заданном районе Советского Союза. Но, хотя Георгий Береговой и следил за показаниями приборов на пульте управления, отчетливо сознавая, что спуск в атмосфере проходит без отклонений, его глаза по-прежнему отказывались принимать очевидное: Земля все еще казалась ему значительно ближе, чем это было на самом деле…

Наконец, отстрелилась крышка люка парашютного контейнера на спускаемом аппарате. Резкие рывки и удары. Один, второй, третий… Это вступили в действие вытяжной и тормозной парашюты, а затем наконец развернулся и огромный основной купол. До приземления теперь оставались считаные минуты…

«Мягко, по-матерински бережно Земля приняла мой аппарат, – напишет позднее Георгий Береговой в своих мемуарах. – И только тут я почувствовал, как сжалось на какой-то миг сердце, а в душу внезапно ворвалась жаркая волна радости: "Земля! Выходит, здорово я по тебе соскучился…"»

Посадка космического корабля «Союз-3» произошла 30 октября 1968 года в 10 часов 25 минут по московскому времени в 70 километрах севернее города Караганда в Казахстане. Продолжительность полета Георгия Тимофеевича Берегового составила 3 суток 22 часа 50 минут 45 секунд. После касания с Землей корабль еще дважды перевернулся из-за воздействия остаточной скорости и сильного бокового ветра.

Как и планировалось, сразу после посадки, выглянув в иллюминатор и убедившись, что спускаемый аппарат надежно лежит на Земле, Георгий Береговой командой с пульта управления отстрелил сначала одну стренгу парашюта, а затем и вторую. Корабль остался лежать на боку.

Космонавт расстегнул ремни, которые удерживали его в кресле, и попытался сесть. Сразу почувствовалось, что тело после четырех суток в невесомости как-то «потяжелело». Тяжелыми стали руки, явно «прибавил в весе» и бортжурнал.

Уже в момент приземления корабля рядом с ним на расстоянии примерно пятидесяти метров сел один из поисковых вертолетов. Георгий Береговой еще даже не успел открыть люк спускаемого аппарата, а спасатели из службы поиска были уже рядом с «Союзом-3» и заглядывали в иллюминаторы.

Береговой быстро переоделся в теплую одежду и открыл люк спускаемого аппарата. Первым в кабину корабля ворвался свежий и холодный степной ветер.

Когда космонавт ступил на землю, она показалась ему мягкой, словно поролон. Было ощущение, что и ноги стали ватными, а вместо суставов в них металлические шарниры. Это были последние «напоминания» об оставшейся в космосе невесомости. Впрочем, через несколько минут все эти ощущения пропали.

Немедленно после выхода космонавта из спускаемого аппарата в Центр управления полетом был отправлен доклад: «Система посадки сработала отлично, корабль «Союз-3» приземлился, не долетев до расчетной точки всего 10 километров, космонавт Георгий Береговой вышел из корабля, самочувствие космонавта нормальное». Генерал Каманин отдал распоряжение доставить Георгия Берегового на космодром Байконур к 18 часам вечера.

Земные будни

31 октября 1968 года, на следующий день после посадки космического корабля «Союз-3», состоялось заседание Государственной комиссии, на котором был выполнен первый – по горячим следам – «разбор полетов». Заседание началось ровно в десять часов. Первое слово было предоставлено Георгию Тимофеевичу Береговому. В течение более чем часа космонавт обстоятельно рассказал о подготовке к космическому полету, начале работы на околоземной орбите, о ходе полета, о возвращении на Землю. Береговой сделал краткие выводы о научно-технических результатах всей экспедиции на борту «Союза-3», о выполнении поставленных перед ним заданий, о работе бортовых систем двух космических кораблей, а также доложил свои предложения и замечания.

Космонавт вернулся на Землю с множеством ценных наблюдений и замечаний, которые должны были помочь устранить ошибки и недоработки в подготовке новых космических экипажей, усовершенствовать космические корабли серии «Союз». Поэтому специалисты внимательно слушали Георгия Берегового и «мотали на ус» – ведь в космонавтике мелочей не бывает. Полет «Союза-3» был испытательным, и очень ценно было получить всю информацию о поведении корабля на орбите из первых рук.

Особое внимание, конечно, было уделено попытке стыковки кораблей «Союз-2» и «Союз-3» и выяснению причин, объясняющих, почему она не состоялась. Несмотря на неудачу со стыковкой, все присутствовавшие на заседании выразили свое удовлетворение результатами полета, много говорили о работе отдельных систем космического корабля, о большом объеме проделанных испытаний, научных и технических исследований. Было отмечено, что полет космических кораблей «Союз-2» и «Союз-3» явился важным этапом в развитии техники пилотируемых орбитальных кораблей.

Настало время прощания с космодромом, с людьми, которые готовили к полету ракеты-носители и космические корабли «Союз-2» и «Союз-3». 1 ноября 1968 года в 8 часов 50 минут самолет «Ил-18» с Георгием Береговым и сопровождающими его лицами вылетел из аэропорта Крайний в Ленинске в Москву.

И вот – Внуково. В Москве погода была неважной: сплошная низкая облачность, ветер, дождь. Во время пролета над столицей москвичи так и не увидели самолет с космонавтом, сопровождаемый почетным эскортом семи истребителей.

«Ил-18» коснулся взлетно-посадочной полосы, серая бетонная лента замедлила свой бег в иллюминаторе. Лайнер вырулил к правительственным трибунам и замер возле красной ковровой дорожки. Легкий толчок возвестил пассажирам, что трап подан. Георгий Береговой легко сбежал по ступенькам трапа, и, печатая шаг по ковровой дорожке, направился к трибуне, на которой находились Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин и другие партийные и советские руководители.

В звенящей тишине прозвучал четкий доклад командира космического корабля «Союз-3»:

– Докладываю Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза, Президиуму Верховного Совета СССР, Совету Министров СССР: полет космического корабля «Союз-3» успешно завершен. Проведено сближение и маневрирование двух космических кораблей. Все бортовые системы космических кораблей работали без замечаний. Готов к выполнению новых заданий Родины. Командир космического корабля «Союз-3» полковник Береговой.

По живому коридору встречающих Георгий Тимофеевич прошел к выходу из аэровокзала. По рядам людей катился шквал аплодисментов. Георгию Береговому жали руки, дарили цветы, просили дать автограф. Космонавт улыбался в ответ, благодарил, раздаривал цветы, которых ему вручили так много, что их совершенно невозможно было удержать в руках.

В Кремле во Дворце съездов состоялся торжественный прием в честь Георгия Берегового. ЦК КПСС и Советское правительство высоко оценили полет Георгия Тимофеевича: его наградили второй звездой Героя Советского Союза, присвоили звание летчика-космонавта СССР и звание генерал-майора авиации. Он стал единственным среди советских космонавтов, кто был удостоен первой звезды Героя за подвиги в Великую Отечественную войну, а второй – за полет в космос.

5 ноября 1968 года в Актовом зале Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова состоялась пресс-конференция дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР, генерал-майора Георгия Тимофеевича Берегового. В своем выступлении космонавт отметил исключительно высокие качества и маневренные характеристики космического корабля «Союз-3», а также высокую надежность и эффективность работы систем автоматики и органов ручного управления.

– Как летчик-испытатель, – подчеркнул с трибуны Георгий Тимофеевич, – я остался очень доволен возможностями корабля. Он послушен в управлении, легко подчиняется воле космонавта, а сами процессы при выполнении динамических режимов просто и надежно контролируются хорошо продуманной системой индикации на пульте космонавта.

9 ноября 1968 года Георгию Береговому было присвоено квалификационное звание «Космонавт 3-го класса».

Георгий Тимофеевич стал почетным гражданином городов Калуга (Россия), Винница, Енакиево, Луганск (Украина), Плевен и Сливен (Болгария).

За рубежом завершившийся космический полет Георгия Берегового рассматривали, прежде всего, в контексте «лунной гонки» СССР и США. Многие аналитики на Западе по-прежнему полагали, что «Союз» – это пилотируемый корабль для будущих полетов советских космонавтов к Луне. Наиболее точно мнение западных специалистов по советской космической программе передал Марк Курлански в книге «1968»: «В конце октября Советы запустили «Союз-3» с человеком на борту и, как никогда прежде, приблизились к тому, чтобы достичь Луны».

Наверное, с позиций сегодняшнего дня полет Георгия Тимофеевича Берегового на космическом корабле «Союз-3» выглядит достаточно скромно. Но не будем забывать, что именно с космического полета Георгия Берегового началась новая страница достижений советской космонавтики, связанных с полетами космических кораблей «Союз», орбитальных станций «Салют», орбитального комплекса «Мир», реализацией пилотируемых полетов по программе «Интеркосмос» и многого другого.

Космический полет Георгия Тимофеевича Берегового был по достоинству оценен и на международном уровне. Весной 1969 года Совет Международной авиационной федерации (ФАИ) принял на своем заседании, состоявшемся в Париже, решение о присуждении золотой медали имени Ю. А. Гагарина советскому космонавту, дважды Герою Советского Союза Георгию Тимофеевичу Береговому. Международная золотая медаль имени первооткрывателя космоса по решению ФАИ присуждается ежегодно за достижение наивысших результатов в освоении космического пространства в мирных целях. Космонавт Береговой стал первым лауреатом медали имени Юрия Гагарина.

Вскоре после завершения полета Георгия Берегового было принято решение, что первая стыковка с участием космонавтов будет выполнена в ходе полета космических кораблей «Союз-4» (заводское обозначение 7К-ОК(А) № 12) и «Союз-5» (заводское обозначение 7К-ОК(П) № 13).

В ноябре 1968 года утвердили экипажи для предстоящей космической экспедиции: космический корабль «Союз-4» – Владимир Шаталов (дублер Георгий Шонин); космический корабль «Союз-5» – Борис Волынов, Алексей Елисеев, Евгений Хрунов (дублеры – Анатолий Филипченко, Валерий Кубасов, Виктор Горбатко).

Георгий Береговой был единственным космонавтом, получившим реальный опыт полета на космическом корабле «Союз», и поэтому он активно включился в процесс подготовки к космическому полету своих коллег и часто выступал в роли консультанта при отработке на тренажерах тех или иных полетных операций. 14 декабря 1968 года основной и дублирующий экипажи сдали итоговые экзамены по готовности к полету.

Казалось бы, все шло хорошо, но… В конце декабря поступило новое «ценное указание» партийных верхов: секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов в предстоящем космическом полете рекомендовал заменить ручную стыковку двух кораблей полностью автоматической. После неудачи Георгия Берегового на «Союзе-3» советское руководство не слишком верило в то, что космонавты смогут выполнить сложную программу полета. Автоматы казались партийным чиновникам более надежными, чем космонавты, готовившиеся к полету многие годы.

Во время обсуждения пожелания Устинова на заседании Государственной комиссии дебаты были бурными. Георгий Береговой занял четкую и бескомпромиссную, но вместе с тем и мудрую позицию: «Мне трудно высказываться по этому вопросу. В полете на «Союзе-3» я должен был защитить космонавтов от засилья автоматов, но этого у меня не получилось. Причины моей неудачи вам известны, и все же я за ручную стыковку и против излишней автоматизации кораблей. У американцев возможности автоматики намного лучше наших, и все-таки они все основные операции по управлению полетом корабля поручают астронавтам».

Мнение заслуженного космонавта сыграло свою роль. К тому же против «рекомендации» товарища Устинова единогласно выступили и оба экипажа, которые готовились к стыковке в космосе, – и основной, и дублирующий. Секретарю ЦК партии пришлось уступить мнению космонавтов.

25 декабря 1968 года готовившиеся к космическому полету космонавты под руководством Георгия Берегового провели тренировки в кабине кораблей «Союз». Они проверили все виды связи на различных этапах полета (старт, одиночный полет, полет состыкованных кораблей, переход из корабля в корабль), а также связь космонавтов с Землей из открытого космоса. Кроме того, были проиграны действия экипажей в различных нештатных ситуациях.

Итоги «звездного рейса» Георгия Берегового нашли свое отражение в подготовке космического полета кораблей «Союз-4» и «Союз-5». Теперь программа предстоящей экспедиции была скорректирована с учетом всех тех факторов, которые помешали Георгию Тимофеевичу Береговому в октябре 1968 года выполнить стыковку двух космических аппаратов. В полете «Союза-4» и «Союза-5» уже были созданы все условия для успешной стыковки: сближение кораблей предполагалось провести над территорией СССР, при наличии связи с Центром управления полетом и под наблюдением наземных специалистов. Заключительный этап стыковки должен был осуществляться на освещенном Солнцем участке орбиты. В случае необходимости в любой момент Центр управления полетом мог подсказать космонавтам, что следует делать, чтобы избежать ошибок. И результаты такого разумного планирования космической миссии не замедлили сказаться.

14 января 1968 года Владимир Шаталов стартовал в космос на корабле «Союз-4». 15 января в космический полет на «Союзе-5» отправились Борис Волынов, Алексей Елисеев и Евгений Хрунов. 16 января 1969 года космонавты четко и уверенно выполнили стыковку двух космических кораблей. После стыковки Елисеев и Хрунов надели скафандры и через открытый космос перешли из космического корабля «Союз-5» в космический корабль «Союз-4». Программа полета была выполнена полностью.

В те январские дни 1969 года судьбе было угодно еще раз испытать на прочность Георгия Тимофеевича Берегового, теперь уже на Земле.

22 января 1969 года Москва приветствовала вернувшихся из космического полета космонавтов – Владимира Александровича Шаталова, Бориса Валентиновича Волынова, Алексея Станиславовича Елисеева и Евгения Васильевича Хрунова. Десятки тысяч москвичей торжественно встречали героев, едущих из аэропорта «Внуково-2» до Кремля. Еще в аэропорту Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев сказал шоферу своей машины и сопровождавшим его охранникам, что люди вышли встречать космонавтов, поэтому нужно пропустить их машину вперед, а самим стать внутри колонны.

Из радиотрансляторов, установленных на улицах, дикторы комментировали проезд правительственного кортежа, не единожды упоминая о том, в какой именно машине находится Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев – теперь эта машина, следовала сразу же за головной, в которой ехали космонавты Владимир Шаталов, Борис Волынов, Алексей Елисеев и Евгений Хрунов. А в третьей по счету машине находились встречающие – Георгий Береговой, Алексей Леонов, Андриян Николаев и Валентина Терешкова…

Это сообщение по радио транслировалось на весь город. Слышал его и младший лейтенант Советской армии Виктор Ильин. Он похитил милицейскую форму своего брата, сотрудника милиции, взял его и свой пистолеты и приехал к Боровицким воротам Кремля, через которые должны были проследовать правительственные машины. Ильин встал в оцепление, между милиционерами, одетыми в такую же форму. Причем встал на стыке двух команд. Те, кто был правее и левее его, не будучи с ним знакомыми, принимали Ильина за офицера из соседнего подразделения. Правда, один бдительный офицер из охраны КГБ все-таки заподозрил что-то неладное, подошел к Ильину и спросил: «Ты почему здесь стоишь?» На что Ильин с улыбкой уверенно ответил: «Поставили, вот и стою». Вопросов у комитетчика больше не возникло: ведь шла, в общем-то, обычная работа по охране советских руководителей, которой спецслужбы занимались совместно с милицией много раз и прежде.

Когда подъехали правительственные машины, Ильин, зная по радио, что Брежнев едет во второй машине, пропустил первую, выскочил на проезжую часть дороги навстречу второй, выхватил оба пистолета и с обеих рук стал стрелять по сидевшим в «Чайке» людям.

Но Леонида Ильича Брежнева во второй машине не было. Словно предчувствуя что-то, Генеральный секретарь ЦК КПСС приказал шоферу своего автомобиля и охране ехать не через Боровицкие, а через Спасские ворота, а в правительственном кортеже третья машина с космонавтами Береговым, Леоновым, Николаевым и Терешковой стала второй.

Ильин успел выпустить по машине с космонавтами все патроны, которые были в магазинах пистолетов, произведя в общей сложности четырнадцать выстрелов. Во второй машине сквозь стекло он ясно увидел Брежнева, за которого принял Берегового. Ошибке способствовало небольшое внешнее сходство Берегового с Генеральным секретарем ЦК КПСС – у Георгия Тимофеевича были такие же густые и темные брови…

Присутствующие в оцеплении милиционеры и сотрудники Комитета государственной безопасности настолько растерялись в момент покушения, что обезоружили и схватили Ильина только после того, как он расстрелял обе обоймы из своих пистолетов.

Береговой сидел впереди, справа от водителя. Пули миновали его только по счастливой случайности. Он был лишь легко ранен осколками лобового стекла. Повезло и другим космонавтам: Николаев тоже получил только легкие ранения осколками стекла, а на шинели Леонова потом в трех местах были обнаружены касательные следы от пуль. А вот водитель машины Жарков был убит наповал.

Подготовка к новым космическим полетам шла своим чередом. На октябрь 1969 года был запланирован еще один эксперимент со стыковкой на орбите. Теперь предполагалось состыковать два космических корабля «Союз» («Союз-7» и «Союз-8»), а третий «Союз» («Союз-6») должен был подлететь к ним на минимальное расстояние и выполнить фотографирование состыкованных объектов. В космос должны были лететь: на «Союзе-6» – Георгий Шонин и Валерий Кубасов, на «Союзе-7» – Анатолий Филипченко, Владислав Волков и Виктор Горбатко, на «Союзе-8» – Владимир Шаталов и Алексей Елисеев. Георгий Береговой с первого дня подготовки снова включился в работу с космическими экипажами. 11-го, 12-го, 13 октября 1969 года все три «Союза» по очереди ушли в полет. Все ожидали, что 14 октября состоится стыковка космических кораблей. Но действительность оказалась совершенно иной…

Обратимся за подробностями того осеннего дня к книге воспоминаний Н. П. Каманина «Скрытый космос»:

«По программе полета сегодня должны были состояться стыковка «Союза-7» с «Союзом-8» и подход к ним «Союза-6» на дистанцию около 50 метров. Коррекции орбит прошли хорошо, и корабли начали сближаться (перед началом сближения расстояние между «Союзом-7» и «Союзом-8» составляло примерно 250 километров). В конце процесса сближения расстояние между ними не превышало одного километра, но радиозахвата не произошло – не сработала автоматическая система «Игла» (радиотехническая система стыковки «Игла» не сработала на корабле «Союз-8», не было радиозахвата корабля «Союз-7» – Авт.)».

Георгий Береговой весь день 14 октября 1969 года работал в Центре управления полетом. Он, как и его коллеги, понимал всю сложность и опасность ситуации, которая сложилась на околоземной орбите, но реально ничем не мог помочь экипажам.

Неудавшиеся попытки осуществления стыковки вручную – без участия радиотехнической системы стыковки «Игла» – наконец-то многим открыли глаза на то, что было ясно еще год назад, после полета Георгия Берегового на «Союзе-3»: имеются серьезные изъяны в самой системе подготовки и управления полетами. В бортовых системах космических кораблей «Союз» все было рассчитано на безупречную работу автоматики, а если она отказывала, космонавты оставались без надежных средств управления.

Увы, состыковать два «Союза» в октябре 1969 года не удалось. Эту операцию не смогли выполнить два экипажа из пяти космонавтов при полной поддержке Центра управления полетом на Земле. В какой-то степени неудачная стыковка «Союза-7» и «Союза-8» еще раз косвенно «реабилитировала» Георгия Берегового: всем стало окончательно ясно, что стыковочные операции – сложнейшая процедура, чреватая любыми неожиданностями. С позиций горького опыта, полученного в октябре 1969 года, годичной давности полет «Союза-3», в котором Георгию Береговому предлагалось без связи с ЦУПом на первом же витке выполнить стыковку космических кораблей на теневой части орбиты, представлялся теперь просто авантюрой.

В 1970 году стыковок советских космических кораблей не было. В течение года состоялся только один космический полет: 18 суток на орбите работал экипаж «Союза-9» в составе Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова. К полету примерно такой же продолжительности, но на «Восходе-3» Георгий Береговой готовился еще в 1966 году. Поэтому и в подготовке экипажа «Союза-9» Георгий Тимофеевич принял самое активное участие.

В 1970 году на свет родилась программа советских пилотируемых орбитальных станций, которые впоследствии назвали «Салют» (в самом ЦКБЭМ у станции было несколько наименований – ДОС (Долговременная орбитальная станция), изделие 17 К, станция «Заря»). Программа полета советской орбитальной станции выглядела следующим образом. Сначала ракета-носитель «Протон» выводила на околоземную орбиту саму станцию в беспилотном варианте. Через несколько дней на станцию в космическом корабле «Союз» должен был прилететь экипаж, состоящий из трех космонавтов. Переходить из корабля на станцию через открытый космос в скафандрах, как это было во время стыковки космических кораблей «Союз-4» и «Союз-5», было очень неудобно. Поэтому для доставки экипажей на орбитальную станцию создали новый вариант космического корабля «Союз» 7К-Т («Т» означало транспортный), заводской индекс 11Ф615А8. Главным отличием от «старого» корабля «Союз» серии 7К-ОК было наличие на корабле нового стыковочного узла с внутренним люком для перехода космонавтов на борт орбитальной станции.

Георгий Береговой снова помогал готовить космические экипажи. К полету готовились Владимир Шаталов, Алексей Елисеев и Николай Рукавишников, а также их дублеры Алексей Леонов, Валерий Кубасов и Петр Колодин.

19 апреля 1971 года на орбиту была выведена первая советская орбитальная станция «Салют». 23 апреля к станции стартовал экипаж в составе Владимира Шаталова, Алексея Елисеева и Николая Рукавишникова. 24 апреля состоялась стыковка космического корабля «Союз-10» со станцией, но полного стягивания двух космических аппаратов не произошло: между ними осталось расстояние примерно 9 сантиметров. Анализ ситуации показал, что произошла поломка стыковочного узла космического корабля «Союз-10». Космонавты досрочно вернулись на Землю.

«Салют» продолжал полет по орбите, и к нему было решено направить еще одну экспедицию космонавтов. 21 мая 1971 года космонавты Георгий Береговой, Алексей Леонов, Валерий Кубасов, Петр Колодин, Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев вылетели на космодром в кратковременную командировку. Цель командировки – дать экипажам попрактиковаться в работе с модифицированной системой стыковки. Георгий Береговой непосредственно руководил подготовкой экипажей Леонова и Добровольского к новому космическому полету.

6 июня 1971 года космический корабль «Союз-11» стартовал в космос с экипажем в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева. На следующий день состоялась успешная стыковка корабля со станцией «Салют». Космонавты перешли на борт станции и проработали на ней до 30 июня 1971 года. Их с нетерпением ждали на Земле, но полет закончился катастрофой. На этапе спуска произошла разгерметизация спускаемого аппарата, и трое космонавтов погибли, поскольку в космический полет их отправили без скафандров.

3 июля на заседании Государственной комиссии была намечена программа и план расследования происшествия. Было создано десять подкомиссий, которым было поручено в недельный срок представить материалы расследования. Председателем одной из комиссий стал Георгий Береговой. Расследованием было установлено, что космонавты Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев погибли из-за преждевременного открытия воздушного клапана в спускаемом аппарате корабля. Правда, причину этого преждевременного срабатывания клапана так точно и не установили…

Георгий Береговой очень переживал гибель своих товарищей по космическому отряду. Размышляя о происшедшем, он пришел к выводу, что в систему подготовки советских космонавтов нужно вносить серьезные изменения.

У Георгия Тимофеевича появляется возможность начать постепенное реформирование процесса подготовки экипажей к космическим полетам. Еще в ноябре 1968 года в ходе беседы с К. А. Вершининым генерал Н. П. Каманин высказал ему свои соображения по дальнейшему продвижению по службе Георгия Берегового. Каманин сказал, что ему хотелось бы в недалеком будущем освободить генерала Н. Ф. Кузнецова от должности начальника Центра подготовки космонавтов и заменить его генерал-майором Г. Т. Береговым. У Николая Петровича Каманина было желание выдвинуть руководителя космонавтов из рядов самих космонавтов. Из всех космонавтов Георгий Береговой больше других отвечал требованиям, предъявляемым к должности начальника ЦПК, хотя он практически не имел опыта руководящей работы. Именно поэтому Каманин решил дать Береговому возможность приобрести опыт самостоятельной работы в качестве руководителя, назначив его ответственным за выполнение программы «Союз». К. А. Вершинин одобрил планы Н. П. Каманина.

1 апреля 1969 года уже новый Главнокомандующий Военно-воздушными силами СССР маршал авиации П. С. Кутахов подписал приказ о назначении генерала Н. Ф. Кузнецова временно исполняющим должность начальника НИИЦПК. 9 апреля был подписан приказ о назначении генерал-майора Г. Т. Берегового первым заместителем начальника НИИЦПК.

Кроме административных забот, в жизни Георгия Тимофеевича после полета в космос появился и еще один новый аспект – общественная деятельность. Теперь Береговой был человеком, известным всей планете, и очень многие искали с ним встречи или готовы были пригласить Георгия Тимофеевича в гости.

В новом статусе летчика-космонавта СССР Георгий Береговой посетил, прежде всего, свою родину – город Енакиево. В тот день, когда Георгий Тимофеевич прибыл в родной город, десятки тысяч горожан вышли на улицы, чтобы выразить свое восхищение человеком, который поднял славу небольшого шахтерского города в полном смысле слова до космических высот. Космонавт выступал перед общественностью города, встречался с трудовыми коллективами и ветеранами войны и труда. Сразу несколько предприятий Енакиево выступили с инициативой выдвинуть кандидатуру Георгия Тимофеевича в депутаты Верховного Совета СССР. Береговой дал согласие баллотироваться. Выборы состоялись 14 июня 1970 года. Депутатом Георгий Тимофеевич был избран едва ли не единогласно. Впоследствии он в течение многих лет как депутат оказывал помощь в развитии города Енакиево. Георгий Тимофеевич был частым гостем города и официально, и в частных поездках. Он не раз заезжал к себе домой, когда была жива его мама Мария Семеновна. Бывал Георгий Тимофеевич в родном городе и со своей семьей. Береговой всегда охотно встречался с одноклассниками, с товарищами по аэроклубу, учащимися местных школ, с производственными коллективами.

Еще один круг новых обязанностей Георгия Берегового – дипломатическо-представительский. С начала 70-х годов в Звездный городок стали довольно часто приезжать зарубежные гости. Нередко космонавтов отправляли и на дипломатические приемы в посольства зарубежных государств. Руководители зарубежных стран – особенно социалистических – приветствовали такие контакты, и некоторые советские космонавты удостаивались государственных наград той или иной страны. Так, Георгий Тимофеевич Береговой в 1970 году стал Героем Социалистического труда Народной Республики Болгария.

Активно участвовал Георгий Тимофеевич Береговой и в начавшемся в конце 60-х годов минувшего столетия диалоге с американскими астронавтами. Необходимость личных встреч и в перспективе сотрудничества советских и американских космонавтов была в первую очередь обусловлена тем, что Советский Союз и Соединенные Штаты Америки были ведущими космическими державами, от которых в первую очередь зависело будущее мировой космонавтики.

Первым по приглашению Академии наук СССР в Советский Союз летом 1969 года прибыл известный американский астронавт Фрэнк Борман со своей семьей, женой и двумя сыновьями. Полгода назад Борман командовал космическим кораблем «Аполлон-8», на котором люди впервые облетели Луну.

Фрэнку Борману показали Звездный городок и его тренировочную базу. Тщательно ознакомившись с подготовкой советских космонавтов, Борман пришел к выводу, что она мало чем отличается от предполетной подготовки американских астронавтов. «В среднем уровень подготовки и ваших, и наших парней один и тот же, – констатировал американский космонавт. – Мне хотелось бы, чтобы мой визит к вам приблизил день начала нашего сотрудничества в самых различных направлениях исследования космического пространства…»

Очень понравился Фрэнку Борману музей Звездного городка, который ему показал Георгий Береговой. «У нас в Хьюстоне ничего подобного пока нет, – признался Борман. Он снял с руки часы и сказал: – Эти часы находились со мной на лунной орбите. Пусть они останутся в вашем музее».

Семья Фрэнка Бормана побывала в гостях у Георгия Берегового.

В сопровождении Георгия Берегового и других советских космонавтов Фрэнк Борман осмотрел достопримечательности Москвы, возложил венок на могилу Неизвестного солдата возле Кремлевской стены, побывал в Новосибирске, Евпатории и Ленинграде.

Фрэнк Борман был принят Председателем Совета Министров СССР А. Н. Косыгиным. Американский астронавт пригласил с ответным визитом в США советских космонавтов.

В начале октября ЦК КПСС рассмотрел вопрос об участии наших покорителей космоса в ответной поездке за океан и принял решение направить в Соединенные Штаты Америки Георгия Тимофеевича Берегового и Константина Петровича Феоктистова. Как и Фрэнк Борман, наши космонавты отправились в зарубежную поездку со своими семьями.

Спустя несколько часов после прибытия в Америку в Белом доме советскую космическую делегацию принял Президент США Ричард Никсон. Речь, как и во время встречи Фрэнка Бормана с А. Н. Косыгиным, зашла о перспективах космического сотрудничества СССР и США уже в ближайшем будущем. Пока это еще не был уровень реальных договоренностей, но по обоюдному настрою сторон чувствовалось, что совместные экспедиции в космос уже не за горами.

Георгий Береговой и Константин Феоктистов посетили Центр пилотируемых космических полетов имени Джонсона в Хьюстоне. Они смогли ознакомиться с лунными скафандрами, макетами и тренажерами космических кораблей. На одном из тренажеров имитировались естественные условия космического полета, включая даже момент мягкой посадки на Луну. По предложению американских коллег, Георгий Тимофеевич Береговой и Константин Петрович Феоктистов на этом тренажере выполнили «стыковку» космического корабля «Аполлон» с лунным отсеком, управляемым снаружи одним из местных специалистов. «Стыковка» прошла успешно.

Во время этого посещения США Георгий Береговой с семьей побывал в гостях у Фрэнка Бормана – ответный жест гостеприимства.

В мае 1970 года Советский Союз посетил Нейл Армстронг – первый человек, который высадился на Луну. В Ленинграде, куда американский астронавт прилетел из Варшавы, его встретили Георгий Береговой и Константин Феоктистов. На приеме у Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина Нейл Армстронг сказал, что освоение космоса все настоятельнее требует объединенных усилий и широкого сотрудничества. Затем Нейл Армстронг прибыл в Новосибирск и принял участие в открытии выставки «Лунный камень», которая проходила тогда в новосибирском Академгородке. Там были представлены фотографии, сделанные американцами на Луне, а также образец лунного грунта, который был помещен в большую пластиковую сферу. В поездке по СССР американского космонавта сопровождали Георгий Береговой и Константин Феоктистов. Гостей в нашей стране приняли очень тепло.

«Было заведено, что летом почетных гостей всегда вывозили на Обское море, – вспоминает Нелли Куземо, сотрудник отдела внешних связей президиума Сибирского отделения Академии наук СССР. – Погода была замечательная, поехали на какие-то острова. Ну, как по-русски отдыхают? Устроили пикник: развели костер, сварили уху. На Армстронга даже нацепили поварской колпак. Это была такая веселая вылазка. На траве расстелили скатерти, поставили на них закуску. Ели уху и пили водку. На обратном пути мы попали в шторм. Катер был небольшой: все набились в трюм, как селедки в бочку. Стало душно, и я вышла на палубу, потом туда выбрались Береговой и Армстронг. Несмотря на непогоду, на ногах они стояли крепко, ведь космонавты – люди физически тренированные и привыкшие ко всяким перегрузкам».

Чуть позже гостили в Звездном городке еще два американских астронавта – Уильям Андерс и Юджин Сернан. Сопровождать их снова поручили первому заместителю начальника Центра подготовки космонавтов генерал-майору Георгию Тимофеевичу Береговому. Эта почетная обязанность – встречать зарубежных гостей – стала теперь постоянной для Георгия Берегового. Сохранилась она за ним и после 1972 года, когда он был назначен начальником Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина.

Начальник Центра подготовки космонавтов

С 26 июня 1972 года Георгий Тимофеевич Береговой был назначен начальником Первого научно-исследовательского института Центр подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина.

Георгий Береговой и до этого тянул управленческую «лямку» и за себя, и часто за своего начальника Н. Ф. Кузнецова. Но теперь весь груз принятия решений оказался полностью на его плечах.

Прежде всего, забот требовала сама инфраструктура Звездного городка. «Городок растет, – напишет в своем очерке для сборника «Звездный городок» Георгий Тимофеевич Береговой. – Над ним, как и над всей страной, высятся краны новостроек. Закладка каждого нового здания – большое событие, которое не проходит мимо внимания космонавтов».

Звездный городок по своей планировке похож на благоустроенный городской микрорайон. Здесь есть школа, культурный центр, детский комбинат, полтора десятка магазинов. На берегу небольшого живописного пруда, по которому плавают белые лебеди, расположился специальный «космический» профилакторий. Здесь перед отлетом на Байконур космонавты проходят карантин, продолжительностью двадцать одни сутки.

Старожилы Звездного вспоминают, что особенно городок расцвел и похорошел именно в годы, когда начальником ЦПК стал Георгий Береговой. У Георгия Тимофеевича хватало времени, чтобы заниматься и непосредственной подготовкой космонавтов в ЦПК, и коммунально-бытовыми проблемами Звездного городка.

«В то время в Звездном городке уже сформировалась профессиональная школа подготовки космонавтов, – вспоминает космонавт Алексей Станиславович Елисеев. – Она имела прекрасные тренажеры и спортивные сооружения. В прикомандированном авиационном полку были разные самолеты и вертолеты. Сложился коллектив методистов, которые умели планировать подготовку, организовывать ее и проводить занятия. Конечно, все это стоило больших денег, но в руководстве Министерства обороны Звездный городок любили и денег на него особо не жалели».

На территории самого Центра подготовки космонавтов многое из того, что здесь сегодня имеется, было создано в те годы, когда Центр возглавлял Георгий Береговой.

Вот огромное здание цилиндрической формы. Внутри него находится центрифуга с радиусом восемнадцать метров. На ней могут воспроизводиться перегрузки на самом пределе возможностей человеческого организма – порядка 25–30 единиц. Строительство центрифуги завершилось в годы, когда Центр подготовки космонавтов возглавлял Георгий Тимофеевич Береговой.

В годы работы Берегового окончательно были обустроены и тренажерные залы Центра подготовки космонавтов – зал тренажеров космического корабля и зал тренажеров орбитальных станций. В тренажерном зале «Союзов» за минувшие годы уже неоднократно менялось оборудование: сначала оно было адаптировано для работы с космическим кораблем «Союз», а потом с его модернизированными версиями – «Союз Т», «Союз ТМ», «Союз ТМА».

Зал орбитальных станций видел тренажеры станций «Салют» первого и второго поколения, орбитального комплекса «Мир». Сегодня здесь тоже готовятся экипажи – те, которым предстоит многомесячная вахта на Международной космической станции.

То, что тренажерную базу Центра подготовки космонавтов нужно существенно модернизировать, Георгий Тимофеевич понял еще с первого дня работы в должности начальника ЦПК. Но обновление удалось провести не сразу. Хотя многое из оборудования Центра сумели обновить при подготовке советско-американского полета «Союз» – «Аполлон», но на полную модернизацию тренажерного комплекса не хватало финансов. И еще нужно было, чтобы во главе тренажерного комплекса ЦПК стал человек, понимающий, как много значит процесс тренировки для подготовки космических экспедиций. Оптимальной кандидатурой на эту должность был бы только тот, кто лично прошел через горнило подготовки к космическому полету и сам совершил полет в космос. Береговой нашел такого человека. Большую помощь в модернизации тренажерного комплекса Центра подготовки космонавтов Георгию Тимофеевичу Береговому оказал его коллега-космонавт Георгий Степанович Шонин, который с 1976 года стал отвечать за все тренажерное хозяйство ЦПК.

Но даже самый «умный» наземный тренажер не дает представления о некоторых особых физических условиях космического полета. Никак, например, невозможно смоделировать на Земле длительную невесомость. А тренировка экипажей космических кораблей в условиях хотя бы кратковременной потери веса просто необходима – и сам космонавт, и наблюдающие за ним медики должны получить представление о том, как организм будет реагировать на полную потерю веса.

Для проведения таких тренировок в Центре подготовки космонавтов есть специальные самолеты – «летающие лаборатории», в которых космонавты знакомятся с миром без тяжести. Когда самолет летит по параболе, делая «горку», находящиеся в нем люди оказываются в невесомости. Это состояние длится всего лишь 15–45 секунд. Длительное время для тренировок в невесомости использовались самолеты-лаборатории «МиГ-15 УТИ» и «Ту-104». По инициативе Георгия Тимофеевича Берегового они были заменены на самолеты-лаборатории «Ил-76». Их салон имел объем около 400 кубических метров. В нем могли размещаться объекты для тренировок массой до шести тонн – отдельные отсеки космического корабля или орбитальной станции. Самолет оборудовали системой съема и регистрации технической и медицинской информации.

Но, увы, длительную невесомость на самолете-лаборатории получить невозможно. А что делать, если экипаж нужно подготовить для достаточно длительной работы – по крайней мере, пять-шесть часов – в условиях невесомости, да еще и вне космического корабля?

Длительные операции в невесомости отрабатываются в специальном бассейне в так называемой «гидроневесомости». Именно в годы работы Георгия Тимофеевича Берегового был введен в строй новый бассейн; диаметр его круглой ванны составляет 23 метра, а глубина – 12 метров. В нем целиком умещается макет орбитальной станции, базового блока орбитального комплекса или космического модуля вместе с пристыкованным к нему макетом космического корабля. Космонавты в модернизированных для пребывания под водой скафандрах, имеющих на глубине 3–5 метров нулевую плавучесть за счет размещения на них дополнительных «грузов», могут часами проигрывать те или иные операции по монтажу и ремонту космических конструкций в условиях, близких к реальной невесомости.

В 70-х годах минувшего века для изучения космической навигации, а также для лучшей отработки методик научных исследований с использованием небесных светил по инициативе руководства Центра подготовки космонавтов с помощью специалистов из Германской Демократической Республики (предприятие «Карл Цейс Йена») был создан и введен в эксплуатацию космический планетарий. На нем можно точно воспроизвести расположение около 900 звезд и созвездий всей небесной сферы, движение Солнца, Луны и планет.

Особой популярностью у космонавтов пользуются так называемые «пробы на выживаемость». Их содержание, или «сюжеты», постоянно меняются, но суть самих «проб» остается прежней – это психологическая закалка экипажей космических кораблей, подготовка их к преодолению любых неожиданностей, любых трудностей. Георгий Береговой всегда считал «пробы на выживаемость» одним из наиболее ценных элементов в морально-физической подготовке космонавтов. Именно поэтому методика их проведения была серьезно усовершенствована в годы, когда Георгий Тимофеевич руководил Центром подготовки космонавтов.

В годы работы Георгия Тимофеевича Берегового Центр подготовки космонавтов стали называть «школой космонавтов». Через ЦПК за годы его работы прошло несколько сотен кандидатов в космический полет.

В 1975 году состоялась совместная советско-американская космическая экспедиция – экспериментальный полет «Аполлон» – «Союз». В рамках ее осуществления на орбите побывали два советских космических корабля – «Союз-16» и «Союз-19». К космическому полету были подготовлены четыре экипажа: Алексей Леонов и Валерий Кубасов, Анатолий Филипченко и Николай Рукавишников, Владимир Джанибеков и Борис Андреев, Юрий Романенко и Александр Иванченков.

В 1970-е годы состоялись три автономных полета космических кораблей «Союз» (без стыковки с орбитальной станцией или другим космическим кораблем). В сентябре 1973 года был выполнен двухсуточный испытательный полет космического корабля «Союз-12» – первый полет в космос советских космонавтов после гибели в июне 1971 года Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева. Для этого полета были подготовлены экипажи: Василий Лазарев и Олег Макаров, Алексей Губарев и Георгий Гречко. В декабре 1973 года с телескопом «Орион» на борту выполнил космический полет корабль «Союз-13» (основной экипаж – Петр Климук и Валентин Лебедев, дублирующий экипаж – Леонид Воробьев и Валерий Яздовский). В сентябре 1976 года стартовал в космос «Союз-22», оснащенный многозональной фотокамерой МКФ-6, созданной специалистами из Германской Демократической Республики. Для этого полета были подготовлены экипажи: Валерий Быковский и Владимир Аксенов, Юрий Малышев и Геннадий Стрекалов.

Продолжалась и работа с орбитальными станциями «Салют» первого поколения. В декабре 1974 года на околоземной орбите начала работать долговременная орбитальная станция «Салют-4». Для работы на ней были подготовлено несколько экипажей: Алексей Губарев – Георгий Гречко, Василий Лазарев – Олег Макаров, Петр Климук – Виталий Севастьянов, Владимир Коваленок – Юрий Пономарев. Первые три из этих экипажей совершили полеты в космос по программе «Салют-4».

Параллельно с «Салютом» велась и разработка военной орбитальной станции «Алмаз». В целях обеспечения секретности ее запускали в космос под названием «Салют». «Салют-3» и «Салют-5» работали на околоземной орбите соответственно в 1974-м и в 1976–1977 годах. Для работы на этих орбитальных станциях были подготовлены экипажи: Павел Попович – Юрий Артюхин, Геннадий Сарафанов – Лев Демин, Борис Волынов – Виталий Жолобов, Вячеслав Зудов – Валерий Рождественский, Виктор Горбатко – Юрий Глазков, Анатолий Березовой – Михаил Лисун, Владимир Козельский – Владимир Преображенский. Первые пять экипажей слетали в космос по программе «Салют» – «Алмаз».

Отличная работа Центра подготовки космонавтов не осталась незамеченной руководством страны и Вооруженных сил СССР. 14 февраля 1977 года Георгию Тимофеевичу Береговому было присвоено звание генерал-лейтенанта авиации.

В годы, когда Центром подготовки космонавтов руководил Георгий Тимофеевич Береговой, Звездный городок стал настоящей международной космической академией. В 1977 году Советский Союз начал эксплуатацию орбитальных станций «Салют» второго поколения. За десять лет (с 1977-го по 1986 год) на орбите работало две станции этого типа – «Салют-6» и «Салют-7». В отличие от предыдущих станций они были оснащены двумя стыковочными узлами, что позволило не только проводить на них длительные основные экспедиции, но и осуществлять кратковременные экспедиции посещения. Кроме того, второй стыковочный узел сделал возможной стыковку со станцией грузовых космических кораблей «Прогресс» и транспортных кораблей снабжения, которые стартовали на околоземную орбиту под названием «Космос». В полетах по программе «Салют» в 1977–1986 годах участвовали: Владимир Коваленок, Валерий Рюмин, Юрий Романенко, Георгий Гречко, Владимир Джанибеков, Олег Макаров, Александр Иванченков, Владимир Ляхов, Леонид Попов, Юрий Малышев, Владимир Аксенов, Леонид Кизим, Геннадий Стрекалов, Виктор Савиных, Анатолий Березовой, Валентин Лебедев, Александр Серебров, Светлана Савицкая, Владимир Титов, Александр Александров, Владимир Соловьев, Олег Атьков, Игорь Волк, Владимир Васютин, Александр Волков.

Наличие второго стыковочного узла на станциях «Салют» второго поколения позволило организовать и провести в 1978–1984 годах блистательную серию международных космических полетов. Сначала по программе «Интеркосмос» на околоземную орбиту отправились экипажи социалистических стран: Алексей Губарев (СССР) и Владимир Ремек (Чехословацкая Социалистическая Республика), Петр Климук (СССР) и Мирослав Гермашевский (Польская Народная Республика), Валерий Быковский (СССР) и Зигмунд Йен (Германская Демократическая Республика), Николай Рукавишников (СССР) и Георгий Иванов-Какалов (Народная Республика Болгария), Валерий Кубасов (СССР) и Берталан Фаркаш (Венгерская Народная Республика), Виктор Горбатко (СССР) и Фам Туан (Социалистическая Республика Вьетнам), Юрий Романенко (СССР) и Арнальдо Тамайо Мендес (Республика Куба), Владимир Джанибеков (СССР) и Жугдэрдэмидийн Гуррагча (Монгольская Народная Республика), Леонид Попов (СССР) и Думитру Прунариу (Социалистическая Республика Румыния). В 1982 году в космос стартовал советско-французский экипаж: Владимир Джанибеков, Александр Иванченков (оба – СССР) и Жан-Лу Кретьен (Французская Республика), а в 1984 году – советско-индийский: Юрий Малышев, Геннадий Стрекалов (оба – СССР) и Ракеш Шарма (Республика Индия).

Все экипажи по отечественным и международным программам были подготовлены блестяще. 29 декабря 1981 года Георгий Тимофеевич Береговой вполне заслуженно стал лауреатом Государственной премии за подготовку экипажей для полетов по программе «Интеркосмос». И совсем не случайно, что Георгий Тимофеевич был награжден орденами и медалями многих социалистических стран.

Большое внимание в 70-е годы Георгий Тимофеевич уделяет и научной деятельности. После полета на «Союзе-3» его начинают интересовать вопросы, связанные с психологической подготовкой космонавтов для участия в космических полетах. Один из знакомых Георгия Берегового – психолог по образованию – натолкнул его на мысль защитить диссертацию по психологии летного труда.

«Сперва я, понятно, засомневался: какой, дескать, из меня кандидат наук; космонавт – профессия не кабинетная, а сугубо динамичная: все время на ногах, а когда в космосе, так и вверх ногами… – вспоминал позднее Георгий Тимофеевич. – Но собеседник мой оказался крепким орешком, он по роду службы и сам кое-что соображал в летной психологии, а вдобавок еще и в психологии обычной; знал, словом, когда и как человеку лучше внушить, что он сам давно чего-то хочет, но пока еще об этом не знает».

Ко времени этого разговора, в конечном итоге и определившего круг научных интересов Георгия Берегового, он уже лет пятнадцать собирал различные материалы по проблемам взаимоотношений «человек – машина». Собирать их он начал еще с начала 50-х годов, с тех пор как стал работать летчиком-испытателем.

Георгий Тимофеевич не рискнул сразу заняться научной работой, а решил вначале посоветоваться с известными в стране психологами: стоит ли заниматься такой сложной темой?

Президент Общества психологов СССР Б. Ф. Ломов, с которым при случае Береговой рискнул завести разговор о защите диссертации в области психологии летного труда, с энтузиазмом поддержал намерение Георгия Тимофеевича. Ломов сказал, что предложенная Береговым тематика – это дело из разряда тех, которые нужно было сделать еще вчера. И поэтому именно Георгию Береговому как представителю людей, которые всю жизнь сталкивались с проблемой «человек – машина», – летчику-испытателю и космонавту – тут, как говорится, все карты в руки.

Для начала Георгий Тимофеевич привел в порядок накопившиеся за долгие годы работы в авиации и космонавтике бумаги, а заодно упорядочил и собственные мысли по теме предстоящего исследования. И только потом принялся за работу.

Итогом труда стала диссертация, которая получила название: «К вопросу о роли человеческого фактора в космическом полете». 8 апреля 1975 года в Государственном институте физической культуры имени Лесгафта Георгий Береговой успешно защитил диссертацию и получил степень кандидата психологических наук.

«Все прошло гладко, – вспоминал он позже. – Официальные оппоненты, чьих вопросов я боялся хуже огня, своих вопросов не задали. Их задали те, от кого я их не ожидал и кого в связи с этим не приготовился бояться; видимо, именно по этой причине мне удалось ответить на них вполне вразумительно».

На страницах диссертации был обобщен опыт работы Георгия Тимофеевича в авиации и космонавтике с упором на влияние на процессы управления космическим кораблем человеческого фактора. Но в этой научной работе цензурные ограничения не позволили Береговому рассказать всю правду о своем полете на «Союзе-3», проанализировать психологические причины неудачной стыковки. Конечно, ценность его работы, безусловно, возросла бы, если бы можно было рассказать об уникальном летном эксперименте со всеми подробностями и откровенно. Но сложившаяся система «затушевывания» неудач и лакировки действительности оказывала влияние даже в этом случае, так как мог быть затронут престиж страны в том смысле, как его тогда понимало советское руководство.

Кроме работ по психологии, Георгий Тимофеевич увлекся работами в области физики верхней атмосферы и даже стал соавтором ряда научных открытий в этой сфере. 30 июня 1978 года Георгий Береговой получил ученое звание старшего научного сотрудника.

Большое внимание Георгий Тимофеевич Береговой уделял и вопросам безопасности космических полетов – и на практике, и в теоретических обобщениях, и в решении существующих в этой сфере проблем. В 1977 году увидела свет книга «Безопасность космических полетов», написанная Георгием Тимофеевичем в соавторстве с Артуром Андреевичем Тищенко, Георгием Петровичем Шибановым и Владимиром Ильичем Ярополовым. В книге сформулированы общие понятия, приведены основные определения, проанализированы отличительные особенности безопасности космических полетов как научной дисциплины и факторы, влияющие на безопасность. Предложены различные критерии и показатели безопасности космической экспедиции, подробно рассмотрены возможности экипажа летательного аппарата, его роль в обеспечении безопасности полета, технические и организационные аспекты проблемы обеспечения безопасности экипажа на всех этапах полета в космос. С момента издания книги прошло уже три с половиной десятилетия, но более обстоятельной работы по вопросам безопасности космических полетов так и не появилось. Работа Георгия Тимофеевича Берегового и его соавторов и сегодня остается основой для практической деятельности конструкторов и инженеров, разрабатывающих и эксплуатирующих космическую технику.

Особый пласт в научном творчестве Георгия Тимофеевича Берегового – это его работы, посвященные философскому осмыслению результатов и перспектив исследований космоса, их глобального влияния на будущее человечества. Наиболее концентрировано мысли Георгия Тимофеевича в отношении результатов и перспектив космических исследований представлены в его книге «Космос – землянам», статье «В космосе много работы» (сборник «Байконур») и ряде других работ, опубликованных в периодической печати.

«Проникновение человека в космос явилось мощным ускорителем научно-технического прогресса, – пишет Георгий Береговой. – Космические исследования вызвали к жизни новые отрасли современной науки и техники, стимулировали развитие существующих. Космонавтика поставила целый ряд необыкновенно сложных задач перед наукой, потребовала срочного решения многих научно-практических проблем, выдвинула новые методы исследований. Сейчас невозможно оценить все перспективы, которые открылись перед человечеством».

Много сил и времени Георгий Тимофеевич отдавал и общественной деятельности. Он трижды избирался депутатом Верховного Совета СССР (8, 9 и 10-го созывов). В Верховном Совете страны Георгий Береговой представлял шахтерский край, Донбасс. Помощником депутата Берегового в те годы был Виктор Федорович Янукович, будущий президент Украины. В свое время Георгий Тимофеевич Береговой помог Виктору Федоровичу Януковичу в сложной жизненной ситуации.

«С семьей Виктора Федоровича мы очень дружны, – вспоминала Лидия Матвеевна Береговая. – Я признательна ему за то, что в Донбассе чтят память Георгия Тимофеевича Берегового. Когда Янукович смотрел фильм о Георгии, снятый в Культурном центре Украины, у него слезы на глазах выступили: "Георгий Тимофеевич был мне вторым отцом"».

И Георгий Тимофеевич Береговой, и его жена Лидия Матвеевна неоднократно бывали на Донетчине и поддерживали дружеские отношения с Виктором Федоровичем Януковичем и его семьей.

Георгий Тимофеевич всегда охотно помогал людям. Ему писали люди, оказавшиеся в самых отчаянных жизненных ситуациях, и Береговой всегда старался найти способ решить их проблемы.

Конечно, много внимания Георгий Береговой уделял проблемам Енакиево – города, который был его малой родиной.

«Когда Георгий Тимофеевич был депутатом Верховного Совета СССР от Донбасса, – рассказывала Лидия Матвеевна Береговая, – к нам приезжал с делегацией мэр Енакиево Александр Нагорский, с которым мы с тех пор дружим».

Согласно существовавшему в СССР порядку, дважды Герою Советского Союза полагалась еще одна государственная награда – прижизненная установка бронзового бюста на его родине. Георгий Береговой, несмотря на то, что родился в селе Федоровка на Полтавщине, попросил возвести этот монумент в Енакиево, потому что он всегда считал своей родиной шахтерский край, где прошла его юность, где он впервые поднялся в небо.

Желание сказать отеческое слово в воспитании молодых людей и любовь к кино привели Георгия Тимофеевича Берегового в консультанты, пожалуй, самого яркого советского детского фильма на космическую тематику – дилогии «Москва – Кассиопея» и «Отроки во Вселенной». С просмотра этого фильма талантливого режиссера Ричарда Викторова начался путь в космонавтику для многих советских мальчишек и девчонок.

В 1982 году режиссер А. Зенякин на Центральной студии документальных фильмов снял фильм «Грань мужества», в котором Георгий Тимофеевич Береговой рассказал об экспериментах, проводимых в сурдокамере.

А неумолимые годы брали свое. 25 февраля 1982 года Георгий Тимофеевич был отчислен из отряда космонавтов. Но он еще пять лет руководил Центром подготовки космонавтов, готовил не только космические экипажи, но и достойную смену себе.

3 января 1987 года генерал-лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой был уволен из Вооруженных сил СССР в запас по возрасту.

Человек и его дело

После увольнения из Вооруженных сил СССР Георгий Тимофеевич не превратился в пенсионера-домоседа. Он начал работать в Вычислительном информационном центре «Лидар» Академии наук СССР.

Георгий Тимофеевич был депутатом Верховного Совета СССР вплоть до мая 1989 года. При этом он никогда не был «свадебным генералом», который просто присутствует на заседаниях сессий союзного парламента раз в полгода и активно работал со своими избирателями, помогал им в решении проблем.

И даже уже не будучи депутатом Верховного Совета СССР, Георгий Тимофеевич продолжал вести общественную работу. Постоянно встречался с трудовыми коллективами, с военнослужащими, представителями общественности. Он немало времени и сил уделял работе с молодежью, пропаганде достижений авиации и космонавтики.

Георгий Тимофеевич долгие годы был командующим Всесоюзной комсомольской военно-спортивной игры «Орленок». Командовал Всесоюзным юнармейским движением и штабом единого молодежного военно-патриотического движения. Он был избран заместителем председателя Центрального правления Общества советско-венгерской дружбы. Входил в Президентский совет общества «СССР – Франция». Председательствовал в Центральном правлении Общества советско-польской дружбы. Георгий Тимофеевич Береговой избирался председателем совета Межреспубликанского союза ветеранов и воинов запаса Вооруженных сил СССР. Многие годы являлся членом Советского комитета за Европейскую безопасность. С 1969 по 1991 год был членом Союза журналистов СССР. Возглавлял комплексную экспедицию «Космос – землянам».

Георгий Тимофеевич постоянно и охотно общался с журналистами, корреспондентами радио и телевидения. Он говорил о проблемах космонавтики, о перспективах исследования околоземного и межпланетного пространства, делился своими знаниями и опытом. В своем интервью «Голосу России» он говорил:

«Когда-то авиация была уделом отдельных смельчаков. Когда-то перелет из Москвы на Дальний Восток или в Америку – это было событие века. А сейчас самолеты летают постоянно, доставляя в любые точки земного шара пассажиров и грузы. Так и к космическим полетам со временем будет причастно все больше людей: инженеров, врачей, астрономов, журналистов, даже просто туристов. И кто знает, может, когда-нибудь люди встретят на космических трассах братьев по разуму с других планет? Это будет потрясающее событие! Хотел бы я его увидеть…»

Это было одно из последних интервью Георгия Берегового.

В июне 1995 года Георгий Тимофеевич лег в клинику на операцию по шунтированию коронарных сосудов. Его родные вспоминали, как он чертил с врачами графики своих медицинских показателей, что-то прикидывал и подсчитывал, обсуждал предстоящую операцию. И пришел к тому же выводу, что и медики: операция на сердце необходима. Все должно окончиться благополучно.

Но сердце фронтовика, испытателя и космонавта, измотанное тревогами и опасностями, не выдержало нагрузки. 30 июня 1995 года Георгий Тимофеевич Береговой умер во время проведения хирургической операции.

Память человеческая

Георгий Тимофеевич Береговой был похоронен в первых числах июля 1995 года на Новодевичьем кладбище в Москве.

Георгий Береговой навсегда останется в нашей памяти не только мужественным фронтовиком, летчиком-испытателем и космонавтом. Прежде всего, он останется в нашей памяти настоящим Человеком… Верным другом, прекрасным мужем и отцом, он не только умел работать, он умел отдыхать: любил петь, хорошо танцевал, обладал чувством юмора.

Те, кому выпало счастье встречаться с Георгием Тимофеевичем, работать или служить с ним, никогда не забудут внимательный взгляд его темно-карих глаз из-под густых бровей, его жизнерадостность и неиссякаемую энергию, его доброту и человечность, умение сопереживать и сочувствовать. Поражает воля и целеустремленность Георгия Берегового, его принципиальность и трудолюбие, любовь к делу, которое он выбрал в юные годы и которому остался верен всю жизнь.

И сколько бы космонавтов не стартовали к звездам с земных космодромов, за Георгием Тимофеевичем Береговым навсегда останется, по крайней мере, один рекорд: он являлся старейшим землянином, побывавшим в космосе, – не по возрасту на момент полета, а по времени рождения. Береговой родился 15 апреля 1921 года, он на три месяца старше старейшего американского астронавта Джона Гленна (того самого, который первым из американцев выполнил в феврале 1962 года орбитальный космический полет на капсуле «Меркурий» – «Френдшип-7», а в 1998 году в весьма почтенном возрасте 77 лет совершил свой второй полет на орбиту на корабле «Спейс шаттл»).

Многие годы после смерти Георгия Тимофеевича в его квартире все оставалось так же, как и при его жизни. Лидия Матвеевна поддерживала привычный домашний уют и безукоризненный порядок. Рабочий кабинет Георгия Тимофеевича обилием фотографий, памятных сувениров, макетами самолетов различных типов, ракет-носителей и космических кораблей, письмами и архивными копиями документов чем-то напоминал музей. Не только напоминал – создавалось ощущение, что человек, который работал здесь, словно вышел куда-то на минутку и вот-вот вернется…

Лидия Матвеевна Береговая часто принимала гостей. В выходные дни обязательно приезжали дети из Москвы – сын Виктор и дочь Людмила. Часто бывали и внуки. Их у Георгия Тимофеевича трое, причем двоих назвали в честь деда – Георгием. Звонили и приезжали друзья из Донбасса, Украины, из тех городов и мест России, где довелось служить и работать Георгию Тимофеевичу при жизни.

В 1998 году Лидия Матвеевна Береговая вместе с детьми и внуками побывала в Енакиево и в Донецке – в те дни в крае шахтеров и металлургов праздновали 30-летие полета в космос Георгия Тимофеевича Берегового. Состоялась встреча гостей с председателем Донецкой областной государственной администрации Виктором Федоровичем Януковичем. Посетили гости и Енакиевский металлургический комбинат, где когда-то работал Георгий Тимофеевич, и Енакиевский аэроклуб, где он впервые поднялся в небо.

В школе № 37 (теперь она стала гимназией) города Енакиево, в которой в юности учился Георгий Тимофеевич, есть экспозиция, посвященная памяти Берегового. По сложившейся традиции, 12 апреля – накануне дня рождения Георгия Тимофеевича – в гимназии открывается неделя науки, во время которой гимназисты защищают научные работы.

Здесь же, в Енакиево, как мы помним, установлен бронзовый бюст дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта Георгия Тимофеевича Берегового и памятная стела. В местном краеведческом музее есть экспозиция, посвященная герою-земляку. Один из проспектов и городской сквер названы именем Георгия Берегового.

А в сентябре 1996 года в честь Георгия Тимофеевича была названа малая планета № 6319 в поясе астероидов.

Сохранять память о Георгии Тимофеевиче Береговом помогают и его книги: «Земля – стратосфера – космос» (1969), «Угол атаки» (1971), «Грань мужества» (1972), «Оптические явления в атмосфере по наблюдениям с пилотируемых космических кораблей» (1972), «Небо начинается на Земле» (1976), «Безопасность космических полетов» (1977), «По зову сердца» (1981), «Деятельность космонавта в полете и повышение ее эффективности» (1981), «О времени и о себе» (1982), «Космос – землянам» (1983), «Три высоты» (1986), «Космическая академия» (1987) и другие.

Есть и книги о Георгии Береговом, которые принадлежат перу профессиональных писателей и журналистов: «Я – «Аргон» М. Ф. Реброва (1968), «Десятый старт. Сборник материалов о летчике-космонавте Г. Т. Береговом» (1968), «Четверо суток и вся жизнь» Г. А. Сомова (1972), «Георгий Тимофеевич Береговой» Е. И. Рябчикова (1974), поэма Николая Поливина «Звездные вьюги» в сборнике «Байконур» и другие.

Помнят о Георгии Тимофеевиче и те люди, с которыми он вместе когда-то работал. Президент Украины Виктор Федорович Янукович, когда приезжает в родной город Енакиево, всегда возлагает цветы к памятнику летчику-космонавту, дважды Герою Советского Союза Георгию Береговому. Не раз бывал Виктор Федорович Янукович и на могиле Георгия Тимофеевича на Новодевичьем кладбище в Москве.

По инициативе Виктора Федоровича Януковича в Енакиево построен Свято-Георгиевский храм. На звоннице установлены новые колокола, самый большой из которых весит 1,6 тонны. Колокола отлиты на Донецком металлургическом заводе. На их поверхности нанесена мемориальная надпись – «В память о Георгии Береговом от семьи Янукович».

К 90-летию Георгия Тимофеевича Берегового Президент Украины Виктор Федорович Янукович издал Указ № 1071/2010, в котором предусмотрены мероприятия для увековечивания памяти этого прославленного сына украинского народа, летчика-космонавта и общественного деятеля.

«У человека – судьба, у человечества – история», – написал в одной из своих книг Георгий Тимофеевич Береговой.

Судьба самого Георгия Тимофеевича тесно сплелась с судьбой страны, стала ее неотъемлемой частью.

Литература

Береговой Г. Т., Григоренко В. Н., Богдашевский Р. Б., Почкаев И. Н. Космическая академия. – М.: Машиностроение, 1987.

Береговой Г. Т. Небо начинается на Земле. – М.: Молодая гвардия, 1976.

Береговой Г. Т. Три высоты. – М.: Воениздат, 1986.

Береговой Г. Т. Угол атаки. – М.: Молодая гвардия, 1971.

Елисеев А. Жизнь – капля в море. – М.: Издательский дом «Авиация и космонавтика», 1998.

Звездный путь. Сборник. – М.: Изд-во политической литературы, 1986.

Космонавтика: Маленькая энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1970.

Космонавтика: Энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1985.

Каманин Н. Летчики и космонавты. – М., 1971.

Каманин Н. Скрытый космос. – М.: 000 ИИД «Новости космонавтики», 2001.

Кузнецов Н. Годы испытаний. – Л.: Лениздат, 1987.

Мировая пилотируемая космонавтика: История. Техника. Люди. – М.: Изд-во «РТСофт», 2005.

Остапенко О., Ерошкина Е. Космонавт с приставкой «самый» // Жизнь Луганска. – 201. – № 16 (1088). – 13 апр.

Ребров М. Советские космонавты. – М.: Воениздат, 1983.

Романов А., Лебедев Л., Лукьянов Б. Сыны голубой планеты. – М.: Изд-во политической литературы, 1981.

Скобельский В. Перед шахтерами герой космоса встал на колени // Голос Украины. – 2011. – № 69 (5069). – 15 апр.

Черток Б. Ракеты и люди: Лунная гонка. – М.: Машиностроение, 1999.

Сетевые ресурсы Интернета

Космическая энциклопедия Ивана Иванова и Вадима Аносова (Авторский сайт)

Официальный сайт журнала «Новости космонавтики» http://www. novosti-kosmonavtiki.ru

Энциклопедия космонавтики (Авторский сайт Александра Железнякова)

Эпизоды космонавтики (Авторский сайт Сергея Хлынина) http:// -ip.org

Сайт «Донбасс» -dostaval-zvezdy-s-frontovogo-i-mirnogo-neba.html

Оглавление

По зову неба

В боях за Родину

«Король штопора»

По космической дороге

Дублером быть нелегко

Над землей – «Аргон»

Земные будни

Начальник Центра подготовки космонавтов

Человек и его дело

Память человеческая

Литература

Сетевые ресурсы Интернета Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg