«Яхромский мост: Крах «Тайфуна»»

Яхромский мост: Крах «Тайфуна» (fb2) - Яхромский мост: Крах «Тайфуна» [litres] 13723K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Василий Карасев

Василий Карасев Яхромский мост: Крах “Тайфуна”

От автора

За время, прошедшее с начала работы над первым вариантом книги «Яхромский мост», прошло более 10 лет. В этот период автору удалось ознакомиться с большим количеством новых источников. Это, в частности, отчетные документы как частей и соединений РККА, так и вермахта.

Знакомство с широким кругом источников позволило не только выявить новые факты, но и более критически отнестись к воспоминаниям участников боевых действий. Мемуары как род литературы обладают определенными недостатками и не всегда точны в силу свойств человеческой памяти. Особенно это касается тех случаев, когда авторы не пользовались материалами архивов. Только сопоставление с документами позволяет понять, насколько воспоминания, написанные спустя десятки лет после войны, расходятся с действительностью. Тем не менее, как живое свидетельство мемуары весьма важны и цитаты из них остаются и в предлагаемом новом варианте книги.

Используя более широко данные архивов, удалось внести большую ясность в изложение хода событий и вместо предположений представить читателю версию, основанную на документах.

В новом издании существенно переработаны карты, которые отражают события каждого дня боевых действий. Автор постарался, чтобы каждый из населенных пунктов, упомянутых в рассказе, читатель смог найти на карте. Кроме того, в книге опубликован ряд карт и схем, которые присутствуют в архивных делах наших и немецких соединений.

К читателю

«О фокшанском деле я получил, так сказать, глухую исповедь и не знаю, что писать ко двору. Синаксари Александра Васильевича очень коротки; извольте истребовать от него подробного донесения, как дело происходило, и куда неприятель оборотился»

Потемкин – Репнину, 1789 г.

23 ноября 1941 г. в г. Дмитров приехал только что назначенный командующий армией, у которого не было ни одного солдата и ни одного работника штаба. Звали генерала Василий Иванович Кузнецов, и его армия пока существовала только в строках приказа, а ее части были разбросаны по эшелонам, двигавшимся из разных концов европейской и азиатской частей СССР. За неимением войск генерал мог только инспектировать рубежи обороны вдоль канала Москва – Волга.

Дмитровский район на карте Подмосковья.

Оставалось еще несколько дней до того момента, когда война вступит на территорию Дмитровского района. Конечно, она пришла сюда раньше, еще в июне 1941 г., когда началась мобилизация. Потом, по мере приближения фронта, развернулось строительство укреплений, начались бомбежки. В октябре территория района стала уже ближайшим тылом. По дорогам потянулись к фронту колонны солдат и техники вперемежку с грузовиками и гужевыми повозками, которые обеспечивали снабжение боевых частей, а навстречу им шли машины с ранеными. Но боевые действия здесь начались только в конце ноября.

Канал Москва – Волга, окрестности которого осматривал генерал Кузнецов, вскоре стал одним из тех рубежей, у которых был остановлен враг и где была окончательно похоронена стратегия немецкого блицкрига. Здесь же началось контрнаступление Красной Армии, и в результате вермахт потерпел свое первое крупное поражение во Второй Мировой войне. Поэтому события конца ноября – начала декабря 1941 г. действительно имеют (без всяких поправок на местный патриотизм) всемирно-историческое значение.

1-я УдА[1] Кузнецова сыграла в этих боях одну из ключевых ролей. Но только «одну из», о чем не всегда помнят. Несколько десятилетий назад на западной окраине Дмитрова установили стелу с памятной надписью, сообщающей, что на этом месте был остановлен враг, и отсюда 1-я Ударная армия перешла в контрнаступление. Спустя некоторое время надпись подправили и добавили туда еще одну армию – 30-ю. Это было и правильно, и неправильно. Правильно потому, что 30-я армия вынесла на себе всю тяжесть оборонительных боев на дмитровском направлении и приняла активное участие в контрнаступлении. Неправильно – потому, что из района Дмитрова наступала только 1-я Ударная. 30-я армия действовала в 25–35 километрах западнее и большей частью вне территории Дмитровского района, но ее вклад в его освобождение не менее весом, чем 1-й Ударной. Были и другие участники событий, о которых следует помнить.

Упомянутый выше обелиск теперь не существует. Зато возле памятника на Перемиловской высоте стоит гранитная плита с перечнем соединений, воевавших в окрестностях. Здесь список участников расширен, но опять неполон, поскольку в нем отсутствует 16-я армия.

Возможно, у многих возникнет сомнение в уместности эпиграфа, который предваряет эту работу. Причем здесь краткость донесений, отправленных в далеком 18 веке? В действительности же приведенная цитата довольно точно отражает ситуацию и с описанием боев конца 1941 г. Обычно сведения, публикуемые в периодической печати во время празднования какого-нибудь очередного юбилея, достаточно фрагментарны. Дело выглядит примерно так: неизвестно откуда взявшийся противник захватывает плацдарм на восточном берегу канала, а случайно оказавшаяся армия тут же его отбивает. Все рассказы о борьбе за Яхрому или Перемилово ведутся без особой связи с общим ходом событий даже в пределах района. Рассказ о контрнаступлении Красной Армии сводится к описанию боев за Яхрому и Белый Раст. При этом забывают, что освобождение той же Яхромы произошло не только за счет усилий тех, кто дрался непосредственно за город, но и тех, кто действовал в десятках километрах от него.

Автор попытался устранить этот недостаток и воспроизвести более целостную картину военных действий, рассказать «как дело происходило, и куда неприятель оборотился».

Поэтому описание не сводится к пересказу событий на рубеже канала Москва – Волга или вблизи от него. Ряд важных событий, которые определили обстановку в районе Дмитров – Яхрома, как в оборонительный период сражения, так и во время наступления советских войск, произошли вне Дмитровского района.[2] Войска действуют на местности, не оглядываясь на административные границы районов и областей. Поэтому пространственные и временные границы предлагаемого повествования несколько раздвинуты по сравнению с тем отрезком времени, когда боевые действия велись, собственно, на канале.

В предлагаемой работе описаны, в основном, действия частей и соединений по обе стороны фронта. Воюют не толпы солдат, а батальоны, полки и дивизии. И то, как ими управляют, и то, как эти части и соединения выполняют соответствующие приказы, определяет исход сражений. Поскольку рассматривается чисто военный аспект проблемы, за рамками повествования остается судьба гражданского населения, оказавшегося в зоне боевых действий. Это тема для отдельной работы[3].

При написании данного труда была привлечена мемуарная литература, работы по истории Великой Отечественной войны, и в частности, Битвы за Москву, документы из отечественных и зарубежных архивов. Ссылки на все эти источники даются далее по ходу изложения. Здесь мы не будем подробно их анализировать. Сделаем лишь несколько замечаний.

Из обобщающих работ по истории Московской битвы необходимо отметить, прежде всего, труд Генерального штаба, который вышел еще в 1943 г. под редакцией начальника Генерального штаба Красной Армии маршала Б.М. Шапошникова[4]. Он был написан по горячим следам событий, но сразу же засекречен. При знакомстве с мемуарами военачальников старшего звена становится понятно, что и их авторы пользовались в своей работе этой книгой. К ней восходит изданный в открытой печати капитальный труд по истории битвы за Москву коллектива под руководством бывшего начальника штаба Западного фронта В.Д. Соколовского[5]. В дальнейшем она будет часто нами цитироваться. Другим важным источником служат опубликованные в составе материалов по Московской битве сводки Генерального штаба Красной Армии[6]. Эти источники создают каркас повествования. Остальные документы, список которых приведен в конце книги, позволяют сделать важные дополнения и уточнения к их сведениям.

Относительно мемуарной литературы необходимо заметить, что действия разных частей и соединений освещены в ней весьма неравномерно. В одних случаях имеется несколько источников, в других – ни одного. Соответственно разной степенью полноты обладает и наш труд. Однако это не означает, что действия какой-либо части менее значимы для хода борьбы, чем другой. Например, боевой путь 8-й тбр освещен достаточно подробно. Изданы мемуары командира ее танкового полка А. В. Егорова, командира бригады П.А. Ротмистрова, начальника штаба 30-й А Г.И. Хетагурова и самого командующего армией Д.Д. Лелюшенко. А вот про 21-ю тбр, сыгравшую не меньшую роль в боях под Москвой, имеются лишь отдельные упоминания. Достаточно сказать, что танк Т-34, который с боем прорвался через занятый немцами Калинин, изрядно попугав захватчиков, принадлежал к 21-й тбр.

В предлагаемой работе ход сражения излагается так, что все события, происшедшие в один и тот же день, описываются в соответствующем разделе. Если приходится сослаться на что-то, имевшее место раньше или позже, то приводится соответствующая дата. В военных сводках и донесениях принято излагать обстановку, начиная с правого фланга. Автор не всегда придерживался этого правила, поскольку это затрудняет чтение при переходе от одного раздела к другому и не всегда удобно внутри глав.

Еще несколько замечаний для тех, кто редко обращается с подобного рода литературой. Ее специфика заключается в том, что текст изобилует упоминанием номеров частей и соединений. С этим приходится мириться, но иногда нетрудно запутаться, к какой из противоборствующих сторон относятся та или иная воинская часть. Чтобы этого не произошло, необходимо запомнить несколько простых правил: пехота Красной Армии воевала в составе стрелковых дивизий, мотострелковых дивизий или стрелковых бригад, а немецкая – в составе пехотных или моторизованных дивизий. Это правило перестает работать на более «низком» уровне. Полки в немецких танковых дивизиях назывались стрелковыми. Но в данной работе речь идет в основном о дивизиях, поскольку на этом участке фронта у немцев была только одна бригада (900-я учебная моторизованная бригада). Все танковые дивизии – германские. Есть только одно исключение: наша 58-я танковая дивизия. Кроме нее в советских танковых войсках на этом направлении воевали только танковые бригады, которых не было у противника. Опять же, на этом участке фронта у вермахта отсутствовала кавалерия. Все кавалерийские части (полки) и соединения (дивизии и корпуса) – советские.

В штабе Западного фронта в конце 1941 г. Слева направо: Н.А. Булганин, Г.К. Жуков, В.Д. Соколовский, И.С. Хохлов.

Танковые группы и армейские корпуса имелись только у немцев. Немецкие танковые группы были аналогом наших армий, но более сильными по составу. Их не следует путать с временно возникавшими образованьями, которые объединяли части и соединения на каком-то участке фронта для выполнения конкретной задачи. Таковыми были, например, группы Захарова и Хетагурова. В вермахте тоже создавались такие временные соединения, которые назывались боевыми группами, например, боевая группа 7-й тд. Обычно принадлежность группы к той или иной противоборствующей стороне легко определяется по фамилии командира.

Наиболее просто разрешить все сомнения с помощью карт. Чтение литературы с описанием военных действий всегда сильно затруднено, если их нет. В данном очерке автор постарался, по мере возможностей, избежать такого недостатка. С этой целью предпринята попытка сопроводить картой каждый день боев. За основу взяты карты из книги под редакцией В.Д. Соколовского, где обстановка показана с наибольшими подробностями по сравнению со всеми остальными книгами, известными автору. Но поскольку в его труде положение войск проиллюстрировано с разрывами в несколько дней, приходилось для отсутствующего периода наносить обстановку на карту, опираясь на другие источники, в частности, пользуясь выдержками из сводок Генштаба и другими работами. Естественно, эти сообщения далеко не всегда полны и точны. Автор приносит извинения за возможные неточности и ошибки, возникшие как по его вине, так и ввиду неполноты исходных данных.

Начальник Генерального штаба РККА Б.М. Шапошников.

Скажем еще немного о терминологии. Каждый хотя бы интуитивно представляет, что такое бой, сражение или битва. В данной книге читатель встретится еще и с термином «операция». Существует иерархия этих понятий. Бой в ней основное понятие, на котором строятся остальные определения. Сражение – это совокупность боев, объединенных общим замыслом и проводимых определенными группировками войск. Операция – совокупность согласованных и взаимосвязанных боев, сражений, ударов и маневров для решения каких-то задач на театре военных действий (часто бывает, что операцией называют гораздо более мелкие по масштабу события, но здесь хотелось бы подчеркнуть именно это значение термина). И, наконец, битва – это ряд одновременных наступательных и оборонительных операций крупных группировок войск на важнейших направлениях с целью достижения стратегических результатов.

Следует помнить, что вся эта классификация применима только к войнам 20-го века. Для более ранних времен термин «битва» используется при обозначении решающего столкновения главных сил воюющих сторон. Существует еще и историческая традиция названий тех или иных военных столкновений. Например, Невская битва 1240 г. и Бородинское сражение в 1812 г. совершенно несопоставимы по масштабам, но называются так, как называются. И если второе событие можно считать сражением и по современным понятиям, то первое можно назвать только боем.

И в заключение еще об одной иерархии. Не каждый представляет, чем отличается часть от соединения, а эти термины будут далее встречаться постоянно. Здесь складывается следующая цепочка: подразделение (рота) – часть (батальон, полк) – соединение (бригада, дивизия, корпус) – объединение (армия, фронт). Каждый следующий член в этом перечне включает в себя несколько предыдущих. Так дивизия (соединение) состоит обычно из 3-х полков (частей), а корпус (тоже соединение) – из 2–4 дивизий. При этом в дивизии и корпусе имеются еще и части усиления, не входящие в стрелковые полки, например, артиллерия. Особняком среди перечисленных образований стоит бригада. Иногда ее даже относят к частям. Существует определение, что бригада это дивизия без полкового звена. По силе она превышает полк, но слабее дивизии. В ней может быть такое же количество батальонов, как и в полку, но больше средств усиления (той же артиллерии). В дальнейшем мы будем часто сталкиваться с описанием действий бригад.

Начальник оперативного управления Генерального штаба РККА А.М. Василевский.

С точки зрения стабильности состава полки и дивизии представляют собой наиболее устойчивые образования. Дивизия могла провоевать всю войну, имея в своем подчинении одни и те же полки. Только в случае полного уничтожения (например, гибели в окружении) дивизия приобретала при новом формировании совершенно другой вид. В то же время и корпуса, и армии могли менять свой состав многократно, подстраиваясь под выполнение конкретных задач. Но и здесь были исключения. Особенно в моменты кризисов. Так, в период оборонительного сражения под Москвой командование Западным фронтом собирало с пассивных (и не совсем пассивных) участков даже взводы и направляло их в части, которые вели самые ожесточенные бои.

Очерк содержит три части. В первой помещен рассказ об оборонительных боях, в которых наши войска, отступая, пытались сдержать продвижение противника. Во второй описан период некоторого равновесия сил, когда положение линии фронта мало менялась в ту или другую сторону. Третья часть посвящена периоду контрнаступления. В конце даны списки командиров соединений противоборствующих сторон и другой справочный материал. Предваряет основную часть краткое описание общей обстановки и хода операций на северном крыле Западного фронта в интересующий нас период времени.

Общий ход событий. От Ламы до Ламы

С самого начала войны взятие Москвы было главной целью германского командования. Однако мы не будем доводить ситуацию до абсурда и начинать рассказ с 22 июня 1941 г. или описывать всю Московскую битву. Чтобы понять, какое место занимали бои на территории северного Подмосковья (и в частности Дмитровского района) в общей картине боевых действий, мы очень коротко опишем ход военных действий на правом крыле Западного фронта в ноябре-декабре 1941 г.

Все, о чем рассказано далее, происходило во время второго этапа немецкого наступления на Москву и в начале контрнаступления Красной Армии. Исходным для наступления противника на северном крыле был рубеж р. Лама. Туда же немецкие войска откатились после первого этапа контрнаступления советских войск. Конечно, их позиции в конце декабря не совсем точно совпадали с теми, на которых они находились к середине ноября. Например, нашим войскам удалось взять в декабре Волоколамск, который в ноябре был в руках у вермахта. Однако в целом можно считать, что противники вернулись в исходное положение. Дальнейшие боевые действия на этом направлении (прорыв обороны на р. Лама) относятся уже к другому этапу зимнего наступления Красной Армии.

В ноябре 1941 г. против северного крыла группы армий «Центр» оборонялись войска Калининского (командующий И. С. Конев) и Западного (командующий Г. К. Жуков) фронтов.

На левом фланге Калининского фронта располагалась 30-я А (командующие В.А. Хоменко, затем Д.Д. Лелюшенко) в составе: 5-й, 185-й сд, 107-й мед и 46-й кд, 21-й и 8-й тбр, 46-го мцп, 2-го ми, 20-го запасного пи, 276-го арт. дивизиона ПТО и др. частей. Армия обороняла рубеж: берег р. Волга в 6 км юго-восточнее Калинина, Лукьяново, Дорино (это пункт на Ламе несколько южнее места ее впадения в Волжское водохранилище) и далее по восточному берегу р. Лама. При этом к 15 ноября 185-я сд находилась в резерве Калининского фронта в 6 км севернее г. Калинина. Армия насчитывала 23 тыс. бойцов, 110 полевых орудий, 25 орудий ПТО, 75 минометов, 20 танков. Уже в ходе боев 30-я А была передана в состав Западного фронта.

На Западном фронте правофланговая 16-я А армия генерала К. К. Рокоссовского была развернута в два эшелона. 17-я кд, курсантский полк, 316-я сд, 50-я и 53-я кд, 18-я, 78-я сд и 58-я тд занимали оборону на рубеже Матюшкино, Харланиха 2-я, Ченцы, Данилково, Щелканово, Слобода. В полосе 16-й А линия фронта была отодвинута от р. Ламы. Так, Ченцы расположены несколько восточнее Волоколамска. 126-я сд, 27-я и 28-я тбр., 1-я гв. тбр. располагались в районе Теряева Слобода, Ильинское, Чисмена, Пашкове, Устиново. По восточному берегу р. Истра от Раково, и от г. Истра до Крюково занимали укрепленный рубеж 302-й и 301-й пулеметные батальоны. Включенные в состав 16-й А 24-я, 44-я и 20-я кд сосредоточивались западнее и юго-восточнее Клина. Ширина фронта обороны армии составляла около 70 км. Армия насчитывала 50 тыс. бойцов, 287 полевых орудий, 180 орудий ПТО, 300 минометов, 150 танков.

Слева от 16-й А на рубеже Фомкино, Крюково, Тучково, Труфановка, Брыкино, Б. Семенычи занимала оборону 5-й А генерала Л.А. Говорова. В армии имелось 31 тыс. бойцов, 217 полевых орудий, 85 орудий ПТО, 160 минометов, 65 танков.

5-я А присутствует в этом перечне не случайно. Для ее соседа, 16-й А, были установлены следующие разграничительные линии. Справа, с 30-й А – Вербилки, Решетниково, Княжьи Горы; слева, с 5-й А – Загорск, Икша, Поварово, Истра, Тарханово, Булычево. Часть из этих линий нанесена на карту Дмитровского района.

Это скучное перечисление населенных пунктов означает, что в случае равномерного отхода северного крыла Западного фронта 16-я А предназначалась для обороны центральной части рубежа канала Москва – Волга, а его южная оконечность относилась к зоне ответственности 5-й А. 30-я А армия должна была не допустить прорыва немецких войск севернее и южнее Московского моря.

Как будет рассказано дальше, события развивались так, что 5-я А не участвовала в боевых действиях севернее Москвы. Поэтому ограничимся только этим кратким упоминанием о ее возможной роли. Зато 16-я А, наравне с 30-й А, приняла активное участие в боях в Дмитровском районе, о чем часто забывается.

Все происшедшее здесь в конце ноября – начале декабря 1941 г. укладывается военными историками в рамки двух операций, имеющих одинаковое название (Клинско-Солнечногор-ская) и отличающихся тем, что одна из них оборонительная, а другая – наступательная.

Клинско-Солнечногорская оборонительная операция войск правого крыла Западного фронта была проведена 15 ноября – 5 декабря 1941 г. После остановки октябрьского наступления на Москву немецко-фашистское командование подготовило новый удар силами группы армий «Центр» с целью захвата советской столицы путем обхода ее с севера и юга. Для наступления севернее Москвы (операция «Волжское водохранилище») на фронте Калинин – Волоколамск – Руза были сосредоточены 3-я и 4-я танковые группы противника. На интересующем нас участке фронта действовали немецкий 41-й и 56-й ак из 3-й, и 5-й ак из 4-й танковой группы. Уже в ходе немецкого наступления к этим войскам добавился последний резерв группы армий «Центр»: 23-я пд. В результате к 5 декабря на более чем 130-ти километровой дуге фронта от Московского моря до Льялова на Клязьме действовало восемь немецких дивизий: 36-я и 14-я мтд, 7-я, 6-я и 1-я тд, 23-я пд, 2-я тд и 106-я пд.

Замысел противника (удар двумя группировками в обход Москвы с севера и юга) в принципе был разгадан, что позволило провести ряд мер по усилению обороны. Однако немецко-фашистские войска имели численное превосходство в людях в 1,6 раза, орудиях и минометах – в 2, танках в – 3,4 раза. Изменить соотношение сил и средств к началу операции не удалось. Поэтому замысел советского командования состоял в том, чтобы упорной обороной сорвать планы врага, выиграть время для сосредоточения стратегических резервов, а затем перейти в контрнаступление. В числе этих мер были спланированы контрудары на флангах Западного фронта по изготовившемуся к наступлению противнику.

Южнее Москвы действия наших войск имели успех и задержали немецкое наступление. А вот на северном крыле фронта спешно подготовленное (точнее, спешно неподготовленное) контрнаступление 16-й А, проведенное 16–17 ноября, к сожалению, оказалось неудачным и привело только к ослаблению обороны. Место, где противником готовился главный удар, точно определить не удалось. Поэтому атаки советских частей не оказали никакого воздействия на немецкие войска, готовые перейти к активным действиям, которые они и начали в тот же день. Наши же атакующие части понесли чувствительные потери. В этих боях был задействован выдвинувшийся вперед второй эшелон 16-й А, что привело к преждевременному расходованию резервов и неблагоприятно сказалось на дальнейшей ситуации.

Командующий 16-й А К.К. Рокоссовский

15 ноября 3-я танковая группа противника нанесла удар по 30-й армии севернее Московского моря, а на следующий день – южнее. 16 ноября в наступление против 16-й армии перешла 4-я танковая группа. В полосе 30-й А удар пришелся по 107-й мед растянутой на фронте 30 км и имевшей к тому моменту 2 тыс. человек личного состава, на вооружении – 7 орудий, 20 пулеметов, 2 танка Т-34 и КВ и 11 легких танков. Под натиском противника войска 30-й армии вынуждены были отойти к Волге, и на всем ее протяжении севернее Волжского водохранилища перешли на восточный берег. Поэтому южнее водохранилища войска, оттесненные на рубеж восточнее Завидово – Ямуга, оказались под ударом противника с севера. Это позволило противнику развить успех на клинском направлении. Одновременно упорные бои развернулись на волоколамско-истринском направлении, где самоотверженно сражались соединения 16-й армии. Здесь продвижение немцев было гораздо более медленным. За первые пять дней наступления немецкие дивизии (в т. ч. и танковые) смогли продвинуться на восток только на 15–25 км, что составляло 3–5 км в день. Это мало даже для пехоты. Только 25–28 ноября после упорных боев немцам удалось преодолеть на этом направлении рубеж Истринского водохранилища.

Командующий 30-й АД.Д. Лелюшенко.

К этому моменту наибольший успех противником был достигнут на правом фланге 16-й армии. 23 ноября вражеские соединения обошли советские войска северо-восточнее и юго-западнее Клина. Чтобы избежать окружения, наши части оставили город. В тот же день врагу удалось захватить также и Солнечногорск. Продолжая наступление, немецко-фашистские войска заняли Рогачево, Яхрому, где и смогли переправиться на восточный берег канала Москва – Волга. Южнее противником была захвачена Красная Поляна. Выйдя на южную окраину близлежащей деревни Катюшки, немцы оказались на расстоянии 30 км от Кремля.

В конце ноября в состав войск правого крыла Западного фронта начали прибывать войска из резерва Ставки ВГК: 1-я Ударная и 20-я армии. Были усилены свежими соединениями и частями 16-й и 30-й армии. Пытались нарастить мощь своей ударной группировки и немцы. Из под Калинина были переброшены дивизии 41-го танкового корпуса. Они вступили в бой в первых числах декабря, но оживить затухавшее немецкое наступление не смогли. К концу ноября – началу декабря в результате контрударов в районах Дмитрова, Яхромы, Красной Поляны и Крюкова советские войска остановили продвижение противника, который, понеся потери, начал переходить к обороне. В результате были созданы необходимые условия для перехода в контрнаступление. Собственно упомянутые контрудары, как неоднократно указывал бывший командующий Западным фронтом Г. К. Жуков, и были составляющими этого контрнаступления.

Клинско-Солнечногорская наступательная операция правого крыла Западного фронта, проведенная 6—25 декабря 1941 г., последовала вслед за завершением оборонительных боев без какой-либо оперативной паузы. Это позволило получить определенные преимущества. Немецкие войска в тот момент не успели организовать оборону по всему фронту вклинения и находились в неустойчивом положении. Дата начала наступления довольно условна, так как 20-я А и 1-я УдА начали наносить контрудары еще 1-го декабря и не прекращали боевых действий до 6-го (о чем будет подробнее рассказано далее), а 16-я А начала атаку только 7-го декабря. Цель Клинско-Солнечногорской наступательной операции – разгром 3-й и 4-й танковой групп противника (7 танковых, 3,5 моторизованных и 9 пехотных дивизий) в районе Клин, Истра, Солнечногорск, ликвидация угрозы обхода Москвы с севера, создание благоприятных условий для дальнейшего наступления на запад. К началу операции войска правого крыла (30-я, 1-я Ударная, 20-я, 16-я, 5-я армии) Западного фронта занимали рубеж западнее Свердлова (у Волжского водохранилища), Дмитров, Красная Поляна, р. Нара. Замысел советского командования предусматривал нанесение по противнику ударов по сходящимся направлениям с северо-востока и востока силами 30-й, 1-й Ударной, 20-й и 16-й армий. 5-я армия наступлением своих правофланговых соединений вдоль левого берега р. Москвы должна была обеспечить левый фланг ударной группировки. С войсками Западного фронта взаимодействовали войска левого крыла Калининского фронта. Для поддержки наступления с воздуха выделялись до 75 % авиации фронта, а также авиация резерва ВТК. Противник превосходил советские войска в артиллерии в 1,2, в танках – в 1,5 раза, лишь в людских ресурсах армии правого крыла фронта имели превосходство в 1,6 раза.

Командующий группой армий Центр Ф. ф. Бок.

6 декабря советские войска перешли в наступление, которое получило развитие сначала на северной оконечности Западного фронта. Затем началось продвижение остальных армий северного крыла. Преодолевая упорное сопротивление противника, и отражая его контрудары, они в течение первой половины декабря продвинулись до 40–60 км, освободили Яхрому, Рогачево, Красную Поляну, Истру. В ночь на 12 декабря был освобожден Солнечногорск.

Командующий 3-й ТГр X Г. Рейнгардт.

Более недели продолжалась борьба за Клин (освобожден 15 декабря). После этого войска фронта продолжали преследовать отступавшего врага и 20 декабря освободили Волоколамск. 21 декабря советские войска достигли рубежа рек Лама и Руза, где встретили организованное сопротивление противника на заранее подготовленных позициях. До 25 декабря армии Западного фронта вели бои, пытаясь прорвать немецкую оборону на рубеже р. Ламы, но успеха не имели. Этот день считается датой официального окончания Клинско-Солнечногорской наступательной операции. Однако попытки продолжить движение вперед активно продолжались и после этой даты, что только привело к излишним потерям и так уже существенно ослабленных войск.

Командующий 3-й ТГр Э. Гепнер.

С действиями правого крыла Западного фронта были тесно связаны действия Калининского фронта, который начал наступление 5 декабря против находившейся перед ним 9-й армии противника. Наступление фронта протекало медленно. Немецкая пехота находилась на своих позициях почти два месяца и сумела хорошо подготовиться к обороне. Войска Калининского фронта к моменту начала контрнаступления не получили из резервов Ставки свежих соединений. Здесь действовали ослабленные в предыдущих боях части и соединения. Кроме того, на ряде участков командование неверно организовало прорыв обороны противника. В результате, например, наступление 29-й армии было остановлено в первый же день, а часть ее соединений оттеснена в исходное положение. Несколько более успешно действовали войска 31-й армии южнее Калинина. Но и здесь положение (как и в целом, в окрестностях Калинина) кардинально изменилось только в связи с успехами 30-й армии Западного фронта. Ее продвижение после освобождения Клина стало угрожать немецким тылам и принудило 9-ю немецкую армию в ночь на 16 декабря начать отход. В этот же день Калинин был взят, а 30-я армия передана обратно в состав Калининского фронта

В ходе Клинско-Солнечногорской наступательной операции советские войска разгромили: 3-ю и 4-ю танковые группы врага, отбросили их разбитые соединения на 90—110 км, уничтожили и захватили большое количество орудий, танков, другой боевой техники, боеприпасов и разного имущества. Был ликвидирован выступ фронта севернее Москвы, образовавшийся в ходе немецкого наступления в ноябре. К сожалению, разгром был неполным. Противнику удалось спасти значительную часть живой силы, что и обусловило тяжесть боев на Ламе.

Из сорока дней войны (с 15-го ноября до 25-го декабря), пришедшихся на эти две операции, только десять дней враг находился на рубеже канала Москва – Волга, а в секторе, образованном Ленинградским и Дмитровским шоссе, чуть больше трех недель. Именно в этот промежуток времени и произошли главные военные события на Северном крыле Западного фронта.

Яхромский мост

«Главное не пустить немцев за канал»

Маршал Б.М. Шапошников

«Зная, что они должны задержать врага, и мучаясь сомнениями, что может быть завтра им самим эти мосты понадобятся, они откладывали их уничтожение до самого последнего момента и иногда опаздывали»

Б. Такман, «Августовские пушки»

Бои, на северном крыле Западного фронта в конце ноября – начале декабря 1941 г. были так или иначе связаны с борьбой за линию канала Москва – Волга (на участке от Дмитрова до Химок). В силу своей конфигурации канал оказался как на пути немецких войск, двигавшихся непосредственно к Москве, так и перед той группировкой противника, которая стремилась прорваться на восток. Даже зимой канал оставался серьезным препятствием для наступающей стороны. В конце ноября лед на нем был еще тонок. Да и в дальнейшем его можно было взломать, изменив уровень воды в канале, или просто взорвать. Это создавало трудности даже для пехоты, а тяжелую технику лед не мог выдержать и в декабре. Чтобы обеспечить действия танков, необходимо было иметь в распоряжении мосты на канале. Овладение ими и образование плацдармов для дальнейшего продвижения вперед стало важнейшей задачей для наступающей стороны.

Автогужевой мост у г. Яхрома. Снимок сделан немецким фотографом 28 ноября 1941 г. Время съемки – первая половина дня, до 13.00, когда советская авиация в ходе бомбежки подожгла фабрику на западном берегу канала (этот пожар виден на других фотографиях, сделанных противником в тот же день).

Одним из эпизодов этой борьбы был захват немцами плацдарма на канале у г. Яхромы и его ликвидация советскими войсками. Это было единственное место, где врагу удалось перейти через канал. Поэтому происшедшее остро воспринималось военным руководством обеих сторон. На несколько суток мост на канале оказался в центре событий. Да и затем длительное время сохранялось влияние тех дней на ход боевых действий. Поэтому данная глава, как и вся работа, получила название «Яхромский мост».

Этот эпизод упоминается в большинстве книг, где затрагивается тема Московской битвы в целом: и в 12-ти томной истории войны[7], и в трудах, посвященных начальному периоду войны[8]. Однако большей частью это только краткая констатация факта. В случаях же, когда данному эпизоду уделяется большее внимание, все ограничивается описанием боев за Перемилово.

Действительно, эти бои шли совсем недолго. Однако всякое событие имеет некую предысторию и последствия. На то, как сложилась ситуация в какой-либо точке вооруженной борьбы, влияют действия противников в местах, подчас весьма отдаленных в пространстве и времени.

Как указывалось ранее, для более детального выяснения обстановки территориальные и хронологические рамки повествования несколько расширены. В качестве начального и конечного пункта нашего рассказа избран г. Клин. Этот город расположен на пересечении шоссейных дорог, ведущих с запада на восток, с Ленинградским шоссе и находится в центре коридора, образованного Московским морем и северными оконечностями Истринского водохранилища и Сенежского озера. Владение им обеспечивало вермахту как осуществление прорыва напрямую к Москве между Сенежским озером и Истринским водохранилищем, так и наступление далее на восток. Это предопределило упорство боев за город. Захват его противником сделал возможным выход немецких войск к Дмитрову и Яхроме и дальнейшие действия против Москвы с северного направления вдоль Ленинградского и Рогачевского шоссе. Сразу скажем, что значение Клина как важнейшего стратегического пункта сохранилось и в период советского контрнаступления.

Реконструкция Яхромского моста в начале XXI века. Старый мост (на снимке – слева), восстановленный после взрыва и переживший множество ремонтов, будет разобран через несколько месяцев.

Как уже упоминалось выше, 15–16 ноября противник приступил к реальному осуществлению завершающего этапа операции по окружению Москвы. Через неделю, 23 ноября, готовы были созреть предпосылки для решающего броска к столице и в восточном направлении. Поэтому начнем с этой даты.

23 ноября. Клин «Особое внимание обратите на Дмитровское направление»

Первые части 1-й Уд А выходят на рубеж обороны. Командующий 16-й А генерал К. К. Рокоссовский прибывает в Клин. Положение 30-й А. Образование левофланговой группы армии. Мероприятия по усилению обороны Клина запаздывают. Враг захватывает Солнечногорск. Падение Клина. Действия инженерных войск Западного фронта. В Дмитров прибывает 29-я сбр 1-й Уд А.

Мы начали свой рассказ с того момента, когда в г. Дмитров прибыл командующий 1-й УдА. Его войскам только предстояло собраться в районе Дмитров – Загорск.

Положение на правом фланге Западного фронта 23 ноября 1941 г.

За четыре дня до этого советский Генштаб оценил сложившуюся обстановку и наметил меры для противодействия замыслу противника. Было определено, что «выдвижение танковых групп противника севернее и южнее Москвы вызывало настоятельную необходимость в срочном сосредоточении крупных сил на этих направлениях и в районах, находившихся вне возможного танкового окружения столицы. Такими районами были намечены: восточный берег канала Москва – Волга на севере и район Рязани на юге»[9].

Этими крупными силами и должны были стать вновь сформированные резервные армии. Они предназначались не только для укрепления обороны или участия в контрнаступлении, но и для деблокирующего удара на случай самого неблагоприятного развития событий. 1-я УдА должна была располагаться севернее Москвы.

Надо сказать, что в этот момент советский Генштаб практически раскрыл планы противника и довольно точно оценил его реальные возможности. Часть гитлеровского руководства еще продолжала планировать операцию гораздо большего масштаба, чем позволяли возможности войск. И в случае, если бы противник наступал на Ярославль и Рыбинск, как мечтали в Ставке Гитлера, и при более скромном варианте окружения Москвы по линии Дмитров – Загорск – Коломна, как еще в начале ноября замышляло командование группы армий «Центр», 1-я УдА оказалась бы на острие главного удара немецких войск, а не на фланге, как получилось в реальности.

Когда мы говорим об отсутствии войск у только что назначенного командующего армией, то необходимо сделать небольшую поправку. Генерал действительно не привел с собой не только никаких бригад и дивизий, но даже и штаба. Однако к полудню 22 ноября прибыл, и концу дня был переподчинен 1-й ударной армии Дмитровский отряд МЗО (образован 21.11.41 г. приказом № 220 командующего войсками МВО[10], командир – подполковник Г.В. Лихов). Он состоял из 310-го пулеметного батальона и бронепоезда № 73 внутренних войск НКВД. Разместившись на заранее подготовленных позициях на рубеже Татищево – Перемилово и имея десантную роту бронепоезда на высоте 158,5 (Красная Гора), отряд стал первым подразделением армии, занявшим рубеж обороны на канале Москва – Волга.

В штабе 1-й УдА. В центре – командующий армией генерал-лейтенант В.И. Кузнецов.

Эти силы были способны предотвратить действия диверсантов, разведывательных групп противника или его передовых частей, но не более. Поэтому в отсутствие штаба и войск В. И. Кузнецов мог только проверить состояние рубежей, которые нужно было занять, чтобы прикрыть район сосредоточения армии. Пока это были действия «на всякий случай», так как Дмитровский район почти целиком входил в полосу обороны 16-й А.

В те часы, когда В. И. Кузнецов инспектировал оборонительные рубежи вдоль канала Москва – Волга, командующий 16-й А К. К. Рокоссовский находился в пятидесяти километрах от него, в Клину. Он тоже оказался в отрыве от штаба на правом фланге армии. В отличие от своего коллеги Кузнецова, Рокоссовский располагал реальными полками и дивизиями. Но его положение было в чем-то похожим. Части и соединения 16-й армии уже более недели вели тяжелые бои по всему фронту, отходили на восток и понесли к тому моменту большие потери. Свободными резервами армия не располагала, и в руках командующего не было инструмента, с помощью которого он мог изменить ход борьбы в свою пользу.

Ввиду большого значения, которое имел город Клин, К. К. Рокоссовский поручил своему заместителю генерал-майору Ф.Д. Захарову принять общее руководство войсками на правом фланге 16-й А. 19 ноября тот с несколькими штабными командирами (в их числе был и начальник оперативного отдела штаба армии Е.В. Рыжиков) прибыл под Клин и на следующий день отдал свой первый приказ. Так появилась Оперативная группа штаба 16-й А, которая приняла под свое командование 126-ю сд, 17-ю кд, курсантский полк, 641-й ап пто, 31-ю и 25-ю тбр. Обычно эти войска для краткости называют группой Захарова. Кроме того, в обороне Клина принимали участие истребительные батальоны и Клинский отряд МЗО[11], а также отряд из 2-й мед. По мнению Рокоссовского, генерал Захаров вполне справлялся со своими обязанностями. Ему удалось объединить сильно ослабленные соединения и оказать упорное сопротивление наступавшему с нескольких сторон противнику. Позднее, в связи с потерей Клина, действия генерала Захарова стали объектом специального расследования. В целом материалы дела подтверждают мнение Рокоссовского, хотя проводившие расследование опирались не на полные сведения. Так указано, что численность группы составляла около 1500 человек[12]. В действительности в группе было не менее 10 тыс. человек личного состава[13].

Ставку Верховного Главнокомандования и руководство Западного фронта очень беспокоила судьба Клина, поэтому по приказу Жукова сюда пришлось приехать и самому Рокоссовскому. Трудно признать это решение обоснованным. Солнечногорск находился в еще более угрожаемом положении. Уже вечером 22 ноября передовые части 2-й тд немцев стояли в нескольких километрах от города, и прощупывали его оборону, которой фактически не существовало. Поэтому в создавшейся критической обстановке нельзя признать целесообразной командировку командующего армией на самый отдаленный участок ее фронта при условии нахождения там же его заместителя и отсутствия надежной связи со штабом.

К этому моменту несколько дней борьбы за Клин заканчивались не в нашу пользу. Город оказался на стыке 16-й и 30-й армий, поскольку соединения 30-й А уже значительно сместились в полосу обороны 16-й. Они отходили на Клин с северного и северо-западного направления.

Несколькими днями ранее оборона 30-й А южнее Московского моря оказалась прорванной войсками 3-й ТГр противника. Реакцией на это стала смена командующего армией генерала В.А. Хоменко и ряда штабных работников, включая начальника штаба армии. Одновременно армия была передана в состав Западного фронта. Вряд ли новый командующий и начальник штаба, окажись они на месте своих предшественников в момент начала немецкого наступления, смогли бы избежать негативного развития событий. Армия была растянута на широком фронте и не имела возможности создать сплошную оборону. Сил хватало только для удержания отдельных опорных пунктов.

Как бы то ни было, но бои под Клином 30-я А вела уже под командованием Д.Д. Лелюшенко.

Схема инженерных заграждений в северном Подмосковье зимой 1941 г.

Этот генерал к тому времени успел отличиться под Мценском, где его корпус встал на пути танкового клина Гудериана. Затем, уже в боях на Можайской линии обороны, Лелюшенко получил ранение. Видимо, он воспринимался Ставкой как более надежный и проверенный командир, способный положительно повлиять на войска в критической ситуации. О доверии к этому человеку говорит и тот факт, что когда в армию прибыл новый начальник артиллерии Г.И. Хетагуров, и командующий предложил ему занять должность начальника штаба армии, Ставка утвердила это решение. Конечно, специфика профессии военного подразумевает необходимость быть готовым немедленно заменить выбывшего из строя командира. Но обычно артиллерист встает на место артиллериста, танкист – танкиста и т. д. Все эти перемещения одного и того же человека с должности на должность (весьма непохожие по роду деятельности) отражают нервозность обстановки и стремление Лелюшенко опереться на людей, которых он знал раньше по службе.

При чтении мемуаров Г. И. Хетагурова складывается впечатление, что он, едва вступив в должность начальника штаба, так и не успев толком освоиться на новом месте, стал одновременно командовать и отдельной группой войск на левом фланге армии. Но это не так. 22 ноября, когда возникла угроза разрыва левого крыла армии на две части, было принято решение организовать «левый боевой участок» под командованием полковника Чанчибадзе (командира 107-й мсд)[14]. Им вплоть до 24 ноября включительно подписывались приказы по этой группе войск[15]. Хетагуров сменил Чанчибадзе только на следующий день.

23 ноября в эту группу входили 107-я мед, 21-я тбр, 24-я кд и 58-я тд, принявшие участие в боях за Клин. Вскоре к ним присоединилась 8-я тбр. Кроме нее, по словам Г.И. Хетагурова, в состав войск входила 18-я кд. Но здесь он ошибается. Указанное соединение появились на Дмитровском направлении только к вечеру 26 ноября, и практически оборонительных боев здесь не вела[16]. Дивизии и бригады, оказавшиеся под командованием сначала Чанчибадзе, а потом и непосредственно Хетагурова (с большинством из них мы неоднократно встретимся впоследствии) прикрывали Клин с севера и северо-востока. Силы кажутся большими, но стоит внимательно приглядеться к состоянию этих войск.

58-я тд прибыла на Западный фронт в конце октября – начале ноября, имея в составе 196 танков, в основном легких. 16–17 ноября дивизия приняла участие в неудачном наступлении 16-й А. Овладев несколькими населенными пунктами, она потеряла три Т-34, тридцать шесть БТ-7, четыре Т-26, тринадцать ХТ-26, семь ОТ-130, т. е. порядка 30 % боевых машин.

18 ноября дивизия, имея в своем составе уже только 78 танков, была передана в 30-ю А. 20–21 ноября часть ее сил совместно с 18-й кд вела бои в районе Завидово – Шетаково. Остальные подразделения 58-й тд совместно с частями 107-й мотострелковой дивизии сдерживали противника, прорывавшегося в районы Спас-Заулок и Решетниково. 20 ноября застрелился командир дивизии генерал-майор танковых войск А. А. Котляров. Личному составу было объявлено, что он погиб от прямого попадания снаряда в блиндаж. 22 ноября дивизия, имея 15 танков, 5 орудий и 350 штыков, вела бой в районе Селевино. В этот день еще 6 танков, приданных 107-й мотодивизии полковника П.Г. Чанчибадзе, было потеряно в районе Большого и Малого Бирево в боях с немецкой 14-й мтд[17].

Продолжалось и невезение с командирами. После гибели Котлярова командование принял комиссар дивизии П.Д. Говоруненко. В сложных условиях, не имея опыта управления соединением, при осуществлении перегруппировки он допустил несанкционированный командованием отход с позиций: «штадив 58… к утру 22.11.41 г. перешел в Опалево, где выяснилось: к-р 58 ТД самостоятельно вывел части с прежнего рубежа, отошел в р-н Ямуга, занял там оборону по р. Сестра, Липня… В командование дивизии вступил заместитель командира дивизии подполковник Серов и комиссаром дивизии [стал] полковой комиссар Колосов»[18]. За некоторое время до этого подобный случай произошел с 24-й кд[19]. Но там это привело к смене и командира, и комиссара. В условиях напряженных боев, не имея связи с начальством, многие командиры часто были вынуждены принимать аналогичные решения. Вскоре в подобной ситуации оказался и сам Г.И. Хетагуров. Полковой комиссар П.Г. Говоруненко был предан военному трибуналу и осужден на 10 лет с отсрочкой исполнения приговора до окончания войны. Его оставили в действующей армии, сильно понизив в должности, но он смог проявить себя, и в июне 1942 г. судимость с него была снята.

Положение других соединений было не лучше. Например, в 107-й мед на 23 ноября насчитывалось 200 человек личного состава и 15 танков[20]. Но командир этого соединения полковник П.Г. Чанчибадзе проявил гораздо большую психологическую устойчивость и энергию. Хотя дивизия в первые дни немецкого наступления и оказалась в окружении, она сохранила боеспособность и управляемость и сумела вырваться из кольца.

Военный совет 16-й армии. Начальник артиллерии В.И. Казаков, член Военного совета А.А. Лобачев, командующий К.К. Рокоссовский, начальник штаба М.С. Малинин.

О 24-й кд известно, что накануне боев за Рогачево она имела численность около 800 человек[21]. Учитывая, что в бою за Клин дивизия потеряла один из своих полков целиком, можно предположить, что к 23 ноября в ней было около 1200 человек.

22 ноября, находясь в Клину, полковник Хетагуров получил указания непосредственно от начальника Генштаба Б.М. Шапошникова: «Особое внимание обратите на дмитровское направление. Срочно готовьте промежуточные противотанковые рубежи в районе Воронино, Спас-Коркодино и еще глубже – в Рогачево, куда могут отойти войска, если не удержите Клин… В Рогачево к вам прибудет небольшой инженерный отряд с противотанковыми минами»[22].

Для обеспечения тылового рубежа Г.И. Хетагуров в ночь на 23-е ноября вывел из боя 923-й стрелковый полк и перебросил его в район Воронине – Спас-Коркодино. Судьба этой части отражала сложность обстановки, сложившейся в районе Клина. Полк входил в 251-ю сд, но незадолго до этого потерял с ней связь, оказался в подчинении командования 30-й Айк 23-му ноября действовал вместе с 107-й мсд. В дальнейшем он так и воевал в составе «чужой» армии.

В тот же район начали отводиться и остальные соединения с левого фланга 30-й армии (107-я мед, часть сил 58-й тд и 24-й кд). Это отрицательно сказалось на состоянии обороны Клина, поскольку ослабило силы, прикрывавшие город с севера[23], откуда и последовал главный удар врага. Такие действия 30-й А диктовались теми задачами, которые перед ней ставил Генштаб. Да и формально за оборону города отвечала 16-я А. На генерала Захарова, помимо непосредственного руководства правофланговыми частями 16-й А, возлагалась еще и обеспечение стыка с 30-й А[24]. Он должен был непосредственно общаться с командиром ближайшего соединения 30-й А, но, судя по всему, никакого взаимодействия не получилось. В воспоминаниях Хетагурова нигде не говорится о встречах двух командиров групп с целью увязки действий. Он описывает беседу с Рокоссовским, но о войсках последнего ему ничего не известно[25]. На ком лежит вина за такое положение – неясно.

К 23 ноября уже явственно наметилась угроза окружения города. Противник нависал не только с севера, но и с юга, где 2-я тд немцев вышла на подступы к Давыдково. Командующий 16-й А не привел с собой никаких подкреплений и смог только констатировать факт невозможности удержания Клина.

«Нужно было думать об организации сопротивления врагу с целью задержать его продвижение на Дмитров и Яхрому»[26].

Сделать это можно было только перебросив силы с других участков. Изыскать их было поручено начальнику артиллерии 16-й А генералу В. И. Казакову. Он снял с истринского направления 289-й и 298-й ап пто, а также 138-й пап. Указанные части были направлены через Солнечногорск под Клин[27]. С ними намеревался отправиться и сам В.И. Казаков. Однако, тронувшись в путь, он обнаружил походные колонны этих артиллерийских полков, остановившиеся на подъезде к Солнечногорску…

Накануне, 22 ноября, передовые части противника уже пытались ворваться в город. Здесь они встретили сопротивление со стороны бронепоезда N53 (командир – капитан Джахиев Алексей Давыдович, комиссар – политрук Полюсук Владимир Петрович). «В 16.3022.11.41разведка донесла о появлении противника на cm. Подсолнечная. Бронепоезд немедленно выступил навстречу танкам противника и на cm. Подсолнечная завязал с ними бой. Бой продолжался 20–25 минут. Уничтожено 4 танка, остальные были рассеяны огнем артиллерии бронепоезда. Но в это время другая группа танков начала обходить станцию с юга. Рискуя быть отрезанным, командир бронепоезда отдал приказ вывести войсковой состав с боеприпасами и бронепоезд в тыл своих частей, что и было выполнено. При отходе бронепоезд попал под сильный огонь противника с танков.

В бою на станции Подсолнечная и во время отхода ранено 15 чел., бронепоезд получил до 30 пробоин, большие повреждения получил паровоз»[28].

Со стороны немцев действовала боевая группа 2-й тд, журнал боевых действий которой описывает произошедшее следующим образом: «18.15. Боевая группа 3 докладывает, что выполненный в 16.30 налет на Солнечногорск оказался безуспешным. Танковая атака достигла рубежа в 500 м западнее железной дороги. Темнота и огонь примерно 3 батарей принудили к повороту назад. Танковый батальон стал ежом (т. е. занял круговую оборону – Прим. автора) у Турицина, голова основных сил 17.10— Субботино, расположилась там ежом»[29].

Однако этот успех в обороне был временным, поскольку войск в городе практически не было. 23 ноября немецкая боевая группа вновь перешла в наступление на него с запада и юго-запада.

В 14.00 немецкие мотоциклисты вошли в Обухове, в 14.35 – в Бутырки, а в 14.48 в штаб немецкой танковой дивизии поступил доклад о том, что Солнечногорск взят. К 17.35 немецкие части образовали плацдарм, заняв линию Обухове – Спасское – Бутырки – Кресты – Талаево[30]. Только разрозненные группы советских бойцов оказали сопротивление врагу, героически погибнув в бою, как это случилось с расчетами орудий 2-й батарей 278-го отд. артдивизиона 3-й Московской сд под командованием лейтенанта Владимира Иосифовича Винцикевича.

Артиллерию, предназначенную для обороны Клина, пришлось использовать для отражения угрозы, возникшей значительно ближе к Москве. Как видно и из рассказа начальника артиллерии 16-й А, сплошного фронта в этот момент не было.

«Мое положение – начальника артиллерии без артиллерии – было незавидным. Связь отсутствовала, и я не знал, что делается на других участках фронта. Будучи старшим по званию, я решил задерживать всех военнослужащих с оружием, все разрозненные подразделения и организовать хоть какую-то оборону в районе деревни Пешки.

По шоссе из Москвы к Солнечногорску двигалось немало военных и гражданских машин. Мы организовали заслон и начали задерживать все автомобили. Многие пытались протестовать: никто не верил, что фашистские войска уже захватили Солнечногорск.

К 17 часам удалось собрать до батальона пехоты, эскадрон кавалерии из дивизии генерала И.А. Плиева и 10 орудий из полка Н.К. Ефременко… Это позволило нам организовать на окраине деревни Пешки надежную оборону, которую возглавлял Ефременко»[31].

Противник вышел на прямую дорогу к Москве, о чем стало известно и К.К. Рокоссовскому. В результате вся организация обороны дмитровского направления свелась лишь к предоставлению генералу Ф.Д. Захарову полной самостоятельности. Критическая точка сместились ближе к центру построения армии, и необходимо было как можно скорее выбираться из обреченного города. Это пришлось делать уже под вражеским огнем.

Утром 23 ноября командование Оперативной группы 16-й армии, надеясь остановить противника, решило нанести контрудар. Задачу провести контрнаступление получили 31-я тбр полковника А.Г. Кравченко и 126-я сд полковника Я.Н. Вронского с приданным ей 129-м отб. Обстановка была неясной, и из-за этого выбор направления атаки наших войск оказался неудачным. Удар наносился из района южнее Клина строго на запад и должен был прийтись по центральной части построения немецких войск, никак не затрагивая ни одну из его обходящих группировок. Более того, накануне 31-я тбр была переброшена на это направление с северной окраины Клина, где назревала главная опасность. 126-я сд замешкалась с переходом в наступление. Ее части попали накануне под удар 2-й тд немцев и пришли в беспорядок. 31-я тбр, имея перед собой незначительные силы врага (видимо разведгруппы), продвинулась вперед, но только глубже залезла в мешок, образованный противником. К счастью, потом ей все же удалось без потерь выбраться из окружения.

Первый командир 58-й тд А.А. Котляров.

Основные события развернулись на северо-западном и северном направлениях. 7-я тд противника атаковала на трех участках. В 11.30 начала действия боевая группа генерала Зиры, наступавшая через Голяди на Полуханово и с двух сторон на Ильино. Противник после двухчасового боя смог сломить сопротивление советских войск. Но немцам все же не удалось их полностью уничтожить, и потребовалось еще несколько часов, чтобы вторгнуться в Клин с запада. Две другие немецкие боевые группы начали атаку в 13.00. Задержка произошла из-за необходимости строить мост восточнее Ямуги. Группа фон Вальденфельса наступала к западу от р. Сестра вдоль шоссе и встретила при приближении к Маланино сильное сопротивление. Разгорелся ожесточенный ближний бой, и группе Вальденфельса потребовалась помощь соседа. Это была третья боевая группа, основу которой составлял танковый полк 7-й тд. Она двигалась по восточному берегу Сестры. Немецкие танки открыли оттуда огонь по оборонявшимся советским войскам, а следовавшим за ними мотоциклистам удалось захватить к 14.00 три не разрушенных моста через Сестру[32].

Однако мост в излучине Сестры на дороге на Рогачево был все-таки взорван, что создало преграду для немецких танков, перемещавшихся по восточной окраине Клина, и, в свою очередь, едва не привело к роковым последствиям для командующего 16-й А.

«У нас оставалась одна дорога – на Новощапово. – вспоминает К. К. Рокоссовский. – Да и здесь на протяжении нескольких километров наши машины не раз попадали под обстрел немецких танков, вышедших северо-восточнее Клина. При переезде через реку Сестра – она уже замерзла – мы лишились сопровождавшей нас машины со счетверенной пулеметной установкой: немцы разбили ее.

Поскольку Солнечногорск был уже занят противником, пришлось двинуться в объезд через Рогачево. Нас было несколько человек на двух легковых автомобилях. Сила небольшая… Ехали ночью, со всеми предосторожностями»[33].

Предосторожности в неясной обстановке, конечно, не были лишними. Это сейчас мы точно знаем, что немецкие танки направились не на восток, а к южной окраине Клина, где в 16.35 захватили еще один мост через реку и вторглись в город с юга. В это же время группа Зиры, пройдя через город, вышла на его восточную окраину. Однако, еще около часа продолжались ожесточенные бои в полосе наступления центральной группы немцев[34]. К 18.00 город пал.

Кроме описания отъезда из Клина никакой конкретной информации о действиях частей 16-й А на дмитровском направлении из мемуаров К. К. Рокоссовского почерпнуть не удается. Нет данных об этих критических часах и в сводках Генштаба. В утренней сводке от 24 ноября ничего не говорится о происшедшей накануне сдаче Клина и Солнечногорска. Только в сводке от 25 ноября сообщается о потере этих городов и указывается, что «126 сд, полк 25 тбр, 31 тбр в течение 23.11 вели бой с противником в районе г. Клин. Положение их уточняется»[35].

Более точны немецкие данные. Вечернее донесение группы армий «Центр» 23 ноября сообщает: «LVI ак после многочасового упорного боя в 16.00 силами 7 тд и частей 14 пд (мот.) (Группа «Зиры») занял Клин»[36]. Там же говорится о захвате в 15.0 °Cолнечногорска 2-й тд. При этом наши источники всегда сообщают, что в боях за Клин принимала участие 6-я тд. Однако немецкая сводка указывает совсем иное ее назначение в этот день: «бтд: Охранение участка Минино – Спас-Заулок – Завидово (иск.)»[37].

В действительности операцию по овладению Клином проводила 7-я тд немцев. И, тем не менее, доля истины есть и в наших сводках. В состав боевых групп немцев были включены части и других дивизий 56-го ак. В группу генерала Зиры входил полк 14-й мтд, а в группу фон Вальденфельса – полк 6-й тд. Сам командир этого полка и был одновременно командиром группы.

Немецкие источники указывает на упорный бой и тем самым подтверждают, что описание накала боев при оставлении Клина у полковника Хетагурова соответствует действительности: «…во второй половине дня танки и мотопехота противника вторглись в Клин. Началась яростная огневая дуэль на главной его улице. В то же время все теснее сжималось кольцо вокруг города.

Нельзя было допустить, чтобы там осталась и погибла хотя бы часть наших и без того ограниченных сил. С разрешения командарма я начал отводить части на Воронино и Спас-Коркодино»[38].

К сожалению, тяжелых потерь избежать не удалось. В ходе этих боев был окружен и почти полностью погиб 70-й кп 24-й кд с истребительным батальоном[39], а также часть сил 58-й тд.

Таким образом, дмитровское направление пришлось защищать войскам 30-й А, самой слабой на северном крыле Западного фронта. К тому же армия оказалась разорванной на три части. Правый ее фланг был отброшен за Волгу севернее Московского моря, а центр, отделенный от группы Хетагурова поймой р. Сестра, с боями отступал в район Конаково. Левый фланг, как это следует из предыдущего рассказа, прикрывал шоссе Клин – Дмитров. К вечеру составлявшие его соединения располагались так: 58-я тд на участке Плюсково, Селюхино, Губино, 24-я кд – Мал. Щапово, Белавино (с 56-м кп севернее Сестры в районе Соково, Рогатино, Мужево), 107-я мед – на участке Опалево, Голиково[40].

Здесь пора упомянуть еще одного участника борьбы. По решению Ставки Верховного Главнокомандования от 17 ноября были созданы три оперативно-инженерные группы (ОПТ) для устройства на пути наступающего врага сильных инженерных заграждений, чтобы задержать его продвижение. Заграждения должны были быть поставлены на ближних северо-западных и западных подступах к Москве. На интересующем нас направлении действовала группа с номером два под командованием генерала И.П. Галицкого. Штаб группы находился в Покровском. Вот как описывает задачи группы ее командир.

«Оперативная инженерная группа состояла из трех отрядов заграждения. Отряд № 1 подполковника ИД. Мельникова имел 122-й легкий инженерный батальон, 214-й саперный батальон и роту понтонеров. Задача отряда – подготовить к разрушению дороги вдоль шоссе Клин – Рогачево – Дмитров. Отряд заграждения № 2 (командир майор М.Н. Шперов), действуя в составе отряда особого назначения войск НКВД, готовит к разрушению Ленинградское шоссе на участке Ямуга, Клин, Солнечногорск, Черная Грязь и дорогу Каменка – Икша. Отряду заграждения № 3 (командир майор П.Н. Вакуловский) в составе 244-го саперного батальона и саперной роты отряда особого назначения НКВД поставлена задача заминировать и подготовить к разрушению шоссе Рогачево – Федоровка – Каменка и Федоровка – Яхрома… Каждый отряд действует в назначенной ему полосе» [41].

Противник был осведомлен о ведущейся минной войне. Широкое использование мин сильно нервировало командование вермахта и снижало темп наступления противника. Замедляло маневр и простое разрушение дорог. Двигаясь по Лениградскому шоссе, немцы периодически обнаруживали огромные воронки от взрывов, полностью уничтоживших дорогу. Эти взрывы произвели в последний момент бойцы подразделений НКВД.

В неразберихе, возникшей между Клином и Солнечногорском, 2-я тд врага захватила карту зоны заграждений, которую вез офицер связи из штаба 30-й А в штаб 16-й[42]. Документ немедленно размножили и разослали подчиненным, соседям, а также специальным самолетом высшему командованию.

По этому поводу в донесении штаба группы армий «Центр» сообщалось: «Из захваченной карты командующего Западным фронтом генерала Жукова от 19.11 видно, что между каналом им. Москвы (здесь погрешность работы современного переводчика, поскольку канал получил это название только в 1947 г – Прим. автора) г. Яхрома – перекресток дорог 30 км севернее г. Яхрома и линией Истринское водохранилище – Зеленино (40 км севернее г. Волоколамск) планировалось создать зону заграждений, что удалось, однако, лишь в западной части и у шоссе Москва – Калинин. Отсюда можно сделать вывод, что противник планирует оставить район к западу от канала им. Москвы и вновь занять оборону на линии Яхрома – Солнечногорск – Истринское водохранилище. Сильные минные заграждения и преграды различного рода, встречаемые войсками 3-й танковой группы, подтверждают данные этой карты. Перед восточным фронтом 3 ТГр находятся крупные силы противника, которые пока не оказывали значительного давления на запад»[43].

Потеря Клина инициировала важное решение командира ОИГ: «Поскольку судьба Клина была предрешена, пришлось передислоцировать наш штаб в Дмитров. Мы считали, что наступил момент подготовки к взрыву мостов через канал Москва – Волга в Яхроме и Дмитрове. Поэтому послали боевое распоряжение подполковнику Мельникову, чтобы он немедленно отправил туда по одному взводу с необходимым количеством взрывчатых веществ. Готовность к взрыву мостов – 8 часов 24 ноября. Взрыв по особому приказу» [44].

Оставалось только отдать приказ, но, как показал опыт предыдущих месяцев войны, это не всегда успевали сделать.

Командир оперативно-инженерной группы Западного фронта И.П. Галицкий.

В те часы, когда Рокоссовский выбирался из горящего Клина, в Дмитров прибыл эшелон с головными частями и штабом 29-й сбр полковника А.А. Федотова. Ей и предстояло принять на себя первый удар 7-й тд и 14-мтд 56-го ак немцев. Пока будущих противников разделяло 50 км. По меркам лета 1941 г. это было мизерным расстоянием. Тогда танковые дивизии вермахта могли бы преодолеть его за одни сутки. Но в последние дни осени продвижение немецких моторизованных частей шло не столь стремительно, как в начале войны, хотя и медленным его назвать нельзя. При чтении воспоминаний участников событий из состава 30-й А может сложится впечатление, что оборонительные бои между Клином и Дмитровом продолжались, по крайней мере, неделю. В действительности же прошло всего четыре дня до того момента, когда командир боевой группы немецкой 7-й тд Хассо фон Мантейфель увидел в полевой бинокль окрестности Яхромы и свою главную цель – мост через канал.

24 ноября. Прорванный фронт «Этак вы дотопаете до самой Москвы»

Планы противника. Положение группы Захарова. 16-я А пытается восстановить положение под Солнечногорском. Действия левофланговых частей 30-й А. Немцы из Клина наступают на восток в сторону Рогачева. Планы 3-й ТГр немцев. Командующий 1-й УдА отдает свои первые приказы. Состав армии, вооружение.

Фактически Западный фронт на участке от Клина до Сенежского озера был прорван. Наши историки и мемуаристы избегают использовать такой термин и предпочитают говорить о разрыве между 16-й и 30-й армиями, но суть от этого не меняется. Сплошной фронт на правом фланге 16-й армии отсутствовал. Этим обстоятельством стремились воспользоваться механизированные немецкие части. В этот день все находилось в движении. Наши части, прорываясь из окружения, отходили на восток и пытались создать сплошную линию обороны. В то же время, немецкие войска, вынужденные бороться с окруженными частями, были скованы в своем маневре, в том числе и потому, что разрыв во фронте приходился на лесистую местность. Противнику не удалось окончательно сбить наши войска с дорог, ведущих к Дмитрову и Москве, и это замедляло его продвижение.

Положение на правом фланге Западного фронта 24 ноября 1941 г.

Одновременно в стане врага имели место колебания относительно дальнейшего плана действий возникшие накануне. Изучение трофейной карты привело немецкое командование к мысли о перспективности удара силами V-го ак на Федоровку через холмистую местность, куда отходили в это время части группы Захарова. Туда и должна была наступать 2-я тд в случае, если бы Солнечногорск упорно оборонялся. Однако город был взят без особых усилий, что повлекло резкое изменение планов[45]. Появилась надежда на выход непосредственно к Москве с северо-запада. Туда и были повернуты основные силы 2-й тд и 106-й ид. В результате танковые группировки вермахта разошлись в двух направлениях, практически перпендикулярных друг другу. Заполнить промежуток между ними и продолжить наступление на восток должна была свежая 23-я ид, но она еще не подошла к линии фронта. Давление на части группы Захарова несколько ослабло, и правый фланг 16-й А получил относительную передышку на несколько дней.

Командование 3-й гв. (бывшей 8-й) тбр (слева направо): В.Н. Баскаков,П.А. Ротмистров, Н.В. Шаталов с генералом Я.Н. Федоренко.

По немецким данным, к вечеру 24-го еще продолжались бои под Клином, где располагались части группы Ф.Д. Захарова: «…106 пд одной полковой группой прорвалась до района Тимоново. Главные силы ведут очистку района юго-западнее и южнее г. Клин от остатков частей противника»[46]. По сведениям 7-й тд, продолжалось сопротивление советских войск даже западнее Клина в населенных пунктах, через которые накануне прорывались к городу подчиненные генерала Зиры. Поэтому дивизия сформировала боевую группу под командованием X. фон Мантейфеля и с утра 24 ноября направила ее на запад[47].

В тот момент наш Генштаб не имел точных данных о положении правофланговых частей 16-й А. Даже в сводке от 25 ноября есть лишь общие сведения о боях 23-го[48]. Штаб Западного фронта посылал 24 ноября авиацию с целью установления связи, но из районов, где предположительно находились наши войска, самолеты обстреливались зенитными пулеметами[49].

Разрозненные группы выходили из окружения самостоятельно. Так, принадлежащая к 16-й А «батарея Владимирова… попыталась пробиться на Солнечногорск. К ней присоединилось до взвода пехоты 126-й стрелковой дивизии и отделение курсантского полка. При выходе из окружения батарея подбила еще пять танков. Среди артиллеристов и пехотинцев было много раненых. Сам Владимиров был тяжело ранен в обе ноги, и его несли на носилках. При подходе к Солнечногорску узнали, что город занят гитлеровцами. Пришлось его обходить. Когда батарея Владимирова пришла в расположение 316-й стрелковой дивизии, в ней оставалось всего лишь два орудия, восемь раненых бойцов и истекавший кровью командир батареи»[50]. Естественно, группа Ф.Д. Захарова, не досчиталась этих людей и орудий: уцелевших, но вышедших на другое направление. Но основная масса ее войск и одиночные бойцы стремились уйти на восток. Там, на рубеже Рогачевского шоссе, штаб 126-й сд организовал импровизированный заградотряд, который и возвращал людей в строй.

Основные силы группы к вечеру 24 ноября уже находились за р. Сестра. 17-я кд была сосредоточена в районе Струбково – Меленки – Соколове – Соглево. Южнее, располагались отошедшие на рубеж Борисоглебское – Горбово 25-я тбр, курсантский полк и 641-й ап ПТО, далее вдоль течения Сестры на рубеже Залесье – Горбово – Семехино – Мерзлово – Тимоново оборонялась 126-я сд. 31-я тбр сосредоточивалась в районе Семеновское – Костино. 683-й ап ПТО прикрывал шоссе Рогачево – Москва в районе Клусово, Храброво[51].

Целостность этого фронта была сразу же нарушена. Один из батальонов 106-й пд немцев форсировал Сестру в районе Сергеевки и, продвинувшись вперед, захватил Новое и Бедово. Но в связи с упомянутым выше изменением планов противника остальные силы дивизии за ним не последовали, а самому батальону было приказано вернуться на следующий день на западный берег и двигаться к югу. Естественно, командир 126-й сд полковник Я.Н. Вронский об этом ничего не знал и приказал своим частям готовиться к контратаке.

Упомянутый выше населенный пункт Тимоново расположен возле северной оконечности Сенежского озера. За несколько дней фронт группы Ф.Д. Захарова повернулся вокруг этой точки на 90 градусов. Такое движение напоминает вращение двери, в которую, как мы увидим далее, и проникли механизированные немецкие части.

У командующего 16-й А в этот день главной заботой стало положение под Солнечногорском. Вновь Г. К. Жуков приказал К. К. Рокоссовскому выехать на фронт и лично руководить операцией по освобождению города[52]. Для ликвидации прорвавшегося противника была выделена «кавалерийская группа Доватора, усиленная двумя танковыми батальонами и двумя батальонами панфиловцев» [53].

«Кавалеристы, поддержанные небольшим количеством танков и истребительно-противотанковой артиллерии, действовали решительно. Они атаковали неприятеля в спешенных боевых порядках. Многие населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Но силы были неравными, и к ночи пришлось прекратить безуспешные попытки опрокинуть врага»[54].

Группа заняла несколько деревень, но выйти на коммуникации немцев, занявших Солнечногорск, и остановить таким способом их наступление не удалось. 2-я тд противника продолжала вести атаку вдоль Ленинградского шоссе. Она действовала «против участка Задеринога у Пешки. Перед ней поспешно собранные русские силы ведут контратаки с многочисленными, в т. ч. и сверхтяжелыми, танками»[55].

Южнее, в районе Савелова к утру начали занимать позиции подразделения 53-й кд и 1077-го сп майора В.С. Шехтмана из 8-й (Панфиловской) гв. сд. Полк совершил тяжелый ночной марш по разбитым дорогам, и к половине девятого утра «перебрался через глубокий, поросший кустарником овраг. По его дну бежал все еще не замерзший ручей, привлекший наше внимание своим звучным названием Задеринога. Там, где мы шли, овраг продолжал тянуться с севера на юг и через километр резко поворачивал на восток, образуя нечто похожее на ступню ноги. Возле южной окраины деревни Пешки овраг пересекал Ленинградское шоссе и за ним терялся в пойме реки Клязьмы» [56].

1077-й сп действовал без одного своего батальона и к этому времени имел: «в обоих батальонах около двухсот стрелков, в двух пулеметных ротах шестьдесят бойцов, в двух минометных ротах около восьмидесяти человек. В обеих батареях полка пять исправных орудий»[57]. Дивизия передала полку еще 5-ю пушечную батарею, которая имела три исправных орудия. Но нашей части предстояло столкнуться с танковой дивизией противника, и количество артиллерии совсем не соответствовало той задаче, которую предстояло решить. Не спасало положения и наличие в районе Пешек двух орудий 5-й батарей 289-го ап пто.

В первый день 1077-й сп вышел на позиции севернее оврага и попытался удержать Пешки. Он занял оборону, передний край которой проходил от оврага д. Савельево по направлению к д. Карпово.

Но в документах противника сообщается, что ему противостояли и танки, число которых было достаточно большим. Так, боевая группа «один» 2-й тд, выступившая утром 24 ноября в южном направлении, в 300 м перед деревней Кресты была атакована около полудня пехотой, поддержанной тремя сверхтяжелыми танками (так враг называл наши КВ). В 13.25 немцы приблизились к Пешкам и доложили, что населенный пункт обороняется двумя ротами пехоты и 24 танками (из них два сверхтяжелых).

Машины принадлежали 126-му отб, командир которого в 3.50 получил приказ, подписанный начальником штаба 16-й А Малининым, предписывающий сосредоточиться к 7.00 в четырех километрах юго-западнее Солнечногорска[58]. Число наших танков было вполне сопоставимо с числом немецких, но у противника было больше пехоты и поддержка более мощной артиллерии. К тому же действия наших частей поначалу не были объединены под общим командованием, и к исходу дня наступила развязка. К. К. Рокоссовский, прибывший сюда в вечерние часы, обнаружил в Пешках наши танки, но уже в значительно меньшем количестве.

Схема минирования Рогачевского шоссе между Кульпино и Клусово и окрестностей.

«Я спросил у командира-танкиста, где его танки и что они делают, и получил удививший меня ответ: на позиции севернее деревни он оставил у пехотинцев два танка, а остальные ушли заправляться в Дурыкино.

– Вы уверены, что и эти два танка, не отправились на заправку?

Офицер смутился. Пришлось сказать ему, что на войне обычно горючее подвозят к танкам из тыла, а не наоборот. Он получил распоряжение подтянуть эти танки в Пешки и вышел его исполнять»[59].

Но было уже поздно. Враг ворвался в населенный пункт, и для самого командующего этот эпизод закончился повторением клинской истории. К. К. Рокоссовскому опять пришлось выбираться с передовых позиций под вражеским обстрелом, блуждая по задворкам.

Отсутствие стабильного фронта у 16-й А отрицательно сказалось на положении левофланговых частей 30-й А, которые после оставления Клина были оттеснены на восток и заняли оборону в Белавино и цепочке населенных пунктов на дороге, ведущей к Рогачеву. В труде Генштаба сказано, что «здесь ожесточенно оборонялись малочисленные войска 30-й армии (107-я мотострелковая, 24-я кавалерийская дивизии, остатки 58-й танковой дивизии, 8-й и 21-й танковых бригад), которые к 6 часам 24 ноября дрались северо-восточнее Клина (М. и Б. Бирево, Воронино, восточнее Щапово)»[60].

Надо отметить, что следов присутствия 21-й тбр полковника А. Л. Лесового в документах самой левофланговой группы обнаружить не удалось. К этому времени как «танковая» она не имела никакой ценности, поскольку матчасть в бригаде полностью отсутствовала. Из других источников известно, что в конце ноября подразделения 21-й тбр оборонялись совместно с частями 1-й УдА на канале Москва – Волга[61], а потом бригада была переброшена на охрану Иваньковской плотины [62].

На пути к Рогачеву к войскам, отошедшим из Клина, добавилась 8-я тбр полковника П.А. Ротмистрова, которая в этот день располагалась в тылу группы в районе Спас-Коркодино. Она прибыла в 30-ю А из-под Калинина, где тоже не стояла без дела. Затем она успела повоевать и на новом месте. Ее первое столкновение с 14-й мтд произошло 22 ноября севернее р. Сестра у Березино, где была проведена небольшими силами разведка боем[63]. В бригаде насчитывалось 24 танка.

По штату сентября-декабря 1941 г. в танковой бригаде должно было быть 46 танков (10 шт. – КВ, 16 шт. – Т-34, 20 шт. – Т-70), мотострелковый батальон (719 человек) и подразделения обеспечения (разведывательная рота, ремонтно-восстановительная, транспортная и медсанвзвод). Общая численность личного состава (включая командование бригады) – 1471 человек.

Эти цифры относятся к полностью укомплектованному соединению, но после боевых действий численность техники и личного состава снижалась. Вот данные на 7 ноября по 31-й тбр, впоследствии вошедшей в группу Ф.Д. Захарова: КВ – 4 шт., БТ-7 – 9 шт., Т-26 однобашенных – 10 шт., машин Газ – 30 шт., 540 чел. в мотострелковом батальоне, 57-мм пушки ПТО – 7 шт., 25-мм зенитные пушки – 8 шт. Всего 707 человек, т. е. бригада имела примерно половину штатного состава. Если в 8-й тбр оставалось чуть больше 20 танков, то и ее общая численность должна была составлять примерно половину первоначальной. Однако по сравнению с соседями она выглядела достаточно солидно.

Полковник Чанчибадзе предписывал войскам левофланговой группы следующий метод действий: «Засада на дорогах, короткие контратаки, высылка автоматчиков с посадкой их на деревья, строения, организация истребительной группы. Смелые решительные действия, упорство и хладнокровие в обороне»[64]. При этом согласно воспоминаниям Г. И. Хетагурова кавалерийские дивизии группы укрывались в лесах и совершали внезапные налеты на фланги противника. При чтении таких строк возникает картина лихих атак с саблями наголо. Однако, рассматривая ход боев между Клином и Дмитровом, можно найти только один случай таких действий (атака Петровки 26 ноября). Да и то кавалерия атаковала там в пешем строю.

Немецкий план канала Москва – Волга (из документов 106-й пд вермахта).

Поскольку левый фланг 30-й армии из-за отхода группы Захарова повис в воздухе, части 24-й кд, находившиеся на передовой позиции у Белавино, получили уже в 11.30 утра приказ отойти на рубеж Новая Деревня, Исакове, Бутырки. По всей видимости, приказ отойти получили и части 58-й тд и 107 мед. Противник преследовал наши части и столкнулся с подразделениями 8-й тбр.

К сожалению, боевые действия левофланговой группы 30-й А за 24 ноября плохо документированы, а свидетельства мемуаристов ненадежны. Несмотря на то, что бои на пути от Клина до Дмитрова описаны не только в мемуарах командующего армией Д.Д. Лелюшенко, но и его подчиненных, из-за неоднократно встречающихся несоответствий в датах трудно определить, где кто находился в течение всего нескольких дней. Так, дальнейшие события командир танкового полка 8-й тбр А. В. Егоров относит к 23-му ноября. Согласно другим источникам, они происходили 24-го. Естественно, первая дата неверна, поскольку Опалево было захвачено немцами только 24 ноября.

Подполковник Егоров воевал с первого дня войны, которая застала его под Львовом. 22 июня он, будучи еще капитаном, заменил убитого командира полка. В этой должности он участвовал в боях за Киев, под Валдаем и Калинином. Теперь ему предстояло применить свой уже немалый боевой опыт на дмитровском направлении. По воспоминаниям Егорова «Утром 23 ноября (правильно 24 ноября – Прим. автора), как мы и предполагали, немцы перешли в наступление. Из района деревни Опалево четыре батальона пехоты, поддержанные сорока танками, атаковали позиции наших мотострелков. Оборона на этом участке у нас была неглубокой, и гитлеровцам удалось прорвать ее довольно быстро. Тогда навстречу врагу двинулись десять наших танков под командованием моего заместителя майора Вишнякова. Они с ходу вступили в бой, уничтожили пять немецких танков, две роты пехоты и отбросили гитлеровцев за передний край нашей обороны…»[65]. Затем была обнаружена колонна, двигавшаяся от Клина на Воронино. По словам А.В. Егорова в ходе внезапной контратаки наших танков бронетехника и пехота противника были отброшены.

Сам факт боя подтверждается записями в журнале боевых действий мотострелкового батальона 8-й тбр, где сказано, что батальон с позиций у Ширяево и Заовражье «при наступлении превосходящих сил противника по приказу командира бригады с боем отошел на рубеж Русино – Спас-Коркодно»[66], потеряв одного человека убитым и девять ранеными. Результаты столкновения не впечатляют. Был уничтожен батальон пехоты врага (возникает вопрос: как удалось сосчитать убитых врагов?), две автомашины и мотоцикл. Напротив, в журнале боевых действий Западного фронта записано, что 8-я тбр вела ожесточенные бои с двумя полками 106-й пд немцев, в ходе которых был уничтожен штаб одного из батальонов этих полков[67]. А в сводке Генштаба указан даже номер пострадавшего немецкого полка: 240-й пп [68].

П.Г. Чанчибадзе, командир 107-й мсд.

В этот день 240-й пп 106-й пд маршировал в восточном направлении, находясь в десятке километров южнее Клина, и лишь к вечеру достиг Давыдкова на Ленинградском шоссе. 27 ноября эта же дивизия отмечена штабом Западного фронта как действующая севернее Солнечногорска, хотя она находилась к югу от города, достигнув Есипово и Овсянникова. Даже в отчете, посвященном действиям 30-й А в ходе контрнаступления, 106-я пд упоминается как противостоящая этой армии, хотя в действительности это соединение находилась на подступах к Москве в полосе 16-й А. Почему именно эта дивизия оказалась такой «вездесущей», можно только догадываться. Но это лишний раз указывает на то, что сведения о боях 24 ноября под Опалево далеко не точны.

Противник спешил открыть себе дорогу на Рогачево и путь в долину р. Лутосни, который выводил на Рогачевское шоссе. Именно здесь наступали его моторизованные соединения (7-я тд и 14-я мтд).

В авангарде 7-й тд действовала боевая группа Ридерера, основу который составлял разведывательный батальон дивизии, которому был придан мотоциклетный батальон 14-й мтд, рота танков танкового полка 7-й тд и часть дивизионной артиллерии. В 13.10 эта группа вступила в бой, и поскольку 24-я кд уже давно начала отход, быстро достигла Белавино (в 13.30) и Ново-Щапово (в 13.34), а уже в 15.15 захватила у Ширяево исправный мост через Лутосню[69].

Соседняя 14-я мтд немцев имела исходные позиции севернее р. Сестра в Большом и Малом Бирево. Сначала в наступление перешел батальон ее 11-го пи. Первой целью наступления было Селюхино. Другой батальон дивизии (из 53-го пи) следовал за ним, чтобы после переправы через реку свернуть на Губино. Селюхино было захвачено после короткого боя в 11.30. Атака немцев встречала препятствия в основном в виде активных действий нашей авиации. Следующей целью противника стало Воронино, куда немецкий батальон вышел в 13.35, чем сильно затруднил отход 24-й кд. Также как и южнее, у Ширяево, немцам удалось захватить целым мост и образовать плацдарм на восточном берегу. Значительно медленнее продвигался на Губино другой немецкий батальон. Сначала ему пришлось отбивать атаку трех советских танков (видимо, из 58-й тд), а затем он наткнулся на минное поле прямо перед деревней. К 16.20 он, обойдя минное поле, занял Губино без боя. Другие части 14-й мтд продолжали действовать севернее р. Сестра.

Суточное донесение группы армий «Центр» подвело итог дня:

«7 тд восточнее района Опалево оттеснила слабые силы противника (кавалерия).

14 пд (мот.) расширила плацдарм Воронино на 1200 м и частью сил заняла Заболотье. (Заболотье и Слобода населенные пункты севернее р. Сестра, где оборонялись части 185-й сд 30-й А – Прим. автора). Восточнее района Воронино – вражеская пехота с танками. 8 танков подбито. Слобода занята противником.

6 тд, преодолев упорное сопротивление противника, прорвала две линии позиций и заняла Захарово. Уже захвачено 500 пленных»[70].

Причиной отхода войск левофланговой группы 30-й А был не столько нажим на фронт, сколько опасность обхода левого фланга. Объяснения по этому поводу Г.И. Хетагурову пришлось давать начальнику Главного политуправления РККА и заместителю наркома обороны Л.З. Мехлису. Эта довольно одиозная личность дважды появлялась в расположении группы. Слово «отход» вызывало у комиссара приступ гнева: «– Погодите, погодите! – повысил голос Мехлис. – Этак вы дотопаете до самой Москвы»[71]. Но, в конечном счете, Мехлис в данном эпизоде выглядит вполне вменяемым. Сообщение о том, что в случае окружения группы дорога на Дмитров окажется полностью открытой, смиряет его гнев. Видимо, Хетагурову помогло знание особенностей характера Мехлиса, известного ему по Дальнему Востоку. Поэтому он умел обращаться с этим субъектом.

В этот же день командование 3-й ТГр германских войск отдает приказ о дальнейших задачах группы в ходе наступления на Москву.

«1…. Применяя в большом количестве мины на путях и дорогах и в особенности в населенных пунктах, противник продолжает упорно сопротивляться. Следует рассчитывать на попытку противника построить новую линию сопротивления Истра – Солнечногорск – южнее Дмитрова – канал Москва – Волга. За каналом он опять попытается перейти к обороне. Однако полевые укрепления здесь неглубокие…

3. 3-я танковая группа для защиты северо-восточного фланга 4-й армии продвигается к каналу Москва – Волга в район Яхрома – Дмитров»[72].

Но, как нам уже известно, накануне в указанном районе на рубеже канала появились передовые части 1-й УдА. С утра ее командующий смог по-настоящему приступить к своим прямым обязанностям.

Прибывшая на место самой первой 29-я сбр начала движение к фронту еще 20 ноября. Отправным пунктом стал г. Балахна в Горьковской области. Расстояние, на которое перевезли бригаду, составляло 476 км. Это был, пожалуй, самый короткий путь из тех, что пришлось совершить солдатам новой армии. 50-я сбр, которая тоже принимала участие в боях 28–29 ноября, погрузилась 19-го числа на станции Лебяжья на Урале, за день до того, как был издан приказ о формировании 1-й УдА- Она преодолела 2102 км до места выгрузки в Загорске. 44-я сбр выехала в тот же день из Красноярска (расстояние – 3943 км). Естественно, все эти войска не могли прибыть в один день, хотя бы потому, что их эшелоны не поместились бы одновременно на конечных станциях для разгрузки. Кроме того, движение, хоть и не существенно, замедляли налеты вражеской авиации.

В. И. Кузнецов смог отдать свои первые приказы только командиру 29-й сбр: «24 ноября, произведя совместно с ним рекогносцировку подготовляемого для обороны рубежа по западному берегу канала на участке Дмитров – Яхрома, я приказал тов. Федотову по мере прибытия частей занимать оборону и подготовиться к отражению возможного наступления противника, не допуская прорыва его в направлении Загорска. При этом предполагалось, что участки севернее Дмитрова и южнее Яхромы будут заняты частями, которые должны были прибыть вслед за 29-й бригадой. Командиру бригады было приказано также установить связь с войсками 30-й и 16-й армий, действовавшими западнее и юго-западнее Рогачево»[73].

Трудно понять, как командир бригады мог выполнить последний пункт указаний командарма. В этот день 30-й А и 16-й А еще вели бои под Клином. Вряд ли в первом эшелоне вместе со штабом находились средства, необходимые для того, чтобы произвести поиск на расстояние 50 км. Нам известно о нехватке в бригадах новой армии автотранспорта, отсутствии средств связи. Скорее всего, этот приказ был отдан только спустя пару дней, а 24 ноября командование бригады занималось работой по сбору и приведению в порядок своих частей, только что покинувших эшелоны и впервые оказавшихся в полевых условиях.

Выполнив неотложные дела по приему своего первого соединения, Кузнецов выехал в Загорск.

Сюда прибыл и личный состав его штаба. Здесь командующий должен был включиться в нелегкий труд формирования армии, в которую предстояло войти 8 стрелковым бригадам, 12 отдельным лыжным батальонам, артиллерийскому полку и другим частям. Количество бригад и батальонов не гарантировало соответствующей мощи. Все это обилие было эквивалентно четырем дивизиям (всего с лыжными в армии имелось 36 стрелковых батальонов). Если же взять за основу численность формировавшихся в то же время дивизий (около 12 тыс. человек), то исходя из численности армии (на 28 ноября – 37388 человек[74]) получим только три дивизии.

Еще практически не существовавшая армия представляла собой подлинный кошмар с точки зрения управляемости. Всего имелось 23 части и соединения (с 701-м пап и двумя танковыми батальонами – 123-м и 133-м), к которым впоследствии добавились еще три дивизии: (126-я сд, 133-я сд и 17-я кд). В то время в похожем положении оказались многие командармы Красной Армии, но 1-я УдА заметно выбивалась из общего ряда. Такого количества мелких частей и соединений (первоначально вовсе без дивизий), похоже, не было больше нигде [75].

Командир 25-й тбр И.В. Дубовой.

Такая ситуация сложилась в результате потерь, понесенных в первые месяцы войны. Тогда же был запущен механизм непрерывной мобилизации и подготовки из массы призывников новых формирований, о который и споткнулся немецкий блицкриг. В связи с нехваткой командного состава на восполнение потерь на фронте и для комплектования новых частей и соединений второй линии были использованы командные кадры упраздненного летом 41-го года корпусного звена Красной Армии. Сразу отметим, что и из танковых войск также исчезли не только корпуса, но и дивизии. В дальнейшем мы встретим лишь бригады и танковые батальоны. Расформирование танковых корпусов и дивизий проводилось, начиная с тех, которые с первых дней воины находились на западе. Вышеупомянутая 58-я тд сохранилась как дивизия потому, что в это время дислоцировалась на Дальнем Востоке. Однако и ее ждала аналогичная участь. В конечном счете, остатки 58-й тд были преобразованы в бригаду.

В результате армии стали состоять непосредственно из дивизий и бригад. Такое упрощение структуры имело и положительные моменты. В результате исчезновения дополнительного звена приказы командования быстрее проходили по лестнице иерархии к исполнителям, командарм имел возможность более гибкого руководства. Проще говоря, десятью пальцами можно что-то сделать быстрее и лучше, чем тремя, но и управлять сразу всеми этими пальцами труднее.

Согласно постановлению ГКО от 22.10.41 г., в стрелковой бригаде должно было быть 4500 человек личного состава. В книге Шапошникова указано, что укомплектование рядовым составом было произведено полностью[76]. Это подтверждает и знакомство с документами, хранящимися в ЦАМО РФ. Только в 47-й сбр не хватало около 400 человек. Зато в некоторых бригадах штат был превышен [77]. Лыжные батальоны были, естественно, слабее бригад: по штату 566 человек.

Армейское командование разрешило часть проблемы управления «стандартным» способом, распределив лыжные батальоны по бригадам.

В результате последние стали иметь по четыре батальона. В 44-й сбр пошли еще дальше. Там роты 8-го отдельного лыжного батальона разделили между остальными батальонами бригады. Что из этого вышло, мы увидим в дальнейшем.

В армии не хватало оружия. По словам ее командующего, «снижала боеспособность армии нехватка винтовок (около двух тысяч штук), автоматического оружия, особенно ручных и зенитных пулеметов. Малочисленна была армейская артиллерия (12 орудий 107-мм калибра). Недоставало автотранспорта и конского состава. Лыжные батальоны совсем не имели своих хозяйственных подразделений и транспорта»[78].

Нехватка винтовок не кажется слишком существенной. Она составляла примерно 9 % от штатного количества. Однако «недостаток» не был «распределен» равномерно по соединениям и в этом состояла главная проблема. Так в 29-й сбр был даже избыток стрелкового вооружения. Та же картина была в 55-й и 56-й сбр. Но зато в 50-й не хватало 1392 винтовок (45 % от штатного количества). Перераспределить вооружение, вероятно, было можно. Но для этого уже не было времени, и 50-я сбр вступила в свой первый бой недовооруженной.

Относительно артиллерии надо сразу уточнить, что речь в цитате идет о той ее части, которая подчинялась непосредственно армейскому командованию и то, что В. И. Кузнецов допустил ошибку: всего орудий в 701-м пап было 18[79]. Помимо указанной полторы дюжины пушек, артиллерия была и в составе стрелковых бригад. По штату 1941 г. бригада должна иметь 12 орудий калибра 76 мм и 12 противотанковых пушек калибра 57 мм. На вооружении армии находилось также 490 минометов. Если говорить о нехватке артиллерии, то речь должна идти, прежде всего, о недостатке орудий большого калибра и гаубиц. Но, конечно, укомплектованность артиллерией была неполной. К моменту окончания сосредоточения в армии было 145 полевых орудий и только 35 противотанковых[80]. Число последних явно меньше штатного. Все это сказывалось на боеспособности армии. Ей противостояли хоть и потрепанные, но все же танковые дивизии вермахта, а тяжелая артиллерия могла очень пригодиться при штурме опорных пунктов противника. Большим недостатком было отсутствие зенитных пулеметов.

Командир Курсантского полка С.И. Младенцев.

Каждая из бригад должна была иметь по штату 15 танков, но не имела ни одного. Поэтому все танки армии были сосредоточены в двух танковых батальонах, имевших по штату 35 танков: 5 КВ, 10 тридцатьчетверок и 20 танков Т-60[81]. Но и это было немало. В 7-й тд немцев было меньше 60 машин. Та же 8-я тбр с меньшим числом танков смогла оказать серьезное сопротивление противнику.

Сосредоточение армии проходило с запаздыванием на несколько дней. Многие бригады и части усиления (в том числе танки) еще не прибыли, а в этот же день, по воспоминаниям В. И. Кузнецова, он получил весьма конкретный приказ Верховного Главнокомандующего.

«Мне было предложено изложить соображения о возможном использовании прибывших соединений армии для наступления в направлении Яхрома, Федоровка с целью освобождения войск группы Захарова из окружения и упрочения положения на стыке 30-й и 16-й армий.

Доложив о том, что участок Дмитров, Яхрома к вечеру 27 ноября будет занят и подготовлен для обороны частями 29-й стрелковой бригады, я одновременно высказал свои опасения, что переход армии в наступление до полного сосредоточения без танков и достаточного количества артиллерии может привести к поражению ее по частям и не только не улучшит, а, возможно, ухудшит общее положение на правом фланге Западного фронта. Однако Главком все же потребовал оказать помощь Захарову и предложил самостоятельно решить вопрос о выделении сил и средств для выполнения этой задачи; срок начала наступления был назначен на 27–28 ноября»[82].

Скорее всего, если данный разговор и имел место, то значительно позже. 24 ноября в районе Федоровки (на Рогачевском шоссе) никакой группы генерала Захарова не было. Как мы видели выше, в сводке Генштаба от 24 ноября не отражен даже факт сдачи Клина накануне и ничего не сказано о ее судьбе. Часть войск, входивших в нее, вела бои в окружении, но значительно западнее Рогачевского шоссе, южнее Клина. В районе же Федоровки на тот момент не было ни наших полевых войск, ни немецких.

Пока сюда отошел 3-й батальон 1-го мсп ОМСБОН, а затем прибыл и 1-й батальон 2-го мсп ОМСБОН. Вместе с приданной ротой 244-го саперного батальона они сразу приступили к устройству инженерных заграждений и закладке фугасов на Рогачевском шоссе. Уже к следующему утру был заминирован и готов к взрыву мост на Рогачевском шоссе у Клусова, а на самой дороге были вырыты шурфы и заложены 12 фугасов[83].

Здесь же находились группа 250-го зап из артиллерии ПВО Москвы. В нее вошел сводный артиллерийский дивизион (20 орудий – 3, 17, 19, 23 и 25-я батареи полка) и пять зенитно-пулеметных установок. Орудия предназначались для борьбы с танками, а пулеметные установки – для обороны от пехоты[84].

Эта местность пока оставалась тылом, и поэтому у Сталина не было никаких причин именно 24 ноября ставить Кузнецову задачу выйти в этот район. В тот момент Ставка еще не рассчитывала в полной мере на части 1-й Уд А и проводила совсем другие мероприятия для восстановления фронта. Далеко за Волгой, в деревнях около Калинина, уже началось движение войск, которые оказались в районе Федоровки гораздо раньше, чем 29-я сбр.

25 ноября. Покровское «Надо контратаковать их, пока не развернулись»

Прибытие 133-й сд на правый фланг 16-й А. Обстановка на Ленинградском шоссе. Положение на фронте группы Захарова. Противник продолжает наступление против левого фланга 30-й А. Образование бреши между 16-й и 30-й армиями. 7-я тд и 14 мтд немцев получают задачу выхода на канал Москва – Волга. Г. К. Жуков просит удержать Рогачево.

Чтобы парировать угрозу, возникшую в результате прорыва противника, на Дмитровское направление перебрасывались части с других участков. Вновь, как и в случае с 8-й тбр, источником пополнений стал Калининский фронт. Западному фронту была передана 133-я сд (командир – генерал-майор В.И. Швецов). Соответствующее указание Ставки было передано командующему фронтом И. С. Коневу еще в ночь на 23 ноября[85], и выбор этого соединения был не случайным. Эта кадровая дивизия была сформирована до войны в Сибири и хорошо показала себя в боях под Ярцево и Андреаполем. Ее пытались отправить под Москву еще в октябре, но немцы перехватили железную дорогу, и проскочить успела только часть эшелонов. В них было по одному батальону от каждого полка и некоторые вспомогательные части. Несмотря на такое резкое сокращение численности, соединение генерала Швецова вновь отличилась в боях за Калинин. Поэтому 24 ноября И.С. Конев посетил командный пункт дивизии, лично поставил задачу по отправке на новое место и поблагодарил войска за храбрость [86]. На этот раз дивизия перевозилась автотранспортом, большая часть которого была прислана из Москвы. Всего было использовано 778 машин, которые смогли взять весь личный состав дивизии с вооружением, боеприпасами и прочим имуществом. Только конский состав (более двух тыс. лошадей) двинулся своим ходом, и этот переход занял почти неделю[87]. Напротив, передислокация основных сил произошла очень быстро.

Положение на правом фланге Западного фронта 25 ноября 1941 г.

Выехав из района Кушалино (30 км северо-восточнее Калинина) уже в 2.35, 25 ноября голова колонны главных сил дивизии прошла через г. Кимры[88]. Ак 15.00 25 ноября 681-й сп, следовавший впереди, начал сосредотачиваться в районе Федоровки на Рогачевском шоссе[89]. Остальные части дивизии подходили к этому району. Конечно, перемещение такой массы войск не обходилось без стояния в пробках, дорожно-транспортных происшествий и просто остановок. Но в целом переброска 133-й сд произошла своевременно. Ей предстояло сыграть важную роль в дальнейших событиях.

Федоровка расположена в месте, где от Рогачевского шоссе начинается дорога на Ольгово и Яхрому. Соединению предстояло занять не только эту деревню, но и ряд опорных пунктов вплоть до Ольгова. Это произошло не сразу. В первый момент дивизию планировали двинуть в западном направлении.

Подход подкреплений в 16-ю А (кроме 133-й сд в на Ленинградское шоссе в район д. Ложки прибыла 7-я гв. сд) настолько воодушевил командующего Западным фронтом, что он потребовал от 30-й и 16-й армий немедленно организовать наступление для освобождения Клина и Солнечногорска[90]. Как заметил К. Клаузевиц, «энергия, когда она у места, является в высшей степени важным элементом ведения войны». Однако в данном случае одной энергии командующего оказалось недостаточно, и этот приказ Г.К. Жукова оказался слишком оптимистичным. Враг владел инициативой, и наши войска пока, в лучшем случае, успевали только парировать его удары. До широкомасштабного наступления дело не дошло.

Ф.Д. Захаров и А.В. Чапаев – сын легендарного начдива,(командир противотанкового дивизиона 511-го ran 133-й сд в период боев на Рогачевском шоссе). Фотография сделана в начале 1942 г.

Общий позитивный настрой относительно положения в этом районе отражает журнал боевых действий фронта: «Группа Шурова (126 ТБ, МСБ 1 гв. ТБр, 1077 СП) седлает шоссе южнее Пешки, успешно отражая атаки противника»[91]. Эта запись свидетельствует о том, что группировка наших войск в районе Пешек получила общее командование. Ее возглавил помощник командующего Западным фронтом по автобронетанковым войскам генерал-майор танковых войск П.Е. Шуров.

К утру 25 ноября 1077-й стрелковый полк, потеряв более половины бойцов из, и без того малого их числа, (был также ранен и майор З.С. Шехтман), перебрался на южную сторону оврага. К нему на помощь прибыл мотострелковый батальон из 1-й гв. тбр. Продвижение противника вдоль шоссе удалось задержать. Была предпринята попытка вернуть Пешки. Однако противник совершил обход наших позиций с востока через Овсянниково. В 16.24 2-я танковая дивизия доложила, что уничтожила в этом населенном пункте три легких русских танка и ведет атаку на Есипово. В 17.00 на восточной окраине деревни разгорелся тяжелый бой, и вскоре населенный пункт был занят врагом [92].

Оперативная сводка № 3 126-го тб подвела итог:

«Группа танков в количестве 14 шт. из них 1 «КВ», 3 шт. «Т-34» и 10 танков «Т-60» совместно с 1-м гвард. б-ном (это мотострелковый батальон из 1-й гвардейской танковой бригады М.Е. Катукова – Прим. автора) в 15.00 часов 25.11.41 г. атаковала пр-ка в направлении Пешки, которыми и овладела.

Противник, использовав открытый правый фланг бат-на, отрезал путь отхода бат-нов в р-не дер. Есипово. Из числа 14 танков к 18.00 27.11.41 г. вернулись экипажи 3-х танков «Т-34», танки которых: 1 взорвался на мине, 2-й засел в болоте. Судьба остальных 12 танков до сих пор неизвестна»[93].

Таким образом, батальон был полностью «израсходован» за несколько дней. Однако наши части, пользуясь оврагом для прикрытия своей обороны, продолжали оставаться вблизи Ленинградского шоссе на фланге немцев и продолжали попытки вернуть Пешки.

2-й тд немцев удалось отбить контратаки, но сама она продвинуться смогла только до Есипово и развить свой успех не смогла. Это немецкое соединение явно завязло на Ленинградском шоссе. Командование дивизии понимало, что темп наступления стал недопустимо медленным. Еще накануне в ее журнале боевых действий появляется фраза с оттенком самооправдания: «Даже если задача дивизии на 24 ноября нанести удар до реки Радомка не смогла быть выполнена, то возможно сильнейшие вражеские контратаки будут отбиваться при сильнейших потерях для противника»[94]. Таким образом, враг рассчитывал добиться перевеса после перемалывания резервов, которые советское командование вводило в бой.

Однако немецкие высшие инстанции не устраивал такой метод ведения боевых действий, поскольку он мог привести к перемалыванию собственных сил, и к тому же не сулил быстрого результата. А время работало против вермахта. В район Ленинградского шоссе стягивались подкрепления, и путь противнику здесь был перекрыт. Однако, между Ленинградским и Рогачевским шоссе располагалось огромное пространство, где никаких наших войск практически не было. Этот факт таил в себе грозную опасность. Ее прекрасно сознавало и командование 16-й А, и Западного фронта, но ни то, ни другое не имело свободных резервов, чтобы закрыть эту брешь. Можно было только перебросить войска с других участков фронта, положение на которых было чуть менее напряженным. Но эти меры были либо недостаточными, либо запаздывали, поскольку враг владел инициативой и был свободен в выборе вариантов. В результате командир V-го ак генерал Руофф избрал следующий образ действий.

«В связи с сильными русскими контратаками против 2-й тд и 35-й пд командир корпуса после доклада Начальнику Генерального штаба принимает решение: 2-ю тд на ее прежнем фронте сменить 106-й пд и повернуть на восток. Дивизия должна овладеть местностью в районе Холмы и затем быстро продвигаться на Москву через Озерецкое.

Все части, излишние на прежнем фронте, следует немедленно вытягивать на восток»[95].

30-я А в отличие от 16-й никаких подкреплений не получила. Кроме того, в течение последней недели ноября на ее действиях сказывалось отсутствие соседа слева. Считается, что разрыв между смежными флангами 30-й и 16-й армий образовался после падения Клина – 23 ноября.

Однако применительно к событиям 25 ноября это не совсем точно. К этому дню, укрывшись в лесном массиве, охваченном с юго-запада рекой Сестра, а с севера и востока – Лутосней, группа генерала Захарова привела себя в порядок и организовала оборону. Целостность фронта была до некоторой степени восстановлена, и части соседних армий разделяла только р. Лутосня. На ее северном берегу около Спас-Коркодино оборонялась 8-я тбр 30-й А, а на южном – части 17-й кд группы генерала Захарова из 16-й армии. Подразделения соседних армий еще могли поддержать друг друга хотя бы огнем, но реально их возможности были ограничены. Это касалось в первую очередь 17-й кд. Численность ее боевого состава не превышала несколько сотен человек. Так, 91-й кп, оборонявший рубеж Зубово, Струбково, Ельцово, насчитывал 140 человек, при этом конники практически не имели артиллерии. Для кавалеристов серьезным испытанием стала даже атака двух рот пехоты врага[96]. Когда противник перешел в наступление против левого фланга 30-й А, кавалерия соседей ничем не смогла помочь 8-й тбр. И, хотя немецкое наступление задело 17-ю кд только «краем», ее части к концу дня были оттеснены на юго-восток и заняли рубеж Аладьино – Фоминское.

На другом фланге группу Захарова противник не атаковал. Но зато части немецкой 106-й пд успешно «протискивались» на юг между Сенежским озером и лесным массивом восточнее него, спеша воспользоваться разрывом во фронте 16-й А. Это немецкое соединение не обращало внимания на укрывшиеся за Сестрой части последней, и даже оставило захваченные там накануне Бедово и Новое. В перспективе появление противника восточнее Сенежского озера создавало угрозу прорыва через лесной массив к Рогачевскому шоссе, для противодействия которому и предназначалась первоначально вновь прибывшая 133-я сд. Однако ей вскоре пришлось обороняться фронтом на север, а других сил, чтобы прикрыть опасное направление, у 16-й А пока не было. Да и основной задачей для штаба армии в этот день оставалось восстановление обороны на Ленинградском шоссе.

Командование 418-го сп 133-й сд. Слева направо: комиссар Гордеев, командир полковник Мультан, командир группы поддержки пехоты (511 ran) капитан Портянников.

Между тем вслед за походными колоннами 106-й пд на Ленинградское шоссе выходил последний резерв врага – 23-я пд. И с ее действиями будут связаны самые трагические часы существования группы Захарова.

Пока же основные события на правом крыле Западного фронта происходили в 30-й А. В своих воспоминаниях Д.Д. Лелюшенко утверждает, что на ее левый фланг давило около двухсот вражеских танков, которые действовали на направлении Рогачево – Дмитров двумя группировками[97]. Это же количество немецких танков указано и в мемуарах А. В. Егорова. Но у него источником информации является командующий армией.

«– Идите сюда, Егоров, – зовет меня Лелюшенко и подает руку. – Здравствуйте. Умело действовали ваши батальоны у деревни Окулово (видимо, ошибка, правильно Опалево – Прим. автора). На целые сутки задержали противника. Теперь задача не легче. В районе деревни Покровское немцы сосредоточили пехоту и танки. Вот-вот перейдут в наступление. Надо контратаковать их, пока не развернулись. Танки все сохранили?

– Потерь пока не было, товарищ командующий…

– Значит, два с лишним десятка у вас есть. В наше время это сила. Правда, у гитлеровцев ровно в десять раз больше. Но бить их все равно надо. Прикажите своим танкистам действовать так: один снаряд – один немецкий танк»[98].

Однако в действительности к тому моменту немецкие войска тоже были достаточно потрепаны. Группа армий «Центр» доносила 25 ноября, что в танковом полку 6-й тд имелось 17 боеготовых танков, в танковом полку 7-й тд – 40 машин[99]. Итого 57 танков в двух дивизиях. При этом 6-я тд в направлении Дмитрова так и не выступила, а впоследствии была переброшена на Рогачевское шоссе. Что касается 7-й тд, то на протяжении последующих двух недель количество танков в ней то возрастало (за счет возврата машин из ремонта), то уменьшалось, но никогда не превышало 60 шт. Дивизиям противника были приданы батареи самоходных орудий, которые тоже можно считать за танки. По штату одна батарея имела семь самоходок. С учетом потерь это ненамного увеличивает количество немецких танков. Надо заметить, что в 14-й мтд никаких танков, кроме этих самоходных орудий, не было. Впрочем, у врага имелось некоторое количество бронетехники, которую наши войска могли принимать за танки. Например, это были самоходные зенитные установки, которые могли успешно действовать против пехоты.

Зенитная пулеметная установка 418-го сп 133-й сд (командир Третьяков, 1-й номер Горемыко, 2-й Изотов).

Хотя в своем рассказе А.В. Егоров точно называет дату (25 ноября) и приводит некоторые подробности, соответствующие обстановке действительно сложившейся в этот день, само описание боя в районе Покровского явно отражает события нескольких дней и не соответствует фактам, известным из документов как наших, так и немецких. Следует отметить и общий тон повествования. Например, звучит такая фраза: «Как-то полковник Ротмистров вызвал меня на свой наблюдательный пункт…»[100]. Это «как-то» создает впечатление, что войска находятся на одном месте длительное время, хотя дела обстояли совсем не так.

Боевые действия группы Хетагурова между Клином и Дмитровом характеризуются как «подвижная оборона». Суть этого тактического приема можно изложить всего в нескольких предложениях.

Обороняющийся занимает удобные позиции на пути следования противника, стараясь эшелонировать их в глубину. При приближении противника первым вступает в дело боевое охранение. Оно заставляет врага развернуться из походного порядка в боевой и тратить время на подготовку атаки. При ее начале передовые подразделения отходят к основным силам. Потом в дело вступают войска на главной позиции. Пока противник, почувствовав серьезность сопротивления, начинает наращивать силу удара или искать решения путем обходного маневра, проходит значительная часть дня. И тогда основные силы, оставив арьергард, выходят из соприкосновения с противником, чтобы, быстро отступив на 10–12 км, занять оборону в новом месте. На следующий день все повторяется.

При изучении хода боевых действий при обороне группы Хетагурова на шоссе Клин – Дмитров можно насчитать три таких скачка. Первый привел ее к утру 25 ноября в район перед Покровским (передовая позиция на линии Гафидово – Спас-Коркодино, главная – около Доршево), второй, на следующий день, – в район Рогачево (передовая позиция на линии Богданово – Михалево, главная – в Рогачево) и третий, после оставления Рогачево, к району Зверькова (передовая позиция у Синькова, а главная на линии р. Дятлинка).

Для ведения такой обороны (предусмотренной предвоенными уставами Красной Армии) надо обладать определенными подготовкой и опытом (это касается и бойцов, и командиров). Естественно, что все должно быть замаскировано. Хорошо, если имеются засады, желательно танковые, и ложные позиции, занятые небольшими силами. Варианты тактических приемов могут быть довольно разнообразными. Многое зависит от конкретных исполнителей. Блестящий пример таких действий Д.Д. Лелюшенко наблюдал за полтора месяца до своего вступления в командование 30-й А под Мценском, где сражалась танковая бригада М.И. Катукова.

Конечно, подобная тактика не соответствовала пропагандистской версии о том, что под Москвой наши войска везде и всегда сражались за каждую пядь земли, поскольку описанный выше метод предполагает сдачу территории в обмен на время. Видимо, поэтому авторы мемуаров (или те, кто их редактировал) смещают хронологию событий или же, как в приведенной выше цитате, употребляют такие выражения, как «как-то».

При правильном применении этот метод давал возможность меньшими силами сдержать более мощного противника и нанести ему чувствительные потери при минимальных жертвах со своей стороны. В данном случае группировка 30-й А на Дмитровском направлении не позволила немцам воспользоваться наиболее удобной для них дорогой и развить успех, что имело большое значение в тот критический момент. Но, конечно, «шероховатостей» при исполнении избежать не удалось.

25 ноября 1941 г. полковник Г. И. Хетагуров сменил на посту командующего левофланговой группой 30-й армии полковника П.Г. Чанчибадзе. Об этом был издан соответствующий приказ, из которого, помимо фамилии нового командира группы, можно узнать, что ее штаб в тот момент находился в церкви села Рогачево[101]. Передовую линию обороны группы занимали 58-я тд (южнее совхоза Клинский), 107-я мед (в Гафидово и Русино) и 8 тбр (в Спас-Коркодино). Последняя образовывала южный (левый) фланг группы, который упирался в р. Лутосня. В этом районе река течет сначала на запад, а затем, примерно в 3 км от Спас-Коркодино, под прямым углом поворачивает на север. Здесь на западном берегу, имея на восточном плацдармы у Ширяева и Воронино, находился противник. Вторую линию обороны наших войск в районе Доршево занимали полки 24-й кд.

В 8.00 немцы перешли в атаку с плацдармов, которые они захватили накануне. Из района Воронино атаковала 14-я мтд, а от Ширяева – 7-я тд. Сначала противник продвинулся вперед, но к 10.00 его наступление застопорилось. На северном участке наши войска сумели развить сильный танковый огонь из Гафидова и перелесков возле Бабаек. Из немецкого журнала боевых действий следует, что оборона наших войск была построена тактически грамотно и оказалась эффективной. Танки стояли на опушке леса на подготовленных и хорошо замаскированных огневых позициях и препятствовали каждому продвижению пехоты вперед, так как имели отличный сектор обстрела. Поэтому немецкий батальон стал ждать прибытия штурмовых орудий, которые должны были занять позицию против этих танков, и готовиться к обходному маневру[102].

Южнее, в полосе 7-й тд, враг также отметил жесткое сопротивление. Наступление немцев на Спас-Коркодино тоже было встречено огнем пулеметов, минометов, противотанковых орудий и танков. Поэтому продвижение вперед шло достаточно медленно. Немцы пытались охватить населенный пункт с юга. Этому маневру могли бы воспрепятствовать части 17-й кд, но как уже было сказано, они были слабы, и с небольшими усилиями со стороны противника были отброшены со своих позиций.

Командующий 5-м ак Р. Руофф.

На направлении главного удара после уничтожения одного танка Т-34 и одной противотанковой пушки врагу удалось достичь юго-восточной окраины Спас-Коркодино. Затем противник отчитался еще о трех уничтоженных танках. Около 12.00 первая цель наступления, Спас-Коркодино, была достигнута[103]. Части 8-й тбр были оттеснены на северо-восток и отошли через Доршево на Михалево и Садовую [104].

К полудню и на северном участке обороны обходное движение неприятеля вынудило наше командование отдать приказ об отходе. Но «отскочить» на новый рубеж обороны, сохранив порядок, не удалось. Танки и мотострелки 58-й тд должны были занять оборону в районе Дорошево, Бутырки, где уже находилась 24-я кд. Но согласно отчету о боевых действиях 58-й тд, составленном полковником С.В. Леви, противник, наседая на отходящие части, не дал им закрепиться на новых позициях[105]. Они были атакованы с юго-запада и запада и отошли в район Покровского. Гораздо более жесткую оценку произошедшего мы находим в журнале боевых действий 24-й кд. Там записано, что в районе Дорошево 58 тд, почти не оказывая сопротивления противнику, вышла из боя и отошла в направлении Покровское, Михалево, оголяя левый фланг 24 кд, «чем и достойно заслужила оценку Командарма 30, как позорно покинувшая фронт и оставившая без боя Дорошево, Покровское, Чумичево» [106].

Наверняка в ходе отступления были элементы паники. Но наиболее вероятной причиной неудачных действий стала организационная неразбериха. Так, например, 58-й тд были подчинены некоторые части 107-й мсд. Они, как и подразделения 58-й тд, не задержались в Доршево и продолжили отступление на восток через Покровское. Там их в три часа дня перехватил С.И. Леви и приказал занять оборону в районе

Пруды, Ивлево. Однако при отходивших частях не было их командиров и штабов, а те, кто получил его указания, похоже, не знали о переподчинении частей и просто проигнорировали приказ[107]. В результате проселки южнее дороги на Рогачево, также идущие в восточном направлении, перекрыты не были.

Доршево было захвачено немцами в 16.55, а в 17.45 пало Покровское. Результат этих боев А. В. Егоров заносит в свой актив, поскольку немцам не удалось продвинуться дальше Покровского, но в действительности противник всего лишь выполнил здесь задачу дня. А южнее дела обстояли гораздо хуже.

Сразу после занятия Спас-Коркодино 7-я тд сформировала передовой отряд, состоящий из роты танков и роты разведывательного батальона, который двинулся через Мишнево на Ивлево, занял этот населенный пункт и высоту 222.9 рядом с ним. Поскольку наши части здесь так и не появились, немцам никто не препятствовал. За их передовыми подразделениями следовал мотострелковый батальон, который закрепил достигнутый успех. Одновременно немцы выслали вперед две разведывательные группы. Вследствие наступившей темноты они достигли только линии Аревское – Пруды. В лесу в километре северо-восточнее Ивлево ими были встречены заграждения из деревьев, а на юге разведка наткнулась на многочисленные минные поля. Попытка найти через них проход увенчалась успехом только частично[108]. Однако, поскольку никаких советских войск впереди обнаружено не было, решение этой проблемы было только вопросом нескольких часов. Так окончательно сформировалась брешь между двумя нашими армиями – 16-й и 30-й.

Тем не менее, в докладе штаба немецкой 3-й танковой группы отмечено, что «противник по-прежнему оказывал сильное сопротивление при поддержке танков, особенно в полосе 14 пд (мот.)» [109]. Там же сообщается, что 7-я тд будет продолжать наступление на Новоселки и ночью. Но до ночных действий дело пока не дошло.

В середине дня, когда немецкое наступление еще только набирало силу, 56-й ак отдал приказ[110], ставивший дивизиям, подчиненным корпусу, конкретные задачи по выходу на рубеж канала. От 7-й тд требовалось достичь Рогачевского шоссе у Новоселок и находится в готовности нанести удар к югу от дороги Рогачево – Дмитров на канал у Яхромы, а частью сил продвигаться к Яхроме через Федоровку. Конечной целью операции был захват шлюза № 3 у Яхромы. Похоже, противник не рассчитывал получить в руки неразрушенный мост и намеревался воспользоваться для переправы строениями шлюза.

14-я мтд сначала должна была достичь восточной окраины Рогачево. Если населенный пункт окажется занят противником, то требовалось не ввязываться в уличные бои, а сломить сопротивление советских войск путем обхода. Затем дивизия должна была пробиваться в направлении Дмитрова. Отмечалось, что для дальнейшего ведения боев на канале решающим будет захват территории высот западнее Дмитрова и севернее Яхромы. Еще одна дивизия 6-я тд должна была пока оборонять северный фланг корпуса.

Положение 5-го армейского корпуса немцев на утро 26 ноября 1941 г. и планы дальнейших действий связанные с выходом 2-й танковой дивизии на Рогачевское шоссе в районе Бабаихи.

Название «Рогачево» неоднократно повторяется в немецком приказе. Об этом важном населенном пункте помнили и в наших штабах. По воспоминаниям А.В. Егорова командующий Западным фронтом телеграфировал командиру 8-й тбр: «Прошу вас удержать г. Рогачево хотя бы еще одни сутки». Эта формулировка несколько необычна, поскольку ГК. Жуков, обычно требовал, а не просил. Возможно, он понимал, что перед подчиненными стоит трудная задача. При отсутствии локтевой связи с соседней армией левофланговой группе войск 30-й А предстояло оборонять Рогачево, имея неприкрытые фланги[111].

26 ноября. Рогачево «Надо продержаться еще немного»

Г. И. Хетагуров разрабатывает план обороны. Контрудар группы на Петровку. Противник переходит к активным действиям и осуществляет двухсторонний охват Рогачева. Сдача села. 18-я кд присоединяется к группе Хетагурова. Обстановка севернее р. Сестра. 7-я тд входит в брешь между 16-й и 30-й армиями. Группа Захарова поворачивает фронт к северу. 106-я пд немцев сменяет 2-ю тд южнее Сенежского озера. Ф. фон Бок уточняет планы 3-й Tip. И. В. Сталин хочет вернуть Рогачево.

Пытаясь задержать противника на промежуточных рубежах, 30-я А старалась изыскать и силы для занятия рубежа канала Москва – Волга. Согласно записи в журнале боевых действий Западного фронта в Дмитров был отведен 923-й сп, а в Яхрому направлен 11-й мцп[112]. Кроме того, в своих мемуарах Г. И. Хетагуров[113] утверждает, что часть левофланговой группы он направил для занятия тылового рубежа на линии Паньково, Синьково, Ольгово. Но в действительности состав войск под Рогачево не изменился. Об этом можно говорить с полной уверенностью, поскольку новый командир группы начал свою деятельность с разработки подробного плана обороны села, в котором перечислены те же соединения, что вели бои 25 ноября[114].

Положение на правом фланге Западного фронта 26 ноября 1941 г.

Согласно этому документу 24-я кд должна была удерживать рубеж Трехсвятское, Чернеево, Нечаево. К ней примыкала 58-я тд, занимавшая район Трехденево, Копытово. Левее на рубеже Михалево, Садовая располагалась 8-я тбр. 107-я мед, сведенная в один полк, занимала район безымянных высот западнее Софрыгино и Богданово. Особый батальон МЗО с 308-м пулеметным батальоном оборонял Рогачево.

Здесь в наше поле зрения попадает еще одно воинское объединение: Московская зона обороны. Она уже упоминалась на страницах этой книги. Мы не будем долго описывать это образование. Напомним, что одним и тем же постановлением ГКО на командующего Западным фронтом Г. К. Жукова была возложена ответственность за оборону Москвы на дальних рубежах, а оборона на ближних подступах поручалась командующему МВО генералу П.А. Артемьеву. На основе структур округа и была создана МЗО, которая занималась строительством оборонительных рубежей вокруг Москвы, формировала части и соединения, которые эти рубежи должны были занять. МЗО использовалась в основном как источник резервов для подпитки таявших армий Западного фронта. Самостоятельно, как отдельные формирования, ее подразделения боевых действий, за исключением немногих случаев, не вели.

Одним из таких исключений стала оборона Рогачева[115]. Но и здесь части МЗО были переданы под руководство «местного» командира, каковым оказался Г.И. Хетагуров. Еще 21 ноября Генеральный штаб потребовал от командования МЗО прикрыть Рогачево и Дмитров, не ослабляя обороны на ближних московских рубежах. Единственным свободным соединением оказался особый батальон Военного Совета. Он предназначался, прежде всего, для охраны штаба МВО и МЗО, и состоял из двух стрелковых рот, пулеметной роты, батареи ПТО, взвода бронемашин, автороты, взвода связи. Командовал батальоном майор А. И. Эппельгард. Ночью 21 ноября особый батальон, усиленный пулеметным батальоном, был погружен в машины и выдвинулся в район Рогачева с приказом к исходу дня 22 ноября занять оборону. Прибыв на место, батальон вобрал в себя истребительный батальон Коммунистического района (в статье К.Ф. Телегина он неправильно назван Дмитровским)[116]. 24 ноября к нему добавились остатки Клинского истребительного батальона и рота собак истребителей танков. Всего набралось боле 1,5 тыс. человек личного состава. Однако отряд был сильно разбросан. Он занял оборону, удерживая опорные пункты, не имевшие огневой связи друг с другом. Это были: безымянная высота южнее Александрово, высота 161.0, Безбородово, Трехденево, Поповское, Назарово, Черных. Вторая линия обороны проходила по окраинам Рогачева.

Центр Рогачева после освобождения. На переднем плане танк БТ оставленный при отступлении. Кадр из фильма «Разгром немцев под Москвой».

Вскоре Г.И. Хетагурову пришлось докладывать о состоянии обороны непосредственно в Генштаб маршалу Б.И. Шапошникову. Полковник сообщил, что населенный пункт укреплен и приспособлен к круговой обороне. Минные поля с фронта прикрываются плотным артиллерийским и пулеметным огнем. Беспокойство командира группы вызывало северное направление, откуда мог последовать обход. Как показали дальнейшие события, эти опасения не были лишены оснований, но не менее опасным оказался и южный сектор. Выслушав доклад, маршал Шапошников сказал: «Главное – не пустить немцев за канал. Надо продержаться еще немного». Эти переговоры происходили в присутствии все того же Л.З. Мехлиса. Тот был раздражен отсутствием войск на единственной не заминированной дороге Рогачево – Дмитров[117].

Боевые действия под Рогачевым возобновились ранним утром по инициативе наших войск. Пытаясь вернуть часть утерянных накануне позиций, части группы силами 24-й кд с приданными танками 58-й тд нанесли контрудар с целью отбить у противника д. Петровку. В ходе боя, разгоревшегося в предрассветные часы, выполнить эту задачу не удалось. Кавалерия, атаковавшая в пешем строю, понесла потери в людях. Вновь 24-я кд предъявила претензии 58-й тд, поскольку танкисты, лишившись двух танков из четырех, покинули поле боя. По свидетельству С.В. Леви у оставшихся в строю танков заклинило башни, и они стали бесполезны. До сих пор куски брони наших танков используются местными жителями для хозяйственных нужд, а останки погибших конников были найдены и перезахоронены только в 2010 г.

После отражения нашей контратаки 14-я мтд врага перешла к активным действиям. Двигаясь вдоль шоссе от Покровского, захваченного накануне, противник около полудня столкнулся у Михалева с мотострелками 8-й тбр. Таким образом, было установлено, что Рогачево будет обороняться. Поэтому, следуя указаниям корпуса, немецкая дивизия приступила к обходным маневрам. В случае обхода упорная оборона Рогачева теряла всякий смысл и могла только ухудшить общее положение. Это прекрасно понимало командование на местах, поэтому вскоре командир танкового полка 8-й тбр был вызван на командный пункт бригады, располагавшийся на окраине деревни Михалево.

«… Полковник Хетагуров кратко характеризует обстановку.

– Острие немецкого танкового клина приходится на стык нашей 30-й и 16-й армии генерала Рокоссовского, – говорит он. – Прорыв врага на Рогачевское шоссе у деревни Настасьино, а затем к Дмитрову грозит тяжелыми последствиями. Поэтому надо спешить перебросить танки на левый фланг армии и подготовить как сильные опорные пункты деревни Синьково, Маринино, Волдынское и Подмошье»[118].

Поле захвата немцами Михалева один их батальон двинулся не вдоль дороги Клин – Рогачево, а сошел с нее, приняв направление в сторону д. Поповское на Рогачевском шоссе, обходя село с юга. На центр оборонительной позиции наших войск у Нечаева и Богданова давили два других немецких батальона. При этом один из них, действовавший на левом фланге, стремился пройти севернее, через Безбородово. Еще более глубокий обход совершал разведывательный батальон немецкой дивизии. Через Чернеево он проник до Трехсвятского, а потом через Жирково вышел к Позднякову, которого достиг к 17.00.

Детали башни такого танка из 58-й тд, погибшего утром 26.11.1941 г. уд. Петровка.

Однако к этому времени полковник Г. И. Хетагуров уже принял решение об отходе, и около 14.00 из боя вышли части, занимавшие передовые позиции. Отвод на восток 8-й тбр, самой боеспособной мобильной силы группы, еще не означает автоматической сдачи Рогачева. В селе оставался батальон Эппельгарда.

«26 ноября в 10 часов противник силой до пехотного полка с танками и артиллерией появился перед передним краем обороны, преследуя отходящие части 30-й армии, и с ходу атаковал левый фланг истребительного отряда и потеснил его. Положение было восстановлено резервом командира батальона. К четырем часам батальон отразил несколько атак гитлеровцев, но в связи с угрозой обхода противником открытых флангов по приказу командира опергруппы начал отход в район Дмитрова»[119].

Оборонявшиеся на своих позициях на внутреннем кольце обороны подразделения отдельного батальона МЗО оставили их около 16.00. При отступлении части группы разделились. По шоссе на Дмитров отошел батальон МЗО, 8-я тбр и штаб 58-й тд. По дороге, ведущей к Пешношскому монастырю (Прожектор) и далее к переправе у пристани Соревнование на канале, ушли 24-я кд и боевые подразделения 58-й танковой. Следуя за отступающими советскими войсками, противник вошел в Рогачево, а после шести часов вечера занял Василево и Подвязново.

Соотношение сил в районе Рогачево не давало врагу особого преимущества. Части 14-й мтд насчитывали около 10900 человек личного состава, а группа Хетагурова – 8591 человек. По танкам преимущество было даже на нашей стороне. Правда, противник имел значительнее превосходство в артиллерии. Подготовленное к круговой обороне Рогачево можно было удерживать и дольше. Но это означало риск того, что враг беспрепятственно выйдет на подступы к Дмитрову. А это угроза явственно обозначилась, когда 7-я тд уже около полудня вышла на Рогачевское шоссе. Конечно, Г. И. Хетагуров не знал тогда, что у немецкой танковой дивизии была своя задача, и она изначально не планировала отрезать его от Дмитрова. Но даже если бы он был осведомлен о приказе № 65 56-го армейского корпуса, который теперь известен нам, он должен был понимать, что исходя из возникшей на поле боя ситуации, планы могут быть очень быстро скорректированы. Поэтому, стараясь парировать возникшую угрозу, он принял решение отвести войска на восток и, эшелонировав их вдоль шоссе, создать новые рубежи обороны в районах Синькова, Зверькова и Высокова.

Г.И. Хетагуров в своих мемуарах утверждает, что немцы все же отрезали гарнизон Рогачева от остальных сил группы, и тому пришлось прорываться из окружения, для чего был организован встречный удар силами 107-й мсд. В другом источнике сообщается, что решение на прорыв принимал командир батальона МЗО[120]. Но, судя по документам группы и немецким данным, никакого окружения не состоялось. Могли быть отрезаны только совсем мелкие группы и отдельные отставшие бойцы. Части 14-й мтд врага не успели вовремя выйти на пути отхода наших войск.

Пока шли бои в районе Рогачева с одного из участков фронта 30-й А севернее Сестры в группу Хетагурова перебрасывалась 18-я кд. Когда немецкий разведывательный батальон вышел к Трехсвятскому, он столкнулся с частью сил этой дивизии и воспрепятствовал их переправе. В результате наше соединение оказалось разорванным на две части. Голова колонны дивизии через Александрово и Копытово вышла восточнее Рогачева и присоединилась к отходящим войскам. Отставшие подразделения дивизии, отброшенные от переправы, двинулись к УстьПристани и соединились там с остатками мотострелкового полка УНКВД под командованием полковника Махонькова.

Места погребения воинов 58-й танковой дивизии в районе Доршево, Петровка (по данным ее штаба).

Его бойцы должны были разрушать дороги и пути сообщения противника, уничтожать транспорты с горючим и продовольствием, истреблять живую силы противника. Эти задачи должны были решаться путем диверсионных действий за линией фронта. Но вышло так, что произошло и прямое столкновение с главными силами немцев. Вот как это описал полковник Махоньков в своей докладной записке.

«К исходу дня 25 ноября действующими группами полка было установлено наличие пешего противника с танками в селах: Захарово, Гладилино, Заболотье, Мал. и Бол. Бирево, Воронине и Покровское, а также вероятные пути следования.

Исходя из полученных данных было минировано 6 дорог, выставлено 4 засады и выброшен заслон в 45 человек в село Слобода. Установив наибольшее скопление противника в Мал. и Бол. Бирево, мною было приказано командиру батареи PC уничтожить огнем село, что и было сделано.

К утру 26 ноября в борщевском направлении кроме нас находились батальон 280 сп в 500 чел., кавотряд капитана Сухарева в 200 человек, орудия PC, батарея 120 м/м и три орудия противотанкового артполка. Все эти силы действовали самостоятельно, подчинялись непосредственно штарму 30, а поэтому 26 ноября в 9.00я собрал командиров указанных подразделений, ориентировал их в обстановке, а сам выехал в штарм 30, имея цель:

а) доложить о наших действиях и обстановке на данном участке;

б) прикрываясь данной группировкой, перерезать шоссе Клин – Рогачево, так как мы находились на середине, имея удаление 9 км.

Около 12.00 26.11.41 г. явился в штарм 30 и доложил командующем Генерал-майору тов. Лелюшенко. Последний одобрил действия и приказал объединить все подразделения борщевской группировки для прикрытия Борщевского направления, одновременно приказал НШ армии сообщить cm. майор Гос. безопасности тов. Журавлеву о задержке полка в армии.

Когда я выезжал из штарма 30, то на полпути встретил одного из командиров артподразделения бывшего в Борщеве, который остановил мою машину и сообщил, что противник занял Борщево, а наши подразделения, не имея единого руководства, отошли.

Считая, что отходящие подразделения [я] успею перехватить в Борки по дороге Борщево – Рогачево, я выехал наперерез. Двигаясь навстречу отходящим частям, встретил капитана Казначеева, который мне доложил, что под действием превосходящих сил противника подразделения полка отходят. Во время следования через село Борки, при посадке на машины, подразделения полка и кавотряда были подвергнуты бомбардировке авиацией противника. Имеются жертвы.

Ночью 26.11.41 г., отправив раненых, мне удалось собрать и привести в порядок 80 стрелков нашего полка и 90 сабель кавотряда. С этими силами в 4.00 27.11.41 г. я занял оборону на восточном берегу р. Сестра в р-не Нижнево и Усть-Пристань. Левее меня в Прожектор расположился 97 кп 18 кд. Занимая оборону в Нижнево, организовал разведку противника и подготовку групп для действия в направлении Рогачево. О состоянии наших подразделений и обстановке донес командующему 30 армии, на что получил приказ оборонять Нижнево»[121].

Противник (части 6-й тд немцев) за оставшееся время суток продвинулся здесь до восточной окраины д. Борки.

Правый сосед 14-й мтд, 7-я тд, действовала тремя группами.

Знак памяти бойцов 681-го сп 133-й сд в Семеновском на Рогачевском шоссе. Имевшееся там захоронение было перенесено в Кульпино.

Утром восточнее Ивлева перешел в наступление ее 6-й сп под командованием Хассо ф. Мантейфеля. Осью движения полка было направление Аревское – Чайниково. В 12.30 передовой батальон после непродолжительной борьбы занял д. Новоселки. Далее немцев сдерживали только те препятствия, которые в спешке создавали бойцы наших саперных подразделений. Одно из них погибло в момент перехода противником Рогачевского шоссе. В 14.00 немцы вошли в с. Ивановское и начали обстреливать южный фланг наших войск, оборонявших Рогачево, не предпринимая никаких попыток продвинуться дальше на север. Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы показать гарнизону Рогачева, что возникла опасность окружения. Один немецкий батальон обосновался в Ивановском, и частью сил продвинувшись до Бестужеве, прикрыл с севера движение на восток другого батальона с приданной тому ротой танков. Эта группа в 14.15 выступила из д. Новоселки и, пройдя через Телешово, Голяди, Юркино, к 19.00 достигла д. Мисиново. Командир танкового полка 8-й тбр утверждает, что в районе Телешово произошел танковый бой, в ходе которого противник потерял пять машин[122]. Однако немцы сообщают, что только в Мисиново находилось какое-то наше подразделение, не оказавшее существенного сопротивления. Из этой деревни были высланы разведывательные группы, которые смогли только наблюдать отход нашей Рогачевской группировки на восток.

Основой другой боевой группы 7-й тд стал разведывательный батальон дивизии. Он двинулся из Ивлева практически строго на юг, имея справа р. Лутосня. Достигнув Аладьино, немцы вступили в бой со слабыми силами 17-й кд. Эти подразделения дивизии не выдержали натиска, и отошли на юг в Тараканово и Лукьяново[123]. Оттеснив их, немцы повернули на восток. Их следующей целью стала деревня Горчаково, расположенная уже на Рогачевском шоссе. В Горчаково находилось не больше роты, и в 14.35 деревня была захвачена, а немецкая группа двинулась дальше на юг. Так враг без особых усилий утвердился на довольно большом отрезке Рогачевского шоссе. Еще утром прикрыть этот разрыв должен был один из полков 133-й сд. В части наших источников об этом пишется как о свершившемся факте: «133 сд сосредоточилась в районе Федоровна, ее 681 сп с дивизионом 511 гап выдвинулся для занятия рубежа Поповское – Андреевское – Аладьино»[124]. Однако в реальности это выдвижение началось только в 12.00. Собрать полк, уже занявший оборону, оказалось не так то просто, несмотря на присутствие представителя штаба фронта. Поэтому полк столкнулся с противником на марше где-то в районе Семеновского, не смог закрепиться и отступил к Кульпино. Уже в темноте немцам удалось захватить и этот населенный пункт.

В третью группу войск 7-й тд входил ее 25-й тп. Сначала группа следовала на юг по параллельной дороге между Лутосней и разведывательным батальоном, затем повернула на 90° и направилась к Рогачевскому шоссе. Достигнув Новоселок, она свернула по шоссе на юг, а затем, оказав помощь разведывательному батальону при занятии Селино, двинулась на восток. В 16.00 немецкие танки были уже в Романцево, а в 16.50 танковый полк доложил: «Танковая разведка достигла Мотовилово. Свободно от врага. 25-й танковый полк движется туда. Остается разведать на юго-восток и восток»[125].

Схема минирования западнее д. Мотовилово.

В д. Мотовилово располагался штаб 1-го батальона мотострелкового полка ОМСБО-На под командованием капитана Прудникова и туда же стягивались его подразделения, производившие работы в районе Рогачевского шоссе. Капитан Прудникова изложил последующие события следующим образом.

«26.11.41 г. роты работы в районе д. Мотовилово закончили и к 14.00 сосредоточились для обеда. В 14.4526.11.41 г. батальон выступил из дер. Мотовилово в пункт расквартирования с. Астрецово, имея задачей в пути произвести работу по заграждению и минированию. При выходе из д. Мотовилово, через 15–20 мин. в деревню вошло 10 немецких танков, деревню зажгли и обстреляли взвод 2роты, минировавший участок. Батальон был втянут в опушку леса по дороге, где сразу стал возводить завалы и минировать…» [126].

«Со стороны Мотовилово выползли танки. – вспоминает военврач Илья Юльевич Давыдов. – Остановились перед деревней. На фоне снега они казались огромными темными глыбами. Шестаков протянул мне бинокль:

– Погляди, земляк!

Расстояние, отделявшее нас от танков, было совсем небольшое. И невооруженным глазом можно было видеть, как откинулся люк передней машины, и из него высунулась голова танкиста. Он смотрел в нашу сторону. Я прильнул к биноклю.

Мне показалось, что мы глядим друг другу в глаза…

Неизвестно почему, но танки до времени вели себя миролюбиво. Они медленно, как бы ощупью, проползли по пригорку, затем втянулись в деревню и лишь оттуда открыли огонь из орудий и пулеметов. Однако бойцы уже успели укрыться в лесу. Послышались дробный стук топоров и тонкое позванивание пил. Красноармейцы устраивали завалы. Саперы на ощупь взводили и вставляли в мины капсюли-детонаторы. Детонирующий шнур обрубали на каблуках лопатами, прикрепляли его к капсюлям, зубами прикусывали…»[127].

Генерал И.Ф. Петров в 1942 г.

На этих минах тем же вечером подорвался последний танк T-IV из 7-й тд[128]. Всего же согласно отчету о работе группы генерала Галицкого в этом районе подорвалось на минах два немецких танка[129].

Действия 7-й тд затронули часть построения группы Захарова, заставили ее повернуть свой фронт на север и сосредоточить усилия на прикрытии Рогачевского шоссе. На западном фланге группы серьезных событий пока не происходило. На оконечности этого фланга в районе Тимоново оборонялись полки 126-й сд. Дальше к югу никаких наших частей не было.

106-я пд врага продолжала двигаться в южном направлении, вытягиваясь вдоль Сенежского озера и оставляя слева большой лесной массив, имевший только несколько проселков, ведущих на восток. Чтобы как-то заполнить разрыв во фронте 16-й А, в центр этого леса в Путятино и Кочергино (ныне урочища) 26 ноября была выдвинута 31-я тбр из группы Захарова. Пока ей пришлось иметь дело только с немецкой разведкой.

Ее будущий противник, 2-я тд, еще не была готова к активным действиям. Она должна была овладеть местностью в районе Холмы и затем быстро продвигаться на Москву через Озерецкое[130]. Но чтобы провести эту операцию ее части должны были быть заменены пехотой 106-й пд. Смена происходила в условиях, когда немецкий плацдарм южнее Солнечногорска подвергался сильным контратакам со стороны групп Доватора и Шурова. И сама 106-я пд находилась под угрозой со стороны группы Захарова в районе Тимоново. Эти обстоятельства затрудняли действия противника. Только с наступлением ночи 106-я пд сменила стоявшие на линии Спасское – Рекино – Талаево части 2-й тд и достигла одной усиленной полковой группой района Пешки – Есипово[131].

Вечером этого дня 56-й ак уточнил задачу 7-й тд. Наряду с требованием овладеть с налета шлюзом № 3, мостом через канал у Яхромы и образовать плацдарм на противоположном берегу в приказе имелся и такой замечательный пассаж:

«При наступлении превосходящих сил врага дивизия может отвести войска на западный берег канала. Образование плацдарма ни в коем случае не может вести к сильным потерям и расходованию сил»[132].

Эта фраза о том, что еще не захваченный плацдарм может быть тут же оставлен, весьма примечательна. Она отражала требование командующего группы армий «Центр» Федора ф. Бока, который записал в этот вечер в своем дневнике:

«Вечером издал приказ о повороте на юг 3-й танковой группы по достижении ею канала «Москва». Совершив поворот, 3-я танковая группа со всеми возможными силами должна наступать в направлении Красной Поляны, чтобы поддержать наступление 4-й армии. Танковая армия, кроме того, должна захватить плацдармы на другом берегу канала «Москва»[133].

Налицо раздвоенность замыслов. Требование создать плацдарм на восточном берегу канала показывает, что ф. Бок хотел сохранить за собой возможность выбора между южным и восточным направлением как можно дольше. Однако по тону приказа корпуса можно судить о том, что выбор все более склонялся к южному варианту.

Я.Я. Махонькое, командир истребительного мотострелкового полка УНКВД Московской обл.

В то время, как противник думал об эксплуатации успеха, Рогачево продолжало занимать умы нашего Верховного командования. Поздним ноябрьским вечером генерал авиации И.Ф. Петров (заместитель командующего ВВС) был вызван в Кремль в кабинет И. В. Сталина, где произошел следующий разговор: «Сталин поднялся, в — споминает И.Ф. Петров, – пошел мне навстречу… «Немцы взяли Рогачево», – произнес Сталин. Я молчал, не зная, где находится это Рогачево. Сталин понял это по моему виду, подвел меня к карте и показал: «Больше задержать немцев под Москвой негде. Рогачево надо вернуть во чтобы то ни стало. Пойдете?»[134]. Следствием этого разговора стала организация авиационной группы Петрова[135], которая поддерживала действия северного крыла Западного фронта[136]. Сам генерал выехал в Дмитров, где и обосновался ее штаб. Одной из первых операций группы стала бомбежка Рогачева. Результат был вполне предсказуем, и второй раз за неделю «…в Рогачево возникли пожары»[137]. 27 ноября Сталин начал свои переговоры с командующим Калининским фронтом И.С. Коневым с сообщения о потере Рогачева и потребовал активизировать действия фронта, чтобы сковать противника. Планы по возврату села продолжали строиться еще несколько дней, пока не возникли более насущные проблемы.

27 ноября. Астрецово «Враг этого боится»

14-я мтд выступившая в сторону Дмитрова задержана на рубеже Дятлинки. Положение группы Захарова на Рогачевском шоссе. 2-я тд немцев прорывается к Клязьме. Советское командование подтягивает резервы против немецкого танкового клина. 7-я тд немцев выходит к Яхроме. Генерал Кузнецов узнает о приближении врага. Решения по обороне и взрыву мостов через канал. Оберет Мантейфль проводит рекогносцировку. Ударная группа выступает к Яхромском мосту.

С раннего утра 27 ноября мотоциклетный батальон 14-й мтд, ночевавший в Подвязнове, двинулся по дороге на Дмитров. За ним следовали батальоны пехотных полков дивизии. Продвижение через Бунятино, Синьково на Лучинское задерживалось из-за многочисленных подрывов дорог и минирования. В воздухе господствовала советская авиация[138]. Поэтому только в 10.50 немцы добрались до Синькова и столкнулись с мотострелковым батальоном 8-й тбр. «По устному приказу полковника Хетагурова б-н занимал оборону: Синьково – 1 рота и батарея п.т.о. Арбузове – 3 рота. Савельево – 2 рота, Зверково – минрота»[139]. По свидетельству командира танкового полка бригады А.В. Егорова рядом находились и его машины: «Мой танк был замаскирован на пригорке у опушки леса. Метрах в трехстах от меня находились окопы мотострелкового батальона капитана Я.М. Шестака, в боевых порядках которого стояли четыре зарытых в землю танка, еще дальше расположилось боевое охранение мотострелков. Правее, у деревни Синьково, вместе с пехотой 107-й мотострелковой дивизии занимали оборону танки капитана Гуменюка»[140].

Положение на правом фланге Западного фронта 27 ноября 1941 г.

К сожалению, описание танкового боя, следующее далее, явно основывается на впечатлениях о событиях не только этого, но и последующего дня. Кроме того, в тексте А. В. Егорова прослеживается его знакомство с мемуарами Г.И. Хетагурова. Явно на основании последних он «вспомнил», что в Ольгово находилась наша 58-я тд. Хотя Г.И. Хетагуров и назвал в качестве оборонительного рубежа линию Паньково, Синьково, Ольгово, но реально в Ольгово части его группы попасть не могли по условиям местности и сложившейся обстановки. 58-я тд отходила на восток, и по свидетельству ветерана 58-й тд Г.П. Артемьева (тогда капитана, командира танкового батальона) она получила приказ «оставить занимаемый рубеж и к исходу дня занять прочную оборону на правом берегу реки Яхрома западнее Дмитрова»[141]. К тому моменту танков под командованием автора мемуаров уже не было.

Сам бой у Синькова не был очень тяжелым. За весь день 27 ноября (а столкновение у Синькова было только первым в этот день) наш мотострелковый батальон потерял двух человек убитыми, семь ранеными, и отчитался в уничтожении двух автомашин противника и взвода пехоты[142]. Это довольно скромный результат. Поэтому он выглядит вполне достоверным. Бой за село продолжался менее часа, и, похоже, отбив первую атаку наши части сразу же отошли на следующий оборонительный рубеж, который считали главным. Этим рубежом стала возвышенность за речкой Дятлинкой, которая пересекает дорогу Рогачево – Дмитров и впадает в Яхрому. Мотострелковый батальон 8-й тбр[143], а также и остальные части группы Хетагурова расположились в районе Зверково, Подмошье, Высоково. Триумфальное шествие немецкой дивизии к Дмитрову прекратилось, и противник и был задержан на целые сутки.

Его «11 пп (мот.), который уже в 12.00 занял Лучинское и продвинулся до участка у ручья западнее Зверково – Дятлино, из-за сильного сопротивления врага остается после полудня лежать там со 2-м и 1-м батальонами.

Противник защищается на геодезически очень выгодных позициях упорно с использованием всего тяжелого пехотного оружия, артиллерии и танков… Командир дивизии приказал прекратить атаку с намерением снова продолжить ее 28.11 после развертывания артиллерии»[144].

Слово «лежать» означает, что, встретив сильное сопротивление, немецкая пехота просто залегла под огнем, дожидаясь поддержки других родов войск. Немцы не пытались атаковать наши позиции, используя только живую силу (что не преминули бы сделать наши командиры). Вследствие этого немецкие потери не могли быть большими. Это вполне согласуется с теми данными, о которых мы сообщали раньше. И даже потери противника (во взвод) советским командованием, скорее всего, преувеличены. Несмотря на это немцы назвали сопротивление советских войск упорным[145].

Что касается дальнейших действий противника, то его реакция была стандартной. Обычно в таких случаях вызывалась авиация. Но в силу превосходства советских самолетов над полем боя в этот день рассчитывать приходилось, в основном, на помощь артиллерии. Однако подтянуть ее из-за плохого состояния дорог было непросто. Поэтому начать наступления наметили на 8.00 28 ноября.

У врага была еще одна возможность сдвинуть дело с мертвой точки: воспользоваться успехом своего правого соседа, который к вечеру уже преодолел рубеж р. Дятлинка. Ведь немцы достигли не только рубежа Зверьково, но вышли к Высоково[146].

Там оказалась 7-я тд, которая осуществила в этот день ряд довольно замысловатых маневров. Но прежде чем описать их, необходимо рассказать о том, что произошло в этот день в полосе обороны группы Захарова. Ведь согласно труду Генштаба, изданному в 1943 г., «в ночь на 28 ноября передовой отряд противника силой до 12–15 танков с ротой автоматчиков, наступая от Федоровки через Ольгово на Яхрому и не встретив упорного сопротивления наших частей, стремительным ударом потеснил левый фланг прикрывающего батальона и ворвался в Яхрому. К 7 часам отряд противника (10–12 танков и до двух взводов автоматчиков) захватил мост и переправился на восточный берег канала»[147]. Следовательно, даже спустя значительное время после произошедших событий нашему командованию было известно об их сути не более, чем жителям Яхромы, обнаружившим утром 28-го ноября у себя под окнами расхаживающих с автоматами гитлеровцев[148]. Изложенная версия подразумевает, что враг прорвал оборону на Рогачевском шоссе, чего в действительности не произошло.

Согласно данным сводок в этот день, «133 сд двумя сп обороняла рубеж Харламове – Сафоново – Космынка – Б. Титово и одним сп вела бой с противником на рубеже Ларионово – Клусово»[149]. Бой у Клусова вел 681-й сп. Со стороны немцев действовала только разведка. Ее активность нисколько не поколебала нашу оборону, а о прорыве к Федоровке не шло и речи. Более того, «к мосту, расположенному строго северо-восточнее Клусово, разведывательные группы не приблизились вследствие большой плотности обороны противника»[150]. К тому же, согласно свидетельству А. Авдеева[151], этот четырехпролетный деревянный мост через Кимершу был заминирован и при нем все время находились саперы, готовые его взорвать. В итоге на этом направлении немцам удалось лишь выяснить, что противостоящие советские войска занимаются совершенствованием обороны. В целом в штабе немецкого разведывательного батальона день 27 ноября оценивали, как день отдыха.

X. фон Мантейфель, командир 6-го сп 7-й тд со своими подчиненными. Зима 1941 г.

Несколько более серьезная обстановка сложилась в окрестностях Сенежского озера. Оборонявшиеся здесь части 126-й сд впервые столкнулись с 23-й ид противника, 9-й пп которой вошел в Тимоново. До этого населенный пункт несколько раз переходил из рук в руки и теперь был потерян окончательно. Более ничего серьезного на фронте 126-й сд не произошло. Справа от этого соединения располагались части курсантского полка, 17-й кд и 25-й тбр. В течение дня их оттянули на линию Толстяково, Захарьино[152]. Эти войска тоже имели соприкосновение только с разведывательными группами врага. Самые драматические события в этот день произошли на оконечности правого фланга и в глубоком тылу группы Захарова, там, где существовали разрывы во фронте.

Воспользоваться этими незанятыми советскими войсками промежутками было совсем непросто. Всякий мало-мальски знакомый с географией Дмитровского и Солнечногорского районов знает, что эти пространства занимают обширные лесные массивы, расположенные на сильно пересеченной местности. Известно, что по страницам различных книг о минувшей войне гуляет ряд штампов, характеризующих немецкую армию. Например, что наш противник как огня боялся леса и не вел боевых действий ночью. Это заблуждение почему-то разделялось нашими военачальниками самого высокого уровня.

За несколько дней до событий, о которых идет речь, Г. К. Жуков, напутствуя нового командующего 30-й А, дал ему ряд советов: «Используйте лесистую местность, контратаки, особенно ночью, враг этого боится»[153]. Возможно, враги и не любили так воевать, но при необходимости вполне профессионально выполняли все необходимые действия. Однако штамп о нелюбви кочует по страницам мемуаров. Все это обычные мифы. Не думается, что командиры Красной Армии очень уж любили ночные бои. Такой бой труднее организовать, в чем Д.Д. Лелюшенко вскоре убедился на собственном опыте. Ну а в данном конкретном случае 2-ю и 7-ю тд противника не испугал ни лес, ни темнота ночи.

Утром 27 ноября 2-я тд перешла в наступление с фронта Есипово – Хметьево в восточном направлении, двумя боевыми группами. Между ними не было непосредственной локтевой связи, поскольку дороги, по которым двигались войска, разделял лесной массив шириной 4–5 км. К полудню боевая группа «три» под командованием Декера, следовавшая по северной дороге, достигла района с. Кочергино, где вступила в бой с 31-й тбр полковника Кравченко. «После упорных боев в районе Кочергино в 14.00 части бригады с большими потерями начали отход и к 17.00 вышли на рубеж: Федотово, Редкино, Векшино»[154].

Но части Декера ее не преследовали, а повернув на юг направились на соединение с боевой группой «один» (командир Родт) в район д. Хоругвино, которой и достигли к вечеру.

Боевая группа «один», оттеснив к тому времени часть подразделений 7-й гв. сд к югу, продвинулась далеко на восток и к часу дня, проследовав через Хоругвино, оказалась в районе Стародальная – Холмы. Оставалось пройти еще около пяти километров, чтобы выйти на Рогачевское шоссе в окрестности д. Глазово, но боевая группа резко свернула на юг. После поворота она устремилась через Веревское к р. Клязьма. Противник двигался, не встречая сопротивления и собирая кровавую дань с оказавшихся на пути тыловых подразделений или войск, находившихся на марше и не ожидавших нападения. В 15.50 авангард переправился через Клязьму возле Детской колонии (между Владычино и Клушино) и в 16.50 образовал плацдарм на южном берегу. За день было пройдено более 20 км.

Немецкие танки появились и перед находящимся неподалеку селом Льялово, где тогда располагался штаб 16-й А. Ее командующий К. К. Рокоссовский вспоминает[155], как на северо-восточной окраине населенного пункта развернулся бой, в котором пришлось принять участие и некоторым штабным командирам. Благодаря наличию дивизиона 85-миллиметровых противотанковых орудий атаку удалось отбить, но штабу пришлось перебираться в Крюково.

Так, 2-я тд образовала пока еще прерывистый немецкий фронт от Кочергино до Владычино, проходивший примерно параллельно Рогачевскому шоссе в 5–6 км западнее.

Чтобы парировать возникшую для Москвы угрозу, наше командование использовало войска, которые обладали наибольшей подвижностью и ударной силой.

«24 тбр во второй половине дня 27.11 сосредоточилась в районе Гульнево – Шихово – Медведково, имея задачу совместно с сп 19 сд и кп задержать и уничтожить прорвавшуюся танковую группу противника в районе Холмы – Льялово – Клушино»[156].

Кроме 24-й тбр для борьбы с этой группировкой была привлечена 145-я тбр, упомянутые выше без указания номеров 282-й сп, 1-й отдельный кавалерийский полк и части усиления. Эту сводную группу возглавил генерал-майор танковых войск Ф.Т. Ремизов. Группа должна была предотвратить угрозу распространения противника в направлении Химок и Красной Поляны [157].

В этот же день «из войск Московской зоны обороны была спешно создана под командованием генерал-майора А. И. Лизюкова новая группа в составе 28-й и 43-й стрелковых бригад, роты танков КВ и двух гвардейских минометных дивизионов, получившая задачу упорно оборонять рубеж Хлебникова, Черкизово и не допустить прорыва противника непосредственно к Москве»[158]. Потом в эту группу вошли и другие части, а сама она была включена в состав 20-й А.

Не менее активными были в этот день действия 7-й тд немцев.

Значительная часть того, что написано в Германии после войны об этом соединении, «прошло через руки» X. фон Мантейфеля. В результате создается несколько искаженное представление о роли, которую он сыграл, в частности, в ходе операций под Яхромой, и остаются в тени действия штаба дивизии и ее командира Г. фон Функа. Именно они и разработали план операции по выходу к каналу[159], а X. фон Мантейфель был только одним из исполнителей, правда, оказавшимся на решающем участке. К сожалению, немецкий план был выполнен почти полностью.

Враг действовал тремя группами. Основу одной из них составлял разведывательный батальон дивизии, который должен был выйти через Федоровку к Яхроме, но как мы уже знаем, не вышел. Это стало единственной неудачей 7-й тд в этот день.

В центральную группу входила большая часть 25-го тп полка дивизии, которому довелось выполнить в этот день самые сложные эволюции в процессе наступления. На тот день в нем было 57 танков (34 чешских, 18 Т-II, остальные командирские). Из этого числа одна рота вошла в боевую группу Мантейфеля, о которой речь пойдет дальше. Несмотря на то, что наших войск перед центральной группировкой 7-й тд до самого последнего момента не было, на операцию ушел весь день.

Сначала потребовалось обезвредить минные поля, на которые полк наткнулся накануне. Затем выяснилось, что еще не прибыло горючее. Только в 10.25 смог выступить 3-й батальон, а 1-й продолжал заправляться. Одновременно собственными силами производилось разминирование, т. к. вызванные полком саперы[160] появилась только в 10.50. В 11.25 передовые части 1-го батальона находились в 1,5 км северо-западнее Доронино. «Мины и лесные завалы еще очищаются. 3-й батальон следует сзади 1-го. Противника нет. Дорога проходима» [161]. Мины и завалы присутствуют почти в каждом донесении полка.

25-й тп должен был провести за собой до Ольгова 7-й мотоциклетный батальон и обеспечить безопасный переход мотоциклистов через шоссе Федоровка – Яхрома. Пока на отрезке пути до Ольгова он следовал за танками и в 12.45 донес: «Передовые части танкового батальона еще производят разминирование и ликвидацию заграждений из деревьев у Доронино. Никакого соприкосновения с противником»[162].

В 13.10 штаб 25-го тп сообщил, что «дорога всюду тяжелая и обледенелая. Никакого противника, много налетов штурмовиков, никаких наших истребителей». Только уже добравшись до Ново-Карцево, немцы попали под сильный заградительный огонь советской артиллерии. Снаряды, которые попадали в его колонны, скорее всего, были выпущены из орудий 400-го ап 133-й сд группы Захарова.

Схема заграждений на дороге между Ново-Карцево и Астрецово.

В Ново-Карцево танковый полк разделился. В 14.05 его 3-й танковый батальон с приданной стрелковой ротой двинулся из села на восток, попадая временами под обстрел артиллерии. На этом пути противник обнаружил «2100 м заграждений из деревьев. Перед ними и за ними лежатмины». Только около 17.30 эта часть немецкой танковой группировки оказалась возле Яковлева и вступила в первый за этот день бой.

1-й танковый батальон по тем же причинам двигался столь же медленно. В 15.30 его передовые части достигли Ольгово, и сообщили в дивизию об отсутствии советских войск. В действительности в Ольгово находились склады 133-й сд, и в первый момент противники просто не нашли друг друга. Сначала немцы были заняты проталкиванием мотоциклетного батальона в сторону Степанова, и им было не до зачистки населенного пункта. Переход немецкого мотоциклетного батальона через шоссе Федоровка – Яхрома начался в 16.45. В 17.15 1-й танковый батальон, оставив одну роту танков и взвод саперов для обороны Ольгово, основными силами двинулся в Яковлево. В дивизию было послано сообщение о том, что «Люк пробился»[163]. Речь идет о Хансе фон Люке, который командовал в тот момент мотоциклистами. Но что означает слово «пробился»? Пробиться через тылы 133-й сд не составляло труда, да и в этом не было необходимости, поскольку они стояли где-то в стороне. Видимо, был другой повод применить столь сильное выражение. Возможно, речь идет о саперных частях ОМСБОНа.

«Спецрота Потапова была дислоцирована в центре производимых работ, т. е. в с. Ольгово. Утром 27.11.41 г. работы по минированию шоссе от Ольгово до Астрецово продолжались в основном силами 244-го стройбата.

В это же время из Ольгово с целью устройства завалов в районе Ново-Карцево данная группа была встречена немецкими танками и группой автоматчиков, которые стремились захватить Ольгово. Группа наших бойцов была огнем рассеяна по лесу и самостоятельно прибыла в Москву. Причем в это же время группа бойцов сапвзвода под командой лейтенанта Бодрова производила спецработу по минированию зданий в д. Обольяново и Ольгово»[164].

Саперные части практически не имели вооружения и существенного сопротивления оказать не могли. У них были совсем другие обязанности. И они их выполнили, создав те инженерные заграждения, которые противник преодолевал целый день.

Вернемся к ходу немецкой операции. После 17.00 центральная группа 7-й танковой дивизии оказалась разделенной уже на четыре части: 3-й танковый батальон завязал бой за Астрецово – Яковлево, основные силы 1-го танкового батальона двигались туда же, усиленная рота этого батальона осталась в Астрецово, а 7-й мотоциклетный батальон маршировал по дороге в Степаново. Его подразделения сильно растянулись во время марша. В 18.50 X. ф. Люк доложил: «Передовые части в Степаново… Много пленных – кроме того, никакого соприкосновения с противником. Собираю, прежде всего, боевую группу в районе Степаново».[165] За несколько минут до этого 25-й тп доложил, что Астрецово очищено от противника.

Примерно к тому же времени к Астрецово подошли и части третьей группировки 7-й тд. Как прошел боевой день у нее?

К утру 27 ноября штаб 6-го сп подтянулся в Мисиново. Здесь его командир (и одновременно командир боевой группы) X. фон Мантейфель отдал приказ, в котором была поставлена задача 2-му стрелковому батальону: «Батальон форсирует 27.11.1941 переправу через Москва-канал и образует там плацдарм. Мост взять налетом. Для этого задания предоставляется рота танков и одна батарея 1-го дивизиона 78-го ап»[166]. 1-й батальон полка находился в Ивановском. Затем, в течение всего дня он безуспешно пытался догнать передовые части, пока к вечеру не очутился лишь в Пулихе, так и не догнав передовые подразделения.

2-й батальон выступил, имея в голове танковую роту с противотанковым взводом и группой разминирования. За ними шла усиленная 6-я рота, штабы полка и батальона, а следом двигались еще две роты: 7-я и 8-я. «С помощью местного жителя найдена более быстрая прямая дорога на Воронево. Все значительные дорожные трудности, в особенности крутые обрывы, преодолеваются объединенными усилиями» [167].

Группа двигалась по северной кромке большого лесного массива, существующего и сейчас. Выйдя в 09.15 в из Мал. Телешова, она прошла в 10.05 через Лишенино. Движение затруднялось лесными завалами. И здесь советские самолеты беспрерывно атаковали немецкие колонны, используя бомбы, ракеты и бортовое оружие. В 11.50 группа оказалась перед северо-западной окраиной Пулихи и встретила сильное сопротивление[168]. Деревню пришлось брать штурмом и одновременно строить мост через р. Дятлинку. Препятствие незначительное для пехоты, но в боевой группе имелись бронетранспортеры и танки, поэтому без моста обойтись было нельзя.

На пути группы X. фон Мантейфеля оказались подразделения Рогачевского батальона МЗО. Накануне вечером батальону Эппельгарда «была поставлена задача занять оборону опорного пункта на рубеже Пулиха, Астрецово, Воронево (эта деревня находилась в 2,5 км севернее Астрецово – Прим. автора), высота 233.7, высота 220.2. К утру 27 ноября батальон занял оборону этого опорного пункта»[169]. До Астрецова батальон не добрался, но остальные пункты, указанные приказе, им были заняты.

Бой за Пулиху продолжался до 12.45, когда немцам удалось вытеснить наших солдат из деревни. При этом около 14.00 место переправы у Пулихи было обстреляно нашими установками реактивной артиллерии[170].

Следующий бой группы Мантейфеля с Рогачевским отрядом произошел в районе высоты (отм. 233.7) южнее Высокова. Немцев встретил огонь противотанковых орудий и пулеметов. Однако им довольно быстро удалось преодолеть сопротивление. Затем наступила очередь Воронево, где тоже произошел короткий бой. Немцы отчитались о захвате двух полевых 76-мм орудий[171], а командование Рогачевского отряда доложило о том, что в ходе этих боев было уничтожено два вражеских танка, три миномета и рассеяно до двух рот пехоты[172]. В истории МЗО отмечено, что «благодаря стойкости этого батальона и взаимодействовавших с ним подразделений 30-й армии противник был задержан на подступах к Дмитрову на двое суток (видимо считается и день боя за Рогаче во – Прим. автора), столь необходимых Ставке для вывода на этот участок 1-й ударной армии»[173]. Расстреляв две роты пехоты, удалось бы покончить с главными силами врага и удержать Воронево. Но этого не произошло. Поэтому потери противника оказались сильно преувеличенными. После Воронево группа Мантейфеля свернула к югу и вышла к Елизаветино и Астрецово, которое и взяла опять же с боем совместно с подошедшим сюда танковым полком.

А вот как описан путь группы у современного немецкого историка.

«Скрытно продвинуться обширным лесным массивом, избегая при этом населенных пунктов, было необходимо для использования фактора внезапности при решительном штурме моста.

Полк двигался обледенелыми тропинками и заснеженными полями, тихо пробирался сквозь широко раскинувшиеся леса. В этих лесах входивший в состав полка саперный взвод впервые пустил в дело моторные пилы, чтобы проделать в них просеки, по которым могли бы пробиться танки и БТРы. Боевые машины группы Мантейфеля гуськом тянулись одна за другой в лесном молчании. За ними на юго-восток своим ходом двигались спешившиеся мотопехотинцы, уже заранее развернувшиеся в боевой порядок. Единственным ориентиром служил компас»[174].

С момента пересечения немецкой дивизией Рогачевского шоссе прошли сутки. И «ближе к вечеру, примерно за час до наступления темноты, передовое подразделение, в рядах которого был и командир боевой группы, подошло к селению Астрецово. Выходить из леса в направлении Яхромы не было разрешено никому, чтобы сохранить фактор внезапности»[175]. Астрецово – это тот пункт, где немцы действительно оказались, наконец, на шоссе Федоровка – Яхрома, но прошли они сюда не из Федоровки.

Видимо, X. фон Мантейфель, умолчав о серии боев на пути к Яхроме, хотел подчеркнуть свое искусство командира, благодаря которому удалось выйти к каналу. Но из боевых документов его полка следует, что шума было наделано много. Как же отреагировало на это наше командование?

Обер-лейтенант Райнек со своими солдатами.

С утра 27 ноября части 29-й сбр, стоявшие на западном берегу канала, могли наблюдать хаотическое движение тылов 30-й армии, а затем и отход ее боевых частей. Затем по свидетельству В. И. Кузнецова «к вечеру в Дмитров из района Рогачево прибыл командующий 30-й армией генерал-лейтенант Д.Д. Лелюшенко, имея при себе несколько танков. Он информировал меня об обстановке в полосе 30-й армии и сообщил, что войска ее левого фланга (58-я танковая и 107-я мотострелковая дивизии) к утру 28 ноября отойдут из района Рогачево на рубеж Савелово, Маринино, Волдынское (западнее Дмитрова) и что не исключена возможность появления к утру 28 ноября наступающих частей противника в районе Дмитров, Яхрома»[176].

Отметим тот факт, что В.И. Кузнецов получил сведения о противнике непосредственно от командующего 30-й А. Исходя из этой информации, им были приняты следующие меры.

«Днем 27 ноября 29-я бригада, закончив сосредоточение, двумя батальонами заняла для обороны подготовленный рубеж на участке Дмитров, Яхрома. Третий батальон, составлявший второй эшелон бригады, сосредоточился в районе Дмитрова.

После информации Д.Д. Лелюшенко стало совершенно очевидным, что 1-й армии нужно готовиться к отражению наступления противника и до окончания сосредоточения большей части сил и средств отказаться от контрудара для оказания помощи группе генерала Захарова. Вызванным мною командирам частей 29-й стрелковой бригады было приказано проверить готовность к отражению возможного наступления противника с утра 28 ноября и в течение ночи вести разведку в направлениях Дмитров, Рогачево, Яхрома, Ольгово, Федоровка»[177].

На западной стороне канала слышался гром артиллерии, и были видны пожары. 27 ноября состоялся массовый исход из города жителей Дмитрова, о котором оставлено множество воспоминаний. Гражданское население прекрасно обошлось без данных разведки и оповещения со стороны властей и приняло меры для собственного спасения. В результате Дмитров заметно опустел. Даже поэтому оставшиеся в городе военные должны были бы удвоить бдительность. Тем более что бой в Астрецове зафиксирован не только в немецких документах. В оперативной сводке 29-й сбр подготовленной по состоянию на 18.00 27.11 указано что «под давлением противника Астрецово оставлено»[178]. В разведсводке бригады за тот же день указано, что противник «к 15.00 27.11.41 г. занял Ольгово и Жуково силами до батальона пехоты, имея преимущественно легкие и средние танки». В конце сводки сделан вывод: «Противник в системе дивизии наступает перед фронтом бригады. В первую очередь нажим проводится по направлению Яхромы, пользуясь скрытыми подступами»[179]. Эта сводка была получена в штабе 1-й УдА под утро. Однако трудно представить, чтобы столь важные сведения не были сообщены в штаб армии по телефону.

Казалось, что все необходимые ответные меры наше командование приняло.

Так, генерал И.П. Галицкий вспоминает, что «поздно вечером подполковник Е.П. Анисимов, побывавший в оперативном отделе штаба 1-й ударной армии для получения оперативной сводки, узнал, что в направлении на Яхрому наступает фашистская пехота с танками. Я немедленно приказал полковнику Леошене поехать вместе с Калабиным в Яхрому к коменданту моста, чтобы выяснить обстановку и проверить готовность команды подрывников к взрыву моста»[180].

В 20.00 штаб группы подготовил приказ, который требовал: «Привести в боевую готовность для взрыва (1 положение) майору т. КОРНЕЕВУ РОГАЧЕВСКИЙ и ЯХРОМСКИЙ мосты и начальнику подрывной команды жел. дор. войск кап. ШЕВЧЕНКО – железнодорожный мост (56 км) к 24.00 27.11. 41 года»[181].

В это время на рубеже канала удалось сосредоточить уже три бригады армии. 55-я сбр с 5-м олсб обороняла участок от Гари до Татищево. 29-я сбр с 1-м олсб располагалась на фронте от Татищево до Афанасово, имея передовые подразделения в Сысоево и Астрецово. 47-я сбр с 3-м олсб занимала позиции от Шустино до Бол. Ивановского, имея один батальон за каналом на линии от Бол. Муханок до Морозок. В тот же день произвел передислокацию 701-й пап армии и был включен в группу поддержки пехоты 29-й сбр. Он занял огневые позиции в районе Борисово – Ярово [182].

Были сделаны и такие распоряжения, оказавшиеся нелишними на следующий день: «В штаб 50-й стрелковой бригады, выступившей утром 27 ноября из Загорска, был выслан офицер связи с приказом о сосредоточении бригады в районе Яхромы не позднее 10–11 часов 28 ноября.

Начальник штаба армии получил указание направлять все войска, прибывавшие в Загорск, в район Дмитров, Яхрома»[183].

И, наконец, командующий армией в свою очередь не забыл и о мостах через канал. Он приказал командиру 29-й сбр полковнику Федорову «обеспечить связь… с начальниками подрывных команд Рогачевского и Яхромского мостов через канал Москва – Волга на их минно-подрывных станциях – по телефону к 24.00 27. XI.41 г.»[184].

Более того, через полковника Леошеню было приказано прислать в штаб армии по два делегата связи от команд Рогачевского и Яхромского мостов для передачи приказа на взрыв[185]. Это была страховка на тот случай, если делегат будет по дороге убит или ранен. А, возможно, приказ должны были передать двое, чтобы взаимно подтвердить его правильность. То есть налицо желание с одной стороны иметь гарантию на случай неисправности телефонной линии, а с другой – исключить возможность случайного подрыва в результате какой-нибудь провокации. Но вот того, что должна была делать подрывная команда, если перед мостом появится противник, а телефон будет молчать, эти меры не предусматривали. Кроме того, вполне можно было выделить взвод для охраны и патрулирования непосредственных подступов к мосту. Однако это не было сделано. Видимо, командарм считал, что если на западной окраине Яхромы завяжется бой, то у него будет время принять окончательное решение. Он не предусмотрел, что немцы могут попытаться захватить мост до начала общей атаки.

Между тем оберет Мантейфель «под охраной нескольких человек отправился для рекогносцировки местности на близлежащий холм, с которого он и сопровождавший его офицер могли видеть город и мост через канал»[186].

Трудно сказать, где находилась точка, с которой велось наблюдение. Более всего для этой цели подошла бы вершина холма севернее Елизаветино (отметка 236.1), либо его склон, обращенный к Яхроме. В наши дни он порос лесом, а перед войной в ходе строительства канала его берега и ближайшие окрестности были очищены от растительности. Картину, которую увидел перед собой Мантейфель, нетрудно представить и сейчас.

Особенности местности делают ее удобной для обороняющегося на восточной стороне канала при отражении атаки с запада, а для обороняющегося на западной стороне – от атаки с востока. Помимо естественной и искусственной водных преград (реки и канала) обороняющийся владеет господствующими высотами, что позволяет контролировать всю лежащую впереди местность. Только овладев высотами на противоположной стороне, противник мог начать свои действия в направлении Дмитрова и Загорска.

Немцы не знали, какие силы будут противостоять им при попытке образовать плацдарм. Но было ясно, что если мост будет взорван, то даже слабый заслон сможет нанести атакующим большие потери, поскольку у переправившейся пехоты не будет поддержки танков. Прямой путь к мосту перекрывала линия окопов, расположенная перед городом. А в том, что он заминирован, у противника не было никаких сомнений. Понимая все трудности, связанные с выполнением поставленной задачи, командир боевой группы рассчитывал, в основном, на быстроту и внезапность. В связи с этим кажется, что дальнейшие действия противника очевидны: немного передохнуть, и вперед. Надо сказать, что и штаб дивизии по радио требовал немедленных действий[187], а изрядно промерзшее воинство стремилось добраться до теплого жилья и рвалось в бой. Как вспоминает Мантейфель, «…офицеры, унтер-офицеры и рядовые солдаты боевой группы просили меня вести их на штурм моста в тот же вечер»[188].

Братская могила в Горшково. Сюда были перезахоронены павшие в боях на рубеже р. Дятлинки 27.11.1941 г. (из Зверково, Пулихи и Юрьева), а также погибшие из окрестных деревень: Кончинино, Лишенино, Матвеево, Нестерово, Пулиха, Савелово, Спиридово, сел Сысоево и Подмошье, пос. фабрики 1 Мая. Всего похоронено 34 человека, известно 11 имен.

Возможно, кому-то покажется, что ирония здесь неуместна и автор слишком дал волю своей фантазии. Перед лицом смерти в бою холод кажется чем-то второстепенным. Однако люди, повоевавшие зимой, так не думают. Особенно это касалось солдат вермахта в конце 41-го года. По воспоминаниям Ганса Лейбеля, бывшего в тот день под Яхромой, солдаты и офицеры Мантейфеля располагали только легкими короткими шинелями и узкими сапогами[189].

А вот свидетельство командира 6-й стрелковой бригады 6-й тд генерала Рауса, относящееся к эпизоду, который произошел пару недель спустя: «Остаться в открытом поле – значило обречь на верную смерть солдат, не имевших теплой одежды. Поэтому полковник фон Вальденфльс приказал отступить к более удаленной деревне»[190].

Известно, что зимой 1941—42 г. Красная Армия часто несла большие потери, атакуя в лоб какую-нибудь деревеньку, и это не всегда было следствием плохой тактической выучки или неумных требований начальников, а часто происходило из-за стремления поскорее обрести теплый ночлег. Это касалось и немецких войск. Вот замечание того же автора о зимней кампании: «…Все бои разворачивались вокруг деревень, которые представляли собой укрытие от мороза. Группы деревень образовывали собой естественный рубеж, за который сражались атакующие и защищающиеся, полностью забыв об иных тактических факторах. Если русские не успевали днем захватить деревню, они поспешно отступали на ночь к ближайшему населенному пункту, находившемуся в их руках»[191].

Сначала Мантейфель не прислушался к голосам тех, кто требовал действовать немедленно: «К сожалению, я был вынужден с тяжелым сердцем отказать им в этой просьбе и принял решение штурмовать мост на следующее утро, чтобы дать возможность всем частям соединения выдвинуться вперед и организовать ведение огня всеми участвовавшими в атаке подразделениям»[192]. Несомненно, немецкого командира волновала опасность того, что мост через канал в любой момент может быть уничтожен. Однако, видя эту опасность (отсюда выражение «с тяжелым сердцем»), он предпочел продолжить профессиональное выполнение своих обязанностей и тщательно подготовить предстоящие боевые действия. «Тянувшиеся гуськом» войска еще не вышли на исходные позиции, а в топливных баках танков оставался минимум горючего.

Тем не менее, в отличие от мнения нижних чинов, игнорировать приказ своего начальства X. фон Мантейфель не мог. В 21.10 штаб дивизии счел необходимым его подтвердить и заодно отвести аргумент об отсутствии горючего: «Операция ударных групп может производится даже пешком. Она настоятельнейше необходима, так как утром может стать невозможной. Главное плацдарм»[193].

Побуждаемый нетерпением дивизионного командования и собственных подчиненных, X. фон Мантейфель собрал в 23.00 на командном пункте 2-го батальона на восточной окраине Астрецова всех оказавшихся поблизости офицеров, унтер-офицеров и даже рядовых, чтобы изложить им свой план и выбрать из добровольцев главного исполнителя замысла. Никто из исполнителей своими глазами местность, на которой предстояло действовать, не видел. Поэтому они полностью доверились тому, что смог рассказать командир группы. Впрочем, согласно его воспоминаниям, это доверие было безграничным, и боевая задача была воспринята с энтузиазмом. Никого не смущало, что воевать придется ночью. «Каждый хотел быть первым! Из числа офицеров, был тогда выбран обер-лейтенант Райнек»[194].

Командир 2-й тд Р. Файель.

В 5.30 28 ноября в штабе 1-й УдА подшили в дело донесение 29-й сбр о появлении противника в Астрецове. В это время немецкая ударная группа уже двигалась к мосту. Через пару часов двух командующих армиями в Дмитрове и Верховного Главнокомандующего в Москве ожидал весьма неприятный сюрприз. Впрочем, не менее неприятный сюрприз ожидал и немецких командиров, поскольку за каналом они обнаружили отнюдь не пустоту.

28 ноября. Перемилово «Мы держимся любой ценой»

Ударная группа 7-й тд захватывает Яхромский мост. Трофеи врага. Свидетели. Боевые действия в Яхроме. Немецкие танки переправляются через канал. Бронепоезд НКВД N73 вступает в бой. Деяния командарма Д.Д. Лелюшенко. Противник расширяет плацдарм. В. И. Кузнецов подтягивает резервы. Действия советской авиации. Попытки сбить немцев с плацдарма. 7-я тд просит помощи у соседей. 14-я мтд у ворот Дмитрова. Группа Захарова удерживает свои позиции и оказывает помощь 1-й Уд А. 2-я тд не может придти на помощь 7-й. 1-я Уд А продолжает атаковать плацдарм.

К решающему моменту X. фон. Мантейфель по-прежнему располагал только силами 2-го батальона своего 6-го сп. Батальон был сильно измотан. Пешие лесные переходы и бои сделали свое дело. Однако выбора не было. 1-й батальон ожидался только к 5.00 утра. Поэтому в 24.00 рота Райнека выступила пешком из Астрецово, а через час остальные подразделения батальона и танковая рота были выведены на исходные позиции в лес западнее Елизаветино.

Положение на правом фланге Западного фронта 28 ноября 1941 г.

«Ударная группа обер-лейтенанта Райнека, двигаясь через край леса западнее Елизаветино, вскоре достигла Починок. Там рота повернула к каналу Москва – Волга и хотела перейти реку. Река не замерзла и рота вынуждена была проследовать западным берегом для того, чтобы найти возможность переправы»[195].

Последней фразой из документа противника развенчивается самый подробный вариант мифа о том, что мост захватили враги, переодетые в красноармейскую форму. Он звучит так: «Рота немецких солдат, переодетых в красноармейскую форму, перешла по льду канал…, зашла с восточного берега на Яхромский мост, сняла охрану, разминировала мост и захватила деревню Перемилово»[196].

Конечно, если колонна красноармейцев открыто марширует по шоссе и подходит с востока, то мысль о том, что это противник даже не придет в голову. Что может быть убедительнее этой версии? Тем более это все написано председателем совета ветеранов 1-й УдА, гвардии полковником М. Козыревым. Но, как выясняется, льда на реке не было (об этом позаботились работники канала[197]) и немцы не смогли переправиться даже через Яхрому. Поэтому им пришлось двигаться по западному берегу Яхромы, чтобы сначала захватить мост на реке.

И все же подобные рассказы повторяются. По-видимому, их авторы считают, что это обстоятельство как-то оправдывает наших командиров и бойцов, которые допустили такое. В действительности в том, что кто-то попался на хитрость врага, нет никакого оправдания и тем более в этом нет никакой доблести. Более того, если такое случилось, и кто-то в советской форме смог открыто приблизится к часовому, то это говорит о грубейшем нарушении «Устава гарнизонной и караульной службы», что является не просто разгильдяйством, а воинским преступлением. Популяризируя такую версию событий, люди, возможно не отдавая себе в этом отчета, характеризуют с очень плохой стороны воинов Красной Армии. Ведь при правильном несении службы каждый (кроме начальника караула или разводящего), кто приблизится к часовому, в конечном счете, должен получить пулю, вне зависимости от того, в какую форму он одет и какое звание имеет. Поэтому вступление ночью в диалог с часовым в расчете на его беспечность могло привести к возникновению нежелательного шума, чего немцы стремились избежать.

Последний этап немецкой операции выглядел так:

«Ползком и перебежками рота двигалась дальше вдоль реки, и ей удалось при осмотрительном руководстве обер-лейтенанта Райнека нанести удар мимо Починок. Починки оказались обойдены, а сам мост через Яхрому был внезапно захвачен. Это удалось сделать без единого выстрела. Из-за внезапности противник не понял, что собственно происходит. Определился новый план боя для налета на большой мост через канал. Один взвод должен был ликвидировать с одной группой охрану моста, находящуюся на этом берегу, штурмовать двумя группами через мост, ликвидировать охрану на мосту и противоположном берегу и обеспечивать там охранение с востока.

Обер-лейтенант Райнек выступил в 5.10, и ему со своим взводом действительно удалось незаметно пройти на мост. Первая группа застала врасплох охрану на этом берегу, другие группы штурмовали через мост. Охрана на мосту на противоположном берегу была сокрушена. Провода, которые вели к минным зарядам на мосту, были перерезаны»[198].

Здесь следует обратить внимание на слова: «удалось незаметно пройти на мост». В случае, когда ты надел чужую форму и хочешь этим воспользоваться, надо чтобы противник тебя заметил, а здесь не упоминается ни о каком маскараде. Все произошло довольно банально. К сожалению, должность часового имеет ту особенность, что состоящей на ней всегда подвержен опасности быть «снятым». Этот вариант предусмотрен правилами игры, которые свято выполняются всеми сторонами вооруженных конфликтов. Немцам не пришлось переправляться через канал. Часовой находился на западном берегу. Команда подрывников или спала под его охраной, или грелась в каком-нибудь подсобном помещении.

Тем не менее, могут возразить, что есть свидетели, которые видели этих переодетых немцев. Однако эти свидетельства исходят совсем не от бойцов из охраны моста (от них не осталось вообще никаких свидетельств), а совсем от других людей, которые стали невольными участниками дальнейших событий.

В первые пол часа после захвата переправ «транспортные машины и гужевые повозки по-прежнему еще двигались через мост. В результате ударной группе удалось захватить 40 пленных (видимо, частично из команды подрывников – Прим. автора) и получить в качестве трофеев 6 грузовиков»\ [199]

Командир 2-го стр. батальона 29-й сбр А.Д. Епанчин.

Известны рассказы гражданских лиц, водителей этих самых грузовиков, о том, что их останавливали люди в красноармейской форме, которые оказывались на поверку немцами. Для того чтобы «переодеться» вражеским солдатам достаточно было надеть шапку, снятую с убитого или пленного. Все остальное скрывал маскхалат. И делалось это для того, чтобы не поднимать лишнего шума. Группа Райнека оказалась в окружении, ей было рано ввязываться в бой, и в тоже время не хотелось упустить добычу.

Кроме перепуганных шоферов немцам удалось взять и более ценный трофей: «в штаб 6-го стрелкового полка был доставлен захваченный возле моста пленный советский офицер, при котором были письменные приказы высшего военного руководства и карты оборонительных сооружений на этом участке фронта»[200].

Никаких приказов высшего руководства (т. е. Ставки или фронта), конечно, захвачено не было, но остальные сведения верны. «Так, 27.11.41. во время боя в районе Яхрома, взят противником в плен начальник 1-й части штаба бригады 1-й ударной армии майор Дементьев, у которого находились карта с нанесенной обстановкой, приказы № 1 и 2 войскам армии» [201].

По свидетельству Ф.Я. Лисицына[202], В.Я. Дементьев ехал в 1-й лыжный батальон в район деревни Семешки. Машина попала в засаду возле моста и была обстреляна. Майор, возможно раненый, попал в плен, а шоферу удалось спастись. Этот водитель был одним из первых, кто принес достоверные известия о выходе немцев на восточный берег канала.

За те часы, что немецкий отряд пробирался к мосту, еще можно было предотвратить его захват. Группа Райнека при проходе мимо Починок была замечена и обстреляна, но никаких других действий предпринято не было.

На пристани «Яхрома» дежурила диспетчер Антонина Ивановна Седова. Еще вечером ей позвонили из штаба оперативной группы инженерных заграждений и попросили докладывать обстановку возле моста. В очередной раз А.И. Седова вышла из помещения около пяти часов. При свете ракеты она заметила, что неподалеку двигается пехота, и услышала немецкую речь. Она бросилась на снег и ползком вернулась к себе на пристань. Оттуда немедленно сообщила все полковнику Леошене. Тот попросил позвонить в управление канала в Москве, чтобы через него передать эти сведения в Генштаб. Почему это должен был делать случайный человек, а не сам полковник, непонятно[203]. Во всяком случае, команды на взрыв моста подано не было.

Случилось то, что случилось, и около 7.00 штаб Мантейфеля получил сигнал о том, что мост через канал захвачен и двинул вперед все свои силы.

В. И. Кузнецов вспоминает, что «около 7 часов утра 12–15 танков и одна-две роты пехоты противника с ходу атаковали левофланговую роту 2-го батальона, занимавшего оборону по западной окраине Яхромы. Рота, не имея противотанковых средств, в том числе и ручных гранат, не выдержала атаки танков и в беспорядке начала отходить на восточный берег канала. В Яхрому ворвалось около батальона пехоты противника с 10–15 танками.

Не проявив должной настойчивости в завязавшемся уличном бою, остальные две роты 2-го батальона также начали отходить»[204].

Помочь в борьбе с танками могла батарея артдивизиона 29-й сбр, которая находилась на огневых позициях восточнее Перемилова и не была затронута немецкой атакой. Но чтобы запросить ее поддержку и корректировать огонь, нужна была связь. Видимо она была нарушена противником вскоре после того, как в штаб бригады было передано донесение о начале немецкого наступления. Так подразделения на западном берегу оказались предоставлены сами себе. Командир 2-го батальона А.Д. Епанчин был кадровым военным и имел боевой опыт. Поэтому в целом «батальон, находясь в окружении, вел себя в этой обстановке мужественно. До 16 часов 28 ноября он удерживал занимаемый рубеж, отражая атаки врага… Батальон с боем вырвался из окружения и соединился с нашими частями» [205]. Действительно последнее сообщение[206] противника о том, что в Яхроме еще находятся советские войска и идет тяжелый ближний бой, поступило в штаб 7-й тд в 16.15.

Это могли быть только подразделения батальона А.Д. Епанчина, поскольку еще одна часть, присланная сюда для обороны, уже покинула город.

«Мы с двоюродным братом Виктором, – вспоминает старожил Яхромы В.А. Исаев, – взяли с собой необходимое на первое время, и пришли к отцу в ФЗУ. Там стоял батальон мотоциклистов с одной пушкой. Немцы уже рядом. Один боец вышел, вскоре вернулся и сообщил, что там немцы. Нужно было срочно уходить. Мотоциклисты поехали в сторону больницы, до самой церкви. Развернулись, сделали несколько выстрелов и быстро уехали к Москве. А мы, человек 15, пошли к железнодорожному мосту»[207].

«Срочно уходить» нужно было, конечно, гражданским лицам, а вот поведение военных, мягко говоря, непонятно. Правда, в донесении командира 11-го мцп, о котором идет речь, картина выглядит не столь неприглядно: «28.11.41 г. под сильным напором противника и огня с танков и минометов в 10.45 отошел с района обороны Пролетарский поселок (Яхрома) и занял оборону южнее в 1 км Яхрома, где и оборонялся до 9.00 29.11.41 г.» [208]. Справедливости ради надо сказать, что уже 18 ноября в полку оставалось только сто бойцов и командиров[209] (а 29 ноября их было уже только 83). Поскольку силы немцев первоначально были не очень значительны, даже эта сотня бойцов могла бы оказать более существенное влияние на ход боя. Однако для этого надо было наладить взаимодействие меду частями 1-й УдА и 30-й А, которого, похоже, не было.

Г. И. Хетагуров возлагает ответственность за слабую оборону Яхромы на командира 29-й бригады, который при смене частей собирался поставить вместо 923-го сп только один батальон и батарею 76-мм. Полковник Хетагуров не посчитал замену равноценной (хотя по численности свежий батальон наверно не уступал побывавшему в боях полку) и якобы предложил временно оставить на позиции и 923-й сп (правда, только до утра). Но командир бригады проявил беспечность и, сославшись на приказ своего командующего, не захотел даже доложить ему о таком подарке[210]. Однако, во-первых, сам срок предполагаемой задержки полка наводит на мысль, что такое предложение можно делать в случае, если заранее известно, что произойдет следующим утром и, возможно, оно существует только в мемуарах. Во-вторых, в действительности 923-й сп находился на позициях перед Дмитровом, и вряд ли эта мера могла улучшить ситуацию в 7 км южнее.

В 7.30 немецкая танковая рота под командованием Хорста Орлоффа, шедшая во главе атакующих, достигла моста и переправилась через него, за ней следовала рота мотопехоты. Еще одна рота, следовавшая в хвосте, закрепилась на высотах, находящихся перед городом[211], а на восточном берегу противник, даже имея весьма ограниченные силы, но опираясь на помощь танков, попытался расширять плацдарм.

«Без поддержки своего тяжелого вооружения, которое не могло следовать так быстро, храбрые стрелки атаковали гряду высот на восточном берегу. Штурмовали с ручными гранатами, и холодным оружием. Первые окопы русских были достигнуты. Некоторые защитники хотели сдаваться, они вышли с поднятыми руками из своих нор, но были расстреляны своими же сзади. Когда стрелки были в атаке на восточном берегу, на позицию на железнодорожной линии выехал бронепоезд…»[212].

Это был не первый бой командира бронепоезда старшего лейтенанта Федора Дмитриевича Малышева и части его подчиненных. Отдельный бронепоезд войск НКВД N73 воевал в начале войны в Белоруссии и погиб при обороне Березины. Командир сумел выйти из окружения с уцелевшей частью экипажа. Позднее была получена новая материальная часть. В ночь на 28 ноября бронепоезд стоял на станции Вербилки. Ранним утром Ф.Д. Малышева вызвали к селекторному переговорному пункту, и генерал-лейтенант В.И. Кузнецов приказал немедленно выдвинуться навстречу прорвавшемуся через канал противнику и остановить его продвижение.

Ф.Д. Малышев, командир бронепоезда № 73.

В 8.30 бронепоезд (в середине состава бронированный паровоз, по обе его стороны мото-броневагоны, сзади и спереди по контрольной платформе) вышел на перегон Дмитров – Яхрома. Обычно дальше в описаниях боя присутствуют примерно такие фразы: «Бронепоезд рванулся навстречу фашистским танкам. Вот они показались, меченные крестами. Четыре 76-миллиметровые пушки с двух бронеплощадок открыли огонь»[213]. Нечто подобное спустя 25 лет написал и сам командир бронепоезда [214]. Однако он не рассказал, что где-то на пути к мосту надо было остановиться, чтобы выгрузить два бронеавтомобиля (один на железнодорожном ходу) и послать их в разведку (оба броневика были потеряны в этом бою[215]). Кроме того, был высажен десантный взвод, который ехал на одной из контрольных платформ, а головной самоходный мотоброневагон отцеплен от состава. Командир бронепоезда впоследствии утверждал, что он пустил его по параллельному пути. Но сделать это можно было, только переводя стрелки. Однако Мария Тимофеевна Литневсая (в замужестве Барсученко), которая и выпустила бронепоезд на перегон, очень хорошо помнит, что он прошел последнюю стрелку в «собранном» состоянии.

Десантный взвод продолжал вести бой, даже когда бронепоезд довольно быстро был выведен из строя. Выйдя на прямой участок железной дороги ввиду моста, он очутился на невыгодной позиции. Из его четырех орудий прямо вперед, там, где находились переправившиеся через канал танки, могло стрелять только одно. Остальным не позволяли вести огонь боевые рубки в центре броневагонов и паровоз. Орудия могли обстреливать в лучшем случае подъезд к мосту с запада и тем самым препятствовать подходу подкреплений. Поэтому, сколько бы ни было в эту минуту на восточном берегу немецких танков (а их было в роте не более десятка), число орудийных стволов у противника было в несколько раз больше.

Надо сказать, что в своем донесении, составленном в тот же день, Ф.Д. Малышев ничего не пишет о поединке с танками. Описание боя у него укладывается в несколько предложений.

«После получения задачи БЕЛО вышел на открытию позицию и прямой наводкой артиллерии и пулеметов уничтожая огневые точки противника находящиеся у моста, в результате чего дал возможность десантной роте продвинуться к мосту и занять оборону на правой стороне прикрывая огнем переправу. В результате 6-и часового боя БЕЛО маневрировать на данном участке не удалось ввиду разрушенного ж.д. пути и крушения товарного поезда на этом участке.

Поэтому применить полного огня и маневра БЕЛО не мог.

Ввиду ограниченной маневренности БЕЛО получил сильные повреждения»[216].

Основной удар врага приняла на себя головная бронеплощадка, где вышло из строя первое орудие и ранен был почти весь его расчет. Второй жертвой вражеского огня стал бронепаровоз. Он начал сильно «парить», и тем самым затруднил противнику прицеливание, что не позволило нанести еще большие повреждения. Но от полного уничтожения бронепоезд спасло появление наших танков. По свидетельству командующего 1-й УдА «противник, пытавшийся продвинуться к Дмитрову, был остановлен огнем танков, выдвинутых по распоряжению генерала Д.Д. Лелюшенко на дорогу Яхрома – Дмитров» [217].

В документах 7-й тд немцев не просматривается никаких следов попыток прорваться в Дмитров. Сам город находился в полосе наступления 14-й мтд, и никаких планов по содействию соседу в этот день не существовало. Более того, вскоре 7-я тд сама стала просить у него помощи. Вдобавок в утренние часы еще не был занят гребень высот перед плацдармом, и расширение его на север на большое расстояние при ограниченных силах (пока не набиралось и батальона пехоты) было опасным. В этом отношении показательна одна из радиограмм посланных Мантейфелем: «5–6 км севернее собственного плацдарма пока пригодный мост. Прошу дать указание 14-й мтд, так как собственных сил не хватает»[218].

Поэтому при чтении ставшего хрестоматийным [219] рассказа генерала Д.Д. Лелюшенко, который из-за своей драматичности воспроизводится и в исторических трудах[220], возникают серьезные сомнения в достоверности нарисованной им картины.

«Рассвет застал нас в Дмитрове. В городе было пустынно. Наших войск нет, только трехорудийная зенитная батарея стоит на площади возле церкви, неизвестно, кому подчинена. А южнее города, уже на восточном берегу канала Москва – Волга, слышна частая стрельба танковых орудий. Выскочили на машине на окраину и видим, как вдоль шоссе ползет более двух десятков вражеских танков. Перед ними отходит наша мотоциклетная рота, накануне посланная в разведку.

Критическое положение! Противник вот-вот ворвется в Дмитров, а здесь штабы двух армий»[221].

Впечатляет описание пустого Дмитрова. Но ведь Д.Д. Лелюшенко прекрасно знал, что в городе войска есть, поскольку накануне лично информировал В.И. Кузнецова о положении своих войск и предупреждал о скором появлении противника! По свидетельству начальника политотдела 1-й УдА, этот разговор происходил даже не с глазу на глаз, а на заседании Военного совета армии[222], а в приведенной выше цитате штаб соседней армии упомянут!

После обнаружения вражеских танков Д.Д. Лелюшенко неожиданно видит и наш бронепоезд. И, несмотря, но то, что от южной окраины города танкам остается всего несколько минут хода до центра, командарм останавливает состав (ведущий бой!) и вступает в диалог с командиром.

«– Командир бронепоезда N73 капитан Малышев, – представился он. – Отошел от Яхромы, когда в город ворвались вражеские танки. Веду с ними бой. Уничтожил восемь машин»[223].

Даже если диалог и имел место, его содержание вряд ли было таким. Ф.Д. Малышев в день боя был еще старшим лейтенантом и даже в конце дня, когда писал свой рапорт, не знал: подбил ли он вообще какие-нибудь танки. И послан в бой он был генералом Кузнецовым, которому подчинялся уже несколько дней. Поэтому, когда несколькими абзацами далее командарм-30 утверждает, что именно он принес в штаб 1-й УдА известие о появлении противника, а Кузнецов ему не верил [224], становится понятно, что это неправда. Картина удручающая. Части 1-й УдА уже ведут бой, а их командир занимает позицию стороннего наблюдателя! Зачем он расставлял эти части и ставил задачу на оборону? Итак, эти страницы мемуаров Д.Д. Лелюшенко отражают скорее личные взаимоотношения двух генералов, а не реальную обстановку сложившуюся на поле боя. И достоверными остаются только строки, где говорится о вводе в бой танков.

«Мы с Остренко быстро вернулись в город, чтобы найти еще кого-либо для подмоги. Вдруг на площадь из переулка вышли направлявшиеся из Москвы в 30-ю армию 8 танков КВ и Т-34 (в действительности это был батальон из 1-й ударной армии, о чем Д.Д. Лелюшенко сообщает на следующей же странице – Прим. автора). Как мы были счастливы в ту минуту! Даю команду: «Стой!» Почти на ходу вскочил я в КВ командира танкового батальона, и мы двинулись в самую гущу событий…

Выскочив на южную окраину города, лицом к лицу столкнулись с противником. Наши танки открыли огонь. В течение десяти – пятнадцати минут удалось подбить восемь вражеских машин. Быстрый натиск наших «тридцатьчетверок» и КВ остановил фашистов, а некоторые их танки попятились.

Неожиданно сильный удар встряхнул наш КВ. Сверкнули огоньки в башне, заклинился поворотный механизм, невозможно стало стрелять. Через минуту – второй удар. Машина подпрыгнула: снаряд перебил гусеницу. Пришлось выбираться через аварийный люк в днище танка. Мы понимали, что хотя противник и остановлен, однако успокаиваться было рано»[225].

Немецкие саперы проводят разминирование Яхромского моста.

Действительно, одним подбитым КВ дело не ограничилось. Когда, наконец, немцам удалось отбить первые танковые атаки, они отчитались о семи подбитых русских танках. Однако число атакующих машин уменьшилось не намного, поскольку Лелюшенко подключил к действиям и танки бригады Ротмистрова.

«Утро встречаю на наблюдательном пункте. – вспоминает А.В. Егоров. – Перед нашим передним краем пока спокойно, но левее грохот боя нарастает. Меня снова вызывают к телефону. В трубке голос Ротмистрова. Он передает, что немцы только что захватили Яхрому и вышли на восточный берег канала. Мне приказ – оставить за себя майора Вишнякова, а самому немедленно прибыть в Дмитров, где заканчивается ремонт тяжелых танков. Атаку танков возглавить лично, помочь пехоте отбросить прорвавшихся немцев за канал. Все, что есть в резерве, направить к мосту через канал…

…В ремонтных мастерских быстро собираю экипажи танков. И вот уже боевые машины выходят на дорогу… Ротмистрова на месте не оказалось. Как сообщил мне бригадный комиссар Шаталов, он во главе штаба бригады занял оборону у моста и шлюза.

– Тебе приказано вместе с танками немедленно следовать к мосту – сказал Шаталов. – Сколько собрал машин?

– Шесть.

– Ну это сейчас сила. Командующий армией генерал Лелюшенко только что повел в атаку восемь танков. Спешите к мосту, Егоров!..

Выжимая все из потрепанных в боях и много раз ремонтированных танков, мчимся к железнодорожному мосту. У железной дороги разворачиваю колонну в боевой порядок. Сразу же завязывается ожесточенная схватка. На помощь вражеской пехоте подошли до десятка танков. Они начали из-за канала интенсивно обстреливать нас. К ним присоединилась артиллерия. Вокруг наших машин все ближе стали рваться снаряды. Приходилось то и дело менять позиции»[226].

Располагая в сумме 14-ю танками командующий 30-й А имел их больше чем пока что переправившаяся немецкая рота, но допустил их ввод в бой по частям, без поддержки пехоты и артиллерии. Поэтому, хотя отдельным машинам и удавалось прорываться почти к самому мосту, закрепить успех и удержать захваченные позиции оказалось некому. Не было налажено взаимодействие и с соседней армией (только выбравшись из подбитого танка, Д.Д. Лелюшенко отправился разыскивать В.И. Кузнецова). Обычно ни к какому положительному результату такие действия не приводят. Можно понять и простить Лелюшенко естественное желание несколько преувеличить свою роль в отражении атаки противника и не обращать внимания на всю его беллетристику, но здесь отражены и более серьезные обстоятельства. Из сопоставления двух свидетельств видно, что каждый командующий ведет свой бой.

Все эти нестыковки между двумя командующими армиями возникли вследствие двойственного положения 1-й УдА. К тому моменту она еще не входила в состав Западного фронта. Существует версия, что Сталин, дабы войска в первой линии надеялись только на себя, запретил сообщать командованию Западного фронта о существовании таких крупных резервов. Но армия уже занимала участок обороны в полосе этого фронта совсем недалеко от передовой. Вряд ли командующий Западным фронтом не знал о том, что творится в его ближайшем тылу. В этой связи стоит вспомнить известный разговор Жукова со Сталиным (не датированный), где генерал сначала говорит «Москву, безусловно, удержим» (т. е. вроде бы уверен в собственных наличных силах), но затем вдруг эти условия ставит и требует 2–3 свежие армии и 200 танков[227]. Этот момент, почему-то никак не комментируется. Как же можно рассчитывать на подкрепления, о которых тебе ничего неизвестно? Скорее всего, Жуков был информирован, но командовать этими частями еще не имел права.

Вскоре у В. И. Кузнецова состоялся разговор со Сталиным по поводу прорыва немцев. Присутствовавший при нем начальник политотдела 1-й УдА Ф.Я. Лисицин утверждает, что он имел место еще ночью. Однако ночью мост был еще в наших руках, а первое донесение в Ставку о произошедшем прорыве могло уйти в лучшем случае после выяснения обстановки ранним утром, когда Верховный Главнокомандующий имел обыкновение спать. Видимо, чтобы разрешить это противоречие, в более позднем варианте мемуаров Лисицына[228] момент захвата моста неявным образом сдвигается на вечер 27-го числа. Скорее всего, и на это указывают исследователи[229], командующего 1-й УдА генерала вызвали к телефону уже после обеда 28 ноября, и услышал он то, что, наверное, и ожидал услышать: «Прорыв обороны в районе Яхромы и захват противником плацдарма на восточном берегу канала представляет серьезную опасность Москве. Примите все меры к нанесению контрудара по прорвавшейся группировке противника. Остановите продвижение, разгромите и отбросьте противника за канал. На вас возлагаю личное руководство контрударом»[230]. После беседы с Верховным у Кузнецова вряд ли оставались сомнения (если они и были) относительно того, кто несет ответственность за данный участок обороны, со всеми вытекающими последствиями.

Мария Тимофеевна Литневская (Барсученко).

Возвращаясь к событиям на канале, заметим, что А. В. Егоров ничего не говорит о бронепоезде. Видимо, он сам прибыл на поле боя, когда тот уже был эвакуирован усилиям паровозной бригады под руководством машиниста Доронина и продолжал вести огонь, но уже с большого расстояния. В 13.15 противник отметил, что «плацдарм находится под тяжелым артиллерийским и минометным огнем, также как и бронепоезда в районе Шпилева»[231].

Этот бой был для немцев оборонительным и проходил недалеко от моста через канал, а не под Дмитровом. Дело приняло серьезный оборот и в течение полутора часов от Мантейфеля несколько раз поступили просьбы о помощи. Так в 9.05 в штаб дивизии поступила радиограмма: «2 батальон 6-го сп в бою на плацдарме восточнее, 1-й батальон 6-го сп прибывший в 8.30 здесь. По показаниям пленных здесь около 4000 человек активных войск 29-й бригады с сильной артиллерией. Пожалуйста, информируйте Люка. Привлечь сюда»[232].

Здесь речь идет о находившемся в Степаново мотоциклетном батальоне. Штаб дивизии по радио пытался наладить его взаимодействие с группой Мантейфеля, но не слишком преуспел в этом. Батальон, выступив из д. Степаново и помаячив на западном берегу канала южнее плацдарма, вернулся назад в деревню. Тем не менее, его командир – X. фон Люк в своих мемуарах (местами сильно смахивающих на охотничьи рассказы) сообщил читателям, что именно он и захватил мост через канал.

«На следующее утро мы сосредоточились еще до рассвета. По утрам бывало уже довольно холодно. С притушенными фарами, света от которых хватало лишь на то, чтобы рассмотреть впереди идущего, мы нащупывали путь по проселкам. Вскоре после восхода мы достигли канала. На восточном берегу стоял маленький городок Яхрома (как видим, автор даже не помнит, что Яхрома расположена на западном берегу – Прим. автора). Мы не видели и не слышали противника. Передовые дозоры увидели, что мост цел, и тут же помчались по нему на восточную сторону. Вдруг из города начали стрелять – стрелять хаотично, наугад, а потом послышались звуки двигателей удаляющейся техники. Я последовал за авангардом с обоими батальонами и занял город, только что брошенный русскими»[233]. В действительности фон Люк провел в Степанове весь день, занимаясь охраной с юга ближайших тылов сражавшихся на плацдарме войск.

Только в 10.30 положение на плацдарме упрочилось настолько, что Мантейфель смог несколько перевести дух. Помимо подошедшего второго батальона его полка начали прибывать заправившиеся горючим танки батальона Шредера (в который входила и передовая рота Орлоффа). Накануне в батальоне было 17 танков Т-38 (t) и 16 шт. – Т-II. Только с этого времени на каком-нибудь из участков фронта могло появиться сразу двадцать немецких танков.

Преодолев первый кризис и получив помощь, Мантейфель сначала укрепил периметр плацдарма, а затем приступил к его расширению на восток. В 11.17 он поделился своими планами со штабом дивизии: «Восточный берег крутой 80 м высоты. Передовые линии в этот момент на половине косогора. Имею намерение достигнуть вершины. Тяжелый минометный огонь, также с бронепоезда на южной окраине Дмитрова»[234]. Примерно через час гребень высоты был занят. Считается, что Перемилово и Семешки были захвачены врагом к 10.00, но как видим это не так. Труд Генштаба добавляет к этому списку даже Ильинское[235]. Однако сами немцы нигде не сообщают, что они проникли так далеко. Можно предположить, что в село лишь наведалась их разведка. Вполне возможно, что ей удалось туда попасть до того, как это направление было блокировано подошедшими резервами.

Сам генерал В. И. Кузнецов по его словам находился в расположении 50-й сбр в районе Перемилова уже с 10.00 утра[236]. И только знакомство с немецкими донесениями позволяет задать вопрос: «Почему наше соединение в течение двух часов было пассивным свидетелем немецкого наступления?». Скорее всего, ответ на него содержится в рассказе бывшего начальника политотдела 1-й УдА Ф.Я. Лисицына. Он сообщает, что для занятия обороны в Перемилово была вызвана 71-я сбр. Однако, двигаясь по направлению к населенному пункту, колонна бригады свернула не на ту дорогу и попросту заблудилась (эти подробности были приведены в докладе Ф.Я. Лисицына на 2-й районной историко-краеведческой конференции, которая состоялась в Дмитрове 1966 г., но отсутствуют в изданных многотысячным тиражом мемуарах военачальника)[237]. Были срочно вызваны 50-я сбр и 7-й олсб, которым пришлось двигаться к полю боя с полным напряжением сил.

«Идем вперед, устали, еле ноги волочим. – вспоминает Степан Александрович Стяжкин, бывший боец 7-го лыжного батальона. – Ночь. Догоняет нас какая-то легковая машина, выходит командир в белом полушубке, на нем такая шапка каракулевая: «Ребятки, ребятки! Давайте побыстрее! Давайте побыстрее»! Кто-то сказал, что мы так выдохлись, даже покурить не можем. Он адъютанта просит принести папирос «Казбек». Так раскрыл пачку, и раз – пачки нет. Кто мог 2 папироски взять, кто 3 – за ухо, еще куда.

Командир роты, политрук подают команду: «Бегом»!А мы бежать не можем, эти лыжи тяжелые, противогаз, лопата, вещмешок. А в вещмешке патронов 500 штук, да пулемет Дегтярева. Потом гранаты выдали: одна противотанковая граната, 2 гранаты РГД и 4 Ф-1» [238].

Не помог отразить врага и 701-го пап 1-й УдА. На основании записей журнала боевых действий этой части можно сделать вывод, что сначала его огонь был направлен не против немецких пехотинцев, стремившихся подняться на высоты, а против колонн на западном берегу канала. Полк вел огонь по скоплениям пехоты в Подолино (в 10.30), в Ревякино (в 11.00) и в Воронево (в 12.40)[239].

При отсутствии наземных действий врага не оставляла в покое советская авиация. Известно, что в этот день в районе Федоровка, Яхрома работали 436-й и 176-й ип. Истребители не только вели воздушные бои прикрывая войска (лейтенант Шевчук и мл. лейтенант Рубцов в районе Яхромы сбили самолет МЕ-109), но и производили штурмовку[240]. Вот что сообщает об этом противник.

«Целый день господствовала чрезвычайно активная вражеская авиация. Истребители брали позиции у моста под сильный огонь бортового оружия, с 13.00 последовали сильные непрерывные вражеские налеты бомбардировщиков на мост через канал и строения фабрики в Яхроме. При этом произошли некоторые потери. Большая фабрика, в которой хранились бесчисленные тюки шерсти, загорелась. Вражеский артиллерийский огонь и огонь противотанковых пушек ложился на высоты западнее Яхромы!»[241].

Сосредоточение резервов против Перемилово удалось завершить только к 14.00. Помимо 29-й и 50-сбр, были привлечены 123-й танковый батальон и 38-дивизион «катюш»[242].

Современный вид вокзала на ст. Дмитров и мемориальная доска на нем.

«Начавшееся около 14 часов наступление частей 50-й и 29-й бригад окончилось неудачно. Огнем пехоты и главным образом танков противник остановил наступавшие части в 300 метрах от восточной окраины Перемилова и вынудил их отойти в исходное положение. Только на левом фланге лыжному батальону удалось очистить от мелких подразделений две деревни и выйти на восточный берег канала»[243].

В завязавшемся бою немцы контратаковали, прорываясь вплоть до позиций артдивизиона 29-й сбр. Тогда помощник командира 2-й батареи лейтенант Гурий Игнатьевич Лермонтов вместе с орудийным расчетом Феодосия Прокофьевича Евланова выкатил орудие на временную огневую позицию и открыл огонь по противнику прямой наводкой, расстреливал картечью и гранатой живую силу противника и спас батарею[244]. В немецких атаках участвовали и танки. Три из них были уничтожены бойцами минометной роты 29-й сбр, действовавшими гранатами.

Находясь под сильным давлением, Мантейфель продолжал тревожить штаб дивизии просьбами о помощи. В 15.25 он вновь напомнил о существовании мотоциклетного батальона, который так и не появился, и запросил информацию о 14-й мтд[245]. За помощью к ней обратились еще утром.

«7-я тд просит для облегчения своего положения занять высоту 239.6 (расположена чуть западнее линии Микишкино, Елизаветино – Прим. автора), так как ее плацдарм постоянно находится под сильным огнем (также бронепоезда, который стреляет от Дмитрова). Командир дает на это согласие: 54-й мотоциклетный батальон сразу выступит маршем через Пулиху, Воронино на высоту 239.6 и должен держать высоту против атак с севера и востока»[246].

Предполагалось, что мотоциклетный батальон пройдет по пути уже проложенному танковой дивизией и не встретит препятствий. Однако этот марш большей частью по своим же тылам неожиданно оказался непростым. Он проходил при постоянных налетах советской авиации и в условиях бездорожья. И неожиданно немцы встретили сопротивление там, где не ожидали. Чтобы открыть путь мотоциклистам и обеспечить обход левого фланга советской обороны на р. Дятлинке 2-му батальону 53-го пехотного полка пришлось выдержать бой у Юрьева[247], а следовавший к каналу мотоциклетный батальон столкнулся с сопротивлением у Высоково. Поэтому только к 17.20 немецким частям далось завершить свой маневр. Тем самым 7-я тд получила прикрытие для своего левого фланга. Однако на этом участие 14-й мтд в событиях под Яхромой и закончилось. Мотоциклетный батальон вышел в указанный район, но никаких активных действий в дальнейшем не предпринял: «54-й мцб докладывает: связь с 7-й тд установлена, высота 239.6 достигнуты без тяжелого оружия, т. к. автомашины не проходят. КП батальона в Елизаветино. Батальон этим свою задачу выполнил» [248].

В труде Генштаба утверждается, что была предпринята попытка удара во фланг яхромской группировке противника, который и пришелся бы по позициям этого батальона: «Фланговым ударом 21-й танковой бригады и 58-й танковой дивизии (30-я армия) с севера на Яхрому удалось несколько приостановить наступление подвижных частей (7-я танковая дивизия) противника»[249].

Однако документы 7-й ид и 14-й мтд ничего об этом не сообщают. Скорее всего, дело ограничилось только постановкой задачи. Вот что вспоминает комбат 58-й тд: «По телефону командир полка распорядился срочно повернуть фронт моей оборонительной позиции на юго-запад, быть готовым к отражению атак противника с направления Яхромы. Для этого нам необходимо было почти перпендикулярно к линии наших траншей отрыть новые, распределить огневые средства. Видно неспроста поставлена такая задача: на юго-западе гремел бой, туда била наша тяжелая артиллерия… Новой своей позицией мы так и не воспользовались…»[250].

Вечером немцам удалось выйти и на высоты восточнее Дмитрова. Немецкая атака началось еще утром, но только в 14.30 в журнале боевых действий 14-й мтд появилась запись: «Наступление 11-го пп (мот.) всеми тремя батальонами постепенно набирает силу»[251].

Далее события ускорились.

«После того, как атака 11-го пп (мот.) шла вперед сначала только постепенно, в первые послеполуденные часы, когда основные позиции противника были прорваны, она получила лучшее развитие. Так батальон Вайса занял в 15.10 Зверково, вслед затем Подмошъе. В 15.20 батальон Лешке взял Дятлино, в 15.40 Настасьино. В 16.00 батальон Кюкерса прибыл в Савелово… В 16.30 новый КП дивизии направляется в Мисиново (передовой в Хвостово расформирован).

17.00 1-й бат 11-го в Кончинино, 2-й 11-го в наступлении от Настасьино на перекресток дорог в 2 км восточнее»[252].

Несомненно, что прежде всего обход врагом левого фланга группировки 30-й А заставил ее покинуть позицию на Дятлинке. Поэтому утверждение А. В. Егорова о том, что боевые действия на этом направлении носили ожесточенный характер[253], вряд ли соответствует действительности. Конечно, отход проводился с боем и к ночи наши войска еще продолжали занимать небольшой плацдарм напротив Дмитрова. Остальные части левого фланга 30-й А сильного давления не испытывали. В районе нижнего течения Яхромы «18 кд занимала район Прожектор (теперь Луговой – Прим. автора) на р. Яхрома, имея один кп в районе Усть-Пристань (8 км сев. Рогачево). 24 кд оборонялась на воет, берегу канала Волга – Москва на участке Темпы – Надеждино»[254].

Несмотря на очевидный успех, командир 14-й мтд смотрел на положение своих частей без особого воодушевления, и очередную просьбу соседа о помощи просто проигнорировал.

«7-я тд, которая постоянно находится под сильным давлением врага на своем южном фланге, в 18.35 просит вновь для удержания предмостной позиции огневой поддержки, в которой командир должен отказать, так как положение у 14-й дивизии таково, что все 3 батальона действующие в настоящее время в передней линии (1-й, 2-й 11-го пп, 54-й мотоциклетный бат.), находятся без поддержки тяжелого оружия, что и без того доставляет дивизии достаточно головной боли»[255].

Получив от соседа лишь частичную, и сильно запоздавшую помощь командир 7-й тд барон фон Функ должен был рассчитывать только на свои силы. Но применить их на плацдарме в полном объеме не удалось. Группа Захарова, позиции которой немцам так удачно удалось обойти накануне, вмешалась в борьбу.

У 7-й тд полностью незадействованным был 2-й батальон 7-го сп в Новоселках. В 09.50 ему по радио было приказано немедленно выступить на Ново-Карцево и как можно скорее установить связь с частями дивизии в Ольгово и Яковлево.

Батальон тронулся в путь, но уже в 10.19 донес, что ночью в Доронино, через которое надо было проследовать, ворвался противник, возможно, даже с танками, и приходится вести разведку для уточнения обстановки. О приключениях этой немецкой части известно только от противника. Но можно с полной уверенностью утверждать, что с нашей стороны эту операцию мог провести 521-й сп 133-й сд. В 12.45 уже шел бой за Доронино и соседнее Харламово. Прошло четыре часа, но продвинуться на Ново-Карцево немцам так и не удалось. К 18.45 деревни, наконец, были заняты, но дорога на Ново-Карцево оказалась взорванной и батальон, заняв круговую оборону, начал устраиваться на ночь[256].

Ситуация с разведывательным батальоном была еще сложнее. Он находился в боевом соприкосновении с частями 133-й сд севернее Клусово. Вывести его из боя было непросто, хотя командование и пыталось это сделать. Здесь оно рассчитывало на помощь 6-й тд, которая перебрасывалась на южное направление по Рогачевскому шоссе. Первой частью из этой дивизии прибывший на место стал мотоциклетный батальон. Командиры соседних частей договорились о взаимодействии. При этом разведбат 7-й тд поучил указание командования выйти из боя и следовать в Яхрому после того, как будет захвачен мост у Клусово [257].

28.11.1941 г. Вид с восточного берега канала на Яхрому. Горит фабрика, подожженная нашей авиацией. Внизу в центре мост через канал.

Но сюда противник так и не добрался. А. Авдеев вспоминает, что окрестности заминированного моста через р. Кимершу подвергались обстрелу, и чтобы исключить возможность детонации взрывателей при случайном попадании, саперы решили извлечь из зарядов капсюли-детонаторы (немаловажно, что саперы сами сидели под этим мостом и ждали команды на подрыв). Капсюли были извлечены, но было замечено, что противник явно щадит мост. Тут же возникла мысль: «– А вот если атакуют да захватят мост целехоньким!». После этого детонаторы возвратились на свои места[258]. Даже при беглом взгляде на эту ситуацию видно, сколь большую роль в таком деле играют нервы конкретных исполнителей и фактор времени. Противник мог и не позволить вставить капсюли-взрыватели назад. Впоследствии мост был взорван по приказу командира 133-й сд.

Наступавшие с двух сторон от шоссе немцы, смогли подойти на 600 м к позициям 133-й сд, и были остановлены огнем. Еще одна группа из батальона 6-й тд, наступая вдоль западного берега Лутосни, смогла преодолеть сопротивление ослабленных подразделений 17-й кд и приблизилась к Мосткам[259]. Видя, что решающего успеха добиться не удалось, разведбат 7-й тд вышел из боя, даже не предупредив соседа, и отправился на восток через Доронино.

133-я сд не только смогла удержать свои позиции, но и нанесла удар в тыл 7-й тд, атаковав 418-м сп ее позиции в Ольгово. Немцы здесь имели прекрасную оборонительную позицию. Поэтому, располагая небольшим количеством мотопехоты и неполной ротой танков, противник смог продержаться весь день. Однако эти атаки внесли нервозность в стан врага и были упомянуты даже в сводке группы армий: «3-я танковая группа. Крупные силы противника вели наступательные действия на южном фланге 56 ак, наиболее сильные бои шли под Ольгово (правый фланг 7тд)» [260]. Сама 7-я тд в 10.05 направила радиообращение к 23-й пд: «Слабые части атакуются превосходящим противником у Ольгово. Прибытие 23-й пехотной дивизии к Федоровке и вступление в бой желательно как можно скорее»[261].

Но, 23-я пд достигнув в этот день определенных успехов, добраться до Федоровки не смогла. Для этого ей надо было преодолеть сопротивление на левом фланге группы Захарова, где оборонялась 126-я сд.

68-й пп 23-й пд перешел р. Сестра уже вечером 27 ноября. Здесь немцы также не останавливались перед ночными действиями. В 1.40 они потеснили подразделения 539-го сп, заняли Новое и пытались развить успех на Бедово, но все их последующие атаки были отбиты[262]. В течение дня 126-й сд были предприняты попытки восстановить положение. Для поддержки усилий пехоты была привлечена артиллерия дивизии. Несмотря на ее поддержку, попытка 539-го сп вернуть Новое не удалось[263]. Но и противник был вынужден остановить наступление на этом направлении.

Гораздо дальше враг продвинулся южнее. Здесь, глубоко обойдя левый фланг 126-й сд, разведывательный батальон 23-й пд захватил Ярцево[264] (вблизи Рогачевского шоссе). Как показали дальнейшие события, этот успех был временным и основную опасность создавал двигавшийся южнее 9-й пп той же дивизии. До 17.00 он достиг д. Путятино, а к исходу дня занял рубеж Путятино, Пески, Кочергино[265]. Перед ним на линии Федотово – Векшино оборонялась наша 31-я тбр. Ее танки потревожили немцев в Путятино, раздавив четыре противотанковых орудия[266], но в целом соотношение сил здесь складывалось не в нашу пользу.

Еще далее на юг располагались части 2-й тд немцев. И даже к этому соединению обратилась за помощью 7-я тд. В 14.30 была отправлена радиограмма: «7-я тд имеет плацдарм у Яхромы. Противник с танками атакует южный фланг Федоровка – Яхрома. Где восточнее части 2-й тд?»[267]. Ответ пришел только через три часа. «Унас сильные вражеские удары с танками на линии Кочергино – Холмы»[268]. Это действовала 24-я тбр полковника Зелинского. В ночь на 28 ноября в ее расположение прибыл командовавший бронетанковыми войсками Западного фронта генерал-майор П.Е. Шуров. От него командир бригады впервые узнал, что бригада входит в группу Ремизова, и должна совместно с ее частями нанести удар по танковом клину противника в направлении на Льялово. Бригада не успела получить средств усиления и наладить связь с соседями, однако генерал Шуров, желая обеспечить нанесение одновременного удара по врагу и севера, и с юга, приказал атаковать. Бригада перешла в наступление и продвинулась до линии Стародальная – Холмы. Однако к вечеру была оттеснена противником на исходные позиции. При этом одновременного натиска не получилось. Части, действовавшие южнее Клязьмы, задержались с выступлением.

«Вечером 28 ноября части группы перешли в наступление с рубежа Озерецкое, Поярково, Лъялово в общем направлении на Холмы. Однако их наступление успеха не имело: встреченные сильным огнем противника с северного берега р. Клязьма, они вынуждены были отойти на исходные позиции. На следующий день 1-му отдельному кавалерийскому полку удалось выбить противника из Льялово, но восстановить полностью положение в этом районе частям группы все же не удалось»[269].

Между тем события в районе немецкого плацдарма у Яхромы шли своим чередом. В штаб 7-й танковой дивизии продолжали поступать тревожные донесения от командира ударной группы.

«16.15. Давление противника. Тяжелая атака врага против плацдарма с многочисленными танками (в т. ч. Т-34), реактивными установками и артиллерией. Тяжелые сильные налеты авиации»[270].

«17.18. В настоящее время новая сильная атака врага с превосходящими силами против плацдарма…

17.45. С 16.30 идет сильная атака противника (около 2–3 полков) против плацдарма. Прошу настоятельно расположение передовых частей 14-й мтд и 7-го мцб»[271].

Здесь нет никакого преувеличения. Даже 50-я сбр с 7-м олсб и ранее находившимся здесь 1-й олсб, а также с остатками батальона 29-й сбр дают в сумме шесть батальонов: т. е. два полка пехоты. Стремясь усилить оборону, немцы активно минировали шоссе и железную дорогу. Командование дивизии стремилось подбодрить своих подчиненных, обещая подкрепления (которые как уже указывалось так и не прибыли): «Необходимо терпеть. Подкрепления подходят, но вследствие дорожных трудностей и многих налетов очень медленно»[272]. В 20.00 последовал ответ от X. фон Мантейфеля: «Мы держимся любой ценой»[273]. За полчаса до этого была отражена еще одна атака, но в лесу восточнее плацдарма было обнаружена подготовка нового наступления.

Незадолго до этого произошло еще одно событие. В одном из зданий управления шлюза № 3 находился лейтенант В. К. Шамшуров, который накануне провел работы по минированию шлюза. Вскоре после захвата моста немцами с помощью дежурной телефонистки (она осталась на станции, боясь обстрела) ему удалось связаться с начальником инженерных войск Западного фронта генералом М.П. Воробьевым и запросить разрешение на подрыв. Однако тот приказал оставаться на шлюзе, вести разведку и докладывать обстановку. Только в 16.00 этого дня В. К. Шамшуров получил приказ взорвать сооружения и пробраться к нашим частям. Под обстрелом автоматчиков и танков он подорвал две головы шлюза, находящихся друг от друга 300 м. Приползший к нему на помощь монтер был убит при одной из перебежек[274]. Вскоре немцы внесли и свою лепту в разрушение шлюза.

Кадр немецкой кинохроники (Die Deutsche Wochenschau 1941-12-17 № 589). Предположительно снято движение немецких танков Т-38 (t) через железнодорожный переезд у Перемилова. Если это предположение верно, то в правом верхнем углу снимка виден дым паровоза бронепоезда НКВД № 73, а на заднем плане выше промежутка между двумя танками – дым от горящего бронеавтомобиля, посланного в разведку.

Знакомство с сообщениями обоих сторон о ходе этого боя у каждого должно вызвать впечатление о чудовищных потерях, которые должны сопровождать столь интенсивные боевые действия. И в принципе такое мнение складывалось у каждого из противников относительно противоположной стороны. Но если говорить только о бое за плацдарм, то цифры потерь не кажутся большими. Полк Мантейфеля потерял 27 человек убитыми, 113 – ранеными и 6 человек пропавшими без вести[275]. Сложнее определить наши потери. Так, в братской могиле возле с. Перемилово захоронено 68 человек. Сюда наверно не входят люди, погибшие у моста (в частности двух человек из экипажа бронепоезда и шести из его десантной роты). Даже при учете этого размер безвозвратных потерь не выходит за рамки границ определенных правилом: атакующий теряет втрое больше, чем обороняющийся.

Во всяком случае, немцы считали свои потери тяжелыми и в их глазах такие жертвы казались все менее и менее оправданными. Наше командование явно не собиралась отказываться от продолжения борьбы и около 21.00 1-я УдА предприняла еще одну попытку сбросить немцев с плацдарма.

Генерала Кузнецова побуждала к этому и необходимость заниматься другими, участками фронта, которые тоже вызывали озабоченность. Так, в 20.05, телеграммой Ставки[276] ему была поставлена задача обороны г. Пушкин, и, соответственно, увеличилась полоса обороны. Для этой цели было предложено использовать 64-ю сбр, на тот момент еще входившую в состав армии. Ее предстояло к 6.00 следующего дня выдвинуть на подготовленный для обороны рубеж Черное, Сухареве, Киово с задачей не допустить прорыва противника[277]. Однако необходимость разрешить кризис под Яхромой по-прежнему оставалась на первом месте.

В ходе последнего наступления нашим частям удалось прорваться с севера, между каналом и железной дорогой, до самого моста и немцам пришлось бросить в бой саперный взвод[278]. Как и прежде, противник устоял. Вражеская артиллерия наносила потери нашим танкам. Одна из подбитых машин, где был убит механик-водитель, не была покинута остальными членами экипажа, которые смогли продержаться до утра[279]. Известны их имена (Исак Романович Зимченко и Иван Мойсеевич Кресик) и сам этот факт не вызывает сомнений, поскольку оба были награждены орденами. Возможно, те лозунги, которыми воины отвечали врагам на предложение сдаться, и придуманы политработниками, но решение остаться в танке и обороняться было действительно героическим поступком. В тот момент, когда машина получила повреждения, танкисты еще не знали, что немцам уже не до них и противник думает об отступлении.

29 ноября. Взрыв «Любой ценой – вплоть до тарана!»

Немецкий плацдарм ликвидирован. Изменение планов противника. Взрыв Яхромского моста. Судьба железнодорожного моста южнее Яхромы. Версии события. Три генерала решают судьбу моста через канал у Дмитрова. Несостоявшийся контрудар 1-й Уд А. Армия передается в состав Западного фронта. Боевые действия группы Захарова на Рогачевском шоссе. Части 23-й пд немцев появляются в тылу группы. 2-я тд немцев отражает контратаки 16-й А и продвигается в сторону Красной Поляны. Начинаются бои в районе Крюково. Вступление в бой 2-й Московской сд МЗО. Начало формирования 20-й А. 64-я сбр занимает рубеж обороны.

Ночь с 28 на 29 ноября, части 1-й УдА провели перед немецким плацдармом. «Учтя трудностъ борьбы пехоты против вражеских танков без противотанковой артиллерии в дневное время, мы приняли решение отложить атаку до утра 29 ноября (в утренние часы видимость была слабой)»[280]. Так объясняет решение прекратить атаки генерал Кузнецов. Аргументация не совсем убедительная. Ночью подобраться к танку с гранатой (а видимо это и имеется ввиду) проще, чем в сумерки. Это подтверждает рассказ из книги посвященной боевому пути 1-й УдА. Согласно этому свидетельству по приказу Кузнецова была успешно произведена ночная вылазка на окраину Перемилова, где группа в 46 добровольцев из 18-го олсб, используя темноту, подобралась к танкам врага и забросала их бутылками с горючей смесью и гранатами. Несколько танков удалось поджечь, а группа отошла, потеряв 17 бойцов ранеными [281].

Положение на правом фланге Западного фронта 29 ноября 1941 г.

Скорее всего, войска за день боя (а перед этим марша) просто устали: и физически, и морально и были приведены в расстройство. Поэтому наступление и было отложено.

«Повторная атака деревни Перемилово, назначенная на 6 часов утра 29 ноября, увенчалась успехом. Под покровом темноты части 29-й и 50-й стрелковой бригад под командованием командира 50-й бригады полковника Субботина, сблизившись с охранением противника на 150–200 метров, внезапно перешли в атаку и ворвались в деревню Перемилово. Враг, застигнутый врасплох, не оказал серьезного сопротивления и, потеряв несколько десятков солдат из 14-й мотодивизии и 20 танков 7-й танковой дивизии, в беспорядке отошел на западный берег канала. Преследуя его, подразделения 3-го батальона 29-й бригады захватили мост через канал. Однако огонь противника помешал наступавшим частям с ходу овладеть Яхромой»[282].

Деревню Семешки отбили несколько ранее: «Политрукроты 1-го лыжного батальона Ф.С. Оборин в ночь на 29 ноября первым ворвался с ротой в деревню Семешки. Сняв посты противника, открыли огонь по всем избам. Полагая, что деревня окружена, гитлеровцы, не оказав упорного сопротивления, оставили Семешки» [283].

Все произошло в отличие от предыдущего дня как-то очень легко и тому есть простое объяснение. Еще накануне в 21.00 командир 7-й тд получил приказ 56-го ак: «плацдарм сдать еще сегодня, мост не взрывать, но на берегу с этой стороны заградить и подготовить к взрыву»[284].

Прошло много лет и это решение обрело более художественную форму.

«Высшее военное руководство 29 ноября 1941 года потребовало отвести войска с занятого плацдарма, на который ожидалось мощное наступление сибирских элитных дивизий. По поводу этого приказа генерал барон фон Функ заметил:

– Когда вызвавший нас генерал сообщил, что у германской армии нет никаких резервов, чтобы развить крупный успех, достигнутый у Яхромы, и расширить добытый потом и кровью плацдарм, перед нами, словно в яркой вспышке молнии, предстали дальнейшее развитие компании и исход всей войны»[285].

Здесь упомянуты пресловутые сибирские дивизии, хотя в этом бою участвовали только бригады и батальоны из европейской части страны. Элитными эти части назвать весьма трудно. Состояли они на 60–70 % из солдат старших возрастов, прошедших ускоренную военную подготовку и, как мы видели выше, недостаточно вооруженных. Следует отметить, что, как отмечалось ранее, противник в тот день имел достаточно точное представление о противостоящих ему силах. Что касается хода войны в целом, то момент осознания поворотного момента еще не настал, и вся эта проницательность приписана задним числом.

Решение о прекращении наступления на восток вызревало у немецкого командования уже в течение нескольких суток. Еще днем 28 ноября, получив известие о захвате плацдарма у Яхромы, фон Бок обдумывал предложение командующего 3-й танковой группой Г. Рейнгардта об этой операции. Из его дневника мы узнаем, что «эта идея занимает меня давно, так как ее реализация может вызвать обрушение всего северо-западного фронта под Москвой при условии, что мы одновременно будем поддерживать наступление северного крыла 4-й армии. Однако это наступление полностью пока не обеспечено»[286]. Тогда же в ходе переговоров начальником Генерального штаба вермахта Гальдером он описал сложившуюся ситуацию и «сказал в частности, что, если нам не удастся обрушить северо-западный фронт противника под Москвой в течение нескольких дней, атаку придется отозвать, так как это приведет к бессмысленным встречным боям с противником, в распоряжении которого, судя по всему, имеются многочисленные резервы и большие запасы военных материалов, а мне здесь второй Верден не нужен»[287].

Но, чтобы «обрушить северо-западный фронт» требовались войска, а их можно было высвободить, только прекратив операции в направлении Ногинска. И вот: «Ближе к вечеру мне пришлось озаботиться и другими проблемами, когда 3-я танковая группа доложила о мощных атаках противника против плацдарма у Яхромы, после чего осведомилась, следует ли ей отстаивать его «любой ценой».

Я послал танковой группе следующий ответ: «Только без ненужных жертв!».

Взорванный шоссейный мост у г. Яхрома.

Я приказал танковой группе держаться на этом участке, но, кроме того, достичь канала у Дмитрова, а также как можно быстрее послать войска на запад от канала «Москва» в южном направлении»[288].

В утешение командир 7-й тд получил от 3-й ТГр радиограмму: «Смело проведенный удар на восточный берег канала Москва и захват неразрешенным яхромского моста остается даже после отвода большим успехом. Понесенные при этом потери были не напрасными…

Если успех дивизии пока не может быть использован, то этому причина нехватка наших сил и медленное продвижение вперед северного крыла 4-й ТГр, которое сделало необходимым усиление атакующих сил западнее канала. Однако каждый такой успех строительный камень для конечного успеха» [289].

Требование поворота на юг означало эвакуацию плацдарма, и переход к обороне по линии канала. Соответствующий приказ[290] 7-я тд подготовила в 23.00. В полк к Мантейфелю радиограмма с его изложением[291] была послана в 1.00. В донесении полка в качестве времени поступления, по-видимому, письменного приказа указано 3.30: «Образованное полком в предыдущий день предмостное укрепление очистить. Полк отводится на западный берег канала и обороняется там»[292]. Противник умел, когда это было необходимо, грамотно организовать отход. К 05.26 немецкие саперы подготовили для взрыва мосты через канал и Яхрому. Местность непосредственно восточнее моста через канал была заминирована, а шлюз подготовлен к разрушению[293]. В 6.00 началась эвакуация плацдарма. В 07.50 мост через канал перед напирающими сзади советскими частями был взорван. На обоих въездах на мост образовались дыры шириной около 1,5–2 м. Немцы ссылаются на нехватку взрывчатки для полного разрушения моста, но, скорее всего, они ограничились полумерами, поскольку еще рассчитывали вернуться. К 12.00 полк Мантейфеля занял указанные ему оборонительные позиции. В 14.00 взорвали механизмы шлюза, а в 17.30 два еще исправных деревянных моста через Яхрому[294].

Начало отвода немецких сил совпало с переходом в наступление армии Кузнецова. Поэтому немцы отметили, что противник «наседал», но их потери оказались в этот день минимальными (у Мантейфеля за весь день только четверо убитых и девять раненых[295]). Что касается 14-й мтд, то на плацдарме не было ни одного ее солдата и, соответственно, потерь.

У этого соединения день прошел спокойно. На левом фланге, в районе нижнего течения Яхромы даже отсутствовало соприкосновение с советскими частями. Напротив Дмитрова дивизия вышла к отметке 148.0 (Красная Гора). В районе Кончинино был замечено начало наводнения на пойме Яхромы, из чего противник сделал вывод, что наступления советских войск на этом участке не будет. К вечеру командир дивизии генерал-лейтенант Ф. Фюрст начал разрабатывать план оборонительных мероприятий [296].

На восточном берегу канала, тоже думали об обороне. Одним из тех, кто ворвался в Перемилово, был пулеметчик лыжного батальона С.А. Стяжкин. Когда записывались воспоминания этого рядового участника тех боев, у него не было возможности работать в архивах, и не было помощников, которые могли это сделать за него. Поэтому в этих записях имеются погрешности в географии и явно смешаны события нескольких дней. Впрочем, в этом мемуары рядового ничем не отличаются от воспоминаний командиров. Вот его свидетельство о бое за Перемилово.

«2 раза мы выходили, 2 раза немец нас загонял в этот лес. На 3-й раз мы все же немца выбили с Перемиловских высот. Нам помог наш бронепоезд из Загорска. Он их расстрелял, и они ушли за канал «Москва – Волга». Мы на этих высотах закрепились, окопы вырыли. И там сидели до общего наступления 5-го декабря. Мороз был. Жили в домах, в подвалах в этой деревне Перемилово. Там в подвалах костры разведешь. Ну спалишь дом… Греться-то надо»[297].

С ликвидацией плацдарма боевые действия на этом участке прекратились. Армия еще не сосредоточилась, и на большее, по мнению ее командующего, не хватало сил.

«Не имея достаточных сил и средств, главным образом артиллерии, я решил временно отказаться от атаки Яхромы и приказал командирам 29-й и 50-й стрелковых бригад перейти к обороне на восточном берегу канала, приняв необходимые меры к отражению возможных повторных атак противника» [298].

Памятуя о неприятностях, которые произошли накануне, от мостов спешили избавиться в первую очередь. Накануне решающей атаки на Перемилово генерал И.П. Галицкий приехал в штаб ОИГ, находившийся на пристани Дмитрова. Он «приказал полковнику Леошене немедленно отдать боевое распоряжение начальнику отряда заграждения Мельникову подготовить две команды подрывников (по 15 человек каждая) с необходимым количеством тола и принадлежностей для взрыва яхромского моста. Вторая команда выделялась в качестве дублера. Саперам сосредоточиться к 5 часам утра 29 ноября у кирпичного завода, что восточнее Перемилово»[299].

После этого необходимо было дождаться результатов атаки.

«За ходом боя я наблюдал с НП командира 3-го стрелкового батальона, который располагался на высоте у кирпичного завода. Отсюда хорошо просматривалась местность: канал и вся Яхрома были видны как на ладони. В городе горели фабрика и еще какие-то дома. Вскоре ко мне подошел начальник инженерных войск 1-й ударной армии полковник М.М. Позин. Его только что назначили на эту должность. Он доложил, что прибыл с одной подрывной командой. У кирпичного завода были сосредоточены еще две наши команды, которые я передал в распоряжение Позина.

Через несколько минут мост через канал был захвачен. Позин немедленно двинул туда одну команду для его подрыва, а вторую (в качестве резерва) расположил за высокой насыпью шоссе, примерно в полукилометре от моста.

Первую команду подрывников возглавил старшина П. Мосин. Каждый сапер нес за плечами вещевой мешок, до отказа набитый взрывчатым веществом. Саперы горели желанием отлично выполнить поставленную им боевую задачу. Укрываясь от огня противника в складках местности и за насыпью, идущей к мосту, они решительно двинулись вперед. Открытый 500-метровый участок преодолели ползком, по-пластунски, затем короткими перебежками достигли моста и скрылись за высоким бетонным устоем. Мы с полковником Позиным внимательно наблюдали за ними. Через четверть часа послышался первый взрыв. Но мост еще стоял. Вскоре последовал второй взрыв, затем третий, а мост по-прежнему оставался целым. Мы не на шутку заволновались, не понимая, в чем дело. Прочность моста, как выяснилось несколько позже, объяснялась просто: отдельные его узлы взрывались огневым способом последовательно (каждый из четырех зарядов состоял из 40 кг взрывчатки[300] – Прим. автора). Наконец раздался четвертый взрыв, и мост рухнул в канал, а противоположный конец его высоко поднялся вверх. Фашисты открыли бешеный огонь, однако саперы, прикрываясь высокой насыпью, благополучно отошли в ближайшее укрытие, за изгиб шоссе. Задача была выполнена. Да еще как! Днем, на глазах у врага, под сильным огнем подрывники взорвали мост! [301].

Наша атака началась в 6.00 и то, что мост был захвачен через «несколько минут» – большое преувеличение. Взрывали днем, т. е. минимум через пару-тройку часов. В это время с Перемиловских высот мост виден как на ладони, однако еще в одной книге, посвященной действиям саперов, мы читаем: «…но не было ясно, удалось ли его взорвать, так как саперы, которые должны были разрушить мост, не вернулись. Возникла необходимость выяснить обстановку. В разведку пошла группа из трех человек во главе с лейтенантом госбезопасности Михаилом Бреусовым, одним из авторитетных командиров 2-го полка… Выяснили, что саперы ценою жизни выполнили свой долг»[302].

Видимо, необходимо прислушаться к этому свидетельству, поскольку немцы указывают[303]в качестве времени повторного взрыва моста (первым они считали тот, который произвели сами) 20.00.

Летчики, бомбившие переправы под Яхромой. Штурман С.П. Чугуев и командир экипажа П.П. Глазков.

В книге Шапошникова этот эпизод описан совсем коротко.

«Нашими частями были предприняты попытки взорвать Яхромский мост и не допустить отхода противника на западный берег, но эти попытки успеха не имели.

Только после того, как противник был отброшен в Яхрому, мост был взорван. Но через два дня войска 1-й ударной армии, перейдя в наступление 1 декабря, затратили значительное время и средства на форсирование канала»[304].

Кроме этого сообщения о попытках уничтожить мост до отхода противника ничего неизвестно и вряд ли они действительно предпринимались. В труде Генерального штаба явно сквозит недовольство фактом взрыва моста не перед наступающим (или отступающим) противником, а за его спиной, но это были сетования задним числом. В тот момент не хотели рисковать и в Ставке, о чем говорит судьба других мостов через канал в этом районе. В. И. Кузнецов подтверждает, что по ее приказу был взорван не только мост у Яхромы, но и железнодорожный мост южнее города[305]. Это же подтверждают и архивные документы: «27–28 ноября, гарнизон железнодорожного моста через канал Москва-Волга 56 клм во главе с начальником гарнизона старшим лейтенантом Прохоровым и политруком Кокуткиным в течение 12 часов обороняли объект и только по получении приказа командующего Армией на взрыв моста и отход, гарнизон оставил охраняемый объект и отошел на соседний гарнизон 21 клм (железнодорожный мост в Хлебникове – Прим. автора)»[306].

Непосредственным поводом для произведения взрыва стало появление немецких танкеток неподалеку от моста. Это же событие стало роковым для сооружений шлюза № 4, который расположен в нескольких сотнях метрах южнее. Находившийся там начальник Комсомольского гидроузла Иван Денисович Мусиенко имел пакет с секретным приказом на случай подобных обстоятельств. «Я вскрыл пакет, там был приказ за подписью Сталина: «Взорвать объект и доложить о выполнении». Я дал команду взрывать…»[307].

Но существует еще одна версия уничтожения железнодорожного моста. По свидетельству ветерана 3-го Гвардейского Краснознаменного Смоленско-Берлинского полка АДД Г.Б. Удинцева 29 ноября железнодорожный мост был разрушен летчиками дальнебомбардировочной авиации П.П. Глазковым (командир экипажа) и С.П. Чугуевым (штурман). Собственно вылетов было два. Первый оказался неудачным. Но из-за погодных условий ни экипажу Глазкова, ни другим, выйти на эту цель не удалось и пришлось бомбить запасную. «Но Ставка повторила приказ: уничтожить Яхромский мост любой ценой – вплоть до тарана. Погибнуть самим, но лишить немцев танковой переправы!»[308]. На этот раз цель найти удалось, но точно выйти на нее для бомбометания никак не удавалось. Горючие было на исходе и летчики готовы были идти на таран. Только на одиннадцатом заходе все получилось как надо, бомбы были сброшены и разрушили одну из опор моста. Был сделан еще один заход с успешным бомбометанием и контрольный облет моста, во время которого экипаж убедился, что цель поражена. Затем на остатках горючего самолет успешно вернулся на аэродром. Однако сохранился фотоснимок разрушенного железнодорожного моста. На нем четко видно, что взорваны опоры на обоих берегах канала. Поскольку летчики утверждают, что поразили только одну, понятно, что верна версия взрыва моста саперами.

Тем не менее, сам факт вылета имел место. Только объектом авиаудара стал не железнодорожный мост. Подполковник Глазков Павел Петрович 30 июля 1942 был представлен к ордену

Красного Знамени. Среди заслуг в наградном листе сказано: «В ноябре м-це 1941 года в сложных метеоусловиях прямым попаданием тяжелых бомб разрушил мост и переправу р. Яхрома»[309]. Такая же формулировка имеется в представлении к ордену Отечественной войны 1 ст. Семена Парфирьевича Чугуева[310].

Еще один вариант уничтожения моста авиацией (то ли железнодорожного, то ли автогужевого у Яхромы) обычно приводится со ссылкой на работу Д.Б. Хазанова. Там утверждается, что объект был поражен шестеркой СБ 150-го бап, а младший лейтенант Ф.Т. Демченков был даже удостоен за это звания Героя Советского Союза[311].

Но вот что рассказывает штурман Ф.Т. Демченкова.

«Вскоре подъехал Полбин и говорит: командующий фронтом просит разбить мост через канал у города Дмитров. Он сам полетит ведущим, я с Филей – ведомые. Взлетели и пошли бомбить мост. Уже на подлете к цели радист Полбина старшина Масюк, сообщает: отставить задание, приказано работать по запасной цели Степанково. Все это он принял по радио от командования фронта. Отбомбились мы в тот раз по Степанково»[312].

Ф.Т. Демченков действительно получил Героя, но произошло это только в апреле 1942 г. При этом в его биографиях не указывается, что звание присвоено за какой-то конкретный подвиг. Речь идет о боевой работе за предшествующий период. Отмечается наличие 146 боевых вылетов к декабрю 1941 г.[313] Вряд ли штурман забыл упомянуть вылет (если он был), за который его командир получил столь высокую награду. Всякое успешное бомбометание – это достижение штурмана, ведь в момент атаки именно он становится командиром экипажа.

Оставался еще один мост через канал напротив Дмитрова. Утром 29 ноября вблизи него собрались три генерала, чтобы принять окончательное решение. По свидетельству Д.Д. Лелюшенко он сам был противником уничтожения объекта, а оппонировал ему И.П. Галицкий, ссылаясь на указания Ставки. В.И. Кузнецов, в основном, молчал и выслушивал аргументы собеседников. Поскольку мы знаем, что в дальнейшем 1-я УдА прилагала свои основные усилия в районе Яхромы и южнее, мост напротив Дмитрова был действительно не очень важен и даже опасен в случае внезапных контратак врага. Поэтому аргументы генерала Лелюшенко кажутся не очень весомыми и попахивают авантюрой. В тот час план-карта контрудара Западного фронта под Москвой еще не легла на стол к Верховному Главнокомандующему и то, что контрнаступление начнется через неделю никто не знал. Поэтому утверждение Д.Д. Лелюшенко о том, что он уже тогда называл срок в 5–6 дней до наступления, явно не соответствует действительности. Далее он пишет:

«Желая придать Кузнецову больше уверенности, я предложил ему оставить на плацдарме до момента перехода в контрнаступление подразделения 30-й армии с условием возврата в ходе наступления…

На дмитровском плацдарме было оставлено два батальона 107-й мотострелковой дивизии с артиллерийским усилением и взводом танков КВ из 8-й танковой бригады. Танки вкопали около моста как доты. Бойцы получили приказ не пропустить на мост ни одной вражеской боевой машины»[314].

Взорванный мост через канал в Дмитрове.

То, что разговор такого содержания имел место, подтверждает и генерал И.П. Галицкий (правда он считает, что это происходило 28 ноября). Он же сообщает о выделении танков (но только двух) для обеспечения работ по взрыву. Ведь согласно сводке Генштаба, в этот день 58-я тд, 21-я и 8-я тбр, 107-я мед находились уже на восточном берегу канала [315]. Затем количество танков, участвующих в охране моста, уменьшилось до одного (из 8-й тбр), которым командовал Н.А. Бех, оставивший воспоминания об этом эпизоде. Его машина находилась в ремонте, и после того, как полученные в боях повреждения были исправлены, отправилась догонять остальные части бригады по указанному заранее маршруту, но покинуть Дмитров не успела.

«При проезде через г. Дмитров, откуда отходила наша часть, нас встретил на газике генерал Лелюшенко. Справившись, чей это танк и куда он следует, он приказал ехать за ним. Переехав через мост, Лелюшенко объяснил, что фашистские войска наступают со стороны г. Рогачева и поставил задачу охранять мост и неподалеку от него еще и переправу, пока не пройдут все наши войска, временно отступавшие. При этом добавил, что кухню он к нам пришлет. Это было рано утром, а поздней ночью, когда наши части в основном переправились в г. Дмитров, к нам подъехала кухня и мы получили горячую вкусную пищу. На другой день к вечеру к нам прибыл связной и передал, чтобы мы ехали к командующему армией»[316].

Данный эпизод, конечно, характеризует с положительной стороны командующего армией, который не забыл о существовании оторванного от своей части экипажа и озаботился не только его питанием, но и судьбой после выполнения задания, вовремя отдав распоряжения по поводу дальнейших действий. Но, с другой стороны, все это наглядно показывает обстановку тех дней, когда вместо руководства дивизиями (или, на худой конец, полками и бригадами) начальник такого уровня распоряжался каждой единицей бронетехники в индивидуальном порядке, буквально отлавливая танки на улицах города.

Но к дебатам генералов, надо все же вернуться, вспомнив о разговоре Сталина с генералом Петровым несколькими днями раньше. Мысль об освобождении Рогачева еще не была отброшена окончательно. Более того, такая операция была спланирована штабом 1-й УдА. Ее цель согласно приказу N4/on от 29 ноября выглядела следующим образом: «1 УДАРНАЯ армия с утра 30.11.41 г. переходит в наступление и ударом в направлении СОЛНЕЧНОГОРСК ликвидирует группу противника наступающего на МОСКВУ»[317]. При этом основной удар должен был наноситься в направлении на Рогачево и Бунятино. Здесь должны была действовать вся артиллерия армии, включая дивизионы «Катюш», а также оба танковых батальона (а это 70 машин). Один из вспомогательных ударов предстояло осуществить 29-й сбр вдоль шоссе на Рогачево. При таком ходе событий мост в Дмитрове должен был бы пригодиться армии уже на следующий день. И, когда решалась его судьба, Д.Д. Лелюшенко, скорее всего, имел в виду именно это наступление. Операция не состоялась и со временем все о ней благополучно забыли. А взрыв моста стал сигналом переноса усилий 1-й УдА на другое направление. Он был произведен около 17.00 29 ноября, о чем свидетельствует запись в журнале боевых действий 14-й мтд: «17.10.11-й пп (мот.) докладывает, что мост через каналу Дмитрова был взорван и противник на западе все еще держит небольшой плацдарм»[318].

Точное время взрыва мостов до сих пор нельзя указать однозначно. Яхромский мост согласно Галицкому был взорван нашими саперами утром 29 ноября, а согласно журналу боевых действий 7-й тд[319] только около 20.00. Относительно Дмитровского мы имеем: 23.30 28 ноября[320] Галицкий), 17.10 29 ноября (немцы), и даже 30 ноября (Лелюшенко)[321]. В.И. Кузнецов указывает, что мосты в Дмитрове и Яхроме были взорваны после освобождения Перемилова, т. е. 29 ноября. Момент уничтожения железнодорожного моста не известен, но по ряду свидетельств это произошло еще 28 ноября. Скорее всего, стоит положиться на немецкую точность. Интерес наших врагов к мостам был не праздный (они все-таки надеялись после некоторой паузы снова перейти в наступление) и вряд ли время в их документах сильно отличалось от действительного. С нашей же стороны мы имеем только свидетельства мемуаристов.

Планы 1-й УдА поменялись в течение нескольких часов. Скорее всего, незадолго до этого взрыва состоялся разговор В.И. Кузнецова со Сталиным, от которого генерал мог узнать о важной директиве:

«КОМАНДУЮЩЕМУ ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ, КОМАНДУЮЩЕМУ 1-й УДАРНОЙ АРМИЕЙ Ставка Верховного Главнокомандования приказывает 1-ю ударную армию в составе 29-й, 47-й, 50-й, 55-й, 56-й, 44-й и 71-й стр. бригад, 12 лыжных батальонов, армейского артполка, батальона танков, роты танков КВ, двух дивизионов «РС» и прибывающих 352 сд (ни дня не пробыв в 1-й УдА, вошла в состав 20-й А – Прим. автора) и 84-й стр. бригады с 20 часов 29 ноября подчинить Военному совету Западного фронта.

Ставка Верховного Главнокомандования И. СТАЛИН, А. ВАСИЛЕВСКИЙ № 005241 29 ноября 1941 г. 14 час. 30 мин.»[322].

И, вероятно, именно тогда Верховный Главнокомандующий потребовал оказать помощь группе Захарова. Именно в этот день ее положение резко осложнилось.

На правом фланге и перед позициями 133-й сд на Рогачевском шоссе появились основные силы 6-й тд врага. Ее передовые части (114-й сп) вступили в бой еще вечером накануне, пытаясь наступать на д. Сафоново, но были отбиты. 29 ноября атаки здесь возобновились, но также были отражены. Основные усилия противник прилагал в окрестностях Рогачевского шоссе. Здесь в направлении Космынки и Клусова действовали 4-й сп дивизии и ее 57-й рб. Противнику местами удавалось ворваться в расположение наших войск[323], но, в конечном счете, он был отброшен. Только левее 6-му мцб удалось захватить Мостки, потеснив части 17-й кд, 133-й сд и курсантского полка. Но в целом наш фронт устоял.

Огромный вклад в отражение немецких атак внесли артиллеристы группы Захарова. Журнал боевых действий немецкого 41-го ак отметил 29 ноября, что позиции советских войск упорно защищались с помощью «поразительно сильной артиллерии и тяжелого оружия» [324].

Деревня Перемилово после окончания боев зимой 1941 г.

Несколько хуже обстояли дела на левом фланге группы, где приступила к решительным действиям 23-я ид. Ее 68-й пп имел задачу войти в связь с правым флангом 6-й тд в Мостках. Оборонявшаяся здесь 126-я сд не смогла сдержать натиск противника, и вскоре после полуночи генерал-майор Ф.Д. Захаров получил следующее донесение полковника Я.Н. Вронского.

«1. Противник, развивая успех, к 0.30 30.11.41 овладел Ригино. Несмотря на ряд контратак, предпринятых подразделениями частей дивизии, успеха не имели, восстановить положение не удалось.

2. Батальон, обороняющий Ригино, понес большие потери. 4 станковых пулемета с расчетами уничтожены полностью минометным огнем противника. В б-не осталось 30 человек, не больше.

3. Батальон 366 сп, обороняющий Вльево, почти полностью уничтожен и рассеян противником. Вследствие этого образовался большой разрыв, через который противник стремится выйти в тыл 539 сп и наступает в направлении Б. Титово.

4. Резервы к-ров частей и к-ра дивизии в результате многих контратак иссякли, прикрыть прорыв нечем, боеприпасы на исходе, снарядов и мин почти нет.

5. Прошу разрешения на отвод остатков своей дивизии»[325].

И все же основная опасность возникла там, где войск у Захарова почти не было. Только 31-я тбр прикрывала подходы к Рогачевскому шоссе. Однако, под давлением той же 23-й пд «31 Тбр после упорных боев в районе КОЧЕРГИНО, РЕДЬКИНО ВЕКШИНО – с большими потерями в 20.00 отошла на рубеж УДИНО, ДМИТРОВКА. Противник до двух пех. б-нов с танками занял: ПОПОВКА, РОЖДЕСТВЕНО»[326]. Здесь из поля зрения штаба 16-й А ускользнул тот факт, что 9-й пи немцев захватил тем же вечером Шихово, Каменку и Гульнево, перерезав последний путь снабжения правофланговой группы армии[327]. Сам этот факт даже командованием группы стал осознаваться только на следующий день. Некоторый оптимизм вселяло то, что 23-й рб проникший накануне в Ярцево был разгромлен танкистами 25-й тбр и бойцами приданного ей пулеметного батальона.

«В 16.00 29.11.41 г. два танка Т-34 и танк Т-60 (к-ры танков л-ты ПОДКИДЫШЕВ, ФАБРИЧНЫЙ и с-т МАЛИНОВСКИЙ) совместно с пулеметным б-ном 133 сд выбили пр-ка из д. ЯРЦЕВО и заняли ее. Пр-к в д. Ярцево оставил убитыми 10 человек. 2 офицера взяты в плен. Захвачена одна машина с рацией, две грузовых машины, два мотоцикла, 200 велосипедов, почта и штабные документы (все переданы в штарм 16)»[328].

Этот успех был отмечен и в сводке Генштаба, «133 сд частью сил… отбила у противника Ярцево, истребив много солдат и офицеров противника и захватив трофеи: 4 машины, 5 мотоциклов, 98 велосипедов, 12 повозок, 50 лошадей, 12 пулеметов»[329].

Но основной итог дня определило то, что выдержала оборона 133-й сд. Вот как оценил значение этих боев командующий группой армий «Центр» ф. Бок. «3-я танковая группа оставила плацдарм у Яхромы, но, к сожалению, в южном направлении не выступила и ввязалась в затяжные бои с противником, которого уже обошел с флангов V корпус (в который входила 23-я пд – Прим. автора), но который при этом продолжает удерживать свои позиции на правом фланге 7-й танковой дивизии»[330].

Немецкий командующий ждал, что те дивизии, которые боролись с группой Захарова, вот-вот появятся южнее. Но пока здесь действовала только 2-я тд немцев. Ей приходилось сражаться на двух направлениях. Ее северная боевая группа продолжала бои с 24-й тбр Зелинского, оттесняя ее к Рогачевскому шоссе. Захват Рождествено был делом ее рук[331]. Южнее 2-й тд приходилось отбивать натиск группы Ремизова, которая атаковала фронт немцев на Клязьме между Клушино и Льялово. 282-му сп, поддержанному 145-й тбр, удалось местами перейти реку и подойти к окраинам Клушино и Льялово. Кавалерийский полк НКО ворвался в Льялово[332]. Батальон 282-го сп овладевший южной окраиной Владычино был отброшен за реку пехотой противника поддержанной десятью танками. В 13.30 немцы силой до роты с четырьмя танками выбили из Мышецкого роту 282-го сп оборонявшую населенный пункт[333].

Бои уже шли и на подступах к населенному пункту Крюково. В дальнейшем его название станет широко известным. Расположенный на танкодоступной местности вблизи шоссейной и железной дороги Москва – Ленинград поселок стал пунктом сосредоточения усилий противников в течение ближайшей недели. Необходимо отметить, что вблизи него была расположена деревня Каменка. Поскольку населенный пункт с таким же названием есть и на Рогачеве ком шоссе, иногда возникает путаница в описаниях событий в их окрестностях.

Непосредственно Крюково обороняли части 8-й гв. сд и 44-й кд. 29 ноября немцы на этом направлении заняли окраину Алабушева. На следующий день 8-я гв. сд вернула потерянные позиции, но к вечеру в результате немецкой контратаки Алабушево было оставлено. Бои теперь шли непосредственно на западной окраине Крюкова. 1 декабря 1941 г., в течение дня, 1073 сп 8-й гв. сд, обороняя Крюково, отбил две атаки противника при поддержке 14 танков. В бою за Крюково было уничтожено 4 танка и до 60 немецких солдат. Тяжелее складывалась обстановка в районе Каменки, где 2-я стрелковая рота 1-го батальона была вынуждена под натиском противника оставить деревню и отойти на восточную окраину Крюкова. Предпринятая в ночь на 2 декабря попытка выбить противника из Каменки окончилась неудачей.

29 ноября вступили в бой и части 2-й Московской сд, которая занимала оборону на южном берегу Клязьминского водохранилища. Еще 27 ноября в 19.00 она получила приказ № 21 Командующего МВО, согласно которому 3-й сб 2-го сп вышел на рубеж Озерецкое, Рыбаки, Владычино. Его поддерживал 1-й дивизион легкого артиллерийского полка, занявший огневые позиции в районе Озерецкое, Рыбаки, выс. 217.1[334].

До 29 ноября части дивизии вели разведку. Вот как описан в книге о боевом пути дивизии один из таких поисков. Дело происходило 26–28 ноября.

Взорванный железнодорожный мост через канал в районе Деденева.

«Сводная рота под командованием лейтенанта С.А. Тавасиева, посаженная на три автомашины, сумела по скованным морозам проселкам подобраться к окраинам Рогачева, что в 60 километрах от Красной Поляны. Разведчики собрали важные сведения о противнике, его местонахождении, передвижении по Рогачевскому шоссе, дважды вступали в бой с передовыми отрядами гитлеровцев, пытавшимися просочиться через незанятые нашими частями участки. Наступило время возвращаться «домой».

Дорога привела разведчиков в Яхрому. «Здесь мы, как впоследствии рассказывал С.А. Тавасиев, неожиданно встретили противника. Давать задний ход было уже поздно. Пришлось рисковать. Спасли нас густые сумерки и белые маскхалаты. В таких же халатах были и гитлеровцы, что очевидно дезориентировало их». Только что вступив в город, фашисты, возбужденные, бегали по улицам, занимались грабежом: тащили куски ткани со складов местной фабрики, грузили в машины разную утварь, зимнюю одежду и другие вещи местных жителей.

Машины разведчиков на большой скорости без выстрелов промчались по городу…»[335].

Путь на юг был свободен. Разведчики остановились в ближайшем лесу. Их командир, посовещавшись с подчиненными, решил вернуться, чтобы постараться уничтожить побольше немцев и захватить документы, что и удалось сделать без потерь [336].

Не исключено, что этот рассказ собран из разных эпизодов, не имеющих к Яхроме никакого отношения. Обстановку на Рогаче вс ком шоссе в те дни можно охарактеризовать как типичный «слоеный пирог». Беспрепятственно колесить по нему и окрестным дорогам, заминированным, и частично взорванным, было просто невозможно. По крайней мере, можно констатировать, что нашими частями велась активная разведка.

Между тем на поле боя обстановка продолжала ухудшаться. 29 ноября роты Московской сд оборонялись во Владычино и Мышецком. Как они делили боевой участок с подразделениями 282-го сп неизвестно. К концу дня и те и другие были вытеснены из этих населенных пунктов. «На исходе дня в Мышецкое ворвались три танка и до батальона автоматчиков. Уцелевшие воины 7-й роты, отстреливаясь, отошли на опушку леса и снова заняли оборону»[337]. От Мышецкого гитлеровцы пошли в атаку в направлении Красной Поляны, но прорваться к райцентру в этот день им не удалось. В наших ротах оставалось по 40–50 человек. Всю ночь в районе Озерецкое, Рыбаки, Владычино действовала вражеская разведка. Она то и дело вступала в перестрелку с боевым охранением частей 2-й сд.

По соседству с передовым отрядом 2-й Московской сд заняла оборону 64-я сбр. К 17.00 29 ноября бригада заняла указанный ей рубеж обороны от Черной до Хлебникова. С начала формирования соединения прошло чуть больше месяца, и оно было «сырым». Срочно переброшенная с Урала бригада еще не получила материальной артиллерии и боеприпасов. Части испытывали перебои с доставкой продуктов и фуража. Из-за недостатка технических средств связи командование еще до боя имело проблемы с управлением. И завершал донесение, полученное в этот день командующим 1-й ударной армии вывод: «Бригада по причине совершенно недостаточного материально-технического, артиллерийского и интендантского обеспечения на сегодня не представляет полноценной боевой единицы» [338].

Но В.И. Кузнецову больше не довелось командовать 64-й сбр. Отправленная для прикрытия направления на Пушкино она была 30 ноября передана в северный сектор обороны Москвы[339], которым командовал полковник танковых войск А.И. Лизюков. Затем, на основании директивы Ставки № ОП/3016 от 29 ноября 1941 г., на базе оперативной группы полковника А. И. Лизюкова 30 ноября была создана 20-я армия второго формирования. В ней оказалась и 64-я сбр. Окончательно сектор был расформирован 2 декабря, его руководящий состав вошел в 20-ю армию, а А. И. Лизюков стал заместителем ее командующего генерала А. А. Власова. Начальником штаба армии был назначен Л.М. Сандалов, на плечи которого легла основная работа по одновременному сколачиванию штаба армии и руководству боевыми действиями.

Командир 24-й тбр В.П. Зелинский.

Собственно войск армия на месте событий не имела, поскольку первоначально ее сосредоточение планировалось в районе Скопин, Лев Толстой. Практически не было войск и в северном секторе обороны, поскольку из его четырех стрелковых бригад (28-й, 35-й, 43-й и 64-й) успела занять позиции только 64-я. Поэтому преобразование сектора в армию реально означало лишь то, что командные кадры сектора были использованы для комплектования управления армии. Соединения армии прибывали из разных мест. 331-я сд (командир генерал-майор Ф.П. Король) перевозилась из Мичуринска. Ее эшелоны прибывали в Химки. К 22.00 1 декабря выгрузилось 14 эшелонов. Прибытие еще 6 ожидалось в ближайшее время. На ту же станцию направлялась и 352-я сд (командир полковник Ю.М. Прокофьев) из Бугульмы. 35-я сбр (командир полковник П.К. Будыхин) ехала из Ташкента в Ховрино. 28-я сбр (командир полковник А.И. Гриценко), входившая сначала в 1-ю Уд А перевозилась автотранспортом из-под Загорска. Кроме названных соединений в состав армии вошли 134-й и 135-й тб, 517-й пап РГК, 7-й и 15-й огмд, 53-й бронепоезд НКВД. 43-я сбр только небольшой отрезок времени числилась в составе армии и никаких боевых действий не вела.

Формирование армии проходило непосредственно в ходе оборонительных и наступательных боев. При этом одни части и соединения уже находились на позициях, другие выходили на них прямо с колес и немедленно вступали в сражение. Местом приложения основных усилий армии стали окрестности Красной Поляны, где немцы силами 2-й тд подошли на минимальное расстояние к Москве. Первым соединением армии, которому пришлось повоевать и на этом направлении, стала 64-я сбр. Считается, она получила свой первый боевой опыт при перемещении на новые оборонительные позиции: «Бригада получила первое боевое задание по уничтожению парашютного десанта в районе Деденево, Кузяево, Гришино. Сравнительно небольшой воздушный десант врага – не более ста человек (а в литературе[340] говорится даже о двухстах – Прим. автора) – имел задачу перерезать коммуникации и держаться до подхода подкреплений. Однако десантники, не успев окопаться, были уничтожены смелыми атаками моряков 64-й бригады» [341].

Однако можно позволить себе усомниться в существовании парашютного десанта, да и вообще группы немцев такой численности в тылу наших войск. В крайнем случае, речь может идти о небольшой разведгруппе той же 7-й тд немцев.

В воспоминаниях Ф.Я. Лисицина есть упоминание о том, что после захвата Яхромы «отдельные группы противника стали просачиваться в направлении Пушкино и Загорска»[342]. Чтобы переместиться из Яхромы на десяток километров южнее, при отсутствии сплошного фронта, не было необходимости заниматься организацией десантирования. Уместно провести аналогию с первыми днями войны, когда быстро продвигавшиеся разведывательные отряды немцев оказывались в совершенно неожиданных местах, и их принимали за десанты. Для ликвидации этих «десантов» часто привлекались более значительные силы, чем требовалось. Но, в донесениях и журнале боевых действий 64-й сбр вообще нет никаких сведений о боевом столкновении с какой-либо группой немцев в эти дни и понесенных при этом потерях. А ведь уничтожение разом двухсот или даже ста врагов было в те времена большим достижением. Факт полного разгрома роты немцев непременно попал бы и армейские и фронтовые сводки. В тот период там отмечались и менее значительные достижения. Но сводки молчат. И, поэтому можно считать, что первый, документально подтвержденный бой бригада приняла на следующий день: 30 ноября 1941 г.

30 ноября. Подмосковная Голландия «Танкам нужны хорошие дороги да мосты»

Положение группы Захарова. Последний бой за Сафоново. Начало отхода. 1-я Уд А готовится к контрудару с целью оказания помощи группе Захарова. Искусственное наводнение на севере Подмосковья. Оперативная пауза на фронте 30-й А. Итог боевых действий армии Д.Д. Лелюшенко. Наступление 2-й тд немцев. Падение Красной Поляны и вступление в бой частей 20-й А.

30 ноября бои на фронте группы Захарова достигли кульминации. На центральном участке 6-я тд вела наступление путем двухстороннего охвата усиленным 4-м сп: 1-м батальоном справа и 2-м батальоном – слева от шоссе. Атакующие смогли ворваться в расположение 133-й сд и захватить часть позиций в Космынке и у Клусова. Однако в населенных пунктах сохранились очаги сопротивления. Последовали контратаки наших войск, поддержанные артиллерией, и враг вынужден был отойти на исходные позиции.

Положение на правом фланге Западного фронта 30 ноября 1941 г.

Против правого фланга 133-й сд наступал усиленный 114-й сп, который 2-м батальоном атаковал высоту 253.0 у Сафоново, а другим продвигался на Ольгово через Доронино[343]. Это движение в обход позиций у Сафоново прошло без каких-либо серьезных препятствий и к 13.00 вывело немцев к Ольгову, которое и так находилось в их руках.

Зато 2-му батальону 114-го сп пришлось выдержать тяжелый бой: «В южной части Сафоново, где подвалы были оборудованы подобно крепости, и были связаны друг с другом системами траншей, противник защищался ожесточенно»[344]. Подробности боя за д. Сафоново стали известны из письма артиллериста 521-го сп П.В. Андреева.

«30.11.1941 немцы на рассвете начали нас атаковать и до 14 часов нами было отбито 6 атак. Примерно в 10–11 часов 30.11 налетели наши 2 самолета Пе-2 и начали бомбить д. Сафоново. При этой бомбежке наше 2-е орудие от прямого попадания было уничтожено вместе с расчетом. 122 мм орудие было при первом артобстреле д. Сафоново со стороны немцев, т. е. на рассвете, выведено из строя, и орудийный расчет полностью вышел из строя. Осталась одна 45 мм пушка. Но немцы почему-то атаковали без танков.

У нас были большие потери убитыми и ранеными. А также осталось мало пулеметов и минометов. Командир 4-й роты мл. лейтенант Пшеничников – ранен, командир 5-й роты, фамилию не помню, – ранен, командир батальона cm. лейтенант Любимов (ему в д. Сафонове прибыл приказ 28.11.1941 о присвоении звания капитана) ранен.

В третьем часу дня 30.11 немцы открыли по д. Сафоново артогонь, и меня ранило в левый висок, в результате чего я потерял левый глаз. Расчет 1-го орудия был почти весь выведен из строя, остались у орудия я, и рядовой Иванов.

До вечера было сравнительное затишье, а потом из леса вышли 4 танка и, ведя огонь, двинулись на д. Сафоново. Рядовой Иванов при подноске снарядов был убит, и бронебойных снарядов у нас осталось 4 штуки, а осколочных было много.

Оставшаяся пехота замерла в ожидании, так как танки были уже в 150 метрах от деревни. Наше орудие не открывает огня, и начали кричать в сторону нашей огневой позиции: «Вы что, так вашу мать, заснули?!» Орудие было побелено белой глиной, и на фоне снега его заметить было трудно на расстоянии 15–20 метров. Я зарядил орудие и выжидал приближения танков. Кстати, танки шли без пехоты почему-то. Но, по-видимому, из-за ранения мне казалось, что танки еще далеко, т. к. я потерял много крови. На расстоянии примерно 70–80 метров первым выстрелом был поражен головной танк, а потом и все остальные. За этот бой меня представляли к высшей правительственной награде ордену Ленина.

При ведении огня по танкам я не проявил никакого героизма, т. к. у меня было какое-то такое состояние, о котором трудно рассказать: во рту горечь, все безразлично, в оставшемся правом глазу мелькали желтые круги, которые мешали мне прицеливаться. Очень плохо видел сетку и перекрест в панораме. И было безразлично, убьют меня или не убьют.

Очень много раненых, которые были в состоянии держать оружие в руках, вели огонь, т. е. из строя не вышли. Да и некуда было эвакуировать тяжело раненых, кругом деревни Сафонове был враг. Деревня горела сильно. Раненых переносили из горящих изб в подвалы изб, которые еще не горели.

Я часто терял сознание, а потом приходил в себя, немного передвигался и опять терял сознание…

30.11.1941 г. примерно в 18 часов прибыли наши разведчики взвода полковой разведки и принесли приказ отходить к штабу полка, а в какую деревню – не знаю. С разведчиками прибыл политрук Цукерман Лазарь Вениаминович, который и тащил меня на своей шинели по снегу волоком несколько километров. Когда я приходил в сознание, то немного шел сам с его помощью, а потом опять терял сознание…»[345].

На левом фланге группы Захарова 126-я сд сдерживала противника пытавшегося наступать на Б. Титово и попыталась вернуть Ригино но неудачно[346]. В результате к вечеру 68-й пп 23-й пд установил связь с 6-й тд в Мостках.

В тылу группы Захарова, перерезав Рогачевское шоссе, враг продолжал распространяться в восточном направлении. 23-я пд достигла одной из своих полковых групп района Векшино – Каменка – Кочергино. Это был 67-й пп, сменивший здесь 9-й, который составлял другую полковую группу. Он в свою очередь переместился в район Удино – Старо – Левково.

Несмотря на то, что немцам удалось охватить центральный участок обороны группы Захарова с двух сторон, они не расценивали этот успех как решающий, поскольку для продолжения обходов требовалось много времени, а было необходимо спешить. Поэтому генерал Э. Раус, несмотря на колебания своего начальника, командующего 41-м ак В. Моделя, принял решение «положиться на грубую силу»[347] и с утра вновь атаковать вдоль Рогачевского шоссе. Пробив нашу оборону силами 6-й тд, противник намеревался пустить вперед боевую группу ф. Витерсхайма из 1-й тд, которая уже подошла с севера и стояла «в затылок» за 6-й тд. Планируя решительные действия на следующее утро, немцы не заметили, что наши части уже начали отход.

Генерал Захаров решил отвести свои войска на юг, на позиции которые были, видимо, несколько ранее согласованы со штабом 16-й А.

При этом он, похоже, недооценивал силы врага, которые вышли ему в тыл. В приказе на отход не предусмотрены действия в случае серьезного сопротивления на рубеже Каменки. Решение было принято во второй половине дня, а поздно вечером, когда группа Захарова уже начала отступление, командующий Западный фронт отдал приказ[348] (радиограммой, которая запоздала) с требованием оставаться на месте и ждать помощи[349]. Ее должна была оказать 1-я УдА.

К сожалению, описание начала этой операции в изложении В. И. Кузнецова содержит фактические ошибки. Он пишет, что сначала 44-й сбр пришлось захватывать плацдарм на канале, оттесняя части 23-й пд, которая в действительности так никогда до этих мест не добралась. Потом среди соединений, которые двинулись на помощь группе Захарова, вдруг оказалась и 133-я сд[350], которая в эту самую группу и входила.

Современный вид водоспуска южнее Яхромы, через которой в конце ноября 1941 г. производился сброс воды из канала.

Захватывать плацдарм не требовалось, поскольку в районе Деденево за каналом уже несколько дней находились части 47-й сбр. И согласно боевому приказу № 5/о от 23.50 30 ноября она должна была всеми силами оказать содействие бригадам, которые вели наступление. Их было первоначально только две. 44-я сбр с 8-м олсб должна была наступать в направлении Ольгово и во взаимодействии с 71-й сбр к 14.00 овладеть Степаново, Жуково, Ольгово, и войти в связь с 133-й сд. От 71-й сбр с 20-м олсб требовалось наступать в направлении Ольгово, выдвинув заслон на линию Сокольникове, Андрей-ково, а остальными силами во взаимодействии с 44-й сбр в 14.00 атаковать Ольгово с юго-запада и выйти на линию Ольгово, Гончарово. 17-й олсб и пулеметный батальон под командой подполковника Крыловского должны были выйти на линию Горки, Старо, обеспечив действие ударной группы со стороны Сокольникове, Левково. Начало наступления – 8.00 1 декабря[351].

Чтобы занять исходные позиции, частям ударной группировки требовалось перейти через канал, на котором уже не было мостов. 30 ноября водная преграда затрудняла действия не столько немецких, сколько наших войск. В этот день в штабе 71-й сбр состоялось совещание, на котором обсуждались планы наступления. Одним из его участников был С.Ф. Кувшинов, занимавший в бригаде должность офицера связи от Военно-Морского Флота. От него мы и знаем некоторые подробности о действиях бригады в те дни.

«Когда все расселись, начальник штаба кратко доложил обстановку на участке бригады. Он сказал, что 6-я танковая дивизия противника, расширяя клин к югу от шоссе Ольгово – Яхрома, двумя батальонами со средствами усиления заняла Языково, Борисово (правильно Борносово – Прим. автора), Гончарове, Семенково. Гитлеровцы спешно укрепляют эти населенные пункты. Есть основания предполагать, что в ближайшие дни враг предпримет бросок через канал. По данным разведки, у гитлеровцев в районе Степаново, Ольгово имеются танки, по шоссе движется большое количество войск противника с артиллерией и минометами.

Командование армии поставило бригаде задачу: в ночь на 1 декабря атаковать Ольгово, Языково и прилегающие пункты, овладеть ими и выйти в тыл войскам противника, находящимся в Яхроме. Целью этого удара было сковать как можно больше сил врага и оказать помощь оперативной группе генерала Ф.Д. Захарова при выходе из окружения. Совместно с нашей бригадой должны были действовать 44-я и 56-я стрелковые бригады, а затем и 55-я стрелковая бригада. В случае успеха эти силы могли серьезно угрожать вражеским тылам…

– А танки будут? – задал вопрос кто-то из задних рядов.

– Пехоту ноги кормят. Она везде пройдет, отвечен начарт. – А танкам нужны хорошие дороги да мосты. Вчера взорвали мост на канале, а сегодня танкисты целый день пытались переправить хотя бы один танк, да так ничего и не вышло. Лед непрочный, ломается. Восемь танкеток переправляли прямо на руках, и то одну утопили… Вот как обстоит дело с броневым прикрытием, – окончил полковник»[352].

Здесь уже прямо сетуют на то, что мост был взорван, и подразумевают поспешность этого решения. Участники совещания явно считали, что при наличии моста дела пошли бы более успешно. Г.И. Хетагуров в своих воспоминаниях также отмечает, что «на мой взгляд совершенно без надобности были взорваны Яхромский и Дмитровский мосты, что потом значительно осложнило наше наступление»[353].

Однако мы, зная дальнейшее развитие событий, не будем столь категоричны. Что было бы, если бы Яхромский мост остался цел? Наступление через него привел о бы к прямому штурму горо – да. Опираясь на известные теперь итоги последующих недельных боев 1-й УдА за Яхрому можно констатировать, что ничего, кроме еще больших потерь, этот штурм не дал бы. В последующие дни все успехи были достигнуты 1-й УдА вне города, а попытки взять Яхрому неизменно оканчивались неудачей, и если и были в чем-то полезны, то лишь в том, что частично сковывали противника. Только это хоть как-то оправдывало принесенные жертвы. А вот железнодорожный мост севернее Деденево для дальнейших операций, несомненно, пригодился бы.

И здесь пора упомянуть еще об одном моменте – искусственном наводнении на севере Московской области.

Кажущийся экзотическим метод борьбы путем затопления территории известен, по крайней мере, несколько столетий. Из отечественной военной истории можно, например, вспомнить эпизод с осадой г. Тулы в начале XVII века.

Однако чаще всего этот прием использовали в Нидерландах, начиная со времен буржуазной революции и кончая эпохой мировых войн. Поскольку там обширные районы, огороженные дамбами, находятся ниже уровня моря, открытие шлюзов обеспечивает затопление больших территорий.

В Подмосковье, весьма далеком от морей, можно использовать только воду рек. Однако во время военных действий важен фактор времени. Плотину (как в свое время под Тулой) нельзя построить в считанные часы. Быстро ее можно только разрушить.

Место, где р. Сестра протекает под каналом. На противоположной стороне зимой 1941 г. были установлены конструкции, перекрывшие водный поток.

Здесь на помощь нашим войскам пришла система гидротехнических сооружений, возникших в связи с постройкой канала Москва – Волга. Руководил работами в контакте с командованием Западного фронта начальник Управления канала Д. Агафонов.

«23 ноября противник широким фронтом начал наступление на Клин – Рогачев – Дмитров, и к этому времени нами было получено распоряжение генерала армии Г. Жукова приступить к затоплению поймы реки Сестры и долины реки Яхромы. Тогда и было перекрыто русло Сестры, и уровень воды в реке стал повышаться, Чтобы ускорить процесс затопления, пришлось открыть донный водосброс канала. К утру 24 ноября вода стала выходить из берегов на пойму, заливая обширную заболоченную долину реки. Через три дня уровень реки поднялся на шесть метров, было затоплено пространство шириной до двух километров.

Фашисты продолжали наступление к Дмитрову. Они заняли уже Рогачев. 26 ноября мы приступили к активному затоплению поймы реки Яхромы. На реке начался ледоход. (Генерал И.П. Галицкий утверждает, что сброс воды был начат сразу после ликвидации плацдарма у Перемилова[354]. Но это ошибка. Еще одним подтверждением даты 26 ноября служит рассказ А. И. Премилова, который, отступая из Рогачева на Прожектор видел, как по Яхроме поверх льда течет вода [355] – Прим. автора)

Но этого оказалось недостаточно. Для увеличения сброса воды в реку были включены насосные станции дополнительно на трех шлюзах, и вода из Икшинского водохранилища стала поступать в Яхрому. Уровень в реке поднялся до 3,5 метра, превысив даже уровень весенних паводков. Под водой оказались долины Сестры и Яхромы до Волжского водохранилища протяженностью до 60 километров.

Вечером 27 ноября передовые части немецко-фашистских войск приблизились к каналу Москва Волга в районе Дмитрова. Работникам канала приходилось действовать под артиллерийским обстрелом и налетами авиации. Надо было увеличить поступление воды в реку Яхрому. Для этого спустили воду из Яхромского водохранилища. Она стала поступать со скоростью 150 кубометров в секунду, а горизонт ее поднялся до четырех метров. Встретив на своем пути неожиданную и неодолимую водную преграду, танковые и другие части противника не смогли форсировать Яхрому и канал»[356].

Среди организаторов работ по затоплению назван и начальник инженерных войск 16-й армии полковник Ф.М. Савелов, который был направлен в Яхрому с задачей в случае угрозы их прорыва к каналу открыть шлюзы Яхромского и Икшинского водохранилищ[357]. Тем не менее, основная заслуга в проведении этих мероприятий принадлежит гражданским лицам.

Так, для надежного затопления поймы необходимо было помимо спуска воды из водохранилищ перекрыть и сток р. Сестры.

«Затопление поймы р. Сестры осуществлялось путем перекрытия шандорами отверстий трубы, по которой р. Сестра пропускается под каналом. Шандоры изготовлялись тут же на месте. После перекрытия отверстий Сестринской трубы дамбы канала образовали плотину, преграждающую течение реки.

Однако зимние расходы р. Сестры (2–3 м[358]/сек) недостаточны для быстрого затопления поймы, имеющей объем около 100 млн. куб. метров. Поэтому заполнение ее решено было осуществить волжской водой из Иваньковского водохранилища через имеющийся при Сестринской трубе донный сброс. Максимальный расход через донный сброс возможно было довести до 235 м3/сек. Принятая схема обеспечивала быстрое и оперативное заполнение поймы р. Сестры до любого заданного горизонта…

Наступление противника широким фронтом на направлении Клин – Рогачево – Дмитров началось 23 ноября. К этому времени было получено распоряжение маршала Жукова (эта ошибка со званием командующего Западного фронта показывает, что цитируемый отчет был составлен спустя много месяцев после событий – Прим. автора) приступить к заполнению долины р. Сестры и подготовиться к активному затопление долины р. Яхромы. Тогда же (23. XI-41 г.) были полностью перекрыты шандорными затворами все пролеты Сестринской трубы, открыты затворы донного сброса при трубе и началось интенсивное заполнение поймы р. Сестры.

Уровни воды в р. Сестре, имеющие первоначальную отметку 109,8 м, начали быстро повышаться. Уже 24. XI вода стала выходить на пойму, заливая обширную заболоченную долину реки. Через три дня после начала операции уровни воды на пойме р. Сестры поднялись над первоначальным горизонтом на 6 м и достигли отметки 116.0 м. При этом горизонте ширина затопленной долины р. Сестры составила свыше 2 км, сужаясь вверх по течению к устью р. Яхромы до 1 км»[359].

В дополнение к отчету надо коротко сказать о судьбе мирных жителей. Современные исследования (тщательный анализ топографии района и опрос старожилов) показывают, что «искусственный разлив реки Сестры в конце ноября 1941 года никакого ущерба гражданскому населению не принес. Рассказы о затопленных и замерзших в последовавшие страшные холода домах и людях – не более чем выдумка»[360].

Эти мероприятия не остались незамеченными противником и были отмечены в сводке немецкого командования. «14 пд (мот.): На восточном берегу канала русские строят позиции. Железнодорожное и автомобильное движение вдоль канала в обоих направлениях подавлено нашей артиллерией. Пойма р. Яхрома северо-западнее г. Дмитров затоплена водой» [361].

Искусственное наводнение было целесообразной военной мерой, но рассказы о том, что именно оно остановило немецкие танки, представляют собой сильное преувеличение. Как мы знаем, танки переправились по мосту, а кроме 7-й тд на фронте у р. Яхромы немецких танков нигде не было. Водный поток действительно мог бы сильно затруднить немцам дальнейшие операции, если бы они намеревались их продолжить и после неудачи под Яхромой. Но, как раз в эти дни, противник перешел к обороне на фронте, простиравшемся от Яхромы до Волжского водохранилища, сместив свои усилия на юг.

30 ноября 56-й ак издал приказ, согласно которому корпус в составе 7-й тд, 14 мтд и 36 ид переходил к обороне, защищая северный фланг 3-й ТГр на линии Яхрома – западнее Дмитрова – р. Яхрома до впадения в р. Сестру – р. Сестра до переправы у Слободы – Бортниково – Рябинк – и Вараксино[362]. Вслед за этим соответствующие приказы выпустили и подчиненные корпусу дивизии. Поэтому немецкие войска, располагавшиеся севернее устья Яхромы, искусственного затопления так и не увидели.

То, что созданный ценой значительных усилий водный рубеж не пригодился, никак не умаляет заслуг его создателей, к которым следует отнести и тысячи строителей канала (по большей части заключенных). Противник учитывал наличие этого рукотворного водного рубежа и пытался оценить трудности его преодоления. В частности немцы предвидели и возможность организации искусственного наводнения в поймах Сестры и Яхромы. С учетом этого фактора в качестве места форсирования канала были выбраны окрестности Яхромы[363].

Можно отметить и чисто психологический момент: наверняка командование сильно ослабленной 30-й А чувствовало себя спокойнее за водяным «валом». В этом случае, даже кавалерийские дивизии армии державшие оборону севернее Дмитрова на рубеже канала и имевшие в своих рядах не более 450 бойцов[364] имели шанс удержать довольно протяженный фронт.

После того, как 1 – я УдА была включена в состав Западного фронта, 30-я А вернулась в свою полосу обороны.

Согласно сводке Генштаба, «части 30-й армии вели бои с мелкими группами пехоты противника на дмитровском направлении.

5 сд, 46 кд и 1319 сп 185 сд занимали прежнее положение. 280 сп и сп 365 сд с двумя эскадронами

57 кп отдельными узлами сопротивления обороняли участок опушка леса севернее Бортниково – Борщевка – Орлово – Нижнево – Насадкино – Орево и вели бои с мелкими группами противника.

923 сп оборонял район Иваньковской переправы, 24 кд занимала прежний рубеж обороны. 18 кд обороняла рубеж пристань Соревнование – (иск.) Татищеве.

21 тбр вышла в район Большая Волга. 8 тбр – на марше в район Большая Волга. 107мед – на марше в район Литвинцево (7 км от Рождествено).

58 тд – в движении в район Кимры» [365].

Мы видим, что механизированные части 30-й А покинули Дмитров. Через несколько дней, после пополнения, они сыграют важную роль в контрнаступлении. 8-я и 21-я танковые бригады выйдут в район Клина и, создав угрозу пути отступления северной группировке немецких войск, вынудят ее начать отход, в том числе и из-под Яхромы. В противоречии с этим находится сообщение комбата 58-й тд Г.П. Артемьева. Из его воспоминаний следует, что спешенные танкисты держали оборону под Дмитровом вплоть до 6 декабря и стали свидетелями начала контрнаступления советских войск[366]. Нельзя сказать, что это был какой-то «забытый» батальон. Автор воспоминаний описывает, как в один из этих дней к ним было доставлено зимнее обмундирование. Возможно, автора подвела память и по прошествии многих лет он путает даты.

Как следует из сводки Генштаба, утром 5-го декабря 58-я тд сосредоточилась в районе Глебово[367] (Глебово находится практически в крайней северной точке Талдомского района – Прим. автора). По-видимому, Г.П. Артемьев стал свидетелем одной из атак 1-й УдА через канал. Ее операция началось раньше общего контрнаступления, о чем будет рассказано в следующей главе.

Схема затопления пойм рек Сестра и Яхрома, выполненная организаторами работ.

В течение последующих нескольких дней на всем протяжении фронта 30-й А проходили лишь отдельные бои с разведывательными подразделениями противника, а сама армия занималась получением пополнения и перегруппировкой. Рассмотрим потери, понесенные обеими сторонами в боях на дмитровском направлении, хотя материала для полноценного анализа мало.

Численность 30-й А перед началом немецкого наступления составляла 23000 человек[368]. За 15 дней боев было потеряно 60–70 % личного состава[369]. Это примерно по 1000 человек в день. При «стандартном» соотношении числа убитых и раненых 1 к 3 это составляет 250 убитых и 750 раненых. Следовательно, за семь дней боев (23–29 ноября) 30-я А могла потерять убитыми 1750 человек при 5250 раненых. Однако следует помнить о том, что в эти дни бои шли не только на левом фланге, но и в центре построения 30-й армии в секторе между рекой Сестра и Московским морем. Если поделить полученные цифры пополам, то на дмитровском направлении из состава армии погибло примерно 800–900 человек и было ранено 2400–2700. В это число неявно входят и потери пленными. Однако их доля была не столь велика, как в октябре. Противник не упоминает о захвате больших групп пленных в эти дни.

Конечно, еще сложнее оценить потери немцев войск исходя из данных наших войск. Вот две записи в журнале боевых действий Западного фронта: «На КЛИНСКО- ДМИТРОВСКОМ направлении бригада (8-я тбр – Прим. автора) уничтожив 70 танков, 25 орудий, 60 пулеметов и около 2000 солдат и офицеров противника»[370].

«В боях за 28.11 в районе МАТВЕЕВО, САВЕЛОВО частями армии уничтожено: 20 танков, 800 солдат противника»[371].

Получается, что враг потерял 90 машин. При этом 8-я тбр вела бой с 7-й тд только 25 ноября. На утро этого дня в немецкой дивизии имелось только 50 танков в боевой готовности [372]. В дальнейшем на пути к Дмитрову левофланговая группа сражалась только с 14-й мтд, которая танков вообще не имела! Поэтому еще 40 танков просто было неоткуда взять. Но ведь и в 7-й тд не все танки были потеряны за один день! Иначе фронт стабилизировался бы уже на Рогачевском шоссе.

После с этими цифрами невольно возникает чувство некоторой неловкости. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов стремление командиров в выгодном свете представить результаты своих действий. Во все времена главным полем для этого служили отчеты о потерях противника. Они, естественно, завышались. Это, видимо, имеет место и в данном случае.

Сюда надо отнести и объективные трудности с выяснением потерь врага ввиду того, что поле боя оставалось в конечном итоге за немцами. Вполне возможно, что часть из того, что названо танками, было бронетранспортерами или самоходными штурмовыми орудиями. Кроме того, возможен и просто двойной счет, когда об одном и том же танке отчитывались и артиллеристы, и танкисты. В некоторых работах, чтобы учесть все эти субъективные факторы, рекомендуется делить цифру вражеских потерь на два. Но и при таком подходе разница между данными наших источников и сведениями противника будет оставаться весьма значительной.

Надо помнить и о том, что большинство подбитых на поле боя танков приводилось в боеспособное состояние спустя несколько дней и даже часов после боя. Поэтому в немецких войсках подбитый танк не указывался в составе потерь. Чтобы перейти в эту категорию, он должен был основательно выгореть или превратится в груду железа. В бою, например у артиллеристов, не всегда есть время, чтобы заниматься добиванием каждой остановившейся машины, тем более, если из нее идет дымок (а гореть могла и дымовая шашка, подожженная экипажем). Иногда для окончательного уничтожения машины использовались саперные команды, но обычно уже после боя. Однако подбитые танки часто удавалось эвакуировать даже в ходе боевых действий.

Мы видели, как 28 ноября командир танкового полка нашей 8-й тбр ведет в атаку только что отремонтированные машины. Хотя по официальным данным в бригаде танков уже не осталось[373]. Значит, часть машин удавалось эвакуировать и в неблагоприятных условиях отступления.

Несколькими страницами раньше А.В. Егоров сетует, что «танков у нас мало – немногим более двух десятков. Каждая боевая машина уже неоднократно получала повреждения от вражеских снарядов, каждая по пять-семь раз побывала в ремонтных мастерских. Например, из десяти КВ у трех требовалось менять двигатели, у трех – коробки передач, из девяти тридцатьчетверок только две были вполне исправны, у четырех предстояло менять двигатели, у трех – пушки. Не в лучшем состоянии были танки Т-40 и Т-60»[374]. Однако немецкие танки находились точно в таком же состоянии! Только на этом этапе войны их ремонтные службы работали более эффективно.

Здесь надо помнить главное: «…тот, за кем сохранилось поле боя, ремонтирует все оставшиеся на нем танки – и свои, и чужие» [375]. Именно этим преимуществом обладали немецкие войска в последней декаде ноября 1941 г. В противоположность им, наши танкисты отступали, и многие подбитые машины достались противнику. Поэтому так быстро растаяла 58-я тд, о чем мы говорили в начале, а немецкая 7-я тд могла поддерживать свою боеспособность на приемлемом уровне. Она теряла машины в каждом бою, но далеко не всегда безвозвратно.

Первый командир 64-й сбр Б.И. Скорохватов.

Пройдут каких-то полторы-две недели, и поля Подмосковья покроются кладбищами немецкой техники. Причем часто кладбищами их можно было назвать только условно. Среди этой техники будет очень много исправной, в том числе и исправных танков. Противники поменяются местами. Немцы будут не успевать эвакуировать свои танки и даже не смогут их сжечь или взорвать ввиду отсутствия подвоза горючего и боеприпасов. Однако пока в таком положении находились наши войска.

В заключение надо сказать, что данные по армии В.И. Кузнецова выглядят более достоверными хотя бы по танкам: «В течение 29 ноября организованной контратакой 29-й и 50-й стрелковых бригад при поддержке артиллерии и авиации противник был отброшен на западный берег канала. При этом немцы потеряли до 20 танков, 5 самолетов, много солдат и офицеров»[376].

«К вечеру 30.11 в 7 тд: 2 танка Т-II, 33 танка 38-т, 1 танк T-IV» [377]. Итого 36 машин. А 27 ноября перед боями под Яхромой в дивизии было 57 танков[378]. Убыль составила 21 машину, что практически соответствует нашим данным. И, тем не менее, это, видимо, случайное совпадение. Дело в том, что на восточном берегу канала немцы оставили только 10 танков[379]. Поэтому об общем количестве подбитых машин могли судить только по докладам частей ведших бой.

Если 30-я А на северной оконечности фронта получила небольшую передышку, то для 20-й А вблизи Москвы все еще только начиналось.

30 ноября в 9.10 боевая группа «три» 2-й тд вермахта под командованием полковника Декера двинулась из района Стародальная – Бунтеиха в направлении на Глазово. Ее наступление затягивалось из-за встреченных лесных завалов и минирования, что вызвало необходимость передвигаться в пешем строю. Кроме того немцев донимала советская авиация. Поэтому в 13.20 боевая группа сообщила, что атака на Глазово состоится не ранее 15.00. Когда настал указанный час, последовало донесение, что поскольку дороги Бунтеиха – Озерецкое не существует, то эти населенные пункты должны будут браться последовательно друг за другом. Поэтому Озерецкое из-за потери времени сегодня взять не удастся. Только к 15.30 немцы захватили Бабаиху, Глазово и Акишево[380]. До этого момента они имели дело с танками 24-й тбр полковника В.П. Зелинского, часть сил которой отошла в этот район после боев в окрестностях Стародальной. Немецкая боевая группа отчиталась в том, что ей удалось уничтожить четыре танка.

В результате немцы появились перед позициями частей 2-й Московской сд В.А. Смирнова, занимавших оборону в Озерецком. Здесь оборонялся передовой отряд, состоявший из роты поддержанной 1-м дивизионом легкого артиллерийского полка. Враг планировал наступать на село только на следующий день, а пока провел разведку. В 16.30 30 ноября немцы силою до роты с 5 танками после 20 минутной авиационной подготовки мелкими осколочными бомбами перешли в наступление из района Глазово вдоль Рогачевского шоссе. Противник был своевременно обнаружен и огнем артдивизиона остановлен и отброшен в исходное положение.

Основную угрозу представляла немецкая группировка, приближавшаяся к Красной Поляне. Вечером 29 ноября боевой группе 2-й тд «один» (командир полковник Родт) была поставлена задача: по мере смены ее частями 106-й пд на позициях в районе Клушино, Владычино продвигаться на восток и овладеть деревней Пучки[381]. Дальнейшее продвижение в район д. Капустино, к мостам через канал предполагалось, но только по особому приказу, который пока отдан не был.

С утра 30 ноября продвижение врага задерживалось из-за медленной смены частей группы подразделениями соседней 106-й пехотной дивизии. Без этой операции в немецком фронте на р. Клязьме, который подвергался периодическим атакам советских войск, мог образоваться опасный разрыв. Поэтому только в 14.10 передовой батальон танковой группы смог выступить от Мышецкого на восток. Наступление немцев затрудняло сильное минирование дороги на Пучки. Но в 16.15 их авангард уже вел бой на западной окраине Красной Поляны. В 17.05 немцы, достигнув полевых позиций на северо-западной и северо-восточной окраинах д. Пучки, отметили снижение сопротивления и отход советских войск к югу. В 17.15 Красная Поляна и Пучки были захвачены[382].

Удару немецкой боевой группы «один» подверглись сначала 7-я и 9-я стрелковые роты 3-го батальона 2-го сп 2-й Московской сд. Атакованные батальоном пехоты с танками, они были оттеснены от Мышецкого и Владычино и отошли в лес восточнее этих населенных пунктов. При этом связь с 9-й ротой была утрачена. В ходе боев за д. Мышецкое 7-я рота потеряла два пулеметных расчета, один станковый пулемет и два орудия противотанковой артиллерии. После этого в связи с выходом противника через Мышецкое к Красной Поляне командир 3-го батальона 2-го сп капитан Ижиндеев и комиссар полка батальонный комиссар Печников, боясь обхода противником своего левого фланга в час ночи 1 декабря отдали приказ на отход по шоссе на Киово, что впоследствии вызвало недовольство штаба дивизии[383].

Непосредственно Красную Поляну защищала 4-я рота 1-го сп 2-й Московской сд с пулеметным взводом. Она была переброшена сюда автотранспортом в течение ночи на 30 ноября и к утру заняла оборону на западной и северо-западной окраине поселка. Эти подразделения и вошли в соприкосновение с превосходящими силами противника около 16.00 этого дня. Только «поздно вечером противнику ценой больших потерь удалось ворваться в Красную Поляну» [384]. Потеряв во время боя до двух третей состава, в том числе командира, наша рота отошла в направлении Катюшек.

Остановившись на достигнутых рубежах, немцы, как обычно, начали вести разведку. Одна из их разведывательных групп натолкнулась на позиции 64-й сбр.

Согласно данным оперативной сводки № 2 ее штаба, с утра 30 ноября происходила перегруппировка сил на левом фланге бригады, вызванная необходимостью растянуть ее фронт до Хлебникова. В связи с этим 3-й батальон бригады, находившийся до сих пор во втором эшелоне, вышел на передовой рубеж и до 18.00 занимался размещением своих подразделений на оборонительных позициях. Своим правым флангом батальон примкнул к 2-й роте 2-го сб своей бригады, чей фронт простирался до Киово. До 18.00 30 декабря 3-й батальон занимал своими подразделениями оборонительные позиции и производил доукомплектование вооружением и техникой.

Около 18.00 позиции батальона были атакованы противником. Силы немцев были оценены в усиленную роту. 3-я стрелковая рота нашего батальона контратаковала врага, и к 24.00 отбросив его на исходный рубеж (Горки, Нестериха), под прикрытием 1-го лап отошла на свои прежние позиции. После этого две роты батальона остались в районе обороны, а 3-я была отведена во второй эшелон на отдых. В ходе боя она понесла потери убитыми и ранеными, вышел из строя 82-х мм миномет[385].

П.В. Андреев, артиллерист 521-го сп 133-й сд, отличившийся в бою под Сафоново.

Из короткого сообщения о первом бое бригады ясно, что масштаб этого столкновения был не очень значителен. Со стороны 64-й сбр вела только одна рота 3-го батальона. Еще одна, 2-я рота 2-го сб, также вела бой с мелкими группами немецких автоматчиков. По-видимому, это также была разведка.

Собственно на этом эпизоде и закончились оборонительные действия 20-й А на краснополянском направлении. Уже на следующий день она начала атаки с целью возвращения деревень в окрестностях Красной Поляны и освобождения самого поселка.

Третья Марна

23 августа 1941 г. боевая группа 11-й немецкой танковой дивизии появилась перед мостом через Днепр у Окуниново, севернее Киева. Мост был подготовлен к подрыву. Командир саперного подразделения, увидев фашистские танки, связался по телефону со штабом фронта и запросил разрешения на взрыв, но телефонная связь оборвалась. Тут же был пущен в ход телеграф, но и телеграфист не успел передать приказ, потому что эта линия тоже вышла из строя. Пока командир на месте пытался добиться разрешения, время было потеряно. Мост остался цел. Части противника переправились через реку и захватили важный плацдарм. Для его ликвидации были применены несравненно большие, чем под Яхромой, силы армейских соединений (корпусов и дивизий), авиации и даже флота в лице Пинской флотилии. Однако противник отбил все атаки, и удержание плацдарма стало одним из важнейших звеньев в цепи событий, приведших к последовавшей вскоре катастрофе Юго-Западного фронта.

Шоссейный мост через канал у г. Яхрома пополнил печальный список оказавшихся в руках немцев мостов, подлежащих уничтожению при угрозе захвата противником (и часто уже подготовленных на этот случай к взрыву). Но более важен не факт захвата важного объекта, а то, что возникший на восточном берегу канала плацдарм был ликвидирован сравнительно быстро и относительно легко. Как видно из предыдущего примера, немцы не прощали своим противникам подобных промахов.

В нашем же случае захват моста вызвал некоторое оживление в вышестоящих штабах противника, но не повлек за собой никаких реальных действий по усилению передовых частей, например, за счет посылки сюда сил с пассивных участков фронта (свободных резервов группа армий «Центр» уже не имела). Такое перемещение происходило, но совсем с другой целью: усиливалась группировка, наступавшая непосредственно на Москву. Войска, дальше всех проникшие на восток, получили лишь моральное поощрение. Так, некоторое время спустя Мантейфеля наградили Рыцарским Крестом, однако никакого оперативного значения это уже не имело.

К концу ноября сказался порок планирования операции, имеющей целью глубокий обход

Москвы. Для этого требовалось явно больше сил, чем имелось в наличии. Силы эти еще и уменьшались в результате жестоких боев и были непрерывно боями связаны, что привело к уменьшению амбиций и стремлению если и осуществлять окружение, то только с выходом непосредственно на восточную окраину Москвы. Поэтому противник стремился наступать не в восточном, а скорее в юго-восточном направлении, пытаясь парировать и фланговую угрозу своим войскам, вышедшим к каналу. Нельзя недооценивать моральный фактор приближения к Москве. Она тянула к себе командиров всех степеней как магнит, ибо с падением столицы связывались надежды на скорое окончание войны.

В течение ноября планы немецкого командования менялись неоднократно, но первоначальная задача широкого охвата с наступлением до Ярославля никогда не отменялась. Об этом свидетельствует запись начальника немецкого Генштаба в его дневнике. «Конечная цель – выход на рубеж Ярославль, Рыбинск (а возможно, Вологда) – остается прежней, если подвоз снабжения и погода позволят достигнуть этой цели»[386].

Однако планирование на уровне группы армий «Центр» постепенно сводилось к уменьшению глубины охвата Москвы.

11 ноября, накануне решающего наступления, фон Бок пишет в дневнике: «Более того, я уже не тешу себя надеждами, что те задачи, которые я сам ранее обозначил как «важные» в своем приказе группе армий об окружении Москвы, а именно выход на линию Рязань – Владимир – Калязин, – могут быть выполнены. Все, что нам теперь остается – это попытаться соединиться с выдвинутыми нами передовыми заслонами на генеральной линии Коломна – Орехово – Загорск – Дмитров, что является совершенно необходимым условием для окружения Москвы. Я буду совершенно счастлив, если находящихся в нашем распоряжении войск будет достаточно для выхода на эту линию…

При этом промежуточными задачами этой операции является выход к реке Москва и каналу Москва – Волга и захват имеющихся там переправ»[387].

Это означает, что командующий группой армий «Центр» уже за четыре дня до начала решающей атаки был готов отступить от плана, предписанного ему верховным командованием.

«Германское командование видело, что для широкого охвата столицы и решения стратегических задач за ее пределами у немецких войск может не хватить сил, однако, с другой стороны, опытные генералы понимали, что и брать город фронтальным штурмом тоже тяжелейшая задача, – это означает увязнуть в кровопролитных боях в сильно укрепленном и застроенном районе. Факты говорят за то, что германское командование выбирало компромиссный вариант, концентрируя силы на флангах советской обороны и рассчитывая, что удачные решения будут найдены уже в ходе самого сражения»[388].

Видимо, в конце ноября командующий ГА «Центр» счел, что решение найдено. Главные усилия были направлены против северо-западного участка обороны Москвы, а окружение столицы отошло на второй план. В результате все действия соединений, занимавших северный фланг группы армий, свелись лишь к обеспечению этого главного наступления.

«Для того чтобы ворваться в Москву с северо-запада, командующему ГА «Центр» требовалось обеспечить свой левый фланг. Поскольку 9-я армия уже не могла продвигаться на восток, эта задача ложилась целиком на 3-ю танковую группу (в которую и входили 14-я мтд и 7-я тд, вышедшие к каналу в районе Дмитров – Яхрома – Прим. автора)»[389].

Из всего изложенного можно заключить, что удержание плацдарма в тот момент уже носило в глазах командующего группой армий «Центр» второстепенный характер. Отсюда его разрешение уйти с предмостных позиций у Яхромы при сильном нажиме, о чем упоминалось ранее. Мы также видели, что главной задачей фон Бок считал движение 3-й танковой группы по направлению к Москве. Для штурма города ему были нужны все наличные силы, и он рассчитывал их получить, удерживаясь на рубеже канала с применением минимума средств. Здесь его замысел был сорван героическими действиями группы Захарова на Рогачевском шоссе. В течение нескольких последних дней ноября 1941 г. она сдерживала те танковые дивизии (1-ю и 6-ю), появления которых у Красной Поляны ждал фон Бок. Эти немецкие соединения, как увидим дальше так там и не появились.

Разбитый немецкий бронетранспортер в Красной Поляне. С большой долей вероятности тот самый, что ценой жизни уничтожил политрук Л.Е. Женевский, именем которого названа улица в г. Лобня.

В те дни, когда происходили описываемые события, командующий ГА «Центр» занимался проведением исторических параллелей, пытаясь найти в прошлом аналогии для текущих военных действий. Его взор обращался к решающему сражению первой мировой войны – битве на Марне.[390] Но, похоже, именно в тот момент фон Бок не осознавал, что под Москвой тоже идет решающая битва Второй мировой.

«Фон Бок сравнивает сложившуюся обстановку с обстановкой в сражении на Марне, указывая, что создалось такое положение, когда последний брошенный в бой батальон может решить исход сражения» [391].

Эта запись от 22 ноября 1941 г. в дневнике Гальдера неоднократно цитировалась, но никто не объяснил, что за мифический последний батальон обнаружил немецкий генерал в не столь далеком 1914 г. В действительности батальонов этих было довольно много. Настолько много, что они составили целую армию (английскую). Батальоны вошли в знаменитую «марнскую брешь» (так принято называть разрыв в немецком фронте) и вынудили германские войска к отходу, что привело к краху стратегии блицкрига образца 1914 г. В затяжной войне Германия не имела шансов на победу. У немцев тогда не доставало не одного батальона, а очень многих.

Та же неприятность ожидала немцев и под Москвой в 1941 г., но фон Бок не сразу это понял.

При желании можно найти много аналогий между решающими битвами двух мировых войн, тем более что обе они ознаменовали конец немецкого блицкрига. Например, можно усмотреть в ситуации на канале Москва – Волга в 41-м зеркальное отражение событий на фронте реки Урк в 14-м году. И в том, и в другом случае немцы собирались использовать эти рубежи для флангового прикрытия. Но если есть что-то главное, что роднит эти две битвы, то это абсолютное игнорирование немцами возможностей противника и, соответственно, полная уверенность в том, кто контролирует ситуацию. При этом нельзя сказать, что в 1941 г. у германского командования отсутствовала информация о наличии резервов у Красной Армии. Большой объем перевозок в тылу советских войск был замечен, и разведка исправно приносила сведения о появлении перед немцами все новых и новых бригад и дивизий.

Например, 28 ноября сообщалось: «Перед центральным участком фронта группы армий средствами ночной разведки были отмечены значительные передвижения автомобильных колонн по дорогам Владимир – Ногинск и Переяславль – Загорск в направлении Москвы, а также сосредоточение автомашин в Загорске.

По всей вероятности, противник подтягивает войска в район Загорск, Москва, а также через Москву. В районе Дмитрова, западнее Клязьминского водохранилища, отмечается сосредоточение автомашин, деревни переполнены войсками»[392].

Вспомним еще раз о захвате в плен советского офицера в районе Яхромы. Конечно, данные о расположении батальонов 29-й сбр в тот момент не имели для противника никакого тактического значения, поскольку бригада уже была сбита со своих позиций. Но задача на оборону ставилась приказом по армии! Ни номер самой этой армии, ни номера ее бригад не были до того известны противнику, т. е. эти части перебрасывались не с какого-то другого участка фронта, а из внутренних районов СССР[393]. Но немцы оценивали тогда перемещения в тылу советских войск только как рокировку с неатакованных направлений. Вот фрагмент записи из дневника Ф. Гальдера.

«Противник перебрасывает силы (по-видимому, снятые с участка фронта перед 9-й армией и выведенные из района Ярославля) против 7-й танковой дивизии, наступающей через канал Москва – Волга в районе Яхромы» [394].

То есть факты свидетельствовали о наличии у Красной Армии резервов, варианты использования которых могли быть весьма разнообразны.

Тем не менее, никаких серьезных последствий не ожидалось. Не исключалась возможность того, что сил для завершения операции не хватит. Но в этом случае момент остановки или даже отхода должен был определяться именно высшими штабами вермахта.

Только на третий день битвы на Марне из случайно захваченного приказа немецкие генералы узнают, что союзники ведут не просто сдерживающие бои, а находятся в состоянии наступления. К этому моменту верховное командование пребывает в полной спячке, никак не руководит сражением и выходит из летаргии только для того, чтобы констатировать проигрыш сражения и санкционировать отход.

В 1941 г., столкнувшись со свежими формированиями, немцы оттягивают назад ударную группу и продолжают заниматься своими делами, как будто ничего не произошло и произойти не может. Здесь общее руководство наблюдается хотя бы на уровне группы армий (в 1914 г. все руководство было отдано на откуп командующим армиями). Фон Боку удается, по крайней мере, предотвратить появление бреши во фронте аналогичной Марнской.

«27 ноября, когда Рейнгардт потребовал немедленно подтянуть к нему все имеющиеся резервы с целью захвата на противоположной стороне канала «трамплина для движения на восток», Бок был вынужден поставить перед танковой группой задачу немедленно пробиваться в направлении на Красную Поляну, чтобы оказать поддержку 4-й танковой группе, наступление которой остановилось»[395].

Если бы фон Бок дал волю частным начальникам, то 7-я тд, владея плацдармом у Яхромы, вполне могла бы добраться и до Загорска. Тем самым был бы значительно удлинен фронт, а занять его было бы уже нечем. Однако общее ослабление фронта на северном фланге все же произошло.

При этом верховное командование вермахта находилось в состоянии, напоминающем славные времена 1914 г. Не имея резервов, оно хладнокровно наблюдало за действиями своих армий, продолжало мечтать о походе на Ярославль и теребило фон Бока вопросами о сроках захвата Москвы.

Командир 2-й Московской стрелковой дивизии В.А. Смирнов.

Надо отметить, что сюжет битвы на Марне всплывал не только в стане противника. Главный редактор газеты «Красная Звезда» Ортенберг по результатам своего общения и с вышестоящим начальством, и с командованием Западного фронта сделал вывод о приближении решающих событий под Москвой. Не имея возможности открыто сообщить о скором переходе Красной Армии в наступление, и в то же время желая придать уверенность сражающимся войскам, не наболтав лишнего, он решил использовать исторические аналогии, в том числе, события на Марне. Возможно, вся эта проницательность приписана задним числом, а в тот момент главным редактором двигала лишь необходимость вдохнуть оптимизм в читателей. Но, как бы то ни было, в последних числах ноября в газете была опубликована статья М.Р. Галактионова (автора капитального труда, посвященного этому сражению), где он использовал анализ событий прошлого для оценки текущей ситуации. Вот несколько цитат из этой статьи.

«Во всяком сражении наступает рано или поздно кризис, знаменующий поворот к победе или поражению. В этот момент борьба достигает наивысшего напряжения и решает исход сражения. Опыт истории учит уменью уловить этот кризисный момент. Наступающая сторона может рассчитывать на успех лишь в том случае, когда она сделает решающее усилие в этот решающий момент. Прорыв не терпит перерыва. Если наступление не достигает основной цели до момента своего наивысшего подъема, оно неизбежно начинает падать по нисходящей кривой. То, что упущено в критический момент, впоследствии возместить уже не удастся. Обороняющаяся сторона, в свою очередь, должна использовать кризис сражения, проявить в этот момент наибольшую активность, выдержать натиск врага и повернуть в свою пользу ход сражений. Весьма часто кризис сражения возникает внезапно – в нем сказываются глубокие силы, действующие до поры до времени скрытно… Перейдя критическую точку без решающей победы, германское наступление под Москвой неизбежно пойдет на убыль, и тогда выявятся все слабости во вражеском стане. Обстановка, сложившаяся на фронте…. дает все основания полагать, что разгром врага должен начаться под Москвой»[396].

Мы подошли к тому моменту, когда наступил кризис сражения на северном крыле Западного фронта. Этот кризис связан с действиями двух резервных армий.

Встречное сражение резервных армий

«Встречное сражение – действия оперативных объединений, в ходе которых обе стороны стремятся достичь поставленных целей наступлением». Военно-энциклопедический словарь

В первые дни декабря 1941 г. в северо-западном секторе немецкого наступления достигли своей кульминации бои на ближайших подступах к Москве: в районе Крюкова и Красной Поляны. К этому моменту против левого фланга атакующей группировки войск вермахта сосредоточились две только что сформированные резервные армии. Они были переданы Западному фронту и немедленно введены в бой. Перед этими армиями были поставлены решительные задачи: не просто остановить противника, но разбить, осуществив удары на большую глубину. Таким образом, стремление руководства группы армий «Центр» активизировать наступление на Москву с помощью переброшенных с фронта севернее Клина 1-й и 6-й тд натолкнулось на встречную попытку командования Западного фронта вырвать инициативу из рук противника и нанести ему поражение, расколов фронт немецких войск ударами резервных армий на Клин и Солнечногорск.

Согласно директиве № 0021 от 2 декабря 1941 г., командованию 1-й УдА следовало «…сутра 2.12 всеми силами армии перейти с решительное наступление в общем направлении Деденево, Федоровка, южная окраина Клин.

Ближайшая задача 2.12 освободить из окружения группу войск генерала Захарова в районе Федоровка, Каменка.

Дальнейшая задача – наступать в направлении Клин и во взаимодействии с 30-й армией справа и 20-й армией слева разбить клинско-солнечногор-скую группу противника.

20-я армия наносит удар в направлении Химки, Солнечногорск»[397].

В аналогичной директиве, направленной в 20-ю А, от последней требовалось «…разгромить в течение 3–6 декабря противника и овладеть Солнечногорск обходом с юго-запада и севера»[398].

Все это в целом отвечало планам контрнаступления, которые сложились в конце ноября. В пояснительной записке к плану-карте контрнаступления от 30.11.1941 указывалось, что на северном крыле фронта «ближайшая задача: ударом на Клин, Солнечногорск и в истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле»[399]. В той же записке заложен и разновременной срок перехода армий в наступление: для 1-й, 16-й и 20-й – 3–4 декабря, для 30-й – 5–6 декабря. Отсрочка объяснялась запаздыванием с подходом подкреплений для 30-й армии. Как мы увидим далее, сроки для 1-й Ударной армии сдвинулись еще на пару дней, что было обусловлено конкретной обстановкой на ее участке.

Если посмотреть на эти даты, становится понятно, что общепринятое четкое разделение второго этапа битвы за Москву на оборонительный и наступательный периоды и назначение точного времени окончания одного из них и начала другого достаточно условно. Хотя отрезок с 1-го по 5-е декабря относят к оборонительному периоду, две армии северного крыла Западного фронта (1-я Ударная и 20-я) вели с разной степенью успеха самое настоящее наступление.

В результате на северном фланге обе стороны боролись за инициативу, ведя встречные бои на широком фронте, т. е. происходило так называемое встречное сражение, хотя этот термин обычно не употребляется применительно к данной конкретной ситуации.

Автор, конечно, не претендует на новое слово в военной истории. Просто речь идет о хорошо забытом старом. Еще в 1943 г., в труде Генерального штаба было отмечено, что «поскольку каждая из сторон в период 29 ноября – 4 декабря преследовала позитивные активные цели, ставила своим войскам наступательные задачи и стремилась выйти в районы, лежащие за линией фронта противной стороны, этот период боевых действий можно рассматривать как встречное сражение в своеобразных условиях…»[400].

В предыдущем абзаце даны несколько иные хронологические рамки этого сражения, чем в нашей работе, но надо помнить, что бой 28–29 ноября был отдельным эпизодом, в котором участвовала меньшая часть сил 1-й УдА. Тогда ее командование ограничилось ликвидацией немецкого плацдарма под Яхромой. Затем последовала пауза, и только начиная с 1 декабря основные силы армии вступили в бои, которые не прекращались уже до конца декабря.

Все эти события проходили на фоне постепенного перехода немецких войск к обороне. Этот процесс начался еще в конце ноября. Перебросив танковые части ближе к Москве, германское командование фактически отказалось от продолжения наступления на плацдарм советских войск в углу, образованном Волжским водохранилищем и каналом Москва – Волга. В результате боевые действия в этом секторе практически прекратились. Поэтому на крайнем правом фланге Западного фронта 30-я А получила некоторое время для подготовки к наступлению. В нее прибыли новые соединения и была проведена перегруппировка сил к центру и правому флангу.

Прежде чем перейти к рассказу об этом сражении, остановимся еще на одном моменте. Поскольку далее будут упомянуты морские стрелковые бригады (и будет часто встречаться слово «моряк»), необходимо дать некоторые пояснения по поводу этих формирований. Такие подробности не станут излишними еще и потому, что рассказанное ниже можно смело отнести ко всем вновь сформированным частям Красной Армии, независимо от того, воевали там моряки или нет. Это даст представление о трудностях, которые испытывали наши войска в описываемый критический момент.

В этой части более подробно (в силу их участия во встречных боях) будут описаны действия 64-й сбр из 20-й А и 71-й сбр из 1-й УдА. Кроме них в 1-й Ударной была еще одна морская бригада (84-я), но она прибыла на этот участок фронта и вступила в бой только спустя несколько дней после начала общего наступления. Существует заблуждение, что морские стрелковые бригады были полностью (или почти полностью) укомплектованы моряками. Однако это не так. В действительности моряков в них было от 20 до 50 %. Остальной личный состав получали из запасных частей Красной Армии, из госпиталей и по мобилизации из военкоматов[401]. Согласно постановлению ГКО от 18 октября 1941 г., на укомплектование 25 стрелковых бригад требовалось «обратить 35000 моряков, 40000 выздоравливающих после ранения, 10000 коммунистов, прошедших военную школу, и 25 000 рядового и младшего начсостава из числа забронированных народным хозяйством» [402].

Достаточно посмотреть на приведенные цифры, чтобы понять: из общей численности в 110000 человек доля моряков составляла чуть больше 30 %. Если взять, например, 64-ю сбр, то моряков в ее составе было около трети (1400 человек при штатной численности 4500)[403]. В целом ни по структуре (штатному расписанию), ни по другим параметрам эти бригады не выделялись среди остальных. Да и официально называться морскими они начали с середины декабря.

Конечно, для флота цифра в 35000 человек была значительно более весомой, чем для сухопутных войск. И поскольку флот (как источник значительной части пополнения) имел к формированию этих соединений самое прямое отношение, для наркома Военно-морского флота его штабом через некоторое время был подготовлен доклад с их характеристикой. Приведем несколько выдержек из этого документа.

Прежде всего, видно, что по качеству военной подготовки личный состав (и моряки, и призывники) мало, чем различался.

«Прибывающие в бригады моряки в своем большинстве строевую подготовку имели, но слабо знали стрелковое дело и тактику сухопутных войск. Более широкие прослойки моряков давались в подразделения, требующие наиболее высоких моральных, физических и боевых качеств: артиллерийские подразделения, роты противотанковых ружей, роты автоматчиков, пулеметные расчеты.

Пополнение, поступавшее из военкоматов, военного обучения в большинстве не проходило. Небольшая часть прошла 2—3-месячное военное обучение в системе Осоавиахима»[404].

Наибольшую пользу приносили новым формированиям люди, уже имевшие военный опыт.

«Цементирующим боевым составом являлись моряки и красноармейцы, пришедшие из госпиталей, т. е. побывавшие на фронте. Должности мл. начсостава замещались бойцами из этого состава» [405].

Большой проблемой было качество командного состава.

«Начсостав ВМФ плохо знал стрелковое дело и сухопутную тактику. Весьма мало было командиров-артиллеристов. Более всего было пехотных командиров запаса, прошедших до военной службы только краткосрочные сборы.

Начсостав, прибывший с Ярославских курсов переподготовки ВМФ, мало обучен, в особенности командиры, не проходившие ранее службы в ВМФ и КА.

Наиболее крупным недостатком в подготовке начсостава является неумение организовать и поддерживать взаимодействие в подразделениях, а также плохое знание материальной части, имеющейся на вооружении бригад»[406].

Здесь мы тоже не видим разницы между представителями сухопутных и морских вооруженных сил. В дополнительном обучении нуждались и те, и другие. Для этого требовалось время, но его не было.

Так, днем начала формирования 64-й сбр можно считать 25 октября 1941 г.[407], когда Военный совет Уральского Военного округа выпустил приказ № 1, предписывавший майору Костылеву сформировать соединение к 15 ноября. Штаб бригады расквартировался в пос. Нижние Серги Свердловской области, а подразделения – в окружающих населенных пунктах. А уже 19 ноября 1941 г. бригада была собрана в Нижних Сергах на погрузку[408]. Днем эшелоны начали движение к Москве, 25 ноября миновали ст. Лосиноостровская и 27 ноября бригада выгрузилась на ст. Хотьково.

«Главным недостатком в формировании бригад было то, что основная масса личного состава прибывала к окончанию срока формирования. По причине этого бригады уходили на фронт несколоченными и неподготовленными, командиры и бойцы не знали друг друга и бригады не успевали полностью очистить свои ряды от чуждого элемента. Некоторые бригады получали пополнение уже в пути следования на фронт»[409].

Само обучение нельзя назвать качественным.

«1. Боевая подготовка в бригадах проводилась по программе ускоренной подготовки частей Красной Армии (месячный срок обучения), издания 1941 г.

2. Боевую подготовку бригады начинали с первых дней формирования, но результаты были слабые по следующим причинам:

а) Пополнение поступило неодновременно.

б) Личный состав приходил с различной подготовкой.

в) Материальной части полностью не было. Артиллеристы, минометчики, автоматчики, телефонисты, радисты и т. д. знакомились со своей материальной частью, в лучшем случае, по макетам и чертежам. Личный состав специальных команд убывал на фронт, не видя своего оружия и не постреляв из него.

г) Начсостав плохо знал стрелковое дело и тактику полевых войск, а поэтому отсутствовал показ в учебе и была слабая требовательность к подчиненным.

д) Засоренность личного состава чуждым элементом и людьми, не пригодными к несению службы в бригадах, отнимала у начсостава много времени на проверку людей, и личный состав подразделений, по причине отсеивания, часто менялся.

е) Отсутствовало какое-либо обеспечение боевой подготовки со стороны военных округов, даже элементарными пособиями. Не было оборудованных стрельбищ и полигонов»[410].

Положение на правом фланге Западного фронта 1 декабря 1941 г.

В результате получилось то, что получилось.

«3. Наиболее узкими местами в боевой подготовке бригад были:

а) Отсутствие тренировки в ведении огня из средств усиления (артиллерия, минометы и т. д.). Не знали правил стрельбы и правил обращения с оружием.

б) Неумение сочетать в наступательном бою движение с одновременным огневым обеспечением продвижения вперед.

в) Неумение личного состава применяться к местности, окапываться и маскироваться.

г) Слабая лыжная подготовка. Слабая тренировка в действиях в условиях зимы» [411].

Повторимся: всеми этими недостатками обладали и остальные части резервных армий. Тем не менее, они пошли в бой практически немедленно после прибытия на фронт.

1 декабря. Плацдарм «В тот же день освободить из окружения группу генерала Захарова»

1-я УдА заканчивает сосредоточение и переходит в наступление. Первые бои 44-й и 71-й сбр. Группа Захарова ведет бой за выход из окружения. Попытка противника преследовать ее части оканчивается неудачей. 2-я тд немцев выходит на Рогачевское шоссе у Озерецкого и Горок. 20-я А пытается отбить Красную Поляну. Части 16-й А атакуют немецкие позиции на Клязьме.

К исходу этих суток, с опозданием на несколько дней, 1-я УдА, наконец, завершила сосредоточение и согласно сводке Генштаба заняла оборону по восточному берегу канала на следующих позициях: «55 сбр – Никольское – Татищево – Орудьево; 29 сбр – Подчерково – Дмитров – Ярово, ведя перестрелку с частями 14 мд противника; 50 сбр – Перемилово – Афанасово – Иванцево; 71 сбр – Свистуха – Батюшкове – Кузяево; 44 сбр сосредоточилась в районе Горки – (иск.) Подосинки – (иск.) Созонки; 47 сбр – Подосинки – (иск.) Ивановское – Юрьево; 56 сбр заканчивала сосредоточение в районе Ассаурово»[412] Здесь не хватает только одной бригады (84-й), прибытие которой в Загорск ожидалось только 5 декабря.

В связи с подчинением Западному фронту закончилось краткое самостоятельное существование армии. Именно в этот день сведения о ходе боевых действий на фронте 1-й УдА впервые появились в журнале боевых действий фронта.

Распоряжением № 080/оп штаба фронта (сделано в 21.00 30 ноября) группу генерала Захарова передали из 16-й А в 1-ю ударную, а командующему 1-й УдА приказали установить с ней связь. От этого армия не стала сильнее, поскольку войска Захарова были ослаблены и, вели бои уже в окружении. Этот же документ установил новые разграничительные линии[413]: а) между 30-й А и 1-й УдА – Еремино, Каналстрой, Рогачево, Клин (все включительно для 30-й А); б) между 1-й и 16-й армиями – Митрополье, Черная, Дмитровка, озеро Сенежское (все включительно для 1-й УдА). Тем самым, казалось бы, окончательно были устранены причины различных недоразумений по поводу ответственности за тот или иной участок фронта. Однако нетрудно заметить, что левым соседом 1-й ударной все еще считалась 16-я А, хотя там располагались и уже вели бои части 20-й А и МЗО.

Каменка (братская могила нижняя). Захоронено 86 погибших и умерших от ран воинов 133-й сд, 17-й кд и курсантского полка 16-й А, погибших при попытках прорыва из окружения. Известно 33 имени.

Сосредоточение 1-й УдА на рубеже канала означало, что направление на восток прикрыто (как мы видели, противостоящие вражеские войска имели аналогичную задачу: прикрытие направления на запад). Однако пассивная оборона позволяла противнику использовать часть своих сил для наступления на Москву, что он и собирался делать. Стремясь ликвидировать угрозу столице, командование Западного фронта приняло решение нанести силами 1-й УдА удар в тыл наступавшей северной ударной группировке немцев.

Как было сказано в предыдущее главе, в ночь на 2 декабря штабом Западного фронта была издана директива № 0021/оп, первый пункт которой требовал от 1-й УдА перейти в наступление в общем направлении Деденево, Федоровка, южная окраина Клина. Армия В.И. Кузнецова начала выполнять этот пункт за пол суток до того времени, когда директива была отдана. Таким образом, наступление под Москвой началось для нее раньше всех на правом фланге, и даже раньше срока, указанного в приказе командующего фронтом.

«На рассвете 1 декабря 44-я бригада без обычной в таких случаях артподготовки переправились по льду у деревни Деденево через канал. Фашисты, по всей вероятности, не ожидали так скоро нашего второго контрудара и в момент переправы не оказали сколько-нибудь серьезного сопротивления. Но уже к 16 часам, когда бригада вплотную подошла к деревне Степаново, ей пришлось ввязаться в бой с крупными силами пехоты, поддерживаемой тридцатью танками.

Почти одновременно с 44-й через канал переправилась и 71-я морская стрелковая бригада, наступавшая несколько левее»[414].

Первая атака Степанова обошлась 44-й сбр в 30 человек убитыми и 156 ранеными[415]. Эти потери можно было признать умеренными, если бы этот населенный пункт взяли в этот же день. Но, к сожалению, бои за Степаново на этом не закончились, а продолжались еще целую неделю не только из-за сопротивления немцев, но и неумелых действий наших войск.

В докладной Особого отдела армии от 14.02.1942 г. отмечена плохая организация боя, в частности, отсутствие разведки. Допустим, что в первый день командование бригады просто не успело ее организовать ввиду кратковременности пребывания на исходных позициях. Однако и в следующие дни атаки проводились без разведки и с тем же результатом[416]. При этом для ведения разведки на этом участке фронта не было каких-либо экстраординарных препятствий. Согласно свидетельствам жителей Яхромы, наши разведчики неоднократно проникали даже в город. Но, видимо, это были люди из другой бригады.

Более успешно наступление проходило южнее, где не было таких сильных опорных пунктов. Там действовали только разведывательные группы и боевое охранение противника. В результате «71 стр. бригада частью сил окружила группу автоматчиков противника в районе ГРИГОРКОВО (7 км юго-зап. ЯХРОМА), основными силами овладела ДЬЯКОВО, выбросив ПО в район ЯЗЫКОВО, СОКОЛЬНИКОВОЙ[417]. А к 22.00 батальоны бригады заняли Языково и Сокольникове[418]. Еще утром по соседству с Языково в Борносове и Семенкове, держался 3-й батальон 418-го сп 133-й сд. Но ко времени подхода сюда частей 1-й УдА он же ушел на юг. Поэтому 71-я сбр никакой группы Захарова уже не обнаружила…

Части группы к тому времени уже целый день вели бой за Каменку, куда подошли в течение ночи на 1 декабря. Собственно, только в этот день, группа Захарова, глубоко охваченная с обоих флангов, сошла со своих позиций, и можно говорить об ее окружении. Она свернулась в колонны, за спиной которых маячили 6-я и 1-я тд немцев, впереди стоял заслон 23-й пд, а по сторонам дороги стоял лес непроходимый для многочисленной техники. В любой момент «хвост» колонны на Рогачевском шоссе мог быть атакован немецкими танками, но этого не случилось.

Ночью изменилась погода. Начался штормовой ветер с легкой вьюгой. На дорогах возникли первые заносы. По этой причине немцы задержались с выходом на исходные позиции и отложили на один час начало атаки, ранее запланированной на 10.00. К этому времени их разведка сделала поразительное открытие: русские окопы оказались пустыми. Немецкий 4-й сп 6-й тд винулся вперед пешком[419]. За ним последовала группа ф. Витерсхайма 1-й тд (включавшая в себя мотопехоту, саперов, мотоциклетный и танковый батальоны), подчиненная в этот день генералу Раусу. Клусово было занято около полудня, а к 20.00 противник добрался и до Ивлева.

«О продолжении атаки, принимая во внимание раннее наступление темноты и сильное истощение частей, которые при дальнейшем затягивании атаки должны наступать в снегу по колено, пока больше не думали. Еще ночью посланная на юг и восток разведка показала, что следующие большие населенные пункты Раково и Свистуха, были заняты противниками»[420].

Для того, чтобы пройти, практически не встречая сопротивления, 10–12 км и настигнуть оперативную группу 16-й армии, немецким моторизированным частям потребовался целый день и часть следующего. Даже это скромное достижение несколько воодушевило командующего группой армий «Центр», который записал в дневнике, что «3-я танковая группа прорвала боевые порядки русских войск на западе от Яхромы, и нам остается только надеяться, что завтра в соответствии с планом армия повернет, наконец, к югу»[421].

Вряд ли здесь можно говорить о прорыве. Это было только преследование противника грамотно оторвавшегося от наседавшего врага. А неминуемый разгром походных колонн танками предотвратили действия саперов. Движение по шоссе врагу перекрывали огромные воронки от взрывов фугасов, а возле них немцы натыкались на мины, поставленные подразделениями 133-й сд. Лишь в 13.50 был готов мост через Кимершу[422], вместо уничтоженного нашими войсками. И только после этого на Клусово смогли двинуться танки и бронетранспортеры.

По свидетельству А. Авдеева бойцы ОМСБО-На начали финальную часть своей работы (взрыв зарядов) около полуночи и вели ее, двигаясь за отступавшими колоннами. «Отряд благополучно миновал деревни Храброво, Ивлево, Свистуха, не оставляя не взорванным ни одного фугаса на Рогачевском шоссе. К рассвету подморозило. Ясное утро встретило нас под селом Каменка»[423].

Эта деревня с многозначительным названием стала камнем преткновения для войск генерала Захарова. Немецкая 23-я пд имела здесь две линии обороны, которые занимали ее 9-й и 67-й пп. Первая линия проходила через Старо, Гульнево, Каменку, Шихово и Комаровку, вторая – через Пески, Редькино, Поповку и Удино. С колокольни церкви с. Гульнево, которое расположено на господствующей высоте, прекрасно просматривались подходы к Каменке, что давало возможность немцам успешно корректировать огонь своей артиллерии. Свидетелем попыток взять Каменку стал фронтовой журналист, сотрудник газеты 133-й сд Г.С. Кац.

«Теперь уже ясно – мы в полном окружении.

Вместе со штабом дивизии выползаем на Рогачевское шоссе, медленно движемся на Каменку. Там уже ведут бой батальоны Александра Чайковского из 418-го стрелкового полка и кремлевские курсанты. Их задача – выбить противника из Каменки. Полки слева и справа от шоссе с трудом удерживают противника, стремящегося овладеть дорогой»[424].

Каменка (братская могила верхняя). Захоронены 54 человека: погибшие и умершие от ран воины 16-й А, 31 тбр, 55-й сбр 1-й УдА. Известно 33 имени. В 1958 г. произведено перезахоронение из деревень Свистуха, Старо и с. Удино.

В атаках приняли также участие подразделения 17-й кд и последние танки 25-й тбр. Артиллерийскую поддержку оказывали 400-й ап и 641-й ап пто. Его орудия произвели в этот день 550 выстрелов[425]. В ходе развернувшихся упорных боев нашим подразделениям удалось ворваться только в северную часть деревни. Дальше пройти не удалось. Правда, по немецким данным[426] одной колонне наших грузовиков в сопровождении танков все же удалось прорваться на юг. Судьба этой группы неизвестна. Если она в дальнейшем не свернула с шоссе на восток, то должна была вскоре снова встретиться с врагом.

Бои стоили многих жертв. Так, в бою пал командир 91-го кп 17-й кд майор К. К. Карнаев. Наши части не могли сразу ввести в дело достаточное количество своих сил. Они шли по одной дороге несколькими колоннами, следовавшими друг за другом, каждая протяженностью во много сотен метров. Но на подходе к д. Свистуха колонны слились в одну и, по свидетельству журнала боевых действий 418-го сп, машины расположились в 6–8 рядов по шоссе и его обочинам[427].

Они закупорили шоссе полностью и затруднили подход подкреплений. Для восполнения потерь ударной группы пришлось подчистить тылы ближайших частей и поставить в строй людей, которые до этого не держали в руках оружия. Тот же Г.С. Кац принимал участие в сборе этого пополнения. Скорее всего, судьба этих людей была печальной. Наверняка большинство из них не пережили тот день.

Автор воспоминаний об этом не пишет. Зато есть свидетельства противника, который через несколько недель оказался в аналогичной ситуации. «В течение ночи мы получили пополнение: людей из строительных рот, из железнодорожных рот, из полковых тылов, все остатки и огрызки, которые могли быть найдены, были посланы сюда, чтобы попасть в пекло. Эти люди не были подготовлены, и многие из них совершенно не владели оружием… Перекличка пополнения (уже после боя – Прим. автора) показала, что из 130 человек, прибывших к нам двенадцатью часами ранее, 104 были потеряны, двадцать из них были ранены, остальные погибли»[428].

Возвращаясь к судьбе окруженных частей, можно констатировать, что эти экстренные меры не дали положительного результата, хотя поднимал солдат в атаку сам командир группы.

«Генерал-майор Ф.Д. Захаров, заместитель командующего 16-й армией К. К. Рокоссовского, находился больше в нашей дивизии, чем в других. Мне он запомнился по такому эпизоду: пригнувшись, он быстро шел по довольно глубокому кювету, где, укрываясь от пуль, осколков мин, снарядов «полеживали» некоторые солдаты и командиры. Не забуду, как генерал, шинель нараспашку, стал поднимать «залежавшихся». «Ребята, все на Каменку, одолеем немцев!»… С каждым часом положение наших частей становилось все тревожнее…

Всем ясно: Каменку не взять, и она становится центром сопротивления немцев на Рогачевском шоссе»[429].

В результате перехвата противником Рогачевского шоссе прервалось снабжение группы боеприпасами и прочими видами довольствия. «Комдив 133-й генерал-майор Швецов докладывает обстановку штабу Рокоссовского. Просит срочно направить самолеты с боеприпасами и продуктами»[430]. Однако из-за сложных погодных условий летчикам не удалось доставить ни продукты, ни снаряды. Правда, следствием плохой погоды было и отсутствие авиации противника, что несколько помогло окруженным.

Конечно, ситуация здесь была не столь однозначна, поскольку имел место типичный «слоеный пирог». Прорвавшиеся в наш тыл немецкие части также расценивали свое положение как окружение. По словам немецкого историка, танковым дивизиям, преследовавшим группу Захарова «первым делом предстояло вызволить из беды потсдамцев из 23-й пехотной дивизии, окруженной южнее Федоровки»[431].

Немецкие войска действовали не так энергично, как хотелось бы их командованию. Бытует мнение, что немецкая армия всегда функционировала с точностью хронометра, но это не так. Фон Бок отмечает в своем дневнике, что «ближе к вечеру мне удалось связаться с Рейнгартом (командир 3-й ТГр – Прим. автора) по телефону: убедить его в необходимости поторапливаться оказалось очень непросто» [432].

Следовательно, части генерала Захарова, даже находясь в критическом положении, оставаясь на Рогачевском шоссе, по-прежнему закрывали путь на юг 1-й и 6-й тд. Поэтому бывший начальник штаба 20-й А Л.М. Сандалов неправ, когда пишет, что «утром 1 декабря 3-я танковая группа противника нанесла сильный удар по поредевшим частям группы Захарова, смяла их и устремилась вдоль Рогачевского шоссе к Москве»[433]. В реальности его соединениям пришлось иметь дело только с одной дивизией немцев из 4-й ТГр.

В 08.40 боевая группа «один» 2-й тд перешла в наступление на Катюшки, и в 09.05 в журнале боевых действии появилась запись о том, что деревня взята. Спустя час боевая группа «три», действовавшая на Рогачевском шоссе севернее, доложила, что Дмитровка свободна от советских войск, основные силы 3-го тп дивизии сосредоточились в Бабаихе и Глазово, а 2-й мцб, поддержанный танками, атаковал Озерецкое. Село было взято в 11.00. Начало дня казалось ободряющим и поэтому штаб дивизии потребовал уже в 10.30 от командиров обеих боевых групп оценить обстановку и доложить, созданы ли сегодня предпосылки к организации налета на мосты в районе Капустино и есть ли гарантия успеха[434].

Боевая группа «три» одновременно с докладом о взятии Озерецкого ответила на этот вопрос отрицательно. Хотя в результате действий этой группировки немцев и удалось убрать одну из «начинок» «слоеного пирога» на Рогачевском шоссе, положение у 23-й пд в окрестностях Каменки оставалась неясным, и вызывало опасения. По мнению командира боевой группы «три», необходимо было дождаться разрядки ситуации на севере. Кроме того, его стали беспокоить снежные заносы. Боевая группа «один» поставила в качестве условия успешной атаки обеспечение силами боевой группы «три» прикрытия в районе Киово – Еремино. Но, как только что было сказано, подобный маневр боевая группа «три» считала пока рискованным. Итак, исполнение планов противника зависело от того, что происходило в окрестностях Каменки, где оперативная группа 16-й А пыталась пробиться по Рогачевскому шоссе на юг через позиции 23-й пд. Поскольку эти попытки продолжались на протяжении всего дня 1 декабря, условия для прорыва немцев к мостам так и не сложились. А вскоре у них появились другие проблемы.

В 11.20 боевая группа «один» доложила о занятии Горок Киовских (в дальнейшем они будут называться просто Горки – Прим. автора), в 12.35 позиции ее зенитной артиллерии в д. Пучки были атакованы своей авиацией, а в 14.05 штаб 2-й тд получил от нее же донесение о том, что Горки вновь заняты советскими войсками. Чуть позже пришел доклад, что русские (силой примерно в роту) проникли и на кладбище у д. Катюшки. Боевая группа «три» тоже доложила об ухудшении ситуации у Горок. Ее разведка, высланная из Озерецкого, обнаружила около трех часов дня в этом населенном пункте и на прилегающем участке шоссе советские танки[435].

Боевая группа «один» в 15.45 вынуждена была вновь атаковать Горки, захватила деревню к 16.45 и установила при этом, что Киово занято врагом. Однако и ситуация в Горках выглядит согласно записям в журнале боевых действий дивизии далеко не однозначной. После 18.00 группа «один» еще раз донесла, что Горки в ее руках. При этом, ни о каких советских атаках перед этим не сообщается. По-видимому, бой в какой-то части деревни продолжался и после вторжения туда немцев. Спустя сорок минут после этого доклада южнее населенного пункта опять появились советские танки и в 19.00 ворвались в него. Бой в Горках (немцы охарактеризовали его как «жестокий») продолжался до 21.45. Но возврат деревни не притупил бдительности противника. Боевая группа «один» ждала возобновления контратак и не ошиблась в своих ожиданиях. К концу суток она оценивала свое положение в Горках как тяжелейшее. Группа не имела больше никаких резервов и просила с наступлением дня оказать помощь другими частями дивизии. Помимо Горок советские войска продолжали давление на Катюшки. Только в 2.15 ночи 2 декабря их атака на эту деревню была отбита, но зато в 5.30 последовало новое наступление на Горки.

Современный вид с Перемиловских высот на канал. Справа внизу – строения шлюза № 3. В левом верхнем углу – железнодорожный мост. По полям, которые видны перед лесом на заднем плане, 44-я сбр двинулась на штурм д. Степаново.

Так выглядят события в районе железнодорожного переезда севернее ст. Лобня со слов противника. При всей краткости описания немецкие сведения дают, по крайней мере, связную картину, хотя и не позволяют ответить на самый интересный вопрос: с кем, собственно, наш враг воевал? Как ни странно, но дать исчерпывающий ответ на него невозможно, даже если привлечь сведения с советской стороны.

Уже было сказано, что здесь находился 3-й батальон 2-го сп 2-й Московской сд. Сюда же за ночь на 1 декабря отошел из под Озерецкого 1-й дивизион ее 1-го лап. Расположившись на огневых позициях в полукилометре северо-восточнее Киово, он продолжал вести огонь в течение последующих нескольких дней, поддерживая войска, сражавшиеся на этом рубеже[436]. В район Лобни после боя за Стародальную была оттеснена также группа танков и мотострелков из 24-й тбр. Кроме того, согласно оперативной сводке № 27 штаба обороны города Москвы, поданной 1 декабря в 22.00, в бой на рубеже Горок были втянуты 2-й сб 64-й сбр и 13-я батарея 863-го зап ПВО. После боя наши части занимали рубеж 0,5 км западнее Киово [437].

Батарея ПВО – это та, в которой воевал герой-зенитчик Гайк Авакович Шадунц. Однако, как видно из текста сводки, орудия его батареи не были брошены (как это часто считается) на произвол судьбы без пехотного прикрытия[438]. Конечно рядом с орудиями, скорее всего, кроме зенитчиков никого не было. Чтобы надежно защитить артиллерийские позиции пехота должна находиться между ними и противником. Иначе расчеты орудий будут уничтожены огнем стрелкового оружия врага. И свою задачу пехота выполнила. Батарея ПВО несла потери только от артиллерийских и минометных обстрелов.

Указанные в сводке пехотные подразделения были не единственными. Железнодорожный переезд в районе Киово оказался на стыке позиций двух батальонов (2-го и 3-го) 64-й сбр. В ее архивных документах можно найти сведения и о бое 3-го сб 1 декабря у д. Киево. В этом бою непосредственное участие принял Начальник политотдела бригады батальонный комиссар Георгий Тимофеевич Смирнов. Согласно этому источнику Г.Т. Смирнов первым поднялся в атаку и со словами «За Родину! За родного Сталина – вперед!» устремился на врага и повел за собой все подразделения. В этой атаке Г.Т. Смирнов пал смертью храбрых[439].

Обычно его имя упоминается среди погибших под Белым Растом (и так указано в списке потерь командного состава), но как видно из этих строк это произошло несколько раньше и совсем в другом месте. Факт, что начальник политотдела поднимал бойцов в атаку, может свидетельствовать о том, что 3-й сб принял участие в неоднократных попытках вернуть Горки, о которых сообщает противник. С другой стороны сведения, полученные из наградных листов на участников тех событий, говорят об оборонительном характере боя, хотя и сопровождавшегося короткими контратаками. Впрочем, это впечатление складывается из-за того, что наградами отмечены в основном бойцы минометной роты, которые, судя по документам, вели бой, меняя позиции и перемещаясь только вдоль линии фронта для того, чтобы уклониться от ответного огня противника.

Если значительного продвижения вперед батальон не имел, то и минометчики не двигались вслед за пехотой, используя в качестве огневой позиции противотанковый ров отрытый впереди железнодорожного переезда. Но это не исключает того, что попытки наступления не имели места.

Очень неполные данные о персональных потерях бригады дают только качественную картину произошедшего. Для подавляющего большинства воинов бригады в списках потерь не указано ни дат смерти, ни места гибели. Но вот среди того малого числа бойцов и командиров, для кого эти данные имеются, можно насчитать 56 человек погибших (или пропавших без вести) у Киово и только 36 – под Белым Растом. Из этого можно заключить, что потери 3-го сб в боях около Лобни сопоставимы с потерями под Белым Растом, т. е. велики. Скорее всего, эти потери стали следствием неоднократных попыток атаковать, в т. ч. и 1 декабря. Через несколько дней в сводке бригады № 6 отмечено, что 3-й сб в результате трехсуточных наступательных боев потерял до 70 % личного состава и вооружения[440]. Здесь же надо отметить слово «наступательный» и то, что в ходе этих боев бригада потеряла первого из своих комбатов. Был ранен (3 декабря) один из самых опытных командиров бригады: – майор Ф.В. Фесенко.

Командир 44-й сбр полковник Андрей Яковлевич Миронов, 02.03.1942 г. был ранен и выбыл из состава боевых частей Красной Армии.

Кроме упомянутых подразделений 20-й А утром начали прибывать части ее 331-й сд: сначала 1-й дивизион 896-го ап под командованием командира полка капитана А. И. Лопуха, а во второй половине дня и 1106-й сп. Общее руководство всеми оказавшимися здесь частями принял заместитель командующего 20-й А полковник А.И. Лизюков.

Развить успех и хотя бы выйти к переправам немецким войскам не удалось. «Передовые части врага натолкнулись на новый сплошной фронт наших войск, встретивших гитлеровцев плотным артиллерийским огнем, а в районе Лобни – танковыми контратаками. Продвижение немецко-фашистских войск приостановилось. Тем не менее противнику удалось здесь подойти к Москве на 25 км. Много неприятных, но справедливых упреков я вынужден был выслушать в тот день от руководителей Генерального штаба и штаба фронта»[441].

Так вступила в бой еще одна резервная армия. И опять в условиях двойной (и даже тройной) ответственности за один и тот же участок обороны. В то время, когда Л.М. Сандалов получал нагоняй из Генштаба, в район Лобни приехал командующий МЗО П.А. Артемьев, чтобы разобраться с действиями своих войск[442]. Он тоже имел накануне неприятный разговор, правда, не с Генштабом, а непосредственно с Верховным Главнокомандующим.

Третий командующий – К. К. Рокоссовский похоже никаких упреков не услышал. Но и без того его войска продолжали контрнаступление против вражеских частей вышедших на Клязьму.

Немцы в этот день планировали расширить свой плацдарм на правом берегу реки. К полудню 240-й пп 106-й пд Денера на участке обороны l-ro батальона 282 сп захватил Лунево (на левом берегу Клязьмы) и к 13.05 овладел Поярково (на правом)[443]. Через час на командном пункте немецкой дивизии появился командир V-го ак генерал Руофф и информировал генерала Денера о дальнейших планах. 106-я пд должна продвигаться вперед с обоих сторон Клязьмы и на следующий день взять Химки. Однако в 16.05 240-й пп доложил по телефону, что русские производят контратаку на Поярково силами 400 человек пехоты, поддержанных 12–14 танками. Затем связь была нарушена. В 17.25 полк радировал, что бой вокруг населенного пункта еще идет, а в 17.45 немцы вынуждены были сдать деревню и отступить на противоположный берег Клязьмы [444].

Немецкий плацдарм был ликвидирован контратаками мотострелкового батальона 145-й тбр поддержанной танками ее 1-го и 2-го батальонов. Нашими войсками были захвачены: 1 автомашина, 1 орудие ПТО, 3 миномета, 4 ручных пулемета и 10 велосипедов. Уничтожено: 2 орудия пто, 4 пулемета и до роты пехоты[445]. В свою очередь немцы отчитались о том, что подбили 7 танков. Но, поскольку машины остались на нашей территории, они могли быть отремонтированы и введены в стой.

Борьба за Поярково на этом еще не была закончена, поскольку противник все еще не оставил надежду реализовать свои планы.

2 декабря. Сокольниково «Окружение закончилось»

Генерал Кузнецов уточняет планы. 44-я сбр отброшена от Степаново. 71-я сбр берет Борносово и Сокольниково. Группа Захарова выходит из окружения. 20-я А ведет бой за Красную Поляну. Армия К. К. Рокоссовского обороняется под Крюково. Перераспределение участков обороны между 16-й и 20-й А.

Получив в ночь на 2 декабря директиву Западного фронта № 0021/оп о переходе в наступление на клинском направлении, командующий 1-й УдА издал приказ № 6/оп[446], который несколько корректировал ход уже идущей операции.

По-прежнему от 44-й сбр требовалось взять Степаново и наступать в сторону Бутово навстречу 133-й сд. Была уточнена задача 71-й сбр: помимо овладения Ольговым, появилось требование выйти в район Федоровки. Атакующая группировка должна была получить усиление за счет введения в бой нового соединения – 56-й сбр (она смогла перейти к активным действиям только на следующий день). При этом штаб армии не имел представления о том, что положение группы Захарова претерпело существенные изменения, и считал, что она остается на прежнем месте.

Как и накануне овладеть Степаново не удалось. Более того, противник предпринял контратаку и отбросил наши войска даже с исходных позиций. В труде Б.М. Шапошникова утверждается, что в немцы ввели в бой 25 танков[447] (половину машин 7-й тд). Но находившийся на месте представитель Генштаба Красной армии капитан Хамов П.Ф. таких цифр не приводит: «Врезультате наступления превосходных (правильно «превосходящих» – Прим. автора) сил противника (пехота с танками и авиацией) из района Степаново подразделения 44 стр. бригады отошли с рубежа исходного положения для атаки… Стр. б-ны бригады к 24.00 приведены в порядок и занимают рубеж Медведково, (иск.) Деденево вдоль линии железной дороги»[448].

Положение на правом фланге Западного фронта 2 декабря 1941 г.

Как указывал командующий 1-й УдА, «недостаточное количество противотанковой артиллерии отрицательно сказалось на ведении боев нашими частями против танков противника. Мы вынуждены были артиллерийские дивизионы, входившие в состав стрелковых бригад, использовать в качестве орудий сопровождения стрелковых подразделений для борьбы с немецкими танками, 701-й артиллерийский полк и два дивизиона реактивных минометов – как средство поддержки на всем фронте армии, придавая их попеременно той или иной стрелковой бригаде или группе бригад. Это, безусловно, отрицательно сказывалось на темпах нашего продвижения»[449].

Положение группы Захарова по докладу подполковника Крыловского.

Но, пока, неудача на одном участке компенсировалась на другом. Оперсводка № 09 штаба 1-й УдА, составленная к 15.00 сообщила, что 71-я сбр «отбив контратаку противника заняла БОРНОСОВО, ЯЗЫКОВО и СОКОЛЬНИКОВО[450]».

Согласно воспоминаниям Кувшинова достижения бригады были еще большими. «После освобождения Языкова штаб бригады переместился в деревню Дьяково, в трех километрах от Языкова… батальоны бригады совместно с лыжниками взяли еще три деревни: Тончарово, Борносово и Семенково. Гитлеровцы так поспешно отступали, что не успевали увозить даже своих раненых. В Борносове они сожгли свой лазарет. На месте пожара было обнаружено около двух десятков обгоревших трупов. Наши части подошли вплотную к селу Ольгово. Нам предстояло занять его, чтобы отрезать гитлеровскому гарнизону в Яхроме путь отступления на запад»[451]. Надо сказать, что этот автор сильно грешит (возможно, намерено) по части изложения хронологии событий, но, во всяком случае, населенные пункты названы правильно. Более того, как следует из журнала боевых действий 6-й тд немцев, нашей бригадой было взято также и Детлово.

«В 11.00 в расположении 1-го бат. 114-го сп произошла сильная атака противника, которая привела даже к сдаче 1-м бат. 114-го сп оборонявшегося небольшими силами Борносова. Подполковник Цолленкопф вынужден ввести в бой батальон 4-го сп, чтобы остановить атаку противника, которая стоила 1-му бат. 114-го сп уже 5 офицеров кроме других потерь. Это удалось. Атакующий противник оценивается в один усиленный полк. Находящийся в районе расположения дивизии командир корпуса согласовал решение отказаться от задуманного сегодня наступления. Напротив, дивизия планирует после подвода сюда артиллерии и всего 4-го сп, утром атаковать этим полком с направлением главного удара на юго-восток, а 1-й бат. 114-го сп должен атаковать эшелоном справа на Семенково»[452].

Как следует из дальнейшего текста[453], к 18.15 немцам в ходе тяжелых боев удалось остановить наступление 71-й сбр и в контратаке вернуть Семенково и Детлово.

К середине дня командир группы действовавшей на левом фланге 71-й сбр подполковник А.Н. Крыловский смог собрать достоверные сведения о положении частей генерала Захарова[454]. Крыловский находился в Хорошилово, через которое проходили разрозненные группы бойцов самостоятельно вышедших из окружения. Оказалось, что войска Захарова, имевшие более пятисот автомашин и много тяжелого оружия, блокированы немцами в районе Свистуха, Каменка на Рогачевском шоссе, значительно южнее того места, где связь с ними искали основные силы 71-й сбр. Поэтому ее атаки не оказали окруженным непосредственной помощи. Однако при этом они не позволили частям 6-й тд выйти на путь отступления группы Захарова. Это позволило ей в течение второй половины дня и ночи выйти из окружения.

Накануне, после полудня, генерал Захаров принял решение обойти блокировавших путь отступления немцев с востока и продолжить движение через Горки, Старо[455]. Туда можно было двинуться, свернув южнее Свистухи на Левково. Но тогда колонна из многих сотен машин должна была двигаться вдоль фронта немецких войск, под артиллерийским и пулеметным огнем. Кроме того, на этом пути находилось три наших минных поля. На основании всех доступных ему сведений генерал-майор Захаров выбрал для вывода основных сил путь, на котором пришлось бороться не столько с противником, сколько с природой. Он решил воспользоваться несколькими взаимно пересекавшимися просеками в лесу между Свистухой и Сокольниковым. Одна из них выводила к последнему из указанных населенных пунктов, а оттуда можно было двигаться в Горки. Чтобы попасть на просеки, нужно было в районе Свистухи свернуть с шоссе и преодолеть только несколько сотен метров леса. Для расчистки пути и устройства переправ был выделен саперный батальон 126-й стрелковой дивизии.

Завершающий этап боев группы Захарова проходил на территории размером примерно 4 на 4 км. «Все подразделения дивизии – сотни машин, орудий, тяжелые минометы, – вспоминает Г. С… Кац, – растянувшиеся главным образом по шоссе на несколько километров, должны совершить невероятное: под носом у неприятеля развернуться на 180 градусов и через тылы противника выйти из окружения. Это дается нелегко. Мы уже не наступаем на эту непробиваемую Каменку, а уходим от нее, оставляя за своей спиной»[456].

Такой маневр был опасен и потому, что первая из просек вела в направлении противника, наседавшего сзади из района Ивлево. Однако роковым для многочисленной техники группы и многих ее бойцов стал первый этап этого пути. Большая часть техники не смогла преодолеть обледенелые склоны на въезде в лес и осталась на поле под Левково. Кроме того, возникли проблемы с бензином. «Десятки… автомашин, сжигая последние капли горючего, превращаются в металлолом… С каждым часом обстановка продолжает усложняться: в автомашинах 400-го артполка, тягачах, на прицепе которых орудия, – израсходовано все горючее. Командир артполка Абузин останавливает еще «дышащие» хозяйственные автомашины, сливает с баков бензин. Куда же нам без артиллерии? Это все понимают… Заправившись горючим, машины с пушками продолжают движение, расчищая путь нашей матушке пехоте»[457].

Г. С. Кац, оставивший воспоминания о начале боевого пути 133-й сд, в том числе и о событиях под Каменкой.

А, в тот момент, когда в лес начал втягиваться хвост колонны, появились и немцы. Как всегда бывало в подобных случаях, под ударом оказывались тыловые подразделения, т. е. люди, зачастую не имевшие при себе никакого оружия. Так в 133-й сд «на следующий день… узнали о трагической гибели многих из тех, кто оказался в хвосте колонны. У знаменитой Свистухи на «хвост» наскочили немецкие танки»[458].

Однако немцы тоже не могли ввести в лес технику, и далее можно было считаться только с артиллерийским обстрелом, и действиями просочившейся в лес вражеской пехоты. С ней войска Захарова вполне могли справиться. Из мемуаров командующего войсками МЗО П.А. Артемьева мы узнаем, что «в районе Свистуха – Раково – Комаровка – Каменка курсантский полк энергичной атакой прорвал кольцо окружения, разгромил штаб гитлеровского полка, уничтожил несколько пушек и пулеметов и тем самым помог выходу из окружения подразделений 16-й армии»[459].

В штабах немецких 41-го и 5-го ак наверно бы очень удивились, прочтя эти строки. Нашим частям нигде не удалось тогда пробить линию обороны противника, а уж в лес никакие штабы вражеских полков точно не совались.

Отдавая приказ на следование данным маршрутом, командование нашей опергруппы еще не знало, что вся цепь населенных пунктов от Комаровки вплоть до Старо занята немцами, и путь на юг перекрыт и здесь. Поэтому, дойдя до Горок, войскам пришлось делать поворот «кругом» и двигаться к Сокольникове, а оттуда на восток. Но этот отрезок пути уже был менее опасен.

Поэтому, когда Г. С. Кац встретил в Горках генерала Швецова, он услышал:

– «Мы в безопасности. Окружение закончилось, – радует нас генерал.

…Хорошилово. Первая ночь после окружения. Все, кто был в деревне, принялись снимать с машин раненых – замерзших, занесенных снегом – заносили в теплые дома. Не все выдержали сильные морозы. Утром многих похоронили в братских могилах»[460].

Так, несмотря на противодействие противника, ударная армия выполнила свою ближайшую задачу: «В результате наступления части армии вошли в связь с группой Захарова в районе Сокольникова»[461].

Между тем, следовавший сначала во втором эшелоне, 1-й тб 1-й тд врага вышел вперед и в 19.12 занял Горки и переправу через реку восточнее деревни. В километре юго-восточнее своих позиций он обнаружил передовое охранение 9-го пп[462]. Немецкие тиски сомкнулись, и на этом здесь все было кончено. Немцы принялись считать пленных и трофеи.

«Боевая группа фон Витерсхайма с 8.00 ч. 2.12.1941 была снова подчинена 1-й тд и одновременно получила приказ: установить связь через Каменку с 23-й пд. 2 декабря в 11.00 1-й мцб после сильной артиллерийской подготовки (посредством 2-го и 3-го дивизионов 73-го ап) взял занятые сильным противником лесные опушки восточнее Свистухи и спустя короткое время сам населенный пункт, 1-й батальон 113-го сп получасом позже – Раково. Захвачено свыше 400 пленных и большие трофеи, прежде всего автомашины и оружие (25 орудий, 15 зенитных установок, 11 противотанковых пушек), как и технику всех видов, которая в спешке были уничтожена. Из-за недостатка горючего нечего было думать о перевозке в пункт сбора трофеев. В полдень пало Левково. Около 17.00 1-й мцб доложил, что южнее Свистухи вошел в связь с северной частью 9-го пехотного полка, спустя короткое время поступило соответствующее сообщение от 1-го батальона 113-го стрелкового полка из местности юго-западнее Горки.

И.К. Щербина, в период боев на Клязьме принявший командование 282-м сп.

Вечером 1-ятд (с целью сосредоточения всех боевых сил ее атакующие группы были подчинены оберсту Витерсхайму) пробилась своими частями вперед до окрестностей Лобня на канале Москва – Волга, южнее Дмитрова. Усиленный 1-й мцб (и 6 танков Т-III 3-й роты 1-го танкового полка) захватил в 22.00 в ночной атаке важный мост при Горках I (северо-восточней Никольское), но затем залег там перед сильными минными полями»[463].

Поскольку части оперативной группы 16-й А были к этому времени переданы в состав 1-й УдА, претензии по поводу потери большого количества вооружений, особенно тяжелых орудий, штаб фронта предъявил генералу В. И. Кузнецову[464]. Однако вряд ли это было справедливо в тех обстоятельствах.

Несмотря на то, что и трофеев, и пленных оказалось довольно много это окружение (если сравнивать людские потери в процентном отношении к общей массе войск: около 16 тыс. человек), обошлось нашим соединениям не столь дорого, как другие большие и малые котлы 1941 г.

Основные силы генерала Захарова к исходу 2 декабря сосредоточились в районе Ртищево, Никольское, Белый Раст[465]. Здесь командование начало собирать рассеянные войска. Они, проплутав по лесу, возвращались в строй иногда спустя много часов.

Так, командам подрывников, которые взаимодействовали с частями 16-й А, пришлось покидать участок обороны группы последними, поскольку фугасы на Рогачевском шоссе нужно было взрывать только после отвода наших соединений. Они повторили тот же путь, что и все остальные войска. Всего в отряде было около ста человек.

«Шли по глубокому снегу след в след без остановки. – вспоминает А. Авдеев. – Передние часто менялись. Остановились лишь тогда, когда разведчики доложили, что лежащее на пути село Языкове занято немцами, а по большаку, который нам предстояло пересечь, движутся автоколонны противника, и, кроме того, он усиленно охраняется лыжными патрулями. Пока мы шли, отряд наш удвоился за счет красноармейцев других частей, тоже выходивших из окружения. У нас было немало раненых, больных и обмороженных. Переходить большак в таком составе было опасно. Комиссар создал группу прорыва из восемнадцати спортсменов… Бойцам группы отдали более чистые и сохранившиеся маскировочные костюмы, и они молча, словно тени, скрылись между заснеженными деревьями.

Четыре пулемета заработали одновременно. Загремели взрывы гранат. Атака наших «штурмовиков» стянула к одному участку вражескую охрану, а это позволило основной части отряда перейти большак в другом месте без потерь, сберечь раненых и больных. Спортсмены догнали отряд на трофейных лыжах»[466].

Ф. Т. Ремизов, командир 145-й тбр и группы войск 16-й А, сформированной для противодействия врагу, вышедшему к рубежу р. Клязьма.

После выхода из окружения обе стрелковые дивизии группы Захарова остались в боевой линии. Только курсантский полк был расформирован. Уцелевшие бойцы получили офицерские звания и назначения на соответствующие должности. Многие из них оказались в бригадах 1-й УдА. Сильно ослабленная 17-я кд расположилась в Базарове и рассматривалась в качестве резерва, но в дальнейшем в боевых действиях первой половины декабря участия не принимала.

Поблизости находилось еще два соединения 16-й А оказавшиеся оторванными от нее но находившиеся вне кольца окружения. Это были 24-я и 31-я тбр, отошедшие в район Саморядово[467].

Л.М. Сандалов, начальник штаба 20-й А. Фотография сделана в 1942 г.

Вскоре они были подчинены 20-й А. Согласно приказу командующего фронтом, ее основные усилия были сосредоточены на овладении районом Красная Поляна, Владычино, Холмы.

«В ночь на 2 декабря командование 20-й армии, начальники родов войск и большая часть сотрудников штаба и политотдела выехали в войска для организации контрудара. – вспоминает Л.М. Сандалов. – Возле командного пункта генерала Ф.П. Короля в селе Лобня (правильно станция Лобня – Прим. автора) был развернут армейский наблюдательный пункт.

К сожалению, привлечь значительные силы для участия в контрударе, который нацеливался против 2-й танковой и 106-й пехотной дивизий врага, захвативших район Красной Поляны, не представилось возможным. Утром 2 декабря в наступление на Красную Поляну перешел из Хлебникова единственный пока полк генерала Короля с танковым батальоном и из района Мелькисарова – 28-я стрелковая бригада полковника А. И. Гриценко, также с танковым батальоном. Вновь прибывший энергичный начальник артиллерии армии полковник П.С. Семенов искусно организовал поддержку наступающих войск огнем. Но частям противника наносила удары и фронтовая авиация»[468].

Наиболее активное участие в этих боях принял 1106-й сп 331-й сд (он вышел в этот район к вечеру 1 декабря). К 15.30 полк занял передовыми отрядами Горки и Букино, потеряв 27 человек убитыми и 82 ранеными[469]. Но, по немецким данным Горки и Катюшки (которые атаковал 1104-й сп) остались в их руках[470]. Поэтому части 2-й Московской сд (3-й сб 2-го сп) вечером 2 декабря опять вели наступление на Горки. Потери батальона за день составили: 26 человек убитыми, 33 – ранеными и 27 пропавшими без вести[471]. Ночью и утром в районе Красной Поляны вел бой 134-й тб. Он потерял четыре танка. По его донесению противник потерял один танк, один трактор, четыре автомашины и не менее 20 солдат[472].

О действиях на этом направлении батальонов 64-й сбр в ее документах данных нет. Согласно оперативной сводке № 3 от 16.00 2 декабря утром на участке фронта бригады происходила ружейно-пулеметная стрельба, особенно в районе 3-го сб. В 9.00 было сообщено, что 3-й батальон отходит с занимаемых позиций. Принятыми мерами – личным выездом командования бригады положение было восстановлено. Неясны причины, которые могли заставить бойцов батальона покинуть свои позиции. Части впереди них вели наступательный бой, и ни о каких сильных контратаках противника 2 декабря по направлению на Киово неизвестно. Есть вероятность, что батальон, зная о предстоящей его замене частями 35-й сбр, просто снялся с позиций раньше времени. Здесь скорее речь идет о неопытности командиров, которые плохо представляли себе, как практически выполняются такие процедуры.

Командир 106-й пд Э. Денер.

Смена, в конце концов, состоялась, и к вечеру участок фронта, занимаемый 64-й сбр, начал сокращаться. Это было связано с тем, что всему соединению капитана 2 ранга Скорохватова предстояло перейти в наступление на другом участке фронта.

«Все наше внимание в тот день было приковано к Красной Поляне. – продолжает рассказ Л. М. Сандалов. – Но во второй половине дня противник усилил свой нажим вдоль Ленинградского шоссе и оттеснил правофланговые войска 16-й армии. На оборону Ленинградского шоссе 20-я армия поставила полк из дивизии Ю.М. Прокофьева. Намеченное перемещение штаба армии из Химок в район Хлебникова пришлось пока отменить»[473].

Действительно, в полосе армии Рокоссовского немцы с утра 2 декабря, введя в бой свежие резервы, перешли в наступление на Крюково. Первая атака врага была отбита с большими для него потерями, однако, перегруппировавшись, он силой до батальона пехоты при поддержке 8 танков нанес сильный удар в стык 1073-го сп и 1075-го сп 8-й гв. сд.

После отхода подразделений 1075-й сп вынужден был оставить свои позиции 3-й стрелковый батальон 1073-го сп. В 17.00 1073-му сп и немногочисленным кавалерийским подразделениям 51-го кп под ударом превосходящих сил пришлось оставить Крюково. Тем же вечером командующий 16-й А генерал К. К. Рокоссовский отдал приказ командиру 8-й гв. сд в ночь на 3 декабря вернуть обратно Крюково, а командиру 44-й кд – Каменку (возле Крюкова).

К концу дня, согласно сводке Генштаба, «8 гв. сд, 44 кд и 1 гв. тбр вели бои на рубеже Александрова – Крюково – Каменка. После ожесточенных боев Александровка и Каменка оставлены нашими частями. В Крюково уничтожено 10 танков противника»[474].

В этот день командование 20-й А получило директиву штаба Западного фронта N0023 отданную в 2.00. Командующий фронтом генерал Г.К. Жуков приказал дополнительно включить с 18.00 в состав 20-й А войска из состава 16-й: 282-й сп, 145-ю, 24-ю и 31-ю тбр.

Командир сводного отряда 1-й УдА А.Н. Крыловский.

282-й сп и 145-я тбр продолжали оборонять рубеж Клязьмы. Их противником оставалась 106-я пд врага, которой на 2 декабря была поставлена задача достичь линии Пекино – Шемякине, а сперва снова захватить Поярково. Это уже был не столь амбициозный план, как взятие Химок[475]. Со стороны противника действовали 240-й и 241-й пп. К 11.00 немцам ценой потери двух командиров батальонов удалось занять Поярково. Затем последовала контратака советских частей, которая вывела их к южной окраине населенного пункта. Противник вынужден был подстраховаться и выделить часть сил для укрепления обороны Владычино, а затем ему пришлось сдать Поярково. В 15.00 немцы обнаружили наступление крупных сил с 6 танками в направлении на Шемякино. На просьбу к 2-й тд оказать помощь был получен отрицательный ответ.

Как оказалось в дальнейшем, в ходе этих боев было отражено последнее наступление противника с позиций на р. Клязьма. К концу дня, убедившись в наличии перед собой крупных сил и невозможности получить поддержку от соседа, генерал Денер предложил отменить атаку в сторону Шемякина и на следующий день перейти к обороне. Согласие командования корпуса на это было получено[476].

24-я и 31-я тбр получили приказ на взаимодействие с 64-й сбр и вскоре их машины приняли участие в атаке Белого Раста.

Видимо передача части участка фронта от одной армии другой позволяла в глазах командования фронтом более четко распределить зоны ответственности двух соседних армий, в соответствии с решаемыми задачами: 16-я А еще оборонялась, а 20-я должна была наступать с 7.00 3 декабря всеми силами (в т. ч. и только что полученных войск) в общем направлении Химки, Солнечногорск. Ближайшая задача 20-й А – разгромить в течение 3–4 декабря противника и овладеть Солнечногорском обходом с юго-запада и севера. День 2 декабря предлагалась потратить на подготовку к наступлению: организовать управление войсками, занять исходное положение, провести разведку всех видов, материально обеспечить войска для боя всем необходимым. Но, как было рассказано раньше, в этот день уже находившиеся на фронте соединения армии в большей или меньшей степени были втянуты в боевые действия, а те, что пребывали на исходные позиции, не успевали выполнить все подготовительные мероприятия. Это привело к тому, что не все они приняли участие в атаке, а принявшие не достигли тех результатов, которые требовал командующий фронтом.

3 декабря. Наступление на широком фронте «Почти все атаки удалось отбить»

30-я А восстанавливает силы. Общая картина действий 1-й Уд А. 29-сбр атакует через канал напротив Дмитрова. 50-я сбр атакует Яхрому. 44-я сбр едва не берет Степаново. 71-я сбр теряет Борносово и Языково. 56-я сбр вступает в бой. Группа Захарова в составе 1-й Уд А. Падение Белого Раста. 20-я А переходит в наступление. Действия 331-й сд. Пушки Красной Поляны. 16-я А ведет бой за Крюково.

Пауза в боевых действиях на фронте 30-й А позволила ей привести в порядок потрепанные в предыдущих боях соединения, принять пополнения и укрепить позиции. Противник не проявлял никакой инициативы в продолжении боевых действий и озаботился, в основном, созданием обороны. Этот перерыв позволил армии восстановить силы и подготовится к контрнаступлению.

«К утру 3 декабря части 30-й армии заканчивали частные перегруппировки на прежнем рубеже, укрепляли оборону, имея перед фронтом 86-ю пехотную и 36-ю моторизованную дивизии, а также бригаду СС противника (речь идет о 900-й учебной бригаде, которая к СС не имела никакого отношения – Прим. автора). Включенная в состав 30-й армии 365-я стрелковая дивизия сосредоточилась в 20 км восточнее Конаково (в районе Никольское, Липино, Токарево); 21-я танковая бригада, 24 и 18-я кавалерийские дивизии – на рубеже обороны: шлюз Большая Волга, Соревнование, Каналстрой; 82-я кавалерийская дивизия – севернее Конаково (Скрылево, Федоровское, Сажино); 107-я мотострелковая дивизия – в районе Литвинцево; 58-я танковая дивизия – Кимры; 8-я танковая бригада (резерв командующего армией) – Александровка.

Для усиления 30-й армии распоряжением Ставки из резерва Главного Командования прибывали новые соединения – 348, 371 и 379-я стрелковые дивизии. Дивизии прибывали по железной дороге и разгружались в период с 2 по 5 декабря включительно. 348-я стрелковая дивизия – на станции Загорск; 371-я стрелковая дивизия – на станции Савелово; 379-я стрелковая дивизия – на станции Талдом. Дивизии по мере выгрузки сосредоточивались в назначенных им районах за фронтом армии»[477].

Положение на правом фланге Западного фронта 3 декабря 1941 г.

Для перемещения войск и их снабжения на реках Дубна, Волга и канале строили переправы.

В это же время южнее, в полосе 1-й УдА, фронт, на котором развернулись боевые действия, существенно расширился. Согласно труду Генерального штаба, «выполняя приказ командующего Западным фронтом, командующий 1-й армией решил с утра 3 декабря продолжать наступление с целью овладеть Ольгово и выйти на фронт Яхрома, Ольгово, Свистуха (7 км юго-западнее Ольгово).

Для этого были назначены 44,50,56и 71-я стрелковые бригады, 701-й артиллерийский полк, 3-й и 38-й минометные дивизионы. Бригадам были поставлены задачи:

а) 50-й и 44-й стрелковым бригадам овладеть районом Яхрома, Степаново и в дальнейшем наступать на Федоровку;

б) 56-й и 71-й стрелковым бригадам выйти на рубеж Ольгово, Свистуха и в дальнейшем наступать на Федоровку;

в) 29-й стрелковой бригаде оборонять фронт Дмитров, Перемилово и левым флангом содействовать 50-й стрелковой бригаде. Приданной группе (133-й и 126-й стрелковым дивизиям, 17-й кавалерийской дивизии) обеспечивать рубеж Хорошилово (12 км юго-западнее Яхромы), Никольское. В резерве командующего армией была оставлена 47-я стрелковая бригада…

55-я стрелковая бригада сосредоточивалась в районе Нерощино, Андрейково; 123-й танковый батальон – Перемилово и 133-й танковый батальон – Кузяево (оба в лесах)»[478].

Утром воспитанники детского дома в Заречье (Дмитров), оказавшегося на нейтральной полосе западнее канала, и их воспитательница Нина Петровна Шумская, увидели следующую картину:

«3 декабря. Все дни слышалась перестрелка, а сегодня с 9-ти часов через наш двор стали двигаться красноармейцы. Все в белых халатах, еще не окрепшему льду, они идут через канал и направляются в наступление на Настасьино. Часов с 10-ти началось что-то ужасное. Беспрерывно рвутся мины, трещат пулеметы… Сидеть в подвале невозможно. Я, отбросив страх, выхожу на улицу. По двору идут раненые. Помогаю нести их оружие. Иных отвожу в комнату к себе и в подвал. В подвале раненым оказывают помощь и поят горячим чаем.

Часов в 14-тъ наши стали отходить обратно за канал. Много убитых. Отдала санитарам четырех раненых и шесть винтовок. Они благодарят. Сальников (воспитанник детского дома, сбежавший с дороги) во время боя был с бойцами и ушел с ними)»[479].

Братская могила на Красной горе. Здесь похоронено 140 человек: погибшие при наступлении на высоты западнее Дмитрова и умершие от ран в ППГ № 106,115,176; ЭП-37 и 48; Дмитровской больнице воинов 1 УА и 30 А; 26 зап. зенап; вдбр. Известно 106 имен. В 1960 г. произведено перезахоронение из дд. Борисово, Власково, Волдынское, Кузнецово, Митькино, Пересветово, Тимново, Ярово, кладбища Дмитрова.

Так выглядело наступление 29-й сбр со стороны. Находясь в тылу атакующих войск, наша свидетельница, конечно, не могла видеть ход боя и оценить его результаты. Итог подвела оперативная сводка армии № 011 поданная в 17.00. «29 стр. бр. с первым лыжным бат. в 10.00 переправилась на зап. берег канала Волга – Москва, в упорном бою овладела выс. 158.5, ПОС. МИКИШКИНО и продолжала наступать на ВОРОНЕВО»[480]. К утру следующего дня была готова следующая сводка № 012, но никаких новых подробностей о ходе боя в ней не появилось, кроме того, что «противник оказывает упорное сопротивление»[481]. Кажется, что впечатление неудачи, сложившееся у постороннего наблюдателя, ошибочно. Чтобы разрешить это противоречие приходится обратиться к документам противника.

На высотах западнее Заречья располагались позиции 11-го пп 14-й мтд. Из записей в ее журнале боевых действий видно, что день действительно выдался напряженным.

По немецким данным атака из северной части Дмитрова со стороны Заречья началась в 10.45. Воды в канале не было, а Яхрома замерзла. Поэтому они не стали препятствием для переправы. Несколько ударов силой до роты пришлись против расположения 7-й роты 11-го пп (южная часть оборонительного фронта). Был немедленно открыт огонь пехоты и артиллерии и атакующие залегли примерно в 300 м западнее р. Яхрома. Тем не менее, передовое охранение пришлось отвести[482].

В 12.00 последовала атака против отм. 158.5 (Красная гора), а затем против отм. 148.0 (между Красной горой и Волдынским). Кроме того, наступление велось через местность юго-восточнее Кончинино. Все эти атаки – в общей сложности силой около батальона – были отбиты с тяжелыми потерями для нападавших. 2-й и 1-й батальоны 11-го пп сразу перешли в контратаку и, отбрасывая противника, в ходе зачистки после обеда снова достигли западного берега Яхромы[483].

В 17.00 и 18.30 немцы зафиксировали огневой налет из орудий залпового огня по Кончинино и Горшково. Имели место потери и ущерб, нанесенный домам [484].

В итоге «на участке 11-го пп (мот.), положение после отражения противника снова восстановлено. Все атаки были отбиты с большими кровавыми потерями для врага. Западный берег Яхромы очищен»[485].

Южнее атака 29-й сбр пришлась на участок обороны 2-го батальона 6-го сп 7-й тд.

С 11.00 на его позиции был направлен сильный артиллерийский огонь, в основном сконцентрированный на левофланговой 8-й роте. После артподготовки около 11.15 последовала атака силой около 300 человек на левый фланг и стык с 11-м пп. «Вражеская атака поддерживалась хорошо направленным огнем противотанковых орудий и минометов».

Тем не менее, за счет быстро открытого огня из всех видов оружия удалось в самом начале остановить наступление почти на всем участке. Боевое охранение удержало свои позиции, и только части атакующих благодаря условиям местности удалось продвинуться на позиции 8-й роты. «Под сосредоточенным огнем легкого и тяжелого пехотного оружия враг понес здесь тяжелейшие кровавые потери и был принужден к отходу. Одна часть противника оттянулась в группу домов перед котловиной между 7-й и 8-й ротами 6-го сп. Проведенной разведкой установлено, что потери противника перед участком 8-й роты 6-го сп составили 100 человек».

В 13.50 была предпринята попытка атаковать позиции 7-й роты. Эта атака также была полностью отбита. Здесь для поддержки обороны была привлечены танки 11-й роты 25-го тп. В 15.00 положение на всем участке 2-го сб 6-го сп было восстановлено. На всякий случай были подтянуты резервы. В сумерках в долину реки и на канал была послана разведывательная группа, которая около 21.00 донесла, что группа домов, в которой ранее находился противник, и долина восточнее реки никем не заняты[486].

По нашим сведениям «29 СБр – тремя батальонами форсировала канал МОСКВА – ВОЛГА и к 13.00 3.12 овладела воет, скатом выс. 158.5 (иск), ВОЛДЫНСКОЕ (2 клм зап. ДМИТРОВ), пос. МИКИШКИНО. В результате 2-х часового напряженно боя к 16.00 3.12, оставив выс. 158.5, левым флангом продолжала удерживать пос. МИКИШКИНО»[487]. Поселок Микишкино, судя по всему, и был той группой домов, где по сведениям немцев на некоторое время закрепились наши войска. Однако и оттуда они ушли, видимо, уже после того, как были отправлены донесения. Поэтому наши штабы продолжали считать, что поселок захвачен.

Южнее выступала 50-я сбр, имея задачу овладеть Яхромой, Астрецовым и содействовать 44-й сбр в освобождении Степанова.

«Бригада переправилась на западный берег канала Москва – Волга и после упорного боя заняла южную окраину Яхромы.

Гитлеровцы закопали здесь в землю танки, использовав их как огневые точки. В течение двух дней шли упорные уличные бои с переменным успехом. «Эх, сюда бы сейчас несколько танков, и не было бы в Яхроме немцев!» – говорили бойцы…»[488].

Согласно журналу боевых действий 7-й тд атака большими силами против южной окраины Яхромы началась от Животино в 14.00, и к 15.00 докатилась до ее юго-восточной окраины. В 15.30 около батальона вело наступление восточнее Леонова против 2-й роты 6-го сп. Советским войскам «после предельно жесткого и с большими потерями для обоих сторон боя» удалось около 16.00 достичь «местного вклинения»[489].

Памятник воинам 1-й Ударной армии на въезде в Дмитров. На постаменте танк Т-34, вероятно, уже послевоенного выпуска с орудием большого калибра. В 1941 г., поскольку мост через канал был взорван, танки наступать здесь не могли и установка танка здесь имеет лишь символическое значение.

Этот момент отразила наша армейская сводка: «50 стр. бр. с 18 отд лыж. бат. при поддержке 1/701 ПАП в 11.00 переправилась на зап берег канала Волга – Москва и к 16.00 в упорном бою заняла юж. окр. ЯХРОМА, ЛЕОНОВО, ВОЕН. ГОРОДОК, ЖИВОТИНО, КРУГЛИНО, продолжая овладевать ЯХРОМА»[490].

Но и здесь, пока сводку готовили и отправляли в штаб фронта обстановка изменилась. Немцы подвели для контратаки танковую роту Орлоффа, которая смогла частично отбросить советские части на восток. Борьба разгорелась также за обороняемую 2-й ротой 6-го сп высоту юго-западнее Ковшино, обладание которой считалось решающим для удержания всей позиции. Здесь был нанесен контрудар 3-й ротой 25-го тп, и к 17.00 немцы вернулись на прежние позиции. В это время началась атака против центра Починок. Появилось сообщение, что советские войска появились даже возле Астрецова, но это оказалось ошибкой. К 17.40 6-й сп доложил, что атаки против его северного фланга и центра отражены, но в южной части Яхромы все еще существует угроза стыку между батальонами 6-го и 7-го полков. Только к 18.00 путем контрудара после ожесточенного ближнего боя положение было восстановлено на всех участках[491].

Бой 44-й сбр за Степаново также проходил с переменным спехом. Первая атака силой до батальона началась по данным 7-й тд в 12.15 и впервые при артиллерийской поддержке. Это наступление было остановлено к 13.30 огнем немецкой артиллерии[492]. Следующая попытка наступления оказалась более удачной: «44 стр. бр. совместно с 8 отд. лыж. бат. к 16.00 овладела выс. 226, 4 и вступила в СТЕПАНОВО ведет уличный бой»[493]. Видимо после 16.00 в деревне нашим удержаться не удалось, поскольку противник оставил такое свидетельство.

«В 18.00 враг снова атакует Степаново, на этот раз при массированном использовании своей пехоты. Ему удалось, при своих атаках, ведущихся с большим упрямством и, не взирая на тяжелые потери, проникнуть в 18.30 в Степаново. Дальше части врага наносят здесь удар с юго-востока до района северо-восточнее Степаново»[494].

В ответ 37-й разведывательный батальон 7-й тд получил приказ: во взаимодействии с танковом полком атаковать Степаново с запада и вернуть деревню. До 19.00 после тяжелого боя немцам удалось ликвидировать опасность возникшую северо-восточнее Степаново. К 20.00 в ходе ближнего боя части 44-й сбр были окончательно вытеснены и из населенного пункта. Но только около 21.30, когда была отбита еще одна наша атака, все стихло[495]. При этом и утренняя оперативная сводка штаба 1-й УдА еще сообщала, что 44-я сбр ведет уличный бой в Степаново[496].

Впоследствии «компетентными органами» на данном примере было отмечено неумение наших командиров учиться на собственных ошибках: «3 декабря в бою за эту же деревню командованием бригады не были учтены недочеты первого боя, подразделения также шли в лобовую атаку и под сильным огнем противника в беспорядке отошли на исходные позиции, неся при отходе значительные потери в людском составе. За время этого боя в одном 1-м б-не из 45 человек командного состава вышло из строя 20 человек, в том числе 4 командира роты, 2 политрука и 14 командиров взводов»[497]. Следовательно, неудача, в некоторой степени, была закономерной. Хотя и удалось захватить деревню, но из-за больших потерь на подступах к ней, сил для того, чтобы там удержаться уже не хватило. И в первую очередь не доставало командиров, чтобы организованно отразить вражеские контратаки.

Если на северном участке фронта 1-й УдА противник занял жесткую оборону, то южнее он сам намеревался наступать. 41-й ак планировал атаку силами своих танковых дивизий[498]. 6-я тд должна была выступить на юго-восток. Сначала дивизия должна была выйти на линию Хорошилово – Ртищево, а к исходу дня занять рубеж Ларево – Черная. 1-я тд, двигаясь справа, должна была сначала достичь Белого Раста, а затем Сухарева[499].

Этот и следующий дни относительно подробно описаны в журнале боевых действий 6-й тд. Напротив, действия 71-й сбр документированы довольно скудно. Помимо немногословных армейских сводок существует рассказ Кувшинова об обороне Борносова[500]. Это свидетельство ценно, в основном, тем, что описываются действия конкретных людей и некоторые подробности боя. Однако говоря об общей обстановке автор допускает существенные искажения. Например, он утверждает, что бой за Борносово продолжался целый день и ничего не пишет о последующей сдаче Языкова. Поэтому далее приходится ориентироваться больше на свидетельства врага. Согласно им Борносово было захвачено уже в первой половине дня путем охвата 2-м батальоном 4-го сп 6-й тд [501].

«В ходе дальнейших боевых действий 1-й батальон атаковал охватывая Языкове, но в первых послеполуденных часах сильной вражеской атакой (2 батальонов) с направления Горки охватывается с левого фланга.

Батальон вынужден защищаться всеми силами от этой атаки, что удалось, но остался лежать на опушке леса перед полевыми позициями. 2-му б-ну 4-го сп в непрерывной атаке и после жесткого боя с большими потерями удалось взять Языкове. Справа в лесу 1-й б-н 114-го сп прошел примерно до устья притока текущего от Семенково на юго-восток. Связь с 1-й тд существует. Резерв 2-й б-н 114-го сп подтягивается в Ольгово. По главной дороге Федоровка – Ольгово, наконец, готовой в ранние послеполуденные часы (ранее дорога была взорвана саперами ОМСБОНа – Прим. автора), могут быть продвинуты вперед оставшиеся боевые машины и полевые кухни. Иные подразделения в последние 48 часов имели горячую пищу только раз, несмотря на то, что войска при ежедневных атаках частично также ночью должны быть в поле. Всего у 1-го б-на 114-го сп потеряно 70 человек вследствие слабости от холода и обморожения. Побуждается выдвижение вперед пункта медицинской помощи в стесненное пространство Ольгово» [502].

Памятный знак «Зенитное орудие» в г. Лобня, установленный вблизи от места, где располагались огневые позиции 13-й батареи 864-го зап. Торжественно открыт 5 ноября 1967 г.

Дневная оперативная сводка 1-й УдА показывает, что штаб располагал только сведениями о произошедшем в предыдущий дни и не знал об изменении обстановки. Только к утру 4 декабря она прояснилась и в штаб фронта ушла оперативная сводка N012, согласно которой 71-я сбр с 17-м и 20-м олсб в ходе боев овладела Борносово и Сокольникове, но к исходу дня контратаками была отброшена на зап. опушку леса восточнее Языково[503]. Несмотря на то, что наши войска были сбиты с захваченных накануне позиций, успех противнику развить не удалось. 6-я тд прошла только треть расстояния до Хорошилова. И оставшиеся две трети так никогда и не были преодолены.

Остановить немецкое наступление 71-й сбр помогли действия впервые вступившей в бой 56-й сбр. Это про ее атаки со стороны Горок пишет противник в своем донесении. Основной целью бригады было Ольгово. Однако от нее требовали содействовать правому соседу в овладении Степаново, что отвлекало значительные силы и не способствовало решению основной задачи. К 10.00 56-я сбр заняла Стреково (там не было противника) и вела разведку на Бол. Муханки, Степаново, Жуково[504]. К 15.30 бригада с боем овладела лесом юго-восточнее Жуково и Муханками[505]. Но затем последовала контратака немцев, поддержанная танками, и наши части оказались отброшенными к Гаврилково[506]. Кроме того, противник был поддержан своей артиллерией, которая вела огонь не только непосредственно по атакующим, но и по тылам наших бригад[507].

Ведение боев на плацдарме затруднялось отсутствием надежной переправы. 3-го декабря была поднята по тревоге 6-я рота второго полка ОМСБОНа. После форсированного марша «с ходу приступили к наведению переправы у деревни Деденево. В дело пошли подсобные материалы – телеграфные и осветительные столбы, бревна и доски, разрушенных немцами домов и сараев.

Строительство переправы велось у самого переднего края, работали всю ночь под артиллерийским и минометным огнем»[508].

К рассвету следующего дня переправа была закончена.

Действия 1-й УдА под Яхромой отражены в сводке командования вермахта следующим образом.

«Перед правым крылом 3-й танковой группы русские с боями отходят в северо-восточном и юго-восточном направлениях. В ходе упорных боев удалось отбить атаку на восточном фланге 6 тд.

Перед 41 ак значительно увеличилась численность стрелковых дивизий противника предположительно за счет служащих тыловых служб.

Сведения (пока неподтвержденные) о подтягивании противником нескольких бригад на участок фронта в районе канала свидетельствуют о подготовке противника к продолжению наступательных действий западнее г. Яхрома и севернее г. Дмитров.

Из района г. Яхрома русские провели серии атак против 7 тд и 14 мпд. Почти все атаки удалось отбить» [509].

Сообщение об отходе в первом абзаце относится к действиям частей Захарова. В его первом приказе по выходе из окружения (№ 2/1 от 2.12.41 г.)[510] войска, уже подчиненные 1-й УдА, все еще именуются оперативной группой 16-й А. Генерал Захаров поставил задачу: занять к полудню 3 декабря новые позиции и не допустить противника восточнее линии Старо, Никольское, Белый Раст. Поступивший затем приказ 1-й УдА также требовал удерживать занятый район и обеспечивать фланг армии[511].

На правом фланге группы, располагалась 133-я сд, занимавшая Ртищево, Хорошилово, Лупаново, Спас-Каменка, Базарове.[512] Левее, в районе Никольское, Белый Раст, Кузяево, Зарамушки должна была обороняться 126-я сд. Прошли считанные часы после того, как дивизия вышла из окружения и, занимая оборону, она еще не имела сведений о местонахождении своих 550-го и 366-го сп (а также ряда более мелких подразделений)[513]. Пока на позиции вышел только ее 539-й сп. На 30 ноября в нем числилось 595 бойцов и командиров[514], а 4 декабря – 381[515].

В 9.30 утра 3 декабря над Никольским и высотой 239,6 севернее деревни начали рваться шрапнельные снаряды. Так дала знать о себе 1-я тд вермахта, которая и была нацелена на район Белого Раста и Сухарева[516]. Она продолжала преследовать части группы Захарова, накануне выскользнувшие из окружения. К этому времени боевая группа дивизии под командованием фон Витерсхайма уже заняла Старо. Оставив там мотоциклетный батальон для прикрытия с востока, немцы двинулись в сторону Никольского[517].

Противник атаковал Никольское четырьмя танками при поддержке артиллерии, ведшей огонь также и по Белому Расту.

В результате немецкой танковой атаки оборона 539-го сп была прорвана. Его 1-й батальон отошел в лес, расположенный к западу от д. Зарамушки. 2-й и 3-й батальоны были отрезаны и некоторое время еще удерживали Никольское. Но штаб полка потерял связь сразу со всеми тремя подразделениями. Вскоре после полудня противник ворвался в Никольское. Два танка вошли в деревню, а два, обходя ее, повернули на Зарамушки[518]. Согласно журналу боевых действий 1-й тд, это произошло уже в 11.48. Боевая группа фон Витерсхайма, взявшая деревню, сразу же провела разведку в направлении на Белый Раст, который и был главной целью немецкого наступления в этот день.

Подбитый немецкий танк в Горках Киовских. Но заднем плане наш КВ.

Командир 126-й сд полковник Я.Н. Вронский отдал приказ с требованием немедленно контратаковать противника с севера и юга и восстановить положение[519]. Но при этом дивизия помочь ничем не могла, т. к. штаб в это время занимался розыском двух других своих полков. Лишь 426-й гаи, огневые позиции которого располагались восточнее Кузяево, смог оказать некоторую поддержку атакованным войскам, когда противник оказался перед Белым Растом.

539-й сп располагал для защиты села только комендантским и разведывательным взводами. Батальон бронетранспортеров под командованием Крига к четырем часам пополудни приблизился к Белому Расту и проник в него. К 17.20 село было очищено от советских войск. Сдерживающим фактором для немцев был лишь наш артиллерийский огонь, который начал вести упомянутый 426-й ran. Командир немецкого батальона Криг был в результате этого обстрела легко ранен, но остался в строю[520].

В течение дня немцы взяли 98 пленных, захватили 2 повозки, 2 противотанковых орудия и 2 тяжелых пулемета. Одновременно с атакой на Белый Раст они накапливали силы в Никольском. Туда прибыли мотоциклетный и танковый батальоны, эшелон управления 1-й тд и подтянулась артиллерия. Дивизионы 73-го ап 1-й тд заняли огневые позиции в Левково, Старо, Никольском и начали контрбатарейную борьбу против советской артиллерии в Базарово и Кузяево.

К концу дня остатки 539-го сп заняли оборону на северо-западной окраине Кузяево. На юго-западной окраине располагалась в обороне химическая рота 126-й сд и другие вспомогательные подразделения. В деревне также находился наблюдательный пункт 426-го гаи. К этому моменту штаб 539-го полка разыскал, наконец, свои батальоны. 2-й и 3-й оказались в Горках (в километре от ст. Катуар). Им был послан приказ прибыть в Кузяево. Появление батальонов ожидалось к 6.00 уже 4 декабря[521].

Разграничительная линия между двумя новыми армиями Западного фронта была проведена севернее Белого Раста. Поэтому возвращать село предстояло 20-й А, которая с 3 декабря распоряжением Ставки была включена в состав фронта. Армия имела 130 полевых орудий, 65 противотанковых, 410 минометов и 60 танков. Войска занимали рубеж Черная (12 км севернее Лобни), станция Луговая, Хлебникове, Мелькисарово, Усково (3 км южнее Сходни). При этом 352-я сд еще только сосредоточивалась в районе Химок.

В соответствии с указаниями Западного фронта штаб 20-й Ав 2.30 3 декабря издал свой приказ[522], в котором была поставлена задача: уничтожить пехотно-танковую группу противника в районе Каменка, Пешки, Красная Поляна и овладеть Солнечногорском. Начало атаки пехоты было назначено на 10.00.

Правофланговая 64-я сбр должна была наступать, нанося удар в направлении Кузяево, Медведково и к исходу дня выйти на рубеж: Каменка, Поповка, Стародальная.

331-я сд с 134-м тб и 7-м огмд, нанося удар в общем направлении на Красную Поляну, Литвинове, Солнечногорск, должна была уничтожить противника в районе Пучки, Рыбаки, Мышецкое и к исходу 3 декабря выйти на рубеж Стародальная, Бухарово.

28-я сбр, с 135-м тб и 15-м огмд должна была наступать в направлении Поярково, Клушино, Радомля и уничтожить части противника в районе Владычино и к исходу дня овладеть рубежом Бухарово (исключительно), Никольское.

282-й сп должен был продолжать оборонять южный берег р. Клязьма на участке Поярково, Клушино и с подходом наступающих частей армии атаковать противника в направлении Льялово.

В резерве армии оставались 35-я сбр и 352-я сд. Первая должна была быть в готовности развить успех 331-й сд, а вторая – 28-й сбр.

Однако до успеха было далеко. В такой группировке армия не имела превосходства перед противником ни на одном направлении. Намерение оставить почти половину сил армии в резерве служило либо страховкой от неожиданности, либо было следствием неготовности войск. Но в любом случае это снижало наступательный потенциал. В центре и на левом фланге, имея перед собой 2-ю тд, 20-я А располагала примерно равными с ней силами (дивизией и бригадой), что в условиях боя с перешедшим к обороне противником не сулило удачи. На правом фланге 64-й сбр предстояло столкнуться с главными силами 1-й тд, о чем ни штаб армии, ни штаб фронта даже не подозревали.

Наступление 64-й сбр проходило столь неспешно[523], что ее 1-й батальон к концу дня без сопротивления противника достиг только Кузяева[524], не дойдя 2-х км до Белого Раста. Если бы батальон выступил вовремя, согласно приказу армии, он смог бы к полудню занять без боя Белый Раст и даже продвинуться еще дальше. Следствием промедления, стало то, что дальнейшие бои за этот населенный пункт обошлись бригаде очень дорого.

В силу разных причин 3 декабря действовала только 331-я сд, полки которой продолжили попытки атаковать начатые в предыдущие дни. Вечером 3 декабря штаб 331-й сд подвел итог боевых действий в первой половине дня.

1106-й сп, выполняя боевой приказ, к 14.55 достиг рубежа Горки, Нестериха. Под огнем противника полк был вынужден отойти, и залег в противотанковом рву в 500 м южнее Нестерихи. Вечером бой еще продолжался. Потери составили до 45 % личного состава. Был подбит один танк КВ и два танка Т-60.

1104-й сп в 15.00 вышел на рубеж, располагавшийся в километре севернее Шереметьево, понеся при этом потери в 30 человек убитыми и 87 – ранеными.

1108-й сп, действовавший во втором эшелоне за 1106-м вышел к 15.00 на восточную опушку леса у Красной Поляны (восточной).

К исходу суток 1106-й сп занимал прежний рубеж. 1104-й сп достиг 1-м батальоном северо-западной окраины Катюшек, 2-м – северной опушки рощи южнее Катюшки, а 3-й батальон расположился юго-восточнее Катюшек. 1108-й сп занимал 1-м батальоном Лобню, а 2-м – западную опушку рощи восточнее Катюшки. С 3-м батальоном связи не было[525].

Г. А. Шадунц, командир орудийного расчета 13-й батареи 864-го зап.

Что стоит за процентами наших потерь показывает запись в дневнике боевых действий 2-й тд противника которая заявила об уничтожении десяти советских танков (в том числе двух Т-34 и одного КВ). При этом шесть танков были подбиты у Горок. Кроме того, немцы отчитались о захвате одного противотанкового ружья, 17 пулеметов, 13 пистолетов-пулеметов, четырех грузовых автомашин и 450 винтовок. Было взято 420 пленных.

Сама немецкая дивизия потеряла убитыми одного офицера, двух унтер-офицеров и 15 рядовых. Было ранено восемь унтер-офицеров и 93 рядовых. Пропяло без вести пять рядовых[526].

Такое большое количество пленных объясняется, по-видимому, тем, что в 13.35 немецкая боевая группа «один» предприняла контратаку в направлении от Горок на Нестериху. Эта единственный маневр противника в этот день, который вывел танки врага в сферу действия 13-й зенитной батареи, оборонявшийся за противотанковым рвом. По воспоминаниям командира расчета единственного оставшегося боеспособным орудия батареи Г. А. Шадунца у немцев было два десятка танков. Все остальное время враг отбивал атаки нашей пехоты, поддержанные танками на Горки и Катюшки. Последняя из них (на Катюшки) началась в 20.00.

Попытка взять Красную Поляну одним быстрым ударом закончилась неудачей. Впереди было еще несколько дней безуспешных боев. Все это лишний раз показывает, как быстро вермахт умел организовывать оборону, которая оказывалась неприступной для наших стрелковых частей, слегка разбавленных танками и артиллерией.

Отметив этот печальный факт, уместно обратится к сюжету, который может быть назван «Пушки Красной Поляны». Именно 3 декабря 1941 г. в Моссовете раздался телефонный звонок, и женщина, которая так и не представилась, сообщила, что в Красной Поляне устанавливаются дальнобойные орудия для обстрела Москвы. По другим версиям звонок был сделан напрямую в Генштаб, но адресат не так важен для дальнейшего обсуждения, как дата звонка. В датировке мы опираемся на относительно недавнюю публикацию[527]. В ней представлены результаты уже послевоенных исследований этого вопроса местными краеведами.

Согласно им, телефонный кабель в Красной Поляне к тому времени был перерублен, и звонок был сделан непосредственно из Москвы. Женщина (фамилия осталась неизвестной), участвовавшая в работе по сооружению укреплений в Подмосковье, пробиралась домой в Москву через поселок, когда в нем уже находились немцы. Местная жительница Евгения Горохова, дом которой оказался возле немецких артиллерийских позиций (немцы только начали их обустраивать), смогла передать сообщение о скором появлении под Москвой больших пушек с этой гражданкой. Должно было пройти довольно длительное время между приходом немцев в Красную Поляну и появлением женщины в Москве (большую часть пути ей наверняка пришлось двигаться пешком, причем в зоне боевых действий). Маловероятно, что все это заняло несколько часов. Надо отметить, что жительница Красной Поляны в момент передачи сообщения самих орудий еще не видела. Она была учительницей немецкого языка и поняла в чем дело, из разговоров солдат противника, которые заходили в ее дом погреться.

Почему это важно? Обратимся к мемуарам начальника артиллерии 16-й А В. И. Казакова.

«В ночь на 25 ноября приехали, наконец, в штаб Рокоссовский и Лобачев. Оказывается, им удалось вырваться из Клина, когда по городу уже шли вражеские танки…

Около 3 часов ночи раздался телефонный звонок. Командарма вызывала по ВЧ Ставка Верховного главнокомандования. Спрашивали об обстановке в полосе нашей армии. Рокоссовский доложил обо всем, об отсутствии сплошного фронта и необходимых резервов. Мы узнали еще об одной беде. Гитлеровцы заняли Красную Поляну. Местные жители успели сообщить по телефону в Моссовет, что там устанавливаются дальнобойные орудия для обстрела столицы. Ставка требовала от армии держаться и обещала к утру прислать свежие силы.

У Рокоссовского к этому времени уже созрело решение. Он распорядился задержать на марше два батальона и артиллерийский полк, посланные под Солнечногорск, и направить их в район Черной Грязи, в 6 километрах от Красной Поляны. Мне он приказал к рассвету направить в тот же район два пушечных артиллерийских полка резерва Верховного главнокомандования и два-три дивизиона «катюш», которые должны были в 7 часов 25 ноября открыть огонь по Красной Поляне…

В 4 часа ночи из штаба фронта передали, что к утру в распоряжение 16-й армии прибудут танковая бригада Ф.Т. Ремизова, 282-й стрелковый полк, 528-й артиллерийский полк Л. И. Кожухова и четыре дивизиона «катюш». Рокоссовский приказал мне и начальнику бронетанковых войск армии Г.Н. Орлу выехать в район Черной Грязи и лично принять эти части…

Танковая бригада Ф. Г. Ремизова начала выдвигаться к Красной Поляне еще до рассвета. В 7 часов заговорила наша артиллерия. На врага, засевшего в Красной Поляне, обрушился мощный огонь орудий и «катюш». Противник открыл ответный огонь из орудий и танков, но на этот раз бесспорное огневое превосходство было на нашей стороне. Бой продолжался весь день. С наступлением темноты наши танкисты ворвались в Красную Поляну, захватили много пленных, машин и орудий. Противник вынужден был отойти. Однако через некоторое время ему удалось вновь вернуть оставленные позиции»[528].

Вот сообщение еще одного мемуариста. Ортенберг пишет: «Накануне днем, когда готовился этот номер «Красной звезды», в редакцию прибыл наш корреспондент по Западному фронту Милецкий. Он привез тяжелую весть: гитлеровцы заняли Красную Поляну и соседние с ней деревни Пучки и Катюшки. Посмотрели мы на карту – и всполошились: от Красной Поляны до центра столицы – всего 27 километров. Враг настолько приблизился к Москве, что с высокого холма за Пучками в ясную погоду мог увидеть Кремль, его колокольни и купола. Отсюда он имел возможность начать обстрел столицы тяжелой артиллерией»[529]. Эта цитата находится в разделе, относящемся к 27 ноября. Отсюда получаем еще одну дату занятия Красной Поляны: 26-е ноября 1941 г.

У самого К. К. Рокоссовского первое упоминание о Красной Поляне точно не датировано. «Ночью – было это в конце ноября – меня вызвал к ВЧ на моем КП в Крюково Верховный Главнокомандующий. Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией»[530]. Далее его описание примерно соответствует версии Казакова.

Командир 113-го сп 1-й тд В. фон Витерсхайм.

Согласно таким авторитетным свидетельствам можно сделать вывод, что за несколько дней до 30 ноября Красная Поляна уже была захвачена врагом, освобождена без особых усилий (в сравнении с последующими действиями 20-й А), и столь же быстро опять сдана. Только почему-то в труде Генштаба, изданном в 1943 г., и в более поздней работе В.Д. Соколовского об этом ничего не говорится. Молчат также журналы боевых действий 16-й А и Западного фронта. Если бы удалось предотвратить обстрел Москвы, то должен был существовать хотя бы рапорт о захвате и уничтожении орудий (и он непременно попал бы в сводки). Ведь, собственно, для этого контрудар и затевался. Но даже у Казакова сообщение довольно туманное. Калибр трофейной артиллерии не указан, а он должен был быть большим. Отчет о захвате таких орудий действительно последовал, но только неделю спустя во время общего наступления советских войск. В своих мемуарах К. К. Рокоссовский сообщает, что 8 декабря «в селе Каменка (возле Крюкова – Прим. автора) враг бросил два 300-миллиметровых орудия, предназначенных для обстрела Москвы»[531]. В тот же день была освобождена Красная Поляна и «в числе трофеев оказалась и привезенная накануне пушка калибра свыше 200 мм, их которой немцы рассчитывали обстреливать Москву»[532]. Однако в том документе, на который ссылается автор этого последнего свидетельства Л.М. Сандалов, написано что захваченное орудие имеет калибр 100 мм [533].

В книге «Дивизия первого салюта» оборона Красной Поляны описана очень подробно.

Автор рассказывает не только о действиях рот и взводов, но и о судьбе отдельных бойцов. И здесь ни для каких вариантов захвата поселка вплоть до 30 ноября места просто не остается, как нет и упоминания об освобождении поселка в ходе успешного контрудара 16-й А. Вывод, который можно сделать на основании всех доступных документов, прост: такой лихой операции, о которой рассказывают мемуаристы, просто не было.

Разбитая техника в Горках. Точка съемки выбрана так, что в кадр попал только КВ.

Ну а по данным противника[534] 2-я тд захватила Красную Поляну первый и последний раз 30 ноября 1941 г. Да и откуда в Красной Поляне 25 или 26 ноября могли взяться немцы? Южный отрезок Рогачевского шоссе еще оставался в наших руках, а враг занимался перегруппировками в окрестностях Солнечногорска. Немецкий бросок к Клязьме состоялся только 27 ноября. И тут надо обратить внимание, что фрагмент воспоминаний К. К. Рокоссовского, приведенный выше, следует после рассказа о контрударе на Льялово, который имел место после немецкого прорыва. Согласно сводке Генштаба, 28 ноября войска 16-й А начали готовить контрудар в направлении Льялово и располагались так: «282 сп (Озерецкое – Пекине); мсб 145 тбр лес зап. района Новоселки – (иск.) Новокириловка; тб – в засадах в районе Пекино и вдоль дороги Черная Грязь – Елино; 2 отд. кпс – ев. опушка леса 1 км южн. района Льялово; 39 пап – на оп в районе Уское; 509 ап ПТ – Она оп в районе Пекино; 24 тбр – в районе Безверхово»[535].

Эта группировка войск сильно напоминает описанную у В. И. Казакова. Упомянутые части находились примерно на тех же позициях, что указаны в процитированном отрывке из его мемуаров, в течение нескольких последующих дней. Поэтому, скорее всего, речь и у Казакова, и у Рокоссовского идет о контрударе на Льялово. Оно действительно было не только захвачено немцами, но и ненадолго отбито у неприятеля. По прошествии лет командиры 16-й армии вольно или невольно перенесли события в Красную Поляну. Однако чтобы связать концы с концами, потребовалось корректировать и дату, сдвигая все на более ранние сроки (ведь 3 декабря 16-я А уже не отвечала за этот участок фронта). Все действие у В.И. Казакова, да и К.К. Рокоссовского развивается буквально в течение суток: телефонный звонок в Москву из поселка и мгновенная реакция с положительным результатом! Но в реальности между захватом райцентра и этим звонком прошло три дня! Одного этого достаточно для опровержения их версии событий, которую можно с полным основанием считать мифом. Что касается свидетельства Ортенберга, то его произведение все же не дневник, и писалось оно после войны, после тесного общения с бывшими командирами 16-й А.

Но, как мы знаем, был звонок в Моссовет, и остается понять, о каких орудиях могла идти речь. Немцы действительно планировали артобстрел Москвы, поскольку предстоял штурм крупного, хорошо укрепленного города. Вот запись в дневнике Гальдера от 30 ноября: «Для артобстрела Москвы будут переброшены: 10 батарей 150-мм пушек (дальность стрельбы 11 300 м), 2 батареи 150-мм пушек (15 300 м), 1 батарея 194-мм пушек (20 800 м). Эти батареи будут направлены в группу армий «Центр» 6.12.»[536]. Подчеркнем, что речь идет о дополнительной артиллерии. Орудия калибра 150 мм были в артиллерийском полку каждой немецкой дивизии (в т. ч. и 2-й тд), а мортиры калибра до 210 мм входили в состав корпусной артиллерии.

Поэтому если после 30-го ноября в Красной Поляне могли появиться пушки, то, скорее всего, калибра не более 150 мм, и не те, которые намечалось доставить в группу армий «Центр». Дополнительная артиллерия просто не успела туда приехать до момента перехода Красной Армии в контрнаступление. Тащить тяжелую артиллерию по разбитым лесным проселкам совсем непросто, поэтому мгновенная переброска крупных калибров вслед за передовым отрядом в тех условиях представляется маловероятной. Опираясь на него, можно сделать вывод, что пушки немецкого корпуса могли оказаться в Красной Поляне только незадолго до освобождения, но никак не за неделю до этого.

3 декабря Красная Поляна уже входила в зону ответственности 20-й А и командование 16-й А было озабочено положением на совсем другом участке фронта, под Крюковым.

Труд Генштаба сообщает: «В течение 2 и 3 декабря противнику путем крайнего напряжения сил и средств удалось овладеть Крюковом, где бои шли на улицах. Но на некоторых участках фронта все попытки противника прорвать расположение наших частей окончились неудачей, при этом он понес крупные потери.

Прибывшая в район Сходни из резерва Ставки 354-я стрелковая дивизия была включена в состав 16-й армии, с утра 3 декабря перешла в наступление и к 16 часам вышла к южной окраине Матушкино (3 км восточнее Алабушево). Части 7-й и 8-й гвардейской стрелковой дивизии вели ожесточенные бои с пехотой и танками противника за овладение Крюковом. Части 18-й стрелковой дивизии к тому же времени наступали от Брехова. 9-я гвардейская стрелковая дивизия вела ожесточенные бои с пехотой и танками противника на восточной окраине Нефедьево; сюда же подходила 36-я стрелковая бригада.

К исходу 3 декабря части армии находились на рубеже Поярково (7 км западнее Красной Поляны), Б. Ржавки, Алабушево (иск.), восточная часть Крюково, Брехово, Нефедьево, Зеленково (на реке Истре, в 5 км юго-западнее Дедовска)»[537].

Это сообщение основано на материалах сводки Генштаба по итогам этого дня.

«7 гв. сд обороняла рубеж изгиб дороги 1 км юго-западнее Клушино – (иск.) Савелки; один ее сп вел бой за cm. Крюково.

8 гв. сд и 1 гв. тбр вели бой в Крюково.

18 сд с 146 тбр к исходу дня вела бой за Шеметково»[538].

И в труде Генштаба, и в процитированной сводке говорится, что бои идут в самом поселке Крюково. Однако другие источники захват какой-то части поселка нашими войсками не подтверждают.

В мемуарах М.Е. Катукова, тогда командира 1-й гв. тбр, эти бои отнесены к 4 декабря. Вот что он пишет об их итогах.

«4 декабря была предпринята атака противника в Крюкове. К наступлению привлекались части 8-й гв. сд, 44-й кд, 17-й сбр и 1-й гв. тбр. Несмотря на проведенную артподготовку оборона противника подавлена не была. Гитлеровцы сильным артиллерийско-минометным огнем прижали наступающих к земле. Не удалось достигнуть даже окраины поселка. Атакующие части вынуждены были отойти в исходное положение. Тем не менее, командир 8-й гв. сд решил повторить лобовую атаку в ночь на 5-е декабря. Она также не принесла успеха. При этом немногочисленная 1-я гв. тбр понесла значительные потери в танках. Одной из причин неудачи было плохое знание обороны противника. Только после этого была проведена более детальная разведка. Наступление на этом участке возобновилось только 7 декабря»[539].

День не принес успеха нашим резервным армиям, но их командование было полно решимости продолжать наступление.

4 декабря. Языково и Белый Раст «Матросы, идущие в первых рядах, надели заветные бескозырки…»

30-я А готовится к наступлению. Боевые действия на канале и в Яхроме. Пауза у Степаново. 71-я сбр вновь атакует Языково. Первая попытка вернуть Белый Раст. Атаки против Красной Поляны продолжаются. 16-я А в обороне.

К концу дня 4 декабря 30-я А передала Калининскому фронту свою 5-ю сд вместе с ее участком обороны. Тем самым фронт армии несколько укоротился. Граница между Западным и Калининским фронтами была установлена по линии: Калязин – Судимировка – Тургиново[540]. Все указанные пункты относились к зоне ответственности 30-й А. Ее войска продолжали получать пополнение и совершать перегруппировку, одновременно ведя разведку по всему фронту.

Положение на правом фланге Западного фронта 4 декабря 1941 г.

4 декабря вышел приказ по армии № 36, в котором был изложен план контрнаступления армии[541]. Танковые бригады армии – основная ударная сила будущего наступления приблизились к фронту. 8-я тбр сосредоточилась в районе Дмитрова Гора, Ручьи, а 21-я тбр в районе Захарово. Продолжали прибывать резервы Ставки: части 371-й сд – на ст. Савелово, 379-й – на ст. Талдом, а 348-й – на станцию Загорск. Затем дивизии двигались к фронту своим ходом, сильно растянувшись на марше. При этом еще ни одна из них не прибыла и не выгрузилась полностью.

24-я кд получила задачу занять отдельными отрядами рубеж по восточному берегу р. Яхрома, на фронте Усть-Пристань – переправа северо-восточнее Копытово, и вести разведку в направлении Александрово, Копытово, Трехсвятское. Она переправилась через канал и вскоре немцы отметили наличие кавалерии в Ольсове, а около полудня наши войска появились и у Копытова, где силами до роты произвели разведку боем. Еще выше по течению Яхромы противник обнаружил, что у разрушенного моста напротив Прожектора было выставлено советское боевое охранение[542]. Это был передовой отряд 923-го сп. Под его прикрытием саперный эскадрон 18-й кд, под огнем противника, начал наводить переправу через Яхрому[543]. Основные силы дивизии подтягивались в район Куликова. Тем самым ранее оставленное обширное пространство между Яхромой и каналом начинало заполняться нашими войсками[544].

Командование вермахта отметило: «Установленное усиление противника перед правым крылом Збмпд позволяет предположить намерение русских нанести удар по шоссе Рогачево – Дмитров в районе восточнее Рогачево»[545].

Готовясь перейти к активным действиям, части 30-й А вели активную разведку. Так в ночь с 3 на 4 декабря подразделения 21-й тбр провели разведывательный поиск севернее Сестры в районе Трехсвятского.

Колокольня церкви в с. Языково, где во время боев прятались мирные жители.

Пока 30-я А готовилась к наступлению, 1-я УдА его продолжала. Согласно сводке нашего Генштаба, ведя частью сил наступательные бои, она к исходу дня 4.12 вышла на рубеж: Подолино – восточная окраина г. Яхрома – Леоново – Животино – Языково, лес юго-восточнее Андрейково – Ртищево – Хорошилово – Кузяево[546]. Перечень этих пунктов показывает, что в целом фронт, испытав некоторые колебания, претерпел мало изменений.

День в 14-й мтд напротив Дмитрова прошел спокойно (только поздним вечером была произведена атака против передовых позиций 11-го пп) [547].

Южнее, в расположении 7-й тд боевые действия проходили более оживленно. В первой половине дня враг отметил усиление артиллерийского и минометного огня по позициям 1-го б-на 6-го сп (он оборонялся в Подолино и Яхроме). В течение дня было произведено 12 налетов советских бомбардировщиков, прежде всего на позиции опять этого батальона и частично на населенные пункты позади переднего края обороны. Их также атаковали и штурмовики. Защиты истребителей немцы так и не получили, но дождались действий своих бомбардировщиков. Во время первого налета было сброшено только четыре бомбы, зато во время следующего немецкие боевые машины произвели «один хорошо нацеленный серийный удар в занятый противником ряд домов». Но тут же несколько серий бомб немецкая авиация положила на собственные позиции, вследствие чего 15 рядовых у 2-й роты 6-го сп и приданных частей были ранены.

В течение дня наши части группами по 10–15 человек (в целом 300–400 человек), перешли на западный берег южнее шлюза и оттуда через строения казарм в фабричную и жилую местность у русла Яхромы. Немцы намеревались подавить эти части артиллерией и с целью избежать потерь от ее огня отвели боевое охранение. Однако артиллерийский огонь, открытый около 11.00 оказался слабым. Поэтому советские части, преследуя боевое охранение, глубоко проникли в населенный пункт. В промежутках между атаками усиливался артиллерийский, противотанковый, минометный и пулеметный огонь[548].

До 16.00 севернее в расположении 2-го б-на 6-го сп царило спокойствие. Но затем дома (пос. Микишкино) перед стыком между 7-й и 8-й ротами 6-го сп были заняты советскими войсками. К 22.00 немцы подтянули на этот участок бронетранспортеры и с их помощью к 2.00 смогли выбить противника с этого участка [549].

Подводя итоги дня боев в Яхроме, командир 6-го сп ф. Мантейфель доложил, что сила сопротивления его полка, почти исчерпана, и, самое позднее через один-два дня, он уже не сможет держаться[550].

Немецкая схема боя под Языково.

В свою очередь сводка штаба 1-й УдА сообщает, что 29-я сбр с 1-м олсб в упорном бою к 16.00 овладела Подолино. 50-я сбр с 7 олсб при поддержке 1-го дивизиона 701-го пап продолжает вести ожесточенный бой за овладение Яхромой. Противник несколько раз под прикрытием танков пытался контратаковать бригаду, но «ожесточенным огнем нашей артиллерии» все атаки были отбиты. 50-я сбр занимает юго-восточную часть Яхромы, Леоново, Животино[551].

После окончания боев за Степаново накануне вечером 44-я сбр отошла от населенного пункта и к 5.00 заняла оборону на линии Бол. Муханки – Медведково. Согласно данным оперсводки бригады в течение дня ее подразделения приводились в порядок и готовились к наступлению. С 17.00 они вновь выдвинулись к Степаново[552]. Оперсводка № 6 штаба 1-й Уд А, поданная ранним утром следующего дня утверждает, что части 44-й сбр вплотную подошли к Степаново, а отдельные подразделения даже просочились в селение[553].

Однако, донесения противника с этого участка не содержат тревожных известий. Тем не менее, у Степаново был сосредоточен почти весь 25-й тп дивизии (без двух рот). Кроме того, рядом находился 2-й батальон 7-го сп, а на линии Жуково – Степаново оборонялся 37-й разведбат 7-й тд (группа Ридерера)[554]. Немцы весь день оборудовали позиции. Несмотря на сильный холод, велось строительство бункеров, минирование и установка проволочных заграждений. Затрудняли работы частые авианалеты, артиллерийские и минометные обстрелы. Только в конце дня сообщается, что на левом фланге была отбита атака силой в одну роту, но о вторжении в деревню сообщений нет[555].

Более активно действовали части 71-й сбр у Языкове. Бой за село занимает одно из центральных мест в статье О.Ф. Кувшинова[556], где утверждается, что он произошел в первый день наступления бригады. Однако, даже в его рассказе имеются детали, которые позволяют уверенно утверждать, что описываются события 4 декабря. А главное существуют документы обоих противников, которые дают возможность точно установить дату. Скорее всего, автор захотел выстроить картину поступательного движения бригады вперед: сначала Языково, затем борьба с переменным успехом за Борносово, окончательное взятие последнего и дальнейшее наступление на запад. Вследствие этого тот факт, что село переходило из рук в руки, исчез из рассказа.

В ночь на 4 декабря изменилась погода. Небо очистилось от туч и похолодало. Немцы отметили это обстоятельство. Яркий лунный свет облегчил ведение обороны. Но усилившийся мороз их не обрадовал. Возникшие в связи с этим трудности заставили командира 6-й тд обратится в штаб корпуса с просьбой об отсрочке наступления. Согласие на это было получено. Подтянув тылы, немцы рассчитывали привести в порядок свои части и немного отдохнуть.

Однако «спокойный день дивизии был сильно нарушен в результате того, что враг, начиная примерно с полудня, атаковал с восточного направления на северо-запад. Языкове горит. Населенный пункт должен быть сдан… Мощные силы врага поддерживаются сверхтяжелыми танками. Генерал Раус руководит оборонительным боем, в который вводятся сразу все силы дивизии, включая 57 разведбат. Командир корпуса представляет в распоряжение резерв: 2-й батальон 114-го сп и взвод 10 см орудий, который выступила из Ярцева в 17. 00.

Итак, враг, кажется, концентрирует свои атакующие силы исключительно в направлении Ольгово. Сюда ускоренно подвозятся боеприпасы. Весь день активная деятельность вражеской авиации. Многочисленные ракетные обстрелы. Вражеская атака на Борносово останавливается»[557].

Братская могила у Языково. Захоронено 212 погибших и умерших от ран (в 2006 и 2007 г. сюда перезахоронено 12 человек). Известно 38 имен.

Немецкий журнал боевых действий сообщает, что причиной потери Языкова было то, что населенный пункт находился только в 100 метрах от леса, занятого советскими войсками. При этом каждая попытка немецкой разведки войти в лес и выяснить обстановку предотвращалась посредством сильного заградительного огня. «Когда враг с примерно 12 очень быстрыми танками легкого, прежде неизвестного типа, и посаженными на них стрелками, вдруг сделал теперь из леса прорыв, он быстро прошел подготовленную линию обороны. Оружие, в особенности тяжелое, вследствие повреждений от мороза не смогло оказать большой поддержки. Функционировали только два 3,7 см противотанковых орудия. Ими подбиваются, по крайней мере, 6 вражеских танков. Населенный пункт после сопротивления под руководством командира 3-й роты 4-го сп был сдан лишь тогда, когда были расстреляны все боеприпасы»[558].

Однако, согласно немецкой схеме, до опушки леса, от которой производилась атака, было 400 м, а не 100. До других лесных участков расстояние было еще большим. О.Ф. Кувшинов помнит эти снежные равнины: «Ни куста, ни бугорочка. Блестящий на солнце снег слепил глаза после бессонной ночи. Все пространство простреливалось из любого вида стрелкового оружия и минометов».

Открытые пространства оказалось роковым для многих бойцов 71-й сбр. Хотя войска находились на исходных позициях с ночи, сама атака проходила уже при дневном свете. Получалось ли это вследствие боязни потерять управление в темноте или из-за усталости войск после предыдущего боя, но вело, несомненно, только к дополнительным потерям. Им способствовали, конечно, и проявления лихости свойственной морякам, которых было много в бригаде.

«Первым поднялся второй батальон. Капитан Голяко лично повел моряков в атаку. Они идут стремительно, на ходу распахивают полушубки, из-под которых виднеются полосатые тельняшки. Матросы, идущие в первых рядах, надели заветные бескозырки… Противник открыл губительный огонь по атакующим из всех видов оружия».

По рассказу О.Ф. Кувшинова командир бригады планировал частью сил обход села. Но именно обходящая группировка и столкнулась с самыми большими трудностями. Отряд натолкнулся на минное поле и, кроме того, попал под минометный обстрел. От полного уничтожения его спасли наши легкие танки, но и сами они понесли потери, поскольку из-за глубокого снега двигались колонной. В конце концов атакующим удалось ворваться в Языково, но зачистка села затянулась до вечера. «Наступавшие с разных сторон подразделения бригады соединились вечером в центре села. Но начался артиллерийский обстрел села. Оказывается, огонь вела батарея крупного калибра из Ольгово. Немецкие артиллеристы стреляли довольно метко: видимо, их наблюдатель сидел высоко и хорошо просматривал наше расположение»[559].

Видимо речь идет о тех орудиях, которые 41-й ак выделил 6-й тд. Артиллерия бригады не могла бороться на равных с более мощными пушками противника. Она попыталась уничтожить наблюдательный пункт немцев в Ольгово, и, судя по рассказу О.Ф. Кувшинова, это удалось.

Итогом дня стало то, что противник был отброшен к Борносову. Согласно оперативной сводке № 013 71-я сбр в упорном бою выбила к 16.00 противника из Языково и вела ожесточенный бой на западной его окраине, а частью сил в лесу юго-восточнее Семенково [560].

Г.И. Лихоманов, командир группы войск, предпринявшей ночную атаку на Белый Раст.

Из документа видно, что наши части пытались развить успех и продолжить наступление. Никаких подробностей дальнейших событий в этот день их документы не дают. Следующая армейская сводка не содержит данных о группировке 71-й сбр и лишь констатирует отсутствие с ней связи[561].

Согласно записи в журнале боевых действий 41-го ак атака на всем участке обороны 6-й тд была остановлена ближе к вечеру, и советские части оттеснены за Волгушу. Генерал Раус доложил, что после сильных потерь последнего дня каждый стрелковый батальон его дивизии соответствует по силе примерно одной роте, а случившееся с 1-м батальоном 4-го сп немцев в Языкове в журнале боевых действий дивизии названо катастрофой. Поэтому был сделан вывод, что дивизия к настоящему времени не готова к наступательным действиям и сможет атаковать, если только обнаружит отход противника или его существенное ослабление. Только в этом случае она сможет присоединиться к планируемому наступлению 23-й пд[562].

Перед 56-й сбр усиленной одной ротой танков стояла прежняя задача: разбить противостоящего противника и овладеть Ольгово ударом с юга. Одновременно требовалось оказать содействие соседним 44-й и 71-й бригадам[563]. Эту часть своей задачи бригада выполнила.

Второй командир 64-й сбр И.М. Чистяков.

Атакуя в направлении Гаврилково – Муханки, она содействовала в овладении Языково. Когда немцы пишут об атаковавших их сверхтяжелых танках, то они имеют в виду, скорее всего, КВ-1 из приданной 2-му батальону бригады танковой роты из 133-го отб[564], а 71-й сбр досталась рота легких танков. Танкисты 133-го отб понесли потери и здесь. Только в отчете НКВД все они отнесены к Языкову: «при наступлении на населенный пункт Языково участвовало 25 легких танков Т-60, атака танков не была поддержана артиллерией, в результате чего 13 танков было подбито огнем противника»[565]. На другом фланге 56-я сбр вышла на высоту 226.4 южнее Степаново [566].

Однако основная задача решена не была, и до Ольгова дойти не удалось.

На крайнем левом фланге армии Кузнецова противник достиг небольшого территориального приобретения. Части 133-й сд оставили Трутнево и Зарамушки. Этот эпизод тесно связан с событиями произошедшими на смежном фланге 20-й А, наступление которой проходило столь же трудно как и у 1-й УдА. Основные усилия армии были сосредоточены в районах Белого Раста и Красной Поляны.

Планы 20-й А на 4 декабря мало отличались от предыдущих. Единственно, что ближайшая задача стала менее амбициозной: уничтожить противника в районе Красной Поляны и к исходу следующего дня выйти на рубеж Каменка, Льялово и готовиться к наступлению на Солнечногорск.

Мемориал в с. Белый Раст.

Боевые действия начались уже в ночь на 4 декабря, когда была предпринята попытка вернуть Белый Раст. Согласно плану наступления, который был составлен еще накануне утром, село должна был атаковать разведывательная рота 64-й сбр при поддержке танков 24-й и 31-й тбр (10 машин). Эти подразделения и приступили к активным действием с опозданием более чем на пол суток. Им противостояла боевая группа 1-й тд немцев под командованием фон Витерсхайма. Силы немцев были больше, даже если учесть наличие в Кузяево 1-го сб 64-й сбр.

Тем не менее, благодаря внезапности ночного нападения и быстроте действий, атака танкового десанта поначалу развивалась успешно. Нашим войскам удалось ворваться в село и удерживать его часть с 3.00 по 5.00. Однако противник быстро опомнился и вскоре начал сказываться его перевес в силах. Танки и десант были вынуждены оставить населенный пункт, потеряв часть боевых машин. Именно в ночном бою тяжело раненный командир десанта заместитель начальника 1-й части штаба бригады батальонный комиссар Г.И. Лихоманов был захвачен в плен и зверски убит[567]. Часто встречаются другие даты его гибели [568], но они ошибочны. В разгар боя 1-й сб бригады был выдвинут из Кузяево на помощь, но это произошло с запозданием. Поэтому когда наша пехота, двигаясь походным порядком, появилась перед населенным пунктом, она была встречена организованным огнем противника, успевшего занять свои прежние позиции, и рассеяна. Среди погибших оказался двигавшийся с 1-м сб начальник артиллерии бригады Г.И. Годжорашвили.

Около 6.00 танкисты предприняли попытку вновь ворваться в село, но это привело только к новым потерям танков. Атака опять не была скоординирована с действиями 1-го сб, который смог начать наступление только около 7.00. Поэтому и данная попытка оказалась неудачной, и привела к тяжелым потерям. Только начиная примерно с 8.00 (по данным противника) наша пехота атаковала совместно с танками, но опять неудачно.

В рядах атакующих шел А. Ю. Кендзерский. Сам он не был моряком и к тому моменту уже получил боевое крещение, воюя в пехоте. За два месяца до этой атаки он попал в окружение под Вязьмой, но счастливо выбрался оттуда. Тот небольшой боевой опыт, который он имел, скорее всего, спас его под Белым Растом и позволил написать спустя годы следующие строки.

«Попали мы в мясорубку под Белым Растом. Ребят там массу положили – бросили моряков в черной морской одежде на снег. Потом, тех, кто живой остался, в серое переодели. А там все было черно от трупов. Это же – матросня. Я-то уже был на фронте и, откровенно говоря, не шибко бежал, старался ползти, а они: «О! Полундра!». Как кинулись вперед, а там 2–3 пулемета… Кинжальным огнем… Я сам не знаю, как живой остался… Там и памятник нам стоит…»[569].

В этом отрывке мы находим подтверждение того, о чем писалось ранее в начале главы о морских бригадах. Большинство из тех, кто шел в атаку рядом с автором воспоминаний (и рядовые, и командиры), не имели боевого опыта и приобретали его страшной ценой жизни своих товарищей.

Наступил рассвет, и немцы смогли использовать авиацию. Появились и наши самолеты. Противник отметил их активные действия, но наземную обстановку это не изменило. К середине дня все атаки наших войск были отбиты. В ходе этих боев нашими войсками было потеряно семь танков, что полностью совпадает с немецкими данными. При этом враг утверждал, что на поле боя осталось лежать до 1 тыс. убитых, что было существенным преувеличением.

Более удачными были действия 2-го батальона бригады (в операции участвовали две его роты). Он должен был наступать в направлении совхоза Озерецкий с целью оказания помощи частям, ведущим бой за Красную Поляну. Поначалу батальон двигался медленно и неуверенно, продвинувшись по лесу без соприкосновения с противником всего на два километра. На это ушло 6 часов. Здесь его догнали новый командир 64-й сбр полковник И.М. Чистяков и офицер штаба 20-й А майор Егоров, который и составил доклад по итогам этой операции. Он, будучи представителем высшей инстанции, потребовал более энергичных действий[570].

Здесь мы имеем первое документальное подтверждение смены командования 64-й сбр. Л.М. Сандалов утверждает, что еще за два дня до этого «командовать морской бригадой был назначен полковник И.М. Чистяков – опытный, волевой командир» [571]. Но еще накануне, 3 декабря, все приказы о наступлении были подписаны прежним командиром бригады, капитаном 2-го ранга Б. И. Скорохватовым. Время и обстоятельства смены командира, как и причины выбора кандидатуры на замену, не совсем ясны. Мемуары самого Чистякова[572] содержат много противоречий и вызывают больше вопросов, чем дают ответов.

Командир 6-й стр. бригады 6-й тд Э. Раус.

Во всяком случае, во второй половине дня 4 декабря И.М. Чистяков уже точно командовал бригадой. Он привел батальон в порядок и организовал атаку совхоза, в ходе которой немцы были выбиты со своих позиций и отступили. В противоположность этому в отчете Оперативного отдела штаба 20-й А о Солнечногорской операции утверждается, что овладеть совхозом не удалось. Никаких других документов, чтобы разрешить это противоречие пока найти не удалось. Поэтому можно предположить, что нашими войсками была захвачена, по крайней мере, часть строений совхоза. Во всяком случае, немцы утверждают, что нашим войскам в ходе обходного движения от Института луговодства удалось с наступлением сумерек достичь развилки дорог северо-западнее д. Горки и перегородить шоссе. Этот факт, независимо от того каков урон был в действительности нанесен противнику, вызвал у него тревогу и заставил выделить силы для парирования внезапно возникшей угрозы для частей ведущих бой с ударной группировкой 20-й А.

Аркадий Николаевич Голяко, командир 2-го стрелкового батальона 71-й сбр, погибший под Языково.

Здесь 4 декабря, как и накануне, основные бои вела 331-я сд. Ее 1104-й сп занял южную окраину Катюшек и продолжал бой в деревне; 1106-й сп занял восточную половину Горок и продолжал уличные бои. 1108-й сп двумя батальонами прошел западную опушку леса северо-восточнее Катюшки и продолжал наступление. Его 3-й батальон занял оборону по опушке леса севернее д. Пучки и получил приказание захватить и удерживать стык дорог Красная Поляна, Озерецкое, Горки, не допуская продвижения противника по дороге Красная Поляна, Озерецкое. 896-й ап вел огонь с огневых позиций на опушке леса юго-восточнее Киово.

28-я сбр, наступая на Красную Поляну с юго-запада, своим правым флангом заняла опушку леса в одном км севернее Носово. Действия бригады поддерживал 135-й отб, который потерял в этот день 27 человек: убит один человек, ранены влсемь, пропало без вести 18. Потери самой бригады за 4 декабря составили: убито 14 человек, ранено – 230, обморожено – 61, пропало без вести – четыре человека.

Все эти события произошли до 15.00. Но и после этого натиск советских войск не ослабевал и вызвал некоторое замешательство в стане врага. В вечернем донесении 2-я тд доложила, что, несмотря на продолжавшиеся в течение всего дня планомерные атаки на Катюшки, Красную Поляну с юга и юго-запада и на Горки с юга, запада, северо-востока и востока пункты смогли быть удержаны. Однако при этом в 19.00 командование боевой группы «один» выразило мнение, что положение войск в Катюшках, Горках и Пучках не устойчиво, предложило ночью отойти на линию Мышецкое – Агафониха. Командир другой боевой группы полковник Декер наоборот счел, что положение не столь критично. После совещания с командованием V-го ак командир немецкой дивизии принял решение сдать Катюшки, но продолжать удерживать Пучки. К 6.05 утра следующего дня Катюшки были оставлены немцами.

За 4 декабря 2-я танковая дивизия потеряла убитыми: двух офицеров, двух унтер-офицеров и 20 рядовых. Было ранено восемь офицеров и 77 рядовых. Дивизия подбила девять танков, два самолета. Было уничтожено три тяжелых пулемета и много автоматического ручного оружия, захвачено 277 пленных.

Пока велись эти бои 35-я сбр производила перегруппировку и с ночи на 5 декабря обороняла 1-м сб район Катуар, Сухарево, Марфино, (иск.) Ларево, 2-м сб район (иск.) Сухарево, (иск.) ст. Луговая, Шолохово, 3-м сб район ст. Луговая, Киево, (иск.) Шолохово, не имея соприкосновения с противником. 352-я сд продолжала укреплять занимаемый рубеж обороны.

В 16-й А «группа Ремизова занимала прежнее положение.

7 гв. сд одним сп обороняла рубеж выс. 2 км юго-западнее Клушино – северо-западная окраина района Б. Ржавки и одним сп перекресток просеки с дорогой (2 км севернее района Елино) – Елино, седлая Ленинградское шоссе.

354 сд вела бой на рубеже выс. 211, 4 – южная окраина Матушкино.

8 гв. сд с сп 7гв. сд, тб 1 гв. тбр вела ожесточенный бой с противником на улицах Крюково. Дивизия к 17.00 занимала юго-восточную окраину Крюково и вела бой за овладение его западной окраиной.

44 кд после ожесточенного безуспешного боя за район Каменка отошла на западную опушку леса восточнее района Каменка, где перешла к обороне.

Мсб 1 гв. тбр и 518 сп оборонялись на северо-западной опушке леса южнее Баранцево.

18 сд с 146 тбр, удерживая Ладушкино, вели бой с противником за Шеметково.

9 гв. сд с тб 17 тбр и сб 40 сбр вели упорный бой за Рождествено. Части дивизии к 17.00 4.12 закрепились на рубеже Селиваниха – Ленино – выс. 201, 8.

36 сбр обороняла район Талица – Дедовск – Черная.

40 сбр вышла на рубеж (иск.) выс. 201, 8 до реки.

49 сбр обороняла район Николо – Черкизово – Козино – Большакове.

2 гв. кк занимал прежнее положение»[573].

Как видим и здесь оба противника не имели каких-либо существенных территориальных достижений. Перспективы на фронте 16-й А для врага оставались туманными. Поэтому единственным местом на северном крыле, где он рассчитывал на следующий день достичь успеха, оставался стык между нашими 1-й ударной и 20-й армиями.

5 декабря. Последний натиск врага «Действия противника за последние 2–3 дня носят характер активной обороны»

30-я А на исходных позициях перед наступлением. Бои в Яхроме продолжаются. 44-я сбр вновь пытается взять Степаново. Борьба с переменным успехом за Языково. Итог пяти дней наступления 1-й Уд А. 133-я сд отражает удар немцев на Дьяково. 126-я сд и 64-я сбр выбиты из Кузяево. Опасения генерала Швецова. Бои у Красной Поляны. Положение на фронте 16-й А. Данные противника о группировке войск Красной Армии и его планы.

Войска 30-й А в течение этого дня и ночи на 6 декабря продолжали сосредотачиваться на исходных позициях для наступления, и вели разведку переднего края обороны противника, который не проявлял особой активности. Немцы вели редкий минометный огонь и продолжали заниматься фортификационными работами. Стояла ясная погода. Мороз достигал -24 °C. Дул северо-западный ветер. Многим из наших солдат предстояло провести эту ночь под открытым небом.

Ударная группировка армии была развернута на фронте около 15 км севернее р. Сестра. Ее левый фланг находился примерно в 10 км к западу от устья р. Яхрома. Перед нашей армией цепь опорных пунктов от Борок до Захарова оборонял 118-й пи 36-й пд и 3-й батальон 87-го пп той же дивизии. Против них готовились действовать 365-я сд вместе с 8-й тбр и 371-я сд с 21-й тбр. Судя по данным оперативной сводки № 259 штаба 30-й А ближе всего к линии фронта находились 1213-й сп 365-й сд и 1233-й сп 371-й сд, а также танковые бригады. Остальные полки располагались в глубине обороны[574]. При этом 1231-й сп 371-й сд еще не прибыл, а ее же 1229-сп не должен был участвовать в атаке главной линии обороны, поскольку наступал на Трехсвятское. Таким образом, оборону четырех немецких батальонов должны были прорывать шесть наших. Хотя наши части имели полный комплект личного состава, немцы располагали преимуществами обороны и опытом боевых действий. Поэтому, ввиду отказа командующего армией от проведения артподготовки надежда была только на помощь танковых бригад.

Положение на правом фланге Западного фронта 5 декабря 1941 г.

На вспомогательном направлении напротив Рогачева успели сосредоточиться: 923-й сп, 18-я и 24-я кд. Они заняли фронт от УстьПристани до Куликова. К линии фронта подтягивался 1172-й сп 348-й сд. Остальные части дивизии еще не пересекли линии канала Москва – Волга.

Перед этими войсками на фронте вдоль нижнего течения Яхромы, и в цепи населенных пунктов на дороге от Рогачева на Дмитров, оборонялась 14-я мтд немцев. 5 ноября на всем участке ее обороны сохранялась спокойная обстановка[575]. Противостоявшая ей со стороны 1-й УдА 29-я сбр атаковала в этот день боевые порядки 7-й тд севернее Яхромы, а южнее на город продолжала наступление 50-я сбр.

Атаке предшествовал артиллерийский и минометный обстрел. Продолжала действовать советская авиация, которая подвергла бомбардировке населенные пункты за передним краем немцев. В городских строениях оборонялся 1-й батальон 6-го сп. Атака началась в 11.00 против обоих его флангов. На левом крыле немцев (в районе Починок) атака была отбита сразу огнем всех видов оружия. Напротив, на правом крыле, атакующим удалось отбросить боевое охранение и занять часть Леонова. Немцы подвели резервы (роту танков, часть мотоциклетного и саперного батальонов) и в контратаке в 12.45 вернули Леоново. Тем не менее, командир 6-го сп запросил дополнительную поддержку и получил в распоряжение батальон Шредера (3-й батальон 25-го тп) и саперные подразделения, которые как нетрудно понять использовались в качестве пехоты.

В 14.00 вновь последовало наступление на левом крыле, а в 16.00 на правом. Немцы смогли остановить обе атаки, и начался огневой бой.

Еще раньше в 12.45 7-я тд обратилась за помощью к вышестоящей инстанции. На основании этого запроса 3-я ТГр приказала переподчинить 7-й тд разведывательный батальон 6-й тд (усиленный одной батареей) из соседнего 41-го ак. Несмотря на возражения командира 6-й тд, батальон потребовали немедленно направить в Яхрому[576]. В 18.30 эта часть прибыла и ночью сменила уставшие части 6-го сп в районе Леоново.

Там, где наступала 29-я сбр (между пос. Микишкино и Подолино), первая атака состоялась в 11.30. Советским войскам удалось добиться некоторых успехов, что дало повод сообщить в оперативной сводке, что «29 стр. бр. с 1 отд. лыж. бат. продолжала закрепляться на занятом рубеже пос. МИКИШКИНО, ПОДОЛИНО и вела активную боевую разведку. Противник особой активности не проявлял. Вел редкий арт. минометный огонь» [577]. Однако уже поздним вечером начались немецкие контратаки и части нашей бригады вскоре после полуночи оказались вновь оттеснены за канал[578]. Однако сводка ушла раньше, и в нашем варианте истории остался только факт захвата указанных населенных пунктов.

Южнее Яхромы 44-я сбр с 8-м олсб в течение дня два раза атаковала Степаново, но враг, используя танки, а также сильный огонь минометов и станковых пулеметов, заставлял части бригады отойти в исходное положение [579]. Согласно немецким данным эти атаки велись с 8.00 до 12.00[580].

Активность наших войск заставила противника задуматься и сделать предположение, о существовании у Деденева моста через канал, который позволял подводить резервы. Поэтому немцы пришли к выводу, что попытки взять Степаново будут продолжены, несмотря на тяжелые потери атакующих[581]. Действительно на 5 декабря наша бригада потеряла уже 731 человека (из них 120 убитыми и 297 пропавшими без вести)[582]. Практически она уже лишилась одного батальона.

Немцы, хотя и несли меньший урон, тоже жаловались на налеты авиации и почти непрерывный вражеский артиллерийский и минометный огонь, При этом в один этот день состоялось три удара немецкой авиации по своим же войскам, несмотря на то, что передовые позиции были обозначены.

Озабоченность противника вызывало и положение в лесу западнее Степаново. Там активно действовала разведка обоих сторон. Дорога Степаново – Жуково беспрерывно пересекалась нашими разведгруппами с юга на север и немцы не могли этому помешать[583].

Здесь действовала 56-я сбр, от которой, как и раньше, требовалось овладеть районом Жуково, Ольгово, и в дальнейшем наступать на Федоровку [584]. К 12.00 бригада в упорном бою овладела Муханками и отчиталась о захвате пяти противотанковых пушек, шести мотоциклов, винтовок и автоматов. Немцы оставили около 30 человек убитыми. Но в 16.00 противник, подтянув резервы при поддержке танков, контратаковал и вынудил наши части отойти в исходное положение[585].

Наши сводки умалчивают, что вскоре после захвата Муханок бригада в 13.00 попыталась продолжить наступление против 4-го сп 6-й тд. С нашей стороны наступали две роты, у немцев оборонялась одна, но за счет превосходства в огневой мощи противник отбил нашу атаку нанеся атакующим значительные потери[586].

В 14.45 6-я тд снова доложила об атаках на всем участке дивизии, но выразила надежду, что сможет удержать свои позиции[587].

В 16.40 опять последовал доклад об отражении очередного наступления как против Муханок, так и против всего фронта дивизии [588].

Из донесений противника можно заключить, 6-й тд пришлось в основном обороняться как против 56-й сбр, так и против 71-й. Так в 13.00 была произведена атака наших частей на Борносово. Она была отражена к 14.00 огнем 22 пулеметов установленных на господствующей высоте[589]. Атака велась с юга, т. е. от Языково. Бой был сугубо оборонительным, и ни о какой контратаке в этом направлении не говорится. Тем не менее оперативная сводка № 015 штаба 1-й УдА составленная к 3.00 6 декабря относительно обстановки в полосе наступления 71-й стрелковой бригады сообщает, что «в ожесточенном бою части бригады к 13.00 овладели ЯЗЫКОВО. В бою уничтожено более 10автомашин, 3 танка, захвачены автоматы и винтовки и 8 человек пленных, противник оставил боле 70 чел. убитых, к 16.00. 5.12.41. противник, подтянув резервы при поддержке танков, заставил части бригады оставить ЯЗЫКОВО и бригада закрепляется по опушке леса юго-зап. ЯЗЫКОВО»[590].

Согласно этому документу бой за Языково не был окончен к вечеру 4 ноября, как можно заключить из всех прежних немецких и наших донесений. Более того, выбив оттуда врага, части 71-й сбр опять не смогли удержаться в селе. Не верить сведениям штаба 1-й УдА, оснований нет. Подчиненные скорее предпочли бы умолчать об оставлении позиций, в надежде вернуть их в ближайшее время. Тем более, что есть свидетельство Ф.Я. Лисицына, подтверждающее это.

Обелиск на «бетонке», которым отмечен рубеж, где был остановлен враг, и с которого на этом участке начала наступление 20-я А.

По его словам 5 декабря гитлеровцы снова предприняли яростную атаку, в которой участвовало до полка пехоты и 20 танков. Под натиском превосходящих сил противника наши подразделения вынуждены были оставить село. Этот успех врага накануне перехода фронта в общее наступление оказался неприятным сюрпризом для командования 1-й УдА. По заданию Военного совета Ф.Я. Лисицыну пришлось выехать в 71-ю сбр, чтобы помочь командованию и политотделу соединения в мобилизации личного состава на быстрейшее восстановление положения[591].

Возникает вопрос: почему о занятии Языкова 5 декабря ничего не сообщает противник? Ведь он-то имел успех! Возможно, речь шла только о коротких контратаках бронетехники немцев, которой удавалось ворваться в село, но поскольку пехоты не хватало, то противник даже не пытался закрепиться там.

При этом надо учесть, что именно в этот день 6-я танковая дивизия отчиталась о наибольших потерях за период с 1 по 6 декабря: убитых – 5, раненых – 91, пропавших без вести – 49. Большие потери могли иметь место только при контратаках. Правда, возможно, сюда могли войти и неучтенные потери за предыдущий день.

Во всяком случае, согласно сводке 71-й сбр поданной в 4.00 ночи на 6 декабря, сообщается, что части бригады продолжают наступать в направлении Борносово, Семенково, Андрейково и занимают к этому времени позиции в Языкове и на его окраинах. Сводный отряд подполковника Крыловского находился в движении на Сокольникове. Отмечено, что 5 декабря отряд занимал Сокольникове, но самовольно оставил позиции и отошел на Дьяково[592].

На участке соединения Безверхова установилось равновесие. Без существенной поддержки артиллерии не получалось преодолеть оборону немцев насыщенную пулеметами и имеющую бронетехнику для контратак. Но и наступление противника было остановлено. В журнале боевых действий 6-й тд появляется запись: «Задача на завтра: дивизия удерживает нынешнюю линию… Новая русская армия, видимо, вдвигается между 16-й и 30-й. При 35° холода операции больше невозможны. Люди, оружие и автомобили полностью неработоспособны. Соответственно корпус переходит к обороне» [593].

Пять дней контрудара утомили не только противника. Несла потери и 1-я УдА. За период с 28 ноября по 6 декабря они составили 4500 человек. Из них раненых 3895 человек и обмороженных 137[594]. Эти цифры взяты из доклада В. С. Абакумова, который он сделал по результатам инспекции в первой декаде декабря 1941 г. Бросается в глаза довольно неожиданное соотношение между числом убитых и раненых, которое составляет не обычное 1:3, а примерно 1:8. В действительности это соотношение еще более «нестандартное», так как из примерно 500 человек не все были убиты, а часть попала в плен. Оно выглядит странным и потому, что зимой на морозе раненый боец имеет гораздо меньше шансов выжить, если его эвакуация затянется. Мы не знаем, из каких источников были получены такие данные.

То, что число раненых и обмороженных указано с точностью до одного человека, наводит на мысль, что это отчеты из госпиталей. Исходя из количества раненых, число убитых должно составлять около 1,5 тысяч человек. Примерно столько воинов захоронено в братских могилах в окрестностях Яхромы и Дмитрова.

Сведения о численном составе армии на 6 декабря дают цифру чуть больше 55 тыс. человек[595]. Численность армии по сравнению с 1 декабря даже увеличилась за счет включения в состав новых подразделений, и определить потери путем механического вычитания сведений за разные дни не удается. Поэтому остается сложить число похороненных в братских могилах и число раненых и получить цифру людских потерь армии. Округленно это около 5, 5 тыс. человек.

Если, на северном участке фронта 1-й Уд А противник, в основном, оборонялся, то на левом фланге армии он еще пытался продолжить наступление. Сложившаяся здесь в связи с появлением 1-й тд немцев обстановка серьезно озаботила генерала Г. К. Жукова. 4 декабря он потребовал от командующих 1-й и 20-й армий усилить противотанковую оборону на стыке между ними в районе Икша, Белый Раст, Черная. Правда, все это предлагалось сделать за счет средств самих армий. В помощь направлялся лишь начальник артиллерии фронта генерал Камера, а от командующего автобронетанковыми войсками фронта Шурова требовалось пополнить танковый парк 24-й и 31-й тбр. Для контроля выехал заместитель командующего фронтом генерал Захаров[596]. Но эти меры запоздали. Немецкий удар по стыку двух резервных армий состоялся 5 декабря, и нашим войскам пришлось защищаться только теми средствами, что у них уже были на месте.

Две дивизии 41-го ак: 1-я тд и 23-я пд планировали выйти в тыл ударной группировке нашей армии, а также достичь шоссе и канала Москва – Волга в районе Икши.

23-я пд немцев наступала в северном направлении на Дьяково и ее удар пришелся по 133-й сд. Еще в ночь на 5 декабря немцы вытеснили части нашей дивизии из Трутнево, а с утра продолжили наступление на Лупаново и Хорошилово. Одновременно немецкая авиация группами самолетов усиленно бомбила район расположения дивизии: Хорошилово, Лупаново, Спас-Каменка, причинив большие потери[597]. По свидетельству военного корреспондента Г. С. Каца много погибших было в Спас-Каменке. Среди них – Герой Советского Союза К. И. Кораблев[598].

67-му пп немцев удалось захватить Лупаново. Однако, пребывание противника в деревне оказалось недолгим. В 19.00 521-й сп 133-й сд в составе 200 человек при поддержке артиллерии контратаковал, и к 21.00 выбил противника из деревни. На южной окраине остались лишь отдельные автоматчики, которых продолжали выбивать из домов[599]. Согласно данным противника эти автоматчики оставались в деревне до утра[600]. В этом бою нашим артиллеристам пришлось выполнять и обязанности пехотинцев.

«Орудия 4-й батареи были рассредоточены по деревне Лупаново. – вспоминает ветеран 133-й сд Сергей Константинович Гонюк, – Со всеми орудиями и батареями была установлена телефонная связь отделением связи, которым командовать в то время пришлось мне, сержанту…

Все было нормально, тихо, ничто не предвещало беды. И вдруг в деревне Лупаново послышалась стрельба, крики немецкой речи и полет трассирующих пуль вдоль деревни. Позвонил Сиволобову, спросил, в чем дело? – Отвечает: «Товарищ командир!

В деревню ворвалось много немцев, пехота отступила, а вместе с нею отошли орудийные расчеты, оставив пушки и снаряды!»… Доложили в штаб полка и нач. артиллерии дивизии Неверову. Из дивизии поступил приказ: «Вернуть деревню и орудия во что бы то не стало силами артиллеристов».

Комиссар дивизиона Чучкалов, собрав всех бойцов и командиров дивизиона, повел их в атаку. При поддержке орудия, которым командовал сержант Антонов, и минометного дивизиона, атакующие артиллеристы ворвались в деревню Лупаново и ружейно-пулеметным огнем и гранатами выбили немцев из деревни. Эта атака сорвала планы немцев, не дав им возможности артиллерийской стрельбы из орудий 4-й батареи, которые они успели развернуть в сторону наших позиций. Немцы оставили на ноле боя много убитых, повозки, бронемашину, станцию»[601].

Командир 400-го ап 133-й сд Б.Н. Абузин (в центре). Фото сделано в 1942 г. Слева тогдашний командир 681-го сп 133-й сд С.М. Моисеенков.

На другом участке, где оборонялся 681-й сп 133-й сд, противник силою до полка пехоты в 12.00, после артиллерийской и авиационной подготовки перешел в атаку на д. Хорошилово. Атака была отбита. Повторная атака в 13.00 немцев тоже закончилась неудачей. По нашим данным враг потерял около 150 человек убитыми[602]. Возможно, эта цифра и преувеличенна, но, несомненно, врагу был нанесен серьезный урон. Действовавший здесь 9-й пп немцев сообщил соседней 1-й тд, что ведет тяжелый бой, и затребовал три бронетранспортера для спасения раненых[603]. Наши потери тоже были большими. В частности погиб командир батальона 681-го сп Г. Максименко.

Помощь 133-й сд могла бы оказать 55-я сбр, которая еще накануне была направлена командованием 1-й УдА в район Хорошилово с задачей наступать на Левково[604]. Однако маневр 55-й сбр даже вне поля боя осуществлялся медленно. Причиной тому были противоречивые приказы, нехватка автотранспорта (и к тому же недостаток горючего), а также просто отсутствие валенок[605].

Бригада смогла приступить к действиям только на следующий день.

Для обеспечения операции 23-й ид 1-я тд врага должна была прекратить наступление на юг и, атакуя с двух сторон д. Кузяево, выйти на линию Белый Раст – высоты восточнее Кузяево. На этом рубеже она должна была защищать южный фланг группировки, и, кроме того, выдвинуть сильный заслон вперед на дорогу Черная – Икша. Только после урегулирования положения северо-западнее Икши 1-я тд должна быть готова продолжить свой удар в юго-восточном направлении.

5 декабря 1-я тд немцев действовала двумя боевыми группами. Основу одной (группа фон Витерсхайма) составлял 2-й батальон 1-го сп 1-й тд, а другой (группа Вестхофена) – мотоциклетный батальон той же дивизии. Между этими группами были распределены танки l-ro батальона и орудия 73-го ап. Немцам в этом районе противостоял 539-й сп 126-й сд и 1-й батальон 64-й сбр, понесший накануне тяжелые потери под Белым Растом.

Утро немцы потратили на смену и перегруппировку своих частей. 23-я пд помимо атаки Лупаново должна была, пройдя через Белый Раст принять на себя оборону Зарамушек и Трутнева. Тем самым она высвобождала 2-й батальон 1-го сп из группы фон Витерсхайма для атаки на Кузяево, которая началась только после полудня. В 16.15 немецкая мотопехота уже ворвалась в Кузяево, а танки достигли восточной окраины деревни. В 17.15 2-й батальон группы фон Витерсхайма занял оборону в деревне, а продолжать атаку, как было предусмотрено, должны были уже подразделения группы Вестховена. Но, едва выступив из деревни (уже в темноте), они отказались от продолжения наступления, обнаружив перед собой сильную противотанковую оборону.

Подводя итоги дня, генерал В.И. Швецов (он теперь отвечал за положение в бывшей группе Захарова) докладывал, что противник «после неудачной атаки на ХОРОШИЛОВО и ЛУПАНОВО, потеснив части 126 сд, сосредоточил в КУЗЯЕВО б-н пехоты идо 7 танков. Нужно полагать, что к утру может предпринять удар в направлении ЧЕРНОЕ или ИКША с целью захвата узла дорог вдоль канала ВОЛГА – МОСКВА, чем будут способствовать новому окружению частей дивизии с востока»[606].

Немецкое командование действительно не желало смириться с неудачей, и первоначально на 6 декабря было запланировано «новое наступление на Спас Каменку и удар боевой группы Витерсхайма на дорогу у канала»[607].

Но, хотя итогом дня стало то, что противник вновь потеснил наши части, лишив их последнего опорного пункта на пути к каналу Москва – Волга, это стало и последним достижением врага. В конце дня 1-я тд получила приказ перейти к обороне, а уже в ночь на 6 декабря началась ее переброска на другой участок фронта: к Рогачевскому шоссе.

Южнее борьба также шла с переменным успехом. По немецким данным 5 декабря основные боевые действия в районе Красной Поляны развернулись во второй половине дня. Противник отметил в это время атаку силой в 1–2 батальона против Горок, которая была им отбита. В 18.00 последовала атака на Пучки с юга силой до батальона. В течение дня по позициям противника велся сильный артиллерийский огонь из 40–50 орудий.

Согласно донесению 331-й сд, ее 1106-й сп при поддержке 1-го дивизиона 896-го ап и 134-го отб вел ожесточенный бой за Горки в течение дня, но ввиду сильного минометного, пулеметного и автоматного огня продвижения не имел, и продолжал занимать восточную половину Горок. 1108-й сп с 2-й ротой 612-го саперного батальона при поддержке 2-го дивизиона 896-го ап и артиллерии 2-й Московской сд, 2-м стрелковым батальоном достиг южной окраины Пучки. 1-й батальон был задержан в 200 м южнее Красной Поляны сильным огнем пулеметов и автоматов противника. 1104-й сп вплотную подошел к восточной окраине Красной Поляны, но был остановлен сильным пулеметным и минометным огнем. Потери дивизии составили: убито 537 и ранено 321 человек, пропало без вести 121 человек, всего 979 человек, лошадей убито 2, ранено 5.

28-я сбр, наступая на Красную Поляну достигла 3-м стрелковым батальоном западной окраины Катюшек, 2-м – опушки леса севернее Носово, 1-м – северной окраины Перепечино. Следовательно, реально продвинулся вперед только 3-й батальон, который, как и 1104-й полк, преследовал немцев оставивших Катюшки.

Командир 41-го ак В. Модель.

Остальные соединения армии: 352-я сд и 35-я сбр продолжали оставаться на своих прежних позициях. Но 35-я сбр в этот день вошла в соприкосновение с противником. Произошло это так.

В 3.00 ночи 5 декабря штаб 2-й тд противника отдал своей боевой группе «три» приказ собрать к 8.00 в Озерецком весь 2-й сп во главе с командиром для наступления в направлении Института луговодства и ст. Луговая. Накануне вечером посредством штаба V-го ак была достигнута договоренность о том, что за час до этого в село должен прибыть батальон 239-го пп соседней 106-й пд, который обеспечит оборону села после ухода оттуда подразделений 2-й тд. Об этих планах был уведомлен и воздушный корпус, что давало надежду на поддержку авиации. Однако из-за организационных неувязок воздушную поддержку атака не получила. Несмотря на это подразделения боевой группы «три» продвигались вперед, встречая только слабое сопротивление, и достигли к 15.00 Института луговодства.

Успех противника был не удивителен хотя бы потому, что немцы имели превосходство в силах: два батальона в стрелковом полку против одного батальона нашей 64-й сбр. Кроме того, у них была даже за отсутствием авиации поддержка артиллерии и танков. Наш батальон имел в качестве средства борьбы с ними взвод противотанковых ружей. Бойцы этого взвода и приняли на себя первый удар танков врага. Только после того, как наш батальон был оттеснен к ст. Луговая, и в дело вступила артиллерия бригады, и положение удалось стабилизировать.

Видимо, после того, как удалось остановить немецкие танки, была предпринята контратака, которая позволила удержаться на линии железной дороги. Только здесь 2-я тд ощутила изменение обстановки в неблагоприятную для себя сторону, когда немецкая разведка обнаружила перед собой более сильного противника.

Это были части 35-й сбр, которая уже несколько дней занимала позиции в этом районе. Участок у ст. Луговая (включая Институт луговодства) входил в зону ответственности ее 3-го батальона. Здесь и произошло столкновение с противником, который оттеснил на восток части 64-й сбр. В оперативной сводке штаба 35-й бригады оно не выглядит масштабным. Сообщалось, что в 17.00 группа немецких автоматчиков в сопровождении 3-х танков вела бой с 8-й ротой в районе ст. Луговая и юго-восточнее. В результате минометного огня, огня автоматчиков и одного танка противника убито шесть человек, ранено 12, число обмороженных составило шесть человек. Но в следующей сводке приведены дополнительные данные о потерях, согласно которым за 5 декабря пропало без вести 132 человека. На следующий день интенсивность боев у станции резко снизилась. Противник оставил здесь в качестве охранения 1-й батальон своего 2-го сп, который продолжал вести разведку. Поэтому тут изредка вспыхивала перестрелка.

Таким образом, если на направлении главного удара продолжалась упорная борьба, успех в которой медленно склонялся на сторону 20-й А, на правом фланге обстановка заметно ухудшилась.

20-я А, имея в составе 2 стрелковые дивизии, 3 стрелковые бригады и 2 танковых батальона, была изначально слабейшей по численности из четырех армий правого крыла Западного фронта. Поэтому потеря только в двух соединениях более тысячи бойцов за один день была для нее весьма существенным уроном. Эти потери почти такие же, как ее соседа слева – 16-й А, но за три дня боев.

Там шли известные всем бои под Крюковым, которые характеризуются как «ожесточенные», но в этот день на фронте 16-й А существенных изменений не произошло.

«16-я армия вела наступательные бои с противником, особенно ожесточенные в районах Крюково, Рождествено.

Группа Ремизова и 7 гв. сд занимали прежнее положение.

Части 354 сд во второй половине дня 5.12 перешли в наступление, к 14.00 овладели районом перекрестка шоссейных дорог северо-восточнее Матушкино и вели бой за овладение Матушкино.

8 гв. сд вела ожесточенные уличные бои в Крюково. Правофланговые части дивизии овладели поселком Красный Октябрь.

44 кд, мсб, 1 гв. тбр и 516 сп удерживали прежние рубежи обороны.

2 гв. кк занимал прежнее положение»[608].

Потери 16-й армии за период с 3 по 5.12: убитыми – 203 и ранеными – 818 чел. Подбито танков: КВ – 2 шт., Т-34 – 4 шт., Т-60 – 3 шт.[609]

Так завершился последний день оборонительной операции Западного фронта, и небезынтересно ознакомится с положением в стане противника и оценкой им обстановки накануне 6 декабря. Ниже мы приводим фрагменты из телеграммы, посланной в штаб группы армий «Центр» из штаба 3-й танковой группы в 15.00 этого дня. Сначала идут данные о противостоящих войсках Красной Армии.

«Противник продолжает подтягивать новые силы через участок канал Волга – Москва – Икша – Дмитров на запад. До сих пор перед южным флангом 3-й танковой группы установлены:

Части 126-й и 133-й стрелковых дивизий, части 58-й танковой дивизии, части Московского офицерского училища, 56-я, 64-я, 47-я, 29-я, 50-я, 71-я стрелковые бригады, 39-й отдельный батальон, 17-й лыжный батальон, части 31-го мотоциклетного батальона, 309-я стрелковая дивизия, части 4-го стрелкового полка.

Воздушная разведка доносит о движениях крупных моторизованных сил противника в районе Раменье – северо-восточнее Рогачево – Насадкино, по донесениям радиоразведки, туда отправлена 1 стрелковая и 1 танковая бригады.

На северном фронте… предполагаются остатки 17-й, 20-й, 24-й кавалерийских дивизий, 107-й моторизованной стрелковой дивизии, части 21-й, 31-й, 124-й танковых бригад (без танков), 185-я стрелковая дивизия»[610].

Мы видим, что немцы располагают в основном верными сведениями о составе группировок как 1-й УдА, так частично и 30-й А. Имеются только погрешности с определением нумерации ряда частей и соединений.

Командир 331-й сд Ф.П. Король.

«Наступление 1-й танковой дивизии и 23-й пехотной дивизии в направлении районов Хорошилово и Дьяково из-за сильного сопротивления противника развивается очень медленно.

Утром 5.12 противник предпринял сосредоточенную атаку силами двух полков против южного фланга 7-й танковой дивизии. В настоящее время положение там крайне напряженное, так как 7-я танковая дивизия резервами не располагает. Следует рассчитывать на дальнейшее усиление противника и перед северным флангом танковой группы, так как противник оттягивает силы, по всей вероятности, к 9-й армии.

Намерение противника: решительное контрнаступление с целью путем наступления против северного фланга наступательного фронта добиться разрядки обстановки в районе Москвы»[611].

Совершенно верно определены задачи, которые решало советское командование. При этом в собственные планы танковой группы входил лишь выход на канал южнее Яхромы, на фронте нескольких километров. Это последнее наступательное действие противника на северном крыле, и его цель уже не Загорск или Ярославль, а занятие удобного рубежа для обороны.

«Для выполнения задачи прикрытия северо-восточного фланга 4-й армии, вследствие изменения положения противника и уменьшения боевого состава частей, после достижения линии канала Волга – Москва южнее г. Яхрома силами 23-й пехотной дивизии и 1-й танковой дивизии, необходимо перейти к обороне всей танковой группе. Расширение южного фланга дальше железнодорожного моста южнее г. Яхрома невозможно, иначе оборона северо-восточного фланга 4-й армии подвергается серьезной угрозе. При дальнейшем расширении оборонительного фронта каждая новая атака противника при незначительной боеспособности частей танковой группы, не имеющей в распоряжении никаких резервов, может привести к серьезному кризису.

Следует отметить, что войска, с 16.11 находящиеся в непрерывных боях, не имея возможности короткой смены, основательно выдохлись.

В особенности бои последних дней при сильном морозе против численно превосходящего противника настолько сильно отразились на войсках, воевавших на чрезмерно широких участках фронта, что продолжать наступление они не могут. Улучшение в этом отношении не ожидается»[612].

Получается, что немецкая разведка сработала в основном неплохо. Но здесь же видно, где она недоработала. Скорее всего, эта недоработка была одной из причин того, что немецкое командование до самого последнего момента оставалось в плену своих иллюзий об истинном положении в стане своего противника. В сводке отсутствуют данные о прибытии в 30-ю А новых дивизий. Участок немецкого фронта перед 30-й армией был наиболее слабым. При этом его центральная часть находилась в опасной близости от Клина, имевшего важнейшее значение. Однако по данным сводки ничего нового там и не обнаружено. На тех же участках фронта, где атаковали 1-я УдА и 20-я А, никаких неожиданностей уже не могло быть. Пока что удавалось относительно надежно блокировать их наступление, и, исходя из предыдущего опыта, противник был вправе рассчитывать, что такое положение сохранится и в дальнейшем.

Возможно, нашим войскам помогло своеобразное счастье в несчастье. Свежие необстрелянные войска были введены в дело практически с марша. Если бы они задержались на исходных позициях лишние несколько дней, то, вероятно, были бы обнаружены разведкой врага, и он успел бы принять соответствующие меры.

При этом мысль о возможном отступлении начала посещать головы немецких военачальников самого разного уровня.

Так в 17.00 5 декабря 41-й армейский корпус генерала Модели донес 3-й танковой группе, что погодные условия и снизившаяся боевая мощь его дивизий (особенно было отмечено ослабление 6-й танковой дивизии) ставят под вопрос дальнейшую способность корпуса к ведению боевых действий. По мнению командования корпуса от наступления уже нельзя ожидать решающего успеха. Возможна лишь незначительная «добыча местности». При этом войска неминуемо понесут потери, что отрицательно скажется на их способности в дальнейшем успешно обороняться. А переход к обороне корпус считал неминуемым[613].

Спустя полчаса после отправки этого донесения в телефонном разговоре начальник штаба 3-й танковой группы попытался вдохнуть оптимизм в своих подчиненных. Он предложил силами 9-го и 67-го пехотных полков 23-й пехотной дивизии организовать концентрическое наступление на Дьяково. Однако начальник штаба 41-го армейского корпуса возразил, что атака «не обещает никакого успеха и расход сил едва ли будет вознагражден». Более того, он предложил «после сожжения населенных пунктов и заграждения местности посредством мин отвести фронт на 10 км»[614].

Сам командующий группой армий «Центр», уже не исключал и возможность отступления. Правда, речь шла об отходе на небольшую глубину[615]. Командованию 3-й и 4-й танковых групп было приказано подготовить это мероприятие, что оказалось весьма кстати уже на следующий день.

Командир 28-й сбр А.П. Гриценко.

В целом еще по результатам последних боев командование Западного фронта сделало вывод о том, что противник переходит к обороне.

«Действия противника за последние 2–3 дня носят характер активной обороны на всем фронте и лишь только против 1-й ударной армии противник ведет частную операцию по противодействию наступлению частей армии, переправившихся через канал»[616].

Это означало, что приблизился момент перехода в общее наступление всех армий правого крыла Западного фронта. Именно всех, так как две армии уже наступали.

Позиционный тупик

Как видно из предыдущего рассказа, резервные армии уже почти неделю атакуют, но перелом в ходе сражения еще не достигнут. Незначительные продвижения стоят дорого. 20-я А практически стоит на месте, а 1-я УдА после первоначальных успехов не только остановлена, но даже теряет захваченную ранее территорию. При этом перед 20-й А противник уже перешел к обороне, а 1-я УдА продолжает отбивать атаки немецких танковых соединений, поэтому не может пройти немногие оставшиеся километры даже до Федоровки, не то что до Клина.

Складывающаяся картина напоминает события 1-й Мировой войны. Тогда все участники конфликта столкнулись с совершенно неожиданной ситуацией.

Насыщение войск пулеметами и артиллерией вкупе с колючей проволокой и сплошными линиями окопов сделали невозможным овладение позицией врага простым броском пехоты. Цепи атакующих буквально выкашивались огнем еще до подхода к основной позиции противника. Для прорыва требовалось сосредоточение большой массы артиллерии и подвоза соответствующего количества боеприпасов. После мощной (иногда многодневной) артподготовки или в результате какой-нибудь тактической уловки, обеспечившей внезапность, пехоте удавалось прорвать фронт. Однако противник начинал подтягивать к месту прорыва подкрепления. Причем их подход происходил гораздо быстрее, чем атакующая сторона продвигалась вглубь обороны. Во-первых, мощь и продолжительность артиллерийского огня не оставляли сомнения в том, где наносится основной удар, и можно было подтянуть резервы заранее. Во-вторых, коммуникации обороняющегося находились за линией фронта и не подвергались непосредственному воздействию в начале атаки (авиация была еще довольно слаба), что позволяло этими резервами беспрепятственно маневрировать. В-третьих, наступление приходилось проводить по местности, напоминавшей «лунный пейзаж». Преодолеть это препятствие было затруднительно и в спокойной обстановке, а ведь приходилось подавлять оставшиеся очаги сопротивления. По этой же причине запаздывала информация от передовых частей. Связь рвалась, а посыльные могли потратить на доставку донесения целый день. Было еще много трудностей, которые замедляли наступление и облегчали оборону, поэтому через некоторое время возникало равновесие сил. Результатом наступления становилось образование вмятины во фронте, глубина которой составляла около половины ширины прорыва (примерно такая конфигурация фронта получилась и в декабре 1941 г. южнее Яхромы).

Командир 23-й пд X. Хеллмих.

Иногда не успевшие закрепиться наступающие войска отбрасывались контратакой в исходное положение. Следствием такого рода действий становилось взаимное истощение сил сторон, требовавшее многомесячной подготовки следующей операции. После стабилизации фронта все надо было начинать сначала. В целом, операции, обходившиеся обеим сторонам конфликта в десятки тысяч жертв, часто имели результат в виде смещения фронта на несколько сотен метров. Уже тогда они были вполне адекватно названы «сражениями за избушку лесника».

Выход из этого тупика в течение 1-й Мировой войны так и не был найден. Союзники искали его в усовершенствовании технических средств борьбы. В результате происходило все большее усиление артиллерийских группировок, появились танки. Германские войска поначалу недооценили роль последних (и не смогли наверстать потерянное время), но стали пионерами применения газов и изобрели тактику штурмовых групп.

Надо сказать, что и во 2-й Мировой позиционный тупик неоднократно возникал на новом уровне вооружений и тактики. Так, ответом на танковые атаки стал массированый огонь противотанковой артиллерии. Пушки также эффективно выбивали бронированные машины, как пулеметы пехотинцев.

Наши резервные армии в 1941 г. не могли похвастаться ни большим количеством артиллерии, ни тем более танков. Хотя противник тоже потерял много тяжелого оружия, пулеметов у немцев оставалось вполне достаточно.

О тактике штурмовых групп наши командиры (особенно низшего звена) если и знали, то только теоретически. Да и времени на создание таких групп и их подготовку просто не было. Армии были брошены в бой с колес. Им приходилось штурмовать цепь опорных пунктов, оборона которых все время усиливалась.

В отличие от 1-й Мировой войны позиционный тупик на фронте от Дмитрова до Красной Поляны сложился не на фоне равновесия сил, а скорее на фоне равновесия слабостей. Немецкие войска практически потеряли свою наступательную способность, а наши соединения еще ее не обрели.

Противник перед 1-й УдА имел и преимущество в маневренности. Действовавшие здесь соединения вермахта были, в основном, моторизованными. Танков у них оставалось не так уж и много, но танковая дивизия – это не только танки, но и мотопехота на бронетранспортерах, и артиллерия. Выступ фронта, образованный в результате наступления Ударной армии, «обтекался» дорогами, которые находились в руках у немцев и могли с большим эффектом использоваться для маневра по фронту. В противоположность этому внутри выступа дорожные условия для наших войск были гораздо менее благоприятными. Кроме того, за спиной у них был канал, который тоже затруднял маневрирование резервами.

Тем не менее, несмотря на невыполнение директивы по выходу к Клину, действия 1-й УдА сыграли значительную роль. Переброшенным сюда с северного фланга немецким танковым соединениям (1-й и 6-й тд) и находившейся здесь ранее 7-й тд пришлось вести встречные бои с нашими атакующими бригадами, вместо того, чтобы, согласно директивам высшего командования, двигаться к Москве. В этих боях они несли потери и никак не приближались к своей главной цели. В конце концов, немецкие войска на северном крыле были вынуждены перейти к обороне, исчерпав свои наступательные возможности.

Однако и нашим, еще свежим армиям, грозило истощение сил. Атакующая пехота, да еще при минимальной поддержке других родов войск, несет потери заведомо большие, чем обороняющийся. Об их уровне мы можем судить по приведенным выше цифрам. Фактически уже шедшее несколько дней контрнаступление могло захлебнуться в крови. К счастью, начавшее возникать на северном крыле равновесие было нарушено в нашу пользу ударом на самом далеком от Москвы участке Западного фронта, в центре построения 30-й А.

Фланговая угроза

«Если попробовать дать собирательный образ механизма, сокрушившего «Барбароссу», то это будет стрелковая дивизия с 200-м или 300-м номером, идущая в наступление при поддержке 122-мм гаубиц, «горбатого» Ил-2 и бок о бок с танками Т-34 в качестве непосредственной поддержки пехоты».

А. В. Исаев. «От Дубно до Ростова»

К приведенному в эпиграфе списку следует, конечно, добавить и стрелковые бригады, о действиях которых было много рассказано ранее. Так же как и дивизии с 300-ми номерами, они появились в ходе войны. Но сейчас мы обратим внимание именно на дивизии. 300-е номера уже встречались в ходе изложения предыдущих событий. Это соединения 20-й и 16-й армий. Вспомним, что и известная всем Панфиловская носила 316-й номер до того, как стала гвардейской. В 30-ю А вновь сформированные дивизии прибыли к моменту перехода в контрнаступление и возродили армию, которая до их прибытия к наступательным действиям была не способна. «В полках 30-й армии, например, насчитывалось по сто пятьдесят – двести бойцов; 58-я танковая дивизия почти полностью потеряла боеспособность и была переформирована в танковую бригаду; 107-я мотострелковая дивизия была сведена в два малочисленных полка»[617].

Дивизии с 300-ми номерами должны были составить компактную группировку, наносившую главный удар, а в одном из вспомогательных ударов главную роль играла 348-я сд. Об этих соединениях уже с несколько большим правом можно сказать «сибирские». Часть из них действительно прибыла с Урала и из Сибири.

Всем им были присущи недостатки формировавшихся тогда частей: слабое вооружение, нехватка средств усиления, необстрелянность бойцов и слабая подготовка значительной части командного состава. Так, например, 365-я сд формировалась в Уральском военном округе. Личный состав по мобилизации приходил в основном из Сведловской и Молотовской (ныне Пермской) области. Оружия почти не было. Не хватало снаряжения и формы. Очень плохо было с питанием. Случались смерти от голода. В первое время личный состав мог заниматься только строевой подготовкой и хозработами. Только когда дивизию перебросили в Кинешму, и она 2 ноября вошла в состав 28-й резервной армии, было получено вооружение. Однако, артиллерии и минометов не хватало. Относительно полно дивизия была укомплектована только стрелковым оружием, что дало возможность начать обучение обращению с ним и стрельбе. Все это происходило при нехватке опытного командного состава. Должности младших командиров, которые должны были этим заниматься, большей частью замещались выдвиженцами из красноармейцев. На уровне рота – взвод командные должности заняли выпускники военных училищ, а на полковом и батальонном уровне командовали их преподаватели. Численность дивизии составляла 11832 человека[618]. По крайней мере, в отношении укомплектованности, резервные дивизии и бригады находились на должном уровне. Так 348-я сд имела 11876 человек личного состава (при штате в 11920 человек)[619].

Вследствие указанных недостатков и нехватки времени на подготовку наступления, создать мощную ударную группу не удалось. Посмотрим планы командования.

Содержание директив, направленных фронтом в армии правого крыла, приведено в труде Генерального штаба.

«В соответствии со сложившейся обстановкой командующий Западным фронтом принял решение на контрнаступление и поставил задачи армиям правого крыла:

а) 30-й армии (директива от 3 декабря № 7387) – во взаимодействии с 1-й ударной армией с утра 5 декабря перейти в решительное наступление. Главный удар наносить, охватывая Клин с севера, в направлении Борщево, Клин. Вспомогательные удары наносить на Ново-Завидовский и на Рогачево; в течение 3–4 декабря подготовить операцию; справа наступает Калининский фронт, слева с 3 декабря наступает 1-я ударная армия для овладения Федоровкой.

б) 1-й ударной армии с утра 3 декабря перейти в решительное наступление, имея ближайшей задачей овладеть районом Ольгово и выйти на фронт Яхрома, Ольгово, Свистуха; в дальнейшем овладеть Федоровкой и наступать на южную окраину Клина; слева наступает 20-я армия с задачей овладения Красной Поляной.

в) 20-й армии во взаимодействии с 16-й армией закончить ликвидацию краснополянской группировки противника в течение 7 декабря и выйти на рубеж совхоз Озерецкий (3 км севернее Красной Поляны), Мышецкое, где произвести перегруппировку для дальнейшего наступления на Солнечногорск. Слева частью сил наступает 16-я армия.

г) 16-й армии с 7 декабря своим правым флангом и центром во взаимодействии с 20-й армией перейти в наступление с задачей овладеть районом Льялово, Крюково, имея дальнейшей задачей с утра 8 декабря перейти в наступление по всему фронту. Слева обороняется 5-я армия»[620].

Кроме того, командующие армиями получили ряд указаний по организации боевых действий. Скорее всего, в них уже учитывался опыт боев резервных армий, которые фактически уже вели контрнаступление. Так, 3-го декабря командующий фронтом направил в 30-ю А директиву, в которой, в частности, говорилось:

«Практика показала, что удар широким фронтом не дает успеха. Наступательные возможности наших дивизий слабы. Танков много дать не можем, поэтому:

1) Удар стройте кинжалом на узком фронте.

2) Ударную группировку хорошо окаймите ПТО со всех сторон.

3) Чтоб не разбрасываться, на остальных участках ограничиться активной обороной» [621].

Как же были конкретизированы указания Г. К. Жукова командованием армией? Вот решение Д.Д. Лелюшенко.

«Главный удар должен быть нанесен на Клин – с плацдарма в районе Иваньково, Конаково, Большие Ручьи, Раменье (пять – двенадцать километров южнее Волжского водохранилища) – во фланг и тыл 3-й танковой группы противника силами четырех стрелковых дивизий, прибывающих с Урала и из Сибири. Был избран наиболее слабый участок врага, где оборонялись весьма потрепанные 36-я моторизованная и 86-я пехотная дивизии. В первый эшелон наметили: 371, 365 и 379-ю дивизии, 8-ю и 21-ю танковые бригады, 363-ю дивизию решили держать во втором эшелоне, так как прибытие ее ожидалось позже других.

185-я стрелковая и 46-я кавалерийская дивизии удержали оборону в тяжелых боях и поэтому были в значительной мере ослаблены. Им поручалось обеспечивать правый фланг ударной группировки. В первый день их части должны были демонстративными действиями помешать противнику снимать с этого участка свои войска и перебрасывать их против наших основных сил, наступающих на Клин. На второй день 185-й и 46-й дивизиям предстояло перейти в наступление.

Вспомогательный удар решено было нанести из района севернее Дмитрова в направлении Рогачево – Клин. С этой целью 348-я стрелковая дивизия, прибывшая из Сибири (в действительности она формировалась в европейской части страны в г. Бузулук – Прим. автора), 18-я и 24-я кавалерийские дивизии и 923-й стрелковый полк 251-й стрелковой дивизии, взаимодействуя с главной группировкой армии и частями 1-й ударной, должны были овладеть Рогачевым, а затем продолжить наступление на Клин.

Для развития оперативного успеха создавалась подвижная группа в составе 107-й мотострелковой и 82-й кавалерийской дивизий (командир дивизии Н.В. Горин). Среди кавалеристов 82-й дивизии было много башкирцев. Этой группе придавался 145-й отдельный танковый батальон майора Савченко. Общее командование группой поручили полковнику П.Г. Чанчибадзе»[622].

Из этого отрывка видно, что из четырех дивизий для первого удара предназначались только три. Однако это было еще не все.

«К 5 декабря сил у нас было явно недостаточно, а на следующий день мы могли уже иметь по 2 полка от каждой из трех новых дивизий. Это сильный ударный кулак. К 7 декабря должны были прибыть и третьи полки, которые потребовались бы лишь на второй день. Взвесив все обстоятельства, военный совет армии попросил разрешения у командования фронта начать наступление 6 декабря ночью, причем без артиллерийской и авиационной подготовки, внезапно. Просьба была удовлетворена».

Страница газеты со знаменитым сообщением Совинформбюро от 12 декабря 1941 г., в котором впервые было сообщено об успешном ходе контрнаступления под Москвой. Увеличен фрагмент текста, посвященный действиям 30-й А под Рогачево и Клином.

Значит, наступать могло только две трети ударной группировки. Это 18 батальонов. Добавив 2 мотострелковых батальона танковых бригад получаем цифру 20. Может возникнуть вопрос: не следовало ли отложить наступление еще на день и иметь дивизии в полном составе? Представляется, что это ничего бы не изменило. Эти третьи полки составили бы второй эшелон и участия в первой атаке не приняли бы все равно. Об этом и говорит фраза «…на второй день».

«Подсчитав свои силы и ориентировочно прикинув силы противника, получили примерно такое соотношение: на направлении главного удара в десятикилометровой полосе мы имели двадцать стрелковых батальонов, двести шестьдесят пять орудий и минометов, двадцать танков, а противник – десять стрелковых батальонов, сто пятьдесят орудий, сто пятьдесят орудий танков. Таким образом, в пехоте и в артиллерии на нашей стороне почти двойное превосходство, но по танкам враг был сильнее в семь-восемь раз»[623].

Насчет танков командарм сильно преувеличивает. Все танковые дивизии, действовавшие ранее против 30-й армии, уже были переброшены на юг и боролись с 1-й Ударной и 20-й армиями. Танков для непосредственной поддержки пехоты в немецкой армии тогда не было. Имелись лишь довольно немногочисленные самоходные штурмовые орудия, предназначенные для этой цели. Возможно, подбитые танки использовали в качестве неподвижных огневых точек.

Таким образом, вопрос о количестве немецкой бронетехники перед 30-й А остается открытым. Командиры 30-й рассказывают в своих мемуарах о боях с немецкими танками, начиная с первого дня наступления. А согласно немецким источникам никаких танков на направлении главного удара наших войск в первые дни боев противник не применял. Они появились в его боевых порядках только тогда, когда наши войска оказались вблизи Клина. До этого за танки могли быть приняты зенитные установки на самоходных лафетах, которые противник успешно использовал против нашей пехоты. Что касается пехоты противника, то 36-я мтд немцев, оборонявшаяся между р. Сестра и Волжским водохранилищем, имела всего пять стрелковых батальонов[624]. Они занимали фронт протяженностью в 34 км. В тылу враг имел резерв в виде 900 учебной бригады. Но опять же в первые часы нашего наступления она никакой роли не играла. Поэтому преимущество в живой силе должно было стать более значительным, чем указывает бывший командующий 30-й А.

Однако, как мы увидим далее, соотношение сил в действительности оказалось не столь благоприятным даже по пехоте.

«Отказались мы и от артиллерийской подготовки перед началом наступления. Это было довольно необычное решение. А руководствовались вот чем. Конкретных целей для артиллерийской подготовки было мало. Противник опирается на узлы сопротивления, организуя их в населенных пунктах.

Да и с боеприпасами у нас не густо. В этих условиях для поддержки наступающей пехоты выгоднее иметь дивизионы, батареи, даже отдельные орудия непосредственного сопровождения, иначе говоря, бить неприятеля прямой наводкой»[625].

В этой цитате пропущено одно слово, которое в корне меняет весь смысл абзаца. Это слово «продолжительной», которое должно было бы стоять перед «артиллерийской подготовкой. Как показывают воспоминания частников событий[626], местами она все же имела место. Но ее длительность составляла всего пять минут. Этот обстрел мало чего давал с точки зрения подавления обороны противника, но предупреждал его о предстоящей атаке. Видимо поэтому Д.Д. Лелюшенко решил обойтись в мемуарах вообще без артподготовки.

Скорее всего, на такую организацию атаки командование пошло вследствие нехватки боеприпасов даже для не очень многочисленной артиллерии. К началу наступления в 30-А имелось в среднем по 1,5 боекомплекта снарядов и патронов[627].

Много это или мало можно судить по тому, что «расход боеприпасов в дни оборонительного сражения под Москвой достигал примерно 0,3 боекомплекта в сутки. При переходе же в контрнаступление в первые два дня расходовали по 0,3–0,5 боекомплекта в сутки, а затем среднесуточный расход не превышал 0,1 боекомплекта»[628].

При этом надо учитывать, что существовали жесткие требования экономии боеприпасов. «С целью накопления боеприпасов к предстоявшему контрнаступлению в дни затишья разрешалось делать не более трех-четырех выстрелов из одного орудия. Артиллеристы иногда жаловались: «Видим перед собой гитлеровцев, а стрелять по ним не можем!»[629]. Естественно, инерция этих ограничений сохранилась и в ходе наступательных боев. Поэтому по сравнению с более поздними наступательными операциями расход в 0,5 боекомплекта выглядит мизерным.

Здесь надо вспомнить не только об общем критическом положении всей страны. Снабжение ударной группировки было затруднено и условиями лесистой местности южнее Московского моря, бедной дорогами. Кроме того, имелась, серьезная водная преграда в виде канала в тылу армии. «Немалых забот потребовало строительство переправ. Хотя канал и замерз, но тонкий лед не мог выдержать тяжелую технику. За пять суток с помощью местного населения было возведено 8 мостов. Кроме того, для танков соорудили наплавную переправу длиною 86 метров, усиленную бревнами и рельсами»[630].

Поэтому выбор варианта ночных действий был во многом вынужденным.

«Важно было свести на нет преимущество противника в танках и авиации, внезапно сблизиться с ним вплотную, почти смешаться с ним, навязать ему свою волю, принудить сражаться оружием ближнего боя – пулеметом, автоматом, винтовкой, гранатой и даже врукопашную – словом, тем, чем мы были тогда сильны. А в данной обстановке этого можно было достигнуть только ночью. Вот тут-то и пригодятся охотничьи навыки, стойкость сибиряков и уральцев…»[631].

Надо заметить, что не все в мирной жизни занимаются охотой даже на Урале и в Сибири. Да и охотничьи навыки не совсем солдатские. Ведь тех, кто шел в свой первый бой (а таких было большинство) ожидали минные поля и боевое охранение противника. Трудно сказать в какой степени Д.Д. Лелюшенко рассчитывал на те особенности своих войск, о которых потом писал в мемуары. Во всяком случае, были продуманы и меры по ориентированию в темноте.

«Посоветовавшись с командиром 348-й Уральской дивизии А. С. Люхтиковым, начальником штаба 371-й дивизии подполковником И.Ф. Щегловым и с начальником оперативного отдела штаба армии полковником М.М. Бусаровым, замещавшим начальника штаба 30-й армии, решили: зажигать по два костра в тылу каждого наступающего в первом эшелоне батальона, чтобы костры находились в створе направления движения, на расстоянии около километра один от другого. Если командир, оглянувшись, увидит два огня совмещенными в одной плоскости, значит, направление движения выдержано. Если же два огня будут видны порознь, значит, сбились с курса»[632].

Странно, что в списке тех, с кем советовался командарм, нет командира 365-й сд, которая, как и 371-я сд, действовала на направлении главного удара, но есть командир 348-й сд, которая в первый день наступления была задействована в минимальной степени.

Теперь посмотрим, как осуществлялись эти планы.

6 декабря. Атаки трехсотых «Наступательные возможности наших дивизий слабы»

30 А вторгается в неприятельскую позицию на центральном участке своего фронта. Первый день боев за Рогачевский узел немецкой обороны. Итоги дня. Планы 1-й УдА на 6 декабря. Бои в Яхроме. Действия бригад ударной группировки. На Икшанском направлении. У Красной Поляны. 16-я А в обороне. Противник принимает решение об отходе. 7-я тд и 14-я мтд начинают отступление перед 1-й УдА. 2-я тд готовится сдать Красную Поляну.

«В 6.00 масса русской пехоты, одетой в белые маскировочные халаты, вытекла из большого лесного массива, шириной примерно 14 километров. Она была поддержана многочисленными приданными танками, огонь которых, так же как и огонь многих легких и тяжелых батарей, тяжелого вооружения пехоты и «сталинских органов» был сосредоточен на находящихся перед лесом опорных пунктах 1-го батальона и 10-й роты 118-го сп в Борках, Кондурино, Крупенино, Борщево и Трехденево. Немедленно собственный оборонительный огонь быстро прижал врага к земле. Только напротив одного взвода 2-й роты оборонявшегося в Борках, враг, поддержанный танками, атаковавший широкими волнами вторгся в 9.00 в Борки»[633].

Положение на правом фланге Западного фронта 6 декабря 1941 г.

Так выглядело со стороны противника начало наступления ударной группировки 30-й А. Первого успеха достигла 371-я сд генерал-майора Чернышева (1233-й сп), действовавшая совместно с 21-й тбр. В течение дня кроме Борок бригада взяла Непейцино и Ватолино. Она потеряла при этом 15 человек убитыми, 65 ранеными. Было подбито два танка Т-34, а четыре машины завязли в болоте.

Церковь в с. Трехсвятское. 6 декабря 1941 г. во время боя за село с ее колокольни стрелял немецкий пулеметчик, а в здании прятались жители села.

На левом фланге дивизии 1229-й сп должен был овладеть Трехсвятским. Полк сильно растянулся на марше и вошел в соприкосновение с противником около 11.00, когда ни о какой внезапной ночной атаке уже не могло быть и речи. Кроме того, бой осложнили различные организационные неурядицы. Так, например, у артиллеристов полка оказались на огневых позициях не те снаряды. Поэтому орудия не смогли обстрелять церковь, с которой вел губительный обстрел немецкий пулеметчик[634]. В один из моментов боя нашим пехотинцам удалось ворваться в село, но противник сумел выбить их оттуда[635]. До наступления ночи исход боя здесь так и не определился.

365-я сд, наступавшая справа от 371-й, поначалу не добилась успеха. Это было следствием того, что танки не смогли поддержать первый бросок пехоты. А. В. Егоров, продолжавший командовать танковым полком 8-й тбр, вспоминает:

«Да, наш час пришел. Наступление началось. Слушаю первые доклады командиров батальонов: передний край обороны немцев прорван, подразделения продолжают выполнять поставленную задачу. За нашими батальонами наступают подразделения 1213-го стрелкового полка 365-й стрелковой дивизии. Вскоре от капитана Гуменюка поступило первое неприятное сообщение: танки нарвались на минное поле. Саперов поблизости не оказалось, и танкисты проделывают проходы своими силами. Потери – один Т-26. У него перебита гусеница и прогнуто днище.

Мотострелковому батальону капитана Шестака ворваться в деревню Трехденево, которую гитлеровцы превратили в сильный узел сопротивления, пока не удалось. Враг быстро опомнился и ведет по нашим пехотинцам сильный огонь. Преодолевшие минное поле танки уничтожили несколько огневых точек, но и это не обеспечило полного успеха»\ Задержка танков сильно смазала эффект от ночных действий на этом участке. Вообще на направлении главного удара не удалось найти участка, где они дали бы ощутимый эффект. Только наличие танков позволяло хоть и медленно, но продвигаться вперед. Еще одной причиной затягивания боя за Трехденево стало то, что соседние Бортниково и Титково до 16.30 не были атакованы. Поэтом немцы использовали имевшуюся там артиллерию для обстрела окрестностей Трехденево[636].

«В трехчасовом бою за Трехденево наши танкисты во взаимодействии с 365-й стрелковой дивизией разгромили немецкий пехотный батальон с минометной и противотанковой артиллерийской батареями, уничтожили 150 солдат и офицеров противника. Гитлеровцы бросили восемь танков, три бронемашины, две пушки, девятнадцать автомашин с боеприпасами.

Оборона противника была пробита, но не сломлена. Решаю немедля ударить по гитлеровцам, засевшим в деревне Владыкино, расширить фронт прорыва, чтобы развивать наступление в глубину. Связываюсь с командиром второго танкового батальона капитаном Моцарским, передаю ему, что Гуменюк и Шестак успешно продвигаются на Заболотье, но враг удерживает Владыкино и фланкирующим огнем задерживает наши стрелковые подразделения. Приказываю Моцарскому решительно атаковать Владыкино. Однако ворваться в деревню с ходу батальону не удалось. По нашим машинам ударили противотанковые орудия, расположенные под домами. Пришлось обходить Владыкино. Наш второй батальон во взаимодействии со стрелковыми подразделениями успешно справился с этой задачей и отрезал пути отхода вражескому гарнизону. Вскоре он был окончательно разгромлен»[637].

Однако документы не подтверждают захвата Владыкино в этот день. В отчете о боевых действиях 8-го тп[638] отмечено, что в виду наступления темноты в 21.00 наступление танков на Заболотье было приостановлено, и боевые машины были отведены в Трехденево. Скорее всего, в приведенном отрывке второй абзац описывает события следующих суток. Что касается 6 декабря, то в этот день только к вечеру нашим частям удалось путем обхода с юго-востока захватить Захарово, расположенное немного восточнее Владыкино.

Сводка Генштаба подвела итог дня следующим образом.

«365 сд с 8 тбр овладели районом Трехденево – Борщево и продолжали вести бой с противником на северной окраине района Захарово – Бортниково. Противник, оказывая упорное сопротивление, отходил на Мал. Бирево;

371 сд и 21 тбр, преодолевая упорное сопротивление противника, овладели районом Крупенино – Ватолино – Непейцино и продолжали наступление на район Слобода» [639].

Г.И. Хетагуров утверждает: «В районе Ватолино наши танкисты разгромили штаб немецкого полка, захватили его знамя, полностью уничтожили мотоциклетную роту и артиллерийский дивизион. На доле боя противник бросил 9 орудий, 18 станковых пулеметов, 50 автоматов, 3 миномета, 3 радиостанции, много снарядов, мин и патронов. В Непейцино 21-я танковая бригада истребила до батальона вражеской пехоты»[640]. Однако, 21-я тбр отчиталась об уничтожении здесь только двухсот вражески солдат[641]. Истребив немецкий батальон можно было бы двигаться дальше беспрепятственно вплоть до Клина, но этого не случилось. Штаб оборонявшегося здесь 118-го сп находился в Бол. Бирево и до этого населенного пункта было пройдено только половина пути, а другого немецкого полка здесь не было. Поэтому мемуары бывшего начальника штаба

Братская могила в с. Трехсвятское. Захоронено 367 воинов 371-й сд 30-й А.Большинство из них пали 6 декабря 1941 г. Известны имена 65 человек.

30-й А содержит изрядную долю преувеличения. Его подчиненный А.В. Егоров тоже пишет о захвате знамени. Но произошло это уже позже, в Бол. Бирево. По немецким данным их командир полка успел сменить командный пункт, но делал это в спешке, что, по-видимому, и привело к такой неприятной потере.

Также и командующий 30-й АД.Д. Лелюшенко сильно преувеличивает успехи на направлении главного удара, когда пишет, что «к вечеру 6 декабря армия прорвала оборону неприятеля на направлении главного удара в глубину до семнадцати километров, расширив участок прорыва до двадцати пяти километров по фронту. Настал и наш черед, по-настоящему бьем фашистов!»[642].

Территориальные приобретения были в действительности заметно меньшими. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на карту. Бывший начальник штаба Западного фронта В.Д. Соколовский констатирует: «Наибольший успех имела ударная группа армии, наступавшая в юго-западном направлении в обход Клина с северо-запада. Преодолевая ожесточенное сопротивление 36-й моторизованной и 1-й танковой дивизий противника (1-я тд находилась в этот день еще на Рогачевском шоссе – Прим. автора), стрелковые соединения этой группы, взаимодействуя с танковыми частями, продвинулись вперед на 6–7 км и овладели районом Борщево»[643].

И такое малое продвижение не удивительно. В составе ударной группировки мы не находим одной из запланированных дивизий! В этот день «379 сд сосредоточивалась в районе Марьино – Кривей, – Филимоново»[644]. Следовательно, противника атаковали совсем не 20 батальонов, о которых говорит в своих мемуарах командующий 30-й А. Кроме того надо вспомнить, что целый полк (три батальона) был выделен для овладения Трехсвятским. Но в коечном счете в результате их действий 30-й А был, все-таки, достигнут успех, хоть и небольшой.

В противоположность тому, как развивались события на направлении главного удара, армии атака Рогачева сразу же не задалась. Причиной стало, в основном, то, что первые атаки здесь вели части кавалерийских дивизий, сильно ослабленных еще в период оборонительных боев и не успевших восполнить потери. Командир одной из них (18-й) генерал-майор П.С. Иванов командовал и всей левофланговой группой 30-й А.

В 5.45 журнал боевых действий немецкой 14-й мтд зафиксировал начало атаки против оборонительного участка 53-го пп при Копытово – Александрово[645]. Это были части 24-й кд. Из ее документов можно сделать вывод, что были предприняты две атаки. Каждая из них представляла собой серию наступлений и отступлений, которые, в конечном счете, не привели к успеху. При этом несколько первых попыток атаковать по свидетельству одного из участников боев были предприняты в конном строю[646]. По-видимому, командир дивизии рассчитывал, что за счет быстроты и под прикрытием темноты удастся захватить противника врасплох. Но этого не получилось. Следующие попытки уже с использованием артиллерии и резерва дивизии также не привели к успеху, хотя на непродолжительное время удалось занять часть Александрово[647]. Немецкая авиация тоже внесла свою лепту в срыв наступления[648].

В ходе этих боев кавалерийские полки потеряли 355 человек убитыми и ранеными (18-й— 115, 56-й – 120 и 70-й – 120 бойцов), три станковых пулемета, два противотанковых орудия и миномет. В результате боевой состав 24-й кд, еще не успевшей восстановиться перед наступлением, сократился наполовину.

По кратчайшему пути на Рогачево наступал 923-й сп. Все его атаки были отбиты, но полк продолжал вести бой. Хуже получилось с 1172-м сп (командир майор И.П. Захаров) 348-й сд, для которого этот бой был первым. Попав под сильный огонь всех видов оружия, он отошел к реке Яхрома «без приказа командира дивизии»[649].

Эскиз оборонительных позиций 54-го мцб 14-й мтд в Бунятино, Синьково и Лучинском.

Полк потерял 65 человек убитыми, 157 человек ранеными и 20 пропавшими без вести[650].

Отразив первые атаки 14-я мтд, тем не менее, потребовала подкреплений. Однако выделенный для этой цели 56-м ак батальон из 36-й мтд был почти сразу же остановлен ввиду ухудшения ситуации севернее Сестры [651].

Эскиз оборонительных позиций 53-го пп 14-й мтд под Рогачево.

Не левом фланге наступавших действовала 18-я кд. Ее полки атаковали Подвязново и Бунятино. После трехчасового боя Подвязново было отрезано от главных сил немецкой дивизии. По мнению ее штаба сложилось критическое положение[652]. Поэтому в 11.10 54-й мцб противника, располагавшийся в Синькове, получил приказ: атаковать через Микляево на север и отбросить нападавших. Эта контратака принесла немцам облегчение и позволила удержать деревню[653].

В соседнем Бунятино был достигнут самый большой успех за этот день, оказавшийся, однако, непрочным. В самом начале боя нашими частями были захвачены крайние строения на улице, продолжением которой была дорога на Куликово (здесь действительно удалось подобраться к позициям противника под покровом ночи). Затем в течение нескольких часов спешенные кавалеристы отвоевывали дом за домом. Но затем немцам удалось восстановить положение.

Неуспех первого дня боев привел в конечном счете к затягиванию операции 30-й А по овладению Клином. До падения Рогачева противник успел перебросить туда через этот узел дорог 1 – ю тд.

Меньшее значение имели бои на противоположном фланге армии. Поскольку противник сильно ослабил свои силы в этом районе, некоторый успех имел место и на правом крыле 30-й А, где сражение велось севернее и южнее Московского моря.

Согласно сводке Генштаба, «46 кд, овладев районом Горки – Отраковичи, вела бой в районе Коромыслов и Нов. и Стар. Мелково; 185 сд овладела районом Городище – Рябинки и к 16.00 6.12 вела бой с противником силою до пп на рубеже Вараксино – Шетаково – Высоково»[654].

Как показали дальнейшие события, то, что произошло на фронте 30-й А имело фундаментальные последствия. А вот для двух резервных армий день 6 декабря ничем не отличался от предыдущего.

Согласно воспоминаниям В.И. Кузнецова накануне штаб армии получил соответствующий приказ командующего фронтом. Армии ставилась прежняя задача: овладеть районом Федоровки; в дальнейшем во взаимодействии с войсками 30-йи20-й армий, наступая в направлении Клина, выйти на рубеж Клин, Солнечногорск[655].

Но, в тексте боевого распоряжения армии № 10/оп отданном вечером 5 декабря о Федоровке речь вообще не идет, а цель операции армии сводится к улучшению позиций на двух участках фронта (Степаново и Яхрома) и обороне на остальных [656]. Утром 6 декабря последовал новый приказ под номером № 11/оп. В основном его текст совпадает с содержанием предыдущего документа. Некоторые дополнения лишь усиливали общую оборонительную направленность действий армии. Пункт, касавшийся 29-й сбр, дополнен фразой: «Усилить пулеметами и средствами ПТО оборону на фронте юж. окраина ДМИТРОВ, ПЕРЕМИЛОВО». Время атаки 44-й и 56-й сбр перенесено на 11.00 7 декабря.

Еще более показателен новый пункт под номером 16: «Войскам немедленно приступить к устройству окопов с ходами сообщений, достаточным числом выходов для броска вперед. В окопах оборудовать землянки. Одновременно с этим строить противотанковые и в последующем противопехотные препятствия»[657].

Возможно, делая паузу в наступлении, армия рассчитывала использовать в следующие дни новые соединения: 84-ю сбр и 201-ю сд, появление которых ожидалось в ближайшее время.

Фотография братской могилы на северной окраине Бунятино с пометками, сделанными участником событий М.Ц. Кебековым. До войны на этом мести была улица, уничтоженная в ходе боев. В братской могиле захоронено 33 погибших воина 18-й кд и 348-й сд. Известно 31 имя.

Пока же продолжались бои за Яхрому. К 17.00 29-я сбр отбив атаку на пос. Микишкино роты пехоты поддержанной тремя танками удерживала поселок и Починки. В Подолино с 11.30 шел уличный бой. Наши потери убитыми и ранеными составили 36 человек и два станковых пулемета. Бригада отчиталась об уничтожении 45 немцев. Было подбито три танка и два миномета. 50-я сбр с утра возобновила атаку и очистила от противника потерянные за вчерашний день позиции в Яхроме и овладела Ковшино. Одновременно до батальона немцев при поддержке сильного минометного огня и 12–15 танков атаковали Леоново. Бой на момент подачи сводки еще продолжался. Было подбито четыре немецких танка и три бронемашины[658].

Немцы в свою очередь утверждают, что после 10.00 пришлось сдать Подолино, но после введения в бой 2-го батальона 25-го тп саперный взвод 1-го батальона 6-го сп отбил населенный пункт, и была восстановлена передовая оборонительная линия [659].

44-я сбр пытаясь воспользоваться темнотой, вновь двинулась к Степанову. По немецким данным атака силой в роту на населенный пункт последовала с юго-западного направления в 6.30. Части 25-го тп, 37-го рб и 2-го батальона 7-го сп при поддержке огня артиллерийского дивизиона отбили это наступление, что не удивительно при таком соотношении сил[660]. Свои танки, которые планировалось привлечь для поддержки пехоты не прибыли[661]. Около 10.00 огнем немецких мортир еще одна попытка наступления была остановлена сразу при выходе атакующих на исходные позиции[662].

В 12.00 44-я сбр вновь выдвинулась вперед.

«Велась усиленная разведка. На северной окраине Степаново курсировали танки. Выяснили, что в Степаново находятся значительные силы – батальон пехоты усиленный танками, минометами. Бригада отводится на прежнее месторасположения: Деденево, Медведково, Бол. Муханки»[663].

Эти, довольно робкие попытки наступать обошлись бригаде в 52 человека (убитых и раненых)[664]. По другим сведениям общие потери составили 38 человек[665].

Соседняя 56-я сбр должна была содействовать 44-й в овладении Степаново. Но согласно оперативной сводке штаба армии[666] она в этот день отбивала вражеские атаки у Муханок, в ходе которых противник потерял две бронемашины и 20 убитых, и к вечеру закрепилась в районе Муханки, Горки-Ольгово, выс. 226.4.

Братская могила у д. Подвязново. Захоронено 370 погибших и умерших от ран. В основном это воины 18-й кд и 348-сд. Сюда же до 1958 г. производились перезахоронения из Бунятино, Голядей, Лучинского, Нестерова, Синькова и Телешова. Известно 37 имен.

Ни наши, ни немецкие источники не указывают на то, что 6 декабря на фронте 71-й сбр в районе Борносово – Языково велись какие-либо активные боевые действия. Немцы сообщают лишь о шести убитых и 34 раненых на всем участке 6-й танковой дивизии. Вечерняя сводка штаба 1-й УдА, поданная к 17.00 6 декабря подвела итоги предыдущего дня и ночи: «71 стр. бр. ночной атакой вновь овладела ЯЗЫКОВО. Противник оставил здесь 20 убитых, 1 танк и бронемашину. Всего за два дня боев у ЯЗЫКОВО немцы потеряли около 600 убитыми, 8 танков, 7 бронемашин, нами подобрано 40 автоматов, много винтовок. Наши потери у ЯЗЫКОВО донесены особо.

В результате атаки пехотного батальона с бронемашинами наш 17 отд. лсб. оставил СО КОЛЬНИ КОВО, Наши потери в бою за СОКОЛЬНИКОВО и ЯЗЫКОВО за 5.12 и 6.12. 20 убитых и 132 раненых»[667].

В предыдущей сводке сообщалось, что враг оставил в Языкове 70 убитых. В сумме получается 90 человек и совершенно непонятно откуда после сложения 20 и 70 возникает цифра 600, (столь же неожиданный результат получается и при суммировании количества подбитых вражеских танков и бронемашин). С учетом того, что некоторые немецкие трупы могли быть посчитаны дважды, цифра 90 более близка к данным противника о его безвозвратных потерях за тот же период: 24 убитых, 49 раненых и трех пропавших без вести. Итого 76. При этом речь идет о потерях всей 6-й танковой дивизии. Сюда входит и урон в ее боях с 56-й стрелковой бригадой. Нужно отметить, что в штабе Западного фронта тоже, по-видимому, усомнились в достоверности этих цифр. Поэтому они хоть и приведены в его журнале боевых действий, но с указанием, что это потери врага на всем фронте 1-й УдА за три дня боев до 6 декабря[668].

Южнее, после взятия Кузяево в конце дня 5 декабря 1-я тд немцев получила приказ перейти к обороне, а уже в ночь на 6 декабря началась ее переброска: сначала к Федоровке на Рогачевском шоссе, а затем под Клин.

Уловив смену обстановки советские войска (126-я сд и 1-й батальон 64-й сбр) приступили к активным действиям еще в середине ночи. При поддержке 426-го ап и минометчиков 64-й сбр они атаковали Кузяево и к 10.00 утра вернули деревню. После этого они перешли к обороне и дальше в этот день не продвинулись. 521-й сп 133-й также предпринял частную операцию и в 14.00 занял д. Трутнево. После этого полк занял круговую оборону в р-не Лупаново, Трутнево [669].

Это были действия, которые укладывались в рамки восстановления утраченных накануне позиций. Наступать с более решительной целью должна была прибывшая накануне 55-я сбр. В 8.00 она предприняла попытку атаковать Старо. Однако, бригада оказалась без огневой поддержки: орудия 133-й сд молчали из-за отсутствия связи, артиллерия самой бригады прибыть не успела. Противник напротив уже пристрелял заранее подступы к деревне. Поэтому 3-й батальон 55-й сбр был встречен минометным, пулеметным и редким артиллерийским огнем сразу при выходе на опушку рощи в полукилометре восточнее деревни и дальше продвинуться не смог[670].

Еще южнее части 20-й А продолжали вести бой за Красную Поляну. Некоторые подробности боев 6 декабря появляются только в оперативной сводке № 12, которая была составлена штабом армии к 5.00 утра следующего дня. Согласно этому документу 331-я сд по-прежнему действовала с 134-м отб и 7-м огмд. В конце дня 1106-й сп после артподготовки овладел Горками. 1108-й сп при поддержке артиллерии вышел на рубеж в 400 м южнее Пучки. 1104-й сп совместно с 28-й сбр после успешной артподготовки ворвался на южную окраину Красной Поляны и вел уличные бои. Огнем 896-го и 517-го ап были уничтожены: погреб с укрытыми машинами, два миномета, три склада с боеприпасами и один танк.

28-я сбр силами 2-го и 3-го сб совместно с 1104-м сп заняла южную окраину Красной Поляны. В 13.30 пехота противника с 3–4 танками перешла в контратаку на левый фланг 2-го сб и заставила две его роты отойти в направлении к Носово. Принятыми мерами положение было восстановлено. К 18.00 1-й сб бригады находился в районе Шемякино, Перепечино, 2-й и 3-й достигли центра Красной Поляны и вели совместно со 1104-м сп уличные бои[671].

Также и по немецким данным напряженные бои велись здесь в течение всего дня. Так, в 11.00 была проведена атака силой до 2 рот с юга на Пучки. В 11.35 велось наступление на Красную Поляну с юго-запада. В 12.25 последовала новая атака на Пучки поддержанная танками. В 13.50 боевая группа «один» 2-й тд вела ближний бой с танками на западной окраине Красной Поляны[672]. В 14.30 эта атака была отбита, но под прикрытием сильного артиллерийского огня советские войска пытались совершить обход с запада. В 20.25 вновь были атакованы Пучки[673]. Атака была отбита в 22.00. В немецких документах не находится подтверждения захвата нашими войсками Горок. Но нельзя сказать, что сведения 331-й стрелковой дивизии неправильны. Особенностью борьбы за этот населенный пункт было то, что в силу особенности рельефа местности восточная часть деревни хорошо просматривалась нашими артиллерийскими наблюдателями. Поэтому противник, захватив эту часть деревни, никак не мог в ней удержаться под сильным огнем артиллерии. Однако в свою очередь наша пехота тоже никак не могла там закрепиться, поскольку, заняв окраину деревни, лишалась огневой поддержки. Эта картина имела место в течение всей недели боев.

Братская могила в центре Бунятино. Было захоронено 40 погибших воинов 348-й сд, 18-й кд и 130 ббап (в том числе в 1960 г. перезахоронено из Голяди, Лучинского, Нестерова и Синьково). Известно 37 имен.

За день боевая группа «один» немцев потеряла убитыми одного офицера и 10 рядовых, было ранено четыре офицера, 12 унтер-офицеров и 64 рядовых. Пропало без вести два офицера[674].

Спокойная обстановка сохранялась на участке нашей 352-й стрелковой дивизии, которая продолжала вести оборонительные работы и боевых действий не вела.

В целом положение частей армии не претерпело существенных изменений. Начальник штаба 20-й А Л.М. Сандалов, следивший за ходом боев у Красной Поляны с наблюдательного пункта генерала Короля, констатировал только минимальный успех наступления: «Сказывалось отсутствие опыта в наступательных боях и у командиров, и у войск. Да и артиллерии, поддерживающей войска, было мало»[675].

В 16-й А группа Ремизова (282-й сп, 145-я тбр, 288-й ап ПТО, 39-й ап, 528-й паи, 37-й огмд) находилась на прежнем рубеже по правому берегу р. Клязьма на участке Дубровка – Поярково и далее до Клушино. Положение 7-й гв. сд, 354-й сд и 8-й гв. сд также оставалось без изменений. 16-я А готовилась к переходу в наступление на следующий день.

Подводя итоги первого дня общего наступления трех правофланговых армий, следует признать, что, на первый взгляд, ничего существенного не произошло. Армии в основном топтались на месте. И только на одном участке наступающие части проникли в оборонительные позиции противника на расстояние, которое обычный пешеход проходит за полтора-два часа.

Естественно, командующий Западным фронтом не был удовлетворен итогами дня. Поэтому он требовал от 1-й УдА более активной помощи правому соседу.

«Для парализования контрудара противника из района Ольгово по частям центра Вашей армии и содействия наступлению 30-й армии приказываю:

1. Усилив правый фланг армии за счет выдвижения армейских резервов, нанести противнику сильный и решительный удар в направлении Дмитров, Клин, южнее Рогачево, в направлении которого наступают левофланговые части 30-й армии.

Решительные действия на этом направлении начать 7.12.

2. Перейти к активным наступательным действиям левого фланга армии и 7.12 овладеть Белый Раст, Никольское. Действия начать с правым флангом 20-й армии.

3. Получение и исполнение донести»[676].

На противоположной стороне, в оперативной сводке главного командования сухопутных войск вермахта вечером 6 декабря отмечаются «сильные атаки русских на южном участке фронта между г. Дмитров и Волжским водохранилищем, главным образом восточнее Рогачево и западнее р. Сестра, закончившиеся на отдельных участках вклинениями в наши позиции. Бои продолжаются»[677].

Здесь мы видим простую констатацию факта, и, кажется, что никаких далеко идущих выводов не делается. Однако, и этот мизерный успех советских войск побудил противника принять кардинальное решение. Гальдер в своем дневнике записывает: «Обстановка на фронте вечером. В результате наступления противника на северный фланг 3-й танковой группы создалась необходимость отвода наших войск, располагавшихся южнее Волжского водохранилища. Их нужно отвести к Клину. На остальных участках фронта – никаких значительных событий»[678].

Со стороны же командования группы армий «Центр» следует немедленная реакция на изменение обстановки и данная директива получает документальное оформление. В штабы 4-й армии, 3-й и 4-й танковых групп поступает телеграмма, в которой устанавливаются сроки и рубежи отхода.

«1. Правый флаг 3-й танковой группы отходят: в ночь с 6 на 7.12 – на линию Удино – Каменка – Ольгово; в ночь с 7 на 8.12 – на линию Кочергино – Рогачево и затем, в случае необходимости, в ночь с 8 на 9.12 – на линию северная оконечность Сенежского озера – Аладьино – Доршево.

2. 4-я танковая группа в тесном взаимодействии с 3-й танковой группой отводит свой северный фланг, соответственно с отходом южного фланга 3-й танковой группы, до района Сенежского озера»[679].

Дальнейшие действия ставятся в зависимость от развития событий. Если отход в первый день запланирован на небольшое расстояние, то в дальнейшем речь идет практически об эвакуации значительной части выступа, образованного при наступлении северного крыла немецких войск. Правда, противник еще надеялся удержать и Клин, и Солнечногорск.

Уже вскоре после полудня 6 декабря немецкие соединения начали получать приказы на отступление. Первыми должны были начать отход части наиболее глубоко проникшие на восток, и, в связи с этим, оказавшиеся в наибольшей опасности. В 7-й тд оборонявший Яхрому 6-й сп получил по телефону приказ штаба уже в 14.00

«Нынешнее оборонительные позиции сдаются, полк отступает 6.12.1941, ведя сдерживающие бои на линию Ново-Карцево – Пулиха. Движение необходимо начать 6.12.1941 в 17.00. Сильные арьергарды должны быть оставлены перед противником. Все боевые машины, вооружение и приборы, которые невозможно взять с собой, полностью уничтожить, все населенные пункты сжигать»[680].

Сразу же появились жалобы на нехватку времени для подготовки к выступлению. Они касались в первую очередь трудностей связанных с морозом. Почти не оказалось машин, которые сразу заводились. Многие автомобили с повреждениями, которые не могли быть быстро устранены, и буксировка которых была невозможна, пришлось взорвать. Особенно чувствительной была потеря артиллерийских тягачей.

Командир 36-й мтд X. Гольник.

В течение часа после 21.00 роты отошли с переднего края. В этот момент был усилен огонь артиллерии, которая была оттянута на линию Доронино – Малыгино. Огонь вели также и прикрывавшие отход 57-й рб 6-й тд и танки 11-й роты 25-го тп. К 24.00 части полка заняли позиции на рубеже Дятлинки от Бол. Дубровки до Пулихи.

37-й рб 7-й тд получил приказ на отход из Степанова около 20.00. Отступление боевой группы проходило согласно тексту донесения батальона очень тяжело, поскольку дорога вела через лес, в котором находились советские части. Можно было ожидать больших потерь, но немцы утверждают, что погибло только семь человек, и один был ранен. Правда, этим раненым был командир батальона майор ф. Ридерер, который впоследствии от этих ран и умер[681]. Его батальон присоединился к частям 25-го тп в Ново-Карцево.

Внезапное отступление обернулось для 25-го тп потерей из-за технических неполадок и плохих дорог 15 танков. Кроме них 7-я тд лишилась трех мортир, четырех 10-ти см орудий, одной тяжелой полевой гаубицы, одного небельверфера, пяти 2-х см и двух счетверенных зенитных орудий. Было потеряно большое число машин (у 6-го сп около 25 %)[682].

14 мтд получила в 14.10 по радио приказ об уничтожении всех линий связи ведущих от переднего края в тыл[683]. Штаб дивизии констатировал, что это означает отступление. А в 16.10 по телефону был сообщен и сам приказ корпуса [684]. 11-й пп, оборонявшийся на канале отошел к 24.00 на линию Синьково – Бол. Дубровки, где 14-я мтд и 7-я тд сомкнули свои фланги. Отход удалось произвести незаметно.

В 15.00 начальник штаба 2-й тд сообщил своим сослуживцам, что: дивизия в ближайшие два дня отступает в район северо-западнее Солнечногорска. По радио тут же были отданы предварительные приказы подразделениям, а в 23.00 издан приказ. Боевая группа «один» должна была готовиться к отходу с линии Пучки, Горки, Институт луговодства ночью с 7 на 8 декабря. Перед этим усиленный 2-й сп должен был занять отсечную позицию Агафониха, Озерецкое. После чего через эту позицию и должна была отступать боевая группа. Оружие и автомобили, которые невозможно было эвакуировать, следовало уничтожить без остатка. Всю ненужную автотехнику приказывалось сразу отвести в Глазово, Бабаиху и Акишево.

При оставлении населенных пунктов они должны были уничтожаться. Перед этим было приказано конфисковать и везти с собой: материю, зимнюю одежду, шкуры, валенки, белое полотно для маскировочных халатов, оконные стекла, печные трубы (видимо железные), скот, продовольствие всех видов, конные повозки всех видов, прежде всего сани[685].

Чтобы отвести свои войска с дуги во фронте, образовавшейся в ходе наступления, немцам было необходимо до последнего удерживать концы хорды «стягивающей» эту дугу. Хордой было Рогачевское шоссе, а крайними точками Рогачево и Красная Поляна. Это означало, что 20-й и 30-й армиям предстояло продолжить ведение тяжелых боев за два райцентра.

7 декабря. Бирево – Яхрома «Саперов с миноискателями в полку нет»

Ударная группировка 30-й А продолжает продвижение на Клин. Боевые действия в районе Рогачево. 1-я УдА переходит к преследованию на правом фланге и обороняется на левом. 1-я тд немцев уходит под Клин. Взятие Белого Раста. 20-я А у Красной Поляны. 16-я А пытается наступать.

Основные события в этот день, как и накануне, происходили на фронте 30-й А.

На ее правом фланге наступление пока не получило развития. «46 кд вела бой за Нов. и Стар. Мелково; 185 сд вела бой на прежнем рубеже»[686].

Положение на правом фланге Западного фронта 7 декабря 1941 г.

21-я тбр и 371-я сд, действовавшие в составе ударной группировки армии, овладели Еросимово, и после ожесточенного боя ворвались в Слободу. Здесь они захватили много трофеев, но продвижение составило всего два-три километра. Командование бригады видело причины недостаточных темпов наступления в том, что 371-я сд действовало часто в лоб, неся большие потери, воевала только днем, а ее артиллерия не следовала за боевыми порядками частей[687].

Наверно стрелковая дивизия тоже имела какие-то претензии к танкистам. Но указанные недостатки действительно имели место. В частности, 371-й сд очень дорого обошлось взятие Трехсвятского, которое удалось освободить после полуночи. К операции привлекли не только 1229-й, но и 1231-й сп, хотя правильнее было бы направить его к Слободе. Ведь задача по овладению Трехсвятским была второстепенной. Тем не менее, в братской могиле в селе у церкви покоится 367 павших воинов. И это притом, что, по свидетельству очевидцев, немцы потеряли здесь только пятерых человек убитыми[688], хотя в отчете 30-й армии утверждается, что было убито до сотни врагов[689].

На соседнем участке фронта 8-я тбр опять испытывала трудности с преодолением минных полей, что задерживало наступление.

«На следующий день за деревней Заболотье немцы встретили наши танки сильным артиллерийским огнем, – вспоминает А. В. Егоров. – Рота тяжелых машин, наступавшая в голове первого батальона, пыталась обойти врага лесной дорогой, но высланный вперед броневик подорвался на мине. Разведчики пошли искать проход в минном поле. Встревоженный задержкой наступления, в батальон приехал полковник Ротмистров. Докладываю комбригу причину задержки и добавляю:

– Саперов с миноискателями в полку нет, приходится нашим разведчикам обнаруживать мины штыками.

– Поставить минные поля в широкой полосе немцы не могли, – сказал Ротмистров. – Давайте быстрее искать обходной путь.

Оставив машину, Павел Алексеевич отошел от нее несколько сот метров, посмотрел на окружавший нас молодой лес.

– Пройдем? – спросил, испытующе глядя на меня.

– Попробуем, товарищ комбриг.

– Тогда выводите батальон на южную опушку леса и вперед.

Батальон стал разворачиваться. Подминая кусты, наши танки пошли в указанном направлении. Вражеский огонь не прекращался ни на минуту. Били орудия большого и среднего калибра, минометы.

Вот и южная опушка леса. Отсюда мы начинаем атаку»[690].

Так танки бригады оказалась перед Бирево.

«Возвращаясь на наблюдательный пункт, осмотрели исходные позиции, выбранные нами на опушке леса в километре севернее Бирево. Две роты, которые поддержит батарея 122-мм пушек, нацелены на село, третья двинется в обход.

Останавливаюсь у танка капитана Мо царе кого. Тут же мне передают сообщение разведчиков стрелкового батальона – к Бирево подходит колонна немецкой пехоты. Вскоре она стала видна и нам.

– Товарищ подполковник, – поднявшись из башни, обращается ко мне капитан Моцарский, – разрешите начать атаку.

– Начинайте.

Ударили танковые пушки, к ним присоединилась подошедшая артиллерия нашей бригады и стрелковой дивизии. Рота лейтенанта Ф.С. Загребина первой вырывается с опушки леса и приближается к северной окраине села. Правее стремительно продвигается рота лейтенанта А. М. Морозова. Два ее танка, воспользовавшись замешательством противника, прорвались ему в тыл и столкнулись с батареей 105-миллиметровых орудий, менявшей огневые позиции. Часть гитлеровцев наши танкисты уничтожили, а остальных взяли в плен.

Буквально на плечах разгромленного неприятеля батальон капитана Моцарского вместе с подразделениями 1211-го стрелкового полка 365-й стрелковой дивизии ворвался в Бирево. Наши танкисты и пехотинцы разгромили полк 36-й моторизованной дивизии немцев, захватили в селе четыре подбитых танка, шесть 105-мм орудий и еще один очень важный трофей – штабные машины, в одной из которых оказалось полковое знамя. Враг оставил на поле боя только убитыми 70 солдат и офицеров»[691].

Степаново после освобождения. На переднем плане танк чешского производства. Машины Pz 38 (t) составляли большую часть танкового парка 7-й тд. На 1 декабря их было 44 из 52.

Мал. и Бол. Бирево. были взяты к 18.00. При этом танковый полк бригады потерь в людях и матчасти не имел[692], а в мотострелковом батальоне был один убитый и один раненый[693]. 365-я сд на своем правом фланге к исходу дня овладела Вьюхово.

И опять в мемуарах командующий 30-й А преувеличивает свои успехи. «В ночь на 7 декабря войска армии продолжали наступать и к исходу дня расширили прорыв до тридцати пяти километров, а в глубину до двадцати пяти километров, освободив ряд населенных пунктов»[694].

Расстояние от Трехденево, захваченного накануне, до Ямуги на Ленинградском шоссе – 16 км по прямой. При темпе наступления указанным бывшим командующим 30-й А наши войска должны были оказаться в Клину в тот же день, еще до того, как туда успели отойти основные силы противника. Это могло привести к более значительному результату, чем имело место в действительности. Реально максимальное продвижение составило 6–7 км (у 8-й тбр).

По данным Генштаба, «в боях за 6 и 7.12 частями армии захвачено: 14 пленных, 7 танков, 12 тяжелых орудий, 18 орудий ПТО, 100 автоматов, 80 пулеметов и 112 автомашин противника. Убито и ранено до 2800 немцев. Потери армии за тот же период убитыми и ранеными 468 человек»[695].

Сведения о количестве трофеев армии можно расценить как заслуживающее доверия. Зато число поверженных врагов вызывает сомнения, хотя бы в силу того, что наступающий обычно теряет в разы больше обороняющегося. Ну и, естественно, непонятно как было определено число раненых. Ведь немцы успевали их эвакуировать.

Памятник артиллеристам 1-й УдА в Яхроме.

Если на направлении главного удара дело хоть и медленно, но продвигались, то в районе Рогачева обстановка складывалась по-другому. 30-й А не удалось взять райцентр и в этот день. Сводка Генштаба сообщила о продолжающемся сопротивлении противника на рубеже Василево – Подвязново – Бунятино[696]. В книге, вышедшей в 1942 г. сообщалось: «Разгорелись бои за населенные пункты, составлявшие внешний пояс Рогачевского укрепленного узла. Немцы проявили исключительное упорство. Многие населенные пункты переходили из рук в руки» [697]. А спустя 25 лет из работы В.Д. Соколовского можно было узнать о том, что левофланговой группе удалось добиться некоторых успехов. «На левом фланге армии части 24-й кавалерийской дивизии вели упорные бои в районе Александрово. Этот населенный пункт трижды переходил из рук в руки. 18-я кавалерийская дивизия, овладев к 18 часам Василево и встретив в последующем сильное сопротивление на рубеже Бунятино (в 2–4 км от переднего края), продолжала там бой»[698].

Действительно утром 7 декабря 24-я кд освободила Александрово и находящееся рядом Копытово. Успеха удалось добиться благодаря тому, что часть сил дивизии совершила обход. Но на этом боевые действия здесь прекратились. Командир дивизии А.Ф. Чудесов планировал продолжить наступление только на следующий день[699]. Соединение понесло накануне большие потери и к тому же испытывало большие трудности со снабжением. Враг не пытался вернуть Александрово и дал возможность отдохнуть кавалеристам. Зато южнее, за Василево разгорелась ожесточенная борьба.

Немецкие источники подтверждают данные в.д. Соколовского о захвате деревни[700]. Они же и сообщают некоторые подробности боев. Согласно этим сведениям наши части смогли сначала зацепиться за восточную окраину Василева. Тогда «командир полка полковник Шюрманн прибыл к 3-му батальону 11-го пп (мот.) с тремя другими противотанковыми пушками на самоходных лафетах. Войска военной полиции во главе с оберфельдфебелем Рейнхольдом ворвались в занятую часть деревни и смогли ее очистить. Силою до батальона русские атаковали снова. Огневая мощь батальона [немецкого] была слабой, так как многие пулеметы выбыли из строя. Поэтому наступавшие русские захватывали все большую и большую территорию. Собственная артиллерия и тяжелые минометы быстро расстреляли боезапас. Под этим давлением первые дома пришлось сдать. Занятая врагом часть деревни была изолирована для предотвращения дальнейшего проникновения противника. Поскольку никаких других доступных подкреплений не было, майор Вольде должен был решиться перенести передний край обороны назад. На восточной окраине Рогачево были заняты новые оборонительные позиции»[701].

С нашей стороны только наградные листы на отличившихся воинов и списки потерь дают некоторое представление о ходе боев за Василево. Их вела не 18-я кд, а подразделения 923-го сп 251-й сд (с ними были и два взвода 927-го сп той же дивизии), а также 1172-го сп 348-й сд. В этот день в 923-м сп погиб 61 человек. Местом гибели всех указано Василево. 1172-й сп потерял за день 43 человека, у 41 из них место гибели – соседняя деревня Васнево, а у двоих – Василево.

18-я кд по-прежнему действовала на левом фланге и наступала на Подвязново и Бунятино. Но кроме нее в свой первый бой вступил и 1170-го сп 348-й сд. Однако и его наступление было остановлено огнем противника в нескольких сотнях метров от Бунятино и Абрамцева[702]. Не имели успеха и кавалеристы. Немцы прилагали все усилия, чтобы удержать населенные пункты на дмитровской дороге, поскольку по ней отходили войска с рубежа канала. Эти части одновременно на какое-то время усиливали оборону этих деревень, создавая для наших частей дополнительные трудности.

Отход противника перед правым флангом 1-й УдА ее командование обнаружило только утром 7-го декабря. Неясно только в какой момент. Согласно данным оперативной сводки штаба армии N018 29-я сбр начала преследование противника в сторону Пулихи только в 14.00. Но соседние бригады двинулись вперед раньше. 50-я сбр, выбив мелкие группы автоматчиков противника, засевших в домах, освободила первый город на севере Подмосковья: Яхрому. Затем в 12.00 бригада перешла в наступление на Астрецово и Ново-Карцево. К этому же времени 44-я сбр вошла в Степаново и продолжила наступление на Филимоново[703].

Вот что пишет о завершающих боях за Степаново начальник политотдела 1-й УдА Ф.Я. Лисицын. «Тяжелые бои за Степаново велись в течение шести суток, но успеха не принесли. Тогда военком лыжников политрук И.Д. Ковязин внес предложение: собрать батальон в кулак и направить его по глубокому снегу в обход опорного пункта врага, чтобы обеспечить впоследствии одновременный удар по фашистскому гарнизону с фронта и тыла. (Речь идет о лыжном батальоне, который, после передачи в 44-ю сбр, был поротно распределен между батальонами бригады. Как видим, его пришлось собирать снова. – Прим. автора) Командир бригады привел в осуществление его предложение. В результате Степаново было освобождено»[704].

Памятник на братской могиле у въезда в Яхрому. Захоронено 139 человек. Известно 115 имен.

Зная, что противник оставил населенный пункт еще накануне, понятно, что обходить было уже некого. Но налицо было бегство врага, брошенная им техника и прочие трофеи. Это нетрудно было расценить как результат правильного маневра. Такой успех должен был бы подсказать командирам, как следует использовать лыжные батальоны. Но прошло еще несколько дней, прежде чем командование армией решило воспользоваться этим положительным опытом.

Соседняя 56-я сбр опять же к 12.00 заняла Жуково, и ко времени подачи сводки вела бой за Волгушу. 71-я сбр до 13.30 удерживала прежний оборонительный рубеж и в 13.30 перешла в наступление в направлении Борносово, Гончарове, Храброво[705]. Вопреки этому, оперативная сводка самой 71-й сбр, поданная в 17.00, констатирует, что бригада все еще находится в обороне, и никуда не движется[706]. Поскольку 114-й сп 6-й тд противника, оборонявшийеся перед 71-й сбр, произвели отход только в ночь с 7 на 8 декабря, то более точна сводка бригады[707].

Отступающие части немецкой 6-й тд испытывали те же трудности что и соседние дивизии. Генерал Раус так описывает этот отход: «6 декабря отступление 6-й танковой дивизии проходило гладко, но на следующий день, когда мы пересекали район холмов, наши машины начали беспомощно скользить на обледенелой дороге. Появились опасения, что русские догонят и уничтожат наш арьергард, если мы будем тратить время на спасение каждой машины. Поэтому я приказал перегрузить уцелевшее оборудование на несколько сохранившихся тягачей и сжечь остальные машины. Одновременно я усилил авангард всей оставшейся пехотой и намеренно замедлил темп отступления. Мы вели сдерживающие бои, опираясь на редкие деревни. Ненаселенные пространства становились особенно опасными, так как наши солдаты не имели зимней одежды и могли просто замерзнуть. Деревни привлекали и русских, которые также предпочитали постоянные укрытия для своих войск. В результате отступление превратилось в гонку от одной деревни к другой»[708].

Е.П. Скуинь-Солуянова. «Разгром отрядом морской пехоты немецких захватчиков в селе Белый Раст под Москвой. Декабрь 1941 г.» 1945 г. Санкт-Петербург, Центральный военно-морской музей.

Вспомним судьбу машин советской 133-й сд несколькими днями раньше. Теперь уже немецкая техника гибла, не выдержав испытаний, связанных с преодолением рельефа Клинско-Дмитровской гряды. 1-я УдА отчиталась в этот день о захвате семи танков, 24 мотоциклов, четырех орудий и другого военного имущества противника[709].

133-я и 126-я сд и 17-я кд продолжали обороняться в районе Лупаново – Кузяево – Базарове. В течение дня боевые действия ограничивались артиллерийскими обстрелами Зарамушек, Белого Раста и Никольского. Наши части совершенствовали свою оборону и производили окопные работы. Днем авиация с нашими опознавательными знаками дважды обстреливала и частично бомбила Спас-Каменку, Базарове, Ртищево. В 15.00 в р-не Базарово были сброшены листовки с текстом доклада тов. Сталина на немецком языке[710].

Находившаяся здесь же 55-я сбр «продолжала выполнение приказа по овладению Старо»[711]. Поскольку на следующий день последовали сообщения об очередном бое за тот же населенный пункт, то боевые действия 7 декабря окончились безрезультатно, если вообще велись.

Между тем, на южном фланге 1-й УдА среди противостоящих ей войск противника произошли значительные изменения. В 10.30 1-я тд была подчинена 56-му ак для помощи в обороне Клина[712] и начала движение через Рогачево в район Воронино. Вскоре последовал приказ всем подразделениям продолжать марш даже ночью.

Спешка объяснялась тем, что «враг уже занял Бол. Бирево и находится на марше на Бол. Щапово. Враг прорвался у 36 пд. Возникла большая брешь. Боевая группа Вестховена получает приказ собраться в районе Селюхино – Губино – Мал. Щапово, и сразу выступить для контрудара на север на Мал. Бирево. Командный пункт дивизии сосредоточился в Спас-Коркодино»[713].

Севернее 7-я тд на время перестала быть танковой. В ее штаб «в 11.00 поступает приказ корпуса, после которого танковый полк немедленно подчиняется непосредственно корпусу, для того чтобы быть введенным в бой в районе Слободы против вражеского вклинения у 36-й пд (мот). Танковый полк (24 танка, три штурмовых орудия), на основании этого немедленно выступает»[714]. В 21.00 командир танкового полка уже был в Воронине, где встретился с командиром боевой группы Шлемером. Правда, сам его полк в это время стоял в Арев-ском без горючего[715]. Здесь надо отметить существенное снижение количества немецкой бронетехники. Оно произошло вследствие того, что не менее трети танков пришлось просто бросить.

7 декабря, немецкое отступление перед правым флангом 20-й армии шло уже полным ходом. После ухода 1-й тд в Белом Расте находились только части 23-й пд, но и они планировали покинуть село, оставив там только арьергард.

Отход должен был начаться в 18.00. После этого в Белом Расте и Никольском должно было остаться по одной роте. Они имели приказ отступить в 8.00 следующего дня[716].

Но спокойно отойти немецким ротам не удалось. В этот день в районе Белого Раста действовали уже все батальоны 64-я стрелковой бригады. Командир бригады находился вместе с передовыми подразделениями. Поэтому он смог оперативно оценить данные наших разведчиков, которые заметили уход с передовой больших групп противника, и принять соответствующее решение. В своих мемуарах И.М. Чистяков пишет, что атаке предшествовал многокилометровый обход позиций противника силами лыжного отряда по лесу. Только затем последовал двухдневный бой[717]. Мемуары И.М. Чистякова, которые широко известны, до сих пор довлеют над сознанием исследователей. Однако изучение боевых документов бригады (приказ № 05/оп, отдан в 10.00 7 декабря 1941 г.)[718], показывает, что никакого обхода не планировалось (более того еще не было и лыжного отряда), а вся операция успешно завершилась в течение нескольких часов.

Майор Гуляев Н.А., командир 923 сп.

Наше наступление началось около 14.00, а в 21.30 Белый Раст был уже взят. Освободив его бригада продолжила наступление и в ночном бою к 5.00 8 декабря взяла с боем соседнюю деревню Никольское[719]. На этом окончились боевые действия, которые были так или иначе связаны с названием Белый Раст.

Сведения о том, как протекал второй бой за село, приведенные в мемуарах командира бригады и в воспоминаниях участников боя, сильно противоречат друг другу. Их подробный анализ может дать много материала для исследования свойств человеческой памяти, но довольно мало для понимания сути произошедшего. Только несколько фраз из наградных листов отличившихся в этом бою позволяет сделать заключение, что бой был довольно коротким и сопровождался небольшими потерями. Основные жертвы в боях за село были принесены во время первой попытки взять населенный пункт тремя днями ранее. Общие потери бригады за первую неделю боевых действий составили: убитыми 446 человек, ранеными – 230 и пропавшими без вести 242 человека[720]. В братской могиле в селе Белый Раст числятся захороненными 351 человек. В их число входят и военнослужащие других частей сражавшихся в этом районе. Поэтому из 688 погибших и пропавших без вести воинов 64-й стрелковой бригады не менее половины пали под Киево и Луговой.

В отличие от положения на правом фланге 20-й А обстановка в Красной Поляне продолжала оставаться напряженной. Противник оказывал упорное сопротивление, хотя уже и отводил часть своих сил из районов Озерецкое и Мышецкое на север[721]. 7 декабря оперсводка штаба армии № 13 к 17.00 сообщала, что войска армии, атаковавшие поселок продолжали вести упорные уличные бои[722]. При этом наша группировка действовала в прежнем составе: 331-я стрелковая дивизия и 28-я стрелковая бригада. Они были поддержаны, как и ранее 134-м и 135-м тб, а также 7-м и 15-м огмд.

По свидетельству Л.М. Сандалова «для поддержки войск 20-й армии, помимо армейских и фронтовых средств, было использовано свыше ста орудий из Московской зоны обороны и часть авиации Верховного Главнокомандования. Однако использовать эту поддержку в районе Красной Поляны удалось лишь отчасти. Весь день 7 декабря в поселке шли кровопролитные бои, не раз доходившие до рукопашных схваток. За восемь дней оккупации части танковой и пехотной дивизий противника превратили поселок в сильный укрепленный пункт. Засевшие в домах автоматчики и стрелявшие из-за домов танки преграждали путь нашей пехоте. Дом за домом, строение за строением отвоевывали советские войска у врага… Части бригады Гриценко в тот день овладели юго-западной окраиной Красной Поляны»[723].

Памятник на могиле павших при обороне и штурме с. Рогачево (восточная окраина д. Василево). Захоронено 233 человека: погибшие и умершие от ран воины 117-го тп 58-й тд, 923 сп 251-й сд, 348-й сд 30-й А. Известно 85 имен, в 1956 г. перенесены останки из д. Александрово, Васнево, Копытово, Кочергино, Микляево, Назарово и с. Рогачево.

Директива Западного фронта № 0047/оп требовала от командующего 20-й А с утра 7 декабря ввести в дело все части армии[724]. Однако 35-я сбр в этот день оставалась на прежних позициях и только готовилась начать наступление на Озерецкое, 352-я сд выступила к исходу дня в район Сухареве, Шолохове, Марфино. Все это выглядело как игнорирование указаний штаба о решительном характере действий. Однако в упомянутой директиве содержалось, в частности, и требование держать резервы за центром, ближе к правому флангу. Следовательно, противоречие между необходимостью послать в атаку все, что имеется в наличии, и при этом иметь резервы, было разрешено, таким образом, что почти половина сил армии не участвовала в бою.

Бронеавтомобиль, захваченный противником во Франции и брошенный в Яхроме.

К исходу дня штаб армии издал боевой приказ № 06. Согласно ему армия в течение 8 декабря должна была продолжить уничтожение противника в районе Красной Поляны одновременно нанося удар своим правым крылом в направлении Белый Раст, Рождествено. К исходу дня требовалось выйти на рубеж Никольское, Владычино[725].

С немецкой стороны в полдень был получен приказ 5-го ак об эвакуации гражданского населения в оставляемом районе. Требовалось задержать всех мужчин между 15 и 60 годами и эвакуировать в лагерь для военнопленных. Остальное население нужно было сгонять в школы, амбары, церкви и после сжигания домов эвакуировать в тыл.

В 22.00 немцы оставили Пучки. Судя по немецким сообщениям, отход был тут же замечен советскими войсками, которые начали преследование[726].

7-го декабря начала активные действия 16-я А. На правом фланге и в центре она вела наступательные бои с противником на солнечногорском направлении, а на левом – удерживала прежние позиции. Несмотря на то, что армия обладала более мощной артиллерийской группировкой, чем у соседей, ее наступление развивалась столь же медленно, как и у них.

«Группа Ремизова вела бой за овладение Владычино. 7 гв. сд к исходу дня 7.12 с боями вышла на южный берег р. Клязьма в районе южнее нп Льялово и Никольское.

354-сд сд вела бой за Матушкино и одним сп наступала на район Александровка, обходя Крюково с севера; 8 гв. сд, 1 гв. тбр и 17 сбр продолжали вести бой с противником в восточной части Крюково и по северному берегу р. Горетовка до деревни Горетовка» [727].

8 декабря. Рогачево – Красная Поляна «Бои в Подмосковье – тяжелые»

Действия ударной группировки 30-й А. 1-я тд немцев вступает в первый бой под Клином. Освобождение Рогачева. Трудности зимних боев. 1-я Уд А преследует противника. 20-я А освобождает Красную Поляну. Действия 16-й А. Мнения противника и нашего командования о ходе сражения.

Части правого фланга 30-й А продолжали вести бои примерно в тех же районах, что и накануне. Согласно сводке Генштаба, «46 кд наступала с рубежа Коромыслово – Нов. и Стар. Мелково – Ленинградское шоссе, но успеха не имела; 107 мсд вела бой на северной окраине нп Безбородово; 185 сд вела бой на рубеже Шоша – Архангельское – восточная окраина нп Шетаково; 379 сд, сменившая части 82 кд, наступала на Спас-Заулок; 82 кд сосредоточилась в районе Рабочий Поселок»[728].

Положение на правом фланге Западного фронта 8 декабря 1941 г.

Основные события по-прежнему происходили в полосе наступления ударной группировки: «365 сд с 8 тбр вели бой за районы Минино, Березино, Селевино, Ямуга…»[729].

Небольшой населенный пункт Ямуга в нескольких километрах от Клина приобрел в начале второй недели декабря большое значение. Его захват советскими войсками не только создавал непосредственную угрозу Клину, но и обеспечивал перекрытие Ленинградского шоссе, в результате чего группировки немцев в Калинине и Клину оказались разобщенными.

По рассказу командира танкового полка 8-й тбр ожесточенный бой за Ямугу продолжался целый день 8 декабря и не был решен в нашу пользу даже к исходу суток[730]. Однако, донесение штаба бригады рисует несколько иную картину: «8 тбр в течение 8.12.41 вела жестокий бой за Ямуга и к 11.30 овладел ей. Наступление было произведено двумя группами. Две роты 8 мспб – выйдя на шоссе устроили засаду в 1/2 км ю.в. Ямуга. Когда удар с фронта произвели танки, пр-к бежал на Клин и был встречен огнем в упор из засады. В итоге боя пр-к оставил 150 трупов немецких солдат и офицеров и был рассеян. Захвачено 30 грузомашин, 5 легковых, 3 противотанковых пушки много автоматов и винтовок. Взято в плен 50 человек. Кроме того, захвачено 4 танка. Наши потери: 3 человека убитых, 7 человек ранено»[731]. Потери не свидетельствуют об ожесточенности боя. Кроме того в нем с нашей стороны был и другой участник. 1213-й сп 365-й сд в свою очередь также сообщил[732] об овладении Ямугой, но в 12.00.

Журнал боевых действий немецкой 1-й тд также сообщает о появлении советских войск в Ямуге еще в середине дня, и в дальнейшем идет рассказ только о планировании контрудара, который состоялся на следующий день[733].

На левом фланге ударной группировки 30-й А «371 сд с 21 тбр, овладев рядом населенных пунктов, вела упорный бой за район Шевелево, Ясенево»[734]. И здесь одна из частей ударной группировки 30-й А потерпела первую неудачу.

Указанные пункты расположены на ближайших подступах к Клину. Выход в этот район создал угрозу штабу 56-го ак. Немецкий командир корпуса оказался примерно в том положении, в которое попал за две недели до этого тут же под Клином командующий советской 16-й А. «Советские войска появились перед штаб-квартирой корпуса генерала Шааля в Большом Щапове, в семи километрах к северо-востоку от Клина. Офицеры штаба, связные и писари схватились за оружие. Три бронемашины, несколько 20-мм самоходных зениток и две противотанковые пушки из группы сопровождения корпуса стреляли безостановочно. Генерал сам залег за грузовиком и вел прицельный огонь их карабина»[735].

К командному пункту немецкого корпуса прорвались подразделения 21-й тбр. К 5.00 она совершила марш колонной, и без потерь подошла к М. Щапово, имея задачу обходным путем достичь г. Клин и совместно с 371-й сд овладеть его восточной и юго-восточной окраинами.

«371 сд опять же задержалась на ночлеге в районе: Мужево – Слобода выступила на рассвете, чем дала возможность противник отрезать ей движение на Клин.

Таким образом бригада осталась в М. Щапово, отрезанной от дивизии, не имея совершенно артиллерии. Бой за М. Щапово успеха не имел. Понеся большие потери бригада отошла в лес южнее Бол. Бирево.

371 сд в это же время целый день и ночь с 8 на 9.12 вела бой с большими группами автоматчиков пр-ка перерезавших путь движения засевших в совхозе Клинский в амбарах и бараках»[736].

У немцев положение спасли части 1-й и 7-й тд (ее танковый полк). Ко времени начала нашей танковой атаки (последовала в 09.30) в соседнем Губино уже находились подразделения группы Вестховена (2-й батальон 1-го сп 1-й тд). Сюда же к 10.15 подтянулись подразделения 25-го тп 7-й тд, подчиненного группе. В тот момент, когда советские войска предприняли обход Бол. Щапова, «…полковник Вестхофен атаковал противника частями 1-й танковой дивизии. Возглавляемый лейтенантом Орлоффом танковый авангард 25-го танкового полка 7-й танковой дивизии также поспел в срок и ударил во фланг противнику. Русские оказались застигнутыми врасплох. Их пехотинцы отступили неся большие потери»[737].

В 11.50 полковник Вестховен доложил, что Мал. Щапово удалось удержать, а наступление за Сестру, как это требовала от него дивизия, при теперешнем положении дел будет безнадежным. В 14.40 боевая группа Вестховена доложила, что советская атака отбита, и противник отступил. Кроме наступления на Бол. Щапово немцы отбили атаки на Селюхино[738]. Всего в этот день немцами было захвачено 10 орудий, 6 минометов, подбит один танк, и взято 120 пленных, принадлежащих 1233-му сп 371-й сд[739]. В результате контратак противника части Красной Армии к вечеру были остановлены и вели бои в районе Бол. Щапово – Воронине[740].

Летчики, поддерживавшие наши войска в боях за Рогачево. Ф.Т. Демченков (командир экипажа бомбардировщика),И.С. Полбин (командир полка), Н.Н. Пантелей (штурман).

Таким образом, немцы успели значительно усилить группировку, оборонявшую Клин. Удержать Клин было жизненно необходимо. В ближайшие дни сюда стянулись и другие соединения противника.

Выход нашей ударной группировки к Клину и необходимость переброски туда подкреплений заставил немцев ослабить оборону Рогачева, которая, впрочем, уже сыграла свою роль. Это позволило левофланговой группе 30-й А овладеть селом.

Накануне в командование группой вступил начальник штаба армии полковник Г. И Хетагуров. Его прибытие ознаменовалось выпуском приказа с изложением плана атаки Рогачевского оборонительного узла. Изучение приказа показывает, что описанные в его воспоминаниях события, которые он относит к 6 декабря, в действительности произошли 8-го. Это объясняет ряд странностей, на которые натыкаешься при чтении мемуаров военачальника. Например, непонятно, почему командир группы не имел в течение почти трех дней сведений от своих кавалерийских дивизий[741], хотя боевые действия велись на пространстве не более 10 км по фронту и 5–6 км в глубину. В действительности же речь идет о нескольких часах заключительного дня операции. Остаются неясными причины, по которым Г.И. Хетагуров, приписав себе лишние дни командования в этом районе, взял на себя тем самым ответственность и за первые не совсем удачные боевые действия под Рогачевом[742]. Но здесь, видимо, речь идет о простой аберрации памяти.

План операции предусматривал использование всех сил группы, к которой, наконец, подтянулись и остальные полки 348-й сд полковника А. С. Люхтикова. Они должны были сменить части 18-й кд безуспешно штурмовавшей рубеж

Бунятино – Подвязново. В свою очередь кавалерия, собранная на правом фланге должна была совершить обход Рогачева с севера и выйти в тыл группировке противника.

В 06.00 был дан залп «РС» по Бунятино и 1170-й сп пошел в атаку. Немцы уже и сами намеревались оставить населенный пункт[743]. Однако наше наступление сорвало их планомерный отход и заставило принять бой в невыгодных условиях. Противник предпринимал контратаки с использование бронетранспортеров, но их удалось отразить [744]. В этот день в бою за Бунятино 1170-й стрелковый полк потерял не менее 111 человек убитыми и пропавшими без вести. Несмотря на потери в этот раз деревню удалось очистить от немцев. Первая часть плана наступления была выполнена, и в полдень началась общая атака всей группы Хетагурова.

Разрушения в Рогачеве и брошенная немецкая техника.

На правом фланге обходной маневр кавалерийских дивизий развивался неспешно. 18-я кд затянула свою переброску на правый фланг и не успела в этот день выйти на одну линию с 24-й кд. Последняя к 18.00 вышла на рубеж Софрыгино – Жирково и готовилась к ночным действиям в направлении Нечаево. Судя по немецким сообщениям, в 20.00 был произведен налет на эту деревню, который сильно встревожил противника[745]. Таким образом, обходный маневр небольшими силами кавалерии сыграл свою роль, но даже при этом условии борьба за село затянулась на многие часы. Основную роль в бою сыграли все-таки стрелковые части.

На правом фланге дивизии 348-й сд действовал 1174-й сп, который к 14.30 занял с боем Поздняково, Кочергино и вышел к Безбородо-во. Противник сдерживал дальнейшее продвижение полка, открыв сильный огонь из автоматов и пулеметов из Безбородово, минометный и пулеметный огонь из Трехденево[746]. Несмотря на это наш полк обеспечил прикрытие фланга своего соседа слева: 1172-го сп, который при поддержке 2-го дивизиона 916-го ап и 923-го сп, к 13.00 с боем занял Васнево и наступал на северо-западную окраину Рогачева[747].

В журнале боевых действий дивизии зафиксировано, что в 16.00 ее частями «… занят г. Рогачево. Противник поспешно отступал перед натиском наших частей, оставил большое количество трофеев: танки, автомашины, боеприпасы, орудие, мотоциклы, много телефонного кабеля и т. п. Трофеи подсчитываются» [748].

Однако за полчаса до того, как была сделана эта запись, наши войска удерживались огнем противника на значительном расстоянии от восточной окраины Рогачева. Пришлось вызывать авиацию, и здесь мы имеем пример ее действенной помощи сухопутным войскам.

Уже известный нам штурман бомбардировщика Пантелей вспоминает: «Помню, как-то Полбин вызвал меня на свой КП и говорит, что… в 700 метрах от населенного пункта Рогачево встретили сильный огонь немецкой артиллерии, который не дает продвигаться вперед. Наземные войска просят подавить эту батарею. Давай, Коля (он никогда так ко мне раньше не обращался), возьмись за это, даю вам еще пару самолетов, прикроем истребителями, найди эту цель и умненько подави.

Я посмотрел обстановку, нанес на карту, отметил ориентировочно место этой батареи, и не совсем уверенный в успехе, пошел к самолету и рассказал Филиппу о задаче. Сели в самолет, бомбы подвешены по 8 ФАБ-100. С нами летят Назаров и Юрьев с экипажами. Мы взлетаем и плотненько идем к цели. Я предупредил, что бомбы ведомым экипажам надо сбрасывать по отрыву бомб от нашего самолета. В Борках к нам подстроились два истребителя – старший лейтенант Долгушин и Макаров. Подлетаем к Рогачеву, отчетливо его вижу. Приготовил прицельные данные и определяю цель. Обнаружил, что в 700 метрах от Рогачева виднеется какой-то мысок, усыпанный воронками нашей артиллерии и идет перестрелка. Что-то неладное, коль этот мысок не могут взять. Давай, думаю, рубанем по нему. Прицелился и дерганул по две бомбы с интервалом 30 метров. За мной бросили бомбы и ведомые. Прилетели домой, я доложил, что сбросили бомбы 700 метров восточнее Рогачева и мы пошли отдыхать. Пошли в лес, разожги костерок…

На другой день утром подъехал Полбин и зачитал нам телеграмму: «Вчера в 15.30 три самолета СБ разбили батарею противника и тем самым обеспечили нашим войскам продвижение на Клин. Примите благодарность летчикам от наземных войск»[749].

Может вызвать недоумение, что нанесение точечного удара по цели рассматривается как довольно сложная задача. Естественно, СБ не пикирующий бомбардировщик, однако и штурман, и летчик имели тогда уже более сотни боевых вылетов. Но при внимательном прочтении отрывка становится понятным, что сама задача попасть в относительно малую цель беспокоила штурмана не столь сильно, как необходимость эту цель отыскать. Система взаимодействия авиации и сухопутных войск в тот момент была весьма далека от совершенства. Никакого представителя от авиации в наземных частях явно нет (а в германской армии это была обычная практика), что лишает возможности вовремя скорректировать с земли задачу, которая была поставлена перед вылетом где-то за десятки километров от передовой. И время, которое требовалось для прохождения заявки от пехоты до конкретного летчика, могло измеряться часами. В данном случае штурман правильно определил цель. Но если бы обстановка изменилась в ходе боя, то вылет мог пройти впустую.

Центр Рогачева после освобождения. Разрушения, в основном, следствие действий нашей авиации. На заднем плане слева – Никольский храм. В его подвалах местные жители прятались во время налетов.

В 19.25 командир 14-й мтд получил сообщение о том, что его соседка справа 7-я тд отошла и оголила фланг дивизии. Поэтому он немедленно приказал командиру 11-го пп отойти на оборонительную позицию на рубеже Благовещение – Михалево[750]. Это означало сдачу Рогачева, что могло произойти около 20.00.

Боевые действия продолжались и южнее села. 1170-й сп после освобождения Бунятино к 23.00 совместно с 923-м сп занял Подвязново, Микляево, Абрамцево (2-е), Мал. Рогачево, Поповское, Садовую [751].

Бои за Рогачево демонстрируют все те трудности, с которыми наши вновь сформированные дивизии столкнулись в первых и последующих боях. Прежде всего, это слабая поддержка артиллерии.

«348-я дивизия не имела поддерживающих танков, а артиллерия входе наступления нередко застревала в снегу, и орудия приходилось тащить на руках. Тогда путь пехоте прокладывали пулеметы. Особенно отличалась пулеметная рота во главе с бесстрашным сибиряком капитаном Андреем Акимовичем Царенко. Если у кого-нибудь отказывал пулемет, Царенко, несмотря на губительный огонь, быстро приходил на помощь и устранял неисправность. В этом бою его рота уничтожила около трехсот фашистов. А.А. Царенко получил ранение, но остался в строю»[752].

Пулемет – мощное оружие против атакующей пехоты, но он бессилен перед простейшим укреплением и вражеской артиллерией, работающей с закрытой позиции. Слабая артиллерийская поддержка атаки характерна для многих боев советских войск в зимней кампании 1941–1942 гг. Причиной была и нехватка артиллерии, и отсутствие достаточного количества боеприпасов, и плохая организация боя. Это особенно проявлялось при действиях в лесистоболотистой местности с бедной сетью дорог, где перемещение орудий и подвоз снарядов весьма затруднены.

Говоря о боях под Рогачевом, следует помнить и о последствиях затопления поймы Яхромы. «Нашим войскам здесь пришлось действовать в особо тяжелых условиях. Впереди лежала ровная болотистая местность, покрытая тонкой коркой льда. Вся она и крутые берега Яхромы находились под постоянным вражеским огнем. Потребовались обходные маневры. К ним и прибегали наши части»[753].

При таких условиях атакующие войска оказывались в весьма невыгодном положении. Это отмечал и противник. «Эта неудача объясняется прежде всего тем, что русские подразделения не сумели атаковать одновременно, а также отсутствием поддержки тяжелого оружия» [754].

Данное замечание касается боев за Ржевский выступ месяц спустя, но может быть полностью применено и к интересующему нас периоду времени.

А. Г. Гловатских, командир 1174-го сп 348-й сд.

Недостаток артиллерии мог бы быть восполнен авиацией. Но тот же немецкий командир из 6-й тд, мнение которого было только что приведено, отмечает ее слабое воздействие на вверенные ему войска. Отсутствие массирования в действиях авиаторов сильно снижало эффект от ее применения. Правда, имеются и другие свидетельства: «Вокруг то и дело можно видеть поодиночке двигающихся солдат, кто пешком, кто на санях, кто с коровой на веревке… Вид у людей безразличный, безучастный… О том, чтобы как-то защититься от беспрерывных налетов русской авиации, почти никто и не думает. Убитые в результате прямых попаданий бомб солдаты так и остаются лежать, никем не замеченные…»[755]. Следовательно для тех, кто попал под «непрерывные налеты», эффект применения авиации не показался незначительным и воспоминаний многие из них не оставили.

Еще раз подчеркнем, что ситуация в районе Рогачева успешно разрешилась не в результате прямой атаки, а вследствие выхода наших войск к Клину и обходному движению части сил самой группы Хетагурова.

«Неблагоприятно сложившаяся обстановка в районе Клина вынудила командование 3-й танковой группы противника ослабить активность на рогачевском направлении. В связи с этим 348-я стрелковая дивизия, сломив сопротивление частей 14-й мотодивизии гитлеровцев, к 16 часам 8 декабря овладела Рогачево. Этому успеху весьма содействовало наступление 24-й кавалерийской дивизии, обходившей Рогачево с севера и северо-запада» [756].

Несмотря на удачные действия авиации наши части вступили в Рогачево явно не 16.00, а много позднее. Так вечерняя сводка 30-й А сообщает, что к 18.00 «348 сд овладела Васнево, ведет бой на северной окраине Рогачево»[757].

Три дня боев были не легкими для наших войск и в силу погодных условий. Как-то само собой подразумевается, что нашим солдатам мороз был нипочем, но это далеко не так. Вот что рассказывает о боях за Рогачево ветеран 30-й армии А.А. Кузякин. «Мы то наступали, то залегали в снежных сугробах, – вспоминает Анатолий Андреевич. – Сильного мороза не чувствовали. Горячка боя была еще та! Противника, несмотря на его яростное сопротивление, мы из поселка выбили. И, лишь когда наш взвод расположился на короткий отдых в разбитой церкви, почувствовал сильную боль в ступнях.

Солдаты Илларион Скакун и Павел Шевченко попытались снять с меня сапоги, но безуспешно. Пришлось разрезать голенища, а появившиеся вскоре санитары увезли в медсанбат. Диагноз – обморожение. Полечившись там несколько суток, вернулся в свой полк…»[758].

Атакующие действия затруднял глубокий снег и плохая подготовка командиров и личного состава. Все эти продолжительные штурмы совсем не крупных населенных пунктов, начиная с деревень вокруг Яхромы и кончая опорными пунктами на Ламе, проходили примерно одинаково. Вот как описывает типичные бои в ту зиму А. В. Рогачев, который начинал свой боевой путь пулеметчиком в 47-й сбр 1-й УдА (его бригада вступила в бой через несколько дней).

Командир 56-го ак Ф. Шааль.

«Бои в Подмосковье – тяжелые. Снег глубокий, мороз. Наступаем на село – оно, как правило, на возвышенности – после слабенькой артиллерийской подготовки. Командир взвода командует: «Справа по одному перебежками, марш!» Какие перебежки?! Снег! Идем. Пули свистят. Пройдешь метров шесть, падаешь, выбираешь себе такое более-менее удобное укрытие, ведешь огонь. Ждешь, когда остальные подтянутся. Подтягиваются, а до немца еще метров пятьсот. Пока метров двести пройдем, во взводе народу-то осталось 15–20 человек. Неудачная атака. Что делать? Командир решает отойти назад. Под огнем отходим. Когда смотришь на эти потери, а там свободного места от трупов на поле не было, они как снопы лежат, горами, между которыми небольшие промежутки, думаешь: «Долго ли такая будет идти битва? Почему из-за этой проклятой деревни столько людей положили, а никак не можем взять? Возьмем мы ее или нет?» Сидим, все в пороховой гари, обожженные, смотрим друг на друга и мысль такая: «Пусть убьют, только бы руку, ногу не оторвало. Убило бы и все». Вечером приходят маршевые роты: то пожилые приходят, то молодые. Они все спрашивают: «Как там, ребята?» – «Что спрашивать? Пойдем в атаку, узнаешь, как там». Ему может 35–40 лет, а нам-то – 18–19, но они смотрят на нас с почтением. Днем в две-три атаки сходим, и от этого пополнения никого не осталось. Вечером опять приходит маршевая рота, опять взвод пополняют до штатной численности. А мы, костяк взвода, так и воюем. Была такая более или менее стабильная группа из примерно десяти человек»[759].

События под Клином повлекли дальнейшее ослабление немецкого сопротивления и перед войсками 1-й УдА. 29-я сбр, овладев районом Синьково – Хвостово, продолжала наступать на Арбузово.

Противник отступал, сохраняя живую силу, но теряя технику и вооружение. Согласно свидетельству Ф.Я. Лисицына, «воины 50-й бригады 8 декабря освободили Яхрому (в действительности 7-го – Прим. автора) и затем овладели деревнями Яковлево, Астрецово, Ново-Карцево, обратив противника в бегство. На поле боя было захвачено 107 автомашин, 25 танков, 15 минометов, 10 пулеметов, 2 рации, 4 дальнобойные пушки, 38 мотоциклов, 3 склада с боеприпасами, штабная машина с картами.

Большие трофеи доставались нам в каждом населенном пункте – при поспешном отступлении гитлеровцы бросали и военную технику, и имущество. Только в боях за Волгушу, Ольгово и Федоровку нами было захвачено 40 танков, 60 автомашин, 100 мотоциклов, 20 орудий. На всем пути от Яхромы до Федоровки дороги были забиты брошенными немецкими машинами, танками, орудиями. До этого нашим бойцам не приходилось видеть такого количества боевой техники, захваченной у противника. Это поднимало настроение, разрушало миф о непобедимости гитлеровских полчищ»[760].

Итак, только после более чем недельных боев недосягаемая до этого дня Федоровка была, наконец, взята. «Особенно тяжелые бои – за овладение Федоровкой – с частями 6-й танковой дивизии противника выпали на долю 56-й стрелковой бригады» [761]. По-видимому здесь говорится о событиях всей предыдущей недели. Собственно в Федоровке никаких серьезных боев не было.

При этом 44-я сбр с боем овладела районом Филимоново, 71-я сбр заняв район Гончарово – Детлово наступала на Храброво и Андрейково, 55-я сбр, захватив Старо, развивала наступление на район Каменки[762]. 84-я сбр сосредоточилась в районе Дмитрова, а 201-я сд [763]– в районе Алешино[764]. Эта дивизия еще несколько дней посылала донесения в штаб 1-й УдА, но в бой в ее составе здесь так и не вступила, и была переброшена на другое направление.

Рогачево стало вторым райцентром, освобожденным в этот день. Первым была Красная Поляна.

«К рассвету 8 декабря разбитые части противника были вышвырнуты из поселка и стали отступать на запад. – вспоминает Л.М. Сандалов. – Свыше 30 танков и броневиков, много орудий, минометов и стрелкового оружия оставил враг в районе Красной Поляны»[765].

Кполудню штаб 331-й сд сообщил, что под давлением частей дивизии противник под прикрытием подвижных частей начал отход в направлении Озерецкое, Мышецкое и части дивизии к 10.00 вышли на рубеж Красная Поляна, Пучки, Горки.

А. А. Царенко, участник боев за Рогачево.

В середине дня 1106-й сп продолжал продвижение от Горок на совхоз «Озерецкий», 1108-й сп занял Пучки и продвигался также на совхоз «Озерецкий», 1104-й сп занял Красную Поляну и развивал наступление на Мышецкое. Действовавшая совместно с ним 28-я сбр, овладев северо-западной окраиной Красной Поляны, продолжала преследование отходящего противника в общем направлении на Мышецкое. Как и ранее в этом наступлении участвовали 134-й и 135-й тб и 7-й и 15-й огмд.

На правом фланге 20-й А 64-я сбр совместно с 24-й танковой овладела д. Никольское и вышла на рубеж р. Волгуша. 35-я сбр во взаимодействии с 31-й танковой вела передовыми частями бой за Озерецкое. 352-я сд сосредоточившись в районе Сухареве, Шолохово, Марфино готовилась наступать во втором эшелоне вслед за 35-й сбр

Еще до полудня части 2-й тд (в первую очередь 2-й мцб) получили приказ начать передислокацию под Клин. Скоро за ним должна была последовать вся дивизия. При этом враг не забывал уничтожать населенные пункты. В 11.20 полковнику Родту напомнили, что арьергарды должны с помощью командам поджигателей поджечь Агафониху, Рыбаки, Озерецкое, Глазово, Акишево, Бабаиху, Овсянниково, а позднее Хоругвино, Рождествено, Дмитровку. К исходу суток 2-й тд удалось почти полностью оторваться от частей 20-й А. Боевой контакт между противниками сохранялся только в Рождествено и Дмитровке.

В этот день продвинулась вперед и 16-я А. Ее 8-я гв. сд с 1-й гв. тбр и 17-й сбр, сломив упорное сопротивление противника, овладели районом Крюково – Каменка. Группа Ремизова заняла районы Лунево и Владычино; 7 гв. сд вела упорные бои за район Льялово – Никольское; 354 сд сражалась на рубеже Чашниково – Алабушево – Александровка, овладев районом Матушкино[766].

К сожалению, несмотря на достигнутые успехи, результаты боевых действий армий северного крыла Западного фронта (особенно 1-й и 20-й) не были достаточно эффективными. Вот как они охарактеризованы в сводке немецкого командования:

«Противник ведет нерешительное преследование отходящего правого фланга 3-й танковой группы. Северо-западнее г. Клин противник осуществил глубокое вклинение под нп Ямуга через шоссе и железную дорогу Клин – Калинин.

По показаниям пленных, в этот район перебрасывается свежая дивизия неустановленного номера»[767].

Запись аналогичного содержания можно найти и в дневнике Гальдера: «С 6.12 в районе северо-западнее Москвы начала действовать 20-я русская армия. Можно ожидать усиленного нажима противника на этот участок фронта. Однако пока его не чувствуется. От Яхромы войска оттянуты без всяких трудностей. В результате отвода высвобождены небольшие силы, которые будут брошены на ликвидацию прорыва противника у Клина» [768].

На этом этапе противник был более всего озабочен событиями в районе Клина. Поэтому оторвавшиеся от преследовавших их советских войск танковые дивизии были предназначены для борьбы за этот город, что вполне отвечало и требованиям знаменитой Директивы № 39 германского Верховного главнокомандования, изданной в этот день. Согласно ей «главным силам восточной армии по возможности скорей перейти к обороне на участках, намеченных главнокомандующим сухопутной армии, а затем, оттягивая с фронта в первую очередь танковые и моторизованные дивизии, начать пополнение соединений.

Там, где приходится производить отход (вне зависимости от противника), необходимо заблаговременно подготовить тыловую позицию, которая может обеспечить лучшие условия для отдыха частей и организации обороны.

Отдача противнику важных поперечных коммуникаций может представить опасность для других еще не укрепленных участков фронта. В этих случаях необходимо время оттягивания линии фронта на отдельных участках согласовать с общей обстановкой»[769].

Памятник на братской могиле у д. Василево на территории бывшей воинской части. Захоронено 242 человека: погибшие и умершие от ран воины 348-й сд, 121-го тб, 46 мсп 30-й А. Известно 45 имен.

К сожалению, немецкие данные во многом правильно отражают ход событий. Так, в труде нашего Генштаба сообщается: «Медленное продвижение частей 1-й ударной армии и потеря 29-й стрелковой бригадой соприкосновения с противником, успевшим на этом участке фронта ускользнуть из-под удара, вызвало повторное приказание командующего Западным фронтом о всемерном форсировании движения войск армии» [770].

В последующие дни «ускользнувшие» части противника стали оказывать все более нарастающее влияние на ход борьбы за Клин.

9 декабря. Ямуга «Батальон с трудом удерживает занимаемые позиции»

На правом фланге 30-й А. Ударная группировка закрепляется на Ленинградском шоссе. Бои восточнее Клина. Группа Хетагурова наступает к Лутосне. 1-я УдА преследует врага. 20-я А наступает на Солнечногорском направлении. 16-я А наступает на всем фронте.

30-я А, преодолевая упорное сопротивление противника, пыталась развивать наступление южнее Московского моря. Боевые действия проходили с переменным успехом: «46 кд и 107 мед занимали прежнее положение;185 сд под давлением противника оставила Архангельское. Бой продолжался; 379 сд овладела районом Минино и продолжала наступление на Спас-Заулок»[771].

Положение на правом фланге Западного фронта 9 декабря 1941 г.

В результате четырехдневных боев на южном берегу Волжского водохранилища линия фронта сместилась здесь всего на несколько километров. Как видим, не очень помог и ввод свежей, 379-й сд. Но главным было то, что южнее ударная группировка 30-й А продолжала продвигаться к Клину.

«Особое значение имели в это время бои 371-й стрелковой дивизии и 21-й танковой бригады в районе непосредственно северо-западнее Клина на шоссе, идущем в Спас-Коркодино. При успешном их завершении создавалась возможность выхода наших частей на тылы рогачевской группировки противника. В этом случае пути отхода последней на запад и юго-запад были бы отрезаны. Кроме того, выход на шоссе в районе Ясенево изолировал клинскую группировку от рогачевской, что могло способствовать более успешному разгрому той и другой по частям» [772].

На этом направлении противник сам намеревался атаковать наши позиции, но находившейся здесь боевой группе Вестховена пришлось весь день обороняться. Уже утром немцы огнем остановили наши части накапливавшиеся на исходных позициях южнее Бол. Бирево. В 13.00 сильная атака произошла севернее Воронино. В 15.24 немцы отбили атаку на Селюхино, а в 17.50 еще одну против этой же деревни[773].

Несколько большего успеха ударной группировке 30-й А удалось добиться на своем крайнем левом фланге, где действовал 1229-й сп 371-й сд, ранее воевавший под Трехсвятским. В отличие от того боя он был поддержан огнем двух батарей 76-ти мм орудий. В первой половине дня бой вели 1-й и 2-й батальоны, которые наступали по обе стороны дороги, ведущей с севера к Воронино. Во второй половине дня из Трехсвятского прибыл 3-й батальон, и полк атаковал уже всеми силами. Наступая на юг от Слободы, он достиг реки Сестра, захватил мосты на ней и на речке Березовка, текущей параллельно, и смог продвинуться еще дальше.

«Из донесения командира 2-го батальона лейтенанта Савенок видно, что в 16.00 часов его батальон, зайдя во фланг и тыл противника, перерезал шоссейную дорогу у моста с отметкой 10.0, тем самым закрыл путь отступления немецким войскам. Завязался горячий бой, в котором только было убито около 150 фашистов, разбито 6 грузовых машин с грузами и боеприпасами и две легковых машины противника» [774].

Этот эпизод находит подтверждение в журнале боевых действий 14-й моторизованной дивизии. Около 16.00 немцы сообщили, что «враг просочился с севера (Сестра) на дорогу Воронино – Доршево силами около 50–70 человек (с пулеметом). Дорога была временно блокирована. 54-й мотоциклетный батальон с боем освободил дорогу»[775].

Летописец 1229-го стрелкового полка сообщает, что после к вечеру бой затих, и все подразделения были отведены в ближайшие деревни для отдыха. Этими населенными пунктами могли быть только деревни, откуда началось наступление. То есть наши части вернулись на исходные позиции. При этом день считался успешным, хотя и были понесены большие потери, в основном, правда, легко ранеными. Из немецких источников можно понять, что линия фронта установилась по реке Сестра. Нашим войскам удалось продвинуться всего на два-три километра, но они создали угрозу глубокому тылу немецкой группировке, которая по-прежнему находились вблизи Рогачева. Хотя угроза так и осталась угрозой, она вынуждала врага постепенно отходить на запад.

На правом фланге ударной группировки атаки пришлось отбивать нашим войскам. С утра группировка 30-й А в Ямуге получила подкрепление и намеревалась наступать.

«365 сд с 8 тбр перешла в наступление. В 9.30 9.12 овладела Березино, Селевино и соединилась с частями 8 тбр, занимавшими Ямуга. Дивизия продолжает наступление в направлении Голяди, Борисово, Клин. Штаб – Мал. Бирево»[776].

Захватив Ямугу, советские войска перерезали Ленинградское шоссе, вплотную приблизились к Клину, и противник попытался устранить нависшую угрозу. Последовала контратака, которая поставила в тяжелое положение танкистов А. В. Егорова. Только вовремя подошедшие основные силы 365-й сд помогли удержать захваченные позиции.

«Продвижение мотострелкового батальона капитана Шестака было задержано сильным огнем и фланговой контратакой противника со стороны Клина. В небе появились немецкие бомбардировщики. К счастью, к Ямуге подошел и занял огневые позиции зенитный дивизион капитана Лукьянова. Его батареи дружным огнем нарушили строй «юнкерсов», сбили два из них. Остальные, торопливо сбросив бомбы, ушли на запад.

Тревожное сообщение поступило от капитана Шестака: вражеская пехота при поддержке большого количества танков возобновила контратаку вдоль Ленинградского шоссе в направлении Ямуги. Подбить удалось пока только одну машину. Батальон с трудом удерживает занимаемые позиции. Ему нужна немедленная помощь. Пришлось перебросить на этот участок танковый батальон капитана Гуменюка. Подошел и 1215-й полк 365-й стрелковой дивизии. Совместным контрударом танкистов, пехотинцев и артиллеристов противник был отброшен от Ямуги. Участок Ленинградского шоссе протяженностью двадцать километров стал нашим…»[777].

Братская могила возле д. Богданово у дороги на Клин.

Рассказ А. В. Егорова только отчасти передает драматизм сложившейся ситуации. Потеряв такой важный пункт, немцы вполне сознавали серьезность положения. «Возрастала опасность того, что эта транспортная развязка, столь жизненно важная для отхода моторизованных соединений, будет потеряна даже прежде, чем дивизия выйдет к ней, но 8 декабря положение спасла атака наскоро собранных сил особого назначения под началом полковника Копа. Танковый 37-й инженерный батальон захватил и удерживал Майданово на северной окраине города»[778].

Затем в течение ночи 1-я тд готовила операцию, для которой была выделена группа ф. Витерсхайма. Ее основу составлял 1-й мцб дивизии. Командир группы проинформировал штаб дивизии, что его мотострелки переутомлены и атака возможна только при поддержке бронетехники. Ему был подчинен 25-й тп[779]. Боевая группа выступила в 08.50, прошла Майданово в 9.50 и перешла в атаку[780].

«Около 10.30 боевая группа фон Витерсхайма, силами 1-го мотоциклетного батальона, полудюжиной Т-III под командованием лейтенанта Штовеса при поддержке артиллерийского дивизиона Борна, осуществила бросок к Ямуге по Калининскому шоссе. Поначалу операция развивалась удачно. Несмотря на свое численное превосходство, русские не проявили упорства и подались назад»[781].

Противник заявил впоследствии о захвате трех танков Т-34, 790 пленных и насчитал 180 убитых красноармейцев. Таким образом, был уничтожен целый батальон, но вернуть Ямугу немцы все же не смогли. Мотострелкам врага удалось ворваться в населенный пункт, но наши части успели взорвать мост через реку. Кроме того, здесь имелся еще и противотанковый ров. Он мало помог при обороне Клина, но теперь стал препятствием для действий немецких танков. Поэтому в село вторглась только вражеская пехота без поддержки тяжелого оружия. К 15.55 немцы продвинулись только на 500 м севернее рва[782]. Противник уже намеревался подкрепить атакующих силами 37-го саперного батальона, но в 16.15 немецкая боевая группа была контратакована. Мотоциклетный батальон немцев был глубоко охвачен с правого фланга и отошел на окраину Клина[783].

Удержав Ямугу 30-я А сохранила инициативу, что позволило ей продолжать операции по освобождению Клина.

В конечном счете, согласно труду В.Д. Соколовского, войска 30-й А «частями 365-й стрелковой дивизии и 8-й танковой бригады вышли на рубеж Голяди, Полуханово, завязав напряженные бои за Клин с севера. На правом фланге части 379-й стрелковой дивизии выдвинулись к Ленинградскому шоссе, южнее Спас-Заулка. Группа полковника Г.И. Хетагурова (348 сд, 18 и 24 кд), после овладения рубежом Чернеево, Михалево, продолжала наступление на Спас-Коркодино»[784].

В первой половине дня противнику в ходе боев за Чернеево, Богданово, Михалево удавалось сдерживать наступление войск Г. И. Хетагурова. Мало помогла попытка силами 18-й и 24-й кд обойти немцев с северного направления. Кавалерия в силу своей слабости действовала не очень решительно, и все время оглядывалась на свою пехоту, которая завязла в боях за опорные пункты. Однако общая обстановка заставляла врага подаваться назад. Как уже было сказано, тревогу у немцев вызвал временный перехват их пути отступления в районе восточнее Воронино. Отходившая перед группой Хетагурова 14-я мтд немцев встретила ночь на рубеже (иск.) Чумичево, Доршево, Новая Деревня. На большей части своего переднего края она не имела соприкосновения с преследователями. Исключение составлял северный участок, куда вышли наши кавалерийские дивизии.

Немецкая дивизия доложила по команде, что положение несколько успокоилось. Правда, тут же последовала жалоба на трудности сложившегося положения. До этого дня записи в журнале боевых действий носили, в основном, спокойный характер. Теперь здесь зазвучали довольно пессимистические нотки.

«Войска сейчас уже сильно потрепаны. Так, сегодня один 2-й батальон 11-го пехотного полка (мот.) ко второй половине дня имеет лишь 80 часов неудач, кроме того, в это время пали 2 лучших командира батарей. Нервозность войск увеличивается, обморожения возрастают. Войска борются почти 4 недели днем и ночью при жесточайшем холоде»[785].

Падение духа немецких войск вызвало явление, доселе присущее только нашим частям. У противника возникла танкобоязнь, которая проявилась в том, что утром 11-й пп 14-й мтд заметил у Рогачева два танка [786] которых там не могло быть ввиду их полного отсутствия у наших войск на этом участке фронта. Полк немедленно запросил поддержки противотанковой роты. Вскоре один взвод противотанкового дивизиона был направлен в Покровское. В середине дня село якобы подверглось танковому обстрелу[787], но впоследствии, ни о каких танках речи уже не шло.

А. В. Егоров, командир танкового полка 8-й тбр.

К правому флангу 14-й мтд в районе Чумичева примыкали позиции 7-й тд. Ей тоже удалось оторваться от частей 29-й сбр 1-й УдА, которая к исходу дня подошла к рубежу Новоселки, Нестерцево. 50-я сбр овладела Семеновское и продолжала движение на Тараканово. 56-я сбр во второй половине дня вела бой на рубеже Матвейково, Титово и в дальнейшем продолжала наступать на Ритино. 44-я сбр наступала на Мостки, 55-я – на Хметьево, а 71-я – на Тимоново. 133-я сд и 126-я сд в 12.00 вели бой на рубеже Комаровка, Поповка. Второй эшелон армии продолжал подтягиваться к линии фронта. 47-я сбр переместилась к Федоровке, 84-я сбр следовала в район Телешово, Бородино, а 201-я сд находилась в районе Игнатьева[788]. Эта дивизия, недолго пробыв в составе 1-й УдА, в бой в ее рядах так и не вступила. Еще две дивизии армии, 133-я сд и 126-я сд, производили реорганизацию, в результате которой личный состав, вооружение и техника 126-й влились в 133-ю. Вскоре генералу Кузнецову пришлось расстаться и с этим соединением.

При наложении приведенных выше данных журнала боевых действий Западного фронта на карту выясняется, что бригады 1-й УдА либо только вышли на Рогачевское шоссе, либо смогли продвинуться немного западнее его. Однако на направлении действий 56-й сбр к исходу суток был достигнут более значительный результат. Взяв в 19.30 Ригино, бригада продолжила движение и пройдя Новое и Бедово к 24.00 вышла на меридиан Сенежского озера, оказавшись перед опорным пунктом противника Сергеевка[789]. Это около 15-ти км по прямой от Рогачевского шоссе.

Командование Западного фронта не устраивали низкие темпы наступления 1-й УдА армии в целом, поэтому 9 декабря штаб фронта специальной директивой потребовал ускорения продвижения ее главных сил с целью выхода на Ленинградское шоссе между Клином и Солнечногорском[790].

Для 20-й А следующей целью стал Солнечногорск. Так краснополянское направление превратилось в солнечногорское.

9 декабря «64 сбр с 24 тбр вышли на рубеж Уди-но – Дмитровка и продолжала наступать на Рождествено; 35 сбр с 31 тбр наступали на Рождествено – Овсяниково; 331 сд с 134 тб, достигнув Глазово, наступали на район Бунтеиха; 28 сбр с 135 тб овладели районом Агафониха – Мышецкое и продолжала наступление на Веревское; 352 сд сосредоточилась в районе Белый Раст»[791].

В 9.00 64-я сбр вступила в районе Дмитровки в бой с отступающим противником. К 19.00 были заняты деревни Векшино и Федотово [792] (первая расположена примерно в трех километрах от Дмитровки, а вторая – менее чем в пяти).

В данном случае медленное продвижение бригады можно объяснить тем, что, по-видимому, проводилась работа по созданию лыжного отряда. Это мероприятие И.М. Чистяков относит к периоду оперативной паузы перед наступлением. Но, в действительности, никакой паузы не было. Некоторый перерыв в боевых действиях (вернее их замедление) можно усмотреть только в период с 8 по 9 декабря. Ветераны вспоминают, что лыжи в бригаде появились после второго боя за Белый Раст. Лыжный отряд пришлось создавать наспех и в непростых условиях. Ведь бригада имела в строю много моряков Тихоокеанского флота. Среди них на лыжах ходить умели только несколько человек на сотню[793].

В то же время рядом находилась армия, явно перегруженная лыжными частями. Мы уже упоминали о том, как командование 1-й УдА распорядилось лыжными батальонами. Два из них приняли участие уже в бою за Перемилово. И в первом же бою их использовали не по назначению. Вместо того, чтобы обходить опорные пункты противника по снежной целине и выходить на его коммуникации, им пришлось воевать как простым стрелковым частям[794]. Конечно, в тот критический момент, чтобы выбить врага с плацдарма, были необходимы быстрые и энергичные действия теми силами, что были под рукой. Но и в дальнейшем положение с использованием лыжников мало поменялась в лучшую сторону.

Командир 1-го сп 1- й тд Ф. Вестховен.

Как бы то ни было, но именно к исходу дня 9 декабря 64-я сбр получила приказ (отправлен в 18.00) на проведение рейда в тыл противника. Требовалось выделить из состава 64-й сбр и 24-й тбр отряд общим количеством в 600 чел, принять все меры к его большой подвижности, и перехватить Ленинградское шоссе и Октябрьскую железную дорогу севернее Солнечногорска. Командование отрядом было возложено на полковника Чистякова[795]. Остальные части бригады должны были прикрыть с тыла действия группы в районе Федоровка, Матвейково[796].

Этот приказ был следствием того, что штаб 20-й А, согласно записи в журнале боевых действий, весьма критично оценивал ход преследования противника: «Слабо организованная частями и соединениями разведка, отсутствие подвижных групп посаженных на автотранспорт, отсутствие в частях лыж. Измотанные части в многодневных боях за Никольское и Красная Поляна не создали надлежащего темпа преследования, продвигались <…> медленно и осторожно. В среднем темп преследования равнялся 8 км. В результате чего пр-к смог спокойно отходить из-под ударов наших частей»[797].

Не исключено также, что это была оперативная реакция на директиву Западного фронта о недостатках в ведении наступления и преследовании противника, которая была издана в 15.45 этого дня и направлена всем армиям. Этот документ требовал:

«1. Категорически запретить вести фронтальные бои с прикрывающими частями противника, запретить вести фронтальные бои против укрепленных позиций. Против арьергардов и укрепленных позиций оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника.

2. Сформировать из состава армии несколько ударных групп в составе танков, автоматчиков, конницы и под водительством храбрых командиров бросить их в тыл противника для уничтожения горючего и артиллерийской тяги.

3. Гнать противника днем и ночью. В случае переутомления частей выделять отряды преследования.

4. Действия наших войск обеспечить противотанковой обороной, разведкой и постоянным охранением, имея в виду, что противник при отходе будет искать случая контратаковать наши части

5. Что вами сделано, немедленно донести»[798].

16-я А, преодолевая упорное сопротивление противника, пришла в движение на всем своем фронте:

«Группа Ремизова овладела районом Клушино и развивала наступление на Веревское; 7 гв. сд овладела районом Никольское; 354 сд, отразив контратаку пехоты и танков противника из района Александровка, к 13.00 9.12 овладела районом Алабушево – Чашниково; 8 гв. сд с 17 сбр и 1 гв. тбр овладели районом Александровка – Андреевка и частью сил укрепляли позиции в районе Крюково Каменка; 18 сд с 49 сбр и 146 тбр внезапной атакой овладели районом Горетовка – Бакеево – свх. «Общественник». К исходу 9.12 дивизия овладела районом Дедово – Хованское; 9 гв. сд с 40, 36 сбр и 17 тбр, сломив сопротивление противника, овладели районом Снигири – Рождествено и развивали наступление на район Трухоловка – Жевнево» [799].

10 декабря. Ленинградское шоссе «Сформировать из состава армии несколько ударных групп»

Положение на правом фланге 30-й А. Ударная группировка пытается обойти Клин с запада. Группа Хетагурова приближается с востока. 1-я Уд А переходит Рогачевское шоссе. Южный фланг армии выходит к Сенежскому озеру. 20-я А на подступах к Солнечногорску. Перехват 31-й тбр Ленинградского шоссе южнее города. 16-я А продвигается вперед. Противник организуется для прорыва из Клина.

В этот день на правом фланге 30-й А наступление застопорилось. Эффект от внезапности исчерпал себя, а в большинстве действовавших здесь соединений был значительный некомплект личного состава. Некоторые части имели продвижение, некоторые продвинулись незначительно, а кое-где пришлось и отступить. Вот что сообщает сводка Генштаба.

Положение на правом фланге Западного фронта 10 декабря 1941 г.

«46 кд и 107 мед – без изменений; 185 сд, овладев районом Вараксино – Архангельское, вела бой за район Мокшино – Елдино – Высоково – Завидово; 379 сд овладела районом Спас-Заулок – Решетниково, но в результате контратаки противника оставила эти пункты. Бой продолжался на опушке леса севернее района Жуково»[800].

Немецкая техника, брошенная в Аревском.

Трудно продвигалось дело и на направлении главного удара. В районе восточнее Клина немцам по-прежнему удавалось отбивать атаки на Селюхино и в сторону Клинского аэродрома. Не увенчались успехом и предпринятая около часа дня попытка продолжить наступление на Клин с северо-западного направления, атакуя по обоим сторонам Ленинградского шоссе. Наступающие войска были встречены сильным огнем артиллерии, и атака не удалась. Продвижение составило всего несколько сотен метров. Несколько успешнее развивалась наступление в обход Клина с запада.

«…Командующий армией поставил нам новую задачу: вместе с 365-й стрелковой дивизией обойти Клин с северо-запада, через Голяди и Борисово выйти в район Першутина и ударом во фланг и тыл противника овладеть городом. С выходом на шоссе Высоковск – Клин мы перережем важную коммуникацию немцев, что ускорит выполнение главной задачи. Исходные позиции – лес юго-западнее Ямуги.

Всего десять километров отделяют нас от Клина (от окраины Ямуги до центра города около 6 км – Прим. автора), но каждую сотню, даже каждый десяток метров придется брать с боем, идти под огнем и огнем прокладывать себе путь.

Над колонной полка, состоящей всего из двух десятков танков, прозвучала команда «Вперед!». Взметая гусеницами глубокий сыпучий снег, наши машины двинулись в обход города. Немцы то и дело пускали ракеты, освещая подступы к своей обороне. Справа и слева, позади нас, то далеко, то близко гремели выстрелы.

Прикрываясь насыпью Октябрьской железной дороги, батальон капитана Л.М. Моцарского приближается к деревне Борисово. На подступах к ней завязывается тяжелый бой. Гитлеровцы встретили наших танкистов плотным артиллерийским огнем»[801].

В Борисово оборонялась рота 4-го рб и батарея 83-го зенитного дивизиона. Наша атака началась около 11.00. Этот обход при успехе мог поставить противника в тяжелое положение. Поэтому данный эпизод нашел отражение и в сводке верховного немецкого командования.

«3-я танковая группа. Русские возобновили попытки прорыва в районе севернее г. Клин и продвинулись с севера до шоссе Клин – Высоковский. Новых соединений при этом отмечено не было»[802].

Действительно с нашей стороны действовали уже ослабленные части 365-й сд и 8-й тбр, а немцы имели возможность подвести подкрепления. Сюда были переброшен танковый батальон 1-й тд и батальон 2-го сп 2-й тд, которые при поддержке артиллерии уже в 12.30 начали контратаки[803]. Вскоре туда же были автотранспортом направлены из-под Воронино два батальона 118-го пи 36-й мтд. К 23.25 немцам удалось выровнять здесь положение[804]. Таким образом, бой за Клин вели части уже пяти немецких соединений (36-й и 14-й ид, а также 1-й, 2-й и 7-й тд), которые начали перемешиваться друг с другом, теснясь на довольно ограниченном пространстве. Но при этом боевые порядки противника уплотнялись, что затрудняло задачу овладения городом.

Возможно командующий 30-й А предполагал, что противник предпримет какие-то меры, чтобы предотвратить окружение, но, естественно, о планах врага не знал. Мероприятием, призванным ускорить разгром противника в районе Клина, избегая в то же время прямого столкновения с массой войск на городских улицах, стало создание командованием 30-й А подвижной группы. Здесь штаб армии действовал в соответствии с директивой фронта приведенной в предыдущей главе, требовавшей «сформировать из состава армии несколько ударных групп». В подвижную группу 30-й А вошли 82-я кд, 120-й мсп, 107-я мед, 145-й тб и два лыжных батальона (2-й и 19-й олсб). Командиром группы назначили полковника П.Г. Чанчибадзе. Целью группы был не просто бросок в тыл врага «для уничтожения горючего и артиллерийской тяги». Она должна была войти в прорыв с рубежа Спас-Заулок – Ямуга и, выйдя к Теряевой Слободе, совершить более глубокий обход противника, отрезав его клинскую группировку[805].

В это время левый фланг 30-й А еще только выходил на дальние подступы к Клину. В ходе наступления еще ночью 1174 сп 348-й сд взял Петровку, а 1172-й сп – Покровское. Затем «Группа Хетагурова (24,18 кд и 348 сд) овладела рубежом Доршево – Пруды и вела бой на подступах к Спас-Коркодино»[806].

К 22.30 немецкая оборонительная линия тянулась от Попелково на юге до устья Лутосни на севере, проходя восточнее Спас-Коркодино. Группа Хетагурова находилась на подступах к ней, когда обстановка в стане противника резко изменилась.

Причиной стала: «Очень серьезная ситуация западнее и севернее Клина. В настоящее время противник сильными силами атакует Клин с севера. Он перешел дорогу Клин – Калинин на запад, проник с войсками неизвестной силы в лес к северу Клина и постепенно просачивается в район Голяди (западнее Клина). Он грозит своим ударом в район к западу от Клина (который беспримерно полностью закупорен службами снабжения, колоннами и т. д.) важнейшим жизненным артериям. Кроме того, там находятся все медицинские учреждения, полные ранеными!»[807].

Враг (14-я мтд и 7-я тд) отошел на более удобный рубеж обороны по западному берегу Лутосни и высвободил силы 36-й мтд для переброски на угрожаемые участки. Группа Хетагурова заняла Спас-Коркодино, Русино, совхоз Клинский[808].

Начальник штаба 418-го сп 133-й ст. лейтенант Кусакин достает багром трофеи из проруби. В центре стоит командир полка полковник Н.Н. Мультан.

Еще дальше от Клина находились правофланговые бригады 1-й УдА. Ее «29 сбр вышла на рубеж Новоселки – Горчакове и развивала наступление на Лладьино – Борисоглебское; 50 сбр вела бой в районе Захаръино – Лисицино (правильно Лисино – Прим. автора); 56 сбр вышла на рубеж Мерзлово – Бедово и овладела районом Сергеево (правильно Сергеевка – Прим. автора);…44 сбр овладела районом Новый Стан – Толстяково; 47 сбр сосредоточилась в районе Матвейково – Федоровка»[809].

Приведенный фрагмент сводки отражает факт выхода 1-й УдА на рубеж р. Сестра, где ее наступление было задержано. В частности 56-й сбр в действительности не удалось овладеть районом Сергеевки. И на следующий день бой за этот населенный пункт продолжался: «Пр-к местами имея хорошо оборудованные окопы, огневые точки и даже закопанные танки, оказывает упорное сопротивление»[810].

Командующий Западным фронтом осуществлял постоянный нажим на своих подчиненных с целью побудить их более энергичным действиям. Командующие армиями не отставали от своего непосредственного начальника. В частности в ночь с 9 на 10 декабря штаб 1-й УдА выдал серию распоряжений своим бригадам с задачей уже на следующий день выйти на Ленинградское шоссе и на южные подступы к Клину. При этом приказ подойти ближе всех к городу получила 47-я сбр, которая к этому времени находилась еще во втором эшелоне армии, т. е. дальше всех от цели. Кроме того не взирая на то, что Солнечногорск находился в полосе наступления 20-й А генерал Кузнецов приказал взять этот райцентр силами своих двух левофланговых бригад путем двухстороннего обхода с севера и юга.

На левом фланге армии 55-я сбр, 133-я и 126-я сд развивали наступление на Кочерги – но – Солнечногорск[811]. При этом, если бригада Латышева, двигаясь в первом эшелоне, вышла к берегу Сенежского озера, то дивизии тянулись сзади. Впрочем, они занимались реорганизацией и заканчивали боевые действия в составе 1-й УдА.

Если левый фланг армии уже достиг района Сенежского озера, то на правом крыле 29-я сбр только-только очистила от противника последний занятый им участок Рогачевского шоссе. Эта важная дорога на всем протяжении оказалась в руках наших войск. Вместе с тем был полностью освобожден Коммунистический район (с центром в Рогачево). В результате в период с 6-го по 10-е декабря средний темп продвижения частей 1-й УдА составлял не более 4–5 км в день, а на отдельных участках и меньше. При этом отставание правого фланга было не только следствием упорного сопротивления врага. Имелись недостатки в организации преследования, что привело к потере 29-й сбр соприкосновения с противником, о чем уже упоминалось выше. В тоже время командующий фронтом требовал от бригады выйти на Ленинградское шоссе еще утром[812].

Ближе всех к этой магистрали оказались 56-я и 71-я тбр, которая вступила в бой за Тимоново. Сведения о ее действиях противоречивы. В сводке Генштаба указано, что она в этот день уже миновала этот населенный пункт и к 14.00 10 декабря овладела районом Загорье[813]. Однако согласно данным Западного фронта сведений о положении бригады в этот день не поступало, а на следующий день она продолжала вести бои у того же Загорья. А вот журнал боевых действий 64-й сбр, о которой речь пойдет дальше, сообщает: «В 23.15 11.12.41 с боем овладели Тимоново и к утру 13.12.41 г. маршем прошли Загорье, Осипово…»[814]. Поэтому возникает сомнение, что Тимоново было взято «одним махом» утром 10-го.

Командир 71-й сбр полковник Я.П. Безверхов.

На Солнечногорск были нацелены и соединения правого фланга 20-й А.

На ее северном фланге действовала 64-я сбр. Как уже было сказано, накануне в ней был сформирован передовой отряд, который выступил в 8.00 10 декабря и двигался по маршруту Свистуха, Храброво, Федоровка (все на Рогачевском шоссе), Титово, Тимоново[815]. Считается что в тот же день он с ходу занял несколько деревень, вышел у Солнечногорска в район Дома отдыха, перехватив Ленинградское шоссе и Октябрьскую железную дорогу[816]. Но в донесении № 20 штаба 20-й А поданном уже в 17.00 11 декабря сказано, что «64 сбр, обходя СОЛНЕЧНОГОРСК с севера, к 14.00 11.12 выходила на шоссе северо-западнее СОЛНЕЧНОГОРСК»[817]. Разница в сутки! Да и слово «выходила» не означает, что вышла.

Основные силы бригады в это время еще вели бои за овладение районом Шихово – Федотово – Редькино совместно с 24-й тбр, т. е. на значительном удалении от авангарда. Тем не менее, бригада оказала содействию частям, которые непосредственно боролись за Солнечногорск.

Военный совет 20-й армии отмечал:

«Боевым маневром бригада… не дала возможности фашистам подбросить новые резервы от Клина в Солнечногорск и отступить в боевом порядке на северо-запад. Одновременно с этим маневром бригада, содействуя продвижению других частей армии, заставила немцев быстро очистить Солнечногорск, не дав возможности фашистам уничтожить город»[818].

Но есть и другая оценка этих событий. В журнале боевых действий 20-й А сказано: «64 сбр с 24 тбр обходя Солгнечногорск с севера должна была выйти на шоссе сев. – зап. Солнечногорска. Крайне медленные действия, глубокий снег, разрушение дорог и мостов отходящим пр-ком не дало возможность бригаде выполнить поставленную задачу, в результате чего она вышла передовым отрядом к Тимоново»[819].

От себя заметим, что выход на Ленинградское шоссе севернее Солнечногорска, который 10 декабря все же еще не состоялся, уже не имел к этому времени существенного значения. 2-я тд противника успела пройти по шоссе на Клин. Да и перебрасывать оттуда свои части в Солнечногорск противник не собирался. Оборонявшие город немецкие части планировали отступать на запад, и перехват Лениградки никак этому не мешал. Конечно, 64-я сбр сыграла свою роль в освобождении Солнечногорска, но далеко не главную.

В сложившихся условиях быстро очистить Солнечногорск не удалось. 10-го бои за город еще только начались. Их предстояло вести 35-й сбр и 31-й тбр. К концу дня 35-я сбр овладела районом Кочергино и продолжала преследование противника в направлении Хметьево – Редино. Эти пункты находятся еще в нескольких километрах юго-восточнее Солнечногорска. Но главную роль здесь сыграла 31-я тбр полковника Кравченко, точнее ее передовой отряд.

«К исходу 9.12.4131 тбр сосредоточилась в районе Удино, Дмитровка. В 9.00 10.12.41 отряд в составе 1 «КВ», 3 «Т-34» и 1 «ВТ» с ротой пехоты, выделенной для выхода на Ленинградское шоссе в район Дубинино, прошел исходный пункт восточн. окраина Рождествено с задачей отрезать пути отхода пр-ку на Солнечногорск.

В 12.30 передовой отряд ПО 31 бр атаковал Кочергино, выбил противника силой до 200 человек с 4 орудиями ПТО. В 15.00 с боем занял Хметъево, рассеяв до батальона противника. В 16.30 вышел в район Дубинино, перерезав Ленинградское шоссе, и вместе с 2/35 сбр организовал круговую оборону, не давая противнику отходить по Ленинградскому шоссе на Солнечногорск.

Появление наших танков в районе Дубинино на пр-ка подействовало ошеломляюще, который бежал в панике, бросая исправные орудия, автомашины, боеприпасы и разное военное имущество.

Бригада за этот день имеет следующие трофеи: подбито 2 танка, 30 автомашин, 2 кухни, 7 велосипедов, 1 мотоцикл, 4 ПТО, машину со снарядами и минами, винтовки и легкие пулеметы, захвачены 3 пленных 67 пп., противником по дороге оставлены десятки трупов.

Наши потери: убито 3 человек, ранено 5 человек, на минах подорвано 2 танка»[820].

Командир 31-й тбр А. Г. Кравченко.

Сначала под наши танки попали подразделения 67-го пп 23-й пд. Эту картину с близкого расстояния наблюдал командир 107-го ап 106-й пд немцев полковник Штайрер:

«Присутствующий на своем командном пункте командир 67-го пехотного полка выбежал навстречу своим людям для того, чтобы образовать перед Карпово новый оборонительный фронт, но это ему не удалось, так как солдаты преследовались 2-мя русскими танками, которые, непрерывно стреляя, прошли через Карпово. Полковник Штайрер прервал разговор, когда один танк уже приблизился вплотную к его дому. Он со своим адъютантом покинул деревню в числе последних.

Положение для дивизии чрезвычайно критично. Цель русских без сомнения пробиться до шоссе и перегородить его. В результате находящимся южнее Солнечногорска частям дивизии угрожала опасность остаться отрезанными от дивизии»[821].

Опасность очень быстро реализовалась и 106-я пд немцев оказалась разрезанной этим ударом практически пополам. Ее командование, несмотря на то, что шоссе оседлали всего три наших танка, не решилась на прорыв, и вывело части дивизии оказавшиеся южнее кружным путем в Солнечногорск.

Другие соединения 20-й А также вышли на рубеж Ленинградского шоссе. Согласно сводке Генштаба, «331 сд, обойдя укрепившегося противника в Хоругвино, продолжала преследовать его в направлении Терехово – Савельево – Скородумьи; 28 сбр овладела районом Есипово – Ложки – Радомля; 352 сд во втором эшелоне за 64 сбр…

Частями армии захвачено 8 танков, 41 автомашина, 1 бронемашина и 2 мотоцикла» [822].

Достаточно медленно развивалось наступление 16-й А.

«16-я армия палевом фланге продолжала наступление, преодолевая упорное сопротивление противника: 7 гв. сд закреплялась на рубеже Льялово – Никольское, не имея соприкосновения с противником; 354 сд двумя сп закреплялась на рубеже Чашниково – Алабушево и одним сп вела бой за овладение Дурыкино; 8 гв. сд с первой гв. тбр обороняли рубеж Александровское – Андреевка – Горетовка; группа Ремизова (145 тбр, 44 кд и 17 сбр) с утра 10.12 перешла в наступление в направлении района Марьино – Соколове, имея задачей отрезать пути отхода противника. Группа к 12.00 10.12 овладела районом Крюково – Голубое – Жилино – Красная Горка и вела бой за Марьино, обходя его с севера и юга…»[823].

Так завершался этот день. В целом наиболее тревожная ситуация для противника сложилась в районе Клина. Здесь явно обозначилась опасность окружения крупной группировки вермахта. Требовалось срочно принимать ответные меры. Главное, что немецкое командование не потеряло управление и смогло воспользоваться теми значительными силами, которые оказались в его распоряжении.

В этот вечер в штабе 1-й тд немцев, которому было поручено организация боевых действий по ликвидации нависшей угрозы, царило оживление. После напряженной работы к 22.00 был готов и тут же был разослан исполнителям приказ на следующий день. Из частей разных дивизий срочно формировались четыре боевые группы, которые получили следующие задачи. Боевая группа полковника Копа располагавшаяся справа от Ленинградского шоссе приказ защищать аэродром и держать прежнюю линию обороны. Боевая группа фон Витерсхайма должна была из северной части Клина атаковать на запад всеми имеющимися в распоряжении силами взять Полуханово и отбросать советские войска на Голяди, а затем попытаться взять и этот населенный пункт. Боевая группа полковника Каспера, имея исходные позиции в районе Борисово – Першутино должна была атаковать в направлении Голяди и Назарино. Боевая группа Вестховена должна была атаковать южнее на Тимонино, Полушкино и Олисово, где должна была вступить в связь с оборонявшимся там батальоном 5-й тд. Однако группа Вестховена не успела сосредоточиться и утром к активным действиям перешли только первые три боевые группы[824]…

11 декабря. Солнечногорск «Трупы наших бойцов лежат у училища «Выстрел»

Действия 30-й А южнее Московского моря. Контрудар противника западнее Клина. Отражение этих событий в документах и мемуарах. Действия 371-й сд. Группа Хетагурова на рубеже Лутосни. Действия 1-й Уд А. 20-я А и 55-я сбр в боях за Солнечногорск. 16-я А выходит к Истринскому водохранилищу.

30-я А, преодолевая упорное сопротивление противника, частью сил своего правого фланга наступала вдоль южного берега Московского моря. Одновременно она пыталась осуществить глубокий обход Клина, выведя подвижную группу в район Теряевой Слободы.

Положение на правом фланге Западного фронта 11 декабря 1941 г.

«46 кд вела бой на рубеже Коромыслово – (иск.) Шоша; 185 сд вела бой в районе Шетаково; 379 сд вела бой в районе Спас-Заулок.

Подвижная группа в составе 82 кд, сводного полка 107 мед, 2-го и 19-го отд. лыжных батальонов, пройдя ж. д. южнее Решетниково, продолжала развивать наступление в юго-западном направлении»[825].

Все пункты, где вели бои правофланговые части 30-й армии, находятся либо на Ленинградском шоссе, либо восточнее него. Только подвижная группа продвинулась несколькими километрами западнее. Это продвижение, конечно, никак не могло еще повлиять на положение немецких войск в Клину. Поэтому ударная группировка 30-й армии продолжала попытки перехватить путь отступления противника непосредственно в районе города. При этом наше командование явно недооценило опасность, которую представляла масса войск врага, скопившаяся в Клину, и подставило ей фланг обходящей группировки. Удар противника застал ее в момент перехода в наступление и в результате наши войска оказались в опасном положении.

Немецкое наступление начала в 09.00 боевая группа фон Витерсхайма, выступив на запад. Группа Каспера отложила свою атаку до 09.30, так как из-за пробок на улицах Клина не смогли вовремя прибыть артиллерийские наблюдатели. С 09.30 до 10.00 велся сильный артиллерийский обстрел. В 10.10 Полуханово было атаковано с двух сторон и захвачено немцами. Южнее 118-й пи из группы Каспера продвинулся к 12.00 до Тимонино, вытеснил оказавшиеся на пути советские части на север и становил связь с находившимся в Назарино батальоном стрелков из 5-й тд. В 12.15 совместным действиям частей обоих немецких боевых групп (группа Каспера с юга, а группа фон Витерсхайма с востока) были захвачены Голяди[826]. В 13.07 полковнику Касперу было приказано продолжить наступление в сторону Ямуги. В 14.20 командование 1-й тд констатировало, что опасность окружения предотвращена. В 15.45 была отражена атака советских частей на Клин с севера. Немцы отчитались о трех подбитых танках Т-34. Наступление на Ямугу было остановлено уже в темноте. Противник отвел свои войска на линию Назарино – Голяди – Полуханово [827].

Немцы взяли 950 пленных и насчитали свыше 1800 убитых солдат противника. Было уничтожено три советских танка, захвачено два противотанковых орудия, 10 минометов, четыре тяжелых пулемета и 27 легких, 10 автомашин и много ручного оружия. Конечно, цифру убитых надо поделить как минимум на два. Но от этого легче не становиться. В братской могиле в д. Папивино (бывшие Голяди) похоронено 1272 человека.

Начальник штаба 55-й сбр И.М. Подберезин.

Известны имена только 122-х и видимо не случайно, что среди дат их смерти нет 11 декабря. Наверно в этот день было не до составления списков и неизвестно было ли кому их составлять.

Судя по перечню немецких трофеев основной урон понесла пехота 365-й стрелковой дивизии. Это подтверждает и ее оперативная сводка № 6 поданная в 24.00 уже 12 декабря[828]. Согласно ей, 1211-й сп 11 декабря «к 12.00 овладел развилкой дорог 1 км юг. зап. Голяди, выс. 114.6, был атакован танками и авиацией противника во фланги и лоб и отошел с большими потерями сев. Голяди». В полку в строю осталось 42 человека среднего и старшего начсостава и 867 рядовых: т. е. треть штатной численности. Большие потери имел и 1213-й сп, действовавший у Полуханово, и тоже попавший под танковый удар противника. Конечно, части дивизии потерпели урон не только в этом бою. Длившееся всего несколько дней наступление резко снизило ее численность. Так 1215-й сп, который 11 декабря подвергался только бомбежкам и минометным обстрелам, согласно той же сводке, потерял в результате предыдущих боев 60 % своего состава.

В воспоминаниях командующего 30-й А лишь отмечено, что бои 10 и 11 декабря приняли «предельно ожесточенный характер», и враг почти непрерывно контратаковал нашу ударную группировку. 365-я сд названа наряду с остальными соединениями армии[829], но одним упоминанием ее номера все и ограничивается. По понятным причинам Д.Д. Лелюшенко не особо горел желанием вспоминать этот день в своих мемуарах. И его подчиненные тоже предпочитали не акцентировать внимание на этих печальных событиях. Поэтому из книги А.В. Егорова трудно понять, к какому дню относится тот или иной эпизод. Только потому, что приведенный ниже отрывок предшествует описанию действий 12 декабря можно предположить, что этот фрагмент относится к 11-му.

«За ночь наступления полк, преодолев упорное сопротивление противника, вышел в тыл его клинской группировке. Лесисто-болотистые места остались у нас позади. Но впереди не менее трудная задача – преодолеть возрастающее сопротивление врага и прорваться к Першутино…

Мы продолжаем наступление. Первый танковый батальон с подразделениями 1211-го стрелкового полка и 8-го мотострелкового батальона стал пробиваться в направлении деревни Першутино, второй с пехотой 1213-го и 1215-го стрелковых полков – в направлении деревни Борисово. Чтобы не попасть в окружение, гитлеровцы перебросили часть сил с северной окраины города на южную…

Батальон Гуменюка, обходя Полуханово, прорвался к Першутино. У самой деревни гитлеровцы заметили наши танки и открыли по ним сильный огонь. Машины на какое-то мгновение остановились, но медлить было нельзя. Вот вперед рванулся КВ лейтенанта Астахова. Его примеру последовали другие экипажи. Набирая скорость, они прорываются сквозь завесу огня, с ходу врываются в Першутино. Не останавливаясь, батальон продолжает теснить врага, стараясь отрезать пути отхода клинской группировке. Однако сопротивление противника становится все более ожесточенным. Гитлеровцы понимают, что теперь нависла угроза для всего клинского гарнизона, и одну за другой предпринимают три контратаки.

Особенно обострилась обстановка на участке 1211-го стрелкового полка, вместе с которым действовал батальон капитана Моцарского. Немецкая пехота при поддержке большой группы танков перешла в контратаку из района Борисова в направлении Голяди. Наши танкисты с огромным трудом сдерживали натиск превосходящих сил врага. Моцарский трижды водил малочисленные роты в атаку. Третья атака оказалась для него последней. Танк комбата был подбит и загорелся. Капитан Леонид Михайлович Моцарский пал смертью храбрых.

А противник продолжал наседать. Положение стало критическим. На помощь стрелкам пришлось срочно направить батальон капитана Гуменюка. Точным огнем он остановил вражеские танки и заставил их повернуть назад. Однако наши попытки овладеть районом Высоковска и окружить немцев в Клину не увенчались успехом. Фашистское командование, маневрируя резервами, подбрасывало подкрепления на угрожаемые участки, и гитлеровцам удавалось отбивать все наши атаки.

Ожесточенный бой продолжался весь день. Населенные пункты Голяди, Борисово, Першутино по нескольку раз переходили из рук в руки»[830].

Как видим, в этой версии неуспех сводится только к неудачному течению атакующих действий. О разгроме 1211-го сп ничего не сказано.

Братская могила в Папивино (бывшие Голяди). Фрагмент паспорта захоронения.

Как мы помним, в конце дня немцы отвели свою ударную группировку от Ямуги. Поэтому наши войска смогли вернуться на юго-западную опушку леса, расположенного севернее цепи опорных пунктов противника[831]. Тем не менее, вечерняя сводка 30-й А (подана в 18.00) утверждает, что 8-я тбр оседлала Волоколамское шоссе в 1,5 км западнее Першутино и содействует наступлению 1211-го сп на этот пункт[832]. Эти сведения перешли и в журнал боевых действий Западного фронта. Но на следующий день в нем появляется запись об этих событиях и там указано, что 365-я сд с 8-й тбр «ведет бой на южной опушке леса севернее Голяди, Полуханово, Майданово» [833]. А в сводке Генштаба сведения о немецком контрударе появляются только к 8.00 13 декабря: «365 сд с 8 тбр в результате контратак противника из районов Высоковск, Клин отошли на рубеж южная опушка леса севернее района Голяди – Майданово, где и вела бой»[834]. Из этих документов можно сделать вывод, что противник провел свою успешную контратаку 12 декабря. Но это не так.

Другое соединение 30-й А входившее в ее центральную группировку – 371-я сд, 11 декабря ничем особенным себя не проявила. Согласно сводке армии она вместе с 21-й тбр весь день вела огневой бой на фронте от Шевелево до совхоза «Клинский»[835]. Лишь от противника мы узнаем, что меду 15.00 и 16.00 на Селюхино велось наступление силами до батальона, которое противнику удалось отбить с тяжелыми потерями для нападавших[836].

Более активно действовали войска 30-й А на ее левом фланге.

Согласно сводке Генштаба, «группа Хетагурова, овладев нп Воронино, Струбково, развивала наступление в направлении Напругово»[837]. Однако в реальности овладеть Воронино не удалось. И правофланговое соединение группы – 24-я кд, и соседний с ней 1174-й сп 348-й сд смогли только «зацепиться» за северо-восточную окраину Воронино, но были затем отброшены противником. После этого 24-я кд вместе с 18-й была выведена из боя и направлена на левый фланг группы для действия в тыл клинской группировке[838]. Также не имел успеха в атаке на Ширяево 1172-й сп. Крайний слева 1170-й сп овладел Зубово, Струбково, Меленки, Ельцово, а затем во взаимодействии с 1-м сб 29-й сбр и Соколово. Но и он, как и все остальные части 348-й сд был остановлен огнем противника[839]. Однако положение на этом участке вызвало тревогу у немецкого командования. Следствием этого стал еще один немецкий контрудар, предпринятый на следующий день.

Упоминание 29-й сбр в документах 348-й сд показывает, что правый фланг 1-й УдА за этот день сделал рывок и значительно приблизился к Клину. Ускорение темпа продвижения, скорее всего, стало следствием того, что немцы, как упоминалось выше, оторвались от преследователей, и наша бригада некоторое время боролась, в основном, только с дорожными трудностями. Когда же части 29-й сбр вышли на один уровень с левофланговыми частями 30-й А, то они вновь вошли в соприкосновение с противником. Тем самым соединения 1-й УдА непосредственно включились в борьбу за город.

Из сводки Генерального штаба мы узнаем, что: «1-я УдА, преодолевая сопротивление мелких разрозненных групп противника, продолжала развивать наступление в западном направлении: 29 сбр овладела районом Золино – Опритово и продолжала наступление на Клин с востока; Лыжный батальон овладел районом Борозда и развивал наступление в направлении Лаврово; 84 сбр вышла в район Пустые Меленки; 50 сбр вела бой в районе Старый Стан; 44 сбр вышла в район Леонидово; 56 и 71 сбр вели бой в районе Сергеевка – Вертлинское»[840].

Сообщение об овладении районом Золино и Опритово было преждевременным. Возможно, туда проникли какие-то разведгруппы, и штаб армии поспешил доложить об успехе. Однако в следующие дни мы находим части 29-й стрелковой бригады ведущими бои восточнее этих пунктов. При этом в Золино и в этот день, и 12 декабря, находился штаб 6-го сп 7-й тд, которым командовал известный читателю X. ф. Мантейфель[841]. В его отчетах подробно рассказывается о боях на рубеже Клинково, но нет никаких упоминаний о присутствии рядом с его командным пунктом каких-либо советских частей. Да и из журнала боевых действий 1-й УдА выясняется, что даже утром 13 ноября 29-я сбр вместе с 1-м олсб вела бой в районе Соколово – Мякинино[842]. Также в руках немцев оставалась и Борозда.

Какими бы мелкими группы противника не были, но им удавалось сдерживать наступление армии. По воспоминаниям бойца 47-й сбр А.В. Рогачева, бои протекали следующим образом.

«У нас рота наступает, а у них отделение с одним пулеметом ее сдерживает. Огонь – сплошной, ливень. Несем потери, вперед-вперед, но пока их не уничтожим – не продвинемся. У них в случае чего машины наготове. Они гарнизон на машину сажают и в следующую деревню за 3—10 километров. Она опять укреплена»[843].

Такие действия противника не были чем-то исключительным. Согласно труду Б.М. Шапошникова, «один из приемов, не без успеха применяемых немецким командованием с целью задержки нашего наступления, заключался в том, что группа автоматчиков на машинах, заняв населенный пункт или другой удобный местный предмет, вела огонь и вынуждала иногда наши части разворачиваться в боевой порядок, после чего отходила на автомашинах к следующему удобному рубежу»[844].

Наиболее действенным методом против такой тактики было применение маневра с целью обхода опорных пунктов и перехват путей отхода арьергардов врага. Техника противника могла двигаться только по немногочисленным дорогам, а лыжные отряды были способны двигаться и вне дорог. Только к концу второй недели боевых действий (и не без напоминаний вышестоящего начальства)[845] командование 1-й УдА, наконец, вспомнило о том, для чего существуют лыжные батальоны.

Лыжный отряд в 1-й УдА был создан из 17-го и 18-го олсб. Представление о действиях этого временного формирования можно почерпнуть только из текста наградных листов на его бойцов и командиров. Их заслуги были оценены высоко. Так в январе в 1-й УдА было только восемь награждений орденом Ленина. И из этих восьмерых четверо воевали в лыжном отряде. К ним относится, в частности, командир отряда старший лейтенант Топуридзе и военком отряда политрук В.И. Куцепин. Соединив упомянутые в наградных листах населенные пункты можно получить примерный маршрут отряда протяженностью более 70 км (от Рогачевского шоссе до Чеблоково в окрестностях Волоколамска). Анализ тех же документов показывает, что лыжникам не всегда удавалось отрываться от основных сил стрелковых бригад и хозяйничать в тылах противника. Однако, несомненно, 17-й и 18-й олсб сделали все, что могли, и, возможно, даже больше. Иного от них и нельзя было требовать вследствие изначальной слабости этих частей, особенно в виду отсутствия тяжелого вооружения.

Хотя мелкие группы врага сыграли большую роль в сдерживании наступления наших войск, но все же не они делали погоду на поле боя. 11 ноября соединения 1-й УдА, как и соседней 30-й, столкнулись с главными силами немцев. И это привело к затяжным и тяжелым боям за Клинково, Соколово, Мякинино, Борисо-Глебское, Сергеевка.

20-я армия, преодолевая сопротивление противника, продолжала преследовать его в западном направлении:

«64 сбр вышла на Ленинградское шоссе севере-западнее г. Солнечногорск; 35 сбр передовыми частями вышла в район Субботино; 31 тбр передовыми частями вышла в район Стрелино; 331 сд передовыми частями вышла в район Снопотъ; 28 сбр вышла в район Ростовцево – Дудкино; 352 сд – в районе Радомля»[846].

Командир 365-й сд полковник М.А. Щукин.

Фрагмент из сводки Генерального штаба, приведенный выше, в неявной форме содержит сообщение о взятии Солнечногорска. Пункты, в которые вышли передовые части 31-й тбр и 35-й сбр, находятся уже западнее его. Но группы немцев в городе оставались, и на борьбу с ними ушло еще несколько часов, поэтому основные силы бригад находились в Солнечногорске. Кроме них за город боролись части 55-й сбр 1-й УдА, которая затем была передана в состав 20-й А. Вот как описывает этот бой начальник политотдела армии.

«Утром 11 декабря наши части завязали уличные бои на южной окраине Солнечногорска. Первым ворвался в город лейтенант Тельное с десятью бойцами. Его продвижение поддерживал пулеметчик Маркин. В бою пулеметчик был ранен, но поле боя не покинул и продолжал разить врага. Второй пулей пулеметчик был ранен смертельно. Умирая, он успел показать подоспевшему санинструктору огневые точки противника. Группа лейтенанта Тельнова была отрезана от своих. Но воины не растерялись. С криком «ура» они бросились на врага. Часть бойцов прорвалась, а Тельное, оставшись в окружении с четырьмя красноармейцами, продолжал вести бой. В этом бою лейтенант Тельное геройски погиб.

Контратаки противника становились все ожесточеннее. Слабо поддержанные артиллерией, наши части вынуждены были отойти из Солнечногорска. Наконец в город ворвались наши танки, за ними пошла пехота. К 23 часам 11 декабря части 55-й стрелковой бригады 1-й ударной армии во взаимодействии с частями 20-й армии штыковой атакой выбили гитлеровцев из города»[847].

Из этого отрывка понятно, что бой за Солнечногорск, который начала в 11.20 55-я сбр, выдался тяжелым. Ее усилия были сосредоточены на юго-западной окраине города, в районе казарм. Здесь противник при поддержке трех танков и батальона 2-й тд неоднократно контратаковал, отбрасывая наши части в исходное положение. Но во второй половине дня и танки, и батальон были отозваны в расположение своей дивизии, и оборонявшаяся здесь 106-я пд, осталась одна. Тем не менее, противник планировал удерживать Солнечногорск до вечера следующего дня. На это командира 106-й пд генерала Денера около 19.00 лично ориентировал командующий 5-м ак генерал Руофф. Был издан и соответствующий приказ корпуса.

Однако, к середине дня в сражение включились соединения 20-й А. Ее 31-я тбр попыталась прощупать оборону на южной окраине города, а также обойти его с запада. Эти попытки стоили ей потери нескольких танков. Вскоре к городу приблизилась и 35-я сбр, которую утром двинул в бой, прибывший сюда заместитель командующего 20-й А полковник Лизюков. До поры до времени противник сдерживал эти войска огнем и не давал им проникнуть в город. На въезде в город наши танки ожидали два 8,8-сантиметровых орудия. Но, концу дня, под покровом наступившей темноты наши части смогли активизировать свои действия. События развивались стремительно, и очень скоро немцы осознали, что не смогут удержать позиции в городе.

Перелом наступил после 22.00. Первым высказал сомнение в возможности успешно обороняться еще один день командир 239-го пп немцев. Затем пришли сведения о прорыве советских войск в город с южного направления непосредственно по Ленинградскому шоссе. Их вскоре подтвердил командир 240-го пехотного полка по радио. Он сообщил, что направил в контратаку свой последний резерв: – 1-й батальон. Ввиду отсутствия других средств усиления он запросил у дивизии дополнительной поддержки[848].

Эти донесения привели генерала Денера к мысли о том, что, защищая Солнечногорск и 12 декабря, дивизия понесет неприемлемые потери. Поэтому он принял решение оставить город еще этой ночью. Командиром 5-го ак это решение было одобрено.

«… в 23.15 командир дивизии дает приказ очистить Солнечногорск. 239-й пп отступает после отрыва от противника на Ожогино – Стрелино, 240-й пп – на Субботино, 241-й пп образует севернее Солнечногорска промежуточную позицию для того, чтобы предотвратить удар противника во фланг 9-го пп, что еще стоит с правым крылом у Загорья. После этого 9 пп должен отступить на линию Косково – Дулепово, 241 пп отступает на линию Чепчика – Мошницы.

До 00.15 часов положение развивается так, что русские на шоссе вбили клин между 239-м пп и 240-пп. Части 2-го и 3-го батальонов 240-го пп оттеснены на восток. Командир полка, который сам вышел вперед, собирает свой полк на северной окраине Солнечногорска и отступает затем планомерно на Субботино. Равным образом 239-му пп удалось отступить на Ожогино и с 1-м батальоном на Селино»[849].

Поскольку оставался неясным вклад отдельных частей в освобождение райцентра, штабу Западного фронта пришлось проводить специальное расследование. Оно установило, что в Солнечногорск первыми вошли танки 31-й тбр с южной окраины города, а 35-я сбр и вслед за ней 55-я сбр производили очистку города от отдельных групп противника[850]. Однако, судя по всему, роль 55-й сбр оказалось сильно преуменьшенной.

«У стен города только убитыми мы положили 275 человек, – вспоминает бывший начальник штаба 55-й сбр И.М. Подберезин. – Взяли и пленных, фото которых было помещено в Красной Звезде. 35 бригада 20-й армии наступала левее и в город не входила.

Когда я в школе допрашивал пленных, вдруг появился небезизвестный командарм Власов (будущий предатель РККА, возглавивший РОА) и член военсовета 20-й армии Кулик (правильно: Куликов Прим. автора). Они приказали мне отправить пленных в штаб армии (20-й А – Прим. автора).

На мой ответ, что мы входим в 1-ю ударную армию, Власов ответил, что это полоса 20-й армии. Солнечногорск якобы взяла 35 бригада, а мы де вошли в уже освобожденный город.

– Трупы наших бойцов лежат у училища «Выстрел», – заявил я.

Власов бросил какую-то реплику, а комбриг Латышев дернул меня за руки, как-бы советуя молчать. На другой день Совинформбюро сообщило о крупном успехе Власова. Мы с Латышевым писали рапорты в Генштаб, но голос наш не был услышан»[851].

В двух братских могилах (на центральной площади Солнечногорска и в микрорайоне Рекинцы) захоронено 615 человек. Если исключить из этого числа тех, кто погиб в ноябре и после 12 декабря, то получим около 480. Точной цифры назвать нельзя, поскольку большинство имен погибших и даты их смерти неизвестны. Поэтому в указанное число входят также люди, павшие в ноябре. Но, поскольку тогда напряженность боев, и, соответственно потери, были значительно меньшими, то урон в декабрьских боях, по-видимому, только немногим меньше 480 человек.

16-я А, преодолевая упорное сопротивление немцев, продолжала развивать наступление, отрезая частью сил пути отхода противника на запад и северо-запад.

При этом «группа Ремизова вышла в район Курилово, имея передовые части в районе Липатово – Кутузово; 354 сд выходила на восточный берег Истринского водохранилища; 18 сд вышла на рубеж Максимовка – Никулино; 9 гв. сд овладела г. Истра, имея часть сил на западном берегу р. Истра; 7 гв. сд сосредоточена в районе Б. Ржавки; 8 гв. сд – в районе Крюково»[852].

Утром 11 декабря южнее полосы 20-й армии произошли события, которые вскоре привели к включению в ее состав группы Ремизова. Она имела приказ наступать в направлении: Крюково, Холмы, Степаньково, Бужарово, Ново-Петровское, Волоколамск, т. е. строго в западном направлении и не дать возможность противнику организовать оборону на рубежах рек Истры и Ламы. Перейдя накануне в наступление, группа вышла на подступы к Истринскому водохранилищу.

Заместитель командующего 20-й армии А.И. Лизюков.

В 4.00 11 декабря генерал Ремизов с комиссаром Усачевым прибыли в штаб 44-й кавалерийской дивизии, где ее командир доложил о результатах разведки немецких позиций на р. Истра. Выяснилось, что на западном берегу реки и водохранилища противник уже организовал сплошную оборону. Наши кавалерийские разъезды были встречены минометным и пулеметным огнем. Кроме того, была взорвана дамба, лед опустился, и по нему сверху текла вода. Зато севернее Истринского водохранилища и до Обухове противник сплошной обороны не имел. Там разъезды 51-го кавполка проникли далеко на запад в район населенного пункта Нудоль.

Обсудив обстановку с командиром 44-й кд и комиссаром, Ф.Т. Ремизов принял решение изменить направление движения. Группа должна была теперь повернуть на север, прорвать оборону противника в Обухове и наступать на Ново-Петровское и Волоколамск. 44-я кд немедленно приступила к выполнению этого приказа. Ф.Т. Ремизов тут же связался по телефону со штабом группы и приказал 145-й тбр, которой временно командовал полковник Севостьянов и 17-й сбр двигаться в том же направлении.

Однако тут возникло неожиданное препятствие. Начальник штаба группы полковник Омелюстый заявил, что без разрешения командарма поворачивать группу нельзя и пообещал донести о самоуправстве в штаб фронта. Уговоры не подействовали. И тогда Ф.Т. Ремизов приказал Омелюстому отправиться на 20 дней в отпуск в Москву, тем самым снимая с того ответственность. «Полковник сразу обмяк, заплакал и сказал «Я буду выполнять все ваши приказы. Отдыхать не поеду». Тов. Усачев сказал «Иди и работай, не валяй дурака». Ион поехал в штаб группы»[853].

Решение командования группы сильно удлинило путь, который ей пришлось преодолеть, чтобы выполнить поставленную задачу. Однако альтернативой было форсирование серьезной водной преграды и атака против противника, занявшего оборону на противоположном берегу, которую пришлось бы вести при отсутствии существенной артиллерийской поддержки. Это гарантировало затяжку операции и лишало смысла само существование подвижного отряда, лишая его этой самой подвижности. Как показали дальнейшие события, опираясь на Истринское водохранилище и реку, немцам удалось остановить на несколько суток наступление основных сил 16-й армии. Поэтому соображения Ремизова и его комиссара были верными. Правда, в конечном счете, его группе не удалось уйти в большой отрыв от пехоты и опередить противника в занятии промежуточных оборонительных рубежей. Но это стало следствием сложившейся общей ситуации, а не результатом отсутствия энергии и предприимчивости командира группы.

Что касается 11 декабря, то, свернув на север, 17-я стрелковая бригада овладела к 24.00 Алек-сеевским, а 44-я кавалерийская дивизия в 23.35 достигла Курилова и Нового. Оба соединения продолжали наступать на Обухово. 145-я танковая бригада оставалась в резерве[854].

12 декабря. Остановка под Клином «Бои приняли ожесточенный характер»

Продвижение 30-й А южнее Московского моря. Торможение наступления на центральном участке. Новый план командующего 30-й А. Действия 1-й Уд А. Контрудар противника восточнее Клина. 20-я А завершает зачистку Солнечногорска. 16-я А перед Истринским водохранилищем.

В этот день состав 30-й А претерпел некоторые изменения. 46-я кд вышла из состава армии и Западного фронта и была передана в Калининский. Таким образом, фронт 30-й А несколько укоротился. Теперь он оканчивался возле Волжского водохранилища. Здесь «185 сд к исходу 12.12 овладела районом Ново-Завидовский и вышла на рубеж Селиверстово – Чистый Мох (5 км южнее района Ново-Завидовский); 379 сд вышла на рубеж Копылово – Семчино (18 км северо-западнее г. Клин)»[855].

Положение на правом фланге Западного фронта 12 декабря 1941 г.

В том же районе пока находилась и подвижная группа армии. Группа наступала в направлении шоссе, связывающего Клин и Теряеву Слободу.

По воспоминаниям Д.Д. Лелюшенко, «части армии продвигались медленно, а 18-я кавалерийская дивизия вынуждена была оставить два населенных пункта и несколько отошла назад. 12 декабря наступление армии явно застопорилось.

365-я и 371-я стрелковые дивизии, 8-я и 21-я танковые бригады не смогли продвинуться вперед, а перед фронтом 379-й стрелковой дивизии появились новые части противника. У нас создалось впечатление, что наступает равновесие сил. Это очень опасное положение. Военный совет фронта и Ставка, получив наши донесения о том, что наступление ударной группировки может застопориться, обещали усилить армию. Напряженные наступательные бои против танковой группировки противника продолжались уже неделю. За это время 30-я армия продвинулась до шестидесяти км (это сильное преувеличение, например, от Трехденево до Першутино расстояние по прямой около 22 км – Прим. автора), не получая пополнений, а обстановка требовала поддерживать на главном направлении постоянный перевес сил»[856].

И все же по мнению командарма-30 «день 12 декабря стал решающим». Д.Д. Лелюшенко описывает далее схватку воинов 365-й и 371-й сд со 150 танками противника: «Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых ружей, бросали под гусеницы связки гранат, а на броню – бутылки КС. Некоторые даже вскакивали на танки, открывали люки и разили вражеских танкистов гранатами, автоматным, ружейным огнем, штыком, кинжалом и саперной лопатой…

К вечеру было разгромлено до трех танковых и два мотострелковых полков противника, захвачено вражеское боевое знамя» [857].

В наше время подобные описания борьбы пехотинцев с танками часто воспринимаются с большой долей недоверия, как дань потребностям пропаганды. Однако подобные фрагменты можно найти и в мемуарах солдат противника: «Оправившись от испуга перед стальными колоссами, наши пехотинцы начинают атаковать, забрасывая машины ручными гранатами. Во 2-м взводе 13-й роты 98-го полка находится наш чемпион мира по лыжам Берауер, который, запрыгнув на один Т-34, проталкивает гранату ему в дуло. Один за другим танки противника выводятся из строя…»[858].

Видимо, чтобы выжить (а воспоминания пишут выжившие), надо, чтобы ты сам или кто-либо рядом с тобой был способен на экстраординарные поступки.

Поэтому недостоверны в рассказе Д.Д. Лелюшенко не описания схваток с танками, а общее положение, которое сложилось в этот день, когда активные боевые действия под Клином велись только на смежных флангах 1-й УдА и 30-й А.

Кроме того, преувеличено количество немецкой бронетехники. Откуда здесь взялось более 150 танков, командующий 30-й армией не объясняет. Но, скорее всего, здесь он руководствуется сведениями полученными из книги Б.М. Шапошникова, где присутствует эта цифра[859]. Однако, из четырех немецких танковых дивизий, стянувшихся в район Клина (1-й, 2-й, 6-й и 7-й), танки оставались только в 1-й, 2-й и 7-й. 11 декабря в двух танковых дивизиях немцев (1-й и 7-й) было всего 36 танков[860], а 13 декабря во 2-й можно насчитать только 34 машины[861]. Всего не более 70 танков (2-я танковая дивизия до 13 декабря не вела столь интенсивных боевых действий как соседи и если имела потери, то только единичные). Даже если за время отступления противник не потерял ни одного танка, то под Клином не набралось бы и половины из того числа, которое указывает Д.Д. Лелюшенко.

Так же преувеличением является и разгром трех танковых полков. Это означало бы полное уничтожение трех танковых дивизий противника из четырех. Тогда непонятно, с кем воевала 30-я А еще несколько дней под Клином. Подчиненный Д.Д. Лелюшенко танкист А.В. Егоров сообщает о 40–50 танках[862]. В труде Генерального штаба в конце концов также говорится только о 40 танках противника, действовавших в этом районе[863]. Эти цифры больше соответствуют действительному положению дел.

Упорство боев объясняется общей слабостью ударной группировки 30-й армии, танковые бригады которой еще до начала наступления имели только около половины штатной численности. Потом были неизбежные потери, еще больше ослабившие наши войска. Об этом говорит и сам Д.Д. Лелюшенко. А как мы видели ранее, большего успеха добивались те наши части, где имелась поддержка танков. Этого было бы вполне достаточно для объяснения медленного продвижения армии. Ее командование могло нарастить силу удара только за счет перегруппировки сил на главное направление, чем и занялось в этот день.

Поскольку стрелковые дивизии завязли в немецкой обороне, и частично понесли тяжелые потери от вражеского контрудара накануне, ставка была сделана на подвижные силы. Кавалерийские дивизии из группы Хетагурова, которые действовали совместно с 348-й сд, были еще вечером 11 декабря выведены из боя и в течение дня совершали марш на юг с целью обхода Клина с юго-востока. Попытку замкнуть кольцо окружения с запада должны была повторить боевая группа, в которую включили 8-ю и 21-ю тбр, 2-й мсп и 46-й мцп, а также 145-й отб.

По его воспоминаниям А. В. Егорова вечером 12 декабря его вызвали в штаб бригады: «Полковник Ротмистров объявил, что приказом командующего 30-й армией создана подвижная группа. В ее состав вошли 8-я и 21-я танковые бригады, 2-й мотострелковый и 46-й мотоциклетный полки, 145-й отдельный танковый батальон. Командование группой возложено на него, командование 8-й танковой бригадой – на меня. На армейскую подвижную группу возлагалась задача овладеть Клином. В течение 12 декабря уже шла перегруппировка частей подвижной группы, организовывалось взаимодействие с группой полковника П.Г. Чанчибадзе.

Приступаю к выполнению новой задачи в новой роли. Советуюсь с Ротмистровым, как лучше построить боевой порядок бригады, чтобы быстрее прорвать оборону врага и перерезать пути его отступления»[864].

День ушел на перегруппировки и подготовку этой операции. Силы, выделенные для нее, вряд ли превышали те, что пытались отрезать противника накануне, когда наступали два стрелковых полка и танковая бригада. На 6 декабря согласно данным 30-й А в танковых бригадах было 1376 и 1000 человек личного состава соответственно. Мотострелковый и мотоциклетный полки насчитывали 314 и 661 человек. Итого всего 3351 человек. Танковый батальон пехоты не добавил и мог только несколько увеличить численность танков в группе. В бригадах на то же число их было по восемь шт. разных типов[865]. Естественно, через неделю боев, и машин и людей было уже меньше, чем следует из этого расчета. Так, согласно отчету 21-й танковой бригады в бой пошло только четыре танка [866].

1-я Уд А продолжала продвигаться в западном направлении. Ее правый фланг приблизился к Клину, а левый к Ленинградскому шоссе:

«29 сбр вела бой в районе Напругово – Золимо – Опритово; 84 сбр овладела районом Залесье и продолжала наступление на Акатъево; 50 сбр вела бой в районе Воробьеве; 44 сбр вела бой в районе Леонидово; 56 сбр вела бой в районе Сергеевка; 71 сбр продолжала наступление из района Загорье на Головково;… Частями Армии в боях за 11.12 захвачено: 24 танка, 9 бронемашин, 54 мотоцикла, 186 автомашин, 16 орудий, 7минометов и большое количество снарядов, гранат, патронов»[867].

Эта сводка не передает всего напряжения боев, которые вела армия. В 18.00 этого дня из-под пера командарма В. И. Кузнецова вышел такой документ, адресованный командующему фронтом:

«1. Бои приняли ожесточенный характер.

2. Перед фронтом армии действуют 6, 7 т. д.; 41, 23 п.д. и по показаниям пленных в районе Клин 1 т. д. и одна п.д. подтянутая из тыла.

3. В течение дня 12.12 бой разгорелся на фронте Борисоглебское, Акатьево, Леонидово, Вертлинское.

4. Бой распался на отдельные очаги. 29 стр. бр. дерется в районе Мякинино, Клинково, Опритово; 50 и 84 стр. бр. Борисоглебск, выс. 220.0 лыжные развед. б-ны в районе Акатьево и 44 стр. бр. западнее Леонидово.

Полагаю, что смогу взять Клин не ранее вечера 13.13.41 г….»[868].

Самые тяжелые испытания выпали в этот день на долю 29-й сбр, которая наступала на Клин, имея соседом справа 1170-й сп 348-й сд.

В 7.00 2-й батальон 7-го сп 7-й тд немцев оборонявший Клинково был внезапно атакован нашими войсками. Им удалось прорвать боевое охранение врага, ворваться в населенный пункт и занять его большую часть. Немецкий полк направил к месту прорыва саперный взвод роты штаба, которому совместно с 2-м батальоном в контратаке удалось вновь овладеть деревней. Командир саперного взвода при этом был ранен и свои потери враг назвал значительными[869]. С нашей стороны в ходе боя выбыл командир 1-го батальона 29-й сбр Уваров[870], что привело к расстройству управления и конечному неуспеху в наступлении, которое велось силами двух батальонов бригады на фронте Мякинино – Клинково. Потеря командира привела батальон в расстройство, следствием чего стал его отход, который в свою очередь привел к отходу и 2-го батальона.

Командир 145-й тбр Ф.Т. Ремизов.

Можно отметить, что бойцам 29-й сбр все еще не хватало умения закреплять захваченные позиции. Здесь была велика роль младшего командного состава, не всегда обладавшего требуемыми навыками. Поэтому выбытие из строя опытного командира при контратаке противника могло легко привести подразделение в беспорядок. В результате немцы смогли вернуть свои позиции, действуя только силами пехоты. А вскоре в Клинково появились и их танки.

На этот день противником был запланирован контрудар танковой группы, которая была собрана из остатков танков 1-йи7-йтд, сначала перед участком 14-й мтд, а вслед за тем перед участком 7-й тд. Всего под командованием полковника Хаузера (командира 25-го тп) было 36 машин[871]. Командир 6-го сп X. фон Мантейфель попросил начать танковую операцию сначала на своем участке. Видимо аргументы были весомыми, и эта просьба была удовлетворена. Для проведения операции было выделено две трети танков группы: 22 машины. В 09.45 они прибыли в Золино и часть из них смогла принять участие в заключительном этапе описанного выше боя обстреляв отступавшие советские подразделения [872]. Затем последовала непонятная четырехчасовая пауза, в ходе которой немецкие позиции подвергались артиллерийскому и минометному обстрелу, а сами немцы не предпринимали ничего.

Немецкий контрудар начался только в 14.00. Танковая группа нанесла удар восточнее Клинково, а затем свернув, на север – восточнее Соколове. Одновременно против Соколово выступили из Мякинино 1-я рота 6-го сп и саперный взвод 5-й (тяжелой) роты того же полка. Около 15.00 были взяты деревни Соколово и Меленки и немцы приступили к зачистке территории. На участке саперного взвода они насчитали 90 убитых красноармейцев. Однако на этом все и остановилось. Достигнув восточной окраины д. Меленки танки дальше не пошли и были перед наступлением темноты отведены с этого участка фронта. Только шесть машин были оставлены в качестве резерва в Напругово и приданы 1-му батальону 7-го сп. В 17.00 в результате контратаки советских войск с северо-восточного направления противник был вынужден оставить эти населенные пункты и вернуться на исходные позиции. Заключительная попытка наших войск ворваться на них не увенчалась успехом[873].

Немцы планировали нанести удар до Ельцово, но не смогли сделать и этого. Поэтому 7-я тд выразила недовольство результатом этой операции, считая, что противнику можно было нанести более тяжелые потери. В качестве причин относительной неудачи было названо позднее время начала атаки[874]. Когда наступили сумерки, продолжение наступления грозило всякими неожиданностями. Риск потерять в темноте последние оставшиеся машины был велик. Ведь пехоты было мало, и она не смогла бы обеспечить их безопасность. Кроме того, танки израсходовали свои боеприпасы[875]. К этому надо добавить, что огнем артдивизиона 57-ми мм пушек 29-й сбр было подбито три немецких танка [876].

Но сама бригада на время была приведена в небоеспособное состояние и потребовалось время для восстановления порядка: «После отхода из Меленки – Соколове 1-й б-он собран на 80 % при соответствующем вооружении, 2-й б-н собирается и приводится в порядок»[877]. В целом потери бригады[878] (убито 36 человек, ранено 76) не кажутся очень большими. Однако надо помнить, что под удар попала и соседняя 348-я сд, урон которой был значительно большим.

В ее журнале боевых действий сообщается. «К исходу дня 1 сб 29 бригады отошел из Соколове не предупредив к-ра 1170 сп. 1 сб 1170 сп находящийся в Соколове, был вынужден оставить последнее ввиду сильного минометного, пулеметного и автоматного огня противника усилившегося в связи с отходом 1/29 бригады»[879].

«Противник из района Мякинино – Соколове пытался контратаковать боевые порядки 1170 сп. В 18.00 противник бросил в контратаку 20 танков, за которыми шли группы автоматчиков. Атака противника была отбита с значительными потерями для него. На поле боя осталось много трупов немецких солдат и 4 танка….

1170 сп после отражения контратаки с танками противника окопался на зап. окраине Ельцово, перегруппировался с целью совершения маневра в направлении Ельцово, Опритово, Клин»[880].

Немцы также понесли (по их меркам) серьезные потери. На следующий день в журнале боевых действий 7-й тд появляется запись «Как только сегодня становиться известно, 6-й сп имеет в оба последних дня большие потери, так 11.12. – 54, а 12.12–62 павших»[881].

К исходу дня 1170-й стрелковый полк находился в Ельцово. Там же находился 3-й батальон 29-й стрелковой бригады. 1-й батальон собирался в Соглево, а 2-й – в Темново. В явное противоречие с донесением бригады вступает армейская оперативная сводка, которая утверждает, что «29 стр. бр. с 1 отд. лыж. бат в течение дня вела бой с противником в лесу зап. ОПРИТОВО. Противник оказывал упорное сопротивление»[882]. На самом деле бои велись восточнее Золино, Опритово, и действительности соответствовало только последнее предложение.

Скорее всего, генерал В.И. Кузнецов еще не знал о результатах боевых действий 29-й сбр в этот день, хотя и находился довольно близко, в расположении 84-й сбр. Иначе он не был бы столь оптимистичен по поводу перспектив захвата Клина на следующий день силами своей армии.

Недалеко от позиций 29-й сбр целый день шел бой за Борисоглебское, который начался в вечерние часы 11 декабря. Сначала село атаковал 1-й олсб. Но в 3.00 он «вышел из боя под прикрытием 50 и 84 бригад, понеся потери ранеными и убитыми 31 чел»[883]. Тем не менее действия командира лыжного батальона в этом бою получили одобрение: «Характерным примером является командование батальоном у дер. Борисо-Глебск где было уничтожено около батальона вражеской пехоты благодаря правильной тактике» [884]. Конечно потери противника здесь, как и в наградных листах на бойцов и командиров 50 и 84-й сбр сильно преувеличены. Как говорил в таких случаях А. В. Суворов: «Чего их, басурман, жалеть!» Непосредственно село обороняла всего одна рота немцев. Ну а если бы удалось уничтожить целый их батальон, то это означало бы конец и 6-й тд. Танков в ней уже не было, а мотопехоты набиралось как раз на один батальон. Обороняться дивизия могла лишь за счет поддержки артиллерии и помощи соседей. В результате исход ночного боя скоро определился.

«Утром 12.12 Борисоглебское должно быть сдано. 7-я рота отведена на позицию 1-го батальона 114-го сп южнее Борисоглебского. 8-я рота 2-го сп подчинена 114-му сп и обороняет опушку леса южнее Борисоглебского»[885]. После потери населенного пункта противник рассматривал свое положение как угрожающее. Поэтому 56-й ак, которому 6-я тд была подчинена в это время, предоставил в ее распоряжение последний свой резерв: 2-й батальон 2-го сп 2-й тд (эта та часть, которая накануне действовала против 55-й сбр в Солнечногорске). Он маршировал в сторону Клина, но его удалось перехватить и направить через Опритово на Клинково. Сюда же был переброшен и последний резерв дивизии силой в роту. Полковник Вальденфельс использовал эту роту для латания дыр в оборонительном фронте, а прибывший 2-й батальон выступил на Борисоглебское [886].

«Атака медленно продвигается вперед и достигает примерно 18.00 ч. северной окраины Борисоглебского. Вскоре после этого майор Хоппе должен доложить, что сильно напирающий враг принудил его к отходу к лесу»[887].

Со стороны 84-й сбр бой за село вел ее 1-й батальон. Судя по наградным листам, помощь 50-й сбр в этом бою выразилось в огневой поддержке, которую осуществлял ее дивизион 120-мм минометов. Был еще один участник боя, 5-й олсб: «12 декабря батальон вел 18-часовой бой за село Борисоглебское. Село взято, но батальон понес большие потери – 155 человек убитыми и ранеными»[888].

Командир 4-го сп 6-й тд Р. фон Вальденфельс.

Немцы отступили, но положение здесь воспринималось нашим командованием как критическое. Генерал Кузнецов некоторое время считал, что Борисоглебское потеряно. В 18.00 он помимо записки процитированной в начале главы написал еще одну, где сообщается: «Сильной контратакой пр-к занял с 17.00 Борисоглебск и Пустые Меленки (последнее включите в радиограмму для ген. Жукова)»[889]. Но, похоже, тревога быстро улеглась, и в журнале боевых действий фронта об этом эпизоде нет ни слова. И вообще Борисоглебское там не упоминается ни 12 декабря, ни на следующий день.

Южнее, пунктами, за которые упорно сражался противник, стали деревни Леонидово и Сергеевка. В борьбе за них приняли участие две бригады.

«44 стр. бр. в течение дня продолжала вести бой с противником на рубеже ЛЕОНИДОВО, частью сил наносила удар в направлении СЕРГЕЕВКА для оказания помощи 56 стр. бр. Отдельные подразделения просочились на шоссе сев. КОСЬКОВО»[890].

При этом, в отличие от предыдущих столкновений в этом бою принял участие и 701-й ап 1-й УдА: «В течение дня полк вел массированный огонь по местам скопления пр-ка, причем при обстреле д. Сергеевка был уничтожен штаб прямым попаданием»[891].

К вечеру с обеих сторон начались действия разведки, которые привели к многочисленным неожиданным столкновениям. В их ходе немцы обнаружили, что часть из противостоящих им разведывательных групп представляет собой конные разъезды. Так дала о себе знать кавалерия 30-й А переброшенная сюда из состава ее левофланговой группы.

Еще одно соединение на левом фланге 1-й УдА, 71-я сбр, пыталось пробиться к Солнечногорску. Только к 14.00 12 декабря она с приданными ей батальонами смогла взять Загорье и расположенное северо-западнее Вертлинское[892]. После этого намечался явный поворот на юг в сторону Субботино.

Части 20-й А вели борьбу за населенные пункты в окрестностях Солнечногорска: «64 сбр овладела районом Осипово; 31 тбр и 36 сбр вели бой в районе северо-западнее Стрелино; 331 сд вела бой на рубеже Стрелино – Обухове; 352 сд выдвигалась на рубеж Хметъево – Пешки»[893].

16-я А продолжала наступать на истринском направлении. Но здесь она уже, по большей части, была остановлена противником на рубеже Истринского водохранилища: «группа Ремизова, сломив сопротивление частей прикрытия противника, овладела районом Снопово – Новинки – Коньково – Меленки (правильно Мелечкино – Прим. автора) и преследовала отходящего противника в направлениях Обухове, Логиново, Кузнецово; 354 сд вела бой за переправы Истринского водохранилища на участке Пятница – Раково; 18 сд с 146 тбр и 149 сбр, встречая упорное огневое сопротивление противника с западного берега р. Истра, вели бой за переправы р. Истра на участке Скориково – Максимовка – Никулино; 9 гв. сд с 36 и 40 сбр, 17 тбр прочно закрепились на восточном берегу р. Истра.

Армейский резерв: 7 гв. сд сосредоточилась в районе Задорино – Соколове – Лыткино; 8 гв. сд – в районе Истра – Высоково – Подпорино.

1 гв. тбр – в районе г. Дедовск.

Частями армии в боях за 11.12 захвачено: 11 танков, 15 автомашин, 4 мотоцикла, 6 орудий, 33 пулемета, 215 винтовок, 4 миномета и другое военное имущество»[894].

День 12 декабря, таким образом, не увенчался какими-то существенными достижениями. Самое главное событие на северном крыле Западного фронта осталось неизвестным для его командования: в течение дня немецкие части в Клину и его окрестностях стали получать приказ № 67 56-го ак, который устанавливал порядок отхода [895]. Он должен был начаться в ночь с 13 на 14 декабря, когда войска, оборонявшие город с востока, должны были отступить на линию: Борозда – высоты на восточной окраине Клина.

13 декабря. Першутино «В противном случае истребить их до единого»

Общее положение на северном крыле Западного фронта. 30-я А вновь перекрывает путь отступления из Клина. Противник начинает контратаки против обходящей группировки. 1-я Уд А выходит на Ленинградское шоссе. Гибель командира 84-й сбр. Советское командование пытается замкнуть кольцо окружения, используя кавалерию. Немцы начинают отход к восточной окраине Клина.

В этот день продвижение 20-й и 16-й армий правого крыла Западного фронта было небольшим.

Положение на правом фланге Западного фронта 13 декабря 1941 г.

«20-я армия на правом фланге частями 64, 35, 55 сбр и 331 сд вела бой с противником на рубеже Замятине – Логиново; на остальных участках фронта занимала прежнее положение»[896].

Перед 16-й А встала задача преодоления серьезного препятствия – Истринского водохранилища.

«В положении частей 16-й армии существенных изменений не произошло.

Стрелковая рота из состава 18 сд овладела районом Никулино (на западном берегу р. Истра).

Группа Катукова (1 гв. тбр, 17 тбр и 40 сбр) вышла в район Петровское»[897].

В центре внимания обоих противников оставалось положение под Клином, где сражались 1-я УдА и 30-я А. В течение дня правый фланг последней несколько продвинулся вперед. «185 и 379 сд вели бой на рубеже Селиверстово Чист hiu Мох – Воздвиженское; 82 кд с приданными частями вышла в район Крутцы – Комлево»[898].

В центре продвижение подвижной группы армии в направлении Теряевой Слободы проходило медленно. Поэтому главные события по-прежнему происходили непосредственно у Клина, где вновь сформированная накануне ударная группа 30-й А перешла в наступление.

В качестве главной задачи на этот день командармы Д.Д. Лелюшенко и В. И. Кузнецов получили от Г. К. Жукова следующее указание:

«1. Частью сил армий на ваших смежных флангах 13.12 завершить полное окружение немцев в районе Клина и пленить их.

2. Посредством самолетов, парламентеров, громкоговорителей немцам, находящимся в Клину, предложить сдачу, обещав им сохранение жизни. В противном случае истребить их до единого.

3. Исполнение под личную ответственность командармов»[899].

Чтобы выполнить эту задачу, надо было перерезать последнюю дорогу, по которой противник проталкивал тылы частей, отходивших через Клин. Вновь в рассказе А. В. Егорова упоминаются Першутино и Борисово. За эти пункты уже велась борьба тремя днями ранее.

«На рассвете 13 декабря началась наша атака. По сигналу красной ракеты танки двинулись на деревню Стриглово. За танками пошли стрелковые подразделения. Хорошо вижу южную окраину Клина, окутанную черным дымом. Город горит во многих местах. В дыму мелькают вспышки выстрелов немецких орудий. Противник ведет непрерывный сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Пехота засела в каменно-земляных укреплениях»[900].

Естественно, спустя годы, автор воспоминаний не может воспроизвести точно последовательность событий в боях, которые продолжались в течение нескольких дней. Поэтому его рассказ оказался составленным из эпизодов, которые происходили совсем в другом порядке, и не только в этот день. Так, со своих исходных позиций севернее Голядей А. В. Егоров никак не мог видеть южную окраину Клина. Если бы он взглянул на карту перед тем, как написать эти строки, то переставил бы данный эпизод в конец рассказа. Ведь для того, чтобы подойти к Стриглову надо было преодолеть путь, который и описывается далее.

«Шоссейная и железная дороги, подходящие к Клину с юга и пересекающие полосу нашего наступления, пока находятся в руках гитлеровцев. Используя их, немцы все время создают нам угрозу с флангов, цепко держатся за дорожные насыпи и выемки.

И все же мы продвигаемся вперед. Капитан Гуменюк, повернув свои танки на юго-восток, пробивается к железнодорожной насыпи (речь идет не о линии Октябрьской железной дороги, как можно подумать, а о ветке идущей к Клину с запада – Прим. автора). Она стала местом ожесточенного боя. Несмотря на яростное сопротивление противника, танкисты вышли на линию железной дороги…

Танков у нас осталось мало. Это понимали все. Поэтому и действовать старались так, чтобы нанести врагу как можно больший урон и в то же время не оказаться для него легкой добычей»[901].

Преодолев рубеж железнодорожной насыпи, наши танки оказались на дороге между Першутино и Высоковском: «Первым вышел на шоссе и развернулся на юго-восток танковый батальон капитана Гуменюка. Вскоре он перерезал дорогу у Лаврове. Навстречу ему из Клина выступила колонна фашистских танков. Гуменюк немедленно развернул батальон и открыл по врагу меткий огонь. Головные немецкие танки были подбиты, остальные повернули обратно. Преследуя отходившего противника, танкисты продвигались на Клин»[902].

Штаб 1-й тд врага оценил силы прорвавшихся в 300 человек, поддержанных 19-ю танками. По его сведениям «К 16.10 враг продвинулся вперед до линии дороги Клин, Некрасино. Он наталкивается там на вытекающие на запад колонны 6-й тд и 14-й мтд, в том числе также отдельные транспортные средства 1-й тд. Это были почти исключительно грузовые автомобили снабжения, не имеющие боевой мощи, которые против танков, частично едущих по дороге бессильны. Команды покидают транспортные средства, русские большей частью разрушают их и грабят»[903].

Противник указывает время получения донесения, а сам прорыв состоялся несколько раньше. По данным 21-й тбр «В 14.00 соединившись со 2 мсп действовавшим слева, бригада выходит через лес на Волоколамское шоссе и внезапной атакой, двигавшейся автоколонны из г. Клин на Высоковск (так в тексте – Прим. автора), уничтожает до 200 немцев, которые, бросив до 150–200 автомашин, пытались скрыться в лес. В этом же бою был подбит средний танк противника. Из состава немецкой автоколонны много машин осталось заведенными, но увести их в тыл не представлялось возможным. Путь выхода бригады на шоссе проходил через лес непроходимый для автомашин»[904].

В 16.25 немцы подвели в Першутино для контратаки батальон бронетранспортеров Крита, которому было придано для борьбы против танков зенитное орудие калибром 8,8 см. В 18.10 Крит доложил, что пробился на запад до Тимонино и освободил дорогу. Однако в штабе дивизии сочли, что положение совсем не урегулировано. Видимо там полагали, что, поскольку батальон прорывался уже в темноте, то он мог и не обнаружить противника. Ведь, как стало известно в 17.00, советская пехота уже перешла дорогу и оказалась перед Селинским. Против этих войск был выдвинут 2-й батальон 2-го сп 2-й тд. Он атаковал в направлении Селинского, а затем на Борисово, и достигнув этого пункта перешел к обороне. Эта контратака немцев отражена в отчете 21-й танковой бригады: «К 16.00 противник из района Высоковск контратаковал наши части и часть из них заставил отойти в лес западнее Голяди, а часть подразделений (1 рота и половина 2роты 21МСПБ с взводом ПТО), находясь на шоссе у д. Першутино отразили контратаку пр-ка и организовали оборону по опушке леса, контролируя шоссе, возглавляли эту группу: к-р 1 роты лейтенант Сердяков и отсекр. партбюро политрук Безменов»[905].

Таким образом, бой, который шел с переменным успехом, разбился на несколько очагов. Сплошного фронта не было и части противников, двигаясь в разных направлениях, сталкивались друг с другом, а иногда и проскакивали одна мимо другой. На ночь немцы закрепились в населенных пунктах, признав тот факт, что вне их, пользуясь темнотой и лесистой местностью, советские части могут свободно перемещаться по территории и контролировать дороги. Так батальон Крига в 21.30 в очередной раз доложил, что зачистил дорогу, занял круговую оборону в Тимонино[906].

У танковых бригад и приданной им немногочисленной пехоты не хватало сил и средств для того, чтобы прочно закупорить путь отступления клинской группировке. Они могли только потрепать отступавшего врага, но не уничтожить его полностью. Вот как оценивалась обстановка в труде Генштаба.

«Наши войска, наступавшие в обход Клина с запада, встречали сильные контратаки противника. Им не удалось полностью замкнуть кольцо окружения с запада, шоссе Клин, Высоковск еще оставалось открытым для немцев»[907].

П. А. Ротмистров, командир 8-й тбр.

Несмотря на то, что войскам 30-й А силами остатков танковых бригад удалось вновь выйти на коммуникации противника западнее города, фронт обороны врага восточнее Клина поколеблен не был. В этот день 30-я армия атаковала на всем отрезке фронта под Клином. Но на большинстве других участков они не увенчались успехом. Было отражено наступление на Воронино. В 13.15и 15.20 немцы отбили атаки на Шевелево. В 15.45 здесь началась еще одна атака, поддержанная танками. Только двум полкам 371-й сд удалось пробиться к Праслово и завязать уличные бои.

Как бы то ни было, но в тот период главным было перехватить дороги, что и было отчасти выполнено. Теперь немцам приходилось бороться за пути сообщения в условиях более тесного окружения.

В это время 1-я УдА стремилась соединиться с войсками группы П.А. Ротмистрова.

«1-я армия продолжала развивать наступление в западном направлении, направляя главные усилия на своем правом фланге на завершение окружения и уничтожения противника, совместно с частями 30-й армии в районе г. Клин. Части армии вели бой на рубеже Борозда – Горбово – Дулепово – Головково»[908].

Для полного окружения Клина требовалось занять еще примерно треть периметра вокруг города. По словам В.И. Кузнецова это сделала его армия и именно в этот день.

«Еще 13 декабря войска 30-й армии вышли непосредственно в район севернее и северо-западнее Клина, перерезали дорогу Клин – Высоковск, а выдвинутая нами в район Лаврова 47-я стрелковая бригада окончательно замкнула кольцо вокруг Клина и оборонявших его частей противника»[909].

Но на карте, сопровождающей труд Генштаба, где нанесена обстановка под Клином, видно, что в этот день бригада только перешла Ленинградское шоссе и еще весьма далека от конечной цели. Это показывает лишний раз, что при написании своего очерка В.И. Кузнецов не пользовался даже оперативными сводками своей армии. В той, что относится к 13 декабря, сообщается:

«2. 29 стр. бр. с 1 отд. лыж бат. вела бой с противником в районе Соколове, Мякинино. В 10.00 овладев этими пунктами, продолжала наступать в западном направлении, противник оказывает упорное сопротивление, особенно своими контратаками в районе Соколове.

3. 84 стр. бригада в течение дня продолжала вести бой за овладение Пустые Меленки, Залесье противник заняв оборону, оказывает упорное сопротивление.

4. 50 стр. бригада в упорном бою в 11.00 овладела высотой 220 и продолжала наступать на Пустые Меленки для оказания помощи 84 стр. бригаде.

5. 44 и 47 сбр. бригады к исходу дня с боем овладели: Дулепово, Муравьеве, Коськово, противник оказывает упорное сопротивление.

6. 56 стр. бригада к 14.00 в результате боя заняла Мошницы, Козино, Головково, продолжает наступать на Замятино»[910].

В этот день 47 сбр вступила в свой первый бой. Согласно донесению бригады его вел ее 3-й батальон. А к концу дня, к 20.20, части бригады достигли Давыдково[911]. Это дальше, чем указано в армейской сводке, которая была составлена в 17.00. Перед центром 1-й УдА отступали соединения 5-го ак. В частности: «106-я пд отводится под прикрытием арьергардных боев прежде всего у Замятине, на линию Новинки и южнее Михайловское. 23-я пд отводится на линию Елино – Фроловское – Белозерки. Русские плотно преследуют»[912].

Начальник политотдела 1-й УдА Ф.Я. Лисицын связывает выход на Ленинградское шоссе с удачными действиями лыжных батальонов.

«50-я стрелковая бригада в течение суток вела бой за высоту 220 и совхоз «Орлово» на западном берегу реки Сестры. Атаки «в лоб» не давали результатов, а обход был затруднен большим снежным покровом.

И все-таки мы решили прибегнуть к обходному маневру. Командование 50-й и соседней 71-й стрелковой бригад направило в обход вражеских опорных пунктов четыре лыжных батальона. Без дорог они вышли в тылы опорных пунктов и перерезали шоссе Солнечногорск – Клин. Противник понес большие потери в людях и боевой технике и, опасаясь окружения, оставил промежуточный рубеж на реке Сестре» [913].

Здесь упомянуто место, где происходили в этот день самые тяжелые бои на фронте ударной армии. В них в районе высоты 220.0 оказались втянуты подразделения двух бригад, которые понесли большой урон. Самой тяжелой потерей среди командного состава в этот день стала гибель командира бригады 84-й сбр: «В бою за высоту 220 смертью героя пали командир бригады полковник В.А. Молев и военком роты автоматчиков моряк-амурец политрук Д.И. Панкратов. Командование бригадой принял генерал-майор М.Е. Козырь»[914].

Описание обстоятельств этого происшествия можно найти в книге Г.И. Бердникова: «В этих боях 12 декабря смертью храбрых пал командир 84-п бригады полковник В.А. Молев (в приказе об исключении полковника Молева из списков указано, что он погиб 13 декабря, а не 12-го – Прим. автора). Бригада, атаковавшая высоту у села Борисоглебское (7 км юго-восточнее Клина), была остановлена противником и залегла, неся большие потери. Командир бригады поставил задачу роте автоматчиков капитан-лейтенанта Я.П. Сурнина уничтожить противника па высоте, а сам повел воинов в новую атаку, как он это делал неоднократно раньше. Осколками разорвавшегося рядом с ним снаряда он был смертельно ранен. Политрук Д.И. Панкратов, возглавлявший атаку роты автоматчиков, с криком «За мной, моряки! Отомстим за командира!» бросился вперед и был сражен вражеской пулей. Его заменил парторг роты В. Абы-шев. Высота была взята» [915].

Уместно задать вопрос, что заставило комбрига принять участие в атаке одной из высот, которые в изобилии встречались на пути бригады. Видимо, нельзя исключить того, что на действия В.А. Молева оказали влияние руководящие указания высоких чинов, присутствовавших на командном пункте бригады: командующего армией генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова и заместителя командующего фронтом генерал-майора Г.Ф. Захарова. Несомненно, что они оказывали давление на командира, на свою беду оказавшегося рядом, даже одним фактом своего присутствия. И уж конечно они требовали от него активных действий по взятию Клина. Был ли этот нажим непосредственной причиной рокового поступка полковника В.А. Молева – ввиду отсутствия соответствующих документальных свидетельств утверждать нельзя.

О том, какие задачи ставились высокими начальниками именно в этот день можно судить по приказу, сохранившемуся среди документов 24-й кд. Вот какое указание получил в Бородино начальник ее штаба 24-й 13 декабря в 13.30.

«Генерал-майор Захаров зам. ком. войск Зап. фронта, в присутствии ген. лейт. Кузнецова приказал:

Передаю приказ Сталина – Клин сегодня должен быть взят.

24 кд совместно с 18 кд выйти из боя в р-не Пустые Меленки и следуя по лесам севернее Залесья, Акатьево сосредоточиться в р-не опушка леса 1 км ю.з. выс. 177.6 (высота расположена на опушке леса примерно в 2 км от южной окраины Клина – Прим. автора), после чего атакой взять Клин с ю. востока»[916].

Приказ приходилось выполнять, несмотря на то, что конницу загоняли в места для кавалерии совсем не пригодные. Это показал весь дальнейший ход операции:

«Прокладывая путь по лесным проселкам и тропам, дивизия совершала марш по 0,5 клм в час, к 2.00 выйдя к Акатьево, где была обстреляна огнем автоматических пушек пр-ка с северной окраины.

Из-за отсутствия троп и просек [ведущих] к выс. 177.6 дивизия вышла к 5.00 в КЛИН КОБО… Дивизия, произведя кормление и отдых личного состава, в 12.00 выступила в направлении БОРОЗДА» [917].

Пока кавалерия плутала в лесах по глубокому снегу, истязая лошадей и людей, фронт стронулся с места и, придя утром 14 декабря в Клинково, кавалерийские дивизии оказались в очередной раз в тылу 29-й сбр соседней армии.

Вот как это произошло.

Немцы хоть и испытывали определенные трудности, но продолжали постепенно вытаскивать на запад свои тылы и готовились к отводу боевых частей из Клина. Утром 13 декабря немецкий 56-й ак издал приказ № 68, о занятии оборонительных позиций на Бол. Сестре на линии (иск.) Теряева Слобода – (иск.) Ошейкино. Это означало отступление. Промежуточным рубежом отхода для немецких соединений, оборонявшихся восточнее города, была назначена его восточная окраина. В связи с неблагополучным положением на южном фланге корпуса начало отступления было перенесено на 18.00.

Но на участке перед 29-й сбр и ее правым соседом 348-й сд оно началось даже раньше. Немцы воспользовались плохой погодой и тем, что в первой половине дня им удалось отбить атаки наших частей, которые перед тем как повторить наступление должны были приводить себя в порядок.

Вот как был организован и происходил отход 6-го сп X. фон Мантейфеля (фактически это была вся мотопехота 7-й тд).

Разбитая немецкая техника на дороге Клин – Высоковск.

«По приказу дивизии 37-й разведывательный батальон и 7-й мотоциклетный батальон под командованием гауптмана фон Люка занимают тыловой рубеж восточнее Напругово. Этой боевой группе также нужно подчинить одну стрелковую роту.

В 14.00 ч. 1-й б-н 7-го сп получает приказ полка отодвигаться из Напругово и достигать восточного края Клина в пешем строю, чтобы собираться там.

Следующим отрывается от врага 2-й б-н 7-го сп и около 15.00 ч. двигается через Напругово.

Командир полка находится с этого времени со связными-мотоциклистами в Напругово, в то время как остаток штаба полка посылается вперед при помощи транспортных средств на Клин.

Под защитой огня артиллерии и 11-й роты тяжелого оружия в 15.00 отрываются от врага также 1-й и 2-й б-ны 6-го сп, чему благоприятствует наступающая метель.

8-я рота 6-го сп будет подчинена боевой группе гауптмана фон Люка.

6-я и 7-я роты 6-го сп еще остаются до 18.00 в перелеске 1 км к северо-западу от Напругово как боевой резерв.

Подразделения достигают пешим маршем Лаврова, 2,5 км юго-западнее Клина, куда был выдвинут транспортный эшелон.

Оба подчиненные 1-му батальона 6-го сп зенитные подразделения выбывают из состава полка и будут подчинены боевой группе гауптмана фон Люка.

Стянутый в Лаврове автотранспорт не достаточен для перевозки всех войск, так что батальонами были сформированы группы, которые отправляются в дальнейший путь пешком.

Главная дорога Клин – Некрасино не может использоваться, так как к вечеру в 2 км западнее Першутино снова прорвались вражеские силы, поддержанные нескольким танкам, и блокируют дорогу. При этом разрушаются также снова транспортные средства полка, при этом также машина технического инспектора.

Полк сворачивает на юг и марширует по дороге Лаврово – Василево – Селино – Слодково – Бакланова.

Марш протекает исключительно трудно и идет долгое время в темпе пешехода. Эта дорога предназначена для нескольких дивизий, включающих подразделения пехоты. Следствие этого – большие заторы… До ночи с 13 на 14.12.41 весь полк стоит на пути отступления и лишь медленно продвигается вперед»[918].

Так главные силы 7-й тд еще раз незаметно смогли уйти из-под удара соединений армии В.И. Кузнецова. Если бы наша бригада «продолжала наступать в западном направлении», как это сказано в сводке армии, то она смогла бы заметить отход врага и создать для него более значительные затруднения. Но, так или иначе, на следующее утро 29 сбр все же оказалась в предместьях Клина.

14 декабря. Первый ультиматум «Ставка требует срочной ликвидации противника в городе Клин»

Действия 30-й А на правом фланге. Ставка требует объяснений по поводу задержки со взятием Клина. Борьба к западу от города. Контрудары немецкой танковой группы. На восточной окраине Клина. Предъявление ультиматума. Продвижение бригад центра и левого фланга 1-й Уд А. Бой 64-й сбр за Троицкое. Группа Ремизова прорывается через рубеж р. Катит. 16-я А пытается форсировать р. Истру и Истринское водохранилище.

К исходу 14 декабря на правом фланге 30-й А, по данным Генштаба, «185 сд овладела районом Козлове – Рабочий Поселок; 379 сд вела бой на рубеже Воловниково – Гологузово – Васильково; 82 кд с приданными частями вышла в район 3 км северо-восточнее Дятлово и продолжала наступление в направлении района Теряева Слободег»[919].

Положение на правом фланге Западного фронта 14 декабря 1941 г.

Подвижная группа 30-й А (группа Чанчибадзе, в которую и входила упомянутая в сводке 82-я кд) находилась еще довольно далеко от Теряевой Слободы. Ее продвижение пока еще непосредственно не угрожало этому пути отступления немецких войск, и противник оценивал эту группу как слабую. Накануне в сводке командования вермахта отмечалось: «В полосе 3-й танковой группы танки противника успешно атаковали с южного направления населенный пункт Некрасино. Более слабые силы продвинулись с севера до Теряево» [920].

В дополнение к этому нужно отметить, что нацеленная на Теряеву Слободу группа Чанчибадзе не имела достаточных сил для удержания за собой захваченной территории. Поэтому она перерезав одну из дорог, по которой отходили немцы из Клина (в районе Васильково – Некрасино), даже не попыталась там закрепиться и выполняя требование перерезать Волоколамское шоссе устремилась дальше, создав для противника только временные трудности[921].

Так «в 14.30 ч. находящийся на пути в Копылово 2-й батальон 1-го сп (1-й тд – Прим. автора) докладывает, что дорога Третьякове, Василково занята врагом. Батальон запрашивает туда части пто и зенитное орудие. Враг, частично оснащенный санями, продвинулся дальше на запад.

Тем самым проход дивизии одним эшелоном вплоть до Яузы не возможен. Сначала она собирается в районе Некрасино – Третьякове, чтобы освободить дорогу»[922].

1-я тд подтянула затребованные подкрепления и после полуночи приступила к активным действиям. Около 4.00 дорога была освобождена. Немцы сообщили, что численность подразделения их противника составляла около 200 человек, которые ушли на запад[923]. Естественно, с такими силами противостоять даже одному немецкому батальону было невозможно, да и вряд ли ставилась задача удержать этот рубеж. Все устремления П.Г. Чанчибадзе были направлены к Теряевой Слободе. Таким образом, в погоне за журавлем в небе, была упущена птица покрупнее синицы. Тем самым не была использована возможность нанести Клинской группировке врага еще более серьезный урон.

Задержка под Клином серьезно беспокоила Верховное командование: и фронт, и Ставку. Поэтому в ночь на 14-е в штаб Западного фронта был направлен запрос, оформленный в виде приказа Ставки В ГК. В этом приказе всего одно предложение:

«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает к 2 часам 14.12 донести взят ли 30 и 1 ударной армиями Клин, и если нет, то почему?»[924].

Поэтому в тот же день Г. К. Жуков передал Сталину запись своих переговоров с командующим 30-й А, где присутствует полный отчет о положении под Клином. Никак иначе, как своеобразной попыткой оправдаться, этот документ назвать нельзя. Он содержит доклад Д.Д. Лелюшенко и следующие указания Жукова: «Здравствуйте, товарищ Лелюшенко! Вы сделали очень большое дело. Все это очень хорошо, но с ликвидацией противника в Клину получилась недопустимая затяжка, могущая отразиться на развитии нашего успеха.

Ставка требует срочной ликвидации противника в городе Клин и быстрейшего разгрома противника западнее Клина с тем, чтобы не дать противнику закрепиться где-либо на рубежах в районе Теряева Слобода или Волоколамск. Нам нужно гнать противника, не давая ему опомниться, организоваться, гнать до полного разгрома.

По данным авиационной разведки, противник очень много сил и средств отводит из района Клин на Теряева Слобода. Пора бы крепко перехватить дорогу на Теряева Слобода и не допустить отхода по ней противника»[925].

Командующий 30-й А обещал завершить операцию по овладению Клином в течение суток. Вся тяжесть боев по блокированию противника в городе легла на подвижную группу П.А. Ротмистрова. Противник все время пытался оттеснить советские войска с дороги на Высоковск.

А. В. Егоров вспоминает о контратаках со стороны Клина.

«Раннее утро 14 декабря. Бригада в составе подвижной группы армии продолжает наступление в направлении Клина. Немцы стремятся любой ценой не дать нам замкнуть кольцо окружения. К участку прорыва они перебросили танки и артиллерию и в течение дня пять раз переходили в контратаку. Нашим танкам пришлось отойти в боевые порядки пехоты. Однако нашей подвижной группе удалось отвлечь на себя основные силы противника. Это позволило частям 365, 371 и 348-й стрелковых дивизий продолжать теснить гитлеровцев с северо-востока и востока»[926].

Обстановка в районе действия подвижной группы осложнялось не только из-за ожесточенного сопротивления окруженной группировки. Противник пытался деблокировать ее и ударом извне кольца окружения.

По воспоминаниям П.А. Ротмистрова, «чтобы расчистить себе путь на запад и северо-запад, фашистские танки с мотопехотой при мощной поддержке многочисленной артиллерии нанесли встречные удары из Клина и Высоковска. Разгорелся исключительный по ожесточению и упорству бой. Удар гитлеровцев, наступавших со стороны города Клин, приняли на себя 2-й моторизованный полк и 8-я танковая бригада, имевшая к тому времени всего несколько исправных танков. Но танкисты сражались героически, умело взаимодействовали с ними мотострелки. Только в бою под Першутино было убито до 600 вражеских солдат и офицеров, уничтожено 30 автомашин, минометная батарея и 4 танка.

На редкость жестокий бой вел 46-й мотоциклетный полк, отражая настойчивые атаки противника из района Высоковска. В полку не было танков и достаточного количества противотанковых средств. Но личный состав бился отважно. Пал смертью храбрых командир полка майор Миленький. Был тяжело ранен комиссар Гуцелюк. Они лично водили бойцов в контратаки. 150 воинов этой героической части в тот день сложили свои головы в сражении за Клин»[927].

В списках потерь датой гибели командира 46-го мцп названо 15 декабря. Наверняка эти разночтения связаны с запутанностью обстановки в это время. Майор Миленький мог погибнуть в любой из дней с 13 до 15 декабря. Ведь противник осуществлял операции по деблокированию Клина в течение всего этого периода.

К утру 14 декабря восточный периметр обороны Клина удерживали части 14-й мтд и 1-й тд немцев. В 06.00 ч. штаб последней издал приказ № 32, который определял порядок отступления из Клина и выход в район западнее Некрасино. Отрыв от наседавших советских частей предусматривался 15 декабря в тесной связи с 14-й мтд. Транспортные средства, кроме тяжелого оружия, должны отправиться уже в течение 14 декабря в Третьяково. Планировалось использовать не только дорогу Клин – Некрасино, но и северный маршрут через Голяди. Для этого была спланирована операция по очистке этого пути силами батальона бронетранспортеров Крита и танкового батальона Грампе. Затем они должны были прикрывать из Голядей отход пеших частей боевой группы ф. Витерсхайма.

В 6.25 штаб немецкой дивизии получил сообщение о появлении русских танков в районе Тетерино, т. е. уже значительно южнее дороги, которую надо было освободить. В 9.00, когда батальон Грампе выступил из Клина на запад, запланированная операция началась. В 11.10 западнее Першутино немцы вошли соприкосновение с противником, которого назвали слабым. Оставив здесь роту 1-го сп для обороны фронтом на север батальон двинулся дальше и очистив дорогу в 13.15 свернул к Тимонино, которого достиг в 14.12. Чуть раньше, в 13.00 батальон Крита выступил из этого населенного пункта на север. В 13.55 в 1 км северо-восточнее Полушкино он имел боевое столкновение с советскими частями, но смог продолжить движение в направлении Голядей. Туда же двинулся и батальон Грампе. В 16.20 обе части достигли населенного пункта ив 17.00 совершили вылазку на север от него, чтобы оттеснить находившиеся там советские части и облегчить отступление из Клина войск оборонявшихся севернее города и к северо-западу от него. После 21.00 они стали стягиваться к Голядям. При этом в 19.00 немцы вновь отметили появление наших подразделений возле дороги на Некрасино[928].

Из отрывочных сведений мемуарной литературы трудно определить, какие наши части и где сражались в этот день. Только из документов 21-й тбр выясняется, что она боролась на западном фронте нашего вклинения: «Лес западнее Голяди наполнился финнами-автоматчиками и в течение ночи (с 13 на 14 декабря – Прим. автора) не представлялось возможности через них пробиться на шоссе. На рассвете 14.12.41 МСПБ бригады уничтожил автоматчиков пр-ка достиг железной дороги в лесу и дальше продвинуться не мог. Противник к этому времени из Высоковска подбросил 12 танков. Отряд державший шоссе под натиском превосходящих сил пр-ка также отошел в этот район, соединившись с правой группой 21 МСПБ»[929]. Здесь, похоже, описан рейд немецкого танкового батальона, но с нашей стороны.

К этому моменту наши части повсеместно выходили к окраинам Клина. Группа Г.И. Хетагурова вплотную приблизилась к городу.

Приказ о награждении парламентеров.

«К утру 14 декабря поступило донесение от командира 24-й кавалерийской дивизии А.Ф. Чудесова. Под покровом ночи конники стремительно ворвались на южную окраину Клина, спешились там и завязали бой в самом городе. На помощь им поспешила 348-я стрелковая дивизия: она овладела юго-восточной окраиной. С севера наступали части 371-й стрелковой дивизии». Но противник все еще сопротивлялся. Кризис разрешился лишь в упорном ночном бою»[930].

Увы, здесь мы встречаемся с явным случаем аберрации памяти или попыткой приукрасить действительное положение дел. В предыдущей главе было рассказано, как обстояли дела с действиями кавалерии. Конница появилась у южной окраины Клина, но, двигаясь большей частью по тылам 29-й сбр, которая вышла к городу гораздо раньше.

Согласно донесению 14-й мтд ее арьергарды оставленные на линии восточная окраина Мал. Щапово – западнее Золино в 04.30 еще не были атакованы [931]. Из немецких источников также известно, что 37-й рб, отступавший перед нашей 29-й сбр отошел на восточную окраину Клина в 09.25. Но сообщения с нашей стороны о выходе к городу относятся только к послеполуденным часам. «29 стр. бригада с 1 олсб в 14.30 овладела кирп. (это кирпичный завод на окраине города – Прим. автора) и выдвинулась на юго-вост. окраину Клина вела упорный бой отбив несколько контратак противника. В 17.00 ворвалась с боем в Клин»[932]. Это означает, что немцы оставили в качестве прикрытия мелкие группы, которые смогли сдерживать наступление наших войск довольно продолжительное время.

В промежутке между указанными в нашей сводке двумя временными отметками в «15.00 русский парламентер требует сдачи Клина, так как он якобы окружен. Парламентер удерживается до 19.00 ч. и эвакуируется затем через переднюю линию на восток»[933].

По воспоминаниям командующего армией, «это был первый с начала Великой Отечественной войны случай окружения немецких войск.

Чтобы избежать ненужных потерь при атаке города, командование армии приказало командиру

29- й стрелковой бригады полковнику М.Е. Ерохину направить к коменданту Клина парламентеров с предложением сдать город без боя»[934].

Случаи окружения немецких войск бывали и раньше. Однако они оканчивались благополучно для противника. Под Клином, видимо впервые, дело дошло до предъявления ультиматума со стороны нашего командования. Хотя части

30- й армии уже почти неделю вели бои непосредственно за город, эту миссию довелось выполнять представителям 1-й УдА.

По советской версии событий парламентерам удалось добраться до коменданта города. Неизвестно на каком уровне исполнителей приказа Жукова она возникла. По немецким сведениям нашу делегацию не пустили дальше передовой, и документ принял капитан Хингст, командовавший 9-й ротой 3-го тп[935]. Он же пообщавшись с полковником Хауезером, видимо, и составил ответ на ультиматум. «Каштан Хингст встретил русского гостеприимно, доложив полковнику Хаузеру, и испросив распоряжения, отослал назад в 14.00 с ответом, что… ситуация для обороняющихся отнюдь не безнадежная»[936].

Однако немецкий историк, так же как и наши отечественные исследователи, отмечает тот факт, что это был первый ультиматум от командования Красной Армии в ходе этой войны.

Независимо от того, кто общался с парламентерами, сам факт выполнения задания с риском для жизни неоспорим. Их было трое, и все они были награждены орденами «Красного Знамени» в соответствии с приказом Западного фронта № 0419 от 21.12.1941 г. с формулировкой «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество»[937]. Фамилии участников этих событий подверглись искажениям. То, что немецкий историк сильно переврал в своем рассказе фамилию полковника Ерохина, назвав его «Юхвин», удивления не вызывает. Однако и в книге Г.И. Бердникова, воевавшего в 1-й УдА, ни один из парламентеров не носит своей настоящей фамилии. Поэтому сейчас нужно сказать, что это были: помощник командира роты 310-го опб младший лейтенант Берге Владимир Романович, сержант того же батальона Лямин Дмитрий Самойлович и боец 1-го олсб красноармеец Развадовский Евгений Николаевич.

После отклонения ультиматума бои продолжились, и к концу дня 29-я сбр, овладев кирпичным заводом восточнее Клина, выдвинулась на юго-восточную окраину города. Однако бои, скорее всего вообще не прекращались. Возможно в частях соседней 30-й А вообще ничего не знали об ультиматуме. Вот как описывает события этого дня летописец 1229-го сп 371-й сд.

«Боевые события за ночь с 13 на 14 и за день 14 декабря завершились огромными успехами для всех полков нашей дивизии. 1231 стрелковый полк в результате длительных и трудных боев овладел населенными пунктами Селюхино, Плюсково, Губино и вступил в бой за деревню Мал. Щапово. Сосед слева (348-я сд – Прим. автора) тем временем овладел деревнями Воронино и Опалево и развивая свой спех продвинулся к городу Клину, а части 365-й сд достигли рубежа Майданово и Маланино, вступив в бои за эти населенные пункты.

Наш полк в это время ведет бой за деревню Праслово. Первые две атаки не дали положительных результатов. Под сильным давлением огня противника наши подразделения вынуждены были несколько податься назад. В это время на данный населенный пункт ударил 1233 с.п. и овладел им. В 14.00 наш полк совместно с 1233 с.п. ведет сильный бой за деревню Белавино, который длился до 23 часов. В результате этого напряженного, длительного боя населенный пункт был очищен от немцев. Таким образом, упорство, сила натиска, героизм обеспечили путь в город Клин. За это время 1231 с.п. овладел всей деревней Мал. ТЦапово. Противник стремительно откатывался назад оставляя многочисленное количество техники на всем пути отступления. Все дороги были завалены автомашинами, мотоциклами, подбитыми танками и прочей техникой. Наше наступление было столь стремительным, что враг не мог сколько-нибудь закрепиться на новых рубежах»[938].

К сожалению, натиск не был столь стремителен, как хотелось бы. К тому времени, когда было взято Белавино, основные силы врага уже покидали Клин.

К середине дня 14 декабря маневр двух других бригад 1-й УдА, который выводил их к Клину, был близок к завершению.

«84 стр. бр. в 14.00 овладела Акулово и вела бой наступая на совхоз Демьяново, Бородино приближаясь к южной окраине Клин.

50 стр. бр наступает совместно с 84 стр. бр.» [939].

Основная дорога, которая использовалась немцами для отхода шла через Першутино на Высоковск, и, достигнув указанных рубежей, находившихся южнее этой дороги, 84 и 50-я бригады никак не воздействовали на отступавшего противника. Чтобы создать более действенную угрозу требовалось пройти еще несколько километров. Но вовремя совершить это не удалось, а главное, что этого и не пытались сделать.

Накануне командующий Западным фронтом счел, что окружение Клина удалось осуществить силами одной 30-й А. В результате появилась соответствующая запись в журнале боевых действий фронта. Действительно танковые бригады армии Д.Д. Лелюшенко вышли на путь отступления противника. Но в силу своей слабости и отсутствия достаточной поддержки пехоты они могли лишь кратковременно нарушать коммуникации врага и причинять ему некоторые потери огнем танковых орудий. Создать же прочный заслон на пути мощной группировки противника не удалось. Однако в штабе фронта об этом не знали и приказы армиям готовили исходя из самой оптимистичной оценки обстановки.

В частности от генерала Кузнецова требовалось: «Командарму 1 – частью сил содействовать 30 армии в окружении КЛИН с юга; главными силами армии 16.12 выйти на фронт ТЕРЯЕВА СЛОБОДА, НИКИТА»[940]. Это распоряжение и привело к появлению приказа № 025, который изменил задачи правофланговым бригадам 1-й УдА. В результате 50, 84 и 47-я бригады только приблизились к городу в последний день боев, а в Клин вошла лишь 29-я сбр, которая не стала ограничиваться сковыванием противника и тем самым несколько «превысила свои полномочия».

Части врага, находившиеся южнее Клина, отступали на запад, и им охват не угрожал. Здесь армия просто выталкивала противника.

47-я сбр в 6.00 подошла к Фроловскому, где была встречена огнем противника. Фроловское занимало до батальона пехоты. После боя деревня была занята. Затем подразделения вошли в соседнее Никитское. Продолжая наступление, бригада вышла на опушку леса южнее Сохино. Потери за день составили 18 человек убитыми и 69 ранеными. К исходу дня пришел приказ № 025 о преследовании противника. В 22.30 авангардный батальон выступил по маршруту указанному в приказе.

44-я сбр с 8-м олсб в 14.30 с боем заняла д. Елина, а в 18.00 также после боя освободила Михайловское. Противник отошел на Мисирево и Иевлево. В Елина были захвачены семь автомашин, один танк, два орудия, один мотоцикл и два прицепа. Кроме того, в лесу в одном километре западнее Замятино бригада обнаружила склад отечественных боеприпасов и три автомашин ЗИС-5 требующие ремонта. Командир бригады решил использовать часть снарядов (соответствующих калибров) и автотранспорт для нужд своих частей. Остальные боеприпасы он просил принять на армейский склад[941].

Командир 25-го тп 7-й тд Э. Хаузер.

Согласно приказу армии N025 44-я сбр была выведена в резерв командующего. Она получила указание остановиться на достигнутых рубежах и приводить подразделения в порядок. Южнее ее «56 стр. бр. в 14.30 не имея соприкосновения со стороны пр-ка, вышла в районе отд. домов в 2 км западнее Замятине продолжала наступать на Кононово, Бакланове»[942].

Еще две бригады 1-й УдА оказались в полосе наступления соседней 20-й А. Потребовалось некоторое время, чтобы вернуть 71-ю сбр на «правильный» путь «71 стр. бр. имея гл. группировку в р-не Головково выводила свои два бат. из р-на Субботино и Мартиново для последующего наступления Настасино. Ввиду перерыва связи положение уточняется»[943]. В отличие от 71-й сбр 55-я не только действовала в полосе соседней армии, но и была ей подчинена. Правда большую часть времени она шла за 64-й сбр.

Сама бригада полковника И.М. Чистякова провела в этот день бой за Троицкое. Со стороны врага село оборонял 239-й пп 106-й ид. К нему присоединился также и ее разведывательный батальон. Первоначально он направлялся для занятия промежуточной позиции в тылу дивизии. Вынужденный из-за заносов следовать по дороге через Троицкое, он втянулся в бой за населенный пункт. Уже в ходе боя командиру батальона ротмистру Росенову пришлось заменить раненого командира 239-го пп майора Бредера. Немцы считали, что оборона населенного пункта имеет хорошие перспективы, поскольку русские танки не смогут преодолеть русло реки Катиш и придется считаться только с их огнем из Надеждино. Правда, и он приносил ощутимые потери. Поэтому противник планировал удерживать эту позицию только до вечера. Но даже при всех благоприятных условиях немцам с трудом далось избежать разгрома: «В 19.00 239-й пп должен оставить Троицкое, так как противнику почти удалось окружить населенный пункт. В последнюю минуту полку удается удержать открытой дорогу на Ситниково. За полком саперы закрывают подготовленные заграждения»[944].

Время оставления немцами Троицкого соответствует данным, изложенным в журнале боевых действий 64-й стрелковой бригады.

«Пр-к, имея выгодный естественный оборонительный рубеж, удерживает Троицкое. Бригада имеет большие потери. К исходу дня 14.12.41 г. части бригады овладели Троицкое.

Трофеи в Троицкое: 22 автомашины, 8 пушек, 6 cm. пулеметов, 50 ящиков патронов, 15 ящиков снарядов, 25 компл. конской амуниции, 12 мотоциклов. Убито около 100 немцев»[945].

Бой за Троицкое был тяжелым. Так, здесь были ранен начальник оперативного отдела штаба бригады капитан Шаклеин и командир мотострелкового батальона 24-й тбр майор Масленников. Именно действия войск, которыми они командовали, оказали решающее воздействие на ход боя.

На следующий день штаб Западного фронта, озабоченный медленным продвижением войск 20-й А (к вечеру 14 декабря она находилась в 8—10 км от указанного ей рубежа), потребовал от командующего армией объяснить причину невыполнения приказа. Первые два пункта донесения 20-й А собственно и являются объяснением причин медленного движения войск. Третий пункт касается непосредственно Троицкого

и, видимо, призван показать, что для ускорения темпов наступления армией принимаются все меры вплоть до самых экстраординарных.

«Медленное продвижение войск 20-й армии вызвано следующими причинами: первое – на рубеже р. Катыша от Троицкое до истринского водохранилища противник оказывает сильное сопротивление, организовав оборону этого рубежа; второе – противник при отступлении взрывает мосты, минирует дороги, устраивает заграждения, вследствие чего наступление по лесу приходится производить крайне медленно, преодолевая снег, производя разграждения, подтягивая артиллерию и боеприпасы; третье – Военный Совет лично организовал наступление частей 64-й сбр и водил в атаку батальон, который в 21.30 14.12 прорвал оборону противника и захватил Троицкое, уничтожив до двух рот пехоты; 5 орудий ПТО, орудия и автомашины»[946].

Военный совет – это командарм, начальник штаба и комиссар. Если понимать этот текст буквально, то атаку бригады возглавляла вся троица, в том числе и генерал А.А. Власов. Значит он появился в армии не после взятия Волоколамска, как это обычно утверждается, а значительно раньше.

После оставления Троицкого 106-я пд организовала силами своего 4-го дивизиона 107-го ап заградительный огонь по дороге ведущей из Троицкого, и непосредственно по населенному пункту. Но 64-я бригада за 106-й пд не последовала. Немцы отсюда отступили строго на запад, а маршрут движения бригады пролег в юго-западном направлении.

На левом фланге 20-й А добилась успеха 28-я сбр, одним батальоном форсировав по льду Истринское водохранилище в районе Бережки[947]. Центр армии (331-я сд и 35-я сбр) вышел на р. Катиш. 352-я сд двигалась во втором эшелоне выйдя в район Замятине, Субботино, Мартынове.

В течение всего дня войска 16-й А продолжали вести бои за переправы на Истринском водохранилище и р. Истра. На отдельных участках части 18-я сд и 9-я гсд форсировали реку и вели бой за западный берег. Напротив 354-я сд, неоднократно пытаясь форсировать водохранилище, успеха не имела и в конце дня отошла на исходные позиции. Группа Ремизова после ожесточенных боев овладела рубежом Рахманово, Соскино. Соединения группы действовали с разной степенью успеха. 145-я тбр несмотря на бомбежки противника овладела Рахманово. 44-я кд потерпела неудачу пытаясь взять Никольское. 17-я сбр освободила Соскино, где взяла много трофеев, в том числе 38 орудий различного калибра [948]. Однако по данным противника части 35-й пд отошли из названных пунктов только в ночь на 15 декабря и утром этого дня[949]. Немецкая дивизия перешла к обороне в районе Екатериновка, Гречнево, Кузнецове. Так или иначе, но все названные пункты находятся на рубеже р. Катиш или западнее. Таким образом, части группы Ремизова действуя в полосе 20-й армии преодолели, в конце концов, этот важный рубеж. Это создало возможность обхода Истринского водохранилища, что дало результат на следующий день.

15 декабря. Клин «Враг попал в ловушку»

Завершение боев за Клин: версии командующего 30-й А и его подчиненных. Версия немецкой стороны. Прорыв противника из Клина. Действия 1-й Уд А. 20-я А обходит с севера Истринское водохранилище. 16 А ведет бой за переправы через Истру и водохранилище. Противник отступает к Ламе.

В этот день бои за Клин, наконец, завершились. Основные усилия немецких войск, как и накануне, были сосредоточены на Высоковском направлении, где они пытались вырваться из окружения. Казалось бы, непосредственный участник этих боев, командир танкового полка А. В. Егоров должен был описать более подробно этот важный момент. Однако он ограничивается общими фразами и выписками из сводок.

Положение на правом фланге Западного фронта 15 декабря 1941 г.

«15 декабря войска 30-й армии, а также правофланговые части 1-й Ударной армии, вышедшие на юго-восточную окраину Клина, полностью освободили город. Основные силы немецких войск, действовавшие в районе Клина, были разгромлены, и лишь остаткам их удалось просочиться на Высоковск и в юго-западном направлении. С 16 декабря 30-я, 1-я Ударная армии начали преследование противника, отходящего на новый оборонительный рубеж к реке Лама. С падением Клина надвигалась катастрофа для всего левого крыла вражеской группы армий «Центр».

В боях за Клин наши танкисты, артиллеристы и мотострелки разгромили две моторизованные и одну танковую дивизии 3-й немецкой танковой группы. Враг потерял убитыми и ранеными 13 тысяч солдат и офицеров. Трофеями советских войск стали 122 танка, 18 бронемашин, свыше тысячи автомашин, 80 орудий, 120 минометов, 250 пулеметов, 800 автоматов. Только 15 декабря 1941 года фашисты потеряли в Клину 3000 солдат и офицеров, 42 танка, 650 автомашин, 27 орудий дивизионного типа, 67 пулеметов и много другого военного имущества»[950].

Весьма скуп на подробности и его командарм. Несколько вариантов воспоминаний Д.Д. Лелюшенко мало дополняют друг друга.

«Враг попал в ловушку. Он стремился вырваться из окружения. Но только небольшая часть его войск прорвалась на запад. К утру 15 декабря наши войска полностью очистили Клин»[951].

«Ожесточенный бой шел и в течение 14 декабря. Гитлеровцы стремились вырваться из окружения, но это удалось лишь отдельным небольшим группам. Остальные же были ликвидированы. К утру 15 декабря наши войска полностью очистили Клин»[952].

Его начальник штаба Г И. Хетагуров называет тех, кто завершил освобождение города: «В полдень 15 декабря в центре города встретились два наших стрелковых полка – полковника В. И. Решетова из 371-й дивизии и майора И.П. Захарова из 348-й»[953].

Там они встретились с частями 1-й УдА.

«15 декабря, отбив несколько ожесточенных контратак противника, части 1-й ударной армии и соединения 30-й армии ворвались в центр города. После упорнейших уличных боев Клин был полностью очищен от фашистов. Только небольшим остаткам войск клинского гарнизона врага удалось прорваться на запад»[954].

Существует немецкая версия, описывающая завершающий этап боевых действий в районе Клина. Она приведена в книге, посвященной операциям окруженных войск, в качестве примера успешного выхода из окружения. Упоминаемый ниже населенный пункт Некрасино расположен рядом с Высоковским, на который ориентируются описания наших мемуаристов. В настоящее время оба поселения практически слились в одно.

«Пока все было тихо в районе намеченного прорыва, немецкие части занимали необходимое построение внутри окруженного города. Было решено начать отвлекающий маневр – точнее, атаку с ограниченной целью – на рассвете. Время начала основного прорыва зависело от развития ситуации.

Преднамеренный обман противника полностью удался. Хорошо организованный ударный отряд немцев обрушился на русских у Голядей и застал их врасплох. При появлении немецких танков русские немедленно перебросили свои резервы для того, чтобы предотвратить прорыв на этом направлении. По случайности, атакующие немецкие силы не были извещены о том, что их удар на Голяди нс более, чем уловка. Посчитали, что они не будут сражаться столь же самоотверженно, если будут знать, что они всего лишь пытаются обмануть противника. Только командир дивизионной артиллерии был посвящен во все детали плана, включая кодовое слово, по которому он должен был перебросить огонь на новые цели по обе стороны дороги Клин – Некрасино. Немецкий ударный отряд захватил Голяди и повернул на юг. Как и ожидалось, враг начал перебрасывать свои силы из района основной дороги на север через железную дорогу, намереваясь противостоять угрозе охвата»[955].

Если опираться на приведенные выше свидетельства советских командиров тактического звена, то можно сделать вывод, что никаких отвлекающих ударов немецких войск (и 14-го, и 15-го) они не заметили, да и не должны были заметить. Ведь и немецкие документы свидетельствуют только о периодических рейдах танковых групп с целью освобождения путей отступления. Именно с этими танками все время приходилось бороться подчиненным П.А. Ротмистрова и А. В. Егорова. На все тактические изыски противника должен был реагировать их вышестоящий начальник – командующий 30-й А. Однако у него уже не оставалось для этого средств, поскольку все подвижные войска уже были двинуты в прорыв. Поэтому он в своих мемуарах сосредоточился на описаниях подвигов конкретных бойцов, а не на анализе общей ситуации.

Центр Клина после освобождения.

Надо сказать, что управление 30-й армией в тот момент осуществлялось довольно своеобразно. Обычно если командующий выезжает в войска на командном пункте присутствует начальник штаба. Но в данном случае тот уже длительное время командовал непосредственно одной из групп войск своей армии. Следовательно, бывали продолжительные периоды времени, когда армия в целом оставалась «бесхозной». В уже упомянутых переговорах Г. К. Жукова с Д.Д. Лелюшенко содержится такой пассаж (полупохвала, полувыговор): «Вас очень трудно поймать. Это хорошо, что Вы все время учите войска в бою, но главное, что от вас требуется – это организация операции и управления в динамике боя. Чтобы не потерять главного, вы должны больше находиться на КП, держа связь со мною и со всеми частями»[956].

Из трех непосредственных свидетелей боев в районе Клин – Высоковск только П.А. Ротмистров говорит о силе немецкого натиска в последний день. «С утра 15 декабря противник обрушил на основательно поредевшие войска нашей подвижной группы ураганный артиллерийский и минометный огонь, затем бросил в атаку из Клина 16 тяжелых и средних танков, прикрытых с воздуха авиацией. Вслед за танками двигались бронемашины, десятки грузовиков с пехотой и пулеметами. Гитлеровцы шли напролом, спасаясь от неминуемой гибели или пленения в окруженном Клину. Огромной массой они навалились на преграждавшие им путь наши ослабленные части, несли большие потери, но, охваченные страхом, продолжали отчаянно ломиться вперед, прорываясь к Высоковску, на запад и юго-запад, бросая поврежденную технику, сотни трупов солдат и офицеров»[957].

Даже если судить по рассказам наших старших командиров не похоже, что попытка немецкого прорыва была совсем уж безуспешной. Но это не было следствием того, что части подвижной группы ушли к месту отвлекающего удара. Командир этих частей П.А. Ротмистров (при этом надо еще раз оговориться, что описанная им картина могла иметь место в любой из дней с 13 по 15 декабря) похоже, реагировал только на ситуацию, которая складывалась непосредственно на фронте его войск. Т. е. все хитрости немцев, если принять изложенную выше версию, не достигли результата. И относительный успех или неуспех прорыва был обусловлен лишь степенью слабости группы советских войск, стоящей непосредственно на пути прорывающегося из окружения неприятеля.

Немцы начали отступление еще накануне после 17.00. Отход обеспечивал 73-й ап 1-й тд, который был усилен артиллерией 36-й мтд. Огневые позиции 3-го дивизиона полка располагались в районе вокзала, 1-го дивизиона – юго-восточнее Першутино, а 2-го дивизиона – при Туровке (севернее Высоковска).

«По предварительно согласованному сигналу артиллерия и зенитки перенесли свой огонь. Только один артиллерийский батальон продолжал стрелять по старым целям, чтобы прикрыть отступление сил, осуществляющих отвлекающий удар, из Голядей. Одновременно, на дороге, ведущей из Клина на запад, началась основная атака. Дивизионный моторизированный пехотный батальон пробил первую брешь в боевых порядках застигнутого врасплох противника. Спешенные мотопехота и мотоциклисты шли следом и расширили прорыв. Некоторые танки, первоначально задействованные в отвлекающем маневре, вернулись назад в Клин и вступили в бой с обеих сторон дороги. Под их защитой раненые на грузовиках и санях в сопровождении бронетранспортеров были вывезены из города. К этому времени артиллерия прикрывала фланги прорывающейся колонны. В восточной части города военные инженеры сдерживали противника, пока проходила эвакуация. Со скоростью, определявшейся многочисленной техникой и необходимостью постепенного перемещения артиллерии, в свою очередь прикрываемой танками и бронемашинами, действовавшими с юга и севера от дороги, все войска с боем пробились до Некрасино, где и были встречены другими немецкими частями»\ Отступление пеших частей боевой группы фон Витерсхайма находившихся в северной части Клина прикрывал арьергард, который образовывала 2-я рота 37-го сб и 1-я рота 1-го мцб. Отход обеспечивали бронетранспортеры батальона Крита (113-сп 1-й тд) и танки под командованием оберстлейтенанта Грампе (1-й батальон 1-го тп). Они проводили для этого короткие контратаки из Голядей в северном направлении, оттесняя в лес пехоту 365-й сд. Маневр обеспечивал также 1-й батальон 118-го пп 36-й мтд немцев находившийся в Полуханово. Он покинул этот населенный пункт, как только подразделения группы фон Витерсхайма, пройдя Полуханово, прибыли в Голяди и двинулся в том же направлении. Он прошел Голяди и ушел на запад в 2.35. Бронетехника немцев оставалась в Голядях до того, как отступавшая пехота смогла беспрепятственно выйти оттуда. Сначала, в 3.45, деревню покинул батальон Крига, а за ним последовал танковый батальон Грампе, который прибыл на позиции [958] около Тимонино в 9.00. В ходе этой операции, только 2-му батальону 113-го сп, занимавшему Полушкино, пришлось около полуночи вести упорный оборонительный бой, но до вклинения дело не дошло[959].

Механизированные части группы фон Витерсхайма и 14-й мтд отступали через Першутино. В медленно двигавшиеся колонны вливались артиллерийские батареи и машины с ранеными (их было 800—1000 человек). Вся эта колонна представляла собой заманчивую цель, но по немецким данным только в 19.00 имел место эпизод, когда возникла реальная опасность: «враг снова продвинулся вперед с незначительными силами на старом месте вплоть до дороги, был, однако, оттеснен частями 14-й мтд и 8-й роты 113-го сп» [960]. Еще один подобный случай имел место уже в утренние часы 15 декабря, когда подразделения 1-го мцб были отрезаны и вытеснены с дороги на юг. Однако после первоначального замешательства они организовались и смогли выйти к основным силам 1-й тд, прорвавшись через Селинское.

Согласно журналу боевых действий Западного фронта Клин был взят в 2.00 15 декабря[961]. Это время можно встретить в документах 30-й А и, видимо, оттуда оно перекочевало во фронтовую сводку. Есть еще одна временная отметка. Согласно отчету о боевых действиях 8-го тп его танки «к 13.00 заняли – Василево, Першутино, Селинское, отрезали коммуникации противника на запад. Противник окружен и уничтожен в районе Клин, мелкими группами выходил из окружения в направлении Решеткино»[962]. Следовательно, с момента, когда последние организованные немецкие подразделения покинули город и моментом, когда путь отступления противника был перехвачен, прошло 11 часов. Время достаточное, чтобы даже пешком преодолеть опасный отрезок пути между Клином и Некрасино. Поэтому, поскольку основные силы противника смогли относительно благополучно покинуть город, частям двух наших армий осталось зачистить его от одиночных солдат и мелких групп врага.

После взятия Клина соединения 30-й армии окончательно овладели территорией к западу от города, за которую несколько дней шла ожесточенная борьба. К исходу дня 365-я сд продолжала вести бой за Высоковск, 348-я сд следовала за ней во втором эшелоне. 371-я сд сосредоточилась в районе Васильево, Селинское, Тетерино. 18-я кд находилась на юго-восточной окраине Клина, имея задачу в течение ночи сосредоточиться в районе Семчино. 24-я кд имея всего 200 сабель была отведена в район Минино для пополнения. Также и танковые бригады армии сосредоточились в Ямуге для приведения себя в порядок. 363-я сд подтягивалась в район Спас-Заулок, Решетниково. На правом фланге армии 185-я сд вела бой в районе Павельцево, а 379-я сд на рубеже Воловниково, Гологузово. Группа Чанчибадзе вышла в район Курбатово[963].

Отступление, сколь бы хорошо оно не было организовано, никогда не обходится без накладок и всегда кто-то отстает вовремя не получив приказ или по каким-то другим причинам. Во всяком случае, борьба с остаточными группами хоть и не представляет больших трудностей, но требует времени. Поэтому «29 стр. бригада в течение дня продолжала очищать Клин от мелких групп противника, засевших в строениях города. К 12.00 15.12.41 бригада очистила южную часть города»[964].

Еще ночью проникшая в город группа разведчиков бригады во главе с младшим лейтенантом Ф. А. Анохиным с задачей спасти от уничтожения Дом-музей П.И. Чайковского противника там не нашла[965].

Действия остальных соединений 1-й УдА носили характер преследования. Реально в этот день его вели только три бригады центра армии: 84, 47 и 56-я. 44-я была выведена в резерв, а 50-я двигалась за 84-й и с противником соприкосновения не имела. Да и 84 сбр после того, как 05.00 совместно с 1-м и 5-м олсб при по поддержке 2-го дивизиона 701-го пап овладела Стриглово тоже, похоже, не смогла настичь врага. Журнал боевых действий Западного фронта отмечает, что в 14.00 она проходила Гончаково, но ни о каких боях не сообщает[966].

Немецкое кладбище в центре Клина.

Более оживленные боевые действия вела 47-я сбр.

Ее 3-й батальон атаковал Коноплино, из которого противник отошел в направлении Введенское. Этот населенный пункт был взят к 14.30 после короткого боя. Деревня была сожжена на три четверти. В 15.00 батальон выступил на Бакланово. Следовавшие за ним 1-й и 2-й батальоны вступили в Введенское. К 17.30 было занято Бакланово и к 20.00 после короткого боя с противником – Кузнечиково. Бакланово полностью сожжено противником. В Кузнечиково были захвачены немецкие штабные документы и отправлены в разведывательный отдел армии.

56-я сбр с 17, 18 и 19-м олсб в 14.00 овладела Ситниково, а затем наступала на Труняевку, которую освободила к вечеру совместно с 71-й сбр.

Перед этими нашими соединениями действовали в основном 23 и 106-я пд, которые составляли левый край и центр 5-го ак противника. В ночь на 15 декабря корпус был отведен на линию Кузнецове – Гречнево – Сатинки – Кононово – Решеткино. Отход проходил без существенного воздействия со стороны преследователей[967].

В течение дня главные силы немцев продолжили отступление, прикрываясь сильными арьергардами. С ними и вела бой в Коноплино 47-я сбр. Это происходило на участке 23-й пд противника. Иная обстановка сложилась южнее в полосе обороны другого немецкого соединения. Здесь нашим бригадам удалось войти в соприкосновение с главными силами 106-й пд немцев.

Перед двумя бригадами нашей армии оборонялась одна пехотная дивизия немцев. Это означало, что противники (даже при наличии у наших бригад лыжных батальонов) имели примерно равные силы. Поэтому немцы имели возможность удерживать тот или иной пункт то время, которое они считали необходимым, и отступать в соответствии с планами своего командования. Конечно, поскольку это отступление все же носило импровизированный характер, была неизбежна разного рода несогласованность между соседними частями. Например, 23-я пд отошла раньше, чем желал сосед, и тем поставила его в тяжелое положение. Это, а также особенности местности, давали шансы преследователям, которым подчас удавалось создавать для противника неожиданные трудности. Так близость к лесу школы в Ситниково позволило внезапно захватить ее и перекрыть путь отступления одной из вражеских частей. Однако взять сам населенный пункт прямой атакой уже не удалось. В результате немцам удавалось более-менее успешно справляться с разного рода кризисными ситуациями.

Немалую роль в том, что отход удавалось произвести, не допуская глубоких прорывов советских войск, сыграл состав преследователей. Штаб немецкого корпуса отметил: «Атаки русских 15.12 ведутся преимущественно пехотой, поддержанной многочисленными 12-ти сантиметровыми минометами. Немного танков и артиллерии»[968]. Однако, упоминание танков относится к правому флангу немецкого корпуса, где они имелись у 20-й А.

Ее 64-я сбр, двигаясь на юго-запад, достигла Екатериновки. В этот же день несколько изменился характер действий 55-й сбр. Она выступила из-за левого фланга бригады полковника Чистякова и двумя батальонами провела бой за Сергеевку. В этом бою в 55-й сбр было убито 50 и ранено 90 человек. Потери не кажутся большими, но, сообщая эти цифры, штаб бригады добавил, что в ротах осталось по 25–35 бойцов и командиров. Отмечена также большая убыль в командном составе стрелковых частей. При этом наш штаб отчитался о 21 убитом немце. Было захвачено семь ручных пулеметов, четыре противотанковых орудия, семь автомашин, один миномет с минами и 10 лошадей.

Отступление немцев к Ламе.

Данные о потерях вызывают удивление. Соединение полковника Латышева провоевало совсем недолго. Все ее бои можно сосчитать на пальцах двух рук. При этом потери, о которых сообщал штаб бригады не были настолько велики, чтобы уменьшить численность личного состава до уровня в 20 % от штатной. Поэтому либо ранее данные о потерях были сильно занижены, либо имел место большой процент отставших. Последнее было совсем не удивительно.

Даже движение во втором эшелоне, куда бригада вернулась после боя за Сергеевку, было совсем непростым делом.

«В направлении действий бригады в одном направлении двигаются 64 стр. бр., 55 стр. бр., 24 т. бр., 31 т. бр., 331 сд. Дороги, пути подвоза и эвакуации забиты. Повсеместно создаются пробки. Ввиду отсутствия единого руководства и границ тыловых районов соединений по тыловым дорогам творится беспорядок. Движение никак не регулируется. Обозы забивают населенные пункты. 15.12.41 авиация противника в районе Марьино бомбила и обстреливала обозы. При большой активности авиации пр-ка тылам и частям может быть нанесен большой урон»[969].

17 декабря 55-я сбр была вновь подчинена 1-й УдА.

К левому флангу 55-й сбр примыкали 35 сбр и 331-я сд. Они вышли на рубеж Плаксино, Гречнево. Там же сражалась группа Ремизова, которая была передана в состав 20-й А. Соседняя 28-я сбр форсировала еще один рукав Истринского водохранилища и овладела Млечино. Чтобы поспеть за бригадой ее тылы были вынуждены двигаться в обход водохранилища, т. к. лед на нем был взломан и автотранспорт не мог преодолеть эту преград. 352-я сд занимала в тылу армии тот же район, что и накануне[970].

Соединения 16-й А продолжали вести упорные бои за переправы через Истру и водохранилище. Однако обход Истринскогого водохранилища войсками соседней 20-й А лишил противника возможности успешно защищать этот важный рубеж. Он вынужден был начать отход на следующий день. 16-я А на этом участке также перешла к преследованию. Следующей удобной оборонительной позицией для немцев стала р. Лама, где наступление наших войск и было остановлено в двадцатых числах декабря.

Предварительные итоги

До «официального» конца Клинско-Солнечногорской наступательной операции оставалось еще десять дней, но главное событие уже совершилось. Клин был освобожден. Глава в книге Б.М. Шапошникова, посвященная этим заключительным боям, называется «Разгром клинско-рогачевской группировки…». К сожалению, слово «разгром» сильно звучит, но не отражает достаточно точно истинного положения вещей. Через неделю «разгромленные» части противника смогли зацепиться за рубеж реки Лама и остановить наши войска. После спрямления линии фронта плотность войск на нем возросла, что и позволило создать относительно прочную оборону.

Мемориал в с. Перемилово, посвященный памяти участников битвы за Москву (в перечне объединений, воевавших в окрестностях Яхромы, отсутствует 16-я А).

Это произошло и потому, что какая-то часть окруженной немецкой группировки ускользнула из Клина. Естественно, по сведениям наших мемуаристов, эта часть весьма незначительная, а по немецким данным из окружения Клинская группировка вышла чуть ли не в полном составе. Истина лежит, по-видимому, где-то посередине. И эта середина, скорее всего, смещена в сторону немецкой точки зрения, как можно заключить и из слов командующего 1-й УдА В. И. Кузнецова: «По возвращении парламентеров войска армии, предназначенные для атаки, перешли под покровом темноты в наступление и ворвались в город с юга. Одновременно с севера в город вступили части 371-й стрелковой дивизии 30-й армии. Не приняв уличного боя, противник начал спешный отход по дороге Клин – Высоковск, очистив ее от незначительных подразделений 30-й армии, действовавших западнее Клина»[971].

Слово «очистив» как-то не вяжется с победными реляциями командиров 30-й А. Как мы видели выше, заключительные бои сопровождались тяжелыми потерями среди командного состава группы П.А. Ротмистрова. Во всяком случае, это был не Сталинград 43-го года или Елец 41-го.

Если просуммировать данные отчета танкового полка 8-й тбр о боевых действиях за 13–15 декабря 1941 г. то выяснится, что противник потерял за эти дни: восемь танков, девять бронемашин, 16 мотоциклов, 168 автомашин, 13 орудий разного калибра и до полутора батальонов пехоты[972]. Даже, если принять на веру это число погибших врагов (оно очень часто бывает сильно преувеличено), и считать, что другая наша танковая бригада (21-я) достигла аналогичных успехов, нетрудно понять, что эти цифры никак не свидетельствуют о разгроме нескольких немецких дивизий.

Да и могло ли быть иначе? Ведь путь отступления им должны были преградить силы общей численностью около 3,3 тыс. человек. Это всего лишь один полнокровный полк! Даже на последнем этапе борьбы ему противостояли части 1-й тд и 14-й мтд. На 15 декабря численность 14-й мтд на основании среднесуточных потерь[973] в период с 16.11 по 21.12.1941 можно оценить в 9,5 тыс. человек. Аналогичным путем[974] численность 1-й тд оценивается в 11,6 тыс. человек. Итого вместе более 21 тыс. Конечно, более правильным было бы сопоставлять боевой состав противников (в РККА это называлось «активными штыками»), но такие данные есть только по 1-й тд немцев (7,7 тыс. человек). Кроме того, в критической ситуации в «активные штыки», как уже говорилось, мог превратиться личный состав любого подразделения. А такая ситуация сложилась у обоих противников. Так у немцев до последнего момента северную окраину Клина удерживали саперные части. Но, даже если рассматривать только одну 1-ю тд, видно, что она одна имела двойное превосходство над группой П.А. Ротмистрова, даже если считать все 3,3 тыс. человек в составе последней «активными штыками».

Нетрудно увидеть, что силы прорывающегося врага многократно превосходили силы заслона стоявшего на его пути. Кроме того, надо отметить, что противник смог организовать эффективную артиллерийскую поддержку своих войск. Наши мемуаристы много пишут о героических действиях танкистов и мотострелков, но ничего о работе своей артиллерии. Как показал немецкий опыт, ее не обязательно было включать в состав ударной группы. Поскольку операция проводилась на небольшую глубину, батареи могли работать со стационарных огневых позиций. Но, судя по всему, этот род войск принял в заключительных боях минимальное участие. Поэтому подчиненные генерала Д.Д. Лелюшенко сделали все что могли, и даже более того. По большому счету их заслуги очевидны и не их вина в том, что не удалось достичь большего результата.

Конечно, тому, что победа под Клином оказалась неполной, были и вполне объективные причины. Самая главная из них в том, что Красная Армия еще не оправилась от поражений лета и осени 41-го года. Если численность личного состава Западного фронта и удалось восстановить до приемлемого уровня, то техническое оснащение войск оставляло желать лучшего. Исчезли танковые соединения, которые появятся вновь только в 42-м году. Была слаба артиллерия, без поддержки которой нельзя было рассчитывать на большие успехи. Конечно же, проявлялась и слабость командования на тактическом уровне. В штабе фронта правильно выбрали направление ударов (хотя и несколько распылили свои силы) и, главное, уловили момент для перехода в контрнаступление. Но исполнение этих планов зависело от конкретных людей в дивизиях, полках, батальонах и ротах. И здесь далеко не все шло гладко.

Немцы любят все свои неудачи списывать на мороз и численное превосходство противника. По страницам их мемуаров и исторических трудов все время перемещаются массы сибиряков на лыжах, которым нипочем ни мороз, ни метровый слой снега, ни густые леса. Можно сразу заметить: в период контрнаступления наши войска находились в худших условиях, чем наступавшие до этого немецкие. Тогда последним не мешал ни лес, ни снег, как мы это видели ранее. Но в начале декабря снега выпало уже много, и он превратился в существенное препятствие. Мы уже приводили воспоминания наших ветеранов, в которых они описывали трудности, связанные с ведением атаки по глубокому снегу.

Да и сами немецкие авторы сильно подрывают свою собственную мифологию. Цитировавшийся ранее генерал Раус вполне адекватно оценивает сильные и слабые стороны тех сил, которые вели преследование.

«Хотя противник превосходил нас в живой силе, он ни разу не сумел окружить и уничтожить наши арьергарды (речь идет о 6-й тд – Прим. автора.), потому что не мог использовать тяжелое оружие для фронтальной атаки из-за глубокого снега, не понеся при этом напрасных потерь. Это означало, что для попыток окружения русские были вынуждены использовать кавалерию, лыжников и пехоту на санях, но не могли придать им тяжелое оружие. Поэтому ударная мощь советских частей была недостаточной, чтобы прорывать нашу оборону»[975].

Уже довольно много страниц было посвящено военным действиям, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к событиям вокруг канала Москва – Волга. Однако это совсем не так. Немецкие части имели бы гораздо меньше шансов пробиться из окруженного города, если бы на их пути стояли еще и бригады 1-й Ударной. Однако они задержались. И эта задержка возникла гораздо раньше, в начале контрнаступления.

Если бы неоднократно упомянутую Федоровку удалось занять хотя бы 6-го декабря, то события под Клином развивались бы совсем иначе. Тем немецким войскам, которые отошли под Клин и помогли удержать город, пришлось бы или пробиваться туда через заслоны наших войск, или спешить на помощь своим товарищам, отрезанным в Яхроме.

Всегда можно сказать, что теперь легко советовать. Но ведь не зря командование фронтом еще в то время требовало взятия этой самой Федоровки. Конечно, было много помех, которые затрудняли боевые действия на плацдарме, отвоеванном 1-й УдА в начале декабря. Отсутствие мостов на канале затрудняло сосредоточение тяжелой артиллерии и танков. Да и сама пересеченная местность, покрытая лесами и болотами, не способствовала быстрому маневру бронетехники, а лобовыми атаками одной пехоты мало чего удавалось добиться.

Памятная доска в с. Перемилово.

701-й пап армии смог поддержать бригады только тогда, когда они уже начали приближаться к Ленинградскому шоссе. Что касается танков, то положение с ними достаточно полно характеризует записка В. И. Кузнецова:

«Н-ку штаба. При готовности переправы через канал все исправные танки выдвинуть в район Бородино (через Федоровка), где связаться с 84 стр. бригадой для совместных действий в наступлении на Клин. Одновременно связаться со мной 12.12. 24.00 Кузнецов»[976].

Однако, до выполнения этого указания прошло еще несколько дней, в течение которых завершилась борьба за Клин. 1-я ударная армия не сразу смогла ввести в бой и то малое количество машин, которое у нее осталось как раз по причине отсутствия мостов на канале.

Например, 15 декабря выясняется, что «133 тб из-за отсутствия надежной переправы через канал Москва – Волга располагается Подосинки»[977]. Правда, в справке батальона[978], поданной на следующий день, 16 декабря, сказано, что в бою уже находятся четыре Т-34 и столько же Т-60. В аналогичном документе, касающемся 123-го танкового батальона[979], в качестве ведущих боевые действия названы: один КВ-1 и два Т-60. Но, к этому времени борьба за Клин уже завершилась.

В Ударной армии были части, способные на быстрый маневр в тех условиях – лыжные батальоны. Пусть они имели недостатки, но собранные в один кулак могли, пусть только на несколько часов, перехватить Рогачевское шоссе или дорогу от Федоровки на Яхрому, что возымело бы гораздо большее действие на противника, чем многодневные попытки взять город штурмом. Может быть, нескольких часов и не хватило для того, чтобы ударная группировка 30-й А смогла выйти к Клину, имея перед собой еще слабые заслоны.

В реальности же лыжные батальоны (как и остальные силы 1-й УдА) в решающий момент оказались равномерно распределены по всему фронту. Тем более, что, по словам Б.М. Шапошникова, «наши лыжные батальоны в своей основной массе как лыжные части не действовали вследствие их недостаточной лыжной подготовки; зачастую они использовались как стрелковые батальоны»[980].

Еще более нелицеприятно мнение современного исследователя, который относительно применения лыжных батальонов замечает, что «в армиях Западного фронта сплошь и рядом мы наблюдаем совершенно безобразное использование этого тонкого инструмента ведения боевых действий в зимний период» [981].

Но все произошло так, как описано в настоящей работе. Клин, хоть и с большим запозданием, был взят. В результате прекратила свое существование так называемая клинско-рогачевская группировка противника, и в штабах из обращения исчезло последнее упоминание населенных пунктов расположенных на рубеже канала Москва – Волга. На этом мы заканчиваем наш рассказ.

Заключение

Со времени описанных событий прошло более 75 лет. Сменилось два поколения. По историческим меркам это немного, но живых свидетелей остались уже единицы. Это способствует появлению уже не просто мифов, а историй в духе теории заговора. К таковым относится, например, утверждение о том, что во время искусственного наводнения погибли десятки тысяч жителей Подмосковья.

Возникают подобного рода фантазии и по поводу чисто военных событий. Не стоит приводить примеры и делать авторам лишнюю рекламу. Нужно только четко заявить, что в ноябре-декабре 1941 г. в северном Подмосковье не произошло ничего такого, что нельзя было бы объяснить соотношением сил противников, конфигурацией фронта, условиями местности и т. и. вполне объективными причинами. Все перечисленные и не перечисленные факторы обобщаются термином «оперативная обстановка». Она была напряженной, часто опасной, но никак не запутанной. Действия противника довольно уверенно «читались» командованием Западного фронта.

Дело в том, что, возобновив наступление на Москву в середине ноября 1941 г., немецкое командование оказалось в довольно узком «коридоре возможностей». Нехватка сил сделала слишком рискованным осуществление первоначального плана по окружению Москвы, а прямой штурм города не сулил легкого успеха. Поэтому противник склонялся то к одному, то к другому варианту действий. В конце концов, немцы стали искать решение на северных и северо-западных подступах к Москве. Но здесь сказалось преимущество советской стороны, заключавшееся во владении таким крупным центром как столица государства, куда сходилось множество шоссейных и железных дорог. Путем переброски резервов по ним удавалось вовремя парировать угрозы, которые возникали при локальных прорывах фронта.

Надо отметить и стойкость войск, которые изначально вели борьбу на подступах к столице. Их заслуги не всегда были оценены в должной мере, как это и случилось, например, с группой Захарова. И здесь конечно нельзя не сказать о силе воли проявленной нашими командирами и бойцами. Фраза, которую произнес X. ф. Мантейфель в горячке боя за Перемиловскую высоту, могли бы произнести, и, наверное, произносили, многие участники событий на нашей стороне. И у них хватило силы духа, чтобы воплотить лозунг «Мы держимся любой ценой!» в жизнь.

На протяжении трех недель можно было наблюдать, как передавалась эстафета борьбы с захватчиками от одних участников событий к другим. Сначала бои вели 30-я и 16-я армии. Несмотря на героические усилия, им приходилось отступать, но при этом они наносили немцам урон и выигрывали время для сосредоточения резервов. Затем эти резервы в лице 1-й УдА и 20-й А вступили в бой и окончательно остановили врага, но попытка отбросить его силами только этих армий не привела к успеху. Окончательный перелом наступил тогда, когда на арену вновь вышла 30-я А. Она сосредоточила свои основные усилия в месте, где противник был наиболее уязвим. Боевые действия этой армии затронули очень малую часть региона, однако ее продвижение оказало решающее влияние на положение двух резервных армий и позволило им выбить врага с территории северного Подмосковья. Надо упомянуть роль в наступлении 16-й А. Она обеспечивала левый фланг 20-й. Кроме того, в освобождении района приняли участие и части, уже формально не входившие в 16-ю А, но всего за неделю до этого воевавшие в ее составе.

Мемориальная доска на площади Кузнецова в Яхроме.

Следует отметить также роль Калининского фронта. Она была весомой. Помимо того, что этот фронт был источником пополнения армий северного крыла Западного фронта, его борьба за Калинин отвлекала значительные силы немцев. Это было существенной помощью и в оборонительный период, и при контрнаступлении. Наступление Калининского фронта началось 5-го декабря, и освобождение г. Калинина практически совпало с завершением боев за Клин.

Прежде, чем закончить повествование, вспомним о дальнейшей судьбе некоторых из действующих лиц, под руководством которых сражались войска в окрестностях Яхромы, Дмитрова, Рогачева, Клина и Солнечногорска.

Генералы В.И. Кузнецов и Д.Д. Лелюшенко всю войну командовали армиями и дошли до Берлина. Во время штурма вражеской столицы Кузнецов получил под начало ударную армию. Только она имела номер три. Здесь война для генерала Кузнецова закончилась. А вот 4-й гв. ТА Лелюшенко пришлось повоевать еще несколько дней. Совершив совместно с 3-й гв. ТА стремительный бросок на юг, его войска освободили Прагу.

Полковник П.А. Ротмистров вырос до генерала и маршала бронетанковых войск. Наиболее известно участие его танковой армии в сражении под Прохоровкой во время Курской битвы. Но в большей степени талант и мастерство были проявлены Ротмистровым в Корсунь-Шевчен-ковской операции. Здесь, соединившись с наступавшей навстречу 6-й гв. ТА А. Г. Кравченко, его 5-я гв. ТА замкнула кольцо окружения вокруг крупной группировки немецких войск, а затем в течение 20-ти дней отражала яростные попытки противника пробиться к окруженным.

Интересно отметить, что среди тех танковых командиров, кто прошел с боями по северному Подмосковью, было трое будущих командующих танковыми армиями. Это только что названные Д.Д. Лелюшенко и П.А. Ротмистров, а также командир 31-й тбр А. Г. Кравченко. К концу войны он командовал 6-й гв. ТА и был уже дважды Героем Советского Союза. Кроме того, под Москвой, рядом с ним в 16-й А в должности командира танковой бригады сражался и будущий командующий 1-й гв. ТА М.Е. Катуков. А танковых армий в конце войны было всего шесть. Нельзя не вспомнить и заместителя командующего 20-й армией А. И. Лизюкова, который тоже успел до своей гибели покомандовать танковой армией.

Имена этих генералов довольно широко известны. Другие участники событий не столь знамениты.

Например, начальник штаба 1-й УдА Н.Д. Захватаев. Ему довелось встречать в Клину министра иностранных дел Великобритании А. Идена, который во главе английской делегации посетил город почти сразу после его освобождения. Перейдя на командные должности, Н.Д. Захватаев стоял во главе корпусов и армий. Одной из них в 1944 г. была известная нам 1-я УдА. Он закончил войну на Дальнем Востоке. Последнее воинское звание – генерал-полковник.

Еще до окончания боев за Клин генерал В.И. Швецов оставил свою 133-ю сд, поскольку был назначен командующим 29-й армией на Калининский фронт. К сожалению, очень скоро, под Ржевом, ему пришлось воспользоваться своим опытом боев в окружении. Он прошел всю войну, командуя, в основном, армиями.

В тяжелой борьбе за ржевский выступ приняли участие многие из тех, кто воевал под Дмитровом. Так, еще в ходе зимней кампании 30-я А была переброшена в район севернее Ржева. В дальнейшем она вела многомесячные кровопролитные бои за этот город. У начальника штаба 30-й армии Г. И. Хетагурова многие операции этой эпопеи оставили самые горькие воспоминания. Так, одним из эпизодов этой битвы была неудачная попытка деблокировать окруженную 29-ю армию В. И. Швецова. Повоевав длительное время начальником штабов различных армий, Хетагуров в конце концов, вернулся на командирскую должность. На завершающем этапе войны он командовал корпусом и в 1945 г. получил звание Героя Советского Союза.

В июне 1945 г. был награжден звездой Героя и недолго покомандовавший 58-й тд П.Д. Говоруненко. Несмотря на неудачное начало своего боевого поприща под Клином, он смог проявить себя как командир. Он вновь стал командиром дивизии (только стрелковой) уже в 1942 г. под Ржевом. Воевал комдивом и на Курской дуге, но более весомых успехов достиг, вернувшись в танковые войска. Командуя корпусом, он отличился в тяжелых боях у озера Балатон в Венгрии и в конце войны стал генерал-лейтенантом танковых войск.

Командир оборонявшего Яхрому 2-го батальона 29-й сбр А.Д. Епанчин в 1943 г. уже командовал полком и тоже заслужил звание Героя Советского Союза.

Получали награды не только люди, но и соединения. Стали гвардейскими 29-я и 71-я сбр. 64-я мсбр была награждена орденом Красного Знамени, а 17 июня 1942 г. переформирована в 82-ю сд.

Второй командир бригады И.М. Чистяков по окончании операции (после освобождения Волоколамска) получил свой первый боевой орден. Следующей ступенькой его служебной лестницы стало командование 8-й гв. сд (Панфиловской). Затем, командуя 21-й А, он принял деятельное участие в разгроме гитлеровских войск под Сталинградом. Его армия стала гвардейской, участвовала в жестоких боях под Курском и закончила войну в Прибалтике. Отметим, что в Курской битве под началом И.М. Чистякова сражалась 375-я сд, которой командовал упомянутый выше П.Д. Говоруненко. После окончания войны в Европе генерал Чистяков переместился на Дальний Восток, где командовал 25-й А в войне против Японии.

Конечно, невозможно рассказать о судьбах всех, даже не рядовых участников событий. Упомянем лишь нескольких. Бронепоезд НКВД № 73 еще раз отличился под Сталинградом. Его командир Ф.Д. Малышев дожил до Победы и со временем смог поделится своими воспоминаниями о бое бронепоезда под Яхромой. Стрелочница М.Т. Барсученко (Литневская), которая выпустила состав на перегон Дмитров – Яхрома, в момент написания этих строк находится в добром здравии. По иному сложилась судьба тех, кто с риском для жизни доставлял ультиматум гарнизону осажденного Клина. К сожалению, их дальнейшая судьба не была счастливой. В.Р. Берге погиб 25.03.1942 г. на Северо-Западном фронте, Д.С. Лямин еще раньше пропал без вести. О Е.Н. Развадовском сведений в базе ОБД «Мемориал» нет. Но нет и сведений о каких-либо последующих награждениях. А он, если бы дожил до конца войны, должен был бы, как минимум, получить медали «За оборону Москвы» и «За победу над Германией».

Памятная доска на здании гимназии в г. Дмитров.

Многие бойцы сложили головы на севере Подмосковья. И не все из тех, кто успешно прошел здесь через бои конца 1941 г., дожили до Победы. Тут не было большой разницы между рядовыми и командирами (особенно младшего звена). Те же из них, кто выжил, росли по службе и получали награды. Это касается и наших военных, и немецких.

Так, со временем генеральское звание получил Хассо фон Мантейфель. Под Москвой он был командиром танкового полка, а в конце войны стал командующим армией. После 1941 г. Мантейфель попортил еще много крови нашим военачальникам (например, под Житомиром) и нашим союзникам (в Арденнах). Готовясь к последнему немецкому наступлению на Западе, он, возможно, вспомнил о своем броске к Яхроме в последних числах ноября 1941 г., и в обращении к войскам появилась фраза: «Мы будем идти и днем и ночью, если нужно сражаться все время…». И здесь первоочередной задачей его войск был захват переправ. Однако немцам не удалось даже добраться до мостов через Маас, и наступление в Арденнах, несмотря на многообещающее начало, также не увенчалось успехом. В результате, спустя несколько месяцев, Хассо фон Мантейфель сдался англо-американским войскам. Так он избежал русского плена, за что и заслужил похвалу немецкого историка.

Автор одного из свидетельств захвата Яхромы, Ханс фон Люк, напротив, в конце войны попал в плен к советским войскам и провел приличный срок в лагерях для военнопленных. Лейтенант Райнек, первым вбежавший на Яхромский мост, умер от ран 20 января 1942 г. Возмездие за гибель безвестного русского часового на том мосту наступило довольно скоро.

Приложения

Список сокращений

АБТВ – автобронетанковые войска;

А – армия;

ад – авиационная дивизия;

ак – армейский корпус;

ап – артиллерийский полк;

арт. – артиллерия, артиллерийский;

АДД – авиационная дивизия дальнего действия;

бап – бомбардировочный авиационный полк;

бат. – батальон; б-н – батальон;

БЕЛО – бронепоезд;

Бр – бригада;

БТ – марка советского танка;

БТР – бронетранспортер;

ВМФ – Военно-Морской Флот; военком – военный комиссар;

выс. – высота;

ВЧ – закрытая система телефонной связи, использующая высокие частоты;

гв. – гвардейский;

г. – город, год;

гг. – города, годы;

ГКО – Государственный Комитет обороны;

гл. – главный;

гос. – государственный;

Д – дело;

д. – деревня;

зап – зенитный артиллерийский полк;

зап. – запад, западный, западнее, запасной;

зам. – заместитель;

ЗИС-5 – марка советского грузового автомобиля;

ЗФ – Западный фронт;

ж. д. – железная дорога;

иап – истребительный авиационный полк;

иск. – исключительно (пункт перед которым стоит это слово не входит в зону ответственности данной части или соединения);

КА – Красная Армия;

КВ (КВ-1 или КВ-2) – «Клим Ворошилов», марка советского тяжелого танка; кд – кавалерийская дивизия;

кк – кавалерийский корпус;

клм – километр;

кп – кавалерийский полк;

КП – командный пункт;

к-р – командир;

куб. – кубический;

л – лист;

лап – легкий артиллерийский полк;

ЛВО – Ленинградский военный округ;

лыж. – лыжный;

МВО – Московский военный округ;

мд – моторизованная дивизия;

ME-109 – германский самолет-истребитель;

МЗО – Московская зона обороны;

мин. – минута;

мл. – младший;

мот – моторизованный;

мсб – мотострелковый батальон или бригада;

мсд – мотострелковая дивизия;

мсп – мотострелковый полк;

мпд – мотопехотная дивизия (так называется в немецких текстах моторизованная дивизия);

мспб – мотострелково-пулеметный батальон;

мтд – моторизованная дивизия;

мцб – мотоциклетный батальон;

мцп – мотоциклетный полк; нач. – начальник; начарт. – начальник артиллерии;

нбап – ночной бомбардировочный авиационный полк;

НКВД – Народный Комиссариат внутренних дел;

НКО – Народный комиссариат обороны;

НП, нп – наблюдательный пункт;

НШ – начальник штаба;

обл. – область;

ОИГ – оперативная инженерная группа;

огмд – отдельный гвардейский минометный дивизион (реактивных минометов);

окр. – окраина;

олсб – отдельный лыжный стрелковый батальон;

ОМСБОН – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения;

Оп – опись;

отб – отдельный танковый батальон;

пап – пушечный артиллерийский полк;

ПВО – противовоздушная оборона;

пд – пехотная дивизия;

пех. – пехотный;

пос. – поселок;

пп – пехотный полк;

ПТО, пто – противотанковая оборона, противотанковое орудие, иногда просто «противотанковый»;

пр-к – противник;

р. – река;

развед. – разведывательный;

разведбат – разведывательный батальон;

РГД – марка ручной гранаты;

РГК – резерв Главного командования;

РККА – Рабоче-крестьянская Красная армия;

р-н – район;

PC – реактивный снаряд, реактивная установка, знаменитая «Катюша»;

с. – село;

СБ – скоростной бомбардировщик;

сб – стрелковый батальон, иногда (в документах) стрелковая бригада;

сбр – стрелковая бригада;

сд – стрелковая дивизия;

сев. – север, северный;

сад – смешанная авиационная дивизия;

сп, с.п. – стрелковый полк;

СС – «отряды охраны», военизированные формирования Национал-социалистической немецкой рабочей партии;

ст. – станция, старший;

стр. – стрелковый; стройбат – строительный батальон;

Т-40, Т-60 – марки советских легких танков;

Т-34 – средний советский танк;

т. – товарищ, том;

тов. – товарищ;

тб – танковый батальон;

тбр – танковая бригада;

ТГр – танковая группа;

тд – танковая дивизия;

тп – танковый полк;

тыс. – тысяча;

Т-II, Т-III, T-IV, Т-38 (t) – обозначения немецких танков (последний – чешского производства);

Уд А – ударная армия;

УНКВД – Управление Народного Комиссариата внутренних дел;

Ф. – фонд;

Ф-1 – марка ручной гранаты;

ФАБ-100 – авиационная бомба;

ЦАМО РФ – Центральный архив Министерства обороны Российской федерации;

чел. – человек;

юж., южн. – южный;

ю. з., юг. зап. – юго-запад, юго-западнее.

Источники и литература

Центральный архив Министерства обороны Российской федерации

1. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 5, 6, 235, 250.

2. Ф. 51 гв. сп. Оп. 41331сс. Д. 1.

3. Ф. 208 (Оперативный отдел полевого управления ЗФ). Оп. 2511. Д. 26, 28, 35, 53, 82, 218, 222, 230, 1031. Оп. 2513. Д. 87,213.

4. Ф. 301 (1-я УдА). Оп. 6782. Д. 4, 5, 8, 10, 13, 14, 16, 17, 21.

5. Ф. 354 (10-я гв. А – 30-я А). Оп. 5806. Д. 17, 20,21.

6. Ф. 358 (11-я гв. А – 16-я А). Оп. 5916. Д. 71, 76, 77.

7. Ф. 423 (20-я А). Оп. 6631. Д. 3, 20.

8. Ф. 450 (МЗО). Оп. 11158. Д. 72. Оп. 11150. Д. 99, 195.

9. Ф. 641 ап пто. Оп. 215367с. Д. 1.

10. Ф. 701 пап. Оп. 24968. Д. 6.

11. Ф. 1158 (107 мед – 49 гв. сд). On. 1. Д. 6, 8.

12. Ф. 1229 сп. Оп. 160908с. Д. 1.

13. Ф. 1233 (64 сбр – 82 сд). On. 1. Д. 2, 3.

14. Ф. 1341 (126-я сд). On. 1. Д. 5, 7, 14.

15. Ф. 1348 (2 Моек, сд – 129 сд). On. 1. Д. 2, 13.

16. Ф. 1645 (331 сд). On. 1. Д. 8.

17. Ф. 1667 (348 сд). Оп. 1.Д. 15.

18. Ф. 1858 (55 сбр). On. 1. Д. 5. Л

19. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 1, 2, 3.

20. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 6, 25.

21. Ф. 3106 (25 тбр). Оп. 1.Д. 5.

22. Ф. 3114 (31 танковая бригада). On. 1. Д. 2.

23. Ф. 3134 (145 танковая бригада). On. 1. Д. 1.

24. Ф. 3484 (21 тбр). On. 1. Д. 5, 12, 17.

25. Ф. 3553 (17 кд). Оп. 1.Д. 1,2.

26. Ф. 3557 (24 кд). On. 1. Д. 5, 14, 16.

27. Ф. 13609 (1 корпусной район ПВО). Оп. 20354. Д. 15.

Российский государственный военный архив

1. Ф. 38706. Оп. 1.Д. 1.

2. Ф. 38725 (Управление 2 бригады ОМСБОН войск НКВД). On. 1. Д. 1.

3. Ф. 38843 (Сводный отряд ОМСБОН войск НКВД). Оп. 1.Д. 9.

4. Ф. 40901 (Фонд И.П. Галицкого). On. 1. Д. 246.

Музей-заповедник Дмитровский кремль. Литературный фонд

1. Литературный фонд. Дневник Шуйской.

2. Литературный фонд. Моложаев А. Воспоминания офицера райвоенкомата (июнь 1941 – октябрь 1942 г.). Машинопись, 48 с.

3. Фонд Бутовецкого. Бутовецкий Д.А. «Из камня его гимнастерка».

4. Фонд Каплина. Каплин В.Е. 1 ударная в боях на дмитровской земле (ноябрь – декабрь 1941 г.).

5. Фонд делопроизводства музея. Оп. 1. Д. 351.

Национальный архив США

1. NARA. Т-315. R. 26. Kriegstagebuch N7 des Kdos. der 1. Panzer-Div. für die Zeit vom 20.9.41–12.4.42.

2. NARA. T-315. R. 90. 2. Panzer-Division. KTB Nr 6 Teil I «Ostfeldzug» vom 15. VI. 1941-3. IV. 1942.

3. NARA. T-314. R. 245. Kriegstagebuch Generalkommando V.A. K. vom 2.10. – 6.12.1941.

4. NARA T-315. R 323. 6. Panzer-Division. KTB. 16.9.1941-30.11.1941 6. Panzer. Division la KTB 1.12.1941-31.3.1942.

5. NARA. T-315. R. 331. 6. Panzer-Division. Ia. Anlagen zum Kriegstagebuch.

6. NARA. T-315. R. 406. Kriegstagebuch N3 der 7. Panzer-Division. 1.6.41–10.5.42.

7. NARA. T-315. R. 407. 7. Panzer-Division. Ia. Anlagen zum Kriegstagebuch Nr. 3. Teil II.

8. NARA. T-315. R. 409. 7. Panzer-Division. Ia. Tagesmeldungen von Truppenteilen.

9. NARA. T-315. R. 411. 7. Panzer Division. Abt, la. Einsatz Ost. 16.11–28.11.41. B. 5.

10. NARA.T-315.R.648.Kriegstagebuchla. 14Jnf. Div. (mot) vom 20.10.41–29.11.41. Kriegstagebuch la. 14 Jnf. Div. (mot) vom 30.11.41. – 31.12.41.

11. NARA. T-315. R. 649. Kriegstagebuch la. 14 Jnf. Div. (mot). Anlagen zum Absdhnitt В vom 12.11.41–29.11.41. Anlagen zu Abschnit D.

12. NARA. T-315. R. 650. 14 Jnf. Div. (mot). Anlagen zu Abschnit 6 vom 30.11.1941—20.12.1941.

13. NARA. T-314. R. 979. Kriegstagebuch Generalkommando XXXXI.A. K.

14. NARA. T-315. R.1246 Kriegstagebuch 106. J.D. Band Vvom 13.11–20.12.41.

15. NARA. T-315. R. 2331. 3 JAHRE EINSATZ der 23. INF.DIV.

Электронные ресурсы

1. Буевич И.Ф. Жизнь без прикрас, (www. buevich.com);

2. «Вестник Замоскворечья» (/ info/vz/year/2002/23/275/);

3. Газета Юго-Западного округа, № 37 (471) 12–18 октября 2006 (текст с сайта );

4. Дмитровский краевед ();

5. Иванов В. К. Московская зона обороны. Ее роль в защите столицы (1941–1942 гг.) – М.: 2001. ();

6. «Мехкорпуса РККА» ();

7. Милитера ();

8. «РККА» ();

9. «Тушинец» (/);

10. «Я помню» ();

11. Der Geschichte des 11. Infanterie-Regiments ();

12. ;

13. Москва – Волга (-volga.ru);

14. / iframev2.htm;

15. Семен Богатырев, Игорь Чертов (г. Киров). «Деревянные кони» войны (. ru/mywar);

16. .

Прочие источники

1. Битва за Москву. История Московской зоны обороны / Сост. С.С. Илизаров, С. В. Костина. – М.: АО «Московские учебники и Картолитография», 2001. – 448 с.; ил.

2. Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. – 926 с.: ил.

3. Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. – 1022 с.: ил.

4. Боевая летопись военно-морского флота (1941–1942). – М.: Воениздат, 1983. – 496 с.

5. Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. – М.: Воениздат, 1987. – 912 с.

6. История второй мировой войны 1939–1945. Том четвертый. – М.: Воениздат, 1975. – 536 с. + 18 вкл. оф. карт + 3 вкл. цв. ил.

7. Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. – М.: Издательский дом «Звонница+МГ», 2002. – 480 с., ил.

8. Наши удары по врагу. Разгром немецких войск под Москвой. – М.: Военное издательство народного комиссариата обороны Союза ССР, 1942.

9. Описание боевого пути 52 гв. ап (ранее 400 ап). Машинопись. Музей Подъячевской средней школы.

10. Сборник. Операции окруженных сил: Немецкий опыт в России. Историческое исследование. – Вашингтон, Армейский департамент, 1952 ().

11. Соколовский В.Д., ред. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. – М.: Воениздат 1964. – 444 с. + 17 вкл.

12. Шапошников Б.М. Битва за Москву. Версия из Генштаба. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. – 318 с.

Литература

1. Аврамов И.Ф. 82-я Ярцевская. – М.: Воениздат, 1973. – 215 с. ил.

2. Антипенко Н.А. Тыл в Московской битве. // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А.М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. – 350 с.

3. Артемьев Г.П. Сквозь огонь (записки командира танкового полка). Литературная обработка Н. Бурлакова. – Омск: Книжное издательство, 1991. – 126 с.

4. Артемьев П.А. Непреодолимая преграда на подступах к столице // Битва за Москву. М.: Моек, рабочий. 1966. – 624 с.

5. Афанасьев Д.М., Баданин Б. В. «О некоторых вопросах инженерного обеспечения битвы под Москвой летом и осенью 1941 г.», «Военно-исторический журнал», 1966, № 12.

6. Басов А. Б. Военные моряки на защите Москвы. В кн. «На огненных рубежах московской битвы», – М.: Московский рабочий, 1961. – 320 с.

7. Бердников Г. И. Первая ударная: Боевой путь 1-й ударной армии в Великой Отечественной войне. – М.: Воениздат, 1985. – 255 с., 12 л. ил.

8. Богатырев С., Чертов И. (г. Киров). «Деревянные кони» войны (текст с сайта ).

9. Бок Федор фон. Я стоял у ворот Москвы. Военные дневники 1941–1945. – М.: Яуза, Эксмо, 2006—312 с.

10. Галицкий И.П. Дорогу открывали саперы. – М.: Воениздат, 1983. – 288 с.

11. Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба

Сухопутных войск 1939–1942 гг. – М.: Воениздат, 1968–1971.

12. Генерал Сандалов. Сборник документов и материалов / Авт. – сост. В.А. Афанасьев, А.Н. Пономарев, Е.В. Юрина. – М.: 2011. – 440 с.: ил.

13. Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. – М.: Воениздат, 1987. – 912 с.

14. Давыдов И.Ю. Юность уходит в бой. – М.: Воениздат, 1973. – 252 с.

15. Дивизия первого салюта: Боевой путь 2-й Московской 129-й Орловской стрелковой дивизии/Сост.: Н.С. Сергеев и др.; Лит. запись Ю.И. Осипова. – М.: Московский рабочий, 1984. – 192 с.

16. Динамовцы в боях за Родину /Сост. Анатолий Андреев/ – М.: Физкультура и Спорт, 1979. – 258 с.

17. Дмитров. 1154–2004. / Сост. Кишкин И.И., ред. Курышев И.Н. – ГУП «Кимрская типография», 2004. – 290 с.

18. Драбкин А.В. Я дрался с Панцерваффе. «Двойной оклад – тройная смерть!». – М.: Яуза, Эксмо, 2007. – 352 с.

19. Егоров А.В. С верой в победу (Записки командира танкового полка). – М.: Воениздат, 1974. – 222 с.

20. Ефимьев А.В., Манжосов А.Н., Сидоров П.Ф. Бронепоезда в Великой Отечественной войне 1941–1945. – М.: Транспорт, 1992. – 246 с.

21. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 Т. Т. 2. – М.: Олма-Пресс, 2002. – 415 с., ил.

22. Зевелев А. И. и др. Ненависть, спрессованная в тол. – М.: Мысль, 1991. – 332 с.

23. Иванов В.И. Солнечногорск: на последнем рубеже. Ноябрь-декабрь 1941: к истории обороны, оккупации и освобождения Солнечногорского района Московской области. – М.: Русский мир, 2010. – 560 с.: ил.

24. Иванова Л.А. Яхрома. Нам родней уголка не сыскать! Факты, события, люди, воспоминания. ГУП «Кимрская типография». 2003. – 528 с.

25. Исаев А. В. Наступление маршала Шапошникова. История ВОВ, которую мы не знали – М.: Яуза, Эксмо, 2005. – 384 с.: ил.

26. Исаев А. В. От Дубно до Ростова. – М.: ООО «Издательство АСТ»; ООО «Транзиткнига», 2004. – 710 с. 32 л. ил.

27. Казаков В.И. Артиллеристы в боях под Москвой // Битва за Москву. М.: Моек, рабочий. 1966. – 624 с.

28. Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевский узел. От обороны к наступлению. Несколько эпизодов битвы за Москву. Ноябрь – декабрь 1941 года. – Дмитров. 2011. – 272 с. 48 с. вкл.

29. Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевское шоссе. Победа обретенная в поражениях. Боевые действия группы Захарова. Ноябрь – Декабрь 1941 года. – Дмитров, 2014. – 400 с.: 64 с. вкл.

30. Карел Пауль. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941–1943. – М.: Изографус, Изд-во Эксмо, 2004—560 с., ил.

31. Кац Г. С. О том, что видел, пережил, с кем встречался: Записки фронтового журналиста. —

ОГУП «Тверское областное книжно-журнальное издательство», 2002. – 144 с.

32. Катуков М.Е. На острие главного удара. – М.: Высшая школа, 1985. – 432 с.

33. Кувшинов С.Ф. 71-я Отдельная морская стрелковая бригада в битве за столицу. // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А.М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. – 350 с.

34. Кузнецов В. И. 1-я ударная армия в боях под Москвой // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А.М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. – 350 с.

35. Куровски Франц. Немецкая мотопехота. Боевые действия на Восточном и Западном фронтах. 1941–1945 гг. Пер. с нем. В.Ж. Кайдалова. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. – 350 с.

36. Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. – 144 с. вкл.

37. Лелюшенко Д.Д. Как ковалась победа под Москвой // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А.М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. – 350 с.

38. Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма. – Издание 4-е, испр. – М.: Наука 1987. – 408 с.

39. Лелюшенко Д.Д. На полях Подмосковья // Битва за Москву. М.: Моек, рабочий. 1966. – 624 с.

40. Лисицын Ф.Я. Первая ударная // Битва за Москву. М.: Моек, рабочий. 1966. – 624 с.

41. Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. – 376 с.

42. Люк, Ханс фон. На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939–1945 – М.: Яуза, Эксмо, 2006. 544 с.

43. «Московский Комсомолец», номер от 29.11.2006.

44. Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942 годы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир. 2005. – 352 с.: ил.

45. Ортенберг Д.И. Июнь – декабрь сорок первого. Рассказ-хроника – М.: «Советский писатель», 1984. – 352 с.

46. Пантелей Н.Н. Записки штурмана (www. militera.lib.ru).

47. Переслегин Б. Оперативное и тактическое искусство сторон в Курской битве (В кн. Попель Н.К. Танки повернули на запад). – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2002. – 480 с.: ил.

48. Петров И.Ф. Авиация и вся жизнь. – М.: Издательская группа «Граница», 2014. – 144 с.: ил.

49. Подобед И.М. В белоснежных полях под Москвой. В сб. Память солдатских сердец. М.: 1996.

50. Премилов А.И. Нас не брали в плен. Исповедь политрука. – М.: Яуза: Эксмо, 2010. – 416 с.

51. Пустырев П.В. История боевого пути 365-й стрелковой дивизии первого формирования. – Екатеринбург. 2916. – 180 с., ил.

52. Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте. – М.: ACT: ACT МОСКВА, 2006. -524 с.

53. Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. – М.: Воениздат, 1980. – 383 с.

54. Рокоссовский К. К. Солдатский долг. – М.: Воениздат, 1985. – 367 с.: ил.

55. Ротмистров П.А. Стальная гвардия – М.: Воениздат, 1984. – 272 с.: ил.

56. Самсонов А.М. Крах фашистской агрессии 1939–1945. Исторический очерк. – М.: Наука, 1980. – 728 с.

57. Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. – 576 с.: ил..

58. Сандалов Л.М. В обороне и наступлении. // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А.М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. – 350 с.

59. Сухов В.В., Морозов А.Ю., Абдуллаев Э.Н., Жигирева Е.Г., Федоров А.И. История. Московская область. Дмитровский район: Хрестоматия. М.: Финансовый контроль; Магистр-пресс, 2007.

60. Сыромятников Б., Крамар В., Разведчики, диверсанты, террористы. – «Независимое военное обозрение», 17.12.2004.

61. Тарусина С.М. Десять дней и вся жизнь. – Лобня, 2006. – 128 с.: ил.

62. Телегин К.Ф. Московская зона обороны. (В сб. Провал гитлеровского наступления на Москву). – М.: Издательство «Наука», 1966. – 624 с.

63. Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы 1941–1942 гг. Оборонительный период. – М.: Издательский Дом «Техника-молодежи», 1999. – 130 с.

64. Удинцев Г. Б. Вылет на Яхромский мост. Московский журнал. – 2003. – № 12 ().

65. Хетагуров Г.И. Исполнение долга. – М.: Воениздат, 1977. – 216 с.

66. Черкасов А.В… Формирование и начало боевых действий 64-й ОМСБр. В кн. Декин Н.И., Козарь Л.В. Долгопрудный прифронтовой. М.: Полиграф сервис, 2012. – 260 с.: ил.

67. Чистяков И.М. Служим отчизне. – М.: Воениздат, 1975—640 с.: ил.

68. Die 7. Panzer-Division im zweiten Weltkrig. Einsatz und Kampf der «Gespenster-Division» 1939–1945. (Bearbeitet fon General der Panzertruppen A. D. Hasso E.V. Manteufel)

69. Rolf O.G. Stoves. 1. Panzer-Division. 1935–1945. Chronik einer drei Stamm-Divisionen der deutschen Panzerwaffe. Verlag Yans- Henning Podzun. Bad Nauheim.

70. Conrady A. Rbckzug vor Moskau. Wintr 1941–1942. Aus der Geschichte der 36. Inf.Div. (mot) 6.12.1941—23.1.1942. – Neckargembnd. Kurt Volwincel Vrlag. 1974.

Примечания

1

Полный список сокращений приведен в конце книги.

(обратно)

2

Необходимо также отметить, что район рассматривается в его современных границах. Сейчас он включает территорию всего прежнего Коммунистического (с центром в с. Рогачево») и часть бывшего Краснополянского.

(обратно)

3

В основном этой теме посвящена кн. Табунова Н.В., Рыбаков С.С. Страницы памяти. Дмитровский край в годы Великой Отечественной войны. – Дмитров, 2015.

(обратно)

4

Шапошников Б.М. Битва за Москву. Версия из Генштаба. – М.: Яуза, Эксмо, 2005.

(обратно)

5

Соколовский В.Д., ред. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. – М.: Воениздат 1964.

(обратно)

6

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1 и кн. 2.

(обратно)

7

История второй мировой войны 1939–1945. Том четвертый. – М.: Воениздат, 1975. С. 106.

(обратно)

8

Самсонов А. М. Крах фашистской агрессии 1939–1945. – М.: Наука, 1980.

(обратно)

9

Шапошников Б.М. Битва за Москву. Версия из Генштаба. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 35.

(обратно)

10

Битва за Москву. История Московской зоны обороны / Сост. С. С. Илизаров, С.В. Костина/ – М.: АО «Московские учебники и Картолитография, 2001. С. 253.

(обратно)

11

Артемьев П.А. Непреодолимая преграда на подступах к столице. (В сборнике Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966, С. 117.

(обратно)

12

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 230. Л. 27.

(обратно)

13

Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевское шоссе. Победа, обретенная в поражениях. Боевые действия группы Захарова. Ноябрь – Декабрь 1941 года. – Дмитров, 2014. С. 345.

(обратно)

14

ЦАМО РФ. Ф. 354(30А – Юге. A). On. 1. Д. 5806. Д. 17. Л. 24.

(обратно)

15

ЦАМО РФ. Ф. 1158 (107мед – 49 гв. сд). On. 1. Д. 6 Л. 4–5.

(обратно)

16

ЦАМО РФ, Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. ЛЛ. 183, 196.

(обратно)

17

«Мехкорпуса РККА» ()

(обратно)

18

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 230. Л. 10.

(обратно)

19

ЦАМО РФ. Ф. 3557(24 кд). On. 1. Д. 5. Л. 14.

(обратно)

20

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 68

(обратно)

21

Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевский узел. От обороны к наступлению. Несколько эпизодов битвы за Москву. Ноябрь – декабрь 1941 года. – Дмитров. 2011. С. 215.

(обратно)

22

Хетагуров Г. И. Исполнение долга. – М.: Воениздат, 1977. С. 71.

(обратно)

23

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 230. Л. 28.

(обратно)

24

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 72

(обратно)

25

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 72

(обратно)

26

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. – М.: Воениздат, 1985. С. 83.

(обратно)

27

Казаков В. И. Артиллеристы в боях под Москвой. (В сборнике Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 177.

(обратно)

28

ЦАМО РФ. Ф. 459 (МЗО). On. 11158. Д. 72. Л. 16.

(обратно)

29

NARA. Т-315. R. 90. L. 1082.

(обратно)

30

NAPA. Т-315. R. 90. L. 1083.

(обратно)

31

Казаков В. И. Указ. соч. С. 177.

(обратно)

32

NARA. Т-315. R. 406. L. 204.

(обратно)

33

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 84.

(обратно)

34

NARA. Т-315. R. 406. L. 205.

(обратно)

35

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 762.

(обратно)

36

Там же. С. 744.

(обратно)

37

Там же.

(обратно)

38

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 75.

(обратно)

39

ЦАМО РФ. Ф. 3557 (24 кд). On. 1. Д. 5. Л. 15.

(обратно)

40

ЦАМО РФ. Ф. 1158 (107 мед – 49 гв. сд). On. 1. Д. 8. Л. 338–339.

(обратно)

41

Галицкий И.П. Дорогу открывали саперы. – М.Воениздат, 1983, С. 25.

(обратно)

42

NAPA. Т-315. R. 1246. L. 0752.

(обратно)

43

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1, С. 744.

(обратно)

44

Галицкий И.П. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

45

NARA. Т-314. R. 245. L. 00490.

(обратно)

46

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 760.

(обратно)

47

NARA. Т-315. R. 406. L. 207.

(обратно)

48

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 761.

(обратно)

49

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 166.

(обратно)

50

Казаков В. И. Указ. соч. С. 175

(обратно)

51

Там же. С. 775.

(обратно)

52

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 167.

(обратно)

53

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 85.

(обратно)

54

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 87.

(обратно)

55

NAPA. Т-314. R. 245. L. 00488.

(обратно)

56

Иванов В. И. Солнечногорск: на последнем рубеже. Ноябрь-декабрь 1941: к истории обороны, оккупации и освобождения Солнечногорского района Московской области. – М.: Русский мир, 2010. С. 101.

(обратно)

57

Там же. С. 93.

(обратно)

58

ЦАМО РФ. Ф. 358 (16 А – 11 гв. А). Оп. 5916. Д. 71. Л. 116.

(обратно)

59

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 86.

(обратно)

60

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 70.

(обратно)

61

ЦАМО РФ. Ф. 3484(21 тбр). On. 1. Д. 5. Л. 137.

(обратно)

62

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 тбр). On. 1. Д. 12. Л. 6.

(обратно)

63

ЦАМО РФ. Ф. 3067(8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 25. Л. 12.

(обратно)

64

ЦАМО РФ. Ф. 1158 (107 мсд – 49 гв. сд). Оп. 1. Д. 6. Л. 5.

(обратно)

65

Егоров А. В. С верой в победу (Записки командира танкового полка). / Лит. запись И. А. Игошева. – М.: Воениздат, 1974, с. 169.

(обратно)

66

ЦАМО РФ. Ф. 3067(8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 25. Л. 13.

(обратно)

67

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 173.

(обратно)

68

Там же, с. 775.

(обратно)

69

NARA. Т-315. R. 406. L. 209.

(обратно)

70

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 760.

(обратно)

71

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 77.

(обратно)

72

Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942 годы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир. 2005. С. 313–314..

(обратно)

73

Кузнецов В.И. 1-я ударная армия в боях под Москвой. (В сб. Провал гитлеровского наступления на Москву). – М.: Издательство «Наука», 1966, С. 278.

(обратно)

74

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 14. Л. 1.

(обратно)

75

Правда, первоначальный состав другой резервной армии (20-й), формировавшийся в тот же период, тоже изобиловал бригадами. Но в окончательном составе армии их осталось гораздо меньше.

(обратно)

76

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 36.

(обратно)

77

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 14. Л. 1.

(обратно)

78

Кузнецов В.И. 1-я ударная армия в боях под Москвой. (В сб. Провал гитлеровского наступления на Москву). – М.: Издательство «Наука», 1966, С. 279.

(обратно)

79

ЦАМО Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 14. Л. 47.

(обратно)

80

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 212.

(обратно)

81

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С. 19.

(обратно)

82

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 280.

(обратно)

83

РГВА. Ф.38843 On. 1Д. 9. Л. 45.

(обратно)

84

ЦАМО РФ. Ф. 13609 (1 корпусной район ПВО). On. 20354. Д. 15. Л. 284.

(обратно)

85

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 26. Л. 122.

(обратно)

86

ЦАМО РФ. Ф. 51 гв. сп. Оп. 41331сс. Д. 1. Л. 62.

(обратно)

87

Буевич И.Ф. Жизнь без прикрас ().

(обратно)

88

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 761

(обратно)

89

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 775.

(обратно)

90

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 176.

(обратно)

91

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 176

(обратно)

92

NARA. Т-315. R. 90. L. 1087.

(обратно)

93

ЦАМО РФ. Ф. 358 (16А – 11 гв. А). On. 5916. Д. 71. Л. 116.

(обратно)

94

NARA. Т-315. R. 90. L. 1088.

(обратно)

95

NARA. Т-314. R. 245. L. 00493.

(обратно)

96

ЦАМО РФ. Ф. 3553 (17 кд). On. 1. Д. 2. Л. 22.

(обратно)

97

Лелюшенко Д. Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966, С. 94.

(обратно)

98

Егоров А. В. Указ. соч. С. 172.

(обратно)

99

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 772.

(обратно)

100

Егоров А. В. Указ. соч. С. 172.

(обратно)

101

ЦАМО РФ. Ф, 3557. Оп. 1. Д. 14. Л. 48.

(обратно)

102

NARA. Т-315. R. 648. L. 263.

(обратно)

103

Der Geschichte des 11. (Sachs.) Infanterie-Regiments (http:// home, hccnet.nl/e. kooistra/fortzetzungl3. html).

(обратно)

104

ЦАМО РФ. Ф. 3067(8 тбр – 3 гв. тбр). on. 1. д. 25. Л. 13.

(обратно)

105

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). ОП. 2511. Д. 230. Л. 6.

(обратно)

106

«Мехкорпуса РККА» (/).

(обратно)

107

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). ОП. 2511. Д. 230. Л. 6.

(обратно)

108

NARA. Т-315. R. 409. L. 85.

(обратно)

109

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001, Кн. 1. С. ПЗ.

(обратно)

110

NARA. Т-315. R. 407. LL. 199–202.

(обратно)

111

Егоров А. В. Указ. соч. С. 177.

(обратно)

112

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 183.

(обратно)

113

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 78.

(обратно)

114

ЦАМО РФ. Ф. 1158 (107-49 гв. cd). On. 1. Д. 8. Л. 8.

(обратно)

115

Иванов В. К. Московская зона обороны. Ее роль в защите столицы (1941–1942 гг.) – М.: 2001. ().

(обратно)

116

Телегин К.Ф. Московская зона обороны. (В сб. Провал гитлеровского наступления на Москву). – М.: Издательство «Наука», 1966. С. 76.

(обратно)

117

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 79.

(обратно)

118

Егоров А. В. Указ. соч. С. 178.

(обратно)

119

Телегин К. Ф. Указ. соч. С. 76.

(обратно)

120

Иванов В. К. Указ. соч.

(обратно)

121

РГВА. Ф. 38706. Оп. 1. Д. 1. Л. 29–31.

(обратно)

122

Егоров А. В. Указ. соч. С. 177.

(обратно)

123

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 35. Л. 18.

(обратно)

124

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001, Кн. 1. С. 784.

(обратно)

125

NARA. Т-315. R. 411. L. 373.

(обратно)

126

РГВА. Ф. 38725. Оп. 1. Д. 1. Л. 85.

(обратно)

127

Давыдов И. Ю. Юность уходит в бой. – М.: Воениздат, 1973. С. 85.

(обратно)

128

NARA. Т-315. R. 411. L. 375.

(обратно)

129

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11150. Д. 195. Л. 78.

(обратно)

130

NARA. Т-314. R. 245. L. 00493.

(обратно)

131

NARA. Т-314. R. 245. L. 00495.

(обратно)

132

NARA. Т-315. R. 649. L. 1382.

(обратно)

133

Бок Федор фон. Я стоял у ворот Москвы. Военные дневники 1941–1945. _ м.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 254.

(обратно)

134

Петров И.Ф. Авиация и вся жизнь. – М.: Издательская группа «Граница»у 2014. С. 104.

(обратно)

135

Федоров А. Г. Авиация в битве под Москвой. – М.: Наука, 1975. С. 151.

(обратно)

136

В конце ноября 1941 г. Резервная авиагруппа генерала И.Ф. Петрова в составе 163 самолетов (из них 56 неисправных) поддерживала действия войску обороняющихся севернее Москвыу наносила удары по аэродромам и вражеским войскам в районах Клина, Яхромы, Солнечногорска и прикрывала сосредоточение резервов 1-й ударной и 20-й армий Западного фронта. Реально авиагруппа насчитывала около 250машин. В разное время в ноябре-декабре в нее входили 10-я сад, 38-я сад и 46-я ад и 702-й нбап.

(обратно)

137

Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы 1941–1942 гг. Оборонительный период. – М.: Издательский Дом «Техника-молодежи» у 1999. С. 101.

(обратно)

138

NARA. Т-315. R. 648. L. 288.

(обратно)

139

ЦАМО РФ. Ф. 3067(8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 25. Л. 13.

(обратно)

140

Егоров А. В. Указ. соч. С. 179.

(обратно)

141

Артемьев Г.П. Сквозь огонь (записки командира танкового полка). Литературная обработка Н. Бурлакова. – Омск: Книжное издательство, 1991. С. 39.

(обратно)

142

ЦАМО РФ. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 25. Л. 13

(обратно)

143

Там же.

(обратно)

144

NARA. Т-315. R. 648. L. 294.

(обратно)

145

NARA. Т-315. R. 648. L. 298.

(обратно)

146

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 84.

(обратно)

147

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 85.

(обратно)

148

Дмитров. 1154–2004. / Сост. Кишкин И.И., ред. Курышев И.Н. – ГУП «Кимрская типография», 2004. С. 165.

(обратно)

149

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 794.

(обратно)

150

NARA. Т-315. R. 409. L. 53.

(обратно)

151

Динамовцы в боях за Родину (Сост. Анатолий Андреев) – М.: Физкультура и Спорт, 1979. С. 52.

(обратно)

152

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 5. Л. 181.

(обратно)

153

Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Записки командарма. – Издание 4-е, испр. – М.: Наука 1987.

(обратно)

154

ЦАМО РФ. Ф. 3114 (31 тбр). On. 1. Д. 2. Л. 6.

(обратно)

155

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 91.

(обратно)

156

Там же.

(обратно)

157

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 114.

(обратно)

158

Там же, с. 115.

(обратно)

159

NARA. Т-315. R. 407. L. 206–207.

(обратно)

160

NARA. Т-315. R. 411. L. 367.

(обратно)

161

Там же.

(обратно)

162

Там же.

(обратно)

163

NARA. Т-315. R. 411. L. 368.

(обратно)

164

Из доклада капитана Коровина командира 3 батальона 2-го мсп ОМСБОН. Цитируется по . php

(обратно)

165

NARA. Т-315. R. 411. L. 368

(обратно)

166

NARA. Т-315. R. 409. L. 457.

(обратно)

167

Там же.

(обратно)

168

Там же.

(обратно)

169

Телегин К. Ф. Указ. соч. С. 76.

(обратно)

170

NARA. Т-315. R. 409. L. 458.

(обратно)

171

Там же.

(обратно)

172

Битва за Москву. История Московской зоны обороны /Сост. Илизаров С. С., Костина С. В. / – М.: АО «Московские учебники и Картолитография, 2001. С. 252.

(обратно)

173

Телегин К. Ф. Указ. соч. С. 76

(обратно)

174

Куровски Франц. Немецкая мотопехота. Боевые действия на Восточном и Западном фронтах. 1941–1945 гг. Пер. с нем. В. Ж. Кайдалова. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006, С. 175.

(обратно)

175

Куровски Франц. Указ. соч. С. 175.

(обратно)

176

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 280.

(обратно)

177

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 280.

(обратно)

178

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). ОП. 6782. Д. 17. Л. 4.

(обратно)

179

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). ОП. 6782. Д. 13 Л. 4.

(обратно)

180

Галицкий И.П. Дорогу открывали саперы. – А/.: Воениздат, 1983. С. 38.

(обратно)

181

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11150. Д. 99. Л. 227.

(обратно)

182

ЦАМО РФ. Ф. 701 пап. Оп. 24968. Д. 6. Л. 3–4.

(обратно)

183

Кузнецов В. И. Указ. сон. С. 280.

(обратно)

184

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11150. Д, 99. Л. 191.

(обратно)

185

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11150. Д 99. Л. 190.

(обратно)

186

Куровски Франц. Указ. соч. С. 175.

(обратно)

187

NARA. Т-315. R. 411. L. 371

(обратно)

188

Куровски Франц. Указ. соч. С. 176.

(обратно)

189

Карль П. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941–1943. – МлИзографус, Изд-во Эксмо, 2004. С. 153.

(обратно)

190

Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте. – М.: ACT: ACT МОСКВА, 2006. С. 155.

(обратно)

191

Раус Э. Указ. сон. С. 157.

(обратно)

192

Куровски Франц. Указ. соч. С. 176.

(обратно)

193

NARA. Т-315. R. 411. L. 371.

(обратно)

194

Die 7. Panzer-Division im zweiten Weltkrig. Einsatz und Kampf der «Gespenster-Division» 1939–1945. (Bearbeitetfon: General der Panzertruppen A.D. Hasso E. V. Manteufel). C. 234.

(обратно)

195

NARA. Т-315. R. 409. L. 35.

(обратно)

196

«Вестник Замоскворечья», N23, 2002 г. (/ info/vz/year/2002/23/275/).

(обратно)

197

В последние дни ноября по каналу и реке перемещались большие массы воды. Все это было сопряжено и с изменением уровня воды в канале. Лед был взломан не только на реках, но и на канале. Об этом более подробно рассказано в главе «30 ноября. Подмосковная Голландия».

(обратно)

198

NARA. Т-315. R. 409. L. 34.

(обратно)

199

NAPA. Т-315. R. 409. L. 35.

(обратно)

200

Куровски Франц. Указ. соч. С. 176.

(обратно)

201

Из приказа войскам Западного фронта N080 от 19.12.41, посвященного вопросам сохранности секретных документов. «РККА» ().

(обратно)

202

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С. 15.

(обратно)

203

РГВА. Ф. 40901 (Фонд И.П. Галицкого). On. 1. Д. 246. ЛЛ. 5–6.

(обратно)

204

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

205

Лисицын Ф.Я. Первая ударная. (В сб. Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 291.

(обратно)

206

NARA. Т-315. R. 411. L. 351.

(обратно)

207

Иванова Л. А. Указ. соч. С. 170.

(обратно)

208

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 12.

(обратно)

209

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 5.

(обратно)

210

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 83.

(обратно)

211

NARA. Т-315. R. 409. L. 36.

(обратно)

212

Die 7. Panzer-Division im zweiten Weltkrig. Einsatz und Kampf der «Gespenster-Division» 1939–1945. (Bearbeitetfon: General der Panzertruppen A.D. Hasso E. V. Manteufel). C. 235.

(обратно)

213

Ефимьев А.В., Манжосов А.Н., Сидоров П.Ф. Бронепоезда в Великой Отечественной войне 1941–1945. – М.: Транспорт, 1992. С. 90.

(обратно)

214

Малышев Ф. Бой у переправы. Газета «Путь Ильича». 1966. № 99 (7585). С. 2.

(обратно)

215

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 28. Л. 57.

(обратно)

216

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 8.

(обратно)

217

Кузнецов В. И. Указ. сон. С. 281.

(обратно)

218

NARA. Т-315. R. 411. L. 350.

(обратно)

219

Сухов В.В., Морозов А.Ю., Абдуллаев Э.Н., Жигирева Е.Г., Федоров А. И. История. Московская область. Дмитровский район: Хрестоматия. М.: Финансовый контроль; Магистр-пресс, 2007. С. 256.

(обратно)

220

Самсонов А. М. Крах фашистской агрессии 1939–1945. – М.: Наука, 1980. С. 237.

(обратно)

221

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966, С. 96.

(обратно)

222

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С. 14.

(обратно)

223

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966, С. 96.

(обратно)

224

Там же. С. 98.

(обратно)

225

Лелюшенко Д. Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966, С. 96.

(обратно)

226

Егоров А. В. Указ. соч. С. 180.

(обратно)

227

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 Т. Т. 2. – М.: Олма-Пресс, 2002. С. 28

(обратно)

228

Лисицын Ф.Я. Указ. соч. С. 15.

(обратно)

229

Бердников Г. И. Первая ударная: Боевой путь 1-й ударной армии в Великой Отечественной войне. – М.: Воениздат, 1985. С. 13.

(обратно)

230

Лисицын Ф.Я. Первая ударная. (В сб. Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 295.

(обратно)

231

NARA. Т-315. R. 411. L. 355.

(обратно)

232

NAPA. Т-315. R. 411. L. 350.

(обратно)

233

Ханс фон Люк. На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939–1945 – М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 128.

(обратно)

234

NARA. Т-315. R. 411. L. 350.

(обратно)

235

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 86.

(обратно)

236

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

237

Архив МЗДК. Фонд делопроизводства музея. Оп. 1. Д. 351. Л. 68.

(обратно)

238

(обратно)

239

ЦАМО РФ. Ф. 701 пап. Оп. 24968. Д. 6. Л. 4.

(обратно)

240

ЦАМО РФ. Ф. 13609. Оп. 20354. Д. 15. Л. 268.

(обратно)

241

NARA. Т-315. R. 409. L. 36.

(обратно)

242

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С. 16.

(обратно)

243

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

244

ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 250.

(обратно)

245

NARA. Т-315. R. 411. L. 351.

(обратно)

246

NARA. Т-315. R. 648. L. 299.

(обратно)

247

NARA. Т-315. R. 648. L. 299.

(обратно)

248

NARA. Т-315. R. 648. L. 301.

(обратно)

249

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 86.

(обратно)

250

Артемьев Г.П. Сквозь огонь (записки командира танкового полка). Литературная обработка Н. Бурлакова. – Омск: Книжное издательство, 1991. С. 42.

(обратно)

251

NARA. Т-315. R. 648. L. 299.

(обратно)

252

NARA. Т-315. R. 648. L. 301.

(обратно)

253

Егоров А. В. С верой в победу (Записки командира танкового полка). – М.: Воениздат, 1974. С. 179.

(обратно)

254

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 808.

(обратно)

255

NARA. Т-315. R. 648. L. 301.

(обратно)

256

NARA. Т-315. R. 411. L. 351–353.

(обратно)

257

NARA. Т-315. R. 411. L. 356

(обратно)

258

Динамовцы в боях за Родину (Сост. Андреев А.) – М.: Физкультура и Спорт, 1979. С. 36.

(обратно)

259

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 35. Л. 19.

(обратно)

260

Там же.

(обратно)

261

NARA. Т-315. R. 411. L. 354.

(обратно)

262

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 1031. Л. 345.

(обратно)

263

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 7. Л. 205.

(обратно)

264

NARA. Т-315. R. 411. L. 352.

(обратно)

265

NARA. Т-315. R. 2331. L. 0046.

(обратно)

266

NARA. Т-314. R. 245. L. 00504

(обратно)

267

NARA. Т-315. R. 411. L. 356.

(обратно)

268

NARA. Т-315. R. 411. L. 352.

(обратно)

269

Соколовский В.Д., Указ. соч. С. 114.

(обратно)

270

NARA. Т-315. R. 411. L. 352.

(обратно)

271

NARA. Т-315. R. 411. L. 353.

(обратно)

272

NARA. Т-315. R. 411. L. 357.

(обратно)

273

NARA. Т-315. R. 411. L. 353.

(обратно)

274

ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 250.

(обратно)

275

NARA. Т-315. R. 409. L. 37.

(обратно)

276

Телеграмма подписана А. М. Василевским.

(обратно)

277

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 809.

(обратно)

278

NARA. Т-315. R. 409. L. 37.

(обратно)

279

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С. 21.

(обратно)

280

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

281

Бердников Г. И. Первая ударная: Боевой путь 1-й ударной армии в Великой Отечественной войне. – М.: Воениздат, 1985. С. 15.

(обратно)

282

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

283

Там же.

(обратно)

284

NARA. Т-315. R. 406. L. 00223.

(обратно)

285

Куровски Франц. Указ. соч. С. 176.

(обратно)

286

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 257.

(обратно)

287

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 258.

(обратно)

288

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 257.

(обратно)

289

NARA. Т-315. R. 411. L. 654.

(обратно)

290

NAPA. Т-315. R. 406. L. 00223.

(обратно)

291

NARA. Т-315. R. 411. L. 655.

(обратно)

292

NARA. Т-315. R. 409. L. 17.

(обратно)

293

NARA. Т-315. R. 411. L. 651.

(обратно)

294

NARA. Т-315. R. 409. L. 18.

(обратно)

295

NARA. Т-315. R. 409. L. 19.

(обратно)

296

NARA. Т-315. R. 648. LL. 308, 310.

(обратно)

297

Богатырев С., Чертов И. (г. Киров). «Деревянные кони» войны ().

(обратно)

298

Кузнецов В. И. Указ. сон. С. 281.

(обратно)

299

Галицкий И.П. Указ. соч. С. 41.

(обратно)

300

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11150. Д. 99. Л. 7.

(обратно)

301

Галицкий И.П. Указ. соч. С. 41.

(обратно)

302

Зевелев А. И. и др. Ненависть, спрессованная в тол. – М.: Мысль, 1991. С. 70.

(обратно)

303

NARA. Т-315. R. 406. L. 00225.

(обратно)

304

Шапошников Б. М. Указ. соч. С. 86

(обратно)

305

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

306

РГВА РФ. Ф. 39026. Оп. 48. Д. 1. Л. 19

(обратно)

307

Рыбаков С.С. Военные события на гидроузле «Комсомольский», в ноябре-декабре 1941 года, ().

(обратно)

308

Удинцев Г.Б. Вылет на Яхромский мост. Московский журнал. – 2003. – N12. – С. 20–26. ().

(обратно)

309

ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682525. Д. 5. Л. 312.

(обратно)

310

ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682525. Д. 6. Л. 263.

(обратно)

311

Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы 1941–1942 гг. Оборонительный период. – М.: Издательский Дом «Техника-молодежи», 1999. С. 101.

(обратно)

312

Пантелей Н.Н. Записки штурмана, ().

(обратно)

313

Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. – М.: Воениздат, 1987. С. 418.

(обратно)

314

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 100.

(обратно)

315

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 815.

(обратно)

316

.

(обратно)

317

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 4. Л. 5.

(обратно)

318

NARA. Т-315. R. 648. L. 310.

(обратно)

319

NARA. Т-315. R. 411. L. 654.

(обратно)

320

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11150. Д. 195. Л. 7.

(обратно)

321

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966, С. 107.

(обратно)

322

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001, Кн. 1. С. 811.

(обратно)

323

NARA. Т-315. R 323. L. 370.

(обратно)

324

NARA. Т-314. R. 979. L. 0844.

(обратно)

325

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 5. Л. 200–201.

(обратно)

326

ЦАМО РФ. Ф. 358 (16А – 11 гв. А). On. 5916. Д. 76. Л. 92.

(обратно)

327

Соколовский БД. Указ. соч. С. 113.

(обратно)

328

ЦАМО РФ. Ф. 3106 (25 тбр). On. 1. Д. 5. Л. 6.

(обратно)

329

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 827.

(обратно)

330

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 258.

(обратно)

331

NARA. Т-315. R.90. L. 1097.

(обратно)

332

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 207.

(обратно)

333

ЦАМО РФ. Ф. 3134 (145 тбр). On. 1. Д. 1. Л. 10.

(обратно)

334

ЦАМО РФ. Ф. 1348 (2 Моск. сд – 129 сд). Оп. 1. Д. 13. Л. 4об.

(обратно)

335

Дивизия первого салюта: Боевой путь 2-й Московской 129-й Орловской стрелковой дивизии / Сост.: Н.С. Сергеев и др.; Лит. запись Ю.И. Осипова. – М.: Моек, рабочий, 1984. С. 25.

(обратно)

336

Там же.

(обратно)

337

Дивизия первого салюта… С. 25.

(обратно)

338

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 3. Л. 2.

(обратно)

339

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 Уд А). On. 6782. Д. 10. Л. 10.

(обратно)

340

Аврамов И.Ф. 82-я Ярцевская. – М.: Воениздат, 1973. С. 7.

(обратно)

341

Басов А.Б… Военные моряки на защите Москвы. В кн. На огненных рубежах московской битвы, – М.: Московский рабочий, 1961.

(обратно)

342

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С. 15.

(обратно)

343

NARA. Т-315. R. 323. L. 372.

(обратно)

344

NARA. Т-315. R. 331. L. 00431.

(обратно)

345

Архив МЗДК. Кашин В.Е. Указ. соч. С. 108.

(обратно)

346

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 5. Л. 145.

(обратно)

347

NARA. Т-315. R. 323. L. 376.

(обратно)

348

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 26. Л. 69.

(обратно)

349

Там же.

(обратно)

350

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

351

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 4. Л. 7.

(обратно)

352

Кувшинов С.Ф. 71-я Отдельная морская стрелковая бригада в битве за столицу // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А. М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. С. 308.

(обратно)

353

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 83.

(обратно)

354

Галицкий И.П. Указ. соч. С. 42.

(обратно)

355

Премилое А. И. Нас не брали в плен. Исповедь политрука. – М.: Яуза: Эксмо 2010. С. 173.

(обратно)

356

«Тушинец» (,/).

(обратно)

357

Афанасьев Д.М., Баданин Б. В. «О некоторых вопросах

(обратно)

358

инженерного обеспечения битвы под Москвой летом и осенью 1941 г.», «Военно-исторический журнал», 1966, № 12. С. 18.

(обратно)

359

Москва – Волга (-volga.ru);

(обратно)

360

-zatoplenij-pojm-rek-sestm-i-yahroma-v-kontse-noyabrya-1941-goda/

(обратно)

361

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 825.

(обратно)

362

NARA. Т-315. R. 650. LL. 8-14.

(обратно)

363

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0697–0705.

(обратно)

364

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 113.

(обратно)

365

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 827.

(обратно)

366

Артемьев Г.П. Указ. соч. С. 48.

(обратно)

367

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 876.

(обратно)

368

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 29.

(обратно)

369

Соколовский В.Д. Указ. соч.

(обратно)

370

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 197.

(обратно)

371

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 206.

(обратно)

372

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 722.

(обратно)

373

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 84.

(обратно)

374

Егоров А. В. Указ. соч. С. 164.

(обратно)

375

Переслегин С. Б. Оперативное и тактическое искусство сторон в Курской битве (В кн. Попель Н.К. Танки повернули на запад). – М.: ООО «Издательство АСТ»; СПб.: Terra Fantastica, 2002, с. 473.

(обратно)

376

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 76.

(обратно)

377

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 824.

(обратно)

378

NARA. Т-315. R. 411. L. 588.

(обратно)

379

Моложаев А. Воспоминания офицера военкомата. Июнь 1941 г. – октябрь 1942 г. Архив МЗДК. С. 10.

(обратно)

380

NARA. Т-315. R. 90. L. 1099.

(обратно)

381

Деревня, примыкающая с северо-востока к Красной Поляне. По большей части немцы использовали данное название для обозначения этих двух населенных пунктов, практически слившихся в один.

(обратно)

382

NARA. Т-315. R. 90. L. 1100.

(обратно)

383

ЦАМО РФ. Ф. 1348 (2 Моек, сд – 129 сд). On. 1. Д. 2. Л. 16.

(обратно)

384

Дивизия первого салюта: Боевой путь 2-й Московской 129-й Орловской стрелковой дивизии/Сост.: Я. С. Сергеев и др.;Лит. запись Ю.И. Осипова. – М.: Московский рабочий, 1984. С. 34.

(обратно)

385

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 3. Л. 3, Зоб.

(обратно)

386

Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных войск 1939–1942 гг. – М.: Воениздат, 1968–1971. Запись от 19 ноября 1941 г.

(обратно)

387

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 229.

(обратно)

388

Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942. – М.: РАН, 1999.

(обратно)

389

Там же.

(обратно)

390

Первая битва на Марне состоялось 4–9 сентября 1914 г. В 1918 г. в том же районе развернулась многомесячное сражение, которое получило название «Вторая Марна».

(обратно)

391

Гальдер Ф. Указ. соч. Запись от 22 ноября 1941 г.

(обратно)

392

Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. – М.: Воениздат, 1980, с 241.

(обратно)

393

В связи с этим возникает вопрос: «Получил ли противник от случайно захваченного в плен начальника оперативного отдела 29-й стрелковой бригады те сведения, которые мог бы получить?». А если получил, то почему они не получили распространения? Ведь даже спустя несколько дней немцы только делали предположения о появлении новой армии. Возможно, майор Дементьев смог каким-то образом уничтожить хотя бы часть бывших при нем документов, или запутал противника в ходе допроса.

(обратно)

394

Гальдер Ф. Указ. соч. Запись от 29 ноября 1941 г.

(обратно)

395

Рейнгардт К. Указ. соч. С. 193.

(обратно)

396

ОртенбергД.И. Июнь – декабрь сорок первого. – М.: «Советский писатель», 1984. С. 271.

(обратно)

397

Цитируется по сайту «РККА» (,/).

(обратно)

398

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2513 Д. 213. Л. 453.

(обратно)

399

Цитируется по сайту «РККА» (/).

(обратно)

400

Шапошников Б. М. Указ. соч. С. 386.

(обратно)

401

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 986.

(обратно)

402

Там же.

(обратно)

403

ЦАМО РФ. Ф. 1233 (64 сбр – 82 сд). On. 1. Д. 2. Л. 52.

(обратно)

404

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 986.

(обратно)

405

Там же.

(обратно)

406

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2 хкн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 986.

(обратно)

407

А. В. Черкасов. Формирование и начало боевых действий 64-й ОМСБр. В кн. Декин Н.И. Козарь Л. В. Долгопрудный прифронтовой. М.: Полиграф сервис, 2012. С. 127.

(обратно)

408

Шапошников Б.М. Битва за Москву. Версия из Генштаба. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 44.

(обратно)

409

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2 хкн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2, С. 988.

(обратно)

410

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2, С. 988.

(обратно)

411

Там же.

(обратно)

412

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 843.

(обратно)

413

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 811

(обратно)

414

Лисицын Ф. Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978, С. 24.

(обратно)

415

Сыромятников Б., Крамар В., Разведчики, диверсанты, террористы. – «Независимое военное обозрение», 17.12.2004.

(обратно)

416

Сыромятников Б., Крамар В., Указ. соч.

(обратно)

417

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 220

(обратно)

418

ЦАМО РФ Ф. 301. (1 УДА), On. 6782. Д.17. Л. 20.

(обратно)

419

NARA. Т-315. R 323. L. 382.

(обратно)

420

Rolf О. G. Stoves. 1. Panzer-Division. 1935–1945. Chronik einer drei Stamm-Divisionen der deutschen Panzerwaffe. Verlag Yans-Henning Podzun. Bad Nauheim. S. 283.

(обратно)

421

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 229.

(обратно)

422

NARA. Т-315. R 323. L. 382.

(обратно)

423

Динамовцы в боях за Родину /Сост. А. Андреев/ – М.: Физкультура и Спорт, 1979. С. 59.

(обратно)

424

Кац Г. С. Указ. соч. С. 15.

(обратно)

425

ЦАМО РФ. Ф. 641ап пто. Оп. 215367с. Д. 1. Л. боб.

(обратно)

426

NARA. Т-315. R. 90. L. 1101.

(обратно)

427

ЦАМО РФ. Ф. 51 гв. сп. Оп. 41331сс. Д. 1. Л. 59об.

(обратно)

428

Исаев А. В. Наступление маршала Шапошникова. История ВОВ, которую мы не знали – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 15.

(обратно)

429

Кац Г. С. Указ. соч. С. 21.

(обратно)

430

Там же, с. 16.

(обратно)

431

Карель П. Указ. соч. С. 154.

(обратно)

432

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 259.

(обратно)

433

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. С. 258.

(обратно)

434

NARA. T-315. R. 90. L. 1101.

(обратно)

435

NARA. T-315. R. 90. L. 1102.

(обратно)

436

ЦАМОРФ. Ф. 1348(2Моск, сд-129сд). On. 1.Д. 13. Л. 5об.

(обратно)

437

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 28. Л. 57.

(обратно)

438

Тару сипа С.М. Десять дней и вся жизнь. – Лобня, 2006. С. 26.

(обратно)

439

ЦАМО РФ. Ф. 1233 (64 сбр – 82 сд). Оп. 1. Д. 2. Л. 45.

(обратно)

440

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). Оп. 1. Д. 3. Л. 9.

(обратно)

441

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. С. 259.

(обратно)

442

Дивизия первого салюта: Боевой путь 2-й Московской 129-й Орловской стрелковой дивизии / Сост.: Сергеев Н.С. и др.; Лит. запись Ю.И. Осипова. – М.: Моек, рабочий. 1984. С. 34.

(обратно)

443

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0811.

(обратно)

444

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0812.

(обратно)

445

ЦАМО РФ. Ф. 3134 (145тбр). On. 1. Д. 1. Д. 11.

(обратно)

446

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Оп. 6782. Д. 4. Л. 5.

(обратно)

447

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

448

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 28.

(обратно)

449

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 238.

(обратно)

450

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 13.

(обратно)

451

Кувшинов С.Ф. Указ. соч. С. 319.

(обратно)

452

NARA. Т-315. R 323. L. 385.

(обратно)

453

Там же.

(обратно)

454

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 32–33.

(обратно)

455

ЦАМО РФ. Ф. 3553 (17 кд). On. 1. Д. 1. Л. 23.

(обратно)

456

Кац Г. С. Указ соч, С. 22.

(обратно)

457

Кац Г. С. Указ. соч. С. 24.

(обратно)

458

Кац Г. С. Указ. соч. С. 26.

(обратно)

459

Артемьев П.А. Непреодолимая преграда на подступах к столице. (В сборнике Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 118.

(обратно)

460

Кац Г.С. Указ. соч. С. 25.

(обратно)

461

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 853.

(обратно)

462

NARA. Т-315. R. 26. L. 0465.

(обратно)

463

Rolf O.G. Stoves. Указ. соч. S. 284.

(обратно)

464

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 26. Л. 130.

(обратно)

465

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

466

Динамовцы в боях за Родину (Сост. А. Андреев) – М.: Физкультура и Спорт, 1979. С. 60.

(обратно)

467

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 843.

(обратно)

468

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. С. 259.

(обратно)

469

ЦАМО РФ. Ф. 1645 (331 сд). On. 1. Д. 8. Л. 20.

(обратно)

470

NARA. Т-315. R. 90. L. 1103.

(обратно)

471

ЦАМО РФ. Ф. 1348 (2 Моек, сд – 129 сд). On. 1. Д. 13. Л. 5.

(обратно)

472

ЦАМО РФ. Ф. 423 (20А). On. 6631. Д. 3. Л. 4–5.

(обратно)

473

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. С. 259.

(обратно)

474

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 853.

(обратно)

475

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0813.

(обратно)

476

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0815–0917.

(обратно)

477

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 94.

(обратно)

478

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 94.

(обратно)

479

Архив МЗДК. Дневник Шуйской.

(обратно)

480

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 16.

(обратно)

481

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 18.

(обратно)

482

NARA. Т-315. R. 648. L. 326.

(обратно)

483

NARA. Т-315. R. 648. L. 328.

(обратно)

484

NARA. Т-315. R. 648. L. 330.

(обратно)

485

NARA. Т-315. R. 648. L. 328.

(обратно)

486

NARA. Т-315. R. 409. LL. 687–689.

(обратно)

487

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 233.

(обратно)

488

Лисицын Ф.Я. Первая ударная. (В сб. Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 298.

(обратно)

489

NARA. Т-315. R. 406. LL. 244–234.

(обратно)

490

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 16.

(обратно)

491

NARA. Т-315. R. 406. LL. 244–234.

(обратно)

492

NARA. Т-315. R. 406. L. 232.

(обратно)

493

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 16.

(обратно)

494

NARA. Т-315. R. 406. L. 234.

(обратно)

495

NARA. Т-315. R. 406. L. 234.

(обратно)

496

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 18.

(обратно)

497

Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. – М.: Издательский дом «Звонница+МГ», 2002. С. 326.

(обратно)

498

NARA. Т- 314. R. 979. L. 0859.

(обратно)

499

NARA Т-315. R. 331. L. 1068.

(обратно)

500

Кувшинов С.Ф. Указ. соч. С. 320–322.

(обратно)

501

NARA. Т-315. R. 323. L. 387.

(обратно)

502

Там же.

(обратно)

503

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 18.

(обратно)

504

ЦАМО РФ. Ф 301 (1УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 30.

(обратно)

505

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 ydA). On. 6782. Д. 10. Л. 16.

(обратно)

506

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 ydA). On. 6782. Д. 10. Л. 18.

(обратно)

507

NARA. Т-315. R. 406. L. 232.

(обратно)

508

Зевелев А.И. и др. Ненависть, спрессованная в тол. – М.: Мысль, 1991. С. 40.

(обратно)

509

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 863.

(обратно)

510

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 5. Л. 7–8.

(обратно)

511

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 16. Л. 14.

(обратно)

512

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 24.

(обратно)

513

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 7. Л. 225.

(обратно)

514

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 14. Л. 6.

(обратно)

515

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 14. Л. 9.

(обратно)

516

NARA Т-315. R. 331. L. 1068.

(обратно)

517

NARA Т-315. R. 26. L. 0466.

(обратно)

518

ЦАМО РФ. Ф 1341 (126 сд). On. 1. Д. 7. Л. 222.

(обратно)

519

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 5. Л. 204.

(обратно)

520

NARA Т-315. R. 26. L. 0468.

(обратно)

521

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). Оп. 1. Д. 7. Л. 216.

(обратно)

522

ЦАМО РФ. Ф. 423 (20 А). Оп. 6631. Д. 1. ЛЛ. 7–8.

(обратно)

523

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 3. Л. 6.

(обратно)

524

ЦАМО РФ. Ф. 1341 (126 сд). On. 1. Д. 7. Л. 216.

(обратно)

525

ЦАМО РФ. Ф. 1645 (331 сд). Оп. 1. Д. 8. Л. 23.

(обратно)

526

NARA. Т-315. R. 90. L. 1106.

(обратно)

527

«Московский Комсомолец», номер от 29.11.2006.

(обратно)

528

Казаков В. И. Указ. соч. С. 181.

(обратно)

529

Ортенберг Д. И. Указ. соч. С. 275.

(обратно)

530

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

531

Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 97.

(обратно)

532

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. С. 264.

(обратно)

533

ЦАМО РФ. Ф. 423 (20А). On. 6631. Д. 3. Л. 25.

(обратно)

534

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 823.

(обратно)

535

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 808.

(обратно)

536

Гальдер Ф. Указ. соч. Запись от 30.11.1941 г.

(обратно)

537

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 95.

(обратно)

538

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 866.

(обратно)

539

Катуков М. Е. На острие главного удара. – М.: Высшая школа, 1985. С. 104.

(обратно)

540

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 98.

(обратно)

541

ЦАМО РФ. Ф. 3557 (24-я кд). On. 1, Д. 14, Л. 87.

(обратно)

542

NARA. Т-315. R. 648. L. 332.

(обратно)

543

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). ОП. 2511, Д. 82, Л. 69.

(обратно)

544

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 41.

(обратно)

545

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 873.

(обратно)

546

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 876.

(обратно)

547

NARA. Т-315. R. 648. L. 335.

(обратно)

548

NARA. Т-315. R. 409. L. 668

(обратно)

549

NARA. Т-315. R. 409. L. 669

(обратно)

550

NARA. Т-315. R. 406. L. 236.

(обратно)

551

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 20.

(обратно)

552

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 34.

(обратно)

553

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 35.

(обратно)

554

NARA. Т-315. R. 406. L. 235.

(обратно)

555

NARA. Т-315. R. 409. L. 673.

(обратно)

556

Кувшинов С.Ф. Указ. соч.

(обратно)

557

NARA. Т-315. R. 323. L. 389.

(обратно)

558

NAPA. Т-315. R. 323. L. 390.

(обратно)

559

Кувшинов С.Ф. Указ. соч. С. 216.

(обратно)

560

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 уд А). On. 6782. Д. 10. Л. 20.

(обратно)

561

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 22.

(обратно)

562

NARA Т-314. R. 979. L. 0875.

(обратно)

563

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 4. Л. 14–15.

(обратно)

564

ЦАМО РФ. Ф 301 (1УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 43.

(обратно)

565

Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. – М.: Издательский дом «Звонница+МГ», 2002. С. 332.

(обратно)

566

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 уд А). On. 6782. Д. 10. Л. 20.

(обратно)

567

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 3. Л. 7.

(обратно)

568

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 997.

(обратно)

569

«Я Помню» (/).

(обратно)

570

ЦАМО РФ. Ф. 450 (МЗО). On. 11158. Д. 72. Л. 19.

(обратно)

571

Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. – М.: Вече, 2006. С. 259.

(обратно)

572

Чистяков И.М. Служим отчизне. – М.: Воениздат, 1975. С. 53–54.

(обратно)

573

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 876.

(обратно)

574

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 70.

(обратно)

575

NARA. Т-315. R. 648. L. 337.

(обратно)

576

NARA Т-314. R. 979. L. 0879.

(обратно)

577

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 уд А). On. 6782. Д. 10. Л. 25.

(обратно)

578

NARA. Т-315. R. 409. LL. 646–648.

(обратно)

579

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 25.

(обратно)

580

NARA. Т-315. R. 406. L. 237.

(обратно)

581

NARA. Т-315. R. 406. L. 238.

(обратно)

582

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 50.

(обратно)

583

NARA. Т-315. R. 409. L. 651

(обратно)

584

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 25.

(обратно)

585

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 25.

(обратно)

586

NARA. Т-315. R. 323. L. 392.

(обратно)

587

NARA. Т-314. R. 979. L. 0881.

(обратно)

588

NARA. Т-314. R. 979. L. 0883.

(обратно)

589

NARA. Т-315. R. 323. L. 392.

(обратно)

590

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 уд А). On. 6782. Д. 10. Л. 25.

(обратно)

591

Лисицын Ф.Я. Указ. соч. С. 28.

(обратно)

592

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 17. Л. 42.

(обратно)

593

NARA. Т-315. R 323. L. 393.

(обратно)

594

Сухов В.В., Морозов А.Ю., Абдуллаев Э.Н., Жигирева Е.Т., Федоров А.И. История. Московская область. Дмитровский район: Хрестоматия. М.: Финансовый контроль; Магистр-пресс, 2007. С. 267.

(обратно)

595

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 14. Л. 21.

(обратно)

596

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 218. Л. 250.

(обратно)

597

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 45.

(обратно)

598

Кац Г. С. Указ. соч. С. 34–36.

(обратно)

599

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 51.

(обратно)

600

NARA. Т-314. R. 979. L. 0889.

(обратно)

601

Описание боевого пути 52 гв. ап (ранее 400 ап). Машинопись. Музей Подъячевской средней школы.

(обратно)

602

ЦАМО РФ. Ф. 301. (1 УдА), On. 6782. Д. 8. Л. 51.

(обратно)

603

NARA. Т-315. R. 26. L. 0473.

(обратно)

604

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 4. Л. 16.

(обратно)

605

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 52–55.

(обратно)

606

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 51.

(обратно)

607

NARA. Т-315. R.26. L. 0473.

(обратно)

608

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 24.

(обратно)

609

Там же. С. 32.

(обратно)

610

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 879.

(обратно)

611

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 880.

(обратно)

612

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2 х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 1. С. 880.

(обратно)

613

NARA. Т-314. R. 979. L. 0883.

(обратно)

614

NARA. Т-314. R. 979. L. 0885.

(обратно)

615

Федор фон Бок. Указ. соч. С. 270.

(обратно)

616

Директива командующего войсками Западного фронта командующим 20, 16 и 5-й армиями № 0047/оп от 4 декабря 1941 г. о переходе в наступление на истринском направлении.

(обратно)

617

Лелюшенко Д. Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 106.

(обратно)

618

Пустырев П.В. История боевого пути 365-й стрелковой дивизии первого формирования. – Екатеринбург. 2016. С. 5–7.

(обратно)

619

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (368 сд). On. 1. Д. 102. Л. 32.

(обратно)

620

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 218.

(обратно)

621

Сайт «РККА» (/).

(обратно)

622

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 109.

(обратно)

623

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 114.

(обратно)

624

Conrady A. Ruckzug vor Moskau. Wintr 1941–1942. Aus der Geschichte der 36. Inf.Div. (mot) 6.12.1941—23.1.1942. – Neckargemund. Kurt Volwincel Vrlag. 1974. S. 11.

(обратно)

625

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 113.

(обратно)

626

Егоров А. В. Указ. соч. С. 186.

(обратно)

627

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 83.

(обратно)

628

Антипенко Н.А. Тыл в Московской битве // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А. М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. С. 331.

(обратно)

629

Там же.

(обратно)

630

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 84.

(обратно)

631

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 114.

(обратно)

632

Лелюшенко Д. Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 121.

(обратно)

633

Conrady A. Указ. соч. С. 12.

(обратно)

634

ЦАМО РФ. Ф. 1229 сп. ОП. 160908с. Д. 1. Л. 18.

(обратно)

635

NARA. Т-315. R. 648. L. 342.

(обратно)

636

Conrady А. Указ. соч. С. 15.

(обратно)

637

Егоров А. В. Указ. соч. С. 190.

(обратно)

638

ЦАМО РФ, Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 6. Л. 105–106.

(обратно)

639

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 31.

(обратно)

640

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 90.

(обратно)

641

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 тбр). On. 1. Д. 12. Л. 7.

(обратно)

642

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 127.

(обратно)

643

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 206.

(обратно)

644

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 31.

(обратно)

645

NARA. Т-315. R. 648. L. 339.

(обратно)

646

Премилое А. И. Указ. соч. С. 175.

(обратно)

647

ЦАМО РФ. Ф. 3557 (24-я кд). On. 1, Д. 5. Л. 17.

(обратно)

648

ЦАМО РФ. Ф. 3557 (24-я кд). On. 1. Д. 16. Л. 31.

(обратно)

649

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348-я cd). On. 1, Д. 15. Л. 5.

(обратно)

650

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348-я сд). On. 1. Д. 15. Л. 6.

(обратно)

651

NARA. Т-315. R. 648. L. 342.

(обратно)

652

NARA. Т-315. R. 648. L. 339.

(обратно)

653

NARA. Т-315. R. 648. L. 341.

(обратно)

654

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 31.

(обратно)

655

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 283.

(обратно)

656

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 4. Л. 17–18.

(обратно)

657

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 35. Л. 19–20.

(обратно)

658

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 27.

(обратно)

659

NARA. Т-315. R. 409. L. 637.

(обратно)

660

NARA. Т-315. R. 406. L. 238.

(обратно)

661

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 40–41.

(обратно)

662

NARA. Т-315. R. 406. L. 239.

(обратно)

663

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 50.

(обратно)

664

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 yd А). On. 6782. Д. 10. Л. 27.

(обратно)

665

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 yd А). On. 6782. Д. 10. Л. 29.

(обратно)

666

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 ydA). On. 6782. Д. 10. Л. 27.

(обратно)

667

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Оп. 6782. Д. 10. Л. 27.

(обратно)

668

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 24.

(обратно)

669

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 54.

(обратно)

670

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Оп. 6782. Д. 17. Л. 55.

(обратно)

671

ЦАМО РФ. Ф. 423 (20А). On. 6631. Д. 3. Л. 16.

(обратно)

672

NARA. Т-315. R. 90. L. 1109.

(обратно)

673

NARA. Т-315. R. 90. L. 1110.

(обратно)

674

NARA. Т-315. R. 90. L. 1111.

(обратно)

675

Сандалов Л.М. В обороне и наступлении // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А. М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. С. 97.

(обратно)

676

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). Оп. 2513. Д. 87. Л. 23.

(обратно)

677

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 27.

(обратно)

678

Гальдер Ф. Указ. сон. Запись от 6.12.1941 г.

(обратно)

679

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 28.

(обратно)

680

NARA. Т-315. R. 409. L. 628.

(обратно)

681

NARA. Т-315. R. 409. L. 633.

(обратно)

682

NARA. Т-315. R. 406. L. 240.

(обратно)

683

NARA. Т-315. R. 648. L. 342.

(обратно)

684

NARA. Т-315. R. 648. L. 344.

(обратно)

685

NARA. Т-315. R. 90. L. 1110.

(обратно)

686

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 40.

(обратно)

687

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 тбр). On. 1. Д. 12. Л. 7.

(обратно)

688

Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевский узел. От обороны к наступлению. Несколько эпизодов битвы за Москву. Ноябрь – декабрь 1941 года. – Дмитров. 2011. С. 134.

(обратно)

689

ЦАМО РФ. Ф. 354 (30А). On. 5806. Д. 20. Л. 38.

(обратно)

690

Егоров А. В. Указ. соч. С. 191.

(обратно)

691

Егоров А. В. Указ. соч. С. 194.

(обратно)

692

ЦАМО РФ. Ф. 3067(8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 6. Л. 105.

(обратно)

693

ЦАМО РФ. Ф. 3067(8 тбр – 3 гв. тбр). ОП. 1. Д. 25. Л. 17.

(обратно)

694

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 127.

(обратно)

695

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 50.

(обратно)

696

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 41.

(обратно)

697

Наши удары по врагу. Разгром немецких войск под Москвой. – М.: Военное издательство народного комиссариата обороны Союза ССР. 1942.

(обратно)

698

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 207.

(обратно)

699

ЦАМО РФ. Ф. 3557 (24 я кд). On. 1. Д. 16. Л. 31

(обратно)

700

NARA. Т-315. R. 648. L. 346

(обратно)

701

Der Geschichte des 11. Infanterie-Regiments (. nl/e.kooistra/fortzetzungl3.html).

(обратно)

702

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348я сд). On. 1. Д. 15. Л. 6.

(обратно)

703

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 31.

(обратно)

704

Лисицын Ф.Я. В те грозные годы. – М.: Воениздат, 1978. С.

30.

(обратно)

705

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 31.

(обратно)

706

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 59.

(обратно)

707

NARA. Т315. R. 331. L. 00844.

(обратно)

708

Раус Э. Указ. соч. С. 154.

(обратно)

709

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 41.

(обратно)

710

ЦАМО РФ. Ф. 301. (1 УдА). On. 6782. Д. 17. Л. 60.

(обратно)

711

ЦАМО РФ. Ф. 1858. (55 сбр). On. 1. Д. 9. Л. 2об.

(обратно)

712

NARA. Т-315. R. 26. L. 0476.

(обратно)

713

NARA. Т-315. R. 26. L. 0478.

(обратно)

714

NARA. Т-315. R. 406. L. 240.

(обратно)

715

NARA. Т-315. R. 406 L. 241.

(обратно)

716

NARA. Т-315. R. 90. L. 1112.

(обратно)

717

Чистяков И.М. Указ. соч. С. 57–58.

(обратно)

718

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 1. Л. 18.

(обратно)

719

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 3. Л. 14.

(обратно)

720

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 сбр). On. 1. Д. 3. Л. 14.

(обратно)

721

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 41.

(обратно)

722

ЦАМО РФ. Ф. 373 (20A). On. 6631. Д. 3. Л. 17.

(обратно)

723

Сандалов Л.М. В обороне и наступлении. Провал гитлеровского наступления на Москву. – М.: Наука, 1966. С. 98.

(обратно)

724

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2513. Д. 213. Л. 457–461.

(обратно)

725

ЦАМО РФ. Ф. 3423 (20А). On. 6631. Д. 1. Л. 20.

(обратно)

726

NARA. Т-315. R. 90. L. 1112.

(обратно)

727

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 41.

(обратно)

728

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 50.

(обратно)

729

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 50.

(обратно)

730

Егоров А. В. Указ. соч. С. 194.

(обратно)

731

ЦАМО РФ. Ф. 354 (30А). On. 5806. Д. 10. Л. 101.

(обратно)

732

ЦАМО РФ. Ф. 354 (30А). On. 5806. Д. 10. Л. 116.

(обратно)

733

NARA. Т-315. R. 26. L. 0480.

(обратно)

734

Там же.

(обратно)

735

Карель П. Указ. соч. С. 276.

(обратно)

736

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 тбр). On. 1. Д. 12. Л. 7–8.

(обратно)

737

Карель П. Указ. соч. С. 276.

(обратно)

738

NARA. Т-315. R. 26. L. 0480.

(обратно)

739

NARA. Т-315. R. 26. L. 0481.

(обратно)

740

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2, С. 59.

(обратно)

741

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 90.

(обратно)

742

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 85.

(обратно)

743

Der Geschichte des 11. Infanterie-Regiments. (. hccnet.nl/e.kooistra/fortzetzungl3.html).

(обратно)

744

Подобед И.М. В белоснежных полях под Москвой. В сб. Память солдатских сердец. М.: 1996. С. 30.

(обратно)

745

NARA. Т-315. R. 648. L. 361.

(обратно)

746

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348я сд). On. 1. Д. 15. Л. 6.

(обратно)

747

Там же.

(обратно)

748

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348я сд). On. 1. Д. 15. Л. 6.

(обратно)

749

Пантелей Н.Н. Записки штурмана. Военная литература, 2002: ().

(обратно)

750

NARA. Т-315. R. 648. L. 359.

(обратно)

751

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348я сд). On. 1. Д. 15. Л. 7.

(обратно)

752

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 129.

(обратно)

753

Наши удары по врагу. Разгром немецких войск под Москвой. – М.: Военное издательство народного комиссариата обороны Союза ССР, 1942. С. 16.

(обратно)

754

Раус Э. Указ. соч. С. 176.

(обратно)

755

Карель П. Указ. соч. С. 279.

(обратно)

756

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 207.

(обратно)

757

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 76.

(обратно)

758

Газета Юго-Западного округа, № 37 (471) 12–18 октября 2006 ()

(обратно)

759

Драбкин А. В. Я дрался с Панцерваффе. «Двойной оклад – тройная смерть!». – М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 305.

(обратно)

760

Лисицын Ф.Я. Первая ударная. (В сб. Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 299.

(обратно)

761

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 224.

(обратно)

762

Еще раз необходимо заметить, что Каменка на Рогачевском шоссе и Каменка, которая будет упомянута чуть дальше – разные населенные пункты. Из-за одинаковых названий часто происходит путаница.

(обратно)

763

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On 6782. Д. 10. Л. 35–36.

(обратно)

764

Это Алешино расположенное восточнее канала.

(обратно)

765

Сандалов Л.М. В обороне и наступлении // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25 лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А. М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. С. 98.

(обратно)

766

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 50.

(обратно)

767

Там же, с. 45.

(обратно)

768

Гальдер Ф. Указ. сон. Запись от 8 декабря 1941 г.

(обратно)

769

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 45.

(обратно)

770

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 232.

(обратно)

771

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 59.

(обратно)

772

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 208.

(обратно)

773

NARA. Т-315. R. 26. L. 0484.

(обратно)

774

ЦАМО РФ. Ф. 1229 сп. Оп. 160908с. Д. 1. Л. 22.

(обратно)

775

NARA. Т-315. R. 648. L. 373.

(обратно)

776

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 40.

(обратно)

777

Егоров А. В. Указ. соч. С. 199.

(обратно)

778

Карель П. Указ. соч. С. 276.

(обратно)

779

NARA. Т-315. R. 26. L. 0481.

(обратно)

780

NARA. Т-315. R. 26. L. 0482.

(обратно)

781

Карель П. Указ. соч. С. 278.

(обратно)

782

NARA. Т-315. R. 26. L. 0482.

(обратно)

783

NARA. Т-315. R. 26. L. 0484.

(обратно)

784

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 208.

(обратно)

785

NAPA. Т-315. R. 648. L. 375.

(обратно)

786

NARA. Т-315. R. 648. L. 366.

(обратно)

787

NARA. Т-315. R. 648. L. 370.

(обратно)

788

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 40.

(обратно)

789

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 78–79.

(обратно)

790

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 216.

(обратно)

791

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 59.

(обратно)

792

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 53. Л. 8.

(обратно)

793

Чистяков И.М. Служим отчизне. – М.: Воениздат, 1975. С. 56.

(обратно)

794

И это не только частное мнение автора. Согласно директиве генштаба № 603 31.12.41, «по имеющимся в Генштабе данным, лыжные батальоны, переданные в 1-ю ударную армию, были распределены по бригадам, использовались как линейные батальоны и не дали того боевого эффекта, на который они были рассчитаны. Штаарм даже не имеет точных данных о состоянии и местонахождении этих батальонов, в значительной своей части понесших большие потери. 4-й лыжный батальон в течение около месяца находился восточнее канала Москва – Волга и был забыт штаармом. Прошу дать указания командарму о рациональном использовании в дальнейшем лыжных батальонов по их назначению. Василевский. Рыжков».

(обратно)

795

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 осбр). On. 1. Д. 2. Л. 20–21.

(обратно)

796

ЦАМО РФ. Ф. 1868 (64 осбр). On. 1. Д. 1. Л. 22.

(обратно)

797

ЦАМО РФ. Ф. 423 (20А). On. 6631. Д. 20. Л. 6.

(обратно)

798

ЦАМОРФ. Ф. 208(ЗФ). On. 2513. Д. 87. Л. 73–74.

(обратно)

799

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 59.

(обратно)

800

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 67.

(обратно)

801

Егоров А. В. Указ. соч. С. 199.

(обратно)

802

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 61.

(обратно)

803

NARA. Т-315. R. 26. L. 0485.

(обратно)

804

NARA. Т-315. R. 26. L. 0487.

(обратно)

805

Соколовский В.Д. Указ. соч. С. 216.

(обратно)

806

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 68.

(обратно)

807

NARA. Т-315. R. 648. L. 380.

(обратно)

808

ЦАМО РФ. Ф. 1667(348 сд). On. 1. Д. 15. Л. 8.

(обратно)

809

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 68.

(обратно)

810

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 удА). On. 6782. Д. 10. Л. 39.

(обратно)

811

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 68

(обратно)

812

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 50.

(обратно)

813

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 68

(обратно)

814

ЦАМО РФ. Ф. 1233 (64 сбр – 82 сд). Оп. 1. Д. 3. Л. 5об

(обратно)

815

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 53. Л. 9.

(обратно)

816

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 68

(обратно)

817

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 53. Л. 10.

(обратно)

818

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 999.

(обратно)

819

ЦАМО РФ. Ф. 423 (20А). Оп. 6631. Д. 20. ЛЛ. 6, 6об.

(обратно)

820

ЦАМО РФ. Ф. 3114 (31 тбр). Оп. 1. Д. 2. Л. 8.

(обратно)

821

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0892.

(обратно)

822

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 67.

(обратно)

823

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2 хкн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 68.

(обратно)

824

NARA. Т-315. R. 26. L. 0487-489.

(обратно)

825

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 73.

(обратно)

826

NARA. Т-315. R. 26. L. 0489.

(обратно)

827

NARA. Т-315. R. 26. L. 0490.

(обратно)

828

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 89.

(обратно)

829

Лелюшенко Д. Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 130.

(обратно)

830

Егоров А. В. Указ. соч. С. 199.

(обратно)

831

ЦАМО РФ. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 25. Л. 16.

(обратно)

832

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 83.

(обратно)

833

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 68.

(обратно)

834

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 81.

(обратно)

835

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 83.

(обратно)

836

NARA. Т-315. R. 648. L. 396.

(обратно)

837

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 73.

(обратно)

838

ЦАМО РФ. Ф. 3557(24 кд). On. 1. Д. 5. Л. 18.

(обратно)

839

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348 сд). On. 1. Д. 15. Л. 9.

(обратно)

840

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 74.

(обратно)

841

NARA. Т-315. R. 409. L. 545.

(обратно)

842

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Он. 6782. Д. 26. Л. 16.

(обратно)

843

Драбкин А. В. Указ. соч. С. 308.

(обратно)

844

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 265.

(обратно)

845

В упоминавшейся уже ранее директиве командования Западного фронта отмечалось: «Практика наступления и преследования противника показывает, что некоторые наши части совершенно неправильно ведут бой, и вместо стремительного продвижения вперёд путём обходов арьергардов противника ведут фронтальный затяжной бой с ним. Вместо обходов и окружения противника выталкивают с фронта лобовым наступлением, вместо просачивания между укреплениями противника топчутся на месте перед этими укреплениями, жалуясь на трудности ведения боя и большие потери…». ЦАМО РФ. Ф. 208(ЗФ). On. 2513. Д. 87. Л. 73–74.

(обратно)

846

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 74.

(обратно)

847

Лисицын Ф.Я. Первая ударная. (В сб. Битва за Москву). – М.: Московский рабочий, 1966. С. 300.

(обратно)

848

NARA. Т-315. R. 1246. LL. 0901–0902.

(обратно)

849

NAPA. Т-315. R. 1246. L. 0902.

(обратно)

850

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 230. Л. 15.

(обратно)

851

Бутовецкий Д.А. «Из камня его гимнастерка». МЗДК. Фонд Бутовецкого.

(обратно)

852

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 74.

(обратно)

853

Генерал. Сандалов. Сборник документов и материалов / Авт. – сост. В.А. Афанасьев, А.Н. Пономарев, Е.В. Юриина. – М.: 2011. С. 197.

(обратно)

854

ЦАМО РФ. Ф. 3134 (145 тбр). On. 1. Д. 1. Л. 12.

(обратно)

855

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 81.

(обратно)

856

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 130.

(обратно)

857

Лелюшенко Д.Д. Заря победы. – М.: Воениздат, 1966. С. 131.

(обратно)

858

Исаев А. В. От Дубно до Ростова. – М.: ООО «Издательство АСТ»; ООО «Транзиткнига», 2004. С. 162

(обратно)

859

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 244.

(обратно)

860

NARA. Т-315. R. 26. L. 0492.

(обратно)

861

NARA. Т-315. R. 90. L. 1123.

(обратно)

862

Егоров А. В. Указ. соч. С. 200.

(обратно)

863

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 231.

(обратно)

864

Егоров А. В. Указ. соч. С. 203.

(обратно)

865

ЦАМО РФ. Ф. 354 (30А – Юге. А). On. 5806. Д. 21. Л. 21.

(обратно)

866

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 Тбр). On. 1. Д. 17. Л. 8.

(обратно)

867

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 81.

(обратно)

868

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 133.

(обратно)

869

NARA. Т-315. R. 409. L. 542–543.

(обратно)

870

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 131.

(обратно)

871

NARA. Т-315. R. 26. L. 0492.

(обратно)

872

NARA. Т-315. R. 409. L. 543.

(обратно)

873

NARA. Т-315. R, 409. L. 543–544.

(обратно)

874

NARA. Т-315. R. 406. L. 248.

(обратно)

875

NARA. Т-315. R. 406. L. 248.

(обратно)

876

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 7. Л. 22.

(обратно)

877

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 7. Л. 25.

(обратно)

878

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 135.

(обратно)

879

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348 cd). On. 1. Д. 15. Л. 9-10.

(обратно)

880

ЦАМО РФ. Ф. 1667 (348 сд). On. 1. Д. 15. Л. 10.

(обратно)

881

NARA. Т-315. R. 406. L. 249.

(обратно)

882

ЦАМО РФ. Ф. 301. Оп. 6782. Д. 10. Л. 41.

(обратно)

883

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 7. Л. 25.

(обратно)

884

Из наградного листа на командира 1-го олсб П.А. Фадеева. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 250.

(обратно)

885

NARA. Т315. R. 331. L. 00845.

(обратно)

886

NARA. Т-315. R. 323. L. 0402.

(обратно)

887

NARA. Т-315. R. 323. L. 0403.

(обратно)

888

Семен Богатырев, Игорь Чертов (г. Киров). «Деревянные кони» войны ()

(обратно)

889

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 8. Л. 132.

(обратно)

890

ЦАМО РФ. Ф. 301. Оп. 6782. Д. 10. Л. 41.

(обратно)

891

ЦАМО РФ. Ф. 701 пап. Оп. 24968. Д. 6. Л. 9.

(обратно)

892

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д10. Л. 41.

(обратно)

893

Там же.

(обратно)

894

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 83.

(обратно)

895

NARA. Т-315. R. 407. L. 253–257.

(обратно)

896

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 89.

(обратно)

897

Там же.

(обратно)

898

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 89.

(обратно)

899

«РККА» (,/).

(обратно)

900

Егоров А. В. Указ. соч. С. 203.

(обратно)

901

Егоров А. В. Указ. соч. С. 203.

(обратно)

902

Ротмистров П.А. Стальная гвардия – М.: Воениздат, 1984. С. 107.

(обратно)

903

NARA. Т-315. R. 26. L. 0494.

(обратно)

904

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 Тбр). On. 1. Д. 17. Л. 8.

(обратно)

905

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 Тбр). On. 1. Д. 17. Л. 8.

(обратно)

906

NARA. Т-315. R. 26. L. 0496.

(обратно)

907

Б. М. Шапошников. Указ. соч. С. 343.

(обратно)

908

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 89.

(обратно)

909

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 284.

(обратно)

910

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 43.

(обратно)

911

Сайт «Память народа».

(обратно)

912

NARA. Т-314. R. 245. L. 00568.

(обратно)

913

Лисицын Ф.Я. Первая ударная. // Битва за Москву. М.: Моек, рабочий. 1966. С. 301.

(обратно)

914

Боевая летопись военно-морского флота (1941–1942). – М.: Воениздат, 1983. С. 391–392.

(обратно)

915

Бердников Г. И. Указ. соч. С. 32–33.

(обратно)

916

ЦАМО РФ. Ф. 3557(24 кд). On. 1. Д. 14. Л. 124.

(обратно)

917

ЦАМО РФ. Ф. 3557 (24 кд). On. 1. Д. 5. Л. 9.

(обратно)

918

NARA. Т-315. R. 409. L. 535–536.

(обратно)

919

Битва под Москвой. Хроника, факты, люди: В 2-х кн. – М.: Олма-Пресс, 2001. – Кн. 2. С. 100.

(обратно)

920

Там же. С. 85.

(обратно)

921

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 82. Л. 87.

(обратно)

922

NARA. Т-315. R. 26. L. 0499.

(обратно)

923

NARA. Т-315. R. 26. L. 0500.

(обратно)

924

«РККА» (,/).

(обратно)

925

«РККА» (/).

(обратно)

926

Егоров А. В. Указ. соч. С. 205.

(обратно)

927

Ротмистров П.А. Стальная гвардия – М.: Воениздат, 1984. С. 108.

(обратно)

928

NARA. Т-315. R. 26. L. 0497.

(обратно)

929

ЦАМО РФ. Ф. 3484 (21 Тбр). On. 1. Д. 17. Л. 8.

(обратно)

930

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 95.

(обратно)

931

NARA. Т-315. R. 650. L. 183.

(обратно)

932

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 26. Л. 17.

(обратно)

933

NARA. Т-315. R. 648. L. 415.

(обратно)

934

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 284.

(обратно)

935

Карель П. Указ. соч. С. 280.

(обратно)

936

Карель П. Указ. соч. С. 280.

(обратно)

937

ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 235.

(обратно)

938

ЦАМО РФ. Ф. 1229 сп. Оп. 160908. Д. 1. Л. 27.

(обратно)

939

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д 26. Л. 17об.

(обратно)

940

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). Оп. 2511. Д. 222. Л. 79.

(обратно)

941

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Оп. 6782. Д. 17. Л. 93–94.

(обратно)

942

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Оп. 6782. Д 26. Л. 17об.

(обратно)

943

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). Оп. 6782. Д 26. Л. 17об.

(обратно)

944

NARA. Т-315. R. 1246. L. 0921.

(обратно)

945

ЦАМО РФ. Ф. 1233 (64 сбр – 82 сд). On. 1. Д. 3. Л. 6.

(обратно)

946

Шапошников Б.М. Битва за Москву. Версия из Генштаба. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 248.

(обратно)

947

Шапошников Б. М. Битва за Москву. Версия из Генштаба. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 249.

(обратно)

948

ЦАМО РФ. Ф. 358 (16А – Пгв. A). On. 5916. Д. 77. Л. 21об.

(обратно)

949

NARA. Т-314. R. 245. L. 00568.

(обратно)

950

Егоров А. В. Указ. соч. С. 206.

(обратно)

951

Лелюшенко Д.Д. На полях Подмосковья // Битва за Москву. М.: Моек, рабочий. 1966. С. 141.

(обратно)

952

Лелюшенко Д.Д. Как ковалась победа под Москвой // Провал гитлеровского наступления на Москву. 25лет разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 1941–1966. / Предисловие Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР А. М. Самсонова. – Москва: Наука, 1966. С. 136.

(обратно)

953

Хетагуров Г. И. Указ. соч. С. 95.

(обратно)

954

Лисицын Ф.Я. Указ. соч. С. 301.

(обратно)

955

Сборник. Операции окруженных сил: Немецкий опыт в России. Историческое исследование. – Вашингтон, Армейский департамент, 1952. С. 5 (militera.lib.ru/h/efo/index.html').

(обратно)

956

Сайт «РККА» (/).

(обратно)

957

Ротмистров П.А. Стальная гвардия – М.: Воениздат, 1984. С. 108–109.

(обратно)

958

Сборник. Операции окруженных сил: Немецкий опыт в России. Историческое исследование. – Вашингтон, Армейский департамент, 1952, С. 5 (militem.lib.ni/h/efo/index.html).

(обратно)

959

NARA. Т-315. R. 26. L. 0499.

(обратно)

960

Там же.

(обратно)

961

ЦАМО РФ, Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 98.

(обратно)

962

ЦАМО РФ. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 6. Л. 105–106.

(обратно)

963

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 98.

(обратно)

964

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 10. Л. 46.

(обратно)

965

Бердников Г. И. Указ. соч. С. 30.

(обратно)

966

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д 26. Л. 18

(обратно)

967

NARA. Т-314. R. 245. L. 00571.

(обратно)

968

NAPA. Т-314. R. 245. L. 00574.

(обратно)

969

ЦАМО РФ. Ф. 1858 (55 сбр). On. 1. Д. 5. Л. 50.

(обратно)

970

ЦАМО РФ. Ф. 208 (ЗФ). On. 2511. Д. 222. Л. 100.

(обратно)

971

Кузнецов В. И. Указ. соч. С. 284.

(обратно)

972

ЦАМО РФ. Ф. 3067 (8 тбр – 3 гв. тбр). On. 1. Д. 6. Л. 105–106.

(обратно)

973

Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевский узел. От обороны к наступлению. Несколько эпизодов битвы за Москву. Ноябрь – декабрь 1941 года. – Дмитров. 2011. С… 220.

(обратно)

974

Карасев В.С., Рыбаков С.С. Рогачевское шоссе. Победа, обретенная в поражениях. Боевые действия группы Захарова. Ноябрь – Декабрь 1941 года. – Дмитров, 2014. С. 363.

(обратно)

975

Раус Э. Указ. соч. С. 154.

(обратно)

976

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 Уд А). On. 6782. Д. 6. Л. 2.

(обратно)

977

ЦАМО РФ. Ф. 301 (1 УдА). On. 6782. Д 26. Л. 18

(обратно)

978

ЦАМО РФ. Ф 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 21. Л. 10.

(обратно)

979

ЦАМО РФ. Ф 301 (1 УдА). On. 6782. Д. 21. Л. 12.

(обратно)

980

Шапошников Б.М. Указ. соч. С. 363.

(обратно)

981

Исаев А. В. Наступление маршала Шапошникова. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 166.

(обратно)

Оглавление

От автора

К читателю

Общий ход событий. От Ламы до Ламы

Яхромский мост

  23 ноября. Клин «Особое внимание обратите на Дмитровское направление»

  24 ноября. Прорванный фронт «Этак вы дотопаете до самой Москвы»

  25 ноября. Покровское «Надо контратаковать их, пока не развернулись»

  26 ноября. Рогачево «Надо продержаться еще немного»

  27 ноября. Астрецово «Враг этого боится»

  28 ноября. Перемилово «Мы держимся любой ценой»

  29 ноября. Взрыв «Любой ценой – вплоть до тарана!»

  30 ноября. Подмосковная Голландия «Танкам нужны хорошие дороги да мосты»

  Третья Марна

Встречное сражение резервных армий

  1 декабря. Плацдарм «В тот же день освободить из окружения группу генерала Захарова»

  2 декабря. Сокольниково «Окружение закончилось»

  3 декабря. Наступление на широком фронте «Почти все атаки удалось отбить»

  4 декабря. Языково и Белый Раст «Матросы, идущие в первых рядах, надели заветные бескозырки…»

  5 декабря. Последний натиск врага «Действия противника за последние 2–3 дня носят характер активной обороны»

  Позиционный тупик

Фланговая угроза

  6 декабря. Атаки трехсотых «Наступательные возможности наших дивизий слабы»

  7 декабря. Бирево – Яхрома «Саперов с миноискателями в полку нет»

  8 декабря. Рогачево – Красная Поляна «Бои в Подмосковье – тяжелые»

  9 декабря. Ямуга «Батальон с трудом удерживает занимаемые позиции»

  10 декабря. Ленинградское шоссе «Сформировать из состава армии несколько ударных групп»

  11 декабря. Солнечногорск «Трупы наших бойцов лежат у училища «Выстрел»

  12 декабря. Остановка под Клином «Бои приняли ожесточенный характер»

  13 декабря. Першутино «В противном случае истребить их до единого»

  14 декабря. Первый ультиматум «Ставка требует срочной ликвидации противника в городе Клин»

  15 декабря. Клин «Враг попал в ловушку»

Предварительные итоги

Заключение

Приложения

  Список сокращений

  Источники и литература

  Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg