«Невидимый фронт войны на море»

Невидимый фронт войны на море (fb2) - Невидимый фронт войны на море [Морская радиоэлектронная разведка в первой половине ХХ века] 8882K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Георгиевич Кикнадзе

Владимир Кикнадзе Невидимый фронт войны на море. Морская радиоэлектронная разведка в первой половине XX века: Монография

ПОСВЯЩАЕТСЯ

ЛЮДЯМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО ТРУДА НА БЛАГО ОТЕЧЕСТВА

УНИВЕРСИТЕТ ДМИТРИЯ ПОЖАРСКОГО

ЕВРОПЕЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ЕСТЕСТВЕННЫХ НАУК

ОБЩЕСТВО ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ СПЕЦСЛУЖБ

Печатается по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского

Введение

«Опыт Балтийского флота периода войны 1914-18 гг. в области разведки не должен покоиться на архивных полках, но, наоборот, должен быть всесторонне изучен»

А.А. Сакович, 1931 г.

Военно-политическая обстановка в мире за последнее десятилетие XX – начало XXI века характеризуется, с одной стороны, снижением угрозы возникновения мировой войны, с другой – обострением конфликтных ситуаций в отдельных странах и регионах с нарастающей интенсивностью и масштабной географией, расширением НАТО на восток, попытками размещения элементов ПРО США в Восточной Европе и пересмотра итогов Второй мировой войны. В комплексе с другими проблемами все это затрагивает и национальные интересы России.

При этом конфликтный потенциал прогрессирует все больше и больше. Мировому сообществу навязывается гипертрофированное значение фактора силы в международных отношениях, растет угроза появления так называемых дестабилизирующих вооружений, сохраняется и острота проблем, связанных с распространением оружия массового уничтожения. В настоящий военный пожар, по словам Президента Российской Федерации Д.А. Медведева, могут превратиться локальные, тлеющие конфликты, которые иногда именуют замороженными[1].

Под влиянием данных факторов значительно меняются требования к способности и готовности решения задач по обеспечению военной безопасности Российской Федерации с морских направлений, которые возложены на ВМФ России. В столь сложных и динамично развивающихся условиях важно реалистично оценивать военно-политическую обстановку в мире, на стратегических и операционных направлениях, четко понимать источники угроз. Особая роль в этом отводится береговым силам и средствам морской радиоэлектронной разведки (РЭР)[2], которые ведут разведку ВМС иностранных государств с целью обеспечения заблаговременного гарантированного предупреждения командования ВМФ об угрозе безопасности России со стороны ВМС разведываемых государств, о непосредственной их подготовке к нападению на РФ и ее союзников. Добываемая военными разведчиками своевременная и достоверная информация помогает парировать угрозы военной безопасности, а в целом – защищать национальные интересы.

Кроме того, ВМФ России является одним из инструментов внешней политики государства, предназначенным для обеспечения национальных интересов и безопасности РФ и ее союзников в Мировом океане военными методами, поддержания военно-политической стабильности в прилегающих к ней морях, военной безопасности с морских и океанских направлений, а потому военно-морская деятельность, связанная с защитой и обеспечением национальных интересов и безопасности РФ относится к категории высших государственных интересов. При этом цели военной безопасности достигаются комплексом мер. В частности, ведением постоянного наблюдения за деятельностью ВМС государств и военных блоков в прилегающих к территории России морях и стратегически важных районах океанов, своевременным наращиванием группировок наблюдения адекватно складывающейся обстановке, упреждающим развертыванием сил флотов, обеспечением безопасности гражданских судов и объектов на океанских и морских акваториях[3]. Выполнение этих мер невозможно без надежного разведывательного обеспечения сил флота, осуществляемого морской разведкой[4], в том числе – радиоэлектронной.

Однако, несмотря на то, что поддержание и развитие морской разведки относится к приоритетным направлениям политики РФ в области военно-морской деятельности, а разведывательное обеспечение является одним из важнейших видов оперативного (боевого) обеспечения, береговая система наблюдения ВМФ

России за последнее время утратила большую часть элементов и сегодня уже не контролирует прибрежную зону с требуемыми параметрами. Сплошное радиолокационное поле также разрушено. Стационарные и автономные гидроакустические и электромагнитные средства обнаружения подводных лодок, разработанные в основном в 1960-70-х годах, по своим характеристикам не обеспечивают надежный контроль за подводной обстановкой. Долгие годы не происходит и, как можно предположить, в перспективе не предусматривается пополнение ВМФ разведывательными кораблями (РЗК). В ходе реализации директив по сокращению численности ВВС в 1990-е годы, в первую очередь расформировывались авиационные части, имеющие на вооружении самолеты с малым остатком эксплуатационного ресурса. В результате были расформированы части разведывательной авиации, оснащенные самолетами ТУ-95РЦ и ТУ-16 всех модификаций, а вскоре и части на самолетах ТУ-22Р. Это лишило флоты возможности осуществлять не только автоматическое целеуказание ракетным системам ударных сил флота, но и ведение воздушной разведки в удаленных районах моря. По инициативе командования авиации ВМФ, поддержанной Главнокомандующим ВМФ, были сформированы отдельные разведывательные авиационные подразделения на самолетах фронтовой авиации типа СУ-24МР. Но это лишь в некоторой степени обеспечивает ведение воздушной разведки в операционных зонах флотов, а в силу ряда обстоятельств, вскоре и эти силы воздушной разведки ВМФ могут быть расформированы.

Таким образом, ввиду значительного снижения интенсивности морской разведки, и прежде всего ее маневренных сил[5], надежный контроль за обстановкой в прилегающих к территории России районах морей и океанов в настоящее время и в долгосрочной перспективе способна обеспечить наземная компонента морской РЭР[6]. Ее силы и средства на протяжении первой половины XX века являлись одними из основных в добывании разведывательной информации не только для отечественного ВМФ, но и группировок войск на приморских направлениях. Морская РЭР имеет целый ряд достоинств, свидетельствующих о ее больших возможностях и эффективности в сравнении с другими видами разведки, что подтверждает опыт боевого применения береговых частей радиоразведки отечественного ВМФ в войнах и вооруженных конфликтах первой половины XX века. Вместе с тем деятельность морской РЭР имеет на флотах особенности в зависимости от условий оперативной (боевой) обстановки, оборудования морского театра военных действий (МТВД), радиоэлектронной обстановки, наличия и состояния сил и средств разведки и других факторов. При этом большинство задач современной морской РЭР не являются новыми: они уже решались и ранее, в схожих с нынешними условиями ограниченности сил и средств и прочими обстоятельствами.

Во-первых, это распад Варшавского договора и Советского Союза, стремительная переориентация наших бывших союзников и ближайших соседей на НАТО, которые привели к геостратегическим изменениям у границ Северо-Западного региона России. Силы и береговые войска Балтийского флота, дислоцированные на территории Калининградской области, вошли в непосредственное соприкосновение с ОВС НАТО, а с приемом в НАТО Литвы они стали анклавом Северо-Атлантического блока и эксклавом Вооруженных сил России. Вследствие вывода сил и войск из Польши, Германии, Латвии, Литвы и Эстонии в 1991–1994 гг. Балтийский флот лишился значительной доли важнейших элементов системы базирования, в том числе большинства сил и средств берегового компонента морской РЭР. Аналогичная обстановка сложилась в операционных зонах Северного флота, Черноморского флота, Тихоокеанского флота и Каспийской военной флотилии. Следовательно, Вооруженным силам (ВС) России необходима такая морская РЭР, которая способна решать задачи в условиях значительного изменения обстановки, переориентирования и количественного роста объектов разведки. И здесь практически значимым может оказаться опыт развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в годы Гражданской войны и военной интервенции в России (1918–1922 гг.), а также Второй мировой войны (1939–1945 гг.).

Во-вторых, в условиях реформирования Вооруженных сил РФ, включая утверждение в 2008 году уточненных параметров боевого состава ВС РФ до 2020 года, предусматривающее «комплексное оснащение формирований новыми… средствами разведки»[7], возрастает актуальность поиска оптимальных путей развития ее составляющей – морской РЭР. Направленность развития морской РЭР должна быть определена как с учетом всех обстоятельств настоящего и прогнозов будущего строительства вооруженных сил иностранных государств и их политики, так, безусловно, и с учетом исторического опыта ее развития и боевого применения, включая деятельность сил и средств армейской разведки по освещению обстановки на морских театрах (1918–1925 гг.) и применения органов морской РЭР по разведывательному обеспечению приморских флангов группировок войск отечественных Вооруженных сил (1915–1917 гг., 1939–1945 гг.).

В-третьих, исследование прошлого отечественной морской РЭР показало, что причиной многих недостатков в ее развитии и эффективности морской разведки в целом являлось отсутствие теоретической основы – научного, в том числе исторического обоснования, учитывающего фактический опыт боевого применения сил и средств морской РЭР.

В целом это позволяет считать, что исследование исторического опыта развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в первой половине XX века – периода почти беспрерывного участия России (СССР) в войнах и вооруженных конфликтах, содержащего богатейший фактологический материал и имеющего достаточную историческую перспективу, может иметь теоретическую ценность и практическую значимость для научно-обоснованного современного строительства ВМФ России.

Еще большую значимость историческое исследование отечественного опыта приобретает при сравнении последнего с зарубежным опытом, особенностями развития и боевого применения сил и средств радиоразведки ВМС, в первую очередь, ведущих военных держав мира (Великобритании, Германии и США) и других иностранных государств.

Кроме того, актуальность исследования подтверждает востребованность данной тематики органами военного управления, заключающаяся в исполнении по их заказу научно-исследовательских работ, в которых обобщается исторический опыт развития и деятельности отечественной морской РЭР в первой половине XX века. Научные результаты этих военно-исторических трудов внедрены и используются в боевой подготовке, военно-научной, военно-исторической работе и специальной деятельности ВМФ России, учебном процессе государственных образовательных учреждений высшего профессионального образования, а также опубликованы в ведущих научных изданиях Российской Федерации.

В тезисном изложении актуальность исследования определяется следующим: необходимостью использования исторического опыта для выработки рекомендаций по совершенствованию теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР в условиях современного военного строительства России; отсутствием в отечественной и зарубежной историографии специального исследования опыта развития и деятельности сил и средств отечественной и зарубежной морской РЭР в первой половине XX века; интенсивным расширением в последние 5-10 лет историографии и Источниковой базы проблемы (имеется в виду появление в распоряжении отечественных исследователей значительного массива ранее закрытых документов из фондов федеральных и ведомственных архивов, а также обширного военно-исторического наследия ветеранов военной разведки, получивших возможность опубликования в открытой печати дневников, мемуаров, воспоминаний, требующих комплексного изучения, классификации, научной критики и ввода в научный оборот); наличием недостаточно исследованных аспектов истории разведывательного обеспечения боевой деятельности отечественного ВМФ и ВМС иностранных государств в войнах и вооруженных конфликтах первой половины XX века.

Вместе с тем налицо тенденция весьма ограниченного освещении истории морской разведки, включая морскую РЭР. Она проявляется в работах, обобщающих опыт развития и деятельности военной разведки России (СССР)[8], исследованиях деятельности военной разведки в Русско-японской войне 1904–1905 гг.[9], в Первой мировой войне 1914–1917 гг.[10], в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.[11], в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.[12], биографических и энциклопедических трудах[13]. Наиболее ярко эту тенденцию отражает Энциклопедия военной разведки России (см. сноску 13): большая часть книги (90 % – до с. 541) посвящена агентурной разведке, 8 % (с. 555–604) – специальной разведке, и лишь 2 % содержания книги (с. 541–555) дают «энциклопедические сведения» о войсковой разведке, где лишь две страницы отводится морской разведке (с. 547–549) и морской РЭР.

В этом же контексте выполнен и изданный в 2003 году биографический справочник «ГРУ: дела и люди»[14]. На 90 страницах книги, посвященных истории Главного разведывательного управления, морская РЭР даже не упоминается. В статьях начальника ГРУ ГШ ВС СССР (1963–1978 гг.)

П.И. Ивашутина[15], а также первого заместителя начальника ГРУ ГШ ВС СССР (1978–1989 гг.) А.Г. Павлова[16], помещенных в этой книге, разведка ВМФ даже не упоминается, и лишь не более одного-двух абзацев каждой статьи посвящено наземной РЭР

Тем не менее, несмотря на явную увлеченность в данных трудах рассмотрением лишь одного сегмента деятельности всего разведывательного сообщества, они ценны для актуализации целеполагания более углубленного и всестороннего исследования исторического опыта развития и боевого применения сил и средств морской РЭР. Кроме того, эти работы являются теоретически значимыми элементами для сравнительного анализа эффективности военной разведки с результатами деятельности морской РЭР.

Необходимо отметить вклад в историографию военной разведки Общества изучения истории отечественных спецслужб, результаты исследований членов которого обсуждаются на ежегодных «Исторических чтениях на Лубянке» и публикуются в трудах[17] Общества.

Наиболее теоретически значимы и практически ценны в рамках данного исследования труды, посвященные техническим проблемам развития и применения радиотехники и радиоэлектроники в военном деле[18], затрагивающие как историю флотского радиовооружения, так и их применение; публикации по истории отечественной и зарубежной радиоэлектронной разведки, радиоэлектронной борьбы и криптографии (криптоанализа)[19].

Не менее важны исследования, посвященные отдельным проблемам развития и деятельности морской разведки и контрразведки, представленные весьма ограниченно в отечественной историографии, а также еще скромнее, в единичных трудах освещающие историю морской радиоэлектронной разведки[20] и проблемы ее развития в современных условиях[21].

В дореволюционный период информация о новом виде морской разведки тщательно скрывалась, а потому трудов по истории развития и боевого применения сил и средств радиоразведки, относящихся к этому времени, мы не находим.

Первые отрывочные сведения о флотской радиоразведке появляются в отечественной историографии в 1920-е годы, когда выходят труды Я.А. Файвуша[22], ставшие настольными книгами радиоразведчиков. В эти же годы эпизоды из истории развития радиоразведки и боевого применения ее сил и средств в Первой мировой войне отражаются на страницах журнала «Морской сборник»[23]. Начало 1930-х годов знаменовала публикация статьи бывшего офицера разведки Балтийского и Черноморского флотов в годы Первой мировой войны А.А. Саковича[24], впервые посвященной именно истории отечественной морской радиоразведки. В ней автор подробно осветил состояние русской морской разведки к началу Первой мировой войны (с. 46–50), детально описал задачи, организацию, деятельность радиоразведки Балтийского флота и ее место в системе разведывательного обеспечения флота в 1914–1916 гг. (с. 50–61), а также «опираясь на опыт, лично вынесенный из работы разведки на Балтийском море в войну 1914–1918 гг.» сформулировал требования к морской разведке в целом и принципиальные основания для развития и боевого применения сил и средств радиоразведки ВМФ (с. 61–62). В этот же, межвоенный, период появляется еще ряд статей, рельефно показывающих роль и место радиоразведки в системе разведывательного обеспечения флота на примерах Первой мировой войны[25] и с учетом развития военно-морского искусства в 1920-е – 1930-е годы[26].

Великая Отечественная война пополнила историографию отечественной морской РЭР весьма значимой работой М.Б. Айзинова[27], которая в большей степени несла теоретико-практическую направленность, нежели историческую.

В послевоенное время советского периода исследуемая тематика по-прежнему не находит достаточного освещения. Появляются лишь единичные труды, вновь относящиеся к истории Первой мировой войны[28], и только спустя 30 лет после Великой Победы делаются попытки обобщения опыта развития и боевого применения отечественной морской РЭР в Великой Отечественной войне: доклад[29] В.М. Адамова на военно-научной конференции «Боевая деятельность Советской военно-морской разведки в Великой Отечественной войне» в 1975 г., который в целом был повторен на аналогичной конференции в 1988 году[30]. Несмотря на то, что особенности развития и боевого применения сил и средств морской РЭР рассмотрены в этих трудах достаточно профессионально, все же глубина и всесторонность их анализа ограничены рамками доклада. К 40-летию начала Великой Отечественной войны статью о морской РЭР публикует и «Морской сборник»[31]. Тема постепенно начинает приобретать оттенки юбилейно-мемуарного характера, который отразился и на последующих двух трудах, впервые систематизирующих и обобщающих историю отечественной морской РЭР. В первом[32] рассмотрен период с 1895 по 1945 год. Однако в результате того, что книга была написана еще в советский период, то политические догмы сильно отразились на ее содержании и оценках. В ней преуменьшены результаты деятельности радиоразведки русского флота в ходе Первой мировой войны; недостаточно критично рассмотрены вопросы развития морской радиоразведки в межвоенный период и боевого применения в Великой Отечественной войне; преувеличена роль Коммунистической партии в результатах деятельности радиоразведки и т. д. При этом ее фактологическая база недостаточно основательна – материалами для книги в большей степени явились мемуары. К тому же труд имеет ограниченный круг пользователей. Во втором труде[33], вышедшем в свет уже в постсоветский период, кратко рассмотрен послевоенный исторический отрезок 1946–1996 гг., когда морская РЭР, помимо береговых частей РиРТР, уже обогатилась средствами гидроакустической разведки (ГАР) и оптико-электронной разведки (ОЭР), появились разведывательные корабли, средствами РЭР стали оснащаться боевые надводные корабли и подводные лодки, самолеты, вертолеты и космические аппараты.

Конец XX – начало XXI века привнесли новое и в историографию отечественной морской РЭР. Хотя, как и ранее, наибольший интерес исследователей вызывает история радиоразведки русского императорского флота[34], все же необходимо признать значительный рост потребности освещения развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР и на других хронологических отрезках. К примеру, в последнее время активная работа в этом научном направлении ведется на Балтийском флоте. Первые результаты исследований были отражены в труде[35] штаба флота. К 300-летию флота под руководством адмирала В.Г. Егорова вышло шеститомное издание «Очерки из истории Балтийского флота», в трех томах которого отдельные главы посвящены развитию и боевому применению сил и средств разведки Балтийского флота в Великой Отечественной войне[36].

Разведывательная тематика исторических исследований на Балтийском флоте отражена в публикациях научного сборника «Флагман»[37], издаваемого

Калининградским региональным отделением Академии военно-исторических наук и Академии военных наук (КРО АВИН и АВН), а также вышедших в свет под его эгидой книг о подготовке кадров морской РЭР и их боевых подвигах в наши дни[38].

Значительным событием в историографии отечественной морской разведки стал выход книги[39] кандидата военных наук, заслуженного военного специалиста Российской Федерации вице-адмирала в отставке В.М. Фёдорова, восемь лет (1995–2003 гг.) занимавшего должность начальника Разведки ВМФ – заместителя начальника Главного штаба ВМФ по разведке. Написана она для того, «чтобы хоть в какой-то мере сохранить наши богатые боевые традиции, созданные не одним поколением морских разведчиков, документально закрепить память о многих ветеранах разведки, внесших большой вклад в ее историю, обобщить и сохранить опыт их работы» (с. 8). С этой задачей автор успешно справился: книга изобилует биографическими сведениями, поучительными примерами боевых эпизодов, впервые публикуемыми документами и иллюстрациями. Особую патриотичность изданию придает подборка сведений о шестидесяти трех Героях Советского Союза (России) – морских разведчиках. Заслуживает внимания и то обстоятельство, что это первая попытка столь масштабного с проблемно-хронологической точки зрения открытого освещения развития и деятельности отечественной морской разведки за ее историю – с 1798 года до нынешнего состояния. Вместе с тем, автор не ставил перед собой целью написать «подробнейшую историю военно-морской разведки» (с. 9). Возможно, именно отсутствие таковой мотивации привело к выпадению из предложенной В.М. Фёдоровым истории отечественной морской разведки некоторых весьма значимых ее сегментов, что, однако не преуменьшает вклад автора в ее историографию и научно-практическую значимость его труда.

Заслуживают внимания в контексте исследуемой проблемы зарубежная историография Русско-японской войны[40], военных действий на Балтийском и Черноморском театрах и радиоразведки в годы Первой мировой войны[41]. Значительный интерес представляет выдержавшая несколько изданий в России (СССР) работа[42] австрийского автора М. Ронге, впервые рассказавшего многочисленной читательской аудитории о радиоразведке в ходе Первой мировой войны.

Особо следует отметить, прежде всего, английские труды по истории деятельности морской разведки в годы Второй мировой войны, дополняющие картину взаимодействия с советской морской РЭР на Северном театре и позволяющие сравнить результаты деятельности советской и английской радио-разведок на европейских морских театрах[43].

События на российских морских театрах военных действий в Азиатско-Тихоокеанском регионе в той или иной мере затрагивались в вышедших в США энциклопедических, военно-теоретических и военно-исторических трудах А. Даллеса, Д. Даллина, Н. Полмара и Т. Алена, Р. Шлезингера, D. Ball, D. Conley, Е. Drea, М. McGwire (Даллес А. Искусство разведки. Μ., 1992; Даллин Д. Шпионаж по-советски. М., 2001; Полмар Н., Аллен Т.Б. Энциклопедия шпионажа. М., 1999; Шлезингер Р. Радиоэлектронная война. М., 1963; Ball D. Soviet signals intelligence. Canberra, 1989; Conley D. Soviet maritime strategy. USNIR, 1989; Drea E. MacArthurs ULTRA. Lawrence, Kansas, 1992; McGwire M. Gorshkovs Navy II. USNIR, 1989) и др.

He менее познавательно и ценно исследование финского специалиста и историка Erkki Pale[44], открывающее ранее неизвестные аспекты противоборства радиоразведок СССР и Финляндии в годы Второй мировой войны, а также зарубежные энциклопедические[45], справочные[46] и периодические издания[47].

Новейшие достижения западной военно-исторической науки находят отражение в последних работах по истории РЭР и криптоанализа на океанских и морских театрах накануне и в годы Первой мировой [48] и Второй мировой войн [49], в послевоенный период [50], включая войны в Корее (1950–1953 гг.)[51] и Вьетнаме (1954–1975 гг.)[52], материалы которых требуют критического изучения и ввода в отечественный научный оборот.

В диссертационных работах в той или иной мере затронуты некоторые аспекты рассматриваемой проблемы в ходе исследования Русско-японской войны [53], Первой мировой войны [54], Великой Отечественной войны [55] и послевоенного периода [56]. Особую значимость имеют докторская диссертация адмирала флота В.И. Куроедова [57] и кандидатская диссертация В.Н. Белозера [58]: в первой рассмотрена задача поддержания и развития морской разведки как одного из приоритетных направлений политики РФ в области военно-морской деятельности, а создание глобальной системы разведки – как одна из мер по реализации этих направлений. Кроме того, после ракетных подводных лодок стратегического назначения, многоцелевых подводных лодок и универсальных боевых надводных кораблей разведка отнесена автором, на момент проведения исследования – главнокомандующего ВМФ, к высшим приоритетам в поддержании и развитии морской техники и вооружения ВМФ; вторая научно-квалификационная работа, обладая научной новизной и научно-практической значимостью в разработке вопросов истории морской разведки России, оценивая ее роль и место в системе ВМФ и военной разведки государства, все же ограничена хронологически, а предложенное освещение истории радиоэлектронной разведки не только не снимает, но и ставит новые вопросы.

Вместе с тем, несмотря на отводимую и признаваемую за разведкой в целом и морской РЭР в частности «особую роль», объективного анализа ее деятельности и реального вклада в решение задач морской разведки в частности и флота в целом не проводилось. Достижения отечественных и зарубежных историков в изучении опыта деятельности военной разведки в первой половине XX века бесспорны. Однако до настоящего времени вопросы развития и боевого применения сил и средств морской РЭР России (СССР) в первой половине XX века не являлись предметом самостоятельного комплексного исследования. Существенные аспекты данной проблемы нашли в отечественной и зарубежной историографии лишь фрагментарное освещение, нуждаясь во всестороннем углубленном исследовании.

Прежде всего, это относится к оценке результатов боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в войнах первой половины XX века. Существующие оценки зачастую недостаточно обоснованны и объективны вследствие отсутствия в отечественной историографии попыток их построения на основе апробированного формализованного критериального аппарата. Этот фактор, как следствие, не позволяет достоверно определить вклад морской РЭР в решение задач отечественного Военно-морского флота и достижение целей государства в военных конфликтах первой половины XX века.

В частности, должным образом не оценена роль морской РЭР в разведывательном обеспечении деятельности отечественного ВМФ в Первой мировой, Гражданской, Советско-финляндской войнах и в послевоенный период. Следовательно, не сделаны аргументированные выводы о том, насколько соответствовали задачам, стоявшим перед морской РЭР, ее состав и состояние, формы применения, способы и методы разведки, а главное – обоснованность направленности ее развития в мирное время. Причина такого положения заключается в том, что до сего времени не введены в научный оборот документы об использовании данных морской РЭР флотским командованием и другими органами управления вооруженных сил, а также двусторонние статистические данные о потерях противника.

Не в полной мере исследован опыт развития и функционирования органов управления морской РЭР. Практически не освещен сложный механизм взаимодействия с другими видами морской разведки, дешифровальной разведывательной службой флота, а также силами и средствами наземной РЭР; опыт оперативного взаимодействия органов морской РЭР с органами управления группировок войск в ходе совместных операций (боевых действий) на приморских направлениях, с соединениями (частями) ВВС и ПВО, органами контрразведки.

Практически не исследован опыт освещения обстановки на морских театрах (Балтийское, Черное, Каспийское и Азовское моря) Советской России в первые годы ее существования и на удаленных морских театрах (восточная часть Средиземного моря и Красное море) силами и средствами РЭР Красной армии.

Весьма значимый и наиболее важный в мирное время аспект деятельности морской РЭР по заблаговременному вскрытию подготовки иностранных государств к началу военных действий также оказался вне исследовательского поля с необходимой критичностью и объективностью в ее оценки, и в первую очередь – накануне Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

За скобками исторических разработок осталось военно-морское сотрудничество с союзными державами, в частности, взаимодействие с радиоразведкой ВМС Великобритании в целях обеспечения безопасности союзных конвоев в годы Второй мировой войны, попытки организации с англичанами совместных органов радиоразведки, планы и использование приграничных государств для развертывания на их территории сил и средств морской РЭР в годы Второй мировой войны (Иран, Монголия, Финляндия, Швеция) и послевоенный период.

Оценки личного вклада конкретных должностных лиц в развитие теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР в первой половине XX века зачастую субъективны и идеологически ангажированы.

В этой связи основными источниками по истории отечественной морской РЭР представляются документы и материалы, хранящиеся в фондах Российского государственного архива Военно-морского флота (РГА ВМФ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Российского государственного военного архива (РГВА), Центрального военно-морского архива (ЦВМА) и его отделения (ОЦВМА), а также Объединенной библиотеки штаба Балтийского флота (ОБШБФ).

Наиболее репрезентативными в контексте данного исследования являются находящиеся в РГА ВМФ планирующие, директивные и отчетно-информационные документы Военно-морского управления при Верховном главнокомандующем и Морского штаба Верховного главнокомандующего (фонд 716), Службы наблюдения и связи Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) (фонд Р-54), Службы связи Северного моря (фонд Р-89), штаба Черноморского флота (фонд Р-397), Амурской Краснознаменной флотилии (фонд Р-417), штаба Каспийской военной флотилии (фонд Р-562), штаба Северного флота (фонд Р-970), Первого управления Рабоче-Крестьянского (РК) ВМФ (фонд Р-2045), радиотелеграфные и вахтенные журналы Службы наблюдения и связи (СНиС) (фонд Р-58), а также хранящиеся в ЦВМА документы Главного штаба ВМФ (фонд 2), командования и штаба КБФ (фонд 161), командования и штаба Северного флота (фонд 767), командования, штаба и политотдела Беломорской военной флотилии (БВФ) (фонд 982), командования и штаба Краснознаменного Черноморского флота (КЧФ) (фонд 1087), штаба Каспийской военной флотилии (фонд 2040), командования и штаба Тихоокеанского флота (ТОФ) (фонд 2450), а также в ОЦВМА документы Разведывательного управления Главного морского штаба (ГМШ) (фонд 16) и Разведывательного управления Балтийского флота (БФ) (фонд 17).

Среди документов РГВА наибольшую ценность представляют разведывательные сводки, сводки радиограмм и перехваченные радиограммы, сохранившиеся в фонде Полевого штаба Революционного Военного Совета Республики (РВСР) (фонд 6), директивные указания о развертывании частей радиоразведки, переписка с Регистрационным управлением штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии (РККА), разведывательным отделом Полевого штаба РВСР и Разведывательным управлением Красной армии по вопросам радиоразведки на морских театрах, руководящие документы и материалы об организации и состоянии радиоразведки, радиоразведывательные сводки и журналы радионаблюдений, материалы по созданию и оснащению частей радиоразведки радиовооружением из фонда Управления связи Красной армии (фонд 25), планирующие, директивные и отчетно-информационные боевые документы и обобщающие материалы по деятельности разведки из коллекции документов Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. (фонд 34980) и коллекции документов о боях в районе о. Хасан.

Дополняют источниковую базу исследования, хранящиеся в ОБШБФ документы Оперативного и Разведывательного управлений флота.

В работе также использованы законы[59], указы Президента[60] и постановления Правительства Российской Федерации[61], уставные (руководящие)[62], отчетные [63] и иные документы (положения об органах управления и радио-разведки ВМФ) [64]; опубликованные документы по вопросам строительства и применения Вооруженных Сил СССР в первой половине XX века [65].

Отдельно следует отметить ценность рукописных исследований по истории отечественной морской разведки в первой половине XX века. Так, в 2002–2005 гг., по заказу штаба Балтийского флота, на кафедре тактики ВМФ и военной истории Балтийского военно-морского института (ВМИ) им. адмирала Ф.Ф. Ушакова под руководством доктора военных наук, профессора Б.М. Амусина и кандидата военных наук, доцента Е.Н. Рукавишникова выполнены научно-исследовательские работы (НИР) по выявлению, исследованию и обобщению исторического опыта развития и боевого применения радиоразведки советского ВМФ, ВМС Германии и Великобритании во Второй мировой войне 1939–1945 годов. Основные научные результаты этих исследований опубликованы в отчетах о НИР «Перехват-1», «Перехват-2», «Противостояние» и «Добывание» [66]. Некоторые научные результаты внедрены в военно-научной и военной исторической работе штаба Балтийского флота, в боевой подготовке и специальной деятельности частей морской разведки, в учебном процессе Санкт-Петербургского и Балтийского ВМИ, а потому являются важной составляющей Источниковой базы исследования.

Отдельную группу источников составляют мемуары, записки, дневники, письма [67], дополняющие общую картину в оценке обстановки и мотивации принятия решений частными аспектами, а также сайты и порталы [68], размещенные в ГИС «Интернет». При недостаточной достоверности приведенных на некоторых сайтах сведений общая широта и репрезентативность их представления позволяет дополнить историческую картину отдельными фрагментами исследуемой обстановки.

В целом же, анализ исторического опыта развития и боевого применения сил и средств морской РЭР в первой половине XX века как самостоятельное комплексное исследование практически выпал из поля зрения историков и специалистов, хотя развитие и деятельность ВМФ России и ВМС иностранных государств, другие виды оперативного (боевого) обеспечения уже длительное время являются предметом исторических исследований. В результате возникло противоречие между уроками исторического опыта военных конфликтов и военного строительства первой половины XX века, с одной стороны, и современным состоянием и взглядами на развитие отечественной морской РЭР – с другой. Для разрешения этого противоречия необходимо выявить условия и факторы прогрессивного развития РЭР ВМФ России в долгосрочной перспективе на основе исторического опыта, требований современности и прогнозов на будущее, что и есть научная проблема, решаемая данным исследованием.

Исходя из противоречия и научной проблемы, находящихся в поле объекта исследования – морской РЭР, предмет исследования – характер связи развития теории и практики боевого применения сил и средств радиоразведки отечественного ВМФ с эффективностью ведения разведки на основе исторического опыта военных конфликтов и военного строительства первой половины XX века. В качестве гипотезы выдвинуто следующее утверждение – выбор направленности развития сил и средств морской РЭР без учета исторического и зарубежного опыта приводит к снижению результатов их боевого применения, эффективности разведки и понижению обороноспособности страны в целом.

Таким образом, конечная цель исследования – выявить практически значимый для долгосрочного военного строительства исторический опыт развития и боевого применения сил и средств морской РЭР в первой половине XX века, определив направления его дальнейшего использования.

Методологической основой исследования является системный подход как совокупность общенаучных методологических принципов (требований), в основе которых лежит рассмотрение объектов как систем. Базовыми для данной работы определены следующие принципы: зависимость каждого элемента от его места и функций в системе и отрицание сводимости свойств целого к сумме свойств его элементов – для чего осуществлена дифференцированная оценка каждого элемента (сил и средств РЭР флотов и флотилий, органов управления ими) системы (отечественной МРЭР), а также выявлены особенности связи свойств (анализ учета в руководящих и методических документах отличительных свойств элементов); обусловленность поведения системы как особенностями ее отдельных элементов, так и свойствами ее структуры – для чего рассмотрено как влияние обратной связи (распространение свойств элементов системы на ее свойства в целом), так и особенности связи управления (непосредственное руководство развитием и деятельностью, находящееся в зависимости от структурного построения системы); взаимодействие системы и среды – для чего исследованы связи взаимодействия элементов данной системы с элементами других систем (частные связи взаимодействия), системы в целом с другими системами (в том числе, иностранными), а также влияние различных состояний среды на эффективность функционирования системы; иерархичность системы – для чего в ходе исследования рассмотрена роль различных иерархических уровней управления системой в ее развитии; многоаспектность описания системы – для чего исследованы развитие организационных форм и организационно-штатной структуры, системы комплектования и подготовки кадров, технического оснащения, а также боевого применения сил и средств МРЭР; динамичность системы, как развивающейся целостности – для чего исследуется развитие системы МРЭР на значительном хронологическом отрезке.

Соблюдение этих принципов должно позволить с научных позиций поставить и решить вопросы оценки состояния, характера развития и боевого применения сил и средств морской РЭР в первой половине XX века, выявить многомерность развивавшихся событий, целостную историческую картину, складывавшуюся из совокупности фактов, их взаимосвязи и взаимообусловленности, раскрыть специфические тенденции и закономерности, определить этапы развития отечественной морской РЭР.

Непосредственным инструментарием в ходе работы выбраны такие методы исторического исследования, как конкретно-исторический анализ, критико-исторический, логический и проблемно-хронологический методы исторического описания.

Хронологические рамки исследования: нижняя граница – 1895 г., выбор которой обусловлен изобретением в России радио, как средства связи, появление и развитие которого создало условия для зарождения радиоэлектронной разведки (радиоразведки); верхняя хронологическая граница – 1953 г. – предопределена окончанием войны в Корее, завершившей эпоху преобладания в морской РЭР наземной (береговой) составляющей, переходом к стремительному развитию маневренных сил морской разведки.

Географические рамки исследования определены государственными границами Российской империи, СССР, Австро-Венгрии, Великобритании, Германии, Италии, Кореи, США, Франции; границами МТВД; операционными зонами флотов и военных флотилий, а также зонами разведки отечественных флотов и ВМС иностранных государств в Балтийском, Баренцевом, Карском, Каспийском, Красном, Норвежском, Северном, Средиземном, Черном, Японском морях, на реках Амур, Волга и Сунгари и других районах Мирового океана.

Научная новизна обеспечивается комплексностью, самостоятельностью и объективностью исследования, предлагающего новый взгляд на ряд вопросов, которые имеют устоявшиеся оценки в историографии, введением в научный оборот обширной документальной базы из фондов федеральных и ведомственных архивов.

В исследовании впервые дается научно обоснованная оценка развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в первой половине XX века, выявляются влияние их деятельности на выполнение задач отечественного ВМФ и достижение целей России (СССР) в войнах и вооруженных конфликтах 1905–1945 гг. и обратная связь – влияние боевого опыта, в том числе исторического, на развитие сил и средств отечественной морской РЭР.

В работе рассматривается развитие радиоразведки русского флота в начале XX века: предпосылки зарождения радиоразведки, первые теоретические взгляды и практический опыт применения ее сил и средств на флоте в 1895–1904 гг.; деятельность военного руководства по ее внедрению на флоте и боевому применению в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг; развитие взглядов и деятельность органов управления по строительству системы берегового наблюдения и связи (радиоразведки) на флотах в 1906–1914 гг; создание первых структурных подразделений радиоразведки ВМФ и их деятельность в ходе Первой мировой войны 1914–1917 гг, взаимодействие с союзниками в области РЭР.

В монографии анализируется деятельность органов государственного и военного управления по развитию радиоразведки советского ВМФ в 1918–1945 гг: ведение радиоразведки силами и средствами приморских группировок войск в целях обеспечения боевой деятельности на морских и речных театрах в ходе Гражданской войны и военной интервенции в России 1918–1922 гг; развитие радиоразведки в период восстановления ВМФ в 1922–1939 гг; создание первых частей радиоразведки советского ВМФ в 1925–1927 гг; деятельность в вооруженных конфликтах у озера Хасан в 1938 г и в районе реки Халхин-Гол в 1939 г, Советско-финляндской войне 1939–1940 гг; учет боевого опыта в развитии радиоразведки до начала Великой Отечественной войны и ее роль во вскрытии обстановки на морских театрах и приморских направлениях накануне войны.

Значительную часть исследования занимает анализ развития и деятельности морской РЭР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: организационно-штатная структура, система комплектования и подготовки кадров, техническое оснащение; развитие форм и способов боевого применения; взаимодействие с другими видами морской разведки, межвидовое, межродовое и межведомственное взаимодействие; роль органов государственного и военного управления в организации взаимодействия с союзниками и т. д.

Впервые публикуются детальные сведения о состоянии и организации деятельности радиоразведки ВМФ Германии в годы Второй мировой войны; предоставляется возможность сравнения с деятельностью аналогичных служб противоборствующиих сторон (Великобритании в Атлантике и США на Тихом океане); на примере войны в Корее 1950–1953 гг. наглядной становится необходимость учета военного опыта в послевоенном развитии вооруженных сил, непрестанного пристального внимания к состоянию военной разведки.

Глава 1 Предпосылки появления, развитие и боевое применение сил и средств морской РЭР в Российском Императорском флоте 1895–1917 гг.

Период конца XIX – начала XX века характерен стремительным развитием вооружения и военной техники, что явилось материальной основой развития военного искусства, оказывающего существенное влияние на ведение военных действий и войны в целом. В результате появления новых эффективных видов оружия и техники увеличивалась боеспособность вооруженных сил, что открывало возможности решения более сложных тактических, оперативных и стратегических задач, и таким образом влекло за собой изменения форм и способов вооруженной борьбы.

Особенно это заметно в развитии военно-морского искусства. Появление новых классов кораблей, таких как броненосные крейсера, эскадренные миноносцы, канонерские лодки, появление нового рода сил флота – подводных сил, а также увеличение дистанции применения оружия привело к расширению пространственного размаха вооруженной борьбы на море и к необходимости организации взаимодействия разнородных сил, а значит принципиального развития в управлении силами и, прежде всего, в средствах управления. Однако средства управления – это не только средства связи. Чтобы эффективно управлять надо знать о местонахождении противника, его действиях и намерениях, для чего и осуществляется ведение разведки.

Даже при беглом анализе истории военно-морского искусства легко заметить, что наблюдение и связь применялись на протяжении всей военной истории для управления боевыми силами, а развитие военно-морского искусства напрямую связано с возможностями средств наблюдения и связи. При этом значение связи, наблюдения и разведки в войне своеобразно, несопоставимо и несравнимо с другими видами оперативного (боевого) обеспечения, их силами и средствами. В военном деле связь непосредственно не воздействует на противника, она является средством управления войсками (силами); роль разведки аналогична роли науки, открывающей тайны. Полезный боевой эффект, создаваемый разведкой и связью, нельзя отделить от процесса боевой деятельности, нельзя представить какой-то долей в общем эффекте воздействия поражающих видов оружия. Разведка и связь сами по себе не могут выиграть сражение, но при плохой их организации могут стать причиной поражения[69]. Вместе с тем «с развитием русского флота Служба связи его образовалась с большим опозданием. Только опыт Русско-японской войны показал ее необходимость. До этого периода развития русского флота у нас в России о морской Службе связи никто не имел никакого представления, хотя в других государствах, обладающих морем, служба связи существовала уже давно»[70]. В аналогичном положении к началу XX века находилась и отечественная флотская разведка, в том числе радиоэлектронная.

1.1. Истоки отечественной радиоразведки 1895–1904 гг.

Революция в области управления силами флота произошла после изобретения радио в 1895 году служащим Морского ведомства России А.С. Поповым. Минные офицерские классы флота в Кронштадте, основанные в 1874 году, а также функционировавшая при них минная школа Балтийского флота были учебным заведением, готовивших квалифицированных специалистов минного дела, в котором электричество играло важную роль элемента подрыва. Здесь же в одном из лучших физических кабинетов России того времени велись теоретические и практические исследования в области электричества, магнетизма и электромагнетизма. Весной 1889 года преподаватель физики и электротехники Минных офицерских классов (в 1890–1900 гг. одновременно преподаватель Технического училища морского ведомства) Попов в Кронштадтском морском собрании, читая лекцию на тему «Новейшие исследования в отношении между световыми и электрическими явлениями», закончил ее следующими словами: «Человеческий организм не имеет еще такого органа чувств, который замечал бы электромагнитные волны в эфире. Если бы изобрести такой прибор, который заменил бы нам электромагнитное чувство, то его можно было бы применять и в передаче сигналов на расстоянии…»[71]. При этом в Западной Европе некоторые известные ученые (Г. Герц, О. Лодж и др.) идею практического применения электромагнитных волн называли «бредовой», «дикой фантазией». В 1895 году Попов с помощью грозоотметчика обнаруживал грозу на расстоянии 30 км. Таким образом, первым практическим применением радио было применение его как средства обнаружения и наблюдения грозы, молнии, мощной электрической искры. Именно это событие и знаменует собой зарождение принципиально нового средства и метода установления энергетического контакта для связи и наблюдения, а позднее и для радиоразведки[72].

Датой изобретения радио официально считается 25 апреля (7 мая) 1895 года. В этот день Попов выступил на заседании Физического отделения Русского физико-химического общества (РФХО) в Петербурге с докладом на тему «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям»[73] и продемонстрировал в действии работу сконструированной им приемной радиотелеграфной станции[74]. Выступление он закончил следующими словами: «В заключение могу выразить надежду, что мой прибор при дальнейшем его усовершенствовании, может быть применен к передаче сигналов на расстояние при помощи быстрых электрических колебаний». В память об этом событии в нашей стране ежегодно 7 мая отмечается как «День радио. Праздник работников всех отраслей связи», а также «День специалиста радиотехнических служб ВМФ». И только через год после доклада Попова и опубликования статьи с описанием его приборов, итальянский инженер Гульермо Маркони в июне 1896 года сообщил об «открытии» им способа передачи сигналов без проводов. А в марте того же года на заседании РФХО Попов уже продемонстрировал пишущий прием двух слов «Генрих Герц», переданных беспроволочной телеграфией (азбукой Морзе) с расстояния 200–250 метров. Это был первый в истории человечества смысловой радиосигнал, переданный и принятый с помощью радио, первая демонстрация на практике нового средства установления и поддержания энергетического контакта, и технического средства общения людей[75].

Внедрение беспроволочного телеграфа на корабли русского флота и его практическое применение первоначально только для связи начались сразу же вслед за изобретением радио. Уже весной 1897 года устанавливается опытная связь беспроволочным телеграфом на Кронштадтском рейде. В том же году появилось описание приборов Маркони, которые ничем по существу не отличались от аппаратов Попова[76]. В 1897–1899 гг. при проведении под руководством Попова испытаний станций беспроволочного телеграфа, установленных на крейсере «Африка» и транспорте «Европа», была достигнута связь между ними на дальности около трех миль (5 км). Во время этих испытаний были не только проверены технические нововведения, но и сделано открытие, в дальнейшем заложившее теоретические основы радиоэлектронного противодействия. Когда крейсер «Лейтенант Ильин» выходил на прямую линию между крейсером «Африка» и транспортом «Европа» при большом расстоянии между ними, энергетический контакт между этими кораблями и прием сигналов их приборами беспроволочного телеграфа прекращались.

Из этих опытов Попов сделал следующий вывод: «В недалеком будущем, вероятно, все больше океанских судов будут иметь приборы для телеграфирования без проводов, чем значительно будут уменьшены шансы столкновения судов во время тумана, и тогда будет уместно снабжать такими же приборами и маяки вдобавок к их световым источникам»[77]. В выводах отчета комиссии Главного морского штаба (ГМШ) об опытах по беспроволочному телеграфу в кампанию 1897 года Попов писал: «Применение источника электромагнитных волн на маяках в добавление к световому или звуковому сигналам может сделать видимыми маяки в тумане и в бурную погоду: прибор, обнаруживающий электромагнитную волну, звонком может предупреждать о близости маяка, а промежутки между звонками дадут возможность различать маяки. Направление маяка может быть приблизительно определено, пользуясь свойством мачт и снастей задерживать электромагнитную волну, так сказать, затенять ее»[78]. Следовательно, на данном этапе беспроволочный телеграф рассматривался как средство связи, обеспечения безопасности на море, наблюдения и даже навигации.

В декабре 1899 года, когда броненосный океанский автономный крейсер «Генерал-адмирал Апраксин» наскочил на подводные камни в Финском заливе, близ о. Гогланд, оказавшись без экстренной связи с берегом, Попов предложил морскому ведомству использовать его изобретение для организации спасения на море. «Попытаться можно» – гласила резолюция управляющего Морским министерством вице-адмирала П.П. Тыртова. Под руководством Попова на о. Гогланд и на финском берегу, в г. Котка, спешно устанавливаются приемо-передающие радиостанции его системы. И в первый же день их работы, 6 февраля 1900 года они оказались практически востребованы: благодаря наличию радиосвязи с Гогландом удалось организовать быструю помощь группе рыбаков, унесенных оторвавшейся льдиной в море, и спасти жизни 27 человек[79]. После спасения ледоколом «Ермак» броненосца С.О. Макаров послал Попову следующую приветственную телеграмму: «…Сердечно приветствую Вас с блестящим успехом Вашего изобретения. Открытие беспроволочного телеграфного сообщения от Котки до Готланда на расстояние 43 верст (45,8 км, что значительно превышало дальности радиопередач, достигнутые к тому времени в Англии и Германии. – В.К.) есть крупнейшая научная победа». В апреле 1900 года приказом № 278 по флоту Попову за практическое применение изобретенного им беспроволочного телеграфа и создание беспроволочной связи в направлении о. Гогланд-Котка была выражена благодарность и выделено денежное вознаграждение.

Существенный скачок в увеличении дальности и оперативности использования беспроволочного телеграфа был вызван открытием возможности приема сигналов азбуки Морзе на слух с помощью телефонного аппарата. Попов в статье «Телеграфирование без проводов» так описал это открытие: «В течение минувшего лета (1900 г. – В.К.) в опытах, произведенных нами наряду с этим способом приема депеш, был испытан еще другой, основанный на особом отношении чувствительной трубки к слабым электрическим колебаниям. В одном из опытов между островами, окружающими Кронштадт, производившихся ассистентом Минного офицерского класса П.Н. Рыбкиным и заведующим Кронштадтским крепостным телеграфом капитаном Д.С. Троицким, оказалось, что снаряженные для опыта приборы не действовали. Не будучи уверенным в полной исправности их, попробовали включить в цепь вместо реле обыкновенный телефон, чтобы на слух узнать о замыкании цепи, и тотчас услышали, что каждый разряд на станции отправления вызывает слабый треск в телефоне; легко можно было принять на слух и саму депешу… Вообще же в телефон отчетливо слышно с какой частотой работает прерыватель отправительной станции. Таким образом, можно отличить отправительные станции друг от друга, если их прерыватели работают с различной скоростью»[80].

С этого времени в области связи и наблюдения на флоте появились специалисты нового профиля – «слухачи», сыгравшие значительную роль в практическом развитии процесса обнаружения и приема радиосигналов. Уникальная способность человеческого уха различать тона и оттенки звуков, выделять нужный звук при наложении звуков один на другой позволила ставить и решать такие задачи связи между своими силами и наблюдения за силами противника, которые были бы просто немыслимы при приеме через реле с записью на телеграфную ленту. При этом автоматическая запись сигналов радиосвязи тоже имеет достоинства, широко применяясь для связи, наблюдения и разведки. В 1900 году ГМШ дал указание об организации телеграфной подготовки минных офицеров и телеграфистов рядового состава для кораблей, на которых устанавливались станции беспроволочного телеграфа. В подготовке этих специалистов в Минных офицерских классах, а также в выборе мест для станций на кораблях и на берегу, в их монтаже и настройке принимал непосредственное участие и Попов. Практическая подготовка проводилась на выделенных для этой цели двух станциях минного отряда Балтийского флота и десяти станциях эскадры Черноморского флота.

С 1899 года опыты по беспроволочному телеграфированию, проводимые Морским ведомством, были перенесены с Балтики на Черное море. В августе-сентябре 1899 года, июне, когда прибыл в Севастополь Попов[81], и сентябре 1901 года проводились работы по организации телеграфирования на судах практической эскадры Черного моря. Благодаря участию в них Попова, эти исследования широко освещены в научной и исторической литературе. Причем по результатам применения беспроволочного телеграфирования во время сентябрьских маневров сухопутных войск и Черноморского флота 1901 года, признанных «великолепными», в отечественной прессе заговорили о возможности «установки аппарата системы Попова на всех больших военных кораблях»[82]. Вместе с тем, помимо вышеназванных, на Черноморском флоте в течение зимы 1901/1902 годов по инициативе лейтенанта В.Н. Кедрина[83] были организованы оригинальные опыты по беспроволочному телеграфированию с судами Русского общества пароходства и торговли, совершавшими еженедельные рейсы в Константинополь. Информация об этих опытах, дошедшая до Петербурга, вызвала большой интерес у Попова, обратившегося в Морской технический комитет (МТК) с ходатайством об откомандировании Кедрина в столицу для проведения необходимых консультаций и уточнения программы опытов. Отмечая возможность получения в ходе опытов Кедрина ценнейших результатов по осуществлению радиосвязи на предельные дальности, Попов постарался привлечь к ним внимание морского командования, указывая, что «очень желательно воспользоваться столь удобным случаем работы на дальние расстояния, к чему не часто представляются случаи на практической эскадре и в учебных отрядах»[84]. К сожалению, эти опыты Кедрина не описаны, а зачастую даже и не упоминаются в специальной и исторической литературе[85].

Необходимо отметить, что в это же время Попов активно сотрудничал в области развития радиосвязи и с Военным министерством. С 1898 по 1900 год он вместе со своим ближайшим помощником Рыбкиным обучил и дал необходимые практические навыки в радиотелеграфировании телеграфную роту (командир – капитан Д.С. Троицкий) Кронштадтского крепостного управления. В 1900 году Рыбкин и Троицкий уже самостоятельно провели успешные испытания работы переносных радиостанций, изготовленных по чертежам Попова, на льду вблизи Кронштадтских укреплений. В том же году, 6–8 августа, во время маневров Петербургского военного округа станции зарекомендовали себя как безотказное средство связи, а сам эксперимент признан Поповым «важным и многообещающим для военной полевой службы»[86].

В первые годы внедрения беспроволочного телеграфа на флоте Кедрин вел активную разъяснительную и пропагандистскую работу. Перед флотской общественностью в Морском собрании Севастополя он выступал с докладами, посвященными состоянию и перспективам развития беспроволочной телеграфии в России и в других странах. Его авторитет как специалиста в области беспроволочного телеграфирования был уже в те годы очень высок.

В докладе МТК от 7 марта 1900 года на имя управляющего Морским министерством России было отмечено, что беспроволочный телеграф по своей дальности и быстроте передачи, а также вследствие своей полной независимости от света и атмосферных условий представляет большие удобства для сигнализации в море, а по своей беззвучности и невидимости он становится даже незаменимым в некоторых исключительных случаях.

В качестве одного из направлений развития беспроволочного телеграфа в докладе отмечалось о появившейся возможности определять направление телеграфирующей станции и хотя бы приблизительное расстояние, на котором она находится от принимающего телеграмму. Подобное предназначение беспроволочного телеграфа особенно заинтересовало ГМШ, в частности Главное управление кораблестроения и снабжения. На запущенном 15 (29) января 1902 года в Кронштадте на Электромеханическом заводе морского ведомства предусматривалось и производство комплектующих для «аппаратов телеграфирования без проводов системы Попова»[87].

Главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Макаров непосредственно и энергично также способствовал развитию нового средства связи и наблюдения. В июне 1902 года в рапорте на имя управляющего Морским министерством он первым просил признать за Поповым приоритет в изобретении беспроволочного телеграфирования – радио. На этом же адмирал настаивал и в ходе встречи 1 (14) июля 1902 года в Петербурге с прибывшим на итальянском крейсере «Карл Альберт» Маркони, который «был крайне изумлен», узнав о первенстве Попова в деле беспроволочного радиотелеграфирования, и «выразил желание познакомиться с профессором Поповым»[88]. 5 (18) июля состоялась беседа Маркони и Попова, пообещавшего приехать в Италию для совместной работы над усовершенствованием беспроволочного телеграфа[89]. Макаров оказывал Попову поддержку в его теоретических исследованиях и большую помощь в практической работе по созданию станций беспроволочного телеграфа, установке их на кораблях и берегу, практическому применению беспроволочного телеграфа для сигналопроизводства. Имена этих людей стоят рядом в истории науки, флота, радиосвязи и радиоразведки. Оценив огромные возможности радиосвязи, Макаров начал разработку проекта организации беспроволочного телеграфирования на судах флота[90], предлагая снабдить такими аппаратами все корабли, создать береговые станции радиосвязи, особенно на Дальнем Востоке, в первую очередь для связи Порт-Артура с Владивостоком[91].

Вместе с тем, к этому времени (1900–1901 года), по сравнению с последними годами века XIX, когда по словам Попова в Германии и Франции не было ничего нового в области радиотехники и отечественные разработки от зарубежных не отставали, обстановка в этой области радикально изменилась: новаторская мысль в России стала отставать от иностранной. Причина крылась в отсутствии должной поддержки отрасли со стороны государства и интереса частного бизнеса. Недостаток средств и отсутствие необходимой базы по разработке и промышленному выпуску радиоаппаратуры препятствовали должному развитию радиодела. Попов вынужден был часть расходов на производство экспериментов покрывать из личного заработка. На его рапорте об отпуске средств Морской министр великий князь Алексей Александрович начертал: «На такую химеру средств отпускать не разрешаю». На продолжение опытов Попову была отпущена смехотворная сумма – 300 рублей, а проводил он их в дальнейшем с разрешения местного начальства, в тайне от министерства. В то же время в зарубежных странах выделялись значительные средства, к разработкам привлекались лучшие специалисты, для которых создавались лаборатории, развивались электротехнические заводы. Например, Маркони, пользовавшийся поддержкой крупных английских финансистов, уже в 1897 году организовал компанию беспроволочного телеграфа с капиталом эквивалентным 1,5 млн рублей. В итоге ссылки начальника Военной электротехнической школы (ВЭШ) генерал-майора Романова именно на успехи в освоении радиосвязи в русском флоте, причем когда о них заговорила уже вся зарубежная печать, а также в иностранных флотах и армиях (Франции, Англии, Германии, Швеции и Дании) склонили военный совет Главного военно-инженерного управления (ГВИУ) к принятию 20 декабря 1901 года решения о выделении необходимых средств на развитие беспроволочного телеграфа в военном деле. Однако дальше ссылки на флотский опыт развития радиотехники и полученных от его же специалистов первых знаний и навыков сотрудничество военного ведомства с морским не пошло: работы в ВЭШ велись изолированно от аналогичных на флоте; летом 1903 года ни один из ее сотрудников не привлекался к поездке представителя инженерного ведомства для ознакомления с внедрением радиотелеграфа на Балтийском флоте. В результате слабости кадров и научно-исследовательской базы обособленные попытки ВЭШ создать собственный тип военной полевой радиостанции оказались неудачными. Печальным последствием этого стало переключение Военного министерства исключительно на заказы иностранных фирм, прежде всего германской «Телефункен», обернувшееся к началу Русско-японской войны дороговизной и ненадежностью предлагавшихся к использованию станций, отсутствием гарантийных обязательств, а в итоге тем, что радиосвязь с требуемыми параметрами заработала на Дальнем Востоке лишь весной 1906 года[92].

В 1902 году спохватилось и морское ведомство. С началом навигации предполагалось снабдить все военные суда «аппаратами для телеграфирования по способу профессора Попова»[93], провести опыты «телеграфирования без проводов по способу профессора Попова» между Петербургом и Москвой, и Петербургом и Гельсингфорсом[94], в июне радиотелеграфные аппараты были установлены на императорских яхтах «Штандарт» и «Полярная звезда»[95]. При этом, не считая своим долгом заботиться о развитии отечественной радиотехники, в министерстве все же предпочли покупать необходимую аппаратуру за границей (в Германии и Англии)[96].

В сентябре 1902 года Попов, поняв что остается без государственной поддержки, был вынужден прекратить работы по усовершенствованию радиотелеграфа, предложив послать заведующего телеграфной мастерской Кронштадтского порта Е.Л. Коринфского для установки станций беспроволочного телеграфа на кораблях эскадры Балтийского флота, отправлявшейся на Тихий океан. В этом же году «станции телеграфа без проводов» Кронштадтской мастерской были установлены на броненосце «Петропавловск», крейсере «Варяг», еще на одном броненосце и восьми крейсерах. Работа станции крейсера «Варяг» во время испытаний безошибочно принималась на расстоянии 200 км.

В начале 1903 года Попов вместе со своим учеником Кедриным привлекались к работе объединенной комиссии Минного отдела МТК и Учебного отдела Морского Генерального штаба (МГШ) по выработке «проекта мероприятий для правильной постановки беспроволочного телеграфирования во флоте». Летом того же года, при формировании делегации от России для поездки на Международную конференцию по радиотелеграфному делу в Берлин, кандидатура Кедрина была включена в качестве представителя от морского ведомства (вместе с капитаном 1 ранга И.И. Залевским)[97].

Однако время было упущено и в июне 1903 года Макаров, очевидно, после общения с Поповым, вернувшимся из Берлина, писал в ГМШ о развитии радиотехники в отечественном флоте уже в следующих тонах: «… Надо сознаться, что мы, инициаторы этого дела, теперь сильно в нем отстали и благодаря той скудной обстановке, в которой дело находится, я не думаю, что когда-нибудь догоним иностранцев. Надо или широко организовать у себя разработку этого вопроса, приставив к нему наиболее талантливых людей, или приобрести от Маркони его патент…». Контр-адмирал З.П. Рожественский, бывший в то время начальником ГМШ, ответил на это следующей казенно-чиновничьей резолюцией: «Профессору Попову, по-видимому, ни в чем не отказывали и если дело не идет вперед, то нельзя ждать больших успехов, не допустив свободной конкуренции…». Эта резолюция по существу предрешила печальную судьбу радиодела в России. Пользуясь неумением и нежеланием правительства развивать отечественную радиотехнику, а также используя продажность чиновников, иностранные фирмы быстро захватывают русский рынок и становятся основными поставщиками радиотехнического оборудования для русского флота, армии и почтового ведомства[98].

В июле 1903 года приказом управляющего Морским министерством все дела по беспроволочному телеграфированию были сосредоточены у главного инспектора минного дела, который имел специального помощника по заведованию этим новым видом техники. В 1903 году семь станций конструкции Попова, изготовленных в Кронштадтской мастерской, было установлены на кораблях Балтийского флота, по три отправили на корабли Черноморского и Тихоокеанского флотов; береговые станции установили на Золотой горе в Порт-Артуре и на Высокой горе во Владивостоке. В начале 1904 года на должность заведующего беспроволочным телеграфом был назначен капитан 2 ранга А.А. Реммерт, впоследствии руководивший радиотелеграфным делом на флоте до конца Первой мировой войны.

Таким образом, беспроволочный телеграф как новый вид наблюдения и связи к 1904 году технически воплотился в передающих и приемных береговых и корабельных станциях русского Военно-морского флота. Организационно-техническое руководство беспроволочным телеграфом шло по линии минных офицеров. Была начата подготовка специалистов рядового и младшего командного состава по техническому обслуживанию и практическому использованию станций беспроволочного телеграфа для связи и наблюдения; отечественная производственно-техническая база в этой области отсутствовала[99].

Как свидетельствуют документы, возможность распространения военного противоборства в области радиосвязи находилась в поле зрения высшего военно-морского руководства России с первых шагов практического использования радиосвязи в отечественном Военно-морском флоте. Например, в докладе МТК в январе 1902 года отмечалось, что «телеграфирование без проводов обладает тем недостатком, что телеграмма может быть уловлена на всякую постороннюю станцию и, следовательно, прочтена, и кроме того, передаваемая телеграмма может быть перебита и перепутана посторонним источником электричества. Это несовершенство приборов приобретает особую важность во время войны, когда телеграмма может быть перехвачена неприятелем или спутана и искажена им во время получения на нашем корабле»[100]. Данное открытие положило начало работ по внедрению на флоте одного из наиболее эффективных видов разведки – радиоразведки.

При этом возможности радиоперехвата в первую очередь стали учитываться в практической деятельности как аргумент в пользу обеспечения защиты собственных каналов радиосвязи. Так, при разработке проекта радиосообщения между Россией и Болгарией в 1903 году первоначальный вариант размещения русской радиостанции в Одессе был по рекомендации Попова пересмотрен в пользу Севастополя именно по причине большей развед– и помехозащищенности радионаправления Варна – Севастополь в случае возникновения военного противоборства с Румынией. Попов, обосновывая свою позицию, в частности писал: «Так как предполагаемый радиотелеграф будет служить и для обмена между правительствами обеих стран, то нужно иметь в виду, что при соединении Варны с Одессой между ними будет лежать румынская территория, и по свойству беспроволочного телеграфа нельзя защититься от подслушивания какою-либо промежуточной станцией, если она поставит себе такую задачу. Линия Варна-Севастополь лежит в стороне от Румынии, и при больших расстояниях такое подслушивание потребует более дорогих сооружений и вообще менее вероятно. В военное время, в случае враждебных отношений с Румынией, правильное сообщение между станциями может быть прекращено посредством посылки электромагнитных волн с промежуточных между Одессой и Варной пунктов. Вследствие большей отдаленности линии Варна-Севастополь такая помеха делается почти невозможной»[101]. В акте «Комиссии о производстве опытов телеграфирования без проводов по способу А.С. Попова на Черном море» впервые появляется идея применения криптографии в радиосвязи для защиты передаваемой информации[102].

В 1903 году возможности радиоразведки стали учитываться и в деятельности Военно-морского флота. Так, в «Своде военно-морских сигналов», введенном в действие в январе 1904 года, предусмотрен сигнал, обозначающий, что «неприятель производит сигнализацию телеграфом без проводов»[103]. Следовательно, накануне Русско-японской войны 1904–1905 гг. в отечественном Военно-морском флоте появилась возможность добывать информацию о противнике посредством перехвата сообщений в каналах его радиосвязи. К этому времени идеи радиоразведки уже витали в воздухе Англии и Германии: в 1901 году успешное ведение радиоразведки было зафиксировано в ходе маневров английского флота; в 1904 году о доступности для противника отправляемых радиосвязью депеш высказывался немецкий радиотехник Г. Арко[104]. Однако как все новое, от момента рождения до его целевого применения отечественной радиоразведке необходимо было пройти этап, связанный с подтверждением предполагаемой ее целесообразности посредством первых шагов, падений и подъемов. При этом лучшим полигоном и испытанием для средств вооруженной борьбы являются военные действия.

В целом период 1895–1904 годов явился технической и теоретической основой этапа зарождения радиоразведки отечественного ВМФ, характеризовавшийся наличием первых фактов перехвата сообщений иностранных радиостанций и попыток их организованного фиксирования, появлением первых специалистов по приему радиосообщений на слух и проектов по их подготовке. Радиосвязь – первопричина радиоразведки; чем интенсивнее она внедрялась в военном деле, тем эффективнее до определенной степени становилась радиоразведка. Одним из факторов, обусловливающим эффективность радио-разведки, является степень защиты информации, обеспечиваемая техническими и организационными мероприятиями. Появление на вооружении отечественного ВМФ средств радиоразведки в конечном итоге повлияло на организацию мер по защите собственной радиосвязи, а в дальнейшем и на появление нового вида вооруженного противоборства – радиоэлектронной борьбы. Внедрение радио и элементов радиоразведки в отечественном ВМФ на тот момент не носило системного характера и в большей степени обусловливалось энтузиазмом единичного числа людей. Отсутствие необходимой государственной поддержки новой отрасли в России способствовало проявлению в 1900-е годы первых признаков ее отставания в области радиоэлектроники от других государств.

1.2. Боевое применение сил и средств радиоразведки в русско-японской войне 1904–1905 гг.

«Русский флот… не знал ровно ничего о действиях неприятельского флота; японский флот на нас нападал всегда внезапно…»[105]

Организация и деятельность военной разведки России в период войны против Японии 1904–1905 гг. относится к одной из малоизвестных страниц истории XX столетия, выходя далеко за рамки узко специальной проблематики. Это обстоятельство связано как с традиционной непопулярностью дальневосточного конфликта в общественном сознании россиян, стремившихся поскорее забыть горькие уроки проигранной войны, так и с закрытостью до последнего времени важнейших источников, породившей множества бездоказательных версий и просто поверхностных суждений. В результате, несмотря на кажущееся обилие литературы по истории Русско-японской войны, включая работы публицистического жанра и просто биллетристику, даже специалисту довольно трудно составить адекватное представление о месте и роли отечественной разведки в Русско-японской войне[106].

В тех немногих изданиях, которые вышли в свет по горячим следам дальневосточных событий начала XX века и были посвящены русской военной разведке, действовавшей против Японии, она оценивалась преимущественно негативно, хотя и упоминались отдельные ее достижения[107]. Во-первых, отсутствие в распоряжении современников и даже участников военных действий необходимых документальных источников, а во-вторых – отсутствие исторической перспективы не позволили им всесторонне и объективно оценить разведывательную деятельность русской армии и флота на Дальнем Востоке в 1904–1905 годах. Впоследствии, сначала события Первой мировой, а затем и Гражданской войн заслонили опыт и уроки Русско-японской войны. Определенную роль в стремлении царского правительства забыть горькие итоги недавнего прошлого, видимо, сыграло дипломатическое сближение России и Японии после Портсмута, кульминацией которого стало соглашение о союзе 1916 года. В дальнейшем наиболее глубокая оценка деятельности русской военной разведки на Дальнем Востоке была дана в двух крупных исследованиях, имевших не только научный, но и прикладной характер. Речь идет о книге профессора Николаевской академии Генерального штаба генерала П.Ф. Рябикова, а также о работе К.К. Звонарева, занимавшего высокие должности в разведывательном управлении РККА на протяжении 1920–1930 годов[108]. В 1930-1970-е годы данная тема либо вообще оставалась вне поле зрения историков, либо освещалась крайне скупо[109], хотя выдержки из одной такой работы уместно привести. П. Мягков в статье о военно-морской агентурной разведке в годы Первой мировой войны так охарактеризовал организацию разведывательной деятельности русский армии и флота в войне 1904–1905 годов: «…в этой войне русский Генеральный штаб фактически не сумел организовать агентурной разведки против Японии. Русская армия и флот того времени не знали Японии, не знали ее армии. Больше того, в высших военных и военно-морских кругах России существовало ложное представление о легкости победы над японцами. Это имело место и перед войной, и в начале ее… Главнокомандующий русскими войсками генерал А.Н. Куропаткин… слабость японской армии в первую очередь видел “в отсутствии религиозного чувства”, так как “в военных школах никакого религиозного образования и воспитания не дают, храмов при школах не имеется, будущие офицеры всевышнему не молятся ни в горе, ни в радостях”… Одним словом, командующий армией блуждал в потемках, не имея никакого представления о фактических силах и возможностях противника. Точно также обстояло дело и в отношении русского флота. Неведение, окончившееся разгромом русской эскадры, произошло в обстановке полного отсутствия агентурных сведений о силах и намерениях противника»[110]. Практически отсутствовал анализ данной проблемы и в первых западных исследованиях, хотя позже, с введением в научный оборот новых источников (главным образом дневников и мемуаров участников событий), общие оценки боевых возможностей и организации русской разведки в исследованиях зарубежных авторов становились более взвешенными[111]. Наиболее целостно эволюция военной разведки России в начале XX века была представлена в работе современного американского историка Б. Меннинга, а ее деятельность в Русско-японской войне в статье нидерландского исследователя Д.Ш. Ван дер Ойе[112].

Открытие недоступных ранее документов федеральных архивов в начале 1990-х годов вызвало всплеск исследовательской активности отечественных историков. Наиболее информативные работы по истории русской разведки вообще и ее деятельности в 1904–1905 годах были написаны И.В. Деревянко, М. Алексеевым, И.Н. Кравцевым, Е.Ю. Сергеевым[113]. Отдельным сторонам разведывательной деятельности накануне войны посвятила статьи и кандидатскую диссертацию Е.В. Добычина, исследовав донесения и аналитические записки офицеров Генерального штаба[114]. Весомый вклад в изучение развития разведки внесли авторы первого тома «Очерков истории российской внешней разведки» и первой книги «Очерков истории российской военной разведки»[115]. Однако во всех вышеприведенных трудах радио-разведка Военно-морского флота лишь упоминается, а в трудах по истории связи и радиоразведки отечественного Военно-морского флота[116], несмотря на приводимые исторические примеры радиоразведывательной деятельности в период Русско-японской войны, критический анализ состояния и боевого применения сил и средств радиоразведки не приводится.

Вместе с тем, первая попытка, позволившая перенести идеи перехвата сеанса связи радиостанций противника в плоскость разведывательного обеспечения военных действий, была сделана именно в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Вице-адмирал Макаров, вступив 24 февраля 1904 года в командование флотом Тихого океана, 7 (20) марта издал исторический приказ № 27 (приложение № 1), который явился первым официальным документом в области радиоразведки и определил дату ее рождения. Значение данного приказа в части практической постановки радиоразведки в русском флоте оказалось огромно.

В результате в короткий срок почти на всех кораблях и судах Тихоокеанской эскадры, оснащенных радиостанциями, было организовано совмещенное в свободное от связи время несение вахт разведки – радионаблюдение. Кроме того, под Порт-Артуром, к решению этой задачи привлекалась береговая радиостанция, расположенная в районе Золотой горы. Однако усилия по спешному использованию кораблей, оснащенных средствами радиосвязи, в интересах разведки ожидаемого эффекта не дали. Обусловлено это было целым рядом факторов, в частности отсутствием подготовленных специалистов. Практически на всех кораблях, за редким исключением, радиоаппаратура обслуживалась нижними чинами, не имевшими подготовки и навыков в области беспроволочной телеграфии. В результате с 8 мая 1904 года вахты радионаблюдения были оставлены только на флагманском корабле эскадры броненосце «Цесаревич» и на береговой станции. Кроме того, поскольку передающая радиостанция броненосца «Цесаревич» находилась в немедленной готовности к постановке радиопомех, то в период их постановки задачи радионаблюдения возлагались только на береговую радиостанцию Золотой горы.

Координацию разведывательной деятельности на море в ходе военных действий на Дальнем Востоке осуществлял первоначально штаб Наместника, а с прибытием в Порт-Артур вице-адмирала Макарова – образованный им штаб. К сожалению, план первоочередных мероприятий, составленный флотоводцем после ознакомления с положением дел, не был выполнен полностью. Причиной явилась внезапная гибель Макарова на флагманском броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на минах 31 марта (12 апреля) 1904 года. Служебные рапорты Макарова на имя адмирала Е.И. Алексеева свидетельствуют о том, что он предполагал постепенно расширять радиус действия эскадры по мере завершения ремонта судов, поврежденных в результате внезапной атаки противника в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года. Для разведки прибрежных вод и затруднения высадки японского десанта Макаровым намечалось организовать патрулирование крейсерами из Порт-Артура и Владивостока акваторий Желтого и Японского морей, а также Корейского пролива[117].

Основной проблемой, с которой столкнулись русские военные разведчики, как на суше, так и на море, помимо скудности и недостаточной точности сведений о противнике, стала нехватка времени. Требовалось в кратчайшие сроки развернуть штабы всех уровней, укомплектовать их компетентными лицами, распределить между ними обязанности и сферы внимания, наладить взаимодействие. При этом не стоит забывать, что обстановка на театре войны осложнялась.

Однако, несмотря на множество недостатков русской военной разведки, а также на преимущества, которыми обладали военные разведчики Японии, отечественным разведчикам, как свидетельствуют источники, все же удалось постепенно создать необходимые структуры и наладить взаимодействие на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. Причем эффективность работы российской военной разведки в ходе военных действий возрастала[118].

Первые успехи радионаблюдения за противником показали, что в условиях недостатка сил и средств для ведения корабельной разведки командование флота приобрело важный канал освещения обстановки на театре военных действий. При этом ведение радионаблюдения против японского флота представляло весьма непростую задачу, поскольку в Японии для составления радиограмм использовалась телеграфная азбука, отличная от принятой в большинстве стран мира азбуки Морзе. Ситуацию осложняло отсутствие подготовленных лингвистов, которых можно было бы привлечь к обработке материалов радиоперехвата. Однако командование Тихоокеанского флота сумело подобрать нескольких переводчиков из числа студентов Восточного института во Владивостоке. Так, в результате работы капитана 1 ранга Б.И. Доливо-Добровольского (офицера штаба Тихоокеанского флота, а в последующем старшего флаг-офицера в штабе Владивостокского отряда крейсеров) переводчиками перехватываемых радиограмм при штабе эскадры в Порт-Артуре состоял студент 4-го курса Восточного института Е. Лебедев, а на Владивостокском отряде крейсеров – студент 2-го курса А. Занковский. Конечно, их уровень подготовки был далек от совершенства, но свой посильный вклад в добывание и обработку радиоразведывательных материалов и заблаговременное представление разведывательных сведений командованию они внесли.

Практические дистанции уверенной связи судовыми радиостанциями в 1904–1905 годах, как правило, не превышали 70 миль при приеме «на ленту» и 100 миль при приеме «на телефон». Поэтому даже сам факт обнаружения в эфире японского телеграфирования представлял безусловную ценность для командования, указывая на появление кораблей противника в пределах указанного радиуса.

В большинстве военно-исторической литературы, к сожалению, отсутствуют примеры ведения радиоразведки в ходе Русско-японской войны, хотя ее роль в отдельных эпизодах оказалась весьма значительной. Например, в конце первой декады апреля 1904 года японское командование приняло решение о проведении под Порт-Артуром очередной заградительной операции. Однако корабельным радистам удалось перехватить и дешифровать радиограммы, из которых удалось предположить возможные планы японского флота, о чем уже 9 апреля морской походный штаб известил штаб крепости Порт-Артур. Предположения о плане японского командования были подтверждены в ночь на 15 апреля, когда радиотелеграфистами эскадренного броненосца «Полтава» была перехвачена очередная радиограмма японского командования. В результате принятых командованием Тихоокеанского флота мер по усилению обороны главной базы операция японцев, состоявшаяся в ночь на 20 апреля 1904 года, закончилась неудачей.

Весьма поучительным явилось третье крейсерство Владивостокского отряда крейсеров под командованием контр-адмирала К.П. Иессена (10–15 апреля 1904 года). Уже в самом начале похода, утром 11 апреля, крейсера в условиях низкой видимости, при густом тумане, по данным радиоперехвата телеграфистов крейсера «Громобой», обнаружили японскую эскадру вице-адмирала Камимуры, специально выделенную для действий против Владивостокского отряда. Тихоокеанцы вовремя изменили курс и, почти вплотную, разошлись с японской эскадрой, избежав столкновения с превосходящим противником.

Позднее контр-адмирал Иессен в рапорте на имя Наместника е.и.в., касаясь этого эпизода, докладывал:

«В 10 часов в счислимой широте 41 град. 24 мин и долготе 131 град. 10 мин по мегафону с “Громобоя” передали, что на приемном аппарате беспроволочного телеграфа получен был ряд знаков, схожих с японской азбукой, объявленной в секретном приказе покойного командующего флотом Тихого океана, и согласно перевода их, сделанного плавающим на отряде в качестве переводчика японского языка студента Восточного института Занковского, они означают приблизительно следующее: “Густой туман препятствует передвижению, и передача сигналов затруднительна”. Принимая во внимание, что радиус действия аппаратов, находящихся на судах вверенного мне отряда ограничивается maximum 25 милями, я предполагаю, что в это время проходила эскадра адмирала Камимуры в каком-нибудь месте площади круга, обозначенного на приложенной карте. Поэтому приказал развести пары во всех котлах и судам держаться вплотную».

В отличие от японской эскадры, отряд Иессена, соблюдая радиомолчание, сумел сохранить скрытность и успешно вышел на коммуникации противника, где потопил три японских судна. Одно из них – войсковой транспорт «Кинсю Мару», который перевозил 9-ю роту 37-го японского пехотного полка. Кроме того, в ходе боевых действий Владивостокского отряда крейсеров на японских коммуникациях среди захваченных русскими моряками судовых документов оказался морской телеграфный код. Данный документ позволил понять порядок составления радиограмм японскими телеграфистами, упростив в дальнейшем обработку добываемых радиоразведывательных материалов.

Еще больший успех мог ожидать наше командование в деле разведки после того, как на японском транспорте «Хагинура Мару» была обнаружена шифрованная телеграмма с полным исходным текстом. Ее анализ мог позволить определить принцип шифрования японских радиограмм и в дальнейшем, некоторое время, дешифровать перехватываемые радиограммы. Однако из-за отсутствия в отряде специалистов-криптоаналитиков телеграмма была переправлена в Г[орт-Артур, а затем в Санкт-Г[етербург, где ее следы теряются.

Учитывая текущие результаты и опыт боевого применения радиосредств в целях разведки, по инициативе заведующего беспроволочным телеграфированием капитана 2 ранга Реммерта в октябре 1904 года минный отдел МТК вышел с предложением о введении во флоте специальности «телеграфист» и об организации в минной школе Балтийского флота особого класса «для обучения теории и практике беспроволочного телеграфа». Обучаться в нем должны были матросы, служившие ранее на береговом телеграфе. При этом одновременно с докладом управляющему Морским министерством был представлен пакет документов-проектов, в том числе: «Положение о телеграфистах Морского ведомства», «Положение о классе для телеграфистов», «Программа класса телеграфистов по беспроволочному телеграфированию». В докладе указывалось, что «обучение телеграфированию во флоте в том виде, как оно теперь поставлено, дает неудовлетворительные результаты»[119].

Все эти проекты были взяты за основу, несколько доработаны и в мае 1905 года «Положение о телеграфистах Морского ведомства» и «Правила о подготовлении нижних чинов к званию телеграфистов» были одобрены Адмиралтейств-советом. 13 июня последовало их высочайшее утверждение. Началась подготовка рядового и младшего командного состава по техническому обслуживанию и практическому использованию станций беспроволочного телеграфа для связи и радионаблюдения. Однако на данном этапе существенного влияния на повышение эффективности боевого использования радиосредств это не оказало. В августе 1905 года все броненосцы и крейсеры 2-й Тихоокеанской эскадры для работы на радиостанциях по-прежнему доукомплектовывались не телеграфистами, а одним минным квартирмейстером и двумя минерами сверх установленного штата, полагавшегося для установки радиоаппаратуры. С этой же целью на миноносцы добавили по два минера[120]. Учитывая этот недостаток, во время стоянки в Либаве на эскадре из нижних чинов были организованы две группы для изучения беспроволочного телеграфирования. Но с выходом кораблей в море для межтеатрового перехода занятия в группах были прерваны. Теоретически длительный переход эскадры позволял организовать подготовку радиоспециалистов, но для этого нужны были подготовленные и имеющие опыт работы с радиоаппаратурой офицеры, а таковых не оказалось. Возможно, сказалось и негативное отношение к радиосвязи З.П. Рожественского, назначенного командующим эскадрой, его пренебрежение всем тем, чем занимались Макаров и Попов.

Некоторые уроки в организации радиоразведки, в том числе подготовке для нее кадров, позволяет извлечь деятельность 2-й Тихоокеанской эскадры. Например, при подходе к Цусимскому проливу телеграфисты кораблей эскадры стали обнаруживать оживленные переговоры японского флота. Однако они не умели переписывать телеграфные сочетания точек и тире, фиксировавшиеся на ленте аппарата Морзе, знаками японской азбуки, которыми передавался текст. Не готовы были они принимать эти знаки и на слух. Таким образом, незнание языка объекта разведки не позволило установить эффективное наблюдение за его радиопередачами и извлечь из них сведения о силах, местонахождении и намерениях противника, необходимые для оценки обстановки при выработке замысла на бой.

Не менее поучительный урок русские моряки 2-й Тихоокеанской эскадры получили 13 мая 1905 года, когда японский крейсер «Идзуми» обнаружил перед входом в Цусимский пролив русскую эскадру и в течение часа передавал телеграфом своему командованию сведения о численности русской эскадры, ее местонахождении, курсе и строе. Командир крейсера «Урал», на котором имелся мощный искровой передатчик, по обнаружению переговоров японских кораблей обратился к командующему эскадрой адмиралу Рожественскому за разрешением создать помехи радиообмену японцев. Однако последний не сумел понять значения инициативы командира крейсера и той пользы, которую можно было бы извлечь из мощного передатчика «Урала», и не дал разрешения на создание помех японцам. «Не мешайте японцам телеграфировать», – ответил адмирал[121].

В качестве примера мер японцев по противодействию русской радио-разведке необходимо отметить деятельность японского Главного штаба, который сознавал, что недостаточно организовать разведку, но еще необходимо затруднить таковую противнику. Как свидетельствуют источники, в дополнение к мерам по защите информации в прессе у японцев на протяжении всей кампании было запрещено кому бы то ни было посылать телеграммы личного характера телеграфом. Закрытость японских источников разведывательной информации (прессы, радиограмм и т. д.) осложнялась незнанием восточных языков подавляющим большинством русских офицеров-разведчиков. Ситуация изменилась к лучшему только после привлечения гражданских лиц в качестве переводчиков. Ими были как русские студенты Восточного института, так и иностранные подданные[122].

В целом первый опыт боевого применения сил и средств радиоразведки (радионаблюдения[123]) в Русско-японской войне 1904–1905 гг. показал высокую значимость зарождавшегося нового вида морской разведки. Однако, как часто бывает в истории нашего государства, этот опыт долгое время оставался недостаточно востребованным, а соответственно, не получавшим должного развития. Между тем, опыт Русско-японской войны позволил выявить следующие недостатки зарождавшейся отечественной морской РЭР:

– отсутствие специализированных технических средств разведки;

– отсутствие специально подготовленного и назначенного только для ведения радиоразведки личного состава;

– отсутствие необходимого количества специалистов, владеющих иностранными языками разведываемого противника;

– отсутствие специалистов-криптоаналитиков при подразделениях радио-разведки;

– отсутствие специально выделенных и приспособленных кораблей для ведения радиоразведки в боевых условиях;

– ведение разведки простейшими способами РЭР (поиска и дальнометрии) носило пассивный характер, направленный лишь на своевременное вскрытие наличия в определенном радиусе кораблей противника, не позволяя получать информацию об интересующих объектах разведки, их местонахождении, деятельности и намерениях.

В Русско-японской войне получили развитие следующие формы применения сил и средств радиоразведки: на 1-й Тихоокеанской эскадре – ведение радионаблюдения в целях обеспечения безопасности сил флота, находящихся в базе, путем установления постоянной вахты радионаблюдения на одном из назначенных кораблей и береговой радиостанции; на 2-й Тихоокеанской эскадре – ведение радионаблюдения на переходе морем, а также в условиях морского боя на боевых кораблях; при штабе Тихоокеанского флота и на кораблях Владивостокского отряда – радиоперехват и обработка разведывательных материалов с привлечением гражданских специалистов, владеющих иностранным языком, с целью не только установления факта наличия вблизи кораблей противника, но и выявления его дальнейших намерений. Кроме того, примеры вышеприведенных случаев с захватом документов по организации радиосвязи и шифрованию на судах противника, получили широкое распространение в последующих войнах, когда разведки флотов различных государств использовали такой прием при нахождении в тупиковых ситуациях с дешифрованием радиограмм противника.

Вышеприведенные результаты боевого применения сил и средств морской РЭР должны были способствовать скорейшему их развитию – образованию новой структуры, предназначенной для решения только задач радиоразведки с учетом положительного опыта и недостатков боевого применения в Русско-японской войне. Такими подразделениями должны были стать береговые части радиоразведки флота и корабли радиоэлектронной разведки. Однако первая береговая часть радиоразведки флота была организована только спустя 10 лет после войны, и лишь спустя 45 лет приступили к ведению РЭР разведывательные корабли. Кроме того, опыт войны должен был повлиять на скорейшее развитие системы подготовки кадров морской РЭР, разработку и серийное производство технических средств РЭР.

Таким образом, именно в Русско-японской войне 1904–1905 гг. впервые нашли применение простейшие этапы (функции) радиоразведки: поиск радиопередач противника и определение его нахождения на определенной дистанции по мощности передаваемых радиосигналов (осуществляя радионаблюдение), а также эпизодический перехват и дешифрование радиограмм. Радиоразведывательная деятельность флота сыграла положительную роль в ходе военных действий на море, однако могла оказаться еще более значимой. Этому препятствовали как указанные выше недостатки, так и не всегда полное и грамотное использование в штабах и на кораблях добытых радиоразведывательных сведений.

В части касающейся организации взаимодействия оборонявших Порт-Артур сухопутных и морских сил необходимо отметить, что проведение разведывательных мероприятий оборонявшимися затруднялось конфликтами и трениями, которые возникли, с одной стороны, между генералами – начальниками сухопутных войск и фортификационной зоны, а с другой – между ними и адмиралами Тихоокеанского флота. В результате каждый из командиров самостоятельно собирал и анализировал сведения о противнике. Дополнительные трудности с получением объективной информации высшим командованием объяснялись постоянной конкуренцией и разобщенностью штабов различного уровня, каждый из которых стремился «щегольнуть друг перед другом богатством добываемых сведений»[124] в ущерб их достоверности.

Говоря о практической значимости опыта боевого применения сил и средств радиоразведки (радионаблюдения) в Русско-японской войне заслуживает внимания следующее. Во-первых, война и первые случаи боевого применения сил и средств радиоразведки явились важной вехой на пути зарождения отечественной морской РЭР, формирования нового вида разведки. Во-вторых, значительную роль в обеспечении деятельности флота новым видом разведывательных сведений и организации информационного противоборства сыграл личностный фактор: пример максимального использования новых достижений науки и техники в военном деле продемонстрировал адмирал С.О. Макаров; напротив, пренебрежение использованием имеющихся средств, упущения в подготовке специалистов-операторов показал З.П. Рожественский, не позволив проявиться радиоразведке в полной мере и окончательно зарекомендовать себя надежным видом разведки. В-третьих, в очередной раз подтвердилась тенденция ускоренного развития новых средств вооруженной борьбы в ходе военных действий. В-четвертых, опыт войны продемонстрировал необходимость координации разведывательной деятельности на приморских направлениях, общее руководство которой должно осуществляться органами управления, территориально приближенными к действующим силам и их штабам.

1.3. Развитие радиоразведки в 1905–1914 гг.

Первый опыт боевого применения радиоразведки (радионаблюдения) в Русско-японской войне 1904–1905 гг., наряду с откровенным провалом агентурной разведки, показал высокую значимость новой формы борьбы и средства разведывательного обеспечения действий флота. Учет этого опыта в области разведывательного обеспечения должен был способствовать переходу от радионаблюдения непосредственно к радиоразведке[125] и скорейшему образованию нового элемента системы разведки, предназначенного целиком лишь для решения задач морской радиоразведки. Однако гибель С.О. Макарова и смерть А.С. Попова 12 января 1906 года сказалась на сроках и направленности развития отечественной радиоэлектроники в целом и радио-разведки в частности.

Первым шагом к созданию структурно обособленного радиоразведывательного элемента системы морской разведки послужило Высочайшее утверждение Постановления Совета Государственной обороны 4 марта 1907 года, которым предусматривалось развертывание сети береговых наблюдательных постов и станций[126] на побережье Балтийского моря и на островах в шхерах Финского и Ботнического заливов «как органов разведывательной службы флота». Их назначением являлось наблюдение «за действиями неприятеля на море и поддержание связи с берегом наших судов»[127]. Но происходило это все же в рамках более широких организационных мероприятий по созданию на флоте Службы связи, которой ставились следующие задачи: «наблюдение за движением всех военных судов в море, а в военное время, также за всеми коммерческими, шлюпками, воздухом и прочим, быстрая передача наблюдаемого в центр; связь с берегом и между отдельными группами судов и кораблей посредством Службы связи; как второстепенное задание – метеорологические записи»[128]. Как видно, план перехода от наблюдения к разведке все же на тот момент еще не прослеживается. Служба связи становится лишь «глазами и ушами флота», а чтобы обеспечить функцию разведывательной службы («знать») необходимы и другие «органы».

В один день с утверждением вышеуказанного постановления состоялось Высочайшее назначение лейтенанта В.Н. Кедрина вторым флагманским минным офицером штаба командующего практическим отрядом судов Черного моря. С этого момента он получил возможность полностью сосредоточиться на занятиях радиоделом в соответствии с функциональными обязанностями. За сравнительно короткий срок ему удалось добиться больших успехов. В приказе морского министра вице-адмирала С.А. Воеводского № 152 от 17 июня 1908 года говорилось:

«Временное заведование радиотелеграфной частью в Черноморском флоте было поручено капитан-лейтенанту Кедрину. Несмотря на недостаток в людях и средствах, сопряженных с быстро развивающимся во флоте радиотелеграфным делом, капитан-лейтенант Кедрин с неослабевающей энергией довел вверенную ему часть до отличного состояния. Он сумел внушить личному составу станций любовь и живой интерес к специальности, развил сноровку обходиться с малыми средствами и пользоваться радиотелеграфными слуховыми аппаратами в такой широкой мере, что с помощью них нижние чины определяют с достаточным приближением расстояния между взаимно переговаривающимися судами и береговыми станциями. За такую постановку и состояние дела, отвечающие боевой готовности части, я считаю приятным для себя долгом выразить мою благодарность капитан-лейтенанту Кедрину… и всем нижним чинам радиотелеграфной специальности в Черноморском флоте»[129].

Не менее интенсивно эта работа развернулась и на Балтийском море. В течение года велась разработка проекта будущей системы береговых наблюдательных постов и станций, размещение заказов на аппаратуру и решение хозяйственных вопросов. 15 мая 1908 года разработанное с участием капитана 2 ранга Н.Н. Апостоли «Положение о береговых наблюдательных постах и радиостанциях» было представлено на утверждение государственных органов.

Как одному из наиболее подготовленных офицеров развертывание наблюдательных постов и береговых радиостанций на Черноморском флоте 5 июня 1908 года было поручено Кедрину. После тщательного осмотра побережья Черного моря 21 августа 1908 года рапортом на имя начальника Морских сил Черного моря контр-адмирала И.Ф. Бострема он доложил свои соображения. Предлагалось развернуть 8 постоянных наблюдательных постов – Одесса, Очаков, Тарханкут, Феолент, Меганом, Кыз-Аул, Кодош, Поти и 8 береговых радиостанций – Севастополь, Одесса, Карадж, Судак, Керчь, Туапсе, Поти, Батум. Все посты и станции предполагалось включить в состав двух районов: Северного – от Одессы до м. Меганом и Восточного – от Керчи до Батума. Центральную станцию планировалось иметь в Севастополе, к ней должны были подходить линии проводной телеграфной и телефонной связи от остальных станций и постов. Одновременно Кедриным была подана заявка на личный состав и представлена смета расходов на проведение строительных и технических работ, закупку необходимого оборудования[130].

В 1908 году в России создается «Российское общество Беспроволочных Телеграфов и Телефонов» (РОБТиТ), ставшее фактически филиалом компании Маркони, которому к этому времени уже удалось «устроить беспроволочный телеграф между Англией и Америкой»[131].

С 22 февраля по 25 марта 1909 года в инспекционной поездке по Крымскому и Кавказскому побережью находился представитель ГМШ капитан 1 ранга П.В. Римский-Корсаков. В отчете он писал: «В Севастополе капитан 2 ранга В.Н. Кедрин знакомил меня с оборудованием радиостанций, организацией дела связи и наблюдения… Обзор организации наблюдательной службы и Службы связи в Черном море показывает, что… все стремления и силы направлены к осуществлению невозможно простейшей связи всех точек моря и побережья с начальником Морских сил и между собою… Когда связь будет обеспечена, то наблюдение образуется легко»64.

Необходимо обратить внимание, что именно этот принцип – «когда связь будет обеспечена, то наблюдение образуется легко», положенный в основу организации наблюдательной службы и Службы связи на Черноморском флоте, предопределил кардинальное отличие между Балтийским и Черноморским флотами в балансе задач связи и разведки, о чем будет сказано ниже. Безусловно, разведывательное обеспечение невозможно без надежной и постоянной связи, но и одно «обеспечение связью», так же не гарантирует «легкой организации наблюдения», и тем более – разведывательного обеспечения.

Далее в отчете Римский-Корсаков, в том числе и о балансе задач связи и разведки, писал: «В Балтийском море замечается увлечение организацией службы наблюдения в ущерб Службы связи, хотя и здесь признается, что без прочной связи обойтись нельзя. Но в Балтике связь, которую, может, по местным условиям выполнить труднее, чем в Черном море, осуществляется применением нескольких средств (воздушная проводка, подводный кабель, оптическая сигнализация и т. д.), каждое из которых не обладает желательными качествами, а лучшее средство радиотелеграф игнорируется, тогда как в Черном море сразу взялись именно за наилучшее средство (радиотелеграф), которое и стремятся усовершенствовать всякими способами. На все остальное смотрят как на средства вспомогательные…

Не будучи специалистом радиотелеграфа, я не буду пытаться сравнивать состояние радиотелеграфного дела в Балтике и Черном море, а могу лишь констатировать факты:

1. В то время как на Балтике существует прием радиотелеграмм исключительно на ленту, в Черном море все телеграммы всеми радиотелеграфистами всегда принимаются на слух, телефоном, и этот способ настолько там укоренился, что телеграфисты, присылаемые туда из минного класса, в самое короткое время (2–3 недели) переучиваются принимать на слух и в дальнейшем отказываются принимать на ленту, “так как, – говорят они, – на слух вернее можно разобрать, кто именно и чем телеграфирует”…

2. В Черном море зарегистрированы переговоры некоторых иностранных станций, определена национальность и определены приближенные места их расположения. При мне получена телеграмма от какой-то новой станции, по-видимому, на турецком языке, что дало повод думать, что радиостанции появились и в Турции, где раньше их не было. Я не слышал, чтобы в Балтике было установлено подобное наблюдение за радиостанциями наших соседей – Германии, Швеции и даже Финляндии.

3. В то время как на Балтике одновременные переговоры нескольких радиостанций мешают друг другу и именно вследствие этого на радиотелеграф смотрят как на второстепенное средство для переговоров, в Черном море этого нет, и суда беспрепятственно переговариваются между собою, в то время как Севастополь говорит с Одессой. В этом вопросе играет особенную роль система переговоров, применяемая там, система, так называемая у них линией переговоров. Система эта указывает точно, какие радиостанции с какими должны переговариваться, так что каждый вахтенный телеграфист точно знает, какие переговоры из тех, которые он слышит, его касаются и какие не касаются.

4. Обучение учеников-телеграфистов ведется в Черном море просто и скоро, месяца 3, и, несмотря на это, люди оказываются вполне хорошо подготовленными и знающими свое дело.

Удачное применение радиотелеграфа к переговорам привело к тому, что, во-первых, в Черном море на всю береговую линию более чем в 1200 миль приходится всего 8 радиостанций, тогда как в Балтике на один Финский залив имеется их тоже 8, и во-вторых, в Черном море делаются попытки с применением не только перевозных радиостанций, но даже и переносных, переносимых с (антенной) сетью 2 человеками. Последние станции меня особенно заинтересовали, так как они чрезвычайно упростят снабжение летучих постов переговорными средствами и переговоры на близкой дистанции (до 3–5 миль) упростятся. Две опытные станции, которые я видел в Севастополе, несмотря на выделку собственными средствами, все-таки действовали, и я слышал точки и черточки на расстоянии около 3 верст.

Вышеперечисленных примеров достаточно, чтобы сказать с уверенностью, что в вопросе о применении радиотелеграфа к делу связи между Балтийским и Черным морями существует принципиальное различие. Одно из двух: или Балтийское море по своим географическим и другим условиям действительно не позволяет применить систему Черного моря, либо в Черном море в радиотелеграфном деле ушли значительно вперед против Балтийского. Вопрос этот необходимо выяснить, ибо если в Черном море ушли вперед и стоят на верной дороге в разрешении вопроса о наилучших средствах связи, то намечающийся многомиллионный расход на оборудование наблюдательной службы в Балтийском море ничем не может быть оправдан…»[132].

Выписка из отчета капитана 1 ранга Римского-Корсакова была представлена морскому министру вице-адмиралу Воеводскому. В препроводительной к документу начальник МГШ контр-адмирал А.А. Эбергард написал: «Из этого отчета видно, что организация радиотелеграфирования в Черном море поставлена значительно лучше, чем в Балтийском…»[133]. Несомненно, это была высокая, но вместе с тем, вполне заслуженная оценка деятельности Кедрина.

Учитывая это, летом 1909 года временно исполняющий должность начальника наблюдательных постов и станций Черного моря капитан 2 ранга Кедрин был откомандирован на две недели на Балтику для «ознакомления с организацией радиотелеграфирования и доклада». Возможно, в этот момент он знакомится с И.И. Ренгартеном[134], который исследовав звучащие[135] радиостанции фирмы «Телефункен» образца 1909 года, выпустил их описание и выступил с докладом в Учебном минном отряде и Минном отделе Главного управления кораблестроения о необходимости «наконец отрешиться от зависимости получения радиостанций от иностранцев, организовав их собственное производство». Существенным в докладе Ренгартена было и предложение переделать имевшиеся в то время искровые радиостанции образца 1907 года под звучащие, что по его расчетам экономило государству около 8000 руб. на каждую радиостанцию, количество которых на судах флота достигало сотни[136].

Кедрин в свою очередь по результатам поездки высказал ряд рекомендаций по улучшению организации связи на Балтийском театре[137]. Например, предлагалось уменьшить число радиостанций, расположенных в пределах Финского залива, а оставшимся – ограничить излучаемую энергию до минимально необходимой. Предложено было разработать схему связи и специальную инструкцию для переговоров по радиотелеграфу. Для увеличения дальности радиопереговоров Кедрин рекомендовал перейти от приема телеграмм «на ленту» к приему «на слух». Наконец, он рекомендовал по примеру Черноморского флота «производить наблюдение сношений между иностранными станциями», т. е. организовать ведение радиоразведки.

Все его предложения были доложены морскому министру и 3 июля 1909 года рекомендованы последним к реализации на Морских силах Балтийского моря, что свидетельствовало о большом авторитете Кедрина в самых высоких кругах Морского министерства. Поэтому, когда в конце 1909 года произошло юридическое оформление Службы связи в русском флоте, лучшей кандидатуры к назначению ее руководителем на Черном море не было[138].

Результатом же доклада Ренгартена стала организация производства на радиотелеграфном заводе морского ведомства в Галерной гавани радиостанций, разработка чертежей которых была произведена по его работам и эскизам. Тип этих радиостанций получил наименование «Учебно-минного отряда», хотя мог получить наименование «И.И. Ренгартена». Этого не случилось, так как характерной особенностью Ивана Ивановича была чрезвычайная скромность наряду с крайней требовательностью к себе. После этого заказа завод стал развиваться, а во время празднования годовщины его основания, на котором в числе приглашенных лиц был и Ренгартен, рабочие справедливо отметили его заслуги коллективной благодарностью[139].

Лишь спустя полтора года после утверждения Постановления о развертывании системы береговых наблюдательных постов и станций (БНПиС), 23 ноября 1909 года был подписан приказ № 310 по Морскому ведомству, который вводил в действие «Положение о береговых наблюдательных постах и станциях Морского ведомства». Следующим приказом – № 311 от того же числа – в штабах командующих морскими силами введены должности начальников служб связи, на которых возлагались обязанности по поддержанию БНПиС в боевой готовности, их материальному снабжению и укомплектованию личным составом. Почти одновременно с юридическим оформлением Службы связи состоялось назначение ее первых трех начальников на флотах Балтийского (Н.Н. Апостоли) и Черного (В.Н. Кедрин) морей и Тихого океана (В.З. Лукин). Это были опытные офицеры, квалифицированные специалисты военно-морского дела. Но только один из них – Кедрин стоял у самых истоков применения беспроволочного телеграфирования на судах военного флота, перехвата радиосообщений береговых и корабельных станций флотов иностранных государств, был учеником Попова. Вместе с тем, несмотря на то, что новыми приказами и инструкциями предписывались «собирание и передача сведений» ведение радиоразведки еще не стало основным назначением БНПиС.

В этот период появляются и первые элементы новых способов радиоразведки – технического анализа и технического распознавания объектов, добывающих разведывательную информацию, анализируя технические параметры (признаки) радиосредств и передаваемых сигналов противника. База данных о таких параметрах позволяла идентифицировать радиопередатчик, а по возможности и его носителя; иногда даже определяя местоположение объекта разведки. Уже в 1909 году на Черноморском флоте был организован систематический сбор разведывательных признаков радиосредств и радиосигналов флотов иностранных государств. Перед началом Первой мировой войны аналогичная деятельность стала регулярной и на Балтийском флоте[140].

В момент образования Службы связи на Балтийском море в нее входили две группы береговых наблюдательных постов и станций, объединенные в Южный и Северный районы с центральными телефонно-телеграфными станциями в Гельсингфорсе (Хельсинки, Финляндия) и Ревеле (Таллин, Эстония), а штатная численность составляла 5 офицеров и около 200 рядовых.

В конце 1911 года идея адмирала Макарова о создании специальных средств для ведения радиоразведки нашла отражение в работе открытого в 1910 году в Петербурге Радиотелеграфного депо морского ведомства, где начали разработку приемника, предназначенного для разведывательных целей. В это же время начинается и специализация личного состава для ведения радиоразведки из числа наиболее опытных радистов.

На Черном море в 1911 году планы внедрения радиоразведки и РЭБ на флоте также получили дальнейшее развитие. Для выработки конкретных мер по совершенствованию организации связи на основании рапорта Кедрина приказом командующего Морскими силами Черного моря от 26 ноября 1911 года № 35 была создана специальная комиссия. На одном из ее заседаний обсуждались вопросы защиты радиосвязи от помех. В частности, комиссией предлагалось все длины волн в целях маскировки условно обозначать буквами русского алфавита от «а» до «щ»[141]. Необходимо отметить, что это предложение, имеющее особое значение для передачи добытых радиоразведывательных данных, прозвучавшее еще в 1911 году, так и не было своевременно учтено в организации специальной деятельности радиоразведки отечественного ВМФ. В дальнейшем это недостаток неоднократно вскрывался как в ходе Первой мировой войны, так и Великой Отечественной войны.

Внимания и уважения заслуживает труд личного состава наблюдательных постов. Радиотелеграфист или телефонист редко имел минуту покоя, их здоровье изводилось оторванностью от нормальных человеку условий жизни. Они по восемь месяцев находились на таких постах, как, например, на о. Стеншер, где «нет почти никакой растительности, нет людей и никаких животных, кроме чаек; остров состоит весь из гранитных камней и песка с могилами похороненных моряков с когда-то разбитых иностранных парусных судов; в осенние месяцы – ночи темные, кроме черной ревущей воды с пеной и неба – ничего не видно и не слышно, только изредка слабо виднеется вдали огонек проходящих мимо судов. Ближайший берег находится на расстоянии 48-ми верст от острова». Служебными и жилыми помещениями для личного состава постов (от 7 до 25 человек на каждом) становились маячные бани или другие постройки при маяке, иногда – просто палатки, в лучшем случае – избы крестьян. Во многом отшельнические условия существования связистов-наблюдателей объяснились требованиями скрытности. Такая тенденция сохранялась до 1912 года, когда было признано, что «прятать посты совершенно бесцельно, так как неприятельские шпионы все равно через местных жителей могут выведать, где находится пост Службы связи; да и свои же корабли с трудом замечали такие посты»[142]. Однако, уйдя от одной крайности, бросились в другую – посты стали размещать на самых видных, также неудобных для жизни, максимально приближенных к воде местах. Впоследствии, в боевых условиях, этот фактор отрицательно сказался на деятельности Службы и разведывательном обеспечении флота.

1912 год, когда во главе Службы связи Морских сил Балтийского моря становится капитан 1 ранга А.И. Непенин[143], считается началом периода (1912–1916 гг.) наивысшей степени развития Службы: «…пользовалась большим авторитетом и любовью среди моряков флота; она не нуждалась ни в каких средствах, как в инвентаре, материалах и кредитах; ее личный состав вполне отвечал своему назначению, все моряки были грамотные, многие отлично говорили на языках прибалтийских народов, каждый знал и понимал свою специальность отлично. Для подобного развития личного состава в зимние месяцы устраивались в районах специальные классы, где преподавались вольнонаемными преподавателями русский язык, математика, физика, иностранные языки и прочее, а свой командный состав преподавал морские науки и знания, необходимые для моряков Службы связи. В летнее время на постах тоже велись занятия и при таких условиях некоторые моряки знали свое дело до виртуозности… Все донесения и наблюдения в мирное время посты передавали шифрованные и вели себя, как на войне; поэтому личный состав постов в мирное время прекрасно научился обращаться с сигнальными книгами, шифрами, брать пеленги и определять расстояния, читать морские карты»[144].

С 1912 года во время штурманских походов в южную часть Балтийского моря на некоторых кораблях специально организовывались и проводились тренировки радиотелеграфистов в обнаружении и перехвате радиопереговоров береговых и корабельных станций вероятного противника. При этом все еще использовались обычные связные приемники.

В этом же году второй флагманский минный офицер (радиотелеграфный офицер) штаба командующего Морскими силами Балтийского моря старший лейтенант Ренгартен изобрел радиопеленгатор для кораблей и БНПиС, однако на вооружение флота они поступили лишь после усовершенствования в 1915 году. В разработанных радиопеленгаторах предусматривалось использование шестнадцати плоских неподвижных однопроводных рамочных антенн с коммутацией[145] их для подключения к приемнику[146]. В целом же, несмотря на деятельность с 1910 года Радиотелеграфного депо морского ведомства, к 1913 году русская армия и флот по-прежнему имели на вооружении в большинстве своем устаревшую аппаратуру фирм «Телефункен» и Маркони образца 1904–1906 годов, ставших наряду с «Сименс-Гальске» монополистами на отечественном рынке электротехнической продукции. В итоге на тот момент Россия имела всего около 230 передающих радиостанций, из которых 170 были установлены на кораблях и судах. В то же время число передающих радиостанций, например, в Англии уже превышало 1600. По уровню самой радиотехники отставание России было еще значительнее[147]. Слова С.О. Макарова становились пророческими…

В 1913–1914 годах на Балтийском море, в соответствии с учебными планами флота, задачи радиоразведки и радиоэлектронного подавления (РЭП) отрабатывались в ходе мероприятий оперативной подготовки. Была создана следующая оперативная обстановка: русская эскадра, находившаяся в южной части Балтийского моря, обозначала главные силы германского флота, вышедшие из Данцига на север; ожидая появления «неприятеля», русское командование заблаговременно выслало в море 1-ю минную дивизию, миноносцы которой расположились завесой между материком и о. Готланд, имея задачей – по радио донести об обнаружении, движении и составе «противника». На «немецкой» эскадре несли вахту наблюдения в радиоэфире. При первой же попытке одного из миноносцев донести по радио об обнаруженном им силуэте, по сигналу с флагманского корабля (крейсера, на котором и осуществлялся радиопоиск), на эскадре была организована помеха связи миноносцам завесы. Она осуществлялась настолько энергично, что всякая возможность радиосвязи миноносцев с русской стороны была исключена: почти ни одна из переданных ими радио не была принята и ни одна не была разобрана. Другая обстановка имела место в те же годы в Финском заливе при обучении эскадры маневрированию для обороны подготовленной минной позиции: сторона, форсирующая заграждение, пыталась мешать миноносцам обороняющейся стороны, отходившим на свои главные силы и доносивших о составе сил и курсе противника[148]. И вновь информационное воздействие осуществляла активно настроенная сторона. Чем обусловлено такое распределение отрабатываемых задач увидим далее.

Вместе с тем не проработанными в теории, планах кампании и не исследованными в ходе подготовки флота оставались вопросы базирования и снабжения топливом корабельных сил, выделенных для ведения разведки. В результате «Новик» ходил за нефтью в Ревель, тратя непродуктивно время и топливо, а «нефтяная база» в Рогекюле была создана лишь в 1916 году[149].

К 1 января 1913 года в Службе связи Черного моря действовало два района: Северный (от устья Дуная до Феодосии включительно) и Восточный (от Керчи до Батума). Первый из них включал: наблюдательные посты Вилково, Одесса, Очаков, Тарханкут, Феолент, Сарыч, Аю-Даг, Меганом, а также радиостанции Севастополь, Тарханкут, Очаков, центральную станцию в Севастополе и одну подвижную автомобильную радиостанцию. Во второй входили: посты Кыз-Аул, Кодош; радиостанции в Керчи и Батуме и групповая (районная) станция в Керчи. Кроме этого в подчинении начальника Службы связи находилась авиационная станция в Севастополе, располагавшая к этому моменту девятью гидропланами. Всего на 1 января 1913 года в Службе связи Черного моря было 16 офицеров, 12 кондукторов и 199 нижних чинов. Начальниками районов в этот период были: Северного – лейтенант Г.И. Дмоховский, Восточного – лейтенант Л.И. Бошняк.

В течение 1913 года, несмотря на весьма скромное, по сравнению с Балтикой, финансирование, на Черном море активно велась работа по дальнейшему развитию Службы связи. Так, в Восточном районе были открыты посты Дооб и Пицунда, радиостанции Кодош и Гагры. Развивалась береговая сеть телефонно-телеграфной проводной связи: было закончено соединение постов Меганом и Кыз-Аул с районной станцией в Керчи. В течение года проводились плановые занятия по специальности со всем личным составом Службы связи. В частности, в морской авиации отрабатывались задачи по ведению воздушной разведки и «отысканию с воздуха минных заграждений». В результате в течение 1913 года береговыми радиостанциями Черноморского флота было передано 7728 и принято 8060 радиограмм. Наблюдательные посты зафиксировали прохождение мимо них 18 197 различных судов. Гидропланами было совершено 480 полетов с общим временем нахождения в воздухе 238 ч 24 минуты.

В начале 1914 года Северный и Восточный районы Службы связи Черного моря возглавляли соответственно капитаны 2 ранга Э.А. Берендс и А.А. Бровцын. Начальником команды военно-морских летчиков был лейтенант И.И. Стаховский, ставший вскоре начальником воздушного района Службы связи Черного моря[150].

Осложнявшаяся военно-политическая обстановка потребовала поиска надежных и достоверных источников информации о вероятном противнике и его планах. В первую очередь это касалось Балтийского моря. Организация и состояние агентурной, воздушной разведки, а также корабельной дозорной разведывательной службы не отвечали предъявляемым требованиям. Единственно возможным средством добывания таких сведений могла стать радиоразведка. Однако ее ведение с кораблей представлялось не перспективным: боевые корабли не соответствовали необходимым техническим требованиям для ведения разведки, весьма вероятна была их потеря или выведение из строя в морском бою. Строительство разведывательных кораблей в отечественном ВМФ на данном этапе по-прежнему не осуществлялось.

26 февраля 1914 года Ренгартен отправил письмо Непенину. «Начальник минного отдела Главного управления кораблестроения (генерал-майор А.А. Реммерт) 13 февраля 1914 года сообщил штабу, что по имеемым от штаба командующего Морскими силами Черного моря сведениям, 30 декабря 1913 года вахтенным телеграфистом Кузнецовым радиостанции Севастополь был услышан в приемнике человеческий голос, отчетливо говорящий на иностранном языке (французском в течение десяти минут). Ввиду того, что береговые радиостанции Либава и Гапсаль тоже слышали работу иностранных радиотелефонных станций, желательно установить более бдительное наблюдение за ними». Далее прилагалась инструкция с конкретными указаниями, как вести радиоразведку. Сообщался диапазон волн – 2000-12 000 м, который надлежало обследовать наиболее тщательно. Все услышанное должно было записываться и затем докладываться по команде начальнику. Предложение было реализовано и привело к увеличению количества перехватываемого разведывательного материала на БНПиС Балтийского моря.

В результате, 30 июня 1914 года, еще до начала войны Непенин издал приказ № 390, которым вводилось суточное дежурство по расписанию с 0 до 24 часов на радиостанциях Гапсаль, Энгсэ, Либава, Преете и Лагерный для «подслушивания иностранных радиостанций, особенно военных». Данный момент можно считать началом целенаправленной деятельности по радиоразведке ВМС вероятного противника с целью выявления его намерений.

В первое время вахту должны были нести старшины радиостанций, в дальнейшем порядок назначения телеграфистов для радиоперехвата предоставлялся начальникам районов, поскольку указанные радиостанции располагались как на северном, так и южном побережьях Балтийского моря. Перехваченные радиограммы записывались и систематизировались. Телеграммы, принадлежавшие иностранным военным станциям, должны были докладываться по воскресеньям начальнику Службы связи, размещавшемуся в Ревеле, при этом, наиболее важные – немедленно.

На Черноморском флоте в начале 1914 года Служба связи, на которую возлагалась организация радиоразведки, возглавляемая Кедриным, представляла вполне сформировавшуюся систему, способную в целом успешно решать стоявшие перед ней задачи по разведывательному обеспечению сил флота. Вместе с тем, в организации Службы связи Черного моря имелись и недостатки. К сожалению, по-прежнему сохранялась определенная недооценка вопросов разведывательной деятельности, что сказалось в начальный период Первой мировой войны. На флоте отсутствовала система оповещения о действиях своих сил, не были отработаны вопросы опознавания и т. д. Все это создавало определенные трудности при решении задачи освещения обстановки на театре. Командованием флота не были также учтены возможности Службы связи по ведению радиоразведки: какое-либо руководство в данном вопросе отсутствовало[151].

Среди причин общих недостатков разведки накануне Первой мировой войны необходимо также отметить, что, несмотря на проведение военных реформ 1905–1912 гг., в ходе которых произошли серьезные изменения военной разведки России[152], подготовка ее кадров так и не получила необходимого развития: курс разведки в академиях не читался, недостаточны были языковые навыки офицеров-разведчиков, не хватало специальной литературы и учебных пособий[153]. Неразвернутой оставалась и подготовка радиоразведчиков. По-прежнему задачи радиоперехвата и радиопеленгования на флоте решал рядовой и младший командный состав Службы связи, прошедший лишь трехмесячную связную подготовку на курсах радиотелеграфистов при минных школах в Кронштадте и Севастополе.

1.4. Радиоразведка в первой мировой войне 1914–1917 гг.

«…светлое пятно на фоне достаточно безотрадного состояния всех прочих видов разведки…»[154]

В предвоенный период русский Морской генеральный штаб, несмотря на жестокий урок Русско-японской войны, недооценивал значение разведки на море и не уделял должного внимания ее организации, развитию разведывательных сил и средств. Даже непосредственно перед войной он не располагал данными, которые позволяли бы составить достаточно обоснованный план действий флота с ее началом. В мирное время не было установлено агентурное наблюдение за действиями германского флота, что делало недостаточно обоснованным предположения МГШ об активных действиях флота Германии на Балтийском театре с первых же дней войны[155].

Среди морского командования существовало мнение, что важно не столько выяснение фактической обстановки, сколько ее оценка, и что для талантливого энергичного начальника не составит труда правильно оценить обстановку. Распространение получило и такое мнение: «разведка нужна только противнику, активно настроенному»[156]. А поскольку активные действия русского флота в начальный период войны не предполагались, то отсюда делался соответствующий вывод и об организации разведки, что нашло отражение и в мероприятиях оперативной подготовки, рассмотренных нами выше.

«Хотя цусимский разгром был жив в памяти руководителей флота и морского ведомства», вопрос организации флотской разведки теоретически «был разработан чрезвычайно слабо». Курсы тактики и стратегии Морского корпуса и Академии, расчеты и соображения МГШ при обосновании планов строительства флота, а также проект составленного за год до войны «Боевого наставления для высших соединений флота» учитывал разведку, как «непременное условие для правильного построения планов операций», но все это было лишь «первым приближением, наметкой, но никак не законченной, четко проработанной и осознанной доктриной». Отсутствовало даже наставление по разведке, документ, уже существовавший к тому времени в немецком флоте. Для сравнения, в военном флоте Германии были предусмотрены «разведочные группы»[157], тогда как в русском флоте корабельная разведка не получает должного выражения (ни в теории, ни в корабельно-строительной программе, ни в подготовке флота), не выходя фактически за рамки дозора и тактической разведки.

Результатом преобладания таких мнений и неадекватного отношения командования к разведке стала недостаточность и низкая готовность к началу войны сил, предназначенных для ведения разведки на море.

Балтийский театр

На 1914 год морской министр ставил Балтийскому флоту весьма ограниченную задачу: «Воспрепятствовать противнику проникнуть в восточную часть Финского залива, за меридиан о. Нарген, хотя бы временно обеспечив мобилизацию сухопутных войск Петербургского округа, имеющих ближайшей задачей – защиту столицы». Отказ Командующего флотом от борьбы в западной части Финского залива и в других частях Балтийского моря был среди прочего обусловлен и отсутствием учета тех сил, которые «может выделить германский флот для операции на Балтийском море». Составители оперативного плана не смогли из оценки военно-политической обстановки сделать вывод о том, что русский флот Балтики в борьбе с Германией не останется без союзников[158]. Таким образом, низкая эффективность разведки в мирное время не позволила принять командованию решение по наиболее эффективному применению сил флота, а в итоге, с учетом существовавших взглядов на разведку, сделало последнюю ненужной.

Можно считать, что на Балтийском флоте к началу Первой мировой войны корабельная разведка, в современном понимании этого процесса, отсутствовала совсем. Она сводилась к выставлению в 100 милях от центральной минно-артиллерийской позиции корабельного дозора. В его состав входили устаревшие крейсера, миноносцы и лишь одна современная боевая единица – быстроходный эскадренный миноносец одноименного типу названия – «Новик». Чтобы усилить разведывательные средства флота, не располагавшего для этих целей необходимым корабельным составом, был поставлен вопрос о мобилизации для несения дозорной службы в своих водах частных пароходов малого тоннажа. В мирное время не предусматривалась специальная подготовка к решению задач разведки и подводных лодок, строительство которых во флоте также было преуменьшено по сравнению с потребностями.

Воздушная разведка тогда находилась в «зародышевом состоянии». К началу 1914 года в составе авиации Балтийского флота было семь самолетов, из которых три были переделаны для посадки на воду, и всего семь летчиков. К 1 августа в Морском министерстве насчитывалось около трех десятков самолетов, два десятка дипломированных летчиков и десять учеников-летчиков[159]. В условиях нехватки кадров в 1915 году для летной работы в морскую авиацию были привлечены армейские летчики. Но эффективность их деятельности, особенно на Балтике, оказалась весьма низкой: «В результате полетов на разведку донесения армейских летчиков содержали столь большие погрешности как в точности места обнаруженных кораблей в море, так и в типах и классах их, что командование принуждено было часто посылать повторно в тот же район для разведки снова морских летчиков, имевших достаточную морскую подготовку и навыки по наблюдению в море»[160].

Агентурной разведки на флотах не было, а сведения, добываемые агентурной (тайной) разведкой особого отделения МГШ, были ограничены и не удовлетворяли потребности флотов в разведывательной информации. Штат агентов был незначителен, а сами кадры не в полной мере подготовлены; связь – недостаточно надежна и не позволяла передавать сведения с требуемой оперативностью. Германский сигнальный код был разослан на флоты лишь 13 июля, где его еще предстояло размножить. Только 15 июля был поднят вопрос о посылке офицеров, умеющих отличать свои корабли от неприятельских, на форты Ино, Красная Горка и Кронштадт. На месте сведущих людей в этом деле не оказалось. Во всем чувствовалась запоздалость[161].

В результате в момент наибольшего обострения политической напряженности командование Балтийского флота оказалось практически отрезанным от жизненно важной для него информации, а необходимость наличия более полных и достоверных данных о противнике стала понятна командованию лишь за считанные дни до начала войны. «Страдаем отсутствием сведений, где и что делает германский флот, то же и шведский, также вероятный противник… Теперь особенно нужна была агентура, а у нас ее, видимо, совсем нет»[162], – докладывал в МГШ за несколько дней до начала войны командующий морскими силами Балтийского флота адмирал Н.О. Эссен[163]. Еще резче выражался флаг-капитан по оперативной части штаба флота капитан 1 ранга А.В. Колчак[164]: «Мы совершенно лишены сведений о противнике. Разведке нашей цена 0. Она ничего путного не делает»[165]. Представленный в Генмор Эссеном проект посылки морских офицеров на коммерческие суда, совершавшие рейсы в Германию, был отклонен ввиду недостаточной проработанности[166]. К 25 июля 1914 года был подготовлен проект организации

«Службы наблюдения за противником во время войны», в которой насчитывалось бы 13 агентов. Курировали агентурную разведку на Балтике лишь два морских офицера – заведующий «столом Балтийского театра» Особого делопроизводства старший лейтенант В. Виноградов и его помощник старший лейтенант Р. Окерлунд, чего явно было недостаточно. Тем не менее, количество сотрудников этого делопроизводства до конца войны так и не изменилось[167].

Отсутствие зарубежной агентуры, способной с началом военных действий вскрывать планы и намерения командования военно-морских сил Германии (и Турции после ее вступления в войну), привело к тому, что именно внедрение агентов-наблюдателей, отслеживавших перемещение неприятельских сил и докладывающих об этом, было выбрано в качестве основного направления деятельности МГШ по организации агентурной разведки на морских театрах военных действий. И если первоначально имела место явная недооценка агентурно-разведывательной службы, то в дальнейшем роль агентуры излишне переоценивалась. Командовавший Балтфлотом с мая 1915 года по сентябрь 1916 года вице-адмирал В.А. Канин[168], «вследствие излишней доверчивости к донесениям агентуры» неоднократно был введен в заблуждение сведениями о местоположении неприятельского флота[169].

Единственным разведывательным органом на Балтийском флоте, который реально был способен добывать необходимые сведения о противнике, являлась Служба связи. Хотя до войны морские силы России располагали незначительным количеством станций и наблюдательных постов из числа БНПиС, занимавшихся ведением радиоразведки, «не было ни одного движения германских кораблей, которое сразу же не сделалось бы известным нашему флоту»[170]. Вместе с тем, двойственное положение БНПиС – работа в интересах разведки флота и подчиненность начальнику Службы связи, создавало некоторые трудности в организации радиоразведки.

Результаты радиоразведывательной деятельности накануне войны, а также в первые дни военных действий убедили командование флотов в необходимости создания помимо БНПиС Службы связи станций радиоразведки, оснащенных соответствующим радиооборудованием, техникой и специалистами – радистами-разведчиками и дешифровальщиками (хотя об этом свидетельствовал гораздо ранее еще опыт Русско-японской войны 1904–1905 гг.). Наиболее интенсивно и успешно эта работа развернулась на Балтийском флоте. Так, на побережье Балтики уже в августе 1914 года для ведения радиоразведки были выделены на БНПиС южного (Гапсаль (Хаапсала), Кильконд (Кихелькона, о. Эзель), В. Дагерорт (о. Даго)), западного (Преете, Утэ, Або (Турку)) и северного (Гельсингфорс (Хельсинки) – два, Ганге (Ханко)) районов по три радиоприемника. В дальнейшем эти БНПиС были оформлены как разведывательные станции (радиоперехвата и радиопеленгаторные).

В августе 1914 года на о. Эзель, при авиастанции Папенхольм близ г. Кильконд, началось испытание первого радиопеленгатора с вращающимся коммутатором: вокруг мачты, высотою около 30 м было радиусом растянуто 32 антенных канатика длиною 100 м каждый, ориентированных в плоскостях от истинного меридиана места через каждый румб. При достаточной мощности перехватываемого сигнала он позволял определять направление (пеленг) на объект с точностью до 11,25 градуса[171]. После успешных испытаний в сентябре такой же пеленгатор установили в Ганге, как раз к началу постановки активных минных заграждений. В конце декабря радиопеленгаторы были установлены на о. Геншер и в Гапсале, обеспечив более точное местоопределение кораблей противника, а сами станции стали называться морскими радиокомпасными (МРКС). Помимо них наблюдение за радиопереговорами немцев должны были вести корабли, имевшие радиоприемники.

Задачи, стоявшие на тот момент перед радиоразведкой, по характеру разделялись на две группы. Первая – «задачи активные, направленные в сторону противника», включала следующее: «1) Улавливание с последующим нанесением на карту сосредоточения неприятельских сил на том или ином направлении или участке театра. 2) Прием и разбор радио противника. 3) Разбор и учет позывных неприятельских кораблей, береговых пунктов и должностных лиц. 4) Раскрытие дислокации сил противника с учетом происходящих в ней изменений. 5) Учет по расшифрованным радио движения неприятельских кораблей, самолетов и дирижаблей. 6) Раскрытие позиций неприятельских подводных лодок, расположения его минных заграждений и мест выброшенных морем мин». Из этих задач вытекали следующие функции: «сбор, систематизация, отбор и обработка радио-материала; информация командования и флота; инструктирование по обстановке выходящих в операцию кораблей». Вторая группа задач радиоразведки, «касающихся собственного радиотелеграфирования», предусматривала: «законспирирование собственного радиотелеграфирования; подчинение его строгой дисциплине; обеспечение полной стойкости своих шифров и кодов»[172].

С началом войны и до конца кампании 1914 года вопросы радиоразведки (как и разведки флота в целом) находились в ведении флагманского радиотелеграфиста Ренгартена. В помощь ему из оперативной части штаба флота были выделены 4 человека, а также один из двух старших флаг-офицеров, образовав разведывательное отделение штаба флота. Однако параллельно в области радиоразведки развивалась и Служба связи. При этом Ренгартен налаживал радиопеленгование, дешифрование и безопасность собственной связи, а Непенин делал упор на тщательный учет, обработку и наглядное отображение разведывательных материалов, добываемых на наблюдательных постах Службы и поступающих от других источников. Таким образом, помимо оперативной части штаба флота, возглавляемой Колчаком и на которую возлагалась организация разведки, появились разведывательное отделение штаба флота и оперативное управление Службы связи[173].

Скорейшему развитию радиоразведки, а, по мнению некоторых – сыграли решающую роль в ее успехах[174], события, произошедшие 25–26 августа 1914 года. Утром 25 августа немецкие корабли сосредоточились вблизи острова Готланд. В Финский залив они должны были войти под покровом ночи и атаковать торпедами русские суда. Для этого были выделены крейсера «Аугсбург» и «Магдебург», эсминцы V-26 и V-186, а крейсеру «Амазоне» и подводной лодке U-3 было приказано курсировать в районе Дагерорта. Во второй половине дня, используя густой туман, немцы вошли в Финский залив. В 21 ч крейсер «Магдебург» потерял визуальную связь с «Аугсбургом» и далее ориентировался по радиосигналам с флагмана. В 00 ч 16 мин 26 августа, находясь в 5 милях от маяка Оденсхольм (о. Осмуссаар), «Магдебург» получил шифрованную радиограмму с приказом изменить курс. Во время ее расшифровки, двигаясь со скоростью 15 узлов, корабль в 00 ч 37 мин наскочил на камни и сел на мель. Туман был таким густым, что никто с береговой наблюдательной станции не увидел потерпевший катастрофу «Магдебург», и только громкие крики на немецком языке всполошили русский гарнизон. В Ревель немедленно было послано телеграфное сообщение о том, что с берега слышны команды, отдаваемые по-немецки, но что именно там происходит, не видно из-за густого тумана (в другой литературе указывается, что о катастрофе «Магдебурга» русское командование узнало в результате радиоперехвата и радиопеленгования сигнала бедствия с крейсера морской радиокомпасной станцией на острове Гельголанд[175]). Получив это сообщение, командующий Балтийским флотом вице-адмирал Эссен приказал послать к Оденсхольму эсминцы «Рьяный» и «Лейтенант Бураков» с начальником Службы связи капитаном 1 ранга Непениным. Для выяснения обстановки, туда же было приказано направиться крейсерам «Паллада» и «Богатырь». Но командирам эсминцев не сообщили, что к острову вышли крейсера, а на крейсерах ничего не знали об эсминцах! Возможно, свою роль в данном обстоятельстве сыграл тот малоизвестный факт, что «Аугсбург» осуществлял помехи радиосвязи крейсеров, хотя справиться с ними русским радиостанциям все же удалось[176].

Донесение о катастрофе «Магдебурга» немецкий контр-адмирал Беринг получил в 01 ч 03 минуты. Он немедленно отправил на выручку эсминец V-26, который, если бы не удалось стащить с камней крейсер, должен был взять на борт его экипаж. Операция же должна была продолжаться. В 7 часов утра командир корабля корветен-капитан Г.-Г. Хабенихт отдал своему адъютанту и начальнику радиосвязи обер-лейтенанту В. Бендеру, который заведовал секретным делопроизводством, приказание сжечь в топке ненужные документы. Бендер выполнил распоряжение, уничтожив в 1– и 3-м котельных отделениях немало документов, однако из имевшихся на корабле трех сигнальных книг две были оставлены для поддержания связи с другими кораблями[177]. V-26 добрался до места происшествия только к 8-ми часам утра. «Магдебург» сидел на мели приблизительно до командирского мостика, но вся кормовая часть была на чистой воде и в полной исправности[178]. Попытки стащить крейсер ни к чему не привели, поэтому командир «Магдебурга» в 9 ч 10 мин (время немецкое)[179] отдал приказ об эвакуации экипажа с последующим намерением взорвать корабль. Перед этим Хабенихт решил обстрелять маяк на Оденсхольме, а также строения наблюдательной станции. Выстрелы немецких орудий помогли сориентироваться русским эсминцам, которые до этого момента никак не могли обнаружить место катастрофы. Одновременно с ними пошли русские крейсера и открыли огонь, как по «Магдебургу», так и по своим эсминцам, приняв их за немецкие. В свою очередь эсминцы, решив, что перед ними крейсера противника, пошли в торпедную атаку, которая только чудом не привела к трагедии: торпеда, выпущенная «Лейтенантом Бураковым», прошла в нескольких метрах от «Богатыря», а снаряды с «Паллады» стали ложиться вокруг атакующего эсминца.

Первыми ошибку обнаружили эсминцы и просигналили крейсерам, что они свои. Только после этого артиллерия крейсеров перенесла весь огонь на «Магдебург», часть экипажа которого еще до появления русских перебралась на борт V-26. Поначалу «Магдебург» энергично сопротивлялся, но, получив несколько попаданий из 152-мм орудий, которые вызвали серьезные потери, прекратил огонь. Эсминцы подошли к «Магдебургу», сидящему на камнях под своим флагом (по другим данным – крейсер «был вынужден взорваться»[180]). С «Лейтенанта Буракова» спустили вельбот с лейтенантом М. Гамильтоном, сигнальщиком и гребцами, вооруженными винтовками. V-26 в это время уходил на предельной скорости. После того как Гамильтон поднялся на палубу и вместе с немецкими матросами спустил флаг крейсера, германский дек-офицер (кондуктор) сообщил ему о том, что на «Магдебурге» остался капитан Хабенихт. Лейтенант послал одного из немецких матросов доложить ему о прибытии русских. «От нечего делать я швырял ногами различные вещи, в изобилии валящиеся на палубе. И вдруг под пакетом с рубашками я заметил сигнальный код. Не желая привлекать внимание немцев, я стал толкать его ногами к борту и, когда наш вельбот оказался под нами, сбросил его в вельбот»[181] – вспоминал Гамильтон. Остававшиеся на борту 57[182], по другим данным 55[183] человек экипажа во главе с командиром крейсера сдались в плен.

На «Магдебурге» были обнаружены сигнальная книга германского флота с правилами сигналопроизводства всеми сигнальными средствами, шифры мирного времени для шифровки сигналов (находка Гамильтона), утвержденный проект маневренных правил для флота, карты квадратов северной, средней и западной части Балтийского моря с Зундом и Бельтами, южной части Северного моря и Германской бухты, секретное руководство плавания малым Бельтом (с картой), карта наблюдательных постов Северного моря, радиотелеграфные журналы, дневники и письма личного состава. 29 августа водолазы[184] нашли на дне выброшенные немцами за борт (по другим данным в руках кондуктора-утопленника[185] – старшины-сигнальщика, который держа в руках сигнальную книгу, покидая крейсер, оборвался с трапа и утонул[186]) второй экземпляр сигнальной книги и шифровальный журнал с кодовыми таблицами[187]. Благодаря этим документам секретный немецкий военно-морской код для связи командования флота с кораблями стал известен русским дешифровальщикам. Кроме того, оказалось, что этот же код использовался для шифрования телеграфной переписки между Берлином и германскими военно-морскими агентами за границей. Чтобы немцы не узнали о компрометации шифров, были предприняты соответствующие меры. Например, водолазам, обследовавшим «Магдебург», был объявлен выговор за неудовлетворительную работу, которая якобы не дала ничего ценного. Эта информация была сообщена командиру крейсера и части команды, попавшей в плен. В результате скомпрометированный код немцами не был заменен[188].

Практические результаты в радиоразведке флота противника не заставили себя ждать. Морской Генеральный штаб отдал приказ командующему Балтийским флотом немедленно организовать усиленный перехват и дешифрование немецких радиограмм. Задание по перехвату шифрпереписки ВМС Германии было дано МРКС в Гапсале.

6 сентября 1914 года глава английского Адмиралтейства первый лорд У. Черчиль принял русского морского агента капитана 1 ранга Н.А. Волкова, по просьбе последнего. Волков получил из Петрограда сообщение с изложением случившегося и указанием уведомить обо всем этом Адмиралтейство Великобритании. Руководство отечественного ВМФ считало, что этому ведомству следовало бы иметь книги, так как с помощью данного шифра и кодовых книг (код с перешифровкой простой заменой) можно было дешифровать, по меньшей мере, отдельные части радиограмм германского флота. Кроме того, находка с «Магдебурга» была ценнейшим материалом для криптографической работы над дешифрованием других кодов с перешифровкой. Это стало поразительной и неожиданной удачей для разведки военно-морского флота Великобритании.

Получив сообщение из России, британское Адмиралтейство, как пишет об этом У. Черчиль в книге «Мировой кризис», немедленно послало за шифрами в Архангельск военный корабль. В конце октября флигель-адъютантом капитаном 1 ранга М.А. Кедровым шифры были доставлены в Лондон. Код являлся главным, но не единственным средством шифрования. Тем не менее, уже в начале ноября 1914 года англичанам удалось снять усложнения (перешифровку) кода и добиться регулярного чтения радиограмм, посылаемых германским правительством и военным командованием[189]. Английская разведка, в купе с секретными шифровальными кодами с затонувшей (затем выброшенной во время шторма на английский берег) немецкой подводной лодки[190], эффективно использовало подарок радиоразведки Российского императорского флота. Она не только дешифровала ценные радиограммы, но и вела радиоигру, посылая радиограммы от имени германского командования. Одна из таких радиограмм привела к крупной победе англичан на море: уничтожение 8 декабря 1914 года в водах Южной Атлантики немецкой эскадры под командованием вице-адмирала М. фон Шпее в Фолклендском сражении[191]. Благодаря дешифрованию немецких радиограмм, англичане еще неоднократно одерживали верх в войне на море, спасали свои транспорта[192], добивались серьезных успехов на дипломатическом фронте в борьбе за нейтральные страны, в частности за Аргентину.

Уже к середине октября 1914 года, благодаря усилиям Ренгартена, было налажено дешифрование действующих немецких шифров и таким образом получена возможность читать составленные по «Сигнальной книге германского флота» радиограммы. Например, в октябре радиоразведке удалось установить район дежурства немецких подводных лодок на Балтике, его продолжительность и день смены. С ноября, то есть с переходом флота к активным действиям в южной части Балтийского моря начали регулярно составляться обобщенные радиоразведывательные сводки[193].

Дешифрование перехваченных немецких радиограмм с началом войны было сосредоточено в штабе флота под непосредственным руководством флагманского радиотелеграфиста и начальника разведывательного отделения Ренгартена. В дальнейшем в Ревеле в составе Службы связи было организовано и дешифровальное управление, которое первоначально комплектовалось только офицерами, владеющими немецким языком, а впоследствии и вольнонаемными сотрудниками. Причем последние «не всегда удовлетворяли требованиям не столько по пригодности к данной работе, сколько по поведению – дисциплинированности, выдержке и умению ревниво оберегать доверенную им тайну»[194].

Добившись первых успехов, Ренгартен в декабре 1914 года доложил командованию Службы связи Балтийского моря о необходимости учреждения в составе службы отдельной радиостанции особого назначения, где была бы организована постоянная работа по перехвату и сосредоточено дешифрование неприятельских радиограмм. Командование флота, учитывая положительные результаты радиоразведки[195], и осознавая тот факт, что организация только отдельных радиоразведывательных вахт на береговых станциях Службы связи и некоторых кораблях стало уже недостаточным для обеспечения боевой деятельности флота, поддержало Ренгартена и Непенина, ходатайствовав перед Морским министерством о создании специальной радиоразведывательной станции.

Такую станцию предлагалось создать в безлюдном лесном месте у м. Шпитгамн на территории Эстляндской губернии (Эстония). Выбор обусловливался удаленностью от других мощных береговых радиостанций и близостью к морю. С докладом по этому вопросу командующий Балтийским флотом направил к морскому министру Ренгартена. Министр положительно решил вопрос создания радиостанции особого назначения: были отпущены средства и открыт штат станции в 57 человек. Однако на некоторое время вопрос с ее строительством затянулся из-за возражений владельца земли, на которой оно планировалось. Лишь личное вмешательство императора Николая II решило вопрос[196] (впоследствии мы увидим как подобная ситуация задержки строительства из-за земельного вопроса повторится в ходе открытия первой части радиоразведки в советском Военно-морском флоте).

В январе 1915 года было начато строительство радиостанции особого назначения и прокладка телефоно-телеграфной линии для ее связи с управлением Службы связи. Решением Адмиралтейств-совета от 4 марта 1915 года за № 4976 ст. 43151 Радиостанция особого назначения (РОН) была учреждена при Южном районе Службы связи Балтийского моря. Это была первая береговая часть радио и радиотехнической разведки в Российском флоте.

Весной 1915 года РОН начала действовать. Ее начальником на основании приказа командующего флотом Балтийского моря № 308 от 19 марта 1915 года стал капитан 2 ранга П.А. Колокольцов[197], служивший до этого в мобилизационной части Свеаборгского порта. Помощниками к нему были назначены мичман В.И. Марков с крейсера «Рюрик» и прапорщик по механической части И.М. Ямченко[198]. В основном здании радиостанции размещались четыре круглосуточно работавших поста радиоперехвата, дешифровальное бюро и помещения для офицеров. Команда и хозяйственные службы были размещены в отдельных постройках. Помимо дешифрования и обработки радиоразведывательного материала на дешифровальное бюро была возложена функция распределения добытых сведений – передача в разведывательное отделение штаба флота и оперативное управление Службы связи. В Гельсингфорс разведывательные сведения передавались с центральной станции в Ревеле через подводный кабель аппарата Юза с последующей экстренной доставкой адресату нарочным; второй канал – подводный телефонный кабель от оперативного управления Службы связи; третий – штабной корабль «Кречет». От РОН информация на центральную станцию в Ревеле и в оперативное управление Службы связи передавалась по прямой телефонной связи и с помощью проводной связи аппарата Юза. Через центральные станции в Ревеле и Гельсингфорсе имелась связь и с МГШ, но действовала она плохо[199].

Радиограммы, перехваченные другими береговыми станциями, также поступали для дешифрования в РОН. При этом обработанные на Радиостанции особого назначения материалы радиоперехвата и данные радиопеленгования объектов разведки поступали в оперативное управление Службы связи раздельно – пеленга шли, минуя Шпитгамн. В дальнейшем, для повышения результатов разведывательной деятельности данные радиопеленгования обрабатывались вместе с материалами перехвата на РОН в Шпитгамне. Вместе с тем, радиопеленгаторные станции (МРКС) и станции радиоперехвата (разведывательные станции из числа БНПиС), дислоцируясь на территории соответствующих районов Службы связи, и работая в интересах РОН, решавшей задачи разведки, оставались в непосредственном подчинении Службы связи Балтийского флота. В результате не только флаг-капитан Колчак, но и командующий флотом ввели в обычай «ездить» к Непенину для обсуждения с ним оперативных вопросов[200].

Понимая опасность сложившегося положения – одновременное функционирование трех органов, определявших оперативное применение флота, старший флаг-офицер по оперативной части штаба Балтфлота М.Б. Черкасский и Ренгартен через голову командования пошли на непосредственный контакт с Непениным с целью разграничения полномочий, задач и функций в области разведки. В мае 1915 года они достигли следующего соглашения: разведывательное отделение штаба флота во главе с Ренгартеном осуществляло руководство разведкой флота, а за силами и средствами разведки Службы связи сохранили значительную долю участия в этой работе, возложив на Непенина административное управление подчиненными разведывательными и радиопеленгаторными станциями[201]. Причинами, по которым данный вопрос разрешился именно таким образом, современники видели в следующем:

«1. Не хотели отстранять Непенина, который успел к этому времени добиться по собственному почину больших результатов в области разведывательной работы, удачно им совмещаемой с руководством Службою связи и морской авиацией.

2. Считали, что при наличии хороших отношений у Ренгартена и Непенина, а также между сотрудниками разведывательного отделения штаба флота и оперативного управления Службы связи параллелизм в работе не приносит в данном случае вреда и исключает в то же время односторонность выводов и облегчает командованию самоориентировку в обстановке.

3. Видели в сосредоточении в руках Непенина административно-хозяйственных функций по отношению к обслуживающих разведку радио и пеленгаторных станций наилучший вид руководства ими в этих отношениях.

4. Считались с контактом, который установился у Непенина с командирами соединений и кораблей, выполнявших операции, и с тем авторитетом, которым он пользовался в их глазах[202].

5. Считали заманчивым использовать для разведки готовый аппарат Службы связи – организацию, хорошо сработавшуюся, с хорошим личным составом и сложившимися уже традициями. (По этой же причине, и по указанной в и. 3-м Непенину подчинили и авиацию – молодую, еще не окрепшую организацию, требовавшую твердого руководства)»[203].

И все же, несмотря на развитие организации разведывательной деятельности на Балтике, определенный параллелизм в части радиоразведки сохранился. Принятая с этого момента организация разведки на театре схематично показана на рис. 4.

В 1915 году получила развитие и радиоразведывательная аппаратура. РОБ-ТиТ удалось осуществить идею итальянских морских офицеров Беллини и Този, разработав и запустив в производство более точный радиопеленгатор с упрощенной антенной системой. С 1915 года на вооружении радиоразведки появились радиопеленгаторы второго поколения. Их стали изготавливать на основе применения двух взаимно перпендикулярных вертикально расположенных петлеобразных антенн в форме ромбов, связанных с приемником через радиогониометр «Беллини и Този». Если при использовании радиопеленгаторов первого поколения ошибки в пеленговании составляли 10–11 градусов, то пеленгаторы с гониометрами давали возможность при соответствующей подготовке операторов определять радиопеленг с точностью в два градуса[204]. До восьми таких пеленгаторов к концу Первой мировой войны были установлены на Балтике и до трех – на Черном море. Появление чувствительных радиоприемников, использовавших усилители на радиолампах, позволило применить в радиопеленгаторах рамочные антенны. Пеленг на радиопередатчик объекта разведки определялся по минимуму уровня сигнала на выходе радиоприемника, чему соответствовала ориентация плоскости рамки по нормали к направлению прихода радиоволны[205].

Местоположение пеленгуемого радиопередатчика на плоскости определялось на пересечении линий пеленгов (минимум двух), определяемых из разнесенных в пространстве точек (азимутальный или угломерный метод местоопределения). Наиболее простое решение задачи местоопределения по результатам пеленгации – графическое: на топографической карте проводятся две линии пеленгов и определяются координаты точки их пересечения. При использовании двух радиопеленгаторов задача местоопределения не решалась, если измеренные ими пеленги совпадали или различались на 180 градусов (пеленгуемый объект располагался на базовой линии, соединяющей точки расположения пеленгаторов, или на ее продолжении в обе стороны). Для исключения такой ситуации необходимо использовать не менее трех радиопеленгаторов. Но при этом, из-за неизбежных ошибок и отсутствия синхронности (децентрализованный метод пеленгования) измерений, линии пеленга никогда не пересекались в одной точке, ограничивая на плоскости некоторую область вероятного положения пеленгуемой радиостанции.

Во время войны изготовление технических средств радиоразведки для флота было налажено при Радиотелеграфном депо морского ведомства[206], работы в котором вели М.В. Шулейкин, А.А. Петровский, В.П. Вологдин. К июлю 1915 года новые радиопеленгаторные станции были развернуты на о. Утэ и у маяка В. Дагерорт[207].

Положительные результаты использования данных, добытых радиоразведкой, командованием Балтийского флота полностью оправдали создание РОН. 15 апреля 1915 года радиоразведка Балтийского флота перехватила сеанс радиосвязи немецкой подводной лодки U-26 и броненосного крейсера «Принц Адальберт», находившихся в районе 60 миль восточнее Стокгольма. Перед подводной лодкой германским командованием была поставлена следующая задача – с рассветом 16 апреля начать подводную войну на русских коммуникациях в северной части Балтийского моря. Однако в результате радиоперехвата русское командование правильно оценило обстановку и с 15 апреля пароходное сообщение в районе действия U-26 было прекращено. Добиться успеха немецкой подводной лодке удалось лишь 23 апреля. Выполнив 18–19 апреля ложный маневр – пройдя вдоль шведских территориальных вод около 100 миль курсом на юг, U-26 заставила поверить русское командование в ее убытие в базу. Как следствие, 22 апреля пароходное сообщение в северной части Балтийского моря было восстановлено, а 23 апреля в 5 ч 40 мин U-26 потопила русский пароход «Фрак» с военным грузом[208]. Тем не менее, своевременно принятое русским командованием на основании сведений радиоразведки решение о временном прекращении пароходного сообщения позволило избежать более крупных потерь.

28 апреля 1915 года радиоразведка Балтийского флота перехватила радиограмму, в которой сообщалось о планировавшейся в ночь на 1 мая набеговой операции на о. Руно (Рухну) в Рижском заливе, для чего выделялось два миноносца. Добытые радиоразведкой сведения полностью подтвердились 1 мая, когда команда с миноносцев V-107 и V-108, усиленная десантной партией с броненосного крейсера «Принц Адальберт», высадилась на острове и провела подрывные работы[209]. Однако по непонятным причинам командование Балтийского флота не учло информацию радиоразведки и не предприняло никаких ни превентивных мер, ни мер по противодействию.

В мае того же года штаб флота, находившийся на крейсере «Россия» в Гельсингфорсе, благодаря радиоразведке «наблюдал» издалека с мельчайшими подробностями агонию гибнувших на русском заграждении под Виндавой (Вентспилсом) германских тральщиков[210].

21 мая была перехвачена радиограмма германского флагмана высшему морскому командованию, в которой сообщалось о предполагавшейся в ночь на 22 мая постановке мин в районе Люзерорта. В 23 ч 21 мая 4 миноносца ВМС Германии осуществили постановку сорока восьми мин у Люзерорта, считая, что она прошла незаметно для противника[211]. 24 мая, несмотря на предпринятые немцами меры по ограничению радиосвязи, особенно в период перехода в район боевого предназначения, радиоразведка Балтийского флота установила факт завершения немцами постановки очередного минного заграждения. Для этого оказалось достаточным перехватить и дешифровать радиограмму вспомогательного заградителя «Дейтчланд», в которой говорилось, что «в 0 ч 57 мин 24 мая постановка мин закончена». В эту ночь немецким флотом была проведена минно-заградительная операция в Финском заливе, в ходе которой было выставлено 214 мин у банки Олег. Немцы вновь считали, что их действия остались незамеченными русским флотом[212], рассчитывая на эффективность минных постановок.

18 июня 1915 года была перехвачена и дешифрована радиограмма о завершении 18 июня в 02 ч 39 мин постановки мин в Ирбенском проливе. В ночь на 17 и 18 июня немцами было поставлено 640 мин: 580 мин в западной части Ирбенского пролива и 60 в его юго-западной части. И в этот раз немцы рассчитывали, что постановка прошла незаметно, но радиоразведка вновь была на чеку[213].

20 июня была перехвачена радиограмма с немецкого минного заградителя «Альбатрос», в которой сообщалось, что «20 июня в 01 ч 40 мин постановка минного заграждения № 4 выполнена, неприятеля не видел». На этот раз надежды немцев на незамеченную постановку оправдались. Постановка 200 мин была произведена в районе Богшер, однако, русское командование посчитало, что постановка вновь осуществлена в районе Люзерорта[214]. Причин такой ошибки могло быть несколько: во-первых, исходя из имеемых ранее сведений постановка минного заграждения № 4 планировалась именно у Люзерорта; во-вторых, отсутствие данных радиопеленгования сеанса радиосвязи, перехваченного с минного заградителя «Альбатрос», или их ошибочность; в-третьих, при наличии правильных данных радиопеленгования – неправильные выводы командования из имевшихся сведений радиоразведки.

27 июня 1915 года в разведывательной сводке Балтийского флота сообщалось, что по информации радиоразведки стало известно о планируемом немцами обстреле Виндавы с моря. Для противодействия немецкому флоту к Ирбенскому проливу были направлены эсминец «Новик» и 2-й дивизион миноносцев, а в район Виндавы – подводная лодка «Окунь». В результате 28 июня противнику не удалось добиться желаемого. Благодаря применению нашими кораблями (эсминцы 5 и 6-го дивизионов, подводная лодка «Окунь») артиллерийского и торпедного оружия, а также береговой артиллерии, противник (броненосец «Беовульф», легкие крейсеры «Любек» и «Аугсбург», три миноносца и шесть тральщиков) оказался скован в маневре и времени, что позволило ему производить обстрел Виндавы не более чем в течение 30 минут, выпустив 13 снарядов[215].

В разведсводке штаба Балтийского флота № 11–12 (с 17 июня по 7 июля) в разделе «Намерения противника», в частности указывалось: «17-го [июня] стало определенно известно, что все суда, принимавшие участие в Виндавской операции, утром 16-го вернулись в Либаву… Было веское основание думать, что разведка в ближайшие дни не представится интенсивной. Сопоставляя это основание с агентурным сообщением о готовящемся… императорском смотре флоту в Киле, где уже к 15-му было собрано до сорока судов, можно было допустить, что германцы, совершенно игнорирующие за последнее время наш флот…, пошлют туда все лучшие суда, возложив охрану своего побережья от Данцига до Либавы на сравнительно ничтожные силы»[216]. Основанием для выводов в разведывательной сводке послужило и полученное 17 (30) июня 1915 года донесение от РОН о предстоящем возвращении всех германских кораблей в базы для дальнейшего участия на императорском смотре в Киле[217] и о замене дозорных миноносцев вспомогательными тральщиками – вооруженными рыболовецкими траулерами.

Складывавшаяся, исходя из данных разведки (агентурной и радиоразведки), обстановка на МТВД, подвигла «заведывающего разведкой» старшего лейтенанта Ренгартена и старшего флаг-офицера оперативной части штаба командующего Балтфлотом лейтенанта А.А. Саковича к мысли «быстро использовать создавшуюся обстановку с целью нанесения противнику хотя бы морального удара, способного вместе с тем несколько поднять настроение у нас в тылу». Идея инициаторов операции заключалась в «бомбардировке нашими крейсерами с участием “Рюрика” одного из не слишком близко к нам расположенных неприятельских портов». Проект, в котором предлагалось нанести удар по Кольбергу, был доложен флаг-капитану по оперативной части капитану 1 ранга Колчаку, поддержавшему идею подчиненных, но поставив под сомнение выбранный объект удара. Замысел операции встретил поддержку и со стороны начальника штаба флота контр-адмирала Н.М. Григорова, который счел ее «требующей немедленного осуществления». Однако командующий флотом вице-адмирал В.А. Канин заменил Кольберг Мемелем. Бомбардировка намечалась на раннее утро 19 июня (2 июля)[218].

Для решения задачи был сформирован Отряд особого назначения в составе броненосного крейсера «Рюрик», бронепалубных крейсеров «Богатырь» и «Олег», эсминца «Новик», эсминцев 6-го дивизиона капитана 1 ранга Н.И. Патона («Туркменец Ставропольский», «Казанец», «Страшный», «Стерегущий», «Войсковой», «Украйна» и «Забайкалец»). Командовать отрядом и операцией поручили контр-адмиралу М.К. Бахиреву. Оперативное прикрытие ударной группы возлагалось на линейные корабли «Цесаревич» и «Слава», броненосные крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян», а также 7-й дивизион эсминцев и «способные к выходу» подводные лодки. Линкоры в полной боевой готовности должны были находиться на вспомогательной базе Эре. На случай появления тяжелых кораблей противника в район мыса Розеве направилась британская подводная лодка Е-9, которая прибыла в назначенный район 1 июля. Подводные лодки «Макрель» и «Окунь» российского флота направили в районы Люзерорта и Стейнорта соответственно.

В ночь на 1 июля 1915 года 1-я крейсерская бригада покинула Утэ. Сопровождавший ее 7-й дивизион эсминцев вернулся назад на базу после того как в 5 ч к крейсерам присоединился «Рюрик», пришедший из Ревеля. «Новик» и 6-й дивизион, находившиеся в базе Койвисто, получили приказ в 7 ч 1 июля присоединиться к бригаде. Эсминцы вышли в море ночью. Стоял такой густой туман, что в 4 ч дивизион был вынужден задержаться у о. Вормси. Поход продолжили только через час, поэтому эсминцы прибыли в назначенное место с большим опозданием – крейсера уже ушли. Контр-адмирал Бахирев, опасаясь немецких подводных лодок, решил не ждать. В 7 ч он пошел на юг, отправив эсминцам радиограмму, в которой указал свой курс и точные координаты, но эсминцы уже не могли догнать бригаду, поэтому Бахирев приказал 6-му дивизиону возвращаться в Моонзунд. Только «Новик», обладавший высокой скоростью, догнал бригаду и присоединился к ней, став в кильватер «Рюрику».

Во главе колонны шел флагман – «Адмирал Макаров», за ним «Баян», «Богатырь», «Олег», «Новик» и «Рюрик». Туман становился все гуще, вахтенные офицеры и штурманы прилагали все усилия, чтобы держаться в кильватерной колонне, но, несмотря на это, то один, то другой корабль нарушали строй. В это время, в условиях низкой видимости, русские крейсера прошли контркурсом с отрядом немецких кораблей в составе крейсеров «Роон», «Аугсбург» и «Любек», минного заградителя «Альбатрос» и семи эсминцев. Командовал немецким отрядом коммодор И. Карф.

Первым подошел к Мемелю «Рюрик». В 21 ч 1 июля он находился в 18-и милях от базы, но Бахирев приказал ему присоединиться к бригаде, так как согласно оперативному плану обстрел города должны были начать все корабли одновременно – 2 июля в 3 часа. «Рюрик» повернул к бригаде, вслед стал поворачивать и «Новик», но в тумане потерял «Рюрика» из вида. Установить с ним радиосвязь «Новику» не удалось. Опасаясь, что при такой видимости может произойти фатальная ошибка, командир «Новика» счел за лучшее вернуться в Моонзунд.

В это время радиоразведкой Балтийского флота была перехвачена и дешифрована Ренгартеном, находившемся на станции у м-ка В. Дагерорт, радиограмма командира немецкого отряда кораблей «второго флагмана разведывательных сил Балтийского моря» коммодора Карфа. Того самого, с которым менее суток назад в тумане разошлась русская крейсерская бригада. В радиограмме, адресованной командиру броненосного крейсера «Роон», коммодор сообщал, что задание выполнено (минный заградитель «Альбатрос» выставил минное заграждение из 160 мин в районе Богскар) и одновременно сообщил каким он будет идти курсом, с какой скоростью и где будет находиться к 13 ч 2 июля. Радиоразведчикам удалось определить и местоположение сил противника[219]. Вот как описал работу Регартена и его подчиненных капитан 2 ранга К.Г. Люби:

«Полночь. Начата новая страница радиожурнала. Вверху четко выведено “пятница, 19 июня с полуночи”. Дальше пусто, чистые голубоватые линии строк, ожидающие записей. Сейчас нет еще ничего примечательного. В ушах безумолчные длинные и короткие потрескивания, черточки, точки, вызывающие различные эмоции у слушающих на Кильконде. Тон настройки, скорость передачи, сила звука – все имеет значение, все так знакомо среди незнакомых звуков “чужих”, то есть шведских станций. Так как неприятельские, германские – это своего рода “свои знакомые”.

Вдруг неожиданно все разом склонились над столом, словно по команде. Один стал быстро-быстро записывать цифры на бумаге, другой – вращать какие-то круглые блестяще-черные рукоятки, третий – двигать вверх и вниз по шкале какой-то указатель.

– Так, так, – твердит вполголоса Ренгартен, – в тылу голубчики оказались. Недурно. Послушали ваш голосок, а теперь почитаем, что вы там пишите.

И, быстро перебирая скопированное издание германского кода, наш доблестный радиотелеграфный офицер стал расшифровывать радиодонесение коммодора Карфа. На листе бумаге появились буквы, слоги, фразы.

– А теперь дайте-ка мне наш шифр; надо телеграфировать начальнику первой бригады крейсеров. Его это заинтересует. Будет потирать руки Коронатович»[220].

В результате, к 1 ч 45 мин 19 июня (2 июля) на крейсере «Адмирал Макаров» приняли два радиосообщения Ренгартена: «19.06 “Аугсбург” назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в квадрате 337» и «9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву квадрат 339»[221], а к 4 ч Бахирев получил радиограмму из штаба Балтийского флота, которая целиком меняла прежний план. Командование отменило удар по Мемелю, учитывая также то обстоятельство, что густой туман ставил под вопрос успех операции. 1-й крейсерской бригаде было приказано дать бой отряду немецких кораблей, возвращавшемуся с минно-заградительной операции у Богскар. Перевес в силах и фактор внезапности позволял рассчитывать русской бригаде на успех[222].

Таким образом, силы и средства радиоразведки Балтийского флота дали командованию флота и Отряда особого назначения возможность достаточно полно ориентироваться в изменяющейся обстановке в режиме «реального времени» и впервые в истории военно-морского искусства обеспечили наведение своих сил на противника в море, способствуя выводу из строя до конца войны (по существу, уничтожение) ценного неприятельского корабля – при прорыве в территориальные воды Швеции немецкий минный заградитель «Альбатрос», потерявший в ходе боя[223] у о. Готланд 28 человек убитыми и более 50-и ранеными, сел на камни под Эстергарном. Успеха также добилась британская подводная лодка Е-9 – в результате торпедной атаки немецкой эскадры под командованием контр-адмирала А. фон Хопмана, вышедшей в море на помощь Карфу, серьезное повреждение получил броненосный крейсер «Принц Адальберт», ремонт которого длился два месяца. Командир английской лодки коммандер М. Хортон за этот успех был награжден русским командованием орденом Св. Анны[224].

Для упорядочения работы РОН 14 июля 1915 года начальник Службы связи капитан 1 ранга Непенин издал приказ № 488, который ввел в действие специальную инструкцию. В ней говорилось, что назначение радиостанции – «расшифровка неприятельских депеш и немедленная, срочная их передача на центральную станцию Южного района Службы связи, откуда они посылались командованию. При этом, при расшифровке особо важной информации начальнику Радиостанции особого назначения разрешалось передавать радиограмму о намерениях противника и местонахождении его сил непосредственно флагману, находившемуся в море. Для этого должен применяться специальный код и излучение в эфир должно производиться полной мощностью. Такие сообщения надлежало дублировать передачей с радиостанции Гапсаль, которая заранее предупреждалась об этом по телефону». Налицо внедрение в теорию и практику боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР опыта, только что полученного в ходе «Мемельской операции». К сожалению, в дальнейшем, при восстановлении радиоразведки в советском ВМФ, некоторые положительные начинания разведчиков русского флота не были своевременно учтены (в частности передача разведывательных сведений радиосвязью с использованием специального кода), что снижало эффективность боевого применения ее сил и средств даже в ходе Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

Использование командованием Балтийского флота данных радиоразведки, добытых 31 июля 1915 года, считается одним из наиболее впечатляющих результатов разведывательного обеспечения военных действий на море с использованием сведений морской РЭР в Первой мировой войне. Из добытой радиоразведкой информации стало известно о подготовке прорыва немецкого флота в Рижский залив[225] одновременно с попыткой немецких сухопутных войск захватить Ригу. В сочетании со сведениями воздушной разведки и наблюдениями береговых постов это помогло определить предполагаемую дату и время наступления, а также порядок развертывания сил противника. В результате Балтийский флот оказался на позициях вовремя и смог 8 августа отбить немецкую атаку[226]. Русское командование, предполагая, что немцы будут преодолевать Ирбенский пролив вдоль недавно захваченного курляндского побережья, осуществило постановку 487 мин в южной части пролива.

Между Домеснесом и Руно в одну линию поставили 133 мины, а на подходах к Двинску – 185. Находившиеся в Рижском заливе силы флота были усилены линкором «Слава». Весьма рискованная операция по проводке линейного крейсера через ирбенские заграждения в Рижский залив стало успешной благодаря точным сведениям радиоразведки[227]. Как следствие – первая попытка прорыва немецкого флота в Рижский залив оказалась неуспешной: начав операцию с рассветом 8 августа, только к полудню немцам удалось протралить первую и вторую линию минного заграждения, на минах которых подорвался и затонул тральщик Т-52 (бывший миноносец), получили тяжелые повреждения крейсер «Тетис» и эсминец S-144, буксировку и сопровождение которых в Либаву осуществляли два буксира и эсминцы S-141, S-140 и S-147; на третьей линии минного заграждения подорвался и затонул тральщик Т-58 (также бывший миноносец).

Когда из сведений радиоразведки стало понятно, что операция противника сорвана, Непенин отправил начальнику минной дивизии П. Трухачеву шутливое донесение: «Петруха, ложись спать – немцы уходят». Это сообщение очень подняло настроение дивизии, а когда вскоре выяснилось, что немцы действительно ушли, еще более укрепило авторитет радиоразведки. Затем была расшифрована радиограмма германского адмирала, отходящего от Ирбена к Либаве, из которой следовало, что за недостатком угля и в виду уверенности в пассивности русских, он на две недели откладывает морскую операцию по прорыву в Рижский залив. Эти ценные сведения позволили русскому командованию усилить минные заграждения и морские силы на данном направлении[228]: эсминцы поставили новые мины в протраленном немцами поясе; в Ирбенский пролив перешли подводные лодки Е-1, Е-9, «Барс» и «Гепард»[229].

Неудачное начало операции в Рижском заливе не отбило желание у немцев ее продолжить. Но планы немецкого командования вновь стали заблаговременно известны русскому командованию. 10 августа радиоразведка перехватила немецкую радиограмму, подтверждавшую предположение штаба Балтийского флота о том, что противник в ближайшее время повторит операцию по прорыву в Рижский залив, о чем и доложила командованию за 6 дней до ее начала. Учитывая эти сведения, русское командование приняло меры для усиления минного заграждения в Ирбенском проливе: с 10 по 15 августа в проливе выставили 230 мин. Несмотря на смену перед операцией позывных кораблей немецкого флота, радиоразведке удалось определить состав сил противника, перехватить отдельные распоряжения, знать ход и результат боя «Новика» с V-99 и V-100[230]. В результате – неудачный для немцев исход операции.

Потеря миноносца, двух тральщиков, тяжелые повреждения крейсеров «Тетис», «Мольтке» и одного эсминца заставили германское командование отказаться от активных действий крупными силами флота на Балтике. До конца кампании 1915 года немецкий флот в Балтийском море предпринимал лишь оборонительные и демонстративные действия, если не считать нескольких активных минных постановок[231]. Основной целью германских морских сил в Балтийском море определялось противодействие «наступательной деятельности русского флота»[232]. Исходя из предвоенных взглядов на разведку в русском флоте, следовало ожидать активизации нашей разведывательной деятельности.

Ключевое место в новых оперативных планах германского военно-морского командования отводилось так называемой Эстергарн-Люзерортской позиции. Основу ее составили корабельные дозоры, развернутые между Готландом и Курляндией. Позиции дозоров с севера частично прикрывались минными заграждениями, которые в дальнейшем планировалось усилить. Следует отметить, что организация постоянной дозорной службы на линии Эстергарн-Люзерорт потребовала от противника значительного напряжения сил и средств, что в конечном итоге привело к необходимости создания нового пункта базирования легких сил, приближенного к району выполнения кораблями дозора своей боевой задачи. В качестве этого пункта стала Виндава, захваченная в ходе летнего (1915 года) наступления германской армии в Курляндии. Однако использование Виндавы в качестве пункта базирования затруднялось наличием в прибрежных водах русских минных заграждений. Поэтому в конце октября сюда перебазировали свинемюндский вспомогательный дивизион тральщиков, сразу приступивший к определению границ этих заграждений. К тральным работам позднее привлекли несколько миноносцев 10-й флотилии, обследовавших подходы к Виндаве и банке Сион.

Активная деятельность минно-тральных сил противника в районе Виндавы почти сразу выявила русская радиоразведка и обоснованно привлекла к себе внимание командование Балтийского флота. В качестве одной из контрмер минной дивизии была поставлена следующая задача – вновь заградить минами участки, на которых по сведениям радиоразведки наиболее активно велись тральные работы. Однако к этому моменту возникли новые обстоятельства, позволившие русскому командованию разработать более интересный замысел контрмер. На основании комплексного анализа радиоперехвата и радиопеленгования, а также донесений подводных лодок, флотским разведчикам к началу ноября удалось вскрыть организацию несения дозорной службы на Эстергарн-Люзерортской позиции, достаточно точно определив расположение корабельных дозоров противника.

Непенин в телеграмме от 2 ноября 1915 года на имя начальника минной дивизии сообщал: «Позиции дозорных судов выясняются следующие: ПС-1 между южной половиной Готланда и Эландом, ПС-2 и ПС-3 у Эстергарна на ост до 20 градусов долготы, ПС-4 между параллелями Либавы и Виндавы и меридианами 20 и 21 градусов, ПС-5 к норд-весту от Виндавы, ПС-6, по-видимому, вблизи Виндавы, ПС-7 в бухте Норчепинг от Висби до Ландсорта. К весту от Готланда дозоры – это пары миноносцев типа 173, к осту – это новые миноносцы около 1000 тонн. Иногда эти позиции занимают легкие крейсера, сохраняя те же позывные ПС и номер позиции… Полагаю возможным часть их без особого риска уничтожить и лишь после этого ставить заграждения… на ныне тралящейся линии Виндава-банка Сион [233].

Высказанное Непениным предложение, основанное на сведениях радио-разведки, подтвержденных донесениями подводных лодок, поддержал временно командующий минной дивизией капитан 1 ранга Колчак, и в ночь на 8 (21) ноября эскадренные миноносцы «Охотник» (брейд-вымпел капитана 1 ранга Колчака), «Новик», «Страшный» и 1-я группа 5-го дивизиона: «Эмир Бухарский» (брейд-вымпел начальника 5-го дивизиона капитана 1 ранга П.М. Плена), «Финн», «Доброволец», «Москвитянин» провели операцию против германского дозорного корабля на позиции № 5. Участь именно этого дозора решилась 4 (17) ноября: разведсводка штаба флота за этот день содержит короткую запись: «Выяснилось с точностью местонахождение одного из дозоров у Спон-банки [234]. На основании этих данных, 20 ноября 1915 года находившейся в восточной части дозора немецкий сторожевой корабль «Норбург» (СКР № 19) был атакован кораблями Балтийского флота. В результате успешной артиллерийской атаки и точного торпедного попадания с эсминца «Новик» немецкий сторожевой корабль «Норбург» затонул. Его командир и 19 из 26 человек команды были подняты с воды на русские корабли [235]. Получив донесение о бое, германское командование приказало поддержать «Норбург» сменившемуся недавно с позиции № 4 и следовавшему в базу в сопровождении миноносцев крейсеру «Любек», а также сменившему его в дозоре кораблю. Однако они к бою опоздали.

Реакция германского командования на потопление дозорного корабля оказалась более чем оригинальной: последовало решение держать в дневное время на позиции № 5 два сторожевых корабля, на ночь же корабли решили снимать, оставляя позицию незанятой. Столь важное изменение в организации несения дозорной службы не осталось незамеченным русской радиоразведкой. В разведсводке от 11 (24) ноября, составленной оперативным управлением Службы связи, зафиксировано: «Дозорная служба неслась по-прежнему на тех же позициях и примерно тем же составом судов… Позиция ПС-5, занимавшаяся раньше на ночь сторожевым судном, показавшим в назначенные часы огонь, теперь после потопления нашими миноносцами сторожевого судна “№ 19”, занимается такими же сторожевыми судами перед рассветом, и оставляют они ее с наступлением темноты». Русское командование не замедлило воспользоваться столь благоприятной обстановкой и при первой представившейся возможности провело запланированную ранее минную постановку на протраленных немцами фарватерах. В ночь на 4 (17) декабря 1915 года эскадренные миноносцы «Победитель» (брейд-вымпел начальника 1-го дивизиона эсминцев капитана 1 ранга В.С. Вечеслова), «Забияка» и «Новик» выставили 150 мин на подходах к Виндаве.

Эти мины «заявили» о себе уже вечером, о чем командованию Балтийского флота стало известно из материалов радиоперехвата. В 18 ч 29 мин радиоразведка зафиксировала экстренное донесение германского крейсера, вышедшего из Виндавы для занятия позиции дозора № 4, о взрыве на сопровождавшем его миноносце U-191. Далее последовало сообщение, что миноносец тонет. В 19 ч 10 мин другой миноносец (U-186), донес о взрыве на крейсере, а затем через четыре минуты, запросил немедленной помощи, сообщив, что дважды атакован подводной лодкой. В 19 ч 25 мин он донес, что крейсер «Бремен» и миноносец U-191 погибл [236].

Русское командование, своевременно получив от радиоразведки сведения о происшедших у Виндавы событиях, предприняло шаги, призванные укрепить противника в его ошибочной версии относительно причин гибели своих кораблей. 6 декабря по флоту была передана открытая радиограмма следующего содержания: «Флот извещается, что 4 декабря вечером нами были потоплены в Балтийском море крейсер “Бремен” и большой миноносец». Аналогичное сообщение передано по каналам телеграфных информационных агентств. Однако в германских источниках отрицается, что эти сообщения как-то повлияли на последующие выводы и оценки. Тем не менее, признается тот факт, что гибель «Бремена» и U-191 была в конечном итоге «списана» на неизвестную подводную лодку, поиском которой несколько дней усиленно занимались германские миноносцы. Минное же заграждение у Виндавы сохраняло неизвестность для немецкого флота.

10 (23) декабря в 9 ч 44 мин дозорный сторожевой корабль, занимавший позицию № 5 (по германским данным – СКР № 6), донес, что наблюдает взрыв корабля. Им оказался СКР № 15 «Фрея», пытавшийся в этот момент расстрелять обнаруженную мину, ошибочно принятую им за плавающую. Корабль почти мгновенно затонул в точке с координатами: широта – 57 град. 31,5 мин, долгота – 21 град. 20 минут. Вышедшие за полчаса до этого из

Виндавы на позицию № 4 миноносцы S-176 и S-177 успели, подойдя к месту трагедии, спасти четыре человека экипажа. При этом с миноносцев также были обнаружены мины, поставленные с малым углублением и становившиеся заметными на волнении. В 10 ч 29 мин миноносец S-176 дал радиограмму с оповещением, что «квадрат 091-1 подозрителен относительно мин». Оба миноносцы взяли курс на Виндаву, но в 10 ч 40 мин миноносец S-177, так и не успев выйти из объявленного «подозрительным» квадрата, подорвался на мине и через несколько минут затонул в точке с координатами: широта -57 град. 30 мин, долгота – 21 град. 27 минут. В этот же день командующий морскими силами Балтийского моря Германии вице-адмирал Щульц приказал «отменить постоянное несение дозора между Готландом и Курляндией».

В результате, потеряв в течение короткого времени на Эстергарн-Люзерортской позиции пять боевых кораблей, противник в конечном итоге отказался от идеи ее организации в том виде, в каком она возникла в начале осени 1915 года, фактически признав свою неспособность решить задачу, поставленную перед флотом на Балтийском театре[237]. Немаловажную роль в срыве планов противника сыграла радиоразведка Балтийского флота, заблаговременно добывая сведения о характере деятельности и намерениях противника.

Значимую часть информации о противнике представляют сведения о его потерях, которые иногда возможно получить лишь в результате ведения радиоразведки. Например, 25 ноября 1915 года русское командование в результате радиоперехвата узнало о подрыве на мине немецкого крейсера «Данциг», направлявшегося в Либаву. 25 ноября в 3 ч 20 мин немецкий крейсер подорвался на мине заграждения, поставленного силами Балтийского флота в районе банки Хоборг (Хобургс-Банк) за 14 суток до этого. В 9 ч 10 мин было перехвачено сообщение, в котором командир крейсера уведомлял командование, что «управляться больше не может» и просит выслать буксиры[238]. Безусловно, наличие таких сведений о противнике позволяет своевременно вносить коррективы в оценку его сил и планы ведения военных действий на море, добиваясь более высоких их результатов.

Развитие на Балтийском море в 1915 году организационно-штатной структуры радиоразведки флота, ее технического оснащения, а также понимание вышестоящим командованием особой важности данного вида разведки для обеспечения боевой деятельности на морском театре как следствие привело к решению ее силами и средствами более сложных задач. Радиоразведка Балтийского флота в кампании 1915 года в сравнении с кампанией 1914 года перешла от обнаружения подводных лодок, надводных кораблей и судов в базах, на переходе морем и в районах боевого предназначения к вскрытию признаков подготовки противника к операциям с морских направлений, добыванию сведений о составе, состоянии корабельных группировок ВМС противника, характере деятельности и его намерениях, обеспечению данными целеуказания сил флота.

Решение данных задач достигалось способами перехвата открытого и шифрованного радиообмена флота противника, радиопеленгованием объектов разведки, дешифрованием перехваченного шифрованного радиообмена и комплексным анализом данных радиоперехвата, радиопеленгования и дешифрования (учетом и привязкой позывных объектов разведки, анализом данных радиоперехвата и радиопеленгования, анализом организации радиосвязи, анализом обстановки на театре и т. д.) Так, наличие характерных признаков в построении или содержании радиограмм, а также сеанса радиосвязи позволяло привязывать позывной к определенному объекту разведки. Благодаря навыкам операторов постов радиоразведки изменения сменных позывных полностью определялись в течение трех-пяти суток, а в некоторых случаях и ранее. Определение принадлежности шифрованных позывных требовало абсолютной аккуратности и точности записи всех позывных с подобными характерными признаками. Сравнение открытых и шифрованных позывных в различных сеансах радиосвязи позволяло в некоторых случаях определять принадлежность шифрованных позывных[239]. Хорошо организованное на Балтийском флоте определение шифрованных позывных, дешифрование радиограмм и радиопеленгование позволяло командованию флота регулярно получать ценные разведывательные сведения о составе сил противника (флотилий и полуфлотилий миноносцев), вступлении в строй новых кораблей и подводных лодок, изменении дислокации сил и позиций подводных лодок противника, районах минных постановок и т. д.[240]. Получившие развитие также как и радиоразведка в 1915 году разведка подводными лодками и в отдельных случаях воздушная разведка в ближних районах (район Виндавы), нередко подтверждали ее сведения.

Учет изменений в дислокации противника велся с помощью специальных цветных карточек по категориям и позывным, и досок дислокации. Учет движения немецких кораблей проводился графическим методом, предложенным Непениным, который сводился к нанесению на большой лист кальки на карте Балтийского моря, разбитой на квадраты по немецкой системе, места, курса и скорости обнаруженных немецких кораблей, а также времени перехвата его радиограммы. Такие кальки составлялись за день, неделю, месяц, полгода и год. «По ним был очень удобно выявлять не только движение и типы находящихся на театре неприятельских кораблей, но и руководить движением своих кораблей и подводных лодок, выходивших в операцию за пределы Финского залива». На карту квадратов, на которую накладывалась калька, наносились синим цветом все наши минные заграждения и фарватеры; заграждения и фарватеры противника наносились красным; места выброшенных морем мин, обнаруженных нашими кораблями и постами Службы связи, а также немцами и шведами, обозначались на той же карте черными точками. Кроме того, на карту наносились синим и красным позиции наших и неприятельских подводных лодок и зоны, опасные для мореплавания, объявляемые противником, и места затонувших судов». Движение немецких дирижаблей наносилось на кальку или на небольшие, специально для этого изготовленные, карты по пеленгам и данным радиоперехвата. Слежение за немецкими дирижаблями было организовано на столько результативно, что ни один их налет не стал для наших сил неожиданным[241].

Кропотливая работа по налаживанию деятельности РОН приносила результаты. Спустя всего полгода после начала ее функционирования новый начальник станции старший лейтенант В.П. Пржиленцкий[242] в декабре 1915 года ходатайствовал о награждении медалью «За усердие» телеграфных унтер-офицеров Т.Д. Врублевского, Я.П. Курземнека, Л.В. Лавренко, С.В. Покрышкина, В.Н. Шашенкова, В.И. Бахтиарова, В.С. Орлова и И.М. Борушко. Ходатайство было поддержано контр-адмиралом Непениным, который доложил в штаб командующего флотом Балтийского моря следующее: «При внезапной перемене неприятельских позывных разгадать последние удалось в значительной степени благодаря особливо усердному и преданному отношению к делу со стороны телеграфистов Радиостанции особого назначения вверенной мне Службы связи. Телеграфисты по слуху узнавали работу больших станций и докладывали, что судно с такими-то позывными раньше имело такие-то позывные, и на первый день после перемены позывных – последние были вновь известны…»

Примерно в это же время – в ноябре-декабре 1915 года группой прикомандированных к Радиостанции особого назначения офицеров и чиновников Министерства иностранных дел был раскрыт секрет трех– и четырехзначных германских шифров. В этом была огромная заслуга надворного советника Ю. Павловича и коллежского регистратора Б. Орлова, а также лейтенантов Б.М. Елачича, Д.П. Измалкова и мичмана О.О. Проффена. Все они были также представлены к наградам.

В 1916 году германское командование, учтя опыт кампаний 1914 и 1915 годов, использовало радиосвязь более осмотрительно. Так, 2 марта неприятель ввел в действие изданную им уже во время войны «Сигнальную книгу для радиотелеграфных сношений», адаптировав ее к условиям войны и предназначив главным образом для радиопереговоров со сторожевыми и разведывательными кораблями и отрядами. После доклада об этом командиром Радиостанции особого назначения начальнику Службы связи к работе в Шпитгамне привлекли крупного специалиста по шифрам из Министерства иностранных дел – статского советника Э.К. Феттерлейна[243], который прибыл в Службу связи 5 мая 1916 года. Через три недели после этого шифр был уже найден, а затем еще через три недели им же был разгадан общий план книги и установлены все ее 13 разделов, составленные вне алфавитного порядка, чтобы затруднить разгадывание смысла радиограмм. Благодаря усердной и умелой работе этого специалиста сигнальная книга заключала в себе около 15 тыс. разгаданных буквенных сочетаний, которыми неприятелю приходилось пользоваться для выполнения боевых задач. Все разделы книги были разгаданы в такой степени, что практически она могла считаться соответствующей оригиналу. В дальнейшей работе станции книга все время пополнялась и уточнялась[244]. Начальник Радиостанции особого назначения ходатайствовал о награждении статского советника Феттерлейна орденом Св. Владимира 3-й степени.

Кроме того, понимая значение русских наблюдательных постов, немцы подвергали их неоднократным обстрелам корабельной артиллерией, а также ударам с воздуха. И здесь сказался упоминаемый ранее крен в размещении постов без соблюдения мер скрытности максимальной близко к воде. Разрушения получили посты в Либаве, Бакгофене, Виндаве, Домеснесе, Нижнем и Верхнем Дагерорте, Цереле. Однако они быстро исправлялись, линии связи и техника восстанавливались и посты продолжали действовать[245].

Огромный поток информации, добываемый станциями, занимавшимися радиоразведкой, и дешифруемый на станции в Шпитгамне, по-прежнему стекался помимо разведывательного отделения штаба флота в оперативное управление штаба Службы связи в Ревеле. Последнее к лету 1916 года насчитывало уже 8 штаб-офицеров и одного флаг-офицера из офицеров по адмиралтейству[246].

К июлю 1916 года радиопеленгаторная сеть расширилась после установки радиопеленгаторов на о. Аспэ, в Люперте, Пернове (Пярну) и второго радиопеленгатора в Кильконде. К этому времени на Балтийском театре было уже 10 радиопеленгаторных станций. Увеличение их количества повысило точность местоопределения объектов разведки, позволив даже определять в некоторых случаях направление движения немецких кораблей. Все радиопеленгаторные станции были разбиты на группы. Для одновременного радиопеленгования (централизованный метод) группы были связаны между собой проводной связью. На северном побережье Финского залива были созданы две группы радиопеленгаторных станций, действующих централизованным методом пеленгования: Ганге, Утэ, Геншер и Аспэ, Люперте; на южном побережье – также две группы: Гапсаль, В. Дагерорт, Шпитгамн и Пернов, Кильконд[247].

Оправдала себя и практика прикомандирования специалистов-разведчиков в состав походного штаба сил флота. Например, во время попытки летом 1916 года группы русских миноносцев («Новик», «Победитель» и «Гром») захватить под шведским берегом караван торговых судов офицер разведывательного отделения штаба флота, находившийся на флагманском корабле, точно определял все параметры его движения, дешифруя перехваченные радиограммы[248].

Следует остановиться и на проводившихся на Балтике в 1916 году опытах Н.Д. Папалекси[249] и П.Е. Стогова при участии Ренгартена по организации радиосвязи с подводными лодками, находящимися в подводном положении. Кроме прочего они показали возможность даже в погруженном состоянии осуществлять на подводной лодке радиопеленгование: «находясь на подводной лодке на Ревельском рейде, погрузившейся в воду с перископом (на 30 футов), на расстоянии 45 миль… наблюдая силу приема на циркуляции, довольно точно получали пеленг на береговую радиостанцию»[250]. По сути, речь идет о планомерном развитии способов морской РЭР.

Не менее значимы были результаты работы радиоразведки Балтийского флота и в 1917 году. Уже с начала августа от радиоразведки стали поступать сведения о подготовке германским командованием операции по захвату Моонзундских островов во второй половине сентября, благодаря которым удалось достаточно точно определить замысел и сроки проведения операции[251].

Спустя несколько лет после Первой мировой войны первый начальник Службы связи на Балтийском море Апостоли дал высокую оценку деятельности радиоразведки: «Теперь, когда уже с достаточной подробностью разобраны и изучены все детали мировой войны, не приходится отрицать, что Служба связи принесла всем флотам огромную услугу. По признанию иностранцев, особенно это сказалось на Балтийском море. Иностранцы прямо были поражены совершенством Службы связи в нашем флоте. Я думаю, что не ошибусь, сказав, что наш флот с первого же дня войны был в курсе многих планов противника и, благодаря этому, вовремя их расстраивал…»

Использование российским императорским военно-морским флотом сил и средств радиоразведки на Балтийском море оказалось чрезвычайно эффективным в немалой степени благодаря аналитическому уму начальника Службы связи Балтийского флота капитана 1 ранга Непенина, назначенного в 1916 году на должность Командующего Балтийским флотом. Высокий уровень использования результатов разведывательной деятельности на флоте, которой в 1916–1917 годах руководил его сподвижник в деле создания радиоразведки на Балтийском флоте – начальник разведывательного отделения штаба флота капитан 1 ранга Ренгартен, подтверждается свидетельствами современников: «А.И. Непенин до предела отточил свой дар создавать полную картину перемещения вражеских кораблей, а по ней угадывать планы и намерения врага. Непенин мог осуществить эту задачу… на основании [дешифрования немецких радиограмм и пеленгов, получаемых станциями пеленгации. Его прогнозы передвижений противника, порой чуть ли не взятые с потолка, почти всегда оправдывались… Флот не проводил ни одной операции, не получив сперва подробнейшей и почти всегда правильной интерпретации Непениным сведений о нужном регионе»[252]. Современники-специалисты и в советское время по достоинству оценили вклад в развитие морской РЭР обоих офицеров: «Радио-разведка… возникла и сорганизовалась естественным ходом вещей, путем импровизации, энергией и трудами двух личностей – флагманского радиотелеграфиста флота Ренгартена и начальника Службы связи Непенина»[253].

Помимо разведывательного обеспечения отечественного флота балтийская радиоразведка добывала и ценные сведения для союзников. Например, русское морское командование неоднократно предупреждало англичан о готовившихся налетах немецкой авиации. В 1916 году отечественная морская радиоразведка получила «восторженный отзыв» со стороны английского адмирала Филимора, лично ознакомившегося с ее работой. Надо отметить, что и британцы добросовестно делились с русским морским командованием своими открытиями и достижениями в области радиоразведки, а также некоторыми ценными документами, попадавшими им в руки с захваченных немецких подводных лодок и иным путем[254].

В ходе Первой мировой войны на Балтийском флоте сложилась следующая организация распределения разведывательной информации, в том числе и сведений радиоразведки. Радиоразведывательная информация, предварительно обработанная на Радиостанции особого назначения в Шпитгамне, поступала в разведывательное отделение штаба флота и в оперативное управление Службы связи. В этих органах одновременно каждая дешифрованная радиограмма внимательно прочитывалась и оценивалась. При этом содержание наиболее важных из них докладывалось командованию немедленно. Прочие приобщались к остальному разведывательному материалу, подлежащему обработке. В случаях, вызывающих сомнение, разведывательное отделение штаба флота и оперативное управление Службы связи обменивались друг с другом мнениями, иногда запрашивая РОН и ставя задачи по доразведке. Выводы обоих разведывательных органов по материалу несрочного характера за сутки докладывались каждый день утром как командующему флотом, так и начальнику Службы связи[255].

На основании сведений радиоразведки, наблюдательных постов, авиации и метеобюллетений оперативное управление Службы связи ежедневно составляло по установленному макету оперативную сводку, издававшуюся в ограниченном количестве экземпляров. В нее включались сведения следующего характера: метеорологическая и навигационная обстановка на театре; минная обстановка; сведения о неприятельских и данные о местонахождении своих подводных лодок; оборудование морского театра военных действий (МТВД); сведения об изменениях и неполадках в Службе связи; сведения о происшедшем на МТВД за истекшие сутки; сведения о противнике – изменения в составе и дислокации сил, места обнаружения боевых кораблей и соединений противника, а также сведения об их движении. Ежедневная сводка оперативного управления составлялась в рукописном варианте к 12 ч и после утверждения начальником Службы связи размножалась на ротаторе, к 17 ч рассылаясь адресатам[256].

Разведывательное отделение штаба флота издавало сводку один раз в одну-две недели, причем еще более ограниченным тиражом. Редактировал и утверждал ее флаг-капитан по оперативной части. Материалом для сводок разведывательного отделения штаба флота служили сводки оперативного управления Службы связи, агентурные донесения, донесения кораблей и подводных лодок, сообщения ставки, Морского генерального штаба, штаба фронта, бюллетени Министерства иностранных дел, показания пленных и материалы иностранной прессы. Кроме сведений вышеуказанных источников сводки разведывательного отделения включали также оценку командованием обстановки за рассматриваемый период, ближайшую и дальнейшие задачи, а иногда – критический анализ действий своих сил и противника. Сводки оперативного управления Службы связи и разведывательного отделения штаба Балтийского флота являлись совершенно секретными документами и направлялись в ставку, в Морской генеральный штаб, в штабы фронта и 12-й армии, начальнику Службы связи и старшим флагманам[257].

При этом особо трепетно русское командование заботилось о том, чтобы не скомпрометировать деятельность радиоразведки. Сведения об организации радиоразведки, способах и методах ее работы доводились до ограниченного круга лиц. Размножение кодов и шифров противника было подвергнуто строгому контролю: выдача их, а также карт квадратов и других наиболее важных секретных документов, связанных с радиоразведкой, осуществлялось в очень редких случаях. Тем не менее, уже после войны было признано, что этих мер было не достаточно. Если тайну радиоразведки удалось сохранить, то это объяснялось «скорее счастливой случайностью, чем действительно вполне законченным и удачным разрешением этого важного вопроса»[258].

На основе сведений радиоразведки оперативное управление Службы связи и разведывательное отделение штаба Балтийского флота не только издавали разведывательные сводки, но и проводили в Ревеле инструктаж по разведывательной обстановке выходивших в море кораблей. Часто такой инструктаж проводил лично Непенин. «Оперативная» каюта имелась и на «Кречете», где в менее удобных условиях и не столь показательной форме осуществлялся предпоходный инструктаж по разведывательной обстановке. В некоторых случаях для лучшего понимания флагманов и командиров кораблей в изменении обстановки во время выхода в море на корабли командировался флаг-офицер разведывательного отделения штаба флота. Кроме того, иногда для этой же цели в одну из радиоразведывательных станций выезжал начальник разведывательного отделения штаба флота. Оттуда, после дешифрования немецких радиограмм, он лично оперативно передавал находившимся в море силам флота наиболее ценные разведывательные данные[259]. Для немедленного оповещения кораблей о появлении немецких подводных лодок или о передачи других важных сведений радиоразведывательные станции в Пернов, В. Дагерорте и Кильконде были снабжены радиопередатчиками[260].

Помимо добывания разведывательной информации из анализа радиосвязи противника и радиопеленгования на разведывательное отделение штаба флота были возложены задачи по обеспечению скрытности радиосвязи своих сил, контроль за соблюдением дисциплины радиосвязи и обеспечением стойкости шифров и кодов, используемых в каналах радиосвязи. Для этого в ведении флагманского радиотелеграфиста находился специальный дежурный по радио корабль. Отступления от правил радиосвязи немедленно пресекались. Выход кораблей в эфир максимально сокращался. Кораблям выдавали шифровальные документы, действующие только на время одного похода. В целях проверки доступности противника к русским шифрам периодически практиковалась передача радиограмм, которые в случае их прочтения должны были вызывать определенные действия противника. Ни одна из таких проверок не имела последствий, что позволяло делать вывод о стойкости «Балтийского кода», составленного в 1915 году Ренгартеном[261].

Благодаря радиоразведке осведомленность разведывательных органов русского флота на Балтике доходила до того, что они знали зачастую мельчайшие подробности о дислокации немецкого флота, составе флотилий, появлении новых кораблей на театре, распознавание которых осуществлялось радиоразведчиками до класса и типа. Удалось даже выяснить характер взаимоотношений германского сухопутного и морского командования, которые были весьма натянуты. Агентурная разведка здесь играла не основную, а вспомогательную роль[262]. Высокую оценку радиоразведка получила и за обеспечение операций, проводившимися подводными силами, которые решали задачи разведки на театре по мере накопления средств[263]: «Лишь необычайно счастливое стечение обстоятельств постороннего характера – возможность раскрытия картины происходящего на море помощью четко работающей радио-разведки – смягчило несколько влияние ряда отрицательных факторов, сопутствующих подводным операциям, – …слабой изученности театра…»[264]. Морская авиация в начальный период войны «с большими перебоями несла ограниченный по радиусу прибрежный дозор» и лишь с лета 1915 года ей ставятся задачи по тактической и оперативной воздушной разведке[265]. В общем радиоразведка «была светлым пятном на фоне достаточно безотрадного состояния всех прочих видов разведки, не только не совершенных в начале (Первой мировой войны. – В.К.), но и не заключавших в себе тенденции и необходимые предпосылки для быстрого и достаточного развития в дальнейшем» и сыграла «доминирующую роль в разведывательной работе флота»[266].

Кроме того, по принятому Непениным и неустанно им поддерживаемому в среде Службы связи положению, каждый оперирующий или находящийся на переходе (перелете) по театру корабль (самолет) находился под непрерывным наблюдением своих наблюдательных постов и радиостанций. В аварийных и иных, требующих помощи обстоятельствах, любой корабль или самолет мог быть уверен в неизбежности содействия со стороны Службы связи, воздушных сил или флота. Помимо положительных моральных дивидендов для Службы, это позволяло контролировать действенность радиосети[267].

Безусловно, помимо положительных примеров боевого применения сил и средств радиоразведки Балтийского флота имелись и недостатки в ее организации, снижавшие их возможности и результаты деятельности, эффективность разведки в целом:

во-первых, это отсутствие централизованного управления радиоразведывательной деятельностью на флоте, осуществлявшейся одновременно и разведывательным отделением Штаба и Службой связи Балтийского флота. Это, безусловно, замедляло ее развитие, а также снижало оперативность распределения радиоразведывательной информации, мешало четкости в постановке задач и т. д.;

во-вторых, отсутствие системы подготовки кадров, значительно ограничивавшее возможности радиоразведки, как в добывании информации, так и обработке радиоразведывательных материалов;

в-третьих, отсутствие до определенного времени организации скрытой передачи добытых разведывательных сведений от станции радиоразведки силам в море могло привести к перехвату данной информации противником и изменении планов его действий;

в-четвертых, представление в разведывательное отделением штаба флота копий радиоразведывательных материалов в некоторых случаях могло бы «склонять чашу весов» мнения командования именно в сторону сведений радиоразведки, которые, как показывает исторический опыт, иногда все же игнорируются;

в-пятых, техническое оснащение радиоразведки в большей степени основывалось на энтузиазме и организованной на Балтийском флоте рационализаторско-изобретательской работе. Морское министерство не сумело в ходе войны наладить серийного производства отечественной промышленностью технических средств РЭР.

Рис. 1. Организационная структура радиоразведки Балтийского флота. 1916 г.

Рис. 2. Дислокация станций радиоразведки Балтийского флота. 1916 г.

Рис. 3. Структура Службы связи Балтийского флота. 1916 г.

Рис. 4. Организация разведывательной деятельности на Балтийском флоте. 1915–1917 гг.

Черноморский театр

Неудовлетворительная работа МГШ по организации разведки на Черноморском театре накануне Первой мировой войны привела к тому, что флот после вступления Турции в войну оказался лишен необходимых разведывательных данных, и прежде всего, тех, которые касались выходов в море наиболее опасного противника – линейного крейсера «Гебен». Вполне естественно, что со стороны командующего Черноморским флотом адмирала А. Эбергарда немедленно последовали нарекания в адрес разведки.

С первых дней войны начался длительный конфликт штаба Черноморского флота с МГШ, вызванный резким недовольством качества поступавших агентурных сведений. Среди причин того, что «агентурная разведка наша неудовлетворительна», Эбергард усматривал следующее: «к сожалению, во флоте принят не тот порядок, что в армии, где каждый округ ведет разведку на своем театре»[268]. Причину неудовлетворительной организации разведки на Черном море по сравнению с результатами разведки на Балтийском адмирал видел, в том числе, и в «некотором пренебрежении к Черноморскому флоту, свойственном всем центральным учреждениям морского ведомства, переполненным балтийскими офицерами, так и в излишней экономии».

Эбергард в письме начальнику МГШ вице-адмиралу А.И. Русину 9 февраля 1915 года утверждал, что с 29 октября 1914 года он «перестал получать какие бы то ни было сведения о неприятеле, которые имели бы хоть небольшое практическое значение для нашего флота.

Правда, за последнее время заметно улучшение разведки, но все же, как общее правило, следует сказать, что все сведения, которые оказывались, по-видимому, верными, приходили со значительным опозданием; те же, которые приходили своевременно, оказывались большей частью неверными.

При таких условиях агентурной разведки и при отсутствии крейсеров для разведки флот не мог воспрепятствовать движению небольшого числа транспортов к Трапезунду»[269].

Тем не менее, начало Первой мировой войны не послужило толчком для Особого делопроизводства Морского Генерального штаба к созданию агентурной сети для разведки Турции путем активизации вербовочной работы как непосредственно на ее территории, так и в соседних с ней государствах. Не использовали мирную передышку морские агенты России в Турции (капитан 2 ранга А. Щеглов) и Греции (капитан 1 ранга А. Макалинский). Особенно необъяснимой была пассивность Щеглова, активно работавшего в довоенное время. В Румынии и Болгарии морские агенты России появились только спустя четыре и шесть месяцев соответственно после начала войны.

В предвоенные годы МГШ даже не предпринимал попыток для открытия должностей морских агентов при русских миссиях в этих странах.

Неоднократные нарекания командования Черноморского флота в адрес Морского Генерального штаба были отчасти справедливы, а отчасти прикрывали собственное слабое руководство боевой деятельностью на МТВД. Известны нижеописанные случаи, когда командование флота не смогло своевременно использовать полученные данные разведки, в том числе радио-разведки.

14 октября 1915 года начальник штаба Ставки Верховного Главнокомандующего генерал-адъютант М.В. Алексеев утвердил «Положение о разведывательном и контрразведывательном отделениях штаба Черноморского флота в военное время», а 27 октября того же года было создано разведывательное отделение штаба Черноморского флота в составе пяти человек. Спустя год, 10 сентября 1916 года, оно было реорганизовано в разведывательную часть. Начальником отделения был назначен капитан 2 ранга А.А. Нищенков[270] – профессиональный разведчик, заведующий «столом Черноморского театра» Особого делопроизводства Морского Генерального штаба[271].

Вдобавок к недостаткам организации агентурной разведки в интересах флота и организации Службы связи на Черноморском флоте по сравнению с Балтикой по-прежнему имела место некоторая увлеченность вопросами собственно радиосвязи в ущерб функции наблюдения. Командованием флота не были также учтены возможности Службы связи по ведению радио-разведки: какое-либо руководство в этом вопросе отсутствовало. Возможно, одной из причин подобного положения являлось не информированность командования флота, как со стороны вышестоящего командования, так и командования Балтийского флота, но и в первую очередь со стороны своего подчиненного – начальника Службы связи Черного моря. Так, в рапорте, представленном Кедриным начальнику действующего флота Черного моря 26 марта 1911 года, в своих соображениях о задачах Службы связи на флоте[272] он ничего не упомянул о задачах наблюдения или разведки.

Недостаточно организованное на МТВД наблюдение, отсутствие радиоперехвата, опыта ведения радиоразведки, низкая боеготовность кораблей создали для противника благоприятную обстановку. Результатом этого, в частности, явился неожиданный и совершенно безнаказанный артиллерийский обстрел г. Поти германо-турецким легким крейсером «Бреслау» (турецкое название – «Мидилли») утром 25 октября (8 ноября) 1914 года. Хотя накануне вечером, согласно докладу начальника Службы связи капитана 1 ранга Кедрина, радиотелеграфистами находившихся в районе Батума (Батуми) минного заградителя «Дыхтау» и вооруженного транспорта «Березань» был установлен факт нахождения неприятельского судна вблизи Кавказского побережья. Однако донесения об этом командованию не последовало, так как ранее было предписано сообщать только о появлении германо-турецкого линейного крейсера «Гебен» («Явуз Султан Селим»)[273]. 29 октября 1914 года уже турецкие миноносцы вошли беспрепятственно во внутреннюю гавань Одесского порта, торпедировали с расстояния полукабельтова канонерскую лодку «Донец», которая затонула, обстреляли другие корабли, береговые объекты и, не встретив сопротивления, ушли.

Одной из причин внезапности и безнаказанности действий сил противника у нашего побережья являлось отсутствие на Черноморском флоте отлаженной системы оповещения и установленных условных сигналов об опасности. Оповещение о начале войны прошло на флоте неорганизованно: на корабли оно было передано в течение часа, а береговые части не были оповещены, так как штаб флота не отдал Службе связи соответствующих указаний (лишь по инициативе связистов сигнал был передан им по радио). Батареи крепости в Одессе были оповещены начальником охраны рейдов, который в тот момент находился на броненосце «Георгий Победоносец».

Говоря о недостатках организации радиоразведки на Черноморском флоте необходимо отметить, что по количеству сил и средств, по своим возможностям Служба связи Черного моря была несколько слабее Службы связи Балтийского моря. К началу войны она включала в себя: мощную радиостанцию в Севастополе (центральная станция); 6 стационарных (районных) и автомобильную радиостанции средней мощности; 12 береговых сигнально-наблюдательных постов; отряд морской авиации в составе девяти гидросамолетов; подвижные средства связи – десять автомобилей и четыре моторных катера. Перед Службой связи стояла задача наблюдения за противником, своими силами и обстановкой на театре. Руководство службой, сосредоточенное на центральной станции, ежедневно по состоянию на 7 часов составляло для штаба флота сводку о местонахождении кораблей. Однако эти данные поступали в штаб флота с большим опозданием, в результате чего командование плохо знало оперативную обстановку на море. При этом Служба связи не получала от штаба флота необходимой информации о переходах кораблей.

Безусловно, отсутствие непрерывной оперативной разведки на Черноморском театре сказывалось на эффективности действий эскадры Черноморского флота. МГШ в свою очередь также не смог обеспечить командование флотом необходимой агентурной информацией. Так, телеграммами от 14 и 21 ноября 1914 года, адресованными в Особое делопроизводство Морского Генерального штаба, Эбергард сообщал «о полной неосведомленности относительно турецкого флота» и просил «о принятии самых энергичных мер для получения о нем сведений». При этом он привел целый ряд примеров неудовлетворительной работы агентурной разведки, организуемой Особым делопроизводством МГШ и морским агентом в Румынии капитаном 1 ранга А. Щегловым[274].

12 ноября 1914 года Кедрин направил в подчиненные ему подразделения «Инструкцию для радиостанций Службы связи Черного моря». В этом документе были даны конкретные указания по ведению радиоразведки, определены порядок и содержание донесений. В соответствии с инструкцией, все донесения по обстановке надлежало отправлять в адрес центральной станции в Севастополь. Немедленному докладу подлежали замеченные изменения позывных радиостанций противника. К инструкции прилагалась таблица с позывными радиостанций, за работой которых следовало вести наблюдение – радиослежение. Таким образом были сделаны первые шаги по упорядочению деятельности радиоразведки на Черном море.

В 1915 году перехват радиопередач кораблей и береговых радиостанций противника на Черном море дополнился новым способом радиоразведки – радиопеленгованием. Первый радиопеленгатор на Черноморском театре был установлен под Севастополем, на Мекензиевых горах. В первой половине 1915 года вошли в строй радиопеленгаторы в Керчи и Овидиополе. 24 мая приказом № 11 Кедрин определил порядок работы радиопеленгаторных станций и установил их подчиненность центральной радиостанции в Севастополе, начальником которой был назначен лейтенант А.П. Матвеев[275]. В значительной степени благодаря оснащению станций пеленгаторами достоверность радиоразведывательных сведений возросла.

Первое упоминание об успешном боевом применении сил и средств радиоразведки на Черноморском флоте приходится на апрель 1915 года. Германо-турецкое командование, узнав, что в Одессе сосредотачиваются силы и средства для десантной операции на Босфор, решило атаковать их еще в базе, чем сорвать планы русского командования. 1 апреля к Одессе были направлены турецкие крейсера «Меджидие» («Абдул Меджида») и «Гамидие» («Абдул Гамид») в сопровождении четырех эскадренных миноносцев. Для прикрытия их действий к Севастополю, где находились главные силы русского флота, вышли «Гебен» и «Бреслау». На этот раз сведения радиоразведки были заблаговременно доведены до командования и не остались без внимания – русская эскадра своевременно вышла из Севастополя навстречу противнику. В результате, после кратковременного артиллерийского боя, вражеские корабли отступили[276].

Во второй половине 1915 года Черноморский флот усилился за счет вступления в строй двух новых линейных кораблей: «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина II». В октябре изменилась обстановка на МТВД: на стороне Германии в войну вступила Болгария, в Черном море появились подводные лодки противника. Как следствие – расширились задачи разведки – командованием была поставлена задача обнаружения подводных лодок в момент их выхода на связь и добывания сведений о характере их деятельности.

Значение и роль радиоразведки в обеспечении военных действий на Черноморском театре в дальнейшем возрастали. Наибольшую известность получили два эпизода, в которых радиоразведка сыграла значительную роль.

1 сентября 1916 года была перехвачена радиограмма турецкого флота, в которой сообщались координаты протраленного восточного фарватера на подступах к Босфору. Сведения были доложены командованию, и в ночь на

2 сентября отряд в составе пяти эскадренных миноносцев поставил новое минное заграждение на протраленном фарватере. В результате на «протраленном фарватере» в районе мыса Кара-Бурну восточный подорвался турецкий угольный транспорт «Патмос»[277].

Другой эпизод произошел в декабре 1916 года, когда радиоразведкой была перехвачена и дешифрована радиограмма, в которой говорилось о времени подхода к мысу Кара-Бурну западный двух турецких канонерских лодок, совершавших переход из Варны в Константинополь. Находившемуся в море крейсеру «Память Меркурия» было приказано к указанному в радиограмме времени 21 декабря быть у мыса. Канонерские лодки были обнаружены и уничтожены артиллерийским огнем крейсера с дистанции 15 кабельтов[278]. Всего за 1916 год БНПиС Службы связи Черного моря, которых действовало на тот момент 44, было сделано 22 067 донесений, в то время как от 206 постов других ведомств (пограничной стражи, береговых постов военного ведомства) поступило лишь 122 донесения[279].

В 1917 году Кедрин и заведующий РОН Черного моря в Ак-Мечети решали вопрос о развертывании еще одной радиопеленгаторной станции в Кунане, неподалеку от Евпатории.

В качестве положительного опыта, отличавшего организацию радиоразведки на Черноморском флоте от Балтийского, необходимо отметить централизованную подготовку радистов-разведчиков, которая велась в Минной школе в Севастополе.

Однако большая часть организационных и технических вопросов в деятельности сил и средств радиоразведки на Черном море так и не были решены. Как и на Балтике, морская РЭР находилась в ведении двух органов управления – разведывательного отделения штаба флота и Службы связи, что значительно снижало ее оперативность. Достаточного развития не получило и ее техническое оснащение. Подразделения радиоразведки Черноморского флота не имели необходимой информации как от командования флота о деятельности своих сил, так и сведений других видов разведки. Организовывать взаимодействие с коллегами, действовавшими на МТВД, радиоразведчикам приходилось самостоятельно, поскольку разведывательное отделение флота в решении данного вопроса, впрочем, как и многих других, связанных с развитием радиоразведки, устранилось. «Полный беспорядок» царил и в соблюдении скрытности деятельности радиоразведки. Саковичу, перейдя из разведывательного отделения штаба Балтийского флота в разведку Черноморского флота, в кампанию 1917 года потребовалось более двух месяцев упорного труда, чтобы точно выявить наличие и распределение важнейших документов и наладить их издание, учет и хранение[280].

Выводы по главе

1. Положительные результаты экспериментальной организации радионаблюдения на флоте к 1914 году, а также первого боевого использования сил и средств морской РЭР в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг., активное внедрение в ВМС иностранных государств радиосредств не послужило развитию отечественной морской РЭР с необходимой интенсивностью и комплексностью.

2. Недооценка государственным и военным руководством возможностей радиоэлектроники и РЭР значительно сдерживала развитие последней, оставляя длительное время на этапе зарождения (1895–1914 гг.), хотя и знаменовавшемся яркими всплесками (1904, 1914 гг.) развития теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР – первом этапе развития отечественной морской РЭР.

3. Важную роль во внедрении РЭР в повседневную и боевую деятельность отечественного ВМФ на данном этапе сыграл личностный фактор – энтузиазм и настойчивость А.С. Попова, С.О. Макарова, Б.И. Доливо-Добровольского, А.И. Непенина, Н.Н. Апостоли, В.Н. Кедрина, И.И. Ренгартена и др.

4. Исследование позволило выявить и второй этап развития отечественной морской РЭР – ее становление (1914–1917 гг.), для которого характерным явилось создание первых специализированных подразделений радиоразведки на флотах – радиостанций особого назначения и радиопеленгаторных (морских радиокомпасных) станций, дополнение процесса радиопоиска и слежения новыми способами РЭР (радиопеленгованием, техническим анализом и распознаванием объектов), развитие методов РЭР (централизованное пеленгование), появление первых руководящих документов в области организации морской РЭР и отдельные попытки налаживания подготовки ее кадров, расширение перечня решаемых морской РЭР задач (в первую очередь – обеспечение данными целеуказания ударных сил флота). В итоге отечественная морская РЭР сыграла важную роль в разведывательном обеспечении боевой деятельности флота на морских театрах Первой мировой войны, что нашло отражение в представлениях радиоразведчиков к государственным наградам, отзывах современников, отечественных и зарубежных специалистов и историков.

5. Поскольку, несмотря на уроки Русско-японской войны 1904–1905 гг. и начало функционирования самостоятельного (обособленного) подразделения отечественной морской РЭР в ходе Первой мировой войны, полноценная система подготовки ее кадров так и не сложилась до конца войны, то хронологический отрезок с 1905 по 1917 год предлагается считать досоветским периодом этапа зарождения системы подготовки кадров отечественной морской РЭР. Характерным для него было комплектование подразделений морской РЭР специалистами, имеющими базовую радиосвязную (радиотелеграфную) подготовку и опыт службы по специальности – т. е. подготовка операторов боевых постов, добывающих радиоразведывательную информацию. При этом специалистов-аналитиков для сбора, обработки и распределения разведывательной информации не готовили.

6. Отсутствие широкоизвестных фактов положительных результатов боевого применения сил и средств радиоразведки Российского императорского флота в публикациях периода Первой мировой войны объясняется стремлением командования сохранить в тайне источник надежной и достоверной разведывательной информации, а весьма скудное их освещение в межвоенный период – не афишировать положительный боевой опыт царского режима по понятным идеологическим предрассудкам. При этом зарубежные военные историки и специалисты не скрывали положительную роль и значимость радиоразведки российского флота в обеспечении боевой деятельности на море в ходе Первой мировой войны.

7. Исторический опыт боевого применения первых береговых частей радиоразведки отечественного ВМФ – радиостанций особого назначения – в Первой мировой войне позволил выявить недостатки организации их деятельности и определить направленность дальнейшего развития: отсутствие централизованного управления радиоразведывательной деятельностью на флотах, которое должно было осуществляться либо разведывательным отделением, либо Службой связи, но никак не одновременно, что замедляло ее развитие, снижало оперативность распределения информации и лишало четкости в постановке разведывательных задач; отсутствие системы подготовки кадров значительно ограничивало возможности радиоразведки, как в добывании, так и в обработке радиоразведывательной информации; отсутствие до определенного времени организации безопасной передачи добытых разведывательных данных от станций радиоразведки силам в море могло привести к перехвату этой информации противником и тяжелым последствиям; представление в разведывательное отделение штаба флота копий радиоразведывательных материалов в некоторых случаях могло бы повысить обоснованность принимаемых командованием решений, иногда игнорировавшем сведения радиоразведки; техническое оснащение радио-разведки не приняло государственных масштабов, а опиралось в основном на энтузиазм морских офицеров и ограниченные возможности флотов.

Наличие этих и других недостатков соответствовало общей тенденции запоздалого развития морской разведки России [281] и свидетельствовало о необходимости принятия следующих мер: централизации управления деятельностью сил и средств радиоразведки на флотах; создания многоуровневой системы подготовки кадров морской РЭР; формирования в составе частей радиоразведки дешифровальных отделений; создания в Военно-морском флоте научно-исследовательских учреждений, а в масштабах государства предприятий, направленных на разработку и производство радиоэлектронного вооружения; выделения защищенных каналов радиосвязи и внедрения специальных методов для обеспечения радиопередачи разведывательных данных; внесения изменений в порядок распределения разведывательной информации с целью представления экземпляра радиоразведывательных материалов (PPM) в разведывательное отделение штаба флота и возможности обеспечения данными целеуказания ударных сил флота напрямую; организации более широкого, но избирательного привлечения гражданских специалистов и кадров других ведомств к работе в частях радиоразведки.

Глава 2 Восстановление, развитие и боевое применение сил и средств радиоэлектронной разведки в 1918–1941 гг.

Военно-политическая обстановка в России конца 1917 – начала 1918 года коренным образом повлияла на состояние отечественной морской радиоразведки. После Февральской революции 1917 года, так и не разрешившей комплекса проблем в России, политическая напряженность в обществе нарастала. Временное правительство стояло на позициях продолжения участия России в Первой мировой войне, большевики придерживались противоположных взглядов. Партийные организации на флотах и военных флотилиях быстро росли, ширились и революционные настроения. После приказа № 1 Петроградского Совета от 1 марта 1917 года[282] «О выборах комитетов и новом распорядке в воинских частях» на флотах и флотилиях создаются демократические административно-оперативные органы управления. В середине мая была создана Морская секция, в состав которой вошли 40 представителей флотов Балтийского и Черного морей, флотилий Северного Ледовитого океана, Сибирской и Амурской. Исполнительным органом стал президиум из пяти человек. Это была первая попытка создания общефлотского руководящего центра страны[283].

В июне 1917 года на 1-м Всероссийском съезде Советов из его делегатов – представителей флотов, флотилий и ГМШ на базе Морской секции при ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов России создается Центральный комитет (ЦК) Всероссийского военного флота – Центрофлот – выборный орган, руководивший деятельностью всех ЦК флотов и флотилий. Однако, поскольку большинство его членов составляли эсеры и меньшевики (61 из 66 членов), то к началу Октябрьского вооруженного восстания Центрофлот перешел на сторону контрреволюции и утратил влияние в среде матросов. В результате военные моряки – депутаты 2-го Всероссийского съезда Советов создали инициативную группу в составе десяти делегатов («коллегия десяти»), которая 26 октября 1917 года образовала руководящий орган революционных военных моряков – Военно-морской революционный комитет (ВМРК)[284] и распустила «соглашательский» Центроф-лот. Некоторые члены последнего – сторонники Советской власти – сразу же примкнули к комитету. В него были также кооптированы представители Центробалта. Всего в состав ВМРК вошло до 70 членов. Во главе ВМРК находилась Морская коллегия. Контроль деятельности Морского министерства осуществляли секции ВМРК. В тот же день в ходе работы съезда был образован первый высший орган военного управления в составе советского правительства (Совета народных комиссаров, СНК) – Комитет по военным и морским делам (КВМД). Морское министерство перешло в его подчинение[285].

Менее чем за месяц ВМРК подготовил Всероссийский съезд военного флота, состоявшийся в Петрограде 18–25 ноября 1917 года. Важно отметить, что из 190 присутствовавших на нем делегатов 116, то есть большая часть, уже являлись членами большевистской партии. Как утверждается в Военно-морском энциклопедическом словаре, «Съезд обсудил деятельность военно-морских органов, поддержал Советскую власть, создал (здесь и далее выделено мною. – В.К.) новую организацию управления флотом – Верховную морскую коллегию, на местах – центральные комитеты флотов и флотилий»[286]. Однако по другим источникам известно, что уже 14 ноября 1917 года, то есть до начала работы съезда, приказом по флоту и морскому ведомству № 1 «Во исполнение приказа СНК от 7 ноября сего года за № 1, Верховная Морская Коллегия в исполнение своих обязанностей по управлению Морским Министерством вступила…»[287]. Также на съезде «был создан новый орган управления ВМФ – Законодательный Совет Морского ведомства (Морская секция ВЦИК)»[288], хотя правильнее утверждать, что съезд лишь избирал членов секции, о чем было объявлено приказом по флоту и морскому ведомству № 32 без даты за 1917 года: «Адмиралтейств-совет упраздняется. Все права Адмиралтейств-совета, как верховного органа по делам флота и морского ведомства, переходят к морской секции ЦИК, избираемой Всероссийскими Съездами военного флота»[289].

В результате Декретом советской власти от 23 ноября 1917 года Адмиралтейств-совет упраздняется, 26 ноября ВМРК, как выполнивший задачи, расформировывается. ВМК, будучи исполнительным органом СНК, приступила к демократизации (введению коллегиального руководства в центральных органах морского ведомства) и реорганизации старого военного флота, созданию советского военно-морского аппарата. В составе центрального морского аппарата создаются Управление заводами морского ведомства и Верховная следственная комиссия. Кроме того, согласно новой организации флота, в коллегию было введено два военно-морских специалиста[290].

Новая политическая реальность – диктатура пролетариата, начавшиеся Гражданская война и военная интервенция в России значительно ускорили преобразования в структуре органов управления флота. В январе 1918 года утверждается «Положение о Морском законодательном совете» (имеется ввиду Законодательный совет морского ведомства, до 30 ноября

1917 года – Морская секция ВЦИК), являвшемся законодательным органом морского ведомства. Он готовил наиболее важные решения по флоту, которые затем утверждались ВЦИК и СНК[291]. Одно из них послужило причиной очередной реорганизации органов военного управления, в том числе высших и центральных органов управления отечественного ВМФ. 29 января

1918 года СНК принял Декрет об организации Рабоче-Крестьянского Красного Флота (РККФ)[292], объявивший о роспуске русского и создании РККФ на единых с РККА политических и организационных принципах[293]. Реорганизация же заключалась в преобразовании 22 февраля 1918 года ВМК в Народный комиссариат по морским делам (НКМД), наделяемый функциями упраздняемых КВМД (в пределах ведения) и Морского министерства, а также роспуске Законодательного совета. В первом параграфе положения о Коллегии НКМД говорилось: «Морское ведомство ведает всем, относящимся до военного флота и морской обороны государства, получая надлежащие на то указания от правительства и Высшего военного совета[294]». Морское ведомство составляли: НКМД (включая ГМШ, МГШ и главные управления), флоты с входящими в их состав частями, приморскими крепостями, управлениями, учреждениями и заведениями и местные установления. Вскоре ГМШ был ликвидирован, а из его состава выделились главные управления по делам личного состава и военно-морских учебных заведений. Управление морским ведомством на правах главнокомандующего флотом осуществлялось Коллегией НКМД в составе Народного Комиссара (председатель, представлявший в ведомстве правительство) и четырех членов, в том числе двух военно-морских специалистов. НКМД проводил демобилизацию старого флота, создавал РККФ и руководил его боевой деятельностью в годы Гражданской войны и военной интервенции[295]. Непосредственное руководство военными действиями флота осуществлялось через МГШ, единственно уцелевший к тому времени орган управления старого флота. К этому времени на Балтийском флоте в составе Службы связи еще действовали достаточно сильные и эффективные силы и средства радиоразведки, включавшие в себя Радиостанцию особого назначения, 10 станций радиоперехвата и 10 радиопеленгаторных станций[296], расположенных на территории Эстонии, Латвии и Финляндии.

2.1. Советская радиоразведка на морских театрах в годы гражданской войны и военной интервенции в россии. 1918–1922 гг.

18 февраля 1918 года германские войска начали наступление на Петроград, оккупировав Эстонию и Латвию. Личный состав БНПиС Службы связи отходил вместе с войсками к Ревелю. 25 февраля Балтийский флот, на кораблях которого находились связисты-радиоразведчики Южного района Службы связи, осуществил переход из Ревеля в Гельсингфорс. На этом этапе фактически силы и средства радиоразведки Южного района закончили существование. По мере продвижения немецких войск на восток шло свертывание Западного и Северо-Западного районов[297].

В соответствии с указанием советского правительства России 12 марта 1918 года начался Ледовый поход кораблей Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. После передачи управления всеми морскими силами Балтийского моря Центробалту в декабре 1917 года, обретения независимости Финляндией и завершения 2 мая 1918 года Ледового похода радиоразведка на Балтийском флоте как система прекратила существование[298]. Приказом № 325 от 6 июня 1918 года по флоту должность начальника Службы связи была упразднена, районы расформированы и ликвидировано ее управление[299]. Функционировали лишь станция в Кронштадте, радиостанция Новая Голландия в Петрограде и телеграф Морского Генерального штаба. 28 июня Радиотелеграфный завод Морведа национализирован и на длительное время законсервирован.

Во второй половине 1918 года в связи с расширением масштабов иностранной военной интервенции и Гражданской войны проводились мероприятия по дальнейшему укреплению Красной армии и Военно-морского флота. Для единства руководства фронтами и всеми военными и военно-морскими учреждениями Вооруженных сил страны постановлением ВЦИК от 2 сентября 1918 года был создан Революционный военный совет Республики (РВСР), заменивший Высший военный совет и Коллегию наркомата по военным делам. Для непосредственного управления флотами и флотилиями в составе Оперативного управления Полевого штаба РВСР в ноябре создается морское отделение, в задачи которого входили подготовка решений главкома по вопросам применения РККФ, контроль за формированием и снабжением озерных и речных флотилий, практическая организация взаимодействия между ними и объединениями РККА[300]. Решением РВСР от 5 ноября 1918 года в составе Полевого штаба Реввоенсовета было создано Регистрационное управление в качестве центрального органа военной разведки, а ныне 5 ноября ежегодно в России отмечается День военной разведки. Приказ № 1 по Региструпру (от 8 ноября) гласил: «Регистрационное Управление Полевого Штаба РВСР считать сформированным с 1-го ноября с.г.»[301]. Структурно управление состояло из отдела военного контроля, агентурного отдела и военно-цензурного отделения. Войсковой разведкой по-прежнему занималось разведывательное отделение оперативного управления Полевого штаба РВСР, информационная служба осталась в оперативном управлении Всероссийского Главного штаба (ВГШ), а радиоразведкой ведало Управление связи РККА[302].

13 ноября 1918 года в составе Регистрационного управления было создано первое подразделение армейской радиоразведки – Приемоконтрольная радиостанция, на которую был возложен перехват радиообмена радиостанций интервентов и Белой армии. Другие специальные формирования радиоразведки в Красной армии из-за недостатка специалистов и техники на тот момент (на 1 ноября 1918 года на фронтах имелось всего 38 связных радиостанций) не предусматривались. Радиоразведка должна была вестись радистами связных приемопередающих радиостанций[303]. 21 ноября состоялось открытие Курсов разведки и военного контроля, начальником которых был назначен генштабист Г.И. Теодори. К занятиям на них приступили 29 слушателей[304].

В тот же месяц (ноябрь 1918 года), Реввоенсовет Республики приступил к восстановлению связи на морских ТВД, приняв решение о создании четырех районов связи Балтийского флота: Кронштадского, Петроградского, Шлиссельбургского и Онежского. Правда, функции этих районов были несколько сокращены: некоторые переданы специальному шифровальному отделению, радиоперехватом занималась только радиостанция Новая Голландия, откуда все сведения поступали непосредственно в штаб.

18 декабря при РВСР создается Морской отдел, к которому переходят функции Коллегии НКМД. Через него РВСР производил назначения высшего руководства военно-морского флота, принимал решения о новых формированиях РККФ, утверждал штаты, нормы и табели. Рабочим органом Морского отдела РВСР стал МГШ. Произошли изменения и в структуре управления флотов и военных флотилий: вместо коллегиальной формы управления учреждаются должности начальника морских сил с правами командующего флотом и главного комиссара флота; восстанавливаются штабы флотов; создаются реввоенсоветы флотов.

Однако опыт применения флота в ходе войны вскоре показал наличие недостатков в разграничении функций боевого (оперативного) управления силами флота и руководства его повседневной деятельностью. Поэтому в 1919 году была произведена дальнейшая реорганизация органов управления: Морской отдел РВСР упраздняется; все морские, озерные и речные силы Республики и морские крепости подчиняются командующему Всеми морскими и речными вооруженными силами Республики (коморси), который, подчиняясь РВСР, являлся помощником Главнокомандующего Вооруженными силами страны (по морской части) по подготовке организации морских, озерных и речных сил, по разработке операций по заданиям Полевого штаба РВСР; при коморси на базе изъятых из состава МГШ органов управления боевой (оперативной) деятельностью создавался штаб (Штаб коморси Республики, с 3 июля 1920 года – Штаб всех морских сил Республики); вводится должность управляющего делами НКМД (упморком), которому подчинялись все учреждения, заводы и части, не входившие в состав действующей армии, он же являлся ответственным руководителем по вопросам деятельности МГШ, утратившего со второй половины 1919 года значение высшего оперативного органа РККФ. «Образование Штаба коморси Республики, очевидно, имело целью совершенствование системы боевого управления силами флота, однако в первое время из-за отсутствия разработанных планов применения сил и устойчивой связи со штабами группировок на театрах военных действий он не смог выполнять свои задачи в полном объеме. К тому же возникла неясность в разграничении сфер ответственности между ним и Морским Генеральным штабом… Положение осложнялось тем, что коморси Республики и упморкому были свойственны задачи, властные полномочия и круг ответственности такие же, как у бывшего Морского отдела РВСР…»[305].

К весне 1919 года в составе Региструпра приступили к созданию морского разведывательного отделения[306].

В период Гражданской войны и отражения интервенции экспедиционных корпусов США, Англии и Франции посты радиоразведки действовали и на некоторых кораблях советского Балтийского флота, но это был лишь эпизодический радиоперехват без радиопеленгования. По сути, такая организация добывания сведений о противнике в радиоэфире на Балтийском флоте соответствовала в большей степени радионаблюдению, чем радиоразведке, отброшенной революционными событиями на первоначальную ступень своего развития.

На Черном море Гражданская война началась сразу же, как только власть в Севастополе перешла к Военно-революционному комитету. 26 ноября 1917 года части Белых захватили власть в Ростове. Примерно в эти же дни в Симферополе образовалось крымское реакционное правительство, которое стало создавать свои вооруженные силы. В Симферополе, Ялте, Керчи, Феодосии, Евпатории и других городах Крыма были созданы органы власти Белой армии. В связи с этим советское правительство приняло решение перевести все боевые корабли и вспомогательные суда из Севастополя в Новороссийск. Но и здесь флот оказался под угрозой захвата немецкими интервентами, продолжавшими наступление на Северном Кавказе. В результате было принято решение – затопить корабли советского Черноморского флота. В этих условиях радиоразведывательная деятельность на Черноморском театре практически была прекращена[307].

В начале 1920 года было принято решение о восстановлении Черноморского флота, в том числе формирования Службы связи, начальником которой был назначен С.А. Касаткин. Были созданы Одесский, Очаковский, Херсонский и Мариупольский районы Службы связи. Ее главное управления включало: командование, оперативный отдел с дежурством по связи, четырьмя шифровальщиками и двумя переводчиками, что позволяет предполагать о ведении перехвата иностранного радиообмена. В результате за период с апреля по июнь 1920 года на Черноморском флоте было развернуто не менее 25 наблюдательных постов, где устанавливались постовые радиостанции, 4 районных и центральная радиостанция.

Кроме того, в соответствии со сложившейся на тот момент классификацией радиостанций, в отдельный подкласс береговых радиостанций Службы связи выделяются радиостанции особого назначения, включавшие в себя разведывательные радиостанции, радиопеленгаторы и навигационные радиоустановки. Разведывательная радиостанция представляла из себя «большую установку, снабженную всеми усовершенствованиями в области улавливания и регистрации электромагнитных волн, принимающая таким образом и регистрирующая все радио – свои, иностранные, неприятельские, организованная в смысле самого тщательного учета всех радиопереговоров, охватывающих данный морской театр.

Весь радиотелеграфный материал, регистрируемый этой радиостанцией, служит, с одной стороны, для контролирования своих переговоров, с другой – для исследования радиопереговоров противника, с целью извлечения из них всего, что могло бы способствовать выяснению военной обстановки; с третьей стороны – для ознакомления командования с радиопереговорами мировой международной сети»[308]. Как видно, несмотря на появление отдельных радиостанций, нацеленных на ведение разведки без совмещения со связными функциями, все же их задачи в части разведки обладали еще довольно низкой избирательностью и в целом по-прежнему соответствовали радионаблюдению на морском театре с исследовательско-информационным характером. В этой связи не менее интересен взгляд начала 1920-х годов на радиопеленгатор как элемент радиостанции особого назначения. «Специальная установка, определяющая направление на действующий отправитель; радиопеленгаторы устанавливаются в известном количестве по всему побережью театра с таким расчетом, чтобы находящийся в любом месте на море радиотелеграфирующий корабль мог быть запеленгован, по крайней мере, одной парой радиопеленгаторов, причем угол между обоими пеленгами должен быть более или менее близок к 90 градусам.

Радиопеленгаторы предназначаются: для определения места в море корабля противника с разведочной целью, и для того же определения места своих кораблей, в частности – воздухоплавательных аппаратов, с целью навигационной, если таковая надобность встретится.

Радиопеленгаторы должны быть снабжены, для экстренных случаев, постовой радиостанцией (если ее нет в непосредственной близости) и надежной проволочной связью с районной и центральной радиостанциями. Эта связь в первую голову должна служить для немедленного использования результатов радиопеленгования»[309].

При явно прослеживающейся прогрессивности идей в области методов местоопределения, организации оповещения и обеспечения безопасности информации, прослеживаются и упущения: не учитывается негативный опыт Первой мировой войны по размещению наблюдательных постов и станций вдоль побережья; так же, как и в случае с разведывательной радиостанцией, не полной представляется предложенная объектовость разведки (не упоминаются береговые радиостанции противника, увязываемые с системой связи и управления ВМС разведывательных / иностранных государств, морская авиация, подводные лодки).

Важно отметить, что данная классификация уже предусматривала наличие радиопеленгаторов на линейных кораблях и крейсерах, хотя на тот момент в отечественном флоте настоящего корабельного (судового) радиопеленгатора не существовало. На Балтийском флоте, помимо опытов с подводными лодками, изучались и возможности в радиопеленговании миноносцев за счет выполнения по л циркуляции кораблем. Но это было признано неприемлемым как по временным характеристикам, так, и тем более, в эскадренном строю. Ренгартен полагал, что «при современном высоком совершенстве усилителей приема, даже весьма легкая и компактная, специальной формы антенна может быть создана и помещена в судовых условиях, сохраняя достаточную чувствительность. Если это будет осуществлено, то легко себе представить какое важное средство будет в руках корабля в море, обнаружившего ряд направлений – радиопеленгов на радиотелеграфирующего противника и определяющего таким образом его место». Вооружать радиопеленгатором предлагалось также миноносцы, а особыми радиопеленгаторами – подводные лодки. Предполагалось оборудование разведывательными радиостанциями «большие» летательные аппараты гидроавиации[310].

Необходимо также подчеркнуть, что Ренгартен напрямую увязывал ведение радиоразведки с вопросами обеспечения безопасности связи своих сил и радиоэлектронного подавления связи противника. И хотя очерк, посвященный этой проблеме, он озаглавил «Борьба за обладание пространством»[311], Иван Иванович пришел к выводу, что «мы должны готовиться к организации борьбы не за обладание пространством, на преимущественное владение которым ни одна из сторон, вообще говоря, не посягает, но к борьбе за неуловимость противником своих радио»[312].

Особое место в истории радиоразведки в период Гражданской войны и военной интервенции занимает деятельность радистов Волжско-Каспийской военной флотилии. Эпизодический перехват радиограмм противника велся еще радистами Волжской флотилии, которая начала создаваться с весны 1918 года из разрозненных отрядов вооруженных буксирных пароходов и барж. Команды судов флотилии в основном состояли из моряков Балтийского флота и волжских речников. В начале октября 1918 года Реввоенсовет Республики направил в Астрахань особоуполномоченного и командующего флотилией С.Е. Сакса. 13 октября приказом РВСР было объявлено о создании Астрахано-Каспийской и Волжской военных флотилий, а в июле 1919 года путем их слияния была сформирована Волжско-Каспийская военная флотилия.

Во второй половине октября 1918 года связисты флотилии перехватили несколько радиограмм противника об обстановке в районе Гальяны на Каме. Это дало возможность командованию успешно организовать поход на Гальяны в целях освобождения пленных красноармейцев. Большую роль сыграла радиоразведка после выхода флотилии в Каспийское море. Как на восточном, так и на западном побережье Каспия практически отсутствовала проводная связь, и радиосвязь имела первостепенное значение. Поэтому между белогвардейцами и силами Волжско-Каспийской флотилии развернулась упорная борьба за захват и уничтожение радиостанций.

Известной страницей в истории радиоразведки является захват радиостанции в Форт Александровском и использование ее в радиоигре. Значимость этой станции в системе управления Белой армии стала понятна в августе – сентябре 1919 года из результатов деятельности 4-го радиотелеграфного дивизиона Туркестанского фронта. Причем непосредственное наблюдение за радиосвязью противника осуществляла автомобильная радиостанция при штабе 4-й армии[313]. В октябре командование Туркестанского фронта, анализируя результаты деятельности радиоразведки за сентябрь, отметило возросшую активность радиостанций белых в районе Каспийского моря, в том числе осуществлявших радиосвязь со штабом А.И. Деникина[314],[315]. Было принято решение попытаться использовать радиостанцию в Форт Александровском в радиоигре.

30 декабря 1919 года отряд кораблей флотилии подошел к полуострову Мангышлак и высадил десант, захвативший Форт Александровский. Долгое время белогвардейцы не знали об этом и продолжали передавать через станцию радиограммы, поступавшие из штаба Деникина в Баку, для передачи адмиралу Колчаку в Гурьев. Например, радист с эсминца «Карл Либкхнехт» Н. Чемруков, работавший на радиостанции форта, перехватил 5 мая 1920 года радиограмму о переходе из Петровска в Гурьев судна «Лейла» с военной миссией во главе с генерал-майором А.Н. Гришиным-Алмазовым[316]. Радиотелеграфист К. Ровков перехватил переговоры между «Лейлой» и английским вспомогательным крейсером «Президент Крюгер». Вскоре, после того как крейсер расстался с судном, оно было захвачено эсминцем «Карл Либкхнехт». В числе захваченных ценных документов был план совместного похода войск Деникина и Колчака на Москву.

Кроме того, через радиостанцию форта проводилась активная дезинформация. Все перехваченные радиограммы противника, после внесения в них необходимых изменений в штабе 11-й армии, передавались их адресатам.

Радиоперехватом на флотилии успешно занимались не только береговые, но и корабельные радиостанции. Так, 2 апреля 1920 года радисты эсминца «Карл Либкнехт» перехватили радиограмму, предписывавшую генерал-майору В.С. Толстову[317] погрузить гарнизон и серебро на корабль в Форт Александровском, и ждать дальнейших приказаний. На основе добытых ранее сведений был сделан вывод о подготовке белогвардейцами перехода в персидский (иранский) порт Энзели (Пехлеви)[318]. 4 апреля в 16 ч 45 мин у Тюб-Караганского залива эсминец «Карл Либкнехт» обнаружил и обстрелял белогвардейский вспомогательный крейсер «Милютин» и канлодку «Опыт». Крейсер ушел в море, а высаженный десант моряков 5 апреля пленил два казачьих полка, артиллерийскую батарею, отдельную сотню, роту, пулеметную команду Уральской отдельной армии (всего 2 генерала, 77 офицеров и 1088 рядовых казаков) и захватил трофеи, в том числе 1450 кг серебра[319].

Однако Толстову вместе с отрядом офицеров и казаков численностью в 214 человек удалось уйти и 4 июня пересечь границу Ирана[320].

Помимо флотских подразделений радиоразведку на морских и речных театрах военных действий вели части фронтовой радиоразведки. В январе 1919 года на фронтах началось формирование пеленгаторных и приемоинформационных радиостанций – органов фронтовой радиоразведки, на которые возлагались также задачи по контролю за радиопередачами Красной армии. В 1919 году на Западном, Юго-Западном, Туркестанском, а к концу года и на Кавказском фронтах радиоразведку вели 24 приемные и шесть радиопеленгаторных станций[321].

В мае-июне 1919 года радиоразведкой Западного фронта отмечалась исключительно активная работа польских радиостанций, в частности Варшавы, на связи со штабами Белой армии в районах Николаева, Одессы, а также с Парижем, Лондоном и некоторыми другими западноевропейскими столицами. Это указывало на подготовку Польши к участию в военных действиях на стороне войск Антанты.

В сентябре 1919 года для разгрома войск Деникина был создан Юго-Восточный фронт. Радиоразведку в его интересах стали вести приемноинформационные и связные радиостанции фронтового и армейского подчинения. Помимо радиоразведки противника в районе боевых действий Уральской и деникинской армий они вели радионаблюдение за судовыми радиостанциями белогвардейцев на Каспийском море. В результате, в ноябре 1919 года радиоразведкой Красной армии были вскрыты прибытие начальников британской и французской военных миссий генералов Бриго и Ш. Манжена в ставку главнокомандующего ВСЮР Деникина, а также поставка военного имущества и продовольствия для Уральской армии на судах Каспийской флотилии белых («Австралия», «Африка», «Астрахань», «Азия», «Европа», «Слава» и «Крюгер»).

В декабре 1919 года была проведена очередная реорганизация, в результате которой руководство радиоразведкой на фронтах и в армиях стало осуществляться отделениями радиосвязи и радиоразведки при радиоотделах начальников связи. Эти отделения обрабатывали радиоразведывательные материалы, составляли ежедневные сводки и схемы радиосвязи противника. Наиболее важные сведения передавались по телеграфу в радиоотдел управления связи Красной армии. В конце года было разработано «Наставление для производства радиотелеграфной слежки в Красной Армии», направленное в штабы Западного, Кавказского, Юго-Восточного, Туркестанского, Восточного фронтов и 6-й армии[322].

Продолжая поиски лучшей организации управления РККФ, РВСР приказом от 14 февраля 1920 года объединил должности коморси и упморкома. В подчинении коморси оказались два штаба: Штаб коморси Республики и МГШ[323]. В результате деятельность последнего стала сокращаться, а его функции постепенно переходить формируемому с июля 1920 года на базе Штаба коморси нового высшего органа управления морскими силами РСФСР – Штабу всех Морских Сил Республики.

В 1920 году количество сил и средств радиоразведки Красной армии возросло до 80 приемных и восьми пеленгаторных радиостанций. Однако приемные станции использовались как связные и вели радиоразведку лишь попутно с выполнением основных задач. В начале года противник начал отводить войска в Крым – сведения об их состоянии и направлениях отхода добывала радиоразведка. В ходе военных действий против польских интервентов весной-летом 1920 года на Юго-Западном фронте при штабе фронта и штабах 12, 13 и 14-й армий были развернуты четыре приемоинформационные радиостанции. В первых числах июля радиоразведка Кавказского фронта отметила увеличение числа полевых радиостанций белых и оживление работы судовых радиостанций на Азовском море. Это было связано с высадкой 6 июля 1920 года десанта противника в районе Мариуполя и переходом врангельцев в наступление[324].

21 сентября 1920 года был образован Южный фронт, командование которым принял М.В. Фрунзе. Основные усилия фронта намечалось сосредоточить на главном – каховском направлении и нанести концентрические удары по основной группировке Русской армии генерала П.Н. Врангеля, расположенной в Северной Таврии, отрезав ее от Крыма. Для содействия войскам с советско-польского фронта была переброшена 1-я конная армия. Организуя взаимодействие всех родов войск, Фрунзе также принял необходимые меры по улучшению состояния и деятельности советских морских сил Черного и Азовского морей. Например, по его предложению в северо-западном районе Черного моря был создан Объединенный приморский укрепленный район, подчинявшийся РВС Южного фронта, усилен действующий отряд вводом в строй новых кораблей и судов, в том числе подводной лодки «АГ-23». Меры по усилению морской обороны в районе Одесса – Очаков и сорванное Красной армией наступление белогвардейских войск на Каховский плацдарм окончательно сорвали планы Врангеля на соединение с Польшей.

12 октября в Риге был подписан договор о перемирии и прелиминарных условиях мира между Российской и Украинской советскими республиками, с одной стороны, и Польшей – с другой. По договору военные действия на советско-польском фронте должны были прекратиться с 18 октября 1920 года. Это дало возможность сосредоточить силы в интересах Южного фронта. Приступив к реализации оперативного плана по разгрому войск П.Н. Врангеля, Фрунзе поставил перед командованием Азовской флотилии задачу быть готовой к высадке десанта в Геническе. 26 октября армии Южного фронта перешли в общее наступление, а 3 ноября Азовская флотилия получила приказ на высадку десанта и постановку минных заграждений в районе Арабатской стрелки. Однако флотилия (9 канонерских лодок), выйдя из Таганрога 4 ноября, не смогла пробиться через льды, сковавшие залив, и вернулась в базу[325].

Фрунзе в приказе войскам Южного фронта от 5 ноября подвел итоги сражений в Северной Таврии: «Первый этап по ликвидации Врангеля закончен… Противник понес огромные потери, нами захвачено до 20 тыс. пленных, свыше 100 орудий, масса пулеметов, до 100 паровозов и 2000 вагонов и почти все обозы и огромные запасы снабжения с десятками тысяч снарядов и миллионами патронов. Лишь отдельные части армий противника прорвались в Крым…»[326].

На крымских перешейках шли кровопролитные бои, части Красной армии штурмовали укрепления Перекопа и Чонгара. 13 ноября Фрунзе писал в оперативном приказе: «Рядом сверхчеловеческих усилий наша героическая пехота 6-й и 4-й армий овладела укрепленными позициями противника и, разбив защищавшие их войска, ворвались вместе с конницей в Крым»[327]. 15 ноября он телеграфировал В.И. Ленину: «Сегодня наши части вступили в Севастополь»[328].

С началом наступления войск Южного фронта на Крым 28 октября 1920 года радиоразведка вскрывала передислокацию штабов белогвардейцев, добывала сведения о боевой деятельности войск, военных кораблях и судах противника. Отступая под ударами войск Южного фронта, врангелевцы не успевали шифровать радиограммы, и важные тексты передавались открыто, что использовалось командованием Красной армии. В этот период радиоразведка Юго-Западного фронта обнаружила корабли интервентов с боеприпасами, продовольствием и снаряжением для Русской армии у берегов Крыма; установила наличие радиосети между штабом Врангеля и руководством Антанты, осуществляя радиоперехват сеансов связи с Парижем, Варшавой, Константинополем, Бухарестом и Афинами[329].

Секретным отношением начальника штаба Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР) от 4 апреля 1920 года на имя командующего флотом приказывалось, соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить соответствующий тоннаж для перевозки в случае необходимости около 100 тыс. человек в Константинополь. Для этого предлагалось распределить нужный тоннаж по предполагаемым портам посадки с таким расчетом, чтобы было можно начать посадку на суда через 4–5 дней после начала отхода с перешейков. При этом определялись пункты посадки и количественное распределение войск по портам.

12 октября 1920 года командующим Черноморским флотом и начальником Морского управления был назначен контр-адмирал М.А. Кедров[330], заменивший больного вице-адмирала М.П. Саблина; начальником штаба одновременно был назначен контр-адмирал Н.Н. Машуков[331]. 27 октября командующий назначил в порты посадки старших морских начальников, которым были даны соответствующие инструкции на случай эвакуации. В Евпаторию был назначен контр-адмирал А.М. Клыков[332], в Ялту – контр-адмирал П.П. Левицкий[333], в Феодосию – капитан 1 ранга И.К. Федяевский[334]и в Керчь – контр-адмирал М.А. Беренс[335].

30 октября Кедров послал срочную телеграмму:

«Генералу [А.П.] Кутепову[336], генералу [Ф.Ф.] Абрамову[337], командиру конного [корпуса], начдиву Кубанской [казачьей дивизии] и комкору [командиру] Донского [корпуса]. Пароходы для войск поставлены по портам согласно директивам Главкома. Эвакуация может быть обеспечена, только если на Севастополь выступят первый и второй корпуса, на Ялту – конный корпус, на Феодосию – кубанцы и на Керчь – донцы. Если же войска будут отступать не по дислокации, то никого не увезти. Убедительно прошу выполнить дислокацию и дать флоту возможность исполнить свой долг перед армией. Командующий флотом адмирал Кедров»[338].

Однако подготовка и собственно эвакуация Русской армии из Крыма не остались незамеченными советской радиоразведкой, о чем свидетельствуют документы из фондов Российского государственного военного архива. Уже 27–30 октября (9-12 ноября) 1920 года она отметила «полное затишье» в работе полевых радиостанций противника в Крыму и начало «оживленной» радиосвязи кораблей и судов Белого флота и иностранных интервентов в Черном море с портовыми радиостанциями Севастополя, Евпатории, Феодосии и Керчи[339]. Ознакомившись с содержанием перехваченных радиограмм, вряд ли, можно утверждать, что эвакуация прошла в полном порядке. Уточняются и некоторые фрагменты роли иностранных флотов, в частности Франции, в обеспечении эвакуации из Крыма. Например, 2(15) и 3(16) ноября были перехвачены следующие радиограммы:

[от] «РКИ»[340] Командующему] флот[ом]. «Троекратные попытки вести [эскадренный миноносец] „Жаркий“ на буксире кончаются неудачей вследствие обрыва пер. линей[341]. Имею угля [в] обрез до Константинополя. Прошу разрешения покинуть его, сняв команду и приняв меры [к] потоплению [эсминца]. 2[(15)].11. Командир [транспорта-мастерской] «Кронштадт» [К.В.] Мордвинов[342]»[343] и ответ командующего флотом – «(начала [радиограммы] нет) людей снять, миноносец потопить. 2[(15)].11. Командующий] флот[ом]»[344];

[для] «РКИ» [и] «ГА»[345] [в] Константинополь. Аген[ту] мор[скому]. «Все суда прошу выслать [к] 17 часам при сильных буксирах к маяку Рулеви для оказания помощи буксируемому [ледоколом] „Ильей Муромцем“ [линейному кораблю] „Георгию Победоносцу“ […пропущенный текст…] [эскадренному миноносцу] „Гневному“; на которых находятся войска и беженцы. 2[(15)].11. Командующий] флот[ом]»[346];

[от] «РК»[347] [радиограмма] н[оме]р 50. «Покажите свое место. Все войска взяли на корабли. [Крейсер] „[Генерал] Корнилов“ [еще в] Ялте. Эвакуация Севастополя закончена. 2[(15)].11. 10 часов. Командующий] флот[ом]»[348];

[на] «РК» ([крейсер] «Ген[ерал] Корнилов») [от] «ТДН»[349]. «[В] Феодосии осталось около 500 тысяч[350] неорганизованных солдат и офицеров. 2[(15)].11. [Радиограмма] номер 40. Ка[питан] пе[рвого] ран[га] И.К. Федяевский»[351];

2/15 ноября «РИГ»[352] из «ГК» [на] «Саратов» генералу Кутепову, копия генералу [А.С.] Лукомскому[353]. «Впредь до моего прибытия [в] Константинополь все войска и флот, находящиеся [на] рейде [в] Константинополе и проливах подчиняются Вам. [Радиограмма] н[оме]р 4715. Врангель»[354];

«[В] море [в районе с координатами] 44 град[уса] 8 минут [северной] широты и 33 градуса [восточной] долготы от Гринвича [русскими, эвакуировавшимися из Крыма,] брошены 33 шаланды и моторных судна»[355];

3/16.11 Адмирал Руссо – адмиралу Кедрову. «Я отдал приказание Константинополю и дополнительно телеграфировал о Вашем желании. Все мои [корабли] сопровождают [в] дороге транспорты, [идущие из Крыма], чтобы [в] случае нужды, оказать им помощь. „Алжир“ сопровождает „Корнилова“»[356];

3/16.11 от адмирала Руссо – для ген[ерала] Врангеля. «Обязанный немедленно вернуться в Париж я обращаюсь [к] Вам [с] почтительным приветствием и желаю счастливого пути до Константинополя. Я счастлив, что эвакуация Крыма так благополучно закончилась. Я дал приказ „Алжиру“ сопровождать „Корнилова“ и служить Вашим эскортом до Константинополя»[357].

Документально подтверждают эффективную деятельность радиоразведки материалы радиоперехвата о ходе эвакуации из Керчи за 1(14) и 3(16) ноября 1920 года:

«Ген[ералу] Фостикову[358]. Первая и третья Кубанские дивизии до последнего казака посажены [в] Керчи на суда. 1[(14)].11. [генерал от кавалерии П.Н.] Шатилов»[359];

[на] «ГК»[360] ([крейсер «Генерал] Корнилов») Командующему] флот[ом]у. «С [пароходом] „Россией“ вхожу в Керченский пролив. 3[(16)].11. 11 час. [Радиограмма] № 734. Начальник] шта[ба] флот[а]»[361];

[на] «ГК» (крейсер «[Генерал] Корнилов») [от] «ВД»[362]. Командующему] флот[ом] из Керчи. «Все идет исключительно [в] порядке. Все войска посажены на корабли и вышли [в] Керченский пролив. Посадка закончена. [В] Городе не осталось ни одного солдата, все раненные увезены. Противника нет. Угля хватит всему отряду. [В] Городе полный порядок. Беренс на „Всаднике“[363], Абрамов на «Грозном»[364]. [В] 16 час. выбуду [навстречу] «Корнилову». 3[(16)].11. 14 часов. Начальник] шта[ба] флот[а]»[365]; и др.

Советская военная радиоразведка вскрыла и сложности первых дней пребывания эмигрантов в Константинополе и Галлиполи, о чем свидетельствуют материалы радиоперехвата за 4(17)—12(25) ноября 1920 года:

«"Ген[ерал] Корнилов" из Константинополя Главнокомандующему. [Радиограмма] № 106. Прибывшие [в] Константинополь суда [с] войсками, эвакуированными [из Крыма], сосредоточены [в] районе Моды. Раненые свезены уже [на берег], больные частью [находятся в] госпитале. Продовольствие прибывших [в Константинополь] налаживается [с] чрезвычайным трудом. Переполнение судов грозит эпидемическими заболеваниями. Приняты меры [по] скорейшему разрешению пересадки на другие суда [в] районе Константинополя. 5.11 (ст[арый] ст[иль]). [Радиограмма] № 6655. Аген[т] мор[ской] Лукомский»[366];

«Передать по радио и семафору приказание Командующего русским флотом: все лица, имеющие возможность жить в Константинополе имеют право съехать на берег. Съезжающим надлежит зарегистрироваться на военных кораблях у старших офицеров на транспортах и комендантах. Списки съехавших представить [в] штаб Командующего флотом на крейсер „Ген[ерал] Корнилов“ 21.11.1920 г. [Радиограмма] № 2228. Начальник] шта[ба] флот[а] контр-адмирал Машуков»[367];

«Командующему] флот[ом], копия ген[ералу А.] Багаевскому. […пропущенный текст…] [транспортом] „Саратов“ высажено три тысячи пятьсот [человек], [транспортом] „Херсон“ – одна тысяча пятьсот [человек]. Палаток нет люди на воздухе. Пока нет палаток придется прекратить высадку. Для выгрузки походных кухонь, тяжелых грузов необходимы баржи с буксирами. 22/11. 18 ч. [Радиограмма] N9 2211. Кутепов»[368];

«[на] „РК“ и „РИГ“. [Радиограмма номер] 103. 23/11. 23 часа 15 мин. Главкому, копия Комфлоту. Выгрузить казаков не могу ввиду полного отсутствия помещений на берегу. Галлиполи. 23/11. Кутепов»[369];

«[от] „ГК“ на „ТДН“. [Радиограмма] N9 16. „Дон“ Каперангу Федя[е]вскому. Выполняйте точно полученные Вами инструкции. Ген[ералу] Бруссо [Руссо] сегодня посланы директивы, что русский Главнокомандующий и командующий флотом признаны французскими властями и что он должен согласовать свои действия с нашими начальниками на Мудросе, которые получили точные директивы от русско-французских властей в Константинополе. О последующем немедленно донести. 12[(26)]/11. Начальник] шта[ба] флот[а]»[370];

«[от] „ГК“ на „РЧИ“. [Радиограмма] н[оме]р 164. Ген[ералу] Кутепову по докладу ген[ерал-майора А.В.] Фока высылаю „Георгия Победоносца“ и „412“ как временные плавучие казармы. Можете оставить „Херсон“ под плавучий госпиталь, [еще] намечается „Румянцев“. Командующий] флот[ом] назначил ка[питана] пе[рвого] ранга [В.К.] Потапова старшим морским начальником в Галлиполи. Ходатайствую всемерно и [о] прочих нуждах. При первой возможности прибуду лично на „Корнилов“. 25/11-[19]20. Врангель»[371].

С 20 ноября советская радиоразведка стала отмечать снижение интенсивности радиосвязи Русской эскадры. Например, «затишье в работе судовых станций флота Врангеля» указывается в результатах радиопеленгования за 20–22 ноября[372], а также в материалах радиоперехвата и разведывательных донесениях за 23–27 ноября 1920 года:

«[В] Работе судовых радиостанций противника [на] Черном море за 23–24 ноября отмечается затишье, слышна только работа иностранных судов малооживленного характера»[373];

«Наблюдение пеленгаторных радиостанций за 25–26 ноября отмечает группировку судов у берегов Черного моря между Варна и Константинополь. Работа радио преимущественно иностранных судов. Слышны „ГК“ (Ген[ерал] Корнилов), „ТДН“ (Дон), „РПИ“ (Херсон – судно) и „РКИ“ („Кронштадт“ – транспорт-мастерская)»[374];

«Наблюдением радиостанций за 26–27 ноября подтверждается наличие группы иностранных судов [в] районе Варна-Константинополь. Среди них слышны „РПИ“ (Херсон) и „Гк“ („Генерал Корнилов“)»[375].

Одной из причин, объясняющей снижение интенсивности радиосвязи Русской эскадры[376] в 20-х числа ноября, является приказание командующего флотом от 23 ноября: «Всем командирам и комендантам приказываю все радио-переговоры кроме оперативных, имеющих особое военное назначение, прекратить. Ответственность за неисполнение приказания возлагается на Вас. Подпись Комфлот»[377]. А уже 30 ноября радиоразведка докладывала, что «радиослежкой ничего не установлено»[378].

Помимо разведки каналов радиосвязи в звене «корабль – корабль» и «корабль – берег – корабль» флота Русской армии и впоследствии Русской эскадры советские радиоразведчики осуществляли перехват сообщений иностранной прессы, в том числе французской. Наличие подобной информации позволяет объективнее оценить положение русских эмигрантов и отношение к ним иностранных властей. Например, 20 ноября 1920 года были перехвачены следующие информационные сообщения:

«Врангель был Германофилом. [В] Связи [с] отходом Врангеля [с] Русской боевой арены […] одновременно означает поражение первого русского полководца, симпатизирующего Германии […] отр[яды] были вывезены за границу заманчивыми обещаниями правительства изобилием продовольствия. Казаки были враждебно настроены [к] Врангелю, которого окрестили Крымским Ханом […] все привезенные [в] мае месяце на японском крейсере из Владивостока колчаковское золото, вывезено за границу, для обеспечения глав правительства, рядовые же офицеры, как и при деникинском разгроме оставлены на милость большевистского чека […] сам по себе Врангель ни под каким видом не является серьезной угрозой [для] Советской] России […] России Врангель ничего хорошего не дал бы. Я крайне жалею офицеров, введенных им в заблуждение. Единственным результатом врангелевской экспедиции является представление крупной территории Польше и несказанное кровопролитие»[379];

«[В] Министерстве иностранных дел [Франции идет] обсуждение вопроса по изысканию способов перевозки беженцев из Крыма – [всего] восемьдесят тысяч военных и двадцать пять тысяч гражданских лиц, которые уже прибыли [в] Константинополь 18 ноября»[380].

Подобные сведения, кроме того, могли быть успешно использованы в информационном противоборстве.

Исследуя донесения о состоянии радиоразведки в 1921 году[381], удалось обнаружить телеграмму в адрес наркома РККА, освещающую состояние русской эмиграции и отношения к их проблемам Франции. На наш взгляд она заслуживает права быть опубликованной.

РСФСР

ШТАБ РККА

Начальник и Военный Комиссар

УПРАВЛЕНИЯ

Связи Красной Армии Республики

12 мая дня 1921 года

№ 458412

Копия

Секретно

Народному Комиссару Иностранных Дел

Вх. № 2338 / с

Препровождается на обороте сего – копия телеграммы Временно] исполняющего] должность] [начальника] [Управления] С[вязи] К[расной] а[рмии] [на] Укра[ине] Борзова для сведения[382].

Приложение: копия.

Начальник связи Красной Армии и военком [И.А.] Халепский Начальник Оперативно-Технического Отдела УСКА Штраус

Телеграмма

[Начальнику Управления] С[вязи] К[расной] а[рмии] Респ[ублики]

Перехват Николаевской радиостанции [от] 9/5 [в] 2250–2310 [объемом] 130 слов радиотелеграммы, полученной 8/5 [в] 1800 Верховным Командующим Французскими морскими силами в Константинополе, [и отправленной] представителям Нар[одного] комиссариата] иностранных] дел в Одессе и в Новороссийске. «Я Вам передаю следующую телеграмму от русских беженцев [в] Константинополе: „Русские, которые желают вернуться в Россию, и которые находятся в Константинопольском рейде на пароходе – „Рашид Паша“ в количестве 1500 человек, просят своих товарищей в Советской России принять срочные меры, чтобы получить возможность быть принятыми в Россию. За неполучением ответа французское командование задерживает отход парохода. На пароходе товарищи страдают уже продолжительное время. Представители эмигрантов парохода Белоусов, капитан Печелнянин, Барипов, Дорочнов Ефим“. Принято 8/5 23 35 минут».

Заместитель] начальника] зарубежного] сек[тора] [-] помощник] командующего] арм[ией] б Степанов, Комиссар Броневицкий, Временно] наполняющий] должность] [начальника] [Управления] С[вязи] К[расной] а[рмии] [на] Укра[ине] Борзов, Военком Костылев[383].

Неизвестно, насколько оперативно на подобные телеграммы реагировали представители Наркомата иностранных дел, но радиоразведчики подобную информацию добывали и, как видно, докладывали вышестоящему командованию и заинтересованным ведомствам в кратчайший срок. Всего же с 1919 по 1921 год только по материалам перехвата Серпуховской приемоинформационной радиостанции было составлено более 930 сводок о международном положении и по военным вопросам, имевшим важное значение для Советского правительства и командования Красной армии[384].

В целом в 1921 году советским радиоразведчикам удалось добиться значительных результатов, выявив расположение радиостанций, обслуживающих корабли и суда Европейских государств при их нахождении в водах Черного моря и Финского залива. Полученные данные позволили пополнить уже имевшиеся сведения о положении и деятельности радиостанций иностранных государств, особенно радиостанций, обслуживающих суда румынского флота. Более длительным оказался процесс вскрытия организации радиосвязи приграничных азиатских государств[385].

Освещая обстановку на Балтийском морском театре военных действий в 1921 году, радиоразведка выявила изменения в организации радиосвязи ВМС Финляндии, связанные с прибытием к ее берегам кораблей и судов иностранных государств и увеличившимся количеством радиосредств Выборского, Гельсингфорского и Хангского узлов связи. В частности было установлено присутствие германских пароходов «Герберт Горн» и «Олесия», национальная принадлежность других кораблей и судов – Финляндия, Германия, Эстония, Англия, США и Латвия (всего 15), при этом по восьми обнаруженным у берегов Финляндии объектам не установлена даже национальная принадлежность. Кроме того, было перехвачено несколько сеансов радиосвязи береговых станций с двумя узлами связи сухопутных войск Финляндии[386]. Анализ радиосвязи ВМС Финляндии позволил определить ее свойства, позволяющие получить представление об организации системы их управления. Например, выявлена главная радиостанция – в Гельсингфорсе, обеспечивавшая правительственные линии связи (с Петроградом, Ревелем, Ригой, Варшавой, Христианией, Люнгби и др.) и наибольший объем радиообмена с кораблями и судами иностранных государств. Узел связи в Ханге определен как радиостанция средней мощности, также поддерживавшая радиосвязь в направлении «корабль – берег – корабль» с судами иностранной принадлежности. Выявлены и радиостанции, работавшие лишь по национальным планам – в Сурисаари, Лавансаари, Сан-Михеле и Николомштадте[387].

Разведка системы связи Эстонии позволила определить главную радиостанцию – в Ревеле, поддерживавшую постоянную радиосвязь с десятью эстонскими объектами (установлено местоположение только двух из них – в Нарве и Юрьеве) и периодическую радиосвязь с судовыми радиостанциями иностранных государств (по две английские и немецкие, одна финская и три неустановленной принадлежности). Кроме того, Ревельская радиостанция поддерживала связь с Петроградом, Выборгом, Гельсингфорсом, Хангой, Ригой и Варшавой.

Обнаруженные латвийские береговые радиостанции были классифицированы радиоразведчиками по мощности излучения и построению позывных на две группы: первая – средней мощности (4 радиостанции с 3-х-буквенными позывными, определено местоположение двух – в Риге и Митаве), вторая – малой мощности (всего три радиостанции с 2-х-буквенными позывными, местоположение не установлено). Они поддерживали радиосвязь с двадцатью одним объектом из числа иностранных кораблей и судов, в том числе четырьмя, находившимися в портах Латвии.

Самым малоинформативным источником являлась Литва, поскольку в 1921 году на ее территории действовала лишь одна береговая радиостанция – Ковенская.

Наиболее развитой системой радиосвязи среди прибалтийских государств обладала Польша, где функционировали стационарные радиостанции в Варшаве, Вильно, Гдыне, Лиде, Слониме, Львове, Познани, Торне, Кракове, Данциге и еще не менее девяти станций, местоположение которых радиоразведчиками по состоянию на сентябрь 1921 года не было определено. Не наблюдалась на тот момент и работа польских полевых радиостанций, последний раз которые (всего три) были обнаружены во второй половине августа того же года, положение их определить не удалось[388].

При этом не ослабевал интерес советских радиоразведчиков к русской эмиграции. Неоднократно перехватывались сеансы радиосвязи Русской эскадры, в частности, радиопеленгованием было установлено, что линейный корабль «Генерал Алексеев» и миноносец «Дерзкий» 15 августа находились в районе Галлиполи, вооруженный ледокол «Гайдамак» – в районе Мидии[389].

О высокой интенсивности деятельности радиоразведки на юге России в 1921 году свидетельствуют возраставшие потребности в разведывательной аппаратуре. Например, начальник штаба Отдельной Кавказской армии С.А. Пугачев[390] в июне 1921 года просил необходимых распоряжений Управления связи Красной армии на поставку трех радиопеленгаторных станций. При этом, дабы не снижать эффективности радиоразведки, он ходатайствовал о временном подчинении командованию Отдельной Кавказской армии в оперативном отношении пеленгаторной станции в Лазаревской[391], находившейся в непосредственном подчинении начальника связи Северо-Кавказского военного округа (СКВО).

Причем основные проблемы кавказские разведчики испытывали именно со вскрытием обстановки на морском театре военных действий – на Черном море. Очевидно, учитывая этот факт, в Управлении связи пошли на купирование документа – начальству доложили только часть телеграммы, ее пояснительная часть сохранилась на бланке: «…в настоящее время армия не имеет ни одной пеленгаторной рации, засечками которых могло бы быть запеленговано местонахождение неприятельских раций. Последнее время [на] Черном море [у] берегов Анатолии и Кавказа отмечаются факты появления военных судов Греции и Антанты, следы которых [за] неимением технических средств, радиоразведка не может определить. [В] целях частичного устранения этого недостатка [прошу временно подчинить силы и средства] Батумской и Лазаревской пеленгаторных станций СКАРМУ Кавказской (начальнику связи Отдельной Кавказской армии. – В.К.), с тем, чтобы они [при этом] продолжали давать копии результатов своих работ радиоразведке СКВО. Результаты ходатайства прошу сообщить»[392]. Начальник штаба армии Республики П.П. Лебедев принял решение, что 113-я (радиопеленгаторная станция в Лазаревской) все же временно должна остаться в подчинении СКВО, «где дело радиослежки ведется [в] хорошо налаженном виде», а пеленгаторы для Кавказской армии будут высланы после изготовления[393].

Тем не менее, в штабе армии Республики ходатайство командования Отдельной Кавказской армии учли, дав 4 июля 1921 года указание начальнику штаба СКВО «в целях информации о курсировании неприятельских судов» у побережья Черного моря направлять копии добытых радиоразведывательных материалов в адрес органов радиоразведки штаба Отдельной Кавказской армии, уведомив об этом командование армии[394]. Однако командование Отдельной Кавказской армии по-прежнему настаивало на своем: «Отсутствие в распоряжении армии пеленгаторных раций, могущих дать ценный материал по производству разведки, совершенно парализует работу разведупра и лишает последнее возможности следить за происходящей в настоящее время перегруппировкой противника и появлением судов его в Черном море. Во избежание могущего быть ущерба работе разведупра работой разведупра армии, прошу срочного распоряжения о передаче 103-й пеленгаторной рации в Батуме в полное подчинение и распоряжение армии, также высылке двух пеленгаторных раций в распоряжение СКАРМА отдельной. О последовавшем прошу уведомить меня»[395].

В этот момент последовали, пожалуй, самые кардинальные изменения органов управления отечественного ВМФ. 27 августа 1921 года морское ведомство, по сути, было ликвидировано: приказом РВСР были упразднены должности коморси Республики и его помощника по техническо-хозяйственной части, Штаб всех морских сил Республики, МГШ и все главные управления. Для обеспечения боевого и повседневного руководства флотом были учреждены должность помощника главнокомандующего по морским делам (помглавкомор) и Морской штаб Республики с дислокацией в Петрограде. В результате этой реорганизации РККФ, по существу, утратил статус самостоятельного вида Вооруженных сил. Причем опыт существования новой структуры органов управления флотом выявил ее нежизнеспособность, фактически парализовав работу управленческого аппарата, как в центре, так и на местах. Особенно тяжелый удар был нанесен по организации боевого управления, руководству строительством и подготовкой РККФ. По мнению помглавкомора Э.С. Панцержанского (назначен на должность приказом РВСР № 317 от 22 ноября 1921 г.), изложенному в адресованной 18 ноября 1921 года председателю РВСР Л.Д. Троцкому «Записке о флоте»[396], последний оказался «под несомненной угрозой окончательной гибели».

В последующие 1920-е – 1930-е годы реорганизация центральных и высших оперативно-стратегических органов управления РККФ продолжилась. Но новые структуры вновь и вновь оказывались недолговечными. При этом не ясными остаются целесообразность и обстоятельства упразднения ГМШ в 1918 году, МГШ в 1921 году, особенности формирования и деятельности Штаба коморси Республики (Штаба всех морских сил Республики). «Глубоко противоречащим военно-морскому историческому опыту и абсолютно неоправданным экономическими соображениями», «величайшей государственной ошибкой с точки зрения научно-академической и с точки зрения практической» уже тогда представлялось, не находя вразумительных объяснений, «расформирование Морского комиссариата», «подчинение флота армии» и «перенесение Морского штаба Республики из центра на периферию»[397]. К сожалению, большинство трудов по истории отечественного ВМФ[398] не дают исчерпывающих ответов на эти вопросы, в них отсутствуют объективные оценки тех событий и их последствий для безопасности государства, а потому сохраняется высокая степень вероятности повторения величайших государственных ошибок.

Безусловно, ликвидацию органов управления отечественного морского ведомства в 1921 году необходимо увязывать с принятым на X съезде РКП(б) в марте того же года решением, как ни странно, – о возрождении и укреплении флота. После окончания гражданской войны положение на флоте было крайне тяжелым. За семь военных лет он израсходовал все свои боевые и материально-технические запасы, потерял значительную часть кораблей (всего свыше 700 кораблей и судов) и баз, десятки тысяч военных моряков-болыневиков ушли с кораблей на фронт, а затем оказались на партийной, советской и хозяйственной работе. Некоторые корабли были укомплектованы рядовым и командным составом лишь на 20–40 %. Корабли и суда нуждались в капитальном ремонте. Война и разруха тяжело отразились на судостроительной промышленности. Большое количество кораблей и судов увели старая армия и интервенты[399]. Вот как оценил состояние флота Фрунзе: «В сумме все это означало, что флота у нас нет»[400].

Вопрос о судьбе флота рассматривался на состоявшемся 1 января 1921 года совещании руководящего состава и представителей партийных организаций РККФ. Оно признало «необходимым теперь же определить политику по морскому вопросу и реально приступить к воссозданию Красного флота на морях Республики». Попыткой в этом роде явилась разработка проекта «Декрета о воссоздании морской силы РСФСР»[401], представленного коморси 15 февраля 1921 года на рассмотрение РВСР. В целом он был ориентирован на создание сильного флота, включая программу капитальновосстановительного ремонта, достройки кораблей и нового военного судостроения до 1926 года. Однако проект на X съезде даже не рассматривали: помимо недостаточной его экономической проработки, негативные политические последствия для судьбы отечественного ВМФ имело Кронштадтское восстание 1921 года. Доверие к флоту, и в первую очередь к его руководящим органам, было подорвано. В результате, съезд посчитал необходимым «Центральному Комитету партии принять меры к тому, чтобы РВСР и ПУР провели в центральных военных органах республики изменения, способные действительно обеспечить интересы Красного военного флота»[402].

Таким образом, толчок для очередной «реорганизации» флота, его кадровой, в большей степени политической чистки – фильтрации – дало Кронштадтское восстание. Несмотря на наличие целого ряда объективных причин кронштадтских событий[403], руководство страны в первую очередь призвало всех коммунистов сделать политический вывод о необходимости сплочения партии и недопущении в ней оппозиции[404]. Одной из основных причин «антисоветского мятежа в Кронштадте» считалась «слабость партийной организации и ослабление политико-воспитательной работы» на флоте, что воспринималось как следствие отсутствия «мощного высокоавторитетного военно-морского (политического) центра, облеченного величайшим доверием правительства»[405]. И если раньше, осенью 1920 года, Ленин лишь декларировал мысль о ликвидации морского ведомства, то на этот раз он сделал все для реализации своего решения. После X съезда, в марте, а затем в июле 1921 года были образованы комиссии по реорганизации флота. По прямому указанию Ленина их решения были направлены на ликвидацию оперативно-стратегической самостоятельности флота. Например, в записке от 30 июля, адресованной Троцкому, он напоминал: «Ликвидация морского ведомства необходима. Комиссия при РВСР по ликвидации Морского ведомства этот вопрос предрешила. Компетентные органы считают необходимым это дело ускорить»[406].

Версию о преобладании политического аспекта в тех решениях косвенно подтверждают и результаты смотра Главнокомандующим всеми Вооруженными силами Республики С.С. Каменевым и начальником ПУРа С.И. Гусевым Балтийской практической эскадры 2 сентября 1921 года, который «произвел отличное впечатление» и «свидетельствовал» о «правильности намеченных РВСР путей возрождения Красного военного Флота»[407]… Всего-то, сократи в два раза личный состав флота, увеличивая в нем процентное содержание однопартийцев (к августу 1921 года коммунисты на Балтике составляли 12,3 %), лиши его оперативно-стратегической самостоятельности, ликвидировав прежние и создав новые центральные органы управления, причем сменив их дислокацию, – и через пару месяцев, а то и несколько дней (с 27 августа по 2 сентября), он уже вполне дееспособен и боеготов – «безупречный рецепт»: зачем какие-то «экономически неоправданные» расходы на капитально-восстановительный ремонт флота и военное судостроение?!

В сложившейся обстановке рассчитывать на получение информации о ВМС иностранных государств и обстановке на морских театрах по-прежнему в большей степени приходилось на фронтовую (армейскую) радиоразведку. К концу 1921 года ее силам и средствам удалось, например, добыть ряд ценных сведений об организации, составе и деятельности ВМС Румынии. Было установлено, что румынский флот включал в себя морскую и речную флотилии, которые в зависимости от класса и типа кораблей и судов подразделялись на группы и отряды; выявлена дислокация дивизиона канонерских лодок в Сулине, группы мониторов в Галаце, группы вооруженных катеров («минная группа» или «ударная речная группа») в Килии, минно-торпедной группы в Галаце. Отдельную группу, по сведениям РЭР, формировали пароходы– вспомогательные крейсера, подчинявшиеся Водной службе Румынии.

Частично был установлен и командный состав румынского флота: командир группы мониторов – лейтенант-командор Пейч; начальник Речной судовой силы, управляющей Дунайской флотилией – лейтенант Фрунзунеску; командир «ударной речной группы» – командор Пассераро; командир Дунайской флотилии – командор Барцуряну; начальник Морской школы в Констанце – Бухгольцер; представитель высших органов руководства флота – контр-адмирал Шкодра и другие.

Кроме того, радиоразведкой была выявлена направленность переходов кораблей и судов ВМС Румынии, характер перевозимых грузов, мероприятия боевой подготовки и повседневной деятельности флота (смотр флота адмиралом – морским инспектором в августе).

Внимание советских радиоразведчиков привлекло постоянство и высокая интенсивность радиообмена между Румынией и Францией, касающегося вопросов военно-морской деятельности. Было установлено наличие в Сулине французской радиостанции, обеспечивающей радиосвязью силы румынского и французского флотов, находившихся в базе; пребывание в Бухаресте морского французского атташе и морской комиссии Франции, поддерживавших регулярную радиосвязь с французским командованием в Константинополе. Из радиоперехвата были получены сведения о постепенном наращивании сил французского флота в Сулине, а также посадке на мель в 20 милях от Сулина французского парохода «Азера», шедшего с медикаментами и продовольствием в Одессу (из румынского радиообмена установлено, что груз был разграблен прибрежными жителями). Осуществлялась разведка и каналов связи полевых радиостанций Румынии[408].

В 1922 году наблюдение за деятельностью корабельных сил иностранных государств советскими береговыми станциями, расположенными на побережье Черного моря получило дальнейшее развитие. Количество объектов разведки возросло, расширилась и зона разведки, охватывавшая на тот момент уже Черное, Мраморное, Эгейское и восточную часть Средиземного морей, а также отдельные районы Адриатического и Красного морей. Увеличившиеся объемы радиоперехвата и мастерство радиоразведчиков позволили определить разведывательные признаки радиосвязи отдельных государств (национальная привязка), а также принадлежность к военным или гражданским объектам. Наибольшую деятельность в этот период в зоне деятельности черноморских радиоразведчиков проявляли флоты и торговые суда США, Великобритании, Франции, Италии, Германии и Греции. Кроме того, неоднократно перехватывались сеансы радиосвязи судов Японии, Голландии, Норвегии, Румынии и лишь изредка суда Русской эскадры[409] (например, в феврале 1922 года был вскрыт переход судов «Ефрат» и «Иерусалим» в Александрию и обратно, в западную часть Средиземного моря[410]).

Как следствие, в 1922 году радиоразведчиками управления связи Красной армии на Украине и в Крыму (УСКАУКРКРЫМ) была практически полностью вскрыта система построения позывных корабельных и судовых радиостанций иностранных государств. Более ста позывных радиостанций кораблей и судов ВМС Великобритании, Германии, Греции, Франции и Румынии нашли отражение в изданном сборнике «Новых позывных иностранных раций за март 1922 года». В нем помимо самих позывных указывались номиналы радиоволн, тон, слышимость и другие разведывательные признаки корабельных и судовых радиостанций ВМС иностранных государств[411].

Таким образом, период Гражданской войны и военной интервенции в России явился сложным этапом в истории радиоразведки отечественного ВМФ, характерным для которого стало полное прекращение ее ведения в русском императорском флоте и ограниченная деятельность радиоразведки РККФ. В результате кардинальных изменений в системе базирования Балтийского флота, потере баз на Черном море флотская радиоразведка лишилась наиболее значимой своей компоненты – береговой радиоразведки. В этих условиях, ввиду отсутствия радиопеленгаторной сети, на кораблях осуществлялся лишь поиск, слежение и перехват.

В дальнейшем потребовалось почти 20 лет чтобы радиоразведка отечественного Военно-морского флота достигла уровня развития, аналогичного ее состоянию в годы Первой мировой войны. Менее болезненно этот период прошел для фронтовой и армейской радиоразведки, где систематическая радиоразведывательная деятельность была налажена уже в 1918–1919 годах. Успешное ведение радиоразведки на морских театрах военных действий разведывательными станциями Красной армии в этот период было не случайно: после развала флотов значительная часть специалистов морской РЭР оказалась именно в подразделениях фронтовой разведки, где их опыт оказался востребованным раньше. Знание организации радиосвязи русского флота, сохранившейся в Белом флоте, позволило им успешно решать задачи разведки морских сил противника.

Проецируя уроки организации радиоразведки на морских театрах военных действий в годы Гражданской войны и военной интервенции в России в настоящее и обозримое будущее, с учетом состояния современного военного искусства, можно сделать следующие выводы, имеющие практическую значимость.

Во-первых, требования к разведке в целом и РЭР в частности по критерию гибкости должны быть значительно увеличены. Силы и средства разведки должны быть способны и готовы к решению задач в операционной зоне флота в условиях значительных изменений системы его базирования. Причем, как в условиях скоротечного отступления на приморском направлении, связанного с оставлением прибрежных позиций, так и наступления, а значит расширения прибрежной зоны и глубины разведки. Достижение такой способности возможно за счет значительного увеличения в частях береговой РЭР мобильной составляющей (в том числе беспилотных и дистанционно-пилотируемых летательных аппаратов), создания оборудованных запасных позиций, и т. д.

Во-вторых, решение в интересах флота задач разведки (РЭР) при необходимости может быть возложено на силы и средства разведки Сухопутных войск, соединений и частей ВВС и ПВО. Следовательно, те из них, возможности которых позволяют добывать разведывательную информацию в операционной зоне флота прилегающего МТВД, должны быть готовы к ведению разведки в его интересах. При этом вполне оправданным может стать требование способности и готовности флотской разведки к работе в интересах группировок войск, действующих на приморских направлениях. Достижение данных способностей возможно за счет унификации средств разведки, совершенствования системы подготовки кадров военной разведки, высокого уровня взаимодействия между различными видами разведки и разведывательными органами видов и родов войск Вооруженных сил РФ в ходе оперативной (боевой) подготовки и т. д.

В-третьих, координация разведывательной деятельности дислоцирующихся на приморских направлениях (стратегических направлениях) сил и средств разведки видов и родов войск Вооруженных сил должна осуществляться специально созданным органом управления, дислоцирующимся в данном военно-территориальном объединении (военном округе).

В целом, вышеприведенные выводы следует признать как исторически оправданный аргумент в пользу целесообразности создания на стратегических направлениях (включающих в себя приморские операционные направления) оперативных (оперативно-стратегических) разведывательных центров – центральных органов управления разведывательной деятельностью с оперативным подчинением им всех имеющихся на данном направлении сил и средств разведки независимо от принадлежности к видам и родов войск (сил) Вооруженных сил[412]. Подобная региональная централизация разведывательной деятельности, по нашему мнению, должна способствовать более высокой оперативности в управлении добыванием, сбором, обработкой и распределением информации на стратегических направлениях, а также повышению эффективности разведки.

2.2. Радиоэлектронная разведка в период восстановления и развития советского Военно-Морского флота. 1925–1939 гг.[413]

Развитие боевых средств флота, оружия и его носителей в межвоенный период происходило в условиях все более обостряющихся внешне– и внутриполитических противоречий и вытекающего из них морского соперничества крупнейших государств. Базой этого развития служил продолжавшийся прогресс техники, и в первую очередь военной техники, причем на направленность этого развития накладывал отпечаток опыт Первой мировой войны, правда, «не сразу же и не всеми одинаково понятый».

Изменение характера военных действий на море, произошедшее за 1914–1918 гг., в частности, появление и развитие новых, а также совершенствование имеющихся средств борьбы требовало ревизии устаревших, неверных и не отвечавших новым условиям взглядов и теорий. Однако недостаточная ясность прогнозов на характер войн будущего, в том числе роли в них подводных и военно-воздушных сил, развитие которых наиболее быстро происходило уже после окончания Первой мировой войны, привела к тому, что пересмотр и уточнение прежних военно-морских теорий и взглядов зачастую шел по неверному пути и приводил к ошибочным выводам[414].

В этом отношении не стала исключением и направленность развития отечественной морской РЭР. Командование Морских сил Балтийского моря (МСБМ), планируя восстановление радиоразведки на флоте, считало, что ее порядок подчинения Службе наблюдения и связи[415] (СНиС) и организация, принятая еще в 1911 году была вполне пригодна для нового применения, а результативность сил и средств РЭР была доказана на практике Первой мировой и Гражданской войн, когда несмотря на невероятные технические и материальные трудности в создании нового вида разведки ее сведениями пользовались армия и флот[416].

Образование и развитие береговой радиооразведки на Балтийском море было предусмотрено производственной программой и финансовой директивой Технического управления от 10 сентября 1925 года № 634174. По ней предусматривалась установка Информационной разведывательной станции Флота для чего по § 26 ст. 5 сметы Морского комитета отпускалось 10 тыс. рублей[417].

Информационная разведывательная станция (ИРС) должна была стать центром сети разведывательной радиослужбы, ввиду чего планировалось оборудовать ее «всеми усовершенствованными приборами в области улавливания и регистрации электромагнитных волн». Задачей такой станции командование Морских сил Балтийского моря видело в «регистрации всех радио: своих, иностранных, как военных, так и частных». Кроме того, на Информационной разведывательной станции должен был быть «широко организован самый тщательный учет всех радиопереговоров, охватывающий данный морской театр». В результате, «весь перехватываемый станцией радиообмен должен был служить для:

1. Контроля своих радиостанций.

2. Исследования радиопереговоров противника с целью извлечения из них всего, что могло способствовать выяснению военной обстановки.

3. Ознакомления командования Морских сил с радиопереговорами мировой международной сети».

Планировавшиеся в дальнейшем для установки радиопеленгаторные станции должны были быть связаны с ИРС, что и должно было составить сеть радиослужбы. Как информационная, так и все радиостанции, которые должны были войти в разведывательную сеть, запрещалось оборудовать передающими радиостанциями. Связь между станциями и управлением СНиС должна была быть организована посредством проводных линий связи, защищенных от возможности прослушивания. Это требование исходило из необходимости предохранения от возможного перехвата радиообмена между станциями и командованием[418]. Однако оно имело и негативную сторону: заранее ограничивалось создание широкоразвитой радиопеленгаторной сети исходя из предельных возможностей длин проводных линий связи. Кроме того, это лишало станции возможности оперативного обеспечения данными целеуказания ударных сил флота, что уже получило развитие в годы Первой мировой и Гражданской войн.

Местом установки ИРС, согласно указанной директивы, был намечен район деревни Устье. Однако в докладе начальника СНиС флота А.П. Фа-беля начальнику Морских сил Балтийского моря от 9 октября 1925 года указывалось, что устанавливать станцию в районе Устья нецелесообразно по следующей причине: «Устье – место незащищенное и выдающееся вперед в сторону моря, вследствие чего, Информационная разведывательная станция может быть уничтожена противником в первую очередь»[419] – достаточно обоснованное с учетом опыта Первой мировой войны мнение. Предварительно вопрос о месте и порядке установки станции обсуждался на совещании в отделе связи Технического управления (протокол совещания от 29 сентября 1925 года), где пришли к выводу о целесообразности установки станции в районе деревень Закорново, Копорье и Усть-Рудицы, учитывая глухую, малонаселенную и весьма лесистую местность данного района, способствующую лучшей скрытности.

В результате, временно исполнявший должность начальника Морских сил Балтийского моря Л.М. Галлер разрешил командировать начальника СНиС флота вместе с флагманским электротехником в предполагаемый район для получения предварительных заключений о целесообразности установки станции в данном месте. Кроме этого, флагманскому связисту было приказано подготовить проект задания по разведке для ИРС с целью своевременного оснащения необходимым оборудованием и согласования с оперативным отделом[420].

При обследовании участка Закорново-Копорье-Усть-Рудицы выяснилось, что из-за болотистости местности этот район полностью бездорожен, какие-либо пустующие помещения, пригодные для использования, отсутствуют, линий связи нет[421].

Уже 28 октября 1925 года Галлер указал Фабелю, что командование считает выбранный район неудобным, так как управление СНиС «будет лишено возможности непосредственно контролировать деятельность, и инструктировать личный состав станции, ввиду ее удаленности». Было предложено в очередной раз обследовать новое место установки ИРС в районе Петергоф-Ораниенбаум, по возможности удалив ее позицию от береговой черты[422].

Обследование нового района показало, что установка станции в Петергофе невозможна. Наиболее подходящим местом станции была признана бывшая дача барона Шмитта в Ораниенбауме. Дом был осмотрен комиссией, назначенной приказом по Морским силам Балтийского моря, при участии представителей штаба МСБМ, СНиС флота и строительной части порта. Он был «признан вполне пригодным, как по месту своего расположения и обособленности, так и по внутреннему устройству, позволявшему установить полностью оборудование Информационной разведывательной станции»[423]. Однако дом находился в ведении Ораниенбаумского временного исполнительного комитета и вопрос о его передаче Службе наблюдения и связи затянулся по различным причинам на более чем длительный период. Так, на запрос начальника СНиС перед командованием МСБМ о передаче дома был получен отзыв учебно-строительного управления, в котором указывалось на нежелательность занятия дома на все время, и предлагался «новый» район (Копорье-Усть-Рудицы-Закорново), некогда уже предлагавшийся и признанный нецелесообразным.

В результате, более чем через год – 8 декабря 1926 года, заместитель начальника СНиС Х.М. Мурниэк просил ходатайства начальника Береговой обороны Балтийского моря Рогалева перед командованием флота об окончательном решении вопроса по установке Информационной разведывательной станции в доме на даче Шмитта в районе Ораниенбаума[424]. Однако, ввиду того, что этот вопрос уже обсуждался до этого в штабе флота и по нему имелись различные точки зрения, начальник Береговой обороны в ходатайстве отказал и разрешил начальнику СНиС флота лично обратиться по этому вопросу в штаб Морских сил Балтийского моря[425]. Таким образом, командование Береговой обороны, желая иметь в своем подчинении силы и средства морской РЭР, заниматься решением ее проблем не хотело. Подобное мнение в докладе командующему Морскими силами Балтийского моря от 30 декабря 1926 года высказал Фабель[426].

Между тем, пока уже 16 месяцев решался вопрос по месту установки НРС, для ее работы были получены первые два комплекта радиоприемников. На основании решения Революционного Военного Совета Морских сил Балтийского моря, до окончательного разрешения вопроса о месте установки станции оба приемника были установлены на базовой радиостанции СНиС флота для обучения личного состава, предназначенного для службы в частях радиоразведки[427].

Исследование показало, что в командовании МСБМ высказывались сомнения целесообразности установки НРС в районе Ораниенбаума, в частности, по следующим причинам: «близости к стоянке судов, а, следовательно, возможности помех для работы станции; неудовлетворительной маскировки по причине густонаселенности; возможности обстрела станции с моря».

Как ни странно, но в действиях учебно-строительного управления, Береговой обороны и даже командования Морских сил Балтийского моря определенно просматривается непонятное безразличие к созданию сил и средств радиоразведки на флоте или, что еще хуже, – стремление удовлетворить личные меркантильные интересы в ущерб служебным, связанные с бывшей дачей барона Шмитта. Кроме того, налицо явная некомпетентность вышеуказанных структур в вопросе «влияния на работу радиоразведки стоящих на стоянке судов» и «возможности обстрела станции с моря».

Для окончательного выяснения места установки ИРС, распоряжением РВС МСБМ от 16 декабря 1926 года была назначена комиссия, которая должна была закончить работу к 1 января 1927 года. Однако лишь 3 января 1927 года она собралась на первое заседание, а 4 января осмотрела дачу Шмитта в районе Ораниенбаума. 5 января в телеграмме № 20 Мурниэк доложил командующему Береговой обороны Балтийского моря и начальнику штаба МСБМ результаты работы комиссии, которая «нашла высказывавшиеся командованием сомнения необоснованными, а выбранное место установки станции подходившим по следующим причинам:

1. Расстояние от базы длиною в 8 км вполне обеспечивало отсутствие помех со стороны судов и береговых радиостанций, работающих на волне 400-1200 м.

2. Находясь на западе от Ораниенбаума, в 2,5 верстах от дороги, в лесу, дача имела вполне хорошую маскировку и была не видна с моря.

3. Находясь в 27 верстах (25–30 км) восточнее «Красной Горки», дача была вполне обеспечена от обстрела с моря.

4. Находясь в районе расположения зенитных батарей и авиации, имела надежную защиту от неприятельских самолетов.

5. По размещению и планировке дача вполне удовлетворяла требованиям к установке в ней аппаратуры Информационной разведывательной станции.

6. Близость дачи к шоссейной дороге, телефонным линиям и командованию флота обеспечивала удобную надежную связь и сообщения.

По результатам работы комиссии командование СНиС просило начальника штаба Морских сил Балтийского моря ходатайствовать перед вышестоящим командованием о скорейшем разрешении вопроса по установке ИРС, чтобы получить возможность своевременно приступить к ремонту помещений и установке аппаратуры, которые необходимо было закончить к осени 1927 года до закрытия бюджетного года»[428].

Через неделю, 12 января 1927 года Галлер в телеграмме № 33/98 ходатайствовал перед начальником Первого (разведывательного) управления Управления ВМС РККА о скорейшем разрешении вопроса – «чтобы не задерживать практическую работу станции, так как уже были получены первые два приемника»[429]. В результате, 29 января Первое управление в телеграмме № 13/2 уведомило штаб МСБМ о том, что оно не возражало против открытия ИРС в доме дачи Шмитта. Однако были поставлены два условия: должна была быть улучшена маскировка дома со стороны залива и отчужден участок земли, на котором находилась дача.

Заручившись столь высокой поддержкой, Галлер в телеграмме от 5 февраля 1927 года № 36/15 просил командующего Береговой обороны Балтийского моря и крепости Кронштадт поручить начальнику СНиС флота предоставить доклад плана работ по открытию станции для дальнейшего доклада в РВС Морских сил Балтийского моря. Данное поручение было принято к исполнению 6 февраля 1927 года[430].

Таким образом, потребовалось почти полтора года на решение вопроса лишь о месте установке ИРС и составления плана работ по ее открытию. Однако и это было еще решение не всех проблем. Вопрос о месте установки был разрешен в Управлении ВМС РККА, а так как дача находилась на балансе гражданского ведомства – Ораниенбаумского исполкома, то это и затянуло в очередной раз открытие станции.

Несмотря на то, что у СНиС Морских сил Балтийского моря имелось разрешение Президиума Губернского исполкома на передачу ей имения Шмитта еще от 24 апреля 1926 года (разрешение № 49), вопрос решался тоже более года. Так, 21 февраля 1927 года начальник СНиС П.В. Сахарусов в телеграмме № 47 обратился к председателю Ораниенбаумского исполкома с просьбой «о передаче имения Шмитта со всеми постройками в распоряжение Службы наблюдения и связи, с отчуждением земельного участка, соприкасающегося с домом, согласно прилагаемой при сем кальки, площадью в 57 600 м2, равной приблизительно 11 десятинам, и выселением арендатора из занимаемого помещения»[431]. Однако для передачи дома и выселения арендатора вновь потребовалось создание специальной комиссии, что решалось уже в марте. Для этого 15 марта 1927 года начальник СНиС обратился к командующему Береговой обороны Балтийского моря. В комиссию вошли представители от строительной части Главвоенпорта, Юристконсульта порта и СНиС МСБМ[432].

Тем не менее, подобным путем вопрос полностью так и не разрешился: 9 мая выяснилось, что арендатор все еще проживал в одноэтажном доме на отчуждаемой территории и на требования Ораниенбаумского исполкома выехать в отведенное для него жилье отказался, возбудив перед Губернским исполкомом ходатайство об оставлении его в прежнем помещении. В данной ситуации начальник СНиС 11 мая в телеграмме № 71 обратился к командующему Береговой обороны Балтийского моря с просьбой направить в Губернский исполком документы для срочного принятия мер к выселению гражданки Васильевой в двухнедельный срок, «дабы иметь возможность приступить к работам, как по ремонту здания, так и оборудованию станции»[433].

В результате затянувшегося более чем на два года вопроса о выборе и отчуждении территории и помещений для ИРС, ее техническое оборудование не было завершено даже в ноябре 1927 года. Так, командующий Береговой обороны Балтийского моря Елисеев и начальник СНиС Фабель в донесении № 142/5756 лишь 26 ноября доложили командующему Морских сил Балтийского моря об окончании работ на станции по установке первых двух рамочных приемников. К этому же сроку были выполнены работы по оборудованию станции освещением и динамомашиной для зарядки аккумуляторов, которые были приняты комиссией, назначенной начальником СНиС 14 ноября 1927 года. Однако связь с ИРС до сих пор поддерживалась по телефону, а телеграфный аппарат находился в стадии установки[434].

Следовательно, факт установки радиоприемников на Информационной разведывательной станции СНиС Морских сил Балтийского моря только к 26 ноября 1927 года отрицает возможность ее открытия 28 сентября 1927 года, позволяя уточнить получившее распространение в историографии мнение о дате образования радиоразведки советского ВМФ.

Определить фактическую дату открытия ИРС позволяют сведения, приведенные в указанном выше донесении от 26 ноября 1927 года:

«Придавая большое значение личной практике состава и технически правильной организации радиослужбы на этой станции от коей, в конечном счете, будет зависеть успех радиоразведывательной службы и ее дальнейшее развитие на театре, считаю, на первое время, примерно до мая 1928 года (выделено мною. – В.К.), необходимым ограничиться заданиями практического характера по тренировке соприкосновения с действующими означенными станциями начсостава и радистов Службы наблюдения и связи, лишь попутно ведя слежку за переговорами иностранных береговых и судовых радиостанций на Балтийском море и выходящих на него государств»[435].

Исходя из этого, командование СНиС Морских сил Балтийского моря планировало на ближайшие 5–6 месяцев (до апреля-мая 1928 года) для тренировки и подготовки к самостоятельным действиям личного состава, и определения технических свойств радиоаппаратуры ограничиться выполнением следующих задач:

1. Установить контроль над главными иностранными береговыми радиостанциями в целях выявления их позывных, мощности и типа передатчиков, используемых диапазонов.

2. Установить контроль радиосвязи находящихся в Балтийском море военных судов, осуществляющих переговоры «секретным порядком».

3. Допустить на Информационной разведывательной станции производство опытов по изучению свойств «установленных и изготовленных заводами приборов»155.

При этом далее в донесении излагалась предполагавшаяся организация службы на станции, испрашивалось ее утверждение[436] [437], указания по контролю радиопереговоров и разрешение командующего Морских сил Балтийского моря проводить технические опыты с привлечением специалистов из Научно-технического комитета, а также «разрешении открыть действие станции 15 декабря 1927 года (выделено мною. – В.К.)»[438].

Таким образом, анализ документов из фондов архивов на данном этапе исследования позволил: во-первых, уточнить принятое в отечественной историографии положение о дате создания (заступления на радиоразведывательную вахту) первой в советском ВМФ береговой части радио– и радиотехнической разведки; во-вторых, уточнить сведения о названии этой воинской части, каковым считается «Радиопеленгаторная станция № 3», а фактически – Информационная разведывательная станция; в-третьих, предположить, что датой открытия первой в советском ВМФ береговой части радио– и радиотехнической разведки является 15 декабря 1927 года.

Уже в январе 1929 года перед ИРС Морских сил Балтийского моря была поставлена первая разведывательная задача – осуществлять радиоразведку ВМС прибалтийских стран: Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Швеции. В это время на станции функционировали четыре поста РЭР, оборудованные коротковолновым радиоприемником регенеративного типа «ПК-6», средневолновым приемником прямого усиления типа «БЧ», длинноволновым радиоприемником прямого усиления и средневолновым радиопеленгатором «ПСГ-2» («Лесовоз»). Вся аппаратура питалась от щелочных аккумуляторов. Связь с Кронштадским узлом связи СНиС флота для передачи донесений и созданными позднее переферийными радиопеленгаторными подразделениями поддерживалась по проводным линиям. Узел связи ИРС был оборудован телеграфными аппаратами «Бодо» (для связи с Кронштадтом) и «Морзе» (для связи с радиопеленгаторными станциями).

После развертывания сил и средств морской РЭР на Балтийском море, основываясь на его опыте, приступили к ее восстановлению на других флотах (военных флотилиях). Так, в 30-е годы был принят ряд существенных мер по укреплению органов разведки Морских сил Черного моря, пополнению их кадрами. В сентябре 1930 года из Балтийского флотского экипажа в Севастополь в распоряжение начальника Крымского района СНиС прибыла группа радистов в количестве восьми человек. Командовал группой командир РККФ Волосок. Личный состав группы радиоразведки был сведен в 5-ю часть Службы наблюдения и связи и размещался на Лабораторном шоссе в доме № 18. Первыми радиоразведчиками группы были Л.А. Шорин, П.Д. Романов, Г.Г. Киреев, В.Н. Черногубов. Одновременно с группой радиоперехвата была создана радиопеленгаторная группа из числа радистов кораблей флота. Радиопеленгаторные станции были размещены в Севастополе (командир – К.М. Зайцев) и Очакове (командир – Водолазов).

Очевидно, не случайно появление в это время на страницах «Морского сборника» статьи А.А. Саковича, рассказывающей с опорой на личный опыт о развитии и боевом применении сил и средств радиоразведки Балтийского флота в Первой мировой войне. Особый интерес для современников должны были представлять сделанные им выводы, имеющие ярко выраженную практическую направленность. Итак, Сакович, как и большинство его коллег считали, что:

«1. Разведочная работа в целом требует внимательного к себе отношения еще в мирное время, четкой организации, осторожного подбора личного состава, руководителей и исполнителей, и специальной их подготовки и тренировки.

2. Разведка корабельная может дать соответствующие результаты, если она будет возложена на корабли и соединения, специально подготовленные к несению разведывательной службы; решение задач по разведке должно входить в программу обучения флота и считаться делом ответственным.

3. Разведке агентурной, могущей в морской обстановке влиять на соображения стратегического характера, оперативные расчеты, должно быть отводимо строго соответствующее место, как вспомогательной, а не основной данной.

4. Радио-разведка должна быть построена на следующих основаниях: а) она, как и вся разведка в целом, должна быть централизована и замыкаться на разведывательный орган штаба флота; б) осуществляя одновременно функции и разведки, и осведомления, она должна находиться или иметь хотя бы свой филиал на берегу в пункте, избранном с особой тщательностью в смысле удобства и обеспеченности работы по разведке и информации; в) на тщательный подбор личного состава органа, дешифрирующего и обрабатывающего радиограммы, должно быть обращено особое внимание.

5. Дешифровка радио противника, то есть операция совершенно-секретного характера, в районах и отделениях СНиС недопустима, с точки зрения ограждения тайны, и практически едва ли выполнима за невозможностью иметь для этого соответствующих людей.

6. Контроль за своим радиотелеграфированием, и притом строжайший, должны быть всемерно учитываем и, если не централизован в разведывательном отделе штаба флота, то находиться под наблюдением оперативной части штаба флота.

7. Размножение, распределение и учет радио-кодов и шифров противника, карт квадратов и прочих совершенно секретных документов по радио-разведке должно быть обставлено всеми доступными мерами предосторожности. В частности, выдача этих документов должна быть строго нормирована.

8. СНиС должна использоваться в рамках "службы" по прямому своему назначению и не смешиваться с разведкой, имеющей оперативные функции.

9. Опыт Балтийского флота периода войны 1914-18 гг. в области разведки не должен покоиться на архивных полках, но, наоборот, должен быть всесторонне изучен»[439].

Обоснованность этих положений и выводов не вызывает сомнений. Вопрос в том, насколько они были учтены в ходе восстановления отечественной морской РЭР и ее дальнейшего развития в межвоенный период. Как показало исследование, некоторые из них так и не были взяты своевременно на вооружение.

Восстановление отечественного Военно-морского флота на Дальнем Востоке началось сразу же после окончания Гражданской войны. В конце 1922 года по первой мобилизации на Тихий океан направилась молодежь Сибири и Дальнего Востока. В декабре 1922 года начальником Морских сил Дальнего Востока, объединивших Владивостокский отряд кораблей и Амурскую флотилию, был назначен И.К. Кожанов. К концу 1931 года Япония захватила Маньчжурию, создала там марионеточное государство Маньчжоуго и начала подготовку к новой войне, мечтая о захвате советского Приморья, Дальнего Востока и Сибири. Обеспечение неприкосновенности морских рубежей государства на Дальнем Востоке стало актуальной задачей тихоокеанцев.

С 1932 года по единой комплексной программе Разведывательного управления Красной армии, а также поставленных задач по обеспечению боеготовности войск (сил) на Дальнем Востоке в связи с возросшей военной угрозой, учитывая опыт военного конфликта 1929 года, начала создаваться система радиоразведки на Дальнем Востоке. В Морских силах Дальнего Востока и Краснознаменной Амурской флотилии стали развертываться подразделения и части радиоразведки, предназначенные для разведки противника на Маньчжурско-Корейском и Тихоокеанском театрах военных действий. Так, в 1932 году был воссоздан Владивостокский район Службы связи Морских сил Дальнего Востока и в его составе была организована Станция особого назначения, положившая начало возрождению радиоразведки там, где ее силы и средства получили первое боевое применение. В июне 1932 года с Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов на Тихоокеанский флот прибыла первая группа подготовленных специалистов моряков-радиоразведчиков в составе десяти человек. В числе прибывших находились окончившие Центральные радиоразведывательные курсы командиры РККФ П.Н. Елков, К.Ф. Федосеев и Г.А. Рачковский и др.

26 июня 1932 года радиоразведчики-тихоокеанцы во главе с командиром центра Елковым прибыли на место развертывания центра. К тому времени агрессивность Японии приняла угрожающий характер. Для прибывших с Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов радиоразведчиков военно-морские силы Японии были принципиально новым объектом. Морской театр, названия кораблей, японский язык, письменность, телеграфный код азбуки Катакана – все было настолько своеобразно, что принять текст на слух, записать его, разобрать и понять без основательной специальной подготовки оказалось невозможным даже для самых опытных радиоразведчиков. Все надо было начинать сначала: с изучения написания и названия знаков азбуки Катакана, комбинаций их телеграфных посылок, приема на слух со скоростью 90 и более знаков в минуту. Затем последовало учебно-практическое изучение эфира по диапазонам и частотам, на которых работали корабельные и береговые станции ВМС Японии, построения позывных, заголовков и текстов радиограмм, сочетаний служебного переговорного кода радистов и т. п. Значительно проще и быстрее шло освоение приема тех японских передач, которые осуществлялись по международным правилам. Но это выдвигало перед радиоразведчиками проблему быстро понять, как передается текст: латынью или Катаканой.

В ноябре 1932 года в Информационном радиоразведывательном центре (ИРЦ) ТОФ были открыты два круглосуточных боевых поста радиоразведки – поиска и перехвата. Сложнее всего было обнаружить передачу радиостанции ВМС Японии и перехватить полностью хотя бы одну радиограмму. 1 января 1933 года вахтенный радист С. Соколов перехватил именно такую радиограмму – это был первый успех радиоразведки советского ТОФ. Текст радиограммы был сразу же передан в разведывательный отдел флота. С этого момента командование ТОФ стало регулярно получать столь необходимые разведывательные сведения о ВМС Японии. Постепенно были выявлены рабочие частоты и радиосети основных военно-морских баз и кораблей японского флота. Внимание радиоразведки было сосредоточено на радиограммах, особенно открытых, на содержащихся в них сведениях о классах, типах и названиях кораблей, их местонахождении и характере деятельности, распределении по соединениям, местах постоянной дислокации.

Начальник Морских Сил РККА в начале 1933 года в связи с предстоящим созданием Северной военной флотилии (СВФл) поставил перед соответствующими службами, в том числе СНиС, задачи по обеспечению деятельности флотилии. Исходя из этих указаний, инспектор связи Управления Военно-Морских Сил РККА направил начальнику связи уже созданной Северной военной флотилии, начальнику Научно-исследовательского морского института связи и телемеханики (НИМИСТ) и начальнику 6-го сектора 5-го управления ВМС «предварительное соображение» по развитию СНиС флотилии и обоснования к ним. В этих документах в отношении радиоразведки было указано:

«1. Задачей Службы наблюдения и связи Северной военной флотилии является:… обеспечение органами радиоразведки обнаружения противника на расстоянии 300 миль от баз и установления его намерения путем перехвата и обработки радиообмена. 2. В целях выполнения указанных задач необходимо развертывание:… четырех радиопеленгаторных станций… (двух в 1934 году и двух – в 1935 году). По смете на капитальное строительство отпущено 820 тыс. руб. (по 205 тыс. руб. на станцию)… Предусматривается постройка Информационно-разведывательного центра на 15 радиоприемников. По смете отпущено 410 тыс. рублей. Места расположения органов Службы наблюдения и связи подлежат уточнению командующим Северной военной флотилии к 15 октября с.г.»[440].

В соответствии с этим заданием, НИМИСТ необходимо было исследовать условия и представить предложения по оптимальному размещению подразделений радиоразведки в Заполярье. С этой целью в сентябре 1933 года бригада в составе семи сотрудников института из двух лабораторий – пеленгаторной, возглавляемой А.В. Стороженко[441], и распространения радиоволн, возглавляемой А.И. Щукиным[442], обследовала побережье по маршруту Мурманск-Архангельск-Мурманск. Изучив условия распространения радиоволн, и обследовав ряд пунктов на побережье для размещения пеленгаторов, «бригада института совместно с работниками связи и разведки СВФл составила тактико-техническое задание на оборудование радиоразведывательных подразделений флотилии»[443]. К тактико-техническому заданию были приложены расчеты оптимальных гониобаз для размещения радиопеленгаторов в пунктах Цып-Наволок, Териберка, Канин Нос, Кандалакша, о. Мудьюг, Петрозаводск. Впоследствии радиопеленгаторные пункты были открыты в рекомендованных районах. 15 февраля 1934 года приказом командующего СВФл был назначен первый начальник разведки флотилии – командир РККФ М.Н. Батов.

6 апреля 1934 года приказом начальника Морских Сил РККА в составе Кольского района СНиС СВФл по штату № 37/407 был создан ИРЦ, который стал первым формированием отечественной военно-морской радио-разведки в Заполярье. Центр разместился в главной базе флотилии Полярное. Первоначально в центр были отобраны с Черноморского и Балтийского флотов 10 лучших радистов, в том числе младший командир Г.Г. Киреев, старший краснофлотец М.К. Ефимов, краснофлотцы Зеленюк, Курбатов, З.Г. Коган, Ковтуненко, Филиппов и др. Приказом командующего флотилией от 14 июня 1934 года начальником Информационно-разведывательного центра Кольского района СНиС был назначен прибывший с Черноморского флота командир РККФ И.Ф. Башенин. 4 августа на центре была открыта первая вахта радиоразведки. Она осуществляла поиск, перехват, а также выявление радиосетей и организации функционирования радиосвязи ВМС и ВВС Финляндии и Норвегии[444].

В 1934 году при Разведывательном отделении Краснознаменной Амурской флотилии (КАФ) была создана Отдельная радиоразведывательная группа (ОРРГ) со штатной численностью 11 человек, которая до лета 1935 года размещалась в главной базе флотилии на правом берегу р. Амур в 12 км ниже Хабаровска[445].

Господство Великобритании на Ближнем и Среднем Востоке, все усиливающееся проникновение в этот регион в конце 1930-х – начале 1940-х годов нацистской Германии, особенно в Иран, диктовали настоятельную необходимость усиления советской разведки, в том числе сил и средств морской РЭР на данном направлении. Учитывая это, предпринятые меры по усилению обороны ближневосточных границ предусматривали и совершенствованию разведывательной деятельности. Например, еще в 1940 году Закавказский военный округ был пополнен пятью стрелковыми, тремя авиационными, кавалерийской и танковой дивизиями. Число боевых самолетов в округе возросло с 40 в 1936 году до 500 к 22 июня 1941 года. Аналогичные мероприятия, судя по всему, для вхождения Иран предпринимались и вдоль среднеазиатской границы СССР с Ираном[446]. В комплексе мероприятий стал вопрос об организации радиоразведки на Каспийской военной флотилии. Причем он был вполне логичен, поскольку между зонами действия РЭР Черноморского и Тихоокеанского флотов, где к этому времени уже были развернуты силы и средства радиоразведки, существовала не контролируемая зона от Персидского залива до Бенгальского залива и Малаккского пролива. Исходя из этого, в 1938–1939 годах были проведены необходимые подготовительные организационно-штатные мероприятия по созданию радиоразведки на Каспийской военной флотилии, а в учебном отряде флотилии организовано обучение специальной группы из 12 призывников по программе корабельных радиотелеграфистов, в том числе и по приему и передаче иностранного текста. В результате, в соответствии с приказом народного комиссара Военно-морского флота от 16 декабря 1939 года, на Каспийской флотилии был создан береговой радиоотряд. Его командиром был назначен капитан И.Е. Маркитантов, прибывший в апреле 1940 года с берегового радиоотряда Тихоокеанского флота[447].

Таким образом, с созданием в декабре 1939 года берегового радиоотряда на Каспийской военной флотилии силы и средства морской РЭР появились на всех отечественных флотах и военных флотилиях. При этом необходимо выделить следующие этапы развития морской РЭР:

1922–1925 года не внесли качественных изменений в состав и состояние, теорию и практику боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР, а потому данный период можно считать завершением переходного этапа (1918–1925 года);

1925–1936 года – этап восстановления, характерными признаками которого являются создание береговых частей радио– и радиотехнической разведки на флотах (флотилиях), их деятельность в составе Службы наблюдения и связи, а также первые успехи в специальной деятельности, способствовавшие росту сил и средств морской РЭР и их подчинению в оперативном отношении разведывательным отделам флотов (отделениям флотилий) в ходе первой стадии ее реорганизации (1929–1932 года);

1936–1939 года – советский этап становления, для которого характерно выведение сил и средств радиоразведки из состава Службы наблюдения и связи, переподчинение разведывательным отделам флотов, новый их количественный рост и качественные изменения.

Безусловно, на этапе восстановления радиоразведки в советском ВМФ ее командование и личный состав на флотах (флотилиях) столкнулись с проблемой крайне слабой технической базы радиоразведки. Сказывалась зависимость радиоразведки от Службы наблюдения и связи. Помимо несоответствия уровня технического оснащения стоявшим перед разведкой задач все яснее проявлялось несоответствие и организационно-штатной структуры частей радио– и радиотехнической разведки, а также их деятельности в целом.

Например, на Балтийском флоте[448] специального обрабатывающего подразделения в радиоразведавательной части в первые годы ее существования не было. В штате отсутствовали переводчики, которых приходилось при надобности приглашать из Ленинграда. Обработку радиоразведывательных материалов вели радиооператоры. Понятно, что при таких условиях значительная доля разведывательной информации в достаточной степени не обрабатывалась, а часть даже терялась.

При этом уже к началу 30-х годов в военно-морских силах иностранных государств получил широкое применение в радиосвязи коротковолновый диапазон. Возникла необходимость иметь в радиоразведке коротковолновые радиопеленгаторы. Первые опыты по проверке возможностей пеленгования объектов, использующих для связи коротковолновый диапазон, проводились в середине 1931 года на острове Котлин. В испытаниях принимали участие А.В. Стороженко, представлявший Информационный радиоразведывательный центр Балтийского флота и начальник лаборатории распространения радиоволн Ленинградского физико-технического института А.Н. Щукин.

На основании результатов испытаний, по указанию председателя секции связи Морского научно-технического комитета А.И. Берга[449], был оформлен заказ на изготовление в 1931–1932 годах в Центральной радиолаборатории образца коротковолнового радиопеленгатора «Парус-Б» (диапазон 30-100 м). Весной 1933 года он был испытан на Балтийском флоте. Выявились большие трудности в эксплуатации такого стационарного коротковолнового радиопеленгатора: 5-метровая ферма с диполями вращалась с большим трудом, особенно при сильных ветрах. В серию пеленгатор не был запущен, так как было решено осуществить идею Щукина о создании стационарного коротковолнового пеленгатора «Памир» с неподвижной гониометрической антенной системой. Одновременно было рекомендовано использовать в необходимых случаях перевозимые коротковолновые радиопеленгаторы типа «55-ПК-2», серийный выпуск которых был освоен в 1933 году на Харьковском радиозаводе по заказу Управления связи Красной армии.

Группа радиоразведки Черноморского флота первоначально даже не имела своего помещения. Техническая база центра состояла из двух радиоприемников средневолнового и длинноволнового диапазонов, хотя был необходим перехват и в коротковолновом диапазоне. Приемники питались от аккумуляторов, находившихся тут же, в рубке, и остававшихся без электропитания часто в самый неподходящий момент[450].

Остро нуждалась в увеличении числа боевых постов, в технике и специалистах и радиоразведка Тихоокеанского флота. Центральное руководство хорошо понимало это и, учитывая особую важность наличия полной и достоверной разведывательной информации на Дальнем Востоке в начале 1930-х годов, принимало соответствующие меры. Начальник Разведывательного управления штаба РККА армейский комиссар 2 ранга Я.К. Берзин[451] обратился к начальнику Военно-Морских Сил РККА В.М. Орлову с письмом от 13 февраля 1933 года, в котором «просил направить для радиоразведки Морских сил Дальнего Востока ондуляторы пишущего приема радиограмм и коротковолновые радиопеленгаторы, поскольку корабли японского флота ведут обширную автоматическую работу большей частью на коротких волнах». Несмотря на обращение столь высокого руководства разведки, радиопеленгаторы, тем более коротковолновые, в радиоразведке Тихоокеанского флота появились значительно позже.

В условиях недостатка технической базы радиоразведки и сложности ее обеспечения в первые годы создания, личный состав с энтузиазмом взялся за порученное дело. Так, вахтенные радисты Черноморского флота сами занимались первичной обработкой перехваченного материала, осваивали оперативную работу, составляли технические сводки, вскрывали систему радиосвязи и радиомаскировки объектов разведки противника, изучали языки, приобретая минимально необходимый набор знаний и умений для ведения радиоразведки. Проблема ондуляторов в радиоразведке Тихоокеанского флота в основном была решена путем овладения радистами ручным перехватом, используя для тренировки высокоскоростные трансмиттерные передачи знаков азбуки Катакана кодом Морзе[452].

Учитывая потребности ВМФ в собственной радиоразведывательной аппаратуре, в сентябре 1932 года был сформирован Научно-исследовательский морской институт связи и телемеханики, начальником которого стал А.И. Берг. При Институте были организованы радиопеленгаторная лаборатория, которую возглавил прервавший учебу в Военно-морской академии Стороженко, и лаборатория распространения радиоволн под руководством приглашенного из Ленинградского физико-технического института Щукина. Обе лаборатории провели большую работу по научно-техническому обеспечению военно-морской радиоразведки.

Вместе с тем, уже в первые годы ведения радиоразведки на флотах (флотилиях) стал сказываться недостаток обоснованности пространственного разнесения элементов системы морской РЭР[453] – приемных центров и радиопеленгаторных пунктов. Прежде всего, неудачно было выбрано место расположения группы радиоразведки Черноморского флота в Севастополе, в Лабораторной балке – естественном углублении, что значительно затрудняло радиоприем. В дальнейшем наиболее остро этот аспект, а также проблема низкой динамичности[454] системы морской РЭР проявились накануне и в годы Великой Отечественной войны.

Кроме того, на эффективности деятельности сил и средств радиоразведки не могли отрицательно не сказываться неудовлетворительные условия размещения личного состава. Например, радиоразведчики Краснознаменной Амурской флотилии до лета 1935 года размещались в трех деревянных домиках. В одном из них были оборудованы два боевых поста (поиска и перехвата), во втором находился жилой кубрик личного состава и пост энергопитания (бензиновые двигатели «Л-3» и «Л-6» с зарядными агрегатами и батарея анодных и накальных аккумуляторов), в третьем домике размещался пищеблок. Радиоотряд Каспийской военной флотилии в 1940 году располагался в двухэтажном полуразрушенном здании на окраине поселка Мардакяны в 35 км восточнее Баку. Радиоразведчики Черноморского флота первоначально вообще не имели даже своего помещения, что помимо прочих неудобств подрывало и скрытность разведывательной деятельности[455].

Увеличению возможностей радиоразведки флотов (флотилий), ее развитию способствовало пополнение личным составом, особенно подготовленными специалистами, а также получение новой техники. Так, с 1930 года в

Информационный радиоразведывательный центр Балтийского флота стали назначать командный состав, окончивший военно-морские и военные училища (школы). В феврале 1930 года для прохождения службы в Центр на должность начальника радиопеленгаторной станции 1-го класса прибыл выпускник Военно-морского инженерного училища А.В. Стороженко. По рекомендации Берга в училище он защитил дипломный проект на тему «Корабельный радиопеленгатор», впоследствии став первым инженером в советской военно-морской радиоразведке. Будучи в Центре, он являлся фактически заместителем его начальника, оказывая большую помощь, особенно в вопросах организации использования технических средств радиоразведки. В октябре 1931 года в ИРЦ Балтийского флота были направлены выпускники Военно-морского училища им. М.В. Фрунзе: В.В. Обухов, знавший английский язык, и П.Ф. Пинтаев, изучавший немецкий. В этом же году прибыли переводчики латышского и эстонского языков. Такое пополнение Центра позволило резко повысить полноту и качество обработки радиоразведывательных материалов, эффективность разведки в целом. Уже через год после формирования 5-я часть (радиоразведывательная) Службы наблюдения и связи Черноморского флота получила первое пополнение в количестве шести человек. Ее командиром был назначен П.Н. Елков. Приход в ИРЦ Тихоокеанского флота осенью 1933 года пополнения в составе 30 краснофлотцев, их обучение в части приему на слух японских передач, поступление нескольких длинноволновых и коротковолновых радиоприемников позволили вскоре открыть еще несколько боевых постов совмещенного поиска и перехвата. К концу 1935 года из Кронштадской электроминной школы в радиоразведку Северной военной флотилии прибыли шесть радистов и в Центре их стало пятнадцать. Это пополнение позволило открыть три круглосуточных радиоразведывательных поста: один – по ВМС и ВВС Норвегии, второй – по ВВС, ВМС и сухопутным силам Финляндии, третий – по перехвату иностранный прессы[456]. В июле 1935 года группа радиоразведки Краснознаменной Амурской флотилии была усилена личным составом, пополнилась аппаратурой и передислоцировалась в освободившиеся помещения бывшего амурского селения Воронеж-2 (5 км от главной базы флотилии), где условия для личного состава были более благоприятными. С этого времени разведку кораблей Сунгарийской речной флотилии японцев и судов Северо-Маньчжурского речного пароходства осуществляли три круглосуточных боевых поста, оснащенных шестью радиоприемными устройствами типа «Дозор» (200-2500 м) и «Куб-4» (10-120 м). В Группе была организована оперативно-вахтенная служба, а к несению оперативного дежурства также привлекались офицеры разведывательного отдела флотилии. Результаты обработки радиоразведывательных материалов оформлялись в суточные донесения. Осенью 1937 года впервые радиоразведка флотилии пополнилась группой высокоподготовленных специалистов – выпускников Военно-морского училища связи им. Орджоникидзе[457].

Развитие возможностей радиоразведки, тенденция упорядочивания деятельности ее сил и средств на флотах (флотилиях), а также необходимость изменений ее организационной формы и порядка функционирования привели к первой стадии реорганизации – созданию в 1929 и 1932 годах на базе первых подразделений радиоразведки на флотах (флотилиях) Информационных радиоразведывательных центров. С преобразованием в центры расширились штаты радиоразведки, что позволило в свою очередь увеличить количество боевых постов и способствовало дальнейшему развитию радио-разведки советского ВМФ.

Так, в июле 1929 года ИРС Балтийского флота была реорганизована в ИРЦ Службы наблюдения и связи Морских Сил Балтийского моря. Создание центра, в котором по штату было предусмотрено 60 человек, увеличивало силы радиоразведки по сравнению с разведывательной станцией и устанавливало более четкую организацию. Начальником Информационного радиоразведывательного центра Балтийского флота был назначен И.А. Авраменко[458]. При этом Центр получил двойное подчинение. В специальном (разведывательном) отношении – начальнику разведывательного отдела флота, а в административном – начальнику Службы наблюдения и связи Морских Сил Балтийского моря. Подчинение Центра разведывательному отделу флота усилило взаимодействие радиоразведки с другими видами разведки флота и повысило эффективность разведывательной работы[459].

В 1932 году 5-я часть Службы наблюдения и связи Черноморского флота была количественно увеличена и переименована в Информационный радиоразведывательный центр. С прибытием на Тихоокеанский флот группы специалистов-радиоразведчиков с Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов Станция особого назначения Владивостокского района Службы связи приказом командующего Морских сил Дальнего Востока от 23 июня 1932 года была переформирована в ИРЦ Службы связи. На Информационно-разведывательном центре Северной военной флотилии к концу 1934 года после увеличения штата были дополнительно открыты два радиоразведывательных поста.

Созданный на Черноморском флоте ИРЦ (начальник командир РККФ Д.В. Кашанов) аналогично Центру на Балтийском флоте имел двойное подчинение. По организационно-строевым вопросам и боевой подготовке он подчинялся начальнику Крымского района Службы наблюдения и связи, а по специальной деятельности – начальнику разведывательного отдела (4-го отдела) штаба Морских сил Черного моря, которым в то время был капитан 3 ранга Д.С. Господарик[460]. Штаты Центра позволяли иметь четыре четырехсменных поста радиоперехвата и два поста радиопеленгования. Уже имевший определенный опыт в работе Центр стал заниматься перехватом радиообмена ВМС Турции, Румынии, Болгарии, Великобритании, Италии, Франции и других стран на Средиземном и Черном морях, обработкой данных перехвата, изучением радиосвязи, правил радиообмена, построения позывных и их принадлежности, использования радиоволн и т. д., а также определением местонахождения радиостанций вероятного противника, работающих на длинных. Весь добываемый и обрабатываемый материал обобщался в виде сводок и ежедневно докладывался начальнику разведывательного отдела штаба флота[461].

Информационный радиоразведывательный центр Тихоокеанского флота также являлся самостоятельной частью флота с двойным подчинением: начальнику разведывательного отдела флота – по радиоразведывательной работе, начальнику Службы связи – по всем остальным вопросам (комплектование личным составом, строительство и техническое оснащение, материальное снабжение, внутренняя служба). По штату в составе Центра имелось шесть должностей командного состава: начальник Центра, помощник начальника по оперативной части, помощник начальника по строевой части и боевой подготовке, три оперативных дежурных.

Радиоразведкой Северной военной флотилии вскоре после начала ее функционирования в 1934 году была выявлена организация радиосвязи финских и норвежских ВМС и ВВС, которая характеризовалась малоинтенсивной работой полуоткрытым текстом с применением международного переговорного кода. Количество объектов в радиосвязи исчислялось единицами. По разведывательным объектам стали готовить донесения в штаб флотилии, а по материалам прессы – выборочные информационные сообщения. Были выявлены корабельный состав, состав авиации и их деятельность, переходы кораблей между базами и межаэродромные перелеты самолетов. Одновременно проводилась боевая подготовка радиоразведчиков по изучению радиосвязи разведываемых сил.

Отдельная радиоразведывательная группа Краснознаменной Амурской флотилии, заложившая основы радиоразведки на флотилии, до лета 1935 года размещалась на территории главной базы флотилии. Открытая в мае 1934 года первая учебно-боевая вахта приступила к изучению эфира, вела поиск радиосетей вновь созданной японской Сунгарийской флотилии. К осени 1934 года амурцы обнаружили 8-10 кораблей и приступили к частичному перехвату радиограмм в радиосетях разведываемой флотилии. Одновременно была выявлена работа сети Северо-Маньчжурского речного пароходства, где отмечалось 10–15 судов, занятых перевозками войск в пограничные гарнизоны на Амуре.

В радиоотряде Каспийской военной флотилии в мае 1940 года были развернуты два двухсменных боевых поста радиоразведки с заданием разведки ВМС Великобритании и Ирака в Персидском заливе для первого поста и разведки ВВС Великобритании на Ближнем Востоке – для второго. В тот же месяц был развернут радиопеленгатор «ПКВ-4», на котором всеми радистами по расписанию осваивалось практическое радиопеленгование. В некоторой степени успешной деятельности радиоотряда способствовало получение радиоданных от берегового радиоотряда Черноморского флота, запрошенных командиром отряда через разведывательное отделение флотилии. Одновременно командир отряда через военкоматы г. Баку вел поиск демобилизовавшихся специалистов-радиоразведчиков, служивших в радиоразведывательных дивизионах Закавказского военного округа. В результате, отряд пополнился четырьмя сверхсрочниками, имевшими опыт ведения радиоразведки в радиосетях ВВС Великобритании на Ближнем Востоке.

Таким образом, на этапе восстановления радиоразведки советского ВМФ (1925–1936 года) выявились недостатки в ее структурной организации и деятельности на флотах (флотилиях)[462], что закономерно обусловливалось отсутствием теории боевого применения сил и средств морской РЭР, а следовательно, неясностью сущностью, цели, задач, функций, способов и методов работы; как следствие – различные подходы к ее построению на флотах. Типичными недостатками и проблемами являлись: отсутствие обоснованности в пространственном разнесении элементов системы; низкая динамичность; слабое техническое оснащение; неудовлетворительные условия размещения личного состава; острая нехватка кадров; языковая проблема и т. д.

Тем не менее, в начале 30-х годов стала проявляться устойчивая тенденция к упорядочиванию деятельности радиоразведки на флотах, иерархическому построению уровней ее управления и обработки разведывательных сведений, позволяя период 1929–1932 годов выделить как стадию реорганизации, выразившуюся в создании типового элемента системы морской РЭР – информационных радиоразведывательных центров, увеличении ее сил и средств, начале подготовки кадров, разработке новых технических средств разведки, подчинении в оперативном (специальном) отношении разведывательным отделам флотов.

Увеличение возможностей системы РЭР советского ВМФ вследствие удачно проведенной реорганизации (1929–1932 гг.) привело в 1932–1935 годах к повышению эффективности ее деятельности на флотах, что в свою очередь послужило предпосылкой для очередной стадии реорганизации в 1935–1936 годах – выводу информационных радиоразведывательных центров флотов из состава Службы наблюдения и связи и переформированием в самостоятельные воинские части флотов – радиоразведывательные отряды флотов, а впоследствии – береговые радиоотряды флотов. С этого времени флотская радиоразведка напрямую подчинялась начальникам разведывательных отделов флотов.

На Балтийском флоте такое переформирование в Отдельный радиоразведывательный отряд КБФ состоялось в марте 1935 года. Подчинение только разведывательному отделу КБФ окончательно сблизило радиоразведку с разведкой флота и сделало ее частью разведывательной службы. Произошло дальнейшее повышение уровня специальной деятельности советской военно-морской радиоразведки. При этом штатная численность радиоразведывательного отряда КБФ стала в два раза больше чем центра и составляла 125 человек. Штатная численность радиопеленгаторной станции увеличилась до 15 человек. Через год, в апреле 1936 года, Отдельный радиоразведывательный отряд КБФ был переименован в Береговой радиоотряд, а радиопеленгаторные станции – в береговые радиопеленгаторные пункты.

К концу 1938 года береговым радиоотрядом Краснознаменного Балтийского флота руководили командир отряда старший лейтенант Ф.С. Тихоненко[463], военный комиссар старший политрук Ф.В. Еремеев и заместитель командира по технической части лейтенант А. Айзеншток. Штаба в штате отряда в тот период не было. Командиру отряда непосредственно были подчинены два отделения: оперативное, на которое были возложены обработка радиоразведывательных материалов и планирование разведки, и организационно-строевое. Третье отделение – отделение специальной службы числилось в штате отряда, но работало в другом месте по отдельным планам. Начальником оперативного отделения был старший лейтенант А.Н. Мерцалов. Отделение состояло из секторов: немецкого (лейтенант В.М. Адамов), шведского (старший лейтенант А.Ф. Никулин), финского (старший лейтенант Силецкий), прибалтийских стран (старший техник-лейтенант С.С. Титов). Начальником приемного центра был выпускник ВМУС лейтенант В.А. Васильев, командирами береговых радиопеленгаторных пунктов: Пучков, М.В. Казни, Насаковский.

Кроме того, командование флота и разведки стало уделять все больше внимание радиоразведке как значительной и растущей силе флотской разведки. В береговой радиоотряд КБФ часто приезжал начальник разведывательного отдела флота капитан 2 ранга А.А. Филипповский. Во второй половине 1938 года отряд посетил начальник штаба флота капитан 1 ранга В.Ф. Трибуц, который внимательно ознакомился с организацией работы в нем, дав положительную оценку.

Широкая и успешная деятельность Информационного радиоразведывательного центра Черноморского флота так же поставила на повестку дня вопрос о реорганизации его в самостоятельную часть флота. 13 октября 1935 года ИРЦ был выведен из состава СНиС и преобразован в самостоятельную часть флота. Он стал именоваться Радиоразведывательным отрядом Черноморского флота. Штат предусматривал командование отряда, приемный центр и отделение материально-технического обеспечения. Отряду были подчинены четыре радиопеленгаторных пункта: три стационарных и один подвижный. Добавился еще один стационарный радиопеленгаторный пункт на мысе Дооб в районе Новороссийска. Фактическое отделение отряда от СНиС произошло в апреле 1936 года, когда командир отряда Кашанов начал издавать приказы по отряду. В приказе № 1 от 30 апреля 1936 года он поздравил личный состав отряда с Первомайским праздником и отметил лучших военнослужащих. В их числе были командир РККФ П.С. Черничкин, командиры отделений Г.М. Арсеньев, Д.С. Милынтейн, старшина-радист А. Касаткин. Вскоре радиоразведывательный отряд был переименован в Береговой радиоотряд, а радиопеленгаторные пункты – в береговые радиопеленгаторные пункты.

На Тихоокеанском флоте, несмотря на то, что в передачах японских береговых и корабельных радиостанций было довольно много открытых радиограмм с использованием специфических японских сокращений, они все же постепенно раскрывались радиоразведчиками. В декабре 1935 года главная радиостанция ВМС Японии передала боевое расписание флота на следующий год. Полная разработка текста и сокращений этой радиопередачи позволила определить организацию и состав эскадр флота и охранных бригад военно-морских баз Японии. Было установлено, что японский флот пополняется новыми кораблями (линкорами, крейсерами, эсминцами и подводными лодками). В итоге, деятельность Информационного радиоразведывательного центра Тихоокеанского флота стала все более принимать разведывательный характер и выходить за рамки компетенции СНиС флота.

Вместе с тем, с ростом на Тихом океане как своего военно-морского флота, так и военно-морских сил Японии, перед разведывательным отделом и СНиС флота ставились все более широкие и сложные задачи по освещению обстановки на театре, а перед ИРЦ Тихоокеанского флота – по добыванию полных и точных сведений о японском флоте и авиации. При этом радиосвязь ВМС и ВВС Японии продолжала последовательно усложняться как в организационно-техническом отношении, так и в части режимов и методов ее применения. Наряду с обеспечением надежности и оперативности радиосвязи особое внимание стало уделяться ее скрытности, секретности. В целях противодействия РЭР начали разрабатываться и внедряться различные технические, организационные и тактические меры радиомаскировки связи, нередко даже с очевидным ущербом для экономичности и быстроты управления. В радиопередатчиках появились устройства для изменения их тональности, расширилось применение бесквитанционных передач, сменных радиочастот (сезонных, сетевых, а также вызова, ответа, передачи и др.), сменных секретных радиопозывных кораблей и самолетов, стали засекречиваться служебные переговоры радистов, закрываться кодами и шифрами радиопередачи по вопросам деятельности кораблей и самолетов, упорядочиваться расписания работы радиостанций. Возможность добыть сведения о боевых силах вероятного противника привычными способами РЭР крайне сузилась.

В этих условиях, с целью совершенствования организационной структуры сил и средств морской РЭР, улучшения их специальной деятельности, приказом командующего Тихоокеанским флотом от 26 января 1936 года Информационный радиоразведывательный центр СНиС флота был переформирован в Отдельный радиоразведывательный отряд ТОФ с прямым подчинением начальнику разведывательного отдела. Командиром отряда был назначен майор береговой службы П.Н. Елков, заместителем – старший лейтенант П.Н. Грунский, начальником приемного центра 1-го класса (при отряде) – воентехник 1 ранга Г.А. Рачковский, начальником приемного центра 2-го класса (Советская гавань) – старший лейтенант В.В. Обухов. В составе оперативного отделения отряда предусматривались помощник начальника оперативного отделения и три оперативных дежурных, в составе приемного центра 2-го класса – переводчик-японинст. Всего на должности в отряде были назначены 64 человека, в том числе 49 радистов (некомплект составлял 76 человек).

Приказом командующего Тихоокеанским флотом от 19 февраля 1936 года Отдельный радиоразведывательный отряд был переименован, а затем и переформирован в Береговой радиоотряд Тихоокеанского флота. В это же время периферийные радиоразведывательные пункты были переименованы в береговые радиопункты. При этом они стали оснащаться радиоразведывательной техникой и средствами связи. Так, на вооружение начали поступать коротковолновые радиопеленгаторы армейского полевого образца с Н-образной четырехдипольной антенной системой, продолжилась установка средневолновых радиопеленгаторов «Градус-Б». В итоге пеленгование японских кораблей осуществлялось в основном по расписанию, составляемому и корректируемому в соответствии с временем работы в контролируемых радиосетях и учетом слышимости на береговом радиопункте в течение суток.

В результате, радиоразведка ТОФ начала работать над тем, чтобы как можно полнее и точнее следить и перехватывать сеансы связи в наиболее важных радиосетях японского флота. Радиоразведчиков стали интересовать не только тексты радиограмм, пеленги и переговоры радистов, но и вопросы организации радиосвязи, особенности функционирования радиосетей. Продолжалось освоение новой техники, способов добывания и обработки радиоразведывательной информации. Основным источником разведывательных сведений на тот момент являлись открытые и полуоткрытые тексты радиограмм и радиопеленги. Секретные позывные объектами разведки менялись редко, один-два раза в год, поэтому активно работавшие радиостанции определялись довольно быстро и надежно контролировались.

В феврале 1936 года радиоразведка Северной военной флотилии была выделена из состава Кольского района СНиС в самостоятельную часть с полным подчинением начальнику разведывательного отделения флотилии. 13 февраля 1936 года приказом командующего Северной военной флотилии был сформирован Отдельный радиоразведывательный отряд флотилии со штатом в 71 человек. Около половины должностей его штата оставались некоторое время вакантными. При этом отряд продолжал размещаться в главной базе флотилии в Полярном, занимая помещения Службы наблюдения и связи.

Рост штатного состава радиоразведчиков Северной военной флотилии позволил увеличить и количество радиоразведывательных постов, которых с укомплектованием должностей стало шесть. Расширилась зона и количество объектов разведки, основными из которых стали ВМС, ВВС, Береговая оборона, система связи и наблюдения Норвегии, Финляндии и отдельные радиостанции Германии. Полноценнее стали радиоразведывательные донесения, хотя, все же, явно не хватало радиопеленгаторной службы на театре. Недоставало также и приемной аппаратуры.

8 августа 1936 года Отдельный радиоразведывательный отряд Северной военной флотилии был переименован в Береговой радиоотряд. Одновременно ему были переподчинены пеленгаторные пункты, которые существовали по самостоятельным штатам. С этого момента силы и средства РЭР советского ВМФ в Заполярье получили окончательное организационное оформление.

В начале 1936 года группа радиоразведки Краснознаменной Амурской флотилии была дополнительно усилена личным составом и радиоразведывательной техникой, и переформирована в Береговой разведывательный пункт разведывательного отдела флотилии. Приказом Народного комиссара обороны от 2 февраля 1936 года начальником пункта был назначен старший лейтенант А.П. Горбачев. С его приходом была организована систематическая боевая подготовка, интенсивнее стали проводиться тренировки по приему телеграфии при скорости 150–170 знаков в минуту. В результате, радиоразведчики флотилии были способны осуществлять перехват японских радиограмм на скорости 160–185 знаков в минуту, распознавать и осуществлять привязку позывных и сигналов к объектам разведки.

В связи с дальнейшим обострением обстановки на Дальнем Востоке, созданием военно-политической оси Берлин-Рим-Токио, а также активизацией разведывательно-провакационной деятельности Японии в приграничных районах Амурского речного бассейна весной 1936 года Военный совет КАФ рассмотрел вопрос о состоянии системы разведки, заслушав доклад начальника разведывательного отдела флотилии. Совет признал, что процесс развития крайне необходимого нового вида разведки проходит «весьма медленно и однобоко». Возможности существовавшего радиоразведывательного подразделения из-за его малочисленности и отсутствия средств радиопеленгования не обеспечивали постоянный и надежный контроль за вероятным противником на театре. В этих условиях Военный совет флотилии поставил перед Разведывательным управлением РККА вопрос о незамедлительном развертывании в составе КАФ отдельной специальной радиоразведывательной части усиленного штатного состава с двумя периферийными отдельными радиопеленгаторными пунктами. Одновременно в титульный список первоочередного капитального строительства на 1936–1937 года была включена постройка комплекса технических и вспомогательных сооружений для сил и средств морской РЭР в районе главной базы флотилии (Хабаровска).

В результате, с целью дальнейшего повышения боеготовности и бдительности в условиях продолжавшегося обострения обстановки на Дальнем Востоке 2 февраля 1937 года по приказу командующего Краснознаменной Амурской флотилии был сформирован береговой радиоотряд флотилии со штатной численностью 64 человека. Его организационной структурой предусматривалось функционирование приемного центра – основного подразделения по добыванию радиоразведывательных материалов, оперативного отделения – органа управления радиоразведкой, обработки радиоразведывательных материалов и выдачи информации, а также обслуживающих подразделений и групп.

В этот же период – в 1936 году – состоялся первый выпуск офицеров из Военно-морского училища связи им. Орджоникидзе. По своей подготовке его выпускники больше, чем выпускники других военно-морских училищ, подходили для работы в радиоразведке. В результате, некоторые из них были направлены в береговые радиоотряды флотов. Так, в радиоразведку Краснознаменного Балтийского флота на должность начальника премного центра был назначен лейтенант Ф.С. Тихоненко, а в разведывательный отдел флота – лейтенант Д.Л. Штейнбах. Впоследствии, после окончания курсов усовершенствования офицерского состава в августе 1938 года, Тихоненко был назначен на должность командира берегового радиоотряда КБФ, сменив Авраменко, а в 1937 году в радиоотряд были распределены А.И. Ермолаев[464], В.Е. Локтин, Д.И. Войналович, А. Айзеншток; в 1938 году – В.М. Адамов и В.А. Васильев; в 1939 году – Ю.Н. Корниенко. Назначение в части морской РЭР флотов этих офицеров определенно повысило уровень оперативнотактической подготовки их руководящего состава.

Таким образом, вывод сил и средств морской РЭР из состава СНиС и структурное включение береговых радиоотрядов в систему разведки флота явилось организационным выражением, закрепившем переход в этой области от радионаблюдения за противником (функции Службы наблюдения и связи) к радиоразведке, как к специальному виду разведки. Первые месяцы деятельности отдельных радиоразведывательных отрядов, а в последствии береговых радиоотрядов флотов подтвердили правильность новой организационной и специальной направленности развития морской РЭР. Командный состав, старшины и краснофлотцы яснее стали осознавать свою ответственность перед флотом: повысилась бдительность на вахте и дежурстве, возрос интерес к изучению противника и театра, обострилось чутье к особенностям радиосвязи кораблей и самолетов разведываемых стран и мерам радиомаскировки. Тем не менее, организационно-штатная структура, техническое оснащение, вопросы подготовки кадров отечественной морской РЭР еще были далеки от совершенства.

По мере добывания радиоразведывательной информации и улучшения качества ее обработки возрастал и авторитет береговых радиоотрядов флотов, что в свою очередь способствовало созданию положительного отношения и внимания к ним со стороны флотского командования и улучшению их материально-технической базы, условий службы и быта.

Так, если до середины 1930-х годов береговые части радиоразведки советского ВМФ вооружались не специальной техникой (сначала радиовещательными приемниками, выполненными по регенеративной схеме, или приемниками прямого усиления средне– и длинноволнового диапазонов, затем корабельными связными супергетеродинными приемниками и пеленгаторами, а также зарубежной радиоаппаратурой), то с середины 1930-х годов (после переформирования и переподчинения разведывательным отделам флотов) в радиоотряды стала поступать разработанная разведывательная техника: пеленгаторы длинноволнового диапазона «Плавник», средневолнового диапазона «Градус Б-1», «Градус Б-2», коротковолнового диапазона «Памир», затем «Броня», а также армейские образцы коротковолновых радиопеленгаторов «55-ПК-2», затем «55-ПК-З», «55-ПК-ЗА». На постах поиска и перехвата стали использовать более совершенные супергетеродинные радиоприемники, в том числе американские приемники «Хаммерлунд».

Кроме того, по заказу НИМИСТ были изготовлены и направлены в радиоразведывательные части флотов три передвижные автомобильные радиопеленгаторные станции, в состав которых входили: средневолновый радиопеленгатор «Градус-Б», коротковолновый радиопеленгатор «55-ПК-2» и радиопередатчик «Бухта». Одна из них была направлена в береговой радиоотряд КБФ[465]. Однако необходимо отметить, что в развитии радиоразведывательной аппаратуры, а следовательно и теории боевого применения сил и средств морской РЭР, не нашла отражение тенденция «развития радиотехники в сторону… ультракоротких волн»[466].

В этот же период радиоразведчикам Черноморского флота было предоставлено отдельное здание, значительно улучшилась техническая база: появились новые отечественные и иностранные приемники, в том числе итальянские «Ансальдо», американские «Хаммерлунд» и «RCA». С увеличением штатной численности личного состава и оснащением отряда новыми радиотехническими средствами занимаемые помещения в Севастополе оказались непригодными. В конце 1935 года началось строительство типовых зданий для отряда и радиопеленгаторного пункта. К лету 1938 года весь отряд перебазировался во вновь выстроенные здания.

Командование Тихоокеанского флота также уделяло большое внимание улучшению работы радиоразведки, помогало ей скорее наладить свою деятельность, улучшить условия службы и быта. Так, приемный центр 2-го класса и береговой радиопеленгаторный пункт в Советской гавани в 1937 году получили новое полутороэтажное каменное оперативно-техническое здание, в котором к концу года были развернуты четыре поста поиска, перехвата и слежения, а также средневолновый радиопеленгатор «Градус-Б». На боевых постах были установлены приемники «Дозор», «Куб-4» и «Якорь». Радиостанция с электросиловым хозяйством (бензиновые двигатели, генератор и зарядный щит) для питания передатчика «Бухта» и зарядки аккумуляторов, составлявших единственный источник электропитания приемников и пеленгатора, разместилась в небольшом каменном домике. При этом существовали и серьезные недостатки в обеспечении деятельности отдельных радиоразведывательных групп и радиопеленгаторных пунктов. Например, личный состав группы радиоразведки в Советской гавани временно размещался в техническом здании; камбуз размещался рядом, в дырявой, насквозь продуваемой фанзе; воду зимой подвозили «краснофлотской тягой» на санках за два километра; длительное время посты и кубрики освещались керосиновыми лампами. Аналогичное положение, а иногда и хуже, было и в других периферийных подразделениях.

11 мая 1937 года приказом народного комиссара обороны Северная военная флотилия была переименована в Северный флот, в связи с чем радиоотряд стал наименоваться Береговым радиоотрядом Северного флота. Численный рост личного состава отряда, а также увеличение количества радиоразведывательных постов потребовало дополнительных площадей. Береговой радиоотряд уже не мог размещаться в занимаемых помещениях в главной базе флота. 16 мая 1937 года приказом командующего флотом была назначена комиссия под председательством начальника разведывательного отдела Северного флота капитан-лейтенанта М.Н. Батова для приема зданий «Мурманрыбы» в Горячинской губе. После ремонта и подготовки помещений силами личного состава отряда в конце 1937 года береговой радиоотряд перебазировался в Горячинскую губу в помещения бывшей рыбацкой фактории. В короткие сроки силами личного состава был проделан огромный объем работ: построена баня, смонтированы система отопления, водопровод и канализация, проведена высоковольтная линия электропередачи, построено подсобное хозяйство и т. д. На вооружение отряда наряду с имевшимися приемниками «Куб-4» и «Куб-4М», стали поступать коротковолновые приемники «45-ПК» и «45-ПК-1». В 1939 году продолжали пополняться технические средства отряда. На приемном центре появились первые образцы супергетеродинных радиоприемников типа «Чайка» и «Хаммерлунд», аппаратура перехвата засекреченной телефонии «Кавказ» и фототелеграфии «Порт-Док». На радиопеленгаторных пунктах начали устанавливать коротковолновые пеленгаторы типа «Памир», радиостанции «11-АК» и передатчики «Бухта» для связи с отрядом. Улучшалась гониобаза отряда путем организации и монтажа аппаратуры на новых радиопеленгаторных пунктах.

К 1 декабря 1939 года на Северном флоте были организованы еще два радиопеленгаторных пункта с дислокацией в районах Цып-Наволок и Медвежьей Горы. В результате, к концу 1939 года береговой радиоотряд Северного флота имел в своем составе пять постоянных береговых радиопеленгаторных пунктов, гониабаза которых обеспечивала пеленгование разведываемых радиостанций ВМС и ВВС в Баренцевом и Норвежском морях с точностью, позволявшей определять район нахождения пеленгуемых объектов, но еще недостаточной для наведения сил флота.

С весны 1936 года на Краснознаменной Амурской флотилии развернулось строительство комплекса сооружений для радиоотряда, которое выполнялось личным составом подразделений с привлечением небольшой группы специалистов-строителей. Благодаря постоянной помощи Военного совета флотилии и особенно ее командующего флагмана 2 ранга Ф.С. Октябрьского, почти за два года завершилось строительство военного городка. Он включал в себя техническое здание, рассчитанное на 13–15 боевых постов РЭР, казарму на 140 человек со столовой, медицинским пунктом, котельную, электростанцию с аккумуляторной, баню и другие хозяйственные и подсобные помещения. Личный состав своими силами произвел монтаж аппаратуры на приемном центре, где первоначально были установлены радиоприемники «Дозор», «Куб-4», а в последующем – «Пурга» и «Чайка».

В 1940 году береговой радиоотряд Каспийской военной флотилии располагал радиоприемниками типа «Метель», «Куб-4М», «45-ПК-1», «6-Н-1» и радиопеленгаторами «51-ПА-1» и «55-ПК-3А», что позволило организовать работу пяти боевых постов поиска и перехвата, а также одного поста радиопеленгования. С первого квартала 1941 года и до начала войны отряд имел 6–8 боевых постов поиска, перехвата и слежения, один пост радиопеленгования при приемном центре и один береговой радиопеленгаторный пункт в поселке Маштаги при численности личного состава 40–45 человек.

Исследуя развитие организационно-штатной структуры морской РЭР, совершенствование способов и методов ее специальной деятельности, технического оснащения РЭР в период восстановления и развития советского ВМФ, отдельно следует рассмотреть вопрос развития радиопеленгаторной сети, как одного из важнейших элементов, обеспечивающих деятельность РЭР. Эффективное функционирование радиопеленгаторной сети способствует местоопределению объектов разведки с заданной точностью, в том числе для наведения ударных сил флота. Понимая подобную значимость радиопеленгования, на флотах ему уделялось особое внимание.

Так, в составе радиоразведывательной части Краснознаменного Балтийского флота, практически с самого начала ее функционирования, были предусмотрены радиопеленгаторные станции, штат каждой из которых состоял из шести человек, в том числе три радиопеленгаторщика. Одна радиопеленгаторная станция находилась на основной территории ИРЦ в Ораниенбауме, начав функционировать с организацией части. Ее начальником в конце 1929 года был назначен А.В. Стороженко. Радиопеленгаторная станция № 1 была создана осенью 1929 года и размещалась в деревне Ручьи в районе Луги. Ее начальником в конце 1930 года был назначен Н.И. Леонтьев – выпускник Ленинградской школы связи. Весной 1930 года в поселке Струги Красные Псковской области была сформирована радиопеленгаторная станция № 2 Балтийского флота, начальником которой был назначен М.В. Казни. Осенью 1931 года в деревне Бороухи в районе Полоцка была сформирована радиопеленгаторная станция № 3. На вооружении станций сначала находились только средневолновые радиопеленгаторы «ПСГ-2», а затем радиопеленгаторы «Бугель» корабельного типа с вращающейся экранированной рамкой. Станции осуществляли пеленгование по постоянному заданию на назначенных частотах (децентрализованный метод пеленгования).

На Черноморском флоте первоначально радиопеленгаторные станции не были связаны единым координационным центром, каждая из них имела постоянное задание на пеленгование объектов. В связи с этим в их деятельности отсутствовали синхронность, одновременное пеленгование объектов. В дальнейшем организация более тесного взаимодействия с береговым радиоотрядом флота существенно улучшила положение дел. Обработка данных радиопеленгования также была возложена на радиоотряд.

В 1933–1935 годах в составе ИРЦ Тихоокеанского флота были созданы первые радиопеленгаторные пункты с дислокацией в районах Славянки (командир – воентехник 2 ранга Г.А. Рачковский) и Тетюхе (воентехник 1 ранга К.Ф. Федосеев), которые образовывали зону радиопеленгования на подступах к главной базе флота во Владивостоке. Для связи с ними радиомастера станции изготовили радиопередатчик. В 1935 году в часть поступило три радиопередатчика «Бухта» и четыре коротковолновых радиоприемника «Хаммер лунд».

В 1935 году на пеленгаторных пунктах стали устанавливать гониометрические радиопеленгаторы средневолнового диапазона «Градус-Б» с крестообразной рамочной антенной. В результате, значительно возрос объем данных пеленгования. Однако каких-либо методических пособий по радиопеленгованию в части не имелось, а Правила наблюдения и связи (ПНС. Пеленгование кораблями и БРП. 1931. Ч. 2) освещали этот вопрос в самом общем виде лишь в плане технической эксплуатации.

Приемный центр 2-го класса берегового радиоотряда Тихоокеанского флота вместе с дислоцировавшимся при нем радиопеленгаторным пунктом (Советская гавань), развертывание и функционирование которых проходило в конце 1936 – начале 1937 года, действовали как самостоятельная радиоразведывательная группа. При этом радиопеленгаторный пункт в Советской гавани существенно расширил зону пеленгования: с вступлением его в строй значительно улучшилась гониобаза в прибрежных водах Японии.

На Северном морском театре в 1935 году с открытием радиоразведывательных постов поиска и перехвата появилась неотложная необходимость в развертывании вахт радиопеленгования. Строительство намеченных по плану на 1934–1935 года радиопеленгаторных пунктов задерживалось в связи с большими трудностями со стройматериалами, ограниченными ресурсами рабочей силы и технических средств. В течение 1935 года изучались возможности создания их на базе существовавших сооружений на м. Цып-Наволок, и. Териберка и м. Канин Нос. Приказом командующего Северной военной флотилии от 10 февраля 1936 года предписывалось сформировать четыре радиопеленгаторные станции: Кандалакша, Петрозаводск, Мудьюг, Канин Нос – всего в составе 60 должностей. Изучив возможности и местные условия, командир радиоотряда флотилии предложил «сформировать пеленгаторные пункты как учебно-практические до окончания строительномонтажных работ, изменить дислокацию некоторых из них: вместо Кандалакши и Петрозаводска расположить пункты в Териберке и Цып-Наволоке, а на о. Мудьюг создать пункт во вторую очередь».

В результате, 20 июня 1936 года приказом командующего Северной военной флотилии были сформированы учебные радиоразведывательные пункты в и. Териберка, на мысах Цып-Наволок и Канин Нос, начав в том же месяце функционировать как учебно-практическая сеть радиопеленгования, обеспечивающая пеленгование в Баренцевом море, на подступах к Кольскому заливу и горлу Белого моря. Приказом командующего флотилией от 13 мая 1937 года помещения полярной радиостанции Канин Нос со всей материальной частью передавались береговому радиоотряду для развертывания радиопеленгаторного пункта (командир – главный старшина З.Г. Коган), на который одновременно возлагалась задача передачи данных о кораблях и самолетах вероятного противника, а также метеосводок. В течение месяца на базе старой зимовки были произведены строительные работы и установлен длинноволновый пеленгатор фирмы «Телефункен».

Необходимо отметить, что связь с пунктами, осуществляемая по телефону через ряд коммутаторов, не удовлетворяла требованиям оперативной работы. Иногда время прохождения пеленгов достигало двух-трех суток. Безусловно, подобная организация разведывательной деятельности не устраивала командование. В результате, 27 октября 1938 года приказом командующего Северным флотом были введены в постоянную эксплуатацию радиопеленгаторные пункты на м. Канин Нос, о. Мудьюг и в Териберке, где были установлены радиопередатчики для связи с отрядом. Это позволяло повысить оперативность местоопределения объектов разведки: на пункты давалось постоянное задание на пеленгование (децентрализованный метод), которые сообщали пеленги по радиосвязи, а отчеты присылали почтой.

К концу 1939 года береговой радиоотряд Северного флота имел в своем составе пять постоянных береговых радиопеленгаторных пунктов, гониабаза которых обеспечивала пеленгование объектов разведки в Баренцевом и Норвежском морях с точностью, позволявшей определять лишь район их нахождения.

Гораздо сложнее шло формирование радиопеленгаторных сетей на флотилиях советского ВМФ, где задачи радиоразведки решались длительное время либо при наличии одного радиопеленгаторного пункта, либо вообще при отсутствии таковых. Например, возможности берегового радиоотряда Краснознаменной Амурской флотилии при отсутствии до 1938 года средств радиопеленгования не обеспечивали постоянный и надежный контроль за вероятным противником на МТВД. В этих условиях Военный совет флотилии поставил перед Разведывательным управлением РККА вопрос о незамедлительном развертывании в составе Краснознаменной Амурской флотилии двух периферийных радиопеленгаторных пунктов. В итоге, к началу Великой Отечественной войны береговой радиоотряд флотилии имел лишь один пост пеленгования при приемном центре и один радиопеленгаторный пункт (пос. Маштаги)[467].

Говоря о развитии сил и средств радиоразведки, безусловно, необходимо особо отметить характерный для многих исторических процессов личностный фактор – влияние руководителей разведки, военачальников и специалистов на флотах на развитие ее сил и средств.

Значительный вклад в воссоздание тихоокеанской радиоразведки внес первый командир морской радиоразведывательной части на Дальнем Востоке командир РККФ П.Н. Елков. Как начальник Информационного радиоразведывательного центра он был не только командиром-организатором и администратором, но и лучшим специалистом. Он был энтузиастом радио-разведки и знатоком всех ее деталей и тонкостей, прекрасным радистом, замечательным практиком-радиолюбителем, принимал и передавал на ключе русский, латинский, цифровой, смешанный, а затем и японский телеграфный текст, часами кропотливо ремонтировал и модернизировал аппаратуру, при необходимости лично устанавливал радиосвязь с подчиненными подразделениями; мог вести поиск, прием и пеленгование радиопередач, добыть нужные сведения, обработать радиоразведывательный материал и составить разведывательное донесение. Под его руководством и при личном участии в центре был составлен первый информационно-разведывательный документ «Боевой состав ВМФ Японии», в котором был обобщен накопленный опыт радиоперехвата. В дальнейшем этот документ получил высокую оценку разведывательного отдела и командования Тихоокеанского флота. Постановлением Центрального исполнительного комитета СССР от 16 августа 1936 года командир берегового радиоотряда Тихоокеанского флота майор Елков за организацию службы и большие успехи в разведке японских вооруженных сил был награжден орденом «Красной Звезды».

В формирование Совгаванской группы радиоразведки много сил вложил ее первый командир – начальник приемного центра 2-го класса берегового радиоотряда Тихоокеанского флота старший лейтенант В.В. Обухов, впоследствии ставший начальником разведки Северного флота. Большую помощь оказывал группе комендант Совгаванского укрепрайона комбриг М.Ф. Куманин. Он внимательно относился к докладам об обстановке, регулярно заезжал в часть, проверял выполнение строительно-монтажных работ, нередко лично вмешивался в их ход вплоть до отбора на складе необходимых электромонтажных материалов и доставке последних в часть.

Первым командиром радиоотряда Краснознаменной Амурской флотилии (2 февраля 1937 – 7 января 1940) был старший лейтенант Т.Г. Савалин[468], до этого проходивший службу с 1927 года в береговом радиоотряде КБФ. Его инициативность и организаторские способности позволили за три года провести огромную работу по строительству, развертыванию и становлению части, признанной в 1939 году лучшей на флотилии.

Однако были в радиоразведке и упущения из-за недостатков в работе отдельных командиров. Так, в приказе Военного совета Черноморского флота от 17 ноября 1937 года говорится: «Зафиксирован ряд факторов, свидетельствующих о том, что вместо кропотливого анализа полученных сведений отряд дает явно предвзятые сведения, противоречащие фактам. Совершенно очевидно, что допускать в радиоразведке такую практику в работе – значит отказаться от мощного источника разведки…»[469]. Командованием отряда были сделаны соответствующие выводы, а виновные наказаны.

Таким образом, как на этапе зарождения (1895–1905 гг.) и этапах развития (1905–1915, 1915–1917 гг.) сил и средств морской РЭР российского императорского флота, где успешность их развития и деятельности во многом определялась энтузиазмом и целеустремленностью довольно узкого круга лиц, причем именно на уровне флота, так и на этапах восстановления (1925–1936 гг.) и становления (1936–1939 гг.) радиоразведки в период восстановления и развития советского ВМФ, деловые качества ее руководителей на флотах определяли вектор и стремительность этих процессов.

Развитие сил и средств радиоразведки по отдельным направлениям в совокупности должно было привести к совершенствованию их специальной деятельности и как следствие – к более полной, надежной, заблаговременной и достоверной оценке разведывательной обстановки в операционных зонах флотов, в том числе в районах военных действий государств – вероятных противников. Одним из таких районов в 1936 году стала Испания, против которой начали военную интервенцию Германия и Италия. Эскадра немецких кораблей вела боевые действия против испанского республиканского флота. Береговому радиоотряду Краснознаменного Балтийского флота была поставлена задача вести разведку деятельности сил ВМС Германии на МТВД. С поставленной задачей отряд справился. Кроме того, для выполнения заданий по специальности в Испанию были направлены радиоразведчики отряда: Миронов, Шульц, Яблочкин и Клебанов. За отличное выполнение заданий в период командировки Миронов, Шульц и Яблочкин были награждены орденами «Красной Звезды». Клебанов, выполняя боевую задачу погиб. На боевом посту, находясь в небе над Китаем, погиб и радиоразведчик Богданов.

Количественный рост сил радиоразведки Краснознаменного Балтийского флота, накопление опыта специальной работы, улучшение технического оснащения и комплектования отряда подготовленными в оперативно-тактическом и техническом отношении офицерскими кадрами, помощь разведывательного отдела – все это привело к значительному повышению эффективности деятельности сил и средств морской РЭР флота. В результате, были добыты достаточно полные сведения о боевой подготовке ВМС Германии, составе, организация и деятельность ВМС Финляндии и Швеции[470].

В это же время радиоразведка Черноморского флота начинала осваивать коротковолновый диапазон, что значительно увеличило объем работы ее сил и средств. В ИРЦ флота были созданы специальные сектора по радионаправлениям, начальниками которых назначались офицеры, знающие язык разведываемой страны (направления). С введением в штат должностей оперативных дежурных на ИРЦ была организована оперативная служба, что повысило качество и оперативность разведки. Первыми оперативными дежурными стали командиры РККФ Черногубов, Черничкин, Рычков – бывшие радисты-радиоразведчики. Как следствие, информацию о боевой подготовке румынского и турецкого флотов командующий Черноморским флотом получал, как правило, раньше, чем адресаты, которым она предназначалась.

Характерным был случай с турецким эсминцем «Коджетепе», вышедшим из пролива Босфор в Черное море на боевую подготовку. Во время учебных стрельб на корабле разорвало ствол орудия главного калибра. На перехват переданного эсминцем донесения, его перевод и доклад радисты ИРЦ затратили считанные минуты, в то время как командующий турецким флотом лишь через 10 часов ознакомился с донесением.

Освоение коротковолнового диапазона и новой аппаратуры настолько расширило возможности радиоразведки Черноморского флота, что она охватила Средиземноморскую морскую зону, распространила деятельность вплоть до Южной Африки, Китая, Австралии и Новой Зеландии, что в частности позволило вскрыть систему базирования ВМС и ВВС Великобритании в удаленных районах Мирового океана. В результате контролировалась подготовка и осуществление таких операций, как вторжение итальянских войск в Абиссинию, переброска войск и техники через Суэцкий канал. При этом было вскрыто наличие отравляющих веществ на вооружении итальянской армии, которая применила иприт при вторжении в Абиссинию. Кроме того, были отмечены мероприятия по внедрению в вооруженные силы Турции, Болгарии и Румынии военных советников нацистской Германии и факты поставок немецкого оружия.

13 октября 1940 года в Румынию по приглашению правительства были введены из Германии так называемые инструкторские войска под командованием генерала Ганзена, захватившие ее нефтяные промыслы и стратегические направления железных дорог. Тогда же германское командование приступило к обучению и переподготовке румынской армии. В марте 1941 года территория Румынии была использована для ввода немецких войск в Болгарию. Сведения по указанным вопросам были добыты силами и средствами морской РЭР Черноморского флота и своевременно доложены командованию. В ходе войны в Испании черноморцы добыли сведения об организации радиосвязи, составе и дислокации эскадры ВМС Германии в испанских водах[471].

По мере поступления техники и подготовки в радиоотряде Тихоокеанского флота радистов-катаканистов в приемном центре 1-го класса отряда постепенно увеличивалось количество боевых постов, возрастал объем добываемых радиоразведывательных материалов. Все это позволило в 1936–1937 годах взять под контроль радиосети, в которых работали корабли и базы японского флота в Йокосуке, Куре, Сасебо и Майдзуру. Напряженно добывались сведения при проведении крупного учения ВМС Японии, когда соединенная эскадра, корабли которой базировались на Йокосуку, Куре и Сасебо, разделившись на две группировки, вошли в Японское море через Сангарский и Цусимский проливы, отработав при сближении в центральной части Японского моря двусторонние действия[472].

Летом 1937 года Япония вторглась в Китай. Продвижение японцев на юг вдоль китайского побережья осуществлялось при активном участии флота. Китай не мог оказать какое-либо сопротивление японцам на море, так как он практически не имел флота. Главные силы японского флота, находившиеся в районах основных островов и баз, достаточно полно и точно контролировались радиоразведкой Тихоокеанского флота, чего нельзя сказать о силах, действовавших в районах Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Начальником разведки Тихоокеанского флота капитаном 3 ранга П.И. Католичуком[473] радиоразведке флота была поставлена задача по выявлению выходов японских сил на юго-восток и их возвращению. Решалась она в основном успешно. В общем виде освещалась обстановка и в районах военных действий японцев в ходе экспансии.

Совгаванская радиоразведывательная группа в 1937 году уже выдавала по материалам перехвата и пеленгования довольно полные сведения по боевым силам Японии в районе ее северных островов, проливов Лаперуза и Сангарского, баз Оминато и Соя, где они совершали переходы, отрабатывали задачи боевой подготовки. Сводки пеленгов через каждые шесть часов и суточное разведывательное донесение передавались в отряд по радио с использованием командирского кода, месячные разведывательные сводки доставлялись в отряд фельдсвязью. Кроме того, разведывательные сведения по отдельным вопросам докладывались Куманину.

В конце 1935 года оперативное дежурство по Информационно-разведывательному центру было открыто и на Северном флоте. Обработку материалов и дежурство осуществляли помощник начальника Центра В.П. Степанов, командир РККФ А.С. Гохберг, старшины групп радистов М.К. Ефимов и Г.Г. Киреев. В этот же период в радиоотряде было введено систематическое проведение технических конференций, на которых обсуждались проблемные вопросы радиоразведки. Радисты готовились по определенным начальником приемного центра вопросам и докладывали их на конференциях. В обсуждении участвовал весь оперативный личный состав. Кроме того, были организованы состязания на лучшее знание радиосвязи противника, по приему на слух, составлению схемы связи и точных, обоснованных замечаний за время несения вахты, по своевременному докладу оперативному дежурному и начальнику приемного центра добытых материалов и сведений. Все это способствовало активизации разведывательной деятельности всех категорий личного состава отряда, повышало уровень оперативной работы[474].

В результате, в 1939 году личный состав радиоразведки Северного флота освоил заданные объекты разведки, добыл сведения о корабельном составе и организации командования ВМС Норвегии, составе авиации Финляндии и Норвегии на севере, приграничных армейских частях Финляндии, вскрыл оперативное оборудование театра, организацию функционирования систем управления, связи и обеспечения разведываемых сил. Командование Северного флота стало получать сведения по ВМС Норвегии, частично Великобритании и Германии, а также по военно-воздушным силам и сухопутным войскам Финляндии и Норвегии на Севере[475].

На Краснознаменной Амурской флотилии помимо разведки главных объектов – Сунгарийской речной флотилии японцев и Северо-Маньчжурского речного пароходства радиоотрядом была взята под контроль радиосвязь больших и средних погранполицейских отрядов, дислоцировавшихся в прибрежной полосе Амура и Уссури. В результате, был выявлен боевой состав Сунгарийской речной флотилии японцев, система базирования на р. Сунгари, характер боевой подготовки кораблей, мероприятия по подготовке высадки десантов и форсирования водных преград, деятельность судов пароходства. Разведка в радиосети погранполицейской службы, объединявшей станции двух управлений, больших и средних погранполицейских отрядов, дислоцировавшихся на Амуре и Уссури, позволила установить пограничный режим и отслеживать его изменения, выявить состояние гарнизонов, наличие несамоходных средств в населенных пунктах и добыть другие сведения. Например, из донесений погранслужбы было установлено, что в период событий у озера Хасан только на Среднем Амуре находилось до 1500 различных несамоходных плавсредств (рыбацкие лодки, шаланды), которые могли быть использованы для организации переправ через Амур. В этих радиосетях также проходила информация по деятельности в приграничных районах партизанских сил Китая. В частности, в 1937 году прошли донесения о выходе к границе крупной группировки китайских войск под командованием Линь Бяо. Перейдя границу, они были интернированы советской стороной[476].

С февраля 1941 года радиоотряд Каспийской военной флотилии получил дополнительное задание по разведке вооруженных сил северных военных округов и полицейской сети Ирана, а также ВВС Турции. В суточных сводках отряда давались обширные и подробные сведения о дислокации и переходах кораблей, базировании и полетах авиации, отработке задач боевой подготовки. Кроме того, в начале года радиоразведкой была обнаружена полицейская радиосеть, в которой передавалась кодированная и шифрованная информация, содержавшая ценные сведения по вооруженным силам Ирана и Германии[477].

Таким образом, приведенные результаты деятельности сил и средств отечественной морской РЭР на советском этапе ее становления (1936–1939 гг.) свидетельствует о правильности действий командования флотов по ее реорганизации в 1935–1936 годах – вывода из состава Службы наблюдения и связи и подчинение разведывательным отделам флотов; увеличения штатов береговых частей РЭР; комплектования их подготовленным командным составом; улучшения технического оснащения и бытовых условий. Принятие данных мер оказалось вполне оправданным, способствуя подъему авторитета радиоразведки среди других видов разведки флота и повышению эффективности разведывательного обеспечения.

Наличие значительных результатов в деятельности сил и средств радио-разведки советского ВМФ в межвоенный период не осталось без внимания вышестоящего командования, и нашло отражение в поощрениях ее руководящего состава. Так, в августе 1936 года Центральный исполнительный комитет СССР наградил большую группу командного, начальствующего состава РККА. Среди награжденных орденом «Красной Звезды» были командиры берегового радиоотряда Краснознаменного Балтийского флота интендант 1 ранга И.А. Авраменко и радиоотряда Тихоокеанского флота майор П.Н. Елков; орденом «Знак Почета» награжден командир радиоотряда Черноморского флота майор Д.В. Кашанов. Значительно возросшие возможности радиоразведки в 1937 году отмечались и на страницах центральных военно-научных изданий[478], ориентируя на необходимые мероприятия по обеспечению скрытности действий своих сил. В 1939 году береговой радиоотряд КАФ был признан лучшей частью флотилии, а его разведывательная деятельность оценивалась штабом и командованием флотилии положительно.

Вместе с тем, необходимо отметить тот факт, что на некоторых флотах значение радиоразведки руководством флота в некоторой степени недооценивалось. В первую очередь это касается одного из важнейших элементов оперативной (боевой) подготовки – флотских учений, где должно отрабатываться решение задач, стоящих перед флотом с участием и во взаимодействии всех его сил и средств. Однако, например, на Северном флоте до 1939 года силы и средства морской РЭР в учениях не задействовались, а первое же их участие в таковых выявило неготовность решать поставленные задачи. Напротив, с самого начала развертывания сил и средств морской РЭР на Краснознаменном Балтийском и Черноморском флотах они привлекались к учениям флота.

Так, в период с 22 января 1929 года по январь 1930 года был осуществлен переход с Балтийского на Черное море вокруг Европы линкора «Парижская коммуна» («Севастополь») и крейсера «Профинтерн» («Красный Крым»). На этот переход была выделена группа радиоразведчиков КБФ в составе главного старшины Т.Г. Савалина и старшин 2 статьи А.Ф. Никулина, Выбрина и Гриневича. В ее задачи входило обеспечение командования отряда кораблей разведывательными сведениями об обстановке в районе перехода и слежение за радиосвязью разведываемых сил, слабо прослушиваемой береговыми постами радиоразведки. Это была первая в советском ВМФ специально организованная группа для ведения РЭР с боевых кораблей. С поставленными задачами она справилась хорошо, а ее командир – Савалин – за успешное их выполнение награжден ценным подарком (часами).

После переподчинения разведке флота в середине 1930-х годов радио-разведка КБФ все чаще стала привлекаться к флотским и даже окружным учениям. Например, в 1936 году группа радистов отдельного радиоразведывательного отряда флота в составе двадцати человек обеспечивала двусторонние учения Киевского и Ленинградского военных округов; все радиоразведчики получили поощрения от командования Ленинградского военного округа. В 1937 году линейный корабль «Марат» совершил поход в Великобританию, в котором участвовала и радиоразведывательная группа берегового радиоотряда КБФ (матросы Лавров, Григорьев и др.), успешно выполнившая поставленные задачи.

В результате регулярного привлечения к учениям флота сил и средств радиоразведки Черноморского флота оценка их работы в ходе мероприятий оперативной (боевой) подготовки, как правило, была положительной. Готовность выполнять поставленные разведывательные задачи на учениях осенью 1936 года подтвердил также радиоотряд ТОФ. Сведения радиоразведки в учении по отражению десанта условного противника в районах Приморья и его заливов с одновременными действиями подводных лодок на удаленных коммуникациях получили высокую оценку командования флота.

В сентябре 1939 года продолжительность действительной срочной службы в частях РЭР советского ВМФ была установлена в пять лет, в то время как в других береговых частях флотов период срочной службы оставался черехгодичным. Увеличение срока службы радиоразведчиков сыграло положительную роль в период Великой Отечественной войны, когда с началом военных действий в радиоотрядах продолжали службу высокоподготовленные, опытные специалисты-радиоразведчики они стали тем ядром, которое обучало молодое пополнение, поступавшее в течение всей войны и вынесло основную тяжесть боевой работы радиоразведки.

Таким образом, исследование исторического опыта развития сил и средств отечественной морской радиоэлектронной разведки в период восстановления и развития советского ВМФ позволило получить следующие научные положения и выводы.

Во-первых, анализ документов из фондов архивов позволил уточнить дату создания первой в советском ВМФ береговой части радио и радиотехнической разведки: вместо получившей распространение в отечественной историографии – 27 сентября 1927 года – таковой является 15 декабря 1927 года; уточнены и данные о ее названии, каковым считается «Радиопеленгаторная станция № 3», а фактически – Информационная разведывательная станция.

Во-вторых, исследование позволило выявить и обосновать этапы развития и стадии реорганизации отечественной морской РЭР в период восстановления и развития советского ВМФ, включая переходный этап в 1918–1925 годах.

Этапами развития предлагается считать:

1925–1936 года – этап восстановления радиоразведки, характерный формированием сил и средств морской РЭР на флотах, их деятельностью в составе Службы наблюдения и связи, первыми успехами в специальной работе, способствовавшими их количественному росту и подчинению в оперативном отношении разведывательным отделам флотов;

1936–1939 года – советский этап становления, характерный выводом сил и средств морской РЭР из состава Службы наблюдения и связи и их подчинением разведывательным отделам флотов, что также привело к их новому количественному росту и качественным изменениям в результатах деятельности.

Стадиями реорганизации радиоразведки предлагается считать:

1929–1932 года – первая стадия реорганизации, которая выразилась в создании базовых элементов системы флотской РЭР – информационных радиоразведывательных центров; увеличении их сил и средств; начале подготовки кадров; разработке и производстве технических средств разведки; подчинении в оперативном отношении разведывательным отделам флотов. Фактором, способствовавшим первому этапу реорганизация, явилась тенденция к упорядочиванию, централизации управления деятельностью радиоразведки на флотах.

1935–1936 года – вторая стадия реорганизации радиоразведки, которая заключалась в выводе сил и средств морской РЭР из состава Службы наблюдения и связи и формировании в самостоятельные части флотов – радиоразведывательные отряды флотов, а впоследствии – в береговые радиоотряды флотов с непосредственным подчинением начальникам разведывательных отделов флотов. Факторами, повлиявшими на необходимость проведения второй стадии реорганизации, явились недостатки организационно-штатной структуры морской РЭР и ее деятельности на флотах, что обусловливалось отсутствием теории флотской радиоразведки, а следовательно, неясностью ее задач, возможностей и роли в современном военном искусстве; как следствие – различные подходы к ее построению на флотах и типичные недостатки: несоответствие задачам уровня технического оснащения и материально-технической базы, ошибки обоснованности разнесения элементов, низкие мобильность и оперативность, нехватка кадров, незнание языков и др.

В-третьих, увеличение возможностей сил и средств РЭР советского ВМФ вследствие удачно проведенной первой стадии реорганизации, а также их вывод из состава Службы наблюдения и связи флота и включение в систему разведки флота явилось организационным выражением, закрепившем переход в этой области от радионаблюдения за противником (функции Службы наблюдения и связи) к радиоразведке, как к принципиально новому специальному виду разведки. Это привело к улучшению результатов ведения радиоразведки и в целом к повышению эффективности флотской разведки, подтвердив правильность реорганизаций и новой направленности ее развития. Все же, достаточно определенно можно сказать, что организационно-штатная структура радиоразведки, кадровая политика, ее материально-техническая база, способы и методы еще требовали дальнейшего совершенствования.

В-четвертых, как на этапах зарождения и становления морской РЭР в российском императорском флоте, где успешности ее развития и деятельности во многом способствовали энтузиазм и целеустремленность довольно узкого круга лиц, причем именно на уровне флотов, так и на этапах ее восстановления (1925–1936 гг.) и становления (1936–1939 гг.) в советском ВМФ, личные качества ее руководителей на флотах определяли вектор и стремительность эволюционных процессов. Данные обстоятельства позволяют предположить наличие тенденции прогрессивного развития сил и средств отечественной морской РЭР лишь при условии активного участия в данном процессе ее руководителей, в первую очередь флотского уровня.

2.3. Боевое применение сил и средств РЭР в вооруженных конфликтах у озера Хасан и в районе реки Халхин-Гол. 1938, 1939 гг.

Безусловно, наиболее объективным показателем боеготовности и боеспособности воинских частей и подразделений является результативность (эффективность) их применения в боевых условиях. Силы и средства РЭР советского ВМФ получили первый боевой опыт лишь накануне Второй мировой войны – в ходе вооруженных конфликтов у озера Хасан (1938 г.) и в районе реки Халхин-Гол (1939 г.)

Радиоразведка в вооруженном конфликте у озера Хасан

Первый боевой опыт радиоразведка Тихоокеанского флота получила в период подготовки и осуществления Японией провокации в районе озера Хасан в июле-августе 1938 года. В июле 1938 года правительство Японии, подтянув в район озера Хасан три пехотные дивизии, кавалерийский полк и механизированную бригаду, потребовало от советской стороны отвода пограничных застав и нарядов с важных в тактическом отношении высот Безымянная и Заозерная, расположенных к западу от озера Хасан. Одновременно в устье реки Тумень-Ула японское командование передислоцировало 15 боевых кораблей и 15 катеров.

24 июля в связи с проходившими в южной части Японского моря маневрами японских ВМС, сосредоточением сухопутных войск Японии в непосредственной близости от границы с СССР и возможными попытками их вторжения на советскую территорию командующий Тихоокеанским флотом флагман 2 ранга Н.Г. Кузнецов перевел подчиненные силы в повышенную боевую готовность[479].

В период с 31 июля по 1 августа все корабли Краснознаменной Амурской флотилии (командующий флагман 2 ранга Ф.С. Октябрьский) осуществили приемку боезапаса и имущества по нормам военного времени. Кроме того, монитор «Свердлов», бронекатера № 13 и № 14[480], учитывая разведывательные сведения берегового радиоотряда флотилии, перебазировались в устье реки Сунгари с целью предотвращения прорыва кораблей противника с десантом на борту, а также на случай поддержки своих сухопутных войск.

В связи со сложившейся обстановкой Военный совет Тихоокеанского флота в начале августа поставил перед соединениями боевые задачи по недопущению внезапного нападения противника на главную базу и побережье Приморья как со стороны моря, так суши и воздуха, защите левого фланга наших войск в районе залива Посьет от возможного нападения сил противника со стороны моря, а также по обеспечению воинских перевозок, эвакуации раненых и больных[481].

К этому времени радиоразведка Тихоокеанского флота уже была способна обнаруживать японские корабли на переходе морем, добывать сведения об их местоположении и характере деятельности, выявлять направленность и интенсивность океанских и морских перевозок, в частности транспортов, обеспечивавших снабжение японской армии в Корее и Маньчжурии, где готовились провокации против Советского Союза.

На 1 июля 1938 года в подразделениях радиоразведки ТОФ служили 168 краснофлотцев и старшин, 22 человека командного состава. 10 июля командиром берегового радиоотряда был назначен капитан П.Н. Грунский. В отряде было начато строительство основного технического здания для приемного центра № 1 и штаба. Однако не решенным оставался вопрос о централизованном электропитании приемного центра: силовое хозяйство составляли бензиновые двигатели, которые обеспечивали зарядку аккумуляторов, накальных и анодных батарей для питания приемников и пеленгатора. Радиопеленгаторная сеть отряда на тот момент также не удовлетворяла требованиям точности местоопределения. Не завершенным было строительство объектов и в Совгаванской радиоразведывательной группе (приемный центр № 2)[482].

При этом радиосвязь японского флота и авиации усложнялась как в организационно-техническом отношении, так по режимам и методам ее применения. Наряду с обеспечением надежности и оперативности радиосвязи особое внимание уделялось ее скрытности и секретности, нередко даже с очевидным ущербом для экономичности и оперативности управления[483]. В радиопередатчиках стали появляться устройства для изменения тональности, расширилось использование бесквитанционных передач, сменных радиочастот (сезонных, сетевых, а также вызова и ответа), сменных секретных позывных. Засекречивались служебные переговоры радистов, закрывались кодами и шифрами радиопередачи по вопросам деятельности кораблей и самолетов, упорядочивалось расписание работы радиостанций. В результате, возможность добыть сведения о вероятном противнике силами и средствами РЭР снижалась[484].

Тем не менее, радиоразведчики Тихоокеанского флота выполняли поставленные задачи, а опыт, полученный ими при разведке оперативных мероприятий предполагаемого противника в мирное время, позволил добиться высоких результатов в военное время.

С началом вооруженного конфликта силы и средства РЭР Тихоокеанского флота были приведены в боевую готовность. Ближе всего к району военных действий находился береговой радиопеленгаторный пункт Славянка (командир лейтенант П.И. Прудников), в результате чего именно его пеленги на суда и корабли в районе корейского побережья были наиболее точными. Радиосети соединенной эскадры противника, японских военно-морских баз Сасебо и Майдзуру, корейских пунктов базирования Расин, Сейсин и Гензан, радиосвязь кораблей, транспортов и судов в этих районах контролировались с наибольшей полнотой. Опытные радисты, хорошо знавшие построение радиограмм, сами определяли те транспорты и суда, на которых находились значительные воинские подразделения японцев. За выявление и быстрый доклад этих сведений радисты сразу же после вахты получали от оперативного дежурного денежную премию, а приказ командира отряда оформлялся позже[485].

Всего за 1938 год радиоразведкой Тихоокеанского флота были выявлены состав и дислокация 713 соединений и частей японских и маньчжурских войск. Из доклада наркома обороны СССР Главному Военному совету следует, что доля сведений радиоразведки в общем количестве, добывавшихся различными видами разведки данных, составляла от 30 до 35 %. В отдельные периоды (первые месяцы японо-китайской войны, операции японцев по захвату Нанкина и Ханькоу) все 100 % разведывательной информации были сведениями радиоразведки. Около 75 % данных о перемещениях войск противника из Японии в Китай и Маньчжурию, а также об их дислокации в зонах боевых действий были сведениями радиоразведки[486].

Решение радиоразведкой Тихоокеанского флота поставленных задач по добыванию сведений о японских силах, перебрасываемых в район военных действий, получило высокую оценку командования флота и Дальневосточной армии. Десять наиболее отличившихся разведчиков были награждены знаками участника хасанских боев, многие премированы. Среди них: М.Р. Вилков, И.В. Комендантов, П.И. Прудников и др.

Успешной работе радиоразведки в значительной степени способствовало то обстоятельство, что на японских кораблях, транспортах, судах и береговых радиостанциях наряду с широким использованием коротковолнового диапазона еще довольно часто использовались радиопередачи в средне– и длинноволновом диапазоне, для перехвата и пеленгования которых использовались радиоприемники «Дозор» и радиопеленгаторы «Градус-Б». В диапазоне коротких радиоволн в радиоразведке ВМФ использовались армейские радиопеленгаторы «ПКВ» и приемники «Куб-4», которые имели ряд недостатков: «ПКВ» – слабую чувствительность, а в условиях значительных расстояний дальневосточного и тихоокеанского театров не обеспечивал необходимой глубины и точности пеленгования; «Куб-4» устойчиво работал лишь на пике усиления колебаний, что требовало от радистов большого мастерства[487]. Однако в результате кропотливого и упорного труда радиоразведчики отыскивали уязвимые места в системе радиосвязи противника и добывали необходимые разведывательные сведения.

Участие сил и средств радиоразведки ВМФ в обеспечении военных действий выявило и другие недостатки. Пожалуй, наиболее серьезным из них было отсутствие руководящих документов по ведению радиоразведки в Военно-морском флоте. Правила наблюдения и связи (1936 г., часть 3) лишь очень кратко излагали общетехнические требования эксплуатации радиопеленгаторов. Имевшиеся в отрядах книги Я.А. Файвуша[488], руководившего в свое время радиоразведкой в Разведывательном управлении штаба РККА, и «Разведка и контрразведка» М. Роите (перевод с немецкого) освещали в основном исторический опыт применения радиоразведки в Первой мировой и Гражданской войнах. Лишь некоторые практические аспекты организации разведки приоткрывала статья А.А. Саковича «Радио-разведка на Балтийском театре в войну 1914-18 гг.» («Морской сборник». 1931. № 12).

С целью устранения недостатков в организации радиоразведки в 1939 году ведущие радиоразведчики Тихоокеанского флота, выпускники Военно-морского училища связи и переводчики-японисты (В.В. Обухов, Л.П. Иванов, Г.А. Стрелков, П.Б. Курников, Ф.Е. Токарь и др.) предприняли попытку теоретически осмыслить сущность радиоразведывательной работы. Эти вопросы приобретали все большее значение в связи с обработкой данных радиопеленгования и при составлении технических сводок, как назывались тогда сводки по радиосвязи контролируемых объектов. Наблюдавшийся разброс калибровочных пеленгов на известные береговые радиостанции требовал вероятностно-статического подхода при выявлении поправок радиопеленгаторов и при определении места корабля или самолета по засечкам. Описание схем радиосвязи в технических сводках способствовало выяснению соотношения структуры схемы радиосвязи, с одной стороны, и структур управления, командования и организации сил японского флота и авиации – с другой. Постановка этих вопросов и попытки их решения в дальнейшем нашли отражение в документах по радиоразведке[489].

Радиоразведчиков ТОФ помимо определенных объектов разведки, теоретических проблем и исторического опыта отечественной морской РЭР интересовало состояние аналогичной японской службы. Однако отсутствие сил для наблюдения за сетью радиоразведки противника и широкое использование в ней проводной связи не позволили им удовлетворить профессиональный интерес полностью. Тем не менее, из отдельных эпизодов удалось получить некоторые сведения о японской радиоразведке. Так, перехват переговоров между ледоколом «Отомари», приписанным к военному флоту Японии, и радиостанцией на Тихоокеанском побережье у о. Хоккайдо позволил установить факт проведения испытаний берегового радиопеленгатора ВМС Японии и их результаты. Среди передач ледокола имелись радиограммы, содержащие координаты судна, а в радиограммах береговой станции были выделены пеленги на него на то же или очень близкое время. Прокладка обратных пеленгов от ледокола позволила найти точку установки радиопеленгатора в районе г. Немуро, а их разбросы характеризовали точность пеленгования[490].

Первый боевой опыт в период вооруженного конфликта у озера Хасан получила и радиоразведка Краснознаменной Амурской флотилии, так как одновременно с подготовкой нападения у озера Хасан японская армия планировала использование основного боевого состава и морской пехоты Сун-гарийской речной флотилии для провокационных действий на речных границах Среднего Амура (200–240 км выше Хабаровска).

С апреля 1938 года, то есть через четыре года после открытия первой вахты перехвата на флотилии, началось развертывание радиопеленгаторной сети. Первый радиопеленгаторный пункт со штатной численностью 22 человека, как отдельное подразделение отряда, был развернут в районе г. Иман. Пост радиопеленгования был оснащен модернизированным коротковолновым пеленгатором с Н-образной антенной системой «5 5-ПК-3м» (диапазон 1,5-20 МГц) и коротковолновым приемником «Пурга». Вахту на нем несли радист, осуществлявший поиск излучений по постоянному заданию, и радист, определявший пеленг на объект после обнаружения радиостанции. С учетом климатических условий Дальнего Востока средства радиоразведки были размещены не в штатной брезентовой палатке, а в специально построенном деревянном домике. В 1939 году второй радиопеленгаторный пункт того же штатного состава был развернут в районе станции Бурея.

Размещение двух радиопеленгаторных пунктов на вышеуказанных позициях обеспечивало создание гониобазы, позволявшей осуществлять уверенное местоопределение кораблей, судов и других объектов разведки на всем протяжении реки Сунгари от ее устья до Харбина и южнее на глубину до 1000 км. Благоприятным условием для высокой точности пеленгования являлась Сунгари, которая рассматривалась как вторая линия положения.

В конце июля 1938 года береговой радиоотряд Краснознаменной Амурской флотилии отметил резкое изменение в радиообстановке на сунгарийском направлении. Объем радиообмена превысил обычный уровень в 3–4 раза, радиостанции кораблей, баз и портов перешли на круглосуточный режим работы, чего не наблюдалось ранее (корабли Сунгарийской речной флотилии ночью в большинстве случаев находились в базах). Кроме того, в первых числах июля был отмечен срочный выход основных сил Сунгарийской речной флотилии японцев (4 башенные канонерские лодки и 12 бронекатеров) из главной базы Харбин для форсированного перехода вниз по реке Сунгари в целях доставки морской пехоты в район поселка Ленинское. В этот же период радиоразведка выявила срочное возвращение судов Северо-Маньчжурского речного пароходства с Амура на Сунгари.

Добытые радиоразведкой сведения незамедлительно докладывались в разведывательный отдел флотилии. Причем для подтверждения достоверности они представлялись вместе с радиоразведывательными материалами. Четкая работа личного состава радиоразведки позволила командованию флотилии заблаговременно оповестить и выдвинуть в район возможного конфликта обоснованную по количеству и составу группировку корабельных сил. В результате наши корабли прибыли в район устья реки Сунгари, блокировали японскую флотилию и сорвали возможные провокационные действия на границе[491].

10 августа 1938 года после решительного контрнаступления соединений и частей 1-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии под командованием Маршала Советского Союза В.К. Блюхера враг с большими потерями был отброшен на свою территорию и в полдень 11 августа военные действия у озера Хасан прекратились.

Радиоразведка в вооруженном конфликте в районе реки Халхин-Гол

В течение 1939 года обстановка на Дальнем Востоке продолжала обостряться. В мае-сентябре части маньчжурской армии японцев развернули крупномасштабные военные действия в районе реки Халхин-Гол в Монгольской Народной Республике, одновременно, как и в ходе событий у озера Хасан, предпринимая попытки организации вооруженных инцидентов на особо важных участках нашей границы.

К этому времени в деятельности радиоразведки Тихоокеанского флота произошли некоторые изменения. Так, в феврале 1939 года в составе штаба берегового радиоотряда флота было создано оперативное отделение, в котором обработка материалов была организована по следующим направлениям: радиосвязь и пеленгование; боевые силы флота; авиация; армия; военно-транспортная служба и судоходство; специальный перехват (засекреченная радиотелефония и фототелеграф). В марте на должность командующего Тихоокеанским флотом был назначен флагман флота 2 ранга И.С. Юмашев, который в этом же году посетил радиоотряд и детально ознакомился с его работой, нуждами и трудностями. Внимание командующего и его помощь радиоразведке способствовали ее организационно-штатному развитию и повышению эффективности специальной деятельности.

С началом вооруженного конфликта в районе реки Халхин-Гол на Тихоокеанском флоте, в том числе и в частях радиоразведки, была объявлена повышенная боевая готовность. Радисты перешли на усиленный круглосуточный вариант несения вахты в режиме «шесть часов вахты – шесть часов отдыха – шесть часов вахты – шесть часов отдыха». На приемных центрах с целью усиления контроля японской авиации и переброски сил в район военных действий были дополнены и перераспределены задания боевых постов. В результате, радиоразведкой ТОФ были добыты ценные разведывательные сведения. Например, переводчиками-японистами радиоотряда, контролировавшими радиоканалы засекреченной телефонии и фототелеграфии между Токио и Маньчжоуго, были перехвачены ценные материалы, особенно по переброске сил авиации, в том числе несколько боевых приказов. Восстановление инверсированной по спектру телефонии осуществлялось аппаратом «Кавказ», прием фототелеграфии – аппаратурой «Порт-Док». Командование флота высоко оценило сведения радиоразведки, поощрив тихоокеанцев.

Учитывая положительные результаты деятельности сил и средств морской РЭР, в целях ее развития на Тихоокеанском театре, приказом народного комиссара ВМФ от 20 июля 1939 года, было определено формирование к 1 сентября 1939 года трех новых береговых радиопеленгаторных пунктов в районах городов Оха, Магадан и Усть-Болыперецк. Предполагалось, что их функционирование значительно расширит зону радиопеленгования и обеспечит уверенное местоопределение объектов разведки в Охотском море. Командирами пунктов были назначены лейтенанты Н.П. Пашкевич, В.В. Гайдученко и Р. Гутман. Однако отдаленность этих пунктов от отряда создавала трудности в организации разведывательной деятельности: перебои в радиосвязи по причине маломощности радиопередатчиков не позволяли осуществлять одновременное пеленгование централизованным методом, что в результате снижало точность местоопределения (слышимость разведываемых объектов, особенно в районе Магадана, была слабой, поэтому даже незначительные угловые отклонения пеленгов приводили к большим ошибкам местоопределения); дополнительные сложности возникли с доставкой в эти пункты личного состава и материально-технических средств.

В августе 1939 году для обороны побережья и морских коммуникаций в Татарском проливе и Охотском море в составе Тихоокеанского флота была сформирована Северная Тихоокеанская флотилия. Ее главной базой стала Советская Гавань. С этого времени Совгаванская радиоразведывательная группа берегового радиоотряда Тихоокеанского флота решала разведывательные задачи в основном в интересах командования Северной Тихоокеанской флотилии[492].

В период военных действий в районе реки Халхин-Гол береговому радиоотряду Краснознаменной Амурской флотилии было предписано усилить наблюдение за Сунгарийской речной флотилией японцев, обеспечив непрерывный контроль за передвижением японских кораблей. Радиоразведка своевременно выявила и незамедлительно доложила командованию о выходе из Харбина основной группировки Сунгарийской речной флотилии в составе 16 кораблей с морской пехотой на борту в район нижнего течения реки Сунгари и ожидаемом выходе ее на Амур. С получением этих сведений развернутые на подходах к устью реки Сунгари силы Краснознаменной Амурской флотилии взяли под контроль японские корабли и решительно пресекли всякие попытки нарушения наших территориальных вод. Сунгарийская флотилия вынуждена была возвратиться в свои тыловые базы. Решительные действия мониторов, канонерских лодок и бронекатеров КАФ по предотвращению и срыву японских провокаций на сунгарийском направлении в 1939 году стали возможными благодаря функционированию системы радиоразведки флотилии[493].

Кроме того, интересен эпизод, связанный с мероприятиями по обману японского командования. Для оперативной маскировки времени и направления главного удара Красной армии были организованы демонстративные работы по возведению оборонительных сооружений. Далее требовалось проверить как оценивали обстановку японцы. Эти ценные сведения добыла именно радиоразведка КАФ. За несколько дней до начала операции была перехвачена японская радиограмма, в которой сообщалось, что русские готовят прочную и глубокую оборону на длительный период. Так флотская радиоразведка подтвердила, что неприятель введен в заблуждение и замысел нашего командования в части касающейся реализации идеи обмана удался[494].

Деятельность берегового радиоотряда Краснознаменной Амурской флотилии в 1939 году получила положительную оценку. Приказом командующего вице-адмирала Ф.С. Октябрьского отряд был признан одной из лучших частей флотилии. Большая группа личного состава, среди которых командир отряда Т.Г. Савалин, военком А.И. Сергеев, начальник оперативного отдела Кобелев, начальник приемного центра А.А. Малеев, лейтенанты П.И. Кислин, П.И. Дмитриев, радисты И. Романовский, В.И. Брызгин, Г.И. Баранов и др., были награждены ценными подарками и почетными грамотами[495].

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что заблаговременно добытые сведения радиоразведки, при условии их своевременной обработки и распределения, дают возможность, вскрывая замыслы противника, упреждать его, лишая внезапности и срывая планы. Кроме того, данные радио-разведки с успехом могут быть использованы для подтверждения действенности мер по реализации идеи обмана противника.

Решительные действия корабельных сил КАФ по предотвращению и срыву японских провокаций на сунгарийском направлении летом 1938 и 1939 годов стали возможными благодаря постоянному функционированию созданной системы радиоразведки флотилии, которая вела надежное наблюдение за кораблями Сунгарийской речной флотилии японцев на всем 850-км маршруте перехода по реке Сунгари. Появление кораблей противника на Среднем Амуре, благодаря радиоразведке, не стало неожиданным для нашего флота и позволило сорвать планы японского командования.

Таким образом, первое боевое применение сил и средств РЭР советского ВМФ подтвердило значимость и возможности данного вида разведки, и в первую очередь – для заблаговременного вскрытия агрессивных намерений противника. Вместе с тем, первый боевой опыт позволил выявить и недостатки: отсутствие руководящих и методических документов; низкие возможности технических средств РЭР и обеспеченность средствами радиосвязи; отсутствие средств корабельной и воздушной радиоразведки и т. д.

Новым в организации деятельности сил и средств отечественной морской РЭР стало формирование радиоразведывательных групп на главных направлениях, ведение радиоразведки в интересах контрразведки и обеспечения мероприятий оперативной маскировки, денежное стимулирование операторов постов РЭР.

2.4. Радиоразведка в советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

Несмотря на наличие нескольких капитальных исторических работ о Советско-финляндской войне 1939–1940 годов на Балтийском море и Северном театре военных действий, изданных Наркоматом ВМФ в 1941–1943 годах, а также сборников и исследований отечественных авторов по отдельным проблемам Советско-финляндской войны, изданных в наши дни, научной работы, объективно оценивающей роль разведки советского Военно-морского флота в этой войне пока не создано. Основными причинами недостаточного исследования и освещения этого вопроса в отечественной военно-исторической литературе является, во-первых, закрытость до последнего времени документов и материалов, а во-вторых, крайне критическое отношение к морской разведке со стороны большинства командного состава того периода. Все это отразилось на субъективности оценок разведывательного обеспечения флота в Советско-финляндской войне.

Первая критика в адрес флотской разведки началась высказываться уже в ходе войны. Несмотря на некоторые улучшения в работе разведывательного отдела КБФ, командование ВМФ оставалось недовольным его деятельностью. Например, 27 декабря 1939 года начальник 1-го (разведывательного) управления ВМФ капитан 1 ранга Н.И. Зуйков в директиве № 2074 передал начальнику разведотдела КБФ капитану 2 ранга А.А. Филипповскому мнение наркома Н.Г. Кузнецова по этому поводу: «Опыт боевых действий на море показал, что наша разведка работала и продолжает еще работать плохо». Причем было указано, что эта оценка «особенно относится к работе разведывательного отдела КБФ». Как считал Зуйков, в основе всех недостатков был тот факт, что разведывательный отдел «оторвался от флота, замкнулся в себя», а «нужды и требования флота в работе разведотдела учитывались в совершенно недостаточной степени». Начальник разведывательного отдела КБФ, по мнению Зуйкова, не был в курсе проводимых флотом операций и участия в их разработке в части разведывательного обеспечения не принимал. Относительно сведений о противнике, собранных еще в мирное время, было замечено, что они «оказались неверными», а «получаемый материал принимался на веру и проверке не подвергался». Общий вывод о работе разведки КБФ был сделан следующий: «Материала, нужного для ведения операций, вообще не оказалось. Все это свидетельствует о том, что глубокой работы по разведке противника не было»[496].

А уже 3 января 1940 года Кузнецов в приказе «О задачах боевой и политической подготовки РК ВМФ на 1940 год» отмечал в числе слабых сторон в оперативно-тактической подготовке командного состава ВМФ неудовлетворительную работу всех видов разведки при плохом знании театра и противника командованием и штабами всех иерархических уровней[497].

Вторая волна критики наркома ВМФ последовала 14 февраля 1940 года. В этот день он направил Военному совету КБФ директиву № 16015. Выводы, содержавшиеся в ней, носили куда более глубокий и точный анализ тех отрицательных явлений, на которые длительное время никто из высшего комсостава не обращал внимания. Особого внимания наркома заслужила морская разведка, которую в период войны ругали все командиры. Сразу же заметив, что разведывательная работа во всей системе штабов оказалась «совершенно неудовлетворительной»[498], Кузнецов объяснил, к чему это приводило на практике: «Приходилось действовать зачастую на авось или на основе устаревших или ложных данных и в самом ходе операций добывать более достоверные данные… Бомбы и снаряды падали куда угодно, но только не на батареи из-за неточного знания мест этих батарей как летчиками, так и корабельными артиллеристами»[499].

Именно нерешенная Краснознаменным Балтийским флотом задача по подавлению береговых батарей противника в районе Бъеркского архипелага послужила причиной критики разведки флота. Подавляющее большинство командиров пытались оправдать собственные неудачи исключительно плохой деятельностью морской разведки. Например, авторы труда «Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море», утверждали, что лишь из-за плохой организации разведки и отсутствия пикирующих бомбардировщиков не удалось «правильно организовать борьбу с береговыми батареями противника». Объясняя неудачные действия наших линейных кораблей в Бъеркском архипелаге, нарком ВМФ выразился достаточно определенно: «Мы воевали как вообще, так и в этом районе, я бы сказал, довольно некультурно, неграмотно»[500]. Неграмотность действий флота он объяснял, в основном, отсутствием точной разведывательной информации и примитивными представлениями командования КБФ о борьбе с объектами береговой обороны противника. Результатом этого было то, что командующий эскадрой и командиры линкоров, по мнению Кузнецова, «не могли сказать, как стоят эти батареи и как по ним надо бить». Тем не менее, это только часть правды.

На самом деле, основной причиной неудач советского флота в борьбе с батареями противника была неудовлетворительная артиллерийская подготовка личного состава, который даже в мирное время не показывал высоких результатов (получая на стрельбах, как правило, лишь удовлетворительные оценки)[501]. Этот факт признал и командующий КБФ флагман флота 2 ранга В.Ф. Трибуц: «наши эсминцы, и старые, и новые, стрелять по берегу почти не умели». Из них 3-й дивизион, входивший в состав эскадры, прошел подготовку перед самым началом военных действий, а эсминцы 1-го и 2-го дивизионов так и не научились стрелять вплоть до конца войны.

Если даже предположить наличие вины разведки за неудачные действия по береговым батареям, данные о которых отсутствовали или были не точны, то, по крайней мере, корабли должны были стрелять значительно лучше, хотя бы по тем объектам, местоположение которых было достоверно известно. Но ведь и в таких случаях положительные результаты так и не были достигнуты. Например, обстрел береговых батарей Сааренпя, Пуккио и Торсари корабельной артиллерией, использовавшей 1114 снарядов (417 калибра 305-мм и 697 – 130-мм), а также действия авиации КБФ, совершившей не менее 1186 налетов на батареи Сааренпя, Пуккио, Ристиниеми и Бъерке и сбросившей бомбы общим весом более 1000 тонн. При этом не стоит забывать, что ключевые объекты батарей находились на площади в 0,5 км2, а командные пункты размещались в башнях высотой 18 м. Так кто же виноват?

13 марта 1940 года на послевоенном совещании по анализу и обобщению боевого опыта Военно-морского флота в Советско-финляндской войне сильно критиковал работу разведки, и в первую очередь разведывательного отдела КБФ, начальник штаба флота капитан 1 ранга Ю.А. Пантелеев. В докладе он отметил, что средств для организации морской разведки штаб флота имел более чем достаточно, но, тем не менее, разведотдел так и не смог занять во всей системе организации операций ведущего места. Сбор разведывательных сведений и их обработка шли медленно, отчего «происходило постоянное отставание от обстановки»[502].

В этот же день с обобщающим докладом выступил заместитель народного комиссара ВМФ флагман флота 2 ранга И.С. Исаков. Как и предыдущие докладчики, он критиковал деятельность разведывательных органов КБФ, но выразился более резко в ее адрес. По его мнению, «к разведке нужно было предъявить более серьезные требования, большие претензии, чтобы в следующий раз она не подвела нас так, как на этот раз»[503]. Обвинив разведку в том, что она «не имела должного авторитета», из-за чего ей никто не верил, Исаков все же высказался и в ее защиту, признав, что разведывательный отдел КБФ был прав, когда накануне войны утверждал, что на островах в восточной части Финского залива нет ни гарнизонов, ни укреплений. Но данным разведки командование КБФ не поверило и «ей пришлось расплачиваться за старые грехи»[504]. Вот так, задним числом, командование флотом объясняло досадный промах при проведении десантной операции Отряда особого назначения.

Вообще, характерной особенностью для большинства докладов на том совещании было стремление выступавших командиров соединений свои упущения свалить на морскую разведку: все неудачи во время войны объясняли исключительно плохой работой разведывательного отдела КБФ.

С заключительным словом на совещании 14 марта выступил Трибуц. В отличие от других, он не стал валить всю вину за неудачи исключительно на разведывательные органы, подчеркнув, что и сами командиры соединений и частей (кораблей) не должны были сидеть сложа руки, а обязаны были собирать разведданные о противнике. Характерным примером в этом отношении были операции по уничтожению береговой батареи Сааренпя. Разведотдел КБФ, как считал командующий флотом, давал данные о ее местонахождении с «приблизительной, вполне достаточной точностью», а уже командирам кораблей следовало самим уточнить место расположения батареи и нанести его на карту[505].

Положительную роль разведки флота признали в обеспечении воздушных бомбардировочных ударов по крупным портам западной Финляндии. Первоначально порты (Турку, Раумо, Мантилуото и др.) бомбились по площади, без выбора основных целей. Затем, пользуясь данными аэрофоторазведки, командование 10-й авиабригады стало указывать конкретные объекты атак – заводы, склады, нефтебаки и прочее, что повысило эффективность воздушных ударов[506].

После войны в докладе наркома обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова также говорилось о «плохо поставленном деле военной разведки, что особенно отрицательно отразилось на нашей подготовке к войне с Финляндией». В частности, он говорил о том, что к началу войны Наркомат обороны и Генеральный штаб не располагали сколько-нибудь точными данными о силах и средствах противника, качестве войск, их вооружении и т. д.[507].

Не упускают возможности свалить вину за неудачи КБФ в Советско-финляндской войне на разведку флота и в наши дни. Например, в книге «Советско-финляндская война 1939–1940»[508] ее авторы утверждают в качестве одной из основных причин того, что КБФ в период войны не сумел успешно решить многие боевые задачи, «безусловно, стала плохая работа разведывательного отдела КБФ». По их мнению, «большинство сведений о противнике, предоставляемых разведкой накануне и во время войны с Финляндией, либо оказывались устаревшими, либо не соответствовали действительности. Кроме того, по многим вопросам, относившимся к состоянию Вооруженных сил Финляндии, вообще не имелось никаких разведывательных сведений» (с. 539–540).

Однако так ли плохо была организована флотская разведка в действительности, насколько обоснована подобная критика? Документы из фондов архивов свидетельствуют о недостаточной обоснованности крайне критического отношения к военной разведке в Советско-финляндской войне, позволяя более объективно оценить развитие и боевое применения ее сил и средств на примере морской РЭР.

Боевое применение сил и средств радиоразведки Краснознаменного Балтийского флота

В 1935 году разведывательный отдел штаба Краснознаменного Балтийского флота (4-й отдел) был реорганизован в отдел флота с подчинением командующему. Разведывательному отделу КБФ были подчинены: два морских погранично-разведывательных пункта, радиоузел особого назначения, курсы военных переводчиков и береговой радиоотряд, который являлся в то время единственным источником радиоразведывательных сведений о противнике.

Неоднократно поднимавшийся на флоте на протяжении ряда лет вопрос о развитии сил и средств радиоразведки так и не получил разрешения. К началу войны береговой радиоотряд КБФ не имел необходимой материальной части и современного технического оборудования. Командный состав за исключением трех командиров не имел специального морского образования, оперативно-тактическая подготовка находилась на низком уровне. Рядовой и младший командный состав радиоотряда был полностью укомплектован только с началом войны, когда в отряд было направлено 57 человек[509], хотя решение Военного совета КБФ об усилении радиоразведки за счет призыва 52 радистов было принято еще 21 сентября 1939 года[510].

Вместе с тем, несмотря на недостатки, радиоразведка КБФ была способна на тот момент:

– выявить укрепрайоны противника и в отдельных случаях наличие отдельных батарей без вскрытия их состава, калибра и инженерного оборудования;

– вести наблюдение за передвижением иностранных флотов на Балтийском море;

– устанавливать появление новых кораблей на театре во флотах прибалтийских государств;

– вести учет количества корабельного состава флотов по странам;

– частично установить районы расположения аэродромов;

– вести ориентировочный учет наличия самолетов в ВВС прибалтийских государств;

– добывать сведения о кораблестроительных программах и военных бюджетах некоторых прибалтийских государств;

– выявлять строительство торговых портов, путей сообщения, энергоцентров, промышленных предприятий;

– частично выявлять деятельность торговых портов, их грузооборот и строительство торгового флота[511].

Дешифровальная разведывательная служба на флоте в этот период только зарождалась, опытные специалисты отсутствовали. Кроме того, молодые дешифровальщики не владели языками прибалтийских стран. В итоге, к началу войны разведывательный отдел КБФ имел в распоряжении сведения о вероятных противниках, относящиеся к периоду 1920–1930 годов, которые были лишь частично обновлены сведениями радиоразведки и иностранной прессы.

После получения Советским Союзом права на размещение аэродромов на территории Эстонии и создание военно-морских баз в порту Палдиски и на островах Моонзундского архипелага, в конце ноября 1939 года в Палдиски был развернут передвижной радиопеленгаторный пункт (командир – лейтенант В.М. Адамов) берегового радиоотряда КБФ. Это был первый в советской военно-морской радиоразведке подвижный радиопеленгаторный пункт, развернутый на зарубежной территории.

Береговой радиопеленгаторный пункт в Палдиски имел на вооружении автомобильную радиопеленгаторную станцию на базе средневолнового радиопеленгатора «Градус-Б». В этой же машине располагалось рабочее место командира пункта. Коротковолновый радиопеленгатор «55-ПК-2» перевозился на отдельной грузовой машине и для работы разворачивался в палатке. Учитывая особые условия дислокации радиопеленгаторного пункта, личный состав для него подбирался командованием радиоотряда особо тщательно. Это были одни из лучших специалистов, дисциплинированные старшины и матросы: Г.И. Удотов, П.И. Митрофанов, С.П. Гусев и др. Все они впоследствии стали офицерами и командовали подразделениями радиоразведки КБФ. В военно-территориальном отношении береговой радиопеленгаторный пункт в Палдиски подчинялся непосредственно командиру Береговой обороны Балтийского района комбригу С.И. Кабанову, который в годы Великой Отечественной войны прославился как руководитель героической обороны военно-морской базы Ханко. Кабанов с большим вниманием относился к радиопеленгаторному пункту, помогал ему в бытовых вопросах, проявлял интерес к результатам специальной деятельности, заслушивая доклады командира пункта о разведывательной обстановке. В результате обоснованного выбора пространственного размещения пункта значительно улучшились условия определения местоположения объектов разведки в Финском и Ботническом заливах, а также в северной части Балтийского моря231.

С началом военных действий перед разведывательным отделом КБФ были поставлены следующие задачи:

1. Выявлять морские коммуникации Финляндии.

2. Уточнять данные по береговой обороне и противодесантной обороне побережья Финляндии.

3. Наблюдать за деятельностью ВМС Финляндии.

4. Следить за деятельностью флотов нейтральных государств.

5. Выявлять районы минных постановок противника.

6. Уточнять данные по военно-промышленным объектам противника.

Береговому радиоотряду КБФ определялись следующие задачи:

1. Обнаруживать все военные корабли противника и нейтральных государств, особенно броненосцы береговой обороны и подводные лодки Финляндии и Швеции.

2. Следить за деятельностью ВВС противника.

3. Выяснять организацию морских перевозок противника в северной части Балтийского моря, Ботническом и Финском заливах.

4. Выяснять метеорологические условия на театре[512].

Для решения этих задач в радиоотряде было задействовано 48 боевых постов, в том числе 26 поиска, слежения и перехвата, 12 радиопеленгаторных постов, 7 постов телеграфной связи, два поста радиосвязи и один пост звукозаписи[513].

Анализ результатов деятельности сил и средств радиоразведки КБФ показал, что поставленные перед ним задачи, в основном, были выполнены. Так, перед началом военных действий, а также в ходе войны, береговой радиоотряд флота систематически обнаруживал корабли ВМС Финляндии. Было установлено, что подводные и канонерские лодки противника в основном находились в восточной части Финского залива и периодически обнаруживались в районах Аспэ, Нарви и Гогландском плесе. Броненосцы береговой обороны систематически выявлялись в районах Хельсинки, Порккалла-Удд и на переходах в Турку, была вскрыта их передислокация в Ботнический залив, что в дальнейшем подтвердилось данными воздушной разведки. Осуществляя перехват и пеленгование радиосвязи кораблей ВМС Швеции, было установлено, что шведский флот был в основном сосредоточен в районе Стокгольмских шхер, отдельные корабли осуществляли патрулирование торговых судов вдоль шведского побережья[514]. Ведение РЭР в каналах связи финских ледоколов позволило установить основную коммуникацию, а именно: Аландские шхеры в направлении о. Сельшер – плавающий маяк Стурброттен – о. Эршер-шведские шхеры. Поддержание фарватеров во льду осуществлялось как финскими, так и шведскими ледоколами. Частое обнаружение финских транспортов в датских, норвежских и западных портах Швеции указывало на возможность использования этих портов финскими транспортами для доставки вооружения. Активная деятельность финской авиации с аэродромов в Турку и Марианхамина в пределах Або-Аландских шхер, свидетельствовала о защите шхерной коммуникации авиацией[515].

Дешифровальная разведывательная служба, деятельность которой во многом зависит от результатов радиоразведки, в ходе войны провела большую работу по разработке шифров противника. Малая активность флота противника и ограниченность его действий климатическими условиями не вызывало у последнего большого количества радиообмена. При этом все шифры ВМС Финляндии, раскрытые до войны, с ее началом были сменены. В условиях ограниченности в радиоразведывательных материалах пришлось вести разработку шифров заново. Тем не менее, в ходе войны отделение раскрыло 26 шифров Финляндии, в том числе: 5 шифров ВМС, шифр береговой обороны, 13 войсковых и артиллерии, 4 шюцкоровских и 3 метеошифра. Это позволило прочитать 1379 радиограмм противника и выяснить сведения о деятельности и местоположении военно-морских сил и береговой обороне противника, переброске личного состава, вооружения и техники, авариях, минных постановках, пунктах формирования частей и др. Следует отметить, что некоторые сведения, полученные от дешифровальной разведывательной службы, иногда обесценивались из-за запаздывания материалов радиоперехвата.

Сведения о дислокации кораблей противника, добытые радиоразведкой, были в основном достоверными и подтверждались сведениями авиации и подводных лодок. Например, по сведениям радиоразведки, броненосец береговой обороны «Вяйнямейнен» был обнаружен 19 января 1940 года в районе к югу от Марианхамина – воздушная разведка в данном районе обнаружила два броненосца береговой обороны; по сведениям радиоразведки этот же броненосец был обнаружен в 11 ч 5 мин 7 февраля в районе Турку, что подтверждала воздушная разведка. Кроме того, воздушная разведка неоднократно подтверждала добытые радиоразведкой сведения о местоположении ледоколов[516].

Значительную роль в решении поставленных перед радиоразведкой КБФ задач играл береговой радиопеленгаторный пункт в Палдиски. Учитывая место его дислокации, пеленги этого пункта были решающими при определении местоположения объектов противника в средней и западной частях Финского залива и в Ботническим заливе. Иногда даже одиночные его радиопеленги, пересекающие известные финские коммуникации, позволяли определить местоположение кораблей. При этом с момента получения радиоразведывательных сведений до информирования командования проходило не более полутора часа, что в некоторых случаях позволяло командованию флота принимать своевременные решения[517]. Однако недоверие к разведке со стороны командования флота не всегда приводило к очевидным оперативно-тактическим выводам из обстановки и корректуре действий сил флота.

Начальник штаба КБФ капитан 1 ранга Ю.А. Пантелеев 17 марта 1940 года в докладе о действиях флота за период с декабря 1939 года по март 1940 года указывал, что береговой радиоотряд в основном задачу выполнил, ряд его донесений был подтвержден авиацией или подводными лодками. В целом были выявлены характер, организация, районы морских перевозок противника, подтвержденные данными визуального наблюдения. Оценив положительный вклад сил и средств морской РЭР в обеспечение боевых действий флота, он отметил, что, к сожалению, имели место случаи необоснованного недоверия радиоразведке.

Положительную оценку деятельности радиоразведки дал в апреле 1940 года нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, разбирая действия КБФ в ходе войны. За успешное выполнение боевых задач балтийские радиоразведчики были поощрены. Так, командир берегового радиопеленгаторного пункта главный старшина Пучков был награжден медалью «За боевые заслуги», командиру радиопеленгаторного пункта в Палдиски лейтенанту В.М. Адамову воинское звание «старший лейтенант» было присвоено досрочно238.

Таким образом, обобщение исторического опыта боевого применения сил и средств радиоразведки КБФ в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов позволило сделать следующие выводы об их состоянии, результатах применения и направленности развития.

Во-первых, силы и средства радиоразведки КБФ, впрочем, как и разведывательный отдел флота в целом, оказалась ни количественно, ни качественно не готовы в полной мере к организации разведывательного обеспечения боевых действий сил флота. Причем это было характерно как для сил (уровень подготовленности и укомплектованности кадров), так и средств (технические средства разведки и боевая техника). Являясь следствием недостаточно высокой организации, чему в немалой степени способствовали репрессии 1937–1938 гг., отсутствие авторитета разведывательного отдела на флоте стало причиной недоверия к достоверным разведывательным данным, в том числе и сведениям радиоразведки.

Во-вторых, несмотря на выявленные накануне войны недостатки в организации разведывательной деятельности на КБФ, включая и состояние сил и средств морской РЭР, в условиях ограниченности по времени на подготовку флота к военным действиям, а следовательно и необходимости обеспечения данными разведки, командование флота не приняло мер по их устранению. Так, несмотря на неоднократные требования командования разведки, не были приняты меры по укомплектованию берегового радиоотряда флота личным составом и техническими средствами разведки, не предпринимались попытки организации подготовки кораблей и авиации флота к ведению радиоразведки и т. д.

В-третьих, в сложных условиях радиоразведка КБФ сумела добыть в основном достоверные сведения, дополнение которых уточняющими сведениями других видов разведки делало радиоразведку надежным средством разведывательного обеспечения. Лишь спустя месяц ведения военных действий положительные результаты стали давать воздушная разведка. В этот же период (конец декабря 1939 года – январь 1940 года) агентурное отделение обеспечило флот достоверными данными, необходимыми для решения задачи содействия продвижению левого фланга 7-й армии. Практически не принимала участия в активной разведывательной деятельности корабельная разведка.

Разведка КБФ, в том числе силы и средства радиоразведки, обеспечила достаточно полными и достоверными разведывательными данными возможность решения флотом задач по уничтожению броненосцев береговой обороны, нарушению морских коммуникаций, захвату островов в восточной части Финского залива, а также содействию продвижения левого фланга 7-й армии. Нереализованность этих возможностей силами флота (вообще или в установленные сроки) являлось следствием низкой компетентности боевого управления силами флота, а также недостаточной готовности самих сил к решению подобных задач даже в мирное время, не говоря уже об условиях противодействия противника и сложности гидрометеоусловий.

Вместе с тем, недостаточно полные и недостаточно достоверные разведывательные сведения не позволили успешно решить задачи флота по борьбе с морской авиацией противника, уничтожению подводных лодок, подавлению береговых батарей Бъеркского архипелага, уничтожению военно-морских баз, борьбе с минной опасностью. Срыв планов флота по причине отсутствия данных о гидрометеоусловиях в районах боевого предназначения также отрицательно влиял на решение задач.

Следовательно, большая часть критики командования отечественного ВМФ, КБФ и соединений в адрес разведки флота была недостаточно обоснованной и в большей степени являлась следствием возможности наиболее простого способа переложить ответственность за собственные просчеты на командование отдела флота, не являвшегося в силу комплекса причин авторитетным и не способным отстаивать свою точку зрения.

В-четвертых, обобщение и анализ результатов боевого применения сил и средств морской РЭР в Советско-финляндской войне позволили командованию разведывательного отдела Краснознаменного Балтийского флота извлечь уроки и определить направленность ее дальнейшего развития (необходимость территориального и оперативного объединения деятельности радиоразведки и дешифровальной службы флота; необходимость формирования группы по разработке шифров военно-морского флота Германии и т. д.). Однако многие правильные выводы и решения начали воплощаться в жизнь лишь с началом

Великой Отечественной войны[518], а некоторые оказались неприемлемыми для войны столь крупного масштаба и высокой интенсивности.

Боевое применение сил и средств радиоразведки Северного флота

Сравнительный анализ показал, что радиоразведке Северного флота, а именно береговому радиоотряду удалось добыть гораздо меньше разведывательных сведений о деятельности ВМС и ВВС Финляндии, чем береговому радиоотряду Краснознаменного Балтийского флота. Так, перед началом войны радиоотряд Северного флота, в соответствии с записями журнала разведывательных данных оперативного дежурного штаба Северного флота, добыл следующие сведения о ВМС Финляндии: 17 июня 1939 года броненосец береговой обороны «Ильмаринен» находился в Турку; радиостанцией Турку было передано шифрованное разведдонесение серией «вне всякой очереди»; с 13.00 до 19.00 17 июня 1939 года обнаружена работа 27 радиостанций ВМС Финляндии, которые передавали данные по организации радиосвязи, при этом три радиограммы имели серию «вне всякой очереди» и две – «экстренная»[519].

В ходе Советско-финляндской войны радиоразведка Северного флота добывала сведения о передвижениях финских армейских частей в зоне разведки, перелетах финских транспортных самолетов и боевой авиации, передвижениях норвежских кораблей, появлении английских подводных лодок в Норвежском море и немецких разведывательных кораблях в Баренцевом море.

В январе 1940 года радиоразведка Северного флота добыла сведения об увеличении интенсивности передвижения финских судов в Баренцевом море. Получив данные разведки, нарком ВМФ 20 января 1940 года приказал командирам надводных кораблей и подводных лодок Северного флота «иметь особое наблюдение» за портами Норвегии с целью выяснения следующего: во-первых, пользуются ли финские пароходы портами Варангер-фиорда; во-вторых, не производят ли норвежцы подготовку этих портов для базирования военно-морских сил других иностранных государств[520].

Несмотря на ограниченный характер военных действий, радиоразведка Северного флота, по оценке командования флота, со своими задачами успешно справилась и показала, что в условиях полярной ночи, зимы, а также в сложных метеоусловиях ее силы и средства зачастую были единственными способными информировать командование о противнике. Командующий Северным флотом вице-адмирал В.П. Дрозд выразил личному составу берегового радиоотряда благодарность и поощрил денежными премиями наиболее отличившихся в период военных действий радиоразведчиков.

Тем не менее, наряду с положительными результатами имелись и недостатки. Например, медленно обрабатывались добытые материалы и данные радиопеленгования, в результате чего задерживались донесения[521]. Однако в ходе исследования документов из фондов архивов выявились куда более серьезные пробелы в деятельности сил и средств радиоразведки Северного флота, а именно – полное отсутствие ее сведений в штабе флота в течение значительного времени военных действий. Так, на основании записей в журнале разведывательных данных оперативного дежурного штаба Северного флота, за декабрь 1939 года от берегового радиоотряда поступило лишь четыре разведывательных донесения:

«2 декабря 1939 года сторожевой корабль „Сааре“ ВМС Финляндии находился в районе Тромсе совместно с эсминцем „Аегер“ ВМС Норвегии;

«2 декабря 1939 года броненосец береговой обороны "Ильмаринен" ВМС Финляндии находился в районе Турку»;

«4 декабря 1939 года в 15.00 обнаружены на перелете из Тромсе в Вадсе самолеты ВВС Финляндии. Количество самолетов и время вылета не установлено»;

«11 декабря 1939 года на 19.00 в Варангер-фиорде обнаружен эсминец "Тилер" ВМС Норвегии, а в 16.00 туда же должен был прибыть эсминец "Слейпнер" (подтверждено данными воздушной разведки)»[522].

Техническая оснащенность отряда также не отвечала требованиям обстановки: не хватало радиоразведывательной аппаратуры и запчастей, особенно ламп; электропитание осуществлялось с большими трудностями; средства радиосвязи с пунктами работали неустойчиво. Уровень специальной и оперативно-тактической подготовки офицеров и старшин, занимающихся обработкой материалов, был недостаточным, что не позволяло оперативно и в полном объеме обрабатывать радиоразведывательные материалы[523], приводя в итоге либо к задержке докладов, либо к полному их отсутствию.

Итак, роль радиоразведки в разведывательном обеспечении боевых действий Северного флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов весьма ограничена. Вместе с тем, добытые береговым радиоотрядом флота сведения показали, что в условиях ограничений для ведения разведки надводными кораблями, подводными лодками и самолетами, использование наземных технических средств радиоразведки позволяет добывать необходимые разведывательные данные. Кроме того, ведение радиоразведки на Северном флоте неоднократно подтвердило возможность обнаружения объектов разведки в Балтийской морской зоне. Использование данного обстоятельства в будущем, при организации взаимодействия между разведывательными органами флотов, на систематической основе должно было привести к повышению достоверности разведывательных данных.

В целом, добытые разведывательным отделом Северного флота накануне и в ходе Советско-финляндской войны данные о противнике не оказали решающего влияния на ход военных действий на море. При этом отсутствие необходимых разведывательных данных не привело к срыву или затруднению решения задач флота, хотя при ряде обстоятельств и могло довести до негативных последствий.

В результате обобщения исторического опыта боевого применения сил и средств радиоразведки Краснознаменного Балтийского и Северного флотов в Советско-финляндской войне выявлены уроки и сформулированы следующие выводы:

Во-первых, отсутствие системности в работе командования отечественного ВМФ и флотов различных иерархических уровней по развитию сил и средств морской разведки накануне войны, а порой даже элементарного внимания к ее нуждам и проблемам стало причиной недостаточной готовности сил и средств морской РЭР к разведывательному обеспечению военных действий. Так, основные ее подразделения не были полностью укомплектованы; командный состав в большинстве своем не имел ни специального образования, ни достаточного опыта работы; отсутствовала система подготовки кадров. Не лучше оказалась готовность и материально-технической базы флотской разведки: радиоразведка испытывала недостаток в технических средствах разведки, элементной базе (радиолампах), а сами средства были устаревшими и не позволявшими вести радиоразведку во всех диапазонах волн, в различных условиях проводимости почвы и т. д. Безусловно, это не могло не отразиться на эффективности разведки.

Во-вторых, несмотря на то, что еще накануне войны в ходе боевой подготовки был выявлен низкий уровень разведывательного обеспечения действий сил флота, конкретных мер к устранению недостатков так и не предприняли. Даже уже в ходе подготовки к военным действиям командование ВМФ оказывалось безучастным к просьбам разведки. Так, не были приняты меры по укомплектованию личным составом и техническими средствами береговых радиоотрядов флотов, не осуществлялась разведывательная подготовка боевой авиации и корабельного состава флотов. Более того, дополнительные сложности в разведывательном обеспечении флота накануне и в ходе войны были созданы на Краснознаменном Балтийском флоте: в результате некомпетентности в постановке задач, определявшихся без необходимых оперативно-тактических расчетов, было допущено распыление сил флота в целом и разведывательного отдела в частности.

В-третьих, в условиях ограниченности сил и средств разведки на КБФ, с одной стороны, а с другой – обширности и неконкретности поставленных перед ней задач, разведывательному отделу удалось лишь частично обеспечить флот необходимыми данными о противнике. Да, они не всегда были полные, достоверные и заблаговременные, но и обвинения в адрес разведывательного отдела КБФ недостаточно обоснованы. Разведке удалось добыть заблаговременные достоверные данные, обеспечивавшие решение задачи флота по захвату островов в восточной части Финского залива, уничтожению броненосцев береговой обороны ВМС Финляндии, блокаде финского побережья и нарушению морских коммуникаций. При этом различной степенью полноты и достоверности оцениваются данные разведки КБФ касательно батарей береговой обороны противника.

Разведывательному отделу Северного флота, несмотря на отсутствие противодействия противника уже после первых двух дней войны, и необходимость ведения большую часть времени военных действий разведки ВМС вероятного противника, не удалось с требуемой полнотой и достоверностью обеспечить командование флота разведывательными данными. В первую очередь, это данные о деятельности судов в портах и на коммуникациях Норвегии.

Причинами невысокой эффективности флотской разведки, в большей степени, являются недостатки, имевшиеся в состоянии их структурных подразделений накануне войны, а также организации разведывательной деятельности в советском ВМФ в целом.

В-четвертых, в отличие от агентурной, воздушной и корабельной разведок, с лучшей стороны, по отзывам командования, проявила себя флотская радиоразведка. Именно береговые радиоотряды осуществляли непрерывное ведение разведки, обеспечивая командование сведениями о противнике в сложных для других видов разведки метеоусловиях и независимо от дальности месторасположения объектов разведки в операционной зоне флота. При этом подтверждение ее сведений другими видами разведки делали их достоверными разведывательными данными. Однако недостатки в организации обработки информации, а именно – отсутствие дешифровальных подразделений в составе и на территории радиоотрядов, не всегда позволяли распределять добытую информацию заблаговременно.

Вооружение отечественной морской авиации и боевых кораблей средствами РЭР в УКВ диапазоне могло бы значительно улучшить результаты разведывательной деятельности воздушной и корабельной разведок (в первую очередь на Северном флоте), повысить эффективность разведки в целом.

В-пятых, обеспечение заблаговременными, полными и достоверными разведывательными данными не всегда приводило к эффективному решению задач ударными силами флота. Например, безрезультативными оказались действия флота по уничтожению броненосцев береговой обороны Финляндии, которые систематически обнаруживались радиоразведкой КБФ с достаточной точностью и заблаговременным информированием командования.

Таким образом, оценка разведывательного обеспечения отечественного Военно-морского флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов, и в первую очередь – роль сил и средств морской РЭР, не может быть категорично отрицательной, также как и положительной. Исследование показало, что разведка решала задачи с различной степенью успешности, но не всегда эффективность их решения напрямую влияла на достижение задач флота. При этом именно результативность последних, независимо от фактического обеспечения флота разведывательными данными, предопределила степень критики в адрес разведки. Чаще всего она была необоснованной и в большинстве случаев являлась лишь следствием наиболее простого способа переложить ответственность за собственную некомпетентность на разведку флота.

2.5. Состояние морской РЭР накануне Великой Отечественной войны и ее роль во вскрытии обстановки на морских театрах военных действий и приморских направлениях 1940–1941 гг.

Из содержания военно-исторических трудов следует, что к началу 1941 года силы и средства отечественной морской РЭР получили в целом довольно полное развитие и были способны обеспечивать боевую деятельность флотов и флотилий. Она располагала немногочисленными, но опытными кадрами, главным образом из-за сложности их подготовки. Ее техническое оснащение отвечало требованиям времени и позволяло надежно контролировать радиосвязь флотов и авиации Германии, а также ее союзников[524]. Однако анализ документов из фондов архивов, относящихся к началу 1941 года, показал, что такая оценка состояния береговых частей радиоразведки советского ВМФ накануне Великой Отечественной войны недостаточно полная и объективная.

Действительно, в начале 1941 года командованием разведки ВМФ как положительный факт отмечалось то, что береговые радиоотряды флотов выросли в качественном и количественном отношениях, приобрели опыт работы в условиях маневров и учений флотов, улучшили организацию и качество специальной деятельности, особенно приемные центры, добились успехов в боевой и политической подготовке, решении задач, поставленных командованием[525]. Вместе с тем, среди основных недостатков отмечалось:

1. Организация службы береговых радиоотрядов не отработана; не определены задачи, взаимоотношения и подчиненность подразделений радиоотрядов.

2. Оперативные отделения вместо тщательной обработки полученного материала с соответствующими выводами занимались приемом донесений и фиксированием отдельных фактов.

3. Начальники штабов, начальники оперативных отделений и командиры по оперативной части в оперативно-тактическом отношении были подготовлены слабо.

4. Организация радиопеленгования была отработана неудовлетворительно. Радиопеленгование сводилось к произвольному взятию пеленга по усмотрению радистов. Синхронное пеленгование почти отсутствовало, одновременные пеленги брались случайно, независимо от руководства.

5. Скрытность, маскировка внутриоотрядной связи не были отработаны. Порядок обмена и характер работы сети связи радиоотрядов резко отличался от сети корабельных раций своего флота. Вахтенные журналы велись небрежно.

6. В погоне за широким охватом объектов разведки, на приемных центрах организовалось несение вахты в три смены, что снижало качество работы радистов и отрывало их от занятий по боевой подготовке.

7. Заявки на аппаратуру и оборудование значительно превышали истинные потребности радиоотрядов[526].

8. Не производился профилактический осмотр и ремонт аппаратуры. Имелись случаи «варварской» эксплуатации новых технических средств. Так, передвижная радиопеленгаторная станция (автобус) после трехмесячной эксплуатации в береговом радиоотряде КБФ была приведена в негодность.

9. Недостаточный уровень технического руководства, являвшийся следствием слабого знания сложной и разнообразной техники как начальствующим, так и рядовым составом радиоотрядов.

10. Объекты радиоотрядов выпадали из общего плана строительства на флоте, так как начальники разведывательных отделов не могли своевременно доказать их необходимость.

11. К выбору площадок для строительства и готовых сооружений начальники разведывательных отделов флотов подходили несерьезно. Например, площадка приемного центра радиоотряда Каспийской военной флотилии оказалась нефтеносной. Здания на площадке одного из радиопеленгаторных пунктов радиоотряда КБФ оказались подточенными «жучком». А в обоих случаях начальники разведывательных отделов возглавляли комиссии по приему объектов. В итоге, десятки тысяч рублей были израсходованы бесцельно[527].

В разведывательном управлении ВМФ причины основных недостатков в состоянии РЭР видели в недостаточной выучке и овладении приемами и техникой, а также слабом руководстве на местах. Мнение начальников разведывательных отделов флотов отличалось от точки зрения вышестоящего командования: среди главных причин недостатков выделялись «недостаточность технических приемов или несоответствие техники». Война показала, что таковыми являлись как вышеуказанные, так и многие другие.

В целях устранения имевшихся недостатков в задачах на 1941 год указывалось: занятия по боевой подготовке проводить непосредственно командирам береговых радиоотрядов, а разведывательным отделам флотов – занятия по специальности; обратить самое серьезное внимание на подбор начальствующего и рядового состава в радиоотрядах, не передоверяя этого вопроса второстепенным лицам, в силу чего в 1940 году произошла «засоренность» системы «неполноценным» составом[528].

Опыт начавшейся в 1939 году Второй мировой войны продемонстрировал последовательно возрастающую роль и значение радиоразведки. В условиях войны она, помимо добывания сведений, вынуждала противника усложнять оперативные задачи, организацию управления и связи в операциях (боевых действиях), совершенствовать аппаратуру и создавать новые виды радиопередач. Одно наличие радиоразведки уже сковывало свободу действий противника в эфире, заставляло его прибегать к маскировке, а именно – отходить для ведения радиопереговоров от истинных курсов на ложные (подчас на 7-10 ч), шифровать радиограммы и др. Это давало потерю в основном и главном в войне на море – потерю во времени[529]. Особое значение приобретала радио-разведка в вопросах обеспечения дешифрования, поскольку необходимое для этого процесса количество материалов может дать только радиоразведка[530].

К сожалению, в ходе восстановления и развития отечественного ВМФ в межвоенный период (1922–1941 гг.) подготовка кадров морской РЭР сохранила досоветскую «связную» направленность: радиоразведчиков отдельно не готовили и подразделения морской РЭР комплектовали выпускниками Электроминной школы им. А.С. Попова, Школы связи ВМС РККА (впоследствии училище связи ВМС РККА, ВМУС им. Орджоникидзе, ВМИРЭ), ВМУ им. М.В. Фрунзе и т. д. Первыми элементами зарождавшейся в советском ВМФ системы подготовки кадров являлись организация в 1939 году при береговом радиоотряде Тихоокеанского флота курсов радистов-переводчиков японской телеграфной азбуки, а также группы слушателей специального назначения при Высших Специальных курсах (ВСК) РК ВМФ в Ленинграде для офицерского состава морской РЭР.

В октябре 1939 года начальник разведки ВМФ сообщил начальнику ВСК о решении наркома ВМФ «содержать при ВСК ВМФ на общих основаниях группу слушателей из числа среднего и младшего комсостава в количестве до 20 человек»[531]. Учебным планом и программой[532] на 1939/1940 учебный год предусматривалось 50 учебных недель, занятия в группе (отдел связи, группа III) должны были начаться 1 декабря 1939 года, выпуск планировался на 1 октября 1940 года. Приказом наркома ВМФ СССР от 16 июня 1940 года было введено в действие «Положение о группе радиоразведки Отдела связи Высших Специальных курсов командного состава ВМФ». В ней должны были готовиться специалисты-командиры для работы в частях радиоразведки ВМФ из числа лиц, имеющих «нормальное военно-морское образование». Кроме того, дополнительным критерием для зачисления на курсы было наличие практического стажа работы в радиоразведке не менее двух лет[533]. Однако, возможно, в связи с развернувшимися военными действиями в ходе Советско-финляндской войны набор в группу осенью 1939 года так и не состоялся. Первый выпуск (8 человек набора 1940 года), как и всех групп ВСК РК ВМФ, в связи с началом Великой Отечественной войны, по данным документов из фондов Центрального военно-морского архива, произошел на месяц раньше планового срока – в конце июня 1941 года[534].

В результате анализа архивных документов установлена укомплектованность частей радиоразведки личным составом, занимавшимся только оперативной работой. Она приведена в таблице 3.2, где в графу «начальствующий состав» таблицы включены: командир радиоотряда, командиры береговых радиопеленгаторных пунктов, начальник штаба, начальник оперативного отдела, командир по оперативной части, военные переводчики, начальники приемных центров, командиры спецслужб приемных центров; в графу «младший начальствующий и рядовой состав» вошли только радисты приемных центров и береговых радиопеленгаторных пунктов[535]. Из таблицы видно, что укомплектованность радиоразведки ВМФ начальствующим составом составляла 74 %, а младшим начальствующим и рядовым составом – 66 %.

При этом кадры радиоразведчиков среднего начальствующего состава, в основном, подготавливались из младшего начальствующего состава. Пополнение из выпускников военно-морских училищ поступало очень мало. Так, в радиоотряде Черноморского флота не было командира отряда, на Северном флоте отсутствовал инженер радиодела, в радиоотряде Краснознаменного Балтийского флота оставались вакантными должности командира отряда, начальника штаба и инженера радиодела. Кроме того, большинство руководящих должностей занимали не имеющие необходимой подготовки, «не всегда удачные кандидатуры». Например, на Черноморском флоте командир радиоотряда, начальники штаба и оперативного отделения были выдвиженцами из старшин, не имевшие военно-морского или военного образования[536]. Из всех командиров радиопеленгаторных пунктов радиоотряда КБФ только один имел военно-морское образование.

В организации специальной деятельности сил и средств морской РЭР накануне Великой Отечественной войны как основные недостатки отмечались следующие:

1. Ведение пассивной радиоразведки, то есть прием из эфира того, что придется, вернее, что удастся услышать.

2. Отсутствовало централизованное изучение эфира с целью выявления новых радиосетей, радионаправлений, видов связи.

3. Добытый материал фиксировался, но на местах в увязке с обстановкой не обрабатывался.

4. Радиоразведчики не знали и не изучали работу своего флота. Береговым радиоотрядам флотов не ставилось задач по контролю за радиосвязью своих сил, что не позволило выявить демаскирующие их признаки.

5. Отсутствовал приемный центр для централизованной связи с корреспондентами 1-го отдела и военно-морскими атташе[537].

Кроме того, отдельно выделялись недостатки в руководстве частями радиоразведки командованием флотов:

1. Комплектованием частей радиоразведки флотов ни один командующий не интересовался, что привело к неукомплектованности и «засоренности» должностей, комплектовавшихся Военными советами.

2. Не имелось случая (за исключением Каспийской военной флотилии), чтобы командующий флотом приказал провести проверку части радио-разведки со стороны штаба флота.

3. Ни один командующий не интересовался, насколько его флот демаскирует работа корабельных радиостанций.

4. Ни один береговой радиоотряд по инициативе командования флота не привлекался к учениям флота. В то время там, где они привлекались Разведывательным управлением ВМФ, результаты оказались плачевные как для радиоотрядов, так и для флота, а именно: выявилось, что береговые радиоотряды не знают морского театра, а корабли флота настолько свободно держат себя в эфире, что не может быть и речи и какой-либо маскировке[538].

Необходимо обратить внимание и на техническое оснащение береговых частей радиоразведки накануне войны. Так, из протоколов[539] комиссии по установлению типов радиоаппаратуры, находящейся на вооружении ВМФ, представленных 9 февраля 1940 года Управлением связи РК ВМФ начальнику связи Красной армии комдиву И.А. Найденову установлено следующее. Из морской радиоаппаратуры для береговых радиоотрядов изготовление серийно в 1939, 1940 и 1941 годах радиоприемной аппаратуры не предусматривалось. Не находились таковые даже в разработке в 1940 году и не планировались в серийное производство в 1940–1942 годах[540]. То есть до 1942 года решение морской радиоразведкой задач радиопоиска, слежения и перехвата должно было осуществляться радиоприемной аппаратурой, разрабатывавшейся для армейских частей. При этом следует отметить, что техническое оснащение радиоаппаратурой Красной армии считалось также неудовлетворительным и отстающим от роста потребности армии. Об этом свидетельствует отложившаяся в фондах Центрального архива Министерства обороны докладная записка начальника Управления связи Красной армии генерал-майора Н.И. Гапича наркому обороны СССР Маршалу Советского Союза С.К. Тимошенко. Из ее содержания следует, что по состоянию на октябрь 1940 года на вооружении Красной армии отсутствовала современная высококачественная радиоразведывательная аппаратура. Хотя аппаратура и была разработана, внедрение ее в войска происходило крайне медленно «из-за узости производственной базы». Среди других причин неудовлетворительной реализации потребностей народных комиссариатов обороны (НКО) и ВМФ (НКВМФ) в радиоаппаратуре указывались ежегодное появление новых типов аппаратуры, а также не включенность в группу оборонных наркоматов в отношении снабжения материалами и сырьем Наркомата электропромышленности СССР. На значительное улучшение ситуации в 1941 году оснований рассчитывать не было[541].

Вместе с тем, положение с вооружением береговых частей радиоразведки радиопеленгаторами отличалось в лучшую сторону. Заключением комиссии, радиопеленгатор «Градус» был оставлен на вооружении, находясь в серийном производстве, в том числе для береговых радиоотрядов, на 1939–1941 года. Кроме того, в 1940 году заканчивалась разработка и планировалось поступление в серийное производство в 1940–1942 годах непосредственно для береговых радиоотрядов радиопеленгатора типа «Броня», ночного пеленгатора типа «Бриг» и автоматического пеленгатора типа «Бром». При этом «Бриг» и «Бром», в случае принятия на вооружение, подлежали серийному заказу промышленности в 1941–1942 годах[542].

Отдельно следует остановиться на осуществлявшейся разработке радиопеленгаторов для подводных лодок, отсутствие которых в годы войны негативно отразилось на разведывательных возможностях подводных сил советского ВМФ. Так, в 1940 году заканчивалась разработка радиопеленгатора типа «Бурун», предназначавшегося для средних и больших подводных лодок. По заключению комиссии данный образец подлежал серийному заказу промышленности в 1940–1942 годах в случае принятия на вооружение. Однако в виду «громоздкости конструкции» он в серию не пошел[543].

К сожалению, большинству из довоенных планов не удалось осуществиться. Чему-то помешала начавшаяся война, где-то вносила коррективы еще и мирная жизнь. 26 октября 1940 года Комитетом обороны при Совете народных комиссаров СССР было принято решение о необходимости «пересмотреть соответствующим управлениям КА и ВМФ совместно с промышленностью существующую номенклатуру типов аппаратуры радиопроводной связи, с целью оставления на вооружении без ущерба для дела минимального количества наиболее совершенной аппаратуры»[544]. Дело в том, что в рассматриваемый период на вооружении армии и флота находилось 10 типов телефонных аппаратов и 63 типа приемо-передающей радиоаппаратуры, в том числе: войсковых приемопередатчиков 15 типов, самолетных – 15; в ВМФ – радиопередатчиков 15 типов и радиоприемников 18 типов. Кроме того, в 1940 году промышленности было заказано еще 58 образцов приемопередающей и спецаппаратуры. Такая разнотипность значительно снижала производственные мощности промышленных предприятий. 14 ноября 1940 года отделом вооружения Генерального штаба КА были сделаны соответствующие указания начальникам Управления связи КА и ГМШ ВМФ[545]. Однако «без ущерба для дела» и на этот раз, видимо, не получилось.

Таким образом, анализ состояния сил и средств радиоразведки советского ВМФ накануне войны в целом показывает наличие большого количества недостатков в организации и использовании береговых радиоотрядов[546]. Одной из основных причин такого положения являлось отсутствие полного осознания роли радиоразведки в современной войне и, соответственно, более серьезного подхода к ее организации в мирное время. Кроме того, помимо огромного круга общих проблем радиоразведки советского ВМФ существовали и частные, свойственные особенностям театра и географического расположения береговых радиоотрядов. Например, в январе 1941 года начальник штаба КБФ контр-адмирал Ю.А. Пантелеев представил доклад начальнику ГМШ ВМФ СССР адмиралу И.С. Исакову, в котором отмечалось: «Радиосвязь во флотах иностранных государств к началу 1941 года осуществлялась исключительно при помощи служебных систем шифров и кодов, открытые переговоры в эфире практически отсутствовали»[547]. Действительно, до начала Второй мировой войны в германском и английском флотах еще можно было наблюдать открытый радиообмен, но с началом военных действий радиосвязь осуществлялась только в зашифрованном виде[548]. Наряду с полным переходом флотов на шифрованную связь, все время менялся порядок связи, маскирующий работу кораблей и баз, усложняя распознавание объектов разведки. Безусловно, все эти факторы в значительной степени влияли на деятельность сил и средств морской РЭР, требуя ее реорганизации.

Вместе с тем, существовавшая на КБФ организация деятельности сил и средств РЭР относилась, по сути, к периоду ее реорганизации в 1935–1936 годах, когда в эфире наблюдался в большом количестве именно открытый радиообмен. Его прекращение в иностранных флотах и усложнение связи ни в коей мере не отразилось на организации радиоразведки. Например, хотя в состав разведывательного отдела штаба КБФ было включено отделение дешифровальной разведывательной службы флота, организационно оно не было связано с радиоотрядом – непосредственным источником материалов[549]. Как следствие – задержки в обработке информации и постановке задач по добыванию необходимых для дешифровальщиков материалов. Короткие сроки работы военно-морских объектов в эфире, частая смена позывных, различные виды маскировки радиосвязи противником создавали чрезвычайно сложные условия работы для береговых радиопеленгаторных пунктов при централизованном пеленговании[550].

В целом организация радиоразведки на КБФ к началу войны не давала возможности гибкого оперативного управления ее силами и средствами, т. е. не выполнялось требование § 74 (глава 3 раздел 2) Временного Боевого устава Морских сил РККА 1937 года, что «разведка должна быть управляемой, и управление разведкой должно быть гибким, так как в связи с быстротечностью и изменчивостью обстановки первоначальное задание может оказаться недостаточным и разведка должна будет получать новую ориентировку и дополнительные задачи»[551].

Кроме того, радиоотряд КБФ, как и другие отряды и узлы связи особого назначения советского ВМФ накануне войны имел большой недокомплект инженеров-радистов и радиотехников, которых военно-морские учебные заведения не готовили[552]. Были и другие недостатки. Например, в начале июня 1941 года начальник разведывательного отдела штаба КБФ капитан 1 ранга А.А. Филлиповский представил доклад начальнику разведывательного отдела ВМФ контр-адмиралу Н.И. Зуйкову[553], из которого следует, что рассмотренное в разведывательном отделе оперативно-техническое задание на радиоразведку берегового радиоотряда флота, не полностью охватывало требования по выявлению радиосвязи наблюдаемых стран. В первую очередь, необходимо было увеличить количество постов по разведке ВМС Германии и Дании. Кроме того, оперативно-техническим заданием определялось радиопеленгование объектов в Северном море и Английском канале[554], хотя существовавшее пространственное разнесение радиопеленгаторных пунктов не могло обеспечить точного пеленгования в этих районах, так как предельный угол пеленгования объектов в Северном море не превышал 34°, а в Английском канале – всего 20°.

Анализ состояния сил и средств радиоразведки Северного флота накануне Великой Отечественной войны показал, что к отрицательным факторам, специфическим Северному театру, следует отнести отсутствие проводных линий связи, являющихся неотъемлемой частью работы береговых радиопеленгаторных пунктов при синхронном пеленговании. Причина этого заключалась в больших расстояниях между радиопеленгаторными пунктами[555].С оперативной точки зрения наиболее ценными береговыми радиопеленгаторными пунктами в выполнении задач, поставленных перед радиоразведкой Северного флота, являлись Цып-Наволок, Канин-Нос и Медвежьегорск. Комбинация этих трех пунктов попарно охватывала весь район, подлежащий пеленгованию. Радиопеленгаторные пункты Териберка и Мудьюг первостепенного значения не имели, так как являлись дублирующими для трех вышеуказанных[556]. Кроме того, радиопеленгаторные пункты Териберка и Мудьюг были установлены без необходимых расчетов и исследований, места их дислокации не прослушивались, проверка пеленгования из них не проводилась. Не учитывались и требования, определенные Разведывательным управлением ВМФ в «Инструкции по выбору участков для береговых радиопеленгаторных пунктов»[557].

Начальника разведывательного отдела Черноморского флота полковника Д.Б. Намгаладзе[558] не устраивало существовавшее положение дел в радиоразведке флота накануне войны. Так, из представленного им 13 июня 1941 года доклада Зуйкову следует, что существовала необходимость развернуть в мирное время радиопеленгаторный пункт в Скадовске, Батуми и в районе Туапсе-Сочи, развертывание которых предполагалось только по мобилизации. Намгаладзе обосновывал это тем, что скоротечность перехода от мирного положения на военное не позволит осуществлять решение тех задач, которые стоят перед радиопеленгаторными пунктами, если таковые не будут развернуты заблаговременно[559].

Анализ состояния сил и средств радиоразведки накануне войны свидетельствует о том, что проблема обоснованности пространственного разнесения элементов береговых частей радиоразведки существовала и на Тихоокеанском флоте. Так, из архивных документов за июнь 1941 года следует, что расположение приемного центра радиоотряда на острове Елена (о. Русский) было неудачным. Опыт Второй мировой войны, ни говоря уже об историческом опыте Первой мировой войны, к тому времени успел показать, что в условиях военного времени приемный центр может быть относительно легко выведен из строя. Следовательно, Тихоокеанский флот мог на некоторое время лишиться радиоразведки. В связи с этим предлагалось передислоцировать приемный центр радиоотряда Тихоокеанского флота с о. Русский на материк в районе Владивостока[560].

Исследуя проблему обоснованности выбора мест установки элементов системы РЭР советского ВМФ можно сделать вывод, что на флотах к этому вопросу подходили нередко безответственно и непродуманно. Недостатки в этом вопросе были выявлены лишь за считанные дни до начала военных действий, а потому устранить их до начала войны не удалось. К сожалению, данная проблема была свойственна и в дальнейшем, уже в ходе передислокации радиоотрядов и радиопеленгаторных пунктов в военное время.

Таким образом, анализ общего состояния радиоразведки советского ВМФ и береговых радиоотрядов флотов в отдельности накануне Великой Отечественной войны позволил установить, что организация морской РЭР имела существенные недостатки, влиявшие на ее возможности и эффективность разведки в целом.

Одной из важнейших задач береговых частей радио– и радиотехнической разведки является заблаговременное гарантированное предупреждение командования ВМФ об угрозе безопасности и интересам государства со стороны ВМС разведываемых государств, о непосредственной их подготовке к нападению. В свою очередь условиями внезапности нападения, в результате которой предполагалось обеспечить быструю и полную победу гитлеровской Германии над Советским Союзом, по взглядам немецкого верховного командования, должны были являться скрытность подготовки к нападению на СССР и высокие темпы наступления с началом войны.

Скрытность подготовки достигалась проведением тайной мобилизации, маскированным сосредоточением и развертыванием немецких вооруженных сил и союзников нацистской Германии, дезинформацией противника. Внезапность, которая должна была обеспечивать успешность действий немцев против ВМФ СССР, предполагалось достигнуть в результате скрытного сосредоточения немецких ВМС в Финском заливе, постановкой минных заграждений на Балтийском и Черном морях до начала войны, быстрым продвижением своих сухопутных войск на приморских направлениях с целью захвата западных советских военно-морских баз с суши и миннозаградительными действиями авиации. Предполагалось, что КБФ быстро потеряет свои базы и поэтому не будет способен продолжать борьбу. Эффективные действия советских ВВС намечалось предотвратить мощными ударами в самом начале войны. На флангах Восточного фронта планировались активные действия вооруженных сил Финляндии и Румынии.

С учетом этого, особый интерес представляют результаты деятельности сил и средств радиоразведки советского ВМФ накануне наиболее серьезного их испытания – Великой Отечественной войны: советская морская РЭР в первой половине 1941 года добыли весьма ценные сведения, непосредственно или косвенно характеризовавшие подготовку нацистской Германии к агрессии против СССР.

Военно-политическая обстановка, предшествовавшая Второй мировой войне, была неясной и изменчивой. Среди возможных объектов агрессии находился и Советский Союз. Даже развязав Вторую мировую войну, правительства противоборствующих государств не оставили мысли о борьбе против СССР и стремились найти пути для сговора с целью последующего совместного нападения на Советскую Россию. С конца июля 1940 года германское командование начало тщательно маскируемую подготовку к нападению на СССР. В августе 1940 года А. Гитлер приказал главнокомандующему немецкими военно-морскими силами усилить оборону северных норвежских фьордов, особенно в их узловых пунктах, с целью не допустить атаки русских и создать исходную базу для оккупации Петсамо (Печенга)[561]. Вместе с тем, с конца сентября 1940 года маскировка подготовки к агрессии становилась все более грубой. Сосредоточение войск на территории Польши, передислокация армейских соединений с Запада в тыловые районы[562], поездки в Берлин румынского диктатора И. Антонеску, венгерского министра обороны Барта, представителей финского командования генерала Тальвена, а затем А. Хейнрикса, договор с Финляндией о транзите войск через ее территорию достаточно ясно свидетельствовали как о самом факте, так и направленности военных приготовлений Германии.

Весьма напряженная обстановка предъявляла повышенные требования и к боевой готовности флота. В связи с этим, в течение последних месяцев, предшествовавших нападению нацистской Германии и ее союзников на Советский Союз, в ГМШ велся учет пребывания в наших портах немецких транспортов. Анализ свидетельствовал, что их количество неуклонно снижалось. Особенно наглядно это было видно на графике, где кривая наличия немецких торговых судов в советских портах ясно показывала, что в 20-х числах июня она пересечет нулевую отметку. Фактически так и получилось. Последний немецкий транспорт ушел из Таллина в ночь на 21 июня, то есть всего лишь за сутки до начала Великой Отечественной войны. Такое же положение, как известно, было и с немецким персоналом, находившимся в Советском Союзе, количество которого постепенно шло на убыль, а последний поезд с немцами проследовал через Брест за несколько часов до открытия огня по Брестской крепости[563]. Все эти факты указывали на возможную дату начала войны. При этом достаточно убедительные сведения о подготовке агрессии против Советского Союза накануне войны были добыты силами и средствами морской РЭР.

Наиболее сложная обстановка, связанная с подготовкой к нападению на СССР нацистской Германии и ее союзников, была в операционной зоне Краснознаменного Балтийского флота, что требовало большой и напряженной работы разведки, в том числе – радиоразведки. Первоочередной, основной задачей Гитлер поставил окружение советских войск, находившихся в Прибалтике, которое планировалось осуществить в ходе наступления путем поворота части сил группы армий «Центр» на север. Гитлер считал, что захват Ленинграда, ликвидация военно-морских баз КБФ и быстрое соединение с финскими войсками, вместе с захватом Украины, должно было предшествовать овладению Москвой. После ликвидации КБФ снабжение северного фланга немецких армий предполагалось обеспечивать именно морским путем[564].

Основными объектами разведки берегового радиоотряда КБФ в этот период являлись ВМС и ВВС Германии, Финляндии и Швеции. Несмотря на все трудности и недостатки, балтийцам уже в январе-феврале 1941 года удалось выявить первые признаки подготовки Германии и ее союзников к войне. В системе управления ВМС противника было выявлено развертывание новых радиосетей, в частности, радиосетей подводных лодок в Финском, Рижском и Ботническом заливах, радиосетей торпедных катеров и надводных кораблей в восточной части Балтики, радиосети ВМС Германии в Финляндии, а также 16 немецких армейских радиостанций у советско-финской границы[565]. Начиная с марта три-четыре подводные лодки регулярно обнаруживались радиоразведкой КБФ на наших коммуникациях около побережья Латвии (к северо-западу от Либавы, к западу и северо-западу от Виндавы)[566].

В ходе подготовки к агрессии немецкая авиация вела активную разведку средней и северной части Балтийского моря, что также было выявлено радиоразведкой. Полеты совершались с авиабазы в Пиллау (Балтийск) вдоль меридиана 20 град, до о. Форе и далее на север до района восточнее маяка Ландсорт. В период 5-10 марта в районе Либавы радиоразведка перехватила передачи радиосредств пяти немецких кораблей, искавших потерпевший аварию гидросамолет «Хенкель-115». С этой же целью вылетел самолет «Юнкерс-52», который также был обнаружен радиоразведкой. Подтверждением наличия немецких гидросамолетов накануне войны в акватории Балтийского моря явился факт систематического радиоперехвата и пеленгования с апреля и до начала войны радиопередач немецких гидросамолетов, совершавших интенсивные разведывательных полеты в средней и северной частях Балтийского моря, а также в устье Финского залива.

Из еженедельной разведывательной сводки разведывательного отдела штаба КБФ на 1 июня 1941 года следует, что по данным радиоразведки установлено следующее: 29 мая 1941 года шесть кораблей ВМС Германии, рассредоточенные по базам юго-восточной части Балтийского моря провели учение по радиосвязи, отрабатывая прием и передачу шифрованных радиограмм. Отдельные корабли совершили выходы в юго-восточную часть Балтийского моря и Данцигскую бухту для проведения одиночной боевой подготовки[567]. 21 мая несколько подводных лодок Германии были запеленгованы в районе Хельсинки и западной части Финского залива.

Кроме того, в мае 1941 года радиоразведка КБФ установила резкое увеличение интенсивности морских перевозок из Германии в Финляндию, в том числе немецких войск, которые выгружались в портах Ботнического залива[568]. Например, по сведениям радиоразведки, с 26 мая по 1 июня 1941 года порты Финляндии посетили 4 немецких транспорта, в том числе: Хельсинки – 3, Турку – 1, а к 15 июня в Финляндию прибыли два немецких пехотных соединения, поддерживавших интенсивный радиообмен на маршруте перехода. В южной и юго-восточной частях Балтийского моря на переходе в Финляндию и обратно в Германию обнаруживались 14 немецких транспортов, из них два следовали в Финляндию с военным грузом. Также были вскрыты переходы десяти немецких транспортов в базы Швеции[569].

В ходе разведки ВМС Финляндии радиоразведкой КБФ было установлено, что в период 26 мая – 1 июня 1941 года финские броненосцы «Вяйнямейнен» и «Ильмаринен», канонерские лодки «Карьяла» и «Хямеенмаа», две подводные лодки («Весихийси», название второй лодки не установлено) и один не установленный корабль проводили боевую подготовку в районе островов Карпо и Нагу; за этот же период 21 транспорт[570] Финляндии посетили порты Германии; транспорт «Велламо» посетил не установленный порт Швеции; маршруты переходов транспортов «Арго» и «Боре IX» не были установлены[571].

По данным радиоразведки Краснознаменного Балтийского флота с 26 мая по 2 июня 1941 года ВМС Швеции проводили артиллерийские и торпедные стрельбы. Отдельные корабли несли дозорно-сторожевую службу в районе своих военно-морских баз. Так, 27 и 28 мая 1941 года авианесущий крейсер «Готланд» в районе Данцигергатт проводил артиллерийские стрельбы по буксируемым щитам. Торпедные стрельбы проводились в районе северная часть Норчепингской бухты – маяк Ландсорт следующими кораблями: броненосец «Манлигхеттен» – 27 и 28 мая; авианесущий крейсер «Готланд» – 28 мая; эсминцы «Гетеборг», «Клас Хорн» с 26 по 28 мая; эсминец «Эреншельд», подводные лодки «Нордкапперен», «Спрингерен», «Сиобиорнен» – 27 и 28 мая; подводные лодки «Дельфинен» и «Ульвен» – 28 мая 1941 года.

25 мая броненосец «Густлав-V» и 28 мая броненосец «Свярье» ВМС Швеции в районе Ландсорт-Норчепингская бухта проводили зенитные стрельбы по рукавам, буксировавшимися самолетами. 29 мая с 22 ч 20 мин до 23 ч 50 мин военно-морскими силами Швеции было проведено учение по отражению атак авиации на броненосцы «Густлав-V», «Дротнинг Виктория», «Свярье» и авианесущий крейсер «Готланд»[572].

Подводная лодка «Нордкапперен» ВМС Швеции по данным радиоразведки в ночь на 30 мая 1941 года отрабатывала задачу торпедной атаки по броненосцу «Дротнинг Виктория». В районе Элайдс-Норра-Уде-Карлскруна были обнаружены броненосец «Оскар-П», подводные лодки «Дракен», «Шелейонет» и эсминец «Норденшельд».

По данным радиоразведки КБФ, в течение последней недели мая было обнаружено 40 транспортов Швеции, из них: 28 мая транспорт «Тритон» и 30 мая транспорт «Лена» прибыли в Данциг; 30 мая транспорт «Хеймдал» – в Турку. Остальные 37 транспортов совершили переходы между портами Швеции[573].

Помимо выявления признаков подготовки к войне в деятельности ВМС разведываемых государств РЭР КБФ добыла значительное количество сведений о военной авиации этих стран. Например, было установлено, что в период с 26 мая по 1 июня 1941 года гидроавиация Германии, базировавшаяся на аэродромы вдоль побережья Балтийского моря, проводила учебно-тренировочные полеты в южной и юго-восточной частях Балтики. За этот период отмечено 219 самолето-вылетов, которые проводились, в основном, группами и в светлое время суток с аэродромов: Грейфсвальд – 105, Кольберг – 47, Пиллау – 40, Штольпмюнде – 22, Штеттин – 3, озеро Леба – 2. Кроме того, в период с 26 по 29 мая самолеты ВВС Германии с аэродрома Пиллау вели систематическую разведку центральной части Балтийского моря до параллели о. Готска-Санден. Ежедневно в воздухе находилось по 3 самолета, как правило, в дневное время.

С 23 мая по 1 июня 1941 года по сведениям морской РЭР самолеты ВВС Финляндии, базировавшиеся на аэродромы Сантахамина и Турку, проводили активную воздушную разведку Финского залива и Або-Аландского архипелага. За этот период с аэродрома Сантахамина было произведено 48 самолетовылетов. Основными районами разведки ВВС Финляндии являлись: острова Гогланд и Нарген, плавающие маяки Таллин, Хельсинки, Кальбодагрунд, маяки Оррегрунд и Кэри, мыс Юминда. С аэродрома Турку за этот же период было отмечено 20 самолето-вылетов; маршруты двух из них (самолет типа «Юнкере») проходил через о. Гогланд и плавающий маяк Хельсинки, остальные – через Або-Аландский архипелаг. Основными типами самолетов, обнаружившимися в указанный период являлись: средний бомбардировщик «Юнкере К-43», легкий бомбардировщик «Котка» и истребитель «Яктфалк»[574].

По сведениям радиоразведки КБФ за период с 25 мая по 1 июня 1941 года авиация Швеции совершила 58 самолето-вылетов, из которых 8 групповых и 2 одиночных для ведения разведки в северной и центральной частях Балтийского моря по маршруту: Стокгольмские шхеры-маяк Богшер-маяк Фальудден-Норчепингская бухта. Полеты осуществлялись на высоте 2000–3000 м с аэродромов Хегернес, Форезунд, Баркарбю и авианесущего транспорта «Дристигхетен». Ранее разведывательные полеты авиации Швеции осуществлялись на более низких высотах. За этот же период в дневное время было совершено 50 межаэродромных самолето-вылетов, из которых 10 групповых и 16 одиночных[575].

Кроме этого, осуществляя ведение разведки ВМС и ВВС Норвегии, в мае-июне 1941 года силами и средствами РЭР КБФ были добыты следующие сведения: введение в эксплуатацию новых аэродромов на побережье Норвегии; прибытие на аэродромы Норвегии немецкой авиации (торпедоносцев, разведчиков, бомбардировщиков дальнего действия, пикирующих бомбардировщиков и истребителей); установка зенитных орудий; особенности проведения учений по противовоздушной обороне, что подтверждалось сведениями других видов разведки[576].

В начале июня морской РЭР были добыты сведения о переходе германских подводных лодок в устье и среднюю часть Финского залива, а в середине месяца – о переводе ВМС Финляндии в повышенную боевую готовность, сосредоточении кораблей в Хельсинки и Турку.

В течение января-июня поток передаваемых радиограмм в радиосетях ВМС и ВВС Германии, а также ее союзников нарастал. Однако за несколько суток до нападения интенсивность радиообмена снизилась[577]. Тем не менее, не снижая бдительности, 21 июня 1941 года в Финском заливе (в районе Хельсинки) морской РЭР были обнаружены подводные лодки ВМС Германии, которые впоследствии были развернуты на наших коммуникациях, а также работа вновь появившихся береговых радиостанций военно-морских сил в Хельсинки, Турку, на островах Римито, Ньюстадт и Раумо. Всем береговым радиопеленгаторным пунктам было приказано усилить наблюдение за ВМС Германии, в частности за подводными лодками, не ослабляя наблюдения и за другими объектами, а приемному центру – увеличить количество боевых постов перехвата[578].

На Северном морском театре первые признаки подготовки Германии и ее союзников к войне были выявлены радиоразведкой Северного флота в сентябре 1940 года. Из радиоперехвата стало известно, что с 26 сентября Финляндия разрешила транзит немецких воинских частей и вооружения через свою территорию в Норвегию. На основании этих сведений командование флота сделало вывод, что германское командование производит значительное усиление войск, вооружения и военной техники в Финляндии и Норвегии. При этом впервые признаки усиления группировки германских войск в Норвегии были обнаружены силами и средствами морской РЭР Северного флота 19 июня 1940 года.

Для усиления контроля за сосредоточением немецких войск на приемном центре берегового радиоотряда Северного флота были открыты два дополнительных поста радиоперехвата. Всего, вместе с дополнительными постами, в этот период в радиоотряде действовало 10 боевых постов, которые осуществляли радиоперехват в следующих радиосетях: береговых и корабельных радиостанций Германии и Норвегии; аэродромных и самолетных радиостанций Германии и Норвегии; немецких армейских радиостанций в Норвегии; ВВС Финляндии; портовых радиостанций и транспортов Финляндии[579].

Однако, начиная с января 1941 года, вероятный противник стал все более использовать шифрованный радиообмен, к чему наша разведка готовы была не в полной мере. Сказалось отсутствие подготовленных кадров, а также упущения в организации взаимодействия радиоотряда Северного флота с дешифровальной разведывательной службой. 3 марта командование разведки флота доложило (исх. № 107) начальнику разведки ВМФ о получении внесрочного донесения берегового радиоотряда, в котором сообщалось о немецкой воинской группировке в Финляндии, а также сложностях в обработке перехватываемого шифроматериала[580].

При этом необходимо отметить, что приведенные выше недостатки в деятельности радиоразведки Северного флота накануне Великой Отечественной войны были выявлены еще в ходе Советско-финляндской войны 1939–1940 годов, указаны вышестоящим командованием, однако своевременно не были устранены.

Накануне Великой Отечественной войны радиоразведкой Северного флота было перехвачено 79 500 радиограмм[581]. Кроме того, было установлено прибытие самолетов ВВС Германии на аэродромы Норвегии: в мае – на Бардуфос, Банак, Хебуктен 5-го и 6-го отрядов 40-й эскадры бомбардировщиков дальнего действия (до 24 самолетов «Хе-111»), 1-го отряда 129-й группы дальних разведчиков (до восьми «Ю-88»), 1-го отряда 124-й группы дальних разведчиков (до 11 самолетов «Ю-88»); 10 июня – на Билле Фиорд; 13 июня – на Банак; 14 июня – на Хебуктен.

В январе-мае 1941 года морская РЭР выявила переброску немецких горноегерских дивизий в районо Петсамо и к границе с СССР. На 21 января в районе северной части советско-финской границы была отмечена работа 16 немецких штабных радиостанций, осуществлявших интенсивный радиообмен. В конце марта обнаружены немецкие армейские радиостанции в районах Киркинес, Вадсе, Варде, Банак, Карасиок, Каутокайно, Альта, то есть вдоль северного побережья Норвегии. В апреле радиоразведкой отмечалось выставление корабельных дозоров вдоль побережья Северной Норвегии. С 10 апреля значительно (в 4–6 раз) возросла интенсивность деятельности кораблей. 16 июня была выявлена реорганизация существовавшей с апреля 1940 года единой радиосети ВМС Германии в Норвегии в три самостоятельные районные радиосети: полярного, северного и западного побережья Норвегии. Это свидетельствовало о предстоящем прибытии в Норвегию немецких кораблей и разделении районов их действия в Баренцевом, Норвежском и Северном морях[582].

18 июня 1941 года по сведениям радиоразведки, подтвержденным другими видами разведки, над базами Северного флота и кораблями в Кольском заливе впервые пролетел немецкий самолет-разведчик, а 19 июня самолет-разведчик был обнаружен над Ваенгой и Полярным[583]. Наличие такой информации о деятельности противника позволяло командованию флота с высокой вероятностью предположить о начале агрессии в ближайшее время.

В планах германского Верховного Главного Командования большое значение придавалось также захвату побережья и военно-морских баз на Черном море. Эти задачи выдвигались вследствие необходимости решения ряда таких проблем, как удержание нефтеносных районов Румынии, вовлечение Турции в войну на стороне Германии, подготовка к захвату Крыма и богатого нефтью Кавказа и, наконец, подготовка к осуществлению похода через Иран в Индию. В течение мая-июня 1941 года штабом руководства войной на море Германии осуществлялись мероприятия по подготовке к действиям по разработанному плану, а именно: в Румынию и Болгарию были доставлены материальная часть и боезапас для береговой артиллерии, 2000 морских мин, тральное имущество, оборудование для строившихся румынских подводных лодок и торпедные катера для Болгарии, построенные в Голландии. В марте немецкая военно-морская миссия приступила к работе в Румынии. Примерно в это же время развернул свою деятельность штаб военно-морской связи в Болгарии.

Вследствие этого, достаточно высокое количество факторов, свидетельствовавших о подготовке к агрессии Германии и ее союзников на СССР, наблюдалось накануне войны радиоразведкой Черноморского флота. Так, в сентябре-октябре 1940 года была отмечена переброска германских войск в Румынию. Только за 25 октября через один из пограничных пунктов на территорию Румынии проследовало 26 воинских эшелонов с немецкой пехотой, танками и артиллерией.

В начале 1941 года были добыты сведения о перегруппировке турецких войск во Фракии, мобилизации более 20 возрастов мужчин-немусульман для тыловых работ, мобилизации и вооружении части судов транспортного флота, введении осадного положения в некоторых районах Фракии и Восточной Анатолии, предварительной эвакуации учреждений и предприятий Стамбула.

2 марта 1941 года морская РЭР выявила ввод германских войск в Болгарию. Немцам были предоставлены порты и базы на Черном море и реке Дунай. В марте в Варну из Констанцы прибыли два немецких минных заградителя.

В мае было отмечено появление в районе Роман-Бахэу на реке Серет немецких пехотных и танковых частей, их перемещение к румыно-советской границе. 2-й армейский корпус румынской армии переместился из района Тимишоара в устье Днестра. Части румынской армии пополнились контингентом, призванным из запаса.

5 июня было перехвачено радио донесение инспектора полиции из Тимишоара в Бухарест: «В районе Лугос среди населения идут разговоры, что проходящая мобилизация в румынскую армию направлена на ведение совместно с Германией и Венгрией войны против СССР в целях возврата Бессарабии и Северной Буковины»[584].

С начала июня 1941 года радиоразведкой было выявлено, что радиостанции ВМС и ВВС Румынии отрабатывали организацию радиосвязи, используя новые частоты, а также проводили испытание новой радиоаппаратуры. В частности, было установлено:

– 5 июня с 09.00 до 15.00 плавбаза подводных лодок «Констанца» и минный заградитель «Мурджеску» вышли из Констанцы в море, где провели учение по радиосвязи;

– 12 июня в 12.00 минный заградитель «Мурджеску» вышел на внешний рейд Констанцы и провел испытание длинноволнового радиопередатчика в диапазоне 700–800 м;

– 13 июня гидросамолет Румынии, находившийся в районе Констанцы, отрабатывал двухстороннюю радиосвязь с минным заградителем «Мэрэшешти». В этом же районе находились эсминец «Реджина Мария» и плавбаза подводных лодок «Констанца».

За несколько дней до нападения Германии на СССР радиоразведкой Черноморского флота было отмечено резкое сокращение интенсивности радиосвязи военных кораблей и торговых судов Румынии, а в радиосетях ВМС и службы наблюдения и связи Румынии наличие следующих изменений, характеризовавших подготовку к началу военных действий: во-первых, смена позывных (сменили секретные позывные корабли и береговые радиостанции; торговые суда вместо международных позывных начали применять секретные); во-вторых, смена секретного переговорного кода, жаргона и условного обозначения волн (в частности, были изменены значения фраз секретного кода «П»); в-третьих, применение шифрованного радиообмена торговыми судами[585].

Такие изменения в радиосвязи Румынии, с учетом опыта наблюдения за ее радиосетями в период передачи Бессарабии Советскому Союзу (тогда также в них за несколько дней до передачи были сменены двузначные полусекретные позывные на трехзначные секретные смежного построения, а также международный код «Щ» был заменен секретным кодом «П»)[586], свидетельствовали о проведении в ней мобилизационных мероприятий.

Этот вывод полностью подтверждался другими сведениями, добытыми радиоразведкой Черноморского флота:

– 25 мая – 3 июня состоялся разведывательный поход к Крымскому полуострову подводной лодки «Дельфинул» совместно с эсминцем «Мэрэшешти»; доставку специальных заданий на эсминец для их дальнейшей передачи на подводную лодку осуществлял гидросамолет;

– 13–15 июня в районе Констанцы отрабатывались задачи боевой подготовки отряда боевых кораблей и торпедных катеров Румынии совместно с гидроавиацией[587];

– 15–16 июня выявлены выход кораблей ВМС Румынии в море и перевод их в повышенную боевую готовность, а также усиленное патрулирование района авиацией с целью поиска подводных лодок[588].

Разведывательные сведения, добытые береговым радиоотрядом Черноморского флота накануне Великой Отечественной войны, в совокупности позволяли командованию флотом с достаточной степенью уверенности сделать вывод о начале в ближайшее время военных действий на Черном море и приморском направлении.

В отличие от радиоразведки Балтийского, Северного и Черноморского флотов, осуществлявших ведение разведки вероятного противника, направленной на выявление его приготовления к агрессии, РЭР Каспийской военной флотилии в рассматриваемый период осуществляла в большой степени освещение военных действий в Средиземном море, Восточной и Северной Африке, а также анализ обстановки на Среднем Востоке[589].

Таким образом, исследование состояния отечественной морской РЭР накануне Великой Отечественной войны и ее роли во вскрытии обстановки на МТВД и приморских направлениях (1940–1941 гг.) позволило получить следующие научные положения и выводы.

Во-первых, военно-исторические труды недостаточно объективно оценивают состояние отечественной морской РЭР накануне Великой Отечественной войны и ее роль во вскрытии обстановки на МТВД и приморских направлениях. При этом, если большинство военно-исторических трудов вообще не рассматривают деятельность сил и средств РЭР отечественного ВМФ во вскрытии обстановки на МТВД и приморских направлениях накануне войны, чем занижают ее роль, то труды, посвященные истории морской РЭР завышают ее оценки накануне Великой Отечественной войны.

Во-вторых, анализ состояния сил и средств РЭР советского ВМФ накануне Великой Отечественной войны позволил выявить низкий уровень их боевой устойчивости, что подтвердилось значительными людскими и материальными потерями, а также резким снижением возможностей береговых радиоотрядов флотов в первые дни войны, эффективности разведки в целом.

В-третьих, обобщение добытых силами и средствами РЭР советского ВМФ накануне войны разведывательных сведений, характеризовавших приготовление вероятного противника к агрессии, позволило в структурновременной последовательности определить наиболее характерные разведывательные признаки подготовки ВМС противника к развертыванию агрессии с морских направлений:

– за 5 месяцев до начала агрессии – развертывание новых узлов радиосвязи; увеличение количества радиосетей; создание радиосетей в районе предполагаемых военных действий; увеличение интенсивности радиосвязи; возрастание объемов морских перевозок воинских грузов; увеличение объема шифрованного радиообмена;

– за 4–3 месяца до начала агрессии – разведывательные походы подводных лодок к границам территориальных вод государства – объекта агрессии; полеты разведывательной авиации в районе предполагаемых военных действий;

– за 2–1 месяц до начала агрессии – резкое возрастание интенсивности морских перевозок воинских грузов; тренировки в приеме и передаче шифрованных радиограмм; проведение учений (подготовки с привлечением основных сил флота) по отработке применения всех видов вооружения корабля; проведение учений по отработке всех видов обороны корабля; проведение учений по отработке взаимодействия разнородных сил флота; введение в эксплуатацию новых аэродромов на территории государств, вблизи района предполагаемых военных действий, перебазирование авиации на эти аэродромы; изменение параметров полета разведывательной авиации; усиление объектовой противовоздушной обороны; проведение учений по противовоздушной обороне;

– за 1 месяц до начала агрессии – смена радиочастот; введение в эксплуатацию новой аппаратуры радиосвязи; регулярное проведение учений по радиосвязи; увеличение интенсивности шифрообмена;

– за несколько суток до начала агрессии – нарушение воздушного пространства разведывательной авиацией; резкое снижение интенсивности радиосвязи; смена секретных позывных кораблей, авиации и узлов связи; смена международных позывных на секретные; смена секретного переговорного кода, жаргона и условного обозначения радиоволн; перевод сил в повышенную готовность.

В-четвертых, выявлены недостатки в организации советской военной разведки накануне войны. Один из главных – отсутствие в советском ВМФ классификатора признаков, характеризующих угрозу военной безопасности и интересам нашего государства со стороны ВМС разведываемых государств, непосредственную их подготовку к агрессии. Тем не менее, сведения, добытые РЭР советского ВМФ накануне Великой Отечественной войны, явились важным вкладом в освещение обстановки перед началом агрессии и сыграли значительную роль в решении командования ВМФ о переводе флота в повышенную степень боевой готовности – оперативную готовность № 2 и впоследствии – готовность № 1. В отличие от советского ВМФ, недостатки в организации разведки, а также низкая степень готовности Тихоокеанского флота США в военно-морской базе Перл-Харбор в декабре 1941 года привели американский флот с началом войны на Тихом океане к потерям, близким катастрофическим.

В-пятых, заблаговременно добытые разведывательные данные и принятие соответствующих мер (организованная на флотах система оперативных готовностей; повышение интенсивности боевой подготовки; круглогодичное проведение боевой подготовки на Балтийском и Черноморском флотах; частичное перебазирование соединений и крупных кораблей за несколько недель до войны; рассредоточение стоянок кораблей и подводных лодок в базах и портах; усиление разведки) позволило лишить противника внезапности нападения на МТВД и предотвратить потери кораблей советского ВМФ в первые дни войны. Значительный вклад в обеспечение заблаговременного предупреждения командования об угрозе развертывания агрессии с морских направлений внесла и РЭР советского ВМФ.

Рис. 5. Синхроническая схема развития органов управления отечественного Военно-морского флота 17-1921 гг. (до 31.01.1918 даты приведены по старому стилю, с 1(14).02.1918 г. – по новому)

Рис. 6. Структурный состав разведки Краснознаменного Балтийского флота. 1939–1940 гг. Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 87-128.

Рис. 7. Балтийский морской театр военных действий. 1939–1940 гг.

Рис. 8. Дислокация берегового радиоотряда Краснознаменного Балтийского флота. 1939–1940 гг. Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 2.

Рис. 9. Типовая организация берегового радиоотряда советского ВМФ. 1939–1940 гг. Составлено по: РТА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, 28.

Рис. 10. Северный морской театр военных действий. 1939–1940 гг.

Рис. 11. Дислокация берегового радиоотряда Северного флота. 1939–1940 гг. Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216.

Укомплектованность личным составом разведки КБФ накануне Советско-финляндской войны 1939–1940 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп.1, д. 17, л. 87.

Выводы по главе

1. Исследование позволило выявить и ввести в научный оборот третий – переходный – этап развития отечественной морской РЭР (1918–1925 гг.), характерными признаками которого являются полное прекращение ведения РЭР в российском императорском флоте и лишь эпизодическая деятельность ее сил и средств в составе молодого советского ВМФ. В результате кардинальных изменений в системе базирования Балтийского флота, потере баз на Черном море морская разведка лишилась наиболее значимой своей компоненты – береговой РЭР. В этих условиях ведение радиоразведывательной деятельности с кораблей позволяло осуществлять лишь радиоперехват без пеленгования объектов разведки. На данном этапе успешно вели РЭР на МТВД разведывательные станции Управления связи РККА: после развала флотов значительная часть специалистов морской РЭР оказалась именно в частях и подразделениях разведки Красной армии, где их опыт оказался востребованным раньше, а знание организации радиосвязи русского флота, сохранившейся в Белом флоте и Русской армии, позволило успешно решать задачи разведки.

2. После завершения Первой мировой и Гражданской войн в России потребовалось почти 20 лет чтобы отечественная морская РЭР достигла уровня развития, аналогичного состоянию в годы Первой мировой войны. Подобный столь длительный этап послевоенного развития РЭР отечественного ВМФ явился повторением, но более длительным, 10-летнего периода в ее развитии на опыте боевого применения в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Данное обстоятельство позволяет предположить о наличии следующей тенденции в развитии отечественной морской РЭР – исторический опыт развития и боевого применения ее сил и средств в текущих и прошедших войнах своевременно не выявляется, не обобщается. Как следствие – практические уроки из этого опыта заблаговременно не извлекаются, и не оказывают влияния на развития сил и средств отечественной морской РЭР.

3. Проецируя уроки организации морской РЭР в годы Гражданской войны и военной интервенции в России в настоящее и обозримое будущее, с учетом современного состояния военного искусства, можно сделать следующие выводы, имеющие практическую значимость:

а). Требования к разведке в целом и морской РЭР в частности по критериям управляемости и динамичности должны быть значительно увеличены. Силы и средства разведки должны быть способны и готовы к решению задач в операционной зоне флота в условиях значительных изменений системы базирования флота: как в условиях скоротечного отступления на приморском направлении, связанного с оставлением прибрежных позиций, так и наступления, а значит расширения прибрежной зоны. Достижение такой способности возможно за счет значительного увеличения в береговых частях морской РЭР мобильной составляющей (в том числе беспилотных и дистанционнопилотируемых летательных аппаратов), оборудования запасных позиций и т. д.

б). Решение в интересах флота задач разведки (обеспечения сведениями, добытыми силами и средствами РЭР) при необходимости может быть возложено на силы и средства разведки сухопутных войск, а также соединений (частей) ВВС и ПВО. Следовательно, та их часть, возможности которых позволяют добывать разведывательную информацию в операционной зоне прилегающего МТВД, должна быть готова и способна к ведению разведки в интересах флота. При этом вполне оправданным может стать требование способности и готовности флотской разведки к работе в интересах приморских группировок войск, соединений (частей) ВВС и ПВО. Достижение данных способностей возможно за счет унификации средств разведки, совершенствования системы подготовки кадров военной разведки, высокого уровня взаимодействия между различными видами разведки и разведывательными органами, силами и средствами видов и родов войск Вооруженных сил РФ, предусмотренного нормативно и отрабатываемого в ходе мероприятий оперативной (боевой) подготовки и т. д.

в). Координация и управление деятельностью дислоцирующихся на приморских направлениях (предполагаемых театрах военных действий) сил и средств разведки видов и родов войск Вооруженных сил должна осуществляться специально созданным в данном военно-территориальном объединении органом разведки.

4. Вышеприведенные уроки и выводы могут выступить исторически оправданными аргументами в пользу целесообразности создания при Оперативно-стратегических командованиях на стратегических направлениях (территориально включающих в себя морские ТВД) оперативных (оперативно-стратегических) разведывательных центров – органов централизованного управления разведывательной деятельностью с оперативным подчинением им всех имеющихся на данном стратегическом направлении сил и средств разведки независимо от принадлежности к видам и родам войск Вооруженных сил[590]. Подобная региональная централизация управления разведывательной деятельностью должна способствовать достижению высокой оперативности добывания, сбора, обработки и распределения разведывательной информации в целях повышения стратегической мобильности и боевой гибкости сил постоянной готовности на стратегических направлениях.

5. Анализ документов из фондов архивов позволил уточнить существующее десятки лет в отечественной военной историографии положение о дате создания первой в советском ВМФ береговой части радиоразведки (не 27 сентября 1927 года, а 15 декабря того же года); уточнить данные о названии этой части, каковым считалось «Радиопеленгаторная станция № 3», а фактически – Информационная разведывательная станция.

6. Выявлены четвертый и пятый этапы развития и две стадии реорганизации отечественной морской РЭР в период восстановления и развития советского ВМФ (1922–1939 года).

Четвертый этап – 1925–1936 года – этап восстановления морской РЭР, характерный воссозданием ее сил и средств на флотах, деятельностью в составе Службы наблюдения и связи, первыми успехами в специальной деятельности, способствовавшими их росту и подчинению в оперативном отношении разведывательным отделам флотов.

Пятый этап – 1936–1939 года – советский этап становления морской РЭР, которому характерны вывод ее сил и средств из состава Службы наблюдения и связи, переподчинение разведывательным отделам флотов, количественный рост и качественные изменения в результатах деятельности.

Первая стадия реорганизации – 1929–1932 года, выразившаяся в создании типового элемента системы морской РЭР – информационных радиоразведывательных центров, увеличении сил и средств морской РЭР, начале подготовки кадров, разработке и производстве специальных технических средств разведки, подчинении в оперативном отношении разведывательным отделам флотов.

Вторая стадия реорганизации – 1935–1936 года, заключалась в выводе морской РЭР из состава Службы наблюдения и связи и формированием в самостоятельные части – радиоразведывательные отряды, впоследствии – береговые радиоотряды флотов с подчинением начальникам разведывательных отделов флотов.

В 1925–1941 годах система подготовки кадров морской РЭР по-прежнему отсутствовала, качественные изменения в ее организации наметились лишь в подготовке офицерского состава, а потому период 1918–1941 годов следует считать началом советского периода этапа зарождения системы подготовки кадров отечественной морской РЭР.

7. Увеличение боевых возможностей сил и средств РЭР советского ВМФ вследствие удачно проведенной первой стадии реорганизации, а также их вывод из состава Службы наблюдения и связи флота и включение в систему разведки флота явилось организационным выражением, закрепившем переход в этой области от радионаблюдения за противником (функции Службы наблюдения и связи) к РЭР, как к принципиально новому специальному виду разведки. В итоге это привело к улучшению разведывательного обеспечения деятельности сил флота, повышению эффективности разведки, подтвердив правильность проведенных реорганизаций и направленности развития отечественной морской РЭР. Все же, достаточно определенно можно сказать, что организационно-штатная структура морской РЭР, ее способы и методы еще требовали дальнейшего совершенствования.

8. Как на этапах зарождения и становления морской РЭР в российском императорском флоте, где успешность развития и деятельности ее сил и средств во многом определялась энтузиазмом и целеустремленностью довольно узкого круга лиц, причем именно на уровне флотов, так и на этапах восстановления (1925–1936 года) и советского этапа становления (1936–1939 года) деловые качества руководителей морской РЭР на флотах советского ВМФ в значительной степени определяли вектор и стремительность этих процессов. Данные факты позволяют предположить о наличии тенденции прогрессивного развития отечественной морской РЭР лишь при активном участии ее руководителей на флотском уровне в условиях самоустранения от этого процесса руководства разведки ВМФ и флотского командования.

9. Первое боевое применение сил и средств РЭР в советском ВМФ подтвердило значимость и возможности РЭР как вида разведки, и в первую очередь – для заблаговременного вскрытия агрессивных намерений противника. Вместе с тем, боевой позволил выявить и имевшиеся недостатки: отсутствие руководящих и методических документов; низкие боевые возможности технических средств РЭР и обеспеченность радиосвязью; отсутствие средств корабельной и воздушной РЭР и другие. Новым в деятельности сил и средств отечественной морской РЭР стало формирование радиоразведывательных групп на главном направлении, ведение РЭР в интересах контрразведки и обеспечения мероприятий оперативной маскировки, а также денежное стимулирование операторов.

10. В результате обобщения исторического опыта боевого применения сил и средств РЭР Краснознаменного Балтийского и Северного флотов в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов выявлены уроки и сформулированы выводы, в которых впервые в отечественной историографии дана объективная оценка разведывательного обеспечения действий на море в Советско-финляндской войне. Кроме того, выявлены причинно-следственные связи результатов разведывательной деятельности на флотах.

Во-первых, отсутствие системности в работе командования отечественного ВМФ по развитию морской разведки накануне войны, а порой даже элементарного внимания к ее нуждам и проблемам, стало причиной того, что силы и средства морской РЭР оказались не готовы к разведывательному обеспечению флота в полной мере. Так, ее части и подразделения не были укомплектованы; командный состав не имел ни специального образования, ни достаточного опыта работы; отсутствовала система подготовки кадров. Не лучше оказалась готовность и материально-технической базы: морская РЭР испытывала недостаток средств разведки, а сама аппаратура была устаревшей, и не позволявшей решать задачи разведки во всех диапазонах радиоволн, в различных условиях проводимости почвы и т. д. Безусловно, все это отразились на эффективности разведки.

Во-вторых, несмотря на то, что еще накануне войны в ходе оперативной (боевой) подготовки был выявлен низкий уровень разведывательного обеспечения флота, никаких конкретных мер к устранению недостатков так и не предприняли. Даже уже в ходе подготовки к военным действиям командование ВМФ оказывалось безучастным к просьбам разведки флотов. Например, не были приняты меры по укомплектованию личным составом и техническому оснащению береговых радиоотрядов. Дополнительные сложности в разведывательном обеспечении флота накануне и в ходе войны были созданы на КБФ в результате некомпетентности в постановке задач. Они определялись без необходимых оперативно-тактических расчетов, став в результате причиной распыления сил флота в целом и разведывательного отдела в частности.

В-третьих, в условиях ограниченности сил и средств разведки на Краснознаменном Балтийском флоте, с одной стороны, обширности и неконкретности поставленных перед ними задач – с другой, разведывательному отделу удалось лишь частично решить задачи обеспечения боевой деятельности флота: добытые данные не во всех случаях были полны и достоверны. Разведывательному отделу Северного флота, несмотря на отсутствие противодействия сил флота противника уже после первых двух дней войны и необходимость ведения большую часть времени военных действий разведки ВМС вероятного противника, не удалось с требуемыми полнотой и достоверностью обеспечить командование флота разведывательными данными. Причинами невысокой результативности действий разведывательных отделов флотов, в большей степени, стали недостатки, имевшиеся в состоянии ее структурных элементов накануне войны, а также упущения в организации разведки в советском ВМФ в целом.

В-четвертых, в отличие от агентурной, воздушной и корабельной разведок с лучшей стороны, по отзывам командования, проявила себя флотская радиоразведка. Именно береговые части РЭР флотов непрерывно обеспечивали командование сведениями о противнике в сложных для других видов разведки метеоусловиях и независимо от удаленности объектов разведки в операционной зоне флота. При этом подтверждение сведений морской РЭР другими видами разведки делали их достоверными разведывательными данными. Однако недостатки в организации обработки радиоразведывательной информации, а именно отсутствие дешифровальных подразделений в составе или на территории радиоотрядов, не всегда позволяли представлять командованию добытые сведения заблаговременно. Вооружение авиации и кораблей средствами РЭР в УКВ диапазоне могло значительно улучшить результаты разведывательной деятельности.

В-пятых, обеспечение флота заблаговременными, полными и достоверными разведывательными данными не всегда приводило к эффективному решению задач силами флота. Например, несмотря на систематическое обнаружение морской РЭР и заблаговременное информирование командования, безрезультативными оказались попытки уничтожения броненосцев береговой обороны Финляндии – не менее восьми воздушных ударов общим количеством не менее 89 бомбардировщиков так и не достигли цели. Однако зачастую, именно подобная «результативность» действий ударных сил флота, независимо от фактического обеспечения разведывательными данными, определяла и оценки разведки, предопределяя высокую степень критики в ее адрес.

11. Военно-исторические труды недостаточно объективно оценивают состояние отечественной морской РЭР накануне Великой Отечественной войны и ее роль во вскрытии обстановки на морских и приморских направлениях. При этом, если большинство военно-исторических трудов вообще не рассматривают деятельность сил и средств РЭР отечественного ВМФ по вскрытию обстановки накануне войны, чем занижают их роль, то труды по истории морской РЭР завышают оценки ее состояния накануне Великой Отечественной войны.

12. Обобщение сведений, добытых силами и средствами РЭР советского ВМФ накануне Великой Отечественной войны, позволило в структурновременной последовательности определить некоторые разведывательные признаки подготовки ВМС противника к развязыванию агрессии с морских направлений. Классификатор таких признаков в системе РЭР советского ВМФ в 1941 году отсутствовал, что снижало возможности делать адекватные выводы из обстановки.

Тем не менее, сведения, добытые советской морской РЭР накануне Великой Отечественной войны, явились важным вкладом в освещение обстановки перед началом агрессии. Они сыграли значительную роль в принятии командованием решения о переводе флотов в повышенные степени оперативной готовности, лишив противника внезапности нападения с морских направлений и предотвратив потери кораблей и авиации советского ВМФ в первые дни войны.

Глава 3 Развитие и боевое применение сил и средств радиоэлектронной разведки советского Военно-морского флота в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

3.1. Организационно-штатная структура и пространственное разнесение элементов морской РЭР

В ходе Великой Отечественной войны деятельность береговых частей радиоразведки советского ВМФ дополнительно усложнялась их частой передислокацией, которую не меняли только радиоотряд Тихоокеанского флота и шесть береговых радиопеленгаторных пунктов (Цып-Наволок, Канин-Нос, Териберка, бухта Джигит, бухта Судзукэ, Славянка)[591]. Кроме того, непрерывно начинали функционировать одни и прекращали действовать другие элементы системы флотской РЭР, увеличивалось количество боевых постов, совершенствовалась система обработки информации, что в совокупности с другими процессами влияло на развитие организационно-штатной структуры отечественной морской РЭР.

С первых же дней войны действовать в трудных условиях пришлось силам и средствам РЭР КБФ. Развернувшиеся военные действия при высоком темпе наступления противника привели к тому, что силы и средства радио-разведки КБФ понесли тяжелые потери (до 60 % состава подразделений и техники). Не имея возможности эвакуировать стационарные радиопеленгаторы (единственная маневренная радиопеленгаторная станция «АВТО-3» для радиоотряда КБФ была принята его представителем военным техником капитаном 2 ранга П.М. Румянцевым согласно акта 29 мая 1941 года, опечатана печатью отряда и оставлена на хранение в НИМИСТ ВМФ до отправки)[592] и не получив приказа на уничтожение техники, личный состав пеленгаторных пунктов оставался на позициях до конца, мужественно сражаясь с врагом и выполняя поставленные задачи. В первые дни войны из пяти береговых радиопеленгаторных пунктов (БРП) КБФ два (Лиепая и Белосток) были утрачены уже 23 июня, так как попали в окружение вместе с нашими войсками. Погибло 28 человек. В отряд прибыло 4 человека из Лиепаи и 14 человек из Белостока[593].

1 июля 1941 года в связи с быстрым продвижением немецких войск в Прибалтике командованием КБФ было принято решение о передислокации берегового радиоотряда (БРО) и радиопеленгаторного пункта Палдиски на старое место базирования – г. Ораниенбаум. Решением Военного совета КБФ для передислокации отряда и пункта было выделено дополнительно к имеющимся в отряде девяти автомобилям еще десять, а также морской транспорт. Весь личный состав и техника были разделены на два эшелона. Основная часть разместилась на 19 автомобилях, а второй эшелон был погружен на дизель-электроход «Иосиф Сталин» и транспорт «Майя». 3 июля началось движение. Автоколонну возглавил старший лейтенант А.И. Ермолаев, а второй эшелон – капитан Б.С. Мерцалов. Оба эшелона прибыли в район Ораниенбаума, где с помощью 7-го отдела НИМИСТ под руководством А.В. Стороженко в короткий срок смонтировали аппаратуру и антенное поле. Часть имущества, доставлявшегося на транспорте «Майя», погибла вместе с судном. 5 июля, через двое суток после передислокации отряда, боевые посты приемного центра начали функционировать[594]. В период передислокации отряда радиоразведка осуществлялась оперативной группой под командованием старшего лейтенанта В.М. Адамова, оставленной при разведке штаба флота в Таллине.

Во время перемещения отряда из Таллина в Ораниенбаум, сразу же по прибытии, 3 июля, на БРП в Гакково была направлена оперативная группа в составе: начальник оперативного отделения – Мерцалов, командир по оперативной части – капитан В.И. Никушин и шесть радистов приемного центра (ПЦ). Эта группа организовала обработку PPM всех постов слежения и действующих радиопеленгаторных пунктов. С развертыванием в Ораниенбауме прибывшей из Таллина аппаратуры, группа 5 июля была возвращена в БРО[595].

6 июля, в связи с приближением линии фронта и частыми бомбардировками, БРП в Невеле был передислоцирован в район Луги, затем в район Ржева, а позднее в отряд (Ораниенбаум). 3 августа был сформирован еще один радиопеленгаторный пункт штатом в 15 человек, отправленный на о. Эзель (о. Сааремаа) для взаимодействия с таллинской группой. Последняя докладывала в штаб флота разведывательные сведения, добытые и эзельской группой. Кроме того, через таллиннскую группу докладывались командованию и некоторые данные, добытые отрядом в Ораниенбауме[596].

Потеря и передислокация береговых радиопеленгаторных пунктов ухудшили гониобазу отряда. Поэтому 11 июля 1941 года был создан и направлен в район Луги передвижной радиопеленгаторный пункт на трех автомашинах. Одновременно, по заданию Главного морского штаба ВМФ, для подготовки запасной позиции отряда (приемный центр второй линии) в районе Боровичи-Старая Русса-Осташково во главе с Румянцевым было отправлено 23 человека с аппаратурой, освободившейся от закрытия боевых постов, осуществлявших разведку в радиосетях Великобритании и Швеции, а также всей резервной аппаратурой и монтажным материалом[597]. Однако, ввиду неудовлетворительных условий для ведения РЭР, 11 августа личный состав из района Боровичи был отозван в отряд.

В период 5-28 августа 1941 года осуществлялась оборона Таллина. Пеленгатор разведывательной группы, установленный на стадионе в черте города, находился под шрапнельным обстрелом противника. Когда все возможности удержания города были исчерпаны, командующий войсками северо-западного направления отдал приказ об эвакуации Таллина, переходе кораблей в Кронштадт и Ленинград для усиления обороны города. На транспортах, уходивших из Таллина, отправили в Кронштадт и личный состав радиоразведывательной группы. Переход был невероятно тяжелым, через минные поля, при непрерывных ударах авиации, в условиях, когда оба берега Финского залива находились в руках противника. Личный состав таллинской группы находился на транспорте, которой был атакован немецкой авиацией и затонул. Оказавшись в холодной воде Финского залива, группа во главе со своим командиром – Адамовым вела себя мужественно, спасая других пассажиров. Погибло три разведчика. Остальные прибыли в отряд и влились в ряды защитников Ленинграда[598].

В конце августа 1941 года обстановка в районе Ораниенбаума крайне осложнилась. 21 августа по приказанию начальника разведывательного отдела (РО) КБФ отряд в короткие сроки без перерыва в ведении радиоразведки был перебазирован из Ораниенбаума в Ленинград, где разместился в Елагином дворце на Кировских островах. В период передислокации также была обеспечена непрерывность ведения РЭР. Оперативное отделение было разбито на две группы: первая вела сбор данных радиопеленгования и оставалась до 1 сентября в Ораниенбауме; вторая 22 августа была переведена в Ленинград, где осуществляла обработку материалов перехвата, направляя добытые сведения в Ораниенбаум для включения в суточную радиоразведывательную сводку[599].

27 августа, из-за приближения линии фронта, БРП, действовавший в Гакково, был отозван в Ленинград, где вошел в состав БРО. 28 августа в связи с наступлением противника прекратил работу пункт в районе Луги[600]. Продолжительное время о нем не было известий. Только в конце сентября в отряд прибыли два краснофлотца, которые сообщили, что личный состав БРП старался выйти из окружения вместе с сухопутными частями. Однако этого сделать не удалось, поэтому аппаратура была зарыта в землю в районе станции Вирица, а документы уничтожены. Всего из Луги вернулись 6 человек.

4 октября, вследствие оккупации немцами о. Эзель, пункт в районе Цереля был утрачен. Его личный состав погиб, проявив исключительную стойкость, до последней минуты выполняя боевую задачу. Даже по одиночным пеленгам этого БРП командование флота знало о передвижении немецких подводных лодок в устье Финского залива и принимало соответствующие меры. Когда пункт уже не мог выполнять задачу, радист сообщил: «Работать больше не могу, связь прекращаю. Вижу немцев. Прощайте, дорогие товарищи»[601].

В общей сложности в первые дни войны БРО КБФ потерял примерно 50 человек, около 60 комплектов технических средств, то есть всю аппаратуру радиопеленгаторных пунктов и часть аппаратуры отряда. Изменение дислокации БРО КБФ в 1941 году приведено на рис. 12.

В начальный период войны, характерный быстрым продвижением немецких войск вдоль побережья Балтийского моря и Финского залива, оккупацией основных военно-морских баз КБФ и выходом на подступы к Ленинграду, перед БРО КБФ стояла задача обеспечения командования разведывательными сведениями о развертывании и деятельности сил противника с целью предупредить удары его кораблей и подводных лодок[602]. В этот период БРО КБФ докладывал командованию: о деятельности подводных лодок противника на наших коммуникациях в Финском заливе и в районе островов Моонзундского архипелага; составе и районе деятельности немецких торпедных катеров, переброшенных в конце июля из Германии в Финский залив[603]; характере деятельности немецких надводных кораблей в Рижском заливе и на подходах к островам; составе и деятельности авиации противника в восточной части Балтийского моря и в Финском заливе; местонахождении его морских и армейских аэродромов на территории оккупированных районов СССР и в Финляндии; составе, базировании и характере деятельности ВМС Финляндии; движении транспортов между портами Балтики и характере перевозимых ими грузов.

18 сентября 1941 года в Кабардинку была переброшена и часть личного состава БРО Черноморского флота. При этом материальная часть ПЦ первой линии была заброшена, а 22 сентября вступил в действие ПЦ второй линии. Под размещение ПЦ второй линии были заняты здания (три дома с подсобными постройками), принадлежавшие Дому отдыха Центрального комитета железной дороги Юга. Кроме ПЦ в Кабардинке временно был развернут дополнительный приемный центр при РО Черноморского флота (ЧФ)[604].

На Северном флоте силы и средства радиоразведки, расположенные на побережье и островах, являлись объектами целенаправленной «охоты» нацистов. К нанесению ударов по радиопеленгаторным пунктам немцы привлекали авиацию и корабли[605]. Приказом наркома ВМФ СССР № 326 от 19 сентября 1941 года Военному совету Северного флота предписывалось сформировать в Архангельске радиоотряд в составе приемного центра второго класса и включить его в состав Беломорской военной флотилии. Одновременно он должен был числиться приемным центром второй линии берегового радиоотряда Северного флота. Такой радиоотряд был создан в начале 1942 года с дислокацией в Исакогорка. В его задачи входило: несение непрерывной радиоразведывательной службы в Беломорском бассейне и на подходах к нему с целью освещения перед командованием флотилии вопросов наличия, дислокации, движения и боевых действий морских, авиационных и сухопутных соединений противника; ведение глубокой радиоразведки тыла противника в развитие деятельности БРО Северного флота на этом направлении[606]. В 1943 году отряд был реорганизован в БРО Беломорской военной флотилии, а уже в сентябре 1944 года – расформирован[607].

По указанию начальника ГМШ ВМФ СССР № 42 от 10 декабря 1941 года был сформирован БРП разведывательного отдела Тихоокеанского флота с дислокацией в Чите.

В итоге, к первой половине 1942 года силы и средства отечественной морской РЭР – береговые радиоотряды советского ВМФ – имели следующую дислокацию. Радиоотряд Краснознаменного Балтийского флота – ПЦ в Ленинграде, береговые радиопеленгаторные пункты в Галицком, Боровичах, Торопце, на о. Лавенсари (о. Мощный) и в Новой Ладоге. Радиоотряд Северного флота – ПЦ 1-го класса в Горячих Ручьях, ПЦ 2-го класса в Исакогорке (Архангельск), береговые радиопеленгаторные пункты в Териберка, Цып-Наволоке, Канин-Носе, Мудьюге, на Соловецких островах и в Горячих Ручьях. Радиоотряд Черноморского флота – ПЦ 1-го класса в Макопсе[608], ПЦ 2-го класса в Севастополе, береговые радиопеленгаторные пункты в Макопсе, Кабардинке, Севастополе и два в Миллерово (район Сталинграда). Радиоотряд Тихоокеанского флота – ПЦ 1-го класса на о. Русский, ПЦ 2-го класса в Советской гавани, береговые радиопеленгаторные пункты в Совгавани, б/х Джигит, б/х Судзухе, б/х Славянка, на о. Русский, в Охе (о. Сахалин), поселке Ола (Ногаево), Усть-Болынерецке, Чите и Бикине[609]. Радиоотряд Амурской Краснознаменной флотилии – ПЦ в селе Воронежское, береговые радиопеленгаторные пункты у станции Бурея (деревня Малиновка) и в Ворошилове. Радиоотряд Каспийской военной флотилии – ПЦ и БРП в Мардакянах[610].

Распоряжением начальника Разведывательного управления (РУ) ГМШ капитана 1 ранга М.А. Воронцова[611] от 2 декабря 1942 года Кобулетский БРП радиоотряда Черноморского флота был передан в распоряжение радиоотряда Каспийской военной флотилии. В марте 1943 года БРО Беломорской военной флотилии был переименован в приемный центр второго класса БРО Северного флота и подчинен в оперативном отношении его командиру.

В мае 1943 года на Северном флоте ввиду неудовлетворительной гониобазы радиоотряда стал вопрос о развертывании двух БРП на мысе Желания (о. Новая Земля) и острове Диксон. В результате этого, во втором квартале 1943 года произошли следующие изменения в дислокации БРО Северного флота: БРП из Мудьюг передислоцирован в Иоканьгу; сформированы береговые радиопеленгаторные пункты в Губе Белушья (о. Новая Земля), Коле, на мысе Желания и острове Диксон[612].

Изменились в середине 1943 года пространственное разнесение и организационно-штатная структура элементов морской РЭР и на других флотах. На Черноморском флоте поменялась нумерация БРП в Макопсе и одного БРП в Миллерово, БРП в Кабардинке был передислоцирован в Поти, расформированы БРП в Севастополе и второй БРП в Миллерово, сформированы береговые радиопеленгаторные пункты в Ейске, Кодоре и Кобулети[613]. На Тихоокеанском флоте изменилась нумерация радиопеленгаторных пунктов в Славянке, Судзухе, Охе, Оле и Усть-Большерецке, БРП с о. Русский был передислоцирован в Комсомольск-на-Амуре, береговые радиопеленгаторные пункты в Совгавани, Джигите, Чите и Бикине расформированы, а в Ключах и Югодзыр-Хид (Монголия, подвижный БРП) – сформированы. На Каспийской военной флотилии был сформирован БРП в Бендер-Шах (Иран)[614].

Вместе с тем, результаты специальной деятельности на Черноморском МТВД значительно снизились. Причиной тому послужила отдаленность (400–500 км) элементов морской РЭР Черноморского флота от линии фронта и районов действия ВМС противника в связи с изменившейся обстановкой на МТВД – отдалением сухопутного фронта на Запад и изменением системы базирования флота, что обеспечивало возможность действий наших кораблей в западной части Черного моря. В результате, вновь был поставлен вопрос о передислокации БРО Черноморского флота[615]. В частности, в ноябре 1943 года, появилась острая необходимость в формировании БРП в районе Херсона. Это могло обеспечить необходимую гониобазу для пеленгования в западной части Черного моря, включая основные коммуникации противника на МТВД[616]. С просьбой дать распоряжения на формирование БРП в районе Херсона к исполняющему должность начальника ГМШ вице-адмиралу Г.А. Степанову обратился начальник разведывательного управления ВМФ[617]. Однако формировать новый БРП не стали и 17 ноября Воронцов принял решение приданный для временного использования радиоотряду Каспийской флотилии БРП Черноморского флота вернуть с материальной частью в кратчайший срок разведывательному отделу штаба Черноморского флота[618]. В результате, уже 13 декабря БРП был готов к возвращению и в дальнейшем передислоцирован из Мардакяны в Нахичевань. Впоследствии дислокация береговых радиопеленгаторных пунктов БРО Черноморского флота еще неоднократно менялась, причем наиболее часто в 1944 году.

Таким образом, наряду с изменениями в организации отрядов, новая типовая структура которых по состоянию на 1944 год приведена на рис. 13 (ключевое отличие по сравнению с началом войны – включение в штат БРО штаба во главе с начальником, а также оперативных дежурных во главе с начальником оперативного отдела), постоянно менялась и организационно-штатная структура каждого БРО в отдельности. Это было связано с изменением перечня и объема решаемых задач, линии фронта и границ операционных зон на МТВД, вызывавших изменения в расчете сил и средств, пространственном разнесении элементов и т. д. Естественно, такие постоянные изменения организационной структуры и штатов усложняли деятельность береговых частей морской РЭР.

Анализируя ранее состояние отечественной морской РЭР в предвоенный период, проблема обоснованности пространственного разнесения ее сил и средств уже рассматривалась. Тем не менее, и в военное время имелись факты непродуманного выбора позиций, что в дальнейшем требовало очередных передислокаций, а это, в свою очередь отвлекало часть сил и средств от непрерывного ведения РЭР. Например, в сентябре 1942 года по причинам неудачного пересечения пеленгов береговых радиопеленгаторных пунктов в Бурея и Ворошилов радиоотряда Амурской Краснознаменной флотилии и необеспеченности транспортом БРП в Ворошилов решили передислоцировать БРП из Ворошилова на территорию БРО[619]. 16 января 1943 года в распоряжение БРО Беломорской военной флотилии радиоотрядом Северного флота был передан БРП, расположенный на о. Мудьюг, поскольку до этого пеленгование на флотилии осуществлялось только одним пеленгатором, развернутом при ПЦ. Однако задействование пеленгатора на о. Мудьюг положения дел не изменило, так как он был расположен рядом с ПЦ и необходимой гониобазы не обеспечил. Кроме того, в районе БРП на о. Мудьюг было плохое прохождение радиоволн. Учитывая неудачный выбор позиции и низкие результаты боевого применения сил и средств БРП на о. Мудьюг, по ходатайству командующего Беломорской военной флотилией вице-адмирала Г.А. Степанова, приказом начальника РУ ГМШ от 12 февраля 1943 года он был расформирован. Освободившимися техническими средствами были усилены БРП в Териберке и БРП на Соловецких островах БРО Северного флота[620]. Впоследствии, в декабре 1943 года, на Северном флоте вновь пришли к выводу, что гониобаза береговых радиопеленгаторных пунктов их не устраивает, особенно для части МТВД в районах Баренцева и Норвежского морей, где они омывают побережье Норвегии[621].

Однако, как показало исследование, были и противоположные примеры, когда позиция для БРП выбиралась более правильно. Так, на Тихоокеанском флоте 30 мая 1943 года был сформирован маневренный пункт, который был предназначен для «практического» (обоснованного) выбора позиций и калибровки пеленгаторов. К примеру, он использовался в районах Угловая, Богословка и Нижние Седими, позволив выбрать оптимальные позиции для береговых радиопеленгаторных пунктов и избежать в последующем передислокаций, отрывающих от ведения специальной деятельности[622].

В марте 1942 года в разведывательные отделы Тихоокеанского флота, Амурской и Каспийской флотилий поступило указание РУ ГМШ о необходимости подобрать места второй линии приемных центров береговых радиоотрядов, а также подготовить резервные места для передовых приграничных радиопеленгаторных пунктов. При этом требовалось заранее произвести необходимый монтаж, подготовить аппаратуру и оборудовать подвижные радиостанции[623].

Уже в мае 1942 года радиоотрядом Амурской Краснознаменной флотилии был организован выезд на вторую линию отряда в местечко Вятское, где было осмотрено место и развернута одна приемная вахта на предмет установления условий слежения и радиоперехвата. В радиоотряде Каспийской военной флотилии только в августе 1942 года был разработан план передислокации отряда на вторую линию в Красноводск. При этом на передислокацию предусматривалось два дня, на открытие ПЦ и радиопеленгаторных пунктов при наличии помещений – один день[624]. Однако на Северном флоте к августу 1942 года не было разработано даже плана передислокации ПЦ на вторую линию в Архангельск. Тот же недостаток был и в отношении БРП Териберка и БРП Цып-Наволок[625].

Следовательно, только спустя девять месяцев после начала войны командование морской разведки, обобщив опыт потерь БРО КБФ в условиях быстрого наступления противника, осознало необходимость наличия позиций второй линии для береговых объектов морской РЭР и сделало соответствующие распоряжения. Должным образом задача организации и подготовки позиции второй линии, а также организации передислокации на нее была решена лишь на Амурской Краснознаменной флотилии. Недостаточно качественно и в срок задача подготовки второй линии решалась на Северном и Тихоокеанском флотах.

Необходимо также отметить обострившуюся в годы войны проблему укомплектованности личным составом сил отечественной морской РЭР в условиях возрастания ее задач. На Балтийском, Черноморском и Северном флотах она, как правило, в первые годы войны решалась путем доукомплектования до штатной численности и переходом на трехсменные, а иногда и двухсменные вахты в отличие от четырехсменных вахт режима мирного времени. Вместе с тем, например, в БРО Тихоокеанского флота не удавалось найти решение этой проблемы, по крайней мере, до ноября 1942 года[626]. Для устранения недостатка начальник РО штаба Тихоокеанского флота в ноябре 1942 года обратился к начальнику РУ ГМШ с ходатайством о необходимости увеличения штата отряда. Среди основных причин запроса отмечалось: «радиоотряд не только не увеличил число приемных вахт за период войны, а даже сократил их, вследствие того, что в сентябре 1942 года 76 человек из личного состава отряда были отправлены на фронт; кроме недостаточного количества радистов на невысокое качество разведывательной деятельности влияло то, что состав оперативного отделения в 13 человек не в состоянии был тщательно обрабатывать добытый материал (ежедневно до 550–600 бланков)»[627]. Однако по представленному докладу командование разведки ВМФ сделало вывод, что сокращение количества вахт (боевых постов РЭР) со ссылкой на сокращение штата свидетельствует о недостаточности внимания РО ТОФ к специальной деятельности в БРО – «война требовала от всех полного напряжения имеемых сил и средств, а БРО ТОФ работал по мирному времени четырехсменными вахтами, да еще просил увеличения штата»[628].

Исходя из возросших оперативных задач РО штаба Каспийской военной флотилии и ориентирования деятельности разведки на интенсивно увеличивавшиеся ВМС, ВВС и сухопутные войска Великобритании и США в странах Ближнего Востока, с одновременным ведением поиска, слежения и пеленгования ВВС Германии (в связи с обстановкой на временно оккупированной немцами территории к западу от Каспийского театра), 31 мая 1943 года начальник РУ ВМФ ходатайствовал перед командованием ВМФ об усилении сил и средств морской РЭР на Каспийской военной флотилии. Минимум, на который необходимо было увеличить возможности радио-разведки Каспийской флотилии, составлял 20 боевых постов, что при трехсменном несении вахты требовало дополнительно 60 человек, а также один БРП (предлагалось временно передать один БРП с Черноморского флота). Однако уже в июне поступил ответ от народного комиссара ВМФ, что увеличение штатов запрещено[629].

Вместе с тем, несмотря на запрет, 18 сентября 1943 года от наркома ВМФ начальнику разведывательного управления ГМШ поступило указание представить «перечень необходимых мероприятий по радиоразведке и оперативной радиосвязи на театрах воюющих флотов». Указание было выполнено к 4 октября. Из перечня, в части касающейся расчета сил и средств, следовало: Краснознаменный Балтийский флот нуждался в развертывании двух береговых радиопеленгаторных пунктов (34 человека) и увеличении ПЦ БРО на десять боевых постов (30 человек); Черноморский флот – в увеличении ПЦ БРО на десять боевых постов (30 человек); Северный флот – в увеличении ПЦ БРО на пять боевых постов (15 человек). Итого, общая потребность составляла 109 человек[630].

При этом, если наличие четырехсменных вахт в военное время ставилось командованием в укор, и было, в принципе, непозволительной роскошью (приведенный выше пример с Тихоокеанским флотом), то для мирного времени шестичасовая четырехсменная вахта была практически идеальным вариантом. Такая организация существовала в БРО Северного флота в предвоенный период[631].

Таким образом, в условиях постоянной необходимости наращивания сил и средств разведки в ходе войны части морской РЭР постоянно испытывали недостаток личного состава, что требовало искать пути выполнения задач имеемым расчетом сил. Одним из них было совершенствование технических средств, позволяющее при том же количестве операторов и аппаратуры решать более широкий круг задач. Однако зачастую шли другим путем – увеличивали количество вахт в расчете на одного оператора, то есть переходили на двухсменную вахту. Естественно, несмотря на то, что оба приведенных способа были действенными, кардинально они проблему не решали и в целом приводили к чрезвычайной загруженности операторов боевых постов.

3.2. Техническое оснащение береговых частей радиоразведки

К началу Великой Отечественной войны техническое оснащение советской морской РЭР было направлено на разработку необходимой для Военно-морского флота разведывательной аппаратуры. С принятием на вооружение этих средств, в дальнейшем необходимо было наладить их серийное производство и своевременное обеспечение ими частей РЭР ВМФ. Однако полностью многие вопросы технического оснащения к началу войны решить все же не удалось.

С утратой большого количества техники в первые дни войны возникла проблема обеспечения береговых частей морской РЭР радиоэлектронным вооружением. Например, радиоразведка КБФ в первые дни войны потеряла всю аппаратуру радиопеленгаторных пунктов и часть аппаратуры БРО. По инициативе помощника начальника разведки КБФ по радио (начальника отделения радиоразведки) В.М. Адамова была создана производственная группа инженеров и техников в составе пяти человек, которая в короткие сроки разработала и изготовила в отряде несколько пеленгаторов коротковолнового диапазона под условным названием «Пенка»[632]. Кроме того, на радиозаводе им. Козицкого в Ленинграде, который до войны выпускал для флота радиоприемники, была организована доработка и настройка радиоприемников, обнаруженных на складе среди полуфабрикатов. В результате, БРО КБФ получил около десяти приемников для ведения радиоразведки.

Вместе с тем, после эвакуации завода № 193, производившего до войны РПУ «45-ПК-1» для НК ВМФ, из Харькова в Касли его производственные возможности не увеличились, а наоборот значительно уменьшились. Его эвакуация была произведена явно неудачно. Завод мог легко разместиться в любом из городов, являющихся центром электронной промышленности, что позволило бы значительно улучшить его работу. Однако за время деятельности на новом месте поставки аппаратуры не увеличились, а по некоторым типам (например «55-ПА-42») не было сдано ни одного комплекта. Серийный выпуск радиоприемников типа «КВ» и «СВ» находился на низком уровне. Для непрерывно возраставших потребностей отечественной морской РЭР необходимо было создавать эффективную производственную базу[633].

Проанализировать фактическую поставку разведывательной аппаратуры для РУ ВМФ за первые три квартала 1942 года можно по данным, приведенным в приложении 42. Так, если в первом квартале план поставки аппаратуры не выполнялся, то во втором квартале по радиопеленгатору «55-ПК-ЗА» план был перевыполнен за оба квартала, а взамен планируемых приемников «45-ПК-1» были поставлены приемники «Чайка». В третьем квартале план поставки был выполнен полностью по всем типам аппаратуры[634].

Оценить планы поставок радиоаппаратуры на флоты, их выполнение, а также распределение технических средств между флотами можно на примере деятельности завода № 193 в 1942–1943 годах (см. приложение 43). Анализ показал, что наибольшая потребность в аппаратуре существовала на Балтийском флоте, что объясняется ее громадными потерями в начальный период войны. На Северном флоте, если нехватка приемников была незначительной в сравнении с КБФ, то потребность в радиопеленгаторах была более насущной[635].

Касательно укомплектованности и состояния аппаратуры радиоразведки береговых частей морской РЭР в начальный период войны наиболее показателен пример радиоотряда Северного флота. В наличии имелось 24 длинноволновых радиопеленгатора, из которых «Молния» и «Телефункен» уже не могли быть использованы по прямому назначению из-за ветхости, а из радиопеленгаторов типа «Градус» и «55-ПА» (всего 21 комплект) фактически могли быть использованы и действовали только пять – остальные находились как резерв на складах береговых радиопеленгаторных пунктов. Из семнадцати коротковолновых пеленгаторов только четыре (типа «45-ПК-ЗА») удовлетворяли оперативным потребностям, но за четыре года непрерывной работы в Заполярье и они пришли в неудовлетворительное состояние. Семь радиопеленгаторов типа «Памир» не эксплуатировались, так как в работе показали себя с плохой стороны. Приемниками длинноволнового диапазона радиоотряд обеспечен не был, несмотря на регулярные запросы. Длинноволновые приемники типа «Дозор» имели малую чувствительность и, кроме этого, их промежуточная частота лежала в диапазоне работы авиации противника, что делало перехват его радиосвязи невозможной (приемник в этом диапазоне генерировал). Коротковолновых приемников в радиоотряде не хватало[636]. Существовала острая потребность в пеленгаторах типа «55-ПК-ЗА» (8 шт.), коротковолновых приемниках типа «45-ПК-1» (8 шт.) и средневолновых приемниках типа «Чайка» (4 шт.)[637].

Кроме этого, в ходе исследования выявлено, что при эксплуатации приемников типа «Чайка» как коротковолнового, так и длинноволнового диапазона, быстро выходила из строя лампа «6В-8М». Срок ее службы оказался примерно вдвое меньше по сравнению с другими лампами серии. Особенно мало она работала в схеме «автоматической регулировки громкости». Следует отметить, что при таком недостатке приемники этого типа оставались самыми распространенными в отрядах и пользовались хорошей репутацией у вахтенных операторов[638].

Во второй половине 1942 года появились основания предполагать некоторое снижение остроты проблемы нехватки радиовооружения морской РЭР: в соответствии с распоряжением заместителя народного комиссара электропромышленности СССР И.Г. Зубовича, с июля 1942 года из 100 аппаратов, сдаваемых РУ Красной армии, 40 должны были передаваться РУ ВМФ[639]. К этому времени, например, в радиоотряде Черноморского флота не хватало 18 радиоприемных устройств (РПУ) КВ диапазона, 11 РПУ СВ диапазона и четырех радиопеленгаторов. Всего БРО ЧФ был укомплектован необходимой аппаратурой лишь на 60 %. Основными типами РПУ, используемыми в отряде были «Дозор» и «45-ПК-1». При этом, при потребности радиоотряда в двадцати девяти приемниках и четырех (а уже к июлю 1942 года в десяти) пеленгаторах, за первые три квартала 1942 года ему было поставлено лишь 3 приемника и ни одного радиопеленгатора, то есть менее 10 % необходимого.

По нашему мнению, проблема недостаточной обеспеченности морской РЭР советского ВМФ аппаратурой радиоразведки являлась следствием следующих причин: потерей большого количества радиоэлектронного вооружения (РЭВ) в первые дни войны; физическим и моральным устареванием аппаратуры еще до начала военных действий и отсутствием ее мобилизационного запаса; несоответствием географических и климатических условий эксплуатации аппаратуры; резкое снижение производственных мощностей радиоэлектронной промышленности с началом войны.

Вместе с тем, ждать и надеяться на создание новых предприятий или существенное увеличение поставок аппаратуры обстановка не позволяла, так как перед морской РЭР встала задача значительного увеличения числа постов радиоперехвата и радиопеленгования[640]. Это заставило искать другие пути технического оснащения морской РЭР. Одним из них являлась рационализаторская работа. Например, в ходе военных действий перед радио-разведкой встала задача наблюдения за большим количеством радиочастот, на которых противник осуществлял связь. Кроме того, в целях маскировки противник резко сокращал радиообмен на рабочих частотах, при этом делая сеансы связи более кратковременными. Для компенсации недостатка сил и средств РЭР в береговых радиоотрядах советского ВМФ с успехом применялся метод «спаривания приемников». Наиболее эффективно эта проблема решалась на КБФ, где при радиомастерской БРО под руководством помощника командира отряда инженер-капитана И.С. Ракова были изготовлены образцы дополнительных устройств: «ДКР-К» к приемнику «45-ПК-1» и «ДКР-Ч» к РПУ «Чайка». Они позволяли использовать имевшиеся на постах одноканальные приемники как двухканальные[641]. Учитывая эффективность этого новшества, 12 июля 1943 года начальник 4-го отдела РУ ГМШ военинженер 1 ранга С.М. Магницкий[642] рекомендовал начальнику РО КБФ наладить при мастерских БРО серийное производство дополнительных устройств «ДКР-К» и «ДКР-Ч», что и было организовано, начиная с третьего квартала 1943 года. Кроме того, в конце августа 1943 года старший техник БРО КБФ лейтенант Е.О. Матевицкий предложил в целях более полного обнаружения всех радиостанций противника, работающих в заданном участке диапазона, «устройство для визуального наблюдения на экране катодного осциллографа за работой принимаемых радиостанций».

Не бездействовала и научно-производственная база государства. К началу 1943 года в результате работ по договору № 406/46 от 6 марта 1941 года под шифром «Автомат» («Бон»), согласно которому НИИ-10 должен был разработать и изготовить образец аппарата звукозаписи по типу немецкого аппарата «Магнитофон», было выполнено следующее:[643] разработан новый тип звуконосителя – ферромагнитная лента; разработаны головки для аппарата магнитной записи; решен вопрос усиления и коррекции частотной характеристики. В результате этой работы в 1943 году НИИ-10 изготовил около 50 приборов «Полевой магнитофон», которые поставлялись ГРУ КА, НКВД, штабу партизанского движения, ВМФ и ВВС. Следовательно, почти два года войны отечественная морская РЭР не использовала в работе звукозаписывающую аппаратуру, что снижало ее оперативные возможности. Однако даже когда таковая появилась, из-за ее дороговизны командование ВМФ решило заказать лишь упрощенные образцы (по 20–30 тыс. руб. за шт.). К 5 апреля 1943 года они были разосланы в береговые радиоотряды[644] (распределение поставок по флотам к маю 1943 года приведено в таблице 3). Вскоре была разработана аппаратура, способная записывать и воспроизводить звуковой сигнал – 31 мая 1943 года был подписан акт проверки работоспособности и годности к эксплуатации комплекта звукозаписывающей аппаратуры типа «Молния-М»[645].

В первой половине 1943 года был выпущен модернизированный пеленгатор «5 5-ПК-41», в котором были устранены некоторые недостатки, имевшиеся в радиопеленгаторе «55-ПК-ЗА». Но это касалось в основном его пеленгаторной части; недостатки его приемного тракта были устранены в пеленгаторе «55-ПК-43», чья элементная база воплотилась в РПУ типа «КВ», выпуск которого начался во второй половине 1943 года.

Однако, ни рационализаторская работа, ни отечественная промышленность полностью проблему с радиоэлектронным вооружением так и не решили. В некоторой степени в этом вопросе помогала трофейная аппаратура. Например, 29 июля 1943 года Магницкий был командирован в Сталинград для отбора трофейной техники. По его просьбе было выдано 60 комплектов ультракоротковолновых приемников, 45 ультракоротковолновых приемопередатчика, 100 полевых телефонов, 40 авиационных коротковолновых приемников и пять аппаратов типа «Сименс Хэлл». Кроме этого со склада в Москве им были получены трофейные итальянские радиодетали[646]. Но и этого было недостаточно.

Вопрос пришлось решать на самом высоком уровне. 15 апреля 1943 года нарком ВМФ СССР адмирал Н.Г. Кузнецов доложил заместителю наркома обороны СССР и одновременно наркому связи СССР И.Т. Пересыпкину, что радиоразведка ВМФ испытывает острую нужду в приемослежечной аппаратуре, так как, в связи с увеличением объема морских перевозок с вооружением для советской армии и ВМФ из союзных стран, части морской РЭР Черноморского и Северного флотов должны были увеличить наблюдение за немецкими ВМС и ВВС. Поскольку поставки радиоаппаратуры промышленностью не смогли полностью обеспечить нужд морской РЭР флотов, в докладе была представлена заявка на передачу РУ ГМШ от НК Связи СССР радиопеленгаторов «55-ПК-3А» (10 штук) и приемников «45-ПК-1» (30 штук). 16 апреля был получен ответ – отказ, мотивированный тем, что поставки требуемой аппаратуры ничтожны, пеленгаторы были более необходимы для наземного самолетовождения, а коротковолновые приемники – в штабах партизанского движения[647].

В этих обстоятельствах 14 ноября 1943 года СНК СССР распоряжением № 21726 разрешил возобновить в Ленинграде деятельность государственного НИИ автоматики и специальной связи (НИИ-49)[648]. Кроме того, следствием усилий командования ВМФ оказались возможными поставки аппаратуры от союзников. Например, 10 ноября 1944 года в 10-й отдел РУ ВМФ поступили 10 американских КВ радиопеленгаторов типа «SCR-551» (рабочий диапазон волн 15-150 м). На флоты они поступили в следующем количестве: КБФ – 3, СФ – 2, ЧФ и ТОФ по одному комплекту. В декабре были проведены испытания пеленгатора на полигоне НИМИСТ ВМФ, которые показали, что ввиду плохой чувствительности и низкой экономичности он может быть ограниченно использован лишь в южных регионах СССР[649].

И только снижение интенсивности радиообмена в радиосетях противника в 1945 году, а соответственно и связанное с этим уменьшение необходимого расчета сил и средств морской РЭР, позволило укомплектовать части радио-разведки отечественного ВМФ необходимым количеством радиоэлектронного вооружения. Но и этот период был непродолжительным: составленное в береговых радиоотрядах «минимально потребное количество вахт на мирное время» предусматривало в очередной раз как увеличение количества средств РЭР, так и появление новых объектов разведки[650]. Это требовало оснащения морской РЭР необходимым РЭВ, естественно, с учетом опыта военного времени.

3.3. Система комплектования и подготовки кадров

Как в ходе восстановления и развития отечественного ВМФ (1922–1939 гг.), так и накануне Великой Отечественной войны (1939–1941 гг.) подготовка специалистов морской РЭР сохраняла досоветскую «связную» направленность: создаваемая система береговой радиоразведки структурно

(до 1936 г.) оказалась в рамках Службы наблюдения и связи РККФ, офицерских кадров радиоразведывательной специализации не готовили, комплектуя части морской РЭР выпускниками Электроминной школы им. Попова, Школы связи ВМС РККА (впоследствии Училище связи ВМС РККА, ВМУС им. Орджоникидзе, ВМИРЭ), ВМУ им. Фрунзе и т. д.

Первыми элементами зарождавшейся в советском Военно-морском флоте системы подготовки кадров морской РЭР являлись организованные в 1939 году при береговом радиоотряде Тихоокеанского флота курсы радистов-переводчиков японской телеграфной азбуки, а также открытие в 1940 году для комплектования офицерскими кадрами флотской радиоразведки группы переподготовки при Высших Специальных курсах РК ВМФ (Ленинград)[651]. И те и другие прервали работу с началом Великой Отечественной войны. Следует признать, что на этапах восстановления и советского этапа становления отечественной морской РЭР система подготовки ее кадров как таковая отсутствовала, качественные изменения в ее организации наметились лишь в подготовке офицерского состава. Это позволяет утверждать, что 1925–1941 гг. являлись советским периодом этапа зарождения системы подготовки кадров отечественной морской РЭР.

В результате, с началом Великой Отечественной войны, так же остро, как и проблема технического оснащения отечественной морской РЭР, встала задача подготовки ее кадров. Дополнительные сложности были вызваны необходимостью восполнения потерь личного состава и увеличением расчета сил и средств морской РЭР[652] (рост сил и средств береговых радиоотрядов в войне приведен на рис. 14–16). Как следствие, помимо решения оперативных задач, в срочном порядке необходимо было обеспечить части радиоразведки личным составом, а значит, организовать его подготовку. Как видно, в очередной раз приходилось в военное время ценой дополнительного напряжения сил и увеличения средств устранять недостатки, допущенные в военном строительстве России (СССР) в мирное время.

В большинстве береговых радиоотрядов флотов кадровая проблема решалась путем доукомплектования до штатной численности мобилизационным ресурсом и переходом на трехсменные, а иногда и двухсменные вахты в отличие от четырехсменных вахт режима мирного времени. Однако, в условиях постоянной необходимости наращивания сил и средств разведки в ходе войны, мобилизационный ресурс быстро иссяк, а части радиоразведки ВМФ по-прежнему остро испытывали недостаток квалифицированных специалистов.

Для решения проблемы на Краснознаменном Балтийском флоте циркуляром начальника штаба КБФ от 16 сентября 1941 года на базе Военно-морской школы № 2 Ленинградского совета Осоавиахима было создано учебное заведение для подготовки радистов-разведчиков – Специальные радиокурсы разведывательного отдела КБФ (СРК РО КБФ)[653]. Первоначально они предназначались для подготовки разведывательных групп радиоузла особого назначения и радиоинструкторов агентурных отделений. Ознакомившись с результатами подготовки первых выпускников в марте 1942 года, Магницкий приказал организовать при разведывательных отделах флотов аналогичные курсы по подготовке радиоразведчиков и доукомплектовать их до штатной численности личным составом береговых радиоотрядов флотов[654]. Именно это решение можно считать началом этапа становления, а период с 1941 по март 1942 года завершением советского периода этапа зарождения системы подготовки кадров отечественной морской РЭР.

Во исполнение приказания, в апреле 1942 года на Каспийской военной флотилии в резервной школе (г. Махачкала) было отобрано 35 человек учеников-радистов[655], а в июле 1942 года начали подготовку 24 радиоразведчика из краснофлотцев-девушек[656].

В 1942 году приступили к обучению радиоразведчиков и на СРК РО КБФ[657]. При наборе на курсы пришлось ориентироваться на добровольцев – рабочую молодежь ленинградских предприятий, студентов и учащихся средних школ, большую часть которых составляли девушки. Первые 20 девушек-радистов были направлены для прохождения службы операторами боевых постов радиоразведки БРО КБФ в октябре 1942 года. Вместе

с тем, привлечение к обучению девушек-добровольцев не могло полностью обеспечить возраставшие кадровые потребности радиоразведки. В этих условиях командование флотом разрешило принимать на курсы подростков. В апреле 1942 года на предприятиях Ленинграда и в ремесленных училищах были набраны 25 мальчиков в возрасте от 13 до 15 лет, из которых сформировали учебную группу воспитанников.

Однако качество подготовки радиоразведчиков не всегда соответствовало требуемому уровню. Например, на Черноморском флоте ученики-радисты, прибывшие в БРО из учебного отряда флота, прежде чем приступить к самостоятельному несению вахты радиоразведки доучивались в составленной из них учебной группе[658]. В БРО КБФ окончательная подготовка радиоразведчиков проходила непосредственно на подвахтах, а затем – в процессе самостоятельного несения специальной вахты[659]. Это объяснялось тем, что прибывавший из школы ученик-радист, как правило, мог принять лишь 80–90 знаков в минуту, чего было недостаточно для быстрой подготовки к выполнению оперативного задания[660]. Личный состав учеников-радистов, прибывавших в радиоотряд Беломорской военной флотилии, представления о деятельности радиоразведки практически не имел, подготовку как радисты-разведчики они полностью проходили в отряде[661]. Наиболее качественная подготовка операторов боевых постов радиоразведки была организована в специальной группе при учебном отряде Тихоокеанского флота; возможно, потому что там обучали радистов опытные старшины-инструкторы БРО ТОФ.

Отдельные элементы специальной подготовки радиоразведчиков отрабатывались в системе боевой подготовки. Например, в радиоотряде Каспийской военной флотилии, в соответствии с программой боевой подготовки, в 1943 году офицерскому составу на изучение иностранных языков отводилось 240 часов[662]. Для изучения опыта организации боевой подготовки в частях радиоразведки в декабре 1943 года был командирован начальник отделения радиоразведки РО штаба Тихоокеанского флота подполковник И.В. Гогуев. Он оценил организацию боевой подготовки в радиоотряде Северного флота как отработанную до мельчайших подробностей в отличие от организации боевой подготовки и офицерской учебы радиоотряда КБФ[663].

Между тем, исследование документов из фондов Центрального военно-морского архива показало, что организация боевой подготовки и на Северном флоте была не столь качественна. Например, в приказе командующего Северным флотом вице-адмирала А.Г. Головко от 9 февраля 1942 года указывалось: «В результате проверки состояния берегового радиопеленгаторного пункта № 5 радиоотряда Северного флота было выявлено, что боевая подготовка с личным составом не проводилась с 22 июня по декабрь 1941 года»[664]. Столкнувшись с проблемой незнания радистами-разведчиками английского языка, в радиоотряде КБФ пришли к выводу, что изучению иностранных языков радистами необходимо уделить особое внимание, для чего в будущем следует ввести в штат соответствующих преподавателей, а языковые занятия считать составной частью боевой подготовки[665].

В феврале 1944 года в разведывательном управлении ГМШ ВМФ были проведены сборы руководящего состава радиоразведки флотов. Среди прочего обстоятельно был рассмотрен опыт подготовки кадров морской РЭР в учебных центрах (отрядах) флотов. Сознавая, что организовать качественную подготовку специалистов радиоразведки одновременно на всех флотах и флотилиях невозможно из-за нехватки обучающего персонала и отсутствия учебно-материальной базы, начальник РУ ГМШ ВМФ контр-адмирал М.А. Воронцов принял решение сделать это централизованно. В результате, циркуляром начальника ГМШ ВМФ от 22 сентября 1944 года СРК РО КБФ были выведены из подчинения РО КБФ, переподчинены начальнику РУ ГМШ ВМФ, переименованы в СРК ВМФ[666] и стали учебной базой для всей РЭР советского ВМФ.

По новому штату в составе СРК ВМФ предусматривались пять учебных рот по 100 человек каждая, подразделение для подготовки старшин и офицерские классы. В ноябре – декабре 1944 года на курсы из флотских частей разведки прибыли офицеры и старшины, назначенные на должности преподавателей и инструкторов. Плановые занятия начались 1 декабря 1944 года. В четырех учебных сменах 1-й и 2-й рот обучали радистов для радиоузлов. В 3-й роте готовили радистов-катаканистов для РЭР ТОФ, в 4-й и 5-й ротах – радиоразведчиков для других флотов.

В подразделении подготовки старшин обучение велось по группам: в одной обучались радиоразведчики для радиоотрядов (30 человек), в другой – радисты-связисты (22 человека). Для подготовки офицеров-радиоразведчиков были сформированы три учебные группы: две готовили офицеров оперативного состава для радиоотрядов, третья – для радиоузлов. В одной из групп обучались офицеры, окончившие военно-морские училища, но не имевшие достаточного опыта службы в частях РЭР, две другие комплектовались офицерами без военно-морского образования и старшинами, служившими в радиоотрядах и на радиоузлах.

Первый выпуск учеников-радистов (не менее 500 человек) и старшин (48 человек) СРК ВМФ состоялся в июне 1945 года, в офицерских группах – 23 сентября 1945 года. Приказом наркома ВМФ мичманам и главным старшинам, прошедшим полный курс обучения и успешно сдавшим государственные экзамены, было присвоено воинское звание «младший лейтенант». Большинство выпускников назначались на офицерские должности в оперативные отделения береговых радиоотрядов флотов, некоторые – на более высокие[667]. Отметим, что в 1945 году отечественный ВМФ спустя немногим более 40 лет после появления РЭР на флоте, через 30 лет после создания первой флотской части РЭР и 20 лет после начала восстановления РЭР в советском ВМФ впервые получил специально подготовленный для радиоразведывательной деятельности рядовой, младший командный и офицерский состав.

В декабре 1944 года был устранен еще один недостаток, существовавший долгое время в обучении специалистов радиоразведки, – отсутствие руководящих документов, определявших организацию их подготовки. Флоты получили долгожданное «Руководство по обучению радистов на кораблях и в частях ВМФ»[668], которое определяло подготовку и радистов-разведчиков.

Учитывая вышеизложенное, 1944/45 год можно считать завершением становления системы подготовки кадров РЭР отечественного ВМФ: она стала централизованном, охватывающей все категории военнослужащих, учитывающей потребности и особенности всех флотов (флотилий) и обеспечивающих подразделений, была определена руководящими документами.

В целом, обобщенный исторический опыт развития системы подготовки кадров отечественной морской РЭР в первой половине XX века позволяет выделить два этапа этого процесса:

1905–1942 гг. – этап зарождения системы подготовки кадров отечественной морской РЭР, включающий в себя два периода: досоветский (1905–1917 гг.) и советский (1918–1942 гг.); на этом этапе утвержден первый руководящий документ – «Правила о подготовлении нижних чинов к званию телеграфистов» (1905 г.), органы радиоразведки укомплектованы кадрами с базовой радиотелеграфной (Минные офицерские классы, минные школы) и связной (Электромеханическая школа, Школа связи, Военно-морское училище связи) подготовкой без специализации, началась подготовка операторов-радиоразведчиков на курсах при БРО ТОФ (1939 г.) и офицеров-радиоразведчиков при ВСК РК ВМФ (1940 г.), радистов-разведчиков при СРК РО КБФ (1942 г.);

1942–1945 гг. – этап становления системы подготовки кадров отечественной морской РЭР, в ходе которого началась подготовка операторов-радиоразведчиков на курсах при разведывательных отделах (в учебных отрядах) всех флотов (флотилий), располагающих силами и средствами РЭР (1942 г.), дополнительная специальная подготовка в учебных группах при радиоотрядах и в ходе боевой подготовки, создано первое учебное заведение для подготовки кадров радиоразведки ВМФ (СРК ВМФ, 1944 г.) и осуществлено первое пополнение всей системы отечественной морской РЭР их выпускниками (1945 г.).

Основным фактором, сдерживавшим создание и развитие системы подготовки кадров отечественной морской РЭР, являлось отсутствие системного подхода в военном строительстве государства накануне Русско-японской, Первой мировой и Великой Отечественной войн, в частности, отсутствие комплексных научных (включая исторические) исследований опыта развития и боевого применения сил и средств отечественной и зарубежной разведки, уроки и выводы из которых имеют практическую значимость при определении направлений и содержания военного строительства.

3.4. Боевое применение сил и средств морской РЭР

В предвоенный период перед радиоразведкой советского ВМФ ставились следующие задачи: выявление организации и состава ВМС, ВВС и береговой обороны противника; выявление постоянной и временной дислокации ВМС и ВВС; выявление тактических соединений и боевой деятельности ВМС и ВВС противника; выявление коммуникаций и движения конвоев противника; выявление аэродромов и посадочных площадок; выявление оборудования театра; выявление элементов, относящихся к радиосвязи противника[669].

С началом военных действий на советско-германском фронте перед отечественной морской РЭР поставили уточненные, с учетом сложившейся обстановки, задачи:

– на Северном флоте – вскрывать систему базирования немецких ВМС и ВВС в операционной зоне флота; выявлять развертывание подводных лодок и характер их действий; устанавливать подготовку и время налетов авиации противника на корабли, береговые объекты, конвои; определять пункты формирования, время выхода конвоев неприятеля из норвежских портов, их местонахождение и направления движения;

– на Черноморском флоте – вести разведку деятельности румынского флота; выявлять дислокацию и характер действий германской авиации, базирующейся на аэродромы придунайских государств; контролировать деятельность ВМС и ВВС других приграничных стран;

– на Балтийском флоте – вскрывать состав и развертывание немецкого флота; уточнять характер его взаимодействия с авиацией; организацию конвоев и систему их обороны; определять местонахождение соединений, отдельных кораблей и транспортов противника; постановки минных заграждений; изменения в оперативном режиме на театре[670].

Выполняя поставленные задачи, БРО КБФ в это время докладывал командованию о деятельности подводных лодок противника на наших коммуникациях в Финском заливе и в районе островов Моонзундского архипелага, составе и районе деятельности немецких торпедных катеров, переброшенных в конце июля 1941 года из Германии в Финский залив, характере деятельности немецких надводных кораблей в Рижском заливе и на подходах к островам, ВВС противника в восточной части Балтийского моря и в Финском заливе, местонахождении морских и армейских аэродромов противника на территории оккупированных районов СССР и в Финляндии, составе, базировании и характере деятельности ВМС Финляндии, движении транспортов между портами Балтики и характере перевозимых грузов.

По состоянию на 22 сентября 1941 года двадцатью восьмью вахтами (боевыми постами) на ПЦ БРО КБФ было перехвачено и передано для обработки дешифровальному отделению около 31 тыс. шифрорадиограмм, из них 75 % – по деятельности объектов разведки Германии, 15 % – Финляндии, 6 % – Швеции и 4 % – не установленной национальной принадлежности[671].

При этом ежесуточный шифроперехват колебался от 120 до 700 радиограмм в зависимости от количества задействованных боевых постов, интенсивности радиообмена и атмосферных условий. При наличии двадцати пяти постов за сутки в среднем перехватывалось около 500 шифрорадиограмм[672]. За период с 22 июня по сентябрь 1941 года БРО КБФ доложил командованию об обнаружении надводных кораблей 2238 раз, подводных лодок – 288 раз, транспортов – 231 раз, немецких и финских самолетов – 376 раз[673]. Количество донесений БРО КБФ о местонахождении объектов разведки с 5 июля по 23 сентября 1941 года включительно приведено в таблице 4.

С началом блокады Ленинграда перед БРО КБФ были поставлены и новые задачи – предупреждать командование флота о деятельности ВМС противника, направленной на подготовку к наступлению на Ленинград с моря и нарушение наших коммуникаций, вскрывать оперативный режим противника в Финском заливе, выявлять его летние и зимние коммуникации, фарватер, характер морских перевозок, деятельность ВМС на Балтике. Выполняя поставленные задачи, отряд своевременно информировал командование о деятельности сил противника на море и в воздухе: о местонахождении кораблей, о набеговых действиях торпедных катеров на наши конвои в Финском заливе, о постановке минных полей, о налетах немецкой авиации на передовые позиции и город Ленинград.

В конце 1941 года на приемном центре БРО КБФ было развернуто 40 боевых постов, которые осуществляли контроль 161 радиосети органов управления сил противника. Для некоторого улучшения гониобазы на Ораниенбаумском пятачке, в районе деревни Шепелево, развернули пеленгаторный пункт[674]. В результате, за шесть месяцев 1941 года БРО КБФ было перехвачено 81 555 шифрованных радиограмм, получены сведения по четырем операциям ВМС и передано 3233 донесения о местонахождении кораблей, самолетов, аэродромов и минных постановках противника. Распределение количества перехваченных радиограмм радиоразведкой КБФ по странам за период с 22 июня по 31 декабря 1941 года приведено в таблице 5. Распределение донесений БРО КБФ за этот же период по классам кораблей, самолетам и другим объектам приведено в таблице 6. Кроме того, были выявлены: трижды подготовка и высадка морского десанта (на побережье в Рижском заливе, на острова Вормси, Моон, Сааремаа, Хииумаа); организация противодействия эвакуации Таллина и Ханко; местонахождение 16 береговых станций ВМС и 8 постов СНиС противника, развернутых по мере оккупации портов и побережья; местонахождение и перебазирование 4 гидроаэродромов противника на территорию Литвы и Эстонии; 84 донесения о деятельности воздушной разведки противника; местонахождение трех минных полей; организация и методы работы артиллерийских групп противника; 39 частот радиосвязи противника.

К концу 1942 года в БРО КБФ функционировали 64 боевых поста, которые контролировали 224 радиосети противника. За этот год было перехвачено 176 408 шифрованных радиограмм[675], передано около 5000 срочных донесений о боевых кораблях и транспортах, выявлены действующие соединения бомбардировочной и разведывательной авиации, более 30 аэродромов, информационное отделение выпустило более 400 информационных бюллетеней.

К лету 1942 года радиоразведка Северного флота добилась такого положения, когда к ее сведениям на флоте стали относиться как к достоверным[676]. Итоги деятельности радиоотряда Северного флота за 1941–1942 года приведены в таблице 7.

На Черноморском флоте учет результатов деятельности радиоразведки начал вестись лишь с 18 августа 1942 года. Однако в ходе исследования, на основе архивных документов, удалось выявить некоторые результаты деятельности БРО ЧФ в период обороны Севастополя. Например, с 4 января по 3 июля 1942 года оперативная группа БРО находилась в Севастополе. В труднейших условиях героической обороны города она выявила: январскую переброску армейских частей противника из районов переформирования в район Грамматиково-Саурун; концентрацию войск противника в районе Феодосии и Судака; переброску 6-го армейского корпуса из Николаева под Лозовую; переброску грузов и личного состава противника по железной дороге и морским путем; положение в Одессе (состав гарнизона противника, аресты коммунистов, вербовку предателей); снятие армейских частей в Бессарабии для переброски на советско-германский фронт; появление в Крыму 7-го армейского корпуса из Сибиу; деятельность против партизан в районах Алушты, Судака и Салы; концентрацию войск противника в направлении на Ростов; переброску горно-стрелковых частей под Новороссийск и Нальчик; передислокацию авиационных частей противника в период наступления советских войск на Сталинградском направлении; все аэродромы в Крыму и Приазовье, состав базирующейся на них авиации. За самоотверженную боевую работу при обороне Севастополя черноморские радиоразведчики были награждены орденами «Красной звезды» и медалями «За боевые заслуги» (4 и 6 человек соответственно). При отходе группы из города, уже занимаемого противником, девять разведчиков пропали без вести[677].

В первый период войны БРО Черноморского флота вел разведку вооруженных сил Румынии, Германии, Турции, Англии и Франции[678]. Результаты его деятельности за третий и четвертый квартал 1942 года приведены в таблице 8. Кроме того, в 1942 году черноморцами был раскрыт код немецких разведчиков, действовавших на Моздокском направлении[679]. Начальник РУ ГМШ ВМФ Воронцов так оценил результаты деятельности морской РЭР на Черноморском флоте к октябрю 1942 года: «Береговой радиоотряд с поставленными задачами командования по радиоразведке на театре в условиях военной обстановки справился. Радиоотряд, несмотря на частую передислокацию сохранил личный состав и материальную часть, не прекращая радиоразведки на театре. Из возросших задач по радиоразведке БРО непрерывно увеличивал количество вахт слежения и перехвата, доведя их до 30 вместо имеемых 16 в январе 1942 года за счет мобилизации внутренних ресурсов»[680].

Несмотря на огромную напряженность работы в первый период войны, отечественная морская РЭР не стояла на месте, а развивала возможности боевого применения своих сил и средств. В это время зародилась и получила значительное развитие радиоразведка на ультракоротких волнах. До войны была допущена некоторая недальновидность – отсутствовало понимание того, что РЭР должна быть готова контролировать все диапазоны радиоволн, все виды передач, которые использует или может использовать противник (нарушили принцип максимального охвата диапазона радиочастот, используемого противником). Диапазон УКВ практически не контролировался, не было для этого необходимой аппаратуры, хотя авиация противника использовала его весьма широко: немецкие самолеты-разведчики «Хенкель-26» данные разведки передавали в УКВ открытым текстом с использованием примитивной карты квадратов; при обнаружении крупных целей они вызывали бомбардировочную авиацию. Радиопеленгаторный узел (РПЛГУ) Военно-воздушных сил КБФ, созданный в октябре 1941 года для радионавигационного обеспечения полетов и определения местонахождения в воздухе самолетов противника, имел в своем составе 6 постов РЭР: поиска, наблюдения, перехвата и пеленгования в длинноволновом и коротковолновом диапазонах. В мае 1942 года на РПЛГУ была дополнительно открыта вахта поиска и перехвата радиосвязи авиации противника в УКВ диапазоне. При этом узел получал значительную помощь от БРО КБФ. Решением Военного совета флота от 27 июля 1942 года РПЛГУ был передан в подчинение разведывательного отдела штаба КБФ и вошел в состав БРО с личным составом и техникой. В январе 1943 года штат РПЛГУ ВВС КБФ был закрыт.

Однако его непродолжительное существование сыграло положительную роль. В 1941–1942 годах, когда БРО КБФ не мог выделить достаточных сил и средств для разведки ВВС противника, радиопеленгаторный узел стал именно той частью, которая специализировалась на разведке авиации противника. Накопленный РПЛГУ опыт был в дальнейшем с пользой использован в работе БРО КБФ, где приступили к перехвату радиосвязи немецкой авиации в УКВ диапазоне[681].

Кроме того, опыт деятельности РПЛГУ показал, что добываемые подобными органами разведки сведения могут быть наиболее оперативно использованы лишь тогда, когда они максимально приближены к органам управления действующих соединений (частей): перехват радиосвязи немецкой авиации, которая велась в УКВ в основном открытым текстом, почти не применяя маскировки, а также несложная система условных обозначений, довольно быстро раскрытая, давали ценнейшие сведения. Но скоротечность действий авиации, особенно боевой, не давала возможности своевременно довести до нее добытую в БРО информацию, на что, видимо, и рассчитывал противник, не маскируя радиосвязь; учитывая это обстоятельство, в 1942 году на Балтике и решили приблизить силы и средства морской радио-разведки в УКВ диапазоне к штабу ВВС флота. В итоге, этот опыт был распространен и на Северный флот, где в 1942 году по инициативе радиоразведчиков при командном пункте ВВС флота была открыта вахта перехвата в радиосетях «самолет-самолет» и «самолет-наземная станция»[682].

В первый период войны наиболее остро проявились и многие другие недостатки в организации деятельности отечественной морской РЭР. Например, имели место случаи, когда части радиоразведки ВМФ лишившись, по тем или иным причинам, приданных им средств связи, вынуждены были прекращать работу. В этой же области была выявлена другая проблема – обеспечения скрытности радиосвязи частей морской РЭР. Открытую передачу позывных и длин волн (радиочастот), работающих станций противника нельзя было допускать, так как сеанс мог быть им перехвачен, и привести к утере источника информации. В этих условиях для передачи частот было рекомендовано пользоваться переменным коэффициентом, а позывных – сменным условным сводом[683]. Только в критические моменты позволялась передача открытом текстом.

Таким образом, отечественная морская РЭР – береговые части радиоразведки советского ВМФ – в первый период Великой Отечественной войны, столкнувшись с большим кругом проблем, в целом решала поставленные задачи. Несмотря на значительные потери сил и средств морской РЭР в

начальный период войны, наибольший объем разведывательной информации, как открытой, так и шифрованной сумели добыть радиоразведчики Краснознаменного Балтийского флота. Результаты деятельности береговых частей радиоразведки советского ВМФ за первый период Великой Отечественной войны приведены в таблице 9.

Если в первый период войны силы и средства морской РЭР советского ВМФ, осуществляя разведку методами поиска, перехвата и радиопеленгования радиосвязи кораблей противника, находящихся в море, выявляли район их нахождения и направление перемещения (при условии использования последними радиосвязи на маршруте перехода), то по мере накопления опыта флотские радиоразведчики в 1943 году перешли к решению более сложных задач – вскрытию планов боевой деятельности противника. Например, в БРО КБФ были разработаны специальные инструкции, в которых указывалось по каким отличительным признакам в радиосвязи определить момент подготовки операций противника или выхода кораблей в море, хотя последние радиосвязи еще не использовали[684].

Совершенствуя деятельность сил и средств отечественной морской РЭР в данном направлении, во многих случаях была вскрыта радиомаскировка противника, и командование своевременно предупреждалось о его намерениях. В 1944 году БРО КБФ были разработаны инструкции по определению и нумерованию кораблей противника, позволяющие распознавать их вплоть до класса. Вахты, где велась эта работа, размещались в одной комнате. Кроме того, назначался дежурный по определению, который, прослушивая вместе с радистом каждый перехватываемый сеанс радиосвязи противника, делал выводы о принадлежности объекта[685].

Для повышения надежности работы частей радиоразведки начальник РУ ВМФ в феврале 1943 года ходатайствовал перед начальником связи ВМФ о предоставлении частям морской РЭР права пользоваться средствами связи флота как аварийными средствами связи. Начальник связи ВМФ не возражал, но «узаконивать положение, по которому радиосредства флота являлись бы аварийными средствами связи частей радиоразведки», все же, посчитал нецелесообразным[686].

В ходе исследования выявлено, что если в 1930-х годах и в первый период Великой Отечественной войны радиоразведка рассматривалась лишь как вид разведки оперативного масштаба, то в дальнейшем она стала уже весьма эффективным средством добывания сведений и тактического уровня. Особо ценные ее качества в этой области – быстрота получения информации на

обширном пространстве, глубокое вскрытие взаимосвязи событий, проникновение в замыслы противника. Основными элементами системы тактической разведки являлись подразделения, которые прикомандировывались к органам управления, соединениям и воинским частям (кораблям). Срок их деятельности зависел от обстановки.

В 1943–1945 годах подобные группы РЭР действовали: на некоторых надводных кораблях и подводных лодках Северного флота; в составе Беломорской, Ладожской и Чудской флотилий; при военно-морских базах КБФ (в том числе на о. Лавенсаари); при командных пунктах ВВС и ПВО Северного, Балтийского и Черноморского флотов; в составе 9-й и 61-й истребительных и 9-й штурмовой авиабригад ВВС КБФ; в осажденном Севастополе, в военно-морских базах Геленджик и Диксон; при Северном оборонительном районе (п-ов Рыбачий). Результаты работы оперативной и тактической радиоразведки широко использовались командованием для принятия решений, как по защите своих объектов, так и воздействию по противнику. Иногда главной задачей флотской радиоразведки становилась разведка германских ВВС и группировок войск противника на приморских направлениях[687].

Дальнейшее развитие во втором и третьем периодах Великой Отечественной войны получила деятельность сил и средств морской РЭР в УКВ диапазоне. В БРО КБФ для групп радиоразведки в УКВ изготовили специальную аппаратуру, подготовили радистов-девушек, знающих немецкий язык. Одна из таких групп размещалась в Ленинграде (район Автово) у переднего края нашей обороны. Летом 1943 года она перехватила донесение немецкого самолета-разведчика об обнаружении недалеко от Автово большого количества советских автомашин, артиллерийских орудий и личного состава. Немецкий летчик захлебывался от радости, передавая разведдонесение и вызывая бомбардировочную авиацию. Сведения радиоразведки доложили в штаб Ленинградского фронта. На место обнаруженной техники и личного состава были поставлены ящики, пустые повозки, бревна. Через некоторое время немецкие бомбардировщики бомбили эти ложные цели. Другой пример – вечером 19 марта 1943 года группа радиоразведки КБФ установила прибытие на аэродром Котлы немецких самолетов 1-й бомбардировочной эскадрильи[688] – утром 20 марта бомбоштурмовым ударом авиация флота уничтожила 20 самолетов противника. 8 мая того же года группа перехватила донесение немецкого самолета-разведчика об обнаружении в районе Шлиссельбурга железнодорожных составов. Разведчик вызывал бомбардировочную авиацию. Основываясь на сведениях радиоразведки, были подняты истребители-перехватчики и поставлена дымовая завеса. В результате, немецкие самолеты до цели не дошли, и планировавшийся воздушный удар противника оказался сорванным.

Флотские группы радиоразведки в УКВ развертывались при многих авиационных соединениях КБФ. Такая группа была и при командном пункте 1-й гвардейской истребительной авиадивизии ВВС КБФ в Кронштадте. Командование авиадивизии считало сведения морских радиоразведчиков одними из главных для принятия решения на подъем авиации или для наведения и предупреждения истребителей, если они находятся в воздухе. В авиадивизии только за шесть месяцев 1943 года в воздушных боях, завязанных по сведениям радиоразведки приданных групп перехвата на УКВ БРО КБФ, было сбито 14 вражеских самолетов. Кроме того, радиоразведка неоднократно своевременно предупреждала о планировавшихся ударах авиации и артиллерийских налетах противника, добыла много ценных сведений для оценки обстановки. Всего за время Великой Отечественной войны было развернуто 9 групп радиоразведки в УКВ, сформированных за счет сил и средств радиоотряда КБФ, и приданных объединениям (соединениям) флота и Ленинградского фронта: с июля 1942 года по январь 1944 года такая группа действовала в Кронштадте при штабе 61-й авиационной бригады ВВС КБФ (позднее – 1-я Гвардейская истребительная авиадивизия); с марта по сентябрь 1944 года в Липово (Курголовский полуостров) при штабе 1-й Гвардейской истребительной авиадивизии; с сентября 1944 года по январь 1945 года в Таллине при штабе той же авиадивизии; с октября 1942 года по апрель 1943 года в Новой Ладоге при штабе 9-й истребительной авиабригады ВВС КБФ; с октября 1942 года по декабрь 1943 года в районе Шлиссельбурга при штабе 16-го укрепрайона Ленинградского фронта; с августа 1942 года по февраль 1943 года в Автово при штабе 54-й армии Ленинградского фронта; с сентября 1942 года по март 1943 года на о. Лавансаари при штабе Островного укрепрайона; с мая по август 1944 года в Котлах при штабе 9-й авиаштурмовой дивизии ВВС КБФ; с июня по август 1944 года в Лебяжьем при штабе ПВО КБФ[689].

И на Северном флоте такая форма боевого применения сил и средств морской РЭР вполне себя оправдала. Например, для повышения эффективности деятельности наших истребителей при отражении налетов авиации противника на объекты флота командующий Северным флотом вице-адмирал А.Г. Головко ходатайствовал перед начальником ГМШ адмиралом И.С. Исаковым о ее распространении в организации ПВО. В июне 1943 года предложение было одобрено с введением в штат БРО СФ для этих целей шести радистов, выделении двух коротковолновых и двух ультракоротковолновых радиоприемников[690]. В январе 1944 года, по приказу начальника штаба Северного флота контр-адмирала М.И. Федорова, в целях выявления радиотехнических средств противника и обеспечения боевой деятельности подводных лодок и торпедных катеров в Варангер-фиорде, на полуостров Средний в район поста № 103 (Пумманки) была направлена оперативная группа флотской РЭР. Она была укомплектована личным составом и техническими средствами БРО Северного флота в составе: командир группы – капитан И.С. Мельников и два оператора-радиста для разведки в УКВ и КВ диапазонах[691].

За 1941–1945 года, основываясь на сведениях радиоразведки, Северный флот провел свыше 40 поисков немецких подводных лодок, в ходе которых более 30 субмарин были обнаружены, из них, предположительно, 2 потоплены и 9 повреждены. Только в июле-сентябре 1944 года тактическая группа радиоразведки в ВМБ Диксон обнаружила в Карском море 9 подводных лодок, выявила их позиции и порядок смены в районе мыса Желания, навела на находившуюся в шхерах залива Минина немецкую подводную лодку тральщик, который ее уничтожил[692].

Кроме того, деятельность сил и средств морской РЭР Северного флота на протяжении второго и третьего периодов войны позволяла заблаговременно обеспечивать союзников информацией об обнаружении противником выхода конвоев из портов, об их обнаружении немецкими подводными лодками и самолетами на переходах, о районах развертывания подводных лодок Германии для перехвата конвоев, об организации взаимодействия между немецкими подводными лодками и авиацией в совместных действиях на коммуникациях. Союзникам сообщались также радиочастоты, позывные противника, радиопеленги на немецкие корабли, береговые радиостанции и другие сведения[693]. Например, 24 января 1943 года радиоразведка СФ обнаружила взлет с аэродрома Билле-фиорд и полет четырех торпедоносцев «ХЕ-115» в направлении о. Медвежий. Информацию передали командиру эскорта конвоя, находившемуся в районе перелета немецкой авиации. Позже он сообщил об уничтожении двух «ХЕ-115», выразив «благодарность русской радиоразведке за своевременное предупреждение». 17 января 1943 года подводным лодкам СФ были переданы сведения о движении конвоя противника, обнаруженного средствами морской РЭР в южной части Варангер-фиорда в 00 ч 33 минуты. В 19 ч 23 мин тех же суток подводная лодка (ПЛ) Щ-404 обнаружила его, атаковала и потопила транспорт водоизмещением 10 тыс. т[694].

На Черноморском флоте придание групп радиоразведки, сформированных за счет сил и средств БРО, в оперативное подчинение объединениям (соединениям) также получило широкое распространение. Например, 4 августа 1943 года в штат БРО ЧФ дополнительно включили 6 радистов для обеспечения деятельности двух боевых постов радиоперехвата в УКВ. Они были приданы войскам ПВО и штабу морской обороны бригады, действующей на Новороссийском участке фронта. 18 ноября 1943 года еще по одному посту радиоперехвата в УКВ диапазоне было развернуто в Анапе (при радиопеленгаторном пункте) и в Макопсе (при приемном центре отряда)[695].

На Каспийской военной флотилии в период с 19 мая по 11 октября 1943 года в г. Орджоникидзе (ныне – Владикавказ) вместе с двумя береговыми радиопеленгаторными пунктами действовала оперативная группа из состава БРО флотилии. За этот период она установила деятельность 3730 германских самолетов и дислокацию 45 аэродромов. При этом о всех налетах на город вражеской авиации группа предупреждала заблаговременно[696].

Опыт применения оперативных радиоразведывательных групп береговых радиоотрядов флотов получил дальнейшее развитие и на завершающем периоде войны. С 5 декабря 1944 по май 1945 года при выносном пункте управления (ВПУ) штаба КБФ в Паланге за счет сил и средств берегового радиопеленгаторного пункта БРО флота была создана оперативная радиоразведывательная группа (ОпРРГ) под командованием старшего лейтенанта В.Т. Громова. В ее задачи входила первичная обработка радиоразведывательных материалов с последующим докладом добытых сведений командованию флота. При ОпРРГ развернули боевой пост радиоперехвата в УКВ, наладили прямую телефонную связь с ВПУ штаба КБФ и штаба ВВС КБФ, а также радиосвязь с отрядом. Кроме того, при ОпРРГ были развернуты боевые посты определителей, поиска и перехвата шифроматериала для отделения дешифровальной разведывательной службы (ДРС), приема радиограмм самолетов-разведчиков ВВС КБФ.

В период решающих сражений за изгнание противника с Балтийского побережья ОпРРГ при ВПУ штаба КБФ сыграла важную роль в достижении необходимого уровня взаимодействия между силами и средствами морской РЭР и действующими соединениями флота[697]. За период с 5 декабря 1944 по 5 марта 1945 года от ОпРРГ при ВПУ штаба КБФ в штаб флота и на ВПУ борьбы с подводными лодками было передано около 2000 донесений о местонахождении и деятельности противника[698]. Кроме прочего, приближение элементов сил и средств морской РЭР непосредственно к передовым частям флота позволило радиоразведчикам знать результаты использования их сведений, разрешив некоторые важные вопросы организации оперативной работы морской РЭР.

В этой связи следует отметить, что в первые годы Великой Отечественной войны взаимодействие сил и средств отечественной морской РЭР с другими видами морской разведки, в силу недостаточного оперативного опыта, находилось на низком уровне. Например, контакт между элементами системы береговой РЭР и подразделениями других видов разведки КБФ выражался посредством периодического посещения БРО флота офицерами информационного отделения РО штаба КБФ. В ходе этих встреч обсуждалась организация добывания радиоразведывательной информации и происходило нацеливание офицеров оперативной службы штаба БРО на решение конкретных разведывательных задач с учетом имеемых сведений других видов разведки. Общение такого рода оживило оперативную деятельность отряда, но в целом положение складывалось таким образом, что БРО КБФ информации о результатах работы других видов разведки, в особенности войсковой и воздушной, не имел, напрямую в отряд разведывательные сведения от них не поступали. Все подтверждения своих сведений и данные об их оперативном использовании БРО КБФ получал только из суточных сводок и других разведывательных документов штаба флота.

Вполне понятно, что такое «взаимодействие» между БРО, разведывательным отделом штаба КБФ и другими подчиненными ему силами и средствами морской разведки было недостаточным и не могло обеспечить налаживание необходимого обмена информацией между РЭР и другими видами разведки. Затруднение в данном случае заключалось также в том, что по причине большой загруженности, оперативный дежурный РО штаба КБФ не мог уделить достаточного времени оценке использования поступавших к нему сведений радиоразведки и других видов разведки, и тем более – сообщать ее в отряд. Но решение этого вопроса было найдено, причем впервые именно на Балтике. Оно заключалось в установлении систематического дежурства офицеров оперативного отдела отряда на командном пункте штаба КБФ, выполнявших первоначально функции дублера, а впоследствии и помощника оперативного дежурного РО штаба КБФ[699]. Дежурный офицер по радиоразведке, находясь на флотском командном пункте (КП), вел журнал боевого использования сведений радиоразведки и репетовал в отряд сведения других видов разведки, передавая одновременно оперативному дежурному БРО КБФ все имевшиеся на КП флота данные о намерениях противника. Принятые меры позволили наладить постоянное взаимодействие между силами и средствами морской РЭР и других видов морской разведки, значительно повысив оперативную ценность добываемых сведений. В очередной раз передовой опыт боевого применения сил и средств морской РЭР был приобретен на Балтике.

Решив проблему организации взаимодействия с органами управления флота и разведки, добившись контроля оперативного использования своих сведений и получив доступ к сведениям других видов разведки через КП флота, радиоразведчики КБФ не остановились в совершенствовании деятельности. Они сочли необходимым и возможным сократить время получения разведывательных сведений других видов разведки за счет организации взаимодействия напрямую с разведывательными отделами действующих частей Балтийского флота, что в результате могло повысить достоверность сведений радиоразведки и оперативность обработки информации на КП отряда. В этих целях БРО КБФ с началом летней кампании 1944 года стал практиковать прикрепление береговых радиопеленгаторных пунктов к войсковым соединениям и базам флота. Например, после снятия блокады и разгрома немецких войск под Ленинградом КБФ принял активное участие в освобождении Прибалтики. На Чудском озере в этот период действовала немецкая флотилия самоходных артиллерийских барж, которая мешала продвижению наших войск. Краснознаменному Балтийскому флоту и Чудской военной флотилии командование поставило задачу разгромить немецкую флотилию. Летом 1944 года один из радиопеленгаторных пунктов БРО КБФ был придан штабу Чудской военной флотилии, где проводил информирование командования о деятельности ВМС противника на Чудском озере, на месте получая от штаба флотилии сведения других видов разведки[700]. В частности, разведка должна была выявить количество и местонахождение артиллерийских барж. Для этого в Гдове создали оперативную группу КБФ с радиоразведывательной группой, оснащенной двумя радиопеленгаторами: первый располагался в Гдове, второй – на южном побережье Чудского озера. Поставленные задачи радиоразведчики во взаимодействии со специальной разведкой решили успешно. Необходимые разведывательные данные о немецкой флотилии на Чудском озере были добыты, флотилия противника разбита, путь войскам Красной армии в Прибалтику открыт. Балтийские радиоразведчики, в том числе командиры радиопеленгаторных пунктов лейтенанты И.С. Сиротин и В.А. Митрофанов, радисты А.И. Митяев, Е.К. Глебко, С.А. Карасев были отмечены правительственными наградами.

В дальнейшем с аналогичной целью военно-морским базам КБФ были приданы и другие радиопеленгаторные пункты (всего четыре). Они имели прямую телефонную связь с разведывательными отделами соответствующих военно-морских баз и передавали им непосредственно все сведения радио-разведки, относящиеся к деятельности той или иной базы. В свою очередь разведывательные отделы военно-морских баз информировали их об обстановке и сообщали подтверждающие сведения[701].

Отечественная морская РЭР повышала эффективность своей деятельности и благодаря взаимодействию с подразделениями, выполнявшими специальные задачи. Например, в результате проведения специальных операций и наличия взаимодействия с радиоразведкой, в октябре 1944 года с КБФ в радиоотряды советского ВМФ поступила рукописная копия книги постоянных секретных позывных, полученной с потопленной и поднятой германской подводной лодки «U-250». В декабре 1944 года с Черноморского флота в радиоотряды поступил «Код-90», переведенный с румынского языка[702].

Успешность радиоразведывательной деятельности во многом зависела и от качества работы дешифровальной разведывательной службы, уровня взаимодействия между ДРС и береговыми частями радиоразведки. Анализ этого взаимодействия показал, что в ее организации на флотах в различные периоды военного времени имелись значительные отличия. Например, к лету 1943 года в БРО Черноморского флота сложилась такая организации взаимодействия с ДРС, состояние которой не устраивало руководство разведки флота. Большая часть средств БРО ЧФ обслуживала ДРС флота и лишь незначительная часть сил и средств РЭР было оставлено для ведения радиоразведки в открытых каналах радиосвязи. Из общего количества в двадцать шесть боевых постов, которыми располагал отряд, 23 были отведены для обеспечения дешифровальной службы по Черноморскому театру, 2 – для дешифровальной службы по Англии и Франции и лишь один для решения остальных задач, поставленных перед радиоразведкой[703]. Фактически радиоотряд превратился в специальный отряд, в основном обеспечивающий шифроперехват. В мае 1943 года было обнаружено 11 случаев работы подводных лодок противника на МТВД, но по причине того, что лучшие силы и средства отряда были выделены для обеспечения ДРС, результаты по разведке ВМС противника были низкие[704]. В июне 1944 года семь боевых постов (19 человек) из состава БРО обслуживали ДРС флота в Севастополе[705].

Противоположная ситуация сложилась на Северном флоте, где даже к лету 1942 года отсутствовал должный контакт между ДРС разведывательного отдела штаба флота и оперативным отделением радиоотряда[706]. К 1943 году ситуация изменилась и БРО Северного флота удавалось обеспечивать потребности в шифрованном материале. Например, за первый квартал 1943 года объем шифроперехвата составил 8028 радиограмм, из которых 5577 по ВМС и 2451 по ВВС противника[707].

На Краснознаменном Балтийском флоте в разведывательный отдел было включено дешифровальное отделение, которое ни в коей степени организационно не было связано с БРО, являвшимся непосредственным источником материалов шифроперехвата. В результате, оторванность ДРС от БРО задерживала обработку информации (последняя доставлялась фельдсвязью), а постановка задач на основе вскрытых материалов, производившаяся через начальника разведывательного отдела флота, проявили негибкость и громоздкость существовавшей организации. В целях приближения обработки шифрованных радиограмм к месту их добывания, приказом начальника РО КБФ, отделение, занимавшееся дешифрованием, было выведено из РО штаба флота и подчинено командиру БРО КБФ. Начальник отделения являлся одновременно заместителем командира отряда. В связи с объединением ДРС штаба КБФ с БРО флота, с 22 августа по 22 октября 1943 года была экспериментально введена «Временная организация штаба БРО КБФ». В результате, были созданы три отделения по направлениям (Германия, Финляндия, Швеция) и отделение обработки радиопрессы. Каждое отделение состояло из радиоразведчиков и специалистов ДРС. Всего за время войны БРО КБФ перехватил и передал ДРС 625 тыс. шифрованных радиограмм противника[708].

Высокий уровень организации шифроперехвата был и на Амурской Краснознаменной флотилии (результаты приведены на рисунке 18). Объем его перехвата стал весомым вкладом в общий процесс добывания отечественной морской РЭР шифрованного материала[709]. На Тихоокеанском флоте в 1944 году из тридцати одного поста РЭР БРО семь были отведены для шифроперехвата. Высоко оценило возможности шифрорадиоперехвата радиоотрядами флотов и командование разведки ВМФ[710].

За время Великой Отечественной войны отечественная морская РЭР накопила богатейший опыт работы, изучила организацию радиосвязи противника, его тактику, что при знании обстановки на морских ТВД позволило ей в 1943/1944 году перейти на более высокую ступень деятельности, а именно: информировать командование не только о наличии и дислокации кораблей и самолетов противника, но и об их классе и типах; вскрывать боевую организацию противника; докладывать командованию не только о действиях противника, но что особенно важно – вскрывать заранее его намерения.

Своевременность, достоверность и разнообразность сведений, добываемых радиоразведкой, значительно укрепили ее авторитет на флотах, как в лице командующих, так и руководства разведки, командиров соединений и кораблей. Например, в отчете по результатам проверки БРО ЧФ командованием флота в декабре 1943 года отряд получил следующую оценку:

«За последнее полугодие авторитет радиоразведки Черноморского флота сильно возрос, что объясняется в первую очередь разработкой сетей ВМС и ВВС Германии, и в связи с этим своевременным информированием командования флота об обстановке на море»[711].

Радиоразведка Черноморского флота с поставленными задачами на 1943 году справилась и оценивалась командованием флота и начальником разведывательного отдела как лучший вид разведки. В декабре 1943 года командир БРО Черноморского флота в телеграмме за подписью командующего флотом вице-адмирала Л.А. Владимирского и члена Военного совета флота контр-адмирала Н.М. Кулакова предложил наркому ВМФ СССР переименовать БРО разведывательного отдела штаба Черноморского флота в Первый Гвардейский БРО разведывательного отдела штаба Черноморского флота[712]. В докладе командующего Черноморским флотом наркому ВМФ от 19 января 1945 года указывалось, что все операции, проводившиеся на Черноморском МТВД за время войны радиоразведка обеспечила своевременными и достоверными сведениями, докладывала о результатах боевого воздействия наших кораблей и частей на противника. Ее сведения также использовались Азовской и Дунайской флотилиями в 1941–1945 годах, Закавказским, Северо-Кавказским и Донским фронтами в 1942–1943 годах, 2-м, 3-ми 4-м Украинскими фронтами, а также Отдельной Приморской армией в 1943–1944 годах.

12 апреля 1944 года Военный совет Северного флота во главе с командующим флотом адмиралом А.Г. Головко доложил наркому ВМФ СССР о той роли, которую сыграла радиоразведка флота за время войны:

«За истекший период Великой Отечественной войны на северном театре, где разведка авиацией и кораблями затруднена и ограничена полярными климатическими условиями, особую роль сыграла радиоразведка берегового радиоотряда Северного флота, как один из постоянно действующих видов оперативной разведки на театре»[713].

За период с 22 июня 1941 по январь 1944 года средствами морской РЭР Северного флота 14 156 раз были обнаружены корабли противника[714] (результаты обнаружения за этот период по классам кораблей приведены в таблице 10). Кроме того, было дано 1931 место самолетов-разведчиков противника, обнаружено 708 конвоев из 767, прошедших на коммуникациях противника вдоль северного побережья Норвегии. Своевременно было предупреждено о 703 налетах авиации противника на наши объекты, совместно с ПВО – о 31 налете из всех произведенных 852 налетах. При действиях на коммуникациях противника нашими кораблями и авиацией на основании сведений радиоразведки Северного флота было потоплено 70 кораблей и судов различного класса (см. таблицу 11), повреждено 5 транспортов[715].

Сведения морской РЭР Северного флота с успехом использовались союзниками при проводке конвоев в Мурманск и Архангельск. Например, с получением сведений от БРО флота о наличии подводных лодок противника на пути следования конвоя РА-56, курсы его следования были изменены в обход мест нахождения немецких подводных лодок, и конвой опасный район прошел не обнаруженным. В воздушных боях над конвоями, благодаря своевременным предупреждениям радиоразведки Северного флота, было сбито 34 самолета противника[716].

Всего, за период с 22 июня 1941 по январь 1944 года, БРО Северного флота было перехвачено свыше 245 тыс. радиограмм, выпущен 2271 разведывательный документ (общее количество экземпляров 6907). За достигнутые успехи в области радиоразведки в ходе Великой Отечественной войны, а также в связи с исполнением 6 апреля 1944 года десятилетия со дня организации части командующий Северным флотом ходатайствовал перед наркомом ВМФ о награждении БРО разведывательного отдела штаба Северного флота орденом «Красного Знамени»[717].

В 1943 году силы и средства морской РЭР на КБФ достигли такого уровня развития, когда на флоте с их сведениями стали считаться как с достоверными. В этот период радиоразведка КБФ являлась одним из основных видов разведки, добывая ценные сведения о морских силах противника в Финском заливе и Балтийском море, что неоднократно отмечалось в отчетах о проверке БРО флота представителями РУ ГМШ. Доказательством этому являются многочисленные факты своевременного вскрытия намерений противника. Например, важную роль радиоразведка КБФ сыграла в срыве набеговых действий финских торпедных катеров из Койвисто на наши конвои, следовавшие из Кронштадта в передовую островную базу Лавенсаари, которая обеспечивала деятельность подводных лодок, авиации и торпедных катеров КБФ. Радиоразведчики, выявив признаки подготовки набеговых действий, заблаговременно предупреждали командование. В результате, набеги катеров срывались, противник нес потери, а конвои достигали пункта назначения. Всего, за период с мая по декабрь 1943 года, БРО КБФ своевременно выявил подготовку 32 набеговых действий финских торпедных катеров; с мая по сентябрь 1944 года – еще четырнадцати[718].

Ценную информацию добыла радиоразведка КБФ, когда 27 июня 1944 года на основе анализа радиосвязи противника сделала вывод о готовящейся переброске немецких подводных лодок из западной части Балтийского моря в Финский залив. 6 июля, после дополнительного подтверждения информации из анализа радиосвязи, об этом было доложено командованию. К 15 июля радиоразведкой КБФ все 6 подводных лодок ВМС Германии были обнаружены в восточной части Финского залива. В результате, морская РЭР дала предупреждение о переброске подводных лодок за девять суток до их появления в районе боевого предназначения[719]. Подтверждением этих данных стало потопление в Выборгском заливе в июле 1944 года немецкой подводной лодки «U-250», которая имела новейшие торпеды «Т-5» с акустическими приборами наведения и электромагнитным неконтактным взрывателем. Ее командир – капитан-лейтенант В. Шмидт был подобран балтийскими катерниками. На допросе он заявил, что одной из причин потопления подводной лодки были трудности плавания в Выборгском заливе без использования средств радиолокации и радиосвязи, которые им было запрещено использовать из-за боязни советской морской РЭР. Как видно из этого примера, отечественная морская РЭР в ходе Великой Отечественной войны не только добывала разведывательные сведения о противнике, но и в определенной степени, фактом своего существования, сковывала и усложняла управление его силами.

Не менее эффективно радиоразведкой вскрывалась деятельность авиации противника, в том числе и финской. Например, в июне 1944 года радиоразведка КБФ своевременно вскрыла перебазирование финской истребительной авиации с аэродромов на Карельском перешейке на аэродромы Утти, Котка, и Хамина, а также прибытие с центрального фронта двух групп транспортной авиации на аэродром Таллин[720]. Кроме того, ночью 18 августа 1944 года радиоразведка обнаружила в Нарвском заливе немецкие эсминцы типа «Ζ». Их радиообмен носил нервозный характер, проходили радиограммы высокой срочности. В результате, по сведениям морской РЭР, сторожевые корабли и торпедные катера КБФ вышли в район обнаружения сил противника в Нарвский залив, где и застали все четыре немецких эсминца, подорвавшихся на минах. 107 немецких офицеров и матросов, в том числе командир дивизиона эсминцев, были подняты с воды и взяты в плен.

Иногда морская РЭР способна решать задачи, противоположные ее прямому предназначению. Например, в середине сентября 1944 года балтийской радиоразведкой была отмечена интенсивная радиосвязь немецких ВМС в Финском заливе и сосредоточение кораблей в районе Кунда. 14 сентября, за два с половиной часа до начала, радиоразведка в донесении предупредила о предстоящей высадке немецкого морского десанта на остров Гогланд.

Ее сведения подтвердились – в ночь на 15 сентября немцы начали высадку тактического десанта на Готланд. При этом юридически Финляндия находилась еще в состоянии войны с СССР. Все же, командование КБФ приняло решение связаться по радио с финнами.

Поскольку балтийская радиоразведка знала организацию радиосвязи финского флота, установить связь с финской стороной было поручено разведке КБФ[721]. 15 сентября в 21 ч командование КБФ приказало разведывательному отделу штаба флота установить радиосвязь с финнами и выяснить обстановку на о. Готланд. Радиоузел особого назначения (РУОН) КБФ начал вызывать на частоте, используемой финскими ВМС, радиостанцию Котка. На ключе работал начальник радиоузла майор А.Б. Павлов; финны долго не отвечали, вероятно, докладывали по команде. В 23 ч 40 мин связь была установлена – радиостанция Котка ответила на третий вызов международным позывным на финской военной частоте. Радиосвязь велась открытым текстом на финском языке. С нашей стороны на связи находился комендант о. Лавенсаари, с финской – комендант Котки. С этого момента радиосвязь с Коткой поддерживалась регулярно – каждый час[722]. Финны сопротивлялись высадке немецкого десанта на о. Готланд, но их сил было недостаточно. Тогда, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования, в действие против десанта включилась авиация КБФ. Под ударами морской авиации отряд немецких кораблей покинул район острова. Высаженный десант остался без поддержки и прекратил сопротивление, 16 сентября к 14 ч он был сброшен в море; в плен взято более 1200 немцев.

Взаимодействуя с финнами посредством радиосвязи, организованной радиоразведкой флота, командование КБФ 15–16 сентября 1944 года получало информацию об обстановке в ходе попытки немцев захватить о. Готланд. Решить поставленную, несвойственную разведке задачу, удалось благодаря знанию противника, а именно организации его радиосвязи. Кроме того, между СССР и Финляндией был налажен обмен разведывательной информацией, что способствовало более эффективному решению задач борьбы с германским флотом на море. Например, 18 сентября 1944 года от финнов было получено предупреждение об обнаружении пяти немецких десантных барж с десантом, следующих курсом на восток, а также семи немецких неопознанных кораблей. С 26 сентября радиообмен с радиостанцией Котка велся на русском языке[723].

В ноябре 1944 года морская РЭР на КБФ выявила 10 позиций подводных лодок ВМС Германии в Финском заливе и Балтийском море. Были определены координаты и размеры позиций в устье Финского залива. В частности, 23–25 ноября, в период действий КБФ по захвату полуострова Сырве, радиоразведка вскрыла нахождение германских подводных лодок в Ирбенском проливе[724].

Результаты боевого применения сил и средств морской РЭР на Краснознаменном Балтийском флоте во втором и третьем периодах Великой Отечественной войны были высоко оценены в приказе начальника штаба КБФ № 154 от 17 сентября 1944 года. Только в 1943–1944 годах, используя сведения радиоразведки КБФ, было потоплено более 100 кораблей и судов, благодаря ее бдительности было сорвано более 40 набегов финских катеров[725]. Не менее результативно действовали силы и средства морской РЭР на Тихоокеанском флоте и Амурской Краснознаменной флотилии. Не случайно, на первой конференции, проводившейся в феврале 1944 года по приказу народного комиссара ВМФ адмирала флота Н.Г. Кузнецова при Военно-морской академии по вопросам разведки, при рассмотрении Боевого устава Морских сил, радиоразведке было отведено значимое место: «Радиотехнические средства (радиоразведка) являясь средствами оперативной и тактической разведки, благодаря их скрытности, надежности, а также способности проникать глубоко в тыл наблюдаемой страны, является одним из важных видов разведки. Особое значение они приобретают в условиях плохой видимости, обширности театра и так далее».

В ходе Великой Отечественной войны, участвуя в борьбе с фашистскими захватчиками на морских и приморских направлениях, радиоразведчики советского ВМФ с честью выполнили воинский долг. Они помогли предотвратить многие потери и обеспечили нанесение значительного ущерба противнику. За годы войны силы и средства морской РЭР перехватили более миллиона радиограмм, что позволяло проникать в замыслы противника и почти всегда своевременно отвечать на вопросы: когда, кто, где, что делает, и что намерен делать?

На Краснознаменном Балтийском флоте за годы войны радиоотряд передал 50 090 донесений, в том числе: о кораблях – 29 760, самолетах – 14 369, подводных лодках – 2797, конвоях и транспортах противника – 3164. Используя эти сведения, силы КБФ потопили 171 корабль и судно противника, в том числе: миноносцев – 6, подводных лодок – 1, канонерских лодок – 1, сторожевых кораблей – 22, самоходных десантных барж – 24, торпедных катеров – 1, сторожевых катеров – 27, тральщиков – 22, транспортов – 60, буксиров – 2, сухогрузных барж – 1 и четыре шлюпки[726]. Благодаря этим же сведениям были повреждены 78 кораблей и судов противника, в том числе: крейсеров – 1, миноносцев – 3, подводных лодок – 1, сторожевых кораблей – 14, самоходных десантных барж – 30, сторожевых катеров – 4, тральщиков – 8, катерных тральщиков – 2, транспортов – 13, танкеров – 1 и один буксир. Всего силами КБФ за годы войны было потоплено свыше 580 кораблей и вспомогательных судов противника, 624 транспорта. Таким образом, около 20 % кораблей, вспомогательных судов и 10 % транспортов противника, уничтоженных силами КБФ, потоплены были благодаря использованию сведений морской РЭР[727].

Результаты боевого применения сил и средств морской РЭР Северного флота (см. таблицу 12) свидетельствуют о том, что мастерство ее личного состава и, как следствие, эффективность разведки постоянно возрастали. Используя сведения радиоразведки были потоплены 70 кораблей и судов, в том числе: эскадренный миноносец – 1, сторожевых кораблей – 8, тральщиков – 5, сторожевых катеров – 3, транспортов – 50, танкеров – З[728]. Всего силами Северного флота за годы войны было потоплено около 200 кораблей и судов противника, 400 транспортов. Следовательно, около 10 % кораблей и судов, а также 12 % транспортов противника, уничтоженных силами Северного флота, были потоплены благодаря сведениям морской РЭР. При этом результат использования сведений радиоразведки на КБФ несколько выше, чем на Северном флоте.

Радиоотряд Черноморского флота с 22 июня 1941 по 30 ноября 1943 года обнаружил: надводные корабли – 425 раз (эскадренные миноносцы – 136, мониторы – 144, канонерские лодки – 13, сторожевые катера – 86, другие – 18); подводные лодки – 113 раз (с 1 июля 1943 по 1 декабря 1943 года); конвои – 143 раза; авиацию прикрытия конвоев – 321 раз; плавающие мины – 368 раз; дислокацию сухопутных частей – 47 раз; дислокацию постов службы наблюдения и связи – 38 раз; сделал 5454 донесения об обнаружении авиации, 168 донесений о состоянии погоды. В периоды участия в обороне Одессы, Сталинграда и Севастополя сделал соответственно 414, 180 и 620 донесений о противнике[729].

Таким образом, балтийские и черноморские радиоразведчики имели несколько меньшие показатели по разведке подводных лодок, а черноморцы (значительно меньшие) – и по надводным кораблям. В то же время, больше других балтийцы за время войны обнаруживали надводные корабли (29 760 донесений), а черноморцы – самолеты (45 809 донесений). В известной мере это объясняется особенностями морских театров военных действий, в частности составом сил и средств, как своих, так и противника.

Рис. 12. Изменение дислокации радиоотряда Краснознаменного Балтийского флота. 1941

Рис. 13. Типовая структура берегового радиоотряда советского ВМФ. 1944 г.

Рис. 14. Динамика роста количества личного состава береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, 31, 32.

Рис. 15. Динамика роста количества боевых постов поиска, перехвата и слежения береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, 31, 32.

Рис. 16. Динамика роста количества боевых постов радиопеленгования береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, 31, 32.

Рис. 17. Динамика роста количества береговых радиопеленга торных пунктов советского ВМФ в Великой Отечественной войне Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, 31, 32.

Таблица 2

Укомплектованность личным составом береговых радиоотрядов советского ВМФ на начало 1941 г.

Таблица 3

Распределение поставок «Полевых магнитофонов» / «Аппаратов воспроизведения» береговым частям радиоразведки. 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 46, л. 60–61.

Таблица 4

Донесения берегового радиоотряда КБФ о местонахождении объектов разведки. 5 июля – 23 сентября 1941 г.

Таблица 5

Принадлежность и количество радиограмм, перехваченных береговым радиоотрядом КБФ. 22 июня – 31 декабря 1941 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 6, л. 32–38.

Таблица 6

Количество экстренных донесений берегового радиоотряда КБФ. 22 июня – 31 декабря 1941 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 6, л. 42.

Таблица 7

Итоги деятельности берегового радиоотряда Северного флота. 1941–1942 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 54–60.

Таблица 8

Итоги деятельности берегового радиоотряда Черноморского флота. 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 28, л. 112.

Таблица 9

Итоги деятельности береговых радиоотрядов советского ВМФ. 1941–1942 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, 6, 27, 28, 43.

Таблица 10

Обнаружение объектов разведки силами и средствами РЭР Северного флота. 22 июня 1941 – январь 1944 года

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 59, л. 55.

Таблица 11

Корабли противника, потопленные по данным РЭР Северного флота в Великой Отечественной войне

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 56.

Таблица 12

Итоги деятельности радиоотряда Северного флота. 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 6, 27, 28, 35, 59, 72.

3.5. Взаимодействие с союзниками в области морской РЭР

В годы Второй мировой войны разведывательные службы Советского Союза, Великобритании, США, а также Чехословакии, Франции, Бельгии, Польши, Дании, Голландии, Норвегии и Югославии нередко действовали сообща против Германии. Инициативу в сотрудничестве с советской военной разведкой в сентябре 1941 года проявили поляки, а уже с 1942 года советские военные атташе в Лондоне получали разведывательные сведения от начальника разведки Франции генерала Матенэ, начальника военной разведки Чехословакии полковника Ф. Моравца, начальника норвежской разведки подполковника Р. Лянда, сотрудника польской военной разведки подполковника С. Гано, бельгийского разведчика подполковника Мариссала, сотрудника голландской военной разведки подполковника Лифтинка[730].

Нельзя не обратить внимания на попытки организации взаимодействия между разведслужбами СССР и США, впервые вопрос о котором был поднят Ф.И. Голиковым в 1941 году в ходе посещения Лондона и Вашингтона в качестве главы советской военной миссии. Позже этой же темы касался на переговорах с представителями американского командования военный атташе при посольстве СССР в США полковник Н.М. Сараев. Союзники с интересом восприняли это предложение, но потребовали, чтобы в Москве американскому военному атташе было предоставлено право дважды в неделю посещать Генеральный штаб, где он мог бы иметь доступ к секретным документам относительно положения на советско-германском фронте. В Москве на это не пошли, и проблема обмена разведывательными сведениями возникла вновь лишь в конце 1943 года, когда американцы завершали планирование операции «Оверлод». Для создания благоприятной обстановки накануне переговоров американцы передали советскому военному атташе в Лондоне полковнику А.Ф. Сизову три папки материалов о Германии и ее вооруженных силах. Вслед за этим, в декабре, последовал визит в Москву руководителя Управления стратегических служб (УСС) США генерал-майора Уильяма Д. Донована. В результате его встречи с наркомом иностранных дел В.М. Молотовым и представителями внешней разведки Народного комиссариата государственной безопасности (НКГБ), была достигнута договоренность о сотрудничестве разведок СССР и США. По итогам этих переговоров 4 февраля 1944 года подразделения УСС получили инструкцию, позволявшую передавать СССР оригинальную разведывательную информацию. Однако это сотрудничество было свернуто, так и не успев обрести какие-либо определенные формы. Против взаимодействия УСС с советской разведкой выступили шеф Федерального бюро расследований (ФБР) США Э. Гувер и некоторые другие влиятельные американские политики. Президент США Ф. Рузвельт направил послу У. Гарриману телеграмму о том, что обмен представителями разведывательных служб откладывается на неопределенное время. Гарриман попытался переубедить Рузвельта, но безуспешно. При этом последний высказал уверенность, что И.В. Сталин его поймет, а обмен миссиями отложен только на время. Оказалось – навсегда. В апреле-мае 1944 года американцы передали руководству советской внешней разведки более 2000 листов информационных материалов о противнике, но лишь 87 из них представляли интерес для военной разведки[731].

Что касается советско-британского военного сотрудничества в сфере разведки, то реальное развитие эта деятельность получила с прибытием в 1941 году в Лондон в качестве главы советской военной миссии контр-адмирала Н.М. Харламова, которому удалось наладить взаимодействие не только с Secret Intelligence Service, но и с другими учреждениями, располагавшими сведениями о Германии. Полученная им информация регулярно сообщалась в Москву. Она касалась в основном боевого состава, дислокации и организации войск немецкой армии за прошедший месяц, что снижало их оперативную ценность. В 1944 году советскую военную миссию в Лондоне возглавил генерал-лейтенант А.Ф. Васильев, успешно продолжив начатую Харламовым работу[732].

В целом, как полагают исследователи[733], оперативное взаимодействие между органами военной разведки СССР, с одной стороны, и США с Великобританией – с другой, развития не получило. Однако это не совсем так. Наиболее показательно взаимодействие в области морской радиоэлектронной разведки с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны проявилось в ходе обеспечения безопасности союзных конвоев[734].

В соответствии с обязательствами, принятыми на Московской конференции 29 сентября – 1 октября 1941 года, и другими соглашениями между СССР, США и Великобританией, союзные конвои доставляли в Советский Союз вооружение и прочие грузы из США и Великобритании, а из СССР для этих стран – стратегическое сырье. Маршруты их переходов в зависимости от ледовой обстановки в Гренландском и Баренцевом морях пролегали севернее или южнее о. Медвежий. Пунктами назначения являлись Архангельск, Северодвинск и Мурманск. Обеспечение безопасности перехода союзных конвоев от порта формирования до порта назначения возлагалось на английские корабли. В операционной зоне Северного флота (восточнее 18°, а затем 20° в.д.) охранение усиливалось советскими кораблями и авиацией.

Немецкое командование, рассчитывавшее на «молниеносную войну» в 1941 году, не предпринимало активных действий против союзных конвоев, но с 1942 года начало привлекать для борьбы с ними значительные силы. Получив разведывательные сведения о выходе союзного конвоя из порта, противник обычно развертывал в районе островов Ян-Майен, Новая Земля до 10–15 подводных лодок. На переходе конвой атаковала бомбардировочная и торпедоносная авиация, а иногда – крупные надводные корабли противника. В 1942 году, в связи с усилением активности со стороны противника английским и советским военно-морским командованиями были приняты меры, направленные на обеспечение безопасности перехода конвоев. В том числе, была усилена разведывательная деятельность. Однако в полярных условиях ведение воздушной и корабельной разведки было значительно затруднено. Вследствие этого особую роль приобретали заблаговременные, достоверные и единственные непрерывно добывавшиеся сведения – сведения флотской радиоразведки.

В августе 1942 года с целью обеспечению безопасности перехода союзных конвоев между представителями разведывательного отдела штаба Северного флота и Миссии старшего британского морского офицера (СБМО) в Северной России в г. Полярный было «достигнуто понимание о необходимости создания совместной радиопеленгаторной службы на одном из островов Шпицберген». Причем доставка оборудования, продовольствия и личного состава на Шпицберген английская сторона предлагала взять на себя. Однако запрос по этому поводу народный комиссар ВМФ СССР адмирал Н.Г. Кузнецов отклонил[735].

Вместе с тем, уже к концу 1942 года в Полярном была открыта станция радиопеленгования «У» английской морской радиоэлектронной разведки. С первых месяцев ее работы стало налаживаться взаимодействие с подразделениями радиоразведки Северного флота. Первоначально (конец февраля – начало марта 1943 г.) были определены частоты радиосвязи объектов разведки, обмен информацией о перехвате сеансов связи на которых должен был осуществляться с представлением сведений по форме: «время сигнала, частота, опознавательный знак (позывной. – В.К.) и опознавательной знак станции, с которой устанавливалась радиосвязь». Кроме того, должна была представляться копия перехваченной радиограммы[736]. Однако отсутствие четко установленных сроков представления сведений и материалов радиоперехвата привело к недостатку в организации взаимодействия – необоснованным задержкам доставки сведений на английскую станцию. Безусловно, данное обстоятельство приводило к устареванию разведывательных сведений и снижало эффективность мер по обеспечению безопасности конвоев, а потому не осталось без внимания.

27 марта 1943 года задержка в доставке сведений радиоперехвата на английскую станцию от момента перехвата составляла 10 часов в пяти случаях, в одном случае – 16 часов, а в двух случаях – 19 часов. Причем подобная задержка в доставке сведений была характерна и в другие дни. 30 марта 1943 года офицер Миссии СБМО в Северной России лейтенант Чокли обратился к командиру по радио разведывательного отдела штаба Северного флота капитан-лейтенанту П.М. Куприяненко с просьбой «придать этому делу серьезное внимание» и согласиться с тем, что «доставка сообщений с посыльным может вызывать задержку до 7 часов»[737]. Письмо с просьбой было направлено из разведывательного отдела флота командиру берегового радиоотряда Северного флота С.А. Арутюнову, который 1 апреля 1943 года «дал указание начальнику информационного центра и начальнику оперативного отделения не задерживать разведывательные донесения»[738]. При этом неоднократно поднимавшийся англичанами вопрос об установлении между станциями проводной линии связи отклонялся нашим командованием.

В дальнейшем развитие взаимодействия шло по направлениям расширения количества радиочастот, результаты перехвата на которых подлежали взаимообмену (причем, даже вне установленного предварительно списка частот), увеличения доли первичных материалов радиоперехвата и радиопеленгования, а также сокращения сроков доставки разведывательных донесений. Например, 19 июля 1943 года английское Адмиралтейство в письме через Миссию СБМО в Северной России выражало признательность разведывательному отделу штаба Северного флота за предоставляемые сведения о позициях кораблей противника в Норвежском море, и запросило: «не могли бы данные радиопеленгования даваться всегда (подчеркнуто в письме. – В.К.) в форме пеленгов, а не в позициях»[739]. 22 июля Куприяненко ответил согласием на просьбу союзников.

В августе 1943 года не только ранее установленный и устраивавший англичан норматив доставки сведений за 7 часов перестал устраивать последних, но даже представление информации через 6 часов. 14 августа Чокли отправил письмо Куприяненко, в котором сообщал:

«1. Вчера в письме от вашей пеленгаторной службы, я получил два пеленга на работающего противника, перехваченного в 05 ч 58 мин и 06 ч 53 минуты. Письмо было доставлено в Британскую миссию в 11 ч 30 мин, это около 6 часов после того, как был перехвачен первый сигнал.

2. Я уверен, Вы согласитесь, что переданные данные не могут быть использованы, и что задержка (промедление) передачи сведений такого рода крайне нежелательна, и поэтому я был бы очень благодарен, если бы пеленга могли всегда передаваться нам по телефону, а не письмом.

3. У меня есть другие предложения относительно более быстрого обмена сведениями такого типа, и я был бы рад, если для Вас удобно, встретить Вас в 10 ч 45 мин в следующую среду 18 августа, чтобы обсудить эти предложения»[740].

Безусловно, требования английской стороны по этому вопросу вполне объективны. В результате, в сентябре 1943 года была введена в действие новая организация доставки сведений советской радиоразведки на английскую станцию: донесения доставлялись четыре раза в сутки в 01.00, 10.00, 14.30 и 19.00. Однако уже в октябре выявилось, что доставка в час ночи иногда не осуществлялась и англичане не выразили возражений против прекращения доставки в это время при условии сохранения остальных сроков[741].

Принимая во внимание существовавшее на тот момент взаимодействие между союзниками по линии радиоразведывательной деятельности, 24 октября 1943 года начальник штаба Миссии СБМО в Северной России контр-адмирал А. Руер обратился к командующему Северным флотом с просьбой дать разрешение «на посещение моими (английскими. – В.К.) штабными офицерами Центральной станции радиоразведки Северного флота, а также радиопеленгаторной станции»[742]. При этом советские морские офицеры до этого уже посетили британскую станцию радиоразведки и, конечно, из этих посещений могла быть извлечена взаимная польза в деле обеспечения безопасности перехода союзных конвоев. Однако командующий Северным флотом вице-адмирал А.Г. Головко посчитал, что «в Горячие Ручьи (место расположения приемного центра берегового радиооотряда Северного флота. – В.К.) нельзя, можно где-нибудь оборудовать комнату с обычными приемниками и показать», приказав начальнику разведывательного отдела флота «доложить соображения»[743]. В итоге, никакого посещения англичанами наших подразделений радиоразведки флота так и не состоялось.

Признательность радиоразведчикам Северного флота за взаимодействие в обеспечении безопасности конвоев высказывали не только представители разведывательных органов Великобритании. Наличие заблаговременных разведывательных данных о позициях сил противника на маршруте перехода конвоев позволяло своевременно изменять маршрут перехода в обход этих позиций и избегать атак противника. Поэтому подобная информация была важна для британских штурманских служб, составлявших и корректировавших по данным разведки маршруты перехода конвоев. Вследствие этого, не редко высказывались слова признательности разведке Северного флота от старших офицеров эскортов союзных конвоев и флагманского штурмана при Миссии СБМО в Северной России[744]. При этом по-прежнему единственным недостатком оставалась задержка получения советских разведданных в британской Миссии.

Вместе с тем, несмотря на потребность англичан в сведениях, добываемых советской радиоразведкой, результаты разведывательной деятельности англичан на Северном театре военных действий в свою очередь представляли интерес для разведки Северного флота. Во-первых, это было обусловлено объективно высокими показателями радиоразведывательной деятельности англичан. Например, обеспечивая безопасность перехода конвоев JW.55B и RA.55A 25–26 декабря 1943 года, при поиске немецкого линейного корабля «Шарнхост»[745] советской радиоразведкой было перехвачено две радиограммы, а англичанами – семь[746]. Во-вторых, по причине отсутствия собственных средств корабельной радиоразведки (в первую очередь – корабельных радиопеленгаторов) руководство радиоразведки Северного флота просило союзников предоставлять радиоразведывательную информацию, добываемую также и кораблями в море[747]. Например, 13 марта 1943 года Куприяненко, благодаря за информацию о движении конвоя JW.53, обратился в британскую Миссию с просьбой: «передавать в копии весь перехватываемый материал по ВВС Германии корабельной радиоразведкой, осуществляемой в период движения конвоев арктическим путем. Такая информация даст возможность иметь более полное представление о ВВС Германии, оперирующих с Северных аэродромов Норвегии и Финляндии. Ваша информация окажет мне неоценимую услугу»[748].

Помимо обмена союзниками материалами радиоперехвата и радиопеленгования иногда осуществлялся взаимообмен уже обработанными и обобщенными разведывательными данными. Например, в сентябре 1944 года по просьбе английского Адмиралтейства состоялся обмен данными об организации радиосвязи Береговой обороны южной Норвегии – со стороны англичан, и данными об организации радиосвязи Береговой обороны в северной Норвегии, имевшихся в советской разведке[749]. Кроме того, начальнику отдела радиоразведки разведывательного управления ГМШ ВМФ СССР С.М. Магницкому представителем Английской Военно-морской Миссии в СССР была передана книга «СВ-4002», содержавшая обобщенные радиоразведывательные данные об организации радиосвязи ВМС Германии[750].

В то же время, выполняя совместно задачу обеспечения безопасности союзных конвоев, в том числе осуществляя совместную разведывательную деятельность, командование разведки советского ВМФ неоднократно обращалось к союзникам с просьбой приобретения у последних технических средств разведки. Причиной этих обращений являлась неспособность отечественной промышленности обеспечить потребности радиоразведки ВМФ. Не помогло и обращение наркома ВМФ СССР адмирала Н.Г. Кузнецова к заместителю наркома обороны СССР генерал-полковнику войск связи И.Т. Пересыпкину 15 апреля 1943 года с просьбой о передаче разведке ВМФ «в целях обеспечения безопасности перехода морских союзных конвоев с вооружением для советской армии и флота, количества которых резко возросло, десяти радиопеленгаторов и тридцати радиоприемников»[751]. Заместитель наркома обороны посчитал это невозможным. Оставалось только обратиться за помощью к союзникам. Причем командование разведки советского ВМФ через наркома ВМФ и его заместителей, начиная с января 1942 года, неоднократно обращалось в Наркомат внешней торговли и Государственный Комитет Обороны с просьбой приобретения автоматических радиопеленгаторов, радиопеленгаторов в УКВ диапазоне, радиостанций и малогабаритных радиодеталей в США. Однако, вследствие «больших трудностей в реализации этой номенклатуры», заявка Наркомвнешторгом была значительно сокращена. В частности, автоматические и УКВ радиопеленгаторы, а также малогабаритные радиодетали были исключены из заявки. К реализации были приняты заявки по приемникам КВ и СВ диапазонов, некоторым типам армейских маломощных радиостанций[752]. В результате, по состоянию на январь 1944 года разведывательным управлением ГМШ ВМФ СССР было получено от союзников всего четыре единицы радиоразведывательной аппаратуры, причем только от США. Вся она была оценена как «хорошего качества». Сведения об этой аппаратуре приведены в таблице 17.

В ноябре 1944 года в 10-й отдел разведывательного управления ГМШ ВМФ поступила очередная партия радиоаппаратуры: 10 коротковолновых радиопеленгаторов типа «SCR-551» американского производства. Рабочий диапазон пеленгатора составлял от 15 до 150 метров. В декабре 1944 года на полигоне НИИ ВМФ были проведены его испытания, которые показали, что по причине низкой чувствительности и не экономичности, он может быть ограниченного использован лишь в южных районах СССР. Тем не менее, 7 радиопеленгаторов были отправлены на флоты[753].

В июне 1944 года командование разведки Северного флота, предпринимая попытки организации радиоразведывательной службы на кораблях, столкнулось с серьезным недостатком – отсутствием в советском ВМФ корабельных радиопеленгаторов. Для устранения недостатка командованием разведки ВМФ был поставлен вопрос о необходимости закупки в Великобритании корабельных коротковолновых автоматических радиопеленгаторов[754]. Однако до конца войны эта проблема так и осталась неразрешенной.

В конце декабря 1944 года британская станция радиопеленгования в Полярном была закрыта: обслуживающий ее персонал был отправлен в Великобританию с конвоем «РА.63», а помещения переданы береговому радиоотряду Северного флота. Тем не менее, это не означало прекращение взаимодействия. В письме руководителя британской Миссии в Северной России контр-адмирала Эджертона командующему Северным флотом от 23 декабря 1944 года высказывалась признательность за сотрудничество в области радиоэлектронной разведки, а также пожелания его дальнейшего развития. В частности, Эджертон просил, чтобы «опознавательные позывных сигналов ВВС Германии направлялись в штаб Миссии СБМО в Полярном для дальнейшей передачи в Адмиралтейство, вместо передачи их на радиостанцию “Y’V[755]. В письме начальнику отделения радиоразведки разведывательного отдела штаба Северного флота офицер радиоразведки штаба Миссии СБМО старший лейтенант К.Х. Бриттн также высказывал уверенность, что «Адмиралтейство будет всегда восхищаться любым сведениям, которые Вы (радио-разведка Северного флота. – В.К.) будете в состоянии дать нам (английской радиоразведке. – В.К.), и что оно предоставит Вам любую информацию, которую они смогут дать и которая будет ценна для Вас»[756].

В качестве подтверждения успешности использования сведений морской РЭР в обеспечении безопасности переходов союзных конвоев стоит привести следующие эпизоды. Например, 24 января 1943 года радиоразведка Северного флота обнаружила взлет с аэродрома в районе Билле-фиорд и полет в сторону о. Медвежий четырех немецких торпедоносцев «ХЕ-115». Информацию передали командиру эскорта союзного конвоя, находившемуся в районе острова. Эскорт заблаговременно подготовился и успешно отразил атаку авиации противника. Позже он сообщил об уничтожении двух «ХЕ-115» и выразил «благодарность русской радиоразведке за своевременное предупреждение». С получением сведений радиоразведки о наличии подводных лодок противника на маршруте следования конвоя РА.56, курс следования последнего был изменен в обход позиций немецких подводных лодок[757]. В результате, конвой не был обнаружен и удачно прошел опасный район. В воздушных боях над союзными конвоями, благодаря заблаговременным сведениям, добытым силами и средствами морской РЭР, было сбито 34 самолета противника[758].

Таким образом, совместная радиоразведывательная деятельность СССР и Великобритании на Северном театре военных действий играла важную роль в обеспечении безопасности перехода союзных конвоев, представляя командованию Северного флота и эскортов конвоев информацию следующего характера: об обнаружении противником выхода союзных конвоев из портов; об обнаружении союзных конвоев немецкими подводными лодками и самолетами на маршрутах перехода; о районах развертывания подводных лодок противника для перехвата конвоев, а также об организации взаимодействия подводных лодок и авиации противника в совместных действиях на союзных коммуникациях. Заблаговременное получение подобных разведывательных сведений позволяло изменять маршруты перехода конвоев в обход немецких сил или подготовиться к отражению атаки, лишив противника преимущества внезапности.

Основными недостатками в организации радиоразведки на МТВД, снижавшими результативность ее деятельности в обеспечении безопасности конвоев являлись: отсутствие возможности обмена разведывательной информацией в реальном масштабе времени, приводившее к ее устареванию; отсутствие корабельных радиопеленгаторов в советском ВМФ, лишавшее Северный флот возможности более эффективного ведения корабельной РЭР; нежелание союзников к более тесному сотрудничеству в области радиоразведки (отказ создания совместной станции радиоразведки и обмена опытом работы, со стороны советского руководства, и оттягивание в продаже современных технических средств РЭР Советскому Союзу – с английской стороны). Безусловно, решение этих вопросов способствовало бы повышению эффективности разведки и безопасности переходов союзных конвоев в целом. Взаимодействие в области морской радиоэлектронной разведки с США выражалось лишь в поставке последними в СССР радиоэлектронного вооружения[759].

3.6. Влияние опыта войны на развитие теории, практики и результаты боевого применения сил и средств морской РЭР

Для выяснения влияния различных факторов на развитие теории и практики, а также результаты боевого применения сил и средств отечественной морской радиоэлектронной разведки в Великой Отечественной войне необходимо сказать о радиосвязи, как о причине ее порождающей.

Уже опыт Первой мировой войны показал значение радиосвязи для деятельности флота. Особенно резко возросла роль радиосвязи во Второй мировой войне, характерной, с одной стороны, ее масштабом и насыщенностью техникой, а с другой – глубоким взаимодействием всех родов войск на суше и родов сил на море, а также взаимодействием военно-морского флота с группировками войск на приморских направлениях. К радиосвязи, как к средству боевого управления, в военное время предъявлялись следующие требования: обеспечение непрерывного и скрытного управления; своевременное получение данных для принятия решения; быстрая передача приказаний; обеспечение взаимодействия всех видов оружия и взаимного информирования кораблей и частей, участвующих в военных действиях. Для соответствия им потребовалось наличие широко развитых радиосетей, особенно это относилось к флоту, где радио являлось основным и единственным средством дальней связи.

До войны существовало мнение, что с ее началом использование радиосредств сократится и, следовательно, количество радиоразведывательных источников уменьшится. На самом же деле все произошло наоборот. Усложнявшаяся обстановка требовала постоянного совершенствования управления силами и повышения его оперативности, что неизбежно влекло за собой увеличение числа радиостанций, каналов радиосвязи, а также потока передаваемых сообщений[760]. Рост количества обнаруженных морской радиоэлектронной разведкой радиосетей и радиостанций за время Великой Отечественной войны приведен на рисунке 19.

В свою очередь рост количества радиосетей и интенсивность обмена внутри них оказались одним из факторов, способствовавших развитию радио-разведки. Наращивание сил и средств морской радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в ходе Великой Отечественной войны подтверждается данными, приведенными в таблицах 13 и 14.

При этом значение и удельный вес радиоэлектронной разведки среди других видов разведки в ходе войны также постоянно возрастали. Это объяснялось помимо большой дальности действия ее средств, следующими факторами: радиосвязь являлась основным каналом передачи текущей информации, перехват которой в реальном масштабе времени имел большую ценность для своевременного принятия контрмер; пеленгование вражеских передатчиков позволяло определять местонахождение и оценивать состав сил противника; скрытность ведения радиоразведки не давала неприятелю возможности установить объем добываемой о нем информации; обеспечивалась быстрота получения сведений о противнике, удаленном даже на всю глубину театра.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что те или иные меры радиомаскировки (вплоть до радиомолчания) усложняют работу радиоразведки. Однако шаблонность их применения противником, отклонение от требований скрытности из-за необходимости срочного удовлетворения нужд управления силами оставляли значительные возможности для хорошо организованной и постоянно ведущейся радиоразведки в добывании необходимой информации.

Одним из основных факторов, влияющих на интенсивность радиообмена противника, как показал опыт Великой Отечественной войны, являются активные действия своих войск. Например, успешное наступление советских войск в октябре-ноябре 1944 года на Севере (Петсамо-Киркенесская наступательная операция войск Карельского фронта и Северного флота) привело к повышению общей интенсивности боевой деятельности войск (сил) противника на театре. Она отразилась в резком увеличении обнаружения в радиосвязи его кораблей и радиотехнических станций, обеспечивающих деятельность флота и войск на Севере.

Подтверждением этому являются данные[761] о развитии шифрообмена ВМС противника на Северном МТВД во второй половине 1944 года, приведенные в таблице 15. Из них видно, что наибольшая интенсивность шифрообмена приходится на октябрь и ноябрь, то есть на период активных действий Красной армии и Северного флота на театре. Всякая попытка противника сократить интенсивность шифрообмена до минимума срывалась активизацией деятельности наших войск (сил). Приведенные факты свидетельствует, что радиосвязь являлась основным средством боевого управления флотом.

Исследование показало, что активизация боевой деятельности своих сил влияет не только на активизацию действий сил противника в море, а соответственно и на интенсивность его радиообмена. Данное влияние распространяется и на деятельность обеспечивающих сил противника, в частности, транспортной авиации. Наглядный пример – интенсивность вылетов немецкой транспортной авиации на Северном МТВД в ходе Великой отечественной войны, приведенная на рисунке 20. Из анализа этих данных[762]видно, что: во-первых, наибольшее количество вылетов самолетов транспортной авиации приходилось на апрель, май, июнь и июль месяцы – по причине улучшения метеоусловий на МТВД, а также сентябрь и октябрь 1944 года – по причине эвакуации немецких войск из Финляндии в глубь Норвегии (в результате проведения Петсамо-Киркинесской наступательной операции были блокированы морские порты противника, и эвакуация морем сорвана[763]); во-вторых, наименьшее количество самолето-вылетов, приходящееся на январь – май 1945 года, объясняется потерей аэродромов в Южной и Северной Норвегии. Следовательно, можно сделать вывод, что на интенсивность радиообмена, а соответственно и на результаты боевого применения сил и средств морской радиоэлектронной разведки влияют и такие факторы как активизация боевой деятельности своих сил, метеоусловия и складывающаяся оперативная обстановка на МТВД.

Тем не менее, одним из основных факторов, влиявших на интенсивность радиообмена противника, являлась активизация деятельности его войск (сил). Например, за период военных действий с июня 1941 года по май 1945 года радиоразведкой Северного флота была установлена деятельность 610 немецких транспортных самолетов типа «Ю-52», из которых ежегодно эксплуатировались противником от 105 до 265 единиц[764]. Динамика использования немецкой транспортной авиации на Северном МТВД в 1941–1945 годах[765]приведена на рисунке 21. Анализ этих данных показал, что наибольшее количество вылетов немецкой транспортной авиации приходилось на июнь и июль 1942 года, когда немцы активизировали деятельность бомбардировочной и торпедоносной авиации против союзных конвоев на коммуникациях в Баренцевом и Норвежском морях, а также на апрель 1943 года – по причине переброски в Северную Норвегию 6-го истребительного авиаотряда «Гордость Германии».

В ходе исследования результатов боевого применения сил и средств морской РЭР Черноморского флота, а именно среднемесячного количества перехвата шифрограмм противника, установлено, что максимальное его значение приходится на второй квартал 1943 года. Аналогично доказанной зависимости объема перехвата от интенсивности военных действий на Северном МТВД, поддается обоснованию и высокий результат деятельности БРО Черноморского флота во втором квартале 1943 года – именно тогда происходили наиболее ожесточенные бои за Малую землю. Интенсивность деятельности вражеской авиации в этот период достигала до 1200 вылетов в сутки. При этом не менее активно действовала и наша авиация, совершив с 17 апреля по 7 июня 35 тыс. самолето-вылетов, уничтожив 1100 боевых самолетов противника, в том числе 800 в воздушных боях[766].

Обосновав зависимость интенсивности радиообмена от различных факторов, и в первую очередь от активизации боевой деятельности как своих, так и войск (сил) противника, необходимо отметить, что обратной силы это правило не имеет, то есть не всегда увеличение интенсивности радиообмена свидетельствует об активизации действий противника. При этом для достижения достоверности сведений, добываемых морской радиоэлектронной разведкой, необходимо подтверждение их сведениями других видов разведки.

Анализ результатов боевого применения сил и средств морской РЭР подтвердил предположение, что большое количество недостатков в организации радиоразведывательной деятельности не могло не повлиять на качество выполнения специальных задач. Это обосновывается следующим. Неоднократно обнаруживаемые подводные лодки противника кораблями и самолетами Северного флота у нашего побережья во втором квартале 1943 года совершенно не отмечались средствами радиоразведки флота (хотя при этом стоит учитывать, что нередко при визуальном обнаружении за подводные лодки принимались другие предметы)[767]. В августе 1943 года начальник РУ ГМШ капитан 1 ранга М.А. Воронцов указал начальнику РО Черноморского флота капитану 1 ранга Д.Б. Намгаладзе на недостатки специальной деятельности радиоразведки на флоте – не выявленные особенности радиосвязи внутри и при взаимодействии тактических соединений противника[768]. В дальнейшем, в декабре 1943 года, по приказанию начальника разведывательного отдела, БРО Черноморского флота подвергся проверке, в ходе которой были выявлены возможные причины указанных недостатков: «командир радиоотряда и начальник штаба еще не заняли руководящей роли в оперативной работе радиоотряда; имели место случаи изменения плана радиоразведки, о которых начальник штаба не ставился в известность; отсутствовало руководство работой радиомастерской и других технических подразделений; отсутствовала техническая учеба с личным составом радиомастерской; инженер отряда главным образом был занят вопросами технического снабжения и учета»[769].

В приказе командующего Амурской Краснознаменной флотилией вице-адмирала Ф.С. Октябрьского № 86 от 3 апреля 1944 года в качестве недостатков в работе разведывательного отдела флотилии в области морской РЭР отмечалось: «Радиоразведка имела серьезные недочеты в определении места кораблей Сунгарийской речной флотилии. Не всегда радиовахты фиксировали все необходимые радиограммы разрабатываемой радиосети вероятного противника. В радиоразведывательных сводках имели место случаи неграмотных выводов по обстановке в результате недостаточно глубокого анализа материала»[770].

В октябре 1943 года начальник штаба КБФ контр-адмирал М.И. Арапов лично изучил и проверил содержание работы берегового радиоотряда и установил, что «существовавшая организация его деятельности вполне соответствовала назначению и удовлетворяла потребности флота». Однако в докладе начальнику РУ ГМШ ВМФ указал следующие недостатки: «расположение береговых радиопеленгаторных пунктов ввиду близости фронта и ограниченности операционной зоны КБФ не удовлетворяло требованию надежности радиоразведки на театре; крайне низкая подготовка кадров начальствующего состава; слабость и недостаточность внимания к вопросам совершенствования радиоразведки; упрощенность в планировании, доходящая до отсутствия такового»[771].

Начальный период войны показал несостоятельность существовавшей организации отечественной морской РЭР касательно требований динамичности, гибкости, непрерывности РЭР и полноты охвата объектов, особенно для условий военного времени. Неоднократные перебазирования радиоотрядов, радиопеленгаторных пунктов и радиоузлов особого назначения показали громоздкость и отсутствие необходимой маневренности последних; перебазирование занимало значительное время, что не могло не сказаться на эффективности радиоразведки (нарушалась непрерывность, снижалась полнота охвата) и надежности связи с органами управления на флотах. Выявилась настоятельная необходимость наличия вместо стационарных береговых элементов системы морской РЭР – подвижных, на автомашинах, способных менять позицию с изменением линии фронта. Этот практический урок Великой Отечественной войны оказал действенное влияние на развитие теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР. Например, на КБФ такой маневренный пункт должен был иметь: специальный автобус с радиопередатчиком и ДВ пеленгатором; два 3-тонных грузовых вездехода для перевозки личного состава и имущества пункта; два КВ пеленгатора с разборными утепленными будками для работы в зимних условиях; специальный утепленный автобус с оборудованием для обогрева[772].

В сентябре 1942 года командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Ф.С. Октябрьским был утвержден проект «Размещения вахт перехвата и слежения на автомашинах», представленный командиром БРО флота. К монтажу подвижного пункта РЭР Черноморского флота приступили в том же году. Для работы радиоотряда он предусматривал размещение приемного центра в количестве 21 боевого поста на трех 1,5-тонных автобусах, аккумуляторного хозяйства на 3-тонном автомобиле, электромоторного хозяйства на 1,5-тонном автомобиле, службы обеспечения на трех автомобилях. Для радиоузла отводились: 1,5-тонный автомобиль под приемный центр в количестве семи боевых постов; 1,5-т автомобиль под передающий центр и 1,5-т автомобиль для электромоторного хозяйства[773].

Сравнивая взгляды балтийцев и черноморцев видно, что если на КБФ в качестве основной маневренной единицы видели радиопеленгаторный пункт с минимально необходимыми для его работы условиями, то на Черноморском флоте исходили из необходимости маневренности всего берегового радиоотряда с минимально необходимым количеством вахт радиоотряда и узла связи.

Вместе с тем, лишь в конце 1943 года задача обеспечения частей морской РЭР маневренными средствами стала решаться в масштабе ВМФ. Из «Перечня необходимых мероприятий по радиоразведке и оперативной радиосвязи на театрах воюющих флотов» за октябрь 1943 года в разделе «Оборудование» значилось распределение автомобильной радиопеленгаторной станции типа «АВТО» на флоты в количестве восьми единиц, в том числе: КБФ – 3, ЧФ – 3 и СФ – 2 станции. Кроме того, из этого же перечня следовало распределение трех (по одной на Балтийский, Черноморский и Северный флоты) оперативных приемных центров береговых радиоотрядов, которые выделялись для развертывания в новых пунктах дислокации главных баз флотов. Каждый такой центр оборудовался радиопеленгаторами (по два КВ и ДВ), а также КВ радиоприемниками в количестве 15 единиц[774].

Следовательно, опыт Великой Отечественной войны оказал значительное влияние на развитие маневренных сил и средств отечественной морской РЭР, а в итоге – и на результаты боевого применения сил и средств морской РЭР в войне в целом. В дальнейшем это способствовало скорейшему развитию маневренных средств РЭР: в феврале 1944 года начальником РУ ГМШ, а в марте начальником Управления связи ВМФ были утверждены тактико-технические задания на автомобильную радиопеленгаторную станцию «Авто-44»[775] (тактико-технические данные приведены в таблице 16) и автомобильную связную радиостанцию «Алтай»[776].

На результаты боевого применения сил и средств морской РЭР советского ВМФ в ходе Великой Отечественной войны длительный период отрицательное влияние оказывало недостаточное качество отчетных документов по радиоразведке и нарушение сроков их представления. Например, в разведывательном управлении ГМШ оценили качество документов, составленных командиром по радио штаба Северного флота так, что они «могли служить примером, как не надо писать штабные документы, – так трудно было уловить смысл». По оценке РУ ГМШ эти документы были «не оперативными документами разведки, а сплошной водой». Этот же характер носил отчет по радиоразведке штаба Северного флота за первое полугодие

1942 года, – «очень путано и краснобайски написано»[777]. А ведь речь идет о документах, исполненных уже летом 1942 года, то есть спустя год после начала военных действий. Однако и к августу 1943 года на Северном флоте значительных улучшений в данном вопросе достигнуто не было: «в отчетах не указывались задачи, поставленные перед радиоразведкой на месяц, их содержание носило повествовательный характер, не всегда освещалось решение поставленных перед радиоразведкой задач»[778]. Такую оценку отчетов «О выполнении плана оперативной разведки Северного флота средствами радиоразведки» дал начальник разведывательного отдела штаба СФ капитан 1 ранга П.А. Визгни.

Отчетные документы по радиоразведке страдали не только качеством исполнения, но и зачастую снижали их оперативную ценность по причине нарушения сроков их представления. Например, на Амурской флотилии, Тихоокеанском, Северном и Балтийском флотах во втором квартале 1943 года имелись случаи грубого нарушения табеля срочных донесений, что затрудняло обработку и систематизацию материалов и сведений в Разведывательном управлении ВМФ. Аналогичная картина наблюдалась и в первом квартале 1943 года. При этом если БРО Черноморского флота представлял отчетные документы в первом и втором квартале своевременно, то в третьем квартале 1943 года табель срочных донесений был им «грубо нарушен»[779].

Данная проблема не осталась без внимания командования разведки ВМФ. В конце 1943 – начале 1944 года руководством отечественной морской РЭР были проведены организационные мероприятия, направленные на повышение качества, выработку единообразности и своевременности представления отчетных документов по радиоразведке с флотов в Разведывательное управление ВМФ. В частности, 22 ноября 1943 года вышел приказ наркома ВМФ № 900 «О введение в действие форм журналов и бланков, и нормы снабжения ими береговых радиоотрядов флотов (флотилий)», который вводился в действие с 1 января 1944 года. В январе 1944 года эта проблема вновь обсуждалась на совещании командиров по радио в Разведывательном управлении ВМФ. В результате, был утвержден «Табель срочных донесений помощника начальника разведывательного отдела (командира по радио) воюющего флота (флотилии) в 11-й отдел Разведывательного управления ГМШ на 1944 год»[780]. Кроме того, 29 апреля 1944 года Разведывательное управление ГМШ разослало по флотам «Указания о составлении отчетов по радиоразведке» с образцами основных таблиц[781], а также «Указания о составлении радиоразведывательных сводок “О состоянии радиосвязи наблюдаемых объектов”»[782]. На следующий день были разосланы «Указания по составлению задач и планов по радиоразведке»[783]. Данные факты свидетельствуют о том, что опыт Великой Отечественной войны оказал существенное влияние на развитие теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР и в области оптимизации управления их деятельностью, распределения разведывательной информации, составления и представления отчетно-плановых документов.

Еще один негативный фактор, влиявший на результаты боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР, позволил выявить анализ отчетных документов по радиоразведке, относящихся к Великой Отечественной войне. По причине использования противником международной системы исчисления радиоволн в частотах вместо длин волн, применявшихся на отечественных флотах, приходилось проделывать лишние действия по переводу радиоволн из одной системы счисления в другую. В мирное время это было вполне допустимо, в отличие от военного, значительно ограничивающего все те же действия по срочности. В результате это приводило к снижению оперативности обработки информации и постановки задач по радиоразведке. Лишь в 1944 году этот недостаток был устранен: 27 мая из РУ ГМШ на флота поступило указание о переходе в береговых радиоотрядах на международную систему исчисления волн[784], и впредь во всех отчетных документах, исполнявшихся в радиоотрядах, а также во внутриотрядной документации применялись только частоты; исчислением волн в метрах не пользовались. В очередной раз именно опыт военного времени оказал влияние на развитие теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР.

В 1944 году, в результате влияния опыта войны, произошли и другие изменения в практике боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР. Например, в июле, в связи с изменением оперативной обстановки на морских театрах военных действий в условиях увеличения насыщенности вооруженного противоборства возникла необходимость получения более точной информации о противнике. Это потребовало более частой, чем ранее – раз в квартал, корректуры разведывательных данных о противнике. В результате, на флоты было отдано приказание Разведывательного управления ГМШ о необходимости в дальнейшем высылать отчеты по радиоразведке ежемесячно[785], что вошло в практику применения сил и средств морской РЭР, а в дальнейшем отразилось и на теории их боевого применения.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что значительное влияние на результаты боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР, а именно – понижение эффективности разведки оказывало отсутствие целого ряда руководящих документов, регламентирующих деятельность береговых радиоотрядов флотов. Только в июле 1942 года начальнику разведки ВМФ были представлены для рассмотрения в качестве образцов для всех флотов и флотилий проекты следующих документов: табель берегового радиоотряда КБФ; табель берегового радиопеленгаторного пункта КБФ; табель радиоузла особого назначения КБФ и табель Специальных радиокурсов КБФ[786]. В результате, лишь 17 декабря 1942 года циркуляром начальника ГМШ № 122 были введены в действие Положение о береговом радиоотряде флота (флотилии) и Положение о радиоузле ОСНАЗ штаба флота (флотилии)[787].

Однако анализ показал, что введенные в действие документы не в полной мере учитывали особенности морских театров военных действий и прежнюю организацию береговых частей морской РЭР. Например, командир по радио разведывательного отдела штаба ТОФ по результатам командировки в БРО Северного флота, отмечал в качестве недостатка, что Положение о береговом радиоотряде флота полностью к радиоотряду не применимо[788]. Спустя еще более года, в январе 1944 года, на совещании помощников начальников разведывательных отделов флотов по радиоразведке обсуждались проекты наставления по радиоразведке ВМФ, положения о подготовке сотрудников по радиоделу и наставление по обработке разведывательных сведений[789].

При этом недостаток руководящих документов по организации морской РЭР в некоторой степени компенсировался наличием аналогичных документов в системе РЭР Красной армии. Например, 31 августа 1944 года Разведывательным управлением ГШ Красной армии было введено в действие «Руководство по обработке и использованию материалов радиоразведки», которым некоторое время руководствовалась и радиоразведка ВМФ[790].

В результате влияния опыта войны и предпринятых усилий, по состоянию на декабрь 1944 года силы и средства отечественной морской РЭР руководствовались в свой деятельности следующими документами:

1. Руководство по радиоразведывательной службе Красной армии.

2. Типовая организация радиосвязи Берегового радиоотряда.

3. Наставление по оперативной радиосвязи разведывательных органов Военно-морского флота.

4. Организация и методы радиоразведки Военно-морского флота СССР.

5. Руководство по обработке и использованию материалов радиоразведки.

6. Примерный план и программа по боевой подготовке радиоразведывательных частей РККА.

7. Наставление по калибровке радиопеленгаторов.

8. Тексты тренировочных радиограмм, телеграмм, телефонограмм и семафоров.

9. Руководство по обучению радистов на кораблях и в частях Военно-морского флота[791].

Как видно, лишь два из них (№ 2 и № 4) предназначены непосредственно для береговых частей морской РЭР.

Великая Отечественная война подтвердила, что наличие постоянного взаимодействия между радиоразведкой и другими видами разведки является одним из основных и решающих факторов, определяющих результаты боевого применения сил и средств морской РЭР, эффективность разведки в целом. В особенности этот фактор проявился, когда со всей остротой ставилась задача повышения достоверности и полноты добываемой радиоразведывательной информации и представляемых сведений, а организация оперативного использования разведывательных данных была насущной необходимостью момента. Актуальность проблемы подтверждения сведений радиоразведки другими видами разведки подтвердилась наличием фактов применения противником демонстративного радиообмена с целью обмана дезинформированием. Например, при ремилитаризации Рейнской области Германия еще не располагала достаточными силами для вступления в войну против Франции. Тогда был создан громадный блеф о военной мощи Германии. Для формирования во Франции впечатления скопления немецких войск, под прикрытием которых якобы проходила ремилитаризация Рейнской области, был использован демонстративный радиообмен. В Пфальце были сконцентрированы крупные соединения войск связи, создавшие путем усиленного радиообмена, видимость наличия нескольких армейских корпусов, которые в действительности там не существовали.

Во время Киевской оборонительной операции 1941 года, в 20 км к югу от города немцами было установлено несколько радиостанций, которым, дабы оттянуть часть советских войск от Киева, была поставлена задача путем демонстративного радиообмена создать видимость подготовки форсирования Днепра. В укрытых местах были установлены рации, соответствующие по количеству и интенсивности радиообмена нескольким пехотным полкам и подразделениям артиллерии. Чтобы еще более придать создаваемой обстановке видимость достоверности, на передний край было выдвинуто орудие, которое, меняя позиции, открывало с них огонь. В первые дни радиообмен был незначительным, затем, в течение недели, непрерывно возрастал. В результате демонстративного радиообмена немцы добились цели – приняв сведения радиоразведки за достоверные разведывательные данные, на восточный берег Днепра были переброшены четыре пехотных и один авиационный полк[792].

Приведенные примеры позволяют сделать вывод, что радиоразведка не может утверждать, добытая ее силами и средствами информация предположительна, и поэтому для использования сведений РЭР органам управления необходимо их проверять информацией других видов разведки, формируя достоверные разведывательные данные.

В ходе Великой Отечественной войны значительное влияние на развитие теории, практики и результаты боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР оказали командировки по обмену опытом начальствующего состава береговых радиоотрядов флотов. Наиболее часто с целью изучения и обмена опытом посещались радиоотряды КБФ и Северного флота. Регулярными такие командировки стали в 1944 году. Для повышения их практической значимости в декабре 1944 года Разведывательным управлением ГМШ было разработано «Типовое задание по стажировке оперативных работников радиоразведывательной службы (в береговых радиоотрядах)». Его положения надлежало использовать лицам, командируемым в радиоотряды с целью изучения и обмена опытом работы[793].

Таким образом, Великая Отечественная война 1941–1945 годов стала тем важнейшим этапом, в ходе которого выявилось множество ранее не столь учитываемых факторов, оказывающих влияние на результаты боевого применения сил и средств морской РЭР. Выявление, анализ и учет этих факторов еще в ходе военных действий позволило совершенствовать теорию и практику боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР, повысить эффективность разведки в целом.

Радиоразведка Краснознаменной Амурской флотилии в советско-японской войне 1945 г.

С капитуляцией Германии Вторая мировая война в Европе завершилась, но продолжалась война с Японией на Дальнем Востоке и Тихом океане, которую вели США, Великобритания и их союзники. Япония, несмотря на значительные потери, еще обладала крупными вооруженными силами, особенно сухопутными войсками, и продолжала оказывать сопротивление. Американоанглийское командование рассчитывало закончить войну с Японией через полтора года после разгрома Германии. Япония держала крупную группировку войск на территории Маньчжурии и Кореи, ожидая благоприятного момента для нападения на СССР и сковывая значительную часть советских войск на Дальнем Востоке; Японией нарушалась государственная граница СССР, чинились препятствия советскому судоходству. 5 апреля 1945 года советское правительство денонсировало договор с Японией о нейтралитете. Выполняя союзнические обязательства, принятые на Крымской конференции, а также в целях обеспечения безопасности СССР на Дальнем Востоке, Советский Союз 8 августа 1945 года объявил войну Японии.

К началу войны с Японией Краснознаменная Амурская флотилия имела в своем составе 8 мониторов, 11 канонерских лодок, 52 бронекатера, 12 тральщиков, 36 катеров-тральщиков и 7 минных катеров. С целью содействия войскам Забайкальского и 1-го Дальневосточного фронтов в разгроме японской Квантунской армии с 9 августа по 2 сентября 1945 года была проведена Сунгарийская операция – наступательная операция войск 2-го Дальневосточного фронта во взаимодействии с Амурской военной флотилией, часть стратегической Маньчжурской операции 1945 года. Замыслом советского командования предусматривалось нанести главный удар силами 15-й армии во взаимодействии с двумя бригадами Амурской военной флотилии из района Ленинское вдоль р. Сунгари на Харбин и вспомогательные удары силами 5-го отдельного стрелкового корпуса во взаимодействии с бригадой флотилии из района Бикина на Жаохэ, Баоцин и силами 2-й Краснознаменной армии совместно с Зее-Бурейской бригадой и отдельным дивизионом флотилии из района Благовещенска на Цицикар, содействуя тем самым расчленению основных сил Квантунской армии и уничтожению ее по частям[794].

Разведывательное обеспечение в период подготовки и ведения боевых действий Краснознаменной Амурской флотилии на оперативном и тактическом уровне помимо других видов разведки осуществляла флотская радио-разведка, задачи которой решал береговой радиоотряд флотилии, созданный в 1934 году[795]. Первый боевой опыт разведки вооруженных сил Японии РЭР КАФ получила в ходе вооруженного конфликта на реке Халхин-Гол в 1939 году, что подробно рассмотрено в третьей главе. Безусловно, опыт разведки японских вооруженных сил, полученный еще накануне Великой Отечественной войны, сыграл положительную роль в повышении уровня специальной подготовки радиоразведчиков флотилии.

С началом Великой Отечественной войны подразделения берегового радиоотряда КАФ имели следующую дислокацию: приемный центр в селе Воронежское, береговые радиопеленгаторные пункты в Бурее (деревня Малиновка) и Ворошилове. Однако, осуществляя радиоразведку Квантунской армии Японии, командованию разведки КАФ стало понятно, что дислокация береговых радиопеленгаторных пунктов отряда является неудачной: во-первых, пересечение пеленгов не обеспечивало необходимой точности местоопределения; во-вторых, по причине неудовлетворительной транспортной доступности пункта в Ворошилове. В результате, в сентябре 1942 года было принято решение о передислокации радиопеленгаторного пункта из Ворошилова на территорию приемного центра[796]. В течение Великой Отечественной войны силы и средства радиоразведки КАФ обеспечили непрерывный контроль за обстановкой на театре. Накануне войны с Японией и в ходе военных действий на приемном центре радиоотряда функционировали 16 боевых постов перехвата, осуществлявших добывание информации не менее чем в 38 радиосетях объектов разведки.

В ходе подготовки Сунгарийской операции радиоразведка КАФ представила командованию сведения о разведывательной обстановке на сунгарийском операционном направлении, включая следующие вопросы:

– сосредоточение с осени 1944 года в главной базе Харбин двенадцати бронекатеров (вооружение – 75-мм орудие), более двадцати сторожевых катеров, преимущественно деревянных (12,5-мм пулемет), трех полков морской пехоты (4500 человек) и сотни табельных десантновысадочных средств;

– интенсивные перевозки судами Северо-Маньчжурского речного пароходства (СМРП) по р. Сунгари японских частей 4-й армии численностью до 18 тыс. человек из пограничных районов в Харбин, где предполагалось на горных хребтах, примыкающих к линии Китайско-Восточной железной дороги, создать новый мощный рубеж обороны;

– доставка пополнения войск судами СМРП для усиления сунгарийского и фуцзяньского укрепленных районов, защищавших дальние подступы к Харбину;

– перегруппировка войск в приграничной полосе;

– гидронавигационная обстановка и условия плавания на восьмисоткилометровом участке р. Сунгари от ее устья до Харбина[797].

Высокую оценку деятельности силы и средства РЭР Краснознаменной Амурской флотилии получили за организацию перехвата шифрованных радиограмм противника[798], общее количество которых являлось весомым вкладом в шифроперехват радиоразведки всего советского ВМФ.

В итоге, командование располагало информацией о военно-речных силах, составе группировок войск в прибрежных районах, системе обороны, расположении огневых рубежей и средств, системе базирования и оборудования баз, портов, пристаней, навигационном оборудовании и условиях плавания, включая конкретные значения глубин на перекатах и местонахождение подводных препятствий на р. Сунгари – основном направлении предстоящей боевой деятельности флотилии. Наличие таких разведывательных сведений способствовало успешным действиям войск 2-го Дальневосточного фронта и сил КАФ по разгрому японских войск.

Тем не менее, имелись и недостатки в деятельности радиоразведки КАФ, выявленные еще в ходе Великой Отечественной войны. Так, в приказе командующего Краснознаменной Амурской флотилии вице-адмирала Ф.С. Октябрьского от 3 апреля 1944 года в качестве недостатков в работе разведывательного отдела флотилии отмечалось: «Радиоразведка имела серьезные недочеты в определении места кораблей Сунгарийской речной флотилии. Не всегда радиовахты фиксировали все необходимые радиограммы разрабатываемой радиосети вероятного противника. В радиоразведывательных сводках имели место случаи неграмотных выводов по обстановке в результате недостаточно глубокого анализа материала»[799]. Кроме того, отчетные документы по радиоразведки страдали не только качеством, но зачастую их оперативная ценность дополнительно снижалась по причине нарушения сроков представления, затрудняя обработку материалов в Разведывательном управлении ВМФ и вызывая справедливую критику.

9 августа 1945 года, ровно через три месяца со дня Победы над Германией, советские Вооруженные силы выступили против Японии. Известие о начале войны с Японией моряки-разведчики, как и весь личный состав флотилии, восприняли как событие исторической важности, выразив готовность достойно выполнить возложенную задачу по разгрому противника. 9 августа войска 15-й армии и 5-го отдельного стрелкового корпуса, 10 августа войска 2-й Краснознаменной армии перешли в наступление и, форсировав при помощи Амурской военной флотилии Амур и Уссури, за три дня очистили от противника все правобережье Амура. 10–13 августа советские войска прорвали Фуцзиньский, Жаохэйский и Сахалянский укрепленные районы, а затем развернули наступление в глубь Маньчжурии. Соединения 15-й армии наступали по обоим берегам Сунгари. Бездорожье и заболоченная местность сильно затрудняли продвижение войск. В этих условиях широко использовались корабли Амурской военной флотилии, которые высаживали десанты, игравшие роль передовых отрядов, поддерживали артиллерийским огнем и перебрасывали наступавшие войска, содействовали захвату прибрежных опорных и населенных пунктов. 17 августа КАФ совместно с войсками 15-й армии овладели г. Цзямусы, а 19 августа совместно с 632-м стрелковым полком – г. Илань. 20 августа соединения 15-й армии вступили в Харбин, уже занятый советским воздушным десантом и моряками флотилии[800].

В результате мощных ударов войск 2-го Дальневосточного фронта и кораблей КАФ, с первых дней войны были дезорганизованы системы боевого управления противника, включая системы управления Сунгарийской речной флотилии, Северо-Маньчжурского речного пароходства, гидронавигационной и метеорологической служб сунгарийского бассейна, штабов и частей полевой армии, авиационных группировок и погранполицейской службы Японии.

К исходу третьих суток победоносного наступления из 28 контролируемых радиоразведкой КАФ радиосетей противника, объединявших 235 радиостанций, полностью прекратили функционирование 25 радиосетей (230 радиостанций) военной и военизированной связи. К 20 августа, с завершением разгрома и капитуляцией Сунгарийской речной флотилии и войск 4-й отдельной полевой армии японцев, все системы управления и связи противника прекратили функционирование. Лишь радиосети пароходства и гидронавигационной службы, обеспечивая судоходство на Сунгари, возобновили работу под контролем представителей КАФ до октября 1945 года.

В связи с прекращением функционирования разведываемых радиосетей деятельность радиооотряда КАФ стала менее активной. С 9 по 19 августа в разведывательный отдел штаба флотилии было представлено 270 донесений, из них: 26 донесений, подтверждавших дислокацию японских кораблей в главной базе Харбин; 210 донесений о полетах японской авиации в Южной Маньчжурии; 34 сообщения о гидронавигационной обстановке.

В подготовительный период к войне с Японией вместе с разведкой военных объектов противника была усилена разведка военно-политической обстановки. Стали функционировать пять боевых постов перехвата материалов иностранной прессы. Группа пресс-информации, доукомплектованная за счет разведывательного отдела КАФ офицерами-переводчиками японского, английского и китайского языков, перешла на круглосуточную сменную обработку материалов прессы и выпуск двух бюллетеней прессы в сутки. Наиболее важные донесения докладывались по телефону. По новому расчету рассылки бюллетени представлялись главнокомандующему войсками Дальнего Востока Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому, наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову, который в период войны находился в Ставке главнокомандования войск Дальнего Востока и координировал действия ТОФ и КАФ с войсками 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, командующему 2-м Дальневосточным фронтом генералу армии М.А. Пуркаеву, командующему КАФ контр-адмиралу Н.В. Антонову.

С убытием в начале августа командующего флотилии в район боевых действий бюллетени пресс-информации берегового радиоотряда КАФ доставлялись ему гидросамолетом МБР-2 на штабной корабль «Амур». В целях повышения оперативности получения информации по наиболее актуальным вопросам на «Амуре» был развернут пост перехвата материалов иностранной прессы. Их обработку вели офицеры радиоотряда флотилии, входившие в состав штабного поста разведки[801].

С первых дней августа 1945 года радиоразведка КАФ обеспечила перехват чрезвычайно важных сообщений по событиям мирового значения. 6 и 9 августа были приняты сообщения американского и английского информационных агентств о воздушных ударах США по японским городам Хиросима и Нагасаки бомбами с ядерными боеголовками. Во второй половине дня 9 августа было перехвачено выступление японского премьер-министра Судзуки, заявившего, что вступление в войну Советского Союза ставит Японию в окончательно безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее ее продолжение.

Радиоразведка флотилии, контролируя каналы связи высшего командования и радиопередачи японского агентства «Домей Цусин», 14 августа перехватила и доложила командованию рескрипт японского императора Хирохито о полном принятии условий Потсдамской декларации СССР, США и Великобритании и согласии Японии на полную безоговорочную капитуляцию. Однако, несмотря на императорский рескрипт, Квантунская армия продолжала упорно сопротивляться. Вскоре, в результате успешного наступления советских Вооруженных сил в течение 15–18 августа, миллионная группировка противника оказалась окруженной и ее сопротивление стало бессмысленным. 18 августа в 15 ч береговой радиоотряд КАФ перехватил приказ главнокомандующего японскими войсками генерала Ямада, переданный главным узлом связи штаба Кванту некой армии в Чанчуни. В нем объявлялось о капитуляции Квантунской армии, давалось указание войскам немедленно прекратить военные действия и оставаться в своих районах, соединениям и частям, находившимся в соприкосновении с советскими войсками, сдать оружие по указанию советского командования.

Вечером 19 августа передовой отряд бронекатеров с моряками-разведчиками 140-го разведотряда штаба КАФ ворвались на харбинский рейд и захватили основу боевого состава Сунгарийской речной флотилии японцев – четыре разоруженные башенные канонерские лодки, 10 бронекатеров и 18 сторожевых катеров, около 100 десантно-высадочных средств, до 50 грузопассажирских пароходов и 60 буксиров. Стремительные действия бронекатеров и моряков-разведчиков нарушили замыслы японцев по подрыву и затоплению кораблей Сунгарийской речной флотилии. Амурцы на захваченных кораблях подняли победоносный флаг советского Военно-морского флота. В последующем боевые трофеи Краснознаменной Амурской флотилии – канонерские лодки и бронекатера – были отбуксированы в Хабаровск и поставлены на главном рейде и траверзе берегового радиоотряда. Здесь же, на флагмане Северо-Маньчжурского пароходства пассажирском судне «Харбин», находилось взятое в плен командование Сунгарийской речной флотилии во главе с командующим генерал-лейтенантом Ямагути.

Утром 20 августа на харбинский рейд прибыли более 130 боевых кораблей Краснознаменной Амурской флотилии, которые, следуя в авангарде наступавших войск фронта, за 11 суток прошли с боями по р. Сунгари до Харбина не менее 800 километров. На центральной площади Харбина состоялся парад советских моряков, во главе которых находились разведчики Героя Советского Союза капитана С.М. Кузнецова. Среди участников парада были представители берегового радиоотряда КАФ, обеспечивавшие деятельность 140-го разведывательного отряда штаба флотилии.

23 августа, то есть через 15 суток после вступления СССР в войну с Японией, Москва торжественным салютом возвестила о Победе войск Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, моряков Тихоокеанского флота и Краснознаменной Амурской флотилии над вооруженными силами Японии. 2 сентября радиоразведка КАФ, завершая активную 11-летнюю разведку Квантунской армии, приняла последнюю радиограмму с борта американского линкора «Миссури» о подписании Японией акта о безоговорочной капитуляции, что означало окончание Второй мировой войны.

Личный состав радиоразведки КАФ с честью выполнил свой долг перед нашей Родиной в Великой Отечественной войне, способствовал решению исторической задачи по разгрому Японии в ходе Второй мировой войны, возвращению России территории Южного Сахалина, Курильских островов, а также освобождению Северо-Восточного Китая и Северной Кореи. За успешное разведывательное обеспечение боевых действий КАФ по разгрому Квантунской армии весь личный состав берегового радиоотряда флотилии был награжден медалью «За победу над Японией». 26 офицеров, старшин и матросов были награждены орденами и медалями. Среди них – капитан-лейтенанты П.И. Кислин, П.И. Дмитриев, Н.И. Ефимов, старшие лейтенанты В.И. Брызгин, Г.И. Баранов, Ю.А. Баранов, И.Н. Костюков, И.П. Ковалев, В.И. Лебедев, А.И. Потехин, И.П. Романовский, Н.П. Шапкин, старшины и матросы П.И. Жирухин, Н.Н. Крайнов, К.П. Малыхин, В.П. Машков, И.П. Мураховский, В.П. Тихонравов, И.А. Тюканов, А.И. Хмара, А.П. Цива, А.И. Терезов, Г.М. Шевелев и другие[802].

Главнокомандующий войсками Дальнего Востока А.М. Василевский дал высокую оценку деятельности системы разведки, которая успешно решала задачи по разведывательному обеспечению действий войск (сил) в заключительном периоде Второй мировой войны. Эта оценка относится и к радио-разведке КАФ, которая в многолетнем взаимодействии с родственными частями Красной армии и Тихоокеанского флота добывала важные сведения о японских вооруженных силах на обширном Дальневосточном речном театре военных действий.

Таким образом, радиоразведка Краснознаменной Амурской флотилии сыграла важную роль в разгроме японских вооруженных сил в ходе Второй мировой войны. Причем эту роль в победе над Японией радиоразведка флотилии сыграла не только на заключительном периоде войны, то есть после вступления в войну с Японией Советского Союза. Решение разведывательных задач радиоразведчиками КАФ в ходе вооруженного конфликта в районе р. Халхин-Гол и в ходе Великой Отечественной войны позволило им к началу войны с Японией получить значительный опыт боевой работы, а также достаточно полно и достоверно изучить будущего противника: организацию его радиосвязи, состав и состояние сил, тактику действий, театр военных действий и многое другое. В этих условиях, в ходе военных действий радиоразведка сумела обеспечить командование флотилии заблаговременной и достоверной разведывательной информацией. В очередной раз с положительной стороны зарекомендовал себя опыт приближения оперативных групп радиоразведки к органам управления (пост разведки на штабном корабле «Амур») и подразделениям, находящимся в непосредственном боевом соприкосновении с противником (140-й разведывательный отряд).

Вместе с тем, необходимо отметить ряд недостатков в деятельности сил и средств морской РЭР КАФ, а именно: ошибки в пространственном разнесении элементов системы РЭР – радиопеленгаторных пунктов, что снижало точность местоопределения объектов разведки; недостаточно объективный и глубокий анализ разведывательной обстановки; нарушение сроков представления разведывательных документов; отсутствие мобильных средств радиоразведки.

Рис. 18. Количество перехваченных шифрорадиограм радиотрядом Амурской Краснознаменной флотилии.

Первое полугодие 1944 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 204–212.

Рис. 19. Итоги деятельности радиоразведки ВМФ СССР за 1941–1945 гг. (количество обнаруженных радиосетей и радиостанций противника) Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 49.

Рис. 20. Интенсивность вылетов самолетов транспортной авиации противника на Северном МТВДъ в 1941–1945 гг., выявленная силами и средствами морской РЭР.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123, л. 24.

Рис. 21. Количество используемых противником самолетов транспортной авиации на Северном МТВД в 1941–1945 гг., выявленное силами и средствами морской РЭР.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 49.

Таблица 13

Количество боевых постов поиска, перехвата и слежения береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне

Таблица 14

Количество боевых постов радиопеленгования и береговых радиопеленгаторных пунктов береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, 49.

Таблица 15

Радиообмен ВМС противника, выявленный радиоразведкой Северного флота. Вторая половина 1944 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 123, л. 22.

Таблица 16

Тактико-технические данные автомобильной радиопеленгаторной станции «Авто-44»

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 78, л. 12.

Таблица 17

Сведения об импортной аппаратуре и оборудовании, полученном разведывательным управлением ГМШ ВМФ СССР (по состоянию на январь 1944 г.)

Составлено по: ЦВМА, Ф. 2, on. 10, д. 80, л. 9.

Выводы по главе

1. Результаты деятельности сил и средств отечественной морской РЭР в военных конфликтах накануне Великой Отечественной войны не послужили командованию различных иерархических уровней импульсом для более внимательного отношения к этому виду разведки и ее развитию. Ее силы и средства оказалась ни в количественном, ни в качественном отношении не готовы к войне в полной мере, а именно: береговые части радиоразведки не были укомплектованы ни личным составом, ни техникой; запасные позиции отсутствовали; маневренные средства РЭР отсутствовали; действующие кадры и мобилизационные ресурсы были не достаточно подготовлены; отсутствовало взаимодействие с дешифровальной разведывательной службой флота; взаимодействие с другими видами разведки и разведкой других родов войск не было налажено; органа централизованной обработки сведений РЭР не создали; пространственное разнесение береговых радиопеленгаторных пунктов необходимой гониобазы не формировало; непрерывность РЭР и полнота охвата не обеспечивались и т. д.

2. По причине излишней стационарности силы и средства морской РЭР понесли значительные потери личного состава и техники в первые дни войны (особенно на Балтийском и Черноморском флотах). Их частая передислокация в связи со стремительным изменением линии фронта дополнительно усложняла решение разведывательных задач. Несмотря на отсутствие опыта, радиоразведчикам Балтийского и Черноморского флотов удалось при передислокации за счет выделения оперативных групп обеспечить непрерывность РЭР. Однако избежать при этом ошибок в пространственном разнесении элементов не удалось. Зачастую позиции выбирались исходя из наличия свободных помещений. Причина тому – высокие темпы наступления противника. Это еще раз подтвердило необходимость наличия заранее оборудованных запасных позиций и высокой маневренности сил и средств РЭР. На Тихоокеанском флоте, Амурской и Каспийской военных флотилиях были учтены недостатки смены позиций элементов морской РЭР Балтийского и Черноморского флотов. Во второй половине 1942 года получили развитие подвижные средства РЭР, а также подобраны и оборудованы запасные позиции.

3. На протяжении войны отечественная морская РЭР испытывала недостаток в технических средствах разведки. Среди причин: большие потери средств РЭР в первые дни войны; отсутствие налаженных и удовлетворяющих потребности флотов поставок аппаратуры отечественной промышленностью; физическое и моральное устаревание некоторых типов аппаратуры; несоответствие географических и климатических условий эксплуатации технических средств РЭР заданным требованиям. Одним из действенных способов восполнения недостатка в аппаратуре, а иногда и в личном составе, явилась изобретательская и рационализаторская работа непосредственно в радиоотрядах, которая получила наибольшее развитие на КБФ. Поставками радиоэлектронного вооружения внесли вклад в Победу и союзники.

4. Существовавшее до войны мнение, что с ее началом использование радиосвязи сократится – не подтвердилось. В ходе военных действий происходил рост количества используемых противником радиостанций, радиосетей и радионаправлений, а соответственно и потока передаваемых сообщений – радиосвязь оставалась основным средством боевого управления флотом. Увеличение количества передаваемой противником информации по средствам радиосвязи привело к росту значения и удельного веса радиоразведки среди других видов разведки. Это позволило отечественной морской РЭР за время войны накопить богатейший опыт работы, изучить организацию радиосвязи противника, его тактику, позволив в 1943/1944 году перейти на более высокую ступень своей деятельности, а именно – информировать командование не только о наличии и дислокации кораблей и самолетов противника, но и об их классе и типах, вскрывать его организацию, и что особенно важно – добывать сведения о намерениях противника.

5. В ходе войны зародилась и получила значительное развитие радиоразведка в УКВ диапазоне, позволив переходить при необходимости морской РЭР из оперативной в тактическую[803]. Если на Балтийском флоте характерным было придание вахт перехвата в УКВ диапазоне соединениям (частям) ВВС и ПВО для разведки авиации противника, а также выдача целеуказаний артиллерии, действующей на приморском направлении, то на Северном флоте – это поиск подводных лодок противника для обеспечения безопасности союзных конвоев, а на Черноморском – разведка группировок войск противника в период обороны Одессы, Севастополя и Сталинграда. Таким образом, отечественная морская РЭР добывала не только ценные оперативные сведения для командования ВМФ, но и важную тактическую информацию для принятия решений по эффективному применению войск (сил) на сухопутном театре и в воздухе. Придание оперативных (по виду подчинения) радиоразведывательных групп, сформированных за счет сил и средств береговых радиоотрядов, штабам и пунктам управления соединений флота и морской авиации в целях обработки радиоразведывательных материалов и непосредственного доклада разведывательных сведений командованию в кратчайшие сроки также являлось значительным развитием практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР.

6. Взаимодействие в области морской РЭР между СССР и Великобританией на Северном морском театре военных действий в ходе Второй мировой войны сыграло важную роль в обеспечении безопасности союзных конвоев, представляя командованию Северного флота и эскортов конвоев информацию следующего характера: об обнаружении противником выхода союзных конвоев из портов; об обнаружении союзных конвоев немецкими подводными лодками и самолетами на маршрутах перехода; о районах развертывания подводных лодок ВМС Германии для перехвата союзных конвоев, а также об организации взаимодействия подводных лодок и авиации противника в совместных действиях на союзных коммуникациях. Заблаговременное получение подобных разведывательных сведений позволяло изменять маршруты перехода конвоев в обход сил противника или подготовиться к отражению нападения, лишив немецкий флот и авиацию преимущества внезапности.

Вместе с тем, так и не организованный обмен разведывательной информацией в реальном масштабе времени, приводивший к ее устареванию, отсутствие корабельных радиопеленгаторов в советском ВМФ, лишавшее Северный флот возможности более результативного ведения корабельной РЭР, нежелание союзников к более тесному сотрудничеству в области радиоразведки снижало эффективность разведки и возможности обеспечения безопасности союзных конвоев.

7. В борьбе с захватчиками на море и приморских направлениях личный состав отечественной морской РЭР с честью выполнил воинский долг. Радиоразведчики помогли предотвратить многие потери своих сил и обеспечили нанесение значительного ущерба противнику, что нашло оценку в отзывах командования частей и соединений, деятельность которых они обеспечивали, командования флотов и руководства ВМФ СССР.

8. Опыт военных действий 1941–1945 годов выявил множество ранее не учитывавшихся факторов, оказывающих влияние на результаты боевого применения сил и средств морской РЭР, эффективность разведки в целом. Учет этих факторов и опыта деятельности морской РЭР в годы Великой Отечественной войны уже в ходе военных действий оказал значительное влияние на развитие теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР. В частности, введены в действие руководящие документы, регламентирующие организацию и деятельность сил и средств морской РЭР (впервые вводится единая организация береговых частей радиоразведки, подчиненных им радиопеленгаторных пунктов и обеспечивающих радиоузлов); упорядочивается организация специальной деятельности (впервые вводятся единые формы отчетных документов по разведке и сроки их представления, в структуре береговых частей радиоразведки появляются штатные должности оперативных дежурных и начальника штаба, осуществляющего непосредственное руководство специальной деятельностью); на новую ступень развития выходит организация взаимодействия с дешифровальной разведывательной службой флота, другими видами морской разведки и органами управления разведывательной деятельностью (размещение на территории радиоотрядов подразделений ДРС, прикомандирование офицеров БРО в качестве помощников оперативных дежурных на КП флота, организация взаимообмена разведывательными сведениями между частями (подразделениями) морской разведки); происходит становление системы подготовки кадров (впервые отечественная морская РЭР получила специально подготовленные кадры старшинского и офицерского состава, стала регламентированной подготовка операторов боевых постов РЭР); более чем в два раза возрастает количество сил и средств отечественной морской РЭР; расширяется спектр и содержание решаемых задач и потребителей радиоразведывательной информации; появляются новые методы (централизованный метод пеленгования) РЭР, новые формы боевого применения сил и средств морской РЭР (оперативные радиоразведывательные группы при органах управления флота и соединений, включая общевойсковые, ВВС и войск ПВО, разнородных группировок войск и сил на стратегических направлениях, группы тактической РЭР при боевых и разведывательных подразделениях) и др.

Приведенные качественные изменения в состоянии сил и средств отечественной морской РЭР, теории и практике их боевого применения позволяют считать период 1939–1945 годов отдельным – шестым или советским этапом развития отечественной морской РЭР.

9. Опыт разведывательного обеспечения военных действий в ходе Советско-японской войны 1945 года подтвердил целесообразность наличия на речных театрах России подразделений береговой РЭР, в том числе, и в составе сил постоянной готовности на стратегических направлениях[804]. В качестве уроков исторического опыта деятельности радиоразведки КАФ по обеспечению боевых действий сил флотилии в разгроме Японии, следует выделить следующие: незыблемость принципа непрерывности ведения радиоразведки на театре, а также полноты охвата в качестве объектов разведки еще в мирное время всех военных, военизированных и мобилизуемых объектов на театре; необходимость наличия подготовленных штатных групп, способных вести тактическую разведку средствами РЭР в составе боевых подразделений (корабля, вертолета, роты специального назначения и др.); необходимость наличия мобильных автомоторизованных подразделений РЭР на морских (речных) театрах; необходимость принятия всех возможных мер для обеспечения заблаговременности представления разведывательной информации вышестоящему командованию.

10. Значительный личный вклад в развитие отечественной морской РЭР накануне и в годы Великой Отечественной войны внесли: В.М. Адамов, С.А. Арутюнов, И.В. Гогуев, Д.С. Господарик, П.Н. Елков, А.И. Ермолаев, П.И. Католичук, Д.В. Кашанов, П.М. Куприяненко, И.Е. Маркитантов,

А.Н. Мерцалов, Д.Б. Намгаладзе, Г.А. Рачковский, Т.Г. Савалин, А.В. Стороженко, Г.А. Стрелков, Ф.С. Тихоненко и др. В ходе войны впервые в истории отечественной морской РЭР значительный личный вклад в ее развитие внесли должностные лица из числа руководства разведки Военно-морского флота – М.А. Воронцов, И.М. Магницкий, Е.О. Матевицкий, а также высшие должностные лица отечественных Вооруженных сил – Н.Г. Кузнецов и И.Т. Пересыпкин, способствовавшие наиболее значительному в исследуемый период развитию отечественной морской РЭР. Как и прежде, весомый вклад в лице А.И. Берга и А.Н. Щукина внесла российская академическая наука.

Глава 4 Радиоэлектронная разведка военно-морских сил иностранных государств

«Знание истинного положения вещей, каким бы оно ни было, – это великая вещь!»

У. Черчилль, 1940 г.

4.1. Радиоразведка Англии, Италии, Франции, США, Германии, Австро-Венгрии и Швеции в первой мировой войне

По мере внедрения радиотехники, как средства связи и управления, она стала использоваться для добывания разведывательной информации. Еще до начала Первой мировой войны в ведущих военных странах Европы и США началось слежение за работой радиостанций вероятных противников, а также перехват их сеансов связи. Однако окончательно радиоразведка утвердилась как один из надежных и достоверных источников разведывательной информации именно в годы Первой мировой войны.

С первых месяцев военных действий перехват радиосообщений противника позволил выявлять его намерения, расположение и перегруппировку войск. Этому способствовало отсутствие или нарушение правил радиообмена службами штабов армий и фронтов, передававших по радио секретные приказы и распоряжения, открыто или с применением простейшего шифрования. Воюющие стороны, убедившись в утечке информации через радиосвязь, вскоре стали применять более сложное шифрование и регламентировать работу радиостанций. С развитием шифрования радиоразведка стала уделять больше внимания вскрытию перехваченных шифрованных радиограмм. Их дешифрование давало важную информацию о противнике. Более того, наблюдение и изучение характерных особенностей (разведывательных признаков) радионаправлений и радиосетей противника, интенсивность их использования, позывные, частоты радиосвязи, «почерка» радистов, длительность сеансов связи, нарушения правил радиообмена облегчали выполнение задачи по вскрытию замыслов противника, слежению за перемещениями войск и сил флота, получению других сведений о противнике.

Если в начале войны для радиоразведывательной деятельности использовались приемные устройства, стоявшие на вооружении связных подразделений, да и осуществляли ее ведение, совмещая с профильными задачами, связисты, то в последующие годы стали применять специальные разведывательные радиоприемники, создавались первые подразделения службы радиоразведки. Значительный вклад в развитие радиоразведки внесло изобретение и принятие на вооружение радиопеленгаторов. Как средства войсковой и флотской радиоразведки они впервые появились в действующих армиях и силах флота в 1915–1916 годах. Радиопеленгаторы позволяли определять местонахождение радиостанций противника, тем самым, выявляя дислокацию частей и соединений, перемещение войск и сил флота.

Хорошо поставленную инженерно-криптографическую службу в годы Первой мировой войны имела Англия, систематически дешифровавшая немецкие секретные радиограммы, передававшиеся не только штабами частей и соединений армии, но и правительством, Генеральным штабом, Министерством иностранных дел и другими государственными ведомствами. Особенно успешно действовала военно-морская радиоразведка, центром которой являлась «комната 40» Адмиралтейства, где высококвалифицированные криптографы дешифровали перехваченные радиограммы. Радио-разведка сыграла важную роль в борьбе английского флота с немецкими подводными силами. Радиограммы, посылаемые германским морским командованием подводным лодкам, перехватывались британской радиоразведкой и дешифровались.

Огромное значение в успешности этой деятельности имели захватываемые с потопленных кораблей и подводных лодок противника шифровальные документы и сигнальные книги. Получив сообщение из России о захваченных документах с севшего на мель у о. Оденсхольм (Осмуссаар) немецкого крейсера «Магдебург», британское Адмиралтейство, немедленно послало за шифрами в Архангельск военный корабль. В октябре шифры были доставлены в Лондон. В начале ноября 1914 года англичанам удалось снять усложнения (перешифровку) кода и добиться регулярного чтения радиограмм, посылаемых германским правительством и военным командованием.

Английская разведка не только дешифровала ценные радиограммы, но и посылала радиограммы от имени германского командования. Одна из таких радиограмм привела к крупной победе англичан на море: уничтожение 8 декабря 1914 года немецкой эскадры под командованием вице-адмирала М. фон Шпее в Фолклендском сражении. В составе эскадры находились броненосные крейсеры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», вооруженные новейшими дальнобойными орудиями. Ложным приказом, переданным Шпее с использованием трофейных шифров, его эскадру заставили идти из чилийского порта Вальпараисо к Фолклендским островам, где их ожидали английские военные корабли. Бой закончился разгромом германской эскадры. Немцы потеряли потопленными 4 крейсера и 2 вспомогательных судна[805].

Очередного крупного успеха, благодаря деятельности радиоразведки, англичанам удалось добиться в Ютландском сражении. В конце мая 1916 года англичане использовали переданный по радио секретный приказ о выходе кораблей немецкого военно-морского флота для нанесения внезапного удара. Содержание приказа дешифровали и заблаговременно развернули в море силы флота. При этом, направленные к берегам Великобритании в целях разведки немецкие подводные лодки, к этому моменту в назначенные районы еще не прибыли, выход английского флота из баз не отметили, а потому командование германского флота до последнего момента рассчитывало и готовилось к действиям в соответствии с первоначальным замыслом и планом операции. В результате, именно англичане, используя фактор внезапности, навязали немцам сражение в 90 милях западнее северной оконечности Ютландского полуострова, в котором германский флот понес серьезные потери.

Италия до Первой мировой войны проявляла к радиоразведке и криптоанализу незначительный интерес. Тем не менее, к началу войны в Италии появилось несколько весьма одаренных разведчиков. Лучшим среди них был Л. Сакко, 32-летний лейтенант инженерных войск, служивший на радиостанции верховного командования. Первых результатов в радиоразведывательной деятельности он добился в ходе итало-турецкого конфликта 1911 года. С началом войны, когда союзница Италии Франции отказалась предоставить сведения о шифрах стран германского блока, которыми она располагала, а затем перестала высылать открытые тексты немецких шифр-телеграмм, которые Италия перехватывала и передавала французам для дешифрования, Сакко, возглавивший итальянскую службу радиоперехвата, начал сам работать над их дешифрованием. Результаты оказались настолько ценными, что он был поставлен во главе дешифровального отдела при штабе верховного командования. К концу войны в этом отделе трудились уже несколько десятков сотрудников.

Итальянские радиоразведчики и криптоаналитики добились полного чтения австро-венгерских шифрограмм во время битвы при Гориции в августе 1917 года. Растущий опыт итальянских разведчиков помогал им решать все более сложные задачи, например, вскрыть австрийский дипломатический код[806].

Готовой к войне в эфире оказалась и радиоразведка Франции. Заслуга в этом принадлежала созданным еще в довоенное время дешифровальным органам, более мощным и лучше организованным, чем у других стран. Крипт-бюро, созданное Ф. Картье в военном министерстве, быстро пополнилось мобилизованным персоналом. В первые дни интенсивность радиосвязи противника была низкая, но когда немецкие войска в начале августа 1914 года пересекли границу Франции, выйдя за пределы своих телеграфных линий, их радиосообщения заполнили эфир.

Первоначально французские станции радиоперехвата находились лишь в крупных крепостях и в трех специальных пунктах перехвата. Шесть радиопеленгаторных станций находились вдоль линии фронта. Позднее к ним добавились еще два пункта перехвата во французской столице – один занял Эйфелеву башню, другой – здание станции парижского метро «Трокадеро». Все станции имели прямую проводную связь с военным министерством.

Радиоразведчикам военного министерства приходилось оказывать помощь МИД в чтении дипломатической переписки на линии Берлин-Мадрид. Подопечные Картье читали также и военно-морскую шифрпереписку немцев, поскольку французский флот не имел в своем штате криптоаналитиков. В частности, ими был вскрыт шифр немецких подводных лодок. Французы обнаружили, что каждую полночь подпольная радиостанция в городе Науне посылала немецким подводным лодкам в Средиземном море время выхода и маршруты французских судов, отплывавших из Марселя. Радиоразведчики перехватывали сообщения немецких шпионов, а криптоаналитикам требовалось не более часа, чтобы их дешифровать. В результате, вносились изменения в расписание рейсов и маршруты перехода судов. Многие из вскрытых военно-морских кодов Германии французы отправляли англичанам.

Уже к 1915 году криптбюро при военном министерстве Франции превратилось в первое в мире полноценное государственное ведомство радиоразведки. Оно имело в штате несколько десятков человек, из которых 9 были криптоаналитики. Его начальник Картье руководил и службой перехвата. Криптбюро подчинялась также шифровальная служба Генерального штаба. По мнению Ф. Картье, его подчиненные перехватили за время Первой мировой войны свыше 100 млн слов[807].

К 1916 году относят время зарождения радиоразведки и криптоанализа в вооруженных силах США. Именно тогда во главе отдела криптографии Корпуса связи армии США стал Г. Ярдли. Свою деятельность во время Первой мировой войны начала и разведка связи ВМС США (COMINT), когда было создано Криптологическое бюро. Однако, история с телеграммой А. Циммермана раскрыла руководству США глаза на явное превосходство британских спецслужб над американскими[808]. Об организации и деятельности американской Радио-Интеллидженс Сервис (R.I.S.) в годы Первой мировой войны отделу истории АНБ США в 1976 году рассказал Г.Р. Эголф, служивший в 1918–1919 гг. на станции радиоперехвата в МакАллен (Техас). Наиболее интересными деталями интервью являются сведения о перехвате сеансов радиосвязи немецких подводных лодок в Мексиканском заливе, а также мобильных комплексах радиоразведки[809].

Немецкая радиоразведка в Первой мировой войне также получала весьма ценные сведения о противнике. Известно, что в отдельные периоды войны немцы дешифровали в сутки до 300 секретных радиограмм противника. Бывший начальник разведывательного управления германского верховного командования в годы войны В. Николаи в своих мемуарах указывает, что «достоверным источником сведений являлись перехваченные русские радиопередачи». В связи с этим коротко остановимся на событиях, которые произошли в Восточной Пруссии в августе 1914 года. Штаб 2-й русской армии, не имея закрытой связи с наступающими корпусами, передал им по радио открытым текстом несколько секретных приказов, которые были перехвачены немецкой радиоразведкой. В результате немецкое командование получило «ясную картину неприятельских мероприятий на ближайшие дни», незамедлительно использовав полученные разведывательные данные[810]. В результате 2-я русская армия была разгромлена.

Австрийская радиоразведка действовала весьма успешно с самого начала Первой мировой войны и информировала как свое, так и германское верховное командование о всех перехваченных приказах и донесениях. Причем в Австро-Венгрии военные дешифровальные органы были созданы еще до начала войны. К перехвату итальянских военных радиограмм Австро-Венгрия приступила еще в 1908 году. В 1911 году, когда интенсивность радиообмена резко возросла во время итало-турецкого конфликта, полковник (впоследствии генерал) М. Ронге начальник разведывательного бюро австрийского Генерального штаба Кундшафтсштелле (Kundschaftsstelle), усмотрел в этом возможность для полученной ценной информации. В ноябре того же года он создал при Генштабе криптоаналитическое бюро во главе с капитаном А. Фиглем[811].

В ходе Первой мировой войны австрийские разведчики с разной степенью успешности вскрывали русские и итальянские шифрсистемы. «Служба радиоподслушивания оказывала хорошие услуги нашему командованию. Можно было немедленно установить намерения русского командования и настолько хорошо поставить учет неприятельских сил, что уже к концу октября (1914 г. – В.К.) была установлена точная дислокация частей, до дивизий включительно. Мы были уверены в том, что если исчезновение с фронта какой-либо войсковой части не было установлено в течение одного дня, то все она будет обнаружена в самом непродолжительном времени»[812], – пишет в своей книге Ронге, которая содержит большой фактический материал о деятельности австрийской радиоразведки и дешифровальной службы.

С 18 февраля 1916 года австрийская радиоразведка стала определять местоположение объектов разведки при помощи радиопеленгования тремя пеленгаторными станциями. Они располагались в Броды, Коломыя и Черновицы; ошибка в местоопределении составляла 10 км. Однако вскоре точность значительно увеличилась, кроме того, позволяя выявлять новые радиостанции. В марте 1916 года австрийская радиоразведка на русском фронте была структурирована: шести станциям радиоперехвата и радиопеленгования, располагавшимся в Барановичах, Ковеле, Берестечко, Бродах, Бржезанах и Коломыя, были определены зоны разведки; общее руководство было поручено капитану Болдескул, сменившему майора Покорного[813].

Для ведения разведки против Италии в 1917 году австрийцами была создана радиоразведывательная организация «Австро-Вест», которая включала группы: «Пенкал Боцен» в составе станций радиоперехвата и пеленгования в Финоккио, Обербоцен, Тоблах и Крейцберг; «Пенкала Виллах», включавшая 8 станций радиоразведки; «Пенкала Адельсберг» из двух подгрупп станций в Адельсберге и Буйе. Австрийские радиостанции в Албании перехватывали, помимо итальянских и сербских радиограмм, также французские радиограммы[814]. Высокую оценку австрийской радиоразведки содержит доклад итальянской следственной комиссии о сражении при Карфрейте: «Достаточно указать на высокий уровень развития у противника радиоподслушивания, дополненный изумительными достижениями по дешифровке шифров. Благодаря этому, противник выяснил наши пути отхода, определяя наши радиостанции и расшифровывая их радиограммы. Документы, захваченные после окончания войны, показывают, что противником были раскрыты почти все наши шифры, включая наиболее сложные и самые секретные»[815].

Разведку русского флота в водах Балтийского моря, перехват и дешифрование дипломатической переписки Германии в ходе Первой мировой войны осуществляли и подразделения радиоразведки Швеции[816].

Таким образом, приведенные примеры свидетельствуют о развитии в ходе Первой мировой войны радиоразведки как постоянно действующей структуры и одного из основных видов разведки вооруженных сил Австро-Венгрии, Англии, Германии, Италии, Франции, Швеции и США. Процессы строительства радиоразведки как структуры и совершенствования ее деятельности как вида разведки протекали в этих государствах со своими особенностями и различными результатами. Тем не менее, общими тенденциями являлись специализация сил и средств радиоразведки, консолидация усилий различных ведомств в области добывания информации и криптоанализа, организация взаимодействия с союзниками.

4.2. Радиоразведка военно-морского флота Германии во второй мировой войне

Несмотря на то, что начавшаяся Вторая мировая война привела к консолидации в Германии агентств, занимавшихся агентурной разведкой, в радиоразведывательной деятельности она продолжала использовать те же семь самостоятельных структур, что и перед войной – столько же подразделений радиоразведки (разведки связи), сколько имелось в США, Италии, Японии и Великобритании, вместе взятых. С гражданской стороны это были Pers Z министерства иностранных дел, Forschungstelle министерства почты и Forschungsamt министерства пропаганды. В вооруженных силах связные разведданные собирали четыре организации: армейский главный пост связной разведки, B-Dienst (Beobahtungdienst) – Отдел наблюдения за ведением морской войны ВМФ, 350-й радиоразведывательный батальон ВВС и шифровальное ведомство Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ)[817].

Организация радиоразведывательной деятельности

Высшим звеном морской радиоразведки Германии являлся Отдел наблюдения за ведением морской войны (B-Dienst) в Главном командовании флота, начальником которого был адмирал Р. Мертенс. За годы Второй мировой войны штаты B-Dienst увеличились с 2000 до 5000 человек (мужчин и женщин), из которых 1100 работали в центральном аппарате службы в Берлине[818]. После удара авиации союзников в ноябре 1943 года штаб B-Dienst был переведен из Берлина в Эберсвальде (в 45 км к северо-востоку от Берлина)[819].

Задачи наземной радиоразведки в ВМФ решали Морские пеленгаторные станции (МПС – MPHS). Структурно они входили в Отдел радиоразведки SKL-Пв (рис. 23). На каждой МПС фиксировались все без исключения перехватываемые радиограммы. Посредством копировальной бумаги регистрация перехваченного материала производилась в четырех экземплярах. Первый и второй экземпляры передавались в Отдел обработки сведений в Берлин: первый немедленно по телеграфу, а второй – дважды в день с курьером на самолете. Третий и четвертый экземпляры, один из которых дешифровался на месте, прилагались к делу[820]. Работа на постах перехвата и пеленгования производилась в 4 смены по 6 часов.

Важность перехваченного материала определялась в Отделе наблюдения за ведением морской войны. Кроме того, в целях повышения вероятности перехвата в условиях влияния погодных явлений на распространение радиоволн, перехват на каждой из радиочастот дублировался (осуществлялся на двух МПС).

Сводки МПС передавались в Отдел наблюдения за ведением морской войны каждые 6 часов, а вспомогательными станциями в 06.00 и 16.00 ежедневно. В подобной сводке содержались особо важные материалы, главным образом уже дешифрованные радиограммы. В свою очередь Отдел наблюдения за ведением морской войны из материалов, полученных со станций, ежедневно к 08.00 составлял разведсводку и отправлял на МПС. Сводка передавалась как совершенно секретный документ и содержала сведения следующего характера: действия неприятельской авиации над территорией Германии и оккупированных стран; сведения о разведывательных донесениях ВВС и ВМФ; сведения о потоплении судов; сведения об авариях на море; сведения о движениях военных и торговых кораблей, конвоях; данные о морских коммуникациях; важные для воздушных сил и флота метеорологические сводки[821].

Как правило, такая сводка содержала от двух до десяти страниц. Кроме того, через МПС она направлялась в отдел радиоразведки генерального штаба сухопутных сил (ОКХ), а также станциям радиоразведки авиации «Тигр», «Леопард» и «Пантера» в Дернау, Хауене и Звере соответственно. Помимо этого, сводки передавались в посольства союзников Германии в Берлине и на станции радиоразведки в Мадрид, Рим, Констанцу, Афины, Вильгельмсхафен, Соест, Лангенарген, Хьерринг и Неймюнстер. Радиоразведывательные данные касательно шпионажа Великобритании и США передавались в органы контрразведки в Кельн и Мюнхен[822]

В Отделе обработки сведений, куда поступали все, без исключения, перехваченные станциями радиограммы, работали два морских офицера, три чиновника морского ведомства и три стенографистки. Каждая радиограмма вкладывалась в соответствующую папку (например, в папку под названием «район Гибралтара»). Незашифрованные радиограммы обрабатывались немедленно. В Отделе обработки сведений на одной из стен висела специальная морская карта мира, на которую наносились все морские коммуникации и модели всех военных кораблей. Они укреплялись на карте в том месте, где их обнаружила разведка. Имелись также модели морских конвоев с эскортирующими их кораблями и самолетами.

После предварительной проверки материал радиоперехвата направлялся в соответствующие отделы, где уже рассматривался во всех подробностях. После этого он снова попадал в Отдел обработки сведений, и после использования прилагался к делу. Материалы, подлежащие использованию, доставлялись ежедневно к 09.00 на МПС, где тут же забирался свежий материал радиоперехвата[823].

Станции радиоразведки были обеспечены новейшей аппаратурой. На вооружении МПС было восемь типов радиопеленгаторов[824]. В среднем дальность действия радиопеленгаторов достигала 2000 км. Точность пеленгования, обеспечиваемая пеленгаторами, в 40 % случаев составляла – 1°, в 30 % – от 2° до 5°, и оставшихся 30 % случаев – пеленгование было недостоверно или невозможно. Днем пеленгование было стабильное, а ночью гуляние пеленга доходило до 20°. Ошибка определения места при пеленговании самолета на длине волны 75 м не превышала 2° (высота самолета – 2 км, дальность – 123 км), на дальности 320 км – примерно 3°. Для сравнения, точность береговых КВ радиопеленгаторов ВМФ СССР в период войны примерно соответствовала точности радиопеленгаторов ВМФ Германии (в 70 % случаев ошибка не более 3°). Чувствительность приемников радиопеленгаторов ВМФ Германии также примерно соответствовала чувствительности советских КВ и СВ приемников, а именно от 5 до 6 микровольт/метр при соотношении сигнал/шум – 10:1[825]. Кроме того, в пункте расположения КВ пеленгатора устанавливался также ДВ пеленгатор, что повышало надежность пеленгаторной сети ВМФ Германии при наличии на объекте разведки различных радиостанций[826].

Сотрудничество службы морской радиоразведки Германии с союзниками распространялось только на Италию и Испанию. В Италии (Мессине, Неаполе и Риме) имелись германские подразделения, которые были тесно связаны с итальянскими органами радиоразведки и проводили обмен материалами. В итальянском отделе радиоразведки в Германии работало в качестве связных пять человек. В Мадриде также имелись подразделения германской радиоразведки, а на больших радиостанциях Испании – радисты, следившие за радиопередачами. Помимо этого существовала прямая телеграфная связь с Мадридом, ввиду чего важные сведения Берлин получал в самое короткое время. При этом, недостатком являлось отсутствие взаимодействия по вопросам радиоразведки с ВМС Финляндии и Румынии.

Благодаря сотрудничеству службы радиоразведки с Гестапо, выявленные агенты немедленно задерживались и доставлялись в отдел Атташе для допроса и просмотра материала, находившегося у агента[827]. Отдел обработки сведений получал в самое короткое время все имеемые в отделе Атташе шифры противника. Кроме того, Отдел обработки сведений получал все без исключения данные от авиационной разведки и разведки сухопутных сил. Сведения радиоразведки ВМФ о рационализации радиоаппаратуры противника, немедленно сообщались фирме «Сименс и Гальске», поставлявшей в то время радиоаппаратуру для морского флота. При перехвате важного радиосообщения, например о выходе какого-нибудь линкора из Гибралтара, оно немедленно сообщалось командующему авиации в южной Франции и командующим соединениями подводных лодок в районе Лориана[828].

Каждый военнослужащий, направляемый на службу в радиоразведку, проходил сначала восьминедельный курс обучения. После того, как он получал специальность радиста, его посылали в Мюрвик (недалеко от Фленсбурга) или Вильгельмсхафен в школу связи для прохождения основного курса. Радистов для радиоразведки ВМС пересылали в школу связи в Аурих. В морской школе связи в Аурихе в течение трех месяцев в пяти ротах обучались 400–500 радистов. После прохождения основного курса они направлялись в Армию и на Флот.

Будущие унтер-офицеры и фельдфебели обучались в Мюрвике (емкость 250–300 человек). При подготовке унтер-офицеров особое внимание уделялось овладению радиоаппаратурой и умению производить ее мелкий ремонт. Фельдфебели знакомились с вопросами организации и методами работы радиоразведки.

Морская школа связи в Аурихе тесно сотрудничала с фирмами «Лоренц» и «Сименс и Гальске» в вопросах получения новейшей аппаратуры для подготовки личного состава, а также непосредственно привлечения специалистов этих фирм к обучению личного состава в применении и обслуживании аппаратуры[829].

Наряду с МПС ведением морской радиоразведки в германском флоте занимались организованные на военных кораблях группы радиоразведки. Так, на линкорах находилось: 4 офицера радиослужбы, 20–30 унтер-офицеров, 10 радиотехников и 160–200 радистов, часть которых работали на аппаратуре радиоразведки (6 комплектов)[830]. На крейсерах в группу радиоразведки входило до 30 радистов и 3–4 комплекта разведаппаратуры. На сторожевых кораблях, кораблях береговой обороны, тральщиках, вспомогательных судах, торпедных катерах, кораблях ПВО находилось по 2 радиста, одному унтер-офицеру, которые одновременно с выполнением задач обеспечения радиосвязи вели радиоразведку. Подводные лодки также имели аппаратуру радиоразведки и гидроакустической разведки.

Кроме того, на вооружении ВМФ Германии находились моторизованные комплексы радиоразведки, оборудованные точно так же, как и МПС, с той лишь разницей, что на них имелся персонал, обслуживающий автотранспортные средства. Такие комплексы использовались в тех случаях, когда вследствие высокого темпа наступления невозможно было быстро построить стационарную станцию радиоразведки[831].

Таким образом, руководство Германии, командование ВМФ и военной разведки уделяли серьезное внимание развитию и организации морской радиоразведки, а именно: централизовано и целенаправленно осуществлялись подбор и подготовка личного состава для частей радиоразведки; материальное и техническое обеспечение радиоразведки соответствовало самым высоким требованиям; была создана широкая сеть станций радиоперехвата и радиопеленгования, охватывающая все морские театры военных действий; на высоком уровне было организовано взаимодействие с другими видами разведки, видами вооруженных сил и родов сил флота. Все это должно было позволить качественно решать поставленные перед радиоразведкой ВМФ Германии задачи разведывательного обеспечения флота. Как положительный фактор особенно следует отметить наличие моторизованных комплексов радиоразведки и ее ведение корабельными силами флоту, что делало радиоразведку мобильной. Недостатками организации являлись: ограниченное взаимодействие с союзниками на Балтийском и Черноморском морских театрах военных действий (с Финляндией и Румынией); отсутствие на надводных кораблях малого водоизмещения специалистов по радиоразведке; совмещение на надводных кораблях обязанностей радистов и радиоразведчиков.

Боевое применение сил и средств радиоразведки

Нападение Италии на Абиссинию (Эфиопию) предоставило немецкой военно-морской радиоразведке возможность получить первые результаты обработки перехвата радиообмена ВМС Великобритании в межвоенный период. С октября 1935 года по июнь 1936 года несколько кораблей ВМС Великобритании, базировавшихся на Аден, наблюдали в Красном море за итальянскими приготовлениями к вторжению в Абиссинию. Поскольку эти корабли находились, по существу, на военном положении, радиопереговоры открытым текстом с командующим Средиземноморским флотом Великобритании в Александрии прекратились, и корабли стали вести радиообмен, используя шифры и коды, которые предназначались для военного времени.

Так как корабли находились в ограниченном районе, и их названия были легко доступны немецкой агентуре на берегу (что также можно было узнать и из лондонской прессы), их ежедневный радиообмен послужил прекрасным материалом для перехвата и анализа радиоразведкой ВМФ Германии. Расшифровать позывные оказалось нетрудно: основные слова и фразы повторялись регулярно[832]. В результате, уже к 1938 году немецкие морские радиоразведчики детально изучили организацию радиосвязи ВМС Великобритании и имели в своем распоряжении значительную часть ее кодов. В конечном итоге это привело к тому, что в 1939 году английскому военно-морскому и торговому флотам пришлось начинать боевые действия на море в тяжелых условиях. Однако в дешифровальной службе ВМФ Германии было слишком мало людей, чтобы раскрыть и тот шифр, который англичане использовали для оперативной связи.

В августе 1939 года за десять дней до объявления Великобританией войны нацистской Германии, адмиралтейство приняло меры предосторожности, затруднившие работу немецких дешифровальщиков. Тем не менее, в течение следующих шести недель немцы добились существенного успеха и получили возможность читать небольшую часть шифрованных радиограмм, особенно тех, которые касались движения кораблей и судов Великобритании в Северном море и в проливе Скагеррак. В результате немцы были в состоянии прочитать множество радиограмм ВМС и торгового флота Великобритании. Одним из примеров использования данных радиоразведки ВМФ Германии является потопление вспомогательного крейсера (бывшего пассажирского лайнера) «Равалпинди» немецким линейным крейсером «Шарнхорст» в ноябре 1939 года.

Но худшее для Великобритании было еще впереди. Весной 1940 года во время побед нацистов в Норвегии, а позднее и во Франции, немецкая радиоразведка обеспечила возможность заранее узнавать практически все, связанное с действиями ВМС Великобритании у побережья Норвегии: ей удавалось в этот период расшифровывать 30–50 % радиообмена ВМС Великобритании. Кроме того, немецкое командование располагало точнейшей информацией о диспозиции кораблей флота метрополии[833]. Причинами таких результатов было дешифрование B-Dienst британского торгового военно-морского кода, введенного в январе 1940 года, а также захват криптографических материалов с британских судов.

Немецкий штаб руководства войной на море лишился такой информации после того, как 20 августа 1940 года адмиралтейство сменило административный и оперативный шифр № 1 на шифр № 2, который получил у немцев кодовое название «Мюнхен». Это означало некоторый перерыв в успехах немецкой радиоразведки ВМС, но, в конце концов, смена процедуры шифрования англичанами значительно облегчила ее работу. Однако, когда немцы постепенно стали приближаться к раскрытию нового шифра, в январе 1941 года перед ними возникло новое препятствие: по предложению 10-го отдела разведывательного управления ВМС Великобритании в методы и порядок скрытой радиосвязи были внесены некоторые изменения. В результате в течение четырех последовавших недель немцы не могли прочитать ни одной радиограммы. В июне 1941 года для использования ВМС Великобритании, Канады и США был введен военно-морской шифр № 3, получивший в службе B-Dienst название «Франкфурт». Дальнейшие изменения, произведенные ВМС Великобритании в сентябре 1941 года и имевшие своей целью еще больше затруднить работу немецкой радиоразведке, наоборот, облегчили ее. К декабрю 1941 года радиоразведка ВМФ Германии была способна перехватывать и дешифровать до 80 % шифра № 3. Однако лишь 10 % перехваченных радиограмм были дешифрованы так скоро, чтобы представлять оперативную ценность[834].

К тому времени, когда английское адмиралтейство в августе 1940 года сменило шифры, штаб немецких подводных сил получал от радиоразведки ВМФ информацию, основанную на чтении более 2000 радиограмм в месяц, в том числе: время прибытия атлантических конвоев в прибрежные воды Великобритании и данные о распределении прибывших судов по портам назначения; информацию об успехах эскортных сил, атаках немецких подводных лодок, причиненных им повреждениях или потоплении; районы подхода конвоев или одиночно следовавших судов; информацию о количестве одиночно следовавших судов; информацию о метеорологических условиях во всех океанах[835].

После того как в октябре 1941 года в эскортировании атлантических конвоев активную роль начали играть ВМС США, объем радиообмена значительно возрос, и немцы это вскоре заметили. Этот радиообмен легко отличался от других по характерным позывным и потому, что он происходил почти исключительно между силами охранения конвоев. Используемый в этом радиообмене шифр немецкая радиоразведка ВМС назвала «конвойным шифром». К февралю 1942 года немцы достигли значительного прогресса в раскрытии «конвойного шифра» и читали большую часть зашифрованных им радиограмм, которые относились не только к атлантическим конвоям.

В период между февралем 1942 года и июнем 1943 года (когда эту систему шифра заменили другой, так и не раскрытой немцами) Отдел наблюдения за ведением морской войны сменил источник радиоразведывательной информации. В это время немецкий штаб руководства войной на море перехватывал и читал передававшуюся английским адмиралтейством ежедневную сводку о диспозиции подводных лодок противника, что давало немецкому командованию представление о планах и возможностях английского поста слежения за движением подводных лодок противника, а также командования Оперативного разведывательного центра адмиралтейства. Однако более детальные и сверхсекретные радиограммы адмиралтейства шифровались другой системой, которую немецкая дешифровальная служба так и не разгадала[836].

Между тем, немецкой радиоразведке удалось раскрыть еще один шифр, использовавшийся в битве за Атлантику. К октябрю 1942 года, зная большую часть этого шифра, радиообмен конвоев читался настолько быстро, что командование ВМФ Германии иногда получало информацию о предстоявшем движении судов за 10–20 часов до фактического осуществления того или иного маневра. Эта информация дополнялась той, которую немцы без труда извлекали из чтения повседневного радиообмена между командованием округа западных подходов и Галифаксом, а также из радиопереговоров по коду для торговых судов[837].

Необходимо отметить, что раскрытие кода для торговых судов явилось прямым следствием соблюдавшейся в предвоенный период английским правительством экономии средств на развитие защищенных систем радиосвязи и господствовавшего убеждения, что «войны больше не будет». Это и привело в конечном итоге к такому положению, при котором огромный торговый флот Великобритании вступил в борьбу с немецкими подводными силами, не располагая средствами надежной скрытой связи.

Кроме прочих, командование ВМФ Германии использовало данные радиоперехвата еще из одного источника. До июня 1942 года Великобритания не располагала специальным шифром в радиосвязи между тремя видами вооруженных сил для совместно проводимых операций, например, операция в Норвегии, рейды на Дьепп и Сен-Назер. В таких случаях использовалась шифр-система для связи различных постов видов вооруженных сил с отделениями министерства иностранных дел в доминионах и в колониях. Германская морская радиоразведка быстро раскрыла эту систему, и поскольку она использовалась консульствами для донесении о движении судов в нейтральных портах, легко узнавала о маршрутах одиночно следовавших судов, а также других мерах ВМС Великобритании, предпринимавшихся для борьбы с немецкими рейдерами. Однако в ноябре 1941 года это стало вызывать подозрения в английском адмиралтействе, и для береговых военно-морских властей была введена новая шифр-система.

Следует подчеркнуть, что успех немецкой радиоразведки ВМФ в раскрытии тактических кодов и шифров английских ВМС был переменным, поскольку зависел от количества перехваченных радиограмм в тот или иной период проведения операции и от длительности периода действия того или иного шифра. Так, например, немцы очень редко могли заблаговременно извлечь информацию о передвижении военных кораблей. В операции «Торч» в ноябре 1942 года был использован специально изданный для операции шифр и немцы не смогли раскрыть его. Не дешифровали немцы ни одной радиограммы и во время операции английского флота по потоплению линейного крейсера «Шарнхорст» в декабре 1943 года. Радиоразведка ВМФ Германии перехватила около тридцати радиограмм, но, несмотря на то, что применявшийся при этом шифр уже использовался длительное время, им так и не удалось расшифровать ни одной из них. Попытки раскрыть его предпринимались немцами до 10 января 1944 года, но так и были безуспешны. Еще один пример успешного применения шифра имел место при высадке в Анцио в январе 1944 года, где англичанами также был использован специально изданный на операцию шифр, и немецкой радиоразведке, несмотря на то, что она перехватила 358 радиограмм, раскрыть шифр не удалось[838].

В третьем периоде Второй мировой войны успех немецкой радиоразведки ВМФ в раскрытии тактических кодов и шифров снова повысился. Это объясняется тем, что боевые действия надводных кораблей и авиации союзников в битве за Атлантику к этому времени значительно активизировались и число контактов с немецкими подводными лодками возросло. В эфире стало значительно больше тактических донесений, что дало немцам возможность извлекать ценную информацию о противолодочных действиях и прибрежных конвоях на основе дешифрования до 1500 радиограмм в месяц. Однако летом 1944 года еще один ценный источник информации о маршрутах конвоев перестал «приносить плоды» немецкой радиоразведке: союзники ввели новый, с более высокой надежностью шифр для связи с судами конвоев. Все попытки немцев раскрыть этот шифр не увенчались успехом.

Как немцы использовали информацию, извлекаемую из радиоперехвата и дешифрования, и насколько ценной она была для командиров подводных лодок хорошо видно на специфическом примере проводки конвоев НХ.229 и SC.122. Этим конвоям пришлось вести длительную борьбу с большой группой немецких подводных лодок в период с 16 по 19 марта 1943 года, то есть, как раз перед тем, как инициатива в битве за Атлантику перешла на сторону союзников. До первой атаки лодками этих конвоев штаб немецких подводных сил прочитал 16 радиограмм, в которых содержалась информация о движении обоих конвоев. Особенно важными среди них были радиограммы, отправленные 4 марта в 22.10 и 13 марта в 19.32. В первой сообщались подробности океанского маршрута для конвоя НХ.229 и для отставших от него одиночных судов, а во второй – конвоям приказывалось уклониться от маршрута на основании данных о диспозиции немецких подводных лодок, сообщенных Оперативным разведывательным центром адмиралтейства[839]. Хорошо информированный штаб немецких подводных сил сосредоточил для атаки этих конвоев 40 подводных лодок. В результате это закончилось для союзников потерей 21 судна суммарным водоизмещением 140 тыс. т (немцы потеряли одну подводную лодку). В этот период станции радиоразведки ВМФ Германии перехватывали около 8500 радиограмм в сутки.

В том, что период ужасных потерь и кризисов для союзников с удивительной быстротой сменился периодом триумфального контрнаступления не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что с этого времени радио-разведка ВМФ Германии перестала обеспечивать подводные силы информацией, к которой они так привыкли. 10 июня 1943 года была введена в действие новая система шифра вместо шифра № 3, решившая многие проблемы для ВМС Великобритании[840]. Так постоянно и настойчиво проводившиеся адмиралтейством меры по обеспечению безопасности радиосвязи увенчались успехом. В результате к июню 1943 года немецкие подводные лодки были вынуждены уйти из Северной Атлантики.

Главнокомандующий ВМФ Германии адмирал К. Дениц не скрывал и не преуменьшал роли и значения радиоразведки и дешифровальной службы ВМФ Германии, особенно в свете того, что немецкая авиация не смогла обеспечить воздушную разведку на большом удалении от военно-морских баз. Он писал, что в результате деятельности радиоразведки ВМФ командование подводных сил Германии читало не только английские радиограммы и указания конвоям о маршруте движения, но в январе и феврале 1943 года сводку адмиралтейства о диспозиции немецких подводных лодок, которая ежедневно передавалась по радио командирам конвоев. В ней указывались известные и предполагаемые английской разведке места нахождения немецких лодок в различных районах. Кроме того, передававшиеся на корабли и суда сводки адмиралтейства, использовались немцами для контроля безопасности своей скрытой связи и радиообмена, обеспечивавшего управление действиями подводных лодок.

Переданные англичанам и американцам весной 1945 года во Фленсбурге документы от немецкой дешифровальной службы ВМФ убедительно доказали, что успехи немецкой радиоразведки оказались большими и длились значительно дольше, чем предполагали союзники.

При этом на протяжении большей части войны дешифровальная служба немецкой военно-морской разведки состояла не более чем из пятидесяти дешифровальщиков, которые в июне 1945 года находились в Фленсбурге. При большем штате они, очевидно, достигли бы более высоких результатов, потому как значительная часть материала радиоперехвата оставалась необработанной, хотя после того как Дениц стал в 1944 году главнокомандующим ВМФ Германии, радиоразведчики и дешифровальщики пользовались его особой протекцией[841].

В середине 1940 года, когда Гитлер принял решение напасть на Советский Союз, у немцев на Восточном фронте не было никаких технических средств для ведения морской радиоразведки. Однако спустя год, когда Германия начала войну против СССР, немецкая служба радиоперехвата приступила к добыванию информации о советских войсках (силах). В результате материалы радиоразведки вместе с опросами военнопленных составляли для Германии основную массу (до 90 %) всех разведывательных данных о ходе военных действий на Восточном фронте[842].

Определение местоположения объектов разведки осуществлялось радиопеленгаторной сетью, которая организовывалась двумя-тремя морскими пеленгаторными станциями. Связь между ними была организована по проводной телефонной линии связи, посредством которой передавался пеленг на объект. Пересечением линий пеленгов от станций на морской карте определялось местонахождение объекта разведки. Так, радиостанции в Вильгельмсхафене и Хьеринге занимались обработкой радиосообщений, исходящих с территории Великобритании; в Ставангере и Кирхене – радиосообщения из Исландии; в Соэст, Ноймюнстере и Лангенаргене обрабатывали все сообщения, относящиеся к восточной части Средиземного моря; в Одессе и Констанце – к Черному и Каспийскому морям; в Свинемюнде и Штольпмюнде, Риге и Хельсинки – отвечали за Балтийское море. Морские пеленгаторные станции Германии не ограничивали свою работу перехватом морских радиограмм, а перехватывали и обрабатывали радиопередачи ВВС противника[843].

Помимо этого, на каждой радиостанции работали 1–2 человека, вскрывавших деятельность разведок противника. Это подтверждает, существовавшие в ходе войны опасения командования разведки советского ВМФ о возможности перехвата противником радиопередач между нашими береговыми радиопеленгаторными пунктами и береговыми радиоотрядами флотов, и необходимости передачи номиналов перехваченных радиочастот переменными коэффициентами, а позывных – сменными, условными сокращениями.

Морские пеленгаторные станции Германии использовались также для обслуживания авиации, а именно: ориентирования самолетов в их местоположении; наведения самолетов на цель; привода самолетов на аэродром. Однако последнее делалось лишь в исключительных случаях, например, потере ориентации и невозможности восстановить ее за счет других средств; аварии или выполнения специальных заданий. При этом время от момента запроса самолетом пеленга до момента сообщения готового результата пеленгования на самолет составляло 40–60 секунд[844].

В целом позволительно сделать следующие выводы об организации и боевом применении сил и средств радиоразведки ВМФ Германии во Второй мировой войне:

Во-первых, Германия накануне и в ходе Второй мировой войны имела наибольшее количество ведомств, занимавшихся ведением радиоразведки, где на ее нужды тратились значительные силы и средства. Организация добывания, обработки и представления командованию развединформации частями радиоразведки ВМФ Германии была направлены на обеспечение большей вероятности радиоперехвата, обменом радиоразвединформацией между всеми заинтересованными ведомствами и максимально быстрым ее использованием для обеспечения боевой деятельности ВМФ Германии.

Во-вторых, наибольшего развития в качественном отношении радиоразведка ВМФ Германии получила в первый период войны, а количественно – в третьем. Недостаточного развития получила дешифровальная служба ВМФ, причем как в количественном отношении, где ее штат к концу войны составлял 50 человек, так и качественном, где она отстала в развитии электромеханических устройств дешифрования.

В-третьих, Германия накануне войны обладала наиболее подготовленными силами морской радиоразведки, которые получали опыт применения, начиная с октября 1935 года. Это позволило с самого начала войны обеспечивать командование ВМФ Германии необходимыми разведывательными сведениями для ведения боевых действий на море.

В-четвертых, наибольших результатов она достигла в первом и втором периодах войны, что в целом было обусловлено с одной стороны высоким уровнем организационной, специальной и технической подготовки к войне радиоразведки ВМФ Германии, а с другой – низкой организацией у противника мер по защите каналов радиосвязи военного и гражданского морских флотов. Значительную роль морская радиоразведка Германии сыграла в обеспечение деятельности подводных лодок против конвоев в битве за Атлантику. Объединение усилий Великобритании и США в области развития и применения технических средств радиоразведки своих флотов, дешифрования радиосвязи ВМФ Германии, увеличения шифростойкости радиосвязи ВМС Великобритании, Канады и США, а также распыление в Германии усилий по дешифрованию среди семи ведомств, при необходимости вскрывать шифры трех крупных военных держав, предопределили снижение результатов радиоразведывательной деятельности ВМФ Германии во Второй мировой войне.

4.3. Радиоразведка военно-морских сил Великобритании в битве за Атлантику. 1939–1943 гг.

«если Блетчли-парк не поможет, мы рискуем проиграть войну»

Оперативный разведывательный центр Королевских ВМС, ноябрь 1942 г.

Для Великобритании, островного государства, море имело принципиальное значение. Без импортного продовольствия, нефти и оружия ей было не выстоять, и немцы это хорошо понимали. Адмирал Дениц, главнокомандующий немецким ВМФ, объявил Британии «тоннажную войну». Тихоходные, неповоротливые конвои англичан стали легкой мишенью для вражеских субмарин[845].

Однако анализ показывает, что к битве за Атлантику по-настоящему не была подготовлена ни одна из сторон. Германия начала войну, располагая всего 56 подводными лодками, из которых только 22 могли действовать в Атлантике. Десять еще не прошли испытания, а остальные 24 были 250-тонные подводные лодки, дальность плавания которых ограничивалась пределами Северного моря.

Битва за Атлантику отличалась исключительной напряженностью. «Больше всего во время войны меня пугала угроза немецких подводных лодок… – писал Уинстон Черчилль. – Битва на Атлантике занимала мои мысли даже больше, чем славные воздушные сражения, получившие название битвы за Британию»[846].

В сентябре 1939 года немецким подводным лодкам удалось потопить 41 английское судно в водах Атлантики общим тоннажем 153 879 тонн. Всего с сентября по конец декабря 1939 года немецкими подводными лодками было потоплено 114 английских судов, из которых 102 судна были

потоплены, находясь в одиночном плавании вне конвоев и лишь 12 из состава конвоев. При этом одновременно в море находилось не более 10 немецких подводных лодок, а немецкие потери составили треть действовавших в Атлантике лодок – девять единиц[847].

Таким образом, результаты первого периода боев за Атлантику были неудовлетворительны для обеих сторон: англичане несли потери в торговых судах с жизненно необходимыми для Великобритании грузами, а для Германии цена потерь в девять подводных лодок была достаточно велика. Соответственно и тем и другим было необходимо принимать более эффективные меры.

В январе-феврале 1940 года немецкими лодками было потоплено 85 судов общим тоннажем 280 829 т, свои потери – 3 подводные лодки[848]. Однако, несмотря на некоторый рост потерь англичан и уменьшение при этом потерь немецкого подводного флота, неизменным осталось соотношение потопленных судов из состава конвоев, – как и в 1939 году эта цифра не превысила 10 % и составила 7 единиц.

В марте-мае 1940 года потери англичан в Атлантике уменьшились, а от действий подводных лодок Германии вообще отсутствовали, так как 25 немецких субмарин были выделены для участия в операции по вторжению в Норвегию. Однако при отсутствии подводных лодок в Атлантике надводные корабли немецкого флота продолжали топить английские суда, причем с возрастающими темпами: 107 тыс. т, 158 тыс. т и 288 тыс. т грузов в марте – мае 1940 года соответственно[849]. Положение Великобритании все ухудшалось, а к немецкому подводному флоту настоящий успех, на который рассчитывало немецкое командование, еще не пришел. А к осени 1940 года немецкие подводные лодки ежечасно пускали на дно около 200 тысяч тонн английских морских грузов.

Как командование германского подводного флота, так и союзники во многом зависели от данных, поставляемых своими дешифровальными службами.

У руля побед английской разведки неизменно стоял премьер-министр Великобритании У. Черчилль, занявший этот пост в мае 1940 года. Он организовал необходимую поддержку и ассигнования для ведения разведки и развития дешифровального дела. Личная страсть Черчилля к разведке проявилась, в частности, в его записке, отправленной из Генерального штаба 24 ноября 1940 года: «Знание истинного положения вещей, каким бы оно ни было, – это великая вещь!»[850].

В Британии вся деятельность по электронной разведке была возложена на Правительственное училище кодов и шифров (Government Code and Cipher School, GC&CS) в Блетчли-парк, также известное под названием «военная станция X» и Комната 40 министерства иностранных дел.

Блетчли-парк, расположенный примерно в 50 милях к северу от Лондона, изначально, согласно военным эвакуационным планам, должна была занять «Сикрет Интеллидженс Сервис» (МИ 6). Но вместо этого комплекс стал пристанищем множества математиков, шахматистов, лингвистов и просто эксцентричных людей без определенной профессии, но обладавших острым умом и развитым логическим мышлением. Работая совместно с военными, они занимались дешифрованием, переводом и анализом невероятного количества информации, перехваченной из вражеских каналов связи. Был период, когда одни радиопереговоры между немецкими подводными лодками составляли в среднем по 3000 сообщений в сутки[851].

Ответственность за дешифрование военно-морских передач с использованием «Энигмы» лежала на Хижине 8, а Хижина 4 выдавала разведданные, основанные на достижениях первой. «Хижины» были соединены друг с другом переходами и с высоты птичьего полета походили на гигантские буквы «Н». Непосредственно радиоперехватом сеансов связи занималось подразделение радиоперехвата, известное как «Служба Y»[852].

К моменту начала активной работы в Блетчли-парк находились около 1800 сотрудников (мужчин и женщин). Гражданским специалистам приходилось жить поблизости от Блетчли-парк. Военнослужащие ночевали на двух базах Королевских ВВС, расположенных по-соседству.

«В Блетчли-парк вас неизменно охватывала удивительная атмосфера, – писал после войны в “Вашингтон Пост” Фрэндли. – Моральный дух был на высоте, потому что каждый знал, какую колоссальную пользу он приносит своим ежедневным (и еженощным) кропотливым трудом. Пожалуй, Блетчли-парк являлся уникальным в своем роде объектом, где человек не страдал от самодурства начальников и осознания тупой бессмысленности всего происходящего вокруг».

Первым руководителем Блетчли-парк стал офицер Королевских ВМС, капитан 3 ранга Аластер Деннистон. В 1942 году его сменил на этом посту капитан 3 ранга Эдвард Трэвис, «любитель стучать кулаком по столу», как его называли, человек чрезвычайно жесткий и требовательный, истовый служака[853].

Дешифровальщики Хижины 8 поначалу не могли добиться таких же успехов, как их немецкие коллеги. Дешифрование радиограмм подводных лодок, зашифрованных при помощи системы шифров Heimisch (отечественных вод), получившей у немцев кодовое название «Гидра» (Hydra), а в Блетчли-парк – «Дельфин» (Dolphin), по крайней мере, дало бы сведения о приблизительном местоположении подводных лодок. Но военно-морская шифровальная машина «Энигма» была куда более твердым орешком, чем аналогичная машина лювтваффе. Так что потенциально более ценные результаты могло дать столкновение с Kriegsmarine (ВМФ Германии), при котором удалось бы добыть шифровальное оборудование и документацию.

И вот в июне 1940 года на подводной лодке U-13 была захвачена военно-морская «Энигма» и экземпляр инструкций по ее использованию. Но даже это оборудование вместе с ранее неизвестными роторами, два из которых были захвачены на U-33 в феврале того же года, не обеспечили регулярного или хотя бы частого потока дешифровок. Военно-морская система ключей «Энигмы» не имела уязвимых мест, позволивших дешифровальщикам Хижины 6 взломать «Энигму» люфтваффе.

Не видя очевидного способа проанализировать машину, англичане задумались над возможностью захвата ключей. Первое предложение исходило от Иена Флеминга, служившего тогда личным помощником начальника военно-морской разведки Джона Гордфи50.

Ценность подобных операций продемонстрировал британский рейд в конце февраля 1941 года на острова Лофотен, расположенные неподалеку от норвежского побережья. Рейд преследовал ряд целей, в том числе разрушение заводов по производству рыбьего жира. Любые документы, захваченные в ходе рейда, послужили бы дополнительным трофеем.

И весьма существенный трофей для Хижины 8 был получен, когда лейтенант Маршалл Джорж Клитеро Вармингтон с корабля «Сомали» прострелил замок деревянного ящика, обнаруженного на борту немецкого судна «Кребс», подбитого во время рейда. Вдобавок к находившимся в ящике роторам, которыми Хижина 8 уже располагала, были найдены разнообразные документы, в том числе таблицы ключей «Энигмы» на февраль.

Содержимое ящика было доставлено в Блетчли-парк Алану Тьюрингу 12 марта. Результат оказался весьма впечатляющим. В тот же день в Оперативный разведывательный центр ВМС (Operational Intelligence Center, OIC) по телетайпу передали десять расшифрованных сообщений. На следующий день их количество выросло до 34. На следующей неделе количество ежедневных расшифровок оставалось на том же уровне или даже выше. Кроме того, Хижина 8 расшифровала большую часть февральских радиограмм «Отечественных вод». Знания, полученные при расшифровке февральской корреспонденции, также позволили дешифровальщикам с 22 апреля по 26 мая разгадать всю военно-морскую корреспонденцию «Энигмы» за апрель, а впоследствии, с задержкой около недели, и большую часть майской корреспонденции.

Но продуктивность Хижины 8 все еще оставляла желать лучшего, на что указывает ее неспособность взломать хотя бы одну радиограмму из апрельской корреспонденции до 22 апреля. 30 апреля Блетчли-парк отправил в OIC 11 депеш общего характера и 7 радиограмм подводных лодок, и самые свежие из них успели устареть на двенадцать дней. Комната слежения за подводными лодками OIC (Submarine Tracking Room) вынуждена была полагаться не пеленгование куда более, чем ей того бы хотелось: ведь данные пеленгования могли сообщить о местоположении подводной лодки лишь в данный момент, но не о том, куда ее отправляет на тот момент командующий флотом подлодок Дениц51. Без постоянного притока оперативных данных «Энигмы» комната слежения за подводными лодками могла лишь догадываться о маршрутах, по которым должны следовать конвои, чтобы избежать встречи с «волчьими стаями» подводных лодок Германии. В результате потери кораблей и грузов росли…

И вдруг один из первейших аналитиков Хижины 8 Гарри Хинсли выдал идею или, может быть, развил идею Флеминга. Среди расшифровок, лежавших на столе Хинсли благодаря документам, захваченным на «Кребсе», имелись донесения немецких метеорологических кораблей, в том числе радиограммы кораблей и подтверждения их получения. На каждом из этих кораблей имелась машина «Энигма», соответствующие руководства, книга индикаторов и списки ключей. В списках перечислялись настройки «Энигмы» на каждый день месяца для всего немецкого ВМФ. Некоторые корабли брали списки ключей на два-три месяца, в зависимости от продолжительности плавания и времени его завершения. В тот момент Хинсли не знал, является ли подобная практика у немцев общепринятой, но такое предположение казалось ему весьма здравым. И если так, то очевиден и способ, как помочь Хижине 8 разгадать шифр военно-морской «Энигмы».

7 мая 1941 года метеорологический корабль «Мюнхен» стал первой жертвой идеи Хинсли. После того как по «Мюнхену» открыли огонь, немецкий радист выбросил за борт имевшуюся там «Энигму», но забыл уничтожить ключевые установки к ней на следующий месяц, которые и были захвачены англичанами. Судно под эскортом отправили в британский порт, а криптографический материал переправили на эсминец «Нестор», 10 мая прибывший в Скапа на Оркнейских островах.

Два дня спустя, близ Исландии, группа эскорта № 3 Королевских ВМС вынудила всплыть немецкую подводную лодку U-110. Командир группы Джо Бейкер-Крессуэлл, помнивший историю «Магдебурга», постарался добыть все криптографические материалы, какие мог.

Совокупно материалы с «Мюнхена», включавшие в себя шифровальные машины, шифровальную книгу ближней связи, кодовую метеорологическую книгу и военно-морскую координатную сетку, принесли огромную пользу. 21 мая среднее время между перехватом радиограммы и передачей ее расшифрованной версии составляло 11 дней. 28 мая эта цифра по необъяснимым причинам упала до 34 часов, а в последующие три дня не поступило вообще ни одной расшифровки. Но с 1 июня, когда начали действовать захваченные ключи, время от перехвата до передачи по телетайпу значительно снизилось. Между перехватом немецкой радиограммы в 00.18 и прибытием ее расшифровки в OIC истекло всего 4 часа 40 минут[854].

«Последующие захваты ключей и победы британских криптографов не оказали непосредственного влияния на исход битвы за Атлантику. Разница в объеме потерь между маем (месяцем медленных решений) и июнем (месяцем быстрых решений) была невелика, так же как и между июлем (быстрые) и августом (медленные). Потери в июле и августе снизились на две трети по сравнению с маем и июнем, но явно не благодаря Хижине 8. Последние два месяца конвои через Атлантику сопровождали более многочисленные эскорты, корабли шли на более высокой скорости, усилено было и прикрытие с воздуха. Вдобавок множество подводных лодок было переброшено из Атлантики для нападения на конвои, шедшие в Советский Союз. Подлодки, заменившие их в Атлантике, располагали менее опытными экипажами», – писал Джеффри Ричелсон в книге «История шпионажа XX века».

Однако анализ потерь судов союзных конвоев и немецких подводных лодок в 1941–1942 годах, смена ВМФ Германии ключей шифраторов в сентябре 1941 года, а также замена на немецких подводных лодках трехроторных «Энигм» на четырехроторные свидетельствует об исключительной роли материалов радиоперехвата Блетчли-парк.

Адмиралтейство Великобритании получало от GC&CS сведения о местоположении подводных лодок немцев, связывалось по радио с английскими судами и приказывало им в случае опасности изменить курс или давало рекомендации, каким путем следовать. Это всегда делалось под благовидным предлогом и без указывания источника информации. Вполне оправданная предосторожность, так как основные шифраторы английских ВМС были давно скомпрометированы.

Однако вскоре немцы обратили внимание на то, что их подводный флот действует все менее и менее успешно. Дениц отмечал, что конвоям союзников все чаще удается избегать встреч с немецкими субмаринами. В его дневнике о том времени записано: «Одной лишь случайностью или невезением этого объяснить нельзя. Невезение не может преследовать всегда только одну противоборствующую сторону и продолжаться девять месяцев к ряду. Причина, похоже, кроется в том, что англичанам тем или иным способом удается получать информацию о дислокации наших сил и избегать эти районы»[855].

В сентябре 1941 года немцы сменили ключи во всех своих флотских шифраторах, а на подводных лодках приступили к замене старой «Энигмы» с тремя роторами на ее новую четырехроторную модификацию. Последняя вошла в историю радиошпионажа под названием «Тритон». За один только ноябрь 1942 года было потоплено 190 судов союзников общим водоизмещением 729 тыс. тонн. И все потому, что прочитать шифросообщения немецких подводных лодок не удавалось[856].

Сведения ряда разведывательных источников, включая и воздушную разведку, до некоторой степени смягчили результат, а заодно помогли накопить полезные знания об операциях подлодок – в том числе об их скорости и стойкости. Вдобавок уязвимость шифров «Энигмы» «Отечественных вод» и Средиземного моря, повлекшая расшифровку радиограмм в темпе 14 тыс. в месяц, обеспечила сведения о постройке новых подводных лодок, их подготовке к выходу в море, ходе обучения экипажей и времени отплытия. Решение немцев предпринять операцию «Барабанный бой», направленную на подрыв судоходства у Восточного побережья США, также снизило опасность для атлантических конвоев.

Но последствия вынужденной бездеятельности дешифровальщиков тем не менее сказались весьма заметно, особенно после того, как США задержали конвои в ответ на «Барабанный бой», и подлодки в конце июня в полном составе вернулись в Атлантику. Во второй половине 1941 года, когда Хижина 8 расшифровывала радиограммы подлодок, водоизмещение судов, затопленных в Северной Атлантике, достигло приблизительно 600 тыс. т; во второй половине 1942 года было потеряно около 2 млн т топлива, продуктов, боеприпасов и других грузов…[857].

К исходу 1942 года в Блетчли-парк поступили новые документы – «Краткая книга связи» и «Краткий метеорологический шифр», а также четырехротрная «Энигма», полученные с потопленной в Средиземноморье немецкой подводной лодки U-599. В течение шести часов англичане атаковали и преследовали эту лодку, пока она не всплыла на поверхность вблизи Египетского побережья (около Эль-Аламейна), имея серьезные повреждения. Команда оставила ее и тогда с борта эсминца «Петарда» на лодку была направлена разведывательная группа из трех человек. 24 ноября документы прибыли в Хижину 8. За два дня до того OIC отмечал, что, «если Блетчли-парк не поможет, мы рискуем проиграть войну»[858].

13 декабря 1942 года, благодаря расшифровке метеорологических радиограмм, переданных береговыми метеостанциями, криптоаналитикам удалось добиться перелома. Сводки погоды были переданы с подводных лодок четырехроторным шифром «Энигмы» метеостанциям, а те ретранслировали их своим трехроторным шифром «Энигмы»[859]. Криптоаналитики обнаружили, что в любой конкретный день четырехбуквенные индикаторы (определявшие положение роторов) рядовых сообщений подлодок совпадают с трехбуквенными индикаторами метеорологических сводок, не считая дополнительной буквы. В результате было необходимо проверить всего-навсего 26 вариантов четвертой буквы (то есть 26 позиций четвертого ротора), как только установлено положение ежедневных метеорологических индикаторов. Первое решение четырехроторного ключа шифра «Энигмы» для подлодок начало оформляться еще до исхода 13 декабря.

Хижина 8 снова могла поставлять решающие сведения о планах подлодок. Начало 1943 года стало временем, когда она готовила расшифровки достаточно своевременно, чтобы они представляли оперативную ценность: редко более чем за 72 часа, а чаще всего менее чем за 24 часа. И даже введение новой метеорологической книги шифров не остановило Хижину 8.

Эти достижения сказались на ходе войны незамедлительно. Частота затопления судов в январе и феврале 1943 года по сравнению с ноябрем и декабрем 1942 года упала вдвое. Но этого было недостаточно; ситуация всего лишь казалась не такой скверной, как до взлома, поскольку количество подлодок в Атлантике и Арктике на протяжении весны все возрастало – с 92 в январе до 111 в апреле. И темпы гибели кораблей союзных войск росли с пугающей скоростью – с 29 в январе до 50 в феврале и 95 в марте. В марте за один бой 45 подлодок ВМФ Германии сумели послать на дно десятки кораблей.

Но май 1943 года стал месяцем триумфального успеха с конвоем SC-127, чей маршрут был изменен благодаря дешифровкам, предоставленным Хижиной 8 и OP-20-G. Конвой из 57 кораблей вез разнообразнейшие грузы, необходимые Британии, – от зерна до танков. Все корабли до последнего прибыли к месту назначения 1 и 2 мая, конвой избежал встречи с подлодками.

Подобные успехи участились благодаря открытию Хижины 8, что немецкая военно-морская разведка взломала военно-морской шифр № 3; это открытие привело к вводу с 10 июня 1943 года нового шифра, осилить который немцам уже не удалось[860].

В дальнейшем к интеллектуальному потенциалу английских криптоаналитиков прибавилась промышленная мощь союзника Великобритании – США. Новые корабли и самолеты, специально созданные для борьбы с немецкими подводными лодками, более многочисленные эскорты, усиленная воздушная поддержка, применение ультразвуковых и радиолокаторов вскоре одержали над ними полную победу: 24 мая 1943 года, ввиду понесенных колоссальных потерь (только в мае была потоплена 41 немецкая подлодка, а за последние четыре месяца – 90), адмирал Дениц приказал своим субмаринам покинуть просторы Северной Атлантики. К этому решению его подтолкнуло признание того факта, что «в Атлантике в мае за потопление 10 тыс. т заплатили потерей одной лодки, в то время как незадолго до того одна потерянная лодка топила около 100 тыс. тонн». Назвав подобные потери «нестерпимыми», он приказал 17 подлодкам, действовавшим на трассах конвоев в Северной Атлантике, передислоцироваться в «менее опасные» районы юга, тем самым, устранив угрозу с их стороны важнейшим конвоям, что не только поддержало Великобританию, но и позволило союзным войскам начать подготовку к открытию давно обещанного второго фронта войны в Европе.

Немалая заслуга в этой победе Великобритании на море принадлежала ее радиоразведке и криптоаналитикам, которые действовали исключительно смело и находчиво, умело, расставляя противнику ловушки и не прощая ему ошибок. Ставшая возможной, благодаря данным радиоразведки и дешифрования, прокладка обходных маршрутов, а также возросшая безопасность собственных каналов связи, последовавшая за открытием, что военно-морской шифр № 3 более не заслуживает доверия, помогли добиться «нестерпимых потерь»[861].

21 сентября 1943 года Черчилль доложил Палате общин, что за предыдущие три месяца в Северной Атлантике в результате вражеских действий не был потерян ни один торговый корабль. Заявление было встречено овациями[862].

О размахе английского радиошпионажа против Германии говорит тот факт, что к концу Второй мировой войны англичанам были известны стиль, привычки и особенности буквально всех немецких связистов. За каждой сетью связи в GC&CS был закреплен отдельный сотрудник. Он отслеживал всю переписку, с тем, чтобы составить детальную картину, касающуюся состава, структуры, расположения и намерений конкретных гражданских и военных ведомств или воинских подразделений, пользовавшихся этой сетью связи[863]. К концу войны в Блетчли-парк работоло около 10 тыс. сотрудников (как военных, так и гражданских) из которых около 1200 были женщины (операторы вычислительных машин) из вспомогательной службы Королевских ВМС[864].

Главный аналитик Оперативного разведцентра британского Адмиралтейства с 1939 по 1945 год Патрик Бисли в книге «Сверхспециальная разведка: боевой путь Оперативного разведцентра Адмиралтейства, 1939–1945 гг.» рассказывал о том, насколько обширная информация поступала в Адмиралтейство из Блетчли-парк. Пригодился даже шифр «Тетис», которым пользовались для связи с учебной базой немецких подводных лодок на Балтийском море. «Разгадка шифра “Тетис”, – пишет Бисли, – позволила нам отслеживать историю каждой субмарины с момента ее первого спуска на воду. Мы знали, что в ней доделывалось по ходу, как обучался экипаж и когда она, наконец, отправлялась в свое первое плавание до какого-нибудь норвежского или французского порта…»[865].

«Итак, можно сказать, в ходе Второй мировой войны материалы “Ультра” сумели оказать существенную помощь лишь в нескольких отдельных случаях, а в остальных их роль была незначительной или вовсе никакой. Неверно утверждать, что благодаря “Ультра” была выиграна война на Западном или на Восточном фронте. И весьма сомнительно, что использование этих материалов сократило сроки войны. Притягательность долго скрываемой военной тайны и бойкое перо людей, первыми рассказавших о том, что скрывала эта тайна, придали операции “Ультра” такую значимость в истории радиошпионажа, которой она не заслуживает» – а так оценил роль операции «Ультра» во Второй мировой войне Борис Анин в своей книге «Радиоэлектронный шпионаж»[866].

Анализ показывает, что битва с немецкими подводными лодками на Атлантике является одним из этих «нескольких отдельных случаев», когда материалы «Ультра» «сумели оказать существенную помощь». Германский военно-морской историк Юрген Ровер, служивший в конце войны на подводной лодке, в своей книге «Главные сражения с конвоями в марте 1943 года» подытоживает: «Если распределить все факторы, оказавшие влияние на исход битвы на Атлантике, в порядке убывания важности, то на вершине окажется операция “Ультра”, далее распространение авиапатрулирования союзников на всю Северную Атлантику, оснащение кораблей сопровождения конвоев радиопеленгационным оборудованием и средствами борьбы с подводными лодками, создание дециметрового радара и так далее… совершенно ясно, что именно вскрытие германской системы военных кодов сыграло решающую роль в боевых действиях на морских коммуникациях в апреле и мае (1943) и, как показало время, определило дальнейшие успехи союзников в войне с германским подводным флотом»[867].

Возможно, именно успехи радиоразведки определили и ту важную роль, которая сыграла морская разведка Великобритании во Второй мировой войне. Бисли вспоминает: «…не было ни одной морской операции, – будь то “Нептун” (вторжение во Францию) или доставка тайного агента во французскую провинцию Бретань, налет на Норвегию или нападение на германский конвой у побережья Голландии, – которая прошла бы без предварительных и самых тщательных консультаций с кем-нибудь из Оперативного разведцентра. Кропотливая работа по оценке масштабов строительства германских подводных лодок; восстановление по маленькому, чудом сохранившемуся кусочку полной оперативной карты ВМФ Германии и последующее “прочтение” всех происшедших изменений, которые немецкие штабисты пытались скрыть; определение районов закладки морских минных полей – все это требовало постоянных и нелегких усилий со стороны ОРЦ, вносившего ясность в любую операцию и тем самым обеспечивавшего эффективность ее проведения»[868].

Подытоживая все сказанное об усилиях англичан в области радиошпионажа, можно выделить несколько основных причин, сделавших возможным их успех в дешифровальной работе против Германии в ходе Второй мировой войны.

Во-первых, на протяжении всей войны немцы в основном использовали единственную шифрмашину – «Энигму». Это означало, что англичане могли сосредоточить свои усилия на одном, главном направлении. Кроме того, отсюда следовало, что английские криптоаналитики располагали очень большим объемом шифрованной переписки противника, несомненно, облегчавшим им работу над вскрытием «Энигмы».

Во-вторых, англичанам была известна схема «Энигмы». Эта шифрмашина поступила в свободную продажу еще в конце 20-х годов. И хотя впоследствии она была неоднократно модифицирована с целью повышения стойкости, а также несмотря на то, что разные государственные учреждения и военные ведомства Германии оснащались различными модификациями «Энигмы», англичане всегда успевали вовремя составить представления как о схеме этого шифратора в любой модификации, так и о применявшихся немцами процедурах изготовления ключей для него.

В-третьих, по собственной беспечности или по неосторожности немцы зачастую способствовали успешному решению задач, стоявших перед криптоаналитиками Англии.

В-четвертых, для ведения радиошпионажа англичанам удалось привлечь наиболее способных и интеллектуально развитых людей, для профессиональной подготовки которых в области криптоанализа были созданы все необходимые условия. При этом квалифицированные кадры не распылялись по многим учреждениям и ведомствам как в Германии, а были сконцентрированы в одном месте – в криптоаналитическом центре в Блетчли-парк.

В-пятых, для автоматизации и ускорения дешифровальной работы англичане активно применяли электромеханические устройства, в состав которых входили и электронные компоненты, позволявшие значительно повысить скорость автоматического перебора ключей «Энигмы».

Таблица 18

Тактико-технические характеристики радиопеленгаторов ВМФ Германии в годы Второй мировой войны

Таблица 19

Тактико-технические характеристики радиопеленгаторов ВМФ Германии в годы Второй мировой войны

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 71, с. 120–125.

Рис. 22. Разведывательный аппарат Германии в годы Второй мировой войны Составлено по: Ричелсон Джеффри Т. История шпионажа XX века. М. 2000. с. 226–228; Полмар Н., Аллен Т.Б. Энциклопедия шпионажа. М. 1999, с. 27, 82, 176, 264, 758.

Рис. 23. Организация радиоразведки ВМФ Германии в годы Второй мировой войны Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, с. 120–125.

Таблица 20

Дислокация и зоны ответственности морских пеленгаторных станций Верховного командования ВМФ Германии (конец 1943 г. – начало 1944 г.)

Примечание: * —данные отсутствуют

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, с. 120, 125.

Рис. 24. Схема добывания и обработки радиоразведывательных данных, представления и обмена материалами и полученными сведениями радиоразведки ВМФ Германии Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 120–125.

Таблица 21

Тактико-технические характеристики береговых радиопеленгаторов ВМФ Германии в сравнении с радиопеленгаторами ВМФ СССР периода Второй мировой войны

Примечание: * – данные отсутствуют

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, on. 10, д. 8, л. 158; д. 52, л. 10; д. 54, л. 8-12; д. 71, л. 120–125.

Рис. 25. Периоды дешифрования и временная задержка в дешифровании Великобританией радиограмм немецкого подводного флота. 1941, 1943 гг.

Рис. 26. Среднемесячное значение общего водоизмещения потопленных судов союзных конвоев немецкими подводными лодками и цена побед для подводного флота Германии в 1939–1943 гг.

4.4. Разведка военно-морских сил сша накануне войны с Японией. 1941 г.

«Американская радиоразведка, на которую средств не жалели, находилась на очень высоком уровне…»

«…Тем не менее, политическое и военное руководство США… были застигнуты врасплох»

Нападение японцев на главную базу Тихоокеанского флота США Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года до событий 11 сентября 2001 года считалось самым крупным провалом американской разведки за всю историю страны. Почти сразу же после трагедии в Пёрл-Харбор власти США начали серию расследований причин и обстоятельств случившегося. Всем хотелось понять, где и когда (за месяцы, недели или часы до атаки) была допущена роковая ошибка, позволившая японцам нанести внезапный удар.

Однако до сих пор в военно-исторических трудах достаточно полно и объективно не анализируется разведывательное обеспечение американского военного и политического руководства накануне войны с Японией. Так, в трудах отечественных авторов превалирует мнение о высоком уровне организации военной разведки США и недостаточном внимании к ее данным со стороны военного и политического руководства. Например, в трудах крупного историка-международника Н.Н. Яковлева приводятся следующие сведения: «Американская радиоразведка, на которую средств не жалели, находилась на очень высоком уровне. Еще летом 1940 года американские криптографы раскрыли японские шифры. Летом 1941 года дешифровкой перехваченных японских документов было занято свыше 1000 офицеров и рядовых. В общих чертах правительству США стали известны сверхсекретные решения Токио»[869]. В капитальном труде Военно-морской академии по истории военно-морского искусства приводится аналогичное мнение: «Американское командование было в курсе военных приготовлений Японии. В последний предвоенный месяц американцы, завладев японскими шифрами, имели точные сведения, что идут последние приготовления к войне. Тем не менее, политическое и военное руководство США… были застигнуты врасплох»[870]. Редактор-составитель из Белоруссии А.Е. Тарас также сделал выбор из множества версий в пользу разведки: «Американская разведка заметила исчезновение из эфира радиостанций четырех авианосцев, однако американский штаб не обратил никакого внимания на этот факт… Информация, которой обладало американское правительство, явно указывала, что Япония собирается начать боевые действия. Было также известно, где именно это произойдет»[871]. При этом, в некоторых трудах[872] отечественные историки не уделяют достаточного внимания данному вопросу, хотя он напрямую связан с извлечением уроков и выводов, необходимых в настоящем для совершенствования обороноспособности государства.

Отдельно необходимо отметить работу Н.Н. Яковлева «Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года. Быль и небыль»[873], в которой приводится максимальное количество версий случившегося, принадлежащих отдельным авторам и специальным комиссиям, появившихся на различных этапах, в зависимости от складывавшейся политической и военной конъюнктуры в США. Однако собственного мнения о причинах трагедии автор не излагает, выводы и возможные исторические уроки для разведки не сформулированы.

В трудах зарубежных авторов, переведенных на русский язык, данная проблематика также рассматривается недостаточно полно и объективно. В них, напротив, принято всю вину за трагедию сваливать на слабость американской разведки и отсутствие реального взаимодействия между ее многочисленными подразделениями и руководством видами вооруженных сил. Так, в трудах Ф. Шермана[874] и С. Морисона[875] никоим образом не рассматривается деятельность разведки ВМС США накануне войны, а в книге американских адмиралов Ч. Нимица и Э. Поттера дается необъективная оценка деятельности разведки: «В Пёрл-Харборе… никто даже не подозревал о надвигавшейся катастрофе… Адмирал Киммел не получил никакой информации…»[876]. В наиболее полном переведенном в России зарубежном энциклопедическом труде о военной разведке авторов-составителей Н. Полмара и Т. Аллена[877]приводятся данные о составе, состоянии и деятельности разведки ВМС США, однако каждого ее вида в отдельности, не выстраивая четкой последовательности в деятельности разведки по обеспечению заблаговременного предупреждения командования об угрозе нападения. В энциклопедии приводится состав службы радиоразведки в 1941 году, однако ее деятельность рассматривается только с 1942 года; касательно Службы разведки каналов связи также приводится только ее состав[878]. Сведения о деятельности разведки противоречивы: «…американская разведка располагала достаточным количеством информации, анализ которой позволил бы политическому и военному руководству США предупредить трагедию», – говорится в статье на стр. 476 энциклопедии, а на стр. 592 приводится вывод о том, что «… нападение японцев… раскрыло американскому военному и политическому руководству глаза на чрезвычайно слабо поставленную работу спецслужб США».

Наличие в настоящее время доступа[879] к современным оригинальным зарубежным трудам[880] позволяет значительно дополнить полноту и объективность информации о состоянии и деятельности разведки и командования ВМС США накануне «дня позора».

Несмотря на то, что Управление военно-морской разведки (ΟΝΙ) и многие руководители страны осознавали, что Пёрл-Харбор (или другие военно-морские базы США) может стать мишенью в случае войны, ни один из документированных разведывательных прогнозов не предсказывал, что на углубление кризиса в ноябре и декабре 1941 года Япония ответит ударом по штаб-квартире Тихоокеанского флота США.

Предположения по поводу объекта японского удара и в конце ноября, и конце декабря ничуть не расходились с предположениями начала года. Прогноз военно-морской разведки от 2 июля 1941 года «Возможность упреждающих агрессивных действий Японии» отмечал, что, «если какие-то внезапные агрессивные действия и запланированы, они будут направлены на дальнейшие мелкомасштабные операции в районе побережья южного Китая, а возможно, на захват дополнительных баз во французском Индокитае».

Вместе с тем, в дальнейшем американская разведка располагала достаточным количеством информации, анализ которой мог бы позволить политическому и военному руководству США предупредить трагедию. С другой стороны, эта информация являлась не вполне конкретной, из-за чего на нее и не обратили должного внимания. Впервые американцы стали располагать подобными сведениями в августе 1941 года, когда британские спецслужбы поставили в известность ФБР о немецком шпионе, который по просьбе японцев отправился на Гавайи для сбора информации о «военно-морской цитадели Пёрл-Харбор». Информация о подготовке и деятельности радиоразведки морской авиации Японии стала известна американцам в марте 1941 года[881].

27 ноября начальник оперативного отдела ВМС США проинформировал командующего Тихоокеанским флотом адмирала Х.Э. Киммеля, что переговоры с Японией с целью стабилизации ситуации в Тихоокеанском бассейне прекращены и в ближайшие дни следует ожидать агрессивных действий со стороны Японии. Число и снаряжение японских войск и организация военно-морских сил, по его мнению, указывали на подготовку десанта на Филиппины, Таиланд или перешеек Кра, а возможно, остров Борнео.

В тот же день Министерство армейской разведки США (MID) представило аналитический отчет «Последние события на Дальнем Востоке», отмечавший, что, «судя по всему, японцы подготовили планы дальнейшей агрессии в Юго-Восточной Азии… Отдел придерживается мнения, что первый удар будет направлен против Таиланда с моря и по суше через Южный Индокитай». 1 декабря подготовленная ONI «Двухнедельная сводка текущей национальной ситуации» отмечала, что «явные признаки указывают на скорое японское наступление на Тайланд»[882].

Но ни MID, ни ONI не смогли подготовить предупреждение о нападении японцев, преследовавшем стратегические цели, хотя бы с минимальным опережением. Анализ показывает, что объяснить провал американской разведки против Японии одной совершенно конкретной причиной невозможно. Именно целый комплекс недостатков послужил причиной этому.

Действительно, американская разведка в азиатско-тихоокеанском регионе (АТР), особенно армейская, была скудна на различные источники информации. Самые ранние предостережения, которые США могли бы получить о планах нападения, могли бы исходить из агентурных источников, имевших контакты с японским руководством. Но MID не располагал нелегальными источниками ни в Японии, ни где-либо еще. Сведения, которые мог предоставить военный атташе в Токио, по словам главы MID бригадного генерала Ш. Майлза, были «весьма скудны; японцы были предельно немногословны»[883].

Историк разведки Д. Каи отчасти прав, замечая, что «офицеры разведки, вероятно, могли бы предсказать нападение, если бы США за много лет до этого внедрили шпионов в высшие японские военные и военно-морские круги, проводили регулярную воздушную разведку действий японских ВМС, установили станции перехвата на борту кораблей, проходивших поблизости от Японии, для перехвата военно-морских переговоров, которые смогло бы взломать значительно расширенное подразделение дешифровщиков… Своим провалом при Пёрл-Харбор разведка обязана не изъянам анализа, а ущербности методики сбора данных».

Однако, несмотря на то, что ни MID, ни ONI не смогли предоставить командованию Тихоокеанского флота точные данные о планах Японии, полностью сваливать ответственность за трагедию лишь на недостатки разведки не стоит.

27 ноября 1941 года, основываясь на данных радиоперехвата и дешифрования, военно-морское министерство послало в Пёрл-Харбор Киммелю директиву, начинавшуюся словами: «Настоящее послание следует воспринимать как боевое предупреждение». В директиве также говорилось, что «со дня на день можно ожидать агрессивных действий со стороны Японии». В тот же день, 27 ноября, военное министерство послало генерал-лейтенанту У. Шорту, командовавшему американскими сухопутными войсками на Гавайях, директиву, гласившую: «Военный конфликт может разразиться в любой момент. И если не будет никакой возможности, повторяем, никакой возможности его избежать, Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы Япония сделала ход первой».

Не желая волновать гражданское население Гавайских островов, Киммель не перевел флот в повышенное состояние боевой готовности. Шорт, отвечавший за систему гавайских укреплений, отреагировал на полученное предупреждение тем, что принял дополнительные меры против возможных диверсантов. Опасаясь диверсий, он приказал сократить площадь авиастоянок, придвинув самолеты вплотную друг другу, чтобы их легче было охранять. Это сыграло роковую роль 7 декабря, когда японцы нанесли авиаудар по американским аэродромам в окрестностях Пёрл-Харбор.

Р. Уолстеттер в своей книге «Пёрл-Харбор: предупреждение и решение» («Pearl Harbor: Warning and Decision», 1962) пишет: «Нельзя путать сигнал, поступивший в куче других, не имеющих отношения к делу, с четким предупреждением. От первого до последнего – долгий путь. Точно такой же, как от предупреждения до принятия на его основе вполне определенных практических шагов. Из чего следует, что обстановка непосредственно перед этим трагическим в истории страны эпизодом была вовсе не такой простой и очевидной, как кажется»[884].

Направленные Киммелю и Шорту 27 ноября 1941 года директивы, как выясняется, были далеко не первыми. Подобные «предупреждения» начали поступать к ним с апреля. И в них не было ни слова о том, что японцы нападут именно на Пёрл-Харбор. Ни в Вашингтоне, ни на Гавайях никто не ждал удара конкретно по этой военно-морской базе. Однако сопоставление всей имевшейся в распоряжении американского командования информации, возможно, могло бы позволить принять более действенные меры по предотвращению трагедии.

Вместе с тем, необходимо отметить, что морская радиоразведка на береговых станциях и дешифровальное дело в американской армии уже тогда были отлично поставлены. Именно умелое взаимодействие радиоразведчиков и дешифровальщиков в составе одного управления позволяло добывать довольно обширную, ценную и порой достаточно своевременную информацию. Однако общие недостатки в организации и управлении разведкой не позволили предотвратить трагедии.

Организация радиоразведывательной деятельности

Штаб-квартира морской разведки связи США (именно так называлась радиоразведка) располагалась в северо-западной части Вашингтона. Следует подчеркнуть, что морская разведка США – старейшая из всех американских спецслужб, которая ведет свое начало от Управления морской разведки, образованного в 1882 году.

Операции разведки связи ВМС США (COMINT) против японского флота начались в 1924 году, когда при военно-морском управлении связи было создано специальное подразделение, названное в целях конспирации Исследовательским отделом. Первой задачей новой службы стало дешифрование японских дипломатических кодов, которые уже имелись в ее распоряжении с прежних лет. Поначалу служба разведки связи ВМС состояла всего из пяти человек. Руководил службой с начала ее существования и затем в различные периоды (1924–1926, 1929–1932 и с 1936 по начало 1942 года) лейтенант Л.Ф. Саффорд.

Первые попытки радиоперехвата японских военно-морских сообщений были предприняты в октябре 1927 года, когда подразделение разведки связи под командованием капитан-лейтенанта Э.М. Захариса, служившего тогда в разведке Азиатского флота США, оснащенное специальной радиоаппаратурой, отслеживало с борта американского крейсера «Марблхэд» японские военно-морские учения. Впоследствии эта группа, укомплектованная опытными радистами получила название Радиоподразделение Тихоокеанского флота (РПТФ).

Примерно в то же самое время в ВМС начали формировать и размещать наземные станции радиоперехвата. Первая такая станция появилась в 1925 году в Пекине. Со временем станции радиоперехвата появились также в Шанхае, в Хийя, на восточном побережье о. Оаху, на о. Гуам, на Филиппинах, в Бар-Харбор (штат Мэн) и в Вашингтоне.

Помимо главного штаба разведки связи в Вашингтоне (станция «НЕТАТ»), специальные подразделения, предназначенные для изучения японских каналов радиосвязи и дешифрования сообщений, были также размещены в Олонгапо (Филиппины) в 1932 году (станция «КАСТ») и в Пёрл-Харборе на о. Оаху в 1936 году (станция «ХИПО»). Они должны были соответственно обеспечивать информацией командующих Азиатским и Тихоокеанским флотами. Станцией радиоразведки в Пёрл-Харборе командовал капитан 3 ранга Д. Рошфор. Станция «Хипо» также была известна как Радиоподразделение Тихоокеанского флота. В сентябре 1941 года станция радиоперехвата и криптоанализа в Олонгапо (начальник – капитан 3 ранга Р.Дж. Фабиан) была переведена на остров Коррегидор в Манильской бухте, где разместилась в просторном подземном бункере.

В декабре 1940 года отдел разведки при штабе командующего флотом в Пёрл-Харбор возглавил Э. Лэйтон (тогда капитан-лейтенант). На этом посту он оставался и при Киммеле (1941 г.) и при Нимице (1942–1945 гг.).

Вахты радиоперехвата и анализа несли специально подготовленные радисты ВМС и Корпуса морской пехоты США, окончившие трехмесячные курсы в Вашингтоне. Всего с 1928 года (начала функционирования курсов) и до начала войны было подготовлено 176 радиоразведчиков.

Разведка связи ВМС неуклонно расширялась и росла, усиленная большим числом резервистов, призванных на действительную службу в июне 1941 года. К 7 декабря она насчитывала уже 730 человек, среди которых было 75 офицеров флота, 645 человек рядового и сержантского состава, а также 10 гражданских специалистов. Большинство размещалось в Вашингтоне, 186 человек в Пёрл-Харбор, 78 в Коррегидор (еще 26 человек война застала на пути к Филиппинам, после чего маршрут изменили и людей направили в Австралию)[885].

До вступления США в войну группа криптологов Армейской радиоразведывательной службы (SIS) под руководством У.Ф. Фридмана разработала дешифровальную машину «Перпл», применявшуюся для вскрытия японских кодов. Работы по созданию машины длились целый год и потребовали величайшего напряжения сил. Фридман назвал своих подчиненных «магами-волшебниками», откуда, очевидно и появилось кодовое наименование «Мэджик», принятое для материалов, дешифрованных с помощью машины «Перил»[886]. Однако к декабрю 1941 года в США было собрано лишь восемь таких дешифровальных аппарата. Два использовались в разведслужбе военного министерства; еще два в разведслужбе военно-морского министерства в Вашингтоне; один аппарат работал на станции радиоразведки ВМС на Филиппинах. Три остальных отправили англичанам в дешифровальный центр в Блетчли-парк. Одна из трех машин, переданных Великобритании, изначально предназначалась для разведывательного штаба ВМС США в Пёрл-Харбор.

Дешифровальные службы армии и флота работали с материалами «Перпл» в тесном взаимодействии. Армейский персонал дешифровал сообщения по четным дням, персонал ВМС по нечетным, а результатами работы пользовались сообща (позднее циклы продлили до четных и нечетных месяцев).

Благодаря слаженной и упорной работе американцам удалось расшифровать около 7000 японских дипломатических сообщений за шесть месяцев, предшествовавших нападению на Пёрл-Харбор (то есть, примерно по 300 документов в неделю). Самые важные из них доставлялись офицерами связи небольшой группе высокопоставленных государственных и военных деятелей в Вашингтон, в число которых входили: президент Ф.Д. Рузвельт, госсекретарь, военный и военно-морской министры, начальник штаба сухопутных войск, начальник военно-морских операций и еще несколько старших офицеров из разведслужб армии и флота. Каждый документ печатался в 14 экземплярах (12 для распространения среди вышеперечисленного круга лиц с непременным возвратом для последующего уничтожения и 2 – для архивов армии и ВМС). Данные радиоперехвата, осуществлявшегося станцией «Каст» пересылались в Вашингтон дешифровальщикам ВМС, а также вручались командующим контингентами войск США на Филиппинах генералу Д. Макартуру и адмиралу Т.Ч. Харту[887].

Боевое применение сил и средств радиоразведки

В результате исторического исследования установлено, что радиоразведка обеспечила добывание ценных разведданных о дипломатической и разведывательной деятельности японцев, но не принесла ясного предостережения о надвигающемся ударе на Пёрл-Харбор. Так, 24 сентября 1941 года было перехвачено радиосообщение, в котором японский министр иностранных дел в ответ на запрос 3-й (разведывательной) канцелярии военно-морского штаба Японии попросил консульство в Гонолулу слать донесения о судах в Пёрл-Харбор по системе квадратов. В послании акватория Пёрл-Харбор была поделена на пять участков. Радиосообщение также содержало просьбу донести о боевых кораблях и авианосцах, стоящих на якоре, у верфей, на рейде и в доках. В особенности канцелярия желала знать, о двух и более судах, стоявших на причале.

В первых числах ноября японцы ввели совершенно новые позывные для соединений действующего флота. Как следствие, радиоразведкой была перехвачена серия экстренных сообщений, переданных с главной военно-морской базы Йокосука командующим флотами. 3 ноября радиоразведка суммировала свои наблюдения так: «Из Токио продолжают поступать радиотелеграммы. Такой поток телеграмм беспрецедентен. Значение их непонятно. Простое изменение позывных не может вызвать такого характера деятельности. Имеется подозрение, что эти телеграммы являются периодическими донесениями определенного характера высшему командованию военно-морского флота».

В ноябре 1941 года в Вашингтоне с целью урегулирования напряженных американо-японских отношений прибыли специальные японские посланники К. Номура и С. Курусу. Благодаря данным радиоразведки американское руководство получило возможность знакомиться с тайными посланиями, которые во время переговоров шли Номуре и Курусу из Токио.

Радиограмма от 15 ноября в консульство в Гонолулу гласила: «Поскольку отношения между Японией и США достигли критического уровня, передавайте свои «донесения о кораблях в гавани» нерегулярно, но не реже двух раз в неделю». Это, очевидно, единственный случай, когда консульские донесения были увязаны с состоянием отношений между Японией и США. Послание также указывало на интерес к текущей информации о кораблях в гавани Пёрл-Харбор[888].

Перехваченная 19 ноября радиограмма оговаривала средства уведомления на случай, если японские отношения с рядом потенциальных противников достигнут переломной точки. Депеша, вскоре расшифрованная американскими криптоаналитиками, сообщала, что, если японо-американские отношения окажутся под угрозой, будет передано сообщение «Хигаши но казе аме», то есть «Восточный ветер, дождь». «Северный ветер, облачность» будет указывать, что под угрозой японо-советские отношения. «Западный ветер, ясно» будет значить, что возникли проблемы в японо-британских отношениях. При получении этого сообщения получатели должны были уничтожить все секретные материалы[889].

20 ноября Япония совершила последнюю попытку разрешить кризис с США, предложив уйти из Южного Индокитая, если США разморозят японские активы, обеспечат поставки нефти и прочих стратегических материалов и воздержатся от помощи китайцам, оказывавшим сопротивление Японии. Шесть дней спустя США ответили контрпредложением: если Япония выведет войска из Индокитая и из Китая и присоединится к многостороннему пакту о ненападении, охватывающему Восточную Азию, США разблокируют японские активы и возобновят торговлю.

22 ноября перехваченная радиограмма МИД в ответ на просьбы Номуры и Курусу говорила о продлении окончательного срока завершения переговоров до 29 ноября. Расшифрованное сообщение гласило: «На этот раз больше никаких уступок… изменить окончательный срок абсолютно невозможно. После этого все разыграется автоматически».

Радиограмма за 28 ноября, перехваченная и переведенная в тот же день, указывала, что переговоры обречены на провал. В послании из Токио в Вашингтон контрпредложение США называлось «унизительным» и говорилось, что «имперское правительство ни в коем случае не может воспользоваться им как основанием для переговоров». И хотя сообщение недвусмысленно сообщало послам, что переговоры окончены, они получили инструкцию не «создавать впечатления, что переговоры прерваны. Просто скажите, что вы дожидаетесь инструкций». Депеша от 1 декабря гласила: «Во избежание того, чтобы США прониклись ненужной подозрительностью, мы информируем прессу и прочих, что, хотя между Японией и США существуют широкие разногласия, переговоры продолжаются»[890].

Еще одна радиограмма была отправлена 28 ноября агенту консульства Т. Иосикаве, на Гавайи. Разведывательная канцелярия проинструктировала его «доносить о прибытии и убытии крупных судов, а также времени пребывания их на якоре, от момента входа в порт до отплытия». На следующий день канцелярия указала, что желательно, чтобы Иосикава слал донесения через регулярные интервалы, даже если перемен не будет, – очевидно, чтобы убедиться, что ни одно из его донесений не пропущено. Два из этих донесений были дешифрованы 5 декабря.

Перехваченная радиограмма от 1 декабря указывала, что японские атташе в Лондоне, Гонконге, Сингапуре и Маниле получили приказ прекратить пользоваться шифровальными машинами и уничтожить их. Еще одно послание уведомляло вашингтонского атташе о шагах, которые необходимо принять, «когда вы столкнетесь с необходимостью уничтожения шифров». Откуда следовал вывод, что первыми подвергнутся атаке британские и голландские территории, а не США или их территории[891]. 1 декабря радиоразведка донесла, что японцы, очевидно, готовят какую-то крупную операцию. Было точно установлено, что японские ударные силы находятся в движении. «Суммируя все сведения, – докладывала радиоразведка, – полагаем, что крупные силы флота в составе соединений 2-го, 3-го и 1-го флотов покинули имперские воды».

2 декабря 1941 года была перехвачена и дешифрована радиограмма японского правительства своему посольству в Вашингтоне следующего содержания: «867. Совершенно секретно. 1. Сожгите все телеграфные коды, имеющиеся в вашем посольстве, кроме машинных и одного экземпляра кода «О» и кода сокращений «Л». 2. Немедленно уничтожьте одну кодовую машину. 3. О выполнении указаний донесите одним словом «Харун». 4. Уничтожьте любыми способами входящие и исходящие документы и сожгите все коды, которые передало нам телеграфное агентство Хосака». Содержание этой телеграммы также было доложено правительству и военному руководству. Но и это кардинально бдительность американского политического руководства и военного командования не изменило.

Тем не менее, радиоразведывательная служба ВМС США приняла меры по усилению перехвата японских сообщений. На постах радиоразведки было установлено круглосуточное дежурство.

Наконец, 4 декабря 1941 года радиоразведка ВМС США перехватила радиограмму с кодом «ветров». В радиограмме указывалось: «…восточный ветер, дождь» и «…западный ветер, ясно». (Свою агрессию Япония направила на США и Англию).

Бывший начальник отдела скрытой связи разведывательного управления ВМС США капитан 2 ранга Л.Ф. Саффорд об этой радиограмме так рассказывал в своих показаниях после войны: «Именно для перехвата этой телеграммы и были мобилизованы все наши возможности. Мы достигли выдающегося успеха. Эта информация давала возможность обезопасить американский тихоокеанский флот от внезапного нападения в Пёрл-Харбор, т. е. от такого нападения, которому русские подверглись в свое время в Порт-Артуре»[892].

Перехваченная радиограмма с кодом «ветров» не возымела ответного действия со стороны руководящих кругов США. Не были приняты какие-либо эффективные меры по повышению боеготовности вооруженных сил США на Тихом океане. Последствий просчета не пришлось долго ждать.

Планируя нападение, Япония вместе с тем старалась соблюдать международный юридический этикет. Для этой цели министерство иностранных дел Японии направило своему послу в Вашингтоне обширный меморандум о разрыве дипломатических отношений и объявлении войны США – 14-частевой ответ на контрпредложения государственного секретаря К. Хэлла от 26 ноября. Тринадцать разделов этого меморандума из Токио были переданы 6 декабря 1941 года и последний раздел – 7 декабря в 7 ч утра с приказанием послу вручить его Хэллу в 13 ч, т. е. в 7 ч 30 мин по Гавайскому времени, когда японские самолеты будут находиться на подступах к Пёрл-Харбор.

Военно-морская станция радиоперехвата на острове Бейнбридж (Вашингтон) перехватывала каждую часть депеши по мере передачи. С Бейнбриджа она была передана криптоаналитикам ВМС в Вашингтоне. К 20.45 первые тринадцать частей были перехвачены и дешифрованы в Управлении разведки связи ВМС США. Рузвельт понял ее значение даже до получения четырнадцатой части. Как только первые тринадцать частей были доставлены в Белый дом после 21.00, он прочел их, и сказал помощнику Г. Хопкинсу, что фактически «это означает войну». Но Рузвельт все еще не осознавал, что первой целью станет Пёрл-Харбор.

Четырнадцатая часть была перехвачена только после полуночи 6-го. Дешифровальщики в Вашингтоне вскоре разобрали текст депеши, в том числе ее заключение, что «ввиду подхода американского правительства прийти к соглашению посредством дальнейших переговоров невозможно».

На следующее утро капитан Т.С. Уилкинсон прочел четырнадцатую часть депеши и встревожился, полагая, что последствия «весьма серьезны» и что послание содержит «воинственные речи». Около 08.30 того же дня начальник Дальневосточной секции армейской разведки Р. Браттон прочел это послание в своем кабинете, когда ему вручили еще один материал радиоперехвата. Новая радиограмма приказывала послу Номуре передать «наш ответ Соединенным Штатам в 13.00 седьмого числа по вашему времени»[893].

В 9 ч утра 7 декабря данные радиоперехвата и дешифрования были доложены государственному секретарю, военному и военно-морскому министрам, а в 10 ч утра и президенту США. Однако вершители судеб США в этот критический момент не сочли нужным поднять вооруженные силы по тревоге. Все свелось лишь к тому, что в штабы армий, в том числе на Гавайские острова, военным министерством была послана предупредительная телеграмма, которая дошла по коммерческим каналам связи до начальника штаба сухопутных войск на Гавайских островах через несколько часов после налета японской авиации на Пёрл-Харбор.

Любопытно, что когда с опозданием на 1 ч 05 мин, т. е. в 14 ч 05 мин японский посол вручал ноту-меморандум своего правительства государственному секретарю, на столе Хэлла уже лежал полный текст этой ноты, перехваченный американской радиоразведкой[894].

Таким образом, несмотря на способность США взламывать самые секретные дипломатические шифры японцев, разведывательные ведомства США были не в состоянии обеспечить своевременные предостережения. Дипломатические и разведывательные послания служили ценным источником разведданных, но ни одна из радиограмм, прочитанных до 7 декабря, не указывала однозначно на Пёрл-Харбор, как наиболее вероятный объект удара.

Японские меры по дезинформации и соблюдению секретности тоже внесли свой вклад в неспособность разведки США предупредить о грядущем нападении. Авианосное ударное соединение (АУС) в составе 6 авианосцев (с 424 самолетами на борту), 2 линкоров, 2 тяжелых и одного легкого крейсеров, 11 эсминцев, 3 подводных лодок и 8 танкеров собралось в заливе Хиттокаппу у о. Эторуфу, среди дальних северных островов, где их не могло заметить японское мирное население. Путем сложных манипуляций был скрыт факт закупок теплой одежды и снаряжения. Матросам даже запретили выбрасывать мусор в акватории Курильских островов[895].

Начиная с 10 ноября радиосвязь между кораблями АУС была запрещена чтобы их невозможно было обнаружить радиоразведке ВМС США. В то же самое время были предприняты дезинформационные радиопереговоры, чтобы создать у противника впечатление, что АУС находится на учениях у о. Кюсю (радисты кораблей, которых хорошо знала «по почерку» американская радиоразведка, были оставлены на берегу, на постоянных стоянках своих кораблей, и для радиомаскировки вели ложный обмен радиограммами). Для усиления впечатления были предоставлены увольнительные большому числу моряков из военно-морского округа Йокосука в Токио и Иокогаме.

В полночь 1 декабря имперский военно-морской флот сменил свои двадцать тысяч радиопозывных с целью дальнейшего ужесточения мер по соблюдению секретности. Эту, крайне предварительную, смену – за пять месяцев до срока – следовало воспринимать как тревожный знак. Она полностью соответствовала любым ближайшим военным действиям японцев.

Кроме того, свежие разведывательные сводки и команды от генерального штаба ВМС авианосному ударному соединению передавались на специальной частоте и были зашифрованы кодом, разгадать который криптографические службы США не сумели. Лишь по окончании войны удалось выяснить, что эти послания говорили о планах внезапного нападения силами АУС и о том, что такое соединение на всех парах идет к Гавайям. К числу этих сообщений относились также инструкции от 2 декабря «взойти на гору Ниитака 8 декабря, повторяю, 8 декабря»[896]. 8 декабря в Японии соответствовало 7 декабря на Гавайях. Ниитака является самой высокой горой Японии, и восхождение на нее считалось тогда в Японии верхом доблести. Так в иносказательной форме адмирал Исороку Ямомото отдал приказ своей эскадре о начале крупной боевой операции.

Анализ вышеприведенных данных показывает, что совокупность разведывательных данных, добытых накануне трагедии, в случае полного информирования об их наличии соответствующего начальника, однозначно указывала о планах агрессии Японии против США. Наличие такой информации должно было привести к переводу сил в высшие степени боеготовности и готовности к отражению агрессии. ВМБ Пёрл-Харбор, являясь составным элементом ВС США, естественно, также должна была быть переведена в высшую степень боевой готовности, даже не имея конкретных данных о планах нападения на Пёрл-Харбор. При этом, анализ этих же данных показывает, что как минимум пять раз данные разведки, в том числе четыре раза данные радиоразведки и дешифрования, свидетельствовали о высокой степени заинтересованности японской разведки военно-морской базой США Пёрл-Харбор, а следовательно возможности выбора ее в качестве цели для нанесения внезапного удара вероятным противником.

Таким образом, тезисы об однозначной слабости и неготовности разведки США недостаточно обоснованы, хотя бы по отношению к разведке связи и дешифровальщикам ВМС США. Тем не менее, при этом, в качестве причин трагедии необходимо отметить следующие недостатки, имеющие отношение как к деятельности политического и военного руководства США по обеспечению безопасности государства, так и собственно организации разведки ВМС США:

Во-первых, отсутствие на стратегическом направлении (Азиатско-тихоокеанский регион) органа с подчинением высшему политическому и военному руководству страны, который должен был бы осуществлять централизованное управление разведывательной деятельностью в регионе.

Во-вторых, недостаточность сил и средств, выделенных для добывания разведданных агентурной разведкой, воздушной разведкой, корабельной радиоразведкой, а также дешифрования радиограмм ВМС США оперативного и тактического уровня; отсутствие специальной службы дипломатической разведки.

В-третьих, некомпетентность анализа данных разведки (не правильная их интерпретация) высшим политическим и военным руководством, в том числе исключение возможности нападения на Пёрл-Харбор по причине наличия аналогичных «разведывательных запросов» Японии в отношении других ключевых военных и военно-морских объектов США (в Панамском канале, Сан-Диего и Сиэтле), а также по причине крайней недооценки противника.

В-четвертых, несовершенство методики сбора, обработки и обмена разведывательной информации на оперативном и тактическом уровнях: отсутствие учета и анализа всех данных разведки, в том числе косвенных; отсутствие радиоразведки в радиосетях управления полетами авиации; отсутствие у командования флотом материалов радиоперехвата, не подвергнутых первичной обработке; нерегулярность доведения до командования перехваченных и дешифрованных сообщений; предоставление многих перехваченных радиограмм руководству Азиатского флота США и высокопоставленным чиновникам в Вашингтоне, минуя штаб Тихоокеанского флота в Пёрл-Харбор.

Вместе с тем, как нам представляется, одной из основных причин провала политического руководства, военного командования и разведки США явилось отсутствие глобальной системы сбора, учета и обработки всесторонней информации на стратегическом направлении, наличие которой должно было обеспечить взаимодействие между органами разведки и командованием сил в конкретном регионе. Возможно, подобные ошибки позволили произойти в США трагедии 11 сентября 2001 года: не случайно, как после внезапного удара 7 декабря 1941 года было создано Центральное разведывательное управление, так и после внезапной атаки террористов было создано Министерство национальной безопасности США.

4.5. Разведка связи и криптоанализ США в войне в корее 1950–1953 гг.

«в межвоенный период, имевшие место пренебрежение, незаинтересованность и, возможно, ревность, привели к значительному снижению эффективности добывания сведений, столь мучительно приобретенной нами в ходе Второй мировой войны»

Генерал-лейтенант Джеймс Ван Флит, 1952 г.

В ходе войны в Корее 1950–1953 гг. и после ее окончания в адрес американской разведки звучало множество обвинений. В первую очередь, критики говорили о том, что американские разведывательные структуры оказались не в состоянии добыть заблаговременные данные о начале наступления Корейской народной армии (КНА) в июне 1950 года, а также о вступлении в войну Народной освободительной армии Китая (НОАК) в октябре того же года. В 2000 году были рассекречены первые документы, которые в совокупности с воспоминаниями участников событий позволили, пусть не в полной мере, но все же осветить специалистам деятельность американской разведки связи (Communication intelligence[897], COMINT, КОМИНТ) и криптоанализа в ходе войны в Корее.

После окончания Второй мировой войны, достаточно ярко вскрывшей недостатки и достоинства разведки связи США, особенно в войне на Тихом океане, для американских спецслужб наступил достаточно противоречивый период. С одной стороны, появился новый противник, возросли требования к достоверности данных, разведка нуждалась в дорогостоящих средствах машинной обработки информации, а с другой – быстрая демобилизация квалифицированного персонала и сокращение бюджета.

Структурные и доктринальные изменения не обошли стороной и разведку связи. Армейское агентство безопасности (U.S. Army Security Agency, the U.S. Army COMINT organization, ASA, АСА) разделило задачи разведки связи с ВМС (Communication Supplementary Activity, the U.S. Navy COMINT organization, COMMSUPACT, CSA, ЦСА), которая в июне 1950 года сосредоточилась в Военно-морской группе безопасности. Кроме того, в связи с созданием в 1947 году в Вооруженных силах США нового вида сил – ВВС, ранее лишь приданные армейской авиации силы и средства разведки связи АСА, были окончательно переподчинены новой организации – Службе безопасности ВВС (U.S. Air Force Security Service, the U.S. Air Force COMINT organization, AFSS, АФСС). Однако вскоре чиновниками Министерства обороны США была одобрена централизация криптоаналитической деятельности, что привело к созданию в 1949 году Агентства безопасности Вооруженных сил (Armed Forces Security Agency, AFSA, АФСА). В результате произошли изменения в организации и деятельности разведывательных агентств армии и флота США, касающиеся органов криптоанализа. Полного их подчинения АФСА и распределения персонала не произошло, но армейские и флотские разведчики понесли другие потери от «старшего брата»: поскольку бюджетом 1949 года расходы на Агентство безопасности Вооруженных сил не предусматривались, пришлось сокращать криптографическую часть их бюджетов.

В лучшую сторону ситуация не изменилась вплоть до начала войны в Корее. В апреле 1949 года, в ходе разработки бюджета на 1950 год, Правление разведки связи США (U.S. Communications Intelligence Board, USCIB, ЦИБ США) запросило 22 млн долларов, что предусматривало усиление КОМИНТ за счет введения 1410 должностей гражданских служащих. Министр обороны потребовал дополнительного исследования данного вопроса. В июне, правление, отмечая перегруженность подразделений перехвата и обработки добытой информации в условиях возросших требований разведывательного обеспечения Вооруженных сил, выразило необходимость финансовых вливаний на сумму в 11,6 млн долларов, что позволяло развернуть дополнительно 705 должностей гражданских служащих. Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ) подтвердил обоснованность требований разведки связи, однако министр обороны вновь их не поддержал, ссылаясь на ограниченность бюджета… К чему это привело – известно.

Лишь спустя месяц после начала боевых действий в Корее, ОКНШ одобрил перевод 244 гражданских служащих и 464 военнослужащих в Агентство безопасности Вооруженных сил, вновь рекомендовав Министерству обороны, кроме прочего, увеличить штат гражданских служащих подразделений разведки связи. На этот раз, в августе 1950 года, министр обороны разрешил увеличить штат КОМИНТ на 1253 единицы гражданского состава. Вместе с тем лишь часть этого расширения была направлена на обеспечение боевых действий в Корее, хотя и это усиление позволило существенно увеличить разведывательные возможности США в войне.

Важно отметить, что даже с началом военных действий на полуострове, события в Корее расценивались членами американской администрации лишь как часть будущей крупномасштабной войны. Что же тогда говорить об их адекватной оценке угроз безопасности до развязывания вооруженного противоборства?! Об этом наглядно говорят документы. Ежемесячные задачи на разведку американского бюро разведки связи отражают низкий уровень правительственного интереса в информации относительно Кореи. Первый список задач включал объекты разведки «самого большого беспокойства в отношении американской политики или безопасности», такие как «намерения СССР по нанесению ракетного удара». Второй список состоял из объектов «высокой важности»; за месяц до начала войны Япония и Корея числились в нем под номером 15, но и эти разведывательные задачи не были связаны непосредственно с интересами в отношении Кореи. Так, в качестве объектов разведки были определены: «деятельность СССР в Северной Корее», «сотрудничество компартий Северной Кореи и Китая», «отношения между Северной и Южной Кореями, в том числе деятельность вооруженных сил в приграничных регионах»[898].

Более того, несмотря на недостаточность возможностей перехвата в Тихоокеанском регионе, в начале 1950 года Агентство безопасности открыло новую станцию перехвата и криптоанализа, направленную только на Китай. Разведка связи армии США в тот период добывала информацию из радиосетей Вооруженных сил, МВД и оборонной промышленности СССР. Однако в 1948 году, в результате проникновения в АСА и АФСА агента КГБ У. Вейсбанда[899], в их деятельности начались «черные пятницы», лишавшие американских криптоаналитиков на месяцы возможности вскрытия советских шифрсистем, а также открывавшие Советскому Союзу доступ к информации высших чиновников США. Подобная ситуация сохранялась вплоть до начала войны[900]. Немного информации из северокорейских каналов связи было перехвачено между маем 1949 года и апрелем 1950 года, и то лишь потому, что операторы использовали советские параметры организации радиосвязи. Как только аналитики определили несоветскую принадлежность добытых материалов – тут же их охват был значительно снижен. В апреле 1950 года армейцы США предприняли ограниченный поиск радиосвязи в Северной Корее, для чего развернули две станции перехвата. В результате, вскоре у них оказалось около 200 радиограмм, но завершить обработку даже одной из них до начала войны не удалось. Контроль радиосвязи в КНДР осуществляла и флотская разведка США. Но до 1950 года это касалось лишь тех военно-морских баз, где находились силы советского ВМФ.

Спустя годы специалисты разведки связи США отмечают лишь два обстоятельства, добытая ими информация о которых могла свидетельствовать о подготовке Северной Кореи к военным действиям. Во-первых, весной 1950 года, начиная с 21 февраля, значительно возрос объем радиосвязи в районе Владивостока, касающийся коммуникаций на территории Южной Кореи. 15 мая радиообмен по этому вопросу прекратился. Во-вторых, начавшиеся в тот же период, в феврале 1950 года, значительные поставки лекарств и медицинского оборудования из СССР в КНДР и Маньчжурию.

В разведку связи США поступала информация и от других открытых и закрытых источников, которая могла характеризоваться как признаки подготовки к военным действиям. Например, участившиеся посещения Дальнего Востока и Китая советскими высокопоставленными государственными деятелями и военачальниками, изменение организации связи в регионе. Безусловно, подобные сведения в отдельности не свидетельствуют о военных приготовлениях. Однако даже когда в начале 1951 года Агентство безопасности ВС США обобщило имевшуюся предвоенную информацию, оно пришло к выводу, что явных признаков северокорейского вторжения она не содержала. Повторный ретроспективный анализ добытой с июня 1950 года информации был предпринят в 1952 году. Предполагалось, что возросшая квалификация аналитиков и расширенная база данных о противнике позволит этого добиться. Но и в этот раз никакого сообщения, которое могло дать заблаговременное предупреждение о военной угрозе, обнаружить не удалось. Самое первое перехваченное сообщение, касающееся войны (о передвижение северокорейских войск), датируется 27 июня, причем обработано оно было лишь в октябре[901]! Американская разведывательная аналитика и организация обработки и распределения информации, как и в декабре 1941 года[902], вновь оказались несостоятельны.

Начало войны в Корее способствовало существенному увеличению военного бюджета и финансирования спецслужб США. Не стали исключением агентства разведки связи и их криптоаналитические структуры. Если в июне 1950 года, до начала войны, в Агентстве безопасности Вооруженных сил Северной Кореей занимались два аналитика, лингвист и периодически привлекались два криптоаналитика, то к ноябрю на данном направлении трудились 36 человек, к началу 1951 года – 49, а к марту 1953 года – 87 человек. Рост сил и средств АФСА произошел и на китайском направлении: от 83 специалистов в начале войны, до 131 в ноябре 1950 года и 156 – к февралю 1951 года, не считая прикомандированных сотрудников.

Увеличение штатов позволило начальнику оперативного отдела Агентства безопасности Вооруженных сил капитану ВМС Р. Мэйсону перевести подразделения, обеспечивающие боевые действия в Корее, на круглосуточный режим работы. Произошли и другие изменения в организации добывания, обработки и распределения разведывательной информации. Кроме того, на корейское направление были перенацелены станции перехвата, расположенные в Японии; к обеспечению боевых действий в Корее были привлечены некоторые флотские и армейские операторы разведки связи, действовавшие в Тихоокеанском регионе; в интересах разведки задействовали даже подразделения, обеспечивающие безопасность собственной связи. На этом наращивание сил и средств разведки связи США на театре военных действий не закончилось: в середине сентября 1950 года туда прибыло подразделение армейской разведки связи, а в октябре того же года, в целях защиты информации, – 60-е подразделение Службы связи.

Первоначально основными источниками добываемой разведкой связи США информации были сведения радиоперехвата и технического анализа. Сложный гористый ландшафт театра военных действий не позволял получать надежную и достоверную информацию от радиопеленгования. Эффективность организации разведки связи ограничивали также устаревшая техника (большинство средств разведки было произведено еще в годы Второй мировой войны), нехватка лингвистов, сложности пространственного разнесения элементов радиоразведки, неподходящая условиям эксплуатации аппаратура. Вследствие наличия этих недостатков и ограничений в распределении информации, добываемой АФСА и АСА, их сведения не получили положительной оценки командования 8-й армии, которое предпочитало им данные южнокорейской разведки. Создавшийся комплекс проблем разведки связи США разрешался медленно.

Не готовой к ведению тактической разведки в ходе военных действий оказалась и разведка связи ВВС США. Созданная менее чем два года назад, в деятельности на Дальнем Востоке она была нацелена исключительно на дальнюю разведку объектов в СССР. Инструкцией от 25 июня 1950 года два подразделения АФСС были выделены для разведывательного обеспечения войны в Корее. При этом на усиленный режим деятельности были переведены боевые посты, направленные на вскрытие враждебных намерений СССР в отношении Японии. Кроме того, с началом войны штаб Агентства безопасности ВВС США в Японии приступил к формированию подразделения разведки связи из жителей Южной Кореи. Однако, направив его в район боевого предназначения, стало известно, что американский персонал ВВС в Сеуле уже использует в интересах оперативного обеспечения данные южнокорейской разведки связи – подразделение было возвращено в Японию.

В ходе войны в Корее военно-морская группа безопасности в первую очередь контролировала в радиоэфире деятельность сил советского ВМФ в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Поскольку Советский Союз уже начал оказывать Северной Корее поддержку в ведении войны в воздухе, то не исключалась возможность вовлечения в конфликт и советского Военно-морского флота. Особенно велики были опасения в первые дни войны, когда южно-корейский флот обстрелял советское кабельное судно «Пластун» Тихоокеанского флота[903]. Кроме того, как вариант рассматривалось силовое использование советского ВМФ в других районах АТР, пока были отвлечены основные силы американского флота. Станции перехвата ВМС США также контролировали реакцию СССР на полеты американской авиации на театре военных действий. Этой информацией они обменивались и с ВВС США.

Морская пехота США, начиная с высадки морского десанта в Инчхоне 15 сентября 1950 года, захвата Пусанского плацдарма и в ходе дальнейшего продвижения в северо-восточную Корею не располагала данными собственной разведки связи на тактическом уровне. Вероятно, высшее командование морских пехотинцев все же владело радиоразведывательной информацией, но ее доведением до низших звеньев не занималось. При этом уже в годы Второй мировой войны морская пехота США имела в своем составе подразделения разведки связи, обеспечивавшие боевые действия в кампаниях на Тихом океане. Однако после войны большая часть специалистов была демобилизована, а части разведки сокращены. К 1950 году одна из них – радиорота морской пехоты – существовала в Пендлетоне, но в Корею ее не направили по причине недостаточной укомплектованности техникой и низкой готовности к деятельности в боевых условиях. В целом война способствовала значительному развитию и совершенствованию боевого применения сил и средств тактической разведки связи корпуса морской пехоты США, хотя произошло это лишь после ее завершения.

Помимо общей нехватки специалистов на разведывательном фронте США в Корее особенно остро стояла языковая проблема – укомплектованность профессиональными лингвистами. К началу войны армейское агентство безопасности располагало лишь двумя специалистами со знанием корейского – Р. Чун и У.Р. Ким. Однако только последний имел опыт специальной работы в разведке связи, хотя получен он был еще в годы Второй мировой войны и на японском направлении. АФСА энергичное изучение корейского языка развернуло тоже только с началом военных действий. При этом выявился дефицит корейских словарей, усугубляемый отсутствием в них военно-специальной лексики. Решать данную проблему пытались за счет контекстного анализа и сравнения с японским и китайским языками. Одним из эффективных решений языковой проблемы в начальный период войны стало привлечение для обеспечения боевой деятельности американских вооруженных сил подразделений разведки связи Южной Кореи. Таковыми являлись органы разведки связи ВМФ (подразделение Ким) и ВВС (подразделение Чо) Южной Кореи. Американцы обеспечивали их безопасность и техническую поддержку в обмен на радиоперехват и его перевод. И если первоначальный интерес к ним был вызван именно языковой проблемой, то в дальнейшем это было связано, удивив американцев, с организацией разведывательной деятельности и их криптоаналитическими способностями. Лишь в середине 1951 года в Корею прибыло большое количество американских лингвистов, окончивших Школу иностранных языков армии США, но и это не сняло проблему в полной мере.

Несмотря на превосходство в численности войск ООН над армией КНДР к июлю 1950 года, американцы и южнокорейцы были настолько рассредоточены по фронту Пусанского оборонительного плацдарма, что позволяли Корейской народной армии, благодаря скрытному маневру и умелому сосредоточению войск, создавать превосходство в силах на отдельных направлениях. И не раз это позволяло северокорейцам быть близкими к прорыву обороны противника. В этот критический период важная роль отводилась разведке связи: заблаговременно добывая в интересах командования 8-й армии США информацию о намерениях противника, она обеспечивала своевременное проведение контрманевра силами и средствами. В то же время американская радиоразведка добывала сведения о дислокации авиации противника, складах боепитания и организации снабжения северокорейских войск. С продвижением войск ООН на север вместе с ними меняли дислокацию и подразделения разведки связи. Несколько другими при этом становились интенсивность и направленность их деятельности: к концу октября значительно снизился объем радиосвязи в сетях авиации и флота, зато увеличился в полицейских радиосетях, которые использовало и правительство и военные. На основании добытой разведкой связи информации стало известно, что высший штаб северокорейской армии переместился в Синыйджу.

С 1945 года Агентство безопасности армии США, а затем и Агентство безопасности вооруженных сил вели разведку Китая до вступления его Народной освободительной армии в войну в Корее, ограничиваясь в большей мере анализом связи. Однако боевая обстановка, потребность в тактической и стратегической информации потребовали увеличения усилий в разведке каналов связи китайской армии в Северной Корее. При этом добыванием и обработкой криптографической информации из каналов связи НОАК американцы начали заниматься лишь после ее учреждения в октябре 1949 года. В марте 1950 года Правление разведки связи США одобрило увеличение добывания информации на китайском направлении, но чтобы деятельность разведки и криптоаналитиков стала эффективной, потребовалось почти два года. Вместе с тем, в это время оставалась доступной для перехвата информация, передаваемая по открытым каналам связи гражданских коммуникаций Китая, включая сведения личного характера и сообщения СМИ. С учетом понимания возможности вступления в ближайшее время в войну Китая, эти источники признавались американцами не менее важными. Их разработкой занималось группа Агентства безопасности ВС США под руководством М. Заслоу. Например, в июле 1950 года, исходя из анализа сообщений, переданных по гражданским линиям связи Китая, в АФСА стало известно о передислокации в апреле-мае из центрального Китая к Маньчжурии 4-й полевой армии Китая. В середине июля было перехвачено сообщение, из которого следовало, что командующим войсками вторжения в Корею НОАК назначили генерала Лин Пиао. В начале сентября, из этих же источников, стало известно о продолжении развертывания главных сил НОАК с юга и центра Китая в направлении Маньчжурии. В конце сентября было установлено, что министр иностранных дел Китая предупредил дипломатов нейтральных к событиям в Корее государств о возможности вмешательства в ход военных действий НОАК в случае пересечения войсками ООН 38-й параллели. В октябре подразделениями разведки связи АФСА была добыта информация о концентрации войск НОАК у китайско-корейской границы. В начале ноября, после вступления в войну 13-й армейской группы НОАК, появились сведения о разрешении китайским военнослужащим в добровольном порядке принять участие в вооруженной борьбе в Корее. Однако длительный период информация, добываемая из открытых источников, считалась дезинформацией. Американские аналитики обосновывали эту позицию тем, что наиболее удачные моменты для вступления в войну Китая, проходили один за другим, а китайского вмешательства в вооруженное противоборство в Корее так и не следовало. Не правда ли, что это напоминает ситуацию, имевшую место в СССР накануне агрессии фашистской Германии в 1941 году, сроки начала которой также неоднократно переносились. К сожалению, реакция Вашингтона, Токио и Сеула на данные разведки связи («дезинформацию») о возможности вступления в войну Китая пока достоверно не известна.

Между тем, 25 октября войска НОАК в Северной Корее напали на силы ООН. Необъяснимо, что именно тогда, в течение месяца, несмотря на значительную концентрацию китайских войск в Северной Корее вдоль границы, был потерян радиоконтакт. Действия НОАК вновь были расценены лишь как акт устрашения, не предполагающий развертывания крупномасштабных военных действий. При этом разведка связи на протяжении последующего месяца добывала сведения о продолжении перемещения китайских войск к Маньчжурии вплоть до конца ноября – начала всеобщего наступления. Кроме того, к середине ноября военная разведка армии США раскрыла заказ 30 тыс. карт Кореи для НОАК. С этого момента были максимально мобилизованы силы и средства 60-го подразделения Службы связи. Для обеспечения непрерывности разведки оно выделило часть сил и средств для развертывания к Сеулу, пока оставшиеся решали специальные задачи; с началом деятельности выделенных сил и средств в новой позиции передислокацию осуществляли действовавшие в прежнем месте дислокации силы и средства.

В начале июля 1950 года разведка каналов связи США добыла сведения о развертывании советских радиосетей в Китае для обеспечения деятельности военной и гражданской авиации в воздушном пространстве Кореи и Маньчжурии. После марта 1951 года данные радиоперехвата показали наличие советских органов в северных областях Кореи. С этого момента были максимально мобилизованы силы и средства 60-го подразделения Службы связи.

Когда в середине 1951 года стабилизировалась линия фронта, более институализированной стала и деятельность разведки связи. Штаб АСА расположился в западном пригороде Сеула в лагере колледжа Эвха (Ewha), крупнейшей женской школы в Азии[904]. Это место было выбрано не случайно: во-первых, оно находилось на периферии столицы, а во-вторых, здания лагеря были построены в западном стиле и имели наименьшие разрушения. Другие подразделения КОМИНТ расположились в близлежащем христианском колледже Чосон (Choson, ныне – университет Yonsei).

Заблаговременное предупреждение об угрозе нападения китайских войск часто становилось результатом анализа связи ее артиллерии. Большая часть такой информации добывалась из перехвата боевых приказов НОАК. Например, в мае 1952 года перехват одного из сообщений обычного текста позволил аналитикам АСА практически полностью восстановить боевой приказ китайской армии. Однажды данные разведки связи позволили ответить на один из важных вопросов перехваченного боевого приказа. Командование 8-й армии США требовало подтверждения информации о том, что 40-я китайская армия, состоящая в основном из ветеранов боевых действий, зимой 1951/1952 гг. перешла в Корею. Из перехвата северокорейской связи стало известно о жалобах фермеров на солдат 40-й армии, воровавших рис. Это сообщение, как требовавшееся командованием подтверждение, было немедленно направлено в адрес командующего 8-й армией генерал-лейтенанта М. Риджуэйя[905].

Вступление китайских войск в военные действия в Корее вновь обострило языковую проблему для подразделений американской разведки связи. Нехватка китайских лингвистов испытывали как армейцы, так и Служба безопасности ВВС США, начавшая подготовку требуемых специалистов в Йельском университете. Армейцы же, первоначально предполагали, что большое количество китайцев, проживающих в США, станут основой лингвистов их подразделений разведки связи. Надежды эти не оправдались: существовало различие в диалекте радиооператов НОАК и американцев китайского происхождения. Некоторую помощь в перехвате и переводе удалось получить от нанимаемых китайских националистов из Тайваня, хотя и здесь требовалось обучение военной терминологии. При этом военные действия в 1951 году характеризовались интенсивным вмешательством в войну не только НОАК, но и советской военной авиации и специалистов[906], что также потребовало наличия соответствующих лингвистов, способных вести перехват в линиях тактической радиосвязи. Но как в АСА, так и в АФСС круг подобных специалистов к 1951 году был весьма ограничен.

Стабилизация линии фронта в войне также привела к внедрению в деятельности американских войск принципа ротации военнослужащих и гражданского персонала. В полной мере это относилось и к организации службы армейской разведки связи, создав дополнительные сложности в подготовке и замене на ротационной основе специалистов, участвующих в военных действиях. Вместе с тем, несмотря на все сложности, ведение разведки связи американцами не прекращалось, а ее результаты, особенно в части разведки корейских войск, получили высокую оценку.

С началом переговоров о перемирии в июле 1951 года, корейцы и китайцы повысили меры по защите информации. Это привело к существенному уменьшению добываемой информации в интересах командования войск ООН, хотя полного прекращения радиосвязи в стане их противника не наблюдалось.

Вне театра военных действий разведка связи США также обеспечивала их успешность, выявляя советских шпионов, занимавших высокие посты и имевших доступ к важной информации. Британские дипломаты Дональд Маклин и Гай Берджес[907], а также некоторые их коллеги, работавшие в Вашингтоне и Лондоне, были способны предоставить СССР подробную информацию самого высокого уровня: об американских запасах ядерного оружия, американской и британской политике до войны в Корее, их военных планах, компрометирующие данные на американских военачальников в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Хотя и задержать этих советских шпионов не удалось, благодаря разведке связи, утечка информации была установлена, а ее канал перекрыт[908].

Показательно, что снижение эффективности ведения разведки связи традиционными методами способствовало не только появлению новых, но и широкому использованию положительно зарекомендовавших себя и уже в далеком прошлом. Из последнего имеется ввиду применение устройств обнаружения радиосвязи противника, основанных на принципе индукции и размещаемых максимально близко к вражеским позициям. Такой метод разведки активно использовался американцами в Первой мировой войне[909]. Разведка тактического звена корейских и китайских войск мобильными группами (начальник, водитель, 1–3 оператора-переводчика) на джипах хотя и подается в литературе как инновация[910], все же своими корнями также уходит в Первую мировую войну[911]. Вместе с тем, тактические группы разведки связи действительно хорошо зарекомендовали себя в войне в Корее: начав деятельность в июле 1951 года, к ноябрю вели разведку 7 таких групп (LLI – low-level intercept), к октябрю 1952 года – 15, а к концу войны – 22 группы. Оперативная ценность сведений, добываемых тактическими группами перехвата, составляла от 20 мин до 3-х суток, чего было вполне достаточно для обеспечения эффективных действий на полковом уровне.

В ходе войны совершенствовалась и деятельность Службы безопасности ВВС США, обеспечивавшей боевые действия в воздухе. Показателен в этой связи случай, произошедший в июне 1951 года. Тогда заблаговременный перехват АФСС сведений о подготовке удара северокорейской бомбардировочной авиации по позициям войск ООН позволил командующему 5-м воздушным флотом США принять решение на срыв воздушного нападения противника. В результате были сбиты один истребитель Як-9 и два штурмовика Ил-10, несколько самолетов, включая два МИГ-15, получили повреждения. Помимо перехвата в каналах связи авиации Северной Кореи, подразделения радиоразведки АФСС добывали информацию касательно воздушной кампании как на китайском, так и на русском языках, в том числе инструкции советских военных специалистов корейским пилотам. Кроме станций и постов разведки связи ВВС США, расположенных на территории

Южной Кореи, для улучшения качества перехвата и местоопределения были развернуты две станции на близлежащих островах. Первая – в середине 1951 года у западного побережья Северной Кореи, широко известная американцам как «Ρ-Υ-do»; в связи с близостью к противнику, для обеспечения безопасности и возможности скорейшей эвакуации ее персонала, на острове в готовности к вылету находились самолеты из состава 5-го воздушного флота США. Как только эффективность разведки этой станции получила достаточное признание, весной 1952 года было принято решение о целесообразности развертывания второй аналогичной станции. На этот раз – на острове у восточного побережья Кореи, рядом с Вонсаном. Для повышения оперативности доведения информации до пилотов, находящихся в воздухе, по инициативе лейтенанта Делмара Ланга, из лингвистов-радиоразведчиков и персонала Центра воздушного контроля тактического звена были созданы специальные команды. Впоследствии этот опыт был использован в ходе войны во Вьетнаме. Показательно, что аналогичное приближение сил и средств радиоразведки к органам управления боевыми действиями в воздухе имело место в Советских Вооруженных силах еще в ходе Великой Отечественной войны. Новым для АФСС в войне в Корее также стало обеспечение воздушно-десантных операций, в ходе проведения которых была испытана новейшая радиоразведывательная аппаратура и получен ценный боевой опыт.

Стратегическое значение для войск ООН в центральной Корее представляла высота «395». Ее потеря делала опасным положение всей группировки коалиционных войск. В октябре 1952 года китайские войска перешли в наступление на этом направлении. Высоту обороняли южнокорейские войска при артиллерийской и воздушной поддержке американцев, а также сухопутных подразделений Вооруженных сил Франции. Как отмечает официальная историография войны в Корее, «подготовка к сражению, эффективность которой была обеспечена добытыми сведениями, в сочетании с хорошей выучкой войск, умелым привлечением, взаимодействием и поддержкой с воздуха, бронетанковыми войсками и артиллерией, свидетельствовали о высокой готовности к обороне»[912]. К сожалению, из этих источников неясно насколько ценными были в действительности сведения, добытые накануне сражения. Первая информация о подготовке наступления была получена из перехвата китайского радиосообщения, что побудило армейскую разведку связи развернуть на угрожаемом направлении подразделение радиоразведки тактического звена. До начала сражения, благодаря этой мере, удалось выявить группировку противника, сосредоточенную в полосе обороны многонациональных сил, определить точную дату и время перехода в наступление войск первого эшелона. В ходе сражения станция перехвата тактического звена постоянно информировала войска ООН о местоположении соединений и частей китайской армии, обеспечивала сведениями, необходимыми артиллерии для огневого поражения противника. Высота «395» переходила из рук в руки в ходе сражения несколько раз, но, в конце концов, осталась за войсками Южной Кореи и ООН.

В марте 1953 года данные перехвата показали, что китайская армия планировала наступление в районе мыса Олд Балди и высоты Порк Чои – позиций войск ООН в центральной Корее. Из данных разведки связи, за несколько дней до перехода НОАК в наступление, стало ясно направление передвижения войск, а также о наращивании группировки противника В день «Д» подразделения радиоразведки тактического звена оповестили обороняющиеся войска за 5 мин до начала сражения, в ходе которого разведка связи также продолжала обеспечивать командование американских войск информацией, необходимой для принятия решений по эффективному применению сил и средств. Подобные сведения добывались КОМИНТ накануне и в ходе сражения за высоту Порк Чои в июле 1953 года. Разведка связи заблаговременно добыла информацию и о подготовке последнего в войне наступления китайских войск в районе Кумсанг, направленном против позиций, обороняемых подразделениями южнокорейской армии.

Неоднозначной оказалась роль в войне Агентства безопасности Вооруженных сил США. Столкнувшись со сложностями в обработке добываемой информации, агентство инициировало долгосрочные исследования, обеспечивая на первоначальном этапе войны лишь техническое оснащение разведки. В дальнейшем АФСА сосредоточилось на попытках координации управления разведкой, устранении дублирования в сборе и обработке информации. Кроме того, оно занималось стандартизацией криптологической терминологии, а также формализацией разведывательных сводок и донесений. Несмотря на то, что АФСА как центральный орган криптоанализа был создан в мае 1949 года, то есть за год до начала войны в Корее, адекватная реакция на потребности обеспечения военных действий продемонстрировала профессионализм его специалистов. При этом нужно помнить, что с началом войны, Агентство безопасности Вооруженных сил только лишь налаживало взаимодействие с Агентством криптологической службы (Service Cryptologic Agency, SCA, СЦА), что не исключало дублирование и сказывалось на эффективности разведки.

Хотя деятельность разведки связи оказывала значительную поддержку в принятии решений командующим, те, кто имел доступ к материалам разведки связи во Второй мировой войне, все же были не в полной мере удовлетворены ее работой в ходе войны в Корее. В большей степени вину возлагали именно на АФСА, которое должно было установить и требовать соответствующего качества ведения разведки. Командующий 8-й армией США генерал-лейтенант Джеймс Ван Флит[913] докладывал по этому вопросу следующее: «Стало очевидным, что в межвоенный период, имевшие место пренебрежение, незаинтересованность и, возможно, ревность, привели к значительному снижению эффективности добывания сведений, столь мучительно приобретенной нами в ходе Второй мировой войны. На сегодняшний день добываемые в Корее разведывательные сведения даже не приблизились к тому уровню, которого мы достигли в заключительном году последней войны»[914]. В большей степени эта неудовлетворенность была направлена в адрес АФСА. В то же время высшие должностные лица Государственного департамента и ЦРУ США утверждали, что их потребности в разведывательной информации Агентство безопасности Вооруженных сил США удовлетворяло.

Недовольство деятельностью АФСА в ходе войны в Корее стало не единственной причиной, повлиявшей на принятие решения о реорганизации американского криптоанализа, хотя это являлось и одним из главных факторов. Основываясь на понимании возникших проблем, президент США Г. Трумэн создал комитет для изучения вопроса о требуемой организации КОМИНТ. Возглавил его нью-йоркский адвокат Джордж Броунелл. В сообщении Комитета Броунелла, подготовленном в июне 1952 года, отмечалось следующее: «АФСА находится в зависимости от материалов перехвата КОМИНТ… добываемых подразделениями СЦА во всех контролируемых каналах связи. Однако ни одно из подразделений СЦА при видовых агентствах безопасности не находится в подчинении АФСА. Исключение составляет лишь одна станция перехвата, переданная в оперативное подчинение АФСА. Поэтому Агентство безопасности Вооруженных сил не имеет возможности устранить дублирование в их деятельности или ограничить ее на менее важных направлениях, а в конечном итоге – добиться централизации разведывательной деятельности…»[915]. И в этом случае отечественная военная разведка уже имела подобный, пусть и негативный, опыт противоречий в решении силами и средствами радиоэлектронной разведки задач в интересах сил флота и дешифровальных служб в ходе Великой Отечественной войны. В результате исследований Комитет Броунелла констатировал, что создание АФСА в существующем виде явилось «шагом назад», рекомендовав расширить полномочия директора АФСА, подчинив ему разведку связи. В октябре 1952 года Трумэн разрешил осуществить реорганизацию и переименование АФСА, на базе которого в ноябре было создано Агентство национальной безопасности (АНБ).

В качестве выводов отметим следующее:

Во-первых, война в Корее вскрыла глубочайшие проблемы американского криптографического сообщества. К началу военных действий правительство США только сформировало его первую центральную структуру – Агентство безопасности Вооруженных сил, что вызвало соответствующие изменения в организации и деятельности видовых агентств.

Во-вторых, несмотря на то, что с окончания Второй мировой войны на тот момент прошло пять лет, требования к разведывательному обеспечению боевых действий на тактическом уровне все же изменились. Однако в этот период – время скудного бюджетного финансирования и масштабных сокращений – приоритеты отдавались развитию и развертыванию систем разведки стратегического значения. Поэтому после 25 июня 1950 года всем четырем военным агентствам безопасности США предстояло в кратчайший срок подняться до требуемого уровня разведывательного обеспечения военных действий. В начале войны это достигалось методами, проверенными в ходе Второй и даже Первой мировых войн. В дальнейшем, по мере необходимости, военные и гражданские специалисты разведки совершенствовали имеемый опыт и находили новые пути повышения эффективности разведывательной деятельности.

В-третьих, достоинства и недостатки послевоенной разведки связи и криптоанализа США, вскрытые в ходе войны в Корее, способствовали созданию новой более эффективной структуры – Агентства национальной безопасности.

В-четвертых, в долгосрочной перспективе война в Корее, породив существенные увеличения ассигнований всех секторов аппарата национальной безопасности США, способствовала и значительным вливаниям в развитее ее разведывательного сообщества. В целом, по мнению американских специалистов и историков, разведка связи и криптоанализ США достигли в войне в Корее критически важных целей – «обеспечивать достижение национальных интересов и спасать американские жизни»[916].

Заключение

Удалось ли в книге показать характер связи опыта войн и вооруженных конфликтов первой половины XX века с развитием теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР, определить требуемые условия и факторы эффективности данного процесса – решать специалистам и простым читателям. На наш взгляд, обобщенные в книге исторический опыт развития и деятельности отечественной морской РЭР, а также наиболее значимые этапы в истории радиоразведки (разведки связи) ВМС зарубежных стран, свидетельствуют о важной, а порой исключительной, ничем незаменимыми роли и месте данного вида разведки в ведении войны на море и обеспечении военной безопасности государства в целом. Хочется верить, что содержание исследования и сформулированные ниже его научные результаты в дальнейшем способны стать опирающейся на исторический опыт теоретической основой для выработки рекомендаций, имеющих практическое значение в строительстве и применении ВМФ России.

Во-первых, в ходе исследования установлена степень разработанности проблемы в отечественной и зарубежной историографии. Историографический и источниковедческий анализ проблемы показывает, что исторический опыт развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в первой половине XX века, хотя и нашел отражение в научных трудах и публикациях, до настоящего времени не являлся предметом самостоятельного комплексного исследования. Несмотря на отводимую и признаваемую за разведкой в целом и морской РЭР в частности «особую роль», объективного анализа ее деятельности и реального вклада в решение задач флота не проводилось. Достижения отечественных и зарубежных историков в изучении опыта деятельности военной разведки в первой половине XX века бесспорны. Однако весьма существенные аспекты развития и боевого применения сил и средств морской РЭР России (СССР) в первой половине XX века нашли в отечественной и зарубежной историографии лишь фрагментарное освещение, нуждаясь во всестороннем углубленном исследовании.

Организация и деятельность военной разведки России в период войны против Японии 1904–1905 гг. относится к одной из малоизвестных страниц истории XX столетия, выходя далеко за рамки узко специальной проблематики. Это обстоятельство связано как с традиционной непопулярностью дальневосточного конфликта в общественном сознании россиян, так и с закрытостью до последнего времени многих источников. В результате, из-за явного недостатка документально подтвержденной информации и множества бездоказательных версий даже специалисту довольно трудно составить адекватное представление о месте и роли морской РЭР в обеспечении военных действий в ходе Русско-японской войны. В тех немногих изданиях, которые вышли в свет по горячим следам дальневосточных событий и были посвящены русской военной разведке, последняя оценивалась преимущественно негативно, хотя и упоминались отдельные ее достижения. Впоследствии, сначала события Первой мировой, а затем и Гражданской войн заслонили опыт и уроки Русско-японской войны. В 1930-1970-е годы данная тема либо вообще оставалась вне поля зрения историков, либо освещалась крайне скупо. Практически полностью отсутствовал анализ этой проблемы и в первых западных исследованиях, хотя позже, с введением в научный оборот новых источников, общие оценки возможностей и организации русской разведки в исследованиях зарубежных авторов становились более взвешенными. Открытие недоступных ранее документов архивов в начале 1990-х годов вызвало всплеск исследовательской активности историков, однако в большинстве трудов морская РЭР лишь упоминается, а в работах по истории связи и радиоразведки отечественного ВМФ, несмотря на приводимые исторические примеры боевого применения сил и средств РЭР в Русско-японской войне, критический анализ их состояния и деятельности не приводится.

Отсутствие широкоизвестных фактов положительных результатов деятельности сил и средств радиоразведки российского императорского флота в публикациях периода Первой мировой войны объясняется стремлением командования сохранить в тайне источник надежной и достоверной разведывательной информации, а крайняя ограниченность публикаций межвоенного периода – вполне понятными идеологическими предрассудками. Лишь необходимость скорейшей организации морской РЭР в 1930-е годы позволила появиться единичным работам, раскрывающим практические стороны организации радиоразведки в русском флоте в ходе Первой мировой войны. При этом зарубежные военные историки и специалисты не скрывали положительную роль и значимость радиоразведки российского флота в обеспечении деятельности флота в ходе Первой мировой войны.

Анализ документов из фондов федеральных архивов позволил уточнить утвердившуюся в отечественной историографии дату создания первой в советском ВМФ береговой части радиоразведки – 27 сентября 1927 года, а также принятые данные о ее названии, каковым считается «Радиопеленгаторная станция № 3». Впервые введенные в научной оборот документы позволяют утверждать, что датой создания первой советской береговой части радиоразведки является 15 декабря 1927 года, а называлась она – Информационная разведывательная станция. В зарубежной историографии развитие и боевое применение сил и средств отечественной морской РЭР в период восстановления советского ВМФ является наименее изученным.

В результате обобщения исторического опыта боевого применения сил и средств радиоразведки Краснознаменного Балтийского и Северного флотов в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. сформулированы выводы, в которых впервые в отечественной историографии дана наиболее объективная оценка разведывательного обеспечения боевых действий на море, а также выявлены причинно-следственные связи результатов разведывательной деятельности на флотах.

Оценки состояния сил и средств радиоразведки накануне Великой Отечественной войны и их роль во вскрытии обстановки на морских театрах и приморских направлениях в отечественной и зарубежной историографии недостаточно объективны. Значительно уточняют их документы, выявленные в федеральных и ведомственных архивах. При этом если в большинстве военно-исторических трудов вообще не рассматривается деятельность радиоразведки отечественного ВМФ во вскрытии обстановки на морских театрах и приморских направлениях накануне Великой Отечественной войны, чем занижается ее роль, то труды, посвященные истории радиоразведки ВМФ завышают оценки ее состояния и результаты деятельности.

Недостаточно критично в отечественной историографии оценены развитие и боевое применение сил и средств отечественной морской РЭР в ходе Великой Отечественной войны, особенно в ее начальный период. За скобками исторических разработок оставалось военно-морское сотрудничество с союзными державами, в частности взаимодействие с радиоразведкой ВМС Великобритании в целях обеспечения безопасности союзных конвоев, попытки организации совместных органов радиоразведки с флотом Великобритании, планы и использование приграничных государств для развертывания на их территории элементов советской морской РЭР (Иран, Монголия, Финляндия, Швеция) и многие другие вопросы. При этом чрезмерное внимание уделялось роли Коммунистической партии Советского Союза в развитии теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР.

В отечественной науке, по крайней мере в открытых работах, не становились предметами отдельных исследований история РЭР военно-морских сил (флотов) иностранных государств. Тем более, неизвестны научные труды, в которых бы обобщался исторический опыт развития и боевого применения данного вида разведки сразу нескольких государств. Лишь единичные научно-популярные работы в какой-то степени заполняют эту историографическую нишу. О всестороннем сравнительном историческом исследовании отечественного и зарубежного опыта вообще не приходится говорить. Безусловно, это не могло не отразиться на тех противоречивых тенденциях в современном развитии морской разведки России.

Во-вторых, выявлены тенденции изменения перечня и содержания задач, решаемых силами и средствами морской РЭР, а также основные направления развития способов и методов ведения РЭР в целях разведывательного обеспечения отечественного ВМФ и группировок войск на приморских направлениях в первой половине XX века. Период 1895–1904 гг. явился технической и теоретической основой этапа зарождения радиоразведки отечественного ВМФ (1895–1914 гг.) – первого этапа развития отечественной морской РЭР, для которого характерно наличие первых фактов перехвата сообщений иностранных радиостанций и попыток их организованного фиксирования, появление первых специалистов, осуществляющих прием радиосообщений на слух. Радиосвязь явилась первопричиной радио-разведки, и чем интенсивнее она внедрялась в военное дело, тем эффективнее, до определенной степени, становилась радиоразведка, развивались ее способы и методы, расширялся спектр решаемых задач. В то же время, появившееся в начале XX века отставание России от ведущих военных государств в области радиотехники негативно отразилось на всем последующем развитии отечественной морской РЭР. Не удалось его преодолеть и к окончанию Великой Отечественной войны, что сдерживало развитие теории и практики боевого применения сил и средств РЭР, появление новых способов и методов морской РЭР, снижало эффективность разведки в целом. Одним из факторов, обусловливающим степень эффективности радиоразведки, является уровень защиты информации, обеспечиваемой техническими и организационными мероприятиями. Появление на вооружении отечественного ВМФ средств радиоразведки в конечном итоге повлияло и на организацию мер по защите собственной радиосвязи, а в дальнейшем и на появление нового вида вооруженного противоборства – радиоэлектронной борьбы. Впоследствии одной из решаемых силами и средствами отечественной морской РЭР задач стало обеспечение данными целеуказания сил РЭБ флота.

В Русско-японской войне 1904–1905 гг. впервые были применены элементы зарождавшегося в русском флоте вида разведки сил противника – радиоразведки, которой решалась задача обнаружения надводных кораблей противника на переходе морем и в районах боевого предназначения способами поиска, перехвата его радиопереговоров, а также способом местоопределения – дальнометрией (по мощности передаваемых радиосигналов). Кроме того, посредством дешифрования перехваченных радиограмм добывались сведения о характере деятельности и намерениях противника.

В период с 1905 по 1914 год на государственном уровне принимаются важные решения, оказавшие значительное влияние на развитие сил и средств отечественной морской РЭР: на берегах Балтийского и Черного морей приступают к развертыванию системы береговых наблюдательных постов и станций, на отдельные из которых, кроме прочего, возлагается решение задач в интересах разведывательного обеспечения флота – ведение радионаблюдения за обстановкой в прибрежных районах – простейшая стадия в деятельности РЭР; предпринимаются первые попытки подготовки специалистов для решения задач разведки с использованием радиосредств и др. Однако к началу Первой мировой войны, несмотря на проведенные реформы 1905–1912 гг. и опыт Русско-японской войны, на отечественных флотах так и не появляется система морской РЭР с собственными органами управления, структурными элементами, материально-технической базой и подготовленными кадрами.

Очередными этапами развития отечественной морской РЭР стали 1914–1918 гг. – этап становления (второй этап), характерным для которого было создание первых частей и подразделений радиоразведки на флотах – радиостанций особого назначения и радиопеленгаторных станций, практическое становление радиоразведки на Балтийском и Черноморском флотах; 1918–1925 гг. – переходный этап (третий этап), с присущим ему полным прекращением ведения радиоразведки в русском императорском флоте и лишь эпизодической радиоразведывательной деятельностью ВМФ молодого Советского государства. В результате кардинальных изменений в системе базирования Балтийского и Черноморского флотов морская разведка лишилась наиболее значимой своей компоненты – сил и средств береговой РЭР. В этих условиях важное место и значимую роль в обеспечении военных действий на море и приморских направлениях сыграли органы армейской радиоразведки. Впоследствии этот опыт стал одним из факторов, повлиявших на создание в советском ВМФ мобильных сил и средств береговой радиоразведки.

В ходе Первой мировой войны отечественная морская РЭР, способная в первых кампаниях решать задачи обнаружения надводных кораблей и судов в базах, на переходе морем и в районах боевого предназначения, выявления системы базирования ВМС противника, в 1916 году перешла к решению более широкого круга задач: добыванию сведений о составе, состоянии кораблей и авиации (самолетов и дирижаблей) ВМС противника, их местоположении, характере деятельности и намерениях; выявлению организации функционирования системы связи противника; вскрытию оперативного оборудования морского театра военных действий. Решение этих задач достигалось способами поиска и перехвата открытого и шифрованного радиообмена ВМС противника, пеленгованием объектов разведки азимутальным методом.

В период восстановления и развития советского ВМФ (1922–1939 гг.) возобновилось развитие теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР. В общем процессе следует выделить 1925–1936 гг., ставшие этапом восстановления радиоразведки (четвертый этап), с характерными для него качественными изменениями в состоянии сил и средств отечественной морской РЭР: созданием ее элементов на флотах (флотилиях), деятельностью в составе Службы наблюдения и связи, первыми успехами в специальной деятельности, способствовавшими росту ее сил и средств и подчинению в оперативном отношении разведывательному отделу флота. Кроме того, свои особенности имел и период 1936–1939 гг., выделяемый нами как советский этап становления радиоразведки (пятый этап). Наиболее характерными признаками для него являются вывод сил и средств радиоразведки из состава Службы наблюдения и связи и переподчинение их разведывательным отделам флотов. Это способствовало количественному росту сил и средств морской РЭР, а также положительным качественным изменениям в решении задач разведки.

Необходимо отметить и выявленные в ходе исследования стадии реорганизации отечественной морской РЭР в 1922–1939 гг.: 1929–1932 гг. – первая стадия реорганизации, которая выразилась в создании типового структурного элемента системы флотской радиоразведки – информационных радиоразведывательных центров, увеличении ее сил и средств, начале подготовки кадров, создании специальных технических средств разведки, способствовавших развитию методов РЭР, подчинении в оперативном отношении разведывательным отделам флотов. Фактором, способствовавшим первому этапу реорганизации, явилась, по нашему мнению, тенденция к упорядочиванию деятельности сил и средств радиоразведки на флотах – обеспечению иерархичности, целостности и относительной независимости системы морской РЭР; 1935–1936 гг. – вторая стадия реорганизации, которая заключалась в выводе сил и средств радиоразведки флотов (флотилий) из состава Службы наблюдения и связи и формировании в самостоятельные части флотов – радиоразведывательные отряды флотов (флотилий), а впоследствии – в береговые радиоотряды с непосредственным подчинением начальникам разведывательных отделов флотов. Факторами, повлиявшими на необходимость проведения второй стадии реорганизации радиоразведки, явились недостатки в ее структурной организации и деятельности на флотах, что закономерно обусловливалось отсутствием теории морской РЭР, а следовательно, неясностью ее задач, функций, возможностей и роли в современном военном искусстве; как следствие – различные подходы к ее развитию и деятельности на флотах, что сопровождалось типичными недостатками: несоответствием количества и качества материально-технической базы; недостаточной обоснованностью пространственного разнесения элементов; низкой управляемостью и динамичностью; неудовлетворительными условиями размещения личного состава; отсутствием кадров и т. д.

Ставшее возможным расширение спектра задач, возлагаемых на силы и средства радиоразведки, вследствие удачно проведенной первой стадии ее реорганизации, вывода из состава Службы наблюдения и связи флота, включения в систему разведки флота, явившегося организационным выражением перехода от радионаблюдения (функции Службы наблюдения и связи) к радиоразведке, привело к улучшению разведывательного обеспечения на флотах. Это подтвердило правильность проведенных реорганизаций и новой организационной и специальной направленности развития сил и средств радиоразведки. Все же, достаточно определенно можно сказать, что организационно-штатная структура системы морской РЭР, ее функции, способы и методы ведения требовали дальнейшего развития.

Первый опыт боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в период восстановления и развития советского ВМФ (имеются ввиду вооруженные конфликты у о. Хасан в 1938 г. и в районе р. Халхин-Гол в 1939 г., Советско-финляндская война 1939–1940 гг.) подтвердил значимость и возможности данного вида разведки, в первую очередь – для решения задачи вскрытия признаков подготовки ВМС противника к развязыванию агрессии с морских направлений, став одним из ключевых факторов формирования радиоразведывательных групп на стратегически важных направлениях. В этот же период проявилась тенденция привлечения сил и средств морской РЭР к решению новой задачи – выявлению организации функционирования системы разведки противника – контрразведке.

Вместе с тем, в результате исследования удалось выявить и недостатки в организации советской военной разведки накануне Великой Отечественной войны, не позволявшие решать задачи с требуемой эффективностью. В частности, в 1941 году в радиоразведке советского ВМФ отсутствовал классификатор признаков, характеризующих угрозу безопасности нашего государства со стороны ВМС разведываемых государств, непосредственную их подготовку к агрессии, что, безусловно, снижало ее возможности в решении задачи по выявлению таковых признаков.

Кардинальные качественные изменения в состоянии сил и средств отечественной морской РЭР, теории и практике их боевого применения, произошедшие в ходе Великой Отечественной войны и достигшие апогея за исследуемый период в 1945 году, позволяют считать хронологический отрезок 1939–1945 гг. отдельным – шестым или советским этапом развития отечественной морской РЭР.

Опыт военных действий 1941–1945 гг. выявил множество ранее недостаточно учитывавшихся факторов, оказывающих влияние на результаты боевого применения сил и средств морской РЭР, эффективность разведки. Учет этих факторов и опыта деятельности морской РЭР в годы Великой Отечественной войны уже в ходе военных действий оказал значительное влияние на развитие теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР. В частности, были введены в действие руководящие документы, регламентирующие организацию и деятельность сил и средств морской РЭР (впервые была введена единая организация береговых частей радиоразведки, подчиненных им радиопеленгаторных пунктов и обеспечивающих радиоузлов); значительно упорядочена организация специальной деятельности (впервые были введены единые формы отчетно-плановых документов по разведке и установлены сроки их представления, в структуре береговых частей радиоразведки появились штатные должности оперативных дежурных и начальника штаба, осуществляющего непосредственное руководство специальной деятельностью); на новую ступень развития вышла организация взаимодействия с дешифровальной разведывательной службой флота, другими видами морской разведки и органами управления разведывательной деятельностью (размещение на территории радиоотрядов подразделений ДРС, прикомандирование офицеров БРО в качестве помощников оперативных дежурных на КП флота, организация взаимообмена разведывательными сведениями с органами других видов морской разведки); происходит становление системы подготовки кадров (впервые отечественная морская РЭР получила специально подготовленные кадры старшинского и офицерского состава, стала регламентированной подготовка операторов боевых постов РЭР); более чем в два раза возросло количество сил и средств отечественной морской РЭР; стал расширяться спектр решаемых задач и состав потребителей радиоразведывательной информации; появились новые методы (централизованный метод пеленгования) морской РЭР и формы боевого применения ее сил и средств (оперативные радиоразведывательные группы при органах управления флота и войсковых соединений, группы тактической РЭР при частях (кораблях) и разведывательных подразделениях) и т. д.

С началом Великой Отечественной войны существовавшее теоретическое предположение, что с началом военных действий использование радиосвязи сократится, на практике не подтвердилось. Обобщение исторического опыта развития и боевого применения сил и средств отечественной морской

РЭР указало на наличие тенденций расширения в военное время перечня и содержания решаемых ими задач, а также развития способов и методов ведения РЭР. В ходе военных действий увеличивалось количество используемых противником радиостанций, радионаправлений и радиосетей, а соответственно множился и поток передаваемых сообщений. В результате, это привело к росту выполняемых РЭР задач, ее значения и удельного веса среди других видов разведки. Если в первый период войны отечественная морская РЭР в основном решала задачи обнаружения подводных лодок, надводных кораблей и судов противника на переходе морем и в районах боевого предназначения, добывала сведения об их местоположении при использовании данными объектами радиосвязи в море, то во втором и третьем периодах войны она стала успешно справляться со следующими задачами: добыванием сведений о составе, состоянии корабельных группировок и авиации ВМС противника, их местоположении, характере деятельности и намерениях даже без использования объектами радиосвязи; обнаружением подводных лодок, надводных кораблей и судов в базах; выявлением организации функционирования систем управления и связи противника; вскрытием оперативного оборудования морского ТВД, системы базирования ВМС противника. Высокая интенсивность военных действий и использования средств радиосвязи способствовали развитию одного из способов ведения РЭР – слежению.

В ходе Великой Отечественной войны зародилась и получила значительное развитие новая форма боевого применения сил и средств морской РЭР – выделение из состава береговых сил РЭР флотов оперативных радиоразведывательных групп и групп тактической РЭР. Если на Краснознаменном Балтийском флоте закрепилась тенденция придания сил и средств РЭР соединениям, подразделениям и частям ВВС и ПВО флота для решения задач добывания сведений об авиации противника, а также обеспечения данными целеуказания артиллерии, действующей на приморском направлении, то на Северном флоте ими решалась задача обнаружения подводных лодок противника в целях обеспечения безопасности союзных конвоев, а на Черноморском – вскрытия оперативного оборудования театров военных действий, добывания сведений о составе и состоянии сухопутных группировок противника и их местоположения в целях разведывательного обеспечения войск Красной армии в период обороны Одессы, Севастополя и Сталинграда.

Развитие морской РЭР в зарубежных странах носило более планомерный и фундаментальный характер с точки зрения государственной: они не испытали трудностей восстановления государства и его военного устройства (в частности военных флотов), которые выпали на долю Россию после войны с Японией, в результате Первой мировой войны, революций 1917 года, Гражданской войны и военной интервенции и т. д.; государственное руководство и военное командование большинства иностранных государств раньше, чем в России, осознало значимость развития радиотехники и его использования не только в коммерческих целях, но и в военном деле, инвестируя значительные средства и создавая благоприятные условия деятельности в данной сфере. В дальнейшем эти и другие факторы способствовало ощутимому отставанию отечественной морской РЭР в спектре и содержании решаемых задач, развитии способов и методов ведения РЭР.

В-третьих, определены роль и место сил и средств морской РЭР в разведывательном обеспечении сил флота и группировок войск, действующих на приморских направлениях, решении ими оперативных задач и достижении целей войн и вооруженных конфликтов первой половины XX века с участием России (СССР) в целом.

Радиоразведывательная деятельность флота в Русско-японской войне 1904–1905 гг. сыграла положительную роль в обеспечении военных действий на море. Однако она могла оказаться еще более значимой, если бы ни имевшиеся недостатки в добывании, сборе и обработке радиоразведывательной информации, а также ее использовании как в штабах, так и на кораблях. Говоря о взаимодействии оборонявших Порт-Артур войск и сил флота, необходимо отметить, что проведение ими разведывательных мероприятий затруднялось конфликтами и трениями, которые возникли, с одной стороны, между генералами – начальниками сухопутных войск и фортификационной зоны, а с другой – между ними и адмиралами флота Тихого океана. В результате, каждый из командиров самостоятельно собирал и анализировал сведения о противнике. Дополнительные трудности с получением объективной информации высшим командованием объяснялись постоянной конкуренцией и разобщенностью штабов различного уровня, каждый из которых стремился «щегольнуть друг перед другом богатством добываемых сведений» в ущерб их достоверности. В итоге, силы и средства радиоразведки не оказали влияния на достижение силами русского флота и войсками на приморском направлении оперативных задач и целей Русско-японской войны 1904–1905 гг. в целом.

Практическое становление сил и средств отечественной радиоразведки на Балтийском и Черноморском флотах в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) сыграло важную роль в обеспечении командования разведывательными сведениями и достижении отечественными флотами и группировками войск на приморских направлениях оперативных задач, что нашло подтверждение в представлениях радиоразведчиков к государственным наградам, положительных оценках радиоразведки русского флота отечественными и зарубежными специалистами и историками в сравнении с другими видами морской разведки (агентурной, корабельной и воздушной). Деятельность радиоразведки позволяла командованию регулярно получать ценную разведывательную информацию о составе сил противника, вступлении в строй новых кораблей и подводных лодок, изменении дислокации сил и позиций вражеских подводных лодок, районах минных постановок и т. д. Слежение за немецкими дирижаблями было организовано настолько результативно, что ни один их налет не стал для наших сил неожиданным. Силы и средства радиоразведки сыграли немаловажную роль в срыве планов противника, заблаговременно выявляя его намерения и действия. Это касается борьбы на наших коммуникациях, «набеговых операций» на российские военно-морские базы, подготовки прорыва немецкого флота в Рижский залив, выработки замысла и успешного проведения «Мемельской операции», выведшей Балтфлот из пассивного оборонительного положения, вскрытия организации несения дозорной службы на Эстергарн-Люзерортской позиции с достаточно точным определением расположения корабельных дозоров противника, замысла и сроков проведения операции по захвату Моонзундских островов и т. д. На основе сведений радиоразведки не только издавались разведывательные сводки, но и проводился инструктаж по разведывательной обстановке выходивших в море кораблей. Помимо обеспечения действий своего флота силы и средства радиоразведки неоднократно добывали ценную разведывательную информацию для союзников, дающую возможность, например, предупреждать англичан о готовящихся по ним ударах немецкой авиации.

Отсутствие как судовых, так и собственных наземных радиопеленгаторов в условиях Гражданской войны и военной интервенции в России (1918–1922 гг.) позволяло осуществлять кораблям Красного флота лишь перехват радиосвязи без достаточно точного определения местоположения объектов разведки. На данном, переходном, этапе успешно вели разведку на МТВД и приморских направлениях, обеспечивая решение войсками и силами флота красных оперативных задач, разведывательные станции Управления связи РККА. После развала флотов и органов управления разведкой русского императорского флота значительная часть специалистов морской РЭР оказалась именно в частях и подразделениях разведки Красной армии. Здесь их опыт оказался востребованным раньше, а знание организации радиосвязи русского флота, сохранившейся в Белом флоте и Русской армии, позволило успешно справляться с задачами разведки, способствуя решению оперативных задач вооруженной борьбы на МТВД и приморских направлениях, а также достижению целей войны в целом.

Отсутствие системности в работе командования отечественного ВМФ и флотов различных иерархических уровней по развитию морской разведки накануне Советско-финляндской войны 1939–1940 гг., а порой даже элементарного внимания к ее нуждам и проблемам стало причиной того, что силы и средства радиоразведки флотов оказались не готовы в полной мере к разведывательному обеспечению военных действий. В условиях ограниченности сил и средств разведки на Краснознаменном Балтийском флоте, с одной стороны, а с другой – обширности и неконкретности поставленных задач, разведывательному отделу флота удалось лишь частично решить задачи разведывательного обеспечения флота: добытые данные не всегда были полны, достоверны, либо добывались с нарушением установленных сроков. Однако огульное обвинение в адрес разведки КБФ в отсутствии полных и достоверных разведывательных данных в ходе военных действий не обосновано. Разведывательному отделу Северного флота, несмотря на отсутствие противодействия сил флота противника уже после первых двух дней войны и необходимость ведения большую часть времени военных действий разведки ВМС вероятного противника, не удалось с необходимой полнотой и достоверностью обеспечить командование флота разведывательными данными. Причинами невысокой результативности действий разведывательных отделов флотов в большей степени являются недостатки, имевшиеся в состоянии их структурных элементов накануне войны, а также организации разведки в советском ВМФ в целом.

В отличие от агентурной, корабельной и воздушной разведок, как и прежде, с лучшей стороны в Советско-финляндской войне, по отзывам командования, проявила себя флотская радиоразведка. Именно береговые части радиоразведки флотов осуществляли непрерывное ведение разведки, обеспечивая командование сведениями о противнике в сложных для других видов разведки метеоусловиях и независимо от дальности месторасположения объектов разведки в операционной зоне флота, способствуя решению отечественными флотами и группировками войск на приморских направлениях некоторых оперативных задач. Вместе с тем, даже обеспечение флота заблаговременными, полными и достоверными разведывательными данными не всегда приводило к эффективному решению задач силами флота.

Силы и средства радиоразведки советского ВМФ накануне Великой Отечественной войны сумели добыть разведывательные сведения, характеризующие приготовление вероятного противника к агрессии с морских направлений, что способствовало решению отечественными флотами оперативных задач в начальный период войны. Сведения, добытые морской РЭР, явились важным вкладом в освещение обстановки перед началом войны и сыграли значительную роль в принятии командованием ВМФ решения о переводе флота в оперативную готовность № 2 и впоследствии – в готовность № 1. Это лишило противника внезапности нападения с морских направлений и снизило потери нашего флота.

В борьбе с нацистскими захватчиками на море и приморских направлениях в годы Великой Отечественной войны личный состав частей морской РЭР с честью выполнил воинский долг. Радиоразведчики помогли снизить наши потери и обеспечили нанесение значительного ущерба противнику, что нашло оценку в отзывах командования частей и соединений, деятельность которых они обеспечивали, командования флотов и руководства ВМФ СССР. Причем отечественная морская РЭР добывала ценные сведения не только для командования ВМФ, но и для соединений и частей сухопутных войск, ВВС и войск ПВО. Придание оперативных радиоразведывательных групп и групп тактической РЭР, сформированных за счет сил и средств береговых радиоотрядов, органам управления соединений, частей (кораблей) в целях обработки радиоразведывательных материалов и непосредственного доклада разведывательных сведений командованию в кратчайшие сроки сыграло важную роль в разведывательном обеспечении флота и группировок войск на приморских направлениях.

Взаимодействие в области морской РЭР между СССР и Великобританией сыграло важную роль в обеспечении безопасности союзных конвоев, поскольку благодаря этому командование Северного флота и эскортов союзных конвоев заблаговременно получало разведывательные сведения, позволявшие принимать решения по наиболее эффективному применению сил и средств – изменять маршруты перехода конвоев в обход сил противника, готовиться к отражению его атак, лишив преимущества внезапности. В целом деятельность морской РЭР способствовала решению отечественными флотами и группировками войск на приморских направлениях оперативных задач и достижению целей Великой Отечественной войны. В полной мере это относится и к Советско-японской войне 1945 года.

Краткий очерк истории развития и применения радиоразведки иностранных государств в Первой мировой войне, более детальный обзор развития и применения сил и средств морской РЭР Великобритании, Германии и США во Второй мировой войне, а также американской разведки связи и криптоанализа в войне в Корее наглядно демонстрируют ее высочайшую востребованность в широком диапазоне задач: от возможности уменьшения собственных потерь в боях, боевых действиях и операциях даже при отрицательно складывающемся сценарии той или иной формы военных действий, до способствования решению задач даже стретегического масштаба и достижению цели войны.

В-четвертых, в ходе исследования установлен личный вклад должностных лиц и представителей военно-морской науки в развитие теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР. Важную роль во внедрении РЭР в повседневную и боевую деятельность отечественного ВМФ на этапах ее зарождения (1895–1914 гг.) и становления (1914–1917 гг.) сыграли такие энтузиасты своего дела, как А.С. Попов, С.О. Макаров, Б.И. Доливо-Добровольский, А.И. Непенин, Н.Н. Апостоли, В.Н. Кедрин, И.И. Ренгартен. Потеря этих специалистов ощутимо отражалась на развитии отечественной морской РЭР, замедляя его на многие годы. Как на этапах зарождения и становления радиоразведки российского императорского флота, где успешность развития и боевого применения ее сил и средств во многом определялась энтузиазмом и целеустремленностью довольно узкого круга лиц, причем именно на уровне флотов, так и на этапах восстановления (1925–1936 гг.) и советского этапа становления (1936–1939 гг.) личные деловые качества ее руководителей на флотах (флотилиях) определяли вектор и стремительность этих процессов. Особенно большой вклад в развитие радиоразведки в эти годы внесли А.И. Берг, А.И. Авраменко, Л.М. Галлер, Х.М. Мурниэк, А.А. Сакович, А.П. Фабель, А.Н. Щукин и др. Не менее значимым личный фактор оставался и в ходе развития сил и средств отечественной морской РЭР накануне и в годы Великой Отечественной войны. Достаточно назвать имена таких флотских руководителей, как В.М. Адамов, С.А. Арутюнов, И.В. Гогуев, Д.С. Господарик, П.Н. Елков, А.И. Ермолаев, П.И. Католичук, Д.В. Кашанов, П.М. Куприяненко, И.Е. Маркитантов, А.Н. Мерцалов, Д.Б. Намгаладзе, Г.А. Рачковский, Т.Г. Савалин, А.В. Стороженко, Г.А. Стрелков, Ф.С. Тихоненко и др. В годы Великой Отечественной войны впервые в истории морской РЭР России значительный личный вклад в развитие ее сил и средств внесли руководители разведки Военно-морского флота (М.А. Воронцов, И.М. Магницкий, Е.О. Матевицкий), а также высшие должностные лица Вооруженных сил, возглавлявшие народные комиссариаты (Н.Г. Кузнецов и И.Т. Пересыпкин). Данные исторические факты, во-первых, свидетельствуют о наличии на протяжении более четырех десятков лет тенденции развития сил и средств отечественной морской РЭР лишь благодаря инициативности и целеустремленности офицерских и научных кадров на флотском уровне, что, безусловно, ограничивало этот процесс, а во-вторых, позволяет сделать вывод, что одним из решающих факторов, способствующих системному развитию нового вида разведки, является непосредственная заинтересованность и активное участие в этом в этом процессе высших должностных лиц из числа руководства Военно-морского флота, Вооруженных сил и государства. Этот вывод подтверждает и зарубежный опыт развития морской РЭР.

В-пятых, исследование дало возможность извлечь исторические уроки, способные повлиять на внесение изменений в содержание процессов развития и деятельности сил и средств морской РЭР по разведывательному обеспечению флота в мирное время, угрожаемый период и в ходе военных действий. В частности, исходя из опыта боевого применения зарождавшихся элементов сил и средств радиоразведки в Русско-японской войне 1904–1905 гг. можно уверенно сказать следующее: подтвердилась тенденция ускоренного развития новых средств вооруженной борьбы в ходе военных действий, опыт войны продемонстрировал необходимость координации разведывательной деятельности на приморских направлениях, общее руководство которой должно осуществляться органами, максимально приближенными к действующим войскам (силам) и их органам управления. Вместе с тем, положительные результаты боевого использования средств РЭР в ходе Русско-японской войны, последующее активное внедрение в ВМС разведываемых стран радиосредств не послужило развитию морской РЭР с необходимой интенсивностью и комплексностью. Недооценка высшим военным и государственным руководством радиотехники и возможностей РЭР значительно сдерживали ее организационное и техническое становление: длительное время радиоэлектронная разведка находилась на этапе зарождения (1895–1914 гг.). Одним из негативных факторов этого застоя являлось отсутствие комплексных исследований по обобщению опыта разведывательного обеспечения сил флота в Русско-японской войне, в том числе исторических, научные результаты которых могли стать теоретической основой для обоснованного строительства российского флота и развития морской разведки.

Обобщение опыта применения первых штатных береговых сил и средств радиоразведки отечественного ВМФ в Первой мировой войне – радиостанций особого назначения – позволяло выявить существовавшие недостатки в организации разведывательной деятельности на флотах и определить направленность дальнейшего развития организационной структуры, теории и практики боевого применения морской РЭР. Например, опыт войны явно указывал на необходимость следующих мероприятий: развития органов управления морской РЭР, что предполагает создание и центрального органа управления радиоразведывательной деятельностью в ВМФ; создания многоуровневой системы подготовки кадров; всестороннего обеспечения научных и производственных возможностей в области радиоэлектронного вооружения; включения в состав частей РЭР дешифровальных органов и изыскания возможности избирательного привлечения специалистов других ведомств к обработке радиоразведывательных материалов; представления экземпляра перехваченных радиограмм в разведывательный отдел штаба флота; передачи разведывательных сведений закрытой радиосвязью с возможностью их прямой передачи как данных целеуказания ударным силам.

В качестве положительного опыта, отличавшего организацию радио-разведки Черноморского флота от Балтийского, явно выделялась централизованная подготовка радистов-разведчиков, которая велась при Минной школе в Севастополе. При этом большая часть организационных и технических вопросов в деятельности радиоразведки на Черном море так и не была решена. Как и на Балтике, радиоразведка флота находилась в ведении двух органов управления – разведывательного отделения штаба флота и оперативного управления Службы связи, что нарушало иерархическое построение системы РЭР, снижая ее целостность, управляемость и динамичность. Достаточного развития не получили и технические средства радиоразведки флота. Многие надсистемные связи не функционировали: подразделения радиоразведки не получали необходимой информации от командования Черноморского флота, причем как о деятельности своих сил, так и о работе других видов разведки. Организовать взаимодействие с другими видами разведки, действовавшими на театре, радиоразведчикам пришлось самостоятельно.

Однако своевременно обобщить опыт Первой мировой войны и учесть его при выборе направленности развития сил и средств отечественной морской РЭР не позволили революционные события в России 1917 года, а впоследствии – начавшиеся Гражданская война и военная интервенция. А ведь невостребованным оставался еще и опыт Русско-японской войны… Все это должно было подтолкнуть к мысли о необходимости организации исследовательской работы на постоянной основе, в том числе, в ходе военных действий, причем более интенсивной, чем в мирное время.

Опираясь на опыт Гражданской войны и военной интервенции в России (1918–1922 гг.), необходимо признать, что степень требования к разведке в целом и радиоразведке в частности по критериям управляемости и динамичности должны быть значительно увеличены. Силы и средства разведки должны быть способны и готовы решать задачи в операционных зонах флотов в условиях значительных изменений оперативного оборудования ТВД, МТВД и системы базирования: как в условиях скоротечного отступления на приморском направлении, связанного с оставлением прибрежных рубежей и позиций, так и наступления, а значит, расширения прибрежной зоны. Достижение такой способности флотской радиоразведки возможно за счет значительного увеличения в береговых частях радиоразведки мобильной составляющей (в том числе создания разведывательно-ударных комплексов на базе беспилотных и дистанционно-пилотируемых летательных аппаратов), оборудования нескольких запасных позиций и т. д.

После завершения Первой мировой и Гражданской войн в России потребовалось почти 20 лет, чтобы силы и средства радиоразведки отечественного Военно-морского флота достигли уровня развития аналогичного их состоянию в ходе Первой мировой войны. Столь длительный период восстановления и развития явился повторением, но более длительным, 10-летнего периода развития морской РЭР на опыте боевого применения ее сил и средств в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Повторяемость подобного явления позволяет предположить, что исторический опыт развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в прошедших войнах своевременно не выявляется и не обобщается. Следовательно, и практические уроки из этого опыта вовремя не извлекаются и не оказывают влияния на темпы и содержание развития теории и практики боевого применения ее сил и средств. А значит, все более обоснованной выглядит целесообразность заниматься обобщением боевого опыта уже в ходе военных действий. Это позволяло бы прилагать необходимые усилия к совершенствованию теории и практики боевого применения сил и средств морской РЭР в кратчайший срок, оценивать правильность этих изменений на результатах их деятельности по предназначению. При этом не стоит забывать о сопоставлении выводов с опытом прежних военных конфликтов, получивших достаточную историческую перспективу, а также учете зарубежного опыта и прогнозов развития военного дела.

Обобщение опыта боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР в период восстановления советского ВМФ позволяло на тот момент выявить следующие недостатки в развитии теории и практики их боевого применения: отсутствие руководящих и методических документов; недостаточное развитие средств РЭР, не позволяющее решать задачи РЭР с требуемой полнотой, в том числе отсутствие средств корабельной и воздушной радиоразведки, снижающее энергетическую доступность источников и быстродействие РЭР; низкую обеспеченность сил морской РЭР радиосвязью. При этом в условиях мирного времени полностью оправдало себя денежное стимулирование операторов постов радиоразведки. Между тем комплексные исследования по обобщению исторического опыта зарождения, развития и боевого применения морской РЭР в отечественном ВМФ по-прежнему не проводились, что не могло отрицательно не сказаться на боевых возможностях сил и средств РЭР на флотах (военных флотилиях) в ходе войн и вооруженных конфликтов 30-40-х годов XX века.

Исторический опыт боевого применения сил и средств морской РЭР в годы Великой Отечественной войны в результате его обобщения позволил выявить множество недостаточно учитывавшихся в межвоенный период факторов, оказывающих значительное влияние на результаты радиоразведки, эффективность разведки в целом. Учет некоторых из них уже в ходе военных действий способствовал совершенствованию теории и практики боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР, позволив совершить ей качественный прорыв в многолетнем развитии. Это подтверждает целесообразность исследования состояния и деятельности сил и средств РЭР на флотах еще в военное время.

Наличие тенденции расширения в военное время перечня и содержания задач, решаемых силами и средствами морской РЭР, а также развития способов и методов ее ведения, подтвердившейся в ходе Великой

Отечественной войны 1941–1945 гг., свидетельствует о необходимости создания в мирное время значительного мобилизационного ресурса сил и средств РЭР на флотах. Причем они должны быть адекватны возможностям ВМС разведываемых государств, действующим как по национальным, так и коалиционным планам в наращивании систем управления и связи в угрожаемый период и военное время. Кроме того, силам и средствам морской РЭР надлежит быть готовыми к решению задач разведки в условиях радиоэлектронной обстановки, приближенных боевым, для чего в мирное время подобные задачи следует отрабатывать в ходе оперативной подготовки флота в схожей обстановке, особыми формами, способами и методами.

В первые послевоенные годы опыт Великой Отечественной войны был учтен, что в соответствии с развитием военно-политической обстановки в мире, наличием военных угроз для СССР позволило в середине 1950-х годов создать адекватную этим угрозам систему отечественной морской РЭР. Однако «революционные» события 80-90-х годов XX века, по сути, разрушили ее. К сожалению, многие уроки исторического опыта развития и боевого применения сил и средств отечественной морской РЭР по-прежнему недостаточно исследованы, и не в полной мере учитываются в строительстве Военно-морского флота и развитии военной разведки России. А между тем, некоторые из них, опираясь и на зарубужный исторический опыт, а также в соответствии с современным состоянием военного искусства и существующими военными угрозами, свидетельствуют о следующем.

Решение в интересах флота задач разведки (в том числе силами и средствами РЭР) при необходимости может быть возложено на силы и средства разведки других видов и родов войск Вооруженных сил. Следовательно, те из них, возможности которых позволяют добывать разведывательную информацию об обстановке на прилегающем морском театре военных действий, должны быть готовы и способны к ведению разведки в интересах флота. При этом вполне оправданным может стать требование способности и готовности сил и средств морской РЭР к работе в интересах группировок войск на приморском направлении. Достижение такой способности возможно за счет унификации средств разведки, совершенствования системы подготовки кадров военной разведки, высокого уровня взаимодействия между различными видами разведки и разведывательными органами видов и родов войск Вооруженных сил РФ, отрабатываемого в ходе мероприятий оперативной подготовки и т. д.

Кроме того, следует оценить целесообразность создания на стратегических направлениях (территориально включающих в себя морские театры военных действий) оперативных (оперативно-стратегических) разведывательных центров – органов управления разведывательной деятельностью с оперативным подчинением им всех сил и средств разведки группировки войск (сил) на стратегическом направлении. Подобная региональная централизация управления разведывательной деятельностью должна способствовать достижению высокой оперативности управления добыванием, обработкой и распределением разведывательной информации в целях повышения стратегической мобильности и (оперативной) боевой гибкости сил постоянной готовности на стратегических направлениях.

Приложения

Приложение 1

ПРИКАЗ № 27

7 марта 1904 года

Порт-Артур

секретно

Принять к руководству следующее:

1. Беспроволочный телеграф обнаруживает присутствие, а поэтому теперь же поставить телеграфирование это под контроль и не допускать отправительных депеш или отдельных знаков без разрешения командира, а в эскадре – флагмана. Допускается на рейдах, в спокойное время, проверка с 8 до 8½ час утра.

2. Приемная часть телеграфа должна быть все время замкнута так, чтобы можно было следить за депешами, и если будет чувствоваться неприятельская депеша, то тотчас же доложить командиру и определить, по возможности заслоняя приемный провод, приблизительно направление на неприятеля и доложить об этом.

3. При определении направления можно пользоваться, поворачивая свое судно и заслоняя своим рангоутом приемный провод, причем по отчетливости можно судить иногда о направлении на неприятеля. Минным офицерам предлагается произвести в этом направлении всякие опыты.

4. Неприятельские телеграммы следует все записывать, и затем командир должен принять все меры, чтобы распознать вызов старшего, ответный знак, а если можно, то и смысл депеш.

Для способных молодых офицеров тут целая интересная область. Для руководства прилагается японская телеграфная азбука.

Вице-адмирал С. Макаров

Приложение 2

Задачи Краснознаменного Балтийского флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-92, оп.2, д.497, л.1–5, 10,11; д.498, л. 1—10; ф. Р-2045, оп.1, д.17, л.87—128; Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940 /Под общ. ред. В.А. Золотарева. СПб. 2002, с. 76–79, 83–92.

Приложение 3

Соответствие задач разведки боевым задачам КБФ и замыслу командующего на действия сил флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-92, on. 2, д. 497, л. 1–5, 10,11; д. 498, л. 1—10; ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 87—128; Тайны и уроки зимней войны, с. 70–79, 83–92.

Приложение 4

Характер данных о вероятном противнике, имевшихся в разведывательном отделе КБФ к началу Советско-финляндской войны 1939–1940 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 88–97.

Приложение 5

Деятельность разведки КБФ накануне и в ходе Советско-финляндской войны 1939–1940 гг.: решение задач, поставленных перед разведкой КБФ

Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-92, on. 2, д. 497, л. 1–5, 10, 11; д. 498, л. 1-10; ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 87-128; Тайны и уроки зимней войны, с. 70–79, 83–92.

Приложение 6

Влияние результатов деятельности разведки КБФ на решение боевых задач флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. P-92, on. 2, д. 497, л. 1–5, 10, 11; д. 498, л. 1-10; ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 87—128; Тайны и уроки зимней войны, с. 126–129, 162–165, 185–192, 347–351.

Приложение 7

Динамика ведения воздушной разведки на Северном флоте в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

Общее количество самолето-вылетов и продолжительность налета ВВС Северного флота для ведения воздушной разведки

Среднесуточное количество самолето-вылетов и продолжительность налета ВВС Северного флота для ведения воздушной разведки

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-970, оп. 2, д. 137, л. 18–26.

Приложение 8

Организация разведки Северного флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216;

Советско-финляндская война 1939–1940. В 2-х т. / Сост.: П.В. Петров, В.Н. Степанков. СПб. Т. 2. 2003.

Приложение 9

Структура береговых частей радиоразведки советского ВМФ к началу Великой Отечественной войны

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17.

Приложение 10

Структура береговых частей радиоразведки советского ВМФ в 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф.2, оп.10, д.79; Ф.161, оп.6,д.2; Ф.767, оп.2, д. 216; ф.982, оп.1, д.36; ф.1087, оп.5, д.1027; ф.2040, оп.18631, д.1; ф.2450, оп.4, д.198.

Приложение 11

Структура береговых частей радиоразведки советского ВМФ в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф.2, оп. 10, д.80; ф.161, оп.6, д.488; ф.767, оп.2, д. 217; ф.982, оп.1, д.39; ф.1087, оп.5, д.1027; ф.2040, оп.18631, д.36; ф.2450, оп.4, д.259.

Приложение 12

Структура береговых частей радиоразведки советского ВМФ в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф.2, оп.10, д.93; ф.161, оп.6, д.492; Ф.767, оп.2, д. 255; ф.982, оп.1, д.39; ф.1087, оп.5, д.1027; ф.2040, оп.18631, д.39; ф.2450, оп.4, д.295.

Приложение 13

Дислокация радиоотряда КБФ к началу Великой Отечественной войны

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, Ф. 161, оп. 6, д. 2

Приложение 14

Дислокация радиоотряда КБФ в 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21; ф. 161, оп. 6, д. 488.

Приложение 15

Дислокация радиоотряда КБФ в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 32; ф. 161, оп. 6, д. 492.

Приложение 16

Дислокация радиоотряда КБФ в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 48; ф. 161, оп. 6, д. 501.

Приложение 17

Дислокация радиоотряда Северного флота к началу Великой Отечественной войны

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216.

Приложение 18

Дислокация радиоотряда Северного флота в 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21; ф. 767, оп. 2, д. 217.

Приложение 19

Дислокация радиоотряда Северного флота в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 48; ф. 767, оп. 2, д. 255.

Приложение 20

Дислокация радиоотряда Северного флота в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 80; ф. 767, оп. 2, д. 269.

Приложение 21

Дислокация радиоотряда Черноморского флота к началу Великой Отечественной войны

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 1087, оп. 5, д. 1027.

Приложение 22

Дислокация радиоотряда Черноморского флота в 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21; ф. 1087, оп. 5, д. 1027.

Приложение 23

Дислокация радиоотряда Черноморского флота в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 48; ф. 1087, оп. 5, д. 1027.

Приложение 24

Дислокация радиоотряда Черноморского флота в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 76; ф. 1087, оп. 5, д. 1027.

Приложение 25

Дислокация радиоотряда Тихоокеанского флота к началу Великой Отечественной войны

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 2450, оп. 4, д. 198.

Приложение 26

Дислокация радиоотряда Тихоокеанского флота в 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21; ф. 2450, оп. 4, д. 259.

Приложение 27

Дислокация радиоотряда Тихоокеанского флота в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 80; ф. 2450, оп. 4, д. 259.

Приложение 28

Дислокация радиоотряда Тихоокеанского флота в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 93; ф. 2450, оп. 4, д. 295.

Приложение 29

Дислокация радиоотряда Амурской Краснознаменной флотилии в 1941–1943 гг.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-417, оп. 9, д. 22; ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 6, 21.

Приложение 30

Дислокация радиоотряда Амурской Краснознаменной флотилии в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 80.

Приложение 31

Дислокация радиоотряда Каспийской военной флотилии к началу Великой Отечественной войны

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-562, оп. 2, д. 33; ф. Р-2045, оп. 1, д. 17.

Приложение 32

Дислокация радиоотряда Каспийской военной флотилии в 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21; ф. 2040, оп. 18614, д. 39.

Приложение 33

Дислокация радиоотряда Каспийской военной флотилии в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 79; ф. 2040, оп. 18614, д. 39.

Приложение 34

Дислокация радиоотряда Каспийской военной флотилии в 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123; ф. 2040, оп. 18631, д. 1.

Приложение 35

Укомплектованность личным составом береговых частей радиоразведки советского ВМФ в начале 1941 г.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 6; ОЦВМА, ф. 17, д. 38661.

Приложение 36

Укомплектованность личным составом береговых частей радиоразведки советского ВМФ в начале 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 31, 32; ОЦВМА, ф. 17, д. 38661.

Приложение 37

Укомплектованность личным составом береговых частей радиоразведки советского ВМФ в начале 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 46, 47, 48; ОЦВМА, ф. 17, д. 38666.

Приложение 38

Укомплектованность личным составом береговых частей радиоразведки советского ВМФ в начале 1944–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123, 227; ОЦВМА, ф. 17, д. 38672.

Приложение 39

Количество боевых постов РЭР БРО КБФ в начале 1941 г.

Составлено по: РГА ВМФ, ф. Р-2045, оп. 1, д. 17; ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 2.

Приложение 40

Дислокация береговых радиопеленгаторных пунктов БРО Черноморского флота в 1944 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 1087, оп. 5, д. 1027.

Приложение 41

Сравнительная характеристика радиопеленгаторов ВМФ СССР

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 8.

Приложение 42

Выполнение промышленностью плана поставки радиоаппаратуры разведывательному управлению ВМФ 1942 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21, л. 14–16.

Приложение 43

Поставка радиоаппаратуры заводом № 193 разведывательным отделам флотов в 1942 г.

(поставлено к 15.10.1942 г. / план поставки к 1.01.1943 г.)

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 21, л. 17.

Приложение 44

Взаимозаменяемость основных типов аппаратуры береговых частей радиоразведки советского ВМФ в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 47.

Приложение 45

Распределение вахт радиоразведки БРО КБФ в 1943–1944 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488; ОЦВМА, ф. 16, д. 38649.

Приложение 46

Распределение вахт радиоразведки БРО СФ в 1943–1944 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216.

Приложение 47

Распределение вахт радиоразведки БРО ЧФ в 1943–1944 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 1087, оп. 5, д. 1027.

Приложение 48

Распределение вахт радиоразведки БРО ТОФ в 1942–1944 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2450, оп. 4, д. 198.

Приложение 49

Распределение вахт радиоразведки БРО АКФ в 1943–1944 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 66.

Приложение 50

Распределение вахт радиоразведки БРО КВФ в 1942–1944 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2040, оп. 18614, д. 36.

Приложение 51

Среднемесячное значение перехвата радиоразведки ВМФ СССР в 1943 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 66; ф. 161, оп. 6, д. 488; ф. 767, оп. 2, д. 217.

Приложение 52

Среднемесячное значение перехвата радиоразведки ВМФ СССР в 1944 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 76; ф. 161, оп. 6, д. 492; ф. 767, оп. 2, д. 224.

Приложение 53

Среднемесячное значение перехвата радиоразведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 66, 76; ф. 161, оп. 6, д. 488, 492; ф. 767, оп. 2, д. 217, 224.

Приложение 54

Среднемесячное значение перехвата радиоотряда Краснознаменного Балтийского флота

Составлено по: ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488, 492, 498.

Приложение 55

Среднемесячное значение перехвата радиоотряда Северного флота в Великой Отечественной войне

Составлено по: ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216, 217, 224, 269.

Приложение 56

Среднемесячное значение перехвата радиоотряда Черноморского флота в Великой Отечественной войне

Составлено по: ЦВМА, ф. 1087, оп. 5, д. 1027, 1028.

Приложение 57

Среднемесячное значение перехвата радиоотряда Амурской Краснознаменной флотилии в Великой Отечественной войне

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 66, 76, 93.

Приложение 58

Результаты перехвата БРО АКФ за первое полугодие 1944 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59.

Приложение 59

Количество использованных транспортных самолетов Германии на Северном ТВД в 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123; ф. 767, оп. 2, д. 255.

Приложение 60

Интенсивность вылетов самолетов транспортной авиации Германии на Северном ТВД в 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123; ф. 767, оп. 2, д. 255.

Приложение 61

Количество перехваченных радиограмм на Северном ТВД в 1944 г.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123.

Приложение 62

Итоги деятельности радиоразведки Северного флота в 1941–1945 гг.

а. количество обнаружения объектов разведки

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59.

Приложение 63

Итоги деятельности радиоразведки Северного флота в 1941–1945 гг.

б. количество донесений о местоположении объектов разведки

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59.

Приложение 64

Итоги деятельности радиоразведки Северного флота в 1941–1945 гг.

в. общее количество обнаружения и донесений

Составлено по: ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 256.

Приложение 65

Итоги деятельности радиоотряда Черноморского флота в первом квартале 1943 г.

(количество перехваченных радиограмм)

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 58

Приложение 66

Итоги деятельности радиоотряда Черноморского флота за период 22.06.1941 – 30.11.1943 гг.

(количество обнаружения и донесения)

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59.

Приложение 67

Результаты боевого применения береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 219, д. 29.

Приложение 68

Обнаружение объектов разведки береговыми частями радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10; ф. 161, оп. 6; ф. 767, оп. 2; ф. 1087, оп. 5; ОЦВМА, ф. 16, 17.

Приложение 69

Донесения командования береговыми частями радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10; ф. 161, оп. 6; ф. 767, оп. 2; ф. 1087, оп. 5; ОЦВМА, ф. 16, 17.

Приложение 70

Корабли противника, потопленные в результате донесений береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10; ф. 161, оп. 6; ф. 767, оп. 2; ф. 1087, оп. 5; ОЦВМА, ф. 16, 17.

Приложение 71

Результативность использования данных береговых частей радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

Составлено по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10; ф. 161, оп. 6; ф. 767, оп. 2; ф. 1087, оп. 5; ОЦВМА, ф. 16, 17.

Литература и источники

Фундаментальные исторические труды, исследования отдельных проблем истории войн, военного искусства, национальной безопасности и строительства Вооруженных сил России

1. Аптекарь П. Советско-финские войны. М., 2004.

2. Барынъкин В.М. Локальные войны на современном этапе (Характер, содержание, классификация) // Военная мысль. № 6, 1994.

3. Барышников В.Н., Барышников Н.И. Зимняя война // Аврора. 1990. № 1,2.

4. Барышников Н.И. На защите Ленинграда. Обеспечение безопасности и обороны города с севера в годы Второй Мировой войны. Л., 1978.

5. Барышников Н.И. Советско-финляндская война 1939–1940 гг. // Новая и новейшая история. 1989. № 4.

6. Белоусов А.В. Опыт Великой Отечественной войны и проблемы обороны страны в современных условиях // Военная мысль. 2005. № 5.

7. Биккенин Р.Р. Информационное противоборство в военной сфере // Морской сборник. 2003. № 10.

8. Бикмеев М.А. Советско-финляндская война 1939–1940: факты, события, люди и безвозвратные потери. Уфа, 1999.

9. Блинов А.П. Основы общей теории управления. СПб., 1996.

10. Блинов А.П. Основы систем искусственного интеллекта военного назначения. СПб., 1996.

11. Бологов Н.А. Мировая империалистическая война 1914–1918 гг. Л., 1937.

12. Васильев Е.В. О некоторых принципах военного искусства // Военная мысль. 2005. № 4.

13. Ващенко П.Ф. Если бы Финляндия и СССР… // Военно-исторический журнал. 1990. № 1.

14. Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история / Ред. комиссия: Поспелов П.Н. (пред.) и др. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1970.

15. Вержховский Д.В. Первая мировая война 1914–1918 гг. М., 1954.

16. Гареев М.А. Актуальные проблемы совершенствования управления войсками (силами) // Военная мысль. 2000. № 2.

17. Гареев М.А. Перспективы развития геополитической обстановки в мире и пути обеспечения оборонной безопасности // Стратегическая стабильность. 2000. № 3.

18. Гареев М.А. Современная система военного управления и пути ее совершенствования // Военная мысль. 2004. № 5.

19. Гареев М.А. Уроки и выводы Великой Отечественной войны, локальных войн и перспективы развития современной военной науки и военного искусства // Военная мысль. 2005. № 5.

20. Геополитика и национальная безопасность. М., 1998.

21. Голуб Ю.Г. 1941: Иранский поход Красной Армии. Взгляд сквозь годы // Отечественная история. 2004. № 3.

22. Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне. Берлин, 1924.

23. Донгаров А.Г. Балтийский рубеж // Родина. 1991. № 6, 7.

24. Донское Ю.Е., Ботнев А.К. Дезорганизация систем приема и передачи информации противника: методический аспект // Военная мысль. 2005. № 11.

25. Дуборова О. А. Неизвестные страницы «зимней войны» // Военно-исторический журнал. 1991. № 9.

26. Егоров В.Г, Амусин Б.М., Римагиевский А.А., Лосев Е.Ф. Вооруженные силы НАТО в войне против Югославии. Калининград, 2000.

27. Зайончковский А.М. Первая мировая война. СПб., 2000.

28. Земсков В. Характерные стратегические черты мировых войн // Военная мысль. 1974. № 7_9.

29. «Зимняя война» 1939–1940 (Неизвестные страницы) // Родина. 1995. № 12.

30. Золотарев В.А., Саксонов О.В., Тюшкевич С.А. Военная история России. М., 2002.

31. Иванов С.Б. Проблемы современной системы военного управления и пути ее совершенствования с учетом новых оборонных задач и изменений характера будущих войн // Военная мысль. 2004. № 5.

32. Иминов В.Т. Армия и флот России в Первой мировой войне. М., 1994.

33. История первой мировой войны / Под ред. И.И. Ростунова. В 2-х т. М., 1975.

34. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. В 6-ти т. / Ред. ком.: Поспелов П.Н. (пред.) и др. М., 1960–1965.

35. История Второй мировой войны 1941–1945.: в 12-ти т. / Под общ. ред. Д.Ф. Устинова и др. М., 1973–1982.

36. Квашнин А.В. Современная система военного управления и пути ее совершенствования // Военная мысль. 2004. № 5.

37. Кладо Н.Л. Стратегия: Введение. Пг., 1918.

38. Клименко А.Ф. Особенности новой Военной доктрины // Военная мысль. 2000. № 3.

39. Козлов А.И. Советско-Финляндская война 1939–1940 гг.: Взгляд с «той» стороны. Рига, 1997.

40. Козлов С. Первая мировая империалистическая война (К пятидесятилетию ее окончания) // Военная мысль. 1968. № 10.

41. Криницкий Ю.В. Совмещение воздушных и стратегических направлений: достоинства и недостатки, возможные последствия // Военная мысль. 2005. № 10.

42. Крот М.С. Боевые действия советских войск на Карельском перешейке в период Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. и Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. л., 1963.

43. Куманев Г. А. Бесславная война с далеко идущими последствиями // Отечественная история. 1992. № 4.

44. Куманев Г.А. «Что у вас там произошло в Майниле?». О провокации, с которой началась советско-финляндская война 1939–1940 гг. // Новое время. 1992. № 26.

45. Куропаткин А.Н. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Итоги войны. СПб., 2002.

46. Ларионов В.В., Антонов Н.А., Выродов И.Я. и др. Эволюция военного искусства / Под ред. Ф.Ф. Гайворонского. М., 1987.

47. Левицкий Н.А. Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 1938.

48. Левицкий Н.А., Быков П.Д. Русско-японская война 1904–1905. М., 2003.

49. Локальные войны. История и современность / Под ред. И.В. Шаврова. М., 1981.

50. Лосев Е.Ф., Амусин Б.М. и др. История войны в Персидском заливе. Оценка командованием США боевых действий. Учебное пособие. Калининград, 1998.

51. Лысухин Н.Я. Физико-географические особенности оборонного пространства России // Военная мысль. 2005. № 12.

52. Манилов В.Л. Основы национальной безопасности России. М., 1998.

53. Матвеев С.И. Высокоточные системы РВиА: перспективы и основные направления работ по созданию разведывательно-ударных и разведывательно-огневых комплексов // Военная мысль. 2005. № 2.

54. Молтенской В.И. Внутренний вооруженный конфликт: вопросы совершенствования облика объединенной группировки войск (сил) // Военная мысль. 2005. № 11.

55. Мягков М.Ю. Военные ведомства СССР и Англии в 1941–1945 годах: союз и противоборство // Новая и новейшая история. 2004. № 2.

56. Научные проблемы национальной безопасности Российской Федерации. Вып. 3. М., 2002.

57. Носков А.М. Северный узел // Военно-исторический журнал. 1990. № 7.

58. Олыитынский Л.И. Взаимодействие армии и флота: по опыту основных совместных наступательных операций Второй мировой войны. М., 1983.

59. Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Военно-исторический очерк. М., 1958.

60. Петров П.В., Степанков В.Н., Фролов Д.Д. Война в Заполярье 1939–1940 гг. // Вопросы истории. 2002. № 8.

61. Попов В.И. О Концепции создания Мобильных сил // Военная мысль. 2005. № 11.

62. Ромагиев Ю.С. Борьба с преступлениями международного характера, совершаемыми на море (терроризм, пиратство, незаконный оборот наркотиков). М., 2001.

63. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование / Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 2001.

64. Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX века / Под. ред. Золотарева В.А. М., 2000.

65. Ростовцев В.А. Некоторые аспекты информационно-аналитической деятельности при проведении контртеррористической операции // Военная мысль. 2005. № 5.

66. Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. М., 1976.

67. Русско-японская война 1904–1905 гг. Материалы по работе Военно-исторической комиссии Генерального штаба. СПб., 1910.

68. Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. Ч. I. Период от объявления войны до начала сентября 1914 г. Сост. Я.К. Цихович. М., 1922; Ч. II. Период с 1(14) сентября по 15 (28) ноября 1914 г. Сост. Г. Корольков, 1923; Ч. III. Период с 12(25) ноября 1914 г. по 15(28) марта 1915 г. Сост. А. Незнамов. М., 1922; Ч. IV. Период с апреля по сентябрь 1915 г. Сост. А. Незнамов. М., 1922. Ч. V. Период с октября 1915 по сентябрь 1916 г. Сост. В.Н. Клембовский. М., 1923; Ч. VI. Период от прорыва Юго-Западного фронта в мае 1916 г. до конца войны. Сост. А.М. Зайончковский. М., 1923.

69. Семиряга М.И. Советско-финляндская война (к 50-летию окончания). М., 1990.

70. Севостъянов Г.Н. Правда о зимней войне 1939–1940 гг. // Новая и новейшая история. 1999. № 1.

71. Слипченко В.И. Война будущего. М., 1999.

72. Слипченко В.И. Войны шестого поколения. Оружие и военное искусство будущего. М., 2002.

73. Совет Безопасности Российской Федерации. 10 лет. М., 2002.

74. Советско-финляндская война 1939–1940 гг. Краткий оперативный очерк. М., 1941.

75. Советско-финляндская война 1939–1940. В 2-х т. / Сост.: П.В. Петров, В.Н. Степанков. СПб., 2003.

76. Советско-финляндская война 1939–1940. Хрестоматия / Сост. А.Е. Тарас. Минск, 1999.

77. Соколов В.Б. Красная армия в межвоенный период (1921–1941 гг.). М., 1990.

78. Строков А. А. Вооруженные силы и военное искусство в первой мировой войне. М., 1974.

79. Таленский Н.А. Первая мировая война 1914–1918 гг. (Боевые действия на суше и на море). М., 1944.

80. Чевела 77.77. Итоги и уроки Советско-финляндской войны // Военная мысль. 1990. № 4.

81. Шиманский А. Выдающиеся образцы советского военного искусства (1944 год – год решающих побед. Летне-осенняя кампания) // Военная мысль. 1969. № 7.

82. Шкирятов О., Золотов А. Профессионализм и боеготовность Вооруженных Сил // Морской сборник. 2003. № 10.

Фундаментальные исторические труды и исследования военных действий на море, военно-морского искусства, строительства и применения ВМФ России

83. Алафузов В.А. Доктрины германского флота. М., 1956.

84. Амусин Б.М. 1000 судов в боевой строй (о роли речного транспорта в формировании военных флотилий в ходе Великой Отечественной войны) // Речной транспорт. № 7, 1987.

85. Амусин Б.М. ВМС в локальных войнах и военных конфликтах после Второй мировой войны. Калининград, 1988.

86. Амусин Б.М., Калач К.П. Использование ВМС в ходе войны в зоне Персидского залива. Калининград, 1992.

87. Аристов А. Некоторые вопросы диалектики развития форм и способов вооруженной борьбы на море // Морской сборник. 1979. № 6.

88. Ачкасов В.И., Павлович И.Б. Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне. М., 1973.

89. Балтийский морской театр военных действий. Общий обзор. М.: Воениздат, 1983; Балтийцы в боях на земле и на льду (Флот в боях с белофиннами). Статьи. М.;Л., 1941.

90. Банников Б.С. Первые операции флота // Военная мысль. 1975. № 2.

91. Барышников В.Н. Боевая деятельность Ладожской флотилии в годы советско-финляндской войны (1939–1940) // Петербургские чтения. Материалы Энциклопедической библиотеки. – СПб., 1999.

92. Басов А.В. Флот в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Опыт оперативно-стратегического применения. М., 1980.

93. Бахирев М.К. Отчет о действиях Морских Сил Рижского залива 29 сентября – 7 октября 1917 года // Морская Историческая Комиссия. Т. 1. СПб., 1998.

94. Березовский Н.Ю. Боевая летопись ВМФ, 1917–1941. М., 1992.

95. Боевая деятельность Ладожской флотилии в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.), м.:, 1954.

96. Боевая летопись Военно-Морского Флота / Аммон Г.А., Комаров А.А. и др. М., 1983.

97. Боевой путь Советского Военно-Морского Флота / Ачкасов В.И., Басов А.В. и др. 3-е изд., перераб. и доп. М., 1974.

98. Боевой путь советского ВМФ / Под ред. А.В. Басова. М., 1988.

99. Быков П.Д. Военные действия на Северном русском морском театре в империалистическую войну 1914–1918 гг. Л., 1939.

100. Валуев В.П. Балтийский флот в годы Великой Отечественной войны // Морской сборник. 2005. № 5.

101. Военно-Морская Комиссия по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 гг. на море. Сборники № 1 и № 2. Пг., 1920 (сборник № 1), 1922 (сборник № 2).

102. Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. В 3-х т. / Ачкасов В.И., Гельфонд Г.М. и др. М., 1959–1962.

103. Гаккель А.М., Замчалов А.Н., Пензин К.В. История военно-морского искусства. Л., 1980.

104. Гельмерсен П.В. Заградительные операции Балтийского флота у германского побережья в 1914–1915 гг. СПб., 1998.

105. Гинцбург Б. К разъяснению загадок в Цусимском бою. СПб., 1907.

106. Горшков С.Г Военно-Морской Флот. М., 1973.

107. Горшков С.Г Морская мощь государства. М., 1976.

108. Горшков С.Г Морская мощь государства. 2-е изд., доп. М., 1979.

109. Гречанюк Н.М., Дмитриев В.К, Криницын Ф.С. и др. Дважды Краснознаменный Балтийский флот. 2-е изд., доп. и испр. М., 1978.

110. Грибовский В.Ю. Рабоче-крестьянский ВМФ в предвоенные годы. 1936–1941 гг. СПб., 1996.

111. Денисов Б. Минно-заградительные операции русого флота в Балтийском море в 1914–1917 гг. // Морской сборник. 1934. № 8.

112. Доценко В.Д. Флоты в локальных войнах второй половины XX века. М., 2001.

113. Доценко В.Д., Доценко А.А., Миронов В.Ф. Военно-морская стратегия России / Под ред. В.Н. Щербакова. М., 2005.

114. Егоров В.Г. Эффективность и роль боевых действий Балтийского флота в войне. Калининград, 1995.

115. Егоров В.Г. Историческая роль Балтийского флота в Балтийском регионе. Калининград, 1998.

116. Егоров В.Г. Развитие и оперативное применение Балтийского флота от Петра I до наших дней. Калининград, 1999.

117. Жерве Б.Б. Значение морской силы для государства. Пг., 1921.

118. Жуматий В.И. Боевые действия Военно-морского флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. М., 1977.

119. Зимонин В.П., Золотарев В.А., Козлов И.А., Шломин В.С. История флота государства Российского. В 2-х т. М., 1996.

120. Золотарев В.А., Козлов И.А. Русско-японская война 1904–1905 гг. Борьба на море. М., 1990.

121. История военно-морского искусства. Учебник для ВВМУ / Под ред. К.А. Столбо. Т. 2. Советское военно-морское искусство в Гражданской войне и в период построения социализма в СССР (1917–1941 гг.). М., 1963.

122. Капитанец И. Итоги и уроки трехсотлетней истории российского флота. М., 1996.

123. Капитанец И.М. Военно-морские силы как инструмент внешней политики развитых стран мира. М., 1999.

124. Козлов И.А., Шломин В.С. Краснознаменный Северный флот. М., 1983.

125. Кравченко В.С. Через три океана. СПб., 2002.

126. Краснознаменный Балтийский флот в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: статьи и очерки / Ред. кол. Самсонов А.М., Ачкасов В.И., Басов А.В. и др. М., 1981.

127. Кризис морского командования в 1916 г. // Морской сборник. 1926. № 8–9.

128. Куроедов В.И. Роль ВМФ в обороне страны, формы и способы его применения в стратегических действиях // Стратегическая стабильность. 1999. № 3.

129. Куроедов В.И. Военно-Морской Флот и национальные интересы России // Военная мысль. 1999. № 3.

130. Куроедов В.И. Роль Военно-Морского Флота в обороне страны // Военноисторический архив. 1999. № 6.

131. Куроедов В.И. Основы военно-морской политики РФ //Вооружение. Политика. Конверсия. 2000. № 2 (32).

132. Куроедов В.И., Э.Г. Шевелев. Геополитическая обстановка и факторы, предопределяющие сдвиг национальных интересов России в Мировой океан на рубеже веков. Учебное пособие для аспирантов, докторантов и соискателей ученых степеней. М., 2000.

133. Куроедов В.И. Опыт применения сил флота в Великой Отечественной войне и его значение в современных условиях // Морской сборник. 2000. № 5.

134. Куроедов В.И. Военно-Морской Флот Советского Союза в годы Великой Отечественной войны // Военная мысль. 2005. № 4.

135. Куроедов В.И. Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне // Морской сборник. 2005. № 5.

136. Куроедов В.И. Опыт войн и перспективы развития и применения ВМФ в будущих войнах и конфликтах // Военная мысль. 2005. № 5.

137. Кряжев В. С. Военно-морская стратегия. М., 1995.

138. Лемигиевский П.В. Боевые действия на Балтике в годы Первой мировой войны (авторское название рукописи – «Период борьбы за владение побережьем Балтийского моря»). СПб., 2005.

139. Масорин В.В. Черноморский флот в боях за Родину // Морской сборник. 2005. № 5.

140. Морская оборона берегов в опыте последних войн России. М., 1927; Морской атлас. Т. 3. Военно-исторический. Ч. 2. / Отв. ред. Горшков С.Г. и др. М., 1966.

141. Морской атлас. Т. 3. Военно-исторический. Ч. 2. Описания к картам / Отв. ред. Горшков С.Г. и др. М., 1966.

142. Немитц А.В. Стратегический обзор мировой войны на море. М., 1924.

143. О планах развертывания Балтийского флота в период между Крымской и империалистической войнами // Морской сборник. 1925. № 4.

144. Петров М.А. Подготовка России к первой мировой войне на море. М., 1926.

145. Петров П.В. Краснознаменный Балтийский флот в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Российскому государственному архиву ВМФ 275 лет: Исторические чтения. Тезисы докладов. СПб., 1999.

146. Петров П.В. Ладожская военная флотилия в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Тайфун. 2001. № 1.

147. Родионов Б.И., Березовский Н.Ю., Грибовский В.Ю. Три века Российского флота. В 3-х т. СПб., 1996.

148. Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. Ч. 1. Кн. 1–3. М., Л., 1945–1946. Ч. 2. М., Л., 1946.

149. Стрельбицкий КБ. Потери флотов противника Советского Военно-морского флота 1918–1940. Справочник. Львов, 1995.

150. Усвяцов Б. Флот современной России. М., 2002.

151. Флот России. День за днем. М., 2000.

152. Шталь А. Оперативно-тактическое наследство морских сил после мировой войны // Морской сборник. 1934. № 8.

Исторические труды и исследования, посвященные отдельным проблемам строительства и применения ВМФ России

153. Абрамов М.Л. Северный флот на защите морских коммуникаций в годы Великой Отечественной войны // Морской сборник. 2005. № 5.

154. Авиация ВМФ в Великую Отечественную войну / Лаврентьев Н.М., Демидов Р.С., Кучеренко Л.А., Храмов Ю.В. М., 1983.

155. Авиация Российского флота / Лаврентьев Н.М., Гуляев С.А., Минаков В.И. и др. СПб., 1996.

156. Автоматизация управления и связь ВМФ. СПб., 1998.

157 Аммон Г.А. Надводные силы Советского Военно-Морского Флота в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1982.

158. Артамонов В. Обеспечение боевых действий подводных лодок // Военная мысль. 1973. № 9.

159. Артамонов В.А., Быстров Ю.А. Развитие подводных сил и взглядов на их применение // Военная мысль. 1978. № 4.

160. Банников Б.С. Флот в блокадных действиях // Военная мысль. 1977. № 8.

161. Барышников В.Н. К вопросу о планировании советским Балтийским флотом военных действий против Финляндии в 1930-е гг. (расчеты и реальность) // Россия и Финляндия в XX в. СПб., 1997.

162. Барышников В.Н. К вопросу о бомбардировке финской столицы авиацией КБФ в начале «зимней войны» // Санкт-Петербург и страны Северной Европы: Материалы ежегодной научной конференции. СПб., 1999.

163. Беленькое С.В., Калач К.П. Основы управления силами. Калининград, 1994.

164. Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Очерки о связистах Российского флота. СПб., 1998.

165. Бильдин В.Ф. «Эски» гибнут первыми… // Гангут. 1992. № 3.

166. Блинов А.П. и др. Организация и методика боевой подготовки ВМФ. Учебник. Л., 1991.

167. Боевая деятельность авиации ВМФ в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. В 4-х частях. М., 1963.

168. Боевые действия ВВС КБФ в войне с белофиннами (с 30 ноября 1939 г. по 13 марта 1940 г.). М.; Л., 1941.

169. Бойко В. Крылья Северного флота. Мурманск, 1976.

170. Бойков Л.В. О некоторых закономерностях, принципах и проблемах ведения противодесантной обороны побережья // Военная мысль. 2005. № 12.

171. Васильев В.К. Операции Черноморского флота против Констанцы в мировую войну // Морской сборник. 1925. № 4.

172. Васильев В.К. Констанцская операция // Морской сборник. 1934. № 8.

173. Вершинин Д.А., Еремеев Л.М. Некоторые замечания о господстве на море в современных условиях // Морской сборник. 1955. № 3, 4.

174. Вьюненко Н.П. Развитие подводных сил // Морской сборник. 1975. № 1.

175. Вьюненко Н.П. Тенденции развития взаимодействия сил флота с сухопутными войсками // Военная мысль. 1973. № 3.

176. Вьюненко Н.П. Формы оперативного применения военно-морских флотов // Военная мысль. 1974. № 4.

177. Вшеляки В.Л. Противовоздушная оборона в обеспечении боевой деятельности флота // Морской сборник. 1954. № 7.

178. Герасимов В.Л. Морская авиация на Черном море (1910 г. – март 1915 г.): Монография. Выборг, 2005.

179. Герасимов В.Л. Отечественная морская авиация 1910–2005 гг. История и символика: Монография. Смоленск, 2006.

180. Герасимов В.Л. История создания отечественной морской авиации (1910–1917): Монография. Смоленск, 2007.

181. Герасимов В.Л. Подготовка кадров отечественной морской авиации. 1914–1917 гг. // Вопросы истории. 2008. № 2.

182. Главный штаб ВМФ. История и современность. М.: Научная книга, 1998.

183. Голосов Р, Корявко В. О понятии «военно-морская стратегия России» // Морской сборник. 1999. № 5.

184. Гончар Н.Ф. Систематические действия сил флота – оперативная форма их применения // Военная мысль. 1974. № 2.

185. Гончар Н.Ф. Огневая поддержка сухопутных войск с моря // Военная мысль. 1977. № 6.

186. Гончаров Л.Г., Денисов Б.А. Использование мин в первую мировую войну 1914–1918 гг. Л., 1940.

187. Данилов Н. Смешанная операция в Рижском заливе в июне-августе 1916 г. Л., 1928.

188. Дворянов Е.Я. Управление войсками и силами флота в современных действиях на приморских направлениях по опыту Великой Отечественной войны. Л., 1990.

189. Для стратегического управления флотом (к 90-летию Морского генерального штаба) // Морской сборник. 1996. № 4.

190. Дмитриев В.И. Атакуют подводники. М., 1973.

191. Дмитриев В.И., Чемесов О.Г. В глубинах Балтики. М., 1988.

192. Доценко В.Д. Балтийский и Черноморский флоты в первой мировой войне // Морской сборник. 1994. № 9.

193. Егоров В.Г. Особенности подготовки и применения сил флота и войск в составе единой группировки КОР. Калининград, 1998.

194. Егоров В.Г, Гришанов В.В. и др. Организация единой группировки сил, войск, командования, пунктов и органов управления в Калининградском особом районе (КОР). Калининград, 1998.

195. Емельянов Л.А. Развитие взаимодействия подводных лодок флотов империалистических государств по опыту первой и второй мировых войн // Морской сборник. 1955. № 8.

196. Иванов П.Н. Крылья над морем: История создания, развития и боевой деятельности авиации ВМФ СССР. М., 1973.

197. Игнатьев Э.П. Подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота в советско-финляндской войне // Тайны подводной войны. 1996. № 4.

198. Йолтуховский В.М. Борьба с минной опасностью на море в войнах начала XX века. СПб., 2004.

199. Кайсин Ю.В. Особенности строительства системы управления силами флотов на современном этапе // Морской сборник. 1993. № 4.

200. Калачев В. Стратегическая оценка возможности блокады Босфора Черноморским флотом и десантной операции в его окрестностях в войну 1914–1918 гг. // Морской сборник. 1926. № 7.

201. Кальненко И.И. Управление силами в операции в современных условиях // Морской сборник. 1957. № 1.

202. Касатонов И.В. Организация и проведение оперативной подготовки объединений ВМФ // Военная мысль. 1997. № 2.

203. Киличенков А. «Совершить внезапное нападение на Мемель…» // Морской сборник. 1990. № 7.

204. Киреев И.А. Траление в Балтийском море в войну 1914–1918 гг. М., 1939.

205. Кожевников М. Противоминное обеспечение действий сил флота // Морской сборник. 1989. № 9.

206. Козлов Д.Ю. Ирбенская операция германского флота в августе 1915 года // Военно-исторический журнал. 2005. № 8.

207. Козлов Д.Ю. «Мемельская операция» флота Балтийского моря. Июнь 1915 года. М., 2007.

208. Козлов И.Л. Действия русского Черноморского флота на морских сообщениях в первую мировую войну // Морской сборник. 1951. № 10.

209. Козлов И.А., Шломин В.С. Краснознаменный Балтийский флот в героической обороне Ленинграда. Л., 1976.

210. Коссинский А. Моонзундская операция Балтийского флота в 1917 г. Л., 1928.

211. Крамаренко В. Применение подводных лодок в Великой Отечественной войне // Морской сборник. 2005. № 5.

212. Кувалдин О. Моонзунд. 1917 год // Морской сборник. 1987. № 11.

213. Кроткое Н. Операции по обеспечению морских перевозок в северных водах // Морской сборник. 1934. № 8.

214. Крюков В., Кожевников М. Оперативные органы в русском и советском флоте (1905–1941 гг.) // Морской сборник. 1985. № 12.

215. Левагико В.О. Состояние и задачи Краснознаменного Балтийского флота в советско-финской войне 1939–1940 гг. // Вторая мировая война: История и современность. Сборник статей. Вып. 1. СПб., 1999.

216. Лоченко Н.П., Шлома В.И. Морская блокада как форма вооруженной борьбы // Морской сборник. 1971. № 1.

217. Макеев Б.Н. Военно-морское сотрудничество в борьбе с терроризмом // Военная мысль. 2005. № 10.

218. Мельников В. Развитие морской авиации в предвоенный период // Морской сборник. 1990. № 3.

219. Монаков М.С. Стратегические задачи ВМФ в последние 100 лет (Доклад на 38-м международном конгрессе «Морская мощь и морская стратегия в XIX–XX вв.», сентябрь 1996 г., Баткюлунгсборн, Германия) // Морской сборник. 1996. № 10.

220. Монаков М.С., Родионов Б.И. и др. Главный штаб ВМФ: история и современность. 1696–1997. М., 1998.

221. Морской генеральный штаб России. Из истории создания и деятельности в 1906–1917 гг. // Военно-исторический журнал. 2004. № 7.

222. Новиков Н. Операции на Черном море и совместные действия армии и флота на побережье Лазистана. Л., 1927.

223. Общие основы операции на морских сообщениях противника // Морской сборник. 1955. № 8.

224. Оперативная, боевая и мобилизационная подготовка ВМФ. Л., 1985.

225. Пантелеев Ю. Противолодочная оборона Кольского залива в империалистическую войну 1914–1918 гг. // Морской сборник 1940. № 6.

226. Пантелеев Ю.А. Развитие штабов в русском флоте от их зарождения до наших дней. Ч. 1. Штабы в досоветском периоде истории флота 1689–1917 гг. Л., 1949.

227. Петров П.В. Эскадра и Отряд легких сил КБФ в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Новый часовой. 1997. № 5.

228. Петров П.В. Линкоры против батарей: Операции Эскадры КБФ в Биеркском архипелаге // Тайфун. 1999. № 3.

229. Петров П.В. Подводные силы КБФ в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Тайфун. 1998. № 2.

230. Петров П.В. Война в Заполярье 1939–1940 гг. (К вопросу об оперативном планировании на Северном флоте) // Санкт-Петербург и страны Северной Европы: Материалы ежегодной научной конференции. СПб., 2002.

231. Подсобляев Е.Ф. О трактовке содержания понятия «господство на море» // Военная мысль. 2005. № 7.

232. Полещук В.А. Взаимодействие подводных лодок с другими родами военно-морских сил в первой и второй мировых войнах // Морской сборник. 1953. № 6.

233. Пухов А.С. Моонзундское сражение Л., 1957.

234. Российские адмиралы. Биографический словарь. М., 2004.

235. Русанов И. Военно-морская проблематика в творчестве А.Е. Снесарева (Доклад на научно-практической конференции в ВАГШ ВС РФ) // Морской сборник. 1999. № 11.

236. Салагин Я.Т. Опыт десантных операций в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг. м., 1947.

237. Свалов В. Применение надводных сил ВМФ в годы Великой Отечественной войны // Морской сборник. 2005. № 5.

238. Сергеев М. О подготовке личного состава гидроавиации // Морской сборник. 1924. № 9.

239. Симоненко В.Г. Органы управления русского флота в первую мировую войну // Военно-исторический журнал. 1975. № 9.

240. Соловьев Б.И. Герои Советского Союза летчики-балтийцы. Пинчук, Белогуров, Харламов, Губрий, Борисов, Раков, Крохалев. Очерки. М.; Л., 1940.

241. Сталбо К.А. Из истории развития отечественной военно-морской мысли // Морской сборник. 1985. № 7.

242. Степанков В.Н., Тиркельтауб С.В. Против Финляндии: Советская морская авиация на Балтике в войне 1939–1940 гг. СПб., 2000.

243. Степанов М.Е. К истории блокады проливов // Морской сборник. 1953. № 5.

244. Степанов М.Е. О массировании сил в морских операциях // Морской сборник. 1955. № 11.

245. Сысоев В.С. О господстве на море // Военная мысль. 1978. № 9.

246. Томагиевич А.В. Подводные лодки в операциях русского флота на Балтийском море в 1914–1915 гг. Л., 1939.

247. Устименко И.Г. В боях со шведским флотом // Тайны подводной войны. 1999. № 5.

248. Федоров В. Применение сил (войск) Тихоокеанского флота при высадке морских десантов в войне с Японией // Морской сборник. 2005. № 5.

249. Чернышев В. Морская тактика за два десятилетия // Морской сборник. 1937.

№ 12.

250. Чуприков М.К. Развитие подводных лодок и приемов их использования в боевых действиях по нарушению морских сообщений противника по опыту первой и второй мировой войн // Морской сборник. 1954. № 9.

251. ЕПавцов Д.С. Вопросы управления силами при ведении боевых действий на море в машинный период войны // Морской сборник. 1953. № 6.

252. ЕПавцов Д.С. Повседневная боевая деятельность флота в современных условиях ведения войны на море // Морской сборник. 1954. № 3.

253. Шломин В.С. Господство на закрытых морях // Военная мысль. 1974. № 2.

254. Якимычев А. Угроза базам флота по опыту войны 1914–1918 гг. Л., 1932.

255. Ясеновенко В., Корявко В. Эволюция форм применения Российского флота // Морской сборник. 1994. № 6.

256. Ясницкий Г.П., Кинякин И.Н., Веприков Г.Н. Опыт использования надводных сил КБФ в Советско-финляндской войне (1939–1940) / Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 1. Калининград, 1997.

Систематизированные описания и обобщающие исследования опыта развития и применения военной разведки России

257. Алексеев М. Военная разведка России. В 3-х кн. М. Кн. 1, 2, 1998; Кн. 3, 2001.

258. Андрианов В. Разведывательная деятельность партизан // Военно-исторический журнал. 1971. № 8.

259. Болтунов М. Агентурой ГРУ установлено… М., 2003.

260. В пламени холодной войны. Судьба агента. М., 2000.

261. Волгин В., Серов Е. Тайны военной разведки (Война СССР с Финляндией 1939 г.) // Армия. 1994. № 9.

262. Воронцов I Организация и ведение разведки в 4-й гвардейской армии в Уманско-Ботошанской операции // Военно-исторический журнал. 1971. № 5.

263. Вязанкин И. Совершенствование организации и ведения разведки боем // Военно-исторический журнал. 1969. № 11.

264. Гиленсен В.М. Агентурная разведка русского Генерального штаба в Германии в 1915–1917 гг. и влияние ее донесений на решение высшего руководства России // Военно-исторический журнал. 1999. № 3.

265. Долготович Б. Ведение разведки партизанами при освобождении Белоруссии // Военно-исторический журнал. 1976. № 3.

266. Елецких Г Воздушная разведка // Военно-исторический журнал. 1973. № 11.

267. Звонарев К.К. Русская агентурная разведка и контрразведка. М., 1929.

268. Ивашутин П.И. Солдаты невидимого фронта. М., 1994.

269. Ивашутин П.И. Оперативно и надежно // Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: дела и люди. СПб.; М., 2003.

270. Изместьев П.И. О нашей тайной разведке в минувшую кампанию. Варшава, 1910.

271. Колпакиди А.И, Прохоров Д.П. Империя ГРУ. В 2-х т. М., 2000.

272. Корзун Л. Разведка в русской армии в первой мировой войне // Военноисторический журнал. 1981. № 4.

273. Коровин В.В. Советская разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2003.

274. Кочик В.Я. Разведчики и резиденты ГРУ за пределами отчизны. М., 2004.

215. Кузьмин И. Разведка в обеспечении стрельбы крылатыми ракетами // Морской сборник. 1978. № 4.

276. Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940–1942. М., 2005.

277. Лота В. Без права на ошибку. Книга о военной разведке. 1943 год. М., 2005.

278. Лота В.И. «Сведения получены из надежного источника». О взаимодействии военных разведок стран антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны // Военно-исторический журнал. 2009. № 6.

279. Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: дела и люди. СПб.; М., 2003.

280. Макаров И.С. О процессе формирования организационной структуры военной разведки Российской империи (последняя треть XIX – начало XX в.). Многоликая история. М., 1997.

281. Они руководили ГРУ. Сборник биографических очерков. М., 2005.

282. Очерки истории российской внешней разведки. М., 1999.

283. Павлов А.Г Советская военная разведка накануне Великой Отечественной войны // Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: дела и люди. СПб.; М., 2003.

284. Павлов А.Г. Военная разведка СССР в 1941–1945 гг. // Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: дела и люди. СПб.; М., 2003.

285. Павлов Д.Б., Петров С.А. Тайны русско-японской войны: Японские деньги и русская революция. Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 гг. М., 1993.

286. Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Секретные операции на суше и на море. М., 2004.

287. Плугин В., Богданов А., Шеремет В. Разведка была всегда. М., 1998.

288. Ролен. Военно-разведывательная служба в мирное и военное время. СПб., 1909.

289. Рябиков П.Ф. Разведывательная служба в мирное и военное время. Ч. 1–2. Томск, 1919.

290. Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1904–1905 гг.) // Отечественная история. 2004. № 3.

291. Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов // Новая и новейшая история. 2005. № 1.

292. Симонян Р. Развитие военной разведки // Военная мысль. 1972. № 8.

293. Симонян Р. Разведка в интересах подготовки и ведения фронтовой наступательной операции // Военно-исторический журнал. 1977. № 12.

294. Симонян Р. Из опыта ведения разведки в период подготовки и в ходе фронтовой наступательной операции // Военно-исторический журнал. 1980. № 11.

295. Симонян Р.Г., Гришин С.В. Разведка в особых условиях. М., 1975.

296. Симонян Р.Г., Гришин С.В. Разведка в бою. М., 1980.

297. Синицкий А. Способы ведения войсковой разведки // Военно-исторический журнал. 1976. № 4.

298. Смирнов А.В. К вопросу об информационном обеспечении оперативной разведки // Военная мысль. 2005. № 2.

299. Толочко М.Н. Военные разведчики XX века. Минск, 1997.

300. Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 1, 2. М., 2006.

301. Фролов Р. Действия разведывательного отряда // Военно-исторический журнал. 1981. № 1.

302. Шелухин А.Ю. Разведывательные органы в структуре высшего военного управления Российской империи начала XX века (1906–1914 гг.) // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1996. № 3.

303. Шульгин В.Е., Фесенко Ю.Н. Тенденции развития оперативной и тактической разведки // Военная мысль. 1993. № 7.

304. Энциклопедия военной разведки России / Авт. – сост. А.И. Колпакиди. М., 2004.

Труды, посвященные проблемам развития и применения радиоэлектроники в военном деле, истории морской разведки, РЭР, РЭБ и криптографии

305. Адамов В.М. Краткий обзор довоенного и послевоенного развития радио– и радиотехнической разведки ВМФ // Сб. материалов конференции «Боевая деятельность Советской военно-морской разведки в Великой Отечественной войне». М., 1975.

306. Адамов В.М. Деятельность радиоразведки ВМФ в Великой Отечественной войне // Материалы конференции «Советская военно-морская разведка в Великой Отечественной войне». М., 1988.

307. Азаров Б.В., Партала М.А. Вопросы обеспечения электромагнитной совместимости и поиск путей их решения в русском флоте (1895–1905) // Известия СПбГЭТУ «ЛЭТИ». Сер. История науки, образования и техники. Вып. 1. 2003.

308. Айзинов М.Б. Организация, методы и средства радиоразведки ВМФ СССР // Известия ВМА им. К.Е. Ворошилова. Л. 1944. Вып. 17–18.

309. Алексеев Т.В. Рожденная в горниле Русско-японской войны. Радиосвязь в русской армии // Военно-исторический журнал. 2009. № 5.

310. Андреев В.Н., Игнатенко Ю.М., Литвиненко В.Г. Разведка Балтийского флота в годы Великой Отечественной войны // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 4. Калининград, 2001.

311. Андреев В.Н., Горин Ю.П. Подготовка радиоразведчиков советского ВМФ в годы Великой Отечественной войны // Флагман. 2005. № 7.

312. Анин Б.Ю. Взломщики кодов на службе нацистских бонз // Военно-исторический журнал. 2000. № 3.

313. Анин Б.Ю. Радиоэлектронный шпионаж. М., 2000.

314. Асеев А.А., Дудник Б.Я., Кулешов И.А. Проблемы организации военной связи // Военная мысль. 2005. № 2.

315. Асиновская М.Ю. Военно-морская разведка на Балканах в период царствования Александра III. Подготовка Босфорской экспедиции // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 2004. № 3.

316. Байков Е.А. Военно-морская разведка в исторических примерах. СПб., 1992.

317. Бекряев Л.К. Разведывательная деятельность флотов в годы Великой Отечественной войны // Материалы конференции «Советская военно-морская разведка в Великой Отечественной войне». М., 1988.

318. Белозер В.Н. Разведывательное обеспечение 2-й Тихоокеанской эскадры // Сборник статей молодых ученых Института военной истории. М., 2006.

319. Белозер В.Н. Морская разведка ВМФ Российской империи // Морской сборник. 2008. № 4, 5.

320. Белозер В.Н. Совершенствование военно-морской разведки России. Записка капитана 2 ранга М.И. Дунина-Барковского. 1916 г. // Исторический архив. 2008. № 6.

321. Белозер В.Н. Предпосылки и условия развития органов военно-морской разведки России в XIX – начале XX вв. // Военная Мысль. 2008. № 9.

322. Буянов А. Предмет детального изучения // Морской сборник. 1995. № 3.

323. Бычков А. Разведке Тихоокеанского флота – 70 лет // Морской сборник. 2002. № 7.

324. Ванеев В. Из истории радиовойны США против Японии // Военно-исторический журнал. 1968. № 5.

325. Вараксин Я.Г. Радиоэлектроника в военном деле. М., 1958.

326. Вартанесян В.А. Радиоэлектронная разведка (По материалам зарубежной печати). М., 1975; 2-е изд., пер. и доп. М., 1991.

327. Владимиров О.В. Деятельность советской военно-морской разведки в Германии. 1939–1941 годы // Отечественная история. 2004. № 3.

328. Востоков К. Предупредить нападение // Независимое военное обозрение. № 25, 2001.

329. Востоков К. Разведка слушает эфир // Независимое военное обозрение. № 46, 2001.

330. В предчувствии неотвратимости надвигающейся угрозы. Система связи и управления Красной армии накануне Великой Отечественной войны (Публ. В.С. Хохлова) И Военно-исторический журнал. 2008. № 5.

331. Горин Ю.П. Через трудности к вершинам: Очерк об истории факультета «Радиосвязь особого назначения» Балтийского военно-морского института. СПб., 2001.

332. Горин Ю.П., Зенков Ю.В. Неправда друг не умирает…: Док. повесть о старш. лейтенанте Александре Гудкове, героически погибшем на боевом посту в Баренцевом море 12 авг. 2000 г. на АПЛ «Курск». Калининград, 2002.

333. Горин Ю.П., Зенков Ю.В. Золотой запас России: док. повесть о выпускниках Калинингр. ВВМУ, Балт. ВМИ им. адмирала Ф.Ф. Ушакова, героически погибших на АПЛ «Комсомолец», «Курск». Калининград, 2006.

334. Городков В.Н. Информационное оружие победителей. М., 1997.

335. Горожанин Л. История специальной разведки ВМФ // Морской сборник. 2002. № 10.

336. Гранкин В., Змиевский В. Из истории радиоэлектронной борьбы // Военноисторический журнал. 1975. № 3.

337. Доливо-Добровольский Б.И. Разведочная служба во флоте и ее организация // Морской сборник. 1904. № 1.

338. Донское Ю.Е., Ботнев А.К. Системы связи и передачи данных армии США: состояние и перспективы развития // Военная мысль. 2005. № 7.

339. Ежов М.Ю. Один из мифов о крейсере «Магдебург» // Вопросы истории. 2007. № 2.

340. Емелин А., Бочаров А. Легенды крейсера «Магдебург» // Цитадель. 2002. № 10.

341. Емелин А.Ю. Военно-морские агенты России // Морской сборник. 2007. № 2.

342. Зданович А.А. Для борьбы «с военно-морским шпионством» были созданы контрразведывательные отделения на Российском флоте // Военно-исторический журнал. 1999. № 6.

343. Зданович АЛ. Польская разведка против Красной армии. 1920-1930-е годы // Военно-исторический журнал. 2007. № 10.

344. Золотинкина Л.И., Партала М.А., Урвалов В.А. Летопись жизни и деятельности Александра Степановича Попова. СПб., 2008.

345. Зяблое А.Д., Бабушкин Б.Д. Некоторые особенности ведения разведки в локальных войнах и вооруженных конфликтах // Повышение эффективности РЭР. Калининград, 1996.

346. Из истории изобретения и начального периода развития радиосвязи. СПб., 2008.

347. Известия по минному делу. 1904. Вып. 41.

348. История разведки Балтийского флота. Калининград, 1998.

349. История радиосвязи в экспозиции Центрального музея связи имени А.С. Попова – каталог (фотоальбом). СПб., 2008.

350. Каримов О.В. Советская военно-морская разведка в годы Гражданской войны // Вопросы истории. 2004. № 7.

351. Карпов Д. И.И. Ренгартен. Некролог // Морской сборник. 1920. № 1–3.

352. Карпов И. Совершенствование средств инструментальной радиолокационной разведки противника в годы войны // Военно-исторический журнал. 1978. № 9.

353. Каширин В.Б. Несостоявшаяся экспедиция русских вооруженных сил на Балканы осенью 1915 года // Новая и новейшая история. 2004. № 6.

354. Квятковский Ю.П. Беспокойная вахта разведки ВМФ // Морской сборник. 1985. № 5.

355. Красин В., Глазунов В., Партала М. Радиоэлектронная борьба в Военно-морском флоте России. М., 1996.

356. Лайнер Л. Погоня за «Энигмой»: Как был взломан немецкий шифр. М., 2004.

357. Леонов В. Память воскрешает [О героизме разведчиков разведывательнодиверсионного отряда Северного флота при освобождении г. Печенги] // Военно-исторический журнал. 1972. № 11.

358. Леонов В.Н. Лицом к лицу. Военные хроники отряда особого назначения Северного флота. 1941–1945 гг. М., 2005.

359. Литвиненко В.Г По специальному заданию // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 6. Калининград, 2003.

360. Литвинов С.А. Подводные лодки в системе разведывательного обеспечения сил Краснознаменного Балтийского флота (1941–1942 гг.) // Флагман. 2006. № 9.

361. Литвинов С.А. Результаты деятельности корабельной разведки Краснознаменного Балтийского флота в 1943 году // Флагман. 2006. № 10.

362. Литвинов С.А. Руководящие документы, регламентирующие организацию и ведение разведки на Балтийском театре военных действий накануне Великой Отечественной войны // Флагман. 2007. № 11.

363. Литвинов С.А. Особенности организации и ведения разведки силами Краснознаменного Балтийского флота в ходе стратегической обороны 1941–1942 гг. // Флагман. 2007. № 11.

364. Литвинов С.А. Некоторые аспекты деятельности агентурной разведки Краснознаменного Балтийского флота в 1941–1942 годах // Флагман. 2009. № 15.

365. Лосев Е.Ф., Савельев В.В., Выскворкин Е.В. Радиоэлектронная борьба в локальных войнах. Учебное пособие. Калининград, 2000.

366. Лурье В.М. Военно-морская разведка СССР (1918-1960-е гг.). Справочник. СПб., 2009.

367. Мишепков С. «Учитывая выдающийся вклад А.С. Попова в развитие радио…» // Радио. 2009. № 5.

368. Мурниэк Х.М. Морская служба связи дореволюционного времени // Морской сборник. 1992. № 8–9.

369. Мягков П.В. О русской военно-морской агентурной службе в период Первой мировой войны // Морской сборник. 1937. № 12.

370. Новый Б. Развитие радиотехнической службы флота // Морской сборник. 1983. № 6.

371. Павлов В.П. Представители британской военно-морской миссии в Советском Союзе использовали свое положение для ведения военной и политической разведки против СССР // Военно-исторический журнал. 2000. № 3.

372. Палий А.К Радиовойна. М., 1963.

373. Палий А.И. РЭБ в ходе войны // Военно-исторический журнал. 1977. № 5.

374. Палий А.К Радиоэлектронная борьба. М., 1989.

375. Палий А.И. Радиоэлектронная борьба: прошлое, настоящее, будущее // Военная мысль. 2004. № 5.

376. Палий А.И., Куприянов А.И. Очерки истории радиоэлектронной борьбы. М., 2006.

377. Партала М.А. Некоторые вопросы использования средств радиосвязи на море в Русско-японскую войну 1904–1905 гг. // Вопросы радиоэлектроники. Сер. Общие вопросы радиоэлектроники. 1995.

378. Партала М.А. (Из истории радиовойны на море) // Гангут. 1996. № 11.

379. Партала М.А. Сигнальная книга с «Medjidieh» // Гангут. 1999. № 19.

380. Партала М.А. «Раз Иван Иванович сердится, я дам вам «Рюрика» // Гангут. 1999. № 20.

381. Партала М.А., Трибельский Д.Л. Первые разведывательные радиопеленгаторы в русском флоте. В кн.: 54-я научно-техническая конференция, посвященная Дню радио. Тезисы докладов. СПб., 1999.

382. Партала М.А. К 100-летию РЭБ в военном деле // Морская радиоэлектроника. 2006. № 4(18).

383. Партала М.А., Симонов Д.Н. Радиоразведка Русского императорского флота на Балтийском море: история создания // Защита информации. 2005. № 1.

384. Партала М.А. Позиции дозорных судов выясняются… (Малоизвестное о радиоразведке Балтийского флота) // Морской сборник. 2005. № 2.

385. Паршин С. Системы боевого управления и связи морской пехоты США – проблемы и решения // Зарубежное военное обозрение. 2006. № 1.

386. Пересыпкин И.Т. Связь в Великой Отечественной войне. М., 1973.

387. Петров В.А. Военно-морская агентурная разведка в Первой мировой войне // Русское прошлое. Кн. 8. СПб., 1998.

388. Петров В.А. Русские военно-морские агенты в Японии (1857–1917) // Знакомьтесь – Япония. Вып. 19. М., 1998.

389. Петров В.А. Морская агентурная разведка на Балтийском театре накануне и в годы первой мировой войны // Гангут. 1999. № 19.

390. Петров П.В. Советско-финляндская война на море. Разведывательно-набеговые операции Отряда легких сил и 3-го дивизиона эсминцев Краснознаменного Балтийского флота // Тайфун. 2000. № 9.

391. Пирумов В.С. Радиоэлектроника в вооруженной борьбе на море // Морской сборник. 1984. № 9.

392. Пирумов В.С., Червинский Р.Л. Радиоэлектроника в войне на море. М., 1987.

393. Попов А.С. Прибор для обнаружения и регистрации электрических колебаний // Журнал РФХО. Часть физ. Вып. 1. Отд. 1. 1896.

394. Радиоразведка ВМФ. Краткая история. 1895–1945 гг. М., 1990.

395. Радиоэлектронная борьба в Военно-морском флоте. От Порт-Артура до наших дней. М., 2004.

396. Ренгартеп И.И. О радиосвязи в военном флоте // Морской сборник. 1920. № 1–3.

397. Рукавишников Е.Н., Горин Ю.П. Подготовка специалистов… ВМФ в 1954–1977 гг. // Флагман. 2003. № 3.

398. Рыбаченок И. На берегах Золотого рога. Русские военно-морские агенты в Турции // Родина. 2007. № 4.

399. РЭВ во Вьетнаме // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. 1997. № 4.

400. РЭВ в Южной Атлантике // Морской сборник. 1983. № 1.

401. РЭР ВМФ: краткая история 1946–1996 гг. М., 2004.

402. Сакович А. А. Радио-разведка на Балтийском театре в войну 1914-18 гг. // Морской сборник. 1931. № 12.

403. Смирнов М.А. Разведывательное обеспечение Северного флота в Великой Отечественной войне (1941–1945 гг.). Л., 1950.

404. Смоловский А. Подготовка Германии к вероломному нападению на СССР. Преодоление Морской разведкой фактора стратегической внезапности // Морской сборник. 2005. № 6.

405. Соболев В. Радиоразведка ВМФ в Великой Отечественной войне // Морской сборник. 1981. № 6.

406. Степанов Б. Великая Отечественная… Средства связи по ленд-лизу // Радио. 2009. № 5.

407. Стихии В.Ф. Разведчики-черноморцы в боях за Родину. Севастополь, 2004.

408. Столярский С.Э. Воздушная разведка в море. Л., 1937.

409. Теоретические основы и технические пути радиоразведки и радиоподавления порайонных систем сбора и распределения данных коллективного пользования // Научный сборник. № 2(12). Воронеж, 1998.

410. Толстолуцкий ГГ В эфире над морями и океанами. М., 1968.

411. Усов Н.М. Разведка морских путей сообщения противника по опыту боевой деятельности Северного флота в 1943–1944 гг. // Труды Академии. Вып. 4(43). СПб., 1953.

412. Уральский Ю. Организация и боевое применение радиоразведки в годы гражданской войны // Военно-исторический журнал. 1972. № 11.

413. Файвуш Я.А. Радиоразведка. М., 1925.

414. Файвуш Я.А. Прослушивание телефонных разговоров. М., 1929.

415. Федоров В.М. Военно-морская разведка: история и современность. М., 2008.

416. Федотов Μ.М., Файвуьи Я.А. Радиоразведка в различных фазисах современной войны. М., 1923.

417. Фрумкин Н.С. Некоторые вопросы деятельности разведывательного отдела КБФ в период Отечественной войны // Сборник материалов военно-научной конференции. М., 1988.

418. Хурс И.К. Разведка на море // Военная мысль. 1985. № 5.

419. Чертанов В. Разведка ВМС США в условиях новых угроз // Зарубежное военное обозрение. 2006. № 1.

420. Чикин В. Разведка средствами связи [Об опыте применения в 61-й армии средств связи в третьем периоде Великой Отечественной войны] // Военноисторический журнал. 1978. № 6.

421. Шель В.В. Опыт боевого применения сил и средств разведки Северного флота в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. // Флагман. 2007. № 11.

422. Шель В.В. Влияние опыта боевого применения морской разведки Северного флота в годы Великой Отечественной войны на ее послевоенное развитие // Флагман. 2007. № 11.

423. Шель В.В. Бессмертное наследие А.С. Попова: радиоэлектронная разведка. Флагман. 2009. № 15.

424. Шерстнев Б., Иоффе X Минный офицерский класс в Кронштадте // Военноисторический журнал. 1974. № 10.

425. Янкович А. К истории возникновения радиоразведки в русском флоте // Военноисторический журнал. 1961. № 1.

426. Яроцкий А. Первые электротелеграфы в русской армии // Военно-исторический журнал. 1984. № 12.

Зарубежная историография военных действий на море, истории военной разведки и криптографии

427. Бизли П. Разведка особого назначения (история ОРЦ английского Адмиралтейства. 1939–1945) / Пер. с англ. М., 1981.

428. Вильсон X Морские операции в мировой войне 1914–1918 гг. / Пер. с англ. М., 1935.

429. Гайер А. Германские подводные лодки в войне 1914–1918 гг. / Пер. с нем. Л., 1933.

430. Гроос О. Учение о морской войне в свете опыта мировой войны / Пер. с нем. Л., 1930.

431. Даллес А. Искусство разведки. М., 1992.

432. Даллин Д. Шпионаж по-советски. М., 2001.

433. Китчен М. Загадка, покрытая мраком неизвестности: британские оценки СССР на начальном этапе Второй мировой войны. Война и политика. 1939–1941. М., 1999.

434. Кукридж Е.Х. Тайны английской секретной службы. М., 1999.

435. Лорей Г Операции германо-турецких морских сил в 1914–1918 гг. / Пер. с нем. М., 1934.

436. Маклахан Д. Тайны английской разведки (1939–1945) / Пер. с англ. М., 1997.

437. Полмар 77, Аллен Т.Б. Энциклопедия шпионажа / Пер. с англ. М., 1999.

438. Ричелсон Д.I История шпионажа XX века / Пер. с англ. М., 2000.

439. Роже Фалиго, Реми Коффер. Всемирная история разведывательных служб. Т. 1. М., 1997.

440. Ролльман Г Война на Балтийском море. 1915 год / Пер. с нем. М., 1937.

441. Ронге М. Разведка и контрразведка. Киев, 1993.

442. Фирле Р Война на Балтийском море. Т. 1. От начала войны до марта 1915 года / Пер. с нем. М., 1937.

443. Фараго Л. Дом на Херрен-стрит / Пер. с англ. М., 1997.

444. Харрис Р. Энигма / Пер. с англ. М., 2006.

445. Хартман С. В сетях шпионажа / Пер. с норв. М., 1997.

446. Чигивиц, фон. Захват Балтийских островов Германией в 1917 году / Пер. с нем. М., 1937.

447. Шлезингер Р. Радиоэлектронная война / Пер. с англ. М., 1963.

448. Andrew Ch., Neilson К. Tsarist Codebreakers and British Codes // Intelligence and National Security. 1986. Vol. 1. № 1.

449. Ball D. Soviet signals intelligence. Canberra, 1989.

450. Bennett G. Naval Battles of the First World War. L., 1968.

451. Benson R.L. A history of US Communication Intelligence during WW II. Policy and Administration. USA, 1997.

452. Boone J. V. and Peterson R.R. The Start of the Digital Revolution: SIGSALY Secure Digital Voice Communications in WW II. USA, 2000.

453. Conley D. Soviet maritime strategy. USNIR, 1989.

454. Creswell J. Naval Warfare: an introductory study. L., 1941.

455. David Mowry. German Cipher Machines of World War II. USA, 2003.

456. Darman P. World War I. Day by day. China, 2005.

457. Darman P. World War II. Day by day. China, 2005.

458. David A. Hatch and Robert Louis Benson. The Korean War: The SIGINT Background. USA, 2000.

459. Dean John R. The Strangle Alliance. The Story Of Our Efforts at Cooperation with Russia. L., 1947.

460. Dedication and Sacrifice: National Aerial Reconnaissance in the Cold War. USA, 2003.

461. Dr. A. Ray Miller. The Cryptographic Mathematics of Enigma Eavesdropping on Hell: Historical Guide to Western. USA, 2001.

462. Drea E. MacArthurs ULTRA. Lawrence, Kansas, 1992.

463. Erkki Pale. Suomen Radiotiedastelu. 1927–1944. Helsinki, 2002.

464. Essential Matters History of the Cryptographic Branch of the People’s Army of Vietnam. 1945–1975 / Translated and edited by David W. Gaddy. USA, 1994.

465. Frederic D. Parker. A Priceless Advantage: U.S. Navy Communications Intelligence and the Battles of Coral Sea, Midway and the Aleutians. USA, 1993.

466. Frederic D. Parker. Pearl Harbor Revisited US Navy Communication Intelligence. 1924–1941. USA, 1994.

467. Gagern E., von. Der krieg in der Ostsee. Dritter Band. Von Anfang 1916 bis zum kriegsende. Frankfurt/M., 1964.

468. Giants D. Soviet Military Intelligence in War. L., 1990.

469. Greger R. Die Russische Flotte im ersten Weltkrieg 1914–1917. Munchen, 1968.

470. GuichardL. The Naval Blockade 1914–1918. L., 1930.

471. Intelligence and National Security.

472. Jennifer Wilcox. Sharing the Burden: Women in Cryptology during WW II. USA, 1998.

473. Jennifer Wilcox. Solving the Enigma – History of the Cryptanalytic Bombe. USA, 2001.

474. Jill Frahm. So Power Can be Brought into Play: SIGINT and the Pusan Perimeter. USA, 2000.

475. John R. Schindler A Dangerous Business: The U.S. Navy and National Reconnaissance During the Cold War. USA, 2004.

476. Langensiepen B., Giileryiiz A. The Ottoman Steam Navy 1828–1923. L., 1995.

477. Langensiepen B., Nottelmann D., Kriismann J. Halbmond und Kaiseradler: Goeben und Breslau am Bosporus 1914–1918. Hamburg-Berlin-Bonn, 1999.

478. Laurens A. Precis d'histoire de la guerre navale 1914–1918. Paris, 1929.

479. McGwire M. Gorshkovs Navy II. USNIR, 1989.

480. Parmelee M. Blockade and Sea Power. London, 1927.

481. Patrick Weadon. SIGINT and COMSEC Help Save the Day at Pusan. USA, 2000.

482. Patrick Weadon. PFC Jay Stoner. USA, 2001.

483. Ralf E. Weber. Masked dispatches cryptograms and cryptology in American history 1775–1900. USA, 1993.

484. Richard Egolf. Radio Intelligence on the Mexican border, World War I: A personal view. USA, 2001.

485. Richeison J.T. Foreign Intelligence Organizations, 1988.

486. Richeison J.T. A century of spies. Intelligence in the twentieth century, 1995.

487. Robert Hanyok. Communication Intelligence and the Holocaust, 1939–1945. USA, 2004.

488. Robert Louis Benson and Michael Warner. VENONA Soviet Espionage and the American Response. 1939–1957. USA, 1996.

489. Rohwer I., Hummelhen G. Chronic des Seekrieges (1939–1945), 1968.

490. Sainsbury A.B. The Royal Navy day by day. Shepperton, 1992.

491. Sharon A. Maneki. The Quit Heroes of the Southwest Pacific Theater. USA, 1996.

492. Thomas R. Johnson and David A. Hatch. NS A and the Cuban Missile Crisis. USA, 1998.

493. West N. The secret wireless war (1900–1986). L., 1986.

494. Weadon P. The Battle of Midway: AF is Short of Water. USA, 2000.

495. Weadon P. SIGSALY Story. USA, 2000.

496. Wilson M. Baltic Assignment. British Submariners in Russia: 1914–1919. L., 1985.

497. Woodward D. The Russians at Sea. L., 1965.

Диссертационные работы

498. Аммон Г. A. Надводные силы Советского Военно-Морского Флота в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Автореферат дисс… докт. ист. наук. Л.: ВВМУ им. М.В. Фрунзе, 1982.

499. Амусин Б.М. Опыт использования речного транспорта для обеспечения Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне и его влияние на использование современного речного транспорта в интересах Вооруженных Сил Российской Федерации. Дисс… докт. военных наук. Калининград: КВВМУ, 1988.

500. Басов А.В. Оперативно-стратегическое применение Военно-Морского Флота в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Дисс… докт. ист. наук. М., 1976.

501. Белозер В.Н. Военно-морская разведка России: история создания, становления и развития (1696–1917). Дисс… канд. ист. наук. М., 2009.

502. Владимиров Ю.П. Анализ опыта ведения радиоэлектронной борьбы в англоаргентинском конфликте. Дисс… канд. военных наук. Л.: ВВМУ им. М.В. Фрунзе, 1985.

503. Герасимов В.Л. Отечественная морская авиация в Первую мировую войну. Дисс… канд. ист. наук. М., 2004.

504. Зяблое А.Д. Система разведки ведущих зарубежных стран на океанском театре военных действий. Дисс… канд. военных наук. СПб.: ВМА им. Н.Г. Кузнецова, 1996.

505. Кинякин И.Н. Боевая подготовка надводных сил советского ВМФ в Великой Отечественной войне. Дисс… канд. военных наук. Калининград: КВВМУ, 1996.

506. Козлов И.А. Минные постановки русского флота в южной части Балтийского моря в 1914–1915 гг. Дисс… канд. воен. – мор. наук. Л., 1951.

507. Козлов И.А. Русский военно-морской флот в период капитализма. Дисс… докт. ист. наук. Л., 1966.

508. Куроедов В.И. Стратегия государства по защите и реализации национальных интересов России в Мировом океане. Дисс… докт. политических наук. Москва: МНК, 2000.

509. Литвинов С.А. Разведка Балтийского флота в… Дисс… канд. военных наук. Калининград: БВМИ, 2007.

510. Московенко М.В. Отечественный флот в истории Российского государства (конец XVII – начало XX вв.). Дисс… канд. ист. наук. М., 1995.

511. Назаренко КБ. Морское министерство России в 1905–1914 гг. Дисс… канд. ист. наук. СПб., 2001.

512. Нестерчук В.А. Совершенствование системы… Дисс… канд. военных наук. СПб.: ВМА им. Н.Г. Кузнецова, 2003.

513. Подсобляев Е.Ф. Подготовка русского Балтийского флота к Первой мировой войне, 1906–1914 гг. Дисс… канд. ист. наук. СПб., 1995.

514. Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны (исследование опыта стратегического руководства вооруженными силами). Дисс… докт. ист. наук. М., 1974.

515. Симоненко В.Г. Морской генеральный штаб русского флота (1906–1917 гг.). Дисс… канд. ист. наук. Л., 1976.

516. Цветков И.Ф. Организационно-мобилизационные органы и организационные структуры ВМФ России (1695–1945). СПб.: ЦКП ВМФ, 2000.

Источниковая база исследования. Документы и материалы, хранящиеся в фондах архивов

517. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ), ф. р-54, on. 1, д. 4, 60, 63, 65, 67.

518. РГА ВМФ, ф. р-58, он. 2, д. 3, 10.

519. РГА ВМФ, ф. р-89, on. 1, д. 24а.

520. РГА ВМФ, ф. р-92, оп. 2, д. 497, 498, 502, 509, 510, 533, 540, 541, 551, 597, 615, 637.

521. РГА ВМФ, ф. р-307, оп. 6, д. 31.

522. РГА ВМФ, ф. р-397, оп. 2, д. 100; оп. 7, д. 171; оп. 9, д. 14.

523. РГА ВМФ, ф. р-417, оп. 9, д. 22.

524. РГА ВМФ, ф. р-562, оп. 2, д. 32, 33, 36; оп. 12, д. 1, 2, 6.

525. РГА ВМФ, ф. р-654, оп. 2, д. 63.

526. РГА ВМФ, ф. р-929, оп. 2, д. 7.

527. РГА ВМФ, ф. р-970, оп. 2, д. 6, 130, 137.

528. РГА ВМФ, ф. р-1529, on. 1, д. 1, 73.

529. РГА ВМФ, ф. р-1549, on. 1, д. 91.

530. РГА ВМФ, ф. р-1678, on. 1, д. 117.

531. РГА ВМФ, ф. р-1713, on. 1, д. 78.

532. РГА ВМФ, ф. р-1877, on. 1, д. 77, 149.

533. РГА ВМФ, ф. р-1891, on. 1, д. 3.

534. РГА ВМФ, ф. р-2045, on. 1, д. 17, 18.

535. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 25, оп. 7, д. 114, 208.

536. РГВА, ф. 101, д. 167.

537. РГВА, ф. 33221, оп. 2, д. 216.

538. РГВА, ф. 34980, on. 1, д. 325, 334, 335, 402, 421, 422, 442; оп. 14, д. 13, 63, 121, 129, 136, 191, 194, 195, 196.

539. Центральный военно-морской архив (ЦВМА), ф. 2, on. 1, д. 12, 14.

540. ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 4, 5, 6, 7, 9, 10, 21, 27, 28, 31, 32, 33, 35, 43, 44, 45, 46,

47, 48, 49, 50, 54, 58, 59, 60, 66, 76, 77, 78, 79, 80, 93, 123, 227.

541. ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410, 412.

542. ЦВМА, ф. 2, оп. 94, д. 1,2.

543. ЦВМА, ф. 2, оп. 219, д. 29, 33.

544. ЦВМА, ф. 2, оп. 253, д. 17, 18.

545. ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 2, 488, 492, 498, 499, 501, 507, 523, 531.

546. ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216, 217, 224, 255, 256, 269.

547. ЦВМА, ф. 982, on. 1, д. 36, 39, 42, 43, 48.

548. ЦВМА, ф. 1087, оп. 5, д. 1027, 1028.

549. ЦВМА, ф. 2040, оп. 18614, д. 1, 36, 39.

550. ЦВМА, ф. 2040, оп. 18631, д. 1, 2, 4, 6.

551. ЦВМА, ф. 2450, оп. 4, д. 198, 259, 295.

552. Отделение центрального военно-морского архива (ОЦВМА), ф. 16, д. 38649, 38654, 38655.

553. ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, 38666, 38672.

554. Объединенная библиотека штаба Балтийского флота (ОБШБФ), ф. ОУ, инв. 7835, 7876, 7971, 8296, 8574, 8595, 8745.

555. ОБШБФ, ф. РУ, инв. 7634, 7936, 8112, 8664, 8732.

556. Архив Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Архив ВИМАИВиВС), ф. Юр, on. 1, д. 74, 84, 104.

557. Архив ВИМАИВиВС, ф. 49, on. 1, д. 23.

Законы, указы Президента и постановления Правительства Российской Федерации, уставные (руководящие), отчетные и иные документы (положения об органах управления и радиоразведки ВМФ)

558. Боевой устав ВМС РККА (1930). М.-Л., 1930.

559. Боевой устав Военно-Морского флота. М., 1989.

560. Военная доктрина Российской Федерации. М., 2000.

561. Временное Наставление по ведению морских операций. М.-Л., 1940.

562. Временное положение об управлении Морским ведомством и штаты Морского министерства и портов. СПб., 1911.

563. Временный Боевой устав Морских сил РККА 1937 г. М.-Л., 1937.

564. Всеподданнейший отчет по Морскому министерству за 1914 год. Пг., 1915.

565. Конституция Российской Федерации. М., 1993.

566. Концепция национальной безопасности Российской Федерации. М., 2000.

567. Морская доктрина Российской Федерации до 2020 г. М., 2001.

568. Наставление для боевой деятельности высших соединений флота (проект). СПб., 1914.

569. Наставление для производства десантной операции. Севастополь, 1917.

570. Наставление по совместным действиям сухопутных войск с ВМФ и речными флотилиями. М., 1946.

571. Национальная военная стратегия США // Военная мысль. 2005. № 3, 4.

572. Организация и методы радиоразведки ВМФ СССР, 1944.

573. Основы политики РФ в области военно-морской деятельности на период до 2010 года. Приложение к Указу Президента РФ. М., 2000.

574. Положение об Оперативной части Штаба Командующего Флотом Балтийского моря в военное время. 1915.

575. Положение о Береговом радиоотряде флота (флотилии), 1942.

576. Положение о Радиоузле… штаба флота (флотилии), 1942.

577. Постановление Правительства Российской Федерации от 3 ноября 1998 г. № 1286-50 «Об утверждении положения об обеспечении безопасности российского морского судоходства в условиях вооруженных конфликтах, непосредственной угрозы агрессии или агрессии против Российской Федерации». М., 1998.

578. Постановление Правительства Российской Федерации от 10.08.1998 г. № 919 «Об утверждении и реализации Федеральной целевой программы «Мировой океан». М., 1998.

579. Постановление Правительства Российской Федерации от 14.06.1999 г. № 452-33 «О мерах по совершенствованию морской деятельности Российской Федерации». М., 1999.

580. Приказ МО РФ от 11.01.1999 г. № 1 «Об организации обеспечения безопасности российского морского судоходства в условиях вооруженных конфликтов, непосредственной угрозы агрессии или агрессии против Российской Федерации». М., 1999.

581. Примерный план и программа по боевой подготовке радиоразведывательных частей РККА, 1942.

585. Руководство по обработке и использованию материалов радиоразведки. М., 1944.

583. Свод военно-морских сигналов. Двухфлажная сигнальная книга. Походные, эволюционные и боевые сигналы. СПб., 1903.

584. Свод морских постановлений. Кн. 10. Морской устав. Пг., 1914.

585. Секретный доклад о деятельности Морского Министерства за 1916 г.

586. Указ Президента Российской Федерации от 04.03.2000 г. № 471 «О совершенствовании морской деятельности Российской Федерации («Основы политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2010 года»). М., 2000.

Опубликованные документы по вопросам строительства и применения отечественных Вооруженных сил и ВМФ в первой половине XX века

587. Горькое Ю.А. Уроки войны с Финляндией: Неопубликованный доклад наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г. // Новая и новейшая история. 1993. № 4.

588. Документы внешней политики. Т. XXII. 1939. Кн. 2. (1 сентября – 31 декабря 1939 г.). М., 1992. Т. XXIII. 1940-22 июня 1941. Кн. 1 (1 января-31 октября 1940 г.). М., 1995.

589. Документы о действиях Балтийского флота в войне СССР с Финляндией 1939 г. // Российский государственный архив ВМФ. Справочник по фондам. Ч. 2. Корабли и суда (1917–1940). Сост. М.Е. Малевинская. СПб., 1995.

590. Ивашов Л.Г «Не представляли себе… всех трудностей, связанных с этой войной». Доклад наркома обороны К.Е. Ворошилова об итогах Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. // Военно-исторический журнал. 1993. № 4, 5, 7.

591. Копии отчетов из архивных материалов по морской разведке за период Великой Отечественной войны. Л., 1953.

592. Петров П.В. Балтика, ноябрь 1939-го: Материалы боевого планирования Краснознаменного Балтийского флота // Русское прошлое. 1998. № 8.

593. Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 гг.: Документы / Сост. П.В. Деревянко // Тайны русско-японской войны. М., 1993.

594. Русский Архив: Великая Отечественная: Т. 12 (1). Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. М., 1993. Т. 12 (1–2). Материалы совещаний высшего руководящего состава ВМФ СССР в конце

1940 года. М., 1997.

595. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., 1958.

596. Сборник приказов и циркуляров по 2-й эскадре флота Тихого океана за 1904 и 1905 гг. Владивосток, 2005.

597. Тайны и уроки Зимней войны 1939–1940. По документам рассекреченных архивов / Сост. Н.Л. Волковский. СПб., 2000.

598. Тайны и уроки Зимней войны, 1939–1940 / Под общей ред. В.А. Золотарева. СПб., 2002.

Рукописи исследований по истории разведки ВМФ СССР в первой половине XX века

599. Анализ состояния и боевого применения береговых частей радиоэлектронной разведки ВМС Германии во Второй мировой войне. Сравнительный анализ с радиоразведкой ВМФ СССР / Заключительный отчет о НИР «Противостояние». Гос. per. № 1602770. Калининград: БВМИ, 2003.

600. Боевое применение береговых частей радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. / Заключительный отчет о НИР «Перехват». Гос. per. № 1602771. Калининград: БВМИ, 2003.

601. Разведывательное обеспечение боевых действий Краснознаменного Балтийского и Северного флотов в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. / Заключительный отчет о НИР «Добывание». Гос. per. № 1603112. Калининград: БВМИ им. адмирала Ф.Ф.Ушакова, 2005.

602. Развитие береговых частей радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. / Промежуточный отчет о НИР «Перехват». Гос. per. № 1602771. Калининград: БВМИ, 2003.

Мемуары, записки, дневники, письма

603. Бои в Финляндии. Воспоминания участников. Ч. 1–2. М., 1941.

604. Борьба за острова. 2-е изд. М., 1941.

605. Виноградов Н.И. Подводный фронт. Л., 1989.

606. Египко Н.П. Мои меридианы. СПб., 2000.

607. Квятковский Ю.П. Мы вместе служили флоту. СПб., 2001.

608. Крахмалов. С. Записки военного атташе. Иран – Египет – Иран – Афганистан. М., 2000.

609. Кузнецов Н.Г Крутые повороты: Из записок адмирала. М., 1995.

610. Кузнецов Н.Г. Накануне. Курсом к победе. М., 1991.

611. Кулаков Н.М. Доверено флоту. М., 1985.

612. Куприянов СИ. От Баренцева моря до Ладоги. Л., 1972.

613. Маршал Мерецков. К 100-летию со дня рождения. Сборник воспоминаний. М., 2000.

614. Мельников П.Е. Залпы с берега. М., 1971.

615. Мерецков КА. На службе народу. Страницы воспоминаний. М., 1969.

616. Новиков А. А. В небе Ленинграда: Записки командующего авиацией. М., 1970.

617. Пантелеев Ю.А. Полвека на флоте. Л., 1974.

618. Платонов В.И. Записки адмирала. М., 1991.

619. Попов А.С. Сборник документов. К 50-летию изобретения радио. Л., 1945.

620. Раков В.И. В авиации – моя жизнь: Записки военного летчика. Л., 1988.

621. Салагин Я.Т. На Ладоге (Флот в боях с белофиннами). М.-Л., 1941.

622. Соболев Л.С. Собр. соч. В 5-ти т. Т. 2. Морская душа: Рассказы. Т. 5. Публицистика 1926–1968 годов. Дневники. Письма. М., 1989.

623. Трибуц В.Ф. Подводники Балтики атакуют. Л., 1963.

624. Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968.

625. Щербаков В.И. На приморских флангах (Воспоминания командарма). СПб., 1996.

Газеты

626. Московский листок, 18(31) марта 1902; 21 марта (3 апреля) 1902.

627. Новое Время, 28 мая (10 июля) 1901; 17 (30) января 1902.

628. Новости Дня, 11(24) сентября 1901; 21 мая (3 июня) 1902; 2(15) июля 1902 6(19) июля 1902; 30 июля (12 августа) 1902.

629. Русский голос, 11(24) октября 1907.

Интернет-ресурсы

630. 

631.

632.

633. /~yrjola/war/finland_wwii

634.

635.

636.

637.

638.

639.

640.

641. www.nsa. gov/history

642.

643.

644. -navy.mod.uk

645. /~ambush/faf/fafincolor.html

646.

647.

648.

649. -ww2.bg.ru

650.

651.

652. /~jaromaa/navygallery

653.

654.

655.

656.

657.

658. -history.ru

Список сокращений

БВФ – Беломорская военная флотилия

БНПиС – береговые наблюдательные посты и станции

БРО – береговой радиоотряд

БРП – береговой радиопеленгаторный пункт

БУС – береговой узел связи

БФ – Балтийский флот

Бчрр – береговая часть радиоразведки

ВГШ – Всероссийский главный штаб

ВИ – «Вопросы истории»

ВИА – «Военно-исторический архив»

ВИЖ – «Военно-исторический журнал»

ВИМАИВиВС – Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи

ВМ – «Военная Мысль»

ВМИ – военно-морской институт

ВМК – Верховная морская коллегия

ВМРК – Военно-морской революционный комитет

ВМС – Военно-морские силы

ВМФ – Военно-морской флот

ВПУ – выносной пункт управления

В СЮР – Вооруженные силы Юга Республики

ВЭШ – Военная электротехническая школа

ГАР – гидроакустическая разведка

ГВИУ – Главное военно-инженерное управление

ГИС – глобальная информационная система

ГМШ – Главный морской штаб

ГРУ – Главное разведывательное управление

ГШ – Генеральный штаб

ДВ – длинные волны

ДРС – дешифровальная разведывательная служба

ЗВО – «Зарубежное военное обозрение»

ИРС – информационная разведывательная станция

ИРЦ – информационно-разведывательный центр / информационный радиоразведывательный центр

КАФ – Краснознаменная Амурская флотилия

КБФ – Краснознаменный Балтийский флот КВ – короткие волны

КВМД – Комитет по военным и морским делам

КП – командный пункт

КРО АВИН и АВН – Калининградское региональное отделение Академии военно-исторических и Академии военных наук

МГШ – Морской Генеральный штаб

МРКС – морская радиокомпасная станция

МС – «Морской сборник»

МСБМ – Морские силы Балтийского моря

МТВД – морской театр военных действий

МТК – Морской технический комитет

НВ – «Новое время»

НВО – «Независимое военное обозрение»

НИИС КА – Научно-исследовательский институт связи Красной Армии

НИМИСТ ВМФ – Научно-исследовательский институт связи и телемеханики Военно-морского флота

НИР – научно-исследовательская работа

НК – надводный корабль

НКВД – Народный комиссариат внутренних дел

НКГБ – Народный комиссариат государственной безопасности

НКМД – Народный комиссариат по морским делам

ННИ – «Новая и новейшая история»

ОБШБФ – Объединенная библиотека штаба Балтийского флота ОН – «Отечественная история»

ОпРРГ – оперативная радиоразведывательная группа

ОРРГ – отдельная радиоразведывательная группа

ОЦВМА – отделение Центрального военно-морского архива

ОЭР – оптико-электронная разведка

ПЛ – подводная лодка

ПУР – Политическое управление Республики

ПЦ – приемный центр

РВСР – Революционный военный совет Республики (Реввоенсовет)

РГА ВМФ – Российский государственный архив Военно-морского флота

РГВА – Российский государственный военный архив

РГВИА – Российский государственный военно-исторический архив

Рзк – разведывательный корабль

РиРТР – радио– и радиотехническая разведка

РК ВМФ – Рабоче-крестьянский Военно-морской флот

РККФ – Рабоче-крестьянский Красный флот

РО – разведывательный отдел

РОБТиТ – Российское общество беспроволочных телеграфов и телефонов

РПЛГ – радиопеленгатор

РПЛГУ – радиопеленгаторный узел

РПУ – радиоприемное устройство РР – радиоразведка

РРМ – радиоразведывательный материал

РОН – радиостанция особого назначения

РТР – радиотехническая разведка

РУ – разведывательное управление

РУОН – радиоузел особого назначения

РФХО – Русское физико-химическое общество

РЭБ – радиоэлектронная борьба

РЭВ – радиоэлектронное вооружение

РЭП – радиоэлектронное подавление

РЭР – радиоэлектронная разведка

СБМО – старший британский морской офицер

СВ – средние волны

СВФл – Северная военная флотилия

СКВО – Северо-Кавказский военный округ

СКР – сторожевой корабль

СлС – Служба связи

СМРП – Северо-Маньчжурское речное пароходство

СНиС – Служба наблюдения и связи

СНК – Совет народных комиссаров

СРК – Специальные радиокурсы

СФ – Северный флот

ТА – технический анализ

ТВД – театр военных действий

ТОФ – Тихоокеанский флот

ТРО – техническое распознавание

УКВ – ультракороткие волны

УСС – Управление специальных служб США

ФБР – Федеральное бюро расследований США

ЦВМА – Центральный военно-морской архив

ЦИК – Центральный исполнительный комитет

ЦК – Центральный комитет

ЧФ – Черноморский флот

Об авторе

КИКНАДЗЕ ВЛАДИМИР ГЕОРГИЕВИЧ

Родился 22 апреля 1976 года в г. Грозном. Окончил Минское суворовское военное училище с серебряной медалью (1993), Калининградское высшее военно-морское училище с отличием (1998), адъюнктуру при Балтийском военно-морском институте имени адмирала Ф.Ф. Ушакова (2005), защитив кандидатскую диссертацию (2004), факультет переподготовки и повышения квалификации Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации (2009).

Проходил службу на командных и оперативных должностях в частях и штабе Балтийского флота (1998–2002); редактор (2005), старший редактор (2005–2007), ответственный секретарь редакции «Военно-исторического журнала» (2007–2008); заместитель начальника научно-исследовательского отдела (2008–2009), с 2009 – заместитель начальника управления – начальник отдела Института военной истории Министерства обороны Российской Федерации.

Кандидат военных наук (2004), капитан 2 ранга (2007). Член-корреспондент Академии военно-исторических наук (2005), член Общества изучения истории отечественных спецслужб (2006), профессор Академии военных наук (2007), член Военно-философского общества (2010), действительный член Европейской академии естественных наук (Ганновер, 2011).

Автор более 100 научных работ, в том числе монографий «Разведка ВМФ СССР в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.» (Калининград, 2007), отмеченной Почетной грамотой Российской академии наук, и «Невидимый фронт войны на море. Отечественная морская радиоэлектронная разведка в первой половине XX века» (М., 2010); биобиблиографического сборника «Военная история в судьбах поколений и современном осмыслении» (М., 2011);

член авторских коллективов книг и монографий:

«Очерки из истории Балтийского флота». Кн. 5. Калининград, 2002;

«Советский Военно-Морской Флот в годы Второй мировой войны. Анализ, размышления, воспоминания». СПб., 2005;

«Моряки-балтийцы в боях за Родину. 1941–1945». Калининград, 2005;

«Балтийский флот: история, традиции, современность». Калининград, 2006;

«Триумф и трагедия Сенявинской эскадры». Калининград, 2007;

«Победа на Дальнем Востоке и военная разведка». М., 2007;

«Великая Отечественная война 1941–1945. Мифы и реальность». М., 2010;

автор статей в журналах: «Армейский сборник», «Вестник молодых ученых», «Военная мысль», «Военно-исторический архив», «Военноисторический журнал», «Вопросы истории», «Исторический архив», «Мир и политика», «Морской сборник», «Наука. Культура. Общество», «Новая и новейшая история», «Отечественная история», «Российская история», «Стратегическая стабильность», «Флагман», «Military Though» и др.

С 2005 основным направлением практического приложения результатов исторических исследований становится проблема обеспечения безопасности России на стратегических направлениях, в том числе, единства управления и координации разведывательной деятельности.

Участник и автор сценариев хронико-документальных телепередач: «Радиоэлектронная разведка советского ВМФ в Великой Отечественной войне» (цикл «Невидимый фронт» компании «Воен-ТВ» для каналов «Столица», «Звезда» и «ОНТ» (Беларусь); «Военная разведка в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.» (цикл «Тайны разведки» холдинга «Совершенно секретно» для канала «НТВ») и др.

Жена – Елена, сын – Георгий, 1998 г.р.

Научные труды автора по истории морскоЙ РЭР

Монографии и книги научного характера

Радиоразведка Балтийского флота в Великой Отечественной войне // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. пятая. Калининград: Янтарный сказ. 2002, с. 173–184 (в соавт. с Е.Н. Рукавишниковым).

Радиоразведка советского Военно-морского флота в Великой Отечественной войне // Моряки-балтийцы в боях за Родину (1941–1945). Калининград: Янтарный сказ. 2005, с. 222–238 (в соавт. с В.С. Висовенем).

Разведывательное обеспечение боевых действий советского Военно-Морского Флота данными радиоразведки накануне и в ходе Великой Отечественной войны // Советский Военно-Морской Флот в годы Второй мировой войны. Анализ, размышления, воспоминания. Санкт-Петербург: СПбВМИ. 2005, с. 50–64.

Ключи от моря // Балтийский флот: история, традиции и современность. Калининград: Янтарный сказ. 2006. Т. 1, с. 111–118.

Разведка Военно-морского флота СССР в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг.: Монография. Калининград: Балтийский военно-морской институт, 2007. 76 с.

В Амурской флотилии // Победа на Дальнем Востоке и военная разведка. М.: ГУ ГШ ВС РФ. 2007, с. 161–168.

Невидимый фронт войны на море. Отечественная морская радиоэлектронная разведка в первой половине XX века. М.: Редакционно-издательский центр МО РФ, 2010. 470 с.

Публикации в научных изданиях из перечня ВАК

Разведывательное обеспечение боевых действий Балтийского флота // Воен. – истор. журнал. 2004. № 4, с. 26–30.

Радиоразведка Российского флота в Первой мировой войне // Вопросы истории. 2004. № 11, с. 144–152.

Зависимость результатов ведения радиоразведки от интенсивности радиосвязи противника (по опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. // Военная Мысль. 2005. № 2, с. 69–75.

Роль радиоразведки Краснознаменной Амурской флотилии в разгроме Японии // Воен. – истор. журнал. 2005. № 8, с. 12–14.

Советская военно-морская радиоразведка в период Гражданской войны и военной интервенции в России (1917–1922): практическая значимость уроков прошлого // Военная Мысль. 2005. № 9, с. 67–72.

Радиоразведка отечественного Военно-морского флота в войнах первой половины XX века // Воен. – истор. журнал. 2005. № 9, с. 22–26; № 11, с. 13–16.

Опыт радиоразведки отечественного ВМФ при взаимодействии сил флота с сухопутными войсками на приморских направлениях // Военная Мысль. 2006. № 2, с. 48–55.

Взаимодействие разведок ВМФ СССР и Великобритании в годы Великой Отечественной войны // Вопросы истории. 2006. № 3, с. 150–154.

Образование радиоразведки на Балтийском флоте в 1925–1927 гг. // Воен. – истор. журнал. 2006. № 4, с. 47–49.

Радиоразведывательные группы в 1941–1945 гг. // Морской сборник. 2006. № 4, с. 75–78.

Разведка военно-морских сил США накануне войны с Японией // Новая и новейшая история. 2006. № 3, с. 216–221.

Советская военная радиоразведка в годы Великой Отечественной войны // Отечественная история. 2006. № 3, с. 47–55.

По данным радиоразведки. Документы Центрального Военно-морского архива. Июнь 1941 года // Исторический архив. 2006. № 3, с. 20–29.

Разведка Северного флота в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Вестник молодых ученых. 2006. № 4 (сер.: исторические науки. 2006. № 2), с. 32–42.

К вопросу о строительстве системы безопасности России на стратегических направлениях // Стратегическая стабильность. 2006. № 4, с. 9–15.

Зарождение и становление системы подготовки специалистов радиоразведки отечественного ВМФ // Воен. – истор. журнал. 2007. № 3, с. 35–39 (в соавт. с Ю.П. Гориным).

Советская радиоразведка об эвакуации Белой армии из Крыма // Вопросы истории. 2007. № 5, с. 144–149.

На страже радиоэфира // Воен. – истор. журнал. 2007. № 9, с. 31–35 (в соавт. с Ю.М. Игнатенко).

«Мы воевали… некультурно, неграмотно». Деятельность разведки отечественного ВМФ в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Морской сборник. 2007. № 11, с. 24–29.

Радиоразведка вывела Балтфлот из пассивного оборонительного положения // Воен. – истор. журнал. 2007. № 12, с. 69.

Советская радиоразведка на море в годы гражданской войны в России // Вопросы истории. 2008. № 3, с. 159–165.

Техническое оснащение отечественной морской радиоэлектронной разведки в 1930–1945 гг. // Воен. – истор. журнал. 2008. № 6, с. 45–49.

Органы управления отечественного Военно-морского флота в 1917–1921 гг. // Вопросы истории. 2008. № 12, с. 61–77. (в соавт. с С.С. Войтиковым)

Большевики против военспецов-разведчиков или «Филиал белогвардейских разведок» в деле Г.И. Теодори. 1918–1921 гг. // Воен. – истор. журнал. 2009. № 1, с. 30–36. (в соавт. с С.С. Войтиковым)

Разведка США в период войны в Корее. 1950–1953 гг. // Вопросы истории. 2009. № 9, с. 121–131.

Морская радиоэлектронная разведка СССР в конце 1930-х – первой половине 1940-х годов // Российская история. 2009. № 6, с. 102–105.

Отечественная морская радиоэлектронная разведка. 1895–1945 гг. // Вопросы истории. 2010. № 5, с. 74–84.

Использование опыта военных конфликтов первой половины XX века в развитии отечественной морской радиоэлектронной разведки в первое послевоенное десятилетие // Флагман. 2010. № 4, с. 64–66. (в соавт. с Б.М. Амусиным).

Влияние опыта Великой Отечественной войны на развитие теории, практики и результаты боевого применения сил и средств морской радиоэлектронной разведки // Флагман. 2010. № 4, с. 73–81.

Исторический опыт организации разведки на стратегических направлениях для современного военного строительства России // Флагман. 2010. № 4, с. 81–85.

Публикации в других центральных и региональных научных изданиях

Радиоразведка военно-морских сил Великобритании в противолодочной борьбе на Атлантике в 1939–1945 гг. // Флагман. 2002. № 1, с. 113–120.

Роль морской радиоразведки в войне и факторы, влияющие на ее эффективность (По опыту применения радиоразведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне) // Флагман. 2003. № 2, с. 102–107.

Образование на Балтийском море первой в Российском императорском флоте и армии береговой части радиоразведки // Флагман. 2003. № 3, с. 73–76.

Радиоразведка Краснознаменного Балтийского флота в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. // Флагман. 2004. № 4, с. 72–74.

Зарождение радиоразведки отечественного ВМФ в Русско-японской войне 1904–1905 гг. // Флагман. 2004. № 5, с. 59–62.

Зарождение, развитие и боевое применение радиоразведки ВМФ России (СССР) 1904–1940 гг. // Флагман. 2004. № 6, с. 38–46 (в соавт. с Е.Н. Рукавишниковым).

Боевое применение радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне (1941–1945 гг.) // Флагман. 2004. № 6, с. 47–53 (в соавт. с В.С. Висовень).

Историография радиоразведки отечественного Военно-морского флота // Флагман. 2004. № 6, с. 54–55.

The Dependence of Sigint Effectiveness on the Intensity of Enemy Radio Traffic (based on analysis of the Great Patriotic War of 1941–1945) // Military Though. 2005. № 1, p. 195–200.

Подготовка радиоразведчиков советского Военно-морского флота в годы Великой Отечественной войны // Флагман. 2005. № 7, с. 97–100 (в соавт. с В.Н. Андреевым).

Радиоразведка доложила точно // Армейский сборник. 2005. № 4, с. 58–60.

Soviet Naval Radio Communications Intelligence in the Period of the Civil War and Military Intervention in Russia (1917–1922): Practical Importance of Past Lessons // Military Though. 2005. № 4, p. 195–200.

Разведка советского ВМФ накануне Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: роль радиоразведки в оценке обстановки на морских театрах накануне войны // Воен. – истор. архив. 2005. № 9, с. 153–161.

Russia,s Navy Radio Reconnaissance Experience and the Interaction with the Land Forces on Seaward Lines // Military Though. 2006. № 1, p. 193–203.

Зарождение подготовки специалистов радиоразведки отечественного ВМФ // Флагман. 2007. № 11, с. 29–31 (в соавт. с Ю.П. Гориным).

Тезисы выступлений на международных, всероссийских, межрегиональных и межвузовских научных конференциях

Сравнительный анализ боевого применения береговых частей радиоразведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. // Состояние и перспективы развития радиоразведки Балтийского флота. Научно-практическая конференция ВМФ РФ. Калининград: штаб Балтийского флота, 2002.

Военно-исторический аспект региональной безопасности Балтийской морской зоны // Калининград как возможность новой модели партнерства России и Европейского сообщества. Международная межвузовская научная конференция. Калининград: Калининградский филиал Международного университета (в Москве), 2003.

Разведывательное обеспечение боевых действий сил Балтийского флота в операциях 1943 г. // Мы победу приближали как могли. Международная научная конференция Академии военно-исторических наук и Межвузовского центра по историческому образованию в технических ВУЗах РФ, посвященная Великой Отечественной войне, Москва, 18–19 апреля 2003 г. Смоленск: Смядынь. 2003, с. 243–247.

Развитие технических средств разведки советского ВМФ накануне и в годы Великой Отечественной войны // Применение новых информационных технологий в совершенствовании учебно-воспитательного процесса. Материалы ежегодной межвузовской научно-практической конференции. Калининград: БВМИ. 2004, с. 7–8.

Строительство военной разведки России в ходе военных реформ 1905–1912 гг. // Судьбы реформ и реформаторства в России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 19–20 октября 2006 года. Коломна: КГПИ. 2006, с. 150–155.

Деятельность советской военной разведки в ходе битвы под Москвой // Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 65-летию битвы под Москвой, освобождения Михайлова от немецко-фашистских захватчиков и выходу итогового тома Рязанской областной Книги Памяти, 6–7.12.2006 г. Рязань: Изд. Ряз. обл. тип. 2007, с. 158–166.

О некоторых принципах в строительстве и деятельности военной разведки: уроки прошлого и современность // Сб. статей международной конференции «Чтения по военной истории», 19–21 апреля 2007 г. / Под ред. Е.В. Ильина. СПб: Изд. СПб. ун-та. 2007, с. 74–80.

Радиоразведка в Первой мировой войне // Беларусь у гады Першай сусветнай вайны: Смаргоншчына: трагедыя, гераНм, памяць. Матэр. мЪкнар. навук. – практыч. канф. (Смаргонь, 18–19 мая 2007 г.). Мшск: Чатыры чвэрщ. 2009, с. 387–403.

Советско-британское сотрудничество в области военной разведки в годы Второй мировой войны // Материалы Международной научно-практической конференции «СССР, его союзники и противники во Второй мировой войне. Политический дискурс, историографические дискуссии, проблемы преподавания», приуроченной к 65-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг, 21–22 апреля 2010 г. Москва: ИЦ РГГУ. 2010, с. 247–252.

Рукописи, депонированные в Центре военно-научной информации Министерства обороны Российской Федерации

Радиоразведка ВМФ Германии во Второй мировой войне // Указатель поступлений депонированных рукописей. Сер. Б. Вып. 57. М.: ЦВНИ МО РФ, 2001.

Развитие и боевое применение радиоразведки Северного флота в Великой Отечественной войне // Указатель поступлений депонированных рукописей. Сер. А. Вып. № 1 (78). М.: ЦВНИ МО РФ, 2002.

Развитие радиоразведки отечественного Военно-морского флота в первое послевоенное десятилетие (1945–1955) // Указатель поступлений депонированных рукописей. Сер. А. Вып. 2 (87). М.: ЦВНИ МО РФ, 2005.

Боевое применение радиоразведки отечественного Военно-морского флота в послевоенный период (1945–1962) // Указатель поступлений депонированных рукописей. Сер. А. Вып. 3 (88). М.: ЦВНИ МО РФ, 2005.

Рукописи отчетов о научно-исследовательских работах, выполненных по заказу Военно-морского флота Российской Федерации

Развитие береговых частей радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. / Промежуточный отчет о НИР «Перехват». Гос. per. № 1602771. Калининград: БВМИ, 2003.

Анализ состояния и боевого применения береговых частей радиоэлектронной разведки ВМС Германии во Второй мировой войне. Сравнительный анализ с радиоразведкой ВМФ СССР / Заключительный отчет о НИР «Противостояние». Гос. per. № 1602770. Калининград: БВМИ, 2003 (в соавт. с Б.М. Амусиным и Е.Н. Рукавишниковым).

Боевое применение береговых частей радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. / Заключительный отчет о НИР «Перехват». Гос. per. № 1602771. Калининград: БВМИ, 2003 (в соавт. с Е.Н. Рукавишниковым).

Разведывательное обеспечение боевых действий Краснознаменного Балтийского и Северного флотов в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. / Заключительный отчет о НИР «Добывание». Гос. per. № 1603112. Калининград: БВМИ им. адмирала Ф.Ф.Ушакова, 2005 (в соавт. с Б.М. Амусиным и Е.Н. Рукавишниковым).

Публикации в Интернет-изданиях

Развитие отечественной морской радиоэлектронной разведки в меж-военный период (1925–1939 гг.) // Информационно-аналитическое издание «Чекист. ги», 27.11.2007 ().

КНИГИ, ИЗДАННЫЕ РУССКИМ ФОНДОМ СОДЕЙСТВИЯ ОБРАЗОВАНИЮ И НАУКЕ

Более подробную информацию о наших книгах (аннотации, оглавления, отдельные главы) Вы можете найти на сайте: www.s-and-a.ru

ИСТОРИЯ ДРЕВНЕЙ И СРЕДНЕВЕКОВОЙ РУСИ:

1. Назаренко А.В. «Древняя Русь и славяне». Из серии: Древнейшие государства Восточной Европы.

2. «Древняя Русь в свете зарубежных источников: Античные источники. Том I». Подосинов А.В. (составитель). Под редакцией Джаксон Т.Н., Коноваловой И.Г.

3. «Древняя Русь в свете зарубежных источников: Византийские источники. Том II». Бибиков М.В. (составитель). Под редакцией Джаксон Т.Н.,Коноваловой И.Г.

4. «Древняя Русь в свете зарубежных источников: Восточные источники. Том III». Коновалова И.Г. (составитель). Под редакцией Джаксон Т.Н., Коноваловой И.Г.

5. «Древняя Русь в свете зарубежных источников: Западноевропейские источники. Том IV». Составитель А.В. Назаренко. Под редакцией Джаксон, Т.Н. Коноваловой И.Г.

6. «Древняя Русь в свете зарубежных источников: Древнескандинавские источники. Том V». Глазырина Г.В., Джаксон Т.Н… Мельникова Е.А.

7. Столярова Л.В., Каштанов С.М.: «Книга в Древней Руси (XI–XVI вв.)»/

8. «Древнейшие государства Восточной Европы. Пространство и время в средневековых текстах». Ответственный редактор Глазырина Г.В.

9. Пашуто В.Т. «Русь. Прибалтика. Папство», в серии: «Древнейшие государства Восточной Европы».

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ И ТЕХНИКИ:

10. Котельников В.Р: «Отечественные авиационные поршневые моторы 1910–2009».

11. Степанов А.С.: «Развитие Советской Авиации в Предвоенный Период (1938 – первая половина 1941 года)».

12. Логинов К.К.: «Обряды, обычаи и конфликты традиционного жизненного цикла русских Водлозерья».

13. Криничная Н.А.: «Крестьянин и природная среда в свете мифологии. Былинки, бывальщины и поверья Русского Севера: Исследования. Тексты. Комментарии.

АНТИЧНОСТЬ И ВИЗАНТИНИСТИКА:

14. Люттвак Эдвард Н. «Стратегия Византийской империи». Edward N. Luttwak: “The Grand Strategy of the Byzantine Empire”. Перевод с английского A.H. Коваль.

15. Позднев M.M. «Психология искусства. Учение Аристотеля».

16. Суриков И.Е.: «Аристократия и демос: политическая элита архаических и классических Афин».

17. Суриков И.Е.: «Античный полис».

18. Суриков И.Е.: «Античная Греция: политики в контексте эпохи. Година междоусобиц».

19. «Gaudeamus Igitur: Сборник статей к 60-летию А.В. Подосинова». Под редакцией Джаксон Т.Н., Коноваловой И.Г., Цецхаладзе Г.Р.

20. Ревзин Григорий: «Путешествие в Античность».

21. Смышляев А.Л.: «История Древнего Рима от Ромула до Гракхов», учебное пособие.

22. Виноградов А.Ю. «Миновала уже зима языческого безумия. Церковь и церкви Херсона в IV веке по данным литературных источников и эпиграфики».

23. Аристей. Классическая филология и античная история. Журнал, выпуск № 1.

24. Аристей. Классическая филология и античная история. Журнал, выпуск № 2.

25. Аристей. Классическая филология и античная история. Журнал, выпуск № 3.

26. Файер В.В. Александрийская филология и гомеровский гекзаметр.

27. Ермолаева Е.Л. Гомер. Илиада. XVIII песнь «Щит Ахилла».

28. Гай Юлий Цезарь (книга 1 и книга 2): «Записки о войне с галлами». Введение и комментарии Соболевский С.И.

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ:

29. Антонец Е.В.: «Введение в Римскую Палеографию».

30. «Вопросы эпиграфики. Выпуск 1». Под редакцией Авдеева А.Г.

31. «Вопросы эпиграфики. Выпуск 2». Под редакцией Авдеева А.Г.

32. «Вопросы эпиграфики. Выпуск 3». Ответственный редактор Авдеев А.Г.

33. «Вопросы эпиграфики. Выпуск 4», сборник статей, ответственный редактор Авдеев А.Г.

ИТОРИЯ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ:

34. Исэров А. А.: «США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815–1830».

35. Платошкин Н.Н.: «История Мексиканской революции». Том 1: «Истоки и победа. 1810–1917 гг.».

36. Платошкин Н.Н.: «История Мексиканской революции». Том 2: «Выбор пути. 1817–1928 гг.».

37. Платошкин Н.Н.: «История Мексиканской революции». Том 3: «Время радикальных реформ. 1828–1940 гг.»

38. Платошкин Н.Н.: «Чили 1970–1973 гг. Прерванная модернизация»

БЕЗ СЕРИИ:

39. Евсеева Л.М., Лидов А.М., Чугреева Н.Н.: «Спас Нерукотворный в русской иконе».

40. Ахмед Рашид: «Талибан». Перевод с английского Поваляев М.В.

41. Фомин А.М.: «Война с продолжением. Великобритания и Франция в борьбе за «Османское наследство», 1918–1923».

42. Юлиана Нориджская. Откровения Божественной Любви / Пер. вступ. ст., примеч., подгот. среднеангл. текста Ю. Дресвиной. Julian of Norwich. Revelations of Divine love / Edition, introduction, translation and commentaries by Juliana Dresvina

СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ:

Четыре тома избранных произведений О.А. Седаковой:

43. Седакова О.А. «Четырехтомное издание избранных произведений: Стихи (1-й том).

44. Седакова О.А. «Четырехтомное издание избранных произведений: Переводы (2-й том).

45. Седакова О.А. «Четырехтомное издание избранных произведений: Poetica (3-й том).

46. Седакова О.А. «Четырехтомное издание избранных произведений: Moralia (4-й том)».

Собрание сочинений В.В. Бибихина:

47. Бибихин В.В.: «Слово и событие. Писатель и литература». Собрание сочинений. Том I

48. Бибихин В.В.: «Введение в философию права». Собрание сочинений. Том 2

49. Бибихин В.В.: «Новый ренессанс». Собрание сочинений. Том 3 (готовится к выпуску)

КНИГИ, ПЛАНИРУЮЩИЕСЯ К ИЗДАНИЮ В 2011–2012 гг.

(книги, уже готовые к изданию или находящиеся на стадии редактуры и верстки):

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ:

1. Каштанов С.М.: «Исследование о молдавской грамоте XV века».

2. Мереминский С.Г.: «История Англов. Генрих Хантингдонский».

3. Баранова С.И.: Керамическая «летопись» колокольни храма Святых Адриана и Наталии (Святых Апостолов Петра и Павла) в Москве.

4. «Каталог нательных крестов, обнаруженных в ходе археологических исследований в Москве в 1989–2009 гг.». Под руководством Главного археолога города Москвы, академика РААСН и ААН, профессора Александра Григорьевича Векслера.

5. Каталог «Скандинавские древности на территории Руси. VIII–XIII вв.». Руководители проекта: д.и.н. Мельникова Е.А., д.и.н. Петрухин В.Я., к.и.н. Пушкина Т.А., д-р И. Янссон.

6. Немецкие хроники Χ-ΧΙ вв. и Адам Бременский. Деяния архиепископов Гамбургской церкви.

7. А.В. Марей: «Вестготская правда».

8. Джаксон Т.Н.: «Исландские королевские саги о Восточной Европе».

9. Виноградов А.Ю.: «Деяния Андрея и Матфия в городе людоедов».

ИСТОРИЯ ДРЕВНЕЙ И СРЕДНЕВЕКОВОЙ РУСИ:

10. Столярова Л.В.: «Детектив 16-го века: расследование причин смерти царевича Дмитрия на базе сохранившихся исторических источников».

11. В.А. Ткаченко «Некрополь Свято-Троицкой Сергиевой лавры конца XIV – начала XXI в.».

12. Евсеева Л.М.: «Аналойные иконы в Византии и Древней Руси. Образ и литургия».

13. Монография: «Древняя Русь в свете зарубежных источников». Под редакцией Т.Н. Джаксон», И.Г. Коноваловой, Е.А. Мельниковой, А.В. Подосинова, Г.В. Глазыриной. Данная монография издается в комплекте с пятитомником одноименной хрестоматии: «Античные источники», «Византийские источники», «Древнескандинавские источники», «Восточные источники», «Западноевропейские источники».

14. Иванова Л.И.: «Персонажи карельской мифологической прозы».

15. Лобанова Н.В., В.Ф. Филатова: «Археологические памятники в районе Онежских петроглифов».

16. Лобанова Н.В.: «Петроглифы Онежского озера».

17. Кривощапова Ю.А.: «Русская народная энтомология: этнолингвистический аспект».

18. Сборник статей: «Именослов. История языка. История культуры» (Отв. ред. Успенский Ф.Б.).

ЕВРОПЕЙСКАЯ МЕДИЕВИСТИКА:

19. Мереминский С.Г.: «Формирование традиции: английское историописание вторая половина 11 – первая половина 12 веков».

20. Гимон Т.В.: «Историописание раннесредневековой Англии и Древней Руси: Сравнительное исследование».

21. Перевод книги: «Stender-Petersen A. Die Varagersage als Quelle der altrussischen Chronik. Aarhus, 1934”. Редактура и подготовка вступительной статьи Е.А. Мельникова.

22. Перевод книги: «Goetz L.K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Lubeck, 1922.» Редактура и подготовка вступительной статьи Е.А. Мельникова.

23. Виноградов П.Г.: «Средневековое поместье в Англии». Подготовка книги к переизданию, комментарии и вступительная статья Гладков А.К.

24. Виноградов П.Г.: «Римское право в средневековой Европе». Подготовка книги к переизданию, комментарии и вступительная статья Гладков А.К.

25. Виноградов П.Г.: «Исследования по социальной истории Англии в Средние века». Подготовка книги к переизданию, комментарии и вступительная статья Гладков А.К.

26. Виноградов П.Г.: «Исследование по истории феодального строя Ланго-бардской Италии». Подготовка книги к переизданию, комментарии и вступительная статья Гладков А.К.

ИСТОРИЯ XX ВЕКА. «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» И ДРУГИЕ ВОЙНЫ:

27. Люттвак Э. «Стратегия: логика войны и мира». Перевод с английского: Edward N. Luttwak “The Strategy: Logic of War and Peace”.

28. Люттвак Э. «Политические перевороты: практическое пособие»: Edward N. Luttwak “Coup d’Etat: Practical Handbook”.

29. Платошкин Н.Н.: «Интервенция США в Доминиканской республике 1965 года».

30. Платошкин Н.Н.: «История Сандинистской революции в Никарагуа» революции».

31. «Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений» (отв. ред. Н.И. Егорова).

32. Сборник статей в честь Виктора Леонидовича Малькова: «Цивилизация в исторической ретроспективе». (Отв. ред. Кудрявцев О.В.).

33. «Сборник статей по материалам конференции о «холодной войне». Университет Дмитрия Пожарского, 2010 (Отв. ред. Степанов А.С.).

34. Куликов В.И.: «История Русского Военного Воздушного Флота 1885–1917».

АНТИЧНОСТЬ И ВИЗАНТИНИСТИКА:

35. Домановский А.Н.: «Государственный контроль и регулирование торговли в Византии IV–IX вв.».

36. Сорочан С.Б.: «Византийский Херсон (вторая половина VI – первая половина X вв.). Очерки истории и культуры».

37. Лидов А.М.: «Росписи Ахталы».

38. «Латинские Панегирики – XII – PANEGYRICI LATINI». Перевод с латинского языка, статья, комментарии и приложение И.Ю. Шабага.

39. Жмудь Л.Я.: «Пифагор и ранние пифагорейцы».

ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОЭКОНОМИКА:

Люттвак Э. «Стратегия: логика войны и мира». Перевод с английского: Edward N. Luttwak “Th е Strategy: Logic of War and Peace”.

Люттвак Э. «Политические перевороты: практическое пособие»: Edward N. Luttwak “Coup d’Etat: Practical Handbook”.

40. Рахаев Д.Я.: «Политика России на Северном Кавказе в первой четверти XVIII века».

УЧЕБНИКИ И УЧЕБНЫЕ ПОСОБИЯ:

41. Рязановский А.Р: Пособие по математике для поступающих в «математические вузы»: «500 способов и методов решения задач по математике».

42. Абрамсон Я.И.: «Учебное пособие по математике для учащихся начальных классов».

ЕГИПТОЛОГИЯ:

43. Лаврентьева Н.В. «Мир ушедших. Дуат: Образ иного мира в искусстве Египта (Древнее и Среднее царства)».

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ:

44. Вопросы эпиграфики. Выпуск 5 (Отв. ред. Авдеев А.Г.).

Примечания

1

См.: «Московский комсомолец», 20 сентября 2008 г.

(обратно)

2

Под морской радиоэлектронной разведкой предлагается понимать систему, формируемую совокупностью сил и средств РЭР ВМФ и мероприятий, обеспечивающих добывание сведений о ВМС противника путем контроля источников информации – излучений (сигналов) их радиоэлектронных средств (систем) управления силами (оружием) и других физических полей объектов разведки в среде их действий. В зависимости от характера источников информации, радиоэлектронная разведка подразделяется на виды: радиоразведку, радиотехническую разведку, гидроакустическую разведку, оптико-электронную разведку и разведку других физических полей и следов объектов.

(обратно)

3

«Морская доктрина Российской Федерации до 2020 г.». М., 2001; Стратегическая концепция РФ «Своевременная оборона и пресечение агрессии» (см.: Куроедов В.И. Стратегия государства по защите и реализации национальных интересов России в Мировом океане. Дис… докт. полит, наук. М. 2000, с. 133).

(обратно)

4

Под морской разведкой предлагается понимать систему, формируемую совокупностью сил и средств разведки ВМФ, мероприятий командования, штабов всех степеней, обеспечивающих добывание и изучение сведений о военно-политической обстановке в отдельных странах и коалициях государств противника, его ВМС, а также об оборудовании океанских и морских театров военных действий в целях создания благоприятных условий для ведения операций (боевых действий) силами ВМФ, сохранения их боеспособности и живучести, при одновременном снижении эффективности действий сил и средств противника.

(обратно)

5

Под маневренными силами морской разведки предлагается понимать силы корабельной, морской воздушной, морской космической, специальной и агентурной разведки – видов морской разведки в зависимости от привлекаемых сил и средств, сферы действия и характера решаемых задач.

(обратно)

6

В монографии рассматривается развитие и боевое применение береговых сил и средств радио-и радиотехнической разведки (РиРТР) ВМФ – береговых частей радио– и радиотехнической разведки флотов, – осуществляющих радиоэлектронную разведку со стационарных или подвижных позиций в пределах дальности действия сил и средств (здесь и далее по тексту – морская РЭР). Это выбор обусловлен наибольшими разведывательными возможностями получения важной для командования информации, добываемой радиоразведкой из излучений средств радиосвязи (систем управления) разведываемых сил, а также тем обстоятельством, что в первой половине XX века береговая (наземная) РЭР являлась единственным непрерывно ведущимся видом морской разведки в отечественном ВМФ.

(обратно)

7

Цит. по: «Московский комсомолец», 29 сентября 2008 г.

(обратно)

8

Алексеев М. Военная разведка России. В 3-х кн. М., 1998–2001; Ивашутин П.И. Солдаты невидимого фронта. М., 1994; Рябиков П.Ф. Разведывательная служба в мирное и военное время. 4. 1–2. Томск, 1919; Шелухин А.Ю. Разведывательные органы в структуре высшего военного управления Российской империи начала XX века (1906–1914 гг.) // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1996. № 3; Шульгин В.Е., Фесенко Ю.Н. Тенденции развития оперативной и тактической разведки // ВМ. 1993. № 7; и др.

(обратно)

9

Азиатикус. Разведка во время русско-японской войны // Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев. СПб., 1907. Вып. XII; Буняковский В.В. Служба безопасности войск. Охранение и разведывание по опыту и с примерами из русско-японской войны 1904–1905 гг. М., 1909; Добычина Е.В. Разведка России о японском военном влиянии в Китае на рубеже XIX–XX вв. (1898–1901) // ВИ. 1999. № 10; Изместьев П.И. О нашей тайной разведке в минувшую кампанию. Варшава, 1910; Клембовский В.И. Тайные разведки. Изд. 2. СПб., 1911; Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Секретные операции на суше и на море. М., 2004; Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1904–1905 гг.) // ОИ. 2004. № 3; и др.

(обратно)

10

Гиленсен В.М. Агентурная разведка русского Генерального штаба в Германии в 1915–1917 гг. и влияние ее донесений на решение высшего руководства России // ВИЖ. 1999. № 3; Кирмель И.С. Становление военной контрразведки Российской империи // ВИЖ. 2006. № 2; Корзун Л. Разведка в русской армии в первой мировой войне // ВИЖ. 1981. № 4; и др.

(обратно)

11

Волгин В., Серое Е. Тайны военной разведки (Война СССР с Финляндией 1939 г.) // Армия. 1994. № 9.

(обратно)

12

Коровин В.В. Советская разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2003; Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940–1942. М., 2005; Его же. Без права на ошибку. Книга о военной разведке. 1943 год. М., 2005; Симонян Р. Разведка в интересах подготовки и ведения фронтовой наступательной операции // ВИЖ. 1977. № 12; Синицкий А. Способы ведения войсковой разведки // ВИЖ. 1976. № 4; и др.

(обратно)

13

Колпакиди А.И, Прохоров Д.П. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. В 2-х т. М., 2000; Лурье В.М. Военно-морская разведка СССР (1918-1960-е гг.). Справочник. СПб., 2009; Они руководили ГРУ. Сборник биографических очерков. М., 2005; Энциклопедия военной разведки России. М., 2004; и др.

(обратно)

14

Лурье В.М., Коник В.Я. ГРУ: дела и люди. СПб.-М., 2003. 640 с.

(обратно)

15

Ивашутин П.И. Оперативно и надежно // Лурье В.М., Кочик В.Я. Ук. соч., с. 564–572.

(обратно)

16

Павлов А.Г. Советская военная разведка накануне Великой Отечественной войны // Лурье В.М., Кочик В.Я. Ук. соч., с. 572–582; Его же. Военная разведка СССР в 1941–1945 гг. // Там же, с. 583–596.

(обратно)

17

Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 1. М., 2006; и др.

(обратно)

18

Вараксин Я.Г. Радиоэлектроника в военном деле. М., 1958; Вартанесян В.А. Радиоэлектронная разведка. М., 1975; Донское Ю.Е., Ботнев А.К. Системы связи и передачи данных армии США: состояние и перспективы развития // ВМ. 2005. № 7; Партала М.А. Некоторые вопросы использования средств радиосвязи на море в русско-японскую войну 1904–1905 гг. // Вопросы радиоэлектроники. Сер. Общие вопросы радиоэлектроники. 1995; Пирумов В.С., Червинский Р.А. Радиоэлектроника в войне на море. М., 1987; Тынянкин И. Радиоэлектроника Военно-морского флота России // МС. 2005. № 4; и др.

(обратно)

19

Анин Б.Ю. Радиоэлектронный шпионаж. М., 2000; Ванеев В. Из истории радиовойны США против Японии // ВИЖ. 1968. № 5; Востоков К. Предупредить нападение // НВО. 2001. № 25; Его же. Разведка слушает эфир // НВО. 2001. № 46; Лайнер Л. Погоня за «Энигмой»: Как был взломан немецкий шифр. М., 2004; Радиоэлектронная борьба в Военно-Морском Флоте. От Порт-Артура до наших дней. М., 2004; Палий А.И., Куприянов А.И. Очерки истории радиоэлектронной борьбы. М., 2006; РЭВ в Южной Атлантике // МС. 1983. № 1; Толстолуцкий Г.Г. В эфире над морями и океанами. М., 1968; Тульский 3. Фашистская разведка средствами связи // Связь Красной Армии. 1942. № 4; Уральский Ю. Организация и боевое применение радиоразведки в годы гражданской войны // ВИЖ. 1972. № 11; Чертанов В. Разведка ВМС США в условиях новых угроз // ЗВО. 2006. № 1; Чикин В. Разведка средствами связи // ВИЖ. 1978. № 6; и др.

(обратно)

20

Байков Е.А. Военно-морская разведка в исторических примерах. СПб., 1992; Бекряев Л.К. Разведывательная деятельность флотов в годы Великой Отечественной войны // Материалы конференции «Советская военно-морская разведка в Великой Отечественной войне». М., 1988; Владимиров О.В. Деятельность советской военно-морской разведки в Германии. 1939–1941 годы // ОИ. 2004. № 3; Горожанин Л. История специальной разведки ВМФ // МС. 2002. № 10; Зданович А.А. Для борьбы «с военно-морским шпионством» были созданы контрразведывательные отделения на Российском флоте // ВИЖ. 1999. № 6; Каримов О.В. Советская военно-морская разведка в годы Гражданской войны // ВИ. 2004. № 7; Квятковский Ю.П. Беспокойная вахта разведки ВМФ // МС. 1985. № 5; Литвинов С.А. Особенности организации и ведения разведки силами Краснознаменного Балтийского флота в ходе стратегической обороны 1941–1942 гг. // Флагман. 2007. № 11; Смирнов М.А. Разведывательное обеспечение Северного флота в Великой Отечественной войне (1941–1945 гг.). Л., 1950; Смоловский А. Подготовка Германии к вероломному нападению на СССР. Преодоление Морской разведкой фактора стратегической внезапности // МС. 2005. № 6; Стихии В.Ф. Разведчики-черноморцы в боях за Родину. Севастополь, 2004; Фрумкин Н.С. Некоторые вопросы деятельности разведывательного отдела КБФ в период Отечественной войны. Сборник материалов военно-научной конференции. М., 1988; Хурс И.К. Разведка на море // ВМ. 1985. № 5; Шель В.В. Влияние опыта боевого применения морской разведки Северного флота в годы Великой Отечественной войны на ее послевоенное развитие // Флагман. 2007. № 11; и др.

(обратно)

21

Зяблое А.Д., Бабушкин Б.Д. Некоторые особенности ведения разведки в локальных войнах и вооруженных конфликтах // Повышение эффективности РЭР 1996; Зяблое АД., Малков Б.М. Силы и средства разведки и РЭБ // Справочник по военной инфраструктуре Атлантического стратегического района. Отчет о НИР. 1995.

(обратно)

22

Федотов М.М., Файвуш Я.А. Радиоразведка в различных фазисах современной войны. М., 1923; Файвуш Я.А. Радиоразведка. М., 1925; Его же. Прослушивание телефонных разговоров. М., 1929.

(обратно)

23

Карпов Д. И.И. Ренгартен. Некролог // МС. 1920. № 1–3; Ренгартен И.И. О радиосвязи в военном флоте И Там же; Мурниэк Х.М. Морская служба связи дореволюционного времени // МС. 1922. № 8–9.

(обратно)

24

Сакович А. Радио-разведка на Балтийском театре в войну 1914-18 гг. // МС. 1931. № 12.

(обратно)

25

Мягков П.В. О русской военно-морской агентурной службе в период Первой мировой войны // МС. 1937. № 12.

(обратно)

26

Чернышев В. Морская тактика за два десятилетия // МС. 1937. № 12.

(обратно)

27

Айзинов М.Б. Организация, методы и средства радиоразведки ВМФ СССР // Изв. ВМА им. К.Е. Ворошилова. Л. 1944. Вып. 17–18.

(обратно)

28

Янкович А. К истории возникновения радиоразведки в русском флоте // ВИЖ. 1961. № 1.

(обратно)

29

Адамов В.М. Краткий обзор довоенного и послевоенного развития радио– и радиотехнической разведки ВМФ // Сб. материалов конференции «Боевая деятельность Советской военно-морской разведки в Великой Отечественной войне». М. 1975, с. 5–33.

(обратно)

30

Адамов В.М. Деятельность радиоразведки ВМФ в Великой Отечественной войне // Материалы конференции «Советская военно-морская разведка в Великой Отечественной войне». М., 1988.

(обратно)

31

Соболев В. Радиоразведка ВМФ в Великой Отечественной войне // МС. 1981. № 6.

(обратно)

32

Радиоразведка ВМФ. Краткая история. 1895–1945 гг. М.: Воениздат, 1990.

(обратно)

33

РЭР ВМФ: краткая история 1946–1996 гг. М. 2004.

(обратно)

34

Ежов М.Ю. Один из мифов о крейсере «Магдебург» // ВИ. 2007. № 2; Емелин А., Бочаров А. Легенды крейсера «Магдебург» // Цитадель. 2002. № 10; Партала М.А. «Раз Иван Иванович сердится, я дам вам «Рюрика» // Гангут. 1999. Вып. 20; Партала М.А., Трибельский Д.Л. Первые разведывательные радиопеленгаторы в русском флоте // 54-я научно-техническая конференция, посвященная Дню радио. Тезисы докладов. СПб., 1999; Партала М.А., Симонов Д.Н. Радиоразведка Русского императорского флота на Балтийском море: история создания // Защита информации. 2005. № 1; Партала М.А. Позиции дозорных судов выясняются… (Малоизвестное о радиоразведке Балтийского флота) // МС. 2005. № 2; и др.

(обратно)

35

История разведки Балтийского флота. Калининград, 1998.

(обратно)

36

Андреев В.Н., Игнатенко Ю.М., Литвиненко В.Г. Разведка Балтийского флота в годы Великой Отечественной войны // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 4. Калининград, 2001; Рукавишников Е.Н. Радиоразведка Балтийского флота в Великой Отечественной войне // Очерки из истории… Кн. 5. 2002; Литвиненко В.Г. По специальному заданию // Очерки из истории… Кн. 6. 2003.

(обратно)

37

Андреев В.Н., Горин Ю.П. Подготовка радиоразведчиков советского ВМФ в годы Великой Отечественной войны // Флагман. 2005. № 7; Литвинов С.А. Подводные лодки в системе разведывательного обеспечения сил Краснознаменного Балтийского флота (1941–1942 гг.) // Флагман. 2006. № 9; Его же. Результаты деятельности корабельной разведки Краснознаменного Балтийского флота в 1943 году // Флагман. 2006. № 10; Его же. Руководящие документы, регламентирующие организацию и ведение разведки на Балтийском театре военных действий накануне Великой Отечественной войны // Флагман. 2007. № 11; Шель В.В. Опыт боевого применения сил и средств разведки Северного флота в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг // Флагман. 2007. № 11; Его же. Бессмертное наследие А.С. Попова: радиоэлектронная разведка // Флагман. 2009. № 15; и др.

(обратно)

38

Горин Ю.П. Через трудности к вершинам: Очерк об истории факультета «Радиосвязь особого назначения» Балтийского военно-морского института. СПб., 2001; Горин Ю.П., Зенков Ю.В. Неправда друг не умирает…: Док. повесть о старш. лейтенанте Александре Гудкове, героически погибшем на боевом посту в Баренцевом море 12 авг. 2000 г. на АПЛ «Курск». Калининград. 2002; Их же. Золотой запас России: док. повесть о выпускниках Калинингр. ВВМУ, Балт. ВМИ им. Адмирала Ф.Ф. Ушакова, героически погибших на АПЛ «Комсомолец», «Курск». Калининград. 2006; Рукавишников Е.Н., Горин Ю.П. Подготовка специалистов… ВМФ в 1954–1977 гг. // Флагман. 2003. № 3; и др.

(обратно)

39

Федоров В.М. Военно-морская разведка: история и современность. М. 2008. 720 с.

(обратно)

40

Инабэ Ч. Из истории разведки в годы русско-японской войны (1904–1905) // ОИ. 1994. № 4–5; Menning В. Bayonets Before Bullets. The Russian Imperial Army, 1861–1914. Bloomington, 1992; Connaughton R.M. The War of the Rising Sun and Thumbling Bear: A Military History of the Russo-Japanese War, 1904–1905. L.-NY, 1988; Schimmelpenninck van der Oye D. Russian Military Intelligence on the Manchurian Front, 1904-05 // Intelligence and National Security. L. January. 1996. V. XI. № 1; Westwood J.N. Russia against Japan, 1904–1905. A New Look at the Russo-Japanese War. L., 1986; и др.

(обратно)

41

Вильсон X Морские операции в мировой войне 1914–1918 гг. / Пер. с англ. М., 1935; Гайер А. Германские подводные лодки в войне 1914–1918 гг. / Пер. с нем. Л., 1933; Гроос О. Учение о морской войне в свете опыта мировой войны / Пер. с нем. Л., 1930; Лорей Г Операции германотурецких морских сил в 1914–1918 гг. / Пер. с нем. М., 1934; Ролльман Г Война на Балтийском море. 1915 год / Пер. с нем. М., 1937; Стежияский М. Радиотелеграф как средство разведки / Пер. с польск. М., 1932; Фирле Р. Война на Балтийском море. Т. 1. От начала войны до марта 1915 года / Пер. с нем. М., 1937; Чишвиц, фон. Захват Балтийских островов Германией в 1917 году / Пер. с нем. М., 1937; Bennett G. Naval Battles of the First World War. L., 1968; Creswell J. Naval Warfare. L., 1941; Gagern E., von. Der krieg in der Ostsee. Dritter Band. Von Anfang 1916 bis zum kriegsende. Frankfurt/M., 1964; Greger R. Die Russische Flotte im ersten Weltkrieg 1914–1917. Munchen, 1968; Guichard L. The Naval Blockade 1914–1918. L., 1930; Laurens A. Precis d'histoire de la guerre navale 1914–1918. P., 1929; Parmelee M. Blockade and Sea Power. L., 1927; Wilson M. Baltic Assignment. British Submariners in Russia: 1914–1919. L., 1985; Woodward D. The Russians at Sea. L., 1965; и др.

(обратно)

42

Pome M. Разведка и контрразведка. Киев, 1993.

(обратно)

43

Бизли П. Разведка особого назначения (история ОРЦ английского Адмиралтейства. 1939–1945) / Пер. с англ. М., 1981; Китчен М. Загадка, покрытая мраком неизвестности: британские оценки СССР на начальном этапе Второй мировой войны. 1939–1941. М., 1999; Кукридж Е.Х. Тайны английской секретной службы. М., 1999; Маклахан Д. Тайны английской разведки (1939–1945) / Пер. с англ. М., 1997; Нокэ Л. Посты подслушивания // Британский союзник. 1943. 14 марта; Фараго Л. Дом на Херрен-стрит / Пер. с англ. М., 1997; Харрис Р. Энигма / Пер. с англ. М., 2006; Хартман С. В сетях шпионажа / Пер. с норв. М., 1997; Giants D. Soviet Military Intelligence in War. L., 1990; Sainsbury A.B. The Royal Navy day by day. Shepperton, England, 1992; West N. The secret wireless war (1900–1986). L., 1986; и др.

(обратно)

44

Erkki Pale. Suomen Radiotiedastelu. 1927–1944. Helsinki, 2002.

(обратно)

45

Фалиго Р, Коффер Р. Всемирная история разведывательных служб. Т. 1. М., 1997; Richeison J.T. Foreign Intelligence Organizations, 1988; Ibidem. A century of spies. Intelligence in the twentieth century, 1995; Его же. История шпионажа XX века / Пер. с англ. М., 2000.

(обратно)

46

Darman Р. World War I. Day by day. China: BRG, 2005; Darman P. World War II. Day by day. China: BRG, 2005; Rohwer I., Hummelhen G. Chronic des Seekrieges (1939–1945), 1968.

(обратно)

47

Intelligence and National Security; и др.

(обратно)

48

Andrew Ch., Neilson K. Tsarist Codebreakers and British Codes // Intelligence and National Security. 1986. Vol. 1. № 1; Langensiepen B., Giileryuz A. The Ottoman Steam Navy 1828–1923. London, 1995; Langensiepen B., Nottelmann D., Krusmann J. Halbmond und Kaiseradler: Goeben und Breslau am Bosporus 1914–1918. Hamburg – Berlin – Bonn, 1999; Staff G. Eagles over the Baltic. 2000; Ralf E. Weber. Masked dispatches cryptograms and cryptology in American history 1775–1900. USA, 1993; Richard Egolf. Radio Intelligence on the Mexican border, World War I: A personal view. USA, 2001 (cm.: ); и др.

(обратно)

49

Frederic D. Parker. A Priceless Advantage: U.S. Navy Communications Intelligence and the

Battles of Coral Sea, Midway and the Aleutians. USA, 1993; Frederic D. Parker. Pearl Harbor Revisited US Navy Communication Intelligence. 1924–1941. USA, 1994; Robert Louis Benson. A history of US Communication Intelligence during WWII. Policy and Administration. USA, 1997; Jennifer Wilcox. Sharing the Burden: Women in Cryptology during WWII. USA, 1998; Patrick Weadon. SIGSALY Story. USA, 2000; Boone J.V. and Peterson R.R. The Start of the Digital Revolution: SIGSALY Secure Digital Voice Communications in WWII. USA, 2000; David Mowry. German Cipher Machines of World War II. USA, 2003; Jennifer Wilcox. Solving the Enigma – History of the Cryptanalytic Bombe. USA, 2001; Dr. A. Ray Miller. The Cryptographic Mathematics of Enigma Eavesdropping on Hell: Historical Guide to Western. USA, 2001; Robert Hanyok. Communication Intelligence and the Holocaust, 1939–1945. USA, 2004 (cm.: ).

(обратно)

50

Robert Louis Benson and Michael Warner. VENONA Soviet Espionage and the American Response. 1939–1957. USA, 1996; Thomas R. Johnson and David A. Hatch. NSA and the Cuban Missile Crisis. USA, 1998; Dedication and Sacrifice: National Aerial Reconnaissance in the Cold War. USA: Center for Cryptologic History, 2003; John R. Schindler. A Dangerous Business: The U.S. Navy and National Reconnaissance During the Cold War. USA, 2004 (cm.: . go v/history/histo00007. cfm).

(обратно)

51

Jill Frahm. So Power Can be Brought into Play: SIGINT and the Pusan Perimeter. USA, 2000; Patrick Weadon. SIGINT and COMSEC Help Save the Day at Pusan. USA, 2000; David A. Hatch and Robert Louis Benson. The Korean War: The SIGINT Background. USA, 2000; Patrick Weadon. PFC Jay Stoner. USA, 2001 (cm.: ).

(обратно)

52

Essential Matters History of the Cryptographic Branch of the People’s Army of Vietnam. 1945–1975 / Translated and edited by David W. Gaddy. USA, 1994 (cm.: / histo00007.cfm).

(обратно)

53

Добычина E.B. Внешняя разведка России на Дальнем Востоке (1895–1904). Дисс… канд. ист. наук. М., 2003.

(обратно)

54

Назаренко К.Б. Морское министерство России в 1905–1914 гг. Дисс… канд. ист. наук. СПб., 2001; Подсобляев Е.Ф. Подготовка русского Балтийского флота к Первой мировой войне, 1906–1914 гг. Дисс… канд. ист. наук. СПб., 1995; Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны (исследование опыта стратегического руководства вооруженными силами). Дисс… докт. ист. наук. М., 1974; и др.

(обратно)

55

Басов А.В. Оперативно-стратегическое применение Военно-Морского Флота в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Дисс… докт. ист. наук. М., 1976; Цветков И.Ф. Организационномобилизационные органы и организационные структуры ВМФ России (1695–1945). СПб., 2000; и др.

(обратно)

56

Владимиров Ю.П. Анализ опыта ведения радиоэлектронной борьбы в англо-аргентинском конфликте. Дисс… канд. военных наук. Л., 1985; Зяблое А.Д. Система разведки ведущих зарубежных стран на океанском театре военных действий. Дисс… канд. военных наук. СПб., 1996; Литвинов С.А. Разведка Балтийского флота в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Дисс… канд. военных наук. Калининград, 2007; диссертации В.А. Нестерчука, В.В. Шеля и др.

(обратно)

57

Куроедов В.И. Стратегия государства по защите и реализации национальных интересов России в Мировом океане. Дне… докт. политических наук. М., 2000.

(обратно)

58

Белозер В.Н. Военно-морская разведка России: история создания, становления и развития (1696–1917). Дисс… канд. ист. наук. М., 2009.

(обратно)

59

Конституция Российской Федерации. М., 1993; Концепция национальной безопасности Российской Федерации. М., 2000; Военная доктрина Российской Федерации. М., 2000; Морская доктрина Российской Федерации до 2020 г. М., 2001; Национальная военная стратегия США // ВМ. 2005. № 3, 4.

(обратно)

60

Указ Президента России от 04.03.2000 г. № 471 «О совершенствовании морской деятельности Российской Федерации («Основы политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2010 года»). М., 2000; Основы политики РФ в области военно-морской деятельности на период до 2010 года. Приложение к Указу Президента РФ. М., 2000.

(обратно)

61

Постановление Правительства РФ от 3 ноября 1998 г. № 1286-50 «Об утверждении положения об обеспечении безопасности российского морского судоходства в условиях вооруженных конфликтах, непосредственной угрозы агрессии или агрессии против Российской Федерации». М., 1998; Постановление Правительства РФ от 10.08.1998 г. № 919 «Об утверждении и реализации Федеральной целевой программы «Мировой океан». М., 1998; Постановление Правительства РФ от 14.06.1999 г. № 452-33 «О мерах по совершенствованию морской деятельности Российской Федерации». М., 1999.

(обратно)

62

Свод военно-морских сигналов. Двухфлажная сигнальная книга. Походные, эволюционные и боевые сигналы. СПб., 1903; Боевой устав ВМС РККА (1930). М.-Л, 1930; Временный Боевой устав Морских сил РККА 1937 г. М.-Л., 1937; Примерный план и программа по боевой подготовке радиоразведывательных частей РККА, 1942; Организация и методы радиоразведки ВМФ СССР, 1944; Руководство по обработке и использованию материалов радиоразведки. М., 1944; и др.

(обратно)

63

Всеподданнейший отчет по Морскому министерству за 1914 год. Пг., 1915; Секретный доклад о деятельности Морского Министерства за 1916 год; Копии отчетов из архивных материалов по морской разведке за период Великой Отечественной войны. Л., 1953; и др.

(обратно)

64

Временное положение об управлении Морским ведомством и штаты Морского министерства и портов. СПб., 1911; Положение об Оперативной части Штаба Командующего Флотом Балтийского моря в военное время. 1915; Положение о Береговом радиоотряде флота (флотилии), 1942; Положение о Радиоузле… штаба флота (флотилии), 1942; и др.

(обратно)

65

Ивашов Л.Г. «Не представляли себе… всех трудностей, связанных с этой войной». Доклад наркома обороны К.Е. Ворошилова об итогах Советско-финляндской войны 1939–1940 гг. // ВИЖ. 1993. № 4, 5, 7; Макаров С.О. Документы. Т. 2. М., 1960; Попов А.С. Сб. док. К 50-летию изобретения радио. Л., 1945; Русская разведка и контрразведка в войне 1904–1905 гг.: Документы / Сост. И.В. Деревянко // Тайны русско-японской войны. М., 1993; Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. 1958; Тайны и уроки Зимней войны, 1939–1940. СПб., 2002.

(обратно)

66

Анализ состояния и боевого применения береговых частей радиоэлектронной разведки ВМС Германии во Второй мировой войне. Сравнительный анализ с радиоразведкой ВМФ СССР / Заключительный отчет о НИР «Противостояние». Гос. per. № 1602770. Калининград, 2003; Боевое применение береговых частей радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. / Заключительный отчет о НИР «Перехват». Гос. per. № 1602771. Калининград, 2003; Разведывательное обеспечение боевых действий Краснознаменного Балтийского и Северного флотов в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг. / Заключительный отчет о НИР «Добывание». Гос. per. № 1603112. Калининград, 2005; Развитие береговых частей радиоэлектронной разведки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. / Промежуточный отчет о НИР «Перехват». Гос. per. № 1602771. Калининград, 2003; и др.

(обратно)

67

Квятковский Ю.П. Мы вместе служили флоту. СПб., 2001; Крахмалов С. Записки военного атташе. Иран – Египет – Иран – Афганистан. М., 2000; Платонов В.И. Записки адмирала. М., 1991; Раков В.И. В авиации – моя жизнь: Записки военного летчика. Л., 1988; Щербаков В.И. На приморских флангах (Воспоминания командарма). СПб., 1996; и др.

(обратно)

68

battltships.spb.ru; dutchsubmarines.com; flot.tsi.ru; hkkk.fi/~yijola/war/finland_wwii; hronos.km.ru; militera. lib.ru; nsa.gov/history; mannerheim.fi; mil.fi/perustietoa/talvisota_end; mil.ru; morflot.tsi.ru; navy.ru; rkka.ru; rkkf.vii2.ru; royal-navy.mod.uk; sci.fi/~ambush/fai7fafincolor.html; shiphistory.navy.ru; ships.boom.ru; sodat-kuvina.cjb.net; sovnavy-ww2.bg.ru; submarine.id.ru; users.tkk.fi/~jaromaa/navygallery; veteraanienperinto.fi; vmk.boom.ru; winterwar.com; winterwar.ru; world-history.ru; и др.

(обратно)

69

Радиоразведка Военно-Морского флота. Краткая история. 1895–1945 / Под ред. Ю.П. Квятковского. М. 1990, с. 9.

(обратно)

70

Мурниэк Х.М. Морская служба связи дореволюционного времени // МС. 1922. № 8–9, с. 129.

(обратно)

71

Головин Г.И. А. С. Попов – изобретатель радио. М. 1945, с. 48.

(обратно)

72

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 8.

(обратно)

73

Мишенков С. «Учитывая выдающийся вклад А.С. Попова в развитие радио…» // Радио. 2009. № 5, с. 5. Выписку из Протокола заседания см.: Из истории изобретения и начального периода развития радиосвязи. Сб. документов и материалов. СПб., 2008.

(обратно)

74

5&page= 1.

(обратно)

75

См.: Попов А.С. Прибор для обнаружения и регистрации электрических колебаний // Журнал РФХО. Ч. физ. Вып. 1. Отд. 1, 1896; .

(обратно)

76

.

(обратно)

77

Радовский М.И. Александр Степанович Попов. М.; Л. 1963, с. 162.

(обратно)

78

Там же, с. 166.

(обратно)

79

.

(обратно)

80

Изобретение радио А.С. Поповым. М.-Л. 1945, с. 165, 166.

(обратно)

81

«Новое Время», 28 мая (10 июня) 1901 г.

(обратно)

82

«Новости Дня», 11 (24) сентября 1901 г.

(обратно)

83

Кедрин Вячеслав Никанорович (29Л1Л869, Санкт-Петербург – 24.5Л951, Санта-Барбара, США). Окончил математический факультет С.-Петербургского Императорского университета (1892), Минный офицерский класс (1898), Краткие артиллерийские курсы (1902). С 17.12.1892 вольноопределяющийся юнкер 29-го ФЭ ЕКВ герцога Альфреда Кобургского. Мичман (1894). 1895–1897 на различных должностях в 33-м и 29-м ФЭ. Лейтенант (1898). 1892–1906 минный офицер на кораблях Черноморского флота. В 1904 осуществлял установку станций беспроволочного телеграфа на миноносцах 2-й Тихоокеанской эскадры; в Барлине и Вене участвует в испытаниях 750-км телеграфной станции, изготовленной фирмой «Телефункен» по заказу Морского министерства. В 1905 участвовал в испытаниях на Черном море станций системы «Слаби-Арко», поставляемых фирмой «Сименс и Гальске» для 2-й Тихоокеанской эскадры. С февраля 1906 преподаватель класса беспроволочных телеграфистов при севастопольской Минной школе. С марта 1907 второй флагманский минный офицер штаба ЧФ и с декабря 1907 исполнял обязанности заведующего радиотелеграфной станцией в Севастополе. С 1908 руководил развертыванием наблюдательных постов и береговых радиостанций «как органов разведывательной Службы флота» на Черном море. С 1910 начальник Службы связи ЧФ. Капитан 1 ранга (1913). В сентябре 1917 освобожден от должности по личной просьбе. 1919–1920 начальник Службы связи Тихого океана. Эмигрирует в Америку. Награжден орденами Св. Анны 2-й ст. (1913) с мечами к нему (1916), Св. Станислава 2-й ст. (1910), Св. Владимира 4-й ст. (1910), французским орденом Почетного легиона (1909), турецким орденом Меджедие 4-й ст. (1897).

(обратно)

84

Попов А.С. Сб. документов. К 50-летию изобретения радио. Л. 1945, с. 204.

(обратно)

85

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Очерки о связистах российского флота / Под ред. Ю.М. Кононова. СПб. 1998, с. 93–94.

(обратно)

86

Алексеев ТВ. Рожденная в горниле Русско-японской войны. Радиосвязь в русской армии // ВИЖ. 2009. № 5, с. 52; См. также: Архив военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Архив ВИМАИВиВС), ф. Юр, on. 1, д. 74, л. 2, 7, 12, 13.

(обратно)

87

«Новое Время», 17 (30) января 1902 г.

(обратно)

88

«Новости Дня», 2 (15) июля 1902 г.

(обратно)

89

«Новости Дня», 6 (19) июля 1902 г.

(обратно)

90

«Новости Дня», 30 июля (12 августа) 1902 г.

(обратно)

91

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А.. Ук. соч., с. 95–96.

(обратно)

92

Алексеев ТВ. Ук. соч., с. 52–56; ; См. также: Архив ВИМАИВиВС, ф. Юр, on. 1, д. 74, 84, 104; ф. 49, on. 1, д. 23.

(обратно)

93

«Московский листок», 18 (31) марта 1902 г.

(обратно)

94

«Московский листок», 21 марта (3 апреля) 1902 г.

(обратно)

95

«Новости Дня», 21 мая (3 июня) 1902 г.

(обратно)

96

.

(обратно)

97

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А.. Ук. соч., с. 95–96.

(обратно)

98

.

(обратно)

99

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 9–13.

(обратно)

100

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 34; Российский государственный архив Военно-морского флота (ΡΓΑ ВМФ), ф. 417, on. 1, д. 2298, л. 183.

(обратно)

101

Попов А.С. Сб. документов. К 50-летию изобретения радио, с. 211–212; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 34–35;

(обратно)

102

Мишенков С. Ук. соч., с. 5.

(обратно)

103

Свод военно-морских сигналов. Двухфлажная сигнальная книга. Походные, эволюционные и боевые сигналы. СПб. 1903, с. 763. См. также: Фёдоров В.М. Военно-морская разведка. История и современность. М. 2008, с. 15.

(обратно)

104

Фёдоров В.М. Ук. соч., с. 15; Известия по минному делу. 1904. Вып. 14, с. 159.

(обратно)

105

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 129.

(обратно)

106

Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1904–1905 гг.) // ОИ. 2004. № 3, с. 78.

(обратно)

107

См.: Азиатикус. Разведка во время русско-японской войны // Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев. СПб. 1907. Вып. XII; Верцинский Э.А. Усиленная разведка частей 1-го Сибирского корпуса (в долине реки Сидалихэ). СПб., 1907; Грулев М. В штабах и на полях Дальнего Востока. СПб., 1908; Буняковский В.В. Служба безопасности войск. Охранение и разведывание по опыту и с примерами из русско-японской войны 1904–1905 гг. М., 1909; Изместьев П.И. О нашей тайной разведке в минувшую кампанию. Варшава, 1910; Клембовский В.Н. Тайные разведки. Изд. 2. СПб., 1911.

(обратно)

108

Рябиков П.Ф. Разведывательная служба в мирное и военное время. Томск, 1919. Ч. 1–2; Звонарев К.К. Агентурная разведка. Кн. 1–2. М., 1929–1931. (Изд. 2-е. Кн. 1–2. М., 2003).

(обратно)

109

См., например: Левицкий Н.А. Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 1938; Сорокин А.И. Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 1956; История русско-японской войны 1904–1905 гг. / Под ред. П.И. Ростунова. М., 1977.

(обратно)

110

Мягков 77. О русской военно-морской агентурной службе в период мировой войны // МС. 1937. № 12, с. 95–96.

(обратно)

111

См., например: Westwood J.N. Russia against Japan, 1904–1905. A New Look at the Russo-Japanese War. London, 1986; Connaughton R.M. The War of the Rising Sun and Thumbling Bear: A Military History of the Russo-Japanese War, 1904–1905. London; New York, 1988; Инабэ Ч. Из истории разведки в годы русско-японской войны (1904–1905). Международная телеграфная связь и перехват противника // ОИ. 1994. № 4–5, с. 222–227.

(обратно)

112

Menning В. Bayonets Before Bullets. The Russian Imperial Army, 1861–1914. Bloomington, 1992; Schimmelpenninck van der Oye D. Russian Military Intelligence on the Manchurian Front, 1904– 05 // Intelligence and National Security. London. January. 1996. V. XI. № 1.

(обратно)

113

Деревянко И.В. Русская агентурная разведка в 1902–1905 гг. // ВИЖ. 1989. № 5; Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Т. 1. М., 1998; Кравцев И.Н. Тайные службы империи. М., 1999; Сергеев Е.Ю. Военная разведка России в борьбе с Японией (1904–1905 гг.) // ОИ. 2004. № з.

(обратно)

114

Добычина Е.В. Разведка России о японском военном влиянии в Китае на рубеже XIX–XX вв. (1898–1901) // ВИ. 1999. № 10; Ее же. Русская агентурная разведка на Дальнем Востоке в 1895–1897 гг. // ОИ. 2000. № 4; Ее же. Внешняя разведка России на Дальнем Востоке (1895–1904). Дисс… к.и.н. М., 2003.

(обратно)

115

Очерки истории российской внешней разведки // Под ред. Е.М. Примакова. Т. 1. М., 1996; Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. Кн. 1. М., 2000.

(обратно)

116

См., например: Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч.; Радиоразведка Военно-Морского флота; Фёдоров В.М. Ук. соч.

(обратно)

117

Золотарев В.А., Козлов И.А. Русско-японская война 1904–1905 гг. Борьба на море. М. 1990, с. 97–98; Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов // ННИ. 2005. № 1, с. 63.

(обратно)

118

Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов, с. 63–66.

(обратно)

119

РГА ВМФ, ф. 417, on. 1, д. 871, л. 386–391.

(обратно)

120

Сборник приказов и циркуляров по 2-й эскадре флота Тихого океана за 1904 и 1905 год. Владивосток. 1905, с. 106.

(обратно)

121

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 16–17.

(обратно)

122

Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов, с. 73.

(обратно)

123

Радионаблюдение – соответствует лишь первому этапу и функции РЭР – добыванию сведений о противнике, а также простейшим способам РЭР – поиску и дальнометрии. Радиоразведка включает более широкий спектр функций и способов РЭР.

(обратно)

124

Изместьев П.И. О нашей тайной разведке в минувшую кампанию. Варшава. 1910, с. 11; Сергеев Е.Ю. Русская разведка в начале войны с Японией 1904–1905 годов, с. 79.

(обратно)

125

Суть деятельности радиоразведчика и смысл перехода от радионаблюдения к радиоразведке составляют: контроль радиосвязи противника, добывание и сбор радиоразведывательных материалов (радиограмм, радиоданных, пеленгов, сведений об особенностях работы и т. п.), их всестороннее изучение, группирование, анализ, проверка, оценка и обобщение с целью вскрыть разведывательную обстановку, определить замыслы противника (обработка) для последующего распределения.

(обратно)

126

Наблюдательно-передаточных пунктов, промежуточных передаточных станций, юзо– и радиостанций. Каждый пост снабжался шлюпками или моторными катерами для сообщения с судами и ближайшими крупнейшими населенными пунктами. См.: Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 130.

(обратно)

127

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала МА. Ук. соч., с. 102–103; ΡΓΑ ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 5, л. 3.

(обратно)

128

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 129–130.

(обратно)

129

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 103; МС. 1908. № 8. с. 21–22.

(обратно)

130

РГА ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 1, л. 12–19; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 104–106.

(обратно)

131

«Русский голос», 11 (24) октября 1907 г.; .

(обратно)

132

РГА ВМФ, ф. 610, оп. 1, д. 1, л. 12–9; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 104–06.

(обратно)

133

ΡΓΑ ВМФ, ф. 418, on. 1, д. 233, л. 221.

(обратно)

134

Ренгартен Иван Иванович (1883–1920). Капитан 1 ранга (28.07.1917). Окончил Морской кадетский корпус (1904). Служил на эск. броненосце «Полтава» во время Русско-японской войны. Отличился при обороне Порт-Артура. Ранен пулей в локоть правой руки и осколком снаряда в правый висок (9.08.1904, по другим данным, ранение осколком – в грудь). Японский плен. Вернулся из плена 21.01.1906. По окончании с отличием Минного офицерского класса служил в Учебном минном отряде Балтийского моря для специализации в области радиотелеграфирования (1907–1912). С 1912 г. – офицер штаба Балтийского флота: 2-й флагманский минный офицер (радиотелеграфный офицер) (1912–1917), помощник флаг-капитана по оперативной части, начальник разведывательного отделения, флаг-капитан по оперативной части (1917). Уволен со службы (30.04.1918). По предложению Н.Л. Кладо преподавал в Морской академии на кафедрах Истории морской войны и Службы Генерального штаба, был редактором оперативного отдела Морской исторической комиссии (1918–1920). Одновременно преподавал в радиотелеграфном классе Соединенных классов Курсов командного состава флота. Автор «Очерков по тактике минного дела», учебника «Радиотелеграфное дело», рукописей для курсов военно-морского отдела Академии, истории войны на Балтийском театре. Неоднократно выбирался в члены судов чести, единогласно был избран в Исполнительный комитет Гельсингфорского Совета депутатов I созыва. Автор иллюстраций «Морской транспорт всех времен и народов» в журнале «Балтийский морской транспорт», эскизов к финскому народному эпосу «Калевала». Умер от сыпного тифа.

(обратно)

135

Независимо от характера источника первичной энергии радиостанции разделялись на: искровые – отправители которых работали относительно редкими или, по крайней мере, нерегулярными разрядами (искрами), вызывающими в приемниках (телефонах) треск или шум; звучащие – отправители которых работают регулярными разрядами музыкальной частоты, вызывающими в приемниках (телефонах) звук музыкального тона определенной высоты; незатухающие – отправители которых излучают в пространство непрерывный поток электромагнитных волн равной амплитуды, требующий для своего обнаружения в приемниках особых приспособлений. См.: Ренгартен И.И. О радиосвязи в военном флоте // МС. 1920. № 1–3, с. 39–40.

(обратно)

136

Карпов Д. И.И. Ренгартен. Некролог // МС. 1920. № 1–3, с. 1–2.

(обратно)

137

РГА ВМФ, ф. 418, он. 1, д. 233, л. 221.

(обратно)

138

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 102–106.

(обратно)

139

Карпов Д. Ук. соч., с. 2.

(обратно)

140

Палий А.И., Куприянов А.И. Очерки истории радиоэлектронной борьбы. М. 2006, с. 10.

(обратно)

141

РГА ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 47, л. 23.

(обратно)

142

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 131.

(обратно)

143

Непенин Адриан Иванович (21 ЛОЛ871-4.08Л917). Вице-адмирал (6.09.1916). Родился в г. Великие Луки. Окончил Морское училище, произведен в мичманы, направлен в 34-й флотский экипаж на Черноморский флот (1892). С 1897 г. в Сибирском флотском экипаже (Владивосток). С 1906 г. на Балтийском флоте. Вахтенный начальник эск. броненосца «Три святителя», парохода-ледокола «Надежный», миноносца «Выносливый», минный офицер пяти номерных миноносцев, ревизор мореходной канонерской лодки «Манджур», командир миноносцев «Сторожевой», «Прыткий», «Прозорливый», мореходной канонерской лодки «Храбрый». Начальник Службы связи Балтийского моря (1911–1916). С 26.10.1914 г. дополнительно исполнял обязанности начальника обороны Приморского фронта морской крепости Императора Петра Великого в Ревеле. Командующий флотом Балтийского моря (1916–1917). Участвовал в военных действиях, связанных с «боксерским» восстанием в Китае; в обороне Порт-Артура; в Первой мировой войне. Награжден: орденами Св. Анны 1-й ст. с мечами (1916), 2-й ст. (1910), 3-й ст. с мечами и бантом (1900); Св. Станислава 1-й ст. с мечами (1915), 2-й ст. (1907), 3-й ст. (1900); Св. Георгия 4-й ст. (1905); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1904); серебряной медалью «В память военных событий в Китае 1900–1901 гг.»; Бухарской серебряной звездой 2-й ст. (1893); японским орденом Священного сокровища 4-й ст. (1902). Убит революционными матросами выстрелом в спину 4.03.1917 г. в Гельсингфорсе.

(обратно)

144

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 132, 133.

(обратно)

145

С началом Первой мировой войны Ренгартен составил эскиз радиокоммутатора, который уже в сентябре 1914 г. был изготовлен на плавучей мастерской-транспорте «Кама». После его испытаний на двух радиопеленгаторных станциях, показавших ошибку пеленгования до одного румба (11,25 град.), по предложению Командующего Балтийским флотом немедленно был оформлен заказ Радиотелеграфному депо морского ведомства на производство радиопеленгаторов по усовершенствованному в результате опытов проекту Ренгартена. См.: Карпов Д. Ук. соч., с. 3.

(обратно)

146

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 24.

(обратно)

147

Еще в 1904 г. Дж. А. Флемингом были разработаны первые образцы двухэлектродных ламп, изобретение которых произвело позднее подлинный переворот в радиотехнике. В 1906 г. Ли де Форест ввел в лампу третий электрод-сетку, а в 1911 г. Р. Либен применил электронную лампу для усиления токов низкой частоты. В 1913 г. В.Ф. Мейснер создает ламповый генератор незатухающих колебаний. Эти изобретения и усовершенствования уже позволяли прогнозировать появление в ближайшее время радиотелефонной связи. В России же работы над радиолампами начались уже в ходе Первой мировой войны, когда в 1915 г. были завезены первые иностранные образцы. См.: .

(обратно)

148

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 55–56.

(обратно)

149

Сакович Л. Радио-разведка на Балтийском театре в войну 1914-18 гг. // МС. 1931. № 12, с. 47.

(обратно)

150

ΡΓΑ ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 107, л. 7-21; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 110–111.

(обратно)

151

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 112.

(обратно)

152

См. подробнее: Кикнадзе В.Г Строительство военной разведки России в ходе военных реформ 1905–1912 гг. // Судьбы реформ и реформаторства в России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Коломна. 2006, с. 150–155.

(обратно)

153

Алексеев М. Ук. соч. Кн. 2, с. 42–48, 85, 86.

(обратно)

154

Сакович А. Ук. соч., с. 50.

(обратно)

155

Мягков 77. Ук. соч., с. 96.

(обратно)

156

Мягков 77. Ук. соч., с. 97.

(обратно)

157

Сакович А. Ук. соч., с. 46, 47.

(обратно)

158

Мягков 77. Ук. соч., с. 96.

(обратно)

159

Герасимов В.Л. Подготовка кадров отечественной морской авиации. 1914–1917. // ВИ. 2008. № 2, с. 100.

(обратно)

160

Столярский С.Э. Воздушная разведка в море. Л. 1937, с. 16. Цит. по: Герасимов В.Л. Ук. соч., с. 100.

(обратно)

161

Мягков 77. Ук. соч., с. 96, 97; Сакович А. Ук. соч., с. 48, 49.

(обратно)

162

Мягков 77. Ук. соч., с. 97.

(обратно)

163

Эссен Николай Оттович (11 (23).12.1860, Санкт-Петербург – 7(20).5.1915, Таллин, Эстония). Адмирал (1913). Окончил Морской кадетский корпус (1880), Военно-морскую академию (1886). 1892–1896 служил на кораблях Тихоокеанской эскадры, затем на кораблях, плававших в Средиземном море. С 1902 командовал крейсером «Новик», с 1904 – эскадренным броненосцем «Севастополь» 1-й Тихоокеанской эскадры. Во время Русско-японской войны 1904–1905 участвовал в обороне Порт-Артура. Начальник 1-й минной дивизии Балтийского флота (1906–1908), затем соединенных отрядов Балтийского флота, с 1909 Морских сил Балтийского моря. С 1911 командующий Балтийским флотом. Под его руководством был разработан план действий Балтийского флота на случай войны, предусматривающий создание минно-артиллерийских позиций в Финском заливе для обороны подступов к Петербургу с моря и взаимодействия флота с сухопутными войсками. План Эссена был успешно осуществлен в начале Первой мировой войны.

(обратно)

164

Колчак Александр Васильевич (14 (16).11.1874, Санкт-Петербург – 7.2.1920, Иркутск). Адмирал (1918). Окончил Морской кадетский корпус (1894), произведен в лейтенанты (1900). Участник полярных экспедиций 1900–1903 и 1908–1911 (гидролог). В Русско-японскую войну 1904–1905 командовал эсминцем, затем береговой батареей в Порт-Артуре, попал в плен. В 1906–1909 и 1911–1914 служил в Морском Генеральном штабе. В 1909–1911 преподаватель Военно-морской академии. В Первую мировую войну начальник оперативного отдела штаба Балтийского флота (1914), затем (с 1915) командир минной дивизии. С июля 1916 командующий Черноморским флотом. Награжден орденами Св. Владимира 3 степени, Св. Анны 2 степени, Св. Станислава 2 степени, Св. Георгия 4 степени, Золотым оружием, а также иностранными орденами. После февральской революции 1917 осудил поспешные действия Временного Правительства по демократизации армии. Под давлением матросских масс был отозван в Петроград и направлен в командировку в Великобританию и США (август 1917). В декабре 1917 г. принят на британскую военную службу. С конца 1918 – один из руководителей Белого движения. По постановлению Иркутского большевистского военно-революционного комитета расстрелян 7 февраля 1920 года.

(обратно)

165

Петров В.А. Военно-морская агентурная разведка в Первой мировой войне // Русское прошлое. Кн. 8. СПб. 1998, с. 165–201.

(обратно)

166

Мягков 77. Ук. соч., с. 96.

(обратно)

167

ΡΓΑ ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 63, л. 16–17.

(обратно)

168

Канин Василий Александрович (11.09.1862 – 17.07.1927, Франция). Адмирал. Окончил Морской кадетский корпус (1882), Минный офицерский класс (1891). В 1900 участвует в войне с Китаем; в 1901 – флагманский офицер практической эскадры Черноморского флота; 1902–1903 – старший офицер на кл «Черноморец»; 1903–1904 – старший на эскадренном броненосце; 1904–1907 – зав. складом торпед и пристрелочной станции Севастопольского порта; 1907–1908 – капитан кл «Кубанец»; 1908–1911 – командир линкора «Синоп»; 1912 – председатель Комиссии по наблюдению за постройкой кораблей в Балтийском море, до 1913 – начальник отряда минных заградителей; 1915 – начальник минной обороны Балтики; 1915–1916 – командующий Балтийским флотом, со служебными обязанностями не справился, снят «за пассивность»; 1916 – член Госсовета; 1917 – член Адмиралтейств-совета; помощник морского министра и член Совещания по судостроению до увольнения в отставку (декабрь 1917). Участник Гражданской войны в составе Черноморского флота ВСЮР. См.: Российские адмиралы. Биографический словарь. М. 2004, с. 135.

(обратно)

169

Мягков 77. Ук. соч., с. 97; Сакович А. Ук. соч., с. 49.

(обратно)

170

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 133.

(обратно)

171

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 32.

(обратно)

172

Сакович Л. Ук. соч., с. 50, 51.

(обратно)

173

Там же, с. 51, 52.

(обратно)

174

Там же, с. 50.

(обратно)

175

Алексеев М. Ук. соч. Кн. III. Ч. 2. М. 2001, с. 263. Скорее всего, речь идет о морской радиокомпасной станции в Кильконде на о. Эзель.

(обратно)

176

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 54, 55.

(обратно)

177

Емелин А., Бочаров А. Легенды крейсера Магдебург // Цитадель. № 10. 2002, с. 34; Ежов М.Ю. Один из мифов о крейсере «Магдебург» // ВИ. 2007. № 2, с. 152.

(обратно)

178

Граф Г.К. На Новике. Балтийский флот в войну и революцию. СПб. 1997, с. 41; Ежов М.Ю. Ук. соч., с. 152.

(обратно)

179

Ежов М.Ю. Ук. соч., с. 152; Цитадель. № 10. 2002.

(обратно)

180

Мягков 77. Ук. соч., с. 97.

(обратно)

181

Дудоров Б.П. Адмирал Непенин. СПб. 1993, с. 160–165 (Цит. по: Ежов М.Ю. Ук. соч., с. 153).

(обратно)

182

Первая мировая война на море / Ред. – составитель А.Е. Тарас. Мн.-М. 2001, с. 180–181.

(обратно)

183

Трубицын С.Б. Легкие крейсера Германии 1914–1918 гг. СПб. 1997, с. 44.

(обратно)

184

Спасательными работами у крейсера «Магдебург» под руководством помощника флагманского инженер-механика капитана 2 ранга Фёдорова занималась сформированная особая экспедиция. В ее состав вошли водолазы и минеры базы водолазной школы «Африка», спасательное судно «Силач», портовое судно из Ревеля, а также корабельный инженер Швецов и минный офицер лейтенант Котовский.

(обратно)

185

См., например: Цитадель. № 10. 2002; Ежов М.Ю. Ук. соч., с. 153.

(обратно)

186

Мягков 77. Ук. соч., с. 98.

(обратно)

187

ΡΓΑ ВМФ, ф. 418, он. 1, д. 389, л. 4–5, 9-11.

(обратно)

188

Соболева ТА. Тайнопись в истории России. М. 1994, с. 282.

(обратно)

189

Возможно, именно с этим успехом связано учреждение 8 ноября 1914 г. в британском Адмиралтействе специального подразделения – «комнаты 40» (Шабр 40 или НИД 25), перед которым стояла задача по дешифровке радиограмм ВМС Германии. Возглавил службу А. Юинг. Коллектив состоял из морских офицеров, специалистов в области лингвистики, математики, истории, юристов, писателей.

(обратно)

190

Мягков 77. Ук. соч., с. 98.

(обратно)

191

Другие авторы считают невозможным планирование подобной операции англичанами, также утверждая, что первую информацию о выходе линейных крейсеров адмирала Ф. фон Хиппера «комната 40» выдала только 15 декабря 1914 года (См., например: Ежов М.Ю. Ук. соч., с. 154–156). Подробнее о роли радиоразведки в Фолклендском сражении 1914 г. см. в разделе 5.1.

(обратно)

192

Алексеев М. Ук. соч., с. 264–265.

(обратно)

193

Радиоразведывательное донесение или радиоразведывательная сводка – разведывательный документ, основным содержанием которого является: состав, состояние и тактико-технические характеристики объектов разведки, организация, дислокация, базирование, оборудование театра, деятельность, тактика действий, боеготовность сил противника и другие данные и сведения, добытые в результате радиоразведки.

(обратно)

194

Сакович А. Ук. соч., с. 54, 55.

(обратно)

195

Сакович А. Ук. соч., с. 49.

(обратно)

196

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 26–27.

(обратно)

197

Не исключено, что он имел отношение и к службе на станции в Гельсингфорсе.

(обратно)

198

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 178–185.

(обратно)

199

Сакович Л. Ук. соч., с. 55.

(обратно)

200

Там же, с. 52, 55.

(обратно)

201

Там же, с. 52, 53.

(обратно)

202

В среде командного состава господствовало убеждение, что всем успехам в области разведки флот обязан Непенину Считая вредным для дела подрывать веру во всемогущество «непенинской разведки», сотрудники оперативной части штаба флота поступались зачастую своими личным и служебным самолюбием и не оспаривали правильности такого мнения. – Прим, автора.

(обратно)

203

Сакович А. Ук. соч., с. 54.

(обратно)

204

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 33; Бренев И.В. Начало радиотехники в России. М. 1970; Палий А.К, Куприянов А.И. Ук. соч., с. 10.

(обратно)

205

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 32–33; Палий А.И., Куприянов А.И. Ук. соч., с. 17–18.

(обратно)

206

В 1918 г. реорганизован в Радиотелеграфный завод Морведа. См.: /

catalog. asp?ob_no=3 5 &page= 1.

(обратно)

207

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 24–25, 27, 30.

(обратно)

208

Ролльман Г Война на Балтийском море. 1915 год. / Пер. с нем. Ю. Ралль. М. 1937, с. 73–74.

(обратно)

209

Ролльман Г Ук. соч., с. 90–92.

(обратно)

210

Сакович А. Ук. соч., с. 60.

(обратно)

211

Ролльман Г Ук. соч., с. 205.

(обратно)

212

Там же, с. 158–160.

(обратно)

213

Der kreig in der Ostsee. Zveiter band. Das kreigsjahr 1915. Bearbeitet von Heinrich Rollman. Berlin. 1929, S. 124–132.

(обратно)

214

Ролльман Г. Ук. соч., с. 225–226.

(обратно)

215

Там же, с. 233–237.

(обратно)

216

Цит. по: Козлов Д.Ю. «Мемельская операция» флота Балтийского моря. Июнь 1915 года. М. 2007, с. 4.

(обратно)

217

Сакович Л. Ук. соч., с. 60.

(обратно)

218

РТА ВМФ, ф. 418, on. 1, д. 436, л. 20–22, 53–58; Козлов Д.Ю. «Мемельская операция», с. 4–5, 7.

(обратно)

219

52 Первая мировая война на море, с. 226–227; Сакович А. Ук. соч., с. 60.

(обратно)

220

Цит. по: Козлов Д.Ю. «Мемельская операция», с. 13.

(обратно)

221

Козлов Д.Ю. «Мемельская операция», с. 14.

(обратно)

222

Первая мировая война на море, с. 226–227.

(обратно)

223

Подр. см.: Козлов Д.Ю. «Мемельская операция», с. 16–48.

(обратно)

224

Первая мировая война на море, с. 228–229.

(обратно)

225

Козлов Д.Ю. Ирбенская операция германского флота в августе 1915 года // ВИЖ. 2005. № 8, с. 57–58; Янкович А. К истории возникновения радиоразведки в русском флоте // ВИЖ. 1961. № 2, с. 114–117.

(обратно)

226

Ричелсон Д.Т. История шпионажа XX века. М… 2000, с. 59.

(обратно)

227

Мягков 77. Ук. соч., с. 98; Сакович А. Ук. соч., с. 60.

(обратно)

228

Мягков 77. Ук. соч., с. 98; Сакович А. Ук. соч., с. 60, 61.

(обратно)

229

Первая мировая война на море, с. 234–235.

(обратно)

230

Сакович А. Ук. соч., с. 61.

(обратно)

231

История Первой мировой войны. 1914–1918 гг. Т. 2. М. 1975, с. 124–125.

(обратно)

232

Ролльман Г. Ук. соч., с. 297.

(обратно)

233

Партала М.А. Позиции дозорных судов выясняются… (Малоизвестное о радиоразведке Балтийского флота) // МС. 2005. № 2, с. 81–82; РГА ВМФ, ф. 479, on. 1, д. 286, л. 3.

(обратно)

234

РГА ВМФ, ф. 479, on. 1, д. 452, л. 132; Партала М.А. Ук. соч., с. 82.

(обратно)

235

Ролльман Г. Ук. соч., с. 456–457.

(обратно)

236

РГА ВМФ, ф. 479, on. 1, д. 490, л. 60; ф. 464, on. 1, д.26, л. 2, 34об.; Ролльман Г. Ук. соч., с. 306; Партала М.А. Ук. соч., с. 82.

(обратно)

237

Партала М.А. Ук. соч., с. 82–83; РГА ВМФ, ф. 464, on. 1, д. 26, л. 2об., 19об.

(обратно)

238

Ролльман Г. Ук. соч., с. 460.

(обратно)

239

Сакович А. Ук. соч., с. 56.

(обратно)

240

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 30–31.

(обратно)

241

Сакович А. Ук. соч., с. 56, 57.

(обратно)

242

Пржиленцкий Владимир Плацидович (1869—?). Капитан 2 ранга (1916). Окончил С.-Петербургский университет. Призван на службу юнкером (1892). Произведен в мичманы (1894). Подвахтенный офицер эск. броненосца «Синоп» (1894, 1896). Вахтенный начальник портового судна «Веха» (1895), мореходных канонерских лодок «Черноморец» (1896), «Кубанец» (1897), броненосцев «Синоп», «Чесма» (1898). По окончании офицерской стрелковой школы (1900) и Артиллерийского офицерского класса (1901), назначен для плавания на суда эскадры Тихого океана (1901). Артиллерийский офицер крейсера 1-го ранга «Россия» (1904–1907). Уволен в запас (1907). С началом Первой мировой войны призван на флот (11.08.1914) прикомандирован к Морскому генеральному штабу (17.08.1914). С 1915 г. возглавлял Радиостанцию особого назначения Службы связи Балтийского моря.

(обратно)

243

Феттерлейн Е.К. После Октябрьской революции 1917 года возглавлял русский отдел GC&CS (Правительственное училище шифровальщиков) Великобритании, успешно осуществляя перехват и дешифрование советских дипломатических и военных радиограмм. Невысокий, довольно замкнутый Е.К. Феттерлейн в обиходном общении практически ограничивался тем, что говорил остальным работникам училища «доброе утро» с сильным русским акцентом. Начальник училища А. Деннистон, в попытке немного скрасить одиночество русского коллеги, несколько раз приглашал его и его жену на рождественские обеды (J. I Richelson. A century of spies. Intel-ligency in the twentieth century. Alecksandria, 1995).

(обратно)

244

См. подробнее: Кикнадзе В.Г. Образование на Балтийском море первой в Российском Императорском флоте и Армии береговой части радиоразведки // Флагман. 2003. № 3, с. 73–76.

(обратно)

245

Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 133.

(обратно)

246

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 185.

(обратно)

247

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 25.

(обратно)

248

Сакович Л. Ук. соч., с. 61.

(обратно)

249

Папалекси Николай Дмитриевич (1880–1947). Российский физик. Член-корреспондент АН СССР (1931), академик (1939). После окончания Страсбургского университета (1904) работал там же под руководством Брауна (см. 1874). В 1911–1912 под руководством Папалекси была разработана первая приемно-передающая радиостанция для связи самолетов с землей. С 1914 консультант РОБТиТ. В 1914–1916 проводил работы по направленной радиотелеграфии, опыты по радиосвязи с подводными лодками и телеуправлению. Руководил (с 1914) разработкой и производством первых отечественных радиоламп. В 1923–1935 вместе с Л.И. Мандельштамом руководил научным отделом Центральной радиолаборатории в Ленинграде. С помощью предложенного ими интерференционного метода детально исследовали распространение радиоволн над земной поверхностью и осуществили точное измерение их скорости. Государственная премия СССР (1942) ().

(обратно)

250

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 35.

(обратно)

251

История Первой мировой войны. Т. 2, с. 376.

(обратно)

252

Ричелсон Д.Т. Ук. соч., с. 58.

(обратно)

253

Сакович А. Ук. соч., с. 50.

(обратно)

254

Сакович Л. Ук. соч., с. 49, 60.

(обратно)

255

Там же, с. 56.

(обратно)

256

Там же, с. 59.

(обратно)

257

Там же, с. 59, 60.

(обратно)

258

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 31–32.

(обратно)

259

Сакович А. Ук. соч., с. 58, 59.

(обратно)

260

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 31–32.

(обратно)

261

Сакович А. Ук. соч., с. 58.

(обратно)

262

Мягков 77. Ук. соч., с. 98; Сакович А. Ук. соч., с. 49

(обратно)

263

В начальный период войны лишь одна подводная лодка («Акула») осуществляла ведение разведки на Балтийском театре.

(обратно)

264

Сакович А. Ук. соч., с. 48.

(обратно)

265

Там же, с. 49.

(обратно)

266

Там же, с. 50.

(обратно)

267

Сакович Л. Ук. соч., с. 59.

(обратно)

268

РТА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 58, л. 25-28об.

(обратно)

269

Там же.

(обратно)

270

Нищенков Алексей Аркадьевич (1882 – 7.06Л934, Белград, Югославия). Окончил Морской корпус (1901), Офицерский класс подводного плавания (1907). Капитан 1 ранга, начальник РО штаба Черноморского флота. 1919–1920 исполнял миссию адмирала Колчака в Париже. Во ВСЮР. Эвакуирован в Турцию. 29 июня 1920 возвратился в Русскую Армию в Крым (Севастополь) на судне «Константин». К лету 1921 в Югославии. В эмиграции там же, председатель Морского объединения в Белграде.

(обратно)

271

Алексеев М. Ук. соч., с. 69–71.

(обратно)

272

ΡΓΑ ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 47, л. 17; Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с.107.

(обратно)

273

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 112.

(обратно)

274

Алексеев М. Ук. соч., с. 272–273.

(обратно)

275

РГА ВМФ, ф. 610, on. 1, д. 111, л. 298; д. 165, л. 53.

(обратно)

276

Алексеев М. Ук. соч., с. 306.

(обратно)

277

Флот в Первой мировой войне. Т. 1. Действия русского флота. М. 1964, с. 470.

(обратно)

278

Лорей Г. Операции германо-турецких морских сил в 1914–1918 гг. / Пер. с нем. М. 1938, с. 367.

(обратно)

279

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 41.

(обратно)

280

Сакович Л. Ук. соч., с. 57, 58.

(обратно)

281

«… упущенное трудно было наверстать. Можно считать, что в войну 1914–1918 гг. печальные опыты прежних войн в отношении военно-морской агентурной разведки России повторились. Ряд операций, хорошо подготовленных, в разведывательном отношении отказался необеспеченным. Живая оперативность, быстрота и четкость организации была подменена бесконечными и запоздалыми проектами, планами, спорами, беспочвенными распрями работников Генштабов». См.: Мягков 77. Ук. соч., с. 99.

(обратно)

282

До 31 января 1918 г. все даты приводятся по старому стилю, с 1(14) февраля 1918 г. – по новому.

(обратно)

283

Три века российского флота. В 3-х т. Т. 2. СПб. 1996, с. 128, 129; Ленин и Красный Флот. Л. 1924, с. 56.

(обратно)

284

По другим данным – 9 ноября 1917 г. (см.: Мордвинов Р.Н. Создание советского флота и начало его боевой деятельности. В сб. статей: Советское военно-морское искусство. М. 1951, с. 65).

(обратно)

285

Мордвинов Р.Н. Ук. соч., с. 65; Три века российского флота, с. 129, 139; ВМЭС, с. 149, 365, 504, 895–896.

(обратно)

286

Цит. по: Военно-морской энциклопедический словарь (ВМЭС). М. 2003, с. 165.

(обратно)

287

См.: Систематический сборник постановлений, изданных по Народному Комиссариату по морским делам с 25 октября 1917 года по 31 декабря 1918 года. М. 1919, с. 2; Красный Флот в первых послеоктябрьских документах // МС. 1992, № 11, с. 3.

(обратно)

288

Цит. по: ВМЭС, с. 149.

(обратно)

289

Цит. по: Систематический сборник постановлений…, с. 9.

(обратно)

290

ВМЭС, с. 26, 130, 149; Мордвинов Р.Н. Ук. соч., с. 66.

(обратно)

291

Зверев Б.И. В.И. Ленин и флот. М. 1978, с. 67.

(обратно)

292

Декрет подписан В.И. Лениным 12 февраля 1918 г.

(обратно)

293

ВМЭС, с. 150, 238.

(обратно)

294

Высший военный совет учрежден в марте 1918 г. как высший орган управления обороной страны для координации работы наркоматов по военным и морским делам.

(обратно)

295

Систематический сборник постановлений…, с. 11, 13; Мордвинов Р.Н. Ук. соч., с. 67; Золотарев В.Л., Козлов И.А., Шломин В.С. История флота государства российского. Т. 1. М. 1996, с. 341; ВМЭС, с. 130, 365, 504, 521.

(обратно)

296

Для сравнения, к середине 1916 года в русской армии насчитывалось 24 радиопеленгатора, действовавших по заданию штабов армий. (См.: Палий А.И., Куприянов А.И. Очерки истории радиоэлектронной борьбы. М. 2006, с. 12–13).

(обратно)

297

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 43–44; Мурниэк Х.М. Ук. соч., с. 133.

(обратно)

298

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-54, on. 1, д. 4, л. 18.

(обратно)

299

Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 190.

(обратно)

300

Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 33987, on. 1, д. 91, л. 8–9; Монахов М.С., Родионов Б.И. и др. Главный штаб ВМФ: история и современность. 1696–1997. М.

1998, с. 59; Боевая летопись Военно-Морского Флота, 1917–1941. М. 1993, с. 60.

(обратно)

301

Они руководили ГРУ. Сборник биографических очерков. М. 2005, с. 23.

(обратно)

302

Там же, с. 22, 23.

(обратно)

303

История радиоразведки Советской Армии. М. 1979.

(обратно)

304

ΡΓΒΑ, ф. 33221, оп. 2, д. 216, л. 27.

(обратно)

305

Систематический сборник Постановлений РВСР по флоту и морскому ведомству и управляющего делами Народного комиссариата по морским делам с 1 января по 31 декабря 1919 года. М. 1922, с. 8–12; Морской комиссариат. Сб. статей. М. 1920, с. 7–8; МС. 1989. № 2, с. 14 (цит. по: Монахов М.С., Родионов Б.И. и др. Ук. соч., с. 60).

(обратно)

306

ΡΓΒΑ, ф. 33221, оп. 2, д. 216, л. 80.

(обратно)

307

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 45.

(обратно)

308

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 42.

(обратно)

309

Там же, с. 42^t3.

(обратно)

310

Ренгартен И.И. Ук. соч., с. 45–46, 47.

(обратно)

311

Там же, с. 53–62.

(обратно)

312

Там же, с. 57.

(обратно)

313

ΡΓΒΑ, ф. 25, оп. 8, д. 193, л. 30–31.

(обратно)

314

Там же л. 36, 37, 43.

(обратно)

315

Деникин Антон Иванович (4.12.1872, д. Шпеталь Дольный Варшавской губернии – 7.8.1947, Энн Эрбор, США). Сын майора. Окончил Ловичское реальное училище (1890), Киевское пехотное юнкерское училище (1892), академию Генштаба (1899). Генерал-лейтенант, главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта. Участник выступления ген. Корнилова в августе 1917 года. 29.8-19.11.1917 г. под арестом в Быхове. В начале января 1918 г. командующий войсками Добровольческой армии, с 30.1.1918 г. начальник 1-й Добровольческой дивизии. Участник 1-го Кубанского (Ледяного) похода, заместитель ген. Корнилова, с 31.3.1918 г. Добровольческой армией, 26.12.1918-22.3.1920 г. Главнокомандующий ВСЮР. В эмиграции апрель – август 1920 г. в Англии, до мая 1922 г. в Бельгии, с июня 1922 г. в Венгрии, с весны 1926 г. во Франции (Париж, с мая 1940 г. – д. Мимизан), с 1945 г. в США.

(обратно)

316

Гришин (-Алмазов) Алексей Николаевич. Полковник. Георгиевский кавалер. По заданию генерала М.В. Алексеева организовывал офицерское подполье в Сибири. Организатор свержения большевиков в Новониколаевске 27 мая 1918 года. 28 мая – 12 июня командующий войсками Омского военного округа, с 13 июня до 5 сентября 1918 г. командующий Сибирской армией, с 1 июля одновременно управляющий Военным министерством. В сентябре 1918 г. отбыл в Екатеринодар, с 29 ноября в Одессе, с 4 декабря военный губернатор Одессы и (до 15 января 1919 г.) командующий войсками Добровольческой армии Одесского района, с 24 февраля по 23 апреля 1919 г. ВрИД командующего войсками Юго-Западного края. В апреле 1919 г. послан в Омск во главе делегации к Колчаку. Генерал-майор. Застрелился под угрозой плена 22 апреля (5 мая) 1919 г. на судне «Лейла» в Каспийском море.

(обратно)

317

Толстов Владимир Сергеевич (7.06.1884–1956, Сидней, Австралия). Из дворян, сын генерала, казак ст. Гурьевской Уральского казачьего войска. Окончил Николаевское кавалерийское училище (1905). Полковник, командир 6-го Уральского казачьего полка. В белых войсках Восточного фронта; 23 марта 1919 г. избран войсковым атаманом Уральского казачьего войска с неограниченной властью в соответствии с приговорами станиц и остатков строевых частей армии. Генерал-майор. 21 апреля 1919 г. – январь 1920 г. командующий Уральской отдельной армией. 20 декабря 1919 г. сложил с себя обязанности войскового атамана и передал власть «Комитету спасения войска», оставаясь командующим Уральской отдельной армией. 5 апреля 1920 г. ушел из Форта Александровского с отрядом офицеров и казаков из 214 человек (пересекли границу Ирана 4 июня 163 человека). К 16 мая 1921 г. в лагере в Басре. С 1921 г. член Русского совета ген. Врангеля, с августа 1922 г. председатель правления казачьих войск и помощник Правителя по казачьим войскам. Генерал-лейтенант. В эмиграции с 1923 г. (с 1942) в Австралии.

(обратно)

318

Востоков К. Рождение радиоразведки // НВО. 2000. № 30, с. 5.

(обратно)

319

Березовский Н.Ю. и др. Боевая летопись ВМФ, 1917–1941. М. 1992, с. 365–366.

(обратно)

320

Волков С.В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. СПб.-М. 2003, с. 559.

(обратно)

321

История радиоразведки Советской Армии, с. 23.

(обратно)

322

Там же, с. 24.

(обратно)

323

Сборник приказов и циркуляров по флоту и морскому ведомству. М. 1920, с. 159, 225; Золотарев В.А., Козлов И.А., Шломин В.С. Ук. соч., с. 342, 343; Три века российского флота, с. 144.

(обратно)

324

История радиоразведки Советской Армии, с. 24.

(обратно)

325

Липатов Н.П. Участие военных моряков в разгроме Врангеля // Советское военно-морское искусство. Сборник статей / Под ред. Р.Н. Мордвинова. М. 1951, с. 270–271.

(обратно)

326

Фрунзе М.В. Избранные произведения. М. 1950, с. 124.

(обратно)

327

ΡΓΒΑ, ф. 101, д. 167, л. 102.

(обратно)

328

Фрунзе М.В. Ук. соч., с. 134.

(обратно)

329

История радиоразведки Советской Армии, с. 24.

(обратно)

330

Кедров Михаил Александрович (13.09Л878, Епифань – 29Л0Л945, Париж). Окончил 4-й Московский кадетский корпус, Морской корпус (1899). Контр-адмирал, командующий морскими силами Рижского залива, помощник военного министра и управляющий Морским министерством. С 1918 г. в Лондоне – заведующий транспортом за границей по снабжению белых армий, с 12 октября 1920 г. командующий Черноморским флотом и начальник Морского управления. Вице-адмирал

(3.11.1920). На 25 марта 1921 г. командующий Русской эскадрой в Бизерте, с 1921 г. в Париже.

(обратно)

331

Машуков Николай Николаевич (1889 – 12.10.1968, под Парижем). Окончил Морской корпус (1908), Михайловскую артиллерийскую академию. Старший лейтенант. В Добровольческой армии и ВСЮР с осени 1918 г.; 1919 г. – старший офицер транспорта «Олег», командир вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий», с 14.10.1919 г. капитан 2 ранга и командир крейсера «Алмаз», в декабре 1919 г. начальник отряда Черноморского флота, с декабря 1919 г. (7.1.1920), март – апрель 1920 г. командир отряда судов Азовского моря, организатор и командир Азовской флотилии, в марте 1920 г. капитан 1 ранга, с 12 октября 1920 г. начальник штаба Черноморского флота. Контр-адмирал

(10.08.1920). В эмиграции во Франции, к 1967 г. сотрудник журнала «Военная быль».

(обратно)

332

Клыков Алексей Михайлович (1874 – 7.1.1951, Сиэтл, США). Окончил Морской корпус (1894). Капитан 1 ранга. В Добровольческой армии и ВСЮР. С января 1919 г. командир порта Новороссийск, с октября 1920 г. старший морской начальник в Евпатории, 21 ноября 1920 г. младший флагманский начальник 3-го отряда судов Русской эскадры. Контр-адмирал. В эмиграции в США.

(обратно)

333

Левицкий Павел Павлович (3.10.1859 – 31.07.1938, Ревель). Окончил Морской корпус (1880). Контр-адмирал, представитель от Морского министерства в Правлении русских судостроительных заводов. В Добровольческой армии и ВСЮР. С сентября 1919 г. заведующий резервом офицеров флота и чинов Морского ведомства. В Русской армии с 15 мая 1920 г. комендант Ялтинского порта, с октября 1920 г. старший морской начальник в Ялте до эвакуации Крыма. В эмиграции в Константинополе, Греции, Эстонии. Вице-адмирал (1930).

(обратно)

334

Федяевский Иван Константинович (1876 – 31.07.1939, Верден, Франция). Окончил Морской корпус (1902). Капитан 1 ранга. Во ВСЮР и Русской армии. С весны 1920 г. командир отряда Каркинитского залива Черноморского флота, с октября 1920 г. старший морской начальник в Феодосии до эвакуации Крыма. В Русской эскадре командир линейного корабля «Генерал Алексеев». В эмиграции во Франции.

(обратно)

335

Беренс Михаил Андреевич (16.1.1879 – 20.1.1943, Мегрин, Тунис). Окончил Морской корпус (1898). Капитан 1 ранга. ИД начальника Морского Генерального штаба. Геогриевский кавалер. В белых войсках Восточного фронта. Январь 1920 г. – командующий морскими силами на Дальнем Востоке. Эвакуирован. 28 августа 1920 г. выехал в Крым (Севастополь). В сентябре 1920 г. комендант крепости Керчь, октябрь – декабрь 1920 г. начальник 20-го (Азовского) отряда Черноморского флота. Контр-адмирал (1919). С декабря 1920 г. по октябрь 1924 г. ВРИД командующего Русской эскадрой. В эмиграции в Тунисе.

(обратно)

336

Кутепов Александр Павлович (16.9.1882, Череповец – 26.1.1930, Париж). Из дворян Новгородской губ., сын лесничего. Окончил Архангельскую гимназию, Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище (1904). Полковник, командующий лейб-гвардии Преображенским полком. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР с ноября 1917 г. Командир 3-й офицерской (гвардейской) роты, с декабря 1917 г. командующий войсками Таганрогского направления. Участник 1-го Кубанского (Ледяного) похода, командир 3-й роты 1-го Офицерского полка, Корниловского полка, с апреля 1918 г. командир Корниловского ударного полка, затем командир бригады, начальник 1-й пехотной дивизии, с 12 ноября 1918 г. генерал-майор, с декабря 1918 г. Черноморский военный губернатор, с 13 января 1919 г. командир 1-го армейского корпуса, с 23 июня 1919 г. генерал-лейтенант, с декабря 1919 г. – Добровольческого корпуса. В Русской армии Врангеля командир 1-го армейского корпуса, с августа 1920 г. командующий 1-й армией. Генерал от инфантерии (3 декабря 1920 г.). В Галлиполи командир 1-го армейского корпуса. В эмиграции во Франции. С 1928 г. начальник РОВС. Убит при попытке похищения в Париже.

(обратно)

337

Абрамов Федор Федорович (23.12.1870 – 8.3.1963, Лейквуд, США). Окончил Полтавский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1891), академию Генерального штаба (1898). Генерал-майор, командующий 2-й Туркестанской казачьей дивизией. На Дону с января 1918 года. Участник 1-го Донского (Ледяного) похода. С мая 1918 г. начальник 1-й Донской конной дивизии, 28.10.1919 г. – 24.3.1920 г. инспектор кавалерии Донской армии, с 5.5.1920 г. командир Донского корпуса, с 10.10.1920 г. командующий 2-й армией Русской армии. Генерал-лейтенант (26.8.1918). Был на о. Лемнос. В эмиграции в Болгарии (с 1921), Германии (с 1944), США (с 1948).

(обратно)

338

Цит. по: Кадесников Н.З. Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917–1922 годах // Флот в Белой борьбе / Сост., научная редакция, пред, и ком. С.В. Волкова. М. 2002, с. 62–63. Впервые очерк опубликован в серии «Русская морская зарубежная библиотека». Нью-Йорк. 1965. № 79.

(обратно)

339

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 39, 39об.

(обратно)

340

Позывной транспорта-мастерской «Кронштадт».

(обратно)

341

Перлинь – растительный трос с длиной окружности от 100 до 152 мм.

(обратно)

342

Мордвинов Константин Владимирович (1875-16.12.1948, Тунис). Окончил Морской корпус (1895), Минный офицерский класс (1902), Штурманский офицерский класс (1903). Капитан 1 ранга, командир 6-го дивизиона миноносцев Черноморского флота. Во ВСЮР и Русской армии. С 21.11.1920 г. командир транспорта-мастерской «Кронштадт». На 25.3.1921 г. в составе Русской эскадры в Бизерте.

(обратно)

343

РГВА, ф. 25, он. 7, д. 208, л. 39об.

(обратно)

344

Там же.

(обратно)

345

Позывной линейного корабля «Генерал Алексеев».

(обратно)

346

РГВА, ф. 25, он. 7, д. 208, л. 39об.

(обратно)

347

Позывной командующего флотом М.А. Кедрова.

(обратно)

348

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 39об.

(обратно)

349

Позывной транспорта «Дон».

(обратно)

350

Вероятно, опечатка в бланке радиограммы. Предположительно – 5000 или 50 тыс. Хотя, не исключается возможность демонстративного радиообмена с целью дезинформирования.

(обратно)

351

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 39об, 40.

(обратно)

352

Позывной Главнокомандующего Русской армией П.Н. Врангеля

(обратно)

353

Лукомский Александр Сергеевич (1868 – 25.2.1939). Из дворян. Окончил Полтавский кадетский корпус (1885), Николаевское инженерное училище (1888), академию Генштаба (1897). Генерал-лейтенант, начальник штаба Верховного главнокомандующего. В Добровольческой армии и ВСЮР с ноября 1917 года. С августа 1918 г. помощник командующего Добровольческой армией, с октября 1918 г. начальник Военного управления. В марте 1920 г. выехал в Константинополь, с апреля 1920 г. представитель Русской армии при союзном командовании. В эмиграции в Югославии, США, Франции.

(обратно)

354

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 40об.

(обратно)

355

Из перехвата французских каналов связи за 2 (15) ноября 1920 г. См.: РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 41.

(обратно)

356

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 40об.

(обратно)

357

Там же.

(обратно)

358

Фостиков Михаил Архипович (1886-29.7.1966, Белград). Из казаков ст. Баталпашинской Кубанской области. Окончил Ставропольскую гимназию, Александровское военное училище (1907), академию Генштаба (1917). Генерал-майор (1919). Начальник 2-й Кубанской казачьей дивизии (12.1919-3.1920), командующий повстанческой Армией возрождения России на Кубани, с которой летом отошел в Грузию. В Русской армии начальник Черноморско-Кубанского отряда до эвакуации Крыма. Генерал-лейтенант. 10 раз ранен. Был на о. Лемнос, командир Кубанского корпуса. В эмиграции в Югославии.

(обратно)

359

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 41.

(обратно)

360

Позывной крейсера «Генерал Корнилов».

(обратно)

361

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 40.

(обратно)

362

Позывной вооруженного ледокола «Всадник».

(обратно)

363

Вооруженный ледокол «Всадник».

(обратно)

364

Морская канонерская лодка «Грозный».

(обратно)

365

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 39об, 40.

(обратно)

366

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 41, 41об.

(обратно)

367

Там же, л. 42, 42об.

(обратно)

368

Там же, л. 42об.

(обратно)

369

Там же.

(обратно)

370

Там же, л. 43об.

(обратно)

371

Там же.

(обратно)

372

Там же, л. 42об.

(обратно)

373

Там же, л. 43.

(обратно)

374

Там же.

(обратно)

375

Там же, л. 43об.

(обратно)

376

Русская эскадра образована после эвакуации Крыма 21 ноября 1920 г. в Константинополе из Черноморского флота. Состояла из 4-х отрядов кораблей и судов, судов Добровольного флота, Дунайского пароходства и Русского Константинопольского порта. В распоряжении командующего эскадрой состояли линейный корабль «Георгий Победоносец», мастерская «Кронштадт» и учебное судно «Свобода». 22–23 декабря 1920 г. пришла в Бизерту (Тунис), где 30 октября 1924 г. расформирована. Командующий – вице-адмирал М.А. Кедров, начальник штаба – контр-адмирал Н.Н. Машуков.

(обратно)

377

РГВА, ф. 25, он. 7, д. 208, л. 42об.

(обратно)

378

Там же, л. 43об.

(обратно)

379

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 41об., 42.

(обратно)

380

Там же, л. 42.

(обратно)

381

См.: РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 114.

(обратно)

382

Копия телеграммы за № 458417 от 14 мая 1921 года была направлена 3-м отделением Оперативно-технического отдела УСКА Республики в адрес начальника Оперативного управления Штаба РККА (См.: РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 114, л. 120, 120об).

(обратно)

383

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 114, л. 119, 119об.

(обратно)

384

юз История радиоразведки Советской Армии, с. 23.

(обратно)

385

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 51.

(обратно)

386

ΡΓΒΑ, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 54.

(обратно)

387

Там же, л. 54об.

(обратно)

388

ΡΓΒΑ, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 55-55об.

(обратно)

389

Там же, л. 53об.

(обратно)

390

Пугачев Семен Андреевич (25.2Л889 – 23.3.1943) комкор, капитан, русский, член ВКП(б) с 1934 г., из семьи учителя. Окончил военное училище (1909), Николаевскую академию Генерального штаба по 1 разряду (1914). В годы Первой мировой войны служил старшим адъютантом и штаб-офицером для поручений штаба 6-го Сибирского стрелкового корпуса, помощником начальника отдела генерал-квартирмейстерства штаба Северного фронта (капитан). В апреле 1918 г. добровольно вступил в Красную армию. Работал в штабе Уральского военного округа для особых поручений (24.5-17.7.1918), начальником отдела формирования (17.7–1.8.1918), административного управления (1.8.1918-24.1.1919), ВрИД начальника штаба и военрук округа (26.1-26.2.1919; 20.3-20.4.1919). Был прикомандирован к штабу Восточного фронта (24.4-18.5.1919), начальник оперативного отдела штаба 2-й армии (21.5–4.8.1919), оперативного управления Особой группы Южного фронта (4.8–1.10.1919), Юго-Восточного (1.10.1919-16.1.1920), Кавказского (16.1–7.3.1920) фронтов. Начальник штаба Кавказского фронта (7.3.1920-29.5.1921), Отдельной Кавказской армии (10.6.1921-12.7.1923). 1922–1923 гг. помощник наркомвоенмора ЗСФСР, 1923–1924 гг. командующий Туркестанским фронтом, 1924–1925 гг. командующий Кавказской Краснознаменной армией, 1925–1929 гг. заместитель начальника Штаба РККА, 1929–1930 гг. помощник командующего и начальник штаба Украинского ВО, 1930–1931 гг. заместитель начальника Штаба РККА, арестован по делу «Весна» в ночь на 1 марта, а виновным себя признал в ночь на 12 марта 1931 года. Тем не менее, на очной ставке с Бежановым, проведенной 13.03.1931 г., от данных ранее показаний отказался. В тот же день был освобожден. 1931–1932 гг. начальник штаба Средне-Азиатского ВО, 1932–1938 гг. начальник Военно-транспортной академии. Награжден орденом Красного Знамени (1921), орденом Красной Звезды 1-й степени Бухарской Народной Советской Республики (1924), орденом Красного Знамени Хорезмской ССР (1924), орденом Красного Знамени Азербайджанской ССР (1925). Арестован 10.10.1938 г., приговорен ВКВС 26.10.1939 г., умер в ИТЛ.

(обратно)

391

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 118.

(обратно)

392

РГВА, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 142, 142об.

(обратно)

393

Там же, л. 123.

(обратно)

394

Там же, л. 124, 125.

(обратно)

395

Там же, л. 144, 144об.

(обратно)

396

См.: Как Троцкий и К0 разваливали флот. Публ. Н.Ю. Березовского // ВИЖ. 1990, № 3, с. 52–57; ΡΓΒΑ, ф. 33987, оп. 2, д. 150, л. 16–19.

(обратно)

397

Как Троцкий и К0 разваливали флот, с. 52–57; ΡΓΒΑ, ф. 33987, оп. 2, д. 150, л. 16–19.

(обратно)

398

См., наир.: Лобач-Жученко Б.М. Военно-морской флот. М. 1927; Крупский М.Л. Красный флот на страже. М., Л. 1932; Лохтин Г. Военно-морской флот. М. 1939; Корниенко Д., Мильграм Н. Военно-морской флот советской социалистической державы. М. 1951; Советское военно-морское искусство. М. 1951; Боевой путь Советского Военно-Морского Флота. М. 1988; Боевая летопись Военно-Морского Флота, 1917–1941; Золотарев В.А., Козлов И.А., Шломин В.С. Ук. соч.; Три века российского флота; ВМЭС; Монаков М.С., Родионов Б.И. и др. Ук. соч.

(обратно)

399

Боевой путь Советского Военно-Морского Флота, с. 123, 124.

(обратно)

400

Цит. по: Красный флот. 1925, № 8, с. 5.

(обратно)

401

См.: РГВА, ф. 33988, он. 2, д. 314, л. 19–52.

(обратно)

402

ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М. 4. 1. 1940, с. 394; Корниенко Д.И., Мильграм Н.Н. Советский флот в период восстановления народного хозяйства и в годы первых сталинских пятилеток (1921–1940 гг.). В сб. статей: Советское военно-морское искусство, с. 307–308; ВМЭС, с. 150, 238.

(обратно)

403

Подробнее см.: Кронштадтский мятеж – причины и ход событий. Публ. Н.Е. Елисеевой, Н.С. Тарховой //Советские архивы. 1989, № 1, с. 45–53.

(обратно)

404

См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43, с. 25, 35.

(обратно)

405

См.: «… Принять меры к возрождению и укреплению Красного военного Флота». Публ. Н.Ю. Березовского // Советские архивы. 1989, № 1, с. 55; Как Троцкий и К0 разваливали флот, с. 52.

(обратно)

406

Цит. по: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43, с. 83.

(обратно)

407

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-92, on. 1, д. 462, л. 9; Сборник приказов помощника по морским делам Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Республики и комиссара при нем. 1921. Сентябрь, № 43, с. 620; «…Принять меры к возрождению и укреплению Красного военного Флота», с. 56, 57.

(обратно)

408

ΡΓΒΑ, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 55об, 56, 56об.

(обратно)

409

ΡΓΒΑ, ф. 25, оп. 7, д. 208, л. 47, 47об.

(обратно)

410

Там же, л. 50.

(обратно)

411

Там же, л. 53об.

(обратно)

412

См. подробнее: Кикнадзе В.Г. Зависимость результатов ведения радиоразведки от интенсивности радиосвязи противника // ВМ. 2005. № 2, с. 69–75.

(обратно)

413

Для изучения истории отечественной морской РЭР за 1925–1939 гг. можно читать: Адамов В.М. Краткий обзор довоенного и послевоенного развития радио– и радиотехнической разведки ВМФ // Сб. материалов конф. «Боевая деятельность Советской военно-морской разведки в Великой Отечественной войне». М., 1975; Востоков К. Предупредить нападение // НВО. 2001. № 25; Его же. Разведка слушает эфир // Там же. 2001. № 46; Радиоразведка Военно-Морского флота. Краткая история. 1895–1945. М., 1990; Федоров В.М. Военно-морская разведка: история и современность. М., 2008; РГА ВМФ, ф. Р-54, Р-58, Р-59, Р-89, Р-397, Р-417, Р-448, Р-562, Р-970, Р-1156, Р-1777, Р-2045; РГВА, ф. 25; Центральный Военно-морской архив (ЦВМА), ф. 2, 14, 161, 767, 982, 1087, 2040, 2450.

(обратно)

414

Чернышев В. Морская практика за два десятилетия. Развитие боевых средств и их носителей в период после мировой войны 1914–1918 гг. // МС. 1937. № 12, с. 17.

(обратно)

415

Приказом Командующего Морскими силами в феврале 1921 г. на флотах и флотилиях существовавшее тогда название «Служба связи» было заменено на «Служба наблюдения и связи» (СНиС). Ее назначением являлось: наблюдение за морем с берега, радиоразведка, авиаразведка, морское наблюдение судами, находившимися в распоряжении СНиС, а также связь кораблей и авиации флота с берегом, связь между центрами командования и частями флота, базировавшимися на берегу, и связь пунктов наблюдения с начальником СНиС. Общее руководство Службой наблюдения и связи

флотов, флотилий, а также Службами связи военно-морских крепостей, штабов, портов и баз осуществлялось в штабе Всех Морских сил Республики флагманской частью СНиС (См.: Биккенин Р.Р.,

Глущенко А.А., Партала М.А. Ук. соч., с. 203).

(обратно)

416

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-54, он. 1, д. 63, л. 10.

(обратно)

417

Там же, д. 60, л. 7.

(обратно)

418

Там же, л. 9.

(обратно)

419

Там же, л. 7.

(обратно)

420

Там же, л. 8.

(обратно)

421

Там же, д. 63, л. 2.

(обратно)

422

Там же, д. 60, л. 10.

(обратно)

423

РГА ВМФ, ф. P-54, on. 1, д. 63, л. 2.

(обратно)

424

Там же, д. 63, л. 3.

(обратно)

425

Там же, л. 4.

(обратно)

426

Там же, л. Юоб.

(обратно)

427

Там же, л. 3.

(обратно)

428

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-54, on. 1, д. 63, л. 13, 15, 15об.

(обратно)

429

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-54, on. 1, д. 63, л. 22.

(обратно)

430

Там же, л. 27.

(обратно)

431

Там же, л. 28.

(обратно)

432

Там же, л. 51.

(обратно)

433

Там же, л. 54.

(обратно)

434

Там же, л. 64.

(обратно)

435

Там же, л. 64.

(обратно)

436

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-54, on. 1, д. 63, л. 64об.

(обратно)

437

Там же, л. 65.

(обратно)

438

Там же, л. 65об.

(обратно)

439

Сакович Л. Ук. соч., с. 61–62.

(обратно)

440

РТА ВМФ, ф. Р-970, оп. 2, д. 6, л. 66–70, 74–76.

(обратно)

441

Стороженко Александр Васильевич (21.08 (03.09) 1902, г. Харьков, Украина). Капитан 1 ранга-инженер (10.1941). В ВМФ с 1922 года. Окончил Военно-морское подготовительное училище (ноябрь 1922 – октябрь 1924), Военно-морское инженерное училище им. Ф.Э. Дзержинского (октябрь 1924 – сентябрь 1929), ускоренные курсы при ВДА СА (май 1950). Помощник командира роты 2-го БФЭ (ноябрь – декабрь 1929), начальник радиопеленгаторной станции СНиС МСБМ (1929–1931). Старший инженер, помощник начальника, начальник лаборатории, радиоузла, отдела Военно-морской академии (декабрь 1931 – апрель 1932). Заместитель начальника (1932–1940), начальник группы (1940–1943), главный инженер (1943–1947), начальник отдела (1947–1948) Научно-исследовательского морского института связи и телемеханики ВМС. Советник Представительства СССР в Военно-штабном комитете ООН (24.5.1946 – 51.1.1947). Старший уполномоченный по связи Постоянной Комиссии госприемки военных кораблей при главкоме ВМС (1948–1950), заместитель начальника 3-го управления 2-го Главного управления МГШ (март 1950 – апрель 1953), помощник начальника 2-го отдела ГШ ВМС (апрель 1953 – июнь 1955), помощник начальника разведки ВМФ (июнь 1955 – ноябрь 1958), в распоряжении 2-го отдела Главного штаба ВМФ (ноябрь 1958 – август 1959), в научно-исследовательской группе главкома ВМФ. С декабря 1960 в запасе. Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I ст., Красной Звезды (1944), медалями.

(обратно)

442

Щукин Александр Николаевич (1900–1990) – советский ученый в области радиотехники и радиофизики, генерал-лейтенант-инженер (1962), академик АН СССР (1953), дважды Герой Социалистического Труда (1956, 1975). На военной службе в 1919–1921 гг. и с 1940 года. Окончил Ленинградский электротехнический институт (1927). Участник Гражданской войны. В 1923–1928 гг. в Центральной радиолаборатории, в Ленинградском электрофизическом институте АН СССР (1928–1932), одновременно в 1933–1945 гг. в Военно-морской академии, с 1940 г. начальник кафедры. С 1945 г. в аппарате СНК СССР, одновременно начальник кафедры Военно-морской академии кораблестроения и вооружения. С 1949 г. заместитель начальника Главного управления Министерства ВС СССР, с 1950 г. в Совете Министров СССР, с 1965 г. заместитель председателя, в 1969–1989 гг. председатель Научного совета АН СССР по комплексной проблеме «Распространение радиоволн». Лауреат Ленинской премии (1957) и Государственной премии СССР (1952).

(обратно)

443

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-970, оп. 2, д. 38, л. 58.

(обратно)

444

Там же, ф. P-89, on. 1, д. 24.

(обратно)

445

Там же, ф. Р-417, оп. 9, д. 22.

(обратно)

446

Голуб Ю. Г. 1941: Иранский поход Красной Армии // ОИ. 2004. № 3, с. 20.

(обратно)

447

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-562, оп. 12, д. 1; оп. 2, д. 33.

(обратно)

448

Здесь и далее вместо Морских сил Балтийского моря, Морских сил Черного моря и т. д. будет употребляться Балтийский флот, Черноморский флот и т. д.

(обратно)

449

Берг Аксель Иванович (1893–1979) – советский военный деятель, ученый в области радиотехники и кибернетики, адмирал-инженер (1955), академик АН СССР (1946), Герой Социалистического Труда (1963). На военной службе с 1911 года, в ВМФ с 1918 года. Окончил Военно-морскую академию (1925). Участник Первой мировой и Гражданской войн: штурман линкора и командир подводной лодки. С 1925 г. на преподавательской работе, с 1932 г. – начальник НИМИСТ ВМС. В 1937 г. необоснованно репрессирован, освобожден в 1940 году. С 1943 г. заместитель наркома электропромышленности, заместитель председателя совета по радиолокации, начальник ЦНИИ. В 1953–1957 гг. заместитель министра обороны СССР по радиолокации. Инициатор и руководитель исследований по кибернетике.

(обратно)

450

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-397, оп. 7, д. 189.

(обратно)

451

Берзин Ян Карлович (Павел Иванович) (Берзинын, Кюзис Петерис) (13 (25)Л1.1889, местечко Густавсберг, ныне Латвия – 29.07.1938). Армейский комиссар 2 ранга (27.6.1937). В РККА с 1919 года. Окончил Пролетарский университет, Академию общественных наук в Москве. Участник революций 1905–1907 гг., Февральской и Октябрьской 1917 г., Гражданской войны. Член Выборгского и Петербургского комитетов РСДРП (б) (1917). С декабря 1917 г. – в аппарате НКВД РСФСР. Заместитель наркома внутренних дел Советской Латвии (март-май 1919), начальник политотдела 11-й Петроградской стрелковой дивизии (июль – август 1919), особого отдела 15-й армии (август 1919 – ноябрь 1920). Начальник агентурного отдела (декабрь 1920 – декабрь 1921), заместитель начальника (декабрь 1921 – март 1924) РУ РККА. По поручению Ф.Э. Дзержинского в ноябре 1920 г. приступил к формированию аппарата советской разведки. Начальник РУ штаба РККА (март 1924 – апрель 1935, июнь – август 1937). Заместитель командующего войсками ОКДВА по политчасти (апрель 1935 – июнь 1936), главный военный советник в республиканской армии в Испании (1936–1937). Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени. Репрессирован 27.11.1937 года. Реабилитирован 28.07.1956 года.

(обратно)

452

См.: Радиоразведка Военно-Морского флота. М., 1990.

(обратно)

453

Обоснованность разнесения элементов должна обеспечиваться: перекрытием возможных районов разведки энергетической доступностью источников информации и необходимой точностью измерения параметров местоопределения объектов разведки.

(обратно)

454

Динамичность – это свойство системы быстро изменять состав и положение ее элементов (возможность маневра силами и средствами) в изменяющихся условиях.

(обратно)

455

РГА ВМФ, ф. Р-397, он. 7, д. 171.

(обратно)

456

См.: Радиоразведка Военно-Морского флота. М., 1990.

(обратно)

457

РГА ВМФ, ф. Р-417, оп. 9, д. 22.

(обратно)

458

Авраменко Исидор Архипович (24.10.1879 г. в с. Озеран Гомельской губ.). Интендант 1 ранга. Окончил экстерном четыре класса гимназии в Ревеле (1915), Курсы связистов флота (1925), специальные курсы при 4-м отделе штаба РККА (1930). Поручик по Адмиралтейству, начальник радиостанции Гапсаль (1915–1917); электротехник района, начальник Кронштадтского р-на (1918–1921), флагманский радиотелеграфист, помощник начальника технической части (1921–1927), ВрИД начальника (15.05.1927-14.05.1928), начальник (1928–1938) РТС № 3 второго класса/ИРЦ Службы наблюдения и связи Морских сил Балтийского моря. В запасе со 02.09.1938 года. Награжден двумя орденами Красной Звезды: по итогам двусторонних учений Киевского и Ленинградского военных округов (1936); в связи с 15-летнем советской военно-морской радиоразведки (1942).

(обратно)

459

История Краснознаменного радиоотряда Балтийского флота. 2007 (CD-R).

(обратно)

460

Господарик Деомид Степанович (1898, Волынская губерния – 14.4Л939). Капитан 3 ранга. В ВМФ с 1918 года. Окончил минную школу (1915), Курсы командного состава флота (1918), разведки штаба РККА (1918–1919), военно-морской факультет Военно-морской академии (1922–1926). В службе с 1914 года. Унтер-офицер. Старший электрик эм «Самсон» (1917–1918). Участник Гражданской войны. Уполномоченный при штабе Юго-Западного фронта (1919–1920), заместитель начальника оперативного отдела 6-й армии (август – ноябрь 1920), начальник РО 61-й дивизии (ноябрь 1920 – июль 1921), заведующий сектором штаба РККА (1921), начальник РУ штаба войск Карельского района штаба ПВО (декабрь 1921 – март 1922). Старший помощник капитана Кл «Красная Грузия» (1926–1927), помощник начальника оперативного отдела (1927–1929), начальник РО РККФ (1929–1930), РО штаба МСЧМ (1930–1934). Репрессирован 30.4.1938 года. Реабилитирован 20.7.1957 года.

(обратно)

461

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-397, он. 2, д. 100.

(обратно)

462

Далее по тексту вместо «флотах (флотилиях)» будет употребляться «флотах» и т. п.

(обратно)

463

Тихоненко Феодосий Самсонович (27.08Л907 г. в с. Ковалевка Гребенского р-на Киевской обл.). Капитан 1 ранга (1952). Окончил 5 классов семилетки, 8 месяцев Киевского училища по специальности «стрелочник» (1929), Училище связи ВМС РККА (1936), КУКС по разведке при РУ РККА (июнь 1938), факультет связи ВМА им. Ворошилова (1940–1941). Красноармеец, командир отделения Украинской кавалерийской школы (1929–1930); начальник радиоразведывательного пункта (1936–1938), помощник командира (1938), ИД командира (08.1938—09.1940), командир БРО КБФ (16.09–27.12.1940); начальник 3-го отделения (5.03–28.09.1945), 4-го отделения (1945–1946) отдела радиолокации штаба ТОФ; старший инспектор 2-го отдела управления радиолокации ВМС (1946–1947); преподаватель Высших радиолокационных офицерских классов ВМС (1947–1948); старший инженер (1948–1949), старший научный сотрудник (1949–1950) отдела Научно-исследовательского морского радиолокационного института ВМС; инспектор группы инспекторов по надводным силам инспекции по флоту Главной инспекции ВМС (1950–1953); в распоряжении Главного инспектора МО СССР (1953–1957); начальник отдела в 4-м НИИ ВМФ (1957–1959). В запасе с 20.04.1959 года. Награжден двумя орденами Красной Звезды (1945), Красного Знамени (1950), медалью «За боевые заслуги» (1944) и др.

(обратно)

464

Ермолаев Александр Иванович (25.08Л912 г. в Смоленске). Капитан 1 ранга (1950). Окончил ПТШ по специальности «мастер слесарного дела» (1933), ВМУС им. Орджоникидзе (1937), ВМОЛА им. Ворошилова (1953). Ответственный дежурный БРО КБФ (1937–1938); начальник отделения спецслужбы (1938–1940), начальник 3-го отделения (1940) РО КБФ; ВрИД командира (28.12.1940-29.10.1941), командир (1942–1950) БРО КБФ; зам. начальника разведки по радиослужбе 4-го ВМФ (1953–1955); начальник разведки – зам. начальника штаба 8-го ВМФ (1955–1960); старший преподаватель ВМФ ВМОЛА (1960–1961); командир 32-го отдельного арктического гидрографического отряда СФ (1961–1963); начальник МРП КБФ (1963–1965). В запасе с 1965 года. Награжден двумя орденами Красной Звезды, двумя орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени, медалью «За боевые заслуги» и др.

(обратно)

465

История Краснознаменного радиоотряда Балтийского флота; Радиоразведка Военно-Морского флота; РГА ВМФ, ф. P-89, on. 1, д. 1; ф. Р-54, д. 63, 65, 67; ф. Р-397, оп. 2, д. 100, оп. 7, д. 171; ф. Р-417, оп. 9, д. 17; ф. Р-562, оп. 12; ф. P-970, on. 1, 2; ф. Р-1156; Р-1777, оп. 2, д. 2; ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410.

(обратно)

466

Чернышев В. Ук. соч., с. 24.

(обратно)

467

История Краснознаменного радиоотряда Балтийского флота; Радиоразведка Военно-Морского флота; РГА ВМФ, ф. Р-89, он. 1, д. 1; ф. Р-54, д. 63, 65, 67; ф. Р-397, он. 2, д. 100, он. 7, д. 171; ф. Р-417, он. 9, д. 17; ф. Р-562, он. 12; ф. Р-970, он. 1, 2; ф. Р-1156; Р-1777, он. 2, д. 2; ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410.

(обратно)

468

Савалин Тимофей Георгиевич (11.02Л904 г. в г. Орехово-Зуево Московской обл.). Капитан 1 ранга (1951). Окончил курсы при 4-м управлении РККА (1932), Специальные курсы командного состава ВМФ СССР (1934). Радист, старший радист, старший группы радистов пункта связи «Кречет» СНиС МСБМ (1923–1931); начальник РРП РРЦ МСБМ (1932–1933); флагманский связист штаба Отряда учебных кораблей КБФ (1934–1936); командир БРО АКФ (1936–1939); на различных должностях в 1-м управлении РК ВМФ (1939–1941); в распоряжении РО ЧФ (19.07.1941-27.06.1942); начальник 1-го отделения 4-го отдела 1-го управления ГМШ ВМФ (1942–1943); в распоряжении начальника Главеевморпути при СНК СССР (1943–1944); начальник штаба МРО КБФ (1944–1947); начальник штаба МРО 8-го ВМФ (1948–1951); помощник начальника разведки по радиосвязи штаба 4-го ВМФ (1951); командир МРО КБФ (1951–1953); зам. начальника разведки по радиослужбе 4-го ВМФ (1953). В запасе с 7.08.1953 г. Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, медалями.

(обратно)

469

РГА ВМФ, ф. Р-80, д. 2, л. 46.

(обратно)

470

См.: Радиоразведка Военно-Морского флота. М., 1990; История Краснознаменного радиоотряда Балтийского флота.

(обратно)

471

ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410; ф. 2040, оп. 18614, д. 1.

(обратно)

472

Там же, ф. 2, оп. 49, д. 410; ф. 2040, оп. 253, д. 24, л. 182.

(обратно)

473

Католичук Павел Иванович (22.08Л900, г. Одесса, Украина – 1938). Капитан 3 ранга (31.05.1936). В РККА 1918–1922 гг., ВМФ – с 1922 года. Окончил 3-месячные политические курсы (1921), основной курс Военно-морской академии (октябрь 1930 – март 1933). Участник Гражданской войны на Южном фронте. Красногвардеец, телефонист-наблюдатель (1918–1919), адъютант бронепоезда № 81 (1919–1922). Военмор 2-го БФЭ (1922), ученик на радиотелеграфиста Электро-минной школы (1922–1923), старший телеграфист Кл «Красная Звезда» (1923–1924), инструктор политотдела Кронштадтской морской базы, на партийной работе в 1-й объединенной школе Учебного отряда МСБМ, политотделе Кронштадтской ВМБ, посыльном судне «Рошаль», «Кречет», пл «Коммунар» (1924–1930). Помощник начальника 1-го сектора 1-го отдела штаба МСБМ (март – октябрь 1933), дублер командира ПЛ (октябрь 1933 – март 1934), начальник штаба бригады ПЛ МСДВ (март 1934 – апрель 1936). Заместитель начальника (апрель 1936 – август 1937), начальник (август 1937 – апрель 1938) РО штаба ТОФ. Репрессирован в 1938 году. Реабилитирован 26.12.1957 года.

(обратно)

474

См.: Радиоразведка Военно-Морского флота. М., 1990.

(обратно)

475

ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410.

(обратно)

476

РГА ВМФ, ф. Р-417, оп. 9, д. 17.

(обратно)

477

ЦВМА, ф. 2040, оп. 18614, д. 1, 39.

(обратно)

478

См., например: Чернышев В. Ук. соч., с. 24, 25.

(обратно)

479

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р—1090, on. 1, д. 471, л. 334.

(обратно)

480

Там же, ф. Р—417, оп. 9, д. 17, л. 4–6.

(обратно)

481

Боевая летопись Военно-Морского Флота, 1917–1941 / Н.Ю. Березовский, С.С. Бережной,

З.В. Николаева. М. 1992, с. 631–632.

(обратно)

482

Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 110–111.

(обратно)

483

ЦВМА, ф. 2450, он. 4, д. 198, л. 18.

(обратно)

484

Востоков К. Разведка слушает эфир // НВО. 2001. № 46, с. 7.

(обратно)

485

ЦВМА, ф. 2450, оп. 4, д. 198, л. 24–30; Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 110–111; Востоков К. Разведка слушает эфир, с. 7.

(обратно)

486

ЦВМА, ф. 2, оп. 253, д. 24, л. 182об.

(обратно)

487

Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 112.

(обратно)

488

Файвуш Яков Аронович (12.02Л895, г. Шавли Ковенской губ., ныне г. Шауляй, Литва – 27.04.1938). Бригадный инженер (13.12.1935). В РККА с 1918 года. Окончил 3-ю Петергофскую школу прапорщиков (1917), Офицерскую электротехническую школу в Петербурге. Свободно владел итальянским и французским языками. В службе с марта 1916 года. Радиотелеграфист и переводчик на Кавказском фронте, начальник отделения, помощник начальника отдела в управлении связи РККА, старший инженер Инспекции связи РККА (август 1918 – сентябрь 1924). Помощник начальника 2-й части (сентябрь 1924 – сентябрь 1926), начальник сектора (сентябрь 1926 – октябрь 1928), помощник начальника (октябрь 1928 – июнь 1931) 3-го отдела, начальник 5-й части (радиоразведка) (июнь 1931 – февраль 1933), помощник начальника 3-го (февраль 1933 – декабрь 1934), заместитель начальника 5-го (декабрь 1934 – февраль 1936), начальник 6-го (февраль 1936 – декабрь 1937) отделов РУ штаба РККА. Репрессирован 16.12.1937 года. Реабилитирован 08.09.1956 года. Автор книг: Радиоразведка в различных фазисах современной войны. М., 1923; Радиоразведка. М., 1925; 2-е изд. 1930; Подслушивание телефонных разговоров. М., 1929; Самолет без летчика и управление им по радио. М., 1925; Тактическое применение военного телеграфа. М., 1925.

(обратно)

489

Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 112–113.

(обратно)

490

Востоков К. Разведка слушает эфир, с. 7.

(обратно)

491

Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 116–118.

(обратно)

492

Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 114–116.

(обратно)

493

ЦВМА, ф. 2, оп. 253, д. 24, л. 36^-2; Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 119; Востоков К. Предупредить нападение // НВО. 2001. № 25, с. 5.

(обратно)

494

РГА ВМФ, ф. Р-417, оп. 9, д. 22, л. 54.

(обратно)

495

Радиоразведка Военно-Морского Флота, с. 119.

(обратно)

496

Советско-финляндская война 1939–1940. В 2-х т. Т. 2 / Сост.: П.В. Петров, В.Н. Степанков. СПб. 2003, с. 92–93.

(обратно)

497

Там же, с. 250.

(обратно)

498

Андреев В.Н., Игнатенко Ю.М., Литвиненко В.Г. Разведка БФ в годы Великой Отечественной войны // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 4. Калининград. 2001, с. 112.

(обратно)

499

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 502, л. 22.

(обратно)

500

Там же, д. 637, л. 231.

(обратно)

501

Советско-финляндская война 1939–1940. Т. 2, с. 58.

(обратно)

502

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 502, л. 21.

(обратно)

503

Там же, л. 110.

(обратно)

504

Советско-финляндская война 1939–1940. Т. 2, с. 256–257.

(обратно)

505

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 502, л. 359; Советско-финляндская война 1939–1940, с. 261.

(обратно)

506

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 615, л. 28–29.

(обратно)

507

Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940 / Под общ ред. В.А. Золотарева. СПб. 2002, с. 431.

(обратно)

508

Советско-финляндская война 1939–1940. 2-х т. Т. 2.

(обратно)

509

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 89.

(обратно)

510

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 124.

(обратно)

511

РГА ВМФ, ф. Р-2045, он. 1, д. 17, л. 91.

(обратно)

512

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 108.

(обратно)

513

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 126.

(обратно)

514

РГА ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 498, л.64.

(обратно)

515

Там же, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 109.

(обратно)

516

Там же, л. 110.

(обратно)

517

Там же.

(обратно)

518

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 12.

(обратно)

519

ΡΓΑ ВМФ, ф. Р-970, оп. 2, д. 130, л. 68–69.

(обратно)

520

Там же, ф. P-1678, on. 1, д. 117, л. 89.

(обратно)

521

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 129.

(обратно)

522

РГА ВМФ, ф. Р-970, он. 2, д. 130, л. 69–71.

(обратно)

523

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 129.

(обратно)

524

Соболев В. Радиоразведка ВМФ в Великой Отечественной войне // МС. 1981. № 6.

(обратно)

525

ЦВМА, ф. 2, он. 10, д. 5, л. 166.

(обратно)

526

Отделение ЦВМА в Москве (ОЦВМА), ф. 16, д. 38649, л. 24.

(обратно)

527

ЦВМА, ф. 2, он. 10, д. 5, л. 168–170.

(обратно)

528

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 172.

(обратно)

529

Там же, л. 176.

(обратно)

530

Там же, л. 177.

(обратно)

531

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 1, л. 87.

(обратно)

532

Учебный план и программа предусматривали 1460 часов учебных занятий, из которых 666 часа – лекции, 594 часа – практические занятия и 200 часов – летняя практика. Цикл специальных дисциплин включал «Радиотехнические специальные средства» (296 часов), «Электротехнику» (168 часов), «Фотодело» (36 часов), а также 150 часов уделялось на изучение основ марксизма-ленинизма. Организационно-тактический цикл дисциплин состоял из «Морской тактики» (576 часов), «Военно-морской географии» (120 часов), «Оперативной обработки материала» (156 часов) и «Организацию и использование радиоразведки и методики боевого применения» (150 часов). Кроме того, радиоразведчики должны были изучать кораблевождение (60 часов), иностранные языки (немецкий и финский, всего 138 часов), а также 36 часов уделять физической подготовке (См.: ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 1, л. 89).

(обратно)

533

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 1, л. 187, 188, 189.

(обратно)

534

ЦВМА, ф. 5875, оп. 25, д. 1, л. 20.

(обратно)

535

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 12.

(обратно)

536

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 179.

(обратно)

537

Там же, л. 179–182.

(обратно)

538

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 182–184.

(обратно)

539

РГВА, ф. 25, оп. 17, д. 75, л. 85–97.

(обратно)

540

Там же, л. 86–93.

(обратно)

541

В предчувствии неотвратимости надвигающейся угрозы. Система связи и управления Красной армии накануне Великой Отечественной войны (Публ. В. С. Хохлова) // ВИЖ. 2008. № 5, с. 44–49.

(обратно)

542

ΡΓΒΑ, ф. 25, оп. 17, д. 75, л. 90, 92–93.

(обратно)

543

Там же, л. 93.

(обратно)

544

Там же, л. 103.

(обратно)

545

Там же, л. 101.

(обратно)

546

Там же, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 32.

(обратно)

547

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 33.

(обратно)

548

Там же, л. 34.

(обратно)

549

Там же, л. 34–36.

(обратно)

550

Там же, л. 33–36.

(обратно)

551

Временный Боевой устав Морских сил РККА 1937 г. (БУ МС 37). М.-Л. 1937, с. 57.

(обратно)

552

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, д. 10, л. 76.

(обратно)

553

Зуйков Николай Иванович (24.12.1900 (06.01.1901), Санкт-Петербург – 03.09.1942, Ленинград). Контр-адмирал (21.05.1941). В РККА с 1919 г., ВМФ – с 1923 года. Окончил Петергофские командные курсы (1919), подготовительную группу при Военно-политической академии (1929), военно-морской факультет Военно-морской академии им. К.Е. Ворошилова (октябрь 1929 – апрель 1932). Участник Гражданской войны. Командир взвода отд. караульной роты, адъютант 47-го стр. полка, помощник коменданта г. Кронштадта, начальник отд. команды, помощник командира роты (октябрь 1923 – октябрь 1925), начальника комендантской (октябрь 1925 – сентябрь 1926), строевой (сентябрь 1926 – май 1927), мобилизационной (май 1927 – октябрь 1928) частей штаба БО БМ. Помощник начальника сектора 1-го управления (апрель 1932 – февраль 1933), 5-го отдела (февраль 1933 – январь 1935), помощник, заместитель начальника 1-го отделения (январь 1935 – июнь 1937), заместитель начальника (июнь – август 1937), начальник (август 1937 – март 1938) морского отдела Генштаба РККА, начальник РО (март 1938 – октябрь 1939), одновременно заместитель начальника ГМШ (июнь – октябрь 1939), начальник 1-го управления ВМФ (октябрь 1939 – сентябрь 1941). В Великую Отечественную войну вступил в прежней должности. Заместитель начальника управления ВМУЗ (сентябрь – декабрь 1941), начальник Каспийского ВМУ им. С.М. Кирова (декабрь 1941 – июнь 1942). Заместитель начальника штаба КБФ (июль – сентябрь 1942). Погиб во время боевых действий.

(обратно)

554

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 10, л. 76–79.

(обратно)

555

Там же, л. 66.

(обратно)

556

Там же, л. 68.

(обратно)

557

Там же, л. 69.

(обратно)

558

Намгаладзе Дмитрий Багратович (01.06.1904, дер. Абапосты, ныне Амбалаурского района, Грузия – 3.07.1957, г. Севастополь, Украина). Генерал-майор (11.05.1949). В Красной армии с 1922 года. Окончил 1-й техникум в Кутаиси (1923), Грузинскую объединенную военную школу в Тифлисе (1924), Специальные курсы усовершенствования комсостава по разведке при РУ штаба РККА (ноябрь 1929 – ноябрь 1930), командный факультет ВВА РККА им. проф. Н.Е. Жуковского (май 1932 – май 1936). Шифровальщик, помощник начальника 8-го отдела штаба РККА (ноябрь 1930 – январь 1931), исп. должность начальника отделения штаба ККА (январь 1931 – май 1932). Начальник штаба (1936–1937), командир (октябрь 1937 – май 1938) авиаэскадрильи, помощник начальника (май – июль 1938), начальник РО (июль 1938 – ноябрь 1955) штаба ЧФ, одновременно начальник РО Севастопольского оборонительного района. Участник Великой Отечественной войны. С января 1956 в отставке. Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Нахимова II ст., Отечественной войны I ст., Красной Звезды, медалями, именным оружием, болгарским орденом «9 сентября 1944» I ст. с мечами.

(обратно)

559

ЦВМА, ф. 2, он. 10, д. 5, л. 175.

(обратно)

560

Там же, д. 9, л. 143–144.

(обратно)

561

Совещание германского главного командования по военно-морским вопросам с 1939 по 1945 г. / Рукопись переводного отдела 4-го отдела Военно-морского научного управления МГШ. Т. I, с. 218.

(обратно)

562

РГА ВМФ, ф. «Морской лев», д. 914, л. 14, 15.

(обратно)

563

Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Северный флот. СПб. 2005, с. 18.

(обратно)

564

Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Т. 1. 1954, с. 367.

(обратно)

565

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 184–192.

(обратно)

566

Там же, ф. 161, оп. 6, д. 2, л. 18.

(обратно)

567

ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488, л. 462.

(обратно)

568

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 64–66.

(обратно)

569

Там же, ф. 161, оп. 6, д. 488, л. 462–463; Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 154.

(обратно)

570

«Аира», «Аиристо», «Ангра», «Ариель», «Вилке», «Войя», «Дионе», «Экватор», «Конопус»,

«Карл Эрик», «Карин Торден», «Контио», «Меркатор», «Мюлюкоски», «Нина», «Оловсборг»,

«Поларис», «Регулис», «Ригель», «Британию) и «Похьянмаа».

(обратно)

571

ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488, л. 463–465.

(обратно)

572

ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488, л. 466.

(обратно)

573

Там же, л. 467.

(обратно)

574

ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488, л. 463, 465.

(обратно)

575

Там же, л. 467.

(обратно)

576

Там же, л. 463.

(обратно)

577

ОЦВМА, оп. 16, д. 38661, л. 158–161.

(обратно)

578

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 127–128, 134.

(обратно)

579

ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410, л. 158.

(обратно)

580

РГА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 1, л. 312.

(обратно)

581

ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 410, л. 258.

(обратно)

582

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 155, 156.

(обратно)

583

ЦВМА, ф. 2, он. 49, д. 410, л. 163.

(обратно)

584

Радиоразведка Военно-Морского флота, с. 154, 155.

(обратно)

585

ЦВМА, ф. 1087, оп. 5, д. 1027, л. 4об.

(обратно)

586

Там же, л. 5.

(обратно)

587

Там же, л. 5об.

(обратно)

588

Там же, л. 6.

(обратно)

589

ЦВМА, ф. 2040, оп. 18614, д. 1, л. 7-21.

(обратно)

590

См. подробнее: Кикнадзе В.Г. Зависимость результатов ведения радиоразведки, с. 69–75.

(обратно)

591

ЦВМА, ф. 2, оп. 49, д. 258, л. 25.

(обратно)

592

Там же, оп. 10, д. 7, л. 23.

(обратно)

593

ЦВМА, оп. 94, д. 12, л. 54.

(обратно)

594

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 5, л. 182–184.

(обратно)

595

Объединенная библиотека штаба Балтийского флота (ОБ ШБФ), фонд РУ, инв. 7634, л. 32–36.

(обратно)

596

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 6, л. 144–146.

(обратно)

597

Там же, д. 5, л. 198–200.

(обратно)

598

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 6, л. 153–154.

(обратно)

599

Там же, л. 154–157.

(обратно)

600

ЦВМА, ф. 161, оп. 6, д. 488, л. 36.

(обратно)

601

ОБ ШБФ, фонд РУ, инв. 7936, л. 24–30.

(обратно)

602

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 6, л. 155.

(обратно)

603

Там же, л. 162.

(обратно)

604

Там же, д. 5, л. 237.

(обратно)

605

Там же, л. 228.

(обратно)

606

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 6, л. 257–262.

(обратно)

607

Там же, оп. 49, д. 248, л. 26.

(обратно)

608

Там же, оп. 10, д. 27, л. 149–151.

(обратно)

609

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 33.

(обратно)

610

Там же, л. 150–151.

(обратно)

611

Воронцов Михаил Александрович (15 ноября 1900 г., с. Гнилицы (ныне Нижегородской области) – 16 февраля 1986 г., Москва). Вице-адмирал (25 января 1951 г.). В ВМФ с 1918 года. Окончил военно-фельдшерскую школу (1920), подготовительную школу училища комсостава флота (1923), Военно-гидрографическое училище (1926), гидрографический факультет ВМА им. К.Е. Ворошилова (1934). Заместитель начальника (август – сентябрь 1941 г.), начальник РУ ГМШ ВМФ (сентябрь 1941 – апрель 1945 г.). Уволен в запас (апрель 1964 г.) с должности начальника 2-го отдела ГШ ВМФ. Награжден орденом Ленина (1945), двумя орденами Красного Знамени (1944, 1949), Отечественной войны 1-й степени (1943), Красной Звезды (1938), медалями, иностранным орденом.

(обратно)

612

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 33, л. 18–20.

(обратно)

613

Там же, л. 30–35.

(обратно)

614

Там же, л. 22–26.

(обратно)

615

Там же, ф. 1087, оп. 5, д. 1027, л. 42.

(обратно)

616

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 43, л. 156–178.

(обратно)

617

Там же, д. 32, л. 79.

(обратно)

618

Там же, л. 86.

(обратно)

619

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 86–88.

(обратно)

620

Там же, д. 31, л. 19, 33–34.

(обратно)

621

Там же, д. 35, л. 104.

(обратно)

622

Там же, д. 44, л. 4.

(обратно)

623

Там же, д. 27, л. 80–82.

(обратно)

624

Там же, д. 28, л. 52.

(обратно)

625

Там же, л. 38.

(обратно)

626

Там же, л. 93–98.

(обратно)

627

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 207–211.

(обратно)

628

Там же, л. 249–250.

(обратно)

629

Там же, д. 31, л. 182, 204–205.

(обратно)

630

Там же, д. 32, л. 58–59.

(обратно)

631

Расчет шестичасовой четырехсменной вахты исходил из следующих соображений: Во-первых, радист, находясь на вахте в течение шести часов, вникал в обстановку и условия работы радиостанций противника в эфире. Во-вторых, шестичасовая вахта позволяла заниматься боевой подготовкой всему свободному личному составу, кроме находящихся на вахте. В-третьих, при шестичасовой вахте была возможность предоставить в течение четырех дней один день свободный (отдых) от вахты. В-четвертых, в вечерние часы (с 19.00) были свободными две вахты, что позволяло проводить дополнительные часы боевой подготовки, а также массовую работу с личным составом. В-пятых, при шестичасовой вахте личный состав приемного центра не выходил из распорядка дня. См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 4, л. 24.

(обратно)

632

ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, л. 66.

(обратно)

633

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 46, л. 202–204.

(обратно)

634

Там же, д. 21, л. 14–16.

(обратно)

635

Там же, л. 17.

(обратно)

636

ЦВМА, ф. 2, оп. 94, д. 1, л. 2-42.

(обратно)

637

Там же, оп. 10, д. 27, л. 242–244.

(обратно)

638

Там же, д. 46, л. 5.

(обратно)

639

Там же, д. 21, л. 4.

(обратно)

640

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 159.

(обратно)

641

Там же, д. 50, л. 13–16.

(обратно)

642

Магницкий Серафим Михайлович (25 июля (7 августа) 1905 г., г. Саранск (ныне Республика Мордовия) – июль 1985 г., Ленинград). Инженер-полковник (21 августа 1942 г.). В Красной армии с 1919 по 1924 г., в ВМФ – с 1933 года. Окончил радиошколу 2-й радиобазы РККА в Казани (1922), электромеханический факультет Ленинградского политехнического института (1933), Курсы инженеров-механиков флота (1934), Курсы особой техники при ВЭТА (1934). Начальник радиоразведки РУ ГМШ ВМФ (1941–1946). Уволен в запас (декабрь 1960 г.) с должности начальника Высших специальных офицерских классов ВВМИРТУ. Награжден орденом Ленина (1956), Красного Знамени (1949), двумя орденами Отечественной войны 1-й степени (1943, 1985), орденом Отечественной войны 2-й степени (1945), Красной Звезды (1944), медалями.

(обратно)

643

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 46, л. 59.

(обратно)

644

Там же, л. 60–61.

(обратно)

645

Там же, д. 50, л. 82.

(обратно)

646

Там же, д. 48, л. 267.

(обратно)

647

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 48, л. 113, 117.

(обратно)

648

Там же, д. 47, л. 47.

(обратно)

649

Там же, д. 79, л. 94.

(обратно)

650

Там же, д. 59, л. 263–264.

(обратно)

651

Первый выпуск этого класса (8 человек), как и всех групп ВСК РК ВМФ (ныне – ВСОК ВМФ), в связи с началом Великой Отечественной войны состоялся на месяц раньше планового срока – в конце июня 1941 года. См.: ЦВМА, ф. 5875, оп. 25, д. 1, л. 20.

(обратно)

652

Приказом начальника разведывательного управления (РУ) ВМФ от 9 февраля 1942 г. на КБФ надлежало увеличить расчет средств радиоразведки на 20 постов. См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 70. В результате, 17 июля 1942 г. штат берегового радиоотряда КБФ был заменен с увеличением числа военнослужащих на 54 и вольнонаемных на 73 человека. На Черноморском флоте к началу 1942 г. в береговом радиоотряде некомплект составлял 126 человек. Кроме этого, необходимо было дополнительно развернуть 27 постов радиоперехвата, 4 поста радиопеленгования и 3 поста по перехвату агентурной сети Германии, что требовало 99 человек радистов-разведчиков. На Северном флоте в радиоотряде к марту 1942 г. некомплект составлял 122 человека, на Амурской флотилии по состоянию на 10 января 1942 г. – 53 человека, из которых радистов-разведчиков – 33. См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 239, 240. Минимум, на который необходимо было увеличить средства радиоразведки Каспийской военной флотилии, составлял 20 постов (при трехсменном несении вахты – 60 человек), а также один береговой радиопеленгаторный пункт. См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 31, л. 182, 204, 205. 18 сентября 1943 г. от наркома ВМФ начальнику РУ ВМФ поступило указание представить «Перечень необходимых мероприятий по радиоразведке и оперативной радиосвязи на театрах воюющих флотов». Перечень был представлен к 4 октября 1943 года. Из него, в части касающейся расчета сил и средств, следовало: «По личному составу. Краснознаменный Балтийский флот: развертывание двух радиопеленгаторных пунктов – 34 человека; увеличение приемного центра (ПЦ) радиоотряда на десять вахт – 30 человек. Черноморский флот: увеличение ПЦ радиоотряда на десять вахт – 30 человек. Северный флот: увеличение ПЦ радиоотряда на пять вахт – 15 человек. Всего – 109 человек». См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 32, л. 58–59.

(обратно)

653

ЦВМА, ф. 1331, оп. 3, д. 1, л. 1.

(обратно)

654

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 79, 80.

(обратно)

655

Там же, д. 28, л. 34.

(обратно)

656

Там же, д. 27, л. 93, 277.

(обратно)

657

Там же, д. 6, л. 132.

(обратно)

658

Командиром группы назначался хорошо подготовленный старшина. Основное время занимала слуховая и операторская подготовка, а именно: слуховая подготовка – 180 ч; операторская подготовка – 60 ч; техническая подготовка – 24 ч; общевоинские дисциплины – 12 ч; политическая подготовка – 12 ч. По каждой пройденной теме проводилось контрольное занятие, на котором выяснялась степень усвоения материала. За 10–12 дней до окончания теоретических занятий устанавливалось несение практической радиовахты под наблюдением инструктора. По окончании программы теоретического курса ученикам-радистам устраивался экзамен, после чего они закреплялись за соответствующим вахтенным радиооператором для обучения несения оперативной вахты (так называемая подвахта). Подвахту нес ученик-радист 20–30 дней, после чего ему доверялось самостоятельное несение оперативной вахты, а радист, готовивший ученика, переводился в другую радиорубку и дублировал его 2–3 вахты. Ученик-радист, отслуживший на самостоятельной вахте 2–3 месяца, приказом командира радиоотряда зачислялся на штатную должность радиста. Это мероприятие повышало ответственность каждого ученика, несущего самостоятельную вахту. См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123, л. 151–154.

(обратно)

659

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123, л. 84.

(обратно)

660

Для полного и качественного несения оперативной вахты необходимо было принимать 140–150 знаков в минуту. Соответственно после подготовки на курсах оператор должен был уметь принимать не менее 120–125 знаков. См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123, л. 85.

(обратно)

661

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 44.

(обратно)

662

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 35, л. 27.

(обратно)

663

Там же, л. 108.

(обратно)

664

Там же, д. 27, л. 79.

(обратно)

665

Нижеприведенная программа боевой подготовки в БРО КБФ подтверждает, что ни старшинский, ни рядовой состав изучением иностранных языков действительно не занимался. Так, в 1944 году боевая подготовка была организована в группах по категориям личного состава в следующем порядке: 1) офицерский состав оперативного дежурства: военно-морская тактическая и специальная подготовка – 32 ч; политическая подготовка – 34 ч, изучение иностранного языка – 112 ч; 2) офицерский состав технической части: техническая и специальная подготовка – 74 ч, политическая подготовка – 34 ч, изучение иностранного языка – 52 ч; 3) офицерский состав обслуживающих подразделений: изучение корабельного устава – 70 ч, политическая подготовка – 34 ч, изучение иностранного языка – 50 ч; 4) старшинский состав: изучение техники и специальные занятия – 96 ч, строевая и тактическая подготовка – 84 ч, физическая подготовка – 18 ч, санитарная подготовка – 8 ч, политическая подготовка – 106 ч; 5) рядовой состав: изучение техники и занятия по специальности – 136 ч, строевая и тактическая подготовка – 44 ч, физическая подготовка – 14 ч, санитарная подготовка – 8 ч, политическая подготовка – 98 часов. См.: ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, л. 262, 263.

(обратно)

666

ЦВМА, ф. 1331, оп. 3, д. 1, л. 1.

(обратно)

667

Там же, л. 2.

(обратно)

668

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 76, л. 92.

(обратно)

669

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 147.

(обратно)

670

Там же, д. 6, л. 132–136.

(обратно)

671

Там же, д. 5, л. 24–36.

(обратно)

672

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 6, л. 153–155.

(обратно)

673

Там же, л. 32–38.

(обратно)

674

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 132–133.

(обратно)

675

Там же, д. 28, л. 186–189.

(обратно)

676

Там же, д. 27, л. 54–60.

(обратно)

677

Там же, д. 28, л. 42.

(обратно)

678

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 112.

(обратно)

679

Там же, д. 43, л. 89.

(обратно)

680

Там же, д. 28, л. 116.

(обратно)

681

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 122.

(обратно)

682

Там же, д. 31, л. 232.

(обратно)

683

Там же, л. 226–227.

(обратно)

684

ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, л. 160об.

(обратно)

685

Там же, л. 264.

(обратно)

686

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 31, л. 63, 104.

(обратно)

687

Там же, д. 58, л. 24.

(обратно)

688

Андреев В.Н., Игнатенко Ю.М., Литвиненко В.Г. Разведка Балтийского флота в годы Великой Отечественной войны // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 4. Калининград, 2001.

(обратно)

689

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, 58, 123.

(обратно)

690

Там же, д. 31, л. 233.

(обратно)

691

Там же, д. 58, л. 71.

(обратно)

692

Там же, д. 35, л. 26.

(обратно)

693

Там же, л. 28.

(обратно)

694

Там же, д. 32, л. 36.

(обратно)

695

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 32, л. 36, 120.

(обратно)

696

Там же, д. 58, л. 24.

(обратно)

697

Андреев В.Н., Игнатенко Ю.М., Литвиненко В.Г. Ук. соч.

(обратно)

698

ОЦВМА, ф. 17, д. 38649, л. 3.

(обратно)

699

См. подробнее: Кикнадзе В.Г., Рукавишников Е.Н. Радиоразведка Балтийского флота в Великой Отечественной войне // Очерки из истории Балтийского флота. Кн. 5. Калининград. 2002, с. 182.

(обратно)

700

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 72, л. 140.

(обратно)

701

Там же, д. 123, л. 119.

(обратно)

702

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 72, л. 146–162, 167.

(обратно)

703

Там же, д. 58, л. 72.

(обратно)

704

Там же, д. 31, л. 271–275.

(обратно)

705

Там же, д. 59, л. 41–43.

(обратно)

706

Там же, д. 28, л. 38.

(обратно)

707

Там же, д. 43, л. 195.

(обратно)

708

ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, л. 161.

(обратно)

709

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 204–212.

(обратно)

710

Там же, д. 28, л. 169.

(обратно)

711

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 56, л. 8.

(обратно)

712

Там же, д. 58, л. 10.

(обратно)

713

Там же, д. 59, л. 54.

(обратно)

714

Там же, л. 55.

(обратно)

715

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 56.

(обратно)

716

Там же, л. 54.

(обратно)

717

Там же, л. 54–56.

(обратно)

718

Там же, л. 147.

(обратно)

719

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 148.

(обратно)

720

Там же, л. 28–30.

(обратно)

721

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 169.

(обратно)

722

Там же, д. 72, л. 140–142.

(обратно)

723

Там же, л. 140–144.

(обратно)

724

Там же, д. 59, л. 236.

(обратно)

725

Соболев В. Радиоразведка ВМФ в Великой Отечественной войне // МС. 1981. № 6, с. 18–22.

(обратно)

726

ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, л. 162.

(обратно)

727

ОЦВМА, ф. 17, д. 38661, л. 164.

(обратно)

728

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 52–56.

(обратно)

729

Там же, д. 58, л. 101–105.

(обратно)

730

Лота В.И. «Сведения получены от надежного источника». О взаимодействии военных разведок стран антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны // ВИЖ. 2009. № 6, с. 57–58.

(обратно)

731

Лота В.И. Ук. соч., с. 60–61. См. также: Очерки истории российской внешней разведки. М. 1999. Т. 4, с. 400–401, 404, 405. Dean John R. The Strangle Alliance. The Story Of Our Efforts at Cooperation with Russia. L. 1947, p. 55.

(обратно)

732

Лота В.И. Ук. соч., с. 57–58.

(обратно)

733

См., например: Лота В.И. Ук. соч., с. 61.

(обратно)

734

Союзные конвои – специальные формирования транспортных и вспомогательных судов, а также кораблей охранения, создававшиеся союзниками СССР по антигитлеровской коалиции в годы Великой Отечественной войны для безопасности перехода судов с грузами из портов Северной Атлантики в советские северные порты и обратно.

(обратно)

735

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 90.

(обратно)

736

ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 217, л. 34.

(обратно)

737

Там же, л. 37.

(обратно)

738

Там же, л. 39.

(обратно)

739

Там же, л. 81, 81 об, 82.

(обратно)

740

Там же, л. 91.

(обратно)

741

Там же, л. 115.

(обратно)

742

Там же, д. 216, л. 441.

(обратно)

743

Там же, л. 442.

(обратно)

744

ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 255, л. 2.

(обратно)

745

Sainsbury А.В. The Royal Navy day by day. England. Shepperton, 1992.

(обратно)

746

ЦВМА, ф. 767, on. 2, д. 255, л. 8.

(обратно)

747

См. подробнее: Висовенъ В.С., Кикнадзе В.Г. Боевое применение радиоразведки советского ВМФ в Великой Отечественной войне // Флагман. 2004. № 6.

(обратно)

748

ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 217, л. 12.

(обратно)

749

Там же, д. 255, л. 19.

(обратно)

750

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 154.

(обратно)

751

Там же, д. 48, л. 117, 133.

(обратно)

752

Там же, ф. 161, оп. 6, д. 501, л. 34, 34об.

(обратно)

753

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 79, л. 74, 75, 94.

(обратно)

754

Там же, д. 78, л. 101, 107.

(обратно)

755

Там же, ф. 767, оп. 2, д. 255, л. 42.

(обратно)

756

Там же, л. 33.

(обратно)

757

См. подробнее: Кикнадзе В.Г. Радиоразведка ВМС Великобритании в противолодочной борьбе на Атлантике в 1939–1945 гг. // Флагман. 2002. № 1.

(обратно)

758

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 55, 56.

(обратно)

759

В СССР по ленд-лизу было поставлено около 40 тыс. радиостанций (V-100 – 12600 ед., WS № 19 Mkll – 12780, SCR-284 – 11500) и около 6000 радиоприемников (AR-88, ВС-312 и др.). См.: Степанов Б. Великая Отечественная… Средства связи по ленд-лизу // Радио. 2009. № 5, с. 4.

(обратно)

760

70 Подсчитано по: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, 49.

(обратно)

761

См.: ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 123, л. 22.

(обратно)

762

Там же, л. 24.

(обратно)

763

Козлов И.А., Шломин В.С. Краснознаменный Северный флот. М. 1983, с. 195.

(обратно)

764

ЦВМА, ф. 2, он. 10, д. 123, л. 31.

(обратно)

765

Там же, л. 34.

(обратно)

766

Краснознаменный Черноморский флот. М. 1987, с. 227–229.

(обратно)

767

ЦВМА, ф. 767, оп. 2, д. 216, л. 32.

(обратно)

768

Там же, ф. 2, оп. 10, д. 32, л. 6-12.

(обратно)

769

Там же, д. 56, л. 3.

(обратно)

770

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 10.

(обратно)

771

Там же, д. 32, л. 150–151.

(обратно)

772

Там же, д. 6, л. 168–169.

(обратно)

773

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 83–84.

(обратно)

774

Там же, д. 32, л. 58–59.

(обратно)

775

Там же, д. 78, л. 12.

(обратно)

776

Там же, л. 14–15.

(обратно)

777

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 27, л. 267–270.

(обратно)

778

Там же, д. 32, л. 6.

(обратно)

779

Там же, л. 28–31, 71.

(обратно)

780

Там же, л. 87, 96, 113.

(обратно)

781

Там же, д. 58, л. 132–138.

(обратно)

782

Там же, д. 71, л. 133–139.

(обратно)

783

Там же, л. 139–145.

(обратно)

784

Там же, д. 71, л. 159.

(обратно)

785

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 59, л. 1.

(обратно)

786

Там же, д. 28, л. 9.

(обратно)

787

Там же, л. 251.

(обратно)

788

Там же, д. 35, л. 104.

(обратно)

789

Там же, д. 32, л. 87.

(обратно)

790

Там же, д. 72, л. 99.

(обратно)

791

Там же, д. 76, л. 92.

(обратно)

792

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 53, л. 68.

(обратно)

793

Там же, д. 76, л. 83.

(обратно)

794

Великая Отечественная война 1941–1945. Энциклопедия. М. 1985, с. 49, 697.

(обратно)

795

РГА ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 17, л. 120.

(обратно)

796

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 28, л. 86–88.

(обратно)

797

Радиоразведка военно-морского флота, с. 308–309.

(обратно)

798

ЦВМА, ф. 2, он. 10, д. 59, л. 204–212.

(обратно)

799

Там же, л. 10.

(обратно)

800

История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 11. М., 1980.

(обратно)

801

Радиоразведка военно-морского флота, с. 309–310.

(обратно)

802

Радиоразведка военно-морского флота, с. 310–312.

(обратно)

803

Такой переход предусматривался и руководящими документами: «Эти два вида разведки (оперативная и тактическая. – В.К.) взаимно дополняют друг друга и на некоторых этапах могут переходить из одного в другой». См.: БУ МС 37, с. 51.

(обратно)

804

Актуальные задачи развития Вооруженных Сил Российской Федерации. М. 2004, с. 25, 29, 45.

(обратно)

805

Алексеев М. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. III. 4. 2. М. 2001, с. 264, 265.

(обратно)

806

Анин Б.Ю. Радиоэлектронный шпионаж. М. 2000, с. 414–416.

(обратно)

807

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 453–466.

(обратно)

808

Полмар Н., Аллен Т.Б. Энциклопедия шпионажа. М. 1999, с. 339, 416, 424, 515, 590, 661; Richel-son, Jeffrey I The U.S. Intelligence Community. Cambridge, Mass., 1985.

(обратно)

809

Radio Intelligence on the Mexican Border, World War I: A Personal View. The Center for Cryptologic History. Public Affairs Office National Security Agency. Ft. Meade (cm.: -tions/publi00028.cfm).

(обратно)

810

Вартанесян В.А. Радиоэлектронная разведка. Μ. 1991, с. 28–30.

(обратно)

811

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 405–407.

(обратно)

812

Ронге, Макс. Разведка и контрразведка. Киев. 1993, с. 89.

(обратно)

813

Там же, с. 137.

(обратно)

814

Там же, с. 178.

(обратно)

815

Корриере делла Сера, 19.VIII.1919 (цит. по: Ронге, Макс. Ук. соч., с. 205).

(обратно)

816

Lars Ulfving. The Geheimschreiber Secret, Arne Beurling and the success of Swedish signals intelligence (cm.: ); Wolfgang Mache. The Siemens Cipher Teletype in the History of Telecommunications. // Cryptologia. 1989, April, 13(2), p. 97–117; Frode Weirud. Sweden cryptografic superpower. A book review // Cryptologia. 1998, January, 22(1), p. 25–28; Стефанович A.B., Шебаршин Л.В. История успехов и неудач шведской радиоразведки (1914–1944 гг.) (см.: ).

(обратно)

817

Ричелсон Д.Т. История шпионажа XX века. М. 2000, с. 228.

(обратно)

818

Центральный военно-морской архив (ЦВМА), ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 120.

(обратно)

819

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с.82.

(обратно)

820

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 120об.

(обратно)

821

Там же, л. 121.

(обратно)

822

Там же, л.124.

(обратно)

823

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 122.

(обратно)

824

Там же, д. 54, л. 6–9.

(обратно)

825

Там же, д. 52, л. 10.

(обратно)

826

Там же, д. 54, л. 8-12.

(обратно)

827

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 121об.

(обратно)

828

Там же, л. 122-122об.

(обратно)

829

Там же, л. 123.

(обратно)

830

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 124.

(обратно)

831

Там же, л. 124об.

(обратно)

832

Маклахан Д. Тайны английской разведки (1939–1945). М. 1997, с. 87.

(обратно)

833

Хартман С. В сетях шпионажа. М. 1997, с. 188–189.

(обратно)

834

Хартман С. Ук. соч., с. 254.

(обратно)

835

Маклахан Д. Ук. соч., с. 88.

(обратно)

836

Фараго Л. Дом на Херрен-стрит. М. 1997, с. 46–48.

(обратно)

837

Ричелсон Д.Т. Ук. соч., с. 255.

(обратно)

838

Drea Е. MacArthurs ULTRA. Lawrence, Kan. 1992.

(обратно)

839

Sainsbury А.В. The Royal Navy day by day. England, 1992.

(обратно)

840

Полмар H., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 340.

(обратно)

841

Rohwer L, Hummelhen G. Chronic des Sttkrieges (1939–1945), 1968.

(обратно)

842

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 429.

(обратно)

843

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 71, л. 124.

(обратно)

844

ЦВМА, ф. 2, оп. 10, д. 54, л. 8-10.

(обратно)

845

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 353.

(обратно)

846

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 655.

(обратно)

847

Нимиц Ч, Поттер Э. Война на море (1939–1945). М. 1965, с. 104.

(обратно)

848

Там же, с. 109.

(обратно)

849

Там же, с. 109, 114.

(обратно)

850

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 56.

(обратно)

851

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 107.

(обратно)

852

Уинтерботэм Ф. Операция «Ультра». М. 1978, с. 141.

(обратно)

853

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 109.

(обратно)

854

Ричелсон Д.Т. Ук. соч., с. 253.

(обратно)

855

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 340.

(обратно)

856

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 354.

(обратно)

857

Ричелсон Д.Т. Ук. соч., с. 255.

(обратно)

858

Drea, Edward. Op. cit., p. 42.

(обратно)

859

Ричелсон Д.Т. Ук. соч., с. 255.

(обратно)

860

Там же, с. 256.

(обратно)

861

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 357.

(обратно)

862

Ричелсон Д.Т. Ук. соч., с. 256, 257.

(обратно)

863

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 358.

(обратно)

864

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 108.

(обратно)

865

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 102.

(обратно)

866

Анин Б.Ю. Ук. соч., с. 373.

(обратно)

867

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 340.

(обратно)

868

Полмар Н., Аллен Т.Б. Ук. соч., с. 454.

(обратно)

869

Яковлев Н.Н. 3 сентября 1945 г. // Избранные произведения. М. 1990, с. 523.

(обратно)

870

Гаккель А.М., Замчалов А.Н., Пензин К.В. История военно-морского искусства. Л. 1980, с. 222.

(обратно)

871

Вторая мировая война на море. Мн. 2002, с. 396, 397.

(обратно)

872

См., напр.: Уткин А.И. Вторая мировая война. М. 2003. 960 с.; Павлович Н.Б. Развитие тактики ВМФ. Ч. 4 (Вторая мировая война). М. 1990. 672 с.

(обратно)

873

Яковлев Н.Н. Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года. Быль и небыль. М. 1988. 286 с.

(обратно)

874

Шерман Ф. Война на Тихом океане. Авианосцы в бою. М.; СПб. 1999. 560 с.

(обратно)

875

Морисон С.Э. Американский ВМФ во Второй мировой войне: Восходящее солнце над Тихим океаном, декабрь 1941 – апрель 1942. М.; СПб. 2002. 640 с.

(обратно)

876

Нимиц Ч., Поттер Э. Война на море (1939–1945). Смоленск. 1999, с. 310.

(обратно)

877

Полмар Н., Аллен Т.Б. Энциклопедия шпионажа. М. 1999. 816 с.

(обратно)

878

Там же, с. 514, 580.

(обратно)

879

(обратно)

880

Williams J., Diskerson Y. The Invisible Criptologist. W., 2001; Benson R.L. A History of US Communication Intelligence during WWII. W., 1997; Benson R.L. A Priceless Advantage: US Navy Communication. W., 1997; Hanyok R. Communication Intelligence and the Holocaust, 1939–1945. W., 2004; Parker F. Pearl Harbor Revisited US Navy Communication Intelligence 1924–1941. W., 1994; Dunham, Roger C. Spy Sub: A Top Secret Mission to the Bottom of the Pacific. Annapolis, Md., 1996; Gilbert J.L., Finnegan J.P. US Army Signals Intelligence in WWII. W., 1993; и др.

(обратно)

881

ΡΓΑ ВМФ, ф. P-2045, on. 1, д. 1, л. 309–311.

(обратно)

882

Gilbert J.L., Finnegan J.P. Op. cit., p. 32.

(обратно)

883

Dunham, Roger C. Op. cit., p. 28.

(обратно)

884

Wohlestetter, Roberta. Pearl Harbor: Warning and Decision. Palo Alto, Galif. 1962, p. 46.

(обратно)

885

Parker F. Op. cit., р. 23–36.

(обратно)

886

Richelson, Jeffrey I A century of spies. Intelligence in the twentieth century. W. 1995, p. 124.

(обратно)

887

Richelson, Jeffrey I The U.S. Intelligence Community. Cambridge, Mass. 1985, p. 84–91.

(обратно)

888

Drea, Edward. MacArthurs ULTRA. Kansas. 1992, p. 53.

(обратно)

889

Benson R.L. A History of US Communication Intelligence during WWII, p. 36–39.

(обратно)

890

Layton, Edwin Т And I Was There. N.Y. 1985, p. 65.

(обратно)

891

Williams J., Diskerson Y. Op. cit., p. 72–77.

(обратно)

892

Что произошло в Пирл-Харборе. Документы о нападении Японии на Пирл-Харбор 7 декабря 1941 г. М. 1961, с. 57–61.

(обратно)

893

Parker F. Op. cit., р. 36–38.

(обратно)

894

Benson R.L. A History of US Communication Intelligence during WWII, p. 78–81.

(обратно)

895

Richelson, Jeffrey I Foreign Intelligence Organizations. Cambridge. 1988, p. 92.

(обратно)

896

Williams J., Diskerson Y. Op. cit., p. 78.

(обратно)

897

Разведка каналов связи, ныне – SIGINT, Signal intelligence. В отечественном военном искусстве данному виду разведки соответствует термин «радиоразведка».

(обратно)

898

Hatch D.A, Benson R.L. The Korean War. The SIGINT Background. W. 2000 (/ publications/publi00022.cfm).

(обратно)

899

Уильям Вейсбанд – лингвист-переводчик спецслужб США русского происхождения. Именно от него в СССР узнали о чтении в США и Великобритании советской шифрпереписки, что явилось следствием работы созданного в конце Второй мировой войны англо-американского Комитета по целевой разведке (Target Intelligence Committee, TICOM). В результате деятельности этого комитета в последние месяцы войны около 200 ведущих немецких криптоаналитиков были переброшены в Великобританию для работы против Советского Союза. Туда же было переправлено более 7 т оборудования, захваченного в криптографических центрах Германии шестью специально подготовленными англо-американскими группами в марте 1945 года. В итоге это позволило американцам и англичанам добиться дешифрования секретной военной переписки СССР в послевоенный период. За отсутствием явных улик обвинить в шпионаже Вейсбанда не удалось, хотя позже, «за симпатии к Советам» он около года все же провел в тюрьме. См.: Bamford J. Body Of Secret. Anatomy Of The Ultra-Secret National Security Agency. USA, 2001 ().

(обратно)

900

Benson R.L., Warner M. VENONA. Soviet Espionage and the American Response, 1939–1957 (NSA/ CIA Publication, 1996).

(обратно)

901

Hatch D.A, Benson R.L. Op. cit.

(обратно)

902

Подробнее о деятельности и причинах провала американских спецслужб в декабре 1941 г. см. в разделе 4.4.

(обратно)

903

23 июня 1950 г. кабельное судно «Пластун» Тихоокеанского флота вышло из Владивостока в Порт-Артур с грузом леса и имуществом связи. На борту находилось 12 пассажиров. В результате обстрела судна южнокорейскими кораблями 26 июня погибли 3 члена экипажа: капитан-лейтенант Ф.В. Колесников, старшина 2-й статьи К.С. Еремеев и матрос В.А. Туркин.

(обратно)

904

Совпадение это или нет, но и в годы Второй мировой войны штабы армейских и флотских криптологов США также располагались в зданиях бывших женских школ.

(обратно)

905

Мэтью Банкер Риджуэй (Ridgway), 1895–1993 гг. Во Вторую мировую войну командовал воздушно-десантной дивизией и корпусом, 1951–1952 гг. – командующий 8-й армией США и главнокомандующий вооруженными силами ООН в Корее, 1952–1953 гг. – верховный главнокомандующий вооруженными силами НАТО в Европе, 1953–1955 гг. – начальник штаба армии США.

(обратно)

906

В ходе войны в Корее на стороне КНДР в боевых действиях участвовал советский 64-й особый истребительно-авиационный корпус (26 тыс. человек, до 240 самолетов), в соответствии с распоряжением Совета Министров СССР от 28 августа 1951 г. передислоцированный на территорию Северной Кореи, а также 727 советников и специалистов.

(обратно)

907

Оба члены Кэмбриджской пятерки наравне с Гарольдом (Кимом) Филби и Энтони Блантом.

(обратно)

908

Modin Y Му Five Cambridge Friends. N.Y., 1994; Verne W Newton. The Cambridge Spies. N.Y., 1991.

(обратно)

909

Подробнее о технике перехвата американцев в Первой мировой войне см.: Ernest Н. Hinrichs. Listening In. Intercepting German Communications in World War I. Shippensburg, 1996.

(обратно)

910

Hatch D.A, Benson R.L. Op. cit.

(обратно)

911

Radio Intelligence on the Mexican Border, World War I. A Personal View. The Center for Cryptologic History. Public Affairs Office National Security Agency. Ft. Meade (/ publi00028.cfm).

(обратно)

912

10 Walter G. Hermes. United States Army in the Korean War. Truce Tent and Fighting Front. W. 1966, p. 307.

(обратно)

913

Сменил в должности командующего 8-й армией США генерала М. Риджуэй в апреле 1952 года.

(обратно)

914

Hatch D.A, Benson R.L. Op. cit.

(обратно)

915

Report to the Secretary of State and the Secretary of Defense, commonly referred to as the «Brownell Committee Report», Special Research History 123, National Archives and Records Administration, Record Group 457.

(обратно)

916

Hatch D.A, Benson R.L. Op. cit.

(обратно)

Оглавление

Введение

Глава 1 Предпосылки появления, развитие и боевое применение сил и средств морской РЭР в Российском Императорском флоте 1895–1917 гг.

  1.1. Истоки отечественной радиоразведки 1895–1904 гг.

  1.2. Боевое применение сил и средств радиоразведки в русско-японской войне 1904–1905 гг.

  1.3. Развитие радиоразведки в 1905–1914 гг.

  1.4. Радиоразведка в первой мировой войне 1914–1917 гг.

  Выводы по главе

Глава 2 Восстановление, развитие и боевое применение сил и средств радиоэлектронной разведки в 1918–1941 гг.

  2.1. Советская радиоразведка на морских театрах в годы гражданской войны и военной интервенции в россии. 1918–1922 гг.

  2.2. Радиоэлектронная разведка в период восстановления и развития советского Военно-Морского флота. 1925–1939 гг.[413]

  2.3. Боевое применение сил и средств РЭР в вооруженных конфликтах у озера Хасан и в районе реки Халхин-Гол. 1938, 1939 гг.

  2.4. Радиоразведка в советско-финляндской войне 1939–1940 гг.

  2.5. Состояние морской РЭР накануне Великой Отечественной войны и ее роль во вскрытии обстановки на морских театрах военных действий и приморских направлениях 1940–1941 гг.

  Выводы по главе

Глава 3 Развитие и боевое применение сил и средств радиоэлектронной разведки советского Военно-морского флота в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

  3.1. Организационно-штатная структура и пространственное разнесение элементов морской РЭР

  3.2. Техническое оснащение береговых частей радиоразведки

  3.3. Система комплектования и подготовки кадров

  3.4. Боевое применение сил и средств морской РЭР

  3.5. Взаимодействие с союзниками в области морской РЭР

  3.6. Влияние опыта войны на развитие теории, практики и результаты боевого применения сил и средств морской РЭР

  Радиоразведка Краснознаменной Амурской флотилии в советско-японской войне 1945 г.

  Выводы по главе

Глава 4 Радиоэлектронная разведка военно-морских сил иностранных государств

  4.1. Радиоразведка Англии, Италии, Франции, США, Германии, Австро-Венгрии и Швеции в первой мировой войне

  4.2. Радиоразведка военно-морского флота Германии во второй мировой войне

  4.3. Радиоразведка военно-морских сил Великобритании в битве за Атлантику. 1939–1943 гг.

  4.4. Разведка военно-морских сил сша накануне войны с Японией. 1941 г.

  4.5. Разведка связи и криптоанализ США в войне в корее 1950–1953 гг.

Заключение

Приложения

  Приложение 1

  Приложение 2

  Приложение 3

  Приложение 4

  Приложение 5

  Приложение 6

  Приложение 7

  Приложение 8

  Приложение 9

  Приложение 10

  Приложение 11

  Приложение 12

  Приложение 13

  Приложение 14

  Приложение 15

  Приложение 16

  Приложение 17

  Приложение 18

  Приложение 19

  Приложение 20

  Приложение 21

  Приложение 22

  Приложение 23

  Приложение 24

  Приложение 25

  Приложение 26

  Приложение 27

  Приложение 28

  Приложение 29

  Приложение 30

  Приложение 31

  Приложение 32

  Приложение 33

  Приложение 34

  Приложение 35

  Приложение 36

  Приложение 37

  Приложение 38

  Приложение 39

  Приложение 40

  Приложение 41

  Приложение 42

  Приложение 43

  Приложение 44

  Приложение 45

  Приложение 46

  Приложение 47

  Приложение 48

  Приложение 49

  Приложение 50

  Приложение 51

  Приложение 52

  Приложение 53

  Приложение 54

  Приложение 55

  Приложение 56

  Приложение 57

  Приложение 58

  Приложение 59

  Приложение 60

  Приложение 61

  Приложение 62

  Приложение 63

  Приложение 64

  Приложение 65

  Приложение 66

  Приложение 67

  Приложение 68

  Приложение 69

  Приложение 70

  Приложение 71

Литература и источники

  Фундаментальные исторические труды, исследования отдельных проблем истории войн, военного искусства, национальной безопасности и строительства Вооруженных сил России

  Фундаментальные исторические труды и исследования военных действий на море, военно-морского искусства, строительства и применения ВМФ России

  Исторические труды и исследования, посвященные отдельным проблемам строительства и применения ВМФ России

  Систематизированные описания и обобщающие исследования опыта развития и применения военной разведки России

  Труды, посвященные проблемам развития и применения радиоэлектроники в военном деле, истории морской разведки, РЭР, РЭБ и криптографии

  Зарубежная историография военных действий на море, истории военной разведки и криптографии

  Диссертационные работы

  Источниковая база исследования. Документы и материалы, хранящиеся в фондах архивов

  Законы, указы Президента и постановления Правительства Российской Федерации, уставные (руководящие), отчетные и иные документы (положения об органах управления и радиоразведки ВМФ)

  Опубликованные документы по вопросам строительства и применения отечественных Вооруженных сил и ВМФ в первой половине XX века

  Рукописи исследований по истории разведки ВМФ СССР в первой половине XX века

  Мемуары, записки, дневники, письма

  Газеты

  Интернет-ресурсы

Список сокращений

Об авторе

Научные труды автора по истории морскоЙ РЭР Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg