«Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]»

Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] (fb2) - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] [Калибрятина] 9254K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Владиславович Козлов

ББК 63.3(2)46-621; 68.49(2) К59

Книга публикуется в авторской редакции

Козлов С.В. и др.

К59 СПЕЦНАЗ ГРУ: Очерки истории. Историческая энциклопедия в 5 книгах. - М.: НП ИД «Русская панорама», 2013. ISBN 978-5-93165-108-8

[Кн. 1:] Исторические предпосылки создания спецназа.

Том 1:1701-1941 гг.- 448 с., табл., ил.

ISBN 978-5-93165-128-6

За исходную точку взят 1701 г. - год создания Петром I летучего корпуса - корволанта - для борьбы с противником на путях снабжения армии. Далее подробно описаны действия партизанских отрядов и летучих корпусов в ходе Отечественной войны 1812 г., специальные действия которых определили исход войны. Излагается история возникновения, подготовки и применения казачьих подразделений пластунов, как на Кавказе, так и в годы Крымской (1853-1856) и Турецкой кампании (1877-1878). Описаны опыт применения партизан в русско-японской войне (1904-1905) и в годы Великой войны (1914-1918). Приведены примеры действий партизанских формирований в годы Гражданской войны в России (1918-1920) как Красной, так и Белой армий. Рассказывается о создании первых штатных разведывательно-диверсионных формированиях РККА, созданных в период 1934-1938 гг. Описан опыт партизанских действий, которые вел в ходе Гражданской войны в Испании партизанский корпус, созданный под руководством советников советской военной разведки, дан анализ действий советской войсковой разведки в период военного конфликта на реке Халхин-Гол, а также применения разведывательно-диверсионных лыжных отрядов в период Финской кампании. Приводятся меры, которые выполняло ГРУ в предвоенный период по усилению военной разведки.

Книга представляет интерес как для специалистов, так и для самого широкого круга читателей.

ББК 63.3(2)46-621; 68.49(2)

ISBN 978-5-93165-108-8 (общ.) © С. В.Козлов, составление, тексты, 2013

ISBN 978-5-93165-128-6 (кн. 1, т. 1) © Авторы, указанные в содержании, 2013

© НП ИД «Русская панорама», 2013

СОДЕРЖАНИЕ

Кинжал нижних чинов Черноморского казачьего войска обр. 1840года... Ill

Глава 4. СПЕЦИАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ

6.2.2. Формирование нештатных сил активной (специальной) разведки ... 329

Глава 8. СОЗДАНИЕ СРЕДСТВ СПЕЦИАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ

От автора

Несколько слов об истории создания энциклопедии. Прежде всего, о том, как возникла идея ее написания. Первоначально я даже не задумывался о столь масштабном проекте, а работал над книгой, посвященной зарубежным силам специальных операций. Когда же до ее завершения оставалось несколько штрихов, книгу пришлось отложить. Дело в том, что весной 2005 года инициативная группа офицеров СпН запаса начала работу над памятным альбомом, посвященном 55-й годовщине спецназа ГРУ. В эту группу на начальном этапе вошел и я. Именно тогда я и предложил создать альбом, содержащий последовательную историю создания частей и соединений специальной разведки Армии и Флота РФ. Однако эта идея, что называется, не прижилась.

Тогда я, отойдя от этой темы, начал работать над подготовкой к переизданию вышедших ранее книг о спецназе (Спецназ ГРУ: 50 лет истории, 20 лет войны (М, 2000); Спецназ ГРУ-2: истроия не окочена, война продолжается (М, 2003)). На тот момент книги уже практически исчезли из продажи, и читатели часто обращались, как в издательство, так и ко мне лично с вопросом, где можно их приобрести.

Мне же хотелось вместо повторяющих друг друга по структуре книг выпустить к 55-й годовщине их в виде двухтомника, где бы история излагалась последовательно и у читателя не возникало необходимости возвращаться к историческим периодам, о которых он уже читал в предыдущей книге. Кроме того, к этому времени появились новые материалы, которые я планировал вставить в этот двухтомник. Но, как часто замечают люди, занимающиеся написанием книг, их творение вдруг начинает жить своей жизнью, развиваясь почти самостоятельно.

Случилось это и с книгами, над которыми я трудился. Так, работая над двухтомником, я вдруг понял, что, не описав предпосылки создания спецназа в СССР, которые возникли еще в пору Петра Великого и продолжились до периода окончания Второй Мировой войны, я не смогу достаточно внятно объяснить, что и откуда взялось в нашем спецназе. ,

Поскольку к архивным источникам ГРУ ГШ я допущен не был, пришлось трудиться над открытыми. За несколько летних месяцев 2005 года я прочитал и перечитал множество книг о партизанах и войсковых разведчиках. В результате появился первый том, который вы и держите в руках. Том о предпосылках является чистой компиляцией множества различных источников. Кто-то может сказать: «А в чем же авторство С. Козлова в данной книге?». Отвечу, оно в под-

боре именно этих материалов, этих авторов, которым я доверяю, и именно в этой последовательности их подачи. В первом томе я намеренно старался минимизировать мое собственное участие в изложении материала. Поэтому делал это только там, где считал это необходимым, допустимым и уместным, поскольку я не воевал во времена Петра, не служил под началом Дениса Васильевича Давыдова или Андрея Григорьевича Шкуро и, к сожалению, не знаком с Ходжи-Умаром Джиоровичем Мамсуровым или Николаем Кирилловичем Патрахальцевым. г

Когда первый том был завершен, оставалось переформатировать изданные ранее книги в трехтомник. Но тут, составляя материалы в нужной последовательности, я обнаружил ряд статей, касающихся техники и вооружения спецназа, но отражающих вопрос исторически весьма однобоко. Тут-то и родилась идея описать все, чем были вооружены партизаны и разведчики, а также разведчики специального назначения в разные исторические периоды. Чем я с энтузиазмом и занялся. Надо сказать, что задача эта была не из простых, поскольку, дабы не иметь претензий от руководства ГРУ в раскрытии военной тайны, я вынужден был по-прежнему пользоваться только открытыми источниками. Особенно трудно пришлось при восстановлении ТТД так называемого «зверинца» — комплекса инженерных боеприпасов, созданных специально для осуществления диверсий. Дело в том, что он давно снят с вооружения, но в силу секретности в открытой печати не встречался. Но здесь мне помог интернет. Кто-то разместил на одном из сайтов самую полную информацию по данному вопросу.

Так, постепенно, шаг за шагом, формировался четырехтомник (по мере создания 4-го тома он из-за большого объема информации разделился на 4 и 5 том.), который я назвал «Спецназ ГРУ. Историческая энциклопедия». Может быть, кто-то посчитает название неудачным или нескромным. Но в этот труд вошла самая полная на настоящее время информация, касающаяся Спецназа Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба ВС РФ.

Поэтому, несмотря на отсутствие формального алфавитного сходства с энциклопедиями, по полноте освещения вопросов истории создания и применения сил и средств специальной разведки Армии и Флота этот пятитомник имеет полное право называться так.

В работе я, как обычно, опирался на помощь своих товарищей, а также на начальном этапе людей почти не знакомых. Большую помощь в описании афганского периода мне оказал Дмитрий Резник, любезно согласившийся предоставить материалы своего сайта для публикации. За что ему огромное спасибо. Особо хочется поблагодарить за помощь в подборе материалов о предпосылках создания спецназа Флота Сизикова Геннадия Петровича, а также спасибо всем, кто писал, рассказывал о тех или иных событиях, предоставлял фотографии и рисунки, а также другие материалы. Все их фамилии перечислены в начале соответствующего тома энциклопедии.

Важную роль в оформлении книг сыграл Александр Мусиенко. Рисунки и многие фотографии — это все его заслуга. Но в оформлении книг все же главную роль сыграл Игорь Настенко.

Ну и само собой, без участия в проекте издательства «Русская панорама» ее главного редактора Игоря Настенко и корректора 2—5 книг Ольги Пугачевой энциклопедия просто не вышла бы в свет. Поэтому и им, и всем, чей вклад в этот труд значим и весом, а также и тем, кто просто помог советом или поддержал морально, всем я выражаю самую искреннюю признательность и благодарность!

Так получилось, что 1 том выходит в этом издании последним. Это обусловлено тем, что его издание было более проблемным в силу того, что это компиляция многих открытых источников.

В период подготовки к изданию первого тома у нас с Игорем Настенко возникли разногласия относительно объема и содержания книги. После того как нам не удалось выработать единую точку зрения на этот вопрос, мне пришлось заниматься изданием книги самостоятельно.

Большую помощь в работе над книгой, которая из-за большого объема разделилась на два тома, мне оказал Юрий Клименко, который занимался версткой и готовил макет обложек и цветных вклеек, а также корректор Тамара Ивановна Шпиленко, удалившая массу ошибок. За этот труд им низкий поклон.

Сергей Козлов

Postscriptum

Хочу оговориться особо, речь в этом томе не идет о спецназе той поры. Его не было. Однако создаваемые в течение более чем двухсот лет штатные и нештатные диверсионные подразделения и армейские и стихийно создаваемые партизанские формирования, опыт, накопленный в вооруженных конфликтах, все это явилось предпосылками для создания спецназа в начале пятидесятых. Без этих людей и их работы это было бы невозможно. Во всяком случае, в том виде, в каком это существовало в начале своей истории.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ

Структура изложения

Для того, чтобы полноценно описать современный спецназ невозможно ограничиться лишь рассказом о существующих подразделениях, их штатной структуре, ведомственной подчиненности и решаемых задачах. Ведь читателю безусловно будет интересно, откуда же берутся эти крутые парни. Значит, потребуется описать принципы комплектования и отбора. Когда же читатель узнает, что спецназовцы — это не инопланетяне и даже не иностранные наемники, присланные к нам неведомо откуда, а их соотечественники, парни, которые, может быть, живут с ними в одном доме, возникнет вопрос, а как же тогда они все это так лихо исполняют. Чтобы прояснить этот вопрос, надо будет рассказать о подготовке, которую проходят спецназовцы, и тактике действий, которая позволяет им достигать успеха столь малыми силами над значительно превосходящим по численности противником. И чтобы убедить недоверчивого читателя в том, что никаких чудес нет, уместно будет рассказать о конкретных специальных операциях. Когда же в процессе описания какой-либо операции читатель услышит, что спецназовцы применили спецсредства или спецвооружение, то наверняка заинтересуется, а что же это за оружие. И только после рассказа об этом наш рассказ о спецназе будет более или менее полным. Однако без исторических корней, которые имеет спецназ, не будет ясен главный фактор, влияющий на победу, — дух спецназа. Описать его довольно сложно, поэтому я, пожалуй, и начну с истории. Но историю творят конкретные люди, а не абстрактный народ, посему придется рассказать и о них.

Именно поэтому, обращаясь к истории для поиска истоков духа современного спецназовца, я по мере возможности в каждый исторический период, определяемый войной или мирным этапом существования Российских или Советских Вооруженных Сил, старался освещать его, используя этот план:

1. Исторический период;

2. Специальные задачи и подразделения, назначенные для их решения;

3. Личности, внесшие заметный вклад в развитие теории и практики специальных действий;

4. Опыт специальных действий в данный период (боевые примеры);

5. Руководители специальной разведки или ее аналога;

6. Применяемая тактика;

7. Вооружение и техника (иные средства), применявшиеся в период.

Я не уиверждаю, что на каждом из этапов ответил по каждому из

пунктов достаточно полно, но по мере моих возможностей, старался

делать это. Для иллюстрации описания я использовал информацию из открытых источников.

Специальная тактика или задачи?

Но прежде чем начать наше исследование следует решить, с чего начать. Где искать первопричину возникновения специальных подразделений?

Принадлежность к спецподразделениям определяется, прежде всего, тактикой, которую применяют они для решения поставленных задач, и задачами, которые им предстоит решать. Но что появилось раньше, тактика, применяемая спецподразделениями, или задачи, решаемые ими?

Спецназ создается для решения конкретных задач. Тогда зачем ломать голову, что же было раньше яйцо или курица? Значит, начнем с задач! Но задачи, которые решает спецназ и его предшественники, связаны с разведкой и диверсиями в тылу противника направленными на структуру его управления и систему снабжения необходимыми для войны силами и средствами, как на суше, так и на море. В средние века таких понятий не существовало. Но тактика была известна задолго до нашей эры.

Эта тактика успешно применялась практически всеми армиями Мира при действиях малочисленных подразделений против более сильного и многочисленного противника. Что же это за тактика?

Тактика и термины

Тактика действий из засад против походных порядков противника на марше и совершение внезапных нападений на лагеря противника существуют столько, сколько существуют войны. Присуща эта тактика подразделениям, не имеющим возможности из-за своей малочисленности открыто противостоять превосходящему противнику.

Русские дружины князя Святослава, уходившие в дальние походы и имевшие ограниченные силы, это делали с большим успехом. Но не стоит думать, что области этой тактики «мы впереди планеты всей». Поскольку в тот же период её успешно применяли в Европе всем известные викинги. Широкое распространение эта тактика получила у различного рода разбойников и прочего отребья. У всех тех, кто не мог успешно противостоять в открытом («честном») бою регулярным воинским формированиям. В России в XVI—XVII веках она прижилась у казаков, а в Европе — у небольших отрядов военных наемников, называемых партиями. Собственно и сам термин «партизан» происходит от французского слова partie — партия, отряд и относится к периоду Тридцатилетней войны, когда партии военных наемников и авантюристов нанимались на службу для решения тех или иных военных задач. Несколько позже, например, в русской армии, партиями назывались относительно небольшие нештатные воинские формирования, отряжаемые от какой-либо регулярной воинской части для решения временных задач, зачастую разведки, рейдовых действий или внезапных налетов

на подразделения противника в его тылу, где он не ожидал этого и был относительно расслаблен. Соответственно, участников таких партий называли партизанами. В последующем, главным образом в первой половине XX века термин партизан приобрел несколько иную смысловую нагрузку.

Нередко при описании действий спецназа, особенно в иностранных источниках, приходится встречать термин guirillias actions — партизанские действия. Не будет лишним пояснить происхождения и этого термина. Еще до похода в Россию Наполеон столкнулся с испанскими повстанческими отрядами, так называемыми guirillias, которые довольно эффективно противостояли его регулярной армии, применяя уже описанную тактику, действуя малыми группами. Отсюда и пошел терм™ ставший международным обозначением партизанской войны — Guirillia.

Именно безнаказанность осы, жалящей буйвола в уязвимое место, подвигло человеческий гений для организации подобных целенаправленных и систематических действий в войне, когда тому пришло время.

Итак, мы выяснили, что у истоков создания первых спецподразделений стоял успех действий малых групп, применявших специальную тактику внезапных нападений и ухода для избежания открытого боя с превосходящим по силе противником.

Решение специальных задач на суше

Император Петр I

Особый взгляд Петра Великого

«Первой войной, в которой собственно и зародился такой вид боевых действий, как специальные действия, является война между Россией и Швецией в 1700—1721 гг., известная под названием Северная война. Отсюда и нужно вести отсчет первого этапа в развитии специальных действий. «На театре войны в России мы встречаем человека, гений которого не только сознал идею партизанской войны и то громадное значение, которое она может иметь, но который сумел более успешно и применить ее, чем то было на Западе. Мы говорим о Петре I» — так писал в своем исследовании «Партизанская война» в 1885 году тогда еще начальник Оренбургского казачьего юнкерского училища полковник, впоследствии генерал-лейтенант Ф.К. Гершельман1.

«Стратегические взгляды Петра I далеко опережали его время. Концепции выигрыша войны одним генеральным сражением, которая господствовала среди военных теоретиков Запада, он противопоставил идею мобилизации всех средств ведения войны на суше и на море для обеспечения решающего превосходства над противником и гибкого их использования в зависимости от обстановки. В начале Северной войны Петр I проводил принцип постепенного наращивания сил и воспитания навыков в боевых действиях против опытного врага методами «малой войны» (осада Нотебурга, Нарвы, Дерпта, частные боевые действия в Прибалтике, Польше, арьергардные бои 1707—08 и др.)»2.

Корволант

Так впервые в военной истории появляются специальные задачи по пресечению линии снабжения неприятеля в его тылу. Для выполнения этой задачи в 1701 году Петр I учредил «специальный корпус, предназначенный для действий на сообщениях неприятеля, так называемый корволант. Корволант (от французского corps volant — летучий корпус) представлял собой войсковое соединение из легкой кавалерии и пехоты, перевозимой на лошадях. Его состав, численность, организация и назначение лучше всего определяются главой шестой «Устава воинского», изданного Петром 130 марта 1716 года: «Корволант (сиречь легкий корпус), которое либо тако уже было или от великой армии в несколько тысяч отдеташтовано (или отделено) бывает и отдается к некоторому

делу в команду генералу, либо у неприятеля для пресекания или отнимания пасу, или оному в тыл идти, или в его землю впасть и чинить диверсию». Это говорит о том, что Петр уже тогда прекрасно понимал важность борьбы с неприятелем на его протяженных коммуникациях при снабжении войск»3.

Р.Х. Боур

По сути, летучий корпус — первое подразделение, созданное специально для действий в тылу противника против его коммуникаций и объектов тыла. Впервые эти специальные задачи были определены Воинским уставом. Однако, как мы видим из примера сражения при Лесной, тактика действий его не имеет существенных отличий. «В ходе Северной войны 28 сентября 1708 г. произошло сражение при Лесной между летучим отрядом русских войск во главе с Петром I (5 тыс. пехоты, 7 тыс. кавалерии и несколько батарей) и шведским корпусом генерала А. Левенгаупта (16 тыс. чел.). Корпус шведов охранял большой обоз, двигавшийся на соединение с основной армией Карла XII в районе Стародуба. Утром 28 сентября 1708 г. русские войска двинулись двумя колоннами и отбросили шведский передовой отряд к главным силам. С соединением кавалерийского корпуса Р.Х. Боура с отрядом Петра I началась атака шведского обоза (вагенбурга). Бросив обоз, шведы отступили, теряя личный состав и вооружение. С главными силами Карла XII соединилось не более 6 тыс. Шведы потеряли всего 9 тыс. солдат, всю артиллерию, обоз. Потери русских составили 1 тыс. чел. Лишение шведской армии провианта и подкреплений лишило ее возможности реализовать планы похода на Москву»4.

Из опыта применения корволанта можно сделать вывод, что, несмотря на то, что корволант был создан с задачами «в тыл идти, или в его землю впасть и чинить диверсию», отсутствие специальной тактики в его действиях и применение его в полном составе, как обычного войскового соединения, не позволяет нам говорить о том, что это спецназ Петровской эпохи.

Решение специальных задач на море

Морские разбойники на службе государства

История специальных действий на море также уходит в глубь веков. Если опустить моральный аспект проводимой аналогии, то корни морского спецназа стоит искать у... пиратов, издревле нагонявших ужас на мореплавателей Средиземноморья. Со временем радиус их действий расширился и достиг практически всех континентов, у берегов которых осуществлялось торговое плавание. На небольших легковооруженных, но довольно быстроходных и маневренных судах пираты дерзко атаковали крупные корабли, имевшие лучшее парусное и пушечное вооружение и большую численность охраны. Вооруженные лишь саблей и пистолетами, они бесстрашно шли на абордаж и добивались победы.

«Имеется описание тактики боя пиратских кораблей, составленное амнистированным пиратом Генри Мэйнуорингом. Он писал, что, преследуя добычу, пиратские корабли шли за караваном судов, и стоило одному из них

или кораблю сопровождения отстать, как пираты быстро настигали его. Приближаясь к атакуемому кораблю, они старались подойти с кормы и с подветра, так как при этом попадали под огонь только немногочисленных кормовых пушек. Настигнув жертву, пираты пытались закрепить нос своего корабля за корму атакуемого с помощью абордажных крючьев. Одновременно пираты деревянным брусом заклинивали руль, с тем чтобы лишить обороняющийся корабль возможности маневрирования. На палубу неприятельского корабля бросали гранаты и сосуды с горючей жидкостью. Затем пираты шли на абордаж, действуя абордажными саблями и пистолетами [34].

Несмотря на свои слабые стороны, корабельная артиллерия постепенно перестает быть только вспомогательным оружием при абордаже. В ее задачи входит подготовка к абордажу или воспрепятствование ему в зависимости от условий боя»5.

Не менее успешно пираты действовали и на суше. Объединившись в отряды численностью 150—200 человек, они успешно штурмовали и крупные прибрежные города, гарнизоны которых превышали численность морских разбойников в десятки раз, имели серьезные фортификационные укрепления и артиллерию. Так, например, Картахену в конце XVII века пираты захватывали несколько раз. При этом, при виде флибустьеров в первый раз гарнизон просто сбежал.

Возможность ослабить противника на коммуникациях умело использовали правители Средних веков, заключавшие с пиратами контракт с выдачей патента, позволявшего действовать от имени государства и под его флагом. Такие пираты назывались корсарами или каперами. Наиболее известным был вице-адмирал Дрейк. Это звание присвоила ему королева Великобритании Виктория. Помимо добычи, захваченной Дрейком, и сделанных им географических открытий Дрейк по указанию королевы провел разведку и доложил о готовящейся к выходу «Непобедимой Армаде» испанцев.

Русский опыт

Задолго до королевы Елизаветы царь Иван Грозный пользовался услугами корсаров на Балтике. Вот что пишет в своем исследовании пиратства Петр Гребельский:

«Внес свою лепту в развитие пиратства на Балтийском море и русский царь Иван IV Грозный, привлекший к себе на службу датского корсара Карстена Роде, в обязанности которого входила охрана торговых судов Московского государства.

В этот период польские и шведские каперы, по свидетельству русского летописца, «разбойным обычаем корабли разбивают и из многих земель дорогу нашим торговым людям затворяют». Таким образом, волей обстоятельств (отсутствие своего военного флота и времени для его постройки и обучения людей) московский царь был вынужден прибегнуть к помощи каперов для защиты от каперов.

Карстену Роде, профессиональному каперу, царем была выдана охранная грамота, в которой определялись задачи нового «атамана» и гарантировалась его безопасность: «...силой врагов взять, а корабли их

огнем и мечом сыскать, зацеплять и истреблять согласно нашего величества грамоты... А нашим воеводам и приказным людям того атамана Карстена Роде и его скиперов, товарищей и помощников в наших пристанищах на море и на земле в береженье и в чести держать».

Прибыв в Нарву, Роде оснастил и вооружил несколькими небольшими пушками одномачтовое судно водоизмещением 40 т и отправился в море. Через некоторое время он уже возглавляет эскадру из 17 захваченных у противника судов. Он надежно защищает суда, идущие в Нарву. Однако Россия вынуждена была подписать в 1570 г. трехлетнее перемирие и оставить Нарву. Роде было запрещено заниматься каперством, и он снова стал пиратом»6.

Здесь мы видим, что специальные действия, применяемые для защиты собственных торговых судов, носят также наступательный характер.

Специальные действия регулярного флота

Регулярный флот не всегда действовал только в открытом бою, принятом в то время. Так, например, известное Чесменское морское сражение, где был почти полностью уничтожен турецкий флот, в 2 раза превышавший по численности русскую эскадру, было выиграно с применением специальных действий.

После первого этапа сражения турецкий флот отошел в бухту. Учитывая скученность кораблей противника, исключавшую для них возможность маневра, адмирал Спиридов предложил уничтожить турецкий флот комбинированным ударом корабельной артиллерии и брандеров, причем главный удар должна была нанести артиллерия. Для атаки противника 25 июня были оборудованы 4 брандера и создан специальный отряд под командованием младшего флагмана С.К. Грейга в составе 4 линейных кораблей, 2 фрегатов и бомбардирского корабля «Гром». Замысел атаки, разработанный Спиридовым, сводился к следующему. Корабли, выделенные для атаки, пользуясь темнотой, должны были в ночь на 26 июня скрытно подойти к противнику на дистанцию 2—3 каб. и, став на якорь, открыть внезапный огонь: линейные корабли и бомбардирский корабль «Гром» — по кораблям, фрегаты — по береговым батареям противника. За линейными кораблями и фрегатами в ожидании атаки были развернуты 4 брандера.

В начале 2-го часа на одном из турецких кораблей от попавшего брандскугеля возник пожар, который быстро охватил весь корабль и начал перебрасываться на соседние корабли противника. Турки пришли в замешательство и ослабили свой огонь. Это создало благоприятные условия для атаки брандеров.

Земляк лейтенанта Ильина член Союза журналистов России Николай Петрович Смирнов пишет в своей статье:

«Звёздный час лейтенанта Ильина выпал на удушливую ночь 26 июня 1770 года. Именно на эту ночь был отдан приказ: уничтожить турецкий флот, зажа

тый с трёх сторон в бухте, брандерами — небольшими судами, наполненными горючими и взрывчатыми веществами. Эти маленькие кораблики проникали в распо-

Чесменский бой

ложение флота противника, взрывались и зажигали неприятельские корабли. На брандеры отбирали добровольцев — как моряков, так и командиров. Первым брандером командовал капитан-лейтенант Дуг-даль, вторым — капитан-лейтенант Макензи, третьим — лейтенант Ильин, четвёртым — мичман Гагарин. Приказ главнокомандующего, зачитанный им перед решительным боем, был понятен каждому: «...наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и

разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге, не можем мы и к дальним победам иметь свободные руки».

В 1 час 15 минут 4 брандера под прикрытием огня линейных кораблей начали движение на противника. Каждому из брандеров был назначен определенный корабль, с которым он должен был сцепиться. Три брандера по различным причинам не достигли поставленной цели и только один, под командованием лейтенанта Ильина, выполнил поставленную задачу».

А. Кузьмин

Паруса, изорванные в клочья

«Первым снялся с якоря брандер ка- сельной шлюпкой. На брандере Дмитрия питан-лейтенанта Дугдаля. Освещённый что-то замешкались. Он вышел с некото-с одной стороны луной, с другой — го- рым опозданием вслед за брандером ка-рящими кораблями, брандер шёл, слегка питан-лейтенанта Макензи. Дмитрий наклонившись, увлекаемый десятивё- стоял рядом со штурвальным. Он видел

весь турецкий флот, мог рассмотреть выстроившиеся в линию наши корабли, которые теперь, на время атаки брандеров, прекратили стрельбу, следил за брандером Дугдаля, подходившим к самой середине турецкого флота. Видимо, Дугдаль собирался поджечь большой турецкий корабль. Брандер проходил мимо «Ростислава».

— Желаю удачи! Ни под каким видом на зажигайте, пока не сцепитесь с неприятелем! — кричал бригадир Грейг.

Дмитрий отчётливо видел его фигуру. Грейг махал шляпой, кричал ещё какие-то напутствия, но их не было слышно.

— Господин лейтенант, галеры, турецкие галеры... — зашумели матросы.

Возбуждённый всем происходящим, ослеплённый горящими судами противника, Дмитрий только теперь обратил внимание на две галеры, которые быстрыми и сильными толчками приближались к брандеру Дугдаля.

— Приготовься к отражению атаки галер! — спокойно приказал Ильин.

Посмотрев в сторону, он увидел, что Макензи постигла неудача: корабль его сел на риф, идущий от мыса при входе в пролив. Горели паруса и палубы. Однако их огонь ослепил прислугу береговой батареи, стрелявшей по другим брандерам, — Дмитрий почувствовал это по удалявшимся всплескам турецких ядер. Макензи не смог выполнить возложенную на него задачу. Теперь надежда на него, Дмитрия. Он не думал о том, что его может убить или ранить. Сейчас это не имело значения. Дмитрий видел стоящие перед ним турецкие корабли, тесно, один к другому, и мысленно прикидывал отделявшее его расстояние: «Три кабельтовых... два с половиной».

Брандер приблизился к большому, восьмидесятичетырёхпушечному турецкому кораблю. Запахло сыростью от обросших ракушками бортов. В люках корабля на мгновение вспыхивало пламя — это стреляли пушки, на палубе и на реях стреляли вражеские матросы и солдаты. Они осыпали подходивший брандер градом пуль. С головы Ильина сбило шляпу, одного матроса убило, двух ранило. «Теперь самое главное — спокойствие. Нужно не спеша сделать всё, как положено», — думал Ильин.

Дмитрий своими руками воткнул в неприятельский корабль зажигательный снаряд — брандскугель, посмотрел, как подожгли зажигательные сосисы. Брандер вспыхнул. Треща, побежал огонь по палубе и оснастке. От брандера начал заниматься и турецкий корабль.

— В шлюпку! — крикнул Ильин, как только убедился, что огонь уже не загасить. Отойдя на некоторое расстояние, он приказал сушить вёсла.

Теперь турецкий корабль показался ещё большим, но уже не был страшен. Он был обречён и умирал.

— Плох сокол, если ворона с места сбила, — сказал кто-то из матросов.

... Всю ночь в Чесменской битве свирепствовало пламя. Время от времени к небу взмывался огненный столб, окрашивал облака и вместе с грохотом взрыва обрушивался вниз обломками дерева, стволами пушек, мёртвыми телами. Взрывы один за другим сотрясали воздух...

Тысячи горящих обломков разлетелись по всей Чесменской бухте, распространив пожар почти на все корабли турецкого флота. В это время бухта представляла собой огромный пылающий факел. Турецкие корабли один за другим взрывались и взлетали на воздух. В 4 часа русские корабли прекратили огонь. К этому времени почти весь турецкий флот был уничтожен. Из 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и 50 вспомогательных судов уцелели и были захвачены русскими в плен лишь один линейный корабль «Родос» и 5 галер. Русский флот потерь в кораблях не имел.

Из описанного видно, что диверсионные действия, осуществляемые с привлечением как иррегулярных сил, так и сил флота, имели успешное применение в надводном варианте. Это и понятно: подводного флота в то время не существовало, как не существовало и водолазного снаряжения.

Подводя итог введению, хочется обратить внимание на то, что, несмотря на богатый опыт человечества в применении специальных действий, как на суше так и на море и несмотря на стремление Петра I вести борьбу на коммуникациях шведской армии, организованных специальных действий на начало XIX века отметить нельзя. Мы лишь можем проводить исторические параллели для того, чтобы впоследствии понимать истоки имевших место событий.

И еще, каким бы скандальным ни казалось заявление о том, что тактика специальных действий выросла из тактики действий сухопутных и морских разбойников, это следует признать. Это подобие сохраняется и до сих пор. Оно позволяло и позволяет офицерам линейных подразделений, привыкших действовать «в открытом бою», относиться пренебрежительно к «рыцарям плаща и кинжала», как привыкли называть спецназовцев СМИ. Но это презрение похоже на презрение умирающего буйвола, которого загнали в засаду волки.

В то же время проведенная параллель в отношении тактики действий не означает, что возможно провести параллель между бойцами спецназа и бандитами. Для тех, кто все же затрудняется понять разницу, поясню. Разница заключается в жертвенном служении Отечеству бойцов и офицеров спецназа и стремлении нажиться на чужой беде их антиподов.

Примечания

Квачков В.В. Спецназ России. — М.: Русская панорама, 2007. С. 9.

Квачков В.В. Спецназ России. С. 10.

Данилов А.А. История России. IX—XIX века: Справочные материалы. — М.: Владос, 1997.

5 Гребельский П. Пираты: Иллюстрированная история морского разбоя. — Л.: ИПК «Вести», 1992. С. 83—84.

6 Там же. С. 19.

Предисловие

Император Александр I

Император Наполеон I

Многие исторические события становятся понятны и ясны лишь по прошествии столетий. Это в полной мере относится к Отечественной войне 1812 года. На первый взгляд, казалось, здесь все ясно: Наполеон — агрессор, вторгся на нашу землю, и возмущенные этим встали все, от крестьян до верхушки страны, на его изгнание.

Но чем дольше и подробнее я пытался вникнуть в суть происходившего, читая исследования современных историков, тем очевиднее становилось, что та история Отечественной войны 1812 года, которую мы изучали в школе, о которой сняты фильмы, не более чем яркий лубок, который был нарисован еще в те послевоенные годы. А потом на этом лубке советские историки закрасили те персонажи, которые шли вразрез с генеральной линией партии большевиков, и приукрасили персонажи, которые не противоречили ей.

Так, роль императора Александра I в разработке плана войны и руководстве ее ходом незаслуженно забыта, роль Кутузова как спасителя Отечества, несколько преувеличена, как преувеличена и роль народа в разгроме армии Наполеона.

Не стану забегать вперед, поскольку ниже изложены результаты беспристрастных исследований современных историков, которые и выведут на авансцену настоящих главных героев действа. Скажу лишь, что в 1812 году была проведена гениальная специальная операция с применением партизанских формирований, которым на втором этапе войны была отведена ключевая роль. Отечественная военная история не знает более ничего подобного.

1.1. Приготовления к Отечественной войне 1812 г.

1.1.1. Причины войны

В основе причины любой войны, как правило, лежит совокупность многих причин различного характера. В. М. Безотосный во вступительной статье энциклопедии «Отечественная война 1812 года» о причинах войны пишет: «Отечественная война 1812 года была вызвана комплексом быстро разраставшихся политических и экономических противоречий между Россией и Францией, столкновением их интересов в Германии, Польше и на Ближнем Востоке, а также откровенным стремлением императора Наполеона к гегемонии в Европе и желанием императора Александра I добиться реванша за военное поражение в 1805 и 1807 годах. Важнейшим фактором, ускорившим возникновение войны, стал отход России от политики континентальной блокады — главного орудия в борьбе императора Наполеона против Великобритании»1. Ниже мы несколько подробнее остановимся на основных причинах войны 1812 года.

Геополитические причины

Уже в конце XVIII века Наполеон начал задумываться над завоеванием Индии, источником богатств Великобритании — давнего соперника Франции. Впервые он высказался по этому поводу, еще будучи генералом, в 1797 году. В своих планах по реализации этого проекта он отводил России место ближайшего стратегического союзника. В 1800 году после обострения отношений России и Великобритании он предложил императору Павлу I совместно осуществить завоевание Индии силами стотысячного союзного экспедиционного корпуса, укомплектованного в равной степени французами и русскими и усиленного 10 000 казаков. Командовать корпусом должен был генерал А. Массена. По замыслу он должен был в период с мая по сентябрь 1801 года достигнуть берегов реки Инд. Однако император Павел попытался реализовать этот проект самостоятельно, направив уже в феврале 1801 года для завоевания Средней Азии и поиска путей в Индию 40 казачьих полков под командованием атамана В.П. Орлова. Это мероприятие всерьез озаботило британскую корону, которая поддержала заговор против Павла I, который в итоге и стоил ему жизни.

В ходе переговоров о подписании Тильзитского мира в 1807 году Наполеон предложил Александру совместный проект завоевания Турции и раздела Османской империи, с последующим походом «войска из 50 000 человек русских, французов, пожалуй, даже немного австрийцев» на Евфрат, что «заставило бы трепетать Англию и повергло бы ее к ногам материка». Но Александр I дипломатично уклонился от сделанного предложения. Вот что он писал императрице-матери Марии Федоровне в сентябре 1808 года: «Тильзит — это временная передышка, для того чтобы иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличивать в течение этого столь драгоценного времени наши средства и силы... А для этого мы должны работать в глубочайшей тайне и не кричать о наших вооружениях и приготовлениях публично, не высказываться открыто против того, к кому мы питаем недоверие»2.

Встреча императоров Наполеона I и Александра I на реке Неман в окрестностях Тильзита 25 июня 1807 г.

Однако Бонапарт не отказался от своего «индийского проекта». После того как ему не удалось заручиться дружбой русского царя, он решил сделать его своим подчиненным союзником. Уже в апреле 1812 года в своей беседе с Нарбонном-Лора он рассуждал так: «.. .чтобы добраться до Англии, нужно зайти в тыл'Азии с одной из сторон Европы. .. Представьте себе, что Москва взята, Россия сломлена, с царем заключен мир или же он пал жертвой дворцового заговора... и скажите мне, разве есть средство закрыть путь отправленной из Тифлиса Великой французской армии и союзным войскам к Гангу; разве не достаточно прикосновения французской шпаги, чтобы во всей Индии обру

шились подмостки торгашеского величия?» Но Наполеон не только рассуждал. Он действовал. Он организовал разведку в районах, которые лежали на его запланированном пути. И кроме того, разработал конкретный план действий. Рассчитывая разгромить войска России за два-три месяца, он планировал в 1813 году, в союзе в русскими войсками, двинуться на Персию и далее на Индию. Реализации этого плана он отводил три года. Е.В. Тарле отмечал, что среди отбитых в ноябре 1812 года под Красным трофейных документов оказались карты Турции, Средней Азии и Индии, «т&к как Наполеон проектировал нашествие на Индостан сделать одним из условий мира с Александром»3.

Личные причины

В 1810 году, продолжая надеяться на стратегическое партнерство с Россией, Наполеон I через посла Франции в Петербурге Луи Коленкура официально просил у Александра I руки его сестры, великой княжны Анны Павловны. Однако император Александр I передал повелителю Франции, что его предложение «делает честь России», но, «по мнению матери», Анна еще слишком молода, чтобы вступать в брак. На самом деле Александр I не стремился к такому сомнительному родству, поскольку Наполеон являлся узурпатором законной королевской власти во Франции.

Наполеон воспринял отказ как оскорбление. Вскоре он женился на дочери австрийского императора Франца I принцессе Марии-Луизе и изменил свое отношение к России, более не расценивая ее как равного партнера, а ориентируясь на сближение с западноевропейскими государствами для ограничения британского влияния в Европе.

Немаловажную роль в конфликте играла и личная непримиримая и уверенная позиция императора Александра I, высказанная им в беседе с французским послом маркизом Арманом Огюстеном Луи Коленку-ром: «Если император Наполеон начнет против меня войну, возможно и даже вероятно, что он нас победит, если мы примем бой, но эта победа не принесет ему мира. Испанцев нередко разбивали в бою, но они не были ни побеждены, ни покорены. Однако они находятся от Парижа не так далеко, как мы, у них нет ни нашего климата, ни наших ресурсов. Мы постоим за себя. У нас большие пространства, и мы сохраняем хорошо организованную армию... Даже победителя можно заставить согласиться на мир... Если военная судьба мне не улыбнется, я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свою территорию и подпишу в своей столице соглашение, которое все равно будет только временной передышкой»4.

Экономические причины

Если внимательнее приглядеться и поскрести краску официальных причин многих войн России, то можно обнаружить, что за ними стоят интересы Великобритании. Уклоняясь от открытого столкновения с Россией, она всячески стремилась и продолжает это делать, ослабить Россию путем конфликта с другими государствами для достижения своих национальных интересов в том или ином регионе мира. Это же в полной мере относится и к войне 1812 года.

Французский историк Фернан Бокур, доктор истории Лилльского университета, директор Центра наполеоновских исследований, пишет: «Соперничество Франции и Англии побудило последнюю поддерживать и финансировать антифранцузские коалиции. Наполеон не смог осуществить высадку в Великобритании, защищенной своим островным положением, и попытался заставить английское правительство вступить в переговоры, закрывая Европу для английских товаров. Победа под Фридландом (14 июня 1807 года) позволила Наполеону с помощью договора, подписанного в следующем месяце с Александрам I в Тильзите, закрыть для английских товаров и русские порты. Однако условия договора, необходимые для осуществления континентальной блокады, не выполнялись»5.

И это действительно имело место, поскольку континентальная блокада, которую ввел Наполеон декретом от 21.11.1806 года в отношении товаров Великобритании, была не выгодна не только Англии, но и России, поскольку обе страны были связаны давними торговыми отношениями. Львиная доля товарного экспорта и импорта России была ориентирована на Великобританию. Объем торговых отношений с Францией был несопоставим. Так, например, в 1802 году англичане вывезли через порт Санкт-Петербурга товаров на 17 700 000 рублей, а французы только на 500 000 рублей. Сумма российского импорта из Англии через тот же порт составила 8 300 000 рублей, а французского всего 60 000 рублей. В результате объем внешней торговли России сократился в период 1809—1812 годов на 43%. Бюджетный дефицит вырос с 12 200 000 рублей в 1801 году до 157 500 000 рублей в 1809 году, что поставило Российскую империю на грань финансового краха. Поэтому манифестом от 19.12.1810 года Алескандр повысил пошлины на ввозимые, главным образом из Франции, товары на 50% и запретил ввоз шелка, сукна и предметов роскоши. В то же время на рост контрабанды британских товаров в России смотрели сквозь пальцы6.

Такое положение вещей не могло устраивать Наполеона. В своей беседе с Коленкуром 5 июня 1811 года он говорил о сложившейся ситуации: «Я хочу, чтобы союз был мне полезен, а он не является более таковым с тех пор, как Россия начала допускать нейтральные суда в свои порты... Для того, чтобы мир был возможен и длителен, необходимо, чтобы Англия была убеждена, что она не найдет больше сочувствующих на континенте... Необходимо также, чтобы русский колосс и его орды не могли больше угрожать Югу внезапным вторжением»7. *

Поэтому «Наполеон хотел одной гигантской операцией принудить Александра выполнять условия Тильзитского договора, одновременно заставить Россию подчиниться. Это позволяло полякам надеяться на восстановление их государства, которое было бы сильным и верным союзником империи Наполеона на востоке Европы»8.

1.1.2.0 «внезапности» войны

Личная осведомленность Александра I

Из изложенного выше следует, что император Александр I, сознательно игнорируя условия Тильзитского договора (1807 г.), провоцировал конфликт с Наполеоном, который в это время начал войны против Испании с целью замены на испанском престоле Бурбонов своим братом Жозефом. Поэтому вторжение Наполеона для русского императора не могло быть неожиданностью, как это писалось ранее в учебниках истории.

О том, что война с Францией случится, в России знали задолго до 1812 года. «В 1807—1810 гг. генерал-адъютант князь П.М. Волконский находился в поездке по странам Европы. По возвращении, в числе прочих донесений, он представил отчет «О внутреннем устройстве французской армии генерального штаба»9.

Следует заметить, что князь П.М. Волконский, будучи приближенным к императору, внес весомый вклад как в дело разработки и осуществления планов войны на ее начальном этапе, так и в разработку т. н. Петербургского плана второго этапа войны.

То есть еще в год подписания Тильзитского мира Александр I направляет одного из своих ближайших помощников в деле ведения войны с разведывательной миссией в Европу, чтобы тот своими глазами смог всё увидеть и донести до сведения императора.

Кроме того, во время так называемого «Эрфуртского свидания» императора Александра I и императора Наполеона I в 1808 году первый получил личного агента, поставлявшего ценную информацию. Им был не кто иной, как Шарль Морис Талейран, министр иностранных дел Франции. Он сам предложил свои услуги русскому императору и снабжал его самой конфиденциальной информацией вплоть до начала войны. Кстати, еще в декабре 1810 года Талейран сообщил месяц нападения Наполеона на Россию — апрель 1812 года.

Подготовка к войне

Исходя из осведомленности царя о планах Бонапарта, трудно предположить, что он мог не готовиться к войне с Францией. Важным событием в деле подготовки войны стало то, что 18 января 1810 года император Александр I назначил на пост военного министра генерала Михаила Богдановича (Михаэль Андреас) Барклая-де-Толли, который сыграл решающую роль в подготовке русской армии к будущей войне. Он «разработал и провел военные реформы 1810—1812 годов, осуществил ряд мероприятий по подготовке к войне (строительство крепостей и других инженерных сооружений на западном театре военных действий, создание тыловых баз, организация разведки, усовершенствование дивизионной и введение корпусной системы, упорядочение штабной службы, преобразование полевого и высшего военного управления). При нем стали вводиться в практику новые принципы подготовки войск — обучение меткой стрельбе и действиям на пересечен-

Шарль Морис де Талейран-Перигор

Петр Михайлович Волконский

ной местности, разработано первое в России положение о полевом управлении войск — «Учреждение для управления большой действующей армией»10.

Важную роль в деле реформирования работы штабов в предвоенный период сыграл упомянутый выше князь Петр Михайлович Волконский. Вернувшись из двухлетней командировки в Европу, «Волконский представил Александру I рапорт, содержание которого стало основой для реорганизации штабной работы. По инициативе князя П.М. Волконского были созданы Свита Его Императорского Величества по квартир-мейстерской части, Топографическое бюро (Бюро карт), были произведены работы по уточнению «екатерининской» топосъемки всей европейской части России. В 1810—1812 гг. он — главный квартирмейстер русской армии». Чтобы читатель понял уровень этого военного деятеля, приведем продолжение абзаца: «Но и практическая штабная работа ему удавалась. Когда он прибыл к Кутузову в Тарутино, начальник штаба Ермолов был отправлен «в поле», Коновницын стал дежурным генералом, а Волконский тихо, «нечувствительно», но, по сути, возглавил главный штаб. Официально он стал начальником штаба лишь в 1813 году. Волконский был причастен к разработке всех крупнейших операций войны 1812—1814 гг. — от окружения Великой армии на Березине до победоносно завершившего в 1814 году войну марша на Париж. Он, неоспоримо, был одаренным стратегом. Его можно считать основателем Российского Генерального штаба»11.

В 1810 году Барклаем-де-Толли была создана русская военная разведка, сыгравшая важную роль в информировании русского командования о планирующихся действиях противника. В рамках полученной информации было разработано до сорока различных планов ведения войны. То есть говорить о внезапности нападения Наполеона не приходится.

1.1.3. Военная разведка

Рождение военной разведки

Михаил Богданович Барклай-де- Толли

В 2010 году мы отметили 60 лет спецназа ГРУ. Однако, по обыкновению, не увидели более значительного юбилея. Двести лет назад лиф-ляндский дворянин с шотландскими корнями Барклай-де-Толли создал русскую военную разведку. В 1810 году была создана Экспедиция секретных дел при Военном министерстве (в январе 1812 г. она была переименована в Особенную канцелярию при военном министре). «Первыми руководителями военной разведки Российской империи являлись флигель-адъютант полковник А.В. Воейков — с 29 сентября 1810 г., полковник А.А. Закревский — с 19 марта 1812 г., полковник П.А. Чуйкевич — с 10 января 1813 г.»12.

Вот как пишет об организации и деятельности русской разведки в «Энциклопедии войны 1812 года» В.М. Безотосный в статье «Русская разведка»: «Деятельность Русской разведки (Р. р.). велась в трех направлениях: стратегическая разведка (добывание стратегически важных сведений за границей), тактическая разведка (сбор сведений о войсках противника на территории сопредельных государств) и контрразведка (выявление и нейтрализация неприятельской агентуры). К разведывательной работе привлекались как военные, так и чиновники Министерства иностранных дел и Министерства полиции, в целом работу Р. р. координировала с 1810 Секретная экспедиция при воен. министре (в начале 1812 преобразована в Особенную канцелярию военного министра)».

Стратегическая разведка

До 1810 года основными поставщиками политической информации выступали дипломаты. Летом 1810 года Барклай-де-Толли в докладе императору Александру I выдвинул программу организации разведки за границей. Считая, что для составления планов военных действий ему нужно «иметь обстоятельнейшие известия о военном, статистическом и политическом состоянии соседствующих государств», он просил разрешения направить к российским посольствам военных чиновников. Уже в августе—сентябре 1810 года Барклай-де-Толли направил российским дипломатическим представителям в Европе инструкции для сбора сведений по военной части. Позднее в европейские столицы были назначены военные агенты (прообраз военных атташе), которым поручалось собирать информацию о военных приготовлениях императора Наполеона I, о численности войск, «о устройстве, оборудовании и вооружениях, расположении по квартирам, с означением мест главных запасов, о состоянии крепостей, способностях и достоинствах лучших генералов и расположении духа войск». Военным агентам предписывалось «под видом временных поручений или каких-либо предлогов» возможно чаще совершать поездки по стране «для обозрения важнейших мест». Кроме того, им поручался сбор данных о состоянии экономики, а также составление планов возможных военных действий.

В 1810 году в качестве военных агентов были направлены в Дрезден майор В.А. Прендель, в Мюнхен поручик П.Х. Граббе. В Париже подобные функции были возложены на полковника А.И. Чернышева13. При российских миссиях в Вене и Берлине находились с особыми поручениями полковники Ф.В. Теиль, фон Сероскеркен и Р.Е. Ренни (все они имели боевой опыт и свободно владели иностранными языками). Особо важные сведения были доставлены российскому командованию после поездок Граббе весной 181 Нода (Мюнхен—Дрезден—Мюнхен), Пренделя зимой 1810/11 (Дрезден—Вена—Лемберг), летом—осенью 1811 (Дрезден—Париж—Франкфурт—Лейпциг—Берлин—Мемель) и зимой 1811/12 года (Радзивилов—Бреславль).

Самая ценная информация поступала из Парижа от Чернышева, который получал ее от чиновника Военного министерства Франции М. Мишеля, завербованного в 1804 году российским дипломатом П.Я. Убри. Мишель, в свою очередь, привлек к сотрудничеству с Р. р.

ряд других чиновников этого министерства, ему удалось получить доступ к составлявшимся для императора Наполеона каждые 15 дней расписаниям численного состава французской армии и регулярно передавать Чернышеву копии с них. Благодаря этому российское Военное министерство имело полное представление о вооруженных силах Франции и ее союзников.

Еще 23 декабря 1810 года А.И. Чернышев сообщал: «Наполеон уже принял решение о войне против России, но пока что выигрывает время из-за неудовлетворительного положения его дел в Испании и Португалии»14.

От других военных агентов в 1810—1812 годах были получены сведения о состоянии баварской, вестфальской, вюртембергской, саксонской, австрийской, прусской, датской армий, войск государств Рейнского союза и герцогства Варшавского.

Тактическая разведка

Тактическая разведка велась, как правило, через лиц, имевших возможность пересекать границу. На основе их донесений делались выводы о сроках начала военных действий и численности передовых сил противника. Этим видом разведки занимались специальные резиденты, военные коменданты пограничных городов и командование частей, расквартированных вблизи границы. Четкой организационной структуры тактическая разведка не имела. По приказу Барклая-де-Толли командиры корпусов, расквартированных вблизи границы, с 1810 года посылали на территорию соседних государств агентов и проводили мероприятия по поимке французских лазутчиков. Направляли работу этой службы резиденты на границе: в Остзейских губерниях — подполковник М.Л. де

Опыт специальных действий Российской армии до 1917 года

Лезер, майор Врангель, капитан И. Вульферт, в Белостоке — полковники И.И. Турский и К.П. Шиц, в Брест-Литовске — В.А. Анохин, во 2-й Западной армии — И.О. Витт. На австрийской границе в местечке Радзи-вилов Луцкого у. Волынской губ. в качестве резидентов находились братья А.К. и К.К. Гирсы (один капитан, другой почтмейстер). В этом местечке был создан пункт связи для передачи экстренных сообщений Барк-

лаю-де-Толли из-за границы. В качестве агентов использовались местные жители, а также лица, временно выезжавшие за границу (зачастую случайные и в военном отношении некомпетентные люди).

Известен лишь один случай, когда в качестве разведчика был послан «в партикулярном платье» капитан А.И. Нейгардт, однако его миссия окончилась провалом, и Барклай-де-Толли запретил использовать офицеров для подобных целей.

Агентурный контингент состоял в основном из гражданских лиц, иногда привлекались отставные офицеры. Донесения агентов основывались преимущественно на личных впечатлениях или слухах и не всегда были достоверны, однако иногда российским резидентам на границе удавалось получить достаточно точную информацию.

Деятельность тактической разведки имела особое значение накануне войны, когда стратегическая разведка была лишена возможности оперативно поставлять информацию. Император Наполеон старался произвести развертывание Великой армии перед началом кампании при закрытых границах, в обстановке секретности. Важную роль он придавал дезинформации, распуская ложные слухи о направлении главного удара из района Варшавы. В это время перед российскими разведчиками стояли две задачи: определить место сосредоточения главных сил неприятеля и узнать точное время и место перехода границы.

Контрразведка

Основная тяжесть борьбы с французской агентурой в России выпала на долю тактической разведки. Сведения о засылке в Россию эмиссаров императора Наполеона российские резиденты на границе и командование воинских частей получали через своих корреспондентов в сопредельных государствах. В документах 1810, 1811 и особенно 1812 года упоминаются 68 разыскиваемых агентов. Часто Р. р. удавалось узнать не только их фамилии, но и словесные описания с особыми приметами. Был составлен список лиц (с указанием личных качеств и опыта разведывательной работы), которых разведка императора Наполеона собиралась использовать в России, выявлены маршруты заброски агентуры на российскую территорию. В пограничных районах сопредельных государств было установлено наблюдение за французскими резидентами, что давало возможность своевременно узнавать о вербовке ими новых агентов. Нередко российским разведчикам за рубежом удавалось скомпрометировать таких агентов и добиться их ареста местными властями еще до въезда в Россию. Особенно удачной была деятельность российского агента Д.П. Савана. [...]

Перед войной усилиями контрразведки обнаружена группа неприятельских агентов в Брест-Литовске, выявлен ряд агентов на Украине, арестован агент для связи А. Стецкий. В ходе военных действий в Риге арестован купец К. Цебе, пробравшийся туда по заданию прусского генерала Г. Йорка под видом доктора, в С.-Петербурге — И. де Мобур-гень, посланный шефом военной разведки Наполеона генералом М. Со-кольницким; в Главной квартире российской армии — И. Левкович, направленный туда в июле 1812 года. Были арестованы также французский резидент в Смоленске Ружанский, руководитель особой разведывательной группы полковник граф Платтер, действовавший на Дону. В 1813 году взяты под стражу данцигские купцы М. Самуэль и Я. Иоахим, выполнявшие в 1812 году задания генерала Ж. Раппа на российской территории, в 1814-м — прапорщик И. Завадовский, три раза побывавший в России по заданию генерала С. Фишера.

В 1812 году функции тактической разведки и контрразведки переданы созданной при армиях Высшей воинской полиции, что позволило более оперативно использовать полученную информацию.

Высшая воинская полиция 4

По представлению Барклая-де-Толли «27 января 1812 г. Александр I подписал три секретных дополнения к «Учреждению для управления Большой действующей армией»: «Образование Высшей воинской полиции», «Инструкцию директору Высшей воинской полиции» и «Инструкцию Начальнику Главного штаба по управлению Высшей воинской полицией». В этих документах впервые проведено разделение на собственно разведчиков и агентов. В частности, в дополнении об «Образовании Высшей воинской полиции», в п. 13 «О лазутчиках», говорилось:

«1. Лазутчики на постоянном жалованье. Они... рассылаются в нужных случаях, под разными видами и в различных одеяниях. Они должны быть люди расторопные, хитрые и опытные. Их обязанность есть приносить сведения, за коими они отправляются, и набирать лазутчиков второго рода и разносчиков переписки.

2. Лазутчики второго рода должны быть предпочтительно обывателями нейтральных и неприятельских земель разных состояний, и в числе оных дезертиры. Они приносят сведения по требованию и по большей части местныя. Они получают особенную плату за каждое известие, по мере его важности».

А в дополнении к «Инструкции Начальнику Главного штаба по управлению Высшей воинской полицией» весьма недвусмысленно предписывалось:

«В случае совершенной невозможности иметь известие о неприятеле в важных и решительных обстоятельствах должно иметь прибежище к принужденному шпионству. Оно состоит в склонении обещанием наград и даже угрозами местных жителей к проходу через места, неприятелем занимаемыя».

Перед началом Отечественной войны агентурная разведка в войсках была достаточно успешной. Войсковая же разведка велась по старинке — конными разъездами: «Вооруженное шпионство производится следующим образом. Командующий отряжает разные партии Козаков... команды сии поручает он самым отважным офицерам и дает каждому расторопного лазутчика, который бы знал местное положение...»15

Анализ полученной разведывательной информации

В 1810—1812 годы данные о военных приготовлениях императора Наполеона, поступавшие в Военное министерство, собирались в Особенной канцелярии в одну большую книгу. На основе сопоставления и анализа информации от разных корреспондентов проводился подсчет военных сил, которые могли принять участие в кампании против России.

В одном из последних донесений из Парижа [...] Чернышев высказал мнение, что военные приготовления императора Наполеона преследуют цель создания громадного перевеса сил для разгрома Российской армии в течение одной кампании. Указывая на исторические примеры Фабия и Веллингтона, он предлагал всячески затягивать военные действия и избегать больших сражений, т. к. противник без сомнения будет их искать. Оценивая политическую ситуацию во Франции, Чернышев утверждал, что император французов не может покинуть Париж более чем на один год, а если война продлится две-три кампании, то победа будет на стороне России и Европа освободится от своего угнетателя. Уже в ходе войны в записке, поданной императору Александру I в июле 1812 года, Чернышев писал о тактике затягивания военных действий как о факторе, необходимом для создания и подготовки резервов внутри страны, считая, что именно в них лежит «спасение армий, а следовательно, государств». Он предложил организовать 2-ю оборонит, линию, состоящую из 5 укрепленных лагерей (в р-нах Ржева, Вязьмы, Дорогобужа, Гжатска и Медыни), и сосредоточить в них рекрутов и губернские ополчения.

Петр Андреевич Чуйкевич

Важную роль в анализе добытой разведывательной информации сыграл русский офицер Чуйкевич Петр Андреевич. Он участвовал в войне с французами 1807 года, после чего написал книгу «Подвиги казаков в Пруссии» (СПб., 1807). В 1808—1809 годах он принимал участие в Турецкой кампании и 21.03.1809 вышел в отставку, где написал ив 1810 году издал в Санкт-Петербурге свой новый труд «Стратегии, рассуждения о первых действиях россиян за Дунаем» (СПб., 1810). Рассуждения и выводы, сделанные в его произведениях, привлекли внимание военного министра М.Б. Барклая-де-Толли.

По его предложению майор «Чуйкевич вновь поступил на службу экспедитором в Секретную экспедицию (с 1812 года — Особенная канцелярия военного министра), занимался составлением списков лиц, подозревавшихся в шпионаже, направлял агентов за границу, получал и обрабатывал разведывательные данные, составлял аналитические записки. 15.09.1811 получил чин подполковника.

В начале 1812 года составил «дислокационную карту», отражавшую перемещение войск императора Наполеона I в Европе. Это давало возможность наглядно представить направления основных операционных линий Великой армии и сделать предположения о направлен™ главного удара в начале войны. Он сопровождал Барклая-де-Толли в Вильно, по его поручению написал записку «Патриотические мысли, или Политические и военные рассуждения о предстоящей войне между Россией и Францией и предложение средств воздвигнуть в Германии инсурекцию посредством вооруженной экспедиции» (датирована 2.04.1812), которая по существу явилась аналитическим проектом военных действий в 1812 году с конкретными рекомендациями командованию. В первой части записки Чуйкевич доказывал необходимость отступления российской армии с целью постепенного ослабления неприятеля, а также обосновывал необходимость развертывания широкомасштабной партизанской войны»16.

На основе собранного материала к лету 1812 года разведка определяла численность войск первого эшелона Великой армии Наполеона в 400— 500 тыс. чел., что в целом соответствовало действительности (в июне ЦП 2 года в 1-м эшелоне Великой армии насчитывалось 450 тыс. чел.). «Рассмотрев силы России («всего 200 тыс. чел.») и проанализировав стратегию императора Наполеона («ищет генеральных баталий, дабы одною или двумя решить участь целой войны»), Чуйкевич рекомендовал российскому командованию придерживаться обронительной тактики, уклоняться от генеральных сражений и развернуть партизанскую войну «в тылу операционной неприятельской линии», заманить противника в глубь страны и дать сражение «со свежими и превосходящими силами». Рекомендации и данные Р. р. побудили российское командование отказаться от планов наступательных действий, т. к. неравенство сил (200 тыс. против 450 тыс.) диктовало неизбежность стратегического отступления»17.

Дезинформация накануне войны

В рамках контрразведывательных мероприятий Экспедиция секретных дел при Военном министерстве провела блестящую операцию по дезинформированию противника. Кандидат исторических наук В.М. Безотосный в своей статье «Эпизод из истории русской разведки в 1812 году» рассказывает о том, как французской разведкой был завербован отставной ротмистр Русской императорской армии Давыд Саван, проживавший с 1810 года с семьей в герцогстве Варшавском. Однако, будучи настоящйм патриотом, Саван сообщил о факте вербовки русскому военному командованию в Вильно. Впоследствии с его помощью был выявлен ряд французских лазутчиков, изобличена группа прибалтийских банкиров во главе с Менцельманом, финансировавшая по договоренности с банками Варшавы агентуру императора Наполеона в России. Далее была разработана и с его помощью началась долгосрочная дезинформация противника. В мае 1812 года с визитом к Александру I прибыл личный посланник Наполеона генерал граф Нарбонн. В соответствии с полученной им инструкцией целью его военной миссии был сбор разведывательных данных. Русскими контрразведчиками для связи с Нарбонном был подставлен Саван, который предъявил ему письменные доказательства его сотрудничества с французской разведкой. После чего он передал французу информацию о расположении русских войск и их состоянии, которую подготовили в штабе Барклая-де-Толли. Далее В.М. Безотосный пишет: «Не имея сообщений о сосредоточении сил русской армии накануне кампании, французские штабы испытывали информационный голод. Сведения, отправленные с Нарбонном, были наиболее полными, к тому же одними из немногих, которые удалось добыть тайным французским службам до перехода границы «Большой армией», поскольку другие каналы поступления агентурных сообщений к этому времени были перекрыты русской контрразведкой.

В результате французская разведка представила Наполеону обстановку в ложном свете. Причем, по-видимому, данные, переданные от лица Савана, давали возможность сделать при их анализе только один вывод: что войска под командованием М.Б. Барклая-де-Толли не собираются переправляться через р. Неман, но в то же время русский генералитет намерен активно противодействовать переходу «Большой армии» через границу и будет стремиться дать генеральное сражение в пределах пограничной полосы.

На основе этой информации, исходя из ложных посылок, во французских штабах строились предположения о вероятных действиях русских войск и разрабатывались собственные планы разгрома армии Барклая в приграничных районах. Растянутое расположение шести корпусов 1-й Западной армии придавало большие надежды французским генералам в несколько летних недель решить исход военной кампании 1812 года и поставить Россию на колени.

Вполне понятны поэтому удивление и досада Наполеона в начале войны, когда он узнал об оставлении русскими войсками г. Вильно. Неожиданным для него оказалось и то, что Барклай-де-Толли не стремился защищать Литву и начал отступление к Двине. Таким образом, первоначальные превосходно задуманные замыслы французского императора остались так и не осуществленными. Война начиналась не по его заранее составленному сценарию.

В немалой степени виновником срыва наполеоновских планов разгрома русской 1-й Западной армии в пограничном сражении была русская разведка. Задуманная и осуществленная ею операция по дезинформации противника принесла свои плоды. Войскам Барклая-де-Толли удалось избежать прямого первого удара превосходящих почти в 3 раза военных сил «Большой армии»18.

Результаты исследований последних лет дают основание утверждать, что российское командование благодаря разведке знало о начале войны за 2 недели и переправа Великой армии через Неман не стала для него неожиданностью. На основе сведений разведки Барк-лай-де-Толли определил, что император Наполеон сконцентрировал главные силы между Гродно и Ковно. Было установлено, что неприятель намерен перейти границу 12 июня. Точно указать место переправы тактической разведке не удалось, но это не имело принципиального значения, т. к. все корпусные начальники были загодя извещены о начале войны, получили соответствующие инструкции, а их войска находились в полной боевой готовности. Благодаря усилиям тактической разведки российское командование полностью контролировало ситуацию и с первого дня военные действия развивались по сценарию Главной квартиры Российской армии, а не императора Наполеона.

1.1.4. Планы войны

В предвоенные годы (1810—1812) на рассмотрение командования было представлено около сорока проектов ведения войны. Эти планы носили как оборонительный, так и превентивный, наступательный характер.

Наиболее заметными были так называемый Далматинский проект, Померанский проект, план Багратиона и план Фуля. Кроме того, на рассмотрение императора Александра I военный министр Барклай-де-Толли представил проект «О защищении западных пределов России», который предполагал наличие действий как наступательного, превентивного, так и оборонительного характера.

Коротко остановимся на названных проектах.

Далматинский, или Балканский, проект

Далматинский, или Балканский, проект возник в феврале 1812 года при обсуждении планов войны императора Александра I и адмирала Чичагова.

План представлял собой диверсию на Балканах силами Дунайской армии с целью создания фланговой угрозы коммуникациям Великой армии. Предполагалось одним корпусом нанести удар от побережья Далмации в направлении Тироля и Швейцарии. В марте после подписания франко-австрийского договора предполагалось нанести удар по Австрийской империи, организовав на Балканах восстание славян. Для исполнения этого плана в апреле 1812 года адмирал П.В. Чичагов был назначен командующим Дунайской армией. По ряду причин от этого плана отказались, хотя Чичагов и установил контакты с вождями Сербского восстания. На самом деле для исполнения этого плана Россия не располагала достаточными ресурсами. План не учитывал сложную политическую ситуацию на Балканах, но оказал дипломатическое давление на Турцию и Австрию для принятия выгодных для России решений внешней политики.

Померанский проект

Померанский проект представлял собой план высадки совместных шведско-российских сил в Шведской Померании, занятой Наполеоном в январе 1812 года. Этот десант считал целесообразным П.А. Чуйкевич, о чем указал в своей записке и предполагал также поднять восстание местных жителей Германии против Наполеона. Этот план был согласован и намерения зафиксированы в союзном договоре со шведским королем Карлом-Юханом от 23.03.1812 года. Подготовка к реализации плана шла полным ходом в течение апреля — июля 1812 года. Предполагаемая численность союзного корпуса составляла 40—50 тыс. человек, кроме того, план предполагал финансовую помощь и военно-морскую поддержку Великобритании, которая, по обыкновению, решила не вступать в драку, а посмотреть, кто победит. Однако начавшаяся война с Наполеоном не позволила реализовать план. 21-тысячный корпус генерал-лейтенанта Штейнгеля был переброшен из Финляндии в Прибалтику, где участвовал в обороне Риги.

План Багратиона

«Суть его заключалась в нанесении противнику превентивного удара, одной из армий вторгшись в Польшу и отдаляя театр военных действий от рубежей России, когда другая армия должна была поддерживать тыл и фланги первой, обеспечивая ее движение, и угрожать, по возможности, флангам и тылу противника, противостоящему армии вторжения»19.

«Главная армия идет на Варшаву, вспомогательный «корпус» (пятидесятитысячная армия) должен быть «придвинут... вовнутрь герцогства Варшавского», еще один «корпус» брошен через Пруссию для блокады Петр Иванович Гданьска»20. «План, построенный в наступательном духе, был представлен Багратион

Александру I и хотя не был целиком принят, но некоторые его элементы были использованы в развертывании военных действий 1812 года»21.

Этот план был отвергнут императором Александром I по политическим соображениям, поскольку его исполнение давало возможность Наполеону представить Россию в виде агрессора.

План Фуля (Пфуля)

Карл Людвигович Фуль (Пфулъ)

Некоторые историки полагают, что в основе действий русских на начальном этапе лежит пресловутый «план Фуля (Пфуля)». Прусский полковник Карл Людвиг Фуль был направлен к императору Александру I прусским королем Фридрихом Вильгельмом III с поручением. Произведя положительное впечатление на Российского Императора, был принят на русскую военную службу с чином генерал-майор. Несколько лет находился при Александре I в качестве советника. В 1811 году начал работу над планом войны против армии Наполеона. На основе идей прусского военного теоретика Д.Г. Бюлова им был разработан план, который в определенной степени учитывал рекомендации Чернышева и Чуйковского по затягиванию войны и уклонению от генерального сражения. Он рекомендовал действовать двумя армиями, одна из которых должна была вести сдерживающие действия на фронте* а другая — наносить удары противнику на флангах и с тылу, нарушая коммуникации и нанося урон его живой силе малыми действиями. Н.П. Грюнберг в своей статье пишет: «Бенкендорф подробнее говорит о знаменитом плане генерала Пфуля, который, как считается, был принят к исполнению. Суть его заключалась в действиях двух основных армий. Большая должна была принять на себя удар противника в специально сооруженном укрепленном лагере в Дриссе, а вторая, меньшая, должна была действовать во фланг и тыл атакующего первую армию неприятеля. Укрепленный лагерь занимал фланговую позицию по отношению к двум главным направлениям — на Москву и на Петербург. Пфуль предполагал, что численность неприятельской армии вторжения обязательно будет ограниченной, поскольку у Наполеона весьма ограниченные возможности ее снабжения на русской территории. В любом случае ее численность будет сопоставима с численностью русской армии. При подобном равенстве сил театр военных действий будет ограничен бассейном Западной Двины. План Пфуля был весьма добротен и грамотен, но хорош только в теории, да еще при условии: противник должен занимать определенное положение против второй армии и вообще совершать свои движения как бы «с разрешения» автора плана. Этот план — классический образец сугубо кабинетной мудрости. У «плана Пфуля» был тот же изъян, что и у печально знаменитой диспозиции, приведшей в 1805 году к катастрофе Аустерлица, — несоответствие действительному положению дел и пренебрежение возможными действиями противника»22.

Несмотря на то что в соответствии с планом Фуля в районе г. Дрисса перед началом войны был построен укрепленный лагерь, современные историки считают, что этот план был призван маскировать реальные планы боевых действий, которые основывались на плане войны, разработанном Александром I и Барклаем-де-Толли. Также предполагается, что таким образом критику русских генералов и общества за вынужденное отступление перенацелили на немца Фуля. Несмотря на то что на начальном этапе план Фуля и план императора и военного министра имеют много общего, но только на начальном этапе. Официально в на-

чале войны Фуль подвергся критике за то, что укрепленный Дрисский лагерь мог быть легко окружен противником.

План Барклая-де-Толли

Еще в 1807 году, уже прославившись как искусный и бесстрашный генерал, Барклай-де-Толли писал: «Если бы мне довелось воевать против Наполеона в звании главнокомандующего (а им в 1807 году был Л.Л. Беннигсен, «горячая голова»), то я избегал бы генерального сражения и отступал бы до tex пор, пока французы не нашли бы вместо решительной победы другую Полтаву».

В феврале 1810 года он представил царю доклад «О защищении западных пределов России», где настоятельно советовал вести оборонительную приграничную войну в треугольнике Западная Двина—Днепр. Принцип оборонительной войны Барклай-де-Толли мотивировал не тактической боязнью столкновения русских с иноземными армиями за пределами России, а стратегическим названием трех главных слагаемых будущего военного успеха: во-первых, куда (на Петербург, Москву или Киев) нанесет Наполеон свой главный удар, во-вторых, как поведут себя австрийцы и, в-третьих, как долго продлится русско-турецкая война.

Именно исходя из этих трех «великих неизвестных» и была составлена русским военным командованием диспозиция размещения трех Западных армий:

1- я Западная армия, самая большая (главнокомандующий — сам военный министр Барклай-де-Толли (более 120 тыс. при 550 пушках), стояла на перекрестке дорог на Петербург и Москву, между Вильно (Вильнюсом) и верхним течением реки Неман, занимая линию обороны протяженностью 180—200 км;

2- я Западная армия П.И. Багратиона (около 45 тыс. при 180—200 пушках) обороняла линию в 100 км южнее 1-й армии. Предполагалось, что она будет закрывать дорогу на Москву и Киев, действуя во фланг армии Наполеона;

3- я Западная армия А.П. Тормасова (около 45 тыс. при 170 орудиях) стояла много южнее, в 200 км от армии Багратиона, в районе Луцка на Волыни. Ее главной задачей была защита Киева от возможного вторжения австрийских войск.

Но ведь еще надо было прикрывать столицу Петербург и оборонять Ригу (русская военная разведка знала, что Наполеон намерен захватить Ригу и наладить снабжение своей армии по морю и далее вверх по Западной Двине до Витебска), предусмотреть дополнительные военные заслоны на обширной русско-австрийской границе, в результате российская группировка оказалась растянутой на 600 км, а разрыв между

1-й и 2-й армиями составил около 100 км.

Операционный план первого периода войны

Как бы то ни было, война шла совсем по другому плану. Судя по всему, автором этого плана был сам император Александр I. Вот что

пишет об этом в своей статье «История 1812 года и “Записки Бенкендорфа”» Н.П. Грюнберг: «Но главная фигура — сам Александр I. Его стратегический талант и «глазомер» видны из помещенных выше писем к Багратиону. Сотрудничество его с Волконским требует пристального внимания. Бенкендорф делает изящный намек на главного автора стратегического плана: «Император, слишком скромно еще оценивавший собственные военные способности, поверил в этом отношении голосу своей армии и, к счастью, покинул Дрисский лагерь, предав его общей критике». Следовательно, Александр, покинув Дрисский лагерь, мог уже не столь «скромно» оценивать свои «военные способности». Он мог даже позволить себе в Полоцке покинуть армию: необходимо было «поднимать Москву», быть у государственного кормила в Санкт-Петербурге. Армии еще не соединились, но в том, что Багратион прорвется, император не сомневался, как нет сомнений и в искренности его письма от 5 июля к командующему Второй армией.

В какой-то мере участником разработки этого плана мог быть дядя императора, брат вдовствующей императрицы Марии Федоровны, генерал от кавалерии принц Александр Вюртембергский.

Не случаен и выбор главных исполнителей. Барклай и Багратион на свои должности подходили идеально и своими действиями полностью подтвердили выбор императора, соединив свои армии в Смоленске.

Никакого письменного документа по «плану Александра I — Волконского» (название, естественно, условное) не было и быть не могло ввиду высокой «степени секретности». Но те источники, что мы имеем, включая «Записки Бенкендорфа», свидетельствуют в пользу мнения о наличии у высшего русского командования совершенно определенного и в дальнейшем успешно реализованного стратегического плана на начальный этап кампании, дают представление о содержании и об авторстве этого плана.

«В ряду лучших [о планах войны 1812 года. — С.К.] — работа «советского периода» — статья В.В. Пугачева «О форме выработки русского стратегического плана Отечественной войны 1812 года» (Ученые записки Горьковского государственного университета, вып. 78, 1966, с. 625—646). Статья ценна широким анализом историографии и мемуарных источников по данной проблеме. Автор едва ли не первый в недавнюю эпоху писал об исключительной роли Александра I в военном руководстве России и в деле выработки плана, о его статусе главнокомандующего армиями. Главное достижение автора заключается в следующем. В.В. Пугачев пишет: «Что касается уже выработанных планов, то об этом имеется уже довольно много сведений. Однако следует отметить, что в числе документов нет плана, который был бы утвержден Александром I в качестве официального плана. О его содержании можно узнать из инструкций Барклаю, Багратиону, Тормасову и командирам корпусов о военных действиях». Причина, по мнению автора, опять-таки

заключается в том, что при тогдашней форме выработки плана колоссальную роль играл устный элемент и поэтому «письменного плана, с которого списывались бы инструкции Багратиону и т.д., составлено не было (с. 645)»23.

Император Александр I

С его точкой зрения соглашается и авторский коллектив энциклопедии «Отечественная война 1812 года»: «Операционный план первого периода войны, как письменно оформленный документ, не обнаружен. В литературе до сих пор ведется дискуссия — проводилось ли отступление летом 1812 по плану или стихийно, под влиянием складывавшейся ситуации. Но в источниках встречаются упоминания о существовании «общего операционного плана», который, по-видимому, давая общую ориентировку командно-штабному составу российских армий, не содержал четких указаний и не ставил конкретных задач, но исходил из уже устоявшейся идеи — армии, имевшей перед собой превосходящего противника, предписывалось отступать, тогда как другая (или другие) должна действовать во фланг и тыл наступавшего неприятеля. План можно воссоздать на основе инструкций и директивных указаний главнокомандующим армиям, командирам корпусов и военно-оперативной переписки. При этом следует учитывать, что в начале войны отсутствовало единое командование и эту роль фактически взял на себя находившийся на театре военных действий император Александр I, вмешивавшийся в оперативные решения главнокомандующих 1-й и

2-й Зап. армий»24.

1.1.5. Об авторах идеи партизанской войны

Кроме сказанного есть основания полагать, что организацию партизанских действий, как и организацию разведки, задолго до начала войны начал не кто иной, как лично император Александр I.

Подполковник Василий Иванович Дибич, описывая свою службу, указывал, что «шефом» партизан стал «согласно устному приказу Его величества» от 27 марта 1812 года и в качестве такового был «командирован генералом Барклаем-де-Толли 13 августа 1812 года. Позднее статус Дибича был подтвержден императорским указом от 31 октября 1812 года».

Правда, справедливости ради стоит сказать, что реальная деятельность подполковника Дибича не имела ничего общего с действиями партизанского отряда. Набрав отряд из пленных иностранцев, якобы чтобы «сдержать оный между Духовщиной и Вязьмой для воспрепятствования неприятелю пресечь коммуникационную линию, находящуюся между Москвою и Полоцком, и тем сохранить от его нападения провиант, находящийся между нашею Большой ар-миею и корпусом графа Витгенштейна», он занялся по сути тем, что сейчас называется «рэкетом» и «крышеванием». Обирал и грабил местных жителей и дворян, обещая защиту от неприятеля, при этом при первом слухе о неприятельском приближении немедленно уда-

лился из Белого, где квартировал его отряд. В конце концов, по жалобе дворян, Горчаковым было назначено расследование деятельности «первого партизана». Однако упомянутым указом императора от 31 октября 1812 года Дибич был оправдан. Вся эта история к описываемому вопросу отношения не имеет. Тем же, кто заинтересовался ею, рекомендую статью Б.П. Миловидова «Отряд подполковника В.И. Дибича в Смоленской губернии в 1812 году», опубликованную в 2008 году в сборнике «Отечественная война 1812 года и российская провинция в событиях, человеческих судьбах и музейных коллекциях».

Как бы ни проявил себя Дибич и его «корпус иностранных волонтеров», мы видим, что за три месяца до вторжения Наполеона в Россию лично император озаботился созданием партизанских отрядов на коммуникации вероятного противника. Б.П.Миловидов в той же статье пишет: «Вопрос о ведении партизанских действий накануне Отечественной войны был в поле зрения высшего военного и политического руководства империи. В частности, их необходимость обосновывалась в известной записке П.А. Чуйкевича, датированной 2 апреля 1812 года».

Также надо отметить, что партизанские действия в Русской императорской армии не были порождением Отечественной войны 1812 года. О том, что они являлись тактическими действиями, известными русским и ранее, свидетельствует письмо А.П. Ермолова Денису Давыдову от 10 февраля 1819 года, где он упоминает Дибича, как «первого из немцев партизана», которого довелось видеть русским еще во время кампании 1806—1807 годов.

Виктор Антонович Прендель

О том, что это был не единичный случай, свидетельствует то, что Виктор Антонович Прендель, «состоя «для особых поручений» при Кутузове во время Аустерлицкого сражения в 1805 году, командует партизанским отрядом из 100 гусар и 150 казаков и «в тылу французской армии берет в плен 60 офицеров и чиновников, 260 солдат, истребляет обозы 7 пехотных, 4 кавалерийских полков и личные обозные повозки 7 генералов». За эти партизанские действия Прендель награждается сразу орденом Св. Владимира 4-й степени и производится в капитаны.

Следовательно, «мысль, зародившая систему партизанов» не только зародилась, но и осуществилась не в 1812 году и не у Давыдова»25.

Судя по тому, что, по свидетельству военного историка Н.С. Голицына, в Семилетнюю войну подполковник А.В. Суворов впервые отличился, командуя небольшим партизанским отрядом, партизанские действия в русской армии имели место, как минимум, еще в середине XVIII века. '

Поэтому абсолютное партизанское первенство в Русской армии установить вряд ли удастся.

Да в этом и нет нужды.

1.2. Первый этап войны

1.2.1. Характер действий сторон

Накануне вторжения, 10 (22) июня 1812 года, Наполеон обратился к Великой армии: «Солдаты! Вторая польская война началась! Первая окончилась под Фридляндом и в Тильзите, где Россия клялась вечно сохранять союз с Францией и враждовать с Англией. Она нарушила клятву!.. Россия увлечена роком! Она не уйдет от своей судьбы. Неужели она полагает, что мы изменились? Разве мы уже не воины Аустерлица?.. Итак, вперед! Перейдем за Неман, внесем оружие в пределы России! Вторая польская война будет столь же славной для Франции, сколь и первая, но мир, который мы заключим, будет прочнее и прекратит пятидесятилетнее кичливое влияние России на дела Европы»27.

Форсировав Неман, Великая армия Наполеона вторглась в Россию 12 (24) июня 1812 года, имея в рядах первого эшелона около 420 000 человек. Всего в ее составе насчитывалось около 610 000 человек и 1372 орудия. Однако лишь половина воинских частей была французской. Остальная часть — польские, прусские, австрийские, немецкие, баварские, саксонские, итальянские и другие части.

Великая армия, не встречая серьезного сопротивления русских войск, быстро продвигалась вперед. Участник тех событий рассказывает, что из-за скорости наступления проблемы с продовольствием начались с самого начала кампании: «Мы с каждым днем приближались к Вильне, дни стояли теплые. Во всех отношениях мы перебивались кое-как, уже мало было хлеба, а мука, молоко, вино и водка сделались большой редкостью... Купить ничего нельзя было, потому что маркитанты не поспевали за нашим быстрым передвижением. Офицеры должны были довольствоваться тем, что добывала воровством и грабежом их прислуга... поэтому в первые дни за Неманом общая нужда вызвала крупнейшие беспорядки»28.

«Как предполагалось действовать в начале войны, видно из инструкции Багратиону от 12.06.1812 года. Считалось, что Наполеон сосредоточил главные силы между Ковно и Меречем, поэтому, в то время как

1-я Западная армия стала бы отступать к Вильно, а затем к Свенцянам, Платову предписывалось от Гродно действовать во фланг и тыл противника, а Багратион должен был подкреплять это движение. Уже 8 июня корпусным командирам были указаны дороги для «ретирадного сосредоточения войск». Маршрут дальнейшего отступления 2-й Западной армии намечался через Минск к Борисову. Составители инструкции исходили из правильной посылки, что Наполеон намеревался нанести главный удар в направлении Вильно. В это время отвлекающие действия Платова должны были способствовать медленному отступлению

1-й Западной армии и создать условия для перехода войск Багратиона на Минскую дорогу. Но действия, предпринятые императором Наполеоном, не во всем соответствовали предположениям российского

командования, а быстро менявшаяся ситуация привела к пересмотру запланированного сценария войны. Центральная группировка Великой армии под командованием Е. Богарне задержалась с переправой, поэтому Платов не смог выполнить данное ему указание из-за отсутствия противника, а вследствие приказа императора Александра I, полученного Багратионом 18 июня, был изменен маршрут отступления 2-й Западной армии: она двинулась на Новогрудок и уже не имела возможности своевременно прикрыть Минское направление. Этим воспользовался император Наполеон, двинув на Минск сборный корпус маршала Л.Н. Даву. Таким образом, из-за не совсем точных оценок предполагаемых движений неприятельских корпусов и ошибочного приказа императора, 1-я и 2-я Западные армии оказались в критическом положении. Стратегически важное западное направление не было прикрыто, и этим воспользовался противник. Отступившая к Дрисскому лагерю 1-я Западная армия вынуждена была его покинуть для противодействия возможным обходным движениям Наполеона, а 2-я Западная армия, маневрируя и не вступая в сражение с превосходящими силами неприятеля, стала искать пути для соединения с войсками Барклая-де-Толли. Российские военачальники не дали неприятелю втянуть себя в военное столкновение на границе, но не смогли выполнить предвоенный операционный план и в своих последующих действиях руководствовались лишь стратегической концепцией ведения войны»29.

Итальянский корпус Евгения Богарне переправляется через Неман. 30 июня 1812 г.

Необходимо отметить, что «работа по дезинформации противника русскими проделана была огромная, но «убеждать» его в том, что «план

Пфуля» — это серьезно, было огромным риском. Дрисский лагерь был использован для полного сосредоточения вынужденно разбросанных в начале кампании корпусов Первой армии и для выхода на правый берег Западной Двины, следуя по которому через Полоцк можно легко достичь Витебска, куда из Борисова придет Багратион. Дрисский лагерь полностью оправдал затраты на его строительство. Корпусы Первой армии собрались в Дрисском лагере, до того мало тревожимые французами, и без помех перешли на правый берег Западной Двины. Оставление лагеря было для Наполеона неожиданным»30.

То, что Дрисский лагерь воспринимался всерьез, а значит, и то, что русские будут действовать по плану Фуля, подтверждает свидетельство конных разведчиков Вюртембергского 3-го конно-егерского полка: «...вечером мы приблизились к русскому лагерю у Дриссы и к его окопам. При непрерывном приближении к главным окопам, необычайно высоким и снабженным большим количеством бойниц, у многих, вероятно, сердце забилось удвоенным или утроенным темпом. Чем ближе мы подходили, тем тише становилось все; не слышно было ни звяканья оружия, ни покашливания; ни одна лошадь не заржала; казалось, что и лошади умеют ходить на цыпочках. В любое мгновение мы ждали громового приветствия из этих окопов и из жерл их пушек и тихо подвигались к ним. Вдруг туман, застилавший нам глаза, рассеялся; тишина сменилась шепотом и затем хохотом; за огромными окопами не было ни одной пушки, ни одного солдата. Наверху бродил мужичок, которого раньше приняли за солдата, а посланные патрули скоро принесли известие, что русские на заре покинули свой лагерь и эти окопы»31.

«[...]Началось упорное, яростное преследование Первой армии, произошли кровавый бой у Островно и другие боевые столкновения.

Итак, элементы планов Пфуля и Багратиона послужили для дезориентации противника и выполнения собственного стратегического плана, полностью себя оправдавшего»32.

1.2.2. Партизанские действия первого этапа войны

На южном направлении

Очень часто советскими историками утверждается, что инициатором партизанских действий в тылу врага был подполковник Ахтырского гусарского полка Д.В. Давыдов. Однако это вовсе не так. Другие, более искушенные в вопросах истории этой войны полагают, что первым партизаном был генерал Ф.Ф. Винцингероде, назначенный командиром летучего корпуса 21 июля 1812 года. И это вполне справедливо, но только для 1-й Западной армии. Однако несколько ранее от 3-й Обсервационной армии, которой командовал генерал от кавалерии А.П. Тормасов, были отряжены им три партии для действий в тылу неприятеля. О данном факте и характере действий этих партий свидетельствует донесение А.П. Тормасова императору Александру I.

Александр Петрович Тормасов

Генерал от кавалерии Тормасов 2 Августа 1812 года на марше из селения Новоселки доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

«Высочайшее ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА повеление, объявленное мне Господином Военным Министром, чтобы решительно действовать во фланг и тыл неприятельских сил, устремленных противу 2-й Западной армии, достигло ко мне 5 числа минувшего Июля месяца, по получении коего я тотчас дал направление вверенным мне войскам, стоявшим сосредоточенными при Луцке, к городу Ковлю, оставя для строгого надзора за границами Княжества Варшавского два иррегулярных полка и одну конную бригаду драгун под командою Генерал-Майора Хрущева; поруча ему охранение границы, назначил расположить Арзамасский драгунский полк при Владимире, а Житомирский [драгунский полк] в Ковле, содержа от сего полка один эскадрон в Любомле в подкрепление кордонной цепи.

Партии, посыпанные от Устилуга и Влодавы за реку Буг и от постов из Ратно и Любашова за реку Припять, к стороне Бреста, Кобрина и Пин-ска, подтвердили приводом пленных из австрийских войск, что корпус под командою Князя Шварценберга действительно расположен был в Пружанах и занимал сильными отрядами Брест, Кобрин, Янов и Пинск.

Прибыв в Ковель, удостоверясь совершенно в таковом расположении неприятельских сил, противу коих действовать должен и кои обязывали меня для выполнения воли ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА очистить первоначально сии пункты и по щастливом успехе обратить силы в тыл неприятелю. К атаке сих пунктов составил я три отряда: 1-му [отряду] под командою Генерал-Майора Графа Ламберта назначено идти дорогою по реке Бугу, лежащею к Бресту, имея небольшие партии легкой кавалерии по ту сторону реки. 2-й отряд под командою Генерал-Майора Князя Щербатова из Ратно через Мокраны к Бресту же и по данной диспозиции должны были 13 числа [июля], соединясь, атаковать неприятеля и по занятии города в два марша обратиться к Кобрину, к коему, с главными силами выступя из Ратно 11 числа [июля], подступил я через местечко Дивин и положил 15 числа [июля] атаковать оный. 3-му не столь сильному отряду под командою Генерал-Майора Мелиссино поручено было действовать партиями за реку Пину к Янову и разными покушениями подавать вид, что главные силы наши стремятся к Пинску и в сем пункте находятся.

Предположения сии увенчаны были совершенным успехом.

Австрийский корпус, за несколько перед сим дней получа повеление, двинулся через Слоним для присоединения к армии Фельдмаршала Даву, на смену коего поступал Саксонский 20 000-ный корпус под начальством французского Генерала Графа Ренье от Слонима через Холмск и Бердеж к Янову, в убеждении, что силы наши устремлены к оному, авангард его под командою Генерал-Майора Габлинца находился уже близ Янова для смены постов по реке Пине; Кобрин занят был 11 [июля] по извещению пленных 8000-ным отрядом под командою Генерал-Майора Клингеля, а Брест [занят] 12 числа [июля] двумя эскадронами улан.

Генерал-Майор Князь Щербатов, выступя 12 числа [июля] с вечера из села Руды к Бресту, повстречал в 8 верстах от оного разъезд Саксонской кавалерии, который схватив, узнал, что на 13 число [июля] ожидают в Брест отряд войск пехоты, кавалерии и артиллерии; по сим известиям решился Генерал-Майор Князь Щербатов предупредить неприятеля занятием города, взял с собою 6 эскадронов Татарского уланского полка, Евпаторийский Татарский полк и два орудия конной артиллерии, пошел спешно к городу, атаковал неприятельские эскадроны, разбил совершенно и город занял. При сем случае взят Ротмистр 1 и Поручик 1, нижних чинов 32 человека, убито на месте Офицер 1 и рядовых 19 человек; с нашей стороны легкораненых Ротмистр Соболевский и улан 10. Генерал-Майор Князь Щербатов весьма похваляет смелость и рвение Евпаторийского полка татар и двух эскадронов Татарского уланского полка, бывших в деле, и отдает должную справедливость мужеству и деятельной расторопности Полковника Кнорринга, который взял лично сам в плен Ротмистра; начальников эскадронов Майора Фитингофа и командовавшего Евпаторийским полком Майора Романовича, Ротмистров Соболевского 5 и Барановского 5.

Генерал-Майор Мелиссино, когда австрийские посты в ночь на 12 число [июля], воспользовавшись бурею, сопровождаемою градом и дождем, оставили поспешно свои посты, устроя разломанный через реку Пину мост, отправил для поиска неприятеля и занятия местечка Янова небольшой отряд под командою Серпуховского драгунского полка Полковника Князя Жевахова, по прибытии его к оному был встречен 3 эскадронами из авангарда Генерала Габлинца.

Полковник Князь Жевахов разбил неприятельские эскадроны и, положа до 50 человек на месте, взял 32 человека и 1 Штаб-Офицера Майора Зейдлица в плен, который от тяжких ран помер. С нашей стороны потеряно 15 человек драгун и несколько тяжелораненых.[...]

Генерал Граф Ренье, находясь со вверенным ему войском в местечке Холмске, поспешал на помощь и находился уже в Антополе, но, осведомившись от бегущих своих о нанесенном отдельному его корпусу поражении, начал немедленно отступать и, собирая все обывательские подводы, отошел в тот же день до местечка Холмска, где, остановясь несколько часов, продолжал отступление на Селец, Пружаны к Сло-ниму. Отряженные от меня в тот же день с легкой кавалериею Генерал-Майоры Граф Ламберт и Чаплиц беспрестанно его тревожили, взяли много пленных и истребили большую часть их обозов.

Донеся всеподданнейше ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, долгом поставляю изъявить перед лицом ВАШИМ достойную хвалы отличную ревность и мужество предводимых мною войск и поднести список отличившимся в сем деле Генералам, Штаб и Обер-Офицерам, заслуживающим Монаршее ВАШЕ благоволение.

Донесение А.П. Тормасова от 2 (14) августа 1812»33.

АлександрФедоровичЩербатов

НиколайГригорьевичЩербатов

Карл Осипович Ламберт

На центральном направлении

Тем временем, успешно уклоняясь от генерального сражения, 1-я и

2-я Западные армии в период с 20 по 22 июля 1812 года прибыли в Смоленск. Но в Смоленске возникли разногласия между Багратионом и Барклаем-де-Толли. Барклай-де-Толли предлагал 2-й Западной армии прикрыть Московское направление, а 1-й Западной армии сместиться для сближения с отдельным пехотным корпусом Витгенштейна и угрожать коммуникациям неприятеля с севера. Багратион предлагал провести совместные наступательные действия от Смоленска в направлении центральной группировки Великой армии.

Фердинанд Фёдорович Винцингероде

Видимо, понимая, что споры могут затянуться, а отдельный пехотный корпус Витгенштейна слишком оторван от сил 1-й Западной армии, 21 июля 1812 года по приказу командующего 1-й Западной армией М.Б. Барклая-де-Толли для воздействия на левый фланг Великой армии, истребления партий неприятельских фуражиров и установления связи с корпусом графа П.Х. Витгенштейна был создан летучий корпус генерал-майора Ф.Ф. Винцингероде. В состав корпуса вошли драгунский, три казачьих и один калмыцкий полк.

Барклай-де-Толли вспоминал о задаче, поставленной летучему корпусу: «Я поручил генералу Винцингероде начальство над войсками, собранными между Поречьем и Духовщиной, состоящими из одного драгунского и трех казачьих полков. Он обязан был прикрывать с сими войсками дорогу к Духовщине и Белой, освободить Велижский уезд от набегов неприятеля и наблюдать за ним в Поречье, Сураже и Витебске»34. В своих записках А.Х Бенкендорф, служивший в этом отряде, дополняет Барклая-де-Толли: «Назначение указанного отряда было служить для связи между большой армией и армией под командой графа Витгенштейна, охранять внутренность страны от неприятельских отрядов и фуражиров и действовать в зависимости от обстоятельств на сообщения французской армии, не теряя из виду движений графа Барклая-де-Толли».

Как пишет Н.П. Грюнберг в статье «История 1812 года и “Записки Бенкендорфа”»: «Летучий корпус надежно прикрыл правый фланг армии, угрозу в направлении к Витебску обозначил, Велижский уезд, и не только эту местность, от мелких банд мародеров очистил, с Витгенштейном связь установил, отвлек на себя значительные силы Великой армии».

После оставления Смоленска «отряд Винцингероде оказался в сложном положении, но сразу же начал отход на соединение с Барклаем по крутой дуге севернее его маршрута. Винцингероде старается сохранить изначальную позицию флангового прикрытия русских армий. Попутные партизанские действия отряда (иногда разбивающегося на «партии», что способствовало сокрытию истинной численности, иногда собирающего все силы воедино) делают еще более значительным этот беспримерный марш отряда, изначально изолированного на занятой противником территории»35.

1.2.3. У стен Смоленска

Штурм города

На военном совете в Смоленске «генеральская оппозиция» поддержала план Багратиона. Из-за разногласий в командовании обе армии, выполнив с 26 июля по 2 августа ряд маршей и контрмаршей в треугольнике Смоленск—Рудня—Поречье, получили известие о движении Наполеона на Смоленск. После этого русские армии устремились навстречу противнику. На помощь отряду Неверовского, оборонявшему город, к полудню 15 августа прибыл 7-й пехотный корпус генерала Н.Н. Раевского. Раевский избрал для защиты Смоленска тактику активной обороны, заняв на угрожаемых участках полуразрушенные укрепления XVI—XVII веков. ^

В Смоленске произошло первое серьезное столкновение армий противников. Однако и здесь русские не дали втянуть себя в генеральное сражение. Прибыв 15 августа после 19.00,1-я и 2-я Западные армии сосредоточились на правом берегу Днепра. Оценив обстановку, командование осознало опасность фланговых обходов противника и высокую вероятность уничтожения их. В этой связи Барклай-де-Толли приказал командиру 6-го пехотного корпуса генералу Д.С. Дохтурову сменить части корпуса Раевского.

К 12.00 16 августа Наполеон, ожидавший, что подходящие к городу русские армии втянутся в бой и таким образом он получит наконец долгожданное генеральное сражение, к полудню понял, что русские снова отходят. Штурм начался к 16.00. Вот свидетельство очевидца этого сражения, в котором русские потеряли 11 620 убитыми, ране-

ными и пропавшими без вести. По русским источникам, французы потеряли около 14 000 человек, по французским — 6000. Об ожесточенности Смоленского сражения 16—17 августа 1812 года писал очевидец: «Русские не отступали ни на шаг, дрались как львы. Французы, или, лучше сказать, поляки, в бешеном исступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы... Наконец, утомленный ратоборством нашим, Наполеон приказал жечь город, которого не мог взять грудью... И дома, церкви и башни обнялись пламенем... Опламененные окрестности, густой, разноцветный дым, багровые горы, треск лопающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов, вопль старцев, стоны жен и детей... — вот что представлялось нашим глазам, что поражало слух, что раздирало сердце! Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь, одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву»36.

Бой в Смоленске

К 18.00 неприятелю удалось занять только предместья, но войти в город он не смог. Попытки штурма продолжались до 22.00. В ночь на 18 августа по приказу Барклая-де-Толли Дохтуров оставил Смоленск.

Утром Наполеон решил возобновить штурм, но получил известие о том, что город оставлен русскими.

Однако в предместье оставалась прикрывать отход бригада егерей полковника Потемкина, которые не предприняли достаточных мер к обороне и потому вскоре были выбиты частями маршала Нея. Для оказания помощи Потемкину Барклай-де-Толли вернул 21-й и 20-й егерские полки. А вскоре после этого для обороны петербургского предместья выделил новый арьергард под командованием генерала Корфа. Арьергард до глубокой ночи вел с противником ожесточенную перестрелку, а затем в порядке отступил.

Сомнения Наполеона

В Смоленске Наполеон заговорил с Даву о войне в два этапа — до осени 1812 года и с весны 1813 года. «Остановимся здесь. За этой твердыней я могу собрать свои войска, дать им отдых, дождаться подкреплений. . .довольно. До весны нужно организовать Литву и снова создать непобедимую армию. И тогда, если мир не придет нас искать на зимних квартирах, мы пойдем и завоюем его в Москве». В Смоленске же Наполеон предпринял первую попытку заключить мир с Александром. 24 августа 1812 года в беседе с раненым П.А. Тучковым 3-м Наполеон, только что взявший Смоленск, предложил русскому генералу написать царю, что Наполеон «ничего более не желает, как заключить мир». Тучков исполнил просьбу Наполеона, но Александр I оставил его без ответа.

Возможно, поэтому, а может быть, и по иным причинам Наполеон все же решился продолжить кампанию. Участник русского похода, будущий известный военный историк А. Жомини так излагал решение Наполеона: «Вынудить русских к сражению и продиктовать мир — это единственный безопасный путь из оставшихся в настоящее время». То же самое Наполеон говорил в Смоленске Коленкуру: «Не пройдет и месяца, как мы будем в Москве: через шесть недель мы будем иметь мир». Действительно, через месяц Наполеон был в Москве. Но ни через шесть недель, ни через три месяца он мира не получил.

1.2.4. От Смоленска до Москвы

МихаилИлларионовичГоленищев-Кутузов

Назначение Кутузова главнокомандующим В то же время при отступлении от Смоленска в русских войсках усиливалась генеральская оппозиция Барклаю-де-Толли, лидером которой был Багратион. Он, видимо, не был посвящен в планы войны и потому рвался в бой. Считая Барклая-де-Толли нерешительным, он придумал для него обидное прозвище «Болтай-да-и-Только». В своем письме генерал-губернатору Москвы Ф. В. Ростопчину, которое датировано августом 1812 года, он писал о Барклае: «Все отступление его для меня и всей армии непостижимо, а еще хуже, что станет на позицию, вдруг шельма Платов даст знать, что сила валит, а мы снимайся с позиции и беги по ночам в жар и зной назад, морим людей и на погубу несем за собою...

У нас охота у всех чрезвычайная, даже сами пленные говорят, что, если мы их атакуем, они все побегут. Мне кажется, иного способу уже нет, как, не доходя два марша до Москвы, всем народом собраться и что войска успеет, с холодным оружием, пиками, саблями и что попало соединиться с нами и навалиться на них...»37.

Император не мог не знать об этих разногласиях, поэтому в целях разрядки обстановки, создавшейся в действующей армии, и прежде всего в кругу генералов, он принял решение назначить нового главнокомандующего. Юридически, до своего отъезда из Дрисского лагеря в Петербург, император сам был главкомом, а после него эту должность совмещал с должностью командующего 1-й Западной армией Барклай-де-Толли. Од-

нако в связи со все обострявшимися разногласиями между Багратионом и Барклаем-де-Толли, назрела необходимость его замены, и Александр I, по рекомендации своего окружения, но не разделяя эту точку зрения, назначил главнокомандующим генерал-фельдмаршала князя М.И. Кутузова. Будучи прежде всего умелым политиком, он пошел на этот шаг, поскольку понимал, что Кутузов, умудренный опытом и отягощенный возрастом, не станет рваться в бой, как этого желали Багратион и его единомышленники. В то же время, будучи популярным в армии, он сможет силой своего авторитета остепенить горячих генералов и при этом исполнить разработанный замысел войны. Царь, безусловно, добился своего, несмотря на то, что генералы Бенигсен, Багратион, Ермолов и другие не выражали восторгов в связи с назначением Кутузова.

От Бородинского поля до Филей

Назначенный 8 августа (с.с.) главнокомандующим, фельдмаршал Кутузов разделял точку зрения Государя, что открытое сражение губительно для армии, и сколько мог уклонялся от генерального сражения. Он одобрил место генерального сражения, выбранное Барклаем-де-Толли у Царева Займища, но не воспользовался им, а продолжил отступление. Но, по настоянию царя и следуя настроениям в армии, 26 августа (с.с.) он все же вынужден был дать бой у д. Бородино. В жестоком сражении ни одна из армий не смогла добиться победы. Как сказал Наполеон о битве под Москвой: «Французы были достойны того, чтобы победить, а русские заслужили снискать себе славу непобедимых».

Несмотря на это, соотношение сил после Бородина оставалось не в пользу русских. Большинство генералов настаивало на защите Москвы, однако до нее надо было еще дойти...

Несколько дней между Бородинским сражением и сдачей Москвы обычно выпадают из исторического повествования об Отечественной войне 1812 года. Однако эти дни дорогого стоили.

«Этот краткий период (всего девять дней с 27-го августа по 4 сентября включительно) вместил три крупных арьергардных боя после великого Бородинского сражения 26 августа 1812 года:

Платов против Мюрата при Можайске 27—28 августа;

Милорадович против Мюрата при Крымском дворище 29— 30 августа;

Винцингероде против Богарне при Звенигороде 31 августа.

Первый, двухдневный бой при Можайске начался вечером 27 августа, когда Мюрат с Молодой гвардией и кавалерией пытался ворваться в Можайск, но был отбит пехотой генерала Розена, кавалерией и казаками Платова. Вместо Можайска Наполеон вынужден был провести ночь на 28 августа в селе Успенском (Криушино) шестью верстами западнее [...]. Но на следующий день натиск французов был столь яростен и столь велика была угроза обхода и окружения арьергарда, что Платов вынужден был оставить Можайск ранее, чем рассчитывал Кутузов, которому нужна была небольшая передышка для выдержавшей чудовищное напряжение сил при Бородине армии. Кутузов заменил Платова на своего лучшего тогда генерала. Милорадович во главе арьергарда сражался с Мюратом вечером 29-го и в ночь на 30-е августа при Крымском дворище и отбросил его с такой силой и с таким уроном, что генералы и маршалы потребовали у Наполеона отзыва из-под командования Мюрата временно подчиненных ему полков. И репутация арьергарда, и дистанция между армиями Кутузова и Наполеона были восстановлены, тыл главной армии на марше был обеспечен.

Третий бой при Звенигороде был сложным, неудача могла иметь самые печальные последствия. Винцингероде имел против себя не только авангард, но и вск> группировку Богарне (хотя она и не могла вся действовать одновременно). За ним же не было ни главной армии, ни вообще никакой дивизии, бригады, полка, на которые он мог бы опереться. Никакой надежды на подкрепления, за спиной никаких «своих» войск, только дорога на Москву. Винцингероде должен был не только задержать Богарне как можно дольше. Он должен был сохранить отряд в боеспособности, так как только он был прикрытием северного фланга главной армии. Погибнуть с честью в той ситуации — только полдела, не решение задачи».

Летучий корпус Винцингероде под Звенигородом

«27 августа, на следующий день после Бородинского сражения, Винцингероде прибыл из Сорочнево в Можайск и увиделся с Кутузовым и Барклаем. [...] Кутузов предложил Винцингероде высокий пост в главной армии и после отказа поставил ему задачу контролировать дорогу на Москву через Рузу и Звенигород, т.е. выполнять ту же задачу флангового прикрытия с севера от главной дороги из Смоленска на Москву. Не предполагая на этой дороге крупных сил противника, Кутузов посчитал достаточными силы отряда Винцингероде. Их можно определить только приблизительно.

При формировании летучего корпуса в его состав вошли: Казанский драгунский полк (4 эскадрона, ок. 500)

Войска Донского казачий Иловайского 4-го полк (ок. 400)

Войска Донского казачий Иловайского 12-го полк (ок. 400)

Войска Донского казачий Родионова 2-го полк (ок. 400) Ставропольский калмыкский полк (ок. 500)

[.. ,]К 27 августа в распоряжении Винцингероде могло быть не более 1700 человек, скорее менее этого числа. С этими силами 28 августа Винцингероде отправился на Звенигородскую дорогу и под Рузой обнаружил весь 4-й корпус Богарне, а, возможно, и с приданным ему 3-м резервным кавалерийским корпусом генерала Груши. Он не позволил противнику определить даже приблизительно численность своего маленького корпуса [...]. Используя эффект своей атаки в тыл противнику, Винцингероде ночным маршем обходит Рузу с севера и ставит свой отряд у Воронцово и Велькино на пути следования Богарне из Рузы в Звенигород. Его малые «партии» остаются в тылу у французов для наблюдения и воздействия на их тылы.

Кутузов оповещен им о маневре неприятеля, осложнившем положение его армии. Вот что писал о создавшемся положении главнокоман-

Иван Дмитриевич Иловайский 4-й Василий Дмитриевич Иловайский 12-й

дующий русскими армиями фельдмаршал князь М.И. Кутузов — главнокомандующему города Москвы Ф.В. Ростопчину 30 августа 1812 года из Вязьмы:

«Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

По сведениям, ко мне дошедшим, неприятель 28-го числа ночевал в Рузе, а об силах его утвердительно знать невозможно. Иные полагают на сей дороге целый корпус — 20 тысяч, другие менее. Неприятель, за отделением сих войск, находится в 15 верстах передо мною в виду ариергарда и сегодняшнего дня не атакует. Сие может продолжить он и завтре в том желании, чтобы армия моя оставалась здесь, а между тем сделав форсированный марш на Звенигород и раздавив отряд Винцин-героде, состоящий из 2000 кавалерии, 500 пехоты и двух пушек, возымеет дерзкое намерение на Москву.

Войска мои, несмотря на кровопролитное бывшее 26-го числа сражение, остались в таком почтенном числе, что не только в силах противиться неприятелю, но даже ожидать и поверхности над оным. Но между тем неприятельский корпус находится ныне на Звенигородской дороге. Неужели не найдет он гроб свой от дружины Московской, когда б не осмелился он посягнуть на столицу московскую на сей дороге, куца отступит и Винцингероде.

Ожидая нетерпеливо отзыва Вашего сиятельства, имею честь быть с отличным почтением Вашего сиятельства всепокорнейший слуга

Князь Г<оленищев>-Кутузов

<P.S.> Прилагаемое при сем повеление к генерал-адъютанту гр. Винцингероде благоволите, Ваше сиятельство, отправить поспешнее в гор. Звенигород»38.

«Богарне весь день 29 августа провел, не продвигаясь вперед, в Рузе. Очевидно, он пытался сориентироваться, понять, насколько сильна та угроза в его тылу, что обозначилась внезапной атакой Винцингероде накануне вечером. Теперь казаки были и впереди по его маршруту. Задержка наступления французов была двойным успехом отряда Винцингероде: главная армия весь день 29 августа шла от села Землино до деревни Крутицы за реку Нара. Вечером того же дня всего четырьмя верстами западнее Крутиц, при селе Крымское дворище, арьергард Ми-лорадовича принял удар передовых частей Великой армии (пехотные дивизии Роге и Клапареда из Молодой гвардии, пехотная дивизия Дю-фура, кавалерийские корпуса Иоахима Мюрата под его общим командованием). Бой продолжался около девяти часов и закончился далеко за полночь. Милорадович со своими полками сражался как лев и полностью удержал свою позицию. Мюрат был отброшен с большими потерями, напор неприятеля на главную армию был остановлен. 30 и 31 августа Винцингероде должен был задержать Богарне на дороге и у входа в Звенигород, иначе подвиг Милорадовича и его арьергарда у Крымского дворища становился напрасным, так как французы еще успевали, идя через Звенигород, опередить Кутузова в Москве.

Уже 29-го было определено место боя — у Саввинского Сторожев-ского монастыря. 30-го августа Богарне вышел из Рузы и осторожно двинулся на Звенигород, тесня по дороге казаков. Оставленные в тылу у Богарне «партии» произвели несколько атак, тормозя продвижение противника. Казачий есаул Каргин 2-й «30 августа при селении Миля-тине (на реке Исконе. — П.Г.) разбил найденного им неприятеля, причем взял в плен 67 рядовых». Поручик Казанского драгунского полка Ласовский в тот же день «30 августа за селением Милятиным, соединясь с казаками (возможно, того же есаула Каргина 2-го. —П.Г.), разбил неприятельские партии и взял в плен 22 рядовых. Оттуда получил повеление идти до гор. Рузы и, имея два взвода Казанских драгун и 30 казаков, встретил два французских эскадрона, разбил их и взял в плен 54 человека, из них 39 конных» (вероятно, это были эскадроны из 3-го резервного кавалерийского корпуса генерала Груши, шедшего «в хвосте» группировки). [...]

Конечно, Богарне не мог ввести в бой все войска и даже большую часть своих войск, иначе русский отряд был бы действительно в недолгое время «раздавлен». Ни геройское сопротивление, ни выгоды занимаемой позиции не могли бы существенно повлиять на исход боя при десятикратном превосходстве противника, если бы он мог задействовать всю мощь своей артиллерии и бросить на отряд большинство пехотных батальонов. Но большая часть 4-го корпуса была вынуждена проходить многочисленные дефиле и только авангард, правда достаточно сильный, мог непосредственно с марша атаковать русскую позицию. Эта позиция была хороша тем, что позволяла защищать дефиле между Москвой-рекой и горами по левую сторону дороги от Саввинского монастыря в Звенигород, не только преграждая путь в дефиле, но и создавая фланговую угрозу атакующим вход войскам со стороны возвышенностей вдоль берега речки Разводни (теперь Сторожка), впадающей в Москву-реку у монастыря, и отвлекая на себя значительную часть сил, направленных на дефиле. [...]

Приведем [... Записанный значительно позже события рассказ князя С.Г. Волконского:

«...отряд его (Винцингероде. —П.Г), подкрепленный одним егерским полком и шестью (в действительности только двумя. —П.Г) конными орудиями, получил назначение как можно поспешнее занять Звенигород и затруднять по дороге от этого города к Москве те войска, которые будут направлены по этому тракту от неприятеля. Винцингероде, в сопутствии моем опять поскакал (от Кутузова из Можайска 27 августа. — П.Г.)... к отряду, и на пути чуть мы не попались в плен: мы выезжали из одной деревни, когда с другой стороны входил отряд французов. Прибыли к отряду и пошли к Рузе, городу, где застали назначенное нашему отряду подкрепление. Из Рузы мы ретировались по пути, слабо преследуемые французами, и так прошли до Звенигорода; тут довольно выгодная местность дала возможность генералу попытать сделать маленький отпор; это было тем более удобно, что близ Саввинского монастыря, в ущелье, можно было устроить засаду казачью, скрытную от глаз неприятеля. Когда они подошли на уровень этого монастыря, казаки из засады гикнули, причинив расстройство в авангарде французском, и положили некоторых на месте, а некоторых взяли в плен. Весь отряд встал в позицию и тем приостановил на несколько часов натиск неприятеля. Но нашему отряду не было по силам принять сражение, и мы перед рассветом отступили, делая возможный по малочисленности нашего отряда отпор в наступательном движении неприятельских по этому тракту колонн; и таким образом, соображаясь с мерами отступления главной армии, подошли к святой и милой для каждого русского, и в особенности в то время, белокаменной Москве». [...]

После того как французская артиллерия заставила Винцингероде отступить от левого берега Разводни в дефиле, передовые части французской пехоты и конных егерей протиснулись за русскими егерями по дороге и правее сожженного моста (слева был пруд, через который ни пехота, ни кавалерия пройти не могли). Они попали под фланговый удар казаков братьев Иловайских из засады в «ущельи», как пишет Волконский, т.е. казаки атаковали сверху вниз по дороге между Е и F (см. «екатерининский» план Звенигорода). Были взяты пленные, потери наступающих должны были быть значительны. Но уже следующая атака дефиле должна была предусматривать и действия вдоль монастырской дороги снизу вверх [...], а также атаку левого фланга бригады Бенкендорфа, т.е. горы Сторожи у подножья монастыря. В случае успеха противник захватывал у северных ворот монастыря соединения дороги [...] и дороги [...], ведущей от северных ворот монастыря к древнейшей части Звенигорода (Княжий городок) по высотам над дефиле. Безусловно, эта борьба должна была затянуться. Бенкендорф долго не уступал подножье монастыря и не ушел по дороге [...], несмотря на угрозу окружения, если бы противник начал такие же действия против его правого фланга и пересек бы на высотах дорогу в обход Звенигорода значительно севернее от монастыря [...]. Своей «неуступчивостью» складывающимся обстоятельствам Бенкендорф создал для Винцингероде возможность как можно дольше держаться в дефиле. Если бы он стал отходить по дороге [...], то неприятель занял бы высоты на левом берегу Разводни и имел бы возможность теснить русских по высотам вдоль дефиле по дороге [.. .]идущей от монастыря к Звенигороду, обходить их с севера, кроме того, главные силы Винцингероде были бы атакованы сверху, с этих высот. Поспешное, со значительными потерями отступление было бы неизбежно. Видимо, бой за узел дорог у северных монастырских ворот был долгим и упорным, возможно, французам пришлось штурмовать еще и овраги, параллельные первому, находящиеся далее, в глубине дефиле. Потери французов неизбежно должны были значительно превысить русские. Не ранее шести часов вечера французам удалось окончательно взойти на высот*ы севернее и северо-восточнее монастыря. Только тогда и Винцингероде, и Бенкендорф, и братья Иловайские начали с боем отступать.[...]

Винцингероде отступал по дефиле, братья Иловайские — над ним по высотам, но чуть отставая, чтобы не дать французам сверху обстреливать и атаковать егерей и драгун, а сами атаковали наступающих внизу французов во фланг сверху через спускающиеся к дороге многочисленные овраги. Бенкендорф уходил сначала на север, затем на восток в обход лесов, по крутой дуге, оставляя слева горящие деревни (нынешние Дютьково, Скоково, Коралово, Ершово); возможно, он шел левее дороги от монастыря на северо-восток, но контролировал ее, как не мог в своем движении не контролировать и спуски с высот в долину Разводни, откуда исходила угроза возможных действий неприятеля. Лишь на высоте деревни Скоково или в виду усадьбы Ершово он должен был повернуть на северо-восток и начать ближе к ночи обход Звенигорода.

К этому времени необходимый результат боя был достигнут. Группа Богарне — три пехотных и четыре кавалерийских дивизии — плюс две бригады итальянской гвардии с артиллерийскими резервом и парком не смогли в течение дня 31-го августа пройти Звенигород^...]

Неприятелю не удалось ни «раздавить» отряд, ни убрать его с дороги. Отряд Винцингероде «нависал» над Богарне вплоть до Москвы и после — на северном направлении на Петербург»39.

Решение оставить Москву

Благодаря этим боям основные силы русских смогли отойти к Москве и имели возможность выбора, защищать ли город или сдать его неприятелю.

На совете в Филях обсуждалась неудачная позиция армии, которая была выбрана для обороны Москвы, и сама необходимость защиты Первопрестольной. При защите Москвы можно было легко, хоть и со славой, погибнуть, погубив армию, а значит, и проиграть кампанию. Идею сдачи Москвы первым высказал Барклай-де-Толли, его поддержал Кутузов.

Вот что пишет Винцингероде в донесении императору: «1-го поутру князь Кутузов писал ко мне, чтоб я приехал к нему для переговоров. Я сдал команду полковнику Бенкендорфу, отличному и достойному офицеру, и отправился в Главную квартиру, находившуюся в двух верстах от Москвы. Проездом я нашел и увидел армию в так называемой позиции, в которой слишком неблагоразумно было бы ожидать неприятельского нападения [...] 1-го числа в полдень; тогда он [Кутузов. — С.К.] еще ни на что не решился; говорено было о позиции, об атаке, об отступлении. Славу Богу, что меня не почтили приглашением к совету. Я уже во весь день не видел князя, но узнал, что собран был военный совет и что решено было отступать. Но здесь я должен откровенно сказать, что я сего же был бы мнения, если б меня спросили, судя по положению Главной квартиры и дурной позиции, в которую упрятали армию и которая не была даже удобна для составления из нея наступательной колонны, если б положено было покуситься на атаку»40.

Кутузов понимал, что после Бородинского сражения, когда он бросил в бой последние резервы, а у Наполеона оставался в резерве Гвардейский корпус, соотношение сил было явно не в его пользу. Поэтому он считал главной задачей в создавшейся ситуации добиться коренного изменения соотношения сил в свою в пользу для создания условий последующего противодействия армии Наполеона. М.И. Кутузов сдал Москву, как некогда Рущук туркам, для того чтобы создать у противника видимость победы.

1.3. Второй этап войны

По сути, с оставлением Москвы завершается первый этап войны, который заключался во втягивании армии Наполеона в Россию. Он вполне удался. Безусловно, в планы Александра I и его окружения не входило оставление Москвы. И Кутузов прекрасно понимал, что император его за этот шаг не похвалит. Но его главной задачей была подготовка к выдворению армии захватчика за пределы страны. О том, что именно это было его целью с момента приема командования, свидетельствует тот факт, что Кутузов после назначения поехал не в армию, а выяснять, как идет набор в ополчение и в армию. И только убедившись в том, что этот процесс отлажен, направился в войска. Однако

после Бородина ситуация была тяжелой во всех отношениях. Настроение армии было критическим. При оставлении Москвы русские войска отказались ответить приветствием главнокомандующему. Нужен был шаг, который бы кардинальным образом изменил «положение сил на шахматной доске». И скоро такой шаг был сделан.

1.3.1. Тарутинский марш-маневр

Замысел

В период со 2(14) по 21(3.10) сентября Кутузов с войсками совершил Тарутинский марш-маневр для занятия выгодного стратегического положения.

В это время «вопрос свободы действий главнокомандующего, устойчивости к политическому и морально-психологическому давлению после оставления Москвы стал еще острее, чем после оставления Смоленска, когда был фактически отстранен от командования М.Б. Барк-лай-де-Толли. Достаточно вспомнить совет в Филях, на котором большинство генералов склонилось в пользу сражения, глухое недовольство армии оставлением Москвы, требование царя, а затем Комитета министров дать объяснения «столь нещастной решимости». Если бы немедленно по оставлению Москвы не последовало решительное наступательное действие в виде флангового маневра, пребывание М.И. Кутузова в занимаемой должности завершилось бы уже в сентябре. Поэтому идея флангового маневра пришлась как нельзя кстати, как средство решения проблемы доверия общества и армии к главнокомандующему»41.

По мнению историков, решение совершить марш-маневр в западном направлении пришло к Кутузову и его окружению уже в процессе движения по Рязанской дороге.

Задачу прикрытия основных сил при отступлении из Москвы Кутузов поставил корпусу Винцингероде. Винцингероде был особой, приближенной к императору, и потому докладывал ему: «Князь, решась отступать на рассвете, приказал мне тогда возвратиться к моему корпусу, взять опять команду над ним и прикрывать отступление его армии, правого фланга и арьергарда его по Можайской дороге, потом же самому мне отступить через город и прикрыть Владимирскую дорогу»42.

В целях беспрепятственного выхода войск из Москвы Кутузов направил Мюрату письмо, в котором согласовывал порядок оставления столицы для занятия ее французами. Мюрат доложил об этом Наполеону и получил согласие, поскольку тот полагал в скором времени встретить делегацию с ключами от города. Война ему казалась выигранной, и он был милостив к побежденному.

Марш-маневр

М.И. Кутузов обозначил отступление Русской императорской армии из Москвы по Рязанской дороге, но 4 сентября 1812 г., переправившись через реку Москва у Боровского перевоза, русская армия круто изменила маршрут и последовала вдоль правого берега реки Пахры в сторону Подольска. М.И. Кутузов лично наблюдал за переправой русских войск с Боровского кургана. Последним уходил корпус генерала Раевского. Он сжег за собой мосты на Боровском перевозе, и армия 5(17) сентября скрылась за Боровским курганом.

На Рязанской дороге была оставлена казачья бригада полковника И.Е. Ефремова.

Также сильный отряд пехоты и кавалерии имитировал отступление по Нижегородской дороге.

Летучий корпус под командой генерал-адъютанта барона Ф.Ф. Винцингероде, прикрыв отступление армии на Можайской дороге, отошел на Владимирскую дорогу, а затем переместился на Ярославскую и Тверскую дороги, где, усилившись тверским ополчением, впоследствии ис-Иван Ефремович полнял роль Обсервационного корпуса, прикрывавшего направление Ефремов на Санкт-Петербург.

Армия, прикрываясь с севера рекой Пахра и пройдя более двадцати километров, вышла на Каширскую дорогу, где был оставлен казачий полк подполковника К.И. Харитонова.

6 (18) сентября, пройдя еще 15 километров, прибыли к Подольску и организовали дневной отдых. После этого на Тульской дороге был оставлен казачий полк майора М.М. Лачина.

Бригада Ефремова и полки Харитонова и Лачина имели задачу в случае обнаружения преследования противника отходить по этим дорогам от Москвы, изображая арьергард русской армии.

Действительно, авангард Великой армии 6(18) сентября, перейдя у Боровского перевоза реку Москва, натолкнулся на бригаду полковника

И.Е. Ефремова и начал ее преследование, приняв казаков за арьергард русских. Только в ночь на 8 (20) сентября, когда в районе г. Бронницы казаки, выполнив свою задачу, рассыпались по лесам, преследовавший их генерал Себастиани понял, что пошел по ложному следу и что русская армия куда-то исчезла. Об этом доложили Наполеону.

Тем временем 8 (20) сентября русские войска вышли на Старую Калужскую дорогу, к деревне Горки Подольского уезда на левом берегу Пахры. Здесь фельдмаршал М.И. Кутузов выдвинул арьергард генерала М.А. Милорадовича к сел^ Десна Подольского уезда. Под его прикрытием 9 (21) сентября главные силы форсировали Пахру и вышли в 2 км южнее с. Красная Пахра.

После этого главнокомандующий направил летучий корпус под командой генерала И.С. Дорохова к с. Перхушково с задачей нарушения коммуникации противника. С этой задачей летучий корпус блестяще справился.

Узнав об «исчезновении» русской армии, 10 (22) сентября Наполеон принял экстренные меры для ее обнаружения. Эту задачу он поставил И. Мюрату, подчинив ему корпус Ю. Понятовского и корпус Ж. Бес-сьера. Первый действовал в районе Подольска, а второй — на Калужской дороге. После активизации поисков 12 (24) сентября, Кутузов, чтобы избежать обхода главных сил с правого фланга по дороге Подольск—Чирково, 13 (25) сентября выдвинул корпус А.И. Остермана-Толстого в район Немчинино—Александрова, в 8 км восточнее Красной Пахры, и приказал Раевскому перебросить дивизию генерала И.Ф. Паскевича южнее, к деревне Сатино.

После этого М.И. Кутузов решил отойти к с. Тарутино Боровского уезда Калужской губернии, которое находилось на Старой Калужской дороге в 84 км от Москвы. Это положение надежно прикрывало направление на Калугу, где находились значительные запасы продовольствия и амуниции, а также на Тулу и Брянск, где находились оружейные заводы. Оно было также удобно для пополнения, которое подходило из южных губерний, а также поддерживания связи с армиями Тормасова и Чичагова.

16 (28) сентября отряд полковника Ефремова, встретив колонну противника, направлявшуюся к Подольску, напал на нее и пленил более 500 человек.

17 (29) сентября Милорадович успешно контратаковал противника у д. Чириково. Под прикрытием арьергардов Милорадовича, Раевского и отряда Остермана, 19(31) сентября главные силы русских достигли д. Спас-Купля, а на следующий день вышли к с. Тарутино. Отряд Остер-мана-Толстого соединился с арьергардом Милорадовича, и вместе они отошли южнее Вороново, а 21(3.10) вышли к Спас-Купля, где отразили атаки неприятеля, а потом под воздействием превосходящих сил противника отошли за р. Чернишня и соединились с основными силами в Тарутинском лагере43.

Таким образом, главные силы Русской армии, завершив марш-маневр и оказавшись в Тарутино, достигали сразу несколько важных целей:

1. Предотвращали любое возможное движение Наполеона на Санкт-Петербург.

2. Не допускали движение Наполеона в направлении внутренних губерний России.

3. Создавали угрозу коммуникационной линии снабжения Великой армии.

4. Имели возможность пользоваться запасами, созданными в Калуге. Еще перед войной были созданы тыловые продовольственные базы 2-й и 3-й линий, где было сосредоточено 261 054 четверти муки, 24 928 четвертей крупы и 326 032 четверти овса. В ходе войны тыловые продовольственные базы постоянно пополнялись.

5. Имели возможность производить пополнение армии.

Вот как об этом записано в «Журнале боевых действий»: «Между тем фельдмаршал князь Кутузов предпринял фланговое движение армии с Рязанской на Старую Калугскую дорогу, дабы сим положением не только прикрыть полуденные губернии России и сблизиться ко всем запасам и подкреплениям, к армии следовавшим, но и в то же время угрожать неприятельской операционной линии, от Москвы через Можайск, Вязьму и Смоленск на Вильну и Дуей»44.

Наполеон, по всей вероятности, не сразу осознал значение такой диспозиции и потому не предпринял никаких решительных действий к исправлению ситуации. Однако позднее, на острове Святой Елены, разбирая на досуге исход кампании 1812 года, Наполеон признавал: «...хитрая лиса — Кутузофф — меня сильно подвел своим фланговым маршем».

Иван Семенович Дорохов

Действия летучего корпуса Дорохова во время Тарутинского марш-маневра

В состав летучего корпуса входили:

— Елисаветградский гусарский полк — 1;

— Лейб-гвардии Драгунский полк — 1;

— Казачий полк — 3;

— орудия — 2.

Посланная в разведку партия сотника Юдина в составе 40 казаков на рассвете 10 (22) сентября, напав на обоз в селе Перхушково, захватила в плен 7 офицеров, 92 солдата и взорвала 36 зарядных ящиков. Вышедший на помощь казакам-разведчикам полковник К.К. Сивере с двумя эскадронам лейб-драгун и 150 казаков, по пути разгромил два маршевых эскадрона противника и взял в плен 6 офицеров и 97 солдат, а майор Сологуб с казаками сжег 20 фур со снарядами.

После этого Сивере с подошедшими гусарами напал на обоз французских гвардейцев. Атака была отбита, но тем не менее русские взяли в плен еще 111 человек.

Допросив пленных, Дорохов установил, что объектом их нападения был 4-й маршевый обоз генерала П. Ланюса, который расположился между д. Шараповка и с. Перхушково.

Наполеон выслал на Можайскую дорогу гв. драгун генерала Сен-Сюльписа. 11 (23) сентября Дорохов подошел к Перхушково, завязал

перестрелку, но увидев, драгун, отошел в лес, а затем к с. Бурцево Верейского уезда. Здесь партия гусар взорвала еще 20 зарядных ящиков.

Воспринимая действия Дорохова как действия небольшой партии, Наполеон приказал выслать в разведку небольшой отряд человек в 200—300. Утром 12 (24) сентября Сен-Сюльпис направил в разведку 200 драгун майора Марто и сводный батальон подполковника Схюр-мена около 220 человек, которые натолкнулись на отряд Дорохова на опушке леса у д. Бурцево. Сначала французские драгуны, ударив, опрокинули казаков и продолжили наступление до села, но им во фланг ударила русская кавалерия и обратила их в бегство. Пехота Схюрмена, построившись в каре, вышла из деревни и, отразив атаки русской кавалерии, прошла к лесу и, ударив в штыковую, прорвала линию казаков и отступила в Б. Вяземы. В ходе боя французские гвардейские драгуны потеряли 80 человек, пехота — 122, в плен взято было 5 офицеров и 185 солдат.

По свидетельству Коленкура, «эта маленькая неудача, которую потерпела гвардия, была неприятна императору не меньше, чем проигрыш настоящего сражения». Чтобы очистить Можайскую дорогу от отрядов Дорохова, Наполеон выслал гвардейских конных егерей, Баварскую дивизию легкой кавалерии, 123-ю бригаду легкой кавалерии и 14-ю пехотную дивизию, но к их прибытию Дорохов уже вернулся к основным силам Русской императорской армии.

Результат рейда:

уничтожено — 106 зарядных фур; взято в плен: офицеров — 25; солдат — ок. 680.

Поняв, насколько не надежна его коммуникация, Наполеон разместил на участке с. Б. Вяземы — с.Яшкино «обсервационный корпус», состоявший из пяти пехотных и шести кавалерийских полков, а также отдал приказ об усилении мер безопасности при движении от Смоленска к Москве45.

1.3.2. Планирование разгрома Великой армии

Петербургский план

Петербургский план — принятое в отечественной исторической литературе название плана совместных действий российских армий на 2й период кампании 1812 года, разработанного в Санкт-Петербурге в конце августа в окружении императора Александра I.

Параллельно с подготовкой Петербургского плана в Главной квартире соединенных российских армий под руководством М.И. Кутузова были выработаны предписания, разосланные 6.09.1812 главнокомандующим 3-й Обсервационной армией генералу А.П. Тормасову и Дунайской армией адмиралу П.В. Чичагову. Предполагая, что их войска

вошли в соприкосновение и начали действовать наступательно, Кутузов поставил Чичагову задачу присоединить к его армии корпус генерала Ф.Ф. Эртеля и далее двигаться к Могилеву, а затем выйти на Смоленскую дорогу и сблизиться с Главной армией «для угрожения неприятельского тыла и пресечения всякого сообщения его». Тормасову предписывалось со своей армией защищать Волынскую и Подольскую губернии и обеспечивать тыл Чичагова.

АлександрИвановичЧернышев

Однако 8.09.1812 к Кутузову в Красную Пахру прибыл из Санкт-Петербурга флигель-адъютант полковник А.И. Чернышев, который представил на волю главнокомандующего разработанный в столице план военных действий (ранее данные предписания Кутузова Чичагову и Тормасову были отменены). Доставленный Чернышевым Петербургский план включал высочайшие рескрипты на имя Кутузова, Чичагова, П.Х. Витгенштейна и Ф.Ф. Штейнгейля, в которых каждому военачальнику ставились оперативные задачи и указывались сроки и маршруты движения их войск. 1.09.1812 император Александр I подписал рескрипт о соединении под командованием Чичагова сил 3-й Обсервационной и Дунайской армий (при этом Кутузову рекомендовалось отозвать Тормасова в Главную армию и «вверить ему резерв»). Согласно Петербургскому плану, основные силы Чичагова должны были двигаться через Пинск и Минск, куда должен был подойти и корпус Эртеля, к 15 октября достичь Борисова и занять линию р. Березина и течение р. Ула, где подготовить оборонительные рубежи и отрезать неприятелю дороги на запад. Часть сил Чичагов должен был оставить для прикрытия своих действий с тыла. К этому времени корпус Витгенштейна, усиленный частями Санкт-Петербургского и Новгородского ополчений, должен был взять Полоцк, отрезать корпуса маршалов Н.Ш. Удино и Л. Гувьон Сен-Сира от главной группировки Великой армии, отбросить их на запад и войти в соприкосновение с Чичаговым. Прибывшему из Финляндии корпусу Штейнгейля ставилась задача выйти от Риги к Вильно и служить своеобразным прикрытием и резервом для Чичагова и Витгенштейна. План предусматривал одновременные и скоординированные наступательные действия на флангах Великой армии с задачей выхода на ее коммуникационную линию и окружения ее главных сил в районе р. Березина. Главная цель Петербургского плана — преградить пути отступления из России главной группировке Наполеона и уничтожить ее к 20 октября совместными действиями войск Чичагова и Витгенштейна (всего 100 тыс. чел.), при этом Главной армии Кутузова конкретные задачи в плане поставлены не были. В частных письмах к командующим император Александр I, разъясняя свои идеи, называл Петербургский план «лишь канвой» для частной инициативы и не требовал, «чтобы все было выполнено буквально».

После «совета» с генералом Л.Л. Беннигсеном Кутузов утвердил Петербургский план, но сделал оговорки с тем, «чтоб командующие не очень стеснялись бы» установленными в нем сроками46.

1.3.3. Малая война как путь достижения победы

73

Определение малой войны

«В 18—19 вв. малой войной было принято называть действия войск малыми отрядами в отличие от действий крупных частей соединений. К такого рода действиям относили охранение собственных войск (службу на аванпостах, несение караулов, действия в патрулях, пикетах и в разъездах и т.п.) и действия отрядами (простые и усиленные рекогносцировки, засады, нападения на фланги, колонны, обозы, фуражиров, магазины и депо неприятеля). Нападения на колонны, обозы, фуражиров, магазины и депо неприятеля военные теоретики относили к партизанским действиям, которые считались венцом малой войны»47.

Определение партизанской войны

«В 18—19 вв. под партизанской войной понимались самостоятельные действия небольших мобильных армейских отрядов на флангах, в тылу и на коммуникациях противника. Целью партизанской войны являлось нарушение коммуникаций между неприятельской армией и ее тылами, а также между ее корпусами, уничтожение запасов (магазинов) и тыловых военных учреждений, транспортов, подкреплений, а также нападение на этапные посты, освобождение своих пленных, перехват курьеров.

На партизанские отряды возлагались установление связи между разделенными частями своей армии, возбуждение народной войны в тылу неприятеля, добывание сведений о движении и численности армии противника, а также постоянное беспокойство неприятеля, чтобы лишить его необходимого отдыха и тем привести «в изнурение и расстройство». Партизанская война рассматривалась как составная часть «малой войны», поскольку партизанские действия не вели к полному поражению противника, а лишь способствовали достижению этой цели»48.

Новаторство Дениса Давыдова

Денис Васильевич Давыдов

Несколько ранее мы уже писали, что Денис Давыдов вовсе не был первым партизаном, поскольку партизанские действия имели место в русской армии и в XVIII веке. Также не ему принадлежит и идея ведения партизанской войны против неприятеля, поскольку известная записка Чуйкевича была подготовлена еще в апреле 1812 года. Так, может быть, Денис Давыдов не более чем один из многих партизанских командиров войны 1812 года? Нет! Заслуга командира 1-ш батальона Ахтарского гусарского полка подполковника Дениса Васильевича Давыдова в развертывании партизанских действий в тылу неприятеля весьма значительна, поскольку формирование и применение отдельных партизанских отрядов, назначенных действовать на подступах к Москве и линии снабжения Великой армии, началось по его инициативе в конце августа 1812 года. Следует заострить внимание читателя на целях и задачах этих действий.

Бывшие до этого партизанские действия и действия летучих корпусов имели совершенно иные и цели, и задачи. Практически Давыдов реализовал идеи, изложенные в записке Чуйкевича. При этом, надо полагать, о существовании такого документа и его содержании он даже не догадывался. Это тот случай, о котором говорят: «Идеи носятся в воздухе». Давыдов, пользуясь тем, что состоял адъютантом при князе П.И. Багратионе, за пять дней до Бородинского сражения обратился к нему с предложением создать специальный конный отряд в тысячу человек, который действовал бы на коммуникациях противника и дезорганизовывал его тылы. Он вспоминал: «Двадцать первого августа князь позвал меня к себе; представ к нему, я объяснил ему выгоды партизанской войны при обстоятельствах того времени: „Неприятель идет одним путем, — говорил я ему, — путь сей протяжением своим вышел из меры; транспорты жизненного и боевого продовольствия неприятеля покрывают пространство от Гжати до Смоленска и далее. Между тем обширность части России, лежащей на юге Московского пути, способствует изворотам не только партий, но и целой нашей армии. Что делают толпы казаков при авангарде? Оставя достаточное число их для содержания аванпостов, надо разделить остальное на партии и пустить их в средину каравана, следующего за Наполеоном. Пойдут ли на них сильные отряды? Им есть довольно простора, чтобы избежать поражения. Оставят ли их в покое? Они истребят источник силы и жизни неприятельской армии. Откуда возьмет она заряды и пропитание?

Наша земля не так изобильна, чтобы придорожная часть могла пропитать двести тысяч войска; оружейные и пороховые заводы — не на Смоленской дороге. К тому же обратное появление наших посреди рассеянных от войны поселян ободрит их и обратит войсковую войну в народную. Князь! Откровенно Вам скажу: душа болит от вседневных параллельных позиций! Пора видеть, что они не закрывают недра России. Кому не известно, что лучший способ защищать предмет неприятельского стремления состоит не в параллельном, а в перпендикулярном или, по крайней мере, в косвенном положении армии относительно к сему предмету? И потому, если не прекратится избранный Барклаем и продолжаемый Светлейшим род отступления, Москва будет взята, мир в ней подписан, и мы пойдем в Индию сражаться за французов!.. Я теперь обращаюсь к себе собственно: если должно непременно погибнуть, то лучше я лягу здесь! В Индии я пропаду со ста тысячами моих соотечественников без имени и за пользу, чуждую России, а здесь я умру под знаменами независимости, около которых столпятся поселяне, ропщущие на насилие и безбожие врагов наших... А кто знает! Может быть, и армия, определенная действовать в Индии!..64»

Багратион поддержал инициативу Давыдова и доложил о ней М.И. Кутузову. Но фельдмаршал, одобрив решение Багратиона о выделении Давыдову конного отряда, серьезно урезал его численный состав. «Для опыта» главнокомандующий распорядился дать под команду Давыдова конный отряд численностью лишь 130 человек (50 гусар и 80 казаков).

Некоторые историки считают, что выделение Давыдову значительно более скромных сил, нежели было испрошено, свидетельствует о том, что Михаил Илларионович не сразу проникся идеей малой (партизанской) войны. Однако следует понимать, что со своим предложением Давыдов вышел на главнокомандующего за считанные дни до генерального сражения под Бородино. Исход сражения Кутузову был не известен, но было бы более чем странно, если бы он все же не надеялся победить в нем. Если бы такое случилось, характер действий Русской армии был бы иным и вполне возможно, что действия партизан не потребовались.

Однако, будучи трезвым стратегом и дальновидным военачальником, Кутузов именно «для опыта» дал возможность Денису Давыдову сформировать небольшой партизанский отряд. Буде потребуется, можно этот опыт применить, а нет, так и отозвать отряд всегда возможно.

Решение вести малую войну

Как известно, победа на Бородинском поле осталась не за нами. Действия опытной партии подполковника Д.В. Давыдова имели успех и могли служить примером для создания других партизанских отрядов и расширения малой войны, план ведения которой Кутузов уже наметил себе.

Ограничив, в результате флангового маневра, действия Наполеона, М.И. Кутузов, действия которого не регламентировались Петербургским планом, приступил к ведению малой войны силами летучих корпусов, отрядов армейских партизан и народного ополчения, направив их на пресечение единственной линии снабжения противника.

М.И. Кутузов в своем рапорте Александру I от 4 (16) сентября 1812 года писал, в частности: «Хотя и не отвергаю того, что занятие столицы не было раною чувствительнейшею, но не колеблясь между сим происшествием и теми событиями, могущими последовать в пользу нашу с сохранением армии, я принимаю теперь в операцию со всеми силами линию, посредством которой, начиная с дорог Тульской и Калугской, партиями моими буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым, отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, и обратив на себя внимание неприятеля, надеюсь принудить его оставить Москву и переменить всю свою операционную линию»49.

Оценив 2 сентября 1812 года успешные действия первого высланного им отряда, уже 8 сентября М.И. Кутузов формирует летучий корпус генерал-майора И.С. Дорохова и направляет его на Можайскую дорогу для создания угрозы главной линии коммуникации Наполеона. В своем донесении на имя императора он сообщает, что противник, потеряв русскую армию, в поисках своих постоянно натыкается на ощутимое противодействие:

[Донесения М.И.Голенищева-Кутузова от 6 (18) и 11 (23) сентября 1812].

«Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь [Го-ленищев-]Кутузов доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

От 11 Сентября, из села Красные Похры.[...]

Неприятель, потеряв из виду нашу армию и оставаясь в недоумении, посылает сильные отряды на разные пункты для открытия нас. 7 числа [сентября] Генерал-Майор Иловайский 11с частью казаков и Мариупольскими гусарами, открыв неприятеля у селения Знаменска, атаковал четыре его конные полка, взяв в плен 200 человек с Полковником, 16 Офицерами и 40 унтер-офицерами, много положил их на месте и разбил совершенно.

Разъезды наши также приводят много пленных, так что вчерашний и сегодняшний день приведено 500 человек. Ныне став на сей дороге и приближась к тылу неприятельскому у стороны Можайска для действия на оный, послал я под командою Генерал-Майора Дорохова сильный отряд, от которого имею сегодня рапорт, что он успел уже взять 6 Офицеров и 200 рядовых.

Между тем Ахтырского гусарского полка Подполковник Давыдов со 150 человеками легкой кавалерии уже давно живет между Гжатска и Можайска и удачно действует для преграждения неприятельских коммуникаций.

Генерал-Адъютант Барон Винцингероде стоит на Тверской дороге, имея отряд и по Ярославской, и вместе с действиями армии на Можайскую дорогу будет и оный на оную действовать.

Генерал Дорохов рапортует сей час, что он открыл по дороге от Можайска к Москве корпус, состоящий из пехоты, конницы и артиллерии Генерала Ламюза. Прочее, ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, усмотреть изволите из поднесенных в подлиннике рапортов Генерал-Майора Дорохова [от 10 сентября] касательно Можайской дороги»50.

Из донесения видно, что действия Дорохова также были успешны, и потому 15 сентября Кутузов формирует партизанский отряд под командой полковника князя И.М. Вадбольского.

К 20 сентября 1812 года, когда был завершен Тарутинский марш-маневр, он утвердился в своем решении вести малую войну, сообщая в письме генералу П.Х. Витгенштейну: «Поелику ныне осеннее время наступает, через что движения большою армиею делаются совершенно затруднительными... то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну...» В тот же день в письме генералу Ф.Ф. Винцингероде он писал о своем замысле ведения малой войны: «Поскольку осеннее время и совершенйо размытые дороги крайне затрудняют передвижение нашей армии, я решил занять с большой частью своей армии укрепленную позицию около села Тарутино на реке Нара, а оставшуюся часть разделить на летучие отряды, которые будут иметь целью угрожать вражеским коммуникациям в направлении к Можайску, Вязьме и Смоленску. Вследствие чего полковник

князь Вадбольский уже отряжен с Мариупольским гусарским полком и 500 казаками к стороне Кубинского, дабы нападать на неприятельские обозы и отогнать подальше его партии, овладев дорогой на

Рузу»51.

Глава 1. Отечественная война 1812 года и специальные действия

«Партиями моими, — говорит он, — буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым, отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, надеюсь принудить его оставить Москву».

Пожалуй, впервые в истории России специальные действия были организованы на таком уровне. При этом специальные действия осуществлялись согласованными действиями армейских формирований.

К ним можно отнести летучие корпуса и партизанские отряды, командированные из состава армии, имеющие различную численность в зависимости от стоящих задач, каждый из которых имел свое операционное направление.

1.3.4. Силы для ведения малой войны

Основными силами ведения малой войны были летучие корпуса и партизанские отряды, сформированные в регулярной армии и отряженные для выполнения специальных задач в тылу противника.

Летучие корпуса

«Летучие корпуса» (франц. — corps volant), временные армейские мобильные отряды, создавались российским командованием для кратковременных рейдов («набегов», «экспедиций»), именовались также «малыми корпусами», «отрядами легких войск» и др. «Л. к.» состояли из регулярных (легкая кавалерия, драгуны, егеря, конная артиллерия) и иррегулярных (казаки, башкиры, калмыки) войск (средняя численность— 2—3 тыс. чел.). Обычно из состава «Л. к.» выделялись «малые отряды», «нарочные партии», «легкие партии» для уничтожения фуражиров противника. Действия «Л. к.» являлись одной из форм партизанской войны.

В силу более значительного, чем партизанский отряд, численного состава летучие корпуса могли привлекаться для выполнения локальных задач по атаке крупных объектов. Они могли принимать участие в наступательных и оборонительных действиях на отдельных участках или во взаимодействии с главными силами. Н.П. Грюнберг в своей работе «История 1812 года и “Записки Бенкендорфа”» пишет: «“Летучие корпусы” имели иное главное назначение: они не просто участвовали в крупных операциях, проводимых всей Русской армией, им отводилась в этих операциях особая ответственная роль. Задания этим отрядам определяло только высшее командование, и от их выполнения летучие корпусы редко отвлекались». Однако следует заметить, что они могли иметь различное назначение и также выйолняли специальные задачи по нарушению линии снабжения и коммуникации противника. При этом эти действия могли составлять и основную задачу корпуса. Это видно из характера действий ЛК Дорохова на Можайской дороге на заключительном этапе Тарутинского маневра.

Для выполнения специальных действий от летучего корпуса либо выделялась партия или несколько партий, либо сам корпус делился на партии для действий в определенном районе. Общее руководство оставалось за командиром корпуса, который мог действовать с одной из партий. Тактика действий соответствовала решаемым задачам и, как правило, носила рейдовый характер.

И летучие корпусы, и партизанские отряды действовали в интересах главного командования в зависимости от характера действий Русской армии и неприятеля. *

Партизанские партии

«По определению военного историка С.А. Тучкова, «партизанская партия — отделенная часть войска, определенная для каких-либо особых военных предприятий». В отличие от летучих корпусов, совершавших кратковременные набеги, партизанские партии совершали длительные «поиски» надолго отрываясь от армии, «гнездились» на путях сообщения противника, «изнуряя» его постоянными нападениями. Главным назначением партизанских партий считались действия против операционной (коммуникационной) линии неприятеля. Командиры партизанских партий пользовались большей самостоятельностью, получая от командования лишь самые общие указания. Действия партизанских партий носили почти исключительно наступательный характер. Залог успеха партизанских партий — скрытность и быстрота передвижения, внезапность нападения и быстрота отхода. Этим в свою очередь определялся состав партизанских партий: в них входила преимущественно легкая регулярная (гусары, уланы) и иррегулярная (донские, бугские и другие казаки, калмыки, башкиры) кавалерия, иногда усиленная несколькими орудиями конной артиллерии. Для обеспечения мобильности численность партизанских партий ие превышала нескольких сот человек. Пехота придавалась партизанским партиям редко: при начале отступления по одной егерской роте получили отряды А.Н. Сеславина и А.С. Фигнера. Дольше всего— шесть недель — действовала в тылу неприятеля партия Д.В. Давыдова»52.

Всего действовало около двадцати партий общей численностью 3200 человек. Во главе партизанских отрядов стояли смелые и энергичные кадровые офицеры, в основном кавалеристы.

В рамках замысла Светлейшего

«[...] Кутузовым было организовано целое кольцо партизанских отрядов, охватывавшее Москву со всех сторон. Партии Вадбольского, Сеславина и фон-Визина действовали между Можайском, Москвой и Тарутином, партия Давыдова — между Гжатском и Вязьмой, князя Кудашева — на Серпуховской, а Ефремова—на Коломенской дороге; генерал Вин-шшгероде от Клина посылал партии (Бенкендорфа, Чернозубова, Иловайского) к Звенигороду, Рузе, Гжатску, Сычёвке, Зубцову, Дмитрову; Фигнер же рыскал в окрестностях самой Москвы; переодеваясь во французские мундиры, он проникал даже в расположение неприятеля»53.

«Отдельным партизанам (командирам отдельных партизанских отрядов. — С.К.) при назначении:

1) повелевалось переноситься чаще с места на место (ибо движение — лучшее укрытие для партии), рекомендовалось нападать то порознь, то совокупно;

Опыт специальных действий Российской армии до 1917 года

2) указывался район действий, т.е. в какую сторону направляться и где преимущественно производить поиски;

3) назначалась общая цель — наносить возможный вред неприятелю — и больше ничего.

В остальном им предоставлялась полнейшая свобода. Партизаны извещались, какая партия к ним ближе других, для взаимной связи или для совместного действия в случае превосходства противника или важного предприятия. Выбор товарищей — офицеров партии также предоставлялся на волю самих партизан. Состав партии был лёгкий (редко более 500 человек), из казаков, с приданием частей регулярной кавалерии.

Такая почти идеальная организация, разумеется, не замедлила принести благие результаты. Каждый партизан, обладая свободой, уничтожал слабейший отряд, скрывался от сильнейшего, используя вполне каждую оплошность врага, каждый его промах. Не удавалось ему схватить курьера — он отнимал обоз, не удалось отнять обоз — он уничтожал запоздалую команду или фуражиров и т.д.[...]

В довершение своей системы Кутузов намеревался из 26 вновь прибывших казачьих полков сформировать 10 летучих отрядов, а Платова с 4000 чел. отрядить для отдельных действий на путь неприятельских сообщений. Но обстоятельства не дали возможности привести это намерение в исполнение. По примеру Кутузова были учреждены партизанские постоянные отряды и Витгенштейном для действий по обоим берегам Двины (полковник Непейцын, Родионов, майор Бедряга). Со стороны же южных армий предпринимались лишь отдельные поиски, хотя весьма удачные».

Всего для ведения малой войны в составе летучих корпусов и армейских партизанских отрядов «к концу сентября находилось 36 казачьих, 7 кавалерийских и 6 пехотных полков, 5 эскадронов и до 30 артиллерийских орудий»54.

Народная война по замыслу царя

Война 1812 года называется в русской истории Отечественной из-за участия в ней самых широких слоев населения России. Однако роль народа в этой войне завышена. Кем-то из историков это сделано неосознанно, а кем-то — вполне сознательно, что называется «от имени и по поручению». Основная ошибка, с упоением повторяемая различными авторами на протяжении двух столетий, касается высокого сознания русского народа, который самостоятельно восстал против завоевателей. Однако в то время и в том государстве это было равносильно бунту. Крестьян действительно вооружали, но по инициативе их помещиков и с разрешения царя. А.И. Попов пишет, что смоленское дворянство «еще до получения манифеста об ополчении отправило к государю просьбу: дозволить временно вооружить до 20-ти тысяч человек»55.

Первым официальным документом, который призывал население России встать на борьбу против наполеоновского вторжения, был манифест Александра I от 6 июля 1812 г.

Высочайший манифест Александра I о вторжении Наполеона. 6 июля 1812 ■>

«Неприятель вступил в пределы НАШИ и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясть спокойствие Великой сей Державы. Он положил в уме своем злобное намерение разрушить славу ее и благоденствие. С лукавством в сердце и лестью в устах несет он вечные для нее цепи и оковы. Мы, призвав на помощь

Бога, поставляем в преграду ему войска НАШИ, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его и то, что останется неистребленного, согнать с лица земли НАШЕЙ. МЫ полагаем на силу и крепость их твердую надежду, но не можем и не должны скрывать от верных НАШИХ подданных, что собранные им разнодержавные силы велики и что отважность его требует неусыпного против него бодрствования. Сего ради, при всей твердой надежде на храброе НАШЕ воинство, полагаем МЫ за необходимо нужное собрать внутри Государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех.

МЫ уже воззвали к первопрестольному Граду НАШЕМУ Москве, а ныне взываем ко всем НАШИМ верноподданным, ко всем сословиям и состояниям духовным и мирским, приглашая их вместе с НАМИ единодушным и общим восстанием содействовать противу всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет он на каждом шагу верных сыновей России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина. Благородное дворянское сословие! ты во все времена было спасителем Отечества; Святейший Синод и духовенство! вы всегда теплыми молитвами призывали благодать на главу России; народ русский! храброе потомство храбрых славян! ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют.

Для первоначального составления предназначаемых сил предоставляется во всех губерниях дворянству сводить поставляемых им для защиты Отечества людей, избирая из среды самих себя Начальника над оными и давая о числе их знать в Москву, где избран будет главный над всеми предводитель».

Народное ополчение

Как видно из документа, Государь определил руководящую роль дворянства в формировании ополчения и командовании им. Народное ополчение «предназначались для замены регулярных войск во внутренних районах и их подкрепления в случае вторжения наполеоновской армии в глубь страны». В связи с неблагоприятным для России развитием военных действий народное ополчение, явившееся одним из проявлений патриотического подъёма населения, стало одним из источников пополнения Русской регулярной армии, так как при рекрутском способе комплектования и 25-летнем сроке военной службы в стране не было обученного резерва. Ратники в народное ополчение выставлялись помещиками из крепостных крестьян (обычно 4—5 чел. в возрасте 17—45 лет от 100 ревизских душ). Небольшое число ополченцев составляли добровольцы из ремесленников, мещан и духовного сословия. Крепостные охотно шли в народное ополчение, надеясь после войны на освобождение от крепостной зависимости. Сбор ратников, их вооружение и снабжение осуществлялись комитетами уездных (губернских)

дворянских собраний на средства добровольных пожертвований (их сумма в 1812—1814 годах составила 83 млн. руб.), а с марта 1813 года — за счёт казны. Офицеры назначались из добровольцев-дворян, ранее служивших в армии. Командующие округами избирались дворянскими собраниями.

По манифесту от 18 июля районы формирования народного ополчения ограничивались 16 центральными губерниями. Народное ополчение Московской, Смоленской, Калужской, Тульской, Рязанской, Тверской, Ярославской и Владимирской губерний составило 1-й округ (командующий генерал Ф.В. Растопчин) и предназначалось для обороны Москвы. Во 2-й округ (командующий генерал М.И. Кутузов, с 27 августа — генерал П.И. Меллер-Закомельский, с 22 сентября — сенатор А.А. Бибиков) входило ополчение Петербургской и Новгородской губерний, прикрывавшее Петербургское направление. Народное ополчение Костромской, Вятской, Казанской, Нижегородской, Симбирской и Пензенской губерний входило в 3-й округ (командующий генерал П.А. Толстой) и составляло резерв.

Общая численность народного ополчения составила свыше 300 тысяч человек. Из ополченцев создавались пешие 4-батальонные полки (по 2500 чел.), конные полки (по 1400 чел.) и дружины (по 820 чел.). Основным вооружением были пики, топоры и сабли, небольшое число ратников было вооружено ружьями. К концу 1812 года большинство ополченцев получило ружья. Одежда ратника состояла из суконного кафтана, шаровар, рубахи, сапог и фуражки с медным крестом56.

Собственно привлечение для защиты отечества самых широких слоев русского общества и дало вполне обоснованное основание назвать войну 1812 года Отечественной. Однако говорить о «едином патриотическом порыве» не приходится. «Известно, что нередко богатые

Опыт специальных действий Российской армии до 1917 года

крестьяне покупали у помещиков крепостных людей, поставляя их в ополчение взамен себя. Да и в армию крестьяне отнюдь не всегда шли с охотой (как убеждает читателя Троицкий), они убегали или калечили себя, чему есть свидетельства. После оставления Москвы значительная часть ратников Московского и Смоленского ополчений покинула ряды и разбрелась по своим домам»57.

1.3.5. Мифы о народной войне

Все, как один?

Ни о каком стихийном вооружении народа и самостоятельном создании партизанских отрядов и речи быть не мото. Рассказы о массовом народном подъеме и ведении партизанской войны не более чем вымысел ура-патриотов, с подачи Растопчина начавших это мифотворчество сразу после окончания войны, и историков советской поры, которые с подачи И.В. Сталина сильно исказили историю Отечественной войны 1812 года. Вот что пишет кандидат исторических наук А.И. Попов в своей критической статье «Отечественная война 1812 года: “Новые открытия” и псевдопроблемы», где он критикует книгу Троицкого, которая продолжает повторять прошлые ошибки. Опустив полемику с автором критикуемого издания, предлагаем вниманию читателя, что называется, сухой остаток — результат собственных исследований Попова и работ современных историков, не обремененных классовым подходом к предмету своего исследования. Для начала стоит заметить, что патриотический подъем имел место не на всей территории Российской империи. «На самом же деле значительная часть населения Литвы встречала наполеоновские войска как освободителей, помогала им и вредила русским, а крестьяне Белоруссии скрывались в лесах, отбиваясь от мародёров и грабя имения своих помещиков. Вовсе не мирное население уничтожало здесь запасы, а отступавшая русская армия, чаще всего казаки — свои магазины. Одним словом, никакого «народного партизанского движения» здесь не было, и первый официальный призыв к народной войне был опубликован М.Б. Барклаем-де-Толли лишь 1(13) августа в Смоленске»58.

При этом «многочисленные мятежи и грабежи поместий (нередко совершаемые мужиками вместе с неприятельскими мародёрами) затрудняли положение правительства, занятого борьбой с грозным завоевателем, и отвлекали от этой войны отряды русской армии, в том числе партизан»59.

Защита от всех

Зачастую крестьяне вставали на собственную защиту. Но не всегда от неприятеля, поскольку крестьяне страдали в результате войны не только от призыва их в ополчение или от неприятельских фуражиров или мародеров. Они страдали и от собственных русских мародеров и даже русских военных. «Продовольственная служба русской армии в

описываемый период была поставлена весьма неудовлетворительно, солдаты, бывало, голодали, и это приводил^ к грабежам. По словам одного русского военного историка XIX века,«.. .грабили и около Вильны, и около Витебска, и под Смоленском, и под Москвой. Солдаты грабили под непосредственным давлением голода, а высшие чины — не менее, но с большим комфортом и с меньшей опасностью». Шеф 13-го егерского полка генерал-майор В.В. Вяземский, находясь на территории

Кобринского повета, записал в своем дневнике 25 июля 1812 года: «.. .снабжаем себя посредством чрезвычайной фуражировки, то есть без всяких раскладок, а что кто где нашел, то и берет».

Вот еще одна зарисовка с натуры, сделанная в Минской губернии поручиком И.Т. Радожицким. Команда его фуражиров столкнулась с нежеланием помещика отдавать свое добро. «Я... приказал выдать мне сена, сколько надобно, под квитанцию; в противном случае, сказал,

Глава 1. Отечественная война 1812 года и специальные действия

буду брать сам вооруженною рукою, и ежели встречу сопротивление дворовых людей его, то велю привезти пушку и стану действовать, как против бунтовщиков». Разумеется, что против столь весомого аргумента возразить было нечего...

Вообще-то в Русской армии существовали расходные и подвижные провиантские магазины, но они не поспевали за войсками, и тогда хлеб и фураж забирались под квитанции. Эти квитанции правительство обязалось впоследствии оплатить или зачесть в счет податей. [...] ...На деле [...] и спустя 40 лет после войны деньги не были возвращены крестьянам»60.

Так, например, в результате строительства Тарутинского лагеря село Тарутино практически перестало существовать. Дома его жителей пошли на сооружение лагерных построек и домов для офицерского состава.

Известно немало случаев, когда крестьяне, спасая свое добро от грабежа, убивали не только французов, но и русских.

Была ли народная война партизанской?

А как же народные партизанские отряды, о которых «так долго говорили большевики»? «Те, кого советские авторы объявили партизанами, в источниках именовались иначе: «Вооруженные обитатели, вооруженные крестьяне, кордоны пограничные, ополчение, внутреннее охранное войско». Д. Давыдов чётко различал «партизан и поселян», называя последних «поголовным ополчением», «общим и добровольным ополчением поселян»; он писал о «народной войне, возбуждаемой и поддерживаемой партизанами». Р. Вильсон, сообщая о высылке из армии партизанских партий, добавил: «Теперь также набираются многочисленные крестьянские ополчения, коим роздано достаточное число оружия».

В листовках русского штаба партизанские отряды чётко отличались от «крестьян из прилежащих к театру войны деревень», каковые «устраивают между собою ополчения». Одним словом, участники войны не называли крестьянские отряды «партизанскими»61.

Истории о многочисленных победах крестьянских партизанских отрядов над регулярными частями Великой армии также не более чем вымысел. Если бы это было действительно так, то возникает справедливый вопрос о необходимости регулярной армии. К чему ее содержать и столько учить? Достаточно набрать крестьян со старостой во главе, и готово дело — любому супостату в скорости конец настанет. Слава Богу, это никому в голову не приходило. «Анекдотично звучит заявление Троицкого, будто «крестьянский партизанский» отряд Г.М. Курина «освободил Богородск» от неприятеля, ибо йз источников известно, что неприятель оставил этот город по приказу Наполеона, после чего туда вступили русские армейские отряды, а затем — части Владимирского ополчения. [...] Под портретом Курина ныне красуется надпись: «Партизан», хотя на обороте полотна написано иное: «Предводитель милиции», то есть ополчения. [...]

Столь же смешным является заявление Троицкого, будто бы народные «партизаны Четвертакова очистили от французов весь район Гжатска», поскольку французская армия по собственному почину отступила к Смоленску. С упоением описал Троицкий подвиги «командира третьего по численности крестьянского отряда Фёдора Потапова, называвшего себя Самусем» (С. 375). Он до сих пор не ведает того, что подвиги сего героя были в полном смысле слова выдуманы известным патриотом-баснописцем С.Н. Глинкой, скопировавшим сей образ с реального Е.В. Четвертаков^!

Упомянул Троицкий и гренадера С. Еременко: «Тяжело раненный в Смоленске, этот солдат был спасён жителями города», а затем «стал партизаном и начал с того», что истребил неприятельский отряд из 47 человек (С. 375—376). На самом деле раненого выходил помещик с. Мичулова Кречетов, о котором никто из советских сочинителей по понятной причине не упоминал. Троицкий не случайно не назвал даты описанного «подвига», намекнув, что с него только начался боевой путь этого отряда. На самом же деле данный «подвиг» был единственным известным деянием Ерёменко, и случился он 30 октября ст. ст., когда французы уже отступили до Смоленска. Между тем советский академик Тарле, возведённый Троицким в разряд марксистского божества, написал, будто отряд Еременко начал действовать ещё до выступления Давыдова (который вышел на поиски 25 августа ст. ст.)!

Далее Троицкий перечислил и другие «крестьянские партизанские отряды», в том числе отряд Половцева и Анофриева из Мосальского уезда Калужской губернии (С. 376). Но по архивным данным мы установили, что в Мосальском уезде помещика М.П. Нарышкина сокольник В. Половцов и бурмистр Ф. Анофриев «от баревых стрелков» набрали «50 верховых стрелков и 300 человек для кардону. Всегда в готовности продержали их с дозволения г. Нарышкина нащот вотчины» до прихода калужских ратников. Следовательно, они набрали крестьян для кордона, то есть по приказу губернатора, и единственный описанный в источниках «подвиг» они совершили лишь тогда, когда сюда подошли калужские ополченцы. [...]

Н.А. Троицкий заявил, будто «партизанских отрядов из крестьян было во много раз больше, чем армейских: только на Смоленщине — до 40 общей численностью около 16 тыс. человек. А ведь они действовали по всему театру войны... По существу, едва ли не все крестьяне, причём обоего пола, способные носить оружие, становились тогда в зоне военных действий партизанами». Последняя фраза является выдумкой чистой воды, а приведённая численность «партизан» могла быть взята только «с потолка». При этом автор сослался не на источники, а на сочинения советских писателей. На самом деле речь идёт о звеньях кордонной цепи, созданной дворянами по призыву Барклая»62.

В то же время нельзя абсолютно отрицать участия крестьян в действиях партизан против французов.

Руководимые дворянами и отставными военными, купцами и даже крепостными крестьянами отряды ополченцев, совместно с армейскими партизанами выполняли задачу предотвращения проникновения фуражиров и отдельных отрядов противника в неразоренные губернии, создавая кардонные линии вдоль коммуникаций противника. Они выполняли функции разведки, оказывали поддержку партизанским отрядам и иногда принимали участие в боях. Но говорить, что это явление было настолько массовым, насколько об этом написано в советскую пору, к сожалению, не приходится.

«Народная война имела место лишь в некоторых уездах Смоленской, Московской и Калужской губерний, и завершилась она к началу ноября по причине отступления оттуда неприятеля. В ноябре же по приказу царя и Кутузова у народа стали изымать оружие посредством выкупа, а в Литве и Белоруссии народной войны вовсе не было. Мы имеем в виду, конечно, «кордоны» и народные дружины, ибо губернские ополчения вооружены были вовсе не дубинами.

1. В феодальном государстве народ вовсе не был самостоятельной силой, способной принимать какие-либо судьбоносные решения.

2. Включать армию в понятие «народ» могут лишь схоластически мыслящие марксисты, не разумеющие, что крепостные крестьяне, попадая в армию, навсегда порывали со своим прежним сословием и вступали в иное, обладавшее своими корпоративными интересами.

3. Нельзя же всерьёз считать, что плохо вооруженные и необученные ополченцы и отряды самообороны смогли самостоятельно разбить огромную армию, возглавляемую величайшим полководцем.

4. Поскольку под словом «народ» принято понимать крестьянство, то при таком определении замалчивается роль в той войне прочих сословий, особенно дворян и священнослужителей, а также армии. Крестьянство составляло почти 9/ю населения страны, но вклад различных сословий в дело защиты родины отнюдь не прямолинейно корре-лируется с их численным соотношением. Дворянство играло тогда руководящую и цементирующую роль, а духовенство сыграло важнейшую роль в деле религиозной пропаганды, «остервенившей» русский народ против завоевателя»63.

Роль командования армии и армейских партизан в организации «народной войны»

Направленные в тыл противника партизаны действовали весьма активно в соответствии с замыслом командующего, каждый в назначенном ему районе или на определенном направлении. Слухи об уничтоженных обозах фуражиров, направленных французским командованием в русские деревни за провиантом, о разгромленных гарнизонах захватчиков стремительно доходили не только до французского командования и солдат Великой армии, но и до крестьян, которым наглый французский грабеж никак не мог понравиться. Варварское отношение французов к православным святыням и презрительное отношение к русским людям вызывали ответную реакцию. В народе и зрела волна недовольства, которую умело использовали армейские партизаны, направляемые из ставки главнокомандующим.

В Главном штабе Русской армии готовились и в походной типографии печатались листовки, при помощи которых население информировалось о действиях партизан. Они всячески популяризировались и призывали население включиться в борьбу. Чтобы показать, насколько высоко оцениваются действия ополченцев, их в листовках почтительно называли «верными сынами Отечества» и «почтенными гражданами». Распространением листовок занимались армейские партизаны.

Еще в самом начале партизанских действий, осознавая малую численность своего отряда, Денис Давыдов понял, что без опоры на население задачу нарушения тыла и коммуникаций захватчиков его отряду решить будет не просто. Поэтому он приступил к формированию отрядов ополчения в местных деревнях, которые одновременно решали задачу защиты своих сел от грабежа как разного рода мародеров, так и французских фуражиров и срывали обеспечение необходимыми припасами французских войск.

В «Дневнике партизанских действий 1812 года» он писал: «...я созвал мир и объявил ему о мнимом прибытии большого числа наших войск на помощь уездов Юхновского и Вяземского; роздал крестьянам взятые у неприятеля ружья и патроны, уговорил их защищать свою собственность и дал наставление, как поступать с шайками мародеров, числом их превышающих. «Примите их, — говорил я им, — дружелюбно, поднесите с поклонами (ибо, не зная русского языка, поклоны они понимают лучше слов) все, что у нас есть съестного, а особенно питейного, уложите спать пьяными и, когда приметите, что они точно заснули, бросьтесь все на оружие их, обыкновенно кучею в углу избы

или на улице поставленное, и совершите то, что Бог повелел совершать с врагами Христовой церкви и вашей Родины. Истребив их, закопайте тела их в хлеву, в лесу или в каком-нибудь непроходимом месте. Во всяком случае берегитесь, чтобы место, где тела зарыты, не было приметно от свежей, недавно вскопанной земли; для того набросайте на него кучу камней, бревен, золы или другого чего. Всю добычу военную, как мундиры, каски, ремни и прочее, — всё жгите или зарывайте в таких же местах, как и тела французов. Эта осторожность оттого нужна, что другая шайка басурманов, верно, будет рыться в свежей земле, думая найти в ней или деньги, или ваше имущество; но, отрывши вместо того тела своих товарищей и вещи, им принадлежавшие, вас всех побьёт и село сожжёт.

А ты, брат, староста, имей надзор над всем тем, о чем я приказываю; да прикажи, чтобы на дворе у тебя всегда были готовы три или четыре парня, которые, когда завидят очень многое число французов, садились бы на лошадей и скакали бы врознь искать меня, — я приду вам на помощь. Бог велит православным христианам жить мирно между собою и не выдавать врагам друг друга, особенно чадам антихриста, которые не щадят и храмы Божии! Все, что я сказал вам, перескажите соседям вашим»64.

Тема нашего повествования посвящена действиям регулярных подразделений в тылу врага, и мы затронули тему «народной войны» лишь для того, чтобы внести определенную ясность в этот сильно искаженный вопрос.

Далее мы последовательно расскажем о действиях соединений и подразделений, силами которых велась малая война.

1.4. Летучие корпуса и их действия

1.4.1. Применение летучих корпусов в армиях

В 1-й Западной армии применение летучих корпусов было более активно, чем в других армиях.

1. В ходе отступления действовал корпус генерал-майора Ф.Ф. Вин-цингероде, созданный 21 июля (2 авг.) по приказу командующего 1-й Западной армией М.Б. Барклая-де-Толли.

1.1. Его основной задачей в тот период было воздействие на левый фланг наступающей Великой армии, истребление партий неприятельских фуражиров, установление связи с корпусом графа П.Х. Витгенштейна. В его состав вошли один драгунский, три казачьих и один калмыцкий полк.

1.2. После Бородинского сражения Ф.Ф. Винцингероде получил задачу прикрыть отступление основных сил русской армии и задержать продвижение противника.

1.3. При оставлении русскими Москвы летучий корпус Винцингероде получает задачу прикрытия отступления главных сил.

2. На завершающем этапе выполнения русской армией флангового маневра и после его завершения характер действий летучих корпусов изменился.

2.1. Летучий корпус Винцингероде получил задачу пресечения действий фуражиров и небольших отрядов противника на Ярославской и Владимирской дорогах.

2.2. Первый летучий корпус генерал-майора И.С. Дорохова был сформирован 9 (17) сентября по приказу М.И. Кутузова и направлен для налета на Можайскую дорогу.

Второй, более крупный летучий корпус под его же командованием был направлен 26 сентября (7 октября) в экспедицию на Верею.

В 3-й Западной армии подобные формирования также создавались для действий в тылу неприятеля, но эти действия носили ярко выраженный рейдовый характер.

4.1. Летучий корпус полковника А.И. Чернышева совершил с 29 сентября (11 окт.) по 6 (18) октября рейд на территорию герцогства Варшавского.

4.2. Летучий корпус генерал-майора Е.И. Чаплица в ходе рейда разбил 7(19) октября под Слонимом 3-й (литовский) шеволежерский-пи-кинерный полк Императорской гвардии65.

1.4.2. Летучий корпус генерала Дорохова

На Боровском направлении

Летучий корпус генерал-майора Дорохова успешно действовал в районе Боровска. О характере его действий можно составить представление из рапортов И.С. Дорохова, направляемых главнокомандующему.

Выписка из рапортов Генерал-Майора [И.С.] Дорохова от 10 [22] Сентября [1812]

Из первого.

«По собрании моего отряда прибыл на Боровскую дорогу к селению Шарапову за полночь, где, узнав, что по оной идет из Смоленска много обозов, отрядил для разведывания партию, состоящую из 40 человек казаков под командою Сотника Юдина; по уведомлению его, что он отследил в селе Перхушкине неприятельский обоз с большим прикрытием, на что и послано от меня еще две сотни казаков и два эскадрона Лейб-драгун. Но сей храбрый Офицер, не дождавшись еще подкрепления, ударил перед рассветом на деревню, переколол довольное количество, взял в полон двух Капитанов, 5 Офицеров и 92 человек нижних чинов; и когда некоторые к защищению своему разбежались по сараям, то он зажег оные и поднял на воздух 36 фур артиллерийских со снарядами.

Боровская дорога вся наполнена одними неприятельскими мародерами, на счет коих я предприму все меры. По слухам же от пленных известно, что в Можайске стоит 8-й корпус; а Генерал Денбровский отправлен из Москвы со своею дивизиею по дороге Боровской, о чем, однако, я не премину вернее узнать.

Посланный от меня отряд, состоящий из 150 казаков и двух Лейб-драгунских эскадронов под командою Полковника Сиверса, который, напав на арьергард, прикрывающий парки, взял в плен 6 Офицеров и 97 человек рядовых; остальные же переколоты, и сжег также более 20 фур с снарядами.

Елисаветградского гусарского полка посланная партия по Боровской дороге к Москве взяла еще 15 человек пленных».

Из второго.

«Тем же отрядом Полковника Сиверса, с подкреплением гусар, сделано нападение на идущую в неприятельскую армию команду, коих по сопротивлению переколото очень много и взято в плен 111 человек; также взяты в полон едущий Адъютант Нея и Квартермистр Капитанского чина.

Утвердительно извещен я от многих едущих жителей, что неприятель потянулся в большом количестве по дороге к Подольску.

Пятитысячный корпус Генерала Ламюза открыт и остановился на ночлег от меня верстах в 15. Если его неосторожность позволит мне что-либо сделать, то я оного не упущу»66.

Также о деятельности летучего корпуса Дорохова повествует сам главком в донесениях на имя императора.

Донесение ММ. Голенищева-Кутузова от 22 сентября [4 октября 1812]

«Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь [Голе-нищев-]Кутузов, от 22 Сентября, из главной квартиры при селе Тарутине, доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что во вверенных ему армиях до сего числа йикаких важных дел не происходило, кроме действий авангардных и посылаемых партий на коммуникационную линию неприятеля, которые происходили следующим образом:[...]

Сентября 11 Генерал-Майор Дорохов продолжая действия со своим отрядом, доставил Главнокомандующему перехваченную им у неприятеля почту в двух запечатанных ящиках, а третий ящик с ограбленными церковными вещами.

12 числа [сентября] поймано его же отрядом на Можайской дороге два курьера с депешами; сожжено у неприятеля 20 [зарядных] ящиков с снарядами и взято в плен до 200 человек, в числе коих 5 Офицеров.

15 числа [сентября] взято в плен 4 Офицера и 287 нижних чинов. Потом того же числа Генерал-Майор Дорохов разбил совершенно два гвардейские Французские эскадрона и батальон пехоты. Сие действие было произведено Лейб-Гвардии драгунского полка 2 эскадронами. Генерал-Майор Дорохов выхваляет их храбрость. При сем случае взято в плен 1 Полковник, 4 Офицера и 86 рядовых. Прибывшее к отряду неприятеля подкрепление было также прогнано более двух верст, и у неприятеля много побито»67.

Рейд на Верею

Однако легендарный рейд Дорохова на г. Верея даже с большой натяжкой трудно назвать партизанскими действиями. Равно как не поворачивается язык назвать эти действия и «большой победой», и «самым значительным партизанским налетом». Вот как описывает кандидат исторических наук Андрей Иванович Попов эти события на страницах энциклопедии «Отечественная война 1812 года»: «Верея, уездный город Московской губернии, на р. Протва, к юго-востоку от Можайска.

28.8 (9.9). 1812 город заняли польские войска, 31 августа (12 сент.) — батальон 85-го линейного полка, позднее в городе хозяйничали мародеры. По приказу императора Наполеона I от 9 (21) сентября о размещении корпусов по уездам для обеспечения продовольствием Ж. Жюно 17 (29) сентября выслал из Можайска в Верею 1-й батальон 6-го Вестфальского полка (подполковник Л.В. Конради, 300—400 человек, командир полка полковник Рюэль) с задачей заложить там магазин. В тот же день батальон занял город, арестовал мародеров и разместился на территории бывшего кремля (крутая гора высотой 5 сажен была обнесена палисадом, в строениях устроены амбразуры). Благодаря хорошему обращению с населением вестфальцам удалось собрать в Верее значительные запасы хлеба.

Русское командование знало об их действиях от казаков партизанского отряда И.М. Вадбольского, который подошел к Верее 23 сентября (5 окт.).

М.И. Кутузов направил 26 сентября (8 окт.) на Верею отряд И.С. Дорохова (батальон 19-го егерского полка, Вильманстрандский и Полоцкий пехотный полки с 4 орудиями 3-й легкой роты, 4 эскадрона Елиса-ветградского гусарского полка, казачьи полки Комиссарова и Иловайского 11-го, 4 орудия 5-й конной роты) с задачей разбить неприятеля и срыть его укрепления. Общая численность отряда Дорохова вместе с подчиненным ему отрядом Вадбольского составила около 4,5 тысячи человек при 8 орудиях. Оставив в Боровске Калужской губернии полк Комиссарова, 2 эскадрона гусар и 2 орудия, приказав Вадболь-скому перекрыть дорогу к Москве у с. Купельницы, а майору Сологубу с полком Иловайского — дорогу к Можайску у д. Ротаевой, Дорохов 28 сентября (10 окт.) подошел к городу. Для штурма были назначены по 200 человек от трех пехотных полков, 3 эскадрона гусар и 4 орудия под командой полковника Н.В. Вуича. Резервом командовал генерал-майор С.Д. Панчулидзев. Ночью отряд через д. Загряжская незамеченным приблизился к Верее и в 5 часов утра тремя колоннами начал штурм. Застигнутые врасплох вестфальцы оказали ожесточенное сопротивление и сдались лишь по приказу плененного М.Ф. Орловым Конради. В ходе боя рядовой Старостенко захватил знамя Вестфальского полка.

После взятия Вереи крестьяне Вышегородской волости Верейского уезда во главе со священником И. Скобеевым срыли укрепления. Дорохов раздал им 500 ружей, захваченных у неприятеля, и муку, а солдатам — печеный хлеб и деньги. Попытка отряда полковника Ж.Б. Бернара (1200 человек пехоты, 100 кавалеристов, 2 орудия) оказать помощь гарнизону Вереи успеха не имела (после часовой перестрелки он отступил в с. Борисов Городок, к северо-западу от Вереи, где и укрепился).

Всего в Верее отряд Дорохова пленил 16 офицеров противника. Русские потеряли 30 человек убитыми, 20 ранеными. У вестфальцев, по словам Конради, было убито 2 офицера, 49 солдат, ранено 7 офицеров и 123 солдата. Освобождение Вереи ухудшило положение неприятельских гарнизонов на коммуникационной линии Великой армии и расширило свободу маневра для русских партизан»68.

Из статьи видно, что корпус Дорохова имел десятикратное превосходство, но, несмотря на это и внезапность нападения, потери французов менее чем вдвое превосходят потери русских. Одна из рот вестфальцев, занявшая позиции в церкви, вообще практически не понесла потерь и сдалась только по приказу своего командира. Несмотря на умелое планирование и проведение операции по захвату города, считать эту операцию партизанской нельзя.

Последующие действия

В дальнейшем он продолжал взаимодействовать с партией полковника Вадбольского, направляя для разведки и истребления небольших отрядов противника.

[Журнал военных действий с 5 (17) по 8 (20) октября [1812]

«Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь Г[оле-ншцев-]Кутузов, от 10 Октября, из д.Леташевки представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ продолжение журнала военных действий с 5 по 8 Октября следующего содержания:

[Октября] 5 числа, Генерал-Майор Дорохов доносит, что следующий к селению Каменскому неприятельский отряд в числе 500 человек нашею кавалериею, под командою Полковника Князя Вадбольского, атакован и после отчаянного сопротивления разбит. Неприятель потерял более 100 убитых, взято в плен 4 Офицера и 32 рядовых. [...]

Генерал-Майор Дорохов доносит, что казачьего Власова полка урядник Филатов 6 Октября, будучи им послан с 10 казаками для наблюдения движения неприятельского по реке Наре, между его отрядом и ар-миею находившегося, в самый день баталии увидя сражение, при атаке неприятельской армии вступил также в дело и, поражая бегущих, сам убил командовавшего гвардиею Короля Неаполитанского Генерала Дери, коего дуломан [т.е. доломан] со звездою и 4 крестами, также лядунку представил в доказательство своего подвига.

Главнокомандующий Генерал-Фельдмаршал в уважение сего (по власти, ему данной) произвел его в Хорунжие и наградил орденом Св. Анны 3 класса.

По известиям, полученным от пленных, Главнокомандующий всеми Польскими войсками Генерал Князь Понятовский убит в сражении 6 Октября; но сие требует подтверждения.

В доказательство того духа, коим оживлены войска, служит то, что 20 егерского полка стрелки, бывшие в сражении 6 числа [октября] для подкрепления казачьих полков, во время перестрелки пели песни»69.

Последующий характер действий летучего корпуса генерала Дорохова не изменился вплоть до начала отступления Великой армии из Москвы. О чем свидетельствуют записи в журнале военных действий.

Журнал военных действий с 8 (20) по 15 (27) октября 1812

«Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь Г[оле-нищев-]Кутузов, от 16 Октября, из главной квартиры д.Полотняных Заводов представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ продолжение журнала военных действий с 8 по 15 Октября следующего содержания:

Генерал-Майор Дорохов двумя рапортами доносит:

Первым, от 7 Октября, что он накануне того числа атаковал легкою кавалериею форпосты неприятеля, находившегося при селах Малькове и Фаминском; 7 числа [октября] с рассветом возобновил против него атаку и, ударив на него удачно, занял с своими казаками высоты, с которых весьма удобно мог обозреть все неприятельские движения, и остался целый день в сей позиции. Вместе с отправлением сего рапорта захваченный пленный уведомил его, что Генерал Брюсьер, командующий 14 дивизиею, принадлежащею 4 корпусу, со всей своей дивизией, которой сила может простираться от 8 до 10 тысяч человек, находится по той стороне реки с 16 пушками. Генерал-Майор Дорохов, уверясь, что замеченные им войска неприятеля составляют только его авангард, заключил, что намерение его есть удержать сей пост и, воспользовавшись превосходством своих сил, истребить вверенный ему отряд. По сему обстоятельству всю легкую кавалерию оставив на прежних ее местах, отступает он с остальным отрядом к селению Корякову, три версты перед Добриным.

Вторым, от 9 Октября, что 8 числа [октября] неприятель, оставив авангард на своем месте, перевел с другой стороны реки два батальона пехоты, одну пушку и часть кавалерии. После двух часов перестрелки с казаками, не выиграв более полуверсты, занял находящийся на левом фланге его авангарда лес и там остановился. Генерал-Майор Дорохов, предвидя по расположению неприятеля, что он не может никаким образом с выгодою на него напасть, старается всеми способами скрывать от него свои силы и надеется, что уверил неприятеля в том, что отряд его состоит из одной только кавалерии и что он не имеет при себе ни пехоты, ни пушек. Движение дивизии Генерала Брюсьера почитает сей Генерал [Дорохов] необходимым для Французской армии, потому что пока армия неприятельская находилась около Москвы, то коммуникационная ее линия простиралась от сей Столицы до Можайска; теперь же находясь около Воронова, старается учредить кратчайшее сообщение от Вороново на Ожигово и оттуда на Кубинское и Можайск.

Для прикрытия сей линии полагает он, что нужны для неприятеля два пункта: Борисов и Фаминское. Между тем, опасаясь, чтобы сие действие неприятельского отряда не было только предварительным движением всей его армии, и желая как можно скорее известиться о его дальнейших движениях, занял своим отрядом посты в Каменном перед

Слизневым, около Котова, в Башкине, Кузьмине, в селе Желудкине по Верейской дороге и, наконец, в самой Верее.

Неприятель находился 10 числа [октября] по-прежнему у села Воронова. Для скорейшего об нем известия Генерал от инфантерии Ми-лорадович устроил летучую почту, расставив в д. Леташевке, с. Тарутине, д. Чернышне и с. Спас-Купле по 6 казаков»70.

1.4.3. Действия обсервационного корпуса Ф.Ф. Винцингероде

М.И. Кутузов после выполнения летучим корпусом генерал-адъютанта барона Винцингероде задачи по прикрытию отступления русской армии из Москвы поставил задачу прикрытия северного направления от попыток неприятеля проводить фуражировки и, самое главное, вести наблюдение и своевременно известить о попытках Наполеона двинуться на Санкт-Петербург. Вот выдержка из рапорта Кутузова Александру I об изменении этой задачи: «Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь Голенищев-Кутузов рапортом своим ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ из селения Жилина от 4 Сентября доносит следующее:Генералу Винцингероду предписано от меня держаться самому на Тверской дороге, имея между тем по Ярославской казачий полк для охранения жителей от набегов неприятельских партий».

Однако впоследствии зона ответственности обсервационного корпуса Винцингероде расширилась от Ярославской до Смоленской дороги. Корпус по сути был мощным партизанским соединением, который вел разведку и высылал отдельные партии как «от себя к себе», так и определяя партиям их частные зоны ответственности. О характере действий корпуса и его подразделений рассказывают донесения Ф.Ф. Винцингероде. Ниже они приведены в хронологической последовательности:

Донесения Ф.Ф.Винцингероде от 8 (20) и 10 (22) сентября 1812.

Находящийся с корпусом войск на Тверской дороге Генерал-Адъютант Барон Винцингероде доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

«От 8 Сентября

С корпусом, мне вверенным, нахожусь я в селе Пешках. Авангард мой под командою Полковника Иловайского 12 стоит под ямом Черной Грязью; а передняя застава к Москве за 8 верст. Всякий день приводят ко мне пленных. Некоторые из них рассказывали, что московские жители два раза зажигали окрестные строения места пребывания французского императора.

Вчера я послал Майора Пренделя с сильною партиею в окрестности Можайска и предписал ему затруднить коммуникацию неприятеля между Можайском и Москвою.

От 10 Сентября

По Санкт-Петербургской, Дмитриевской, Ярославской и Владимирской дорогам на всех постах и пикетах обстоит все благополучно. Движения по сим дорогам неприятель никакого не сделал.

Вчерашнего числа от моего авангарда, состоящего в команде Полковника Иловайского 12, отправлена была сотня казаков для открытия неприятельских застав. Сия сотня открыла неприятеля в селении Соколове.

Сила неприятеля состояла из 2 эскадронов кавалерии 23-го драгунского полка и 3 рот пехоты 84-ш линейного полка.

Казаки наши, ударив на неприятеля, разбили его совершенно; взято в плен: 3 Офицера, 16 унтер-офицеров и 83 рядовых; на месте положено батальонный Командир, 3 Офицера и 120 человек нижних чинов. С нашей стороны урон весьма маловажен.

Я стараюсь сколько возможно преграждать коммуникацию неприятеля по Можайской дороге и для того послал сильную партию через Воскресенск к Звенигороду и Рузе»71.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 13 (25) сентября 1812 «Генерал-Адъютант Барон Винцингероде доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, от 13 Сентября, из деревни Давыдовки следующее:

По дорогам С[анкт-]Петербургской, Дмитриевской, Ярославской и Владимирской, на всех постах и пикетах обстоит все благополучно, и по оным неприятель не сделал вперед никакого движения. Авангард мой против Москвы находится в том же месте, и командующий оным Полковник Иловайский 12-й донес мне, что посланный им Сотник Пшеничников, подавшись с сотнею из яма Черной Грязи ближе к Москве, встретил неприятеля недалеко от села Никольского и, ударив на их передовой пост, взял в плен 30 человек. В Никольском же находится только кавалерия неприятеля, а пехота вся отступила к Москве. По дошедшим до меня сведениям, что неприятель занял г. Волоколамск, угрожая сим движением мой правый фланг и тыл, я тотчас отрядил Полковника Бенкендорфа с Лейб-казачьим и Чернозубова 8-го полками, приказав им открыть неприятеля и, ежели возможно, вытеснить его из г. Волоколамска; предписав Полковнику Иловайскому 12 не уступать ни шагу, дабы неприятель не приметил моего движения. Между тем со всем моим отрядом я подался к г. Клину и расположился в деревне Давыдовке, в 7 верстах от Клина, для удобнейшего подкрепления Полковника Бенкендорфа и для предупреждения неприятеля в случае его движения из г. Волоколамска к г. Твери. Вчерась получил известие от Полковника Бенкендорфа, что в Волоколамске Илья Федорович была только неприятельская партия, которая потянулась назад к Чернозубов г Рузе. Я предписал Полковнику Бенкендорфу стать в недальнем расстоянии от Рузы и занять окрестности Можайска; а потом, соединясь с отрядом Майора Пренделя, действовать по всем дорогам, ведущим из г. Можайска к северу.

Сей час получил известие от Майора Пренделя, что он имел уже несколько встреч с неприятелем. Я уверен, что действие отряда Господина] Пренделя есть причиною, что Волоколамск оставлен неприятелем, который, как мне доносит Майор Прендель, претерпел большой урон. Пленных доставлено мне им 36 человек.

Сам же я завтрашний день подвинусь по тракту вперед к г. Воскре-сенску, ибо мне оттуда удобнее будет в случае нужды подкреплять мой авангард, стоящий в Черной Грязи, а равно и отряд Полковника Бенкендорфа; чем самым достигну главной моей цели, т.е. прикрытия г. Клина и Твери, а равно и всего С[анкт-]Петербургского тракта»72.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 16 (28) сентября 1812

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, от 16 Сентября из деревни Давыдовки, следующее:

Не покидая Тверской дороги, я с большею частью моего отряда остался в деревне Давыдовке, ибо я удостоверился, что мне тут удобнее будет скорее получать донесения от моих авангардов, а равно и отделенных отрядов, которые я имею по Владимирской, Ярославской и Дмитриевской дорогам, а также в Воскресенском и в окрестностях Можайска. Все сии отряды беспрерывно продолжают наносить много вреда неприятелю.

Впрочем, при корпусе, отрядах, авангарде и передовых постах обстоит все благополучно, и замечены следующие неприятельские движения:

Отряд, стоящий на Владимирской дороге, рапортовал мне, что Французы 13 числа [сентября] рекогносцировали по сей дороге до деревни Новой, находящейся 24 версты от Москвы, но потом возвратились; а наши казачьи разъезды посылались для обозрения к Москве до деревни Ивановой. Французские пикеты стоят от нас 5 верст. По 15 число [сентября] утра по сему тракту нового ничего не происходило.

По Ярославской дороге и по Дмитриевской по 15 же число [сентября] никаких неприятельских движений не замечено, и казачьи заставы стоят на прежних местах. Равным же образом не замечено ничего и по С[анкт-]Петербургской дороге. Командующий на сем тракте моим авангардом Полковник Иловайский 12-й просил у меня позволения, дабы 14 числа [сентября] в ночь ударить на Французский авангард. Получив на то мое согласие, напал он на оный, состоящий из пехоты и кавалерии и расположенный в деревне Химке. Сей авангард неприятеля был совершенно разбит, и Французы были преследо-ваны несколько верст. В сем деле взято в плен один Офицер и 270 нижних чинов; потеря убитыми, вероятно, весьма велика. С нашей стороны урон весьма незначущ.

Особенно рекомендую ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ Полковника Иловайского 12, который своею храбростью, деятельностью и искусным распоряжением заслуживает Монаршего вознаграждения. Подробное донесение и список отличившимся в сем деле

буду иметь щастие ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ в след за сим представить.

Отряд, находящийся под командою Полковника Бенкендорфа, расположен между Волоколамском и Можайском, и посылает свои разъезды вправо и влево к Смоленской дороге, от коего доставлено уже ко мне около ста пленных»73.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 20 сентября (2 октября) 1812

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 20 Сентября, из деревни Давыдовки доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейше доношу, что при корпусе, отрядах, авангарде и передовых постах обстоит все благополучно.

По Владимирской и Ярославской дорогам взято было 18 числа [сентября] в плен 93 человека, которые и отосланы в Ярославль. Аванпосты Французские по сим дорогам стоят на прежних местах: по Владимирской дороге близ Зверинца, а по Ярославской в деревне Алексеевской.

По С[анкт-]Петербургской же дороге, после представленного ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ рапорта от 15 Сентября, неприятельских движений никаких не замечено. В прошедшую ночь взято в плен: один Офицер и 34 рядовых 5 [пехотной] дивизии 1 корпуса. Оная 5 [пехотная] дивизия стоит в Москве, и отряд оной вышел из Москвы для добытая себе провианта. Есаул Гордеев, находящийся в городе Воскресенске, прислал вчерашнего числа 99 пленных Французских рядовых; большая часть из оных были раненые при Бородинском сражении, выздоровевшие и следовавшие из госпиталей в Москву.

ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Флигель-Адъютант Полковник Бенкендорф стоит с отрядом своим между Волоколамском и Можайском при селе Спаском. Он с своим отрядом наносил большой вред неприятелю под самым городом Рузою и Можайском. От Французов посланы были два эскадрона для открытия его отряда. Полковник Бенкендорф послал против них соединенную партию из Лейб-казачьеш полка и Донских полков Иловайского 4 и Чернозубова 8, числом не более ста человек. Сии два Французские эскадроны совершенно были разбиты и взято в плен: 1 Ротмистр и 152 рядовых с их лошадьми. Сам начальник Французского отряда был убит. Отличившимся во всех сих делах список чинам буду иметь щастие ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ представить»74.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 24 сентября (6 октября) 1812

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 24 Сентября, из деревни Давыдовки доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейше доношу: что при корпусе, авангарде, отрядах, заставах и передовых постах обстоит все благополучно.

По Ярославской дороге от 16 Сентября до 22 [сентября] неприятельских движений никаких не замечено. Казачьими разъездами взято в плен 151 человек нижних чинов и 2 Офицера.

По Владимирской дороге 21 числа [сентября] неприятель подался вперед за 20 верст от Москвы; я полагаю, что сие движение сделано для удобнейшей фуражировки, ибо неприятель весьма нуждается в провианте и фураже.

По С[анкт-]Петербургской дороге неприятельских движений никаких не замечено. Разъездами захвачено несколько пленных, которые подтверждают, что войска их, находящиеся в Москве, также имеют большой недостаток в провианте.

Пост, находящийся в Воскресенске, доставил мне 84 человека пленных, выздоровевших из госпиталей и следовавших в Москву.

По всем известиям, которые я имею, заключать должно, что неприятельские соединенные силы находятся в Москве. Он, претерпев, неоднократно весьма значущий урон от отрядов моего корпуса, производит фуражировку с прикрытием и большою осторожностью.

Отряд, находящийся в Воскресенске, 21 числа [сентября] усилен был мною Тверского ополчения сотнею конных казаков под командою Майора Фиглева, служившего прежде в Белорусском гусарском полку. Я, вверив ему сей пост, отдал в его команду и находившийся там отряд Донских казаков. Меры, взятые Майором Фиглевым, доказывают от-личность сего Штаб-Офицера. Он мне доносит, что 22 числа [сентября] взято им в плен 39 человек, из которых 27 [человек ] в селе Павловском; сии последние были взяты с их лошадьми и всею амунициею. В сей стычке употреблены были конные казаки Тверского ополчения, которые действовали с отличным усердием и храбростью.

23 Сентября неприятельский отряд, состоящий из трех тысяч человек пехоты, трех полков кавалерии и шести орудий, подался вперед от Москвы по Дмитриевской дороге за 30 верст и занял деревню Сухареву и село Марфино. Казачий пост, находящийся в Сухареве, отступил в деревню Озерецкую. Неприятель далее не пошел, но сим движением он прервал мою коммуникацию с Ярославскою дорогою, которую я учредить намереваюсь через город Дмитров. Я еще не могу решительно сказать, что понудило неприятеля к сему движению; но думаю, что он сие сделал для удобнейшего фуражирования.

За нужное почел о сем движении известить для предостерегательных мер Генерал-Лейтенанта Тыртова и Тверского Гражданского Губернатора»75.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 26 сентября (8 октября) 1812

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 26 Сентября, из деревни Давыдовки доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейше доношу, что при корпусе, авангарде, отрядах, заставах и передовых постах обстоит все благополучно.

По Владимирской дороге неприятель подался на 30 верст от Москвы в село Купово; казачий пикет, бывший на сей дороге, состоящий только из 50 человек, отретировался по оной же дороге.

По Ярославской дороге никаких движений неприятельских не происходило и пикеты стоят на том же месте.

По Дмитриевской дороге неприятель не пошел далее деревни Сухаревой, он разграбил и сжег село Марфино. Я оный корпус беспрестанно беспокою моими партиями во фланг. Моя коммуникация с Ярославскою дорогою снова возобновлена.

По С[анкт-]Петербургской дороге ничего не происходило. Из Вос-кресенска всякий день приводят мне пленных.

Генерал-Майор Бенкендорф донес мне, что посланный от него Подполковник Чернозубов 8 доходил до самой Смоленской дороги за 18 верст от г. Можайска к г. Гжатску и также близ Колоцкого монастыря, где находится Французский госпиталь, большою частью из раненых в Бородинском сражении; у сего монастыря выехал навстречу отряду Подполковника Чернозубова 8 [-го] кавалерийский полк. Пленных приведено сим отрядом 3 Офицера и 186 человек нижних чинов. По удостоверению пленных, ежедневно в сем госпитале умирает по 150 человек от недостатку продовольствия. По всем известиям, которые я имею, большая часть неприятельских сил потянулась на нашу большую действующую армию; а в Москве, в лагере при Петровском дворце и во всех отрядах, против моего корпуса состоящих, можно полагать, что находится около 40 000 или 50 000 [человек].

Сего числа из приведенных пленных 3 Вестфальских Офицера и 29 человек нижних чинов Вестфальцев и Саксонцев объявили мне свое желание быть в службе ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА во вновь формирующемся Немецком легионе. Я их отсылаю в Тверь и предписал содержать их впредь до повеления»76.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 29 сентября (11 октября) [1812]

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 29 Сентября, из города Клина доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

Спешу всеподданнейше донести ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что наступательные движения неприятеля по Дмитриевской дороге кончились занятием города Дмитриева, который вчерашнего числа [28 сентября] в 7 часов утра был занят корпусом, состоящим из шести или семи тысяч кавалерии и пехоты под предводительством Генерала Дельзона. Казачья застава, стоящая на Дмитриевской дороге, не могла удержать столь превосходного неприятеля и отступила по дороге, ведущей из г. Дмитриева в г. Клин. Неприятель по сей дороге до вечера 29 числа [сентября] не подавался далее 6 верст.

На Санкт-Петербургском тракте вчерашнего числа было также наступательное движение неприятеля; он занял Черную Грязь и, пройдя несколько верст оный ям, расположился лагерем. Аванпосты его стояли в селе Чашникове, сего же числа не замечено никаких движений.

Я думаю, что наступательные движения неприятеля по обеим помянутым дорогам не будут иметь дальнейшей цели. Неприятель желал отдалить только от себя беспокойных для него соседей и иметь также пространнейшее место для фуражировки; а по сим двум дорогам я не мог употребить силам его соразмерного числа войск.

Итак, чтоб частью соединить мой отряд, предписал я Генерал-Майору Бенкендорфу присоединиться ко мне с Лейб-казачьим полком, и я ныне расположился лагерем при городе Клине. Я перед собой имею все дороги, по которым настуйал неприятель.

По Воскресенской дороге имею я отряд в Пятнице; разъезды оного отряда должны ходить до самого Воскресенска. Город Волоколамск также занят казачьим отрядом.

Подполковнику Чернозубову 8 предписано мною, как можно более беспокоить с его полком неприятельскую коммуникацию между Можайском и Гжатском. Средоточные пункты отряда Подполковника Чер-нозубова 8 будут города Сычевка и Зубцов. Об Ярославской дороге с 27 числа [сентября] не имею я известий, ибо занятием Дмитриева ближняя коммуникация была прервана. На сем тракте остался с полком Донским Денисова 7-го Войсковой старшина Победной, который и получил от меня предписание о движениях его по мере обстоятельств.

Сей час получил я рапорт от Подполковника Чернозубова 8 о успешном действии его отряда между Можайском и Гжатском. Взято им в плен: Штаб-Офицер 1, Офицеров 14, унтер-офицеров 37 и рядовых 400. Неприятель потерял убитыми более 300 человек. С нашей стороны потеря весьма малая. А именно убит казак 1, ранено казаков 8, лошадей 28. ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, из оного усмотреть изволите, с каким отличным благоразумием и деятельностью Подполковник Чернозубов исполняет возложенные на него поручения»77.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 3 (15) октября 1812

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 3 Октября, из города Клина доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейше доношу, что при корпусе, авангардах, заставах и передовых постах обстоит все благополучно.

По Ярославской дороге неприятель не сделал никакого наступательного движения.

1 Октября в 9 часов по полудни неприятель оставил г. Дмитров и отретировался по дороге, ведущей к Москве.

30 Сентября казачьими партиями, посланными от казачьего полка, стоящего на Ярославской дороге, деланы были набеги к правому флангу неприятеля на коммуникацию его с Москвою, и также оные были производимы на левый его фланг партиями, посланными из с. Чашникова к д. Сухаревой, и из с. Рогачева к г. Дмитрову.

Я же, взяв с собою Лейб-казачий полк, два эскадрона драгун и два эскадрона гусар и Ставропольский Калмыцкий полк, выступил из г. Клина и намерен был напасть на неприятеля, стоявшего в г. Дмитрове.

Я решился в ночь с 1 на 2 число [октября] сделать нападение; 1 числа [октября] в 10 часов по полудни прибыл я в г. Дмитров и столь щаст-ливо, что неприятельские известительные пикеты, стоявшие несколько верст перед городом, не заметили моего марша, и все вообще потом были схвачены казаками; оные пикеты при отступлении были забыты неприятелем. Пришед в г. Дмитров, увидел я, что оный уже оставлен неприятелем, который отступил с большею поспешностью. Арьергард его оставил город в то самое время, как я вступил в оный; неприятель взял свое направление к Москве. Узнав я о сем, послал тотчас 200 казаков вслед за неприятелем. Сей арьергард был достигнут за несколько верст от г. Дмитрова; оный был весь составлен из пехоты. От ночной темноты и от усталости лошадей, которые в сей день сделали более 50 верст, а более еще от того, что неприятель укрылся в лесистые места, где от него оставлены были засады, посланный казачий отряд не мог далее преследовать неприятеля; однако ж в сие время отбито более 100 повозок с провиантом и разною добычею, взято в плен 38 человек; а урон его убитыми и ранеными должен быть значителен. Отбитый у неприятеля обоз был возвращен Дмитровским жителям, пострадавшим столь много от неприятеля.

По полученным мною сей час рапортам, неприятель продолжает свое отступление к Москве и в марше его будет беспрерывно обеспокоивай посланными от меня с разных сторон партиями.

По С[анкт-]Петербургской дороге мой авангард подался вперед и занял село Чашниково, а пикеты стоят под Черною Грязью.

Не могу наверное донести ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, какие причины побудили неприятеля оставить г. Дмитров: узнал ли он о моем марше, полагал ли мои силы превосходнее своих, или получил на то повеление. Что ж касается до прошедшего движения на г. Дмитров, я полагаю, что цель его была скрыть то движение, которое по всем слухам, до меня дошедшим, сделал он в то же самое время на нашу большую действующую армию.

Сей час посылаю повеление снова занять г. Воскресенск, куда посылаемые от Майора Фиглева разъезды ежедневно ходили.

Подполковник Прендель из г. Волоколамска будет делать набеги в окрестностях Можайска и Рузы; а Подполковник Чернозубов 8 будет производить оное в окрестностях Вязьмы и Гжатска. На сих днях сим последним взяты два Французские курьера, ехавшие из Москвы с депешами.

Из сего ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО усмотреть изволите, что неприятель по Смоленской дороге беспрерывно обеспокоен посланными от моего отряда казачьими партиями»78.

Рапорт Подполковника [М.Г] Чернозубова 8 к Генерал-Адъютанту Графу [Ф.Ф.] Винцингероде, от 6 [18] Октября [1812], из д. Холм

«Прибыв с полком, мне вверенным, к деревне Теплухе, на большой Московской дороге находящейся, где учреждена Французская почта, я

успел схватить неприятельского почтальона, перед моим прибытием выехавшего из сей деревни. Все бумаги, при нем найденные, при сем к Вашему Превосходительству представляю вместе с одним Офицером Французских войск, взятым на самой большой дороге. После сего я пошел прямо по той же дороге к Цареву-Займищу и на пути взял в плен одного Офицера и 38 рядовых, которых для доставления в Тверь препроводил к Сычевскому Исправнику. До упомянутого Царева-Займища я не мог дойти по причине встретившейся в большом числе пехоты, препровождавшей обоз, которого часть отбив я поворотил назад и имею ночлег сего числа в деревне Холме, в 15 верстах от большой дороги. Вашему Превосходительству о сем донести честь имею, равно и о том, что в сих предприятиях содействовали мне города Сычевок Дворянский Предводитель Нахимов и Капитан-Исправник Богуславский»79.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 5 (17) октября 1812

«Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 5 Октября, из села Подсолнечного доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ всеподданнейше доношу, что при корпусе, авангарде, заставах и передовых постах все благополучно.

На Владимирской и Ярославской дорогах неприятельских движений вновь никаких не замечено; передовые его посты стоят на прежних местах.

На Дмитровской дороге ретирующийся неприятельский корпус был преследован отряженною от меня партиен), которая и остановилась в с. Виноградове, в 17 верстах от Москвы, имев свои пикеты в 4 верстах впереди. Неприятель же по сей дороге во время целого марша своего был беспрерывно обеспокоиваем отрядами Генерал-Майора Иловайского 12-го, со стороны С[анкт-]Петербургской дороги, который взял у него 52 человека в плен и, отбив немалое количество обозов с провиантом, возвратил оное жителям.

На С[анкт-]Петербургской дороге неприятель не сделал вперед никакого движения; передовые мои посты по оной дороге стоят по ту сторону Черной Грязи за несколько верст.

Города Воскресенск и Волоколамск равным образом заняты моими отрядами, и Подполковник Чернозубов [8-й] действует между Гжатском и Вязьмою.

Я же с остальными полками вверенного мне корпуса подвинулся 4 сего Октября вперед до станции Подсолнечной, дабы сблизиться с моим авангардом и способнее действовать по обстоятельствам.

У неприятеля, кроме 4-го корпуса, который частью стоит против нас, а частью расположен по Смоленской дороге в окрестностях Москвы, и тамошнего гарнизона, никаких больше войск в Москве не осталось. Уповательно, что войска неприятельские все расположены против нашей большой армии. Что ж далее воспоследует, буду иметь щастие донести ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ»80.

Донесение Ф.Ф. Винцингероде от 8 (20) октября 1812

Генерал-Адъютант Барон Винцингероде, от 8 Октября, из села Чаш-никова доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

После представленного ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ рапорта моего от 5 Октября замечено было по дорогам Дмитровской и С[анкт-]Петербургской передовыми моими постами, стоящими на оных дорогах, движения неприятельские, предвещающие намерения его к отступлению. Партии, наблюдающие беспрерывно его отряды, донесли мне сего числа, что неприятель отретировался в Москву, оставив С[аньсг-]Петербургскую и Дмитровскую дороги.

Вследствие сего отряд Генерал-Майора Иловайского 12 получил от меня повеление идти к Москве для разведания о неприятеле; сам же я с остальными полками вверенного мне отряда подвинулся вперед, в село Чашниково.

Партия отряда Генерал-Майора Иловайского 12, посланная для открытия неприятеля, не найдя никого у Тверской заставы, взошла в город, взяв там несколько пленных; но, ударив на пехоту, принуждена была оттуда выйти, и вслед за оною выслана была из города неприятельская кавалерия, состоящая из 1500 человек четырех разных полков. Отряд Генерал-Майора Иловайского 12, прибыв в то самое время к городу, вступил с нею в дело. Быв очевидным свидетелем сей кавалерийской стычки, я не могу довольно нахвалиться искусством и мужеством Генерал-Майора Иловайского 12 и полков, ему вверенных: несмотря на превосходные силы неприятеля, он так искусно располагал своими полками, что, ударив на неприятеля во фланги, привел его в большое расстройство и, обратив его в бегство, гнался за ним до самого города, положив на месте человек около 50, в том числе несколько Офицеров, и взял в плен 62 человека. Неприятель, стремившийся в город, остановился у самой заставы, у которой пехота подоспела ему на помощь, и под прикрытием нескольких пушечных выстрелов из укрепления, сделанного ими в городском остроге, отретировался.

На Ярославской дороге Войсковой Старшина Победнов, явившийся ко мне во время дела, донес, что он также со вверенным ему полком и с отрядом, стоящим на Владимирской дороге, подошел к самой Москве и что партии его въезжали равным образом в город, взяли не малое число пленных. Не получив еще подробных сведений, не могу донести о числе оных ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ.

Сегодняшний же день с самого утра со всех сторон приводили мне пленных, и по расчету, сделанному мною с 5 числа [октября] до нынешнего, отправлено в Тверь 578 человек. Потеря же с нашей стороны с того же числа простирается убитыми 12 казаков, раненых в последнем деле 2 Офицера и в разных делах 33 нижних чина.

Передовые пикеты мои по Санкт-Петербургской дороге теперь стоят в двух верстах от города Москвы; равно как и на прочих дорогах, находящихся под моим наблюдением и между коими протянута цепь.

По дошедшим ко мне слухам, что неприятельский корпус оставил город Звенигород и Монастырь, лежащий близ оного, я предписал

командующему Воскресенским отрядом Майору Фиглеву занять оный. Сильные партии посыланы мною для открытия Можайской дороги; я намерен предписать всем отрядам, стоящим близ сей дороги, приблизиться к оной.

Касательно же Москвы, то, судя по неприятельским движениям, я полагаю, что он или потянулся против большой нашей армии по Калужской дороге, или намеревается отступить к Смоленску; по рассказам же пленных основательно нельзя ничего заключить.

Известно мне, что в МсГскве остался сильный гарнизон; а что прочие войска выступили из Москвы вчерашнего числа.

Больных же и раненых отправляют по Можайской дороге. Кремль, острог и некоторые еще места ими укреплены и имеют в себе особенные гарнизоны.

По возвращении моем сюда я получил рапорт от Подполковника Чернозубова, находящегося со вверенным ему полком на Можайской дороге между городами Гжатском и Вязьмою, который доносит о взятии курьера с весьма важными бумагами, кои ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ при сем щастие имею представить, равно как и подлинный рапорт Подполковника Чернозубова»81.

Пленение Винцингероде

Винцингероде Фердинанд Федорович (Wintzingerode) (1770—1818), барон, российский генерал-майор (с 16 (28) сентября 1812 г. генерал-лейтенант, с 8 (20) октября 1813 г. генерал от кавалерии), генерал-адъютант, в 1812 г. Командир летучего, а затем обсервационного корпуса, взят в плен в Москве 10 (22) октября 1812 г. при попытке вступить в переговоры с французским командованием для предотвращения подрыва Кремля, несмотря на белый флаг парламентера. Его корпус первым вошел в Москву после оставления ее основными силами Великой армии. После его пленения командование временно принял И.Д. Иловайский.

Генерал-адъютант Ф.Ф. Винцингероде был отбит отрядом А.И. Чернышева по дороге во Францию у м. Радошковичи 28 октября (9 ноября) 1812 г.

Донесения ИД. Иловайского от 15 (27) и 17 (29) октября 1812 о состоянии дел в Москве

«Генерал-Майор Иловайский 4, от 15 Октября, из Москвы доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

Благодарение Всевышнему!

В краткое пребывание войск ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА в Москве, после бывших смятений, ныне таки водворилась тишина, и жители обеспечены от всяких беспокойств. Вышедшие из плена и скрывающиеся в разных частях города Русские раненые, около 700 нижних чинов и 18 Офицеров, призрены и помещены большею частью в странноприимном доме Графа Шереметьева. Оставшиеся в главном Госпитале наши 4 Обер-Офицера и 648 нижних чинов полу-

чили все должное вспоможение, и к ним определены явившиеся здесь два городских купца, под надзиранием отставного Подполковника Курпша. Пленные Французы, приводимые во множестве от всех частей города и отрядов, находящихся в окружностях оного, помещаются под присмотром отставного Майора Оленина в сохранившейся от пожара части Петровского дворца, из коих уже 550 человек препровождено в Тверь. К раненым Французам, помещенным при Воспитательном доме, прикомандирован взятый в плен Французский лекарь и отпущены нужные жизненные припасы, которых хотя найдено в разных местах города Москвы и получено из Клина, но по недостатку в оных у обывателей нашел я нужным послать за находящимся провиантом в Клину.

Пожары и грабительства ныне прекратились. Улицы от мертвых тел и множества падших лошадей, лежащих долгое время и производивших заразительный смрад, почти совсем очищены. Московской воинской команды Майор Гельман, исправляющий должность Полицмейстера, отыскал назначенного неприятелем в Москве головою купца Находкина, у которого взяты все его бумаги и книги, кои при сем ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ представляю с именным списком всех определенных Французами в разные должности чиновников, с коих, кроме скрывшегося Бестужева-Рюмина, взяты объяснения и за ними приставлен надзор. Наконец с помощью Генерал-Майора Бенкендорфа и Действительного Статского Советника Князя Шаховского, равно определенных к разным должностям Штаб и Обер-Офицеров, я успел довести все части до возможного в настоящих обстоятельствах порядка.

По военным действиям получен сего дня, от 14 числа [октября], рапорт Подполковника Пренделя, что посланный от него с отрядом на Смоленскую дорогу между Можайска и Гжатска Лейб-казачьего полка Поручик Каменцов в селении Граднове взял у неприятеля в плен Офицера 1 и 202 нижних чинов, отбив часть обоза; представляя при том, что в бытность под начальством его сей храбрый Поручик захватил в разные времена Французских Офицеров 4 и нижних чинов 450.

Подполковник Чернозубов, от 12 Октября, доносит следующее: «Сей час получил известие от Исправника Сычевской округи Богуславского, что неприятеля ни в городе Белом, ни в уезде оного нет. Исправник же Белевской округи уведомил его, что Французы в числе 700 человек приблизились Бельского уезда до деревни Новоселок; но, услышав от жителей, что в городе расположены наши войска, стремительно ретировались в Духовщину, откуда они приходили. 40 казаков отряда Подполковника Дибича преследовали их 10 верст. Легкая партия, отправленная мною к г. Вязьме, сей час донесла мне, что оная была в 10 верстах от сего города и не встретила никакого неприятельского разъезда; но известилась от жителей, что в Вязьме со стороны Смоленска войска неприятельские умножаются».

От 17 Октября

Имею счастие донести ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что в Москве и в корпусе, находящемся ныне под начальством

моим, все обстоит благополучно. Отряженный мною вслед неприятеля по Боровской дороге старшина Победнов от 15 Октября доносит, что, пришед с полком своим к г. Боровску, на дороге к стороне Москвы открыл неприятельскую пехотную заставу; на правой же стороне не в дальнем расстоянии за рекою Протвою, по дороге к г. Верее, открыл в трех местах неприятельские лагери в значущем числе войск, где узнал он по слухам от жителей, что неприятель идет к Верее на Можайскую дорогу. Г[ород] Боровск, равно и все те селения, через кои проходил неприятель, им сожжены. Подполковник Чернозубов рапортовал, что отряженный им Хорунжий Рытченков напал на вышедший из Гжатска неприятельский отряд, прикрывавший обоз, разбил оный совершенно, в плен взял 6 Обер-Офицеров, 2 Доктора и 66 рядовых; на месте положил до 50 человек и завладел всем обозом.

Прибывший вчерашнего числа в Москву от Генерала Графа Растоп-чина Московский Обер-Полицмейстер Генерал-Майор Ивашкин принял от Генерал-Майора Бенкендорфа в свое ведение все до полицейской части принадлежащее. Исправление же Комендантской должности остается еще в заведовании Генерал-Майора Бенкендорфа»82.

1.4.3. Отряд генерала В.В. Орлова-Денисова

ВасилийВасильевичОрлов-Денисов

Генерал граф В.В. Орлов-Денисов — участник кампании 1807 года и русско-шведской войны 1808—1809 годов. Отечественную войну начал командиром лейб-гвардии казачьего полка. Командовал сильным летучим соединением в составе шести казачьих полков и Нежинского драгунского.

Его летучий корпус сыграл важную роль в ходе боя при р.Чернишне. Вот донесение об этом главнокомандующего императору:

«Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь [Го-ленищев-]Кутузов, от 7 Октября, из д. Леташевки доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ следующее:

Открыв партизанами нашими, что корпус армии под командою Короля Неаполитанского тысячах в 50, от прочих неприятельских войск был в таком расположении в позиции при речке Чернишней, что можно было на оный сделать удобный поиск; 5 числа Октября в 7 часов пополудни армия наша из позиции при Тарутине разными колоннами выступила к Наре, и в полночь правый фланг, состоявший из 10 казачьих полков и 20 егерского полка под командою Графа Орлова-Денисова, с подкреплением 3 легких Гвардейских конных и одного драгунского полков, 2, 3 и 4 пехотных корпусов. Все сии войска под начальством Генерала от кавалерии [барона] Бенигсена перешли Нару, между тем как остальная за тем часть армии последовала его движению вперед по большой дороге.

Еще до света войска 2, 3 и 4 пехотных корпусов и вышесказанная конница в совершенном порядке и тишине достигли назначенных им пунктов, а на рассвете, с таковым же порядком прошед лес, устреми-

лись на неприятеля. Казаки, под командою Графа Орлова-Денисова бывшие, справа, даже в тылу неприятельского крыла, подкрепляемые кавалериею под командою Генерал-Адъютанта Барона Меллера-Зако-мельского, 2,3 и 4 [пехотные] корпуса ударили столь быстро на беспечного неприятеля, что он, долго не удержавшись, предпринял ретираду, которая скоро потом сделалась бегством. Легкие наши войска с артил-лериею, подкрепляемые конницею и пехотою, преследовали отступающего в большом беспорядке неприятеля за село Вороново.

Потеря его в сей день состоит до 1000 человек пленными, до 2500 [человек] на месте оставленными, одного почетного штандарта 1 Кирасирского полка, при сем с Полковником Мишо повергаемого, 38 орудий, 40 зарядных ящиков, всего обоза, между коим находится и обоз Неаполитанского Короля. Наша же потеря не превышает 300 человек убитыми и ранеными; но чувствительна смертью храброго и достойного Генерал-Лейтенанта Багговута, убитого ядром с начала действия, когда обходил он левый неприятельский фланг. Генерал от Кавалерии Барон Бенигсен получил также контузию ядром в ногу, но столь неопасную, что сие не помешало ему быть до конца дела и в преследовании неприятеля.

Победа сия решилась действием правого фланга, то есть 10 казачьими полками под командою Генерал-Адъютанта Графа Орлова-Денисова, 4 полков кавалерии под командою Генерал-Адъютанта Барона Меллера-Закомельского, бывших казакам в подкрепление, 2, 3 и 4 пехотными корпусами. Прочие же корпуса, как то: 6, 7 и 8 пехотные, также ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА гвардия и все кирасиры в огне не были. Конница же левого фланга, за которою шла того фланга пехота под командою Генерала от Инфантерии Милорадовича, двигалась прямо на позиции и, движением своим подкрепляя усилие правого фланга, тем способствовала победе. Драгуны левого фланга и легкая регулярная конница способствовали также отчасти наносить поражение отступающему неприятелю.

Сей час еще получил я сведение, что один казачий полк в преследовании своем левее отступления неприятеля взял еще до 500 человек в плен и Генерала Дери. Полковник Мишо, бывший в сей день свидетелем действия, дополнит ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ то, чего рапорт мой в себе не вмещает.

В заключение сего донесения приписано Генерал-Фельдмаршалом своеручно следующее:

«Лестнее всего при сей победе тишина и порядок, сохраненные во всех колоннах. Некоторые свидетели уподобляют действие войск сего дня учебному маневру, с рачением приготовленному»83.

Довольно часто командиры крупных соединений стремились включить в свой состав небольшие партизанские отряды. В частности, это же пытался сделать и Граф Орлов-Денисов по отношению к партии подполковника Д. Давыдова. Однако тот уклонился от такого предложения, справедливо полагая, что приобретенный им опыт партизанских действий позволит более успешно действовать самостоятельно, нежели под

крылом генерала, но такого опыта пока не имевшего. Это вызвало некое недовольство Орлова-Денисова. Однако, действуя в интересах дела, Денис Давыдов, получив сведения о крупных силах неприятеля (бригадного генерала Ожеро), пригласил графа возглавить общие действия против обнаруженного неприятеля.

По приглашению Д. Давыдова граф Орлов-Денисов возглавил объединенные действия партизан под Ляховом, где партизаны заставили сдаться в плен 2000 человек во главе с генералом Ожеро.

1.4.4. Экспедиция полковника Родионова

Марк Иванович Родионов

Первый отдельный пехотный корпус имел задачу действовать на Петербургском направлении. В силу недостаточного количества кавалерии партизанские действия вел ограниченно. Однако периодически высылал от себя так называемые экспедиции для воспрепятствования выполнению фуражировок неприятелем. Вот донесение генерал-лейтенанта П.Х. Витгенштейна об экспедиции полковника Родионова.

«Генерал-Лейтенант Граф Витгенштейн доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, от 13 Сентября, из лагеря при мызе Соко-лищах, следующее:

Войска вверенного мне корпуса беспокоят беспрестанно неприятеля. Я посылаю кавалерию в разные места и даже ему в тыл делать экспедиции, которые были все удачные; но последняя, посланная мною для очищения мародеров в Городецком и Полоцком уездах и истребления провиантских магазинов, неприятелем заготовляемых, состоявшая под командою казачьего Полковника Родионова 2 из 200 казаков его полка и отряда отставного артиллерии Подполковника Непейцына, из трех эскадронов драгун: Ямбургского, Рижского и Ингерманландского, была экспедиция очень важная и для нас полезная; по совершении коей Полковник Родионов доносит, что Подполковник Непейцын с отрядом своим, очистив дорогу, идущую из Невеля, 7 числа [сентября] с ним в Белохвостове соединился, и вместе предприняли действовать против неприятеля в селениях: Козьянах, Жельцах, Свино и везде, где только неприятель имел заготовление провианта. 8 числа [сентября] пошли они с обоими отрядами через Жельцы в намерении отрезать всем его партиям и разъездам новопроложенную ими дорогу. На пути у Жельцов встретили неприятельскую партию, состоящую из восьмидесяти человек конных егерей 23 и 24 полков, под командою двух Офицеров, ехавших в Свино забрать приготовленный военными комиссарами провиант. Сие малое число, по приказанию Полковника Родионова, мгновенно было атаковано нашими казаками, кои, истребя более 40 человек, взяли в плен рядовых 21 и храбро защищавшегося Поручика Меньвьеля, который дрался отчаянно и был в виду целого отряда обезоружен храбрым и неустрашимым Есаулом Поповым.

После сего Полковник Родионов тотчас послал большой разъезд в Свино, дабы захватить там часть неприятеля и его провиант, что и ис-

полнил в точности Сотник Стюденикин, который, прибыв туда, схватил трех военных комиссаров, несколько рядовых и нашел до 2000 кулей мука, которую, по неимению подвод для забрания, потопил всю и рассыпал, так что неприятелю ничего не осталось. В ожидании сего Полковник Родионов оставался у Жельцов, откуда в полночь пошел к Козь-янам, знав, что там находилось немалое число легкой кавалерии. Трудность пути была велика от непроходимости по ручьям, болотам и лесу, в коем во многих местах были завалены дороги, но сии препятствия для Русских воинов не могли быть преградою. По беспредельному усердию всех тут находившихся и расторопности квартирмейстер-ской части Поручика Паренсова, все трудности были преодолены. Подходя к деревне Гороватне, встретили их из закрытого места ружейными выстрелами неприятельской команды до 300 человек, состоявшей при Офицере и военном комиссаре. Команда сия, пользуясь темнотою, не давала проходить деревню, необходимо для нас нужную; стрельба их была безвредна; наши отряды, окружив деревню, вбежав в оную и напав на неприятеля, многих перекололи, а другие, зажегши сами находившийся при них запас, скрылись в лес. Тут в плен взято нами 33 человека, один Поручик и один военный комиссар.

После сего следуя к Козьянам, 9 числа [сентября] за час до рассвета прибыли туда. Неприятель, надеясь на превосходные свои силы противу наших и на выгодную позицию, приготовился наши отряды отразить; пикеты их, в лесу стоявшие, кои обойти нельзя было, дали знать о приходе наших войск; хотя по осторожности их опасность и предстояла в атаке, но мы решились на сие, послав Есаула Попова как расторопней-шего Офицера, который по сближении должен был с отрядом отрезать путь неприятелю по дороге к Полоцку. Другая часть казаков под командою храброго и решительного Сотника Стюденикина должна была поспешить броситься на биваки, дабы, пробившись через оные, занять дорогу, идущую к Витебску. Квартирмейстерской части Поручику Па-ренсову поручено было с отрядом казаков занять мост на реке Оболе, дабы отрезать неприятелю ретираду к Городку и не допустить подкрепление тех, кои стояли в селении за рекою. Артиллерии Подполковник Непейцын, имея в команде 3 эскадрона драгун, должен был, оставя один в резерве и несколько казаков, с двумя эскадронами и остальными казаками ударить стремительно на неприятеля в центре, как сильнейшую часть их позиции. Он сие исполнил с примерною храбростью; ведя эскадроны, сам врубился во фронт неприятеля, смешал и опрокинул 6 эскадронов. Ямбургского драгунского полка Майор Буткевич также при сем случае очень себя отличил.

По совершенному рассвету хотя еще распоряжение Полковника Родионова и не могло быть в точности выполнено, но храбрости Русских ничто не могло противостоять. Неприятельский фронт, составленный весь из одних Французов, не выдержал удара нашего, расстроился, побежал стремглав во все стороны; но, к гибели его, все дороги уже заняты нашими войсками, и так многочисленная его толпа принуждена была прорваться к стороне Полоцка, но и тут преследована была с бы-

стротою около семи верст всеми нашими силами, как атаковавшими его в центре, так и отрезавшими дороги Полоцкую и Витебскую.

На сем расстоянии и на месте сражения неприятель потерял, по показанию пленных, убитыми 8 Офицеров и более 400 рядовых. Сие доказывается и по тому, что вся дорога укладена была трупами неприятеля и смертельно раненными; 2 кавалерийской их дивизии 3 легкий полк истреблен совершенно, да и другие конные отряды, находившиеся при нем, понесли великий вред. Сверх того, во все сии дела в плен взято: Подполковник 3 леГкоконного полка Тинель, два Капитана, два Поручика, четыре военных комиссара и 184 рядовых.

К тому еще в добычу нам досталось: лошадей до трехсот, из коих сто поступило взамен драгунских, печеных хлебов, ими заготовленных, более тысячи, вина до сорока бочек, муки и овса до 5000 четвертей, рогатого скота сто штук, что все, кроме скота, по неимению подвод, сожжено, а иное побросано в воду.

Потеря с нашей стороны весьма маловажна: убито 9 казаков, да раненых казаков и драгун 35 человек, из коих многие легко ранены, потому что неприятель от страху и торопливости не мог наносить сильные удары, да и быв скоро опрокинут, спасался, не успевая защищаться.

В сем деле должен я отдать справедливость благоразумным распоряжениям, храбрости и решительности распоряжавшегося сею экспедицией) Полковника Родионова 2, и бывшего ему во всем помощником отставного артиллерии Подполковника Непейцына, о награждении коих имею щастие повергнуть во Всемилостивейшее внимание ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА. Сей последний чиновник тем более оное заслуживает, что, быв отставным, по единому лишь усердию, не смотря, что он, будучи без ноги, служит в сие время с отличною похвалою»84.

1.4.5. Рейд полковника А.И. Чернышева

Рейд отряда полковника А.И. Чернышева на территорию герцогства Варшавского в тыл Великой армии с целью уничтожения запасов провианта и фуража был предпринят по приказу адмирала П.В. Чичагова.

В распоряжение Чернышева было выделено 2 эскадрона Александрийского гусарского, 2 эскадрона Татарского, 3 эскадрона Чугуевского уланского полков, казачьи Чикилева, Власова, Луковкина и 1-й Калмыцкий полки, 4 орудия 15-й конной артиллерийской роты (всего ок. 1800 чел.).

«29 сент. (11 окт.) отряд выступил из Тересполя и ночью занял местечко Бяла, где захватил хлебный магазин и пленных (отправлены в Брест-Литовск). На др. день отряд занял Мендзыржец, где Чернышев собрал контрибуцию (2,5 тыс. червонцев) и уничтожил магазин. Узнав о движении австр. подкреплений из местечка Седльце в Венгров, Чернышев выслал две сильные партии на Луков, Радзын и Коцк для истреб-

ления магазинов, а сам с отрядом 1(13) окт. выступил на Седльце, Венгров и Дрогичин для уничтожения переправы через р. Буг. 2(14) окт. в Седльце Чернышев взял контрибуцию зол. и серебр. монетой.

Командующий Австрийским вспомогательным корпусом князь К. Шварценберг, узнав о действиях Чернышева, двинулся из Высоко-литовска через Семятичи на Дрогичин с целью вытеснить русские партии и соединиться с подкреплениями. Форсировав у Дрогичина р. Буг, Шварценберг направил кавалерийские отряды генерала Г. Габленца в Лосицу, генерала Ф. Фрелиха в Мендзыржец, полковника Шайтера в Седльце, где они разбили несколько казачьих партий.

Чернышев тем временем сжег большие магазины в Лукове (от огня пострадала часть города), хлеб, контрибуцию и пленных отправил в Брест-Литовск, выслал партии на Сточек, Гавролин, Желехов, а сам с отрядом 3 (15) октября двинулся на Люблин. На другой день в Коцке был уничтожен еще более крупный магазин.

Узнав о занятии неприятелем местечек Мендзыржец и Бяла и о движении австрийского отряда из Замостья к Люблину, Чернышев решил прекратить рейд и двинулся к Влодаве для соединения с армией.

Реквизированный в местечке Бяла обоз с хлебом был перехвачен австрийцами 5 (17) октября в Залесье, по дороге в Брест-Литовск, на другой день австрийский эскадрон из отряда Фрелиха у Радзына освободил плененных Чернышевым 6 офицеров и 120 рядовых и отбил 2 бочонка с золотой монетой.

6 (18) октября Чернышев с «крайне изнуренными людьми и лошадьми» прибыл к Влодаве. Всего в ходе рейда его отряд прошел свыше 400 верст, уничтожил несколько магазинов, посеял панику среди польского населения и вынудил противника отвести войска из России в герцогство Варшавское, где они оставались до 16(28) октября»85.

Вот донесение императору Александру I адмирала Чичагова о вышеописанных событиях: «Адмирал Чичагов, от 9 Октября, доносит, что отряженный еще 26 Сентября в герцогство Варшавское с отрядом легких войск и ротою конной артиллерии ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Флигель-Адъютант Полковник Чернышев, перешед в семь суток более 500 верст, занял два Губернские города Сельц и Венгров, около 20 городков и местечек, в числе коих Биалу, Межерицы, Любар-тов, Соколов и Луков; истребил более 10 магазинов, из коих два, один в Лукове, а другой в Коцке, весьма значущие; а равно уничтожил все магазины, находящиеся по коммуникационным дорогам, идущим из Австрии и Варшавы к Бресту. Сим истреблением неприятельских военных запасов и сборов контрибуций в разных местах герцогства Варшавского нанес много вреда неприятелю и, наведя страх в самой Варшаве, будучи от оной не далее 6 миль, возвратился 7 Октября к Влодаве, приведя с собою пленными 6 Офицеров и более 200 человек нижних чинов»86.

Пройдя по тылам противника от Минска до деревни Чашники почти 200 км, Чернышев блестяще выполнил свою задачу. Он, в частности, установил, что тылы наполеоновской армии охраняются из рук вон

плохо, что гарнизонную службу несут преимущественно насильственно мобилизованные поляки или белорусы-католики и что никакой серьезной охраны коммуникаций у противника нет — не охраняются даже мосты.

1.4.6. Слонимское дело генерала Чаплица

Ефим Игнатьевич Чаплиц

Другое донесение адмирала Чичагова коротко докладывает о взятии г. Слоним и пленении польского генерала Конобки: «Адмирал Чичагов доносит от 9-го числа Октября, что корпус армии, ему вверенной, под командою Генерал-Майора Чаплица, 8 числа [октября] занял город Слоним, взяв в плен Польского Генерала Конобку со всем его отрядом, состоящим из 3 Уланского полка Французской гвардии. В числе пленных находится один Полковник, два Подполковника, кроме многих субалтерн-офицеров. Равномерно взят весь обоз и воинская казна»87.

Несколько подробнее о слонимском деле рассказано в энциклопедической статье А.И. Попова, которая здесь приводится близко к тексту автора.

Слонимское дело

Бой 7 (19) октября 1812 года близ г. Слоним Гродненской губернии между 3-и шеволежерским полком Императорской гвардии, сформированным генералом Конопкой из знатной польской молодежи по приказу Наполеона I, и русским отрядом генерала Е.И. Чаплица.

23 сентября (5 октября) полк Конопки в составе 400 человек вошел в Слоним для принятия пополнения в количестве 500 человек. Получив информацию об этом, генерал Остен-Сакен направил из Брест-Литов-ска к Слониму отряд Чаплица, который состоял из Павлоградского гусарского полка, 3-го эскадрона Тверского драгунского полка, двух казачьих и 28-го и 32-го егерских полков, а также 13-й конно-артиллерийской роты. К 6 (18) октября отряд овладел местечком Щары и вышел в тыл неприятелю. Взяв восемь эскадронов гусар, казачий полк Дячкина и Второй Калмыцкий полк и четыре орудия, Чаплиц ночью выдвинулся форсированным маршем и утром окружил Слоним. Конопка с полком и татарским эскадроном М. Мурзы-Ахматовича ожидал противника перед городом. 7(19) октября утром казаки сбили пикеты и вытеснили неприятеля из города, который в беспорядке отступил к Виленскому тракту. Чаплиц гнал неприятеля около 30 верст.

В результате боя в полку Конопки погибли 14 человек, пленено 14 офицеров, в том числе раненый генерал Конопка и также раненый полковник Хлузович. Также взято в плен 240 нижних чинов и захвачена полковая казна с 31 600 франками. Остатки пока были рассеяны и отошли с сторону Вильно. Потери Чаплица в этом бою: 1 убитый и 6 раненых.

После боя генерал Чаплиц выслал разведывательные партии и установил, что противника в районе нет. 8 (20) октября Чаплиц был отозван в Брест-Литовск88.

1.5. Армейские партизанские отряды и их действия

1.5.1. Первый партизанский отряд Дениса Давыдова

Задача

От Багратиона подполковник Давыдов получил письменное предписание: «Употребить все меры безпокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга и старатца забирать их фуражиров не с фланга его, а в середину и в зад, растроивать их обозы, парки, ломать переправы и отнимать все способы».

Как мы видим из боевого распоряжения Багратиона, характер задач, стоящих перед отрядом Давыдова, довольно общий. Нет никакой конкретики, только указано направление действий. Князь в полной мере полагается на инициативу командира. Также Багратион отдал Денису Васильевичу свою карту, узнав, что у того нет карты Смоленской губернии.

Состав отряда и маршрут выдвижения в район

Д.В. Давыдов был готов отбыть в район предстоящих действий еще 24 августа, но в этот день началось Бородинское сражение, которому он был свидетелем, но не участником. После битвы, «получа пятьдесят гусаров и вместо ста пятидесяти — восемьдесят казаков и взяв с собою Ахтырскош гусарского полка штабс-ротмистра Бедрягу 3-го, поручиков Бекетова и Макарова и с казацкой командой — хорунжих Талаева и Григория Астахова, я выступил чрез село Сивково, Борис-Городок — в село Егорьевское, а оттуда на Медынь—Шанский завод—Азарово—в село Скугорево»89.

Выполнение задачи

Изначально командир отряда понимал, что успех действий отряда в глубоком тылу противника зависит прежде всего от скрытности и постоянного соблюдения мер безопасности. Вот как он сам описывает действия своего отряда на начальном этапе войны в августе-сентябре 1812 года по обеспечению скрытности своего расположения: «Дабы избежать опасности, день мы провождали на высотах близ Скугорева, скрытно и зорко; перед вечером в малом расстоянии от села раскладывали огни; перейдя гораздо далее, в месте, противном тому, где определяли ночлег, раскладывали другие огни и, наконец, войдя в лес, провождали ночь без огня. Если случалось в сем последнем месте встретить прохожего, то брали его и содержали под надзором, пока выступали в поход. Когда же он успевал скрыться, тогда снова переменяли место. Смотря по расстоянию до предмета, на который намеривались учинить нападение, мы за час, два или три до рассвета поднимались на поиск и, сорвав в транспорте неприятеля, что по силе, обращались на

другой; нанеся еще удар, возвращались окружными дорогами к спасительному нашему лесу, коим мало-помалу снова пробирались к Скуго-реву [...]

Узнав, что в село Токарево пришла шайка мародеров, мы 2 сентября на рассвете напали на нее и захватили в плен девяносто человек, прикрывавших обоз с ограбленными у жителей пожитками. Едва казаки и крестьяне занялись разделением между собою добычи, как выставлен-

Глава 1. Отечественная война 1812 года и специальные действия

ные за селением скрытные пикеты наши дали нам знать о приближении к Токареву другой шайки мародеров. Это селение лежит на скате возвышенности у берега речки Вори, почему неприятель нисколько не мог нас приметить и шел прямо без малейшей осторожности. Мы сели на коней и скрылись позади изб и за несколько саженей от селения, атаковали его со всех сторон с криком и стрельбою, ворвались в середину обоза и еще захватили семьдесят человек в плен»90.

Дерзкие нападения на транспорты противника следовали один за другим. А 12 (24) сентября отряд Давыдова провел успешную засаду, напав на крупный транспорт французов, захватил его. При этом удалось освободить около 200 русских пленных и пленить двух офицеров и 370 солдат противника.

В селе Юренево им удалось взорвать склад боеприпасов французского гарнизона. О другом успехе отряда Кутузов докладывал императору:

«Генерал-Фельдмаршал при сем донесении представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ журнал военных действий с 22 Сентября по 1 число Октября, в следующем содержании:[...]

Ахтырского гусарского полка Подполковник Давыдов, командующий особым отрядом, выступил из Юхнова на Вязьму и в виду оного города 16 числа [сентября] напав на Французский отряд, прикрывавший транспорт артиллерийских снарядов, разбил оный совершенно; причем положил на месте до 250 человек, взял в плен 2 Офицеров и 146 рядовых и получил в добычу 20 подвод с фуражом и провиантом и 10 фур с снарядами. Посланным от него с особенною партиен) Майором Темировым положено на месте до 100, взято в плен 125 человек, и досталась в добычу 1 фура с артиллерийскими снарядами. Подполковник Давыдов, продолжая свое движение, 19 числа [сентября] явился вновь на большую дорогу между Семлевом и Вязьмою к селу Юреневу и, атаковав 2 батальона 2 Польского полка и 1 Вестфальский батальон, взял в плен 1 Капитана и 142 человека нижних чинов и сжег 100 человек, засевших в деревню и не хотевших сдаться. В сие самое время взорваны многие ящики на воздух, взято 72 пары волов, употребленных для возки парков, и истреблены несколько мельниц, в коих неприятель молол хлеб»91.

Военный губернатор Смоленской губернии генерал Л. Бараге д’Илье, назначенный Наполеоном, был не на шутку озабочен нарастающим размахом действий отряда Давыдова. Для борьбы с партизанами он издал и разослал в подчиненные ему гарнизоны специальный циркуляр, который предписывал партизан, при их появлении, немедленно уничтожать. В циркуляре были подробно описаны приметы Давыдова, которого было приказано поймать и расстрелять. Это свидетельствует о том, насколько сильно стал досаждать захватчикам небольшой отряд Дениса Давыдова. Кстати сказать, численность партизан увеличивалась за счет освобожденных пленных и местных жителей. «Двадцать первого рано ездил в Знаменское, где нашел уже до пятисот человек под ружьем. Бельский мне объявил, что прочие тысяча пятьсот, вооруженные неприятельскими ружьями, находятся по деревням и в готовности при первой повестке собраться в Знаменское»92.

В ходе партизанских действий в Денисе Давыдове проявился талант незаурядного спецназовца. По сути, действуя по наитию, он безошибочно определил и осуществил все направления действий партизан в тылу врага. Он выявлял и принародно карал предателей и пособников захватчиков, нарушал тыловое обеспечение противника, при этом, через посыльных, поддерживал постоянную связь с главнокомандующим Русской армией, действуя в ее интересах.

Денис Васильевич Давыдов

В ходе партизанских действий Давыдов проявлял военную хитрость, действовал дерзко и неординарно. Вот пример действий партизан по нападению на транспорт противника, описанный им самим в дневнике партизанских действий:

«Едва мы успели расположиться в Покровском, как известился я, что новый транспорт пленных наших, числом четыреста человек, остановился неподалеку.

Быв уже наказан за отвагу штурмовать селение, занятое пехотой, я отрядил вперед урядника Крючкова с шестью отборными казаками: Ла-

стевым, Афониным, Володькой, Волковым и еще двумя, коих забыл имена, и велел ему, подъехав к деревне, выстрелить из пистолетов и поспешно скрыться, дабы, тем встревожа прикрытие, принудить его искать себе покойнее для привала место. Партия же следовала за Крючковым скрытно и оставалась в засаде, ожидая выхода транспорта из селения.

Совершенный успех увенчал мое предприятие. Едва Крючков и казаки его, выстреля, удалились от деревни, как весь транспорт стал вытягиваться из оной. Дав ему отойти на расстояние около двухсот саженей, партия моя поднялась на высоту, и часть ее бросилась по долу в атаку. Пленные помогли атакующим, и прикрытие, в сто шестьдесят шесть человек и четыре офицера состоявшее, мгновенно было разоружено. С добычей я воротился на ночлег в Покровское. [...] Поиск сей мне доставил девятьсот восемь рядовых, пятнадцать офицеров, тридцать шесть артиллерийских палубов и сорок провиантских фур, сто сорок четыре вола и около двухсот лошадей»93.

Еще одно дело отряда Давыдова попало в донесение императору. Из этого документа также ясно, как отряд взаимодействовал с местным ополчением: «Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь Г[оленищев-]Кутузов, от 16 Октября, из главной квартиры д. По-лотняных-Заводов представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ продолжение журнала военных действий с 8 по 15 Октября, следующего содержания: [...]

Ахтарского гусарского полка Подполковник Давыдов двумя рапортами доносит:

1) от 7 числа [октября], что он получил известие о прибытии накануне того дня ввечеру трех неприятельских полков из Москвы в Вязьму, из которых два весьма изнуренные конные полка провожают огромный транспорт. Несмотря на сие сильное прикрытие, он надеется напасть на них при выступлении их из Вязьмы.

2) от 8 числа [октября], что по прибытии [Попова] 13 Донского полка выступил 2 числа [октября], получив предварительное известие о проходящих неприятельских партиях. 4 числа [октября] на рассвете со всем своим отрядом занял большую дорогу от Вязьмы до Семлева, разделив его на три части и приказав каждому уничтожать все ему встречающееся. Сие счастливо предпринятое действие имело желаемый успех: — первое отделение Войскового Старшины Попова 13, в виду Вязьмы, рассеяло неприятельский отряд, который дерзнул было выйти ему навстречу. Щастливые нападения и искусно расположенные засады, а вместе и храбрость всякого из нижних чинов уничтожили отважные замыслы неприятеля, и он, обратясь в бегство, претерпел жестокое поражение. Второе отделение, под начальством Ротмистра Чеченского, напало на транспорт, состоящей из 4 больших фур под сильным прикрытием, и принудило его скрыться в лес. Ротмистр Чеченский, окружив тотчас лес и спешив половину казаков Бутского войска, сам предводительствуя ими, принял неприятеля в дротики. Наши казаки, раздраженные потерею нескольких из своих товарищей, не многих взяли у неприятеля в плен; ибо большая часть их них пали на месте,

будучи жертвою своего упорства. Третье отделение, под командою Волынского уланского полка Майора Храповицкого 2, направляясь к Семлеву, встретило находившийся, под значительным прикрытием кавалерии и пехоты, транспорт с полною одеждою на один Вестфальский гусарский полк. Майор Храповицкий, дабы привести неприятеля в заблуждение, велел своим гусарам надеть на пики флюгера, а казакам, опустив пики, следовать за ними. Неприятель, почтя сей отряд Польскою кавалериею, с оплошною доверенностью вышел на равнину, где сей на него ударил. Непрйятель старался защищаться, скрывшись за фуры, залегши под оные и производя оттуда сильный огонь; но мужество наших превозмогло все, даже самое бегство не могло спасти неприятеля. Разосланные казаки и гусары взяли в плен большую часть конвоя вместе с транспортом. В сей день неприятель потерял убитыми 375 человек, в числе коих 3 Офицера; взято в плен: 1 Штаб-, 4 Обер-Офицера и 490 рядовых, которые отправлены в Калугу; отбито 41 больших транспортных фур с сухарями, овсом и одеждою на помянутый Вестфальский полк, которая по препровождаемому счету стоит 17 тысяч франков. Под Вязьмою отбито 66 наших пленных, из которых больных препровождают в Юхнов, а прочих вместе с бежавшими из плену, Подполковник Давыдов собирая к себе, сформировал уже целую роту, которую вооружил отбитыми у неприятеля ружьями; при сем же случае взято 140 пар волов, употреблявшихся под артиллерийский парк, находящийся в сем городе. С нашей стороны убито казаков 4, ранено 30, гусар ранено 8, лошадей убито 17, ранено 53.

Иван Михайлович Вадбольский

Сверх того, Подполковник Давыдов, донося, что отряд его усилился и потому продовольствие его могло бы затрудниться, с благодарностью доводит до сведения начальства патриотические деяния Юхновского дворянского предводителя Храповицкого. Сей истинно Русский дворянин достойным образом представляет собою свое почтенное сословие. Он снабжал отряд Подполковника Давыдова всеми жизненными потребностями; учредил милицию, расставил из оной на важнейших отдаленных пунктах известительные для Подполковника Давыдова пикеты и учредил своим иждивением госпиталь в Юхнове. При вступлении Французов в его уезд, с ополчением своим прежде прибытия Подполковника Давыдова с его отрядом, отразил их от окружностей Юхнова, один остался в городе и своим примером не только возвратил, но и ободрил всех дворян. Главнокомандующий Генерал-Фельдмаршал (по власти, ему данной) наградил сего достойного чиновника орденом Св. Анны 2-го класса»94.

1.5.2. Отряд полковника Вадбольского

Иван Михайлович Вадбольский в 1812 году командовал полком мариупольских гусар. Этот храбрый офицер отличился при Аустерлице, за что был пожалован золотой саблей «За храбрость». За блестящую атаку под Фридландом, где он был ранен, Вадбольский был награжден

орденом Святого Георгия 4-й степени и прусским орденом «За достоинство».

В 1812 году за бой под Витебском награжден орденом Св. Анны 2й степени. За бои под Смоленском и за Бородино дважды награжден орденом Св. Владимира 3-й степени.

«Приказание главнокомандующего за подписью генерал-лейтенанта П.П. Коновницына о назначен™ полковника князя Вадбольского командиром партизанского отряда было отправлено ему из Главной квартиры в Красной Пахре за пять дней до этого, то есть 15 сентября. «По приказанию Его светлости назначается Вашему сиятельству отряд легких войск, состоящий из 500 казаков и вверенного вам полка, с коими вы имеете отправиться на Новую Калужскую дорогу, оттуда делать нападения на Можайскую и, если можно, и на Рузскую дорогу, стараясь причинить всякого рода вред неприятелю, наиболее иметь в виду сожжение парков артиллерийских, которые к нему от Можайска идут. Не нужно упоминать вам, сколь деятелен и решителен должен быть партизан, и для того, имея в виду отважное предприятие, имеете вы действовать по собственному вашему благорассмотрению... Его светлость с особенным удовольствием поставит себе отличить как вас самих, так и тех, коих представите, ибо отрядом вашим можете большой вред причинить неприятелю».

Отряд князя Вадбольскош действовал, и действовал удачно, вначале самостоятельно, затем в подчинении генерал-майору И.С. Дорохову. В «Журнале военных действий» за сентябрь 1812 г. имеются почти ежедневные сообщения о летучем отряде полковника Вадбольского, успешно уничтожавшего французских мародеров»95.

Вот выдержки из донесения главнокомандующего на имя Александра I о действиях отряда полковника Вадбольского: «Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь [Голенищев-]Кутузов, от 22 Сентября, из Главной квартиры при селе Тарутине, доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что во вверенных ему армиях до сего числа никаких важных дел не происходило, кроме действий авангардных и посылаемых партий на коммуникационную линию неприятеля, которые происходили следующим образом:[...]

18 числа [сентября] Полковник Князь Вадбольский, прибыв с Мариупольским гусарским полком и 500 казаками в назначенное ему селение Ожегово, послал оттуда партию казаков по Большой Боровской дороге для разведывания неприятеля. Сам же пошел к стороне дорог Можайской и Рузской. Перешед Боровскую дорогу к стороне Можайска, остановился близ селения Рассудова. Потом со вверенным ему отрядом прибыл к селению Бархатову, откуда посылает разные партии как для истребления неприятельских мародеров, так равно и для разведывания о неприятеле у стороны Можайска.

Генерал-Фельдмаршал при сем донесении представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ журнал военных действий с 22 Сентября по 1 число Октября в следующем содержании:

Сентября 22. Полковник Князь Вадбольский доносит, что разосланными от него партиями истреблено более 100 Французских мародеров. Главный отряд означенного Полковника находится в селе Обухове, что на Верейской дороге. [...]

[Сентября] 24. Главная квартира Генерал-Фельдмаршала перенесена из села Тарутина в деревню Леташевку, что за лагерем по Калужской дороге.

Полковник Князь Вадбольский находится в селе Никольском близ Вереи, откуда для разведывания неприятеля посылаются им партии, коими пойман Капитан артиллерии с бывшими при нем бумагами и истреблено в селении Горках 12 человек неприятельских мародеров. [...]

[Сентября] 25 числа. Полковник Князь Вадбольский доносит, что он 22 числа [сентября] прибыл к Верейской дороге и расположился между селениями Литвиновым и Новинским, откуда посыланными от него партиями истреблено в разное время до 200 человек, между коими 1 Офицер.

[Сентября] 26 числа. Полковник Князь Вадбольский рапортует от 25 [сентября], что он намерен перейти в селение Сивково, состоящее между Вереею и Можайском; а партиями его истреблено до 100 и взято в плен 16 человек.

Занимаемый ныне армиею укрепленный лагерь на правом берегу Нары, при селе Тарутине, позволяет отделять от оной значущие партии, которым предписано иметь не токмо истребление неприятельских мародеров и фуражиров, но которые должны силою своею быть в состоянии наносить ему чувствительный вред, который ему в настоящее время будет тем ощутительнее, что он претерпевает недостаток в фураже и провианте. В сем намерении отправлены сего числа три значущие числом партии.

26 сентября по приказу главнокомандующего отряду князя Вадболь-ского предписано было войти в состав соединения генерала И.С. Дорохова. Тот в свою очередь рапортовал от «Октября 5-го..., что полковник князь Вадбольский, будучи извещен о(б) отряде французской кавалерии, следовавшей в числе 500 человек к селу Каменскому, атаковал оных с кавалериею и, не взирая на отчаянное сопротивление неприятеля, разбил его, положил на месте более 100 человек и взял в плен 4 офицера и 32 человека нижних чинов».

Отличился полковник Вадбольский и при взятии Верейских укреплений, за что вторично был награжден орденом Св. Анны 2-й степени. Затем последовали Малоярославец, Вязьма, Дорогобуж, Красный, Борисов, заграничный поход, победоносное вступление русской армии в Париж.

21 мая 1813 г. князь Вадбольский был произведен в генерал-майоры, а за сражение при Ларотьере, где он был ранен палашом в правый бок, награжден орденом Св. Георгия 3-й степени»96.

1.5.3. Отряд штабс-капитана артиллерии Фигнера

Из артиллерии в партизаны

АлександрСамойловичФигнер

Александр Самойлович Фигнер был будто рожден для партизанских действий. «Фанатик в храбрости и патриотизме», — писал о нем Кутузов. В этом человеке сочетались абсолютное бесстрашие и трезвый расчетливый ум. Прекрасно владея французским, он переодевался в форму противника и лично вел разведку, пробираясь в тыл противника.

Капитан А.С. Фигнер в ходе Бородинского сражения командовал батареей. Однако оставление Москвы и вторжение в Россию неприятеля оказало настолько сильное впечатление на него, что «после Бородинской битвы, находясь в пятидесяти верстах от Москвы, Фигнер сдал командование ротой поручику Радожицкому, доехал до ближайшего леса, там переоделся в форму наполеоновского офицера, дождался французского авангарда и смешался с неприятельскими кавалеристами. Враги бахвалились своими победами, предрекали скорый конец России. В одной из разоренных деревень Фигнер зашел в церковь: в алтаре — трупы замученных девочек, под ногами — разбитые

иконы...

Через несколько дней начальник штаба 1-й Западной армии генерал-майор Ермолов докладывал Главнокомандующему Кутузову о странном офицере, вызвавшемся проникнуть в захваченную французами столицу и убить Наполеона.

— Он не сумасшедший? — спросил Кутузов.

Алексей Петрович Ермолов

— Как Вам угодно будет приказать, — ответил Ермолов.

— Христос с ним, — подумав, сказал старый фельдмаршал. — Пусть возьмет восьмерых казаков и идет в Москву».

Разведчик-диверсант с частичной легализацией

Вскоре в Москве взлетел на воздух пороховой склад. «Меня разбудил сильный толчок, — вспоминал французский офицер Шевелье д’Изарн, — и в то же самое мгновение вся Москва пришла в ужас от самого страшного взрыва, какой только себе можно представить. Разбитые окна, крики женщин, всеобщий испуг, невозможность найти убежище, страх быть раздавленным падающими домами — все это распространило повсюду ужас. Я приготовился к новым взрывам, и действительно, почти через полчаса последовали два новых удара, но уже слабее первого, затем в меньшие промежутки было еще три взрыва, и этим все кончилось».

Убить Наполеона не удалось: того хорошо охраняли солдаты Старой гвардии. У Спасских ворот Фигнер, переодетый нищим, был схвачен и допрошен. Выручили его чрезвычайное самообладание и незаурядный дар перевоплощения: он притворился сумасшедшим и был отпущен.

Оставив мысль о покушении на французского императора, Фигнер решил превратить жизнь врагов в захваченной столице в ад. Кем только он не был: и барином, одетым с иголочки, и бродягой с котомкой за плечами, и истопником, и денщиком.

Однажды французскому генералу, желающему побриться, порекомендовали весьма искусного парикмахера — поэта своего дела. Парикмахер усадил генерала перед зеркалом, густо намылил щеки и в два счета побрил отлично отточенной бритвой. Генерал полез в карман за деньгами, но цирюльник и не думал прощаться: приставил к горлу клиента холодно сверкающее лезвие и приказал подробно изложить план предстоящей операции...

В первых числах октября Александр Фигнер, переодетый наполеоновским офицером, съездил в село Вороново, где располагалась штаб-квартира Мюрата. Обругав часового, потребовавшего назвать пароль, он спокойно проследовал в неприятельский лагерь, осмотрел укрепления, выведал диспозицию и благополучно вернулся к своим. 4 октября на стол Кутузову легло донесение с подробнейшим описанием расположения вражеских войск и с указанием наилучших направлений атаки.

На коммуникациях противника

Получив в свое подчинение около 600 кавалеристов и казаков, Фигнер начал партизанские действия. О результатах его отряда свидетельствует журнал военных действий:

«[Сентября] 24 Артиллерии Штабс-Капитан Фигнер со вверенным ему отрядом истребил у неприятеля в окрестностях Москвы все продовольствие; положил на месте до 400 человек, бывших в селах, лежащих между Тульскою и Звенигородскою дорогами; взорвал парк на Можайской дороге; привел в совершенную негодность 6 батарейных орудий, потопив оные в болоте; взорвал на воздух 18 [зарядных] ящиков, принадлежащих к орудиям; причем взято в плен 1 Полковник, 4 Офицера и 58 рядовых и положено на месте немалое число.

[Сентября] 29 числа.

Артиллерии Капитан Фигнер находится между большою неприятельскою армиею и ее авангардом. В течение двух дней доставил он пленных 4 Офицера и до 200 рядовых.

Октября 4. Артиллерии Капитан Фигнер, который с обыкновенною его отважностью находится весьма в самой близи к неприятелю, доносит, что вчерашнего числа взято им 40 артиллеристов и 2 Офицера.

Артиллерии Капитан Фигнер от 8 Октября доносит, что в последнюю его экспедицию взято в плен 5 Офицеров, 345 рядовых; убито 6 Офицеров и до 360 нижних чинов. Часть пленных положила оружие при селе Каменном, другая часть взята при рекогносцировании авангарда и, наконец, остальные в селе Плескове. В сем последнем месте неприятель, в числе 300 человек, прикрывал большие заготовления про-

вианта в зерне и три тысячи четвертей муки, смолотой тамошнею мельницею. Капитан Фигнер все сие вместе с мельницею предал огню, равно как и множество ржи и фуража в окрестных деревнях, куда фуражиры из неприятельской армии, не взирая на голод, в оной свирепствующий, допускаемы не были. По мере накопления большого количества муки вся она отправлялась в Москву. Неприятель, предпринявший защищаться, потерял половину убитыми, в числе коих 5 Офицеров. От чрезвычайного голода, неприятель рассеясь большими партиями, ищет скрывающихся по лесам крестьян и, отнимая сначала их имущества, лишает их потом жизни. Капитан Фигнер всех таковых встречавшихся ему злодеев истреблял. Урон с нашей стороны во всю сию экспедицию состоит в 2 убитых, ранены Штабс-Ротмистр Ковалевский и 5 рядовых; убитых лошадей хотя и было до 30, но все они заменены взятыми у неприятеля».

Александр Самойлович действовал в высшей степени изобретательно, проявляя незаурядное хладнокровие и артистизм: «Один раз, — повествует очевидец и сподвижник Фигнера, — переодевшись французским кирасиром, в белой шинели, привел он свой отряд в лес, приказал людям слезть с коней и молчать, а сам выехал на просеку, вдоль которой пролегала большая дорога, и остановился в тени у опушки леса. Вскоре раздался топот лошадей, говор солдат, и показались по дороге французские кирасиры в колонне по шести. Дав пройти трем эскадронам и, вероятно, уже будучи замечен неприятелями, Фигнер сам сделал оклик: «Qui vive!» Тогда один из офицеров, ехавший на фланге кирасир, отделился от эскадрона и подъехал к нашему партизану, который, обменявшись с ним несколькими словами, повернул лошадь и возвратился к своим. Пройдя с отрядом по указанию крестьян, служивших проводниками, довольно большое пространство заглохшими тропинками, Фигнер опять оставил своих партизанов в лесу с приказанием слезть с лошадей и отдыхать до его возвращения; сам же он, вызвав ехать с собой двух офицеров польского уланского полка, мундир которых подходил к одежде польских улан, служивших в наполеоновской армии, приказал одному из них, говорившему кое-как по-французски, в случае встречи с неприятелями, отвечать и за себя, и за товарища своего, вовсе не знавшего иностранных языков, затем все трое, выехав из леса, увидели верстах в двух от себя, на открытом пространстве, кругом села довольно обширный лагерь французов. «Поедем к ним!..» — сказал Фигнер и вместе со своими товарищами маленькой рысцой подъехал к лагерю так беззаботно, что часовым даже не пришло в голову остановить его. Приближаясь к кирасирскому полку, проходившему ночью мимо его отряда, Фигнер обратился к стоявшим вместе двум офицерам, пожелал им доброго утра и вступил с ними в продолжительную беседу, между тем как офицеры его, разговаривая поневоле с обступившими их кирасирами, отчаивались в своем спасении. Наконец он распрощался с неожиданными знакомыми, повернул лошадь назад и отъехал несколько шагов, но вдруг опять возвратился к французским офицерам, сделал им несколько вопросов и хладнокровно отправился

в лес к своему отряду». В другой раз Фигнер, взяв с собой поручика Сумского гусарского полка Орлова, отправился с ним, надев французские мундиры, в главную квартиру командовавшего авангардом французской армии Мюрата. «Пробравшись незаметно через цепь ведетов, Фигнер подъехал к мосту на речке, прикрывавшей неприятельские биваки. Пехотный часовой, стоявший на мосту, встретил его окликом: «Qui vive?» — и потребовал отзыв; но Фигнер, вместо отзыва, которого, разумеется, не знал, разругал часового за неправильную будто бы формальность в отношении к рунду, поверяющему посты. Часовой, совсем сбившийся с толку, пропустил обоих партизанов в лагерь, куда Фигнер явился как свой: подъезжал ко многим кострам, говорил весьма хладнокровно с офицерами и, узнав все, что было ему нужно, возвратился к мосту. Там снова сделал наставление знакомому часовому, чтобы он не осмеливался останавливать рундов, переехал через мост и сначала пробирался шагом, а потом, приблизясь к цепи ведетов, промчался через нее вместе с Орловым под пулями и возвратился к отряду».

Действия Фигнера поражали дерзостью и бесстрашием. Про его удаль и отвагу ходили рассказы, которые можно было бы счесть за легендарные, если бы про его подвиги не рассказывали очевидцы и участники, как, например, служивший под начальством Фигнера и Сеславина офицер поляк Бискупский. «Быть в опасности, искать самых рискованных приключений вошло как-то в обиход знаменитого партизана и выходило у него само собой, даже без особой рисовки, хотя и похвалиться своей удалью Фигнер был охотник. Любимой его проделкой было забираться переодетым в места стоянки французов и там выспрашивать и выведывать все нужное ему. Это он называл предпринять «странствие». В эти одиночные поиски он отправлялся, опираясь на толстую палку, в которой лишь при тщательном осмотре можно было узнать духовое ружье. Став у какого-нибудь моста или плотины, там, где пролегал путь следования неприятеля, переодетый крестьянином или нищим, Фигнер низко кланялся каждому офицеру, угощал солдат табаком и меж тем считал и запоминал количество прошедших батальонов, эскадронов и орудий. Особенно он любил втереться в доверие к отдельным французам, завлечь их под разными предлогами подальше в сторону и там пустить в ход свое духовое ружье».

Фигнер и его отряд не раз попадали в сложные переделки. Однажды их с трех сторон окружили каратели. Казалось, всё, выхода нет, надо сдаваться. Но Фигнер придумал блестящую военную хитрость: он переодел половину отряда во французскую форму и инсценировал бой с другой частью. Настоящие французы остановились, ожидая конца и готовя повозки для трофеев и пленных. Между тем «французы» оттеснили русских к лесу, а затем они вместе Окрылись.

За свои подвиги он был произведен в подполковники (позже стал полковником), награжден 7000 рублями и правом просить императора об особой милости, каковое он использовал, освободив от суда своего тестя, бывшего псковского вице-губернатора Бибикова.

О Фигнере же Кутузов писал своей жене: «Погляди на него пристально, это — человек необыкновенный, я этакой высокой души еще не видал, он фанатик храбрости и патриотизма, и Бог знает, чего он не предпримет». Благородство и великодушие Фигнера отмечалось и другими современниками. Только Денис Давыдов (может быть, из «профессиональной зависти») характеризует его весьма нелестно как человека, отдавая, впрочем, ему должное как воину: «При Тарутине Фигнер не раз показывал ту точку в середине неприятельского лагеря, где он намеревался находиться вгследующий день. В самом деле, на другой день он, переодетый во французский мундир, находился в середине неприятельского лагеря и обозревал его расположение. Это повторялось не один раз»97.

Его патриотизм, в сочетании с лютой ненавистью к захватчикам, имел проявления, от которых даже его соратники вспоминали, содрогаясь.

1.5.4. Партия полковника Ефремова

В апреле 1812 года к западной границе Российской империи прибыли лейб-казаки. Ряд их боевых подвигов во время Отечественной войны связан с именем полковника Ефремова: 14 июня — при местечке Троки, 15 июня — у Вильны, 1 июля — при корчме Соры, 19-го — при Новыверки, 23-го — при Кочержишках, 11 и 12-го — у Будиловской переправы на Двине, 14-го и 15-го — под Витебском, 16-го — у Поречья, 4 августа — у Смоленска, 7-го — при деревне Заболотье и 26-го — при Бородине. За Бородинское сражение Ефремов был награждён орденом Св. Анны 2-й степени с алмазными знаками.

В сентябре в командование полковника Ефремова Ивана Еремеевича было передано четыре казачьих полка, с которыми он и проявил себя как лихой партизан: 4 сентября — при деревне Жилино, с 4-го по 8-е — на Каширской дороге, 8-го — при Старикове, 14-го — при Вишнякове и затем у Боровского перевоза.

Из донесения М.И. Голенищева-Кутузова от 22 сентября (4 октября) [1812]: «16 числа [сентября] Полковник Ефремов с отрядом своим, встретив неприятеля, шедшего от Боровского перевоза к Подольску, у селения Вишневского разбил его совершенно и взял в плен до 500 человек».

С 13 октября полковник Ефремов действовал под командованием генерала Платова, продолжая истреблять фуражирные команды неприятеля.

В журнале военных действий с 5 (17) по 8 (20) октября [1812] записано: «Бывший на Рязанской дороге Полковник Ефремов с двумя казачьими полками, Андреянова 2 и Симферопольским конно-татарским, выступил из селения Никонова к г. Богородицку, узнав, что там появились неприятельские фуражиры».

1.5.5. Отряд полковника Кудашева

НиколайДаниловичКудашев

Подавая наглядный пример патриотизма, М.И. Кутузов направил в войсковые партизаны и своего зятя и адъютанта полковника князя Н.Д. Кудашева. О действиях его партизанского отряда весьма подробно написано в критической работе С.В. Львова98. В силу того, что критика работ оппонентов не имеет отношения к теме нашей книги, статья печатается с сокращениями.

С.В. Львов

Действия партизанского отряда князя Н.Д. Кудашева на юге Московской губернии в сентябре—октябре 1812 года: легенды и реальность

Задача отряда

[...] 26 сентября М.И. Кутузов отдал приказание полковнику Н.Д. Кудашеву с вверенным ему отрядом следовать на Серпуховскую дорогу. [...].. .В приказании Кутузова задача Кудашеву поставлена четко: «Делать поиски над неприятелем к стороне Подольска» и в «нужном случае» уведомить о своем прибытии на Серпуховскую дорогу серпуховского городничего. Таким образом, кроме уничтожения фуражиров, нападений на обозы и небольшие отряды неприятеля отряд должен был, говоря современным языком, добывать разведывательные данные о численности и передвижениях неприятеля, о расположении воинских частей и соединений. [...]

Зона ответственности

Действия отряда не ограничивались только Серпуховской дорогой: до 11 октября они распространялись на территорию между Серпуховской (на востоке) и Старой Калужской (на западе) дорогами. Условная граница на севере проходила по линии Красная Пахра—Подольск, на юге — Высоково—Лопасня. После 11 октября Кудашев с отрядом вышел на Боровскую дорогу.

28 сентября Кутузов попытался расширить территорию действий отряда еще и до Коломенской дороги. Это было связано с тем, что действовавший там партизанский отряд полковника Ефремова был послан в сторону Богородска и Коломенская дорога осталась без наблюдения. Но Кудашев не смог выполнить это приказание в связи с малочисленностью своего отряда.

Состав и численность отряда

[...]Первоначально под командованием Кудашева находилось два Донских казачьих полка подполковников Жирова и Харитонова в количестве 535 человек. Но первым полком командовал есаул Пантелеев, поскольку подполковник Жиров в это время находился на лечении после ранения, полученного в сражении при Бородино. Кудашев отказался от предназначавшихся ему двух конных казачьих орудий, мотивируя это тем, что отряд его малочислен и на плохих проселочных дорогах орудия будут обузой.

По прибытии отряда (вечером 27 сентября) к Лопасне и Чепелеву, к нему присоединился 1-й Башкирский полк, которым командовал майор М.М. Лачин. Численность полка нигде не указана, но было их не менее 200 человек.

С этими силами и действовал Кудашев в период с 27 сентября по 5 октября. При этом он неоднократно жаловался Коновни-цыну на малочисленность отряда: «...всегда со мною более 200 казаков не остается, за содержанием пикетов и разсылкою партий, почему серьезного предпринять не могу, а стараюсь безпокоить сколько можно неприятеля и удержать сию дорогу» (от 3 октября); «...я с малыми силами моими ничего значительного предпринять не могу» (4 октября). И, наконец, 5 октября: «Команды, отводящие пленных, удерживаются при армии, и я день ото дня становлюсь слабее».

1 октября для усиления отряда Кутузов даёт распоряжение М. А. Милорадовичу прислать в д. Жуково Сумский гусарский полк, а майора этого полка Лесовскош отправить к князю Кудашеву, находившемуся в тот момент в Главной квартире. И уже в деле при Дубровицах в ночь с 9 на 10 октября 250 гусар действовали вместе с казаками.[...]

Начало активных действий отряда

26 сентября Коновницын послал Милорадовичу распоряжение Кутузова (под № 93) «командировать и собраться казачьим полкам подполковника Харитонова и подполковника Жирова к особенной экспедиции, которую объявит отправляющийся в арьергард полковник князь Кудашев». Затем (под № 95) последовало приказание Кудашеву отправляться с вверенным ему отрядом на Серпуховскую дорогу. [...] Кудашев в своем первом рапорте, составленном 27 сентября в 9 часов утра в деревне Высокое (Высоково), писал, что он собрал «вчерашнего числа» при арьергарде «в час пополуночи» вверенный ему отряд. После часа ночи Кудашев с отрядом покинул Тарутинский лагерь.

Хроника действий.

На рассвете 27 сентября Кудашев с отрядом прибыл в деревню Высоково.

Здесь от местных жителей он узнал, что в деревне Жукове находятся французские хлебопеки. Отправленный туда сотник Платов с казачьей сотней хлебопеков уже не застал, но захватил «8 человек польских войск».

Своими действиями партизаны привели «в тревогу весь лагерь неприятельский, у которого дер. Жукова совершенно в тылу...». По-видимому, Кудашев и сам был в районе Жукова, так как в рапорте писал, что «при взятии из деревни Жукова пленных я видел сам весь тыл неприятельского ариергарда и полагаю его не более 20 тысяч».

Из-под Жукова Кудашев с отрядом к 9 часам утра вернулся в Высоково.

[...]... Этому населенному пункту Кудашев придавал большое значение. [...] ... В рапорте от 30 сентября он писал, что хорошо было бы для связи с ним и для действия в тыл французам разместить полк казаков в Высоком, «откуда в случае атаки на неприятеля, пройдя только шесть верст скрытым лесом, можно прийти в тыл их левого фланга, сей же полк может препятствовать всем их фуражирам». Действительно, Высоково имеет очень удобное расположение: находится недалеко от места Тарутинского лагеря (примерно в 15 км), на пересечении нескольких дорог, почти на одинаковом расстоянии от Серпуховской и от Старой Калужской дороги. Деревня окружена лугами, и лишь в полуверсте от неё начинается лес. Таким образом, незаметно к деревне подойти невозможно.

Из Высоково в тот же день, в 10 часов утра, Кудашев отправил две партии казаков по сто человек в селения Никольское и Жо-хово. Сам же с остальными казаками предполагал выступить следом и в районе села Никольского «поворотить на Долгино и Молоди», откуда планировал «распоряжатъ... действиями согласно встречающимся обстоятельствам». Но около 12 часов дня сотник Платов доложил, «что неприятель находится в больших весьма силах в деревне Никольской». [...]

В своем рапорте от 3 октября он писал, что ему сообщили о нахождении неприятельского отряда в «Никольском или Ни-коло-Бобровке, в том самом месте я разбил отряд их 27-го числа прошедшего месяца». [...]... Узнав от сотника Платова о расположении противника, Кудашев вскоре прибыл к Никольскому погосту с 300 казаков и обнаружил «неприятеля на фуражировке в числе, конечно, более 2500 человек, для прикрытия которого откомандированы были с многих кирасирских и других кавалерийских полков по нескольку человек с каждого, что составило шесть больших ес-кадронов... под командою г.г. Бомжа и Бовье». В Журнале военных действий сказано, что Кудашев атаковал неприятеля 300 казаками. [...] Но текст в Журнале военных действий — это лишь часть текста рапорта Кудашева, в котором князь далее пишет: «По открытии неприятеля приказал я сотнику Платову скрыться, пока прибудут остальные мои казаки, по сближении коих приказал я хорунжему Харитонова полка Басову обойти деревню Никольскую и в одно время ударить на неприятеля с подполковником Харитоновым». То есть, по-видимому, Кудашев приказал вернуться отправленным им партиям (200 человек) и атаковал французов пятью сотнями казаков. Внезапное нападение с двух сторон вынудило неприятеля бежать из Никольской до ближайшей деревни (вероятно, Алфёрово), где он построился для отражения атаки казаков. Но есаул Пантелеев, собрав казачьи полки Жирова и Харитонова, вновь ударил на неприятеля и заставил его ретироваться в сторону Старой Калужской дороги. Как сообщал Кудашев, противник потерял убитыми более 100 человек, пленными 200 кирасир и других кавалеристов. Генерал Бовье был ранен, но казакам удалось захватить только лошадь генерала. Английский генерал Р. Вильсон, британский представитель при штабе Кутузова, в письме к лорду Кэт-карту от 28 сентября писал: «...10 часов. Князь Кудашев, зять фельдмаршала, сейчас прислал 180 кирасир и лошадь генерала их, который был взят, но отбит при втором нападении». Потери у партизан: два казака убито и трое ранено.

После боя отряд Кудашева вернулся в Высоково, откуда им в 6 часов вечера был послан рапорт, описывающий происшествия последних часов, и отсюда же были отосланы к армии пленные. В том же рапорте Кудашев сообщал о своих дальнейших планах: «...ночью перейду на Серпуховскую дорогу, откуда буду действовать в тылу неприятеля по встречающим обстоятельствам»^...] ... Вечером 27 сентября отряд Кудашева прибыл в Лопасню и Чепе-лево, по дороге захватив еще 13 пленных. Здесь уже находился 1-й Башкирский полк под командой майора М.М. Лачина, который и присоединился к отряду. Кудашев сообщил Коновницыну, что он решил Башкирский полк расставить большими бекетами и отправил урядника с 25 башкирами в Высоково для связи с армией. Сам же намеревался с полками Жирова и Харитонова следовать к Подольску и окрестностям, оставляя «позади себя извещательные посты».

28 сентября, в 5 часов вечера, отряд прибыл в Молоди и Толбино. Посланная в сторону Подольска партия обнаружила по дороге 20 неприятельских фуражиров, из которых тринадцать конных взято в плен. В разные стороны были разосланы партии.

В ночь с 28 на 29 сентября Кудашев отправил в сторону Старой Калужской дороги партию во главе с хорунжими Басовым и Денисьевым, которые, дойдя до д. Кленово, узнали, что неприятель в большом числе находится в д.,Салькове. Кудашев направил к ним на помощь 150 казаков во главе с капитаном Кожуховым и есаулом Пантелеевым. Но неприятеля в Салькове уже не обнаружили, так как он переправился через реку Мочу в д. Чегадаево, «куда немедля бросились на рысях и, окружа селение, нашли, что неприятель весь состоит в пехоте, которая, засев по садам, начала сильную перестрелку, что и заставило предпринять зажечь селение, после чего чрез полчаса неприятель, ударив сбор, выбрался из селения Чегадаева на гору и составил каре». Казаки разделились и с двух сторон ударили по неприятельской пехоте, которая «была опрокинута и разбита». Потери со стороны неприятеля составили 40 убитых, 60 пленных, среди которых — капитан Тубье, раненный в руку. У партизан 4 казака было убито, ранено — 6.

В этот же день, 29 сентября, примерно в полдень, из Молодей Кудашев отправил партию во главе с есаулом Анохиным в село Васильевское, где, по его сведениям, показался неприятель. По прибытии на место казаки обнаружили фуражирующих кирасир, напали на них врасплох и прогнали до д. Петровской. Там французы, «собрав остальных», пытались обороняться, но Анохин вторично их атаковал, взял в плен 27 человек, 10 французов было убито, остальные скрылись. Со стороны партизан потери были только в лошадях. [...]

...В ночь на 1 октября отправил две партии на Калужскую дорогу [...]. Первая партия во главе с хорунжим Басовым (50 казаков) через Сальково и Окулово отправилась на Чириково; вторая под командой Панкратьева и Пантелеева — на Окулово и Красную Пахру. В подкрепление к ним в Жохово Кудашев направил майора Лачина со 120 башкирами.

Эти партии уже находились в 5 верстах от Старой Калужской дороги, когда получили известие от майора Лачина, что неприятель «обходит нас с левой стороны от деревни Никонова, лежащей к Воронову». Партии Панкратьева и майора Панина вынуждены были вернуться.

Хорунжий Басов успел выйти за Чириково на Калужскую дорогу и, встретив «неприятельский обоз, бросился с пятьюдесятью казаками, с ним бывшими, взял двадцать человека в плен, две коляски и три брички с багажем», которые отданы были командирам казачьих полков и казакам.

Еще одна партия была выслана в сторону Подольска. Она состояла из офицера и 25 казаков. В Подольске обнаружили полк пехоты и два орудия, там же находился «какой-то генерал». Прикрываясь этой пехотой, французы фуражировали «по самую реку Пахру». «Я не предпринял ничего противу их. Потому что с пехотою казакам бой весьма неровный», =— писал Кудашев. Поэтому решил вернуться к Чепелеву, где предполагал действовать против кавалерийских полков неприятеля.

Кроме того, Кудашев сообщил, что имеет связь с полковником Ефремовым, который особой активности не проявляет.

На рассвете 2 октября Кудашев прибыл в Лопасню. Противник был обнаружен в трёх верстах от села в деревне Сергеевское (Сергееве), куда тотчас была послана партия «для удержания». Кудашев сам был готов отправиться туда со всеми казаками, «в случае сильного неприятеля сопротивления».

В Молодях Кудашев оставил майора Лачина с 200 башкир для разъездов и для связи с полковником Ефремовым.

В этот же день была послана партия от обоих казачьих полков во главе с Панкратьевым и Грековым, которые нашли неприятеля в 5 верстах от Лопасни в селении Кле-вине (Хлевине). Фуражиров прикрывала пехота и кавалерия. Казаки ударили на них, опрокинули и «отхватили» (по выражению Кудашева) 16 кирасир, пехота рассыпалась по лесу. Неприятельская же кавалерия была преследована до Сендарова (Сандарова).

Утром 3 октября партизаны получили сведения, что в Никольском (Николо-Боб-ровке) стоят два полка конницы и два полка пехоты французов. Туда была послана партия во главе с есаулом Анохиным, чтобы узнать о численности противника и, по возможности, его «потревожить». Не доходя до Никольского и Алфёрова, партизаны встретили неприятельских фуражиров и захватили в плен 21 человека. Преследуя остальных, были встречены неприятельской кавалерией в больших силах и поэтому вернулись в Лопасню.

В тот же день майор Лачин сообщил из Молодей, что неприятель занял вновь Че-гадаево отрядом в 300 человек пехоты и 200 — кавалерии. Кроме того, Лачин писал, что неприятель «делает большие варварства с жителями: повесил у господского дому двух мужиков и одну бабу за то, что они добивали раненых пленных на месте сражения...».

Тогда же в селе Дубровицы был обнаружен неприятельский отряд: три полка кавалерии и пехота.

На основании всех полученных данных Кудашев пришел к выводу, что неприятель в этом районе усиливается, и решил «прокрасться на Калужскую дорогу...». Чтобы узнать заранее силу и направление движения французов, он послал вечером капитана Кожухова с 80 казаками на Старую Калужскую дорогу к Красной Пахре.

4 октября Кудашев во главе трёх сотен казаков отправился из Лопасни в Алфёрове, не доезжая до которого наткнулся на французский отряд. «Видя, что неприятель в числе более тысячи пятисот человек кавалерии направлял движение свое к Серпуховской дороге, я решился, несмотря на соразмерность сил, атаковать его, чтобы остановить тем стремление его, в чем совершенно успел. Произведенная нами атака на фрунт неприятельской и долгая перестрелка при селении Алферовой хотя и остановили его, но подвергли потери нескольких людей и довольного числа лошадей, как убитых, так и раненых». В этом деле был убит есаул Пантелеев, ранен и попал в плен сотник Попов. 10 казаков убито и ранено. У неприятеля захватили в плен 70 человек.

Вечером этого же дня Кудашев получил известия от капитана Кожухова, который сообщал, что ночью он с 80 казаками подошел к селу Рожествино (Песье), «увидел зажженные в разных местах огни» и от местных жителей узнал, что в Ситове и Сафонове расположилась неприятельская кавалерия. Эти войска перекрывали дорогу к Красной Пахре, куда стремился попасть Кожухов. Ему удалось скрытно пробраться между неприятельскими пикетами и выйти на Старую Калужскую дорогу, где он и остановился до рассвета. Кожухов в своих воспоминаниях так описывал это событие: «Еще с половины предлежащего нам пути мы увидели неприятельские огни. Нужно было лавировать, переменять направления, уменьшить еще число казаков. Оставив часть их в резерве, я до рассвета без приключений прибыл на большую дорогу к самой Красной Пахре... Разместясь в опушке леса близ самой большой дороги, я выжидал ехавших из Москвы по сему сообщению. С рассветом много потянулось экипажей, из коих два проехали быстро, можно было рассмотреть лица, — но сердце мне ничего не предвещало; наконец показался конвой верховых, ехавших скоро. С приближением их я усмотрел трехугольную шляпу, с поля надетую, огромные усы и бакенбарды». Далее Кожухов описывал, как захватывали офицеров, отнимали у них документы и уходили от погони. В рапорте у Кудашева приведены несколько другие подробности дела. Дождавшись появления французского обоза, Кожухов с казаками ударили на него. По малочисленности сил смогли захватить только 2 брички и 10 повозок, взяли в плен троих офицеров, среди которых был капитан Левиллан (Levilain), посланный курьером из Москвы, а также 40 кирасир и конных егерей. «Схватив все сие, пошел тот час проселочной дорогою, но неприятель, собрав кавалерию из ближайших мест, крепко начал теснить его и отбил уже несколько повозок. Капитан Кожухов, видя, что не может противостоять неприятельской кавалерии и что могут быть отбиты посланный курьером капитан Левлант и другие офицеры, взял 8 казаков, пустился полем от Красной Похры на Серпуховскую дорогу, неприятельская кавалерия занялась отбитием взятых нами обозов, а он сим случаем воспользовался и ускакал с пленными. Неприятельская кавалерия преследовала до реки Моча и успела отбить 10 повозок, а прочие остались у нас», — докладывал Кудашев. За это? подвиг капитан Кожухов был переведен в Л.-гв. Литовский полк тем же чином.

В этот же день, 4 октября, партия башкир, посланная майором Лачиным из Молодей в Жохово, захватила 22 неприятельских фуражира.

октября. Долгое молчание Кудашева было вызвано тем, что он в эти дни оставил отряд и сам отправился в Главную квартиру. Еще в рапорте от 4 октября (№ 25) он просил Коновницына: «Сам же я по слабости моего здоровья прошу Вашего Превосходительства позволения прибыть на некоторое время для отдохновения в Главную квартиру». Видимо, он такое разрешение получил, и 5 или 6 октября отбыл в Тарутинский лагерь. Генерал Р. Вильсон в своём письме лорду Кэткарту от 6 октября писал: «...Князь Кудашев возвратился из своей экспедиции, в продолжение коей взял в плен 540 человек, побил немалое число и перехватил несколько значащих конвоев».

Уральские казаки

После того, как 5 октября Кудашев на- Капитан Кожухов вспоминал, что после правил Коновницыну очередной рапорт из удачной вылазки в тыл французской армии Лопасни (№ 29), наступила небольшая он «доставил депеши и пленного лично пауза в его переписке с Главной квартирой. Светлейшему; тут были К.Ф. Толь и к. Ку-Следующий рапорт, № 30, датируется 10 дашев». Эти несколько дней Кудашев не

только отдыхал, но и, по всей видимости, предпринимал всё возможное для увеличения численности своего отряда. И, как мы уже видели выше, его усилия увенчались успехом: 7 октября ему передали Сумской гусарский полк, а 8 октября решено было вернуть из авангарда 20-й Егерский полк, 100 стрелков которого должны были поступить в состав отряда Кудашева.

Кроме того, князь, по всей видимости, в эти же дни хлопотал о награждении офицеров своего отряда. Главнокомандующий удовлетворил его ходатайство и уже 10 октября подписал приказ о награждении орденами и чинами офицеров и урядников из отряда Кудашева, отличившихся «мужеством и храбростью во время поисков над неприятелем».

Пока Кудашев поправлял здоровье при Главной квартире, его отряд, команду над которым принял подполковник Харитонов, продолжал действовать на Серпуховской дороге. Сохранился рапорт Харитонова князю Кудашеву от 7 октября, в котором он сообщал о рассылке партий, в том числе к Красной Пахре. [...]

Отдых Кудашева продлился недолго, и через 2 дня он вновь присоединился к своему отряду. Коновницын сообщал Ми-лорадовичу: «Честь имею уведомить... что сего октября 8 полковник князь Кудашев отправился с партиею между Старой Калужской и Серпуховскою дорогами...»

9 октября Кудашев получил известие о том, что в селе Дубровицы уже несколько дней стоят два французских пехотных полка под командой генерала и «что на двух мельницах при оном селении находится более тысячи четвертей пшеницы и ржи и что из села Дубровицы собирается хлеб нашими же русскими и доставляется в армию к неприятелю». Это побудило его «предпринять експедицию» в Дубровицы. В ночь с 9 на 10 октября он с отрядом (250 гусар и 300 казаков) переправился через Пахру в двух вёрстах от Дубровиц. От местных жителей он получил более точные сведения о составе неприятельского отряда: кроме двух полков пехоты противник имел ещё 4 орудия. На рассвете Дубровицы были атакованы, но французы еще в полночь ушли оттуда в Горки (на Калужской дороге). Тем не менее отряду Кудашева удалось взять в плен 15 человек. Среди них оказались «уланы гвардейские, перехваченные с самонужнейшими бумагами к генералу Арженсу».

В этот же день, 10 октября, Кудашев вернулся на Серпуховскую дорогу в д. Сер-дякино.

11 октября вышли к Красной Пахре на Старой Калужской дороге, где отбили небольшой обоз и взяли 30 пленных. «Неприятеля на дороге нет, все его силы потянулись на Боровскую дорогу; послал я открывать большими партиями неприятеля на Боровскую дорогу и сам на рассвете иду туда», — сообщил Кудашев в Главную квартиру. Ещё одну партию он отправил к Москве для связи с генералом Винцинге-роде. Ночевал отряд в Чириково.

В этот же день, 11 октября, Коновницын отправил Кудашеву распоряжение «приблизиться к неприятелю, чтобы обстоятельно наблюдать все его движения и вернее узнавать его намерения...».

Утром 12 октября отряд Кудашева был уже на Боровской дороге у селения Шаламова. В течение дня Кудашев отбил у неприятеля «множество снарядов, амуниций, пороховых ящиков, некоторые взорваны ими, а многие остались у нас целыми; взято 400 пленных, 2 комиссара». Среди последних был военный комиссар 1-го Армейского корпуса П. де Боволье. Вечером отряд расположился в с. Новоселье. Донской Сучи-лина и Башкирский полк были отправлены в Тарутино для прикрытия обоза.

На следующий день, 13 октября, Кудашев сблизился с неприятельской армией, «дабы вернее узнавать движения ея». Получив сведения о том, что часть французских войск и обозов направились к Боровску, он с отрядом также двинулся к этому городу. Подойдя к объятому пламенем Боровску, Кудашев принял решение на рассвете «потревожить всё, что тут есть», после чего продолжать марш для соединения с нашей армией. В этот день были также взяты пленные.

14 октября на рассвете отряд перешёл Боровскую дорогу «с намерением атаковать во фланг неприятельский Лагерь, при Боровске находящийся, сзади коего был расположен их вагенбург». Подойти незаметно не получилось: отряд был обнаружен французами, которые сразу же начали перестрелку с казаками и открыли огонь из 7 артиллерийских орудий. Несмотря на численное превосходство противника, Кудашев решил атаковать. «Я пошел на него, отрядив часть кавалерии, чтобы ударить на вагенбург, сей удар был довольно удачен, у неприятеля отбито с лишком сто фургонов и повозок с провиантом и разным экипажем». Высланные против нашей кавалерии 250 стрелков были тотчас атакованы во фланг эскадроном Татарского уланского полка под командованием штабс-ротмистра Римленгена. «...Много, если спаслось человек сорок, прочие были изрублены». Вскоре Кудашев заметил, что в тылу отряда на Боровской дороге показались две колонны кавалерии, и вынужден был отступить. В результате этого дела было захвачено около 400 пленных, до 280 французов было убито, в руки партизанам досталась часть вагенбурга. «Добыча была большая», — писал в рапорте Коно-вницыну Кудашев. Наши потери составили 4 человека убитыми и 8 ранеными. За это дело Римленген и есаул Агапов из казачьего полка Жирова были награждены орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом.

В тот же день отряд начал своё движение на соединение с армией. В 2 часа дня он остановился в д. Почеревино.

15 октября Кудашев занял Малоярославец и отправил партии в сторону Медыни и Боровска. Последний рапорт Кудашева (№ 45) периода действия его партизанского отряда датируется 15 октября.

15 октября отряд, по всей видимости, перестал существовать. Полки, в него входящие, были распределены по другим партиям, а сам Н.Д. Кудашев вернулся в Главную квартиру, находившуюся в тот момент в Полотняном Заводе. Н.Д. Дурново в своем дневнике оставил следующую запись: «[16 октября]. «Мы покинули Горки в 2 часа и разместили Главную квартиру в Полотняном Заводе. Полковник Кудашев вернулся из похода, в который он был послан с 2 тысячами человек, и привел 400 пленных».

Английский генерал Р. Вильсон в своем письме лорду Кэткарту также отметил это событие: «16-го (28-го) октября 1812 г. Полотняный Завод....Князь Кудашев возвратился, взяв в плен в течение двух дней 1000 человек, 45 фур с военною амунициею».

Кутузов внимательно следил за боевыми партизанскими успехами своего любимого зятя (он его называл «мои глаза» ) и с удовольствием писал его жене — своей дочери: «Кудашев также партизанит и хорошо делает». Кстати, именно Кудашев, просматривая найденные у одного из убитых французских штабных офицеров бумаги, обнаружил секретное предписание начальника штаба Великой армии маршала Бертье об отправлении «всех тяжестей» (т.е. награбленного в Москве имущества) на Можайскую дорогу и далее к Смоленску, на запад. Это означало, что французы намерены в скором времени оставить Москву. Кудашев немедленно переслал это письмо Кутузову. Оно подтвердило стратегический расчет русских разведчиков. Понимая это еще 27 сентября, почти за месяц до оставления французами Первопрестольной, Кутузов писал старшей дочери (не без умысла — она являлась статс-дамой при дворе и была вхожа к жене царя): «Я баталию выиграл прежде Москвы, но надобно сберегать армию, и она целехонька. Скоро все наши армии, т.е. Тормасова, Чичагова, Витгенштейна и еще другие, станут действовать к одной цели, и Наполеон долго в Москве не пробудет...»

АлександрНикитичСеславин

1.5.6. Партизанский отряд гвардии капитана Сеславина

Александр Никитич Сеславин является наиболее известным партизанским командиром Отечественной войны 1812 года, после Дениса Васильевича Давыдова. За проявленный героизм в ходе Бородинского сражения получил орден Св. Георгия 4-й степени. Подобно Денису Давыдову, он был адъютантом Барклая-де-Толли, но[...] по указанию Кутузова начал действовать во главе партизанского отряда, которому был назначен район Боровска между Калужской и Смоленской дорогами".

30 сентября по поручению М.И. Кутузова А.Н. Сеславин возглавил партизанский отряд из 250 донских казаков и одного эскадрона Сумского гусарского полка, в задачу которого входили боевые действия на фланге и в тылу неприятельской армии между Боровском и Москвой.

«Неподалеку от вас действует артиллерии капитан Фигнер с особым отрядом, — говорилось в предписании М.И. Кутузова, — с коим можете быть в ближайшем сношении. Отобранным от неприятеля оружием вооружить крестьян, отчего ваш отряд весьма усилиться может... Мужиков ободрять подвигами, которые оказали они в других местах, наиболее в Боровском уезде».

1 октября в рапорте Александру I М.И. Кутузов отметил «великую пользу» отрядов подполковника Давыдова и капитанов Сеславина и Фигнера, которые «наиболее отличились своею предприимчивостью и успехами, с которыми они производили в действие вверенные им поручения». Одновременно с оценкой действий партизанских отрядов М.И. Кутузов ходатайствовал о производстве гвардии капитана Сеславина в полковники и назначении его полковым командиром Сумского гусарского полка.

Через пару дней в Журнале военных действий Главной армии появилась запись о новых боевых успехах отряда Сеславина: «Гвардии капитан Сеславин рапортует, что, не доходя 4 верст до села Бо-городска, встретился с неприятельской конницей и пехотою, из коих, взяв 15 человек и положив много на месте, пошел сам в Ожегов».

Вот некоторые из наиболее ярких дел «отважного и неукротимого» партизана, запечатленные в архивных документах.

Журнал военных действий с 4 (16) по 6 (18) октября 1812

«Вместе с сим донесением Генерал-Фельдмаршал [М.И. Голенищев-Кутузов] представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ продолжение Журнала военных действий с 4 по 6 Октября следующего содержания: Октября 4.

[...]Гвардейской артиллерии Капитан Сеславин рапортует из д. Селиглево, в 4 верстах от Каменного, что неприятельский обоз, из 300 подвод состоящий, выступил с Можайской дороги из села Вязе-мов к Боровской дороге под прикрытием 4 полков кавалерии и 2 ба-

тальонов пехоты с 8 орудиями. Гвардии Капитан Сеславин, скрывшись в лесу, пропустил пехоту и часть кавалерии, на остальных же напав, много побил и всех лошадей под артиллериею переколол и испортил упряжь»100.

Глава 1. Отечественная война 1812 года и специальные действия

Журнал военных действий с 5 (17) по 8 (20) октября 1812

«Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь Г[оле-нищев-]Кутузов, от 10 Октября, из д. Леташевки представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ продолжение Журнала военных действий с 5 по 8 Октября, следующего содержания:

[Октября] 5 числа, [...]Гвардии Капитан Сеславин, уведомясь, что Дивизионный Генерал Орнани с 4 полками кавалерии, двумя батальонами пехоты и 8 орудиями обратился на Боровскую дорогу с намерением, пройдя Верею на Смоленск, идти для сформирования в Саксонию, предпринял на проходе неприятеля внезапным нападением нанести оному вред. Капитан Сеславин поспешно следовал за неприятелем стороною и, опередя его, скрылся в лес, через который неприятель должен был проходить; пропустя через деревню Кута-сово всю его пехоту и отряд кавалерии, под картечными выстрелами стремительно ударил и опрокинул часть его кавалерии и стрелков, переколол лошадей и испортил упряжь позади следующей артиллерии и фур; но когда превосходный неприятель, заметя слабые силы нашего отряда, готовился оный обойти пехотою, а кавалерия его повела решительную атаку, то Гвардии Капитан Сеславин, не имея способов выдержать от всех сил общего нападения, уклонился лесами к Наре для соединения с Генерал-Майором Дороховым. В сем деле неприятель потерял убитыми командующего пехотою Генерала, одного Полковника и несколько Офицеров и до 300 нижних чинов; с нашей стороны урон простирается до 40 человек и 45 лошадей101».

Ценные разведывательные сведения

Особой заслугой А.Н. Сеславина надо считать его разведывательную деятельность.

10 октября Сеславин обнаружил главные силы французской армии у села Фаминское и, известив об этом командование, дал возможность русским войскам упредить противника у Малоярославца и преградить ему путь на Калугу. Сам Сеславин так описывал этот важнейший эпизод его боевой деятельности: «Я стоял на дереве, когда открыл движение французской армии, которая тянулась у ног моих, где находился сам Наполеон в карете. Несколько человек (французов) отделились от опушки леса и дороги, были захвачены и доставлены Светлейшему, в удостоверение в таком важном для России открытии, решающем судьбу Отечества, Европы и самого Наполеона... Я нашел генерала Дохтурова в Аристове случайно, вовсе не зная о пребывании его там; я мчался к Кутузову в Тарутино. Сдавши пленных для представления Светлейшему, я отправился снова к отряду, чтобы понаблюдать ближе за движением Наполеона».

Вот запись об этом в Журнале военных действий с 8 (20) по 15 (27) октября 1812: «Главнокомандующий армиями Генерал-Фельдмаршал Князь Г[оленищев-]Кутузов, от 16 Октября, из Главной квартиры д. Полотняных Заводов представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕ-

СТВУ продолжение Журнала военных действий с 8 по 15 Октября следующего содержания: «[...] Генерал от инфантерии Докторов того же числа (10 октября. — Прим. С.К.) доносит, что Капитан Сеславин доставил ему сведения, полученные от пленных, показывающих единообразно, что корпус Маршала Нея, две дивизии гвардии и сам Наполеон расположились на ночлег в селении Быкасове. Сии войска вышли уже пятый день из Москвы, а прочие идут по сей же дороге от Мочи на Ры-жево, Шаломово и Быкасово. В Москве подорвано множество снарядов; ибо неприятель не имел Способов их вывезти, и вообще остались там одни только больные. В неприятельской армии вообще носится слух, что оная идет на Можайскую дорогу»102.

1.5.7. Отряд лейб-гвардии поручика Фон-Визина

МихаилАлександровичФон-Визин

В Боровском уезде Московской губернии успешно действовал лейб-гвардии поручик М.А. Фон-Визин. Сведений о действиях этого отряда очень мало, однако он упоминается в донесении Кутузова царю: «Генерал-Фельдмаршал при сем донесении представил ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ Журнал военных действий с 22 Сентября по 1 число Октября, в следующем содержании:

«Лейб-Гвардии Поручик Фон-Визин с партиею казаков следовал по Боровской дороге к Москве за селение Ожегово, но неприятеля нигде не встретил, а у селения Дятлово положено на месте 15 человек неприятельских фуражиров и 2 [человека] взято в плен. Он доносит, что в Боровском уезде жители вооружены и при появлении неприятеля соседние селения собираются в назначенное место. Между прочим, в селе Каменском примечено означенным Поручиком до 1000 человек вооруженных крестьян, конных и пеших, коими 23 числа [сентября] прогнаны неприятельские фуражиры, причем убит 1 Офицер и 6 рядовых».

1.5.8. Партия капитана Кожухова

В боевых донесениях отмечены и действия партий, имевших разовые поручения. Например, партия капитана Кожухова.

«Адъютант Генерал-Фельдмаршала Капитан Кожухов, 4 Октября будучи послан с 80 казаками к селению Псеве, узнал, что в селениях Са-тове и Сафонове находится неприятельская кавалерия, где лежит прямейшая дорога к Красной Похре, пробравшись мимо неприятельских пикетов к дороге, на рассвете ударил на его обоз, из коего отбил 12 повозок, взял в плен 3 Офицеров, в том числе один из Штаба Маршала Даву (посланный курьером из Москвы), а равно взял 40 кирасир и конных егерей».

1.6. Партии, отряжаемые от летучего (обсервационного) корпуса Ф.Ф. Винцингероде

1.6.1. Партия майора Пренделя

Из заграничной командировки майор В.А. Прендель возвратился в июле 1812 года, в составе действующей армии принимал участие в Смоленском сражении.

Видимо, учитывая его партизанский опыт предыдущей войны, он получил назначение в летучий корпус генерала Винцингероде, в составе которого командовал партией. 16 сентября 1812 года «За отличие в партизанских делах» майор Прендель был произведен в подполковники.

В летучем корпусе Ф.Ф. Винцингероде подполковник получил в свое распоряжение партизанскую партию для действий на Можайском направлении в районе Рузы, Гжатска и Можайска.

Этой партией он командовал во время пребывания Наполеона в Москве и вплоть «до окончательного изгнания неприятеля из пределов России».

«Согласно его послужному списку, он действовал в тылу неприятеля во время занятия им Москвы и «захватил несколько курьеров, 2000 нижних чинов, вредил обозам и делал из них добычу», действуя между Можайском и Гжатском. [... ]

Когда им захватывались неприятельские курьеры, он, конечно, отбирал у них все документы и депеши, наиболее важные посылались в свои штабы, а все малоценные с теми же курьерами он отсылал обратно неприятелю, приложив к ним печать с надписью на немецком языке: «Привилегированная казачья почтовая контора». Тогда же за «голову» Пренделя французы назначили крупную сумму денег. Такой «чести», кажется, не был удостоен ни один из наших партизан. [...]

Будучи опять под командою генерала Винцингероде, за отличие в бою под Калишем Прендель производится в полковники103.

1.6.2. Партия полковника Бенкендорфа

АлександрХристофоровичБенкендорф

Полковник Александр Христофорович Бенкендорф в военную службу вступил в 1798 году унтер-офицером лейб-гвардии Семеновского полка. В конце года получил чин прапорщика и был назначен флигель-адъютантом императора Павла I. С 18Q3 года участвовал во многих военных кампаниях. В войну 1812 года вступил в чине полковника. В летучем корпусе Ф.Ф. Винцингероде командовал арьергардом. Принимал участие во многих стычках и сражениях в период отступления к Москве. В сентябре произведен в чин генерал-майора. В сентябре—октябре командовал партизанской партией, действовавшей в районе Волоколамска, Рузы и Можайска.

При оставлении Москвы французами партия генерал-майора Бенкендорфа одной из первых вошла в город.

Некоторое время А.Х. Бенкендорф был первым военным комендантом города. Быстро навел порядок, прекратив грабеж и мародерство. Обнаружив большое количество крестьян окрестных деревень, приехавших на подводах под шумок погромить город, обязал их на подводах вывезти из города и захоронить трупы, лежавшие на городских улицах, в обмен на милостивейшее прощение их преступных намерений. Его действия на этом посту были в высшей степени результативны и отличались четким практическим расчетом, необходимой жесткостью, но без жестокости.

Пресекал по мере сил меркантильные действия генерал-майора Иловайского 12-го.

После этого принимал участие в параллельном преследовании неприятеля, которое вел корпус.

1.6.3. Партия полковника Волконского

СергейГригорьевичВолконский

Полковник князь Сергей Григорьевич Волконский в кампанию 1812 года действовал в составе летучего корпуса генерала Ф.Ф. Винцинге-роде. За отличие в защите переправ через р. Москву у с. Орехово получил чин полковника. По поручению Ф.Ф. Винцингероде ездил в Санкт-Петербург в конце сентября к императору Александру I. При преследовании отступавшего неприятеля командовал летучим отрядом казаков.

1.6.4. Партия майора Фиглева

Когда началась война 1812 года, майор Василий Фиглев уже два года находился в отставке. Василий Фиглев был сослуживцем Дениса Давыдова по Белорусскому гусарскому полку. Это был весьма опытный офицер, прошедший несколько военных кампаний с 1799 по 1810 год и награжденный орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом и Св. Анны

2-й степени. «19 августа 1812 года братья Фиглевы поступают в Конноказачий полк Тверского ополчения». Этот полк вошел в состав обсервационного корпуса генерала Ф.Ф.Винцингероде. Партия майора Фиглева состояла из казаков, куда также вошли местные ополченцы.

Как писал Ф.Ф. Винцингероде в боевом донесении, «отряд, находящийся в Воскресенске, 21 числа [сентября] усилен был мною Тверского ополчения сотнею конных казаков под командою Майора Фиглева, служившего прежде в Белорусском гусарском полку. Я вверив, ему сей пост, отдал в его команду и находившийся там отряд Донских казаков. Меры, взятые Майором Фипгевым, доказывают отличность сего Штаб-Офицера. Он мне доносит, что 22 числа [сентября] взято им в плен 39 человек, из которых 27 [человек] в селе Павловском; сии последние были взяты с их лошадьми и всею амунициею. В сей стычке употреблены были конные казаки Тверского ополчения, которые действовали с отличным усердием и храбростью».

В конце сентября—октябре отряд разбил у Звенигорода отряды французов, взяв много пленных, совместными действиями отряда майора В. Фиглева и отряда есаула Гордеева был освобожден город Звенигород и Саввино-Сторожевский монастырь.

Согласно записи в послужном списке, Василий Фиглев «был командирован с 160 казаками к Вязьме, октября 20 разбил неприятельскую конницу, забрал в плен 195 и положил на месте до 200 человек, ноября 1-го при Смоленске, командуя двумя сотнями Тверского ополчения, поражал неприятельские колонны и забрал в плен...» После прихода неприятеля в районе Кубинки и села Михайловского действовали армейские партизаны полковника майора Василия Михайловича Фиглева и есаула Гордеева и князя Ивана Михайловича Вадбольского. Здесь мы видим, что зоны действий корпусов Дорохова и Винцингероде пересекаются. Отряд майора Фиглева действовал также в окрестностях Звенигорода.

1.6.5. Другие партии, действовавшие от обсервационного корпуса Ф.Ф. Винцингероде

От отряда генерал-майора Бенкендорфа для самостоятельных действий высылалась казачья партия подполковника Чернозубова 8-го.

От корпуса для разведки и самостоятельных действий в районе Воскресенска высылалась казачья партия есаула Гордеева.

При оставлении Москвы неприятелем в город вошли партии:

Генерал-майора Иловайского 12-го,

Генерал-майора Бенкендорфа,

Войскового старшины Победного.

1.7. Изменение задач и тактики

«Спасите только честь!»

Войсковые партизаны создали реальные и непреодолимые трудности снабжения Великой армии. Крайне обеспокоенный активностью партизан, Наполеон отдал приказ начальнику штаба французской армии Бертье: «Подтвердите мое повеление, чтобы из Смоленска не отправляли ни одного транспорта иначе* как под начальством штаб-офицера и под прикрытием 1500 человек. Напишите генералам, командующим корпусами, что мы теряем ежедневно массу людей, что число людей, забираемых в плен неприятелем, доходит ежедневно до нескольких сотен... дайте знать герцогу Эльхингенскому, что он ежедневно теряет людей больше, чем в одно сражение». На охрану дорог из Москвы противник был вынужден отвлечь значительные силы. Так,

для охраны отрезка от Смоленска до Можайска были выдвинуты части резервного корпуса Виктора. Жюно и Мюрат получили предписание усилить охрану Боровской и Подольской дорог. Но все усилим были тщетны. Генерал А.П. Ермолов писал: «В самое короткое время партизаны принесли ощутительную пользу... Не проходили ни транспорты, ни тарки, ни даже малые команды: все было истребляемо партизанами. Неприятель для фуражирования не смел ходить без пехоты и пушек... Жители, ободренные беспрерывно появляющимися партиями, служили им вернейшими провожатыми, доставляли обстоятельные известия, наконец, сами взяли оружие и большими толпами присоединялись к партизанам». О подвигах партизан тотчас становилось известно в штабе М.И. Кутузова, который имел все основания сообщать царю, что «партизаны мои наводили страх и ужас на неприятеля, отняв все способы продовольствия».

Для усиления противодействия населения неприятельским фуражирам и небольшим отрядам главнокомандующий требовал от командиров отрядов «мужиков ободрять подвигами, которые оказали их товарищи в других местах, а наиболее в Боровском уезде» (указание в предписании майору С.И. Лесовскому).

А между тем дела Наполеона день ото дня становились все хуже. 5 октября Наполеон отправил генерала Лористона к Кутузову для пропуска к Александру I с наказом: «Мне нужен мир, он мне нужен абсолютно во что бы то ни стало, спасите только честь».

Кутузов после короткой беседы отправил Лористона назад в Москву. Наполеон стал готовиться к отступлению пока не из России, но на зимние квартиры где-то между Днепром и Двиной.

До начала отступления армии Наполеона из Москвы основные задачи партизан состояли в пресечении снабжения противника, беспокоящих действиях и ведении разведки.

Но как только французская армия двинулась на запад, русская армия начала контрнаступление. В ходе преследования армии противника партизаны получили новые задачи.

«Двинулась армия Наполеона, пошли за ней и партизанские отряды. Не успел Мортье покинуть Кремль, как донские казаки уже ворвались в Москву. По распоряжению Кутузова, партии должны были предшествовать всем отрядам его армии, ведшим параллельное преследование. Ближайшими поддержками партизанам служили отряды из лёгких войск (Платова, Орлова-Денисова). Партизанам вменялось в обязанность наблюдать неприятеля ближе и теснить его. «Главный предмет ваш, — пишет Кутузов Ожаровскому, — нападать на малые неприятельские отряды и транспорты, идущие по Смоленской дороге; уничтожать учреждённые французами на сём пути магазины, а по селениям фураж и тем отклонять все способы продовольствия для неприятельской кавалерии и артиллерии... Отряжайте нарочные партии для истребления мостов, по коим неприятель идти должен, чтобы всячески затруднять марш его, словом сказать, употребите все способы, которые ко вреду его послужить могут».

С началом отступления из Москвы

После начала отступления Великой армии из Москвы летучим корпусам была поставлена задача нападать на малые неприятельские отряды, транспорты, уничтожать магазины, мосты, затруднять фуражировки, перехватывать курьеров, задерживая отступление противника. Для этого было сформировано три новых летучих корпуса.

1. В октябре при начале преследования отступавшего неприятеля были созданы Летучий корпус генерал-адъютанта В.В. Орлова-Денисова (один драгунский, 6 казачьих полков, 4 орудия) и генерал-адъютанта А.П. Ожаровского (один гусарский, 4 казачьих, один егерский полки, 6 орудий), которым 16(28) октября была поставлена задача нападать на малые неприятельские отряды, транспорты, магазины, мосты, затруднять фуражировки, перехватывать курьеров, задерживая отступление противника.

2. 18 (30) октября такую же задачу получил Летучий корпус генерал-адъютанта П.В. Голенищева-Кутузова (бывший летучий корпус Винцингероде).

3. Летучий корпус полковника И.О. Витта (4 казачьих полка) совершил в период с 19 (31) ноября по 1 (13) декабря рейд в герцогство Варшавское.

Витгенштейн по причине недостатка кавалерии высылал в тыл неприятелю только мелкие партизанские партии.

В декабря 1812 года, по достижению границы Российской империи, летучие корпусы Орлова-Денисова и Ожаровского были расформированы.

Отступление Наполеона из Москвы

Части и соединения, отряженные для ведения малой войны, зачастую имели лишь общие задачи. Порядок достижения поставленных целей оставался за командирами. О важности такой самостоятельности партизан пишет С. Кедрин: «Какую громадную пользу приносило такое свободное, ничем не связывающее отношение к партизанам, можно видеть, например, из таких фактов. Иловайский устраивает польской колонне засаду на Медынской дороге, берёт 5 орудий, пленных и в числе их генерала, от которого узнаёт, что весь корпус Понятовского двигается к Медыни. В то же время партизан Кутейников близ Боровска отбивает обоз и в нём находит записку Бертье о намерении Наполеона перейти на неразоренную Калужскую дорогу; или, например, при отступлении французской армии партизан Сеславин врывается в Ошмяны, занятые целой дивизией, и, прежде чем французы опомнились, сжигает брандкуге-лями магазин.

Но общие директивы не мешали Кутузову пользоваться отдельными отрядами и для специальных поручений. Так, в бою под Малоярославцем он поручает Платову отвлекать силы французов на дороге из Боровска. Недовольный его бездействием, 12 октября он даже предписывает ему обязательное ночное нападение. Платов врезывается в артиллерию Наполеона, схватывает 50 орудий и увозит из них 11. Или во время нахождения Наполеона в Смоленске Кутузов даёт Орлову-Денисову определённое поручение узнать, что происходит на операционном пути Наполеона и каковы его дальнейшие намерения. Орлов-Денисов разгоняет неприятельское депо, берёт в плен 1300 человек, 1000 ремонтных лошадей, поворачивает обратно в Смоленск корпус Понятовского, выясняет от пленных намерение Наполеона не оставаться в Смоленске и узнаёт о беспорядочном отступлении врагов по дороге к Красному»104.

В процессе отступления армии Наполеона российские войска выполняют так называемое параллельное преследование противника, которое заключается в движении параллельными маршрутами и систематическом беспокойстве основных сил неприятеля. По мнению историков, Кутузов строил для Наполеона так называемый «золотой мост». При этом он старался избегать серьезных столкновений со все еще сильной армией неприятеля. В ходе параллельного преследования все более самостоятельно начинает действовать иррегулярная конница.

1.7.1. Действия партизан в ходе

параллельного преследования

Начало отступления

О том, как было обнаружено начало отступления армии Наполеона из Москвы, выявлено направление его движения и какие беспокоящие действия вели партизанские формирования во взаимодействии с иррегулярной конницей и регулярными войсками, рассказывается в статье

А.И. Попова «Померкшие в лучах чужой славы». Статья имеет такое название потому, что эти действия заслонили другие события, имевшие место в этот период.

А.И. Попов

Померкшие в лучах чужой славы

После налёта в 20-х числах сентября на Можайскую дорогу летучего корпуса генерала И.С. Дорохова туда были выдвинуты отдельные подразделения французской армии, составившие в итоге «обсервационный корпус» генерала Ф. Орнано. Вскоре Дорохов возглавил другой, «экспедиционный корпус», который 9 октября взял штурмом Верею. Возвратившись оттуда в Боровск, Дорохов 1/13 октября получил приказ направиться в Каменское. Прибыв 2/14 октября «в селение Ивлинск» (Иклинское), он узнал от мужиков, что «неприятель уже 4-й день тянется из Воронова на Можайскую дорогу к Кубинскому». Не ясно, о чём здесь идёт речь, но именно в тот день маршал А. Бертье приказал Мюра отправлять обозы с ранеными не в Москву, а прямиком в Можайск. В тот же день партизан капитан А.Н. Сеславин, «пройдя Каменное, с Дятлово своротил... к Богородскому» и установил, что «неприятель главные силы имеет между Чернишным и Вороновым». После этого Сеславин «добрался до Фоминского и Каменного села и обратился... к Ожигову».

3/15 октября началось передвижение корпуса Орнано на Боровскую дорогу; на Можайской дороге были оставлены только вестфальские гарнизоны. Орнано имел приказ выдвинуться к Фоминскому, куца должен был направиться затем весь 4-й корпус. [...].

Дорохов сообщил «из д. Ивлинска», что посланный им в Фоминское майор Сологуб узнал от крестьян, «якобы неприятель начал из Воронова отступать к Москве, обозов и транспортов французских по Боровской дороге не встречают, ибо они отправляют оные в Можайск. Из Воронова через Давидово 36 в. от Фоминска». Но в Главной квартире получили и противоположные сведения. Так, партизан капитан А.С. Фигнер сообщил генералу П.П. Коно-вницыну: «Армия неприятельская стоит на прежнем месте, в 15 верстах от Воронова. В Москву недавно пошел отряд, который должен будет прикрывать большой транспорт с провизией. В Москве еще и теперь находится вся гвардия. В Воронове стоят 3 пех. полка, которые могут быть в 2 ч. истреблены отрядом ген. Дорохова и моим, за истребление их ручаюсь головою, коль скоро отряд пойдет так, как я его поведу». Таким образом, в Москву двинулись не войска неприятельского авангарда, а лишь небольшой отряд.

Тем временем Сеславин, «узнав, что неприятель находится на Можайской дороге в с. Вечемове [Вязёмах] под командою г.-л. Орнана, состоявший из 4 полков кавалерийских, 2 баталионов пехоты и 8 орудий артиллерии... из Дятлова обратился туда, дабы на рассвете его атаковать». Партизан донёс: «Сделав 55 в., я в Вечомове его не нашел и узнал, что за несколько часов выступил на Боровскую дорогу, дабы маршировать чрез Фоминское, Верею и Смоленск в Саксонию для формирования. Я снова за ним, параллельно проходя ночью деревни, в коих находился неприятель, встречал по себе выстрелы, будучи окружен всегда сильными неприятельскими партиями, я скрылся в лесах на Боровской дороге». Сеславин уведомил Дорохова, «что отряд г.-л. Орнани, под личным его командованием, состоящий из 4 полков кавалерии, 2 бат. пехоты и 8 ор. выступил с Московской дороги из с. Ветюмово на Боровскую и идет через Фоминское, Верею и Смоленск в Саксонию, имея на себе до 300 повозок с разными вещами»; «ежели угодно будет вашему пр [ево с родитель] ству идти вслед за ним, дабы его атаковать, прошу меня уведомить». Таким образом, Сеславин буквально сразу обнаружил передвижение неприятельского отряда с Можайской на Новую Калужскую дорогу; правда, тогда он полагал, что отряд следует в Смоленск.

В 6.30. 4/16 октября отряд Орнано продолжил путь. [...]

Когда Сеславин узнал, что «генерал Орани с 4-мя полками кавалерии, двумя ба-талионами пехоты и 8-ю орудиями обратился на Боровскую дорогу с поспеше-нием», он решил «на проходе оному внезапным нападением нанести вред». Партизан «поспешно следовал побочь за неприятелем и, перейдя его, скрылся в лес, чрез который неприятель должен был следовать; пропустив чрез д. Кутасово [Быка-сово] всю его пехоту и часть кавалерии под картечными и ружейными выстрелами, стремительно ударил». Сеславин писал: «Как скоро неприятель показался, я пропустил пехоту и часть кавалерии чрез деревню, дабы соделать их не в состоянии взаимно себя подкреплять, я стремительно атаковал, опрокинул кавалерию и стрелков, при сем случае убито у неприятеля до 300 ч[ел]., в том числе 1 генерал, командующий пехотою, 1 полковник и несколько офицеров. После сего ген. Орнани устроил на высотах батарею, пехоту и кавалерию, открыл канонаду и ружейный огонь. Кавалерия хотя и делала вид атаки, но не атаковала. Сумские гусары и казаки Грекова под картечными ядрами и пулями искололи всех лошадей и испортили упряжь под остальною артиллериею, фурами и ящиками. Когда же пехота грозила отрезать нам ретираду, я приказал отступить к лесу. Оста-новясь вне выстрела, я показывал, что имею намерение вновь атаковать, дабы чрез то дать время придти из Каменного г.-м. Дорохову, которого я предварительно известил о марше неприятеля».

Флотов записал: «Мы смогли пройти четыре льё [17,6 км], когда довольно ясно услышали впереди ружейную стрельбу и несколько орудийных выстрелов; от посланных патрулей мы узнали, что обоз корпуса генерала Орнано был атакован несколькими сотнями казаков; он не имел пехоты в маршевом порядке, которая ему была предназначена; они изрубили и ранили многих лошадей и людей прежде, чем их смогли отогнать». Прейзинг вспоминал, что, «поскольку конвой двигался небрежно, много людей было убито или ранено, а часть багажных повозок была разграблена. Мы поспешили к ним на помощь, но смогли лишь захватить в плен нескольких отдельных казаков». [...]

Сеславин сообщил: «Когда неприятель, будучи подкреплен кавалериею, повел решительную атаку, я отступил лесами к Наре для соединения с г.-м. Дороховым и остановился в 3-х в. от Фоминского, где неприятель расположился ночевать. Потери с нашей стороны около 40 ч., лошадей около 45».

В Журнале военных действий записано, что «в сем деле неприятель потерял убитыми командующего пехотою генерала, одного полковника, несколько офицеров и 300 из нижних чинов, с нашей стороны урон простирался до 40 человек и 45 лошадей». Как водится, особенно у партизан, потери противника были несусветно завышены — ни генерала, ни полковника, ни офицеров вообще среди них не было. Сеславин рекомендовал для награждения «войскового старшину Грецова, Сумского полка штаб-ротмистра Алферова, Елиза-ветградского полка поручика Редкина, который из своих рук убил полковника; гвардии Литовского прапорщика Габе; 24-й Дорохову... артил. бригады подпор. Шиля, все оне в беспрерывных атаках оказывали благоразумие, решительность и отличную храбрость, равно и офицеров Сумского эскадрона Алферова и казачьего Крецова». Сеславин просил также «прислать несколько крестов для нижних чинов». Для себя он просил прощения за то, «что не приказываю брать в плен, что не в правилах партизана», и пообещал: «Я буду провожать до Вереи ген. Орнани, а потом обращусь опять на фланг и в тыл неприятельской армии». Он сообщил, что Орнани «в Фоминском получил повеление отправить к армии свою артиллерию и кавалерию, с ним идет обозу около 350 повозок с оружием и разными тряпками». При этом он отправил «одного пленного, которого жизнь я спас единственно для того, чтобы он мог уверить вас в истине моих строк». Партизан обещал находиться «на дороге от Фоминского к Ожигову и далее по Боровской дороге».

Прейзинг вспоминал, что после этого нападения «мы двинулись далее на Фомин-ское, где пехота осталась стоять; я же сам с кавалерией и одним батальоном испанцев занял позицию в получасе пути впереди у Малкова». Вскоре «один офицер привёз приказ вице-короля: 250 коней должны были снова отосланы в Вязёмы (Wiesc-hovo), 22-я бригада была назначена туда с двумя орудиями». В тот день Кольбер приказал 1-му (польскому) полку шволежеров гвардии направиться из Горок в Пада-шинки (Padaszynski), на левом берегу Пахры. Согласно упомянутому выше приказу, 5/17 октября из д. Мальково был направлен в Вязёмы испанский полк «Жозеф Наполеон» (1-й и 4-й батальоны), а начальником гарнизона там был назначен аджю-дан-коммандан (штабной полковник) Л.О.В. де Бурмон. В тот день «Орнано со всей кавалерией, одним полком пехоты и двумя пушками произвёл разведку на одно льё [4,4 км] вперёд по дороге. В полдень он возвратился на бивуак».

В.А. Бессонов считает, что «полученные Кутузовым новые сведения свидетельствовали о предпринятом неприятелем перемещении небольшого числа войск. Это движение не могло угрожать главным силам Русской армии. Поэтому серьёзных препятствий для нанесения удара по отряду Мюрата у главнокомандующего не было, и подготовка к атаке была продолжена. Тогда, вероятно, и было отправлено приказание. В нём было предложено ударить в тыл неприятеля. Вместе с тем, учитывая представленные Сеславиным сведения, решение о нападении на Вороново было оставлено за Дороховым». Дорохов донёс в тот день: «решился действовать с бывшею у меня кавалериею и конной артиллерией в тыл неприятеля, и для того отослав пехоту и пешую артиллерию в д. Тайдишево, я сам прибыл к с. Никольскому, при котором хотел, переправясь через Нару, идти прямо на Чернишню». Однако вскоре генерал получил контрприказ Кутузова (который отложил атаку на Мюрата на следующий день) возвратиться на Боровскую дорогу «для перехвачения отряда неприятельского, о котором перед самим моим выступлением получил изве-

стие от кап. Сеславина». Но, поскольку Дорохов уже удалился от Боровской дороги, то он «приказал Сеславину собрать все мои посты в Верее и с. Смоленском и, присоединясь к полку войск старш. Комиссарова, находящегося в Боровске, сделать нападение на неприятеля или по крайней мере замедлить его марш». Одновременно «по ордеру г.-м. Дорохова» командир бригады казачьих полков Ягодина и Кутейникова выслал сильную партию к Фоминскому, которая не нашла там неприятеля, но «узнала от жителей, что неприятель там был и имел некоторую перестрелку с нашей партиею, после которой возвратился назад». Похоже, что донцы нерадиво отнеслись к порученной им задаче...

6/18 октября французы узнали от захваченного в плен крестьянина, что в 10 верстах слева от них находятся 4 полка пехоты и 2 полка кавалерии. Прейзинг вспоминал: «Я получил приказ разузнать о них с 2 кавалерийскими полками, 300 пехотинцами и 1 орудием». Но незадолго до его выступления через Котово в Иклинское, в 7 часов утра, форпосты конных егерей были атакованы и оттеснены до пехоты, которая находилась у входа в деревню. «Из-за этого возникла всеобщая тревога, и все поспешили на предназначенную им позицию, левый фланг которой я должен был защищать с

3-м и 6-м полками. Против нас уже выступило несколько кавалерийских подразделений противника, так что я был вынужден загнуть фланг». По словам Флотова, на левый фланг баварцев направились 400— 500 русских кавалеристов, против которых двинулся один эскадрон 6-го полка, а остальная часть этого полка и эскадрон

3-го встречали русских по фронту. «Едва это было исполнено, — продолжает Прейзинг, — как неприятель, состоявший из драгун, улан и казаков, силой, по меньшей мере, в 1500 человек, с криком «Ура!» и ужасными воплями обрушился на нас одновременно с трёх сторон. Так как оба моих полка... насчитывали едва более 400 лошадей, которых из-за их полнейшего истощения больше нельзя было заставить скакать рысью, я вынужден был встречать противника стоя. С достойным восхищения хладнокровием, с карабинами у щеки, мои люди позволили противнику приблизиться на 15 шагов, не сделав, как и было приказано, ни единого выстрела. Такое самообладание и одновременный огонь гранатами и картечью только что подъехавших орудий вынудили противника отказаться от атаки и отступить в расположенный поблизости лес, после чего он оставил на месте нескольких убитых солдат и лошадей, но раненых забрал с собой. Между тем 9-й конно-егерский полк был совершенно разбит с большими потерями; поскольку из-за этого возникла угроза моему тылу, я вынужден был приказать 6-му полку на виду у противника сделать очень опасное движение, повернув вторую шеренгу направо, из-за чего моё положение стало ещё более критическим». На бивуак баварцы и французы вернулись лишь с наступлением ночи; «заводные лошади и обоз были отосланы в Фоминское, где из вагенбурга было образовано каре».

Дорохов донёс, что, получив от Сеславина известие, «что неприятель занял с. Фоминское и что сия часть следует для формирования в Саксонию, имеет множество обоза..., обще с отрядом кап. Фигнера мною неприятель открыт при с. Мальцове и при нападении моей кавалерии «[на форпосты неприятеля]» (как сказано в другом рапорте) порублено и взято несколько в плен, коими объявлено, что оная часть послана для открытия новой коммуникационной дороги между армией и Можайскою дорогой и для прикрытия фуражиров, которая действительно состоит из 2 французских пех. комплектных полков, из 4 кавалерийских, из коих 2 французских, кои оба составляют не более 600 чел., но последние комплектны, артиллерии — 6 ор. Сей отряд я почитаю в силах меня превосходнее, ибо из моей пехоты 3-я часть ратников, кои еще не были в деле, во-2-х, если бы я неприятеля побил, коего должен атаковать всеми силами без резервов, то я его преследую не далее версты по причине находящегося в тылу его леса; если же я буду принужден отступить, то я ретируюсь более 25 в. открытыми местами, и он мне может вредить; если вы найдете сии причины достаточными к оправданию, что я его не атаковал, то пособите мне... и пришлите 2 полка пехоты, что я почитаю возможным, ибо они сделают переход не далее 30 в. через Новосёлки, Добрино, Татарки в Котово, где я теперь с моим отрядом. Тогда заверяю вас, что я сей отряд с помощью Бо-жиею убью».

Утром 7/19 октября Дорохов возобновил атаку. «После удачного удара с казаками, — пишет он, — занял я высоты, с коих мне можно было легко обозреть все неприятельские движения. Целый день оставался на той позиции». По словам Фло-това, «в 7 часов утра отряд неприятельской кавалерии набросился на пикет конных егерей, которые ретировались до входа в деревню, занятую пехотой; она открыла оживлённый огонь по неприятелю, который был вынужден спешно ретироваться с потерей одного гусарского офицера и множества раненых. [...]

Дорохов сообщил: «По донесениям пленных, неприятель не был сильнее 3000 или 4000 ч. Против такового числа неприятеля я мог держаться и надеясь на получение просимого мною от вас подкрепления, я думал, что по пришествии оного можно мне будет с Богом атаковать и истребить неприятеля, но взятый сей час пленный переменил все мои намерения: он дал мне верное известие, что ген. Бруссьер, командир 14-й дивизии, принадлежащей к 4 корпусу, со всей своей дивизией, коей сила может простираться от 8000 до 10 000 ч., находится по той стороне реки с 16 пушками, обозренные же мною войска составляют только его авангард, который и начал было отступать по ту сторону реки. Но по полученному повелению они должны, по словам пленного, занять первую их позицию, из чего, удостоверясь, что намерение неприятеля есть удержать сей пост и, может быть, воспользоваться превосходством его сил для истребления мне вверенного отряда, почел я за нужное известить вас о силах неприятеля, предоставляя вам извлечь из оного донесения должные заключения... Оставляя всю легкую кавалерию на своих местах, я отступаю со всем остальным отрядом к с. Корякову, 3 в. перед Цобри-ным, за 8 в. отсюда, где постараюсь собрать новые известия и буду действовать по обстоятельствам». Дорохов преувеличил численность войск Бруссье, которые на самом деле имели около 6 тыс. человек.

В тот же день армия Наполеона выступила из Москвы. По словам Ложье, порядок её следования был следующим: «Итальянская армия составляет авангард, затем следует Даву, императорская гвардия и, наконец, в арьергарде корпус Нея».

В 6 часов утра Наполеон приказал вицекоролю со своим корпусом «перейти на дорогу из Москвы в Фоминское. [...] В тот день корпус Нея вышел из д. Сосенки, перешёл через Десну, Пахру и добрался до Чириково, соединившись с авангардом Мюра.

В 2 часа пополудни войска Боарнэ «перешли Пахру возле Горок. [...] Войска вице-короля провели ночь возле поместья Игнатово. В 8 часов вечера император велел Боарнэ на рассвете следующего дня отправиться к Фоминскому с кавалерией и лёгкой артиллерией. [...]

9/21 октября Дорохов сообщил Коно-вницыну: «Дивизия ген. Бруссьера и отряд ген. Орнано находятся в Фоминском и Малькове против меня... До сих пор видя по расположений неприятеля, что мне не можно ни под каким видом с преимуществом его атаковать, я старался как возможно более скрывать ему мои силы и, по-видимому, успел уверить его, что отряд, мне вверенный, состоит из одной кавалерии, без пехоты и без пушек, я надеюсь, что, вынужденный необходимостью и ободренный сею мыслью, он осмелится пойти вперед и занять Котово, за что и надеюсь его наказать. Что же касается до движения ген. Брусьера, то я полагаю его необходимым для неприятеля по следующим причинам. Как долго армия французская находилась около Москвы, то линия коммуникаций ее простиралась от Можайска до Москвы, но теперь неприятель находится около Воронова, то, выбирая себе кратчайшее сообщение, он открыл оное от Воронова на Ожи-гово и оттуда на Кубинское и Можайск; для прикрытия сей линии ему нужны два пункта—Борисов и Фоминское. Но так как сие действие неприятеля может быть предварительным движением целой его армии на Боровск, то я за нужное почел взять некоторые меры, дабы как можно скорее мог извещен быть о всех его движениях. Пехота моя стоит в Коренове, где сам нахожусь. 1-й пост по Наре, в Каменском, соединяется с армиею. 2-й пост, перед Слизневым, соединяется с 1-м постом. 3-й — около Котова, состоящий из 1 казачьего полка и 1 эск[адро]на Елизаветградского гус. полка, делает наблюдение на Ерохино и Атепцево.

4-й — в Башкине, состоящий из 1 полка казачьего и 3 эск-в Елизаветградского гус., составляет мой авангард и средоточие всех других постов. 5-й пост—в Кузмине на Боровской дороге, состоит из 1 каз. полка и 1 эск-на Елизаветградского гус., имеет связь с 4-м постом и делает разъезды на Фоминское. 6-й пост — по Верейской дороге от Фоминска в с. Желудкине (или Женаткине) имеет сношение с 5-м постом и делает разъезды на Фоминск и Кубинское. 7-й пост, в Верее, имеет сношение с 6-м постом и делает разъезды на Борисов».

Выделив в рапорте Дорохова фразу о том, что движение отряда Орнано «может быть предварительным движением целой его армии на Боровск», Данилевский подчеркнул, что это служит «доказательством его верного взгляда на военные соображения», это донесение свидетельствует также, что «движение Наполеона на Новую Калужскую дорогу было предусмотрено Дороховым и отнюдь не удивило русских, как о том пишут иностранцы». С этим суждением можно согласиться, но с одной оговоркой — первым обнаружил это передвижение Сеславин. Данилевский верно заметил, что «по одному только донесению Дорохова не мог князь Кутузов оставить Тарутинского лагеря со всей армией, не будучи уверен в истинных замыслах Наполеона. Легко могло случиться, что Наполеон отрядил часть войск к Фоминскому единственно с намерением выманить фельдмаршала из неприступного Тарутина». Поэтому Кутузов решил сначала поддержать Дорохова отрядом генерала Д.С. Дохтурова (6-й пехотный, 1-й кавалерийский корпуса), которому было приказано выступить «10-го числа в 6 часов пополуночи из лагеря к селу Котову, чрез Чериково, Истянский завод, село Акатово, с. Машково, с. Аристово, с. Шипово, Дёде-ново, Рождество и Котово», присоединить к себе отряд Дорохова и на рассвете 11/23 октября атаковать неприятеля, расположенного в Малькове и Фоминском.

Утром корпус Боарнэ продолжил движение к Новой Калужской дороге, на которую он вышел в Быкасово, и через час прибыл в Фоминское. [...] Полковником Потёмкиным «была послана партия узнать, в котором месте была канонада; оная партия открыла, что сие было по Боровской дороге у с. Котова, неприятель в больших силах атаковал казачьи пикеты г.-м. Дорохова и, сбив оные, следовал к с. Башкину». [...]

Тем временем корпус Понятовского продвинулся до д. Чешкова. [...]

Су-лейтенант Ж.Р. Куанье вспоминал: «В 12 верстах от Москвы мы услышали страшный взрыв. Толчок был так силён, что почва задвигалась под нашими ногами. Говорили, что под Кремлём положено было 60 пороховых бочек с семью пороховыми приводами и горючими веществами, наложенными на бочках». Лабом пишет, что капитан штаба 4-го корпуса «Эврар, который был послан с заданием в Шарапово, сообщил нам, что слышал со стороны Москвы страшный взрыв; тогда мы узнали, что он произошёл от подрыва мин, которыми был взорван Кремль».

В тот день Понятовский получил приказ со своим корпусом направиться из Фомин-скош в Верею и установить контакт с Жюно, который имел пост в Борисов-городке. [...]

«6-й полк, — продолжает Флотов, — провёл в Боровске прекрасную атаку на казаков, которые превосходили его более чем в шесть раз; он нанёс им потери в двадцать убитых и столько же пленных; он преследовал их через город и отбросил ещё далеко от города... Два человека из полка были ранены и один попал в плен». В бою за Боровск принимал участие и отряд Сухотина, в послужном списке которого указано, что он находился «при вступлении в оный неприятельской армии в ретираде к Малому Ярославцу при отражении части неприятельской кавалерии». Боровские власти сообщили, что «в 6-м часу пополудни город Боровск взят неприятельскими войсками... впрочем же хотя нашествие неприятеля к Боровску было совсем неожиданным, но осторожностию воровского городничего оставшиеся в городе жители, кроме весьма малой части, успели выехать и спасти их имущества».

В 19 часов Дохтуров донёс Кутузову: «Отряд войск, мною командуемый, остановился для варения каш в с. Аристове, ночью продолжаю я марш до с. Деднево, в lh в. от коего находится отряд г.-м. Дорохова, в 5 в. от него находятся передовые неприятеля войска. Сию минуту был у меня г.-м. Дорохов, казаки отряда его сегодня были принуждены отступить от Котова, где неприятель замечен в числе 8 или 10 баталионов и кавалерии. На дороге Боровской около с. Митаева усмотрено его 2000 пехоты. Все силы, которые видел г.-м. Дорохов в означенных местах, уверяет он, не превосходят 8000 или 9000. Замечено также им, что около Фоминского и за р. Нарою при оном селении есть бивуаки и видны огни и артиллерия, но по причине лесистых весьма мест сил неприятеля определить невозможно. Я ожидаю известие от партизанов наших г.г. Сеславина и Фигнера, находящихся на той стороне р. Нары».

В 2172 час. Дохтуров сообщил: «Сейчас кап. Сеславин доставил сведение, полученное им от пленных, единообразно показывающих, что в с. Быкасове, в 6 в. от Фоминского, расположились на ночлег корпус 1-й маршала Нея, 2 дивизии гвардии и сам Наполеон. Войски сии 5-й уже день выступили из Москвы, и что прочие войска идут по сей же дороге от Мочи, на Рыжево, Яр-цово, Лукино, Новиково, Столбино, Рыжкове, Шаломово и Быкасово. В Москве подорвано множество снарядов за неимением лошадей и что, кроме больных, ничего там не осталось. Слухи вообще в армии их, что идут на Можайскую дорогу». Он сообщил также, «что неприятель ворвался в Боровск и за ним по той дороге тянутся не малые его силы». Дохтуров заключил: «Я остановил корпус мой в Аристово и далее не пойду, ибо вблизи большие неприятельские силы не дают возможность остановиться. Кавалерию всю подвину я вперед, для наблюдения за движением неприятеля, не выпуская его из виду, на Боровскую дорогу пошлю сильнейшие партии узнать о количестве и роде войск, туда следующих, что довольно может обнаружить намерение неприятеля». Кудашев из Сордекина сообщил, что «по донесению пленных и обывателей видно, что неприятель весь или большею частию тянется на Калужскую дорогу... что в Москве войск мало. Император Наполеон Москву оставил и с ним вся его гвардия».

11/23 октября Ермолов сообщил Коно-вницыну: «Усмотря из донесения ген. Дохтурова, нужно, думаю, сколь возможно скорее отправить ген. Платова между Подольском и Красною Пахрою. Оттуда удобно можно наблюдать движение неприятеля, если он отступает, и преследовать его с выгодою и послать партии на Москву и удостовериться в показании пленных об оставлении Москвы. Ген. Ми-лорадовичу со всею кавалериею нужно не одною ограничить себя демонстрацию. Я думаю, что неприятель пойдет всеми силами на Боровск для сокращения своей линии и соединения с приспевающими к нему сикурсами. Надобно будет переменить позицию армии. Надобно быть на Калужской дороге, на Боровск идущей... Я полагаю, что корпус ген. Дохтурова нужно на несколько здесь оставить. Это не мало будет развлекать силы неприятеля». Между тем, по повелению Кутузова Дохтуров следовал из «Аристова к Малоярославцу, но, прибыв к Спасскому, нашел, что переправа от спущенных мельниц так сделалась глубока, что без мосту ни артиллерии, ни пехоты переправить не можно, строятся мосты и, как поспеют, тотчас перейду, но, может быть, часа через два».

Ермолов сообщил Дохтурову, что «отряд г.-м. Дорохова и корпус г.-ад. бар. Меллера-Закомельского теперь в с. Пят-кине на правом берегу р. Протвы. Казаки имели перестрелку близ дороги, из Боровска идущей, в 5 в. от Мало-Ярославца... В 10 или 11ч. мы выступим в Спасское в соединение с вами». Подполковник Власов

3-й сообщил Кутузову, «что неприятель сего числа выступил из гор. Боровска по Калужской дороге в коннице полков до двух и пехоты до четырех полков с орудиями... Теперь же сей неприятель пришел уже к г. Малому Ярославцу, близ которого по переправе чрез реку и я с полком при дороге Серпуховской остановился».

Утром Бертье послал из Фоминского приказ Боарнэ: «Держите в резерве в Боровске 3-й кавалерийский корпус и направьте бригаду итальянской кавалерии, дивизию генерала Орнано, итальянскую гвардию, все под командой генерала Дель-зона, в Малоярославец. Как только голова кавалерии императорской гвардии прибудет в Боровск, головные части 3-ш кавалерийского корпуса, дивизия Пино, итальянская гвардия и дивизия Бруссье направятся вперёд между Боровском и Малоярославцем». [...] Ложье записал: «Мы переходим покинутый Боровск и располагаемся лагерем дальше от него на одну милю, около Уваров-ского. Дивизия Дельзона отправлена в Малоярославец». [...] В тот день корпус Нея добрался до Быкасово. Партизан Кудашев сообщил из Красной Пахры, что на Старой Калужской дороге «неприятеля нет, все его силы потянулись на Боровскую дорогу».

12/24 октября в 3.30 утра Бертье отправил Боарнэ приказ: «Вышлите днём дивизию Бруссье, чтобы занять позицию в Городне, то есть на половине пути от вашего расположения до позиции генерала Дельзона. Необходимо, чтобы вы дали ему немного кавалерии, чтобы он осветил свой левый фланг со стороны реки. Будьте наготове двинуться с остальным вашим корпусом туда, куда понадобится, и выступить по первому приказанию». Вице-король должен был предупредить генерала Дельзона, чтобы он принял «самые тщательные военные предосторожности, забаррикадировать все выходы из несгоревшей части городка, чтобы затруднить доступ в него кавалерии неприятеля».

Флотов записал: «Дивизия Бруссье образовала авангард вместе с тремя полками кавалерии, 6-м полком шволежеров и бригадой Гюйона; он продвинулся по дороге к городу Мало-Ярославец. За полтора часа до нашего выступления послышался непрерывный огонь с этого направления; примерно в трёх четвертях льё от города мы развернулись на возвышенности, где к нам присоединился 6-й полк; оттуда было видно выдвижение значительных неприятельских колонн на наш левый фланг. Мы тотчас выдвинулись немного вперёд и развернулись в сомкнутых колоннах в долине позади бригады Виллаты. Бригада Гюйона разместилась позади нас, багажи и заводные лошади были отосланы назад и образовали парк повозок, прикрытый некоторым количеством пехоты». Впереди разворачивалось сражение за Малоярославец. Во время его императорская гвардия из Миличкино приближалась к полю боя на два льё, но вечером вернулась назад.

В соответствии с приказом, отряд Бур-мона повернул на Верею, а Кастеллан вместе с вестфальским гарнизоном отправился в Щелковку, также занятую вестфальцами (в обоих пунктах располагался 1-й батальон лёгкой пехоты). Партизанский отряд Кудашева преследовал противника по Боровской дороге до с. Шалимова, захватил 400 пленных, снаряды и амуницию.

Бригада Кольбера в 4 часа перешла через Нару и направилась в Боровск, куда прибыла в IOV2 час. Кольбер получил приказ охранять коммуникацию армии с арьергардом Нея, который в тот день дошёл до Митяева. Кольбер «приказал раскинуть биваки в стороне от большой дороги, позади деревни Уваровское, окружённой лесами». Тем временем генерал-майор Кутейников 2-й был послан Платовым «с 4 полками к стороне Боровска». По словам неприятеля, уже вечером того дня казаки показались на опушке леса возле Уваровского.

По русским данным, 13/25 октября отряд Кутейникова, «напав на неприятеля у д. Колодезей, разбил оного», причём «поразил неприятеля столь удачно, что принудил его спешно потянуться в Верею». [...]

Но более всего в тот день пострадали не строевые части, а обозы. 1 ноября генерал Н. Сансон сообщил, «что казаки напали на обоз с оборудованием топографического депо, всё было потеряно, так как помощь вовремя не подоспела, был взят в плен военный инженер-географ, шеф батальона Бокле, сопровождавший депо». [...]

Кутейников сообщил, что казаки взяли «в плен полковников] Антона Леву и Ивана Мюньера, подполковника] Боклета и 2 капитанов, 2 лекарей и около 100 рядов[ых] и унт[ер]-оф[ицеров], отбили часть обоза с церковным серебром и другими вещами». Генерал особенно рекомендовал донского казачьего «3-го полка урядника Власова, который собственноручно убил неприятельского генерала, вещи которого им, Власовым, с него сняты». Очевидно, что нападению подвергся обоз Главной квартиры, но насчёт убитого генерала казаки явно погорячились. На следующий день Платов направил Кутузову «важнейшую бумагу, найденную между бумагами, взятыми Кутейниковым вчера в типографии французской, за подписью Бертье». Это был приказ генералу Н. Сансону собрать сведения «о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосальска в Ельню, из Ельни в Смоленск». 27 октября директор дипломатической канцелярии при Кутузове И.О. Анштет сообщил К.В. Нессельроде: «Отбили вчера походную типографию и целую коллекцию карт».

В 3 часа утра 26 октября Ней написал Бертье о занятии позиции у Боровска, он расставил посты и отряды, необходимые для связи с Вереей. В 10 часов маршал сообщил о появлении примерно 200 казаков с 2 гаубицами и двумя 6-фунтовыми пушками. Это был отряд Кудашева, который сообщил о нападении на французов на Боровской дороге и об отбитии более 100 фургонов и повозок с провиантом; но подошли войска 3-го корпуса Нея, и Кудашев ретировался, взяв в плен 300 чел. В полдень Ней сообщил, что «весь багаж, казна, Главная квартира интенданта, военные экипажи, Главный парк и другие артиллерийские парки, батальон вольтижеров гвардии двинулись маршем, чтобы направиться в Верею, эскортируемые 25-й дивизией, дивизией Клапареда и 14-й бригадой лёгкой кавалерии под командованием дивизионного генерала Маршана». По словам Ж. Шамбрэ, с 26 октября сопровождение большой Главной квартиры было поручено Легиону Вислы генерала М. Клапареда105.

Медынское дело

13 (25). 10. 1812 произошел бой в районе г. Медынь Калужской губернии между казаками и авангардом 5-го армейского корпуса генерала Ю. Понятовского.

«Во время движения к Малоярославцу император Наполеон I, намереваясь отойти к Смоленску по неразоренной дороге через Медынь, Юхнов и Ельню, приказал Понятовскому провести из Вереи разведку на Медынь, чтобы узнать состояние дороги на Юхнов. 12(24) октября Понятовский направил туда авангард генерала Ш. Лефевра-Денуэтта (4-й и 5-й конно-егерские, 12-й уланский, 15-й пехотный полки, всего около 1200 человек при 5 орудиях).

Генерал М.И. Платов выслал в Медынь бригаду полковника Г.Д. Иловайского, туда же из экспедиции к Колоцкому монастырю вернулся казачий полк А.И. Быхалова.

Утром 13 (25) октября авангард Лефевра выступил из с. Кремен-ское на Медынь, тесня казаков Быхалова. Узнав об этом, Иловайский разместил два своих казачьих полка в засаде. Около 11 часов поляки вышли из леса в 2 верстах от Медыни, далее артиллерия и обоз следовали по высокой насыпи, а войска продвигались вдоль нее по болотистой местности (справа — 5-й конно-егерский полк, слева — прочие войска). В полуверсте от Медыни их внезапно атаковали из засады казаки Иловайского. Лошади поляков были голодными и ослабевшими, а казаки имели отличных коней, что обеспечило им преимущество.

Лефевр приказал 5-му полку перейти на левую сторону насыпи. Отступая, полк наскочил на свою артиллерию, лишив ее возможности вести огонь. Преследовавшие егерей казаки захватили 5 орудий и стали стрелять из них по полякам. В схватке были взяты в плен генерал Т. Тышкевич и командир эскадрона И. Любовецкий, убиты оба командира батальонов. На помощь польской кавалерии пришел 15-й пехотный полк, который отразил казаков перекрестным огнем. Вопреки приказу Лефевра командир полка М. Рыбиньский не стал строить каре, а отражал казаков в двух сомкнутых батальонных колоннах.

Около 13 часов поляки начали отход и около 15 часов достигли другого края леса, где их поджидали казаки с пушками. Польская конница сгрудилась между двумя батальонами и в таком порядке продолжила отступление.

К ночи поляки достигли с. Кременское. Под Медынью противник потерял убитыми 120 человек, в плен взяты 1 генерал, 3 офицера, врач, 70 нижних чинов, захвачен весь обоз и 5 орудий.

В день боя под Медынью Российская армия и Великая армия стояли неподвижно друг против друга возле Малоярославца.

Получив наряду с другими известиями сообщение о Медынском деле, М.И. Кутузов посчитал, что неприятель хочет обойти его со стороны Медыни, и послал туда 26-ю пехотную дивизию генерала И.Ф. Паскевича, а армию 14 (26) окт. двинул к с. Детчино.

В свою очередь имп. Наполеон решил, что дорога через Медынь прочно прикрыта российскими войсками, и решил возвратиться на Старую Смоленскую дорогу»106.

После Малоярославецкого сражения, которое выиграли французы, Наполеон тем не менее не решился продолжать движение на Калугу и был вынужден вернуться на Старую Калужскую дорогу, разоренную войной.

Вскоре после Малоярославца под Городней крупный отряд казаков едва не захватил в плен Наполеона. Это вполне могло бы случиться, если бы казаки знали о его присутствии.

Императорское «Ура»

Корпус Платова, который во время Малоярославецкого сражения держался довольно пассивно, посылая на левый берег Лужи лишь сравнительно небольшие партии казаков^ перешел вечером 12 (24) октября к активным действиям. В тыл к французам, в сторону Боровска был послан отряд генерал-майора Д.Е. Кутейникова 2-го (4 донских казачьих полка), который 13-го (25-го) числа напал на французский обоз у деревни Колодезь и взял в плен офицеров, 2 лекаря и около 100 солдат противника. В тот же день атаман Платов послал на усиление Куликова

2-го еще 2 полка казаков. К утру 13 (25) октября этот казачий отряд возвратился на правый берег Лужи.

Основной рейд был предпринят Платовым в ночь с 12-го (24-го) на 13 (25-е) октября. Генерал-майор А.В. Иловайский с 6-ю казачьими полками переправился через Лужу по плотине у мельницы в районе села Игиского, примерно в 5 километрах от Малоярославца выше по течению реки. Вслед за этим отрядом на левый берег перешел 20-й егерский полк, командированный к иррегулярной коннице Платова. Егеря заняли лес на стороне Лужи, чтобы прикрывать ту переправу казаков. Точных данных о составе отряда Иловайского 3-го в русских документах не обнаружено, однако по косвенным данным можно предположить, что в него вошли две казачьи бригады: генерал-майора А.В. Иловайского 3-го (донские полки генерал-майора Иловайского 3-го, полковника Кошина 1-го и войскового старшины Грекова 12-го) и генерал-майора Д.Е. Грекова 1-го (донские полки генерал-майора Грекова 1-го, полковника Попова 3-го и войскового старшины Ребрикова 3-го). Все полки — пятисотенные, причем их численность близка к штатной, во всяком случае не меньше, чем по 500 коней на полк, поскольку они совсем недавно прибыли в Тарутинский лагерь с Дона. [...]

Примерная численность всего отряда генерал-майора А.В. Иловайского 3-го — от 3 до 4 тысяч всадников.

После переправы через Лужу конница Иловайского 3-го (еще до рассвета) устремилась на Боровскую дорогу, по обеим сторонам которой находились биваки французов. Казаки, разделившись на три группы, двигались через лес по трем проселочным дорогам. Их нападение на биваки и обозы французских войск, расположенные на левом берегу Лужи, застало неприятеля врасплох, вызвав панику среди обозников и маркитантов.

Основная масса казаков Иловайского 3-го вышла к Боровской дороге в километре к югу от Городни. Именно здесь, недалеко от места расположения гвардейского артиллерийского парка, и произошла встреча донцов с Наполеоном и его конвоем.

Французский император выехал из Городни на рассвете 13 (25) октября. В 27-м бюллетене Великой армии, составленном два дня спустя в Верее, сообщается, что это произошло в 7 часов утра, т.е. еще до восхода солнца, который в тот день был около 7 часов 20 минут. [...] Ко-ленкур не указывает точное время, но отмечает, что когда император и сопровождавшие его лица (в том числе и сам герцог Виченцский) столкнулись с казаками, еще только еле начинало рассветать» и «было еще так темно, что мы поняли, в чем дело, лишь по выкрикам казаков и очутились вперемежку с некоторыми из них прежде, чем сообразили, кто это». Во время схватки конвоя и свиты Наполеона с донцами, по свидетельству того же Коленкура, «тьма была такая, что в 25 шагах ничего нельзя было различить».

Намереваясь осмотреть позиции русской армии под Малоярославцем, прежде чем принимать стратегическое решение о дальнейших

действиях, Наполеон покинул свою штаб-квартиру очень быстро, не дожидаясь, пока эскадроны эскорта оседлают своих коней и последуют за ним. По обыкновению пустив свою лошадь вскачь, император имел рядом с собой лишь небольшую группу генералов и офицеров. [...] Впереди императора и его свиты, в качестве авангарда или головной заставы, скакало несколько десятков всадников личного конвоя Наполеона — взводы гвардейской кавалерии, выделенные из эскортных эскадронов. [...] Эта передовая группа кавалеристов (каждый взвод насчитывал 29 человек, в числе которых 1 офицер, 1 унтер-офицер, 2 бригадира, 1 трубач и 24 рядовых) первой обнаружила справа массу казаков, устремившихся с опушки на дорогу и угрожавших как парку гвардейской артиллерии, так и свите императора. Гвардейские кавалеристы, не колеблясь, бросились навстречу казакам, несмотря на подавляющее численное превосходство противника. Слабые взводы вначале были приняты донцами за более крупную кавалерийскую часть. Казаки на какое-то время задержались, что дало возможность Наполеону и его штабу отъехать назад. Приказав выдвинуть вперед эскортные эскадроны, французский император поскакал обратно к Городне, под защиту гвардейской пехоты, стоявшей там биваком.

По свидетельству Гурго, Наполеон уехал сам, свернув с Боровской дороги влево, со словами: «Едем, мои служебные эскадроны, вперед». Однако эскортные эскадроны, как уже было сказано, не успели оседлать коней одновременно с Наполеоном и потому запаздывали. Для того чтобы задержать казаков, имелось лишь три (или два) взвода личного конвоя императора.

Когда казаки обнаружили, что перед ними столь незначительный отряд гвардейских кавалеристов, они с криками обрушились на него и мгновенно окружили со всех сторон. Взвод польских шволежеров лейтенанта И. Хемпеля, конно-егерский взвод и (предположительно) взвод гвардейских драгун вступили в горячую рукопашную схватку с казаками. Следует сказать, что, пока происходили эти события на дороге, главные силы Иловайского 3-го атаковали французский артиллерийский парк и бивак, причем казаки вместо того, чтобы попытаться взорвать заполненные снарядами зарядные ящики, занялись грабежом повозок и увозом пушек, в которые они впрягали своих маленьких донских лошадок.

Неравный бой между сотнями казаков и слабыми взводами императорского конвоя продолжался недолго. На помощь последним подоспели эскадроны эскорта, примчавшиеся во весь опор от Городни. Первым прибыл 1-й эскадрон 1-го гвардейского легкоконного полка во главе с начальником эскадрона Козетульским, а вслед за ним — 3-й эскадрон гвардейского конно-егерского полка под командой начальника эскадрона Кирманна. Барон Ян-Ипполит Козетульский, чье имя было известно всей наполеоновской армии после блестящего подвига этого офицера в бою под Сомосьеррой (в Испании, 30 ноября 1808 г.), где он руководил знаменитой конной атакой, одним из первых вре-

зался в гущу казаков. Ударом пики он был тяжело ранен и сброшен с коня, но капитан Станислав Хемпель, заменив его во главе 1-го эскадрона, продолжил лихую атаку польских шволежеров. Последние, как известно, были вооружены пиками, отобранными ими у австрийских улан в битве под Ваграмом (6 июля 1809 г.). Эти пики имели длину 287 см, в то время как в остальных легкоконных полках французской армии они были на 15 см короче. Это оружие, которым поляки владели отлично, лишило казаков, также использовавших в рукопашном бою пики «дончихи», их основного преимущества. Барон Франсуа-Антуан Кирманн поддержал атаку поляков своим эскадроном гвардейских конных егерей, и оба эти эскадрона, пробив себе путь холодным оружием и огнем из пистолетов, соединились с передовыми взводами конвоя, сражавшимися в окружении казаков. Донцы, однако, по-прежнему имели значительный численный перевес над гвардейским эскортом (вместе с тремя взводами конвоя два эскадрона гвардейской кавалерии насчитывали не более 300 всадников). Бой продолжался еще какое-то время, пока прибытие маршала Ж.-Б. Бессьера (герцога Истринского), прискакавшего с двумя другими эскортными эскадронами (драгунским и конно-гренадерским), не внесло окончательный перелом. Казаки, атакованные французскими кавалеристами не только на дороге, но и среди повозок и орудий гвардейского артиллерийского парка, не выдержали стремительного удара и обратились в бегство. Большая часть орудий, захваченных ими ранее, была отбита. Казаки тем не менее успели увезти 11 пушек и даже переправить их по плотине на правый берег Лужи.

Донцы были мастерами быстрого отхода—отступая, они, по своему обычаю, рассыпались во все стороны так, что преследовать их регулярной кавалерии, не желавшей расстраивать свой боевой порядок, было довольно сложно. Благодаря этой тактике потери бегущих от врага казаков бывали обычно невелики.

Поздно вечером Наполеон возвратился в Городню. Эпизод с нападением казаков сам по себе не отразился на его стратегических замыслах и решениях, однако опасность плена, которой он подвергся утром 13 (25) октября 1812 г., заставила императора позаботиться о том, чтобы не попасть в руки противника живым. По просьбе Наполеона его личный хирург барон Александр-Урбэн Иван изготовил яд, который император хранил при себе для подобного случая. Известно, что он использовал его после своего первого отречения в апреле 1814 г., однако к тому времени яд выдохся и не подействовал107.

Действия партизанских отрядов имели место не только на направлении главной коммуникации противника, но и на флангах. Для нас безусловный интерес представляет рейд в глубокий тыл противника, который совершили три украинских и один донской казачий полк под командованием полковника А.И. Чернышева, общей численностью 4100 человек. С 20 октября (1 ноября) по 1 (13) декабря 1812 года казаки совершили рейд в Польшу, дойдя до Люблина.

Экспедиция полковника Чернышева

Во время движения 3-й Зап. армии к р. Березина адм. П.В. Чичагов 25 окт. (6 нояб.) в Слониме узнал, что его преследует Австрийский вспомогательный корпус. Чтобы затруднить движение неприятеля, Чичагов приказал Чернышеву с донским казачьим полком майора С.И. Пантелеева занять местечки Деречин и Зельва Волко-высского у. Гродненской губ. Утром 27 окт. (8 нояб.) Чернышев с полком прибыл в Зельву, откуда выслал партию к Волковыску, и вскоре узнал, что город занят неприятелем, а два его гусарских полка находятся уже в 14 верстах от Зельвы. Посланный Чернышевым в местечко Мосты Гродненского у. еврей донес, что французы готовят переправу через р. Неман. Чернышев направил в Мосты казаков, которые, пройдя на рысях св. 40 верст, уничтожили заготовленный для переправы лес и разогнали рабочих. Тем временем прочие казаки разрушили мосты на р. Зельвянка в местечках Зельва и Ивашкевичи, затруднив движение неприятеля.

Утром 28 окт. (9 нояб.) Чернышев получил новый приказ Чичагова, который поручил ему установить связь с корпусом ген. П.Х. Витгенштейна, чтобы скоординировать с ним свои действия. Его отряду предстояло двигаться по тылам неприятеля и среди враждебно настроенного населения. В тот же день, переправясь вплавь через Неман у д. Колодезная, полк под началом Чернышева двинулся через местечки Нали-боки и Камень на Ивенец Минского у. В двух последних местечках казаки наткнулись на неприятельские госпитали с 900 больных, истребили их оружие, припасы и забрали лошадей. В 2 милях от с. Дуб-ровна был перехвачен франц. конный пикет из 20 кирасир и драгун. Ночью возле местечка Радошковичи Вилейского у. Минской губ. полк пересек большую дорогу из Минска в Вильно и сосредоточился в «скрытном месте» с целью перехвата франц. курьеров. Разъезд сотника Дудкина (12 чел.) «выручил» из плена генералов Ф.Ф. Винцингероде и А.С. Свечина 3-го, ротмистра Нарышкина, есаула Князева и воен. комиссионера Полутова, взял в плен 3 жандармов, 3 курьеров, захватил 13 повозок. Затем полк прошел через местечко Плещеницы Борисовского у. Минской губ. и возле местечка Верхнее Березино встретил хорунжего Демидова, посланного Витгенштейном в 3-ю Зап. армию. Чернышев отправил с ним донесение Чичагову об успехе своей экспедиции и пошел в Лепель, где 5 (17) нояб. соединился с корпусом Витгенштейна. За 4,5 суток казаки под началом Чернышева прошли 350 верст и истребили большое число обозов. За эту экспедицию Чернышев был произведен в ген.-майоры и пожалован в ген.-адъютанты, а Пантелеев награжден орденом Св. Георгия 4-го класса (в дальнейшем его полк вошел в состав отряда ген. Е.И. Властова)108.

В ходе более тридцати боев им удалось разгромить ряд гарнизонов противника и уничтожить несколько его тыловых баз. За полтора месяца рейда казаки уничтожили несколько тысяч вражеских солдат и офицеров, захватили 26 орудий и большое количество пленных.

Пленение бригады Ожеро

Действуя по-прежнему самостоятельно, партизаны иногда объединялись для нанесения ударов по более сильному противнику. Так, например, получив данные разведки о движении в районе Ляхово бригады Ожеро и корпуса Бараге-Дильера, Денис Давыдов предложил

Глава 1. Отечественная война 1812 года и специальные действия

Сеславину и Фигнеру объединиться для нападения, а также направил генералу Орлову-Денисову, командовавшему крупным партизанским отрядом, письмо с предложением прибыть для совместных действий и возглавить объединенный отряд. Вот как он пишет об этом в своем «Дневнике партизанских действий»: «В ночь возвратились разъездные мои, посланные к селу Ляхову, и уведомили меня, что как в нем, так и в Язвине находятся два сильных неприятельских отряда, что мне подтвердил и приведенный ими пленный, уверяя, что в первом селе стоит генерал Ожеро с двумя тысячами человек пехоты и частью кавалерии.

Мы решились атаковать Ляхово. Но так как все три партии не составляли более тысячи двухсот человек разного сбора конницы, восьмидесяти егерей 20-го егерского полка и четырех орудий, то я предложил пригласить на удар сей графа Орлова-Денисова, которого партия состояла из шести полков казачьих и Нежинского драгунского полка, весьма слабого, но еще годного для декорации какого-нибудь возвышения.

Немедленно я послал к графу письмо пригласительное: «По встрече и разлуке нашей я приметил, граф, что вы считаете меня непримиримым врагом всякого начальства; кто без властолюбия? И я, при малых дарованиях моих, более люблю быть первым, нежели вторым, а еще менее четвертым. Но властолюбие мое простирается до черты общей пользы. Вот пример вам: я открыл в селе Ляхове неприятеля, Сеславин, Фигнер и я соединились. Мы готовы драться. Но дело не в драке, а в успехе. Нас не более тысячи двухсот человек, а французов две тысячи и еще свежих. Поспешите к нам в Белкино, возьмите нас под свое начальство — и ура! с богом!»109

Объединенными усилиями 28 октября они атаковали бригаду генерала Ж. Ожеро и принудили ее сдаться.

«Направление наше было наперерез Смоленской дороге, дабы совершенно преградить отряду Ожеро отступление к Бараге-Дильеру, занимавшему Долгомостье.

Коль скоро начали мы вытягиваться и подвигаться к Ляхову, всё в селе этом пришло в смятение; мы услышали барабаны и ясно видели, как отряд становился в ружье; стрелки отделялись от колонн и выбегали из-за изб к нам навстречу. Немедленно я спешил казаков моих и завязал дело. Полк Попова 13-го и партизанскую мою команду развернул на левом фланге спешенных казаков, чтобы закрыть движение подвигавшихся войск наших, а Чеченского с его полком послал на Ельненскую дорогу, чтобы пресечь сообщение с Ясминым, где находился другой отряд неприятеля. Последствия оправдали эту меру.

Сеславин прискакал с орудиями к стрелкам моим, открыл огонь по колоннам неприятельским, выходившим из Ляхова, и продвинул гусар своих для прикрытия стрелков и орудий. Партии его и Фигнера построились позади сего прикрытия. Граф Орлов-Денисов расположил отряд свой на правом фланге партий Фигнера и Сеславина и послал разъезды по дороге в Долгомостье. [...]

Между тем граф Орлов-Денисов уведомлен был, что двухтысячная колонна спешит по дороге от Долгомостья в тыл нашим отрядам и что наблюдательные войска его, на сей дороге выставленные, с поспешно-стию отступают. Граф, оставя нас продолжать действие против Ожеро, взял отряд свой и немедленно обратился с ним на кирасиров, встретил их неподалеку от нас, атаковал, рассеял и, отрядив полковника Быха-лова с частию отряда своего для преследования оных к Долгомостью, возвратился к нам под Ляхово.

Вечерело. Ляхово в разных местах загорелось; стрельба продолжалась... [...]

Я уверен, что если бы при наступлении ночи генерал Ожеро свернул войска свои в одну колонну, заключа в средину оной тяжести отряда своего, и подвинулся бы таким порядком большою дорогою к Долгомостью и к Смоленску, все наши покушения остались бы тщетными. [...] Вместо того мы услышали барабанный бой впереди стрелковой линии и увидали подвигавшегося к нам парламентера. [...] Переговоры продолжались не более часа. Следствие их было — сдача двух тысяч рядовых, шестидесяти офицеров и одного генерала военнопленными»110.

После донесения, сделанного лично Фигнером, в Журнале боевых действий была сделана запись: «28 октября граф Орлов-Денисов, узнав, что неприятель в числе 9000 занимал Смоленскую дорогу, идущую от Ельни, будучи разделен на три части в селениях Язвине, Ляхове и Дол-гомостье, немедленно присоединился к партизанам — гвардии капитану Сеславину, артиллерии капитану Фигнеру и подполковнику Давыдову, которые находились уже в селении Дубасищах, и решился атаковать неприятеля, находящегося в селении Ляхове... Отряды пар-тизанов мгновенно окружили оную (Ляхово. — Авт.) и по некотором сопротивлении принудили неприятеля положить оружие. Между тем как граф Орлов-Денисов, усмотря шедшую из селения Долгомостья на подкрепление кавалерию, быстро на нее ударил и совершенно истребил. В сем деле взят бригадный генерал Ожеро, 60 штабе- и обер-офицеров и 2000 человек рядовых».

За этот бойД.В. Давыдов и А.Н. Сеславин были пожалованы чином полковника, А.С. Фигнер — чином подполковника. А Светлейший в докладе императору Александру I писал: «Победа сия тем более знаменита, что в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил пред нами оружие».

Действия против основных сил Великой армии

В дневнике Д. Давыдова есть запись о дислокации партизан перед сражением под с. Красным: «Между 1-ми 4-м ноября расположение партизанов было следующее.

Второго граф Орлов-Денисов, соединясь со мною, коснулся корпуса Раевского в Толстяках; мы продолжали путь в Хилтичи, куда прибыли к ночи. Отдохнув три часа, мы пошли к Мерлину.

Третьего отрад графа Ожаровского подошел к Куткову, а партия Сеславина, усиленная партиен) Фигнера, — к Зверовичам.

Сего числа, на рассвете, разъезды наши дали знать, что пехотные неприятельские колонны тянутся между Никулиным и Стеснами. Мы помчались к большой дороге и покрыли нашею ордою все пространство от Аносова до Мерлина. Неприятель остановился, дабы дождаться хвоста колонны, бежавшего во всю прыть для сомкнутая. Заметив сие, граф Орлов-Денисов приказал нам атаковать их. Расстройство сей части колонны неприятельской способствовало нам почти беспрепятственно затоптать ее и захватить в плен генералов Альмераса и Бюрта, до двухсот нижних чинов, четыре орудия и множество обоза. Наконец подошла старая гвардия, посреди коей находился сам Наполеон. Это было уже гораздо за полдень. Мы вскочили на конь и снова явились у большой дороги. Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружье под курок и гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать хотя одного рядового от сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегали все усилия наши и остались невредимыми... Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов! Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, в белых ремнях с красными султанами и эполетами, они казались как маков цвет среди снежного поля! Будь с нами несколько рот конной артиллерии и вся регулярная кавалерия, бог знает для чего при армии влачившаяся, то как передовая, так и следующие за нею в сей день колонны вряд ли отошли бы с столь малым уроном, каковой они в сей день потерпели.

Командуя одними казаками, мы жужжали вокруг сменявшихся колонн неприятельских, у коих отбивали отстававшие обозы и орудия,

иногда отрывали рассыпанные или растянутые по дороге взводы, но колонны оставались невредимыми.

Видя, что все наши азиатские атаки рушатся у сомкнутого строя европейского, я решился под вечер послать Чеченского полк вперед, чтобы ломать мостики, находящиеся на пути к Красному, заваливать дорогу и стараться всяким образом преграждать шествие неприятеля; всеми же силами, окружая справа и слева и пересекая дорогу спереди, мы перестреливались с стрелками и составляли, так сказать, авангард авангарда французской армии»111.

Отряд Давыдова под Красным и в бою за г. Копысь

4 ноября в сражении под Красным партизаны Давыдова взяли в плен большое количество солдат противника, а также двух генералов. Военным трофеем стал большой обоз с имуществом мирных граждан, отнятым мародерами. Денис Давыдов об этом сражении писал: «Сражение под Красным, носящее у некоторых военных писателей пышное наименование трехдневного боя, может быть по всей справедливости названо лишь трехдневным поиском на голодных, полунагих французов: подобными трофеями могли гордиться ничтожные отряды вроде моего, но не главная армия. Целые толпы французов, при одном появлении небольших наших отрядов на большой дороге, поспешно бросали оружие»112.

9 ноября Денис Давыдов со своим отрядом освободил город Копысь, что на Днепре, выбив из него крупное кавалерийское депо французов. Противник, численность которого составляла около пяти тысяч человек, ожесточенно оборонялся. Исход боя решил маневр 1-го Бугского полка, казаки которого прорвались вдоль берега реки в тыл противника и нанесли решающий удар. В ходе возникших уличных боев французы дрались до последнего, но все же не смогли долго противостоять атакам партизан. Многие из них пали в бою, а остальные пытались бежать к реке. Бросая оружие, они пытались переправиться вплавь. Но в ледяной ноябрьской воде основная часть из них утонула.

Отряд Сеславина в боях за Борисов и Вильно

Партизанские отряды активно действовали в период параллельного преследования армии неприятеля. Вот сведения о деятельности отряда капитана Сеславина, занесенные в Журнал военных действий.

«Ноября 19-го. Партизан артиллерии капитан Сеславин доносит, что он с вверенным ему отрядом 16-го числа занял город Борисов». 22 ноября это сообщение подтвердил П.В. Чичагов в своем донесении М.И. Кутузову: «Гвардии капитан Сеславин действительно первый занял Борисов и открыл сообщение со мною генерала от кавалерии графа Витгенштейна, доставя от него в то же время письменное ко мне о его движениях и предположениях уведомление, равным образом и сдача в плен нескольких тысяч неприятеля...»

«...Ноября 25-го. Партизан гвардии капитан Сеславин сего числа донес, что он после удачного нападения на м. Забрез взял в плен гене-

рала Даржанса и 11 штаб- и обер-офицеров и что следует прямо на Вильно, чтобы предупредить неприятеля».

«...Ноября 28-го. Партизан гвардии полковник Сеславин донес от 27-го числа, что он настиг неприятельскую кавалерию, атаковал ее мгновенно и, опрокинув, на плечах ворвался в город Вильно...»

При взятии Вильно Александр Никитич был тяжело ранен в руку: ему раздробило кость.

1.7.2. Нарушение замысла императора

Русские долго запрягали

10.9.1812 Чернышев выехал к Чичагову, армии которого предстояло сыграть решающую роль в реализации Петербургского плана, и прибыл к нему 17 сентября.

Как и предполагал Кутузов, поставленные в плане сроки оказались невыполнимыми. Еще 10—11 сентября армии Чичагова и Тормасова (последний исполнял обязанности главнокомандующего до 30 сент.) форсировали р. Стырь и перешли в наступление. Противостоявшие им корпуса генерала Ш. Рейнье и К.Ф. Шварценбер начали отход за р. Буг. 30 сентября российские войска заняли Брест-Литовск, где Чичагов задержался на две недели из-за необходимости обеспечить армию продовольствием.

Лишь 15 окт. он двинулся с осн. силами через Пружаны, Слоним, Ново-Свержень и Кайданово на Минск, оставив для прикрытия тыла от неприятельской группировки отряд войск ген. Ф.В. Остен-Сакена (27 тыс. чел.), который блестяще справился с поставленной задачей.

Заняв 4 (16) ноября Минск и выйдя на коммуникационную линию Великой армии, авангард Чичагова под командованием генерала К.О. Ламберта, используя фактор внезапности, рано утром 9 (21) ноября захватил тет-де-пон в Борисове, вытеснил войска ген. Н. Брониковского и Я.Х. Домбровского из города, а к вечеру 10 (22) ноября части 3-й Западной армии заняли всю линию р. Березина от Зембина до Уши.

Однако корпус Эртеля, насчитывавший 15—18 тыс. чел., несмотря на троекратные приказания Чичагова, не присоединился к 3-й Зап. армии и оставался в бездействии под Мозырем. Операции корпусов Штейнгейля и Витгенштейна начались значительно позднее. Из-за малочисленности своего корпуса Штейнгейль уклонился от движения на Вильно и последовал через Динабург на поддержку действовавшего под Полоцком Витгенштейна, которому после боев 6—8 (18—20) октября удалось занять город. При отступлении от Полоцка Гувьон Сен-Сир нанес подошедшему к Придруйску авангарду корпуса Штейнгейля поражение и тем самым обеспечил сообщение с гл. силами Великой армии, хотя баварские части ген. К. Вреде вместе с кавалерийской бригадой генерала Ж. Корбино вынуждены были отступить на Глубокое. У Чашников Гувьон Сен-Сир соединился с корпусом маршала К. Виктора. После боя 19 (31) окт. оба корпуса отошли через

Сенно к местечку Черея Сенненского у. Могилевской губ. Но их попытка перейти 2 (14) нояб. в наступление против корпуса Витгенштейна под Смолянами не имела успеха, и они вновь вынуждены были отойти к Черее. Таким образом, несмотря на то, что российские военачальники руководствовались лишь общими положениями Петербургского плана, сам замысел оказался близким к осуществлению.

3—6 (15—18) ноября главная группировка Великой армии понесла значительные потери в боях под Красным, дальнейший путь ее отступления был перерезан на рубеже р. Березина армией Чичагова, а с севера нависали войска Витгенштейна. Однако ряд ошибок, допущенных Кутузовым, Витгенштейном и Чичаговым, а также энергия и хладнокровие, проявленные императором Наполеоном, а также рядом его маршалов и генералов и героизм отдельных частей спасли Великую армию от полного уничтожения, позволили ей вырваться из окружения и продолжить отступление. Из-за быстро меняющейся ситуации на флангах, отсутствия надежной связи между начальствующими лицами, сложности замысла, основанного на взаимодействии крупных объединений войск, удаленных на значительное расстояние друг от друга, и частично по вине главных исполнителей основная идея Петербургского плана, предусматривавшая уничтожение Великой армии на рубеже р. Березина не была реализована, но даже частичное выполнение этого плана имело для Великой армии катастрофические последствия.

Неудача на Березине

11 (23) ноября к Борисову подошел авангард противника во главе с маршалом Н. Удино. 12 (24) ноября Чичагов, переоценив силы противника, отвел войска (около 30 тысяч человек) из Борисова и отошел на правый берег Березины от Зембина до Уши.

Удино получил приказание удерживать Борисов и начать постройку переправы севернее Борисова, у деревни Стуценка. Армия Наполеона, соединившись с войсками маршалов Удино и К. Виктора, 14 (26) ноября подошла к Березине. Наполеон силами 85—90 тысяч человек (из них до 40 тысяч боеспособных) решил форсировать Березину у деревни Студенка (в 15 км от Борисова вверх по течению), а чтобы отвлечь внимание русских от места переправы, предпринял демонстративные действия ниже по течению реки. Чичагов, введенный в заблуждение действиями французов, отвел свои силы на 25 км южнее Борисова, оставив у брода напротив Студенки небольшой заслон. Утром 14 (26) ноября передовые части корпуса Удино перешли Березину вброд и оттеснили заслон к Стахову. К вечеру по двум мостам, построенным у Студенки, переправились главные силы Наполеона (около 19 тысяч боеспособных). 15 (27) ноября на левом берегу войска Витгенштейна (40 тысяч человек) и передовые отряды главной группировки Кутузова (25 тысяч человек) окружили в районе Борисова и принудили к сдаче дивизию генерала Л. Партуно (около 4 тысяч человек). 16 (28) ноября на Березине разыгралось сражение: на правом берегу переправившиеся войска маршалов М. Нея и Удино (около 12 тысяч человек) успешно отразили на-

171

Павел Васильевич Чичагов

ступление войск Чичагова, а на левом берегу (у Студенки) войска Виктора (около 7 тысяч человек) продержались до вечера против войск Витгенштейна, а ночью перешли реку. Утром 17 (29) ноября по приказу Наполеона мосты у Студенки были сожжены. На левом берегу остались обозы и около 40 тысяч отставших солдат, большинство из которых утонуло при переправе или попало в плен. Всего противник потерял около 50 тысяч человек, а русские — 8 тысяч. Вследствие ошибок Чичагова и нерешительных действий Витгенштейна Наполеону удалось избежать полного разгрома и отступить к Вильно, сохранив боевое ядро своей армии113.

Один из французских офицеров позже написал о переправе через Березину.

Переправа через Березину

Наконец и 9-й корпус получил приказание трогаться. Дивизия Дендельса по обоим мостам перешла реку в невероятной давке. Польская дивизия генерала Жерара оставалась еще на левом берегу. Мы расположились на ночлег на болотистом месте, выбирая подмерзшие места, чтобы не потонуть в иле. Было страшно темно; резкий снежный ветер дул нам в лицо. В довершение бедствий и топлива оказалось так мало, что едва удалось развести несколько костров.

28 ноября, едва забрезжило утро, наша дивизия Дендельса переправилась обратно на левый берег и построилась вместе с дивизией Жерара на высотах Веселова, прикрывая переправу от корпуса Витгенштейна. Снег падал густыми хлопьями и одел поля и леса белым покровом; ничего нельзя было разглядеть вокруг, кроме печальной картины полузамерзшей реки, мутные, черноватые воды которой изгибами протекали по долине, прокладывая себе дорогу среди льдин.

Около 9 часов наш корпус был атакован графом Витгенштейном, а на правом берегу Чичагов в то же время напал на герцога Реджио (маршала Удино). Леденящий сердца грохот пушек становился все слышнее, и вскоре на ближайших холмах показались огни батарей Витгенштейна, шедшего на нас с сорокатысячным войском.

Мы только что разложили огни и сложили оружие, теперь каждый спешил приготовиться к битве. Началось жаркое сражение. Русские теснили нас, несмотря на всю храбрость наших солдат, на все усилия вождей: в нашем корпусе было всего 6000 человек. Русские скоро стали серьезно угрожать нам. Наше правое крыло опиралось, правда, на Березину, но левое не доходило до леса, который мог бы служить прикрытием. Чтобы соединить его с этим лесом, была двинута кавалерийская бригада генерала Фурнье, между тем как батарея гвардии поддерживала левое крыло. Бой велся с возобновляющейся энергией благодаря геройству солдат, проявлявших чудеса храбрости, и выдержке генералов Хохберга, Жерара, Дама и Фурнье, из которых некоторые были ранены и все же не покидали поля сражения, все время ободряя сражающихся. Кавалерия производила энергичные атаки в надежде прорвать неприятельскую цепь, и граф фон Хохберг с такой решительностю ударил со своей баденской бригадой на неприятеля, что тот отступил... Русские все время получали подкрепления и, подавляя нас численностью, оттесняли назад, так что наконец нам пришлось оставить позицию: в пылу сражения несколько ядер упало уже на мосты.

Польская дивизия генерала Жерара, до сих пор мужественно отражавшая врага, была отброшена к самой Березине. Теперь все устремились к мостам; всякий стремился переправиться, сильный сталкивал в воду слабого, мешавшего пройти, наступал на больного, лежавшего на его пути. Несколько сот человек были раздавлены колесами орудий, некоторые 'пробовали спастись вплавь, но замерзали в воде.

Наша дивизия до поздней ночи упорно сопротивлялась напору неприятеля; мы построились на снегу в каре, в котором в одну роту вошли солдаты разных частей. Так простояли мы несколько часов без еды и питья. Нельзя было развести огонь, он раскрыл бы неприятелю нашу позицию. В таком мучительном положении мы пробыли до полуночи, потом двинулись к мосту, имея в центре конную артиллерию и с оружием в руках прочищая себе дорогу через все препятствия. Мы шли через горы трупов, по упавшим на них живым, загораживавшим дорогу, и добрались наконец до моста, где все еще была большая давка. После того как мы пробились на другой берег, генерал Эбле велел на рассвете зажечь мост, чтобы русские не могли перейти.

Несчастные, оставшиеся на левом берегу, должны были неминуемо погибнуть; некоторые пытались еще перейти по мостам, но им навстречу вздымалось пламя, и они, спасаясь от огня, бросались в воду.

Наполеон в 6 часов уехал в Зембин, оставляя позади, на том берегу Березины, невероятное смятение — мятущихся людей, живое изображение тех несчастных теней, которые, по представлению греков, в подземном мире движутся на берегах Стикса в ожидании лодки Харона.

Русские завладели местом сражения, переправа была окончена, и мертвая тишина сменила страшный шум.

Штейнмюллер114

Переправа через Березину

Прогнозы российской разведки исполняются. Заговор Мале

А между тем уже в октябре прогнозы российских разведчиков о том, что Наполеон не сможет надолго оставить Францию, начали сбываться. В Париже граф Клод Франсуа де Мале попытался поднять мятеж.

Отставной бригадный генерал, убежденный республиканец граф де Мале в 1808 году, находясь на посту губернатора Рима, уже пытался организовать заговор против императора Наполеона I, но был смещен по распоряжению вице-короля Италии Э. Богарне и заключен в парижскую тюрьму.

В ночь на 23.10.1812 при помощи своих сторонников он бежал из тюремной больницы. Переодевшись в генеральский мундир, Мале прибыл в казармы 10-й когорты Национальной гвардии, где объявил о смерти Наполеона, якобы последовавшей 7.10.1812 в Москве, и предъявил поддельный указ Сената о провозглашении Республики.

По приказу Мале к 7 ч утра 23.10.1812 были арестованы министр полиции Ф. Савари и префект Парижа Э.Д. Паскье, комендант Парижа генерал П.О. Юлень, выразивший недоверие известиям о смерти императора, был ранен. К середине того же дня заговорщики заняли ратушу Парижа и закрыли все заставы. Затем Мале в сопровождении адъютанта направился в здание Главного штаба, но был опознан находившимися там офицерами и арестован. После разоблачения его мистификации части Национальной гвардии вернулись в казармы. По приговору правительственной комиссии 14 заговорщиков во главе с Мале были расстреляны 29 (по др. данным, 30). 10.1812 на Гренельском поле под Парижем.

Император Наполеон I получил известие о заговоре 6.11.1812 в Смоленске. В письмах от 11.11.1812, отправленных на имя Савари, архиканцлера империи Ж.Р. Камбасереса и военного министра А. Кларка, он выразил серьезную обеспокоенность положением дел в Париже и в других европейских столицах (этот факт подтверждают в своих воспоминаниях А. Коленкур и Ф.П. Сегюр).

Известие о заговоре повлияло на последовавшее вскоре решение императора Наполеона I покинуть армию и вернуться в Париж.

После оставления армии Наполеоном отступление скорее напоминало неорганизованное бегство. Сопротивление противник почти не оказывал. Девятого декабря отряд Давыдова взял без боя Гродно. При появлении партизан австрийский гарнизон выбросил белый флаг.

Всего же во Францию вернулось не более 30 000 некогда великой армии. Парадокс войны 1812 года заключается в том, что, практически не проиграв ни единого сражения, противник был полностью уничтожен. В этом безусловная заслуга четкой системы действий партизанских отрядов в тылу французов, в строгом соответствии с замыслом главнокомандующего, что в конечном счете и сыграло решающую роль в уничтожении армии Наполеона.

Надо заметить, что в 1813 и 1814 годах действия партизан Русской армии продолжались, но, к сожалению, после смерти Кутузова потеряли присуьцую им первоначальную системную направленность.

1.7.3. О пленных

Трагедия пленных

Подобной катастрофы наполеоновская Франция не знала со времени учреждения Первой империи.

Кутузов, сообщая своим родным об окончании войны в России, писал 28 декабря 1812 г.: «Неприятель очистил все наши границы. Надобно заметить, что Карл XII пошел в Россию с 40 000 войск, а вышел с 8000. Наполеон же прибкт сюда с 480 000, а убежал с 20 тыс. и оставил нам, по крайней мере, 150 тыс. пленных и 850 пушек». Что стало с солдатами и офицерами Великой армии? Больше половины погибли в боях или замерзли на обратном пути, особенно в ноябре—декабре 1812 г. на пути от Березины до русской западной границы. Но значительная часть оказалась в плену. Еще во время наступления на Москву число пленных постоянно росло, прежде всего за счет обозных фуражиров и мелких команд, отходивших в окрестные деревни за продовольствием от дорог, по которым двигалась Великая армия. Уже в июле было захвачено в плен 2 тыс. человек. К сентябрю эта цифра возросла в 5 раз (до 10 тыс.). В период пребывания в Москве Наполеон также потерял сотни своих фуражных команд, но особенно возросло число пленных при контрнаступлении Русской армии.

Всего, по данным штаба М.И. Кутузова, за всю Отечественную войну было взято в плен более 150 тыс. человек — почти 7з Великой армии. Однако в это число входили только «зарегистрированные» пленные, т.е. те, которых конвойные команды приводили в тыл на сборные пункты, регистрировали, а затем по этапу отправляли в глубинные российские губернии, главным образом в Ярославскую, Вологодскую, Костромскую и Вятскую.

В ноябре, после сражения при Красном, и особенно после катастрофы у Березины и за ней, пленных стало столько, что их уже никто не конвоировал и не считал. Русский очевидец контрнаступления вспоминал: «Однажды встретили мы двух русских баб, которые гнали дубинами, одна впереди, другая позади, десятка три оборванных, полузамерзших французов. Смотря на торжество баб, с каким они вели своих пленных неприятелей, мы не могли не смеяться, а с другой стороны, нельзя было не пожалеть об униженном состоянии, до какого доведены эти некогда гордые завоеватели Европы».

Казаки, чаще всего конвоировавшие пленных в тыл, нередко продавали их окрестным богатым крестьянам как работников. Участник войны декабрист Н.Н. Муравьев сам слышал жалобу одного такого богатея: «Пленные вздорожали, к ним приступа нет, господа казачество прежде продавали их по полтине, а теперь по рублю просят». Он же вспоминал: «Многие французы почти требовали, чтобы мы их в плен брали...»

Другой русский очевидец-артиллерист вспоминал, что особенно ужасная картина открылась при преследовании противника от Березины до Вильно: «Нередко попадались нам отсталые, едва движущиеся французы... Один бедняк из числа их привел нас в особенную жалость и удивление... Ноги у него до колен были вовсе отморожены, однако несчастный двигался на них, как на колодках, и еще мог сказать: «Дайте хлеба!» Солдаты остановились смотреть на него и с содроганием подавали ему сухарей».

Надо сказать, что Русская армия в ноябре—декабре 1812 г. мало чем могла помочь пленным в смысле продовольствия и теплой одежды: преследование противника было столь стремительным, что армейские передвижные магазины-склады безнадежно отстали. «И мы в исходе ноября, — вспоминал участник контрнаступления, артиллерист, — стали чувствовать жестокость зимы... Солдаты наши, так же как и французы, были почернелы и укутаны в тряпки... Офицеры не лучше были одеты. Я сам едва мог уцелеть от мороза под нагольным тулупом и в двойных валенках, укутавши голову большим платком».

В этих условиях сдача в плен уже не гарантировала наполеоновским солдатам жизнь, спасение от голода и холода. «Пленных, — писал декабрист Н.Н. Муравьев, — сгоняли в одно место и потом отсылали во внутренние губернии колоннами, состоявшими из двух или трех тысяч человек, но продовольствия им, за неимением оного, не могли давать. На каждом ночлеге оставались от сих партий на снегу сотни умерших. Некоторые на походе отставали».

Об отношении партизан к пленным*

Следует отметить, что, несмотря на крайнюю ожесточенность и все ужасы партизанской войны, когда жестокость с обеих сторон была обычным явлением, Давыдов выгодно отличался от многих партизанских командиров своим гуманным, поистине рыцарским отношением к побежденному противнику. Пленным в его отряде, как правило, сохранили жизнь, в отличие, например, от отряда Фигнера, где такая гуманность была крайне редким явлением. На записку Ермолова, заключавшую в себе: «Смерть врагам, преступившим рубеж России», Фигнер отвечал: «Я не стану обременять пленными». Вот как вспоминал об этом сам Денис Давыдов в своем «Дневнике партизанских действий 1812 года»:

«...Спустя час времени соединились со мною Сеславин и Фигнер. Я уже давно слышал о варварстве сего последнего, но не мог верить, чтобы оно простиралось дб убийства врагов обезоруженных, особенно в такое время, когда обстоятельства отечества стали исправляться и, казалось, никакое низкое чувство, еще менее мщение, не имело места в сердцах, исполненных сильнейшею и совершеннейшею радостью! Но едва он узнал о моих пленных, как бросился просить меня, чтобы я позволил растерзать их каким-то новым казакам его, которые, как говорил он, еще не натравлены. Не могу выразить, что почувствовал я при противоположности слов сих с красивыми чертами лица Фигнера и взором его—добрым и приятным! Но когда вспомнил превосходные военные дарования его, отважность, предприимчивость, деятельность — все качества, составляющие необыкновенного воина,— я с сожалением сказал ему: «Не лишай меня, Александр Самойлович, заблуждения. Оставь меня думать, что великодушие есть душа твоих дарований; без него они — вред, а не польза, а как русскому, мне бы хотелось, чтобы у нас полезных людей было побольше».

Он на это сказал мне: «Разве ты не расстреливаешь?» — «Да,— я говорил,— расстрелял двух изменников отечеству, из коих один был грабитель храма Божия».— «Ты, верно, расстреливал и пленных?» — «Боже меня сохрани! Хоть вели тайно разведать у казаков моих».— «Ну, так походим вместе,— он отвечал мне,— тогда ты покинешь все пред-

рассудки».— «Если солдатская честь и сострадание к несчастию — предрассудки, то их предпочитаю твоему рассудку!» — «Послушай, Александр Самойлович,— продолжал я. — Я прощаю смертоубийству, коему причина — заблуждение сердца огненного; возмездие души гордой за презрение, оказанное ей некогда спесивой ничтожностию; лишняя страсть к благу общему, часто вредная, но очаровательная в великодушии своем! И пока вижу в человеке возвышенность чувств, увлекающие его на подвиги отважные, безрассудные и даже бесчеловечные,— я подам руку сему благородному чудовищу и готов делить с ним мнение людей, хотя бы чести его приговор написан был в сердцах всего человечества! Но презираю убийцу по расчетам или по врожденной склонности к разрушению». [...]

Мы часто говорим о Фигнере — сем странном человеке, проложившем кровавый путь среди людей, как метеор всеразрушающий. Я не могу постичь причину алчности его к смертоубийству! Еще если бы он обращался к оному в критических обстоятельствах, то есть посреди неприятельских корпусов, отрезанный и теснимый противными отрядами и в невозможности доставить взятых им пленных в армию. Но он обыкновенно предавал их смерти не во время опасности, а освободясь уже от оной; и потому бесчеловечие сие вредило ему даже и в макиавелли-ческих расчетах его, истребляя живые грамоты его подвигов. Мы знали, что он истинно точен был в донесениях своих и, действительно, забирал и истреблял по триста и четыреста нижних и вышних чинов, но посторонние люди, линейные и главной квартиры чиновники, всегда сомневались в его успехах и полагали, что он только бьет на бумаге, а не на деле. Ко всему тому такое поведение вскоре лишило его лучших офицеров, вначале к нему приверженных. Они содрогнулись быть не токмо помощниками, но даже свидетелями сих бесполезных кровопролитий

и оставили его с одним его сеидом — Ахтырского гусарского полка унтер-офицером Шиановым, человеком неустрашимым, но кровожаждущим и, по невежеству своему, надеявшимся получить царство небесное за истребление неприятеля каким бы то образом ни было»115.

Между тем меж строк, написанных Денисом Давыдовым, проскальзывает явная неприязнь в отношении Фигнера. Давыдов не мог не знать, что и гвардии капитан Сеславин не берет пленных, хотя об этом нигде не обмолвилск. Но Сеславин этого не скрывал. Выше, в статье А. Попова «Померкшие в лучах чужой славы», прямо на это указывается: «Сеславин просил также «прислать несколько крестов для нижних чинов». Для себя он просил прощения за то, «что не приказываю брать в плен, что не в правшах партизана».

1.8. Тактика и вооружение партизан

1.8.1. Тактика

Денис Давыдов — практик и теоретик партизанской борьбы

Денису Давыдову удалось постичь основной секрет успеха действий партизан в тылу противника, который, к сожалению, впоследствии не раз игнорировался теми, кто пытался развивать теорию партизанской борьбы и руководить партизанскими действиями: «Я заметил, что некоторые партизаны, командуя отдельной частию войск, думают командовать не партиен), а армиею и считают себя не партизанами, а полководцами. Оттого-то господствующая их мысль состоит в том только, чтобы отрезать противную партию от армии, к коей принадлежит она, и занимать позицию, подобно австрийским методикам. Надобно один раз навсегда знать, что лучшая позиция для партии есть непрестанное движение оной, причиняющее неизвестность о месте, где она находится, и неусыпная осторожность часовых и разъездных, ее охраняющих; что партию отрезать нет возможности, — и держаться русской пословицы: убить да уйти — вот сущность тактической обязанности партизана».

«Практика боевого применения армейских отрядов в тылу противника явно обозначила особенности тактики партизанских действий. Обнаружились особенности способов боевых действий в тылу противника. Отказ М.И. Кутузова в самом начале войны дать Д.В. Давыдову крупный отряд в несколько тысяч вынудил последнего выработать тактику действий, соответствующую возможностям его отряда. Вывод отряда в тыл противника был осуществлен со строжайшими мерами предосторожности. Действия своего отряда в назначенном районе Давыдов организовал в соответствии с требованиями, которые и сейчас являются основополагающими в тактике формирований специального назначения. Им были назначены пристани и притоны, выполнявшие роль постоянных и временных пунктов базирования отряда, применено рассыпное отступление групп по разным направлениям после выполнения задачи в засаде или в налете (наезде), перед проведением которых предварительно назначалось сборное место»116.

Ниже приведены некоторые тактические приемы партизан, описанные Д. Давыдовым.

Порядок сбора после выполнения поставленной задачи

С усилением отряда партизан Д. Давыдова 13-м казачьим полком возникла потребность в более продуманной организации действий. Давыдов пишет: «Итак, до 3 октября я принужден был заняться образованием поставлений внутреннего управления партии, показанием лучшего, по моему мнению, построения оной в боевой порядок. Сделав несколько практических примеров для нападения, отступления и преследования, я первый раз испытал рассыпное отступление, столь необходимое для партии, составленной из одних казаков, в случае нападения на нее превосходного неприятеля. Оно состояло, во-первых, чтобы по первому сигналу вся партия рассыпалась по полю, во-вторых, чтобы по второму сигналу каждый казак сам скакал из вида неприятеля, в-третьих, чтобы каждый из них, проехав по своевольному направлению несколько верст, пробирался к предварительно назначенному в десяти, а иногда и в двадцати верстах от поля сражения сборному месту»117.

Для людей сведущих не нужно объяснять, что Давыдов отработал со своими подчиненными их действия по выходу на пункт сбора после выполнения задачи. Суть этого приема не изменилась и до наших дней.

Наиболее характерными тактическими приемами партизан Отечественной войны 1812 года были налет (наезд), засада, а также поисковые действия.

Поисковые действия

Суть поисковых действий заключалась в одновременной разведке противника в его тылу на коммуникациях с целью его уничтожения. Собственно в этом и состоит главное отличие современной специальной разведки от других ее видов.

В ходе поисковых действий партизаны Давыдова умело применяли всевозможные способы маскировки. Вот пример, описанный Денисом Васильевичем: «Пользуясь родом войска, составлявшим его отряд, он (майор Храповицкий) приказал шедшим впереди отряда Ахтырским гусарам надеть флюгера на пики, а казакам скрываться за ними, взяв дротики наперевес. Таким образом отряд сей казался издали польской ка-валериею, идущей от неприятельской армии к Смоленску.

Долго Храповицкий никого не встречал, но около Семлёва он увидел многочисленный транспорт огромных бочек, продвигавшийся ему навстречу с прикрытием без малейшей осторожности, полагая отряд Храповицкого польским отрядом. Наши допустили неприятеля на пистолетный выстрел и разом, приклонив пики, закричали: ура! И ударили со всей возможной стремительностью на него»118.

Засада

«Первый отряд остановился в лесу за несколько саженей от мостика, лежащего на речке Вязьме. Два казака влезли на дерева для наблюдения. Не прошло и часу, как казаки слабым свистом подали знак. [...] Между тем стал показываться и баталион. Наши приготовились, и, когда подошел он в надлежащее расстояние, весь отряд бросился на него: передние казаки вроссыпь, а резерв в колонне, построенной в шесть коней. Отпор был непродолжителен. Большая часть рядовых побросала оружие, но многие, пользуясь лесом, рассыпались по оному и спаслись бегством. Добыча состояла в двух офицерах и в двухстах нижних чинах»119.

От самой Вязьмы образ нашей жизни совершенно изменился. Мы вставали в полночь. В два часа пополуночи обедали так плотно, как горожане обедают в два часа пополудни, и в три часа выступали в поход.

Партия шла всегда совокупно, имея авангард, арьергард и еще один отряд со стороны большой дороги, но все сии отделения весьма близко от самой партии. Я ехал между обоими полками иногда верхом, иногда в пошевнях, которые служили мне ночью вместо квартиры и кровати.

Когда не было неприятеля, то за полчаса до сумерков оба полка спешивались и оттого приходили на ночлег с выгулявшимися лошадьми, коих немедленно становили к корму. По приведении в устройство всей военной предосторожности мы немедленно ложились спать и во втором часу садились снова за трапезу, на конь и пускались в погоню.

1.8.2. Вооружение партизан

Вооружение и амуницию гусар составляли: сабля с темляком, портупея, в строю — ташка, карабин без штыка, погонная перевязь, патронная лядунка с ремнем и пара пистолетов в конном строю. Карабины полагались только капралам и рядовым.

Гусарские сабли в длину от присадки эфеса до острия составляли 88,6 см, со стальным эфесом и железной оправой в ножнах. Офицерские сабли имели вызолоченный эфес, а оправа сабельных ножен — медная или стальная (по цвету пуговиц на доломане).

Карабин — с медной оправой, железным шомполом, железным длинным погоном и кольцом, полунагалищем из черной яловичной кожи.

Погонная перевязь—лосиная с пряжкой медной и с железным крюком.

Пистолеты — длиной 46,2 см, с медной оправой без прибойников.

С 16 июня 1810 года карабины и пистолеты для гусарских полков изготавливались по вновь утвержденному образцу одинакового калибра с пехотным ружьем — 17,78 мм.

Лядунка — из красной юфти с таким же ремнем, продетым в медные кольца, прикрепленные к бокам лядунки: лядунка имела гнезда на 20 патронов и небольшой железный прибойник-шомпол для пистолетов.

Пики. В 1812 году ряд гусарских полков, среди которых был и Ах-тырский, для всей передней шеренги рядовых гусар получили пики такие же, какие имелись в уланских полках, но без флюгеров. Общая длина пики составляла 2,8—2,85 м, боевой наконечник (12,2 см) с трубкой и длинными прожилками, имела тупой подток. Древко было окрашено в черный цвет, имело ремень и бушмат. Вооружение пиками позволяло гусарам атаковать в сомкнутом строю, наносить удар, который во многом решал исход боя.

Вооружение казаков было почти таким же, как и у гусар, и состояло из пики, сабли и карабина (ружья без штыка).

Вооружение примкнувших к партизанским партиям освобожденных пленных и крестьян составляли военные трофеи, захваченные у неприятеля, которые систематизировать не представляется возможным. ’

Примечание

Ахтырский гусарский полк сформирован в 1765 году из казаков бывших Слободских полков. В Отечественную войну 8 действующих эскадронов полка были выделены в 7-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Раевского. Два запасных эскадрона находились в составе 2-го резервного корпуса генерал-лейтенанта Эртеля. Командовал полком полковник Д.В. Васильчиков. ^

Казаки. Во второй половине XVIII века Российская империя все активнее стала использовать в боевых действиях казаков, которые храбро сражались и постоянно отмечались наградами. Только за штурм Измаила из 1386 больших и малых военачальников, представленных к награде, 564 служили в доблестном Донском казачьем войске.

Примечания

1 Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 6.

2 «Русская старина». 1899. Кн. 4. С. 18—23.

3 Цит. по: Безотосный В.М. «Индийский про-ект»//Война 1812 года. — М., 2004. С. 302, 303.

4 Из беседы царя с Коленкуром 11 мая 1811 г. в Петербурге.

5 Бокур Ф. Планы Наполеона при оставлении Москвы и выбор направления движения//И этап Отечественной войны 1812 года. Проблемы изучения. Источники. Памятники. — Малоярославец, 1997. С. 8.

6 По статье: Черкасов П.П. Континентальная бло-када/Ютечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 368.

7 Caulaincourt A. Memoires du general Caulaincourt, L’ambassade de Saint-Petersbourg et la campagne de Russie. — Paris, 1933. T. I. P. 270—293.

8 Бокур Ф. Планы Наполеона при оставлении Москвы и выбор направления движения//П этап Отечественной войны 1812 года. — Малоярославец, 1997. С. 8.

9 Колпакиди А.И. Энциклопедия военной разведки России. — М., 2004. С. 8.

10 Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 50.

11 Грюнберг Н.П. История 1812 года и «Записки Бенкендорфа». — / Texts/Benkendorf/Gnm_l 812.htm

12 Алексеев М. Военная разведка России. Кн. 1. — М., 1998. С. 38.

13 А.И. Чернышев был направлен в Париж с особым поручением лично Александром I еще в январе 1808 года. С созданием военной разведки получил должность военного агента в Париже.

14 В 1811 году, во время отъезда Чернышева в Россию, французская полиция произвела негласный обыск у него дома и обнаружила записку Мишеля. После этого Чернышев был обвинен в шпионаже и не смог продолжить свою работу в Париже, а Мишель был арестован и казнен.

15 Колпакиди А.И. Энциклопедия военной разведки России. —М., 2004. С. 10, И.

16 Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 788—789.

17 Отечественная война 1812 года. — М., 2004.

18 Безотосный В.М. Эпизод из истории русской разведки в 1812 году//П этап Отечественной войны 1812 года. — Малоярославец, 1997. С. 14.

19 Волконский С.Г. Записки декабриста. — СПб., 1902. С. 180—182.

20 План кампании 1812 года, представленный П.И. Багратионом Александру//Генерал Багратион: Сборник документов и материалов. — М., 1945. С. 135.

21 Там же. С. 130—131.

22 Грюнберг Н.П. История 1812 года и «Записки Бенкендорфа». — / Memories/ Texts/ Benkendorf/Grun_l 812.htm

23 Там же.

24 Отечественная война 1812 года. С. 587.

25 Партизан В.А. Прендель и медаль за Лейпцигскую победу//В. Г. фон Рихтер. Собрание трудов по русской военной медалистике и истории. — Париж, 1972. С. 308—314.

26 Там же.

27 Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны в 1812 году. Ч. I. — СПб., 1843. С. 147—148.

28 Росс Г. С Наполеоном в Россию: Записки врача Великой Армии. — М., 1912. С. 10—11.

29 Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 587.

30 Грюнберг Н.П. История 1812 года и «Записки Бенкендорфа». — / Texts/Benkendorf7Grun_ 1812.htm

31 Роос Г. С Наполеоном в Россию: Воспоминания врача о походе 1812 г. — СПб., 1912. С. 49.

32 Грюнберг Н.П. История 1812 года и «Записки Бенкендорфа». — / Texts/Benkendorf/Grunl 812.htm

33 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 69 от 27 августа 1812 г.; Прибавление к «Северной почте» № 69 от 28 августа 1812 г.

34 Троицкий Н.А. Первый армейский партизанский отряд в России 1812 года (отряд Ф.Ф. Винценге-роде)//Военно-исторические исследования в Поволжье: Сборник научных трудов. Вып. 2. — Саратов, 1997. С. 66—74.

35 Грюнберг Н.П. История 1812 года и «Записки Бенкендорфа». — / Texts/Benkendorf/Grun_l 812.htm

36 Глинка Ф.Н. Письма русского офицера. — Смоленск, 1946. С. 16—17.

37 Дубровин Н. Ф. Отечественная война в письмах современников, 1812-1815 гг. — СПб., 1882. С. 74—75.

38 М.И. Кутузов: Сб. документов. Т. IV. Ч. I. — М., 1954. С. 183, 184.

39 Грюнберг Н.П. История 1812 года и «Записки Бенкендорфа». — / Texts/Benkendorf/Grun_l 812.htm

40 См.: Дубровин Н. Отечественная война в письмах современников (1812—1815 гг.): Приложение к XLIII тому Записок Императорской Академии наук. — СПб., 1882. С. 121—122; М.И. Кутузов: Сб. документов. Т. IV. — М., 1954. С. 231—232.

41 Шведов С.В. О тарутинском марш-маневре русской армии//От Тарутино до Малоярославца. — Калуга, 2002. С.20.

42 Дубровин Н. Отечественная война в письмах современников (1812—1815 гг.): Приложение к XLIII тому Записок Императорской Академии наук. С. 121—122.

43 См:. Отечественная война 1812 года. — М., 2004.

44 Кутузов М.И. Журнал военных действий: Сб. документов. Т. 4. Ч. 1. С. 238—239.

45 См.: Попов А.И. «Дорохова рейд»//Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 254—255.

46 Безотосный В.М. Отечественная война 1812 года. С. 563—564.

47 См.: Попов А.И. «Малая война»//Отечественная война 1812 года. С. 435.

48 Попов А.И. Партизанская война/Ютечественная война 1812 года. С. 548.

49 Кутузов М.И. Журнал военных действий: Сб. документов. Т. 4. Ч. 1. С. 232—234.

50 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 77 от 24 сентября 1812; «Северная почта» № 77 от 25 сентября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» №97 от 4 декабря 1812; «Исторический, статистический и географический журнал». 1812. Ч. 4. Кн. 1 (октябрь). С.37—40.

51 М.И. Кутузов: Сб.: документов». Т. IV. — М., 1954.

52 Попов А.И. Партизанская партия/Ютечественная война 1812 года. С. 549.

53 Кедрин С. Малая война прежде и теперь//Война и Мир. 1907. №4.

54 См.: Фролов Б.П. «Да, были люди в наше время»// Военная история государства Российского. С. 370.

55 Попов А.И. Отечественная война 1812 года: «Новые открытия» и псевдопроблемы.

56 См.: Народное ополчение в Отечественной войне 1812г.: Сб. док-тов. — М., 1962.; Бабкин В. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г. — М., 1962.

57 Попов А.И. Отечественная война 1812 года: «Новые открытия» и псевдопроблемы.

58 Там же.

59 Там же.

60 Лякин В.А. Мозырь в 1812 году.

61 Попов А.И. Отечественная война 1812 года: «Новые открытия» и псевдопроблемы.

62 Там же.

63 Там же.

64 Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 года. —М., 1984. С. 111—112.

65 Попов А.И. Отечественная война 1812 года: «Новые открытия» и псевдопроблемы.

66 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 77 от 24 сентября 1812; «Северная почта» № 77 от 25 сентября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 97 от 4 декабря 1812.

67 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 81 от 8 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 81 от 9 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 99 от 11 декабря 1812.

68 Попов А.И. Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 117.

69 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 85 от 22 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 85 от 23 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 101 от 18 декабря 1812.

70 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 86 от 25 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 86 от 26 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 103 от 25 декабря 1812; «Исторический, статистический и географический журнал». 1812. Ч. 4. Кн. 1 (октябрь). С. 60—68.

71 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 75 от 17 сентября 1812; «Северная почта» № 75 от 18 сентября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 97 от 4 декабря 1812.

72 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» №76 от 20 сентября 1812; «Северная почта» № 76 от 21 сентября 1812.

73 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» №77 от 24 сентября 1812; «Северная почта» № 77 от 25 сентября 1812.

74 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» №78 от 27 сентября 1812; «Северная почта» № 78 от 28 сентября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 97 от 4 декабря 1812.

75 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 79 от 1 октября 1812 ; «Северная почта» № 79 от 2 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 97 от 4 декабря 1812.

76 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 79 от 1 октября 1812 ; «Северная почта» № 79 от 2 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 97 от 4 декабря 1812.

77 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 80 от 4 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 80 от 5 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 99 от 11 декабря 1812.

78 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» №81 от 8 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 81 от 9 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 99 от 11 декабря 1812.

79 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 83 от 15 октября 1812.

80 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 82 от И октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 81 от 9 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 99 от 11 декабря 1812.

81 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 83 от 15 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 83 от 16 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 100 от 14 декабря 1812.

82 Прибавление к «Северной почте» № 85 от 23 октября 1812; Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 86 от 25 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 101 от 18 декабря 1812; «Исторический, статистический и географический журнал». 1812. Ч. 4. Кн. 1 (октябрь). С. 59—60.

83 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 84 от 18 октября 1812; «Северная почта» № 84 от 19 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 100 от 14 декабря 1812; «Исторический, статистический и географический журнал». 1812. Ч. 4. Кн. 1 (октябрь). С. 52— 56.

84 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» №76 от 20 сентября 1812; «Северная почта» № 76 от 21 сентября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 97 от 4 декабря 1812.

85 Попов А.И. Чернышева рейд//Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 773.

86 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 89 от 5 ноября 1812.

87 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 87 от 29 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 87 от 30 октября 181; Прибавление к «Московским ведомостям» № 103 от 25 декабря 1812.

88 См.: Попов А.И. Слонимское дело//Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 659—660.

89 Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 года. —М., 1984.

90 Там же. С. 111.

91 «Северная почта» №82 от 12 октября 1812; Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 83 от 15 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 100 от 14 декабря 1812.

92 Там же. С. 129.

93 Там же. С. 127—128.

94 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 86 от 25 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 86 от 26 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 103 от 25 декабря 1812; «Исторический, статистический и географический журнал». 1812. Ч. 4. Кн. 1 (октябрь). С. 60—68.

95 Семенищева Е.В. Жизнь, отданная Отечеству//Сбор-ник русского ист. общ. Т. 1 (149).—М., 1999. С. 235.

96 Там же.

97 Давыдов Д. Записки партизана. Стихи. — М., 1984. С. 170, в сносках.

98 Отечественная война 1812 года и российская провинция в событиях, человеческих судьбах и музейных коллекциях. — Малоярославец, 2006. С. 89—109.

99 См.: Фролов Б.П. «Да, были люди в наше время...»//Военная история государства Российского. С. 370—383.

100 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» №84 от 18 октября 1812; «Северная почта» № 84 от 19 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 100 от 14 декабря 1812.

101 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 85 от 22 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 85 от 23 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 101 от 18 декабря 1812.

102 Прибавление к «Санкт-Петербургским ведомостям» № 86 от 25 октября 1812; Прибавление к «Северной почте» № 86 от 26 октября 1812; Прибавление к «Московским ведомостям» № 103 от 25 декабря 1812; «Исторический, статистический и географический журнал». 1812. Ч. 4. Кн. 1 (октябрь). С. 60—68.

103 Рихтер В.Г. фон Партизан В.А. Прендель и медаль за Лейпцигскую победу//Собрание трудов по русской военной медалистике и истории. — Париж, 1972. С. 308—314.

104 Кедрин С. Малая война прежде и теперь//«Война и Мир». № 4. 1907.

105 Попов А.И Движение наполеоновской армии от Москвы к Малоярославцу/Ютечественная война 1812 года и российская провинция в событиях, человеческих судьбах и музейных коллекциях. С. 4—33.

106 Попов А.И. Медынское дело//Отечественная война 1812 года. — М., 2004. С. 453.

107 Васильев А.А. Императорское «Ура». Бой казаков с конвоем и свитой Наполеона под Городней 13(25) октября 1812 года тазами очевидцев//От Тарутино до Малоярославца. — Калуга, 2002. С. 150—157.

108 Попов А.И. Чернышева экспедиция/Ютечествен-ная война 1812 года. — М., 2004. С. 773—774.

109 Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий.

110 Там же.

111 Там же.

112 Там же.

1,3 См.: Военный-энциклопедический словарь. — М., 1986.

114 Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: «Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям совре-менников-иностранцев». Составители А.М. Васю-тинский, А.К. Дживелегов, С.П. Мельгунов. Ч. 1—3. Издательство «Задруга».—М., 1912.; Современное правописание выверено по кн.: «Наполеон в России в воспоминаниях иностранцев»: В 2 кн. — М., 2004.

115 Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 года. С. 170—172.

1,6 Квачков В.В. Спецназ России. — М. Русская панорама. 2007.

117 Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 года. С. 135.

118 Там же. С. 138—139.

119 Там же. С. 138.

На южных рубежах Российской империи на протяжении всего XIX века велись военные действия против турок и кавказских горцев. Помимо этого в середине века имела место Крымская война. Эти военные кампании были характерны широким применением специальных действий.

В этой главе мы попробуем разобраться, какими силами и средствами велись специальные действия Русской армией и иррегулярными казачьими войсками против неприятеля.

То, что по мере военной необходимости в действующей армии формировались партии (команды или отряды) охотников или партизан, ясно из предыдущей главы. Однако партизаны не имели никакой специальной подготовки и постоянных задач, да и по сути не могли их иметь, коль скоро формировались по мере надобности из числа желающих.

Особый род казаков

Однако в начале XIX века в структуре Черноморского казачьего войска появился особый род казаков, имевших особую тактику и технику проведения специальных действий, — пластуны. О происхождении пластунов пишет автор трехтомного издания «История Кубанского казачьего войска» член-корреспондент Императорской академии наук Ф.А. Щербина: «В печати не редко можно встретить мнение, что пластун первоначально был создан в Запорожской Сечи и перешел к ее наследнице Черномории в готовом виде первообраза, как и многое другое, созданное своеобразным строем Запорожья». Так, исследователь казачества Д. Кошкарев писал в начале XX века: «Еще запорожцы в днепровских камышах залегали пластом, высматривая подолгу то татарский чамбул, то неприятельский разъезд. В числе 40 куреней значился Пластунский курень, товарищество которого исполняло, вероятно, эту трудную и опасную службу». Однако Ф.А Щербина доказывает ошибочность такого суждения: «Мнение совершенно ошибочное. Нет сомнения, что некоторые общие черты у пластуна и у запорожца всегда можно найти. Но пластун — произведение Черноморского казачьего войска, родился, крестился, вырос и исторически возмужал в Черномории, под влиянием тех военных условий, в которых находился этот край. Поэтому ему присущи своеобразные черты местного происхождения и склада — военная техника и организация»1.

Примечание:

В основу материала о пластунах положена глава из книги Ф.А. Щербины «История Кубанского казачьего войска». 12. Екатеринодар, 1913.

2.1. Черноморское казачье войско — колыбель пластунов

2.1.1. Пластуны. 1824—1853

Стрелки, которым нет равных...

«Название «пластун» в первый раз встречается в официальной переписке генерала Власова 7 января 1824 г. По странной иронии судьбы, пластунов в Черноморском войске открыли и официально признали те, кто нарицал черноморцев как совершенно негодных в военном отношении людей. После того как, со слов генерала Власова, генерал Ермолов публично обвинил черноморцев в том, что они даже пороху не нюхали, тот же генерал Ермолов и от того же генерала Власова узнал, что у черноморцев есть такие искусные стрелки, которым равных нет в мире, и что стрелки эти называются пластунами.

Таким образом, пластуны обратили на себя особое внимание и выделены были в специальный кадр лучших стрелков и разведчиков в двадцатых годах при Ермолове. С тех пор слава их росла и организация крепла с каждым годом.

Первоначально пластуны находились в составе тех частей, на которые делилось Черноморское войско — конные в конных полках и пешие в пеших. В последних, впрочем, они встречались чаще, чем в первых. Колыбелью пластунов была пехота. Этому способствовали условия пехотной службы. Служить казаку без лошади там, где рыскал черкес-наездник, можно было, лишь приспособляясь к местности и вырабатывая приемы скрытых, никем не замеченных движений. [...]

В первый раз пластуны как особая часть в войске были употреблены в дело при генерале Власове. Обративши внимание на редкие военные качества пластунов, Власов распорядился, чтобы из находившихся на льготе казаков войсковая администрация вызвала охотников для пополнения состава лучших стрелков или пластунов. Тогда же на призыв войскового атамана явились такие охотники и записались в особые пластунские команды. Но тогда далеко еще не

определилось то служебное положение, которое заняли черноморские пластуны впоследствии под влиянием военных требований, вытекавших из сторожевой службы казаков и условий борьбы с горцами. Власов видел в пластунах только искусных стрелков, а они оказались не менее искусными разведчиками.

Пластуны, по обыкновению, несли службу каждый в своей части, объединение же их в особые команды первоначально носило характер временной меры. Вызов охотников в пластуны или снаряжение их команд производились тогда, когда находили это нужным начальники, руководившие военными действиями и охраною линии»2.

Создание пластунских подразделений

«В 1832 г. наказный атаман Заводовский, не прибегая к вызову охотников, приказал образовать пластунскую команду, указав ее состав. В команду, кроме рядовых пластунов, были включены урядники и офицер. Набор производился по полкам, и в пластунскую команду брали как пеших, так и конных казаков по три человека, знающих совершенно пластунское искусство, опытных и храбрых в делах с неприятелем, как сказано в приказе Заводовского. Пластуны, следовательно, в это время в глазах начальствующих лиц не только были отличными стрелками, но и имели уже свое «пластунское искусство», свою военную технику.

В действительности образована была не одна команда, как предполагал первоначально Заводовский, а две с офицером в каждой, или, правильнее, одна пластунская команда была разделена на две части. По месту действия части эти были самостоятельными—одна команда действовала в районе Елизаветинскаго кордона, а другая — в местности, примыкавшей к кордону Марьинскому. Так, под влиянием чисто военных требований, шло развитие строевой службы пластунов. В 1832 г. были образованы пластунские команды, а 19 марта 1833 г., по миновению в них надобности, пластуны были распущены по тем полкам, в которых они служили. Пластунские команды продолжали, следовательно, носить характер временных, вызываемых к деятельности периодически, военных организаций»3.

В 30-х годах XIX века их поставили на казенное довольствие, в 40-х ввели для них единую форму черного цвета. А в 1842 году по Войсковому положению пластуны были признаны отдельным родом Черноморского казачьего войска, число их было определено штатом: в конных полках — по 60, в пеших батальонах — по 96 человек в каждом. Пластуны обычно действовали мелкими партиями от трех до десяти человек. Искусное использование местности и точный ружейный огонь заменяли казакам численную силу. С раннего детства приученные к трудной и опасной службе, пластуны служили для Русской армии прекрасными разведчиками и снайперами, а в мирное время несли пограничную службу.

Задачи пластунов

«Вызовом пластунов на военные действия в важных случаях были уже предопределены те виды специальной службы, которые потом навсегда остались за пластунами. Казаки всегда служили передовыми военными в армии, разведчиками и застрельщиками. Такая же передовая разведочная служба в Черноморском казачьем войске выпала на долю пластунов. Когда ощущалась надобность в опытных людях для цепи, когда требовался секретный, скрытый розыск, когда нужно было разведать силы и положение неприятеля, когда ход военных действий становил на очередь задачу произвести самую рискованную диверсию, когда в бою перед началом его или концом нужны были искусные стрелки и пр., пр.,—тогда пускался в дело пластун»4.

Исследователь казачества Д. Кошкарев писал о назначении пластунов: «На Кубани пластуны явились главнейшими стражами кордонной линии. Они были разбросаны по всем постам особыми партиями и всегда держались на самых передовых притонах, батареях, где имелись сигнальные пушки. Когда неприятель наступал слишком быстро и в больших силах, пластуны палили «на гасло», на тревогу. Их положение в отношении к кордонной линии почти то же, что положение застрельщиков в отношении к первой боевой линии. В наблюдении за неприятелем они зорче и дальновиднее сторожевых вышек, хоть и не так высоко, как эти последние, поднимают голову. [...]

...Во всех обстоятельствах боевой службы пластун верен своему назначению. На походе он освещает путь авангарду; или в цепи застрельщиков изловчается и примащивается, как бы вернее «присветить» в хвастливо гарцующего наездника; или, наконец, бодрствует в отводном секретном карауле за сон ротного ночлега. В закубанском полевом укреплении он вечно на поисках по окрестным лесам и ущельям»5.

«Главная задача пластунов заключалась в том, чтобы уберечь станицы от внезапного нападения кавказских горцев. С этой целью им предписывалось вести непрерывное наблюдение за кордонной линией из потайных мест—секретов, залегать своеобразным живым капканом на путях возможного проникновения врага вглубь казачьих земель. Однако одним наблюдением из стационарных пунктов задачи пластунов не ограничивались. В знойное лето и в суровую зиму они совершали рейды по неприятельской земле, патрулировали по обоим берегам Кубани, открывали неизвестные тропинки в болотах и броды в пограничной реке, обозначали такие места только им одним известными метками, вскрывали следы, своевременно обнаруживали подготовку к набегу. Выбрав удобный момент, пластуны наносили, по нынешней терминологии, «точечные» удары по небольшим отрядам горцев, намеревавшихся совершить разбойничий рейд, уничтожали их вожаков, угоняли табуны лошадей, ограничивая этим мобильность противника. Вначале пластуны располагались вдоль линии небольшими группами, как тогда их называли, «товариществами» или «батареями». Каждой батарее полагалась небольшая сигнальная пушка, из которой производился тревожный выстрел при обнаружении неприятеля, идущего в набег большими силами»6.

«Привлекались пластуны и для разблокирования осажденных неприятелем казачьих укреплений. Так было, например, когда горцы чис-

ленностью около трех тысяч человек предприняли попытку захвата Крымского укрепления, расположенного за кордонной линией на реке Кубани. На помощь гарнизону атаман Бабич направил 40 пластунов. Командир отряда казак Крыжановский решил оттянуть на себя возможно большее количество атаковавших. Он рассредоточил и укрыл пластунов на берегу реки за стволами деревьев, принесенных во время весеннего половодья. Меткий огонь стрелков наносил неприятелю ощутимые потери. Попытки горцев в конном и пешем строю смять горстку храбрецов успеха не принесли. После двухчасового боя пластуны во взаимодействии с гарнизоном укрепления вынудили противника отступить на свою территорию»7.

Отбор

«Испокон веку в пластуны вели три пути:

— набор по пригодности: это надежно работало еще у запорожцев; кандидаты тщательно выбирались старыми пластунами из среды това-рищей-казаков, проверенных в деле;

— семейная преемственность: пополнение брали из пластунских династий, где секреты боевого ремесла передавались поколениями; сын пластуна с 10 лет сопровождал отца в качестве помощника («мехо-ноши»), постигая все тонкости дела. Порой разборчивые старые пластуны принимали без слов и даже сами зазывали к себе необстрелянного парня, отец которого был славный пластун, сложивший свои кости в плавне;

— «при пластунах хлопцы были, что сами пластунство выбрали, тут они вырастали, выучивались характерству»: под «характерством» понимались боевые навыки, народные знания, в том числе мистические, из арсенала борьбы с нечистой силой, которой нельзя противостоять обычными средствами. Уходу в пластунство во многом способствовал героический ореол этого феномена»8.

«В пластунские команды казаки не назначались, а выбирались «стариками» из среды надежных и проверенных в деле воинов. Стремились брать молодое пополнение из проверенных и надежных пластунских династий, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов. Пройти придирчивый отбор могли только казаки, способные на трудную пластунскую службу и кроме природной удали и отваги имеющие верный глаз и твердую руку для стрельбы без промаха.

Особенно жесткие требования предъявлялись к физической подготовке. Пластун должен быть способен совершать длительные марши в горно-лесистой местности, в холод и жару, сытый и голодный. Обязательными считались такие качества, как хладнокровие и терпеливость, чтобы в непосредственной близости от неприятеля пролежать многие часы в камышах, кустарнике и траве, нередко в ледяной воде, на снегу или летом в тучах надоедливой мошкары, не изобличив при этом своего присутствия неосторожным движением»9.

Пластуны имели свою боевую технику, свой опыт и сноровку. Особенно ценны были они для ружейного огня, как превосходные стрелки. Выработанное ими искусство в стрельбе поражало всех.

«Из рапорта о происшествии в 40-е гг. XIX века: у Верхнебарсуков-ского поста за Линию просочилась шайка «охотников за ясырем». Кордонные разъезды сымитировали наличие больших сил и, оттеснив абреков вглубь от Линии, загнали их в поросшую лесом балку. На призыв сдаться ответили выстрелы, так что шайку надежно блокировали, чтобы никто не ускользнул под покровом надвигающейся ночи. Из Ставропольской крепости вызвали десяток казаков с хорунжим, который распорядился «в шашки» (врукопашную) не ходить, не подвергать людей опасности. С ним были и три пластуна со своими штуцерами. Как только начало рассветать, хищники попытались вырваться из кольца. За дело взялись пластуны: постоянно двигаясь и приседая на колено, они начали стрельбу «на хруст». К восходу солнца вся банда из 14 человек была уничтожена»10.

«Приказом 5 июня 1845 г. наказный атаман Рашпиль строго на строго запретил пластунамъ «стрелять на хруст», т.е. по звуку от шума или шороха, происходившего от движения животных и людей в камышах, кустарнике или в бурьянах»11.

Поэтому об одном из основных требований к кандидатам в пластуны Ф.А Щербина пишет так: «Пластуны[...] требовали уменья хорошо стрелять от поступавших к ним новичков, при двух необходимых при этом качествах —хладнокровии и терпеливости».

Император Петр I Алексеевич Император Ачександр I Павлович Разгром турецкого флота в Чесменской бухте 5—7 июля 1770 г. Ментик, ташка и пояс рядового Л.-гв. гусарского полка. Сабля солдатская легкой кавалерииобразца 1809 г. Уральские казаки Отступление армии Наполеона из России Рядовой Л.-гв. Гусарского полка, 1819 г. Кивер обер-офицера Л.-гв. Гродненского гусарского полка, 1824 г. Сабля офицерская легкой кавалерии, 1809 г. Пистолет кавалерийский, 1820 г. Рядовой Л.-гв. Казачьего полка, 1819 г. Унтер-офицер Л.-гв. Черноморской казачьей сотни Штуцер кавалерийский, мушкетон гусарского образца, ружье винтовальное Л.-гв. Финскогострелкового батальона Офицерские сабли легкой кавалерии образца 1817 г. и офицерские лядунки Кавалерийские пистолеты, первая половина XIX в.

Штуцер Л.-гв. Финского стрелкового батальона, 1840-е гг. Ружье драгунское образца 1847 г.

Саперные и пехотные тесаки

Рядовые Л.-гв. Черноморского казачьего эскадрона. 1830-е годы

Обер-офицер Команды кавказского казачьего линейного войска.

1830-е годы

Драгунсая винтовка системы Бердана обр. 1870 г. Казачья винтовка системы Бердана обр. 1870 г. Офицерские шашки образца 1881—1909 г

Уральский казак отдельной гвардейской сотни, 1887 г.

Подготовка

К сожалению, мне не удалось обнаружить в изученных источниках методику подготовки пластунов. Скорее всего в середине XIX века ее просто не существовало. Вот что пишет о том, как вырабатывались необходимые навыки у пластунов, Ф.А. Щербина: «.. .осторожность, зоркость, острый слух и сообразительность вырабатывались у пластунов самою службою. Чтобы не встретить смерть или не попасть в плен, нужно было найти подходящие выходы из затруднительного положения, а для этого требовалось думать, «размышлять», по выражению пластунов. Казак с плохою головою не годился в пластуны, и только при союзе хорошо думающей головы с изощренными зрением, слухом, хладнокровием и выдержкой получался хороший пластун.

С именем пластуна принято обыкновенно соединять представление одинокого воина, действующего на собственный риск и страх. Но этим только отгоняются качества пластуна, его уменье действовать самостоятельно, без указа или понукания там, где могли встретиться на каждом шагу западня, неожиданность и страх, сковывающий движения человека. При таких отличительных качествах пластун был тем не менее самым артельным человеком, высоко ценившим союз, общество себе подобных. Чувство товарищества было развито у пластунов в высшей степени. В громаднейшем большинстве случаев пластуны действовали в союзе с товарищами. В залоги или секреты, в разведки в местах обитания неприятеля, на охоты пластуны ходили группами, и если по условиям предпринятого ими движения они делились, попадали в одиночное, изолированное положение, то каждый из них старательно следил

за другим, чтобы вовремя прийти к нему на помощь. Поэтому у старых пластунов часто встречалось побратимство. Пластуны менялись шейными крестами, становились как бы братьями и всюду поддерживали друг друга и стояли один за другого горой.

Итак, следовательно, военное искусство и товарищество были наиболее отличительными свойствами черноморских пластунов.

Само собою разумеется, что всё, что так поражало в пластунах людей, видевших их в деле и оценивших их по достоинству, выработалось жизнью, путем практики и передачи от одних пластунов к другим как приемов службы, ее техники, так и товарищеских традиций, пластунской организации»12.

Появлению и развитию необходимых личных и боевых качеств пластунов способствовал и весь уклад их жизни. Условия жизни и службы как бы выделили их в особую группу, создали у них особенный быт, отношения и порядки.

«Вообще на своеобразном типе пластуна отразилась ярче, чем на других казаках, вся сумма тех условий, под влиянием которых сложилась военная жизнь черноморца на Кубани, и само собою разумеется, что борьба с черкесами тут стояла на первом плане.

Хорошим стрелком пластун делался, впрочем, не только от борьбы с горцами, но и благодаря охоте за дикими зверями. Все свободное от поисков за черкесами время пластуны употребляли на охоту за кабанами, козами, оленями, волками и пр. Здесь, добывая для себя вкусную пищу, они преимущественно и приучались к меткой стрельбе, так как и здесь плохой выстрел, например, в кабана грозил смертью или увечьем»13.

Сложившийся тип

«В течение тридцатилетней военной практики среди черноморцев выработался своеобразный тип война-казака на Кубани. Вот что писал в тех же пятидесятых годах [...] черноморец-офицер, современник и соучастник в боевой и обыденной жизни пластунов: «Пластун, говорит он, это обыкновенно дюжий, валкий на ходу казак первообразного малороссийского складу и закалу: тяжелый на подъем и неутомимый, не знающий удержу после подъема: при хотении — бегущий на гору, при нехотёнии — еле плетущийся под гору, ничего не обещающий вне дела и удивляющий неистощимым запасом и разнообразием, бесконечной тягучестью способностей в деле... Сквозь сильный загар пластунского лица пробивается добродушие, которое легко провести, и вместе суровая сила воли и убеждения, которую трудно погнуть или сломать. Угрюмый взгляд и навощенный кверху вздернутый ус придают лицу пластуна выражение стойкости и неустрашимости. В самом деле, это лицо, окуренное порохом, превращенное в бронзу непогодами, как бы говорит вам: не бойся, перед опасностью — ни назад, ни в сторону! Когда вы с ним идете в опасном месте или в опасное дело — от его шага, от его взгляда и простого слова веет на вас каким-то спокойствием, каким-то забвением опасности»14.

«Живя товариществами и производя поиски за черкесами партиями, пластуны имели свои обыкновения — право выбора молодых казаков и право на самостоятельные разведки, производимые на собственный риск и страх. Часто ближайшее даже начальство не было посвящено во все тонкости пластунского предприятия. Нескольким человекам, зашедшим на земли неприятеля, да еще такого, как черкесы, не от кого было ждать помощи в случае беды. Тут требовались собственные силы и изворотливость, иначе на каждом шагу пластуну грозили или смерть, или плен. И среди пластунов действительно вырабатывались замечательные воины и личности. Терпение и отвага при поисках, стойкость и неустрашимость в случае встречи с врагом, изворотливость, хитрость, при необходимости обмануть противника, прекрасное знание местности и уменье при этом пользоваться ее выгодами, меткий, рассчитанный выстрел, привычка щадить врага при случае и держать в то же время его в почтительном отдалении от себя — всё это налагало особый, весьма своеобразный отпечаток на деятельность и поступки черноморского пластуна, делало его в глазах черкеса особенно опасным противником»15.

2.1.2. Примеры боевой деятельности на Кубани (1824—1853)

«На выдающиеся действия пластунов смотрели как на обычные, шаблонные явления. Если пластун что-либо сделал, то так, значит, и надо; это в порядке вещей. А между тем пластуны очень часто выказывали не только свою ловкость, искусство, но и необычайное присутствие духа, самоотвержение, отвагу, храбрость и другие признаки личного героизма. Это были мужественные воины, смело смотрящие в глаза смерти и без колебания подставлявшие свою грудь в защиту товарища или населения. Совершая редкий по душевным побуждениям подвиг, пластун часто из скромности или по привычке держал себя так, как будто с его стороны ничего особенного не было сделано или как будто бы иначе он не мог поступить»16.

Охрана станиц

«Очень характерный в этом отношении случай был 16 марта 1846 г. близ нынешней станицы Абинской Владикавказской железной дороги.

Здесь, приблизительно на базарной площади нынешней казачьей станицы, находилось Абинское укрепление. Часть гарнизона из укрепления рубила в лесу, по правую сторону р. Абинь, дрова под наблюдением воинского начальника подполковника Гавриша. Чтобы оградить тыл работающих и охранявшей их команды, в кустарнике у реки был поставлен пикет из 8 пластунов.

Вскоре у переправы через реку показались три, а потом еще шесть конных шапсугов. Приближаясь к пластунам, черкесы не обнаруживали неприязненных действий и делали вид, что едут в укрепление. Но, поравнявшись с пикетом, быстро обернулись и бросились на пластунов.

Пластуны, выждавши хладнокровно удобный момент, залпом из ружей привели в замешательство черкесов и остановили нападение.

В то же время до 70 пеших шапсугов, подкравшихся кустарником в тыл пикету, напали на двух пластунов 8-го батальона — Ефима Жорника и Ивана Драгана, находившихся в секретном резерве пикета. Жорник убил из ружья на повал подбежавшего к нему шапсуга. Это был сам предводитель нападавших шапсугов Черемит Тугуз. Товарищ Жорника Иван Драган ранил другого наступавшего на него горца.

Тогда несколько шапсугов сразу бросились с ожесточением на пластунов и шашками нанесли им серьезные поранения. Иван Драган, находившийся у обрыва р. Абинь, свалился от ран в реку, которая понесла его вниз по течению к толпе шапсугов, выловивших из воды раненого пластуна, Жорник был также на волоске от плена. Его уже схватил шапсуг, чтобы увлечь с собой, но в это время к нему прибежал пластун 3-го батальона Герасим Даниленко, находившийся в составе пикета. Увидевши издали затруднительное положение товарищей, он бросился к ним один на помощь против всей толпы горцев в 70 человек. Выстрелом из ружья он убил того самого шапсуга, который схватил Жорника с целью пленения. *

Геройский подвиг Даниленко заражающе подействовал на остальных пластунов пикета. Они в свою очередь бросились на толпу горцев. Туда же одновременно подоспела и часть команды, прикрывавшей рубивших лес. Когда горцы были оттеснены, Даниленко немедленно бросился к раненому товарищу.

Пластуны поймали двух оседланных лошадей, принадлежавших убитым шапсугам, подняли ружья, кинжал, шашку и два пистолета.

Даниленко, не обращая внимания на то, что делали его товарищи, стал ухаживать за раненым Жорником. Ему как будто и в голову не приходило, что он совершил геройский подвиг». [...]

Пластуны в «залоге»

«Современник писал: «Когда голодный волк и хищный горец идут на ночной промысел, казаки выходят из поста на обе его стороны и украдкой, вместе с ночными тенями залегают залогой (засадой) на берегу в опасных местах по два-три человека, становясь живыми сетями для ночного хищника. Эта залога - залог безопасности страны. Оставшиеся на посту держат коней в седле, находясь в готовности по первому выстрелу, далеко слышному в ночи, скакать кратчайшим путем к месту прорыва».

В материалах Кубанского казачьего архива остались указания на интересный случай охраны станицы льготными пластунами в июне 1853 г.

В темную июньскую ночь, когда при новолунии небо было покрыто мрачными тучами и когда пешие черкесы имели обычаи ползком, как змеи, пробираться в станицы в надежде поживиться казачьим добром, пластуны Гуртовый, Рогач и Чернега залегли залогой у плетня станицы Елизаветинской. Это была их родная станица.

Пластун любил секрет или залогу. Притаившись где-нибудь в укромном месте, пластун зорко следил за всем, что происходило в окрестности, всё высматривал, ко всему прислушивался, всё узнавал. В самые опасные поэтому минуты пластун, находясь в залоге, успевал не только хорошо разобраться в окружающей его обстановке, но и придумать тот или другой наиболее подходящий к данному случаю план действий.

У Гуртового, Рогача и Чернеги дело было проще. Они превосходно, как свои пять пальцев, знали местность у станицы и близ Кубани. Опытные пластуны были уверены также в том, что в эту ночь черкесы непременно явятся на воровство в станицу. Очень уж подходящая была для того ночь.

Разместившись на известном расстоянии друг от друга, так чтобы можно было охватить наибольшее пространство для наблюдения и незаметно подать условный сигнал друг другу при надвигавшейся опасности, пластуны превратились целиком в слух и во внимание. Малейший шорох, игра тени, беспорядочное кружение в воздухе летучей мыши, отдаленный лай собаки, легкий топот животного — одним словом всё, что действовало на слух и глаз пластуна, не ускользало от его внимания.

Время клонилось к полуночи. Гуртовый, Рогач и Чернега точно провалились куда-то. Ни звука, ни малейшего движения не слышно было там, где они сидели. Но, наверное, каждый из них с напряжением следил за тем, что происходило в станице и возле станицы, разгадывая по звукам, где и что случилось. Наверное, они слушали и соображали, в каком «кутке» и чьи собаки лаяли; по условному свистку узнавали, в какую сторону станицы направлялся ночной обход и на сколько частей разбились ходившие по станице с дозором малолетки; считали удары колокола, когда отбивал часы на колокольне церковный сторож; улавливали шум и шорох, где бы они ни происходили.

Но вот вдали по направленно к Кубани раздался какой-то звук, точно кто-то чихнул. Пластуны насторожились. Гуртовый, как старший, старался первым выяснить, что означал этот звук. Раздалось снова сдержанное подавленное чихание. Это ясно уже расслышали пластуны. Черкес таким образом выдал пластунам себя и, быть может, товарищей.

Гуртовый издал мышиный писк. С двух противоположных сторон Рогач и Чернега ответили таким же писком и ползком бесшумно приблизились к звавшему их товарищу. Молча Гуртовый прицелился из ружья в том направлении, откуда слышалось чиханье. Товарищи закивали головами, показывая тем, что поняли, куда надо направить внимание. Все трое стали терпеливо ждать, что же будет дальше.

Скоро для пластунов выяснилось, в чем было дело. К станице подкрадывался не один черкес, а целая партия. Она, по-видимому, была близко от залоги. Ее движения периодически то совершенно затихали, то снова проявлялись слабым шорохом. Горцы, очевидно, в свою очередь следили за тем, чтобы не нарваться на разъезд или на залогу, и прислушивались к тому, что происходило в станице.

Снова Гуртовый приподнял ружье и повел головою направо и налево к сидевшим рядом с ним товарищам. Рогач и Чернега считали Гуртового старшим и «слушались его команды». Мгновенно они также приподняли ружья. Прошла минута. Гуртовый опустил ружье. Товарищи сделали то же. Не пришел еще момент стрелять. Ночь была убийственно темна, а черкесы, ввиду близости станицы, замедлили движения и, двигаясь осторожно, не выдавали себя.

Несколько раз Гуртовый собирался стрелять и все же не мог уловить надлежащего момента. Когда, наконец, в последний раз он приподнял ружье и когда заметил, что и товарищи его утвердительно кивнули головами, то скомандовал: «Пли».

Раздались три выстрела. Кто-то не то свалился, не то бросил что-то тяжелое на землю. Послышалась шипящая речь черкесов, и вдруг в нескольких десятках шагов от пластунов осветилось широкой полосой небольшое пространство. Это черкесы ответили залпом пластунам по тому направлению, откуда раздались три выстрела. Но опытные пластуны, как только спустили курки, сразу залегли в канаву у станичного плетня, и черкесские пули просвистели над ними. Только Гуртовый впопыхах забыл прибрать ногу, и шальная пуля угодила ему в пятку.

По выстрелам черкесов пластуны могли уже судить о размере черкесской партии. Им почудилось не менее восьми отдельных звуков. Черкесская партия во всяком случае была невелика, и пластуны решили преследовать ее. Теперь они уже не таились, а с криком «ура!» бросились к черкесам. Долгое напряженное молчание перешло как бы в энергию, которою дрожал каждый мускул у пластунов. К тому же они были дома, у себя, возле станицы, откуда казаки, несомненно, дадут помощь, услышавши выстрелы.

Ночь несколько спутала расчеты пластунов. Тремя выстрелами они рассчитывали отделаться от трех противников из черкесской партии, а, как после оказалось, ранили только двух.

Обе стороны, однако, разрядили уже огнестрельное оружие. Вновь заряжать ружья было уже некогда. Пластуны надеялись на привинченные к ружьям штыки; черкесы полагались на шашки.

Наэлектризованные отвагой казаки настигли уходивших черкесов. От Рогача и Чернеги не отставал и раненный в ногу Гуртовый. Нога ныла и болела, постол из кожи дикого кабана, крепко привязанный к ноге ремешком, был полон крови. Но недаром раненый носил фамилию Гуртовый, т.е. артельный, товарищеский. Он не мог допустить мысли о том, что его верные товарищи останутся в бою одни, без него.

С первого же натиска пластуны так насели на черкесов, что один из горцев пал под ударами штыков, а другой был ранен. Таким образом, из партии у черкесов выбыло четыре человека, но и оставалось еще шесть человек — «по два на брата», по выражению пластунов, к тому же у черкесов были раненые и убитый. Нужно было позаботиться о них. Шансы пластунов от этого увеличивались.

Ожесточенная свалка началась у трупа убитого черкеса. Обычай не позволял черкесам оставить убитого товарища в руках неприятеля, и они всячески старались захватить его с собою. Казаки не давали трупа. Но те и другие были настороже друг против друга, и, когда одни пытались нанести удары, другие искусно отражали их.

Черкесам, однако, нельзя было терять времени. С минуты на минуту к пластунам могла подоспеть помощь из станицы, и, тогда вся партия должна была или сложить головы, или же позорно сдаться в плен. Горцы по необходимости вынуждены были оставить на месте боя убитого товарища и стали уходить с ранеными по направлению к Кубани.

Темная ночь помогала обеим сторонам. Черкесы успели уйти в заросли к Кубани, пластуны, избавивши станицу от партии хищников, не решились рисковать дальше при неблагоприятных для них условиях. В кустах или в камышах, под прикрытием ночной темноты, у горцев мог быть резерв. К тому же раненый Гуртовый стал ослабевать от большой потери крови.

«Ну их!» — решили пластуны. Главное было сделано — неприятель прогнан. Пластуны повернули назад, в станицу.

Приказом по войску от 30 июля 1853 г. исполнявший обязанности наказного атамана Черноморского казачьего войска г.-м. Кухаренко благодарил пластунов: Гуртового, Рогача и Чернегу за оказанный ими военный подвиг по защите станицы и населения.

Так действовали пластуны у себя на дому при своей обычной домашней обстановке».

Пластуны в поиске

«А вот другой случай в том же роде, но при другой обстановке. [...] Темной ночью на рассвете 6 октября 1846 г. три пластуна 5-го конного полка Василий Дзюба, Фома Коваленко и Иван Фоменко шли дозором по правому берегу р. Кубани. Согласно принятым у пластунов приемам при выслеживании неприятеля, Василий Дзюба шел впереди на расстоянии выстрела от товарищей. Осторожно ступая ногами, обутыми в легкие и мягкие постолы из кабаньей кожи, Дзюба зорко всматривался в окружающие его предметы.

Впереди к берегу Кубани прилегало займище, покрытое камышом. Дзюба насторожился, держа ружье наготове. Тут могли быть черкесы. Всматриваясь в темноту, он подошел к самому камышу. Кругом было тихо, как в гробу. Дзюба еле двигался, стараясь не нарушить жуткой тишины. Но вдруг в камыше точно выросли несколько человеческих фигур, бросившихся на пластуна.

Это были черкесы. Не успел Дзюба оглянуться, как цепкие руки нападающих скользнули по нему. Дзюба не растерялся и выстрелом из ружья ранил одного из пяти противников. С четырьмя остальными он вступил в рукопашную борьбу и отбивался от них с такою силою и ловкостью, что, лишь ранивши его шашкою в голову, черкесы схватили, наконец, пластуна и поволокли его камышом к Кубани.

Но в этот момент очутились уже возле? Дзюбы Коваленко н Фоменко. Они так стремительно бросились на черкесов, что последние, не успевши даже прикончить Дзюбу, как делали это обыкновенно горцы в таких случаях, побежали к Кубани. Добежавши до реки, черкесы ринулись в воду, чтобы вплавь перебраться на ту сторону Кубани. Пластуны взялись за ружья. Двумя выстрелами были убиты два черкеса, сразу же поглощенные глубокой рекой. Пока пластуны заряжали ружья, раненный Дзюбой черкес, пользуясь помощью двух нераненых товарищей, скрылся благодаря темноте на левом берегу Кубани.

Тогда пластуны, в том числе и раненый Дзюба, начали обыскивать камыши. Они подобрали одно ружье, два чехла с ружей, две черкески с шароварами, две шашки, башлык, рубаху, башмак, два аркана с кольцами и кожаную сумку. Пошарили пластуны в сумке и нашли в ней между разными мелкими вещами бронзовую монету времен древней Пантикапеи. “

Было уже утро. С трофеями победы и с раненым Дзюбой пластуны явились на кордон с докладом начальнику поста, который подробно записал все вещи, найденные пластунами в камыше после бегства черкесов, составил рапорт о происшествии и отправил его выше по начальству.

Дзюбу потребовалось свезти в госпиталь на излечение от ран, а его товарищи через сутки отдыха снова отправились ночью выслеживать черкесов.

Наказный атаман Черноморского войска генерал Рашпиль, ознакомившись с подробностями дела, сообщил о подвиге пластунов командующему войсками Кавказской линии и в Черномории Заводовскому. Представляя к награде орденом Св. Георгия IV степени Дзюбу, он писал: «Прошу милостивого ходатайства о награждении одного из них, ибо все трое равно достойны награды».

Трудно, в самом деле, сказать, кто храбрее и отважнее действовал, раненый ли Дзюба или же спасшие его от плена товарищи. Но между пластунами-товарищами всегда так было. Где бы и при каких бы затруднительных обстоятельствах пластуну, как передовому бойцу и разведчику, ни приходилось действовать, он всегда был крепок не только личною отвагою и умением, но и тесным союзом с товарищами»17.

2.2. Пластуны в Крымской войне 1853—1856 гг.

2.2.1. Задачи казаков

«Можно сказать, что в половине пятидесятых годов, т.е. ко времени Крымской кампании союзных войск против России, тип черноморского пластуна вполне сложился. Пластуны имели свою боевую организацию, свои технические приемы в военном деле, свой особый военный быт, свою даже историю. Но на страницы военной истории они попали благодаря только участию в военных действиях под Севастополем в 1854 и 1855 гг. Здесь черноморские пластуны сразу были поняты и оценены по достоинству военными авторитетами. Но здесь они применяли на деле то, что дал им Кавказ и что сложилось уже у них в систему, в «пластунское искусство», при длительной борьбе с черкесами»18.

Театром военных действий Крымской кампании был, в частности, район дислокации Черноморского казачьего войска. Поэтому эта война коснулась их прежде всего. Черноморским казакам был поручен значительный участок Черноморского побережья. Ф.А. Щербина пишет: «Защита берегов Черного моря в пределах Новороссийска и Тамани, Азовского побережья и общее командование казачьими войсками — Донским, Черноморским и Азовским — поручено было наказному атаману Донского войска генерал-адъютанту Хомутову. Последний донес 11 мая (1854 г. — С.К.) военному министру князю Долгорукову об опасности, грозившей Новороссийску и Анапе, а также Азовской гребной флотилии. Отвечая Хомутову на его сообщение о высадке неприятельских войск в Крыму, министр дал, согласно воле Государя, указания о том, чтобы все усилия были направлены на сохранение Анапы и чтобы в устьях Кубани было достаточное число стрелков, пластунов и орудий. Новороссиск, форт Раевский и прианапские станицы были очищены населением, ушедшим в Черноморию. Предполагая, что Азовское побережье и Таманский полуостров подвергнутся действиям неприятеля, министр предложил Хомутову заградить Азовскою гребною флотилией, если она цела, устье Дона и дать указания по этому предмету наказному атаману Азовского казачьего войска. Вообще же защита берегов Азовского моря возлагалась на местные казачьи войска и должна была вестись на местные средства.

Но, возлагая такую тяжелую и ответственную службу на казаков, центральное правительство отвлекло часть казачьих военных сил в Крым, к Севастополю. Черноморскому войску приказано было двинуть на Крымский полуостров два батальона пластунов. Пластунский батальон №2 выступил из Черномории еще 27 июня 1854 г. 29-го он был в Керчи, а 2 июля в Феодосии, где и поступил в Феодосийский отряд под команду г.-м. Жабокрицкого, и до 5 сентября занимался здесь фронтовым ученьем. После этого, согласно распоряжению Хомутова, пластуны двинулись обратно в Черноморию, но по дороге их воротили в Феодосийский отряд, с которым пластуны и отправились 6 сентября к Севастополю, сделавши в течение четырех дней 175 верст»19.

2.2.2. Оборона Севастополя (1854—1855)

«С 10 сентября пластуны присоединились к действующей армии на Куликовом поле с южной стороны Севастополя, а после 13 октября передвинуты были через Аккерманские высоты в местность Бельбек. Через два дня, 15 сентября, пластуны с 100 донскими казаками были на рекогносцировке у деревни Черной и открыли там присутствие многочисленного неприятеля. После некоторых передвижений пластуны попали в состав Севастопольского гарнизона, заняли самый опасный

4-й бастион, на котором и находились по 25 января 1855 г. под начальством вице-адмирала Новосельского»20.

«При защите Севастополя участвовали собственно два пластунских батальона — 2-й под командою полковника Головинского и 8-й под командою полковника Беднягина. Здесь на долю пластунов выпала самая трудная аванпостная служба, которую казаки выполняли с редким самоотвержением и искусством, очень характерным именно для пластунского строя и приемов.

Пластуны прибыли в Севастополь 10 сентября 1854 г., а 11-го уже участвовали в фланговом движении наших войск к Бахчисараю для занятия позиций по р. Каче.

Под Балаклавой

13 октября часть их участвовала в сражении при взятии четырех неприятельских редутов близ Балаклавы.

Это было первое крупное сражение, в котором пластуны резко выделились из рядов русских войск по своим боевым приемам и обратили на себя всеобщее внимание. Меткие и рассчитанные выстрелы их из лучших по тому времени нарезных штуцеров расстраивали и осаживали неприятельских стрелков. Пластуны, как стрелки и застрельщики, не нашли себе равных противников. Тут же они выказали и свою кавказскую сноровку при столкновении с кавалерией. В то время как 120 пластунов, наступая против одной из батарей в качестве застрельщиков впереди цепи Владимирского пехотного полка, рассыпались в лощине, покрытой мелким кустарником, на них был двинут полуэскадрон лучшей французской кавалерии. Французы с обнаженными саблями поскакали на пластунов в карьер, ожидая, вероятно, встретить обычный прием построения противника в каре. Но пластуны, согласно своим кавказским приемам, не стали скучиваться и приняли неприятеля в рассыпную. Присевши на одно колено, каждый из пластунов выстрелом с колена снимал с лошади мчавшегося на него всадника. Оставшиеся в живых французы, не сдержавши лошадей, пронеслись в промежутках между пластунами, окончательно расстроились и растерялись, немногим из них удалось ускакать назад. Тогда бросился на пластунов другой полуэскадрон, но и его постигла та же участь; фран-

цузы частью были истреблены, а частью взяты в плен. И при этом оказалось, что оба раза пластуны не потеряли ни одного убитого; немногие из них только слегка были ранены. Так помогла им кавказская военная сноровка, выработанная в борьбе с черкесами.

В Севастополе

Но настоящее поле деятельности черноморских пластунов было под стенами Севастополя. Так как при осаде Севастополя боролись две многочисленные армии на очень близком расстоянии одна от другой, то передовая аванпостная служба здесь была самою тяжелою и опасною. С каждым днем неприятельские траншеи подвигались все ближе и ближе к городу, возводились новые батареи, велись мины,—и за всем этим приходилось следить пластунам там, где это входило в линию их расположения.

Чтобы воспрепятствовать неприятелю в работах, из Севастополя на спорные пункты высылались русские войска, выходившие за нашу артиллерийскую линию, а впереди этих войск в свою очередь действовали пластуны. Таким образом, пластунская служба была здесь, так сказать, передовою в передовых рядах. Этого мало. Высылавшиеся на передовые позиции войска переменялись и обновлялись, а пластуны бессменно находились на боевых позициях и служили постоянным авангардом для сменявшихся войск. «По мере того, — говорит генерал Попко, — как осаждающие подвигались ближе и ближе к Севастополю, как боевое поле между воюющими сокращалось, передовая служба пластунов становилась все труднее. Они устраивали свои ложементы менее чем на половину ружейного выстрела от неприятельских стрелковых закрытий и батарей, так что смена, засевшая в ложементы ночью, не мота выйти из них до следующей ночи, а иначе была бы мгновенно перебита. Даже под покровом ночи смены достигали ложементов не иначе как ползком. Зато пластуны держали в том же безысходном положении неприятельских стрелков. Особенно же наловчились они метить в амбразуры, лучше сказать, во всякие отверстия неприятельских

батарей, и убивать артиллеристов, чем значительно облегчали трудное положение наших батарей, засыпаемых сильнейшим, подавляющим огнем неприятельской артиллерии огромных калибров». В это тяжкое время сражавшимся на позиции казакам, приходилось по целым суткам довольствоваться каким-нибудь сухарем и нередко терпеть жажду, приходилось с вечера обмокнуть, к утру обмерзнуть и не скоро дождаться очереди обогреться и обсушиться. Боевые потери в людях происходили ежедневно: стихийные влияния и лишения бивуака также подрывали силы пластунов. К концу зймы 1855 г. число людей в обоих батальонах сократилось настолько, что они не могли уже составить и одного полного батальона. Но нравственное настроение было сильное, боевой дух рос, пластуны закалялись. Часто им приходилось попадать в невозможное положение. Вот одно из многих подобных же».

Стойкость пластунов

«В ночь на 5 апреля 1855 г. впереди 4-го бастиона пластуны по обыкновению занимали передовые ложементы, а за ними, во второй линии резервных ложементов, была расположена рота Екатеринбургского пехотного полка. Неприятель вел под 4-й бастион мину, но, дойдя с ней только до первой линии наших ложементов, решился взорвать ее, потому что заметил с нашей стороны контрмину. Взрыв последовал ночью и был так силен, что все пространство впереди 4-го бастиона и самый бастион содрогнулись несколько раз, как бы от ударов самого жестокого землетрясения. Взлетавшими на воздух глыбами земли и камнями обдало все ложементы, а особенно досталось ближайшему ко взрыву, крайнему ложементу пластунской линии. В то же мгновение осаждающие распорядились по всем ближайшим своим линиям открыть сильнейший ружейный и артиллерийский огонь, причем были пущены в ход боевые ракеты. Казалось, неприятель хотел соединить все ужасы боевого огня в одну внезапную стихию, чтобы окончательно ошеломить

4-й бастион. Роте, бывшей в резервных ложементах, представились все признаки наступающего штурма, и она отступила на бастион, где, вследствие этого, забили тревогу и стали готовиться к отражению приступа. Не видя, однако, пластунов и не получая от них известия, обеспокоились насчет их участи».

«Хорунжий Макар Шульга, произведенный в чин офицера из рядовых пластунов, решился добраться до их ложементов, несмотря на метель штуцерных пуль. Возвратясь, он донес, что в ложементах пластуны на своих местах и шибко ведут перестрелку, а крайнего, шестого ложемента, возле которого последовал взрыв, он не мог заприметить и полагает, что его совсем засыпало землею от взрыва. Вторично сделанное дознание показало, что и в крайнем ложементе люди целы; что после взрыва пластунов действительно присыпало землею и заставило их расчищать закрытие пригоршнями и шапками, но как только они немного оправились и приметили, что неприятельские стрелки бросились занимать воронку, то начали выбивать их оттуда усиленным огнем и до сих пор еще не допустили ни одного смельчака прочно там усесться; но что

у них патроны уже на исходе. Тогда послали к трем молодцам, так хорошо распоряжавшимся в своем потрясенном и засыпанном закрытии, подкрепление из четырех пластунов и патроны; исход был тот, что неприятельские стрелки, несмотря на все их усилия, не были допущены занять воронку и оставили в ней кучу своих убитых».

Глаза и уши... и руки

Держась обыкновенно впереди батарей на самых крайних позициях и ложементах, участвуя в секретах, дозорах и разведках по осадным работам союзников, пластуны возвращались на бастионы лишь для кратковременных передышек. Здесь они находили иногда горячую пищу, которая готовилась в городе и приносилась оттуда на бастионы. Целые ночи дежурили затем казаки на самых опасных передовых пунктах, зорко следя за всем, что происходило на передовых позициях неприятеля. По слуху, припавши ухом к земле, они определяли вновь начинавшиеся работы и направление, в каком они велись; а если слуха оказывалось недостаточно, то ухитрялись под покровом ночи пробраться к самому месту работ, наблюдали, как неприятель копал землю, куда он выносил ее, как устанавливал пушки и пр. Таким образом, ни одна батарея не устраивалась у союзников, ни одна траншея не была у них выкопана, ни одно поступательное движение в этом отношении не укрывалось от бдительных пластунов. Ползая на разведки, пластуны, не стесняясь, захватывали с собою все, что плохо лежало у неприятеля. Однажды они взяли в плен передовой неприятельский пост как раз в то время, когда неприятели сидели за горячим супом. Пластуны при этом захватили не только весь пост в полном составе, но и два котла супу и потом дома «чужими пирогами своих родителей поминали», т.е. угощали пленников их же собственным супом. Когда в первое время осады Севастополя передовые караулы и редуты союзников не позволяли видеть расположение неприятельских сил и судить о намерениях противников, то пластунам поручено было проникнуть в неприятельский стан. Мелкими партиями пробрались они незамеченными сквозь передовую цепь, затем так же удачно прошли вторую линию более усиленных уже караулов, наконец, обошли даже резервы с артиллерией и, высмотревши хорошо расположение главных сил неприятеля, их складов, парков, бараков, пехоты, кавалерии и артиллерии, пробрались затем назад совершенно другими путями, потерявши одного человека, но зато доставивши массу полезных сведений.

Про сено

Когда около того же времени явилась нужда в уничтожении сена, заготовленного севастопольцами, но попавшего в руки неприятеля, то пластуны, по предложению главнокомандующего, взялись сжечь эти запасы сена. В первую же благоприятную ночь, при благоприятном ветре, 20 казаков, под командою урядника Демьяненко, переправились через реку Черную и устроили здесь засаду, пославши трех пластунов к сенному складу. Пробравшись ползком между неприятельскими караулами, посланные пластуны проникли внутрь склада и, зажегши изнутри сено, поползли обратно и затем бросились бежать на глазах французов мимо засады. Французы пустились преследовать беглецов, но едва убегавшие миновали засаду, как раздался отсюда дружный залп, ошеломивший французов. Пользуясь замешательством многочисленного неприятеля, пластуны вовремя успели отступить без всяких потерь, надевши на кусты свои шапки. Между тем, пока горело сено, во французском войске поднялась тревога, выдвинуты были вперед даже резервы и долгот затем раздавались ружейные выстрелы по висевшим на кустах шапкам, пока неприятели не разобрали, в чем было дело.

Формулярные списки офицеров и пластунов, участвовавших в Крымской кампании, наполнены множеством крупных и мелких военных деяний, совершенных пластунами в течение всей кампании. Но сухой перечень разного рода поручений, движений, разведок, разъездов, аванпостных стычек, нападений, отражений, пленений, вылазок и т.п. не дает еще ясного представления о том, что и как исполняли пластуны на самом деле. В живом освещении действительности все эти формулярные отличия характеризуются своеобразными подробностями, начиная от вызывающего улыбку случая и оканчивая крупным личным подвигом, блещущим самоотвержением и геройством.

Штурм подземной батареи

На страницы печати о севастопольских событиях в свое время занесен был разительный случай трогательного отношения черноморских пластунов к убитому товарищу. Люди, привыкшие с мужеством глядеть в глаза смерти, не могли перенести издевательства над трупом товарища и решили в крайнем случае пожертвовать другою жизнью, чтобы прекратить опозорение мертвеца.

Четвертый бастион, на котором служили пластуны, дальше других укреплений вдавался в черту неприятельской осадной позиции и поэтому нес больше потерь, чем другие укрепления. Особенно сильно вредила ему неприятельская мортирная батарея, устроенная в земле на расстоянии штуцерного выстрела от бастиона. Когда 28 ноября было заключено между воюющими сторонами перемирие на несколько часов для уборки убитых, главнокомандующий князь Меньшиков и начальник Севастопольского гарнизона граф Сакен прибыли на четвертый бастион.

Возник вопрос о причинах больших потерь на этом бастионе. Вицеадмирал Новосельский, как на главную причину, указал на подземную неприятельскую батарею. Началось общее обсуждение способов, с помощью которых можно было бы уничтожить батарею, но никто ничего подходящего не указал. Тогда присутствовавший при этом совещании начальник пластунов Головинский скромно заметил, что просто надо пойти и взять батарею.

«А сумеете ли вы сделать это с вашими казаками?» — спросил его граф Сакен.

Головинский ответил утвердительно, и предложение его было принято.

Вечером того же дня составился отряд охотников из 390 казаков, 50 моряков и около 100 человек солдат. В полночь пластуны по приказанию Головинского поползли по направлению к неприятельским траншеям и высмотрели расположение караулов. При глубокой тишине и со всевозможными предосторожностями осведомившиеся с расположением караулов пластуны повели отряд в обход неприятельских караулов. Когда охотники подошли к траншее, то после дружного залпа по неприятельской цепи бросились в траншею, а затем и на батарею.

Пока поднялась тревога по ближайшим неприятельским линиям, были заклепаны три больших медных мортиры. Заметивши это, урядник пластун Иван Герасименко, имевший более аршина в плечах, сказал: «Жаль, братцы, так добро портить: возьмем лучше себе» — и, поднявши одну из трех незаклепанных мортир, выбросил ее наверх. Его примеру последовали и другие.

Таким образом, охотники, отступая на 4-й бастион, захватили с собою три мортиры. Кроме того, были взяты 14 пленных, в числе которых были один полковник и один поручик, а также ружья, одежда, ранцы и пр. Отряд быстро отступил на бастион, выдержавши ужасный ружейный огонь уже у рва 4-го бастиона.

Последний долг

Казаки потеряли 8 человек убитыми и 5 ранеными: три пластуна были убиты в первой свалке и там остались.

На другой день казаки заметили из ближайшего к неприятелю ложементу проделку цивилизованных противников, глубоко возмутившую пластунов. К наружной стенке у траншеи был приставлен спиною убитый накануне в свалке пластун Ерофей Кобец с таким расчетом, что казаки, стреляя по траншее, по необходимости должны были расстреливать шальными пулями своего убитого товарища. Между тем и вызволить труп убитого не было никакой возможности, так как пули сыпались градом из неприятельской траншеи.

Тогда пластуны, дождавшись ночи и прикрепивши к поясу молодому пластуну Порфирию Семаку длинную веревку, велели ему ползти к неприятельской траншее и привязать к ногам убитого один конец веревки. Вслед за Семаком был послан другой пластун, который должен был подтаскивать веревку и заменить Семака, в случае если бы был убит этот самоотверженный казак.

К счастью, Семак благополучно исполнил взятую на себя обязанность и, избежавши неприятельских выстрелов, буквально-таки под дулами неприятельских штуцеров привязал к ногам покойного веревку. Далеко за полночь возвратились обратно оба посланных пластуна. Затем товарищами покойного осторожно, хотя и не без затруднений, был притянут убитый и выставленный на позор Кобец к казачьему ложементу, откуда был взят на руки и на другой день похоронен по христианскому обряду.

Так Семак с товарищем исполнили свои обязанности. Поступки этого рода кроются глубоко-глубоко в нравственной природе человека, а такие деяния немыслимы без мужества и самоотвержения.

Бог любит храбрых...

А вот еще один пример пластунской выдержки и хладнокровия.

Однажды в последних числах ноября 1854 года командир 2-го пластунского батальона Головинский шел в сопровождении казака станицы Екатеринодарской Степана Назаренка по бастионной траншее в город. Заметивши полет бомбы, Головинский мгновенно остановился и нагнулся, прислонившись к траншейной стенке. То же по приказанию командира сделал и шедший сзади его Назаренко.

Бомба упала на откос траншеи, рядом с Назаренком, и скатилась ему на спину, не разорвавшись, так как фитиль ее не догорел еще.

«Она уже на меня взлезла, ваше высокоблагородие», — раздался вдруг за спиною Головинского голос его ординарца в таком спокойном и невозмутимом тоне, которым он как бы спрашивал начальника, что же прикажет последний дальше делать с бомбой.

Головинский, неоднократно выказывавший чудеса храбрости и самообладания, почувствовал, по его словам, что у него дыхание захватило, и едва мог проговорить: «Не шевелись!» Казак в точности исполнил это приказание командира, не изменил своего положения, не шевельнулся и не дрогнул перед лежавшей на его спине смертью.

А бомба, как бы желая поощрить пластунское мужество и присутствие духа, пошевелившись, свалилась со спины на землю и не разорвалась, так как попала горящим фитилем в лужу, образовавшуюся после дождя в траншее.

Так служили и сражались под Севастополем черноморские пластуны. И здесь служебная деятельность пластунов отличалась тем же партизанским характером, какой она носила на родной Кубани в борьбе с черкесскими племенами. Но здесь, в виду сильных и хорошо вооруженных союзников, пластунская служба была несравненно сложнее и многотруднее, чем на родине. Здесь пластуну приходилось совершать под выстрелами усовершенствованного оружия и часто буквально-таки под дулами неприятельских пушек и ружей все то, что привык он делать на разведках в черкесских землях при более благоприятных, хорошо знакомых и привычных условиях. И пластун стойко, исправно и мужественно нес службу, выполняя наиболее рискованные поручения начальства и с одинаковым искусством сражаясь как в одиночку, так и совместно с товарищами»21.

Отличились в Севастополе и были награждены пластуны Кравченко, Чиж, Белый, Онищенко, братья Сопельняки, Семак. 2-му Кубанскому пластунскому батальону пожаловали Георгиевское знамя с надписью «За примерное отличие при обороне Севастополя 1854 и 1855 годов», 8-му батальону — Георгиевское знамя с надписью «За отличие при взятии крепости Анапы 12 июня 1828 года и примерное мужество при обороне Севастополя 1854 и 1855 годов»22.

2.2.3. Защита побережья

«Иным характером отличались действия союзников в пределах Чер-номории и Черноморского побережья. [...] Предписанием из г. Керчи 24 января 1855 г. генерал-адъютант Хомутов распорядился, чтобы наказной атаман Черноморского казачьего войска действовал на Черноморской кордонной линии свободно, не испрашивая у него никаких разрешений и сообразуясь единственно с местными условиями. [...]

По официальным данным

С августа месяца (1855 г.) неприятельский флот повел более энергичные наступательные действия в Азовских водах.

Начальник Таманского округа полковник Бабич 12 сентября донес Филипсону, что от подполковника Крыжановского он получил известие о высадке до 5000 неприятельской пехоты на Таманский полуостров и о занятии Фанагории. А днем ранее, 11 сентября, в 7 часов утра, как доносил полковник Бабич, неприятельский пароход, ставши на якорь близ Голубицких хуторов и произведя из орудий несколько выстрелов по ним, спустил баркас с вооруженными матросами на берег с намерением сжечь находившееся на берегу судно. Когда приблизились к судну неприятельские солдаты, бывшие в засаде пластуны открыли ружейный огонь и трех матросов ранили, а одного убили. На помощь первому баркасу с парохода было спущено еще три баркаса с вооруженными людьми, пытавшимися высадиться на берег, но пластуны и взвод артиллерии, скрытый за возвышенностью, действовали так удачно, что неприятель не в состоянии был осуществить своего плана. Испытавший неудачу пароход вошел в Азовское море и остановился на якоре. Ночью к нему присоединился другой пароход, а утром 12 октября стало здесь 9 пароходов и вдали, в море, виднелись еще 4. В числе этих 15 судов было 9 пароходов и 6 канонерок.

Когда неприятель 12 сентября был у Тамани и Фанагории, полковник Крыжановский с кавалерией и сотник Колесников с пластунами занимали аванпосты. Пластуны, действуя по скрытным местам, производили нападения на неприятельский лагерь в Фанагории и на высылаемые из него партии. При этих стычках пластуны всегда оставляли в рядах неприятеля убитых и раненых. Взяты были в плен два француза и два англичанина. Полковник Крыжановский, занимавший с казаками ближащие высоты от Фанагории, доносил, что неприятель, засевши в Фанагории, не проявлял никакого движения, но ночью пластуны не давали покоя неприятелю своими вылазками. Не ограничиваясь этими мелкими стычками, полковник Бабич привел в исполнение следующий остроумный план. v

Двум сотням казаков, под командой сотника Герко, поручено было занять высоты вне выстрелов неприятеля и ночью зажечь огни, чтобы показать, что пришли подкрепления. В то же время полковник Крыжановский должен был разделить на три части пластунов и охотников, с тем чтобы они, пользуясь темнотою ночи, подползли с разных сторон

как можно ближе к Фанагории и с криками «ура» открыли ружейный огонь по крепости. Маневр этот удался превосходно. Встревоженный неприятель, опасаясь штурма, открыл непрерывный артиллерийский огонь, продолжавшийся с 2 часов ночи до утра. В это время пластуны поползли обратно от крепости, не потерявши ни одного человека, но сильно потревоживши неприятеля. Утром союзники сожгли здания в Фанагории, здания Тамани были уничтожены еще 15 сентября, и, севши на суда, отправились в Керчь.

Около того же временй были ближе придвинуты к месту действия войска, находившиеся у Варениковой пристани и в других местах кордонной линии, чтобы дать неприятелю в случае наступления его отпор на суше. В это время серьезно заболел г.-м. Кухаренко, и наказной атаман Филипсон назначил на его место командиром Екатеринодарского отряда и заведующим 1-ми 2-м участками Черноморской кордонной линии полковника барона Сталя, поручивши ему деятельно наблюдать за ходом военных действий в его районе.

Неприятель, однако, не предпринимал серьезных движений. Заведующий аванпостами сотник Зинченко сообщил, что 4 неприятельских парохода остановились против Пересыпского моста, произвели высадку на 8 баркасах и сожгли мост. Хотя здесь и были в засаде 40 пластунов, но они, вследствие малочисленности, не могли дать отпора неприятелю, тем более что все время берег обстреливался с судов артиллерийским огнем. Вообще в сентябре неприятельские суда сжигали рыболовные заводы по берегам Азовского моря и Курчанскаго лимана. В единичных случаях пластуны не допускали до этого неприятельских матросов. По сообщению полковника Бабича из Темрюка от 23 сентября, на рассвете 19 сентября до 4 тысяч черкесской конницы и пехоты союзных войск, с 2 орудиями, заняли возвышенности на левой стороне Кубани, чтобы произвести нападение на уходивших в глубь Черномории жителей, расположившихся большим обозом со скотом у Новогригорьевского поста. Но по дороге на этот пост была расположена казачья артиллерия и в траншеях залегли пластуны. Благодаря удачным выстрелам казаков из трех орудий и усиленному ружейному огню из траншей неприятелю не только не удалось осуществить своего плана, но и пришлось поспешно ретироваться на суда.

В течение всего сентября неприятельские суда крейсировали по Таманскому проливу и Азовскому море. На это встречается немало указаний в сообщениях начальников отдельных казачьих частей.

Глазами очевидцев

Заканчивая общий очерк военных действий в Черномории и на Черноморском побережье в 1854 и 1855 гг., в заключение уместно будет занести на страницы истории и изустные показания очевидцев о происшествиях того времени.

Один из местных бытописателей, М.О. Поночевный, записал воспоминания старожилов о характерных эпизодах борьбы черноморских казаков с цивилизованными неприятелями. По его сведениям, первым пунктом, подвергшимся нападению флота союзных войск, была Тамань. Здесь находился в то время небольшой отряд пластунов под командою сотника Дудника, с четырехфунтовой пушкой. Несколько мелких военных судов неприятеля подошли к Тамани, после взятия Керчи, и направили к берегу на мелких судах десант. Дудник с пластунами подпустили суда к самому берегу, на ружейный выстрел, и огнем из пушки и ружей помешали высадке десанта, совершенно уничтоживши один катер и сильно повредивши другой. Остальные суда, провожаемые выстрелами пластунов, отправились обратно к фрегатам. С последних в свою очередь открыта была канонада по Тамани, сильно пострадавшей от неприятельской артиллерии. Сотник Дудник, заранее удаливший из Тамани женщин, детей и беспомощных стариков со скотом и частью имущества, оставил казаков, способных носить оружие, в Тамани после ее бомбардировки, наказавши им не пускать на берег неприятеля, а сам с пластунской командой двинулся к Темрюку для защиты этого последнего.

В Темрюке организована была своя охрана, состоявшая из местных жителей и нескольких сот казаков. С прибытием побывавшего уже под неприятельским огнем отряда Дудника в Темрюк пластунам поручен был для защиты самый важный стратегический пункт — Голубицкие хутора, где были остатки «Суворовской батарейки». Дудник с пластунами заняли ее. Через сутки после этого на виду у Темрюка появилось уже не несколько судов, как у Тамани, а целая эскадра. По мелководью, она не могла подойти близко к Темрюку и остановилась в открытом море. Отсюда началась бомбардировка Темрюка и Голубицких хуторов. Темрюк, благодаря дальности расстояния, остался почти нетронутым, но Голубицкие хутора, находившиеся ближе к союзной эскадре, были совершенно разрушены дальнобойными пушками неприятельских судов. В траншеях этих хуторов находились все время пластуны. Когда же с эскадры был послан к хуторам на мелких судах десант, то казаки умышленно подпустили суда к самому берегу. С этою целью они употребили свой обычный в борьбе с горцами маневр. Оставивши у хуторов свои шапки открыто, на виду у неприятеля, пластуны быстро направились к месту высадки десанта. По казачьим шапкам была открыта усиленная пальба, а ничего не подозревавший десант пристал к берегу, куда уже успели пробраться пластуны с пушкою. Лишь только неприятельская лодка, коснувшись песчаного дна, остановилась на месте и стал высаживаться десант, как дружный залп пластунов привел в полное замешательство неприятеля. В то же время пластуны бросились к поврежденному катеру и захватили в плен всех до одного бывших на нем неприятелей. Пленники были отправлены в Темрюк, остальные десантные лодки возвратились к флоту, а весь берег у Голубицких хуторов буквально-таки был изрыт неприятельскими ядрами. Бомбардировка здесь продолжалась днем и ночью.

Но в г. Ейск, куда проникли неприятельские суда после усиленной бомбардировки города, союзные войска высадили десант. Жители отсюда успели вовремя уйти с своими семьями, и неприятель, осмотревши пустой город, сжег сено и хлеб и отправился обратно на суда.

Таким образом, показания очевидцев ничем не разнятся от сведений, оставшихся в официальных документах, но дают более наглядное представление об отдельных эпизодах восточной войны»23.

2.3. Пластуны в русско-турецкой войне 1877—1878 гг.

2.3.1. Применение и новый штат

В русско-турецкой войне 1877—1878 годов шесть пластунских батальонов дрались на Балканах; 350 пластунов VII батальона, острие авангарда Дунайской армии, отличились при захвате переправ через Дунай, штурме Систовских высот и Шипкинского перевала. За подвиги в этой войне все (!) пластуны были награждены Георгиевскими крестами, многим нижним чинам присвоены унтер-офицерские и офицерские звания.

К началу XX века пластуны получили всеобщее признание и широкое распространение в русской армии. Их батальоны имели по штату четыре-пять сотен по 180 человек, 22 офицера и 858 нижних чинов.

Интересные воспоминания о действиях пластунов во время русскотурецкой войны 1877—1878 годов оставил «король московских репортеров» Владимир Гиляровский. Во время той войны он добровольцем пошел служить в действующую армию и благодаря неспокойному и авантюрному характеру оказался среди охотников-пластунов.

2.3.2. Изменение порядка отбора

С момента формирования первых пластунских команд прошло более сорока лет. Теперь за набор пластунов взялось войсковое начальство. Летом 1877 года в станице Невинномысской был сформирован IX пластунский батальон четырехсотенного состава, и практика отбора кандидатов в пластуны самими командами ушла в прошлое. Но и теперь в пластуны набирались «люди предприимчивые, мужественные, неусыпные», зачастую из малоимущих семей, неспособных обеспечить сына строевым конем и всем необходимым снаряжением.

Судя по воспоминаниям Владимира Гиляровского, пополнение пластунских подразделений происходило теперь и в ходе боевых действий, но брали всегда только добровольцев. Вот как об этом он пишет: «Рассказал мне Николин, как в самом начале выбирали пластунов-охотни-ков: выстроили весь отряд и вызвали желающих умирать, кому жизнь не дорога, готовых идти на верную смерть, да еще предупредили, что ни один охотник-пластун родины своей не увидит. Много их перебили за войну, а все-таки охотники находились. Зато житье у них привольное, одеты кто в чем, ни перед каким начальством шапки зря не ломают и крестов им за отличие больше дают»24.

Из описанных ранее правил на войне, видимо, бывали и исключения. Во всяком случае, сам Владимир Гиляровский попал в пластуны, пройдя несколько иной отбор. Опытным офицерам Карганову и Лешко и так было ясно, что он для этой роли подходит.

«..Как-то вечером зашел к Карганову его друг и старый товарищ, начальник охотников Лешко. Здоровенный малый, хохол, с проседью, и только в чине поручика: три раза был разжалован и каждый раз за боевые отличия производился в офицеры. На черкеске его, кроме двух солдатских, белел Георгий, уже офицерский, полученный недавно. Карга-нов позвал пить вино меня и Попова. Сидели до утра, всякий свое рассказывал. Я разболтался про службу в полку, про крючничество и про бурлачество и по пьяному делу силу с Лешко попробовали да на «ты» выпили.

— Каргаша, ты мне его отдай в охотничью команду.

— Дядя, отпусти меня,— прошусь я.

Карганова весь отряд любил и дядей звал.

— Да иди, хоть и жаль тебя, а ты там по месту, таких чертей там ищут.

Лешко подал на другой день рапорт командиру полка, и в тот же день я распростился со своими друзьями и очутился на Охотничьем кургане»25.

2.3.3. О характере действий пластунов

«У Карганова в роте я пробыл около недели, тоска страшная, сражений давно не было. Только впереди отряда бывали частые схватки охотников-пластунов. Гулял я по лагерю с юнкером Костей Поповым и старым своим другом подпоручиком Николиным, и они мне рассказывали о позиции:

— Вот это Хуцубани... Там турки пока сидят, господствующая высота, мы раз в июне ее заняли, да нас оттуда опять же выгнали... Рядом с ней, левее, лесная гора в виде сахарной головы, называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны; человек двадцать ночью отбили у турок без выстрела, всех перерезали и заняли... Мы не успели послать им подкрепления, а через три дня пришли наши на смену, и там оказалось 18 трупов наших пластунов, над ними турки жестоко надругались. Турок мы опять выгнали, теперь там опять стоят наши охотники, и с той поры курган называется «Охотничьим». Опасное место на отлете от нас, к туркам очень близко... Да ничего, там такой народец подобрали, который ничего не боится»26.

Вот воспоминания Гиляровского о том, как он служил в пластунах: «Помощник командира был поручик нашего полка Виноградов, удалец хоть куда, но серьезный и молчаливый. Мы подружились, а там я сошелся со всеми товарищами, для которых жизнь — копейка... Лучшей компании я для себя и подыскать бы не мог. Оборванцы и удальцы, беззаветные, но не та подлая рвань, пьяная и предательская, что в воровских шайках, а действительно «удальцы — добры молодцы».

Через неделю и я стал оборванцем благодаря колючкам, этому отвратительному кустарнику с острыми шипами, которым все леса кругом переплетены: одно спасенье от него — кинжал. Захватит в одном месте за сукно-стоп. Повернулся в другую — третьим зацепило и ни шагу. Только кинжал и спасал — секи ветки и иди смело. От колючки, от ночного лежания в секретах, от ползанья около неприятеля во всякую погоду моя новенькая черкеска стала рванью. Когда через недельку я урвался на часок к Карганову и Попову, последний даже ахнул от удивления, увидя меня в таком виде, Карганов одобрительно сказал: «Вот тэпэрь ты джигит настоящий».

«Весело жили. Каждую ночь в секретах да на разведках под самыми неприятельскими цепями, лежим по кустам да папоротникам, а то за цепь переберемся, часового особым приемом бесшумно снимем и живенько в отряд доставим для допроса... Чтобы часовых брать, приходилось речку горную Кинтриши вброд по шею переходить и обратно с пленным тем же путем пробираться уже втроем — за часовым всегда охотились вдвоем. Дрожит несчастный, а под кинжалом лезет в воду. На эти операции посылали охотников самых ловких, а главное, сильных, всегда вдвоем, иногда и по трое. Надо снять часового без шума.

Веселое занятие — та же охота, только пожутче, вот в этом-то и удовольствие.

...Заключили мир, войска уводили в глубь России, но только 3 сентября 1878 года я получил отставку, так как был в охотниках. Нас держали под ружьем, потому что башибузуки наводняли горы и приходилось воевать с ними в одиночку в горных лесных трущобах, ползая по скалам, вися над пропастями. Мне это занятие было интереснее, чем сама война. Охота за башибузуками была увлекательна и напоминала рассказы Майна Рида или Фенимора Купера. Вот это была война, полная приключений, для нас более настоящая, чем минувшая. Ходили маленькими партиями по 5 человек, стычки были чуть не ежедневно»27.

2.4. Тактика действий, обеспечение и вооружение

2.4.1.Тактика действий пластунов

«Веками складывалась тактика пластунов, называемая «волчья пасть и лисий хвост» и так или иначе связанная с «сакмой». Тут это татарское слово (след человека или зверя) понималось шире; еще запорожцы «слушали сакму», прислонив ухо к земле; слыша гул копыт татарской орды, говорили: «Сакма гудит»28.

Вот как пишет Д. Кошкарев о тактике пластунов: «...что касается тактики пластуна — она сложная. Волчья пасть и лисий хвост — ее основные правила. В ней вседневную роль играют: след, «сакма», и засада, «залога». Тот не годится «пластуновать», кто не умеет убрать за собою собственный след, задушить шум своих шагов в трескучем тростнике; кто не умеет поймать следы противника и в следах его прочитать направленный на линию удар. Где спорят обоюдная хитрость и отвага, где ни с той, ни с другой стороны не говорят: иду на вас! — там нередко один раньше или позже схваченный след решает успех и неудачу. Перебравшись через Кубань, пластун исчезает. А когда по росистой траве или свежему снегу след неотвязно тянется за ним, он заплуты-вает его: прыгает на одной ноге и, повернувшись спиной к цели своего

поиска, идет пятами наперед, «задкует» — хитрит, как старый заяц, и множеством известных ему способов отводит улику от своих переходов и притонов. Как оборотни сказок, что чудно-дивно меняют рост, в лесу вровень с лесом, в траве вровень с травой — пластуны мелкими партиями пробираются с линии между жилищами неприязненных горцев к нашим полевым закубанским укреплениям и оттуда на линию»29.

Они умело применяли против врага многие охотничьи правила («преследуй с оглядкой»).

«Не редко бывали случаи, когда пластуны пробирались ночью в черкесские аулы, подмечали здесь приготовления к набегу, уводили скот или лошадей, подслушивали разговоры при знакомстве с языком и, выведавши все, что требовалось, пробирались снова тайком на линию. Сколько-нибудь заметные движения и сборища черкесов в одном каком-либо месте поэтому редко когда ускользали от наблюдательности пластунов. Застигнутые на месте поисков неприятелем, пластуны почти никогда не давались в руки противникам, как бы многочисленны ни были эти последние. Выбравши позицию, что не составляло для них никакого затруднения, так как пластун каждый шаг делал, соображаясь с характером местности и под прикрытием ее, пластуны или отстреливались, или просто молча делали засаду. Парализовавши таким образом первый натиск со стороны черкесов, пластуны заботились о дальнейшем отступлении. Попадалась вблизи «хмереча», т. е. такая чаща, через которую, по выражению черноморцев, «гусь даже не может продраться», пластуны прятались в нее, и тогда черкес-всадник по необходимости должен был прекратить преследование. Находились ли невдалеке плавни и болота — и там были у пластуна свои «задние ходы», а для всадника опять-таки становилось немыслимым дальнейшее преследование. Прикрывал ли засевших пластунов кустарник, камыш или просто бурьян — и тут отступающие находились: выставив шапки или башлыки на показ, пластуны в то же время «ползком» проходили, что называется, под самым носом неприятеля, занимали другую, более выгодную позицию или же совсем скрывались из вида преследующих, пока эти последние не догадывались об обмане.

Во всех таких случаях пластуны выказывали замечательный ум и находчивость, и часто одни и те же проделки безнаказанно повторялись на глазах горцев по несколько раз, потому что каждый раз пуля пластуна держала горца в почтительном отдалении от места засады»30.

А вот описание противозасадных действий пластунов, которое приводит в своей статье «Волчья пасть и лисий хвост» Артем Денисов. Горцы «найдя тропку, по которой ночью ходили казачьи разъезды, устраивали засаду, садясь в трех разных местах по обе стороны стежки, через которую средняя засада перекидывала аркан или лозу дикого винограда. С какой стороны ни шел разъезд, крайняя засада пропускала его и затем, гикнув с тыла, гнала его на барьер, где всадник падал, делаясь добычей средней засады. Но казаки нашли противоядие: они тихо ехали гуськом на расстоянии видимости, в случае беды не попадались все сразу и отбивали атакованного товарища. Кроме того, услышав позади себя гик, они уходили не прямо, а вбок, встречая погоню пулей».

При обучении тактике пластуны изучали не только характер действий противника, его тактические приемы, но и его психологию, что очень немаловажно для успешных действий. В той же статье Артем Денисов пишет: «Отличные психологи, старые пластуны учили молодых, что при встрече один на один «даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Он любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг и на него смотрели если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков». Поэтому в такой ситуации, говорили ветераны, горец вряд ли пойдет на схватку и наверняка уклонится от столкновения с готовым к бою казаком».

2.4.2. Традиции пластунов

и преемственность поколений

При подборе материала, повествующего о предпосылках создания спецназа в СССР, внезапно для себя обнаружил на сайте «Военная разведка» фотографию с такой подписью: «Ур. Лагодехи. Крупным событием нашего маленького гарнизона, совершенно теряющегося среди лесов и гор, были проводы уходящих на льготу пластунов. Начиная с прошлого года по инициативе командира 6-го Кубанского пластунского батальона полковника Зинковского Кубанский пластунский батальон торжественно провожает казаков, уходящих по окончании действительной службы домой на льготу». А далее шел следующий текст:

«10-го декабря, в 9 lh часов утра, построился батальон на площади возле церкви, куда собрались батальонные дамы, местные жители и все наличные офицеры. Внутри покоя, перед аналоем, стояли старики. Батальонное знамя было поставлено перед ними. В 10 час. утра начался молебен, перед началом которого батальонный священник сказал уходящим слово. По окончании молебна к уходящим домой обратился командир батальона. Он благодарил стариков за службу, пожелал им счастливого пути и затем всем уходящим лично раздавал брошюры по сельскому хозяйству и копии приказа по батальону, который оканчивался приблизительно следующими словами: «Расставаясь с вами, молодцы старики, уходящие домой, на родную Кубань, на прощание хочу сказать вам несколько напутственных слов. Сегодня, 10-го декабря, исполнилось почти 4 года со дня вашего поступления в ряды 6-го славного Кубанского пластунского батальона, где службу вы несли честно, безукоризненно. Вы видите, пред вами стоит здесь дар нашего дорогого Царя Батюшки — знамя, которое является символом святыни, в котором заключается честь, гордость и слава нашего батальона. Знамя свидетельствует, что и мы, пластуны, в мыслях Царских так же близки Его сердцу, как и те, что и на глазах. Приложим же все наши силы, чтобы быть достойными оказанной нам милости, будем трудиться, работать, чтобы радовать Царя, а когда грянет час и раздастся Царский клич на врага, мы докажем, что пластуны тоже умеют умирать за защиту Святой Веры, Царя и Отечества. Осталось нам быть вместе всего несколько минут, но не унывайте, гора только с горой не сходится, человек с человеком, кому продлит Бог живота и веку, так или сяк столкнется. Авось увидимся, надобно только усердно молить Господа покровителя о даровании нам сил побороть в себе пагубные страсти, направлять каждый свой шаг на пользу нашей дорогой родины. Вы уходите теперь домой, вас ждут ваши семьи, учите детей так же честно и верно служить, как и вас здесь учили. Внушите им, что подлая трусость, преступная леность и богопротивная измена присяге всегда признавались у нас пороком ужасным, гнусным, непростительным. Напротив того, приверженность к религии, верность Государю, любовь к Отечеству и храбрость в бою считаются делом святым и должным.

нас Царский клич на врага,

Ни минуты не сомневаюсь, что вы, повторяю, когда раздастся давно желанный для сделаете все, что от вас требуется, не хуже других. Благодарю за службу. Да благословит Господь Бог вашу новую жизнь. Буду радоваться вашим успехам дома и всякому известию о том, что бывшие служаки вверенного мне батальона живут честно, верно и славно. Если о ком-либо услышу обратное, то буду глубоко огорчен, значит, труды батальона и мои пропали даром. А теперь, целуя свое родное знамя, с Богом идите домой, и за дело. Пока мы живы, мы должны работать, не унывать, верить в Бога, в святой его промысел и любить Царя и родину, как умели их любить и умирать за них бессмертные герои Архип Осипов, Агафон Никитин и Василий Рябов. Еще раз спасибо за службу»!

Все уходящие перед получением брошюр прикладывались ко кресту и батальонному знамени. У многих пластунов навертывались слезы, когда, приложившись ко кресту, они подходили целовать свое родное знамя, чтобы с ним проститься быть может навсегда. Такие минуты никогда не изгладятся из памяти пластуна. По окончании прощания со знаменем командир еще раз поблагодарил их за службу и, пожелав им счастливого пути, скомандовал: «Старики, шагом марш». Тихо и плавно двинулся эшелон, сопровождаемый сердечными пожеланиями, под звуки родного батальонного марша, имея впереди хор батальонной музыки. Некоторые из уходящих имели при себе традиционные хоругви, которые в завернутом виде несутся домой; подходя уже к станице, где пришедших встречают почти все от мала до велика, хоругви разворачиваются и, после молебствия о благополучном окончании службы и возвращении домой, заносятся в церковь. Когда эшелон вышел из урочища, командир остановил его. Все остающиеся пластуны выстроились на шоссе, образуя между своими двумя шеренгами широкий проход. Заиграла опять музыка, уходящие прошли перед командиром батальона церемониальным маршем, а затем, пройдя мимо него, сняли папахи и с громким «ура» проходили среди своих товарищей, напутствуемые наилучшими пожеланиями».

Наверное, основная масса непосвященных читателей, дочитав до конца, скажет: «Хорошие традиции, но о какой преемственности здесь идет речь?»

А о самой непосредственной. Дело в том, что в 1957 году в Лагодехи ГрССР, на том самом казарменном фонде, что остался от пластунского батальона (в районе табачной фабрики), был развернут 43-й батальон специального назначения. А в 1963 году в г. Лагодехи была развернута 12-я обрСпН, которая в 1964 году объединилась с 43-м батальоном.

В 1980 году на базе, где раньше был развернут 43-й батальон спецназа, был развернут 173-й ооСпН, успешно воевавший в ДРА и в ряде локальных конфликтов постсоветского периода. Этому отряду после окончания первой чеченской кампании в 1997 году за особое отличие в боевых действиях было присвоено почетное звание «Донского казачьего».

Круг замкнулся.

2.4.3. Обеспечение

Питание

«Кормили хорошо, усиленную порцию мяса на котел отпускали, каши не впроед и двойную порцию спирта. Спирт был какой-то желтый, говорят, местный, кавказский, но вкусный и очень крепкий. Бывало, сгоряча забудешь и хватишь залпом стакан, как водку, а потом спроси, «какой губернии», ни за что не ответишь. Чай тоже еще не был тогда введен в войсках, мы по утрам кипятили в котелках воду на костре и запускали в кипяток сухари — вот и чай. Питались больше сухарями, хлеб печеный привозили иногда из Озургет, иногда пекли в отряде и нам доставляли ковригами.

Как-то в отряд привезли муку, разрезали кули, а в муке черви кишат. Все-таки хлеб пекли из нее. «Ничего.— говорили хлебопеки,— солдат не собака, все съест, нюхать не станет». И ели, и не нюхали»31.

Снаряжение «

Вот описание снаряжения пластуна сороковых—пятидесятых годов XIX века, которое приводит Ф.А. Щербина со слов черноморца-офи-цера, современника и соучастника в боевой и обыденной жизни пластунов: «Пластуны одеваются, как черкесы, и притом как самые бедные

черкесы. Это оттого, что каждый поиск по теснинам и трущобам причиняет сильную аварию их наряду. Черкеска, отрепанная, покрытая разноцветными, нередко даже, вследствие потерянного терпения во время починки, кожаными заплатами, папаха вытертая, порыжелая, но, в удостоверение беззаботной отваги, заломленная на затылок, чевяки из кожи дикого кабана, щетиною наружу—вот будничное убранство пластуна. Прибавьте к этому: сухарную сумку за плечами, добрый штуцер в руках, привинтной штуцерный тесак с деревянным набойником, спереди, около пояса и висящий с боков пояса, так называемые причин-далья: пороховницу, кулечницу, отвертку, жирник, шило из рога дикого козла, иногда котелок, иногда балалайку или даже скрипку, и вы составите себе полное понятие о походной наружности пластуна, как она есть». Таким был пластун сороковых и пятидесятых годов, законченный тип черноморца стрелка и разведчика»32.

Несколько позже о своем снаряжении и обмундировании пишет Владимир Гиляровский. Мы видим, что за 40 лет мало что изменилось: «Вместо сапог я обулся в поршни из буйволовой кожи, которые пришлось надевать мокрыми, чтобы по ноге сели, а на пояс повесил кошки — железные пластинки с острыми шипами и ремнями, которые прикручивались к ноге, к подошвам, шипами наружу. Поршни нам были необходимы, чтобы подкрадываться к туркам неслышно, а кошки — по горам лазить, чтобы нога не скользила, особенно в дождь»33.

На сайте опубликована статья «Вздох пластуна», где описано снаряжение пластунов до 1902 года: «До 1902 года у каза-ков-пластунов для носки в поход вещей служил вещевой мешок плотной парусины, носимый за плечами наподобие бывшего пехотного ранца. На этот мешок своеобразно складывалась и привязывалась бурка, покрывая его весь. Так как в поход во время дождя надетая на себя бурка намокает, то вся защита от дождя ограничивалась обыкновенно накидкой на головы одних башлыков, тем более что последние у казаков хоть и вольного покроя, но требуются большие и просторные настолько, чтобы, огибая кругом спину, плечи и грудь, нижние края башлыка спускались вниз почти до локтей. Спереди у башлыков имеется узкая тесьма или шнурок, который обхватывает надетый башлык кругом шеи. В холоде же башлык обвязывается кругом шеи концами. Таким образом, башлык, спускаясь вниз до локтей, способствует тому, что вся верхняя часть казака защищена от дождя, и вода, стекая по башлыку вниз, а сзади по бурке, привязанной на мешке, намачивает только полы черкески. Бурка же, оставаясь сложенною, защищает вещи в мешке от промокания и под защитой башлыка остается сама сухою, так что на ночлег казак приходил с сухими вещами и сухой буркой. Находясь за спиною плотно притянутым, мешок не мешает свободному движению казака. Руки у казака свободны во всякое время и для всякого дела: ружьём, топором, лопатой и даже для помощи обозу. Во время перебежек, прыганья, влезания ничто пластуну не мешает.

Не то при мешках пехотного снаряжения. Во время бега эти мешки болтаются и затрудняют движение; солдаты принуждены придерживать их рукой. Мы, пластуны, на маневрах вбегали на гору со своим мешком и одной свободной рукой (другая с ружьем), а рядом ползущий солдат поддерживал рукой боковую суму, сползающую наперед и мешающую движению ноги. Свободная от ружья рука помогала пластуну пробираться в лесу, лезть в гору, идти по камням и пр., солдат, то и дело спотыкаясь, хватается за свою суму. В настоящее время нам выдано пехотное снаряжение. Первым вопросом является, куда теперь приспособить бурку? Если скатать и надеть её через плечо в виде шинели, получается на плече гора, на которую положительно невозможно положить ружьё: очень высоко и неудобно. Неудобно это положение бурки и при пере-лезании через заборы, стены и т.п., потому что бурка не позволяет груди близко соприкоснуться с преодолеваемым препятствием. Не то было, когда бурка и мешок находились за спиной. Котелок должен, подобно шинели, носиться на концах бурки, но ввиду её толщины котелок не надевается, и приходится искать и для него новое место, тогда как на прежнем мешке котелок носился удобно. Кроме этих удобств прежнего снаряжения есть и еще одно весьма важное, а именно: находясь в цепи на открытой местности, лежащий казак, отстегнув боковые подхваты и перебросив мешок свободно через голову вперед, ставил его перед собой и получал прекрасный упор для стрельбы лежа, передние помочи при этом от пояса не отстегивались. Перед новым движением, лежа же, мешок закидывался за спину и производилась новая перебежка. Если при этом подхваты бывали и не застегнуты, то помехи от этого не было. Применялось ли это везде у пластунов, я не знаю; но в своей сотне этот способ я практиковал с успехом. Наконец, на привалах

пластун, опрокидываясь назад на мешок, мог удобно отдыхать в положении полулежа.

Если только что-либо и есть неудобного в прежнем снаряжении пластуна, то это бурка. Сухая она весит от 5 до 8 фун., а намокшая потянет вдвое. Поэтому было бы весьма желательно подыскать для нее более легкую ткань, не пропускающую воду и сохраняющую тепло».

2.4.4. Вооружение пластунов

Литтихский штуцер

«В 1843 году на вооружение стрелковых батальонов и пластунов-застрелыциков Черноморского казачьего войска поступил так называемый «литтихский штуцер». К 1849 году в русской армии находилось 20 756 таких ружей. Впрочем, если учесть, что сменность армии тогда составляла около миллиона человек, то это все равно была капля в море»34.

Штуцер для стрелковых батальонов (литтихский) обр. 1843 г. — калибр (7 лин.) 17,78 мм, вес с тесаком 5,28 кг., длина с тесаком 171,4 см, длина ствола 76,55 см. Имеет два диаметрально противоположных нареза.

Фиг. 23. Прицел литтихского штуцера Фиг. 24. Гессенский прицел литтихского штуцера Фиг. 25. Шомпол литтихского штуцера Фиг. 26. Тесак литтихского штуцера Фиг. 27. Пули с ушками к литтихскому штуцеру

«Казённая часть ствола внутри завинтована, в нее ввинчивался казённик своей нарезкой на пеньке. В казённике имелось отверстие для хвостового винта, которым ствол прикреплялся к ложе. Сбоку казённой части ствола припаивался стальной пойстержник со стальным затравочным стержнем; через них проходила затравка, сообщавшая огонь от взрыва капсюля пороховому заряду. Мушка была железная и припаивалась около обреза дульной части ствола. Прицел первоначально был штуцерный из щитиков — одного неподвижного и другого откидного на шарнире. С 1848 г. литтихскому штуцеру вместо штуцерного был придан так называемый гессенский прицел. Прицел этот, прикреплявшийся к стволу своей нижней площадкой, имел два сектора, или стойки, из которых на правой была сделана дугообразная прорезь для прохода особого прижима, зажимавшего прицельный щитик в требуемом положении, а на левой были нанесены деления на разные дистанции. Между стойками двигался щитик, вращавшийся на оси особого винта, проходившего через стойки, и удерживавшийся на месте прижимом. Винт этот входил в нарезанное отверстие правой стойки, и при завинчивании его прижим нажимал на щитик, который таким образом и удерживался в желаемом положении.

Деления на стойке были нанесены от 200 до 1200 шагов; на 100 шагов прицеливались при совершенно откинутой назад прицельной рамке.

Замок — ударный, такой же, как и у пехотного ударного ружья обр. 1845 г. [...]

Ложа — ореховая. [...]

Тесак с обоюдоострым плоским клинком и с медным литым эфесом^...]

Заряжание. Способ заряжания тот же, что и всякого заряжаемого с дула ударного оружия, с тем лишь отличием, что пуля вкладывалась в нарезы своими ушками.

Действительность стрельбы35 Расстояние (в шагах) Мишень Остроконечными пулями из 100 попало Попадание в мишень шириной 1 арш. 10 верш, и высотой 2 арш. 13 верш, (с расстоян. в шагах) Круглыми пулями из 100 попало ширина высота арш. верш. арш. верш. 480 1 10 2 13 92 500 55 560 2 13 2 13 77 600 50 640 5 10 2 13 61 800 27 1120 8 6 2 13 21 - -

Шестилинейная винтовка обр. 1856 г.

«Только в середине XIX века русская армия получила штатную 6-линейную пехотную винтовку образца 1856 года. Она, правда, как и раньше, предназначалась для оснащения только отборных стрелков, но все равно это был большой шаг вперед. Прицельная дальность винтовки до 1200 шагов. Кстати, именно в 1856 году введено официальное название нарезного ружья — винтовка»35.

Шестилинейная казачья винтовка обр. 1860 г. Вес [...] 3,48 кг, длина[...] 124 см, штыка не имела, одного типа со стрелковыми и пехотными винтовками [...]. Прицел состоит из 3 щитиков: неподвижного с прицельною треугольною прорезью на верхнем обрезе для стрельбы на 200—300 шагов и двух откидных — каждый с двумя прицельными прорезями: в малом откидном щитике одна прорезь для стрельбы на 400 шагов, а другая — на верхнем обрезе для 600 шагов; в большом щитике одна прорезь на 800 шагов, а другая на верхнем обрезе на дистанцию в 1000 шагов. Для удержания щитиков в вертикальном положении в основании прицела имеется пластинчатая пружина, надавливающая снизу на щитик. Курок сделан с кольцом, заменяющим спицу. Спуск — по образцу азиатских с пуговкой, заменяющей крючок. Ложа орехового дерева. Для продевания погонного ремня сделаны щели с роговыми глазками, укрепленными винтами. Патрон такой же, как и для пехотной винтовки, с той только разницей, что заряд для казачьей принят в Г/т зол. (4,52 г) пороха.

Главные данные казачьей винтовки 1860 года36 Дистанция в шагах R50 (меткость) Углыприцеливания Поражаемое пространство по цели в рост Пробивнаяспособность ДМ см 100 2 5 0°25’ — Пуля 6-линей-ной винтовки с расстояния 25 м пробивает 8 72 однодюймовых досок 200 5 12,7 0°33’ — 300 13 33 0°46’ 366 шагов 400 18 45,7 1°2’ 118 шагов 500 21 53,3 1°6* 94 шага 600 24 60,9 1°40’ 78 шагов 800 37 93,9 2°2Г 54 шага 1000 63 160 2°56’ 38 шагов 1200 71 180 3°54’ —

Владимир Гиляровский вспоминал о своем вооружении и экипировке в пластунах следующее:

«В полку были винтовки старого образца, системы Карле, с бумажными патронами, которые при переправе через реку намокали и в ствол не лезли, а у нас легкие берданки с медными патронами, 18 штук которых я вставил в мою черкеску вместо серебряных газырей»37.

Винтовка Бердана

В 1870 году в России была принята однозарядная винтовка Бердана № 2. Ее калибр — 4,2 линии, или 10,67 мм, вес винтовки без штыка — 4,43 кг, со штыком 4,89 кг. Патрон весил 39,24 г, пуля — 24 г. Начальная скорость полета пули составляла 437 м/сек.

Кинжал нижних чинов Черноморского казачьего войска

обр. 1840 года

Клинок стальной, прямой, двулезвийный, ромбического сечения. Эфес состоит только из рукояти. Рукоять из белого рога фигурная, в средней частях узкая, слегка загнута к внутренней стороне. В верхней и нижней части рукояти имеются две маленькие металлические пуговки.

Ножны деревянные, обтянутые кожей. Металлический прибор состоит из устья и наконечника. К устью припаяна скоба с кольцом для ремешка, на котором кинжал подвешивался к поясному ремню. Наконечник заканчивался шариком.

Длина общая — около 425 мм, длина клинка — около 305 мм, ширина клинка — 43 мм, масса — до 500 г.

В 1840 году кинжал принят на вооружение нижних чинов конных и артиллерийских подразделений Черноморского казачьего войска. Состоял на вооружении в Черноморском казачьем войске, позднее в кавказских войсках до 1904 года, когда был заменен кинжалом образца 1904 года.

Пластунские части принимали активное участие в русско-турецких, русско-персидской, русско-польской и русско-японской войнах.

Примечания

19 Там же. С. 507—508.

20 Там же. С. 508.

21 Там же. С. 499—505.

22 Бартош А., Пеньковский Е. Казачий спецназ — пластуны//«Независимое военное обозрение». 11 августа 2005.

23 Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 508, 512—514, 517.

24 Гиляровский В. Сочинения: В 4 томах. T. 1. — М., 1967. С. 134—135.

25 Там же. С. 134.

26 Там же. С. 134—135.

27 Там же.

28 Денисов А. Волчья пасть и лисий хвост//«Бра-тишка». 2010. № 3.

29 Цит. по: Рязанов О. История снайперского искусства. — М., 2004. С 9—13.

30 Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 498.

31 Гиляровский В. Сочинения: В 4 томах. T. 1. С. 135.

32 Щербина Ф.А. Указ. соч. С. 497.

33 Гиляровский В. Сочинения: В 4 томах. T. 1. С. 135.

34 Рязанов О. История снайперского искусства. — М., 2004. С. 9—13.

35 Там же.

36 Федоров В. Эволюция стрелкового оружия. — М., 2003. С. 82.

37 Гиляровский В. Сочинения: В 4 томах. T. 1. С. 135.

3.1. Кавалеристы-охотники

3.1.1. Летучие отряды

Комплектование

Летом 1840 года, в период экспедиции в Чечню, в войсках Кавказской линии в Черноморье приказом командующего генерал-адъютанта П.Х. Грабе были созданы летучие отряды. В частности, сотня охотников была создана в Чеченском отряде командующего левым флангом Кавказской линии генерал-лейтенанта А.Ф. Галофеева.

«Одной из главных задач охотников было ведение разведки, которая в условиях горно-лесистой местности приобретала особое значение.

По свидетельству современников, в сотню принимали всех без исключения, но в качестве экзамена нужно было выполнить какое-нибудь опасное задание. Тому, кто «ставал» экзамен, обривали голову, приказывали отпустить бороду, одевали и вооружали по-горски. Всё это имело целью сделать охотника похожим на горца»1.

Назначение нового командира

«10 октября 1840 года после короткого боя, во время которого был ранен Малороссийского казачьего полка юнкер Руфин Дорохов, Лермонтов принял от него начальство над охотниками, выбранными из всей кавалерии Экспедиционного отряда»2.

Вот как писал о нем его современник офицер-артиллерист Константин Христофорович Мамацев: «...он был отчаянно храбр, удивлял своей удалью даже старых кавказских джигитов, но это не было его призванием, и военный мундир он носил только потому, что тогда вся молодежь лучших фамилий служила в гвардии. Даже в этом походе он никогда не подчинялся никакому режиму, и его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появляясь там, где ей вздумается. В бою она искала самых опасных мест».

В отзыве явно прослеживается неприятие и непонимание специфики действий сотни, которая приписывается личным качествам Лермонтова.

Сам Лермонтов 16—17 октября 1840 года писал о своем назначении А.А. Лопухину в Москву: «Милый Алеша. Пишу тебе из крепости Грозной, в которую мы, т.е. отряд возвратился после 20-дневной

экспедиции в Чечне. Не знаю, что будет дальше, а пока судьба меня не очень обижает: я получил в наследство от Дорохова, которого ранили, отборную команду охотников, состоящую изо ста казаков — разный сброд, волонтеры, татары и проч., это нечто вроде партизанского отряда, и если мне случится с ними удачно действовать, то авось что-нибудь дадут; я ими только четыре дня в деле командовал и не знаю еще хорошенько, до какой степени они надежны; но так как, вероятно, мы будем с ними воевать еще целую зиму, то я успею их раскусить». *

3.1.2. Действия летучего отряда охотников

Действия на линии...

«Г. командующий войсками принял меры для возможного обеспечения этой линии (от Моздока до устья Сунжи. — С.К.). [...] Летучий отряд прикрывает это пространство и аулы Малой Кабарды, и ему приказано быть в сношениях с отрядом, действующим со стороны Назрана, который усилен 2 сотнями донских казаков»3.

С 27 октября по 10 ноября 1840 года отряд Лермонтова находился в экспедиции в составе отряда генерал-лейтенанта Галафеева.

«27 октября 1840 года. Отряд генерал-лейтенанта Галафеева под командованием генерал-адъютанта П.Х. Грабе выступил из крепости Грозной в экспедицию по направлению к Алде. Лермонтов первый открыл отступление хищников из аула Алды и при отбитии у них скота принимал деятельное участие, врываясь с командой в чаще леса и отличаясь в рукопашном бою с защищавшими уже более себя, нежели свою собственность, чеченцами»4.

28 октября 1840 года. В Гойтинском лесу, «перейдя тинистую речку вправо от завалов, кавалерия прогнала значительное скопище горцев, потерявших несколько человек убитыми, и под выстрелами неприятеля приготовила четыре моста для свободного следования отряда и обоза». В этом деле Лермонтов «первый открыл завалы, которыми укрепился неприятель, и, перейдя тинистую речку... выбил из леса значительное скопище»5.

30 октября 1840 года «Действуя удачно при реке Валерике, которую прошла первой, кавалерия была направлена Его Превосходительством, г. командиром отряда к аулу Ачхой, который очищен от многочисленного неприятеля до прибытия отряда.

При речке Валерике поручик Лермонтов явил новый опыт хладнокровного мужества, отрезал дорогу от леса сильной партии неприятельской, из которой малая часть только обязана спасением быстроте лошадей, а остальная уничтожена»6.

Из наградного списка...

9 декабря 1840 года. Рапорт начальника 20-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта А.В. Галафеева с приложением наградного списка

Михаил Юрьевич Лермонтов НиколайМихайловичПржевальский

и просьбы перевести Лермонтова «в гвардию тем же чином с отданием старшинства»: испрашивается о награде: прикомандированному к отряду, по распоряжению высшего начальства для участвования в экспедиции, к кавалерии действующего отряда Тенгинского пехотного полка поручику Лермонтову.

В делах 29-го сентября и 3-го октября обратил на себя внимание отрядного начальства расторопностью, верностью взгляда и пылким мужеством, почему и поручена ему была команда оходников 10го октября; когда раненый юнкер Дорохов был вынесен из фронта, я поручил его начальству команду, из охотников состоящую. Невозможно было сделать выбора удачнее: всюду поручик Лермонтов везде первым подвергался выстрелам хищников и во всех делах оказывал самоотвержение и распорядительность выше всякой похвалы. 12-го октября на фуражировке за Шали, пользуясь плоскостью местоположения, бросился с горстью людей на превосходящего числом неприятеля и неоднократно отбивал его нападения на цепь наших стрелков и поражал неоднократно собственной рукой хищников.

15 октября он с командою первый вошел в Шалинский лес, обращая на себя все усилия хищников, покушавшихся препятствовать нашему движению, и занял позицию в расстоянии ружейного выстрела от опушки. При переправе через Аргун он действовал отлично против хищников и, пользуясь выстрелами наших орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля, которая тотчас же ускакала в ближайший лес, оставив в руках наших два тела»1.

22 ноября 1840 года поступил приказ командующего войсками на Кавказской линии в Черноморье генерал-адъютанта П.Х. Грабе о расформировании всех летучих отрядов, созданных на период экспедиции в Чечню летом 1840 года8.

3.2. Отряды стратегической разведки

Однако суть специальной разведки — не только партизанские действия. Ведение разведки противника на оперативную глубину фронта — не менее важная задача. Для выполнения таких задач также формировались нештатные отряды.

Об историческом опыте подобных действий офицеров Российского Генерального штаба повествует исследование, проведенное Дмитрием Подушковым, открывающее известные ранее исторические факты с неожиданной стороны. у

Дмитрий Подушков

Отряд специального назначения полковника Генштаба Н.М. Пржевальского

Пржевальский — военный разведчик?

Обычно имя путешественника Н.М. Пржевальского (1839—1888) и его сподвижников В.И. Роборовского (1856— 1910), П.К. Козлова (1863—1935) и других ассоциируется исключительно с наукой. И это справедливо — вклад в изучение природы и географии Центральной Азии этих исследователей неоценим и был признан отечественным и зарубежным научным миром еще при их жизни. Вместе с тем мало кто знает, что основным заказчиком этих экспедиций наряду с Императорским Русским географическим обществом было Военное министерство Российской империи в лице Генерального штаба. Да и в самом Императорском Русском географическом обществе (ИРГО), созданном в 1845 году, было много военных — цели ученых и военных (скорее наоборот) часто совпадали.

К XIX веку европейские державы в основном «открыли» для себя Африканский,

Американский и Азиатский континенты и приступили к их планомерному изучению и колониальному освоению. Но Центральная Азия все еще оставалась «белым пятном» на географических картах. Формально относясь к Китаю, реально она им почти не контролировалась, а потому представляла лакомый кусок для европейских держав. Но прежде чем принять политическое решение, европейским правительствам нужно было понять, стоит ли вести борьбу за эти необъятные, малонаселенные, с суровым климатом территории. Основная борьба за влияние в этом регионе, которую Киплинг назвал Большой Игрой, развернулась между Россией и Англией. Задача соискателей «большого приза» упрощалась тем, что местное население китайцев не любило и властью их тяготилось. Слабая китайская армия с трудом подавляла часто вспыхивающие восстания, а многие территории ею вообще не контролировались.

Период Большой Игры совпал с важными изменениями, которые происходили в характере военной разведки. По существу это была «революция в разведке» (Вэсли Уарк). Изменения, начавшиеся в период наполеоновских войн, были результатом развития русской военной мысли. В ходе подготовки и ведения войн стали применяться научные методы накопления и систематизации информации. Прежде всего это касалось сбора информации о численности вооруженных сил противника и его мобилизационных ресурсов, о топографии театра военных действий, о характере местного населения и т.д.

Новый подход в разведке

Одним из идеологов нового подхода в разведке выступил профессор Николаевской академии Д.А. Милютин, в дальнейшем военный министр: «Чтобы успешно вести войну, у нас должны быть фундаментальные сведения о том, где мы будем бороться, с информацией о средствах и другая статистика, касающаяся этого региона».

В прежние века разведывательную информацию о сопредельных странах в основном собирали дипломаты, военные атташе, чиновники пограничных постов, купцы, миссионеры и т.д. Это была, так сказать, «пассивная разведка», которая велась «на себя». Накапливалась эта информация медленно, носила фрагментарный характер, перепроверка ее занимала годы, оперативность и достоверность были низки.

Новое время, меняющийся характер войн, усложнение военной организации, рост объема информации, необходимой для принятия решений, развитие транспорта и военной техники требовали новых решений. Родоначальником нового подхода в разведке и нового вида разведки — «оперативной» (оперативной и по радиусу действия — на глубину театра военных действий, и по скорости получения информации) можно считать Николая Михайловича Пржевальского. Именно он, по существу, впервые в новейшей истории предложил вести «активную» разведку — «от себя», т.е. не ждать поступления информации, а самому искать необходимую. Агентура европейских держав активно вела разведку во всех странах региона, но благодаря тому, что нашелся такой человек, как Пржевальский, Россия сразу получила огромное преимущество на ЦентральноАзиатском ТВД.

Первый практический опыт самостоятельной работы в полевых условиях выпускник Академии Генерального штаба Пржевальский получил во время экспедиции по Дальнему Востоку в 1867—1869 годах. Заручившись поддержкой вице-президента ИРГО П.П. Семенова-Тян-Шан-ского, молодой лейтенант в сопровождении всего двух помощников нанес на карту область вдоль рек Амур и Уссури — новых владений Российской империи, равных по площади Англии.

В 1870—1873 годах состоялась первая Центральноазиатская экспедиция Пржевальского. В дальнейшем им было организовано и проведено еще четыре, а его учениками, среди которых наибольших результатов добились В.И. Роборовский и П.К. Козлов, — еще около десяти.

Цели, задачи и планирование поиска

Политическими целями экспедиций была попытка, как было сказано выше, если не присоединить, то хотя бы добиться усиления влияния России в Центральной Азии. Поэтому одной из главных задач являлось достижение столицы Тибета Лхасы и установление отношений с далай-ламой — религиозным главой исповедующих буддизм народов. Научные цели — всестороннее изучение природы Центральной Азии.

Военный цели были самые обширные. Это, прежде всего, подробное картографирование местности, сбор информации о состоянии китайской армии, о проникновении в этот регион эмиссаров других европейских держав, поиск проходов в горах и пустынях, водообеспечение территорий, характер местного населения, его отношение к Китаю и к России, климат и т.д.

Исходя из главной — разведывательной — цели, каждая экспедиция планировалась и организовывалась как глубокий рейд разведотряда в тыл противника. В этом, собственно, и заключался вклад Пржевальского в развитие военной мысли в целом и разведки в частности. Сначала осуществлялось четкое планирование, формулировались цели и задачи, намечался маршрут, затем определялись силы и средства, порядок связи «с центром». По итогам экспедиций составлялись подробные отчеты. Некоторые из этих отчетов, как сообщают отдельные источники, не обнародованы до сих пор — Пржевальский был сторонником военного решения присоединения территорий.

Командиры разведгрупп спецназа ГРУ современной Российской армии с удивлением обнаружат, что выработанные тогда нормы и правила проведения рейда-развед-выхода сохранились до наших дней. Я не оговорился. Если мы оценим с позиции сегодняшнего дня планирование, цели и задачи экспедиций, глубину их действий, порядок проведения, состав участников, вооружение, экипировку и даже боевой порядок, то мы с известными оговорками и поправками на время увидим, что эти экспедиции были в чистом виде «рейдом отряда оперативной разведки на глубину театра военных действий». В современных условиях эти задачи выполняет специальная разведка ГРУ ГШ — спецназ ГРУ.

Последними экспедициями Пржевальского руководил будущий военный министр А.Н. Куропаткин (1848—1925), занимавший в 1883—1890 годах пост начальника Азиатского отдела Генштаба.

Организация рейда

Экспедиционные отряды Пржевальского комплектовались исключительно добровольцами. Люди уходили на 2—2,5 года в никуда. Маршруты измерялись десятками тысяч километров. Связь с Россией была не устойчивая, неоднократно приходила информация о гибели экспедиций.

Отряд имел в своем составе обычно 3— 4 офицеров, 3—4 солдат, переводчика, 5— 6 казаков сопровождения из состава пограничной стражи. На отдельных участках к отряду присоединялись проводники. Всего численность отряда в разные экспедиции составляла 10—20 человек. Передвигались на лошадях. Грузы перевозили на лошадях и верблюдах, в высокогорье — на яках. На каждого разведчика было по винтовке и по два револьвера в кобурах у седла. Перед выходом оружие пристреливалось. Регулярные учебные стрельбы проводились и во время похода. Продовольствие пополняли у местного населения и добывали на охоте. С караваном также гнали небольшое стадо баранов. На маршруте движения создавались промежуточные склады. Для ночлега использовались штатные палатки.

В условиях сурового климата, сложного ландшафта и противодействия противника

Все без исключения экспедиции проходили в очень суровых климатических условиях. Участники афганской войны 1979— 1989 годов могут в какой-то мере их себе представить. При переходе по пустыням температура днем поднималась до +60°С, поэтому передвигались ночью. На многих участках воды не было вообще. Значительные участки маршрута проходили в условиях высокогорья, на высотах до 4000— 4500 м и даже до 5000 м, в том числе зимой при крайне низких температурах. Дрова приходилось везти с собой, так как во многих местах их не было вообще.

Временами от основных сил отряда высылались дозоры на расстояние до 100 км, а иногда экспедиция разделялась на два отряда, и каждый выполнял свою задачу.

Но не только климат и горно-пустынный ландшафт были препятствиями для отряда. Поход реально проходил в боевой обстановке. Сведения о населяющих Центральную Азию народах были крайне скупы, и они по-разному относились к непрошеным гостям. Иногда приходили делегации с просьбой передать Белому Царю прошение о принятии в подданство, но регулярно случались и вооруженные стычки. Не случайно поэтому участники экспедиций наряду с научными наградами получали и медали за участие в боевых действиях.

Об одной из таких стычек экспедиции 1883—1885 годов рассказал в своих воспоминаниях Пржевальский. На отряд произошло второе нападение всадников-тангу-тов численностью около 300 человек: «Словно туча неслась на нас эта орда, дикая, кровожадная... а впереди своего бивуака, молча, с прицеленными винтовками, стояла наша маленькая кучка — 14 человек, для которых теперь не было иного исхода, как смерть или победа». За 500 шагов разведчики открыли залповый огонь, но тангуты скакали на отряд до тех пор, пока не был сбит с лошади их командир. Тогда они развернулись и скрылись за увалом. Пржевальский, взяв с собой 7 человек, начал преследование. Охранять лагерь остались Роборовский и 5 казаков. Всего бой продолжался 2 часа. Было израсходовано 800 патронов, убито и ранено около 30 тангутов. 13 февраля 1894 года отряд Робо-ровского из 8 человек также вступил в бой с двумястами тангутами. Бой продолжался более 2 часов. К чести командиров-офице-ров, боевых потерь среди сил отряда не было. С оружием разведчики не расставались даже во время сна. На случай внезапного нападения выставлялись часовые.

Смерть на боевом посту

Шестая по счету экспедиция-рейд Пржевальского приближалась к границе, чтобы пересечь ее. Но руководитель внезапно заболел тифом и 20 октября 1888 года скоропостижно скончался. На боевом посту...

На его смерть А.П. Чехов написал слова, которые можно отнести ко всем разведчикам, честно выполнившим и выполняющим свой долг сегодня: «В наше больное время, когда европейскими обществами обуяла лень, скука жизни... когда даже лучшие люди сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат отсутствием определенной цели в жизни, подвижники нужны, как солнце... Есть, есть еще люди подвига, веры и ясно осознанной цели».

3.3. Создание охотничьих команд регулярной армии

3.3.1. Возникновение и развитие охотничьих команд

Нештатные охотники

В первой половине XIX "века партизанские отряды и отряды конных охотников в Русской армии (для решения специальных задач и в конце XIX века. — С.К.) создавались по мере надобности. По прошествии оной они расформировывались. Опыт их действий никак не анализировался и не накапливался. В каждый конкретный момент всё зависело от наличия или отсутствия деятельного командира, готового сформировать команду или партию.

Глядя на пластунов, командиры армейских пехотных полков в Севастополе начали заводить у себя по их образцу особые команды. Отбирали самих храбрых и сметливых солдат, выдавали им редкие в то время в регулярных войсках штуцера и высылали в ночные дозоры. Солдаты перенимали у бывалых пластунов их ухватки, привычки и даже стали подражать в одежде.

Об истории создания и особенностях подготовки войсковых развед-чиков-охотников пишет поручик Веселовский в своей статье в «Военном сборнике» за 1897 год: «Затем в период Кавказских войн и, наконец, в последнюю Турецкую кампанию охотничьи команды работали, еще не существуя официально. Сначала это были непостоянные команды и даже не временно учрежденные, а чисто случайные. На каждое предприятие, требующее особенной смелости и соединенное с большим риском, вызывались охотники, т.е. люди, желающие его выполнить. Потребное количество отчаянных смельчаков являлось; их отдавали под начальство офицера, и команда готова. По миновании надобности эта команда распускалась, по большей части не оставляя никаких следов, кроме воспоминания о молодецки исполненном поручении. В некоторых местах из них были сформированы, непосредственным распоряжением частей, команды, которые уже не распускались после каждого отдельного поручения.

После Отечественной войны 1812 года вплоть до 1842 года партизанские отряды охотников создавались по мере надобности приказом командующего. Одним из таких отрядов в 1840 году на Кавказе некоторое время командовал поручик Михаил Юрьевич Лермонтов.

Учреждение охотничьих команд

С течением времени потребность в охотничьих командах настолько назрела, что команды эти были учреждены официально приказом по Военному ведомству № 260 1886 года.

Упомянутый приказ только разрешил существование охотничьих команд в составе не более четырех человек с роты, но даже не отвел им особого времени для специальных занятий, указав лишь для сего на субботы, праздники и время, назначенное для вольных работ. Как бы живо ни поставил начальник охотничьей команды занятия, но раз они отнимают у солдата его свободное время, можно заранее сказать, что он отнесется к ним не только апатично, но и враждебно.

Ввиду этого обстоятельства последовал циркуляр Главного штаба

1891 года № 202, которым было отведено для занятий охотников два дня в неделю, предписывалось возможное облегчение им караульной службы в смысле количества нарядов, предлагалось улучшение пищи во время экскурсий, рекомендовалось предоставлять начальнику охотничьей команды верховую лошадь, а команде придавать артельную повозку на время экскурсий. Далее, приказом по Военному ведомству

1892 года № 192 введено для охотников наружное отличие — зеленые нашивки на рукавах, дано право на производство в унтер-офицеры специально за высокие охотничьи качества, без прохождения курса учебной команды, а начальнику охотничьей команды назначены столовые деньги наравне с другими младшими должностными лицами части. Вскоре и комплект охотничьих команд в отдельных батальонах был доведен до восьми человек с роты.

3.3.2. Организация подготовки разведчиков (охотников)

Организация занятий

В первое время своего официального появления многие из частей собрали охотников в совершенно самостоятельные команды и дали им отдельные помещения, но потом, вследствие циркуляра Главного штаба 1891 года № 202, команды эти не стали помещаться отдельно, а собирались только для специальных занятий, помещались же охотники по-ротно, исключая случаи широкого расквартирования частей, когда охотники жили при штабе части.

Деятельность охотничьих команд регулируется распоряжениями свыше в виде приказов по Военному ведомству, циркуляров Главного штаба, а равно и приказов, и циркуляров по округам и областям.

Дальнейшее указание средств, т.е. рода занятий, при помощи которых лучше бы достигалась цель существования охотничьих команд, лежит на обязанности начальников дивизий и лиц, равных им по власти. Наконец, главным исполнителем и руководителем является начальник охотничьей команды под наблюдением командира части. Его задача — разработка плана занятий до последних мелочей, сообразно с общими указаниями, выраженными в приказах, циркулярах и инструкциях. Роль начальника охотничьей команды в данном случае является не только весьма трудной, но и весьма важной [...]

Выполнение же составленного расписания занятий и сообразная постановка их по отношению к нижним чинам зависят всецело от начальника охотничьей команды и трудно поддается какому бы то ни было контролю. Итак, непосредственным деятелем в выработке из строевого солдата выносливого, энергичного, сообразительного, смелого и ловкого охотника-разведчика является начальник охотничьей команды.

Задача его делится на две части: первая состоит в соответственной выработке физической стороны охотника, а вторая — в соответственном развитии нравственных его качеств. Первая часть задачи отличается крайней очевидностью и большой простотой выполнения. Контролирующая власть всегда, даже при поверхностном внимании, может заметить недостатки в этой направлении, благодаря чему эта часть задачи пользуется особенным вниманием при её выполнении, да и самое исполнение её является делом не особенно сложным, потому что уставы и практика жизни дали в этом направлении настолько точные указания, что если имеется достаточно времени, то при небольшом внимании со стороны начальника охотничьей команды и точном соблюдении уставных правил всегда получатся благотворные результаты.

Вторая часть задачи — развитие нравственных и мыслительных способностей охотника, напротив, отличается малой очевидностью, т.е. последствия её хорошего или дурного выполнения весьма трудно замечаются контролирующей властью, особенно при поверхностной поверке, благодаря такому обстоятельству эта часть задачи нередко пользуется наименьшим вниманием исполнителей, но по существу является наиболее важной и трудной стороной дела, так как имеет целью заставить моральные силы человека работать в определенном направлении. Поэтому в данной части задачи желательны большее к ней внимание и более точная выработка указаний, направленных специально к урегулированию деятельности и к облегчению задачи начальника охотничьей команды.

Сообразно с задачей и занятия охотничьей команды делятся на две группы:

1) занятия, укрепляющие тело охотника,

2) занятия, вырабатывающие его нравственный склад.

Физическая подготовка разведчика

К занятиям первой группы относятся гимнастика, фехтование, стрельба, походные движения (экскурсии) и т.п. Гимнастика состоит в исполнении на машинах и в полевом гимнастическом городке упражнений, указанных в уставе, причем некоторые из них исполняются в походном снаряжении. Исполнение охотниками гимнастических упражнений требуется более ловкое, чем прочими нижними чинами. К этому же отделу занятий можно отнести атлетические игры, плавание и пре-одолевание местных препятствий при полевых занятиях. Этот отдел образования почти весь вполне точно определен уставом, так что, при внимательном отношении, постановка его является достаточно хорошей. Фехтование отчасти дает те же результаты, что и гимнастика, т.е. укрепляет мускулы и развивает ловкость, но, кроме того, развивает специальную ловкость в управлении оружием. Если к уставному фехтованию прибавить вольный бой, то этот отдел образования можно также считать хорошо поставленным и выполняющим свою задачу. Стрельба охотниками проходится в одно время с другими нижними чинами и в том же объеме, который определен уставом для всех. Но ввиду того, что рекомендуется обратить внимание, чтобы охотники все были прекрасными стрелками и, кроме указанной в уставе стрельбы, занимались стрельбой по движущимся целям и на вскидку, то по этому отделу приходится вести специальные занятия, кои при дальнобойности наших ружей весьма редко удается производить дома; вследствие чего является настоятельная необходимость в производстве экскурсий охотничьих команд в места с редким населением. Что же касается движущихся целей, то не придумать лучшей движущейся цели, как бегущего зверя или летящей птицы. Таким образом, при прохождении этого важного отдела образования мы невольно приходим к мысли о важности охоты для охотничьих команд, но об охоте я подробнее буду говорить ниже.

Походные движения имеют целью: во-первых, выработку выносливости при ходьбе; во-вторых, ознакомление с дорогами, как в смысле

направления их, так и в отношении качеств; в-третьих, выработку умения приспособляться ко всяким походным условиям и преодолеванию встречающихся препятствий, и в-четвертых — изучение страны и её обитателей. Особый разряд походных движений — ночные движения, имеют целью ознакомить охотников с условиями движения ночью. Походные движения имеют, кроме того, и значение развивательное.

Из приведенного выше перечисления целей, достигаемых походным движением, ясно, что этот отдел охотничьего образования не заключает в себе особенной сложности, но в то же время весьма важен. Рассматривая наиболее выдающиеся отделы охотничьего образования, направленные к развитию физических сторон охотника, мы видим, что значительная часть их может вполне развиться и дать благотворные результаты только путем экскурсий.

Воспитание духа разведчика

Теперь я перехожу ко второй группе занятий, к занятиям, вырабатывающим нравственную сторону охотника. Приступая к этой группе занятий, невольно наталкиваешься на вопрос о помещении команды. Насколько для физических упражнений безразлично, вместе или по-ротно помещаются охотники в свободное от занятий время, настолько для занятий, направленных к выработке нравственных качеств охотника, необходимо, чтобы они помещались отдельно от рот, составляя одно целое, оставаясь постоянно под влиянием и надзором начальника команды. При полной отдельности охотничьей команды от рот в людях невольно вырабатываются молодецкие традиции, пробуждается самолюбие солдата, как охотника, и является готовность постоять за репутацию команды; при существовании же этих данных задача начальника охотничьей команды значительно облегчается. Достаточно одного вовремя сказанного слова, ловкого намека, чтобы заставить охотника пустить в ход все свои способности и на ученье, и в действительной охотничьей работе. Ничего подобного не может быть при помещении охотников поротно, потому что три четверти своего времени охотник будет находиться вне сферы влияния начальника команды, и то, что сделано в смысле воздействия на нравственную сторону солдата, легко утрачивается, особенно если в роте окажутся элементы, не сочувствующие идее команды. К несчастью, эти элементы встречаются весьма часто, и для успешного выполнения наиболее важной и трудной части задачи охотничьего образования необходимо, при помощи отдельного помещения, устранить их влияние. При отдельном помещении в длинные зимние вечера какой-нибудь краснобай из старых охотников увлекательно расскажет в кружке своих молодых товарищей, как лихо справился он в одной из своих охотничьих экскурсий с тигром, медведем или рассвирепевшим кабаном; какие чудовищно крутые горы пришлось одолеть и какие степи и леса пришлось повидать ему во время экскурсий, а там кто-нибудь припомнит и расскажет прочитанный или рассказанный начальником команды пример молодечества из военной или охотничьей жизни; тут же и подходящая книжка явится на сцену... Внимательно относится ко всему этому молодой охотник. Все трудное и неприятное в рассказе исчезает для него: ярко рисуется только увлекательное молодечество действующих лиц и в нем рождается непреодолимая потребность подражать им. Наутро соответствующая постановка занятий и личный пример начальника команды еще более укрепляют в нем такую потребность. День за днем и мысли робкого, неопытного солдатика приобретут такой склад, при котором труды, опасности и лишения, неизбежные при охотничьих занятиях, даже в мирное время, не только не пугают его, но и прельщают. Такая обстановка, вместе с занятиями, из обыкновенного строевого солдата вырабатывает смелого, ловкого и выносливого разведчика, который не дрогнет перед опасностью, всегда выручит в беде товарища и, где нужно, ловко проведет врага. Каждому очевидно, как, при наличности таких данных, облегчается

задача начальника охотничьей команды и как при отсутствии их она затрудняется.

Несомненно, что в успехе занятий, направленных к выработке нравственных качеств охотника, большую роль играет желание самого охотника отдаться всей душой делу и что такое настроение его вызывается соответствующей обстановкой его жизни и постановкой дела обучения. Под словом «обстановка жизни» я разумею жилище, одежду и пищу. Известно, что для здоровья человека необходимо благоустроенное, в смысле гигиены, жилище. Это правило, касаясь всех вообще, не только не должно миновать охотников, но должно применяться к ним с особенною строгостью, потому что люди, от которых требуется особенно крепкое здоровье, имеют право рассчитывать и на особенное внимание к условиям сохранения его. Так что в каждой части войск не следует отводить охотникам какое придется лишнее помещение, а, напротив, к выбору его следует с особенной строгостью приложить все правила гигиены. Одежда имеет значение не только в смысле сохранения здоровья, но и в смысле поддержания молодцеватости. Каждому ясно, что трудно иметь молодцеватый вид в грязном, заплатанном, стареньком мундире. Это не только лишает охотника его молодцеватого вида, но часто и удручает его мыслью о невозможности поддержать репутацию своей команды в таком одеянии. Чтобы не было этого, весьма вредного для дела, настроения, нужно только дать охотнику лишний мундир, шаровары, шинель и фуражку, но не в цейхгаузе, а на руки, а для опрятности дать лишнего материала на белье. Про специальное охотничье одеяние и лишние сапоги для экскурсий не говорю, потому что их почти везде дают. В случае отчисления охотника от команды лишние мундирные вещи следует от него отбирать. Такой добавок в охотничьем одеянии части, вероятно, могли бы сделать из своей экономии.

Довольствие команды

Дальше следует довольствие команды. Довольствовать ее можно двояко: или прикомандировать к ближайшей роте, или допустить самостоятельное приготовление пищи. Первый способ, хотя более дешевый, имеет значительные неудобства в том, что команда должна будет применяться к роте, что не всегда удобно для неё по характеру её занятий. Придется иногда прерывать занятия охотничьей команды, или команда будет опаздывать к обеду. При самостоятельной варке является препятствием малочисленность команды, потому что если положить в котел по lh фунту мяса, то, при достаточном количестве воды, суп будет не наварный, а при малом количестве воды его будет мало. Этому горю можно помочь, дав охотникам х!л фунта лишнего мяса на человека. Тогда на обеде будет вариться по 3Д фунта мяса, и суп выйдет наварный. На такое улучшение пищи охотники имеют право в силу того же принципа, что раз от них требуется более крепкое здоровье, то и нужно дать усиленные средства для его поддержания. Остальные продукты достаточно дать по положению. Обязанности артельщика команды мог бы исполнять один из ротных артельщиков при условии принятия от него продуктов дежурным охотником. Всё сказанное относительно довольствия касается довольствия охотничьей команды дома, так как в походе довольствие их поставлено довольно хорошо. Такая обстановка жизни будет отчасти и вознаграждением охотников за их исключительную трудность службы. Прекрасно обставленная команда охотников невольно привлечет к себе внимание всех нижних чинов части и возбудит в них стремление попасть в команду, а это избавит начальство от необходимости часто, за недостатком желающих, наугад назначать людей в команду, потому что тогда, при каждом вызове, явятся десятки желающих лучших солдат и уже из них легче будет выбрать подходящих людей, чем искать их во всей массе. В силу того же обстоятельства, зачисленные охотники будут всеми силами стараться удержаться в команде, тогда как теперь случается, что, боясь трудностей службы, лучшие солдаты уклоняются от назначения в охотничью команду, а отчисляемые из неё уходят с плохо скрытым удовольствием. Кроме того, при такой постановке дела окончательно исчезнет мысль о второстепенности охотничьих занятий, а явится сознание необыкновенной их важности. Это тоже не может не сослужить хорошей службы делу охотничьей команды.

Я ничего не сказал еще об административном устройстве охотничьей команды, но эта сторона вопроса довольно подробно рассмотрена в заметке г. В. R, помещенной в сентябрьской книжке «Военного сборника» за 1893 год. Ввиду изложенного упомянутые выше доводы против отделения охотничьей команды теряют свою силу. Покончив с вопросами, неразрывно связанными с делом нравственной выработки охотника, я перехожу к частностям этого дела, т.е. ко второй группе занятий.

Развитие интеллекта

Вторую группу занятий составляют чтение и разговоры, знакомство с тактикой («Устав полевой службы») и топографией и охота. Чтение соответствующих книг, как самими охотниками, так, особенно, и начальником команды, влияет, во-первых, на умственное развитие охотника вообще, а во-вторых, этим способом легче, чем каким-нибудь другим, создать такой склад мыслей, при котором солдат всей душой отдается охотничьему делу. Я уже упомянул, какой процесс происходит при этом в душе охотника, вновь поступившего в команду; как он под влиянием разговоров с товарищами и чтения книг может увлечься идеей молодечества, а если это дело с любовью и умеючи возьмет в свои руки офицер, то, несомненно, польза для службы будет громадная, но не нужно забывать обстановки жизни, иначе и самый умелый офицер беспомощно опустит руки. Знакомство охотников с тактикой должно заключаться в твердом и осмысленном знании сторожевой и разведывательной службы и службы патруля при охране походного движения. Нужно, чтобы охотник настолько основательно знал все уставные правила, относящиеся к этому предмету, чтобы не только мог исполнять обязанности рядового, но при надобности заменял бы и старшего на посту или в команде и умел бы найтись во всех затруднительных случаях. При прохождении сторожевой службы служба в секрете должна быть пройдена с особым вниманием. Служба патруля и служба дальнего разведчика должна не только проходиться теоретически и практически при отдельных ученьях команды, но также при всяком удобном случае на учениях роты и более крупных частей войск. Не следует смущаться случаями неудачного выполнения задачи охотниками. Ошибки чаще всего объясняются именно отсутствием практики или тем, что в команде оказалось много новых охотников. Ведь нельзя же требовать, чтобы солдат, только что зачисленный в команду, сразу приобретал все необходимые для охотника качества. Это дается только прохождением известного курса охотничьего образования, что, в свою очередь, требует времени. На ошибки же охотников следует смотреть как на случай для них практиковаться в своем деле и приобрести в нем опыт.

В мирное время обыкновенно ошибки разведчиков не ведут за собой особенно важных последствий, а потому пусть они ошибаются, лишь бы эти ошибки мирного времени дали им опыт и избавили их от ошибок в военное время, и чем больше начальник дает случаев охотничьей команде испытать свои силы на поприще более широком, тем лучше.

На частных своих занятиях начальник охотничьей команды, при всякой возможности, должен практиковать эти важные отделы образования на больших расстояниях, а так как в местах постоянного квартирования команды все ближайшие окрестности весьма скоро изучаются и учения вследствие этого теряют значительную долю своего интереса и пользы, и составление тактических предположений затрудняется, то невольно выступает на сцену опять тот же вопрос — о пользе возможно частых экскурсий, с которым мы уже встречались раньше.

Полевые занятия и учения

Только на больших расстояниях, при постоянной перемене условий ученья и характера местности, возможно полное развитие дальних и ближних разведок и сторожевой службы. Степь, горы, лес, густо населенная местность — всё это требует особенностей в отправлении сторожевой и разведывательной службы, и эти особенности, сидя дома, никакой теорией не осилить. Что же касается учений с целью совершенствования в упомянутых отделах охотничьего образования, то, несомненно, наиболее полезным является для охотников участие в двухсторонних ученьях рот, батальонов и последующих крупных частей, потому что при них работа охотников ближе подходит к работе военного времени. На частных же учениях охотничьей команды, как бы удачно ни составлялись предположения, всегда приходится ведаться с крупным неудобством: отсутствием противника, который охотникам противодействовал бы своими разведчиками или постами. Вследствие этого приходится признай», что отдельные учения команды имеют характер скорее примерных упражнений без противника, чем действительных учений. Только при исполнении некоторых предположений, когда численный состав противника не важен, команда, делясь на две части, может с успехом обставлять свои частные учения. Вообще же говоря, хотя частные учения охотничьей

команды, безусловно, необходимы, нужно также возможно чаще давать команде случай поучиться действовать, имея перед собой действительного противника. В успехе изучения данного дела большую пользу должны принести совместные полевые учения нескольких команд, специально направленные к изучению сторожевой и разведывательной службы и имеющие характер двухстороннего маневра. В подобных учениях, кроме обычных стимулов, побуждающих охотников хорошо знакомиться со своим делом, выступило бы на сцену и соревнование команд между собою. Предположения подобных учений могли бы составляться или старшим начальником войск, к которым принадлежат команды, или, по его поручению, одним из начальников охотничьих команд, а старший начальник только утверждал бы их и, таким образом, оставался бы главным руководителем учений. Начальник же охотничьей команды, которому было бы поручено составить предположение, мог бы с пользою применить свое близкое знакомство с топографией местности, которая старшему начальнику, конечно, не может быть так близко знакома, как бывающему в частых экскурсиях офицеру. Наблюдение за ходом выполнения задачи и представление о нем отчета может быть поручено или одному из начальников охотничьих команд, или другому лицу, достаточно компетентному в данном вопросе. Говоря о малочисленности команд и происходящих от сего недостатков частных учений, я разумел преимущественно охотничьи команды отдельных батальонов.

Разведывательная подготовка

Важнейшим отделом сведений охотника является рекогносцировка. Сведения о производстве рекогносцировки должны преподаваться в таком размере, чтобы охотник в каждом отдельном случае знал, на какие

стороны предмета обратить внимание. Например, рекогносцирует он дорогу; ему должен быть известен целый ряд вопросов, на которые нужно ответить. Рекогносцирует он неприятельскую позицию; ему должно быть известно, что именно в ней может интересовать пославшего его начальника и т.д. Словом, на каждый случай рекогносцировки ему следует знать вопросы, ответы на которые и составляют цель рекогносцировки. Для того же, чтобы знакомство с этими вопросами охотника не было простым зазубриванием, их нужно стараться во время теоретических занятий преподать в отдельности, объяснив, почему ставится в данном случае такой, а не иной вопрос. Тогда сведения, приобретенные охотниками, будут сознательными и если случайно забудутся, то могут быть восстановлены путем собственного мышления. Не следует при этом забывать, что охотники являются малоразвитыми людьми и в указанных отделах тактики и топографии нужно ограничиваться сообщением строго необходимого, потому что чрезмерное количество сведений может произвести такую путаницу в голове охотников, что польза от такой работы будет весьма сомнительна. При преподавании как этих, так и других сведений нужно, как можно реже, прибегать к книге. Живое слово и пример, вопросы и ответы и вообще разговорная форма преподавания — вот лучшая система обучения. Часто приходится удивляться тугой понятливости нашего солдатика, когда он знает, что вы объясняете ему что-нибудь книжное, а устраните мысль о книжном разговоре, расскажите ему то же самое своими словами да приведите какой-либо пример, и тот же солдатик всё поймёт. При задачах на рекогносцировку местности, чем чаще меняется район, тем лучше, а потому нельзя не сказать, что и при этом роде занятий экскурсии весьма полезны.

Сторожевая и разведывательная служба и рекогносцировка являются важнейшими отделами охотничьего образования, потому что всё остальное служит средством, достигающим те или другие цели в деле образования охотника, а сторожевая и разведывательная служба и рекогносцировка имеют непосредственное практическое применение, ввиду чего в курсе охотничьего образования им должно быть отведено самое видное место.

Военная топография

Кроме рекогносцировки, при знакомстве охотников с топографией, нужно стремиться, чтобы они свободно читали карту и план и были знакомы с условными знаками, умели бы ориентироваться по карте, плану и компасу, имели бы понятие о масштабе, знали бы и понимали значение магнитной стрелки на компасе, умели бы ориентироваться по местным предметам и небесным светилам. Чтение планов должно быть таково, чтобы охотник мог по плану подробно рассказать характер указанной на плане местности или дороги и с планом и компасом в руках мог бы пройти в тот пункт, который указан на плане. Для того же, чтобы легче достигнуть свободного и сознательного чтения планов, начальник охотничьей команды, в присутствии нижних чинов команды, должен произвести съемку нескольких наиболее характерных участков местности и при

этом кратко, но удобопонятно рассказать, каким путем переносится местность на бумагу. Тогда штрихи, горизонтали и условные знаки перестанут быть мертвой буквой для охотника, а явятся перед их глазами вполне понятной грамотой. Сами же охотники должны настолько усвоить смысл съемки, чтобы, рассказывая о какой-либо местности, могли дать схему её, сохраняя правильное взаимное расположение точек, без вычерчивания этой местности по правилам топографии. Ориентировать план или карту должны не только по компасу, но и по имеющимся на них приметам. Понятие о масштабе и практическом пользовании им легче всего дать во время съемки, производимой начальником охотничьей команды. Охотник, знакомый в такой степени с топографией, будет в состоянии не только пройти всюду с планом и компасом в руках, не только произведет сознательную разведку или рекогносцировку, но при докладе о выполнении своего поручения начертит на земле или бумаге схему описываемой им местности и таким образом сделает свой доклад нагляднее и себе поможет припомнить многое, что без чертежа было бы упущено из вида. Ясно, что восприятие всех вышеупомянутых сведений, хотя бы и вкратце, всего легче для грамотных охотников, как более развитых.

Охота, как способ подготовки

Теперь я обращаюсь к рассмотрению последнего рода занятий — к охоте. Охота способствует выработке самых желательных и необходимых качеств в солдате, именно: храбрости и находчивости, особенно это

можно сказать про опасные охоты, каковыми являются охоты на крупных хищных зверей и кабанов, также охоты на горных козлов и других животных, обитающих в местах, проходимых с опасностью жизни. На подобных охотах участнику часто случается смотреть в глаза смерти и, чтобы избавиться от неё, приходится пускать в ход все свои способности и физические силы. Но, кроме случаев опасности (которые, кстати сказать, одни только обыкновенно и ценятся в охоте), сколько нужно выносливости, ловкости и находчивости, чтобы подойти на выстрел к зверю, старающемуся всеми силами уклониться от встречи с человеком. Ум человека здесь должен одолеть хитрость и осторожность зверя. С этой точки зрения неопасные охоты, каковы охоты на мелких хищников, коз и птицу, стоят нисколько не ниже охоты на тигра или медведя, а, пожалуй, и выше, ввиду большей осторожности упомянутой дичи. Кто сам охотился, тот, при внимательном взгляде на охоту, непременно придет к выводу, что она дает массу случаев для испытания храбрости и находчивости человека. Для охотничьих же команд она особенно важна тем, что дает им отсутствующего в мирное время противника, который является не условным, а самым настоящим противником, противопоставляющим охотнику то свою хитрость и осторожность, то когти и зубы, а иногда и всё это вместе. Способности охотника здесь тоже работают не шуточно, потому что результатом небрежности, трусости или неумелости может быть не условное, а самое настоящее поражение, приносящее с собой не только позор неудачи, но часто и смерть. Не менее важным противником охотника на охоте является природа. Какие горы, болота и леса приходится одолевать охотнику, чтобы добраться до прячущейся дичи! С какими реками приходится иметь дело при отсутствии почти всяких средств для переправы через них! Не нужно думать, что преодоление подобных препятствий влияет только на мускулы человека. Нет, тратить такую массу энергии, какая тратится при преодолевании местных препятствий, нельзя бесследно для души. Характер человека закаляется, и приобретается привычка к настойчивому преследованию намеченной цели. Вырабатывается также сноровка в борьбе с местными препятствиями: это тоже своего рода изворотливость. Затем, часто приходится на охоте и голодать, и зябнуть, и мокнуть, и все нужды солдатские, которые другой солдат только и увидит во время военного похода, охотнику приходится испытать в мирное время. Так что если взглянуть на охоту с военной точки зрения, то окажется, что солдат в мирное время воюет и обстановка этой войны до некоторой степени походит на условия настоящей войны. Охота полезна еще тем, что часто вызывает дальние экскурсии. О пользе их я уже имел случай говорить в отделе о походных движениях. С точки зрения физической пользы охота развивает выносливость, закаляет здоровье людей, дает большую практику в стрельбе по подвижным мишеням, в плавании и устройстве переправ из подручных материалов и вообще в борьбе с местными препятствиями. Из того, что я уже сказал, достаточно выясняется значение охоты и, ввиду её пользы, на охоту команд нельзя смотреть как на случайное занятие или щк на потерю времени и развлечение. Общее правило: нет охоты, которая, хотя бы отчасти, не заставляла работать и душу, и тело человека. Если охота иногда и бывает лишена опасности, то она, во всяком случае, требует изворотливости в борьбе с осторожностью дичи; если, по обилию дичи, охота и принимает иногда промысловый характер, как, например, туркестанская охота на кабанов, то благодетельная сторона её от этого ничего не теряет. Ведь чем больше убито кабанов, тем больше представляется случаев для преодоления препятствий, стрельбы, храбрости и изворотливости; кроме того, стреляющий большею частью не знает, свинья перед ним или секач; это заставляет ожидать худшего, т.е. что после выстрела раненый секач бросится на него. Стрельба же при подобной перспективе, очевидно, вырабатывает твердость и спокойствие духа и близко подходит, по нравственной обстановке, к боевой стрельбе. Из всего этого следует, что охоте желательно отвести на деле видное место в ряду занятий охотничьей команды и вести ее так же систематически и внимательно, как и другие занятия, не стесняясь сроком увольнения команды для этой цели и не считая это время потерянным для других занятий. Время это тем более не потеряно для занятий, что умелый начальник охотничьей команды всегда найдет возможность, параллельно с охотой, произвести занятия и по другим отраслям охотничьего образования и при гораздо лучшей обстановке, чем дома. Стрельба, сторожевая и разведывательная служба, знакомство с топографией гораздо лучше изучаются именно параллельно с охотой.

Заключение

В своем кратком исследовании дела охотничьих команд я останавливался преимущественно на тех отделах образования, которые пользуются недостаточным или односторонним вниманием, стараясь осветить преимущественно те их черты, которые чаще ускользают от внимания. Во всяком случае, из того, что мною сказано, выясняется, что наилучше обставлены занятия, развивающие охотника физически, а занятия, вырабатывающие нравственные качества, напротив, часто остаются в забвении. Прежде всего, весьма серьезной помехой в деле нравственного и умственного развития охотника является разрозненное помещение охотничьей команды, вследствие чего нравственное влияние на охотников всегда ускользает из рук начальника команды и самая важная и трудная часть охотничьего образования крайне затрудняется. Затем, каждому известно, какое важное влияние могли бы иметь чтения и беседы на нравственный склад охотника, а между тем их обыкновенно отодвигают на второй план. В то время как физические упражнения имеют строго определенные часы, чтения и беседы производятся между прочим, да и то не везде. В некоторых частях предложено читать после ужина до поверки и вообще в любое свободное от занятий время; хотя при этом предлагается не неволить нижних чинов к слушанию чтений, но, во-первых, свободное от занятий время дается солдату, чтобы он мог починиться, заняться своим делом, отдохнуть и если может, то и почитать, но не по назначению, а сам по себе. Отнимать у солдата его свободное время едва ли справедливо; во-вторых, правильно ли из главного делать второстепенное? Разве занятия, например, ружейными приемами настолько важны, что нельзя от них отнять три, четыре часа в месяц и отдать их на пользу выработки нравственного элемента в охотнике? Тем более что, при недостаточной выработке этой стороны образования, никакой строй не поможет охотникам выполнить свою задачу на войне. Другие отделы этой группы тоже обставлены недостаточно хорошо. Сведения по тактике и топографии, как только дело доходит до общих учений, прямо поверяются, тогда, как их именно желательно закрепить, указав практическое значение. Дальние экскурсии не всегда разрешаются охотно (правда, большею частью по скудости денежных средств команд) и притом на них смотрят односторонне, ценя только их результаты с физической стороны. Ввиду такой постановки охотничьего образования нельзя не пожелать, чтобы нравственная выработка солдата-охотника не игнорировалась в пользу физической, а напротив, как более важная была бы поставлена с ней, по крайней мере, в одинаковые условия»9.

3.3.3. Алгоритм полевой выучки

О подготовке войсковых разведчиков — охотников (команды особо тренированных и отборных бойцов), в основании подготовки которых лежит охота, писал полковника Генерального штаба Российской армии (до 1917 г.) А. Шеманский, известный специалист по военной разведке, автор множества пособий. В одной из своих статей о подготовке разведчиков он приводит алгоритм разведывательной подготовки:

«I. Чаще всего следует давать задачи на скрытный марш. Расставив в известном направлении и на известном расстоянии несколько охотничьих постов в 1—3 человека, приказав им выбрать в известном районе пункт, для того чтобы следить определенное направление, дают охотнику или партии охотников задачу: избрать по карте и найти по местности скрытый от таких-то и таких-то пунктов (могущих быть занятыми противником) путь к такому-то урочищу и обратный, по иному направлению. Задачи наблюдающих отнюдь не драться, а только не пропустить без наблюдения и выслеживания скрытного, ведя запись наблюдаемому или донося о наблюденном. Первые упражнения должны быть без особого срока, а затем давать на пробег точное время, все более и более сокращая его для обращения в форсированный пробег и марш.

II. Более трудным упражнением будет ход по следу, оставленному посланными раньше охотниками, но без всякого «искусственного» средства обозначить этот след. Искусственных следов на войне не будет.

III. Более специальные задачи все должны быть даваемы на точный срок, несоблюдение которого делает и всю задачу неисполненной: осмотреть такой-то местный предмет и вернуться к такому-то сроку в такой-то пункт; достигнуть к такому-то сроку такой-то пункт и подать такой-то сигнал оттуда то; искать встречи там-то в такой-то срок с тем-то; опередить таких-то там-то, вышедших тогда-то и оттуда-то...

IV. Затаивание на пути движущихся войск должно составить постоянное упражнение охотников. Всяким случаем выхода войск своих и чужих в поле нужно пользоваться, высылая по направлению их пути охотников в разных сочетаниях партий и в одиночку, приказав им затаиться как можно ближе к проходящей колонне, в сфере ее дозоров и наблюсти что-нибудь строго определенное: пересчитать число офицеров, число рот, батальонов, пушек, людей, коней и т.д.

V. Подыскание и скрытное занятие в каждом указанном районе наиболее возвышенного пункта: колокольня, дерево, высота и проч. — для наблюдения оттуда и установки связи со своими должно составить особую охотничью задачу, опять-таки доведенную до строгой срочности исполнения.

VI. Найти к известному сроку переход через болота, реки, леса, засеянные поля, канавы, железные дороги и проч. должно составить одно из постоянных охотничьих упражнений.

VII. Уход от погони за собой — упражнение весьма трудное и требующее массу навыков и сноровок.

Целью ставить соединение со своими, в кратчайший срок — с сохранением какого-нибудь «донесения», конверта.

VIII. Подыскание в известном районе среди жителей друзей и использование их для донесений о войсках маневрирующих, по разным случаям — тоже отдельное охотничье поручение, которое, будучи хорошо практиковано, весьма интересно и может и в военное время дать образец закладки среди попутных жителей таких «очагов» наблюдений...

IX. Наконец, наиболее трудное — это захват и привод людей противных партий, будучи поставлен в рамки определенного времени и других определенных условий, может составить отличное средство подготовки людей к добыванию «языка» в военное время»10.

3.3.4. Отбор и подготовка охотников

Из изложенного выше видно, насколько далеко ушла подготовка войсковых разведчиков в армии к концу XIX века. Если у пластунов их деятельность была делом их жизни и зачастую род занятий передавался по наследству, а о специальных занятиях, например по топографии, речи не шло, то в приведенных выше статьях виден системный подход к подготовке солдата, призванного на военную службу, род деятельности которого до призыва мало был связан с тем, что ему теперь предстоит делать в армии.

Понятно, что для нормальной систематической подготовки разведчиков, о которой пишут Веселовский и Шеманский, необходимо организовать жесткий отбор кандидатов в разведчики. И такой отбор описывает К. Вамор, бывший его свидетелем, когда его отец командовал полковыми охотниками. В силу того что описанные действия по отбору кандидатов могут и в настоящее время представлять интерес для современных разведчиков, я позволю себе привести статью в полном объеме.

К. Вамор

Охотничьи команды

Состязание

Я жил с отцом (начальником охотничьей команды) в лагерях. Рано утром отец разбудил меня, и вскоре мы уже маршировали куда-то к реке. Из разговора отца с фельдфебелем узнаю, что сегодня отбор молодых разведчиков из большого числа солдат, временно прикомандированных к охотничьей команде. Проходит несколько минут, и я вижу, как по дороге бегут наперегонки, приближаясь к нам, много солдат. Оказалось, что это первое испытание на бег. Отдохнули, обмылись в реке — и новое испытание: ползком взобраться на довольно крутую и поросшую кустарником горку. Ползти нужно незаметно: на горе сидят унтеры и старые солдаты и наблюдают. Высматриваю своего любимца Горбенко и ползу вместе с ним. Нам повезло: проползли мимо унтера, а он не видел. Человек пятьдесят получили штрафные очки, так как были замечены или замешкались. Новое испытание: бежать до откоса горки (без винтовки, но в полном снаряжении), оттуда прыгать без остановки в воду и плыть на ту сторону. Река быстрая и глубокая. Один за другим мчатся солдаты к реке. Вот кто-то замешкался, подумал-подумал и прыгнул. Кто-то раза три разбегался, но так и остался на этом берегу. А на тот берег уже выходили мокрые люди, стягивали одежду и раскладывали ее сушиться на солнце.

Оставшиеся разобрали оружие и перешли реку по перекидному мостику. Солнышко припекает хорошо. Испытание продолжается с голыми людьми. Ложится такой голыш на горке, ему приказывают рассматривать впереди лежащую местность и рассказывать, что он видит. Видят, оказывается, разно. Мой любимец Горбенко многое рассмотрел и даже заметил, что в кустике кто-то шевелится. А сосед не видит: я ему потихоньку подсказываю, а он не понимает, где это находится. Испытание продолжалось до тех пор, пока не высохла одежда. Между тем привезли порции хлеба и сала, все поели и пошли куда-то строем. Шли по лесу, по настоящим дебрям. В глубине леса разделились по отделениям. Долго и утомительно кружили, перелезали через деревья, валежник; порой казалось, что возвращаемся назад. Наконец, истомленные и искусанные комарами, остановились. Отделенный распустил отделение и сказал: «Ну, теперь каждый пусть выбирается в лагерь как хочет — обедать будете, когда придете». Я опять увязался с Горбенко. Крутили мы с ним по лесу, крутили и лишь к 4 часам дня были в лагере. Отец уже пообедал и спал, мне оставил записку: «Плохой разведчик всегда голодный». Порылся я в тумбочке палатки — ничего не нашел, побрел к кашевару команды, и тот меня накормил. Отцу написал его любимую поговорку: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей» — и ушел удить рыбу.

Охота

На другой день со всей командой пошли в густой пихтовый лес, расположились в тени на опушке. Каждому выдали по патрончику с одной дробинкой. Патрончики такие, из каких зимой стреляли в серебряные пятачки. Принесет отец в казарму на рубль или два серебряных пятачков, расставит их под наклоном к выступу щита, специально подготовленному для стрельбы дробинкой, выдаст каждому по патрончику — и стреляй стоя, без упора; попадешь под самый пятачок — он взовьется и прилетит к тебе; попадешь чуть выше — не пеняй, пятак не твой, не прилетит, а только покачнется или вниз упадет. Как я уже сказал, выдали каждому по патрончику и объяснили: иди в лес и застрели белку, но только правильно застреленной считается та, которой дробинка попадет в глаз. Пошли и мы с Горбенко. Сели под деревом. Видим: прыг-прыг — белка. Сидит высоко. Прыгнула ниже и с интересом смотрит на нас. Горбенко прицелился, легкий щелчок от разбитого пистона — и к нам свалилась белка. Осмотрели мы ее, и Горбенко ужасно огорчился: ранка правее глаза приблизительно на полсантиметра. Грустные бредем на опушку. Горбенко горюет, что не оставят в команде. У меня созревало решение, но своему другу не говорю. Пришел к отцу и сказал (наврал, конечно), что это я помешал Горбенко: мне стало жалко белки и я его подтолкнул. Поверили и дали Горбенко переэкзаменовку, но меня не пустили. Скоро

он ругался и злился). Отец подробно докладывал о каждом, а «Свистулька» еще дополнительно расспрашивал и отца, и каждого разведчика. Горбенко пожурили немного за опоздание из лесу, но все же оставили в команде за исключительную расторопность и сообразительность. Такая система отбора после некоторого обучения обеспечивала высокое качество команды. Самые «форсистые», самые сильные, самые смелые, самые лучшие стрелки, самые лучшие бойцы, самые веселые, самые разбитные и самые изобретательные люди были в охотничьей команде. Я думаю, что в современных условиях следует применить такую же

Казаки-уссурийцы после удачной охоты

пришел Горбенко и принес застреленную в глаз белку. Этой охотой физический отбор закончился. Где-то в неведомом для меня месте (видимо, в ротной канцелярии) составлялся список остающихся в команде. На завтра— представление отобранной команды командиру полка «Свистульке» (так звали солдаты заглазно командира полка за свист, получавшийся у него, когда систему отбора, разработав ее еще шире и разнообразнее, чтобы отбирать действительно отличных разведчиков.

Охота по следу зверя Не помню всех подробностей этих занятий, но знаю, что уходили мы всей командой в лес (команда была отобрана и сформирована в составе 80 человек, из них 35

старых солдат). Располагались биваком в лесу у реки или ручья, в качестве жилища— шалаши. Обычно такие выходы продолжались по трое, по четверо суток. Сезон был еще неохотничий, поэтому каждому из солдат выдавался только один боевой патрон для самозащиты на случай нападения зверя; кроме того, у каждого был небольшой кинжал. Моя участь была незавидная, так как на охоту меня не брали, и я оставался с кашеваром, но всегда присутствовал при постановке задач и при докладе командиров о результатах работы.

Какие же ставились задачи и что требовалось исполнить? Вспоминаю, что задачи ставились по отделениям: одному — выследить ход козуль (диких коз), найти места их лёжек и принести кроки пути; другому — установить волчьи следы и места стойбищ волков; третьему — найти большие берлоги медведей. Нам с кашеваром разрешалось искать в окрестностях бивака пути горностаев к водопою (поиски обычно увенчивались успехом) и т.д. Доклады по работе были очень обстоятельные, с указанием примет, засечек и других способов обозначения пути разведывательных отделений. На другой день задачи менялись, и отделения шли уже по новым направлениям. Отец, два его командира взвода и фельдфебель шли и проверяли вчерашнюю работу; результат проверки разбирался при постановке задач. От своих взрослых друзей я знал, что эти занятия были самые любимые; люди, хотя и приходили измученные, но гордые своими успехами, своим умением выслеживать хитрейшего врага — зверя.

Розыски командиров

Неоднократно, просыпаясь утром, я не находил отца, командиров взводов и взводных унтеров. Шел в команду и там узнавал, что командиры исчезли, и каждое отделение после утреннего завтрака выступает на розыски. Были разные методы розыска: то командирам отделений (называю их теперешним названием, а по-тогдашнему — отделенный унтер-офицер) оставлялись кроки всего пути до самого места, где надо найти своего командира, то указывался азимут от какой-либо определенной точки, или же отмечалось на карте место, куца прибыть, а как прибыть — зависело от решения командира отделения. Но везде обязательно указывался срок прибытия. Путь обычно был сложный и трудный. Если были кроки, то путь так крутил по всяким тропам, что легко было сбиться. Если же указывался азимут, то путь проходил через сильные препятствия, для преодоления которых требовалась порой большая изобретательность: то река, то обрывистый скалистый овраг или такой бурелом в лесу, что положительно приходилось прорубаться. Но самое трудное заключалось в том, что весь путь приходилось идти по всем правилам хождения разведчиков, так как было неизвестно, сидит ли командир на указанном месте или спрятался где-либо на пути. По головке не гладили, если кто-нибудь проморгает командира или пройдет прогулочным шагом. Помню случай. Указан маршрут до берега реки и там же место командира. Идем с одним из отделений. Проходим точно и по направлению, и по времени (в пути вели по очереди старые солдаты, а отделенный наблюдал), а командира нет. Странно и очень неприятно. Завязался спор, решили поискать вправо и влево. Поискали, но не нашли, обнаружили только босой след в реку, и видно было по траве, что человек раздевался. Решили, что переправился на ту сторону и ушел. Разделись и пошли. Река в этом месте не глубокая — мне по горло. На том берегу оделись и стали искать след. В это время сзади выстрел холостяшкой. Оглянулись, а отец голый стреляет в нашу сторону. Оказывается, вырезал он камышину, прочистил шомполом внутри нее перепонки, при нашем приближении Спрятался в воду около камышей и через камышинку дышал. Ну и крыл он нас за то, что мы при поисках не нашли его одежду и винтовку, спрятанную положительно в пяти шагах от места, где он раздевался! След был, но едва-едва заметный, так как он шел прятать одежду на носках. Были и иные случаи, да всего не перескажешь.

Охота за ротозеями

Охотничья команда для всего полка считалась «противником», она должна была всегда всех выслеживать и неожиданно нападать. Чем бы ни занимались роты, хотя бы строевым учением, они всегда имели охранение от внезапного нападения. В часы занятий роты уходили в ущелья, причем в разные, а ущелий в районе лагеря было около восемнадцати. Отец уведет свою команду в обратную сторону от ущелий и оттуда выпускает отделения с задачей отыскать (незаметно, конечно, а заметят разведчиков — обязательно переловят и к «Свистульке» приведут) кому первую роту, кому вторую и т.д., назначит срок исполнения, а сам с командирами взводов уляжется на траву и покуривает. Отделения отправляются на разведку. Сколько изобретательности проявлялось при этом! Ползли по-кошачьи, порой даже птицы слетали с гнезда только тогда, когда в упор видели нас. По возвращении разведчиков предпринимают нападение. Обычно шли повзводно, вели и организовывали нападение унтер-офицеры под контролем командиров. Незаметно подбирались к караулам; часто они довольно беспечно вели наблюдение, так как предполагали, что охотничья команда ушла в обратном направлении. Подкрадывались сперва к часовому и подчаску и, не дав им выстрелить холостяшкой, бесшумно снимали; потом нападали так же бесшумно на полевой караул и уже затем открывали огонь по роте. Когда та принимала меры к отражению нападения, тихо и незаметно скрывались, уводя с собой ротозеев для сдачи «Свистульке».

Снять часового

Понадобилось тебе снять неприятельского часового — сделать это можно ночью. Вот тут тебе и пригодится ползание. Увидел часового издали, сейчас ползи. Твой товарищ сзади или сбоку тебя. Проползешь — остановись, осмотрись и дальше. Постарайся подползти сзади. Подполз — накинь ему на голову мешок, башлык, шинель. Зажми ему рот, вырви ружье. Свяжи руки, твой товарищ поможет, и веди, не идет — несите.

Понадобится просто убить часового — то же самое, ползи. Подполз — всади ему в спину или в ребра нож. Нет ножа — штыком приколи. Хорошо, если товарищ подползет и нашумит, а ты с другой стороны подползешь поближе. Ползешь к часовому один. Подполз близко. Брось камень вверх — упал бы сзади часового. Он оглянется, а ты на него бросайся.

Охота на тактических занятиях

Особый простор деятельности и интерес для охотничьей команды представляли тактические занятия рот. Тут не было пределов изобретательности: то захватят охранение, то в засаде подкараулят и стремительно нападут на разведку, походное охранение или обеспечение фланга, то заберутся в тыл обороны и поднимут невероятную трескотню, а потом исчезнут. Словом, охотники были форменным бичом для рот, ибо каждый «пленный», представленный «Свистульке», доставлял большие неприятности командиру роты и самому себе. Всё это учило охотничью команду и заставляло роты нести службу по-настоящему. К концу лагерей уже трудно было улавливать трофеи, и охотники проявляли все большую изобретательность.

Охота за любителями поспать

К концу лета наступал период двухсторонних учений. Учения были двух-трехсу-точные. Охотничья команда повзводно прикомандировывалась к батальонам. Тут уж в разведке встречались одинаково подготовленные разведчики; в связи с этим работа разведчиков и ее организация усложнялись.

Я был свидетелем длительного обдумывания, различных творческих комбинаций, хитростей, смелой работы и беспредельной изобретательности. Особенно любили захватывать спящих офицеров. Отец добился от командира полка позволения захватывать спящего офицера, но после протеста офицеров было разрешено брать в плен только в присутствии и при обязательном участии командира взвода команды (тоже офицера) и тотчас же сдавать посреднику (как они тогда назывались, не помню). Эта операция была очень сложной, так как надо было пробраться незамеченным через охранение (иногда даже через боевое расположение), найти офицера, бесшумно снять часовых (обычно офицеры, зная охоту за ними, выставляли часовых у своего расположения, чем иногда и выдавали себя), не менее бесшумно сдать офицера посреднику и незаметно до рассвета уйти (все оперативные документы разрешалось уносить как трофеи). Правда, бывали случаи, что брали в плен командира батальона противной стороны, а возвратившись к себе, узнавали, что свой командир батальона тоже в плену, так как охотники-разведчики сторон не встретились при движении.

Лагерный сбор обычно оканчивался полковым праздником с различными состязаниями в силе, ловкости, выносливости и т.д. За лучшие достижения выдавались призы; в течение известных мне двух лет все призы до одного забирала охотничья команда. И это было совершенно заслуженной наградой за ту подвижную, большую и инициативную работу, которую она проводила в лагерях. Я забыл сказать о слуховой разведке. Помню ночи, когда вся команда сидела со своими командирами и напряженно изучала шорохи, звуки, крик птиц, малейший шум и по ним определяла, что творится вокруг. Изучался выстрел, шаг людей, топот лошадей, тарахтенье повозок (груженых и пустых), подход и подползание людей и как на них реагирует окружающая природа. Умение солдат разбираться во всех этих звуках поражало мое воображение; в ночной разведке (когда меня брали) я восторгался ими и чисто по-детски завидовал этой их способности.

Настоящая охота

Приход из лагерей был большим праздником для разведчиков, так как вскоре наступала, как они называли, «вольготная жизнь». Эта вольготность заключалась в том, что вся команда на октябрь—декабрь уходила на действительную охоту на зверя.

Интересны некоторые правила этого похода. Команда за все три месяца не имела права останавливаться в деревнях и поселениях; лишь раз в месяц она могла приходить в село для бани, а в остальное время разведчики должны были мыться и стирать бельё в условиях бивачного расположения. Весь маршрут движения и остановок для охоты составлялся заранее и утверждался командиром полка, а дневной и ночной распорядок разрабатывался начальником команды. Занятия состояли в охоте на различных зверей и птиц. Методика этого дела мне неизвестна, так как я в это время учился.

«Генерал-квартирмейстер»

Так называл отец своего фельдфебеля, который в сентябре очень часто бывал у нас на квартире. Они часами сидели и разрабатывали план похода, всё до мельчайших подробностей подсчитывали, записывали и предусматривали. Тут шёл разговор о лыжах, топорах, охотничьих ружьях, берданках, об огнеприпасах, смазке, портянках, валенках и полушубках — словом, положительно обо всем. Фельдфебель отвечал за полное снабжение команды и охранение всего имущества; он, собственно, являлся и начальником тыла похода, и квартирьером, и начальником штаба. У него было три подводы, один конный посыльный и всякие каптеры. Они первыми выезжали к месту бивака и там налаживали жизнь, а команда, охотясь по пути, приходила к вечеру и дооборудовала бивак. На биваке жили дня по три, по четыре (не больше) и в течение трех месяцев кочевали по всей округе.

Характерно, что команде выдавался весь провиантский паёк (крупа, сушеные овощи, сухари, чай и сахар), но приварочный (мясо и жиры) не отпускался. Охотничья команда должна была сама добывать мясо в виде убитой птицы, зверя, и это, несомненно, сильно стимулировало продуктивность охоты. Связь с зимними квартирами поддерживалась или конным, или путем посылки подвод за провиантом. Одновременно с подводами отправлялась и излишняя дичь. Дичь продавалась офицерам, а деньги вносились в артельные суммы. Кстати сказать, у охотничьей команды они были в прекрасном состоянии, и на зимних квартирах команда питалась, не в пример всему полку, отлично. В конце сентября команда, провожаемая всем полком, уходила в поход.

Итоги

24 декабря команда обычно возвращалась на зимние квартиры. Триумф встречи зависел от тех успехов, которых добилась команда. Я хорошо помню один итог; он свелся к следующему: а) ни на одного солдата не было наложено дисциплинарного взыскания; б) ни одного заболевшего или обмороженного; в) ни одного чрезвычайного происшествия; г) масса присланной дичи; д) цветущий, загорелый, обветренный и подтянутый вид всех разведчиков; е) привезли с собой (кроме прежних присылок) 22 диких кабана. Это зрелище меня так поразило, что я даже забыл поздороваться с отцом.

Вот коротко то, чем я хотел поделиться с читателями. Поделиться для того, чтобы всё рациональное и здоровое использовалось для поднятия разведки на должную высоту.

Я — за специальные команды разведчиков типа охотничьих команд, за действенную, инициативную разведку, за переход от слов к делу, за любовь к разведке, а следовательно, за точные сведения о противнике в бою, за ликвидацию всяких неожиданностей из-за плохой разведки, за малую кровь в бою, за стремительный успех всегда хорошо информированных командиров11.

Автор-составитель выражает признательность Михаилу Гцулу, руководителю сайта за предоставленный для публикации ресурс.

Мы привели публикации, касающиеся развития войсковой разведки в Российской императорской армии, в связи с тем, что методика подготовки и отбора, организации учебного процесса не могли не повлиять на те же аспекты в дальнейшем, при формировании разведподразделений РККА, а как следствие — и частей спецназа.

Примечания

1 Загорулько В.И., Абрамов Е.П. Поручик Лермонтов: Страницы военной биографии поэта. — СПб., 2002.

2 Захаров В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. — М., 2003. С. 477.

3 РГВИА. Ф. 13454. Д. 258. Л. 42—46 об.

4 Захаров В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. С. 487.

5 Там же. С. 489—490.

6 ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 3. № 92. Л. 1.

7 Раковин. Приложения, 32; ср.: Щеголев, II, 111 — 112.

8 РГВИА. Ф. 134546. Д. 333. Л. 5.

9 Поручик Веселовский. Военный сборник. T. CCXXXV7. — СПб., 1897.

10 Цит. по сайту

11 Вамор К. Охотничьи команды//Военный вестник. 1940. № 10.

Появление какого-либо опыта, без его описания, недостаточно для его развития. Оставаясь локальным, как в местности применения, так и в историческом периоде, опыт этот рискует вскоре быть забытым. Напротив, описание опыта действий способствует возникновению теории, которая способствует развитию опыта и распространению его. Поэтому трудно переоценить важность работ Дениса Давыдова, направленных как на описание и обобщение собственного опыта, так и на поиск исторических корней подобных действий и анализ этих аналогий. Его работы положили начало развитию теории партизанской войны в России.

Николаи Сергеевич Голицын

Помимо довольно результативной борьбы с регулярными войсками Наполеона в их тылу одна из наиважнейших заслуг Д.В. Давыдова в том, что он первый задумался о партизанстве как о способе ведения боевых действий, направленном на срыв тылового обеспечения, ведение разведки, совершение засад на коммуникациях и налетов на небольшие гарнизоны противника. Именно он сформулировал концепцию партизанской войны в своей книге «Опыт теории партизанского действия», изданной в 1822 году. Вот как он сформулировал партизанские действия: «...она (партизанская война) объемлет и пересекает всё протяжение путей — от тыла противной армии до того пространства земли, которое определено на снабжение его войсками, пропитанием и зарядами, через что, заграждая течение источника ее сил и существования, она подвергает ее ударам своей армии, обессиленную, обезоруженную, лишенную спасительных уз подчиненности. Вот партизанская война в полном смысле слова».

Несколько позже генерал-майор Генштаба князь Н.С. Голицын в своей небольшой работе, увидевшей свет в 1859 году, под названием «О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему и примененных к действиям армий вообще и наших русских в особенности» пытается несколько переосмыслить идеи Давыдова, адаптируя их к современности. Здесь он старается систематизировать задачи, стоящие перед партизанскими отрядами, полагая, что на них следует возложить охрану тыла, флангов и коммуникаций своих

Опыт специальных действий Российской армии до 1917 года

армий, разведку неприятеля, диверсии в тылу противника на его коммуникациях. Также он выявил одну важнейшую составляющую успеха партизанских действий. «Куда бы армии ни перемещались, партизанам следует пересекать сообщение неприятеля и сохранять постоянное сообщение со своей армией».

В значительной степени теорию партизанской войны развил начальник Оренбургского казачьего юнкерского училища полковник Ф.К. Гершель-ман в своем исследовании «Партизанская война». Здесь он впервые определил число действующих партий на глубину и ширину тыла неприятельской армии — 100 верст на каждую партию, определив таким образом размер зоны ответственности. Также он разделил действия партизан на два основных вида: «Когда партизаны длительное время действуют в тылу противника, исполняя набеги и осуществляя поиски, и когда партизаны входят в тыл противника с позиций своей армии на короткий срок».

Он же определил отношение населения к партизанам как важнейший фактор успеха партизан. Важный момент в исследованиях Гер-шельмана, ставшего в последующем генерал-лейтенантом Генштаба, заключен в определении им порядка подчиненности партизан. Он пишет, что «вся инициатива партизанской войны должна находиться в руках главнокомандующего, начальника штаба и специально назначенного (специального назначения) для этого генерала. Все партизанские отряды должны подчиняться последнему».

В 1884 году генерал от инфантерии В.Н. Клембовский издает свой труд «Партизанские действия. Опыт руководства». В своей работе он более отчетливо сформулировал идеи, высказанные его предшественниками. Он подчеркнул разницу между партизанами как специальными армейскими формированиями и народной войной, которая не подчиняется никаким правилам.

Теория без практики мертва. Несмотря на серьезные теоретические исследования вопроса партизанской войны в тылу врага в России, в ходе Русско-японской войны на практике теорию применить должным образом не удалось. Прежде всего, так получилось по причине отсутствия соответствующей подготовки войск в мирное время на всех уровнях — от рядового до главкома. Кроме того, в организации партизанских (диверсионных) действий важна роль личности, которая эти действия организует. Судя по всему, такой личности в ту войну в русской армии не случилось.

4.2. Опыт специальных действий в Русско-японской войне (1904—1905 гг.)

«Русско-японская война 1904—1905 годов среди прочих недостатков в военном строительстве выявила полную утрату российской армией практики организации и ведения боевых специальных действий

ФедорКонстантиновичГершелъман ВладиславНаполеоновичКлембовскиий

в тылу противника. Несмотря на благоприятные условия театра военных действий, трудности японцев с обеспечением армии по единственной железной дороге, значительное превосходство в численности конницы, кавалерийские и казачьи бригады использовались в основном для решения задач боевого и непосредственного охранения. Более того, с началом боевых действий командующий Маньчжурской армией генерал-адъютант А.Н. Куропаткин, тревожась чрезмерно выдвинутым, по его мнению, вперёд конным казачьим отрядом, прямо предписал ему

отойти назад. 19 февраля 1904 года в Мукдене состоялось совещание под председательством главнокомандующего сухопутными и морскими силами России на Дальнем Востоке генерал-адъютанта Е.И. Алексеева, на котором было принято решение широко развить партизанские действия в Корее и действия в тыл и на сообщения противника.

Однако отсутствие каких бы то ни было навыков в организации подобных действий привело вначале к недопустимому затягиванию специальных действий, а затем и к провалу набега на Инкоу, проведенного только в конце 1904 года. Отдельные удачные вылазки в тыл японцев оперативного значения не имели»1.

В Русско-японской войне 1904—1905 годов воевало шесть пластунских батальонов 2-й Кубанской пластунской бригады. Уже первая неделя на фронте принесла им высокую оценку командования, доверявшего им «наиболее трудные задания по разведке, нахождению противника и снятию его постов и застав».

4.2.1. Неудача партизанских действий на Сахалине

Малочисленные и слабовооруженные русские войска, находившиеся на Сахалине, не могли оказать серьезного сопротивления японским частям. Поэтому закономерно, что в умах местных военных чиновников возникла мысль о развертывании партизанской борьбы при появлении превосходящих сил противника.

Сахалин давно привлекал к себе внимание Японии, так что неудивительно, что вскоре после начала боевых действий японское командование постаралось принять меры для взятия под свой контроль этого района.

Генерал Ляпунов, генерал-губернатор Сахалина, в самом начале войны разработал план обороны Южного Сахалина, где партизанским способам ведения борьбы отводилось основное место. В своем плане Ляпунов исходил из того, что длительная оборона острова невозможна, что означает необходимость отступить под напором превосходящих сил противника и организованно переходить к партизанским действиям. Нужно отметить, что природные условия Сахалина и в самом деле благоприятствовали ведению партизанской войны: здесь преобладала сильнопересеченная местность, а также имелись многочисленные леса и горы. План предусматривал не просто создание войсковых партизанских отрядов, но и развертывание массового — насколько позволяла эта малонаселенная местность — партизанского движения.

На Сахалине к началу войны было чуть больше 30 тысяч жителей, преимущественно ссыльнопоселенцев. Первоначально по плану Ляпунова было сформировано пять отрядов.

Отряд полковника Арцишевского (в составе 415 человек при восьми орудиях и трех пулеметах) должен был действовать в окрестностях поселка Корсаковский. Отряду штабс-капитана Грото-Слепиковского (190 человек и один пулемет) назначен был район от села Чеписаны до озера Тунайчи; отряду капитана Полуботко (160 человек) — окрестности села Севастьяновка, отряду штабс-капитана Даирского — район села Петропавловское, а отряду капитана Быкова — район Найбучи.

Всем партизанским отрядам были точно указаны районы действий, для них в тайге были заранее заложены склады с продуктами и боеприпасами — это говорит о вполне серьезном подходе к подготовке партизанской войны. В то же время, как показали дальнейшие события, ни тщательно разработанный план, ни серьезная материальная подготовка базирования не смогли превратить действия отдельных войсковых отрядов в массовое партизанское движение.

Казачий отряд атакует японцев

23 июня 1905 года японская эскадра в составе 53 судов направилась к мысу Анила. Известие об этом было немедленно послано во все армейские партизанские отряды. 7 июля в 9 часов утра началась высадка японского десанта на восточном берегу залива Анива, между селами Мерея и Савина Падь.

Около трех часов дня возле мыса Эндума показался японский отряд миноносцев из четырех единиц. Береговая батарея лейтенанта Максимова вступила с ними в бой, в ответ японцы беглым огнем сумели зажечь несколько зданий в Корсаковском: Через пятнадцать минут появился еще один отряд миноносцев из семи кораблей, который вступил в перестрелку с русской береговой батареей. Командир батареи Максимов приказал сосредоточить огонь на одном миноносце, в результате чего тот был вынужден уйти в море. В конце концов все японские корабли отошли в море, но обстрел берега продолжили. В результате этой артиллерийской дуэли орудия батареи были серьезно повреждены, поэтому лейтенант Максимов, выполняя приказ Арцишевского, сжег погреба со снарядами, взорвал орудия и двинулся к русским позициям в районе Соловьевки, сжигая по пути все плавсредства. Вскоре туда же отошел и весь партизанский отряд, оставив возле поселка Корсаковский небольшой конный отряд Беккаревича для наблюдения за японцами.

Рано утром 25 июня эти конные разведчики сообщили, что поселок заняли японцы, а уже к половине восьмого утра два вражеских контрминоносца вошли в бухту Лососей и стали обстреливать позиции возле Соловьевки с фланга и с тыла. Это заставило отряд Арцишевского оставить свои позиции и отойти к Хомутовке.

Арцишевский опасался окружения, поэтому продолжал отступать к селу Дальнее, в глубь острова, приказав кавалеристам Беккаревича вернуться в поселок Корсаковский и напасть на японцев. Беккаревич выяснил, что два вражеских полка вышли из Корсаковского и двинулись в северном направлении. Примерно в то же время японцы прислали письмо с предложением сдаться, но ответа от Арцишевского не получили.

К 11 июля отряд занял позицию у села Дальнее и попытался оказать противнику сопротивление, но японцы обошли его с флангов, и, чтобы избежать окружения, Арцишевский отступил к реке Муравченка. Все тяжелое оружие — орудия и пулеметы — пришлось привести в негодность, поскольку боеприпасы все равно кончились. Полурота, оставленная для прикрытия отхода, была рассеяна, а остатки ее захвачены в плен. Японцы прижали отряд к реке и подвергли непрерывному обстрелу. Наконец 14 июля командир отряда Арцишевский начал переговоры о капитуляции, а через два дня весь этот партизанский отряд в сто тридцать пять человек сдался в плен.

Отряд под командой Грото-Слепиковского продержался немного дольше. Когда японская эскадра, направлявшаяся к Корсаковскому, прошла мимо села Неписаны, где находился отряд, его командир, опасаясь быть отрезанным от своих баз, отошел в тайгу. Здесь, в районе озера Тунайчи, партизаны пробыли до 15 июля. После этого отряд переправился на лодках к своему первому складу. При этом русские партизаны попутно вели разведку и небольшие бои с японцами.

Перед рассветом 2 августа японский отряд в 400 человек выдвинулся к русским укреплениям. Началась интенсивная перестрелка, в результате которой японцы были вынуждены отступить. Грото-Слепи-ковский послал разведку в село Дубки, чтобы связаться с отрядом Быкова и выйти на соединение с ним. Но разведка наткнулась на засаду, и связь установлена так и не была. Рано утром 10 августа большой отряд японцев при поддержке артиллерийской батареи атаковал партизан. Обстрел продолжался больше двух часов, во время него Грото-Слепиковский погиб. После этого отряд, оставшийся без командования, сдался в плен.

Возглавлявший находившийся в районе села Севастьяновка партизанский отряд капитан Полуботко увидел, что недалеко от него японцы сосредоточили значительные силы, а сильнопересеченная местность в

случае чего будет мешать его маневрам. Поэтому он решил идти на соединение с отрядом Арцишевского. Сначала партизаны двинулись к селу Христофоровка, но затем, узнав, что село уже занято японцами, повернули на Владимировку.

Ночью в отряде неожиданно началась паника, часть солдат при этом просто убежала в тайгу. На следующий день отряд подошел к селу Владимировна, но и это село тоже оказалось уже занятым противником. Тогда командир отряда потерял самообладание: он приказал солдатам составить винтовки в козлы и объявил о своем решении сдаться японцам. Часть солдат сдаваться отказалась и потребовала двигаться на соединение с отрядом Арцишевского. Однако капитан заявил, что у него болят ноги и поэтому идти дальше он не в состоянии. Пока шли эти разговоры, японцы тихо окружили стоянку. Тогда некоторые солдаты, захватив свои винтовки, ушли в тайгу, а остальные во главе с Полуботко сдались врагу. Явное малодушие командира привело к провалу плана действий и позорной капитуляции.

Не смог добиться каких-либо боевых успехов и отряд Даирского. Сначала партизаны двигались на лодках по реке Лютога в сторону села Маука, потом захватили две японские рыболовецкие шхуны и вдоль побережья поплыли к селу Корсунай. Примерно через полсотни километров их заметил вражеский крейсер, который немедленно открыл огонь.

Уйдя из-под огня, шхуны вошли в устье небольшой речки, где партизаны их бросили и скрылись в высокой траве. Японцы высадили на берег десант, но партизаны не стали вступать в бой.

Штабс-капитан Даирский оставил на берегу взвод для наблюдения за действиями противника, а сам повел отряд вверх по реке. Через четыре дня пути партизаны наткнулись на преграждавшую путь отвесную скалу и, поскольку обойти ее не представлялось возможным, вернулись назад. Но к тому времени на побережье был уже высажен большой японский десант. Тогда Даирский повернул к востоку, пересек горный хребет и вошел в долину реки Найба. Здесь партизаны встретили охотников, от которых узнали, что отряд Быкова ушел на север. Поняв, что соединиться с другими отрядами скорее всего не получится, Даирский двинулся вниз по реке. 30 августа отряд неожиданно столкнулся в тайге с японцами. В завязавшемся бою отряд был окружен и полностью уничтожен.

Дольше всех на Южном Сахалине продержался партизанский отряд капитана Быкова. Узнав, что возле Корсаковского японцы высадили десант, Быков повел свой отряд к селу Отрадна, где к нему присоединились полсотни бойцов из отряда Полуботко, которые не захотели вместе с ним сдаваться в плен. Узнав от местные жителей о том, что на село Галкино-Врасское движется вражеский конный отряд, Быков недалеко от села Романовское устроил засаду. После интенсивной перестрелки японцы с потерями отошли.

Вскоре от генерала Ляпунова пришло известие, что с Северного Сахалина двигается подкрепление для отряда. Быков повел свой отряд на соединение с ними, но в устье реки Отосан партизаны неожиданно

столкнулись с большими силами японцев. После скоротечного боя, где противник потерял около взвода солдат, отряд Быкова дошел до села Сирароко. Здесь партизан ожидала горькая весть о том, что остальных четырех отрядов больше не существует. Продолжать борьбу в одиночку было бессмысленно, поэтому Быков принял единственно правильное решение: повел партизан на Николаевск. Отряд Быкова оказался единственным из пяти, не уничтоженным и не сдавшимся врагу.

На Северном Сахалине тоже решили вести оборонительные действия партизанскими способами: отступать в глубь острова, не вступая в серьезные бои и разворачивая борьбу в тылу противника. Войскам Северного Сахалина было приказано оказывать сопротивление японскому десанту, который высадился на побережье между селом Арково и поселком Дуэ, а затем, по мере отступления главных сил к селу Онор, выделять на фланги небольшие партизанские отряды.

Вся оборона побережья была разделена на три участка: Арковский (правофланговый), Александровский (центральный) и Дуйский (левофланговый). Соответственно все немногочисленные войска Северного Сахалина тоже были разделены на три отряда, и каждому была поставлена своя боевая задача. Так, Арковский отряд под командой полковника Болдырева (четыре роты, две дружины, четыре пушки и пятнадцать сабель) должен был оборонять Арковский береговой участок, а в случае высадки японского десанта — постараться задержать противника, отступая к селу Дербинское через Камышевый перевал. При этом отряд не должен был вступать в серьезный бой с противником.

Дуйский отряд подполковника Домницкого был по своей численности таким же, как и Арковский, но не имел артиллерии и располагал только двумя пулеметами. Соответственно и боевая задача этого отряда была такой же, только отступать он был должен к селу Рыковскому через Пиленский и Верблюжий перевалы.

Наконец, самым многочисленным и тяжеловооруженным был Александровский отряд под командованием полковника Тарасенко. Он имел восемь рот, четыре дружины, тридцать сабель, четыре пушки, шесть пулеметов. Этот отряд должен был оборонять Александровский береговой участок. Общее командование всеми отрядами осуществлял генерал-лейтенант Ляпунов.

Как только начались боевые действия на Южном Сахалине, Ляпунов получил приказ от главнокомандующего об отступлении на север. Практически все отряды капитулировали, даже не попытавшись объединить свои силы с партизанскими отрядами Южного Сахалина.

И все же справедливости ради нужно сказать, что здесь дольше всех и довольно-таки успешно сражалась вторая дружина Александровского отряда под командованием капитана Филимонова. Этот офицер прибыл на Сахалин из Маньчжурской армии специально для командования партизанскими отрядами. 24 июля Филимонов получил предписание Ляпунова произвести маршрутную съемку на значительной территории, включавшей и тыл японских войск. Посчитав, что положение немногочисленной дружины в тылу врага опасно, капитан отвел своих людей севернее, к казенной рыбалке. Здесь дружинники погрузили значительное количество продовольствия в лодки и переправили его вниз по реке.

В это время партизанам стало известно, что несколько русских чиновников добровольно передали японцам склады продовольствия, находившиеся в деревне Усково. Тогда дружинники организовали налет на эти склады и сожгли их.

Однако к этому моменту четвертая дружина отряда уже оказалась в плену, от них японцы узнали о местоположении партии Филимонова. Пришлось менять место базирования: партизаны погрузили припасы в лодки и поплыли вниз по реке Тымь, но по дороге узнали о том, что их дружину преследует большой отряд противника. Тогда Филимонов принял решение устроить засаду — лодки с грузом отправились дальше по реке, а бойцы заняли позицию на левом берегу. Когда японский отряд на лодках приблизился и стал высаживаться на берег, партизаны открыли огонь. Однако японцы оказались опытными солдатами и с ходу вступили в бой. В результате уйти сумели только сам Филимонов и два десятка его людей, остальные попали в плен.

Как мы видим, при попытке организовать систематическое ведение партизанских действий в ходе Русско-японской войны было допущено слишком много организационных и тактических ошибок. По плану Ляпунова партизанские отряды должны были не только действовать во вражеском тылу, но и прикрывать отступающую армию, а это давало противнику возможность обнаруживать отряды, заставляло партизан ввязываться в бессмысленные и выматывающие их стычки и откровенно мешало выполнению специальных заданий.

Большим недостатком нужно также считать отсутствие надежных баз снабжения для выделенных партизанских отрядов. Непомерно большая численность отрядов мешала их маневренности и боеспособности в целом.

Наконец, многие командиры партизанских отрядов, особенно крупных, были просто неспособны организовать и вести активную борьбу в тылу противника, а в ряде случаев они и вовсе не желали воевать2.

4.2.2. Анализ партизанских действий на материке и причины неудач

Ниже приводится фрагмент статьи С. Кедрина, написанной им в 1907 году, по «горячим следам»:

«Условия ведения малой войны в Русско-японскую войну можно назвать средними. С одной стороны, территория чуждая; с населением к нам мало расположенным, гористые части театра военных действий нам благоприятствовали; с другой стороны, противник наш имел мало конницы, причём и не мог возместить этот недостаток в короткое время. В начале войны пользование кавалерией как орудием малой войны или для самостоятельных действий применялось нами крайне ограниченно.

Идея малой войны была не чужда Куропаткину. Нельзя сказать, что он вовсе не стремился к осуществлению её. Наоборот, несомненно, он пытался проявить её на деле. Это видно, во-первых, из стремления его создавать на флангах более или менее сильные кавалерийские отряды, во-вторых, из приказа его, отданного перед Ляоянским боем, где он предлагал: «Организовать под ответственностью начальников дивизий нападение днём и особенно ночью на сторожевое охранение противника и отдельные его части, зарвавшиеся вперед, командами и частями войск, а ночью даже отдельными людьми». За каждого пленного нижнего чина Куропаткин обещал 100 рублей, а за офицера — 300.

Но эти меры и пожелания не есть ещё действительное осуществление малой войны в широком смысле слова.

Полумеры же должны были породить и полууспехи. Действительно, создание самостоятельного отряда, номинально с подчинением его лишь воле главнокомандующего на правом фланге нашего расположения, последовавшее вскоре после Шахейских сражений, дало ряд набегов, которые нельзя назвать ни неудачными, ни весьма успешными. Во главе отряда был поставлен Мищенко. На первый случай ему было велено произвести набег в тыл японской армии.

Вниманию начальника был рекомендован склад Инкоу, отряду предписывалось уничтожать неприятельские магазины, обозы и разрешалось взрывать железнодорожные мосты. Отряд состоял из 7000 человек, 22 орудий и 4 пулемётов.

Спрашивается: был ли набег безрезультатен? Вопреки мнению большинства, по справедливости, следует сказать, что не был. Потери свои он окупил, но, разумеется, не оправдал возлагавшихся на него надежд. Действительно, подобный отряд мог добиться гораздо больших результатов. И ближайшими причинами неуспеха в этом смысле являются:

1) ограничение инициативы начальника;

2) малое количество сапёров, пулемётов и сильно разрушающих снарядов (например, мелинитовых гранат);

3) неуменье при атаке обрушиться всеми силами на избранный пункт неприятельской позиции и вообще вести маневрирование и пеший бой;

4) отсутствие цельной системы малой войны, изолировавшее данную операцию, взамен взаимной поддержки нескольких набегов разными отрядами, т.е. отсутствие цепи отрядов, производящих поиски непрерывно, по мере возможности.

Более удачным можно считать поиск Мищенко в бою под Санде-Пу. Здесь его отряд оказывает своими самостоятельными действиями помощь нашим пехотным войскам. Находясь с отрядом на правом фланге и не имея особых поручений, по своей инициативе, Мищенко опускается к Хунхэ и вступает в борьбу с японской кавалерией, занявшей дер. Пендагоу. Получив здесь по диспозиции приказание содействовать атаке Сибирского корпуса, а перебравшись через Хунхэ, освещать местность по Тайдзыхэ, Мищенко выбивает японцев да Удзяшудзы и на другой день забирается в самый тыл противника; от Сантьязы и Нюге до Сюэрпу он выбивает японцев из целого ряда деревень, обращает их в бегство, забирает пленных, неприятельские двуколки и мелкие обозы. Японцы упорствуют, наш отряд обороняется удачно, пока не получает 16 января приказание вернуться на правый берег Хунхэ. Заметим, что сам Мищенко 14 января был ранен. Пленных было приведено 200 человек.

В заключение описаний отдельных действий в последнюю кампанию дадим очерк набега полковника Гилленшмидта, который заслуживает особого внимания благодаря более правильной своей постановке. Отряду в составе 4 сотен и сапёрной команды приказано было проникнуть в тыл японцев и взорвать один из больших железнодорожных мостов; никаких ограничений не было. Перед железнодорожной линией сотни спешились и, только когда подобрались незамеченными на 200 сажен, были окликнуты часовыми японского мостового прикрытия (около 30 человек). Огнём последние были сбиты с линии и отступили в рощу. Сапёры принялись за подготовку взрыва, и через Vh часа мост был совершенно обрушен; кроме того, высланная севернее полусотня произвела взрыв в двух местах рельс, телеграфного столба и заложила автоматический патрон. Тотчас двинулся отряд обратно, провожаемый бесплодными залпами японских подкреплений, и через Тава прибыл в 8.30 утра в Фунцзя-за, пройдя в 26 часов 130 вёрст. 9-го утром двинулся отряд на Каляма, но уже был остановлен японской пехотой. Спешивая, по очереди, сотни, отряд отбивал огнём наступавших японцев. Потерял отряд за эту встречу ранеными 2 офицеров, 19 казаков, убитыми 13 казаков, без вести пропало 2; лошадей убито 43, ранено 24. Этот поиск можно было бы назвать вполне образцовым скрытым набегом партии и по организации, и по выполнению, если бы не несчастная остановка на обратном пути. Размер же переходов прямо удивителен, да ещё по обледенелым грядкам Маньчжурских полей. Остаётся только пожалеть, что таких набегов не было раньше, тогда, возможно, не было бы и печального эпизода на обратном пути отряда.

Итак, последняя Японская война, не представляя цельной системы малой войны, даёт нам всё-таки ряд удачных набегов. И в этом её огромное значение. Набеги если и не дали больших, осязательных резуль-

Казак-уссуриец

татов, вследствие отсутствия свободной целесообразной системы и целесообразной современной организации, то они всё же показали, что тыл армии в наше время не менее чувствителен, чем в былое, что действия отдельными отрядами в наш век могут, при хорошей постановке дела, дать не меньше, чем прежде, результаты.

Есть явления, которые требуют отношения к ним особенного, свободного, по возможности не ограничиваемого никакими излишними искусственными правилами — отношения, дающего простор личности и применению индивидуальных сил человека. К таким явлениям, без сомнения, относится и малая война. Принцип свободы должен сказываться во всех её проявлениях. В большинстве случаев это будет общий принцип малой войны: уязвлять фланги и тыл противника, разузнавать о его силах и расположении и мешать производить эти действия по отношению к своей армии. Растянутый фронт современных армий, необходимость большого количества обозов и складов для скорострельных пушек, магазинных ружей и пулеметов, хрупкая и в то же время необходимая телеграфная и телефонная связь, уязвимость самих дорог (железных) — это ли не условия, благоприятные для развития партизанских действий»3.

Как мы видим, статья была написана С. Кедриным спустя всего два года после окончания русско-японской войны. До начала Великой войны 1914 года было еще семь лет. Срок достаточный для того, чтобы исправить недостатки организации и ведения партизанских (диверсионных) действий, выявленных войной. Однако по российскому обыкновению, этого сделано не было. Забегая вперед, вынужден признать, что такая халатность еще не один раз будет иметь место в военной истории России XX века.

Сторожевой пост забайкальцев

4.3. В Ставке не оказалось лиц, хотя бы теоретически знакомых с партизанской войной...

(Опыт специальных действий в Первой мировой войне 1914—1918 гг.)

4.3.1. Только в Российской Императорской армии...

Хочется обратить особое внимание читателей на то, что к началу Великой войны лишь в Российской армии существовали, даже не отдельные развед-диверсионные подразделения, а настоящий род войск, которым уже более 60 лет являлись пластуны. По свидетельству Сергея Чуркина, всего на фронтах Германском, Румынском и Турецком воевало 24 кубанских, 6 донских, 2 терских пластунских батальона, а также несколько отдельных дивизионов и сотен. Надо отметить, что эта группировка специальных сил на трех фронтах является значительной даже по современным меркам. К примеру в Афганистане с 1985 по 1988 год действовало восемь отрядов (батальонов), сведенных в две бригады, и одна отдельная рота. Как уже отмечалось ранее, у российских военных имелась вполне современная и стройная теория ведения малой войны в тылу врага.

В Первую мировую Кубанское казачье войско выставило уже 22 батальона — более 20 тысяч первоклассных стрелков и разведчиков, сведенных в шесть бригад, воевавших на Юго-Западном и Кавказском

Атака казаков на германскую батарею

фронтах. Их разведгруппы проникли даже в Месопотамию (ныне Ирак) и установили контакт с войсками союзной Британии.

Лето 1915 года, ожесточенные бои в Галиции — пластуны вскрывали австрийские позиции, уничтожали артиллерийские объекты, приводили языков. Внезапным ударом они заняли высоту 264, которую в течение трех дней не могли взять два пехотных полка. Австрийцы бросили в бой знаменитых тирольских стрелков, что закончилось для них смертью или пленом. Уже к апрелю 1915 года было награждено свыше 9 тысяч (!) пластунов - факт красноречивый. Что же касается потерь: в этой войне в конных полках сменилось два состава, в пластунских батальонах — три!

Тем не менее в Ставке не смогли должным образом использовать имеющиеся силы и теоретические знания.

Переправа казаков через реку

4.3.2. Инициатива снизу и «помощь» сверху

Генерал Русской императорской армии, командовавший с 1917 года Северным фронтом, В.Н. Клембовский об этом вспоминал: «Хотя в мирное время достаточно говорилось и писалось, официально и неофициально о пользе развития в широком масштабе партизанских действий против Германии с целью замедлить и затруднить ее мобилизацию, а затем и вторжение в наши пределы... наш Генеральный штаб ничего не подготовил для этого и, по-видимому, даже забыл о таком вспомогательном средстве борьбы с противником»4.

«Напротив, отдельные наскоки русских кавалерийских частей, оказавшихся отрезанными от своих и пытавшихся таким образом беспокоить вражеские тылы, русским командованием либо просто не замечались, либо вызывали неудовольствие своей «неправильностью».

Например, в сентябре-октябре 1914 года в результате крайне быстрого наступления германской пехоты генерала Гинденбурга на Варшаву на левом берегу Вислы оказались отрезанными от своих дивизий несколько эскадронов русской кавалерии. Это были 6-й эскадрон 14-го уланского Ямбургского полка, 5-й эскадрон 14-го гусарского Митавского полка и 1-й эскадрон 5-го гусарского Александрийского полка.

Появление русских конных разъездов в тылу немецкой армии и совершённый ими налёт на германский обоз так обеспокоили командование противника, что оно было вынуждено послать на поиски отряд, состоящий из кавалерийскою полка и батальона пехоты.

Не сумев сразу поймать ускользнувшие от них эскадроны, немцы развесили в ближайших деревнях воззвания, где предлагали русским добровольно сложить оружие и сдаться. Однако русские кавалеристы этим призывам почему-то не поверили и продолжали свои поиски по вражеским тылам. Местные крестьяне были настроены по отношению к русским вполне доброжелательно, снабжали их продовольствием и фуражом, а, кроме того, неукоснительно предупреждали об опасности. Когда же в результате успешных действий русских войск в Варшавско-Ивангородской операции неприятель отступил, эскадроны благополучно вышли из германского тыла навстречу наступающей пехоте 9-й Русской армии.

Парадоксально, но командование Русской армии не только не смогло понять открывающиеся перед ним перспективы (с точки зрения начала полномасштабной партизанской войны), — оно даже не оценило по достоинству действия солдат и офицеров. В официальном документе, разбиравшем их деятельность в тылу, говорилось, что «старший из эскадронных командиров свел свою деятельность лишь к пассивному блужданию по тылу с целью найти выход из опасного положения, совершенно не думая о причинении вреда противнику»5.

«Но естественная потребность партизанских действий и сознание той пользы, которую они могли принести нам, сказались в больших количествах предложений о сформировании отрядов, которые стали поступать в штабы фронтов и в Ставку. Судя по архивным документам, первым с подобным предложением обратился в Ставку А. Кучинский в августе 1915 года. Его проект остался неосуществленным, да и грешил много в организации отрядов. Основной единицей он считал «летучую сотню» в составе 200 всадников, 100 пехотинцев, 2 орудий, 2 пулеметов и 4 патронных двуколок. Сформированные сотни сводятся по три в один отряд, получающий номер и наименование по губерниям. Таких отрядов он предлагал организовать 100, а затем увеличивать их число.

Поступившие в Ставку предложения о сформировании партизанских отрядов, на которые она отвечала согласием, побудили ее несколько урегулировать этот вопрос. [...] Так как в Ставке не оказалось лиц хотя бы теоретически знакомых с партизанской войной, то всё ограничилось запросом штаба Верховного главнокомандующего во все фронты:

1) Сколько и какие отряды сформированы на фронте?

2) Не следует ли выработать для них общий штат?»6

На Северном фронте

На момент запроса в составе Северного фронта уже действовало шесть партизанских отрядов. Три из них состояли их трех офицеров и пятидесяти пяти нижних чинов, включая унтер-офицеров. Еще три отряда также имели схожую меж собой численность и структуру. В их состав входило сто тридцать человек, которые, помимо стрелкового оружия имели два пулемета. Отрядом командовали пять офицеров. В ноябре того же года в составе Северного фронта был сформирован еще один конный партизанский отряд, особой важности, самый многочисленный из всех на этом фронте. Его численность составляла 304 человека, из которых одиннадцать было офицеров. В отряде также был пулемет. Вот сведения короткие об одном из офицеров вновь сформированного отряда: «Станислав Булак-Булахович, поступил в 1914 году добровольцем во 2-й лейб-уланский Курляндский Александра II полк. В 1915-м за отличия он произведен в офицеры, а ноябре

того же года командирован в партизанский отряд особой важности при штабе Северного фронта. В районе Риги отряд, в котором служил Булак-Булахович, совершал вылазки в тылы немецкой армии. Булак-Булахович, отчаянно смелый и хладнокровный офицер, впрочем, несколько неопрятный и склонный к экстравагантности в одежде, был пять раз ранен и награжден шестью орденами и тремя солдатскими Георгиевскими крестами»7.

На Западном фронте

При отступлении Западного фронта было выделено из состава действующих частей шесть отрядов, которые остались на занятой противником территории и приступили к разведывательно-диверсионным действиям. Два отряда были конными, по семьдесят—восемьдесят всадников, которыми командовали три офицера. Другие четыре отряда были партизанскими, меньшими по числу. В зависимости от поставленных задач в состав отрядов входило от девяти до двадцати пяти нижних чинов, которые действовали под командой двух офицеров.

На Юго-Западном фронте

На Юго-Западном фронте было сформировано и активно применялось одиннадцать отрядов различной численности.

Но время было упущено: расположение противника представляло собою сплошную укрепленную позицию, местами сильно развитую в глубину и густо оплетенную проволочными заграждениями; неоднократные попытки партизан пробраться в тыл противника успеха не имели и часто оканчивались только снятием неприятельских постов и застав.

Попытка придать инициативе снизу организованный характер

«30 октября 1915 года приказом № 2 походного атамана при Государе указывалось сформировать партизанские отряды согласно особому Наставлению, приложенному к приказу, и безотлагательно начать партизанские действия.

... п. 3... партизаны сводятся в отдельные отряды силою от 100 до 150 человек.

п. 6... вооружать партизанов германскими или австрийскими винтовками. '

п. 10. Во время своей специальной деятельности партизаны подчиняются только походному атаману. Никто не должен задерживать их для исполнения задач, не соответствующих их назначению.

Полгода спустя, 29.4.1916, утвержден табель специального имущества, которым отряды должны снабжаться при отправлении в тыл противника»8.

«Для общего руководства партизанскими действиями в спешном порядке был сформирован штаб походного атамана казачьих войск. Номинально его возглавил великий князь Борис Владимирович.

Непосредственное руководство летучими кавалерийскими отрядами возлагалось на полковника Богаевского. Всего при каждой кавалерийской и казачьей дивизии было сформировано 50 отрядов численностью от 60 до 200 сабель, которые [...]отправились во вражеский тыл в полосе Западного и Юго-Западного фронтов»9.

«В книге «Мои воспоминания» Брусилов писал: «За эту зиму [1915/16 год] пришлось мне много повозиться с партизанскими отрядами. Иванов, в подражание войне 1812 года, распорядился сформировать от каждой кавалерийской и казачьей дивизии всех армий фронта по партизанскому отряду»10.

4.3.3. Действия партизан в 1915—1916 годах

«Волчья сотня»

Хорошо зарекомендовали себя казачьи партизанские отряды под командованием В.М. Чернецова, Б.В. Анненкова, Л.Ф. Бичерахова, И.Ф. Быкадорова. Особенно отличился Кубанский отряд под командованием есаула А.Г. Шкуро, численностью 600 человек, действовавший на Юго-Западном фронте.

В середине осени 1915 года на стол командующего Юго-Западным фронтом лег рапорт есаула Андрея Георгиевича Шкуро с предложением «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника»11.

Шкуро вспоминал о том периоде так: «Организация партизанского отряда мне рисовалась так: каждый полк дивизии отправляет из своего состава 30—40 храбрейших и опытных казаков, из которых организуется дивизионная партизанская сотня. Она проникает в тылы противника, разрушает там железные дороги, режет телеграфные и телефонные провода,

ВасилийМихайловичЧернецов Исаак Федорович Быкадоров

взрывает мосты, сжигает склады и вообще, по мере сил, уничтожает коммуникации и снабжение противника, возбуждает против него местное население, снабжает его оружием и учит технике партизанских действий, а также поддерживает связь его с нашим командованием».

«Идея пришлась командованию по душе. И вскоре Кубанский конный отряд особого назначения приступил к действиям за линией фронта.

Сформировав его из самых отчаянных сорвиголов, каждый из которых был под стать своему командиру, есаул самолично ввел для отряда и необычные отличительные знаки: к черным кубанкам его казаков был приторочен волчий хвост, а на самоучрежденном черном отрядном знамени красовалась оскаленная волчья пасть. Потому за «Кубанским особого назначения...» сразу же закрепилось и неофициальное название — «волчья сотня». Начальство на такой маскарад смотрело сквозь пальцы: лишь бы дело делали...

При первом налете кубанцы истребили полторы сотни немцев, захватили шесть пулеметов и три десятка пленных. Сдав трофеи, «волчья сотня» ушла в более продолжительный рейд по немецким тылам»12.

Немцев охватила паника. Срочно стали планироваться и предприниматься меры противодействия лихим партизанским набегам. Но Шкуро, несмотря ни на что, продолжал гулять по вражеским тылам в лесах Минской губернии. Шкуро писал: «Каждые двое суток мы выходили ночью в набеги, часто с прибавленными к моему отряду пехотными разведчиками. Мы очень беспокоили немцев, настолько усиливших бдительность, что нам приходилось постоянно менять место нашей работы. Мы брали много пленных, частенько приводили их по сотне и больше. Од-Андрей нако основная цель нашей работы — организация партизанской деятель

— ности населения в неприятельских тылах — так и не была достигнута вследствие пассивности и запуганности населения»13.

«Его опытом заинтересовались в Ставке Верховного главнокомандующего русской армией. [...]

Отряд Шкуро и подобные ему стали, по сути, не партизанскими формированиями, а прообразом будущих диверсионных групп «коммандос». Но действующими без единого плана, не по выявленным важнейшим целям, а нанося удары, куда придется и как получится. После первых удачных набегов немцы повышали бдительность, скрытно проникнуть в глубину их расположения уже не получалось, и дело зачастую ограничивалось лишь стычками на аванпостах»14.

Налет на Невель

«Единственной операцией русских войсковых партизан стал «наскок» на Невель. 6 ноября 1915 года штабс-ротмистр 12-й кавалерийской дивизии Ткаченко производил плановую разведку, по окончании которой предложил начальникам партизанских отрядов 7-й, 11-й, Сводно-гвардейской, 1-й Донской и Оренбургской дивизий план совместного нападения на местечки Невель и Жидачи. На общем совете план был одобрен.

Ночью с 14 на 15 ноября русские партизаны, проведя тщательную предварительную разведку, напали на усадьбу возле Невеля, где располагался штаб 82-й германской резервной дивизии, а также на сам Невель, где были расквартированы две пехотные роты противника. Атака была произведена одновременно с двух направлений, с севера и с востока.

Нападение оказалось совершенной неожиданностью для немцев. Действуя в основном штыками и гранатами, русские партизаны уничтожили до шестисот солдат и офицеров противника, захватили в плен двух генералов, трех офицеров, доктора и несколько нижних чинов. Кроме того, были взорваны два артиллерийских орудия, разгромлены провиантские склады и сожжены обозы противника. В ходе боя партизаны потеряли убитыми одного офицера и одного рядового, а ранеными — трех офицеров и шестерых нижних чинов.

В то время как основные силы партизан атаковали Невель, несколько отдельных групп бойцов обеспечивали, как сказали бы сейчас, «изоляцию района и объекта налета», то есть сдерживали атаки германских резервов, пытавшихся окружить отряд.

Корнет Крымского конного полка Александр Лихвенцов во главе 25 партизан «занял значительно удаленную от главных сил теснину, упорным боем удержал ее, опрокинул в несколько раз сильнейшего противника и огнем способствовал победе над неприятелем, обеспечив тыл главных сил партизан, без чего последние попали бы в тяжелое положение», говорится в рапорте.

Прапорщик 1-го Волгского полка Михаил Вишневский командовал небольшой партией бойцов. При этом он перед наступлением германской пехоты «лично с несколькими партизанами бросился в атаку на немецкий караул и обратил его в бегство, после чего сам с двумя партизанами, вооружившись винтовкой, устроил впереди русских цепей в камышах засаду». Когда показались германские цепи, партизаны пропустили их мимо, а затем открыли неожиданный частый ружейный огонь в тыл и фланг, который заставил врага беспорядочно отступить к своим окопам.

В это же время корнет 12-го драгунского Стародубовского полка Константин Иванов, под командой которого находились две группы партизан, своими действиями «сдержал наступление превосходных сил противника и дал отряду возможность с захваченным в плен генералом отступить и переправиться через реку Струмень, после чего с боем переправился сам со своими людьми и сжег за собою мост».

Таких примеров в ходе боя было множество, самые отличившиеся офицеры позднее были награждены Георгиевскими крестами и Георгиевским оружием. Но еще раз подчеркнем: этот лихой налет стал редким исключением в условиях позиционной войны15.

Отказ от широкого применения военных партизан и причины неудач

В первых числах мая 1916 года на основании данных о деятельности партизан с сентября 1915 года походный атаман признал, что при тогдашних условиях позиционной войны чисто партизанские действия

были невозможны, и приказал распустить партизанские отряды по своим частям. Итак, не успев распуститься, партизанская война завяла.

Обширные болотисто-лесистые пространства, бездорожье; полное сочувствие населения; богатство в коннице; длинные коммуникационные линии противника; наше отступление, содействовавшее оставлению партизанских отрядов в тылу противника; первоначальное сочувствие всех к открытию партизанских действий — всё способствовало партизанской войне не в меньшей степени, чем в 1812 году. А результаты получились нулевые. В чем причина?

1. «Оказались упущенными два периода, крайне благоприятных для наших партизанских действий: период мобилизации, когда набегами нашей многочисленной кавалерии можно было сильно досадить врагу, и период отступления наших армий в пределы России; тогда следовало оставить в соответствующих районах небольшие конные отряды с выработанной для них в общих чертах инструкцией; выбор начальников отрядов мог быть сделан еще в мирное время; сочувствие населения, неудовлетворительное состояние и бедность путей сообщения, наконец, лесистый и болотистый характер местности на Западном фронте и в северной половине Юго-Западного как нельзя более благоприятствовал развитию того вида партизанских действий, которые мы называли «поисками». Высшим командованием ничего не было ни подготовлено, ни сделано. [...] Благоприятная минута для организации[партизанской войны] была безвозвратно пропущена. Что можно и должно было сделать до осени 1915 года, того не сделали, а затем началась позиционная война, в период которой можно было пожинать плоды, но не засевать, не приниматься за дело, не существовавшее даже в зародыше.

2. Настоящей партизанской войны зимой 1915/16 года русским развернуть не удалось. Ее организаторы, слепо копируя опыт войны 1812 года, не учли одной особенности: отряды Давыдова, Фигнера, Сеславина и других лихих офицеров-кавалеристов действовали на растянутых коммуникациях противника и при отсутствии сплошной линии фронта. А в 1915 году враг захватил только приграничные районы, которые, оставаясь прифронтовой полосой, были густо насыщены его войсками. Местное население в таких условиях подключить к вооруженной борьбе было весьма проблематично»16.

3. Партизаны действовали без единого плана, не по выявленным ключевым объектам тыла противника, а нанося удары куда придется и как получится.

4. Еще одной важной причиной было негативное отношение генералитета Русской армии к партизанам, которые не понимали тех выгод, которые могут дать организованные в тылу противника партизанские действия. Невозможно организовать партизанские действия, не веря в их эффективность и необходимость.

Об отношении генералитета

Надо заметить, что далеко не все генералы положительно воспринимали идею партизанских действий. Например, барон Врангель

весьма едко отзывался о партизанах. Также не жаловал в своих воспоминаниях партизан и генерал Брусилов.

«По словам генерала Брусилова, партизан направили в Полесье и предоставили им полную свободу действий. Генерал утверждает, что особой склонности вторгаться в неприятельские позиции эти формирования не имели, зато чинили разбои, грабежи и насилия против местного населения — российских подданных. «Единственное хорошее дело, которое за всю зиму они совершили, был наскок на Невель», — писал Брусилов. Там три команды партизан перед рассветом атаковали штаб немецкой дивизии и захватили в плен начальника дивизии и несколько офицеров. По мнению генерала Брусилова, если уж и стоило создавать партизанские отряды, то формировать их следовало из пехоты. Сплошной фронт, считал он, не давал простора для партизанских действий. «В конце концов... партизаны были расформированы, не принеся никакой пользы...» — вспоминал генерал Брусилов»17.

Негативное отношение к партизанам и спецназовцам у больших чинов — совсем не редкость. Чаще всего оно основано на непонимании и потому внутреннем неприятии формирований в значительной степени самостоятельных и слабо контролируемых. Брусилов пишет, что партизаны избегали нападения на позиции противника, и тем самым выказывает свое непонимание задач, которые должны были решать партизаны. Нападения на позиции противника партизаны, напротив, должны избегать. Этот пример еще раз подтверждает то, что партизанским действиям необходимо учиться так же, как и действиям пехоты в наступлении или обороне.

При всей своей нелюбви к партизанам, как пишет Олег Рязанов, «Брусилов не ставит это в вину командирам этих отрядов, понимая, что вести конные бои в условиях сплошной долговременной обороны не было никакой возможности. Вероятно, в тех конкретных условиях, по мнению Брусилова, единственная возможность производить поиски и набеги была создавать пешие отряды и посылать их в германский тыл в сопровождении проводников из числа местных жителей»18.

Действия партизан на Юго-Западном фронте подтвердили мнение Брусилова. После потери интереса к массовой партизанской войне в Российской императорской армии все же сохранились отряды Бичерахова на Кавказском фронте, а также Шкуро и Быкадорова, которые вошли в состав конницы 8-го армейского корпуса Юго-Западного фронта.

«...На Юго-Западном фронте еще происходили конные бои, поскольку здесь не было нагромождений окопов и бетонных укреплений. Однако партизанам воевать здесь все равно приходилось в пешем строю — иначе в горах не пройти. А.Г. Шкуро позднее писал, что ему «были переданы еще три партизанских отряда: один казачий подъесаула Абрамова (абрамовцы) и партизанский отряд 13-й кавалерийской дивизии. Таким образом, теперь под моей командой состояло более шестисот шашек. Действовать приходилось в отрогах южных Карпат, причем работа наша координировалась с задачами, возлагавшимися на пехоту. В то время как пехота готовила лобовую атаку, я забирался в

тылы неприятельского участка, нарушая коммуникации, производил разгром тылов, а если это было возможно, то и атаковал неприятеля с тылу. Горы были страшно крутые, продвижение обозов невозможно, подвоз продуктов приходилось производить на вьюках по горным тропинкам, вывоз раненых был затруднен. Вообще работа была страшно трудная»19.

«Андрею Григорьевичу Шкуро не удалось стяжать лавры второго Дениса Давыдова. Но славу и популярность среди казаков, а главное — боевой опыт приобрел огромный. И с успехом использовал его позже, во время знаменитого Брусиловского прорыва, совершив многокилометровый рейд по тылам австрийской армии во главе кавалерийского отряда, основу которого составляла все та же «волчья сотня», готовая ринуться за своим командиром хоть к черту в пасть»20.

Во время этого знаменитого рейда отряд под командованием А. Шкуро захватил 6000 пленных и без потерь вернулся в расположение Российской армии. В начале 1917 года отряд Шкуро был переброшен в Персию, где вошел в состав Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса генерала от кавалерии Баратова.

Успешные действия партизан экспедиционного корпуса Баратова

НиколайНиколаевичБаратов Лазарь Федорович Бичерахов

«Экспедиционный корпус Баратова, по сути, представлял собой крупное партизанское соединение, действовавшее автономно в отрыве от основных сил Кавказской армии.

В августе 1916 года командующий 1-м Кавказским кавалерийским корпусом отдал приказ о формировании в каждой дивизии партизанских сотен и эскадронов из числа лучших и наиболее и смелых казаков и драгун. Одновременно формировались и партизанские подразделения в полках пограничной стражи.

Партизанам ставилась задача вести ночные поиски, тревожить тылы противника, проводить разного рода диверсии, добывать языков. За пленных не только вручались Георгиевские кресты и медали, но также выплачивалось денежное вознаграждение. За офицера полагалось 100 рублей.

Денежные средства выделялись командованием на ведение партизанами агентурной работы среди местного населения. Командиру одного из партизанских отрядов войсковому старшине Лазарю Бичера-хову было выдано в ноябре 1000 рублей «из полковых сумм».

К числу наиболее известных партизанских формирований на Персидском фронте относились отряды (дивизионы) войскового старшины Лазаря Бичерахова и есаула Василия Гама^ия, который со своей сотней совершил весной и летом 1916 года рейд в Месопотамию, чтобы установить связь с действовавшими там британскими союзниками. После рейда в Месопотамию вся сотня Гамалия поголовно награждена Георгиевскими крестами.

Партизанам ставилась задача бороться с конными курдскими отрядами, тревожившими тылы русских войск, нападавшими на обозы, рвав-

шими коммуникации. Охотой за курдскими «бандами», как их называют некоторые авторы, в частности Федор Елисеев, занимались сотни Кубанского отряда особого назначения подъесаулов Георгия Ассиера и Якова Прощенко. Корпус Баратова продолжал воевать до июля 1918 года, т.е. и после заключения Брестского мира. Летом части стали возвращаться в Россию. Некоторые офицеры перешли на службу в британскую армию. Среди них командир партизанской сотни 3-й Сводной Кубанской казачьей дивизии Василий Воскресенский. В операциях 1917 года в Персии отряд Воскресенского действовал как головной, обеспечи-

Бичераховцы со своим командиром (в центре)

вал, в частности, захват переправ через реки. Ему часто поручали наиболее опасные дела. Он был неоднократно ранен и награжден»21.

«В начале февраля 1917 года отряд Шкуро перебросили на Кавказский фронт. По дороге в Хамадан, где располагался штаб 1-го Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова, Андрею Григорьевичу и его подчиненным пришлось отбиваться от нового для них врага — разномастных партийных агитаторов, пытавшихся склонить казаков к дезертирству и измене присяге. Разговор с политическими болтунами у фронтовиков был коротким: агитаторов выслушивали с неизменным вниманием, после чего пороли нагайками и сдавали на руки полиции. В порту Энзели группа «революционных» матросов попыталась воспрепятствовать загрузке отряда на пароход. После традиционной в таких случаях экзекуции «волчья сотня» поставила отлупленных морячков на колени и заставила их на потеху портовой публике пропеть «Боже, Царя храни». [...]

Прибью к месту назначения, он со своим отрядом сразу же был включен генералом Баратовым в авангард Кавказского кавалерийского корпуса, готовившегося к наступлению. Оно началось в последние дни февраля 1917 года. Разгромив османов в боях у Синнаха и под Мнанташм, казаки, совершив стремительный четырехсоткилометровый марш, соединились с английскими дивизиями генерала Мода у местечка Кизыл-Рабат»22.

Казаки отряда Л.Ф. Бичерахова

В последнем приказе по 1-му Кавказскому кавалерийскому корпусу в июне 1918 года его командир генерал Николай Баратов особо отметил: «...лихой Кубанский партизанский отряд войскового старшины Шкуро, который, как и войсковой старшина Бичерахов, восполнял недостаточную численность отряда доблестью и отвагой. Отряд в две сотни заменял целый 6-сотенный полк».

4.4. Вооружение и обеспечение

4.4.1. Вооружение

На вооружении пластунских батальонов и партизанских отрядов находились: пулеметы «Максим», «Браунинг-Кольт», «Льюис», кавалерийские карабины образца 1897 года, револьверы «Смит и Вессон», «Кольт», «Наган», пистолеты «Маузер», «Люггер», «Кольт», шашки, пики (по составу отряда). Ручные бомбы Новицкого.

Пулеметы

Пулемет «Максим». Автоматическое оружие появилось в XIX веке. Первый образец такого оружия, принятый на вооружение, сконструировал американский изобретатель Хайрам Максим. Станковый пулемет системы Максима нашел применение во многих странах, в том числе и в России, где его производство было налажено на Тульском оружейном заводе.

Станковый пулемет системы Максима образца 1910 года предназначен для поражения групповых живых целей противника, находящихся на открытой местности, и подавления его огневых средств. Состоял на вооружении Русской армии с 1910 года. Автоматика пулемета работает за счет короткого хода ствола с запиранием канала ствола мертвой точкой системы рычагов. Дгитпитания патронами применялась матерчатая лента. Для охлаждения ствола при стрельбе ствол помещен в кожух, заполняемый водой. Крышка кожуха имеет паровой клапан.

Пулемет Браунинга-Кольта М-1895. 6 января 1890 года Джон Браунинг подал заявку на патент 11-мм оригинального пулемёта весом 5,44 кг. Работа системы по автоматическому перезаряжанию основывалась на новом принципе полезного использования энергии части образующихся при выстреле пороховых газов. Пулемёт имел неподвижный массивный ствол воздушного охлаждения и «механизм с откидным поршнем» (по определению конструктора), с рычагом, шарнирно установленным в передней части ствола. На этот специальный поршень-рычаг как раз и воздействовали непосредственным образом газы из особого надульного сопла, и он, как следствие, приводил в движение затворную группу с затвором. Запирание канала ствола осуществлялось перекосом затвора в вертикальной плоскости. Теоретическая скорострельность образца достигала 960 выстрелов в минуту. Новинкой заинтересовались специалисты завода Кольта. В 1892 году на заводе Кольта начинается серийное производство «Браунингов» калибра 7,62 мм.

Конструкция газоотвода кольтовской модели М-1895 несколько отличалась от ранней, «опытной»: пороховые газы стали поступать не с дульного среза, а через особое отверстие прямо в канале ствола вниз, воздействуя затем на подпружиненный качающийся вокруг оси рычаг-поршень, который, описывая дугу, вращался почти на 180 градусов и приводил в действие механизм перезаряжания. Боепитание велось из подающейся слева направо холщовой ленты на 250 патронов, темп стрельбы колебался в пределах 400—500 выстр/мин. Каждому выстрелу при этом сопутствовал резкий поворот «газового поршня» снизу ствольной коробки пулемёта. Из-за этого проблемы с «Кольтом-Браунингом» начались, когда на смену колёсному пришёл лёгкий (около 29 кг) треножный станок. Огонь из него был возможен, лишь когда между стволом и землёй оставалось свободное пространство.

В 1914 году М-1895 был модернизирован. Пулемёт был переделан под более совершенный патрон .30-06 с остроконечной пулей, новый ствол получает оребрение для более интенсивного охлаждения окружающим воздухом. Мушка пулемёта стала защищаться намушником, лёгкие изменения коснулись откидного рамочного прицела, насечённого на дальности до 2300 м. Оставшийся прежним станок мог комплектоваться небольшим щитком. К промышленному выпуску модифицированных пулемётов М-1895/1914 (или же попросту М-1914) подключились заводы фирмы Marlin. В годы Первой мировой войны пулемёт вводится на вооружение армий Англии, Франции, России.

В конце 1915 года пулемет поступил на вооружение Русской армии. Всего же за 51 месяц и 2 недели войны на заводах фирмы Marlin было заказано для царской армии 12 000 пулемётов М-1914 и ещё 2850 штук — на заводах компании Colt.

Пулемет Льюиса. Пулемет Lewis-1915 предназначен для поражения живой силы противника. Разработан в 1912 году Самюэлем Нил МакКлином, но был запатентован полковником американской армии И. Льюисом и под его именем получил известность. Серийно пулемет производился до конца 30-х годов. В Россию в 1917 году поступило 9600 американского и 1800 английского производства «Льюисов».

Автоматика работает за счет отвода части пороховых газов из канала ствола. Ударно-спусковой механизм позволяет ведение только автоматического огня. Для охлаждения ствола предназначен алюминиевый радиатор, расположенный вокруг него. Питание патронами осуществляется из дискового магазина, гнездо приемника магазина расположено на ствольной коробке сверху. В походном положении сошки складываются вдоль ствола. Прицел открытый, секционный. Цена одного деления составляет 200 ярдов.

ТТХ пулеметов Характеристики Системы Maxim Colt-Browning Lewis-1915 Калибр 7,62 7,62 7,71 Патрон 7,62x54 7,62x63 7,71x56,5 Масса на станке без воды (кг) 66 40 12 Масса коробки с 250 патронами (кг) 9,88 г — — Емкость кожуха 4 л нет Начальная скорость полета пули (м/сек) 865 850 745 Темп стрельбы (выстрелов в минуту) 600 500 450 Скорострельность (выстрелов в минуту) 250—300 250 150 Прицельная дальность стрельбы (м) 1000 2300 1830 Предельная дальность полета пули (м) 3000 — — Емкость ленты (магазина) в патронах 250 250 47 Длина/длина ствола (мм) — 1050/720 1280/667

Винтовки

Винтовка Мосина обр. 1891 года. По результатам испытаний в 1891 году на вооружение была принята винтовка, представлявшая собой более или менее базовую конструкцию Мосина с некоторыми заимствованиями из системы Нагана. В частности, по некоторым данным, у Нагана были заимствованы конструкции подавателя магазина и пластинчатой обоймы. Винтовка была принята на вооружение под обозначением «3-линейная винтовка образца 1891 года». 3 линии в старинной русской системе мер равны 0,3 дюйма, или 7,62 мм. Вместе с винтовкой был принят и новый трехлинейный (7,62 мм) патрон, ныне известный как 7,62x54 мм R. Патрон был разработан русским конструктором Велтищевым на основе французского патрона 8x56 мм R от винтовки Лебеля и имел гильзу бутылочной формы с выступающей закраиной, заряд бездымного пороха и тупоконечную оболочечную пулю.

Изначально винтовка обр. 1891 года была принята на вооружение в трех базовых вариантах, мало отличавшихся между собой. Пехотная винтовка имела длинный ствол и штык. Драгунская (кавалерийская) винтовка имела чуть более короткий ствол и также снабжалась штыком, кроме того, у драгунской винтовки был изменен способ крепления ружейного ремня (вместо антабок сделаны сквозные отверстия в ложе). Казачья винтовка отличалась от драгунской только отсутствием штыка.

В 1908—1910 годах в связи с принятием на вооружение нового варианта патрона с остроконечной пулей и улучшенной баллистикой винтовки получили новые прицелы. Новые винтовки получили обозначение образец 1891—1910 года.

С технической точки зрения винтовка системы Мосина представляет собой магазинное оружие с ручным перезаряжанием. Запирание ствола осуществляется продольно-скользящим поворотным затвором на два боевых упора за ствольную коробку. Боевые упоры расположены в передней части затвора и в запертом состоянии располагаются в горизонтальной плоскости. Взведение ударника и постановка его на боевой взвод осуществляются при открытии затвора. Затвор простой по конструкции, прямая рукоятка перезаряжания расположена в середине затвора. Предохранителя как отдельной детали нет, вместо него для постановки на предохранитель используется открыто расположенная позади затвора головка курка (ударника). Затвор легко вынимается из ствольной коробки без помощи инструмента (достаточно отвести затвор полностью назад, а затем, нажав на спусковой крючок, извлечь его назад), магазин коробчатый, неотъёмный, с однорядным расположением патронов. Нижняя крышка магазина откидная вниз-вперед для быстрого разряжания и чистки

магазина. Снаряжение магазина — из пластинчатых обойм на 5 патронов или по одному патрону, через верхнее окно ствольной коробки при открытом затворе. В силу особенностей конструкции магазина (однорядное расположение патронов при заряжании сверху) в конструкцию пришлось ввести специальную деталь — отсечку, блокировавшую второй и нижние патроны в магазине при подаче верхнего патрона в ствол. При полностью закрытом затворе отсечка отключалась, позволяя очередному патрону подняться на линию подачи в ствол, на ранних образцахютсечка также выполняла роль отражателя стреляной гильзы. Ложа винтовки — деревянная, как правило — из березы. Прицельные приспособления открытые.

Технические характеристики

Пехотная винтовка обр. 1891 и 1891/10 Драгунская винтовка обр. 1891 и 1891/10 Калибр 7,62x54 мм R Тип ручное перезаряжание, продольно скользящий поворотный затвор Длина 1306 мм, 1738 мм со штыком 1234 мм, 1666 мм со штыком Длина ствола 800 мм 730 мм Вес 4,22 кг, 4,6 кг со штыком 3,9 кг, 4,28 кг со штыком Магазин 5 патронов в неотъемном коробчатом магазине, снаряжение из обойм

Револьверы

Револьвер Смита-Вессона. В России револьверы, взамен устаревших капсюльных пистолетов, заряжаемых с дула, поступили на вооружение с заметным опозданием, в 1871 году. Модель, поступившая на вооружение, официально называлась 4,2-линейным револьвером системы Смита— Вессона. На момент принятия на вооружение это была совершенная модель, получившая в 1873 году золотую медаль на международной выставке в Вене. Револьвер имел ударно-спусковой механизм простого действия. Одновременно с раскрыванием револьвера для перезаряжания осуществлялось автоматическое экстрагирование стрелянных гильз. Но при необходимости экстрактор мог отключаться, что позволяло извлекать

патроны из барабана по одному или все сразу. Россия закупила у США 250 000 револьверов образцов 1871,1872,1880 годов. Но вскоре на Тульском оружейном заводе было налажено производство таких револьверов.

Револьвер системы Нагана обр. 1895 года. Бельгийцы братья Наган (Nagant) начали разработку револьверов еще в 1880-х годах, а к 1894 году ими были получены патенты на револьвер с обтюрацией пороховых газов. В 1895 году револьвер системы братьев Наган был принят на вооружение в царской России, причем в двух вариантах — для офицеров и полиции предусматривался обычный револьвер с УСМ двойного действия, а для нижних чинов револьверы имели упрощенный УСМ одинарного действия. Первые поставки револьверов в Россию были из Бельгии, но примерно с 1898 года производство револьверов обр. 1895 года было налажено в России, в Туле. В Советской России официально состояли на вооружении и производились только револьверы с УСМ двойного действия. Производство «наганов» продолжалось вплоть до 1950 года, и револьверы обр. 1895 года широко использовались как в войне с Финляндией 1940 года, так и в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Всего в России было выпущено более 2 миллионов револьверов системы Наган. Револьвер системы Наган обр. 1895 года имел цельную рамку и неотделяемый барабан на 7 патронов калибра 7,62 мм. Ударно-спусковой механизм — двойного действия, длинный ударник жестко закреплен на курке, курок с отбоем. Заряжание и экстракция осуществляются по одному патрону через откидную дверцу на правой стороне рамки, для экстрагирования используется специальный стержень-экстрактор, в походном положении частично скрытый внутри полой оси барабана. В рабочее положение экстрактор переводится путем извлечения его вперед и поворота на специальном рычаге-качалке, вращающемся вокруг ствола. Револьвер обр. 1895 года был сложен и неудобен при перезаряжании. Патрон револьвера посредственной мощности с небольшим останавливающим действием. В то же время Наган был весьма надежен, имел хорошую точность стрельбы и пользовался популярностью среди пользователей.

ТТХревольверов, состоявших на вооружении Русской армии Характеристики Револьверы Смита-Вессона Револьвер Нагана Обр. 1871 г. Обр. 1872 г. Обр. 1880 г. Обр. 1895 г. Ударно-спусковоймеханизм Простого действия Двойного действия Калибр (мм) 10,67 7,62 Вес без патронов (г) 1220 1100 750 Длина (мм) — — 230 Длина ствола (мм) 203 178 167 114 Емкость барабана (патронов) 7

Гранаты

Граната образца 1914 года. Предназначена для поражения живой силы противника в наступательном и оборонительном бою осколками корпуса. Корпус гранаты изготовлен из жести, имеет форму бутылки, состоит из трех деталей: рукоятки, боевой части и соединительной части. Внутри боевой части корпуса размещена в два слоя осколочная лента с насечками. В крышке верхней части корпуса находится гнездо для установки запала, которое закрыто поворотным фиксатором.

ВВ заполняет весь внутренний объем гранаты. В продольном пазу гранаты размещается ударно-спусковой механизм. Осколочная рубашка стальная, имеет насечки на внешней поверхности. Вырез предназначен для доступа к ударно-спусковому механизму. Сверху на рубашке прикреплен ограничитель, который не удерживает рубашку на корпусе гранаты. Кроме предохранительного кольца имеется еще предохранительная задвижка, которая перемещается в пазах и становится на пути движения ударника.

Принцип действия гранаты

В служебном обращении граната хранится без запала с невзведенным ударником. Запал вставляется в гранату непосредственно перед броском. Предохранительная заслонка отводится в сторону. При броске предохранительное кольцо остается в руке. Спусковой рычаг под действием своей пружины, а также под действием боевой пружины проворачивается вокруг своей оси, и хвостовик ударника выходит из зацепления с вилкой на коротком плече спускового рычага. Под действием боевой пружины ударник накалывает капсюль-воспламенитель запала, луч огня от которого попадает на стапин и далее на замед-лительный состав. После выгорания замедлителя луч огня попадает на детонатор запала, что приводит к его взрыву и взрыву заряда гранаты.

Особенности гранаты

В Первую мировую войну граната применялась также для проделывания проходов в проволочных заграждениях и разрушения полевых фортификационных сооружений. Для этих целей для гранаты был разработан дополнительный заряд. Он имел жестяной корпус и надевался на корпус гранаты сверху. Снаружи на корпусе заряда закреплялись от-

резки веревки с грузиками на концах. Вес дополнительного заряда составлял около 1,6 кг.

ттх

Масса гранаты — 0,7 кг

Масса ВВ — 0,35 кг

Тип ВВ — пикриновая кислота

Время замедления срабатывания — 3 сек23.

Граната Новицкого—Федорова, Общий вес гранаты 2,25 кг. Вес ВВ 1,65 кг. Средняя дальность броска из положения лежа 20—25 шагов. Граната была изобретена капитаном Новицким в 1914 году, а усовершенствована прапорщиком Федоровым в 1916 году и предназначалась исключительно для разрушения искусственных препятствий и проволочных заграждений противника. Применение обеих модификаций гранаты против живой силы запрещалось, поскольку продолжительное время горения замедлителя запала (12 секунд) позволяло неприятелю перебросить гранату.

Для подготовки гранаты к броску надо было вытянуть за кольцо ударник из рукоятки и поставить его на шептало. При метании нажимался выступающий из рукоятки рычаг, что приводило к освобождению ударника, который под действием пружины накалывал капсюль-воспламенитель.

Разница между гранатами Новицкого и Новицкого—Федорова была в массе заряда и размерах цилиндрической части. Запал был одинаковым.

4.4.2. Обеспечение

Имущество

Табель специального имущества для партизанских отрядов.

I. На каждых 10 партизан выдать:

1) 1 бинокль; 2) 2 компаса (светящихся); 3) 2 карманных часов; 4) 3 электрических фонаря (по 3 запасных элемента питания на каждый); 5) 10 штыков (там, где их не имеется); 6) 10 бомб Новицкого и 10 бомб бутылочного образца (с капсюлями и парусиновыми мешками для их носки); 7) 2 комплекта 2 верстных карт (или соответствующего масштаба); 8) 2 малых топора; 9) 1 пилку; 10) бечевки и веревок.

Кроме того:

II. На отряд в 100—150 человек выдать:

1) 2 вьючных пулемета Кольта (или другой системы); 2) телеграфный вьюк с 2 форпостными и 2 полевыми телефонами с запасом провода (телефоны весьма нужны для включения в неприятельские линии, и их отсутствие неоднократно сильно ощущалось); 3) вполне оборудованный подрывной вьюк, снабженный тоЛом, бикфордовым и быстрогорящим шнуром; 4) фурманку парную для возки необходимого запаса и хозяйственных надобностей; 5) в случае предстоящих действий желательно иметь запас взрывчатых веществ для местного склада, обеспечивающего скорое пополнение (если нет вблизи части или парков, которые могут пополнить запас).

Связь

Одним из основных условий успешного применения партизан являлась возможность поддерживать связь с командованием, а при получении на то его разрешения, то и между собой. Только в этих условиях действия партизан носили согласованный характер.

Связь в описанный период осуществлялась при помощи конных посыльных, которые доставляли донесения партизан командованию и распоряжения командующего партизанам. Как видно из описанного выше, для сокрытия передаваемой информации ограничивался круг посвящённых.

Оперативность такой связи, по понятным причинам, была низкой, а информацию, доставляемую связным, мог спасти при его пленении или смерти только случай.

В то же время в п. 2 имущества, выдаваемого на отряд, предусмотрены средства телеграфной и телефонной связи, но скорее как средство ведения разведки путем перехвата телефонных и телеграфных переговоров противника.

4.5. Технические предпосылки

развития специальных действий в начале XX века

Как мы видим, идея организации и ведения партизанской войны, несмотря на серьезное теоретическое развитие, практического применения в Российской армии не имела. Во всяком случае, с тем эффектом, на который можно было рассчитывать, учитывая имевшийся опыт войны 1812 года, теоретические разработки последователей Д. Давыдова, а также имевшиеся для этого силы в виде пластунских частей и сформированных подразделений охотников. Одним из многих препят-

ствий, стоявших на пути реализации партизанских действий как самостоятельного вида боевых действий, могла быть сложность вывода партизан в тыл противника, а также трудность оперативного управления и получения данных разведки. Проникать в глубокий тыл могла только кавалерия, и связь со штабом осуществлялась посыльными. При этом появление непрерывной линии обороны создавало для этого серьезные трудности.

Начало XX века было ознаменовано рядом важнейших технических открытий, оказавших безусловное влияние на возникновение спецназа.

Важнейшим из них для появления спецназа является изобретение радио. Именно оно дало возможность, по мере своего развития, оснастить разведывательные группы средствами связи, позволяющими Центру оперативно руководить действиями групп, а группам так же оперативно передавать в руководящий штаб добытые разведданные. Радио было важнейшим открытием для появления спецназа. Не даром и сейчас вторым человеком после командира в группе спецназначения является радист.

В начале 1912 года, борясь за спасение жизни пилотов, бывший артиллерийский офицер Котельников создает и практически испытывает парашют, который впоследствии станет одним из основных способов вывода разведгрупп специального назначения в тыл противника.

Примечания

1 Квачков В.В. Тезисы к докладу: «Некоторые положения теории специальной операции и необходимость сил специального назначения в составе ВДВ». П. 46.

2 Рязанов О. Русские партизаны на Сахалине//«Бра-тишка». 2010. № 2.

3 Кедрин С. Малая война прежде и теперь//Грозное оружие. — М., 2007. С. 389—392.

4 Цит. по: Квачков В.В Спецназ России. — М., 2007. С. 37.

5 Рязанов О. Русские партизаны Первой мировой войны//«Братишка». 2009. № 3.

6 Клембовский В.Н. Партизанские действия (исследование). — Пг., 1919.

7 Берец С. Партизаны Великой войны. newsid_4015000/4015479.stm

8 Клембовский В.Н. Партизанские действия (исследование). — Пг., 1919.

9 Софронов И. Судьба белого партизана//«Бра-тишка». 2007. № 2.

10 Берец С. Партизаны Великой войны.

11 Софронов И. Судьба белого партизана//«Бра-тишка». 2007. № 2.

12 Там же.

13 Рязанов О. Русские партизаны Первой мировой войны//«Братишка». 2009. № 3.

14 Софронов И. Судьба белого партизана//«Бра-тишка». 2007. № 2.

15 Рязанов О. Русские партизаны Первой мировой войны//«Братишка». 2009. № 3.

16 Софронов И. Судьба белого партизана//«Бра-тишка». 2007. № 2.

17 Берец С. Партизаны Великой войны.

18 Рязанов О. Русские партизаны Первой мировой войны»//«Братишка». 2009. № 3.

19 Там же.

20 Софронов И. Судьба белого партизана//«Бра-тишка». 2007. № 2.

21 Берец С. Партизаны Великой войны.

22 Софронов И. Судьба белого партизана//«Бра-тишка». 2007. № 2.

23 Прибылое Б.В. Ручные гранаты: Справочник. — М., 2004. С. 65—67.

Вместо предисловия или что считать предпосылками

В период подготовки к захвату власти большевики уделяли самое серьезное внимание развитию повстанчества. В.И. Ленин называл партизанскую войну (на самом деле повстанчество. — Прим. С.К.) народным творчеством масс. Он вполне справедливо полагал, что партизанские действия могут являться способом накапливания боевого опыта в период подготовки к захвату власти. В 1905 году на окраинах России большевикам удалось создать отряды повстанцев, которые совершали дерзкие нападения на государственные учреждения. В Грузии были созданы «Красные сотни», в Прибалтике — отряды «Лесных братьев».

В рядах «Лесных братьев» сражался будущий видный руководитель советской военной разведки Ян Берзин, настоящее имя — Петер Янович Кюзис.

Другим активистом борьбы с царским режимом был Христофор Ин-тович Салнынь, еще в годы первой русской революции получивший богатый опыт диверсионной борьбы.

Мы упоминаем о революционном прошлом этих людей с тем, чтобы читатель понял истоки их деятельности, которые в последующем во многом определили их жизненный путь и развитие военной разведки в Советской России.

Однако мы не станем описывать опыт повстанчества первой русской революции, а также опустим историю повстанчества, которое ошибочно стало называться партизанством, периода Гражданской войны, поскольку тема нашего повествования совсем иная.

Здесь и далее мы будем уделять им внимание лишь тогда, когда эти действия будут организованы офицерами военной разведки по заданию командования и будут осуществляться в его интересах. Мы также будем рассматривать опыт партизанских отрядов, возникших стихийно, но перешедших под руководство органов военной разведки.

Повстанчество (партизанство) в годы Гражданской войны, согласно данным, которыми мы располагаем, носило в основном стихийный характер, а отдельные факты взаимодействия Красной Армии с партизанами не носили систематического характера. Мало того, использование в предвоенный период опыта партизан Сибири, разработка, на основе

Опыт организации и применения специальных действий в РККА

в довоенный период

этого опыта, руководящих документов принесли больше вреда, нежели пользы. Повстанцы пытались воевать, как регулярные подразделения, и это наносило им огромный вред и снижало возможную эффективность их действий. Эти же ошибки повторяло руководство ЦШПД, особенно в первые годы Великой Отечественной войны.

Действия Н. Махно, безусловно, интересны, с точки зрения яркого примера повстанчества, однако они также далеки от вопроса повествования.

Мы лишь немного коснемся действий белых партизан, поскольку они были организованы военным командованием, хотя они и не могут рассматриваться как предпосылки появления спецназа в СССР, но интересны с точки зрения понимания утраченного потенциала в этой сфере военных действий. По сути, Красной Армии пришлось всё начинать заново. В предлагаемой главе мы постараемся осветить историю возникновения военной разведки в Красной Армии и ее составляющей — активной разведки, которую ныне называют специальной.

Предисловие

5.1. Рождение военной разведки РККА

5.1.1. Армии нужна разведка

В январе 1918 года, были формально созданы Рабоче-Крестьянская Красная Армия и Рабоче-Крестьянский Красный Флот, боевые действия которых потребовали организации и усиления разведки. В связи с этим при Народном комиссариате по военным и морским делам было сформировано разведывательное отделение.

В начале марта 1918 года при Народном комиссариате по военным делам (Наркомвоен) был сформирован Оперативный отдел (Оперод). В его состав, кроме других подразделений и служб, входили 2-е (разведывательное) и особое разведывательное отделения. Особое разведывательное отделение занималось в основном вопросами, связанными с организацией разведывательно-диверсионной работы в тылу противника и подготовкой кадров для этой цели. При особом разведывательном отделении находилась специальная школа подрывников, где обучались разведчики и партизаны. Фактически эта школа была первым разведывательным органом по подготовке кадров активной разведки.

В то же время надо отметить, что к середине мая 1918 года управление Красной Армии осуществлялось Высшим военным советом, Оперативным отделом Наркомвоена и Всероссийским главным штабом. В составе каждого этого учреждения существовал свой орган разведки. Из-за этого разведка не была объединена под единым руководством. Более того, каждый разведывательный орган имел свои взгляды на организацию разведки и действовал по своему усмотрению, не взаимодействуя друг с другом.

С лета 1918 года началась иностранная военная интервенция и разгорелась Гражданская война. В этих условиях необходимость хорошо организованной разведки приобрела первостепенное значение.

Состояние разведки волновало её наиболее дальновидных работников. В июне 1918 года Всероссийский главный штаб направил в коллегию Наркомвоена письмо, авторами которого в основном были старые разведчики Русской армии. В письме, в частности, указывалось: «В настоящее время разведка и контрразведка ведутся рядом органов, большей

Опыт организации и применения специальных действий в РККА

в довоенный период

частью не связанных между собой никакими служебными взаимоотношениями и совершенно независимых в принятии того или иного плана работы в указанных сферах деятельности. Такими органами являются: Высший военный совет, Всероссийский главный штаб, Оперативный отдел Наркомвоена, штабы округов, штабы военных руководителей районов, участков и пр. Вследствие отсутствия разграничения сфер компетенции в деле разведки и контрразведки между перечисленными выше органами и отсутствия единого руководства «всем этим делом» выяснились и дают себя чувствовать следующие отрицательные явления:

1. Параллельная работа нескольких органов в одном и том же направлении и рядом с этим оставление вовсе без внимания и обследования некоторых районов и данных.

2. Отсутствие органа, объединяющего и систематизирующего материалы по разведке, добываемые всеми перечисленными органами. Дело разведки без подведения итогов и без научной систематической обработки сырых материалов является совершенно не отвечающим пользе дела и обречено на естественное замирание.

3. В связи с отсутствием руководства разведывательной деятельностью всех перечисленных органов резко бросается в глаза бессистемность общей работы.

В целях сведения на нет перечисленных отрицательных явлений представляется совершенно необходимым:

— скорейшее разграничение сферы компетенции каждого из органов, ведущих разведку и контрразведку;

— установление единства работы по определенному плану посредством подчинения всех органов разведки и контрразведки в смысле общего руководства»1.

В соответствии с общим мнением руководителей разведывательных органов Наркомвоен в конце июня 1918 года создал «Комиссию по организации разведывательного и контрразведывательного дела», туда входили представители разведывательных и контрразведывательных органов Всероссийского главного штаба, Высшего военного совета и Оперода Наркомвоена. К ее работе были привлечены представители ВЧК, штабов Московского и Ярославского военных округов, а также штаба Северного участка «Завесы» (Войска прикрытия западных границ Советской республики, установленных после заключения Брестского мира. — С.К.).

К 6 июля 1918 года комиссия выработала «Общее положение по разведывательной и контрразведывательной службе», а также приняла необходимые решения по организации и ведению разведки приграничными военными округами и взаимодействию их со штабом войсковой «Завесы».

Было признано, что руководящими разведывательными органами Красной Армии являются: Всероссийский главный штаб, Оперод Наркомвоена и Высший военный совет»2.

2 августа 1918 года комиссия Наркомвоена утвердила «Общее положение по разведывательной и контрразведывательной службе» и

штаты разведывательных отделений. Этот день можно считать днем оформления возникшей в марте 1918 года военной разведки Вооруженных Сил Советского государства.

«2 сентября 1918 года постановлением Совета Народных Комиссаров Высший военный совет был упразднен и взамен его создан Революционный военный совет Республики (РВСР), объединивший всю власть на фронтах и в тылу.

В начале ноября 1918 года постановлением РВСР был создан Полевой штаб Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Приказ РВСР № 197/27 предусматривал организацию Полевого штаба РВСР в составе шести управлений: Оперативного, Административно-учетного, военных сообщений, авиации и воздухоплавания, Регистрационного и управления инспекторов, подчиненных помощнику начальника штаба»3.

5.1.2. Рождение военной разведки

5 ноября 1918 года в составе Полевого штаба было создано Регистрационное управление как центральный орган военной разведки Советской Республики. Этот день принято считать днем основания российской военной разведки.

Войсковая и агентурная разведслужбы, хотя и были объединены в составе Полевого штаба, но находились в ведении разных управлений. Войсковая разведка была сосредоточена в Оперативном управлении, а агентурная — в Регистрационном.

В соответствии с приказом РВСР № 477, определившим структуру Полевого управления фронта и армии, Разведывательное отделение штаба фронта (армии) объединяло войсковую и агентурную разведку. 8 января 1919 года РВСР приказал всем штабам военных округов, кроме Петроградского и Орловского, передать органы агентурной разведки в соответствующие штабы фронтов и армий. 31 января 1919 года РВСР дополнил штабы Регистрационного управления созданием нового — Морского агентурного отделения, сосредоточившего в своем ведении морскую агентурную разведку Вооруженных Сил республики. Так завершился процесс централизации разведывательной службы Красной Армии. Проведенная реорганизация управления разведкой вскоре дала ощутимые результаты.

5.1.3. Формирование активной разведки

В конце 1918 года накопленный ОРОопыт партизанской борьбы получил отражение в первом Полевом уставе РККА (ч. 1 «Маневренная война», раздел VI «Партизанские действия»).

В начале 1919 года специалистами ОРО была разработана инструкция по организации местных партизанских отрядов, а также в качестве учебного пособия для командного партизанского состава выпущено до-

работанное и расширенное переиздание книги В.Н. Клембовского «Партизанские действия. Опыт руководства» и книга В. Балька «Тактика: малая война»4.

Наряду с руководящими органами разведки создавались и первые органы активной разведки, которая в дальнейшем получила название специальной.

Симон Аршакович Тер-Петросян (Камо)

О масштабах и эффективности диверсионно-разведывательной работы в войсках свидетельствует опыт 13-й армии Юго-Западного фронта. Агентурное отделёние штаба этой армии в ноябре 1919 года направило в тыл противника 6 диверсионно-разведывательных групп. В частности, в Донскую область была послана группа в составе 16 человек, которая сформировала там отряд численностью до 3000 человек из местных жителей и взорвала английский транспорт с 1160 тоннами снаряжения.

Агентурное отделение штаба 14-й армии Южного фронта 6 августа 1919 года направило в тыл деникинских войск две ДРГ по 20 человек каждая, которые осенью 1919 года, в разгар наступления Добровольг-ческой армии, наносили ощутимые удары по железным дорогам, базам снабжения, уничтожали мосты, телефонные и телеграфные станции.

Отряд Камо

Об одном из таких отрядов пишет Олег Кривопалов.

Камо, в миру Симон Аршакович Тер-Петросян, родился 15 (27) мая 1882 г. в Гори Тифлисской губернии в семье торговца. Поступив в Тбилисское юнкерское училище, вскоре увлекся революционной деятельностью и был исключен из училища. С 19 лет участвовал в боевой и военной работе большевиков. Шесть раз арестовывался, трижды бежал из тюрем, в которых провел в общей сложности девять лет, четыре раза приговаривался к смертной казни... По праву считался героем Гражданской войны в СССР.

Еще до революции, выполняя важнейшие поручения руководителей компартии, которые носили преимущественно боевой и конспиративный характер, он проявил исключительное бесстрашие, несгибаемую волю и железную выдержку.

В годы Гражданской войны эти его качества были востребованы особо. Лично

В.И. Ленин обращаясь в Реввоенсовет Республики писал о нем летом 1919 года: «Я знаю одного товарища досконально, как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии (насчет взрывов и смелых налетов особенно)»5.

Осуществлял разведывательную деятельность в тылу противника на Северном Кавказе. В самое тяжелое время, когда деникинцы рвались к Москве, его привлекли к боевой работе. Для того чтобы разгромить белогвардейские армии, РВС мобилизовывал все силы и средства, направляя на Южный фронт резервы, лучшие военные и политические кадры. Искали и наиболее эффективные методы борьбы, так в тыл деникинским войскам начали забрасывать специальные диверсионные отряды. Из их множества особенно прославился тот, где командиром был Камо. Ему было выдано личное удостоверение, подписанное Лениным, в котором было сказано, что предъявитель

ему «лично известен» и он просит «все советские учреждения, военные и прочие власти оказывать полное доверие и всяческое содействие».

Зная, что для действий в тылу врага требуются смелость и решительность, находчивость и смекалка, Камо с особой тщательностью подбирал людей в свой отряд. На подобный отбор сослалась Светлана Аллилуева в своей книге «20 писем другу», рассказывая о брате своей матери, гардемарине Аллилуеве, что тот не прошел проверку в отряд Камо, так как психологически не выдержал разыгранной инсценировки пленения и белогвардейского допроса, впал в истерику и сошел с ума. Впоследствии до старости лечился от психического заболевания.

После всесторонней проверки и боевой подготовки отряд, укомплектованный физически крепкими молодыми красноармейцами (в основном коммунистами), в первых числах сентября 1919 года был заброшен в тыл белогвардейских войск. Обстановка была критической. Враг захватил Курск и рвался к Орлу. В этом районе отряд Камо принял боевое крещение. Делая налеты, он присоединял к своему отряду красноармейцев, отбившихся от своих частей. В результате чего отряд быстро достиг количества 500 бойцов.

При подходе к небольшому городку в Орловской губернии — Малоархангельскому — Камо получил сведения разведки, что деникинцы еще не захватили этот населенный пункт. Он приказал отряду переодеться в белогвардейскую форму и вступил в городок. Местные богатеи приветствовали своих «избавителей от большевизма» и передали списки всех неблагонадежных, а также не успевших эвакуироваться советских активистов. Приняв меры к спасению этих людей, Камо выступил дальше и устроил засаду на дороге, в которую попала одна из частей деникинцев. Потери с их стороны оказались огромными. Разведчики Камо убитых и раненых не имели...

В ноябре—декабре 1919 года Камо вновь был заброшен в глубокий тыл Деникина. Совершая длительный переход, разгромил штаб дивизии, а затем на судне из Астрахани перебрался в оккупированный англичанами Баку, после чего рассредоточил свой отряд небольшими группами в Дагестане и Грузии. После обустройства спланировал и одновременно провел на большой территории целый ряд смелых операций по уничтожению войсковых штабов белогвардейцев и складов с имуществом, оружием и боеприпасами. Через четыре месяца диверсионной деятельности принял участие в подготовке вооруженного восстания в Баку: сформировал боевые рабочие дружины, обеспечив их оружием из своих тайников. Одна из групп боевиков забросала гранатами делегацию войскового круга Дона, Кубани и Терека, прибывшую для заключения союза с мусаватист-ским правительством.

В мае 1920 года по указанию ЦК партии Камо отзывается на учебу в Военную академию, но обучение в Москве оказалось прерванным для выполнения новых специальных командировок, в том числе в Персию. 14 июля 1922 года Камо трагически погиб при загадочных обстоятельствах на должности начальника Закавказского таможенного округа. Как-то вместе с ним, признанным мастером диверсионных дел, ушел в небытие и уникальный опыт одного из лучших отрядов спецназначения периода Гражданской войны в СССР.

Восхищаясь мужеством и бесстрашием Камо, пролетарский писатель Максим Горький назвал его «художником революции». Горькому даже казалось, что «если написать о Камо всё», что он слышал о нем, то «никто не поверит в реальное существование такого человека...».

Специальная разведка Вооруженных Сил Советской Республики в годы Гражданской войны являлась составной частью агентурной разведки. В разное время ее называли: «диверсионная разведка», «активная разведка» или просто «активка», «особая разведка» и «специальная разведка».

Главной ее задачей было совершение диверсий на военно-промышленных объектах. Однако ставились и задачи специального характера, например ликвидация врагов советской власти, и другие. Основными организаторами и исполнителями диверсионных актов были специальные агенты или диверсйонные группы. Основной метод действий — взрывы, поджоги, механические повреждения. При этом разведывательные задачи носили второстепенный характер и выполнялись попутно с основными — диверсионными.

5.1.4. Руководители военной разведки в период Гражданской войны

Аралов Семён Иванович

30.12.1880, Москва — 22.05.1969, Москва.

Советский разведчик и дипломат. Русский. Сын купца, полковник. В Красной Армии с 1918. Член компартии с 1918. Окончил коммерческое училище и Московский коммерческий институт.

В службе с 1902. Вольноопределяющийся Перновского гренадерского полка, где вступил в социал-демократическое движение. Участник Русско-японской войны 1904—1905, за выступления в действующей армии в Харбине (октябрь 1905) заочно приговорен к расстрелу. Работал в военной организации партии.

Участник Первой мировой войны. Штабс-капитан. После Февральской революции 1917 — заместитель председателя, председатель армейского комитета 3-й армии, примыкал к меньшевикам, стоял на позициях оборончества. После Октябрьской революции помощник командира полка.

Начальник оперативного отдела Московского военного округа, Народного комиссариата по военным и морским делам, член Военного революционного трибунала с октября 1918, РВС 12-й (июнь 1919 — ноябрь 1920), 14-й (июль 1919) армий, Юго-Западного фронта (декабрь 1920). Член РВСР (сентябрь 1918 — июль 1919), одновременно военком Полевого штаба РВСР (октябрь 1918 — июнь 1919).

Начальник Регистрационного (разведывательного) управления Полевого штаба ВС (ноябрь 1918 — июль 1919).

Гусев Сергей Иванович (Драбкин Яков Давидович)

13.01.1874, пос. Сапожок, ныне Рязанской области — 10.06.1933, Москва.

Профессиональный революционер, военный и политический деятель. Еврей. Из семьи учителя. Член компартии с 1903. Окончил реальное училище в Ростове-на-Дону (1892), учился в Санкт-Петербургском технологическом институте (1896—1897).

Семён Иванович Аралов Сергей Иванович Гусев

В 1896 вступил в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», участвовал в организации подпольной типографии, печатал прокламации, распространял нелегальную литературу. 21 марта 1897 арестован и в конце сентября выслан в Оренбург. В начале 1899 переехал в Ростов-на-Дону, где находился под гласным надзором полиции. Работал в местном комитете РСДРП.

Эмигрировал в Женеву (1903). В конце 1904 — секретарь Петербургского комитета РСДРП(б); скрываясь от ареста, уехал в Ревель (май 1905), а оттуда Одессу, став там секретарем местного комитета партии.

Переехал в Москву (1906). В том же году арестован и выслан на 3 года в г. Берёзов Тобольской губернии. Пробыв в Берёзове один год, переведен в Тобольск, откуда бежал в Москву (1909). В конце 1909 работал вместе со Свердловым в Петербурге, но вскоре, избегая ареста, переехал в Териоки.

Ответственный секретарь, редактор «Военной энциклопедии», издававшейся И.Д. Сытиным (1909—1911).

Секретарь Петроградского военно-революционного комитета (октябрь 1917), секретарь Комитета революционной обороны Петрограда (февраль—март 1918), член РВС 2-й армии (сентябрь—декабрь 1918), Восточного фронта (декабрь 1918 — июнь 1919), командующий Московским сектором обороны, военком Полевого штаба РВСР (июнь—декабрь 1919), член РВС Юго-Восточного (декабрь 1919 — январь 1920), Кавказского (январь—август 1920), Юго-Западного (сентябрь—октябрь 1920) и одновременно Южного (сентябрь—декабрь 1920) фронтов.

Начальник Региструпра Полевого штаба РВСР (июль 1919 — январь 1920).

Георгий (Юрий) Леонидович Пятаков

Пятаков Георгий (Юрий) Леонидович

19.08.1890. ныне Городище Черкасской области, Украина—01.02.1937.

Видный советский государственный и хозяйственный руководитель. Русский. Член компартии с 1910. Окончил три курса экономического отделения Петербургского университета.

Участник Февральской и Октябрьской революций 1917. Председатель Киевского ВРК (октябрь—декабрь 1917), комиссар Народного банка РСФСР (1917— 1918), председатель 1-го Временного рабочекрестьянского правительства Украины (ноябрь 1918 — январь 1919). В 1918 — «левый коммунист». На VIII съезде партии входил в «военную оппозицию».

Участник Гражданской войны. Член РВС 13-й армии (28.06.— 03.11.1919), эмиссар 42-й стрелковой дивизии (03—18.11.1919). Академия Генштаба РККА (ноябрь 1919 — январь 1920).

Начальник Региструпра Полевого штаба РВСР (январь—февраль 1920).

Репрессирован 13.09.1936. 30 января 1937 по делу о так называемом «параллельном антисоветском троцкистском центре» приговорен к расстрелу.

Посмертно реабилитирован в 1988 г.

Ауссем Владимир Христианович

1879, г. Орел — 1937? Немец. Член компартии с 1901. Окончил Орловский кадетский корпус. В революционном движении с 1899, в эмиграции (1901 — 1904), на партийной работе в Центральной России, на Украине. Во время Первой мировой войны — ополченец, после Февральской революции — член Совета солдатских депутатов в Киеве, председатель совдепа, ревкома в Полтаве. С конца 1917 — народный секретарь финансов первого советского правительства Украины. Руководил отрядами Красной Гвардии на Украине, там же возглавлял повстанческое движение, начальник 2-й украинской советской дивизии (сентябрь—декабрь 1918), член РВС 8-й армии (июнь—октябрь 1919).

С декабря того же года — сотрудник Региструпра ПШ РВСР, помощник, меститель начальника того же управления.

Начальник Региструпра Полевого штаба РВСР (февраль—август 1920).

Репрессирован в 1929 году за оппозиционную деятельность. Реабилитирован.

Ленцман Ян Давидович (Ленцманис, Кенцис, Крумс, Черпс, Грике)

17(29). 11.1881, ныне Елгавский район Латвии — 07.03.1939. Латыш. Один из основателей компартии Латвии. Активный участник революции 1905—1907, член ЦК СДЛК, много раз подвергался арестам и ссылке.

Делегат нескольких съездов СДЛК и РСДРП. После Октябрьской революции член ВЦИК и нарком внутренних дел Советской Латвии (январь—апрель 1919).

Член Временного Советского правительства (декабрь 1918 — январь 1919), РВС и начальник политотдела 15-й армии (апрель 1919 — февраль 1920).

Начальник Региструпра Полевого штаба РВСР (август 1920 — апрель 1921),

Репрессирован 24.11.1937. Реабилитирован в 19566.

5.2. Белые партизаны

5.2.1. Специальные операции

Учитывая опыт применения партизан Русской императорской армией в Первой мировой войне, особенно на Юго-Западном фронте, а также наличие пластунских подразделений у казаков, которые более поддерживали белых, странно было бы, если бы белые не использовали партизан против красных.

Такие отряды формировались, как правило, в местах дислокации казачьих войск.

Приведем в качестве примера успешных действий белых партизанских формирований операцию по ликвидации легендарного комдива Красной армии В.И. Чапаева.

ВладимирХристиановичАуссем Василий Иванович Чапаев

Сергей Балмасов

Лбищенская операция

Обстановка

Стоял август 1919 г. На Уральском фронте казаки, отчаянно сопротивляясь, отступали под мощным натиском 4-й и 11 -й красных армий. Советское командование уделяло этому фронту особое внимание, понимая, что именно через земли Уральского казачьего войска легче всего было осуществить соединение войск Колчака и Деникина, что уральские казаки могли держать под постоянной угрозой связь между Советской Россией и красным Туркестаном, а также то, что этот район был стратегически важным, так как представлял собой не только зерновую житницу, способную прокормить крупную армию, но и территорию, богатую нефтью. В это время уральское казачество находилось в тяжелейшем положении: большая часть его территории была под оккупацией красных и ими разорена; среди населения и личного состава войска свирепствовала эпидемия тифа, ежедневно вырывавшая десятки незаменимых бойцов; не хватало офицеров; войско испытывало катастрофическую нехватку вооружения, обмундирования, патронов, снарядов, медикаментов, врачебного персонала. Уральским казакам в значительной степени приходилось все добывать в бою, так как от Колчака и Деникина помощи почти не было. В это время большевики уже оттеснили белых за станицу Сахарную, за которой начинались песчаные малоплодородные низовья реки Урал, где нечем было кормить лошадей. Еще немного — и казаки лишатся коней, своей главной силы...

Чтобы попытаться найти выход из положения, атаман уральцев генерал-Владимир лейтенант В.С. Толстов со-

СТолстов ЗВаЛ офицеров — от сотенных до корпусных командиров. На нем старые командиры во главе с генералом Тит-руевым выступили за проведение обычной наступательной операции, предложив объединить конные части уральцев из 3 тыс. шашек в 3 лавы и атаковать хорошо укрепленную станицу Сахарную с 15 тыс. человек красной пехоты, большим числом пулеметов и орудий. Подобная атака через ровную, как стол, степь была бы явным самоубийством, и план «стариков» отвергли. Приняли план, предложенный «молодежью», который «старики» назвали «авантюрой».

Летучий отряд казаков

По этому плану из состава Уральской отдельной белой армии выделялся небольшой по численности, но хорошо вооруженный отряд из лучших бойцов на самых выносливых конях, который должен был тайно пройти расположение красных войск, не вступая с ними в бой, и проникнуть к ним глубоко в тыл. Так же скрытно он должен был подойти к Лбилценской станице, занятой красными, внезапным ударом взять её и отсечь красные войска от баз, вынудив их к отходу. В это время казачьи разъезды поймали двух ординарцев красных с секретными документами, из которых стало ясно, что в Лбищенске находятся штаб всей группы Чапаева, склады оружия, боеприпасов, амуниции на две стрелковые дивизии, определена численность красных сил. По словам Дмитрия Фурманова, комиссара 25-й стрелковой дивизии, «казаки это знали и учитывали при своем, бесспорно, талантливом налёте... На операцию свою возлагали они надежды очень крепкие и потому во главе дела поставили опытнейших военных руководителей».

В белогвардейский спецотряд вошли казаки 1-й дивизии 1-го Уральского корпуса полковника Т.И. Сладкова и крестьяне-белогвардейцы подполковника Ф.Ф. Познякова. Во главе отряда общей численностью 1192 человек при 9 пулеметах и 2 орудиях был поставлен боевой генерал Н.Н. Бородин. В поход приказали взять еды лишь на неделю и побольше патронов, отказавшись от обоза для быстроты передвижения.

Задача перед отрядом стояла практически невыполнимая: Лбищенск охранялся силами красных до 4000 йггыков и шашек при большом количестве пулеметов, днем в районе станицы патрулировали два красных аэроплана. Для выполнения спецоперации надо было пройти около 150 километров по голой степи, причем только ночью, так как дневное передвижение не могло бы остаться не замеченным красными лётчиками. В этом случае дальнейшее проведение операции становилось бессмысленным, поскольку её успех целиком зависел от внезапности.

Выход в район

31 августа с наступлением темноты белый спецотряд вышел из поселка Каленого в степь на запад. Во время всего рейда как казакам, так и офицерам запрещалось шуметь, громко разговаривать, курить. Естественно, ни о каких кострах не приходилось и думать, о горячей еде пришлось забыть на несколько дней. Отказ от привычных правил боевых действий казаков — лихих конных атак со свистом и гиком, с обнаженными сверкающими шашками — тоже поняли не все. Кое-кто из участников рейда ворчал: «Ну что это за война, крадёмся ночью, как воры!..» Всю ночь на большой скорости казаки уходили как можно глубже в степи, чтобы красные не заметили их маневр. Днем отряд получил 5-часовой отдых, после чего, войдя в Кушумскую низину, изменил направление движения и пошел вверх по реке Урал, находясь от него в 50—60 километрах. Это был очень изнурительный поход: 1 сентября отряд простоял весь день в степи на жаре, находясь в болотистой низине, выход откуда не мог остаться не замеченным врагом. При этом расположение спецотряда едва не было замечено красными лётчиками — они пролетели совсем рядом. Когда в небе появились аэропланы, генерал Бородин приказал отогнать лошадей в камыши, тачанки и пушки забросать ветками и охапками травы, а самим лечь рядом. Уверенности в том, что лётчики их не заметили, не было, но выбирать не приходилось, и казакам с наступлением ночи пришлось идти ускоренным маршем, чтобы удалиться от опасного места. К вечеру, на 3-й день пути, отряд Бородина перерезал дорогу Лбищенск — Сломихинск, приблизившись к Лбищенску на 12 верст.

Чтобы не быть обнаруженными красными, казаки заняли впадину недалеко от самой станицы и выслали во все стороны разъезды для разведки и захвата «языков». Разъезд прапорщика Портнова напал на хлебный обоз красных, частично захватив его. Пленных обозников доставили в отряд, где их допросили и выяснили, что Чапаев находится в Лбищенске. При этом один красноармеец добровольно вызвался указать его квартиру. Решено было переночевать эту ночь в той же впадине, переждать там день, за который привести себя в порядок, отдохнуть после тяжелого похода и подождать, пока уляжется тревога, поднятая разъездами. 4 сентября к Лбищенску были высланы усиленные разъезды с задачей не пропускать туда и не выпускать оттуда никого, но и близко не подходить, чтобы не насторожить врага. Разъездами были пойманы все 10 красных, пытавшихся проехать в Лбищенск или выехать из него, никто не был упущен.

Халатность Чапаева и его разведки

Как оказалось, красные фуражиры заметили разъезды, но Чапаев не придал этому большого значения. Он и дивизионный комиссар Батурин лишь посмеялись над тем, что «в степи ездят». По данным красной разведки, в рядах белых оставалось все меньше бойцов, которые все дальше отходили к Каспию. Естественно, они и поверить не могли, что белые отважатся на такой смелый до дерзости рейд и смогут незамеченными проскочить плотные ряды красных войск. Даже когда доложили о том, что было произведено нападение на обоз, Чапаев не увидел в этом опасности. Он посчитал, что это были действия забредшего далеко от своих разъезда. По его приказу 4 сентября 1919 г. разведчики — конные разъезды и два аэроплана — совершали поисковые действия, но ничего подозрительного не обнаружили. Расчёт белогвардейских военачальников оказался верным: никому из красных и в голову не могло прийти, что белый отряд расположился у самого Лбищенска, под носом у большевиков! С другой стороны, это показывает не только мудрость командиров спецотряда, выбравших для стоянки столь удачное место, но и халатное исполнение своих обязанностей красной разведкой: трудно поверить, чтобы конные разведчики не встретили казаков, а лётчики не смогли заметить их с высоты!

Замысел налёта

При обсуждении плана взятия Лбищенска Чапаева решено было взять живым, для чего был выделен специальный взвод подхорунжего Белоножкина. Этому взводу ставилась сложная и опасная задача: идти в атаку на Лбищенск в 1-й цепи, при занятии его окраины он должен был, не обращая ни на что внимания, вместе с вызвавшимся показать квартиру Чапаева красноармейцем броситься туда и схватить красного комдива. Есаулом Фаддеевым предлагался более рискованный, но верный план поимки Чапаева: спецвзвод должен был идти конным и, быстро пронесшись по улицам Лбищенска, спешиться у дома Чапаева, оцепить его и взять начдива спящим. План этот был отвергнут из-за опасения, что большая часть людей и конского состава взвода может погибнуть.

Постановка задачи

В 10 часов вечера 4 сентября 1919 г. спецотряд отправился к Лбищенску. Перед выходом полковник Сладков обратился с напутственным словом к бойцам, прося их быть в бою вместе, при взятии станицы не увлекаться сбором трофеев и не разбредаться, так как это могло привести к срыву операции. Напомнил он и то, что в Лби-щенске находится злейший враг уральского казачества — Чапаев, беспощадно уничтожавший пленных, что дважды он ускользал из их рук — в октябре 1918 г. и в апреле 1919 г., но на третий раз он должен быть ликвидирован. После этого прочли общую молитву и двинулись. Подошли на 3 версты к станице и залегли, дожидаясь рассвета. По плану взятия Лбищенска, солдаты Познякова атаковали середину станицы, которая протянулась вдоль Урала, большая часть казаков должна была действовать на флангах, 300 казаков оставалось в резерве. Перед началом атаки участникам штурма раздали гранаты, командиры сотен получили приказания: по занятии окраины Лбищенска собрать сотни повзводно, каждому взводу поручив очистку одной из сторон улицы, имея при себе небольшой резерв на случай неожиданных контратак.

Враг ничего не подозревал, в станице было тихо, только лаяла собака.

Налёт

В 3 часа утра, еще во мгле, цепи белых двинулись вперёд. Вышедшими вперёд разведчиками были захвачены красные караулы. Без единого выстрела была занята окраина станицы, отряд начал втягиваться в улицы. В этот момент раздался винтовочный залп в воздух — это стрелял караул красных, находившийся на мельнице и заметивший с нее продвижение белых. Он сразу разбежался. Началась «зачистка» Лбищенска. По словам участника боя есаула Фаддеева, «двор за двором, дом за домом «очищали» взводы, сдававшихся мирно отправляли в резерв. Сопротивляющихся ожидала участь быть разорванным бомбой или разрубленным шашкой». В окна домов, откуда по белогвардейцам открывался огонь, летели гранаты, но большинство красных, застигнутых врасплох, сдавались без сопротивления. В одном доме были захвачены шестеро полковых комиссаров. Участник боя Погодаев так описал захват шестерых комиссаров: «...у одного прыгает челюсть. Они бледны. Спокойнее держат себя двое русских. Но и у них застыла обреченность в глазах. Они с испугом смотрят на Бородина. Их дрожащие руки тянутся к козырькам. Отдают честь. Это получается нелепо. На фуражках — красные звезды с серпом и молотом, на шинелях нет погон».

Пленных было так много, что сначала их расстреливали, боясь восстания с их стороны. Потом их стали сгонять в одну толпу.

Бойцы спецотряда, охватив станицу, постепенно сходились к ее центру. Среди красных началась дикая паника, в одном нижнем белье они выскакивали через окна на улицу и метались в разные стороны, не понимая, куда надо бежать, так как выстрелы и шум слышались со всех сторон. Те, кто успел схватить оружие, беспорядочно стреляли в разные стороны, но вреда от такой стрельбы для белых было немного — в основном страдали от нее сами красноармейцы.

Как погиб Чапаев

Спецвзвод, выделенный для поимки Чапаева, прорвался к его квартире-штабу. Пленный красноармеец не обманул казаков. В это время около штаба Чапаева происходило следующее. Командир спецвзвода Белоножкин сразу допустил ошибку: он не оцепил весь дом, а сразу повел своих людей во двор штаба. Там казаки увидели заседланного коня у входа в дом, которого кто-то держал внутри за повод, просунутый в закрытую дверь. На приказание Белоножкина находящимся в доме выходить ответом было молчание. Тогда он выстрелил в дом через слуховое окно. Испуганный конь шарахнулся в сторону и выволок из-за двери державшего его красноармейца. По всей видимости, это был личный ординарец Чапаева Петр Исаев. Все бросились к нему, думая, что это и есть Чапаев. В это время второй человек выбежал из дома к воротам. Белоножкин выстрелил в него из винтовки и ранил в руку. Это и был Чапаев.

В начавшейся неразберихе, пока почти весь взвод был занят красноармейцем, ему удалось бежать за ворота. В доме, кроме двух машинисток, никого не нашли. По показаниям пленных, далее произошло следующее: когда красноармейцы в панике устремились к Уралу, их остановил Чапаев, сплотивший вокруг себя около сотни бойцов с пулеметами, и повел в контратаку на спецвзвод Белоножкина, пулеметов не имевший и вынужденный отступить. Выбив спецвзвод из штаба, красные засели за его стенами и начали отстреливаться. Со слов пленных, во время короткого боя со спецвзводом Чапаев был вторично ранен в живот. Ранение оказалось настолько тяжелым, что он не мог уже руководить боем и был на досках переправлен через Урал. Сотник В.Новиков, наблюдавший за Уралом, видел, как против центра Лбищенска перед самым концом боя кого-то переправили через Урал. По свидетельству очевидцев, на азиатской стороне реки Урал Чапаев скончался от раны в живот.

Есаул Фаддеев видел, как со стороны реки показалась группа красных, контратаковавшая белых и засевшая в штабе. Эта группа прикрывала переправу Чапаева, стараясь любой ценой задержать белых, основные силы которых еще к центру Лбищенска не подошли, и Чапаева упустили.

Контратаки красных и гибель Бородина

Оборону штаба возглавил его начальник, 23-летний Ночков, бывший офицер царской армии. К этому времени отряд, засевший в штабе, жестоким пулеметно-винтовочным огнем парализовал все попытки белых захватить центр Лбищенска. Штаб был в таком месте, что из него простреливались все подходы к центру станицы. После нескольких неудачных атак казаки и солдаты стали накапливаться за стенами соседних домов. Красные оправились, стали упорно обороняться и даже предприняли несколько попыток контратаковать белых.

По воспоминаниям очевидцев боя, стрельба была такая, что никто не слышал даже командирских приказов. В это время часть коммунистов и солдат красной конвойной (расстрельной) команды во главе с комиссаром Батуриным, которым терять было уже нечего, с пулеметом заняла партком на окраине станицы, отбивая попытки белых охватить штаб Чапаева с другой стороны. С третьей стороны протекал Урал с высоким берегом. Положение было настолько серьезно, что сотня казаков, перекрывшая дорогу от Лбищенска, была подтянута к станице и несколько раз атаковала партком, но откатывалась обратно, не выдерживая огня.

В это время казаки хорунжего Сафарова, видя задержку у штаба, стремительно выскочили на тачанке на 50 шагов от него, рассчитывая подавить сопротивление пулеметным огнем. Им не удалось даже развернуться: сразу были убиты и ранены лошади, которые везли тачанку, и все, кто был в ней. Один из раненых остался в тачанке под свинцовым ливнем красных. Казаки пытались ему помочь, выбегая из-за углов домов, но их постигала та же участь. Видя это, генерал Бородин повел на его выручку свой штаб. Дома уже почти были очищены от красных, но в одном из них затаился красноармеец, который, увидев сверкнувшие на утреннем солнце генеральские погоны, выстрелил из винтовки. Пуля попала Бородину в голову. Это произошло, когда у красных уже не было надежды удержать за собой станицу.

Последний очаг сопротивления сломлен

Полковник Сладков, принявший командование спецотрядом, приказал пулеметному спецвзводу взять дом, где засел Батурин, и затем овладеть красным штабом. Пока одни отвлекали красных, ведя с ними перестрелку, другие, взяв два ручных пулемета «Льюис», залезли на крышу соседнего, более высокого дома. Через каких-то полминуты сопротивление парткома было сломлено: пулеметы казаков превратили крышу его дома в решето, перебив большую часть оборонявшихся.

В это время казаки подтянули батарею. Орудийного обстрела красные не выдержали и бежали к Уралу. Штаб был взят. Раненого Ночкова бросили, он отполз под лавку, где его нашли и убили казаки.

Результат и упущенные возможности

Единственным крупным упущением организаторов Лбищенского рейда было то, что они своевременно не переправили на другую сторону Урала отряд, ко-

торый смог бы уничтожить всех беглецов. Тем самым на протяжении долгого времени красные не знали бы о катастрофе в Лбищенске, продолжая посылать через него обозы в Сахарную, которые неизменно перехватывались бы белогвардейцами. За это время можно было окружить и ликвидировать ничего не подозревавшие красньге гарнизоны не

шихся по чердакам, погребам, сеновалам красных. Население выдавало их всех поголовно. П.С. Батурин, комиссар 25-й дивизии, заменивший Фурманова, спрятался под печь в одной из изб, но хозяйка выдала его казакам. По самым скромным подсчетам, во время Лбищенского боя красные потеряли не меньше 2500 убитыми и пленными. Общие потери белых во время этой

только Сахарной, но и Уральска, тем самым вызвав крушение всего советского Туркестанского фронта...

За немногими переплывшими Урал была выслана погоня, но их не догнали. К 10 часам 5 сентября организованное сопротивление красных в Лбищенске было сломлено, а к 12 часам дня бой прекратился. В районе станицы насчитали до 1500 убитых красных, 800 были взяты в плен. Многие утонули или были убиты при переправе через Урал и на другом берегу. В следующие 2 дня пребывания казаков в Лбищенске было поймано еще около сотни прятав-операции составили 118 человек — 24 убитых и 94 раненых. Наиболее тяжелой утратой для казаков была гибель доблестного генерала Бородина.

Ничего не зная о состоявшемся сражении, вскоре в станицу пришли большие красные обозы, тыловые учреждения, штабные работники, школа красных курсантов и карательный «отряд особого назначения», печально «прославившийся» при расказачивании. От неожиданности они так растерялись, что даже не успели оказать сопротивления. Все они были сразу захвачены. Курсанты и «отряд особого назначения» были почти полностью порублены шашками.

Трофеи, взятые в Лбищенске, оказались огромными. Было захвачено амуниции, продовольствия, снаряжения на 2 дивизии, радиостанция, пулеметы, кинематографические аппараты, 4 аэроплана. В тот же день к этим четырем прибавился еще один. Красный лётчик, не зная о случившемся, сел в Лбищенске. Были и другие трофеи. Полковник Изергин рассказывает о них так: «В Лбищенске штаб Чапаева располагался не без удобств и приятного препровождения времени: в числе пленных — или трофеев — оказалось большое число машинисток и стенографисток. Очевидно, в красных штабах много пишут...»

Сам себя наградил

Не обошлось и без курьезов. Погодаев описывает один из них: «К Мякушкину на коне подскакал казак Кузьма Миновсков. На голове у него вместо фуражки был шлем летчика, а грудь от одного до другого плеча украшали аж пять орденов «Красное Знамя». «Что за черт, что за маскарад, Кузьма?! Ордена красных носишь?!» — грозно спросил его Мякушкин. «Да я резиновую шапку с совецкого летчика снял, а эти ордена мы достали в чапаевском штабе. Там их несколько коробок... Ребята брали, сколько хотели... Пленные рассказывают: Чапаю только что прислали за бои красноармейцам, а он их и раздать не успел — мы тут нагрянули... А как же, в честном бою заработал. То должны были Петька да Ма-карка носить, а теперь — казак Кузьма По-тапович Миновсков носит... Жди, когда тебя наградят, — сам себя наградил», — ответил боец. Николай подивился неистощимой жизнерадостности своего казака и отпустил его...»

Причины успеха белых

Фурманов, говоря о причинах столь ошеломляющего разгрома красных, пишет, что в окружении Чапаева был кто-то, кто снял наиболее «бдительных бойцов революции» — красных курсантов с караула, и что во время боя в самом Лбищенске был поднят жителями станицы мятеж в самый неподходящий для большевиков момент, и что склады и учреждения были захвачены сразу. Ни один документ не говорит в пользу доводов Фурманова. Во-первых, курсантов невозможно было поставить в караул, так как их в Лбищенске 4 сентября просто не было, поскольку они не успели приехать туда и прибыли, когда всё было кончено. Во-вторых, в Лбищенске в числе жителей остались лишь дети, дряхлые старики и женщины, а все мужчины находились в рядах белых. В-третьих, о том, где какие стоят у красных посты и в каком месте находятся важнейшие пункты, рассказали пленные обозники.

В качестве причин полного успеха белых следует отметить высочайший профессионализм белогвардейского командования и офицеров, самоотверженность и героизм рядового состава, беспечность самого Чапаева.

Про чё кино?

Теперь о «несовпадениях» фильма и книги «Чапаев». Эта статья написана на архивных материалах. «Зачем тогда было обманывать народ красивой гибелью Чапая?» — спросит читатель. Всё просто. Такой герой, как Чапаев, по мнению советских властей, и умереть должен был как герой. Нельзя же было показать, что он едва не попал сонным в плен и был в беспомощном состоянии вывезен из боя и умер от раны в живот. Получалось как-то некрасиво. К тому же был партийный заказ: выставить Чапаева в самом героическом свете ! Для этого и выдумали не существовавший реально броневик белых, который он якобы забросал гранатами из штаба. Если бы в отряде белых были броневики, то он был бы сразу раскрыт, так как шум двигателей в ночной тишине слышен в степи на многие километры!

Что дала операция?

Каково же было значение Лбищенской спецоперации? Во-первых, она показала, что действиями сравнительно небольших по численности специальных сил в ходе одного удара, на который в общей сложности ушло 5 дней, можно свести на нет двухмесячные усилия превосходящего во много раз противника. Во-вторых, были достигнуты результаты, которые тяжело получить, проводя боевые действия «в обычном режиме»: был уничтожен штаб всей войсковой группы Красной Армии Туркестанского фронта, произошел разрыв связи между красными войсками и их деморализация, что вынудило их бежать к Уральску.

В итоге красные были отброшены к рубежам, откуда они в июле 1919 г. начали

свое наступление против уральцев. Моральное же значение для казаков самого факта, что бахвалившийся на каждом митинге сокрушительными победами над уральцами (на деле ни один полк казаков не был им разбит) Чапаев был уничтожен их же руками, было поистине огромно. Этот факт показал, что и самых лучших красных начальников можно успешно бить. Однако повторению такой спецоперации в Уральске белогвардейцам помешали несогласованность действий между командирами, катастрофическое развитие эпидемии тифа среди личного состава и резкое увеличение сил красных на Туркестанском фронте, которые смогли оправиться лишь через 3 месяца из-за крушения фронта Колчака7.

Атака казаков

5.2.2. Отряды Сибирского казачьего войска

Ниже приводится краткая информация о некоторых партизанских и пластунских формированиях Сибирского казачьего войска

БорисВладимировичАнненков

Партизанский отряд атамана Анненкова

Партизанский отряд есаула Анненкова начал формироваться в конце января 1918 года в станице Захламинской, что севернее Омска. Состоял он из «старых партизан» и «новых» добровольцев. С конца 1915 года Анненков был командиром Отряда особого назначения (пратшапского) Сибирской казачьей дивизии. В начале 1918 года вернулся с отрядом в Омск. В годы Гражданской войны участвовал в боевых действиях против большевиков. С 28 июля 1918 года Анненков — войсковой старшина, с середины 1919 года — на Семиреченском фронте, генерал-майор, командующий Отдельной Семиреченской армией, а с весны 1920 года — в Китае.

В 1925 году выдан большевикам и 24 августа 1925 года расстрелян в Семипалатинске.

Для чинов анненковских частей были установлены особые отличительные эмблемы с изображением «адамовой головы со скрещенными костями», использовавшиеся Б.В. Анненковым еще в годы Первой мировой войны.

Офицеры-анненковцы

1-й пластунский полк Дальневосточной казачьей группы генерала Глебова

Полк состоял преимущественно из чинов Конвойного и Маньчжурского дивизионов Гродековской группы войск (семёновцы). При переформировании вошел в состав Дальневосточной рати. Командиры: полковник В.В. Буйвид (август—октябрь 1922 г.); полковник С.Д. Иванов (1922—1925 гг.).

После отступления полк в ноябре 1922 года прибыл в корейский порт Гензан. Оттуда, не желая сдавать оружие японцам, на кораблях Сибирской флотилии в составе казачьей группы генерала Глебова прибыл в Шанхай. В Шанхае группа Глебова отказалась выполнять распоряжения китайских властей об уходе из порта, спуске российского флага и сдаче оружия. Группа проигнорировала угрожающие маневры английского флота. Прожив на кораблях почти год, 10 июля 1923 года группа Глебова проникла в устье реки Вампу и захватила китайскую станцию Шанхайского порта, превратив её в свой лагерь. В таком положении, частью в лагере, частью на кораблях, группа Глебова просуществовала почти два с половиной года в ожидании приказа о возвращении в Россию для продолжения борьбы с большевиками и оставалась последней регулярной русской военной частью, не сложившей оружие.

В 1925 году группа разоружилась и сошла с кораблей. Первый пластунский полк, состоявший в большинстве из выпускников и юнкеров Читинского военного училища, прекратил свое существование. Знак 1-го пластунского полка утвержден командиром полковником С.Д. Ивановым приказом от 29 июля 1925 года на военном транспорте «Охотск» Сибирской флотилии, стоявшем на реке Вампу. Знак в виде черного эмалевого креста с мечами и датами «1920—1925». Награждение знаком вносилось в послужной список.

Таким образом, мы видим, что именно пластунские и партизанские формирования сохраняли верность присяге и стойко сражались с врагом до конца. Это свидетельствует о качественном отборе и подготовке, которые имели место в Российской императорской армии, наследниками традиций которой стали белые армии.

К сожалению, революция, организованная врагами России, и Гражданская война поставили крест на достижениях многих и многих поколений русских воинов. Но приём в ряды Красной Армии бывших офицеров и генералов Российской императорской армии позволил использовать накопленный ими опыт при создании диверсионных формирований РККА.

Примечания

Фаддей Львович Глебов Знак 1-го пластунского полка

1

2

3

Центральный государственный архив Красной Армии (ЦГАКА). Ф. 3. О. 4. Д. 2/с. Л. 23.

Из доклада, сделанного в ГРУ к 40-му юбилею СПЕЦНАЗА.

5

6

7

См.: Ленин В.И. ПСС. T. 51. С. 42.

Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ. Дела и люди. — СПб., 2002. С. 103—106.

«Солдат удачи». 2002. № 2.

Там же.

Приводится по: Спецназ России. Энциклопедия. — М., 2007.

6.1. После Гражданской войны

В период 20-х и первой половины 30-х годов Красная Армия совершила огромный качественный скачок. Не обладая на начальном периоде своей истории достаточными силами для противостояния возможной иностранной агрессии, руководители Красной Армии сделали ставку на развитие навыков малой войны.

6.1.1. Теория партизанской борьбы в 20-е годы

МихаилВасильевичФрунзе

Теоретики партизанской войны

«Отцом» партизанской школы в СССР по праву считается Михаил Фрунзе. В июне 1921 года в статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» он писал: «Если государство уделит этому (подготовке и ведению партизанской войны. — С.К.) достаточно серьезное внимание, если подготовка этой малой войны будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником»1.

В связи с тем, что советским воинским уставом партизанские действия рассматривались как вероятный вариант ведения боевых действий вооруженными силами, военные специалисты РККА приступили к анализу партизанских действий в период Гражданской войны. Так, например, на основании опыта Гражданской войны П.А. Каратыгиным в 1924 году в очерке «Партизанство: Начальный опыт тактического исследования» был изучен опыт партизан и, в частности, Н. Махно, которого Каратыгин считал типичным партизанским вождем. Каратыгин не противопоставлял партизанство регулярной армии, но и не связывал его только с армией. «Борьба с тылом — дело партизан, независимо от их типа», — писал он.

Также в 1931 году М.А. Дробов, работавший тогда в Разведуправлении РККА, провел научное исследование вопроса партизанства в книге «Малая война. Партизанство и диверсии».

Он писал, в частности, о том, что важна трансформация партизанства войскового типа, использующего в полной мере современную

Опыт организации и применения специальных действий в РККА

в довоенный период

технику армии и флота, расширяющего свои задачи социально-политического порядка необходимостью организации своих ячеек не только в тылу противника, но и в своем тылу, на случай возможного оставления его нашими войсками, для последующего слияния с народными массами.

Опираясь на стройную теорию, многого достигла в своем развитии и советская военная разведка.

4 апреля 1921 года Регистрационное управление было преобразовано в Разведывательное управление штаба РККА, которое стало центральным органом управления военной разведкой как в мирное, так и в военное время.

Первые учебные заведения разведки

С первых дней своего существования молодые Красная Армия и Флот остро нуждались в квалифицированных кадрах военной разведки. С этой целью в 1922 году Реввоенсовет республики своим приказом №2768/531 принимает решение о создании краткосрочных Курсов разведки при Разведывательном управлении штаба РККА, а в приказе №956/244 от 7 мая 1923 года объявляет Положение о данных курсах. На Курсы была возложена задача подготовки начальников разведки частей, штабов корпусов, отдельных дивизий военного времени и их помощников. В эти дни Курсы размещались в центре Москвы, на Воздвиженке, в доме № 6.

25 мая 1925 года заместителем председателя РВС СССР было утверждено новое Положение о Курсах усовершенствования по разведке при РУ штаба РККА. Положение определяло, что «Курсы имеют своим назначением подготовку начальников разведорганов штабов округов, корпусов и дивизий и их помощников, а также преподавание лицам командного состава РККА специальных знаний по агентурной и активной разведке и контрразведке».

В этот период главной задачей активной разведки были:

• совершение диверсий на военно-промышленных объектах;

• ликвидация изменников и предателей нашей Родины и некоторые другие.

Основными организаторами и исполнителями диверсионных актов были специальные агенты или диверсионные группы. Основной метод действий — взрывы, поджоги, механические повреждения. При этом разведывательные задачи носили второстепенный характер и выполнялись попутно с основными (диверсионными).

Курсы открывались периодически, по мере необходимости, распоряжением начальника РУ штаба РККА. Срок обучении на Курсах устанавливался 8 месяцев. Занятия проводились преимущественно в вечерние часы. На период между выпуском и набором слушателей «штабные сотрудники Курсов», к которым относились и командиры-руководители (с 1 января 1936 года — преподаватели), поступали в распоряжение начальника РУ штаба РККА для практической работы. Для руководства и преподавания специальных предметов привлекались ответственные работники РУ и ОГПУ, а преподаватели по остальным предметам назначались на общих основаниях2.

Особую роль в первой половине 20-х годов сыграла активная разведка. В период обострения классовой борьбы перед ней были поставлены задачи по ведению разведывательно-диверсионных действий на территории сопредельных, враждебных государств. Эти задачи по-прежнему решали агенты и нештатные группы.

6.1.2. Активная разведка на территории Польши (1921—1925)

«Одним из самых секретных специальных подразделений в предвоенной истории СССР следует считать Нелегальную военную организацию, созданную в 1920 г. на Западном фронте. Первоначальной задачей этой спецслужбы была организация отпора боевикам, действующим с территории Польши, причем о создании Нелегальной военной организации знало только высшее руководство страны. Режим особой секретности был обусловлен тем, что боевые операции спецподразделения в Западной Белоруссии были зеркальным отражением диверсионных акций, осуществляемых противником на территории РСФСР. По условиям мирного договора 1921 г. между РСФСР и Польшей стороны обязались «не создавать и не поддерживать организаций, имеющих целью вооруженную борьбу с другой стороной»3.

В отчетных документах 1920 года И.С. Уншлихт4 писал, в частности, и об организации активной разведки: «Учитывая явно враж-

B. И.Ленин в Кремле председательствует на заседании Совета Народных Комиссаровпо выздоровлении после ранения. На фотографии: П.И. Стучка, Л.М. Карахан,C. М. Диманштейн, Н.Н Крестинский, М.Ю. Козловский, Н.П. Брюханов, А.И. Свидер-ский, А.И. Рыков, М.Н. Покровский, Л.А. Фотиева, Д.И. Курский, Г.И. Петровский,И.С. Уншлихт, Б.М. Эльцин, Д.П. Боголепов, И.П. Товстуха, И.И. Ходоровский, Л.Д. Троцкий, Э.М. Склянский, Х.Г. Раковский, М.Г. Бронский, Г.В. Чичерин, КБ. Радек и другие. 1918 г., 17 октября. Москва

дебное настроение крестьян Белоруссии по отношению к полякам, революционность крестьян, которая могла бы принести нам пользу в смысле разрушения тыла польской армии, мною в конце прошлого года [1919] было приступлено к созданию Нелегальной военной организации — НВО». Ее цель — «разрушение тыла польской армии, порча жел. дорог, мостов, всякого рода связи, отдельные теракты и в конечном смысле руководство крестьянским повстанческим движением под лозунгом Сов. власти в противовес работе белорусских левых эсеров... было обращено внимание на всестороннюю работу в деревне, которая там не велась вовсе». «Помимо прямых заданий НВО исполняет агентурные функции. Получаются сведения о польской армии и состоянии ее тыла. В наст, время аппарат НВО согласовал свою работу с деятельностью агентуры ПоЗапа [политотдел Западного фронта], отделениями Регистрозапа на фронте и оперативными действиями штаба Зап. фронта. Последнее выражается в ряде заданий НВО на предмет захвата в тылу поляков всякого рода военных и продовольственных складов, грузов на станции и т.п.».

Среди командиров таких отрядов были и будущие партизанские руководители Великой Отечественной — Герои Советского Союза Кирилл Прокофьевич Орловский, Станислав Алексеевич Ваупшасов, Александр Маркович Рабцевич.

К.П. Орловский писал в своей автобиографии (1941): «...в мае месяце 1920 года, окончив 1-е Московские пехотные курсы командного состава, я был командирован в распоряжение штаба Западного фронта в гор. Смоленск, откуда 21/V—20 года был переброшен в тыл белополяков, в Мозырьские и Глусские леса, для организации краснопартизанских отрядов. С мая по июнь месяцы 1920 года в тылу белополяков я организовал краснопартизанский отряд, с которым взорвал один жел.-дор. мост, уничтожил два деревянных моста, взял обоз противника количеством 60 подвод и убил не меньше 200 чел. белополяков. С 1920 по 1925 год по заданию Разведупра работал в тылу белополяков, на территории Западной Белоруссии, в качестве начальника участка, вернее, был организатором и командиром краснопартизанских отрядов и диверсионных групп, где за пять лет мною было сделано несколько десятков боевых операций, а именно:

1. Было остановлено три пассажирских поезда.

2. Взорван один жел.-дор. мост.

3. Занимались две жел.-дор. станции.

4. Занимались три местечка.

5. Занимались несколько помещичьих имений.

6. За один только 1924 год по моей инициативе и лично мной было убито больше 100 чел. жандармов и помещиков...»5

О деятельности этих отрядов можно прочитать и в воспоминаниях

С.А. Ваупшасова «На тревожных перекрестках: Записки чекиста».

Вот как он описывает получение задачи и отправку в тыл противника.

ГригорийСтаниславовичУншлихт АлександрМарковичРабцевич СтаниславАлексеевичВаупшасов

С.А. Ваупшасов

Записки чекиста6

(отрывки)

Группа

«В апреле 1920 года нас, бойцов и командиров, отобранных для военно-нелегальной работы в тылу белополяков, вызвали в Смоленск, в Центральный Комитет Компартии Литвы и Белоруссии. Нас принял товарищ Тадеуш. Его настоящего имени мы не знали, да этого нам и не полагалось знать.

Прежде всего, он основательно познакомился со всеми членами нашей группы, подробно расспросил каждого: где родился, кто отец и мать, пришлось ли учиться, где и кем работал, когда вступил в Красную Армию, в каких боях участвовал, есть ли ранения. Коммунистам задавал вопросы о работе в ячейке, о политической учебе. Особо интересовался знанием языков — литовского, белорусского, польского, спрашивал, представляет ли человек, что его ждет во вражеском тылу.

Затем собрал всю группу и дал ряд советов по установлению связей и работе в подполье. Поставил главную задачу: оказывать практическую помощь местным подпольным организациям, создавать в тылу белополяков партизанские группы и отряды.

Командиром нашей группы был назначен мой бывший комбат белорус Иосиф Нехведович, мужественный и опытный воин, волевой, грамотный коммунист. Он был выше среднего роста, физически крепким, выносливым, хорошо знал местность, где нам предстояло действовать, потому что родился и жил в тех краях.

После ухода работника ЦК командир дружески нам улыбнулся, оглядел каждого и спросил:

— Ну что, товарищи, задача ясна? Может, кто раздумал идти во вражеский тыл и хочет остаться на фронте? Пусть скажет, пока не поздно.

Но решение у всех было твердым.

— Во мне прошу не сомневаться, — продолжал Нехведович,— я к себе домой иду, туда, где ныне паны лютуют, казнят и правого и виноватого, жгут и грабят наподобие разбойников с большой дороги. Я им за те дела мстить поклялся, пока бьется сердце и рука держит оружие.

Он стал выкликать нас по фамилии, хотя всех, кроме двух парней, знал отлично как подчиненных и товарищей по батальону.

— Петр Курзин с кулаками-молотками. Хорош. Иван Жулега — старый разведчик. Тоже хорош. Ты, кажется, уже партизанил в Бобруйском уезде?

— Так точно. Партизанил.

— Еще лучше. Пригодится. Николай Рябов — фронтовик бывалый, к тому же давний большевик, хотя и бывший офицер царской армии.

Этого я не ожидал. Кто бы мог подумать, что краском Рябов бывший золотопогонник!

— Станислав Ваупшасов. Политрук. Комиссар батальона. Кроме русского знает литовский, польский и белорусский языки. Хорошо проявил себя в боях с врагами. Назначаю его моим заместителем. Ясно?

— Ясно.

— Ас этими двумя товарищами познакомимся впервые.

Два молчаливых парня сделали шаг вперед и отрапортовали:

— Краском Чижевский.

— Краском Богуцкий.

Оба они оказались поляками, чем Нехведович бстался весьма доволен: на оккупированной территории такие люди, великолепно знавшие национальную психологию, традиции, бытовой уклад, государственные институты, воинские порядки, были просто незаменимы.

Постановка задачи, руководство и связь• • •

Через некоторое время снова пришел представитель ЦК. [...]

— Помощников вы себе, безусловно, найдете среди рабочих и крестьян, бедняков и середняков. Очень важно всегда быть начеку, действовать продуманно, осмотрительно, так как малейшая неосторожность может привести к провалу и бессмысленным жертвам. Помните, что ваши жизни нужны народу для окончательного торжества над классовым врагом.

В заключение товарищ Тадеуш пригласил Нехведовича и меня в отдельную комнату и дал командиру группы явки и пароли для связи с Докшицким подпольным уездным комитетом партии.

— Все инструкции ЦК будете получать через уездный комитет. Связь с ним поддерживайте лично и при посредстве других его представителей. Никому не передоверяйте этой особо важной и сугубо секретной части вашей военно-нелегальной работы. И еще одна явка, друзья,—с местными патриотическими повстанческими группами...

Товарищ Тадеуш пригласил из соседней комнаты командира кавалерийского эскадрона поляка Станислава Зыса. Отчим Зыса был солтысом (старостой) деревни Пядонь и вел нелегальную работу. [...]

Нехведович спрятал письмо (для отчима Зыса. —Прим. С.К.) в карман гимнастерки и задал последний вопрос товарищу Тадеушу:

— Где переходить линию фронта?

— Через три дня вам надо быть на станции Крупки, оттуда двинетесь дальше. Вас встретят и помогут перейти на ту сторону местные товарищи, об этом они уже предупреждены. Желаю успеха, жду донесений.

[...] На другой день утром Нехведович получил в штабе бригады гражданскую одежду, литературу, взрывчатку и, рассовывая всё это хозяйство по вещевым мешкам, сказал:

— Вот скоро переоденемся, и ничего в нас красноармейского не останется. Мужики и мужики. Были фронтовики — стали партизаны.

Переход линии фронта

[...] Смертельный риск поджидал нас с первых шагов. Уже сам переход линии фронта был сопряжен с большими опасностями. Польские жандармы и агенты дефензивы (контрразведки) держали под контролем все станции, деревушки, хутора, проверяли у прохожих и проезжих документы. Время от времени они устраивали массовые облавы, хватали всех подряд, а потом долго и нудно фильтровали задержанных, надеясь изловить подпольщика или партизана.

На станцию Крупки мы добрались глубокой мрачной и дождливой ночью, сильно усталые и промокшие. Неподалеку от приземистого станционного здания нас встретил человек, которого мы в темноте не успели разглядеть. Он бесшумно отделился от дерева, остановил шедшего впереди Иосифа Нехведовича, обменялся паролем и стал объяснять дальнейший маршрут. Перейти линию фронта нам предстояло в районе деревни Старина. Там мы должны были переправиться на другой берег озера Палик, где начиналась территория, оккупированная польскими войсками.

Прежде чем повести нас к озеру, проводник предложил переодеться в гражданское и держать наготове польские документы, что мы быстро и проделали. Мешки с армейским обмундированием не без сожаления оставили в лесу.

Проводник привел нас через болото к берегу и тихо поговорил о чем-то с человеком в рваном зипуне, с черной окладистой бородой. Тот оказался лодочником, взявшимся переправить нас на ту сторону. Непрерывно подтягивая веревку, служившую ему поясом, он тепло попрощался с проводником. Вскоре мы сидели в грубо сколоченной лодке, слушали тихий плеск

весел и вглядывались в беспросветную темень. Приближаясь к тому берегу, лодочник негромко сказал:

— Стану ждать вас до рассвета. Если что случится, успею забрать обратно. А пройдете благополучно — слава богу. Только вот мой совет... Поляки понаставили здесь всякие заграждения, будьте осторожны. Ну, прощевайте, товарищи...

— Будь здоров, батя

[...]

Бойцы кое-как задремали под густым намокшим кустарником, а Нехведович ушел на хутор. [...]

После походного завтрака в непросохшем лесу командир группы дал мне первое поручение.

— Задание тебе, Станислав, будет такое. Слушай внимательно. Вот то самое письмо, которое написал кавалерийский краском своему отчиму Иосифу Зысу, помнишь? Прикинься сельским парнишкой, разыскивающим заблудившуюся корову, и доставь это письмо по адресу».

Деятельность групп НВО была идентична действиям групп спецназа по развертыванию повстанчества на территории противника. Им приходилось действовать с частичной легализацией, поскольку нужные документы не всегда имелись или не всегда соответствовали установленным новым требованиям, которые вводила контрразведка для поимки партизанских групп. На начальном этапе группа Нехве-довича, в которую входил С.А. Ваупшасов, размещалась в лесу. Им удалось установить связь со старостой Зысом, который руководил одной из групп повстанцев и поддерживал связь с другими подобными группами.

Первая задача

«Зыс сообщил, что установил связь с несколькими ближайшими подпольными группами, а свою привел в боевую готовность. Его рассказ соседям о том, что поблизости находится отряд, перешедший линию фронта, вызвал у подпольщиков энтузиазм, прилив энергии, и они просто рвутся в совместную операцию. Есть такой план.

В ближайших деревнях размещается 24-й пехотный полк польской армии. Через своих разведчиков Зысу стало известно, что в первой декаде мая по дороге Бе-гомль—Мстиж поедет войсковой казначей выплачивать офицерскому составу жалованье. Так как для подпольной работы, для приобретения боеприпасов, продуктов и подкупа жандармов и чиновников требуются деньги, Зыс предложил на казначея совершить нападение.

— Экспроприация? — спросил я.— Надо подумать. Ведь мы коммунисты, подпольщики, и вряд ли следует давать польским властям повод называть нас разбойниками с большой дороги.

Но Зыс стоял на своем, и мы пошли к нашему командиру, чтобы он разрешил наш спор. Нехведович внимательно выслушал нас и сказал:

— Товарищ Зыс прав. Мы должны жить за счет противника, забирая у него оружие, продовольствие и другие материальные ценности, в том числе деньги. Такова логика партизанской войны.

Командир принял решение: организовать засаду, охрану и казначея разоружить, но не убивать, а деньги разделить между наиболее нуждающимися крестьянами, и часть взять себе для нужд подполья. [...]

Организовать первую боевую операцию командир поручил мне. Условились, что Зыс выделит своих людей, сведет меня с ними, а сам в день операции будет находиться в деревне, чтобы его все видели и не могли ни в чем заподозрить.

На первый взгляд дело казалось несложным, однако и оно требовало вдумчивой, кропотливой и тщательной подготовки. Надо было выбрать место для засады, познакомиться с участниками вооруженного нападения из других групп, точно выяснить день и час проезда войскового казначея.

На это ушло несколько суток. Майскими ночами я пробирался в деревню Пя-донь, знакомился с приходившими в хату солтыса подпольщиками, прислушивался к их советам. Ведь они лучше меня знали местность и повадки оккупантов. А через несколько дней я собрал и проинструктировал всю оперативную группу. Она насчитывала 30 человек, в том дисле все мы, кроме Нехведовича. Примерно в 16 километрах от Мстижа, вблизи деревни Осовы, мы устроили засаду. Кто укрылся в придорожных кустах, кто за стволами толстых дубов. Наше вооружение состояло из винтовок, охотничьих ружей и револьверов. У меня, как у командира, кроме карабина был еще наган.

В первые сутки ожидаемый экипаж не появился. Лишь в середине следующего дня на дороге показался черный фаэтон, за которым пылили две подводы с солдатами. Лошади шли медленно, вокруг царила тишина, которую изредка нарушали далекий лай собак да перелив лесных птичьих голосов. Возница фаэтона беспечно покуривал, а сидевший рядом с ним вооруженный солдат дремал.

Оперативная группа приготовилась к бою. Обстановка нам благоприятствовала: противник был усыплен тишиной и покоем и ни о каком нападении даже не помышлял.

— Без крайней нужды солдат не убивать, — сказал я.— Ждать моего сигнала.

Казначейский кортеж не спеша приближался.

Как только фаэтон подъехал почти вплотную, я выстрелил в воздух и выскочил на дорогу. За мной стремительно рванулись к подводам остальные партизаны. Солдаты были ошеломлены и не оказали никакого сопротивления. Через минуту всё их оружие оказалось в наших руках. Казначей, тощий человек в мундире с галунами, уронив пенсне, дрожащими от страха руками открыл стоявший у него в ногах денежный ящик и стал креститься, бормоча молитву. Глядя на него, стали креститься и некоторые другие солдаты.

Когда пачки денежных купюр были уложены в мешок, я сказал солдатам по-польски:

— Не трусьте, мужики. Мы знаем, что вы из-под палки служите своим панам, и вас не тронем. А офицерские деньги используем на нужды народа. Пану казначею выдадим расписку, и идите на все четыре стороны.

Чижевский составил расписку, подписал ее «Патриоты» и приказал солдатам и казначею не спеша двигаться дальше по своему маршруту. Бледные, молчаливые, они медленно поехали.

Так, без особых сложностей и без жертв прошла наша первая боевая операция в тылу».

Днем партизаны НВО укрывались в лесу, а повстанцы были неотличимы от обычных поселян, какими они в сущности и были. Но для выполнения задачи они собирались в условленном месте и под руководством партизан и своих командиров выполняли задачу. Следующую засаду группа совместно с местными повстанцами провела на более сильный объект — охраняемый армейский обоз.

«Рябов передал по цепи: ждать сильно охраняемый обоз!

Спустя еще полчаса из-за поворота вынырнули первые повозки армейского обоза. Впереди шли три офицера, а по бокам подвод сплошными цепочками — солдаты с винтовками наперевес. В общей сложности здесь было не меньше взвода. И на внезапность мы могли не очень рассчитывать, поскольку поляки были готовы к немедленному бою.

Я выстрелил из нагана, и все три группы одновременно дали первый прицельный залп. Поляки плашмя бросились на землю и открыли сильный ответный огонь из винтовок. Затарахтел и пулемет, но его очереди летели поверх наших голов и лишь срезали ветви деревьев.

Партизаны хорошо замаскировались, а польские солдаты были отчетливо видны на открытой дороге. Испуганные лошади громко ржали и обрывали постромки, две подводы перевернулись, ящики из них посыпались в кювет. Мы дали еще два залпа, затем швырнули ручные гранаты. Их взрывы ошеломили противника, солдат охватила паника, и те, кто уцелел, побросав винтовки и подсумки, бросились бежать.

Бой продолжался не более 20 минут, охрана была полностью разгромлена, и мы вышли на дорогу, где лежали 13 трупов в польских мундирах. У нас оказалось четыре легкораненых.

Нам достались богатые трофеи — карабины, ящики с патронами и пулемет. Мы забрали их и немедленно отошли в лес, оставив на дороге перевернутые подводы и все еще бившихся в оглоблях лошадей.

— Слышь, комиссар, — вдруг остановил меня Рябов. — Надо освободить лошадей, пусть бредут куда глаза глядят, а подводы — сжечь.

— Хорошо, действуй! — ответил я.

Рябов и несколько бойцов снова выбежали на дорогу, выпрягли лошадей, обложили подводы сеном и подожгли.

Местные повстанцы быстро разошлись в разные стороны, а мы с Рябовым и другими бойцами нашей группы поспешили в лесной лагерь».

Партизаны привлекли внимание силовых структур Польши. Высшее руководство требовало от местных офицеров полиции решительных действий. Один из них, пан Владислав, слишком похвалялся перед другими тем, что вскорости переловит повстанцев. Партизаны решили его проучить.

«Очередная засада была организована у дороги, ведущей на станцию Олехновичи. Проезжавший по ней пан Владислав был обезоружен и взят в плен.

В окружении партизан хвастливый офицер заметно слинял. Такушевич сказал ему:

— Так вы и есть тот пан Владислав, который в ресторане грозился стереть партизан с лица земли?

Владислав дрожал от страха. Его жена стала умолять нас отпустить их, она уверяла, что они навсегда уедут из Белоруссии, что муж станет штатским, отойдет от политической жизни и никому никогда больше не причинит зла. Я спросил офицера:

— Это правда? Вы обещаете?

— О да, да, господин партизан! — залепетал пан Владислав.

—Хорошо. Поверим вашему слову чести.

— О, клянусь паном Езусом, что немедленно подам рапорт об отставке!

— Ну смотрите, если нарушите клятву, наша пуля везде отыщет вас! Подумайте об этом как следует, тем более что отсюда вы тронетесь не раньше чем через два часа после нашего ухода.

Мы скрылись в лесу, оставив пана Владислава и его жену у дороги.

Спустя неделю разведка донесла, что он уехал с семьей из Радошкович, и нам никогда больше не довелось встречать его в списках польской охранки».

Это был не единичный случай террора в отношении наиболее активных врагов повстанцев. Но и власти начали активные мероприятия против подпольщиков и повстанцев. Станислав Ваупшасов писал: «Между тем борьба с оккупантами становилась все ожесточеннее. Они отвечали зверскими расправами и всяческими кознями. Поздней осенью 1921 года охранка подослала к Иллариону Молчанову провокатора Толочко. Он вызвал нашего боевого друга на явку близ деревни Лозовники Миорской волости и убил несколькими выстрелами в голову. Партизаны долго искали убийцу, чтобы отомстить ему, но дефензива искусно законспирировала своего агента, спрятав неведомо где.

Наказание панов

Мы перешли к наиболее активной форме сопротивления — борьбе с оружием в руках. Если враг убивал наших вожаков, то мы стали нападать в свою очередь на самых отъявленных контрреволюционеров.

Отряд принял решение исполнить приговор над кровавым палачом крестьян помещиком Вишневским из Ильской полости Вилейского уезда. До вынесения приговора мы не однажды письменно ^предупреждали сатрапа, требовали по-человечески относиться к батракам, не сотрудничать с охранкой и не выдавать ей недовольных. Но ярый эксплуататор н насильник не внял нашим доводам, пусть же теперь пеняет на себя.

Мы тщательно разработали эту операцию. В имение помещика Вишневку отправились пятеро: Филипп Литвинкович, Адам Дзик, Филипп Яблонский, Иван Ре-мейко и я. Мы надели полицейскую форму и в полдень были возле усадьбы. Кругом тишина и безлюдье. Заходим в дом, тоже пустынно. В столовой нас встретила пышная горничная, мы сказали, что пришли из окружного полицейского управления и хотим видеть пана Вишневского.

Он появился через несколько минут, краснощекий, откормленный, с седеющими усами. Без лишних слов я объявил ему:

— Пан Вишневский, мы явились к вам, чтобы привести в исполнение приговор народа.

Помещик сразу изменился в лице: он ведь знал, что приговорен, мы давно поставили его в известность.

— Простите, простите меня! — вскричал он. — Я искуплю свою вину!

— Но для этого у вас было достаточно времени, — ответил Ваня Ремейко, — а теперь уже поздно.

— Пощадите!

— Молчать. Казнь будет публичной, чтобы народ видел, что это не убийство, а законный акт над крепостником.

Дождались вечера, когда с поля вернулись батраки, и на их глазах привели приговор в исполнение. Покидая имение, оставили записку: «Пан Вишневский расстрелян белорусскими партизанами за жестокое обращение с населением. Кто пойдет по его пути, того постигнет такая же участь».

Тогда же, в августе 1922 года, мы получили сведения, что в имении Шпаковщине Ильской волости у помещика Боровского происходит совещание панов. Нам было интересно узнать, какие вопросы обсуждают угнетатели народа, и мы решили к ним наведаться. На этот раз отряд выделил оперативную группу из восьми человек. На совещание пошли три брата Дзики — Адам, Петр и Михаил, два брата Литвинко-вичи — Филипп и Адам, Иван Ремейко, Даниил Попкович и я. Все мы опять же переоделись под полицейских.

В зале заседаний группа появилась внезапно. Паны ничего не поняли, пришлось мне объявить:

— Добрый вечер, Панове, мы партизаны.

Они повскакали с мест и застыли. Так, стоя, дослушали мою речь до конца. А я объяснил им, что их обращение с крестьянами должно быть гуманным, нельзя драть с людей семь шкур, помыкать ими, издеваться. Кто не послушается этого совета, будет сурово нами наказан. Строгая кара постигнет и тех, кто станет выдавать властям революционно настроенных крестьян.

— Попробуйте только ослушаться, — сказал я в заключение. — Всем известна судьба пана Вишневского?

В зале поднялся невообразимый гвалт. Помещики взахлеб клялись, что будут помнить и выполнять советы партизан.

И мы ушли.

В округе пошла молва о дерзких налетах повстанцев, народ восхищался, а паны присмирели, никто из них не хотел разделить участь хозяина Вишневки».

Разгром полицейского гарнизона

«1922 год мы решили завершить операцией покрупнее — разгромить польский

гарнизон в волостном центре Илии. Провели тщательную разведку. В ней участвовали трое братьев Дзиков. Они составляли в отряде небольшое семейное подразделение. Главенствовал среди них средний брат Адам, раньше служивший в конной разведке Красной Армии, он отличался мужеством, хладнокровием, сообразительностью. Старший, Михаил, отлично ориентировался на местности в любое время суток и в любую погоду, отлично стрелял из пистолета и был неутомим в походах, невзирая на свои 40 лет. 19-легний Петр старался не отставать от братьев и зарекомендовал себя также умелым и храбрым бойцом.

Братья доложили, что гарнизон состоит из 30 полицейских, вооруженных двумя ручными пулеметами, винтовками, пистолетами и гранатами. Как и в любой партизанской операции, очень важен был фактор внезапности. Мы разделились на две группы и в темноте начали атаку. Группа Филиппа Яблонского захватила волостное правление, почту и телеграф, чтобы никто не вызвал подкрепления оккупантам. Я со своими ребятами атаковал полицейский участок, открыв по нему ружейный и пулеметный огонь и забросав его гранатами. Полицейские не успели опомниться, как некоторые были уничтожены, другие разбежались в разные стороны.

В волостном правлении мы сожгли списки недоимщиков, а в числе трофеев взяли почти всё оружие полицейских и принадлежавших им лошадей. В отряд мы вернулись на собственном гужевом транспорте».

Партизаны поддерживали связь между своими группами. При необходимости их группы и группы подчиненных повстанческих отрядов могли объединяться для совместных действий. Они обменивались информацией и полученным опытом. В частности, Ваупшасов познакомился с Орловским, упомянутым выше, при выполнении заданий НВО.

Вездесущий Муха-Михалъский

«Орловский начал распространять встречные слухи о том, что все налеты, разгромы воинских гарнизонов и другие операции осуществляет со своим отрядом неуловимый и вездесущий бывший польский хорунжий Муха-Михальский.

Я заинтересовался этим приемом Орловского и с любопытством разглядывал подставного командира отряда. Худощавый, высокого роста блондин, в армейской пилотке, френче и широченных брюках-галифе. На узкой талии и плечах портупея, на ней кобура с наганом и кавалерийская шашка. Всем своим видом он отличался от остальных партизан — и одеждой, и польским акцентом, и мягким говором, а главное — замысловатым пенсне, насаженным на небольшой острый нос.

Находку Кирилла следовало использовать шире. Что, если не один, а два или несколько отрядов будут воевать под псевдонимом Муха-Михальский? Тогда дезинформация и недоумение панов еще более возрастут.

Посоветовавшись с Орловским, я решил тоже использовать фамилию бывшего хорунжего. Пусть паны думают, что он способен мгновенно переноситься за сотни верст, и дрожат при одном его упоминании! Впоследствии нашей хитростью воспользовались и командиры других отрядов. Эффект получился очень сильный — Муха-Михальский фигурировал в польских докладах как опаснейший политический преступник со сверхъестественными способностями к передвижению.

В лагере Орловского мы пробыли несколько дней. В один из них разведчики доложили своему командиру о том, что по железнодорожной ветке в районе станций Буды —

Барановичи будут проезжать высшие офицеры, участвовавшие В осенних Прокофьевич

учениях ПОЛЬСКИХ ВОЙСК. Орловский

Я предложил Кириллу захватить поезд и разоружить офицеров. Он согласился:

— А почему бы не попробовать! Может, повезет?

Для осуществления этой дерзкой операции я предоставил всех людей, которых привел с собой. Орловский взял своих 17 смельчаков, в том числе Василия Коржа и Муху-Михальского. Мы вооружились гранатами, пятью ручными пулеметами, загрузили вещевые мешки продуктами и двинулись в путь.

Налёт на поезд

На рассвете наш объединенным отряд сосредоточился в небольшом лесу, неподалеку от разъезда Буды. Весь день просидели в засаде, а к ночи под нудным осенним дождем вышли к зданию разъезда и остановились, услыхав хоровое пение под гармошку. Оказалось, в доме начальника разъезда, пожилого усатого железнодорожника, собралась на вечеринку молодежь. Мы предупредили парней и девушек, чтобы никто из дома не выходил, и проверили график движения поездов.

Напуганный нашим появлением, железнодорожник пояснил, что вскоре проследует экспресс, но здесь не остановится. Тогда партизаны стали заваливать рельсы шпалами, приготовленными для ремонта пути, а сами расположились в засаде по обе стороны насыпи.

Ждать пришлось недолго: загудели рельсы, замелькали паровозные огни. Кирилл Прокофьевич, как заправский железнодорожник, просигналил в темноте красным фонарем, предупреждая машиниста о том, что необходимо замедлить ход и остановиться. Тишину ночи прорезал зычный свисток: на паровозе увидели и поняли сигнал опасности. Экспресс затормозил, плавно подкатил к разъезду и, выпуская клубы пара, остановился. Из окон спальных вагонов на землю падали отблески света: пассажиры еще бодрствовали.

Дальше все происходило по разработанному плану. Два партизана вскочили в будку машиниста и приказали не прикасаться к рычагам управления, а остальные бойцы устремились в вагоны. В ночной тишине громко прозвучал голос:

— Панове! Поезд окружен повстанцами отряда Мухи-Михальского. Прошу соблюдать спокойствие и не применять оружие. Если раздастся хотя бы один выстрел, повстанцы откроют пулеметный огонь и забросают вагоны гранатами.

Затем в соответствии с планом операции последовала вторая команда:

— Охране и офицерам сдать оружие... Всем гарантируется полная личная безопасность. Понятно?

После короткого молчания кто-то откликнулся:

— Розумем! (Понимаем!)

Бойцы Орловского оцепили поезд, а я со своими ребятами стал переходить из вагона в вагон. Офицеры и охрана экспресса без сопротивления сдали оружие. В почтовом вагоне мы изъяли содержимое денежного ящика и корреспонденцию. Муха-Михальский написал по-польски расписку, в которой указал, что поезд был задержан повстанцами под его командованием, деньги конфискованы для нужд трудового народа, а частная корреспонденция спустя два-три дня будет доставлена адресатам через почтовые отделения.

Вся эта операция без единого выстрела заняла не более тридцати минут.

И снова Муха-Михальский

Выйдя из вагона, мы разрушили телеграфную связь и приказали поездной бригаде не двигаться с места в течение двух часов. Сами же, прихватив трофеи — оружие, почту и деньги, через топкие болота и камышовые заросли Полесья выбрались на сухое место и после небольшого отдыха двинулись в лагерь Орловского.

Назавтра вездесущие разведчики доложили, что утром на разъезд прикатил бронепоезд и стал усиленно обстреливать из пушек и пулеметов окрестные леса. Увы, резвые паны опоздали по меньшей мере на восемь часов.

Когда мы вернулись в лагерь, партизан Муха-Михальский, изящно щелкнув каблуками, попросил у Орловского разрешения отдохнуть и затем, не снимая ремней, кобуры и шашки, улегся в своем шалаше.

— Ну, как, пан Муха-Михальский? — улыбаясь спросил меня Кирилл Прокофьевич.— Как вам понравилась истекшая ночка?

— Добже, пан Муха-Михальский, — в тон ему ответил я.— Добрая ночка выдалась. Побольше б таких!

Через сутки мы распрощались и направились на свою базу».

Налёт на населённый пункт

20 декабря цепочка партизан выступила из лагеря. День выдался морозный и вьюжный, путь долгий, идти было трудно. Особенно тяжело пришлось Константину Аба-новичу, который недавно перенес воспаление лёгких. Его мучил непрерывный кашель. Чтобы не выдать группу, он засунул в рот рукав пиджака и старался не кашлять.

Семь часов шли мы к местечку по белой целине, снег облепил нас с ног до головы, мы стали словно в маскировочных халатах. Нас нагнали легкие санки. Пришлось их задержать. Это оказался войт (староста) Городокской волости, мы его обезоружили и взяли под стражу до окончания операции. Он вёл себя смирно, охотно отвечал на вопросы. Виктор Залесский, Александр Сысун и Владимир Щебет воспользовались его санками, чтобы быстро проскочить в Городок и снять охрану.

Я разбил бойцов на три группы. Первая во главе с Филиппом Литвинковичем сделала засаду на дороге, идущей из Моло-дечна. Со второй группой Филипп Яблонский должен был захватить почту и телеграф. Третью, штурмовую, в составе 20 человек я повел в атаку на казарму и штаб гарнизона.

Повторилась та же картина, что и в предыдущих налётах: ружейный и пулемётный огонь, гранаты — и враг побежал. В два часа ночи на восьми санях, захваченных в полицейском участке, мы покинули местечко, увозя трофейные пулемёты, винтовки, боеприпасы и документы польских властей.

Метель продолжала бушевать, но это уже было нам на руку, потому что она заметала наши следы. В такую погоду никакая погоня не грозила партизанам, и к утру мы спокойно вернулись на базу».

Рейд в Воложинском уезде

«Мы выбрали районом действия Воло-жинский уезд и летом 1924 года запланировали разгром гарнизона в местечке Вишневе. На разведку ушли Дмитрий Балашко и Аким Бубневич. Трое суток не возвращались они, и я стал подумывать, не послать ли еще разведчиков, но на четвертую ночь оба наконец появились, усталые, измождённые, с исчерпывающей информацией. Из их сообщения стало ясно, что операцию откладывать нельзя, хотя отряд был не в полном составе: Филипп Яблонский отправился с большой группой на задание в Ош-мянский уезд. Подсчитав силы, я решил, что их достаточно. Партизаны крайне редко побеждают числом, главное их оружие — внезапность, гибкий манёвр и беспредельная храбрость.

Наш лагерь находился в Налибокской пуще. В середине июля мы вышли на операцию. В урочище Бомбали сделали привал; я с Дмитрием Балашко конкретизировал отдельные пункты плана: в первую очередь нарушаем связь гарнизона со станцией Богданово и городом Воложином, затем снимаем часовых и нападаем на основные силы.

В ночь на 19 июля мы достигли местечка, перерезали телефонные и телеграфные провода. Тут разразилась страшная гроза. Некий хозяин бросился на подводе спасать свое сено, оставленное на лугу, на обратном пути мы его остановили, заверили, что имущество будет ему возвращено, а в сено посадили Петра Иоду и Михаила Щербацевича. Так они въехали в местечко, нарушили еще одну линию связи, а потом распбложились с пулемётом в засаде. Шесть партизан ушли снимать часовых, а через двадцать минут к центру Вишнева двинулся я с главным ядром бойцов.

Мы шли по обеим сторонам улицы, как будто гуляли. Жители еще не все заснули, то и дело нам попадались влюбленные парочки и подвыпившие мастеровые.

У штаба гарнизона нас уже ждали товарищи, обезоружившие часовых. Пленные показали, где живут семейные полицейские. Казарма, штаб и эти дома были окружены. Я приказал по частным домам не стрелять и гранат в окна не бросать, чтобы не пострадало мирное население. Уничтожать только полицейских, выманивая их во двор или на улицу.

Штаб гарнизона находился в большом деревянном здании с решетками на окнах. Возле него стоял маленький домик, в котором жил комендант. Я решил попробовать захватить гарнизон без выстрела, а начать с командира. Арестованному полицейскому приказали вызвать коменданта на улицу, мол, прибыл срочный пакет. Но несчастный страж порядка был столь напуган, что не справился со своей задачей. Сначала жена коменданта, а потом он сам заподозрили неладное. В неудавшуюся инсценировку вмешался я и крикнул:

— Вас просят выйти!

— Сейчас выйду,— ответил комендант, и через минуту из окна прогремели три выстрела из карабина.

Пришлось скомандовать «огонь». Партизаны обстреляли дом начальника, штаб и казарму. Полицейские в нижнем белье выскакивали на улицу и бежали в ржаное поле спасаться от смерти.

Уныло зазвонил колокол в костеле. Пришлось дать по колокольне длинную пулеметную очередь. Нам только не хватало таких сигналов о помощи.

Шум быстротечного боя разбудил жителей местечка, они вышли из домов, и мы решили собрать их на митинг. С речью выступил Виктор Залесский. Рассказал о целях партизанской борьбы, призвал население помогать патриотам. На рассвете мы покинули Вишнево.

Но боевой рейд отряда на этом не закончился. В 10 километрах от местечка, в Жерделях, находился лесопильный завод англо-французской концессии. Мы направились туда и около десяти утра появились на заводской территории. К нам вышло более 100 рабочих, возник митинг.

Я рассказал рабочим, кто мы, против кого воюем. Предупредил администрацию, чтобы она не притесняла тружеников, напомнил случай с помещиком Вишневским, которого мы расстреляли за жестокость.

Завод мы не стали выводить из строя, иначе сотни людей остались бы без работы. Но заводскую кассу пришлось конфисковать на нужды партизанской войны.

Позавтракали в рабочей столовой, поблагодарили за дружескую встречу и поехали дальше. В междуречье Мелочи и Березины шел сенокос, повсюду на лугах трудились крестьяне. Нас нагнали двое всадников из местных жителей: начальник воложинского гарнизона подполковник Лопатинский послал их узнать, кто мы такие.

— А где сам комендант? — спросил я.

— Вон там, за холмом,— последовал ответ.

Подполковник оказался не один. Его сопровождало не менее полуэскадрона полицейских. Мы спешились и заняли оборону. Крестьяне разбежались с лугов, предвидя вооруженную стычку.

Бойцы открыли огонь с близкого расстояния. Каратели не ожидали сильного отпора и отошли. Нам было невыгодно ввязываться в долгий открытый бой, ведь Лопатинский мог связать нас и дождаться подкреплений, поэтому я отвел отряд на 8 километров от места схватки и объявил привал.

Партизаны напоили коней и оставили их в густом кустарнике. Близ дороги у нас были установлены пулеметы на случай внезапной атаки. Боец Асанович взобрался на высоченное дерево наблюдать за окрестностями. Он-то и сообщил нам, что приближается кавалерия. С дороги донесся топот копыт, наши лошади приветливо заржали и выдали стоянку отряда.

Полицейские спешились и стали окружать высотку, на которой мы расположились. Их много выползало из кустов, они вели непрерывный огонь, а наш отряд пока не отвечал. Обстановка осложнялась. Алексей Наркевич даже спросил у меня:

— Через минуту они будут здесь. Нам оставаться всем вместе или рассеяться по лесу?

— Обождем, — сказал я.

Наступающие поднялись во весь рост и

двинулись на нас с карабинами наперевес. И тогда я подал команду:

— Огонь!

Стреляли почти в упор. Часть карателей повернула, но остальные все еще рвались вперед. Я приказал идти в контратаку. Над высоткой загремело «ура!», мы выскочили навстречу атакующим, смяли и рассеяли их. Среди трупов обнаружили тело подполковника Лопатинского — партизанская пуля угодила ему в сердце.

У нас тоже были потери. Погиб наш славный товарищ Аким Бубневич. Мы похоронили его на поле боя и поклялись отомстить за него.

В этой схватке, кроме оружия и боеприпасов, отряд захватил 30 строевых лошадей. К их седлам были привьючены шинели, мешки с овсом и продукты. У нас оказалось много комплектов полицейской формы, и решение пришло само собой: поскольку уцелевшие в бою каратели непременно подымут тревогу, вызовут подкрепление, нам весьма с руки переодеться во вражеское обмундирование. Больше вероятности вернуться живыми на базу. Мы так и сделали.

Я надел мундир Лопатинского и его конфедератку, партизаны сели на трофейных коней, и в таком виде отряд тронулся в путь. Через 10 километров на перекрестке дорог мы заметили скопление кавалеристов.

— Легки на помине! — сказал Дмитрий Балашко. — Давай атакуем с ходу, отомстим за Акима.

— Не выдержим,— ответил я лучшему другу павшего бойца. — Их больше, у них кони посвежей. Уйдут от атаки, а потом окружат, навалятся, станут преследовать — и погиб отряд.

— Станислав дело говорит, — вмешался Наркевич. — Тут нужна иная тактика. Надо использовать полицейскую форму, которая на нас надета.

Так мы и поступили. Спокойно подъехали к полякам на короткую дистанцию, они приняли нас за своих, а мы внезапно открыли ружейно-пулеметный огонь. Враги бросились врассыпную, а мы галопом проскакали перекресток и скрылись. Погони за нами не было. Возвращаясь в лагерь, повстречали группу Филиппа Яблонского. Он доложил, что его ребята разгромили отряд карателей из местечка Жодишки и разведали возможности для нападения на гарнизон города Ошмяны.

В лесном лагере всех партизан ждал двухсуточный отдых. Собрав разведывательные данные, командование отряда стало разрабатывать очередные операции, но все планы пришлось отложить ввиду непредвиденных обстоятельств».

Несмотря на растущую активность партизанских и повстанческих групп, вскоре эту работу пришлось свернуть. В своей книге Станислав Алексеевич пишет о неготовности рабочего класса и крестьян и прочих причинах снижения активности повстанчества. Однако причины были несколько иного, дипломатического свойства.

«Работа активной разведки на территории Польши продолжалась до начала 1925-го; в связи с изменением ситуации и налаживанием нормальных дипломатических отношений 25 февраля 1925 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло'решение активную разведку в этой стране ликвидировать»7.

6.1.2. И в других странах Европы

Наемного на каждом километре...

Надо заметить, что действия активной разведки на территории иностранных государств не ограничивались только Польшей. Начиная с 1923 года Разведуправление РККА активизировало действия диверсионной разведки также в Румынии, Болгарии, Черногории и Германии. В эти страны были выведены боевики из числа интернационалистов — участников Гражданской войны в России. Также в эти страны направлялись и офицеры Разведупра РККА.

КарольСверчевский

«Еще одним центром по подготовке военных кадров для специальных операций с 1923 г. становится Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала (ИККИ). В его составе — Постоянная комиссия по работе в армии и Постоянная нелегальная комиссия. Они действовали в самом тесном контакте с органами ГПУ-ОГПУ-НКВД и

4-м (Разведывательным) управлением штаба РККА. В 1924 г. при ИККИ создаются военные курсы по подготовке нелегалов из числа иностранных граждан, впоследствии руководителем спецшколы становится Кароль Сверчевский. Всего за период с 1924 по 1936 г. в ней прошли обучение свыше пятисот человек»8.

Деятельность этих специалистов по диверсиям и партизанской войне в странах Европы была направлена, прежде всего, на формирование на их территории партизанских отрядов и их подготовку, создание складов с оружием и боеприпасами, а также другим военным имуществом.

Заметный вклад в создание партизанских групп на территории Германии и Болгарии внес Христофор Интович Салнынь.

Германия

В 1923 году Ян Берзин, начальник агентурного отделения Разведупра РККА, поставил задачу Христофору Салныню по организации партизанских отрядов в Германии. Берзин, лично знавший Салныня еще с 1905 года, считал, что именно Христофор Интович сможет оказать помощь в разработке боевых и диверсионных операций немецким товарищам, которые в это время готовили вооруженное восстание. Создание партизан-

ХристофорИнтовичСалнынъ

ских формирований было первыми шагами по экспорту революции в страны Европы. По замыслу командования они должны были организовать выступление народных масс при создании благоприятных условий, а также диверсиями на назначенных объектах оказать содействие Красной Армии на случай ее вторжения для поддержки народного восстания.

В Германии, куда он был направлен, «Гришка» (оперативный псевдоним Салныня) занялся созданием отрядов нелегальной боевой организации КПГ в Тюрингии и оборудованием тайных складов с оружием. Однако «германский Октябрь» не состоялся, и в ноябре 1923 года Салныня отозвали в СССР.

Но деятельность «Гришки» и его товарищей в Германии не пропала даром. Созданные ими многочисленные и хорошо вооруженные партизанские отряды (только в Восточной Пруссии и Мекленбурге они насчитывали в 1924 году более 1500 человек, вооруженных винтовками и легкими пулеметами) до самого прихода к власти Гитлера были мощным сдерживающим фактором для тех немецких политиков, которые были бы не против развязать войну с СССР.

Болгария

Весной 1924 года Военный центр Болгарской компартии приступил к организации чётнического (партизанского) движения в Болгарии с целью захвата власти. Партизанские отряды остро нуждались в оружии. Часть необходимого им вооружения и обмундирования коммунисты добывали сами, но основная масса оружия поступала по нелегальным каналам из СССР. Занимались этими операциями, получившими название «активная разведка», сотрудники Разведупра РККА, и в частности

Х.И. Салнынь. Он руководил группой болгарских коммунистов, которые на небольших рыбачьих лодках переправляли оружие по Черному морю из Одессы в Варну и Бургас. А в конце 1924 года Салнынь по заданию Разведупра вместе с транспортом с оружием был направлен на юг Болгарии в партизанский отряд Янчева, где, под псевдонимом «Осип», в течение четырех месяцев участвовал в боях с правительственными войсками. Однако уже на следующий год партизанское движение в Болгарии было полностью разгромлено. Причиной тому послужил взрыв 16 апреля 1925 года в Софийском кафедральном соборе, организованный Военной комиссией ЦК Болгарской компартии при самой активной поддержке Коминтерна и Разведупра РККА. Его целью было убийство главы болгарского правительства Александра Цанкова и членов его кабинета. После ликвидации Цанкова по замыслу организаторов этого теракта в Болгарии должны были начаться вооруженные выступления, которые неизбежно переросли бы в коммунистическую революцию. Но результат оказался совершенно противоположным. Хотя бомба и взорвалась во время службы, ни Цанков, ни его министры не пострадали, а на коммунистов обрушился шквал репрессий, после чего большинство из них было вынуждено бежать за границу.

В 1925 году активная разведка в странах Восточной Европы была временно прекращена.

6.2. В рамках концепции малой войны (1925—1938)

329

6.2.1. Условия успеха малой войны

По мнению М.В. Фрунзе, обязательным условием плодотворности идеи малой войны является заблаговременная разработка ее плана и создание условий, обеспечивающих ее успех. Как мы видим из сказанного выше, в Советской России такие условия возникли к середине 20-х годов. К ним можно отнести:

• понимание высшим военным и политическим руководством острой необходимости подготовки к ведению малой войны на своей территории в случае иностранной агрессии. Руководящие указания и разработка плана ведения партизанских действий;

• наличие научной теории ведения малой войны, которая давала понимание необходимых для этого сил и средств. Разработка научных изданий и специальных учебных пособий по ведению разведывательно-диверсионных и повстанческих действий;

• наличие кадров, имеющих боевой опыт подпольной, разведывательно-диверсионной и контрразведывательной работы, прошедших Гражданскую войну, а также получивших опыт партизанства и организации повстанчества за границей. Наличие в рядах РККА военных специалистов, владеющих методикой подготовки кадров в военных учебных заведениях Российской империи;

• наличие специальных и политических органов, имеющих задачи организации разведки и диверсий в тылу противника, а также развертывания партизанских действий;

• появление специальных технических средств борьбы, расширяющих возможности сил активной разведки (возникновение спецрадиосвязи, а также техники особой секретности).

Для успешного ведения активной (специальной) разведки необходимо наличие сил и средств. Ниже мы расскажем о формировании нештатных, а затем и штатных сил специальной разведки, а также технических средств, позволяющих проведение специальных мероприятий в тылу противника.

Артур Карлович Спрогис

6.2.2. Формирование нештатных сил активной (специальной) разведки

Возникновение этих условий позволило уже в 1928 году приступить к подготовке партизанских кадров. Этой работой занимались как органы военной разведки, так и органы ВЧК-ОГПУ. Впоследствии часть специалистов из органов государственной безопасности попали в военную разведку. Одним из таких специалистов был Артур Карлович Спрогис, который об этом периоде вспоминал так: «В 1928 г. меня направили на учебу в Высшую пограничную школу. Там проходили переподготовку командирские кадры. После окончания школы я стал совершенствовать свою квалификацию на специальных курсах, где мы, группа выпускников Высшей пограничной школы, изучали разведывательно-диверсионное дело, чтобы более эффективно бороться с нарушителями границы, распознавать все приемы и уловки. Полученные знания мы продолжали совершенствовать на практике — в Белорусском пограничном округе, куда меня направили после курсов. В этот период (начало 30-х годов) по указанию ЦК проводились мероприятия по укреплению обороноспособности западных районов страны на случай нападения империалистического агрессора. Мы осваивали методы партизанской борьбы, работали над созданием партизанской техники, обучали будущих партизан минно-подрывному делу. Заранее подбирались кадры организаторов военных действий в тылу врага (среди них были тогда такие товарищи, как Ваупшасов, Орловский и другие, ставшие в годы Отечественной войны героями партизанского движения). От партизан требовалась всесторонняя подготовленность, и я, в числе других, освоил парашютное дело, получил значок инструктора парашютизма»9.

Планомерная работа по обучению нелегальных групп по линии «Д», за организацию которой отвечало 4-е управление штаба РККА, началась в 1930 году. На территории Белорусского, Украинского, Ленинградского и Московского военных округов работало более десяти спецшкол по подготовке партизан. Отбор в эти школы был чрезвычайно тщательным: предпочтение отдавалось опытным кадрам либо лицам, имеющим нужную для диверсионной работы специальность. Наряду с базовой подготовкой слушатели получали конкретную военную профессию: сапёр, разведчик, снайпер. В соответствии с секретным планом штаба РККА, утверждённым Климом Ворошиловым, вдоль западных границ СССР были оборудованы десятки тайников с оружием, боеприпасами, взрывчаткой и т.п. В приграничных округах на коммуникациях была проведена работа по подготовке к взрывам мостов, водокачек и других стратегически важных объектов на всю глубину полосы обеспечения. В 1932—1933 годах формируются специальные подразделения ТОС (техника особой секретности), на вооружении которых состояли радиоуправляемые взрыватели БЕМИ, а впоследствии — Ф1010.

Илья Григорьевич Старинов

Вот воспоминания Ильи Григорьевича Старинова о периоде формирования партизанских отрядов в начале 30-х годов:

«В январе 1930 года я был направлен на работу в штаб Украинского военного округа в Киеве, в отделение, которое занималось подготовкой к партизанской войне. *

У меня уже был опыт минно-подрывных работ в Гражданскую войну, опыт подготовки подрывников-минеров железнодорожных войск, участвовал я и в подготовке железнодорожных участков в приграничной полосе к быстрому устройству заграждений на случай вражеского вторжения. Мною были внесены ряд предложений по минноподрывным работам и разработаны несколько типов мин, которые высоко оценил командующий войсками У ВО И. Якир, уделявший большое внимание подготовке к партизанской войне.

В 1929—1933 годах мне довелось участвовать в подготовке партизанских кадров в пяти специальных школах, в том числе в Центральной московской школе, где начальником был К. Сверчевский и где готовились зарубежные кадры. Некоторые из них потом организовали партизанскую борьбу в странах, оккупированных фашистами, — в Польше, Италии, Франции и прежде всего в Югославии. Мне довелось обучать технике и тактике диверсий и две китайские группы.

Подготовка специалистов велась с расчетом превращения их в ходе войны в командиров партизанских отрядов. Готовились партизанские отряды, организаторские и диверсионные группы, способные действовать на незнакомой местности, в том числе и за пределами СССР. Эти партизанские кадры обучались совершению рейдов и прыжкам с парашютом.

В городах и на железнодорожных участках к востоку от укрепрайо-нов насаждались хорошо обученные и снабженные спецсредствами диверсанты-подпольщики. Они были тщательно законспирированы.

Командиры подразделений и частей Красной Армии, прошедшие спецподготовку и переподготовку, в случае необходимости могли переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передвигаться на занятой противником территории, выходить из блокады.

Учитывая трудности снабжения партизанских сил, особенно в начале войны (а это мы знали из истории нашей борьбы против интервентов и по зарубежному опыту, например китайскому), мы создавали значительные запасы нужных партизанам средств борьбы на скрытых базах к западу от линии укрепрайонов.

Партизанские соединения привлекались к участию в общевойсковых учениях. А в 1932 году под Москвой, в Бронницах, прошли специальные секретные манёвры партизанских соединений.

Для развертывания в Белоруссии были готовы 6 партизанских отрядов каждый по 300—500 человек. В приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы. На тайных складах под землей заложили 50 тыс. винтовок, 150 пулеметов, боеприпасы и минно-взрывные средства. На Украине подготовили более 3 тыс. партизанских командиров и специалистов. Заложили много оружия, боеприпасов и минно-взрывных средств. Аналогичная работа проводилась в Ленинградском военном округе.

Еще в начале 30-х годов командование наших частей и соединений не боялось оказаться в тылу противника. При невозможности пробиться к своим они организованно переходили к партизанским действиям»11.

В 1932 году на учениях в Ленинградском военном округе Старинов командовал диверсионной (партизанской) группой, которая десантировалась ночью на парашютах в тыл противника для совершения диверсий на коммуникациях. В ходе учений, при активном противодействии «противника», группа Старинова успешно минировала десятью минами

10 километровый участок железной дороги и, пожалуй, впервые было проведено успешное скрытое масштабное минирование штаба условного противника, который располагался в деревне.

6.2.3. Боевая подготовка партизанских отрядов

«В Белорусском округе было сформировано пять отрядов численностью от 300 до 500 человек. В городах и на железнодорожных узлах были созданы подпольные диверсионные группы, оборудованы тайные склады с оружием, боеприпасами и взрывчатыми веществами со средствами взрывания. Тайно складировано 150 пулеметов и 50 000 винтовок.

Начальником разведки Украинского военного округа Г.И. Бааром была организована и проведена подготовка 3000 партизан, почти половина из которых были подрывниками. Из бывших граждан Польши и Румынии, имевших опыт партизанских действий, было сформировано 80 специальных диверсионных отрядов общей численностью свыше 600 человек. В случае нападения их планировалось выводить в тыл противника парашютным способом. Подобные мероприятия были выполнены и в Ленинградском ВО. Партизанские формирования привлекались для участия в войсковых учениях. Так, осенью 1935 года в учениях ЛенВО принял участие сводный партизанский отряд общей численностью около 500 человек из состава Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов. Они «были вооружены японскими карабинами и учебными гранатами, а диверсанты — учебными минами. Все они были в гражданской одежде, в головных уборах с красными полосками, имели плащи и рюкзаки. В ходе учений партизаны проникали в тыл противника через «линию фронта» и перебрасывались туда по воздуху. Партизанские отряды успешно провели ряд нападений из засад, но их налёты на штабы армий оказались неудачными. Охрана была бдительна, обнаруживала партизан еще на подходах. Более эффективно действовали небольшие диверсионные группы на путях сообщения противника. Даже на сильно охраняемых участках партизаны ухитрялись ставить так называемые «нахальные» мины, менее чем за 30 секунд. На слабоохраняемых участках партизаны успешно применяли учебные неизвлекаемые противопоездные мины. В результате вспышек учебных мин были случаи остановки регулярных поездов. Машинисты паровозов принимали мины за петарды и останавливали составы»12.

«На Дальнем Востоке ситуация складывалась несколько иначе. Там диверсионные отряды набирались из китайцев и корейцев с оккупированных Японией территорий. Кроме того, огромная граница в тысячи километров с удобными местами для переправ через Амур и Уссури облегчала их действия за кордоном. В случае неудачи партизанские отряды, прижатые к границе, укрывались в СССР, отдыхали там, лечили раненых и больных, оснащались вооружением и боеприпасами, радиосвязью, снабжались деньгами, а их командиры получали инструктаж и руководящие указания для дальнейшей боевой деятельности в Маньчжурии.

Такая помощь и поддержка китайского партизанского движения началась сразу же после оккупации Северного Китая японскими войсками и продолжалась все 1930-е годы. Командование Особой Краснознаменной Дальневосточной армии при встречах с китайскими командирами старалось наладить координацию в боевых действиях партизанских отрядов. Причем давались указания не только о методах повседневной деятельности, но и о развертывании массового партизанского движения на территории Маньчжурии в случае начала войны между Японией и Советским Союзом. В общем, китайские партизаны рассматривались как диверсанты и разведчики, наносящие удары в спину потенциальному врагу. Ибо в те годы для усиления оборонной мощи дальневосточных рубежей хороши были любые средства. Токио же формально не мог предъявить претензий Москве: партизанское движение на Японских островах последняя не организовывала, а с мнением правительства марионеточного государства Маньчжоу-Го, созданного японцами, можно было и не считаться»13.

Опыт проводимых учений показал, что для эффективного применения специальных сил и средств в тылу противника, а также для управления боевой подготовкой, организацией снабжения специальными средствами и обычными предметами материально-технического обеспечения требуется руководящий орган.

6.2.4. Первые разведывательно-диверсионные подразделения РККА

Помимо нештатных формирований в структуре дивизий Западных приграничных округов были сформированы диверсионные подразделения.

Директивой начальника штаба РККА № 137/сс от 25 января 1934 года предусматривалось создание общевойсковых разведподразделений, предназначенных и обученных для выполнения диверсионных задач. В 1935 году были сформированы и дислоцированы вдоль западной границы диверсионные взводы численностью по 40 человек, подчиненные начальникам разведки приграничных дивизий.

В целях маскировки Директивой предписывалось эти взводы размещать при сапёрных батальонах и называть «сапёрно-маскировочными взводами» дивизии. В них отбирались только комсомольцы из числа военнослужащих 2-го года службы.

После годичной подготовки в этом взводе все разведчики-диверсанты компактно поселялись в населенных пунктах вдоль границы. Они вступали в колхозы, в органы милиции и т.д. За счет государства им строили дома, покупали в личное пользование домашний скот, перевозили семьи на новое место жительства. В ближайшей воинской части для них хранилось вооружение и снаряжение.

С 1935 года командиров этих взводов готовили на Курсах усовершенствования при IV управлении штаба РККА.

Силами агентурной разведки РУ штаба РККА в некоторых сопредельных с СССР капиталистических странах были созданы «опорные точки», главным образом в сельской местности, на хуторах, хозяева которых были агентами нашей разведки. У них создавались некоторые запасы иностранного оружия, взрывчатых веществ и средств взрывания, продовольствия, которые они должны были хранить и выдавать по паролю тем, кто к ним явится, т.е. нашим разведчикам.

Воспоминания командира СМв

НиколайКирилловичПатрахалъцев

Представляем еще одного незаурядного человека, сыгравшего важную роль в становлении, развитии и руководстве частями специального назначения. Николай Кириллович Патрахалъцев начинал свою службу в ГРУ на должности командира сапёрно-маскировочного взвода.

Вот фрагмент рапорта Н.К. Патрахальцева из его личного дела, где он упоминает свою службу в СМв:

«Генерал-майору т. Сафонову

В моем личном деле указано, что в 1935 и 1936 годах я был по приказу НКО командиром взвода и командиром роты отдельного сапёрного батальона 51-й стрелковой дивизии.

В действительности я не был на этих должностях, а командовал так называемым сапёрно-маскировочным взводом, созданным 4-м управлением РККА (разведуправление). Мое назначение командиром взвода, роты и само название «сапмасквзвод» являлись прикрытием для выполнения спецзадач 4-го управления РККА и 4-го отдела штаба Киевского особого военного округа.

В 1937 году, в мае месяце, я был вызван в ГРУ и направлен в командировку в Испанию. [...]

Начальник отдела полковник Патрахалъцев».

Далее приводятся воспоминания Н.К. Патрахальцева об этом периоде его службы:

«В 1935 году меня пригласил к себе начальник штаба дивизии и приказал срочно передать взвод другому командиру. Мне была поставлена задача — из лучших старослужащих солдат дивизии сформировать команду в составе 44 человек.

Начштаба объяснил, что я выхожу из подчинения не только полкового, но и дивизионного командования и буду действовать по распоряжениям из Москвы. Мне предстоит готовить свою команду самостоятельно по специальной программе, присланной из ГРУ.

Через несколько дней в Одессу в наш полк приехал офицер по фамилии Досик и объявил мне, что моя команда будет легендироваться под названием «саперно-маскировочного взвода». На самом же деле я обязан готовить разведывательно-диверсионное подразделение для действий в тылу противника.

Вскоре из Москвы на мое имя пришла программа подготовки подразделения. На ней стоял гриф «Секретно».

Задачи этих СМ взводов сводились к следующему: переход через государственную границу; выход в назначенный район; проведение специальных мероприятий (подрыв железных дорог, вывод из строя средств связи, мостов, перехват связных и др.), создание в тылу противника паники, срыв отмобилизования, дезорганизация работы ближайшего тыла. При этом разведывательные задачи им ставились как попутные. Способ перехода госграницы — пеший. Срок пребывания в тылу противника — как можно продолжительнее. Предпочтение отдавалось действиям мелкими (по 5—7 чел.) группами. Связь с высланными группами обычно не предусматривалась. Однако в случае крайней необходимости разрешалось ее осуществлять посыльными. Базами питания частично являлись «опорные точки». В последующем предполагалось изыскивать продовольствие, боеприпасы, ВВ и СВ, другие средства материально-технического обеспечения из местных ресурсов. Планировалась также доставка крайне необходимого для групп имущества и снаряжения воздушным путём».

Таким образом, уже в 1935 году наиболее дальновидные руководители советской военной разведки пришли к выводу о необходимости тесного взаимодействия специальной и агентурной разведки («опорные точки» для подразделений СпН, создаваемые силами агентуры) в интересах эффективного выполнения разведывательно-боевых задач.

Личный состав сапёрно-маскировочного взвода 26 Самаро-Ульяновской стрелковой дивизии. В центре в белом кителе инженер полка Щелоков Н.И. Рядом сидит командир СМв. Уникальная фотографияиз семейного архива Щелокова Н.И.

«На территориях сопредельных государств (Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии) агенты Разведуправления Генштаба приступили к созданию опорных баз для саперов-маскировщиков — главным образом в сельской местности, на хуторах, хозяева которых сотрудничали с советской разведкой. Эти люди должны были хранить запас продовольствия для диверсантов, оружие, взрывчатку и средства взрывания иностранного производства (немецкого, польского, румынского и т.д.). Существовала отработанная система паролей, явочных мест, взаимного опознания. Предполагалось, что в ходе боевых действий вооружение, снаряжение и продовольствие диверсантам будут также доставлять самолеты, сбрасывая груз на парашютах по сигналам с земли»14.

Необходимо отметить, что при создании штатных разведывательнодиверсионных подразделений не произошло необдуманных действий, как это часто у нас бывает, связанных с реорганизацией, оптимизацией и пр., которые, как правило, только вредят делу. Наряду с СМв в приграничных округах продолжали существовать и нештатные партизанские отряды. Они совершенствовали свою выучку, принимая участие в войсковых учениях, в ходе которых выполняли диверсионные и разведывательные задачи. Помимо созданных ранее создавались и новые, наращивая таким образом группировку сил активной разведки в приграничных округах.

Руководящий орган активной разведки

Гай Лазаревич Туманян

В ноябре 1935 года были утверждены новый штат и структура РУ РККА. Для руководства вновь созданными развед-диверсионными подразделениями в структуре РУ РККА было создано специальное диверсионное отделение «А» («активка»). Отделение возглавил бригадный комиссар Гай Лазаревич Туманян.

Богатый опыт диверсионной деятельности Христофора Интовича Салныня было решено использовать для организации работы вновь созданного руководящего органа. Поэтому в феврале 1936 года он был назначен помощником начальника спецотделения «А».

Секретным уполномоченным отделения был назначен военный инженер 2-го ранга Андрей Иванович Эмильев.

6.2.5. Учебные заведения Разведывательного управления штаба РККА

Курсы усовершенствования

15 сентября 1931 года краткосрочные К^рсы разведки при Разведывательном управлении штаба РККА были переформированы в Курсы усовершенствования при IV управлении штаба РККА и переведены на новый штат, в котором уже было предусмотрено специальное отделение15.

В 1932 году на Курсах был произведен первый выпуск слушателей специального отделения16.

Слушатели специального отделения готовились по следующей программе:

№ пп. Предметы обучения Количество часов по срокам обучения 6 месяцев 9 месяцев 1 Агентурная подготовка 349 479 2 Военная топография 25 40 3 Иностранные армии ^ 25 45 4 Иностранный язык 90 135 5 Политподготовка 96 142 6 Радиодело 150 185 7 Разведывательная подготовка 72 180 8 Тактическая подготовка 154 280 ИТОГО 961 1486

27 сентября 1937 года начальник Разведывательного управления РККА утвердил Положение по организации на Курсах усовершенствования специального (агентурного) отделения.

На отделение возлагались задачи по подготовке и переподготовке командиров на должности начальников и помощников начальников приграничных разведпунктов (сухопутных и морских), командиров для работы в разведывательных отделах военных округов и флотов. В отделении проходили обучение 4 группы — две армейского звена, одна морская и одна радиогруппа. В штате состояли начальник отделения и три преподавателя17.

Комплектование специального (агентурного) отделения слушателями проводилось за счет отбора среди старшего и среднего начальствующего состава РККА, а также непосредственно из разведорганов округов, флотов и флотилий отлично аттестованных и имеющих положительные характеристики командиров.

Срок обучения в отделении устанавливался 6 месяцев в зимнее время, чтобы к маю окончившие курс обучения сразу же были посланы на практическую работу. Первый набор прошел обучение с 15.11.1937 по 15.05.1938 года.

Новый штат

27 января 1938 года нарком обороны утверждает новый штат, согласно которому с 1 февраля 1938 года Курсы переименованы в Разведывательные курсы усовершенствования старшего и среднего командного состава (РКУКС) при Разведывательном управлении РККА.

11 июля 1940 года в штат Разведывательных курсов усовершенствования старшего и среднего командного состава (РКУКС) при Разведывательном управлении РККА были внесены изменения. Учебные отделения стали специальными циклами, срок обучения был увеличен до 11 месяцев.

27 августа 1940 года «в целях решительной перестройки в подготовке кадров разведывательной службы Красной Армии» приказом наркома обороны Маршала Советского Союза Тимошенко С.К. была сформирована единая Высшая специальная школа Генерального штаба Красной Армии на правах академии. В приказе было определено: «...на формирование Высшей Специальной Школы передать 2-й (специальный) факультет Военной Академии Красной Армии им. Фрунзе с курсами штабных командиров — военных переводчиков, Центральную школу и РКУКС Разведывательного управления».

Высшая спецшкола

«Высшей Специальной Школе существовать на основе объявляемых при сем положений и штатов с прямым подчинением Начальнику Разведывательного Управления Генштаба во всех отношениях с 1-го сентября с.г.

Начальнику Военной Академии Красной Армии им. Фрунзе обеспечить передачу с 1.9. с.г. Высшей Специальной Школе необходимого количества преподавательского состава по списку, утвержденному Начальником Генштаба». Школа в своем составе имела факультеты и курсы:

а) 1-й факультет — войсковой разведки и при факультете особый дипломатический курс;

б) 2-й факультет — штабных командиров—военных переводчиков;

в) 3-й факультет — агентурной разведки;

г) Разведывательные курсы усовершенствования старшего и среднего комсостава.

Срок обучения на 1-м и 2-м факультетах устанавливался 3 года, на 3-м факультете, Особом дипломатическом курсе и Разведывательных курсах усовершенствования — 1 год.

В 1940—1941 годах перед специальным (агентурным) циклом стояла задача дать РККА хорошо подготовленных офицеров, разбирающихся в тактике Красной Армии и вероятного противника, обладающих твердыми практическими навыками в организации и руководстве разведкой по специальности и способных работать в должности помощника начальника оперативного пункта и помощника начальника отделения разведотдела.

С августа 1940 по май 1941 года Школа размещалась на Девичьем Поле в доме 2 (в здании Военной академии им. М.В. Фрунзе). По окончании летних лагерей, проходивших в районе платформы Соколовская (на территории нынешних ЦКУОР), с сентября по октябрь 1941 года ВСШКА размещалась в здании Ново-Московской гостиницы по адресу ул. Балчуг, д. 1, а РКУКС — в Филях (Первомайский пос., д. 14).

В приказе НКО Союза ССР от 18 марта 1941 года «О расформировании Курсов усовершенствования штабных командиров» определялось: «1. Курсы усовершенствования штабных командиров с 1 апреля 1941 года — расформировать. Слушателей Курсов откомандировать к месту штатной службы.

Впредь усовершенствование мобилизационных работников проводить при штабах военных округов путем месячных сборов.

На сборах главное внимание уделить отработке практических вопросов по кругу работ военных комиссариатов.

Усовершенствование штабных командиров с осени 1941 года проводить на Высших Стрелково-Тактических Курсах Усовершенствования начсостава Красной Армии «Выстрел».

Высшую Специальную Школу Генерального Штаба Красной Армии к 10 апреля 1941 года перевести в помещения, освобождаемые Курсами усовершенствования штабных командиров»18.

Партизанские школы

«К 1932 году функционировали три школы, в которых занимались специалисты по партизанским операциям: две — IV (разведывательного) Управления Штаба РККА и одна — ОГПУ.

Школа ОГПУ в Харькове выпускала в основном диверсантов-под-полыциков для действий с нелегальных позиций. В свою очередь, одна из школ IV Управления готовила в течение 6 месяцев группы по 10— 12 человек, пришедших на советскую территорию из районов Западной Украины и Белоруссии. Крупная школа военного ведомства в местечке Грушки под Киевом вела подготовку командных кадров к ведению войны партизанскими методами, а также организаторов партизанской борьбы. Работу школы держали под постоянным контролем генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины Станислав Косиор и командующий войсками Украинского военного округа Иона Якир»19.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в середине 30-х годов СССР располагал подготовленными кадрами, руководящим составом, а также необходимым вооружением и техникой для организации масштабных диверсий на коммуникациях в случае нападения противника. .

6.3. Руководители военной и специальной разведки (1921—1936)

6.3.1. Руководители РУ

Зейбот Арвид Янович (Грант)

21.08.1894, Рига — 09.11.1934, Москва.

Советский военный разведчик. Латыш. В РККА с 1919. Член компартии с 1918. Окончил реальное училище (1912), учился на физикоматематическом факультете Петроградского университета.

С 1916 — на нелегальном положении. После Февральской революции — депутат Рижского Совета, член Исполкома латышских стрелков. Во время немецкой оккупации арестован, освобожден после заключе-

ния Брестского мира. Осенью 1918 вернулся в Ригу. Комиссар статистики советского правительства Латвии.

Начальник политотдела 15-й армии (май 1919 — сентябрь 1920), помощник начальника Регистрационного управления Полевого Штаба РВСР (сентябрь 1920 — апрель 1921).

Врид начальника Региструпра ПШ РВСР (апрель 1921 — ноябрь 1922), начальник и военком РО штаба РККА (ноябрь 1922 — март 1924).

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

О людях, заложивших основы разведывательной службы, и организаторах диверсионной работы стоит рассказать особо. Ибо они заложили основы применения диверсантов в РККА, что в последующем повлияло на то, каким стал спецназ СССР. Одним из руководителей советской военной разведки, внесших заметный вклад в ее развитие, является Ян Карлович Берзин, назначенный в 1921 году заместителем начальника РУ РККА.

Ян Карлович Берзин

Берзин Ян Карлович (Павел Иванович) (Берзиньш, Кюзис Петерис)

13 (25). 11.1889, местечко Густавсберг, ныне Латвия — 29.07.1938.

Латыш. Из рабочих. Армейский комиссар 2-го ранга (27.6.1937). В РККА с 1919. Член компартии с 1905. Окончил Пролетарский университет, Академию общественных наук в Москве.

Участник революций 1905—1907, Февральской и Октябрьской, Гражданской войны. Член Выборгского и Петербургского комитетов РСДРП(б) (1917).

С декабря 1917 — в аппарате НКВД РСФСР. Заместитель наркома внутренних дел Советской Латвии (март—май 1919), начальник политотдела 11-й Петроградской стрелковой дивизии (июль—август 1919), особого отдела 15-й армии (август 1919 — ноябрь 1920). По поручению Ф.Э. Дзержинского в ноябре 1920 приступил к формированию аппарата советской разведки.

Начальник агентурного отдела (декабрь 1920 — декабрь 1921), заместитель начальника (декабрь 1921 — март 1924) РУ РККА.

Начальник РУ штаба РККА (март 1924 — апрель 1935, июнь—август 1937).

Репрессирован 27.11.1937. Реабилитирован 28.07.195620.

«Старик» (биография по очерку О. Горчакова)

Настоящее имя — Петер Кюзис. Родился 13 ноября 1890 года на хуторе Клигене Яунпилской волости Рижского уезда в семье безземельных крестьян. С четырнадцати лет попал в список неблагонадежных, организовав в учительской семинарии, где учился, отказ от обучения у непопулярных педагогов, наиболее рьяных монархистов. В 1905 году примкнул к повстанцам. Вступил в милицию и партийный кружок «Скригу-лис».[...]

Петера, этого пятнадцатилетнего рослого, решительного паренька, уже знали как смелого бойца. Когда устроили ночную засаду на казаков в лесу, он действовал отважно и хладнокровно. Нагнали тогда страху на казаков, а ведь в отряде дружинников было всего шестнадцать бойцов, вооруженных дробовиками и револьверами, собранными с бору по сосенке.

Петер Кюзис уже тогда понял, как важна перед боем разведка, как необходимо наперед знать намерения врага и его силы. Ведь это помещичья прислуга, ненавидевшая своих хозяев-угнетателей, сообщила дружинникам о карательном рейде казачьего отряда. А он, Петер, разработал соответствующий план действий. Это была первая в жизни Кюзиса разведка. [...]

В заснеженном суровом лесу пришлось пройти Петеру Кюзису курс стойкости, выносливости, выдержки. Рано вдохнул он горький запах партизанского костра, узнал холод и голод. После очередного налёта па помещичью усадьбу или жандармский участок зарывались в снег, путали следы, ночевали в сенных сараях, в баньке лесного хутора. «Лесные братья»... Да, партизанская жизнь в лесу учила братству, взаимной выручке... Петер Кюзис твердо усвоил, что партизан, разведчик может побеждать лишь при широкой народной поддержке... [...]

Зимой, после действий правительственного отряда по восстановлению законного порядка, ушел в партизаны. После чьего-то предательства был пленен драгунами. Двоих из отряда расстреляли, остальных выпороли шомполами и бросили в снег на мороз. Выходили незнакомые люди. Вернулся в отряд «Лесных братьев», который провел ряд крупных боевых операций, в частности разгромили волостную управу в Яунпилсе. Против повстанцев бросили казаков-пластунов. Отряд партизан был рассеян, а Петер Кюзис попал в плен. В 1907 году был приговорен к смертной казни, но по малолетству смертный приговор заменили тюремным заключением. Уже в 1911 году Петер Кюзис избран в центр социал-демократической фракции. Снова был арестован и сослан. Весной 1914 года Петер Янович Кюзис, партийный псевдоним — Папус, достал документы на имя Яна Карловича Берзина и совершил дерзкий побег из Сибири. Во время Первой мировой скрывался от мобилизации и вел агитационную работу в действующей армии.

После победы большевиков в октябре 1917 года был направлен на работу в аппарат нового правительства. В 1918 году принимал участие в подавлении контрреволюционного мятежа в Ярославле. Вступил в Красную Армию. В июне 1919 года был назначен НШ батальона, в боях был ранен. После излечения назначен на должность начальника политотдела стрелковой дивизии. В августе за отличие в боях назначен начальником Особого отдела ВЧК XV армии.

2 декабря 1920 года начальник Особого отдела XV армии Ян Берзин был откомандирован председателем ВЧК Ф.Э. Дзержинским в распоряжение Региструправления, где занял должность начальника одного из отделов.

27 декабря 1921 года Павел Иванович Берзин был назначен заместителем начальника Разведуправления штаба РККА. Новое имя возникло из старой партийной клички — Павел. Так Петер Кюзис стал называть себя в 1909 году, когда вышел из царской тюрьмы. Его дед Пауль, участник обороны Севастополя, в деревне звался «русским Павлом». Еще одним партийным псевдонимом была кличка Старик.

В 1922 году под фамилией Дворецкий Берзин направляется на два года для работы за границей — в Берлин, Прагу, Варшаву.

С 23 марта 1924 года возглавляет Разведывательное Управления РККА. Теперь жизнь Старика год за годом складывалась из ежедневных сеансов одновременной шахматной игры на множестве досок. Часто эта игра была интуитивной. Противниками его в этой «игре», в этой битве умов, выступали зубры британской Сикрет Интеллидженс Сервис, германского Абвера и СД, французской Сюртэ, белопольской дефензивы и «двуйки» румынской сигуранцы. Всех своих противников Старик знал досконально.

Как военачальник Старик рос вместе с Красной Армией, с ее штабом, со всей страной, семимильными шагами отмеривая пройденный путь.

В день десятилетия РККА, 23 февраля 1928 года, Я.К. Берзин был награжден орденом «Красное Знамя».

Берзин год за годом выстраивал разведывательную сеть, сплетая ее из таких теперь известных всему миру людей, как Рихард Зорге, Лев Маневич, Иван Винаров. Отправляя их на задание, Берзин не спал ночей, пока на стол не ложилась долгожданная радиограмма.

Берзин глубоко уважал и любил своих лучших помощников. Можно сказать, преклонялся перед ними. И делал всё, что в человеческих силах, чтобы выручить их из беды. С большим вниманием и чуткостью опекал на Родине родных, и близких тех, кто находился далеко от нее, в «длительных командировках».

Берзин уделял первостепенное внимание архиважному делу подбора и расстановки кадров. Помимо преданности Родине и высокой идейности, необходимых бойцам невидимого фронта.

Старик ценил в людях силу воли, твердость характера, неподкупность, готовность к самопожертвованию. И конечно, наблюдательность, умение тонко анализировать и оценивать увиденное в стане врага. Лучших помощников он отбирал из героев революции и Гражданской войны. Ему требовались не просто отчаянные смельчаки, люди действия, а незаурядные, выдающегося ума борцы, с фантазией и воображением, умеющие самостоятельно мыслить, ориентироваться в любой, самой сложной обстановке.

Благодаря огромной собранности, удивительной работоспособности и редкой памяти Берзин ежедневно с феноменальной скоростью прочитывал многочисленные донесения и сводки, держал в голове весь этот сложный и изменчивый — и такой важный — калейдоскоп. Он умел сохранять невозмутимое хладнокровие и внешне абсолютное спокойствие и при неудачах, когда они случались.

Старик любил свое дело, был беззаветно предан этому делу и отдавал ему всего себя целиком, отчетливо сознавая всю его важность.

В апреле 1935 года корпусной комиссар Берзин неожиданно был назначен на должность заместителя командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией. Обстановка на Дальнем Востоке складывалась угрожающая. Берзин был вынужден оставить работу в Разведуправлении, которой отдал пятнадцать лет жизни. Эти пятнадцать лет не пропали даром. Его стараниями была создана крепкая, основанная на ленинских принципах служба, которая с самого начала являлась службой нового типа, зорким и надежным часовым первой в мире социалистической державы.

В Хабаровске Берзин сошелся с командармом Блюхером, но спустя год их совместной службы его снова отправили в загранкомандировку»21.

6.3.2. Офицеры диверсионного специального отделения «А»

Туманян Гай Лазаревич

Участник болыневисткого подполья и боевых дружин в Грузии. С 1924 года в РККА на политической работе. Участвовал в ликвидации бандформирований на территории Чеченской республики.

В 1929 году закончил восточный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе и направлена Отдельную Краснознаменную Дальневосточную армию. В 1929—1930 годах участвовал в советско-китайском военном конфликте.

С 1930 года в РУ РККА. С 1930 по 1931 год работал в Китае. С 1935 по 1938 год начальник специального отделения РУ РККА. Участвовал в Гражданской войне в Испании.

С 1938 года военный комиссар Военно-инженерной академии РККА. Во время Великой Отечественной войны — начальник политотдела, член Военного совета танковой армии. Генерал-лейтенант22.

Салнынь Христофор Интович

Салнынь Христофор Интович — один из ближайших соратников Яна Берзина. Родился в 1885 году. Член ВКП(б) с 1902 года. Долгое время жил за границей, выполняя задания партии. Некоторое время был членом Компартии Америки. Владение языками: русский — хорошо, английский, немецкий — сносно. Из аттестации и партийных отзывов: «Все возложенные задачи, по существу требующие большого риска и самопожертвования, выполнял безотказно». В частности, принимал участие в громком освобождении из тюрьмы двух революционеров. Вот что писали об этом газеты того времени: «Предварительно перерезав телефонные провода, злоумышленники подставили к стене, которая вышиною в 3 сажени, лестницу и по ней взобрались на стену, а оттуда спустились во двор по веревочной лестнице. Здесь часть толпы вступила в перестрелку с надзирателями...[...]

Согласно донесениям, выяснилось, что, когда злоумышленники стали со стороны Матвеевской улицы лезть через забор и одна часть начала перестреливаться с надзирателями, другие посредством отмычек отперли в двух камерах откидные форточки и, увеличив отверстия, вывели из камеры арестантов. [...]

Когда надзиратели по тревоге старшего выбежали из корпуса, где они живут, у подъезда этого корпуса нападавшие устроили засаду и стреляли по выбегавшим надзирателям...»

Христофор Салнынь — член Боевой технической группы ЦК РСДРП. В его активе нападение на рижское полицейское управление, схватка с карателями под Либавой и ограбление рижского почтового отделения, где было изъято 28 тысяч рублей на нужды Боевой технической группы. За плечами Христофора Салныня, известного в партийных кругах под кличкой Гришка, немало и других отчаянных акций, он был хорошо известен охранному отделению. В 1907 году по личному заданию Ленина был направлен в Лондон. Вплоть до 1920 года Сал-нынь находился за границей по заданию партии.

В 1920 году Х.И. Салнынь вступил в Красную Армию. Из автобиографии: «В 1921—1922 годах до окончания оккупации Дальнего Востока иностранным войсками и белобандитами работал в тылу противника по заданиям 2-й Амурской армии, потом 5-й Краснознаменной армии...»

На самом деле в этот период Христофор Салнынь действовал в Харбине под легендой богатого эмигранта, который «готов был» финансировать вторжение белоэмигрантов для свержения Советской власти.

В Харбине Салнынь находился до 1923 года, и это была его единственная зарубежная командировка, во время которой он не имел отношения к диверсионным операциям.

С 1923 по 1925 год занимался организацией активной разведки в странах Западной и Восточной Европы.

В 1926 году в числе других сотрудников Разведупра Салнынь был направлен в миссию Василия Блюхера, занимавшего в то время пост главного военного советника Китайской национально-революционной армии. Но вместе с Блюхером ему поработать не удалось. Действовал он на отшибе, в Калгане, в армии маршала Фэн Юйсяна. Его задачей было оказание помощи в организации разведки и диверсий в тылу противника и работа против спецслужб Японии, Англии, Германии, Франции и США. Но весной 1927 года отношения между СССР и Китаем резко обострились, а новый глава нанкинского правительства Чан Кайши разорвал с Москвой дипломатические отношения, и советские советники были вынуждены покинуть Китай.

Однако в Китае оставили на нелегальном положении товарища Гришку. Он обосновался в Шанхае под именем американца Христофора Лауберга и приступил к созданию нелегальной резидентуры, главной задачей которой было снабжение оружием боевых групп Компартии Китая, действовавших против японцев и войск Чан Кайши. Помощником Салныня был Иван Цолович Винаров, а курьером — жена Винарова Галина Лебедева. Для прикрытия своей деятельности Салнынем была организована экспортно-импортная торговая фирма с филиалом в Пекине и торговыми агентами почти во всех крупных портах и многих городах Китая.

К началу 1929 года резидентура Салныня распространила свою деятельность и на Харбин, где прикрытием служила консервная фабрика, официальными хозяевами которой считались эмигрант из России Леонид Вегедека и его жена Вероника, активно сотрудничавшие с советской разведкой.

Одной из самых сложных и рискованных операций, осуществленной резидентурой Салныня, была ликвидацйя в 1928 году фактического главы пекинского правительства генерала Чжан Цзолиня, занимавшего откровенно антисоветскую позицию и постоянно устраивавшего провокации на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД). Спецоперация была проведена успешно — 4 июня Чжан Цзолинь погиб в результате взрыва его специального вагона во время поездки по железнодорожной линии Пекин—Харбин. И хотя подозрения в убийстве Чжан Цзолиня пали на японские спецслужбы, в Москве предпочли не рисковать и отозвали Салныня в Москву.

Летом 1929 года глава нанкинского правительства Чан Кайши и правитель Северного Китая и лидер фынтяньской (мукденской) группы «провинциальных милитаристов» Чжан Сюэлянь после ряда провокаций на КВЖД начали подготовку к прямому вооруженному конфликту с СССР. Не видя другого выхода, советское руководство поручило командующему Особой Дальневосточной армией Блюхеру разгромить китайские войска. Разрабатывая план операции, Блюхер принял решение забросить в тыл противника разведчиков-диверсантов, которые должны были действовать на его коммуникациях. Для выполнения этого ответственного задания он вызвал из Москвы человека, которого давно знал и которому безоговорочно доверял, — Христофора Салныня.

В боях, продолжавшихся с 17 по 20 ноября 1929 года, диверсанты Салныня полностью выполнили поставленную перед ними задачу. Благодаря их успешным действиям была нарушена переброска китайских войск и боеприпасов по КВЖД в район конфликта, что значительно ускорило победу частей Красной Армии. В связи с событиями на КВЖД в феврале 1930 года многие сотрудники Разведупра были представлены к правительственным наградам. Среди них был и Салнынь, которого наградили орденом «Красное Знамя».

В 1930 году Салныня послали на Курсы усовершенствования начсостава по разведке. В том же году после окончания учебы он был направлен в Европу с задачей возрождения нелегальных боевых групп, занимающихся активной разведкой. Это решение было принято в связи с обеспокоенностью советского руководства по поводу возможной интервенции Запада в СССР после разрыва дипломатических отношений с Англией в 1927 году. В течение двух лет Салнынь работал в Германии, Чехословакии, Австрии, Италии и Румынии, создавая боевые группы главным образом из болгарских эмигрантов, попутно расширяя агентурную сеть. Так, в Праге при его участии был завербован инженер Ян Досталек, изобретатель новейшего радиопередатчика. Он не только передал советской разведке техническую документацию на свое изобретение, но и вынес с завода пять аппаратов, наладил их и обучил радистов, благодаря чему три передатчика сразу же вышли в эфир. В Австрии Салнынем и нелегальным резидентом Разведупра в Вене Винаровым был завербован молодой болгарский пожарный, проходивший обучение в местной пожарной школе, получивший псевдоним «Z-9». С его помощью в Центр были направлены материалы о новых немецких противогазах и результатах их испытаний в условиях, приближенных к боевым. А в Румынии Салныню удалось завербовать японца, который передал ему списки русских эмигрантов, которые проходили обучение в диверсионной школе, расположенной в Карпатах, работу которой курировал японский военный атташе.

В 1932 году Салнынь вернулся в Москву и уже в октябре получил новое назначение — в штаб ОКДВА помощником начальника разведки по диверсионной работе. Главной задачей Салныня была организация в Северном Китае разведывательно-диверсионных и партизанских отрядов, действующих против японской армии, которая в 1931 году оккупировала Маньчжурию. О его деятельности на этом посту говорит тот факт, что 10 октября 1935 года «за исключительно добросовестную работу при выполнении особо ответственных заданий» он был награжден золотыми часами, а в декабре ему было присвоено воинское звание бригадного комиссара.

Эмильев Андрей Иванович (Контров Сава Драганов, Драганов Сава, Шмит К.)

04.04.1904, с. Георе (Добруджа), Румыния — 1970, Москва.

Болгарин. Из крестьян. Военный инженер 1-го ранга (1940). Член БКП с 1923. Учился в университете г. Граца в Австрии (1924—1930), изучал промышленную химию.

Активист болгарских коммунистических организаций. Входил в состав нелегальной партийной группы содействия БКП (такие группы создавались для помощи СССР в случае войны). Член Компартии Австрии.

С 1930 года советский военный разведчик, работал в странах Европы в резидентуре И. Винарова и центральном аппарате. В распоряжении РУ штаба РККА в 1930—1934 гг. Начальник отделения школы (январь 1935 — февраль 1936). Секретный уполномоченный Специального отделения «А» (февраль 1936 — июнь 1938) РУ РККА, военный советник в 14-м (партизанском) корпусе Республиканской армии Испании.

Награжден орденом «Красное Знамя» (02.11.1937). В запасе РККА (июнь 1938 — июль 1939) состоял в распоряжении Управления по комначсоставу РККА. Начальник учебного отделения Центральной школы подготовки командиров штаба РУ Генштаба РККА (июль 1939 — сентябрь 1940). С сентября 1940 г. начальник 3-го курса 3-го факультета Высшей разведывательной школы Генштаба КА.

В годы Великой Отечественной войны рекомендации Эмильева как специалиста-химика передавала для подпольщиков Болгарии нелегальная радиостанция «Христо Ботев».

В последние годы жизни работал заместителем заведующего кафедрой редких языков Высших курсов иностранных языков МИД СССР23.

6.3.3. Отцы-основатели

К сожалению, время безжалостно, и уже нет среди нас тех, кто приобрел первый военный опыт деятельности разведчиков-диверсантов в годы Гражданской войны в Испании и впоследствии формировал советский спецназ ГРУ. Остались лишь книги и свидетельства современников. Ими мы и воспользуемся, чтобы представить читателю эту героическую плеяду людей, рассказав о начальном периоде их жизни.

Знаковой фигурой в создании советского спецназа является Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров.

Мамсуров Хаджи-Умар Джиорович

Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров родился 15 сентября 1903 года в селении Оль-гинское Владикавказского округа Терской области в семье небогатого осетинского крестьянина. Хаджи-Умар начал воевать еще подростком — в августе 1918 года по совету своего дяди Саханджери Мамсурова Хаджи-Умар, когда ему не было еще и пятнадцати, был добровольно зачислен в горскую кавалерийскую сотню 11-й армии. В конце года он заболел тифом и попал в госпиталь Владикавказа. После захвата города белогвардейцами они уничтожили раненых красноармейцев. Лишь по счастливой случайности Мамсуров не погиб.

В апреле 1919-го Мамсуров стал разведчиком и связным красных партизан, действовавших на территории Осетии и Чечни.

В марте 1920 года Красная Армия вновь овладела Северным Кавказом. Хаджи-Умар был направлен в распоряжение Терской Чрезвычайной комиссии, в составе которой он участвовал в ликвидации уцелевших белогвардейских отрядов. В марте же 1920-го Мамсуров вступил в комсомол, а в 1921 году стал сотрудником особого отдела 11-й армии.

В 1924 году он окончил Военно-политическую школу и вступил в Коммунистическую партию. Несмотря на свою молодость, Хаджи-Умар имел уже довольно богатый жизненный опыт, поэтому ему было доверено преподавание в Краснодарской кавалерийской школе. Здесь он по-прежнему принимал активное участие в боевых действиях против оставшихся белогвардейских банд на Северном Кавказе. В 1929 году Мамсуров был назначен комиссаром кавалерийского полка, а затем стал командиром полка. В 1931 году он прошел обучение на Курсах усовершенствования при Военно-политической академии им. Ленина.

Дисциплинированность, личная храбрость и кристальная честность наряду с опытом партизанской войны явились определяющими при направлении его для дальнейшей службы в Разведуправлении РККА.

Еще одним человеком, который внес немалый вклад в развитие диверсионной практики в СССР\ был Николай Иосифович Щелоков. Вспоминает его сын — Иван Николаевич.

НиколайИосифовичЩелоков

Щелоков Николай Иосифович

«Отец мой, Николай Иосифович Щелоков, был призван в Красную Армию в 1925 году, когда мне исполнился всего лишь год от роду. Перед проводами мы сфотографировались с отцом, мамой и моим дедом Иосифом Антоновичем Щелоковым. Он в Гражданскую войну здорово отличился и закончил ее командиром полка.

Отец, видимо, пошел по его стопам и, окончив военное училище, получил первое офицерское звание. Спустя некоторое время он был назначен на должность начальника инженерной службы 137-го стрелкового полка 24-й Самаро-Ульяновской Краснознаменной стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в то время в Виннице.

В 1935 году в дивизиях, размещенных на западных границах, были сформированы сапёрно-маскировочные взводы. Это были первые подразделения советских диверсантов. Отец в ту пору занимался их подготовкой»24.

Николай Кириллович Патрахалъцев — личность, с одной стороны, довольно известная в кругу спецназовцев ГРУ, а с другой — весьма таинственная и незнакомая. Человек этот до конца дней хранил тайны своей деятельности и унес их с собой в могилу.

Патрахалъцев Николай Кириллович

Родился в 1908 году. В кадрах РККА с 25.11.1932 года. В системе ГРУ с 1935 года. Командовал сапёрно-маскировочным взводом дивизии Киевского ВО. В 1937 году направлен в Испанию для обучения бойцов Республиканской армии. 1937—1938 годах был советником 14-го корпуса. Занимался подготовкой диверсионных актов. За выполнение важного боевого задания награжден орденом Красное Знамя. В 1938 году назначен заместителем начальника отдела «А»-5 (разведывательного) управления НКО СССР.

С августа по октябрь 1939 года участвовал в боевых действиях у р.Халхин-Гол.

В ходе Советско-финской войны в ноябре 1939 года назначен в состав Оперативной группы Северо-Западного фронта для оказания помощи разведотделу Ленинградского ВО в подготовке роты авиадесантной бригады для диверсионной работы в тылу противника.

В декабре 1940 года назначен секретарем военного атташе в Румынии.

25 июня 1941 года назначен в состав Оперативной группы для формирования и подготовки разведывательно-диверсионных органов, вывода их в тыл противника и последующего управления их деятельностью. С января 1942 года руководитель Оперативной группы.

В марте 1944 года направлен в Югославию помощником начальника военной миссии СССР. Руководил резидентурой «Патрас». Отозван в Москву в апреле 1945 года.

За успешное выполнение задания в Югославии награжден орденом Ленина и югославским орденом «Партизанская звезда» 1 степени.

В 1956 году уволен в запас. Вновь призван в 1957 году.

Уволен в запас в 1969 году в звании генерал-майора. Скончался в 1998 году.

Спрогис Артур Карлович

Артур Карлович Спрогис, латыш, родился в 1904 году в семье латышского рабочего. В 1919 году вступил в седьмой латышский стрелковый полк. Служил в ЧОН около месяца и перешел на работу в ВЧК.

Поступил на Первые Московские пулеметные курсы командного состава РККА. В связи со сложной обстановкой на фронтах курсанты были направлены на фронт. Артур вернулся на работу в ВЧК. Был нелегально выведен в бандформирование для ведения агентурной работы.

В 1921 ГОДУ вернулся ДЛЯ продолжения учебы. В октябре 1922 года Артур Карлович ОКОНЧИЛ Первую советскую объединенную военную школу ИМ ВЦИК. Спрогис

Продолжил службу на границе в должности начальника войскового поста, оперуполномоченного особого поста на границе. Принимал участие в операции по выводу на территорию РСФСР Бориса Савинкова для последующего ареста. В 1928 году поступил и в 1930 окончил Высшую пограничную школу в Москве. С 1930 по 1936 — оперуполномоченный Специального бюро особого отдела ГПУ Белоруссии, начальник спецшколы, инструктор парашютного дела. Участник Гражданской войны в Испании.

Преподаватель ВАФ. С июня 1941 года в составе Оперативной спецгруппы ГРУ, командир в/ч 9903. В 1942 году десантировался в тыл противника в составе Оперативного центра в качестве командира.

Получил тяжелое ранение и был эвакуирован в тыл противника.

После излечения был направлен начальником штаба Латвийского партизанского движения.

После окончания войны окончил службу. Занимался военно-патриотическим воспитанием. Скончался в Москве в 1980 году. Похоронен в Риге.

Награжден двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красное Знамя, орденом Отечественной войны II ст.

Старинов Илья Григорьевич вряд ли нуждается в представлении.

Человек, которого и друзья, и враги называли «Диверсантом №1». Он заложил основы применения специальных мин. О нем очерк ветерана спецназа ГРУ Дмитрия Подушкова.

Старинов Илья Григорьевич

Илья Григорьевич Старинов родился 2 августа 1900 года по н.с. в деревне Войново Орловской губернии (возле г. Волхов), но детство его прошло на тверской земле.

Учился Илья Григорьевич в четырехлетней школе в Завидове, куда ездил каждый день на поезде, вставая в 5 часов утра. Еще до революции он попал в Тверь. Знакомый рекомендовал его в Тверское губернское правление, где он работал в должности писаря-регистратора, а затем

делопроизводителя. К 1918 году стал заведующим производством. В октябре 1917 года вместе со своими дружками вступил в боевую группу, созданную Тверским городским советом рабочих и солдатских депутатов. Этой группе было поручено задерживать воинские эшелоны, следовавшие в Петроград. Оружия группа не имела, но смогла задержать несколько составов с солдатами, заваливая железнодорожные пути бревнами и выводя из строя семафоры. Видимо, тогда и наметился его жизненный путь диверсанта. Во время Гражданской войны он вступил в Красную Армию и участвовал в боях против Деникина и Врангеля. В 1919 году попал в плен, бежал, был ранен. Под воздействием рассказов товарища по госпиталю после выздоровления он попросился служить в сапёрную роту и прошел долгий путь солдата на войне от Таганрога до Батума.

Осенью 1922 года Старинов окончил за год двухгодичный курс Воронежской школы военно-железнодорожных техников и был направлен в железнодорожный полк в Киев. Полк восстанавливал разрушенную в годы войны железнодорожную сеть. Вдоль железных дорог, вблизи населенных пунктов находилось большое количество неразорвавшихся боеприпасов. Пользуясь любой возможностью, Старинов изучает устройство различных типов взрывателей, делает первые опыты по выплавлению взрывчатого вещества (ВВ) из бомб и снарядов. «Уже в то время, — пишет Илья Григорьевич, — я впервые задумался над созданием портативных мин для подрыва вражеских эшелонов... простых, надежных, удобных, безотказных». В этом тезисе Старинов сформулировал задачу, которая в то время еще не была решена нигде в мире. Противопоездные мины — «адские машины», которыми пользовались инженерные войска всех стран, — были громоздкими и ненадежными. Увлечение молодого военспеца минным делом стало делом его жизни. Его замечает начальство и командирует в приграничную полосу для составления планов разрушения железнодорожной инфраструктуры на случай войны. Весной 1930 года Старинов был переведен в ГРУ ГШ. В качестве инструктора преподавал основы диверсионной тактики группам китайцев, поляков, работникам компартий западноевропейских стран, в т.ч. А. Марти, П. Тольятти. В начале 1930-х годов в западных приграничных округах развернулась работа по подготовке кадров для партизанского движения в возможной будущей войне, строительство укрепрайонов, партизанских баз, велась закладка тайников с оружием и снаряжением (в т.ч. на территории сопредельных государств). Старинов организовал лабораторию, где разрабатывались образцы специальных диверсионных мин. Так, разработанная им тогда «угольная мина» очень эффективно использовалась в годы Великой Отечественной войны. Мина маскировалась под куёок угля и подбрасывалась в угольные бункеры паровозов. Попадая оттуда в паровозную топку, она взрывалась и выводила паровоз из строя.

В 1933 году Старинова перевели служить в Москву в Наркомат обороны и он поступил на учебу в Военно-транспортную академию. Еще в 1929 году Старинов познакомился с Д.М. Карбышевым. В 1934 году

Карбышев занимал должность начальника кафедры Академии им. Фрунзе. После разговора со Стариновым о минах различного назначения и минах замедленного действия, массовое изготовление которых предлагал Старинов, Карбышев рекомендовал ему написать на эту тему диссертацию.

В мае 1935 года он окончил железнодорожный факультет Военнотранспортной академии РККА и был назначен заместителем военного коменданта станции Ленинград-Московский»25.

6.4. Военный опыт Испании

Утром 18 июля 1936 года в Испании начался военный мятеж, руководимый генералом Франко. Активную помощь франкистам оказывали фашистские Италия и Германия, направлявшие в Испанию для помощи мятежникам как боевую технику и снаряжение, так и воинские подразделения.

Советский Союз не афишировал свой помощи, но он также направил в Испанию своих военных советников.

6.4.1. В обстановке секретности

В 1936 году во время событий в Испании спецотделение РУ Штаба РККА решает проверить эффективность диверсионных действий и принципы боевого применения диверсионных групп типа «сапёрномаскировочных взводов» в боевых условиях на фронтах Испании, куда направляются офицеры специальной разведки РУ Штаба РККА и командиры «сапёрно-маскировочных взводов».

Опыт борьбы в Испании, в которой приняли участие многие советские специалисты по организации партизанской борьбы, показал высокую эффективность органов специальной разведки. В их рядах были Х.Д. Мамсуров, Н.И. Щелоков, В.А. Троян, Н.К. Патрахальцев, Х.И. Салнынь, И.Г. Старинов.

Об отправке советских «добровольцев» в Испанию вспоминает сын Н.И. Щелокова Иван Николаевич:

«В самом начале лета 1936 года моего отца Щелокова Николая Иосифовича в звании старшего лейтенанта направили в командировку в Испанию. Правда, в то время назывался он «добровольцем». Командировка эта была секретной, и он не имел права даже нам, своим самым близким людям, сказать, где он будет находиться. Для нас была придумана «легенда» о том, что он отправляется на два года на Дальний Восток, и даже дал почтовый адрес: «Москва, почтовый ящик-19». Мама всему этому поверила. Однако уехал отец почему-то в Одессу. Еще тогда меня, маленького пацана, учившегося в 6 классе, заинтересовал такой необычный путь на Дальний Восток. Поэтому я спросил у матери: «Мама, какой дурак будет ехать на Дальний Восток через

Одессу?» В наших газетах тогда много писали о Гражданской войне в Испании. И я сказал об этом матери. На что она сказала: «Ваня, не твое дело, как папа поедет на Дальний Восток». А через некоторое время к нам пришло письмо, которое отец успел черкнуть в Одессе и бросил в почтовый ящик. В письме было коротко сказано: «Не волнуйтесь, дорогие, я еду в И......»

Тут уж мама наконец поняла, куда отправлялся мой отец, но от меня это письмо попыталась скрыть. Но я нашел его и прочитал и, конечно, тоже догадался.

Несмотря на это, мы тоже никому не могли сказать, где находится наш отец.

НиколайИосифовичЩелоков

Письма мы постоянно посылали на указанный им адрес, но ни разу нам не пришел ответ. Правда, раз в два-три месяца к нам приходили посылки с вещами, от вида которых мама просто падала. Надо понимать, что в тридцатые годы мы ходили в парусиновых тапочках, которые мазали зубным порошком. А в посылках лежали такие женские туфли, что закачаешься, швейцарские часы, которых никто у нас от роду не видел, отрезы дорогого материала и многое другое. Мама эти посылки просто прятала подальше под кровать и никому не показывала.

Отец мне рассказывал, что большая группа советских офицеров из различных родов войск должна была отправляться в Испанию на пароходе. Но немецкая агентура смогла установить это и наметила меры по предотвращению этого. Пароход могли просто потопить подводные лодки в Средиземном море. Но и советская контрразведка была на высоте. Агента немцев выявили и арестовали. А наших «добровольцев» было решено направить в Испанию через Европу и далее переправить через границу Франции и Испании. Отец рассказал, как ехали они через Польшу, Германию во Францию как туристы. Добрались благополучно. Во Франции их перебрасывали в Испанию самолетами. Интересно, что с одного аэродрома отправлялись они, а с другого, что в пяти километрах, — добровольцы-франкисты.

В Испании он и Николай Кириллович Патрахальцев работали под руководством Хаджи Мамсурова. Они отбирали из числа испанских добровольцев, готовых сражаться за республику, молодых парней и далее обучали методам и способам диверсионной борьбы в тылу франкистов. Обучение шло по ускоренной программе в тылу республиканцев, а затем отец вместе с испанцами переходил линию фронта, и в тылу противника они подрывали мосты, железные дороги, уничтожали склады вооружения и другие важные объекты. В конце концов с их помощью был создан 14-й корпус Республиканской армии, который занимался только диверсионной деятельностью»26.

6.4.2. Обстановка на фронте

Об обстановке в Испании на начальном этапе Гражданской войны вспоминает С.А. Ваупшасов:

«К невероятным трудностям международного характера присовокуплялись недостатки внутреннего происхождения. Главный из них заключался в том, что республика вынуждена была начать военные действия, не имея регулярной, хорошо обученной, по-современному оснащенной армии. Не было у нее и крепких командных кадров, республиканские вооруженные силы складывались в ходе борьбы, и этот процесс становления не мог не отразиться на особенностях ведения войны.

Первое время на Восточном фронте многое меня удивляло, возмущало и огорчало. До середины 1937 года на всем протяжении фронта, растянувшегося на 280 километров, царило поразительное спокойствие. Со стороны республиканцев здесь занимали оборону главным образом части, находившиеся под влиянием анархистов. На позициях гордо развевались черно-красные знамена — как вызов противнику и свидетельство боевых намерений солдат. Однако жизнь под стягами анархии шла идиллическая. В частях любили как следует поспать, перекинуться в картишки, попеть песни, побренчать на гитаре или мандолине. А вот сражаться, вступать в настоящие бои анархисты не имели особого желания. Обычным явлением стали взаимные переходы солдат и офицеров через линию фронта — для посещения родственников и знакомых.

Мятежники использовали это необъявленное перемирие и повальное благодушие в своих целях. Один вражеский штаб-офицер часто наезжал к своим родственникам, проживающим в Арханьяне, в глубоком тылу республиканцев. Он путешествовал, не привлекая к себе внимания ни командования республиканцев, ни гражданских властей. Лишь позднее, когда его задержали со шпионскими материалами, стала понятной цель родственных визитов. В качестве явного анекдота воспринимали мы и такой факт: враждующие стороны устраивали на нейтральной полосе футбольные матчи, собирая многочисленных болельщиков, а после матчей расходились по своим позициям.

Боевая пассивность, крайняя беспечность и потеря бдительности в анархистских частях вызывали у советских и других зарубежных добровольцев законные нарекания. Но командование фронта мало к ним прислушивалось, так же как к другим разумным предложениям. Например, мы настоятельно советовали обучить солдат рыть окопы. А нам отвечали: окопы не в характере испанцев, одеяло и гористая местность — вот все, что требуется для бойца Республиканской армии. Сказывались непрофессионализм, отсутствие реального взгляда на суровые требования войны.

Полюбовные отношения между противниками были нарушены Сарагосской операцией, проведенной крепкими республиканскими войсками, переброшенными на Восточный фронт из-под Мадрида. Однако анархисты по-прежнему старались поменьше ввязываться в бои.

Активизации Восточного фронта способствовал переезд в ноябре 1937 года из Валенсии в Барселону правительства Испанской республики. И все же до марта следующего года фронт этот отличался вялостью и нерешительностью. Несмотря на настойчивые требования

наших военных советников, командование не воспользовалось затишьем и не возвело добротных оборонительных сооружений. Как и раньше, не имея окопов полного профиля, бойцы располагались в укрытиях, воздвигнутых из камней, земли и песка»27.

6.4.3. На испанской земле под чужими именами

Гришин

Главным военным советником с начала Гражданской войны в Испании был Ян Карлович Берзин.

Осенью 1936 года добровольцев, прибывавших в Испанию, встречал главный военный советник Республиканской армии. Это был Ян Карлович Берзин. Только фамилия у него была другая — Гришин, и вместо гимнастерки с тремя «ромбами» он носил хорошо сшитый штатский костюм.

В Испании Берзин проявил себя как настоящий советник. Он оказывал всестороннюю помощь молодому правительству, неоднократно лично выезжал на линию фронта, организовал разведку, а также разведывательно-диверсионную деятельность.

Ксанти

В 1936 году Мамсуров был направлен в Испанию в качестве военного советника, специалиста по партизанской войне.

Он «легендировался» под международного террориста Ксанти, македонца по национальности.

Нерегулярным и слабообученным частям республиканцев противостояли кадровые воинские части франкистов, итальянский экспедиционный корпус и немецкий легион «Кондор», поэтому военный успех был на их стороне.

В сложившейся обстановке Мамсуров проявил себя как талантливый командир и организатор, который приложил немало усилий для формирования и подготовки испанских бригад. Он также занимался подготовкой обороны Мадрида. Мамсуров организовал и руководил всем партизанским движением Испании. В ноябре 1936 года он был ранен в руку и контужен. Но, поправившись, Мамсуров вновь стал ходить в рейды по франкистским тылам, взрывать мосты и дороги, уничтожать противника из засад на горных дорогах. В Испании он познакомился со своей будущей женой Паулиной, аргентинкой по происхождению, прибывшей в Испанию в качестве переводчицы по путевке КИМ. «Это был не человек — динамит, — рассказывала она. — Внешне спокойный, даже немного флегматичный, Хаджи в бою преображался. Он мгновенно анализировал ситуацию и принимал безошибочные решения».

Неустрашимый Ксанти скоро стал национальным героем Испании.

Альфред

Рядом с ним воевал другой известный советский диверсант — Щелоков Николай Иосифович, действовавший под кличкой Альфред. Он рассказывал, что как-то Хаджи вызвал его к себе. Нужно было преодолеть около двадцати километров по территории, где легко можно было напороться на франкистов. Из-за недостатка оружия Николай Щелоков отдал свой маузер безоружному переводчику, а сам остался только с навахой — испанским складным ножом. Увидев своего подчиненного безоружным, Мамсуров начал его ругать. Но Николай Иосифович сказал, что и с одной навахой он чувствует себя довольно уверенно. И показал, как он умеет обращаться с ножом, молниеносно метнув его в тонкий ствол дерева, растущего примерно метрах в двадцати от него. Увиденное произвело сильное впечатление на горячего горца. Настолько сильное, что на своей фотографии, подаренной уже в декабре 1941 года, Хаджи-Умар Джиорович написал: «Товарищу по борьбе и работе Альфреду, который в пределах 20 метров лучше владеет навахой, чем маузером». Фото это до сих пор хранится в альбоме дочери Ивана Николаевича Щелокова, сына Альфреда.

Артуро

Артур Карлович Спрогис до командировки в Испанию служил на границе. Принимал участие в подготовке партизанских отрядов на случай вторжения противника. Во время следования в отпуск получил предложение отправиться в командировку на Пиренейский полуостров. Немедленно его принял и продолжил путь к Черному морю, где сел на пароход и отбыл в Испанию. Здесь он воевал полтора года в должности советника частей специального назначения. Кроме того, он лично возглавлял отряд разведчиков и принимал непосредственное участие в боевых операциях. Его отряд входил в состав 11-й интернациональной бригады, действовавшей на Гвадалахарском фронте. Разведчики Спрогиса взорвали вражеский пороховой завод, пустили под откос 20 эшелонов, проводили рейды по вражеским тылам, добывали «языков» и секретные документы. За свои подвиги в Испании Артур Карлович награжден орденами Ленина и «Красное Знамя».

Еще один Альфред

Также в Испании действовали специалисты по диверсионным действиям, направленные по линии НКВД. Одним из них был Станислав Алексеевич Ваупшасов, действия которого по заданию НВО в Западной Белоруссии описаны ранее. Здесь он стал советником партизанских отрядов Восточного фронта. Григорович лично придумал ему псевдоним Альфред. Видимо, с фантазией у наших предшественников было не очень...

В Испании Станислав Алексеевич встретил своих соратников по Западной Белоруссии Кирилла Прокофьевича Орловского, Александра Марковича Рабцевича, Никона Григорьевичем Коваленко. Здесь он встретил и Артура Карловича Спрогиса, Василия Захаровича Коржа и Николая Архиповича Прокопюка, с которыми он готовил партизанские отряды в начале 30-х годов. Здесь же он встретился с Каролем Свер-чевским, известным польским специалистом по партизанским и диверсионным действиям.

Все они проходили обкатку в Испании.

Станислав Ваупшасов вспоминал о своей руководящей работе на Восточном фронте: «Работы для партизанских разведывательно-диверсионных групп на Восточном фронте было много. Я старался увязывать все операции с конкретными нуждами полевых войск, чтобы способствовать успехам Республиканской армии. Со своей стороны командование фронтом все шире привлекало партизан для подготовки крупных сражений.

Перед войсками была поставлена задача отрезать фашистов от Пиренеев, прорвать фронт мятежников между Сарагоссой и Уэской и занять оба эти города, как бы прикрывавших провинцию Наварра.

Действия затруднялись сильнопересеченной местностью, покрытой горами. Республиканская артиллерия была вооружена скорострельными пушками «Виккерс» калибра 150 миллиметров, горными орудиями типа «Шнейдер» испанского производства и французскими 75миллиметровыми орудиями. Однако и противник имел достаточно сильную артиллерию, даже крепостные орудия и танковые части. Обе стороны были вооружены винтовками системы «Маузер», пулемётами, ручными гранатами, а также располагали'несколькими разведывательными самолетами.

Партизанским формированиям (а советниками в них работали исключительно добровольцы из нашей страны) было поручено нанести серию ударов по вражеским тылам. В первой половине декабря 1937 года на севере Восточного фронта мы решили перебросить в тыл франкистов разведывательно-диверсионную группу. Состояла она из немецких интернационалистов, уже не раз переходивших линию фронта, всегда чётко и успешно выполнявших любые боевые задания.

Командиром группы был коммунист товарищ Курт. Я познакомил его с подобранным мною проводником — старым, но еще крепким пастухом, который охотно взялся за поручение. Однако сам Курт чуть было не испортил всё дело. Он вынул из кобуры пистолет и, помахивая им перед носом проводника, выразительно заявил на ломаном испанском языке:

— Если отойдешь от меня на несколько метров, получишь пулю в затылок.

Старик испуганно отшатнулся, а Курт добавил:

— Да, да, таков у нас, герильерос (партизан), закон. Так что гляди у меня в оба!

После такой встречи огорченный и обиженный до глубины души пастух заявил, что он от поручения отказывается и группу не поведёт.

— Я честный испанец, — сказал он. — В политику не вмешиваюсь, однако знаю, что творят фашисты, поэтому и согласился помочь вам. Но раз мне не доверяют и даже угрожают пистолетом — пусть идут сами.

Вот такая «мелочь» — неумение понять психологию испанского крестьянина и излишняя резкость — могла погубить задуманное дело. Я долго и спокойно разговаривал со стариком и убедил его в необходимости помочь интернационалистам, защищающим интересы трудового народа Испании. Курт, поняв, что допустил ошибку, извинился перед пастухом, спрятал пистолет и пообещал, что подобного не повторится. И только потом испанец, вздохнув, согласился стать проводником.

Группа Курта насчитывала всего 20 человек, была вооружена одним ручным пулемётом, винтовками, гранатами, пистолетами и несла с собой шесть толовых зарядов по три килограмма каждый. Все были одеты в суконные костюмы, альпагарты (плетенные из пеньки туфли), шерстяные свитеры и синие береты. Снаряжение группы дополняли теплые одеяла и запас пищевых концентратов на четверо суток.

Курт получил задание заминировать шоссе Уэска — Хака, при благоприятных обстоятельствах устраивать засады для обстрела одиночных машин и связных-мотоциклистов, а также собрать сведения о дислокации частей противника на этом участке фронта. Четверо суток мы с волнением ждали возвращения Курта и его ребят. В таких случаях мне всегда хотелось быть вместе с посланной группой в тылу противника, видеть всё своими глазами, участвовать во всех ее делах. Но положение военного советника запрещало мне переходить линию фронта. Не только я, но и все другие советники тяготились этим запретом и порою, когда иного выхода не предвиделось, вынуждены были его нарушать.

Через положенный срок группа немецких добровольцев прибыла на нашу базу. Усталый и заросший щетиной Курт подробно доложил, что вдоль шоссе на установленных минах подорвались 6 автомашин с солдатами и офицерами мятежных войск, из засады уничтожено еще 12 врагов и сожжена грузовая автомашина. Он выложил передо мной документы убитых франкистов и подтолкнул вперед двух военнопленных. Затем доложил обстановку в лагере противника, дислокацию вражеских частей. Все собранные группой сведения я немедленно передал генералу Григоровичу»28.

Рудольф

«В 1936 году Старинов по направлению руководства ГРУ уехал в Испанию советником и инструктором разведгруппы Доминго Унгрия. Предстояло на практике отработать методы ведения диверсионной войны. Идея русских диверсантов была проста, как всё гениальное. Основное напряжение во время войны, конечно, происходит на линии соприкосновения противоборствующих сторон. Но длительность этого напряжения зависит, помимо морального фактора, от своевременного обеспечения воюющих частей всем необходимым. Действовать в прифронтовой полосе диверсионным группам трудно: высокая плотность боеспособных частей, круглосуточное боевое охранение. Другое дело — растянутые коммуникации противника. Организовать их эффективную охрану невозможно в принципе. К тому же службу в тыловых частях несет менее боеспособный контингент. Хорошо организованная и координируемая из центра диверсионная деятельность может в значительной степени парализовать транспортную сеть противника и отвлечь на ее охрану боеспособные части с фронта.

В декабре 1936 года Старинов вместе с подготовленной им диверсионной группой впервые вышел на боевое задание. В ходе операции между городами Теруэль и Калатад были разрушены автомобильный и железнодорожный мосты, выведена из строя линия связи.

После каждого выхода Старинов тщательно анализирует работу техники, причины успеха и неудач. Постоянно идет совершенствование мин. Из купленных на личное жалованье нескольких карманных часов Старинов изготавливает мины замедленного действия.

Под Хаеном в ряды отряда подрывников влились бойцы из состава интербригады. Старинов быстро нарастил численность отряда, и, после соответствующей подготовки, в тыл противника одновременно стало выходить по нескольку групп. Для отрыва от преследования противником группы стали впервые применять гранаты с замедленным действием. (И сегодня разведгруппы, уходя с места засады, диверсии, минируют, при необходимости, пути отхода). В тылу противника Старинов стал создавать базы, на которых складировался запас ВВ и мин. Группы уходили в тыл налегке, что сохраняло физические силы бойцов и позволяло выполнять несколько боевых задач за один выход»29.

Далее мы приведем примеры эффективной работы групп под командованием И.Г. Старинова и А.К Спрогиса.

6.4.4. Диверсия под Кордовой

Под Кордовой диверсионной группе, в которую входил Старинов, удалось пустить под откос крупный эшелон со штабом итальянской авиадивизии. Незадолго до совершения диверсии группа Старинова захватила несколько пленных. Это были недавние крестьяне, призванные в армию. Илья Григорьевич в книге «Записки диверсанта» вспоминает: «После долгих споров было решено взять солдат с собой.

— Хоть вы и служили фашистам,— обратился Маркес к солдатам,— мы подарим вам жизнь. Докажите, что делается это не зря. Мы разведчики. Нам надо незаметно выйти к железной дороге. В десять вечера пройдет пассажирский. Потом появятся военные поезда. К десяти мы должны быть на месте... [...]

До железной дороги добрались вовремя. Пленные действительно удачно провели группу к участку у поворота, где путь проходил по обрыву. Теперь оставалось выполнить задание. Точно соблюдая запреты полковника Переса Саласа, мы должны были пропустить пассажирский поезд, дождаться воинского эшелона и взорвать его. Вначале предполагалось разделиться при выполнении операции и поставить мины в трех далеко удаленных друг от друга точках. Но еще в Кортихо в связи с плохой погодой этот план изменился. Решено действовать всем вместе. Вдали беззаботно сияла огнями Кордова. С аэродрома, находившегося вблизи города, слышался гул прогреваемых моторов. Один за другим в небо с тяжелым ревом поднимались самолеты. Это итальянские бомбардировщики шли на бомбежку мирных испанских городов... Пассажирский поезд появился точно по расписанию. Прогудел, просверкал окнами и благополучно направился к Кордове.

— Ждите эшелонов,— прошептал один из пленных. Мы тоже знали: теперь наверняка пойдут воинские составы. Выждав несколько минут и убедившись, что охраны по-прежнему нет, подрывники двинулись к дороге. Работали спокойно: многому научили прежние вылазки. А если подрывник спокоен, у него всё ладится. Под наружный рельс железнодорожного полотна на повороте пути мы установили две мины и заложили все имеющиеся у нас запасы взрывчатки.

— Готово,— негромко сказал Маркес.— Пошли.

А рельсы уже гудели: с каждой секундой приближался вражеский поезд. Мы не видели его. Не было видно даже огней паровоза. Они показались, когда наши бойцы отошли от дороги на несколько сот метров.

И вдруг я услышал громкий, вопреки запретам, возглас Хуана Гранде:

— Смотрите!!!

В голосе Хуана — досада, отчаяние, ужас.

Я обернулся и оцепенел.

К заминированному участку мчался весело играющий огнями классных вагонов пассажирский поезд.

Что делать?! Перед мысленным взором на миг мелькнуло упрямое, жесткое лицо полковника Переса Саласа.

Выходит, полковник был прав, запрещая нам действовать на участках с пассажирским движением!?

[...] Сигналя красным фонариком, к дороге бросился Хуан Гранде. Однако машинист не заметил фонарика. Под колесами паровоза взметнулось пламя, до нас докатился взрыв. В Кордове мгновенно погасли огни»30.

Однако Илье Григорьевичу в этот раз повезло дважды:

во-первых, этот состав был не пассажирским поездом, а воинским эшелоном;

во-вторых, это был не рядовой воинский эшелон. В этом поезде в Кордову переезжали итальянские солдаты и офицеры, авиационные специалисты. Ни один из них не уцелел.

6.4.5. Взрыв патронного завода в Толедо

«Однако успех не всегда сопутствовал герильерос. Неудачно закончились и две первые попытки добраться до Толедского оружейного завода. Замысел операции возник в штабе Мадридского фронта. Военный советник командующего Малино вызвал Спрогиса и приказал срочно найти «окно» через линию фронта, проникнуть любым путем в Толедо и уничтожить военный завод.

Оружейный завод работал недалеко от линии фронта, но, как ни старалась авиация, вывести его из строя не могла. Не смогли проникнуть туда и посланные диверсионные группы. Завод усиленно охранялся.

Взрыв патронно-порохового завода — одна из крупнейших операций, проведенных группой Спрогиса.

Перейдя линию фронта, Спрогис несколько суток изучал в бинокль подходы к заводу. Подобрал среди солдат Республиканской армии тех, кто раньше жил в Толедо.

Спрогис знал, что Толедо — город небольшой и патронный завод, сооруженный еще до Гражданской войны и реконструированный немцами к 1936 году, — самый крупный объект в нем. Долго ломал голову, как использовать старые развалины для прикрытия, чтобы незаметно проникнуть в район завода. Подходы к городу охранялись, поэтому следовало искать какой-то подземный ход.

Найти правильное решение помог рабочий-испанец Эмилио. Он предложил проникнуть на территорию завода через систему канализации. (Правда, время от времени там проводилась промывка, и тогда находиться в туннелях было нельзя. Тренироваться пришлось в тоннелях канализации Мадрида, так как в необычных условиях нужно было пройти несколько километров.) *

Вскоре у Спрогиса уже была схема старых и строящихся канализационных путей и колодцев Толедо и его окраин. Сеть канализации была сооружена из широких, почти в человеческий рост, керамических труб. Входные и выходные колодцы, облицованные бетоном, имели довольно широкие подземные площадки и лесенки для спуска и подъема рабочих. Захватив несколько сумок взрывчатки, отряд двинулся в Толедо.

Только поздно вечером очутились на окраине города, где Эмилио указал спуск в колодец. Подняли массивную чугунную крышку, и пять человек по одному, освещая путь карманными фонариками, медленно двинулись по большой трубе к центру города. Пройдя несколько километров, наткнулись на обширную площадку, которая соединяла три старых канала в один новый, более широкий. Идти и дышать стало легче. Эмилио объяснил, что промывка каналов речной водой проводится каждый вечер. Нужно было торопиться. Он внимательно осматривал на стенах трубы одному ему известные отметины. Наконец он подал знак, и отряд проник на территорию завода.

Франкистских солдат, ошеломленных внезапным появлением диверсантов, быстро обезоружили, загнали в темный угол двора и приставили к ним часового. До рассвета оставалось не более часа. Подрывники заложили взрывчатку в нескольких корпусах завода и в караульном помещении. Спрогис подал команду зажечь шнуры и бежать к люку, захватив нескольких плененных офицеров из охраны. Группа спустилась по лесенке в люк и быстро прошла тоннель. Едва выбрались наверх в условленном месте, где ждали автомашины, прогремели взрывы»31.

6.4.6. От диверсионной группы к партизанскому корпусу

Небольшой отряд под командованием капитана Унгрия вскоре превратился в 14-й партизанский корпус, состоявший из 7 бригад общей численностью 5000 человек.

Вот воспоминания С.А. Ваупшасова о создании корпуса, в котором он принимал непосредственное участие:

«Сложные обстоятельства войны настоятельно побуждали к развитию боевых действий в тылу врага. У республиканского командования возникла мысль создать взамен мелких разрозненных групп единое партизанское соединение. Этот замысел нашел поддержку в Центральном Комитете Компартии, игравшей важную роль в освободительной борьбе народа. Долорес Ибаррури направила письмо видным воена-чальникам-коммунистам Энрико Листеру и Хуану Модесто с просьбой помочь полезному начинанию проверенными, закаленными кадрами испанских добровольцев, а также интернационалистов.

Командиром партизанского корпуса был назначен опытный боец Коммунистической партии Испании товарищ У. В свое время он долго боролся в подполье, трижды приговаривался реакционным режимом к расстрелу, испытал участь политического эмигранта. Меня направили к нему старшим военным советником, и мы взялись за комплектование частей корпуса, который получил порядковый номер 14. Поначалу он должен был состоять из семи бригад трехбатальонного состава, которые в дальнейшем переросли в шесть дивизий, каждая из 3 тысяч человек.

Нам бы хотелось, чтобы в нашем соединении воевали только коммунисты и комсомольцы, но в испанских условиях сделать это не представлялось возможным, следовало учитывать особенности многопартийной системы и зачислять в корпус членов других партий, в том числе и анархистов.

Публика эта была разношерстная. Порой они могли сражаться не хуже всех остальных и высоко дорожили своей воинской честью. Быт свой наладили по особым законам. Во всем, что касалось материального обеспечения, анархисты внутри своих частей соблюдали уравнительный принцип. Всё денежное и продуктовое довольствие складывали в один котел, а потом делили между всеми бойцами и офицерами поровну, независимо от воинского звания и занимаемой должности. В основной, лучшей своей категории члены партии анархистов были честными, преданными республике людьми. Многие из них показали себя с хорошей стороны и в рядах партизанского соединения.

И все же личный состав мы укомплектовали главным образом из добровольцев-коммунистов и ветеранов Пятого полка — ударной силы Республиканской армии и активного участника самых трудных сражений под Мадридом, Гвадалахарой, Брунете и Бельчите.

Пятый полк вырос из небольших ударных отрядов, которые компартия подготовила для боев на фронте Гвадараммы. Здесь были собраны самые лучшие, самые отважные, хотя и неопытные в военном отношении мадридские пролетарии. На обучение и тренировки в тылу времени не оставалось — каждый приобретал опыт буквально на ходу, в боях. Стойкость, мужество, сознательность и безусловная преданность республике сделали их наиболее боеспособными солдатами Республиканской армии.

Затем Пятый полк стал базой формирования новых армейских частей. В его казармах собирались передовые испанские патриоты, учились здесь военному делу, политически просвещались, а затем отправлялись на фронт. Бойцы, подготовленные в Пятом полку, были самыми стойкими и преданными республике. Они установили по своей инициативе неписаный закон, который гласил: если кто-либо попятится, побежит от врага, товарищ, сосед справа или слева, вправе прикончить труса и изменника выстрелом из винтовки или пистолета без особой команды или предупреждения. Впоследствии этот суровый, продиктованный временем закон перешел и в наше соединение.

Доброволец, которого принимали в партизанский корпус, должен был быть политически грамотным, обладать крепким здоровьем и физической выносливостью.

Из захваченных мятежниками провинций в корпус тоже пришли добровольцы — шахтеры из Басконии, крестьяне-астурийцы. Много вступило в наши части бойцов интернациональных бригад. Все они горели желанием громить фашистов, овладеть искусством партизанской войны.

Особой организованностью и упорством отличались бойцы-баски. Как и астурийцы, они были гораздо впечатлительнее, чем кастильцы и андалузцы, но в тяжелых ситуациях не так быстро предавались унынию, не были так чувствительны превратностям погоды, отличались спокойствием и выносливостью.

Партизанское соединение находилось на особом положении в республиканской армии. Весь его личный состав получал двойной паёк и двойное жалованье. Тем самым учитывались исключительно сложные условия службы и отдавался долг уважения рискованным партизанским действиям.

Когда формирование корпуса закончилось, мы, согласно указанию Генерального штаба, распределили его части по всем фронтам. Три бригады, две коммунистические и одна анархистская, дислоцировались в Каталонии на Восточном фронте. Четыре бригады смешанного состава действовали на Центральном и Южном фронтах в тесном контакте с Андалузской и Эстремадурской армиями.

Большинство пришедших в 14-й корпус бойцов надо было учить, так как они или совсем не имели военной подготовки, или пока не были знакомы с методами партизанской войны.

Поэтому партизанский корпус создал две специальные школы в Барселоне и в Валенсии. Вся учебная программа в школах строилась по принципу: «Учись тому, с чем придется встретиться в бою». Это означало, что в школах практически готовились кадры снайперов, ми-неров-подрывников, пулеметчиков, радистов, разведчиков, истребителей танков. Все курсанты обязаны были в совершенстве изучить действия в тылу врага, военную топографию, движение по азимуту и маскировку.

Много сил и энергии вложил в подготовку партизанских кадров советский доброволец Жан Андреевич Озоль, начальник Барселонской школы. Коммунист с 1917 года, активный участник Гражданской войны, в совершенстве владевший несколькими иностранными языками, в том числе испанским.

Товарищ Озоль воевал в Интернациональной бригаде имени Эрнста Тельмана, где проявил себя опытным воином. Лучшего педагога и организатора учебного процесса было просто не найти.

Высокий, немного располневший, он был очень энергичен, настойчив, выделялся отличными волевыми качествами. Жан Андреевич обучал и тренировал курсантов с большим знанием дела. Из его школы вышло немало стойких и умелых партизан, квалифицированно действовавших затем в тылу врага.

Большую работу в той же школе провел другой советский доброволец, приехавший в Испанию под именем товарища Андрэ. Русские советники его звали проще, Андреем. Инженер по профессии, Андрей Федорович Звягин отлично изучил все способы подрывной и диверсионной работы и считался непревзойденным мастером по изготовлению различных мин, фугасов и взрывающихся сюрпризов. Бывший офицер царской армии, немногословный, сосредоточенный, он, обучая курсантов разных национальностей, любил повторять:

— Здесь вы воюете не только за Испанию, но и за свою родину.

Второй спецшколой, размещавшейся в Валенсии, руководил испанский коммунист майор Ангито, которому постоянно помогал в работе командир партизанского корпуса товарищ У[нгрия]. Эта школа также подготовила много кадров для ведения борьбы в тылу противника.

Испанское правительство присвоило мне звание майора, я носил республиканскую военную форму и целиком ушел в заботы о соединении. Посещал спецшколы, ездил по всем бригадам и вместе с другими советниками обучал рядовой и офицерский состав подрывному и диверсионному мастерству, разрабатывал планы боевых операций, перебрасывал партизанские группы и отряды в тыл вражеских войск.

— Товарищ Альфред слишком мало бывает в штабе корпуса,— говорили штабники.

А я действительно заглядывал туда только тогда, когда надо было уточнить конкретные задания, согласовать предстоящие операции и подобрать командиров оперативных подразделений, таких, чтобы не растерялись во вражеском тылу и зря не погубили подчиненных.

Мы все чаще стали получать задания непосредственно от Генерального штаба Республиканской армии. Наши операции приобрели значение для всего хода военных действий. Большая ответственность требовала от командования и советников 14-го корпуса полной отдачи сил.

Вскоре выработался и характер воина-партизана. Он отличался неприхотливостью, умением переносить любые трудности, осмысленно рисковать, сохранять выдержку, хладнокровие, предусмотрительность, показывать образцы бесстрашия. Количество смелых операций в тылу врага непрерывно увеличивалось, противник нес большие потери от партизанских налетов и диверсий, а захваченные документы и пленные давали нам весьма важные сведения.

Уже вскоре после сформирования корпуса я перебросил южнее города Уэски в тыл врага отряд под командованием капитана П. За несколько дней бойцы подорвали из засад 9 автомашин фалангистов, уничтожили мост, истребили свыше 100 вражеских солдат.

Партизанское соединение заявило о себе как о крупной активной силе Республиканской армии. Вместо эпизодических рейдов небольших подразделений за линию фронта началась систематическая война в тылу врага, в которой участвовали и мелкие разведывательно-диверсионные группы, и батальоны, и даже бригады. В дальнейшем осуществлялись операции и двумя бригадами».

Корпус подчинялся разведоргану Генштаба Республиканской армии. О том, как влиял 14-й корпус на обстановку на передовой, можно узнать из отчета резидента советской военной разведки: «Для борьбы с диверсиями фашисты вынуждены держать в тыру значительные воинские силы и вооруженные группы фалангистов».

Главные задачи 14-го корпуса — действия на коммуникациях: минирование дорог, организация крушения воинских эшелонов, вывод из строя электростанций, средств связи, дорог, мостов.

Вывод в тыл противника осуществлялся пешим порядком через линию фронта. Продолжительность действий определялась в зависимости от задачи и составляла от 10 суток до трех месяцев. Диверсионные действия осуществлялись как мелкими (5—8 человек) группами, так и сравнительно крупными отрядами (35—40 и более человек).

Создание 14-го партизанского корпуса было важным и своевременным мероприятием республиканского командования. К большому сожалению, оно не пошло на дальнейшее развитие борьбы в тылу врага. Военные советники, а также испанские офицеры-коммунисты не раз высказывались за то, чтобы перейти к дислокации партизанских отрядов и соединений на территории противника, организовать в тылу у Франко второй фронт. Однако все эти предложения остались без положительного ответа»32.

6.4.7. Новый состав

«В конце мая 1937 года Я.К. Берзин получил распоряжение: «Срочно возвращайтесь в Москву». На его место был назначен «генерал Григорович» — комдив Григорий Михайлович Штерн.

В ноябре 1937 года Старинова на посту советника сменил Х.Сал-нынь. В качестве советника XIV (партизанского) корпуса под псевдонимом «Колонель Хушс» он пробыл в Испании с 1937 по 1938 год»33.

9 декабря 1937 года резидент советской внешней разведки в Испании Орлов сообщал руководству:

«Проводимая в тылу «Д» работа привела к серьезному расстройству отдельных участков тыла франкистов и значительным материальным убыткам и людским потерям. Беспрерывные и последовательные удары наших «Д»-групп, применение ими разнообразных, быстро меняющихся и постоянно совершенствующихся методов, охват нами почти всех решающих участков фронта, продвижение «Д»-действий в глубокий тыл вызвали большую панику в фашистских рядах. Об этом говорят донесения разведки и нашей агентуры, это подтверждается также рядом известных нам официальных материалов (газетные статьи, приказы фашистов, радиопередачи).

Это состояние фашистского тыла, пребывание франкистов в постоянном напряжении, беспрерывно преследующий их страх перед «проделками красных динамитчиков», подчас преувеличенный и раздуваемый всевозможными слухами, мы считаем основным достижением в «Д»-работе.

Нам точно известно, что для борьбы с диверсиями фашисты вынуждены держать в тылу значительные воинские силы и вооруженные группы фалангистов. Все, даже незначительные, объекты усиленно охраняются. В августе 1937 года командующий Южным фронтом фашистов генерал Кьяппо де Льяно издал приказ, объявляющий на военном положении провинции Севилья, Уэльва и Бадахос. Мероприятия фашистского командования, связанные с реализацией этого приказа, предусматривают отвлечение с фронта значительных воинских сил»34.

С апреля 1938 года старшим советником корпуса стал Н.К. Патра-халыдев, а с июня 1938 года — В.А. Троян. Советниками корпуса также были Андрей Эмильев, Александр Кононенко и Григорий Харитоненко.

Об операции «Эрбо», проведенной в июле 1938 года во время наступления республиканцев на Каталонском фронте, вспоминает военный советник 14 корпуса Василий Троян: «В тыл забрасывались многочисленные группы, отряды и даже бригады целиком. Они устраивали диверсии на железных и шоссейных дорогах, нападали на штабы, склады и другие военные объекты, разрушали линии связи. В результате участки железных дорог, особенно Сарагоса—Лерида, были парализованы. Пользуясь минами замедленного и мгновенного действия, партизаны сбрасывали под откос поезда, разрушали дороги. На крутых поворотах шоссейных дорог устанавливались противотранспортные мины. Особенно успешными были диверсии в горах: если от взрыва снаряда машина не разрушалась, то по инерции она все равно летела вниз с обрыва. Подрывные группы, действующие в тылу противника, были весьма изобретательны. Извлекать противотранспортные и противопоездные мины очень трудно: даже когда их обнаруживают и пытаются обезвредить, мины взрываются. Так как их не хватало, партизаны ставили на дороги ложные мины. Благодаря действиям наших групп движение на некоторых участках дорог ночью совершенно прекращалось, и тем самым срывались плановые переброски фашистских войск и техники.

В конце 1938 года испанцы провели новую реорганизацию, на этот раз без учета замечаний советской стороны (тем более что к тому времени большинство советских специалистов по диверсионным действиям покинули Испанию) — разведывательно-диверсионные группы были переформированы в роты и приданы отдельным воинским соединениям по местам их дислокации на фронте. Это привело к распылению диверсионных сил и их использованию преимущественно для решения задач в прифронтовой полосе, а операции в глубоком тылу противника сначала отошли на второй план, а затем и вовсе прекратились. Кроме того, в это же время в высших эшелонах военного и политического руководства Испанской республики усилилось мнение против дальнейшего развертывания партизанской войны, так как ее успехи приводили к усилению репрессий против гражданского населения на удерживаемых армией Франко территориях. Поэтому максимально, что могло допустить испанское руководство, — непродолжительные рейды малых групп в прифронтовой полосе. Естественно, это не пошло на пользу республиканцам, чьи войска и без того отступали на всех фронтах.

Части бывшего 14-го корпуса продолжали партизанские действия и после падения республики, а затем основные силы перешли во Францию, где были интернированы. Другие во главе с Унгрия уплыли сначала в Алжир и в конце концов оказались в СССР.

Опыт войны в Испании показал высокую эффективность диверсионных подразделений типа «сапёрно-маскировочный взвод». Десятки взорванных мостов, складов боеприпасов и горючего, более 30 железнодорожных эшелонов с техникой и снаряжением, несколько аэродромов с десятками самолетов на каждом из них, сотни километров выведенных из строя железных дорог, множество захваченных документов — вот далеко не полный итог действий сапёров-маскировщиков на испанской земле. Таким образом, проверка практикой подтвердила необходимость для современной войны специальных подразделений для осуществления диверсионно-разведывательных операций в тылу противника»35.

6.4.8. Смена курса и сталинские чистки (1937—1938)

Причиной принятия решения об уничтожении разведывательно-диверсионных подразделений РККА явилось то, что возобладала глубоко ошибочная точка зрения ряда руководящих работников Наркомата обороны, и в частности К.Е. Ворошилова. Они считали, что, если войну развяжет агрессор, Красная Армия будет вести боевые действия на территории противника. А, кроме того, использование больших масс авиации, танковых и механизированных войск не позволит развернуть массовое партизанское движение и активные действия диверсионноразведывательных групп в тылу противника.

В РУ штаба РККА были первоначально организованы курсы-сборы, на которых было подготовлено всего 8 офицеров специальной разведки, но и эти курсы вскоре закрылись.

В 1937—1938 годах работа по совершенствованию специальной разведки была не только прекращена, но и ликвидированы те начинания, которые были проведены в 1934—1935 годах. «Сапёрно-маскировочные взводы» были расформированы, а «опорные точки» — ликвидированы.

Эта непродуманная мера серьезно затормозила развитие советских разведывательно-диверсионных частей.

Сторонники развёртывания партизанского движения на своей территории были признаны пораженцами, не верящими в могущество Красной Армии, и объявлены заговорщиками, вражескими шпионами и «врагами народа».

Я.К. Берзин

В начале лета 1937 года Я.К. Берзин вернулся в Москву. «За выполнение правительственного задания он был награжден орденом Ленина. Вскоре после прибытия его вновь назначили начальником Разведывательного управления РККА, а вскоре присвоили звание армейского комиссара 2-го ранга.

Он возобновил свою активную работу по организации деятельности советской военной разведки. В Германии Гитлер проявлял все большую активность, высказав на одном из осенних совещаний рейхсканцелярии свою готовность в ближайшем будущем расправиться с Чехословакией и бросить вызов ведущим странам Европы.

Требовались ответные меры в рамках разведывательной службы РККА. «Старик» начал планировать конкретные мероприятия, но воплотиться задуманному было не суждено.

29 июля 1938 года Яна Карловича Берзина не стало»36.

Армейский комиссар Я.К. Берзин был арестован 28.11.1937. Расстрелян 29.07.1938.

Х.И. Салнынь

В Москву Салнынь вернулся в начале 1938 года, в самый разгар «чистки», развернувшийся в Разведупре. За то время, что он воевал в Испании, были арестованы по надуманным обвинениям многие его соратники и друзья: Лев Борович, Софья Залесская, Александр Никонов, Константин Звонарев, Александр Гурвич, Карл Римм, Владимир Горев и другие. Не избежал этой участи и сам Салнынь. Его арестовали 21 апреля 1938 года по обвинению в шпионаже и участии в заговоре против Советской власти.

Следствие по делу Х.И. Салныня продолжалось больше года, а 8 мая 1939 года он был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

И.Г. Старинов

О своем участии в испанских событиях Старинов доложил лично народному комиссару обороны К.Е. Ворошилову. Ворошилов высоко оценил заслуги Старинова и рекомендовал его начальству повысить его в звании и в должности. Старинов был награжден орденами Ленина и «Красное Знамя».

Но вместо повышения по службе Старинова вызывают в НКВД и допрашивают о целях формирования тайных партизанских баз, о подготовке партизанских кадров в 1930-х годах. Из бесед с женами арестованных Старинов уже знал, что их обвиняли «в неверии в мощь социалистического государства» (что враг в случае войны может продвинуться в глубь советской территории аж на 100 километров (!) — базы закладывались в 30—100 км от западной границы), «в подготовке к враждебной деятельности в тылу Красной Армии». Ища защиты от преследования, Старинов обратился к Ворошилову, и тот смог его защитить. Илья Григорьевич вспоминал: «Если бы не это (командировка в Испанию. — С.К.), я наверняка погиб бы летом 1937 г., так как работал под руководством И. Якира, Я. Берзина, сопровождал М. Тухачевского и В. Примакова, которые все были объявлены врагами народа и расстреляны. Но мне повезло. Я вернулся в Москву в начале ноября 1937 г. и был ошеломлен, когда узнал, что все мои начальники по всем линиям, где я служил и учился, подверглись репрессиям. Меня вызвали в НКВД и на допросе заявили, что заблаговременная подготовка к партизанской войне на случай агрессии — затея врагов народа Якира, Уборевича и др. Готовить «банды» было признано неверным. Я видел, что мы катимся к катастрофе. Репрессиям подверглись практически все офицеры, имевшие опыт и тем более специальную партизанскую подготовку. Мне повезло: меня спас К. Ворошилов, лично поручившийся за меня перед

НКВД, плюс мое пребывание в Испании сыграло роль. Естественно, подготовкой партизанских командиров и соединений я больше не занимался».

Таким образом, Старинов оказался одним из немногих, кому удалось избежать ареста. А репрессированных по этому делу оказалось не менее 10 тыс. человек — было арестовано всё руководство ГРУ, руководители разведки западных военных округов, почти все руководители партизанских отрядов, рядовые партизаны, ликвидированы ук-репрайоны и партизанские базы. После успешных действий по созданию диверсионных подразделений в Испании Старинов ожидал, что опыт его будет востребован и он сможет и дальше продолжать работу в этом же направлении. Но его назначили начальником Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона РККА. От более престижного по должности назначения Старинов отказался. Ему была важна не формальная должность, а возможность заниматься своим делом. 17 февраля 1938 года Старинову было присвоено звание полковника. Прибыв на полигон, Старинов тут же продолжил разработку диверсионной тактики и техники. Обстоятельства были против него, но он всегда стремился быть выше обстоятельств. В какой-то степени служба на полигоне даже давала преимущество. Можно было взрывать и снова восстанавливать железнодорожное полотно, мосты и т.д. Старинов создает специальную лабораторию, где продолжил совершенствовать противопоездные мины замедленного и мгновенного действия, защищает диссертацию «Минирование железных дорог». Репрессии, по мнению Старинова, сильно замедлили процесс принятия на вооружение новых видов оружия и минного в том числе. Осознавая это, Старинов много времени уделяет написанию пособий для армии, где описывает приемы изготовления мин из подручных материалов37.

А.К. Спрогис

После возвращения из Испании в течение года А.К. Спрогис не мог найти применения своему опыту и знаниям. Он направил в адрес вышестоящего командования докладную записку.

«Около восьми лет, — писал А.К. Спрогис, — я занимался подбором людей для партизанских и диверсионных групп, руководя ими и непосредственно участвуя в организации диверсионных актов (за рубежом. — В.Б.). На практической работе я встретился с недооценкой этой работы, неоднократными случаями недоброжелательного отношения к ней вышестоящих лиц. Отрицательному отношению к этой работе и

ЛЮДЯМ, ее ОСущеСТВЛЯЮЩИМ, способствует Отсутствие ПОЛОЖеНИЙ И Артур Карлович

указаний, учитывающих ее специфику. Спрогис

Я глубоко убежден в том, что у этой работы большое будущее. На известном отрезке времени, при известных условиях, при соответствующей заблаговременной подготовке (особенно кадров) эта работа может принести громадный вред нашим противникам и явится серьезным фактором, влияющим на успех военных операций, спо-

собных нанести колоссальный подрыв мощи противника во всех отношениях.

Этот вопрос (по крайней мере мне так кажется) настолько для всех ясен, что ничего нового я не сказал. Это давно известно всем. Если это так, то я хочу поставить вопрос о том, почему так мало делается для того, чтобы подготовить эту работу, чтобы она в нужный момент могла выявить свою мощь.

Хочу кратко охарактеризовать известную мне часть работы «Д», которая требует, с моей точки зрения, серьезного улучшения. Говоря об этой работе, я имею в виду два учреждения, организующие ее, а именно НКВД (до 1937 г. его особый отдел, а потом 3-й отдел) и 5-й отдел Генштаба РККА (Разведуправление). Как работавшему по линии и одного и другого управлений, мне в этой части постановка ее довольно хорошо известна. Коснусь только ряда вопросов.

В начале 1930 г. небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. В частности, я хорошо помню товарища Гендина.

Его я знал и раньше. Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. После прохождения месячных специальных курсов нас направили в три пограничных округа — Ленинградский, Украинский и Белорусский — для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы.

Установка была такова, что к весне ожидается война. Война не началась, но все группы по округам, соответствующие отделения в составе округов продолжали начатую подготовительную работу. Я находился в БССР, но был в курсе работы всех округов. В результате неудобств, неувязок, нечуткого (если не сказать хуже) отношения руководителей... все представители этих отделений старались уйти с этой работы. В том числе и назначенные начальниками отделений Алексеев, а потом Иванов-Ханин. В течение небольшого промежутка времени с этой работы ушло 15 процентов состава, хотя пришли все на добровольных началах, охотно.

В БССР всякими правдами и неправдами ушли такие работники, как Гринвальд (Муха), Орлов (Аршинов), Ваупшасов (Смольский), люди, которые имели богатый партизанский опыт в прошлом. Именно они руководили такой идеально проведенной операцией, как налёт на город и станцию Столбцы (Западная Белоруссия). Тогда 60 человек за ночь разгромили полицию, жандармерию, казармы пехотного полка, тюрьму, освободили арестованных, на рассвете за городом приняли бой с кавалерийским полком и прорвались через границу к своим.

Эти люди ушли не потому, что они выдохлись или переродились. О противном говорит тот факт, что как только в 1936 г. стало известно, что для работы «Д» есть возможность уехать в страну «X» (Испанию. — В.Б.), они стали рваться туда добровольцами. О том, как они себя там проявили, можно судить по тем наградам, которыми их награждали партия и правительство.

Я на этой работе остался до последнего момента, ибо верил в ее целесообразность, но в конце концов ушел, обещая себе вернуться к ней тогда, когда начнутся активные действия. Так и получилось. Через три месяца я опять вернулся на эту работу и уехал в страну «X», а по возвращении пишу эту докладную записку.

Ответить на вопрос, почему так происходит, в высшей степени трудно. Причина кроется в существующей обстановке, а также в отношении высшего руководящего состава к работникам этой отрасли. Отношение, которое трудно поддается критике, но в то же время имеет огромное значение. Пояснить свою мысль я постараюсь на личном примере.

Мы привыкли, что наш труд ценим. Я не ошибусь, если скажу, что этого не было не только в БССР, но и на Украине и в Ленинграде. Наша работа стала считаться второстепенной. Наши работники использовались не по прямому назначению: производство обысков, арест, конвоирование арестованных, нагрузка дежурствами и т.д. и т.п. Это была система, продолжавшаяся из года в год. Не трудно понять, что это отражалось в аттестации по присвоению званий.

В 1936 г. во время моего разговора с бывшим начальником особого отдела Карелиным последний заявил, что моя работа с 1930 по 1936 г. в качестве помощника, а потом уполномоченного особого отдела по работе «Д» — это не оперативная работа. И вот результат. Хотя я в рядах РККА и ВЧК-ОГПУ-НКВД беспрерывно с начала 1919 г. и имею соответствующую подготовку: военную школу ВЦИК и ВПШ ОГПУ, я был аттестован с присвоением звания младший лейтенант госбезопасности.

Мои рапорты о пересмотре остались без каких-либо последствий. Кроме того, имелся и другой момент, который отразился на нашей работе. До 1937 г. систематически из года в год уменьшались средства, отпускаемые на работу «Д». Она свертывалась. Не знаю, как обстояло дело в 1937 г., так как я находился в это время за пределами СССР. Ответ здесь прост. Центром утверждено столько-то и столько-то, и все вопросы снимаются»38.

Как в обстановке террора чувствовали себя члены семей офицеров, воевавших в Испании, можно понять из воспоминаний Ивана Николаевича Щелокова.

6.4.9. Жизнь на Родине

В блокаде

В то время в стране начались аресты так называемых врагов народа, и в том числе военных. В нашей дивизии арестовали комдива и дивизионного комиссара, всех трех командиров полка и даже несколько комбатов. Все были в ужасе. Поскольку наш отец тоже пропал в неизвестном для всех направлении, нас окружающие тоже зачислили в члены семьи врага народа. Правда, в лицо нам это никто не говорил, но и общаться с нами перестали. Все от нас отвернулись, никто не приходил в

гости. Офицеры и их семьи отвергли нас, а мы ничего не могли никому рассказать. Единственный, кто приходил к нам, и то тайно, был начальник химической службы полка, друг отца.

Правда, положение наше сильно отличалось от положения членов семей «врагов народа». Их лишили довольствия, а потом куда-то всех отправили. Куда, никто не знал.

Нас же никто не трогал, а, кроме того, мы продолжали получать паёк и папину зарплату, а также пользовались всем тем, что полагалось семьям военнослужащих. Но изоляция, созданная людьми из-за страха и непонимания, очень сильно давила на нас с мамой.

Пользуясь тем, что никто к нам не приходит, я купил карту Испании. В наших газетах «Правда» и других на схемах показывали, как проходит линия фронта между республиканцами и франкистами. Я сделал маленькие красные и черные флажки и переставлял их по мере изменения обстановки на фронтах Испании. Мать ругалась и говорила: «Ты доведешь то того, что нас арестуют». Но я ей возражал, упирая на логику: «Не бойся мама, никто к нам не придет, и никто этого не увидит. А если и увидят, так что с того? Я, как честный человек, имею право следить за положением в Испании. Ведь наше государство ее поддерживает. У нас в школе около десяти учеников, как и я, ведут такие карты. Они мне и подсказали, где карту можно купить и как ее вести. Так что это никому не выдаст, где наш папа». Но мать только качала головой и говорила: «Какой же ты дурак!»

В это время в школе меня начали дразнить сыном «врага народа». Это было очень обидно, особенно если я знал, где находится мой отец. Но, как учила мама, я не мог никому сказать правду и поэтому молчал. Эти издевательства продолжались довольно долго, и я все терпел, но однажды не сдержался и хорошо набил морду своему обидчику, да так, что меня выгнали из школы. Это было в апреле 1937 года. Сидел дома три дня и сильно переживал из-за такой несправедливости, а мать меня ругала за мою несдержанность. Но такой я был и таким оставался.

Награда отца

Спасла меня от позора газета «Правда», которую мы тогда выписывали. В очередной раз она пришла на третий день моего изгнания, а на самой первой странице был напечатан Указ Совета Министров СССР «О награждении граждан СССР за выполнение специального задания Правительства». Среди награжденных орденом «Красное Знамя» был и мой отец Щелоков Николай Иосифович.

Дядя Дима, начхим, тогда первым прибежал к нам, даже днем. Потом пришел командир полка с заместителем по политчасти. Правда, мама им сказала: «Вы никогда раньше не приходили к нам. И сейчас этого тоже можно было не делать». Но они ее успокоили и сказали: «Ирина Ивановна, надо знать обстановку!» На том разговор и закончился.

Мать достала из-под кровати посылки отца, надела мне на руку швейцарские часы «Лонжин», которых в Виннице никто никогда не видел, дала газету с указом и сказала: «Иди и покажи тем, кто тебя оби-

жал. Пусть они теперь знают, кто твой отец, и пусть только попробуют тебя снова обидеть!» Но я сказал, что обидеть меня нельзя, поскольку я снова дам в морду. Мать просила обойтись без этого, и мы с ней очень тепло расстались.

С газетой я помчался в школу, но там уже многие ее прочитали и встретили меня очень тепло.

С тех пор никто больше не дразнил меня сыном «врага народа» и никто не спрашивал, где мой отец, наверное, догадывались. А я очень гордился своим отцом, веДь в то время такими орденами награждали очень редко.

В августе 1937 года нашу дивизию перевели в Ленинград, и мы с мамой переехали вместе со всеми. Казалось бы, все страхи и неприятности позади, но в Ленинграде нам тоже пришлось хлебнуть горя.

Ленинградские беды

Началось всё с небольших проблем с русским языком. Ведь я учился в украинской школе, где русский изучали, как иностранный. Поэтому первый же мой диктант по русскому я написал более чем с двумя сотнями ошибок. Всё из-за того, что путал русское «Ы» с украинским «И». Оценка за диктант была единица с минусом. Кроме того, я говорил с украинским акцентом и вместо твердого русского «Г» произносил глубокое украинское «Г».

Но учительница русского меня поддержала и помогла. Через полгода я и говорил, и писал по-русски без ошибок.

В это время в Ленинград стали прибывать дети из Испании. Командование дивизии стало приглашать меня на встречи с этими детьми. Меня специально готовили, и я от души выступал перед этими ребятами. Честно говоря, я очень переживал, когда прибывали пароходы с этими детьми, поскольку прекрасно понимал, что их оторвали от родителей и бросили в чужую страну. Всех их поместили в детские дома, по сути лишив детства.

Но скоро эти мои переживания заслонила настоящая беда. Из села Петровское Петровского района Харьковской области пришло письмо, в котором сообщалось, что мой дед по линии отца Иосиф Антонович, который был в Петровском председателем райисполкома, был арестован и расстрелян, как враг народа. Это была страшная и нелепая весть, поскольку и мама, и даже я понимали, что этого не может быть. Дед в Гражданскую сражался за Советскую власть и закончил войну командиром полка. Был коммунистом с 1918 года. Это было какое-то безумие. Мы долго не знали, как поступить. Написать отцу в Испанию было нельзя, поскольку все письма читали и письмо только навредило бы отцу. Подумав, мать решила: «Молчи, Ваня! Будем ждать возвращения отца. Этого просто не может быть. Наверное, это зверская провокация».

Поэтому жили мы в Ленинграде с мамой, трясясь, как зайцы, каждую ночь ожидая, что нас арестуют. Шел 1938 год, а аресты в Ленинграде не прекращались. Боялись за себя, боялись и за отца, что он по возвращении тоже будет арестован и расстрелян.

Что такое п/х?

Но всё проходит. Как-то прихожу домой, а мама мне говорит: «Ваня, я получила какую-то странную телеграмму: «Буду в Ленинграде 25 июля. Целую, папа. П/х «Жданов». Никак не пойму, что такое п/х «Жданов».

Я тоже ничего не понял. А мама, дядя Дима, начхим полка, и его жена собирались на концерт в Дом офицеров, и в это время к нам зашел дядя Дима. Он и объяснил, что п/х — это пароход, а также сказал: «Не волнуйтесь, ребята, это к вам ваш папа едет».

НиколайИосифовичЩелоков

Мама мне приготовила ужин и ушла с дядей Димой и его женой на концерт, а я остался дома. Спустя некоторое время стук в дверь. Открываю — стоит солдат, дежурный по КПП, и говорит: «Ваня, там в проходной какой-то гражданский тебя спрашивает и говорит, что он твой отец». Я, как услышал, забыл даже квартиру закрыть и, обгоняя дежурного, побежал на КПП. А там стоит мой отец и улыбается во весь рот золотыми зубами. Свои ему оказывается в Испании выбили, а в Англии золотые вставили. Кроме того, получил он еще осколок в легкие размером со спичечный коробок. Но это всё я узнал потом. А тогда на КПП я просто обомлел и не знал, что делать. Батя смотрит на меня и говорит: «Ваня, сыночек мой! Это же я!» Вот тут-то впервые за два года его отсутствия я заплакал. Батя гладил меня по голове и говорил: «Не плачь, мой мальчик, я же вот, перед тобой». Трудно передать, что со мной творилось. Отец как-то успокоил меня, а потом попросил дежурного по полку соединить его с командиром полка. При мне он доложил, что старший лейтенант Щелоков Николай Иосифович прибыл в полк из командировки. Командир полка приказал ему никуда не уходить, поскольку он решил его лично встретить и проводить домой. Через пять минут он уже был на КПП. Здесь он приказал дежурному найти заместителя по тылу и передать, чтобы немедленно прибыл на квартиру Ще-локовых с двумя бутылками водки и закуской. Больше никого не приглашать.

За мамой!

Дома отец спросил, где мама? Я ответил, что с дядей Димой и его женой на концерте в Доме офицеров. Комполка сказал: «Дуй, Ваня, за мамой, а мы с твоим батей и зам. по тылу побеседуем». Я выскочил из дома, и, поскольку до КПП бежать было далеко, я полез через забор. Увидев это, дежурный солдат закричал на меня, но, когда я ему крикнул, что отец из Испании вернулся и я бегу за мамой в Дом офицеров, он крикнул: «Прыгай на любой трамвай и дуй за мамой на буфере!» Так я и сделал. В Дом офицеров меня сначала не дустили. Тогда я соврал, что у нас дома пожар, а мама на концерте. Это сработало, и вскоре я был в зале, но как отыскать маму? Я закричал: «Мама, Ирина Ивановна Ше-локова! Наш папа приехал и сейчас ждет тебя дома!» И вдруг рядом со мной встает дядя Дима и показывает — вот твоя мама. А ей, оказывается, стало плохо, она как-то поникла и ничего не могла сказать. Я испугался и говорю дяде Диме: «Папа приехал, весь в гражданском и со-

всем не похож на военного. Маме надо срочно ехать домой, ее ждут там папа и командир полка. А папа приехал только до утра». Сказав это, я, не дожидаясь, пока мать придет в себя, выскочил и тем же путем вернулся в полк. У забора меня встретил тот же солдат и спросил, нашел ли я мать. Я ответил и побежал домой. А там мой батя и комполка беседуют за рюмкой водки. Я доложил, что мама скоро приедет. Так и вышло. Дядя Дима поймал такси и привез маму домой. Что там было! Все целуются, все плачут, все радуются.

Папины и мамины друзья посидели у нас немного и разошлись по домам. А мама при мне спрашивала папу про Испанию. Он всё рассказал. Поскольку отцу надо было утром уезжать, им с матерью, конечно, хотелось поскорей остаться вдвоем, но выпроводить меня было невозможно. Я тогда таких тонкостей такта еще не понимал. У нас было две комнаты, и тогда батя придумал: «У меня для Вани есть отличная программа для занятий в его комнате. Я привез пластинки Петра Лещенко. Пусть он сидит и слушает их у себя, а мы с тобой здесь побудем».

Новые страхи и их разрешение

Когда я проснулся, бати уже не было. Ему было приказано вернуться в порт к 8.00.

Я спросил маму, рассказала ли она отцу, что моего деда и его отца расстреляли. Она ответила, что рассказала всё и проплакала всю ночь. Отец ее утешал, но она не верила его словам. Помолчав, мама сказала горькую фразу: «Наверное, Ваня, мы останемся без папы». И снова начался для нас с мамой ужас ожидания. Тогда, несмотря на заслуги многих ветеранов испанских событий, и без вины расстреляли. А у нас дед расстрелян, как враг народа. От отца никаких вестей не было, и мы решили, что действительно остались одни. Я перестал ходить в школу. Какой смысл в этом, если мы каждый день ждали ареста. Мать постоянно молчала и, даже когда я ее спрашивал, почему она молчит, ничего не отвечала. Я перестал ходить на улицу. Наш дом превратился в гроб. Так прошел целый месяц. И вдруг приезжает мой батя, да как! Во-первых, в его петлицах шпала, что означало тогда воинское звание капитан, а во-вторых, на его груди орден «Красное Знамя». Мы просто обомлели, настолько сильное это было переживание для нас. А когда моему отцу устроили почетную встречу, мы вообще не знали, что делать. Как оказалось, он был первым командиром, который после Гражданской войны получил такой орден.

Отец рассказал нам, что доложил своему непосредственному начальнику Хаджи-Умар Джиоровичу Мамсурову о расстреле отца, когда вернулся в порт. И тот ему сказал: «Коля, ты дрался в Испании, как положено русскому человеку. Так продолжай служить Родине, куда бы тебя ни направили». Отец ответил, что он так и сделает.

Он успокоил нас, сказав, что все страхи позади, а впереди нас ждет отпуск, который ему предоставили в санаторий Судак, куда ему дали путевку для отдыха с семьей. А еще отец сказал, что до отъезда в Крым он должен из порта пригнать машину, которую он купил в Лондоне.

Я спросил, могу ли я поехать с ним в порт за машиной. Он ответил положительно. В порту нас тоже встретили хорошо, и хоть попросили предъявить необходимые документы, машину выдали без проволочек. Батя купил очень хорошую машину — «Рено». Я не знал, что отец умеет управлять автомобилем, и спросил: «Батя, а кто же нас повезёт?» Он улыбнулся и сказал: «Садись, как-нибудь доберёмся».

Когда мы ехали, милиционеры, услышав наш необычный сигнал, нас беспрепятственно пропускали. Ведь это была иномарка, причем еще с иностранными номерами.

В Судаке мы прекрасно отдохнули, я подружился с другими офицерами, воевавшими в Испании».

6.4.10. Почему не всем Родина — мачеха?

В 1938 году произошла замена Х.У. Мамсурова, Н.К. Патрахальцева и Н.И. Щелокова. Николай Иосифович рассказывал о сложностях вывода их группы советников в СССР своему сыну Ивану. Спустя многие годы, в конце своей жизни, Иван Николаевич попытался восстановить рассказ своего отца. Возможно, в его рассказе есть неточности, но мы приводим его без изменений.

Подводники поневоле

«Уходили мы, Ваня, я, Хаджи Мамсуров, Николай Кириллович Пат-рахальцев и еще около двадцати человек других так называемых советников, кто еще остался в живых, на подводной лодке нашего ВМФ. Командир сказал, что по топливу мы сможем дойти до Франции, а там планировалась дозаправка.

Долго шли под водой. Ты себе представить не можешь, что такое подводная лодка, а тем более наша маленькая «Щука». А нас там было около двадцати, не считая команду. В лодке теснота и духота, ведь она не рассчитана на дополнительных пассажиров. Но и команда, и мы сами мужественно терпели. Всплыть было невозможно, поскольку за нами шли немецкие миноносцы, которые искали нас, чтобы потопить. Но благодаря мастерству командира лодки нам удалось от них оторваться. Когда через 12 часов поняли, что больше погони нет, всплыли. Немного отдышались, и командир снова приказал всем спуститься в лодку. Ночью подошли к французскому берегу. Но видимо, прошла утечка информации, и на берегу нас всех арестовали и отправили в концлагерь. К счастью, лодка смогла отойти. Не знаю, как ей удалось заправиться и дойти до Родины.

В лагере нас допрашивала французская контрразведка. Но нас сразу предупредил Хаджи, который был старшим: «Молчите, ребята, и нас выручат». Мы и молчали на допросах. Правда нас не били. Примерно, через месяц Компартия Франции по указанию Коминтерна организовала наш побег. Из лагеря мы ушли без единого выстрела, видимо, вся охрана была куплена. Из лагеря нас бежало более двадцати человек, потом мы перебрались через Ла-Манш и приехали в Лондон.

В Лондоне

Здесь нас встретил представитель советского посольства и поселил всех в одну гостиницу. Там нас подлечили. Мне, например, вставили выбитые зубы, а тем, кто нуждался, оказали необходимую медицинскую помощь. Постепенно мы пришли в себя после всего пережитого, после подводного плавания и концлагеря и даже начали шутить. Мы были очень благодарны нашему правительству за то, что оно нас не оставило в беде ни в Испании, ни во Франции. В гостинице нас очень хорошо кормили, и каждыйтшел возможность выпить столько, сколько хотел. Нас никто не ограничивал. Хоть и денег у нас при себе вообще никаких не было. Видимо, содержало нас посольство. Но Хаджи нас с Патрахальцевым предупредил: «Ребята, не пейте водку, чтобы никогда не быть пьяным, — нас проверяет посольство». И мы втроем пили только пиво. Большой умница наш Хаджи, поскольку всех, кто напивался до бесчувствия, примерно через месяц от нас убрали. Куда, никто не знает. А потом к нам пришел представитель Посольства и сказал: «Товарищи, завтра к вам приедет финансовый работник нашего Посольства, чтобы выдать вам за действия в Испании положенное Правительством СССР денежное вознаграждение». И действительно, приехал работник посольства и выдал нам по очень большой сумме денег в валюте. Выдал и тут же зачитал письмо, которое написал нам маршал Ворошилов: «Дорогие добровольцы! Вы молодцы! Вы успешно выполнили задание Правительства, за что мы вас всех благодарим. Партия вами довольна. Армия ждет вас, как обладателей настоящего современного военного опыта. Вы крайне нужны нашим Вооруженным Силам, чтобы передавать свой боевой опыт в борьбе с фашизмом. Простите, что не можем выдать вам больше денег, но вы должны понять, что стране сейчас нелегко. Я прошу вас всех не размениваться на барахло. Купите себе машины, мы доставим их на корабле бесплатно. До скорой встречи в Москве. Вас очень ждет здесь товарищ Сталин. Поздравляю вас всех с присвоением очередных и внеочередных воинских званий. Нарком обороны Ворошилов».

Конечно, мы купили себе машины. И несмотря на то, что Правительство извинялось за малую денежную сумму, нам с лихвой еще хватило и на «барахлишко» для своих ближайших родственников».

Вскоре они прибыли в СССР и были вызваны в Москву для награждения.

Молчаливые люди

«Когда мы приехали в Москву, нас всех поселили в гостиницу «Москва».

Живем день — тихо, живем второй — тоже тихо. Нас кормят и поят, правда, не как в Лондоне, а чаем и кофе. На четвертый день ко мне в номер заходит один человек. Он небольшого роста, а на шее у него висит «сантиметр». Я понял, что это портной. Он спрашивает:

— Вы Щелоков?

— Да. Ну и что? — отвечаю.

— Да ничего, мне с вас, товарищ командир, надо мерку снять для пошива гимнастерки, брюк и прочего, молча снял мерку и молча ушел. Я так ничего и не понял. Пошел погулял по Москве, пообедал в ресторане и к ужину вернулся в номер. Нам ужин подавали в номер. Через некоторое время постучали. Открываю — там стоит тот же человек и в одной руке держит плечики, на которых висят гимнастерка и брюки, а в другой сапоги.

— Вы Щелоков?

— Я.

— Получите форму и распишитесь.

— Простите, но я не капитан, и это форма не моя.

— Товарищ капитан, мастерская Министерства обороны никогда не ошибается. Раз форма для вас, значит, вы — капитан. Прошу примерить форму и подписать накладную о ее получении. Я не люблю долго разговаривать. Кроме того, прошу вас в течение двадцати минут не покидать номер, к вам должны принести пояс с портупеей.

Я примерил форму, а он молча осмотрел меня, сказал, что всё в порядке и ушел. Минут через двадцать вновь раздался стук. Когда я открыл, человек на пороге спросил мою фамилию, посмотрел на меня и выбрал снаряжение, прикинул на меня, посмотрел и так же молча исчез.

Эти немногословные появления каких-то людей меня здорово озадачили. Вскоре ко мне зашел Патрахальцев, живший в соседнем номере: «Послушай, Коля, тебе так же «красиво» выдали форму, как и мне? Кто разучил этих людей разговаривать по-человечески? Не знаешь?» Я ответил, что не знаю, но думаю, что их всех сделали придурками.

Патрахальцев усмехнулся и сказал мне, что звонил Хаджи и просил нас никуда не уходить сегодня вечером, так как нас приглашают в Кремль.

Мне после этого как-то стало не по себе, и Николай, видимо, это заметил: «Ну что ты оторопел? Ведь нам там будут вручать ордена. Хаджи сказал, что там будет сам товарищ Сталин».

Насчет орденов я поверил, а вот насчет Сталина усомнился: «Зачем ему встречаться с нами, простыми командирами? Мало ли нас?»

В Кремле

Мы прождали в гостинице примерно до десяти вечера, когда наконец в номере раздался телефонный звонок и неизвестный на другом конце провода сообщил: «Выходите в полной форме в вестибюль. Вас там ждут!»

В вестибюле меня поразило количество людей в коверкотовых, как у меня, гимнастерках. В петлицах были не только шпалы, но и ромбы, обладатели которых были комбригами, комдивами и даже командирами корпуса. Я-то по простоте душевной думал, что здесь будут только те, кто с нами из Испании на подводной лодке уходил. Потом-то я, конечно, понял, что не только диверсанты в Испании воевали, но и многие другие командиры — и летчики, и танкисты, и пехотинцы, да мало ли еще кто.

Минут через пять прозвучала команда, неизвестно кем поданная: «Товарищи командиры! На выход! Всем подойти к левому от выхода углу гостиницы. Мы с вами посетим Мавзолей Ленина».

Так и получилось, а после мавзолея мы направились в Кремль. Вопреки моим ожиданиям никто у нас документы не спрашивал. Правда, нас сопровождали здоровенные ребята, такие же немногословные, как и мастера по пошиву. Правда, с этими мы обменивались улыбками. Так же молча, улыбаясь, кивала нам вся охрана, начиная от Спасских ворот.

Вскоре мы оказались в огромном зале неописуемой красоты. Ты же понимаешь, Ваня, я простой командир, никогда ничего подобного не видел. Да и основная масса бывших рядом со мной тоже. Перед нами стоял большой стол, на котором лежали красные коробочки. Мы, затаив дыхание, ждали наших руководителей Красной Армии и Советского государства. От напряжения даже дыхание перехватило. Минут через пять в зал вошел Михаил Иванович Калинин и с ним всё Правительство, правда, узнал я только Ворошилова, Будённого и некоторых других военачальников. Остальных я не узнал.

Первым выступил секретарь Верховного Совета СССР товарищ Георгадзе: «Ребята, вы все молодые, здоровые, как буйволы, люди. Буйволы! Пожалейте Михаила Ивановича, когда он будет вручать вам залуженные награды. Он ведь старенький, не жмите ему сильно руку, а то он станет инвалидом». Мы все засмеялись, а он продолжил: «Ребята, начинаю читать списки награжденных. Слушайте внимательно и подходите к Михаилу Ивановичу по очереди. И не забудьте мое предупреждение насчет буйволов».

Вручение наград длилось чуть больше часа. В конце Калинин, поглаживая свою руку, поздравил всех с высокими наградами и сказал: «Сейчас мы перейдем в другой зал и «обмоем» ваши награды. Туда придет товарищ Сталин». Он так и сказал «обмоем».

Товарищ Сталин

Мы перешли в другой зал, где стояли столы, составленные буквой «П». Когда мы входили, люди в штатском нас предупредили: «Товарищи командиры! Каждому из вас указано место, внимательно читайте свои фамилии». Я нашел свою фамилию и сел за стол. Члены Правительства также расселись за этим столом. Все ждали Сталина. Минут через пять он вошел в зал. Все встали и начали ему аплодировать. Он молча поднял руку, и в зале стало тихо. Не повышая голоса, он обратился к нам: «Товарищи командиры! Я пришел вас поблагодарить за выполнение нашего приказа, который вы исполняли далеко от границ нашей Родины. Я хочу вас поздравить с высокими наградами Правительства, которые вам вручил Михаил Иванович, которого, я не сомневаюсь, Вы, бандиты, вывели из строя своими страшными рукопожатиями. А ну, Михаил Иванович, скажи мне, как все прошло?» Калинин встал и сказал: «Иосиф Виссарионович, эти ребята меня пощадили. Видно, их опять придется награждать». Сталин засмеялся и сказал: «Наверное, об этом позаботился Георгадзе?». «Да», — согласился Калинин. — Так оно и было».

А Сталин, обращаясь к нам, продолжил: «Наша армия ждет вас, ждет передачи боевого опыта, который вы получили в Испании, каждый по своей специальности. Вы нам крайне необходимы. Что бы у вас ни было, когда вы дрались за республику в Испании, вас никогда и никто не тронет. Запомните это. Вы крайне нужны нам. Поздравляю вас всех, товарищи командиры! Желаю вам успеха везде, куда бы мы вас ни послали. Я не думаю, что кто-нибудь не примет ту должность, что мы вам предложим. А теперь, товарищи командиры, налейте бокалы, и мы все выпьем за вас, наших Героев. Надеюсь, нас поддержит Михаил Иванович, не считая ваших кумиров — Ворошилова и Будённого».

Услышав это, Ворошилов вскочил, а Сталин сказал: «Сядь, Клим, я пошутил».

Будённый недовольно бросил: «Ты позоришь нас, Иосиф Виссарионович!»

Тогда Сталин сказал: «Не сердись на меня, Семён, подожди. Я сейчас со всеми чокнусь, выпью свой бокал вина и уйду, а ты будешь пить с ними, что хочешь».

Я никогда до этого не думал, что наши вожди могут не только шутить, но и ругаться между собой.

Всем налили вина. Сталин встал, поднял бокал и сказал: «Товарищи командиры, простите меня. Я сейчас обойду всех вас, с каждым чокнусь, каждого поздравлю, выпью свой бокал и уйду. Продолжайте обмывать свои награды с Будённым и Ворошиловым. Пусть они на меня не обижаются».

Сталин встал, обошел весь огромный стол, с каждым чокнулся, запретив нам вставать, когда он подходил. При этом, если кто-то пытался встать перед ним, он, улыбаясь говорил: «Я же просил не вставать. Это я перед вами стоять должен». Каждого он поздравил, каждому пожелал успеха на новой работе, удачи и здоровья семье». Обойдя стол, он вернулся на свое место и сказал: «Пью за вас, пью за ваше награждение, за то, что вас так высоко оценила Родина!»

У нас в это время в руках дрожали бокалы с вином. Ведь это был сам Сталин! Два раза мы выпили с ним. Выпив вина, Сталин сел за стол, что-то закусил и сказал Ворошилову: «Не обижайся, Клим. Я оставляю на тебя всю твою братию. Повеселись с ребятами».

За столом с кумирами Красной Армии

Вместе со Сталиным ушли другие гражданские члены Правительства. Как только они ушли, на столах появились водка, коньяк и другие крепкие напитки. *

Ворошилов встал и сказал: «Беру, ребята, всю мою братию, как сказал товарищ Сталин, в свои руки. Давайте обмоем по-нашему, по-русски ваше награждение! Наливайте водку, коньяк, кто что желает. Вы заслужили этот праздник! Теперь мы с Семёном командуем парадом. Вперед, ребята!»

Мы здорово провели время. Ворошилов играл на гармошке, а Будённый называл нас своими детьми и с нами со всеми целовался. А мы млели от этого, ведь мы очень любили и Ворошилова и Будённого. Для всей Красной Армии это были настоящие кумиры, а тут они с нами запросто пили водку».

Выслушав рассказ отца, я спросил: «Отец, неужели Сталин знал, что у тебя расстреляли отца, как «врага народа»? Он ненадолго задумался и ответил: «Не знаю, Ваня, может быть, знал, а может, — нет. Может быть, догадывался, поскольку у нас было слишком много «врагов народа». Но ты же видишь, меня пока не трогают».

Я переспросил: «Пока?» А отец ответил: «Ладно, сынок, не переживай. Давай, поживем — увидим»39.

То, как отнеслись к Мамсурову и его товарищам в Кремле, скорее всего, объясняется припиской, которую сделал И.Н. Щелоков в своем альбоме, комментируя обращение И.В. Сталина к собравшимся для награждения, где он сказал, что никого из них никто не тронет: «Наверное, ему уже надоело терять подготовленные кадры».

6.4.11. Оглушенные громкими лозунгами

Лозунг, выдвинутый К.Е. Ворошиловым еще в 1936 году, «Громить врага малой кровью на его территории» обернулся неадекватным восприятием состояния РККА и, как следствие, деформацией военной доктрины СССР в предвоенный период.

В этой доктрине не было места обороне и уж тем более малой войне. Поэтому, несмотря на то, что в Испании были практически отработаны многие вопросы широкомасштабного применения диверсионных сил и средств, начиная с тактики, заканчивая специальным вооружением и техникой, Красной Армии, оглушенной громкими лозунгами наркома, это было не нужно.

Диверсантам РККА, получившим в Испании на тот исторический период уникальный боевой опыт, было чем поделиться с командирами диверсионных подразделений РККА.

Невостребованный опыт Старинова

«В Испании в условиях ограниченного времени была создана методика экспресс-подготовки подрывников. Подготовленные Стариновым инструктора минно-подрывного дела и командиры диверсионных групп спустя пару месяцев уже сами выступали в роли организаторов диверсионной деятельности. Это позволяло быстро наращивать количество групп, засылаемых в тыл противника. На отдельных участках железной дороги диверсантам удавалось перекрывать движение поездов полностью на несколько дней. Группы активно использовали также засадные действия на автомобильных дорогах: обстреливали автоколонны противника, захватывали одиночные автомобили, использовали их для передвижения в тылу противника и, нагружая взрывчаткой, для подрыва мостов. В условиях дефицита штатных мин Старинов много внимания уделял изготовлению мин из подручных средств, мин-сюрпризов. В Испании Старинов изобрел и изготовил малые магнитные мины для подрыва цистерн с горючим. Их внешний вид с тех пор почти не изменился. Во время боев за один из опорных пунктов, который находился в брошенном монастыре, Старинов со своей группой применили мину-сюрприз, которую можно назвать «троянский конь». Ящиками с ВВ был нагружен мул, и обороняющиеся сами впустили его внутрь монастыря. После взрыва республиканские части смогли легко его захватить.

В общей сложности Старинов провел в Испании одиннадцать месяцев. За это время им была создана эффективная система подготовки диверсантов и специальных мин. Подготовленные им группы произвели подрывы почти под сотней поездов (не каждый подрыв заканчивается крушением), уничтожили несколько сот автомобилей, около 2000 солдат и офицеров противника, множество мостов и линий связи. Испанская война стала, таким образом, первой, где диверсионная деятельность велась в таком масштабе.

В ходе этой войны проявился в полной мере военный гений Старинова. Он разработал основу подготовки и управления диверсионными силами в боевых условиях, разработал тактику и стратегию их применения, определил пути развития специальных мин и техники. Об уроках испанской эпопеи советских диверсантов Илья Григорьевич Старинов написал так: «Успешное применение инженерных мин на коммуникациях франкистов стало возможным только потому, что за разработку этого грозного оружия мы у себя на родине энергично взялись еще в начале тридцатых годов. Выработанные советскими партизанами тактика и техника минирования оказались выше тактики и техники противника по разминированию. Мятежники не могли обеспечить безопасность своих коммуникаций»40.

Десятки взорванных мостов, сотни* километров выведенных из строя железных дорог, более трех десятков уничтоженных воинских эшелонов, несколько аэродромов — вот далеко не полный перечень результатов действий органов специальной разведки в Испании.

Таким образом, уже в 1937 году Красная Армия получила на вооружение самую современную диверсионную технику и тактику, которой

не было еще в других армиях. Однако вопреки здравому смыслу этот опыт оказался не востребован. Кроме того, к концу 1938 года передать этот боевой опыт было уже некому.

6.4.12. Отделение «А» РУШ РККА с 04.1938 по 06.1941 г.

Несмотря на репрессии в отношении сторонников подготовки к партизанской войне, в апреле 1938 года Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров был назначен на должность начальника отделения «А» Разведывательного управления штаба РККА. Находился в этой должности до февраля 1941 года.

Капитан Н.К. Патрахальцев был назначен заместителем начальника отделения «А».

Сотрудниками отдела были майор В.И. Смирнов, капитан Н.И. Щелоков и ст. лейтенант В.А. Троян.

В мае 1939 года отделение преобразовано в отдел «А». В августе 1940 года в 5-й (специальный ) отдел.

Капитан Н.И. Щелоков, старший лейтенант В.А Троян, майор В.И. Смирнов были назначены начальниками отделений отдела.

В феврале 1941 года на должность начальника отдела был назначен К.С. Колганов.

КонстантинСтепановичКолганов

Колганов Константин Степанович родился в 1896 году.

На военной службе в русской армии с 1915 года. Участник Первой мировой войны. В 1917 году закончил Омскую школу прапорщиков. С 1918 года в РККА.

После Гражданской войны командовал полком, дивизией, корпусом. В 1939 году участвовал в походе по освобождению Западной Украины. В 1940 году назначен начальником отдела Управления боевой подготовки РККА.

С 1941 года в РУ РККА. С февраля по июнь 1941 года — начальник специального (диверсионного) отдела «А» РУ Генерального штаба Красной Армии.

В последующем проходил службу в Главном управлении кадров НКО. Генерал-майор.

Примечания

1 Фрунзе М.В. Избранные произведения. — М., 1977. С. 43.

2 Памятный буклет «70 лет циклу разведки (специальной)». Краткая история цикла.

3 Чуркин С. Становление отечественного спец-наза//«Независимое военное обозрение». 17 марта 2000.

4 Уншлихт Иосиф Станиславович — нарком по военным делам и член ЦИК Литовско-Белорусской республики, член Президиума ЦК КП Литвы и Белоруссии (февраль—апрель 1919 года), заместитель председателя Совета обороны Литовско-Белорусской республики. С 27 апреля 1919 года член РВС 16-й армии, с декабря 1919 — Западного фронта. Член Польского бюро ЦК РКП(б), Временного ревкома Польши (июль—август 1920).

5 Крапивин. Человек-кинжал.

6 Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. — М, 1971. С. 24—121.

7 Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: Дела и люди. — СПб., 2002. С. 29—30.

8 Чуркин С. Становление отечественного спец-наза//«Независимое военное обозрениме». 17 марта 2000.

9 Боярский В.И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей. — Мн.; М., 2001. С. 54.

10 Чуркин С. Становление отечественного спец-наза//«Независимое военное обозрение». 17 марта 2000.

11 Старинов И.Г. Как все начиналось?//«Солдат удачи». 1995. № 5.

12 Боярский В.И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей. С. 50—51.

13 Киселев Е. Диверсанты Красной Армии//«Незави-симое военное обозрение. 29 июля 2005.

14 Там же.

15 Арх. 1240. Д. 5. С. 199.

16 Арх. 1240. Д. 1.С.21.

17 Арх. 1829. Д. 6. С. 22—23.

18 Приводится по памятному буклету «70 лет циклу разведки (специальной)».

19 Киселев Е. Диверсанты Красной Армии//«Незави-симое военное обозрение». 29 июля 2005.

20 Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: Дела и люди. С. 106.

21 Приводится по: Горчаков О. Страницы большой жизни. — М., 1975. С. 9—60.

22 Баленко С.В., БартА.И., Устинов А.А. 50-летию Российских соединений и частей специального назначения ВС РФ. — М., 2000. С. 21.

23 Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: Дела и люди. С. 493.

24 Щелоков И.Н. Вспоминая отца... — Рукопись.

25 ПодушковД. Диверсант № 1.

26 Щелоков И.Н. Вспоминая отца... — Рукопись.

27 Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. С. 142—143.

28 Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. С. 144—146.

29 ПодушковД. Диверсант № 1. — Рукопись.

30 Старинов И. Записки диверсанта. — М., 1997. С. 97—99.

31 Боярский В.И. Диверсанты Западного фронта. — М., 2007. С. 60—61.

32 Ваупшасов С.А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. С. 147—151.

33 См.

34 Киселев Е. Диверсанты Красной Армии//«Незави-симое военное обозрение». 29 июля 2005.

35 Там же.

36 Приводится по: Горчаков О. Страницы большой жизни.—М., 1975.

37 ПодушковД. Диверсант № 1. — Рукопись.

38 Боярский В.И. Партизаны и армия: История уте

рянных возможностей. С. 60—64.

39 Щелоков И.Н. Вспоминая отца... — Рукопись.

40 ПодушковД. Диверсант № 1. — Рукопись.

Астраханский казак стреляет из-за лошади Карабин образца 1907 г. Дело охотников на о. Сямалинда 20 марта 1904 г. Стычка казаков с японцами в Корее. 1904 г. Стычка летучего разъезда казаков с японцами в Корее. 1904 г. Атака Дагестанского конного полка на японскую кавалерию. 1905 г. Атака казаков. 1915 г. Разведчик 9-го Сибирского стрелкового полка Аким Кандерал

Казак 1-го Кубанского пластунского батальона. 1915 г.

Пулемет Максима обр. 1910 г. Пулемет Льюиса

7.1. Разведка в боях с японскими самураями на р. Халхин-Гол

Причина конфликта на р. Халхин-Гол — неопределенность границ между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го и нежелание сторон пойти на переговоры. С наступлением теплого времени обстановка на границе начала серьезно обостряться. 11 мая 1939 года маньчжурской кавалерией был атакован пост монгольских пограничников. Далее последовал ряд боев на границе, что привело к крупномасштабным военным действиям, проходившим с мая по сентябрь 1939 года.

7.1.1. Сапёрно-маскировочных подразделений в РККА в 1939 году не было

В некоторых работах (Евгений Киселев. «Диверсанты Красной Армии»//«Независимое военное обозрение». 29 июля 2005 г.) приводятся данные о применении в боях на р. Халхин-Гол сапёрно-маскировочных подразделений (10-я сапёрно-маскировочная рота). Это утверждение ошибочно, поскольку согласно Директиве начальника штаба РККА № 137/сс от 25 января 1934 года были созданы только сапёрномаскировочные взводы, и только в дивизиях, дислоцированных на западных границах, и, самое главное, в 1938 году они были расформированы. Поэтому в боях с японцами применялась только войсковая разведка. Ниже приводится анализ действий войсковых разведподразделений в ходе боев на реке Халхин-Гол. Он показывает, насколько слабо была подготовлена войсковая разведка. Ей, как всегда, почти не уделялось внимания. В то же время можно предположить, что попытка организовать диверсионную деятельность руководством РУ штаба РККА все же была предпринята, поскольку к месту боев в августе 1939 года был откомандирован заместитель начальника специального отделения «А» Н.К. Патрахальцев. По окончании боевых действий он вернулся в Москву. Данных о его работе обнаружить не удалось, но по аналогии с последующей деятельностью в ходе войны с Финляндией можно предположить, что для выполнения разведывательно-диверсионных задач применялись подразделения войсковой разведки, а также забрасывалась агентура в тыл японцев.

Глава 7. Эта работа нужна, но...

7.1.2. Войсковая разведка

Неудовлетворительное состояние разведки

В период боевых действий на реке Халхин-Гол нашли свое применение все виды войсковой разведки, но в зависимости от степени подготовленности разведывательных подразделений они давали различные результаты. Такие виды разведывательной службы, как ночной поиск с целью захвата пленных, командирская разведка, во всех частях были отобраны слабо, в результате чего и данных о противнике этими путями было получено мало.

Другой особенностью состояния разведывательной службы в частях армейской группы следует считать неудовлетворительную сколочен-ность и подготовленность разведывательных подразделений. Если части 57-го Особого корпуса содержались по штатам военного времени и были укомплектованы кадровым составом, то в прибывшие в июле 1939 года разведподразделения 57-й и 82-й стрелковых дивизий на 80—90% были укомплектованы малообученными бойцами и младшими командирами, призванными из запаса.

Кроме того, командиры стрелковых рот, батальонов и пожов не имели достаточных навыков в использовании разведывательных подразделений, поэтому очень часто разведчиков бросали в самые тяжелые места боя.

В результате в первые же дни разведывательные части понесли большие потери или же просто перестали существовать.

Так, в 1-м батальоне 127-го стрелкового полка к вечеру 21 августа (на второй день боя) в разведвзводе из 15 человек осталось только 6, во 2-м батальоне 80-го стрелкового полка — 8 человек, а разведрота 293-го стрелкового полка к вечеру 25 августа (на 5-й день боя) потеряла 70% состава. Такое же положение было и в 82-й стрелковой, и в 36-й моторизованной дивизиях.

Разведка в танковых частях

Все танковые части, участвовавшие в боевых действиях, имели в своем составе разведывательные подразделения, содержащиеся по штатам военного времени. Кроме того, в 6-й, 11-й танковых и 9-й мотоброневой бригадах были сформированы нештатные разведывательные взводы в каждом батальоне.

По условиям местности в танковых бригадах вся тяжесть ведения разведки ложилась на танковую роту, имеющую большую проходимость, чем бронеавтомобили бронероты.

В мотоброневых бригадах вся тяжесть разведки лежала на броне-роте, но со следующими особенностями — там, где, по условиям местности, бронемашины могли свободно продвигаться, разведку выполнял экипаж машины.

Если же в каких-то районах движение машин было затруднено, прибегали к следующему способу: в броневик помимо экипажа садились 2—3 человека из состава пеших разведчиков стрелково-пулеметного батальона, которые высаживались из машины в месте, дальше которого

бронеавтомобиль не мог пройти, и затем вели разведку противника. Бронемашины в это время или находились в укрытии, или отвлекали на себя внимание противника, облегчая действия пеших разведчиков и помогая им своим огнем.

Глубина танковой разведки не превышала 10—15 км, и очень часто она велась в непосредственной близости от противника. При этом связь с машинами по радио поддерживалась редко.

7.1.3. Тактика действий разведподразделений

Разведка боем

Она активно использовалась всеми частями с начала и до окончания боевых действий. Этот вид разведки, а также разведка наблюдением были основными путями, по которым командование частей получало данные о противнике.

Как правило, во время разведки боем разведчасти усиливались: рота — 1—2 взводами станковых пулеметов и 1—2 противотанковыми орудиями, батальон — пулеметной ротой, батареей противотанковых орудий и 2—3 танками.

Разведка боем особо активно велась в период подготовки к августовскому наступлению, Это диктовалось тем, что в июле — августе у командиров частей не было данных о системе обороны противника и расположении его огневых средств. Отдельные сопки — Песчаная, Зеленая, Ремизовская и другие — долгое время были загадкой для советского командования, и попытка вскрыть систему их обороны небольшими разведгруппами не имела успеха.

Ночной поиск

К ночным поискам как одному из наиболее трудных видов разведки части, участвовавшие в боях, были очень слабо подготовлены. Приемы действий вырабатывались в процессе боев, что позволило многим частям в ходе ночных действий добыть ценные сведения.

Каждая часть проводила поиски по своему личному решению, без достаточной увязки с другими соединениями, штабы дивизий обычно не знали о ночных поисках, проводимых частями, а если и знали, то не принимали в их организации какого-либо участия. Разведотдел штаба 1-й армейской группы вообще не руководил ночными поисками, проводимыми частями. Такие бесплановость и бесконтрольность наряду со слабой обученностью разведчиков приводили к тому, что поиски не имели достаточных результатов.

Для ведения ночных поисков из всего состава разведроты (батальона) отбиралась группа в 10—15 человек физически здоровых, решительных и смелых бойцов, которых к ведению разведки в ночном поиске предварительно готовили. Степень подготовки к ведению ночного поиска ни в коем случае нельзя назвать удовлетворительной, и прежде всего потому, что не соблюдались элементарные требования к ее организации.

Другим, не менее существенным недочетом является то, что этот вид разведки не был организован непрерывно, хотя нужда в определении группировки противника и нумерации его частей была очень велика.

В технике выполнения ночных поисков за время боевых действий накопился опыт, позволивший к концу кампании проводить ночные поиски более или менее организованно.

Из действий ночью в целях получения «языка» необходимо отметить удачные действия лейтенанта Болдырева из 82-й стрелковой дивизии. С группой разведчиков ему два раза удалось незаметно подойти к объекту разведки (в первом случае штаб, во втором — наблюдательный пункт). Хотя активными действиями разведчикам и не удалось захватить «языка», зато в их руки попали важные документы, оружие и т.д.

36-я моторизованная дивизия и 9-я мотоброневая бригада уже в начальный период боев имели пленных, добытых в ночных поисках. И в последующих боях (июль, август) в этих частях ночные действия разведчиков проводились наиболее планово и с хорошими результатами. В ночных поисках были добыты данные о расположении огневых средств, о системе обороны и приемах борьбы японской пехоты. В частности, был установлен широко практикуемый японцами отвод на ночь подразделений в укрытие с оставлением на переднем крае дежурных наблюдателей и пулеметчиков.

7.1.4. Снаряжение и вооружение

Практика показала, что снаряжение разведчика, идущего в ночной поиск, должно быть максимально облегчено и удобно для действий. Поэтому пришли к выводу о необходимости освободить разведчика от ранца, шинели (в летнее время) и сапог (ботинок). Вместо последних бойцам, идущим в разведку, выдавались резиновые спортивные тапочки, которые легки и позволяют бесшумно продвигаться.

Из предметов вооружения разведчики имели винтовки с 30—60 патронами, 5—6 гранат и финский нож. Вместо положенных по штату гранат РГД очень часто разведчиков вооружали гранатами Ф-1. Это было связано с тем, что при передвижении ползком гранаты РГД часто самовзрывались.

Из средств, применявшихся для связи с поисковой группой, использовались пешие посыльные, электрический фонарь и телефон. Последний применялся редко, так как существующая на вооружении войск связи катушка тяжела и при прокладке линии производит много шума1.

7.2. Диверсионная разведка в ходе советско-финской войны

30 ноября 1939 года началась советско-финская война. Она наглядно показала ошибочность развала разведывательно-диверсионных подразделений РККА. Отсутствие их в структуре Красной Армии сразу и заметно отразилось на ходе боевых действий.

7.2.1. Критическое положение

с организацией разведывательнодиверсионной деятельности

Штаб РККА, по достоинству оценив эффективность действий финских ДРГ в тылу наших войск, ставит задачу Разведотделу ЛенВО организовать в тылу у финнов диверсионные действия. Однако условия были крайне сложные — кадров специальной разведки не было, диверсионно-разведывательные подразделения отсутствовали. Также мешали исключительно суровые природные условия, морозная зима, активные действия финских диверсантов.

Печально обстояло дело и с войсковыми разведывательными подразделениями и их применением. В штабах армий было не более двух специалистов-разведчиков. Дивизионные разведбаты применялись как обычные стрелковые части.

«К началу февраля 1940 года было сформировано 77 отдельных лыжных батальонов и 28 лыжных эскадронов, из которых 54 отряда находились в рядах действующей Красной Армии, а остальные дислоцировались в пунктах сосредоточения или учебных центрах. Кроме того, в 1940 году несколько лыжных частей было создано Краснознаменным Балтийским флотом, а на фронте 9-й армии начали рейдировать по фин

ским тылам лыжники Особого лыжного отряда и 7-го отдельного лыжного полка Финской народной армии.

Подготовка добровольцев для действий в тылу противника проводилась в специальных центрах, в частности в городе Подольске Московской области, по ускоренной программе, на которую отводилось не более 10 дней. При этом нередко случалось, что обучение будущих диверсантов ограничивалось лишь отработкой азов лыжной ходьбы.

Поэтому на фронте большинство добровольческих формирований командование было вынуждено использовать в качестве обычных стрелковых частей. Успешно действовать во вражеском тылу громоздкие лыжные отряды с плохо подготовленным личным составом оказались не в состоянии. Так, в начале 1940 года финнами был полностью разгромлен 17-й (Ивановский) отдельный лыжный батальон, действовавший в районе населенного пункта Хильки III на Ребольском направлении»2.

Работа по подбору и подготовке добровольцев для действий в тылу финских войск проводилась поспешно, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Основными организаторами этой работы являлись выехавшие на фронт офицеры РУ штаба РККА. В РО ЛенВО вводится должность — офицер по диверсионной работе. В ноябре 1939 года в штаб Лен ВО, для организации диверсионной работы, срочно направляется Н.К. Патрахальцев. Комдив И.И. Проскуров, начальник 5-го управления РККА, приказал Николаю Кирилловичу: «Подготовить роту авиадесантной бригады в тактическом и техническом отношении для диверсионной работы, сформировать из состава роты самостоятельно действующие группы. Помочь разведотделу ЛенВО в правильном использовании групп и постановке им боевых задач, а также в материальном обеспечении групп для выполнения спецзадач».

В Зимнюю войну часть групп впервые перебрасывалась в тыл противника воздушным путем, часть группы — на лыжах и одна группа — на буерах Ладожской флотилии, далее она уже действовала на лыжах.

Состояние РО ЛенВО и степень готовности авиадесантной роты, с которой предстояло работать, при ближайшем ознакомлении привели Н.К Патрахальцева в удручающее состояние духа. Он докладывал Про-скурову:

«Согласно приказанию прибыл в разведотдел Лен ВО, ознакомился с состоянием спецработы, которая находится в следующем состоянии:

а) вместе с комбригом, комиссаром и командиром роты проверил готовность роты к выполнению задач. Выяснилось: рота к задачам не готова. Знания подрывного дела совершенно недостаточно. Методы и способы действий, которые хотели использовать при выполнении боевых задач, негодны и неизбежно приведут к провалу.

Снабжение разведывательно-диверсионных групп оружием, компасами, часами, другими необходимыми материалами, без которых невозможна работа в тылу врага, совершенно недостаточно. Так, например, компасы имеются только у старших групп, а не у всего личного состава, часов нет совсем, электробатарейки отсутствуют;

б) мною проведены занятия, в ходе которых были отработаны способы действий развед-диверсионных групп;

в) скомплектованы 6 групп по 8 человек в каждой;

г) перед начальником разведотдела поставлен вопрос о снабжении роты необходимым вооружением и обмундированием;

д) после материального обеспечения диверсионная рота сможет выполнять задания по подрыву железных дорог и автомашин.

Зам. начальника спецотдела капитан Патрахальцев»

В конце января 1940 года, по инициативе начальника 5-го управления РККА комдива И.И. Проскурова, было создано несколько диверсионных отрядов.

Работа РО Лен ВО была организована следующим образом:

— из числа карело-финнов подбирались одиночки и пары, весьма примитивно готовились к выполнению единственной задачи и только для ее выполнения снаряжались и вооружались. При этом вооружение и снаряжение было самое примитивное;

— небольшие группы (А—6 чел.) создавались из числа добровольцев действующих на фронте частей;

— такие же группы создавались из состава воздушно-десантной бригады;

— из числа добровольцев — студентов и преподавателей Института физкультуры имени Лесгафта был сформирован особый лыжный отряд, который и действовал в тылу у финнов как диверсионный.

Данный отряд насчитывал около 300 человек и состоял из 5 взводов.

Командовал отрядом полковник Х.-У.Д. Мамсуров.

7.2.2. Особый лыжный отряд 9-й армии

Вспоминает ветеран Особого лыжного батальона В.М. Шамин: «В конце 1939 года я учился на 3-м курсе Ленинградского института физической культуры им. П.Ф. Лесгафта, когда был объявлен набор добровольцев в Особый лыжный отряд. Значительная часть студентов-лес-гафтовцев изъявила желание участвовать в боевых действиях против белофиннов. В результате проведенной проверки (лыжного кросса на 20 км с полной боевой выкладкой) из всех желающих отобрали 101 человека, из которых и был сформирован отряд.

Командовал отрядом полковник Мамсуров (участник боев в Испании, награжденный орденом Ленина), начальником штаба был полковник Деревянко (также участник боев в Испании, награжденный орденом Ленина). Оперативный отдел возглавлял капитан Харитоненко (участник боев в Испании, награжденный двумя орденами «Красное Знамя»), специалистом по финским вопросам являлся майор Васильев (бывший помощник военного атташе в Финляндии), радиоразведку осуществлял лейтенант Сергеев. Фамилию комиссара отряда, к сожалению, не помню, хотя в лицо его знал.

В отряд было направлено несколько лейтенантов из Тамбовского пехотного училища (Богнюк, Куличков и др.) и человек 20 младших командиров срочной службы. Также при отряде находился свой врач, санинструкторы, медсестры и девушки-карелки в качестве переводчиц.

Состоял отряд из 5 взводов, один из которых был полностью армейским, а четыре других — лесгафтовскими. Командовали взводами как армейские командиры, так и наиболее авторитетные и опытные студенты (Мягков, Карпов). Я был назначен командиром отделения, хотя в других взводах отделениями командовали младшие командиры срочной службы, носившие на петлицах три или четыре треугольника. В моем назначении свою роль сыграло то обстоятельство, что отряд формировался при активном участии институтского отряда комсомола, члены которого настояли на моем назначении, поскольку я являлся не только заместителем секретаря комсомольского бюро курса и старостой группы, но также входил в сборную института по пулевой стрельбе.

Вооружен и обмундирован отряд был отлично. Бойцы помимо карабинов, автоматов ППД и самозарядных винтовок имели еще маузеры и финские ножи.

После некоторой подготовки (ночных лыжных походов, ориентирования на местности по карте и азимуту, стрелковых занятий и т.д.) наш отряд сначала поездом до ст. Кемь, а затем на автомашинах был доставлен к самой финской границе в глубинной Карелии, между существо

вавшими тогда Ребольским и Ухтинским направлениями. Местом нашей дислокации стал населенный пункт Бабья Губа в 9 км от границы (население поселка было эвакуировано в начале войны).

Первые впечатления от военной жизни складывались из сплошных вопросов. Сначала, после размещения в теплушках эшелона на Финляндском вокзале, — а куда нас повезут? Затем — где будем воевать? Потом — где будем жить? И т.д. и т.п. Суворовское изречение «Каждый солдат должен знать свой маневр» было не для нас. Мы ничего не знали. Не знали, пока ехали в эшелоне. Не знали, когда тряслись в кузовах грузовых машин, накрывшись брезентом. Не знали, какая нам предстоит боевая работа по прибытии на место дислокации. Не знали, какое задание будем выполнять, когда первый раз двинулись на лыжах в поход. Знали это только наши командиры. Тогда так было принято. Поэтому мы ничему не удивлялись, не роптали и лишний раз не проявляли своего любопытства, а слушались и подчинялись.

Я до сих пор точно не могу сказать, какие операции за период боевых действий выполнил Особый лыжный отряд. Знаю лишь то, что наши действия носили характер диверсий в глубоком финском тылу (до 100—120 км). И, как мне кажется, отряд, помимо конкретных тактических задач, решал и некоторые стратегические задачи, в частности отвлекал на себя определенные силы финской армии на Ребольско-Ухтин-ском направлении.

Наш взвод за время базирования в Бабьей Губе провел три боевые операции.

В первом походе мы уничтожили финскую радиостанцию (взорвали мачту и вывели из строя всю аппаратуру), захватили повозку с продуктами, которые разобрали по вещевым мешкам, и ушли. Сжигать помещение радиостанции почему-то не стали. Из радистов в плен взять никого не смогли. Сыграла свою роль наша неопытность. Вместо того, чтобы финна-возницу, везущего на лошади продукты на радиостанцию, тихо брать живьем, один из наших парней застрелил. Этот выстрел насторожил радистов, и они скрылись в лесу.

Я со своим отделением перекрывал дорогу, ведущую от шоссе к радиостанции. Когда нас сняли из засады, кто-то из ребят предложил мне заглянуть в сарай рядом со зданием станции. Я приоткрыл дверь и увидел штабель из трупов финских солдат. Они лежали друг на друге в четыре ряда по три трупа в ряду. Что и говорить, картина ужасная, тем более когда такое видишь впервые.

До базы мы добрались благополучно за 16 часов хода.

Недели через две после этого взвод, находясь на задании, взорвал мост на шоссейной дороге, идущей с юга на север Финляндии. Мост был неохраняемый, однопролетный, а речка очень бурной, даже в лютые морозы той зимы она не замерзала. Думаю, что неделю движение по шоссе оказалось парализованным. А на войне это неплохо! Уходили с места диверсии стремительно и быстро. При отходе впервые применили в двух местах минирование лыжни с помощью гранат «лимонок», но взрывов не слышали. По-видимому, если погоня за нами и была, то слишком запоздавшей.

При возвращении из этого похода произошел довольно анекдотичный случай. Километров за 20 до нашей базы мы подошли к расположению батальона Финской народной армии (были на той войне и такие подразделения. По-моему, они формировались из финнов, проживающих вокруг Ленинграда, и создавались в противовес понятию «белофинны»). Ребят из головного дозора, одним из них был Борис Майборода, неожиданно остановил окрик часового: «Стой, кто идет!» Шедший первым Майборода приблизился к часовому и в упор спросил: «А ты кто такой?» Часовой, молодой парень, раскрыл рот, похлопал-похлопал глазами и, не найдя, что ответить, вдруг заявил: «А нас здесь много!»

«А раз вас много, иди, быстро зови своего командира», — сказал ему Борис. Парень опустил винтовку и побежал за старшим.

Вскоре появился командир, и всё прояснилось. Когда подошел наш взвод, то Майборода во всеуслышание рассказал о том, как произошла эта встреча, и мы все, в том числе и командир, и часовой, долго хохотали над этим «а нас здесь много!» Однако, будь часовой поопытнее и знай получше устав караульной службы, встреча могла бы обернуться по-другому. Были бы и раненые, были бы и убитые.

Где-то в середине февраля взвод провел свою третью операцию. К этому времени финское командование бросило против Особого лыжного отряда жандармскую роту, и нам приходилось трудно. Армейский взвод в полном составе не вернулся с задания. А в один из дней на базу пришел другой взвод, понесший в тылу противника значительные потери. Насколько мне помнится, восемь человек были убиты и трое тяжело ранены. Этих ребят кое-как дотащили до пустующего хутора и оставили в сенном сарае. Командир взвода выделил запас продуктов и приказал бойцам Рубцову и Трунтаеву остаться с ранеными, пообещав вернуться за ними через несколько дней.

Наш взвод подняли по тревоге и поставили задачу доставить раненых на базу. Мы вышли в поход, прихватив с собой три волокуши и пару лыж. Двигались быстро, так как пробитая предыдущим взводом лыжня позволяла это делать. Не доходя до указанного места километров 10—15, сделали привал. Немного передохнув, выслали вперед головной дозор, собрались уже трогаться дальше, как услышали на лыжне стрельбу. Поняли, что дозорные столкнулись с финнами. Медлить было нельзя. Я скомандовал своему отделению: «Ребята, за мной!», и мы, прикрываясь деревьями, рванули вперед. Сначала увидели наших бойцов: лежа в снегу, они вели огонь, а потом заметили и уходящих по лыжне финнов. Мы тоже начали стрелять. Попали в кого-нибудь или нет, не знаю, финны уходили очень быстро, изредка мелькая между деревьев.

В перестрелке трое дозорных — Федя Ермолаев, Ваня Богданов и Женя Лопатин — получили ранения. Идти вперед, имея троих раненых, было рискованно. Рассчитывать на то. что пятеро наших, оставленных в сарае, еще живы, тоже не приходилось. Лыжня пролегала мимо пристанища, а по ней уже прошли финны. Командир взвода принял решение о возвращении на базу.

На обратном пути, переходя шоссейную дорогу, обратили внимание на следы легковых автомашин, которых несколько часов назад еще не было. Коротко посовещавшись, устроили на дороге засаду. Прождав около часа, собрались уходить, как на шоссе послышалось далекое гудение моторов. Все замерли, а когда легковушки поравнялись с засадой, открыли по ним огонь.

Первая машина пошла юзом в кювет, вторая остановилась на шоссе. Мы бросились к ним, три человека, похоже охрана, были убиты. В другой машине шофер был убит, а два офицера — капитан и майор — уцелели. Бледные, перепуганные, они не хотели выходить наружу, но, когда на них навели оружие, вышли. Забрав какие возможно документы и пленных, быстро ушли в лес. Там дали захваченным офицерам по лыже (на одной лыже в карельской тайге зимой далеко не убежишь) и двинулись на базу.

В этот раз тоже дважды минировали лыжню лимонками. За нами была погоня: все слышали далеко позади два глухих взрыва с интервалом минут в 15. Нужно было уходить и уходить.

До базы добрались благополучно. Сдали пленных и все документы командованию и отправились отдыхать. Дальнейшая судьба финских офицеров мне неизвестна, знаю только, что их оперативно переправили в штаб армии или даже в штаб фронта.

В самом конце февраля половину Особого лыжного отряда самолетом «ТБ-3» перебросили на Кандалакшское направление. По календарю приближалась весна, но на новом месте этого совершенно не ощущалось. Морозы стояли под минус 40°. Помню, однажды, когда подул южный ветер, мы почувствовали, что на улице заметно потеплело. Снимали шлемы, подшлемники, дышали полной грудью. Глянули на термометр, а на нем минус 25°. Жить нам приходилось в палатках. Палатки были двойные (брезентовый верх, байковая подкладка) и отапливались печками. Когда печка топилась, температура в палатке поднималась, как в бане, но только стоило дровам прогореть, понижалась до минусовой, пока кто-нибудь (чаще всего дежурный) не затоплял печку вновь (не без ругани, конечно). Так и жили, не спеша, готовясь к выполнению боевого задания: чистили оружие, подгоняли лыжные крепления и т.д. Иногда заводили разговор о том, чей солдат лучше: русский или финский. Они гораздо лучше, чем наши, ходят на лыжах, более мобильны, более метко стреляют, привычнее к холоду. Поэтому неудивительно, что война затянулась до весны. Этот небольшой народ умеет себя защищать!

Утром 13 марта мы узнали, что наше правительство заключило с Финляндией мирный договор. Восприняли это известие как-то спокойно, без ликования. А лично я — так даже разочарованно. Хотелось успеть и здесь, далеко на севере, выполнйть какое-либо задание, а там можно было бы и прекращать войну.

Вскоре эшелоном нас доставили в район станции Кемь, где мы выгрузились и разместились в деревянных бараках, ожидая соединения со второй частью отряда. Ждали около 10—12 дней и, когда ребята прибыли, выехали в Ленинград.

На Финляндском вокзале нас встречали институтские девчата. Они каким-то образом узнали, что мы приезжаем, хотя это и не афишировалось. В течение двух дней сдали оружие, боеприпасы, обмундирование и вновь стали студентами.

За финскую войну большинство бойцов Особого лыжного отряда было отмечено правительственными наградами. Командиру взвода Владимиру Мягкову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Три человека награждены орденом «Красное Знамя», одиннадцать — орденом Красной Звезды,* остальные — медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Награды вручал в Кремле М.И. Калинин. Я был награжден медалью «За отвагу». С гордостью ношу ее и теперь»3.

Разведывательно-диверсионные группы ОЛО оперировали на удалении 120—150 км от линии фронта, в районах Кухмониеми и Соткамо. В ходе боевых действий лыжниками ОЛО было уничтожено свыше 100 солдат и офицеров противника, произведено нападение на штаб 9-й пехотной дивизии и зенитную батарею, повреждены 2 легковые автомашины, уничтожены пункт связи, шоссейный мост, одна автомашина и 2 подводы с взрывателями от мин, захвачены в плен два офицера и штабные документы. Потери ОЛО составили свыше 70 человек убитыми и пропавшими без вести.

За мужество и героизм десятки бойцов отряда были награждены орденами и медалями. Из спортсменов-лесгавтовцев наград удостоились 67 человек4.

Выступление Х.-У.Д. Мамсурова на совещании начсостава в Москве

В апреле 1940 года на совещании начсостава, посвященном итогам Зимней войны, полковник Мамсуров доложил о действиях

отряда и недостатках в подготовке. Он заявил: «Считаю необходимым остановиться на одном вопросе, который необходимо будет решать, — о создании специальных частей в нашей армии, в округах. Эти части я должен прямо назвать. Это диверсионно-партизанские отряды, поскольку они этим путем действовали... Я считаю, что необходимо решить вопрос о создании таких специальных частей в ряде округов, чтобы их начать готовить. В руках начальников штабов армий или командования армий эти части принесут пользу, выполняя помимо специальной работы также задачи более дальней разведки, чем ведут войска... К этому делу некоторые командующие отнеслись хорошо — тов. Мерецков, Штерн — и мы к концу января тоже создали несколько отрядов, которые сделали прекрасные дела. Я выехал с таким же отрядом в 9-ю армию, взял ленинградцев-доб-ровольцев и студентов Института физкультуры. Я получил задачу выйти на помощь 54-й дивизии. Вышли ночью на машинах, а потом прошли на лыжах за сутки 68 км и дошли до места действия в тылу противника. Погода была очень холодная. Я решил, что идти прямо на противника всем отрядом — это значит, что со мной может случиться неприятная история. Я должен был выяснить, что передо мной есть, что есть у противника, тем более что в этом районе о противнике нам ничего не было известно. И вот начал прочесывать, начиная от линии границы или фронта. Группы отряда работали на удалении вначале до 40 км, затем до 80 км и догнали до 120 км. На удалении до 120 км в глубину действовали группы и разведывали полосу примерно шириной в 150 км, если брать веерообразно.

СТАЛИН. Сколько было вас всего?

МАМСУРОВ. Около 300 человек. Очень много времени отняла полоса, начиная от левого фланга 44-й дивизии и непосредственно до Кух-мониеми и Соткамо. В этой полосе на удалении 100 км ни противника, ни населения абсолютно не было. Но вся территория потребовала для ее прочесывания и разведки много времени. Мне было сказано в штабе армии, что в этой полосе от Пуоланка идет основная линия связи с Кух-мониемской группой противника и мне надо было разведать этот район. Работать там потребовалось недели три, потому что выход одной группы на удаление до 100—200 км требовал 5—6 дней.

Должен сказать, что несмотря на очень сильные морозы и что отряд почти все время жил в лесу на снеге, в отряде было только три случая обмораживания 1-й и 2-й степени, больше не было. Затем, когда группа наткнулась на противника в районе Кухмониеми, тут произошло нечто интересное. Группы действовали непосредственно в тылу 25-го пехотного полка противника, 65-го, 27-го пехотных полков, 9-го артиллерийского полка. В тыл противника вышли нДши люди, несколькими группами. Одна группа была на расстоянии 2—3 км от Кухмониеми, налетела на деревню, уничтожила пункт радиосвязи, несколько солдат и офицеров, а также две подводы с ручными взрывателями от мин и ушла. Другая группа действовала в 12 км восточнее, засела на дороге, захватила одну машину, вторую, третью, перебила около 20 человек —

в основном средний и младший комсостав, захватила их оружие, документы, подожгла машину, уничтожила линию связи и ушла. То же самое делали и другие группы.

Когда тов. Запорожец говорил, что у них 13 финнов действовали в тылу, это показывает, как неприятно иметь в тылу у себя подобные группы. На фронте 9-й армии появилось несколько белофиннов, и они, перейдя нашу границу на 2—3 км, срезали один телефонный столб, который связывал пограничные заставы. У наших была паника, что здесь шныряет банда финнов, наговорили Бог знает что о них. Представьте себе, что делалось тогда у финнов после нашей работы у них в тылу. У нас был радиоприемник-колхозник, который был дан нам ПУАРМом, мы слышали финские передачи о действиях нашего отряда на русском языке. Они говорили, что целые батальоны парашютных десантов сбрасываются русскими, видимо, думали, что на такое удаление наши люди пройти не могут. Они кричали о новых видах военных действий и т.п. Видимо, мы им порядком были неприятны.

Затем 18 февраля прилетел начальник разведывательного отдела армии и отдает приказание, что к 23-й годовщине Красной Армии надо преподнести большой подарок. Я говорю, что, может быть, лучше этот подарок преподнести после празднования, меньше будет у финнов бдительности. Он со мной не согласился, нет, говорит, приказываю. Послали группу в 50 человек восточнее Кухмониеми на помощь 54-й дивизии. Эта группа в 50 человек погибла, причем должен сказать, что эта группа была целиком из красноармейцев, остальная часть нашего отряда состояла из ленинградских добровольцев. Пленные, которые были потом захвачены, говорят, что как раз часть из них участвовала в уничтожении этих людей, что наши люди три дня вели бой, будучи совсем окружены, ни один из наших не сдался в плен, три человека, оставшиеся в живых, в последний момент сами себя взорвали гранатами.

Одновременно другая часть отряда пошла западнее Кухмониеми, разделившись на отдельные группы. Эти группы направились для того, чтобы перерезать шоссейную дорогу Каяани—Кухмониеми. Одна из групп напала на штаб 9-й пехотной дивизии противника. Должен сказать, что до этого мы говорили, что в этом районе имеется штаб или что-то похожее на крупный штаб. Но в штабе 9-й армии тогда не обратили внимания на эти наши данные, считая, что штаб 9-й пехотной дивизии противника находится в другом месте, между тем это было неверно. Группа в количестве 24 человек очутилась в расположении войск противника, куда она вошла ночью. Находясь в расположении войск противника — группа сама обнаружила это только на рассвете — группа, увидев, что кругом замаскированные бараки, полные солдат противника, и обнаружив тут же, недалеко, наличие крупного штаба, сама зарылась в снег и решила ждать ночи, чтобы напасть на штаб. Однако группа была случайно обнаружена в 16.00 из-за нечаянного выстрела: один из товарищей очищал автомат от снега.

Тут начался бой (24 человека) против полка пехоты и затем командного состава штаба и авиации, которая была расположена там. Группа вела бой с 16.00 до 2 час. ночи. Наших было убито 14 человек, ушло 8, они отошли с боем и соединились с другими группами, действовавшими правее.

ПРОСКУРОВ. Что было сделано?

МАМСУРОВ. Был убит секретарь комсомольской организации и другие. Люди, которые участвовали в этом бою, вели бой из маузеров и автоматов и были одеты в финскую форму, как и весь отряд. Каждый из них уничтожил не менее 8—10 белофиннов, главным образом офицеров, которые лезли напролом, около 100 трупов противника осталось там. Мало того, когда оставшаяся часть группы вышла на лед озера к островам, куда им нужно было отходить, то группа летчиков противника перерезала им дорогу. Есть основания думать, что нашей группой был убит крупный финский начальник, поскольку у него была хорошая одежда, красивая сумка, золотые часы. Почти вся группа противника нами была перебита. Насколько финны были в тот момент охвачены паникой, говорит тот факт, что они начали вести артиллерийский огонь неизвестно по кому, во все стороны.

Есть и другой случай, правда, этот товарищ убит. Он представлен к званию Героя Советского Союза, это ленинградский лыжник, замечательный гражданин нашего Советского Союза Мягков. Вместе с группой лыжников в 13 человек для того, чтобы выяснить наличие войск в районе Кухмониеми, в течение 23 часов он совершил 90-километровый марш. Это на лыжах, когда человек утопает выше колена в снегу. Правда, у него была хорошая лыжная подготовка, и людей в его группу мы подобрали хороших. Западнее Кухмониеми он влетел в расположение финской зенитной батареи, убил офицера и других финнов, наделал панику, узнал, что там есть зенитная батарея и пехотные части, несколько рот, через них проскочил и вернулся с группой. Правда, его с группой окружили в одной деревушке силами до роты противника с пулеметами, но он с группой стойко дрался, нанес большие потери противнику и вышел из окружения — пробился гранатами, правда, он потерял при этом одного из лучших бойцов отряда. Тов. Мягков проделал ряд замечательных операций, жаль, что к концу событий погиб.

Нам учить надо было людей. Мы работали всего месяц с лишним. Я считаю, что если бы у меня были там подготовленные в мирное время люди, то довольно много вреда бы нанес финнам, но был заключен мир. Перед этим 10 марта я получил приказ от командующего вылететь к тов. Батову, шведы там появились, только хотели приступить к работе, но уже был заключен мир.

Должен сказать, что отряду, который был у меня из ленинградских добровольцев-лыжников, очень трудно й тяжело приходилось, тяжелее, чем частям, которые были на фронте, однако, можно с гордостью сказать, что это были замечательные люди нашей Родины. Когда было сказано, что мир заключен, что работу надо приостановить, потому что это может быть, истолковано как провокация войны, уверяю, может быть, потому, что нужно было отомстить за погибших товарищей, некоторые даже всплакнули. Жалко, говорят, ох, жалко как. У меня лично впечатление такое, что, если бы мир не был заключен, дело пошло бы очень хорошо. Я считаю, что необходимо решить вопрос о создании таких специальных частей сейчас в ряде округов, чтобы их начать готовить. В руках начальников штабов армий или командований армий эти части принесут пользу, выполняя помимо специальной работы также задачи более дальней разведки, чем ведут войска. Я думаю, что этот вопрос надо решить»5.

ГригорийМихайловичШтерн

7.2.3. Другие отряды

Отрядом численностью 30—50 человек, организационно входившим в состав отряда Мамсурова, командовал Н. Щелоков — офицер спецотдела РУ. Его отряд был передан в непосредственное подчинение командующему 8-й армией командарму 2-го ранга Г.М. Штерну. Штерн написал о применении его диверсантов в ходе операции под Лоймолой: «Наши части смешанной конницы, стрелки и лыжники, вышли уже в тыл финнам. Наши диверсионно-партизанские группы активно действовали на прилегающих к фронту дорогах финского тыла».

Из других лыжных частей, наряду с отрядом Мамсурова, успешно выполнявших специальные задачи в период советско-финской войны, следует назвать отряд под командованием известного теперь всему миру В.Ф. Маргелова.

13 марта 1940 года советско-финская война закончилась.

7.2.4. Итоги действий разведчиков-

диверсантов в ходе зимней войны

Несмотря на некоторые успехи наших диверсантов на завершающем этапе войны и значительное отличие их в лучшую сторону по сравнению с другими частями и соединениями Красной Армии, нельзя не признать, что заблаговременная неподготовленность 5-го Разведывательного управления штаба РККА к войне очень тяжело сказалась на всей работе:

— в составе Вооруженных Сил не было диверсионных подразделений;

— не было ни личного оружия, ни экипировки для действий в суровых условиях заполярной зимы;

— совершенно не знали тактики действий контрразведывательных органов финнов, т.е. не знали оперативно-агентурной обстановки в тылу противника, и, в результате, несли очень большие потери. Практически ни одна группа, подготовленная поспешно, поставленных задач не выполнила. Более трети из них погибли в застенках контрразведывательных органов противника. Значительная часть замерзла в снегах Заполярья.

Однако на Флоте дела обстояли и того хуже.

Следует отметить, что разведка Флота в предвоенный период находилась в еще более плачевном состоянии, чем разведка Армии. Штаты

разведывательных отделов Флотов были не укомплектованы, а люди, находившиеся на должностях, имели слабую разведподготовку либо ее не имели совсем.

Это относилось ко всем видам разведки. От выведения советских граждан за границу для ведения агентурной разведки уклонялся РО РК ВМФ, опасаясь измены своих агентов.

Специальной разведки в составе флотов не существовало никогда. При необходимости проведения специальных мероприятий и для ведения разведки формировались группы из состава секретных сотрудников РО флота. Такое положение дел было даже в РО КБФ в ходе советскофинской войны.

Единичные случаи выведения спецгрупп для ведения разведки успеха не имели. В ходе выполнения специальных операций накануне и в период зимней войны из числа сотрудников РО КБФ 7 человек пропало без вести и один человек был ранен6.

7.3. Попытка исправить ситуацию перед войной

7.3.1. Меры, принятые РУ

В результате боевых действий на Халхин-Голе и зимней войны наша разведка на горьком опыте убедилась в необходимости заранее готовить специальные диверсионно-разведывательные подразделения. И тем не менее должных практических выводов сделано не было и на сей раз. Правда, был осуществлен ряд организационных мероприятий.

«В преддверии войны руководство Разведуправления приняло ряд мер по повышению боевой и мобилизационной готовности разведки, накоплению материально-технических средств и вооружения, начало отработку всеми отделами Разведуправления и штабами военных округов планов разведывательной работы на случай войны.

15 января 1941 г. начальник Разведуправления Ф.И. Голиков издал приказ о составлении мобилизационного плана Разведуправления к 15 апреля 1941 г., а 24 февраля 1941 г. направил директиву всем начальникам разведотделов приграничных военных округов и отдельных армий о приведении их и оперативных пунктов в мобилизационную готов-Филипп Иванович Ность к 10 мая 1941 г. С 23 января по 22 февраля 1941 г. Разведуправ-Голиков ление провело сборы начальников разведотделов штабов военных округов и армий с целью отработки организации деятельности при переходе их с мирного на военное время»7.

Также в составе РУ ГШ был реорганизован 5-й отдел (специальный диверсионный), на который возлагались задачи по созданию сети активной диверсионной разведки на зарубежной части ТВД и подготовке кадров для организации и руководства «диверсионно-по-

встанческими формированиями». Одновременно в состав РО штабов приграничных военных округов были введены отделения «активной» разведки, на которые вместе с оперативными разведывательными пунктами были возложены задачи по созданию партизанских формирований в тылу противника в случае его вторжения на нашу территорию.

Однако из-за малочисленности, отсутствия опыта у оперативного состава, крайне слабой материально-технической оснащенности 1-е и 2-е отделения штабов PQ военных округов и оперативные разведпункты не могли в полной мере решать поставленные задачи.

Ошибочность и вредность существовавших в 1933—1940 годах взглядов на характер будущей войны оказали пагубное воздействие не только на строительство и совершенствование как разведки в целом, так и специальной в частности, но и на отношение к ней ряда командиров и начальников. Об этом свидетельствуют результаты проведенной в период с 30 января по 4 февраля 1941 года оперативностратегической разведывательной игры в РУ Генштаба на сборе руководящего состава армейских, окружных и центральных органов разведки, на которой выяснилось, что командирская учеба офицеров-разведчиков в военных округах не была организована и проводилась плохо.

Выявился значительный разрыв в практической работе между оперативными и разведывательными отделами штабов военных округов и армией. Оперативные отделы смотрели на разведывательные как на информационный аппарат, который должен питать их справками о противнике, совершенно упуская оперативную роль разведывательных отделов и необходимость тесного взаимодействия с ними при разработке планов боевых действий.

Разведотделы округов были отстранены от разработки своих мобилизационных планов, не знали свой приписной состав офицеров запаса. Сборы офицеров запаса не проводились, и, таким образом, кадры офицерского состава на военное время не готовились. Никаких запасов для материального обеспечения разведки на военное время создано не было. По вопросам активной разведки работы в военных округах не велось, никакой разведывательно-диверсионной техники не было, и, следовательно, тактика её использования и техника применения никем не изучались.

Начальник РУ Генштаба в Директиве № 6/6072 от 6 марта 1941 года потребовал от РО штабов западных пограничных военных округов активизировать работу по подготовке руководящего состава будущих партизанских формирований и диверсионно-разведывательных групп (отрядов). Директива предлагала РО штабов военных округов создавать в западных районах страны (на глубину 90—150 км от государственной границы) «массовую неоплачиваемую агентуру» из числа надежных советских граждан для организации партизанской борьбы, ведения разведки и осуществления диверсий на военных объектах в случае вторжения противника на нашу территорию.

В РО штабов военных округов выполнение диверсионно-разведывательных задач возлагалось на 2-е отделение, которым развертывалась работа во всей полосе ответственности округа.

Во всех РО штабов военных округов были разработаны, рассмотрены на Военных советах и утверждены командующими войсками полугодовые и годовые планы по выполнению требований Директивы. Анализ этих планов свидетельствует о том, что в них не всегда учитывались особенности обстановки и реальные возможности органов разведки. Но, не располагая необходимыми силами и средствами, выполнить поставленные задачи практически было невозможно.

В РУ Генштаба внимательно изучался опыт действий диверсионных групп абвера, в частности полка «Бранденбург-800», в Польше и других странах, подвергшихся агрессии фашистской Германии. Этот опыт в виде информации доводился до разведывательных отделов штабов военных округов, что, возможно, и послужило причиной разработки столь фантастических планов. Но разница в том, что абвер имел подготовленные кадровые подразделения разведчиков и диверсантов, а у нас их не было.

Планы разведотделов штабов военных округов были внимательно рассмотрены в РУ Генштаба. В апреле 1941 года РУ потребовало от разведорганов штабов западных военных округов пересмотреть свои планы, сосредоточив основное внимание на разработке мероприятий по качественной подготовке разведывательно-диверсионной работы как на своей территории в случае вторжения противника, так и на зарубежной части ТВД. Конкретно указывалось подготовить при каждом оперативном разведывательном пункте по 50—75 специалистов по организации разведывательно-диверсионной работы и партизанской борьбы. Кроме того, указывалось на необходимость создания складов с запасом оружия, боеприпасов, гражданской экипировки, обмундирования и снаряжения советского и иностранного производства.

«В мае 1941 г. начальник Генерального штаба Г.К. Жуков по предложению Разведуправления утвердил план мероприятий по созданию в приграничных округах запасов оружия, боеприпасов и военного имущества иностранного образца, подрывных средств для спеццелей, по организации запасной агентурной сети на основных объектах или вблизи их с соответствующей системой связи на нашей территории глубиной 100—150 км от границы. Было принято также решение об увеличении количества разведывательных радиодивизионов на Западном театре действий и закреплении за ними приписного состава»8.

Выполнение поставленных задач приняло плановый конкретный характер. Так, например, планом работы РО штаба Западного особого военного округа на 1941 год, утвержденным 6 мая 1941 года, предусматривалось создать и подготовить 17 партизанских отрядов, один авиадесантный диверсионный отряд в составе 100 человек. Наиболее сложным являлся вопрос комплектования создаваемых партизанских формирований и диверсионно-разведывательных органов радистами. В мае— июне 1941 года по указанию РУ Генштаба принимались меры по привлечению в разведку радистов из числа радиолюбителей. Кроме того,

было получено разрешение на подбор радистов в частях связи Красной Армии. И все же укомплектовать все создаваемые партизанские и разведывательно-диверсионные формирования к началу войны нам не удалось.

«Все запланированные мероприятия были крайне необходимыми. Но разведорганы выполнить их в полном объеме и своевременно не смогли. Работа началась слишком поздно, и при ее проведении были допущены серьезные ошибки.

Во-первых, намеченные мероприятия проводились медленно: выжидательная позиция руководства страны, Сталина сказывалась отрицательно на работе Разведуправления, фронтовых и армейских звеньев, сковывала инициативу и выработку предложений.

Во-вторых, мобилизационные мероприятия в Разведуправлении и его органах физически и с материально-технической точки зрения в намеченные сроки невозможно было осуществить. По опыту работы разведок, в частности и советской, на приведение разведки в необходимую степень боевой и мобилизационной готовности требуется по крайней мере несколько лет. Поэтому считается, что такая работа должна проводиться постоянно в ходе повседневной работы разведки.

В-третьих, на характере проводившихся мероприятий сказывались господствовавшие в то время взгляды о преимущественно наступательных операциях наших войск в ходе войны на территории противника. Ход боевых действий начального периода Великой Отечественной войны для советской разведки оказался неожиданным, противоречившим ее довоенной подготовке. На глубине и скорости проработки мобилизационных мероприятий сказывались также невысокая подготовка и отсутствие опыта практической разведывательной работы у значительной части оперативного состава Разведуправления, пополнившего военную разведку после репрессий и «чисток» 1937—1939 гг.»9.

«[...] В июле началась ускоренная подготовка разведчиков-дивер-сантов. Разведуправление и разведывательные отделы фронтов и армий в условиях быстро менявшейся обстановки прилагали большие усилия, чтобы не только сохранить, но и увеличить силы и средства разведки. Значительно активизировалась работа всех официальных разведывательных аппаратов и источников за рубежом. Однако результаты работы Разведуправления все равно не могли удовлетворить потребности Генштаба и войск в информации. В военной разведке ощущался острый недостаток подготовленных кадров, не на должном уровне было организовано взаимодействие различных видов разведки, слабым являлось материально-техническое и финансовое обеспечение зарубежных органов разведки. [,..]»10

7.3.2. Если завтра война...

Как и было обещано, поясняем название второй главы читателю, который еще не догадался.

Судите сами, в СССР перед войной было все и более того для создания мощных сил специального назначения, обладающих богатейшим опытом боевого применения, уникальными средствами, а также прекрасно подготовленными разведчиками диверсантами и их руководителями. Но, несмотря на конкретные рекомендации Х.Д. Мамсурова, И.Г. Старинова и других диверсантов, вернувшихся из Испании, Финляндии, Монголии и Китая, результаты исследований и учений, проведенных И.И. Савичевым, Н.К. Кривошеенко и Г.Ф. Кролем, несмотря на проделанную работу по повышению боеготовности в структуре РУ РККА и РО округов, о создании диверсионно-разведывательных подразделений речь даже не шла. «Козе баян ни к чему».

Не были выполнены даже важнейшие мероприятия подготовительной работы, такие как:

• формирование и оснащение разведывательно-диверсионных органов;

• подготовка специальных материально-технических средств целевого назначения, в первую очередь специального оружия и боеприпасов, средств спецрадиосвязи;

• подбор и обучение специалистов;

• планирование разведывательно-диверсионной работы в районах, находящихся под угрозой захвата противником;

• разработка и постановка первоначальных задач командирам разведывательно-диверсионных групп и отрядов;

• создание центрального органа, осуществлявшего решение всех конкретных вопросов руководства разведывательно-диверсионной деятельностью.

Одна из причин — неприятие Сталиным идеи «малой», партизанской войны. А спорить с ним боялись.

Таким образом, в силу субъективных факторов, к началу Великой Отечественной войны специальная разведка Красной Армии, в отличие от гитлеровского вермахта, оказалась не только не подготовленной к выполнению диверсионно-разведывательных задач в тылу противника, но и практически не существовала.

Однако «есть все основания полагать, что если бы мероприятия по подготовке к партизанской борьбе сохранились до начала войны, то даже при внезапном нападении фашистской Германии на СССР вражеские войска, подойдя к Минску и Киеву, остались бы без боеприпасов и горюче-смазочных материалов. Оккупантам не удалось бы использовать и захваченные железные дороги, так как в тылу агрессора развернулась бы партизанская война.

Можно только предположить, в каком катастрофическом положении оказались бы вражеские войска на фронте при парализованных коммуникациях и дезорганизованном тыле. Но этого не случилось»11.

«В атмосфере строжайшей секретности в Разведывательном управлении РККА в ночь на 22 июня проводилось штабное учение, на котором прорабатывались вопросы организации разведки при возможном

нападении Германии. А на рассвете всем участникам игры, еще не разошедшимся по домам, стало известно о вторжении немецких войск в Советский Союз и бомбардировке ряда наших городов. Так игра превратилась в действительность. Началась война»12.

Семен Петрович Урицкий СеменГригорьевич Гендин

7.4. Руководители военной разведки с 1936 по июль 1941 года

Урицкий Семен Петрович

02.03.1895, г. Черкассы, ныне Украина — 01.08.1938.

Еврей. Племянник М.С. Урицкого. Воспитывался в семье В. Воровского, комкор (20.11.1935). В РККА с 1918. Член компартии с 1912. Окончил Военную академию РККА (1920—1922). Владел немецким, французским, польским языками.

Участник Первой мировой войны. Рядовой драгунского полка, командир эскадрона. Прапорщик. Начальник отряда Одесской Красной Гвардии (декабрь 1917—январь 1918), помощник инспектора кавалерии Одесского ВО (январь—март).

Участник Гражданской войны. Начальник боевого участка (март— октябрь 1918), оперативного отдела штаба армии (июнь—июль 1919), старший помощник начальника штаба (июль—август 1919), начальник штаба (август—ноябрь 1919) 58-й стрелковой дивизии, оперативного отделения РУ РККА (1920). Командир кавалерийской бригады особого назначения (август—декабрь 1920), начальник штаба бригады (март— апрель 1921), Одесского укрепрайона (май—июнь 1921). Начальник и военком (июнь 1921—январь 1925), помощник начальника (январь 1925 —апрель 1927) Одесской пехотной школы.

Командир и военком 20-й стрелковой дивизии (апрель 1927—1928), заместитель начальника штаба Северо-Кавказского военного округа (1928—май 1930). Командир и военком 8-го (май—ноябрь 1930), 6-го (ноябрь 1930—июль 1931) стрелковых корпусов. Начальник штаба Ленинградского военного округа (июль 1931—август 1932), командир и военком 13-го стрелкового корпуса (август 1932—январь 1934). Возглавлял военную делегацию в Германии (1932). Заместитель начальника Управления механизации и моторизации, Автобронетанкового управления РККА (январь 1934—апрель 1935).

Начальник РУ штаба РККА (апрель 1935 — июнь 1937).

Награжден двумя орденами «Красное Знамя».

Репрессирован 01.11.1937. Реабилитирован 07.03.1956.

Гендин Семен Григорьевич

04.1902, г. Двинск — 23.02.1939.

Еврей. Старший майор ГБ (1936). В РККА с 1918. Член компартии с 1918. Окончил Московские командные артиллерийские курсы (1920), Высшие военно-химические курсы РККА (1921).

Участник Гражданской войны. Командир взвода, батареи, помощник начальника артиллерии Новороссийского укрепрайона.

С 1921 в органах ВЧК. Следователь МЧК, помощник начальника 6-го и 7-го отделений (1923—1925), начальник 7-го отделения (1925) КРО ОГПУ. Участник операции «Синдикат-2», следствия по делу Б.В. Савинкова, награжден грамотой ЦИК СССР (1924).

Заместитель начальника 6-го отделения КРО ОГПУ (1925—1926), КРО ГПУ ССР и ПП ОГПУ по Западному краю (1925—1926).

В центральном аппарате ОГПУ — начальник 7-го (1929-1930), 9-го и 10-го отделений КРО (1930), сотрудник для особых поручений 00 ОГПУ (1930—1931), помощник начальника 1-го и 2-го отделений (1931—1933), начальник 2-го отделения (1933—1934) 00 ОГПУ, 4-го отделения (1934—1935) ОО ГУГБ НКВД СССР и одновременно помощник начальника 00 ГУГБ НКВД (1935—1936).

Начальник У НКВД Западной области (сентябрь 1936—апрель 1937), одновременно заместитель начальника 00 БВО, заместитель начальника 4-го отдела ГУГБ НКВД (апрель—сентябрь 1937).

Александр Григорьевич Орлов

И. о. начальника РУ штаба РККА (сентябрь 1937—май 1938).

Награжден орденом Ленина (1937), двумя орденами «Красное Знамя» (1927,1938), медалью «XX лет РККА» (1938), двумя знаками «Почетного работника ВЧК-ГПУ» (1924,1936), боевым оружием (1927, 1932).

Репрессирован 22.10.1938. Реабилитирован в 1957.

Орлов Александр Григорьевич

1898, г. Пермь — 24.01.1940.

Русский. Комдив (1935). В РККА с 1918. Член компартии с 1927. Окончил реальное училище в Перми (1915), Михайловское артиллерийское училище (1917), отделение советского права ФОН 1-ш МГУ (1925), учился на юридическом факультете Московского университета (1915—1917).

Участник Первой мировой войны в составе 1-го горно-артиллерийского дивизиона на Румынском фронте. Прапорщик.

Участник Гражданской войны. Командир батареи Пермской арт-бригады, Отдельной запасной батареи Приволжского военного округа, начальник артиллерии и командир дивизиона Отдельной ударной бригады (сентябрь—декабрь 1920). Воевал против войск генерала П.Н. Врангеля. В результате ранения лишился ноги. Награжден орденом «Красное Знамя».

Преподаватель 12-х пехотных курсов в Уфе (1921—1922), Объединенной военной школы ВЦИК (1922—1925).

Помощник начальника, начальник отдела, юрисконсульт Законодательного отдела Управления делами РВС СССР (1925—1929), начальник отдела, помощник управляющего делами РВС СССР (1929—1931). В командировке в Германии (июль—сентябрь 1931), начальник Управления военных приборов в составе Главного артуправления РККА (ноябрь 1931—декабрь 1933), военный эксперт советской делегации на Женевской конференции по разоружению (февраль—май 1932).

Помощник военного атташе при полпредстве СССР во Франции (январь 1934—февраль 1935), военный атташе при полпредстве СССР в Германии и Венгрии (февраль 1935—сентябрь 1937).

Иван Иосифович Проскуров

Заместитель начальника РУ штаба РККА (сентябрь 1937—май 1938).

И. о. начальника Разведывательного управления штаба РККА (май 1938—апрель 1939).

Репрессирован 30.06.1939. Реабилитирован.

Проскуров Иван Иосифович

05 (18).02Л 907, с. Малая Токмачка, ныне Запорожской области, Украина — 28.10.1941, пос. Барбыш, ныне Самарской области.

Украинец. Из рабочих. Генерал-лейтенант авиации (04.06.1940). Герой Советского Союза (21.06.1937). В Красной Армии с 1931. Член компартии с 1927. Окончил рабфак, школу военных лётчиков в Сталинграде (1931—1933), учился в Харьковском институте механизации и электрификации.

Инструктор-лётчик, командир самолета 20-й тяжелой бомбардировочной эскадрильи, командир отряда там же (1933—1936).

Участник национально-революционной войны испанского народа 1936—1939 (сентябрь 1936—июнь 1937). Командир эскадрильи. После возвращения на Родину — командир авиабригады, командующий 2-й авиационной армией особого назначения.

Начальник РУ НКО СССР — заместитель наркома обороны СССР (14.04.1939—27.07.1940).

Репрессирован 27.06.1941. Расстрелян без суда. Реабилитирован 11.05.1954.

Голиков Филипп Иванович

16 (29).07.1900, дер. Борисово, ныне Курганской области — 29.07.1980, Москва.

Советский военачальник. Маршал Советского Союза (06.05.1961). В Красной Армии с 1918. Член компартии с 1918. Окончил военно-агитаторские курсы в Петрограде (1919), курсы усовершенствования высшего начсостава (1929), военную школу (1931), Военную академию им. М.В. Фрунзе (1933).

Участник Гражданской войны. Инструктор-организатор политотдела 51-й стрелковой дивизии на Восточном фронте с августа 1919. После войны до 1931 — на партийно-политической работе. Командир стрелкового полка (1931—1933), 51-й стрелковой дивизии ПриВО (1933—1936), 8-й Отдельной механизированной бригады (1936— 1937), 45-го механизированного корпуса КВО (1937—1938). Член Военного совета БВО (1938). Командующий Винницкой армейской группой войск КОВО (ноябрь 1938—1939), 6-й армией (1939—июль 1940).

Заместитель начальника Генштаба — начальник РУ НКО СССР (июль 1940—ноябрь 1941).

Похоронен на Новодевичьем кладбище13.

Примечания

См.: Коломеец М. Бои у реки Халхин-Гол//«Фрон- 6 товая иллюстрация». 2002. № 2. С. 75—77.

Степанов В. Русские диверсанты против «куку- 7 шек». — М., 2004. С. 35.

Там же. С. 37.

См.: Герои Советского Союза: Краткий биографи- 8 ческий словарь в двух томах. Т. 2. — М., 1988; 9

Степанов В. Русские диверсанты против «куку- 10 шек». — М., 2004; Степанов В.Н. Спецназ Рос- 11 сии. —СПб.; М., 2002.

Зимняя война 1939—1940. Кн. 2. «И.В. Сталин и 12 Финская кампания. (Стенограмма совещания при 13 ЦКВКП (б))». —М., 1998.

См.: Степанов В. Русские диверсанты против «кукушек». С. 49—64.

Павлов А.Г. Военная разведка СССР в 1941—1945 тгЛЛурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: Дела и люди. — СПб., 2002. С. 584.

Там же.

Там же.

Там же. **

Боярский В.И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей. — Мн.; М., 2003. С. 60. Никольский В. «Аквариум-2». — М., 1999. С. 44. Лурье В.М., Кочик В.Я. ГРУ: Дела и люди. С 107— 109.

Успешное применение сил специальной разведки обусловлено не только высоким уровнем их подготовки, но и имеющимися в их распоряжении высокоэффективными средствами специальной разведки. При этом надо заметить, что высокая степень секретности спецназа связана не столько с секретами тактики, сколько именно с имеющимися на вооружении спецназа техникой и вооружением.

Прежде всего это касается специальной радиосвязи и специального минирования.

8.1. Радиосвязь военной разведки

8.1.1. Служба спецрадиосвязи

Служба радиосвязи зародилась и росла вместе с созданием военной разведки. Успехи развития коротковолновой радиосвязи, осуществляемой радиолюбителями-энтузиастами с помощью относительно малогабаритной аппаратуры на большие расстояния, привлекли пристальное внимание руководства и специалистов тогда еще молодой военной разведки.

Радиосвязь стала внедряться в практику военной разведки в 20-х годах. Начиная с 1925 года разведка уже имела постоянную радиосвязь с Берлином, Шанхаем, Харбином, Кабулом, а на территории СССР — с Ленинградом, Минском, Владивостоком и Ташкентом. Особо важную роль она сыграла в период конфликта на Китайско-Восточной железной дороге, когда советское командование через радиостанцию Макса Клаузена своевременно получало необходимую информацию о противнике.

Именно в эти годы в советской военной разведке стала складываться независимая от других ведомств система радиосвязи, которая явилась материальной основой управления силами и средствами одного из видов военной разведки, а также надежным средством своевременной доставки развединформации от источников до командования. Стало очевидным, что добывание разведданных и их своевременная передача командованию составляют единство разведывательного процесса, две стороны одной и той же медали. Одно немыслимо без другого. Известно, что даже наиважнейшие сведения, переданные в Центр несвоевременно, теряют свою ценность.

Глава 8. Создание средств специальной разведки и обеспеченность

ими разведки РККА

Организацию и обеспечение радиосвязи в военной разведке в 20-х годах осуществляла Отдельная радиолаборатория при 2-й части 4-го (Разведывательного) управления штаба РККА.

В 30-х годах, по мере активизации деятельности военной разведки, совершенствовалась и укреплялась Служба радиосвязи: складывались определенные формы и методы работы, а также начали создаваться соответствующие средства связи. Первый серьезный экзамен на свою жизнеспособность Служба выдержала во время событий в Испании (1936—1939) и Китае (1937—1941), когда Советский Союз оказывал помощь республиканской Испании в войне с фашизмом и китайскому народу в отражении японской агрессии.

Доставка многочисленных грузов, требовавшихся республиканской Испании для борьбы с мятежниками и интервентами, а также советских добровольцев осуществлялась морским транспортом. Отправка судов производилась в основном из черноморских портов, частично из Ленинграда и Мурманска. Условно эта операция называлась «X» («икс»), а морские транспорты, отправлявшиеся в Испанию, получали наименование «Y» («игрек»). Обеспечение радиосвязи в этой операции было возложено на молодую, еще не окрепшую Службу радиосвязи военной разведки.

Система радиосвязи по управлению силами и средствами операции «X» состояла из двух частей: первая — подсистема по обеспечению радиосвязи с Москвой и Испанией всех морских транспортов, находившихся на маршрутах в море, и вторая — по обеспечению связи с Москвой всех советских военных советников, находившихся в штабах, базах, а также в частях и соединениях армии республиканской Испании. Всего в операции «X» было задействовано 38 радиостанций на морских транспортах и 10 в аппаратах военных советников, на которых в разное время работали около 100 радиооператоров военной разведки.

Аналогичные задачи Служба радиосвязи решала в Китае по время проведения операции с условным наименованием «Z» («зет»). Там для управления советскими силами и средствами, оказывающими помощь китайской армии в отражении японской агрессии, также были созданы три подсистемы радиосвязи: первая — по обеспечению связи с автомобильными караванами, доставлявшими вооружение и технику из СССР в глубь Китая, вторая — по обеспечению связи с боевыми самолетами и авиатранспортами, совершавшими переброску вооружения и техники, а также военных специалистов в Китай, и третья — по обеспечению связи советских военных советников, находившихся в боевой зоне китайской армии, с Москвой. Всего данная система связи включала в себя до 30 радиоузлов и отдельных радиостанций, где работали около 200 радиоспециалистов.

Несмотря на большие трудности и отсутствие достаточного боевого опыта, Служба радиосвязи в этих двух операциях стратегического масштаба успешно справилась с возложенными на нее задачами. Личный состав Службы получил богатый опыт организации

и обеспечения радиосвязи в сложных условиях различных ТВД (в горной и пустынной местности, в тяжелых бытовых и климатических условиях, на суше, в воздухе и на море, со стационарными и подвижными объектами).

Можно без преувеличения сказать, что, решая задачи во время событий в Испании и Китае, Служба радиосвязи провела как бы генеральную репетицию перед надвигавшейся мировой войной, где предстояло решать еще более серьезные задачи.

В сложной военно-политической обстановке 30-х годов особо возрастали роль и значение стратегической разведки, которая должна была вскрыть планы и замыслы гитлеровской Германии против СССР, поэтому руководство военной разведки приступило к созданию широкой сети нелегальных организаций в разведываемых странах. В связи с этим перед Службой радиосвязи в те годы встала новая задача: организация их прямой связи с Центром.

Руководство военной разведки и Службы радиосвязи понимало важность и сложность задачи. Немедленно началось проведение необходимых мероприятий: в Центре и на местах готовились радисты; в ряд стран направлялись малогабаритные радиостанции для немедленного использования или забазирования на будущее; часть радиостанций монтировалась непосредственно в разведываемых странах из радиодеталей местного рынка.

Всей работой по радиофикации зарубежных разведорганизаций стратегической разведки в те годы руководила (в профессиональном отношении) Служба радиосвязи военной разведки, которая в 1937 году была реорганизована в самостоятельный отдел в составе Главного разведуправления. Решая вопросы обеспечения радиосвязи с разведаппаратами и организациями за рубежом, Служба радиосвязи перед войной развернула большую работу по созданию необходимой сети радиоузлов, разработке специальной аппаратуры и методов радиосвязи, а также по подготовке радистов. В те годы были созданы радиоузлы разведки в Москве, Чите и Алма-Ате, а также в некоторых военных округах. Разработана различная аппаратура, в том числе: радиостанции М-1, М-2, М-3, П-2, П-3, передатчики СР-8, А-7, А-5, А-19, «Джек»; приемники «Сигнал», «Метеор», «Желудь» и другие. Аппаратура была надежной и отвечала требованиям своего времени.

Радисты зарубежных разведорганизаций готовились в основном в Центре, с таким расчетом, чтобы они могли самостоятельно монтировать (собирать) радиостанции непосредственно в разведстранах из деталей местного радиорынка. И эта практика себя оправдала: лучшими радистами были те, которые получили подготовку в Центре, — Макс Клаузен, Урсула Гамбургер, Свобода Анчева и другие. И наоборот, подготовка радистов на местах была связана с огромными трудностями; такие радисты, за редким исключением, не могли обеспечить надежную радиосвязь с Центром1.

8.1.2. Разработчик радиостанции «Север»

414

Необходимо понимать, что всё вышесказанное относится к стратегической агентурной разведке. По причине игнорирования военным и политическим руководством СССР необходимости подготовки подразделений партизан и диверсантов не проводилась и работа по обеспечению их деятельности радиосвязью. Это привело на начальном этапе войны к серьезным ошибкам, повлекшим за собой большие потери.

Однако в довоенный период была создана основная радиостанция, которая в последующем обеспечивала спецрадиосвязью разведывательные и разведывательно-диверсионные органы фронтов и партизанские отряды. Наработанный опыт, касающийся работы радиоузлов и центров, с началом войны позволил в сжатые сроки наладить радиосвязь с органами, действующими в тылу врага.

Борис Петрович Асеев

«[...] В 1939 году, будучи студентом Московского электротехнического института связи, Борис Михалин задумал сконструировать самую малогабаритную по тем временам радиостанцию, которой могли бы легко пользоваться полярники и геологи, где бы они ни оказались — в тайге или тундре, в горах или пустыне. Но научный руководитель начинающего конструктора профессор Б.П. Асеев поставил перед своим подопечным более широкую задачу: радиостанция должна быть пригодной и для военных, нужд. Асеев увидел в студенте Михалине будущего способного инженера и привлек его к работе в лаборатории Наркомата обороны, начальником которой был в то время К.В. Канарский.

Кропотливому и поначалу неуверенному поиску молодого конструктора помогал, помимо его руководителя, военинженер И.Н. Артемьев. Конструктивное участие принимали В.В. Покровский и Му-хачев. Но главным автором, конечно, оставался Михалин. Закончив разработку радиостанции, он защитил дипломный проект, который вполне мог бы стать кандидатской диссертацией. Рация была названа «Омегой», и перед войной был сделан единственный опытный образец»2.

8.2. Специальное минирование

8.2.1. Создание сил и средств специального минирования (

По иронии судьбы, техника специального минирования и подразделения, ее применяющие, появились задолго до штатных подразделений специального назначения. Называлась она в то время ТОС — техника особой секретности.

Сергей Монетчиков

Техника особой секретности

18 июля 1921 года постановлением Совета труда и обороны РСФСР изобрета-телю-самоучке Владимиру Ивановичу Бе-каури было поручено «осуществление в срочном порядке его, Бекаури, изобретения военно-секретного характера», а Петроградскому совнархозу предписывалось предоставить изобретателю мастерскую и все необходимые для работы материалы. Бекаури, железнодорожный техник по специальности, был знатоком подрывного дела. Еще во время первой русской революции 1905 года он делал самодельные бомбы и даже смастерил пушку для грузинских революционеров. В считанные дни было сформировано на базе находившейся в Петрограде Центральной электротехнической лаборатории (ЦЭТЛ) военного ведомства, возглавляемой Г.А. Забудским, новое Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения (Остехбюро). Его начальником стал В.И. Бекаури, а техническим руководителем — крупный ученый в области электротехники и радиотехники профессор Петроградского политехнического института Владимир Федорович Миткевич. Привлечь его к этим работам посоветовал Ленин, знавший профессора как опытного специалиста по совместной работе над планом ГОЭЛРО.

Тематика работ Остехбюро была чрезвычайно разнообразна: минное и торпедное дело; подводное плавание; авиация; связь; парашютная техника; телемеханика и т.д. Наиболее важными из изобретений В.И. Бекаури являлись передача сигналов боевому оружию на дальние расстояния по радио и управление торпедными катерами с самолетов по радио. Впоследствии проработавший на протяжении ряда лет в Остехбюро генерал-майор технических войск И. Артемьев писал в своих воспоминаниях: «В 1924—1925 годах только на

чали работать первые радиовещательные станции, и появившиеся средства управления взрывами по радио были настолько новы, что многие не верили в их реальность. Однако председатель РВС СССР и наркомвоенмор Михаил Васильевич Фрунзе придавал этому изобретению важное значение в обороне, оказывал Остехбюро большую помощь и требовал ускорить разработку макетов и образцов приборов для принятия их на вооружение РККА».

Уже через четыре года после создания Остехбюро были изготовлены и испытаны первые образцы приборов для управления взрывами на расстоянии. Об удачных опытах доложили народному комиссару по военным и морским делам М.В. Фрунзе. Он приказал подготовить показательные испытания макета прибора для управления взрывами по радио. На испытаниях нового оружия, состоявшихся в июле 1925 года в Ленинграде, присутствовали сам наркомвоенмор М.В. Фрунзе и группа высших командиров Армии и Флота. Условия для их проведения были следующими: пять фугасов с радиовзрывателями уложили в отдаленном уголке Ленинградского порта. В Финском заливе, в 25 километрах от этого места, находился тральщик «Микула». Его радиостанция должна была послать условные сигналы в определенное время, установленное комиссией. Во время демонстрации все фугасы были взорваны по радио на расстоянии 25 км в той последовательности и в то время, которые указывались в распоряжении М.В. Фрунзе. Когда стрелки часов показали условленное время, прогрохотали пять взрывов. Ряд последующих испытаний радиофугасов прошел удовлетворительно.

Успех был достигнут, но советские конструкторы поставили перед собой новую задачу — увеличить дальность действия

8.2.2. Степень обеспеченности РККА специальными МВС

ВладимирИвановичБекаури

радиопередатчика. Вскоре приборы были существенно усовершенствованы. Дальность управления возросла первоначально до 170 км, а затем до 600 и 700 км. Все это означало, что группа, конструкторов Остех-бюро под руководством В.И. Бекаури построила высокочувствительный батарейный радиоприемник, надежные кодирующие и декодирующие устройства, взрыватели, малогабаритные источники питания. И всё это происходило в середине 1920-х годов!

К 1927 году в Остехбюро были изготовлены образцы усовершенствованных приборов для управления взрывами по радио, получивших название БЕМИ (по начальным буквам фамилий изобретателей — БЕкаури и МИткевича). 3 марта 1927 года на одном из подмосковных полигонов действие приборов БЕМИ продемонстрировали руководству Советского Союза. На этот раз команды на подрыв мин летели по радио с расстояния более

600 километров. В 1929 году БЕМИ после всесторонних испытаний были приняты на вооружение РККА, а весной следующего года началось их серийное производство в Ленинграде.

В начале 1930-х годов при подготовке западных приграничных районов Юго-Западного, Белорусского и Ленинградского военных округов к возможной партизанской войне в числе других мероприятий проводилась подготовка к разрушению в тылу врага ряда важных объектов с помощью радиоуправляемых мин, в первую очередь благодаря энергичной деятельности В.И. Бекаури. Остехбюро всего за пять-шесть лет превратилось в научно-исследовательское учреждение с мощной экспериментальной, производственной и испытательной базой. Работа Остехбюро оказалась очень продуктивной и имела существенное значение в развитии военной техники. В.И. Бекаури был удостоен многих государственных наград3.

«Война с финнами несколько отрезвила политическое и военное руководство страны. Стали уделять большее внимание боеготовности, техническому оснащению и инженерному обеспечению войск. После выздоровления Старинов возглавил отдел заграждений и минирования Главного военно-инженерного управления РККА. Предстояло ликвидировать отставание Красной Армии в технике минирования и разминирования. Война вплотную приблизилась к границам Советского Союза. Познакомившись с состоянием заграждений в приграничной полосе, Старинов был ошеломлен. Все заделы 1926—1933 годов были ликвидированы. Были опустошены склады с запасами ВВ возле важных объектов, расформированы специальные инженерные части. Многие военные руководители полагали, что в случае агрессии извне Советский Союз будет вести только наступательную войну на территории противника, мины же считались оружием сугубо оборонительным. Именно Старинову принадлежит мысль, что мины являются оружием универсальным. В руках специально подготовленных диверсионных групп мины становились оружием нападения. В предвоенный период по-прежнему на боеспособность войск продолжал оказывать влияние «политический фактор». Открыто проявить «оборонные» настроения

означало подписаться под «паникерством». Можно еще раз поразиться мужеству Старинова, который и в этих условиях продолжал настаивать на своих «политически опасных» утверждениях. Со своими соображениями о необходимости подготовки к диверсионной войне Старинов, в конце концов, обратился в ЦК ВКП(б). Письмо возымело действие, тем не менее на 1 января 1941 года мин замедленного действия и мин-сюрпризов на вооружении армии не было вообще, хотя имелись прекрасные разработки. Фактически сторонники широкого применения различных мин были в армии на положении энтузиастов, и их усилия, как пишет Старинов, «были каплей в море»4.

Одним из средств обеспечения скрытного выполнения разведывательных и специальных задач в тылу противника разведчиками является бесшумное оружие. Разработки образцов такого оружия в нашей стране начались в 20-е годы прошлого столетия.

8.3. Создание специального оружия

В СССР глушители для различных образцов оружия разрабатывали Маркевич, Корленко, Гуревич, братья Митины.

Безусловно, пионерами в этой области являются наши соотечественники братья В.Т. и И.Т. Митины, поэтому мировой приоритет нашей страны бесспорен. В далеком уже от нас 1929 году они подали заявку и получили патент на «револьвер для беззвучной стрельбы с применением ведущего пулю и остающегося в канале поддона увеличенного диаметра».

Револьвер Митиных имеет одну оригинальную конструктивную особенность, которая сразу бросается в глаза при первом взгляде на оружие: у него два (!) барабана — один боевой, на привычном месте, и второй добавочный, расположенный соосно с первым у дульной части оружия. Оба барабана закреплены на общей оси. Патроны, как обычно, заряжаются в боевой барабан. При этом пули находятся в поддонах (или «поддонках» — по терминологии авторов). В дульном барабане имеются гнёзда, подобные боевому, но каждое его гнездо состоит из пульно-пропускного отверстия и поддоночного гнезда. Другими словами, Митины предложили бесшумный комплекс «спецоружие — спецбоеприпас».

При выстреле пуля с поддоном под действием пороховых газов вместе движутся по стволу, при этом поддон «заседает» (т.е. застревает) в гнезде дульного барабана, пуля же свободно проходит через пульнопропускное отверстие и летит в цель. Наличие специальных сальников-уплотнителей устраняет возможность прорыва пороховых газов наружу. После выстрела при откате боевого барабана назад, в первоначальное положение, происходит выпуск уже успевших значительно охладиться и расшириться пороховых газов в атмосферу. При последующем взводе курка боевой и дульный барабаны синхронно по-

ворачиваются на шаг одного гнезда, при этом и патронник с патроном, и поддоночное гнездо устанавливаются на одну ось со стволом.

Перезаряжать оружие весьма сложно и долго, так как для этого необходимо выбить шомполом как стреляные гильзы из боевого барабана, так и поддонки, засевшие в гнёздах дульного барабана. Но для оружия подобного типа большая скорострельность обычно и не требуется.

К сожалению, автору не удалось обнаружить данных о том, был ли создан натурный, действующий образец оружия Митиных, а также о его испытаниях. Но, с другой стороны, конструкция представляется легко осуществимой и не видно принципиальных конструктивных и технологических трудностей, препятствующих ее воплощению в металл. Оружие Митиных следует отнести к первому в мире образцу конструктивно детально проработанного, работоспособного, действительно полностью бесшумного оружия и к тому же вполне реально осуществимого.

Отсечку пороховых газов пытались применить и для артиллерии ближнего боя, для которой скрытность играет не последнюю роль, но увеличение габаритов и массы крайне нежелательно. В 1935 году в СССР были созданы и испытаны опытные 45-мм «бесшумные» противотанковые пушки с отсечкой газов в стволе особой втулкой, заклинивавшейся у дульного среза. Как утверждалось, уровень звука выстрела (вызванный, очевидно, газами, опережавшими снаряд) был не выше, чем при стрельбе из револьвера «Наган».

Необходимость извлечения вручную втулки после каждого выстрела и стравливание газов через казённый срез были, разумеется, мало приемлемы для орудия такого класса. Вскоре схема была усовершенствована — подкалиберный (40-мм) снаряд вставлялся в поддон, который отделялся у дульного среза и запирал газы в стволе, а сбрасывание поддона производилось особым приспособлением без выхода расчета из-за щита. И хотя «бесшумность» легких орудий привлекала тогда немалое внимание, дело не пошло дальше пробных испытаний — простота, лёгкость и маневренность были куда важнее «бесшумности»5.

Возможности таких пушек в глубоком тылу противника может оценить только специалист. Представьте объект противника, который хорошо охраняется. И вдруг на объекте среди ночи начинают рваться снаряды. Пока противник выясняет, что происходит, пытаясь увидеть в темном небе самолеты, которые «бомбят» объект, или поймать на самом объекте диверсантов, объект уничтожен или на крайний случай выведен из строя. Диверсанты же, которых пытались ловить на объекте, спокойно свернули орудия и, используя конную тягу, скрылись в лесу.

8.4. Парашют — путь в тыл противника

8.4.1. Первый десант

2 августа 1930 года — день первого в мире применения парашюта для заброски вооруженных людей в тыл противника. День, который во многом определил развитее не только воздушно-десантных войск, но и сил специального назначения в нашей стране.

А 2 августа 1930 года впервые был испытан парашют как средство вывода групп в тыл противника. На маневрах Московского военного округа в тыл условного противника с самолетов «Фарман-Голиаф» были десантированы две диверсионные группы общей численностью 12 человек. Командовали этими группами Минов и Мошковский. Десантирование осуществлялось без оружия. Оружие было сброшено вслед парашютистам с самолетов Р-1. Однако у этого события есть предыстория.

26 июля 1930 года под руководством военного летчика Л. Минова в Воронеже были совершены первые тренировочные прыжки. Как происходили события, рассказал впоследствии сам Леонид Григорьевич Минов: «Я не думал, что один прыжок может изменить в жизни многое. Я всей душой любил летать. Как и все мои товарищи, относился в то время к парашютам с недоверием. Да попросту о них и не думал. В 1928 году мне довелось быть на совещании руководящего состава Военно-воздушных сил, где я сделал свой доклад об итогах работы по «слепым» полетам в Борисоглебской школе военных летчиков.

Красвоенлёт Леонид Григорьевич Минов у самолёта «Кертисс» за несколько минут до первого парашютного прыжка в Америке. 1929 г.

После совещания меня подозвал Петр Ионович Баранов, начальник ВВС, и спросил:

— В своем докладе вы говорили, что вслепую летать надо непременно с парашютом. Леонид Григорьевич, а как, по-вашему, нужны ли парашюты в военной авиации?

Что я мог тогда сказать! Конечно, парашюты нужны. Лучшим доказательством того был вынужденный прыжок с парашютом лет-чика-испытателя М. Громова. Вспомнив этот случай, я ответил Петру Ионовичу утвердительно. Тогда он предложил мне поехать в США и познакомиться, как у них обстоят дела со спасательной службой в авиации.

Честно говоря, я согласился неохотно. Из Соединенных Штатов Америки я вернулся «налегке»: с «дипломом» в кармане и тремя прыжками. Петр Ионович Баранов мою докладную записку положил в тощую папку.

Когда он закрыл ее, на обложке я увидел надпись: «Парашютное дело».

Из кабинета Баранова я вышел через два часа. Предстояла большая работа по внедрению парашютов в авиации, по организации различных исследований и экспериментов, направленных на повышение безопасности полетов. Было решено провести в Воронеже занятия с целью ознакомления лётно-подъёмного состава с парашютами, с организацией прыжков. Баранов предложил подумать о возможности подготовки на воронежских сборах 10—15 парашютистов для выполнения группового прыжка.

26 июля 1930 года участники сборов Военно-воздушных сил Московского военного округа собрались на аэродроме под Воронежем. Мне предстояло выполнить показательный прыжок. Конечно, все, кто был на лётном поле, считали меня асом в этом деле. Ведь я здесь был единственным человеком, который уже получил воздушное парашютное крещение и прыгал не раз, не два, а имел целых три прыжка! И занятое мною призовое место на соревнованиях сильнейших парашютистов США, по-видимому, казалось присутствующим чем-то недосягаемым.

Вместе со мной готовился к прыжку летчик Мошковский, назначенный на сборах моим помощником. Больше желающих пока не было.

Мой прыжок действительно удался. Приземлился я легко, недалеко от зрителей, даже на ногах устоял. Встретили аплодисментами. Откуда-то взявшаяся девушка вручила мне букет полевых ромашек.

А как там Мошковский? Самолет заходит на курс. В проёме двери хорошо видна его фигура. Уже пора прыгать. Пора! Но он по-прежнему стоит в дверях, видимо, не решаясь броситься вниз. Еще секунда, вторая. Наконец-то! Над падающим человеком взметнулся белый шлейф и тут же превратился в тугой купол парашюта.

— Ура-а-а... — раздалось вокруг. Многие летчики, видя нас с Мошков-

ским живыми и невредимыми, изъявили желание тоже прыгнуть. В тот день совершили прыжки: командир эскадрильи А. Стоилов, его помощник К. Затонский, летчики И. По-валяев и И. Мухин. А через три дня в рядах парашютистов насчитывалось 30 человек.

Выслушав по телефону мой короткий доклад о ходе занятий, Баранов спросил:

— Скажите, можно ли за два-три дня подготовить, скажем, десять или пятнадцать человек для группового прыжка?

Получив положительный ответ, Петр Ионович пояснил свою мысль:

— Было бы очень хорошо, если бы оказалось возможным по ходу воронежского учения продемонстрировать выброску группы

„ гг ^ w v вооруженных парашютистов для диверсион-

Инструктор Леонид Минов и его первый ученик „„

Яков Мошковский ных действии на территории «противника».

Надо ли говорить, что это оригинальное и интересное задание мы приняли к исполнению с огромным энтузиазмом.

Выброску десанта решено было производить из самолета «Фарман-Голиаф». В те дни это был единственный самолет, освоенный нами для прыжков. Его преимущество перед имевшимися в авиабригаде бомбардировщиками ТБ-1 заключалось в том, что человеку не требовалось вылезать на крыло, — парашютисты выпрыгивали непосредственно в открытую дверь. Причем все обучаемые находились в кабине самолета. Чувство локтя товарища успокаивало каждого. Кроме того, выпускающий мог наблюдать за ним, подбодрить перед прыжком.

Для участия в десанте отобрали десять добровольцев, уже совершивших тренировочные прыжки.

Кроме высадки бойцов в план десантной операции включили сброс с самолетов на специальных грузовых парашютах оружия и боеприпасов (ручные пулеметы, гранаты, патроны). Для этой цели использовали два мягких почтовых мешка и четыре полутяжелых короба конструкции К. Елагина.

Десантная группа была разделена на два отряда, так как в кабине самолета помещалось не более семи парашютистов. После высадки первых десантников самолет возвращался на аэродром за второй группой. В перерыве между прыжками намечалось сбросить с трех самолетов Р-1 шесть грузовых парашютов с оружием и боеприпасами.

В результате этого эксперимента хотелось получить ответ на целый ряд вопросов: установить степень рассеивания группы из шести человек и время отделения от самолета всех бойцов; фиксировать время, которое потребуется для спуска десантников на землю, приёма сброшенного оружия и приведения десанта в полную готовность к боевым действиям.

В целях расширения опыта выброска первого отряда намечалась с высоты 350 метров, второго — с 500 метров, сбрасывание груза — со 150 метров. Подготовку к десантной операции закончили 31 июля. Каждый боец знал свое место в самолете и свою задачу на земле. Снаряжение десантников, состоящее из основного и запасного парашютов, было уложено и тщательно подогнано по фигуре бойца, оружие и боеприпасы упакованы в подвесные мешки и короба грузовых парашютов.

2 августа 1930 года, ровно в 9 часов, с аэродрома базирования поднялся самолет. На его борту — первый отряд парашютного десанта. Вместе с нами и руководитель второй группы Я. Мошковский. Он решил посмотреть, где место отделения нашей группы, чтобы потом точно десантировать своих ребят. Вслед за нами взлетели три самолета Р-1, под крыльями которых на бомбодержателях подвешены грузовые парашюты. Сделав круг, наш самолет повернул к месту выброски десанта, расположенному примерно в двух километрах от аэродрома. Площадка приземления — это свободное от посевов поле размером 600 на 800 метров. Оно примыкало к небольшому хутору. Одну из построек, расположенную на окраине хутора, наметили в качестве ориентира для сбора парашютистов после приземления и исходного пункта для начала боевых действий десанта в тылу «противника».

Через несколько минут вышли на курс. Я высунулся из двери, чтобы рассчитать точку отделения. Самолет шел против ветра на высоте 300 метров. Внизу, чуть впереди — наша площадка. Пора.

— Приготовиться! — стараясь перекричать гул моторов, скомандовал я. Ребята тут же поднялись и встали друг за другом, сжимая в правой руке вытяжное кольцо. Лица напряжены, сосредоточены. Как только пересекли площадку, дал команду:

— Пошел!

Бойцы буквально высыпали из самолета, я нырнул последним и тут же дернул кольцо. Посчитал — все купола раскрылись нормально. Приземлились мы почти в центре площадки, недалеко друг от друга. Бойцы, быстро собрав парашюты, подбежали ко мне. Тем временем над головами прошло звено Р-1 и на краю хутора сбросило шесть парашютов с оружием. Мы кинулись туда, распаковали мешки, достали пулеметы, патроны. И вот уже в небе вновь появился наш «Фарман» со второй группой. Как и было запланировано, группа Мошковского покинула самолет на высоте 500 метров. Приземлились они рядом с нами. Понадобилось всего несколько минут, и 12 десантников, вооруженные двумя ручными пулеметами, винтовками, револьверами и гранатами, были в полной готовности к боевым действиям...»6

Так был сброшен первый в мире парашютный десант.

Список первого в мире воздушного десанта: Минов, Мошковский, Мухин, Филиппов, Фрейман, Егоров, Захаров, Коваленко, Пейтус, Чер-кашин, Кухаренко, Поволяев.

Несмотря на то что 2 августа 1930 года является официальным днем рождения ВДВ, на самом деле таковым он не является, поскольку войска были созданы несколько позднее. Да простят меня десантники, но ведь никому в голову не пришло назвать 23 октября 1938 года — день высадки диверсионной группы из подводной лодки в подводном положении — днем создания спецназа флота.

8.4.2. Средства воздушного вывода в тыл противника

Парашюты

«В 1934 году из отечественных материалов был создан парашют ПЛ-3 (парашют Лобанова), по своим качествам превосходящий лучшие образцы заграничных парашютов.

В довоенные годы были созданы и поступили на снабжение ВДВ парашют ПД-1 и его модификации ПД-2, ПД-6, ПД-бпр, ПД-7, ПД-8, ПД-10 у, ПД-41, обеспечивавшие надежное^ при десантировании личного состава с различных типов самолетов в сложных метеоусловиях»7.

Самолеты

Фарман Ф-62 «Гэлиаф». Был сконструирован французским летчиком Морисом Фарманом, создавшим целую серию самолетов. Ф-62 был

среди них самым тяжелым и считался бомбардировщиком. «Фарман-Голиаф» удовлетворял условиям групповой выброски парашютистов.

Это был двухмоторный деревянный биплан с относительно свободным фюзеляжем, имеющим по правому борту дверь, а также вынесенную вперед пилотскую кабину. Вся группа в фюзеляже находилась вместе. Десантники говорят: когда вместе, чувствуешь локоть товарища, прыгать легче. Все покидали самолет через боковую дверь, это было удобно.

Вообще говоря, «Фарман-Голиаф» был мал и слаб. Мощность его двигателей позволяла поднимать только шесть парашютистов без оружия. В оборудовании самолета ничего десантного не было, не было и сидений. Весь полет парашютисты стояли в затылок друг другу у раскрытой двери. Дверь открывали на земле, до взлёта. Момент покидания самолета командир определял визуально, без каких-либо приборов. Смотрел на землю и по ней ориентировался. К моменту покидания самолета поднимал руку, давал команду: «Внимание, приготовиться!», затем «Пошел!» Прыгал первым, за ним остальные.

Лётно-технические характеристики Экипаж 2 чел. Пассажиров 12 чел. Размах крыла 26,5 м Длина 14,3 м Площадь крыла 161 м2 Масса пустого самолета 2500 кг Полётная масса 4870 кг Скорость 130 км/ч Дальность полёта 400 км Вооружение 4 пулёмета

Р-1 (Разведчик первый) — самолёт-разведчик. Один из первых самолетов отечественной постройки. Чертежи для этого самолета были переделаны с чертежей английского самолёта-разведчика DH-9. Этой работой руководил Н.Н. Поликарпов. Р-1 представлял собой двухместный биплан деревянной конструкции с мотором жидкостного охлаждения М-5. Самолет использовался не только как разведчик, но и как ближний бомбардировщик. Выпускался серийно с 1923 по 1933 год. Всего построили 2800 машин.

Лётно-технические характеристики Экипаж 2 чел. Максимальная скорость 185 км/ч Взлётный вес 2217 кг Вес бомбовой нагрузки 300 кг Практический потолок 5000 м Дальность полёта 700 км Мотор М-5 Мощность * 400 л.с. Длина 9,24 м Размах крыльев 14,02 м Вооружение 3 пулемёта 7,62 мм, бомбы

У-2 (По-2) — многоцелевой учебный самолет. Этот самолет был создан под руководством Н.Н. Поликарпова в 1928 году. У-2 разрабатывался для первоначального обучения лётчиков и обладал хорошими пилотажными качествами. По схеме У-2 — типичный биплан с мотором воздушного охлаждения М-11 мощностью 100 л.с. Этот самолет применялся для различного назначения: для сельского хозяйства, связи, штабные и санитарные, для аэрофотосъемки, пассажирские, поплавковые и различные варианты экспериментальных. В период Великой Отечественной войны этот самолет переделали в легкий ночной бомбардировщик (У-2ВС), который мог брать с собой до 350 кг бомб. В задней кабине располагалась стрелковая точка с пулеметом. После смерти Н.Н. Поликарпова в 1944 году самолет был переименовали в По-2. Серийно строился до 1953 года, всего было выпущено 33 000 машин.

Лётно-технические характеристики Экипаж 2 чел. Максимальная скорость 150 км/ч Время виража 9,0 сек. Практический потолок 3820 м Дальность полёта 430 км Мотор М-11 Мощность 100 л.с. Запас топлива 90 кг Длина самолета 8,17 м Размах крыла 11,4м

Р-5 — многоцелевой самолет-разведчик, создан под руководством Н.Н. Поликарпова в конце 1928 года. Собой представлял двухместный одностоечный полутораплан деревянной конструкции с мотором жидкостного охлаждения М-176. С 1930 года выпускался серийно. Этот самолет был многоцелевой машиной: разведчик и легкий бомбардировщик в ВВС; пассажирско-почтовый, учебный, буксировщик планеров в Гражданском воздушном флоте и лётных школах. Р-5 вышел победителем конкурса самолетов-разведчиков, проводившегося в Тегеране. В 1934 году была произведена модификация этого самолета. Был поставлен более мощный двигатель М-17ф, улучшили аэродинамику и усилили вооружение. Так появился самолет Р-5ССС (скоростной, скороподъемный, скорострельный). В 1935 году Р-5 еще раз был модернизирован. Уменьшили площадь крыльев, установили более мощный и высотный мотор М-34РН, уменьшили фюзеляж, а кабину экипажа частично закрыли прозрачным фонарем. Так появился самолет P-Z, который серийно выпускался в течение трех лет (1935—1939). Р-5 находился на вооружении с 1930 по 1945 год. В период Великой Отечественной войны использовались как транспортные. Всего с 1930 по 1937 год было построено 4914 самолетов Р-5, 111 МР-5 (морской вариант), 620 Р-5ССС и 1031 P-Z.

Лётно-технические характеристики Самолет Р-5 P-Z Экипаж 2 чел. 2 чел. Макс, скорость на высоте 3 км 230 км/ч 316 км/ч Взлётный вес 2955 кг 3150 кг Вес бомбовой нагрузки 300-500 кг 300-500 кг Практический потолок 6400 м 8700 м Дальность полета 1000 км 1000 км Мотор М-176 * М-34РН Мощность 680 л.с. 820 л.с. Длина 10,56 м 9,72 м Размах крыльев 15,5 м 15,5м Вооружение 3 пулемета 7,62 мм, бомбы 3 пулемета 7,62 мм, бомбы

ТБ-3 (АНТ-6) — тяжелый бомбардировщик. Проектирование нового четырехмоторного тяжелого бомбардировщика ТБ-3 (АНТ-6) в КБ А.Н. Туполева началось в 1925 году. Опытный экземпляр был поднят в воздух летчиком М.М. Громовым 22 декабря 1930 года. После проведения успешных лётных испытаний самолет рекомендовали к серийному выпуску. Серийное производство началось в 1932 году. Первые серийные машины оснащались моторами жидкостного охлаждения М-17. По своей схеме самолет ТБ-3 представлял собой дальнейшее развитие ТБ-1, но значительно превосходил его по грузоподъемности, дальности и взлётному весу. В 1931 году под руководством А. А. Мику-лина был создан первый удачный мощный мотор отечественной конструкции М-34. Этими моторами и стали оснащаться серийные ТБ-3. С непрерывным улучшением мотора М-34 происходило и улучшение бомбардировщика. С 1934 года ТБ-3 выпускался с редукторными М-34Р, которые заметно улучшили лётные характеристики самолета. Со снятым вооружением такие самолеты совершили в 1934 году перелеты в Варшаву, Париж и Рим. В 1934 году самолет был модернизирован. На него установили новые моторы М-34РН, оборудованные нагнетателями, улучшили аэродинамику и оборонительное вооружение. Эти бомбардировщики стали выпускаться серийно с 1935 года. В 1936 году летчиком А.Б. Юмашевым на ТБ-3 было установлено несколько мировых рекордов подъема груза на высоту. В 1937 году на четырех специально переоборудованных самолетах экипажи летчиков М.В. Водопьянова, В.С. Молокова, И.П. Мазурука и А.Д. Алексеева совершили воздушную уникальную операцию по высадке на лед в районе Северного полюса полярной экспедиции во главе с И.Д. Папаниным. Последняя модификация ТБ-3 с еще более мощными моторами М-34ФРН выпускались с 1936 года. ТБ-3 широко использовались как бомбардировщики в боевых операциях против японцев на Халхин-Голе в 1939 году. Применялись они и в первые годы Великой Отечественной войны на Северном фронте и в районе Смоленска как бомбардировщики и десантные самолеты. Большое число ТБ-3 (Г-2) со снятым вооружением использовались как грузовые и пассажирские самолеты на Крайнем Севере и на юге страны. Всего было построено 818 самолетов этого типа.

Лётно-технические характеристики Моторы М-17 М-34РН Мощность 4x680 л.с. 4x970 л.с. Длина самолета 24,5 м 25,18 м Размах крыла 39,5 м 41,62 м Нормальный взлётный вес 17 200 кг 18 700 кг Максимальный взлётный вес 20 000 кг 21 000 кг Максимальная скорость 179 км/ч 288 км/ч на высоте 4200 м Практический потолок 3800 м 7740 м Дальность полёта с нормальной бомбовой нагрузкой 2250 км 1960 км Бомбовая нагрузка нормальная 2000 кг 2000 кг Бомбовая нагрузка максимальная 4000 кг 4000 кг Оборонительное вооружение 6 пулеметов 7,62 мм 4 пулемета 7,62 мм

8.5. Подводный способ вывода. Исследование вопроса (1930—1941)

«Идея морских диверсий в Советской России принадлежит, как это ни странно, не военным морякам, а военврачам и военинженерам. Такое предложение было высказано незадолго до Великой Отечественной войны. Это связано с тем, что в РСФСР только в 1931—1938 годах были выпущены несколько типов первых простейших индивидуальных дыхательных аппаратов (ИДА). В 1934 году был создан гидрокомбинезон, изолирующий от воды тело и голову человека. На флотах были созданы должности специалистов спасательного дела и разработаны регламентирующие документы. В делах штаба Тихоокеанского флота (ТОФ) имеется упоминание о первом подводном выходе личного состава из подводной лодки (пл). Выход осуществлялся с глубины 10 метров. Это учение состоялось 6 июля 1936 года в бригаде пл, которой в то время командовал капитан 1-го ранга Холостяков Г.Н. Руководил подготовкой к учению и выходом личного состава военврач 3-ш ранга Кривошеенко Н.К. Цель учения — подтвердить возможность выхода личного состава из затонувшей подводной лодки. Однако надлежащие выводы по этому учению сделаны не были. Проверив состояние индивидуально-спасательного дела (ИСД) на пл ТОФ, военврач 1-ш ранга Савичев И.И., 3-ш ранга Кривошеенко Н.К. и военинженер 3-го ранга Кроль Г.Ф. доложили в начале 1938 года о состоянии дел Военному совету и предложили создать курсы по подготовке инструкторов ИСД. Курсы начали работу 9.10.1938.

В середине 30-х годов XX столетия в СССР к идее высадки диверсантов на берег при помощи водолазного снаряжения из заглубленной подводной лодки пришли при разработке средств спасения для экипажей подводных кораблей.

Савичев, Кривошеенко и Кроль в ходе руководства и преподавания на Курсах по индивидуальному спасательному делу (ИСД) пришли к уверенности, что индивидуальный дыхательный аппарат (ИДА) может получить такое же значение, как и парашют в Воздушно-десантных войсках. Мало того, они решили доказать это на деле. С этой целью ими была проведена огромная исследовательская и конструкторская работа, направленная на обеспечение таких действий и совершенствование имевшегося снаряжения и техники.

В октябре 1938 года они подготовили план специального учения, который 19-го утвердил командующий ТОФ, флагман 2-го ранга Кузнецов Н.Г. Ответственным руководителем назначался военврач 1-го ранга Савичев И.И. Руководителями — военврач 3-го ранга Кривошеенко Н.К. и военинженер 3-го ранга Кроль Г.Ф.

Учение «по выходу бойцов из торпедного аппарата подводной лодки в индивидуальном снаряжении подводника с глубин 15—20 метров, с целью подрезки противолодочных сетей для форсирования подводной лодкой противолодочных заграждений, замены экипажей в подводном положении подводной лодки, высадки десанта для разведки и совершения диверсионного акта на берегу» с реальным применением оружия и взрывных средств, проходило в период с 22 по 24 октября. Выход осуществлялся в бухте Улисс с подводной лодки Щ-112, которой командовал капитан 3-го ранга Брестовский. На учениях присутствовали представители Военного совета ТОФ.

Все стоящие перед участниками задачи были успешно выполнены. Опыт, полученный на этих учениях, был бесценен. Достаточно сказать, что именно он использовался при создании частей СпН ВМФ в 50-х годах прошлого века. Руководители учения подготовили обширный и подробный отчет по проведенному учению. В заключении они написали, что необходимо «уделить исключительное внимание вопросам проникновения в бухты, форсирования подводных заграждений с применением ИСП, для чего необходимо создание экспериментальных групп на морях или одной централизованной группы».

Отчеты были разосланы по инстанциям, опыт учений был признан интересным, положительным и... забыт. В 1940 году на Черноморском флоте были проведены подобные учения, но в меньших масштабах. Причем ЧФ не знал об опыте ТОФ и претендовал на приоритет.

Лишь в 1941 году из личного состава первой особой бригады морской пехоты было отобрано 40 человек, которые, пройдя медицинскую комиссию, начали курс легководолазной подготовки. Для этого в их распоряжение была выделена подводная лодка «Правда». С началом войны эта группа вошла в состав роты особого назначения.

Проведенное в октябре учение по высадке с подводной лодки диверсантов в подводном снаряжении в тыл противника имело огромное значение. Выводы о появившихся новых возможностях были сделаны. Однако, видимо, в силу того, что в этот период в ВС СССР началось гонение на диверсантов, практического развития эти идеи вплоть до войны не получили»8.

8.6. Вооружение

8.6.1. Недостатки МТО перед войной

Слабым звеном в подготовке разведывательных формирований явилось их материально-техническое обеспечение, особенно средствами радиосвязи, специальным оружием и оружием иностранного производства. В связи с этим 5-й отдел РУ Генштаба в мае 1941 года разработал специальный план мероприятий по созданию в военных округах и на складах РУ Генштаба запаса вооружения, боеприпасов, ВВ и СВ, обмундирования и снаряжения. План был утвержден начальником Генштаба только 10 июня 1941 года.

Разведотделы штабов Западного Особого, Киевского Особого, Ленинградского военных округов приступили к выполнению намеченных мероприятий, испытывая большие трудности в создании запасов взрывчатых и зажигательных веществ и средств специальной радиосвязи. Каждый разведотдел преодолевал эти трудности самостоятельно, исходя из собственных реальных возможностей. Например, РО штаба Западного Особого военного округа создал нештатную специальную лабораторию по изготовлению самодельных ВВ, зажигательных средств и подрывных устройств.

Однако удовлетворить даже минимальные потребности планируемых органов специальной разведки в технике, вооружении и снаряжении к началу Великой Отечественной войны не представилось возможным, так как эти потребности значительно превосходили возможности органов снабжения. Например, за год до начала войны склад радиоимущества РУ Генштаба мог выделить для обеспечения диверсионно-разведывательных групп и отрядов (расчетных) всего 750 радиостанций, что только на 20% удовлетворяло планируемые потребности.

8.6.2. Вооружение

Пулеметы

Ручной пулемет Дегтярева ДИ Ручной пулемет ДП (Дегтярева, пехотный) был принят на вооружение РККА в 1927 году и стал одним из первых образцов подобного оружия, созванных в молодом Советском государстве. Пулемет оказался довольно удачным и надежным, и в качестве основного оружия огневой поддержки пехоты звена взвод—рота массово использовался вплоть до конца Великой Отечественной войны.

Ручной пулемет ДП является автоматическим оружием с автоматикой на основе отвода пороховых газов и магазинным питанием. Газовый двигатель имеет поршень с длинным рабочим ходом и газовый регулятор, расположенные под стволом. Сам ствол — быстросменный, частично скрыт защитным кожухом и оснащен коническим съемным пламегасителем. Запирание ствола — двумя боевыми упорами, разводимыми в стороны при движении ударника вперед. После того как затвор приходит в переднее положение, выступ на затворной раме ударяет по задней части ударника и начинает продвигать его вперед. При этом уширенная средняя часть ударника, воздействуя изнутри на задние части боевых упоров, разводи^ их в стороны, в пазы ствольной коробки, жестко запирая затвор. После выстрела затворная рама под действием газового поршня начинает движение назад. При этом ударник отводится назад, а специальные скосы сводят боевые упоры, выводя их из зацепления со ствольной коробкой и отпирая затвор. Возвратная пружина располагалась под стволом и при интенсивном огне перегревалась и теряла упругость, что было одним из немногих недостатков пулемета ДП.

Питание осуществлялось из плоских дисковых магазинов, в которых патроны располагались в один слой, пулями к центру диска. Такая конструкция обеспечивала надежную подачу патронов с выступающей закраиной, однако имела и существенные недостатки: большой вес магазина, неудобство в транспортировке и склонность магазинов к повреждениям в условиях боя. УСМ пулемета позволял вести только автоматический огонь. Обычного предохранителя не имелось, вместо него на рукоятке был расположен автоматический предохранитель, выключавшийся при охвате рукой шейки приклада. Огонь велся с несъемных складных сошек.

Тактико-технические характеристики Калибр 7,62 мм Патрон 7,62x54 мм R Вес 8,4 кг без магазина; 11,3 кг со снаряженным магазином Длина 1266 мм Питание дисковый магазин на 47 патронов Темп стрельбы 600 выстрелов/мин

Станковый пулемет системы Максима нашел применение во многих странах, в том числе и в России, где его производство было налажено на Тульском оружейном заводе (подробно см. раздел «Первая мировая война»).

Пулемет Максима оказался удачной системой, в связи с чем был неоднократно использован как основа для создания пулеметов узкоспециального назначения: после введения некоторых конструктивных изменений пулемет применили для вооружения первых танков, бронемашин, бронепоездов, самолетов.

В 1924 году на базе станкового пулемета Максима конструктором Ф.В. Токаревым был разработан образец ручного пулемета. Наиболее важными конструктивными изменениями, произведенными Токаревым

в станковом пулемете Максима, явилась замена водяного охлаждения воздушным, а вместо тяжелого станка применены легкие сошки. Для удобства пользования пулеметом был введен деревянный приклад, а спусковая скоба со спусковым механизмом и предохранителем расположена у основания приклада. Вес пулемета с сошками составил 13 кг. В 1930 году пулемет был модернизирован, в конструкцию были внесены изменения:

• установлен откидной затыльник, в связи с чем изменились правая и левая задвижки и соединение опускного рычага и тяги;

• предохранитель перенесен на спусковой крючок, что избавило от необходимости действовать двумя руками при открытии огня;

• установлен указатель натяжения возвратной пружины;

• изменен прицел, введена стойка и хомутик с защелкой, на целике боковых поправок увеличена шкала;

• появился буфер — держатель для щита, прикрепленный к кожуху пулемета;

• увеличено заливное отверстие и сделан сливной кран для вылив-ного отверстия;

• введен отдельный боек к ударнику.

Для стрельбы на дальние дистанции и с закрытых позиций введены тяжелая пуля обр. 1930 года, оптический прицел и угломер — квадрант. Модернизированный пулемет получил название «7,62 станковый пулемет системы Максима образца 1910/30 года»9.

Винтовки

Винтовка Мосина обр. 1891-30 года. В 1923 году командование Красной Армии в целях унификации приняло решение оставить на вооружении только драгунскую винтовку, которая и оставалась основным индивидуальным оружием пехоты вплоть до 1930 года.

В 1930 году произошла очередная частичная модернизация. Были изменены крепления шомпола и штыка и изменилась конструкция ложевых колец. Кроме того, на «винтовке системы Мосина обр. 1891-30 года» были изменены прицельные приспособления с градуировкой в метрах вместо аршинов.

В силу особенностей конструкции магазина (однорядное расположение патронов при заряжании сверху) в конструкцию пришлось ввести специальную деталь — отсечку, блокировавшую второй и нижние патроны в магазине при подаче верхнего патрона в ствол. При полностью закрытом затворе отсечка отключалась, позволяя

очередному патрону подняться на линию подачи в ствол. На ранних образцах отсечка также выполняла роль отражателя стреляной гильзы, с 1930 года был введен отдельный отражатель. Ложа винтовки — деревянная, как правило — из березы, с прямой шейкой и стальным затылком приклада. Прицельные приспособления открытые, с 1930 года на ряде винтовок введен кольцевой предохранитель мушки.

В дополнение к винтовке обр. 1891-30 годов в 1938 году на вооружение принимается укороченный карабин образца 1938 года, отличавшийся (кроме меньшей длины ложи и ствола) еще и отсутствием штыка. В 1944 году происходит последняя модернизация уже изрядно устаревшей системы — на вооружение принимается карабин обр. 1944 года, отличавшийся от карабина 1938 года наличием складного вбок неотъемного штыка, что все-таки было прогрессом по сравнению с предыдущими вариантами. Карабин 1944 года заменяет в производстве и винтовку обр. 1891-30, и карабин обр. 1938 года, как оружие, более пригодное для современной маневренной войны.

Помимо описанных выше, имелись также менее распространенные модификации, самая известная из которых — снайперская винтовка образца 1891-30 года. Винтовка внешне отличалась от базовой конструкции загнутой книзу рукояткой затвора и установленными на левой стороне ствольной коробки креплениями для оптического прицела марок ПЕ или ПУ. Винтовки для модернизации в снайперский вариант отбирались на заводах по точности боя из серийных. Еще одна интересная модификация — это винтовка с глушителем системы братьев Митиных («прибор БРАМИТ»), использовавшаяся подразделениями разведчиков в ходе Великой Отечественной войны.

По окончании Второй мировой войны производство винтовок системы Мосина продолжалось до конца 1940-х годов. Винтовку Мосина при имевшихся недостатках отличали малая стоимость и хорошие баллистические данные.

Винтовка обр. 1891/30 Карабин обр. 1938 Карабин обр. 1944 Калибр 7,62x54 мм R Тип ручное перезаряжание, продольно скользящий поворотный затвор Длина 1234 мм, 1666 мм со штыком 1020 мм 1020 мм Длина ствола 730 мм 510 мм 510 мм Вес 3,8 кг; 4,18 кг со штыком 3,45 кг 3,9 кг с неотъемным складным штыком Магазин 5 патронов в неотъемном коробчатом магазине, снаряжение из обойм

Автоматическая винтовка Симонова АВС-36. Экспериментальное производство винтовки АВС-36 было начато еще в 1935 году, массовое — в 1936—1937 годах и продолжалось вплоть до 1940 года.

Всего, по разным источникам, было выпущено от 35 000 до 65 000 винтовок АВС-36. Эти винтовки использовались в боях на Халхин-Голе в 1939 году, в зимней войне с Финляндией в 1940-м, а также в начальный период Великой Отечественной войны.

Винтовка АВС-36 — автоматическое оружие, использующее отвод пороховых газов и допускающее ведение одиночного и автоматического огня. Переводчик режимов огня выполнен на ствольной коробке справа. Основным режимом огня являлись одиночные выстрелы, автоматический огонь предполагалось использовать только при отражении внезапных вражеских атак, при этом с расходом патронов очередями не более 4—5 магазинов. Газоотводный узел с коротким ходом газового поршня расположен над стволом (впервые в мире). Запирание ствола осуществляется при помощи вертикального блока, перемещающегося в пазах ствольной коробки. При перемещении блока вверх под действием специальной пружины он входил в пазы затвора, запирая его. Отпирание происходило, когда специальная муфта, связанная с газовым поршнем, выжимала запирающий блок вниз из пазов затвора. Так как запирающий блок был расположен между казенной частью ствола и магазином, траектория подачи патронов в патронник была довольно длинной и крутой, что служило источником задержек при стрельбе. Кроме того, из-за этого ствольная коробка имела сложную конструкцию и большую длину. Устройство затворной группы также было весьма сложным, так как внутри затвора находился ударник с боевой пружиной и специальный механизм противоотскока. Питание винтовки осуществлялось из отъёмных магазинов ёмкостью 15 патронов. Магазины могли снаряжаться как отдельно от винтовки, так и прямо на ней, при открытом затворе. Для снаряжения магазина использовались штатные 5-патрон-ные обоймы от винтовки Мосина (3 обоймы на магазин). Ствол винтовки имел большой дульный тормоз и крепление для штык-ножа, при этом штык мог примыкаться не только горизонтально, но и вертикально, клинком вниз. В таком положении штык использовался как одноногая сошка для стрельбы с упора. В походном положении штык переносился в ножнах на поясе бойца. Открытый прицел был маркирован по дальности от ШО до 1500 метров с шагом 100 метров. Некоторые винтовки АВС-36 комплектовались оптическим прицелом на кронштейне и использовались как снайперские. Из-за того, что стреляные гильзы выбрасываются из ствольной коробки вверх и вперед, кронштейн оптического прицела крепился к ствольной коробке слева от оси оружия.

Тактико-технические характеристики АВС-36

Калибр 7,62x54 мм R Длина 1260 мм Длина ствола 627 мм Вес(без патронов) 4,2 кг Темп стрельбы 800 выстрЛмин. Емкость магазина 15 патронов

Самозарядная винтовка Токарева СВТ Винтовка СВТ, как следует из ее полного названия, является самозарядным (полуавтоматическим) оружием с магазинным питанием и газовым двигателем автоматики.

Самозарядная винтовка Токарева была первоначально принята на вооружение РККА в 1938 году под обозначением СВТ-38, в связи с тем что ранее принятая на вооружение автоматическая винтовка Симонова АВС-36 имела ряд серьезных недостатков. По опыту эксплуатации в 1940 году был принят несколько облегченный вариант винтовки под обозначением СВТ-40. Выпуск винтовки СВТ-40 продолжался вплоть до 1945 года. Общее количество произведенных СВТ-40 составило порядка полутора миллионов штук, включая порядка 50 000 штук в варианте снайперской винтовки. СВТ-40 использовалась в ходе советско-финской и Великой Отечественной войны, при этом в ряде подразделений она являлась основным индивидуальным оружием пехоты, но в большинстве случаев выдавалась только части солдат.

Автоматика СВТ построена на основе газового двигателя с коротким (36 мм) рабочим ходом поршня. Газовая камора расположена в специальной детали — надульнике, объединяющем в себе кроме газовой каморы еще и дульный тормоз, основание мушки и крепление для штыка. В газовой каморе выполнен пятипозиционный газовый регулятор. Поршень расположен над стволом и в своей задней части имеет возвратную пружину, упирающуюся в переднюю часть ствольной коробки. При выстреле, газовый поршень коротким и сильным толчком сообщает затворной раме необходимый импульс, после чего затворная рама с затвором движутся по инерции. Возвратная пружина затворной группы расположена в ствольной коробке, позади затворной рамы. Запирание ствола осуществляется перекосом задней части затвора вниз, за специальный упор в дне ствольной коробки. Ударно-спусковой механизм курковый, предохранитель расположен позади спускового крючка и при включении запирает его. В варианте АВТ-40 предохранитель имеет дополнительное положение и также выполняет роль переводчика режимов огня.

Питание винтовки — из отъемных коробчатых магазинов на 10 патронов. Снаряжение магазинов возможно как при отделении их от винтовки, так и в примкнутом виде, при помощи штатных обойм от винтовки Мосина на 5 патронов. Для этого в крышке ствольной коробки выполнены направляющие для обойм. В устройство затворной группы введен останов затвора (затворная задержка), обеспечивающий фиксацию затвора в заднем (открытом) положении по израсходовании всех патронов в магазине.

Ложа у СВТ-38 составная из двух деталей — задней с прикладом и цевья, а также отдельной верхней ствольной накладки с небольшим металлическим кожухом позади газовой каморы. У СВТ-40 ложа также деревянная, но цельная и меньшей длины. В передней части ложа имеет металлический кожух, закрывающий ствол и газовый поршень позади газовой каморы. У СВТ-38 шомпол располагался в пазу на правой стороне ложи, у СВТ-40 — в цевье под стволом.

Прицельные приспособления у СВТ-38 и СВТ-40 одинаковые и включают в себя мушку с круглым намушником, установленную в надульнике, и открытый регулируемый по дальности целик, закрепленный в задней части ствола. На снайперских вариантах СВТ-40 ставился специальный съемный кронштейн для оптического прицела ПУ. Кронштейн имел в своем основании отверстие, позволявшее использовать штатный открытый прицел винтовки при установленной оптике. Кронштейн располагался так, чтобы установленный прицел не мешал снаряжению магазина винтовки из обойм.

Винтовки комплектовались съемными штык-ножами схожей конструкции, но у СВТ-40 штык имел меньшую длину клинка. В походном положении штык переносился в ножнах на поясе, а к винтовке при-мыкался только при необходимости.

Калибр 7,62x54 R мм Тип автоматики газоотводный, запирание перекосом затвора вниз Длина 1226 мм Длина ствола 625 мм Вес 3,85 кг Емкость магазина 10 патронов

Пистолеты-пулеметы

Пистолет-пулемет Дегтярева был разработан в первой половине 1930-х годов и принят на вооружение в 1935 году под обозначением ППД-34. Он представлял собой типичную систему первого поколения, с деревянной ложей и широким использованием станочной обработки металла в производстве. К несчастью, тогдашнее командование РККА не понимало роли пистолетов-пулеметов, а потому ППД-34, как и его более поздняя модификация ППД-34/38, выпускались в малых количествах и использовались в основном в пограничных частях НКВД. Перед самой Великой Отечественной, в 1940 году, ППД был усовершенствован, однако его конструкция оказалась малопригодной для массового производства военного времени и уже к концу 1941 года ППД-40 был заменен на вооружении РККА более новым, дешевым и эффективным пистолетом-пулеметом Шпагина.

ППД-40 построен на основе автоматики со свободным затвором. Огонь ведется с открытого затвора. Ствол заключен в стальной круглый кожух, ложа деревянная, на образцах 1934 и 1934/38 годов — цельная, на образце 1940 года — разрезная, с вырезом под приёмник магазина. Питание патронами — из коробчатых рожковых магазинов на 25 патронов или барабанных магазинов на 71 патрон. Барабанные магазины для ППД-34 и ППД-34/38 имели выступающую горловину, вставлявшуюся в приёмник магазинов, скрытый в ложе. Магазины для ППД-40 выступающей горловины не имели, что увеличило прочность и надёжность узла питания патронами.

Патрон 7,62x25 TT Калибр 7,62 мм Вес 5,45 кг (с барабаном на 71 патрон); ? (с рожком на 25 патронов); 3,63 кг (без магазина) Длина 788 мм Длина ствола 269 мм Темп стрельбы 800 выстрелов в минуту Емкость магазина 71 патрон в барабанном магазине или 25 патронов в рожковом (коробчатом) магазине Эффективная дальность 200 м

Пистолеты и револьверы

Пистолет «Маузер» С-96. Mauser С-96 участвовал во многих войнах, начиная с англо-бурской войны в Южной Африке (1899—1902), в Первой и Второй мировых войнах, в гражданских войнах в России и Испании (в последнем случае использовались в основном копии маузеров местного производства).

Технически Mauser С-96 — самозарядный пистолет, построенный на основе автоматики с коротким ходом ствола и запиранием подствольной боевой личинкой, качающейся в вертикальной плоскости при взаимодействии с элементами рамки пистолета. Личинка соединяется с подвижной ствольной коробкой, в которую спереди ввернут ствол, а внутри нее движется затвор прямоугольного сечения. Двумя зубами на верхней поверхности личинка зацепляет затвор, а при отходе группы ствол-коробка-затвор назад личинка опускается, освобождая затвор и останавливая ствол. Затвор при отходе назад выбрасывает вверх стрелянную гильзу, взводит открытый курок и досылает в ствол новый патрон. Магазины коробчатые, расположены перед спусковой скобой, у большинства моделей — неотъёмные, на 10 патронов. Выпускались также (малыми партиями) варианты с магазинами на 6 или 20 патронов. Все магазины — двухрядные, с наполнением сверху при открытом затворе, по одному патрону или из специальной обоймы на 10 патронов. При необходимости разряжания пистолета каждый патрон из магазина надо было удалить, отработав затвором вручную весь цикл перезаряжания, что являлось большим недостатком конструкции. Позже, с появлением отъёмных магазинов, этот недостаток конструкции был устранен. Рычаг предохранителя находился в задней части рамки, слева от курка, и в моделях разных

годов выпуска мог запирать У СМ либо при любом положении курка (ранние модели), либо только после того, как курок вручную отведен слегка назад до разъединения с шепталом.

Прицельные приспособления — либо фиксированные, либо с регулируемым по дальности целиком, насеченным до 1000 метров. Безусловно, на такую дальность прицельно вести огонь из «маузера» невозможно, но на дальностях до 150—200 метров Mauser С-96 обеспечивал вполне приемлемую точность стрельбы и убойность, особенно при использовании штатной кобуры-приклада. Большинство «маузеров» было выпущено под патрон 7,63 мм Маузер.

Начиная с 1920 года и до начала 1930-х годов германские Mauser С-96 выпускались с укороченными стволами длиной 99 мм. Именно такие «маузеры» были закуплены Советской Россией в 1920-х годах.

Тактико-технические характеристики Mauser С-96

Патрон 7,63x25mm Mauser (.30 Mauser); также 9х 19mm Luger/Parabellum и 9х 25mm Mauser Ударно-спусковой механизм одинарного действия Вес без патронов 1250 г Длина 312 мм (со стволом 140 мм) Длина ствола 140 мм (также 99 мм и другие) Емкость магазина 10 патронов в неотъёмном коробчатом магазине (также 6 и 20 патронов)

Револьвер системы Нагана обр. 1895 года. В Советской России официально состояли на вооружении и производились только револьверы «Наган» с У СМ двойного действия. Официально «наганы» были признаны устаревшими в России в 1930 году, с принятием на вооружение пистолета ТТ обр. 1930 года, однако производство «наганов» продолжалось вплоть до 1950 года, и револьверы обр. 1895 года широко использовались как в зимней, так и в Великой Отечественной войне. Всего в России было выпущено более 2 миллионов револьверов системы Нагана.

Револьвер системы Нагана обр. 1895 года имел цельную рамку и неотделяемый барабан на 7 патронов калибра 7,62 мм. Ударно-спусковой механизм — двойного действия, длинный ударник жестко закреплен на курке, курок с отбоем. Заряжание и экстракция осуществляются по одному патрону через откидную дверцу на правой стороне рамки, для экстрагирования используется специальный стержень-экстрактор, в походном положении частично скрытый внутри полой оси барабана. В рабочее положение экстрактор переводится путем извлечения его вперед и поворота на специальном рычаге-качалке, вращающемся вокруг ствола.

Специальные глушители, разработанные в 1920-х годах в России братьями Митиными («устройство Брамит»), успешно использовались разведывательно-диверсионными и другими подразделениями РККА в ходе Великой Отечественной войны.

Тактико-технические характеристики револьвера Нагана обр. 1895 г. Патрон 7,62 мм Наган Ударно-спусковой механизм двойного действия Вес без патронов 750 г Длина 230 мм Длина ствола 114 мм Емкость барабана 7 патронов

Пистолет ТТ (Тульский, Токарева), как следует из его названия, был разработан на Тульском оружейном заводе легендарным русским оружейником Федором Токаревым. В 1930 году, после испытаний, армия заказывает несколько тысяч пистолетов для войсковых испытаний. В 1934 году по результатам опытной эксплуатации в войсках на вооружение РККА принимается улучшенный вариант этого пистолета под обозначением «7,62 мм самозарядный пистолет Токарева образца 1933 года».

Вместе с пистолетом на вооружение принимается и 7,62 мм пистолетный патрон типа «П» (7,62x25 мм), созданный на основе популярного мощного патрона 7,63 мм Маузер, закупавшегося для имевшихся в большом количестве в СССР пистолетов Mauser С-96. Позже были также созданы патроны с трассирующей и бронебойной пулями.

Пистолет ТТ обр. 33 года производился параллельно с револьвером Нагана вплоть до начала Великой Отечественной войны, а затем полностью вытеснил его из производства. В СССР производство ТТ продолжалось до 1952 года. В войсках ТТ оставался до 1960-х годов, и по настоящее время значительное число этих пистолетов законсервировано на армейских резервных складах. Всего в СССР было выпущено примерно 1 700 000 пистолетов ТТ.

Для своего времени пистолет ТТ представлял достаточно совершенное оружие, мощное и надежное, простое в обслуживании и ремонте. Его главными недостатками являлись пониженная безопасность в обращении

из-за отсутствия полноценных предохранительных устройств, сравнительно невысокое останавливающее действие легкой 7,62 мм пули и не слишком удобная форма рукоятки.

Пистолет Токарева образца 1933 года построен на основе автоматики, использующей энергию отдачи при коротком ходе ствола. Запирание ствола осуществляется его перекосом в вертикальной плоскости при помощи качающейся серьги (по типу системы Браунинг/Кольт Ml911). Запирающие выступы на стволе выполнены по всей его окружности, что упростило изготовление ствола. Ударно-спусковой механизм — курковый, одинарного действия, выполнен в виде единого легкосъемного модуля (впервые в мире). Предохранительных устройств нет, для относительно безопасного ношения пистолета с патроном в патроннике имелся предохранительный полувзвод курка, однако при изношенных частях У СМ падение пистолета с курком на полувзводе могло привести к случайному выстрелу. Прицел открытый, нерегулируемый, пистолеты пристреливались на дальность 25 метров. Щечки рукоятки — йластиковые или деревянные, с крупным вертикальным рифлением. В нижней части рукоятки имеется антабка для пистолетного ремня. Питание патронами — из отъемных однорядных коробчатых магазинов ёмкостью 8 патронов. Защелка магазина — кнопочная, расположена в основании спусковой скобы слева.

Тактико-технические характеристики пистолета ТТ

Калибр 7,62x25 мм (7,63 мм Маузер) Ударно-спусковой механизм Одинарного действия Вес 910 г Длина 116 мм Емкость магазина 8 патронов Ручные гранаты

Граната обр. 1933 года, граната обр. 1914/1930 годов (см. раздел Первая мировая война).

Ручная осколочная граната Ф-1 с запалом Ковешникова. Ручная осколочная граната дистанционного действия Ф-1 предназначена для поражения живой силы в оборонительном бою.

Тактико-технические характеристики гранаты Ф-1

Диаметр Высота корпуса Высота с запалом Масса гранаты Масса ВВ Тип ВВ Запал

Время замедления

55 мм 85 мм 117 мм 0,6 кг 0,06 кг тротил

системы Ковешникова 3,5—4,5 сек

Дальность разлета осколков, обладающих убойной силой, достигает 200 м10.

Ручная осколочная граната РГД-33. Корпус гранаты изготовлен из жести. Имеет цилиндрическую форму, сверху и снизу закрыт крышками. Крышки имеют отверстия в центре, в которых закреплена центральная трубка корпуса. Снизу она выступает за габариты корпуса и

Противотанковая граната РПГ-40. Ручная противотанковая фугасная граната ударного действия, предназначена для поражения бронетехники, а также для разрушения полевых оборонительных сооружений. Тактико-технические характеристики гранаты РПГ-40

имеет резьбу для навинчивания рукоятки. Отверстие верхней крышки закрывается задвижкой. Внутри корпуса размещается заряд ВВ. Между зарядом ВВ и корпусом помещается стальная лента, свернутая в три-четыре слоя. Она имеет квадратную насечку для облегчения образования осколков.

Оборонительный чехол надевается на корпус гранаты и крепится при помощи шпенька, закрепленного на боковой поверхности корпуса. Производилось два типа чехлов: тяжелый, весом около 250 граммов и легкий, весом 120—125 граммов.

Запал гранаты состоит из корпуса, втулки с капсюлем-воспламенителем и пороховым замедлителем, детонатора и дополнительного детонатора.

Ручная осколочная граната дистанционного действия, предназначена для применения в наступательном или оборонительном бою.

Тактико-технические характеристики гранаты РГД-33

Диаметр (без чехла /с чехлом) 55/60 мм

Длина 191 мм

Масса гранаты 500 г

Масса гранаты с чехлом 750 г (625 г)

Масса ВВ 140 г

Тип ВВ тротил

Время замедления 3,2—3,8

Радиус сплошного поражения осколками составляет 5 метров без оборонительного чехла и 25 метров с надетым оборонительным чехлом. Радиус разлета отдельных убойных осколков составляет до 25 метров без чехла и до 200 метров с чехлом11.

Диаметр 95 мм

Высота 213 мм

Масса гранаты 1,2 кг

Масса ВВ 0,76 кг

Тип ВВ тротил

Бронепробиваемость 15—20 мм

Дальность броска гранаты 20—25 м

В годы войны использовались также другие ВВ (пикриновая кислота, суррогатные ВВ).

Порядок подготовки гранаты к броску:

1) взять гранату в руку; *

2) вставить запал в центральную трубку корпуса и закрыть отверстие трубки задвижкой;

3) удерживая рукой откидную планку, удалить предохранительную чеку;

4) метнуть гранату в цель12.

8.6.3. Инженерное вооружение Красной Армии на начало 1941 года

Общая информация

Помимо взрывчатых веществ (ВВ) различной мощности, из которых изготавливались заряды ВВ различной мощности и формы, средств взрывания (СВ), применяемых при подрыве огневым способом (огнепроводный шнур (ОШ), фитиль, капсюль-детонатор (КД), на вооружении подразделений РККА находились штатные мины, стандартные заряды и фугасы, средства взрывания, позволяющие производить подрыв инженерных боеприпасов как электрическим, так и механическим способом.

Мины делились на две основные группы: противопехотные (ППМ) и противотанковые (ПТМ). В то время мины нередко представляли собой деревянный или металлический корпус, куда укладывались стандартные тротиловые шашки(75, 200 и 400 граммов).

Однако кроме мин, снаряжаемых в войсках, на вооружение РККА поступали и мины, снаряженные в заводских условиях.

Для подрыва мины применялись различные механические взрыватели как немедленного, так и замедленного действия. Мины могли использоваться и как фугас, для чего под мину укладывался дополнительный заряд ВВ. При осуществлении управляемого подрыва, как одиночной мины, так и фугаса, как правило, использовался электрический способ взрывания. Реже, для выполнения особо важных специальных мероприятий, могли использоваться радиовзрыватели.

Противотанковые мины

• ПМЗ 40 — противотанковая мина образца 1940 года. Масса ВВ —

3.2 кг

• Противотанковая антиклиренсная (противоднищевая) мина образца 1940 года. Масса ВВ — 5 кг. При давлении танка на шток происходил подрыв мины под днищем танка или БМ.

• ТМ-35 — противотанковая мина образца 1935 года. Масса ВВ — 2,8 кг. Применялась в начальный период ВОВ. В 1943 году была модернизирована.

• ТМ-39 — противотанковая мина образца 1939 года. Корпус металлический, снаряжалась в заводских условиях. Масса мины —

Дорожно-пехотный фугас

5.2 кг, масса ВВ — 3,2 кг.

• ТМ-40 — противотанковая мина образца 1940 года. Корпус деревянный, снаряжалась как в заводских условиях, так и в войсках. Масса ВВ — 3,2 кг. Для подрыва мины на ее корпус на торцах устанавливались два взрывателя нажимного действия.

Противотранспортные

• Дорожно-пехотный фугас образца 1934 года. Масса — ВВ 600 г. Устанавливался на проезжей части дороги для подрыва боевых (БМ) и транспортных (ТМ) машин противника.

Противопехотные

• Противопехотная мина образца 1933 года. Масса ВВ — 75 г. Предназначена для установки на обочинах дорог и минирования троп.

• Противолыжная мина образца 1939 года. Масса ВВ — 200 г.

• Противопехотная мина образца 1939 года. Масса ВВ — 200 г. Предназначена для установки в высокой траве и зыбучем песке.

• Противопехотные мины образца 1940 года. Изготавливались и снаряжались в заводских условиях. Корпус мины изготавливался из пластмассы или картона. Вес ВВ в зависимости от размера мины составлял от 50 до 80 г. Применялись в начальный период ВОВ на Ленинградском и Волховском фронтах.

Средства взрывания электрическим способом

Электрозапалы (ЭЗ) предназначены для инициации взрыва обычного капсюля-детонатора (КД) и дальнейшего подрыва инженерного боеприпаса. Представляли собой запал со встроенным в него платиноиридиевым мостиком, в который в войсках при необходимости вставлялся и крепился КД.

Электродетонаторы (ЭД) для инициации подрыва инженерных боеприпасов электрическим способом. Представляли собой изготовленный в заводских условиях КД со встроенным в него платино-иридиевым мостиком, совмещенным с электрическими проводами.

Подрывная машинка ПМ-2 образца 1932 года. Динамоэлектрическая машинка смешанного возбуждения позволяла подрывать одновременно до 25 ЭД при общей протяженности проводов до 1000 м.

Пульт образца 1934 года для проверки исправности динамоэлектрических подрывных машинок и проверки выдаваемого напряжения.

Малый омметр для проверки проводимости электровзрывных сетей и исправности электродетонаторов.

Механические средства взрыванияУпрощенный взрыватель образца 1932 года натяжного действия. Предназначен для подрыва мин.Трубчатый замыкатель обрывного-натяжного действия. Предназначен для установки мин в высокой траве. Трубчатый замыкатель Упрощенный взрыватечь

Средства взрывания замедленного действия Часовой замыкатель «Будильник». Предназначен для установки на мины замедленного действия. Срок установки — от 60 минут до 10 часов.

МЗД-35 — механический замыкатель-взрыватель замедленного действия образца 1934 года. Срок установки — от 12 часов до 35 суток.

Опыт организации и применения специальных действий в РККА

в довоенный период

Опыт организации и применения специальных действий в РККА

в довоенный период

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg