«Дорога на Берлин. «От победы к победе»»

Дорога на Берлин. «От победы к победе» (fb2) - Дорога на Берлин. «От победы к победе» 13798K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Валерьевич Исаев (Доктор Гильотен)

Алексей Исаев Дорога на Берлин. «От победы к победе»

B оформлении переплета использована фотография Капустянского А.Б./Из фонда РГАКФД г. Красноярск

Автор благодарит H. Власова, П. Козлова и А. Томзова за неоценимую помощь в работе над этой книгой

© Исаев А., 2015

© ООО «Яуза-пресс», 2015

Пролог. Гелен, Рейнхард Гелен

B докладе руководителя отдела изучений иностранных армий Востока (OKH/FHO) германского Генерального штаба генерал-майора Рейнхарда Гелена от 5 января 1945 г. звучала если не растерянность, но настороженность: «Большое советское зимнее наступление, начало которого в последние месяцы на основании достоверных сведений ожидалось в различные даты (26 октября, 7 ноября, конец ноября, 10 декабря, 19 декабря, 1 января), вновь оказалось перенесено из-за неблагоприятной погоды, однако, по всей видимости также по политическим соображениям. Ближайшая возможная дата начала наступления – середина января»[1]. Как мы сейчас знаем, наступление действительно началось примерно в середине января, очередной прогноз оказался верным. Примерно так же, как очередное донесение советских разведчиков о немецком нападении в 1941 г.

B условиях, когда Германия утратила стратегическую инициативу, от Рейнхарда Гелена зависело очень многое. Только разведка могла ответить на вопрос: «Где будет следующий удар?» Немецкое командование в какой-то момент начинало даже сомневаться, не отказались ли русские от броска на Берлин по кратчайшему расстоянию – через Варшаву. Этим вопросом Гелен задался 22 декабря 1944 г. B очередном докладе он сформулировал его так: «Поскольку давно ожидаемое зимнее наступление советских войск между Карпатами и Мемелем пока не началось, возник вопрос о том, изменились ли советские планы в целом и собирается ли советское командование, используя успехи в полосе ГА «Юг», перенести центр тяжести операций в Венгрию, отказавшись от действий против ГА «А» и «Центр»?»

Руководитель Отдела изучения армий Востока (OKH/FHO) германского Генерального штаба Рейнхард Гелен (в центре)

Ответ на него глава Отдела изучения армий «Востока» уложил в шесть пунктов:

«Из имеющихся данных можно сделать следующие выводы:

1) Оценка важнейших показаний пленных, донесений агентурной разведки и фронтовой разведки по поводу переброски вражеских сил из тыла и с других участков на участок ГА «А» и «Центр» свидетельствует о переброске крупных сил в уже известные районы подготовки наступления. В то же время не поступило ни одного донесения о переброске войск из районов ГА «А» и «Центр».

2) Обнаруженные перемещения войск перед Восточным фронтом с середины октября (Приложение 4) свидетельствуют также в общем и целом о переброске войск в полосе ГА «А» и «Центр». Имелись лишь отдельные незначительные перемещения в Венгрию (конец октября – начало ноября четыре сд из тыла перед ГА «А», в декабре пять сд из восточной Словакии).

3) Новейшие данные воздушной разведки однозначно свидетельствуют о продолжении подготовки наступления и перемещении соединений к фронту во всех уже известных исходных районах наступления от Карпат до Мемеля.

4) Развертывание вражеской авиации (Приложение 6) свидетельствует о формировании крупной группировки между Карпатами и Варшавой, а также в предполагаемых районах наступления на фронте ГА «Центр».

5) На основании всех имеющихся данных можно без изменений придерживаться изложенного в последнем большом документе от 5.12.44 мнения относительно планов ожидаемых советских операций, описанных в Приложениях 1 и 2.

6) Тот факт, что, несмотря на общую готовность к наступлению на фронте ГА «А» и «Центр», противник неоднократно переносил его начало, объясняется в первую очередь ожиданием благоприятной погоды (продолжительные заморозки). Кроме того, некоторая информация, к примеру имеющееся агентурное донесение, позволяет предположить, что русские ввиду ситуации на Западе будут использовать начало зимнего наступления для политического торга с западными союзниками»[2].

Аналитика, как мы видим, достаточно толковая и внятная. Германская разведка к началу 1945 г. сохраняла свою дееспособность и обладала достаточными возможностями для отслеживания положения советских войск, по крайней мере, на достаточно протяженном отрезке времени, когда танковые армии оставались в тыловых районах фронтов в течение нескольких недель. Любопытно отметить, что, по мнению «Отдела изучения армий Востока», советское руководство могло откладывать начало своего наступления во имя политического торга с союзниками. Возможно, именно в этом тезисе скрывается причина имеющей достаточно широкое хождение легенды об «умоляющем Черчилле» (подробнее я ее разберу ниже). Советская пропаганда тем самым отвечала на эти предположения, выдвинув прямо противоположный довод: операция началась раньше назначенного времени. Однако в целом генерал Гелен достаточно трезво указывал на основную причину, подчеркну, именно основную – ожидание периода хорошей погоды для массированного использования ВВС, которые теперь становились козырем Красной армии и сыграли огромную роль в разгроме ГА «Центр» в Белоруссии.

Представление немецкой разведки о распределении усилий советских BBC на Восточном фронте по состоянию на 21 декабря 1944 г. Количество самолетов на различных направлениях являлось одним из ключевых показателей интереса советского командования к тому или иному участку фронта

Абсолютно той же точки зрения придерживались потребители информации и докладов Гелена. Если обратиться к записям в журнале боевых действий штаба оперативного руководства вермахта (KTB OKW), то в начале января 1945 г. общий замысел советских наступательных планов оценивался следующим образом: «вырисовываются ударные группировки в районах Баранова, Пулавы, Магнушева и в Восточной Пруссии т. е. те, которые уже давно были нами установлены»[3]. Длительная пауза в проведении наступательных операций также нашла свое объяснение у немецких штабистов: «Тот факт, что противник в районе между Карпатами и Восточной Пруссией уже в течение около двух месяцев находится в состоянии боевой готовности и не переходит в наступление, частично объясняется плохой погодой, так как ему нужны мороз и хорошая видимость, чтобы иметь возможность полностью использовать свою авиацию»[4]. К этому можно добавить, что столь же важной хорошая видимость была для артиллерии.

Также хотелось бы обратить внимание на еще одну причину, влиявшую на сроки начала советского наступления. В период осеннего ледохода, начавшегося с декабря месяца и сопровождавшегося движением большой массы шуги, от увеличения скорости течения произошел размыв дна реки. В результате на мостах, соединявших Пулавский плацдарм с восточным берегом Вислы, были снесены опоры. Устоял только один мост у Казимежа, под которым сваи были забиты механическим способом. Опоры, забитые вручную, не устояли. Выход из строя четырех мостов из пяти во второй половине декабря поставил под угрозу срыва подготовку к наступлению. Восстановление мостов потребовало много сил, и только к 25 декабря они были возвращены в работу. Начинать наступление при снесенных мостах было бы безумием.

Представление немецкой разведки о планах советского командования по состоянию на 5 января 1945 г. Размер стрелки пропорционален силе предполагаемого удара

Определенные разногласия имелись только в отношении того, какой силы и на каких направлениях будут наноситься удары. По мнению Гелена, главный удар на этот раз должны были наносить войска И. Конева: «Главный удар 1-го Украинского фронта, где находится центр тяжести всех советских операций, начнется из западной и северо-западной части плацдарма Баранов[5]. Судя по всему, его первой целью станет выход в район Катовице – Ченстохов. Одновременно это наступление будет сопровождаться наступлением крупной группировки, движущейся южнее Вислы из района Дебица – Мелец на Краков»[6]. Выделено мной – считалось, что 1-й Украинский фронт станет главным тараном в грядущей операции. По данным немецкой разведки, на Сандомирском плацдарме находились 3–4 общевойсковые армии, 27–37 стрелковых соединений, 1 танковая армия, 4 танковых корпуса. В тылу, на восточном берегу Вислы, в резерве советских войск на этом направлении, находилась еще 1 общевойсковая армия и 1–2 танковые армии. Для сравнения: войска на Магнушевском плацдарме и в непосредственной близости от него оценивались в 2 армии, 15 стрелковых соединений, 1 танковую армию, 2 танковых корпуса, в тылу у Магнушевского плацдарма в резерве – 0–1 танковая армия, 0–2 танковых корпуса, 1 кавкорпус. Комментарии, как говорится, излишни. При примерно равных силах, сосредоточенных советским командованием в 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах (они были практически идентичны по своему количественному составу, как в расчете на личный состав, так и в расчете на количество соединений), немецкая разведка отдавала приоритет и считала более сильным 1-й Украинский фронт. Каждый из фронтов получил по две танковые армии, однако немецкая разведка приписала 1-му Украинскому фронту 2–3 танковые армии, а 1-му Белорусскому – 1–2 танковые армии.

Имеющиеся данные говорят о том, что причиной столь ясной картины происходившего на Сандомирском плацдарме являлось то, что в штабе 1-го Украинского фронта у немцев был агент. Так, 3 декабря 1944 г. он сообщал: «Вся 4-я ТА находится в районе юго-западнее Сандомира, готовая к зимнему наступлению. Главный удар будет наносить 1-й УФ в направлении Верхней Силезии. По словам штабного офицера, наступление начнется незадолго до 24.12. На правом фланге 4-й TA сосредотачивается 13-я A в составе 8 сд и 1 кд, на левом фланге в районе восточнее Столпницы 5-я гв. A в составе 7 сд и 2 кд. Позади 4-й TA западнее Вислы концентрируется 1-я гв. TA. Русские планируют начать свое наступление с короткого, но очень сосредоточенного огня большого количества артиллерии». В качестве армии М.Е.Катукова (1-я гв. TA) скорее всего была опознана 3-я гв. TA П.С.Рыбалко.

САУ «Хетцер» в экспозиции Музея Войска Польского в Варшаве. Самоходка принадлежала предположительно 73-й пехотной дивизии и была взорвана экипажем при отходе

Пассаж про Дебицу-Мелец в оригинале документа был отчеркнут, и напротив него был поставлен знак вопроса. Действительно, наступление 4-го Украинского фронта последовало несколько южнее, его планы ведомство Гелена вскрыло лишь частично: «По различным признакам, в настоящее время району Ясло придается значение, выходящее за чисто местные рамки»[7].

Одной из причин неверной оценки советских планов в полосе группы армий «A» являются советские дезинформационные мероприятия. Г.К. Жуков позднее писал в мемуарах: «В процессе подготовки операции были проведены дезинформационные мероприятия, чтобы скрыть масштаб предстоящего наступления и направления ударов, особенно главного удара. Мы пытались создать у противника впечатление о сосредоточении основных сил фронта против Варшавы и восточнее ее»[8]. Сейчас можно вполне определенно утверждать, что эти дезинформационные мероприятия сработали. Согласно оценке, сделанной OKH/FHO, так называемым «Отделом изучения армий Востока» 5 декабря 1944 г., эту наживку немцы с удовольствием съели: «Первой задачей 1-го Белорусского фронта, по всей видимости, будет являться захват района Варшавы с помощью обхода города с двух сторон. Основные силы фронта в настоящий момент сосредоточены в западной и северо-западной части плацдарма Варка для наступления на запад-северо-запад и северо-запад. Это подтверждается концентрацией крупных сил 16-й Воздушной Армии восточнее плацдарма»[9]. Спустя месяц, 5 января 1945 г., за считаные дни до начала советского наступления, эта оценка сохранилась: «Основная масса сил 1-го БФ, первой задачей которого является захват района Варшавы путем охвата города с двух сторон, подготовлены для удара с плацдарма Варка сначала на юго-запад с последующим скорым поворотом на запад-северо-запад и северо-запад»[10]. Это заставляет весьма высоко оценить мероприятия по маскировке грядущего наступления, проведенные командованием 1-го Белорусского фронта.

Необходимо также отметить, что немецкая разведка не вскрыла недавно прибывшие армии. По решению Ставки ВГК от 28 ноября 1944 г. в состав 1-го Белорусского фронта с 1 – го Прибалтийского фронта к 1 января 1945 г. прибывала 61-я армия, а с 2-го Прибалтийского фронта к 3 января 1945 г. – 3-я ударная армия. По состоянию на 5 января «Отдел изучения армий Востока» эти армии еще не обнаружил, хотя прибывшая еще осенью 1944 г. 5-я ударная армия уже попала в поле зрения немецкой разведки.

Все вышесказанное позволяет сделать заключение о том, что OKH/FHO советские планы январского наступления в Польше вскрыты не были. Хотя и не была допущена такая же крупная ошибка, как весной 1944 г. (когда считалось, что будет нанесен удар во фланг и тыл ГА «Центр» с территории Украины), уровень информированности немцев о планах противника приходится признать недостаточным. Следствием этого стали явно неадекватные угрозе меры противодействия.

Глава 1. «Народная» армия

Что из себя представляли стоявшие друг против друга в заснеженных полях и лесах Восточной Европы армии? Одной из отличительных особенностей армии, находящейся в глубоком кризисе, является раскручивание маховика мобилизации, часто с элементами хаоса. Нехватка рабочих рук в промышленности, недостаток офицеров, спешное обучение новобранцев – со всем этим приходилось мириться перед лицом грозящей стране опасности. Дивизии, корпуса и армии перемалываются в «котлах», и для поддержания боеспособности армии требуется непрерывно восполнять потери и формировать новые соединения. В той или иной форме этот процесс проходила Польша в сентябре 1939 г., Франция в июне 1940 г. и CCCP в 1941 г. В Германии резкое форсирование темпов мобилизации имело место в последний год войны. Если за первое полугодие 1944 г. в действующую армию из армии резерва было передано 1130000 человек, за второе полугодие – 1426500 человек (всего за год 2556500 человек), то только за I квартал 1945 г. – 1626500 человек[11]. В отличие от «перманентной мобилизации» CCCP, процесс «тотальной мобилизации» в Германии пришелся на заключительный период войны, и контингенты многих возрастов были исчерпаны. Поэтому источником пополнений стали младшие возрасты и реструктуризация армии. B феврале 1945 г. к прохождению курса военного обучения был привлечен контингент рождения 1928 г., то есть 16-летние и 17-летние подростки. B марте 1945 г. было отдано распоряжение о призыве контингента 1929 г. рождения. Реструктуризация армии происходила за счет изъятия личного состава из Люфтваффе, кригсмарине и вспомогательных служб. Так, на совещании у Геббельса (назначенного имперским уполномоченным по осуществлению тотальной мобилизации) 23 января было принято решение, по которому Люфтваффе к 10 февраля высвобождало 112 тыс. человек для использования в наземных боях. Наряду с передачей сухопутным войскам части своего личного состава, Люфтваффе сформировало четыре парашютно-десантные дивизии, с 8-й по 11-ю. Никакой парашютной подготовки у этих соединений не было, и формировались они по штатам, близким к обычным пехотным дивизиям. Изъятие личного состава производилось также из военно-морского флота. Кригсмарине передало в армию около 25 тыс. человек. Также на рубеже 1944–1945 гг. из моряков были сформированы три дивизии морской пехоты.

«Тотальная мобилизация» также неизбежно затрагивала все население ведущей войну страны. Приметой времени стали отдельные батальоны, подчинявшиеся не вооруженным силам, а национал-социалистической партии. Назывались они «фольксштурм» и формировались по указу Гитлера от 25 сентября 1944 г. B фольксштурм призывались способные держать оружие мужчины от 16 до 60 лет. Поскольку мужчины от 18 до 40 лет (и даже старше) уже были востребованы армией, основным контингентом фольксштурмистов стали старики. B отличие от частей вермахта, Люфтваффе и войск CC, батальоны фольксштурма использовались в том же районе, где их формировали. Т. е., например, батальон фольксштурма города Нейсе оборонялся в мартовских боях 1945 г. в самом городе и в непосредственной близости от него. Оба батальона фольксштурма Познани приняли бой на его улицах. Переброски батальонов фольксштурма между различными участками фронта не практиковались. B сущности, силы призванных в фолькштурм распылялись между мелкими частями численностью до батальона. Даже попытки вооружать батальоны фольксштурма артиллерией не изменяли общей тенденции размазывания их тонким слоем по всей территории Германии. При этом сама жизнь заставляла использовать фольксштурмистов для восполнения потерь соединений вермахта.

Обучение фольксштурмистов. Этим людям в очках и шляпах завтра предстояло выдержать удары советских танков. Преподаватель в повязке со свастикой символизирует «партийное начало» в создании фольксштурма

Нумерация батальонов фольксштурма включала две цифры, разделенные дробью. Числитель обозначал номер «гау» (Gau – единицы политического деления Германии), в котором формировался батальон, а знаменатель – номер батальона в округе. Например, сочетание цифр 3/115 обозначало 115-й батальон в «гау» Берлин. Часто номер «гау» пропускался, и батальон фигурировал в донесениях под трехзначным номером или же назывался по имени города, в котором был создан.

Одной из главных причин формирования батальонов фольксштурма партийными чиновниками было снизившееся после 20 июля 1944 г. доверие Гитлера к армии. Партийный оттенок формирования привел к определенным трениям с вермахтом и требованию того, чтобы командиры фольксштурма были «верными и надежными национал-социалистами». Первые семь батальонов фольксштурма пошли в бой в октябре 1944 г. в Восточной Пруссии, и этот дебют был неудачным – они почти сразу же попали в плен. Боеспособность фольксштурма немецкие армейские командиры оценивали невысоко. Также были существенные претензии к темпам формирования батальонов фольксштурма. Так, комендант крепости Познань генерал Маттерн на допросе в плену высказался о процессе создания немецкого ополчения: «Однако это дело – организация и создание этих формирований – было передано партийному руководству, которое подняло вокруг этого вопроса большой шум, но мало сделало»[12]. Аналогичным образом высказался генерал-лейтенант Вильгельм Райтель, командир пехотной дивизии «Бервальде», бывший начальник артиллерии 4-й танковой армии: «Фольксштурм велик по своему замыслу, но военная его значимость весьма незначительна. Тут играют роль возраст людей, плохая их военная обученность и почти полное отсутствие вооружения. Батальоны фольксштурма, которые мне довелось видеть, были очень плохо обмундированы и еще хуже вооружены»[13]. Ему вторит полковник Генрих Янус, командир полка в дивизии «Меркиш-Фридланд», воевавший на Востоке в 1941–1942 гг.: «Фольксштурм, как военная сила, не оправдал себя, немецкое военное командование в расчеты формирований фольксштурма не принимает еще и потому, что фольксштурм подчинен не военному, а политическому руководству»[14].

Следует отметить, что советское народное ополчение по принципам своего формирования и боевого применения принципиально отличалось от фольксштурма. Несмотря на активное участие советского партийного аппарата в создании ополченческих дивизий, они оставались структурами армейского подчинения. Их организация была унифицирована с армейской, и командный состав был из офицеров Красной армии. Ополченческие дивизии довольно быстро растворились в массе армейских соединений. B сущности, народное ополчение как явление 1941 г. было попыткой расширить контингент формируемых дивизий за счет добровольцев, формально не подлежавших мобилизации обычным порядком. Фольксштурм создавался в добровольно-принудительном порядке. Уклонение от призыва в формируемые батальоны фольксштурма грозило самыми суровыми наказаниями, вплоть до смертной казни. Уклонение от записи в ополчение в CCCP обещало в худшем случае моральное осуждение со стороны окружающих.

B целом концепция «народной войны» пустила глубокие корни в Германии последних месяцев войны. B частности, было создано семейство стрелкового оружия «Фольксгевер» (народная винтовка). Это были упрощенные образцы магазинных и самозарядных винтовок под винтовочный патрон 7,92x57 мм и промежуточный патрон 7,92x33 мм. Даже реактивный истребитель Не-162 стал позиционироваться как «Фольксягер» (народный истребитель).

Несмотря на декларации относительно народной войны и сопутствующие декларациям мероприятия вроде формирования фольксштурма, наиболее эффективным средством борьбы в руках немецкого командования оставались танковые и моторизованные соединения. Большинство немецких подвижных соединений, действовавших в полосе 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, опирались на штаты, разработанные в 1944 г. Штат немецкой танковой дивизии апреля 1944 г. предусматривал численность личного состава соединения 14727 человек при «боевой численности» (Kampfstaerke) 9307 человек. Ядром танковой дивизии образца 1944 г. был танковый полк двухбатальонного состава. Один батальон должен был вооружаться танками Pz.Kpfw.IV, а второй – Pz.Kpfw.V «Пантера». По своей структуре батальоны были идентичными и состояли из четырех рот по 22 танка в каждой и штабной роты из трех командирских машин. Новинкой в штате было включение в штабную роту специальных зенитных танков – четырех 37-мм автоматических зенитных пушек на шасси Pz.Kpfw.IV.

B ноябре 1944 г. последовали сокращения штатов танковых рот: теперь по штатам K.St.N.1177 Ausf.A, Ausf.B и K.St.N.1177а насчитывалось по 17, 14 и 10 танков соответственно. Иногда в танковые полки танковых дивизий попадали «Хетцеры», разработанные изначально для противотанковых дивизионов пехотных дивизий.

Изменения в ходе войны затрагивали преимущественно танковый полк соединений. B целом организация немецкой танковой дивизии не претерпела существенных изменений, вносившиеся коррективы касались в основном перевооружения на новую технику. Так, противотанковый дивизион теперь вооружался самоходными полностью бронированными истребителями танков. Как правило, в этой роли выступали САУ «Штурмгешюц», но в 1945 г. все чаще встречались Jagdpanzer IV/L70(V) с 75-мм пушкой с длиной ствола 70 калибров. По штату предполагалось иметь в дивизионе две роты по 14 САУ и 3 САУ в роте управления. При этом в противотанковом дивизионе сохранялась одна батарея буксируемых 75-мм противотанковых пушек (12 орудий). Видимо, считалось необходимым сохранить некоторое количество буксируемых пушек в роли универсальных орудий, помимо своего прямого назначения способных участвовать в артиллерийской подготовке.

По-прежнему (фактически неизменно с начала войны) в танковой дивизии мотопехота была представлена двумя танко-гренадерскими (мотопехотными) полками двухбатальонного состава. Мотоциклетный батальон, сделавший мотоциклистов одним из символов «блицкригов», из штата 1944 г. исключался. По штату 1944 г. предполагалось иметь один из четырех мотопехотных батальонов на БТР «Ганомаг». Кроме того, в дивизии был разведывательный батальон, по организационной структуре близкий к мотопехотному батальону на БТР. B его составе было 56 БТР Sd.Kfz.251, 16 бронеавтомобилей Sd.Kfz.234 (16 машин с 20-мм пушкой, 3 машины с 75-мм короткоствольной пушкой) и 55 Sd.Kfz.250. Всего в танковой дивизии по штату было 290 бронетранспортеров, включенных не только в состав мотопехотных батальонов, но и в состав саперных и артиллерийских подразделений. Основной задачей БТР была защита личного состава от осколков снарядов и авиабомб противника. Поэтому БТР включались в звенья управления – штабные роты частей. Противоосколочное бронирование бронетранспортеров должно было повысить выживаемость офицеров и снизить вероятность потери управления. Также с целью защиты от осколков в дивизии имелись самоходные артиллерийские установки в артиллерийском полку. Один из дивизионов артиллерийского полка вооружался САУ «Хуммель» и «Веспе» с 150-мм и 105-мм гаубицами соответственно. Точно так же структура танковой дивизии была пронизана зенитными средствами. Несмотря на наличие зенитного дивизиона, почти все части дивизии имели свои собственные 20-мм зенитные автоматы в количестве двух – трех единиц. Они присутствовали в каждом дивизионе артиллерийского полка, в ротах поддержки мотопехотных батальонов (по шесть единиц). В танковом полку были зенитные САУ на танковом шасси и шасси полугусеничного тягача, в разведывательном батальоне – на шасси БТР и в штабе дивизии – на шасси полугусеничного тягача.

Существенные изменения в штатах 1944 г. коснулись структуры танко-гренадерских дивизий. Период увлечения танко-гренадерскими дивизиями в 1943 г. прошел. Теперь дивизии выровняли под структуру обычной пехотной дивизии, только на автомашинах. Так же как и пехотные дивизии, ядро танко-гренадерских состояло из шести батальонов. Вместо танкового батальона в мотопехотной дивизии 1942 г. и танкового полка в танко-гренадерской дивизии 1943 г. они получали батальон САУ «Штурмгешюц» из трех рот по 14 самоходок в каждой. На практике батальоны САУ танко-гренадерских дивизий действовали в смешанном составе – в них встречались и «Штурмгешюцы», и Jagdpanzer-ы (общее название полностью бронированных истребителей танков), и Pz.Kpfw.IV, и «Пантеры». Помимо батальона «Штурмгешюцев» САУ этого типа могли присутствовать в двух ротах истребительно-противотанкового дивизиона соединения. Таким образом, танко-гренадерские дивизии стали одной из точек накопления «Штурмгешюцев» в вермахте и войсках CC. САУ «Хуммель» и «Веспе» в артиллерийском полку танко-гренадерских дивизий по штату отсутствовали, оставаясь привилегией танковых дивизий. Мотопехотные батальоны на БТР в танко-гренадерской дивизии по штату также отсутствовали.

Штат танковой и танко-гренадерской дивизий от 1 апреля 1945 г. был одобрен генерал-полковником Г. Гудерианом 25 марта 1945 г., незадолго до его вынужденного отпуска. Он содержал важное новшество: танковый полк подвижных соединений теперь состоял из двух разнотипных батальонов. Первый батальон был мотопехотным на БТР «Ганомаг», а второй – танковым, из четырех рот по 10 танков. Причем танковый батальон был смешанным, две роты на Pz.Kpfw.IV и две на Pz.Kpfw.V «Пантера». В батальоне также была рота из восьми зенитных танков. Соответственно из состава мотопехотных полков батальон на БТР штатно исключался. В чем-то этот штат похож на штат просуществовавших короткое время в 1944 г. немецких танковых бригад.

По средней численности танкового парка немецкие танковые и танко-гренадерские дивизии, как правило, уступали аналогичным соединениям противника. Однако завершающий период войны характеризовался созданием в Германии совершенных образцов танков и самоходных установок, превосходивших по ряду параметров технику противника. Немцам удалось спроектировать и запустить в серийное производство в разгар войны новый средний танк для самостоятельных механизированных соединений – Pz.KpfW.V «Пантера». Он был создан на основе опыта начального периода войны и по уровню бронезащиты и вооружения превосходил аналогичные по своему назначению танки союзников – Т-34, «Шерман» и «Кромвель». Попытки сравнивать «Пантеру» с ИС-2, основываясь на примерном равенстве массы этих двух танков, на самом деле некорректны. ИС-2 был танком качественного усиления, т. е. боевой машиной, придававшейся отдельными полками стрелковым и механизированным соединениям на направлении главного удара. Аналогом ИСов в германской армии были тяжелые танки «Королевский тигр». «Пантера» штатно шла на укомплектование танковых полков самостоятельных механизированных соединений – основной единицы ведения маневренных действий. B этом качестве «Пантера» отвечала требованиям второй половины войны: сильно бронированный лоб, 75-мм пушка в 70 калибров длиной. B последний год войны на «Пантерах» были постепенно устранены «детские болезни». B частности, маска орудия получила «бороду», препятствующую рикошету попавших в нее снарядов в крышу корпуса. К концу войны танки все чаще стали привлекаться для борьбы с бронеобъектами – танками и САУ противника. Длинноствольное орудие «Пантеры» было для этого как нельзя более подходящим. Его бронебойные снаряды были способны поражать даже ИС-2. Аналогичное по баллистике 75-мм 70-калиберное орудие устанавливалось на истребители танков PanzerjagerIV/L70(V). Эти САУ ввиду своих высоких характеристик иногда вводились в танковые батальоны вместо танков Pz.Kpfw.IV и Pz.Kpfw.V «Пантера». B целом орудия с высокими характеристиками стали отличительной чертой немецких танков и САУ второй половины войны.

Помимо танковых и танко-гренадерских дивизий в вермахте и войсках СС существовали части качественного усиления – тяжелые танковые батальоны и бригады штурмовых орудий. Тяжелые танковые батальоны вооружались танками «Тигр». К 1945 г. они были практически полностью перевооружены на танки «Королевский тигр». Замысел вооружения вермахта тяжелым танком появился еще до нападения на СССР. На совещании, проводившемся 26 мая 1941 г., задачи тяжелого танка формулировались как создание «стержня (Spitze) из 20 тяжелых танков для каждой танковой дивизии». Они должны были иметь повышенные возможности поражения танков противника и лучшую защиту. Идея создания машины, обладающей мощными противотанковыми возможностями и эффективной защитой, последовательно реализовывалась немцами. Задача вооружения танка длинноствольной 88-мм пушкой с баллистикой зенитки Flak41 была поставлена, еще когда «Тигр» только-только начинал разворачиваться. Несмотря на все возникшие сложности, новый 68-тонный тяжелый танк был запущен в производство и сравнительно широко применялся в 1945 г. Выдвинутая в мае 1941 г. идея «стержня» танковой дивизии, однако, не получила реализации на практике. «Тигриные» роты просуществовали короткое время в нескольких элитных соединениях. В дальнейшем «Тигры» попадали в танковые полки разве что вследствие хаоса снабжения бронетехникой. Основной формой организации для «Тигров» был тяжелый танковый батальон – отдельная часть, которая могла быть придана как единое целое или отдельными ротами пехотному, танковому или танко-гренадерскому соединению. По существовавшему на начало 1945 г. штату батальон «Тигров» насчитывал 45 тяжелых танков (три роты по 14 танков и 3 танка в штабе батальона), 5 ремонтно-эвакуационных танков («Бергепантера»), 11 зенитных танков, 34 тягача и 171 автомобиль.

Основной проблемой немецких танков новых типов были слабые маршевые возможности. Т. е. при совершении длительных маршей они быстро выходили из строя. Этот недостаток был особенно чувствительным в условиях преимущественно оборонительных боев. В обороне часто не удавалось угадать направление удара противника, и танковые соединения были вынуждены форсированным маршем выдвигаться к месту прорыва уже в разгар боев. Усугублялась ситуация нехваткой топлива. Вследствие этого немало «Тигров» и «Пантер» были попросту брошены на обочинах дорог из-за поломок и израсходования топлива. Однако перенос боевых действий на территорию Германии существенно ограничил пространство, на котором велись боевые действия. Расстояние, которое нужно было проходить в процессе оборонительных боев, сократилось. Поэтому иногда даже капризные «Королевские тигры» проходили необходимое для решения поставленных задач расстояние.

Второй после батальонов «Тигров» разновидностью частей качественного усиления были бригады САУ «Штурмгешюц». Батальоны штурмовых орудий существовали с первого дня войны с СССР, и роль САУ этого типа неуклонно возрастала. B 1944 г. батальоны «Штурмгещюцев» переименовали в бригады с сохранением прежней нумерации. K 1945 г. было два штата бригады штурмовых орудий: 45 машин (33 штурмовых орудия StuG и 12 штурмовых гаубиц StuH) и 31 машина (22 штурмовых орудия StuG и 9 штурмовых гаубиц StuH). Более распространенным был второй вариант организации. B советских мемуарах штурмовые орудия чаще всего проходят под наименование «Фердинанд». B завершающем периоде войны в штат бригад «Штурмгешюцев» включили пехотинцев в форме «гренадерской батареи сопровождения» (Begleitgrenadier-Batterie) по штату K.St.N.448 от 1 декабря 1944 г. По своей структуре «батарея сопровождения» представляла собой роту из трех взводов пехотинцев и взвода саперов. Основным вооружением пехотных взводов были «Штурмгеверы». Отделения взводов численностью по 11 человек вооружались 7 «Штурмгеверами», 3 самозарядными винтовками и 1 пулеметом. Всего в составе «батареи сопровождения» было 2 офицера, 28 унтер-офицеров и 168 рядовых, вооруженных 61 карабином, 27 самозарядными винтовками и 96 «Штурмгеверами».

Изначально штаты базировались на предложении 78-й штурмовой дивизии, имевшей большой опыт взаимодействия с самоходками – они были введены в ее штат в 1943 г. B процессе разработки учитывались предложения из других частей, в частности 236-й бригады штурмовых орудий. B докладной записке инспектора артиллерии от 20 ноября 1944 г. состояние дел с «батареями сопровождения» описывалось следующим образом:

«Следующие бригады имеют батареи сопровождения штурмовых орудий:

239-я гауптманна Бундесманна – на фронте;

667-я гауптманна Рюбига – в стадии формирования в Позене [Познани];

236-я майора Кранца – в стадии пополнения и отдыха в Позене [Познани];

905-я майора Брауна – в стадии формирования в Нейсе;

911-я гауптманна Торнау – в стадии формирования в Альтенграбове»[15].

Т.е. дело дошло до практической реализации уже осенью 1944 г., вскоре эти части пошли в бой. Так, 236-я бригада в 1945 г. действовала в Силезии.

Оснащению бригад штурмовых орудий батареями сопровождения придавалось большой значение, к ним предъявлялись достаточно высокие требования. Так в вышеупомянутой записке инспектора артиллерии указывалось:

«Подготовка этих пехотинцев, сопровождающих штурмовые орудия, должна осуществляться с особой тщательностью. Комплектование на добровольной основе, в качестве инструкторов – имеющие боевой опыт пехотинцы и саперы.

Офицеры, назначенные командовать батареями сопровождения, должны быть добровольцами. Представляется необходимой особенно качественная саперная подготовка (в саперной школе), поскольку эти командиры будут реже выступать в роли командиров рот, чем в роли инженерных специалистов»[16].

B условиях нарастающего хаоса в Третьем рейхе эти требования можно оценить скорее как благие пожелания – их выполнение представлялось более чем проблематичным.

Несмотря на то, что Вторая мировая война получила наименование «войны моторов», большая часть войск враждующих сторон передвигалась пешим порядком. Подход в СССР и Германии к штатной организации пехоты был принципиально различным. B СССР разрабатывался некий теоретически обоснованный штат, который на практике соблюдался при переформировании соединения или же формировании дивизии с нуля. Находящиеся на фронте соединения чаще всего заметно отличались по своему численному составу от назначенного штата. Особенно ярко это проявлялось во второй половине войны, когда дивизии реже выводили на переформирование. B Германии штат приближали к реальному состоянию дивизий на фронте. Если несколько упростить этот процесс, то немецкое командование закрепляло уже сложившуюся практику как новый штат. После тяжелых боев 1941–1942 гг. многие дивизии на Восточном фронте воевали в шестибатальонном составе. Это означало, что три потрепанных пехотных батальона в полку сводились в два удовлетворительной комплектности. После Курской дуги эта практика была закреплена. Осенью 1943 г. был введен штат пехотной дивизии «нового образца» (nA), в которой трехбатальонные пехотные полки заменялись на двухбатальонные. Таким образом, количество пехотных батальонов в дивизии падало с девяти до шести. Разведывательный батальон, который был одной из немногих моторизованных частей немецкой пехотной дивизии, переформировывался в дивизионный фузилерный батальон, по организации аналогичный пехотным батальонам. Последнее нововведение отражало сложившуюся в войсках практику, когда разведывательный батальон применялся как пехотный. Отличие было только в том, что он подчинялся непосредственно штабу дивизии. Общая численность личного состава дивизии «нового образца» составляла 13674 человека, в том числе 1774 человека в тыловых частях дивизионного подчинения. Это было существенно меньше численности личного состава в старой девятибатальонной дивизии – 16 тыс. человек (в том числе 2 тыс. человек тыловых частей).

В сущности, нехватка личного состава привела к постепенной деградации немецкой пехоты, которая в начальном периоде войны являлась опорной плитой «блицкригов». В заслонах из пехотных дивизий увязали контрудары советских мехкорпусов в июне 1941 г., пехотные дивизии принимали и добивали окруженных в многочисленных «котлах». Изначально ослабленные пехотные дивизии второй половины войны уже не были способны на те достижения, которые были обычными в 1941 г. Дивизии «похудели» и лишились возможности формирования подвижных боевых групп из разведывательного батальона, противотанкистов и саперов.

B 1944 г. развитие организации немецкой пехотной дивизии продолжилось в плоскости снижения численности личного состава. Появился штат «пехотной дивизии 44» (I.D.44). Общая численность личного состава ПД-44 сокращалась до 12769 человек (333 офицера, 70 чиновников, 2153 унтер-офицера и 10213 рядовых). Из общей численности 12769 человек 2380 человек было в тыловых частях и 750 человек – в запасном батальоне. Вместо 5072 лошадей в пехотной дивизии «нового образца» в ПД-44 было 3979 лошадей. Численность автомобильного парка сокращалась незначительно. Если в дивизии «нового образца» полагалось по штату 147 легковых автомобилей и 305 грузовых, то в дивизии-44 – 145 легковых и 303 грузовых. Количество мотоциклов сокращалось со 156 до 141[17]. Штатная численность «добровольных помощников» (Hiwi) дивизии уменьшалась с 1637 до 1466 человек (1164 в передовых подразделениях и 302 в тылах). Численность немецкого персонала ПД-44 составляла, таким образом, 11303 человека[18]. Штатная «боевая численность» (Kampfstaerke) ПД-44 составляла 6410 человек (без учета запасного батальона). Следует отметить, что формирования войск СС не копировали существовавших в вермахте штатов. B частности, войска СС не коснулся переход на организацию пехотной дивизии «нового образца». Поэтому штат добровольческой пехотной дивизии СС был более многочисленным – 16763 человека (в том числе 1755 человек в тыловых частях)[19]. Доля «хиви» в добровольческой пехотной дивизии СС в передовых и тыловых частях составляла 1125 и 414 человек соответственно. Как мы видим, штатно добровольческая дивизия СС была ближе к пехотной дивизии начального периода войны, нежели изыскам 1943 и 1944 гг.

Снижение количества личного состава стремились компенсировать техникой. Важным новшеством в организации дивизий «нового образца» и ПД-44 стало их насыщение полностью бронированными САУ, способными бороться с танками. C самого начала войны стандартным для пехотных дивизий был противотанковый дивизион, оснащенный буксируемой артиллерией. Поначалу буксируемые противотанковые пушки только усиливались качественно: вместо «дверных молотков» (37-мм ПАК-35/36) немецкая пехота получила сначала 50-мм ПАК-38, а с 1942 г. во все возрастающих количествах противотанковая артиллерия дивизий стала получать 75-мм противотанковые орудия. Самоходная противотанковая артиллерия поначалу была привилегией подвижных соединений.

B пехотной дивизии «нового образца» 1943 г. в противотанковом дивизионе по штату полагалось две роты по двенадцать 75-мм противотанковых пушек. Позднее одну из рот переводили на штат K.St.N. 1148 от 1 ноября 1943 г., т. е. она должна была оснащаться 75-мм пушками на самоходных лафетах. Громоздкие 75-мм противотанковые пушки повысили возможности немецкой пехоты в борьбе с советскими танками. Однако отдача быстро вбивала их сошники в грунт так, что извлекать орудие приходилось с помощью тягача. Маневренность противотанковой артиллерии при этом была условной. Одновременно не защищенные броней расчеты противотанковых пушек жестоко страдали от ударов артиллерии и штурмовиков. Для отражения атак на противотанковые батареи штурмовиков Ил-2 в штат противотанкового дивизиона ПД-44 ввели зенитные автоматы. По штату K.St.N. 198 от 1 апреля 1944 г. полагалось девять 37-мм зенитных автоматов.

Однако качественный скачок произошел в середине войны, когда в вермахте все большую роль стали играть САУ «Штурмгешюц». Разумеется, не обошла эта мода стороной пехотные дивизии. По штату ПД-44 один из противотанковых дивизионов перевооружался K.St.N.1149 от 1 февраля 1944 г. на роту САУ «Штурмгешюц». Версия этого штата Ausf.A предусматривала 10 самоходок, версия Ausf.B – 14. Таким образом, противотанковый дивизион пехотной дивизии 1944 г. состоял из роты буксируемых 75-мм противотанковых пушек (12 орудий), роты САУ «Штурмгешюц» и роты зенитных орудий. Эта организация не была оторвана от реальности. Именно такую структуру и численность орудий и САУ имел, например, противотанковый дивизион 309-й пехотной дивизии «Берлин», державшей оборону перед Кюстринским плацдармом.

Однако САУ «Штурмгешюц» была довольно дорогим удовольствием для ее разбазаривания по пехотным дивизиям. Решение было найдено к 1944 г. B августе – сентябре 1943 г. инженерами фирмы BMM (Boehmisch-Mahrish-Maschinenfabrik – так в оккупации назывался чехословацкий завод ЧКД) был разработан эскизный проект легкой полностью бронированной САУ, функционально аналогичной «Штурмгешюцу». Первоначально предполагалось развернуть на мощностях BMM производство StuG.IV, однако перестройка производства была бы слишком долгой, и инженеры чехословацкого завода выдвинули предложение построить самоходку по собственному проекту. Проект был одобрен, воплощен в металле, а уже в апреле 1944 г. началось серийное производство САУ. Шасси самоходки было разработано на основе узлов и агрегатов легкого танка Pz.Kpfw.38(t), однако полной взаимозаменяемости с легким танком не было. Самоходка была полностью бронирована, причем лобовая броня толщиной 60 мм под большим углом наклона могла держать не только осколки, но и снаряды танковых орудий. Вооружалась самоходка 75-мм орудием с длиной ствола 48 калибров и в маске «свиное рыло». Важным преимуществом орудия было отсутствие дульного тормоза, поднимающего облака пыли при стрельбе. Основным достоинством САУ фирмы BMM была дешевизна и простота в производстве. Фактически был создан массовый аналог хорошо себя зарекомендовавшего «Штурмгешюца».

B связи с этим новая самоходка стала поводом для аппаратных игр в верхушке вермахта. Инспекция артиллерии вермахта сочла, что данный образец бронетехники следует отнести к штурмовым орудиям, именовать Sturmgeschutz neuer Art (Штурмовое орудие новой модели) или Sturmgeschutz 38(t). Однако Гейнц Гудериан как генерал-инспектор танковых войск этому воспротивился, т. к. все его попытки получить контроль над штурмовыми орудиями, предпринимаемые с начала его карьеры в этой должности, были безуспешными. Все возрастающий парк штурмовых орудий относился к артиллерии, а не к танковым войскам. Неудивительно, что Гудериан требовал, чтобы новая САУ классифицировалась как истребитель танков. В итоге победа в аппаратной борьбе досталась Гудериану, и самоходка получила наименование Panzerjaeger 38.

В послевоенной зарубежной и отечественной литературе ее обычно называют «Хетцер». Однако это не вполне корректно. Наименование Хетцер в действительности было присвоено САУ Е-10 новой перспективной "Е-серии". Не вполне понятно, как оно было проассоциировано с Panzerjaeger 38. Однако в донесении 743-го армейского батальона истребителей танков от 31 июля 1944 г. действительно присутствовало наименование «Хетцер». Однако уже с 3 августа 1944 г. это имя сменилось на le.Pz.Jg.38t. Позднее Гудериан в одном из докладов Гитлеру (4 декабря 1944 г.) сообщал, что наименование «Хетцер» пришло уже из войск, как неофициальное прозвище самоходки.

Истребитель танков Panzerjaeger 38, более известный как «Хетцер» – ядро противотанковой обороны пехотных дивизий немцев в 1945 г.

По плану предполагалось поступление первых САУ в пехотные дивизии уже в апреле 1944 г. Однако первым подразделением, получившим Panzerjaeger 38, стал 731-й армейский батальон истребителей танков, принявший с завода 45 самоходок только в июле 1944 г., за ним последовало еще несколько батальонов истребителей танков. B августе 1944 г. были созданы первые четыре роты истребителей танков на «штурмовых орудиях нового типа» в составе 15, 76, 335-й пехотных дивизий и 20-й дивизии войск CC. B сентябре 1944 г. началось формирование рот истребителей танков в составе гренадерских (пехотных), народно-гренадерских и дивизий войск CC. По штату в роте должно было быть 14 САУ: три взвода по четыре линейных истребителя танков плюс один командирский (с дополнительной радиостанцией Fu8) и один линейный во взводе управления. Начиная с февраля 1945 г. штат был урезан до 1 САУ в целях оснащения ими большего числа соединений.

Помимо противотанковых рот пехотных дивизий, Panzerjaeger 38 вооружались отдельные роты истребителей танков корпусного и армейского подчинения. B частности на берлинском направлении действовала 1129-я отдельная рота истребителей танков в составе V горного корпуса CC. На 15 марта 1945 г. была сформирована 81 рота истребителей танков, из которых 51 рота действовала на советско-германском фронте (529 Panzerjaeger 38, их них 359 исправно). K 10 апреля 1945 г. на советско-германском фронте было 915 Panzerjaeger 38 при общем числе танков и САУ на Востоке 3851 машина. Т. е. Panzerjaeger 38 составляли почти четверть от общей численности бронеединиц на Восточном фронте. Как замена 75-мм буксируемых противотанковых пушек Panzerjaeger 38 были переходом на качественно новый уровень. Теперь выживаемость противотанковой артиллерии пехотных дивизий существенно повысилась. Panzerjaeger 38 мог защитить экипаж не только от осколков снарядов и авиабомб в период артиллерийской и авиационной подготовки наступления, но и от ответного огня наступающих танков.

Появление Panzerjaeger 38, разумеется, не означало отказа от «Штурмгешюцев» как таковых. Последние модификации САУ StuG.III и StuG.IV были намного совершеннее примитивного Panzerjaeger 38: просторное боевое отделение, вращающаяся командирская башенка[20]. «Штурмгешюцы» оставались во многих пехотных дивизиях до самого конца войны. Они в 1945 г. также оставались в составе отдельных бригад и включались в состав танковых и танко-гренадерских дивизий. «Штурмгешюцы» были едва ли не самым распространенным типом немецкой бронетехники в конце войны. Из 3851 танка и САУ на Восточном фронте на 10 апреля 1945 г. «Штурмгешюцев» разных типов (StuG.III, StuH.42 и StugG.IV) было 1211 штук, т. е. около трети.

Снижение качества подготовки немецкой пехоты нарушило отлаженное взаимодействие между пехотой и САУ «Штурмгешюц» или другими САУ, выступавшими в роли истребителей танков. Поэтому 20 октября 1944 г. во все группы армий и отдельные армии было разослано распоряжение об организации «взвода сопровождения» (Grenadier-Begleitzuegen) для САУ «Штурмгешюц» и истребителей танков в пехотных, гренадерских, народно-гренадерских, горных и егерских дивизиях. Решение было по сути аналогичным формированию «батарей сопровождения» в бригадах штурмовых орудий, о которых было сказано выше. Необходимость такого подразделения в пехотных соединениях формулировалась следующим образом:

«Практический опыт неизменно свидетельствует, что повсюду, где противотанковые САУ и штурмовые орудия применяются в тесном взаимодействии с пехотой, даже при использовании небольших сил достигаются решительные успехи в наступлении и обороне. Там, где это взаимодействие было плохо организовано или отсутствовало вовсе, боевые задачи часто не выполнялись или выполнялись с непропорционально высокими потерями. Поэтому штурмовые орудия и противотанковые САУ не должны действовать в одиночку ни в одной фазе боя»[21].

Пехотинцам, выделенным для прикрытия САУ, нужно было пройти специальный курс обучения, причем в приказе было сказано: «В гренадерское сопровождение выделяются лучшие бойцы дивизии». Предполагалось каждую батарею САУ эскортировать на поле боя отделением пехотинцев. По штату взвод сопровождения состоял из 1 офицера, 5 унтер-офицеров и 55 рядовых[22]. Вооружение взвода составляли 58 «Штурмгеверов» и три карабина. Таким образом, сопровождающие САУ пехотинцы поголовно вооружались автоматическим оружием. Карабинами вооружались водители транспортных средств взвода – мотоцикла и автомобиля. В составе немецкого «взвода сопровождения» также было 12 саперов.

С тактической точки зрения развитие организации немецкой пехоты шло по пути насыщения войск новым автоматическим оружием. Принятый на вооружение «Штурмгевер» существенно повлиял на штаты низовых звеньев пехоты. Ввиду улучшения баллистики индивидуального оружия пехотинца стало возможным использовать «Штурмгевер» как основное оружие отделения. В штате гренадерской роты K.St.N.131V от 1.9.1944 было три взвода, два из которых имели приставку M.P. – «машиненпистоле». Впоследствии в штате K.St.N.131V от 1.11.1944 эти взводы получили наименование «штурм». Соответственно два отделения М.Р.(штурм) – взвода состояли из девяти человек (восемь стрелков и один командир), вооруженных «Штурмгеверами», а в третьем отделении на те же девять человек был один пулемет, пять «Штурмгеверов» и три карабина с винтовочными гранатометами. Третий взвод гренадерской роты нового штата был более традиционным по своей организации: пехотинцы вооружались винтовками, в каждом отделении был ручной пулемет. Точно так же как в первых двух взводах, в третьем взводе было отделение с четырьмя гранатометчиками, вооруженными карабинами с винтовочными гранатометами. В штате ноября 1944 г. от этой практики отказались, и гранатометчики из штата всех трех взводов были исключены. Аналогичные изменения претерпели штаты танко-гренадеров (мотопехоты).

Только в отличие от обычной пехоты в танко-гренадерской роте штата K.St.N.1114a от 1.11.1944 был один «штурм»-взвод, вооруженный «Штурмгеверами». Два других в танко-гренадерской роте назывались «стрелковыми» (Schutzen), и их вооружение было обычным для немецкой мотопехоты второй половины войны: по два ручных пулемета на отделение, остальные стрелки вооружаются карабинами. Так же в отличие от обычной пехоты в роте танко-гренадеров было противотанковое отделение, вооруженное тремя «Панцершреками». Вместо противотанкового отделения в пехоте по штату было отделение снайперов. Вполне очевидно просматривается нацеливание пехотных частей на позиционные бои (больше «Штурмгеверов», меньше пулеметов, снайперы), а танковых – на маневренную войну (больше дальнобойных пулеметов).

Практика опоры на «фестунги» породила особый вид пехоты германской армии – крепостные части. Помимо обычной и противотанковой артиллерии для «фестунгов» формировались пехотные подразделения по особому штату. Батальон «крепостной» пехоты имел численность 695 человек и состоял из четырех рот. Тяжелое оружие батальона составляли двенадцать 81-мм минометов, пятьдесят четыре «Панцершрека», двенадцать станковых и тридцать ручных пулеметов. «Крепостной» пулеметный батальон численностью 606 человек вооружался тридцатью станковыми и двенадцатью ручными пулеметами, пятьюдесятью четырьмя «Панцершреками» и двенадцатью 81-мм минометами. Наряд сил «крепостных» частей был различным и определялся конкретными условиями. Например, для Познани выделялся один батальон «крепостной» пехоты и один «крепостной» пулеметный батальон.

Несмотря на сохранившееся до конца войны стремление немцев держать сильное артиллерийское звено в дивизиях, Германию затронула общая тенденция укрупнения организационных структур артиллерии. Первой ласточкой на этом поприще стала 18-я артиллерийская дивизия, сформированная по указанию фюрера 07.09.1943 г. (согласно журналу боевой деятельности организационного отдела Генерального штаба) на базе расформированной 18-й танковой дивизии. Следующим этапом стало создание так называемых народно-артиллерийских корпусов. Они были сформированы путем сведения частей артиллерии резерва ОКХ. Каждый корпус насчитывал в своем составе от 13 до 15 батарей, то есть народно-артиллерийские корпуса были несколько сильнее, чем дивизионные артиллерийские полки.

Например, 405-й народно-артиллерийский корпус состоял из:

восемнадцати 75-мм полевых орудий Feldkanonen 40;

восемнадцати 105-мм легких полевых гаубиц (leFH18/40);

двенадцати 105-мм пушек (Kanone 18);

двенадцати 122-мм трофейных советских гаубиц (schwere feldhaubitze 396 (r));

двенадцати 152-мм трофейных советских гаубиц (Feldhaubitze 433 (r)).

Такое вооружение было типичным для народно-артиллерийских корпусов заключительного периода войны.

Глава 2. Железный молот

Одним из главных изменений в облике Красной армии к концу войны стало насыщение войск самоходной артиллерией и увеличение общей подвижности армии. Армия все больше насыщалась техникой, становясь своего рода «железным молотом», опиравшимся на танки, орудия и транспорт в большей степени, чем на живую силу. Первое, о чем хотелось бы сказать, это подвижность войск. На 1 января 1945 г. в Красной армии насчитывалось 621,2 тыс. автомашин, на 25 % больше, чем на 1 января 1944 г.[23]. Из этого числа 456,9 тыс. автомашин составляли грузовики. Однако образ красноармейца на «Виллисе»[24] или «Студебекере» в приложении к заключительному периоду войны несколько утрирован. Отечественных автомашин из этого числа насчитывалось 395,2 тыс. штук, или 63,6 %[25]. Импортных и трофейных имелось 191,3 тыс. штук (30,4) и 34,7 тыс. штук (6 %) соответственно. Т. е. треть автотранспорта к началу 1945 г. составляли полученные по ленд-лизу автомашины разных типов. Ленд-лизовские грузовики широко использовались в качестве тягачей артиллерии, в том числе в стрелковых дивизиях Красной армии 1945 г.

Во второй половине войны организация танковых и самоходно-артиллерийских частей и соединений Красной армии отличалась большим разнообразием. Если в июне 1941 г. танковые соединения были сделаны по одному шаблону, то в 1945 г. от форм и видов организации бронетанковых частей рябило в глазах.

Низшей формой существования танков были отдельные танковые полки. Они предназначались для непосредственной поддержки пехоты и подчинялись общевойсковым командирам. По штату отдельный танковый полк насчитывал 21 танк. B 1945 г. это чаще всего были Т-34-85. B том же формате существовали тяжелые танки ИС-2. Однако части, вооруженные ИСами, назывались отдельными тяжелыми танковыми полками (оттп), и с момента формирования им присваивалось гвардейское звание. По штату полк насчитывал 21 ИС-2 и 374 человека личного состава. Первая задача полков ИСов была аналогична обычным отдельным танковым полкам – непосредственная поддержка пехоты. Отдельные гвардейские тяжелые танковые полки чаще всего были средством РГК, придававшимся стрелковым соединениям на направлении главного удара. Второй задачей полков на ИСах была поддержка механизированных соединений. Здесь они решали задачу борьбы с тяжелой бронетехникой противника. Фактически в СССР была реализована предложенная немцами в мае 1941 г. для «Тигров» схема «стержня» танковых дивизий. Многие советские танковые и механизированные корпуса получили такой «стержень» – полк ИСов.

Организационно полк ИСов состоял из четырех танковых рот по пять машин, роты автоматчиков, роты технического обеспечения, взвода управления (один танк), саперного взвода, хозяйственного взвода и полкового медицинского пункта. Собственной артиллерии полк не имел. Рота автоматчиков, нехарактерная для отдельных танковых частей армий других государств, должна была сопровождать танки в бою при отсутствии или отставании пехоты, выделенной для этой цели из общевойсковых частей. «Свои» автоматчики были обучены взаимодействию с танками и, кроме того, давали дополнительную защиту на марше. B декабре 1944 г. части ИСов подверглись укрупнению и на свет появились отдельные тяжелые танковые бригады на танках ИС-2.

Отдельные танковые бригады были следующей после полков ступенькой в организации танковых войск. По сути своей танковая бригада была готовой боевой группой,

включавшей танки, мотопехоту, легкую артиллерию и инженерные средства под управлением одного командира. Появившись в 1941 г., танковые бригады стали тем «кубиком», из которых с 1942 г. собиралось ядро танкового корпуса. У немцев образование боевых групп шло на лету, а советский танковый корпус изначально собирался из готовых боевых групп. Это, конечно же, не мешало советским танковым командирам усиливать танковые бригады теми или иными средствами борьбы в зависимости от задачи. По существовавшему в 1945 г. штату танковая бригада насчитывала 65 танков. Отдельные тяжелые танковые бригады в этом отношении не были исключением – в них насчитывалось по 65 ИСов. Тяжелые танковые бригады были мощным тараном для взлома обороны противника на направлении главного удара. Помимо тяжелых танковых бригад существовали отдельные танковые бригады на Т-34. Тактически отдельные танковые бригады, как тяжелые, так и обычные, оставались средством непосредственной поддержки пехоты. Исключение составляли отдельные танковые бригады, иногда входившие в состав танковых армий. Например, в 1-й гв. танковой армии была 64-я гв. танковая бригада, в 4-й гв. танковой армии – 68-я гв. танковая бригада. Отдельные танковые бригады были своего рода личной гвардией командарма – он мог без дробления подчиненных штабу танковой армии танковых корпусов направить на решение той или иной задачи отдельную танковую бригаду.

B начале войны PKKA не имела эффективного самостоятельного механизированного соединения. Во второй половине войны таковые были созданы и использовались как в оборонительных, так и в наступательных операциях. Это были танковые и механизированные корпуса. Они представляли собой организационные структуры из готовых боевых групп двух разных типов. Немецкие танковые дивизии в ходе боевых действий дробились на боевые группы, в которых была сильна или пехотная, или танковая компонента. Соответственно советский танковый корпус был собран из готовых боевых групп «танкового» типа, а механизированный – «пехотного». B конце войны в составе танкового корпуса было три танковых бригады, в составе механизированного – три механизированных бригады. Таким образом, в соединении было по три готовых боевых группы определенного типа. Помимо этого в танковых и механизированных корпусах было по одной бригаде, призванной разбавить однородность набора готовых боевых групп. Пехотная компонента танкового корпуса усиливалась за счет наличия в нем мотострелковой бригады. Бригада этого типа не имела танков и была средством накачки мотопехотой танковых бригад или же самостоятельного решения сугубо «пехотных задач». B составе механизированного корпуса обязательно присутствовала танковая бригада.

Танковые и механизированные корпуса были самостоятельным средством ведения операций. Они могли быть средством развития успеха в наступлении и мобильным резервом в обороне. Разделение корпуса на части и придание бригад стрелковым соединениям (т. е. низведение их до уровня средства непосредственной поддержки) не рекомендовалось. Корпус был ценен именно как единое целое, как соединение, способное вести бой в отрыве от главных сил армии, которой он подчинялся.

Общемировые тенденции развития вооруженных сил неизбежно затрагивали армию СССР. B ходе войны Красная армия также постепенно насыщалась самоходно-артиллерийскими установками, дополнявшими танки и заменявшими артиллерию. Перед началом Висло-Одерской операции в войсках 1-го Белорусского фронта насчитывалось 1950 танков и 1245 САУ, т. е. САУ составляли почти 40 % всей бронетехники. При этом значительная часть танков падала на танковые армии. Наступление 5-й ударной армии с магнушевского плацдарма поддерживали 100 танков и 126 САУ (18 ИСУ-152 и 108 СУ-76), наступление 8й гвардейской армии – 69 танков и 165 САУ (41 ИСУ-152 и 124 СУ-76). B Берлинской операции в составе 1-го Белорусского фронта насчитывалось уже 1417 САУ различных типов. Соответственно в составе 1-го Украинского фронта на 10 января 1945 г. было 2255 танков и 989 САУ. Как мы видим, самой распространенной САУ была СУ-76. Она не была столь же защищенной, как серия ИСУ или даже СУ-85/СУ-100, но СУ-76 означала появление в Красной армии самоходного лафета для основного дивизионного орудия. Тем самым 76-мм артиллерия получала возможность сопровождать наступающие части в атаке своим ходом, а не перекатыванием на руках. При этом расчет самоходного орудия не лишался нормального обзора, как это было на полностью защищенных броней САУ. К.К.Рокоссовский писал: «Особенно полюбились солдатам самоходные артиллерийские установки СУ-76. Эти легкие, подвижные машины поспевали всюду, чтобы своим огнем и гусеницами поддержать, выручить пехоту, а пехотинцы в свою очередь готовы были защитить их от огня вражеских бронебойщиков и фаустников»[26]. Следует отметить, что в производственном отношении СУ-76 была наследником Т-70. Выпуск этих танков был свернут в пользу СУ-76, загрузив мощности советского автомобильного производства.

Что интересно, в самоходно-артиллерийские части и соединения достаточно часто переформировывались отдельные танковые бригады и полки. Например, 16, 19 и 22-я легкие самоходно-артиллерийские бригады, вооруженные американскими самоходками Т-48 (обозначавшимися у нас СУ-57), были переформированы из 60, 196 и 236-й отдельных танковых бригад. 16-я бригада вошла в состав 3-й гв. танковой армии, 19-я бригада была включена в состав 1-й гв. танковой армии и 22-я бригада – в состав 4-й гв. танковой армии. И этот пример среди участников Берлинской операции нельзя назвать единичным. 12-я самоходно-артиллерийская бригада 69-й армии 1-го Белорусского фронта была переформирована из 86-й танковой бригады. 8-я самоходно-артиллерийская бригада 52-й армии 1-го Украинского фронта была переформирована из 15-й танковой бригады. Ход войны показал, что не все задачи могут решать танки и танковые части стали заменяться самоходно-артиллерийскими частями.

Первоначально полки САУ в Красной армии были средством РГК. Постепенно они стали включаться в состав механизированных соединений и объединений. Танковые армии с апреля 1943 г. получили два штатных самоходно-артиллерийских полка. Еще раньше, в январе 1943 г., в штат танкового и механизированного корпуса включили полк САУ смешанного состава (СУ-76 и СУ-122). В середине 1943 г. эти полки были переведены на штат № 08/218 тяжелого самоходно-артиллерийского полка (361 человек, 12 СУ-152). B конце 1943 г. взамен истребительно-противотанкового полка с буксируемыми пушками в состав танкового и механизированного корпуса стали включаться полки СУ-76 штата № 010/484 (225 человек, 21 СУ-76), а вместо истребительно-противотанкового дивизиона – полк СУ-85 штата № 010/483 (230 человек, 16 СУ-85 и 1 Т-34 во взводе управления). Кавалерия также не была обойдена вниманием – с середины 1943 г. в состав кавалерийского корпуса включался полк СУ-76.

Спецификой организации советской самоходной артиллерии последнего периода войны стало включение в штат полков и бригад САУ мотострелков и саперов. По штату № 010/462 самоходно-артиллерийского полка PBTK на СУ-85 (позднее СУ-100) и штату № 010/461 самоходно-артиллерийского полка ИСУ-152 помимо четырех батарей САУ в подчинении штаба полка была рота автоматчиков и саперный взвод. B самоходно-артиллерийской бригаде на СУ-76 штата № 010/508 1944 г. был целый батальон автоматчиков. Тем самым самоходные установки получили свою собственную, закрепленную за ними мотопехоту. Все говорит о том, что, столкнувшись с проблемой взаимодействия придаваемых САУ и поддерживаемой пехоты, ее решили в лоб, включением минимально необходимого числа пехотинцев в полк САУ. Следует отметить, что немецкое командование пришло в самом конце войны к абсолютно аналогичному решению – «батареям сопровождения» в бригадах штурмовых орудий. Своя пехота в самоходно-артиллерийских частях позволяла сглаживать проблемы взаимодействия при подчинении полков САУ пехотным соединениям. Изначально обученные для совместных действий с самоходками пехотинцы, несомненно, были надежнее назначенных на бегу, за несколько часов до боя бойцов.

Самоходную артиллерию в конце войны также получили стрелковые дивизии Красной армии. B начале 1944 г. был утвержден штат № 04/434 самоходно-артиллерийского дивизиона трехбатарейного состава (184 человека, 12 СУ-76 и 1 СУ-76 или Т-70 во взводе управления). Сформированные по этому штату отдельные самоходно-артиллерийские дивизионы (ОСАД-ы) заменили в ряде стрелковых дивизий отдельные истребительно-противотанковые дивизионы. He все стрелковые дивизии успели до конца войны получить дивизионы СУ-76 и остались с буксируемой артиллерией в качестве дивизионного противотанкового средства. Таким образом, организационно СУ-76 выступали в той же роли, что и «Хетцеры» в немецких пехотных соединениях. СУ-76, конечно, была неважным танкоборцем вследствие слабого бронирования. После войны стрелковые дивизии получили танкосамоходный полк с СУ-100. Однако включение в стрелковые и подвижные соединения этой самоходки было, безусловно, шагом вперед по сравнению с буксируемыми противотанковыми пушками 45-мм, 57-мм или 76-мм калибра.

По итогам январских боев 1945 г. в докладе командующего бронетанковыми и механизированными войсками 52-й армии полковника Андреева дивизионы СУ-76 оценивались следующим образом:

«По отзывам командиров стрелковых корпусов, дивизий, полков и самих бойцов ОСАДы, действовавшие как артиллерия сопровождения, хорошо обеспечивали продвижение пехоты, уничтожая огневые точки пр-ка, мешающие продвижению.

ОСАДы при правильном их использовании вполне живучи. Для сопровождения пехоты, при отсутствии танков противников ОСАДы можно дробить побатарейно, при наличии танков противника, необходимо использовать массированно – в составе дивизиона.

ОСАДы, действовавшие в составе передовых отрядов СД, являлись не только артиллерией поддержки пехоты, но и выполняли самостоятельные задачи по захвату выгодных рубежей и населенных пунктов, для чего им придавался десант пехоты (6–8 человек на каждую СУ).

Маневренность СУ-76 вполне обеспечивает непосредственное сопровождение пехоты.

На самоходных установках (СУ-76) необходимо смонтировать танковый пулемет с круговым сектором обстрела, так как бывают случаи, когда самоходные установки ведут ночной бой или действуют без пехоты. Прицельная стрельба снарядом не всегда выгодна, а в некоторых случаях не дает должных результатов»[27].

Пулемет СУ-16 получили только после войны – в рубке САУ на поперечной перекладине был смонтирован обычный ДТ. Использование СУ-16 в качестве импровизированного БТРа имело место не только в 52-й армии 1-го Украинского фронта, но и в 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта. Правда, отмечалось, что у перегруженной пехотинцами САУ быстрее выходит из строя ходовая часть.

Существенным пробелом в структуре и материальной части советской самоходной артиллерии было отсутствие САУ в артиллерийских полках соединений. B СССР САУ с орудиями навесного огня не имелось. Отсутствие САУ этого класса оставалось существенным недостатком в системе вооружения армии СССР до 1960-х годов. Установка в ходе войны на бронированное шасси артсистем, конструктивно аналогичных орудиям навесного огня, таких как 122-мм гаубицы М-30 (СУ-122), или 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 (ИСУ-152) лишала их возможности вести огонь подобно своим несамоходным прародителям. Ничего подобного немецким «Веспе» и «Хуммелям» и американским «Пристам» в Красной армии не было. Это существенно снижало возможности самостоятельных действий советских танковых и механизированных корпусов – самоходки у немцев и союзников шли в наиболее ценные самостоятельные механизированные соединения. Наличие САУ в артиллерийском полку способствовало выживаемости артиллерии в обороне и наступлении.

Если в 1941 г. больным местом РККА были механизированные части и соединения, то в 1945 г. слабым местом Красной армии были стрелковые дивизии. Причем проблема была отнюдь не в несоответствии штатной структуры соединения его задачам в бою и операции. Штаты стрелковых дивизий прошли проверку четырьмя годами войны, эволюционировали в сторону улучшения управляемости и боевых возможностей. Однако реальная численность личного состава как гвардейских, так и обычных стрелковых дивизий была в 1945 г. едва ли не вдвое ниже штатной. Сам штат стал абстракцией, влиявшей в большей степени на артиллерийское вооружение дивизий.

B сущности, Красная армия в середине войны столкнулась с той же проблемой нехватки личного состава, которая терзала вермахт. Бешеная гонка формирования новых соединений для восстановления фронта после окружений 1941–1942 гг. завершилась, и в полный рост встала проблема поддержания численности имеющихся дивизий. Для решения этой проблемы летом 1943 г. был принят урезанный штат стрелкового полка в дивизии штата № 05/550. Общая численность стрелкового полка снизилась с 2443 человек до 2017 человек. Соответственно общая численность стрелковой дивизии по штату № 05/550 теперь составляла 9380 человек.

Последние штаты стрелковых соединений были приняты в декабре 1944 г. Это были штаты № 05/40 от 18 декабря 1944 г. гвардейской и обычной стрелковых дивизий. По штату в гвардейской стрелковой дивизии должно было быть 11706 человек, 1155 лошадей, 342 автомашины, 77 автотягачей, 53 мотоцикла. Пехотным ядром соединения были три стрелковых полка, численностью по 2725 человек каждый. B свою очередь стрелковые полки разделялись на три батальона. По штату батальон насчитывал 670 человек. Отражением опыта войны было наличие в структуре полка двух рот автоматчиков численностью по 98 человек. Штатная численность стрелковой роты стрелкового батальона была 144 человека. Помимо стрелковых рот в батальоне были пулеметная, минометная роты и батарея противотанковых пушек.

Артиллерийское вооружение гвардейской стрелковой дивизии штата № 05/40 состояло из восемнадцати 45-мм противотанковых пушек, восемнадцати 57-мм противотанковых пушек, двенадцати 76-мм полковых пушек, восьмидесяти девяти 82-мм минометов, тридцати восьми 120-мм минометов, двадцати четырех 76-мм дивизионных пушек, двенадцати 122-мм гаубиц и двенадцати САУ СУ-76М (для дивизий с ОСАД). На первый взгляд артиллерия дивизии 1945 г. вызывает устойчивое чувство дежавю с 1941 г. Точно так же в стрелковой дивизии были гаубичный и пушечный артиллерийские полки. K ним прибавился минометный полк. Однако в отличие от 1941 г. 152-мм гаубицы в штате артиллерии дивизии 1945 г. отсутствуют. Разделение на полк механической и гужевой тяги также отсутствовало. Однако вместо этого над гаубичным, пушечным и минометным полком в 1945 г. присутствовала управленческая надстройка – штаб артиллерийской бригады. Это существенно повышало уровень управления артиллерией за счет того, что в штабе бригады были радиостанции для связи с полками. Следует отметить, что помимо минометного полка 120-мм минометы присутствовали в каждом стрелковом полку. Также на уровне полковой артиллерии использовались 57-мм противотанковые пушки.

Обычная стрелковая дивизия имела схожую с гвардейской стрелковой дивизией организационную структуру, но незначительно отличалась от нее по численности. По штату № 05/40 в стрелковой дивизии было 11780 человек (1135 офицеров, 3098 сержантов, 7547 рядовых), 1196 лошадей (55 верховых, 387 артиллерийских, 754 обозных), 437 автомобилей (15 легковых, 313 грузовых, 32 специальных, 77 автотягачей). Стрелковый полк штата № 05/41 обычной стрелковой дивизии насчитывал 2389 человек (182 офицера, 687 сержантов и 1520 рядовых). Точно так же в каждом стрелковом полку было две роты автоматчиков. Стрелковые батальоны имели численность 555 человек при численности стрелковых рот 104 человека. Разница между гвардейской и обычной стрелковыми дивизиями была в численности взвода. B гвардии он насчитывал 41 человека, а обычный – 28 человек.

Помимо советских стрелковых дивизий в боях на территории Германии участвовали пехотные дивизии двух армий Войска Польского. B целом польские пехотные соединения воспроизводили структуру стрелковой дивизии Красной армии. Всего по штату в польской пехотной дивизии насчитывалось 11465 человек, в том числе 1252 офицера, 3257 сержантов (подофицеров) и 6956 человек. Также дивизия имела по штату 1230 лошадей, 7 легковых автомашин, 26 специальных автомашин, 234 грузовика, 16 тракторов и 37 мотоциклов. Вооружение дивизии состояло из тридцати шести 45-мм противотанковых пушек, двенадцати 76-мм полковых пушек, пятидесяти восьми 50-мм минометов, восьмидесяти пяти 82-мм минометов, двадцати четырех 120-мм минометов, двадцати четырех 76-мм дивизионных пушек, двенадцати 122-мм гаубиц и тринадцати САУ СУ-76М. Все вооружение польских дивизий было советского образца. Также они получали боевую и вспомогательную технику, поступающую в СССР по программе ленд-лиза. B среднем польские дивизии имели лучшую укомплектованность личным составом, чем советские стрелковые дивизии. Бичом пехотных дивизий армии Войска Польского была нехватка офицерского состава.

Если в строительстве танковых войск Красной армии отчетливо прослеживаются следы копирования иностранного опыта, то артиллерийские соединения, напротив, были «визитной карточкой» советского военного строительства. Исключение из штата стрелковой дивизии в июле 1941 г. 152-мм гаубиц и ликвидация корпусного звена привели к появлению большого количества отдельных артиллерийских частей. Полки обычной и противотанковой артиллерии подчинялись напрямую армиям и фронтам. Следующим шагом стало укрупнение форм организации артиллерии. B конце октября и начале ноября 1942 г. началось формирование артиллерийских дивизий РГК. Они объединяли под одним управлением несколько гаубичных, пушечных и истребительно-противотанковых артиллерийских полков, дивизион артиллерийской разведки и корректировочную эскадрилью. 6 декабря 1942 г. по постановлению Государственного комитета обороны № ГОКО-2428сс в артиллерийские дивизии было введено бригадное звено:

«1. Сформировать в каждой артиллерийской дивизии РГК:

а) Истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду в составе трех истребительно-противотанковых артиллерийских полков по 24 76-мм пушки каждый.

б) Гаубичную артиллерийскую бригаду в составе трех гаубичных артиллерийских полков по 20 122-мм гаубиц каждый.

в) Пушечную артиллерийскую тяжелую бригаду в составе двух пушечных артиллерийских полков по 18 152мм пушек-гаубиц каждый.

г) Минометную бригаду в составе четырех минометных полков по 20 120-мм минометов каждый.

д) Органы управления бригад и тыловые учреждения дивизии.

Общую численность дивизии установить – 9.368 человек»[28].

Бригадное звено управления существовало и вне артиллерийских дивизий. B частности, постановлением ГОКО-3248сс от 23 апреля 1943 г. были сформированы десять истребительно-противотанковых бригад РГК. Каждая бригада включала два истребительно-противотанковых артиллерийских полка 76-мм пушек (по 20 орудий) и один истребительно-противотанковый артиллерийский полк 45-мм пушек (20 орудий).

B 1943 г. был сделан следующий шаг – артиллерийские дивизии были объединены в корпуса. Это было сделано постановлением Государственного комитета обороны № ГОКО-3164сс от 12 апреля 1943 г.:

«1. Сформировать четыре артиллерийских корпусов, каждый в составе:

Управление корпуса Две артиллерийских дивизии прорыва Одна гвардейская минометная дивизия Батарея управления.

2. B состав артиллерийской дивизии прорыва включить: одну легкую артиллерийскую бригаду – три полка по 24 орудия 76-мм пушек каждый;

одну гаубичную артиллерийскую бригаду – три полка по 28 орудий 122-мм гаубиц каждый:

две тяжелых гаубичных артиллерийских бригады разрушения по 32 орудия 152-мм гаубиц каждая;

одну гаубичную артиллерийскую бригаду большой мощности – 24 орудия 203-мм гаубиц;

одну минометную бригаду – три полка по 36 120-мм минометов каждый;

Разведывательный артиллерийский дивизион и Батарею Управления.

Всего в дивизии иметь 244 орудия и 108 минометов»[29]. На 1 января 1945 г. в действующей армии насчитывалось 7 артиллерийских корпусов прорыва, 33 артиллерийские и 5 минометных дивизий. Всего в Красной армии было на тот момент 10 артиллерийских корпусов прорыва, 37 артиллерийских и 7 гвардейских минометных дивизий.

Глава 3. «Танковая армада» на защите нефти

Бывший командующий группой армий «Юг» Йоханес Фриснер после войны так вспоминал один из разговоров с Начальником Генерального штаба, 22 декабря 1944 г.: «Гудериан заявил, что он не понимает, как это мы не можем сдержать противника той «танковой армадой», которая нам дана. Ведь подобного скопления танковых войск никогда еще не было на Восточном фронте. На мои повторные возражения, что решающим моментом является нехватка пехоты, он ответил, что пехоты у него нет»[30].

Действительно, многие соединения, которые участвовали в восстановлении фронта в Польше и сдерживании советского наступления на запад летом 1944 г. и могли стать потенциальным участниками сражения на берлинском направлении, в конце декабря 1944 г. оказались в Венгрии. Так, 1-я и 3-я танковые дивизии, участвовавшие в атаках на Сандомирский плацдарм в августе 1944 г., отправились на Дуклинский перевал в сентябре и в Венгрию 10 декабря соответственно. В конце декабря обе были под Секешфехерваром в Венгрии. 6-я танковая дивизия, участвовавшая в боях под Вилькавишкисом, Каунасом и к северу от Варшавы, также 8 декабря 1944 г. отправилась в Венгрию. 8-я танковая дивизия, отступавшая из района Львова в Польшу, выведенная в район Кракова, позднее задействованная под Дуклой, также 1 декабря 1944 г. отправилась в Венгрию. Все эти соединения являлись потенциальными оперативными резервами для групп армий «А» в Польше и «Центр» в Восточной Пруссии (3-я и 6-я танковые дивизии подчинялись на момент отправки в Венгрию ГА «Центр»), но по воле верховного командования оказались в Венгрии. Для Германии эта страна являлась источником важного для ведения войны сырья. Это, во-первых, нефть и нефтепродукты, а во-вторых – бокситы, из которых производился алюминий. Кроме того, Венгрия оставалась последним союзником Германии, и ее удержание имело большое политическое значение в глазах Гитлера.

Летом 1944 г., когда вермахт отступал и линия фронта неумолимо приближалась к границам Германии, вряд ли кто-то мог предположить, что именно Венгрия станет ареной жестоких танковых сражений. Ситуация кардинально изменилась в последние месяцы 1944 г. На северном и центральном участке советско-германского фронта осенью советские наступательные операции не достигали решительного результата и постепенно заглохли. Ликвидировать блокированную группировку в Курляндии не удалось, быстрого прорыва в Восточную Пруссию также не получилось. Напротив, в южном секторе начатое еще летом наступление успешно продолжалось. В немалой степени это объяснялось потерей Румынии как союзника Третьего рейха и переходом румын в стан союзников. Немецким войскам пришлось спешно отступать из Румынии. Вскоре боевые действия были перенесены на территорию Венгрии. Тараном, который прокладывал Красной армии дорогу вперед, была 6-я гвардейская танковая армия. Наступление 2-го Украинского фронта на Будапешт началось 29 октября 1944 г. Продвинувшись примерно на 100 км, войска фронта форсировали р. Тисса и подошли к Будапешту с юго-запада. Однако к двадцатым числам ноября войска 2-го Украинского фронта практически остановились, продвигаясь вперед лишь на отдельных направлениях. Тем временем войска 3-го Украинского фронта с 7 по 29 ноября форсировали Дунай и завязали бои за расширение плацдарма на его правом берегу. Именно 3-й Украинский фронт станет главным действующим лицом в последующих событиях, поэтому имеет смысл сказать несколько слов о его командующем.

Советский танк Т-34-85 с десантом пехоты готовится к атаке. Венгрия, конец 1944 г.

Командовал фронтом 50-летний генерал армии Федор Иванович Толбухин. Это был один из немногих высших командиров Красной армии, служивший офицером еще при старом режиме. Толбухин был прапорщиком военного времени, а закончил войну штабс-капитаном старой армии. Во время Первой мировой войны он командовал ротой и батальоном. Еще в 1930-е годы он закончил советскую военную академию им. Фрунзе. В начале войны Толбухин занимал штабные должности на юге советско-германского фронта. Сталинский назначенец Лев Мехлис, печально знаменитый расправой над командованием Западного фронта в 1941 г., добился снятия Толбухина с должности начальника штаба Крымского фронта в марте 1942 г. Более того, Мехлис обратился в Генштаб с просьбой проследить, «чтобы Толбухин вновь не устроился в ЗакВО[Закавказском военном округе], ибо там собираются опять гнилые и никчемные работники, снимаемые здесь с работы». В итоге Толбухина в мае 1942 г. отправили далеко в тыл заместителем командующего Сталинградским военным округом. Тогда еще никто не знал, что летом и осенью 1942 г. за город на Волге разгорится кровопролитное сражение и у генералов в этом «медвежьем углу» будет масса возможностей отличиться или упасть еще ниже. Сталинградская битва стала «звездным часом» Ф.И.Толбухина. Он начал сражение генерал-майором в должности командующего 57-й армией, а закончил в марте 1943 г. генерал-лейтенантом, заняв пост командующего Южным фронтом. В апреле 1943 г. он поднялся еще на одну ступеньку вверх, став генерал-полковником. По итогам боев на Миус-фронте, когда было нанесено поражение немецкой 6-й армии Холлидта, Ф.И.Толбухин получил в сентябре 1943 г. звание генерала армии. В целом можно характеризовать Толбухина как закоренелого «южанина» – командующего с большим опытом действий в южном секторе советско-германского фронта, имевшим за плечами целый ряд успешных наступательных операций.

Бросок 3-го Украинского фронта через Дунай к югу от Будапешта существенно изменил обстановку на подступах к городу. Следующий шаг советского командования был очевиден: выход в тыл защитникам венгерской столицы через «линию Маргариты». Немецкая разведка развеивала последние иллюзии командующих. Отдел «армии Востока» (Fremde Heere Ost) докладывал о готовящемся советском наступлении еще 12 декабря 1944 г. Противостоящую войскам Толбухина оборону никак нельзя было назвать устойчивой. 100-километровая «линия Маргариты» оборонялась немецкими и венгерскими соединениями общей «боевой численностью» около 7 800 человек. Наиболее многочисленными среди них были 271-я народно-гренадерская дивизия и венгерская 23-я резервная дивизия (3 тыс.), немецкая 153-я учебная дивизия. 14 декабря Фреттер-Пико, командующий немецкой 6-й армией, докладывал, что 36километровый фронт «линии Маргариты», пролегающий между озером Веленце и Будапештом, может быть сокрушен любым сколь-нибудь сильным ударом Красной армии. Его обороняло всего около 2 тыс. человек в расчете на «боевую численность».

Захваченные советскими войсками на платформах прожекторы и звукоулавливающие установки. Венгрия, конец 1944 г.

Будучи верны своей активной стратегии, немцы решили ликвидировать угрозу Будапешту с юга контрударом между озерами Веленце и Балатон. Следуя указаниям Гитлера, германское верховное командование подготовило операцию с кодовым наименованием «Поздняя жатва» (Spaetlese). Для ее проведения были собраны немецкие 3, 6 и 8-я танковые дивизии (около 400 единиц бронетехники и 40 тыс. человек). В контрнаступлении также должна была принять участие венгерская дивизия «Сент Ласло». Несколько раз наступление откладывалось из-за плохой погоды, нехватки топлива и боеприпасов. Сначала дата начала контрнаступления сместилась на 20 декабря, затем на 22 декабря.

Неожиданно в немецкие планы вмешались успешные действия 2-го Украинского фронта к северу от Будапешта. Это заставило изъять часть сил из ударной группировки, подготовленной к операции «Поздняя жатва». Причем это было сделано в весьма своеобразной манере. Тогдашний командующий группой армий «Юг» Ганс Фриснер писал в мемуарах:

«Главное командование сухопутных войск отдало приказ ввести в сражение против 6-й гвардейской танковой армии кроме уже действовавшей там 8-й танковой дивизии также 3-ю и 6-ю танковые дивизии, изъяв у них предварительно все танковые части. Обе эти дивизии следовало перебросить через Комарно в район восточнее реки Грон, и оттуда они должны были вместе с находившейся там 8-й танковой дивизией начать наступление на Ипольсег с задачей закрыть проход в горном дефиле и установить связь с правым флангом 8-й армии. 3-я и 6-я танковые дивизии должны были оставить все свои танки, самоходную артиллерию и бронетранспортеры в качестве ударного резерва в районе Секешфехервара. Пожалуй, впервые в этой войне, столь обильной примерами самого разнообразного использования танковых войск, мотопехота двух танковых дивизий (все протесты на этот счет оказались безуспешными) была преднамеренно оторвана от своих танков. И это было сделано по личному приказу такого знатока танковой войны, как Гудериан! Это мероприятие, противоречащее всем элементарным принципам боевого применения танковых войск, вызвало величайшее удивление во всех инстанциях группы армий, которые должны были участвовать в его осуществлении»[31].

Что интересно, это решение не ускользнуло от внимания советской разведки, и в текущих донесениях прямо указывается об использовании главных сил 3-й и 6-й танковых дивизий против 2-го Украинского фронта, а танковых частей – против 3-го Украинского фронта. Строго говоря, Фриснер несколько преувеличивает и искажает принятое верховным командованием решение. Были оставлены не просто танки, а танковые боевые группы трех дивизий (точнее будет даже сказать «бронегруппы»). B них вошли танковые полки, батальоны мотопехоты на БТРах (по одному из каждой дивизии) и артиллерийские дивизионы на самоходных орудиях из состава артиллерийских полков танковых дивизий. Формирование бронегрупп началось с момента появления в германских танковых войсках САУ в артполках и батальонов мотопехоты на БТРах. Во-первых, такие боевые группы могли свободно передвигаться по пересеченной местности, будучи полностью оснащены гусеничной и полугусеничной техникой. Во-вторых, вся техника такой боевой группы была бронирована. Пехота была укрыта от налетов артиллерии броней БТРов, артиллерия – броней САУ «Хуммель» и «Веспе». Это делало бронегруппы устойчивей к заградительному огню артиллерии и контрбатарейной борьбе. Главным недостатком бронегрупп была небольшая численность (всего батальон пехоты), лишь в некоторой степени компенсировавшаяся высокими боевыми качествами. Чаще всего бронегруппы выделялись для решения наиболее трудных и глубоких задач в рамках общего наступления танковой дивизии.

В сущности, Гудериан оставил для «Поздней жатвы» элитные боевые группы с повышенными ударными возможностями. Также в состав бронегруппы вошли танковые батальоны на «Пантерах», изъятые из состава 26-й танковой дивизии и учебной танковой дивизии (Panzer Lehr). 21 декабря, уже после начала советского наступления, бронегруппы были объединены под командованием генерал-майора Гюнтера фон Папе. Это был молодой (1907 г. рождения) генерал, служивший в танковых войсках с начала Второй мировой войны и успевший получить Рыцарский крест с Дубовыми листьями. Фон Папе командовал дивизией «Фельдхернхалле» в Будапеште, но его штаб был спешно переброшен на западный берег Дуная и принял командование тремя бронегруппами и остатками 271-й пехотной дивизии. Всего группа фон Папе насчитывала около 300–350 танков, эскортируемых немногочисленной пехотой.

Если находившиеся не в лучшем положении немцы готовились к наступлению, то 3-му Украинскому фронту сам Бог велел не останавливаться на достигнутом. Ставкой Верховного Главнокомандования войскам 3-го Украинского фронта была поставлена задача – прорвать оборону противника юго-западнее Будапешта. Далее следовало нанести удар из района оз. Веленце в направлении Бичке с выходом основных сил фронта к Дунаю на участке от Эстергома до Несмея. Тем самым оборонявшимся в районе Будапешта немецким и венгерским войскам отрезались пути отхода на запад, и город должен был пасть к ногам советских войск, как спелый плод.

Для решения поставленной задачи Толбухин сосредоточил основные силы 46-й армии и 4-й гв. армии на узких участках северо-восточнее и юго-западнее озера Веленце и прорвать здесь тактическую оборону противника. Главный удар должна была наносить 4-я гв. армия. После ввода в прорыв подвижных соединений в общем направлении на Бичке с продвижением далее к Дунаю группировка противника рассекалась надвое. Красная армия к середине войны обзавелась танковыми и механизированными корпусами, первое успешное применение которых состоялось под Сталинградом. Несмотря на наименование «корпус», по своей численности они соответствовали скорее танковой или моторизованной дивизии в германской армии и в армиях союзников. По действовавшим на тот момент штатам советский танковый корпус насчитывал 12 тыс. человек, 207 танков Т-34, 63 САУ (21 СУ-76, 21 СУ-85, 21 тяжелая САУ на шасси танка ИС), механизированный корпус по штату насчитывал 16422 человека, 133 танка и 63 САУ. Корпуса состояли из бригад, по сути своей являвшихся готовыми «боевыми группами» объединявшими мотострелков, танки и легкую артиллерию. Тяжелая гаубичная артиллерия в составе советских корпусов отсутствовала. Также в советских подвижных соединениях отсутствовали бронетранспортеры, их имелось крайне незначительное количество на поставленной по ленд-лизу технике.

Использование танковых и механизированных корпусов позволяло Красной армии осуществлять быстрые прорывы в глубину обороны противника. Продвижение за корпусами пехоты позволяло создать плотное кольцо окружения будапештской группировки с запада. По декабрьскому плану наступления в обход Будапешта 46-я армия должна была занять внутренний фронт окружения, а 4-я гв. армия – внешний. Подвижные соединения фронта распределялись следующим образом. 2-й гв. мехкорпус передавался в подчинение командарма 46-й, 7-й мехкорпус – командующему 4-й гв. армией. В подчинении командования фронта оставались 18-й танковый и 5-й гв. кавалерийский корпуса. Кавалерия в Красной армии предназначалась, разумеется, не для атак в конном строю. По сути своей кавалерийские корпуса были ездящей на лошадях пехотой, воевавшей в пешем строю.

Наступление началось 20 декабря 1944 г. Первой в 11.15 утра после часовой артподготовки перешла в наступление 4-я гв. армия. B 11.45 утра после 40-минутной артподготовки за ней последовала 46-я армия. Уже в первый час боя была полностью очищена от противника первая траншея. К 14.00 наступающие овладели второй и третьей линией траншей. К концу дня продвижение составило 4–6 км. На второй день наступления в бой были введены вторые эшелоны стрелковых корпусов, 7-й и 2-й гв. мехкорпуса. Одновременно последовал контрудар по наступающим частям 46-й армии. B результате контратаки немцам удалось создать угрозу тылу пробивающего вперед 10-го гв. стрелкового корпуса. Однако остановить советское наступление им не удалось. Шоссе севернее озера Веленце было перекрыто противотанковой артиллерией, и развить первоначальный успех контратакующим немецким танкам не удалось. Тем не менее, наличие в полосе советского наступления достаточно большого количества танков противника (пусть и без пехоты) сдерживало наступление обеих армий. Вступивший в соприкосновение с противником в 10.00 21 декабря 2-й гв. мехкорпус взломать оборону противника не смог и медленно продвигался вместе с пехотой. Также 21 декабря 4-я гв. армия начала штурм Секешфехервара. Штурм города шел в целом успешно, но быстрого успеха не обещал. 7-й мехкорпус, который должен был ударить в обход Секешфехервара, не смог оторваться от пехоты и двигался в ее боевых порядках.

Под Секешфехерваром немцы были вынуждены бросить в бой даже специальное подразделение в советской униформе с танками Т-34. Отряд, оснащенный трофейной техникой и обмундированием, был подготовлен для выполнения специальных задач в наступлении. Теперь он был использован для затыкания дыр во фронте.

Ha третий день операции наступил час резерва командующего фронтом. По первоначальному плану предполагалось его использовать под Секешфехерваром. Поскольку наибольший успех наметился в полосе 46-й армии, было решено перенацелить 18-й танковый корпус в ее боевые порядки. Надо сказать, что этот экспромт был хорошо подготовлен – вариант со сменой направления удара 18-го танкового корпуса был проработан заранее. Корпус был хорошо укомплектован боевой техникой – на 16 декабря в строю насчитывалось 190 Т-34, 20 ИСУ-122 и 2 СУ-85. Гораздо хуже было с автотранспортом, им корпус был укомплектован машинами лишь на 50 %. Мотострелковая бригада корпуса все время боев за Будапешт была вынуждена передвигаться пешком.

Поначалу ввод свежего танкового корпуса не принес ожидаемого успеха. Условия местности вынудили наступать на узком фронте вдоль дороги. Понеся потери, 110-я бригада корпуса откатилась назад. Только подтянув корпусную артиллерию 31-го стрелкового корпуса, оборону противника удалось сокрушить. Однако этот рубеж стал последним на пути наступающих. 18-й танковый корпус вышел на оперативный простор и двинулся в направлении Бичке.

B тот же день 22 декабря немецким командованием была предпринята отчаянная попытка остановить продвижение советских войск контрударом массы танков группы фон Папе. Опершись на рубеж озера Веленце как на непреодолимую естественную преграду, немцы нанесли удары во фланг наступающим частям 46-й армии. Однако выпады бронегрупп не смогли остановить продвижение советских войск. Немецкие бронегруппы контратаковали, а их встречал огонь противотанковой артиллерии и танков 18-го танкового корпуса. Решение ввести корпус из резерва фронта в полосе 46-й армии оказалось как нельзя кстати. Разгорелись тяжелые танковые бои. Потери при этом были сравнительно невелики. Пострадавшая в наибольшей степени 170-я танковая бригада 18-го танкового корпуса потеряла 22 декабря 9 Т-34 сгоревшими и 4 подбитыми. Свой первоначальный успех с перехватом проходящего мимо оз. Веленце шоссе бронегруппам закрепить не удалось. B отчете, подготовленном по итогам боев штабом 46-й армии, отмечается: «День 22.12.1944 г. являлся решающим днем в боях по прорыву линии «Маргарита». B условиях сложной и быстро меняющейся обстановки войска сумели, не прекращая стремительного наступления на главном направлении, частью сил ликвидировать крупную группировку танков противника, прорвавшихся и угрожавших нашим наступающим войскам во фланг и тыл»[32].

После отражения контрудара группы фон Папе попытки немцев сдержать советское наступление в обороне были безуспешными. Фриснер писал:

«Вот теперь и сказалось то, что танки 3-й и 6-й танковых дивизий были предумышленно оторваны от своей пехоты, направленной к Ипольсегу. Ее не оказалось в решающий момент, когда нужно было закрепить тактические успехи своих танков и закрыть бреши в линии фронта. Не в пример нам, противник понял, что в плохую погоду и на труднопроходимой местности в озерных дефиле гораздо лучше использовать пехоту. Может быть, он даже заметил отвод наших танковых дивизий на север. Оставшиеся же здесь танковые полки почти ничего не смогли сделать против масс русской пехоты, хотя и причинили ей чувствительные потери. Советская пехота буквально текла мимо наших групп танков, мощными потоками обвиваясь вокруг них. И танки, как правило, оказывались полностью отрезанными от своих основных сил и источников снабжения»[33].

Верно уловив суть происходившего, Фриснер ошибается в принадлежности «мощных потоков». Это была не только и не столько пехота, но и танки с мотопехотой. Важный узел дорог Бичке был взят 24 декабря за счет обхода с запада 170-й танковой бригадой. Не ожидавшие удара с тыла немцы поспешно откатились на север и северо-восток, бросая технику. Было захвачено 108 и уничтожено почти 200 автомашин, взято в плен 646 солдат и офицеров противника.

Далее 18-й танковый корпус продвигался, почти не встречая сопротивления противника и практически без потерь. После пятичасового боя в 13.00 части корпуса заняли Эстергом и тем самым замкнули кольцо окружения вокруг Будапешта.

Вскоре после захвата Эстергома на захваченный 18 м корпусом рубеж вышла пехота. Теперь его задачей стало образование внешнего фронта окружения как можно дальше от Будапешта. Оставив одну бригаду в Эстергоме на случай попытки немецко-венгерских войск прорваться из Будапешта, корпус двинулся вдоль Дуная на запад. В 12.30 27 декабря 170-я танковая бригада захватила на станции Писке три эшелона с ремонтной бронетехникой. Трофеями советских танкистов стали: 51 танк, 14 бронетранспортеров и 26 автомашин. 31 декабря оперативной директивой штаба 3-го Украинского фронта 18-й танковый корпус сдавал захваченные позиции пехоте и выводился в тыл.

K 27 декабря 1944 г. кольцо окружения вокруг Будапешта окончательно сомкнулось. Были окружены 8-я и 22-я кавалерийские дивизии CC, 13-я танковая дивизия, дивизия CA «Фельдхернхалле», часть 271-й народно-гренадерской дивизии, 10-я венгерская пехотная дивизия, 12-я венгерская резервная дивизия, венгерская танковая дивизия, часть 1-й венгерской гусарской дивизии и ряд отдельных батальонов и дивизионов, в том числе венгерские добровольческие формирования. Относительно численности окруженных войск противника в советских источниках приводились противоречивые данные. Окончательная цифра достигла 180 тыс. человек. Ее можно интерпретировать как численность первоначально окруженных частей противника в 100 тыс. человек вместе с предполагавшейся советским командованием мобилизацией в городе еще 80 тыс. человек. Однако венгерское население относилось к продолжению войны без особого энтузиазма, и массового вступления в ряды защитников Будапешта все же не было. Например, добровольческий батальон «Ваннай» насчитывал всего около 1 000 человек, университетские штурмовые батальоны также около 1 000 человек каждый. Более того, часть военнослужащих окруженных венгерских частей прямо или косвенно уклонялись от боевых действий.

Точный подсчет защитников Будапешта затрудняется тем, что защитники города представляли собой конгломерат различных частей. Как это часто бывает в ходе окружений, оборонявшие Будапешт соединения были разорваны между городом и внешним кольцом окружения. Так, из четырех танко-гренадерских батальонов дивизии «Фельдхернхалле» один остался вне города. Та же ситуация наблюдалась в 13-й танковой дивизии – один танко-гренадерский батальон, противотанковый дивизион и ряд тыловых частей оказались вне «котла». Особенно печальные последствия имело для обеих немецких дивизий отсутствие санитарных подразделений, оказавшихся вне окружения.

Согласно данным, приведенным в книге венгерского историка Кристиана Унгвари, общая численность венгерских частей и соединений, полиции и добровольческих формирований, окруженных в Будапеште, составляла 55 100 человек. Немецкие части и соединения насчитывали 42 600 человек, включая примерно 1 500 больных и раненых в будапештских госпиталях.

Спасти Будапешт, потеряв Варшаву. Как это часто бывает, за принятым под влиянием минутного порыва решением одних лиц следует долгий и кропотливый труд других. Импульсивное решение Гитлера нанести деблокирующий удар последовало 24 декабря 1944 г., за день до замыкания кольца окружения вокруг Будапешта. Уже несколько дней спустя завертелись колесики германской военной машины, вовлекавшие в свой бег тысячи и десятки тысяч людей. B Венгрию были направлены последние немецкие резервы на Восточном фронте. Из-под Варшавы на юг был переброшен IV танковый корпус СС. Он последовал за вышеназванными 1, 3, 6-й и 8-й танковой дивизиями, пополнив ряды «танковой армады». Также под Будапешт отправились 96-я и 711-я пехотные дивизии. Это перемещение было сделано фюрером вопреки мнению начальника германского Генерального штаба. Гудериан вспоминал: «Я находился в пути, когда Гитлер за моей спиной распорядился о переброске корпуса СС Гилле, в который входили две дивизии CC, из района севернее Варшавы, где он был сосредоточен в тылу фронта в качестве резерва группы армий Рейнгардта, к Будапешту для прорыва кольца окружения вокруг этого города. Рейнгардт и я были в отчаянии. Этот шаг Гитлера приводил к безответственному ослаблению и без того чересчур растянутого фронта. Все протесты оставались без внимания. Освобождение от блокады Будапешта было для Гитлера важнее, чем оборона Восточной Германии. Он начал приводить внешнеполитические причины, когда я попросил его отменить это злосчастное мероприятие, и выпроводил меня. Из резервов, собранных для отражения наступления русских (четырнадцать с половиной танковых и моторизованных дивизий), две дивизии были посланы на другой фронт. Оставалось всего двенадцать с половиной дивизий на фронте протяженностью в 1200 км»[34].

Когда-то в августе 1944 г. прибытие двух эсэсовских дивизий в Польшу предопределило судьбу Варшавского восстания и остановило казавшееся безостановочным советское продвижение к польской столице. В случае начала нового советского наступления под Варшавой IV танковый корпус CC, несомненно, оказал бы существенное влияние на развитие событий. В отличие от вышеупомянутых 1, 3 и 6-й танковых дивизий эсэсовский корпус подчинялся именно 9-й армии на варшавском направлении. Однако сильное и опасное соединение буквально за две недели до начала Висло-Одерской операции было отправлено в Венгрию. На 1 декабря 1944 г. «Тотенкопф» насчитывал 20,5 тыс. человек, 27 Pz.IV, 22 Pz.V и 10 «Тигров», «Викинг» – около 20 тыс. человек, 10 Pz.IV, 26 «Пантер»[35].

Несомненно, это решение Гитлера во многом определило стратегию Германии в кампании 1945 г. В феврале 1945 г. едва ли не половина танковых дивизий немцев на Восточном фронте была задействована в Венгрии. Следует отметить, что в отличие от многих других прорывов к окруженным группировкам, пробивание коридора в Будапешт не должно было завершиться эвакуацией гарнизона города. Напротив, предполагалось усилить оборону города и восстановить линию фронта по Дунаю.

После того, как предначертание фюрера об использовании IV танкового корпуса CC под Будапештом было принято к исполнению, требовалось выбрать направление деблокирующего удара. Наступление из района Секешфехервара (так называемый план «Паула») обещало успех ввиду подходящей для использования танков местности. Однако в этом случае требовалось на 900 кубометров больше топлива, а сосредоточение войск задерживалось на пять дней. Вторым вариантом было наступление по кратчайшему расстоянию до Будапешта, практически параллельно руслу Дуная севернее озера Веленце. Этот вариант получил наименование «Конрад». Его основным недостатком была необходимость наступать по лесисто-гористой местности, основным преимуществом – момент внезапности. Каждый день и час промедления работал на советские войска, строившие оборону на внешнем фронте окружения Будапешта. Чем быстрее был бы нанесен удар, тем больше было шансов на сокрушение еще «сырой» обороны. Сам Гудериан был сторонником варианта «Паула», однако его представитель Вальтер Венк и командование группы армий «Юг» стояли за «Конрад».

В конечном итоге немецкое верховное командование выбрало «Конрад». Тогдашний начальник штаба IV танкового корпуса CC, оберштурмбаннфюрер Шэнфелдер впоследствии высказался об этом следующим образом:

«1. Время играло существенную роль;

2. Силы обороняющихся в Будапеште войск находились на пределе их возможностей к сопротивлению;

3. Кратчайшее расстояние до цели операции было определяющим фактором.

Время года и местность делали атаку танков более трудной, но это принималось как часть сделки»[36].

Гилле, его штаб и его люди в целом были гостями в Венгрии. Они хотели быстро сделать свою работу и вернуться назад под Варшаву. Вообще следует отметить, что высшие руководители операции были новичками как на своих постах, так и на данном театре военных действий. O прибывшем из Польши Гилле говорить даже не приходится – ему предстояло вступить в бой с колес. Однако его непосредственные руководители были немногим лучше. Лишь командующий группой армий «Юг» генерал пехоты Велер был в какой-то мере знаком с ТВД – ранее он командовал 8-й армией в Венгрии. Но при этом был новичком в качестве командующего группой армий. K началу операции по деблокированию Будапешта он занимал этот пост всего восемь дней. Генерал танковых войск Бальк впервые командовал войсками в Венгрии и недавно принял командование 6-й армией. Он был одним из самых титулованных и известных германских танковых командиров Второй мировой войны. K январю 1945 г. он был кавалером Рыцарского Креста с Мечами, Дубовыми листьями и Бриллиантами. K слову, Велер имел только Рыцарский Крест с Дубовыми листьями. Но если для Гилле задача прорваться в Будапешт было признанием прошлых заслуг, то для Балька новое назначение было понижением. До этого он командовал группой армий «Г» на Западе. Присвоение 6-й армии наименования «армейская группа» лишь несколько сглаживало Бальку горькую пилюлю отстранения от руководства группой армий. У воевавшего большую часть войны на Востоке Балька карьера на Западе попросту не сложилась. Сам он впоследствии характеризовал свои отношения с главнокомандующим германскими войсками на Западе Рундштедтом как «натянутые». Возвращение на Восточный фронт было для Балька шансом реабилитировать себя как военачальника.

Местность играла важную роль в последующих событиях. Как январские «Конрады», так и мартовское «Весеннее пробуждение» проводились немцами в одном и том же районе. Поэтому имеет смысл остановиться на характеристике района боевых действий подробнее. По характеру рельефа местность четко разделяется на две части – северную и южную.

Северную часть района, от линии Чаквар, Mop до берега реки Дунай восточнее Комарно, занимают покрытые лесом скалистые горы Вэртэшхедьшэг. Эти горы тянутся несколькими грядами с севера на юг. Их куполообразные вершины возвышаются над окружающей местностью примерно на 300 м (абсолютная высота до 630 м). Склоны этих гор изрезаны глубокими и узкими оврагами, заросшими лесом. Дорог и даже «направлений» через горы здесь очень мало. Движение всех родов войск возможно только вдоль одной железной, двух шоссейных и одной грунтовой дорог. Там, где эти дороги пересекают горные хребты и скалы, образуются теснины от 10 до 40 м шириной. Объездов и обходов этих теснин нет.

Населенных пунктов в горах относительно мало, и расположены они в большинстве в предгорьях и долинах. Они в основном расположены в районах разработки залежей бокситов и представляют собой небольшие поселки заводского типа. От поселков в горы ведут многочисленные тропы, которые обычно внезапно обрываются у скал и оврагов. Эти тропы доступны только для движения пехоты.

Западнее гор Вэртэшхедьшэг на пространстве от Комарно до железной дороги Кишбер – Кёрнье простирается среднепересеченная открытая местность с абсолютными высотами от 100 до 230 м. В этом районе имеется хорошо развитая сеть шоссейных и грунтовых дорог, большинство которых сходится в районе Тата, образуя здесь крупный узел дорог. Именно за выход в этот район развернулась борьба после завершения окружения Будапешта.

Севернее гор Вэртэшхедьшэг протекает река Дунай. Правый берег реки на этом участке господствует над левым, что позволяет просматривать местность на глубину 10–12 км. Вдоль правого берега Дуная тянется узкая полоса местности шириной 1,5–2 км. Здесь проходят шоссейная и железнодорожная магистрали из Комарно на Будапешт. Только в этой полосе могли действовать все рода войск.

На востоке, ближе к Будапешту, горы постепенно понижаются и переходят в среднепересеченную равнину с абсолютными высотами от 190 до 300 м. Дорожная сеть в этом районе развита лучше, чем в горах. Основное направление дорог – с запада в сторону Будапешта и от Бичке на юг. Именно в этой местности развернулось описанное выше советское наступление, завершившееся окружением венгерской столицы.

Становится понятно, какой трудный выбор стоял перед немецким командованием. Для «Паулы» не было горючего, а «Конрад» заставлял пробиваться через леса и горные теснины. По характеру рельефа и развитости дорожной сети северная часть района, в котором развернулись боевые действия, представляет значительные трудности для наступления войск, особенно танковых и механизированных соединений. Ставка могла быть сделана на внезапность и силу удара, позволяющие проскочить горы Вэртэшхедьшэг и выйти на равнину на подступах к Будапешту.

Южная часть района проведения январской операции по деблокированию Будапешта куда в большей степени подходила для действий танков. Она представляет собой открытую равнину (высоты от 100 до 200 м), которая постепенно понижается от южных отрогов гор Вэртэшхедьшэг на восток, юго-восток и юг. Этот район располагает хорошо развитой сетью железных, шоссейных и грунтовых дорог. Здесь расположен город Секешфехервар, который является вторым по значению узлом дорог в Венгрии. В районе Секешфехервара сходятся шесть железных и больше десяти шоссейных и грунтовых дорог, четыре из которых подходят к городу с запада, две с севера, две с юга и две со стороны Будапешта. Вся территория южной части района усеяна большим количеством населенных пунктов, связанных между собой грунтовыми и шоссейными дорогами. Дома в них каменные, с большим количеством подвалов, винных погребов, надворных построек и садов. На этой территории много виноградных плантаций с отдельными каменными строениями, большое число усадьб, господских дворов и отдельных хуторов.

Несколько омрачает благостную картину южного сектора наличие множества мелких рек и каналов. Наи более значительные из них каналы Шарвиз, Малом-Чаторна, Елуша, Капош и реки Вали Ласло. Все они протекают с северо-запада на юго-восток и впадают Дунай южнее Будапешта. Эти реки и каналы вброд непроходимы, однако незначительная ширина и глубина дают возможность форсировать их при помощи подручных средств.

«Конрад I». Торопливая внезапность. Спешка с началом наступления обусловила не только выбор немцами рискованного плана операции, но и переход в наступление до завершения полного сосредоточения сил. К началу наступления успели сосредоточиться 32 % из состава 5-й танковой дивизии СС «Викинг» (28 эшелонов из 87), 66 % – 3-й танковой дивизии «Тотенкопф» (51 эшелон из 77) и 43 % – 96-й пехотной дивизии (20 эшелонов из 46). 711-я пехотная дивизия даже не начала выгрузку в назначенном районе. Сосредоточение всех этих дивизий завершилось только 8 января 1945 г.

Таблица. Состояние дивизий IV танкового корпуса CC на 1 января 1945 г.

Переход в наступление до полного сосредоточения сил усугубил и без того не блестящее состояние эсэсовских соединений. Несмотря на раскрученный в катящемся к краю пропасти Третьем рейхе маховик военного производства, «Викинг» и «Тотенкопф» испытывали нехватку самого необходимого вооружения. Проблемой были даже пулеметы: из 1191 ручного пулемета по штату в «Тотенкопфе» насчитывалось только 536 штук. Из полагающихся по штату 1011 автомашин повышенной проходимости у «Викинга» имелось 442 единицы, из 921 обычного грузовика – 658. Это делало танко-гренадерские полки соединениями весьма условно моторизованными. Применявшаяся в германской армии система оценки подвижности в процентах дает для «Викинга» достаточно низкий показатель, меньше 50 %. В свою очередь у «Тотенкопфа» было крайне мало БТРов, гораздо меньше, чем под Курском. Общее состояние соединений корпуса Гилле смотрите в таблице, приведенной на следующей странице.

Подготовка «Конрада» в сжатые сроки привела к тому, что уже имевшиеся в Венгрии немецкие танковые силы были привлечены к первому деблокирующему удару в минимальной степени. Помимо свежеприбывших частей IV танкового корпуса CC в наступление перешла только боевая группа фон Папе, оборонявшаяся в районе, примыкавшем к Дунаю. B нее на тот момент входили основные силы 271-й народно-гренадерской дивизии, оставшиеся вне «котла» подразделения «Фельдхернхалле», присланный верховным командованием из резерва 208-й танковый батальон (31 Pz.IV, 17 JgPzIV/70(A)) и две из трех имевшихся в декабре бронегрупп (от 6-й и 8-й танковых дивизий).

Основная масса собранных в Венгрии немецких танковых соединений была разбросана в пространстве на обоих берегах Дуная и не могла быть немедленно использована как единое целое для деблокирующего удара. Главные силы 3-й и 6-й танковых дивизий все еще оставались к северу от Дуная, а 1-я и 23-я танковые дивизии оборонялась под Секешфехерваром и Мором.

Спешка не была пустым капризом немецкого верховного командования, так как каждый час работал на укрепление обороны. B канун Нового, 1945 г. по обе стороны фронта шла лихорадочная подготовка к следующему раунду сражения. Оборонительное сражение под Балатоном принципиально отличалось от Курской дуги лета 1943 г. У советских войск для улучшения позиций на внешнем фронте окружения Будапешта оставалось буквально несколько дней. B 19.00 30 декабря 1944 г. командующий 4-й гв. армией Г.Ф. Захаров поставил подчиненным ему войскам как оборонительные, так и наступательные задачи. B центре построения армии линия фронта образовывала выступ в районе города Мор, из которого можно было развивать наступление в тыл оборонявшимся севернее и южнее города советским частям. B первые дни 1945 г. генерал Захаров поставил задачу срезать этот выступ. Однако основной задачей стрелковых корпусов армии все же была оборона. Перед Новым годом 4-я гв. армия перешла к обороне в полосе 160 км (включая берег озера Балатон). 31-му гв. стрелковому корпусу досталась полоса 48 км, 68-му стрелковому корпусу – 18 км, 20-му гв. стрелковому корпусу – 24 км, 135-му стрелковому корпусу – 16 км, 21-му гв. стрелковому корпусу – 20 км и около 35 км южного берега озера Балатон.

Общая численность 4-й гвардейской армии со всеми тыловыми и вспомогательными частями составляла на 1 января около 95 тыс. человек. При этом средняя численность стрелковой дивизии армии генерала Захарова составляла 5386 человек. Из 14 дивизий армии 11 имели численность от 5000 до 6000 человек, что составляло примерно половину штатной численности. Для 1945 г. такая ситуация была типичной для Красной армии. Людские ресурсы CCCP к 1945 г. были почти что исчерпаны, и укомплектованность стрелковых дивизий в последних сражениях Второй мировой войны была стабильно низкой. Дополнительного расхода сил и средств также требовала борьба с остатками разгромленных немецко-венгерских частей в лесах гор Вэртэшхедьшэг. Они нападали на советские тыловые части и даже штабы. Однако нехватка людских ресурсов компенсировалась техникой. Восемь дивизий 4-й гв. армии были переведены на новые штаты, предусматривавшие для каждой из них один дивизион самоходок СУ-76 вместо буксируемых противотанковых пушек. В начале января 1945 г. они в сумме насчитывали 64 СУ-76 и 5 легких танков Т-70 как танки командования.

Говоря об армии, нельзя не сказать о ее командующем. Незадолго до начала описываемых событий 4-ю гвардейскую армию возглавил 47-летний генерал армии Георгий Федорович Захаров. Он был человеком с высоким по советским меркам уровнем военного образования. До войны он закончил не только военную академию им. Фрунзе, но и академию Генерального штаба. В ходе контрнаступления под Москвой зимой 1941/42 г. Захаров являлся правой рукой самого Г.К. Жукова, занимая должность заместителя командующего Западным фронтом. Захаров зарекомендовал себя как энергичный, но достаточно жесткий, а часто просто грубый с подчиненными полководец. После успешных действий под Сталинградом, на «Миус-фронте» и в Крыму Г.Ф. Захаров в 1944 г. получает звание генерала армии и серьезное повышение в должности – он становится командующим 2-м Белорусским фронтом. В этом качестве Захаров принимает участие в операции «Багратион» в Белоруссии летом 1944 г. Однако осенью 1944 г. генерал пал жертвой «большой рокировки» Сталина, когда Жуков был назначен командующим 1-м Белорусским фронтом на Берлинском направлении, а Рокоссовского передвинули на должность командующего 2-м Белорусским фронтом. Первоначально Захаров должен был снова стать заместителем Жукова, но в спешном порядке его отправили под Будапешт сменить заболевшего командующего 4-й гвардейской армией. Захаров вступил в должность 29 ноября 1944 г. Таким образом, армия на острие немецкого наступления получила командующего повышенной квалификации, которому ранее доверяли целый фронт. B целом можно характеризовать 4-ю гв. армию как достаточно сильное объединение Красной армии, возглавляемое опытным и энергичным командующим.

Отражение первой попытки деблокирования Будапешта (Конрад I). 2–7 января 1945 г.

Общей чертой для многих оборонительных операций было неверное определение планов противника. Январские бои под Будапештом не стали исключением. Наибольшая плотность обороны была создана ближе к левому флангу 4-й гв. армии в районе Секешфехервара. Именно здесь располагались выведенные в резерв 41-я гв. стрелковая дивизия и 7-й механизированный корпус (77 танков и 25 САУ) с частями усиления. Также у Секешфехервара располагался штаб армии. Bo всем этом нет ничего удивительного, если учесть характер местности – удар в районе Секешфехервара выглядел более логичным. Ha правом фланге 4-й гв. армии оборонялся 31-й гв. стрелковый корпус. Вследствие того, что войска 2-го Украинского фронта несколько отстали, часть сил корпуса пришлось выделить для обороны берега Дуная. Фронтом на север здесь оборонялся полк 4-й гв. стрелковой дивизии. Собственно полосу корпуса фронтом на запад занимали 34-я и 80-я гв. стрелковые дивизии. Находившаяся на направлении главного удара IV танкового корпуса CC 80-я гв. стрелковая дивизия перешла к обороне только в 20.00 30 декабря 1944 г. B каменистом грунте части дивизии не смогли отрыть даже одной сплошной траншеи.

Объективные факторы, обусловившие слабость позиций советских войск, были усугублены субъективными. Позднее в приказе № 011 от 14 января 1945 г. командующий 4-й гв. армией указывал на серьезные недочеты в подготовке обороны 80-й гв. стрелковой дивизии: «Шоссе Таварош – Агостиан, числящееся заминированным, на деле заминировано не было, а мины лежали не закопанными по краям шоссе и в последующем без труда были обнаружены и обезврежены противником»[37]. Скорее всего, никто просто не верил в удар противника и к оборонительным мероприятиям отнеслись с прохладцей. Тем более на фронте, позади которого лежали горы Вэртэшхедьшэг. B войсках царила эйфория после успешным боев на правом берегу Дуная.

Подбитый немецкий тяжелый танк «Тигр» дивизии CC «Тотенкопф» крупным планом. Хорошо видна пробоина в лобовом листе (ЦАМО)

Несколько сглаживалась опасная ситуация на правом фланге 4-й гв. армии наличием у нее в тылу выведенного в резерв 18-го танкового корпуса, находящегося в подчинении штаба фронта. Корпус понес в ходе декабрьского наступления сравнительно небольшие потери и сохранил ударные возможности. На 31 января он насчитывал 110 Т-34, 18 ИСУ-122 и 15 СУ-85. Корпус находился в готовности противодействовать как попыткам гарнизона Будапешта прорваться к своим, так и возможному контрудару с внешнего фронта окружения. Одна его бригада (170-я) к началу «Конрада» еще была на передовой в Дунальмеше. Ее оставили на фронте с целью содействия пехоте в штурме города.

Неплохо сохранившийся после операции по окружению Будапешта 18-й танковый корпус был не единственным подвижным соединением в распоряжении командования 3-го Украинского фронта. Из далекого резерва Ставки в Венгрию направлялся 1-й гв. механизированный корпус И.Н. Руссиянова.

Генерал Руссиянов в начале войны в 1941 г. командовал 100-й стрелковой дивизией, отличившейся в боях под Минском и под Ельней. По итогам тех сражений она стала одной из первых четырех гвардейских стрелковых дивизий в Красной армии. Так командование выделяло из однородной массы пехоты лучших, гвардейские части лучше вооружались и снабжались, их ставили на ответственные участки фронта. Также их солдаты и офицеры получали вдвое большее денежное довольствие в сравнении с обычными частями. Стремясь повысить качество подвижных соединений, советское руководство в 1942 г. переформировало в механизированные корпуса несколько гвардейских стрелковых дивизий. B их числе было соединение генерала Руссиянова, ставшее 1-м гвардейским механизированным корпусом.

B 1943 г. 1-й гв. мехкорпус участвовал в боях за Донбасс, Запорожье и Кировоград. После этого он был выведен в резерв Ставки в Полтаву, где находился целых 13 месяцев. 8 декабря 1944 г. по директиве Генштаба Красной армии корпус начал погрузку в эшелоны, один за другим отправлявшиеся на фронт. Находясь в резерве, корпус был полностью укомплектован людьми. К декабрю 1944 г. мехкорпус можно было смело называть «Сибирским» – 70 % его личного состава было сибиряками, которые успели получить хорошую тактическую подготовку как пехота. Напротив, танки прибыли незадолго до отправки на фронт, и совместные учения с ними провести уже не успели. Танки соединению Руссиянова достались нестандартные – корпус укомплектовали полученными по ленд-лизу американскими «Шерманами». Это поначалу вызвало определенные проблемы в ремонтных подразделениях корпуса, готовившихся ремонтировать советские танки Т-34. Также в состав корпуса были включены три самоходно-артиллерийских полка новейших истребителей танков СУ-100. Они были созданы на шасси танка Т-34 и вооружались мощной 100-мм пушкой. B Венгрии должен был состояться их боевой дебют.

Выгрузка 1-го гв. мехкорпуса из эшелонов началась 24 декабря 1944 г., как раз в тот день, когда Гитлер приказал отправить под Будапешт IV танковый корпус СС. Прибытие под Будапешт 1-го гв. механизированного корпуса и трех полков СУ-100 можно оценить как реакцию советского командования на ввод немцами в бой в Венгрии нескольких танковых дивизий в ноябре – декабре 1944 г.

Еще одним действующим лицом, пока стоявшим за кулисами, стала 46-я армия. Основные силы армии Шлемина осаждали Буду, однако ряд соединений оказался выведен из первой линии, и фактически они стали резервом обороны на внешнем фронте окружения. Во-первых, это была 86-я гв. стрелковая дивизия, находившаяся южнее Эстергома в обороне фронтом на восток. В случае прорыва немцев и венгров из Будапешта она должна была встать на их пути. Во-вторых, в резерв был выведен 2-й гв. механизированный корпус (31 танк и 13 САУ). Он также получил задачу воспрепятствовать прорыву из Будапешта, если таковой последует. В-третьих, очисткой лесов к западу от окруженной венгерской столицы занималась 49-я гв. стрелковая дивизия. Эти три соединения не были втянуты в штурм Будапешта, т. е. не нужно было тратить время на их вывод из боя.

Сгоревший немецкий танк «Пантера» Ausf. G. B результате отпуска торсионов вследствие нагрева танк ощутимо «просел» (ЦАМО)

Стандартом второй половины войны было объединение авиасоединений, действующих в интересах того или иного фронта, армейским управлением. Соответственно помимо общевойсковых армий штабу фронта подчинялась воздушная армия. Каждому фронту полагалась одна воздушная армия, но ее состав варьировался в зависимости от важности стоящих перед войсками задач. Боевой состав 17-й воздушной армии 3-го Украинского фронта на 1 января 1945 г. характеризовался следующими цифрами (исправные/неисправные):

Истребителей Ла-5 – 79/15;

Истребителей Як-3, Як-9 – 202/13;

Штурмовиков Ил-2 – 345/27;

Бомбардировщиков Б-3[38] – 98/13;

Ночных бомбардировщиков По-2 – 94/3;

Разведчиков Пе-2 – 12/2;

Разведчиков Як-9 – 2/6;

Корректировщиков Ил-2 – 17/4;

Корректировщиков Як-9 – 12/0.

Итого 861 исправный боевой самолет.

Как по количественному, так и по качественному составу 17-ю воздушную армию можно охарактеризовать как авиационное объединение, предназначенное для действий на вспомогательном направлении. Воздушные армии на ключевых направлениях были в два-три раза многочисленнее. Для сравнения: в январе 1945 г. перед Висло-Одерской операцией в 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта было 2,4 тыс. самолетов. Также в отличие от своих соседей 17-я ВА вообще не имела пикирующих бомбардировщиков Пе-2, не говоря уж о мощных Ту-2 с бомбовой нагрузкой в три тонны. Бомбардировщики отечественного производства частично заменяли ленд-лизовские «Бостоны». Это были неплохие машины, но бомбить с пикирования они не могли.

Подбитая самоходная гаубица StuH42

Относительная немногочисленность 17 ВА еще больше тускнеет при сравнении с силами противника. Несмотря на внимание Гитлера к Венгрии, действовавший на юго-востоке советско-германского фронта 4-й воздушный флот не был самым многочисленным. На 10 января 1945 г. из четырех воздушных флотов Люфтваффе на востоке (1, 4, 5 и 6-й) самым многочисленным был 6-й, действовавший в Польше и Восточной Пруссии. Он насчитывал 822 боеготовых самолета. Однако 4-й воздушный флот в Венгрии, по данным на 10 января 1945 г., был на почетном втором месте с 588 самолетами (78 одномоторных истребителей, 56 бомбардировщиков, 199 штурмовиков, 101 ночной штурмовик, 38 дальних разведчиков, 67 ближних разведчиков и 49 транспортных самолетов). Противником 4-го воздушного флота помимо 17-й ВА 3-го Украинского фронта была 5-я ВА 2-го Украинского фронта – 642 исправных боевых самолета на 1 января 45 г., тоже с А-20 «Бостон» вместо «пешек». Однако все равно соотношение сил в воздухе было хуже, чем на других направлениях в этот период.

Ввиду быстроты перегруппировки корпуса Гилле из-под Варшавы, добыть достоверные сведения о прибытии свежих соединений противника советские разведчики перед началом «Конрада» не успели. В своей разведывательной сводке к 22.00 1 января 1945 г., т. е. за несколько часов до начала наступления противника штаб 4-й гв. армии делал следующий вывод: «Противник всеми силами стремится удержать занимаемые позиции, на отдельных участках фронта предпринимает атаки с целью разведки и улучшения своих позиций». O прибытии на фронт «Викинга» имелись на тот момент достаточно определенные данные от захваченных пленных. O «Мертвой голове» сведений просто не было. Неудивительно, что при таких настроениях противотанковые мины сваливали на обочине вместо их установки в назначенных местах.

Подбитый выстрелом в корму танк Pz.Kpfw.IV (ЦАМО)

Первыми в новом, 1945 г. перешли в наступление советские войска. В 11.00 1 января пять стрелковых дивизий центра 4-й гв. армии перешли в наступление с целью захвата Мора. Наступающие были встречены сильным огнем и успеха не имели. Bo второй половине дня начался сильный снегопад. Несмотря на исключительно плохую видимость, активизировалась немецкая авиация. Группами по нескольку самолетов она бомбила ближний тыл советских войск в полосе наступления по плану «Конрад». Эти небольшие группы (от 3 до 10 машин) самолетов стали предвестниками немецкого наступления. Времена изменились, и вместо крупных масс «Штук» теперь действовали мелкие группы истребителей с бомбами.

C 22.00 1 января 1945 г. началось прощупывание советской обороны небольшими группами танков с пехотой, а в 2.30 2 января в бой были введены главные силы IV танкового корпуса CC. Сильным ударом на узком фронте оборона 80-й гв. стрелковой дивизии была прорвана, немцы вышли на тылы полков и атаковали штаб соединения в Агостиане. Управление частями дивизии было нарушено. Одновременно в период с 1.00 до 5.00 2 января на правый берег Дуная был высажен десант из состава 96-й пехотной дивизии. Десанту удалось выбить части 4-й гв. стрелковой дивизии из ряда населенных пунктов на берегу Дуная. Вскоре высадившаяся пехота соединилась с наступавшими с запада танками. Часть сил 80-й гв. стрелковой дивизии и 170я танковая бригада 18-го танкового корпуса (27 Т-34) попали в окружение. C самого начала выделились два направления наступления противника: вдоль Дуная и через Агостиан. Соответственно на первом действовал IV танковый корпус CC, а на втором – боевая группа фон Папе. На какое-то время немцев удалось удержать на перевале у горы Агостиан Горба. Однако заслон на перевале, продержавшись под ударами танков весь день 2 января, был на следующее утро обойден с флангов пехотой противника.

Фронт обороны 31-го гв. стрелкового корпуса стремительно рассыпался, и его нужно было фактически создавать заново. Находившуюся в резерве Захарова 41-ю гв. стрелковую дивизию отделяли от места прорыва 60 км, и ее выдвижение требовало не менее полутора-двух суток. Кроме того, в начале немецкого наступления еще не было ясно, главный это удар или сковывающий. Командующий фронтом принял решение разбирать ударную группировку, нацеленную на Мор. Наступавшая на узком фронте 93-я стрелковая дивизия была выведена из первой линии и получила приказ форсированным маршем выйти к Таряну. Дивизии до него предстояло пройти около 45 км. Тем самым она вставала на пути прорыва немцев из лесисто-горного района на равнину через Бичке. На изъятии 93-й стрелковой дивизии демонтаж ударной группировки 4-й гв. армии не закончился. Во-первых, был начат вывод из первой линии в резерв 40-й и 62-й гв. стрелковых дивизий. Во-вторых, был выведен из боя 5й гв. кавкорпус генерала Горшкова. Вечером 1 января он участвовал в атаке на Мор, но успеха не имел. Уже утром 2 января корпус получил приказ на марш в новый район сосредоточения.

Однако только силами 4-й гв. армии уже не имелось возможности восстановить линию обороны и примкнуть ее правый фланг к Дунаю. Это могло быть сделано только средствами фронтового командования. Командующий фронтом Толбухин решил, сдерживая противника боем передовых частей, максимально быстро создать новый фронт обороны на глубине 16–20 км от уже прорванных позиций 4-й гв. армии. Как наиболее опасное на тот момент было определено направление вдоль берега Дуная. Быстрее всего на новый рубеж обороны могли быть выдвинуты подвижные соединения, и 18-й танковый корпус (без 170-й бригады) получил приказ выйти на позиции на пути немецкого прорыва. Сюда же выдвигалась 86-я стрелковая дивизия и 2-й гв. мехкорпус 46-й армии. Стрелковая дивизия и мехкорпус, подобно сказочной избушке, поворачивались к лесу (Будапешту) задом, а к Ивану-царевичу (IV танковому корпусу СС) передом. Фронт двух соединений разворачивался на 180 градусов, преграждая путь противнику к Будапешту вдоль берега Дуная.

Толбухин был артиллеристом, и это наложило определенный отпечаток на стилистику ведения им оборонительной операции. Он приказывал Захарову выдвигать на новую линию обороны «катюши», артиллерию (в том числе зенитную и противотанковую) и минометы, передаваемые из состава 18-го танкового и 5 гв. кавалерийского корпусов. Следует отметить, что такая же тактика применялась немцами. B ходе оборонительных сражений ими создавались и выдвигались на направление удара противника боевые группы из противотанковых и артиллерийских подразделений, имевших большую подвижность, нежели пехота.

Разбитая артиллерией САУ «Хуммель». Обозначение «№ 5» нанесено советской трофейной командой

3 января новая линия обороны была проверена на прочность ударами немецких танковых соединений. Выдвинутые приказами Захарова и Толбухина резервы вступили в бой. Наступавшие вдоль берега Дуная части IV танкового корпуса СС столкнулись с обороной 86-й гв. стрелковой дивизии и 18-го танкового корпуса, усиленной противотанковой артиллерией. Жестокие танковые бои развернулись за узел дорог Байна. Все решали буквально часы. 110-я танковая бригада и 363й полк ИСУ-122 вошли в Байну в 5.30 3 января и вступили в бой с передовыми частями «Тотенкопфа». Важный узел дорог удалось отбить и удержать. Во второй половине дня последовали яростные но безуспешные атаки эсэсовцев на Байну с севера, а затем с запада и востока. Предпринятые обходные маневры немцев также были разгаданы и парированы.

Активность немецкой авиации днем 3 января была по меркам 1945 г. довольно высокой. Всего немцами было выполнено около 350 самолето-вылетов. Группы по 15–20 штурмовиков почти постоянно висели в воздухе над боевыми порядками подразделений 18-го танкового корпуса в Байне. B течение дня ими были сожжены 6 Т-34 и 2 ИСУ-122 из состава 110-й танковой бригады, 5 Т-34 сгоревшими и 3 подбитыми – из 181й бригады.

Менее успешными были действия подоспевших советских резервов, противостоявших боевой группе фон Папе и дивизии СС «Викинг». Успешное продвижение наступающего образует выступ, периметр которого больше, чем исходный фронт обороны. Соответственно даже для построения равнопрочной исходным позициям обороны требуется больше в количественном отношении сил. При этом наступающий сохраняет возможность выбирать направление следующего удара с созданием локального превосходства в силах. На второй день операции двигавшиеся с запада на восток через Агостиан немецкие части сменили направление наступления. Теперь их путь пролегал почти строго с севера на юг через Тарян на Бичке, к выходу из горно-лесистого района. Передовым частям 93-й стрелковой дивизии удалось 3 января выйти к Таряну, но выстроить сплошной фронт они уже не успели. B середине дня они были обойдены с обоих флангов и вынужденно отступили назад.

По итогам боев 3 января обе стороны внесли изменения в свои планы. Сильный заслон на пути к Будапешту, созданный переброшенными от Будапешта частями 46-й армии и 18-м танковым корпусом, вынуждал немцев искать резервы для усиления ударной группировки. С этой целью с северного берега Дуная возвращались главные силы 6-й танковой дивизии. Теперь она должна была воссоединиться со своей бронегруппой (входившей в состав группы Папе).

B свою очередь советское командование, осознавая шаткость вновь созданной линии обороны, стремилось ее максимально усилить. 7-й механизированный корпус все еще оставался в резерве в районе Секешфехервара. Однако из его состава была изъята и направлена на отражение удара противника своеобразная «боевая группа» под руководством заместителя командующего 4-й гв. армией генерал-майора Филипповского. B ее состав вошли 16-я механизированная бригада, 78-й гв. тяжелый танковый полк и 1289-ой самоходно-артиллерийский полк (16 Т-34, 12 ИС-2, 4 СУ-85, 7 СУ-76, 8 бронетранспортеров и 20 85-мм пушек). Также Филипповскому были переданы 41-я гв. стрелковая дивизия с 152-м гаубичным, 222-м и 127-м пушечными артполками и 205-м минометным полком. Кроме группы Филипповского на подступы к Бичке были подтянуты значительные силы реактивной артиллерии. Уже к утру 4 января здесь находилось 13 дивизионов М-13 и 1 дивизион М-31, т. е. большая часть «катюш» 3-го Украинского фронта. Гвардейские минометы на шасси автомашин всегда были одним из наиболее маневренных резервов советского командования. «Катюши» можно было сосредотачивать на избранном направлении гораздо быстрее ствольной артиллерии, особенно тяжелой.

САУ StuG III со снятым орудием. Скорее всего, машина была «каннибализирована» для ремонта своих собратьев и брошена

Начавшееся немецкое контрнаступление также заставило резко форсировать переброску на западный берег Дуная свежеприбывшего 1-го гв. механизированного корпуса. По плану он должен был переправляться по 60-тонному понтонному мосту. Однако мост был снесен ледоходом (по реке шла сплошная шуга), и в итоге переправа была организована двумя паромами, буксировавшимися бронекатерами. Естественно, это существенно снизило темпы переправы. K 6.00 4 января через Дунай был переправлен только боевой состав, без тылов и большей части автотранспорта. Выдвижение мотострелков на линию фронта происходило уже пешим маршем. Вперед была выброшена группа СУ-100 из трех полков (59 САУ) под командованием зам командира корпуса по артиллерии полковника Свешникова. Она уже к 8.00 4 января сосредоточилась в районе Бичке.

Оставленный экипажем Panzerjager IV. B ствол орудия вставлен снаряд

События 4 января продемонстрировали правильность принятых Толбухиным и Захаровым решений. Именно собранная ими группа Филипповского предотвратила выход немцев в этот день на оперативный простор. Обойдя с фланга 93-ю стрелковую дивизию в Таряне и сбив с позиций 12-ю гв. кавдивизию, танки «Викинга» устремились на юг к Бичке, прорвались к селению Мань, в 4,5 км от Бичке. Казалось, оставался всего один шаг до того, чтобы прорваться из горно-лесного района на равнину. Однако во второй половине дня 4 января последовал контрудар во фланг наступающим на юг немецким частям силами подоспевших подвижных частей группы Филипповского. Под угрозой окружения вырвавшиеся вперед немецкие части были вынуждены отступить. К вечеру на позиции вышли стрелковые части группы, и оборона на подступах к Бичке стала достаточно плотной, чтобы выдержать удар танков противника.

На северном участке наступления 4 января немцы вновь применили прием с форсированием Дуная, позволивший им обойти с фланга и оттеснить на восток 86-ю дивизию. Здесь продолжали наступление вдоль русла Дуная две пехотные дивизии корпуса Гилле. Однако советская оборона была «армирована» 2-м гв. механизированным корпусом, остановившим продвижение противника.

Тем временем «Тотенкопф» упорно штурмовал Байну. В ночь на 4 января селение было атаковано немецкими гренадерами с фаустпатронами. Байна все больше становилась похожей на мышеловку. Утром 110-я бригада и полк ИСУ-122 были отведены от Байны на юг, заняв позиции на высотах и прикрывшись ручьем. Здесь на поставленные в засаду танки и САУ обрушились немецкие штурмовики. Согласно списку безвозвратных потерь 18-го танкового корпуса, за день 4 января в районе селения Байна вражеской авиацией были разбиты и сожжены авиабомбами пять (!!!) тяжелых самоходок ИСУ-122. Помимо этого 3–4 января в районе Байны были сожжены артогнем 15 Т-34. Однако исход боя за Байну решил прорыв наступавшего западнее «Викинга» к селению Мань. Хотя этот прорыв развития не получил, части 18-го танкового корпуса оказывались глубоко охваченными с фланга. K утру 5 января они были отведены на линию Мань – Жамбек. K тому моменту в 110-й танковой бригаде и 363-м самоходном артполку осталось 15 Т-34 и 8 ИСУ-122 (из 37 Т-34 и 19 ИСУ-122 на 1 января).

Поскольку оборонительное сражение затягивалось, оставлять в тылу противника «волноломы» из окруженных частей уже не имело смысла. B ночь на 4 января 80-я гв. стрелковая дивизия и 170-я танковая бригада по приказу командующего 4-й гв. армией пробивались из окружения по горно-лесным дорогам. K своим вышли 11 Т-34 и 11 СУ-85, а также около 100 автомашин. Танкистам удалось даже вывезти раненых.

Пока принявшие на себя первый удар противника соединения приводили в себя в порядок, вновь выстроенный фронт подвергся очередной серии танковых ударов группы фон Папе и «Викинга». Но с прибытием 40-й и 41-й гв. стрелковых дивизий оборона на подступах к Бичке обрела необходимую устойчивость. Даже прибавление к немецкой ударной группировке главных сил 6-й танковой дивизии 6 января не изменило ситуацию. Все немецкие атаки на Бичке были отражены. По итогам нескольких дней боев командир наиболее отличившейся в тех боях 16-й механизированной бригады полковник М.Ф.Малышев был награжден орденом Красного Знамени.

3-я танковая дивизия СС «Тотенкопф» также не смогла преодолеть оборону 18-го танкового корпуса на подступах к Жамбеку. Боевые порядки корпуса были уплотнены за счет прибытия из Будапешта 49-й гв. стрелковой дивизии. Также это направление было усилено двумя самоходно-артиллерийскими полками СУ-100 из состава 1-го гв. механизированного корпуса. Они были переброшены из района Бичке к утру 6 января и оперативно подчинены командиру 18-го танкового корпуса. Поскольку было неизвестно, где именно немцы нанесут следующий удар, группу из трех полков СУ-100 пришлось значительно растянуть по фронту. Именно под Жамбеком состоялось крещение огнем новейших советских САУ истребителей танков.

C утра 7 января немцы перешли в наступление в направлении на Жамбек. На их пути оказался 382-й гв. самоходный артполк СУ-100. Под натиском противника пехота 49-й стрелковой дивизии отошла и оставила СУ-100 один на один с наступающими немецкими частями. Немцы бросили против самоходок пехоту. B ход пошли гранаты и бутылки с горючей смесью, а не имевшие пулеметов самоходки отбивались силами экипажей. За день боя полк потерял половину состава – 9 САУ сгоревшими и 2 подбитыми. Однако прорыва советской обороны на этом направлении не произошло. 8 января 1945 г. первое немецкое наступление с целью деблокировать Будапешт, оставшееся в истории как операция «Конрад I», было остановлено.

«Конрад II» Двойной удар. B ходе упорного сражения за Бичке войскам 3-го Украинского фронта удалось предотвратить прорыв эсэсовского корпуса на танкодоступную равнину. Тем самым эсэсовцев заставили сражаться в неблагоприятной для действий танков горно-лесистой местности к западу от Будапешта. До того, как на новом витке была возрождена «Паула», IV танковый корпус CC предпринял еще одну попытку прорваться к Будапешту. На этот раз была проведена перегруппировка сил на левый фланг корпуса, в полосу, прилегающую к Дунаю. Операция получила кодовое наименование «Конрад II». B советских описаниях событий вторая попытка прорыва обычно связывается с ударом в районе Замоля, хотя с точки зрения немцев этот выпад был частью «Конрада I». Однако ввиду того, что хронологически немецкий контрудар под Замолем перекрывается с «Конрадом II», имеет смысл рассказать об этих событиях в одном разделе.

Поскольку прибытие снятых с фронта между Балатоном и Дунаем советских дивизий под Бичке было трудно не заметить, немецкое командование решило сковать противника ударом с фронта в районе Секешфехервара. Тем более изъятие соединений с центрального участка советской обороны на внешнем фронте окружения Будапешта означало ее ослабление. Это обещало некоторый успех действовавшему здесь III танковому корпусу Брейта. Одновременно IV танковый корпус CC должен был возобновить атаки в направлении Будапешта по дороге вдоль берега Дуная.

Отражение второй попытки деблокирования Будапешта (Конрад II) 7 – 13 января 1945 г.

Несмотря на кризис на правом фланге 4-й гв. армии, главные силы 7-го мехкорпуса оставались в районе Секешфехервара. Этот припрятанный в рукаве козырь оказался очень кстати. На направлении наступления III танкового корпуса немцев (известного также как «корпусная группа Брейт») оборонялся 20-й гвардейский стрелковый корпус 4-й гв. армии. Корпус оборонял полосу шириной 28 км. Все три его дивизии располагались в один эшелон. Командир корпуса в противотанковом резерве имел один истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Корпус был усилен армейской артиллерийской подгруппой в составе 123-й пушечной артиллерийской бригады (34 гаубицы калибра 152 мм) и 188-го пушечного артиллерийского полка (12 пушек калибра 122 мм). Большая часть сил и средств располагалась в полосе 5-й гв. воздушно-десантной дивизии, так как в ее полосе ожидался основной удар противника. Дивизия обороняла полосу шириной 9 км. C учетом характерной для 1945 г. численности соединений такую полосу можно расценить как достаточно широкую и уязвимую. Однако в этой же полосе были сосредоточены все силы и средства 7-го механизированного корпуса, противотанковый резерв командира 20-го гвардейского стрелкового корпуса и находилась на огневых позициях армейская артиллерийская подгруппа.

Наступление корпусной группы «Брейт» началось утром 7 января. Ударная группировка объединялась управлением I-го кавалерийского корпуса и состояла из 3-й и 23-й танковых дивизий и 4-й кавалерийской бригады. K 13 часам танкам противника удалось прорваться через боевые порядки пехоты первого эшелона. 23-я танковая дивизия вышла к высоте 225 (район Борбалы), 251-й истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион, стоявший на огневых позициях в районе высоты, сумел отразить эту атаку. Тогда немецкая артиллерия обрушила огонь на позиции дивизиона и вывела из строя 11 пушек. После этого танкам противника удалось овладеть высотой 225.

После выявления направления удара противника, в корпус начали перегруппировываться артиллерийские резервы. K 18.00 7 января 20-й гвардейский стрелковый корпус за счет армейского резерва и 68-го и 135-го стрелковых корпусов был усилен 262-м и 438-м истребительно-противотанковыми, 230, 221 и 212-м гаубичными, 1232-м пушечным артиллерийским и 200-м минометным полками. Всего на усиление корпуса в первый день наступления противника для отражения удара прибыло: пушек 76-мм 43, гаубиц 122-мм 63, гаубиц-пушек 152-мм – 10, минометов 120-мм 16.

Кроме того, 7-й механизированный корпус, находясь в полосе 20-го гвардейского стрелкового корпуса, вступил в бой в первые же часы наступления противника и действовал совместно со стрелковыми частями. K вечеру 6 января он насчитывал 63 Т-34, 15 ИС-2, 1 СУ-85 и 1 СУ-76 и был серьезным аргументом против немецких танковых атак.

Подбитая «Пантера». Разводы на башне, скорее всего, являются следами пожара

Если ранее Толбухин предпочитал использовать танковые части и соединения для «армирования» обороны, то с началом немецкого наступления на Замоль он решил нанести контрудар. Смена стратегии произошла не сразу. Первым приказом командующего фронтом в адрес 1-го гв. мехкорпуса предусматривалось выдвижение 1-й гв. мехбригады на направление немецкого наступления во второй эшелон обороняющихся стрелковых частей. Этот приказ был отдан в 20.00 7 января. Следующим утром, в 10.00 8 января, Толбухин меняет свое решение и перенацеливает 1-ю гв. механизированную и 9-ю гв. танковую бригады на контрудар во фланг ударной группировки противника. Уже к 16.00 8 января бригады должны были быть готовы перейти в наступление. Однако к назначенному сроку сосредоточение еще не было завершено, и Руссиянов обращается к комфронтом с просьбой перенести начало контрнаступления на следующий день. Толбухин не стал настаивать, и контрудар было решено нанести утром 9 января. Если бы с самого начала контрудар был назначен на это время, части корпуса Руссиянова могли бы выйти в назначенный район ночью. Выдвижение днем 8 января было замечено противником, и контрудар утратил момент внезапности.

Последним ударом по попытке Толбухина использовать механизированные части для контрнаступления стала погода. Командир 1-го гв. мехкорпуса вспоминал: «Еще ночью, когда гвардейцы выдвигались на исходные рубежи, повалил снег, а к утру снегопад усилился настолько, что в 50 метрах ничего не было видно. Густые мокрые хлопья залепили смотровые приборы танков, прицелы орудий, скрыли от глаз все ориентиры. Но в 9 часов 30 минут ударила по позициям фашистов наша артиллерия, двинулись вперед танки и мотопехота. Нужны были предельное внимание, точность, четкость взаимодействия, чтобы не сбиться с боевого курса, не смешать боевые порядки, не принять за войска противника свои части»[39]. Густой снегопад продолжался до середины дня 9 января.

Как и многие другие контрудары в оборонительных операциях в течение войны, контрудар двух бригад 1го гв. мехкорпуса под Замолем был подготовлен в большой спешке. Артиллерия 20-го стрелкового корпуса, которая должна была их поддерживать, располагалась на позициях, удобных для обороны, в 3–5 км от переднего края. При этом пушечная бригада имела всего 225 снарядов на 20 орудий, а гаубичный полк – 1000 снарядов. Поэтому артподготовка была предельно короткой, всего три минуты. Противотанковая оборона противника таким слабым воздействием подавлена быть не могла, и «Шерманы» были встречены плотным огнем противотанковой артиллерии.

Руссиянов вспоминал: «Бой 9 января был трудным и затяжным. До самого вечера, пока не стемнело, на занесенных снегом холмистых равнинах южнее и западнее венгерских сел Залюй, Патка, Чала гремели выстрелы орудий, разрывы снарядов, мин, гранат, трещали длинные пулеметные очереди. Около полудня из района Дьюлы противник предпринял сильные танковые контратаки. Фашистские и советские боевые машины сходились почти в упор. Побеждал тот, кто успевал выстрелить раньше»[40].

Подбитый танк Pz.IV Ausf.H с тщательно нанесенным зимним камуфляжем

K 16.00 9 января обе бригады, понеся большие потери, были вынуждены отойти на исходные позиции. 1-я гв. мехбригада потеряла 19 танков, 123 человека убитыми, 210 ранеными и 303 человека пропавшими без вести. 9-я гв. танковая бригада потеряла 18 танков сгоревшими и 9 подбитыми, 33 человека убитыми, 48 ранеными, 4 пропавшими без вести. По итогам дня в 22.00 Руссиянов получил устное указание от Толбухина прекратить наступление. B 5.00 следующего дня оно было подтверждено письменным приказом, в котором двум бригадам назначались рубежи обороны на подступах к Замоль. Сюда же был подтянут 382-й полк СУ-100. Позиции 1-го мехкорпуса были проверены на прочность 11 января, когда в результате 13 атак немцам удалось захватить Замоль. Однако дальнейшее продвижение было остановлено.

B ночь с 8 на 9 января 1945 г. усиленный полк «Вестланд» дивизии «Викинг» был сменен частями 6-й танковой дивизии. Скрытности смены частей способствовал туман и сильный снегопад. После марша по раскисшим дорогам эсэсовцы ближе к вечеру 9 января сосредоточились в районе к югу от Грона. Их задачей было наступление совместно с частями 96-й и 711-й пехотных дивизий в направлении Будапешта. Ввиду того, что марш продолжался почти весь день, на фронте грядущего наступления было сравнительно тихо. Соединения 46-й армии совершенствовали оборону как фронтом на восток, на подступах к Будапешту, так и фронтом на запад.

Брошенный ремонтно-эвакуационный Bergepanzer III. Номер «25» нанесен советской трофейной командой

Вскоре был сменен также второй полк «Викинга», и дивизия целиком сосредоточилась на новом направлении удара. Помимо перегруппировки частей корпуса Гилле по инициативе Балька была подготовлена так называемая «боевая группа Филиппа» для броска «кавалерийским наскоком» вдоль берега Дуная в Будапешт. Составлена она была, правда, не из лихих кавалеристов, а из усиленного батальона окруженной в Будапеште дивизии «Фельдхернхалле», из бронетехники боевая группа майора Филиппа имела 5 танков и 6 БТРов. Ввиду того, что другой берег Дуная занимали советские войска, сама по себе идея такого прорыва попахивала авантюрой. Однако Бальк возлагал на нее большие надежды. В Гроне даже заготовили около 200 тонн различных припасов, которые должны были быть доставлены в осажденную венгерскую столицу по следам группы Филиппа.

Подбитая 75-мм самоходная противотанковая пушка Panzerjaeger 38(t) Ausf.M (Marder III)

План Гилле был более реалистичным. Он намеревался пробиваться к Будапешту вдоль дорог через горы Пиллз. Однако едва начавшись, «Конрад II» был поставлен под сомнение. Вечером 9 января Гудериан информировал командование группы армий «Юг» о новом приказе фюрера. Надлежало перегруппировать IV танковый корпус CC южнее, для обходного маневра. Однако такая перегруппировка заняла бы не меньше пяти дней. Командующий группой армий генерал Веллер уговорил Гудериана дать еще один шанс для прорыва в Будапешт по кратчайшему маршруту. В 1.00 10 января начальник оперативного отдела Венк сообщил Веллеру, что разрешение получено и операцию можно продолжить. Тем временем в ночь на 10 января был занят Сомор.

Однако по непонятным до сих пор причинам наступление было отложено. Приказ на наступление последовал только ближе к вечеру, и заметных успехов добиться не удалось. Как и следовало ожидать, «кавалерийский бросок» боевой группы Филиппа успеха не имел – она была остановлена огнем с северного берега Дуная. B условиях, когда верховное командование уже сделало выбор в пользу перегруппировки и удара в обход озера Веленце, скромные успехи означали сворачивание операции. Гудериан и Венк дали Велеру несколько часов на достижение сколь-нибудь заметного успеха. Если он не достигался, «Конрад II» сворачивался, и начиналась перегруппировка.

Использование «Викинга» целиком на левом фланге IV танкового корпуса CC несколько оживило его наступление. Был взят Пилишсенткерест, оборонявшие его части 99-й стрелковой дивизии 46-й армии были оттеснены на юго-восток от города. До Будапешта было уже, казалось, рукой подать. Однако верховное командование так не считало. Гудериан информировал Велера, что фюрер считает наступление в горах бесперспективным. Эсэсовцы должны были быть немедленно выведены из боя и направлены в новые районы сосредоточения.

Разбитая САУ «Веспе». Проломы в бортах башни, скорее всего, образованы попаданиями артиллерийских снарядов больших калибров

Командир корпуса Гилле попытался спасти ситуацию и обратился напрямую к Гиммлеру. Он считал, что Гиммлер обладает большим влиянием на фюрера, нежели Гудериан. Но вне зависимости от степени влияния на Гитлера, наиболее весомым аргументом были бы успехи на поле боя. A ими IV танковый корпус похвастаться еще не мог. Попытки эсэсовцев в течение ночи с 11 на 12 января захватить деревню Дорог были безуспешными. Усиленная 37-й гв. мехбригадой 2-го гв. мехкорпуса оборона 86-й стрелковой дивизии устояла под ударами немцев.

Подбитая «Пантера». Венгрия, январь 1945 г. Хорошо видны пробоины в бортовой броне башни (ЦАМО)

До Будапешта оставалось всего 17 км. Атакующие могли даже видеть зарево над городом и слышали артиллерийскую канонаду штурма. Однако вопрос был в том, возможно ли будет преодолеть эти километры. Верховное командование считало, что нет.

Что интересно, советской стороной это наступление «Викинга» не было расценено как серьезная опасность для обороны. Красноречивей всего о реальной оценке обстановки говорят принятые советским командованием меры. Ввиду обострившегося положения на участке 99-й стрелковой дивизии в районе Пилишсенткерест 12 января, командир 2-го гв. механизированного корпуса отправил туда… три танка Т-34. На тот момент в корпусе было 36 Т-34, 1 СУ-85 и 19 СУ-76, поэтому об отправке последних танков говорить не приходится. Авиация 17-й воздушной армии бездействовала ввиду плохих погодных условий. Таким образом, можно сделать вывод, что для остановки наступления Гилле были предприняты минимальные усилия. Наступление левого фланга IV танкового корпуса CC было остановлено силами стрелковых соединений, незначительно усиленных танками. Можно только гадать, чего могли добиться левофланговые соединения корпуса Гилле, если бы их усилили. Однако на тот момент решение верховного командования о выводе эсэсовских дивизий в новый район сосредоточения было, по крайней мере, обоснованным.

Подбитая «Пантера» Ausf.A. Венгрия, январь 1945 г. (ЦАМО)

Борт танка с предыдущего снимка крупным планом. Видно, что он буквально изрешечена выстрелами. Обратите внимание на пробитые советскими бронебойными снарядами катки танка (ЦАМО)

«Паула» становится «Конрадом III». B середине января 1945 г. начинало казаться, что неожиданно разразившаяся над 3-м Украинским фронтом гроза уходит. B 2.35 17 января командующий 4-й гв. армией отдал боевое распоряжение командирам корпусов:

«1. По данным пленных и перебежчиков, противник отводит части CC с будапештского направления на запад.

Отражение третьей попытки деблокирования Будапешта (Конрад III) 18–27 января 1945 г.

Наблюдением отмечается и возможное оттягивание танковых частей, действовавших в районе Замоль. Шаркерестеш.

Командарм приказал: 1. Усилить разведку, наблюдение, особенно офицерское. Обеспечить захват пленных на всех участках.

2. Активными действиями разведчиков и отрядов преследования не допустить возможных попыток противника на отдельных участках оторваться с целью занятия более выгодных рубежей».

Как мы видим, как вероятный вариант рассматривался отход противника. Возможность нового наступления практически исключалась. Действительно, в это же время в Польше началась операция трех фронтов, оставшаяся в истории как Висло-Одерская. Немецкий фронт на направлении, ведущем к Берлину, начал стремительно рушиться. Логично было бы предположить, что немецкие танковые дивизии, сконцентрированные в Венгрии в период относительного затишья на других направлениях, вернутся обратно в Польшу и Восточную Пруссию. Венгрия, конечно, имела определенное экономическое значение для Германии, но защита столицы явно перевешивала.

Подбитый «Королевский тигр» из 509-го батальона тяжелых танков. Танк был поражен выстрелом в борт в район моторного отделения

Данные разведки, казалось, подтверждали эти логические рассуждения. Поначалу с левого фланга 4-й гв. армии прозвучало несколько тревожных звоночков. Пленные и перебежчики из 20-й венгерской пехотной дивизии, захваченные и перешедшие линию фронта 13–14 января, сообщали о циркулировавших среди солдат слухах о совместном наступлении с немцами. Ho доверия к венграм было мало. Незадолго до этого, 10 января, перебежчики из 8-й венгерской дивизии сообщали о подходе немецких батальонов с целью перехода в наступление 11 января. Но никакого наступления 11 января не состоялось. Другие венгерские перебежчики 16 января, напротив, сообщили о движении машин, принадлежавших к дивизиям «Мертвая голова» и «Викинг», от Тата на Комарно, т. е. прочь от фронта. Авиаразведка фиксировала движение машин в разных направлениях, без ярко выраженной интенсификации движения где-либо.

Еще один подбитый «Королевский тигр». Ha лобовом листе танка видно тактическое обозначение – буква G

Однако все эти данные оказались кусками совсем не той картины, которую дорисовали разведчики 3-го Украинского фронта. Несмотря на проблемы с горючим, немецкое командование не стало рокировать войска вдоль фронта по кратчайшему расстоянию. Дивизии IV танкового корпуса CC были действительно оттянуты назад через Комарно на город Дьер, но только для того, чтобы вернуться обратно на другой участок фронта. Потерпев неудачу в наступлении по кратчайшему расстоянию до Будапешта, немцы решили радикально поменять стратегию. Теперь удар должен был последовать по танкодоступной местности к северу от Балатона. B документах IV танкового корпуса CC операция проходила под кодовым наименованием «Сад пряностей», в штабе армейской группы «Бальк» она называлась «Конрад III». Выход дивизий на исходные позиции для наступления происходил буквально за несколько часов до начала операции. B этих условиях на своевременный захват разведчиками контрольных пленных надежды было мало. Возможности авиаразведки также были не безграничны. Подход к фронту осуществлялся немецкими частями по ночам с тщательной маскировкой от воздушного наблюдения днем. Вследствие этого советская воздушная разведка не обнаружила концентрации сил противника на новом направлении немецкого наступления.

Справедливости ради нужно сказать, что симметричный просчет допустила немецкая разведка. B приказе на новое наступление, подписанном командиром IV танкового корпуса CC Гилле, в разделе «Оценка противника» сказано: «Противник обороняется перед фронтом корпуса силами одного гв. укрепленного района, двух гвардейских стрелковых дивизий и одной стрелковой дивизии». Эта оценка не соответствовала реальному положению на 18 января 1945 г. Две гвардейские стрелковые дивизии уже были сняты с фронта и направлены на отражение предыдущих немецких наступлений. На выбранном немецким командованием направлении действовал только 1-й гв. укрепленный район С. И. Никитина и 252-я стрелковая дивизия. Если быть точным, то под главный удар попал левофланговый полк 252-й дивизии (фронт 5 км) и целиком полоса 1-го гв. УРа (фронт 13 км). Последний был специальным соединением для пассивной обороны. Оценивая возможности обороны на направлении запланированного наступления немцев, следует признать, что после двух немецких наступлений внутренние резервы армии Захарова были практически исчерпаны. Выделенные в распоряжение командующего 135-м стрелковым корпусом П.В. Гнедина резервы в лице 63-й мехбригады и одного самоходно-артиллерийского полка были равномерно распределены по фронту корпуса.

Главной ударной силой операции «Конрад III» должны были стать танковые дивизии CC «Тотенкопф» и «Викинг». Им придавались 509-й батальон «Королевских тигров» и 303-я бригада штурмовых орудий соответственно. Недостаток сил при большом размахе предполагаемого наступления заставлял немцев искать необычные решения. Действовавшая на южном фланге немецкой ударной группировки 3-я танковая дивизия получила на усиление разведывательные батальоны 1-й и 23-й танковых дивизий. Ее задачей был быстрый захват переправ на канале и удержание рубежа на канале Елуша для прикрытия фланга прорывающейся к Будапешту группировки. Канал этот шел от Балатона с запада на восток и был удобным рубежом для отражения ударов с юга. 1-я танковая дивизия должна была стать фланговым прикрытием с севера – немцы ожидали контрударов от Секешфехервара. Качественный и количественный состав бронетехники привлеченных к операции соединений см. в таблице.

Состояние танкового парка 1, 3 тд, 3 тд CC, 5 тд CC на 15 января 1945 г.

Как мы видим, число боеготовых танков было намного меньше их общего количества. Потери, понесенные в предыдущих наступлениях, заметно понизили ударные возможности четырех немецких танковых дивизий. Усиление танкового кулака было необходимой предпосылкой успеха операции «Конрад III». Свежий 509-й тяжелый танковый батальон (45 «Королевских тигров» и 3 ЗСУ) был хорошей прибавкой, с помощью которой можно было таранить советскую оборону. 303-я бригада штурмовых орудий вступила в бой, будучи полностью укомплектованной САУ StuG (75мм орудие) и StuH (105-мм орудие) – 45 машин. Столь же полезной прибавкой стало включение в состав 1-й танковой дивизии I батальона 24-го танкового полка (изначально принадлежащего 24-й тд) в составе 60 «Пантер» (45 боеготовых на 19 января 1945 г.).

Артиллерийскую поддержку наступления должен был осуществлять 403-й народно-гренадерский артиллерийский корпус и 17-я народная минометная бригада (пусковые установки реактивных снарядов калибром от 150 мм до 300 мм). B народно-артиллерийский корпус входили 5–6 дивизионов артсистем от 105-мм легких полевых гаубиц до 210-мм мортир и 170-мм пушек, включая трофейные 122-мм советские орудия. Ввиду нехватки топлива для авиации дальнобойным 170-мм орудиям были поставлены характерные для ВВС задачи – воспрепятствовать подходу советских резервов.

Завязший и брошенный «Тигр» дивизии «Тотенкопф»

B сущности, новый план немецкого командования был реинкарнацией старой «Паулы», от которой в своевремя отказались ввиду нехватки горючего. Проблемы с прорывом через леса и горные теснины заставили вновь задуматься о наступлении по равнине. Пространство между озером Балатон и Секешфехерваром почти идеально подходило для применения танков. Это была слегка всхолмленная равнина с отдельными лесами и рощами. Снега было немного, в лесу, лощинах и виноградниках снежный покров достигал 20 см, а на открытой местности всего 5-10 см и никак не мешал маневру бронетехники.

Подбитый Pz.IV Ausf.H. Хорошо виден камуфляж и укладка траков на лобовой части корпуса танка

Хотя местность между Балатоном и Секешфехерваром больше благоприятствовала применению танковых войск, чем горы Вэртэшхедьшэг, нужно было позаботиться о преодолении каналов. В приказе Гилле говорилось:

«После подавления первоначального сопротивления противника, 5-й танковой дивизии СС, 3-й танковой дивизии СС и 1-й танковой дивизии, не обращая внимания на угрозу флангам, продвигаться до рубежа канала и захватить плацдармы для того, чтобы воспрепятствовать закреплению противника на канале и обеспечить переправу наших войск на другой берег с целью продолжения наступления»

Подбитый истребитель танков Jagdpanzer IV. Корпус машины покрыт «циммеригом»

B том положении, которое занимали части и соединения 4-й гв. армии в начале января 1945 г., быстрый прорыв обороны и захват переправ через канал Шарвиз были практически нереальны. Но к утру 18 января оборона была значительно слабее. Резервы армии и фронта располагались за центром (под Секешфехерваром) и правым флангом 4-й гв. армии. Из резерва Ставки 3-му Украинскому фронту передавался 133-й стрелковый корпус (21, 104, 122-я стрелковые дивизии), но к 18 января его сосредоточение на западном берегу Дуная еще не было завершено. Единственным преимуществом обороны было время, потраченное на инженерное оборудование позиций с 30–31 декабря 1944 г. по 17 января 1945 г.

Авиационная группировка 3-го Украинского фронта к началу третьего немецкого наступления претерпела как количественные, так и качественные изменения. Боевой состав 17-й воздушной армии на 17 января 1945 г. характеризовался следующими цифрами (исправные/неисправные):

Истребителей Ла-5 – 148/40;

Истребителей Як-3, Як-9 – 154/30;

Штурмовиков Ил-2 – 265/33;

Бомбардировщиков Б-3 (A-20 Бостон) – 97/10;

Ночных бомбардировщиков По-2 – 94/2;

Разведчиков Пе-2 – 18/2;

Разведчиков Як-9 – 8/1;

Корректировщиков Ил-2 – 15/1;

Корректировщиков Як-9 – 9/3.

Итого 808 исправных боевых самолетов.

Как мы видим, количество штурмовиков значительно снизилось по сравнению с началом января 1945 г. Напротив, количество истребителей возросло. Более того, изменился их качественный состав – в небе над Венгрией стало больше Ла-5.

Последним «маячком» советскому командованию стало затишье перед бурей, наблюдавшееся 15 и 16 января 1945 г. в полосе обороны 1-го гв. УР. Установилась непривычная, почти звенящая тишина, когда артиллерия и минометы противника практически бездействовали. Также не было ни одного перебежчика из состава венгерских частей. До этого, до 15 января 1945 г., таковых набралось аж 205 человек. На следующий день поток неожиданно иссяк. Отсутствие перебежчиков говорило о смене венгров на немцев. В ночь с 17 на 18 января тишину нарушил шум моторов, звук повозок и даже доносившиеся ветром людские голоса. При этом передний край немцами тщательно охранялся, и высланные разведгруппы не смогли проникнуть за линию фронта.

В 6.30 18 января после короткой артподготовки четыре немецкие танковые дивизии перешли в наступление. Верные своей тактике, немцы атаковали на нескольких участках, концентрируя силы на узком фронте. В разделе с оценкой советской обороны в приказе Гилле говорилось: «Боеспособность укрепленного района в обороне следует оценивать высоко». Однако возможности 1-го гв. УРа немцами в данном случае преувеличивались. Укрепрайон был хорошим усилением существующей обороны или прикрытием пассивных участков фронта. Как самостоятельное соединение он был слабее любой стрелковой дивизии фронта. Несмотря на 90 %-ную укомплектованность личным составом 1-й гв. УР генерал-майора Никитина насчитывал всего 3122 человека, 38 76-мм орудий, 31 45-мм орудие, 7 120-мм минометов,32 82-мм миномета, 129 станковых и 124 ручных пулемета. Четыре батальона УРа были в первой линии, один – в резерве. Минные поля были только на отдельных участках, прикрывая танкоопасные направления и дороги.

Рота лейтенанта Г.Кузьмина атакует при поддержке 45-мм противотанковой пушки. Эти орудия в 1945 г. были уже практически бесполезны против новейших немецких танков, но все еще применялись в Красной армии

Артиллерийско-пулеметные батальоны УРа встретили атакующие немецкие танки огнем 45-мм пушек, но их огонь был совершенно неэффективным. Орудия расстреливались в упор или раздавливались гусеницами. Огонь 76-мм пушек был несколько более действенным, но их было мало. K сожалению, никаких подразделений СУ-100 на пути «Королевских тигров» 509-го батальона не было. Все они находились на правом крыле 4-й гв. армии. Противотанковым резервом командира 135-го корпуса был 1202-й самоходный артполк, вооруженный 2 СУ-76. Полк лишь незадолго до описываемых событий получил с завода два десятка новеньких САУ и занял свое место в боевых порядках войск 4-й гв. армии. 18 января он оказался на пути «Тотенкопфа», усиленного «Королевскими тиграми». Легкобронированные СУ-76 не могли оказать серьезного сопротивления тяжелым танкам, хотя и пытались стрелять по «Тиграм» в упор со 100–150 м подкалиберными снарядами. За день были сожжены 12 СУ-76, 6 подбиты и 1 застряла и была подорвана экипажем. Потеряв практически всю технику, снова ставший «безлошадным» полк отошел на восток. Если противотанковая оборона 1-го гв. УРа оказала слабое сопротивление, то весьма эффективными оказались электризованные проволочные заграждения, на которых осталось, по советским данным, до 200 солдат противника.

Ha марше советский противотанковый полк, оснащенный трофейными 75-мм пушками ПАК-40. B качестве тягача используется полученный по ленд-лизу грузовик «Студебекер»

Взлом фронта 1-го гв. УРа позволил 1-й танковой дивизии немцев обойти фланг оборонявшейся севернее 252-й стрелковой дивизии и выйти ей в тыл. Левофланговый 928-й полк был окружен и мелкими группами прорывался к своим. Занимавший оборону справа от него 932-й полк был вынужден отойти и занять оборону на рубеже протекавшего южнее Секешфехервара канала Вармендьей. Прорвав оборону передовых частей 135-го стрелкового корпуса, атакующие немецкие танки вскоре вышли к Урхиде, где располагался штаб корпуса. Управление корпусом было потеряно.

Советские солдаты учатся использованию трофейной 75-мм пушки ПАК-40

Быстрый развал обороны 135-го стрелкового корпуса привел к тому, что выдвигаемые к фронту противотанковые резервы вступали в бой с ходу, не успевая подготовить позиции. 1249-й истребительно-противотанковый полк 49-й истребительно-противотанковой бригады уже в 8.30 18 января снялся с позиций и направился в новый район с целью преградить путь немецким танкам. Полк выдвигался на южный фланг немецкого наступления, под Лепшень, находившийся довольно глубоко в тылу, в 10 км от переднего края. Вооружение 1249-го полка составляли трофейные 75-мм противотанковые пушки. Занять оборону он просто не успел. Еще на подходе к назначенным позициям в 13.00 18 января противотанкисты были обстреляны немецкими танками. Это были передовые части двигавшейся к каналу Елуша 3-й танковой дивизии немцев. Полку пришлось разворачиваться и принимать бой с хода. Неподготовленные позиции наступающими танками были вскоре обойдены и пушки раздавлены. Полк быстро потерял все свои орудия – девятнадцать 75-мм пушек. Такая же судьба постигла 438-й иптап на северном фланге немецкого наступления. Он также вступил в бой на марше, разворачивался под огнем и быстро потерял все имевшиеся противотанковые пушки – 21 орудие.

Одним из первых мехсоединений, ринувшихся навстречу новому немецкому наступлению, стал 7-й мехкорпус. Его расположение в районе Секешфехервара в принципе благоприятствовало рокировке на юг, в полосу соседнего 135-го стрелкового корпуса. Толбухин сразу поставил 7-му мехкорпусу задачу занять фронт позади рушащихся позиций 1-го гв. УРа. Однако атакованная свежеприбывшими «Пантерами» и «Королевскими тиграми» оборона пульбатов УРа рассыпалась слишком быстро, чтобы выдвижением мехбригад ее можно было подпереть. Части 7-го мехкорпуса встретились с противником на марше, без сплошного фронта и оказались обойдены через промежутки между маршевыми колоннами. B итоге они были вынуждены отойти на канал Шарвиз. Вместе с тем следует сказать, что для тяжелых танков 509-го батальона первый день наступления не стал праздничной прогулкой. За день было потеряно 11 «Королевских тигров», 7 из которых были потеряны безвозвратно. Наступление батальона остановилось перед взорванными мостами через канал Шарвиз.

На канал Шарвиз вышли 93-я стрелковая дивизия и части 252-й стрелковой дивизии. Однако взорванными мостами удалось задержать лишь левофланговую группировку IV танкового корпуса СС. Берег канала дальше к югу никем не был занят, и две эсэсовские танковые дивизии могли двигаться на восток, не встречая сопротивления. Полумеры в лице брошенных в бой фронтовых курсов младших лейтенантов, батальонов запасных полков надолго задержать немецкое наступление не могли.

Командир 18-го танкового корпуса генерал П.Д. Говоруненко

Палочкой-выручалочкой в этой ситуации мог стать 18-й танковый корпус. Он уже сыграл важную роль в оборонительных боях в первые дни января. K началу операции «Конрад III» он сохранил боеспособность – на 17 января корпус насчитывал в строю 66 Т-34, 8 ИСУ-122 и 5 СУ-85. Корпус Говоруненко вновь был в подчинении фронтового командования и располагался в районе к северо-западу от Будапешта. От перебежчиков и пленных поступали сообщения о готовящемся прорыве окруженного гарнизона на запад, и 18-й танковый корпус должен был его предотвратить. Расположение на пути возможного прорыва из Будапешта не слишком благоприятствовало использованию корпуса на левом фланге 4-й гв. армии. Танкистам и мотострелкам нужно было показать чудеса скорости. Уже в 17.00 18 января бригады 18-го танкового корпуса выступили для занятия обороны по рубежу канала Шарвиз. Оборону нужно было занять к 8.00 утра 19 января.

Однако ввиду быстрого продвижения вышедших на оперативный простор немецких дивизий, идея создать новый фронт по рубежу канала Шарвиз оказалась похоронена, не успев родиться. K исходу дня 18 января на рубеже канала в районе города Шаркерестура никаких советских войск еще не было. Вследствие этого наступающие эсэсовские части смогли беспрепятственно форсировать канал, навести мосты и продолжить ночью продвижение дальше на восток. Соответственно бригады 18-го танкового корпуса вступили в бой утром 19 января уже восточнее канала, не имея возможности опереться на какой-либо заметный естественный рубеж.

Выход дивизий корпуса Гилле к каналу Шарвиз отрезал пути отступления артиллерийским частям 135-го стрелкового корпуса. Ведя бой в окружении, они вскоре израсходовали имеющийся запас боеприпасов, потеряв часть орудий и минометов от огня танков, артиллерии и раздавленными танками противника. После этого артиллеристы подорвали оставшиеся орудия и пробивались к своим пешим порядком.

Ситуация все больше стала напоминать эпизоды лета 1941 г. Для большего сходства на какое-то время изменилась обстановка в воздухе. Немецкой авиации удалось на какое-то время перехватить инициативу. Относительно действий Люфтваффе в журнале боевых действий 4-й гв. армии имеется красноречивая запись за 19 января: «Погода была летная, и в воздухе, не встречая сопротивления со стороны нашей авиации, господствовала авиация противника». Похожие слова можно найти также в журнале боевых действий 252-й стрелковой дивизии: «авиация противника проводила активные действия самолетами Ме-109, которые обстреливали из пулеметов и бомбили наши обозы, автомашины с боеприпасами, подходившие резервы пехоты и артиллерии, создавая тем самым пробки на перекрестках дорог, переправах через каналы, в результате чего нарушалось нормальное обеспечение боеприпасами, продфуражом и подкреплением живой силой и техникой наших впереди действующих частей». Советские части в Венгрии в январе 1945 г. ненадолго оказались в шкуре тех, кто слышал заунывный вой «Штук» летом 1941 и 1942 гг.

Справедливости ради нужно сказать, что сходство было преимущественно внешнее. «Мессершмитты» с 50-кг – 250-кг бомбами были, конечно же, менее опасны как ударные самолеты, чем «Штуки» с 500-кг бомбами, ювелирно укладываемыми с пикирования. K тому же десятки вылетов истребителей-бомбардировщиков не шли ни в какое сравнение с 800-1000 самолето-вылетами бомбардировочной авиации на направлениях главных ударов немецких войск в самые страшные для Красной армии дни. Также активность 17-й воздушной армии 18 января, несмотря на плохую погоду, была довольно высокой – 718 самолето-вылетов, большей частью на штурмовку (547 самолето-вылетов истребителей и штурмовиков). Советскими летчиками было проведено 48 воздушных боев, в которых было заявлено сбитыми 19 Ме-109 и 18 ФВ-190. Для сравнения – за весь январь 1945 г. было 327 воздушных боев. Т. е. один день месяца дал 15 % всех воздушных боев.

Танк Pz.V Ausf.A «Пантера», застрявший и брошенный экипажем. Вероятно, танк принадлежал 6-й танковой дивизии вермахта

Выход немцев на оперативный простор позволял им распространяться сразу в нескольких направлениях, увеличивая периметр вклинения в построение 3-го Украинского фронта. Окаймление этого вклинения введенными в бой из резерва и снятыми со спокойных участков соединениями было уже невозможно. Выдвигавшийся к каналу Шарвиз 18-й танковый корпус и части 133-го стрелкового корпуса оказались обойдены с севера и юга. Фактически они оказались отрезанными от главных сил фронта, попали в окружение. «Котел» пока еще был неплотным, окружение пока еще выражалось в прерывании основных линий снабжения, а не в окаймлении танков и пехоты плотными заслонами на всех направлениях.

Уничтоженный внутренним взрывом «Королевский тигр» из 509-го батальона тяжелых танков

Застрявший в грязи и подбитый танк «Пантера» Ausf.G

После обхода и охвата танкового и стрелкового корпусов из резерва фронта, никаких препятствий для дальнейшего продвижения на восток у частей корпуса Гилле не осталось. Во второй половине дня 19 января IV танковый корпус CC вышел к Дунаю и захватил Дунапентеле. Обстановка была такой, что командованию 3-го Украинского фронта было предоставлено право самому решить, продолжать ли удерживать плацдарм на западном берегу Дуная или оставить его. Маршал Ф.И. Толбухин, оценивая впоследствии действия наших войск в районе озера Балатон в январе 1945 года, говорил: «После прорыва противника к Дунаю обстановка для войск 3-го Украинского фронта создалась в первое время тяжелая. Южный фланг прорыва был открыт, это угрожало окружением 57-й армии, 1-й болгарской армии и 12-му югославскому корпусу, занимавшим позиции юго-восточнее озера Балатон и по реке Драве до ее устья. Переправы через Дунай были в одну ночь снесены штормом. Штаб фронта находился в городе Пакш, туда доходила танковая разведка противника… Откровенно говоря, обстановка была опасная, и нам была предоставлена возможность решить вопрос о дальнейшей целесообразности удержания плацдарма западнее Дуная. Уходить за Дунай было обидно – Вена стала казаться далекой, а на вторичное форсирование Дуная при организованной его обороне противником в ближайшее время надежд не было»[41].

Как мы видим, советское командование поначалу расценило немецкое наступление как попытку ликвидировать занимаемый 3-м Украинским фронтом плацдарм на западном берегу Дуная. Действительно перспектива удара в обход озера Балатон в тыл 57-й армии выглядела угрожающе. Неопределенность планов противника поначалу вынудила командование 3-го Украинского фронта осторожнее распределять резервы. Для прикрытия промежутка между озером Балатон и Дунаем был направлен 30-й стрелковый корпус, переданный со 2-го Украинского фронта (высвобожденный в результате успешного штурма Будапешта). Однако без взаимодействия армейской группы Бальк со 2-й танковой армией и главным командованием «Юго-Восток» на Балканах такая операция была нереализуемой. Следует сказать, что немецкое командование планировало наступление 2-й танковой армии на этом направлении. Она получала кодовое наименование «Ледокол» (Eisbrecher). Наступление было даже запланировано на 25 января 1945 г., однако 24 января пришел приказ из ОКХ, откладывающий «Ледокол» на неопределенный срок. Одним словом, даже возможность ввести противника в заблуждение относительно действительных задач нового наступления немецкое командование не использовало.

Впрочем, даже без неопределенности планов противника относительно плацдарма в целом, обстановка была угрожающей. Быстрое распространение противника до Дуная привело к тому, что находившиеся в глубине построения 4-й гв. армии резервы оказались израсходованы. Несмотря на отвлечение части сил наступающего на окружение 18-го танкового и 133-го стрелкового корпусов, воспрепятствовать дальнейшему распространению противника по всем направления советские войска не могли. Именно по такому сценарию развивались катастрофы 1941–1942 гг. Если бы позади рухнувшего фронта был не Дунай, а тылы фронта, немцы могли прорываться в глубину подобно «Блау» и «Барбароссе». Задача Толбухина была проще восстановления рухнувшего фронта. Задачей немцев был прорыв к Будапешту, путь к которому лежал через дефиле между озером Веленце и Дунаем. Ширина этого дефиле была всего 17 км, и построение устойчивой обороны с опорой на него было гораздо проще, чем восстановление гигантского рухнувшего фронта.

Однако даже для выстраивания 17-км фронта резервов у командующего 4-й гв. армией уже не было. В связи с этим в подчинение Г.Ф. Захарова из резерва фронта передавались 5-й гв. кавкорпус, 1-я мехбригада 1-го гв. мехкорпуса, 145-й полк СУ-100 и ряд артиллерийских частей. Кавкорпус генерала Горшкова был использован для обороны промежутка между оз. Веленце и Дунаем, через который можно было прорваться к Будапешту.

В общем случае кавалерийские соединения были существенно слабее пехоты. Однако в реалиях 1945 г., при численности стрелковых дивизий по 4–5 тыс. человек, кавалерия смотрелась уже совсем по-другому. Подвижные соединения Красной армии, как наиболее ценный ресурс, поддерживались в хорошей форме. По данным на 20 января 1945 г., 5-й гв. кавкорпус насчитывал 17801 человека личного состава, 86 орудий калибром 45–76 мм, 7 СУ-76 и 26 танков, что вкупе с по движностью делало его весомым козырем в руках командования 3-го Украинского фронта.

Распоряжение о выходе на новый рубеж обороны кавалеристы получили 19 января. До этого 18 января корпус сосредотачивался в районе к западу от Будапешта. Теперь ему предстояло после 95-километрового марша занять оборону между оз. Веленце и Дунаем. K оборудованию позиций три кавдивизии приступили только около полуночи 19 января. Готовившаяся несколько часов оборона вряд ли бы устояла под ударом главных сил IV танкового корпуса CC. Однако рокового удара по позициям кавалеристов с рассветом следующего дня не последовало. До 14.00 20 января немцы на этом ключевом для них направлении вообще активности не проявляли. Bo второй половине дня они ограничились прощупыванием обороны небольшими группами пехоты и танков. Причины этого были тривиальными – проблемы со снабжением. По показаниям захваченных казаками пленных танки корпуса Гилле на этом участке простояли весь день без горючего.

Показания захваченных пленных подтверждаются документами противника. Продвинувшаяся далеко вперед немецкая ударная группировка действительно испытывала проблемы со снабжением. Удержание советскими войсками Секешфехервара, являвшегося крупным узлом дорог, серьезно затрудняло работу тылов IV танкового корпуса CC. Еще больше осложняли работу тыловых служб погодные условия. B два часа ночи 20 января, когда кавалеристы лихорадочно готовили оборону, оберквартирмейстер 6-й армии докладывал начальнику штаба армейской группы «Бальк»:

«В результате снегопада и сильных ветров образовались чрезвычайно большие снежные заносы, которые вызывают длительные задержки в движении колонн.

Доставка предметов снабжения сильно задерживается»[42].

Заметную роль в сковывании корпуса Гилле сыграли окруженные в районе Абы и Шаркерестура 18-й танковый и 133-й стрелковый корпуса. Даже находясь в окружении, они создали угрозу коммуникациям вышедших к Дунаю дивизии CC «Викинг» и 3-я танковой дивизии. На тот момент в строю в танковом корпусе Говоруненко числились 51 Т-34, 8 ИСУ-122 и 5 СУ-76. Помимо этого вместе с танкистами в окружение попали стрелковые части. Это заставляло немцев с осторожностью относиться к блокированной группировке и не затягивать с ликвидацией «котла» – удар по их коммуникациям мог последовать в любой момент. В период «блицкригов» 1939–1941 гг. разгром окруженных советских частей наверняка был бы поручен идущей следом пехоте. В январе 1945 г. никаких шагающих следом за танковыми клиньями колонн пехоты уже не наблюдалось. Поэтому IV танковому корпусу CC пришлось ликвидировать окруженные советские части самостоятельно. От «Викинга» был отправлен назад, на запад, сильный отряд с танками. Этот отряд вышел с востока к штабу 18-го танкового корпуса и обстрелял его.

Вкупе с захватом «Тотенкопфом» Шергельеша 20 января обстановка вокруг двух советских корпусов стала угрожающей. Толбухин приказал командирам корпусов прорываться в южном направлении. Выбор направлений для прорыва, строго говоря, был невелик. На востоке лежал Дунай, который можно было форсировать и выйти к своим, в лучшем случае, ценой потери большей части боевой и вспомогательной техники. Это было совершенно неприемлемо, даже не принимая во внимание сложности форсирования реки окруженцами. На севере было озеро Веленце и 17-км коридор между ним и Дунаем. Здесь переход линии фронта был бы затруднен присутствием главных сил противника. Колонны окруженцев были бы попросту разгромлены на подходе к линии соприкосновения войск сторон. Оставался один путь – на юг.

Для прорыва из окружения части и соединения двух корпусов были распределены между двумя колоннами. В правую вошла 181-я танковая бригада, 21-я и часть сил 122-й стрелковых дивизий. Левую образовали 110-я и 170-я танковые бригады, 32-я мотострелковая бригада и 104-я стрелковая дивизия. В этой же колонне следовали штабы двух корпусов.

Побочным эффектом прорыва из окружения 18-го танкового и 133-го стрелкового корпусов стала потеря основной базы снабжения боеприпасами 4-й гв. армии – станции Шарашд. Через нее шло снабжение войск, оборонявшихся на всем фронте от Дуная до оз. Балатон. Стремительно развивавшееся немецкое наступление заставило принять экстренные меры по эвакуации склада. B ночь на 19 января погрузили и отправили 37 вагонов боеприпасов. Однако полностью эвакуировать склады, естественно, не успели. На какое-то время склады оказались в районе, контролируемом двумя окруженными корпусами. Но это ненадолго продлило их существование. B ночь на 21 января, с подходом немцев к станции, склады были подожжены и частично подорваны. B ночном небе долго грохотал «фейерверк» из 60 вагонов боеприпасов, провожавший прорывавшиеся из окружения части.

Прорыв начался в 12.00 20 января. Сценарий для обеих колонн был примерно одинаковым: они двинулись на юг, ближе к вечеру столкнулись с заслонами немцев и с боем пробивались через них. Правая колонна встретила упорное сопротивление противника в районе господских дворов Генрих. Собрав бригаду в кулак, в 19.00 атаку повторили и успешно прорвались вперед. Здесь 181-й бригадой было потеряно девять танков. Пробив заслон и преследуемые по пятам противником, танкисты и пехотинцы всю ночь пробивались на юг. Выход из окружения завершился утром 21 января. K тому моменту в 181-й танковой бригаде осталось всего 4 танка. Потери 181-й бригады составили 17 Т-34 и два М-17, был ранен ее командир подполковник Кубланов. Вторая колонна вышла из окружения в район Херцегфальвы с меньшими потерями – ее козырем и тараном стал полк тяжелых артсамоходов ИСУ-122. Сохраненный боевой потенциал вскоре понадобился, поскольку на следующий день Херцегфальва была атакована немецкой 3-й танковой дивизией. B течение всего дня 22 января 110-я танковая бригада вела тяжелый танковый бой за удержание города. Потери составили 16 Т-34 и 2 СУ-85. Удержать корпус на плаву удалось за счет пополнения – он получил с эшелонов 18 Т-34 и 2 СУ-76.

Истребитель танков Jagdpanzer IV/70(A), подбитый в районе озера Балатон. На машине сетчатые бортовые экраны и остатки зимнего камуфляжа

Положение корпуса Говоруненко было на тот момент двойственным. C одной стороны, выйдя из окружения, части двух корпусов избавили немецкое командование от торчащей в тылу занозы. C другой стороны южный фланг немецкого наступления был наиболее уязвимым. Выход сюда танкового корпуса создавал предпосылки для результативного контрудара. Наконец упорная оборона Херцегфальвы, продолжавшаяся несколько дней, сковывала 3-ю танковую дивизию немцев. Фактически силы четырех подвижных соединений корпуса Гилле были разбросаны на широком фронте и наступали в разных направлениях.

Отсутствие одного или двух армейских корпусов, идущих по следам танков, существенно не только осложняло борьбу с окруженцами, но и затрудняло защиту флангов. Южный фланг немецкой ударной группировки фактически прикрывался разреженной завесой из разведывательных батальонов, одной танковой дивизии и одной венгерской пехотной дивизии. Формально эти силы были подчинены 3-й венгерской армии.

Недостаток пехоты сказался не только на южном, но и на северном фланге наступления, в районе Секешфехервара. B начале января вклинение в направлении на Замоль привело к охвату города с севера. B результате нового немецкого наступления Секешфехервар был обойден и охвачен с юга. На это направление была перегруппирована 69-я гв. стрелковая дивизия 21-го гв. стрелкового корпуса, ранее стоявшая фронтом на запад. Ей пришлось сильно растянуть фронт в связи с развалом обороны 135-го стрелкового корпуса и отходом советских войск на восток. B итоге плотность обороны Секешфехервара ввиду существенного увеличения периметра обороны города заметно снизилась. K тому же город фактически был полуокружен. Надежная опора пехоты в предыдущих боях – 7-й механизированный корпус к 22 января был выведен из боя. От него осталась только сводная 16-я бригада, насчитывавшая всего 4 Т-34, 1 СУ-85, 3 ИС-2 и 2 СУ-76. Бригаду направили оборонять северный берег оз. Веленце, и в боях за Секешфехервар она уже не участвовала. Однако без танковых частей защитники города все же не остались – в оперативном подчинении 21-го стрелкового корпуса находилась 9-я гв. танковая бригада и 382-й полк СУ-100 (переданные из 1-го гв. мехкорпуса). B эти дни их постоянно тасовали по периметру обороны Секешфехервара, не зная заранее, где последует главный удар.

Атаки на Секешфехервар смежными флангами танковых корпусов Брейта и Гилле начались уже 20 января. С северо-запада на город наступала 23-я танковая дивизия, с юга и юго-востока – 1-я танковая дивизия, усиленная свежим батальоном «Пантер» (I/24PzRgt). На этом же направлении действовала известная нам по «Конраду II» боевая группа Филиппа. Связкой между двумя танковыми корпусами выступал полк СС «Ней» из венгерских добровольцев (около 2 тыс. чел., назван не в честь маршала Бонапарта, а по имени своего командира венгра Кароля Нея).

Основной ударной силой наступления была 1-я танковая дивизия, остальные сковывали обороняющиеся вокруг города советские части. Рано или поздно немцы должны были нащупать слабое место в советской обороне. Последовавший утром 22 января удар силами 1-й танковой дивизии привел к прорыву с юга к центру Секешфехервара. Появление вражеских танков в центре города вызвало панику и поспешный отход с позиций на подступах к нему. Уже днем 22 января по приказу Захарова начали готовиться оборонительные позиции к востоку от Секешфехервара. K 18.00 взятый с боем в декабре 1944 г. город был оставлен его защитниками.

Положение к исходу дня может быть в некоторой степени охарактеризовано следующими словами из донесения заместителя начальника политуправления фронта Катунина: «Общее беспорядочное отступление частей 21 гв. ск продолжалось до наступления темноты. Созданные отряды заграждения наводили порядок, возвращая бегущих по своим частям. Управление войсками в низах по-прежнему отсутствует, отдельные командиры, особенно артиллеристы, растеряли свои войска». Для восстановления фронта под Секешфехерваром командующему 4-й гв. армией была передана 223-я стрелковая дивизия, изъятая из 46-й армии. Таким образом, еще один потенциальный резерв был израсходован для парирования кризиса на ранее спокойном участке фронта.

Однако нельзя сказать, что оценка этих событий в стане противника была однозначной. Наступление на Секешфехервар с юга было проведено по приказу командования IV танкового корпуса СС. Впоследствии это решение Гилле было подвергнуто резкой критике со стороны Балька. Выдвигался тезис о том, что потерянное на штурм Секешфехервара время могло быть использовано 1-й танковой дивизией для продвижения вперед еще до того, как из резервов 3-го Украинского фронта была построена прочная оборона между Веленце и Дунаем. Однако при этом не учитывается насущная необходимость захвата Секешфехервара ввиду его расположения относительно коммуникаций эсэсовского корпуса. K слову, Бальк об этом был прекрасно информирован. Так, оберквартирмейстер 6-й армии доносил командованию еще 20 января 1945 г.:

Брошенная ремонтно-эвакуационная «Бергепантера». Венгрия, январь 1945 г.

«В районе боевых действий юго-восточнее Штульвейсенбург (Секешфехервар) подвоз снабжения часто прерывается благодаря сильному действию неприятельского огня. Из-за этого создаются задержки в доставке продовольствия и боеприпасов»[43].

C захватом Секешфехервара эта угроза была устранена. Кроме того, группа армий Балька могла существенно сократить свой фронт и устранить угрозу с фланга. Ho в одном генерал Бальк был, безусловно, прав: необходимость перегруппировки 1-й танковой дивизии заставляла сдвигать сроки начала решительного наступления к Будапешту через промежуток между оз. Веленце и Дунаем. Bo времена «блицкригов» вспомогательную задачу расширения фронта прорыва взяла бы на себя пехота. Ho ее-то в распоряжении Балька в достаточном количестве не было.

Однако в целом претензии и опасения Балька относительно потери времени были небезосновательны. Оборона 5-го гв. кавкорпуса в промежутке между оз. Веленце и Дунаем непрерывно усиливалась. 1-й гв. мехкорпус был побригадно растащен между различными участками обороны 4-й гв. армии, оставаясь в подчинении командования фронта. Как уже было сказано выше, одна бригада была в Секешфехерваре, 3-я гв. мехбригада была передана в 46-ю армию. Ha направлении главного удара эсэсовского корпуса были сосредоточены оставшиеся две бригады корпуса. 2-я гв. мехбригада к 8.00 утра 21 января заняла оборону в районе Каполнаш-Ниек, господские дворы Петтенд, Барачка. Эти населенные пункты вскоре стали ареной жестоких боев. Несмотря на расположение в сельской местности, они состояли из каменных домов, часто с глубокими подвалами, дополнительную защиту обороне давали кирпичные изгороди.

Один из участников тех боев кратко, но емко охарактеризовал занятые позиции так: «отличало Барачку особое географическое положение. От поселка рукой подать до Будапешта: тридцать километров по отличной бетонированной дороге. Иными словами, в стратегическом отношении Барачка была очень важным пунктом на подступах к венгерской столице»[44].

Одним словом, стимулы удерживать назначенные позиции были вполне очевидные. Помимо Шерманов 2-й гв. мехригады на улицы венгерских сел вошли две батареи СУ-100 и противотанковая артиллерия. 1-я гв. мехбригада с полком СУ-100 встала в оборону на соседнем участке, у господского двора Фельше-Беньше. Днем позже оборона 5-го гв. кавкорпуса получила «подушку безопасности» на тыловых позициях в лице 252-й и 113-й стрелковых дивизий, снятых с более спокойных участков фронта. 252-я стрелковая дивизия вышла на позиции за спиной 5-го гв. кавкорпуса уже к 10.00 22 января, за несколько часов до того, как пал Секешфехервар. Выстроенная Толбухиным оборона была готова выдержать очередной натиск.

He следует думать, что пока шел штурм Секешфехервара, две дивизии корпуса Гилле сидели сложа руки. Их не обескуражил даже марш 509-го батальона «Тигров» к Фельше-Беньше 21 января, в результате которого из 12 машин вышли из строя шесть. Эсэсовцы предприняли попытку пробиться к реке Вали и занять плацдарм. «Тотенкопф» наносил удар на левом фланге у оз. Веленце, а «Викинг» на правом – ближе к Дунаю.

21 января наступлением «Тотенкопфа» был отрезан от основных сил дивизии и прижат к озеру один полк 63-й кавдивизии. Куда более сильный удар последовал 22 января. Дивизия «Викинг» ударила в стык 11-й и 12-й гв. кавдивизий. Обороняющиеся оценили силы атакующего противника в «более 100 танков и САУ». Согласно донесению «Викинга» на 21 января в строю было всего 3 PzIV 5 PzV 4 JagdpanzerIV, но приданная 303-я бригада штурмовых орудий насчитывала 34 САУ (26 StuG и 8 StuH). T.e. бронированным тараном эсэсовцев на тот момент были в основном «Штурмгешюцы». Немцам удалось вбить в советскую оборону узкий клин шириной 3 км и глубиной 4–5 км. Вырвавшийся вперед разведывательный батальон «Викинга» вышел в район господского двора Агг-Сеонтпетер и даже форсировал Вали, но была там блокирован. 23 января, после нескольких атак, немцы восстановили с ним связь и устойчиво заняли Агг-Сеонтпетер.

Очередной сильный удар последовал в 22.00 23 января, когда к наступлению присоединилась 1-я танковая дивизия и 403-й народно-артиллерийский корпус. Больших успехов вновь прибывшие не достигли, но сдавший им часть своей полосы «Тотенкопф» пробился к Барачке с юго-запада. Атмосферу происходившего передает донесение командира кавкорпуса от 6.00 24 января 1945 г.: «Остатки боевых порядков дерутся разрозненно. Связь с командирами 11 и 12 кд есть, с 63 кд нет. Он успел передать "на КП – 20 танков"». Результатом глубоких вклинений немцев в советскую оборону стал приказ командира кавкорпуса генерала Горшкова на отвод подчиненных ему частей и соединений на следующий ее рубеж, находившийся в среднем в 4 км от первого.

Наконец, 24 января последовало немецкое генеральное наступление с участием трех танковых дивизий IV танкового корпуса Гилле. Ho добиться решительного результата в дневном бою наступающим не удалось. Важным преимуществом второго рубежа обороны было прикрытие подступов к Барачке заболоченной долиной с широким и глубоким каналом посередине. 4 немецких танка пытались через него переправиться, но застряли и были сожжены советской артиллерией. Кроме того, занимаемая советскими частями местность господствовала над долиной.

Казалось, что на пути деблокирующей группировки к Будапешту наконец-то выстроен прочный заслон. Такое же впечатление сложилось у немецкого командования. Ha командном пункте IV танкового корпуса CC Веллер и Бальк провели совещание на тему «Что делать?» и «Кто виноват?». Гилле, имя которого вертелось на языке у Балька в качестве ответа на последний вопрос, на тот момент отсутствовал – он был в одной из передовых частей. Поэтому командующий группой армий и командующий армейской группой приняли решение без него. B журнале боевых действий группы армий «Юг» по итогам этого разговора появляется запись: «Как показал сегодняшний опыт, фронтальная атака на прочную и глубоко эшелонированную оборону противника за Вали не дает шансов на успешный прорыв». Также командование группы армий беспокоила нависавшая над флангом группировка советских войск к северу от озера Веленце. B итоге было принято решение развернуть острие удара на северо-запад. Теперь IV танковый корпус CC должен был развернуться на 90 градусов. Ему поручалось нанести удар в направлении Бичке и во взаимодействии с III танковым немецким и VIII венгерским корпусами окружить советские войска к северу от Веленце.

Побудительные мотивы такого решения достаточно очевидны. Владея инициативой и нанося удар на окружение, наступающий тем самым вырывает кусок фронта обороняющегося, вынуждая восстанавливать его целостность. Тем самым построение обороны разжижается, и появляется надежда на успешный прорыв в желаемом направлении. Однако впоследствии решение Балька и Веллера подверглось резкой критике, в частности историографом 6-й танковой армии Георгом Майером. Указывалось, что сохранение прежнего направления удара лучше соответствовало решению главной задачи – прорыву в Будапешт. Несомненно также, что важным фактором было время. Вырывать и перемалывать куски фронта обороны противника имеет смысл в условиях, когда группировка обороняющегося статична и не может быть усилена. Однако в случае с 3-м Украинским фронтом это было не так – резервы, снятые с соседнего 2-го Украинского фронта, были уже на подходе.

Гилле, считавший необходимым наступать не на северо-запад, а на северо-восток (к Будапешту), лучше других осознавал обстановку перед фронтом своих дивизий, а также их возможности. Бои 24 января не только продемонстрировали стойкость обороны по p. Вали. Они привели к изменению ее конфигурации. Первый рубеж обороны 5-го гв. кавкорпуса имел протяженность 18 км, второй – 24 км. Фронт обороны увеличился, а оборонявшие его войска понесли потери, и их возможности уменьшились. Переброшенная для усиления обороны кавалеристов 252-я стрелковая дивизия была уже изрядно потрепана еще в первый день немецкого наступления. Одним из основных принципов немецких наступлений было нанесение удара на узком фронте. При этом усилия концентрировались на одной из точек периметра вклинения в советскую оборону. Напротив, обороняющийся был вынужден относительно равномерно прикрывать весь периметр вклинения, заранее не зная, где последует удар. B этой ситуации наступающий гарантированно получал весомое численное преимущество на направлении своего главного удара. Растягивание фронта при практически неизменных силах обороны увеличивало шансы немцев на успех очередного удара.

Последовавшие вскоре события продемонстрировали неравнопрочность обороны 5-го гв. кавкорпуса. Разворот острия удара на 90 градусов произошел не сразу – большая часть дня 25 января была потрачена на перегруппировку войск. Вновь, как в ходе «Конрада II», эсэсовским частям приходилось переходить к обороне в 18 км от Будапешта и перегруппировываться для нового наступления. Теперь на направлении главного удара немцев оказались господские дворы Петтэнд, превращенные в опорный пункт обороны. Его защищали части 63-й кавдивизии, а также рота автоматчиков, 5 «Шерманов» и 5 СУ-100 из 1-го гв. мехкорпуса. Они продержались семь часов в начавшемся еще ночью бою и почти все погибли. Надо сказать, что потери 1-го гв. мехкорпуса в этих боях были достаточно тяжелыми, всего с 19 по 25 января корпус потерял 54 «Шермана» и 17 СУ-100.

Брошенный на улице одного из венгерских населенных пунктов StuG 40

Прорвавшись через шоссе на Будапешт, немцы взломали оборону группы Горшкова на всю глубину, немецкие танки даже ворвались на позиции артиллерии – 877-го гаубичного артполка. Также им удалось обойти с фланга опорный пункт в Барачке. Взять Барачку эсэсовцам все же не удалось. Здесь особую роль в отражении ударов противника сыграла авиация. Командир 5-го гв. кавкорпуса впоследствии даже написал благодарность в адрес штурмовиков 136-й ШАД: «В трудный день 25.1, когда в бою за Барачка наступил кризис перелом боя в нашу пользу решили появившиеся над полем боя «Ильюшины». Несмотря на трудные метеорологические условия – снегопад и ограниченную видимость, бомбометание было исключительно меткое, и решающая атака танков противника была со рвана. От работы Ваших экипажей 25 января 1945 г. все казаки, сержанты, офицеры и генералы казачьего корпуса в восхищении»[45].

Штурмовики 10-го ШАК действовали в районе Барачки достаточно энергично. 58 Ил-2 выполнили за день 164 самолето-вылета на штурмовку, что дает 3 вылета в день на большинство машин корпуса. Потери можно считать незначительными – зенитками был сбит всего один Ил-2.

Ho в целом наступление 25 января можно оценить как тактический успех. Пусть на узком фронте, но IV танковому корпусу CC удалось вырваться из дефиле между оз. Веленце и Дунаем. Ночью наступающими с ходу был занят Пазманд, а в 4 утра 26 января немецкие танки ворвались в Вереб. Ha рассвете танковая разведка немцев даже прорвалась к городку Валь, где располагался штаб 4-й гв. армии. Для сдерживания распространения немцев в тыл 4-й гв. армии пришлось бросить в бой последний резерв – сводную бригаду 7-го мехкорпуса.

Несмотря на успех IV танкового корпуса CC 25 января, надежды на смыкание клещей в тылу 4-й гв. армии были более чем призрачными. Атаки III танкового корпуса у Замоля и I кавалерийского корпуса у Бичке были безуспешными. Корпусу Гилле удалось прорваться на 10 км на фронте около 5 км. До Замоля нужно было пройти еще столько же, до Бичке – даже немного дальше. He исключено, что аналогичный успех с глубоким прорывом мог быть достигнут немцами в случае концентрации усилий в северо-восточном направлении. T.e. решение Гилле продолжать наступление на Будапешт, возможно, было более подходящим, чем идеи Балька об окружении советских войск к северу от Веленце.

B середине дня 26 января между командующим 6-й армией Бальком и командиром IV танкового корпуса CC Гилле состоялся следующий разговор:

«БАЛЬК: Мы должны справиться здесь со своей задачей. Это теперь имеет решающее значение. Каково здесь (у Каяцосентпетер) положение?

ГИЛЛЕ: Этот мост, вопреки первоначальным сообщениям, проходим для танков. У нас здесь есть небольшой плацдарм.

БАЛЬК: Это очень хорошо и очень важно. Как вы здесь продвигаетесь (атака на запад)?

ГИЛЛЕ: B 12.10 установлена связь между обеими боевыми группами. Последнее донесение поступило в 13.50.

БАЛЬК: Мы должны здесь пробиться. Это решает все или мы здесь погибнем».

Каяцосентпетер – это населенный пункт южнее Валь. Судя по всему речь идет о переправе через реку Вали, т. е. плацдарм был захвачен на ее восточном берегу, немного севернее шоссе на Будапешт.

Интересно, что впоследствии Бальк обрушился на Гилле с обвинениями в том, что мост у Каяцосентпетер был захвачен вопреки приказу и тем самым силы наступления были «распылены». Также Бальк обвинял Гилле, что наступление было задержано на 36 часов. Однако все это уже было «разговорами на лестнице», т. к. обстановка вскоре изменилась кардинальным образом.

Если бы немецкое командование ставило себе ограниченную задачу вывести из окружения будапештский гарнизон, то разумнее было бы не менять направление наступления корпуса Гилле. Сосредоточенный удар в направлении Будапешта, скорее всего, привел бы к такому же 10-км вклинению, но сутками ранее. Оставшиеся в Буде немецкие и венгерские части могли бы организовать прорыв и соединиться с частями корпуса Гилле. Усилить выходящую из окружения группировку можно было рейдом бронегруппы из состава одной из танковых дивизий эсэсовского корпуса аналогично рейду Пайпера под Харьковом в феврале 1943 г. B принципе возможность прорыва будапештского гарнизона еще оставалась даже после поворота на северо-запад. Хотя в этом до Вали дошла бы явно меньшая часть гарнизона. B любом из этих двух вариантов сражение за Будапешт можно было завершить эффектным недо-поражением (полу-победой), которым после войны можно было бы гордиться и воспевать в мемуарах об утерянных победах.

Подбитая и сгоревшая «Пантера» Ausf.G. Январь 1945 г.

Однако Бальк и Велер ставили себе куда более амбициозные задачи. Здесь нельзя не упрекнуть Балька в чрезмерном и безосновательном оптимизме в оценке обстановки. Он знал как о сосредоточении сил против его южного фланга (18-й танковый корпус), так и о перевозках через Дунай свежих сил под Будапешт. Логичным выводом из этих данных было бы заключение о сомнительных перспективах удержания занятых позиций до Дуная. Соответственно наиболее разумным сценарием становилось «бей и убегай», т. е. деблокирование гарнизона и отход вместе с ним на исходные позиции. Однако смены стратегии до начала советского контрнаступления не произошло. Пожалуй, единственным оправданием для Балька может быть оценка его действий как попытки улучшить общую обстановку за счет присланных резервов (IV танкового корпуса CC). C неизбежным падением Будапешта он мог быть отобран у группы армий «Юг» и отправиться куда-нибудь еще. Тем более что в конце января 1945 г., когда рухнул фронт на Висле, подходящих мест для ввода в бой элитных эсэсовских соединений имелось в избытке. B этом случае разгром максимального числа соединений противника мог облегчить жизнь группы армий после изъятия у нее рождественского подарка в лице двух эсэсовских дивизий.

Так или иначе, времени реализовать задуманное у немцев уже не оставалось. C 9.00 25 января в подчинение Г.Ф. Захарова передавались 104-й стрелковый корпус (66, 151-я стрелковые и 3-я гв. воздушно-десантная дивизии) и 23-й танковый корпус. Эти соединения были переброшены со 2-го Украинского фронта и переправлялись через Дунай южнее Будапешта. C их помощью предполагалось нанести мощный контрудар и ликвидировать угрозу деблокирования будапештского гарнизона. По плану контрнаступление должно было начаться 28 января, но немецкий прорыв 25 января несколько спутал планы командования 3-го Украинского фронта. Две бригады 23-го танкового корпуса были незамедлительно брошены в бой для ликвидации немецкого прорыва. Сражение перешло в следующую фазу.

Восстановление фронта. Завершающие бои многих операций часто остаются в тени поворотных моментов сражений. Поворотный пункт оборонительных боев, решающий контрудар или переход противника к обороне оказываются подобны последним кадрам мелодрамы – герой и героиня сливаются в поцелуе, и дальше по экрану идут титры. Дальнейшее существование героев, совместное проживание и походы в супермаркет никого уже не интересуют. Война в большей степени похожа на производственный процесс, нежели на любовный роман. B данном случае восстановление фронта не только показательно само по себе, но и является необходимой прелюдией к следующему сражению – мартовским боям, отражению удара 6-й танковой армии CC. Кроме того, успешное оттеснение немцев от Будапешта определило незавидную судьбу остатков гарнизона города.

Иногда бои под Балатоном называют вторым Курском. Ho по законам жанра не обошлось без «Прохоровки», т. е. контрудара по плотной группировке противника, приведшего к большим потерям. Как и в случае с Прохоровкой, контрудар наносился свежим, только что прибывшим в состав фронта соединением. Переданный в распоряжение Толбухина со 2-го Украинского фронта 23-й танковый корпус A.O. Ахманова получил приказ переправиться на западный берег Дуная к исходу 24 января. Однако в связи с ледоходом большая часть корпуса собралась на правом берегу только к утру 25 января. B сравнении с изрядно истрепавшимися к концу января механизированными соединениями 3-го Украинского фронта вновь прибывший корпус выглядел более чем внушительно – 153 Т-34 и 21 ИСУ-122.

23-й танковый и 104-й стрелковый корпуса было решено использовать для крупного фронтового контрудара. По плану Толбухина предполагалось нанести два удара по сходящимся направлениям с севера и юга. Северную ударную группировку составляли два вновь прибывших корпуса, сосредотачивающиеся в районе к северо-востоку от оз. Веленце. C юга должен был наступать пополненный 18-й танковый корпус вместе с двумя стрелковыми корпусами. Точкой схождения был узел дорог Шарашд. Тем самым вышедшие к Дунаю немецкие части отсекались от основных сил 6-й армии в районе к востоку от канала Шарвиз. Начало наступления было назначено на утро 28 января. Занятие исходного положения предполагалось в ночь с 27 на 28 января. Следует отметить, что поставить северную ударную группировку из свежих корпусов в район Секешфехервара и целиком срезать все вклинение противника Толбухин не решился. Между тем Гилле, ставя своим войскам задачи в рамках операции «Сад пряностей», предполагал контрудары именно из района Секешфехервара. Однако выдвижение танкового кулака к Секешфехервару таило в себе опасность потери контроля над ситуацией между Веленце и Дунаем. Советское командование на такой риск не пошло. Прибывающие резервы концентрировались в непосредственной близости от острия немецкого наступления. Ha всякий случай.

Такой случай вскоре представился ввиду прорыва немцев к городку Валь, где недавно был командный пункт армии. Были созданы предпосылки как для поворота на Будапешт, так и для окружения оборонявшихся в районе Замоль частей 4-й гв. армии. Захаров попросил разрешения у командующего фронтом на использование бригад 23-го танкового корпуса для парирования возникшего кризиса. Уже в 10.30 26 января был отдан приказ на контрудар 3-й и 135-й танковым бригадам корпуса Ахманова. Им пришлось действовать против насыщенного танками и САУ острия немецкого ударного клина. 3-я танковая бригада (42 Т-34) уже в 14.00 атаковала передовые части немцев в Валь. Они были оценены в 3 танка и 8 бронетранспортеров с пехотой. После двухчасового боя бригада выбила эту группу из Валь, а к 23.00 полностью очистила город от противника. Этот успех стоил бригаде 3 танков Т-34 сгоревшими. 135-я танковая бригада вечером того же дня вышла к захваченному эсэсовцами плацдарму у Кайясо ст. Петер. Решающего результата контратаки двух бригад не имели, они лишь остановили дальнейшее распространение противника в глубину обороны 4-й гв. армии. B этих боях 23-й танковый корпус понес первые потери – на 26 января он насчитывал уже 126 Т-34 и 19 ИСУ-122.

Следующим шагом должен был стать мощный контрудар во фланг вырвавшейся из дефиле между Веленце и Балатоном немецкой группировки силами 23-го танкового и 104-го стрелкового корпусов. Слабость собственной артиллерии танкового корпуса советским командованием осознавалась, и поэтому атаку 23-го танкового корпуса должна была поддерживать 9-я артиллерийская дивизия прорыва (54 152-мм пушки-гаубицы). Для усиления пехотной составляющей корпусу Ахманова была подчинена 151-я стрелковая дивизия. Авиационная поддержка отсутствовала ввиду нелетной погоды.

Наступление 23-го танкового корпуса началось в 10.00 27 января. Поначалу наибольшего успеха достигла 135-я танковая бригада, в 11.00 прорвавшаяся в господские дворы Петтенд. Однако захвата ключевого опорного пункта в основании своего вбитого в советскую оборону клина немцы не потерпели и яростно контратаковали. Самой большой неприятностью для советских танкистов в Петтенд стали «Королевские тигры». 509-й батальон тяжелых танков был выведен в Шергельеш для восстановления и отдыха. Известие о советском контрнаступлении заставило бросить в бой 3 танка, позднее к ним присоединилась машина командира батальона. Пехотную поддержку им оказывали норвежцы из «Норге». Медлительные «Тигры» нечасто поспевали на поле боя в первые часы отражения контрударов, но поблизости от острия танкового клина они все же нашлись. Напротив, 151-я стрелковая дивизия, которая должна была совместно со 135-й бригадой наступать на Петенд, своевременно не подошла и оставалась в районе Каясо ст. Петер. B течение двухчасового тяжелого боя 135-я танковая бригада потеряла значительную часть своих боевых машин и вынуждена была отойти на исходные позиции. Это один из немногих подтвержденных эпизодов эффективного использования «Королевских тигров» в бою. Экипажами четырех немецких тяжелых танков было заявлено об уничтожении 41 советского танка. Согласно ведомостям безвозвратных потерь 135-я бригада потеряла у Петенд 27 января 27 танков Т-34 сгоревшими.

Другие бригады корпуса Ахманова были встречены сильным огнем, но после нескольких атак к 21.00 3-я танковая бригада все же ворвалась в Вереб и завязала уличный бой за овладение им. Bce атаки 39-й танковой бригады на Пазманд были неуспешными.

Результаты контрудара по главным силам IV танкового корпуса CC были разочаровывающими, но предсказуемыми. За 27 января 1945 г. 23-й танковый корпус потерял 45 Т-34 сгоревшими, 13 Т-34 подбитыми, 1 ИСУ-122 сгоревшей, 2 ИСУ-122 подбитыми, т. е. 42 % имевшейся перед вступлением в бой бронетехники. Людские потери составили 160 человек убитыми и 220 ранеными. Это, конечно, было существенно меньше, чем потери корпусов танковой армии П.А. Ротмистрова под Прохоровкой. Напомню, что 12 июля 1943 г. 29-й танковый корпус потерял подбитыми и сгоревшими 153 танка и 17 СУ-76 и СУ-122, что составило 77 % участвовавших в атаках боевых машин. B 18-м танковом корпусе в тот же день было подбито и сожжено 84 танка, т. е. 56 % от числа участвовавших в бою.

Помимо меньшего уровня потерь было еще одно существенное отличие. Относительно решающего влияния боя на Прохоровском поле 12 июля 1943 г. на ход сражения на Курской дуге выдвигаются обоснованные сомнения. Напротив, воздействие на противника атаки корпуса Ахманова четко зафиксировано в немецких документах. B приказе по IV танковому корпусу CC от 27 января сказано:

«Противник сегодня атакует крупными силами танков и пехоты наши передовые танковые отряды в районе Вереб и южнее Валь. 23-й танковый корпус перешел в наступление с плацдарма противника в районе Барачка в юго-западном и западном направлениях, имея задачу запереть дефиле между p. Вали и оз. Веленце позади наших наступающих передовых отрядов. B ходе ожесточенных боев сегодня уничтожено в общей сложности 122 танка противника».

Закончив описание обстановки бравурной фразой про уничтоженные танки, командир эсэсовского корпуса далее ставил не внушающие оптимизма задачи. Гилле приказывал:

«Танковому корпусу согласно приказу отвести свои части, находящиеся в районе зап. дефиле p. Вали и оз. Веленце, и в ночь с 27 на 28 января 1945 г. временно занять оборону на линии Барачка – Петтенд – Каполнаш-Ниек, расположив 5-ю танковую дивизию CC «Викинг» от p. Дунай по рубежу p. Вали, 3-ю танковую дивизию «Тотенкопф» – по обеим сторонам оз. Веленце и группе Хольсте (подчиняется корпусу с 7.00 28.01.45 г.) между Секешфехерваром и южной оконечностью горного массива Вэртэшхедьшэг».

Таким образом, уже после первого удара свежего советского танкового корпуса Гилле приказал отвести прорвавшиеся из дефиле части и перейти к обороне. Ударные возможности эсэсовского корпуса были уже на пределе, и изменение соотношения сил заставило свернуть наступление. Одновременно с переходом к обороне последовала перегруппировка сил. 1-я танковая дивизия выводилась из подчинения IV танкового корпуса CC и переходила в непосредственное подчинение командования 6-й армии. Тем самым немецкое командование демонтировало ударную группировку и создавало резервы для отражения надвигающегося советского контрнаступления. Одновременно из подчинения командира «Тотенкопфа» выводились батальон «Королевских тигров», батальон «Пантер» и 303-я бригада «Штурмгешюцев» – они становились корпусным резервом.

Выпадом против вклинения у Веленце контрудары 3-го Украинского фронта не ограничивались. Наступление в тыл ударной группировке с юга было простым и очевидным решением, к реализации которого советское командование приступило сразу же после накопления сил. Для контрудара были использованы войска, отошедшие на рубеж канала Елуша. Здесь была создана группа под общим руководством члена Военного совета фронта генерал-полковника А.С. Желтова. B нее вошли 18-й танковый корпус и вновь прибывшие 30-й и 133-й стрелковые корпуса. B дальнейшем, с прибытием в состав фронта управления 26-й армии, эти соединения вместе с 135-м стрелковым корпусом 57-й армии (233-я и 236-я стрелковые дивизии) были переданы в состав новой армии.

Общее наступление на южном участке фронта началось синхронно с контрударом 23-го танкового и 104-го стрелкового корпусов – в 10.00 27 января 1945 г. 18-й танковый корпус за счет пополнения с эшелонов был доведен до вполне удовлетворительного состояния – к началу наступления он насчитывал в строю 88 Т-34, 8 ИСУ-152, 28 ИСУ-122, 1 СУ-85 и 34 СУ-76. Поддержку пехоте также должен был оказывать 1202-й самоходный артполк, который в очередной раз получил 2 СУ-76 с завода.

Началось наступление многообещающе. После 8-часового боя была захвачена Херцегфальва, а к исходу дня наступающие вышли на ближние подступы к узлу дорог Н. Перката. C его захватом немецкие части на берегу Дуная были бы фактически окружены. И так с выходом к Н.Переката дорога на Дунапентеле была перехвачена, и его немецкий гарнизон оказался в изоляции. Поэтому Н.Перката оборонялся с особенным упорством. Части 18-го танкового корпуса совместно с пехотой атаковали его с нескольких сторон, в ответ немцы переходили в отчаянные контратаки. B этом районе советским войскам противостояла 3-я танковая дивизия, западнее ее – 23-я танковая дивизия. Также в районе Дунапентеле действовали основные силы 1-й танковой дивизии. Эти соединения объединялись под управлением III танкового корпуса. Таким образом, на южном фланге вбитого до Дуная клина были задействованы достаточно крупные силы, вполне способные сдерживать наступление 26-й армии. Ha 28 января 30-й стрелковый корпус насчитывал 16832 человека, 133-й стрелковый корпус – 15139 человек. При этом немецкая 3-я танковая дивизия на 1 февраля 1945 г. имела в своем составе 14 тыс. человек, 23-я танковая дивизия – около 14,5 тыс. человек. K тому же если с советской стороны было одно подвижное соединение, то противостоящая 26-й армии немецкая группировка полностью состояла из подвижных соединений. Тем не менее, руководство фронта было не удовлетворено действиями командарма-26 генерал-лейтенанта Л.С. Сквирского, возглавлявшего армию с мая 1943 г. C 30 января в командование 26-й армией вступил генерал-лейтенант H.A. Гаген.

Как известно, вытеснение немцев на исходные позиции под Курском стоило Воронежскому фронту довольно дорого. Стилистика «Курска II» сохранялась на Балатоне. Бои преимущественно с танковыми соединениями привели к довольно большим потерям бронетехники южной ударной группировки 3-го Украинского фронта. C 27 по 30 января 1945 г. 18-й танковый корпус потерял подбитыми и сгоревшими 73 Т-34, 6 ИСУ-122, 5 ИСУ-152, 15 СУ-76. B этих боях погиб командир 1438-го самоходно-артиллерийского полка полковник Ф.А. Затылкин, бессменно командовавший им с 1943 г. и прошедший с 18-м танковым корпусом долгий путь от Украины до Венгрии. Также здесь имел место довольно необычный эпизод, неплохо демонстрирующий особенности маневренной войны. Наступавшие в обход Н.Перката на север две танковые бригады 18-го танкового корпуса 31 января оказались отрезаны контрударом противника. He поддавшись панике и продолжая наступление, они 1 февраля продвинулись до Адонь и захватили город. Утром 2 февраля формально окруженные бригады оказались «деблокированы» – они соединились с 3-й гв. воздушно-десантной дивизией 4-й гв. армии, наступавшей навстречу с севера.

Ликвидация прорыва противника к Дунаю. 27 января – 16 февраля 1945 г.

Умеренные успехи 26-й армии в наступлении с юга, конечно, расстраивали, но наибольшее беспокойство вызывало другое направление. Оттеснение перешедшей к обороне деблокирующей группировки от подступов к Будапешту оставалось наиболее важной задачей 3-го Украинского фронта в последние дни января и в начале февраля 1945 г. После оттягивания назад вырвавшегося из дефиле между Веленце и Дунаем танкового клина позиции IV танкового корпуса на этом направлении уязвимых точек уже не имели. Действовавшая против него ударная группировка 4-й гв. армии развить быстрого успеха не смогла. Опасность прорыва немцев к Будапешту была ликвидирована, однако контрнаступление 23-го танкового и 104-го стрелкового корпусов пока развивалось медленно. Это было неудивительно – атакам подвергалась «голова» ударной группировки немцев, достаточно сильная даже после приказов о перераспределении сил. Перенос 29–30 января направления удара в промежуток между Барачкой и Дунаем, где на относительно широком фронте оборонялся «Викинг», успеха не принес. Требовалось какое-то решение, позволяющее вывести сражение из положения шаткого равновесия, не дающего решительного преимущества ни одной из сторон. Такое решение вскоре было найдено. Успешные действия отрядов 20-го и 21-го гв. стрелковых корпусов под Секешфехерваром, а также данные о переброске 23-й танковой дивизии на южный фланг немецкого вклинения, навстречу 26-й армии, заставили задуматься о переносе направления удара.

He откладывая дела в долгий ящик, 30 января Толбухин принял решение рокировать в район севернее Секешфехервара 1-й гв. мехкорпус и 5-й гв. кавкорпус. Силами этих двух подвижных соединений вместе с тремя стрелковыми дивизиями 20-го и 21-го гв. стрелковых корпусов командующий фронтом приказал нанести удар в обход Секешфехервара и перерезать коммуникации, идущие из города на Мор. Далее нужно было прикрыться с севера и атаковать Секешфехервар. Это был план, на возможность реализации которого с опаской указывал Гилле в приказах на «Сад пряностей». Однако шанс потрясти оборону противника у наступающих все же был – в 1-м гв. мехкорпусе к вечеру 30 января оставались 71 «Шерман» и 17 СУ-100.

До выхода на исходные позиции 1-му гв. мехкорпусу и 5-му гв. кавкорпусу предстояло пройти около 45 км. Ночь была темная, шел снег, сдуваемый сильным ветром. По одной дороге двигались кавалеристы и мотопехота. Из-за толчеи на дороге и снежных заносов образовывались пробки. Ни о каком сосредоточении для на ступления ранним утром 31 января речи уже не шло. Два корпуса подтянулись в назначенный район только в середине дня. Наступление началось в 14.00. Советским войскам противостояла группа Хольсте из спешенных кавалеристов и недавно прибывшая на фронт 356-я пехотная дивизия. Ранее она находилась в Италии и только в январе 1945 г. была переброшена в Венгрию.

Брошенная САУ StuG40. Район озера Балатон. Февраль 1945 г.

He следует думать, что новые соединения получал только 3-й Украинский фронт. 356-я пехотная дивизия прибыла в подчинение IV танкового корпуса незадолго до описываемых событий – 28 января. Ee сразу же поставили в первую линию, на наиболее опасный с точки зрения немецкого командования участок – под Секешфехервар. Нельзя не отметить показательного стечения обстоятельств. 23-й танковый корпус и 104-й стрелковый корпус прибыли 25 января. Если бы Толбухин принял решение выдвинуть эти соединения в район Секешфехервара, то вполне можно было успеть ударить до выхода на позиции на подступах к городу свежей немецкой дивизии. Танковый таран из полутора сотен «тридцатьчетверок» корпуса Ахманова обрушился бы на сравнительно слабую оборону спешенных кавалеристов группы Хольсте. Ho для этого нужны были совершенно железные нервы. Довольно сложно осуждать командование 3-го Украинского фронта, осторожно сгруппировавшего прибывшие резервы поближе к острию танкового клина противника. Прорыв немецких танков из дефиле между Веленце и Дунаем безусловно внушал опасения и требовал немедленного решения.

Перенос острия удара в последний день января происходил уже в совсем другой обстановке. Немецкое командование правильно оценило выпады 20-го и 21-го гв. стрелковых корпусов, по результатам которых Толбухин принял решение на рокировку 5-го гв. кавкорпуса и 1-го гв. мехкорпуса. Кроме того, осуществленная по приказу командующего 3-м Украинским фронтом торопливая перегруппировка не укрылась от немецкой воздушной разведки: «Предпринятые сегодня на участке дивизионной группы Хольсте атаки следует расценивать как силовую разведку. B связи с подтягиванием резервов в этот район, что установлено авиаразведкой, следует ожидать в этом районе крупных атак»[46].

Однако именно через боевые порядки свежей 356-й пехотной дивизии частям 1-го гв. мехкорпуса удалось прорваться к Секешфехервару. Как было записано в донесении штаба IV танкового корпуса в оперативный отдел армейской группы «Бальк»: «По мнению командира дивизии и на основании опыта сегодняшнего дня 356 ПД ни в коей мере не отвечает требованиям войны на восточном фронте, особенно зимой. Поведение II батальона 871 ГП на поле боя грозило подорвать боевой дух соседних частей»[47].

После разгрома оказавшейся на острие советского наступления части, надежды на удержание занятых позиций стали стремительно таять. Демонтаж ударной группировки продолжился. B качестве резерва в Секешфехервар был переброшен один из полков «Тотенкопфа» – 6-й гренадерский полк «Эйке». Ha второй день наступления, 1 февраля, 1-му гв. мехкорпусу удалось прорваться непосредственно на северную и северо-западную окраины Секешфехервара и завязать уличные бои. За счет прибытия в город части сил «Тотенкопфа» Секешфехервар удалось удержать и части 1-го гв. мехкорпуса были оттеснены на окраины.

Как и в декабре 1941 г. под Москвой, неудача наступления означала для немцев серьезные неприятности в случае перехода Красной армии в наступление. Удары по ослабленным во имя усиления ударной группировки участкам было просто нечем парировать. B результате почти что двух недель напряженных боев ударная группировка корпуса Гилле понесла тяжелые потери в бронетехнике. Данные о состоянии танкового парка дивизий IV танкового корпуса CC см. в таблице.

Состояние дивизий IV танкового корпуса CC на 1 февраля 1945 г.

509-й батальон «Королевских тигров» на 1 февраля насчитывал в строю всего 11 машин. Имея в наличии такое незначительное количество боеготовых танков, Гилле не мог рассчитывать на удержание обширного пространства от оз. Балатон и Секешфехервара до Дуная. Более того, удар в районе Секешфехервара мог закончиться перехватом основных коммуникаций вытянутой в направлении Дуная немецкой группировки. C другой стороны, демонтаж ударной группировки в пользу защиты Секешфехервара ослаблял позиции в промежутке между Дунаем и Веленце, а также южный фланг корпуса Гилле.

2 февраля под Секешфехерваром установилось равновесие. 1-й гв. мехкорпус и действовавшие с ним стрелковые части закрепились на окраине города и отразили контратаки противника. B тот же день в районе Секешфехервара разведчиками 1-го гв. мехкорпуса был атакован немецкий штабной автомобиль, в котором находился начальник оперативного отдела IV танкового корпуса CC и лейтенант-переводчик. Они ехали в одну из передовых частей для допроса пленного. Начальник оперативного отдела был убит в перестрелке, а переводчик попал в плен. B машине были обнаружены оперативные документы корпуса, в том числе план операции «Сад пряностей» и стенограммы переговоров Гилле с Бальком. Именно эти захваченные документы цитировались выше.

Танк PzKpfw.VI. Ausf.B Koenigstiger из 509-го батальона тяжелых танков. Ha башне виден тактический номер 213

Если соединения IV танкового корпуса имели в строю буквально единицы танков, то по другую сторону фронта ситуация тоже не была радужной. 23-й танковый корпус в контрударе по главным силам немецкой ударной группировки понес большие потери. Ha 1 февраля 1945 г. он имел боеготовыми всего 25 Т-34-85 и 13 ИСУ-122. Безвозвратные потери с момента вступления в бой составили 84 Т-34 и 3 ИСУ-122, 24 Т-34 и 5 ИСУ-122 подлежали среднему ремонту, 11 Т-34 – капитальному. Еще 9 Т-34 оставались в подчинении 2-го Украинского фронта и вели бой на улицах Будапешта.

При таком падении численности ударные возможности бригад существенно снизились. Так 9-я танковая бригада имела в строю только 9 танков. Благоприятствовала наступательным действиям 23-го танкового и 104-го стрелкового корпусов общая обстановка, когда немцы после удачного выпада 1-го гв. мехкорпуса у Секешфехервара были вынуждены демонтировать свою ударную группировку и постепенно отходить назад.

Серьезное сопротивление наступающие войска 4-й гв. армии встретили на подступах к узлу дорог Шергельеш. K городу 2 февраля вышел 23-й танковый корпус, двигавшаяся за ним пехота 151-й и 66-й стрелковых дивизий отстала. Однако сдавать без боя узел дорог немцы не стали, более того, перешли к активным действиям. Подошедшие к Шергельешу бригады корпуса Ахманова были контратакованы во фланг и тыл с обоих флангов. B результате двухдневного маневренного сражения 23-й танковый корпус был вынужден отойти, а затем был развернут в обход Шергельеша с севера. Более того, корпусу была поставлена амбициозная задача: к исходу 4 февраля овладеть Секешфехерваром.

Ha пути обходного маневра в пространстве между Шергельешем и оз. Веленце лежал канал, глубиной 2 м и шириной 6 м. Форсировать его с ходу не удалось, с наступлением темноты были захвачены плацдармы и к утру 5 февраля наведен временный мост. Однако канал проходил по широкому заболоченному лугу, передвижение по которому было возможно лишь по узкой дамбе длиной около 2 км. Отсутствие возможностей для маневра и естественных укрытий привело к тому, что при подходе к мосту через канал советские танки попросту расстреливались. Потребовалось расширение плацдарма силами пехоты. Только в ночь с 5 на 6 февраля на плацдарм были введены немногочисленные танки корпуса Ахманова. Ha тот момент в 3-й танковой бригаде было на ходу 8 танков, в 39-й танковой бригаде – 6 танков, в 135-й танковой бригаде – 5 танков, в 1443-м самоходном артполку – 9 ИСУ-122.

Совместно с 66-й и 151-й стрелковыми дивизиями 23-й танковый корпус начал прорыв с плацдарма на северо-запад Секешфехервара. 6 февраля был захвачен городок Бергенд, от которого до Секешфехервара оставалось рукой подать. Одновременно появление плацдарма к северу от Шергельеша облегчило его штурм. До этого он был охвачен с юга 155-й стрелковой дивизией 26-й армии. Наступавшая с востока пехота 4-й гв. армии ворвалась во взятый в «клещи» город, овладев этим важным узлом дорог.

Однако мириться с потерей удобного рубежа обороны немецкое командование не собиралось. 7 марта последовал контрудар. Для его проведения были поднят по тревоге и введен в бой 509-й батальон тяжелых танков, располагавший на тот момент 16 «Королевскими тиграми». Советский плацдарм, вытянутый в направлении Секешфехервара был атакован с фланга. Целью атакующих немецких танков были переправы через канал. Чувствительный удар заставил отказаться от штурма Секешфехервара и перегруппировать 23-й танковый корпус на оборону захваченных рубежей. Две его бригады были сняты с плацдарма и поставлены на оборону Шергельеша. 8 февраля плацдарм был ликвидирован силами «Викинга». Смяв пехоту 581-го полка 151-й стрелковой дивизии, танковый таран немцев отрезал 56-ю мотострелковую бригаду 23-го корпуса. Бригада весь день вела бой в окружении и отступила на восточный берег канала с наступлением темноты. До 65 % вышедших из окружения бойцов и командиров были ранены. 3-я танковая бригада под угрозой окружения отошла за канал. Мосты через него были взорваны. За 7–8 февраля 23-й танковый корпус потерял 10 Т-34 сгоревшими, 2 Т-34 подбитыми, 1 ИСУ-122 сгоревшей, 1 ИСУ-122 подбитой. B строю осталось всего 14 танков и 5 САУ. Оппонент танкистов Ахманова, 509-й батальон «Королевских тигров» остался после ликвидации плацдарма с 5 боеготовыми танками. Однако в целом фронт начал стабилизироваться. Потерянный плацдарм нужно было захватывать заново, а сил для этого уже не было. C идеей захвата Секешфехервара пришлось на время расстаться. Овладение Шергельешем стало последним крупным успехом контрнаступления.

Несмотря на то, что существовавшая до 18 января линия обороны не была полностью восстановлена, контрнаступление было безусловным успехом советской стороны. IV танковый корпус CC был оттеснен от Будапешта. Гарнизон окруженного города потерял последнюю надежду на спасение. Также немецкое командование утратило выгодные позиции для дальнейшего развития наступления. C вбитого до Дуная плацдарма можно было развивать наступление в тыл действующим на западном берегу войскам 3-го Украинского фронта. Можно было бить как на юг в тыл 57-й и 1-й болгарской армиям, так и на север в тыл 4-й гв. армии. Отход к позициям между Валенце и Балатоном сокращал фронт обороны и позволял построить ее с достаточной плотностью сил и средств. Секешфехервар, хотя и не был захвачен, как транспортный узел мог использоваться крайне ограниченно – советские войска занимали господствующие над местностью высоты к востоку от города и держали его под прицелом артиллерии.

Штурм Будапешта. Эпопея штурма венгерской столицы началась 27 декабря 1944 г., когда кольцо окружения вокруг Будапешта окончательно сомкнулось. Были окружены 8-я и 22-я кавалерийские дивизии CC, 13-я танковая дивизия, дивизия CA «Фельдхернхалле», часть 271-й народно-гренадерской дивизии, 10-я венгерская пехотная дивизия, 12-я венгерская резервная дивизия, венгерская танковая дивизия, часть 1-й венгерской гусарской дивизии и ряд отдельных батальонов и дивизионов, в том числе венгерские добровольческие формирования.

Советским войскам предстояло преодолеть несколько концентрических линий обороны, проходящих по кольцевым улицам города и флангами упирающихся в Дунай. B Буде, западной части города, таких линий было четыре. B Пеште, восточной части города, насчитывалось шесть основных концентрических линий обороны. Первая, которую уже могли видеть солдаты на передовой, проходила по каналу Ракоши. Этот канал шириной 15–20 м и глубиной 2,5 м представлял собой серьезное противотанковое препятствие. Bce мосты через канал были взорваны, подходы к нему простреливались из жилых и фабрично-заводских зданий, расположенных на берегу. Дома на окраинах предместий и самого города были оборудованы под пулеметные позиции. Восточные пригороды Будапешта состояли из сплошных кварталов одноэтажных и двухэтажных кирпичных домов. Между домами располагались небольшие сады и огороды, облегчавшие просачивание штурмовых групп.

Центральная часть города разительно отличалась от окраин и состояла преимущественно из сплошных многоэтажных домов с очень узкими и прямыми улицами. Здесь условия наступления были намного хуже. Ha перекрестках улиц были установлены бронеколпаки, в которых прятались полицейские во время налетов. B ходе штурмов колпаки стали импровизированными дотами. Крупные каменные здания и заборы были приспособлены для длительной обороны, в стенах зданий пробивались бойницы для стрелкового оружия и мелкокалиберных пушек. Улицы были перегорожены баррикадами из камня и мешков с песком. Баррикады строили согласно специфике данного района в мирное время. Так, у здания крематория улица была перекрыта баррикадой из тесаного камня. Подступы к крематорию прикрывались баррикадой из надгробных плит с противотанковым рвом перед ней. Ha улицах Карестина и Жигмона встречались баррикады из… пушек больших калибров, частично засыпанных землей и заложенных мешками с песком. B центре Буды было большое количество баррикад из опрокинутых грузовиков, легковых машин и даже бронетранспортеров.

Ввиду необходимости перегруппировки сил для защиты Буды, в составе немецко-венгерской группировки, оборонявшей Пешт, остались:

– танковая дивизия «Фельдхернхалле»;

– 13-я танковая дивизия;

– 10-я и 12-я венгерские пехотные дивизии;

– венгерская танковая дивизия;

– 22-я кавалерийская дивизия CC.

Соединения перечислены в порядке их расположения на периметре обороны восточной части города. Также по периметру обороны были распределены отдельные батальоны.

B штурме Будапешта был использован классический принцип «бей врага по частям». Сначала было решено очистить восточную часть города. K 1 января 1945 г. в готовности к штурму Пешта стояли у стен города следующие соединения 2-го Украинского фронта: 30-й стрелковый корпус (25-я гвардейская, 151-я и 155-я стрелковые дивизии) со средствами усиления: 16-я артиллерийская дивизия, 18-я гв. гаубичная артбригада, 49-я гв. пушечная артбригада, 115-й гв. истребительно-противотанковый артполк;

7-й армейский корпус румын в составе 2-й и 19-й пехотных дивизий, 9-й кавалерийской дивизии;

18-й гв. стрелковый корпус (66-я и 68-й гвардейские, 297-я и 317-я стрелковые дивизии) со средствами усиления: 17-я пушечная артбригада, 95-я гаубичная артбригада, 27-я минометная бригада, 152-я пушечная артбригада, 48-й полк гвардейских минометов и 14-я штурмовая инженерно-саперная бригада.

Будапештская улица после штурма города – сожженные автомашины и изрешеченные снарядами и пулями стены зданий (ЦАМО)

Читатель не обнаружит в этом списке ни одного танкового корпуса и даже танковой бригады. Одной из особенностей боев за Будапешт стало более чем скромное использование в штурме города бронетехники. Если в Берлине танки и САУ были едва ли не главной ударной силой наступающих (в город вошли целиком три танковые армии и части НПП общевойсковых армий), то венгерскую столицу штурмовали в основном силами пехоты, саперов и артиллерии. B штурме восточной части города (Пешта) принимали участие танковый батальон 3-й танковой бригады и танковая рота 39-й танковой бригады (обе из 23-го танкового корпуса). Количество танков в этих частях не превышало 22 единиц. Западную часть города (Буду) советская пехота 46-й армии штурмовала при поддержке двух самоходных полков, насчитывавших к 1 января 1945 г. 3 СУ-76. Позднее, уже в ходе штурма Буды, в город была введена рота танков 5-го гв. танкового корпуса.

Ограниченное использование танков было обусловлено как необходимостью вести танковые сражения на внешнем фронте окружения, так и невозможностью развернуть крупные танковые силы в условиях уличных боев. B связи с этим заявки в иностранных источниках, в частности в книге Унгвари, об уничтожении в Будапеште 200 советских танков выглядят в лучшем случае как неудачная шутка. Советские танки в Будапеште действовали поодиночке или парами, поддерживая штурмовые группы пехоты.

Ввиду небольшого количества использованных советскими войсками для штурма Будапешта танков, силы обороняющихся были по этому показателю вполне сравнимы с силами наступающих. Ha 5 января 1945 г. в составе частей немецкой 13-й танковой дивизии немцев в Пеште насчитывалось 7 Pz.IV и 7 Pz.V «Пантера», а в составе дивизии «Фельдхернхалле» – 9 танков Pz.V «Пантера» и 13 «Штурмгешюцев». Венгерские батальоны штурмовой артиллерии имели в своем составе около 3 САУ, венгерская танковая дивизия – 7 танков. При этом и 13-я танковая дивизия, и «Фельдхернхалле» действовали в Пеште, т. е. даже без учета венгерской бронетехники осажденный гарнизон численно даже несколько превосходил танковые силы штурмующих. Нехватка топлива при этом, конечно же, существенно сдерживала использование защитниками Будапешта тяжелой техники. B основном танки и САУ задействовались в Будапеште для ведения огня с места и из засад.

Уличный бой в Будапеште. Бойцы одеты в ватные стеганые куртки, более известные как «ватники», и ватные стеганые шаровары – типичную для бойцов Красной армии одежду зимой. B условиях оттепели валенки были нефункциональны, и бойцы одеты в сапоги. Солдат слева в трофейных камуфляжных штанах

Танки, несмотря на их ведущую роль во многих сражениях Второй мировой войны, были лишь одним из средств борьбы. Помимо пехоты город штурмовали артиллерия, саперы и «химики». Основной «музыкой» штурма стали не лязг гусениц и отрывистые выстрелы танковых пушек, а взрывы снарядов артиллерии и подрывных зарядов саперных частей. Ha 1 января 1945 г. войска 2-го Украинского фронта в Пеште располагали: 48 203-мм гаубицами;

172 152-мм орудиями;

294 122-мм орудиями;

191 76-мм дивизионной пушкой;

174 76-мм полковыми пушкам;

158 45-мм и 57-мм противотанковыми пушками.

Это обеспечивало более чем трехкратное превосходство в числе орудий над обороняющимися. При этом большая часть немецкой и венгерской артиллерии была вынуждена умолкнуть ввиду отсутствия боеприпасов. Некоторые оставшиеся без снарядов тяжелые орудия были даже использованы для строительства баррикад поперек улиц города. Основной тактикой действий артиллерии была стрельба прямой наводкой. Таким способом использовалось до 80 % участвующих в бою орудий.

Однако первой скрипкой в концерте штурма Будапешта стало шипение вырывающихся из огнеметов струй пламени. При незначительном числе танков штурмующие венгерскую столицу соединения 2-го Украинского фронта располагали весьма внушительным количеством огнеметов. Ha 6 января 1945 г. 30-й стрелковый корпус поддерживался армейским батальоном ранцевых огнеметов и 173-й отдельной ротой роксистов (вооруженных огнеметами РОКС), насчитывавшей в сумме около полутора сотен огнеметов. Соответственно 18-му гв. стрелковому корпусу придавался 39-й отдельный батальон роксистов. Что интересно, в одном из боев огнемет был противопоставлен вражескому танку. Курсировавший по одной из улиц Будапешта танк стал жертвой огнеметчика Филатова, который через разрушенный дом пробрался на улицу, по которой двигался танк. Там Филатов затаился в засаде, и когда танк проезжал мимо, поджег его длинной струей. Такой случай, конечно же, не был типичным для боев за Будапешт. Куда чаще огнеметчики содействовали штурмовым группам при захвате зданий. Саперы проламывали стены взрывчаткой, к образовавшимся брешам сразу же подбегали огнеметчики и пускали внутрь здания струю огня. Такая же тактика применялась для выкуривания противника из подвалов. Ha полу первого этажа подрывались заряды взрывчатки, а затем через проломы заливали подвал из огнеметов.

Фактически тактика артиллерии радикально изменилась с началом штурма городских кварталов. Если на ближних подступах к городу боевой порядок артиллерии строился по принципу прорыва обычной полосы укреплений и основная масса орудий вела огонь с закрытых позиций, то с началом уличных боев до 80 % артиллерии действовали на прямой наводке. Для предохранения орудий и расчетов от поражения огнем противника применялось устройство перед орудиями из каменных стенок и баррикад. Поскольку в начальный период штурма немецкая и венгерская артиллерия еще давала о себе знать, практиковался отвод орудий и расчетов за стены зданий, чтобы не подвергать их опасности поражения огневыми налетами противника.

Танки в ходе штурма поначалу вырывались вперед, теряя связь с пехотой. B результате за 2 и 3 января 1945 г. немногочисленная группировка танков штурмующих потеряла 7 боевых машин сгоревшими и 5 подбитыми. B дальнейшем было организовано плотное взаимодействие с пехотой и артиллерией, позволившее эффективнее использовать танки в городе.

Один из вариантов применения танков в городе был, прямо скажем, нестандартным. K исходу 3 января наступающие войска вышли к станции Ракошсентмихаль. Для продолжения наступления в ночь на 4 января стоявшие на станции эшелоны были расцеплены и с помощью танков 3-й танковой бригады вагоны растаскивали, освобождая проходы для атаки пехоты. За 4 января батальон бригады потерял один танк подбитым. B дальнейшем танки использовались в составе штурмовых групп, расстреливая огневые точки в домах.

Участвующие в штурме танки были разбиты на группы по 1–2 машины и подчинены стрелковым батальонам. Шаг за шагом штурмующие продвигались вперед. K 8 января рота 39-й танковой бригады не имела ни одного боеспособного танка, два оставшихся Т-34 ремонтировались. Батальон 3-й танковой бригады продолжал наступление.

До 5 января советские войска в Пеште, прогрызая укрепления противника, медленно продвигались вперед на всем фронте. Вскоре стратегию пришлось изменить. 7 января командующий 2-м Украинским фронтом Р.Я. Малиновский также решает перераспределить усилия по периметру обороны. Равномерный нажим годился при слабом сопротивлении противника. Упорная и организованная оборона требовала дробления защитников на отдельные группы, уничтожаемые последовательно за счет сосредоточения сил. Констатировав во вводной части приказа № 0020/оп «силы почти равномерно распределены, что не дает крепкого удара с целью разрезания фронта по частям», комфронта приказал:

«1. Командиру 7 гв. А. Главный удар силами трех дивизий нанести в общем направлении улицы Хантшар, проспект Лиист и не позднее 11.1.45 г. выйти на p. Дунай.

2. Командиру 18 гв. ск. Главный удар силами не менее полутора дивизий наносить в общем направлении Валерия и далее на ж.д. мост и не позднее исхода 11.1.45 г. выйти на p. Дунай».

Расчет 120-мм миномета на улице Будапешта. Тяжелые минометы стали ценным для Красной армии оружием во время штурма городов

Таким образом, по замыслу Малиновского вся Пештская группа рассекалась пополам. Поскольку в тот момент к западу от Будапешта гремело сражение между войсками 3-го Украинского фронта и идущим на соединение с гарнизоном города IV танковым корпусом CC, в Буде было относительно спокойно. Это теоретически позволяло защитникам маневрировать резервами и усилить оборону Пешта за счет снятия частей из Буды. B связи с этим Малиновский приказал разрушить оставшиеся мосты через Дунай, соединявшие Буду и Пешт. K решению этой задачи привлекалась авиация, 203-мм гаубицы и 152-мм гаубицы-пушки. Поскольку основным типом ударного самолета 5-й воздушной армии был Ил-2, разрушение мостов столкнулось с серьезными трудностями. Te бомбы, которые могли поднимать Илы (до 250 кг), не могли нанести серьезных повреждений прочным каменным и железным мостам через Дунай. Поэтому первые авиаудары оказались неэффективными. Огонь артиллерии на большую дистанцию также поначалу не дал нужного результата. Для лучшей организации штурма города 11 января 1945 г. была создана так называемая Будапештская группа войск под руководством командующего 18-м гв. стрелковым корпусом генерал-майора И.М. Афонина. B нее вошли 18-й гвардейский, 30-й стрелковые корпуса и 7-й армейский корпус румын с приданными частями. Создание Будапештсккой группы можно считать началом серьезного штурма Будапешта, по всем правилам и с учетом уже накопленного опыта.

Румынский корпус продвигался медленнее, чем его соседи, и к 15 января их фланги сомкнулись. Румыны оказались в тылу. По приказу командующего 2-м Украинским фронтом VII армейский корпус был выведен из города и впоследствии переброшен в северную Венгрию. Потери румын в боях за Будапешт можно оценить как незначительные – 2548 человек убитыми, ранеными и заболевшими.

Потери советских войск в ходе штурма также находились на уровне нескольких тысяч человек. Так, 18-й гв. стрелковый корпус с 1 по 10 января 1945 г. потерял 791 человека убитыми, 50 пропавшими без вести, 1 по небоевым причинам (офицер ранен от неосторожного обращения с оружием), 2567 ранеными, 72 заболевшими, итого 3481 человек. Эти потери распределялись на четыре стрелковые дивизии. Танковый батальон 3-й танковой бригады и рота 39-й танковой бригады потеряли к 18 января 20 танков сгоревшими, т. е. практически весь свой боевой состав.

Два наступающих советских корпуса упорно продвигались вперед, рассекая оборону немецких и венгерских частей. 16 января под непрерывными ударами рушится мост Франца-Иосифа. По немецким данным, он был разрушен авиабомбой, по венгерским – просто взорван. Вечером 17 января Пфеффер-Вильденбрух получил разрешение эвакуировать Пешт. Отступление к мостам через Дунай превратилось в настоящее светопреставление. Ha тот момент оставались неразрушенными два моста: цепной мост и мост Эржбеты (Елизаветы). Они были сильно повреждены артиллерией и бомбами, но пока еще стояли.

Когда в 7 утра 18 января мосты были, наконец, взорваны, на них еще находились люди. Днем 18 января 18-й гвардейский и 30-й стрелковые корпуса, наконец, соединились в центре города, на берегу Дуная. Крупная группировка между их смежными флангами оказалась отрезана от переправ. Заняв частью сил оборону по восточному берегу Дуная, два стрелковых корпуса занялись ликвидацией окруженного противника. Bo второй половине дня эта группировка была разгромлена, частично уничтожена, а частично пленена. Всего за день было взято 18519 пленных, в том числе 320 офицеров и 1 генерал. Следует отметить, что многие венгры оставались в Пеште сознательно, они даже отказывались заправлять свои автомобили, чтобы не эвакуироваться в Буду. Они считали, что война для них уже закончилась.

Штурм Буды был начат войсками 46-й армии 3-го Украинского фронта еще в конце декабря 1944 г. C начала января фронт вел тяжелые бои фронтом на запад с рвущимся на выручку защитникам Будапешта IV танковым корпусом CC. Вследствие этого атаки на западную часть города носили спорадический характер и не могли серьезно потрясти оборону. Решением Ставки ВГК 18 января руководство операциями по уничтожению группировки противника в Буде было возложено на 2-й Украинский фронт. Соответственно осаждавшие эту часть города 75-й гв. стрелковый корпус (113, 180-й и два полка 109-й стрелковой дивизии), 37-й гв. стрелковый корпус (108, 320, 316-я стрелковые дивизии) и 83-я бригада морской пехоты были переданы из 3-го Украинского фронта во 2-й Украинский фронт. Передаваемые корпуса и бригада были подчинены будапештской группе войск генерал-майора И.М. Афонина. Одновременно произошло перемещение войск в обратном направлении – штурмовавший Пешт 30-й стрелковый корпус был передан из подчинения Малиновского в подчинение Толбухина. Позднее в будапештскую группу войск была передана 337-я стрелковая дивизия, но она была поставлена во второй эшелон на пути прорыва из Будапешта.

B итоге всех этих перемещений в состав будапештской группы войск на 21 января 1945 г. входили 75, 37 и 18-й гвардейские стрелковые корпуса. Они насчитывали соответственно 14179, 16645 и 13140 человек. Три корпуса усиливались 5, 7 и 16-й артиллерийскими дивизиями, 462-м минометным полком, 48-м гв. минометным полком, 12-й и 14-й штурмовыми инженерно-саперными бригадами. Для штурма Буды были выделены две танковых роты: из 23-го (8 танков Т-34) и 5-го гвардейского (11 танков Т-34) танковых корпусов. Начало штурма западной части Будапешта задержалось в связи с началом «Конрада III». IV танковый корпус CC прорвался к Дунаю и вышел вплотную к переправе у Эрчи, через которую шло все снабжение будапештской группировки. Последний и решительный штурм пришлось отложить до стабилизации обстановки на 3-м Украинском фронте.

Однако командовать штурмом Буды Ивану Михайловичу Афонину не пришлось. 21 января его машина у эрчинской переправы была ночью обстреляна с вражеского самолета, и генерал был тяжело ранен. Он успел вернуться в строй до конца войны, командовал корпусом в Чехословакии, а потом в войне с Японией. Новым командующим будапештской группой войск был назначен командующий 53-й армией генерал-лейтенант И.М. Манагаров.

Представление о численности защитников Будапешта ко второй фазе штурма города дает донесение IX горного корпуса CC в армейскую группу «Бальк»:

«Чтобы дать представление о состоянии личного состава на 20.1, командование корпуса, после самой тщательной проверки, доносит:

Число состоящих на довольствии – 43500 (включая венгерские части)

Количество раненых 10542 (только немцы)

Общий численный состав всего 25667 (без раненых), в том числе 17661 немец;

Боевая численность корпуса всего 15149, в том числе 11130 немцев»[48].

Таким образом, штурмующие превосходили защитников города примерно в 1,7 раза.

До 30 января части будапештской группы войск вели в Буде бои местного значения, незначительно продвигаясь вперед. C переходом советских войск в контрнаступление и ликвидацией угрозы переправе в Эрчи пришло время решающего штурма. Как и в случае штурма Пешта, решающую роль должна была сыграть артиллерия. Ha 1 февраля 1945 г. в составе будапештской группы войск имелось:

45-мм орудий – 114;

76-мм полковых орудий – 60;

76-мм дивизионных орудий – 245;

57-мм орудий – 20;

122-мм орудий – 160;

152-мм орудий – 116;

203-мм орудий – 69;

82-мм минометов – 307;

120-мм минометов – 213;

Установок PC – 24.

Таким образом, количество стволов артиллерии даже несколько уменьшилось в сравнении со штурмом Пешта. Заметно увеличилось только количество 203-мм гаубиц. C одной стороны, строения в старой части города на западном берегу Дуная были в среднем более прочными. C другой стороны, равнинный характер местности в Пеште не благоприятствовал концентрации огня артиллерии прямой наводки. B изрезанной холмами Буде орудия можно было располагать несколькими ярусами, с сохранением способности вести огонь по одной цели.

B старой части города было большое количество каменных и железных оград вокруг зданий. Ограды держались под обстрелом из соседних домов. Их преодоление было возможно только после их подрыва саперами или разрушения артиллерией. Подрыв производился ночью под прикрытием темноты или же днем под прикрытием дымов или же огня соседних подразделений. Танки во всех случаях шли за боевыми порядками пехоты, поддерживая ее огнем из-за укрытий. Штурмовые группы состояли из 1–2 танков, взвода автоматчиков, отделения сапер и 3–4 ранцевых огнеметов. Танки штурмовых групп шли один за другим или уступом на дистанции 50–60 м за пехотой. Общий принцип действий будапештской группы остался неизменным – рассечение обороняющегося противника на несколько изолированных групп с постепенной их ликвидацией.

Зенитная САУ «Нимрод» на улице Будапешта. Февраль 1945 г. (ЦАМО)

B качестве характерного примера действий танков в Будапеште можно привести наступление роты танков 23-го корпуса 4–5 февраля. Дорогу атакующим советским частям преграждал противотанковый ров. Танки заняли удобные позиции на подступах к нему и взяли под обстрел из пушек и пулеметов прилегающие улицы. Тем временем саперы и пехотинцы стали засыпать ров камнями и срывать его земляной бруствер. Мешающие этим работам огневые точки немедленно подавлялись танками. Когда был подготовлен проход, танки прошли по нему и наступление возобновилось.

Потери штурмовавших город частей и соединений можно оценить как умеренные. C 1 по 10 февраля будапештская группа войск потеряла 1044 человека убитыми, 52 пропавшими без вести, 4 по небоевым причинам (неосторожное обращение с оружием и др.), 3407 ранеными, 276 заболевшими, а всего 4783 человека[49]. Танковая рота 23-го танкового корпуса потеряла в ходе боев за Буду 4 танка сгоревшими и 1 подбитым, танковая рота 5-го гв. танкового корпуса – 5 танков сгоревшими и 2 подбитыми[50].

Переломным моментом стало 11 февраля, когда 18-й и 37-й стрелковые корпуса отсекли от основной группировки ее южную часть. Пфеффер-Вильденбрух решил идти на прорыв. Он сообщил по радио о своих намерениях в штаб группы армий «Юг» только в самый последний момент, в 17.50 11 февраля. Он произнес следующее: «Во-первых, все запасы продовольствия израсходованы, скоро закончатся патроны. Остается выбор между капитуляцией и выбыванием из сражения в Будапеште. По этой причине я с последними боеспособными частями немецкой армии, Хонведа и нилашистов предпринимаю наступательную операцию, чтобы вновь обеспечить для них продовольствие и боеприпасы. Во-вторых, прорыв начну 11 февраля с наступлением темноты. Предполагаю выйти из окружения между Сомором и Мариахаломом. Если это не удастся, то удар будет нанесен по Пилишским горам. Прошу подготовить встречу северо-западнее Пилишсентлелека. В-третьих, опознавательные сигналы: две зеленые ракеты – свои. В-четвертых, имеющиеся силы 23900 немцев, из них 9600 ранены; 20000 венгров, из них 2000 ранены».

Едва эти слова были переданы по радио, как связисты уничтожили всю аппаратуру. Пфеффер-Вильденбрух боялся, что ему откажут в отступлении. Он хотел, чтобы ничто уже не могло помешать его операции.

Вид на Дунай со взорванным мостом. Ha переднем плане – развороченная набережная с искореженными рельсами городского трамвая

B распоряжении окруженных к 11 февраля 1945 г. оставалось 12 «Пантер», 9 «Хетцеров», 6 штурмовых орудий, 10–15 танков неустановленного типа и 50–60 орудий. Часть из них была взорвана, т. к. стояла на позициях, снятие с которых было бы слишком заметно и вскрыло бы планы прорыва раньше времени. Можно утверждать, что для прорыва было собрано не более 10–12 единиц бронетехники. Построение для прорыва было следующим. B первой волне находились части 13-й танковой дивизии и 8-й кавалерийской дивизии CC. Они были разбиты на группы по 30 человек, в каждой из которых был венгр-проводник, знакомый с местностью. Bo втором эшелоне были дивизия «Фельдхернхалле» и 22-я кавалерийская дивизия CC, а также венгерские части. План сохранялся в глубокой тайне. Дивизионные командиры были поставлены в известность в 14.00, полковые – в 16.00, а нижестоящие офицеры – после 18.00. Венгерские командиры были информированы в последний момент, поскольку немецкое командование опасалось утечки информации через них. По словам захваченных позднее советскими войсками пленных, в 18.00 всем частям был отдан приказ подготовиться к маршу и взорвать все ненужное для него. Сконцентрировав силы на узком участке в северной части центра города, в 20.00 11 февраля остатки IX горного корпуса CC начали прорыв. Прорвав фронт 180-й стрелковой дивизии, окруженцы начали распространяться в западном и северо-западном направлении.

Уличный бой в Будапеште. Советские солдаты продвигаются под прикрытием стоящего на улице трамвая

K утру 12 февраля прорыв в построении 180-й стрелковой дивизии был закрыт, а части будапештской группы войск вошли в город. K исходу дня город был полностью захвачен, при этом были взяты богатые трофеи и около 20 тыс. пленных. C 14 февраля основные силы будапештской группировки (за исключением 297-й стрелковой дивизии и 83-й бригады морской пехоты, оставленных для очистки города) были брошены в преследование прорывающегося противника. Несколько крупных групп окруженцев были уничтожены войсками 46-й армии. Против прорывающихся из Будапешта групп были развернуты 2-й гв. механизированный корпус и 5-й гв. кавкорпус. K 15 февраля основная масса вырвавшихся из города частей была уничтожена или захвачена в плен. Из примерно 28 тыс. солдат и офицеров, пытавшихся вырваться из окружения, к своим вышли всего около 800 человек.

Пфеффер-Вильденбрух, прорывавшийся со своим штабом особым маршрутом, по так называемой Чертовой канаве, прорвался из города, но вскоре после этого его группа была окружена, и он попал в плен. 17 февраля будапештская группа войск была расформирована, и вскоре ее соединения были распределены по стоящим фронтом на запад армиям. Несколько затянувшаяся из-за деблокирующих ударов эпопея штурма венгерской столицы завершилась.

Итоги и выводы. Январское наступление немцев с целью деблокировать Будапешт за счет ввода в бой нескольких свежих соединений можно назвать попыткой достичь слишком многого недостаточными силами. Оптимальный с точки зрения действий танков маршрут в обход озера Веленце с юга требовал значительных ресурсов для прикрытия флангов. Однако на дворе был ни 1940 г., ни 1941 г., ни даже 1942 г. Поэтому армейских корпусов с сильными пехотными дивизиями в распоряжении немецкого командования не было. Танковым дивизиям корпуса Гилле пришлось как взламывать оборону, так и ликвидировать фланговые угрозы. Bce это снижало темп продвижения вперед и позволяло советскому командованию выстраивать новый фронт обороны.

При всей неоднозначности такого показателя, как потери, они являются мерилом оценки многих сражений. Имеющиеся на сегодняшний день данные ни в коей мере не позволяют назвать успех советских войск в отражении «Конрадов» пирровой победой. Потери личного состава 4-й гв. армии за январь 1945 г. составили 3588 человек убитыми, 4543 пропавшими без вести, 132 небоевые потери, 11552 ранеными и 1682 человека заболевшими[51]. Всего армия Г.Ф. Захарова, вынесшая основную тяжесть немецких наступлений, потеряла 21467 человек. Потери по меркам 1945 г. достаточно высокие, особенно в отношении пропавших без вести. Общие потери подчинявшихся фронту 5-го гв. кавкорпуса за январь 1945 г. составили 2165 человек, 18-го танкового корпуса – 1740 человек. 23-й танковый корпус в ходе контрудара с 26 по 31 января 1945 г. потерял 313 человек убитыми и 659 ранеными.

Засыпанная снегом 88-мм зенитка в одном из парков Будапешта (ЦАМО)

Потери армейской группы «Бальк» за январь 1945 г. (исключая потери IX корпуса в Будапеште) составили 3598 человек убитыми, 1520 пропавшими без вести, 16504 ранеными и 12751 заболевшими[52]. Причины большого количества заболевших неизвестны, возможно, по этой графе также проходили легкораненые. Неясно также, учтены ли в этих цифрах потери венгров, скорее всего, нет. B целом можно оценить потери армейской группы Бальк в 25–30 тыс. человек.

B общем балансе потерь армейской группы «Бальк» с одной стороны и противостоявших ей армий 2-го и 3-го Украинских фронтов полное уничтожение и пленение Будапештского гарнизона дает несомненное преимущество советской стороне. Потери штурмовавших венгерскую столицу войск были существенно меньше численности ее гарнизона. Так, общие потери штурмовавшего город 18-го гв. стрелкового корпуса за январь 1945 г. составили 2357 человек, 7-й гв. армии – 9120 человек (включая боевые действия вне Будапешта).

Ставший опорой обороны 3-го Украинского фронта 18-й танковый корпус потерял за январь 1945 г. 161 Т-34, ИСУ-122 – 21, СУ-76 – 21, ИСУ-152 – 13, СУ-85 – 12. 23-й танковый корпус, по данным штаба фронта, с 26 по 31 января 1945 г. потерял 84 Т-34 и 3 ИСУ-122.

Кладбище немецкой техники в Будапеште. Ha переднем плане два разукомплектованных тягача RSO (ЦАМО)

При изучении январских боев на Балатоне сразу обращает на себя внимание стилистика ведения оборонительной операции командованием 3-го Украинского фронта. Толбухин старался держать танковые и механизированные корпуса под своим непосредственным управлением. Однако это делалось не для того, чтобы наносить контрудары. Танковые и механизированные бригады становились «арматурой» обороны. C началом наступления противника собиралась новая оборона в 15–20 км позади подвергшейся разрушению. Для восстановления фронта сначала выбрасывались механизированные и кавалерийские части, они принимали на себя первый удар, сдерживали противника. Сравнимой с танковыми и механизированными бригадами подвижностью обладала артиллерия. Ee выдвижение также существенно укрепляло создаваемую заново оборону. За мехчастями, как нитка за иголкой, шли стрелковые дивизии, цементировавшие линию фронта. Ho «арматурой» вновь выстроенных позиций по-прежнему оставались танки, встречавшие противника на статичных позициях.

Разбитая немецкая зенитная САУ у Кальвинистской церкви в Будапеште (ЦАМО)

Оценка такого подхода к использованию танковых войск была неоднозначной. Из Ставки Толбухина критиковали за распыление танков по широкому фронту. Действительно, неопределенность планов противника заставляла «армировать» сразу несколько направлений, без сосредоточения сил на одном из них. Однако у нас есть примеры других оборонительных операций Красной армии, когда механизированные соединения поспешно вводились в бой для контрудара, быстро растрачивали свои силы, и далее принцип «арматуры» применялся уже вынужденно и недостаточными силами.

«Система Толбухина» дала сбой только во время «Конрада III», когда фронт рассыпался слишком быстро, чтобы можно было выстроить достаточно прочную линию обороны в 5-10-20 км за прежней. Разворачивавшиеся противотанковые артполки были раздавлены, танковый корпус – обойден с двух сторон. Затем вновь себя реабилитировало «армирование» обороны 5-го гв. кавкорпуса, но вскоре последовала «Прохоровка» с контрударом корпуса Ахманова по плотно построенному острию немецкого танкового клина. Впрочем, в ходе «Конрада III» Толбухин показал себя как военачальник, владеющий искусством контрудара. 18-й танковый корпус был целенаправленно пополнен техникой и использован для удара в мягкое подбрюшье IV танкового корпуса CC.

Брошенный на улице Будапешта Flakpanzer IV. Ha заднем плане виден врезавшийся в стену дома десантный планер, использовавшийся для снабжения гарнизона города

B целом в январских боях обращает на себя внимание гибкость использования танковых и механизированных корпусов. Бригадная организация позволяла формировать «боевые группы» (в немецкой терминологии) вокруг танковых и механизированных бригад, усиливая их самоходной, реактивной и ствольной артиллерией. Наличие штаба бригадного уровня обеспечивало управление такой «боевой группой» даже в отрыве от главных сил корпуса, к которому принадлежала данная бригада. C той структурой танковых войск, которая была у танковых войск Красной армии в 1941 г., такая тактика была практически не реализуемой.

Венгрия была тем участком советско-германского фронта, где Красной армией активно использовалась импортная техника. Американские «Шерманы» имелись как в 1-м гв. мехкорпусе, так и в 6-й гв. танковой армии. Советскими танкистами отмечалась склонность «Шерманов» к опрокидыванию и трудность их ремонта. Вместе с тем танки получили высокую оценку за хорошие маршевые характеристики. Подводя итоги эксплуатации танков разных типов в 1944–1945 гг. заместитель командующего 6 гв. TA по тех. части гвардии полковник Баишев отмечал: «Импортные танки имеют броню лучше, чем броня отечественных танков (особенно Т-34). Американская броня имеет высокое качество бронебойности, вязкости (мягкости) и не хрупка. При попадании снаряда противника в американскую броню последняя трещин и отколов не дает, в броне остается только отверстия калибра снаряда. При большом количестве попаданий и пробоин в корпус американского танка, последний легко ремонтируется, тогда как броня отечественных танков хрупка, невязка и при попадании снаряда в корпус танка броня или трескается, или отваливается кусками в местах попадания»[53].

BBC сторон играли важную роль в январских боях. Достаточно вспомнить весомые удары немецких штурмовиков в районе Байны, прокладывавших дорогу эсэсовцам 3–4 января.

Общие потери 17-й воздушной армии 3-го Украинского фронта за январь 1945 г. составили 241 самолет (47 Ла-5, 140 Ил-2, 14 Бостон III (Б-3), 30 Як-3/9, 3 Пе-2, 4 По-2). Живучесть советских самолетов в январских боях характеризуется следующими данными о количестве боевых вылетов и часов налета на 1 боевую потерю:

Если потери Пе-2 по 3 самолетам (к тому же разведчикам) оценивать бессмысленно, то по основным типам хорошо просматриваются высокие потери штурмовиков Ил-2. Будучи основным ударным самолетом 17-й воздушной армии (ни Пе-2, ни Ту-2 в качестве бомбардировщиков у 3 УФ просто не было), «илы» несли потери как от огня с земли, так и в результате атак истребителей противника. 50 Ил-2 было сбито зенитками, 53 – истребителями противника, 14 – не вернулись с боевого задания. «Илы» также летали больше всех, из 12 тыс. самолето-вылетов днем за месяц 6 тыс. выполнили штурмовики.

Выше уже говорилось о невысокой эффективности Ил-2 в качестве разрушителей мостов. Однако они наносили чувствительные удары по наступающим частям немцев. Так, 20 января от 3-й танковой дивизии CC «Тотенкопф» последовал запрос офицеру связи с Люфтваффе: «Прошу спешно прикрыть истребителями район Шергельеш 8844; непрерывные налеты неприятельских штурмовиков»[54].

Одной из новинок (относительных, конечно) «Конрадов» было широкое использование немцами ночных действий. Такие атаки оказывали существенное влияние на ход боевых действий. B этом отношении показателен разговор, состоявшийся между командующим 6-й армией Бальком и командиром IV танкового корпуса CC Гилле 26 января 1945 г., когда последний прямо сказал: «Основное мы делаем ночью».

He совсем ясно, какую роль в этом играли танки, оснащенные приборами ночного видения. Согласно имеющимся документам, из 60 «Пантер» 6-й танковой дивизии 32 были оснащены приборами ночного видения, а из 60 «Пантер» 3-й танковой дивизии таковых было 27[55]. Однако незадолго до прибытия на фронт инфракрасное оборудование было с танков демонтировано, и в бой в Венгрии они пошли как обычные линейные машины[56]. Достоверно известно, что в Венгрии действовали «Пантеры» из 130-го учебного танкового полка (учебной танковой дивизии Panzer Lehr), оснащенные инфракрасными приборами. Первое боевое применение ноктовизоров относится к операции «Конрад I». Однако количество танков, имеющих специальную оптику для ночных действий, было невелико. Остальные использовали куда более прозаические средства для ночных боев. Так, например, танкисты I батальона 24-го танкового полка («Пантеры») освещали поле боя с помощью винтовочных гранат. Они выстреливались из надетой на ствол карабина мортирки и, спускаясь на парашюте, горели около минуты.

Так или иначе, ночные действия получили широкое распространение в ходе операции «Конрад», и это потребовало специальных ответных мер с советской стороны. B частности, заготавливались горючие материалы перед позициями противотанковой артиллерии для освещения местности. Интересно отметить, что оказавшись в трудном положении летом 1941 г., советские войска также широко применяли ночные действия.

Глава 4. «Отскок» от вислинских плацдармов

За 30 минут до нового, 1945 г., в 23.30 31 декабря, на польскую станцию Луков прибыл эшелон с платформами, на которых высились странные сооружения, тщательно укутанные брезентом. Один из офицеров прибывшего эшелона позднее в нескольких строках описал обстановку на прифронтовом вокзале: «Все утопает в ночном мраке, изредка выглянет луна, бросая бледные лучи, и снова скрывается, погружая все во мрак. Строго соблюдается светомаскировка, ведь отсюда по прямой на запад 40 км до передовой. Время от времени слышны отдаленные звуки артиллерийской канонады». Эшелон проделал большой путь по разрушенной войной стране – от Луги через Белоруссию в Польшу.

Несмотря на все возрастающую роль авиации, по обе стороны советско-германского фронта не спешили списывать в утиль артиллерию большой и особой мощности. Авиация являлась «длинной рукой», способной достать цели далеко за передовыми окопами противника. Однако одновременно действия авиации существенно ограничивались погодными условиями, а точность поражения целей часто оставляла желать лучшего. Тяжелая артиллерия, даже в условиях плохой погоды и ограниченной видимости, оказывалась способной поражать ранее разведанные цели, засеивая снарядами заданные квадраты по расчетным данным.

Смещение сроков начала советского наступления с вислинских плацдармов благоприятно сказалось на оснащении изготовившихся к броску к Одеру войск тяжелой артиллерией. Вооруженный тяжелыми 152-мм пушками Бр-2 524-й тпап, называя вещи своими именами, расстрелял стволы своих орудий в ходе долгого и тяжелого позиционного сражения за Нарву (с марта по октябрь 1944 г.), когда им было выпущено более 7 000 снарядов. B отчетных документах это деликатно обозначили как «Большая потеря нач. скорости стволов (до 8 %)». Стволы пяти пушек Бр-2 пришлось отправить в Ленинград на завод. Они прибыли из Ленинграда с заводского ремонта только 15 декабря. Одновременно полк решили усилить 210-мм пушками Бр-17 обр.1939 г., находившимися на Гороховецком полигоне в составе одной батареи. Орудия являлись результатом предвоенного сотрудничества CCCP и Чехословакии и были доведены до боеспособного состояния в 1944 г. B итоге был сформирован 1-й пушечный артиллерийский полк особой мощности РГК (1-й пап OM РГК). Полк состоял из трех батарей 152-мм пушек Бр-2 и одной батареи 210-мм пушек Бр-17 (6 Бр-2 и 2 Бр-17). B качестве тракторов для Бр-2 использовались «Ворошиловцы», для Бр-17 – ленд-лизовские Allis-Chalmers HD-10W. Первый эшелон с орудиями Бр-2 прибыл на станцию Луков вечером 31 декабря 1944 г. Последний, третий эшелон с пушками Бр-17 – вечером 5 января 1945 г.

Марш тяжелых пушек к фронту осуществлялся ночами в условиях драконовских мер маскировки. Как указывалось в отчете полка: «Путем изъятия из фар тракторов и автомашин электролампочек была ликвидирована всякая возможность пользования электроосветительными приборами. Для уменьшения шума от работы тракторов «Ворошиловец» дистанция между орудийными поездами была увеличена до 200–300 метров»[57]. Нельзя не отметить, что мера была жесткая, но предельно простая, не дающая простора солдатской смекалке по обходу распоряжений о скрытом передвижении. Всего маршем своим ходом артиллеристы прошли 120 км.

Полк придавался 8-й гв. армии 1-го Белорусского фронта. Оборудование позиций велось по ночам, к 8 января были отрыты орудийные котлованы полного профиля, сделаны укрытия и щели для личного состава. Около каждого орудия устанавливался древоземляной забор для предохранения от осколков. Тягачи были оттянуты от огневых позиций и полностью врыты в землю.

Полк больших пушек и, пожалуй, самых крупных и современных для Красной армии артиллерийских орудий прибыл на фронт в разгар подготовки к новому крупному наступлению. K началу января 1945 г. 1-й Белорусский фронт Г.К. Жукова располагал Магнушевским (45 км по фронту и 18 км в глубину) и Пулавским (30 км по фронту и 10 км в глубину) плацдармами, 1-й Украинский фронт И.С. Конева – одним крупным Сандомирским плацдармом (70 км по фронту и 50 км в глубину). Двум советским фронтам противостояла группа армий «А» генерал-полковника Йозефа Гарпе. Растаскивание войск на запад (для проведения наступления в Арденнах) и на защиту Венгрии[58] привело к существенному ослаблению центрального сектора советско-германского фронта. Войскам двух советских фронтов численностью 2,2 млн человек (с тылами и ВВС) группа армий «А» могла противопоставить только 400 тыс. человек.

Сам собой напрашивается вопрос: «На что же надеялось немецкое командование на рубеже 1944–1945 гг.?» Простые солдаты в окопах еще могли надеяться на «вундерваффе»[59], но командиры и командующие должны были осознавать катастрофичность и безнадежность своего положения. Особенно после таких катастроф, как разгром ГА «Центр» в Белоруссии, который, собственно, и привел Красную армию на берега Вислы. Осознание проигрыша войны в рядах командного состава вермахта, безусловно, присутствовало, но это не означало неготовности дать последний решительный бой.

Собственно негативный опыт летних боев лег в основу новой концепции оборонительного сражения, на которую предполагалось опереться войскам группы армий «А». Имел место своего рода синтез боевого опыта, полученного объединениями ГА «Центр» и ГА «Северная Украина» летом 1944 г. Занимавшая оборону на рубеже Вислы ГА «А» являлась наследницей ГА «Северная Украина» и одновременно включала в себя 9-ю армию, пережившую катастрофу под Бобруйском. Осмысление негативного опыта катастрофы вермахта в Белоруссии имело место уже по горячим следам событий. Командование ГА «Северная Украина» уже в конце июня-начале июля 1944 г. подготовило указание на этот счет, начинавшееся словами: «Крупное наступление русских в полосе ГА «Центр» началось с сильнейшего ураганного огня по полосе обороны, в первую очередь по первой траншее. Тем самым противник нанес нам большие потери в личном составе и вооружении, значительно ослабив обороноспособность на наших позициях»[60]. B качестве противоядия такому сокрушительному удару рассматривался отход, отскок из первой линии обороны на заранее подготовленную позицию, названную в немецких документах «главная позиция решающего сражения» или, если не переводить буквально, «основная линия обороны» (Grosskampf-HKL[61]). Ha эту линию предполагалось отойти незадолго до начала крупного советского наступления, выводя обороняющиеся части из-под удара советской артиллерии. При этом делалось важное уточнение: «Всем до последнего солдата должно быть ясно, что этот маневр представляет собой добровольный и своевременный отвод всей оборонительной системы в точно назначенное время, который никак не отменяет святость удержания главной линии обороны»[62]. T.e. отход сам по себе являлся непростым маневром, который мог перерасти в отступление той или иной степени хаотичности. Войскам лишний раз напоминали, что их задачей является упорная оборона «основной линии обороны». Впрочем, не исключался вариант, когда начало советского наступления не будет своевременно вскрыто и «отскочить» не удастся. B этом случае предполагалось обороняться по старинке, на первой позиции. B июльских боях 1944 г. в ГА «Северная Украина» новая концепция была опробована на практике, не без успеха. По крайней мере, стремительного обвала обороны под ударами 1-го Украинского фронта не произошло, прорыв развивался достаточно медленно.

Схема, показывающая основные принципы новой немецкой тактики: оборона с отходом на «Основную линию обороны» (ОЛО – Grosskampf-HKL). «ОЛО» выделена жирной линией

Поскольку и действующий командующий ГА «А» Йозеф Гарпе, и его начальник штаба Вольф-Дитрих Ксиландер занимали те же посты в штабе ГА «Северная Украина», новая концепция получила свое дальнейшее развитие, оформилась в виде цельного свода правил и рекомендаций. Согласно этой концепции «основная линия обороны» (ОЛО) должна была находиться минимум в 300 метрах от первой траншеи (чтобы не быть накрытой советской артподготовкой просто за счет рассеивания снарядов) и максимум в 1 000-1 500 метрах, чтобы оставить основную массу артиллерии на прежних позициях, позволяющих поддерживать огнем войска в первой траншее. Одним из основных требований к «основной линии обороны» являлась ее непросматриваемостъ с советского переднего края, рекомендовалось выбирать ее начертание по обратным скатам высот, но без фанатизма – подчеркивалось сохранение важных как наблюдательные пункты высот. По факту OJIO проходила, в зависимости от условий местности и тактических условий, на расстоянии от 0,5 до 4 км позади действующей линии обороны. B случае успешной реализации идеи отхода на OJIO накапливавшиеся советским командованием месяцами боеприпасы оказались бы израсходованы по пустому месту.

Основная масса инженерных заграждений в рамках новой тактики концентрировалась между первой и второй траншеями. Первая и вторая траншеи через каждые 300–500 м соединялись ходами сообщения. Впереди первой траншеи на удалении 200–300 м оборудовались позиции боевого охранения.

Решение об отводе войск на «основную линию обороны» отдавалось в ведение командиров корпусов, считалось, что армейское командование может не успеть вовремя среагировать. Следует сказать, что на этот счет существуют некоторые разночтения. Так, в написанной еще во времена холодной войны офицером Бундесвера небольшой книге о событиях 1945 г. на вислинском фронте указывалось: «Командование ГА оставляло на усмотрение армий время отхода на «ОЛО», в то время как армейские корпуса могли отходить только по указанию штабов армий»[63]. Однако, здесь Магенхайм, пожалуй, чересчур категорично трактует слова в приказе группы армий: «Как только появятся однозначные признаки скорого вражеского наступления, армиям (а с их согласия – корпусам) разрешается самостоятельно отдавать приказы об отходе на ОЛО». Однако в руководящих указаниях армейского уровня, датированных той же датой, 26 ноября 1944 г., и обрисовывающих новую тактику, прямым текстом указывалось: «В большинстве случаев передача единого приказа об отводе всего фронта армии на «основную линию обороны» окажется невозможной, поэтому соответствующее решение должны принять командиры корпусов»[64]. Это выглядит логичным ввиду быстроты, C которой нужно было принимать решение. B случае, если крупное советское наступление не состоится и отход окажется преждевременным, предписывалось вернуться на прежнюю линию обороны.

После отхода на ОЛО предписывалось обороняться всеми силами, и командующий группой армий Гарпе без обиняков угрожал карами тем, кто эту линию оставит:

«На OJIO необходимо обороняться из последних сил – это является предпосылкой для любых дальнейших успешных действий. Каждый командир, который оставляет позиции без приказа, осуществляет смену позиций или принимает иные меры, уменьшающие размер стоящей перед ним задачи, должен быть без всяких оговорок привлечен к ответственности. Запрещается любая смена расположения КП подразделений до полка без разрешения командования дивизии»[65].

Распределение сил обороны после отвода на «ОЛО» предполагалось следующее. B передовой траншее должно было остаться примерно 1/6 сил занимающих оборону частей. Этих сил вкупе с артиллерийской поддержкой считалось достаточно для сдерживания вылазок ограниченными силами. Однако эшелонирование на этом не заканчивалось, как указывалось в рекомендациях ноября 1944 г. «всего в траншеях (передовая траншея и «основная линия обороны») должны находиться не более 2/3 от общей численности солдат». Остальные выделялись в резерв для контратак. Нельзя не отметить, что в отношении контратак в конце 1944 г. у немецкого командования еще оставалась определенная доля самоуверенности, если не сказать заносчивости. B рекомендациях по реализации новой концепции указывалось:

«Для отражения атаки большевистских масс в условиях тонкого заполнения наших линий недостаточно ведения огня с оборудованных позиций. Смелые контрудары горсткой отважных солдат всегда ведут к успеху, особенно если твердо знать, что боевой дух противника, особенно когда речь идет о немецкой атаке, значительно уступает нашему»[66].

B какой-то мере это перекликалось с успешным для немцев опытом зимы 1943/44 г. Тогда на одном из совещаний начальник штаба 4-й армии утверждал:

«В случае вклинений контрудары оказываются успешными в первые два часа, до того, как противник успеет окопаться. Для их осуществления иногда хватает нескольких воодушевленных солдат, которых поддерживают штурмовые орудия»[67].

Впрочем, тогда «несколько воодушевленных солдат» поддерживались не только штурмовыми орудиями, но и ураганным огнем тяжелой артиллерии. Реализация этого в январе 1945 г. была под вопросом. Кроме того, в январе 1945 г. уже имели место серьезные проблемы с «воодушевлением», точнее банальным боевым опытом оборонявшихся соединений. Ho об этом несколько позже.

Серьезным противником немецкой обороны обоснованно считались танки. B этой области также потребовались нововведения. B рекомендациях штаба группы армий «А» подчиненным армиям указывалось:

«Развертывать артиллерию в составе артиллерийских групп, эшелонированных в глубину таким образом, чтобы основная масса стволов, не меняя позиций, могла поддерживать оборону на главной линии. Это означает отказ от противотанковой линии (линии перехвата танков)»[68].

Мастерство советских войск возросло, и приемы, работавшие в 1942 г., уже не годились в 1944–1945 гг. Это прямо признавалось немецким командованием, в рекомендациях по ведению оборонительных операций указывалось:

«Противотанковая линия[69] в ходе крупных операций не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Лишь в одном случае на ней удалось остановить вражеские танки, атаковавшие ее без пехотной поддержки. Из-за большой ширины полос [обороны] артиллерия на этой линии была выстроена линейно, легко обнаруживалась с воздуха, в итоге большое число орудий становились жертвами мощных ударов штурмовиков или вражеского артиллерийского огня, корректируемого с воздуха. Кроме того, в случае глубоких вклинений значительная часть артиллерии попадала в руки противника»[70].

Небезынтересно отметить – «лишь в одном случае» и «без пехотной поддержки». T.e. ранее достаточно часто встречавшийся порок отрыва пехоты от танков, по крайней мере, по мнению противника, оказался Красной армией изжит. Вместе с тем, практика укрепления артиллерийских позиций, в том числе в противотанковом отношении признавалась успешной и достойной сохранения. Итогом констатации этого факта стал комплекс мер по модернизации противотанковой обороны. По опыту летней кампании командование группы армий «А» сформулировало следующие рекомендации на этот счет:

«Для противотанковой обороны оправдала себя следующая группировка сил:

a) впереди и позади наших противотанковых препятствий установка вперемешку противотанковых и противопехотных мин, защищенных от разминирования;

b) в узлах сопротивления пехоты вплоть до резервов в глубине обороны должны быть правильно распределенные и доступные каждому солдату мины, дымовые шашки, ручные гранаты, бутылки с зажигательной смесью и «Панцерфаусты». Кроме того, во взводных, ротных и батальонных группах должны находиться специалисты с «Панцерфаустами» (группы ближнего противотанкового боя);

c) на угрожаемых участках в глубине позиции «Панцершреков»;

d) все тяжелые противотанковые средства, по возможности подвижные, в зависимости от тактических условий размещаются в глубине линии обороны на расстоянии 1 500-3 000 метров. Подвижные резервы ПТО вместе с моторизованными отрядами «Панцершреков» особенно эффективны;

e) в 3–6 км от линии обороны глубоко эшелонированная артиллерия, по возможности в сочетании с естественными или искусственными противотанковыми препятствиями. Если противотанковые рвы, искусственные склоны[71], минные поля и ложные минные поля находятся в зоне действия артиллерийской защитной позиции, они приобретают повышенное значение в качестве противотанковых средств;

f) корпуса ведут борьбу с крупными танковыми атаками противника с помощью штурмовых орудий и самоходок, которые не следует равномерно распределять между дивизиями, а концентрировать на основных участках»[72].

Нельзя не отметить большого внимания, которое уделялось противотанковым средствам ближнего боя, прежде всего «Панцершрекам» и «Панцерфаустам» («Фаустпатронам»). Это стало приметой времени, хотя по советским оценкам эффективность использования «Фаустпатронов» в чистом поле была достаточно условной. Хотя в документе упоминаются мины, немцы до конца войны не разделяли увлечения Красной армии подвижными отрядами заграждения, т. е. специальными группами саперов с противотанковыми минами. Считалось, что неорганизованная установка мин в пылу боя может помешать собственным контратакам. Наиболее эффективные средства противотанковой борьбы – штурмовые и самоходные орудия передавались в ведение корпусов с целью концентрации усилий на наиболее опасных направлениях. Самостоятельные танковые соединения являлись резервов более высокого уровня. Вместе с тем, не следует думать, что немецкая пехота в отсутствие усиления из корпуса и высших инстанций была начисто лишена поддержки бронетехники. C начала 1944 г. в штат пехотной дивизии вводятся САУ истребители танков в количестве одной роты, сначала это были штурмовые орудия, с развертыванием производства «Хетцеров» данная позиция стала заполняться ими (см. выше).

B советской интерпретации немецкая оборона состояла из нескольких полос с разным числом позиций. B качестве примера можно рассмотреть оборону перед Пулавским плацдармом[73]. Главная полоса обороны перед пулавским плацдармом глубиной 5–7 км состояла из двух позиций. Первая позиция главной полосы обороны состояла из трех траншей полного профиля с развитой сетью ходов сообщения. Она имела глубину до 2500 м. Первая траншея проходила по восточным скатам ряда господствующих высот, с которых просматривался на многих направлениях весь пулавский плацдарм на глубину от 2 до 5 км. Вторая траншея проходила в 300–500 м от первой, а третья – в 500–900 м от второй. Основная масса огневых средств располагалась во второй и третьей траншеях. Вторая позиция главной полосы обороны была удалена от переднего края на 3–5 км. Она состояла из двух траншей, оборудованных стрелковыми ячейками, пулеметными площадками, блиндажами и землянками. Перед передним краем главной полосы обороны были установлены сплошные проволочные заграждения из спирали Бруно в 2–3 ряда, проволочные сети в 2–3 ряда низких кольев. Впереди проволочных заграждений проходила сплошная полоса минных полей глубиной 50-100 м. Большое количество минных полей было установлено также между первой и второй траншеями и первой и второй позициями. Между первой и второй позициями главной полосы обороны и главной и второй полосами на танкоопасных направлениях были отрыты противотанковые рвы шириной 5–8 м и глубиной 2–3 м. Основные районы артиллерийских позиций были расположены за второй позицией и эшелонированы на глубину до 10 км.

Сравнивая это описание с методичкой, подготовленной штабом командующего ГА «А» Йозефа Гарпе, мы видим, что Основная линия обороны – это не что иное, как одна из траншей первой позиции главной полосы обороны. По схемке из методички действительно предполагалось три траншеи, из которых вторая или третья траншеи (в зависимости от конкретных условий) образуют «Основную линию обороны» (ОЛО), на которую нужно отходить перед лицом начинающегося наступления. B глубине за ней находится вторая позиция (в советской терминологии), прикрывающая артиллерию. Перед этой позицией располагаются противотанковые препятствия, противотанковые рвы.

Новая немецкая тактика могла бы стать сюрпризом для советского командования. Однако она таковой не стала, возможно, сказался опыт 1-го Украинского фронта в ходе Львовско-Сандомирской операции. Г.К. Жуков в своих воспоминаниях писал: «Мы опасались, что, разгадав нашу подготовку, он отведет свои основные силы с первой позиции в глубину, чтобы заставить нас расстрелять сотни тысяч снарядов по пустым местам»[74]. Предпосылки таких опасений не раскрываются, но Г.К. Жуков координировал действия 1-го Украинского фронта и не понаслышке знал о реализованном немцами летом 1944 г. «отскоке» на вторую позицию. Собственно жуковская техника преодоления проблемы «отскока» оказалась самой совершенной.

Мерой противодействия вышеописанному «отскоку» на «основную линию обороны» (Grosskampf-HKL) должна была стать сильная боевая разведка. Для этого от каждой стрелковой дивизии первого эшелона выделялось по одному стрелковому батальону, усиленному штрафной ротой и бронетехникой. Часто в то время эти усиленные батальоны называли «особым эшелоном». Действия разведки должны были быть поддержаны сильной артиллерией. Сообразно этой идее артиллерийское наступление было спланировано по двум вариантам. Первый период артподготовки намечен был продолжительностью в 25 минут и представлял собой огневой налет всех артиллерийских и минометных средств фронта по переднему краю и тактической глубине обороны противника, по артиллерии, минометам, узлам связи, штабам и резервам. Артподготовка проводилась на глубину 6–7 км с наибольшей плотностью огня в первые 10 минут и последние 5 минут. Второй период длительностью 60 минут заключался в поддержке боя разведбатальонов. Его практической реализацией должен был стать одинарный огневой вал на глубину 1,5–2 км. B случае успешных действий передовых батальонов и немедленного ввода в бой главных сил стрелковых дивизий поддержка атаки планировалась двойным огневым валом на глубину до 3 км. Это фактически означало отказ от артиллерийской подготовки главных сил наступающих соединений. Второй вариант артиллерийского наступления предполагался на случай неудачных действий передовых батальонов или же отвода противником своих войск на 2–3 км на новый рубеж (этот важный момент в литературе часто опускался). B этом случае через час-полтора, после передачи соответствующих распоряжений, началась бы артподготовка. Советская артиллерия была настолько выдвинута к переднему краю, что могла вести огонь по новому рубежу без смены позиций. При этом артиллерийская подготовка главных сил планировалась продолжительностью 70 минут, на глубину 6–7 км. B целом план получался достаточно гибким и охватывал фактически три варианта поведения противника: отход на большую глубину, отход на небольшую глубину (что фактически предусматривалось командованием Группы армий «А») и традиционное удержание первой позиции.

B послевоенном закрытом учебнике особо отмечалась хорошо проработанная схема артиллерийской подготовки 1-го Белорусского фронта: «Подготовка атаки передовых батальонов (разведки боем) предусматривалась одним мощным 25-минутным огневым налетом всей артиллерии фронта, сосредоточенной на участках прорыва (около 7,5 тыс. орудий и минометов) а не только специально выделенной (один-три артиллерийских полка на батальон), как это обычно практиковалось раньше»[75]. Ha 1-м Украинском фронте также планировалось начинать наступление с действий передовых батальонов, но без двух вариантов артиллерийской подготовки. План артиллерийского наступления 1-го Украинского фронта в целом повторял план, реализованный в Львовско-Сандомирской операции.

B 5-й ударной армии было запланировано участие в силовой разведке пяти усиленных стрелковых батальонов. Для этой цели были выделены лучшие батальоны из числа подготовленных ранее как штурмовые. Каждый батальон усиливался, как минимум, штрафной ротой, батареей СУ-76, одной-двумя батареями 45-мм орудий, 2–3 полковыми пушками калибром 76 мм, одной-двумя батареями 12,7-мм пулеметов ДШК. Для поддержки каждого разведбатальона «особого эшелона» выделялись два минометных и один артиллерийский полк.

Вполне традиционно для германской военной школы, командование группы армий «А» какое-то время вынашивало наступательные планы. Операция получила кодовое наименование «Катание на коньках». Авторство плана приписывается начальнику штаба группы армий генерал-лейтенанту фон Ксиландеру. Он изучил возможность атаки на один из плацдармов на Висле, однако пришел к выводу, что такая операция требует «наличия большой ударной группировки» и большого количества боеприпасов, причем следует ожидать советского наступления с других, неатакованных плацдармов. Он сделал вывод о том, что только внезапный и масштабный отход непосредственно перед началом советской атаки и последующий контрудар всех танковых соединений ГА «А» на заранее подготовленной местности дают шанс вырвать у противника инициативу.

Курт Типпельскирх в своем известном труде «История Второй мировой войны» описал эту идею следующим образом:

«Командующий группой армий «А» генерал-полковник Гарпе неоднократно (в последний раз уже незадолго до начала русского наступления) предлагал оставить рубеж по западному берегу Вислы, возможность удержания которого ввиду сильных русских плацдармов стала иллюзорной, и организованно отойти, сократив общую протяженность линии фронта, на рубеж перед плацдармами русских»[76].

Однако Типпельскирх в данном случае упрощает ситуацию и делает идею командования группы «А» совершенно беззубой. B действительности генерал Ксиландер предложил две взаимосвязанные вещи. Первой был отход тремя «прыжками» от рубежа к рубежу приблизительно на линию Варка – рубеж Пилицы до Нове Мяста – Прысуха – Руков (северо-западнее Шидловца) – Горно (восточнее Кильце) – Щучин. Эта линия на штабных картах получила кодовое название «линии Хубертуса». Ha северном участке позиции от Вислы до Нове Място проходили по рубежу реки Пилицы, что должно было обеспечить дополнительную защиту. «Линия Хубертуса» должна была позволить занимавшим фронт подразделениям уйти от первых ударов противника и обеспечить свободу запланированного развертывания танковых резервов для контрнаступления.

Второй идеей Ксиландера был масштабный контрудар, непосредственно связанный с отходом на «Линию Хубертуса». Западногерманский историк Магенхайм описывает его следующим образом: «Поскольку с высокой степенью вероятности можно было ожидать мощную атаку противника в районе северо-западнее Радома, следовало создать в рамках 9-й армии две ударные группы, включавшие в себя в общей сложности 4 тд, 1 1/2 пгрд, 3 пд и подразделения тяжелого вооружения. Северная ударная группа (40-й тк) должна была атаковать из района Бялобжеги, южная (24-й тк) – из района северо-западнее Сидловца. Вместе они должны были взять наступающего противника в клещи, окружить и уничтожить его. Наступление противника с плацдарма Баранов должна была отражать 4-я TA, причем предусматривался отход местного значения. B конечном счете, после победы в «сражении у Радома» подвижные соединения следовало вывести с фронта, а пехотные дивизии должны были занять позиции на хорде»[77].

Может возникнуть закономерный вопрос: а как же удобный рубеж крупной водной преграды – реки Вислы? Однако, по мнению командования группы армий «А» скованная льдом Висла уже не являлась серьезным препятствием для Красной армии. Соответственно удержание еще находящихся в немецких руках участков между советскими плацдармами лишалось прежнего значения. Основной идеей Ксиландера было занять как можно более прямолинейную (т. е. максимально короткую) тыловую позицию, о которой противник не имел бы никаких разведывательных данных. Тем самым уплотнялись боевые порядки группы армий «А», а контрудар подвижными соединениями должен был уменьшить мощь советских танковых легионов.

Затишье на передовой на стратегически важных направлениях чаще всего сопровождается напряженной работой штабов и бурями в верхних эшелонах военной иерархии. Начало подготовке грандиозного наступления было положено кадровыми перестановками. K.K. Рокоссовский вспоминает:

«Уже был вечер. Только мы собрались в столовой поужинать, дежурный офицер доложил, что Ставка вызывает меня к ВЧ. У аппарата был Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что я назначаюсь командующим войсками 2-го Белорусского фронта. Это было столь неожиданно, что я сгоряча тут же спросил:

– За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

Сталин ответил, что я ошибаюсь: тот участок, на который меня переводят, входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов – 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского; успех этой решающей операции будет зависеть от тесного взаимодействия этих фронтов, поэтому на подбор командующих Ставка обратила особое внимание. Касаясь моего перевода, Сталин сказал, что на 1-й Белорусский назначен Г. К. Жуков»[78].

Разговор с Верховным Рокоссовский датирует 12 ноября. Жуков описывает свое назначение так: «15 ноября я выехал в Люблин, где мне был передан приказ о назначении командующим 1-м Белорусским фронтом (членом Военного совета фронта был генерал К.Ф. Телегин), а K.K. Рокоссовский этим же приказом назначался командующим 2-м Белорусским фронтом. […] 16 ноября я вступил в командование 1-м Белорусским фронтом, K.K. Рокоссовский в этот же день выехал на 2-й Белорусский фронт»[79]. Директива Ставки ВГК № 220263 по которой происходили перемещения командующих была подписана 12 ноября 1944 г. Ранее командовавший 2-м Белорусским фронтом Г.Ф. Захаров стал заместителем Г.К. Жукова. Захаров уже занимал эту должность в период битвы за Москву зимой 1941/42 г. Однако снова поработать в тандеме с Г.К. Жуковым Г.Ф. Захарову не пришлось. Буквально через несколько дней он был направлен в Венгрию командующим 4-й гв. армией вместо заболевшего И.В. Галанина. Одновременно Жуков освобождался от обязанностей представителя Ставки, координирующего действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов.

Вскоре после смены командующих 28 и 25 ноября 1944 г. последовали директивы Ставки ВГК на проведение наступательной операции командующим 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами соответственно. Разработка планов операций штабами двух фронтов заняла чуть меньше месяца. 23 декабря 1944 г. направил на утверждение в Ставку план операции по разгрому Кельце-Радомской группировки противника Военный совет 1-го Украинского фронта, а 25 декабря 1944 г. – план разгрома Варшавско-Радомской группировки противника Военный совет 1-го Белорусского фронта. Оба плана были утверждены Ставкой в один и тот же день 29 декабря 1944 г.

Операция, которая впоследствии получила наименование Висло-Одерской, поначалу называлась гораздо скромнее. Товарищу Сталину командующий фронтом Г.К. Жуков докладывал план «Варшавско-Лодзинской операции», в котором ставились еще достаточно скромные цели: «Ближайшая задача войск фронта разгромить Варшавскую и Радомскую группировки противника и не позже 12-го дня наступления главными силами общевойсковых армий выйти на фронт Петрувек, Жихлин, Лодзь. B дальнейшем развивать наступлении в общем направлении на Познань»[80].

После официального одобрения планов началось сосредоточение войск на плацдармах. B 1-м Белорусском фронте в период с 1 по 12 января на магнушевский плацдарм были введены 61-я армия, 5-я ударная армия, 1-я и 2-я гв. танковые армии, 2-й гв. кавалерийский корпус и части усиления. B 1-м Украинском фронте на сандомирский плацдарм вводились 52-я армия, 6-я и 60-я армии, 3-я гв. танковая армия, три танковых и кавалерийский корпуса и части усиления. Если немецкое командование растаскивало войска по флангам советско-германского фронта, то советское в конце 1944 г. собирало их в центре. 61-я армия была выведена из Прибалтики и направлена под Варшаву. Также из Прибалтики в резерв 1-го Белорусского фронта была переброшена 3-я ударная армия. 5-я ударная армия была выведена в резерв Ставки ВГК из состава 3-го Украинского фронта в сентябре 1944 г., после Ясско-Кишиневской операции. Под Будапештом 3-й Украинский фронт действовал без 5-й ударной армии, которая 20 октября 1944 г. была подчинена 1-му Белорусскому фронту. 1-й Украинский фронт также получил армии с северного и южного секторов фронта. Во-первых, И.С. Коневу была подчинена 6-я армия, являвшаяся ветераном боев на юге советско-германского фронта. Во-вторых, во второй эшелон 1-го Украинского фронта вошли 21-я и 59-я армии с Карельского перешейка.

Помимо количественного наращивания сил имели место качественные изменения в составе соединений. Bce стрелковые дивизии 5-й ударной армии получили по отдельному самоходно-артиллерийскому дивизиону (ОСАД) на СУ-76 сообразно новому, декабрьскому 1944 г. штату стрелковой дивизии. Любопытно отметить, что появились сами ОСАДы еще осенью: их формирование началось в конце сентября 1944 г. Ha их формирование были обращены противотанковые дивизионы стрелковых дивизий, а расчеты САУ были присланы из центра вместе с боевыми машинами свежего выпуска. Всего ОСАДы получили 108 СУ-76 и 9 Т-70 из ремонта в качестве командирских машин (по одному танку на ОСАД). Боевого опыта самоходчики не имели и проходили подготовку в октябре-декабре с боевыми стрельбами и маршами. B итоге к началу операции стрелковые дивизии армии Н.Э. Берзарина получили вполне боеспособные ОСАДы СУ-76, хотя и не имевшие боевого опыта.

Вообще нельзя не отметить, что даже в завершающий период войны отнюдь не все будущие участники Висло-Одерской операции имели большой боевой опыт. Ha предстоящую операцию 5-й ударной армии были приданы 220-я танковая бригада, 396-й тяжелый самоходный полк, 89-й тяжелый танковый полк и 92-й инженерно-танковый полк. Из этих частей 220-я бригада и 396-й ТСАП были старыми частями с боевым опытом Ленинградского фронта. 220-я танковая бригада имела 41 танк Т-34-85 и 24 танка Т-34-76. T.e. перевооружение Красной армии на новые Т-34-85 хотя и шло высокими темпами, но к началу Висло-Одерской операции полностью завершено не было. 396-й ТСАП располагал уже несколько потрепанными машинами, его 21 ИСУ-152 требовали замены моторов и ходовой части, запас хода исчислялся в 30–50 моточасов и обеспечивал движение на 200–300 км. 89-й тяжелый танковый полк прибыл после переформирования в составе 21 танка ИС-2. Личный состав полка на момент прибытия был не сколочен и слабо обучен. Основная масса механиков-водителей в первый раз участвовала в бою. Еще хуже была ситуация с 92-м инженерно-танковым полком, который прибыл всего за два дня до операции. Подготовка его танкистов для выполнения задачи траления на болотистом грунте была недостаточной. Времени же для переподготовки у командования армии уже не было. Полк имел 18 тральщиков T-34 и 4 Т-34 в качестве командирских. Bce танки были из ремонта, весьма низкого качества, часто выходили из строя. B целом в бронетанковых войсках 5-й ударной армии было до 20 % необстрелянных экипажей на 246 танков и САУ. Если бы операция оказалась неудачной, то многое из вышесказанного можно было бы «подшить к делу» в качестве причин неуспеха: неважно обученный полк ИСов без боевого опыта у мехводов, плохо обученный инженерно-танковый полк с изношенными и постоянно ломающимися машинами и, наконец, не имеющие опыта ОСАДы стрелковых дивизий. Тем не менее, как мы знаем, Висло-Одерская операция прошла вполне успешно. Идеальной подготовка оказывается крайне редко, и поэтому никогда не нужно спешить с выводами относительно причин успеха и неудач в тех или иных сражениях.

B подготовительный период операции Г.К. Жуков просил у Ставки ВГК значительного усиления войск танками и САУ непосредственной поддержки. Он писал: «По условиям обороны противника для прорыва нужно было бы дать на каждую дивизию первого эшелона по одному линейному танковому полку и по одному линейному самоходному артиллерийскому полку. Кроме того, на каждый корпус прорыва по одному тяжелому самоходному полку или танковому полку ИС»[81]. Соответственно требовалось 8 тяжелых танковых или тяжелых самоходных полков, 7 отдельных танковых полков. Еще командующий фронтом просил два полка танков-тральщиков (Т-34 с тралами для подрыва мин).

Однако аттракциона невиданной щедрости со стороны Москвы не состоялось. B получении искомого количества отдельных танковых полков Г.К. Жукову было отказано. Ему передавалось пять полков тяжелых самоходок ИСУ-152, в том числе три высвободившихся на Ленинградском фронте. Позднее к ним добавились полки ИСов. Однако по тяжелому полку на корпус и по полку на Т-34 на дивизию 1-й Белорусский фронт не получил.

Также необходимо отметить, что в подготовительный период операции Г.К. Жуков принял рискованное решение относительно использования танковых войск. B ходе рекогносцировки с командным составом, проходившей после военной игры, наблюдая за постановкой задач, командующий 1-м Белорусским фронтом внес принципиальное изменение в систему управления танками непосредственной поддержки пехоты (НПП).

Традиционная схема управления танками НПП заключалась в том, что приданные пехоте танковые роты оставались в подчинении командиров танковых батальонов. Управление действиями танков осуществлялось по линии: командир стрелкового батальона – командир стрелкового полка – командир стрелковой дивизии – командир танковой бригады (полка) – командиры танковых рот. Кроме того, действовал еще и субъективный фактор, как отметил Г.К. Жуков, «командиры танковых бригад и полков резервируют танки». T.e. количество реально участвующих в бою машин уменьшается. Командующий фронтом приказал передать танковые батальоны и роты в полное подчинение командиров стрелковых подразделений и частей. За командирами танковых бригад и полков оставлялся контроль и обеспечение танков в бою.

Г.К. Жуков прямо сказал: «Задача же этой операции состоит в том, чтобы сохранить пехоту за счет хороших активных действий всей техники, в том числе и танков». Историки и публицисты, обвиняющие маршала в невнимании к потерям, просто не знакомы с оперативными документами тех объединений, которыми он командовал. B них звучат прямо противоположные «бабы еще нарожают» утверждения.

Решение командующего фронтом, с одной стороны, было рискованным. Командиры стрелковых частей Красной армии во время войны регулярно демонстрировали непонимание принципов использования танков. Соответственно танкам ставились несообразные их возможностям задачи, они бросались в бой поодиночке, шли поодиночке «в разведку» и т. п. Причем такой подход демонстрировали даже командиры стрелковых дивизий, теоретически обладавшие нужным уровнем военного образования. C другой стороны, Г.К. Жуков явно рассчитывал на возросшее мастерство тактических командиров пехоты, вполне способных правильно оценивать обстановку и ставить задачи танкистам. Кроме того, танки НПП 5-й ударной армии передавались 26-му гвардейскому корпусу, действовавшему на направлении главного удара. Гвардейские части были подготовлены лучше обычных, и грубые ошибки в использовании танков оказывались менее вероятными. B распоряжении двух остальных корпусов оставались ОСАДы на СУ-76. Также приказ не остался на бумаге, а выразился в проведении отдельных рекогносцировок с командирами танковых частей и подразделений. Ha рекогносцировках с пехотой были увязаны все вопросы взаимодействия: кто кого поддерживает, в каких боевых порядках, место поддерживающих из САУ, сигналы целеуказания от пехоты к танкам и обратно. Проводились занятия на созданном на земле рельефе.

Ha выжидательные позиции на плацдарме танки и САУ 5-й ударной армии были выведены к 4 января. Эти позиции находились на расстоянии от противника 2,5–3 км. Для переправы через Вислу имелся всего один мост нужной грузоподъемности, и вывод машин в последний момент исключался. Вывод заранее в случае ошибочных действий грозил вскрытием сроков начала операции. Это было весьма распространенной проблемой, в частности в ходе позиционных сражений зимы 1943/44 г. B связи с этим настоящей дилеммой для танковых командиров стало решение о переправе в дневное или ночное время. C одной стороны, звук мотора в ночной тишине был слышен на дистанции до 5–7 км, с другой – днем зимой видимость ухудшала дымка, но все равно вопрос обнаружения при свете дня оставался открытым. Как здесь не вспомнить «добрым словом» промышленность, поставлявшую в войска грохотавшие своим двигателем на многие километры танки. Казалось бы, мелочь, но создающая серьезные проблемы при подготовке крупных операций.

He ограничиваясь размышлениями, командиры провели эксперимент с переправой днем через Вислу двух замаскированных щитами танков. B окопах на разной дистанции от переправы посадили наблюдателей, а в воздух на самолете По-2 подняли на высоту 1000–1200 м специально выделенного офицера-танкиста. Его заранее не предупредили о цели эксперимента и лишь поставили задачу наблюдать за движением в определенном квадрате местности. Эксперимент оказался весьма удачным и показательным. B условиях дневной суеты и шума наблюдатели в передовых траншеях вообще не слышали никакого движения танков. Офицер с самолета увидел в заданном квадрате замаскированные танки, но даже будучи танкистом, не идентифицировал их как бронетехнику: они были определены как две автомашины с прицепами. Подтвердив соображения о целесообразном времени переправы танков, 132 боевые машины танковых частей 5-й ударной армии переправляли днем по 2–3 единицы с промежутком в 20–30 минут. Далее танки и САУ маскировались в заранее вырытых окопах. B итоге на выжидательных позициях боевые машины находились по 7–9 дней, что позволяло тщательно увязать взаимодействие с пехотой.

Соседняя с 5-й ударной армией 8-я гв. армия также усиливалась весьма внушительным количеством танков и САУ: 264 единицы, в том числе 99 танков и 165 САУ. Большинство танков и САУ было задействовано для действий в качестве средств НПП – 32 танка и 165 САУ (т. е 100 % самоходок 8-й гв. А). Однако в плане использования танков В. И. Чуйковым была заложена "изюминка": в армии создавалась армейская танковая группа в составе 34, 65 и 295-го танковых полков под командованием гвардии генерал-майора Вайнруба. Группе придавалась рота сапер, а с вводом в бой – 38-я истребительно-противотанковая бригада. Задачи группы формулировались следующим образом:

«после прорыва первой позиции первым атакующим эшелоном, совместно с ним прорвать промежуточную позицию противника и, нанося главный удар в направлении Косны, ст. Вервце, Лудвинув, с ходу овладеть второй позицией и, свертывая боевые порядки противника, обеспечить захват пехотой второй позиции»[82].

Вообще нельзя сказать, что все армии 1-го Белорусского фронта в отношении использования танков подгонялись под один шаблон. Так наступавшая с Пулавского плацдарма 69-я армия имела в своем составе весьма внушительную танковую группировку (см. таблицу), распределение которой по соединениям армии отличалось от принятой в 5-й ударной армии.

Состояние танкового парка 69-й армии к началу Висло-Одерской операции[83]

Если командующий 5-й ударной армией Н.Э. Берзарин решительно массировал свои танки в 26-м гв. стрелковом корпусе, то командующий 69-й армией В.Я. Колпакчи разделил бронетехнику между корпусами. Однако нельзя сказать, что генерал Колпакчи размазал свои танки по всем соединениям равномерно. Танки и САУ получили только четыре стрелковых дивизии, прорывающие оборону противника. При этом по плану в первой линии должны были наступать все танки и тяжелые САУ (109 бронеединиц), а во второй линии их поддерживали 79 СУ-76.

Войска четырех фронтов были готовы к наступлению уже к 8 – 10 января 1945 г., но из-за погодных условий и густых туманов оно было отложено. Одним из распространенных заблуждений относительно Висло-Одерской операции является привязка ее начала к неким «просьбам» союзников. Якобы она была начата на несколько дней раньше в связи с тяжелым положением англо-американских войск в Арденнах. Однако к концу декабря 1944 г. кризис миновал, и 3 января 1945 г. началось общее наступление союзников с севера и с юга в общем направлении на Уффализ. Англо-американские войск медленно, но верно вытесняли немцев из вбитого в их оборону клина. To, что принято называть «мольбами о помощи» со стороны Черчилля в действительности было простым запросом о планах Красной армии на январь 1945 г. Набирая политические очки, И.В. Сталин пообещал начать наступление раньше, хотя в действительности операция начиналась позже запланированного срока. Утверждения И.С. Конева о том, что первоначально операция была назначена на 20 января, но затем была перенесена на 12 января, звучит нелогично на фоне сосредоточения войск на сандомирском плацдарме. Ha плацдарме к 9 января было собрано пять общевойсковых, двух танковых армий и трех отдельных танковых корпусов. Держать такую массу войск на ограниченном пространстве в течение двух недель, с 5 по 20 января, не было никакой необходимости. To же самое мы наблюдаем в полосе 1-го Белорусского фронта: 61-я армия закончила сосредоточение на плацдарме 5 января, а 5-я ударная (на магнушевском плацдарме) и 33-я армии (на Пулавском плацдарме) – 8 января. Помимо вскрытия сосредоточения войск немецкой разведкой набитый пехотой и танками плацдарм мог стать объектом артиллерийского обстрела и ударов с воздуха, когда почти каждый снаряд или бомба находили бы себе жертву.

Томительное ожидание советского наступления пронизывало немецкие войска от верховного командования до солдат и младших командиров включительно. Данные воздушной разведки, шум моторов, интенсификация разведывательной деятельности советских войск – все это свидетельствовало о скором начале крупной наступательной операции. Несмотря на все более частые сбои немецкой военной машины, разведкой было, в частности, вскрыто сосредоточение 5-й ударной армии на магнушевском плацдарме. Разведпоиски заставили обороняющихся усилить боевое охранение на передовых позициях. Также не обошлось без перебежчиков, сообщивших противнику о времени перехода в наступление. Трудно сказать, что двигало этими людьми, добровольно пересекавшими линию фронта и сдававшимися немцам в январе 1945 г., но они были.

Шум моторов в последних перегруппировках войск в ночь с 11 на 12 января на фронте сандомирского плацдарма маскировали громкой музыкой через репродукторы. Последним номером этого своеобразного концерта стал новый Гимн Советского Союза (впервые исполненный 1 января 1944 г.). Застывшие в тревожном ожидании или наоборот, поглощенные суетой последних приготовлений люди по обе стороны фронта слушали величественную мелодию из потрескивающих громкоговорителей: «Мы в битвах решаем судьбу поколений…» После того как в морозной ночи прозвучали под литавры последние слова Гимна «Знамя советское, знамя народное, пусть от победы к победе ведет!», наступила секундная пауза, за которой загрохотали сотни орудий, сливаясь в один оглушительный рев.

Ha каких идеях базировались оборонительные планы группы армий «А» в Польше? И командующий группой армий генерал-полковник Йозеф Гарпе, и ее начальник штаба генерал-лейтенант Вольф-Дитрих Ксиландер обладали обширным, как положительным, так и отрицательным, опытом командования войсками на советско-германском фронте. Оба пересекли границу с CCCP 22 июня 1941 г. и последовательно занимали различные командные должности. Гарпе летом 1944 г. командовал отступавшей от Львова к Висле ГА «Северная Украина», Ксиландер пережил катастрофу 17-й армии в Крыму в 1944 г. Гарпе командовал механизированными соединениями, и это, несомненно, определило характер оперативных планов группы армий «А».

Основным руководящим документом группы армий «А» по состоянию на начало января 1945 г. являлись датированные 26 ноября 1944 г. «Указания о подготовке оборонительного сражения между Бескидами и Варшавой». Данный документ заменял собой предыдущий, датированный 26 октября, и действовал до начала советского наступления. Выше этот документ уже цитировался в отношении процесса «отскока» на вторую траншею и удержания этой траншеи как основной линии обороны (ОЛО). Задачи двух армий, попавших под удар 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов, в нем формулировались следующим образом:

«4-я TA должна оборонять ОЛО в районе плацдарма Баранов и позиции по Висле севернее. Части XXIV тк следует сосредоточить в резерве ГА следующим образом:

– 17-я тд и 16-я тд без изменений.

– Перебрасываемая из 17-й A 8-я тд в районе Вежбник – Тыхов-Стрю (8 км севернее Вежбника) – Сидловец – Скажиско-Каменна.

– 20-я пгрд после прибытия 8-й тд должна быть сосредоточена в районе Островец – Сенно – Ильза – Любеня.

Следует подготовить корпус к следующим возможным действиям:

– Атака на противника, прорвавшего фронт между Вислой и Раковом и движущегося на запад.

– Атака на противника, прорвавшего фронт между Раковом и Иваниской и продвигающегося на Кельце и Сухеднев.

– Действия против врага, прорвавшего фронт между Иваниской и Завихостом и движущегося на северо-запад или север.

– Переброска 20-й пгрд и 8-й тд в направлении на Зволен и Радом в распоряжение XXXX тк.

9-я A должна оборонять ОЛО у плацдармов Пулавы и Магнушев, на остальном фронте – берег Вислы. Она должна подготовиться к тому, чтобы в случае прорыва противника с плацдарма Магнушев атаковать и разгромить его силами 40-го тк после разрешения, полученного от командования ГА. Блокирование плацдарма Пулавы должно осуществляться имеющимися там пехотными дивизиями. Соответственно, их необходимо усилить саперами, артиллерией и инженерными средствами всех видов. Севернее плацдарма Магнушев следует создать сильную группировку только в Варшаве, в остальном фронт по Висле следует оголить, даже невзирая на большой риск.

XXXX тк следует сконцентрировать следующим образом:

– 19-я тд в нынешнем районе около Радома, однако необходимо создание плацдарма севернее Радомки у Едлинска.

– 25-я тд в районе Бялобжеги – восточнее Гощина – Могильница – Высмеричи.

Корпус должен подготовиться в первую очередь к наиболее вероятному варианту – атаке на прорывающегося с плацдарма Магнушев противника. Кроме того, нужно подготовиться и к вражескому прорыву с плацдарма Пулавы. Возможно усиление корпуса силами 8-й тд, при определенных обстоятельствах также силами 20-й пгрд. Также следует подготовить переброску всего корпуса на север в направлении Варшавы, а 19-й тд – на юго-запад, юг или юго-восток»[84].

Предполагая опереться на подвижные соединения, командование группы армий «А» планировало их использовать сообразно реалиям 1945 г.: «Подвижные соединения должны находиться на таком расстоянии от фронта, чтобы не подвергаться эффективному воздействию артиллерии и авиации противника или не оказаться преждевременно связанными в результате вражеских вклинений на фронте. C учетом нехватки горючего и действий авиации противника, они не должны находиться слишком далеко, однако у них должны быть возможность быстро выйти в исходные районы наступления»[85].

Объективно оценивая плацдармы как стартовые позиции для советского наступления, немецкое командование окружило их плотно построенными войсками. Если в среднем во всей полосе обороны группы армий «А» пехотная дивизия оборонялась на фронте в 15 км, то по периметру плацдармов плотность возрастала до одной пехотной дивизии на 5-10 км фронта. B течение нескольких месяцев вокруг плацдармов была построена развитая система обороны. Ee первая полоса состояла из трех – четырех позиций, оборудованных большим количеством пулеметных площадок, наблюдательных пунктов, блиндажей и убежищ. Вторая полоса обороны находилась в 12–15 км от переднего края главной полосы и состояла из двух – трех линий сплошных траншей и опорных пунктов.

Численность танков и артиллерии в объединениях группы армий «А» на 1 января 1945 г.[86]

B связи с этим небезынтересно привести характеристики соединений 9-й армии, сделанные буквально за две недели до начала советского наступления 27 декабря 1944 г. Дивизии были разделены на три группы по уровню боеспособности:

«Группа 1

19-я тд – командование и солдаты свежие, высокий наступательный дух, хороший уровень подготовки, абсолютная устойчивость к кризисам, особенно хорошо зарекомендовали себя.

Группа 2

251-я пд – проверенная в боях дивизия с хорошей внутренней закалкой. Надежное командование

214-я пд – хорошая дивизия с надежным командованием, которая отвечает высочайшим требованиям в обороне.

Группа 3

337-я нгд – недавно сформированная, хорошо укомплектованная личным составом и вооружением дивизия. Боевой дух очень хороший, стойкость пока невозможно оценить, но вероятно присутствует. Уровень подготовки от достаточного до хорошего, должности командиров полков заняты надежными людьми, командиры батальонов и главным образом рот частью очень молоды и неопытны. Очень активное и инициативное руководство.

25-я тд – пока использовалась только как боевая группа. У командования пока не хватает опыта действий всей дивизией в целом. Хороший боевой дух, однако пополненные и частью созданные заново подразделения пока не завершили процесс обучения.

6-я нгд – с момента формирования дивизии летом наблюдается прогресс в вопросах обучения и воспитания. Очень основательное и рассудительное руководство. Пока еще дивизия не прошла проверку настоящими тяготами.

17-я пд – активное командование. Младшему командному составу частью не хватает опыта. Основная масса пополнения – бывшие солдаты тыловых служб. Если уровень подготовки будет удовлетворительным, дивизия сможет выдержать серьезные бои.

45-я нгд – благодаря воспитанию и обучению дивизия значительно повысила свою боеспособность и внутреннюю сплоченность. Однако по-прежнему ощущается нехватка опытных командиров, в том числе командиров рот. Руководство твердое, но склонно к несколько схематичным действиям.

73-я пд – после завершения боев в Крыму от дивизии осталось в июне 1944 года около 3 500 человек. Пополненная батальонами отпускников из подразделений, находящихся на Балканах, она в октябре 1944 г. была разбита у Праги[87]. После этого было сменено практически все командование, пополнены личный состав и вооружение (2/3 пехотного пополнения составляли рекруты) – фактически дивизия была вторично воссоздана. B нынешнем составе она пока не принимала участия в серьезных боях. Настроение в войсках хорошее, стойкость пока невозможно оценить (мало старых кадров, подразделения пока не сплотились в бою), уровень подготовки достаточный. Руководство хорошее, осмотрительное, даже слишком спокойное. Должности командиров полков заняты надежными людьми, командиры батальонов и рот частью очень молоды и неопытны»[88].

Хорошо видно, что череда поражений вермахта не лучшим образом сказалась на состоянии соединений на фронте, они привели к вымыванию опытного командного и рядового состава. 6-я и 45-я народно-гренадерские дивизии формировались летом 1944 г. взамен разгромленных в Белоруссии 6-й и 45-й пехотных дивизий. Первоначально это были гренадерские дивизии 29-й волны, имевшие мало общего с исчезнувшими в пламени «Багратиона» старыми соединениями. Несмотря на то, что приближался конец войны, на фронте оказывались части с весьма ограниченным боевым опытом. Численный состав указанных соединений характеризовался следующими цифрами (см. таблицу).

Кроме того, в состав VIII корпуса входила «заградительная бригада» из пулеметного и двух саперных батальонов численностью 1341 человек и 920-я бригада штурмовых орудий в составе 37 «Штурмгешюцев» и 9 «Мардеров». VIII корпус располагал 210-й бригадой штурмовых орудий в составе 32/3 самоходок.

Состав пехотных дивизий 9-й армии на конец декабря 1944 г.[89]

Состав двух танковых соединений 9-й армии характеризовался следующими цифрами (см. таблицу)

Численный состав подвижных соединений 9-й армии на конец декабря 1944 г.[90]

Как мы видим, танковые дивизии 9-й армии были в среднем сильнее своих собратьев из пехоты, прежде всего по «боевой численности». Однако в сравнении с 60 «Пантерами» I батальона 11-го танкового полка 6-й танковой дивизии или 60 «Пантерами» 3-й танковой дивизии две дивизии XXXX танкового корпуса выглядят бледновато. Лучшие соединения были изъяты из ГА «А» во имя улучшения ситуации в Венгрии.

Люфтваффе в начале 1945 г. определенно переживали не самые лучшие времена, но, тем не менее, хоронить немецкие BBC было еще преждевременно. Состояние авиационных объединений Люфтваффе незадолго до начала Висло-Одерской операции показано в таблице.

Состояние воздушных флотов германских BBC на 10 января 1945 г. (боеготовые самолеты).[91]

Самым мощным на тот момент являлся 3-й воздушный флот на Западном фронте, истекая кровью после провала наступления в Арденнах и неудачной операции «Опорная плита» (попытки уничтожить авиацию союзников на аэродромах, стоившей немцам около 300 самолетов). Здесь были сосредоточены больше половины всех имевшихся в строю одномоторных истребителей Люфтваффе и большинство бомбардировщиков, в том числе группа на реактивных Ме-262 в качестве бомбардировщиков. Впрочем, когда-то устрашающий флот бомбардировщиков Третьего рейха теперь выглядел лишь жалким подобием былой мощи. Также 79 машин из числа задействованных в 3-м воздушном флоте бомбардировщиков занимались воздушными запусками самолетов-снарядов Фау-1, это подразделение на Xe-111 уже в январе 1945 г. расформировали. Чтобы оценить состояние 3-го воздушного флота на начало января 1945 г., нелишним будет сказать, что к началу наступления в Арденнах 16 декабря 1944 г. немцами было собрано 2460 боевых самолетов, в том числе 1770 одномоторных истребителей, 140 двухмоторных истребителей, 55 обычных и 40 реактивных бомбардировщиков, 390 штурмовиков и 65 разведчиков[92]. Как мы видим, к началу января силы Люфтваффе на Западе изрядно поредели, в первую очередь вследствие тяжелых потерь. Тем не менее, эти самолеты имелись в наличии и в условиях стремительного скукоживания территории Третьего рейха могли перебазироваться на восток и вступить в бой с BBC Красной армии.

Ha формальном втором месте находился воздушный флот «Рейх», отвечавший за ПВО Германии. Однако как видно из таблицы, больше половины его самолетов составляли двухмоторные ночные истребители Me-110, Хе-219 и Ю-88С, чья боевая ценность в традиционных сухопутных сражениях была околонулевой. Эффективно использовать на Восточном фронте можно было только одномоторные истребители немецкой ПВО. Ha другом полюсе был 2-й воздушный флот в северной Италии, с его чисто символическими 50 самолетами. Явными аутсайдерами также были 1-й и 5-й воздушные флоты, фактически изолированные в Курляндии и Норвегии соответственно. B 5-м воздушном флоте также концентрировались противокорабельные самолеты, преимущественно бомбардировщики и торпедоносцы Ю-88. Ввиду нехватки топлива этот некогда весьма опасный для конвоев воздушный флот фактически простаивал. 4-й воздушный флот осуществлял поддержку с воздуха попытки деблокировать Будапешт. Ha направлении грядущего советского наступления в Польше и Восточной Пруссии находился 6-й воздушный флот, самый мощный на советско-германском фронте. Командовал им Роберт фон Грейм. Небезынтересно отметить, что именно в 6-м воздушном флоте находилось значительное количество разведчиков Люфтваффе, как тактических, так и стратегических. Стратегическая разведка была представлена самолетами Ю-188, Ю-88, Me-410. B подразделениях тактической разведки находились «рамы» ФВ-189 и истребители Ме-109 в разведывательных модификациях. Разведка на большую глубину, в частности перемещений по железным дорогам, была жизненно необходима для сколь-нибудь адекватной оценки планов Красной армии. Резко контрастирует с этим ничтожное количество бомбардировщиков – всего 10 Xe-111 одной группы KG55 (точное место базирования на январь 1945 г. неизвестно). Основным ударным самолетом Люфтваффе для Восточного фронта являлся в начале 1945 г. ФВ-190 в его штурмовом варианте. Бичом немецких BBC в тот момент была нехватка горючего. Причем горючее марки С-3, использовавшееся «фоке-вульфами» оказывалось наиболее дефицитным. Напротив, авиабензин марки В-4 для Ю-87 имелся в сравнительно больших количествах. Это заставляло немцев продлевать использование Ю-87, хотя бы в качестве ночных бомбардировпдаков. Возможности транспортной авиации 6-го воздушного флота можно оценить как незначительные, по крайней мере, ожидать масштабных «воздушных мостов» не приходилось.

При этом нелишне будет заметить, что по состоянию на 15 декабря 1944 г. ведомство Геринга располагало внушительными людскими ресурсами: аж 2 304 500 человек, больше двух миллионов. Из этого числа экипажи, административный и наземный персонал составляли 596 250 человек, зенитчики – 816 200 человек, связисты 305 000, десантники 200 000 человек[93]. B условиях, когда самолеты оказались прикованными к земле нехваткой горючего, содержание столь внушительной армии в BBC выглядело непозволительной роскошью. Разумеется, далеко не весь этот персонал было реально использовать в качестве пехоты, в том числе ввиду возрастных ограничений. Однако персонал Люфтваффе стал одним из значимых источников пополнения поредевших частей и соединений сухопутных сил Германии личным составом, при очевидных проблемах с чисто пехотной выучкой.

B свою очередь советские 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты поддерживались с воздуха силами 16-й и 2-й воздушных армиямий. Их численный состав показан в таблице.

Таблица. Численный состав 16-й и 2-й воздушных армий к началу Висло-Одерской операции.

Нельзя не отметить, что при общем весьма внушительном превосходстве над Люфтваффе (не будем забывать, что вышеупомянутый 6-й ВФ прикрывал еще Восточную Пруссию) советские BBC в Польше не имели столь же внушительного превосходства в самолетах-разведчиках. Количество разведчиков было как минимум сопоставимым.

Руководство всех четырех изготовившихся к рывку в глубину Польши и Германии советских фронтов было намерено взламывать возводившуюся противником в течение нескольких месяцев оборону мощным артиллерийским ударом. Плотность артиллерии на участках прорыва 1-го Белорусского фронта на магнушевском и пулавском плацдармах составляла 300–310 орудий на километр. Ha участке прорыва 1-го Украинского фронта плотность артиллерии составляла 230–250 орудий на километр. Увеличение плотности артиллерии позволяло не только эффективнее подавлять и уничтожать оборону на переднем крае, но и поражать построение войск противника на значительную глубину. Если в 1943 г. оборона поражалась на глубину до 3–4 км, то в заключительных операциях войны глубина подавления достигала 8 – 10 км. Кроме того, артиллерийская подготовка была существенно сокращена по времени. Сокращение производилось не только за счет наращивания плотностей артиллерии, когда большее количество снарядов можно было обрушить на противника в меньший промежуток времени. Еще одним резервом стал отказ по опыту войны от ложных переносов огня. Ранее предполагалось, что перенос огня в глубину должен заставить обороняющихся выйти из укрытий и возвращение огня обратно приведет к поражению занявших позиции у пулеметов и орудий пехотинцев. Однако опыт операций 1942–1943 гг. показал, что ложные переносы не дают ожидаемого результата, одновременно удлиняя артподготовку. Двух– или даже трехчасовая артподготовка давала противнику возможность определить направление главного удара и поднять по тревоге резервы. Если резервы были моторизованы, то каждый час играл на руку обороняющемуся. Советская военная мысль вошла в 1945 г. с рядом новинок в проведении наступательных операций. По основному варианту действий длительность артиллерийской подготовки в плане наступления 1-го Белорусского фронта в январе 1945 г. составляла всего 25 минут. Выжившие после удара артиллерии дзоты и огневые точки уже не были непреодолимым препятствием для советской пехоты образца 1945 г. Они уничтожались во взаимодействии с танками и САУ непосредственной поддержки.

B эту стройную систему был встроен прибывший 1-й пап РГК. B качестве жертв для его мощных орудий были намечены такие цели, как штаб 6-й пд (дальность свыше 16 км), двухорудийная 170-мм батарея противника (дальность 15 км), штаб 25-й тд, резервы противника на дистанции от 17,7 км до 24,5 км (!). Каждый день проводилась корректировка данных стрельбы сообразно метеоусловиям.

Еще одним подразделением «больших пушек» на магнушевском плацдарме в составе артиллерии 8-й гв. армии стал 34-й отдельный артиллерийский дивизион особой мощности (оад ОМ), вооруженный 280-мм мортирами Бр-5. Такой же дивизион был в составе 5-й ударной армии.

1-й Украинский фронт И.С. Конева первым перешел в наступление 12 января 1945 г. После 15-минутного огневого налета в 5.00 в атаку поднялись передовые батальоны. Оставленная противником по плану первая траншея была ими легко захвачена, но, выйдя ко второй траншее, передовые батальоны столкнулись с инженерными заграждениями, заградительным огнем минометов и артиллерии. Bce попытки овладеть второй траншеей с ходу успеха не имели. Советское командование было готово к такому развитию событий. B 10.00 начинается полноценная артиллерийская подготовка. Главные силы фронта начали наступление в 11.50 и в течение двух – трех часов боя полностью овладели первой и второй траншеей первой полосы обороны противника. Следуя своей привычке допрорыватъ оборону танковыми соединениями, Конев в 14.00 ввел в бой 4-ю и 3-ю гв. танковую армии, 31-й и 4-й гв. танковые корпуса. Следует отметить, что Конева предупреждали относительно поспешного ввода в бой танковых армий. B директиве Ставки ВГК № от 29 декабря 1944 r., утверждавшей представленный им план наступления, было сказано:

«Ставка Верховного Главнокомандования утверждает представленный вами план действий и указывает:

ввод танковых армий в прорыв производить не обязательно в первый день наступления, а после того, как будет прорвана тактическая глубина обороны противника, получив предварительно разрешение Ставки на ввод армий в прорыв»[94].

Однако И.С. Коневу удалось получить разрешение на ввод в бой танковых армий в первый день операции. Командующий 4-й гв. танковой армией Лелюшенко вспоминал: «Проверив готовность своих корпусов к движению в прорыв, я доложил И. С. Коневу просьбу на ввод главных сил армии в действие. Это было в 13 час. 50 мин. Через 7 мин. командующий фронтом дал разрешение ввести в сражение танковые армии. B 14 час. приказываю командирам 10-го танкового и 6-го механизированного гвардейских корпусов начать движение в прорыв главных сил. Наши передовые отряды – 16-я гвардейская механизированная бригада подполковника B.E. Рывжа из 6-го гвардейского корпуса, 63-я гвардейская танковая бригада полковника М.Г. Фомичева из 10-го гвардейского танкового корпуса – наступали вместе с пехотой»[95]. Главные силы 3-й гв. танковой армии П.С. Рыбалко также в 14.00 получили соответствующий приказ и начали выдвижение на рубеж ввода в сражение. B первом эшелоне армии были 6-й гв. танковый корпус и 9-й механизированный корпус, а во втором – 7-й гв. танковый корпус.

Состояние танкового парка введенных в сражение танковых соединений и объединений 1-го Украинскогофронта

Кроме того, в полосе 5-й гв. армии были введены в сражение 4-й гв. и 31-й танковые корпуса.

Появление на поле боя крупных масс танков, конечно же, увеличило пробивную силу наступающего. K концу дня 12 января войска 1-го Украинского фронта преодолели первую полосу обороны и вышли ко второй полосе. Войскам И.С. Конева удалось вклиниться в построение противника на глубину 15–20 км на фронте 35 км. B течение ночи на 13 января наступающие вели бои за вторую полосу обороны. Отдельным частям фронта к утру 13 января удалось вклиниться во вторую полосу обороны немцев. Так, передовой отряд 6-го гв. танкового корпуса под командованием И.И. Якубовского к 8 часам утра вышел к p. Нида, а к 10 часам – захватил плацдарм на ее западном берегу.

Ha второй день сражения немцами был спланирован контрудар по флангам по сходящимся направлениям: 16-й танковой и 20-й танко-гренадерской дивизиями на юг из района Кельце, а 17-й танковой дивизией из района Хмельник на север. Ударные возможности соединений XXIV танкового корпуса были достаточно высокими. B 16-й танковой дивизии на 30 декабря 1944 г. насчитывалось 145 танков и САУ, в 17-й танковой дивизии – 156 и в 20-й танко-гренадерской дивизии– 73, а всего в трех соединениях 374 танка и САУ. Однако ни 13 января, ни в последующие дни реализовать этот замысел не удалось. Он изначально был утопией т. к. южная «клешня» контрудара (17-я танковая дивизия) оказалась посреди бурного потока наступающих с сандомирского плацдарма советских войск. Днем 13 января основные танковые бои разгорелись как раз в районе Хмельника. Находившаяся здесь немецкая 17-я танковая дивизия попала под удар смежных флангов 4-й и 3-й гвардейской танковых армий, и ее частям было уже не до контрударов.

Кладбище немецкой техники в Будапеште. Ha переднем плане два разукомплектованных тягача RSO (ЦАМО)

Переход к обороне стал для 17-й танковой дивизии роковым. Столкнувшись с резервом противника командующий 4-й танковой армией Д.Д. Лелюшенко, решил совершить двусторонний охват частей 17-й танковой дивизии и во взаимодействии с 6-м гвардейским танковым корпусом 3-й гвардейской танковой армии нанести одновременно удары по обеим ее флангам. C фронта предполагалось сковать противника двумя бригадами. Осуществив охватывающий маневр, части 10-го танкового и 6-го механизированного корпусов нанесли фланговые удары по 17-й танковой дивизии противника, которая после ожесточенного боя к исходу 13 января была окружена. B дальнейшем дивизия, потеряв почти все танки, пробивалась на север на соединение с основными силами XXIV танкового корпуса. C подходом к полю сражения 16-й танковой дивизии она также была скована частью сил (49-й механизированной бригадой) с фронта в районе Радомице. Главные же силы 4-й танковой армии 14 января нанесли удар по левому флангу 16-й танковой дивизии и отсекли ее от Кельце и 20-й танко-гренадерской дивизии. B контрударе 13 января также участвовал немецкий 424-й тяжелый танковый батальон (переименован из 501-го танкового батальона, 54 «Тигра» и 18 «Королевских тигров» боеготовыми на 30 декабря 1944 г.). Он был использован немцами в районе Лисува (населенный пункт на полпути от Хмельника к Кельце). Контрудар батальона «Тигров» был встречен в оборонительных боевых порядках танками 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады полковника Н.Г. Жукова (4-я гв. танковая армия) и успеха не имел. Командир 424-го батальона майор Сэмиш был убит. Однако тяжелые потери понесла и советская танковая бригада. B бою погиб командир бригады Н.Г. Жуков. Назначенный командиром бригады вместо Жукова полковник В.И. Зайцев вспоминал: «В деревне Лисув перед нами предстало печальное зрелище. Ha месте бывших домов и надворных построек дымились пожарища. Повсюду виднелись обгоревшие остовы танков. Единственный уцелевший дом служил и медицинским, и командным пунктом бригады. Поздоровавшись с гвардии подполковником И.И. Скопом, офицерами штаба, я вступил в командование бригадой»[96].

Что интересно, советские танкисты даже несколько недооценили противостоявшего им противника и считали, что их атакуют «Тигры» и «Пантеры». Видимо за «Пантеру» принимали схожий с ней по форме корпуса «Королевский тигр».

Отражению контрудара XXIV танкового корпуса сопутствовал прорыв второй полосы обороны совместными действиями танковых и общевойсковых армий 1-го Украинского фронта. B центре наступления советских войск прорыв второй полосы стал продолжением борьбы с резервами противника – 17-я танковая дивизия занимала узел сопротивления второй полосы обороны в районе Хмельника. K исходу дня совместными действиями 52-й и 3-й гв. танковых армий Хмельник был взят. Остатки 17-й танковой дивизии стали пробиваться на север на соединение с 16-й танковой дивизией. Воспользовавшись отходом противника из своей полосы обороны, части 3-й гв. танковой армии ночным маршем вышли основными силами на p. Нида. Перед фронтом 5-й гв. армии крупных оперативных резервов немцев не было. Поэтому войска армии при поддержке частей 31-го и 4-го гв. танковых корпусов за 13 января продвинулись на 18–22 км и к вечеру форсировали p. Нида. Оборона немцев перед сандомирским плацдармом была взломана на всю глубину, и войска 1-го Украинского фронта перешли к преследованию противника.

Следует отметить, что традиционное описание этих событий немецкой стороной страдает многочисленными неточностями. Типпельскирх пишет: «Удар был столь сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану»[97]. Налицо обычная попытка свалить проигранное вчистую сражение на фюрера. Дело было совсем не в том, что 17-ю танковую дивизию приблизили к фронту. Если бы фронт советского наступления был уже, она бы оказалась вполне к месту для фланговых ударов. Однако в сложившейся обстановке дивизии пришлось перейти к обороне. Ha статичной позиции дивизия вскоре была окружена. Как ясно из вышеописанной последовательности событий, остальные соединения XXIV танкового корпуса Неринга избежали первого удара. Они даже попытались нанести запланированный контрудар, но были разгромлены в маневренном сражении южнее Кельце.

Сандомирско-силезская операция. 12 января – 3 февраля 1945 г.

Тактический прием немцев с оставлением первой траншеи также сработал против войск 3-го Белорусского фронта И.Д. Черняховского. B 11.00 13 января после артиллерийской подготовки продолжительностью 1 час 40 минут 39-я, 5-я и 28-я армии перешли в наступление. Однако основной удар артиллерии пришелся по первой траншее, фактически оставленной противником. Комиссия штаба 5-й армии впоследствии установила, что в первой траншее прямые попадания приходились через каждые 50–70 м, а во второй траншее прямыми попаданиями были поражены менее трети целей. B результате первого дня наступления 39-я и 5-я армии продвинулись всего на 2–3 км, и только 28-я армия – на 7 км. За три дня наступления войска 3-го Белорусского фронта вклинились в оборону противника только на 6 – 10 км и преодолели только первую полосу обороны противника. Потерянное в ходе прорыва время было использовано противником для подтягивания резервов на вторую полосу обороны. Столь же драматично развивалось наступление 2-го Белорусского фронта K.K. Рокоссовского. Войска 3, 48 и 2-й ударной армий, наступавшие с рожанского плацдарма, продвинулись на глубину от 3 до 6 км. 65-я и 70-я армии, наступавшие с сероцкого плацдарма, смогли вклиниться в оборону противника на 3–5 км. Ни на одном из участков наступления не была прорвана первая полоса обороны противника. Противник получил возможность ввести в бой за вторую полосу обороны подвижные соединения. Вследствие плохой погоды у наступающих фронтов даже не было возможности воспрепятствовать подходу резервов ударами с воздуха. Как в случае 2-го Белорусского фронта, так и в случае 3-го Белорусского фронта на танковые соединения легла большая нагрузка по прорыву второй полосы обороны.

B разгар боев за «вскрытие» сандомирского плацдарма в наступление перешел 1-й Белорусский фронт Г.К. Жукова. Действия его соединений впоследствии вошли в учебники тактики. Главный удар наносился с магнушевского плацдарма, или, как его называли немцы, «предмостного укрепления Варка» (Warka Brueckenkopf). Как это часто случалось, каждая из сторон называла позицию по населенному пункту на своей стороне. B глубине советского плацдарма находился город Магнушев, а на северном фасе плацдарма на немецкой стороне находился город Варка. Операция началась в 8.30 14 января мощным 25-минутным огневым налетом по первой полосе обороны противника. Уже в первой половине дня 14 января наносившим главный удар 26-м гв. стрелковым корпусом 5-й ударной армии были преодолены вторая и третья траншеи первой полосы немецкой обороны. K исходу первого дня наступления части корпуса вышли ко второй полосе обороны за рекой Пилица. 26-й гвардейский корпус прорвал первую полосу обороны и продвинулся вперед на 10–12 км (задача дня по глубине равнялась 15 км).

K утру 15 января на северный берег р. Пилица переправилось:

из состава 220-й тбр – 30 танков; из состава 396-го ТСАП – 15 САУ; из состава 89-го ттп – 16 танков; из состава 92-го итп – 12 танков.

Всего, таким образом, переправили 73 единицы. Фактически это были все боеспособные танки указанных частей.

Весьма показательны для оценки первого дня операции цифры потерь бронетехники 5-й ударной армии, см. таблицу.

Потери БТ и MB 5-й ударной армии 14 января 1945 г.[98]

По приведенным данным видно, что, несмотря на мощную артиллерийскую подготовку, артиллерия и САУ обороняющихся немецких дивизий оказали ожесточенное сопротивление атакующим советским частям. Ha артиллерию (противотанковую и орудия САУ) приходится 43 % всех потерь, или 23 единицы. При этом количество безвозвратных потерь сравнительно невелико – 21,5 % или 7,2 % от обшей численности танкового парка армии. Подбитые танки и САУ впоследствии были восстановлены, сроки восстановления колебались от суток до десяти суток. Основная масса выведенных из строя машин была восстановлена в течение трех суток. Здесь нельзя не отметить, что это обуславливалось характером вооружения противника – 75-мм пушки разных типов. Они были менее опасными, чем 88-мм орудия «Тигров» и «Хорниссе». B потери, возможно, заложены сгоревшие от попаданий «фаустпатронов» танки или САУ. Однако отдел БТ и MB 5-й ударной армии никак не комментировал и не освещал вопрос использования противником противотанковых средств пехоты.

Ha втором месте после артиллерии стоят потери от мин и фугасов, что было нехарактерно для войны в целом. B данном случае имели место как субъективные, так и объективные причины. Объективной причиной подобных потерь, очевидно, являлась длительная инженерная подготовка противником оборонительного рубежа. Здесь нельзя не вспомнить Курскую дугу, где за длительный период затишья было установлено огромное количество мин, что привело к высоким потерям немецких танков и САУ на минных полях в ходе операции «Цитадель». Однако присутствовали и субъективные причины. Прибытие полка танков-тральщиков только за два дня до начала наступления, как и следовало ожидать, сказалось на качестве его боевого использования. След трала был плохо виден на мерзлом грунте[99], плохое крепление тралов к танкам, слабая выучка личного состава, отсутствие инженерной поддержки танков-тральщиков – не было проводников через окопы и ямы. B результате на изрытой крупными воронками местности применение танков-тральщиков оказалось провальным. Обычные саперы работали лучше, чем танки-тральщики инженерного полка.

Наибольшие потери понесла 220-я танковая бригада – 53,8 % наличного состава боевых машин. Бригада действовала напористо, стремясь скорее пробиться к рубежу p. Пилица. При этом ее матчастъ – танки Т-34 разных типов – была достаточно уязвима к имеющимся противотанковым средствам противника. Напротив, 89-й полк ИСов понес умеренные потери, причем 3 из 5 потерянных машин застряли, что может быть объяснено невысокой выучкой не имевших боевого опыта водителей.

B наступающей 5-й ударной армии в первый день сражения хуже развивались события в полосе соседнего с 26-м гвардейским 32-го стрелкового корпуса, где наступающие советские войска преодолели только первую и вторую траншеи. Следует отметить, что первый день наступления был отмечен густым туманом, лишившим обе стороны поддержки с воздуха и снизившим видимость до 300–400 м. Однако в отличие от неудавшегося «Марса», также начавшегося в условиях ограниченной видимости, «вскрытие» плацдарма на Висле проходило в целом успешно. По иронии судьбы в полосе советского наступления на магнушевском плацдарме оборонялись 6-я и 251-я пехотные дивизии, носившие те же номера, что и соединения-ветераны боев за Ржевский выступ. Верховное командование вермахта высоко оценило технику прорыва: «Противнику удалось в первый день вклиниться в нашу оборону на глубину до 25 км. Он совершил обход наших опорных пунктов и оказался очень гибким в руководстве». Людские потери 5-й ударной армии за первый день наступления составили 470 человек убитыми и 2076 ранеными.

Боевая деятельность 1-го пап OM РГК в первый день наступления.[100]

B полосе 8-й гв. армии в 8.30 началась артиллерийская подготовка атаки «особого эшелона». Батальоны к 10.00 овладели на правом фланге армии всеми траншеями первой позиции, ведя в центре и на левом фланге упорные бои за овладение второй траншеей противника. T.e. в центре и на левом фланге «особый эшелон» завязал бой за «Основную линию обороны». B 10.00 в общее наступление перешли главные силы армии В.И. Чуйкова. Однако за день 8-я гв. армия не смогла прорвать главную полосу обороны противника.

«Большие пушки» 1-го Белорусского фронта были с успехом использованы в бою. Статистика по боевой деятельности 1-го пап OM РГК показана в таблице. Стрельба на дальность свыше 24 км велась на полном заряде 210-мм Бр-17.

Последующее исследование района целей показало высокие результаты стрельбы. Имелось три попадания в рабочие блиндажи штаба 6-й пд, в том числе в узел связи. Батарею 170-мм орудий успешно подавили с прямым попаданием в одно орудие. B отчете полка по итогам боев отмечалось, что качество стрельбы было бы выше при использовании самолета-корректировщика.

Всего же за первый день наступления артиллерия 8-й гв. армии выпустила 217143 выстрела, с общим расходом снарядов и мин[101]:

82-мм мин – 47753;

120-мм мин – 41383;

160-мм мин – 5680;

Реактивных снарядов М-13 – 576;

Реактивных снарядов М-31 – 1855;

45-мм выстрелов – 8564;

57-мм выстрелов – 3700;

76-мм выстрелов ПА – 5979;

76-мм выстрелов ДА – 62424;

122-мм гаубичных – 28319;

122-мм пушечных – 1409;

152-мм пушек-гаубиц – 7785;

152-мм пушечных – 186;

203-мм гаубичных – 1354;

210-мм пушечных – 67;

280-мм мортир Бр-5 – 109.

Армейская танковая группа генерала Вайнруба после прорыва пехотой первой позиции обороны противника была введена в бой с рубежа дороги южнее Липские Буды и к исходу дня с боями вышла в район Ольшова, имея в строю 18 ИС-2 и 25 Т-34. Потери 8-й гв. армии за первый день операции составили 547 человек убитыми, 2248 ранеными и 6 заболевшими, всего 2801 человек[102].

Потери танков за первый день наступления в армии В.И. Чуйкова составили 6 ИС-2, 17 Т-34 и 31 СУ-76. Потери, как мы видим, несколько ниже, чем в 5-й ударной армии. Тем не менее, удручающе выглядят потери СУ-76. Тонкобронные самоходки с трудом выживали на поле боя, на котором их противниками все чаще становились «Хетцеры» и «Штурмгешюцы». Распределение по причинам (артогонь, мины) автору, к сожалению, неизвестно.

Наступление 69-й и 33-й армий 1-го Белорусского фронта с пулавского плацдарма также началось в 8.30 14 января с 25-минутного огневого налета артиллерии. Ha 7-километровом участке прорыва одновременно загрохотали залпы 1918 орудий и минометов (без боевых машин реактивной артиллерии). После окончания налета в атаку перешли передовые батальоны «особого эшелона». Артиллерия подавила оборону противника на глубину 7 км, что с запасом перекрывало «Основную линию обороны», на которую предполагался отход. Полоса наступления батальонов составляла 700–900 м. B результате успешных действий «особого эшелона» первая позиция была прорвана. Атака «особого эшелона» длилась около часа, после чего в бой вступили главные силы наступающих дивизий. B 10.30 после 15-минутного огневого налета по артиллерийским позициям, третьей и четвертой траншеям обороны противника в наступление перешли главные силы 33-й и 69-й армий. Уже к 13.00–14.00 войска двух армий завершили прорыв первой полосы обороны противника. B 14.00 для прорыва второй полосы обороны были введены в сражение 11-й и 9-й танковые корпуса в полосе 69-й и 33-й армий соответственно. B течение первого дня наступления 69-я армия продвинулась на глубину 20 км, расширив прорыв до 30 км. 33-я армия продвинулась на 7—15 км. За ночь армии подтянули артиллерию и в 9.00 15 января перешли в наступление на вторую полосу обороны противника. K 14.00 вторая полоса была прорвана и армии перешли к преследованию противника на радомском направлении.

B полосе 33-й армии по плану вводился в прорыв 8– й танковый корпус генерал-лейтенанта И.Ф. Кириченко. Однако прорыв пехотой «второй полосы обороны», как ее называли в советских оперативных документах, шел тяжело. Речь, очевидно, идет об «Основной линии обороны» в рамках новой немецкой тактики. Приказом командующего 33-й армией 9-й танковый корпус был введен в бой за «вторую полосу». B 13.00 14 января головные бригады корпуса прошли боевые порядки пехоты 33-й армии и вступили в соприкосновение с противником. Немецкая идея «отскока» назад, на «ОЛО», разумеется, имела свои серьезные преимущества, не парировавшиеся полностью «особым эшелоном». Одним из таких преимуществ было наличие минных полей, не вскрываемых заранее ввиду их прикрытия пехотой противника в передовых траншеях. Большое количество таких минных полей сдерживало продвижение 9-го танкового корпуса вплоть до 17.00. K этому времени наметился успех левофлангового 38-го стрелкового корпуса 33-й армии, и И.Ф. Кириченко принял решение ударить в обход сильного опорного пункта противника Секерка. Тем временем командование 9-й армии выдвинуло на подступы к Пулавскому плацдарму свои резервы – 19-ю танковую и 10-ю моторизованную дивизии XXXX танкового корпуса. Первая попала в полосу 69-й армии, а вторая – частично 69-й и частично 33-й армии. B борьбе с резервами противника прошел второй день наступления. B 9-м танковом корпусе за два дня боев было сожжено 20 танков, подбито 42 и подорвано на минах 14 танков[103]. Как мы видим, потери на минах были несколько ниже, чем у 5-й ударной армии.

Выдвижение 11-го танкового корпуса из исходного района к рубежу ввода в прорыв началось позже, чем в 33-й армии – в 13.30 минут. K 16.00 стрелковые части совместно с передовыми отрядами танкового корпуса И.И. Ющука сокрушили оборону опорных пунктов противника в районе артиллерийских позиций противника. Автор одной из первых послевоенных работ достаточно критически высказался о действиях корпуса И.И. Ющука: «Боевые действия 11-го танкового корпуса после обгона пехоты характерны были излишней осторожностью, боязнью оторваться от стрелковых дивизий. B результате этого за пять часов (с 16 до 21 часа) танковые бригады корпуса продвинулись лишь на 10–12 км»[104].

Таким образом, тактический прием с отходом на «Основную линию обороны» на периметре пулавского плацдарма не оправдался. Нельзя сказать, что советское наступление было полной неожиданностью для обороняющихся. Ho немцы ожидали длительной артподготовки с несколькими ложными переносами огня, и короткий мощный огневой налет застал их в процессе перехода из первой траншеи во вторую. Наибольшее количество трупов защитников первой полосы было впоследствии обнаружено в ходах сообщения. Вместе с тем короткая и мощная артиллерийская подготовка привела к равномерному поражению системы обороны во всех трех траншеях первой полосы. Справедливости ради нужно отметить, что успеху 69-й и 33-й армий благоприятствовало наступление 1-го Украинского фронта в тыл радомской группировке противника – его резервы были скованы в сражении у Кельце.

Ha второй день операции 5-я ударная армия оставалась лидером наступления с магнушевского плацдарма. K утру 15 января дивизионная и приданная артиллерия 26-го гв. стрелкового корпуса заняла новые районы, и в 8.20 последовал 10-минутный огневой налет по позициям противника на второй полосе обороны. Решительной атакой частей корпуса вторая полоса обороны противника была прорвана. Уже в начале дня командиром 26-го гв. стрелкового корпуса был сформирован передовой отряд для преследования противника. Успешные действия 26-го гв. стрелкового корпуса обеспечили продвижение вперед отстающих соседей. Наступавший слева 32-й стрелковый корпус к 15.00 15 января преодолел третью траншею первой полосы обороны и вышел ко второй полосе обороны, которая была прорвана к исходу дня.

Вслед за наступающими частями 5-й ударной армии к Пилице вышли передовые отряды 12-го и 9-го гвардейских танковых корпусов 2-й гвардейской танковой армии. Каждый отряд состоял из танковой бригады, усиленной самоходным артиллерийским полком. B 16.30–18.00 15 января передовые отряды переправились через Пилицу и начали наступление в направлении переправ через следующую водную преграду в полосе наступления 1-го Белорусского фронта – реку Бзура. За передовыми отрядами последовали основные силы двух танковых корпусов. Частям 5-й ударной армии удалось захватить неповрежденную переправу у Буды Михайловские, через которую в течение ночи на 16 января переправился 12-й гв. танковый корпус. 9-й танковый корпус был вынужден ждать постройки мостов через Пилицу и переправился к 11.40 16 января. За ним последовал 1-й механизированный корпус. K 15.00 16 января вся 2-я гв. танковая армия была на западном берегу Пилицы. Тем временем передовые отряды уже обогнали пехоту 5-й ударной армии. За 16 января они продвинулись на 55 км, и армия С.И. Богданова заслужила благодарность от Г.К. Жукова. Махина комплектной советской танковой армии вошла в прорыв.

Состояние танкового парка 2-й гв. танковой армии к моменту ввода в прорыв.

Несколько менее гладко проходил день 15 января в полосе 8-й гвардейской армии. Она после 40-минутной артиллерийской подготовки утром 15 января перешла в наступление. B отличие от И.С. Конева Г.К. Жуков не спешил с вводом в сражение танковой армии до прорыва тактической обороны противника. По плану 1-ю гв. танковую армию предполагалось ввести в прорыв в 7.00 на второй день операции. Однако задержка с прорывом обороны противника войсками армии В.И. Чуйкова заставила отложить ввод армии M.E. Катукова до 13.00 15 января. B 11.30 когда части 8-й гв. армии прошли главную полосу обороны противника, начали наступление передовые отряды 1-й гв. танковой армии. B 14.00 они обогнали пехоту на рубеже в 13–17 км от переднего края противника. Главные силы 1-й гв. танковой армии начали выдвижение в 13.05 и к 16.00 обогнали пехоту. Состоялся ввод в прорыв. K исходу дня 15 января части танковой армии M.E. Катукова продвинулись на 25 км.

B итоге двух дней наступления ударные группировки 1-го Белорусского фронта прорвали обе полосы обороны противника. Прорыв советских войск в глубину достигал: в районе магнушевского плацдарма – 30 км, пулавского плацдарма – 50 км. Закрыть образовавшиеся бреши вводом в сражение XXXX танкового корпуса немецкому командованию не удалось. K исходу 15 января участки прорыва на плацдармах были объединены. Темпы продвижения войск 1-го Белорусского фронта непрерывно нарастали. Если в первый день войска 5-й ударной армии продвинулись на 11 км, то во второй день – на 14 км, в третий день – на 30 км, а на четвертый день продвижение вперед достигало 35 км. Расширение плацдарма приняло взрывной характер. 2-я танковая армия начала наступление в тыл оборонявшему Варшаву XXXXVI танковому корпусу. Под угрозой окружения начался отвод немецких войск из района польской столицы. 17 января наступлением 47-й и 1-й Польской армий Варшава была взята.

Танковые армии продвигались так быстро, что иногда неожиданно врывались на аэродромы, где немцы готовили самолеты к вылету. Так 19 января 66-я гв. танковая бригада 12-го гв. танкового корпуса вышла в район Любень, где на аэродроме было захвачено 62 немецких самолета. Однако кроме быстрого продвижения вперед советским танкистам пришлось столкнуться с новым оружием и тактикой противника. B журнале боевых действий 2-й гв. танковой армии отмечалось: «Танковые соединения армии в районе Сохачев (на Бзуре. – А.И.) впервые встретились с массовым применением «Фаустпатронов» и, не имея опыта борьбы с ними в населенных пунктах и узлах дорог, имели потери и в ходе боев выработали методы действия по уничтожению «фаустников»»[105]. Кампания 1945 г. началась, во всем хорошем и во всем плохом.

Стрелковые корпуса армий Жукова начали сворачиваться в походные порядки и перешли к преследованию противника. Впереди походных колонн двигались передовые отряды. Быстрому продвижению советских войск благоприятствовала морозная погода, сковавшая грязь на дорогах и позволявшая обходить узлы сопротивления. Среднесуточный темп продвижения механизированных соединений 1-го Белорусского фронта составлял 45 км в сутки, а в отдельные дни достигал 70 км в сутки. Общевойсковые соединения продвигались со средним темпом 30 км, а в отдельные дни – 40–45 км.

Кельце. Перейдя в наступление на два дня раньше, 1-й Украинский фронт поначалу опережал своего соседа. Этапным периодом в развитии наступления 1-го Украинского фронта в Висло-Одерской операции стало сражение в районе Кельце. B дополнение к отошедшим к Кельце главным силам XXIV танкового корпуса сюда была переброшена 72-я пехотная дивизия, снятая с северного фаса сандомирского плацдарма. C советской стороны в сражении участвовали 3-я гвардейская и 13-я армии. Они должны были во взаимодействии с 4-й танковой армией и 25-м танковым корпусом ударами с востока, юга и запада разгромить противника и захватить Кельце.

Строго говоря, по утвержденному Ставкой плану операции 1-й Украинский фронт должен был окружить группировку противника между сандомирским и пулавским плацдармами. B советских документах она называлась «кельце-радомская». Так, в задачах танковой армии Д.Д. Лелюшенко значилось:

«Армию ввести в прорыв на участке 13-й армии. Стремительно развивать наступление в направлении Пежхница, Пекошув, Родошице, Розпша с задачей уничтожать отходящего противника и его подходящие резервы, выйти на пути отхода кельце-радомской группировки противника. Иметь в виду в районе Лодзи войти в боевое взаимодействие с войсками 1-го Белорусского фронта»[106].

3-ю гвардейскую армию И.С. Конев предполагал использовать, чтобы «во взаимодействии с частями 1-го Белорусского фронта окружить и уничтожить кельце-радомскую группировку противника»[107].

Кельце стал первым узлом обороны на пути осуществления этого плана. Плановое использование XXIV танкового корпуса как средства нанесения контрудара во фланг провалилось, но это соединение оказалось в состоянии вести оборонительные действия. Решающее сражение за Кельце развернулось 15 января, когда с северо-востока, востока и юга город штурмовали части 3-й гв. армии, а с юга и запада – 13-й и 4-й танковой армий. Уже в 15.00 развернулось сражение на улицах Кельце, и немцам пришлось отступить.

Командир XXIV танкового корпуса генерал танковых войск Вальтер Неринг

17 января войска 3-й гвардейской армии подошли к Скаржиско Каменна, а 18 января, овладев городом, соединились с войсками 33-й армии 1-го Белорусского фронта. Однако соединение войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов в районе Скаржиско Каменна запоздало. K этому времени противнику удалось отвести части XXXXII армейского корпуса с рубежа p. Висла на запад и тем самым избежать окружения. Это обусловливалось двумя основными причинами. Прежде всего противник оперативно принял меры к тому, чтобы вывести свои войска из районов Опатув и Островец. Второй причиной этого являлся медленный темп наступления 3-й гвардейской армии, которая за семь дней наступления продвинулась всего на 50 км.

Генерал Неринг позднее писал: «Несмотря на приказ пробиваться назад, я приказал оставаться в районе Кельце как можно дольше, по крайней мере до того, как дивизии XXXXII армейского корпуса, выдвинутые далеко к Висле, смогут отойти к танковому корпусу. Это решение, принятое мной самостоятельно, означало жестокое сражение для трех дивизий моего корпуса до вечера 16 января. B ночь на 17 января был начат отход на север и продолжился сумрачными снежными ночами 18 и 19 января 1945 г.»[108].

Поскольку радиосвязь со штабом 4-й TA отсутствовала, генерал Неринг взял на себя командование всеми подразделениями, с которыми удалось тем или иным способом установить связь. Обе танковые дивизии образовали авангард; за ними следовали 20-я танко-гренадерская и 342-я пехотная дивизии. B арьергарде двигалась 168-я пд. Разведку обеспечивали выдвинутые вперед разведбаты 16-й и 17-й танковых дивизий. Bce машины двигались с соблюдением режима затемнения, избегая больших дорог и населенных пунктов. B отличие от увязавшего в грязи «блуждающего котла» 1-й танковой армии Хубе весной 1944 г. на Украине, Неринг отходил в весьма благоприятных условиях: замерзшая почва и тонкий снежный покров.

Надо сказать, что окруженным сильно повезло. Утром 18 января правая колонна «блуждающего котла» пересекла железнодорожную линию у Реклана. Ha рельсах стоял брошенный эшелон с несколькими цистернами с горючим. Неринг откровенно написал об этом: «Эта единственная заправка в большей или меньшей степени означала спасение «странствующего котла». Снабжение достаточно крупной группировки «блуждающего котла» в январе 1945 г. при тогдашнем состоянии Люфтваффе было крайне проблематичным, особенно с учетом погодных условий. Плохая погода и низкая облачность здесь скорее играли на руку Нерингу – в летную погоду его «блуждающий котел» скорее всего постигла бы участь аналогичных «блуждающих котлов» из соединений ГА «Центр» летом 1944 г. в Белоруссии. Они не получили такой известности, как группа Неринга, поскольку были разгромлены с воздуха советской авиацией.

Вскоре к отступавшим присоединились 304-я и 68-я пехотные дивизии с управлением XXXXVIII танкового корпуса. Пилицу «блуждающий котел» пересек у города Сулеева. Имевшийся мост имел недостаточную грузоподъемность, и его усиливали саперы подручными материалами до 12 тонн. Танки переправлялись вброд, пехота переходила реку по ледовой переправе.

Bce эти обстоятельства явились главными причинами того, что советским войскам не удалось окружить и уничтожить группировку противника, действовавшую между сандомирским и пулавским плацдармами. Однако не следует считать это серьезным упущением командующих фронтами. B условиях, когда войска противника концентрировались по периметру плацдармов, добыча в лице войск между ними просто не стоила усилий по своей поимке. Кроме того, быстрое наступление советских войск на запад все равно приводило к перехвату путей отхода отходящего противника. Перешедшие 15 января к преследованию XXXXII армейского корпуса и LVI танкового корпуса 6-я и 33-я армии все равно собирали обильный урожай трофеев и пленных.

Немалую роль здесь сыграло возросшее умение Красной армии вести маневренные операции. B ночь с 16 на 17 января 1945 г. 9-й танковый корпус совершил стремительный бросок, громя отходящие колонны автомашин, танков, артиллерии и обозов, к 17.00 17 января вышел к p. Пилица в районе города Сулеев. Столь стремительной атаки никто не ожидал, и арьергард «блуждающего котла» подвергся оглушительному разгрому. Как указывалось в отчете 9-го танкового корпуса по итогам боев: «Головная бригада правой колонны протаранила колонну автомашин, повозок и живой силы противника на глубину 60 км. Головная бригада левой колонны на 80 км. Только за один день боя 17.1.45 корпусом было уничтожено и захвачено: автомашин – 4000, танков и СУ – 50 орудий разного калибра – 75, лошадей с повозками более – 1000, захвачено в плен солдат и офицеров – более 300, взято лошадей – 800 и убито более 2000 человек»[109]. B течение всего дня корпус оставался в районе Сулеева и вел бои с отходящими группами немцев. При этом за пять дней боевых действий (с начала наступления) корпус потерял 45 танков сожженными, 65 подбитыми, 14 подорванными на минах, 1 СУ-76 сгоревшей[110].

По немецким данным, под удар попали 88-я пд XLII AK и 304-я пд XXXXVIII PzK под общим командованием генерала пехоты Рекнагеля. Командир LVI танкового корпуса генерал Блок и генерал пехоты Рекнагель были убиты, командир 88-й пехотной дивизии генерал-лейтенант граф фон Риттберг и командир 214-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Киршбарх попали в плен. Относительно дивизий в целом в одном из немецких исследований есть красноречивая фраза: «К 19 февраля генерал-полковник Гудериан вновь имел полноценные донесения от 4-й TA. После этого мозельские 72-я и 342-я пд получили обозначение «боевых групп». Судетские 88-я и 304-я пд больше не упоминались»[111].

Наступление в маршевых колоннах. Потерпев неудачу в контрударах XXXX XXIV танковых корпусов, немецкое командование было вынуждено снимать войска для восстановления фронта даже с находящихся под ударом участков. Тогдашний начальник германского Генерального штаба Гудериан вспоминал: «15 января произошло первое вмешательство Гитлера в ход оборонительных боев на востоке; невзирая на мои возражения, он отдал приказ немедленно перебросить корпус «Великая Германия» из Восточной Пруссии в район Кельце, чтобы предотвратить прорыв в направлении на Познань. Необходимо упомянуть, что эшелоны с боевыми частями этого корпуса уже все равно не успели бы прибыть вовремя, чтобы остановить наступление русских, но были бы сняты с оборонительных рубежей в Восточной Пруссии в такое время, когда там назревал кризис русского наступления. Их вывод оттуда в настоящее время означал бы, что в Восточной Пруссии начнется такая же катастрофа, какая произошла на Висле. Эти боеспособные дивизии (речь идет о мотодивизии «Великая Германия» и о танковой дивизии «Герман Геринг» военно-воздушных сил, находившейся в подчинении танкового корпуса «Великая Германия», которым командовал опытный генерал фон Заукен) находились на железнодорожных станциях, в то время как шли бои, решающие исход войны»[112]. Генерал танковых войск Дитрих фон Заукен в конце 1944 г. формировал танковый корпус из остатков XIII армейского корпуса и 18-й артиллерийской дивизии (ранее 18-й танковой дивизии). Корпус получил название «Великая Германия». Упомянутая Гудерианом танко-гренадерская дивизия «Великая Германия» осталась в Восточной Пруссии, а управления корпуса, дивизии «Бранденбург» и «Герман Геринг» действительно были перевезены на центральный участок фронта.

Переброска корпуса из Восточной Пруссии, конечно же, запоздала. Соединения «Великой Германии» были вынуждены вступить в бой с колес. Дивизия «Герман Геринг» прибыла 17 января в район Лицманштадта (немецкое название Лодзи) в условиях, когда многие станции выгрузки были уже заняты советскими войсками. Танковый полк соединения самостоятельно разгружал танки с платформ в чистом поле.

Ho образовать сплошной фронт один корпус не мог. B конце дня 17 января Г.К. Жуковым была сделана следующая оценка обстановки: «Противник в настоящее время против 1 БФ очень слаб, и эту слабость войска фронта обязаны использовать для успешного выполнения поставленных задач». Соответственно задачи формулировались так: «как можно быстрее выйти на линию Торн, Коло, р. Варта и упредить резервы противника в захвате подготовленных рубежей обороны». Лодзь был просто обойден с севера и юга. «Бранденбург» остался на познаньском направлении и вел сдерживающие бои против наступающих к p. Варте частей 1-й гв. танковой армии.

Бросив под каток советского наступления корпус «Великая Германия», Адольф Гитлер занялся кадровыми вопросами. За крушение фронта на Висле и сдачу Варшавы стало смещение командующих. Йозеф Гарпе был 17 января сменен на генерал-полковника Фердинанда Шернера, а группа армий «А» была переименована в группу армий «Центр». Спустя два дня был также смещен командующий 9-й армией: вместо Смило фон Люттвица был назначен Теодор Бюссе. Ho смена командующих не могла мгновенно привести к изменению обстановки на фронте.

Несмотря на надежды удержать фронт на Висле, немецкое командование не заблуждалось относительно реальных возможностей его сохранения и подготовило соответствующие планы обороны Рейха. Довольно подробно эти планы изложил генерал-майор Эрнст Маттерн, комендант, а затем командир одного из участков обороны Познани. Ha допросе в советском плену он говорил следующее:

«После разгрома немецких армий и полного развала немецкого фронта на Востоке летом 1944 г. Генеральный штаб немецкой армии разработал детальные планы оборонительных мероприятий на случай нового русского наступления.

Эти мероприятия сводились к следующему:

1. Создавалась глубоко эшелонированная оборона в тылах немецких войск.

2. Начали строить так называемые оборонительные линии «Ц» и «Д».

Линия «Ц» состояла из крепостей: Глогау, Познань и Шнейдемюль. Между этими крепостями создавалась сеть оборонительных сооружений полевого типа по p. Варта.

Линия «Д» проходила по реке Одер, здесь достраивались и совершенствовались старые оборонительные сооружения.

Был назначен командующий укрепленными линиями «Ц» и «Д» – генерал-полковник Штраус, который находился со своим штабом во Франкфурте-на-Одере.

[…]

3. Был детально разработан план занятия участков обороны на линии «Ц» и «Д» запасными штабами, которые должны были принимать отступающие под ударами русских немецкие части и усаживать их в новые линии обороны»[113].

Генеральным штабом германских вооруженных сил предусматривалось несколько вариантов обороны крепостей. B частности, Познань предполагалось оборонять по трем вариантам. Первый предусматривал занятие обороны пятью дивизиями на фронте в 15 км от города, второй – тремя дивизиями на фронте 75 км, проходящем в 6–8 км от города, и третий – оборона собственно Познани силами частей и подразделений округа. По словам генерала Маттерна, большие надежды возлагались руководством Германии на фольксштурм. Однако из запланированных 24 батальонов фольксштурма в Познани был создан только один.

Варшавско-Познанская операция. 14 января – 3 февраля 1945 г.

Советские войска достаточно быстро вышли на линию «Ц». 23 января части 2-й гв. танковой армии и 2-го гв. кавалерийского корпуса овладели г. Бромберг (Быдгощ). Bo второй половине дня 22 января передовой отряд 8-го гв. механизированного корпуса 1-й гв. танковой армии вышел к окраине Позена (Познани). Одновременно части корпуса И.Ф. Дремова вышли к p. Варта к югу от Познани. Форсировать Варту с ходу не удалось: части «Бранденбурга», остатки 10-й танко-гренадерской дивизии и отдельные батальоны огнем артиллерии и минометов препятствовали форсированию реки. 11-й гв. танковый корпус в этот день не наступал из-за отсутствия горючего и подтягивал тылы. B ночь на 24 января 20-я гв. механизированная бригада 8-го гв. механизированного корпуса (без танков) форсировала р. Варту в районе Чапуры, 5 км южнее Познани. K 18.00 24 января в районе Чапуры был наведен наплавной мост под грузы до 60 тонн и деревянный под грузы до 16 тонн. 11-й гв. танковый корпус вскоре был рокирован на юг и переправлялся основными силами через Варту по мостам, наведенным в районе Чапуры. После переправы части корпуса начали наступление в северо-западном направлении.

C выходом главных сил 1-го Белорусского фронта на рубеж Быдгощ – Познань была выполнена задача, поставленная в директиве Ставки ВГК от 28 ноября 1944 г. Однако определенным успехом немецких войск стало удержание крупного узла коммуникаций – города Познань. Пытавшиеся оборонять линию «Ц» части корпуса Заукена были отброшены в полосу 1-го Украинского фронта. После прорыва обеих полос обороны и разгрома оперативных резервов противника войска И.С. Конева развивали наступление со все возрастающим темпом. Если 15 января 13-я армия продвинулась на 12 км, то 16 января продвижение составило 25 км. Соседняя 52-я армия за 16 января прошла 35 км, а 5-я гв. армия – 20 км. Ведущая роль в наступлении принадлежала танковым армиям, которые 16 января прошли 35 км, а 17 января – 40 км. K 17 января оборона противника была прорвана на 250-км фронте, и на направлении главного удара войска 1-го Украинского фронта продвинулись на 120–140 км. Передовые части танковых армий и передовые отряды общевойсковых армий на широком фронте вышли к реке Пилица, не позволив противнику закрепиться на этом рубеже. Основные силы армий свернулись в маршевые колонны и форсированным маршем двигались за танковыми армиями. Сплошной линии фронта уже не существовало. B тылу наступающих войск еще оставались «блуждающие котлы» из стремящихся пробиться на запад немецких частей. Для их уничтожения периодически выделялись специальные отряды.

Глава 5. До Берлина – 70 км

Шагать десятки километров в маршевых колоннах гораздо приятнее, чем ползти считанные метры под шквальным огнем, теряя товарищей. Поэтому после успеха в прорыве обороны противника, всегда было заманчиво его развить, быстро сдвигая фронт в глубину. Важнейшей задачей в ходе продвижения в глубину также являлся захват плацдармов на крупных реках т. к. наступление с форсированием водной преграды всегда было одной из самых трудных задач. Если пехота еще может худо-бедно преодолеть реку, то перемещение через нее крупных масс артиллерии для продолжения операции является труднейшей задачей с организационной и инженерной точек зрения. Гораздо удобнее накапливать артиллерию на плацдарме и далее двигать ее вперед без липших хлопот.

Занимать пустое пространство в тылу окружаемой и отходящей группировки противника было возможно до создания в глубине заслона из резервов. Здесь шла гонка за время: пока неуспешно обороняющийся спешно восстанавливал фронт, наступающий продвигался вперед. Часто первоначально намеченный для построения нового оборонительного фронта рубеж оказывался занятым наступающим до прибытия на него резервов. Иногда, напротив, обороняющийся решительными выпадами отсекал чересчур глубоко прорвавшиеся в его тыл части и восстанавливал положение, возвращая потерянную территорию. Линия, на которой в конечном итоге останавливался фронт, являлась результатом этой гонки. После остановки на сбалансированной взаимными выпадами и контрударами линии начиналось новое соревнование. Ha этот раз обороняющийся начинал укреплять оборону, а наступающий – лихорадочно подтягивать силы для ее сокрушения. Одна операция заканчивалась, а другая вступала в стадию подготовки и планирования.

Противотанковые надолбы «драконьи зубы» на укрепленной линии Варты-Одера

Наиболее эффективным средством гонки за рубеж в глубине являлись подвижные части и соединения. Они могли на колесах и гусеницах проходить до 70–80 километров в сутки. Ho их продвижение ограничивалось возможностями снабжения горючим, особенно в отношении заправки прожорливых бронированных машин. Часто приходилось даже доставлять горючее самолетами. Меньше зависела от снабжения горючим кавалерия, но она существенно уступала мехчастям в ударных возможностях и скорости продвижения вперед. Однако большую часть войск в период Второй мировой войны составляла пехота, передвигавшаяся пешим порядком. Пехотинцы также хотели максимально сдвинуть в глубину рубеж следующего сражения и формировали для этого импровизированные передовые отряды на автомашинах, мотоциклах и конных повозках. Хотя штатно пехотные соединения не имели автомашин для перевозки своих батальонов, грузовики присутствовали в тылах и автотранспортных полках и батальонах. Именно они становились транспортом для передовых отрядов – подразделений, лидирующих продвижение вперед. Основная масса стрелковых частей и соединений двигалась в маршевых колоннах, а впереди них двигались небольшие отряды на автомашинах. Они могли сбивать сопротивление отдельных частей противника, подразделений охраны тыла и захватывать с использованием момента внезапности мосты, переправы и плацдармы.

Победителем в гонке за новую линию фронта мог оказаться не самый быстрый и сильный, а просто тот, кому повезло оказаться в нужное время в нужном месте. Именно так произошло в финальной фазе Висло-Одерской операции, когда первым вышел на рубеж реки Одер передовой отряд пехоты 5-й ударной армии, а несколькими часами позже – бригада 2-й гв. танковой армии. Это был армейский передовой отряд под командованием заместителя командира 89-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Харитона Есипенко. Полковник Есипенко 30 января получил от командующего 5-й ударной армией задачу двигаться по маршруту Байерсдорф, Нойдамм, Фюрстенфельде, Кинитц, упредить противника в выходе к p. Одер и захватить плацдарм в районе Кинитц. Отряд был сформирован 25 января 1945 г. B его состав вошли 1006-й стрелковый полк 266-й дивизии под командованием подполковника И.И. Терехина на автомашинах 41-го автомобильного полка, 220-я отдельная танковая бригада полковника A.H. Пашкова, 89-й отдельный тяжелый танковый полк подполковника М.Л. Жилы, 507-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк подполковника B.A. Дмитриева, 360-й отдельный самоходно-артиллерийский дивизион майора H.A. Жаркова, 2-й дивизион 489-го минометного полка, 2-й дивизион 94-го гвардейского минометного полка, 303-й гвардейский зенитно-артиллерийский полк 2-й гвардейской зенитно-артиллерийской дивизии и рота саперов. Предназначенный по штату для обслуживания перевозок боеприпасов и других предметов снабжения 41-й автомобильный полк 5-й ударной армии состоял из 127 грузовиков «Форд» и 476 «Студебекеров». Для перевозки передового отряда 94-й гв. стрелковой дивизии автополк выделил 77 «Студебеккеров», а для перевозки передового отряда 266-й стрелковой дивизии (полковника Есипенко) – 61 «Студебекер»[114]. Отряд Есипенко насчитывал 90 танков, в том числе 21 ИС, 12 САУ, 42 орудия и миномета, 12 «катюш». Командиру передового отряда выделялась мощная радиостанция типа РАФ (предназначавшаяся для звена фронт – армия), а при удалении отряда от основных сил армии до 100 км и более планировалось посылать для связи офицеров штаба на самолетах По-2. Таким образом, важная даже в масштабе фронта задача поручалась сильному подразделению, в состав которого входили все рода войск, а уровень подвижных средств связи соответствовал армии.

Пулеметный дот линии Варты-Одера. Такие пулеметные колпаки из толстой броневой стали были характерной деталью немецкой фортификации Второй мировой войны

B 16.00 26 января подразделения отряда с ходу переправились через реку Нетце в районе Чарникау. Здесь проходила линия обороны, состоящая из дотов и длинных рядов колючей проволоки. Именно здесь отряду несказанно повезло. Ни отходящие немецкие части, ни резервы из глубины не успели занять укрепления. Это позволило общевойсковой армии обогнать две танковые армии в выходе на рубеж Одера. Мимо безмолвных дотов отряд вошел на территорию Германии и, не останавливаясь, понесся дальше мимо островерхих фольварков и аккуратно расчерченных полей. Отряд Есипенко двигался по «Рейхсштрассе № 1». Грузовики позволяли отряду продвигаться темпом в 30–40 км в сутки. B 15 км от Одера в передовом отряде стал ощущаться недостаток горючего. Командир отряда сформировал подвижную группу в составе двух стрелковых батальонов на автомашинах, трех рот танков Т-34, дивизиона гвардейских минометов и одного истребительно-противотанкового полка. B авангард он выделил 1-й батальон 1006-го стрелкового полка, 360-й дивизион самоходно-артиллерийских установок 266-й стрелковой дивизии, 1-ю батарею 507-го армейского истребительно-противотанкового полка и взвод саперов. Дозаправив автотранспорт и танки группы за счет автотранспорта остальных частей передового отряда и временно бросив часть техники, полковник Есипенко продолжил движение вперед. B 8.00 31 января подвижная группа переправилась по льду через Одер и захватила плацдарм на его левом берегу в районе небольшого городка Кинитц. Впоследствии этот эпизод стал обрастать яркими и сочными деталями («когда отряд ворвался в город Кинитц, на его улицах спокойно разгуливали немецкие солдаты, в ресторане было полно офицеров»), но в реальности в маленьком немецком городке не было частей вермахта, кроме поезда с шестью зенитными пушками. Зенитчики и местный персонал RAD (Reicharbeitsdienst) были захвачены врасплох и сдались в плен. Всего было захвачено 13 офицеров и 63 юнкера зенитного училища. Также были освобождены 57 советских военнопленных, задействованных как сельскохозяйственные рабочие в Амт Кинитц.

Взорванный пулеметный дот линии Варты-Одера

Буквально через несколько часов к Кинищу вышел передовой отряд 1-го механизированного корпуса – 219-я танковая бригада гвардии полковника Е.Г. Вайнруба. Если отряд Есипенко двигался вдоль крупной автомагистрали «Рейхсштрассе № 1», то бригады 1-го механизированного корпуса шли по второстепенным дорогам. Утром 29 января 219-я танковая бригада захватила городок Танков примерно в 15 км от «Рейхсштрассе № 1». Отряд Есипенко прошел в этом районе сутками ранее, уклонившись от боя в городе Фридеберге на «Рейхсштрасе № 1». Стартовав из Танкова утром 30 января, танкисты в 16.00 захватили узел дорог Карцих. Далее к Одеру двинулся один батальон (11 танков M4A2 «Шерман» и 3 Mk.IX «Валентайн»), а остальные части бригады остались в Карцихе. B тот момент 1-й механизированный корпус испытывал серьезные проблемы с горючим: «Весь колесный транспорт соединений и частей корпуса и танки 35-й механизированной бригады, ввиду отсутствия горюче-смазочных материалов, были оставлены в районе Мариенфельде, Дивельбрух»[115]. B 10.00 31 января отряд 219-й танковой бригады вышел к Одеру у Киница. Однако в отличие от пехоты отряда Есипенко, танки переправиться через Одер не могли и повернули на юг в поисках моста или брода. B поисках переправы они добрались до Кюстрина, куда в этот момент прибыл эшелон с дивизионом артиллерийского полка 25-й танко-гренадерской дивизии. B результате боя три танка (один «Валентайн» и два «Шермана») были подбиты фаустпатронами. Захват Кюстрина был отложен почти на два месяца. Подбитые танки стояли на улицах города и вселяли в защитников слабую надежду в успех их безнадежного дела.

Строительство типичной для Германии баррикады поперек улицы. Стенки такого сооружения образовывали деревянные брусья или рельсы, а заполнялось оно камнями и землей. Подобные баррикады не преодолевались танками и выдерживали попадание снарядов до 152-мм калибра

37-я механизированная бригада 1-го механизированного корпуса днем 31 января форсировала Одер севернее Кюстрина в районе Каленцига двумя спешенными батальонами пехоты и к 18.00 вела бой за селе ние Геншмар на западном берегу реки. Главные силы 1-го механизированного корпуса вышли к Одеру к 22.0 31 января. 19-я механизированная бригада 1 февраля завязала бои за Кюстрин, одним мотострелковым батальоном форсировав Одер. 35-я механизированная бригада сосредоточилась в Каленциге в готовности поддержать 37-ю механизированную бригаду.

Вечером 31 января к Одеру вышли передовые подразделения соседнего 9-го гв. танкового корпуса 2-й гв. танковой армии. Роль передового отряда корпуса выполняла 47-я гв. танковая бригада. B 20.00 31 января она вышла к железнодорожной станции Цекерик на восточном берегу Одера. K 12.00 1 февраля три танковых батальона с батальоном автоматчиков перешли в наступление и захватили станцию. Захваченные пленные показали, что переправу прикрывала маршевая рота танкового полка, прибывшая 29 января с целью не допустить захват моста. Вооружение роты составляли три 88-мм зенитки и фаустпатроны. Переправиться на западный берег Одера передовому отряду в этот день не удалось. Как записано в журнале боевых действий армии: «Переправой овладеть не удалось ввиду отсутствия пехоты и как только танки пошли в атаку в район станции они подбивались или зажигались «Фауст-патронами»»[116]. Главные силы 9-го гв. танкового корпуса вышли к Одеру во второй половине дня 1 февраля.

Танк Т-34-85 2-й гв. танковой армии на подступах к Штеттину. Февраль 1945 г.

Наилучшего результата на тот момент добился отряд полковника Есипенко. Передовым отрядом 5-й ударной армии был занят плацдарм 4 км по фронту и глубиной до 3 км. Расширить плацдарм наличными силами, располагавшими 0,5 боекомплекта боеприпасов и 0,1 заправки горючего, было невозможно. Поэтому полковник Есипенко принял решение закрепиться, перебросить на левый берег Одера как можно больше артиллерии, минометов и стрелковых подразделений, организовать круговую оборону и создать в Кинитце сильный противотанковый узел. B 14.00 31 января на плацдарм также переправился еще один передовой отряд 5-й ударной армии, собранный из подразделений 94-й гв. стрелковой дивизии. Части отрядов приспособили под огневые точки подвальные помещения каменных домов, вырыли окопы, использовали для обороны дамбы, идущие вдоль западного берега Одера. Одними из первых по льду были переправлены три батареи 303-го гв. полка малокалиберной зенитной артиллерии для прикрытия района Кинища с воздуха. K исходу 31 января на плацдарм было дополнительно переброшено: 84 миномета, 42 орудия 45-мм, 39 орудий 76-мм дивизионной и полковой артиллерии, 18 орудий 122-мм. Танки и гвардейские минометы из-за плохого состояния льда переправить не удалось, и они остались на правом берегу Одера. Также к 18.00 в район переправ подошли две батареи 306-го полка малокалиберной зенитной артиллерии. Как показали последующие события, зенитки стали предметом первой необходимости.

Огонь ведет 122-мм гаубица М-30 обр. 1938 г. Это орудие было одно из самых распространенных в Красной армии

После захвата плацдармов разыгралось типичное для войны сражение за них, сценарий которого был похожим по обе стороны фронта и в разные периоды войны. B этом отношении борьба в 1945 г. на одерских плацдармах не отличается принципиально от борьбы, например, за плацдарм у Острова в Прибалтике в 1941 г. Точно так же прибывающие резервы бросались в бой по мере прибытия и с призрачными надеждами на успех. Ответные действия немцев на захват плацдарма в 68 км от Берлина последовали сравнительно быстро. Уже в 13.00 (берлинского времени) 31 января майор Викль, командовавший северокавказским батальоном в Кюстрине, получил приказ взять 345-й специальный батальон из города, соединиться с 203-м батальоном из Берлина и сформировать из них боевую группу. Под покровом темноты поздним вечером 31 января 203-й батальон занял позиции на линии Софиенталь – Зюдовице на южном фасе советского плацдарма, а 345-й батальон занял западный берег Одера от плацдарма до Кюстрина. B 1.00 ночи последовал приказ: в 4.00 ударом 203-го батальона вдоль дороги от Лечина до Амт Кинитца пробиться в Кинитц. Атака должна была быть поддержана несколькими учебными танками из NSKK (национал-социалистического моторизованного корпуса) во Врицене. Также в 4.00 1 февраля по плацдарму открыли огонь зенитки дивизиона 211-го зенитного полка, прибывшего из Берлина. Расчеты орудий состояли из 16– и 17-летних школьников, и использование зениток в качестве полевых орудий было им непривычно. Атака 203-го батальона состоялась, но была отбита.

Немецкий штурмовик ФВ-190Ф на аэродроме. Самолеты этого типа были основными участниками атак на плацдармы и основным ударным самолетом Люфтваффе в 1945 г.

Быстрее всего отреагировала на захват плацдармов немецкая авиация. Поначалу для BBC противника в этом районе сильный отряд советских войск на Одере был нонсенсом. Так, группа самолетов Ю-88 около 16.00 31 января беспечно возвращалась на свой аэродром в районе Лечина на высоте 400 м, была обстреляна зенитчиками передового отряда, и один самолет был сбит. Однако в отличие от своих находившихся в боевом вылете коллег, оставшиеся на базах экипажи получили предупреждение и поднялись в воздух. Поэтому уже с 15.00 31 января на занятый плацдарм и переправы обрушились удары с воздуха, продолжавшиеся до наступления темноты. 1 февраля, несмотря на облачность, последовало 2889 самолето-пролетов Люфтваффе в полосе 1-го Белорусского фронта, на 900 больше, чем было зафиксировано за весь январь 1945 г. (!!!).

Сбитый зенитчиками немецкий самолет ФВ-190. Борьба за плацдармы характеризовалась резким возрастанием активности немецкой авиации

Из этого числа 2409 самолето-пролетов было зафиксировано в полосе 5-й ударной армии (более 83 % общего числа). 65–75 % действовавших по плацдарму самолетов были ФВ-190, второе место занимал Ю-87, а Xe-111 и Ю-88 в этот период больше занимались воздушной разведкой. Аэродромы 16-й воздушной армии к моменту захвата плацдармов были еще далеко от Одера. K 1 февраля в районе Нойштадт (около 100 км от линии фронта) находились только аэродромы 3-го истребительного авиационного корпуса и 278-й истребительной авиадивизии. Поэтому основная тяжесть борьбы с авиацией противника легла на плечи зенитчиков. За 1 февраля над плацдармом 5-й ударной армии было сбито 12 самолетов огнем малокалиберной зенитной артиллерии и 1 – среднекалиберной.

За первыми неуклюжими попытками ликвидировать плацдарм последовали более серьезные атаки. K моменту захвата плацдарма в район Кюстрина двигались 21-я танковая и 25-я танко-гренадерская дивизии. Они перебрасывались по железной дороге с Западного фронта.

По первоначальному плану дивизии должны были выгрузиться в Кюстрине и оборонительными действиями на восточном берегу Одера предотвратить захват плацдармов. Вследствие успешных действий передового отряда полковника Есипенко эта задача стала неактуальной, и дивизии выгружались под огнем уже на западном берегу Одера. Первые эшелоны с частями 25-й танко-гренадерской дивизии начали выгрузку уже 31 января. Один дивизион артиллерийского полка выгружался в Кюстрине, а батальон танко-гренадерского полка – в Гузове. Выгрузку сопровождали хаос и паника, начавшиеся вследствие сообщений о выходе советских войск к Одеру. Станция горела, артиллерийские орудия скатывали с платформ на руках. Выгрузившиеся в Кюстрине части были вынуждены вскоре вернуться назад и вступить в бой на западном берегу Одера.

Когда на следующий день после захвата плацдарма противники пришли в себя и осмотрелись, и передовые части 1-го Белорусского фронта, и немецкие части в районе Кюстрина могли констатировать сложность своего положения и неясные перспективы дальнейшего хода событий. Немецкое командование вместо запланированного маневренного сражения на правом берегу Одера вынуждено было таранить оборону захваченных плацдармов. Строившаяся на западном берегу Одера оборонительная линия «позиции Нибелунгов» (Nibelungen-Stellung) в одночасье утратила свое значение. Однако положение советской 5-й ударной армии также было не безоблачным. C одной стороны ее дивизии стояли в нескольких десятках километров от немецкой столицы. C другой стороны они фактически висели в воздухе, зацепившись за Одер. Из артиллерийских средств с войсками на Одере и на подступах к нему действовала лишь артиллерия, имевшая конную тягу (сорок одна батарея 76-мм и шестнадцать батарей 122-мм орудий). Вся артиллерия, имевшая механическую тягу (семь батарей 76-мм, одиннадцать батарей 122-мм и 356 орудий артиллерии усиления), из-за недостатка горючего растянулась на 80 км и значительно отстала от войск. Отставание артиллерии и проблемы со снабжением боеприпасами существенно снижали как обороноспособность войск, так и их возможности по расширению плацдармов.

Ko всем прочим трудностям армия Н.Э. Берзарина осталась на плацдармах в одиночестве: 2-я гв. танковая армия была развернута насевер. Уже 1 февраля С.И. Богданов получил директиву Военного совета 1-го Белорусского фронта № 00214/оп следующего содержания:

«2-я гвардейская танковая армия вырвалась вперед, вышла на p. Одер и свою задачу выполнила. B результате отставания 1-й Польской армии и 47-й армии и растяжки боевых порядков 61-й армии образовался большой разрыв.

ПРИКАЗЫВАЮ:

2-ю гвардейскую танковую армию с утра 1.2.45 двумя корпусами организованно повернуть на север с задачей – выйти в район:

а) 9 гв. TK юго-восточнее озера Плензее, Пириц, Мелентин.

Сильные передовые отряды выдвинуть – Виттихов и при возможности занять Штаргард;

Второй передовой отряд выдвинуть на фронт Шутценау, Грабин;

б) 1 МКвыйти в район Кейзелиц, Геберсдорф, Бан, Нойендорф, Байерсдорф и выдвинуть передовой отряд к переправам через p. Одер на участке Грейфенхаген, Шведт, Цеден.

в) 12 гв. TK продолжать выполнение прежней задачи»[117].

12-й гв. танковый корпус ранее уже был задействован в районе Дойч-Кроне для прикрытия фланга 1-го Белорусского фронта. Сейчас на север разворачивались два других корпуса армии С.И. Богданова. Уже в 15.00 1 февраля 9-й гв. танковый и 1-й механизированный корпуса выступили в назначенные районы. Войска 5-й ударной армии лишались поддержки танковых частей 2-й гв. танковой армии, с которыми они шли вместе с магнушевского плацдарма. Им предстояло снова встать плечом к плечу только через два с половиной месяца, перед началом Берлинской операции.

Вскоре положение советских войск на одерских плацдармах перестало быть безоблачным в буквальном смысле этого слова. Ответственный за берлинское направление немецкий 6-й воздушный флот насчитывал на 6 января только 364 самолета. K 3 февраля он насчитывал уже 1838 самолетов. Быстрое возрастание числа самолетов неизбежно привело к резкому возрастанию активности BBC противника. B первые четыре дня февраля немецкая авиация по числу самолето-пролетов действовала даже более активно, чем в дни наступления на Курской дуге 5 – 12 июля 1943 г. против войск Воронежского и Центрального фронтов. При этом сосредоточение сил на узких участках даже превышало период сражения под Курском. Зафиксированные 5 июля 1943 г. 2293 самолето-пролета на Центральном фронте и 3150 самолето-пролетов на Воронежском фронте пришлись в достаточно широкой (несколько десятков километров) полосе главного удара противника по окопанным войскам. 1 февраля 1945 г. более 2000 самолето-пролетов было отмечено над компактным плацдармом и по находившимся на марше частями и соединениям. Больше всего досталось 5-й ударной армии. За 2409 самолето-пролетами в ее полосе 1 февраля последовало 1805 2 февраля, 462 3-го февраля и 1800 4 февраля. Только 3 февраля фаворитом на один день стала находившаяся южнее Варты 8-я гв. армия – 1995 самолето-пролетов.

Мощные удары с воздуха привели к тому, что 10–23 км, отделявшие соединения 5-й ударной армии от Одера к вечеру 31 января были преодолены днем 1 февраля с большим трудом. Дивизиям армии Н.Э. Берзарина потребовалось на это 10–12 часов. K исходу дня 1 февраля соединения 5-й ударной армия находились в следующем положении. 9-й стрелковый корпус 230-й и 248-й стрелковыми дивизиями вышел к Одеру на рубеж Альт-Блессин, Целлин, Гросс Нойендорф, захватив одним стрелковым полком 248-й дивизии небольшой плацдарм в районе Гросс Нойендорф; 301-я стрелковая дивизия – второй эшелон корпуса – головой колонны подходила к Троссин, где и должна была сосредоточиться для ночлега. 26-й гвардейский стрелковый корпус 94-й гвардейской стрелковой дивизией и передовым отрядом армии удерживал плацдарм в районе Кинитца. 89-я гвардейская стрелковая дивизия была на подходе к переправе через Одер в районе Каленциг, а 266-я стрелковая дивизия сосредоточивалась в районе Дармитцель, Квартшен, Цихер. 32-й стрелковый корпус в течение дня частью сил вел бои за овладение Витц, а частью сил наносил удар в направлении Блоквинкель. 60-я гвардейская стрелковая дивизия, обходя Витц с севера, продолжала движение на Кюстрин; ее передовой отряд вышел на северо-восточную окраину Кюстрина – Нейштадт («новый город»). 295-я стрелковая дивизия вела бои за Витц. 416-я стрелковая дивизия в течение ночи на 1 февраля вышла на рубеж Нойзоест, Россвизе, Зейдлиц, откуда начала наступление в южном направлении.

Командарм Берзарин понимал, что залогом успешности обороны плацдармов является быстрая переправа главных сил армии на западный берег Одера. Командующий армией приказал командирам корпусов не терять времени, использовать темноту и продолжать наступление в ночь на 2 февраля. Войскам армии была поставлена задача к исходу 2 февраля выйти на рубеж Врицен, Нейтреббин, Ней-Лангзов, Горгаст, Киц, то есть захватить плацдарм шириной по фронту до 45 км и глубиной до 12–17 км.

B течение ночи на 2 февраля 248-я стрелковая дивизия, оставив один стрелковый полк в Целлине, остальными силами продолжала переправу на левый берег Одера к северу от Кинитца. He встречая сопротивления противника, части дивизии продвигались на запад с задачей овладеть Ной-Барним, Кляйн Нойендорф. K 5.00 утра 2 февраля на левый берег реки из состава дивизии было переправлено два стрелковых полка, тридцать четыре 82-мм миномета, двенадцать 120-мм минометов, двадцать четыре 45-мм пушки, четыре 76-мм пушки полковой артиллерии и двенадцать 76-мм пушек дивизионной артиллерии.

Пока Люфтваффе пыталось бомбо-штурмовыми ударами задержать подходящие к Одеру советские дивизии, прибывшие немецкие части с ходу атаковали плацдармы. Вслед за мотопехотными частями 25-й танко-гренадерской дивизии выгрузился 5-й танковый полк соединения, насчитывавший 25 танков Pz.Kpfw.V «Пантера» и 10 истребителей танков JagdpanzerIV/70(V). B 7.30 2 февраля мотопехотный батальон на БТР «Ганомаг» и танковый полк 25-й танко-гренадерской дивизии атаковали по обе стороны дороги Ортвиг – Гросс Нойендорф. Атаку также поддерживали восемь «Хетцеров» армейского танко-истребительного подразделения. B результате атаки немцам удалось прорваться в район Гросс Нойендорф. Их противником в этом бою были части только что переправившейся на западный берег Одера 248-й стрелковой дивизии. Ha подготовку обороны перед лицом атаки «Пантер» у пехотинцев было всего несколько часов. B условиях угрозы окружения дивизия удерживала занимаемые ею рубежи до 14.20. 2 февраля. K этому времени в частях дивизии были израсходованы все боеприпасы и выведены из строя большинство минометов и вся полковая и батальонная артиллерия. Под нажимом танковых атак части дивизии начали отходить к Одеру.

«Пантера» 25-й танко-гренадерской дивизии в бою. Ha танке сидит пехотный десант. Начало февраля 1945 г. (кадр хроники)

Командир 248-й дивизии генерал-майор Н.Э. Галлай с началом немецкой контратаки приказал командиру 905-го стрелкового полка ускорить переправу полка на левый берег Одера и быть в готовности к наступлению в общем направлении на Ортвиг. Переправе полка через реку противник оказывал сильное сопротивление огнем пехотного оружия и особенно авиацией. Полк переправлялся в течение всего дня и вводился в бой побатальонно. Однако это решение вскоре дало положительный результат. Подразделения полка контратаками остановили наступавшего противника и начали закрепляться на достигнутом рубеже.

Еще одна «Пантера» 25-й танко-гренадерской дивизии, прикрывающая выход пехотинцев на позиции

Bo второй половине дня 2 февраля вновь разгорелись ожесточенные бои за Гросс Нойендорф, который оборонялся 1-м стрелковым батальоном 902-го стрелкового полка и артиллерийским полком дивизии в составе двенадцати 76-мм пушек, имевших около 0,4 боекомплекта боеприпасов. B течение нескольких часов советские войска в районе Гросс Нойендорф отбивали танковые атаки противника. Только после того, как были уничтожены или выведены из строя все орудия и большинство орудийных расчетов, мотопехоте и танкам боевой группы 25-й танковой дивизии удалось ворваться на западную окраину Гросс Нойендорф. Ожесточенные бои в населенном пункте продолжались до утра 3 февраля, когда в результате согласованных ударов 902-го стрелкового полка с восточной окраины Гросс Нойендорф, батальона 905-го стрелкового полка с севера и части сил 94-й гвардейской стрелковой дивизии из района Кинитц противник с большими для него потерями был выбит из Гросс Нойендорф. B боях 2 февраля 248-я стрелковая дивизия понесла значительные потери в живой силе и боевой технике. Однако ей удалось удержать захваченный плацдарм шириной до 5 км по фронту и глубиной до 1–3 км, закрепившись на рубеже Ортвиг, Гросс Нойендорф.

Как мы видим, нажим на плацдармы был достаточно сильный, подкрепленный мощными ударами с воздуха по самим плацдармам и по подходящим к ним резервам. Однако удержание нескольких клочков земли на левом берегу Одера было задачей первостепенной важности. Командующий 1-м Белорусским фронтом Г.К. Жуков приказывал:

«Военному совету 5-й ударной армии, командирам корпусов и командирам дивизий 5-й ударной армии.

Ha 5-ю ударную армию возложена особо ответственная задача удержать захваченный плацдарм на западном берегу p. Одер и расширить его хотя бы до 20 км по фронту и 10–12 км в глубину.

Я всех вас прошу понять историческую ответственность за выполнение порученной вам задачи и, рассказав своим людям об этом, потребовать от войск исключительной стойкости и доблести.

K сожалению, мы вам не можем пока помочь авиацией, так как все аэродромы раскисли и взлететь самолеты в воздух не могут. Противник летает с берлинских аэродромов, имеющих бетонные полосы. Рекомендую:

1) зарываться глубоко в землю;

2) организовать массовый зенитный огонь;

3) перейти к ночным действиям, каждый раз атакуя с ограниченной целью;

4) днем отбивать атаки врага.

Пройдет 2–3 дня – противник выдохнется.

Желаю вам и руководимым вами войскам исторически важного успеха, который вы не только можете, но обязаны обеспечить.

Г. Жуков».

Помимо перечисленных Жуковым средств борьбы у Берзарина было еще одно – увеличение числа плацдармов и распыление сил противника между ними. Левофланговые соединения 5-й ударной армии отстали и находились в 20 км от Одера, поэтому вклинение было образовано 230-й стрелковой дивизией правофлангового 9-го стрелкового корпуса. B течение ночи на 2 февраля на левый берег реки в районе Целлин переправились два стрелковых полка и вся дивизионная и приданная артиллерия на конной тяге. Всего на левый берег было переброшено 144 орудия вместе с 45-мм пушками. B то время как 248-я стрелковая дивизия отбивала контрудар противника, 230-я стрелковая дивизия перешла в наступление в направлении Карлсбизе и Ной-Левина. Наиболее сильным средством воздействия противника на новую угрозу стали удары с воздуха. Наступление 230-й дивизии проходило под непрерывным воздействием авиации противника, которая группами до 50 самолетов бомбила и обстреливала боевые порядки частей дивизии, наступавших по открытой равнинной местности. Отдельные подразделения прикрытия противника оказывали сопротивление артиллерийским и пулеметным огнем из районов Карлсбизе и Гизхоф-Мерин-Грабен. K исходу дня части дивизии захватили плацдарм шириной по фронту до 2,5 км и такой же глубины. Захватом этого плацдарма была создана угроза северному флангу 25-й танко-гренадерской дивизии. B конце дня 2 февраля 89-я гвардейская стрелковая дивизия сосредоточилась в районе Каленциг и начала переправляться на левый берег Одера. Отставший 32-й стрелковый корпус после 25-км марша 60-й гвардейской стрелковой дивизией вышел к Одеру на участке Каленциг, Альтшаумбург и частью сил также начал переправу на левый берег реки. Образование плацдармов стало принимать характер цепной реакции.

Если советское командование было вынуждено развернуть 2-ю гв. танковую армию на север, противостоящие 5-й ударной армии немецкие войска начали усиливаться. 2 февраля прибыли по железной дороге 303-я пехотная дивизия «Добериц» и 309-я пехотная дивизия «Берлин». Они заняли позиции к югу от 25-й танкогренадерской дивизии. B дождливый день 3 февраля выгрузились из эшелонов последние части 25-й танко-гренадерской дивизии. Немецкая оборона на западном берегу Одера постепенно обустраивалась. Вновь прибывшие соединения были объединены штабом вновь организованного корпусного штаба «Берлин», вскоре переименованного в CI (101-й) армейский корпус. Возглавил корпус Вильгельм Берлин, занимавший ранее должность генерала артиллерии в OKB. Ho к тому моменту баланс сил сместился в сторону советских войск, и от продолжения контрударов немецкое командование вынуждено было отказаться, ограничившись локальными контратаками. K концу дня 3 февраля 5-я ударная армия образовала сплошной плацдарм на левом берегу Одера до 25 км по фронту и от 2 до 7 км в глубину. Ситуация пришла к равновесию: немецкие резервы не могли ликвидировать плацдарм, а войска 5-й ударной армии столкнулись с серьезными затруднениями в его расширении.

Однако немцы испытывали не меньшие трудности со сдерживанием советских войск на рубеже Одера: плацдармы начали захватываться один за другим. Наступавшие севернее дивизий 5-й ударной армии стрелковые части 61-й армии также быстро продвигалась вперед. Лидером в продвижении вперед стала 82-я стрелковая дивизия полковника Дудорова. B отличие от полностью моторизованного передового отряда армии Берзарина части 82-й дивизии двигались вперед на конных повозках. Вместо ИСов были две батареи 1899-го самоходно-артиллерийского полка на СУ-76. 28 января части дивизии пересекли старую польско-германскую границу. Ввиду нехватки горючего вся артиллерия дивизии и значительная часть штабных автомашин отстали в пути. Ha пути движения настигались и захватывались автомашины, мотоциклы, обозы и сопутствующие им пленные. Важнейшим фактором действий передовых отрядов стала внезапность. Так, 31 января отряд 210-го стрелкового полка стремительно ворвался в город Зольдин и квартал за кварталом быстро очистил его от противника. Было уничтожено 158 солдат гарнизона и взято в плен свыше 200. Трофеями советских войск стали 8 эшелонов, 4 паровоза, 140 автомашин и тягачей, 4 зенитных установки, большое количество продовольствия, шанцевого инструмента и оружия.

Несмотря на использование лошадей в качестве основного транспорта, части 82-й стрелковой дивизии вышли к Одеру ненамного позже отряда Есипенко и передовых частей двух танковых армий. Передовой отряд 250-го стрелкового полка численностью в стрелковый батальон к 9.00 2.2.45 г. форсировал p. Одер и закрепился на берегу западнее Ной Блессина. Один стрелковый полк дивизии занял позиции на плацдарме, а два других остались на восточном берегу Одера. He обошлось без приятных сюрпризов: в районе Штемпхеля был захвачен аэродром, на котором было уничтожено 30 самолетов. Захваченное на аэродроме горючее было использовано для заправки автомашин дивизии и подтягивания артиллерии на механической тяге. Так же как и соединения 5-й ударной армии, части 82-й стрелковой дивизии подверглись интенсивным ударам с воздуха. Полковник Дудоров в своем отчете по итогам событий писал: «Авиация противника безнаказанно на бреющем полете расстреливала движущиеся части и бомбила их расположение»[118]. B отличие от войск 5-й ударной армии правый фланг 82-й дивизии был открыт, и она подверглась атакам не только на западном берегу Одера, но и на восточном. Правофланговый 601-й стрелковый полк подвергся атакам с севера, организовал круговую оборону. Первые контратаки противника пришлось отражать преимущественно огнем стрелкового оружия. B ночь с 4 на 5 февраля немцы предприняли атаки на восточном берегу Одера в направлении на Цекерик и даже ворвались на северную окраину Цекерика. После упорного боя в 14.00 5 февраля положение было восстановлено. K концу дня на выручку прибыл мотоциклетный полк и три танка из 2-й танковой армии. Они к исходу дня овладели Цеденом и тем самым окончательно обезопасили правый фланг захваченных 5-й ударной армией плацдармов.

Задержавшись на укреплениях в районе Мезерица, 1-я гв. танковая армия вышла к Одеру на два дня позже 2-й гв. танковой армии. 11-й гв. танковый корпус вышел главными силами к Одеру в ночь на 2 февраля. 40-я гв. танковая бригада захватила в первой половине дня 2 февраля Гериц, в 15.00 мотопехота и часть артиллерии переправились через Одер, а к вечеру бригада частью сил вела бой на южной окраине Кюстрина. 44-я гв. танковая бригада переправила мотопехоту и часть артиллерии через Одер южнее Герица. K вечеру 2 февраля плацдарм был расширен по фронту до 8 км и в глубину до 6 км. Продвижение 8-го гв. механизированного корпуса армии Катукова к Одеру сдерживалось нехваткой горючего и необходимостью вести бои с отходящими в западном направлении частями противника.

Наступавшая параллельно 5-й ударной армии 8-я гвардейская армия В.И. Чуйкова также имела задачу захватить плацдарм на Одере, но в гонке к реке не получила даже почетное третье место. Две армии были разделены руслом реки Варта: 5-я ударная армия действовала севернее Варты, а 8-я гв. армия – южнее Варты. Армия Чуйкова двигалась к Одеру 4-м гв. и 28-м гв. стрелковыми корпусами, в то время как 29-й гв. стрелковый корпус вел бои за овладение г. Познань. Продвижение соединений 8-й гв. армии сдерживали разрозненные части противника, цепляясь за узлы дорог, отдельные населенные пункты и лесные массивы. Еще одним средством сдерживания продвижения советских войск была авиация, в том числе истребители ПВО. Как было написано в отчете штаба 4-го гв. стрелкового корпуса «Авиация противника, самолетами марки Ме-109 все время контролировала дороги, обстреливая войска пулеметно-пушечным огнем». 4-й гв. корпус первым из соединений 8-й гв. армии достиг Одера вечером 2 февраля. Части корпуса вышли в тот же район, что и бригады 1-й гв. танковой армии. Однако в 23.00 M.E. Катуков получил от Г.К. Жукова приказ на выдвижение в район Ландсберга (на северный берег p. Варта) «в готовности к действиям в северном и северо-восточном направлениях»[119]. C утра 3 февраля части 1-й гв. танковой армии начали выдвижение в назначенный район. Подошедшие к Одеру подразделения 8-й гв. армии принимали существующие плацдармы от мото-стрелков Катукова и занимали новые.

B 7.00 3 февраля 57-я гв. стрелковая дивизия корпуса форсировала реку на участке Киц, Гериц и в течение дня захватила плацдарм на западном берегу глубиной до 4 км и шириной 7 км. 47-я гв. стрелковая дивизия форсировала реку и в течение дня полностью переправила три полка, выдвинувшись в направлении Маншова. 35-я гв. стрелковая дивизия осталась во втором эшелоне корпуса на восточном берегу реки. Форсирование Одера и захват плацдармов стоили 4-му гв. стрелковому корпусу 99 человек убитыми и 157 ранеными. Соседний 28-й гв. стрелковый корпус, пройдя за день 20 км, сумел переправить на западный берег Одера один полк 79-й стрелковой дивизии. B итоге к вечеру 3 февраля 8-я гв. армия захватила три небольших пока еще изолированных друг о друга плацдарма. Немецкое командование сразу же перенацелило на новые плацдармы свою авиацию, на один день переключившись с 5-й ударной армии на 8-ю гвардейскую армию.

За сектор фронта от дороги Кюстрин – Берлин до Франкфурта-на-Одере отвечал V горный корпус CC. Переправившимся через Одер передовым частям двух корпусов 8-й гв. армии противостояла так называемая дивизия «Рэгнер», состоявшая из шести батальонов RAD и фольксштурма. Дивизия получила свое название по имени своего командира, генерал-майора Адольфа Рэгнера. Он был освобожден Гиммлером от должности коменданта Кюстрина для формирования дивизии из разрозненных частей. Средством контрударов стала формирующаяся танко-гренадерская дивизия «Курмарк». Она формировалась по приказу от 30 апреля по штату танко-гренадерской дивизии 1944 г. Первоначально танковый батальон дивизии состоял из 28 «Хетцеров». 2 февраля в дивизию был введен танковый батальон «Бранденбург» в составе 45 только что полученных с завода «Пантер». Одновременно в бой были введены будущие офицеры – в районе Рейнтвейна.

4 февраля 4-й гв. стрелковый корпус начал расширение захваченного плацдарма. B течение дня соединения корпуса под сильным огнем противника продвигались вперед и овладели южной окраиной Кица, перерезали железную дорогу из Кица на запад. Бой за плацдарм вели две дивизии, 35-я гв. стрелковая дивизия корпуса еще находилась на марше на восточном берегу Одера. B своем приказе от 4 февраля командующий фронтом нацеливал вышедшие к Одеру войска на захват Берлина:

«Задача войск фронта – в ближайшие 6 дней активными действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть все отставшее, пополнить запасы до двух заправок горючего, до двух боевых комплектов и стремительным броском 15–16 февраля 1945 года взять Берлин»[120].

Однако расширение плацдарма шло трудно. Начался обычный после столкновения с резервами противника процесс стабилизации фронта. 5 февраля 4-й гв. стрелковый корпус вновь перешел в наступление с целью расширения плацдарма, но успеха не имел и вынужден был отражать контратаки противника: корпус был атакован прибывшими частями дивизии «Курмарк». Потери по сравнению с периодом преследования сразу возросли. За 4 февраля корпус потерял 180 человек убитыми и 527 человек ранеными, а за 5 февраля – 81 человека убитыми и 481 человека ранеными. 6 февраля корпус фактически перешел к обороне занимаемых позиций. Попытки возобновить наступление 7 февраля успеха не принесли, натолкнувшись на контратаки пехоты и танков противника. Для восстановления положения в районе станции Рейтвейн командир корпуса ввел в бой один стрелковый полк 35-й гвардейской стрелковой дивизии, атаками которого удалось частично восстановить положение, овладеть ст. Рейтвейн и обеспечить стык с соседом слева. Соседний 28-й гвардейский стрелковый корпус в этот период отражал контратаки противника, овладел Рейтвейн и несколько расширил плацдарм на своем правом фланге.

Атаки противника с применением танков настоятельно требовали переброски на плацдарм бронетехники. B период с 5 по 7 февраля на плацдарм удалось переправить три полка на легких СУ-76: 1087-й самоходно-артиллерийский полк в распоряжение командира 4-го гвардейского стрелкового корпуса, а 1061-й и 694-й самоходно-артиллерийские полки – в распоряжение командира 28-го гвардейского стрелкового корпуса. Полки СУ-76 оказали большую помощь нашим войскам при отражении контратак противника и при овладении Маншнов и Рейтвейн. Более тяжелая техника пока оставалась на восточном берегу Одера: 394-й самоходно-артиллерийский полк в 2 км северо-западнее Герищ, а 34-й тяжелый танковый полк – в Зоненбурге. Расширение плацдарма пока происходило медленно. K исходу 7 февраля плацдарм 8-й гвардейской армии был расширен до 15 км по фронту и до 3–5 км в глубину.

Переброски резервов противника пока опережали накопление бронетехники на захваченном плацдарме. B период 4–6 февраля в подчинение 9-й армии с Западного фронта из Эльзаса прибывала 21-я танковая дивизия. Танковый полк соединения насчитывал 18 танков Pz.Kpfw.IV и 29 танков Pz.Kpfw.V «Пантера», танко-истребительный дивизион – 15 САУ JagdpanzerIV. Дивизия была в хорошем состоянии – танко-гренадерские батальоны были укомплектованы до 90 % штата. По прибытии дивизия начала сосредоточение в районе Гольцов – Горгаст – Маншов с целью сокрушения только что образовавшегося советского плацдарма.

Если 5-я уд. армия была лидером по числу обрушившихся на нее ударов авиации, то армия Чуйкова испытала на себе сильные удары танков противника. Только что сошедшие с конвейеров «Пантеры» атаковали со всех сторон. B 3.30 7 февраля под проливным дождем 21-я танковая дивизия атаковала удерживавшийся 137-м стрелковым полком 47-й гвардейской стрелковой дивизии городок Горгаст, но встретила ожесточенное сопротивление советских войск и эта атака была отражена. Ha следующий день части 8-й гв. армии столкнулись с новой контратакой. 8 февраля 21-я танковая дивизия продолжила наступление. Оно стало столь же безуспешным, как и предыдущее. Единственным результатом стал выход к Альт Блейну и восстановление связи с гарнизоном Кюстрина. 9 февраля дивизия продолжила пробиваться в направлении Кюстрина и образовала коридор шириной два километра на линии Горгаст – Альт Блейн. 47-я гв. стрелковая дивизия была потеснена к югу от железной дороги идущей от Кица до Горгаста. Однако пробивание коридора к Кюстрину стало последней акцией 21-й танковой дивизии на берлинском направление. Вследствие наступления 1-го Украинского фронта возник кризис в 4-й танковой армии, и Гитлер потребовал рокировки соединения на это направление. Заменой 21-й танковой дивизии стали части 25-й танко-гренадерской дивизии. B свою очередь позиции последней занимала пехота свежеприбывшей 303-й дивизии «Добериц». Уже в 20.00 9 февраля началась смена частей 21-й танковой дивизии на защите кюстринского коридора.

СУ-76М где-то в Германии. САУ этого типа в 1945 г. были вторым по распространенности образцом бронетехники Красной армии после Т-34-85

Столкнувшись с трудностями в расширении плацдарма 8-й гв армии, Г.К. Жуков усилил ее. 9 февраля командующий 1-м Белорусским фронтом рокировал в распоряжение В.И. Чуйкова из 69-й армии 11-й танковый корпус (65, 20 и 36-ю танковые бригады, 12-ю мотострелковую бригаду, 1493 и 1061-й самоходно-артиллерийские полки и 50-й тяжелый танковый полк). K тому моменту в составе корпуса И.И. Ющука числилось 7 танков ИС-2, 79 Т-34, 13 СУ-85 и 12 СУ-76. Переправа частей корпуса проходила ночами до конца февраля. Чуйков использовал переданный в его распоряжение 11-й танковый корпус в качестве противотанкового резерва.

B свою очередь 11 февраля командующий 9-й немецкой армией генерал Бюссе направил в войска приказ на ликвидацию советских плацдармов с конечной целью образовать линию фронта по западному берегу Одера. B результате реорганизации 9-й армии «Курмарк» и отдельные части, противостоявшие войскам 4-го и 28-го гвардейских корпусов от Кица до Франкфурта, были переданы под управление штаба XI танкового корпуса CC. B период с 6 по 17 февраля в состав корпуса прибыли четыре полка, сформированные из унтер-офицерских школ («Кампфшуле») в Дрездене, Потсдаме, Вены-Нейштадта и Вецлара. Вечером 17 февраля в распоряжение Бюссе прибыла еще одна пехотная дивизия – 712-я, ранее действовавшая против 1-го Украинского фронта.

Танк ИС-2 переправляется через Одер. Усиление плацдармов бронетехникой стало одной из главных задач форсировавших Одер войск

Буквально через несколько дней унтер-офицерским школам пришлось пойти в бой: 12 февраля Одер форсировала 69-я армия. B 16.00 без артиллерийской подготовки части армии форсировали замерзший Одер и ворвались в Лебус, разметав растянутые по фронту части «Кампфшуле Дрезден» и перерезав железную дорогу идущую из Франкфурта-на-Одере в Кюстрин. Было образовано два плацдарма. Первый, основной, создали части 61-го стрелкового корпуса, а второй, поменьше, южнее первого – части 25-го стрелкового корпуса. Северный плацдарм образовали 247-я стрелковая дивизия генерал-майора Г.Д. Мухина и 370-я стрелковая дивизия полковника П.С. Гавилевского, южный – 77-я гв. стрелковая дивизия Героя Советского Союза генерал-майора B.C. Асколепова. Уже к середине дня 12 февраля на северный плацдарм было переправлено десять стрелковых батальонов, тридцать три 45-мм пушки, семнадцать 76-мм полковых пушек, тридцать 76-мм дивизионных пушек, сотня минометов, 5 танков Т-34, 1 ИС и 22 СУ-76. Ha южном плацдарме к середине дня 12 февраля было четыре батальона пехоты, девять 45-мм пушек, пять 76-мм полковых пушек, четырнадцать 76-мм дивизионных пушек.

Несмотря на утверждения немцев о переправе через Одер 30–50 танков, поддержка плацдармов бронетехникой была довольно скромной. Ha южном плацдарме танки и САУ вообще отсутствовали. Ha северный плацдарм к 13 февраля были переправлены 14 танков Т-34 68-й танковой бригады подполковника П.М. Бордюкова, из них 3 вскоре были подбиты. Всего в составе 68-й танковой бригады на 13 февраля было 55 танков, из них в строю – 20 Т-34 и 2 KB-lC. Еще 33 танка бригады требовали капитального и среднего ремонта[121]. Кроме того, на плацдарм был переправлен один танк ИС из состава 33-го отдельного гвардейского тяжелого танкового полка полковника Н.П. Татаренко. Всего в составе полка числился 21 танк, из них в строю – 11. Один танк был на западном берегу p. Одер, 4 танка в районе переправы, 6 танков были сосредоточены в районе Треттин[122]. K 16 февраля на плацдарме было 23 танка Т-34 68-й танковой бригады, 1 танк HC 33-го тяжелого танкового полка и 2 СУ-76 двух самоходных артполков.

Далее события развивались по стандартному сценарию: немцы попытались наспех организованным контрударом сбить советские войска с плацдарма. Для атаки привлекалась пехота только что прибывшей «Кампфшуле Вецлар» и танки «Курмарка», высвобожденные стабилизацией обстановки на плацдарме 8-й гв. армии. Что интересно, авиационную поддержку контрудара обеспечивала эскадрилья истребителей Me-109, а не штурмовики или бомбардировщики. Артиллерийская подготовка предусматривалась длительностью 30 минут. Начавшееся в 10.00 18 февраля наступление на Лебус после продвижения на 1,5 км остановилось под огнем советских войск. K 22 февраля на северном плацдарме находились 14 СУ-76 из 1206-го самоходно-артиллерийского полка, 12 СУ-76 из 1221-го самоходно-артиллерийского полка, 5 танков ИС-2 из 33-го тяжелого танкового полка и 19 танков из 68-й танковой бригады. Еще один захваченный советскими войсками плацдарм был сохранен.

После интенсивного обмена ударами в начале февраля сражение за плацдармы стало затихать. C 15 февраля 8-я гвардейская армия прекратила дальнейшие попытки развить наступление и закреплялась на достигнутом рубеже. Одной из причин было то, что во второй половине февраля и начале марта составлявшая ядро XI корпуса CC дивизия «Курмарк» была существенно усилена в артиллерийском отношении. Соединение было усилено дивизионом 100-мм пушек, дивизионом реактивных установок, полком тяжелых зениток, двумя 280-мм железнодорожными орудиями K5. Также в этом районе действовал 404-й народно-артиллерийский корпус. Всего «Курмарк» поддерживался более чем 250 орудиями, обильно снабженными боеприпасами (что само по себе было необычно для этого периода войны). Участвовавшие в боях у Рейнтвейна ветераны Первой мировой войны сравнивали артиллерийский огонь с бомбардировкой форта Дуомон под Верденом в 1916 г.

Помимо традиционных средств борьбы немцами было использовано против плацдармов новейшее вооружение. 1 марта 1945 г. Гитлер лично приказал полковнику Баумбаху, занимавшему в то время должность генерал-инспектора бомбардировочной авиации, нанести удары по переправам через Одер и Нейсе. Баумбах ранее командовал 200-й «секретной» бомбардировочной эскадрой. 6 марта переправы были атакованы самолетами Дорнье-217 из 200-й эскадры с помощью управляемых ракет Хеншель-293. По донесениям летчиков, им удалось поразить мост у Геритца (плацдарм 8-й гв. армии). Ранее ракеты Хеншель-293 применялись преимущественно против кораблей союзников. Одна из ракет, упавшая в воду, вызвала живейший интерес со стороны руководства советских ВВС. Последовала настойчивая просьба в адрес саперов 8-й гв. армии извлечь ракету и организовать ее доставку в Москву.

Двумя днями спустя та же переправа у Герица была атакована сцепками типа «Мистель». Аэросцепки были еще одним «чудо-оружием» Третьего рейха, использованным совсем не по назначению и не оказавшим ожидавшегося влияния на ход боевых действий. Аэросцепка представляла собой скрепленные специальным кронштейном истребитель (Ме-109 или ФВ-190) и бомбардировщик Ю-88. Ha месте пилотской кабины Ю-88 закреплялась кумулятивная боевая часть весом 3,5 тонны, бомбардировщик не имел экипажа и управлялся пилотом истребителя. При подлете к цели самолеты расцеплялись, самолет-снаряд таранил цель, а истребитель возвращался на базу. Сцепка получила официальное наименование «Бетховен-Герат», но осталась в истории под придуманным летчиками прозвищем «Мистель» (рождественское украшение). Необычное сооружение весило около 20 тонн и могло использоваться только с бетонных взлетно-посадочных полос. Первоначально предполагалось использовать «Мистели» для ударов по английскому флоту и по советским промышленным предприятиям (операция Eisenhammer). Однако отчаянное положение на фронтах заставило использовать «Мистели» для ударов по переправам, где их кумулятивная боевая часть была совершенно бесполезна.

Атака аэросцепок на переправы на Одере была назначена на 1 марта, были подготовлены 14 «Мистелей», но из-за технических проблем и плохой погоды она не состоялась. 8 марта 1945 г. четыре «Мистеля» поднялись в воздух. Один сразу же сорвался с управляющего самолета и рухнул в поле. Ha высоте 3000 м «Мистели» подошли к перепараве у Герица под прикрытием истребителей и обычных бомбардировщиков, атаковавших ПВО мостов. Однако еще один «Мистель» получил попадание зенитного снаряда и, охваченный пламенем, рухнул на землю далеко от переправ. Оставшиеся два «Мистеля» расцепились в штатном режиме, но, несмотря на внушительные взрывы, существенного ущерба переправам нанесено не было. B конце марта «Мистели» снова атаковали мосты у Герица и Ной Ратштока, но результативность этих атак была невысокой. Повреждения переправ быстро устранялись советскими саперами.

Последними всполохами борьбы за плацдармы стали мартовские операции 8-й гв. армии, направленные на улучшение занимаемых позиций. 1 марта 1-й Белорусский фронт начал Восточно-Померанскую операцию, и на берлинском направлении наступила пауза, которая была использована для проведения частных операций. Первой из них стало наступление с целью овладения Ратштоком и Хатеновом. Характерной особенностью плацдарма 8-й гвардейской армии было то обстоятельство, что на участке Херцерсхоф, Рейтвейн, ст. Рейтвейн линия фронта делала изгиб в сторону советских войск. Глубина плацдарма в этом районе составляла всего 1,2 км. Такое начертание линии фронта удлиняло протяжение фронта армии и создавало угрозу прорыва противника к Одеру на стыке корпусов и рассечение плацдарма надвое. Поэтому В.И. Чуйков принял решение выровнять фронт на этом участке по шоссе от Лебуса на север и 25 февраля утвердил план частной операции по захвату Ратштока и Хатенова. Для проведения этой операции привлекались 57-я и 79-я гвардейские стрелковые дивизии смежных 4-го и 28-го гвардейских стрелковых корпусов, усиленных двумя самоходно-артиллерийскими полками. Наступление этих дивизий поддерживалось тридцатью артиллерийскими полками (725 орудий и минометов), что создавало среднюю плотность до 131 ствола на 1 км фронта, не считая 30 установок гвардейских минометов. Операция планировалась в лучших традициях позиционных сражений. K наступлению привлекались орудия крупных калибров, до 203 мм включительно, и тяжелые РСы. B частности 57-я гв. стрелковая дивизия поддерживалась 100-й гаубичной бригадой особой мощности, вооруженной 203-мм гаубицами и дивизионом 25-й гв. минометной бригады, вооруженной реактивными установками М-31. Артиллерийская подготовка планировалась продолжительностью 3 часа 15 минут, из которых три часа должен был вестись огонь на разрушение, после чего 15-минутный огневой налет. Лидировать атаку дивизии должна была 327-я отдельная штрафная рота.

Советские войска проходят через город Шнейдемюль. Февраль 1945 г.

Операция началась 2 марта в 14.15, когда после артиллерийской подготовки части 57-й и 79-й гвардейских стрелковых дивизий перешли в атаку. K концу дня они полностью выполнили поставленные задачи и вышли на рубеж Херцерсхоф, Ратшток, Хатенов.

Когда 3 марта части 57-й гв. стрелковой дивизии еще очищали западную окраину Ратенова от противника, Г.К. Жуков уже поставил перед В.И. Чуйковым задачу на следующую частную операцию. 8-й гв. армии приказывалось овладеть пригородом Кюстрина – Кицем. Наступление было назначено на 6 марта, тем самым наступление армии Чуйкова синхронизировалось с частной операцией соседней 5-й ударной армии по овладению другим пригородом Кюстрина – Нейштадтом.

Ha этот раз частная операция должна была проводиться силами 35-й и 47-й гвардейских стрелковых дивизий. Главный удар наносили два полка 35-й гв. стрелковой дивизии при поддержке 694-го легкого и 394-го тяжелого самоходных артиллерийских полков. 47-я гв. стрелковая дивизия получила задачу обеспечивать левый фланг 35-й гв. стрелковой дивизии. Для артиллерийской поддержки привлекались та же 100-я гаубичная артиллерийская бригада большой мощности с 203-мм Б-4. Артиллерийская плотность в наших частях достигала 141,5 артиллерийского и минометного ствола на 1 км фронта. Артиллерийская подготовка планировалась продолжительностью в 2,5 часа. Готовность частей была установлена к 20.00 5 марта, а начало атаки намечено на 14.40 6 марта. 327-я отдельная штрафная рота также стала постоянным участником частных операций 8-й гв. армии.

88-мм противотанковые орудия «Пупхен», захваченные Красной армией. Эти орудия, по сути являвшиеся станковыми гранатометами, предназначались для «крепостных» батальонов

Наступление предполагалось вести по стандартам Красной армии второй половины войны – штурмовыми группами. B полках первого эшелона 35-й гв. стрелковой дивизии было сформировано пять штурмовых групп в составе 40–45 человек с 1–2 орудиями каждая. Отряд 140-го гв. стрелкового полка состоял из двух штурмовых групп: одна в составе 78 человек с 5 орудиями и другая 83 человека с 7 орудиями.

Наступление началось в запланированное время. Части 47-й гв. стрелковой дивизии продвинулись на 300–400 м и залегли под сильным огнем. Ha направлении главного удара наступление развивалось несколько лучше, но сокрушение обороны противника шло медленно. Только в 19.00 35-й гв. стрелковой дивизии и 327-й штрафной роте удалось ворваться на южную и юго-западную окраины Кица и завязать уличные бои. Здесь они встретили упорное сопротивление противника, каждый дом был превращен в крепость. Сражение на улицах Кица продолжалось несколько дней, только к 20.00 13 марта части 35-й гв. стрелковой дивизии вышли на окраины города.

Борьба за плацдармы на Одере в феврале и начале марта 1945 г. стала для обеих сторон весьма дорогостоящей. Потери и состояние соединений 5-й ударной армии в период сражения за плацдарм на Одере показаны в таблице. Для сравнения: в ходе прорыва фронта в Висло-Одерской операции (14–17 января) общие потери 5-й ударной армии составили 5564 человека или 8,4 %, а в период преследования (18–31 января) еще меньше – 2229 человек, или 3,7 %.

Состояние и потери соединений 5-й ударной армии[123]

Общие потери 8-й гв. армии (убитые, раненые, заболевшие и пропавшие без вести) в период с 10 по 20 февраля 1945 г. составили 5459 человек[124], с 1 по 10 марта – 3400 человек[125], с 10 по 20 марта 3757 человек[126]. Данные по потерям армии В.И. Чуйкова с 21 по 28 февраля автору обнаружить не удалось, однако существенного изменения численности стрелковых дивизий в этот период не произошло. Следует также отметить, что в эти цифры входят потери 29-го гв. Стрелкового корпуса 8-й армии в сражении за Познань. Например, в период с 10 по 20 марта наибольшие потери понесли 74-я (835 человек) и 88-я (894 человека) гвардейские стрелковые дивизии, а потери 35-й гвардейской стрелковой дивизии на улицах Кица в тот же период составили 726 человек.

Потери 69-й армии в боях за плацдармы на Одере были умеренными. B период с 10 по 28 февраля 1945 г. 77-я гв. стрелковая дивизия потеряла 564 человека (163 убитыми, 359 ранеными и 51 заболевшими), 247-я стрелковая дивизия – 919 человек (231 убитыми, 612 ранеными, 3 пропавшими без вести, 15 небоевые потери и 58 заболевшими), 370-я стрелковая дивизия – 1051 человека (237 убитыми, 774 ранеными и 40 заболевшими)[127]. Общие потери 69-й армии в период с 10 по 28 февраля (включая бои за Познань) составили 5962 человека (1531 убитыми, 3854 ранеными, 10 пропавшими без вести, 30 небоевые потери, 537 заболевшими).

Для немцев атаки плацдармов стали сражением на истощение. K середине марта большая часть дивизий 9-й армии просела до боевой численности 4 тыс. человек. 712-я пехотная дивизия и танко-гренадерская дивизия «Курмарк» потеряли 2000 человек с 6 февраля до 11 марта. 9-я армия в целом с 1 февраля по 19 марта потеряла 35 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Особенно ярко эти цифры смотрятся на фоне общей численности 9-й армии, которая составляла 50516 человек на 11 марта 1945 г.

Фронт в нескольких десятках километров от немецкой столицы стабилизировался. Близость фронта к столице сделала фронт на Одере местом паломничества для высшего руководства Третьего рейха. Один за другим его посетили гросс-адмирал Дениц, рейхсмаршал Геринг, рейхсфюрер Гиммлер и командующие другими группами армий. 3 марта 1945 г., к всеобщему удивлению, на Одерский фронт прибыл Гитлер. Это был его второй и последний выезд на фронт. Сначала Гитлер приказал отвезти себя на командный пункт CI армейского корпуса в Харнекоп. Здесь в старом замке Хезелер он выслушал доклад генерала Берлина об обстановке. Затем он посетил командные пункты 309-й и 303-й пехотных дивизий. Для войск сам факт визита фюрера на фронт был моральной поддержкой в безвыходной ситуации, но на видевших его вблизи офицеров сгорбленная фигура и постоянно трясущаяся рука произвели тягостное впечатление.

Глава 6. Штурм «крепости» Познань

Практика удержания стратегически важных пунктов в условиях окружения или даже во временном окружении имела место в германской армии еще в период «блицкригов». Однако целостная концепция «крепостей» в вермахте оформилась весной 1944 г., когда Гитлером были даны формализованные указания по обороне «укрепленных мест» (Fester Platz). Тогда эта практика не получила поддержки в войсках.

Когда угроза вторжения Красной армии на территорию Третьего рейха стала реальностью, «крепости» получили второе рождение. Одной из таких «крепостей» стала Познань – важный узел дорог на пути из Варшавы в Берлин. Подготовленный еще в 1944 г. план обороны Познани предусматривал три варианта действий. Первый предусматривал занятие обороны пятью дивизиями на фронте в 15 км от города, второй – тремя дивизиями на фронте 75 км, проходящем в 6–8 км от города, и третий – оборону собственно Познани силами частей и подразделений округа.

Сообразно этим планам на расстоянии 8-10 км от окраин Познани был выкопан несплошной противотанковый ров, наибольшую протяженность имевший на северо-восточной и восточной стороне. Ha расстоянии 3–5 км от города проходил второй, уже сплошной противотанковый ров глубиной от 2,5 до 4 м и шириной 4–6 м, на отдельных участках 13 м. Кроме противотанковых рвов, была создана система полевой фортификации: ячейки, траншеи, оборудованные огневые позиции для артиллерии, пулеметные площадки. Ha отдельных направлениях имелись проволочные заграждения. Ввиду стремительности советского наступления единственным возможным стал третий вариант.

Чертеж одного из типичных познанских фортов

Ha третьем рубеже Познань была опоясана 18 фортами с номерами от I, Ia до IX, IXa, построенными в последней четверти XIX века. Свое первоначальное назначение они утратили и использовались для сферы, далекой от фортификации. Так, именно познанский форт VII использовался как полигон для отработки газовых камер. B большинстве фортов к 1945 г. располагались различные склады. Форты II и IX стал цехами авиазавода, форт V приютил завод авиапушек, IVa – казарму. Любопытно отметить, что в качестве цехов авиазавода выступали… рвы фортов, в которых устанавливались станки, а сверху ров перекрывали рамами со стеклом.

Крепостной ров цитадели. Проходящая посередине рва стена не являлась штатным сооружением и, скорее всего, свидетельствует о попытке использовать ров в качестве склада или даже фабрики

Остатки постройки неизвестного назначения во рву цитадели, скорее всего фабричного цеха. Такие постройки снижали ценность рва как инженерного заграждения, т. к. они перекрывали сектор стрельбы обстреливавших ров пулеметов

Амбразуры одного из казематов цитадели крепости

Ров одного из познанских фортов. Bo рву расставлены орудийные передки, вероятно, он использовался как склад артиллерийского имущества

B процессе подготовки Познани к обороне в качестве «крепости» форты возвращали к жизни и даже несколько модернизировали. Ha насыпях фортов сооружались бронированные или железобетонные колпаки, бетонированные огневые точки с круговым обстрелом. Эта модернизация фортов не была закончена к началу штурма, но в среднем они получили по 2–4 бронированных колпака. Также в рамках оборудования «крепости» готовились к обороне жилые и промышленные здания города с закладыванием кирпичом оконных проемов нижних этажей.

Кто же должен был оборонять укрепления Познани? Практика опоры на «крепости» породила специальные крепостные части – пехотные, артиллерийские, инженерные. Собственно для Познани выделялся 1446-й батальон «крепостной» пехоты и 82-й «крепостной» пулеметный батальон. Также для Познани формировалась одна батарея трофейных советских 76,2-мм пушек (по 6 орудий), две батареи трофейных французских 75-мм пушек (по 6 орудий) и три батареи трофейных чешских 150-мм гаубиц.

Эрнст Гонелл, начальник познанского пехотного училища. Назначен Гиммлером комендантом «крепости Познань»

Численный и качественный состав крепостных частей Познани, прямо скажем, не впечатляет. По словам генерала Маттерн, коменданта крепости, большие надежды возлагались руководством Германии на фольксштурм. Однако из запланированных 24 батальонов фольксштурма в Познани был создан только один.

Если бы оборона Познани опиралась только на крепостные части и фольксштурм, «крепость» бы не продержалась и нескольких дней. B городе располагалась пехотное училище под командованием полковника Эрнста Гонелла, насчитывавшее 325 офицеров-инструкторов и 1300 курсантов. Гонелл сформировал из своих подопечных 12 рот по 27 офицеров и 135 курсантов в каждой. По оценке советского командования это была наиболее боеспособная часть гарнизона. Еще одним «становым хребтом» обороны стала боевая группа оберштурмбаннфюрера CC В. Ленцера, сформированная на основе танко-гренадерского батальона войск CC, включая роту на бронетранспортерах. Также в городе находились: три полицейских батальона, 312, 475, 647-й линейные и 21-й учебный ландверные батальоны, латвийский пехотный батальон, сформированный из дислоцированного в Познани батальона военных переводчиков, а также разнообразные мелкие подразделения Люфтваффе, железнодорожных войск, заводская охрана предприятий Фоке-Вульф и DWM и др.

Кроме того, гарнизон Познани располагал внушительным количеством бронетехники, намного большим, чем, например, гарнизон Тарнополя весной 44-го. Во-первых, в Познани дислоцировался 500-й запасной (учебный) дивизион штурмовых орудий в составе 17 StuG.III, длительное время являвшийся «кузницей кадров» для штурмовой артиллерии. Во-вторых, в городе не по своей воле застряли 15 StuG.IV, предназначавшиеся для дивизии «Великая Германия». Эшелон с самоходками следовал в Кенигсберг, но в чрезвычайной ситуации был подчинен коменданту Познани. САУ вошли в состав 500-го дивизиона штурмовых орудий. Также в городе имелся взвод танков из одного «Тигра», одного Pz.IV и двух «Пантер». Вся бронетехника была подчинена боевой группе Ленцера, использовавшейся в «крепости» в качестве подвижного резерва.

Советские войска вышли к Познани вскоре после начала Висло-Одерской операции. Bo второй половине дня 22 января 1945 г. передовой отряд 8-го гв. механизированного корпуса 1-й гв. танковой армии вышел к окраине города. Командующий 1-й гв. TA M. E. Катуков позднее писал: «Познань была типичной танковой «душегубкой». Ha ее узких, хорошо подготовленных к обороне улицах немцы выбили бы у нас все машины»[128]. Однако согласно отчетным документам 8-го гв. механизированного корпуса попытка взять «душегубку» кавалерийским наскоком все же имела место. B докладе штаба корпуса прямо указывается: «Лобовая атака, с хода, частей корпуса на Познань успеха не имела, т. к. в Познани находился сильный гарнизон с большим количеством артиллерии, имелись танки и САУ»[129]. Несмотря на неуспех первой попытки штурма, Катуков упорствовал. Он приказал переправиться через Варту, взять город в «клещи» и овладеть им ударами с севера и юга. Переправившись через Варту по льду, мотострелки мехкорпуса атаковали город, но безуспешно. Мост для танков был построен только к вечеру 24 января.

Необходимо отметить, что поначалу всеми штабами наступающих на Познань армий и соединений Красной армии город не выделялся из череды уже успешно взятых с ходу населенных пунктов. Более того, победные настроения даже привели к своеобразному «соревнованию» за нее. Начальник штаба 8-й гв. армии генерал-майор B.A. Белявский прямо писал командиру 29-го гв. стрелкового корпуса: «Не опоздайте овладеть городом Познань, а то им могут овладеть войска Колпакчи (69-я армия), которые на подходе к городу»[130]. Познань действительно формально находилась в разграничительных линиях 69-й армии. Начальник оперативного отдела 8-й гв. армии И. А. Толконюк впоследствии вспоминал: «Генерал-полковник В.И. Чуйков, подогреваемый своим начальником штаба генерал-майором В. А. Белявским и еще кое-кем из ближайшего окружения, […] решил «выхватить из-под носа генерал-полковника В.Я. Колпакчи» такой заманчивый и лакомый в смысле славы ломоть, как город и крепость Познань. B разговоре со мной по этому вопросу он так и выразился, ссылаясь на недавний опыт с Лодзью»[131]. Bce это делает совершенно неубедительной выдвинутую впоследствии В.И. Чуйковым в мемуарах версию о вынужденном повороте войск его армии на Познань. B одном сомневаться не приходится, силу сопротивления гарнизона и возможности укреплений города советское командование поначалу явно недооценивало. Более того, по свидетельству И.А. Толконюка, в штабе армии поначалу не было даже сведений о фортах постройки XIX века – вся документация по Познани готовилась для соседней 69-й армии.

Танк «Пантера», подбитый на улице Познани

Поначалу части 8-я гв. армии пошли проторенной танкистами Катукова дорогой. 24 января 1945 г. они атаковали восточный обвод «крепости» Познань. Командующим фронтом Г.К. Жуковым ставилась задача овладеть городом уже на следующий день, 25 января. Наступление, начатое утром 25 января, поначалу развивалось успешно. Немецкий противотанковый ров, выкопанный в песчаном грунте, под огнем артиллерии наступающих во многих местах осыпался и не представлял уже сколь-нибудь серьезного препятствия. Однако далее советские пехотинцы были встречены огнем из фортов внешнего обвода крепости, тщательно замаскированных и практически не наблюдаемых. Пересидев короткую артподготовку в казематах форта, обороняющиеся за считаные минуты занимали позиции и встречали атакующих огнем. B итоге первый натиск на Познань успеха не имел и привел к чувствительным потерям как в рядах штурмующих, так и среди расчетов орудий прямой наводки. Тем временем 8-й гв. мехкорпус 1-й гв. TA, перехватив дороги западнее Познани, получил приказ двигаться дальше на запад. Нельзя не отметить, что потери корпуса в попытках взять Познань штурмом были незначительными – за весь период наступления от Вислы до Одера он недосчитался всего 24 танков и 5 САУ.

Оставшиеся один на один с гарнизоном «крепости» соединения 8-й гв. армии находились не в блестящем состоянии. B 1945 г. в CCCP уже ощущался недостаток людских ресурсов, и численность стрелковых дивизий существенно отставала от штата (см. таблицу). T.e. у них был мал «запас прочности» на случай потерь.

Неудача фронтальной атаки заставила В. И. Чуйкова на ходу менять план операции по овладению городом. Против участка «Восток» была оставлена на широком фронте 82-я гв. сд, а 27-я и 74-я гв. сд получили задачу форсировать p. Варту южнее Познани и выйти на южную окраину города. Одновременно Познань обходил с севера 28-й гв. стрелковый корпус. K исходу дня 26 января «крепость» была окружена по внешнему периметру линии фортов.

Последовавший за окружением штурм Познани можно условно разделить на четыре этапа:

– обход и штурм юго-западной части города;

– штурм северных и восточных окраин;

– штурм центра города;

– штурм цитадели крепости.

B бои за Познань втянулись 39-я гв. сд 28-го гв. ск и целиком 29-й гв. ск 8-й гв. армии. B этот момент В.И. Чуйков уже был явно не рад, что упредил части своего соседа в выходе к «крепости». B мемуарах он даже сдвинул на сутки, на вечер 27 января, фактический выход к Познани частей 91-го ск 69-й армии. Однако согласно ЖБД корпуса его 117-я и 370-я стрелковые дивизии вышли к городу главными силами уже к 18.00 26 января, а еще с утра вели бой в городе передовыми отрядами. Познань могла стать головной болью В.Я. Колпакчи, но в итоге две дивизии 91-й ск переподчинили Чуйкову. Приказом Г.К. Жукова ответственность за взятие города возлагалась на 8-ю гв. армию. Остальные соединения 8-й гвардейской и 69-й армий продолжили преследование противника в западном направлении и вскоре достигли рубежа Одера.

Какова же была численность окруженных в Познани частей? Традиционную для советской литературы оценку численности гарнизона города в 61 тыс. человек следует признать сильно завышенной. Также представляется несколько завышенной, но уже более реалистичной оценка в написанном по горячим следам событий отчете офицера Генерального штаба при 1-м Белорусском фронте в 30 тыс. человек[132]. Видимо, под влиянием советских данных сформировалась оценка общей численности познанского гарнизона у немецкого историка У. Сафта – 25 тыс. человек[133]. Немецкие документы завершающего периода войны грешат неточностями, но в приложениях к ЖБД ГА «Висла» по состоянию на 30 января и 2 февраля 1945 г. указывается численность гарнизона «крепости Позен» 12 тыс. человек[134]. Причем это «головы», т. е. с включением частей боевого обеспечения и тыловиков. Однако в перечислении соответствующих этой цифре частей нет отошедших в город подразделений, только сам гарнизон. Любопытно отметить, что в начале штурма в ЖБД 8-й гв. армии давалась близкая оценка численности окруженных в Познани войск противника «свыше 10 тыс. человек»[135], в разведсводке за 1-10 февраля оценка поменялась на «12 тыс. человек»[136]. Вместе с тем в итоге в плен в ходе боев за город было взято более 17 тыс. человек. Даже с учетом отмеченных в советских документах фактов завышения числа пленных именно в первые месяцы 1945 г., это очень много. Скорее всего, эта цифра учитывает принудительно мобилизованных в ходе штурма местных жителей. По мнению автора, реалистичной представляется оценка численности оборонявших Познань частей в 15–20 тыс. человек.

Достаточно традиционно (аналогичную схему имела оборона крепости Тарнополь) круговая оборона Познани была разделена на четыре участка: «Восток» (им командовал полковник Гонелл), «Юг» (майор Хольфельд, из персонала офицерской школы), «Запад» (командир майор Эверт, бывший заместитель командира офицерской школы) и «Север».

Обходной маневр, задуманный В.И. Чуйковым после неудачи фронтальной атаки, прошел вполне успешно. Форсировав Варту, 27-я и 74-я гв. стрелковые дивизии развернулись на север и атаковали форты VIIIa, IX и IXa внешнего обвода. Трудно сказать, чего было больше в этом маневре, расчета или интуиции, но южные и юго-западные форты обороняли части Люфтваффе и батальон фольксштурма.

Накопленный боевой опыт и профессионализм советских войск позволили с ними справиться обычными средствами, даже без орудий большой мощности. Помимо дивизионной артиллерии две дивизии располагали всего 31 160-мм минометом и 16 152-мм пушками-гаубицами[137]. Огонь артиллерии сосредотачивался на верхних насыпях фортов, вынуждая обороняющихся уходить в нижние помещения. Амбразуры этих внутренних помещений не позволяли вести огонь по дальним и ближним подступам к форту. Это позволяло наступающим просачиваться в промежутках между фортами и обходить их с тыла.

Характерным примером является штурм форта IXa «Вицлебен» штурмовыми группами 236-го гв. сп 74-й гв. сд. Тщательно спланированным огнем артиллерии по главному валу форта его гарнизон был загнан во внутренние помещения. При этом самым крупным калибром были 160-мм минометные мины. Орудия прямой наводки вели огонь по тыльной части форта и по бронеколпакам на валу. По сигналу командиров двух штурмовых групп огонь прекратился, и саперы атаковали форт, перебравшись через ров по импровизированному мосту. Оказавшись на крыше форта, саперы подорвали бронеколпаки. Далее через вентиляционные шахты саперы начали заливать внутрь горючее (мазут, керосин, нефть). По некоторым данным, перед этим внутрь вентиляционных шахт выстрелили из фаустпатрона для выбивания перегородок. Всего было залито 150 кг жидкого топлива. Вслед за горючим в вентиляцию полетели бутылки KC с самовоспламеняющейся фосфорной смесью. Форт загорелся изнутри, в нем начали рваться боеприпасы. Выскакивавших во внутренний двор немцев встречал огонь автоматов и гранаты. Гарнизон форта был уничтожен, внутри него впоследствии было обнаружено около 100 трупов немецких солдат и офицеров.

Необходимо подчеркнуть, что прорыв внешней линии фортов был осуществлен гвардейцами 29-го гв. корпуса самостоятельно. Специализированная 2-я штурмовая инженерно-саперная бригада прибыла в Познань только 28 января, уже в разгар боев за город. B этот момент стрелковые части уже наступали к центру города вдоль железнодорожного полотна и по улицам.

Надо сказать, что в тот момент немецкое командование весьма пессимистично оценивало возможности гарнизона Познани. Так, в ЖБД OKB от 28 января имеется запись: «Обострилось положение в районе Позена: вышло из строя 40 % противотанковых средств. По имеющимся сведениям, боеспособность гарнизона очень низка, так что, по-видимому, его сопротивление продлится лишь до сегодняшнего дня»[138]. Однако гарнизону Познани удалось продержаться еще почти месяц. Впрочем, несмотря на пессимистичные оценки стойкости гарнизона, именно 28 января на аэродроме Познани сели 9 Ю-52, доставивших 17,6 тонны боеприпасов, начал действовать «воздушный мост».

B тот же самый день 28 января командующий 1-м Белорусским фронтом Г.К. Жуков устроил выволочку В.И. Чуйкову, направив в штаб 8-й гвардейской армии директиву со словами: «Познань сковал 6 дивизий и средства усиления. Отсутствие успеха объясняется слабой организацией штурма и неумением использовать войсками ночи»[139]. Жуков также рекомендовал предъявить гарнизону жесткий ультиматум и наладить взаимодействие с авиацией. Ультиматум Чуйков предъявил, но ответа на него не получил.

Следует отметить, что фактически бои за Познань сковывали даже не шесть, а семь советских дивизий. Помимо непосредственно участвующих в штурме соединений поблизости от города была оставлена 88-я гв. сд 28-го гв. стрелкового корпуса «в готовности для действий по уничтожению гарнизона г. Познань в случае их прорыва на запад»[140].

Однако в целом в этот период наступление гвардейцев Чуйкова на Познань проходило достаточно успешно. Две дивизии 29-го гв. ск 28 января были усилены временно переданной из 69-й армии 312-й сд, усиленной артиллерией, в том числе пушечной артбригадой из 18 122-мм пушек и 18 152-мм гаубиц-пушек. Эта помощь была в высшей степени своевременной. Несмотря на то, что форт VIIIa и станция Лацирус были 27 января очищены 27-й гв. сд, противник вновь занял эти пункты. После повторного окружения и блокирования форта его гарнизон капитулировал т. к. занявшие укрепления солдаты и офицеры совершенно не имели боеприпасов и продовольствия. После преодоления обороны внешней линии фортов юго-западная и западная части Познани площадью около 20 кв. км относительно легко и быстро были очищены от противника советскими войсками.

Прорыв советских войск вглубь обороны «крепости» привел к окружению западной части фортов внешнего обвода. K этому моменту относится первая попытка прорыва из Познани. B ночь с 30 на 31 января 1945 г. около 1200–1500 человек из состава гарнизона фортов западной части обвода – VIa, VII и VIII – к тому моменту полностью окруженных, получили приказ на прорыв. Мелкими группами они попытались достичь немецкого фронта далеко на западе. Это была отчаянная попытка спастись. По советским данным часть блокированных в западной части крепости подразделений пробивалась на соединение с главными силами гарнизона, на участки «Север» и «Восток».

K 1 февраля советские части пробились к центру города. B эти дни командующим ГА «Висла» стал Г. Гиммлер. Одним из первых его шагов на посту командующего группой армий стало назначение нового коменданта Познани. 1 февраля 1945 г. вместо генерала Маттерн был назначен полковник Гонелл, командир вышеупомянутой офицерской школы в Познани. Можно по-разному оценивать способности Гиммлера как военачальника, но его кадровое решение в отношении коменданта Познани, безусловно, изменило судьбу и самой «крепости», и ее гарнизона.

Разрушенный тяжелой артиллерией дом на подступах к центральной части старого города. Он был превращен немцами в узел сопротивления и сильно пострадал в ходе штурма

B первые дни штурма Познани советские войска штурмовали или блокировали сравнительно современные форты внешнего обвода, появившиеся уже в век нарезной артиллерии. Перенос боевых действий в центр города привел советские штурмовые группы к более дряхлым, но еще достаточно прочным укреплениям. C юга и запада старый город прикрывали старинные валы с бастионами, которые были сооружены на ранних этапах строительства крепости. Ha этом рубеже советское наступление было на какое-то время приостановлено. Для штурма бастиона III «Грольман» (не путать с одноименным фортом VIII внешнего обвода) из состава 226 гв. сп 74 гв. сд была создана штурмовая группа из 50 пехотинцев и 20 орудий разных калибров до 203-мм включительно. Одна 203-мм гаубица (судя по всему, первое такое орудие в городе) должна была сделать пролом в стене бастиона прямой наводкой с дистанции 300 м. B течение ночи на 2 февраля перед штурмом пехота вела огонь по бойницам бастиона, прикрывая постановку орудий на прямую наводку. Мощные 152-мм орудия были подтянуты на позиции грузовиками «Студебекер», а затем вручную установлены на позиции. 203-мм орудие было выведено на позицию только с началом артподготовки, уже вооруженное[141], после чего в течение 10 минут установлено в заранее подготовленном котловане. Бастион уже получил большие разрушения, верхние угловые башни были уничтожены. 203-мм орудие произвело 7 выстрелов по стене форта, проделав в ней 2 пролома размером более одного метра каждый. Когда по сигналу командира полка огонь орудий был внезапно прекращен, вперед выдвинулись огнеметчики и пустили в амбразуры бастиона и в проломы стен несколько очередей из РОКСов, подожгли его изнутри. Бастион горел, внутри рвались боеприпасы. Пехота поднялась в атаку и вскоре овладела всем комплексом зданий, расположенных вокруг.

Рисунок форта «Грольман» (Бастион III), выполненный советским инженером после штурма Познани

Однако с преодолением крепостного вала трудности штурма не закончились. Сложность наступления в центральной части города обуславливалась наличием большого количества крупных многоэтажных зданий – более 1/3 всех военных и промышленных объектов находились именно в центре. Здания в центре в преобладающем своем большинстве кирпичные, старой кладки или из камня (гранита) с толщинами стен до метра и выше. Bce здания имели подвальные помещения, которые были связаны между собой под землей. B центре также отсутствовали прямые широкие улицы. Вся старая часть города имела массу переулков, отделяющих один объект от другого. Взявший в свои руки управление гарнизоном Гонелл сумел восстановить целостность обороны города после потери его юго-западной части за счет перегруппировки сил между участками.

Успехами в захвате периметра обороны задача штурмующих облегчилась лишь в некоторой степени. Артиллерию и минометы гарнизон полностью использовал на внешнем обводе обороны города. Соответственно при прорыве советских войск в центр артиллерия стала трофеем атакующих. Основным средством боя в городе для немцев стало стрелковое оружие и фаустпатроны, которыми гарнизон располагал в избытке. Достаточно сказать, что трофеями Красной армии по завершении штурма стали 19 тыс. фаустпатронов. Также именно в этот период в советских документах отмечаются контратаки с силами около роты при поддержке 4–6 САУ. Советские специалисты также отмечали широкое использование противником снайперов.

B то время как гремели бои в юго-западной и западной части города, два полка 39-й гв. сд оборонялись на фронте 8 км по линии фортов IVa, V, Va, VI и VIa в северной части Познани. C 27 января по 1 февраля здесь было относительно тихо, что позволяло гарнизону принимать транспортные самолеты. Так 30 января 11 Ю-52 доставили 30,85 т боеприпасов, 31 января 15 Ю-52 – оборудование и 23,5 тонны боеприпасов.

C успешным завершением атак фортов западной части обвода крепости, 312-я сд выводится из боя и перебрасывается для наступления на участок «восток». 82-я гв. сд, напротив, была перегруппирована 31 января – 1 февраля в северную часть города. Руководить наступлением группировки из двух дивизий на цитадель с севера был назначен командир 82-й гв. сд Г. И. Хетагуров, опытный штабист, бывший начальник штаба 1-й гв. армии.

Своеобразие наступления на этом направлении заключалось в прорыве в промежутке между фортами внешнего обвода с последующим их блокированием. Окруженные форты вели бой в изоляции в течение нескольких дней. Северные окраины города представляли собой негусто застроенные кварталы с l-2-этажными зданиями. Вместе с тем большое насыщение этих построек живой силой и огневыми средствами вынудило вести наступление методом последовательного разрушения зданий или же поджигать дома огнеметами. Успехи в боях на севере города позволили В.И. Чуйкову высвободить 39-ю гв. сд и направить ее на запад на одерские плацдармы. Количество скованных штурмом Познани дивизий уменьшилось, хотя как ж.д. узел она по-прежнему была недоступна.

5 февраля был захвачен позненский аэродром в городском районе Виняры, недалеко от цитадели, что прервало нормальную работу «воздушного моста». До этого момента по воздуху в «крепость» было доставлено 110 тонн грузов и эвакуировано 277 раненых. C 8 февраля (6 и 7-го числа была плохая погода) Люфтваффе перешло на сброс предметов снабжения для гарнизона «крепости» в парашютных контейнерах. Собственно 8 февраля 7 Ю-52 и 6 Xe-111 сбросили на Познань 16,8 т боеприпасов.

Брошенный на познанском аэродроме бомбардировщик Хе-111. Всего в районе Познани было захвачено, по советским данным, около 150 самолетов разных типов

Переломным моментом в штурме крепости стало 9-10 февраля, когда произошла смена типов артиллерии штурмующих. B город прибыли 184-я и 122-я гаубичные артбригады большой мощности (203-мм гаубицы Б-4) и 34-й отдельный артиллерийский дивизион особой мощности (6 280-мм мортир Бр-5). До этого орудий калибром 280 мм в составе штурмующих войск не было. Тяжелые орудия были доставлены в крепость не без труда по разрушенным железным дорогам, с помощью польского подвижного состава. Напротив, 122-мм пушки и 152-мм гаубицы-пушки 189-й и 41-й пушечных артбригад выводились из боя и перебрасывались на одерские плацдармы, они были нужны для контрбатарейной борьбы. B Познани остались только по одному дивизиону от каждой бригады для поддержки штурмовых групп.

Появление 203-мм орудий позволило начать штурм окруженных фортов внешнего обвода. Наибольшие трудности возникли с овладением фортом Va «Бонин». Он был опоясан рвом шириной 8 метров и глубиной 6 метров. Въезд в форт возможен только с его тыльной стороны по аппарели. Первая попытка штурма «Бонина» последовала 11 февраля силами штурмовой группы 244 гв. сп 82 гв. сд численностью 70 человек, поддержанных артиллерией, в том числе двумя 152-мм орудиями и двумя 203-мм орудиями. Также штурмовую группу поддерживали два танка Т-34.

Под прикрытием темноты 203-мм орудия были поставлены в 400 м от форта. Штурмовые группы после 10-минутной артподготовки атаковали форт с двух сторон. Однако противник, укрывшись в убежищах от огня артиллерии, подпускал атакующих вплотную ко рву и встречал шквальным огнем из всех бойниц форта и из пулеметных гнезд на поверхности форта. B течение всего дня советским пехотинцам не удавалось проникнуть в ворота форта и его двор.

C утра 12 февраля была проведена мощная артподготовка с привлечением большего количества артиллерии. Традиционно огонь преследовал задачу загнать защитников форта в нижние помещения. Минометы сначала вели огонь обычными минами, а затем дымовыми и тем самым задымили форт. Под прикрытием дымовой завесы штурмовая группа вслед за двумя танками ворвалась в ворота форта и овладела сооружением, прикрывающим вход в ворота. Однако обороняющиеся вновь вышли из укрытий и обрушили на танки и подтянутые к форту 76-мм орудия ураган огня. Понеся потери, штурмовая группа была вынуждена залечь. Град выстрелов фаустпатронов не позволял подтягивать орудия для стрельбы по стене форта.

Третий штурм «Бонина» состоялся через день, 14 февраля. Ha этот раз штурм осуществлялся с двумя группами: с тыла в направлении центрального входа и на северно-западный угол форта. Тяжелые орудия также разделили на две группы. По верхней насыпи форта вели огонь минометы, дивизионная артиллерия, одно 152-мм орудие и одна 203-мм гаубица. Под прикрытием этого огня еще одна 152-мм пушка-гаубица, одна 203-мм гаубица были подтянуты вплотную (на 50 м) ко рву форта. Выдвижение прикрывалось огнем орудий прямой наводки. Быстро развернувшись, 152-мм и 203-мм орудия сделали по 5 выстрелов в центральный вход форта. После этого началась атака штурмовой группы, в ворота форта ворвался танк, а за ним пехотинцы и саперы.

Внутренние ворота форта Бонин

Вторая штурмовая группа, атаковавшая северо-западный угол форта, действовала по-другому. Для подавления огня из кофра, фланкировавшего северный и западный фасы рва, в ров была спущена и подорвана бочка с взрывчаткой весом в 220 кг. Гарнизон кофра был выведен из строя. Это дало возможность штурмующим спуститься в ров и овладеть кофром. Прорыв с двух направлений позволил взобраться на главный вал форта. Далее форт был традиционно подожжен через вентиляцию. Остатки гарнизона капитулировали, по советским данным в плен сдались 70 солдат и офицеров. Немалую роль в успехе последнего штурма сыграло уничтожение тяжелыми орудиями сооружений на насыпи форта. Всего по «Бонину» был выпущен 151 203-мм бетонобойный снаряд Соседний форт V, несмотря на большие размеры, был взят и подожжен небольшой группой саперов и разведротой 82-й гв. сд, которые в ночь на 15 февраля скрытно проникли на крышу форта с взрывчаткой и горючими материалами, залили в вентиляционные трубы огнесмесь и зажгли форт изнутри. Подрывными зарядами были взорваны бронеколпаки. Выскочивший во двор форта гарнизон почти полностью был уничтожен гранатами и трофейными фаустпатронами. Форт V еще долго горел, и в нем рвались боеприпасы. Гарнизоны остальных фортов в северной части Познани капитулировали, и их штурм не проводился.

После неудачи первого фронтального удара по участку «Восток» боевые действия на этом направлении возобновились 27 января, когда подошедшая 117-я сд 91-го ск 69-й армии нанесла удар в промежуток между фортами, успешно блокировав форты Ia и II. Однако далее, так же как и на севере города, советскими войсками была взята пауза до 31 января. Наступление возобновилось с возвращением на этот участок 312-й сд 1 февраля. Ha тот момент 117-я сд насчитывала 3 999 человек, 312-я сд – 4 999 человек[142].

Ликвидация сопротивления противника на участке «Восток» была целиком поручена 91-му стрелковому корпусу. Отличительной особенностью его действий стали концентрированные удары по отдельным участкам обороны противника с целью ее прорыва по внешнему обводу с последующим окружением и уничтожением узлов сопротивления. Прорвавшись в промежутках между фортами, советские части окружили и блокировали их. Далее шло последовательное уничтожение опорных пунктов в домах пригородов Познани. Так, форт «Раух» (постройки 1864 г.), прикрывавший подходы к переправе через Варту, был просто расстрелян батарей 203-мм гаубиц. Заняв позицию в 450 м от бастиона, батарея выпустила 42 снаряда, в результате фронтальная стена получила значительные разрушения, внутри рвались боеприпасы, форт горел. Советские пехотинцы овладели им, не встречая сопротивления. Аналогичная судьба постигла конструктивно схожий форт «Притвиц-Гаффон». Для стрельбы по нему были выделены две батареи 203-мм гаубиц, выпустившие с дистанции 1 000 м 80 снарядов, образовавших проломы в стенах от 2 до 5 м. Круглый бастион «Радзвилл», располагавшийся севернее «Рауха» и тоже прикрывавший мосты, расстреляли из 203-мм гаубиц с западного берега Варты. 35 бетонобойных снарядов образовали пролом шириной 4 м в западной стене бастиона, он горел в течение суток и потом был взят практически без боя. Фортификация середины XIX века была практически беспомощна перед артиллерией середины века XX.

Примечательно, что штурм Форта I внешнего обвода крепости состоялся только 14 февраля. Он находился уже довольно далеко в тылу штурмующих войск, блокировался одним стрелковым батальоном. Однако огонь из форта мешал восстановлению ж.д. моста через Варту, и форт был взят атакой четырех штурмовых групп после двухчасового обстрела двумя батареями 152-мм гаубиц-пушек и 203-мм гаубиц.

17 февраля части 91-й ск полностью вышли на восточный берег p. Варта. После этого 312-я сд была выведена из боя за Познань, а 117-я сд переправилась через Варту и заняла позиции с целью блокирования цитадели крепости. За февраль две дивизии потеряли 3103 человека, в том числе 871 человек убитыми[143].

Наиболее тяжелые и напряженные бои развернулись на пространстве 4 кв. км центра города. Приемы штурма были разнообразными. Одним из распространенных был обвал фасада. Обстрелом промежутков между окнами фасад штурмуемого здания обваливался, обломками перекрывая обстрел из подвальных помещений. Новинкой, впервые примененной именно в боях за Познань, стал пуск крупнокалиберных реактивных снарядов М-31 из рам по фасадам зданий. Таким способом было выпущено 38 снарядов М-31, в результате чего разрушено 11 каменных зданий, в том числе три пятиэтажных.

Еще одним способом штурма являлся поджог зданий. Так, противник в течение двух суток оборонял крупный завод с большим количеством корпусов и задерживал продвижения правого фланга 27-й гв. сд. Тогда командир дивизии решил уничтожить этот узел сопротивления путем последовательного поджога зданий из ранцевых огнеметов. C этой целью было создано шесть небольших штурмовых групп по 5 стрелков и 10 саперов (в том числе 4 огнеметчика). Завод был разделен на шесть секторов, и штурмовые группы начали атаку одновременно. Саперы под прикрытием огня стрелков и орудий проникали в здания и в течение нескольких минут подожгли 8 заводских корпусов. Противник был вынужден оставить квартал и частично сдался в плен.

Брешь в стене цитадели удалось пробить только несколькими удачными попаданиями в одну точку 203-мм снарядами. Такая брешь уже позволяла пробраться внутрь крепости

Упорное сопротивление позненского гарнизона неизбежно сказывалось на действиях советских войск на одерских плацдармах. B журнале боевых действий штаба оперативного руководства вермахта (KTB OKW) 16 февраля 1945 г. было записано: «В общем можно отметить, что в результате сопротивления наших войск в Позене и других городах-крепостях заметно замедлилось продвижение противника»[144]. Действительно, Познань являлась крупным железнодорожным узлом, лежащим на пути от Варшавы к Берлину, и ее удержание мешало нормальному снабжению войск 1-го Белорусского фронта.

K 17 февраля советские части практически полностью очистили город Познань от противника, оттеснив остатки гарнизона в цитадель крепости, так называемый форт «Виняри». Штурм цитадели был возложен на 29 гв. ск, усиленный 2-й штурмовой инженерно-саперной бригадой. Решением командира корпуса была произведена рокировка дивизий. 82-я гв. сд как наиболее многочисленная на тот момент была поставлена на направление главного удара, на фронте 500 м. 74-я гв. сд нацеливалась на центральный форт цитадели, так называемый «Кернверк», на фронте шириной 350 м. 27-я гв. сд была переброшена на северные подступы к крепости и получила пассивную задачу воспрещения прорыва гарнизона цитадели.

Каждая из двух наступающих дивизий получила по четыре 152-мм гаубицы-пушки и по одной артиллерийской бригаде большой мощности. Всего в полосе штурма шириной по фронту всего около 1 000 метров действовали (в скобках – в том числе на прямой наводке)[145]:

82-мм минометов – 59;

120-мм минометов – 29;

76-мм пушек – 71 (14);

122-мм орудий – 22 (8);

152-мм гаубиц-пушек – 8 (5);

203-мм гаубиц – 41 (22);

280-мм мортир – 6.

Кроме того, 13 45-мм пушек, 15 76-мм полковых и 29 76-мм дивизионных пушек действовали в составе штурмовых групп.

Форт «Радзивилл»

Штурм цитадели непосредственно предварял 3-часовой период разрушения. Планом предусматривалось сосредоточение огня всей массы артиллерии на объектах внешнего обвода крепости. B частности, 280-мм дивизион особой мощности получил задачу разрушения редута № 1 с закрытой позиции. Следует отметить, что еще с 10 февраля артиллерия начала разрушение укреплений крепости огнем с закрытых позиций. C 12 февраля 12 203-мм орудий вели огонь прямой наводкой по центральному входу в крепость с юга. Таким образом, южный форт («Кернверк»), наиболее возвышавшийся над остальными сооружениями цитадели, был к началу штурма уже полуразрушен.

B 11.00 18 февраля артиллерия обрушила огонь на цитадель и подступы к ней. Поднявшиеся пыль и дым от разрывов множества снаряда уже через 5 мин. мешали наблюдению за результатами стрельбы. B связи с этим пришлось делать перерывы на наблюдение за целями, что удлинило подготовку атаки на 1 час. Наконец в 14.50 был дан залп «катюш», и артиллерия перенесла огонь на северную и восточную части крепостного вала. Ho не прошло и 5 минут, как противник открыл ураганный огонь с крепостного вала из пулеметов и фаустпатронов. Основная масса штурмующих была вынуждена залечь. Только небольшим группам пехоты удалось на участке 82-й гв. сд прорваться ко рву, форсировать его и овладеть валом у редута № 2. Таким образом, 3-часовой период разрушения не дал ожидаемых результатов. Пехота не успела подойти ко рву раньше, чем немцы поднялись из глубоких казематов на свои позиции. Стрелки 82-й гв. сд были контратакованы и сбиты с вала. По существу, начало штурма можно охарактеризовать как не слишком успешное.

Однако гарнизон оборонялся уже с отчаянием обреченных. B последние дни обороны Познани в уныние впал даже фанатичный Гонелл. 18 февраля он радировал в штаб VIII авиакорпуса: «Хотите ли вы нам помочь или это немецкий способ войны, бросать товарищей на произвол судьбы? Почему вы не отвечаете на настоятельные запросы, когда речь идет о жизнях тысяч людей?»[146]. Справедливости ради следует сказать, что в интересах «крепости» Познань немецкая транспортная авиация совершила 195 вылетов, доставив 257 тонн грузов, причем 147 тонн пришлось на сброс в парашютных контейнерах. Собственно в ночь на 18 февраля 13 «Хе-111» сбросили на крепость 15 тонн боеприпасов. Причем в условиях множества пожаров сброс был непростой задачей, и часть сброшенного, разумеется, попадала в руки Красной армии.

Дальнейшая борьба за цитадель велась вокруг пробитых 203-мм орудиями брешей в стенах Редута № 2 и «Кернверка». Попытка подавить амбразуры казематов огнеметанием из танковых и ранцевых огнеметов успеха не имела ввиду большого расстояния огнеметания. Для прикрытия от обстрела из амбразур в ров крепости сбрасывали бревна, доски. По опыту штурма форта Va в ров были сброшены бочки с взрывчаткой, подавившие огонь из Редута № 1. B итоге в ночь на 19 февраля был построен мост для пехоты через ров. Однако утром немцы контратаковали и, несмотря на потери, разрушили мост.

Тем не менее, к 20 февраля советским штурмовым группам удалось преодолеть ров и закрепиться на валу.

Продвижение внутрь крепости приостановилось, т. к. занявшая вал пехота не могла спуститься во двор крепости, простреливаемый из амбразур тыльной стены центрального форта. Ha участке 74-й гв. сд пехота ворвалась внутрь «Кернверка» сквозь проломы в стенах, но также не могла продвинуться дальше через простреливаемый внутренний двор.

Советские офицеры у редута цитадели крепости

Подтянув силы к Редуту № 2, немцы фактически воспретили движение по мосту через ров интенсивным огнем фаустпатронов, проскакивали только отдельные бойцы. Окопавшиеся на валу бойцы штурмовых групп фактически оказались изолированы. Повторяющиеся контратаки угрожали сбросить их в ров. Требовалось перебросить через ров артиллерию. Это удалось сделать к утру 20 февраля, причем одно из 45-мм орудий было перетянуто через мост под огнем с помощью троса. Командование группой орудий было поручено командиру 86-го гв. противотанкового дивизиона 82-й гв. сд гв. майору Петру Репину, ветерану Сталинграда. C получением артиллерии штурмующие получили возможность расстрелять выходящие во двор амбразуры Редута № 2. Расчетом 76-мм пушки, стрелявшей по входу и амбразурам, командовал лично П. Репин. После нескольких выстрелов огонь ослабел, что позволило произвести два выстрела внутрь редута из огнемета. Сразу же последовал большой силы взрыв боеприпасов внутри редута. Он горел еще в течение 36 часов.

Продвинувшись с вала вглубь крепости, советские штурмовые группы обезопасили переправу по мосту к бреши в стене Редута № 2. B ночь с 20 на 21 февраля в крепость переправили 22 76-мм полковых и дивизионных пушки, 8 45-мм пушек. Точно так же по мосту через ров были введены орудия внутрь «Кернверка» на участке 74-й гв. сд. Это позволило расстреливать огневые точки в окнах внутренних зданиях «Кернверка». Два дня, 21 и 22 февраля, шли бои внутри крепости.

Проезд для танков, самоходных установок и тяжелой артиллерии внутрь крепости, образованный взрывом 2 тонн взрывчатки

Тем временем шло строительство моста через ров большой грузоподъемности. C помощью 2 тонн взрывчатки расширили брешь в стене, подрывом менее мощных зарядов образовали аппарель для подъезда ко рву. K 2.00 ночи 23 февраля было закончено строительство аппарели для въезда танков и тяжелой артиллерии у редута № 2. Ночью в крепость были введены огнеметные танки и шесть 203-мм орудий. Гарнизон форта был окончательно деморализован. 203-мм гаубицами даже не пришлось вести огонь. Гонелл подписал приказ о капитуляции гарнизона и покончил жизнь самоубийством. Генерал Матерн сдался в плен. Почти месяц борьбы за «крепость» пришел к своему логическому завершению.

Достаточно долгий штурм Познани в немалой степени объясняется тем, что 203-мм артиллерию штурмующие получили только 9 февраля. После этого крепость не продержалась и двух недель. Артиллерия стала основным средством достижения успеха в боях. Всего в период с 24 января по 23 февраля 1945 г. штурмовавшие Познань войска Красной армии израсходовали 315 682 выстрела снарядов и мин всех калибров, в том числе:

160-мм мин – 2 310;

152-мм ОФ снарядов – 4 668;

203-мм снарядов – 3 854;

280-мм снарядов – 331

Реактивных снарядов М-31 – 4 107[147].

Это огромное количество боеприпасов составляет около 5 000 т веса или 400 вагонов. Также было израсходовано 3 230 реактивных снарядов М-31. Цифры расхода патронов пехотинцами также впечатляют: 6 млн. винтовочных патронов и 5 млн автоматных патронов, 130 тыс. ручных гранат всех типов, а также 7 тыс. трофейных фаустпатронов. Безвозвратные потери частей и соединений Красной армии в боях за Познань составили 4 887 человек.

По существу, штурм Познани стал «генеральной репетицией» штурма Берлина. Советские войска получили опыт и выработали приемы штурма жилых и промышленных зданий. Как ни странно, амбиции В.И. Чуйкова сыграли здесь положительную роль – именно его войска в итоге применили опыт позненского «полигона» в Берлине.

Глава 7. Успех на фланге: Балатон и Вена

Ha первый взгляд может показаться, что сражение на Балатоне никак не связано с боями на берлинском направлении. Однако именно под Балатоном и Веной решалось, каково будет соотношение сил сторон перед решающей битвой за немецкую столицу. Гудериан описывал зарождение плана крупного контрнаступления в Венгрии следующим образом: «Наконец, Гитлер принял решение перейти на Западном фронте к обороне и высвободившиеся силы перебросить на восток. Мне сообщили это, казалось, самое радостное, хотя и запоздалое решение, когда я вошел в приемную. Я составил план использования резервов, намереваясь перебросить их немедленно к Одеру, а если позволит время, то и через Одер, чтобы ослабить силу наступления противника, вклинившегося в нашу оборону, ударив по его флангам. Ho когда я спросил Иодля, какой приказ отдал Гитлер, он ответил мне, что основные силы снятых с Западного фронта войск (6-я танковая армия) отправлены в Венгрию. Я вышел из себя и недвусмысленно выразил Иодлю свое возмущение. Последний только пожал плечами. Я так и не узнал, было ли это решение результатом его влияния на Гитлера. Bo время последовавшего затем доклада Гитлеру я выдвинул свои контрпредложения. Гитлер отклонил их, заявив, что решение наступать в Венгрии объясняется стремлением отбросить русских снова за Дунай и снять блокаду с Будапешта. C этого дня ежедневно стало обсуждаться это злосчастное решение.

Когда я опроверг выдвинутые Гитлером в обоснование своего решения причины военного характера, он ухватился за мысль, что венгерские нефтяные запасы и нефтеперегонные заводы имеют для нашей промышленности решающее значение, так как противник своими воздушными налетами уничтожил наши химические заводы: «Если у вас не будет горючего, ваши танки не будут двигаться, самолеты не будут летать. C этим-то вы должны согласиться. Ho мои генералы ничего не понимают в военной экономике». Он помешался на этой идее, и никто не мог его переубедить»[148].

Однако эта точка зрения при ближайшем рассмотрении оказывается весьма поверхностной. Действительно 6-я танковая армия CC под командованием генерал-полковника Йозефа «Зеппа» Дитриха в декабре 1944 г. была главной ударной силой немецкого наступления в Арденнах. Оно было свернуто в начале января 1945 г. Приказы на перемещение на Восточный фронт корпуса армии Дитриха получили еще до того, как пал Будапешт – в двадцатых числах января 1945 г. Теперь 6-я танковая армия CC должна была попытать счастья на Восточном фронте. Здесь хотелось бы обратить внимание на фразу «решение наступать в Венгрии объясняется стремлением отбросить русских снова за Дунай», которой в пересказе Гудериана фюрер отмахнулся от него в вопросе использования армии Дитриха. Оставлять 6-ю танковую армию в ГА «Юг» надолго никто не собирался. Она должна была отбросить советские войска за Дунай и вернуться в Германию. Фронт по Дунаю имел, очевидно, большую устойчивость, чем линия, проходившая через Балатон, Секешфехервар и через горы Вэртэшьхедьшэг выходившая к Дунаю. Соответственно успех наступления в Венгрии позволял высвободить силы для ключевого направления.

Замысел нового немецкого контрнаступления сводился к тому, чтобы нанести три удара по сходящимся направлениям. Главный удар намечалось нанести силами 6-й танковой армии CC и III танкового корпуса 6-й армии между озерами Веленце и Балатон в юго-восточном направлении с целью выйти к Дунаю на участке Дунапентеле, Дунафельдвар, Сексард и тем самым разъединить войска 3-го Украинского фронта на две части. B последующем войска 6-й танковой армии должны были наступать на север и на юг, вдоль западного берега Дуная. Считалось также целесообразным захватить плацдарм на восточном берегу Дуная, в районах Дунафельдвар и Дунапентеле.

Второй удар должна была нанести 2-я танковая армия из района Надьканижа в направлении на Капошвар. Тем самым советский плацдарм на западном берегу Дуная как бы раскалывался надвое. Наименование «танковая» в отношении этого объединения был почти насмешкой. Это было управление 2-й танковой армии, «осиротевшее» после снятия Гудериана и в итоге сосланное на второстепенное направление. B ее составе не было ни одной танковой дивизии. Ввиду небольших сил, привлеченных к наступлению 2-й танковой армии, ее удар носил характер сковывающего. Он предназначался в большей степени для отвлечения резервов советской 57-й армии, сковывания ее с фронта перед окружением и разгромом.

Третий удар предполагалось нанести силами войск из группы армий «Е» с южного берега реки Дравы из района Доний-Михоляц на север, навстречу войскам 6-й танковой армии CC. Здесь оборонялась болгарская армия, боеспособность которой немцами небезосновательно оценивалась невысоко. B какой-то степени операция представляла собой типичные для немцев «асимметричные канны» – сражение на окружение с ударами по сходящимся направлениям силами группировок с разной подвижностью.

Операция получила кодовое наименование «Весеннее пробуждение» (Fruhlingserwachen). Как следует из названия, немецкое верховное командование, и в первую очередь сам Гитлер, рассчитывало вернуть себе былое могущество. Вся Германия в тот момент хотела проснуться и выйти из кошмара дневных и ночных бомбардировок, танковых прорывов и уличных боев в тихих немецких городках. Весной 1945 г. так или иначе должно было наступить пробуждение.

По своему размаху и задачам «Весеннее пробуждение» было вполне сравнимо с контрнаступлением в Арденнах. Ликвидация окруженной в Будапеште группировки в середине февраля 1945 г. снимала с 6-й танковой армии CC задачу деблокирования будепештского гарнизона. Последний попросту перестал существовать. Однако задачи, ставившиеся германским верховным командованием войскам в Венгрии, были куда шире простого деблокирования окруженного в силу тех или иных обстоятельств корпуса. Перебрасывая в Венгрию одно из лучших своих танковых объединений, немецкое командование рассчитывало радикально изменить в свою пользу обстановку в южном секторе советско-германского фронта. Наибольшую известность получила задача обороны венгерских нефтепромыслов. Однако только сохранением венгерской нефти задачи армии Дитриха отнюдь не ограничивались. Во-первых, восстановление фронта по Дунаю существенно затрудняло для советских войск задачу наступления в Австрию. Тем самым выводилась из под удара австрийская военная промышленность. Во-вторых, серьезное поражение 3-го Украинского фронта не могло не заставить советское командование снимать войска с берлинского направления. Соответственно 6-я танковая армия CC, напротив, могла вернуться на центральный участок советско-германского фронта и встать на защиту столицы Третьего рейха.

B сущности, немецкое командование стремилось повторить и развить относительный успех последнего январского наступления, когда войска 3-го Украинского фронта были рассечены надвое с выходом IV танкового корпуса CC к Дунаю. Однако в марте ситуация была принципиально отличной. K 18 января 1945 г. позиции на левом фланге 4-й гв. армии были существенно ослаблены снятием соединений для восстановления фронта под Бичке и Замолем. B марте позиции советских войск на фронте от Дуная до Балатона были гораздо прочнее. Во-первых, часть фронта была передана 46-й армии, усилившейся после ликвидации окруженной в Будапеште немецкой группировки и высвобождения штурмовавших город дивизий. Во-вторых, увеличение численности действовавших под Балатоном немецких войск за счет 6-й танковой армии CC было уравновешено передачей в подчинение 3-го Украинского фронта ряда соединений со 2-го Украинского фронта. B конце января именно эти соединения (104-й и 23-й танковый корпуса) позволили провести контрнаступление и ликвидировать прорыв к Дунаю. K началу марта возврата переданных с соседнего фронта корпусов не произошло, и они существенно усилили позиции войск Толбухина на дунайском плацдарме. Также советское командование смогло усилить оборону между озерами Веленце и Балатон за счет расформирования в феврале 1945 г. будапештской группы войск. Оказавшийся на направлении главного удара «Весеннего пробуждения» 30-й стрелковый корпус в январе 1945 г. штурмовал венгерскую столицу. Участниками штурма Будапешта также были 74-я и 233-я стрелковые дивизии 135-го стрелкового корпуса, тоже оказавшиеся в числе попавших под удар в первый день наступления 6-й танковой армии CC соединений.

Бой в венгерской деревне. Обратите внимание, что все солдаты вооружены пистолетами-пулеметами. Вооружение стоящих к нам спиной бойцов определяется по подсумку и характерному для ППШ затыльнику приклада

Неблагоприятная сама по себе ситуация усугубилась утратой немцами момента внезапности. 17 февраля 1945 г. занимаемый 7-й гв. армией плацдарм на реке Грон был неожиданно атакован крупными силами немецкой пехоты и танков. K вечеру 18 февраля левый фланг 7-й гвардейской армии оказался под угрозой окружения. He имея достаточных резервов для восстановления положения, командующий армией M.C. Шумилов был вынужден в ночь на 19 февраля отдать приказ на отход. K 24 февраля части 7-й гв. армии отошли на восточный берег Грона. У немцев эта операция получила кодовое наименование «Южный ветер» (Suedwind).

B боях за плацдарм на реке Грон было установлено, что в ударе, нанесенном противником по войскам 7-й гв. армии, участвовал I танковый корпус CC (1-я и 12-я танковые дивизии CC), входивший в состав 6-й танковой армии CC. Этот факт свидетельствовал о переброске 6-й танковой армии CC противника из района Арденн на Восточный фронт – в западную часть Венгрии. Впоследствии один из захваченных в плен в боях на Балатоне офицеров 1-й танковой дивизии CC «Лейбштандарт Адольф Гитлер» оберштурмфюрер Курт Штельмахер говорил: «По прибытии дивизии в Венгрию был предпринят ряд мероприятий для маскировки сосредоточения немецких дивизий. C этой целью 1 ТД CC получила маскировочное наименование «Западная группа Тотенкопф», 1 мп «строительный штаб бат. 11», 2 мп «строительный штаб бат. 12», было приказано снять нарукавные повязки с наименованием дивизии, и было запрещено в разговорах упоминать о 1 тд CC «Адольф Гитлер».

Военнопленный не совсем точен в своих показаниях либо приводит один из рабочих вариантов. Согласно сохранившимся немецким документам использовались следующие названия. Управление 6-й танковой армии CC получило наименование «Высшее инженерное командование Венгрии». 1-я и 12-я танковые дивизии CC получили наименования «Запасной эшелон CC "Мертвая голова"» и «Запасной эшелон CC "Викинг"» соответственно[149]. Тем самым для маскировки использовались наименования уже находившихся в Венгрии с конца декабря 1944 г. дивизий CC «Викинг» и «Мертвая голова». 2-й и 9-й танковым дивизиям CC были присвоены наименования «Учебная группа CC „Север“» и «Учебная группа CC „Юг“». Эти обозначения использовались в приказах и донесениях в штабах группы армий «Юг» с тем, чтобы даже захват документов советской разведкой не раскрыл тайну появления эсэсовского объединения в Венгрии.

Вышеуказанный военнопленный Курт Штельмахер также упоминал о сомнениях, высказанных в «Лейбштандарте» относительно эффективности принятых мер: «Солдатские книжки, однако, отобраны не были, и в связи с этим все маскировочные мероприятия расценивались офицерами как не достигающие цели». Нельзя не констатировать – офицеры «Лейбштандарта» как в воду глядели. Солдатские книжки, изымаемые у убитых на поле боя, давали советским разведчикам ценнейшую информацию о действующих на данном участке фронта соединениях противника. Такое же значение имели дивизионные значки на бронетехнике. Допрашиваемые пленные, в том числе венгерские перебежчики, часто сообщали о перемещениях техники с определенными значками. Появившиеся в мирное время и в период «блицкригов» дивизионные значки в конце войны становились фактором риска. Осознавая это, немецкое командование распорядилось закрасить дивизионные значки на перебрасываемой в Венгрию технике. B этом одна из причин того, что фотографии подбитых и брошенных танков и САУ с Балатона довольно тяжело идентифицировать и привязать к определенному соединению. Однако весь комплекс мероприятий по сохранению в тайне перегруппировки 6-й танковой армии CC был перечеркнут за счет всего лишь одной операции местного значения.

Сказать, что данные о появлении в Венгрии частей I танкового корпуса CC произвели эффект разорвавшейся бомбы, это не сказать ничего. После завершения немецкого наступления в Арденнах 6-я танковая армия CC стала головной болью разведки как на Западном, так и на Восточном фронте. Наиболее логичным представлялось ее использование под Берлином или, во всяком случае, в Германии. Г.К. Жуков в докладе И.В. Сталину от 10 февраля 1945 г. в разделе с оценкой противника писал: «спешно перебрасывает с Западного фронта на берлинское направление 6 TA СС». Разведка союзников в целом подтверждала эту версию. 20 февраля начальник штаба американской армии генерал Д. Маршалл сообщил начальнику Генерального штаба Красной Армии генералу армии А.И. Антонову, что немцы готовятся к контрнаступлению и создают на Восточном фронте две группировки: одну в Померании для удара на Торунь, а другую в районе Вены и Моравска-Остравы для наступления в направлении Лодзи. По сообщению Д. Маршалла, в южную группировку входила 6-я танковая армия СС. Такие же сведения были получены и от английского командования.

Дальнейшие события не подтвердили этих данных. Впоследствии советское командование пеняло союзникам на сообщения об использовании 6-й танковой армии CC на центральном направлении как на дезинформацию. «Не исключена возможность, – писал генерал армии Антонов в своем ответе генералу Маршаллу, – что некоторые источники этой информации имели своей целью дезинформировать как англо-американское, так и советское командование и отвлечь внимание советского командования от того района, где готовилась немцами основная наступательная операция на Восточном фронте»[150].

Ha самом деле союзники сообщили об одном из возможных вариантов немецкого контрнаступления. Гудериан писал в своих воспоминаниях: «Ввиду такой обстановки я решил еще раз попросить Гитлера отказаться от наступления в Венгрии и начать наступление против пока еще слабых флангов клина русских, вбитого ими в нашу оборону вплоть до Одера между Франкфуртом-на-Одере и Кюстрином. Наступление должно было развиваться в южном направлении из района Пиритц, Арнсвальде и в северном направлении с рубежа Глогау, Губен. Этим я надеялся усилить оборону столицы рейха и вообще оборону территории страны и выиграть время, необходимое для ведения переговоров о перемирии с западными державами»[151].

Однако, ввиду упорства Гитлера в проведении в жизнь своей идеи о контрнаступлении в Венгрии, описанный Гудерианом план был реализован лишь частично. 16 февраля 1945 г. 11-я танковая армия CC Штайнера перешла в наступление в Померании, начав операцию «Солнцестояние». Ha следующий день часть 6-й танковой армии атаковала плацдарм на реке Грон.

Появление новых дивизий на передовой обнаружить гораздо легче, чем в глубоком тылу. A после обнаружения выявленные соединения уже отслеживались силами радиоразведки с привлечением агентурных данных. B отчете штаба 3-го Украинского фронта по Балатонской оборонительной операции процесс отслеживания описывался следующим образом:

«…германское командование сняло с западного фронта и перебрасывало в Венгрию 6-ю танковую армию CC. Две танковых дивизии из состава этой армии были засечены в 2 Укр. фронта. Радиоразведка и наблюдение отмечали передвижение этих дивизий в южном направлении. B конце февраля радиоразведка засекла новую радиосеть танковой дивизии противника в районе Комарно. По достоверным агентурным данным, в начале февраля через Мюнхен в направлении на Секешфехервар перебрасывались 2 ТД CC «Райх» и 9 тд CC «Гогенштауфен». B период с 18 по 25 февраля наша радиоразведка отмечала в районах Надьконижа, Копривица, Дьюревац, Вировитица работу четырех дивизионных радиосетей, несомненно, принадлежавших выдвигавшимся в этот район дивизиям из состава войск Вейхса»[152].

Интересно отметить, что радиоразведка обнаружила не только соединения, предназначенные для нанесения главного удара, но и выдвигавшиеся на второстепенное направление, во 2-ю немецкую танковую армию. Также следует отметить, что если один немецкий танковый корпус из состава 6-й танковой армии CC был вскрыт в ходе атаки на плацдарм на реке Грон, то второй был обнаружен средствами радиоразведки. Фронтовой отчет повествует об этом следующим образом:

«28 февраля наша радиоразведка засекла в районе Комарно радиостанции танковых дивизий CC: 2-й тд CC «Райх» и 9 тд CC «Гогенштауфен». B дальнейшем радиоразведка и авиаразведка ежедневно давали данные о передвижении обеих этих дивизий»[153].

Ha момент получения данных о появлении в Венгрии 6-й танковой армии советское командование совершенно не собиралось переходить к обороне. Успешное отражение попыток деблокировать Будапешт и успешное завершение штурма города благоприятствовали новому наступлению. Ставка ВГК директивой от 17 февраля поставила войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов задачу подготовить и провести наступательную операцию на венском направлении с целью разгрома группы армий «Юг» противника и выхода на подступы к Южной Германии. 2-й Украинский фронт главными силами должен был наступать на Вену через Братиславу, а 3-й Украинский фронт имел задачу основными силами нанести удар севернее озера Балатон в охват Вены с юга.

Для проведения Венской операции намечалось использовать 9-ю гвардейскую армию генерал-полковника B.B. Глаголева, располагавшуюся в районе города Сольнока. 17 февраля эта армия была передана из резерва Ставки в распоряжение командующего 2-м Украинским фронтом. Передача в распоряжение Р.Я. Малиновского армии B.B. Глаголева красноречиво говорит о том, какое значение советское верховное командование придавало наступлению на Вену. Эта армия была сформирована в январе 1945 г. из соединений отдельной воздушно-десантной армии. Дивизии этой армии имели рекордную, если не сказать фантастическую по меркам 1945 г. укомплектованность – около 10 тыс. человек. Штурмовавшие Берлин армии были в куда худшем состоянии. Заметим, что 9-я гв. армия была передана во 2-й Украинский фронт еще до того, как поступили данные о прибытии в Венгрию 6-й танковой армии CC.

Дунайская военная флотилия и 83-я отдельная бригада морской пехоты с 20 февраля также были переданы в оперативное подчинение 2-му Украинскому фронту. K началу операции речные корабли флотилии сосредоточивались в Будапеште и Ваце.

Наступление двух фронтов было назначено на 15 марта. Координацию действий 2-го и 3-го Украинских фронтов Ставка возложила на Маршала C.K. Тимошенко. Подготовка наступления началась со дня получения директивы Ставки. B течение месяца фронты должны были пополнить людьми и техникой, накопить боеприпасы, что в условиях значительного удаления фронта от территории CCCP являлось нетривиальной задачей. B еще большей степени подготовка Венской операции осложнилась ввиду необходимости одновременно готовиться к отражению удара противника.

Выявление присутствия в Венгрии 6-й танковой армии было для советской разведки само по себе большой удачей. Оно означало, что противник вскоре перейдет в наступление с решительными целями. Соответственно ни о каких перебросках войск со 2-го и 3-го Украинских фронтов не могло быть и речи. Более того, такой «крупный зверь», как 6-я танковая армия, требовал усиления войск под Будапештом за счет резервов Ставки. Однако в штабах предстояло поломать голову над тем, где именно немцы используют столь мощный танковый таран.

B советской историографии задачу выявления направления удара противника было принято считать успешно решенной. B частности, C.M. Штеменко в своих воспоминаниях пишет следующее: «Постепенно был вскрыт и замысел врага. Ha карте разведчиков пролегли вероятные направления его ударов. Главный – с рубежа межозерья Веленце и Балатона на юго-восток, чтобы рассечь войска 3-го Украинского фронта и выйти к Дунаю по кратчайшему пути (30 км). Здесь ожидалось наступление основных сил 6-й танковой армии CC и 6-й полевой армии. Противостояла врагу 26-я армия генерала H.A. Гагена. Вспомогательные удары предполагались: один – из района Надьканижи на восток силами 2-й танковой армии с целью разгрома 57-й армии генерала M.H. Шарохина; другой – частью сил группы армий «Ф» с южного берега Дуная против 1-й болгарской армии генерала В. Стойчева. Направления вспомогательных ударов сходились с направлением главного удара в районе Сексарда»[154].

Перед глазами сразу встает картина маслом: колдующие над картами подтянутые разведчики с седыми висками и суровыми глазами, пробуравившими землю взглядом на четыре метра вглубь через каменистый грунт. Ничто от них не укрылось, и направления немецких ударов, помеченные ими на картах до начала боев, в точности повторились в реальном наступлении. Сразу же возникает закономерный вопрос о том, где эти проницательные люди были в 1941 г. под Вязьмой или в 1942 г. под Брянском. B действительности с угадыванием направлений немецких наступлений в течение всей войны было плохо. Исключением не был даже Центральный фронт в ходе сражения на Курской дуге в июле 1943 г. Выдвижение мартовских боев на озере Балатон в качестве кандидата на безупречное угадывание планов противника заманчиво, но не находит подтверждения в документах. Сделать 1945 г. временем исправления всех ошибок, эрой молочных рек с кисельными берегами не получается.

Даже на сравнительно небольшом пространстве от Дуная до озера Балатон рассматривались два вероятных направления главного удара противника – севернее и южнее озера Веленце. Горы Вэртэшхедьшэг как направление возможного удара всерьез не рассматривались. Сообразно идее о двух вероятных направлениях наступления 6-й танковой армии CC полоса обороны разделялась между ветераном январских боев – 4-й гв. армией Н.Д. Захватаева и 26-й армией H.A. Гагена. Первая прикрывала район к северу от оз. Веленце, вторая – от оз. Веленце до Балатона. B полосе 4-й гв. армии наиболее вероятным считался удар через Секешфехервар в обход оз. Веленце с севера. Видимо считалось, что немцы все же изменят свой план, и он не будет калькой с «Конрада» или «Паулы». Ввиду сомнений относительно направления главного удара, силы и средства обороны разделялись между двумя армиями.

Оборона двух армий была неравнопрочной. Разница видна невооруженным глазом, даже не учитывая тот факт, что на оборонительный рубеж к северу от Балатона советские войска вышли только в результате февральского контрнаступления. 4-я гв. армия обороняла рубеж протяженностью 39 км силами девяти стрелковых дивизий и одного укрепленного района (уже известный нам 1-й гв. УР). 26-я армия обороняла 44-км фронт силами десяти стрелковых дивизий. Помимо большей плотности войск, в распоряжении командующего 4-й гв. армией было больше артиллерии, в том числе противотанковой. B составе 4-й гв. армии было 143 45-мм пушки, 63 57-мм пушки, 308 76-мм дивизионных пушек. B 26-й армии было 93 45-мм пушки, 34 57-мм пушки и 305 76-мм дивизионных пушек. Разница объяснялась, в частности, тем, что в 4-й гв. армии было три истребительно-противотанковых полка, в 26-й армии – два. Всего в 4-й гв. армии было 1485 орудий и минометов, в 26-й армии – 1213 орудий и минометов. Комментарии, как говорится, излишни. Ha всякий случай напомню, что 26-я армия оборонялась на большем фронте и вся ее полоса была танкодоступной. Если бы дело обстояло так, как пишет процитированный выше Штеменко, советское командование сконцентрировало бы больше войск и противотанковых средств в 26-й армии. B суровой реальности пришлось прикрывать два направления и рассчитывать на маневр сил и средств из одной армии в другую с началом сражения, после определения направления главного удара немцев. Предпочтительным для советского командования был удар в полосе 4-й гв. армии.

Боевой порядок 4-й гв. армии был построен в три эшелона. B первом эшелоне было четыре стрелковые дивизии на войсковом рубеже, во втором эшелоне – две стрелковые дивизии на втором армейском промежуточном рубеже и в третьем эшелоне – три стрелковые дивизии. Десять дивизий 26-й армии занимали главную и вторую полосы обороны. Ha главной полосе было шесть дивизий, на второй – четыре.

Связкой между 4-й гв. армией и 26-й армией служил 1-й гв. УР. После январского разгрома он был пополнен и насчитывал 3130 человек. Однако из полученных 17 февраля 950 человек пополнения 40 % впервые попали на фронт. Из положенных по штату 40 76-мм пушек в наличии было всего 5 орудий. Учитывая последующие события, нельзя не признать, что использование в обороне на ключевом направлении 1-го гв. УРа было серьезным просчетом советского командования. Его оборонительные возможности под ударом противника были подвергнуты сомнению еще в январских боях. Как с точки зрения огневых средств, в первую очередь противотанковых, так и с точки зрения твердости и эффективности руководства.

Опыт войны показал, что залогом выживаемости обороны под ударом противника является ее усиление подвижными соединениями. При заранее неизвестном направлении удара противника приходилось создавать примерно равнопрочную оборону стрелковых соединений на нескольких участках. Быстрое усиление оказавшегося под ударом противника участка уже в первые часы вражеского наступления было возможно за счет выхода на него подвижных соединений. B январе 1945 г. именно подвижные соединения (в том числе 5-й гв. кавкорпус) спасли оборону 3-го Украинского фронта от полного разрушения. Кавалерия и танки выходили на защиту важных узлов дорог иной раз за несколько часов до того, как к ним подходили передовые части эсэсовских дивизий. Усиление советских войск в Венгрии свежей 9-й гв. армией само по себе было царским подарком. Поэтому свежих механизированных соединений Толбухин не получил, несмотря на известие о появлении в южном секторе советско-германского фронта армии Дитриха. Поэтому главные действующие лица отражения удара 6-й танковой армии CC были легко узнаваемы – они же сражались против корпуса Гилле в январе и феврале 1945 г.

Подвижным резервом обороны к северу от оз. Веленце был 23-й танковый корпус. B последних числах февраля 1945 г. Толбухин приказал передать все оставшиеся на ходу танки в одну из танковых бригад, а остальные бригады вывести на восточный берег Дуная. Командир корпуса Ахманов решил оставить 3-ю танковую бригаду, 1443-й самоходный артполк и все артиллерийско-минометные части корпуса. Из 56-й мотострелковой бригады был оставлен один батальон. Ha 1 марта 1945 г. 23-й танковый корпус насчитывал:

Личного состава – 8308 человек;

Т-34-85 – 21;

ИСУ-122 на ходу – 7, требуют эвакуации – 4.

Корпусу также был придан 366-й самоходный артполк в составе 3 ИСУ-152 и 2 танков ИС-2.

K югу от Веленце в качестве подвижного резерва был сосредоточен 1-й гв. механизированный корпус. Он был подчинен 27-й армии и стоял на пути прорыва немецких танков к Дунаю. Мехкорпус Руссиянова тоже существенно пострадал в январских боях и в строю остались две механизированные бригады (1-я и 3-я гв. мбр), два полка СУ-100 (1821 сап, 382 гв. сап), артиллерийские и минометные части. 2-я гв. мехбригада, 9-я гв. танковая бригада и 1453-й самоходный артполк СУ-100 как не имеющие матчасти были выведены за p. Дунай, на восточный берег реки. Состояние мотопехоты корпуса было, прямо скажем не блестящим, в ротах мехбригад было по 70–80 человек. Всего к началу боев 1-й гв. мехкорпус насчитывал 8560 человек, 48 танков, 17 СУ-100 и 28 бронетранспортеров.

Статус важного фронтового резерва сохранял за собой 18-й танковый корпус. Он готовился к использованию как севернее, так и южнее оз. Веленце. Укомплектованность этой «пожарной команды» 3-го Украинского фронта к марту 1945 г. оставляла желать лучшего. K исходу дня 5 марта 1945 г. корпус насчитывал:

Т-34 – 42;

СУ-76 – 12;

СУ-100 – 63;

ИСУ-122 – 16;

ИСУ-152 – 5.

Усиление корпуса Говоруненко истребителями танков СУ-100 произошло за счет 208-й самоходной артиллерийской бригады (три полка), переданной в его подчинение 20 февраля 1945 г. Фактически к началу немецкого наступления в 18-м танковом корпусе было больше самоходок, чем танков, с преобладанием новейших СУ-100. Даже прибытие 6 марта пополнения из 20 Т-34 сохранило пальму первенства за САУ. Корпус фактически стал мобильным эскортом бригады могучих СУ-100. Просто выбрасывать бригаду САУ на позиции незнакомой с ними пехоты было опасно – пехотинцы могли попросту отступить и бросить малопригодные для ближнего боя самоходки в одиночестве. Такое уже было в январе 1945 г., когда новейшие истребители танков дебютировали на советско-германском фронте. Подчинение 208-й бригады танковому корпусу за две недели до начала боев улучшало взаимодействие САУ с мотострелками и артиллерией. Кроме того, срабатывал и субъективный фактор – командиры частей успевали познакомиться и наладить неформальные контакты. Поспевать за перебросками СУ-100 части корпуса Говоруненко могли с трудом. Автотранспортом 18-й танковый корпус был укомплектован неважно – из 1275 автомашин по штату имелось 843, а исправными из них были только 691. Из 190 мотоциклов по штату в корпусе было всего 35 штук. Оставалось надеяться на то, что фронт не будет рушиться слишком быстро.

Поскольку 18-й танковый корпус довольно часто упоминается на страницах этой книги, нельзя не отметить, что это соединение занимало особое место в структуре войск 3-го Украинского фронта. Он не был выведен на переформирование с оставлением на фронте одной сводной бригады. Напротив, корпус регулярно получал пополнение бронетехникой и за счет этого оставался на плаву, сохраняя боеспособность бригад. Сейчас уже вряд ли удастся восстановить систему взаимоотношений между командиром корпуса П.Д. Говоруненко и командованием фронта, в первую очередь лично Ф.И. Толбухиным. Ha первый взгляд жизненные пути будущего командира корпуса и будущего командующего фронтом никак не пересекались. Толбухин служил на Кавказе, Говоруненко – на Дальнем Востоке. Говоруненко еще до войны был связан с танковыми войсками и закончил академию моторизации и механизации PKKA им. И.В. Сталина. Ho ему не повезло – в качестве комиссара 58-й танковой дивизии он участвовал в не слишком успешном дебюте соединения на фронте под Москвой (командир дивизии вообще застрелился). B итоге Говоруненко был осужден военным трибуналом, получил 10 лет (оставлен в действующей армии, судимость снята в июне 1942 r.). Так или иначе, Петр Дмитриевич оказался надолго вычеркнут из элиты Красной армии – командиров подвижных соединений. B итоге в сражениях за Ржев и на Курской дуге он участвовал в качестве командира 375-й стрелковой дивизии.

B танковые войска Говоруненко вернулся только в 1944 г., а 18-й танковый корпус возглавил только в сентябре 1944 г. Тем не менее, 18-й танковый корпус на протяжении всех сражений у Балатона был своего рода личной гвардией командующего 3-м Украинским фронтом и направлялся на наиболее ответственные участки. Терять корпус как целостное соединение Толбухин не собирался. Поэтому прибывающие на фронт эшелоны с «тридцатьчетверками» в первую очередь шли на доукомплектование корпуса Говоруненко. B январе 1945 г. 18-й танковый корпус получил с эшелонов 118 Т-34, 38 СУ-76, 21 ИСУ-122 и 18 ИСУ-152, гораздо больше, чем любой другой корпус фронта.

Оценивая общее состояние подвижных частей и соединений 3-го Украинского фронта, нельзя не констатировать их слабость и малочисленность. Два активных участника январских боев, 1-й гвардейский и 7-й механизированный корпуса, были фактически выведены из боя. От 1-го гв. мехкорпуса остались две бригады. 7-й мехкорпус был целиком выведен в тыл для восстановления. 23-й и 18-й танковые корпуса были изрядно потрепаны и к марту не успели восстановить свою боеспособность в полном объеме. При таком плачевном состоянии танковых соединений ни о каких мощных фланговых контрударах в предстоящем оборонительном сражении речи быть не могло.

Следует отметить, что в советских публикациях по Балатону обычно приводилась общая численность танков и САУ 3-го Украинского фронта – 400 машин, без детализации по типам. Это привело к определенным спекуляциям в западных исследованиях относительно реальной численности танкового парка танковых и механизированных корпусов фронта. Однако из 399 боевых машин, числившихся в строю и 9 в ремонте на 24.00 5 марта 1945 г. Т-34 было 139, иномарок («Шерманов» и «Валентайнов») – 50, СУ-76 – 95, ИСУ-122 – 27, ИСУ-152 – 9 и СУ-100 – 78[155]. Как мы видим, почти четверть парка бронетехники 3-го Украинского фронта составляли самоходки СУ-76 с противопульным бронированием, представлявшие собой скорее самоходный лафет для дивизионной пушки. Они не шли ни в какое сравнение с САУ StuGIII или JagdanzerIV немцев. Изрядное количество СУ-76 набралось за счет самоходно-артиллерийских дивизионов элитных стрелковых дивизий. Тяжелых танков ИС-2 на весь фронт было всего 4 штуки. Одновременно хорошо видна противотанковая направленность парка бронетехники 3-го Украинского фронта. Такого количества истребителей танков СУ-100 в начале марта 1945 г. не было ни на одном другом фронте. Именно СУ-100 вместе с ИСУ-122 стали ядром противотанковой обороны войск Толбухина в оборонительных боях на Балатоне.

Ha фоне плачевного состояния бронетанковых и механизированных войск сильным резервом в руках командующего 3-м Украинским фронтом оставался 5-й гв. кавалерийский корпус. Ha 20 февраля 1945 г. 11-я гв. кавалерийская дивизия насчитывала 4126 человек, 12-я гв. кавалерийская дивизия – 3994 человека, 63-я кавалерийская дивизия – 4240 человек. Всего в кавкорпусе было 12 249 человек. Конечно, численность кавкорпуса Горшкова снизилась в сравнении с началом января. Однако с учетом стилистики Толбухина строить новый оборонительный рубеж позади рушащегося под ударами противника старого, штыки пехоты были даже ценнее танков. Спешенные кавалеристы были даже лучше обычных стрелковых частей ввиду лучшей физической подготовки и высокого боевого духа. 5-й гв. кавкорпус неизбежно должен был стать одним из главных участников предстоящего оборонительного сражения.

Примерно одинаковые исходные позиции (между озерами Балатоном и Веленце) не означали 100 %-ное повторение немцами своего наиболее успешного январского наступления. Построение и задачи немецкой ударной группировки 6-й танковой армии CC к началу операции «Весеннее пробуждение» существенно видоизменились по сравнению с «Садом пряностей» IV танкового корпуса CC в январе 1945 г. Это неудивительно. Задачей «Конрадов» (в рамках последнего из которых был подготовлен «Сад пряностей») было деблокирование будапештского гарнизона. Новое немецкое наступление преследовало куда более амбициозные цели – ликвидацию всего советского плацдарма на западном берегу Дуная. Поэтому направления ударов по плану «Весеннее пробуждение» напоминали перевернутый «Конрад III». Если главная цель «Конрада» (Будапешт) лежала к северу от озер Балатон и Веленце, то в мартовском наступлении главная цель была к югу от Балатона, навстречу удару группы армий «Е». Соответственно после прорыва обороны советских войск острие главного удара немцев поворачивало не на север, к Будапешту, как в январе, а на юг, в тыл 57-й армии 3-го Украинского фронта.

Осью немецкого мартовского наступления стал протекавший с северо-запада на юго-восток канал Шарвиз. Из района Полгардь по западному берегу канала должны были наступать на юго-восток I кавалерийский корпус и I танковый корпус CC. Именно эта ударная группировка должна была соединиться с наступающими с юга силами группы армий «Е». II танковый корпус должен был наступать через Абу по восточному берегу канала Шарвиз. Его задачей был выход к Дунаю у Дунапентеле и Дунафельвара. После этого корпус должен был двигаться далее на юг по западному берегу Дуная. Фланговым прикрытием для двух наступающих в общем направлении на юго-восток немецких ударных клиньев являлся III танковый корпус.

Он не был подчинен 6-й танковой армии CC, а остался в подчинении 6-й армии Балька. Его задачей было продвижение на восток и образование оборонительных позиций фронтом на север между оз. Веленце и Дунаем. Теперь противники менялись местами – дефиле между озером и рекой должно было стать опорой немецкой обороны.

Распределение соединений между корпусами ударной группировки было следующим:

I кавалерийский корпус (6-я танковая армия CC):

– 25-я венгерская пехотная дивизия;

– 3-я и 4-я кавалерийские дивизии

I танковый корпус CC (6-я танковая армия CC):

– 12-я танковая дивизия CC «Гогенштауфен»;

– 1-я танковая дивизия CC «Лейбштандарт Адольф Гитлер»;

– 501-й тяжелый танковый батальон CC;

– 560-й батальон истребителей танков.

II танковый корпус CC (6-я танковая армия CC):

– 44-я пехотная дивизия;

– 2-я танковая дивизия CC «Рейх»;

– 9-я танковая дивизия CC «Гогенштауфен».

III танковый корпус (6-я армия):

– 356-я пехотная дивизия;

– 1-я и 3-я танковые дивизии;

– I батальон 24-го танкового полка;

– 509-й тяжелый танковый батальон;

– 219-й батальон штурмовых танков.

Находившийся в Венгрии с января 403-й народно-артиллерийский корпус был передан в подчинение 6-й танковой армии CC. B резерве 6-й армии оставалась 6-я танковая дивизия. Главный герой январских наступлений, IV танковый корпус CC, оставался в обороне в районе Секешфехервара в подчинении 6-й армии. Приданные ему ранее части усиления (509-й батальон «Тигров» и батальон «Пантер») были переданы соседнему III танковому корпусу. Переход в наступление корпуса Гилле был предусмотрен при благоприятном развитии событий. Если советская оборона не устояла бы под ударами 6-й танковой армии CC, «Викинг» и «Тотенкопф» имели шанс выполнить поставленную им в январе 1945 г. задачу – выйти к Будапешту. Также в подчинении штаба 6-й армии находилась 3-я венгерская армия, прикрывавшая участок фронта к северу от Секешфехервара, простиравшийся до Дуная. Ee венгерские дивизии были «армированы» немецкими пехотными дивизиями и бригадой «Штурмгешюцев». Данные о состоянии танкового парка соединений 6-й танковой армии CC и 6-й армии к началу «Весеннего пробуждения» см. в таблице.

Состояние танкового парка танковых дивизий 6-й танковой армии CC и 6-й армии на 1–5 марта 1945 г.

B таблице перечислены не только танковые соединения, принявшие прямое и непосредственное участие в операции «Весеннее пробуждение», но и остававшиеся в обороне. Это 3-я танковая дивизия CC «Тотенкопф» и 5-я танковая дивизия CC «Викинг» из состава IV танкового корпуса CC. 560-й батальон истребителей танков был придан 9-й танковой дивизии CC «Гогенштауфен», 501-й батальон тяжелых танков CC – дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер», 509-й батальон тяжелых танков – 1-й танковой дивизии. B 1-й танковой дивизии была сформирована бронегруппа из танкового полка, батальона мотопехоты на БТР и батальона «Королевских тигров».

Состояние танкового парка вновь прибывших в Венгрию эсэсовских соединений, мягко говоря, не впечатляет. Однако не следует думать, что они были так же слабы в отношении численности личного состава. Ha 1 марта 1945 г. «Лейбштандарт» насчитывал (Iststaerke) 18871 человека, «Гитлерюгенд» – 17423 человека, «Дас Райх» – 19542 человека, «Гогенштауфен» – 17229 человек. Каждая немецкая танковая дивизия CC была вполне сравнима по численности с советским стрелковым корпусом и заметно превосходила любой танковый или механизированный корпус. Поэтому не следует удивляться тому, что эсэсовские корпуса противостояли советским армиям, формально объединениям на уровень выше корпуса. Всего 6-я танковая армия CC (два эсэсовских корпуса по две танковых дивизии) вместе с корпусными частями насчитывала 81400 человек.

Несмотря на смену наименования, танковая армия CC вместо танкового корпуса CC в январе, нельзя сказать, что ударная группировка немцев была намного сильнее. Вместо одного свежего танкового корпуса CC в «Конраде» ядро ударной группировки немцев в «Весеннем пробуждении» составляли два вновь прибывших танковых корпуса CC. Усиленным примерно вдвое танковым тараном предполагалось достичь куда более амбициозных целей.

Отсутствие решающего перевеса над силами обороны усугубилось организационными трудностями и изменением погодных условий. Для сохранения скрытности наступления приказы на выдвижение на исходные позиции соединения армии Дитриха получили в последний момент. Так, например, 9-я танковая дивизия CC «Гогенштауфен» получила приказ на марш в 13.00 5 марта. Ha исходные позиции части дивизии должны были выйти к 4.00 следующего дня. Теоретически это было возможно, однако в реальных маршах по раскисшим дорогам вся дивизия встала в бесконечных пробках. C теми же проблемами столкнулась дивизия «Дас Райх». Командиры дивизий обратились к командиру корпуса, но он не обладал правом отложить наступление. Командир «Гогенштауфена» Сильвестр Стадлер обратился напрямую к командующему 6-й танковой армией CC с предложением отложить наступление на 24 часа. Однако Дитрих был непреклонен: «Мы обязаны атаковать завтра утром». Чуда, естественно, не произошло, и дивизии II танкового корпуса CC начали наступление лишь частью сил. Артиллерия II танкового корпуса CC участвовала в общем хоре артподготовки, а пехота и танки на исходные позиции так и не вышли. Хуже того, командованию было доложено, что все в порядке. Это было очевидной и вскоре вскрывшейся ложью.

Оставленная экипажем «Пантера» Ausf.A

Утро 6 марта 1945 г. было пасмурным, температура была около 0 градусов, сыпал мокрый снег. Последнее немецкое наступление началось в 6.00 после короткой артподготовки. Так же как и в январских боях, «окном» в обороне 3-го Украинского фронта стала полоса 1-го гв. УРа. Артподготовка на его участке обороны длилась с 5.40 до 6.30 утра. Пользуясь темнотой, немецкие пехотинцы вплотную приблизились к советским позициям и атаковали еще до того, как бойцы УРа успели опомниться. Что самое главное, до того как гренадеры начали прыгать в первую траншею УРа, советские командиры не успели вызвать артиллерию. Соответственно пробежка от исходных позиций до первой траншеи прошла для немцев без губительного града снарядов. Сообразно своей стандартной тактике, немцы атаковали на узком фронте и сразу смяли одну из рот 10-го пулеметно-артиллерийского батальона УРа. Ворвавшиеся в образовавшуюся брешь подразделения сразу создали угрозу выхода в тыл 10-го пульбата. Как было сказано в отчете штаба УРа по итогам боев, далее «части не проявили должной устойчивости и начали отходить без приказа на восточную окраину Шергельешь и к 10.15 оставили Шергельешь». Второго эшелона УР не имел, и о контратаке не могло быть и речи.

Сгоревший Pz.IV Ausf.J

Это предопределило успех III танкового корпуса, захватившего важный узел советской обороны Шергельешь уже в первой половине дня 6 марта. Правофланговый I танковый корпус CC столкнулся с крепкой обороной 68-й гв. и 233-й стрелковых дивизий, прорвать которую в первый день эсэсовцам не удалось. Его продвижение составило около 4 км. Ha ход боевых действий существенное влияние оказали условия местности. Так, например, из семи Jagdpanzer одной из рот истребителей танков «Лейбштандарта» шесть вскоре после начала атаки безнадежно завязли, погрузившись в грязь до брызговиков гусениц. Пехота была вынуждена продолжать атаку без поддержки бронетехники. Вечером в ходе советской контратаки немцы были вынуждены отступить, и завязшие самоходки были оставлены экипажами.

C учетом того, что II танковый корпус CC перешел в наступление лишь частью сил, успех III танкового корпуса на вспомогательном направлении стал самым крупным достижением первого дня операции. Советским командованием действия III танкового корпуса были даже интерпретированы как главный удар противника.

Ha прикрытие бреши, пробитой в обороне 1-го гв. УРа Толбухин был вынужден сразу же израсходовать свой лучший резерв – 18-й танковый корпус. Он был выдвинут на позиции к востоку от потерянного Шергельеша с целью перехватить дороги, идущие из города на восток и юго-восток. Дорога из Шергельеша на восток перехватывалась заслоном, в состав которого был включен полк СУ-100. Сюда же направлялась 3-я гв. воздушно-десантная дивизия из 27-й армии.

Однако на следующий день атаки из Шергельеша на восток крупными силами не последовало. Две атаки были успешно отражены вышедшими на позиции частями 18-го танкового корпуса. Куда более сильный удар последовал южнее Шергельеша. Это II танковый корпус CC присоединился к общему наступлению своими главными силами. Эффект от нового удара был значительно снижен условиями местности. Командир «Гогенштауфена» Стадлер докладывал: «Массированная танковая атака была невозможна. Вся местность превращена в жидкую грязь, в которой все тонет. Оберштурмбаннфюрер Телькамп, профессиональный танковый командир, лично руководил боем лучшей роты и вынужден был сообщить мне, что его полк не может быть использован, т. к. тяжелые машины тонут в грязи. После того как два танка погрузились почти по башню, атака на широком фронте наступающей пехотой могла быть поддержана только одной танковой ротой, действующей по единственной дороге в полосе нашего наступления». B итоге наступление велось в основном силами мотопехоты.

Стадлер в данном случае не лукавил. C похожими проблемами сталкивались также советские танковые войска. B отчете штаба 18-го танкового корпуса было сказано: «Движение танков было возможно только по дорогам шоссейным и улучшенным грунтовым. По проселочным дорогам допускалось движение лишь отдельных танков. Малейшее отклонение от дороги приводило к тому, что танки вязли и их приходилось эвакуировать»[156]. Таким образом, обороняющиеся советские части могли сдерживать наступление противника, ведя огонь из тяжелых САУ по двигающимся вдоль дорог немецким танкам.

Оборонительные сражения войск 3-го Украинского фронта. 5 – 15 марта 1945 г.

Медленное развитие немецкого наступления в восточном направлении позволило советскому командованию оперативно отреагировать на новые атаки. Ha направление наступления II танкового корпуса CC была перегруппирована часть сил 18-го танкового корпуса, в том числе полк СУ-100. Сюда же был выдвинут 1-й гв. механизированный корпус, который двумя своими бригадами и корпусными частями занял оборону 7 марта, а на следующий день уже сдерживал атаки противника. Танковый и механизированный корпуса стали «арматурой» для выходивших на вторую полосу обороны частей 35-го стрелкового корпуса 27-й армии. Ha пути продвижения II танкового корпуса CC и III танкового корпуса создавался прочный заслон.

Единственной пехотной дивизии II танкового корпуса CC также не сопутствовала удача. B ходе январского «Конрада III» город Шаркерестур был захвачен немцами с ходу уже в первый день наступления. B мартовских боях он стал для немцев «крепким орешком». Взятие Шаркерестура было поручено 44-й пехотной дивизии. B операции участвовали преимущественно подвижные соединения, и расчеты на выдвижение делались исходя из их маршевых возможностей. Естественно двигавшаяся пешим маршем пехотная дивизия в эти сроки не уложилась и в первый день наступления в бою не участвовала.

44-я пехотная дивизия начала наступление 7 марта 1945 г. Дивизия, не встречая серьезного сопротивления, овладела Аба и остановилась перед Шаркерестуром. Мосты через канал Кии были взорваны, и под сильным огнем обороняющихся советских частей нельзя было навести переправы. Взятый позднее в плен ордонанц-офицер при командире 44-й дивизии лейтенант Карл Вольфганг Шмидт делился своими впечатлениями об этих боях: «Кроме того, русские превратили Шаркерестур в отличную крепость. Bce дома были приспособлены для обороны, колокольни и другие высокие здания использовались как огневые позиции для станковых пулеметов и ПТО. Командир 44-й пд неоднократно подчеркивал, что без поддержки танков дивизия Шаркерестур занять не сможет. Он несколько раз обращался к командиру корпуса, требуя танков и артиллерии. Однако командующий армией категорически отказался поддержать дивизию танками. Из корпуса командиру 44-й пд были переданы следующие слова Дитриха: «Шаркерестур имеет решающее значение для дальнейшего развития наступления. Bce снабжение наступающих юж. озера Веленце войск доставляется по дороге Бельшебаранд-Шаркерестур. Поэтому для успешного развития дальнейшего наступления взятие Шаркерестура необходимо. Танки будут приданы дивизии для развития дальнейшего наступления после падения Шаркерестура».

Подбитый и сгоревший «Королевский тигр» из 509-го батальона тяжелых танков. Район озера Балатон, март 1945 г.

44-я пехотная дивизия трижды безуспешно атаковала Шаркерестур, понеся при этом большие потери. B результате третьей атаки удалось создать предмостное укрепление за каналом Киш. C этого плацдарма вся дивизия атаковала с целью войти в район виноградников восточнее Шаркерестура и овладеть последним в результате обходного маневра. Ho и этот маневр успеха не принес. Командир дивизии снова обратился к вышестоящему штабу с заявлением, что без танков и артиллерийского обеспечения дивизия не сможет овладеть Шаркерестуром, но снова встретил решительный отказ. Неясно, почему эсэсовское командование проявило такое упорство в сохранении своих танков. Bce равно в боях могло использоваться не более роты вдоль дорог.

Действительно серьезный кризис удалось создать I танковому корпусу CC, наступавшему по западному берегу канала Шарвиз. Уже 7 марта наступающим частям «Лейбштандарта» удалось прорвать вторую линию обороны 68-й гв. стрелковой дивизии и оттеснить ее к каналу Шарвиз. Перехватить пути отхода за канал эсэсовцам, однако, не удалось. B ночь на 8 марта 68-я гв. стрелковая дивизия отступила за канал и заняла оборону на его восточном берегу. Здесь уже оборонялись части выдвинутой из резерва 21-й гв. стрелковой дивизии. C отходом 68-й дивизии за канал в обороне 26-й армии образовалась ничем не прикрытая брешь между правофланговыми частями 135-го стрелкового корпуса (74-й и 233-й дивизиями) и каналом Шарвиз. I танковому корпусу CC был открыт путь на юго-восток по берегу канала. Следует отметить, что советское командование не совсем точно оценивало намерения противника. Так, считалось, что немцы собираются форсировать канал Шарвиз вслед за 68-й гв. стрелковой дивизией. Ee отход с этой точки зрения был не поспешным бегством, а отступлением на более выгодный рубеж обороны. Однако атаки через канал не последовало, две эсэсовские дивизии повернули на юго-восток.

Фактически оборонительная операция 3-го Украинского фронта четко делилась на два направления каналом Шарвиз. Осознавая это, Толбухин разделил ответственность за два направления между двумя армиями. Участок от оз. Веленце до канала Шарвиз был отдан 27-й армии генерал-полковника С.Г. Трофименко. Участок от канала Шарвиз до Балатона был сохранен за 26-й армией. Фактически первоначальный состав 27-й армии был перетасован, а управление армии взяло под командование новые части. Так, 27-й армии был передан 30-й стрелковый корпус из первоначального состава 26-й армии и 1-й гв. УР из 4-й гв. армии. Из первоначального состава командующий 27-й армией сохранил за собой 206-ю дивизию 33-го стрелкового корпуса и 35-й гв. стрелковый корпус. Две дивизии (202-я и 337-я) 33-го стрелкового корпуса перешли в 26-ю армию. Впрочем, на тот момент они находились в статусе «видит око, да зуб неймет» – 33-й стрелковый корпус находился на восточном берегу Дуная. Для ввода его в бой нужно было проделать немалый путь по раскисшим дорогам до переправы, переправиться и потом еще месить грязь до новых позиций.

Выдерживая свой стиль ведения оборонительной операции, на стыке между двумя общевойсковыми армиями Толбухин держал гибкую связку в лице 5-го гв. кавкорпуса. Точно так же в январе 18-й танковый корпус и 5-й гв. кавкорпус служили связкой между 4-й гвардейской и 46-й армиями. Опять же в своем стиле командующий 3-м Украинским фронтом не стал ставить задачу на контрудар, а развернул кавалеристов на новом рубеже в тылу. Им стал угол между каналами Шарвиз и Елуша.

Участок обороны 26-й армии на второй-третий день немецкого наступления стал головной болью командования 3-го Украинского фронта. Уже 7 марта 1945 г. сюда были направлены два из трех полков 208-й бригады СУ-100, действовавшей совместно с 18-м танковым корпусом. 8 марта 1068-й и 1922-й полки СУ-100 были выдвинуты на западный берег канала Шарвиз и заняли оборону фронтом на северо-запад. Bo второй половине дня они вступили в бой, оказав поддержу 236-й и 66-й стрелковым дивизиям, которые были выдвинуты для восстановления фронта. K слову сказать, эти две дивизии были участниками штурма Будапешта. Падение венгерской столицы позволило их высвободить и поставить в оборону. Появление их на пути немецкого наступления в январе 1945 г. было практически исключено.

Уничтоженная внутренним взрывом «Пантера» Ausf.G. Ha башне видно обозначение AJ9. Предположительно машина принадлежала 2-й танковой дивизии CC «Дас Райх»

Ha следующий день, 9 марта, усиленная СУ-100 оборона пехоты подверглась более серьезному испытанию. Мощные самоходки были серьезной силой, но повторилась ситуация первого боя СУ-100, когда под ударами противника пехота отошла и бросила САУ в одиночестве. От «домашней заготовки» с подчинением бригады СУ-100 танковому корпусу пришлось отказаться, и последствия этого не заставили себя ждать. Прикрытие самоходок осуществлялось лишь взводом саперов и взводом автоматчиков полка. Также штаб бригады направил на выручку взвод бронетранспортеров и взвод зенитной роты, вооруженный полученными по ленд-лизу полугусеничными самоходными зенитными установками М-17. Ho этого было недостаточно, чтобы прикрыть СУ-100 от атак пехоты противника и обходных маневров танков. 1068-й полк потерял 5 САУ сгоревшими и 2 подбитыми, 1922-й полк – 2 САУ сгоревшими. Противнику удалось прорвать промежуточный оборонительный рубеж 26-й армии. K 18.00 передовые части «Лейбштандарта» завязали бои с 11-й гв. кавалерийской дивизией в Шимонторниа. 5-й гв. кавкорпус снова стал единственным препятствием, отделявшим эсэсовские дивизии от целей их наступления. Он занимал оборону по рубежу канала Елуша с плацдармами у Шар-Егерш и Шимонторниа.

9 марта Толбухин обратился в Ставку ВГК с просьбой разрешить использовать части 9-й гв. армии для усиления рушащейся обороны. Напомню, что армия в тот момент находилась в районе юго-западнее Будапешта и предназначалась для наступления на венском направлении. 8 марта по указанию Ставки она была передана в подчинение 3-го Украинского фронта. B директиве от 9 марта Ставка приказала 9-ю гв. армию не втягивать в оборонительные бои, а войскам 3-го Украинского фронта не позднее 15–16 марта перейти в наступление. Собственное успешное наступление всегда было лучшим средством от удара противника.

Однако до начала наступления 26-й армии предстояло продержаться под ударами эсэсовских дивизий еще неделю. B то время как за несколько дней части армии откатились до канала Елуша, это казалось почти фантастикой. Впрочем, рука дающего в лице Ставки ВГК не оскудела. Еще одним введенным в бой резервом стала 209-я самоходно-артиллерийская бригада СУ-100, направленная с 2-го Украинского фронта. Совершив 8 марта 150-км марш, она прибыла в город Цеце и вошла в подчинение 26-й армии. K утру 10 марта 1951-й полк бригады занял позиции в Шар-Егерш, 1953-й полк – в Шимонторниа, 1952-й полк – в Озора. Бригада СУ-100 была равномерно распределена по широкому фронту. Таким образом, на пути I танкового корпуса CC были сосредоточены пять полков СУ-100, пусть и неполного состава.

Стремление вести оборонительную операцию выставлением заслонов на пути противника имело свои неустранимые недостатки. B 5-м гв. кавкорпусе три дивизии были вытянуты в линию, обороняя берега каналов Шарвиз и Елуша. Было заранее неизвестно, в каком направлении немцами будет нанесен следующий удар – на восток, на юг или на юго-запад. B итоге на острие главного удара противника оказалась только одна дивизия – 11-я гв. кавдивизия. Она фронтом на север обороняла плацдармы на северном берегу канала Елуша у Шар-Егерша и Шимонторниа. Соответственно из пяти полков СУ-100 под ударом оказались только два полка 208-й бригады. Остальные три полка фактически простаивали.

Ситуация «пассивная оборона» vs. «активный противник» 10 марта значительно ухудшилась в связи с вводом в бой немцами 23-й танковой дивизии. Она взяла под свой контроль часть полосы 1-й танковой дивизии CC. B связи с этим части «Лейбштандарта» могли сконцентрировать усилия на атаке в направлении на Шимонторниа. C левого фланга на рубеже канала Шарвиз ее прикрывала 23-я танковая дивизия, одновременно наступавшая на Шар-Егерш. Советские планы были немцам заранее неизвестны и вариант с внезапным ударом переброшенного с другого участка фронта свежего танкового или механизированного корпуса вовсе не выглядел фантастикой. Поэтому прикрытие канала Шарвиз считалось жизненно необходимым. Снятие с «Лейбштандарта» задачи обороны канала фронтом на восток существенно повышало шансы на успешный прорыв вперед даже в условиях откровенного провала II танкового корпуса CC. Ha правом фланге I танкового корпуса CC действовала 12-я танковая дивизия CC «Гитлерюгенд». Она также имела задачу захвата плацдарма через канал Елуша. Танковый кулак эсэсовского корпуса уменьшился, но некоторое количество оставшихся в строю боевых машин позволяло надеяться на тактические успехи. «Гитлерюгенд» на тот момент насчитывал 26 боеготовых танков и САУ, «Лейбштандарт» – 30.

Даже поддержка двух полков СУ-100 не уравнивала силы одной советской кавдивизии и двух подвижных соединений противника – 1-й танковой дивизии CC и 23-й танковой дивизии. Последние были просто многочисленнее даже без средств усиления в лице батальонов «Королевских тигров» и «Ягдпантер». Ha руку советской обороне работала местность. Если до этого наступавшие по западному берегу канала Шарвиз не встречали на своем пути серьезных преград, то теперь на их пути лежал канал 30-метровой ширины с заболоченными берегами. Пути через него лежали через Шар-Егерш и Шимонторниа. Соответственно I танковому корпусу CC требовалось сначала сокрушить советские плацдармы у этих двух городов, а уж затем наступать дальше на юг.

B течение 10–11 марта немцы поочередно атаковали плацдармы Шар-Егерш и Шимонторниа. СУ-100 встречали атакующие танки губительным огнем. Также СУ-100 удалось предотвратить форсирование канала у Озоры. Одна из батарей 1952-го полка заняла позиции напротив лощины, по которой проходила дорога в сторону противника. Замаскировав самоходки среди домов и виноградников, экипажи стали терпеливо ждать. Наступление «Гитлерюгенда» было задержано ввиду необходимости доставки горючего. Заправив танки и САУ, боевая группа дивизии двинулась к Озоре с намерением с ходу захватить переправу. Втянувшись в лощину и подойдя к переправе, танки сразу же попали под огонь СУ-100. Три Pz.IV вспыхнули в течение нескольких секунд. Еще один Pz.IV был подбит прямо на въезде на мост, перегородив его. Попытки эвакуировать танк под прикрытием дымов были безуспешными. От форсирования канала у Озоры немецкое командование отказалось.

Поскольку обходной маневр был исключен, последняя атака «Лейбштантарта» на Шимонторниа была построена на высоких скоростях, невзирая на потери. Немецкие танки атаковали на полной скорости, даже не останавливаясь для ответных выстрелов. Из немногочисленного парка дивизии были потеряны три танка на открытом пространстве и еще два в городе. Тем не менее, прорыв удался, и завязались уличные бои за город. K вечеру 12 марта советским кавалеристам пришлось оставить плацдарм и отойти на южный берег канала. Одна батарея СУ-100 прикрывала отход до последнего момента, когда мост был взорван. Батарее пришлось пробиваться вдоль канала на соседний плацдарм у Шар-Егерш.

B ночь на 13 марта эсэсовцам удалось переправиться частью сил через канал и захватить плацдарм. B течение дня он был расширен и частями «Лейбштандарта» была захвачена южная часть Шимонторниа. Наступавшая рядом 23-я танковая дивизия добилась успеха в штурме Шар-Егерш примерно на сутки позднее эсэсовцев. Этот советский плацдарм держался до вечера 13 марта, но в конце концов был эвакуирован. Оборонявший Шар-Егерш полк СУ-100 отошел за канал Шарвиз, в Цеце.

B боях за Шар-Егерш и Шимонторниа СУ-100 применяли своеобразный тактический прием с вынесением позиций для стрельбы далеко вперед. Батарея самоходных установок становилась в укрытие, маскируясь в лесу или на обратных скатах высот. Впереди, на открытой местности откапывались обычные позиции – капониры с бруствером. Несколько таких позиций готовилось на танкоопасных направлениях. При выходе танков противника на 1000–1500 м СУ-100 выходили из укрытия вперед на позиции и открывали огонь по ним. Сделав несколько выстрелов, самоходки задним ходом возвращались обратно. Это было связано с тем, что немцы вели тщательное наблюдение за передним краем и выявляли стационарные позиции, на которых самоходки находились постоянно. Соответственно заранее разведанные позиции подвергались удару артиллерии и по ним в первую очередь били атакующие танки и САУ. Пустые капониры такой судьбы избегали и СУ-100 могли вести огонь с незнакомой противнику позиции. B районе, где действовали «Королевские тигры» и «Ягдпантеры» такие меры предосторожности вовсе не были излишними.

Образование плацдарма на южном берегу канала Елуша создавало непосредственную угрозу прорыва немцев в тыл 26-й и 57-й армий. Началось типичное сражение за плацдарм, когда одна сторона стремится удержать его от разрастания, а другая – «вскрыть», т. е. вырваться с плацдарма на оперативный простор. Для ослабления позиций немцев на плацдарме были использованы все имеющиеся в распоряжении Толбухина средства. По указанию командующего фронтом были подняты шлюзы канала Елуша в Шиофоке, у оз. Балатон, в результате чего уровень воды в канале повысился на 60 см. Уровень воды в канале после открытия щитов в Шиофоке повышался медленно вследствие того, что канал был в нескольких местах замусорен обломками взорванных железобетонных и цельнометаллических мостов. После расчистки его от вызванных обломками запруд вода поднялась на 1,6 м. Однако ожидаемого эффекта достигнуто не было – ввиду медленного повышения уровня воды построенные немцами мосты вырвавшимся на волю потоком не снесло. Попытки советских саперов спускать вниз по течению канала плавучие мины также не принесли успеха. Ими был взорван только легкий пешеходный мостик. Стоявший за ним основной мост, по которому переправлялась бронетехника, остался неповрежденным.

Наиболее действенным средством воздействия на переправу через канал была артиллерия, постоянно державшая ее под обстрелом. Это недвусмысленно подтверждается данными противника. Так, 14 марта мост в Шимонторниа был сильно поврежден советской артиллерией. Даже постройка еще одного моста к западу от города не давала надежды безнаказанной переброски людей и техники через канал при свете дня. Также переправа постоянно подвергалась бомбовым и штурмовым ударам силами 17-й воздушной армии. Как позднее вспоминал сапер из «Лейбштандарта»: «Русские истребители-бомбардировщики не давали нам ни минуты отдыха». Bce это существенно затрудняло усиление подразделений, действующих на южном берегу канала, и, соответственно, расширение плацдарма.

Если в полосе 26-й армии немцам удалось вклиниться в оборону советских войск на глубину почти 30 км, то в полосе 27-й армии III танковый корпус и II танковый корпус CC с трудом продвигались вперед. Пошатнуть советскую оборону немцам удалось 9 марта с вводом в бой 3-й танковой дивизии. Ранее в операции участвовал только ее артиллерийский полк.

Слабым местом в советской обороне в очередной раз стал участок 1-го гв. УРа, к югу от озера Веленце. 9 марта немцам удалось вклиниться в оборону УРа, занять господствующую высоту. Попытка отбить ее силами 78-й стрелковой дивизии на следующее утро успеха не принесла. Более того, 10 марта III танковому корпусу удалось отбросить примыкающий к озеру пульбат УРа и прижать его к берегу. Окруженным частям даже пришлось отступать, переплывая через озеро. Пробивание широкой бреши позволило немцам выйти вплотную к дефиле между Веленце и Дунаем. Удержать танковый клин от прорыва в глубину обороны удалось с большим трудом, за счет обстрела относительно узкого вклинения противника артиллерией с соседствующих с позициями злосчастного УРа участков. Устойчивость позиций 35-го гв. стрелкового корпуса оказалась под угрозой.

Некоторое представление о том, в какой ярости был Толбухин по итогам действий укрепленного района 9-10 марта 1945 г., дает его решение о дальнейшей судьбе соединения. Шифровкой № 0222/ш утром 11 марта 1-й гв. УР приказывалось расформировать, а личный состав передавался на укомплектование 44-го гв. стрелкового корпуса. Несколько позже последовал приказ командира 35-го гв. стрелкового корпуса, который со ссылкой на распоряжение Толбухина требовал передачи личного состава УРа ему. Началась передача людей в стрелковые подразделения. K середине дня ярость командования несколько поутихла, да и решение о расформировании частей и соединений Красной армии принималось все же центральными управлениями, а не командующими фронтами. K 15.00 11 марта передача личного состава была остановлена, и люди были возвращены обратно в пульбаты.

«Наказанием» злосчастного УРа путем расформирования можно было выплеснуть свое неудовольствие. Рассчитывать на удержание фронта за счет пополнения стрелковых дивизий бойцами пульбатов было бы наивностью, граничащей с глупостью. Вклинение III танкового корпуса в оборону 27-й армии создавало предпосылки для удара с севера во фланг и тыл советским частям, противостоявшим II танковому корпусу CC. B ближайшей перспективе это означало развал всей системы обороны на восточном берегу канала Шарвиз. У немцев появлялись хорошие шансы на прорыв к Дунаю. Для выстраивания прочной обороны потребовалось перетасовать механизированные части. По приказу командующего 27-й армией на прикрытие южного фаса вклинения выдвигалась 181-я танковая бригада 18-го танкового корпуса. Ранее эта бригада занимала оборону на подступах к Шарашду. Вместо убывшей бригады на позиции выводилась 206-я стрелковая дивизия и 1-й гв. мехкорпус с несколькими артиллерийскими частями. Таким образом, Толбухин рассчитывал отразить удар как III танкового корпуса, так и II танкового корпуса CC.

Для парирования кризиса, возникшего в связи с развалом обороны 1-го гв. УРа, было также использовано еще одно из немногочисленных механизированных соединений 3-го Украинского фронта. B каждой оборонительной операции всегда находится «мятущаяся душа» – соединение, которое мечется по дорогам, выполняя приказы командования о сосредоточении то в одном, то в другом месте. При этом, не участвуя в бою, части наматывают многие километры в маршах. B сражении на Балатоне эта роль досталась 23-му танковому корпусу генерала Ахманова. Ha схемах в советских книжках его перегруппировка деликатно показывается короткой стрелочкой из района к северу от озера Веленце в район к югу от него. Однако такая стрелочка отражает только начальную и конечную точку маршей 23-го танкового корпуса. 9 марта, когда возник кризис в 26-й армии и Толбухин просил разрешения задействовать в обороне части 9-й гв. армии, корпус Ахманова получил первый приказ. Ему предписывалось выйти в район Дунафельдвар с задачей нанесения контрудара по прорвавшемуся противнику. Прорыва к Дунаю у Дунафельдвара, к счастью, не последовало.

Новый кризис, возникший на этот раз в полосе обороны 27-й армии, потребовал немедленных ответных действий. 23-й танковый корпус был развернут обратно и ночным маршем вышел в район дефиле между оз. Веленце и Дунаем. По иронии судьбы, части корпуса Ахманова уже наступали в этом районе в феврале 1945 г., ликвидируя последствия «Конрада III». Теперь здесь же предстояло обороняться. Для усиления корпуса, состоявшего из одной усиленной бригады, была выделена 207-я самоходно-артиллерийская бригада СУ-100 (63 САУ). Выйдя в назначенный район утром 11 марта, подразделения 23-го танкового корпуса получили почти сутки на подготовку позиций и отдых после марша.

Ha тот момент в составе корпуса насчитывалось боеготовыми 36 Т-34, 1 ИС-2, 8 ИСУ-122 и 3 ИСУ-152. Самоходок в приданной 207-й бригаде было больше, чем весь парк бронетехники корпуса Ахманова, вместе взятый. Ha следующий день, 12 марта, в 8.00 последовала первая атака противника.

Немецкие танки в этот раз атаковали без артподготовки, большой массой (по советским оценкам, до 100 единиц), стремясь пробить брешь в обороне 78-й стрелковой дивизии и подпиравшего ее 23-го танкового корпуса. Впереди шли «Королевские тигры». Направление атаки лежало через высоту 184, обороняемую 1011-м самоходным артполком СУ-100. Оборона стрелковых частей была смята, и они отошли на 1,5–2 км. Самоходки остались биться с атакующими танками, были обойдены с флангов и в конечном итоге отошли. Оборона была восстановлена на новом рубеже за счет переброшенных с соседнего участка батарей СУ-100. За день 1011-й полк потерял 17 СУ-100 сгоревшими (из 21 имевшейся в строю машины). Это были наибольшие потери в одном бою самоходок этого типа во всей Балатонской оборонительной операции. He будет большим преувеличением сказать, что полк лег костьми на пути немецкого наступления. Несколько атак противника также пришлось выдержать Т-34 и ИСУ-122 остальных частей корпуса Ахманова. За день танкистами и самоходчиками 23-го танкового корпуса было заявлено об уничтожении 54 танков противника. Даже принимая в расчет неизбежное преувеличение потерь противника, эта цифра производит впечатление. 38 танков были на счету 1011-го полка СУ-100.

12 марта из резерва была введена в бой 6-я танковая дивизия. Она была усилена батальоном «Пантер» (I батальон 24-го танкового полка). Дивизии была поставлена задача атаковать из района Шергельеша на юго-восток. Однако проломить выстроенную на пути II танкового корпуса CC оборону она уже не смогла. Против каждого из ударных корпусов немцев на восточном берегу канала Шарвиз действовал советский стрелковый корпус, усиленный артиллерией и подпертый СУ-100 и Т-34-85.

Ha дальнейший ход боевых действий оказали решающее влияние обстоятельства, напрямую не связанные с действиями войск 26-й и 27-й армий. Перемещения в тылу 3-го Украинского фронта были замечены немецкой разведкой уже 13 марта. Поначалу их восприняли как местные перегруппировки с целью накопления резервов. Однако дальнейшее наблюдение развеяло последние сомнения. Вечером 14 марта в журнале боевых действий группы армий «Юг» появляется запись:

«Сегодняшние перемещения не оставляют никаких сомнений относительно намерений противника. Данные воздушной разведки показывают передвижение моторизованных колонн численностью до 3000 машин, двигающихся из тыла в районе Будапешта в направлении на Замоль. Их задачей будет прерывание линий снабжения германских войск, продвинувшихся из узкого прохода у Секешфехервара, атакой в направлении озера Балатон».

Реакция на не вызывающие более сомнений данные разведки последовала молниеносно. Тем же вечером командир «Лейбштандарта» Кумм приказал вывести боевую группу Пайпера и восемь оставшихся на ходу «Королевских тигров» 501-го батальона CC в район Дега. Немцы в очередной раз демонтировали ударную группировку и переходили к обороне. 15 марта их ожидания оправдались, и в середине дня загремели залпы артиллерийской подготовки, открывавшей дорогу 9-й гв. армии. B какой-то мере повторялась ситуация Курской дуги, когда операция «Цитадель» была остановлена переходом в наступление Западного и Брянского фронтов.

Потери личного состава советских войск в оборонительном сражении под Балатоном были сравнительно невелики. C 6 по 15 марта 1945 г. общие потери 3-го Украинского фронта составили 32899 человек, в том числе убитыми и пропавшими без вести – 8492 человека. Потери техники тоже следует признать умеренными: с 1 по 16 марта 1945 г. 3-й Украинский фронт потерял всего 165 боевых машин, в том числе 48 новейших самоходок СУ-100[157].

После ликвидации окруженной в Будапеште группировки немецких и венгерских войск Ставка ВГК 17 февраля 1945 г. поставила войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов задачу подготовить и провести наступательную операцию на венском направлении. По замыслу советского верховного командования главный удар предполагалось нанести по северному берегу Дуная силами 2-го Украинского фронта. Здесь предполагалось задействовать 6-ю гвардейскую танковую армию и переданную из резерва Ставки 9-ю гвардейскую армию. Наступление двух фронтов было назначено на 15 марта[158]. Координацию действий 2-го и 3-го Украинских фронтов Ставка возложила на Маршала C.K. Тимошенко. Подготовка наступления началась со дня получения директивы Ставки ВГК.

B течение месяца фронты должны были пополнить людьми и техникой, накопить боеприпасы, что в условиях значительного удаления фронта от территории CCCP являлось непростой задачей. B еще большей степени подготовка Венской операции осложнилась ввиду необходимости одновременно готовиться к отражению удара противника Вскрытая разведкой переброска в Венгрию немецкой 6-й танковой армии не заставила советское командование отказаться от наступательных планов. Однако начавшееся немецкое наступление побудило несколько откорректировать план наступления на Вену. Еще 9 марта, в разгар оборонительных боев, Ставка поставила войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов новые наступательные задачи. Направленная из Москвы в адрес Маршалов Советского Союза Ф.И. Толбухина и Р.Я. Малиновского директива Ставки ВГК за № 11038 гласила:

«1. Командующему войсками 3-го Украинского фронта в оборонительных боях измотать танковую группировку противника, наступающую в районе Секешфехервар, после чего не позднее 15–16 марта 1945 г. правым крылом фронта перейти в наступление с целью разбить противника севернее оз. Балатон и развивать удар в общем направлении на Папа, Шопрон.

9-ю гв. армию в оборонительные бои не втягивать, а использовать ее для развития удара и окончательного разгрома противника.

2. Командующему войсками 2-го Украинского фронта с выходом правого крыла фронта на p. Грон перейти к жесткой обороне на всем фронте севернее p. Дунай.

Левым крылом фронта (46-я армия) перейти в наступление 17–18.3.45 г. с целью совместно с войсками 3-го Украинского фронта разбить группировку противника южнее p. Дунай и развивать наступление в общем направлении на Дьер»[159].

Тем самым направление главного удара переносилось из полосы 2-го Украинского фронта в полосу 3-го Украинского фронта – именно в подчинение Ф.И. Толбухина передавалась свежая 9-я гвардейская армия генерал-полковника B.B. Глаголева. Приоритет получало окружение глубоко вклинившейся в построение советских войск ударной группировки немецкой 6-й танковой армии. Следует подчеркнуть, что 9-я гвардейская армия обладала высокими ударными возможностями. Она была сформирована в январе 1945 г. из соединений отдельной воздушно-десантной армии. Стрелковые дивизии армии имели весьма высокую в сравнении с большинством дивизий Красной армии 1945 г. укомплектованность – около 10 тыс. человек. Соответственно средняя численность стрелковых рот 9-й гвардейской армии составляла 140 человек, 4-й гвардейской армии к началу операции – 80 человек, а участвовавших в оборонительных боях 26, 27 и 57-й армий – всего 50–60 человек[160].

Сообразно общему замыслу Венской операции командующий 2-м Украинским фронтом решил нанести главный удар южнее p. Дунай в направлении Дад, Дьер силами 46-й армии и 2-го гвардейского механизированного корпуса. Севернее p. Дунай должна была наступать 7-я гвардейская армия с целью развития успеха на братиславском направлении и обеспечения действий главной ударной группировки фронта с севера. Для развития успеха на направлении главного удара фронта предназначалась 6-я гвардейская танковая армия. C воздуха наступление на направлении главного удара фронта должен был поддерживать штурмовой авиакорпус 5-й воздушной армии (147 самолетов).

Решение командующего 3-м Украинским фронтом предусматривало нанесение главного удара силами 4-й и 9-й гвардейских армий севернее Секешфехервара на фронте Гант, оз. Веленце в направлении на Веспрем с целью окружить и уничтожить танковую группировку противника южнее и юго-западнее Секешфехервара. B момент завершения окружения 6-й танковой армии в наступление должны были также перейти 26-я и 27-я армии. После выхода главных сил фронта западнее оз. Балатон к наступлению должны были присоединиться войска 57-й и 1-й болгарской армий с задачей разгромить войска 2-й танковой армии немцев в районе Надьканижа.

Всего к 16 марта 1945 г. в составе 3-го Украинского фронта насчитывалось 380 тыс. чел., минометов 3700, орудий 4300 и 700 танков и САУ[161] (696 исправных и 32 находящихся в ремонте[162]). Следует подчеркнуть, что в ударной группировке 4-й и 9-й гвардейских армий находилось всего около 30 % от общего числа танков и САУ фронта. Остальные на момент начала операции находились в составе ведущих оборонительные бои 26-й и 27-й армий и 57-й армии.

C воздуха наступление 3-го Украинского фронта должна была поддерживать 17-я воздушная армия, которой командовал генерал-полковник авиации B.A. Судец. K 16 марта она насчитывала 503 исправных и 116 неисправных самолетов[163]. Основной ударной силой воздушной армии были штурмовики Ил-2 (125 исправных на 16 марта), дневных бомбардировщиков в составе армии было всего 68 единиц (все типа Бостон III, поступившие по ленд-лизу).

B подготовительный период операции проводилась широкомасштабная перегруппировка войск. Так с 8 по 14 марта 9-я гвардейская армия была перегруппирована из района Кечкмет, Адонь в полосу предстоящего наступления. 14–15 марта 4-я гвардейская армия сдавала часть своего боевого участка 9-й гвардейской армии. Чтобы сохранить операцию в тайне от противника, все перегруппировки осуществлялись только ночью.

Советские приготовления к наступлению на Вену, как уже отмечалось выше, были вскрыты немецкой разведкой. Однако реакция на эти данные оказалась, мягко говоря, неспешной. Действительно радикальная мера с выдвижением I корпуса CC на левый фланг 6-й армии CC реализована не была. Во-первых, командованию ГА «Юг» пришлось убеждать фюрера в реальности угрозы советского наступления. Во-вторых, в необходимости срочных контрмер убеждать пришлось командование 6-й танковой армии. B итоге в 21.30 15 марта Гудериан сообщил командующему Веллеру, что «фюрер одобрил перегруппировку, предложенную ГА «Юг». Он заявил, что перегруппировка должна быть проведена как можно быстрее. Она должна быть закончена за три дня»[164]. Сразу же, в 21.50 командование ГА «Юг» обращается в штаб армии Дитриха с требованием начать смену частей. Однако начальник штаба 6-й армии генерал-майор CC Крэмер заявил, что этой ночью начинать перегруппировку поздно. Она будет начата днем и проводится ночью (т. е. 16–17 марта) с целью обеспечения скрытности. Так бездарно были потеряны минимум сутки.

Наступление войск 2-го и 3-го Украинских фронтов в Венской операции можно разделить на три этапа. Ha первом этапе (16–25 марта) войска двух фронтов прорвали оборону противника на фронте между Эстергомом и Секешфехерваром, пробились на западные склоны гор Вэртэшхедьшэг и Баконский Лес и создали предпосылки для успешного развития наступления на Вену. Ha втором этапе (26 марта – 4 апреля) советские войска преследовали противника в северо-западном и западном направлениях, прорвались через укрепления на границе между Австрией и Венгрией и вышли на ближние подступы к Вене. Ha третьем этапе (5-15 апреля) войска 3-го Украинского фронта во взаимодействии с войсками 2-го Украинского фронта разгромили венскую группировку противника, заняли Вену и вышли на рубеж западнее Вены.

Венская наступательная операция. 15 марта – 15 апреля 1945 г.

По плану артиллерийская подготовка наступления должна была начаться утром 16 марта. Однако вследствие сильного тумана начало операции пришлось перенести на вторую половину дня. После артиллерийской подготовки и авиационного удара 4-я и 9-я гвардейские армии перешли в наступление на позиции армейской группы «Бальк». Однако советские пехотинцы были крайне слабо обеспечены бронетехникой непосредственной поддержки пехоты. Наступление 4-й гвардейской армии поддерживали 119 танков и САУ, в том числе 13 трофейных САУ, 2 трофейных танка T-V «Пантера», 78 легких СУ-76, 6 танков, 2 СУ-100[165]. Еще менее многочисленным был парк бронетехники 9-й гвардейской армии – 74 СУ-76 в трех самоходных артполках[166]. Кроме того, собственно 16 марта в бою из них принимали участие только два полка СУ-76, один оставался в резерве. Соответственно в первый день наступления пехота 9-й гвардейской армии получила поддержку всего 50 легких самоходных установок, из которых за день сгорело 12 машин[167]. Небольшое количество задействованной бронетехники было даже отмечено противником: «Однако, до сих пор появилось удивительно мало танков противника»[168]. B сложившейся обстановке вряд ли было бы целесообразным использовать в обороне 23-й и 18-й танковые и 1-й гвардейский механизированный корпуса, насчитывавшие более 200 танков и САУ.

Танки Т-34-85 одной из советских танковых частей на марше в одном из австрийских городков

B итоге в первый день наступления две армии подвинулись всего лишь на 3 км, и лишь отдельные соединения 9-й гвардейской армии – на 7 км. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в немалой степени это объяснялось сложными условиями местности. Позднее Ф.И. Толбухин говорил: «В Венской операции… направление главного удара было выбрано довольно тяжелое —…главный удар наносился севернее Секешфехервара в условиях горно-лесистой местности. Ho это направление, несмотря на трудности местности, давало возможность окружить группировку противника»[169]. Несмотря на ограниченный успех первого дня операции, наступающим советским войскам удалось разорвать локтевую связь между немецким IV танковым корпусом CC и венгерской 3-й армией. Венгерская 2-я танковая дивизия оставила позиции и отступала. По немецким донесениям венгры отступали «в беспорядке и без оружия».

Угроза окружения 6-й танковой армии не сразу стала очевидной для противника. Контрмеры были приняты не на первый, а на второй день советского наступления: из боя поэтапно выводился I танковый корпус CC и в полосу IV танкового корпуса CC перебрасывался 403-й народно-артиллерийский корпус. Оба соединения ранее участвовали в немецком мартовском наступлении.

K исходу дня 17 марта войска 3-го Украинского фронта вклинились во вражескую оборону на 10 км, расширив прорыв по фронту до 30 км. Однако медленное развитие наступления вынудило советское верховное командование уже вечером 16 марта откорректировать первоначальный план операции. Директивой Ставки ВГК № 11040 из состава 2-го Украинского фронта в 3-й Украинский фронт «для проведения операции по разгрому танковой группы противника между оз. Веленце и оз. Балатон»[170] передавалась 6-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-полковника танковых войск А.Г. Кравченко. B строю на 16 марта она насчитывала 423 танка и САУ. Армия приступила к перегруппировке в район Замоль, Патка с расчетным временем сосредоточения 14.00 17 марта для ввода в бой в ночь на 18 марта. Однако перегруппировка этой армии затянулась, и ее удалось ввести в бой только с утра 19 марта. А.Г. Кравченко была поставлена задача уже к концу того же дня выйти в район Веспрем, Берхида, Эшкю с целью завершения окружения группировки противника. 9-я гвардейская армия должна была, не отставая от танковой армии, выйти к Берхиде, захватить переправы через p. Шед, Фюзфо (на северной оконечности озера Балатон) и не допустить прорыва противника на запад и северо-запад.

Тем временем командованием группы армий «Юг» был спланирован контрудар силами I танкового корпуса CC. Он маршем выводился на правый фланг советского вклинения в позиции армейской группы «Бальк». Предполагалось его использовать для контрудара с севера во фланг 9-й гвардейской армии. B течение 18–19 марта корпус находился на марше в район города Мор. Соединения корпуса были сильно потрепаны в ходе неудачного немецкого наступления, но на 17 марта в строю еще оставалось около 80 танков и САУ – истребителей танков[171]. Немецкое командование предполагало нанести контрудар 20–22 марта.

Однако планомерное выдвижение I танкового корпуса CC для контрудара оказалось сорвано ввиду ввода в бой 6-й гвардейской танковой армии. Две эсэсовские дивизии были сняты с марша и задействованы для сдерживания прорыва советских танковых частей. 12-я танковая дивизия CC «Гитлерюгенд» противодействовала 9-му гвардейскому мехкорпусу в районе Балинки, а 1-я танковая дивизия CC «Лейбштандарт» – 5-му гвардейскому танковому корпусу под Баконь-Куг. Столкновение с сильными резервами противника привело к тому, что запланированного прорыва 6-й гвардейской армии к узлу дорог Веспрем не произошло, ее части не смогли развить быстрых темпов продвижения вперед.

B сложившейся обстановке командующий фронтом Маршал Ф.И. Толбухин принял решение активизировать действия войск на периметре вклинения в советскую оборону, образованного 6-13 марта 1945 г. C утра 20 марта 4-я гвардейская армия, войска 27-й и 26-й армий должны были нанести удары на трех направлениях – на Берхиду, Польгарди и Лепшень соответственно. Успешное выполнение этого плана поставило бы 6-ю танковую армию противника в исключительно тяжелое положение, она оказалась бы окружена и раздроблена на две изолированные части: одна южнее оз. Веленце и вторая восточнее Шиофок.

Весь день 20 марта войска 3-го Украинского фронта вели ожесточенные бои, стремясь окружить и уничтожить главные силы 6-й танковой армии противника. Оба корпуса 6-й гвардейской танковой армии подверглись контратакам группами численностью до 30 танков, поддержанных пехотой силой от батальона до полка. Отражая контратаки, части армии А.Г. Кравченко продолжали наступать, однако не смогли обогнать пехоту 9-й гвардейской армии. Вечером командующий 3-м Украинским фронтом вновь потребовал от 6-й гвардейской танковой, 9-й и 4-й гвардейских и 27-й армий ускорить темпы наступления, чтобы не допустить отхода полуокруженного противника.

B свою очередь немецкое командование стремилось самым решительным образом остановить советское наступление. Руководством к действию стал приказ Гитлера (поступивший в штаб ГА «Юг» в 9.40 21 марта), в котором указывалось: «Задачей группы армий «Юг» является остановить наступление противника как можно быстрее, используя все имеющиеся средства, и отбросить контрударом передовые части противника»[172]. Фюрер требовал «окружить и уничтожить силы противника, продвинувшиеся через горы Вэртэшхедьшэг»[173]. Сообразно этим требованиям командование группы армий «Юг» спланировало контрудар по флангам советской ударной группировки.

Однако уже к вечеру 21 марта советским войскам удалось добиться частного, но значимого успеха – под ударами частей 9-й гвардейской армии и 5-го гвардейского танкового корпуса пал крупный узел обороны и узел дорог Варпалота. Противником были предприняты ожесточенные контратаки силами 9-й танковой дивизии «Гогенштауфен» (58 танков, включая «Пантеры» и «Ягдпантеры» на 17 марта[174]), целью отбить Варпалоту, но они успеха не имели. Bce они были отбиты с большими потерями для атакующих. B этих условиях ни о каком контрударе оперативного значения уже не могло быть и речи. Немецкое командование могло надеяться лишь на сдерживание наступающих советских войск до завершения отхода 6-й танковой армии в район к западу от оз. Балатон.

K тому моменту I и II танковые корпуса CC, составлявшие главную ударную силу 6-й танковой армии в мартовском наступлении, были уже отведены назад и задействованы в отражении советских атак на различных направлениях. Однако на узком пространстве между Секешфехерваром и оз. Балатон еще оставались 3-я и 4-я кавалерийские дивизии, 1, 3 и 23-я танковые дивизии, 5-я танковая дивизия CC «Викинг», 9-я танковая дивизия CC «Гогенштауфен» и 44-я пехотная дивизия. Для их отхода еще оставался узкий коридор к югу от Берхиды.

23 марта 6-й гвардейской танковой армии удается окончательно переломить ситуацию в пользу советских войск. Наступавший на запад 9-й гвардейский механизированный корпус резко поворачивает на юг и к 19.00 прорывается на подступы к узлу дорог Веспрем. 5-й гвардейский танковый корпус занимает Папкеси – населенный пункт всего в нескольких километрах от оз. Балатон. Ha тот момент в корпусе остается всего 59 Т-34 и 13 СУ-76, в приданных частях – 52 СУ-76 и 15 ИСУ-122[175] т. е. большинство наличного парка на тот момент составляли легкие самоходки.

B 23.40 22 марта генерал Бальк докладывает командованию группы армий «Юг»: «Кавкорпус сообщает, что после интенсивной артподготовки он и 23-я танковая дивизия прорвались под покровом темноты… Представляется, что главные силы 1-й танковой дивизии, 44-й гренадерской дивизии и 5-й танковой дивизии CC «Викинг» больше не смогут избежать «клещей» противника… Остается только узкий коридор»[176]. Этот «узкий коридор» оборонялся с севера 9-й танковой дивизией CC «Гогенштауфен». B ночь с 22 на 23 марта последовала контратака 23-й танковой дивизии на восток, которая сковала 5-й гвардейский танковый корпус. Это дало возможность отойти на запад остававшимся в полуокружении южнее Секешфехервара дивизиям 6-й танковой армии. Однако эти немецкие соединения были уже слишком слабы, чтобы образовать устойчивый фронт. Веспрем был взят после шестичасового боя.

Операция войск 2-го Украинского фронта развивалась параллельно советскому наступлению во фланг и тыл 6-й танковой армии противника. 46-я армия перешла в наступление 17 марта и атаковала позиции венгерской 1-й гусарской дивизии в горах Вэртэшхедьшэг. Особенностью наступления советских войск на этом направлении было использование специальных передовых батальонов. Они начали бой накануне и вклинились в оборону противника примерно на 1000 метров. Однако это позволило вскрыть систему огня противника и уточнить передний край его обороны. B течение 17 марта передовые батальоны продвинулись на глубину до 10 км. 18 марта в наступление перешли соединения главной группировки 46-й армии. Введенный в бой 19 марта 2-й гвардейский механизированный корпус уже к исходу следующего дня вышел к Дунаю в районе западнее Тавароша. Тем самым 3-я венгерская армия была глубоко охвачена с юго-запада.

Особую роль в проведении операции по блокированию 3-й венгерской армии сыграла Дунайская военная флотилии под командованием контр-адмирала Г.Н. Холостякова. Задача высадить десант в районе Тат была поставлена командующим 2-м Украинским фронтом 13 марта. Первоначальный план предусматривал высадку в ночь на 16 марта, но в итоге высадку перенесли на 19 марта. B ночь с 19 на 20 марта кораблями флотилии был проведен рейд в расположение противника с высадкой десанта численностью 500 человек из состава 83-й отдельной морской стрелковой бригады. Поскольку пробиться в первый день на соединение с десантом не удалось, контр-адмирал Г.Н. Холостяков получил усилить высадившуюся группировку. Из 330 человек второй волны десанта прорвавшимся к плацдарму бронекатерам в ночь на 21 марта удалось высадить всего 60 человек[177]. 22 марта на соединение с десантом вышли части 2-го гвардейского механизированного корпуса. B последующие дни прижатая к Дунаю и изолированная от главных сил армейской группы Бальк группировка противника была уничтожена. Ee численность составляла около 17 тыс. человек[178].

Для развития удара в направлении на Дьер взамен запланированной изначально 6-й гвардейской танковой армии 2-му Украинскому фронту был передан 23-й танковый корпус. K вечеру 22 марта он в составе 86 танков и САУ[179] сосредоточился в районе Сенд и вошел в состав 46-й армии. K тому моменту фронт немецкой 6-й армии к югу от Комарно был восстановлен за счет переброски войск из состава 6-й танковой армии и за счет резервов. B частности, на это направление были выдвинуты 6-я танковая дивизия и 2-я танковая дивизия CC «Райх».

Таким образом, в период с 16 по 25 марта войска 2-го и 3-го Украинских фронтов прорвали оборону противника между p. Дунай и оз. Балатон, преодолели горы Вэртэшхедьшэг и Баконский Лес и, продвинувшись на 80-120 км, создали условия для развития наступления в общем направлении на Вену. Возможность окружить 6-ю танковую армию противника была, однако, упущена. Причиной этого следует признать поздний ввод подвижных соединений в полосе 9-й гвардейской армии. K тому моменту, когда в бой была введена 6-я гвардейская танковая армия, командование группы армий «Юг» уже вывело из потенциального окружения и использовало на фронте для сдерживания советского наступления оба танковых корпуса CC.

B ночь на 23 марта Маршал Ф.И. Толбухин направил Верховному Главнокомандующему свои соображения относительно развития дальнейшего наступления на венском направлении. По представленному плану усилия фронта распределялись между двумя направлениями. Главный удар предполагалось нанести на запад в направлении Веспрем – Сомбатхей. Ha этом направлении задействовались 9-я гвардейская и 6-я гвардейская танковая армии. Одновременно ударом трех усиленных армий (27, 57-й армий и 1-й болгарской армией) с востока и северо-востока планировалось овладеть нефтеносным районом Надьканижи. 26-я армия должна была обеспечивать связку этих двух направлений. Выход на австро-венгерскую границу по плану предполагался 5–7 апреля 1945 г.

Предложения командующего 3-м Украинским фронтом были в целом одобрены Ставкой, с некоторыми уточнениями. Директивой Ставки ВГК № 11044 командованию фронта предписывалось:

«Главный удар развивать не на Сомбатхей, а в направлении Папа, Шопрон, для чего силами 9-й гв. армии и 6-й гв. танковой армии наступать на Цельдемельк, Кесег»[180].

Соответственно на Сомбатхей нацеливалась 26-я армия. Таким образом, венское направление получало больший приоритет и на этом направлении задействовалось больше сил, чем в операции по овладению районом Надьканижи.

Новые задачи потребовали провести перегруппировку войск: 4-я гвардейская армия получали полосу наступления справа от 9-й гвардейской армии, на стыке с 2-м Украинским фронтом. C 26 марта 46-я армия 2-го Украинского фронта и войска правого крыла 3-го Украинского фронта начали преследование противника во всей полосе наступления. 46-я армия 28 марта овладела городами Комаром и Дьер, что сразу привело к массовой сдаче в плен венгерских солдат. Соединения 9-й гвардейской армии за три дня боев с 28 по 30 марта армия продвинулась почти на 65 км. Это давало темп наступления пехоты более 20 км в сутки, несмотря на значительное временами противодействие противника.

C развитием наступления 26-й и 27-й армий в районе к западу от оз. Балатон немецкая 2-я танковая армия оказалась под угрозой охвата и окружения. Однако Гитлер и Гудериан отклоняли все просьбы командующего армией разрешить отход. Тем временем 29 марта в наступление перешли армии левого крыла 3-го Украинского фронта – 57-я и 1-я болгарская армии. Санкция на отход последовала только вечером 29 марта. 1 апреля они овладели центром нефтеносного района Венгрии – г. Надьканижа.

Венгерские войска при подходе советских армий к австро-венгерской границе начали массово сдаваться в плен. Только за 28, 29 и 30 марта войска 3-го Украинского фронта пленили 45 000 солдат и офицеров противника[181].

30 марта 9-й гвардейский мехкорпус 6-й гвардейской армии в результате параллельного преследования вышел на австро-венгерскую границу в районе северо-западнее Кесег раньше отступающих немецких войск. Контратаки введенных в бой на границе запасных частей, батальонов фольксштурма и полка венского офицерского училища не смогли задержать продвижение наших войск. K исходу дня сопротивление противника было сломлено, части 6-й гвардейской танковой армии стремительным броском вклинились на территорию Австрии на глубину 25 км, по фронту до 20 км[182]. Немецкая оборона на австро-венгерской границе была прорвана с ходу. K 4 апреля территория Венгрии была полностью освобождена советскими войсками.

Если в оборонительной фазе мартовских боев 3-й Украинский фронт потерял 165 танков, то с 16 по 31 марта потери составили уже 311 танков и САУ, в том числе 148 танков и САУ потеряла 6-я гвардейская танковая армия[183]. 17-я воздушная армия поддержала войска фронта с 16 по 31 марта 11 107 самолето-вылетами (в основном штурмовиков, на их долю пришлось 4688 самолето-вылетов)[184]. Потери армии в этот период составили 134 самолета.

Задачи 3-го Украинского фронта в наступлении на венском направлении были уточнены директивой Ставки ВГК № 11052 от 1 апреля 1945 г. B ней, в частности, указывалось: «Войскам фронта, продолжая наступление, правым крылом (4 гв., 9 гв. и 6-й гв. танковой армиями) овладеть городом Вена и не позднее 12–15.04.1945 г. выйти на рубеж Тульн, Санкт-Пельтен, Лилиенфельд»[185]. Соответственно армии центра и левого фланга фронта должны были не позднее 10–12 апреля овладеть городами Глогниц, Брук, Грац, Марибор и прочно закрепиться на рубеже рек Мюрц, Myp и Драва.

Одновременно Ставкой была поставлена задача 2-му Украинскому фронту. Директивой Ставки № 11051 войскам фронта предписывалось: «Силами 46 A со 2 гв. мк и 23 тк наступать в общем направлении на Брук, Вена, имея задачей совместно с войсками 3-го Украинского фронта овладеть городом Вена»[186]. Тем самым наступающая на Вену группировка усиливалась за сет 2-го Украинского фронта.

По замыслу Маршала Ф.И. Толбухин предполагалось штурмовать Вену сразу с нескольких направлений. C юго-востока на город должна была наступать 4-я гвардейская армия, а с юга, запада и северо-запада – 6-я гвардейская танковая армия и 39-й гвардейский стрелковый корпус 9-й гвардейской армии. 37-й и 38-й гвардейские корпуса 9-й гвардейской армии должны были обеспечивать наступление на Вену с запада и юго-запада.

Уличные бои в Вене. Советские солдаты перекатывают по улице 76-мм пушку ЗИС-З

Плотность артиллерии в наступающих на Вену группировках создавалась 120–150 орудиями и минометами на километр фронта. Также к наступлению привлекались значительные силы танков и САУ. 4-я гвардейская армия усиливалась 1-м гвардейским механизированным корпусом, насчитывавшим в строю на 4 апреля 105 танков и САУ, в том числе 34 СУ-100[187]. 6-я гвардейская танковая армия на 4 апреля насчитывала боеготовыми 184 танка и САУ, в том числе 32 СУ-100[188]. Армии А.Г. Кравченко подчинялся 18-й танковый корпус, в составе которого на 4 апреля было 76 танков и САУ, в том числе 34 СУ-100[189]. Буквально перед началом штурма 110-я танковая бригада 18-го танкового корпуса получила еще 27 танков Т-34 в качестве пополнения. C учетом СУ-16 стрелковых корпусов, к штурму Вены привлекались более 400 танков и САУ всех типов. Следует отметить значительное количество противотанковых СУ-100 с мощным 100-мм орудием, привлекаемых к штурму города. Начало наступления войск 3-го Украинского фронта на Вену было назначено на 8.00 5 апреля.

Непосредственно в районе Вены советским войскам противостоял II танковый корпус CC 6-й танковой армии в составе 2-й танковой дивизии CC «Рейх», 3-й танковой дивизии CC «Мертвая голова», 232-й танковой дивизии «Татра» и 6-й танковой дивизии[190]. Сама Вена была названа Гитлером «зоной обороны»[191]. Командующим «Венской зоной обороны» был назначен генерал пехоты P. фон Бюнау, прибывший в город только днем 3 апреля. B его подчинении оказались учебные части, отпускники, отставшие от своих частей солдаты и офицеры, подразделения «фольксштурма», полиции, моряки Дунайской флотилии и зенитчики 24-й дивизии Люфтваффе. Формально вся эта пестрая масса людей с 4 апреля подчинялась 6-й танковой армии как «корпус Бюнау». B обороне города также участвовали башни ПВО Вены, которые с первых дней боев вели огонь из своих 128-мм зенитных орудий по наступающим советским войскам.

Развернувшиеся с утра 5 апреля бои на подступах к Вене сразу же приняли крайне ожесточенный характер. Маневр советских механизированных войск был существенно стеснен пересеченной, подготовленной к обороне местностью. B течение 5 апреля войска 3-го Украинского фронта не смогли сломить сопротивление противника и незначительно продвинулись вперед. B конце дня 5 апреля Ф.И. Толбухин принял решение перегруппировать 6-ю гвардейскую танковую армию в полосу 38-го стрелкового корпуса 9-й гвардейской армии, продвинувшегося в район Прессбаума. Армия А.Г. Кравченко получила задачу наступать из нового района на север, перерезать все дороги, идущие из Вены на северо-запад, а с 7 апреля начать наступление на город с запада. Таким образом, командующий 3-м Украинским фронтом решил нанести удар на Вену с запада, используя успех 38-го гвардейского стрелкового корпуса.

Уличные бои в Вене. Огонь ведет 122-мм гаубица М-30. B ходе войны эти орудия были «становым хребтом» советской артиллерии

C утра 6 апреля наступление на Вену возобновила 4-я гвардейская армия. B упорных боях ее части к вечеру вышли к южным и юго-западным окраинам города, прорвались в район арсенала и завязали уличные бои в черте города. Тем временем 9-й гвардейский механизированный корпус 6-й гвардейской танковой армии из района Прессбаума нанес удар по Вене с запада, овладев западным предместьем Вены – Мариабрунн. 5-й гвардейский танковый корпус этой армии наступал на север, к Дунаю. Части корпуса с боями вышли на p. Дунай 7 апреля. Главные силы 9-й гвардейской армии продвигались на север и запад, оттесняя от Вены I танковый корпус CC.

Тем временем советское верховное командование искало слабые места в обороне противника. B полночь 6 апреля было принято решение осуществить охват вражеской группировки в районе Вены одновременно с обоих флангов. Директива Ставки ВГК № 11063 предписывала: «Командующему войсками 2-го Украинского фронта 46-ю армию с 23 тк и 2 гв. мк перевести на северный берег p. Дунай для действий в обход Вены с севера»[192]. Большую помощь в переправе войскам 46-й армии оказала Дунайская военная флотилия: с 6 по 9 апреля было перевезено 26 215 человек, 567 орудий, 155 минометов, 286 противотанковых ружей, 45 пулеметов, 129 автомашин, 1213 лошадей, 372 повозки и другие грузы[193].

Однако обстановку существенно изменило прибытие в 6-ю танковую армию подкреплений, снятых с других участков фронта. 7 апреля в район Вены большей частью (39 эшелонов из 48, 80 % состава) прибыла моторизованная дивизия «Гренадеры фюрера», переброшенная из группы армий «Центр» (41 боеготовый танк и САУ на 1 апреля[194]). Она была немедленно введена в бой в Вене. Прорыв к Вене с востока войск 46-й армии 2-го Украинского фронта заставил перебросить «Гренадеры Фюрера» на восточный берег Дуная, усилив отходившие на этом направлении немецкие и венгерские части. 23-й танковый и 2-й гвардейский механизированный корпуса 46-й армии к исходу 9 апреля еще переправлялись через Дунай. B итоге наступление армии замедлилось, особенно серьезное сопротивление было ей оказано на рубеже реки Морава.

B ночь с 7 на 8 апреля в штаб группы армий «Юг» в Санкт-Леонард прибыл новый командующий – генерал-полковник Лотар Рендулич, ранее командовавший группой армий «Курляндия». Однако принципиально изменить обстановку он уже не мог.

8 апреля для ускорения разгрома противника 5-й гвардейский танковый корпус начал наступление вдоль Дуная на Вену и вышел к переправам через p. Дунай в районах Нуссдорф и Вайдинг. B течение 9-10 апреля советские войска наступали к центру Вены, ожесточенно сражаясь за каждый квартал. Бои в городе шли непрерывно. Днем действовали главные силы, ночью, как правило, отдельные усиленные батальоны[195].

Уличный бой в Вене. По улице движется разведывательный M3 «Скаут» одной из советских механизированных частей

B разгар боев за Вену 9 апреля 1945 г. было опубликовано заявление советского правительства, в котором, в частности, указывалось: «Советское правительство не преследует цели приобретения какой-либо части австрийской территории или изменения социального строя Австрии. Советское правительство стоит на точке зрения Московской декларации союзников о независимости Австрии»[196].

K исходу 10 апреля оборонявшие Вену немецкие войска были стиснуты на узком пространстве от Дуная до Дунайского канала. Противник, разрушив при отходе все переправы через канал и подняв шлюзы, упорно оборонял северный берег канала. Дунайский канал шириной 40–60 м и глубиной до 3 м с облицованными гранитом берегами высотой 6–7 м представлял собой серьезное препятствие для наступающих. Вдоль набережных канала стояли высокие здания с толстыми стенками, позволявшие полностью простреливать все подходы к нему. Бойцы из саперно-штурмовых групп переправлялись через канал на подручных средствах и с помощью бутылок KC поджигали занятые противником здания. Однако переправившиеся через канал подразделения сразу же подвергались немецким контратакам. 39-му стрелковому корпусу 9-й гвардейской армии не удалось форсировать Дунайский канал и закрепиться на его северном берегу.

B этих условиях особое значение имело наступление 20-го гвардейского стрелкового корпуса 4-й гвардейской армии, еще 8 апреля форсировавшего Дунайский канал в юго-восточной части города. Противник оказывал ему особенно упорное сопротивление. Сломить сопротивление немецкой 6-й танковой дивизии на этом направлении удалось с вводом в бой 1-го гвардейского механизированного корпуса. Существенную поддержку также оказала авиация.

Уличный бой в Вене. Солдаты атакуют разрушенное промышленное предприятие

B ночь на 11 апреля началось форсирование Дунайского канала 21-м и 31-м гвардейскими стрелковыми корпусами 4-й гвардейской армии. C прорывом войск 3-го Украинского фронта к центру города важнейшей задачей для них стал захват мостов через Дунай. Северный, северо-восточный и восточный железнодорожные мосты были уже взорваны немцами 9 апреля. Невзорванными оставались Флорисдорфский и Имперский мосты. Большое значение имел Имперский мост, соединявший Леопольдштадт с Донауштадтом на другом берегу Дуная. Мост находится на оси города, идущей из самого центра, он связывал немецкие группировки на правом и левом берегах Дуная. C юго-запада и юга к нему приближались войска 4-й гвардейской армии и 1-го гвардейского механизированного корпуса. Однако существовала угроза взрыва Имперского моста немцами, что существенно усложнило бы форсирование Дуная советскими войсками. B этих условиях было принято решение высадить в районе моста десант силами Дунайской военной флотилии. B десант была выделена рота 80-й гвардейской стрелковой дивизии 4-й гвардейской армии, численностью 103 человека с одним 45-мм орудием[197]. Пехотинцы были размещены на двух бронекатерах десантного отряда, еще три катера составляли отряд прикрытия[198]. Отряд кораблей артиллерийской поддержки состоял из восьми катеров с установками реактивных минометов.

Для прорыва к Имперскому мосту катерам требовалось пройти между рухнувшими фермами взорванного восточного железнодорожного моста. Это возможно было только в дневное время, поэтому операция была начата в 11.00 11 апреля. Катера благополучно миновали разрушенный мост и приблизились к Имперскому мосту. Появление днем в центре города советских кораблей оказалось для немцев неожиданностью. Под прикрытием дымовой завесы один катер с десантниками отправился к левому берегу, а второй – к правому. Десант был высажен в 50 м ниже моста. Мост был захвачен, а подрывные заряды – обезврежены. Десант в течение двух дней удерживал мост, несмотря на яростные контратаки противника.

Самоходка СУ-76 на улицах Вены. Недостатком САУ этого типа была открытая сверху рубка, в которую в условиях уличного боя могли забросить гранату

Форсирование Дунайского канала на широком фронте и захват Имперского моста привели к развалу обороны II танкового корпуса CC в Вене. 12 апреля части дивизии CC «Мертвая голова» были окружены в Вене, остатки «Рейха» и 6-й танковой дивизии отступили к Флорисдорфскому мосту в северной части города. Немцами также еще удерживался небольшой плацдарм на восточном берегу Дуная, постепенно сокращавшийся под ударами 46-й армии 2-го Украинского фронта. K 14.00 13 апреля Вена была практически полностью очищена от немецких войск. Остатки гарнизона в ночь с 13 на 14 апреля отступили с острова на левый берег Дуная и взорвали за собой Флорисдорфский мост. Удержанный советским десантом Имперский мост остался единственным сохранившимся мостом через Дунай в столице Австрии.

B ознаменование одержанной победы 13 апреля 1945 года в 21.00 в столице CCCP – Москве был дан победный салют 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий. Соединениям и частям, наиболее отличившимся в боях за Вену, было присвоено почетное наименование «Венские». Также была учреждена медаль «За взятие Вены», которой награждались все участники боев за город – более 270 тыс. советских воинов. Командующие фронтами Р.Я. Малиновский, и Ф.И. Толбухин 26 апреля 1945 г. были награждены высшим советским орденом «Победа».

C утратой немецкими войсками позиций в Вене последовало стремительное отступление на север вражеской группировки, противостоявшей 46-й армии 2-го Украинского фронта. Вместе с тем следует указать, что пути отхода остатков II танкового корпуса CC на север не были своевременно перехвачены, что позволило им отойти из Вены через Дунай[199].

Вечером 13 апреля директивой Ставки ВГК № 11068 3-му Украинскому фронту были поставлены новые задачи: «Правому крылу фронта выйти на p. Трайзен, овладеть Санкт-Пельтеном и прочно закрепиться на указанном рубеже […] Центру и левому крылу фронта перейти к жесткой обороне на достигнутых рубежах»[200]. 9-я гвардейская армия выводилась в резерв, а 6-я гвардейская танковая армия передавалась 2-му Украинскому фронту.

Танковое кладбище в Венском арсенале. B кадре преимущественно танки Pz.V «Пантера», в том числе БРЭМ «Бергапантера». Ha переднем плане – гусеничный мотоцикл «Кеттенкрад». B правой части снимка также виден Pz.VIH «Тигр» (обычный, не Королевский). Однако среди типичного для этого времени металлолома встречается экзотика: итальянский танк М-13 и неизвестно как затесавшийся в эту компанию Рено ФТ-17

B то время как шли бои за Вену, войска 2-го Украинского фронта продолжали успешное наступление в Чехословакии, продвинувшись более чем на 100 км. 40-я и 53-я советские армии и 1-я и 4-я румынские армии преодолели горные массивы Поважский Ионовец, Белые Карпаты и Малая Фатра. K середине апреля они вышли на рубеж реки Морава и захватили плацдармы на ее западном берегу. K 15 апреля войска 2-го и 3-го Украинских фронтов вышли на рубеж реки Морава, Штоккерау, Санкт-Пельтен, западнее Глогница, восточнее Марибора. Тем самым они глубоко охватили с юга немецкую группировку в Чехословакии (группу армий «Центр») и создали предпосылки для ее окружения и уничтожения.

Советским войскам не только удалось сковать и частично разгромить крупную группировку подвижных соединений противника в составе группы армий «Юг», но и заставить противника перебрасывать в Венгрию и Австрию дополнительные подкрепления.

Важную роль в успехе Венской операции сыграла советская авиация. 17-я воздушная армия поддержала наступление войск 3-го Украинского фронта на Вену и штурм города 1-15 апреля 1945 г. 11 212 самолето-вылетами[201]. Потери BBC фронта можно оценить как незначительные – 28 самолетов. Противодействие противника в воздухе к тому времени практически отсутствовало.

Заключение

Стратегия. Висло-Одерская операция несомненно является одним из самых больших успехов советских вооруженных сил во Второй мировой войне. B течение всего 23 суток (12 января – 3 февраля 1945 г.) войска двух фронтов продвинулись на 500 км. Такие темпы являются абсолютным и относительным рекордом для Красной армии. Типичным для операций второй половины войны было продвижение на 250–300 км. Только в длившемся 68 суток «Багратионе» было достигнуто сравнимое по глубине продвижение – 500 км. 1-я гв. танковая армия прошла с боями 610 км (из них 100 км по территории Германии) за 17 суток. Таким образом, среднесуточный темп наступления армии M.E. Катукова составлял 36 км. Соседняя 2-я гв. танковая армия двигалась еще быстрее, покрыв за 16 дней 705 км, что дает темп продвижения 44 км в сутки. Если вычесть из этих 16 дней периоды бездействия в ожидании горючего, то темп продвижения танкистов армии С.И. Богданова вперед составлял 59 км в сутки. При этом уровень потерь был одним из самых низких для операций такого размаха – безвозвратные потери составили всего 2 % численности участвовавших в наступлении войск. Более характерным для наступательных операций советских войск во второй половине войны был уровень в 4–7 % безвозвратных потерь.

Быстрое продвижение позволило наступающим армиям без особых затруднений пройти через линию укреплений на германо-польской границе. Если бы их успели занять регулярными частями, то взлом пояса Варты-Одера мог стоить большой крови. Нельзя не отметить также психологическое воздействие Висло-Одерской операции на противника. Быстрое продвижение Красной армии от Вислы до Одера и вторжение на территорию Германии угнетающе подействовало на многих немцев. B ходе операции двумя фронтами было захвачено 147 тыс. пленных.

C оперативной точки зрения Висло-Одерская операция была де-факто ориентирована прежде всего на продвижение вперед, а не на образование «котлов» для противостоявших двум советским фронтам соединений германской армии. C одной стороны, большая глубина операции во многих случаях означала фактически безвыходное положение для оказавшихся далеко позади наступающих советских танковых и общевойсковых армий немецких частей и соединений. Их перехватывали на узлах дорог, водных преградах. Число захваченных пленных красноречиво свидетельствует об эффекте резкого смещения фронта в глубину. Однако вместе с тем было немало дивизий, боевой костяк которых пробивался на соединение с основными силами групп армий «Висла» и «Центр». B наибольшей степени это сказалось на действиях 1-го Украинского фронта, так как именно в его полосу постепенно отходили группы сбитых с вислинских позиций немецких войск в той или иной степени боеспособности. Наибольшее влияние на последующий ход боевых действий оказали остатки подвижных соединений из резерва группы армий «А» – XXXX и XXIV танковые корпуса и корпус «Великая Германия». Свою роль сыграл тот факт, что оси наступления 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов проходили не строго в меридиональном направлении, а несколько смещались на северо-запад. Именно поэтому Конев собрал на себя остатки соединений, отброшенных с позиций на Висле войсками Жукова.

B обзоре, сделанном по итогам Висло-Одерской операции в штабе 4-й гв. танковой армии, было написано следующее: «Если во всех прошлых операциях противостоящие силы противника окружались захождением наших полевых армий и уничтожались в «котлах» на месте, то в Висло-Одерской операции, в которой противник уклонился от сражения в тактической зоне, в силу образа действий наших войск, образовалось большое количество «блуждающих котлов», борьба с которыми не была заблаговременно организована. Когда эти «блуждающие котлы» были окружены, против них были выставлены мотоциклетные части, другие войска вспомогательного назначения, которые довольно быстро ликвидировали эти котлы. Однако следует учесть, что частям 4 TA 25–26.1 на Одере были взяты пленные из состава частей, разбитых 15–16.1 в районе Радом – Томашув и прошедших, таким образом, за 10–11 дней по 300 км»[202].

Далее в отчете в качестве примера была приведена история 88-й пехотной дивизии в изложении пленного полковника Хееш. После разгрома в районе Русский Брод 16–17 января (в полосе 1-го Белорусского фронта) остатки 245, 248 и 110-го пехотных полков дивизии насчитывали до 3500 человек и по 40 % боевой техники, т. е. в результате окружения и боя соединение потеряло примерно половину первоначального состава. Командир дивизии генерал Риттберг попал в плен. B районе Пиорткув к отходящим на запад частям 88-й пехотной дивизии присоединились остатки 16-й и 17-й танковых дивизий, а несколько позже 25-й танковой дивизии (разбитой под Магнушевским плацдармом). Группа из остатков соединений отходила по проселочным дорогам, двигаясь только ночью и обходя города и крупные населенные пункты. Достигнув Глогау, группа оторвалась от советских войск. K моменту выхода из окружения в составе дивизии сохранилось около 2 тыс. человек. Впоследствии (15 февраля) 88-я пехотная дивизия была снова введена в бой против фланга 4-й танковой армии.

Сделанная в ходе Висло-Одерской операции ставка на глубокое продвижение вперед была обоснованной: прорыв в «блуждающем котле» неизбежно сильно снижал численность пробивающихся на запад соединений. Однако этим одновременно были заложены основы для восстановления немецким командованием фронта на рубеже Одера и последующих попыток связать дальнейшее наступление советских войск контрударами. Значительная часть «блуждающих котлов» блокировалась и уничтожалась, но пробивавшиеся на стыках армий и фронтов все же выходили к своим.

Разумеется, на одних вышедших «блуждающими котлами» войсках фронт построить было нельзя. Для восстановления рухнувшего фронта немцы пользовались вполне традиционными методами: переброской соединений со спокойных участков фронта и из резерва. B журнале боевых действий верховного командования вермахта в записи от 7 марта 1945 г. приводится следующая статистика перемещений соединений:

«Переброски войск на Восточный фронт в период с 12.1 по 1.3.

Конечная задача: сорок два соединения (с 1.3 предусмотрена переброска дальнейших соединений). B период по 12.2 переброшено тридцать три соединения, а именно:

1. Из группы армий «Курляндия» – десять соединений, из них девять в группу армий «Висла»: 83-я пехотная дивизия, 4-я танковая дивизия, 32-я пехотная дивизия, танковая дивизия CC «Нордланд», танковая дивизия CC «Недерланд», 389-я пехотная дивизия, 281-я дивизия, 93-я пехотная дивизия в группу армий «Север» 215-я пехотная дивизия.

2. Из 20-й армии в Норвегии – три соединения, а именно: 163-я пехотная дивизия, 199-я пехотная дивизия, 169-я пехотная дивизия;

3. Из штаба ВМФ на побережье Северного моря – одно соединение: 1-я дивизия морской пехоты (ранее именовалась морской мотопехотной дивизией);

4. Из главного управления войск CC – четыре соединения: 18-я мотопехотная дивизия CC, дивизия CC «30 января», 31-я добровольческая гренадерская дивизия CC, 37-я кавалерийская дивизия CC (эти дивизии переброшены в группу армий «Юг»);

5. От командующего армией резерва – шесть соединений: дивизии «Курмарк», «Дёбериц» и «Берлин», 275-я пехотная дивизия, танковая дивизия «Ютерборг» и танковая дивизия «Силезия». Кроме того, приказано перебросить 600-ю пехотную дивизию (русскую) и танковую дивизию «Мюнхеберг»;

6. От командующего группой «Запад» – десять соединений: в группу армий «Висла» переброшены 712-я и 711-я пехотные дивизии, 269-я фольксгренадерская дивизия, 10-я танковая дивизия CC, дивизия «Гренадеры Фюрера» и дивизия «Сопровождение Фюрера», 27-я и 28-я добровольческие дивизии CC; далее в группу армий «Юг» переброшены четыре соединения (1-я, 2-я, 9-я и 12-я танковые дивизии CC);

7. От командующего группы «Юго-Запад» переброшены три соединения в группу армий «Юг» (356-я пехотная дивизия, 16-я мотопехотная дивизия CC, кроме того, после 1.3 приказано перебросить 715-ю пехотную дивизию)»[203].

B том же источнике мы находим красноречивые цифры поставки на фронт техники: «В феврале штурмовых орудий и прочего передано на Восточный фронт – 1555 единиц, на Западный фронт – 67, на Юго-Западный фронт – 20»[204].

Кроме уже существующих соединений немцами были в спешном порядке сформированы новые дивизии. Основой для их формирования стали военные учебные заведения на территории Германии и учебные части. Например, из слушателей артиллерйской школы в Гроссборне были сформированы дивизии «Бервальде» и «Меркиш-Фридланд». Первая получила 2000 будущих артиллеристов, а вторая – 4000. Помимо слушателей артиллерийской школы в дивизию были направлены отставшие от своих частей и пробившиеся из окружений солдаты и офицеры. B штеттинском резервном корпусе к двадцатым числам января 1945 г. были таким образом сформированы четыре новых дивизии. Некоторые унтер-офицерские школы шли в бой как есть, не будучи переформированы в дивизии.

Учебные дивизии направлялись на фронт как есть или же переформировывались в новые соединения. Как правило, штабы учебных дивизий существовали с начала войны как «дивизионный штаб специального назначения» (Divisionsstab z.b.V.), которому напрямую подчинялись батальоны (учебные части), без полкового звена. Объединение батальонов в полки происходило уже при выдвижении на фронт.

За счет свежесформированных, переброшенных с других участков фронта соединений и накачки их людьми и техникой немецкому командованию удалось навязать трем фронтам на берлинском направлении почти двухмесячное сражение на флангах. Поворот в сторону флангов наметился, когда фронтом на север была развернута 2-я гв. танковая армия 1-го Белорусского фронта 1 февраля и 3-я гв. танковая армия 1-го Украинского фронта в 20-х числах января 1945 г. Далее на север была повернута 1-я гв. танковая армия. B ходе сражений на флангах советские войска понесли потери, которые потребовали дополнительного времени на их восполнение. Пауза между захватом плацдармов на Одере и наступлением с Кюстринского плацдарма оказалась заполнена напряженными боями, и прибывающее пополнение не могло быстро восполнить понесенных потерь как в людях, так и в технике. Поворот на север и даже на восток (2-й Белорусский фронт и 1-я гв. танковая армия) означал также затраты времени на перегруппировку войск. Тем самым еще дальше был сдвинут момент начала наступления на Берлин.

Столкнувшись в феврале 1945 г. с кризисом на флангах, советское командование было вынуждено временно отказаться от захвата территории и перейти к стратегии сокрушения войск противника. Оставлявшиеся на флангах и обойденные группировки немецких войск доставляли слишком большое беспокойство. B миниатюре это было повторено в ходе февральской операции 1-го Украинского фронта. Небрежное ведение операции на окружение против корпуса «Великая Германия» в первые дни наступления привело к тому, что корпус лесами пробился из окружения и в дальнейшем был использован для контрудара, разъединившего 4-ю танковую армию надвое.

Несмотря на все очевидные минусы стратегии быстрого прорыва в глубину вместо классического сражения на окружение следует признать выбор советского командования оправданным. Совершенно неочевидно, что задача выхода на ближние подступы к Берлину была бы решена цепочкой «котлов». Восстановление фронта и проведение контрударов немцами опиралось в большей степени на приток резервов извне, чем на вырвавшиеся с Вислы соединения.

Несмотря на ввод в бой крупного и хорошо подготовленного механизированного объединения, как 6-я танковая армия CC, нанести поражение войскам 3-го Украинского фронта немцам не удалось. He было создано даже серьезного кризиса, требующего отвлечения резервов или даже рокировки для отражения немецкого наступления 9-й гв. армии. Помимо более плотной, прочной обороны на ход боевых действий существенно повлияли погодные условия. Хотя на «генерала Грязь» и «генерала Мороз» немецкие военачальники жаловались часто, даже чрезмерно часто, в отношении Балатона претензии к распутице оправданны. Если «Конрад III» проходил при неглубоком снежном покрове и сковавшем землю морозе, то «Весеннее пробуждение» проходило весной при плюсовой температуре. Это сузило возможности немецких танков, а реальной альтернативы им не было. Набранная из персонала Люфтваффе пехота не могла показывать те же результаты, которые демонстрировали хорошо подготовленные и мотивированные эсэсовцы под Курском.

Командующий 6-й танковой армией CC Зепп Дитрих на послевоенном допросе относительно «Весеннего пробуждения» сказал следующее:

«Когда танки были введены в бой для развития первоначального успеха, местность оказалась совершенно непроходимой. Земля, считавшаяся промерзшей, и местность, которую генерал Веллер поддерживал как проходимую, оказалась мокрой и болотистой. Из-за режима секретности мне было запрещено проводить рекогносцировку. B итоге 132 танка увязли в грязи и 15 «Королевских тигров» утонули по башню, соответственно наступление могло быть продолжено только пехотой».

Советские документы подтверждают наличие в боях на Балатоне природного фактора. B отчете о мартовских боях 1-го механизированного корпуса говорилось: «Весенняя распутица, наступившее потепление в начале марта месяца значительно понизили проходимость всех видов транспорта и в первую очередь проходимость танков по целине и пахоте, в результате маневр танков и бронетранспортеров был сужен. K этому следует добавить и то, что район действия Шаркерестур – Кюльше-Пюльпект, г. дв. Генрих представляет из себя заболоченный участок, перерезанный значительным количеством каналов. Действия танков и самоходных установок возможны были только по возвышенным местам»[205].

B этот период операции на всем советско-германском фронте тонули в грязи. «Пантеры» и «Королевские тигры» утопали в грязи под Балатоном. «Тридцатьчетверки» и ИСы месили превратившиеся в болота поля в Померании, пробиваясь к Данцигу. Март был традиционным периодом преодоления распутицы для завершения операций. Однако успехи могли быть достигнуты в холодную, снежную погоду. Ранняя весна и раскисание дорог не обещали крупных успехов.

Можно, конечно, выдвинуть предположение о том, что 6-я танковая армия CC могла стать средством сдерживания советского наступления в Австрию. Однако следует отметить, что армия Дитриха была в Венгрии гостем. Никто не собирался оставлять в Венгрии эсэсовские корпуса надолго. Танковая армия CC должна была ликвидировать мощным ударом советский плацдарм на западном берегу Дуная и вернуться в Германию. Это было куда разумнее, чем держать длительное время в обороне ценные танковые соединения.

Можно ли было использовать танковую армию Дитриха эффективнее? C одной стороны, идея Гудериана о контрударе по сходящимся направлениям 11-й танковой армии CC из Померании и 6-й танковой армии из Силезии выглядит разумной. Здесь мы уходим в область предположений и догадок. C другой стороны, использование 6-й танковой армии CC в Силезии могло привести к использованию на центральном участке фронта 9-й гв. армии с теми же результатами.

«Фестунги». Одним из характерных приемов ведения боевых действий немецких войск в 1945 г. оставалось удержание важных узлов коммуникаций окруженными в них войсками. Этот прием не был новинкой последнего периода войны. B 1941–1942 гг. он также широко применялся на оперативном и даже тактическом уровне, когда окруженньши немецкими частями удерживались отдельные населенные пункты. Снабжение окруженные гарнизоны получали по воздуху. Если посадка самолетов или планеров была невозможной, боеприпасы и продовольствие сбрасывались в парашютных контейнерах. B условиях 1945 г. нехватка самолетов и горючего существенно усложняла снабжение по воздуху. Кроме того, сказывался неизбежный хаос в рушащемся государстве. Так, в частности, для «Королевских тигров» в Арнсвальде были сброшены 88-мм снаряды к зенитным пушкам Flak-36, непригодные для орудий танков этого типа. Управление окруженными гарнизонами осуществлялось по радио. B заключительный период войны изменился сценарий ведения обороны «фестунгов» (крепостей). Если в 1941–1942 гг. была высока вероятность деблокирования извне, то в 1945 г. чаще всего приходилось держаться до исчерпания возможностей сопротивления и пытаться прорываться, бросая раненых. Деблокированный «Солнцестоянием» гарнизон Арнсвальде был исключением из правила. Пытавшиеся прорваться гарнизоны Познани и Шнейдемюля рассеивались и только отдельным счастливчикам удавалось прорваться к своим. Если называть вещи своими именами, то окруженные гарнизоны отказываясь от капитуляции жертвовали собой во имя изменения обстановки на фронте в целом.

Ho эффект от «фестунгов» нельзя недооценивать. И Красная армия, и вермахт имели в своем составе как моторизованные, так и немоторизованные дивизии. Моторизованных соединений было меньшинство и в случае успеха наступления противника крупные массы малоподвижной пехоты оказывались глубоко обойдены танковыми клиньями и отрезаны от снабжения. После этого у них был простенький выбор между уничтожением и капитуляцией. Вместо смерти или плена солдаты и офицеры отходящих на запад немецких соединений оседали в «фестунгах» и дорого продавали свою жизнь. B журнале боевых действий штаба оперативного руководства вермахта (KTB OKW) 16 февраля 1945 г. было записано: «В общем можно отметить, что в результате сопротивления наших войск в Позене и других городах-крепостях, заметно замедлилось продвижение противника»[206]. Следует отметить, что «фестунги» не были экспромтом. Бреслау был объявлен «фестунгом» летом 1944 г., Кольберг – осенью 1944 г. Статус «крепости» означал строительство укреплений вокруг города и наличие постоянного гарнизона. Оборона «фестунга» помимо блокирования коммуникаций означала исключение из состава наступающих на запад советских войск, по крайней мере, одного стрелкового корпуса, значительных сил артиллерии и танков непосредственной поддержки пехоты. При этом на качестве и количестве сил штурмующих неизбежно экономили, что продлевало жизнь окруженного гарнизона. Советским командованием также признавалась эффективность «фестунгов». По итогам боев за Арнсвальде был сделан вывод, что окружать мелкие города нецелесообразно. Имеет смысл вынуждать гарнизон отступить из них артиллерийским и минометным обстрелом, оставляя возможность отхода. Такое решение в масштабах целой области мы наблюдаем в Силезии, когда 1-й Украинский фронт сознательно отказался от окружения крупной группировки противника в промышленном районе.

Техника и тактика. Знаменитые «тридцатьчетверки» к 1945 г. утратили свое превосходство в бронезащите, которое они имели в 1941 г. Основной советский танк уверенно поражался противотанковым оружием, состоявшим на вооружении немецких частей и соединений. Самоходные и противотанковые 75-мм пушки поражали Т-34 в лоб с 800 – 1000 м. Столкновение с немецкими танками также не предвещало советским танкистам ничего хорошего. B 1945 г. в отличие от предыдущих операций была решена проблема вооружения: подавляющее большинство танковых частей и соединений были укомплектованы танками Т-34-85. 85-мм орудие позволяло на равных вести бои с основными типами немецких танков и САУ. Ho главным отличием завершающего периода войны стало превосходство советской бронетехники в эксплуатационных характеристиках. По оценке штаба 1-й гв. танковой армии, тяжелые танки и САУ перекрывали гарантийные сроки эксплуатации в два раза, а Т-34 – в полтора – два раза. Многие танки Т-34 отрабатывали до 350–400 моточасов. Такой «запас прочности» танков позволял советскому командованию проводить целый каскад наступательных операций, не давая противнику опомниться. C теми танками, которые были в советских танковых войсках в 1942–1943 г. падение числа боеготовых танков происходило гораздо быстрее, вследствие чего наступательные операции быстрее выдыхались.

Однако, намотав на гусеницы сотни километров и врываясь на полном ходу в города и деревни, советские танки сталкивались с новым противником. Бои на территории Германии стали настоящим бенефисом ручного противотанкового оружия. Несмотря на то, что первые 500 фаустпатронов были выпущены еще в августе 1943 г., их применение в 1944 г. не впечатлило советские войска. K 1945 г. количество перешло в качество: вступившие в Германию войска вскоре почувствовали эффект от массового применения фаустпатронов. Как уже отмечалось выше, 2-я гв. танковая армия впервые столкнулась с массовым применением фаустпатронов еше на териитории Польши, в Сохачеве. Интересно отметить, что в 4-й танковой армии до 24 января потери от фаустпатронов вообще не отмечаются.

Военный совет 1-й гв. танковой армии отреагировал на сравнительно большие потери от фаустпатронов соответствующей разъяснительной директивой. B ней, в частности, говорилось:

«Вместо того, чтобы врываться в населенные пункты с второстепенных направлений, неожиданно появляться перед противником, сея огнем своего вооружения панику и страх, танковые подразделения двигаются по главным магистралям, неся потери от фаустпатронов, истребителей танков, засевших в домах и укрытиях.

Фаустпатрон, действуя на дистанции 60—100 м, не является и не может быть грозным и серьезным оружием против танков. Между тем 20 % вышедших из строя танков получили боевые повреждения от них, а безвозвратная гибель танков от фаустпатронов составляет более 30 %. Этот вид оружия, за который взялись немцы в своем отчаянии, может быть развенчан и эффективность его сведена к нулю, если наши части и подразделения будут…»[207]. Далее Военный совет армии давал ряд конкретных рекомендаций по борьбе с «фаустниками».

C теми же проблемами столкнулась также 2-я гв. танковая армия. C 16 января по 9 февраля безвозвратные потери танков и САУ составили:

а) от огня артиллерии и танков противника – 82 машины или 51,5 % общих потерь.

б) от фаустпатронов противника – 68 машин, или 43 % общих потерь.

Доля фаустпатронов в общих потерях танков 2-й гв. танковой армии составила 31 %. Конечно, одной из причин этого была специфика маневренных боев 1945 г., когда танкисты врывались в города, заранее не зная реальных возможностей их защитников. Ho в целом сражения в Германии с широким использованием ручного противотанкового оружия в начале 1945 г. стали для советских танковых войск ледяным душем.

Одновременно бои за «фестунги» в урбанизированной Германии в первые месяцы 1945 г. стали для Красной армии школой уличных боев. Учились воевать в новых условиях как танкисты, так и пехотинцы. B итоге в Берлин вошли соединения, получившие этот опыт и на практике освоившие спущенные сверху рекомендации по уличным боям.

Однако поддержкой штурмовых групп орудиями 152-мм калибра дело не ограничилось. B ходе штурма пригорода Кюстрина Нейштадта широко применялся перевод тяжелых орудий до 203-мм калибра включительно на прямую наводку. Здесь ни о каком перекатывании силами расчета не могло быть и речи. Использовавшиеся в качестве средства тяги тяжелой артиллерии сельскохозяйственные тракторы были бичом артиллерии Красной армии до самого конца войны. По итогам боев за Кюстрин в сводке обобщенного боевого опыта артиллерии 5-й ударной армии было написано: «Тракторы ЧТЗ-65 как средство тяги в уличных боях совершенно не удовлетворяют предъявляемым к ним требованиям. Малая скорость движения не позволяет быстро проскочить простреливаемый участок. Большой шум при движении демаскирует орудие. При бое в городе в качестве средства тяги нужно выделять мощные автомашины»[208].

Весьма эффективными в городских боях оказались недавно принятые на вооружение 160-мм минометы: «Тяжелые минометы 160 мм и М-31 производили еще больший разрушительный эффект: после попадания 160-мм мины или мины М-31 здание полностью обрушивалось, от веса обрушившегося здания обрушивались и перекрытия подвальных помещений»[209]. Обрушившиеся перекрытия тем самым хоронили обороняющихся.

Подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что путь Красной армии к Берлину отнюдь не был усеян лепестками роз. Как было показано на страницах этой книги, потребовалось несколько месяцев упорной борьбы, прежде чем наступление на немецкую столицу стало не мечтой, а реальностью. Однако это уже была другая Красная армия, даже в сравнении с той, которая крушила немецкие войска на Украине и в Белоруссии летом 1944 г. Она была подвижнее, все активнее использовала подвижные соединения для нанесения ударов там, где их не ждут. Красная армия теперь уверенно опиралась на артиллерию и уверенно выигрывала у противника артиллерийскую дуэль.

Для германского командования в условиях очевидного военного поражения задача в конце 1944 г. ставилась как возможно более длительное сопротивление в надежде на некие внешние факторы, такие как «чудо-оружие», размолвка между союзниками по антигитлеровской коалиции или же исчерпание людских ресурсов, в первую очередь советских. По крайней мере таковой ситуация выглядела для гитлеровской верхушки. Основной задачей на этом поприще было оптимальное использование наиболее ценного и могущественного ресурса – механизированных соединений и объединений. Высокая боеспособность и эффективность действий этих соединений постоянно вызывала искушение их использовать, а не держать в резерве. Правильный ответ о целесообразности того или иного использования должна была дать разведка, с ее неизбежными ошибками. Так, немалую роль в решении о переброске IV танкового корпуса CC Гилле в Венгрию, очевидно, сыграла заниженная оценка масштабов советского наступления под Варшавой. Относительное затишье на советско-германском фронте осенью 1944 г. создавало искушение нанести поражение союзникам и стабилизировать обстановку на Западе наступлением в Арденнах. Неопределенность планов противника только подогревала позывы фюрера и его ближайшего окружения к операциям с целью радикального улучшения стратегической обстановки. При этом без резервов оставлялись временно спокойные, но потенциально опасные участки фронта. B первую очередь это касается, конечно же, ГА «А» в Польше. «Подпирание» обороны на периметре плацдармов на Висле механизированными соединениями однозначно негативно повлияло бы на темпы советского наступления. B ближайшей перспективе это обещало возможность отходить от рубежа к рубежу, а также закрепиться на укреплениях «пояса Варты-Одера». Пример неблагоприятного развития событий здесь дает Венская операция, когда даже наличие свежей и хорошо укомплектованной армии (9-й гв. А) не гарантировало быстрого успеха Красной армии. Однако резервы из полосы 1-го Белорусского фронта были изъяты, идеи с отскоком во вторую траншею – не сработали и фронт группы армий «А» скоропостижно рухнул. Соответственно в Венгрии, несмотря на возникшие проблемы с окружением 6-й танковой армии CC, эсэсовские соединения оказались надежно скованы советским наступлением на Вену.

Русская армия в начале 1945 г. находилась на пике своего могущества. Как в отношении ведения маневренных операций, так и в отношении способности взламывать прочную, современную для 1940-х годов оборону. Именно успехи Красной армии второй половины войны и особенно ее последних месяцев сделали Советский Союз сверхдержавой. Память об этих успехах обеспечила мир на несколько десятилетий.

Список литературы

1. Баронов O., Коломиец M., Недогонов Д., Свирин M. Бои у озера Балатон. M.: Экс-Принт HB, 1999.

2. Бирюков H. И. Трудная наука побеждать. M.: Воениздат, 1968.

3. Васильченко А. 100 дней в кровавом аду. M.: «Яуза-Пресс», 2008.

4. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск.: Русич, 1999.

5. Данилов Ф.В. Радом-Лодзинская операция. М.:Воениздат. 1958.

6. Жуков Г К. Воспоминания и размышления. B 2 т. T.2. M.: Олма-Пресс, 2002.

7. Катуков M.E. Ha острие главного удара. – M.: Воениздат, 1974.

8. Малахов M.M. Освобождение Венгрии и восточной Австрии (октябрь 1944 г. – апрель 1945 г.). M.: Воениздат, 1965.

9. Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933 – 1945 гг. M.: ЭКСМО-Изографус, 2002.

10. Операции советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945. Том IV. M.: Воениздат, 1959.

11. Радзиевский А.И. Развитие теории и практики прорыва (по опыту ВОВ). Кн. 2. M.: Академия им. М.В.Фрунзе. 1977.

12. Райгородецкий E. Я. К Альпам. M.: Воениздат, 1969.

13. Рокоссовский К. К. Солдатский долг. M.: Воениздат, 1988.

14. Руссиянов И. H. B боях рожденная… M.: Воениздат, 1982.

15. Советские танковые войска 1941–1945. M.: Воениздат, 1973.

16. Толконюк И.А. Раны заживают медленно. Записки штабного офицера. M.: Троица. 2004.

17. Типпельскирх К. История Второй мировой войны. СПб.:Полигон; M.:ACT, 1999.

18. Фриснер Г. Проигранные сражения. M.; Воениздат, 1966.

19. Фронты, флоты, армии, флотилии периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Справочник. M.: Издательство «Кучково поле», 2003.

20. Jentz. T. Panzertruppen, The Complete Guide to the Creation & Combat Emloyment of Germany’s Tank Force. 1943 – 45. Schiffer Military History, Atlegen, PA, 1996.

21. Maier G. Drama between Budapest and Vienna. The Final Battles of the 6. Panzer-Armee in the East – 1945. J.J.Fedorowicz Publishing Inc., 2004.

22. Magenheimer H. Abwehrschlacht an der Weichsel 1945. Vorbereutung, Ablauf, Erfahrungen. Verlag Rombach Freiburg. 1976.

23. Nevenkin K. Fire Brigades. The Panzer Divisions 1943–1945. J.J.Fedorowicz Publishing Inc., 2008.

24. Raynolds M. Men of Steel: I SS Panzerkorps 1944-45. Casemate, 2006.

25. Saft, Ulrich: Krieg im Osten. Das bittere Ende jenseits der Weichsel bis Oder und Neisse. Walsrode, Militarbuchverlag Saft, 2002.

26. Tieke W. In the Firestorm of the Last Years of the War. II. SS_Panzerkorps with the 9. and 10. SS-Divisions “Hohenstaufen” and “Frundsberg”. J.J.Fedorowicz Publishing Inc., 1999.

27. Ungvary K. Battle for Budapest. One Hundred Days in World War II. I.B.Tauris. London, New-York, 2003.

Примечания

1

NARA T78 R587 frame 528.

(обратно)

2

NARA T78 R587 frames 535–536.

(обратно)

3

Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfuerungsstab) 1. Januar 1944 – 2. Mai 1945. Band 4. Zweiter Halbbabd, S.1002, далее KTB OKW.

(обратно)

4

Там же.

(обратно)

5

Так немцы называли Сандомирский плацдарм.

(обратно)

6

NARA T78 R587 frame 532.

(обратно)

7

NARA T78 R587 frame 532

(обратно)

8

Жуков Г К. Воспоминания и размышления. B 2 т. T.2. M.: Олма-Пресс, 2002. C.264.

(обратно)

9

NARA T78 R587 frame 503.

(обратно)

10

NARA T78 R587 frame 532.

(обратно)

11

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. M.: ЭКСМО-Изографус, 2002, С.453.

(обратно)

12

ЦАМО РФ, Ф.233, оп.2374, Д.154, л.49.

(обратно)

13

ЦАМО РФ, Ф.233, оп.2374, Д.154, л.45.

(обратно)

14

ЦАМО РФ, Ф.233, оп.2374, Д.154, л.59.

(обратно)

15

NARA T78 R270 frame 6217920.

(обратно)

16

NARA T78 R270 frame 6217921.

(обратно)

17

NARA T78 R399 frame 6368791.

(обратно)

18

NARA T78 R399 frame 6368802.

(обратно)

19

NARA T78 R399 frame 6368850.

(обратно)

20

Командирская башенка кругового вращения была введена на штурмовые орудия в декабре 1942 г., потом был перерыв в выпуске таких башенок с лета 1943 г. по август 1944 г. ввиду потери подшипникового производства в Швейнфурте.

(обратно)

21

NARA T78 R418 frame 6387862.

(обратно)

22

NARA T78 R418 frame 6387865

(обратно)

23

ЦАМО РФ. Ф.41. Оп.11584. Д.395. Л.15.

(обратно)

24

По советской классификации «Виллис» считался легковой машиной, а «Додж 3/4» – грузовой. – Прим. автора.

(обратно)

25

ЦАМО РФ. Ф.41. Оп. 11584. Д.395. Л.15.

(обратно)

26

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. M.: Воениздат, 1988, C.322.

(обратно)

27

ЦАМО РФ, Ф.408, оп.10013, д.19, лл.203-204

(обратно)

28

(обратно)

29

(обратно)

30

Фриснер Г. Проигранные сражения. M.; Воениздат, 1966. C.205.

(обратно)

31

Фриснер Г. Проигранные сражения. M.; Воениздат, 1966, C.199.

(обратно)

32

ЦАМО РФ, ф.46А, оп.9511, Д.486, л.260.

(обратно)

33

Фриснер Г. Указ. соч., C.201.

(обратно)

34

Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск.: Русич, 1999, С. 527–528.

(обратно)

35

Nevenkin K. Fire Brigades. The Panzer Divisions 1943–1945. J.J.Fedorowicz. Winnipeg. 2008. Pp.838, 860.

(обратно)

36

Maier G. Op.cit. P.15

(обратно)

37

ЦАМО РФ, ф.320, оп.4522, Д.279, л.14.

(обратно)

38

Так в CCCP называли полученные по ленд-лизу бомбардировщики А-20 Бостон

(обратно)

39

Руссиянов И. H. B боях рожденная… M.: Воениздат, 1982, C.194.

(обратно)

40

Руссиянов И. H. Указ. соч., C.194

(обратно)

41

Малахов M.M. Освобождение Венгрии и восточной Австрии (октябрь 1944 г. – апрель 1945 г.). M.: Воениздат, 1965, C.123

(обратно)

42

ЦАМО РФ, ф. 500, оп.12462, Д.243, л.31

(обратно)

43

ЦАМО РФ, ф. 500, оп.12462, Д.243, л.45

(обратно)

44

Райгородецкий E. Я. КАльпам. M.: Воениздат, 1969, C.116

(обратно)

45

ЦАМО РФ, ф.17ВА, оп.6518, Д.437, л.222

(обратно)

46

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, Д.2011, л.311

(обратно)

47

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, Д.2011, л.313

(обратно)

48

ЦАМО РФ, ф.500, оп.12462, Д.243, л.114

(обратно)

49

ЦАМО РФ, ф.240, оп.2795, Д.308, л.162

(обратно)

50

ЦАМО РФ, ф.240, оп.2799, Д.366, л.111

(обратно)

51

ЦАМО РФ, ф.320, оп.4522, Д.279, л.175

(обратно)

52

ЦАМО РФ, ф.500, оп.12462, Д.243, л.255

(обратно)

53

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, Д.369, л.27.

(обратно)

54

ЦАМО РФ, ф.500, оп.12462, Д.243, л.35.

(обратно)

55

Nevenkin К. Fire Brigades. The Panzer Divisions 1943–1945. J.J.Fedorowicz. Winnipeg. 2008. Pp. 129, 197.

(обратно)

56

Ibidem.

(обратно)

57

ЦАМО РФ. Ф.1 пап. Оп.1. Д.10 Л.1.

(обратно)

58

B Венгрии в январе 1945 г. находился IV танковый корпус CC, ранее подчинявшийся ГА «Центр» и располагавшийся в декабре 1944 г. под Варшавой – Прим. авт.

(обратно)

59

Чудо-оружие (нем.) – Прим. авт.

(обратно)

60

NARA T312 R348 frame 7923197.

(обратно)

61

HauptKampfIinie – передний край обороны, основная позиция обороны.

(обратно)

62

NARA T312 R348 frame 7923197.

(обратно)

63

Magenheimer H. Abwehrschlacht an der Weichsel 1945. Vorbereutung, Ablauf, Erfahrungen. Verlag Rombach Freiburg. 1976. S.66.

(обратно)

64

NARA T31 2 R348 frame 7923202.

(обратно)

65

Magenheimer H. Abwehrschlacht an der Weichsel 1945. Vorbereutung, Ablauf, Erfahrungen. Verlag Rombach Freiburg. 1976. S.142.

(обратно)

66

NARA T312 R348 frame 7923202.

(обратно)

67

NARA T313 R291 frame 8565914.

(обратно)

68

NARA T312 R348 frame 7923200.

(обратно)

69

Panzerauffanglinie буквально «линия перехвата танков». – Прим. авт.

(обратно)

70

NARA T31 2 R348 frame 7923203.

(обратно)

71

Видимо имеются в виду эскарпы.

(обратно)

72

NARA T31 2 R348 frames 7923203-7923203.

(обратно)

73

Описание дается по Данилов Ф.В. Радом-Лодзинская операция. М.:Воениздат. 1958. Сс.16–17.

(обратно)

74

Жуков ГК. Воспоминания и размышления. B 2 т. T.2. M.: Олма-Пресс, 2002. C.264.

(обратно)

75

Радзиевский А.И. Развитие теории и практики прорыва (по опыту ВОВ). Кн. 2. M.: Академия им. М.В.Фрунзе. 1977. C.133.

(обратно)

76

Типпельскирх К. История Второй мировой войны. СПб.: Полигон; M.:ACT,1999. C.682.

(обратно)

77

Magenheimer H. Abwehrschlacht an der Weichsel 1945. Vorbereutung, Ablauf, Erfahrungen. Verlag Rombach Freiburg. 1976. Ss.72–73..

(обратно)

78

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. M.: Воениздат, 1988, C.286.

(обратно)

79

Жуков Г.К. Указ. соч. C.259.

(обратно)

80

ЦАМО РФ. Ф.233. On.2356. Д.425. Л.90.

(обратно)

81

ЦАМО РФ. Ф.233. Оп.2356. Д.425. Лл.64–65.

(обратно)

82

ЦАМО РФ. Ф.8 гв. А. On.5487. Д.384. Л.37.

(обратно)

83

Данилов Ф.В. Радом-Лодзинская операция. М.:Воениздат. 1958. C.39.

(обратно)

84

Magenheimer H. Abwehrschlacht an der Weichsel 1945. Vorbereutung, Ablauf, Erfahrungen. Verlag Rombach Freiburg. 1976. S.144–145.

(обратно)

85

Magenheimer H. Op.cit.. P.143.

(обратно)

86

Magenheimer H. Abwehrschlacht an der Weichsel 1945. Vobereitung, Ablauf, Erfahrungen. Verlag Rombach Freiburg, 1976, S.150.

(обратно)

87

Имеется в виду пригород Варшавы – Прим. авт.

(обратно)

88

NARA T31 2 R348 frames 7923176-7923177.

(обратно)

89

NARA T31 2 R348 frames 7923027-7923028, 7923000.

(обратно)

90

NARA T312 R348 frames 7923028, 7923000.

(обратно)

91

Price А. The Last Year of the Luftwaffe. P.98.

(обратно)

92

Price А. The Last Year of the Luftwaffe. P.91.

(обратно)

93

Price А. The Last Year of the Luftwaffe. P.92.

(обратно)

94

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. T.16(5–4). M.: Teppa, 1999, C.185.

(обратно)

95

Лелюшенко Д.Д. Москва-Сталинград-Берлин-Прага. Записки командарма. M.: Наука 1987, С.

(обратно)

96

Зайцев В. И. Гвардейская танковая. Свердловск: Сред. – Урал. кн. изд-во, 1989, C.91.

(обратно)

97

Типпельскирх К., История Второй мировой войны. СПб.:Полигон; M.:ACT, 1999, C.686.

(обратно)

98

ЦАМО РФ. Ф.ЗЗЗ. Оп.4885. Д.398. Л.26об.

(обратно)

99

Как здесь не вспомнить аналогичные проблемы у «Фердинандов» на Курской дуге! Их экипажи тоже не могли уследить за следом танкеток «Боргвард» на дерне.

(обратно)

100

ЦАМО РФ. Ф.1 пап. On.1. Д.10 Л.З.

(обратно)

101

ЦАМО РФ. Ф.8 гв. А. Оп.5487. Д.384. Л.42

(обратно)

102

ЦАМО РФ. Ф.8 гв. А. Оп.5487. Д.384. Л.42

(обратно)

103

ЦАМО РФ. Ф.3408. On.1. Д.79. Л.7.

(обратно)

104

Данилов Ф.В. Радом-Лодзинская операция. М.:Воениздат. 1958. C.136.

(обратно)

105

ЦАМО РФ, Ф.307, оп.4148, Д.344, л.53.

(обратно)

106

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. T.16(5–4). M.: Teppa, 1999, C.318.

(обратно)

107

Там же.

(обратно)

108

Kurowski F. Hitler’s Last Bastion. The Final Battles for the Reich 1944–1945. Schiffer Military History, Atlegen, PA, 1998, p.291.

(обратно)

109

ЦАМО РФ. Ф.3408. Оп.1. Д.79. Л.8.

(обратно)

110

Там же. Л.9.

(обратно)

111

U.Saft – Krieg im Osten – Das bittere Ende jenseits der Weichsel. S.117.

(обратно)

112

Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск.: Русич, 1999, С. 538–539.

(обратно)

113

ЦАМО РФ, Ф.233, оп.2374, Д.154, л.47 – 48

(обратно)

114

ЦАМО РФ, Ф.ЗЗЗ, оп.4885, Д.339, л.350.

(обратно)

115

ЦАМО РФ, Ф.307, оп.4148, Д.344, л.91.

(обратно)

116

ЦАМО РФ, Ф.307, оп.4148, Д.344, л.91.

(обратно)

117

ЦАМО РФ, Ф.307, оп.4148, Д.344, л.99

(обратно)

118

ЦАМО РФ, Ф.418, оп.10695, Д.554, л.78

(обратно)

119

ЦАМО РФ, Ф.299, оп.3070, Д.712, л.63

(обратно)

120

Чуйков В.И. Указ, соч., C.164

(обратно)

121

ЦАМО РФ, Ф.426, оп.10753, Д.1342, л.76

(обратно)

122

Там же

(обратно)

123

ЦАМО РФ, Ф.ЗЗЗ, оп.4885, Д.376, л.48

(обратно)

124

ЦАМО РФ Ф.345, оп.5487, Д.366, л.83

(обратно)

125

Там же, л.145

(обратно)

126

Там же, л.168

(обратно)

127

ЦАМО РФ Ф.426, оп.10753, Д.1342, л.114 и Ф.426, оп.10753, Д.1342, л.140)

(обратно)

128

Катуков M.E. Ha острие главного удара. – M.: Воениздат, 1974. C.358.

(обратно)

129

ЦАМО РФ. Ф. 8 гв. мк. Оп.1. Д.111. Л.23.

(обратно)

130

ЦАМО РФ. Ф.233. Оп.2356. Д.547. Л.6.

(обратно)

131

Толконюк И.А. Раны заживают медленно. Записки штабного офицера. M.: Троица. 2004. C.446.

(обратно)

132

ЦАМО РФ. Ф.233. Оп.2356. Д.547. Л.З.

(обратно)

133

Saft, Ulrich: Krieg im Osten. Das bittere Ende jenseits der Weichsel bis Oder und Neisse. Walsrode, Militarbuchverlag Saft, 2002. S.151.

(обратно)

134

NARA T311 R167 frames 205, 304.

(обратно)

135

ЦАМО РФ. Ф.345. Оп.5487. Д.384. Л.151.

(обратно)

136

ЦАМО РФ. Ф.345. Оп.5487. Д.393. Л.130.

(обратно)

137

ЦАМО РФ. Ф.233. Оп.2356. Д.548. Л.29.

(обратно)

138

KTB OKW, Band 4, Zweiter Halbband, S.1048

(обратно)

139

ЦАМО РФ. Ф.345. Оп.5487. Д.384. Л.99.

(обратно)

140

ЦАМО РФ. Ф.345. Оп.5487. Д.384. Л.106.

(обратно)

141

T.e. со стволом, установленном на лафете. Это допускалось при перемещениях орудий на небольшие расстояния.

(обратно)

142

ЦАМО РФ. Ф.91ск. Оп.1.Д.85. Л.45.

(обратно)

143

ЦАМО РФ. Ф.91 ск. Оп.1. Д.85. Л.72.

(обратно)

144

KTB OKW, Band 4, Teil 2, S.1099.

(обратно)

145

ЦАМО РФ. Ф.233. Оп.2356. Д.548. Лл.136, 137.

(обратно)

146

NARA T311 R168 frame 243.

(обратно)

147

ЦАМО РФ. Ф.233. Оп.2356. Д.548. Лл.167,190.

(обратно)

148

Гудериан Г. Указ, соч., С. 539–540

(обратно)

149

NARA T311R163 frame 7214948.

(обратно)

150

Малахов M.M. Указ. соч., С. 169–170.

(обратно)

151

Гудериан Г. Указ. соч. С. 568–569.

(обратно)

152

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, Д.2047, л.23.

(обратно)

153

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, Д.2047, л.74.

(обратно)

154

Штеменко C.M. Генеральный штаб в годы войны. M.: Воениздат, 1989, C.428.

(обратно)

155

ЦАМО РФ, ф. 243, оп.2900, Д.2001, л.53.

(обратно)

156

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, д.160, л.118об.

(обратно)

157

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, д.184, л.83.

(обратно)

158

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. у. 16 (5–4). M.: TEPPA, 1999. C.203.

(обратно)

159

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. С. 208–209.

(обратно)

160

Операции советских вооруженных сил в ВОВ. Том 4. C.278.

(обратно)

161

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.37.

(обратно)

162

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.173.

(обратно)

163

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.198.

(обратно)

164

Maier G. Drama Between Budapest and Vienna: The Final Fighting of the 6th Panzer– Armee in the East-1945.Winnipeg: J.J. Fedorowicz Publishing Inc. 2004. p.221

(обратно)

165

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.171.

(обратно)

166

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, д.184, л.30, 33.

(обратно)

167

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, д.184, л.36.

(обратно)

168

Maier G. Drama Between Budapest and Vienna: The Final Fighting of the 6th Panzer-Armee in the East – 1945.Winnipeg: J.J. Fedorowicz Publishing Inc. 2004. p.224.

(обратно)

169

Цит. по Малахов M.M. Освобождение Венгрии и Восточной Австрии (октябрь 1944 г. – апрель 1945 r.). M.: Воениздат, 1965. С. 249–250.

(обратно)

170

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. T. 16 (5–4). C.209.

(обратно)

171

Tieke W. Vom Platten-See bis Osterreich. Die Heersgruppe Sued 1945. Gummersbach, Selbstverlag Wilhelm Tieke, 1975.S.49.

(обратно)

172

Maier G. Op. cit. S.463.

(обратно)

173

lbidem.

(обратно)

174

Tieke W. Op. cit. S.50.

(обратно)

175

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, Д.184, л.53.

(обратно)

176

Maier G. Op. cit. S.267.

(обратно)

177

Боевая летопись Военно-морского флота, 1945. M.: Воениздат, 2006. С. 147.

(обратно)

178

Операции советских вооруженных сил в ВОВ. Том 4. C.278.

(обратно)

179

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, д.184, л.52.

(обратно)

180

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. T. 16 (5–4). C.213.

(обратно)

181

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.134.

(обратно)

182

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.137.

(обратно)

183

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.178.

(обратно)

184

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.207.

(обратно)

185

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. C.220.

(обратно)

186

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. C.219.

(обратно)

187

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, Д.187, л.14.

(обратно)

188

Там же, л.13.

(обратно)

189

Там же, л.15.

(обратно)

190

Maier G. Op. cit. S.346.

(обратно)

191

Maier G. Op. cit. S.344.

(обратно)

192

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. C.226.

(обратно)

193

Боевая летопись Военно-морского флота, 1945. M.: Воениздат, 2006. C.153.

(обратно)

194

Nevenkin К. Fire Brigades. The Panzer Divisions 1943–1945. Winnipeg: J.J.Fedorowicz 2008. p.644.

(обратно)

195

1 ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.94.

(обратно)

196

Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны, T.lll. C.171.

(обратно)

197

Боевая летопись Военно-морского флота, 1945. M.: Воениздат, 2006. С. 153.

(обратно)

198

Чхеидзе А. А. Записки дунайского разведчика. M.: Мол. гвардия, 1984. C.132.

(обратно)

199

Операции советских вооруженных сил в ВОВ. Том 4. C.289; Maier G. Op. cit. S.359.

(обратно)

200

Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы 1944–1945. C.228.

(обратно)

201

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2900, д.2058a, л.211.

(обратно)

202

ЦАМО РФ, Ф.323, оп. 4756, Д.180, Лл.196-197

(обратно)

203

KTB KTB OKW, Band 4, Zweiter halbband, S.1150.

(обратно)

204

KTB OKW, Band 4, Zweiter halbband, S.1159.

(обратно)

205

ЦАМО РФ, ф.243, оп.2928, Д.148, л.407.

(обратно)

206

KTB OKW, Band 4, Teil 2, S.1099.

(обратно)

207

ЦАМО РФ, Ф.299, оп.3067, д.91, л.55.

(обратно)

208

ЦАМО РФ, Ф.ЗЗЗ, оп.4885, Д.339, л.403.

(обратно)

209

ЦАМО РФ, Ф.418, оп.10695, Д.619, л.24.

(обратно)

Оглавление

Пролог. Гелен, Рейнхард Гелен

Глава 1. «Народная» армия

Глава 2. Железный молот

Глава 3. «Танковая армада» на защите нефти

Глава 4. «Отскок» от вислинских плацдармов

Глава 5. До Берлина – 70 км

Глава 6. Штурм «крепости» Познань

Глава 7. Успех на фланге: Балатон и Вена

Заключение

Список литературы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg