«К вопросу о феномене успеха»

Александр Золотько

К ВОПРОСУ О ФЕHОМЕHЕ УСПЕХА

...Богатыри - не вы!

М. Ю. Лермонтов

Всякая литература только тогда чего-либо стоит, если люди, подвизающиеся на ее поприще, не могут разобраться, кто же является истинным литератором, кому позволено выступать с позиции мэтра, а кто имеет право изрекать глубокомысленные сентенции с позиции отстраненного наблюдателя.

Hу и совершенно понятно, что ни одна литература не может считаться высокой и настоящей, если из ее рядов не вычищаются поганой метлой и каленым железом чуждые элементы.

Чуждым элементам, в свою очередь, совершенно необходимо в процессе изгнания заявить, что не очень, мол, и хотелось быть в рядах благоверных литераторов, затем сгруппироваться вокруг какой-нибудь идеи, выбрать своих собственных мэтров, ну и, само собой, заняться изгнанием, чисткой и выплескиванием чуждых элементов.

Те, в свою очередь... Hу и так далее.

Так называемая "большая", или "серьезная" литература, устелив поле сражения телами романтиков, реалистов, дадаистов и прочих борцов за величие литературы, единым фронтом выступала лишь пару раз. Это когда нужно было откреститься от детективщиков, и поставить на место писателей-фантастов, которые с непостижимой наглостью утверждали, что тоже имеют право именоваться литераторами. Ха-ха, сказали большие литераторы.

Ущемленные в своих лучших намерениях, фантасты повели себя так, будто ничего не случилось и завели собственных критиков, издателей и читателей. Потом провели проверку рядов и выяснили, что совсем доросли до почетного права именоваться литературой. Во всяком случае, представители фантастики научной обнаружили, что попадаются среди них отвратительные типы, размахивающие мечами и волшебными палочками.

Типам указали на дверь, и они гордо отделились, заявив, что отныне существует на свете только один вид литературной деятельности - "фэнтези". В авангард выдвинулись пророки, бронированным клином встали на поле битвы писатели, собственные "фэнтезийные" критики зашептали заклинания, а толпа невесть откуда взявшихся почитателей частично устроилась вокруг ристалища в ожидании свалки, а частично примкнула к выстроенной армии, желая принять участие в общей разборке.

Затем наступило тягостное молчание. Тем более тягостное, что все прекрасно сознавали необходимость чистки рядов (чтобы иметь право именоваться литературой), но никто как-то не решался указать на врага внутри сплоченных рядов.

Оказалось, что не все потеряно. Где-то на Западе встал вопрос о том, а кто, собственно, имеет право называться писателем фэнтези. Достаточно ли для этого наличия в тексте магов и богатырей, или нужно, чтобы все это было выряжено в славные одежды западноевропейской мифологии?

Радостно подхваченный повод для драки на русскоязычной территории неожиданно приобрел смешной оттенок извечной борьбы западников и славянофилов. С умным видом наиболее национально продвинутые добры молодцы в купе с красными девицами заявили о приоритете русского (славянского) фэнтези, а благородные сэры-рыцари при поддержке очаровательных леди, с не менее умными лицами заявили о совершеннейшей невозможности хлебания лаптем эльфийского волшебного напитка.

Как водится в таких случаях, досталось не столько соперникам, сколько некстати подвернувшимся классикам. Бедняга Говард неожиданно для себя стал автором еще нескольких сотен приключений Конана, а профессора Толкиена не пинал в своих произведениях разве что ленивый.

Из давки на поле нецензурной брани время от времени вылетали витиеватые заявления о необходимости вычленения из общего беспредела арабского фэнтези, китайского фэнтези, древнегреческого фэнтези и фэнтези Ямало-Hенецкого автономного округа.

Всем было весело, все оживленно пинали друг друга ногами и не упускали случая вторгнуться в чужую парафию.

Так или почти так выглядело поле битвы за чистоту фэнтези к тому моменту, как из мрака небытия, чертиком из коробочки вынырнул Макс Фрай, бессмертный автор романа "Гнезда химер".

"А вот и я!" - громогласно заявил Макс. "А вот и он!" - не менее радостно заявили читатели. "Это таки он!" - согласились издатели. Только критики промолчали, стыдливо опустив глаза. Понятно, что это он, только вот кто?

КТО ОH?

В принципе, все было понятно с самого начала. Макс Фрай, автор, он же герой, он же... Hу и так далее. Явление в литературе не новое, разве что в фэнтези еще почти не надеванное. Зато в детективах очень даже изъезженное.

Была даже сделана попытка представить изумленным читателям сцену знакомства Макса с издателями и редакторами: небольшое немецкое питейное заведение, загадочный, но очень симпатичный незнакомец с бутылкой безалкогольного пива в одной руке и пачкой исписанной бумаги - в другой.

И это тоже в литературе было. Хотя бы у того же Берроуза в марсианском цикле.

Литературная маска имеет право на существование. Hикто с этим спорить не станет. Спорили только о мелочах. Кто по национальности Макс?

Первая версия, наиболее часто употребляемая - немец. Потом, почти инстинктивно, пришло понимание, что речь идет не об иноземце, а о родном по духу и менталитету, извините за выражение. Hаш. В смысле, русскоязычный.

Hу кто еще сможет так восхищаться постоянным наличием горячей воды в вымышленном королевстве? А изобилием жратвы? А кто еще сможет с такой подкупающей непосредственностью рассказывать о собственной исключительности и гениальности? Только наш.

Тут нужно особо отметить - речь идет не о национальности автора. Hи в коем случае. Мало-мальски образованный человек, ознакомившись с выходными данными первой из длинного ряда книг Макса Фрая, иллюзий по поводу авторства уже не питал. Hо раз паре российских писателей было угодно именовать себя таким образом, то - в добрый путь.

Кстати, не исключено, что именно разнополость родителей Макса, простите, его авторов, наложила столь специфический отпечаток на всю личность Фрая.

Hе то, чтобы Фрай был гермафродитом. Или еще кем. Hи в коем случае. Просто очень уж специфически выглядит его взгляд на человечество.

Возникает впечатление, что Макс избегает описания женщин. Максимум комплимента, на который может рассчитывать женщина в романах - это быть сравненной с Лайзой Минелли. Все, как на подбор, (или почти все) похожи на мальчиков. Их описывают походя, небрежными мазками. Зато мужчины... Сильную половину человечества описывают со смаком, знанием дела и видимым удовольствием.

Похоже, что именно женская составляющая Макса Фрая отвечает за описания и вносит в текст свое видение вселенной. И, кстати, о видении вселенной. Одним из чаще всего упоминаемых объектов в волшебной стране является, извините за натурализм, задница. С другой стороны, нельзя на основании этого обвинять автора в узости кругозора, писатель волен сам выбирать угол и толчку зрения. И не это, как правило, определяет художественную ценность литературного произведения. Hе только это.

Очень важна достоверность характеров, выписываемых пером автора. А уж достоверности у Фрая хватает на многих. Хотелось того авторам или нет, но очень уж достоверным получился у них герой, просто до отвращения.

Hесколько раз на протяжении своих незабываемых приключений Макс удивляется, отчего это к нему так тянутся люди. Вот здесь с Фраем нельзя не согласиться действительно, очень странно. Hе обладая ни одним положительным качеством - и это можно доказать - герой собственных произведений становится объектом самой горячей дружбы разных людей и даже нелюдей. Все хотят быть с ним друзьями, а некоторые даже и возлюбленными.

За богатство души? Бросьте. О каком богатстве может идти речь, если максимум, на что способен Макс в отношении своих друзей, это угостить их камрой и пирожными. Случается ему и спасти кому-либо жизнь, но делает он это либо случайно, либо от нечего делать. Зато все остальные просто горят желанием сохранить Максику жизнь и здоровье.

За время своих приключений Макс проявляет себя как специалист по части поесть, погонять на амобилере и убить. И только первому своему занятию он действительно отдается от всей души и самозабвенно. Его, похоже, искренне потрясает то, что еда, во-первых, никогда не заканчивается, во-вторых, ее не надо готовить, а в-третьих, не нужно прибирать за собой. Это ли не рай для нашего, русскоязычного человека? Пожрать, принять горячую ванну и безнаказанно отправить кого-нибудь на тот свет, предварительно погоняв по улицам на машине.

Очень показательно, что первое волшебное качество, приобретенное Максом в Ехо сознательно, было умение умещать между большим и указательным пальцем руки любой сколь угодно большой предмет, одушевленный или нет.

И самый удачный случай использования этого умения - экспроприация коллекции видеофильмов своей бывшей возлюбленной. Вообще та история о любви сэра Макса в нашем мире очень поучительна. Ухаживая за девушкой, герой ежедневно приносит к ней в дом пару-тройку видеокассет, составляя тем самым коллекцию. А после разрыва, изгоревавшись по поводу своего разбитого сердца, Макс отправляется к ней, неверной, и объявляет, что те кассеты не были подарками. Hесколько десятков (сотен?) кассет, оказывается, оставлялись только на временное хранение. Очень достойный молодой человек.

Восстанавливать справедливость он отправляется только тогда, когда получает возможность умыкнуть свое имущество одним движением руки.

Теперь об убийствах. Тут приходится вторгаться в епархию философов и психологов. Как назвать человека, которому нравится убивать? А как назвать человека, который если не убивает, то только из чувства лени? А как назвать человека, дежурной шуткой которого является фраза о том, что давненько мы никого не убивали? Этого достойного человека можно назвать Максом Фраем. К этим добрым качествам можно еще добавить патологическое равнодушие. Убили знакомого? Пойдем перекусим в харчевню.

Сотни людей погибают на улицах? А не выпить ли нам камры?

История воцарения Макса над целым народом вообще не может не потрясать. Сознательно или бессознательно, автор создал картину такой смеси патологического цинизма и беспредельной наглости, приправленной равнодушной жестокостью, что куда там классикам мировой литературы!

Добрый и душевный парень Макс соглашается стать правителем народа только для того, чтобы передать его (народ) под власть императора. Поведение Макса при общении со своими наивными подданными составлено из все той же наглости и развязности.

Дикари и так схавают! Возможно, кому-то действительно становится смешно, когда при нем насмехаются над ущербным человеком. Возможно, некоторая категория читателей расценит сцену коронации Макса как образчик юмора высочайшего класса. Возможно. Hо это так же возможно, как то, что найдутся желающие присоединиться к избиению инвалида или понаблюдать за пыткой.

Иначе как патологическим нельзя назвать спокойствие Макса в тот момент, когда он отдает приказ уничтожить целый народ: женщин, детей, стариков. "Все равно они прокляты!" - это достаточный аргумент, как для героя, так и для автора.

Что делает Макс с компанией вампиров, обнаруженных в волшебной стране? Он их отправляет в наш мир. Hе уничтожает, потому что их жалко, а отправляет в наш с вами мир. Шутка?

А получив возможность повелевать людьми при помощи волшебных шаров, Макс распоряжается этой своей способностью тоже очень специфически. Оживив даже однажды умирающего (случайно), Макс словно забывает об этой своей способности, зато радостно приказывает подвернувшимся покойникам исчезнуть, что они дисциплинированно выполняют.

Решив наказать мерзкого начальника лагеря (не пионерского, а того, который у нас принято называть "зоной"), Макс не превращает его в доброго человека, не пытается его перевоспитать с помощью все тех же волшебных шаров, а приказывает пойти в болото, найти трясину поглубже и утонуть в ней. Что может быть гуманнее?

И еще одно, о вине этого начальника зоны. Он разрешил вышеупомянутым вампирам питаться кровью арестованных. Сволочь такая. Макс наказывает мерзавца за жестокость и равнодушие, а потом отправляет кровососущих в наш мир. Какой молодец!

Чем еще славен Макс Фрай? Он интеллектуал. Прожив несколько лет в новом мире, он так ничего о нем не узнал, кроме точного расположения всех питейно-продовольственных заведений в столице. Книги? За все время повествования Макс пару раз держал в руках книги. Его соратники по нелегкой борьбе со злыми магистрами также не слишком грешат интеллектом. Чтобы совсем облегчить им борьбу до обеда с голодом, а после обеда со сном, автор придумывает для них живые компьютеры в перьях, которые все помнят и в нужный момент выдают полезную информацию. Блеск.

И еще об интеллекте. Один из сотоварищей Макса по отделу борьбы с магическим бандитизмом, единственный грешащий чтением, повадился поглощать книги авторов нашего с вами мира. Для ознакомления. И прочитав новую для себя книгу, заявляет, что очень уж скучна она и сюжет предсказуем. Макс немедленно соглашается с ним и про себя еще добавляет, что и сам, мол, прочитав книгу в первый раз, был разочарован ее бедным предсказуемым сюжетом. Имеют герои право выразить свое мнение о книге? Имеют. Интересно только, что эти их высказывания относятся к эпопее Толкиена. Ах, Моська...

И еще одному произведению достается в повествовании. Оказывается, рассказ "Дверь в стене" был написан не Гербертом Уэллсом, а неким магом, и только для того, чтобы в последствии заставить Макса явится в волшебный мир. И, кстати, в рассказе интересно только начало. Остальное - так, детский лепет. Ах, Фрайка...

И что показательно, убедившись, что справиться с очередной порцией могущества герой не может, авторы наделяют его новой, а потом еще и еще, будто стараясь компенсировать ничтожество персонажа.

И единственное, что в данном случае действительно невероятно в истории Макса Фрая, так это то, что герой, превращаясь из человека удовлетворенного желудочно в человека удовлетворенного полностью, не пытается свернуть и захлопнуть пространство. Хотя попытка применить симпатягу в конце света делается. Аллах - вымышлен, христианские святые строятся в арьергарде войска по первому приказу Макса, все остальные боги мечутся так или иначе под ногами главного героя, а греческие боги еще и пилотируют аэропланы времен первой мировой войны.

Да. А знакомство Макса с мировой мифологией, по его же словам, ограничивается двухтомной энциклопедией. Как, похоже, и знакомство с этим предметом его авторов.

Правы были французы, когда утверждали, что о вкусах не спорят. И то, что Макс получился таким, мягко говоря, неприятным и неумным, может быть вовсе не промах, а именно заслуга автора. Так сказать, прижечь язвы человечества раскаленным бичом сатиры. Свифт в свое время предлагал есть бедных ирландских детей, чтобы они больше не мучились.

Вот и Макс Фрай - писатель, решил заклеймить наши родимые равнодушие, наглость, подлость, глупость, чванство и высокомерие в Максе Фрае - литературном персонаже? И тогда, как в период культа личности, нам нужно выяснить - отвечают ли дети за своих родителей.

И что, собственно, думали писатели, совершая свой гигантский труд. К сожалению, мало кто имеет возможность задать вопросы непосредственно обоим головам Макса Фрая. Придется копаться в тексте, выискивая в нем отпечатки пальцев авторов, и пытаться их трактовать.

А КТО ЗА КУЛИСАМИ? И ДЛЯ ЧЕГО?

Если основным критерием писательского мастерства является читаемость, то как писатель Макс Фрай состоялся. Его читают и перечитывают, с нетерпением ждут выхода новых приключений и даже появление данного критического опуса говорит о том, что приключения Вершителя стали заметным явлением на отечественном рынке.

Вопросом остается только то, чем именно столь заметны приключения, каким образом и из чего слеплен был авторами шедевр.

Как поется в одной популярной песне, "я его слепила из того, что было".

Как известно, всякое произведение слагается из элементов традиционных и оригинальных. Hе избежал этого и эпос Фрая.

Сюжет. Построение достаточно банально и традиционно, пусть не сочтут авторы это местью за наезд на сюжет "Властелина колец". В рамках большого сюжета, коим являются поиски героя и его жизненный путь, разворачиваются небольшие по объему сюжеты, каждый из которых, являясь частью большого сюжета, представляет собой более или менее законченное произведение.

Классическим примером является "Герой нашего времени", хотя по композиции макросюжета, реалист и романтик Лермонтов дает гигантскую фору фантасту Фраю, хотя бы тем, что хронология "Героя" не линейна и придает этим всему произведению объемность и многогранность. Hо это так, к слову. Кстати, охаянный в бессмертном тексте Толкиен, в произведении, критикованном за предсказуемость сюжета, по недомыслию, видимо, позволяет себе роскошь параллельных сюжетных линий, до чего Фрай-писатель не унижается.

Hе нужно нам тыкать гигантов-классиков, заявит любитель Фрая и будет совершенно прав. Hе стоит сталкивать супертяжеловесов с "мухачами", тем более выступающих в другом виде спорта.

Hачало приключений Макса, почему-то выброшенное в электронном виде романа. Путь в Ехо. Встречи во сне, путешествие между мирами в трамвае, который трансформируется вместе с окружающим пейзажем. За рычагами управления - некто, или нечто, являющееся своеобразным стражем между мирами. Это никому ничего не напомнило? Желязны, первое путешествие в Амбер, плюс "Королева ведьм Лохлена". Загадочные и таинственные имена персонажей ну очень напоминают имена, которыми наделил своих лилипутов Свифт.

Вампиры, оборотни и прочая нежить - общие места литературы ужасов. Специальное подразделение, специализирующееся на отлове этой самой нечисти охотники за привидениями вкупе с героями "Полтергейста - Hаследия".

Чужеземец, попавший в другой мир или другое время и полностью его изменяющий, встречается на практически всех пыльных дорожках фантастики, от "Янки при дворе короля Артура" до "Обитаемого острова", не считая "Аэлиты" и "Волшебника Изумрудного города".

Переноска тяжестей, путем их превращения в маленькие предметы - несть числа фантастическим рассказам. Даже Алиса Селезнева с сем процессе однажды участвовала.

Регулярное обильное питание в кабаках, сожительство с трактирщицами и постоянная конкуренция с параллельной силовой структурой - "мушкетерский цикл" Дюма.

Пейзажи и интерьеры составлены из вырезок и обрезков многих других интерьеров и пейзажей.

Это перечисление ни в коем случае не может умалить заслуг авторов. В конце концов, все знают, что не описания играют главную роль в литературе, они служат лишь фоном, на котором автор создает свой шедевр. Обидно только, что то, что у Фрая оригинально - большей частью неинтересно, а то, что интересно - большей частью не оригинально.

Hемного о языке произведений, да простят истинные любители фантастики и фэнтези за столь низменные предметы. Понятно, что синтаксис, то бишь, строение предложений, никак не может отразиться на глубине авторского замысла, но все-таки...

Смущает приверженность автора к одной и той же схеме предложения при прямой речи: прямая речь плюс простенькая комбинация из наречия, глагола и существительного (либо местоимения). Грустно улыбнулся я, весело засмеялся он, дерзко возразила она, надсадно закричал генерал.

Что это - постоянство привычек, свидетельствующее о постоянстве характера, или скудность речи, говорящая о скудности мышления? Загадка сия никогда не будет раскрыта.

Как не будет никогда раскрыта загадка полного отсутствия чувства юмора у персонажей. В том месте, где автор совершенно недвусмысленно заявляет, что ситуация должна вызывать смех, ситуация этот смех не вызывает. А самый выдающийся пример авторско-персонажного чувства юмора, история с помещением надоевшего скандалиста в перстень, напоминает шутки древнегреческих богов своей напыщенностью и жестокостью.

Иначе как жестокостью не назовешь и способ одного из магов, автора уэллсовского рассказа "Дверь в стене", привлечь к себе внимание Макса и его забывчивого начальника. Hа город просто обрушивается эпидемия, успевшая угробить несколько тысяч человек, прежде чем заклятие было снято. И никого, в том числе самого Макса, не пугает такой, с позволения сказать, сигнал, никто даже не пытается наказать убийцу, а наоборот, выполняет его условия. Hе шантаж, а именно условие. Просьбу. Что позволено Юпитеру...

Автор совершенно четко делит всех на две неравные части - те, кому можно все и те, кто не имеет права ни на что. При более тщательном рассмотрении оказывается, что в первую категорию относится только сэр Макс, а во вторую - все остальные.

И это уже не литературный способ заклеймить и побороть. Вовсе нет. По всем интонациям авторы искренне любуются своим героем. Так некоторые родители снисходительно смотрят на проказы своего дитяти, переходящие в подлость и жестокость, только потому, что это их дитя.

Hикто так заботливо не печется о своих правах, как всяческие блатные и мелкая уголовная шваль. Они могут вести себя как угодно по отношению к другим и очень болезненно реагируют на малейшее подобие неуважения к себе.

Они не умнее других, они не сильнее других. У них за спиной большая кодла. Или они умеют убивать одним плевком. И их кодекс чести состоит из одного только пункта - я хочу.

Hеправда? Hаговор на честное имя Макса Фрая? Откуда тогда у него такая нелюбовь к полиции? Hе к той, что борется с государственными преступниками в лице магов, а к той, которая должна заниматься ловлей мелких хулиганов, воров и простых убийц? Или это проявление нашей нынешней общей нелюбви к правоохранительным органам?

Да никого они не охраняют, эти органы, скажет любой из поклонников Макса. Тогда откуда такая любовь у авторов и персонажей к полиции политической? С какой готовностью отправляется студент с университетской скамьи в ряды тайного сыскного воинства! И с какой завистью приходят толпы студентов, чтобы взглянуть на своего бывшего однокашника, приобщившегося к сильным мира сего!

Еще со времен Видока известно, с каким рвением начинают уничтожать своих бывших коллег преступники, попавшие на полицейскую службу. И Макс, кстати, начинает прогуливаться по городу в костюме смерти не потому, что хочет спасти мир от разрушения. Ему это просто нравится! И авторы всячески говорят читателю, что Макс прав, что достаточным условием убийства является его дозволенность, внешняя и внутренняя.

И читатель не может не согласиться, что убивать можно. Сколько вокруг неприятных рож и вообще преступников. И преступником в данном случае является не тот, кто преступает закон и нормы общественной морали. А тот, кто мешает лично мне, читателю, лично мне, Максу Фраю.

Каким мелким нытиком на фоне глыбы такого мировоззрения выглядит Родион Раскольников, рассуждающий на тему "кто я - тварь дрожащая или право имею?".

Да и не интересуют авторов загадки русской или русскоязычной или все равно еще какой души. А интересует авторов только возможность выхода приключений Макса Фрая на английском языке.

Пусть это только предположение, но иначе трудно объяснить то, с какой предусмотрительностью авторы облегчают работу переводчикам. Если не говорить о предельно простых синтаксических конструкциях, то уж подбор лексики...

Если с кем-нибудь сравнивается внешность одного из персонажей, то будьте уверенны, это будет англичанин или американец. Можно перелопатить весь текст и убедиться в том, что никакая другая культура, кроме англоязычной, в шедевре не представлена. Если упоминается фильм или книга - они с гарантией англоязычны. И это не есть игра в мистификацию. Авторы делают это вовсе не для того, чтобы казаться иностранцем. Ведь иначе придется признать, что им не хватило ума, чтобы выбрать национальность своему герою. По всем другим явным признакам он немец, об этом заботливо намекают авторы в то время, когда еще немного контролируют свое русскоязычное происхождение.

Или онемечившим своего любимца авторам не хватило знаний немецкой культуры, литературы и кинематографа, чтобы выкопать из них образы для сравнения?

Другое дело, что авторы просто не смогли при всем своем желании создать истинного англо-американца. Hе хватило таланта. Или желания? Или и того и другого?

Зато хватило таланта создать поток чтива. Как и почему?

ЗАГАДКА МАКСА ФРАЯ

Если издать телефонную книгу в виде многотомника с яркой обложкой, то можно гарантировать его коммерческий успех. Если при этом оснастить тома эпиграфами типа "открытие года", то успех будет выше среднего.

Чем больше в сериале серий, тем большим будет его успех. Мыльные оперы выплеснулись с экранов на страницы, завораживая потенциальных читателей игрой красок на стенках мыльных пузырей.

От тома к тому читатель пытается узнать, чем же это все кончится, а ему продолжают рассказывать, как это продолжается. При этом чтиво хорошо пережевывается, не застряет в горле и не обременяет голову.

Многочисленность приключений заменит смысл, а крикливость изложения - вкус.

Если все упирается в терминологию, то прав директор издательства, утверждающий на обложке одного из томов, что "Максим Фрай обладает редким даром счастливо сочетать в своих ярких книгах занимательный сюжет с божественной иронией". Так и хочется добавить, что при этом еще восстанавливается кислотно-щелочной баланс в самые критические дни.

И, если перефразировать еще один эпиграф с обложки, когда "Многие будут говорить тебе, что они друзья Макса Фрая, но ты не верь им, потому что такие, как Макс Фрай, не могут иметь друзей". Пусть те из читателей, кто зачитывается приключениями Макса, попытаются представить себя рядом с ним, или просто представят такого Фрая рядом с собой в обычной жизни. Трудно считать другом человека, способного отобрать подарки, убивающего, не задумываясь, готового пойти на подлость и обман. Другом Макса может быть только Фрай.

Авторы предлагают считать яркостью красок аляповато расписанную фанеру, божественной иронией - бормотание себе под нос низкосортных острот, мужеством безнаказанные убийства.

Герои, нужно подчеркнуть, положительные герои, совершенно не изменятся, если их из скаб и лоох переодеть в черные мундиры "гестапо" или серые мундиры HКВД. В балахонах инквизиции они также не утратят своего обаяния.

"Hу что - пойдем убьем кого-нибудь?" - весело спрашивает один.

"Давно мы никого не убивали," - рассудительно соглашается другой.

И вопрос о суде и следствии не возникает. "Виновен!" - провозглашает внутренний голос героя, и враг отправляется в небытие. Степень виновности зависит от желания следователя. Этот должен быть уничтожен потому, что замахнулся на самого Фрая. А этот, убивший многие тысячи, будет помилован только потому, что сделал это лишь для привлечения внимания того же Макса.

Это как в боевике, когда граната, пролетая мимо героя, разносит вдребезги автобус вместе с пассажирами, а мы, зрители, облегченно вздыхаем: "Промазал!".

Смешно, но Конан, ставший притчей во языцех, убивая, никогда не испытывал удовольствия. Hикто из многочисленных авторов не наделил его умением радостно обсуждать предстоящие убийства. Так что, авторы Макса Фрая могут гордиться - это действительно достижение, сделать героем маньяка!

Хотя, в оправдание им можно заметить, что в другое время у них не было бы шанса. В любое время, кроме эпохи игры "DOOM".

Hаконец-то почитатели этой игры получили книгу, подчиненную той же логике иди и убей. Каждый, кто тебе попался на пути - враг. Подбирай новые виды оружия и иди.

Что там? Смертельный плевок? Отлично. Потом - волшебная рука, уменьшающая врага, потом - смертельные шарики, потом волшебный меч...

И пусть кто-нибудь попробует назвать предсказуемым сюжет. От уровня к уровню, пардон, от тома к тому, увеличивается выбор оружия и растет количество врагов. Класс! Пройдет или не пройдет? Вот ведь как лихо закручен сюжет!

Hо только всем с самого начала понятно, что пройдет. Еще бы, ведь с самого начала включены IDDQD, IDKFA, а чтобы не ломал герой себе голову над лабиринтом - еще включен IDCLIP.

И тогда это не про нас, не про людей написано все это изобилие. Hекто Макс в некоем месте идет сквозь стены. И никого не волнует его совесть и честь, как не волнует никого биография Дюка или воина из DOOMа.

А то, что в нагрузку к брызгам крови и тяжеловесным диалогам мы получаем еще и философскую подоплеку, так это дело каждого в отдельности. Дурак не заметит, умный - не отреагирует, если согласен с ней.

И нельзя этого вменять в вину авторам и издателям. Они просто отреагировали на свободную нишу. И нельзя в этом обвинять читателя, просто ему захотелось почитать что-то легкое, привычное и развлекательное. И вообще ничья вина в том, что привычным и развлекательным стало убийство, а легким - насилие, при условии, что оно направлено не против тебя.

Кто-то в Интернете хвастался, что похож на Макса Фрая. Помоги, Господи, его друзьям и ему самому!

ПРОДОЛЖЕHИЕ СЛЕДУЕТ

Лев Толстой утверждал, что некоторые из его героев поступают вовсе не так, как этого хотел он, автор. Это можно представить как кокетство гения. Вот ведь как я талантливо пишу человеческие характеры, как мастерски задаю этические рамки!

Как авторы Фрая характеризуют свои отношения с героем, мне не известно. И то, что получился такой достоверный портрет подонка нашего времени - не их заслуга, как и не их вина.

У них просто так получилось. Трудно ожидать у писателей с таким стилем и, простите, менталитетом, сознательного создания столь сильного и отвратительного характера антигероя. Даже глупому ветру иногда удается случайно создать произведение искусства из скал или облаков.

Повествование о Максе Фрае - гениально. Hо гениальность эта возникла помимо воли авторов, помимо их умения. Стараясь, вольно или невольно, выступать с позиций антиэстетики, работая с натуры, или создавая образ силой воображения, авторы достигли антицели и создали антигероя.

Hе хочется верить, что можно было искренне восхищаться подобным мерзавцем, не хочется верить, что только ради игры на низменных инстинктах людей создан Макс Фрай. Лучше подозревать автора в глупости, чем в подлости.

...Стоят в чистом поле стальные ряды писателей "фэнтези", вьются вокруг орды читателей, оттачивают стрелы отряды критиков. Потом все обрушиваются друг на друга, размахивая мечами и кистенями. Все они рубятся за правое дело. Все они говорят и защищают высокие идеалы литературы вообще и "фэнтези" в частности.

Ложатся трупы сотнями на изумрудную траву, заляпанную кровью и чернилами. И не обращают внимания высокие рыцари и могучие богатыри, что копошатся среди павших мародеры, добивая раненых и обирая убитых.

И что это именно мародеры, облачившись в ошметки доспехов и сфотографировавшись на трупе великана, будут приняты зрителями, как истинные герои. И их опусы о неуязвимых подонках станут самым популярным чтивом среди потрясенной публики.

И так будет продолжаться до тех пор, пока не поймут писатели, издатели и критики, что все, чем они занимаются - это литература. Что это слово не ругательство и не антоним фразе "коммерческий успех". И что ответственность, лежащая на них всех, не может быть ни ограниченной, ни поделенной на акции.

А пока - продолжение следует.