«Собачьи бега»

Дмитрий ВОЛОДИХИН

СОБАЧЬИ БЕГА

Александр Громов - прежде всего талантливый "main stream"-прозаик, который входит в литературу через фантастику, поскольку этот вход еще не заперт мощными напластованиями клановых интересов. То, что попало в романы Громова из фантастических миров, чаще бывает слабым и даже вторичным. В "Ватерлинии" (1999) это Ореол: фактически вариация на тему Странников и Саркофага. В блистательном романе "Год лемминга" (1997) - неподконтрольная главному герою способность избегать смертельной опасности, которая его и губит в конце концов. Аналоги буквально рядышком. В новой книге "Шаг влево, шаг вправо" (М.: АСТ, 1999) некий "объект Иванова" производит с людьми странные эксперименты по образцу происшествия в поселке Малая Пеша.

Зато в тех случаях, когда Громов обращается к событиям и людям из жизни земной, сегодняшней, он работает с необыкновенной тонкостью, продумывая мельчайшие детали. Например, истории о функционировании спецслужб в романах "Год лемминга" и "Шаг влево, шаг вправо" напоминают зарисовку с натуры, - до такой степени повествование насыщено бытовыми подробностями: иерархия, приемы маскировки, марки оружия и транспортных средств...

На уверенную манеру "бытописи" А. Громова накладывается филигранная техника психологического письма. В романе "Шаг влево, шаг вправо" космонавт настойчиво приглашает офицера нацбезопасности на рыбалку, чтобы выведать, имеет ли тот особые полномочия для предстоящего совместного полета. Полет не состоится, но здесь сюжет играет на идею романа. Фабульный тупик трансформируется в первоклассную зарисовку одного из российских мужских ритуалов: рыбалка и на ее фоне эмоциональное напряжение двух сильных людей, которым предстоит не очень приятное объяснение, переданы вещно, почти материально, каждая фраза "тянет" поток ассоциаций... Но все-таки "визитная карточка" А. Громова - социальная философия. В последней книге философия самодержавно правит всем действием. Земляне сталкиваются с упомянутым уже "объектом Иванова", который оказывается "провалившейся" из будущего ноосферой Земли. Она овеществилась, приняла вид черного сгустка, фактически растворившего ее создателей-людей, и затеяла "перестройку" всей планеты. Сюжет наполнен эффектным драйвом, разгадка сущности "объекта Иванова" и борьба с ним дает немало драматических коллизий. Главный герой, нацбезовец Рыльский, входит в состав группы, обслуживающей тему "Монстр" (тот же "объект Иванова"). Рыльскому приходится "работать лапами", как породистой собаке на бегах. Да и сам он частенько думает о себе, как о легавой: "Апорт, Бобик!". И Бобик скачет. Весь роман. За то, чтобы уйти из второразрядного гарнизона, за сытую жизнь, за ощущение борьбы и побед.

Он нашел себе хозяина - генерала Максютова, и хозяин ведет его по общей тропе, науськивая на добычу "ради общего блага". Рыльский представлен как один из миллионов неглупых и отлично обученных бобиков, над которыми возвышается пирамида хозяев. И вот он вместе со всей земной цивилизацией сталкивается лицом к лицу с "золотым веком" - будущим той системы псов и хозяев, которая сегодня гарантирует лояльным бобикам будку, миску, беззаботное существование. Только не надо быть агрессивным. Только не надо сворачивать с общей тропы. Тише, спокойнее, вами манипулируют, расслабьтесь, это ради вашего же блага. Не сопротивляйтесь - "существуют обстоятельства, которые сильнее нас". Ноосфера будущего воспринимает в качестве полноценных людей только тихих идиотов, неагрессивных слабоумных, олигофренов, вроде дочери Рыльского... Кто создал Монстра? Громов отвечает совершенно однозначно: все те, кто сейчас его видит, знает о его созревании. Есть ли возможность "сломать" Монстра, предотвратить его рождение? "Шаг влево, шаг вправо... Только это и надо сделать, бредя в темноте наугад и зная, что впереди только яма, - и ухитриться уцелеть... Их немного, людей, готовых свернуть в придорожные колючки с удобного тракта, их проклянут те, кто, поверив, пойдут за ними, над ними станут потешаться... но пока остается горстка таких людей, останется и надежда". Велика цена за "шаг влево..." Рыльский готов был заплатить жизнью. Впрочем, оно того стоит.