«Покой нам только снится…»

Покой нам только снится…

— Хотелось бы знать, каким вы представляете себе человека далекого будущего, его интеллект, физический и нравственный облик?

— Это один из наиболее трудных в научной фантастике вопросов, и для меня он до сих пор остается открытым (если вообще разрешимым). Изображенные в романах и рассказах люди будущего с их умственными, моральными и физическими качествами — это скорее модели наших современных стремлений (если говорить о положительных образах) или образцы для подражания, чем попытка футурологического прогноза. Дело в том, что развитие человеческого рода формируется условиями господства над материей, способами переработки информации, объемом знаний, что, как мне кажется, мы можем предвидеть только в очень ограниченной степени и для относительно близкого будущего. Пример? Хотя бы трудные для предсказания последствия генной инженерии.

Конечно, определенные присущие человеку физические и психические свойства, а следовательно, и определенные этические ценности, по-видимому, останутся неизменными. Но было бы наивно приписывать человеку далекого будущего все те характеристики, которые мы в настоящее время признаем социально значимыми.

Я, например, не уверен, что чувство групповой общности и солидарности — семейной, профессиональной, национальной, организационной — сохранит сегодняшнее значение хотя бы потому, что старые формы взаимосвязей (брак, нация и т. д.) заменят другие, более высокие формы (лучше приспособленные к новым условиям). Быть может, физические и умственные способности уже не будут так высоко цениться, как сейчас, потому что появится возможность формировать или программировать их у каждого ребенка. Наверняка изменятся и утратят свой смысл многие моральные мотивы и оценки (как исчез, например, страх перед богом). Но наверняка не исчезнут и не уменьшат свое значение такие социально значимые для каждой эпохи черты характера, как бескорыстие, сочувствие, готовность посвятить себя чему-либо, чувство справедливости и ответственности за слова и поступки, объективность, рассудительность и независимость суждений, способность к воображению и одновременно умение реально оценить ситуацию.

Широкая распространенность таких положительных черт в будущем для меня не является совершенно очевидной не потому, что я не верю в интеллектуальный и моральный прогресс человечества, напротив, полагаю, что перед человечеством еще очень долгий путь развития и… преодоления все новых и новых противоречий, которые будут порождены прогрессом и одновременно явятся его двигателем. Я не верю в бесконфликтность преобразований в будущих обществах, хотя формы антагонизма в отличие от нынешних могут быть не столь антигуманны, драматичны и жестоки.

Думается, например, что вооруженный конфликт между государствами или крупными социальными группами может быть ликвидирован в результате некоторой договоренности или вообще станет невозможным.

Тем не менее не следует исключать возможного возрастания социальной напряженности. В обществах отдаленного будущего, являющихся по своей структуре каким-нибудь «правнуком» коммунизма, обладающих невообразимыми для нас возможностями господства над материей (включая биоматерию), конфликты, напряжение, социальные и индивидуальные стрессы будут, вероятно, намного сложнее и — в нашем понимании — запутаннее нынешних. Достаточно представить, какие глубокие последствия может иметь полное замещение физического и экономического насилия моральным… А ведь трудно вообразить себе человека будущего в отрыве от общества, в котором он будет жить.

— Какие области науки, какие исследования, по вашему мнению, сыграют решающую роль в развитии нашей цивилизации?

— По сравнению с предыдущим вопросом неизвестных здесь меньше. В данном случае я откажусь от традиционного деления исследований на фундаментальные и прикладные, поскольку пограничная линии между ними все больше размывается, а взаимодействие усиливается. Думаю, что на развитие нашей цивилизации наука и техника окажут влияние как единая система (несмотря на возрастающую специализацию) с ее все более явным стремлением к межотраслевым связям. Эта тенденция к интеграции будет усиливаться.

Конечно, можно указать области науки, которые вносят особый вклад в формирование новой цивилизации. В последние полвека и по крайней мере до конца XX века эта роль отведена физике и связанным с ней техническим дисциплинам. Я имею в виду не только ядерную физику, но и физику твердого тела, особенно полупроводников, и удивительные достижения в области электроники и микроэлектроники. Но уже подрастает конкурент: приближается эра биологии, ее провозвестники — успехи биофизики, биохимии, генной инженерии.

Пока второе место после физики принадлежит, видимо, химии. Достаточно вспомнить ее роль в развитии сельского хозяйства, металлургии, в разработке новых материалов.

Наконец, особое место в современной научно-технической революции принадлежит кибернетическим наукам (сейчас уже трудно говорить о кибернетике как об одной науке). Здесь можно многое ожидать от теории больших систем и от использования ее в общественных науках (политэкономии, социологии, политологии, истории и др.). Возможности практического использования будущих результатов системного моделирования в экономике и управлении, как и эффективное использование вычислительной техники, будут, однако, в большой мере зависеть от социального строя и его способности к творческому преобразованию собственной социально-экономической структуры.

Конечно, наивно говорить лишь о положительном влиянии науки на развитие нашей цивилизации. Каждую из названных выше дисциплин можно, к сожалению, поставить на службу войне, общественно-экономическому и политическому угнетению, насилию или даже фашизму во всех его проявлениях и оттенках. Например, овладение научными методами «системного» управления обществом может вести к укреплению тирании и манипулированию массами вплоть до наиболее изощренных форм, когда личность уже не в состоянии вырваться из замкнутого круга манипулирования (как это произошло с лемовскими героями «Дневника, найденного в ванне»). Какими окажутся последствия при таком использовании научных достижений, нетрудно себе представить. К счастью, подобная система не в состоянии гарантировать оптимальных условий развития, так как порождает узкий, односторонний характер промышленности (например, только военной), ведет к неизбежному обострению внутренних напряжений и антагонизму, что и разрушит в конце концов всю систему манипулирования обществом. Таким образом, хотя и не следует забывать об опасностях, я склонен оптимистично оценивать перспективы развития нашей цивилизации.

— Какие новые области знания, науки, какие изобретения вы можете вообразить в отдаленном будущем?

— Ответ на этот вопрос принадлежит исключительно сфере научной фантастики со всеми ее условностями. Большие революционные открытия и изобретения — это качественные, скачкообразные изменения, предугадать которые мы не в состоянии. Прогнозирование может относиться только к последствиям уже свершенных открытий. Некоторые предсказания ученых и фантастов на самом деле не прогноз, а программа, отражающая определенный «социальный заказ». И если такая программа удивительным образом опережает свое время, я бы отнес ее скорее к ясновидению как области интуиции, чем к футурологии (то есть научному предсказанию). С точки зрения «сайенс-фикшн» я могу себе позволить, однако, взять на себя роль пророка. Вот темы «будущего»:

физика: несколько последующих постэйнштейновских физик, охватывающих все более широкий круг явлений, включая гравитационные, электромагнитные, ядерные (сильные и слабые) воздействия. Возможно, возникнет целая область науки, занимающаяся скоростями, превышающими скорость света, и «физика времени»;

астрономия: общая теория гомеостаза звезд; новая геометрия вселенной, возможно, с топологическими свойствами «одностороннего» пространства; астроинженерия (управление внутренними процессами на Солнце, Юпитере и Сатурне);

геофизика и геология: полное комплексное представление о процессах, происходящих в земной коре, внутри земного шара и в атмосфере. Точное предсказание и противодействие стихийным бедствиям (землетрясениям, тайфунам, засухам и наводнениям);

биологические науки: интегрированная (всеобщая?) теория жизни, включающая взаимодействие на уровне клеток, организмов и биоценоз, а также процессы самоорганизации живых организмов. Ну и, конечно, подробная расшифровка генетической информации, генная инженерия. Возможности управления эволюцией организмов и развитие определенных способностей и талантов (здесь возникнет особенно много проблем этического и правового характера);

общественные науки: моделирование конкретных общественных механизмов, позволяющих осуществить полную экспериментальную проверку всех принимаемых решений и внедряемых изменений. Глубокие и всесторонние исследования различного рода патологий социальной жизни и политических организаций.

— Что бы вы сказали представителям другой цивилизации, если бы оказались первым человеком, встретившимся с инопланетянами?

— Думаю, что такой диалог был бы трудной, если не сказать — безнадежной задачей. Подозреваю, что представителей другой цивилизации отличают от нас не только внешний вид, физиология и психика, но также и уровень развития. Встреча с цивилизациями, находящимися, как и мы, на начальной фазе научного и технического развития, маловероятна. Гораздо правдоподобнее различия, измеряемые не столетиями или тысячелетиями, а сотнями и тысячами веков, а может быть, и миллионами лет развития.

Если такие «гости» прибудут к нам из иной планетной системы, это огромное различие уровней несомненно.

Опасаюсь поэтому, что мой разговор с пришельцами напоминал бы «разговор» орангутанга со случайно встретившимся ему в джунглях человеком… Это, конечно, не значит, что передача информации на таком уровне вообще невозможна. Я, например, своим поведением должен стремиться показать, что знаю, с кем имею дело, и полон дружеского расположения.

Но пропасть, к сожалению, может быть слишком большой: мы вообще можем не осознавать присутствия «гостей» и расценивать проявления их деятельности как естественные — хотя и необычные — явления нашей природы. Остается лишь надеяться, что пришельцы окажутся специалистами по установлению контакта с представителями примитивных цивилизаций и будут пользоваться языком, понятным орангутангу.

— Как все-таки определить место научной фантастики в наш век? Каковы, на ваш взгляд, особенности современной фантастики, ее цели и идеалы?

— По всей вероятности, ключ к пониманию сущности современной научной фантастики именно в ее сложности, в разнородности функций и форм художественного выражения.

Популярность научной фантастики не объясняется стремлением современного человека уйти от действительности в мир мечтаний. Напротив, влияние фантастики на культурно-творческое развитие человечества будет со временем углубляться. Следует ли делать вывод, что научная фантастика в большей степени указывает пути в грядущее, чем реалистическая литература? Принять такой тезис было бы упрощением. Функции фантастической и реалистической литературы сходны — и та и другая помогают обратить внимание на насущные проблемы сегодняшнего дня. Разница в том, что у фантастической литературы больше возможностей показать пути развития общества и возникающие при этом противоречия и опасности. В этом смысле научная фантастика имеет отношение к предсказанию будущего.

Конечно, предсказать будущее в абсолюте невозможно. Но, указывая на предполагаемые трудности, можно облегчить борьбу с ними; можно даже помочь тому, чтобы их не было вообще. Мне кажется, фантасты здесь еще скажут свое слово. Предвидеть будущее — задача неблагодарная, и даже самые лучшие научные методы помогают в весьма ограниченном диапазоне. Окружающий нас мир — динамичный процесс неизмеримой сложности. Планировать, по-моему, можно только вопросы, задаваемые природе наукой. Но ответы, полученные от природы, запланировать невозможно. Мы можем сегодня убежденно сказать, что только очень небольшие фрагменты картины будущего, начертанные учеными и фантастами, выдержат испытание временем — и то лишь будущего сравнительно недалекого. И все же роль фантаста как герольда наступающей эпохи и зловещей прорицательницы Кассандры — в одном лице — может иметь огромное общественное значение. Отсюда исключительная позиция фантастики в литературе социалистических стран как орудия, углубляющего смысл общественных и культурных преобразований.

Картины будущего коммунистического общества, изображенные писателями социалистических стран, в чем-то будут сходны. Мы уверены, что многие из современных проблем через несколько десятков лет будут разрешены и перед будущим обществом встанут другие, новые проблемы, предвидеть существование которых сегодня мы еще не в состоянии. Я думаю, самая существенная социальная функция научной фантастики та же, что и у всей литературы: изображать проблемы современности, с тем чтобы их можно было лучше решать.