«Переписка 1826-1837»

ПЕРЕПИСКА 1826

236. E. А. Баратынский — Пушкину. 5-20 января 1826 г. Москва.

Посылаю тебе Уранию, милый Пушкин; не велико сокровище; но блажен, кто и малым доволен. Нам очень нужна философия. Однакож позволь тебе указать на пиэсу под заглавием: Я есмь. Сочинитель мальчик лет осмнадцати и кажется подает надежду. Слог не всегда точен, но есть поэзия, особенно сначала. На конце метафизика, слишком темная для стихов. Надо тебе сказать, что московская молодежь помешана на трансцендентальной философии, не знаю, хорошо ли это, или худо, я не читал Канта и признаюсь, не слишком понимаю новейших эстетиков. Галич выдал пиэтику на немецкий лад. В ней поновлены откровения Платоновы и с некоторыми прибавлениями приведены в систему. Не зная немецкого языка, я очень обрадовался случаю познакомиться с немецкой эстетикой. Нравится в ней собственная ее поэзия, но начала ее мне кажется можно опровергнуть философически. Впрочем, какое о том дело, особливо тебе. Твори прекрасное, и пусть другие ломают над ним голову: как ты отделал элегиков в своей эпиграмме! Тут и мне достается, да и по делом; я прежде тебя спохватился и в одной ненапечатанной пьэсе говорю, что стало очень приторно:

Вытье жеманное поэтов наших лет. —

Мне пишут, что ты затеваешь новую поэму Ермака. Предмет истинно поэтической, достойный тебя. Говорят, что, когда это известие дошло до Парнасса, и Камоэнс вытаращил глаза. Благослови тебя бог и укрепи мышцы твои на великий подвиг.

Я часто вижу Вяземского. На днях, мы вместе читали твои мелкие стихотворения, думали пробежать несколько пьэс и прочли всю книгу. Что ты думаешь делать с Годуновым? Напечатаешь ли его, или попробуешь его прежде на театре? Смерть хочется его узнать. Прощай, милый Пушкин, не забывай меня.

237. П. А. Плетнев — Пушкину. 21 января 1826 г. Петербург.

Вот тебе, радость моя, и книги. Письма de Junius заплатил я 15 руб., Театр de Schiller [1] 40 р., да его мелкие стихотворения особо 8 руб. Итак нынешняя посылка собственно для тебя стоит 63 рубля. Сверх того получишь ты наличными деньгами (в общий счет издерживаемых мною для тебя денег твоих) от Прасковьи Александровны 156 рублей, которые из твоих же издержал я на покупку ей двух анкорков вина и двенадцати бутылок рома; потому что человек ее мало получил за продажу и ничего не мог мне дать на покупки для своей барыни.

Прошу тебя сказывать мне, доволен ли ты остаешься моими покупками, как съестными, так и питейными, а равно и читательными. Ты мне своим одобрением прибавишь куража, а побранкой выучишь. На случай надобности книг посылаю тебе и Каталог С.-Флорана.

Получил ли ты (непременно уведомь) пять экз. твоих Стихотворений? Доволен ли изданием? Не принять ли этот формат, буквы и расстановку строк для будущих новых изданий твоих поэм, разумеется кроме следующих глав Онегина?

Мне Карамзины поручили очень благодарить тебя за подарок им твоих Стихотворений. Карамзин убедительно просил меня предложить тебе, не согласишься ли ты [ему] прислать ему для прочтения Годунова. Он ни кому его не покажет, или только тем, кому ты велишь. Жуковский тебя со слезами целует и о том же просит. Сделай милость, напиши им всем по письмецу.

Я продал в разные руки книгопродавцам твоих Стихотворений до 600 экз., с уступкою 20 процентов, потому что на [на]личные деньги. У меня теперь твоей суммы, за всеми издержками по изданию и по разным к тебе посылкам, с остальными деньгами от Онегина, хранится более 4.000 рублей. Из этой суммы Дельвиг выпросил на некоторое время 2.000. Что прикажешь делать с твоим богатством? Переслать ли тебе всё в наличности, или в виде какой-нибудь натуры, или приступить к какому-нибудь новому изданию? Умоляю тебя, напечатай одну или две вдруг главы Онегина. Отбоя нет: все жадничают его. Хуже будет, как простынет жар. Уж я и то боюсь: стращают меня, что в городе есть списки второй главы. Теперь ты не можешь отговариваться, что ждешь Пол.[ярной] Звезды. Она не выйдет. Присылай, душа!

Скоро выйдут Пиры и Эда; также Северные Цветы. Другие альманахи все дрянь. Я думаю, тебе всё-таки наслали их издатели.

Пиши ко мне обстоятельнее обо всем, что ты думаешь: не нужно ли также чего переменить в моих правилах в рассуждении изданий. Больше всего прошу тебя не забывать Карамзина и Жуковского. Они очень могут тебе быть полезными при твоем аневризме. С такою болезнию шутить не надобно.

Весь твой Плетнев. 21 генв. 1826.

238. П. А. Плетневу. Вторая половина (не позднее 25) января 1826 г. Михайловское.

Душа моя, спасибо за Стих.[отворения] Ал.[ександра] П.[ушкина], издание очень мило; кое-где ошибки, это в фальшь не ставится. Еще раз благодарю сердечно и обнимаю дружески.

Что делается у вас в П.[етер]Б.[урге]? я ничего не знаю, все перестали ко мне писать. Верно вы полагаете меня в Нерчинске. Напрасно, я туда не намерен — но неизвестность о людях, с которыми находился в короткой связи, меня мучит. Надеюсь для них на милость царскую. К стати: не может ли Ж.[уковский] узнать, могу ли я надеиться на высочайшее снисхождение, я 6 лет нахожусь в опале, а что ни говори — мне всего 26. Покойный имп.[ератор] в 1824 году сослал меня в деревню за две строчки не-религиозные — других художеств за собою не знаю. Ужели молодой наш царь не позволит удалиться куда-нибудь, где бы потеплее? — если уж никак нельзя мне показаться в П.[етер]Б.[урге] — а?

Прости душа, скучно мочи нет.

Адрес: Его высокоблагородию Петру Александровичу Плетневу.

В Пет. Бург. В Екатерининский Институт.

239. А. А. Дельвигу. 20-е числа января 1826 г. Михайловское.

Милый барон! вы обо мне беспокоитесь и напрасно. Я человек мирный. Но я беспокоюсь — и дай бог, чтобы было понапрасну. Мне сказывали, что А. Раевский под арестом. Не сомневаюсь в его политической безвинности. Но он болен ногами, и сырость казематов будет для него смертельна. Узнай, где он, и успокой меня. Прощай, мой милый друг.

П.

Адрес: Барону Дельвигу.

240. В. А. Жуковскому. 20-е числа января 1826 г. Михайловское.

Я не писал к тебе во-первых потому, что мне было не до себя, во-втор. за не имением верного случая. Вот в чем дело: мудрено мне требовать твоего заступления пред государем; не хочу охмелить тебя в этом пиру. Вероятно правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 декабря связей политических не имел — но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. Но кто же, кроме полиции и правительства, не знал о нем? о заговоре кричали по всем переулкам, и это одна из причин моей безвинности. Всё-таки я от жандарма еще не ушел, легко может, уличат меня в политических разговорах с каким-нибудь из обвиненных. А между ими друзей моих довольно (NB оба ли Раевские взяты, и в самом ли деле они в крепости? напиши, сделай милость). Теперь положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условливаться (буде условия необходимы), но вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня. Мое будущее поведение зависит [2] от обстоятельств, от обхождения со мною правительства etc.

Итак остается тебе положиться на мое благоразумие. Ты можешь требовать от меня свидетельств об этом новом качестве. Вот они.

В Кишеневе я был дружен с маиором Раевским, с генералом Пущиным и Орловым.

Я был массон в Киш.[еневской] ложе, т. е. в той, за которую уничтожены в России все ложи.

Я наконец был в связи с большею частию нынешних заговорщиков.

Покойный император, сослав меня, [3] мог только упрекнуть меня в безверии.

Письмо это не благоразумно конечно, но должно же доверять иногда и счастию. Прости, будь счастлив, это покаместь первое мое желание.

Прежде, чем сожжешь это письмо, [4] покажи его Кар[амзину] и посоветуйся с ним. Кажется, можно сказать царю: В.[аше] в.[еличество], если Пушкин не замешан, то нельзя ли наконец позволить ему возвратиться? —

Говорят, ты написал стихи на смерть Алекс.[андра] — предмет богатый! — Но в теченьи десяти лет его царствования, лира твоя молчала. Это лучший упрек ему. Никто более тебя не имел права сказать: глас лиры, глас народа. Следств. я не совсем был виноват, подсвистывая ему до самого гроба.

241. П. А. Катенин — Пушкину. 3 февраля 1826 г. Петербург.

Извини, любезнейший Александр Сергеевич, что я так давно тебе не отвечал: в нынешнее смутное время грустна даже беседа с приятелем. Жандр сначала попался в беду, но его вскоре выпустили; о других общих наших знакомых отложим разговор до свидания; и почему бы ему не быть вскоре? — Стихотворения твои я читал, большая часть мне давно известна; но скажи пожалуй, к какому К-ну ты пишешь нечто о Колосовой? Многие думают, что ко мне, но я в первый раз прочел эти стихи в печатной книге. Ты часто изволишь ставить начальные буквы таинственно: в Невском Альманахе (издатель должен быть слишком добрый человек) после Полевого et compagnie [5] стоит какой-то К… дальный ваш (чей?) родня; моя совесть чиста, ибо по сию пору я ни в Невском, ни в другом альманахе ничего не печатал, но злые люди!.. Однако чорт с ними, я хочу поговорить с тобою о человеке очень хорошем, умном, образованном и мне коротко знакомом; назвать до времени не могу. Он намерен в начале будущего года выдать также альманах, разумеется не такой, как нынешние; я для него решаюсь нарушить мой зарок и написать что-нибудь порядочное, время есть; сверьх того я вызвался выпросить стихов у тебя, и надеюсь, что ты не введешь меня в лгуны; более: я прошу у тебя таких стихов, которыми бы ты сам был доволен, вещи дельной. Будь умница и не откажи. Готовое теперь ты вероятно еще прежде издашь, но это всё равно, будет другое, и в твои лета и с твоим дарованием всё должно итти чем далее, тем лучше. Слышал я о второй части Онегина, о трагедии: Годунов, любопытен чрезвычайно всё это видеть, но ты решительно не хочешь мне ничего показать ни прислать. Бог тебе судия, а я, как истый христианин, прощаю, с уговором только: чтобы ты непременно, без отговорок и вполне удовлетворил мою вышеписанную покорнейшую просьбу; за человека могу я ручаться, как за себя, следственно и за достоинство предполагаемого издания уже вперед несколько отвечаю; но без тебя, баловень муз и публики, и праздник не в праздник. Это мне опять напоминает твое отсутствие: постарайся, чтобы оно кончилось. Самому тебе не желать возврата в Петербург странно! Где же лучше? Запретить тебе на отрез, кажется, нет довольно сильных причин. Если б я был на месте Жуковского, я бы давно хлопотал, как бы тебя возвратить тем, кто тебя душевно любит; правда, я бы тогда хлопотал для себя. Прощай, милый, будь здоров и покуда хоть пиши. Мое почтение царю Борису Федоровичу, любезного проказника Евгения прошу быть моим стряпчим и ходатаем у его своенравного приятеля. Прощай. Весь твой

Павел Катенин.

Февр. 3. 1826. С. Петерб.

242. А. А. Дельвигу. Начало февраля 1826 г. Михайловское.

Насилу ты мне написал и то без толку, душа моя. Вообрази, что я в глуши ровно ничего не знаю, переписка моя отвсюду прекратилась, а ты пишешь мне, как будто вчера мы целый день были вместе и наговорились до сыта. Конечно я ни в чем не замешан, и если правительству досуг подумать обо мне, то оно в том легко удостоверится. Но просить мне как-то совестно особенно ныне; образ мыслей моих известен. Гонимый 6 лет сряду, замаранный по службе выключкою, сосланный в глухую деревню за две строчки перехваченного письма, я конечно не мог доброжелательствовать покойному царю, хотя и отдавал полную справедливость истинным его достоинствам — но никогда я не проповедовал ни возмущений, ни революции — напротив. Класс писателей, как заметил Alfieri [6], более склонен к умозрению, нежели к деятельности, и если 14 декабря доказало у нас иное, то на то есть особая причина. Как бы то ни было, я желал бы вполне и искренно помириться с правительством, и конечно это ни от кого, кроме его, не зависит. В этом желании [конечно] более благоразумия, нежели гордости с моей стороны.

С нетерпением ожидаю решения участи несчастных и обнародование заговора. Твердо надеюсь на великодушие молодого нашего царя. Не будем ни суеверны, ни односторонни — как фр.[анцузские] трагики; но взглянем на трагедию взглядом Шекспира. Прощай, душа моя.

Пушкин.

Ты взял 2000 у меня и хорошо сделал, но сделай так, чтоб прежде вел.[икого] поста они находились опять у Плетнева.

Адрес: Милостивому государю барону Антону Антоновичу Дельвигу

в С. Петербург в Б. Мильонной, в доме г-жи Эбелинг.

243. А. А. Дельвиг — Пушкину. Начало февраля 1826 г. Петербург.

Милый мой Пушкин, до тебя дошли ложные слухи о Раевском. Правда они оба в Петербурге, но на совершенной свободе. Государь говорил с ними, уверился в их невинности и, говорят, пожал им руку и поцеловал их. Отец их сделан членом Совета. Наш сумашедчий Кюхля нашелся, [7] как ты знаешь по газетам, в Варшаве. Слухи в Петербурге переменились об нем так, как должно было ожидать всем знающим его коротко. Говорят, что он совсем не был в числе этих негодных Славян, а просто был воспламенен, как длинная ракета. Зная его доброе сердце и притом любовь хвастать разными положениями, в которые жизнь бросала его, я почти был в этом всегда уверен. [Да] Он бы верно кому-нибудь из товарищей не удержался сказал всю свою тайну. Дай бог, чтоб это была правда. Говорят великий князь Михайло Павлович с ним более всех ласков; [так] как от сумашедчего, от него можно всего ожидать, как от злодея ничего. —

По письму твоему приметил я, что ты изволишь на меня дуться, быть может, за долгое мое молчание. Исправься, душа моя, от такого греха; будь человеком, не будь зверем! Пиши ко мне по прежднему, за то я буду отвечать не по прежднему, т. е. акуратнее. Северные Цветы давно готовы, один Дашков не совсем выпростался, а такого одного ждут с охотою семеро. Твоя 2[-я] песня Онегина везде читается и переписывается. Я не только, что никому ее не давал, да и сам не имею. Твой экземпляр отдал Вяземскому, и для Цветов тобою назначенные куплеты его жена мне и переписала и прислала. Дела поправить нечем другим, как прислать ее с третьей к Плетневу и приказать печатать. Поздравление с Борисом Годуновым я было [пр] писал на огромном листе, да от радости до сих [пор] не окончил. Царицам гор мое почтение. Прощай.

Твой Дельвиг.

244. П. А. Плетнев — Пушкину. 6 февраля 1826 г. Петербург.

6 февр. 1826. С. п. б.

Посылаю, душа моя, по желанию твоему тысячу рублей. Напрасно ты нападаешь на меня за знаки препинания. Может быть, ты сам виноват. Рукопись прислал ты очень неисправную, а ее переписывал какой-то писарь; итак еще более испортил. После того трудно добиться везде аккуратно до настоящего смысла. Советую тебе вперед отдавать кому-нибудь переписывать у себя да после просматривать. А без того заочно всегда будут неисправности.

Ты отказываешься прислать Годунова за тем, что не кому переписать. Это странно. Ведь надобно ж будет когда-нибудь об этом похлопотать. Пригласи из Опочки дни на три к себе какого-нибудь писаку и заплати ему за труды. Увидишь, что он все твои стихи возьмется переписывать тебе.

Ты всё-таки не сказал мне и не прислал ничего, что надобно печатать. Не далеко уж вел.[икий] пост. Это последнее время. После свят.[ой] недели книжная торговля прекращается. Опять принуждены будем ждать зимы. Ужели ты в нынешнюю зиму ничего не выдашь более, кроме Стих.[отворений] Ал.[ександра] Пуш.[кина]. Сделай милость, выпусти Онегина. Ужели не допрошусь я.

Скажи Пр.[асковье] Ал.[ександровне], что я получил от нее 25 р., но [не] высылаю книг по тому, что они еще не вышли. Эда и Пиры должны явиться на днях, за ними Сев.[ерные] Цветы, а уж после Крылов.

Карамзин болен. Не худо бы тебе и навестить его письмом. Жуковский не писал стихов на смерть государя, а для выпуска в Институте, которые однако ж посвящены воспоминанию об императоре покойном. Я их еще но получил. Получу, так и пришлю. Гнедич также плох здоровьем. Беда, как мы останемся без конца Илиады.

Обнимаю тебя и желаю, чтобы ты был у себя с писарем.

Плетнев.

Дельвиг тебе уже писал.

245. П. А. Катенину. Первая половина февраля 1826 г. Михайловское.

Отвечаю тебе по порядку. Стихи о Колосовой были написаны в письме, которое до тебя не дошло. Я не выставил полного твоего имени, потому что с Катениным говорить стихами только о ссоре моей с актрисою показалось бы немного странным.

Будущий альманах радует меня несказанно, если разбудит он тебя для поэзии. Душа просит твоих стихов; но знаешь ли что? Вместо альманаха не затеять ли нам журнала в роде Edimburgh Review [8]? Голос истинной критики необходим у нас; кому же, как не тебе, забрать в руки общее мнение и дать нашей словесности новое, истинное направление? Покаместь, кроме тебя, нет у нас критика. Многие (в том числе и я) много тебе обязаны; ты отъучил меня от односторонности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба мысли. Если б согласился ты сложить разговоры твои на бумагу, то великую пользу принес бы ты русской словесности: как думаешь? Да что Андромаха и собрание твоих стихов?

246. А. А. Дельвигу. 20 февраля 1826 г. Михайловское.

Мой друг барон, я на тебя не дулся и долгое твое молчание великодушно извинял твоим Гименеем

Io hymen Hymenaee io, Io hymen Hymenaee! [9]

т. e. чорт побери вашу свадьбу, свадьбу вашу чорт побери. Когда друзья мои женятся, им смех, а мне горе; но так и быть: апостол Павел говорит в одном из своих посланий, что лучше взять себе жену, чем идти в геенну и во огнь вечный — обнимаю и поздравляю тебя — рекомендуй меня баронессе Дельвиг.

Очень благодарен за твои известия, радуюсь, что тевтон Кюхля не был Славянин — а охмелел в чужом пиру. Поведение вел.[икого] кн.[язя] Михаила в [его] отношении к нему очень благородно. Но что Ив.[ан] Пущин? Мне сказывали, что 20, т. e. сегодня, участь их должна решиться — сердце не на месте; но крепко надеюсь на милость царскую. Меры правительства доказали его решимость и могущество. Большего подтверждения, кажется, не нужно. Правительство может пренебречь ожесточение некоторых обличенных…

Я писал Ж[уковскому] — и жду ответа. Покаместь я совершенно один. Пр.[асковья] Ал.[ександровна] уехала в Тверь, сей час пишу к ней и отсылаю Эду — что за прелесть эта Эда! Оригинальности рассказа наши критики не поймут. Но какое разнообразие! Гусар, Эда и сам поэт, всякой говорит по своему. А описания лифляндской природы! а утро после первой ночи! а сцена с отцом! — чудо! — Видел я и Слепушкина, неужто никто ему не поправил Святки, Масленицу, Избу? у него истинный, свой талант; пожалуйста пошлите ему от меня экз. Руслана и моих Стих.[отворений] — с тем, чтоб он мне не подражал, а продолжал идти своею дорогою. Жду Цветов.

Адрес: Дельвигу.

247. П. А. Осиповой. 20 февраля 1826 г. Михайловское.

Madame,

Voici le nouveau poème de Baratinsky, que Delvig vient de m'envoyer; c'est un chef-d'œuvre de grâce, d'élégance et de sentiment. Vous en serez enchantée.

Je présume, Madame, que vous êtes maintenant à Twer, je souhaite que vous y passiez votre temps agréablement, mais pas assez pour oublier totalement Trigorsky, où après vous avoir regrettée, nous commençons déjà à vous attendre.

Recevez, Madame, l'assurance de ma haute considération et de mon parfait dévouement.

20 févr.

Veuillez, Madame, présenter mes hommages à M-lle votre fille ainsi qu'à M-lle Netty. [10]

248. П. А. Плетнев — Пушкину. 27 февраля 1826 г. Петербург.

27 февр. 1826.

Стихотворений Александра Пушкина у меня уже нет ни единого экз., с чем его и поздравляю. Важнее того, что между книгопродавцами началась война, когда они узнали, что нельзя больше от меня ничего получить. Это быстрое растечение твоих сочинений вперед заставит их прежде отпечатания скупать их гуртом на наличные деньги. При продаже нынешней я руководствовался формою, которая изобретена была Гнедичем, по случаю продажи Стихотворений Батюшкова и Жуковского. Вот она: 1) Покупщику, требующему менее 50 экз., нет уступки ни одного процента. 2) Кто берет на чистые деньги 50 экз., уступается ему 10 проц. 3) Кто 100 экз., уступается 15 проц. 4) Кто 300 экз., уступается 20 проц. 5) Кто 500 экз., уступается 25 проц. 6) Кто 1000 экз., уступается 30 процентов.

К нашему благополучию книгопродавцы наши так еще бедны или нерасчетливы, что из последних двух статей ни один не явился, и все покупали по 4-ой статье.

На будущее время я отважусь предложить им одну общую статью: кто бы сколько ни брал, деньги должен взносить чистые и уступки больше 10 проц. не получит. Меня затруднял способ сохранять отпечатанные книги до продажи всех, особенно при большом издании; но теперь и это препятствие уничтожено: следственно ничто меня не принудит сдаваться этим вандалам. Только еще прошу тебя обязать меня оффициальным письмом (да не причтут мне этой новости в притеснение торговли их!), что я не имею права сбавлять или увеличивать число процентов выше или ниже 10.

Скажи теперь по совести, прав ли я в своих предсказаниях на счет твоих доходов. Воспользуйся же еще нынешней зимой, а летом нет продажи книг. Если ты не решился выписывать писаря, пришли мне черновые бумаги; я или сам перепишу, или найму; потом всё переписанное перешлю тебе для сверки или поправок; тогда ты обратно мне перешлешь бумаги, и я приступлю к печатанию. В твоей воле, что теперь начать: второе ли издание Разн.[ых] Стихот.[ворений] (но в этом случае, надобно что-нибудь прибавить; потому что в другой раз некоторых пиес уж не пропустят), Бориса ли, Онегина ли, или Цыганов. Только сделай милость, не медли. Остается не более двух месяцев, в которые еще можно что-нибудь сделать. Жуковский особенно просит прислать Бориса. Он бы желал его прочесть сам, и еще (когда позволишь) на лекции его. Другая его к тебе коммисия состоит в том, чтобы ты написал к нему письмо серьиозное, в котором бы сказал, что, оставляя при себе образ мыслей твоих, на кои никто не имеет никакого права, не думаешь играть [11] словами никогда, которые бы противоречили какому-нибудь всеми принятому порядку. После этого письма он скоро надеется с тобою свидеться в его квартире.

Что велишь делать с твоими деньгами? Хоть я не привел в совершенно аккуратный счет всю операцию нынешнего издания, но имею в руках (кроме издержанных на некоторые к тебе посылки, отосланной по твоему требованию тысячи, употребленных на издание и заимообразно отданных Дельвигу двух тысяч) пять тысяч еще. Распоряжайся, милый, поскорее. Ты мне давно не писал. Жду нетерпеливо твоего ответа. Что скажешь об Эде? Скажи П.[расковье] А.[лександровне], что Крылов еще не вышел, также и Сев.[ерные] Цветы. Всё пришлю, как скоро появится.

Б[аратынс]кий вышел в отставку и живет в Москве. Брат твой здоров. Карамзину и Гнедичу лучше. Жуковский страдает гимороидами. Я весь к твоим услугам. Обнимаю тебя.

Плетнев.

249. П. А. Плетневу. 3 марта 1826 г. Михайловское.

Карамзин болен! — милый мой, это хуже многого — ради бога успокой меня, не то мне страшно вдвое будет распечатывать газеты. Гнедич не умрет прежде совершения Илиады — или реку в сердце своем: несть Феб. Ты знаешь, что я пророк. Не будет Вам Бориса, прежде чем не выпишите меня в П.[етер]Б.[ург] — что́ это в самом деле? стыдное дело. Сле-Пушкину дают и кафтан, и часы, и полу-медаль, а Пушкину полному — шиш. Так и быть: отказываюсь от фрака, штанов и даже от академического четвер[та]ка (что мне следует), по крайней мере пускай позволят мне бросить проклятое Михайловское. Вопрос: Невинен я или нет? но в обоих случаях давно бы надлежало мне быть в П.[етер] Б.[урге]. Вот каково быть верноподданным! забудут и квит. Получили ли мои приятели письма мои дельные, т. е. деловые? Что ж не отвечают? — А ты хорош! пишешь мне: переписывай да нанимай писцов Опоческих, да издавай Онегина. Мне не до Онегина. Чорт возьми Онегина! я сам себя хочу издать или выдать в свет. Батюшки, помогите.

3 марта.

Адрес: Его высокоблагородию Петру Александровичу Плетневу

в С.-Петербург в Екатерининском институте.

250. В. А. Жуковскому. 7 марта 1826. Михайловское.

Поручая себя ходатайству Вашего дружества, вкратце излагаю здесь историю моей опалы. В 1824 году явное недоброжелательство графа Воронцова принудило меня подать в отставку. Давно расстроенное здоровье и род аневризма, требовавшего немедленного лечения, служили мне достаточным предлогом. Покойному государю императору не угодно было принять оного в уважение. Его величество, исключив меня из службы, приказал сослать в деревню за письмо, писанное года три тому назад, в котором находилось суждение об афеизме, суждение легкомысленное, достойное конечно всякого порицания.

Вступление на престол государя Николая Павловича подает мне радостную надежду. Может быть его величеству угодно будет переменить мою судьбу. Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости.

7 марта 1826.

Александр Пушкин.

С.[ело] Михайловское.

Адрес: Василию Андреевичу Жуковскому.

251. П. А. Плетневу. 7 (?) марта 1826 г. Михайловское.

Мой милый, очень благодарен тебе за все известия. — Вместе с твоим получил я письмо и от Заикина с уведомлением о продаже Стих.[отворений] А.[лександра] П.[ушкина] и с предложениями. Ты говоришь, мой милый, что некоторых пиэс уже цензор не пропустит; каких же? А. Шенье? итак погодим с новым изданием; время не уйдет, всё перемелится — будет мука — тогда напечатаем второе, добавленное, исправленное изд. (однако, скажи; разве были какие-нибудь неудовольствия по случаю моих Стихотв.[орений]? или это одни твои предположения?) Знаешь ли? уж если печатать что, так возьмемся за Цыганов. Надеюсь, что брат по крайней мере их перепишет — а ты пришли рукопись ко мне — я доставлю предисловие и м. б. примечания — и с рук долой. А то всякой раз, как я об них подумаю или прочту слово в журн., у меня кровь портится — в собрании же моих поэм для новинки поместим мы другую повесть в роде Верро, которая у меня в запасе. Жду ответа.

При сем письмо к Ж.[уковскому] в треугольной шляпе и в башмаках. Не смею надеиться, но мне бы [12] сладко было получить свободу от Ж.[уковского], а не от другого — впроччем держусь стоической пословицы: не радуйся нашед, не плачь потеряв.

Какого вам Бориса, и на какие лекции? в моем Борисе бранятся по-матерну на всех языках. Это трагедия не для прекрасного полу.

Прощай, мой друг; деньги мои держи крепко, никому не давай. Они мне нужны. Сдери долг и с Д.[ельвига]. [13]

252. Анна H. Вульф — Пушкину. Конец февраля — 8 марта 1826 г. Малинники.

Vous devez être maintenant à Михайловское depuis longtemps — voilà tout ce que je puis savoir au juste sur votre compte — longtemps j'ai balancé si je vous écrirai avant de recevoir une lettre de vous; mais comme la réflexion ne me sert jamais de rien, j'ai fini par céder au désir que j'avais de vous écrire. Mais par quoi commencerais-je et que vous dirais-je. Je crains et je ne puis laisser aller ma plume; Dieu, pourquoi ne suis-je pas partie avant, pourquoi — mais non, mes [14] regrets ne servent à rien — ils ne seront peut-être [pour vous] qu'un triomphe pour votre vanité, il est très probable que vous ne vous rappelez plus les derniers jours que nous avons passés ensemble. Je suis fâchée de ne vous avoir pas écrit les premiers jours de mon arrivée, ma lettre aurait été charmante; mais aujourd'hui cela m'est impossible, je ne puis être que tendre et je crois que je finirai par déchirer cette lettre. [Il est presque] Savez vous que je pleure en vous écrivant, cela me compromet, je le sens; mais c'est plus fort que moi, je ne puis me vaincre. Il est presque sûr que je reste ici, ma chère Mère l'a arrangé sans me demander mon avis — elle dit que c'est une grande inconséquence de ma part de ne pas vouloir rester maintenant quand en hiver je voulais partir seule même! Voyez que vous êtes fautif de tout vous-même — dois-je maudire ou bénir la providence de vous avoir envoyé [sur mon chemin] à Trigorsk? — Si encore vous m'en voudrez d'être restée ici, vous serez un monstre après cela, — entendez vous, Monsieur. Je ferai tout mon possible de ne pas rester, je vous donne ma parole, et si je ne réussis pas, croyez que cela ne sera pas ma faute. Ne croyez cependant pas que cela soit peut-être parce que je n'ai personne ici — loin de cela, j'ai trouvé [ici] un Cousin charmant qui m'aime passionnément et ne demande pas mieux que de me le prouver à votre manière si je le voulais. Ce n'est pas un uland comme vous le supposerez peut-être, mais un officier de la garde, un charmant jeune homme et qui ne me fait d'infidélité pour personne, entendez-vous? Il ne peut supporter l'idée que j'ai passé tant de temps avec vous, un aussi grand libertin. Mais hélas! je ne sens rien à son approche — sa présense ne fait naître aucune émotion en moi. Je crois toujours recevoir une lettre de vous, quelle jouissance cela serait pour moi. Cependant je n'ose vous le demander, je crains même que je ne pourrais pas vous écrire, car je ne sais, si je pourrais cacher mes lettres de mes Cousines — et alors que pourrais-je vous dire — j'aime mieux ne point recevoir de vos lettres aussi que d'en avoir de pareilles à celles de Riga. Pourquoi ne vous ai-je pas quitté à présent avec l'indifférence d'alors — pourquoi Netty n'est-elle pas venue me chercher alors? Peut-ètre nous nous serions séparés autrement. Cette lettre sous différents prétextes je ne lui ai pas montrée en disant que c'est à A.[nnette] K.[ern] que j'écrivais. Mais je ne pourrais pas le faire toujours sans donner du soupçon. Malgré toute mon étourderie et mon inconséquence vous avez su me rendre discrète. Je parle de vous aussi peu que possible, mais je suis triste et je pleure. Je suis bien folle cependant, car je suis sûre que pour vous vous pensez à moi avec beaucoup d'indifférence déjà et dites peut-être des horreurs de moi, tandis que moi! — J'ai oublié de vous dire que Maman a trouvé que vous étiez triste à notre départ. Ему, кажется, нас жаль! Mon désir de retourner lui donne du soupçon et je crains de trop presser. Adieu, je vous fais une grimace.

Le 8 mars. Il y a déjà quelque temps que je vous ai écrit cette lettre, je ne pouvais me résoudre à vous l'envoyer. Dieu! Il est décidé que je reste ici: hier j'ai eu une scène très vive avec ma mère pour mon départ, elle a dit devant tous mes parents qu'elle me laissait décidément ici, que je devais rester, et qu'elle ne pouvait pas me prendre, puisqu'en partant elle s'était arrangée de manière à me laisser ici. Si vous saviez comme je suis triste. Je crois vraiment comme A.[nnette] K.[ern] qu'elle veut seule faire votre conquête et que c'est par jalousie qu'elle me laisse ici. J'espère cependant que cela ne sera que jusqu'à l'été, ma tante ira alors à Pskoff — et nous reviendrons ensemble avec Netty. Mais combien de changements peuvent arriver jusqu'alors, peut-être qu'on vous pardonnera, [je sais qu'alo[rs]] peut-être que Netty vous rendra autre. Il sera mal avisé de ma part de revenir avec elle, j'en courrais le risque cependant — et j'espère avoir assez d'amour-propre pour ne pas vous regretter. A.[nnette] K.[ern] doit venir aussi ici — il n'y aura cependant pas de rivalité entre nous, il paraît que chacune est contente de son lot. Cela vous fait honneur et prouve notre vanité et crédulité. Euphr[osine] m'écrit que vous lui avez dit que vous vous êtes amusé à Pskoff — est-ce après moi? — quel homme vous seriez alors? — et quelle sotte je serais! — Avez-vous pris la baguette д'Илья Ив.[анович]? Quand je reviendrai, je vous la demanderai. Dieu! Si je recevais une lettre de vous que je serai contente, ne me trompez pas au nom du Ciel, dites que vous ne m'aimez pas du tout, alors je serai plus tranquille peut-être. Je suis furieuse contre ma Mère, quelle femme vraiment. Au reste en tout cela il y a aussi de votre faute.

Adieu, que direz-vous après avoir lu cette lettre? Si vous m'écrirez — faites le par Treuer, cela sera plus sûr. Je ne sais pas comment vous adresser cette lettre, j'ai peur que par Trigorsk elle ne tombe dans les mains de Maman, ou vous écrirais-je par Euph.[rosine] — dites moi ce qui sera mieux. [15]

253. И. E. Великопольскому. Около (не позднее) 11 марта 1826 г. Михайловское.

Милостивый государь Иван Ермолаевич!

Сердечно благодарю вас за письмо, приятный знак вашего ко мне благорасположения. Стихотворения Слепушкина получил и перечитываю всё с бо́льшим и бо́льшим удивлением. Ваша прекрасная мысль об улучшении состояния поэта-крестьянина, надеюсь, не пропадет. Не знаю, соберусь ли я снова к вам во Псков; вы не совершенно отнимаете у меня надежду вас увидеть в моей глуши: благодарим покамест и за то.

Кланяюсь князю Цицианову; жалею, что не отнял у него своего портрета. Что нового в ваших краях?

Остаюсь с искренним уважением вашим покорнейшим слугою

Александр Пушкин.

254. П. А. Катенин — Пушкину. 14 марта 1826 г. Петербург.

Премного благодарю, любезнейший Александр Сергеевич, за готовность твою меня одолжить и предваряю тебя, что обещанные дары должны быть доставлены сюда отнюдь не позже первого сентября, дабы издатель успел всё кончить с цензурою и типографиею ранее нового года. От издания журнала вдвоем я отнюдь не прочь, но об этом рано говорить, пока тебя здесь нет, что меня очень огорчает. На друзей надеяться хорошо, но самому плошать не надо; я бы на твоем месте сделал то же, что на своем, написал бы прямо к царю почтительную просьбу в благородном тоне, и тогда я уверен, что он тебе не откажет, да и не за что.

Наконец достал я и прочел вторую песнь Онегина, и вообще весьма доволен ею; деревенский быт в ней так же хорошо выведен, как городской в первой; Ленской нарисован хорошо, а Татьяна много обещает. Замечу тебе однако (ибо ты меня посвятил в критики), что по сие время действие еще не началось; разнообразие картин и прелесть стихотворения, при первом чтении, скрадывают этот недостаток, но размышление обнаруживает его; впрочем, его уже теперь исправить нельзя, а остается тебе другое дело: вознаградить за него вполне в следующих песнях. Буде ты не напечатаешь второй до выхода альманаха, ее подари; а буде издашь прежде, просим продолжения: вещь премилая. Мои стихотворения всё еще переписываются в Костроме, и оттоле весьма давно ко мне ни слова не пишут, вероятно по той причине, что и меня изволят считать в числе заточенных; коль скоро пришлют, приступлю к напечатанию, но и тут беда, ибо глупость наших цензоров превосходит всякое понятие. Андромаха принята на театр, роли розданы, и дирекция хотела было пустить ее в ход во время коронации; но Семенова не захотела играть летом и в отсутствии значительной части зрителей, обязанных с двором отправиться в Москву: итак, представление отложено до совершенного открытия театров по истечении годового срока со дня смерти бывшего государя.

Что твой Годунов? Как ты его обработал? В строгом ли вкусе историческом, или с романтическими затеями? Во всяком случае я уверен, что цензура его не пропустит: о, боже! Читал ли ты Крылова басни, изданные в Париже гр.[афом] Орловым с переводами, французским и италианским? Из них некоторые хороши, особливо басня Ручей, работы Лавиня: прелесть. Помнишь ли, это было твое привычное слово, говоря со мной? Полно упрямиться в Опочке, приезжай-ка сюда, гораздо будет лучше и для тебя и для нас. До свидания, моя умница, будь здоров; к слову, ты что-то хворал: прошло ли? Напиши. Прощай. Весь твой

Павел Катенин.

Марта 14-го 1826. С.-Петербург.

255. Анна Н. Вульф — Пушкину. Вторая половина марта 1826 г. Малинники.

Si vous avez reçu ma lettre, au nom du Ciel déchirez-la! J'ai honte de ma folie, jamais je n'oserai lever les yeux sur vous si je vous revois. Maman part demain, et moi je reste ici jusqu'à l'été. Du moins je l'espère ainsi. Si vous ne craignez pas de me compromettre auprès de ma sœur (comme vous le faites d'après sa lettre) je vous prie en grâce de ne pas le faire avec Maman. Aujourd' hui elle m'a plaisanté sur nos adieux de Pskow, qu'elle trouve avoir été très tendres („они, говорит она, думали, что я ничего не замечаю“), comment cela vous paraît-il? — Au reste vous n'avez besoin que de paraître tel que vous êtes, pour la détromper et lui prouver que vous ne remarquez même pas mon absence. Quel prestige enchanteur m'avait séduit! Comme vous savez feindre le sentiment. Je conviens avec mes Cousines que vous êtes un homme bien dangereux, mais je tâcherai de [16] devenir raisonnable. —

Au nom du ciel déchirez ma première lettre et brisez ma tasse de Pskoff — c'est un mauvais signe d'en donner, je suis très superstitieuse, et pour vous récompenser de cette perte je vous promets quand je reviendrai de vous donner la cire cacheter que vous m'avez demandée à mon départ. Je vais apprendre l'italien et malgré que je suis bien fâchée contre vous, je crois que me première lettre sera pour vous mio [?] delizie [?]. [17] [18]

Адрес: Пушкину.

256. А. А. Дельвиг — Пушкину. 7 апреля 1826 г. Петербург.

Милый Пушкин, посылаю тебе и Прасковье Александровне насилу-расцветшие Северные Цветы. Желаю, чтоб они тебе показались. Я было, выпросивши у тебя позволение напечатать отрывок об Овидии, хотел поместить к нему картинку: да что делать с нашими скотами академиками? Ни один не мог сделать что-нибудь сносное. С досады наш Дельвиг бросился к Григоровичу, уговорил его написать статью о русских художниках и велел гравировать с пяти русских хороших картин. Граверы сделали сколько могли, к будущему году [надеюсь] жду от них еще большего. Пора им привыкнуть к альманачному вкусу! К будущему году надеюсь на тебя, как на каменную стену, надеюсь лично от тебя получить лучшие цветы для моего парника или теплицы. От Баратынского тоже. Деньги твои я взял, как хороший министр финансов, т. е. назначил Плетневу источник уплаты: я купил у Баратынского Эду и его Сочинения, и Эда, продаваясь, в скором времени погасит совершенно мой долг. Живи, душа моя, надеждами дальными и высокими, трудись для просвещенных внуков; надежды же близкие, земные оставь на старания друзей твоих и доброй матери твоей. Они очень исполнимы, но еще не теперь. Дождись коронации, тогда можно будет просить царя, тогда можно от него ждать для тебя новой жизни. Дай бог только, чтоб она полезна была для твоей поэзии. Прощай, обнимаю тебя.

7-го апреля.

Жена моя тебе кланяется и благодарит за поздравление.

Еще прощай.

257. В. А. Жуковский — Пушкину. 12 апреля 1826 г. Петербург.

12 апреля.

Не сердись на меня, что я к тебе так долго не писал, что так долго не отвечал на два последние письма твои. [19] Я болен и ленив писать. А дельного отвечать тебе нечего. Что могу тебе сказать на счет твоего желания покинуть деревню? В теперешних обстоятельствах нет никакой возможности ничего сделать [для тебя] в твою пользу. Всего благоразумнее для тебя остаться покойно в деревне, не напоминать о себе и писать, но писать для славы. Дай пройти несчастному этому времени. Я никак не умею изъяснить, для чего ты написал ко мне последнее письмо свое. Есть ли оно только ко мне, то оно странно. Есть ли ж для [20] того, чтобы его показать, то безрассудно. Ты ни в чем не замешан — это правда. Но в бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством. Ты знаешь, как я люблю твою музу в как дорожу твоею благоприобретенною славою: ибо умею уважать Поэзию и знаю, что ты рожден быть великим поэтом и мог бы быть честью и драгоценностию России. Но я ненавижу всё, что ты написал возмутительного для порядка и нравственности. Наши отроки (то есть всё зреющее поколение), при плохом воспитании, которое не дает им никакой подпоры для жизни, познакомились с твоими буйными, одетыми прелестию поэзии мыслями; ты уже многим нанес вред неисцелимый. Это должно заставить тебя трепетать. Талант ничто. Главное: величие нравственное. — Извини эти строки из катехизиса. Я люблю и тебя и твою музу, и желаю, чтобы Россия вас любила. Кончу началом: не просись в Петербург. Еще не время. Пиши Годунова и подобное: они отворят дверь свободы.

Я болен. Еду в Карлсбад; возвращусь не прежде, как в половине сентября. Пришли к этому времени то, что сделано будет твоим добрым Гением. То, что напроказит твой злой Гений, оставь у себя: я ему не поклонник. Прости. Обнимаю тебя.

Жуковский.

258. П. А. Плетнев — Пушкину. 14 апреля 1826 г. Петербург.

14 апр. 1826.

Не удивляйся, душа моя, что я целый месяц не писал к тебе. Этот месяц был для меня черным не только в году, но и во всей жизни. С роду не бывал я болен и не пробовал, каковы на свете лекарства: а теперь беспрестанно их глотаю через час по две ложки. Это однакож не помешало мне, хоть с разными изворотами, исполнить все твои коммиссии, а имянно: 1) Князю Вяземскому отослано 600 руб. 2) Слепушкину доставлен экз. твоих Стих.[отворений]. 3) Тебе посланы 2, 3 и 4 части Мнемозины. 4) Сверх того посланы тебе новое издание басен Крылова и Северные Цв.[еты]. 5) Отдано твое письмо Жуковскому. Ты верно не знаешь, какой у нас теперь мор на писателей. Жуковский болен отчаянно и для своего спасения получил совет ехать на теплые воды. Карамзин не может здесь выздороветь и потому отправляется морем до Бордо, а оттуда по южной части Франции во Флоренцию, где проживет два года. Гнедичу говорят доктора, что он может ожидать спасения от весны, а не от них. Можешь по этому вообразить, в состоянии ли кто-нибудь в этом положении начать какое-нибудь важное дело. Сверх того так много еще хлопот посторонних. Мой совет и всех любящих тебя провести нынешнее лето в деревне. К осени Жуковский возвратится. Дел важных сбавится. Всё взойдет в обыкновенное течение. Тогда легче начать и Жуковскому. Тебе легко возражать, что за советами нужды ни у кого не будет. Но ты хладнокровнее обними стечение этих странных обстоятельств, и сам согласишься, что прежде надобно заняться чем-нибудь общим, а потом приступить к частному. 6) Послана тебе рукопись Цыганов. Аккуратнее исправь да поскорее пришли: так и тиснем. Кстати. Не можешь ли ты решиться напечатать второй главы Онегина? Это необходимо нужно. Теперь она ходит в самой неисправной рукописи по городу, и от этого скоро к ней потеряют вкус. Сделай милость, напечатай: тогда скорее разойдется и первая. Ты от этого тьму получишь денег. 7) Не стыдно ли тебе такую старину воспоминать, каково дело твое с Ольдекопом. Книги его уж нет ни экземпляра; да я не знаю, существует ли и он в каком-нибудь формате. И из чего ты хлопочешь? Если хочешь денег: согласись только вновь напечатать Кавказ.[ского] Плен.[ника], или Бахч.[исарайский] Фон.[тан], и деньги посыплются к тебе. Если хочешь примером его учить других: этого никто не делал, да и не сделает. Оставь во рту у нищего кусок. Если его вырвешь, он, может быть, умрет с голода, а ты до сыта не наешься. Я бы очень желал, чтобы ты несколько замечаний своих на Тацита пустил в ход с цитатами. Это у многих повернуло бы умы. Не поленись, любезный брат. К Баратынскому ты слишком пристрастен. Он любит еще играть словами; в слоге есть кокетство; во многом француз, хоть и люблю его до смерти. Твое письмо к брату убийственно. У меня бы рука не поднялась так отвечать. На Аладьина плюнь.

259. Анна Н. Вульф — Пушкину. 20 апреля 1825 г. Малинники.

Dieu! Quelle émotion j'ai eprouvée en lisant votre lettre et que j'aurais été heureuse si la lettre de ma sœur n'avait mêlé de l'amertume à ma joie. Hier matin je prenais le thé quand on m'apporta de la poste les livres, je ne pouvais deviner d'où ils me venaient; quand en l'ouvrant je vis Lascasas, mon cœur battit et je n'osais les ouvrir d'autant plus qu'il y avait du monde dans la chambre. J'aurais été contente de votre lettre, si je ne me rappelais que vous en avez écrit de pareilles et même de plus tendres encore en ma présence à A.[nnette] K.[ern] et aussi à Netty. Je ne suis pas jalouse, croyez-moi; si je l'étais véritablement ma fierté triompherait bientôt du sentiment et cependant je ne puis m'empêcher de vous dire combien votre conduite me blesse. Comment en recevant ma lettre vous vous écriez: Ax, господи, quelle lettre, comme si c'étaitd'une femme! et vous la jetez pour lire les bêtises de Netty; il ne vous manquait que de dire que vous la trouviez trop tendre. Ai-je besoin de vous dire combien cela me blesse; outre que c'était encore me compromettre beaucoup que de dire que la lettre était de moi. Ma soeur était toute offensée de cela et crainte de m'affliger elle conte cela à Netty. Celle-là qui ne savait pas même que je vous avais écrit, se répand en reproches de mon peu d'amitié et de confiance en elle — et vous qui m'accusez d'étourderie voilà ce que vous faites vous-même! — Ah! Pouchkine, vous ne méritez pas l'amour, et je vois que j'aurais été plus heureuse si j'avais quitté Trigorsk avant, et si le dernier temps que j'ai passé [ici] avec vous pouvait s'effacer de mon souvenir. Comment n'avez [vous] pas compris pourquoi je ne voulais pas recevoir de vous des lettres comme celles de Riga. C'est qu'un style qui ne blessait alors que ma vanité me déchirerait l'âme à présent, le P.[ouchkine] d'alors n'était pas pour moi le même que celui auquel j'écris maintenant. Ne sentez-vous pas cette différence, cela serait bien humiliant pour moi — je crains que vous ne m'aimez pas comme vous auriez dû le faire — vous déchirez et blessez un coeur dont vous ne connaissez pas le prix, que j'aurais été heureuse si j'avais été aussi froide que vous le supposiez! Jamais de ma vie je n'ai passé un temps aussi terrible que celui que l'ai passé jusqu'à présent; jamais je n'ai senti des souffrances d'âme comme celles que j'ai eprouvées d'autant plus que je devais renfermer dans mon coeur toutes mes peines. Que j'ai maudit mon voyage ici! Je vous avoue que ce dernier temps après les lettres d'Euph.[rosine] je voulais faire tout mon possible pour tâcher de vous oublier — car j'étais bien fâchée contre vous. N'ayez point d'inquiétude pour le Cousin, ma froideur l'a rebuté — et puis il est venu un autre concurrent avec lequel il n'ose se mesurer et doit bien céder la place, c'est [le] Anrep qui a été ici ces jours ci, il faut convenir qu'il est très beau [il est] et très original — j'ai eu le bonheur et l'honneur de faire sa conquête — oh pour celui-là il vous surpasse encore, ce que je n'aurais jamais pu croire, il va à son but à pas de géant; jugez, que je crois qu'il vous surpasse même en témérité. Nous avons beaucoup parlé de vous — il m'a dit aussi plusieurs de vos phrases à ma grande surprise, par ex. que j'avais trop d'esprit pour avoir des préjugés. Dès le premier jour presque il se saisit de ma main et dit qu'il a tout le droit de la baiser puisqu'il me trouvait très bien. Remarquez, Monsieur, je vous prie qu'il n'a fait ici ni ne fait la cour à personne d'autre, ni ne me répète des phrases qu'il dit à une autre, au contraire, il ne se soucie de personne [et me suit partout], en partant il m'a dit que cela dépendait de moi [s'il] qu'il revienne ici. Ne craignez rien cependant — je n'éprouve rien pour lui; il ne fait aucun — effet sur moi, quand votre seul souvenir me donne tant d'émotion!

Maman a promis de m'envoyer chercher au mois de Juin si ma Tante ne vient pas l'été. Dois-je vous prier de faire votre possible pour qu'elle le fasse plus vite. J'ai bien peur que vous n'ayez pas du tout d'amour pour moi; mais vous ne sentez que des désirs passagers que tant d'autres éprouvent aussi bien. — Nous avons beaucoup de monde, à peine j'ai trouvé un moment pour vous écrire, il nous est arrivé encore de Novgorod un aimable jeune homme Mr. Pavlichteff, un grand musicien, il m'a dit qu'il vous connaissait. Nous allons aujourd'hui dîner chez une de mes Tantes, il faut finir ma lettre car il faut que je m'habille — je serai en grande société mais je ne rêverai qu'à vous. Ecrivez moi en toute sûreté par Treuer et par Торжок, c'est plus sûr, vous n'avez rien à craindre, il ne sait pas de qui il me remet les lettres, et ici on connaît votre main. Déchirez ma lettre après l'avoir lue, je vous conjure, je brûlerai la vôtre; savez-vous je crains toujours que vous ne trouviez ma lettre trop tendre et je ne vous dis pas tout ce que je sens. Vous dites que votre lettre est plate, parce que vous m'aimez, quelle absurdité, surtout pour un poète, qu'est-ce qui rend plus éloquent que le sentiment. Adieu pour le moment [Si vous sentez comme moi — je serais contente]. Dieu, aurais-je jamais cru que j'écrirai jamais une phrase pareille à un homme. Non, je l'efface. Adieu encore, je vous fais une grimace, puisque vous les aimez. Quand nous verrons-nous. Je ne vivrai pas jusqu'à ce moment. —

20 avril. [21]

260. П. А. Вяземскому. Конец апреля — начало мая 1826 г. Михайловское.

Милый мой Вяземской, ты молчишь, и я молчу; и хорошо делаем — потолкуем когда-нибудь на досуге. Покаместь дело не о том. Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Полагаюсь на твое человеколюбие и дружбу. Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится — а потом отправь в Болдино (в мою вотчину, где водятся курицы, петухи и медведи). Ты видишь, что тут есть о чем написать целое послание во вкусе Жуковского о попе: но потомству не нужно знать о наших человеколюбивых подвигах.

При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется — а нельзя ли его покаместь отдать в какую-нибудь деревню, — хоть в Остафьево. Милый мой, мне совестно ей богу… но тут уж не до совести. Прощай, мой ангел, болен ли ты, или нет; мы все больны — кто чем. Отвечай же подробно.

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому.

В Чернышевском переулке, в собственном доме.

Нужное

261. А. Н. Вульфу. 7 мая 1826 г. Псков или Остров.

Вы мне обещали писать из Дерпта и не пишете. Добро. Однако я жду вас, любезный филистер, и надеюсь обнять в начале следующего месяца. Не правда ли, что вы привезете к нам и вдохновенного? Скажите ему, что этого я требую от него именем славы и чести России. Покаместь, скажите мне — не чрез Дерпт ли проедет Жуковский в Карлсбат? Языков должен это знать. Получаете ли вы письма от Ан.[ны] Ник.[олаевны] (с которой NB мы совершенно помирились перед ее выездом) и что делает Вавилонская блудница Ан.[на] Петр.[овна]? Говорят, что Болтин очень счастливо метал против почтенного Ерм.[олая] Фед.[оровича]. Мое дело — сторона; но что скажете вы? Я писал ей: Vous avez placé vos enfants, c'est très bien. Mais avez-vous placé votre mari? celui-ci est bien plus embarassant [22]. Прощайте, любезный Алексей Николаевич, привезите же Языкова и с его стихами.

7 мая.

Видел я в Синске некоторые нескромные гекзаметры [23] и сердечно им позавидовал.

Адрес: Его благородию Алексею Николаевичу Вульфу в Дерпт.

262. П. А. Вяземский — Пушкину. 10 мая 1826 г. Москва.

Сей час получил я твое письмо, но живой чреватой грамоты твоей не видал, а доставлено мне оно твоим человеком. Твоя грамота едет завтра с отцом своим и семейством в Болдино, куда назначен он твоим отцом управляющим. Какой же способ остановить дочь здесь и для какой пользы? Без ведома отца ее сделать этого нельзя, а с ведома его лучше же ей быть при семействе своем. Мой совет: написать тебе полу-любовное, полу-раскаятельное, полу-помещичье письмо блудному твоему тестю, во всем ему признаться, поручить ему судьбу дочери и грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что некогда, волею божиею, ты будешь его барином и тогда сочтешься с ним в хорошем или худом исполнении твоего поручения. Другого средства не вижу, как уладить это по совести, благоразумию и к общей выгоде. Я рад был бы быть восприемником и незаконного твоего Бахчисарайского фонтана, на страх завести новую классикоромантическую распрю хотя с Сергеем Львовичем или с певцом Буянова, но оно не исполнительно и не удовлетворительно. Другого делать, кажется, нечего, как то, что я сказал, а во всяком случае мне остановить девушки (ou peu s'en faut [24]) нет возможности… Ты жалуешься на мое молчание: я на твое. Кто прав? Кто виноват? Оба. Было время не до писем. Потом мы опять имели несчастие лишиться сына 3-х летнего. Из 5 сыновей остается один. Тут замолчишь по неволе. Теперь я был болен недели с две. Вот тебе бюджет моего времени не завидный. Скучно, грустно, душно, тяжко. Я рад, что ты здоров, и не был растревожен. Сиди смирно, пиши, пиши стихи и отдавай в печать! Только не трать чернил и времени на рукописное. Я надеюсь, что дело обойдется для тебя хорошо. Ты вероятно знаешь, что Карамзины отправляются в чужие краи за болезнию Ник.[олая] Мих.[айловича], Жуковский также. А Хвостовы и Булгарины здравствуют. Что ты давно ничего не печатаешь? А Цыгане? А продолжение Евгения? Ты знаешь, что твой Евгений захотел продолжиться и женится на соседке моей Энгельгардт, девушке любезной, умной и доброй, но не элегиаческой по наружности. Я сердечно полюбил и уважил Баратынского. Чем более растираешь его, тем он лучше и сильнее пахнет. В нем, кроме дарования, и основа плотная и прекрасная. Прощай, ma chair à beaux vers [25]. Как Василий Львович потеет вековечно, так и от тебя идет испарина хороших стихов. Тебе не нужно для того топить бани: ты везде в бане. — В конце месяца думаю съездить в Петерб.[ург] проститься с Карамзиными. Жена тебе очень нежно кланяется.

10-го маия.

Адрес (рукою В. Ф. Вяземской): Милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

263. П. А. Катенин — Пушкину. 11 мая 1826 г. Петербург.

Что значит, любезнейший Александр Сергеевич, что ты давно не пишешь ко мне, и даже не отвечал на мое последнее письмо? Не сердишься ли за что, сохрани господи? Как бы то ни было, я за долгое молчание ожидаю длиннейшего письма, и дело будет с концом. Меня недавно насмешил твой (яко-бы) ответ на желание одного известного человека прочесть твою трагедию: Годунов: трагедия эта не для дам, и я ее не дам. — Скажи, правда ли это? Меня оно покуда несказанно тешит. Буде ты любопытен что́ знать про меня, вот новость: я в прошедшую пятницу принужден был состязаться с Олиным, то есть читали в Комитете, составленном из разных судей-литераторов, grecs et bulgares, etc. [26], два вдруг изготовленные перевода Расинова Баязета, один мой, а другой вышеписанного Олина, который видно слишком дурно написал, ибо grecs et bulgares et autres barbares [27] решительно предпочли мой, и я имел все шары белые; Олин же только четыре из двадцати. Авторы не бывают там, когда их судят, но, как мне сказывали, много мне сделал пользы А. С. Шишков; мне его одобрение тем приятнее, что я с ним не знаком, стало он судил просто по своему вкусу, а вкус его не терпит дурного. Всё это прекрасно, но скоро ли оно может показаться в люди? — Послушай, радость моя, ты отвечал и толково и забавно, но я право не дама, и нельзя ли мне как-нибудь Годунова показать? Кусок должен быть лакомый. К слову о дамах, меня просила Колосова непременно в первом к тебе письме сказать за нее пропасть хороших вещей; только где я их возьму? Положим, что они сказаны, и твоя очередь отвечать. Что делает мой приятель Онегин? Послал бы я ему поклон с почтением, но он на всё это плевать хотел: жаль, а впрочем малой не дурак. Прощай, умница, будь здоров и не молчи ни в стихах, ни в прозе. Весь твой

Павел Катенин.

Маия 11-го 1826. С.-Петербург.

264. В. В. Измайлов — Пушкину. 19 мая 1826 г. Москва.

Милостивый государь мой,

Александр Сергеевич,

Позвольте ветерану в словесности, но счастливому некогда журналисту, передававшему публике первые мастерские опыты ваши в поэзии, напомнить вам о себе несколькими строками и в то же время молить вас именем Аполлона осчастливить меня новым великим подарком. Я готовлюсь выдать к новому году альманах, но без вашего содействия, без ваших стихов, так же не удаются альманахи, как растения без росы и солнца; бросьте в него несколько цветков вашей музы, милостивый государь мой, чтобы дать моей книге свежесть и бессмертие; озарите меня вашею славою, а если возможно, зароните в душу ветхого поэта искру юной жизни пиитической; а я обещаю и быть вам вечно благодарным и не допускать в альманахе соперников, недостойных стоять рядом с вами.

Между тем буду иметь смелость скоро представить на суд ваш слабый мой перевод в стихах из Казимира Делавиня (его Послания к Наполеону), как знак моей совершенной к вам доверенности: примите его на память и простите великодушно пятна и недостатки переводчика.

Мне приятно будет, естьли вы найдете в сих строках доказательство того искреннего к таланту вашему удивления и постоянного к вам уважения, с коим имею честь быть,

милостивый государь мой, ваш покорный слуга Владимир Измайлов.

1826 мая 19 дня Москва.

P. S. Естьли вам угодно будет исполнить мою просьбу, то прошу вас адресовать ваш подарок в Москву на имя вашего дядюшки В. Л. Пушкина или на мое собственное имя, но в город Верею; ибо на лето съезжаю в деревню мою, близь сего города.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю моему, Александру Сергеевичу Пушкину.

В Псков. В город Опочку.

265. П. А. Вяземскому. Вторая половина (не позднее 24) мая 1826 г. Михайловское.

Судьба не перестает с тобою проказить. Не сердись на нее, не ведает бо, что творит. Представь себе ее огромной обезьяной, которой дана полная воля. Кто посадит [28] ее на цепь? не ты, не я, никто. Делать нечего, так и говорить нечего.

Видел ли ты мою Эду? вручила ли она тебе мое письмо? Не правда ли, что она очень мила?

Я не благодарил тебя за стансы Ольге. Как же ты можешь дивиться моему упрямству и приверженности к настоящему положению? — Счастливее, чем Андр.[ей] Шенье, — я заживо слышу голос вдохновения — [и поэт стоит [?] для меня наро[да]]

Твои стихи к Мн.[имой] Красавице (ах извини: Счастливице) слишком умны. — А поэзия, прости господи, должна быть глуповата. Характеристика зла. Экой ты неуимчивый, как говорит моя няня. 7 пятниц лучший твой водевиль.

Напиши же мне что-нибудь, моя радость. Я без твоих писем глупею: это нездорово, хоть я и поэт.

Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная [-] род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит. Ты м. б. — исключение. Но и тут я уверен, что ты гораздо был бы умнее, если лет еще 10 был холостой. Брак холостит душу. Прощай и пиши.

Михайловское май.

Адрес: Его сиятельству кн. Петру Андреевичу Вяземскому.

В Москве в Чернышевском переулке в собств. доме.

266. П. А. Вяземскому. 27 мая 1826 г. Псков.

Ты прав, любимец Муз, — воспользуюсь правами блудного зятя и грядущего барина и письмом улажу всё дело. Должен ли я тебе что-нибудь или нет? отвечай. Не взял ли с тебя чего-нибудь мой человек, которого отослал я от себя за дурной тон и дурное поведение? Пора бы нам отослать и Булгарина, и Благонамеренного, и Полевого, друга нашего. Теперь не до того, а ей богу, когда-нибудь примусь за журнал. Жаль мне, что с Катениным ты никак не ладишь. А для журнала — он находка. Читал я в газетах что Lancelot [29] в П.[етер]Б.[урге], чорт ли в нем? читал я также, что 30 словесников давали ему обед. Кто эти бессмертные? Считаю по пальцам и не досчитаюсь. Когда приедешь в П.[етер]Б.[ург], овладей этим Lancelot [см. перевод] (которого я ни стишка не помню) и не пускай его по кабакам отечественной словесности. Мы в сношениях с иностранцами [30] не имеем ни гордости, ни стыда — при англичанах дурачим Василья Львовича; пред M-de de Staël [31] заставляем Милорадовича отличаться в мазурке. Русской барин кричит: Мальчик! забавляй Гекторку (датского кобеля). Мы хохочем и переводим эти барские слова любопытному путешественнику. Всё это попадает в его журнал и печатается в Европе — это мерзко. Я конечно презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, англ. журналы или парижские театры и [-] — то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство. В 4-ой песне Онегина я изобразил свою жизнь; когда-нибудь прочтешь его и спросишь с милою улыбкой: где ж мой поэт? в нем дарование приметно — услышишь, милая, в ответ: он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится — ай-да умница.

27 мая.

Прощай.

Думаю, что ты уже в П.[етер]Б.[урге], и это письмо туда отправится. Грустно мне, что не прощусь с Карамзиными — бог знает, свидимся ли когда-нибудь. Я теперь во Пскове, и молодой доктор спьяна сказал мне, что без операции я не дотяну до 30 лет. Незабавно умереть в Опоческом уезде.

Адрес: Кн. П. А. Вяземскому.

267. Анна Н. Вульф — Пушкину. 2 июня 1826 г. Малинники.

Enfin j'ai reçu hier votre lettre. Treuer me la apportée lui-même, et je n'ai pu m'empêcher de faire une exclamation en la voyant. Comment ne m'avez vous pas écrit si longtemps? Comme si vous ne pouviez pas le faire de Pskow? — Ce sont de mauvaises excuses que vous m'alléguez toujours. Tout ce que vous me dites d'Anrep me déplait souverainement et me blesse de deux manières, premièrement la supposition qu'il aie fait plus que me baiser la main m'offense de votre part — et le mot c'est égal est encore pire, il me blesse et me peine dans un autre sens — l'espère que vous avez assez d'esprit pour sentir que vous voulez dire par là, que cela vous [êtes] est indifférent à quoi nous en sommes avec lui. Ce n'est pas tendre, j'espère. Ce n'est pas par sa conduite avec moi seulement que j'ai remarqué qu'il vous surpassait en témérité et impudence; mais par sa manière d'être avec tout le monde et sa conversation en général. Il n'y a donc pas d'espérance que Maman m'envoie chercher, c'est désolant! Над.[ежда] Гавр.[иловна] promet toujours à Maman de venir le mois prochain, mais on ne peut pas y compter, c'est elle qui gâte toute l'affaire. Sans cela M-me Treuer va venir ici dans deux semaines et j'aurais pu aller avec elle. Si Maman m'envoyait un équipage avec cette femme cela serait délicieux, et alors ce mois-ci j'aurais été à Trigorsk. — Je compte sur mon frère pour arranger cela; il ne faut que persuader à Maman que Н.[адежда] Гавр.[иловна] remettra toujours son voyage de mois en mois, и всё будет откладывать. Je crois qu'il doit déjà être à Trigorsk et je lui écrirai par rapport à cela. Toute cette incertitude me tourmente beaucoup — tout ce temps-ci j'ai été très malade et à présent je souffre beaucoup encore. Comme j'ai été étonnée de recevoir l'autre jour [de recevoir] un grand paquet de votre sœur, où elle m'écrivent ensemble avec A.[nnette] K.[ern]; elles sont enchantées l'une de l'autre. Léon m'écrit mille tendresses dans la même lettre et à mon grand étonnement j'y trouve aussi quelques lignes de Delvig qui m'ont fait beaucoup de plaisir. — Il me paraît cependant que vous êtes un peu jaloux de Léon. Il trouve [donc] qu' A.[nnette] K.[ern] est charmante malgré son gros ventre; — c'est l'expression de votre sœur. Vous savez qu'elle est restée à Péters.[bourg] pour faire ses couches et après elle se propose de venir ici. Vous voulez vous venger sur la femme de Léon de ses succès auprès de ma Cousine. — Cela ne prouve pas de l'indifférence pour elle de votre part [cependant]. — Encore quelle imprudence de votre part de laisser traîner ma lettre et Maman a manqué de la voir!! Ah! quelle idée lumineuse que celle que je prenne des chevaux de poste et que je vienne seule; je voudrais voir l'accueil aimable que Maman me ferait — elle serait prête à ne pas me recevoir, l'effet serait trop grand. Dieu sait quand je vous reverrai encore — c'est terrible et cela me rend toute triste. Adieu, ti mando un baccio, mio amore, mio delizie.

Le 2 Juin.

Ecrivez-moi plus souvent de grâce, vos lettres sont ma seule consolation, je suis bien triste. Savez-vous, que je désire et je crains mon retour à Trigorsk. Mais j'aime mieux me quereller avec vous que de rester ici. Ces contrées sont très insipides et il faut convenir, parmis les ulands Anrep est ce qu'il y a de mieux et en général tout le régiment ne vaut pas grande chose et l'air d'ici ne m'est pas salutaire car je suis toujours malade. Dieu, quand vous reverrai-je?.. [32]

268. И. E. Великопольскому. 3 июня 1826 г. Преображенское.

   С тобой мне вновь считаться довелось, Певец любви то резвой, то унылой; Играешь ты на лире очень мило, Играешь ты довольно плохо в штос. 500 рублей, проигранных тобою, Наличные свидетели тому. Судьба моя сходна с твоей судьбою Сей час, мой друг, увидишь почему.

Сделайте одолжение, пять сот рублей, которые вы мне должны, возвратить не мне, но Гавриилу Петровичу Назимову, чем очень обяжете преданного Вам душевно,

Александра Пушкина.

3 июня

1826

Преображенское.

[П. Н. Беклешов: ] [33]

Скрепил Беклешов.

[Ф. И. Цицианов: ] [34]

Иван Ермолаевич! Мое почтение: я воспользовался этим случаем вам напомнить о верющем письме, которое вы намеревались [вам] мне прислать для взыска денег с Котко: если не пришлете к сроку, что мне делать? — отпишите и не забывайте

вашего покорного слугу

к. [нязя] Фед. Цицианова.

269. П. А. Катенин — Пушкину. 6 июня 1826 г. Петербург.

Поклон твой Александре Михайловне отдан как следует, любезнейший Александр Сергеевич; она с охотою возьмется играть в твоей трагедии, но мы оба боимся, что почтенная дама цензура ее не пропустит, и оба желаем ошибиться. Ты хочешь при свидании здесь прочесть мне Годунова; это еще усиливает мое желание видеть тебя возвратившегося в столицу. До тех пор есть у меня к тебе новая просьба. Для бенефиса, следующего мне за Андромаху, нужна была маленькая комедия в заключение спектакля; я выбрал Minuit [35], и некто мой приятель Николай Иванович Бахтин взялся мне ее перевести; но вот горе: там есть романс или куплеты, и в роде не обыкновенном. Молодой Floridor [36] (по-русски Владимир) случайно заперт в комнате своей кузины, молодой вдовы, ночью на новый год, и не теряет времени с нею; пока они разнеживаются, под окном дается серенада, в конце второго куплета бьет полночь, l'heure du berger [37]; старики входят, застают молодых, и остается только послать за попом, ибо всё прочее готово. Французские куплеты дурны, но я прошу тебя мне сделать и подарить хорошие. Ты видишь по ходу сцены, что они должны означать, а на всё сладострастное ты собаку съел: сделай дружбу, не откажи. Музыку сделаем прекрасную, Кавос обещал мне давно, что он всегда готов к моим услугам. Пожалуйста, умница, не откажи; тебе же это дело легкое. Еще напоминаю тебе о том, что ты обещал для альманаха, в котором я, по дружбе к издателю и справедливому уважению к его уму, живое принимаю участие; пора уже ему устроивать материалы, а твоих он ждет, как лучшего украшения всей книги: пришли, коли можешь, и прикажи как за благо рассудишь, показывать ли их до времени, или держать про себя: всё будет исполнено. Ты спрашиваешь, кто именно одобрял Олина? Хуже вышло: его перевода читали тогда два действия, первое и последнее; взбешенный на неудачу, он жаловался и выхлопотал прочтение остальных трех; их читали вчера после его же Корсера (прозою из Бейрона); по настоянию его многие судьи на этот раз не приглашены, а новые, числом 15, пошли на голоса, и на вопрос: одобрена или нет? он имел 9 шаров белых и 6 черных; Лобанов отличался в пользу Олина, меня не было. Теперь вопрос: что будет делать дирекция, и не одурачилась ли она? — Мне почти совестно говорить об этих пустяках, когда важнейшее дело судится; но что о нем говорить? Надо молчать и ждать. Прощай, милый Александр Сергеевич, будь здоров, пиши и возвращайся. Весь твой

Павел Катенин.

Июня 6-го. 1826.

270. Николаю I. 11 мая — первая половина июня 1826 г. Михайловское — Псков.

Всемилостивейший государь!

В 1824 году, имев несчастие заслужить гнев покойного императора легкомысленным суждением касательно афеизма, изложенным в одном письме, я был выключен из службы и сослан в деревню, где и нахожусь под надзором губернского начальства.

Ныне с надеждой на великодушие Вашего императорского величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою и честным словом) решился я прибегнуть к Вашему императорскому величеству со всеподданнейшею моею просьбою.

Здоровье мое, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения, в чем и представляю свидетельство медиков: осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие краи.

Всемилостивейший государь, Вашего императорского величества верноподданный Александр Пушкин.

[На отдельном листе:]

Я нижеподписавшийся обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них.

10-го класса Александр Пушкин. 11 мая 1826.

[Приложение:]

№ 426

По предложению его превосходительства, господина Псковского гражданского губернатора и кавалера за № 5497, свидетельствован был во Псковской врачебной управе г. коллежской секретарь Александр Сергеев сын Пушкин. При сем оказалось, что он действительно имеет на нижних оконечностях, а в особенности на правой голени, повсемественное расширение кровевозратных жил (Varicositas totius cruris dextri); от чего г. коллежской секретарь Пушкин затруднен в движении вообще. Во удостоверение сего и дано сие свидетельство из Псковской врачебной управы за надлежащим подписом и с приложением ее печати.

Июля 19-го дня 1826 года.

Инспектор врачебной управы В. Всеволодов.

[Печать]

271. П. А. Вяземский и А. А. Дельвиг — Пушкину. 12 июня и вторая половина июня 1826 г. Петербург.

[П. А. Вяземский:]

12-го июня.

Ты знаешь о печальной причине приезда моего в Петербург. Хотя ты и шалун и грешил иногда эпиграммами против Карамзина, чтобы сорвать улыбку с некоторых сорванцов и подлецов, но без сомнения ты оплакал его смерть сердцем и умом: ибо всякое доброе сердце, каждый русский ум сделали в нем потерю не возвратную, по крайней мере для нашего поколения. Говорят, что святое место пусто не будет, но его было истинно святое и истинно на долго пустым останется. Завтра едем с Карамзиными в Ревель: не знаю, долго ли там останусь с ними, но буду тебе писать оттуда, а теперь писатъ нет ни времени, ни мысли, ни духа. — На твоем месте написал бы я письмо к государю искреннее, убедительное: сознался бы в шалостях языка и пера с указанием однакоже, что поступки твои не были сообщниками твоих слов, ибо ты остался цел и невредим в общую бурю; обещал бы держать впредь язык и перо на привязи, посвящая всё время свое на одни занятия, которые могут быть признаваемы (а пуще всего сдержал бы свое слово), и просил бы дозволения ехать лечиться в Петерб.[ург], Москву или чужие краи. Вот мой совет! — Обнимаю тебя.

[А. А. Дельвиг:]

Третьего дни получил от Муханова это письмо и по первой почте тебе посылаю его, милый Пушкин. Что ж ты не присылаешь Цыган, мы бы издали их? Плетнев тебе кланяется, он живет теперь на Кушелевой даче, верст 7-мь от городу, и я довольно редко с ним видаюсь. Его здоровье очень плохо. Теперь кажется начало поправляться, но до сих пор мы думали и его проводить к отцу Ломоносову. Баратынский другим образом плох, женился и замолчал, вообрази, даже не уведомляет о своей свадьбе. Гнедичу лучше, он тоже живет на даче и тебе кланяется. В комнатах, [38] в которых он живет, жил в последнее время Батюшков. До сих пор видна его рука на окошках. Между прочим на одном им написано: Есть жизнь и за могилой! а на другом: Ombra adorata [39]! Гнедич в восторге меланхолическом по целым часам смотрит на эти строки. — Вяз.[емский] у меня был в проезд свой в Ревель. Он сказал мне, что он уверил В.[асилия] Л.[ьвовича], что: Ах тетушка, ах Анна Львовна, написано мною, и тем успокоил его родственную досаду. Мы очень смеялись над этим. Отец твой ничего об этом не говорил и не говорит. Тебе напрасно его оклеветали. Из Онегина я взял то, что ты мне позволил, только у меня и переписано было, проч. у Вяземского. Что ты не издаешь его. Ежели тебе понадобятся деньги гуртом, продай его мне и второе издание твоих поэм. Только цензура пропустит их, деньги ты получишь. От Эды деньги скоро накопятся. Отдам их Плетневу или кому велишь. Прощай, душа [40] моя, будь здоров и вспоминай обо мне.

Весь твой Д.

272. П. А. Вяземскому. 10 июля 1826 г. Михайловское.

Коротенькое письмо твое огорчило меня по многим причинам. Во-первых, что ты называешь моими эпиграммами противу Карамзина? довольно и одной, написанной мною в такое время, когда К.[арамзин] меня отстранил от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие и сердечную к нему приверженность. До сих пор не могу об этом хладнокровно вспомнить. Моя эпиграмма остра и ничуть не обидна, а другие, сколько знаю, глупы и бешены: ужели ты мне их приписываешь? Во-вторых. Кого ты называешь сорванцами и подлецами? Ах, милый… слышишь обвинение, не слыша оправдания, и решишь: это Шемякин суд. Есть ли уж Вяземский etc., так что же прочие? Грустно, брат, так грустно, что хоть сей час в петлю.

Читая в журналах статьи о смерти Карамзина, бешусь. Как они холодны, глупы и низки. Не уж то ни одна русская душа не принесет достойной дани его памяти? Отечество в праве от тебя того требовать. Напиши нам его жизнь, это будет 13-й том Русской Истории; Карамзин принадлежит истории. Но скажи всё; для этого должно тебе иногда употребить то красноречие, которое определяет Гальяни в письме о цензуре. — Я писал тебе в П.[етер]Б.[ург], еще не зная о смерти К.[арамзина]. Получил ли ты это письмо? отпиши. Твой совет кажется мне хорош — я уже писал царю, тотчас по окончанию следствия, заключая прошение точно твоими словами. Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если б я был потребован коммисией, то я бы конечно оправдался, но меня оставили в покое, и кажется это не к добру. Впроччем, чорт знает. Прощай, пиши.

10 июля.

Что Катерина Андреевна?

Адрес: Князю П. А. Вяземскому.

273. П. А. Вяземский и О. С. Пушкина — Пушкину. 31 июля 1826 г. Ревель.

[П. А. Вяземский: ] 31-го

МОРЕ

Как стаи гордых лебедей, На синем море волны блещут, Лобзаются, ныряют, плещут По резвой прихоти своей. Как упивается мой слух Их говором необычайным, Как сладко предается дух Мечтам пленительным и тайным! Так, древности постиг теперь Я баснословную святыню: О волны, красоты богиню Я признаю за вашу дщерь! Так, верю, родилась она Из вашей колыбели зыбкой И пробудила мир от сна Своею свежею улыбкой. Где ж, как не здесь, явилась ты, Очаровательница мира! В прохладе влажного сапфира, В стихии светлой чистоты? Нам чистым сердцем внушены Прекрасных таинств откровенья: Из лона чистой глубины Ты родилась, краса творенья! И в наши строгие лета, Лета существенности лютой, При вас одних хотя минутой Вновь забывается мечта! Не смели изменить века Ваш образ светлый, вечно юный, Ни смертных хищная рука, Ни рока грозного перуны. В вас нет следов житейских бурь, Следов безумства и гордыни, И вашей девственной святыни Не опозорена лазурь. Кровь братьев не дымится в ней! На почве, смертным непослушной, Нет мрачных знамений страстей, Свирепых в злобе малодушной! И если смертный возмутит Ваш мир преступною отвагой, Вы очистительною влагой Спешите смыть мгновенный стыд. Изверженный из чуждых недр, След поглощаем шумной бездной: Так пятна облачные ветр Сметает гневно с сени звездной! Людей и времени раба, Земля состарелась в неволе; Шутя, ее играют долей Сыны, столетья и судьба! Но вы всё те ж, что в первый день, Как солнце первое в вас пало, О вы, незыблемых небес Ненарушимое зерцало! Так и теперь моей мечте Из лона зеркальной пустыни Светлеет лик младой богини В прозрачновлажной красоте. Вокруг нее, как радуг блеск, Вершины волн горят игривей, И звучный ропот [их] и плеск Еще душе красноречивей. Над ней, как звезды, светят сны Давно померкшие в тумане, Которые так ярко ране Горели в небе старины. Сквозь [41] волн, цалующих ее, Мне веют речи чудной девы: В них слышно прежнее бытье, Как лет младенческих напевы Они чаруют и целят Тоску сердечного недуга, Как мировое слово друга, Они волненье чувств мирят. В невыразимости своей Сколь выразителен сей лепет! Как будит он в душе моей Восторгов тихих сладкий трепет! Как звучно льнет зефир к струнам, Играя арфою воздушной, Так и в душе моей послушной Есть отзыв песням и мечтам. Волшебно забывает ум О настоящем, мысль гнетущем, И в сладострастьи стройных дум Я весь в протекшем, весь в грядущем! Сюда, поэзии жрецы! Сюда, существенности жертвы! Еще здесь светит пламень мертвый, Еще здесь живы мертвецы. Поэзия про вас хранит Свои преданья и поверья, И здесь, где моря вал шумит, Святыни светлые предверья!

Вот тебе, моему барину на Парнассе, мой смиренный ревельский оброк. Вторый год кланяюсь тебе водою. Ты скажешь, qu'il faut avoir le diable au corps pour faire des vers par le temps qui court [42]. Это и правда! Но я пою или визжу с горяча, потому что на сердце тоска и смерть, частное и общее горе. Что ты поделываешь? Что твой аневризм и твоя трагедия? Твой Опо́чек и твой Евгений? Желаю тебе скорее и благополучно разделаться с ними со всеми. Получил ли ты мое письмо через Дельвига, писанное на кануне отъезда в Ревель, и сделал ли по моему совету? Я видел твое письмо в Петербурге: оно показалось мне сухо, холодно и не довольно убедительно. На твоем месте написал бы я другое и отправил в Москву. Ты имеешь права не сомнительные на внимание, ибо остался неприкосновен в общей буре, но должен также и на будущее время дать поручительство в законности жития своего, то есть обещание, что будешь писать единственно для печати — и разумеется, дав честное слово, хранить его ненарушимо. Другого для тебя спасения не вижу. — Сестра твоя сказывала, что ты хотел прислать мне извлечения из записок своих относительно до Карамзина. Жду их с нетерпением. Сказывала она также, что Дельвиг имеет ко мне письмо от тебя. Боюсь только, чтобы он не проспал его. Ты советуешь писать мне о Карамзине: рано! Журнальную статью, так! Но в этом случае: поздно! Карамзин со временем может служить центром записок современных в роде записок Garat [43], но гораздо с бо́льшим правом, чем Suard [44]. Всё русское просвещение начинается, вертится и сосредоточивается в Карамзине. Он лучший наш представитель на сейме европейском. [45] Ты часто хотел писать прозою: вот прекрасный предмет! Напиши взгляд на заслуги Карамзина и характер его гражданский, авторский и частный. Тут будет место и воспоминаниям твоим о нем. Можешь издать их в виде отрывка из твоих записок. — Вчера получили мы письмо от Жуковского из Эмса: теперь он должен быть в Эгре, хвалится поправлением своего здоровия и надеется на совершенное возобновление сил. Александр Тургенев ускакал в Дрезден к брату своему Сергею, который сильно и опасно занемог от беспокойствия по брате Николае. Несчастные! — Вероятно, пробуду здесь до 20-го августа, а там поеду через Петербург, где остановлюсь только дня на три, в Остафьево к жене. Ты еще успеешь написать мне сюда; во всяком случае перешли письмо через сестру, которая доставит мне его здесь или в Москву. Обнимаю тебя от всего сердца.

Пришли каких-нибудь свеженьких стихов. Покажи свою трагедию: она из рук моих не выдет. Я ни одного стиха твоего не распустил: мне доверить можно.

31-го августа. [46]

[О. С. Пушкина:]

Wiasemsky est impatientant avec son grimoire, il m'a envoyé cette lettre décachetée m'ayant donné comme de raison pleine liberté de la lire mais je veux mourir si j'ai pu aller au delà du 4-me couplet. Ce qui me contrarie à l'infini — pourtant je l'aime presque à l'adoration, ce prince W.[iasemsky]. Hier Léon m'a envoyé votre lettre pour moi et il n'est pas question de la lettre que je devais recevoir par Delvig — Wias.[emsky] prétend qu'elle lui fut rendue encore à Péters. [bourg] mais je crois qu'il ne sait ce qu'il dit. Pour revenir à Réval, je vous dirai que je suis toute contente de m'y trouver. Les bains de mer, la liberté que j'ai de me promener seule, de voir des personnes qui paraissent entièrement étrangères à tout ce qui se presse à Pétersbourg et qui ressemblent si peu à mes chers compatriotes, tout me fait croire quelque fois que je me trouve à 35 mille lieues de ma chère patrie et me donne des moments de bonheur. Mais en voilà assez sur cet article, il commence à m'attrister. Грустно мне, что я еще только в Ревеле, 300 верст от Петербурга. Si vous saviez comme je désire aller outre mer, vous en auriez pitié. Adieu! J'espère que nous nous reverrons bientôt. Portez-vous bien, ménagez-vous au nom de dieu.

Si Annette Woulf est de retour, engagez-la de m'écrire. Sait-elle que je suis si fort l'amie de sa cousine Kern, que j'ai tenu sur les fonts son enfant auquel elle a donné mon nom. J'ose me flatter que cela me vaudra un petit retour de tendresse.

Поцелуй няню.

Olga P.

Карамзины тебе кланяются, они очень все милы. La maman ne m'a jamais paru aussi intéressante et je l'ai pourtant toujours aimée. [47]

274. П. А. Вяземскому. 14 августа 1826 г. Михайловское.

-

  Так море, древний душегубец, Воспламеняет гений твой? Ты славишь лирой золотой Нептуна грозного трезубец.    Не славь его. В наш гнусный век Седой Нептун Земли союзник. На всех стихиях человек Тиран, предатель или узник.

Сердечно благодарю тебя за стихи. Ныне каждый порыв из вещественности — драгоценен для души. Критику отложим до другого раза. Правда ли, что Николая Т.[ургенева] привезли [48] на корабле в П.[етер]Б.[ург]? Вот каково море наше хваленое! Еще таки я всё надеюсь на коронацию: повешенные повешены; но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна. Из моих записок сохранил я только несколько листов и перешлю их тебе, только для тебя. Прощай, душа.

14 августа.

Ты находишь письмо мое холодным и сухим. [Ему] Иначе и быть невозможно. Благо написано. Теперь у меня перо не повернулось бы.

Адрес: Барону Антону Антоновичу Дельвигу.

в С.-Петербург. На Б. Милльонной в доме г-жи Эвелинг.

Пр.[ошу] дост.[авить] князю П. А. Вяземскому.

275. H. M. Языков — Пушкину. 19 августа 1826 г. Дерпт.

О ты, чья дружба мне дороже Приветов ласковой молвы, Милее девицы пригожей, Святее царской головы! Огнем стихов ознаменую Те достохвальные края И ту годину золотую, Где и когда мы: ты да я, Два сына Руси православной, Два первенца полночных Муз, — Постановили своенравно Наш поэтический союз. Пророк изящного! забуду ль, Как волновалася во мне, На самой сердца глубине, Восторгов пламенная удаль, Когда могущественный ром, С плодами сладостной Мессины, С немного сахара, с вином, Переработанный огнем, — Лился в стаканы-исполины? — И мы, бывало, пьем да пьем, Творим обеты нашей Гебе, Зовем свободу в нашу Русь, И я на вече, я на небе — И славой прадедов горжусь? Мне утешительно доселе, Мне весело воспоминать — Сию Поэзию во хмеле, Ума и сердца благодать. Теперь, — когда Парнаса воды Хвостовы черпают на оды, И простодушная Москва, Полна святого упованья, Приготовляет торжества На светлый день царевенчанья, — С челом возвышенным стою, Перед скрижалью вдохновений, * И вольность наших наслаждений И берег Сороти пою.

—

Н. Языков.

1826. Дерпт

Августа 19.

Таково, с моей стороны, начало нашей переписки! Ради бога, в вас живущего, поддержите ее; а я верно буду постоянно ревностен в деле, которым могу гордиться. У меня есть еще другая до вас прозьба; вот она: один мой приятель, увлеченный духом времени, собирается издать на будущий год альманах; в следствие сего намерения человека добросовестного и литтератора, и в следствие надежды на вашу ко мне благосклонность — и прошу и молю вас не отказаться способствовать — и сему богоугодному предприятию. Аполог:

Удел гения.

Змея увидела подснежник, ранний цвет, И ядом облила прелестное растенье. Так Гений — наглости завистника предмет — Страдает без вины и терпит угнетенье.

Хорош ли? Прощайте покуда. Засвидетельствуйте мои почтения и поклоны Прасковье Александровне и всему миру, в котором я был вполне счастлив.

Prope et longe tuus [49] H. Языков.

____________

* Аспидная доска, на которой стихи пишу.

276. Б. А. фон-Адеркас — Пушкину. 3 сентября 1826 г. Псков.

Милостивый государь мой Александр Сергеевич!

Сей час получил я прямо из Москвы с нарочным фельдъегерем высочайшее разрешение по всеподданнейшему прошению вашему, — с коего копию при сем прилагаю. — Я не отправляю к вам фельдъегера, который остается здесь до прибытия вашего, прошу вас поспешить приехать сюда и прибыть ко мне.

С совершенным почтением и преданностию пребыть честь имею: Милостивого государя моего покорнейший слуга Борис фон-Адеркас.

3-го сентября 1826. Псков.

[Приложение:]

Копия Секретно.

Главный штаб его императорского величества. По канцелярии дежурного генерала. В Москве. 31-го Августа 1826. № 1432.

Господину Псковскому гражданскому губернатору.

По высочайшему государя императора повелению, последовавшему по всеподданнейшей просьбе, прошу покорнейше ваше превосходительство: находящемуся во вверенной вам губернии чиновнику 10-го класса Александру Пушкину позволить отправиться сюда при посылаемом вместе с сим нарочным фельдъегерем. Г. Пушкин может ехать в своем экипаже свободно, не в виде арестанта, но в сопровождении только фельдъегеря; по прибытии же в Москву имеет явиться прямо к дежурному генералу Главного штаба его величества.

(Подписал:) Начальник Главного штаба Дибич Верно: Гражданской губернатор Б. ф.[он] Адеркас

277. П. А. Осиповой. 4 сентября 1826 г. Псков.

Je suppose, Madame, que mon brusque départ avec un Фельд-Егерь vous a surpris autant que moi. Voici le fait: chez nous autres on ne peut rien faire sans un Фельд-Егерь; on m'en donne un, pour plus de sûreté. D'après une lettre très aimable du baron Дибич il ne tient qu'à moi d'en être tout fier. Je vais tout droit à Moscou, où je compte être le 8 du mois courant; dès que je serai libre je reviens en toute hâte à Trigorsky où désormais mon cœur est fixé pour toujours.

Pskov. 4 Sept. [50]

278. Анна H. Вульф — Пушкину. 11 сентября 1826 г. Петербург.

Que vous dirais-je et comment commencerais-je ma lettre? — Cependant je sens un besoin de vous écrire qui ne me permet d'écouter ni réflexion, ni raison. Je suis comme une autre par la nouvelle que j'ai appris hier de votre dénonciation. Dieu du Ciel, que vous arrivera-t-il donc? Ha! Si je pouvais vous sauver au risque de mes jours avec quel plaisir je les aurais sacrifiés [pour vous] et pour toute grâce j'aurais demandé au Ciel de vous revoir un moment avant de mourir. Vous ne sauriez vous imaginer dans quelles angoisses je suis — l'incertitude où je suis sur votre compte est horrible — jamais je n'ai souffert ainsi moralement — et jugez, je dois partir dans deux jours sans avoir rien appris de certain sur votre compte. Non je n'ai rien senti de si affreux dans ma vie — et je ne sais comment je n'en perds pas l'esprit. Moi qui comptais vous revoir enfin ces jours-ci! Jugez [comme] quel coup inattendu a dû être pour moi la nouvelle de votre départ pour Moscou. Mais cette lettre vous parviendra-t-elle et où vous trouvera-t-elle? — voilà des questions aux quelles personne ne peut [vous] répondre. Vous trouverez peut-être que je fais bien mal de vous écrire, et je le trouve aussi, mais cependant je ne puis me priver de cette seule consolation qui me reste. C'est par Вяземский que je vous écris; il ne sait pas de qui est la lettre, il a promis de la brûler s'il ne peut vous la remettre. Vous fera-t-elle encore plaisir? — vous avez peut-être bien changé depuis quelques mois — elle peut même vous paraître déplacée — cette idée, je l'avoue, est affreuse pour moi, mais en ce moment je ne puis songer à rien qu'au danger où vous êtes, et je passe par-dessus toute autre considération. S'il vous est possible, au nom du Ciel, répondez moi un mot. Delvig se proposait de vous écrire avec moi une longue lettre où il vous priait d'être circonspect!! — Je crains bien que vous ne l'ayez pas été. — Dieu, avec quelle joie j'aurais appris que vous êtes pardonné, dussai-je ne vous revoir jamais, quoique cette condition serait pour moi affreuse comme la mort. Vous ne direz pas cette fois que cette lettre est spirituelle, elle n'a pas le sens commun et cependant je vous l'envoie telle qu'elle est. Quel malheur vraiment que de donner dans les каторжник. Adieu, quel bonheur si tout finissait bien, autrement je ne sais ce que je deviendrai. Je me suis bien compromise hier en apprenant l'affreuse nouvelle, et quelques heures avant j'ai été au théâtre à lorgner le P.[rince] Viazemsky pour pouvoir vous en parler en revenant! J'aurais eu beaucoup à vous dire, mais aujourd'hui je dis toujours [p[eu]] trop ou trop peu et je crois que je finirai par déchirer ma lettre.

le 11 septembre.

Ma cousine A[nnette] K[ern] prend le plus vif intérêt à votre sort, nous ne parlons que de vous, elle seule me comprend et ce n'est qu'avec elle que je pleure. C'est si difficile pour moi de feindre et je dois paraître gaie quand mon âme est déchirée. Netty [aussi] est très touchée de votre sort. Que le Ciel veille sur vous et vous protège. — Imaginez-vous ce que j'éprouverai en arrivant à Trigorsk. Quel vide — et quel tourment — tout vous rappellera à mon souvenir. — C'est avec un sentiment bien différent que j'ai cru approcher ces lieux, que Trigorsk m'était devenu cher — je croyais y retrouver l'existence, comme je brûlais d'y retourner et maintenant je n'y retrouverai qu'un souvenir déchirant. Pourquoi l'ai-je quitté, hélas! Mais je vous parle de mes sentiments avec trop d'abandon. Il est temps de finir. Adieu, conservez-moi quelque affection, celle que je vous porte le mérite. Dieu, si je vous revoyais content et heureux. [51]

279. А. А. Дельвиг — Пушкину. 15 сентября 1826 г. Петербург.

Поздравляем тебя, милый Пушкин с переменой судьбы твоей. У нас даже люди прыгают от радости. Я с братом Львом развез прекрасную новость по всему Петербургу. Плетнев, Козлов, Гнедич, Слёнин, Керн, Анна Николавна все прыгают и поздравляют тебя. Как счастлива семья твоя, ты не можешь представить. Особливо мать, она на верьху блаженства. Я знаю твою благородную душу, ты не возмутишь их счастия упорным молчанием. Ты напишешь им. Они доказали тебе любовь свою. — Душа моя, меня пугает положение твоей няни. Как она перенесла совсем неожиданную разлуку с тобою. Что касается до Осиповой, она меня испугала отчаянным письмом. Обними Баратынского и Вяземского и подумайте братцы об моих Цветах. Не осрамите моих седин перед Федоровым. За канцелярские услуги А. И. Тургенев наградил его статьями Карамзина и Батюшкова! Каково это! Уродливый боец выступит в состязание с заслуженным атлетом и победит его. Ради бога, собирая фимиам себе, вербуй хорошенькие пьески мне, а более всего своего, Вяземского и Евгения. Тебе и Дмитриев не откажет, хотя бы страничку из его журнала. Надеюсь на тебя, как на каменную стену. Да пиши ко мне подробнее обо всем, а поласковее к отцу, матери, роду-племени. Пиши скорее к нам; уведомь, куда посылать к тебе деньги и письма и сколько ты останешься в Москве. Прощай, радость моя, оканчиваю письмо это, чтобы приняться утешать и обрадовать Прасковью Александровну. —

Жена моя тебе кланяется очень. Между тем позволь мне завладеть стихами к Анне Петровне. Еще прощай! Guten Tag!

Твой Дельвиг.

280. П. А. Осиповой. 16 сентября 1826 г. Москва.

Voici 8 jours que je suis à Moscou sans avoir eu encore le temps de vous écrire, cela vous prouve, Madame, combien je suis affairé. L'Empereur m'a reçu de la manière la plus aimable. Moscou est bruyant et dans les fêtes, à tel point que j'en suis déjà fatigué et que je commence à soupirer après Михайловское, c'est à dire après Trigorsky; je compte partir tout au plus dans deux semaines. — Aujourd'hui, 15 [52] Sept. nous avons la grande fête [53] populaire; il y aura trois verstes de tables dressées au Девичье поле; les pâtés ont été fournis à la сажень comme si c'était du bois; comme il y a quelques semaines que ces pâtés sont cuits, on aura de la peine à les avaler et les digérer, mais le respectable public aura des fontaines de vin pour les humecter; voici la nouvelle du jour. Demain il y a bal chez la C-tesse Orlof; un immense manège a été converti en salle; elle en [a] emprunté pour 40000 r. de bronze et il y a mille personnes d'invités. On parle beaucoup de nouveaux réglements, très sévères, concernant les duels, et d'un nouveau code de censure; comme je ne l'ai pas vu, je ne puis rien en dire. — Excusez le décousu de ma lettre, elle vous peint tout à fait le décousu de ma vie actuelle. Je suppose que M-lles Annettes sont déjà à Trigorsky. Je les salue de loin et de tout mon cœur, ainsi que toute votre charmante famille. — Agréez, Madame, l'assurance de mon profond respect et de l'attachement inaltérable que je vous ai voué pour la vie.

Pouchkine.

Moscou.

15 Sept. [54] [55]

281. Анна H. Вульф с припиской А. П. Керн — Пушкину. 16 сентября 1826 г. Петербург.

Pétersbourg le 16 septembre.

Je suis assez peu égoiste pour me réjouir de votre libération et vous en féliciter bien vivement quoiqu'un soupir m'échappe en vous l'écrivant, et qu'au fond du cœur j'aurais donné beaucoup pour que vous fussiez encore à Михайловское, [et] tous mes efforts de générosité ne peuvent étouffer le sentiment de peine que j'éprouve en songeant que je ne vous retrouverai plus à Trigorsk où ma mauvaise étoile me rappelle en ce moment, que n'aurais-je donné pour ne l'avoir pas quitté du tout et ne pas y retourner maintenant. — Je vous ai écrit une longue lettre avec le Prince Wias[emsky] — je voudrais que vous ne l'ayez pas reçue, j'étais alors au désespoir de vous savoir pris et je ne sais quelles imprudences je n'aurai pas faites. J'ai vu le Prince au théâtre et je n'ai fait que le lorgner pendant tout le spectacle, j'espérais alors vous en parler!! — J'ai été enchantée de revoir votre sœur — elle est délicieuse — savez-vous, je trouve qu'elle vous ressemble beaucoup. Je ne sais comment je n'ai pas fait cette observation avant. Dites-moi, je vous prie, pourquoi avez-vous cessé de m'écrire — est-ce par indifférence ou oubli. Vilain que vous êtes. Vous ne méritez pas qu'on vous aime, j'ai bien des comptes à régler avec vous — mais le chagrin que j'ai de ne plus vous revoir me fait tout oublier. Бедному богд.[ыхану] [?] сколько хлопот я думаю в Москве — я ду[маю] [56] он устанет внимать [ги]мну [?] [57] беспрестанно. — A. Kern вам велит сказать, что она бескорыстно радуется вашему благополучию [Приписано рукою А. П. Керн: ] и любит искренно без затей. [Анна Н. Вульф: ] Adieu mes délices passées et uniques. Jamais de la vie personne ne me fera éprouver les émotions et sensations que j'ai ressenties près de vous. Ma lettre vous prouve la confiance que j'ai en vous. — J'espère donc que vous ne me compromettrez pas et que vous déchirerez ma lettre, en aurai-je une réponse? —

Адрес: A Monsieur Alexandre P —

Frère postiche pour ne pas scandaliser le monde. [58]

282. В. В. Измайлов — Пушкину. 29 сентября 1826 г. Подмосковная.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Простите ли смелость мою? Едва сведал я о вашем приезде в Москву, и повторяю мою нескромную просьбу, и с жадным нетерпением приступаю к вам, занятым трудами славы, чтобы вы из сожаления отбросили хотя один из лучей ее на темный труд мой в литературе, об котором я писал к вам. В сем дерзком требовании ваших стихов в подарок мне и читателям моего альманаха на новый год вините не меня, но ваши таланты. Слава, какую вы имеете, едва ли приобретается не на условии терпеть скуку от журналистов и нас, их собратий, обступающих великого поэта, как неутомимые пчелы осаждают роскошнейшие цветы в природе.

Как мне прискорбно, что я не могу за слабостию здоровья моего вас видеть и слышать, вам лично удивляться и следовать за вашим торжеством в столице. Завидую Москве. Она короновала императора, теперь коронует поэта… Извините: я забываюсь. Пушкин достоин триумфов Петрарки и Тасса, но москвитяне не римляне, и Кремль не Капитолий.

Позвольте мне, без условных форм светской учтивости, но с душевным истинным к вам уважением именоваться,

вашим усердным почитателем

Владимир Измайлов. 1826 Сентября 29 дня Подмосковная.

Адрес: В Москву. Его благородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу Пушкину.

283. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 30 сентября 1826 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Я ожидал прихода вашего, чтоб объявить высочайшую волю по просьбе вашей, но отправляясь теперь в С. Петербург и не надеясь видеть здесь, честь имею уведомить, что государь император не только не запрещает приезда вам в столицу, но предоставляет совершенно на вашу волю с тем только, чтобы предварительно испрашивали разрешения чрез письмо.

Его величество совершенно остается уверенным, что вы употребите отличные способности ваши на передание потомству славы нашего Отечества, передав вместе бессмертию имя ваше. В сей уверенности его императорскому величеству благоугодно, чтобы вы занялись предметом о воспитании юношества. Вы можете употребить весь досуг, вам предоставляется совершенная и полная свобода, когда и как представить ваши мысли и соображения; и предмет сей должен представить вам тем обширнейший круг, что на опыте видели совершенно все пагубные последствия ложной системы воспитания.

Сочинений ваших никто рассматривать не будет; на них нет никакой цензуры: государь император сам будет и первым ценителем произведений ваших и цензором.

Объявляя вам сию монаршую волю, честь имею присовокупить, что как сочинения ваши, так и письма можете для представления его величеству доставлять ко мне; но впрочем от вас зависит и прямо адресовать на высочайшее имя.

Примите при сем уверение в истинном почтении и преданности, с которыми честь имею быть ваш покорный слуга А. Бенкендорф.

№ 205 30-го сентября 1826 Москва. Его благород.[ию] А. С. Пушкину.

284. В. В. Измайлову. 9 октября 1826 г. Москва.

Милостивый государь Владимир Васильевич,

Извините, что до сих пор я не мог отвечать вам; разные обстоятельства, печальные и хлопотливые, мне помешали.

Радуюсь, что могу чем-нибудь угодить первому почтенному покровителю моей Музы. Я непременно доставлю Василью Львовичу стихи для Вашего альманаха.

Уезжаю из Москвы с искренним сожалением, что не имел случая возобновить нашего заочного знакомства.

Примите искренние уверения в глубочайшем почтении и сердечной моей преданности.

А. Пушкин. 9 октября 1826. Москва.

Адрес: Владимиру Васильевичу Измайлову.

285. З. А. Волконская — Пушкину. 29 октября 1826 г. Москва.

Moscou. Ce 29 Octobre 1826.

Il y a plusieurs jours que j'ai mis de côté pour vous ces deux lignes, cher Monsieur Pouschkin. Mais j'ai oublié de vous les remettre; c'est que quand je vous vois, je deviens marâtre. Jeanne a été faite pour mon théâtre, j'ai joué ce rôle et voulant en faire un opéra, j'ai dû finir au milieu de la pièce de Schiller. Vous aurez une lithographie de ma tête en Giovanna d'Arco, d'après Bruni, vous la mettrez sur la première page, et vous vous souviendrez de moi. Revenez-nous. L'air de Moscou est plus léger. Un grand poëte russe doit écrire ou dans les stepes ou à l'ombre du Kremlin, et l'auteur de Boris Godounoff appartient à la cité des Czars. — Quelle est la mère qui a conçu l'homme dont le génie est toute force, toute grâce, tout abandon; qui tantôt sauvage, tantôt Européen; tantôt Schakespaer et Byron, tantôt Arioste, Anackréon, mais toujours Russe, passe du lyrique au dramatique, des chants doux, amoureux, simples, parfois rudes, Romantiques ou mordants au ton grave et naïf de la sévère histoire.

Au revoir tantôt j'espère.

P-sse Zénéïde Volkonsky. [59]

285. H. С. Алексеев — Пушкину. 30 октября 1826 г. Кишинев.

Во время, когда я думал писать к тебе посторонними путями, любезный Пушкин, через посредство Крупенской, которая бралась доставить письмо к сестре своей Пещуровой, как узнаю, что ты в Москве. Радость овладела мной до такой степени, что я не в состоянии изъяснить тебе и предоставляю судить тебе самому, если разлука не уменьшила доверенности твоей к моей дружбе. — С какою завистью воображаю я московских моих знакомых, имеющих случай часто тебя видеть; с каким удовольствием хотел бы я быть на их месте и с какою гордостью сказал бы им: мы некогда жили вместе; часто одно думали, одно делали и почти — одно любили; иногда ссорились, но расстались друзьями, или по крайней мере, я так льстил себе. Как бы желал я позавтракать с тобою в одной из московских ресторациев и за стаканом Бургонского пройти трехлетнюю кишеневскую жизнь, весьма занимательную для нас разными происшествиями. Я имел многих приятелей, но в обществе с тобою я себя лучше чувствовал, и мы кажется оба понимали друг друга; несмотря на названии: лукавого соперника и черного друга я могу сказать, что мы были друзья-соперники, — и жили приятно!

Теперь сцена кишеневская опустела, и я остался один на месте, чтоб, как очевидный свидетель всего былого, мог со временем передать потомству и мысли и дела наши. Всё переменилось здесь со времени нашей разлуки: Сандулаки вышла замуж; Соловкина умерла; Пулхерия состарилась и в бедности; Калипсо в чахотке; одна Еврейка осталась на своем месте; — но прежних дней уж не дождусь: их нет, как нет! Как часто по осушонным берегам Быка, хожу я грустный и туманный и проч.: вспоминая милого товарища, который умел вместе и сердить и смешить меня. Самая Madame [60] Вольф сильно действует на [меня] мое расположение, — и если ты еще не забыл этот предмет, то легко поймешь меня…!

Место Катакази занял Тимковской, ты его верно знаешь: он один своим умом и любезностью услаждает скуку. Ты может быть захочешь узнать, почему я живу здесь так долго, но я ничего тебе сказать не в состоянии; какая-то тягостная лень душою овладела! счастие по службе ко мне было постоянно: за все поручении, мною выполненные с усердием, полу-милорд наградил меня благодарностью и несколько раз пожатием руки; чины же и кресты зависели от окружающих, коих нужно было просить, а я сохранил свою гордость и не подвинулся ни на шаг. — Теперь его чорт взял, он отправился в Англию, но я ожидаю способов возвратиться в Москву белокаменную и соединиться с друзьями, но:

„Сколь многих взор наш не найдет Меж нашими рядами!“

Меж тем я уверен, что ты меня вспомнишь: удостоенный некогда целого послания от тебя, я вправе надеяться получить несколько строк, а также, если можно, и чего-нибудь нового из твоего произведения. Я имел первую часть Онегина, но ее кто-то зачитал у меня; о второй слышал и жажду ее прочесть. — Если вздумаешь писать ко мне, то надписывай прямо в Кишенев, а всего лутче пошли в дом Киселевых, кои ко мне доставят и таким образом будут нашим почт-амтом. —

Я часто говорю о тебе с Яковом Сабуровым, который вместе со мною в комиссии по делам Варфоломея, — он тебя очень любит и помнит. —

Липранди тебе кланяется, живет по прежнему здесь довольно открыто и, как другой Калиостро, бог знает, откуда берет деньги. —

Прости, с нетерпением ожидаю удостоверения, что в твоей памяти живет еще

Алексеев. 30 октября.

287. В. А. Муханову. 9 сентября — октябрь 1826 г. Москва.

Bonjour; venez chez moi demain soir à 8 h. — Nous lirons Годунов. [61]

283. В. А. Муханову. 9 сентября — 1 ноября 1826 г. Москва.

Будь у меня вечером и привези [Му] Хомяковых.

А. П.

Адрес: Муханову.

289. В. П. Зубкову (?). 1–2 ноября 1826 г. (?) Москва.

J'espérais vous voir et vous parler encore avant mon départ, mais mon mauvais sort me poursuit dans tout ce que je veux. Adieu donc, cher ami — je vais m'enterrer à la campagne jusqu'au premier janvier — je pars la mort dans le cœur. [62]

290. В. Ф. Вяземской. 3 ноября 1826 г. Торжок.

Je m'empresse, Madame la princesse, de vous envoyer les ceintures. Vous voyez que j'ai une belle occasion de vous faire un madrigal à propos de la ceinture de Vénus etc. — mais le madrigal et le sentiment sont devenus également ridicules. Que vous dirai-je de mon voyage? il continue sous les plus heureux auspices — sauf un chemin détestable et des ямщик insupportables. Les cahots, les coups de coudes etc. incommodent beaucoup mes deux compagn[ons] de voyage — je leur demande pardon de la liberté grande, mais quand on fait tant que d'aller ensemble, il faut bien se passer quelques choses. S. P. * est mon bon ange; mais l'autre est mon démon; cela me trouble dans mes méditations poëtiques et amoureuses le plus mal à propos du monde.

Adieu, madame la Princesse, — je m'en vais m'enterrer au milieu de mes voisins. Priez Dieu pour le repos de mon âme. Si vous daignez m'envoyer à Опочка une petite lettre de 4 pages, cela serait de votre part une coquetterie tout à fait aimable. Vous qui savez [mieux] tourner un billet mieux que feue ma tante, n'aurez-vous pas cette extrême bonté? (NB. billet est désormais [63] synonyme de musique). Adieu donc. Je suis à vos pieds et vous secoue la main à l'Anglaise, puisqu'à toute force vous ne voulez pas que je vous la baise.

Torjok 3 Nov.

Y a-t-il assez de sous-œuvres. Au nom de Dieu n'en donnez pas la clef à M. votre époux. Je m'y oppose formellement. [64]

Адрес: Ее сиятельству княгине Вере Федоровне Вяземской в Москве. В Чернышевском переулке в собств. доме.

____________

* Ce n'est pas Serge Pouch[kine] bien entendu. [65]

291. С. А. Соболевскому. 9 ноября 1826 г. Михайловское.

9 ноябр.

Мой милый Соболевский — я снова в моей избе. 8 дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно; но в доказательства дружбы (сего священного чувства) посылаю тебе мой Itinéraire [66] от Москвы до Новагорода. Это будет для тебя Инструкция. Вопервых запасись вином, ибо порядочного нигде не найдешь. Потом

На голос: Жил да был петух индейской

У Гальяни иль Кольони Закажи себе в Твери С пармазаном макарони Да яишницу свари. * На досуге отобедай У Пожарского в Торжке, Жареных котлет отведай (имянно котлет) И отправься на легке. * Как до Яжельбиц дотащит Колымагу мужичок, То-то друг мой растаращит Сладострастный свой глазок! * Поднесут тебе форели! Тотчас их варить вели, Как увидишь: посинели, Влей в уху стакан Шабли. * Чтоб уха была по сердцу, Можно будет в кипяток Положить немного перцу, Луку маленькой кусок.

Яжельбицы — первая [67] станция после Валдая. — В Валдае опроси, есть ли свежие сельди? если же нет

У податливых крестьянок (Чем и славится Валдай) К чаю [68] накупи баранок И скорее поезжай.

На каждой станции советую из коляски выбрасывать пустую бутылку; таким образом ты будешь иметь от скуки какое-нибудь занятие. Прощай, пиши.

Адрес: Сергею Александровичу Соболевскому. В Москве, на Молчановке в доме Ренкевичевой.

292. П. А. Вяземскому. 9 ноября 1826 г. Михайловское.

Вот я в деревне. Доехал благополучно без всяких замечательных пасажей; самый неприятный анекдот было — то, что сломались у меня колесы, растрясенные в Москве другом и благоприятелем моим г. Соболевским. Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни, хамов и моей няни — ей богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что 70 лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы вероятно сочиненной при ц.[аре] Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом. Получила ли княгиня поясы и письмо мое из Торжка? Долго здесь не останусь, в П.[етер]Б.[ург] не поеду; буду у вас к 1-му… она велела! Милый мой, Москва оставила во мне неприятное впечатление, но всё-таки лучше с вами видеться — чем переписываться. К тому же журнал… Я ничего не говорил тебе о твоем решительном намерении соединиться с Полевым, а ей богу — грустно. Итак никогда порядочные литераторы вместе у нас ничего не произведут! всё в одиночку. Полевой, Погодин, Сушков, Завальевский, кто бы ни издавал журнал, [69] всё равно. Дело в том, что нам надо завладеть одним журналом и царствовать самовластно и единовластно. Мы слишком ленивы, чтоб переводить, выписывать, объявлять etc. etc. Это черная работа журнала; вот за чем и издатель существует; но он должен 1) знать грамматику русскую 2) писать со смыслом: т. е. согласовать существ. с прилаг. и связывать [70] их глаголом. — А этого-то Полевой и не умеет. Ради Христа, прочти первый параграф его известия о смерти Румянцова и Растопчина. И согласись со мной, что ему невозможно доверить издания журнала, освященного нашими имянами. Впроччем ничего не ушло. Может быть, не Погодин, а я — буду хозяин нового журнала. Тогда, как ты хочешь, а уж Полевого ты пошлешь к матери в гузно. Прощай князь Вертопрахин, кланяйся княгине Ветроне, которая надеюсь выздоровила. Что наши? Что Запретная Роза? что Тимашева? как жаль, что я не успел с нею завести благородную интригу! но и это не ушло.

9 ноября.

Сей час перечел мои листы о Карамзине — нечего печатать. Соберись с духом и пиши. Что ты сделал для Дмитриева (которого NB ты один еще [71] поддерживаешь), то мы требуем от тебя для тени Карамзина — не Дмитриеву чета. — Здесь нашел я стихи Языкова. Ты изумишься, как он развернулся, и что из него будет. Если уж завидывать, так вот кому я должен бы [72] завидывать. Аминь, аминь глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет. — Ах! каламбур! Скажи княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы.

293. H. M. Языкову. 9 ноября 1826 г. Михайловское.

Милый Николай Михайлович — сей час из Москвы, сей час видел ваше Тригорское — спешу обнять и поздравить вас. Вы ничего лучше не написали, но напишите — много лучшего. Дай бог вам здоровия, осторожности, благоденственного и мирного жития! Царь освободил меня от цензуры. Он сам мой цензор. Выгода конечно необъятная. Таким образом Годунова тиснем. О ценз.[урном] уставе речь впереди. Пишите мне. Обнимаю Вас и Вульфа.

Получили ли Вы мои стихи? У меня их нет. Пришлите мне их, да к стати и первое послание.

О Москве напишу Вам много.

294. M. П. Погодин — Пушкину. 15 ноября 1826 г. Москва.

Позволение издавать журнал получено. Подписка открыта. Отрывок на Годунова отправлен в с. — петерб.[ургскую] цензуру; но его, может быть, не пропустят (два года тому назад запрещено было помещать отрывки из пиес в журналах), а первый № непременно должен осветить вами: пришлите что-нибудь поскорее на такой случай. Еще — журналист ожидает обещанной инструкции.

295. В. Ф. и П. А. Вяземские — Пушкину. 19 ноября 1826 г. Москва.

[В. Ф. Вяземская:]

Je présume que voici une lettre qui vous occupera beaucoup, ce dont ma faiblesse et ma paresse [mettront à] vont profiter, en ne vous disant que quelques mots. D'abord, êtes-vous fou, comment convertir si facilement vos belles rimes et dépenser son or si gratuitement; la quantité des ceintures m'a indignée, il n'y a que la qualité qui puisse vous faire pardonner, elles sont toutes charmantes. Le bon ange et le démon vous tiennent-ils encore compagnie, je crois que vous les avez renvoyés depuis longtemps. A propos vous [la] avez si souvent changé d'objet, que je ne sais plus qui est l'autre. Mon mari m'assure que j'espère que c'est moi. Que le Ciel nous [73] en préserve tous deux, d'abord je ne veux point voyager avec vous, [74] je suis trop faible et trop vieille pour courir les grands chemins; dans toute la force du terme, je serai devenue votre mauvais ange, mais je prétends à de l'amitié de votre part, il paraît que vous avez secoué ce joug, auquel il vous faut absolument être soumis pour entendre quelques vérités sans vous révolter. Ainsi adieu donc, mon grave ami, faites nous part de vos projets. [75]

[П. А. Вяземский:]

Как доехал? Что няня? Что любовь? Когда возвратишься? Пишешь ли? Вдался ли в запой стихов, или не можешь еще справиться с московского похмелья? Здесь всё по-старому; один только З[а]вальевский не пишет и не поет, а растянувшись лежит больной. Кривцов проездом в свой новый пашалык живет с нами, жалеет, что тебя уже не застал и дружески обнимает. А. Тургенев и Жуковский просят из Дрездена посылать им с каждою почтою по несколько стихов из Годунова. Пишу им, что твой Борис не французский рагу, что можно подавать в разбивную, а добрая штука мяса английского, которую должно подать за стол целиком.

Прощай, батюшка. Не заживайся, а приезжай, или в Питер, или в Белокаменную.

19-го ноября.

296. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 22 ноября 1826 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

При отъезде моем из Москвы, не имея времени лично с вами переговорить, обратился я к вам письменно с объявлением высочайшего соизволения, дабы вы, в случае каких-либо новых литературных произведений ваших, до напечатания или распространения оных в рукописях, представляли бы предварительно о рассмотрении оных, или через посредство мое, или даже и прямо, его императорскому величеству.

Не имея от вас извещения о получении сего моего отзыва, я должен однакоже заключить, что оный к вам дошел; ибо вы сообщали о содержании оного некоторым особам.

Ныне доходят до меня сведения, что вы изволили читать в некоторых обществах сочиненную вами вновь трагедию.

Сие меня побуждают вас покорнейше просить об уведомлении меня, справедливо ли таковое известие, или нет. Я уверен, впрочем, что вы слишком благомыслящи, чтобы [76] не чувствовать в полной мере столь великодушного к вам монаршего снисхождения и не стремиться учинить себя достойным оного.

С совершенным почтением имею честь быть ваш покорный слуга А. Бенкендорф.

№ 111. 22-го ноября 1826. Его высокобл[агороди]ю А. С. Пушкину.

297. M. П. Погодину. 29 ноября 1826 г. Псков.

Милый и почтенный, ради бога, как можно скорее остановите в моск.[овской] цензуре [77] всё, что носит мое имя — такова воля высшего начальства; покаместь не могу участвовать и в вашем журнале — но всё перемелится и будет мука, а нам хлеб да соль. Не́когда пояснять; до свидания скорого. Жалею, что договор наш не состоялся.

Александр Пушкин. Ноября 29. Псков.

Адрес: В Москву. В Университетскую книжную лавку г-ну Ширяеву для доставления как можно скорее господину Погодину.

298. A. X. Бенкендорфу. 29 ноября 1826 г. Псков.

Милостивый государь Александр Христофорович,

Будучи совершенно чужд ходу деловых бумаг, я не знал, должно ли мне было отвечать на письмо, которое удостоился получить от Вашего превосходительства и которым был я тронут до глубины сердца. Конечно никто живее меня не чувствует милость и великодушие государя императора, также как снисходительную благосклонность Вашего превосходительства.

Так как я действительно в Москве читал свою трагедию некоторым особам (конечно не из ослушания, но только потому, что худо понял высочайшую волю государя), то поставляю за долг препроводить ее Вашему превосходительству, в том самом виде, как она была мною читана, дабы вы сами изволили видеть дух, в котором она сочинена; я не осмелился прежде сего представить ее глазам императора, намереваясь сперва выбросить некоторые непристойные выражения. Так как другого списка у меня не находится, то приемлю смелость просить Ваше превосходительство оный мне возвратить.

Мне было совестно беспокоить ничтожными литературными занятиями моими человека государственного, среди огромных его забот; я роздал несколько мелких моих сочинений в разные журналы и альманахи по просьбе издателей; прошу от Вашего превосходительства разрешения сей неумышленной вины, если не успею остановить их в цензуре.

С глубочайшим чувством уважения, благодарности и преданности, честь имею быть милостивый государь Вашего превосходительства всепокорнейший слуга Александр Пушкин.

Псков. 1826 г. Ноября 29.

299. H. С. Алексееву. 1 декабря 1826 г. Псков.

Приди, о друг, дай прежних вдохновений, Минувшею мне жизнию повей!..

Не могу изъяснить тебе моего чувства при получении твоего письма. Твой почерк опрятный и чопорный, кишеневские звуки, берег Быка, Еврейка, Соловкина, Калипсо. Милый мой: ты возвратил меня Бессарабии! я опять в своих развалинах — в моей темной комнате, перед решетчатым окном или у тебя, мой милый, в светлой, чистой избушке, смазанной из молдавского [-]. Опять рейн-вейн, опять Champan, и Пущин, и Варфоломей, и всё… Как ты умен, что написал ко мне первый! мне бы эта счастливая мысль никогда в голову не пришла, хоть и часто о тебе вспоминаю и жалею, что не могу ни бесить тебя, ни наблюдать твои маневры вокруг острога. [78] Был я в Москве и думал: авось, бог милостив, увижу где-нибудь чинно сидящего моего черного друга, или в креслах театральных или в ресторации за бутылкой. Нет — так и уехал во Псков — так и теперь опять еду в белокаменную. Надежды нет иль очень мало. По крайней мере пиши же мне почаще, а я за новости кишенев[ские] стану тебя подчивать новостями московскими. Буду тебе сводничать старых твоих любовниц — я чай дьявольски состарелись. Напиши кто? Я готов доныне идти по твоим следам, утешаясь мыслию — что орогачу друга.

Липранди обнимаю дружески, жалею, что в разные времена съездили мы на счет казенный и не соткнулись где-нибудь.

Прощай, отшельник бессарабской, Лукавый друг души моей — Порадуй же меня не сказочкой арабской, Но русской правдою [79] твоей.

А. П.

1 дек.

Адрес: Николаю Степановичу Алексееву в Кишенев.

300. П. А. Вяземскому. 1 декабря 1826 г. Псков.

Ангел мой Вяземской или пряник мой Вяземской, получил я письмо твоей жены и твою приписку, обоих Вас благодарю и еду к Вам и не доеду. Какой! меня доезжают!.. изъясню после. В деревне я писал презренную прозу, а вдохновение не лезет. Во Пскове вместо того, чтобы писать 7-ую гл. Онегина, я проигрываю в штос четвертую: не забавно. Отовсюду получил письмы и всюду отвечаю. Adieu, couple si étourdi en apparence, adieu [80], князь Вертопрахин и княгиня Вертопрахина. Ты видишь, что у меня не достает уж и собственной простоты для переписки.

1 дек. Псков.

При сем письмо к Алексееву (род моего Сушкова), отдай для дост. Киселеву — вой — вым, как хошь.

Адрес: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому. В Москву, в Чернышевском переулке. В собственном доме.

301. В. П. Зубкову. 1 декабря 1826 г. Псков

Cher Zoubkof vous n'avez pas reçu de lettre de moi et en voici la raison: je voulais vous arriver comme une bombe le 1 déc. c. à d. aujourd'hui, il y a donc 5 à 6 jours que je suis parti de mon maudit village en перекладная — vu les [81] chemins détestables. Les ямщик de Pskov n'ont eu rien de plus pressé que de me verser, j'ai le côte foulé, la poitrine malade, je ne puis respirer, de rage je joue et je perds. En voilà assez: j'attends que je sois tant soit peu mieux pour reprendre la poste.

Vos deux lettres sont charmantes; mon arrivée eut été la meilleure réponse aux réflexions, objections etc. Mais puisque me voilà dans une auberge de Pskov au lieu d'être aux pieds de Sophie, jasons, c. à d. raisonnons.

J'ai 27 ans, cher ami. Il est temps de vivre, c. à d. de connaître le bonheur. Vous me dites qu'il ne peut être éternel: belle nouvelle! Ce n'est pas mon bonheur à moi qui m'inquiète, pourrais-je n'être pas le plus heureux des hommes auprès d'elle — je tremble seulement en songeant au sort qui, peut-être, l'attend — je tremble de ne pouvoir la rendre aussi heureuse que je le désire. Ma vie jusqu'à présent si errante, si orageuse, mon caractère inégal, jaloux, susceptible, violent et faible tout à la fois — voilà ce qui me donne des moments de réflexions pénibles. Dois-je attacher à un sort aussi triste, à un caractère aussi malheureux, le sort d'un être si doux, si beau?.. Mon dieu qu'elle est jolie! et que ma conduite avec elle a été ridicule. Cher ami, tâchez d'effacer les mauvaises impressions qu'elle a pu lui donner — dites lui que je suis plus raisonnable que je n'en ai la mine et la preuve — что тебе в голову придет. Мерзкой этот Панин, два года влюблен, а свататься собирается на Фоминой неделе — а я вижу раз ее в ложе, в другой на бале, а в третий сватаюсь! Si elle trouve que Панин a raison, elle doit croire que je suis fou, n'est-ce pas? — expliquez lui donc que c'est moi qui ai raison, que quand on l'a vue il n'y a pas à balancer, que je ne puis avoir des prétentions à la séduction, que j'ai donc très bien fait d'en venir tout droit au dénouement, qu'une fois qu'on l'aime il est impossible de l'aimer d'avantage, comme il est impossible de la trouver plus belle encore avec le temps, car il est impossible d'être plus belle. Ангел мой, уговори ее, упроси ее, настращай ее Паниным скверным и жени меня.

А. П.

A Moscou, je vous dirai quelque chose. Je tiens à ma turquoise toute infâme qu'elle est. Je félicite le C-te Somoilof. [82]

302. С. А. Соболевскому. 1 декабря 1826 г. Псков.

Вот в чем дело: Освобожденный от цензуры я должен однакож, прежде чем что-нибудь напечатать, представить оное Выше; хотя бы безделицу. Мне уже (очень мило, очень учтиво) вымыли голову. Конечно я в точности исполню высшую волю и для того писал Погодину дать знать в цензуру, чтоб моего ничего, нигде не пропускали. Из этого вижу для себя большую пользу: освобождение от альманашников, журнальщиков и прочих щепетильных литературщиков. С Погодиным уговоримся снова.

Перешли письмо Зубкову, без задержания малейшего. [83] Твои догадки — гадки; виды мои гладки. На днях буду у вас, покаместь сижу или лежу во Пскове. Мне пишут, что ты болен: чем ты объелся? Остановлюсь у тебя.

303. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 9 декабря 1826 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Получив письмо ваше, вместе с препровожденною при оном драматическою пиесою, я поспешаю вас о том известить, с присовокуплением, что я оную представлю его императорскому величеству и дам вам знать о воспоследовать имеющем высочайшем отзыве.

Между тем прошу вас сообщать мне на сей же предмет все и мелкие труды блистательного вашего пера.

Примите уверения отличного моего уважения и совершенной преданности.

А. Бенкендорф. № 135. 9-го декабря 1826.

304. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 14 декабря 1826 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Я имел счастие представить государю императору Комедию вашу о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве. Его величество изволил прочесть оную с большим удовольствием и на поднесенной мною по сему предмету записке собственно ручно написал следующее:

„Я считаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, если б с нужным очищением переделал Комедию свою в историческую повесть или роман, на подобие Валтера Скота“.

Уведомляя вас о сем высочайшем отзыве и возвращая при сем сочинение ваше, долгом считаю присовокупить, что места, обратившие на себя внимание его величества и требующие некоторого очищения, отмечены в самой рукописи и заключаются также в прилагаемой у сего выписке.

Мне крайне лестно и приятно служить отголоском всемилостивейшего внимания его величества к отличным дарованиям вашим.

В ожидании вашего ответа, имею честь быть с искренным почтением Вашим покорным слугою А. Бенкендорф.

№ 151. 14-го декабря 1826. Его высокобл[агороди]ю А. С. Пушкину.

305. И. Е. Великопольскому. Первая половина декабря 1826 г. Псков.

Милый Иван Ермолаевич — Если вы меня позабыли, то напоминаю Вам о своем существовании. Во Пскове думал я Вас застать, поспорить с Вами и срезать штос — но судьба определила иное. Еду в Москву, коль скоро будут деньги и снег. Снег-то уж падает, да деньги-то с неба не валятся.

Прощайте, пишите мне в Москву.

Видаете ли вы Дельвига?

А. П.

306. H. M. Языкову. 21 декабря 1826 г. Москва.

Письмо ваше получил я во Пскове и хотел отвечать из Новагорода — Вам достойному певцу того и другого. Пишу однакож из Москвы — куда вчера привез я Ваше Тригорское. Вы знаете по газетам, что я участвую в Моск.[овском] Вестнике, следственно и вы также. Адресуйте же ваши стихи в Москву на Молчановку в дом Ренкевичевой, оттуда передам их во храм бессмертия. Непременно будьте же наш. Погодин вам убедительно кланяется.

Я устал и болен — потому Вам и не пишу более. Вульфу кланяюсь, обещая мое высокое покровительство.

21 ноября. [84]

Тригорское ваше, с вашего позволения, напечатано будет во 2 № Моск.[овского] Вестн.[ика] —

Рады ли вы журналу? пора задушить альманахи — Дельвиг наш. Один Вяземской остался тверд и верен Телеграфу — жаль, но что ж делать.

307. Неизвестной (?) Декабрь (не позднее 22) 1826 г. Москва. (Черновое)

[[Madam]e[?] je vous avais parlé de] [85]

308. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 23 декабря 1826 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Государь император с удовольствием изволил читать рассуждения Ваши о народном воспитании и поручил мне изъявить Вам высочайшую свою признательность.

Его величество при сем заметить изволил, что принятое Вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное для общего спокойствия, завлекшее Вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание. Впрочем, рассуждения Ваши заключают в себе много полезных истинн.

С отличным уважением честь имею быть Вашим покорным слугой покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 163 23-го декабря 1826. Его высокоб.[лагородию] А. С. Пушкину.

ПЕРЕПИСКА 1827

309. П. А. Плетнев — Пушкину. 2 января 1827 г. Петербург.

2 января. 1827. С. п. бург.

Я в последнее время получил от тебя, любезный Александр Сергеевич, три письма почти вдруг. Но они так прибыли ко мне беспорядочно в отношении к помеченным тобою числам и так противоречат одно другому своим содержанием, что я ничего не смел по ним сделать. Ожидаю новых от тебя повелений. Между тем, во избежание разноголосицы, повторяю, на чем дела наши остановились. Послал я тебе в Опочку 1000 рублей, как ты требовал. При этой посылке приложен счет, сколько всего я получил за издание 1 Главы Онегина и Стихотворений А.[лександра] П.[ушкина], сколько из них издержал, сколько состоит в товаре, сколько в долгу и сколько у меня остается наличных. О выдаче 600 руб. вдове Кондрат.[ия] никогда ты мне не писал, и только в первый раз я это вижу в последнем твоем письме. След. эта статья не числится у меня ни в расходе, ни в долгу.

Если ты заблагорассудишь что-нибудь приказать мне, то теперь начинай снова (после этого письма).

Очень жалею, что ты не побывал у нас и не порадовал собою друзей своих. Москва счастливее. Она перетянула тебя. Боюсь, чтобы теперь с петербургской литературой не случилось казуса, какой воспоследовал с московской по отъезде Карамзина и Жуковского к нам. А, кажется, этого не миновать, хотя Фаддей и уверяет благоразумных читателей, что не опасно, когда преимущественно участвует в издании журнала первокласный поэт. Мне т[а]к [86] более всего обидно, что ты не намекнул даже мне, какие у тебя литературные планы. Правду сказать, что я в любви самый несчастный человек. Кого ни выберу для страсти, всякой меня бросит. Баратынский, которого я право больше любил всегда, нежели теперь кто-нибудь любит его, уехавши в Москву, не хотел мне ни строчкой плюнуть. Сам Дельвиг скоро променяет меня на гранпасьянс. Но бог с вами, братцы! Вижу, что любви и дружбы нет без равенства или, по крайней мере, без денег. Что прикажешь делать с Цыганами? Они пропущены. Здесь печатать или к тебе [пер]еслать? [87] Не одолжишь ли меня годовым экземплярцом своего журнала? Выписал бы за деньги; да право нет их.

Плетнев.

310. А. X. Бенкендорфу. 3 января 1827 г. Москва.

Милостивый государь Александр Христофорович

С чувством глубочайшей благодарности получил я письмо Вашего превосходительства, уведомляющее меня о всемилостивейшем отзыве его величества касательно моей драмматической поэмы. Согласен, что она более сбивается на исторической роман, нежели на трагедию, как государь император изволил заметить. Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное.

В непродолжительном времени буду иметь честь, по приказанию вашего превосходительства, переслать Вам мелкие мои стихотворения.

С чувством глубочайшего почтения, благодарности и преданности честь имею быть Вашего превосходительства всепокорнейший слуга Александр Пушкин.

3 января 1827. Москва.

311. А. А. Дельвиг — Пушкину. Первая половина января (?) 1827 г. Петербург.

Здравия желаю Александру милому и поздравляю с новым годом. Цыганы [88] твои пропущены цензурою до чиста и мною доставлены Бенкендорфу. Выйдут от него и будут печататься. Рылеевой я из своего долга заплатил 600 рублей. В остатке у меня осталось 1600 р., которые при появлении Цветов сполна заплатятся. За 19-е октября благодарю тебя с лицейскими скотами братцами вместе. Пиши ради бога ко мне, ты ни на одно письмо мое не отвечаешь. Странно для меня, как ты [не пишешь] не отвечал на последнее. Оно заключало другое письмо, [на] которое, если не тронуло тебя, то ты не поэт, а камень. Осипова тебе кланяется, я с ней часто говорю о тебе, и вместе грустим. Нынче буду обедать у ваших, провожать Льва. Увижу твою нянюшку и Анну Петровну Керн, которая (между нами) вскружила совершенно голову твоему брату Льву. Ты, слышу, хочешь жениться, благословляю — только привози сюда жену познакомиться с моею. Прощай

Дельвиг.

312. П. А. Плетнев — Пушкину. 18 января 1827 г. Петербург.

18 января, 1827. С. п. бург.

В последнем к тебе письме своем от 2 января 1827 года (которого, кажется, еще ты не получил) я объяснил, почему не мог ни во Псков послать 2.000 рублей, ни доставить 600 руб. вдове Кондр.[атия].

По желанию твоему препровождаю к тебе все наличные деньги, остававшиеся у меня от продажи двух книг твоих. Для ясности счетов не лишним нахожу показать тебе общие итоги прихода и расхода денег твоих.

Из поступивших в действительную продажу 2356 экз. 1 Главы Е.[вгения] Онегина остается в лавке Слёнина только 750 экз., т. е. на 3.000 рублей, а прочие 1606 экз. уже проданы и за них получены деньги сполна 6.977 руб.

Из 1130 экз. Стихотворений А.[лександра] Пушкина, поступивших в действительную продажу, ни одного уже не осталось, и за них получены деньги сполна 8.040 руб.

Следственно общий приход твоих денег был 15.017 руб.

После отправленных мною к тебе в Опочку 19 ноября прошлого года 1000 руб. (где приложен был и счет всех расходов) я не сделал новых издержек, кроме 38 р. 20 коп., процентных и весовых денег на почту. Сложность всех расходов, по присоединении сих денег к 9.893 р. 80 коп. (тогдашнему итогу издержек), теперь простирается до 9.932 руб.

Таким образом остаточная у меня сумма твоих денег должна бы состоять из 5.085 руб. Но так как от Дельвига я не получил еще данных ему в долг твоих денег 2.200 рублей, то действительный остаток у меня состоит теперь только из 2.885 руб., которые и отправляю к тебе.

P. S. Цыганами заведывает Дельвиг. Не знаю, где теперь они.

313. Арина Родионовна — Пушкину. 30 января 1827 г. Михайловское.

Генварь — 30 дня.

Милостивой государь Александра, Сергеевичь имею честь поздравить вас с прошедшим, новым годом из новым, сщастием;: ижелаю я тебе любезнному моему благодетелю здравия и благополучия; а я вас уведоммляю, что я была в Петербурге: й об вас нихто — неможит знать где вы находитесь йтвоие родйтели, овас соболезнуют что вы к ним неприедите; а Ольга Сергевнна к вам писала при мне соднною дамою вам извеснна а мы батюшка от вас ожидали, писма когда вы прикажите, привозить книгй нонемоглй дождатца: то йвозномерилис повашему старому приказу от править: то я йпосылаю, больших й малых книг сщетом —134 книгй Архипу даю денег — [сщ[етом] 85 руб.] 90 [89] рублей: присем любезнной друг яцалую ваши ручьки с позволений вашего съто раз и желаю вам то чего йвы желаете йприбуду к вам с искренным почтением

Аринна Родивоновнна.

314. Пушкин и С. А. Соболевский — П. П. Каверину. 18 февраля 1827 г. Москва.

Вот тебе янтарь, душа моя Каверин — каково поживаешь ты в свином городке; здесь тоска попрежнему — Зубков на днях едет к своим хамам — наша съезжая в исправности — частный пристав Соболевской бранится и дерется попрежнему, шпионы, драгуны, [-] и пьяницы толкутся у нас с утра до вечера.

Прощай до свиданья.

18 февр.

[С. А. Соболевский:]

Собака ехать не может, поколику она больна. Я ездил в контору дилижансов и узнал тамо, что 6 генваря отправлен экстра-дилижанс со вложением Веры Фе.[доровны] Де.[мидовой]. — Прощай душа моя. Помни меня, как помнишь пунш.

Соболевской

Молчановский съезжий пристав.

Какой у нас славный Ерофеич! [90]

Адрес (рукою С. А. Соболевского): Каверину.

315. В. И. Туманскому. [91] Февраль (не позднее 23) 1827 г. Москва.

Милый мой Туманский — Ты верно ко мне писал, потому что верно меня любишь по старому, но я не получал от тебя ни строчки. Уж не почта ли виновата? — справься и возьми свои меры. На всякой случай пиши на имя Погодина, к книгопродавцу Ширяеву в Москву*. К стати: надеюсь на тебя, как на каменную стену — Погодин ни что иное, как имя, звук пустой — дух же я, т. е. мы все православные. Подкрепи нас прозою своею и утешь стихами. Прощай, пришли Одессу, мой отрывок.

А. П.

[Сбоку другою рукой: ] Не льзя ль чего от Левшина?

316. А. А. Муханову. Вторая половина февраля (после 18) 1827 г. Москва.

Милый мой Муханов, когда же свидимся мы, чтоб ехать к дяде? Заезжай к Яру, я там буду обедать, и оставь записку.

А. П.

317. А. А. Дельвигу. 2 марта 1827 г. Москва.

Милый мой, на днях рассердясь на тебя и на твое молчание, написал я Веневитинову суровое письмо. Извини: у нас была весна, оттепель — и я ни слова от тебя не получал около двух месяцев — поневоле взбесишься. Теперь у нас опять мороз, весну дуру мы опять спровадили, от тебя письмо получено — всё слава богу благополучно. Жду Цыганов и тотчас тисну. Ты пеняешь мне за Моск.[овский] вестник — и за немецкую метафизику. Бог видит, как я ненавижу и презираю ее; да что делать? собрались ребяты теплые, упрямые; поп свое, а чорт свое. Я говорю: Господа, охота вам из пустого в порожнее переливать — всё это хорошо для немцев, пресыщенных уже положительными познаниями, но мы… — Моск.[овский] Вестн.[ик] сидит в яме и спрашивает: веревка вещь какая? (Впроччем на этот метафизической вопрос можно бы и отвечать, да NB). А время вещь такая, которую с никаким Вестником не стану я терять. Им же хуже, если они меня не слушают.

Лев был здесь — малый проворный, да жаль, что пьет. Он задолжал у Вашего Andrieux [92] 400 рублей и [себе] ублудил жену гарнизонного маиора. Он воображает, что имение его расстроено, и что истощил всю чашу жизни. Едет в Грузию, чтоб обновить увядшую душу. Уморительно.

Плетнев, наш мизантроп, пишет мне трогательное письмо; жалуется на меня, на тебя, на твой гран-пасианс и говорит: Мне страшно думать: это люди! Плетнев, душа моя! что тут страшного? люди — сиречь дрянь, [-]. Плюнь на них да и квит.

2 марта.

Скорей же Цыганов — да что твои Цветы цветоч[ки].

Адрес: Єгω Высокородїю Baronu [93] Дельвигу.

318. В. И. Туманский — Пушкину. 2 марта 1827 г. Одесса.

Одесса, марта 2-го 1827.

Ты совершенно прав, любезный мой соловей, приписывая мое безвинное молчание не охлаждению дружбы, а чему-то непонятному. По приезде моем в Одессу я писал к тебе два раза и, полагая, что ты будешь в Петербурге, адресовал мои письма на имя Греча, как человека, который тебя там увидит. Случилось совсем противное: ты не ездил на Север, и три месяца я не знал совершенно, где ты и что с тобой. Очень рад, что Москва тебя приютила; постоянная жизнь на одном месте доставит тебе возможность обрадовать меня, твоего приморского друга, своими весточками. Я бы желал однако, чтобы ты выписал от Греча хотя первое мое письмо: в нем были вещи, для тебя любопытные. Между тем после того произошли у нас значительные перемены. Больная Нарышкина уехала в деревню и по последним известиям обречена могиле. У нее какой-то новый род удушливой болезни. О графе Воронцове решительно никаких известий не имеем; как в воду канул. Граф Пален ведет себя прелестно: порядочен в делах, в обращении мил и любезен и, как холостяк, принимает приглашения на обеды и вечера. Аристократизма в нем очень мало. Одна из наших новостей, могущая тебя интересовать, есть женитьба Ризнича на сестре Собаньской, Виттовой любовницы. В приданое за нее получил Ризнич в будущем 6000 черв., а в настоящем владимирский крест за услуги, оказанные Одесскому Лицею. Надобно знать, что он в Лицее никогда ничего не делал. Новая м-м Ризнич вероятно не заслужит ни твоих, ни моих стихов по смерти; это малютка с большим ртом и с польскими ухватками. Дом их доселе не открывался для нашей братьи. Круг молодежи почти тот же. Отсутствие Казначеева, прискорбное для нас как отсутствие доброго человека, в ходе дел никакой перемены не сделало. Всё идет довольно хорошо или довольно дурно — как на кого. Раевский уехал в Киев и бог весть, когда назад будет. В последнее время своего пребывания в Одессе он стал еще более мрачным, злобным и разочарованным. У нас теперь жандармы: Бибиков, Шервуд-Верный и еще двое мало известных. Инструкцию, циркулярно им данную от Бенкендорфа, вероятно вы имеете в Москве. Мне в ней очень нравится статья о наблюдении за нравами и вообще за поведением молодых людей. Содержатели трактиров и [-] хотят подать прошение на эту статью.

Приступим теперь к литературе. Русская моя душа радуется, видя, что центр просвещения наконец переведен в Москву. Влияние этого отечественного города, отдаленного от двора, будет благоприятно для нашей словесности. Теперь уже московские журналы далеко обогнали петербургские. Не будь в бездействии, милый друг, и подстрекай тамошнюю молодежь к занятиям полезным. Не худо бы составить общество молодых людей для перевода хороших книг по части наук, искусств и политической экономии, особенно с немецкого и английского языков. Да пусть у вас прозой почаще пишут! Кроме статей Вяземского, писанных его слогом, но правильно, сильно и остроумно, нельзя читать ваших прозаических статей. Что за охота Погодину печатать исторические мысли, которые внесутся в историю нашей словесности, как примеры галиматьи?.. Что же касается до теории изящных искусств, то ее трудно излагать, подобно Шевыреву в разговорах; а пусть он займется математическим изложением сего предмета хоть в нескольких статьях, по новой эстетике. Это будет полно и следственно понятно. Критика Титова на Аллегории Глинки, кроме двух-трех разных идей, есть образец вкуса, благопристойности и справедливости. Пожалуйста не скупись и присылай мне твой журнал: я готов в нем участвовать, чем бог послал. У Левшина возьму славную для вас статью из 3-го тома его описания Киргизов, а между тем сам займусь для тебя поденною прозою. Стихов частицу при сем посылаю. Я бы желал, чтобы вы прежде всего напечатали стихи: К Гречанке. Я люблю эту пьесу потому, что написал в ночь после бала и ужина, полупьяный и психически влюбленный. В ней есть какая-то дерзость выражений, к которой я обыкновенно не привык. Впрочем, владыко, как повелите, так и будет. Исправлять, убавлять и прибавлять в моих пьесах даю тебе полное право. Я прилагаю и свой отрывок об Одессе. За сим целую тебя в быстрые очи и в медовые уста. Исполни мою просьбу на счет высылки журнала и сам пиши, голубчик. Поклон Вяземскому, Баратынскому и Соболевскому, которого прошу извинить, что не отвечаю: писать нечего. В. Туманский.

Я думаю имя выставлять всюду под своими пьесами: c'est le bon ton à présent. [94]

319. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 4 марта 1827 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Барон Дельвиг, которого я вовсе не имею чести знать, препроводил ко мне пять сочинений Ваших: я не могу скрыть вам крайнего моего удивления, что вы избрали посредника в сношениях со мною, основанных на высочайшем соизволении.

Я возвратил сочинения ваши г. Дельвигу и поспешаю вас уведомить, что я представлял оные государю императору.

Произведения сии, из коих одно даже одобрено уже цензурою, не заключают в себе ничего противного цензурным правилам. Позвольте мне одно только примечание: Заглавные буквы друзей в пиесе 19-е Октября не могут ли подать повода к неблагоприятным для вас собственно заключениям? — это предоставляю вашему рассуждению. —

С совершенным почтением честь имею быть Вашим покорнейшим слугою, А. Бенкендорф [95]

№ 403. 4. Марта 1827. Его высокобл[агороди]ю А. С. Пушкину.

320. Арина Родионовна — Пушкину. 6 марта 1827 г. Тригорское.

Любезный мой друг

Александр Сергеевич, я получила ваше письмо и деньги, которые вы мне прислали. За все ваши милости я вам всем сердцем благодарна — вы у меня беспрестанно в сердце и на уме, и только, когда засну, то забуду вас и ваши милости ко мне. Ваша любезная сестрица тоже меня не забывает. Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю. Наши Петербур.[гские] летом не будут, они [все] едут непременно в Ревель. Я вас буду ожидать и молить бога, чтоб он дал нам свидиться. Праск.[овья] Алек.[сандровна] приехала из Петерб.[урга] — барышни вам кланяются и благодарят, что вы их не позабываете, но говорят, что вы их рано поминаете, потому что они слава богу живы и здоровы. Прощайте, мой батюшка, Александр Сергеевич. За ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила, поживи, дружочик, хорошенько, самому слюбится. Я слава богу здорова, цалую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша Арина Родивоновна.

Тригорское. Марта 6.

321. H. С. Алексеев — Пушкину. 20 марта 1827 г. Крепость Хотин.

Если мое письмо доставило тебе удовольствие, любезный Пушкин, то суди, в какое восхищение привело меня твое: я, в скучной однообразной жизни, не мог забыть тебя, всякой шаг, всякое место напоминали мне веселые прогулки, занимательные разговоры, дружеское соперничество и не злобное предательство: ты, в шуме обеих столиц, сохранил меня в своей памяти и тем оправдал мое мнение о доброте твоего сердца и благодарных чувствах; хвала тебе! —

Ты искал меня глазами в театрах и клобах: но если встречу нашу предполагаешь ты в Москве или Петербурге, то я заранее предсказываю тебе вечную разлуку и скажу твоими словами, что вреден Север для меня, только в сем случае я постояннее тебя; и что мне там делать? — Родные меня забыли, друзья отвыкли, женщины не любили — или обманывали, мороз 30 градусов:

Какая честь, и что за наслажденье!

Искать ли мне там новых впечатлений? Но я устарел и ослабел чувствами; отвык от большого света, притворных разговоров, а главное от шляпы и белого галстуха; — итак, любезный друг, оставь меня в скучной, но теплой Бессарабии; не тревожь моей дремоты: здесь есть уголок, где мне недурно, а много ли человеку надобно? Ты меня помнишь, мои желании всегда были ограничены: одно любящее сердце и некоторое спокойствие для ревнивого моего нрава; — вот всё, что Алексеев просил у немилосердой судьбы! —

Перейдем к описанию другого рода, которое в твоем вкусе и верно полюбится: на сих днях вечером у Вакери Варлам вызвал в сени Сушкова, и потом на улицу, упрекал его в каких-то двусмысленных словах, на счет его сказанных, и позволил себе возвысить голос; С.[ушков] просил его утихнуть, уверял, что ничего не имел против него и предлагал всякое благородное удовлетворение; но Валах не внимал гласу благоразумия, и дело дошло до калмыцкого балета. Разумеется что Су…[шков] вызвал его — Липранди был его секундантом; Вар.[лам] долго никого не находил, и наконец по усилиям весьма упорным убедили меня: назначили свидание у Дюпона в саду, условились во всем и казалось дело в шляпе; но ни гвардейской мундир, ни звание адъютанта графа Воронцова не могли переделать врожденных чувств: полиция, комендант и отряд жандармов были извещены еще с утра; весь кортеж прибыл к саду, сопровождаемый родственниками и людьми Варлама, в минуту, когда мы едва начали заряжать пистолеты, осторожность с нашей стороны требовала удалиться, я взбесился, наговорил весьма много Вар.[ламу] и предложил С…[ушко]ву драться: он сделал промах, я выстрелил на воздух, не имея ничего против сего последнего, кроме приязни и уважения к благородным правилам; нам запретили повторить выстрел, и мы удалились с презрением к подлецу, но не удовлетворенные. — Через четыре дни граф Пален присылает эстафет с предложениями в самых лестных выражениях: Сушкову отправиться на следствие в Измаил, а мне в Хотин; но Сабанеев поступил с меньшей деликатностью: он просто написал к коменданту, чтоб выслал Вар.[лама] в Тирасполь. — Я третий день в Хотине в хорошем обществе свитских старых моих знакомых; ожидаю последствий — и может быть на некоторое время заточения, потому что Сушков, не видя возможности удовлетворить себя, написал письмо к государю, объясняя все подробности. Я утешаю себя только мыслию, что в поступке моем хотя к есть противузаконное, но ничего постыдного. —

Я читал четыре книги Московского Вестника и признаюсь тебе с прежней откровенностью, что один только стих мне полюбился: — „Всё возьму, сказал булат“. Но я намерен объяснить тебе давнишнее мое не удовольствие на ценсуру и на издателей за твое послание ко мне; Литера А не показывает еще Алексеева, а выкинутые лучшие стихи испортили всю пиэсу; именем всего прошу тебя, исправь эту ошибку: мое самолюбивое желание было, чтоб через несколько лет сказали: Пушкин был приятель Алексеева, который, не равняясь с ним ни в славе, ни познаниях, превосходил всех чувствами привязанности к нему. — Прости.

20-е марта. Кр.[епость] Хотин.

322. А. А. Дельвиг — Пушкину. 21 марта 1827 г. Петербург.

Милый друг, бедного Веневитинова ты уже вероятно оплакал. Знаю, смерть его должна была поразить тебя. Какое соединение прекрасных дарований с прекрасною молодостью. Письмо твое ко мне или обо мне не дошло до меня, только оно дало пищу больному воображению несчастного друга. Он бредил об нем и всё звал меня. В день его смерти я встретился с Хвостовым и чуть было не разругал его, зачем он живет. В самом деле, как смерть неразборчива или жадна к хорошему. Сколько людей можно бы ей указать. И как бы она могла быть полезна и приятна. Не тут-то было. Ей верно хочется [показ[ать]] нас уверить, что она слепа, как Амур, дура. — Благодарю тебя за вести обо Льве. Я, читая письмо твое, живо видел его, влюбленного и пресыщенного жизнию. Для того, думаю, ему полезен будет Кавказ и армейской полк. Пускай потрется, поживет, узнает, с кем он шутит, т. е. жизнь. Ему только того и не достает, чтоб быть совершенно милым. И пьет он, как я заметил, более из тщеславия, нежели из любви к вину. Он толку в вине не знает, пьет, чтобы перепить других, и я никак не мог убедить его, что это смешно. Ты также молод был, как ныне молод он; [знаешь] помнишь, сколько из молодечества выпил лишнего: пускай и он пьет, он пьяницей не будет. У него ум ростет еще и ростет хорошо. Увидишь, каков выростет.

Надеюсь, Цыганов получить от тебя один экземпляр. Довольно с тебя будет, что я Онегина вторую главу ждал долго понапрасно и купил. Цветы получишь на будущей неделе, теперь переплетаются. Прощай, обнимаю тебя.

Дельвиг. 21-го марта.

323. А. X. Бенкендорфу. 22 марта 1827 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Христофорович,

Стихотворения, доставленные бароном Дельвигом Вашему превосходительству, давно не находились у меня: они мною были отданы ему для альманаха Северные Цветы, и должны были быть напечатаны в начале ныняшнего года. В следствии высочайшей воли я остановил их напечатание и предписал барону Дельвигу прежде всего представить оные Вашему превосходительству.

Чувствительно благодарю Вас за доброжелательное замечание касательно пиэсы: 19 октября. Непременно напишу б.[арону] Дельвигу чтоб заглавные буквы имен — и вообще всё, что может подать повод к невыгодным для меня заключениям и толкованиям, было им исключено.

Медлительность моего ответа происходит от того, что последнее письмо, которое удостоился я получить от Вашего превосходительства, ошибкою было адресовано во Псков.

С чувством глубочайшего почтения и сердечной преданности, честь имею быть милостивый государь Вашего превосходительства всепокорнейший слуга Александр Пушкин.

22 марта 1827 Москва.

324. В. И. Туманский — Пушкину. 12 апреля 1827 г. Одесса. (Отрывок)

Одесса, апреля 12-го, 1827.

Бессовестный, бессовестный! Так-то ты отвечаешь на мои письма. На два послания мои — ни словечка в ответ, а Одессу печатаешь и всем объявляешь, что я в Одессе. Эта лень имеет в себе нечто азиатское и потому непростительна в человеке столь европейском по уму, по характеру, по просвещению, по стихам, по франтовству и по Московскому Вестнику. Исправляйся, милый Пушкин — не то буду писать к тебе беспрестанно, испишу целые стопы бумаги, и в причиненных мне чрез сие убытках подам на тебя донос прямо в жандармский штаб.

Зачем не печатаешь моих стихов? Дурны что ли? Жги их без пощады. Уж не ко мне ли относится объявление, помещенное в 6 книжке?… Не думаю, а всё-таки смысла его не понимаю. Нет ли там какой опечатки. Как главного духа Московского Вестника порадую тебя известием, что у нас читают его с необыкновенным восхищением. Всё, что есть порядочного в городе, прославляет тебя и Погодина. Даже граф Пален, не взирая на малое знание русского языка, берет у меня ваши книжки и судит (обыкновенно весьма основательно) о ваших статьях. Чуть ли [даже] еще не вытвердил он нескольких стихов из твоего Годунова! От себя скажу одно: напрасно Погодин печатает в журнале отрывки из сочинений, имеющих большое достоинство в целом (какова Физ.[ическая] Геогр.[афия] Европы Риттера), но [совершенно] которых по клочкам не любят [96] разбирать читатели. Вместо отрывков из подобных сочинений, лучше написать особую, журнальную статью, в которой [бы] ясно, подробно и справедливо изложить план, достоинство, пользу его, новость мыслей автора и потом объявить, что оно переведено на русской язык и вскоре представлено будет публике, или пожелать, чтобы скорей было переведено. — Кстати о переводах: с живейшим удовольствием читал я уведомление [97] о изготовлении к печати многих прекрасных сочинений; но зачем бы кажется, говоря о необходимости общества для издания таких книг, не предложить проспекта самого общества. Поверьте, что оно найдет многих усердных членов. Мы за себя постоим. Вся наша молодежь на жалованье готова отдать часть оного, чтоб участвовать в столь полезном предприятии. И во многих других городах будет тоже. Сделай милость, любезный Пушкин, не забывай, что тебе на Руси предназначено играть ролю Вольтера (разумеется в отношении к истинному просвещению). Твои связи, народность твоей славы, твоя голова, поселение твое [во] в Москве — средоточии России, всё дает тебе лестную возможность действовать на умы с успехом, гораздо обширнейшим против прочих литераторов. С высоты твоего положения должен ты всё наблюдать, за всеми надсматривать, сбивать головы похищенным репутациям и выводить в люди скромные таланты, которые за тебя же будут держаться. — Что за идея пришла Баратынскому писать столь негодными стихами, каковы напечатанны в Северной Пчеле из его послания к Богдановичу. Мараки задумчивые враки и пр. похоже на лай собаки, а не на напев его сладкогласной лиры. Да и что за водевильные мысли во всей пьесе! Словно шуточки Благонамеренного! Я его уважаю и люблю, а потому прошу [ему от меня заметить] ему попенять за эти проступки.

Я помнится читал тебе в прошлом году эпиграмму, написанную мною на [98] чужестранный лад нашей поэзии — [99]

325. В. Д. Соломирскому. 15 апреля 1827 г. Москва.

A l'instant, si vous le désirez, venez avec un témoin.

15 avr.

A. P. [100]

326. В. И. Туманский — Пушкину. 20 (?) апреля 1827 г. Одесса.

Одесса, апреля 20,1827. [101]

По прошедшей почте послал я тебе Одесский Вестник, который издаем мы здесь общими силами. Прими его, как знак нашего уважения к тебе, Главе [102] Русской Поэзии. В будущем № мы осмеливаемся напечатать, любезный Пушкин твое описание Одессы, оно принадлежит нам по праву, ибо в нем заключается грамота на бессмертие для нашего города. —

Новостей у нас никаких нет. Весна в полном цвете, и даже Раевский похорошел от влияния воздуха. Общество наше расстроилось отъездом многих лиц; и каждый из нас на лето предполагает куда-нибудь спастись от пыли и жара — я думаю жить на одном из приморских хуторов: позавидуй же мне! Более писать не хочется; прощай, родимый; да будет над тобой благословение Феба вечно и вечно.

Адрес: Его благородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. В Москве На Молчановке, в доме Ренкевича.

327. M. П. Погодину. Апрель (до 23) 1827 г. Москва.

Ради господа бога, оставьте Черкешенку в покое; вы больно огорчите меня, если ее напечатаете. У вас К Языкову, тисните, но за то я решительно в двух следующих № не помещусь.

А. П.

328. А. X. Бенкендорфу. 24 апреля 1827 г. Москва.

Милостивый государь Александр Христофорович,

Семейные обстоятельства требуют моего присутствия в Петербурге: приемлю смелость просить на сие разрешения у Вашего превосходительства.

С глубочайшим почтением и с душевной преданностию честь имею быть милостивый государь Вашего превосходительства всепокорнейший слуга

Александр Пушкин.

24 апр. 1827 Москва

329. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 3 мая 1827 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На письмо ваше от 24-го прошлого апреля, честь имею вас уведомить, что я имел счастие доводить содержание оного до сведения государя императора.

Его величество, соизволяя на прибытие ваше в С.[анкт]-Петербург, высочайше отозваться изволил, что не сомневается в том, что данное русским дворянином государю своему честное слово: вести себя благородно и пристойно, будет в полном смысле сдержано.

Мне же, с моей стороны, весьма приятно будет с вами здесь увидеться и изустно вас уверить в совершенном почтении, с коим пребываю

Вашим покорнейшим слугою, А. Бенкендорф

№ 849. 3. Маия 1827. Его высокобл[агороди]ю А. С. Пушкину.

330. А. А. Муханову. Февраль — первая половина мая 1827 г. Москва.

Envoyez moi le plan de P.[éters]b.[ourg.] Quand nous reverrons-nous?

A. P.

Vous êtes malade? Je viendrai ce soir chez vous. [103]

331. Л. С. Пушкину. 18 мая 1827 г. Москва.

Что ты мне не пишешь, и что не пишет ко мне твой командир? завтра еду в П.[етер]Б.[ург] увидаться с дражайшими родителями, comme on dit [104] и устроить свои денежные дела. Из П.[етер]Б.[урга] поеду или в чужие края, т. е. в Европу, или во свояси, т. е. во Псков, но вероятнее в Грузию, не для твоих прекрасных глаз, а для Раевского. Письмо мое доставит тебе М. И. Корсакова, чрезвычайно милая представительница Москвы. Приезжай на Кавказ и познакомься с нею — да прошу не влюбиться в дочь.

Кончилась ли у вас война? видел ли ты Ермолова, и каково вам после его? Пиши ко мне на имя сестры, а она куда-нибудь да перешлет мне.

А. П. 18 мая.

Адрес: Льву Сергеевичу Пушкину в Азию.

332. П. А. Осиповой. Около (не позднее) 10 июня 1827 г. Петербург.

Je suis bien coupable envers vous mais pas tant que vous pouvez le penser. Arrivé a Moscou je vous ai tout de suite écrit en adressant mes lettres на Ваше имя в Почт-амт. Il se trouve que vous ne les avez pas reçues. Cela m'a découragé, et je n'ai plus repris la plume. Puisque vous daignez vous intéresser encore à moi, que vous dirai-je, Madame, de mon séjour à Moscou, et de mon arrivée à P.[éters]b.[ourg] — l'insipidité et la stupidité de nos deux capitales sont égales, quoique diverses, et comme j'ai des prétentions à l'impartialité, je dirai que si l'on m'eût donné à choisir entre les deux, j'aurais choisi Trigorsk — à peu près comme Arlequin, qui sur la question qu'aimerait-il mieux: d'être roué ou pendu? répondit: j'aime mieux une soupe au lait. — Je suis ici sur mon départ et je compte absolument venir passer quelques jours à Михайловско; je salue en attendant de tout mon cœur vous et tout ce qui tient à vous. [105]

Адрес: Ее высокородию Прасковьи Александровне Осиповой. В Опочку.

333. M. П. Погодину. 10 июня 1827 г. Петербург.

Очень вас благодарю и с поспешностию отсылаю корректуру — ай да Соболевской, ай да Байбак! что тут он нагородил! —

От него получил я письмо и на днях отвечу — покаместь я с вожделением думаю о Silleri [106] по 11 р. асс.[игнациями].

10-го июня.

334. А. X. Бенкендорфу. 29 июня 1827 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович,

По приезде моем в С.[анкт]Петербург являлся я к Вам, но не имел счастия найти дома. Полагая, что Вы заблагорассудите сами потребовать меня, до сих пор я Вас не беспокоил. Теперь осмеливаюсь просить Вас дозволить мне к Вам явиться, где и когда будет угодно Вашему превосходительству.

С чувством глубочайшего почтения и преданности честь имею быть Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

1827. 29 июня С. П. Б.

[Помета карандашом, покрытая лаком: ] Пригласить его в среду в 2 часа в Петер.[бурге]

335. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 5 июля 1827 г. Царское Село.

Генерал-адъютант Бенкендорф честь имеет уведомить его высокоблагородие Александра Сергеевича, что он весьма рад будет свидеться с ним и просит его пожаловать к нему в среду в 2 часа по полудни в его квартиру, в С.[анкт]-Петербурге.

5-го июля 1827 года, Царское Село. Его высокоблагор.[одию] А. С. Пушкину.

336. С. А. Соболевскому. 15 июля 1827 г. Петербург.

15 июля

Вечор узнал я о твоем горе и получил твои [107] два письма. Что тебе скажу? про старые дрожжи не говорят трожды; не радуйся нашед, не плачь потеряв — посылаю тебе мою наличность, остальные 2500 получишь вслед. Цыганы мои не продаются вовсе; деньги же эти — трудовые, в поте лица моего выпонтированные у нашего друга Полторацкого. Приезжай в П.[етер] Б.[ург], если можешь. Мне бы хотелось с тобою свидиться да переговорить о будущем. Перенеси мужественно перемену судьбы твоей, т. е. по одежки тяни ножки — всё перемелится, будет мука. Ты видишь, что, кроме пословиц, ничего путного тебе сказать не съумею. Прощай, мой друг.

337. Е. М. Хитрово. 18 июля 1827 г. (?) Петербург.

Madame,

Je ne sais comment Vous exprimer toute ma reconnaissance pour l'intérêt que vous daignez prendre à ma santé; je suis presque confus de me porter si bien. Une circonstance bien importune me prive aujourd'hui du bonheur d'être chez vous. Veuillez recevoir mes regrets et mes excuses ainsi que l'hommage de ma haute considération.

Pouchkine. 18 juillet.

Адрес: A Madame Madame de Hitrof. [108]

338. A. X. Бенкендорфу. 20 июля 1827 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

В 1824 году г. статский советник Ольдекоп без моего согласия и ведома перепечатал стихотворение мое Кавказский Пленник и тем лишил меня невозвратно выгод второго издания, за которое уже предлагали мне в то время книгопродавцы 3,000 рублей. В следствии сего родитель мой, статский советник Сергей Львович Пушкин обратился с просьбою к начальству, но не получил никакого удовлетворения, а ответствовали ему, что г. Ольдекоп перепечатал-де Кавказского Пленника для справок оригинала с немецким переводом, что к тому же не существует в России закона противу перепечатывания книг, и что имеет он, статский советник Пушкин, преследовать Ольдекопа, токмо разве, яко мошенника, на что не смел я согласиться из уважения к его званию и опасения заплаты за бесчестие.

Не имея другого способа к обеспечению своего состояния, кроме выгод от посильных трудов моих, и ныне лично ободренный Вашим превосходительством, осмеливаюсь наконец прибегнуть к высшему покровительству, дабы и впредь оградить себя от подобных покушений на свою собственность.

Честь имею быть с чувством глубочайшего почтения, благодарности и преданности Вашего превосходительства милостивый государь покорнейшим слугою Александр Пушкин.

С. Петербург 20 июля 1827.

339. А. X. Бенкендорфу. 20 июля 1827 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

Честь имею препроводить на рассмотрение Вашего превосходительства новые мои стихотворения. Если вы соблаговолите снабдить меня свидетельством для цензуры, то, в следствии Вашего снисходительного позволения, осмеливаюсь просить Вас о доставлении всех сих бумаг издателю моих сочинений, надворному советнику Петру Александровичу Плетневу.

Препровождая при сем записку о деле моем с г. Ольдекопом, с глубочайшим почтением и преданностию имею честь быть милостивый государь Вашего превосходительства покорнейшим слугою Александр Пушкин.

С. Петербург 20 июля 1827.

340. А. А. Дельвигу. 31 июля 1827 г. Михайловское.

ЭЛЕГИЯ.

Под небом голубым страны своей родной Она томилась, увядала… Увяла наконец, и верно надо мной Младая тень уже летала; Но недоступная черта меж нами есть. Напрасно чувство возбуждал я, Из равнодушных уст я слышал смерти весть И равнодушно ей внимал я. Так вот кого любил я пламенной душой С таким тяжелым напряженьем, С такою нежною, томительной тоской, С таким безумством и мученьем! Где муки, где любовь? Увы! в душе моей Для бедной, легковерной тени, Для сладкой памяти невозвратимых дней Не нахожу ни слез, ни пени. 1826.

—

Вот тебе обещанная Элегия, душа моя. Теперь у тебя отрывок из Онегина, отр. из Бориса да эта пьэса. Постараюсь прислать еще что-нибудь. Вспомни, что у меня на руках Моск.[овский] вестник, и что я не могу его оставить на произвол судьбы и Погодина. Если кончу послание к тебе о черепе твоего деда, то мы и его тиснем. Я в деревне и надеюсь много писать, в конце осени буду у Вас; вдохновенья еще нет, покаместь принялся я за прозу. Пиши мне о своих занятиях. Что твоя проза и что твоя [109] поэзия? Рыцарской Ревель разбудил ли твою заспанную Музу? у вас Булгарин? К стати: Сомов говорил мне о его Вечере у Карамзина. Не печатай его в своих Цветах. Ей богу не прилично. Конечно вольно собаке и на владыку лаять, но пускай лает она на дворе, а не у тебя в комнатах. Наше молчание о Карамзине и так неприлично; не Булгарину прерывать его. Это было б еще неприличнее. Что твоя жена? помогло ли ей море? Няня ее цалует, а я ей кланяюсь. — Пиши же.

31 июля. Михайловское.

Адрес: Барону Антону Антоновичу Дельвигу в Ревель.

341. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 22 августа 1827 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На письмо ваше о перепечатании г. Ольдекопом Кавказского Пленника вместе с немецким переводом мне не остается ничего другого вам ответить, как то, что родителю вашему объявлено было теми [местами], от которых это зависело.

Перепечатание ваших стихов, вместе с немецким переводом, вероятно последовало с позволения цензуры, которая на то имеет свои правила. Впрочем, даже и там, где находятся положительные законы насчет перепечатания книг, не возбраняется издавать переводы вместе с подлинниками.

С совершенным почтением имею честь быть, покорнейший слуга А. Бенкендорф.

№ 1936. 22 августа 1827. Его высокоб[лагороди]ю А. С. Пушкину.

342. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 22 августа 1827 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Представленные вами новые стихотворения ваши государь император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение.

1) Ангел, к напечатанию дозволяется;

2) Стансы, а равно 3) и Третия глава Евгения Онегина тоже.

4) Графа Нулина государь император изволил прочесть с большим удовольствием и отметить своеручно два места, кои его величество желает видеть измененными; а именно следующие два стиха:

„Порою с барином шалит“,

и

„Коснуться хочет одеяла“,

впрочем прелестная пиеса сия позволяется напечатать.

5) Фауст иМефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места:

„Да модная болезнь: она „Недавно вам подарена.

6) Песни о Стеньке Разине, при всем поэтическом своем достоинстве, по содержанию своему не приличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева.

Уведомляя вас о сем, имею честь быть с совершенным почтением, милостивый государь ваш покорнейшей слуга А. Бенкендорф

№ 1937. 22 августа 1827. Его высокоб[лагороди]ю А. С. Пушкину.

343. П. А. Плетнев — Пушкину. 27 августа 1827 г. Петербург.

27 авг. 1827.

От генерала Бенкендорфа я получил два отношения на твое имя. Препровождаю при сем случае копии обоих:

I. „Представленные вами новые стихотворения ваши государь император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение. 1) Ангел к напечатанию дозволяется; 2) Стансы, а равно 3) и третия глава Евгения Онегина тоже. 4) Графа Нулина государь император изволил прочесть с большим удовольствием и отметить своеручно два места, кои его величество желает видеть измененными, а имянно два стиха: Порою с барином шалит и Коснуться хочет одеяла; впрочем прелестная пиеса сия позволяется напечатать. 5) Фауст и Мефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места: Да модная болезнь: она Недавно вам подарена. 6) Песни о Стеньке Разине пр[и] [110] всем поэтическом своем достоинстве по содержанию своему неприличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева“.

II. „На письмо ваше о перепечатании г. Ольдекопом Кавказского Пленника вместе с немецким переводом мне не остается ничего другого вам ответить, как то, что родителю вашему объявлено было теми местами, от которых это зависело. Перепечатание ваших стихов вместе с переводом вероятно последовало с позволения цензуры, которая на то имеет свои правила. Впрочем, даже и там, где находятся положительные законы на счет перепечатания книг, не возбраняется издавать переводы вместе с подлинниками“.

Я уже приступил к печатанию Онегина. Напиши, по чем его публиковать? Следующую главу вышли мне без малейшего замедления. Пока ей надобно будет перейти свое цензирование, наступит срок и печатания ее. Хоть раз потешим публику оправданием своих предуведомлений. Этим заохотим покупщиков.

Какое сделать употребление из Нулина, когда ты пришлешь новые два стиха, в замену непропущенных?

Для Северных Цветов осталось у меня совсем готовых только две пиесы: Ангел иСтансы. Постарайся скорее доставить в Фауста два стиха, коими бы заменить непропущенные. Тогда и Фауст пойдет к Дельвигу.

Присланную тобою после Элегию я думаю представить для цензирования вместе с 4-ою Главою Онегина, а то не стоит беспокоить ею одною. Когда ее пропустят, тогда и отдам Дельвигу. Впрочем не дашь ли ему еще кой-чего в замен не одобренных Песень о Разине?

Прошу тебя, отвечай мне аккуратнее на все эти вопросы по порядку. Поэтические письма, т. е. не дельные, вредны там, где идет дело о скором приобретении денег. Кстати о деньгах. Не отставай от работы своего романа. Это вернейший капитал, который у тебя перед глазами.

Прилагаемое письмо получил я на твое имя из Москвы.

344. M. П. Погодину. Вторая половина (не позднее 30) августа 1827 г. Михайловское.

ОТРЫВОК ИЗ ОНЕГИНА. [111]

   В начале жизни мною правил Прелестный, [милый] хитрый, слабый пол; Тогда в закон себе я ставил Его единый произвол; Душа лишь только разгоралась, И сердцу женщина являлась Каким-то чистым божеством. Владея чувствами, умом, Она сияла совершенством. Пред ней я таял в тишине, Ее любовь казалась мне Недосягаемым блаженством. Жить, умереть у милых ног — Иного я желать не мог. *    То вдруг ее я ненавидел, И трепетал и слезы лил, С тоской и ужасом в ней видел Созданье злобных, тайных сил; Ее пронзительные взоры, Улыбка, голос, разговоры, Всё было в ней отравлено, Изменой злой напоено, Всё в ней алкало слез и стона, Питалось кровию моей… То вдруг я мрамор видел в ней Перед мольбой Пигмалиона Еще холодный и немой, Но вскоре жаркой и живой. *    Словами вещего поэта Сказать и мне позволено: Темира, Дафна и Лилета Как сон забыты мной давно. Но есть одна меж их толпою… Я долго был пленен одною… Но был ли я любим и кем, И где, и долго ли?… за чем Вам это знать? не в этом дело; Что было, то прошло, то вздор; А дело в том, что с этих пор Во мне уж сердце охладело; Закрылось для любви оно, И всё в нем пусто и темно. *    Дознался я, что дамы сами, Душевной тайне изменя, Не могут надивиться нами, Себя по совести ценя. Восторги наши своенравны Им очень кажутся забавны; И право с нашей стороны Мы непростительно смешны. Закабалясь неосторожно, Мы их любви в награду ждем, Любовь в безумии зовем, Как будто требовать возможно От мотыльков иль от лилей И чувств глубоких [112] и страстей!

—

Что вы делаете? что наш Вестник? Посылаю вам лоскуток Онегина ему на шапку. Фауст и другие стихи не вышли еще из-под ц.[арской] цензуры; коль скоро получу, перешлю к Вам. Я убежал в деревню, почуя рифмы.

   Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно [113] погружон; Молчит его святая лира; Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он.    Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел. Тоскует он в забавах мира, Людской чуждается молвы, К ногам народнаго кумира Не клонит гордой головы; Бежит он, дикий и суровый, И звуков и смятенья полн, На берега пустынных волн, В широкошумные дубровы…

Назовите эти стихи да и тисните. Vale [114].

Что делает мой бедный Байбак? где он?

345. M. П. Погодину. 31 августа 1827 г. Михайловское.

Победа, победа! Фауста царь пропустил, кроме двух стихов: Да модная болезнь, она Недавно вам подарена. Скажите это от меня господину, который вопрошал нас, как мы смели представить пред очи его высокородия такие стихи! Покажите ему это письмо и попросите его высокородие от моего имени впредь быть учтивее и снисходительнее. Плетнев доставит [115] вам Сцену, с копией отношения Бенкендорфа. Если моск.[овская] цензура всё-таки будет упрямиться, то напишите мне, а я опять буду беспокоить государя императора всеподданнейшею [116] просьбою и жалобами на неуважение выс.[очайшей] его воли. [117]

Теперь обратимся к другому предмету. Вы хотите издать Уранию!!! et tu, Brute!! [118].. Но подумайте: на что это будет похоже? Вы, издатель европейского журнала в азиатской Москве, Вы, честный литератор между лавочниками литературы. Вы!..… Нет, вы не захотите марать себе рук альманашной грязью. У Вас много накопилось статей, которые не входят в журнал; но каких же? Quod licet Uraniae, licet [119] тем паче М.[осковскому] Вестнику; не только licet, но decet [120]. Есть и другие причины. Какие? деньги? деньги будут, будут. Ради бога не покидайте Вестника; на будущий год обещаю Вам безусловно деятельно участвовать в его издании: для того разрываю непременно все связи с альманашниками обоих столиц. Главная ошибка наша была в том, что мы хотели быть слишком дельными; стихотворная часть у нас славная; проза м. б. еще лучше, но вот беда: в ней слишком мало вздору. Ведь верно есть у вас повесть для Урании? давайте ее в Вестник. К стати о повестях: они должны быть непременно существенной частию журнала, как моды у Телеграфа. У нас не то, что в Европе — повести в диковинку. Они составили первоначальную славу Карамзина; у нас про них еще толкуют.

Ваша индейская сказка Переправа [121] в евр.[опейском] журнале обратит общее внимание, как любопытное открытие учености, у нас тут видят просто повесть и важно находят ее глупою. Чувствуете разницу? Вестн.[ик] Моск.[овский] по моему беспристрастному, совестному мнению — лучший из русск. ж.[урналов]. В Т.[елеграфе] похвально одно ревностное трудолюбие — а хороши одни статьи Вяземского — но зато за одну статью Вяземского в Тел.[еграфе] отдам три дельные статьи М.[осковского] Вестн.[ика]. Его критика поверхностна или несправедлива, но образ его побочных мыслей и их выражения резко оригинальны, [122] он мыслит, се́рдит и заставляет мыслить и смеяться: важное достоинство, особенно для журналиста! Если вы с ним увидетесь, скажите ему, что я пред ним виноват, но что всё собираюсь загладить свою вину. Не знаю, увижу ли я Вас нынче; по крайней мере хочется зимою побывать в белокаменной. До свидания, милый и любезный. Весь ваш без церемоний.

31 авг. Михайловское.

P. S. Еще слово: издание Урании, ей богу, может, хотя и несправедливо, повредить Вам [123] в общем мнении порядочных людей. Прочтите, что́ Вяз — [емский] сказал об альманахе издателя Благонамеренного; он совершенно прав. Публика наша глупа, но не должно ее морочить. Так точно как журнальный сыщик Сережа глуп, но не должно его наверное обыгрывать в карты. Издатель журн. должен все силы употребить, дабы сделать свой журнал как можно совершенным, а не бросаться за барышом. Лучше уж прекратить издание; но сие было бы стыдно. Говорю вам просто и прямо, потому что вас искренно уважаю. Прощайте.

Стансы к царю им позволены, Песни о Стеньки не пропущены.[124]

Адрес: В Москву. В Университетскую книжную лавку г-ну Ширяеву дл.[я] дост.[авления] М. П. Погодину.

346. Алексей Н. Вульф, Анна Н. Вульф и Пушкин — А. П. Керн. 1 сентября 1827 г. Тригорское.

[Алексей Н. Вульф:]

Точно, милый мой друг, я очень давно к тебе не писал; главнейшая причина была та, что я надеялся ежедневно ехать в Пет[е]рб.[ург], но теперь, когда я вижу, что сия желанная минута не так скоро приближится, я решил тебе снова напомнить обо мне. — Судьбе угодно, чтобы прежде, нежели я вступлю на опасную стезю честолюбия, я бы поклонился праху предков моих, как древние витязи севера, оставляя родину, беседовали на могилах своих отцов — коих в облаках блуждающие тени — прости, мой ангел, я было хотел себя сравнить с Оссиановыми героями и уже был на пути — но сестра, которая, стоя перед зеркалом, взбивала кудри, дала мне заметить, как хорошо у [125] ней [ле[вая]] правая * сторона взбита, и тем прервала полет моей фантазии, м

[Анна Н. Вульф:]

Не могу вытерпеть, чтоб не прервать его поэтического рассказа [за кото[рый]] и чтоб не сказать тебе, что ты обязана сему двум тарелкам орехов и яблоков с зернышками, которые он съел для вдохновенья et cela par sympathie en voyant dans ma lettre que tu mangeais du pâté et lui mange des noisettes ** et des pommes etc. etc [126]. — [Алексей H. Вульф: ] Ты видишь, что сестра не дает

[Пушкин:]

—

Анна Петровна, я Вам жалуюсь на Анну Николавну — она меня не цаловала в глаза, как вы изволили приказывать. Adieu, belle dame [127].

Весь ваш

Яблочный Пирог.

[Алексей Н. Вульф:]

равно как и А.[лександр] П.[ушкин] мне сказать тебе без дальних околичностей, что я на сих днях еду в Тверь а после, когда бог поможет, и к Вам, в Питер. Вот тебе покуда несколько слов, приехав в колыбель моей любви, я напишу тебе более. Здравствуй.

1 сентб. 827

Тригорск. [128]

Распечатав пакет, ты найдешь на нем вид Тригорского, написанный А.[лександром] С.[ергеевичем] П.[ушкиным]. Сохрани для потомства это доказательство обширности Гения, знаменитого поэта, обнимающего всё изящное. [129]

____________

* (ошибся, левая)

** [Алексей Н. Вульф: ] кои для меня столь же вкусны, как для тебя пироги яблочные.

347. А. Х. Бенкендорфу. 10 сентября 1827 г. Опочка.

Милостивый государь Александр Христофорович

С благоговением и благодарностию получил я чрез Ваше превосходительство отзыв государя императора. Почитаю за счастие во всем повиноваться высочайшей его воле.

Что касается до моего дела с г. Ольдекопом, то я не осмелюсь вновь по оному беспокоить Ваше превосходительство. Вы изволили весьма справедливо заметить, что и там, где находятся положительные законы на счет перепечатания книг, не возбраняется издавать переводы вместе с подлинниками. Но сие относится только к сочинениям древних или умерших писателей; если же допустить у нас, что перевод дает право на перепечатание подлинника, то невозможно будет оградить литературную собственность от покушений хищника.

Повергая сие мое мнение на благоусмотрение Вашего превосходительства, полагаю, что в составлении постоянных правил для обеспечения литературной собственности вопрос о праве перепечатывать книгу при переводе, замечаниях или предисловии весьма важен.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть милостивый государь Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

Опочка. 1827 10 сентября

348. П. А. Плетнев — Пушкину. 22 сентября 1827 г. Петербург.

Мне странно, что ты леность свою стараешься прикрыть благовидными причинами. „Не хочешь беспокоить часто Цензора“. Это в сущности-то значит: лень приняться за поправку и переписку. Всего удивительнее противоречие между твоими желаниями и поступками. Денег хочется, да они и крайне тебе нужны. А сам ты ежедневно теряешь свой доход. Все спрашивают прежних поэм твоих и мелких стихотворений. Продать издание какому-нибудь книгопродавцу значит разделить с ним пополам свое имение. Одно средство остается: накопить нынешнею зимою побольше денег, да с будущей весны и приступить к хорошенькому новому изданию всех твоих стихотворений вместе, или по частям, в одном только формате и в каком-нибудь порядке постоянном, что будет полезно и для грядущих творений твоих. Ни что так легко не даст денег, как Онегин, выходящий по частям, но регулярно через два или три месяца. Это уже доказано a posteriori [130]. Он, по милости божией, весь написан. Только перебелить, да и пустить. А тут-то у тебя и хандра. Ты отвечаешь публике в припадке каприза: вот вам Цыганы; покупайте их! А публика, на зло тебе, не хочет их покупать и ждет Онегина, да Онегина. Теперь посмотрим, кто из вас кого переспорит. Деньги-то ведь у публики: так пристойнее, кажется, чтоб ты ей покорился, по крайней мере до тех пор, пока не набьешь своих карманов. Короче тебе скажу: твоих Цыганов ни один книгопродавец не берется купить: всякой отвечает, что у него их — дискать еще целая полка старых. Нуждаются только во второй главе Онегина, которая засела в Москве, а здесь ее все спрашивают. Итак, по получении сего письма, тотчас напиши в Москву, чтобы оттуда выслали все остальные экземпляры Онегина 2[-ой] главы в Петербург на имя Слёнина (мне самому не-когда ездить в почтамт для получения посылок), а ко мне только бы за известие написали в особом письме, сколько послали имянно экз. к Слёнину для верности моих с тобою счетов.

В последний раз умаливаю тебя переписать 4-ю главу Онегина, а буде разохотишься и 5-ю, чтобы не с тонинькою тетрадкою итти к Цензору. Если ты это сделаешь, то отвечаю тебе и за долги твои и за доходы на год; а если еще будешь отговариваться и софийствовать, то я предам тебя на произвол твоей враждующей судьбе. Вспомни, что никогда не бывает столь обильной книжной жатвы, как накануне ро[ждества] [131] и нового года. А ты обеща[л] [132] тогда прислать. Нет, т[оропись [?]][133] тебе пришлю и отпечата[нные экз.] [134] 3-ей, 4-ой и может быть, 5-ой главы Онегина с целым возом ассигнаций. Вообрази, что тебе надобно будет иметь уже капитал, когда ты и роман напишешь: иначе не на что будет его печатать. Это ведь не глава Онегина в два листика, где и в долг поверят бумагу, набор и печатание. Нет, потребуют все наличные денежки, а где нам их будет взять? У тебя и Годунов ростет для печати. А из каких доходов мы его отпечатаем? По всему видно, что для разных творений твоих, бесприютных и сирых, один предназначен судьбою кормилец: Евгений Онегин. Очувствуйся: твое воображение никогда еще не создавало, да и не создаст, кажется, творения, которое бы такими простыми средствами двигало такую огромную [гору] [?] [135] денег, как этот бесцен[ное золо]тое дно Онегин. Он [однако] [?] [136] не должен выводить [из терп]ения [137] публики своею ветренностию.

Барон очень хочет выпросить у тебя Стансы для Цветов.

22 сент. 1827.

349. Д. В. Давыдов — Пушкину. Конец сентября — первая половина октября 1827 г. Москва. (Отрывок) [138]

мне писал племянник мой Владимир Петрович Давыдов, который учится в Эдинбурге, что он часто видится с Валтером-Скоттом и часто бывает у него в деревне. Что Валтер-Скотт долго его обо мне расспрашивал и показывал ему портрет мой, находящийся у него в кабинете. Это весьма польстило моему самолюбию, [139] и я написал Валтеру-Скотту благодарное письмо, на которое [в ответ он прислал виденное тобою его письмо] немедленно он отвечал. Сверх того он, — спустя несколько времени [он] прислал мне свой портрет с надписью [его руки]: Валтер Скотт, Денису Давыдову. Теперь я ему [пишу и на днях посылаю] пишу благодарное письмо за портрет, а между тем узнав, что он составляет себе кабинет разного оружия, [я] на днях посылаю ему курстанской [140] дротик, черкесской лук и стрелы и кинжал. Вот вся история моего знакомства с Валтер-Скоттом.

350. А. Ф. Смирдину. 25 октября 1827 г. Петербург.

Милостивый государь мой Александр Филипович,

По желанию Вашему позволяю Вам напечатать вторично поэму мою Бахчисарайский фонтан числом тысячу экземпляров.

Ваш покорный слуга

Александр Пушкин 25 октябрь 1827. С. Петербург.

Адрес: Александру Филиповичу Смирдину

351. Ф. В. Булгарину. Ноябрь (до 18) 1827 г. Петербург.

Напрасно думали вы, любезнейший Фаддей Венедиктович, чтоб я мог забыть свое обещание — Дельвиг и я непременно явимся к Вам с повинным желудком сегодня в 3½ часа. Голова и сердце мое давно Ваши. А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю Фаддею Венедиктовичу Булгарину.

352. H. О., С. Л., А. С. и О. С. Пушкины — Л. С. Пушкину. 21 ноября 1827 г. Петербург.

[Н. О. Пушкина:]

St. Pétersbourg, ce 21 novembre

1827.

Quand, comment et où te trouvera cette lettre, je l'ignore, mon bon ami. C'est Бухмеер qui s'en charge, c'est lui qui a dit à Korff et à Semeka que tu te portais bien quand il a quitté Érivane, mais puis-je être tout-à-fait tranquille n'ayant pas une ligne de ta main depuis le 5 [141] d'Août. Assurément tu nous aurais écrit si tu le pouvais, mais pourquoi ne le peux-tu pas? il y a des occasions, les courriers ne font qu'aller et venir, je crains que tu ne sois malade, je ne cesse de prier Dieu pour toi, cher Léon, qu'il te conserve et que j'aie bientôt le bonheur de t'embrasser. As- tu reçu l'argent? j'espère qu'il te parviendra à temps. Quant à nos lettres, nous ne te ferons pas languir, nous ne manquons aucune occasion et nous écrivons souvent par la poste. C'est tout ce que je puis te dire pour le moment, ton silence me tourmente au-delà de toute expression, ce tourment ne peut se terminer que par la lecture de ta lettre que j'attends avec une impatience dont tu peux t'en faire une idée, tu sais combien tu m'es cher et ce que je souffre de n'avoir pas de tes nouvelles.

Adieu, mon bien bon ami, mon cher Léon, je te serre contre mon cœur, ta sœur et ton frère t'embrassent.

[C. Л. Пушкин:]

Je n'ose plus, mon bon ami, espérer d'avoir une lettre de toi — je crains toujours que tu ne sois malade et malgré les nouvelles rassurantes que l'on nous a données, je crains que cela ne soit simplement pour nous tranquilliser. Il y a plus d'un mois que je t'ai envoyé par la poste au nom de M-r Раевский 2000 r., j'ignore si tu les a reçus. Au mois d'Août après ta lettre, je t'avais envoyé par M-r Oppermane 500 r., je n'ai pas eu de réponse, mais c'est surtout ta santé qui m'inquiète. Il y a quelque temps que j'ai lu le Voyage en Géorgie par Gamba: les détails seuls des routes m'on fait frissonner. — S'il arrive encore un courrier sans apporter de tes nouvelles, je ne saurai que penser. Je tremble de m'arrêter à cette idée — tu sais comme je suis, et actuellement je ne manque pas de raisons de m'inquiéter à ton sujet. Adieu, je t'embrasse bien tendrement et de tout mon cœur. Je prie Dieu tous les jours et à chaque instant du jour pour ta conservation. — Alexandre est chez nous et t'embrasse. — Хамеков que j'ai rencontré ce matin t'embrasse. Adieu! Sois heureux et surtout porte-toi bien.

[A. С. Пушкин:]

Dites à Rajevsky qu'il m'écrive [142] à l'adresse de mon père. Vous eussiez dû faire de même.

[О. С. Пушкина:]

Et moi, que vous dirai-je, mon bon ami? Rien ne se fait de nouveau ici, si non qu'on attend une troupe Italienne avec la plus vive impatience. On prétend qu'elle surpassera celle de Moscou. En attendant nous avons une augmentation assez considérable en fait d'acteurs français [qui] M-r Bras, le couple Chardon, M-r Paul, pour la comédie et une d-le Bertrand pour les ballets. Je n'ai pas encore vu le monde, mais c'est charmant dit-on et je le crois très fort. Le spectacle français est plus fréquenté que jamais et on ne trouve que 3 loges à louer. Voilà des nouvelles théâtrales que je te donne. Pour le reste sûrement tu es encore [plus] instruit — par une certaine Personne. [143]

353. П. А. Вяземский — Пушкину. 22 ноября 1827 г. Москва.

22-го ноября. Москва.

Получишь ты письмо мое от Малышева, хорошего мне приятеля и доброго человека. Полюби его, если можешь любить кого-нибудь, и дай ему стихов своих: он скажет тебе для чего. Ты, пострел, хотя раз рванул бы на меня с отъезда или плюнул из колодца семейной слюни. Пиши хотя к жене моей, ей в скуке уединения письмо твое будет лакомством. Она бедная была в большом страхе и горе: Павлуша лежал в кори, но теперь ему, слава богу, лучше. Вот ее адресс: в Пензе для доставления в Село Мещерское. А вместе и мой, потому что в конце месяца еду к ней. Отвечай мне туда. В конце января думаю быть у Вас. Что наш Современник пойдет ли со временем? У нас здесь Аксаков, глупейший из современников, с которым ничего писать нельзя. Он поступает с нами, как поступил с Филоктетом Лагарпа, то есть бьет лежачих. Ты счастлив, твой цензор дает тебе дышать и режет только Аббас-Мирзу в горах и жжет Ибрагима на море. Мне хочется иногда просить тебя подпустить в свой жемчуг мои буски для свободного пропуска. Я вчера обедал у дяди твого: он умиленным и потеющим взором указывал нам на Маргариточку свою, играющую на фортепиано. Кстати! Часто ли обедаешь дома, то есть в недрах Авраама? Сделай милость, обедай чаще. Серг.[ей] Львов.[ич] верно в брата хлебосол и любит кормить. Родительскою хлеб-солью надобно дорожить. Извини мне, что даю тебе совет, но ты знаешь, как я люблю тебя.

Мой сердечный поклон и лобзание в руку Ольге Сергеевне. Жива ли наследственная шаль ее? А что делает наша друг? Ольга Сергеевна видно разбогатела: она хотела быть в переписке со мною, когда не имела денег для абонирования в библиотеке чтения, а ныне уже не добивается переписки со мною. Кланяйся от меня Дельвигу, Плетневу. Не стыдно ли тебе, пакостнику, обедать у Булгарина? Не лучше ли обедать в недрах Авраама?

Обнимаю тебя.

354. С. А. Соболевскому. Ноябрь (после 10) 1827 г. Петербург.

Безалаберный! полно тебе писать глупости Анне Петровне; напиши мне слово путное. Где Онег.[ина] 2 часть? здесь ее требуют, остановилась за нее продажа и других глав. А кто виноват? ты, живот, Калибан etc. — еще слово: ты перевелся на Трубецкого, а он терпел, терпел целый месяц — а как стало невтерпеж, пристал ко мне внезапно: давай денег! — денег — а где их взять? — Что Ваши, т. е. Наши? Погодин мне писал, а я виноват весь изленился, не отвечал еще и не послал стихов — да они сами меня обескуражили. Здесь в П.[етер] Б.[урге] дают мне (à la lettre [144]) 10 рублей за стих — а у Вас в Москве — хотят меня заставить даром и исключительно работать журналу. Да еще говорят: Он богат, чорт ли ему в деньгах. Положим так, но я богат через мою торговлю стишистую, а не прадедовскими вотчинами, находящимися в руках Сергея Львовича.

А. П.

Баронесса тебе кланяется — и цалует нежно.

Адрес: Соболевскому.

355. П. А. Осипова — Пушкину. Ноябрь (?) 1827 г. Тригорское. (Отрывок) [145]

le nouvel an, vous vous reposerez — et puis vous volerez de nos bras — à des nouvelles jouissances à des nouveaux plaisirs — à une nouvelle Gloire. Adieu je baise vos beaux yeux que j'aime tant.[146] P. O. [147]

Послание к няне

Васильевна мой свет, забуду ль я тебя? В те дни как сельскую свободу возлюбя, Я покидал для ней и славу и науки, И немцев, и сей град профессоров и скуки — Ты, благодатная хозяйка сени той — Где Пушкин, не сражен суровою судьбой, Презрев людей, молву, их ласки, их измены, Священодействовал при олтаре Камены — Всегда, приветами сердечной доброты Встречала ты меня, мне здраствовала ты, Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета, Когда я навещал великого поэта И мне сопутствовал приятель давний твой, Ареевых наук питомец молодой! Как сладостно твое святое хлебосольство Наш баловало вкус и жажды своевольство! С каким радушием — красою древних лет, Ты набирала нам затейливый обед! Сама и водку нам и брашно подавала, И соты, и плоды, и вина уставляла На милой тесноте старинного стола! — Ты занимала нас, добра и весела — Про стародавних бар пленительным рассказом, Мы удивлялися почтенным их проказам, Мы верили тебе — и смех не прерывал Твоих бесхитренных суждений и похвал, Свободно говорил язык словоохотный! — И легкие часы летели беззаботно!

Адрес: А. Пушкину, где он найдется.

356. M. П. Погодину. Около (не позднее) 17 декабря 1827 г. Петербург.

Теперь я должен перед вами зело извиняться за долгое молчание. — Непонятная, неотразимая, неизъяснимая лень мною овладела, это еще лучшее оправдание мое. Посылаю вам Туманск.[ого] (кроме Голубые глаза, взятые для Д.[ельвига]), Отр.[ывок] из Онегина и Стансы пропущенные — на днях пришлю Москву и др. Извините меня перед Калайдовичем; у меня чисто ничего не осталось после здешней альманашной жатвы, а писать еще некогда.

Весь ваш А. П.

Я не лишен прав гражданства и могу быть цензорован нашею цензурою, если хочу, — а с каждым нрав[оучительным] четверост.[ишием] я к высшему цензору не полезу — скажите это им.

357. С. А. Соболевскому. Декабрь 1827 г. (?) Петербург.

Если бы ты просто написал мне, приехав в Москву, что ты не можешь прислать мне 2-ю главу, то я без хлопот ее бы перепечатал. Но ты всё обещал, обещал — и благодаря тебя во всех книжных лавках продажа 1-ой и 3-й гл. остановилась. Покорно благодарю. —

Что из этого следует?

Что ты безалаберный.

Что ты Ольдекопничаешь и Воейковствуешь, перепечатывая нас образцовых Великих людей — Мерзлякова, двух Пушкиных, Великопольского, Подолинского, Полевого и проч.

Хорош!

—

Адрес: Sobolevsky [148].

358. А. Бальш — Пушкину. Май 1821 г. — июнь 1823 г. Кишинев

или

около 10 сентября 1826 г. — 1827 г. Москва — Петербург.

Comment faire pour vous trouver?

A. Balsch. [149]

ПЕРЕПИСКА 1828

359. П. А. Осиповой. 24 января 1828 г. Петербург.

Je suis si honteux, Madame, d'avoir été si longtemps sans vous écrire, que j'ose à peine prendre la plume: ce n'est que le souvenir de votre amitié, souvenir qui me sera éternellement délicieux, et l'assurance que j'ai de l'indulgence de votre bonté, qui m'enhardissent encore aujourd'hui. Delvig, qui abandonne ses fleurs pour des épines diplomatiques, vous parlera de notre existence à Pétersbourg. Je vous avoue que cette existence est assez sotte, et que je brûle de la changer de manière ou d'autre. Je ne sais si je viendrai encore à Михайловское. Cependant c'eût été mon désir. Je vous avoue, Madame, que le bruit et le tumulte de Pétersbourg m'est devenu tout à fait étranger — je les supporte avec impatience. J'aime mieux votre beau jardin et le joli rivage de la Сороть. Vous voyez, Madame, que mes goûts sont encore poétiques malgré la vilaine prose de mon existence actuelle. Il est vrai qu'il est difficile de vous écrire et de n'être pas poète.

Agréez, Madame, l'assurance de mon respect et de mon entier dévouement. Je salue de tout mon cœur toute votre charmante famille. Comment se trouve M-lle Euphrosine de son séjour à Torjok? et y faitelle beaucoup de conquêtes?

A. P. 24 Janv.

Адрес: Madame Ossipof. [150]

360. E. M. Хитрово. 6 февраля 1828 г. Петербург.

Que vous êtes aimable d'avoir songé à consoler de votre souvenir l'ennui de ma réclusion. Toute sorte d'embarras, de chagrins, de désagréments etc., m'avaient tenu plus que jamais éloigné du monde, et ce n'est que malade moi-même, que j'ai appris l'accident de M-lle la Comtesse. Arnt a eu la bonté de m'en donner des nouvelles et de me dire 2 qu'elle allait beaucoup mieux. Dès que mon état me le permettra, j'espère, Madame, avoir le bonheur de venir de suite vous présenter mes respectueux hommages, en attendant je m'ennuie, sans avoir même la distraction d'une souffrance physique.

Lundi.

Pouchkine.

Je prends la liberté, Madame, de vous envoyer la 4 et 5 partie d' Онегин, qui viennent de paraître; je souhaite de bien bon cœur qu'elles vous fassent sourire.

Адрес: Madame Madame Hitrof.[151]

361. E. M. Хитрово. 10 февраля 1828 г. Петербург.

Un aussi triste malade que moi ne mérite guère d'avoir une sœur grise aussi aimable que vous, Madame. Mais je suis [152] bien reconnaissant de cette charité toute chrétienne et toute charmante. Je suis charmé que vous protégiez mon ami Онегин; votre remarque critique est aussi juste que fine, comme tout ce que vous dites; je me serais empressé d'en venir recueillir d'autres, si je ne boitais encore un peu, et si je ne craignais les escaliers. Jusqu'à présent je ne me permets que le rez de chaussée.

Daignez recevoir, Madame, l'hommage de ma reconnaissance et de ma parfaite considération.

Vendredi.

Pouchkine.

Адрес: A Madame Madame Hitrof.[153]

362. M. П. Погодин — Пушкину. 14 февраля 1828 г. Москва. С ответными замечаниями Пушкина. 19 февраля 1828 г. Петербург.

Третий нумер выйдет завтра, и только из великого [п[очтения][?]] личного (без всяких отношений) [154] моего почтения к Пушкину я не печатаю следующего объявления, — чтоб не употребить имени его всуе. Процензуруйте прежде, — прибавьте и убавьте, что вам угодно:

В 17 № Сев.[ерной] Пчелы перепечатано стихотворение Москва, помещенное в 1 № Мос.[ковского] Ве[стник]а, [с следу[ющим]]. „В одном журнале, говорят издатели, сей отрывок напечатан был с непростительными ошибками. По желанию (?) почтенного автора помещаем оный с поправками в Сев.[ерной] Пчеле. — Повторение стихов А. С. Пушкина (NB с его позволения, NB?) никогда не может быть излишним“.

Стихотворение Москва сам Пушкин продиктовал мне в бытность мою в Петербурге, потом дал мне свою черную тетрадь для поверки, и — наконец я показал ему свою копию. — Каково же было мое удивление, когда после всего этого нашли в нем еще какие-то [155] непростительные ошибки! Я вооружился терпением и стал сличать, — что же нашел?

Вместо Финмуша в М.[осковском] В.[естнике] напечатано Флимуш.*

Между третьею и четвертою строфою поставлены знаки пропуска.**

Сани вместо дрожки, магазины моды без запятой и наконец [о] Петровна с именем.***

И такие опечатки гг. издатели называют [156] непростительными, и не совестятся перепечатывать из-за них сотни стихов! — Не угодно ли попросить теперь позволения у почтенного автора перепечатать все его сочинения, потому что они все напечатаны с такими ошибками. — Может быть он и согласится. —

М. П.

[Замечание Пушкина: ]

Это слишком сериозно. См. замечание изд.[ателя] Моск.[овского] Вестн.[ика] о замечании Изд.[ателя] М.[осковского] Тел.[еграфа] (М.[осковский] В.[естник] 1828 № 2). Вот как должно их доезжать!

____________

* Об этой одной букве, которую не разобрал мой сотрудник, надзиравший за печатанием в мое отсутствие,[157] я писал особливое письмо к автору — доказательство, как я [стар[аюсь]] дорожу стихами Пушкина. Изд. [158]

** Об них автор сказал мне поздно, и письмо мое дошло в Москву, когда нумер был уже отпечатан. [159]

*** Всё это,* [160] утверждаю смело, [161] напечатано в Мос.[ковском] Вест.[нике], как было в рукописи автора.

[Замечание Пушкина: ]

* а Флимуш проклятый? а Магазины, Моды?

363. А. А. Дельвиг — Пушкину. Около (не позднее) 18 февраля 1828 г. Харьков.

Ваше Поэтическое [162] высокопревосходительство, честь имею донести вам, что я уже 10 дней нахожусь в г. Харькове. Где непрестаю говорить об вас с г.г. професорами, судящими о[б] вас по рекомендации Фадея Венедиктовича. Наприм. слышал я от них, что вышепомянутая персона ставит Цыганов выше всех произведений европейских муз. Горько мне было молчать, но подумав, что великие тени Гомера, Данте и Шекспира сами могут за себя говорить,[163] оставил я намерение возражать [164] противу сего афоризма. При том же помыслил: да будет Булгарин пророком хотя во граде Харькове и да скажет он, услыша, как здесь верят в слова его: „веры такой и в Израиле не обретох“. — Проезжая первопрестольный град Москву, ходил я на поклонение к поклоняемому и славимому Ивану Ивановичу Дмитриеву и приложился к мощам преподобного дядюшки вашего. Почтенные братья князь Петр и Евгений представили меня всей низшей братии московской. Видел я поющих, вопиющих, взывающих и глаголющих. Шевырев пел, вопиял и взывал, но не глаголил; гнев противу Северной Пчелы носил его на крилиях ветра, он не касался до земли, разве изредка носками сапожными. Раич благоухал анисовою водкою и походил на отпущенника или на домо́вого пииту. Хвалился милостию Вашею и проч. Благослови, святый Александр, брата младшего твоего Антония и посети будущие Северные Цветы его духом животворящим, яко же посещал их прежде. Здравие и долгоденствие желает тебе, брат любезнейший,

твой Дельвиг и супруга его — София.

Адрес: Его высокоблагородию Николаю Ивановичу Павлищеву. В С.Петербург. На Владимирской улице, в доме Кувшинникова. Доставьте А. С. Пушкину.

[Приписка другой рукой: ] М.[алой] Морской д. Колержи в трактир Париж.

364. M. П. Погодину. 19 февраля 1828 г. Петербург.

Вы всеконечно правы, и угадали, что я в примечании Булгарина совсем не участвовал — ни делом, ни словом, ни согласием, ни ве́дением. Когда б я видел его корректуру, то верно б уж [его] не пропустил выходку, которая так Вас беспокоит. Печатайте ваше возражение, если Вы думаете, что Сев.[ерная] Пч.[ела] того стоит — а я не 5 вмешиваюсь, ибо мое правило: не трогать чего знаете. Впроччем, здесь никто не заметил замечания.

О герой Шевырев! О Витязь Великосердый! — подвизайся, подвизайся! — А вы, любезный Михайло Петрович, утешьтесь, и, как говорит Тредьяковский, плюньте на суку Сев.[ерную] Пчелу.

19 февр.

На днях пришлю вам прозу — да Христа ради, не обижайте моих сирот-стишонков опечатками и т. под.

Шевыреву пишу особо. Грех ему не чувствовать Баратынского — но бог ему судья.

365. С. А. Соболевскому. Вторая половина февраля 1828 г. Петербург.

Безалаберный!

Ты ничего не пишешь мне о 2100 р. мною тебе должных, а пишешь мне о M-de Kern [165], которую с помощию божией я на днях [-]. — Вот в чем дело: хочешь ли оную сумму получить с Моск.[овского] Вес.[тника] — узнай, в состоянии ли они мне за нынешний год выдать 2100? и дай ответ — если нет, то получишь их с Смирдина в разные сроки. Что, душа моя Калибан? как это тебе нравится? Пиши мне о своих делах и планах. Кто у вас производит, кто потребляет? Кто этот Атенеической [дурак] Мудрец, который так хорошо разобрал IV и V главу? Зубарев? или Ив.[ан] Савельич? Я собирался к Вам, мои милые, да не знаю, попаду ли: во всяком [166] случае в П.[етер]Б.[урге] не остаюсь.

366. Е. А. Баратынский — Пушкину. Конец февраля — начало марта 1828 г. Москва.

Давно бы я писал к тебе, милый Пушкин, ежели бы знал твой адрес и ежели бы не поздно пришла мне самая простая мысль написать: Пушкину в Петербург. Я бы это наверно сделал, ежели б отъезжающий Вяземский не доставил мне случай писать к тебе — при сей верной оказии. В моем Тамбовском уединении я очень о тебе беспокоился. У нас разнесся слух, что тебя увезли, а как ты человек довольно увозимый, то я этому поверил. Спустя некоторое время я с радостью услышал, что ты увозил, а не тебя увозили. Я теперь в Москве сиротствующий. Мне, по крайней мере, очень чувствительно твое отсутствие. Дельвиг погостил у меня короткое время. Он много говорил мне о тебе: между прочим передал мне 6 одну твою фразу, и ею меня несколько опечалил. — Ты сказал ему: „Мы нынче не переписываемся с Баратынским, а то бы я уведомил его“ — и проч. — Неужели, Пушкин, короче прежнего познакомясь в Москве, мы стали с тех пор более чуждыми друг другу? — Я, по крайней мере, люблю в тебе по-старому и человека, и поэта.

Вышли у нас еще две песни Онегина. Каждый о них толкует по своему: одни хвалят, другие бранят и все читают. Я очень люблю обширный план твоего Онегина; но большее число его не понимает. Ищут романической завязки, ищут обыкновенного и разумеется не находят. Высокая поэтическая простота твоего создания кажется им бедностию вымысла, они не замечают, что старая и новая Россия, жизнь во всех ее изменениях проходит перед их глазами, mais que le diable les emporte et que Dieu les bénisse [167]! Я думаю, что y нас в России поэт только в первых незрелых своих опытах может надеяться на большой успех. За него все молодые люди, находящие в нем почти свои чувства, почти свои мысли, облеченные в блистательные краски. Поэт развивается, пишет с большою обдуманностью, с большим глубокомыслием: он скучен офицерам, а бригадиры с ним не мирятся, потому что стихи его всё-таки не проза. Не принимай на свой счет этих размышлений: они общие. Портрет твой в Северных Цветах чрезвычайно похож и прекрасно гравирован. Дельвиг дал мне особый оттиск. Он висит теперь у меня в кабинете, в благопристойном окладе. Василий Львович пишет романтическую поэму. Спроси о ней у Вяземского. Это совершенно балладическое произведение. Василий Львович представляется мне Парнасским Громобоем, отдавшим душу свою романтическому бесу. Нельзя ли пародировать балладу Жуковского? Между тем прощай, милый Пушкин! Пожалуйста, не поминай меня лихом.

367. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 5 марта 1828 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Государь император изволил повелеть мне объявить Вам, милостивый государь, что он с большим удовольствием читал Шестую главу Евгения Онегина.

Что же касается до стихотворения Вашего, под заглавием: „Друзьям“, то его величество совершенно доволен им, но не желает, чтобы оно было напечатано.

Препровождая при сем рукописи сих двух сочинений, из коих первая скреплена надлежащим образом в III Отделении собственной его императорского величества канцелярии, имею честь быть с совершенным почтением и искреннею преданностию,

милостивый государь, ваш покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 945. 5 марта 1828. Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

368. А. X. Бенкендорфу. 5 марта 1828 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

Позвольте мне принести Вашему превосходительству чувствительную мою благодарность за письмо, которое удостоился я получить.

Снисходительное одобрение государя императора есть лестнейшая для меня награда, и почитаю за счастие обязанность мою следовать высочайшему его соизволению.

С чувством глубочайшего почитания и сердечной преданности, честь имею быть милостивый государь Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

5 марта 1828. С. П. Б.

Осмеливаюсь беспокоить Вас покорнейшей просьбою: лично узнать от Вашего превосходительства будущее мое назначение.

369. П. А. Осиповой. Около (не позднее) 10 марта(?) 1828 г. Петербург.

Je prends la liberté de vous envoyer les 3 derniers chants d' Онегин, je souhaite qu'ils puissent mériter votre approbation. J'y joins un exemplaire pour M-lle Euphrosine, en la remerciant beaucoup de la réponse laconique qu'elle a daigné faire à ma question. Je ne sais, Madame, si j'aurai le bonheur de vous voir cette année; on dit que vous vouliez venir à Pétersbourg. Est-il vrai? cependant je compte toujours sur le voisinage de Trigorsk et de Зуево. Le sort aura beau faire, il faudra bien qu'à la fin nous nous réunissions sous les sorbiers de la Сороть. Agréez, Madame, vous et toute votre famille, l'assurance de mon respect, de mon amitié, de mes regrets et de mon parfait dévouement. [168]

370. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 10 марта 1828 г. Петербург.

Генерал-адъютант Бенкендорф, свидетельствуя совершенное свое почтение Александру Сергеевичу, покорнейше просит его пожаловать к нему, завтрашнего числа, в воскресение, в 4 часу по полудни.

№ 1052. 10 марта 1828. Его высокобл.[агородию] А. С. Пушкину.

371. П. А. Катенин — Пушкину. 27 марта 1828 г. Шаево.

Посылаю тебе, любезнейший Александр Сергеевич, множество стихов, и пылко желаю, чтоб ты остался ими доволен, как поэт и как приятель. Во всяком случае, прошу мне сообщить свое мнение просто и прямо, и признаюсь, что я даже более рад буду твоим критическим замечаниям, нежели общей похвале. И повесть и приписка деланы во-первых для тебя, и да будет над ними твоя воля, то есть ты можешь напечатать их когда и где угодно; я же ни с кем из журналистов и альманахистов знакомства не вожу. Теперь только принужден был обратиться к Погодину (не зная даже как его зовут), чтобы через него отыскать тебя. Сделай дружбу, извини меня перед ним s'il se formalise [169], да во избежание подобного впредь пришли мне свой адрес; мой же Костромской губернии в город Кологрив. Я читал недавно третью часть Онегина и Графа Нуллина: оба прелестны, хотя без сомнения Онегин выше достоинством. Как твой портрет в Северных Цветах хорош и похож: чудо! Что ты теперь поделываешь? верно что-нибудь веселее, чем я, который то и знаю, что долги плачу: какая тоска! К слову о тоске, ради бога поскучай и ты немножко, чтобы меня и еще кое-кого одолжить; я ведь тебя слишком уважаю, чтобы считать в числе беспечных поэтов, которые кроме виршей ни о чем и слушать не хотят. Не льзя ли тебе справиться о неком Афанасие Петровиче Тютчеве, полковнике и командире второго учебного карабинерного полка? не льзя ли его лично, или через другого, отыскать и допросить: получил ли он мое письмо и что он долго не отвечает? Совестно мне отчасти затруднять тебя делом, которое до тебя не касается, но что делать? неволя; теперь у меня в Москве ни души знакомой нет. Встречаешься ли ты с Шаховским? что он делает? каков тебе кажется его Аристофан? по мне, в нем точно есть много вещей умных и хороших; но зачем наш князь пускается в педантство? право, совестно за него. Случилось ли тебе видеть новое театральное учреждение? оно достойно стоять рядом с новым цензурным уставом: кажется, нарочно для того сочинено, чтобы всех до последнего отвадить от охоты писать для театра; за себя по крайней мере я твердо ручаюсь. О варвары, полотеры придворные, враги всего русского и всего хорошего! Прощай, умница; да вспомни обо мне: ведь не похвально так приятелей забывать. Весь твой

Павел Катенин. Шаево. Марта 27-го. 1828.

372. И. Е. Великопольскому. Конец марта 1828 г. Петербург.

Булгарин показал мне очень милые ваши стансы ко мне в ответ на мою шутку. Он сказал мне, что цензура не пропускает их, как личность, без моего согласия. К сожалению, я не мог согласиться.

Глава Онегина вторая Съезжала скромно на тузе,

9 и ваше примечание — конечно личность и неприличность. И вся станса недостойна вашего пера. Прочие очень милы. Мне кажется, что вы немножко мною недовольны. Правда ли? По крайней мере отзывается чем-то горьким ваше последнее стихотворение. Неужели вы захотите со мною поссориться не на шутку и заставить меня, вашего миролюбивого друга, включить неприязненные строфы в 8-ю гл.[аву] Онегина? NB. Я не проигрывал 2-й главы, а ее экземплярами заплатил свой долг, так точно как вы заплатили мне свой родительскими алмазами и 35-ю томами Энциклопедии. Что если напечатать мне сие благонамеренное возражение? Но я надеюсь, что я не потерял вашего дружества и что мы при первом свидании мирно примемся за карты и за стихи.

Простите.

Весь ваш А. П.

Адрес: Евгению Абрамовичу Баратынскому, в Чернышевском переулке, в доме Энгельгарда, в Москве. Пр.[ошу] дост.[авить] И. Е. Великопольскому.

373. M. Риччи — Пушкину. Март — первая половина апреля 1828 г. Москва.

Depuis quelque temps, aimable Mr Pouchkin, je me suis adonné à un des fléaux (au dire de Byron) des écrivains,[170] à la traduction. Votre grand talent ne pouvait pas m'échapper, aussi je vous envoie un petit échantillon de la manière dont je vous estropie.

Écrivez-moi ce que vous en pensez, et si vous me trouvez plus fidèle que vous en amour, soyez assez bon pour m'indiquer les pièces ou fragments que vous voudriez voir passer dans notre langue. Ce qui vous rendrait adorable à mes yeux, ce serait de m'envoyer quelques morceaux de votre Boris Godounoff, que je ne confierai à personne. Madme la P-sse Zénéide a envoyé à Mr Kasloff une Ode de Derjavin traduite par moi. Vous me feriez grand plaisir d'y jeter les yeux, et de m'en parler sans phrases. Mon éditeur, toujours la P-sse Zénéide, veut absolument vous faire connaître deux pièces de vers de mon cru, que le P-ce Abalienski recevra d'elle. Si Onéghin-Boyan-Pouchkin veut arracher un moment à son dolce far niente (ce qui ne l'empêche pas de faire beaucoup) — en ma faveur, je lui en serai bien reconnaissant.

Votre tout devoué

Ricci. [171]

[Приложение: ] [172]

Il Genio Malefico. Nei di che nuovi eran per me beato De l'esistenza i moti, e il dolce incanto D'un guardo, e della selva il fremer grato, De l'usignuolo ed il notturno canto; Allor quando i sublimi sentimenti, La liberta, la gloria, l'amore, E de l'arti gli inspiratori accenti Fluire il sangue fean con tanto ardore; L'ore de la speranza, e del diletto D'angoscioso oscurando e pronto allarme, Allor tal genio di malizia infetto Occultamente diessi a visitarme. Fu il nostro incontro ognor tristo ed acerbo; L'amaro suo sorriso, e lo suo fosco, E strano sguardo, il velenoso verbo [Mi versavan nel sen] Versavanmi nel cuor gelido tôsco. D'inesausta calunnia traboccante La providenza lo suo ardir tentava; Illusion lo di belta brillante Era per el; l'inspirazion spregiava. Ad amor non credeva, a libertate; Su la vita volgea maligni i rai; E di natura ne l'immensitate Ei nulla benedicer volle mai.

374. A. X. Бенкендорфу. 18 апреля 1828 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

По приказанию Вашего превосходительства, являлся я сегодня к Вам, дабы узнать решительно свое назначение, но меня не хотели пустить и позволить мне дожидаться.

Извините, Ваше превосходительство, если вновь осмеливаюсь Вам докучать, но судьба моя в Ваших руках, и Ваша неизменная снисходительность ободряет мою нескромность.

С истинным, глубочайшим[173] почтением и сердечной преданностию, честь имею быть

Вашего превосходительства милостивый государь покорнейшим слугою,

Александр Пушкин. 18 апреля

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Александру Христофоровичу Бенкендорфу.

375. А. X. Бенкeндорф — Пушкину. 20 апреля 1823 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Я докладывал государю императору о желании Вашем, милостивый государь, участвовать в начинающихся против турок военных действиях; его императорское величество, приняв весьма благосклонно готовность Вашу быть полезным в службе его, высочайше повелеть мне изволил уведомить Вас, что он не может Вас определить в армии, поелику все места в оной заняты и ежедневно случаются отказы на просьбы желающих определиться в оной; но что он не забудет Вас и воспользуется первым случаем, чтобы употребить отличные Ваши дарования в пользу отечества.—

Сообщая Вам, милостивый государь, сие высочайшее решение, имею честь быть с совершенным почтением и искреннею преданностию,

милостивый государь, покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 1603. 20. Апреля 1828. Его высокоблагор[оди]ю А. С. Пушкину etc. etc.

376. A. X. Бенкендорфу. 21 апреля 1828 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

Искренне сожалея, что желания мои не могли быть исполнены, с благоговением приемлю решение государя императора и приношу сердечную благодарность Вашему превосходительству за сниходительное Ваше обо мне ходатайство.

Так как следующие 6 или 7 месяцев остаюсь я вероятно в бездействии, то желал бы я провести сие время в Париже, что, может быть, в последствии мне уже не удастся. Если Ваше превосходительство соизволите мне испросить от государя сие драгоценное дозволение, то вы мне сделаете новое, истинное благодеяние.

Пользуюсь сим последним случаем, дабы испросить от Вашего превосходительства подтверждения данного мне Вами на словах позволения: вновь издать раз уже напечатанные стихотворения мои.

Вновь поручая судьбу мою великодушному Вашему ходатайству, с глубочайшим почтением, совершенной преданностию и сердечной благодарностию, честь имею быть

милостивый государь Вашего превосходительства всепокорнейший слуга. Александр Пушкин.

С. П. б. 1828 21 апреля.

377. П. А. Вяземский и Пушкин — В. Ф. Вяземской. 21–22, 23, 24 и 26 апреля 1828 г. Петербург.

[П. А. Вяземский:]

Слава богу и Горголи, ты на месте, дома без беды. Хорошо же ты загулялась. Если ты прожила 12 дней в Пензе, то я могу прошататься 12 месяцев; во-первых я муж, а ты жена, следовательно, мне всё можно, а тебе почти ничего, после этой причины другие не нужны. А смерть хочется, приехав, с Вами поздороваться и распроститься, возвратиться в июне в Петербург и отправиться в Лондон на пироскафе, из Лондона недели на три в Париж, а в августе месяце быть снова у твоих Саратовских прекрасных ножек, смотри же у твоих, а не у ножек умытых. Вчера были мы у Жуковского и сговаривались пуститься на этот Европейский набег: Пушкин, Крылов, Грибоедов и я. Мы можем показываться в городах как Жирафы, или Осажи — не шутка видеть четырех русских литтераторов. Журналы верно говорили бы об нас. Приехав домой, издали бы мы свои путевые записки: вот опять золотая руда. Право можно из одной спекуляции пуститься на это странствие. Продать заранее ненаписанный манускрипт своего путешествия которому-нибудь книгопродавцу, или например Полевому, деньги верные. Не так ли, моя сударушка? Рассудок, или лучше сказать любовь моя к тебе держит меня за полу, а [-] [174] и ноги так и зудят. В два месяца собрать воспоминаний на десять лет, материалов на два тома in-8 [175]. Да это клад карманный и сердечный. Вы видно очень поладили с Горголи. Он сюда пишет о тебе старухе Вяземской, у которой был я сегодня и видел красный-день Завадовскую. У нее видел я и Голицыну, la princesse Michel, la princesse de Charenton [176], бывшую Шувалову. Она меня позвала к себе на вечер и мне жаль, что я с нею поздно познакомился. У нее [177] мне очень понравилось. Она презабавная и преживая, молодая хозяйка Голицына — Балк очень мила, другая Голицына — Суворова также показалась мне, или только послышалась очень мила и приветлива. Я с нею не знаком. Встретил я там Юсупову, саратовскую Голицыну, которая на лето едет в Ревель. Он выезжает в четверг, если не солжет, возьмет от меня несколько посылок. Хорош Ваш Сабуров. Я нарочно заезжал к нему, оставил записку, прося его дать мне знать когда поедет, и он уехал, не сказавшись мне. Ты меня раззорила своими покупками, тем более, что покупая для тебя твои перкали, бук-муселины, соблазнился и я, и накупил для себя разной дряни. Слава богу, свадьба в пятницу, то есть, 27-го. Мне душно здесь, я в лес хочу. Мне душно здесь, в Париж хочу. Пушкину отказали ехать в армию. И мне отказали самым учтивым образом. Только и разговора, что об La Roche-Jacquelin [178], сыне героини. Он, говорят, едет волонтером. Я видел его издали в театре. Он едет 24-го. Pétersbourg est devenu la Vendée. La Roche-Jacquelin est son héros [179]. У Голицыной видел я Polier [180], мужа Шуваловой. Высокий, видный, черноватый мужчина. Что-то в роде Риччи. По последним известиям княгине Софье Волконской лучше. Княжна Алина вероятно приедет летом в Одессу, где будет отец ее. Твой приятель St-Priest [181] застрелился; говорят, в Италии, в Риме, в церкви в самое светлое воскресение. Впрочем эти подробности слухи, а самоубийство его, кажется, достоверно, по крайней мере графине Остерман уже объявили о его 13 смерти. Рассказывают, что он проигрался, другие, что он был влюблен в Юлию Самойлову, узнал о ее измене и проч. и проч. Вероятно, всё это шитье по канве; по несчастию канва есть, то есть смерть. Вчера слышал я и о смерти своей приятельницы, Нелидовой. Ты знаешь ли, что и муж ее умер. Нелидова была в Польше, больна горячкою, узнала нечаянно о смерти мужа, и болезнь ее усилилась. Вот как мне сказывали. Был у меня Кожухов, говорит о своей невинности, о своем несчастии: впрочем, несчастлив он, во всяком случае. Дело его уже более года продолжается и не кончается. Дочери его в пансионе у Madame Jarni [182]. Он, кажется, отдает их сюда в институт. И я ему то же советовал. В их положении нет им лучшего пристанища. Здесь Шепелев, едет также в Константинополь; я его еще не видал, но завтра буду обедать с ним у Кутайсовой. Он говорит, что едет на войну для детей; разве с надеждою, что его убьют, и что смерть его спасет имение от совершенного расстройства. Кутайсова-мать говорила ему, что он едет в армию маркитантом, vivandier [183]: и в самом деле, вероятно проку только и будет, что станет он кормить и поить главную квартеру. Вчера выехал великий-князь. Государь выезжает в середу, государыня в пятницу. А я когда? Бог весть, а скоро, особливо же, если поеду в Париж через Мещерск. А право брюхом хочется в Париж, но не ниже, следовательно, не ревнуй. Надобно же мне утешиться, что не берут в Царь-Град: я свой найду Царь-Град в Париже. То Константинополь, Стамбул, а настоящий Царьград Париж, после Пензы, или прежде Пензы, или рядом с Пензою; а особливо же на моей карте сердечной, потому что рвусь и в тот и в другой город и никак не желал бы отправиться в Париж, не заехав в Пензу. 24-го. Вчера был я у Новосильцовой-Апраксиной: она приняла меня, но я слышу, что доктор ее отчаивается в ее жизни. Она в сильной чахотке, однако же собирается в Ревель. Обедал я у Кутайсовых с Шепелевым и Дурновой, которая говорит que vous êtes très jolie [184]: неправда ли, что она очень мила? Хотя только глаза остались у нее прежние, а то всё прочее скомкалось. Шепелев едет на войну, для него настоящий военный пир, со всею горячностью буйной молодости. А меня на этот пир не пустили. От того-то я на других и скалю зубы. Пушкин с горя просился в Париж: ему отвечали, что как русский дворянин имеет он право ехать за границу, но что государю будет это неприятно. Грибоедов же вместо Парижа едет в Тегеран чрезвычайным посланником. Я не прочь ехать бы и с ним: но теперь мне и проситься нельзя. Эх, да матушка Россия! попечительная лапушка ее всегда лежит на тебе: бьет ли, ласкает, а всё тут, никак не уйдешь от нее. Я тебя замучил своими недомолвками и жгу твое любопытство на малом и на большом огне. Ну так узнай же всё, слушай: Киселев, как был здесь, втянул меня в желание проситься быть при нем. Он взялся за это, думая, что дело не повлечет за собою никаких затруднений: начал, и затруднения обступили. Между тем он уехал и поручил мне кончить с Бенкендорфом. После нескольких переговоров незначительных и о коих писать нечего, подал я Бенкендорфу письмо, и вот ответ его. Своего письма вероятно не пришлю тебе, лень списывать, да и главное в ответе. Мне тут больно, что я в ином не поступил по собственным вдохновениям, а следовал советам приятелей: советы эти не помогли, потому что дело не состоялось; следовательно и по моему было бы не хуже. Я сперва хотел писать прямо к государю и писать прямо; меня своротили на Бенкендорфа, он человек добрый, я в этом уверен: но что может быть у нас с ним общего и зачем мне ехать на Бенкендорфа, когда дорога моя на Россию и на царя? Удивляюсь неудаче своей и не понимаю ее. Понимаю, что государь не хотел бы принять меня в службу, но раз соглашаясь 14 принять: не хотеть дать мне такое-то, или другое место, дело странное. Впрочем, я тут не узнаю государя, то-есть могущества его, а вижу только мелкие предубеждения и возню нижних чинов. По крайней мере, мне известно, что хотя я весьма немногим говорил о своем желании и то необходимым, в то же время все государственные мужи знали о нем и без сомнения все перечили. Я имел случай узнать на верное, что наш возлюбленный племянник, вице-канцлер и действительная свинья, Нессельроде, был в этом деле одним из моих противных ветров, то есть попросту [-] отца своего. Бог с ними! Я тут собою доволен тем, что это мне крови не вскипетило и не взбудорожило желчи: стало я стал благоразумнее, или здоровее, и то и другое очень хорошо. Теперь мое дело сделано: я возвращаюсь в ряды бездейственной, но грозной оппозиции. У нас ничего общего с правительством быть не может. Je n'ai plus ni chants pour toutes ses gloires, ni larmes pour tous ses malheurs [185]. Ответ Бенкендорфа похож на жеманство старой [-]: je ne sais pas filer le parfait amour et surtout avec le gouvernement [186]. Сказав свое мнение о недоброжелателях, что скажу о доброжелательных приятелях: в них нашел я точно горячее желание, но большую трусость в исполнении. И после того, они удивляются, что трудно делать у нас добро. Да, я думаю, будет трудно, когда малейшая морщина на печеной роже Нессельроде кажется им грозною тучею. Они хотят провести немощного приятеля через дорогу и точно желают от доброй души: но вдруг видят на дороге щепку и обращаются назад, боятся заносить ногу, говорят приятелю, подождем: неравно ты заденешь эту щепку и упадешь, хуже будет. Вот что со мною было. Аминь. Чтобы доказать тебе, что я лучший родственник, чем Нессельроде, спешу сказать тебе, что я послал по почте тетушке Кожиной пластырь, о котором мне она писала. Куда хочет она приложить его? Вчера умер князь Салтыков, муж Катиши Долгоруковой, кажется, после тяжкой и долговременной болезни. Говорят, он для жены ничего не сделал, то-есть не только при жизни, но и по смерти. Государь выехал вчера в ночь. Государыня едет сегодня. Веймарскую Марию Павловну ожидают сюда на днях. Наконец наша свадьба завтра. Я рад, что уже не будут встречные и поперечные спрашивать у меня сто раз на день: когда же Ваша свадьба? Кажется, в городе много было толков об ней за медлением. Мицкевич здесь: тоже хочет проситься в чужие краи для поправления здоровья; но вероятно и ему откажут: такая полоса. Ты найдешь перевод его последней поэмы в Московском Вестнике. Он сказывал мне, что у Зенеиды начинают немного распеваться. Я послал к саратовскому Голицыну покупки для тебя, и вот счет Английского гамазея. Барышни уверили меня, что там купить вернее, а я уверяю их, что они пополам с англичанами хотели поддеть меня на верное рублей на 50 лишних. Всё приданое висит и лежит теперь на виду. Говорят, что во всем много вкуса, а для меня во всем много грусти. Невесте, однако же, кажется весело смотреть на свое добро. О женщины! когда в Вас есть ребячество, то никакое дитя не перещеголяет Вас. Третьего дни был для меня великий день: давали Gazza ladra [187] и хотя не Замбони играл роль отца и не он сказал: nepur l'estreme amplesso, questo troppo crudeltà [188] (так ли, Матушка Ваше сиятельство, ученица г-на Галли?), а я был в восхищении. Дебютантка, здешняя певица Шауберлекнер, была в роле Нинеты, голос у нее хорош и приятен, есть искусство, но грудь слаба и на нее надеиться нельзя. Марколини в роле отца был хорош, хотя он еще и новичек на сцене и в пении: но маркиз Николини в роле Перуцци мне вовсе не нравится. В первый раз видел я театр полный и публику жаркую. Прощай, моя душа. Постараюсь еще прислать тебе с Голицыным тюль для Прасковьи Юрьевны и твои очки и твоему любовнику. 15 Благословляю и цалую Вас от всей души. Когда обойму на яву? Пора, пора. А куда же после поеду? Бог с Вами и со мною.

В письме к Бенкендорфу просился я быть при главной квартире, или при графе Палене, нашем знакомом, который будет управляющий княжествами Молдавии и Валахии, когда наши войска в них вступят; а то по письму, то-есть по ответу, можно подумать, что я просил бригады в действующей армии.

[Пушкин:]

26 апреля 1828 г. Петербург.

Ваше сиятельство! Его сиятельство, не смотря на свою ревность, позволил моему благородию написать вам несколько строф — (т. е. строк). Во-первых позвольте повергнуться мне к ножкам Вашего сиятельства и принести всеподданнейшую мою благодарность за собачку (символ моей к Вам верности), вышитую на канве собственными вашими ручками и присланную мне в мое чухонское уединение. — Что делаете вы, бесподобная княгиня, в вашей саратовской степи, и что делает е.[го] с.[иятельство] Павел, которого письма составляют единственное утешение наше? En second lieu je vous remercie pour la charmante lettre dont vous m'avez honoré. Je ne l'ai pas pour le moment sur mon cœur (c.['est] à d.[ire] dans ma poche), c'est pourquoi je me réserve pour un autre temps le plaisir de babiller et de vous faire la confession pleine et entière que vous me demandez. Salut. A. P. [189]

[Пpиложение:]

A. X. Бенкендорф — П. А. Вяземскому. 20 апреля 1828 г. Петербург.

Милостивый государь, князь Петр Андреевич!

В следствие доклада моего государю императору о изъявленном мне Вашим сиятельством желании, содействовать в открывающейся против Оттоманской Порты войне, его императорское величество, обратив особенно-благосклонное свое внимание на готовность Вашу, милостивый государь, посвятить старания Ваши службе его, высочайше повелеть мне изволил уведомить Вас, что он не может определить Вас в действующей против турок армии, по той причине, что отнюдь все места в оной заняты. — Ежедневно являются желающие участвовать в сей войне, и получают отказы. — Но его величество не забудет Вас, и коль скоро представится к тому возможность, он употребит отличные Ваши дарования для пользы отечества. —

С совершенным почтением и истинною преданностию, честь имею быть Вашего сиятельства покорнейший слуга А. Бенкендорф

№ 1602. Его сият[ельст]ву князю П. А. Вяземскому etc. etc. 20 апреля 1828.

378. M. Риччи — Пушкину. 1 мая 1828 г. Москва.

Que de remerciements ne vous dois-je, Monsieur Pouchkin, pour l'aimable et vraiment flatteuse lettre que vous m'avez écrite? Vous avez lu mes vers avec l'œil toujours philanthropique de l'homme à grand talent qui cherche toujours et en toutes choses le bon côté; tandis que la médiocrité fait étalage de son savoir pédantesque en glissant sur ce qui pourrait être loué, et appuyant de toutes ses forces sur le côté critiquable. Vous ne pouviez donc pas porter d'autre jugement; mais quant aux prières que je vous adressais, vous avez complètement éludé la question, et c'est de cela que je ne vous sais nullement gré. Laissons de côté la demande peut-être indiscrète que je vous avais faite, quoique très décidé à garder inviolablement le secret; mais pour la faveur que je vous demandais de m'indiquer les Poésies légères et fragments des pièces déjà publiées que vous préféreriez voir traduits, je ne vous ferai pas grâce, et je réitère ma demande. En choisissant moi-même, je crains de faire comme Alfiéri, quand à trois reprises il a entrepris de faire des extraits du Dante, et qu'il s'est trouvé à la fin l'avoir, toutes les trois fois, copié en entier. Je ne serais nullement éloigné de le faire; mais m'étant engagé pour le moment à donner un recueil de différents Poètes Russes, je ne puis pas m'adonner à un travail qui me mènerait trop loin; ainsi point de quartier: indiquez seulement: je ne vous demande pas de faire copier; cela serait inutile. Je joins ici la traduction de Державин et votre Prophète. De grâce, donnez-moi votre avis bien sincère là-dessus; je vous jure par Apollon que je prendrai votre critique comme une marque d'estime et d'amitié.

Avez-vous lu mon printemps? C'est un souvenir de ma jeunesse et de ma belle patrie. La Poésie, cette magicienne, par un charme puissant donne à ses adeptes le pouvoir de fouiller dans les ruines des temps, et d'y apercevoir encore les ombres des jouissances passées. Vous allez donc, nouvel Ossian, la lance et la lyre en main, chanter la gloire et les combats; peut-être, comme le Poète de Ferrare, cantar l'armi pietose e il capitano, — che il gran sepolcro liberò di Cristo. Toujours, et pour sûr, puiser de nouvelles inspirations et ajouter à l'éclat dont vous avez déjà orné la poésie Russe. Gloire et plaisir, voici les vœux que je forme pour vous, et pour moi, votre agrément aux sentiments d'admiration et de dévouement que je vous porte.

C. Ricci.

Moscou, 1 mai 1828.

P. S.

Je viens d'apprendre que vous avez changé de projets: je m'en réjouis pour mon compte. Ne pourrions-nous pas espérer de vous voir? M-me la P-sse Wolkonski me charge de vous rappeler votre promesse et de lui envoyer votre portrait.[190]

[Пpuлoжeнuя: ] [191]

Il Profeta

Da spiritual sete tormentato I'mi traeva in un tristo deserto: Allor che un Serafin sei volte alato D'innanzi al guardo mio mi si fu offerto. Lievi qual sogno, a fior de gli occhi miei Passò sue dita, e, nel futur veggenti, Spalancaronsi gli occhi, uguali a quei D'aquila che sul nido * si spaventi. Egli di tanger le mie orecchie assunse, E di suono riempi elle, e di frastuolo: E fin de' Cieli il fremito a me giunse; E de gli Angioli l'elevato volo; Fra l'acque e il gir del popolo marino; E ne le valli il crescer de le piante. Ed egli fè si a le mie labbra chino, E ne strappò [192] la lingua mia peccante, E mensognera, e frivola, e maligna; Ed il dardo del savio serpente Innestò, con la destra sua sanguigna, Ne le mie labbra assiderate, e spente. Ed ei fendèmi, con la spada il petto, E palpitante il cuor fuori n'emerse, E de l'aperto vedovo vicetto Infuocato carbon nel vano immerse. I' nel deserto, qual cadaver, steso Giacea, e la voce scossemi de l'Alto: „Sorgi, o profeta, e [miro e ascolta] vide, et audi, disse, Adempi ciò che mia mente prefisse E i mar scorrendo, e lo terrestre spalto Ognunque [193] cuor sia da tue verba acceso.

* Nota. Je vous prie, Monsieur, de remarquer que ce n'est pas une cheville. La langue italienne n'a pas de mot pour définir le sexe de l'aigle. Aquila se dit du mâle, comme de la femelle, ce qui m'a décidé, pour rendre la beauté de votre image, à mettre l'aigle dans une position qui indique son sexe, et la possibilité d'éprouver la frayeur, qui génériquement n'est pas dans le caractère fier et courageux de ce noble animal. Voici mes raisons: cependant votre opinion sur cela, comme sur le reste de cette traduction, plus elle sera franchement énoncée, plus elle me prouvera que vous en faites quelque cas et que vous honorez de votre amitié votre traducteur et avant tout le [194] véritable admirateur de votre grand génie, qui sovra gli altri qual aquila vola. [195]

-

Verbo dei tempi de bronzi rimbombo Oh qual mi turba tua tremenda voce! Me chiama me lo tuo gemente rombo, Me chiama, e spinge ver l'estrema foce. La luce appena lo mio ciglio vide, E gia ringhia la morte; sfolgoreggia Sua falce, qu'al balen, che l'aere feggia, E come l'erba i giorni miei recide. E nulla e niun da l'unghie sue possenti, E fatali si salva. Il prigioniero, E l'rege a vermi è pasto. Gli elementi Rode l'avello dispietato, e fero. Lo tempo a star la gloria apre la gola: Qual van rapide l'onde ai mar tiranni, Cosi a l'eternità li giorni, e gli anni: Insaziabil la morte i regni ingola. Sbrisciando andiam del gorgo in su lo stremo, Del gorgo ove a piombar ne dannoi il fato; Insiem con vita nostra morte avemo; E solo per la tomba è l'uom creato. Morte senza pietà tutto distrugge: Spezza le stelle la sua man furente: Ella de soli le fiamme fa spente, E i mondi tutti minacciando, rugge. Credesi lo mortal quasi immortale, E di morte'l pensier non cura, o evita; Giunge la morte a lo ladrone uguale, Ed inattesa a lui fura la vita. O'me! dove minor tema ne punge Morte colà più facilmente fere: Di lei, da l'alte, ed orgogliose sfere, Il fulmine più rapido non giunge. Del lusso figlio, e de la voluttate Ove se' tu Mesccerski? Ti celasti? Son da te queste sponde abbandonate: Da le rive mortali lunge andasti. Tua polve è qui, ma lo spirto non èe Dov'egli è mai ?.. Colà — Dove? Non sassi… Lo gemer, l'ulular a noi sol dassi. Oh miseria a chi vita al mondo dee! Ove l'amor, le gioje, ed i contenti Brillavano al vigor congiunti in pria, La'l sangue a tutti ghiacciasi e le menti Agita, e turba omai la doglia ria… Or fredda bava, a lauta mensa, è stata. A de banchetti le festose grida, S'alzan di tomba le lugubri strida; E la squallida morte tutti guata. Tutti guata la morte, ed i sovrani, Cui parvo è l'mondo per lo scettro loro; Guata i fastosi, i di ricchezze vani, Ch'idoleggiando van l'argento, e l'oro; Guata la forza baldanzosa, e audacce, E de la cruda falce il taglio arruota. Morte de la natura orror, tristezza, Di miseria, e d'orgoglio oh qual complesso! Oggi un nume doman polve: accarezza Lusinghiera la speme, e molce adesso; E doman — dove egro mortale? Appena Lo fine attinser l'ore al gir, prefisso. E del Caos gia fuggiron ne l'abisso. Qual sogno andò del viver tuo la mena. Qual sogno, qual soave illusione Disparve già la primavera mia; Sua possa a me blandir beltà depone, Nè vien me gioja a inebriar qual pria; Non piu qual pria la spirto in abbandono Al gioir folle, ne qual pria beato. Degli onor dal disio solo agitato, Me chiama, il sento de la gloria il suono Sparir dovrà cosi l'età matura, E con lei de la gloria l'ardore, Dei ricchi acquisti la bramosa cura. L'una appò l'altra spariran dal core Le tempestose passioni insorte. Lunge da me felicita fallaci. Voi tutte siete incostanti, mendaci. Calca mio piè d'eternita le porte. Oggi o doman l'inesorabil fato, Perfilieff, à morir tutti ne sforza. Crucciarsi a che, s'è al caro tuo, negato Eterno star ne la mortale scorza? Del Ciel la vita è momentaneo dono. Scorrerla in pace fia tua savia cura, Edistua benedici, anima pura, Il fatal colpo, al sommo voler prono.

379. П. А. Вяземский — Пушкину и А. А. Оленину. (С пометами Оленина и Пушкина). 21 мая 1828 г. Петербург.

Да будет известно честным господам, что я завтра еду в Царское Село и предлагаю в четверг вечером, или в пятницу в обеденное время, или в ужинное, составить прощальный пикник, где, как и у кого угодно. Вот предлагаемые или лучше сказать предполагаемые собеседники:

Алексей Оленин junior. [196]

Грибоедов,

Киселев,

Пушкин.

К.[нязь] Сергей Голицын

Шиллинг,

Мицкевич.

Если проект мой будет одобрен честными господами, то приглашаю их приступить к принятию потребных мер в отношениях личных, местных и съестных, а тем паче питейных. Я за ранее даю на всё свое согласие. В четверг явлюсь за ответом.

[А. А. Оленин:]

Читал junior. [197]

[Пушкин:]

Читал Пушкин и лапку приложил.

380. H. M. Языкову. 14 июня 1828 г. Петербург.

К тебе сбирался я давно В немецкий град тобой воспетый, С тобой попить, как пьют поэты, Тобой воспетое вино. Уж зазывал меня с собою Тобой воспетый Киселев, И я с веселою душою Оставить был совсем готов Неволю Невских берегов — И что ж? Гербовые заботы Схватили за полы меня И на Неве, хоть нет охоты, Окованным остался я. Ах юность, юность удалая! Могу ль тебя не пожалеть? В долгах, бывало, утопая, Заимодавцев избегая, Готов я всюду был лететь; Теперь докучно посещаю Своих ленивых должников И тяжесть денег и годов, Остепенившись, проклинаю. Прости, Певец! играй, пируй, С Кипридой, Фебом торжествуй, Не знай ни скуки, ни жеманства, Не знай любезных должников И не плати своих долгов По праву русского дворянства.

Стихов, ради бога стихов! Душа просит. Простите, желал бы сказать до свидания.

14 июня С. П. Б.

Адрес (неизвестною рукою): Н. М. Языкову. В Дерпт.

381. М. П. Погодину. 1 июля 1828 г. Петербург.

Простите мне долгое мое молчание, любезный Михайло Петрович; право всякой день упрекал я себя в неизвинительной лени, всякой день собирался к Вам писать и всё не собрался. По сему самому не присылал вам ничего и в Моск.[овский] Вестн.[ик]. Правда, что и посылать было не́чего; но дайте сроку — осень у ворот; я заберусь в деревню и пришлю Вам оброк сполна. Надобно, чтоб наш журнал издавался и на следующий год. Он конечно, буде сказано между нами, первый, единственный журнал на святой Руси. Должно терпением, добросовестностию, благородством и особенно настойчивостию оправдать ожидания истинных друзей словесности и ободрение великого Гете. Честь и слава милому нашему Шевыреву! Вы прекрасно сделали, что напечатали письмо нашего Германского Патриарха. Оно, надеюсь, даст Шевыреву более весу во мнении общем. А того-то нам и надобно. Пора Уму и Знаниям вытеснить Булгарина и Федорова. Я здесь на досуге поддразниваю их за несогласие их мнений с мнением Гете. За разбор Мысли, одного из замечательнейших стихотворений текущей словесности, уже досталось нашим северным шмелям от Крылова, осудившего [198] их и Шевырева, каждого по достоинству. Вперед! и да здравствует Моск.[овский] Вес.[тник]! Растолковали ли вы Телеграфу, что он дурак? Ксенофонт Телеграф, в бытность свою в С.-П[етербур]ге, со мною в том было согласился (но сие да будет между нами; Телеграф добрый и честный человек [199] и с ним я ссориться не хочу). Кланяйтесь Калибану. На днях пишу к нему. Пришлю ему денег, а Вам стихов. За сим обнимаю Вас от сердца.

1 июля.

К стати: похвалите Славянина, он нам нужен, как навоз нужен пашне, как свинья нужна кухне, а Шишков русской Академии. На днях читал я стихи Языкова, где говорит он о своих стихах

Что ж? в Белокаменную с богом, В Моск.[овский] Вестн.[ик]. — Трудно, брат, Он выступает в чине строгом, Разборчив, строг, Аристократ — Так и приязнь ему не в лад Со мной, Парнасским Демогогом. Ну, в Афиней. — Что Афиней? Журнал казенно-философский, Отступник Пушкина, злодей, Благонамеренный Московский.

382. С. А. Соболевскому. 3 июля 1828 г. Петербург.

Посылаю тебе что мог пока собрать: 1750 р. Из коих отошли, ради Христа, 250 Зубкову. Писать пока некогда. Прощай, обжирайся на здаровье.

3 июля.

Мой адрес: на имя Плетнева Петр.[а] Алекс.[андровича] — в Екатер.[ининский] Инст.[итут].

383. В. К. Кюхельбекер — Пушкину и А. С. Грибоедову. 10 июля 1828 г. Динабург.

Любезные друзья и братья,

поэты Александры.

Пишу к Вам вместе: с тем, чтобы вас друг другу сосводничать. — Я здоров и, благодаря подарку матери моей — Природы, легкомыслию, не несчастлив. Живу du jour au jour [200], пишу. — Пересылаю вам некоторые безделки, сочиненные мною в Шлюссельбурге. Свидания с тобою, Пушкин, ввек не забуду. — Получил ли Грибоедов мои волоса? Если желаешь, друг, прочесть отрывки из моей поэмы, пиши к С. Бегичеву: я на днях переслал ему [201] их несколько. Простите! Целую вас.

В. Кюхельбекер. Дюнабург 10. Июля 1828.

384. А. А. Дельвиг — Пушкину. Первая половина (после 8) июля 1828 г. Чернь.

Хлопочи, хлопочи обо мне, брат Пушкин, и пожалей меня. Добрый отец мой умер. Скажи о моей печали почтеннейшему Сергею Львовичу и Надежде Осиповне. Я уверен, они примут живое участие в горе моем. Целую ручки у Надежде Осиповне, Ольге Сергеевне, Павлищеву кланяюсь. В августе увижусь с тобой. Жена моя целует тебя в гениальный лоб. Будь здоров.

Твой Дельвиг.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

385. П. А. Вяземский — Пушкину. 26 июля 1828 г. Пенза (?).

26-го июля

Где ты, прекрасный мой, где обитаешь? Там ли, где песни поет князь Голицын, Ночи певец и картежник?

В самом деле где ты, как ты, что ты? С самого отъезда из Петербурга не имею о тебе понятия, слышу только от Карамзиных жалобы на тебя, что ты пропал для них без вести, а несется один гул, что ты играешь не на живот, а на смерть. Правда ли? Ах! голубчик, как тебе не совестно. — Ради бога, облегчи меня: вот уже второй день что меня пучит и пучит стих:

Быть может, некогда восплачешь обо мне,

который ты же мне натвердил. Откуда он? чей он? Перерыл я всего Батюшкова, Озерова, тебя и нигде не нахожу, а тут есть что-то Озеровское, Батюшковское. Помнится мне, что это перевод стиха французского, который кончается так:

l'amant qu'elle a perdu. [202]

Да и подлинника сыскать не могу, ни припомнить. Ради бога, сжалься и наведи меня на след. В нашем соседстве есть Бекетов, двоюродный брат Сонцева, добрый и образованный человек: у него я нашел за столом лафит 10-рублевый и шампанское во льду (Нравственно-политико-экономическое наблюдение à la Lomonossoff) [203]. Но всего лучше то, qu'il entend malice à votre vers: [204]

С благонамеренным в руках

и полагает, что ты суешь в руки дамские то, что у нас между ног. Я сказал ему, что передам тебе этот комментарий и уверен, что ты полюбишь семейство Сонцевых за догадку двоюродного брата. А название благонамеренный великолепное. К стати, что делает благонамеренный у Junior [205]? У этого Бекетова есть сестра Золотарева, баба молодец, с рожи похожая на Сонцева, все главы Онегина знает наизусть и представляла мне в лицах, как Сонцева жаловалась ей на тебя за стихи Жил да был петух Индейский и заставляла Алину на распев их читать. Ты прыгал бы и катался от смеха. Приезжай зимою к нам в гости и поедем недели на две в Пензу. Здесь тебе покланяются и тебя обожают. Шутки в сторону, приезжай. Что тебе стоит прокататься. А лучше всего приезжай в конце августа в Нижний на ярмарку, или ярмонку (как лучше?) и возвратимся вместе в Пензу. Что тебе сиднем прирости к гранитам Петербургским, или к [-] какой-нибудь без[-] красавицы? Я всю зиму проведу в здешнем краю. Я говорю, что я остепенился, потому что зарылся в степь. Я говорю, que je suis dans la Saratovie pétrée [206] (от Петра Александровича Кологривова), que je me suis empétré [207] по тому же словопроизводству. Здесь есть милая бабочка, Всеволожская, Пелагея Николаевна, и один Вигель, который влюблен в нее: его в Пензе прозвали: Мосье Финмуш от твоих стихов:

У Пелагеи Николавны Всё тот же друг Мосье Финмуш.

В провинциях прелесть. Здесь только, как в древности или в Китае, поэт сохраняет свои первобытные права и играет свою роль не хуже капитана-исправника, или дворянского заседателя. В столицах мы считаемся по армии в человеческом роде. Вот портрет Всеволожской, на днях написанный.

Простоволосая головка, Улыбчивость лазурных глаз И своенравная уловка, И блажь затейливых проказ; Всё в ней так молодо, так живо, Так не похоже на других, Так поэтически игриво, Как Пушкина веселый стих. Пусть спесь губернской прозы трезвой, Чинясь, косится на нее, Поэзией живой и резвой Она всегда возмет свое. Она пылит, она чудесит, Играет жизнью и шутя Она влечет к себе и бесит, Как своевольное дитя. Она дитя, резвушка, мальчик, Но мальчик всем знакомый нам, Которого лукавый пальчик Грозит и смертным и богам. У них во всем одни приемы, В сердца играют за одно: Кому глаза ее знакомы, Того уж сглазил он давно. Ее игрушка: сердцеловка. Поймает сердце и швырнет: Простоволосая головка Всех поголовно поберет.

Сделай милость, на эту тему напиши мне что-нибудь и на листочке формата письма моего: я обещал ей дать твоего письма в альбум, да пришли еще что-нибудь своего неизданного для того же альбума. Только прошу не убивать меня в своем ответе: тебе прибыли из дали никакой не будет, а меня только погубишь. Приезжай же зимою в Пензу: я здешней публике обещался показать тебя. Дай мне похвастаться твоею дружбою ко мне. Я у Павлуши нашел в тетради: Критика на Евгения Онегина и по началу можно надеяться, что он нашим критикам не уступит. Вот она: И какой тут смысл: Заветный вензель О да Е. В другом же месте он просто приводит твой стих: Какие глупые места. L'enfant promet [208]. Булгарин и теперь был бы рад усыновить его Пчеле. — Прости, моя милая душа. Я в гостях у Сабурова, а жена дома, а то верно и она написала бы тебе, хотя ты у нее всё в долгу. Пиши к нам прямо и просто в Пензу, только пиши.

Что Киселев, Сергей Голицын? Скажи Николаю Муханову, что в нем нет совести.

Ольге Сергеевне мое дружеское рукожатие, а Родионовне мой поклон в пояс.

386. А. X. Бенкендорфу. Вторая половина (не ранее 17) августа 1828 г. Петербург. (Черновое)

В следствии высочайш[его] [повеления] г.[осподин] обер-пол[ицеймейстер] требовал от меня подписки в том, что я впредь без предвар.[ительной]обычной цензуры [209] [Я дал оную] повинуясь священной для меня воле; тем не менее прискорбна мне сия мера. Госуд.[арь] имп.[ератор] в минуту для меня незаб[венную] изволил освободить меня от цензуры, я дал честн[ое] слово государю, которому изменить я не могу, не говоря уж о чести дворянина, но и по глубокой, искренней моей привязанности к царю и человеку. Требование полицейской подписки унижает меня в собств.[енных] мо[их] глазах, и я твердо чувствую, [что] того не заслуживаю, и дал бы и в том честное мое слово, если б я смел еще надеиться, что оно имеет свою цену. Что касается до ценз.[уры], если госуд.[арю] имп.[ератору] угодно уничтожить милость мне оказанную, то, с горестью приемля знак царственного гнева, прошу В.[аше] превосход.[ительство] разрешить мне, как надлежит мне впредь п[оступать] с моими сочинениями, которые, как вам известно, составляют одно мое имущество.

Надеюсь, что Ваше [превосходительство] поймете и не примите в худую сторону смелость, с которою [решаюсь][?] объяснить. Она знак искренн[его] уважения человека, который [чувствует себя]

387. П. А. Вяземскому. 1 сентября 1828 г. Петербург.

Благодарствуй за письмо — оно застало меня посреди хлопот и неприятностей всякого рода. Отвечаю на скоро на все твои запросы.

Быть может некогда восплачет обо мне

стих Гнедича (который теперь здесь) в переводе его Вольтерова Танкреда:

Un jour elle pleurera l'amant qu'elle a trahi; Ce cœur qu'elle a perdu, ce cœur qu'elle déchire.[210]

Успокоился ли ты? Пока Киселев и Полторацкие были здесь, я продолжал образ жизни, воспетый мною таким образом

А в ненастные дни собирались они часто. Гнули, [-] их [-]! от 50-ти на 100. И выигрывали и отписывали мелом. Так в ненастные дни занимались они делом.

Но теперь мы все разбрелись. Киселев, говорят, уже в армии; Junior [211] в деревне; Голицын возится с Глинкою и учреждает родственно-аристократические праздники. Я пустился в свет, потому что бесприютен. Если б не [Закревс[кая]] твоя медная Венера, то я бы с тоски умер. Но она утешительно смешна и мила. Я ей пишу стихи. А она произвела меня в свои сводники, (к чему влекли меня и всегдашняя склонность и нынешнее состоянье моего Благонамеренного, о коем можно сказать то же, что было сказано о его печатном тезке: ей ей [212] намерение благое, да исполнение плохое).

Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее,

Прямо, прямо на восток.

Мне навязалась [новая[?] п[…][?]] на шею преглупая шутка. До прав.[ительства] дошла наконец Гавриилиада; приписывают ее мне; донесли на меня, и я вероятно отвечу за чужие проказы, если кн. Дм.[итрий] Горчаков не явится с того света отстаивать права 27 на свою собственность. Это да будет между нами.[213] Всё это не весело, но критика кн. Павла веселит меня, как прелестный цвет, обещающий со временем плоды. Попроси его переслать мне свои замечания; я буду на них отвечать непременно. Благодарю тебя умом и сердцем, т. е. вкусом и самолюбием — за портрет Пел.[агеи] Ник.[олаевны]. Стихов ей не шлю, ибо на такой дистанции не стреляют даже и турки. Перед княгиней Верой не смею поднять очей; однакож вопрошаю, что думает она о происшедствиях [214] в Од.[ессе][215] (Рае[вский]и гр.[афиня] В.[оронцова]).

Addio, idol mio [216] — пиши мне всё в П.[етер]Б.[ург] — пока —

1 сент.

388. П. А. Вяземский — Пушкину. 18 и 25 сентября 1828 г. Остафьево.

Остафьево. 18-го сентября 1828.

Молодой Пашков уверял меня, что он тому несколько недель видел у тебя на столе запечатанное письмо на мое имя. Да решись же прислать его. Ты, неблагодарный, не отвечаешь мне на мои письма, а я по всем великороссийским губерниям сводничаю для тебя и горячу воображение и благородные места молодых дворянок. Вот тебе послание от одной костромитянки, а ты знаешь пословицу про Кострому. Только здесь грешно похабничать: эта Готовцева точно милая девица телом и душою. Сделай милость, батюшка Александр Сергеевич, потрудись скомпоновать мадригалец в ответ, не посрами своего сводника. Нельзя ли напечатать эти стихи в Северных Цветах: надобно побаловать женский пол, тем более, что и он нас балует, а еще тем более, что весело избаловать молодую девицу. Вот и мои к ней стихи: мы так и напечатали бы эту Сузану между двумя старыми прелюбодеями. А приписка Бартенева, умного, образованного и великого чудака, настоящего квакера. Что ты делаешь, моя радость? В Костроме узнал я, что ты проигрываешь деньги Каратыгину. Дело не хорошее. Он же приятель Сибирякову. По скверной погоде, я надеялся, что ты уже бросил карты и принялся за стихи. Я разъезжаю по губерниям и пленяю дворянство своим известным талантом, как столичные артисты, которые спадут с голоса и выезжают на провинции. Знаешь ли, что ремесло не худое. Самолюбие как пьяница: сперва пои его хорошим вином, Моетом, а там, как хмель позаберет, подавай и полушампанское и Цымлянское, на старые дрожжи всё покажется хорошо. Пьянство одно, назюзься Варною или Костромою, дело в голове, а не в бутылке, из которой пил. Спроси у Junior [217]: менее ли он сладко блаженствовал на пароходе от водки и пива, чем за роскошным столом, где, по выражению Ломоноссова, также Junior [218], [где] за уряд стоит Лафит 12-ти-рублевый. Был ли ты наконец у Карамзиных: у них золотый анекдот про золотый мундир Сонцова. Я отдал его Софии, чтобы заманить тебя этим золотом. Василья Львовича я еще не видал и потому ничего не могу сказать тебе о твоем новом двоюродном брате, капитане Храброве. Надобно теперь тебе и этого двоюродного братца официально признать, как и Буянова. Что делает Авраамово лоно? Бываешь ли на нем хотя во сне? Я пробуду в Москве дней 15-ть, а там возвращусь в свои степи довершать победы и раздавать стихотворческие знаки отличия заслуженым красавицам. На днях доставлю я тебе эти знаки, выбери из них что вздумаешь и отдай в Цветы. — 25-го сентября. Сей час получил я твое письмо от 1-го сентября. Спасибо за успокоение поэтического недоумения моего… Дельвиг здесь: мы были с ним у дяди, который по доброте сердца своего и дружбе к нам читал кое-что из Капитана Храброва, с которым познакомишься и породнишься в Цветах. Сердечно жалею о твоих хлопотах по поводу Гавриила, но надеюсь, что последствий худых не будет, и что Фон-Фок скажет Музе твоей: Стихородица, дево радуйся, благословенна ты в женах и прочее. Я уже слышал, что ты вьешься около моей медной Венеры, но ее ведь надобно и пронять медным благонамеренным. Спроси у нее от меня: как она поступает с тобою, так ли как со мною: на другую сторону говорит и любезничает, а на мою кашляет. Так расстался я с нею за обедом у Белосельской, где она сидела между мною и Экеном. Ты говоришь, что ты бесприютен: разве уже тебя не пускают в Приютино? Мы на днях занимались текущею словесностью у Полевого с Дельвигом и Баратын[ски]м. Тут был цензор Глинка, который уморителен и сто́ит Снегирева, отказывается от Минина, Пожарского и Гермогена и говорит: Чорт знает за что наклепали на меня какую-то любовь к отечеству: чорт бы ее взял! и тому подобное. Он нас смешил черезвычайно и я жалел, что тебя нет с нами. Ты что ли накормил Воейкова бешеною травою? Он точно с цепи сорвался. Il a atteint le sublime de l'impertinence [219]. Ума тут нет, но это лучше ума: так например Потемкин [-] при генералах, стоящих у него почтительно. Кстати о [-]. Вот несколько эпиграмм, [-] мною.

Племяннику дядя.

[(Ведь [?] он [?] по [?] [-][?] своей и моей мне племянник)]       Да исправится эпиграмма моя, яко кадило перед тобою!

1-ая.

Нечистый дух собаку съел Нам строить козни и подкопы: Кто выдохся из внутренности [-] Попал [в мин[истры]] у нас в министры внешних дел.

2.

[-] известного потомок; Ты для своей породы слишком громок. Но знать отцу — [-] раз [-] удалось, И исключение в твой образ облеклось.

3.

Куда Ваш вице-канцлер плох, Он кажется мне [-], а не министр Европы. — О нет, был [-] отец, а из отцовской [-] Он воплощенный [-].

4.

Не по своей пошел ты части; Не иностранных дел приказ Быть должен у тебя во власти: Тебя пронюхают как раз. Тебе по самой родословной Открыт к делам духовным след; Тебя отец ведь [-] в свет, Ты стало человек духовный.

Доволен ли ты? Мне, кажется, можно признать эти стихи моими. Тут счеты фамильные. Какие твои стихи, где ты сравниваешь медную Грацию (а не медную Венеру) с беззаконною кометою. Покажи их. Я из них знаю, и то ошибочно, только четыре стиха.

389. А. Лестрелен — Пушкину. Сентябрь 1828 г. Москва.

Monsieur,

Permettez que les premiers accords d'une muse naissante, soient consacrés à vous exprimer l'admiration que m'ont inspirée vos ouvrages. Dans le printemps de votre vie, vos écrits vous ont assuré une gloire éternelle; déjà votre nom se répète avec enthousiasme dans le monde littéraire et la Russie s'enorgueillit de vous avoir donné le jour; mais l'admiration ne tient pas lieu de talent, et mes vers, sans doute, Monsieur, sont incapables de vous louer dignement; cependant, accueillis par vous, votre seule approbation peut les sauver de l'oubli.

J'ai l'honneur d'être […]

Épitre

à M. Alexandre Pouschkine.

Qui retient donc tes chants, qui suspend tes accords, Ton luth harmonieux, tes sublimes transports? En vain tes doigts hardis abandonnent la lyre; Les Muses sur ton cœur n'ont-elles plus d'empire? De ce repos fatal repousse la langueur, Reprends ton luth divin, et dans ta noble ardeur, Que le frémissement de ses cordes flexibles, Anime encor l'écho de ces rives paisibles. Jadis en son essor, ton esprit créateur, Osant franchir l'espace où se perd un auteur, Enfantait chaque jour de divines pensées, Et plaçait avec art des phrases cadencées; L'harmonie, en tes vers écrits éloquemment, A l'oreille vibrait mélodieusement: Ainsi la douce voix d'une amante chérie, Ramène l'espérance en notre âme flétrie. Le vulgaire, il est vrai, rend justice aux savants, Lorsqu'ils sont effacés du nombre des vivants; C'est sur leur tombe, alors, qu'on pose la couronne; Leur trône est un cercueil que l'honneur environne: Tel le chantre d'Achille a vécu méprisé; Ainsi l'on vit Ovide à Tomes déposé, Camoëns dans l'exil eut le destin d'Homère, Il revit sa patrie, y mourut de misère; Persécuté longtemps, le Tasse infortuné, S'avance au Capitole et n'est point couronné; Milton dans le malheur a fini sa carrière, Méconnu des savants, méprisé du vulgaire. Qu'est le mérite hélas! qu'est-il donc ici bas, Si l'envie et le sort s'attachent à ses pas! Pour éblouir le monde il faut de la richesse, Des titres éclatants, beaucoup de hardiesse, Un brillant équipage et d'effrontés laquais, Insultant les passants aux portes du palais; Cela tient lieu d'esprit à la cour, à la ville, Et des écrits d'un fat, fait admirer le style, Fait un homme d'honneur, d'un fourbe, d'un larron, D'un être sans aveu, le plus loyal baron. Le poète au grenier trouve un réduit tranquille, Oui, c'est là, qu'oublié dans ce modeste asile, Son esprit créateur, planant sur l'univers, Inspiré par la gloire enfante d'heureux vers; C'est là que son crayon par un trait satirique, Couvre tous nos abus d'une juste critique; Là, sa lyre savante en ses divins accords, Peut immortaliser les vivants et les morts. Que de héros fameux, célébrés dans l'histoire, Sans l'heureux art des vers, auraient péri sans gloire! Que de Rois oubliés, dignes de notre encens! Et ces tombeaux brisés, renversés par le temps, La lyre anime encor leur dépouille poudreuse, Et cherche un nom caché sous la pierre orgueilleuse; Ulysse, Achille, Hector, sortez de vos tombeaux, L'Iliade éternise Homère et vos travaux. Sous un Bourbon la France à jamais immortelle, Au sévère Boileau dut sa gloire nouvelle; La prise de Namur, le passage du Rhin; Aux siècles sont transmis par son docte burin. L'émule de Sophocle en surpassant Corneille, A la scène légua sa Phèdre sans pareille. Le chantre de Henri composa l'Orphelin, Zaïre et Mahomet naquirent sous sa main; Mais Corneille et Racine en partageant sa gloire, N'ont point de monument au temple de mémoire. * Les poètes pourtant, sont la gloire des Rois, Lorsqu'ils sont accueillis, protégés sous leurs lois. Encor faut-il flatter pour être un homme utile; On voit plus d'un Auguste, il est plus d'un Virgile! Mille fois plus heureux, laissant ses vains succès, Le simple laboureur cultive ses guérets; Oui, là, point d'envieux, là, maître en sa demeure, Il vit paisiblement jusqu'à sa dernière heure, Sans chagrins, ni soucis, sans compter d'ennemis, Il peut dire en mourant: j'avais quelques amis. En butte à la critique envieuse et méchante, Je brave la tempête, et ma main indolente, Traçant dans mes loisirs quelques vers imparfaits, Sans pouvoir t'imiter, lance en vain quelques traits: Tel on voit un vautour en son essor rapide, Chercher à suivre un aigle aux régions du vide, Inutiles efforts; ainsi mon chalumeau, Dans l'art d'écrire en vers est encore au berceau. L'avenir est à toi, le présent au vulgaire, Peu t'importe un critique injuste ou trop sévère, Par ton hardi génie un chemin t'est tracé, Foule aux pieds ce censeur par tes vers terrassé. Pourtant, ton luth sonore au cri de la victoire, A de plus nobles chants doit consacrer ta gloire; Célèbre tes guerriers; ces vainqueurs du Persan; Ont renversé les murs de l'antique Erivan; Déjà de ses remparts les ruines fumantes, Gémissent sous le poids des aigles triomphantes, Et la triste Arménie en ses profonds déserts, Aux Ismaëliens a vu donner des fers. D'un sublime transport que ta lyre saisie Chante le double affront des peuples de l'Asie, A l'Europe étonnée annonce ces exploits, Célèbre le héros qui fait chérir ses lois; Mais ton cœur se consume et ta lyre est muette, Tu brûles dans ces lieux d'une flamme secrette; Pouschkine, ces liens sont des chaînes, des fers, Romps ce joug oppresseur, crains ces charmes pervers; Si l'amour embellit les lauriers de la gloire, Seul, il ne peut guider au temple de mémoire, Le guerrier, le poète immolent à l'honneur Ces plaisirs passagers, ces éclairs de bonheur; Laisse aux simples mortels ces plaisirs et ces peines, Le génie est vainqueur des passions mondaines, Fils chéri d'Apollon, vois l'immortalité, L'amour! qu'est-il?… un songe est sa réalité.

Achille Lestrelin [220]

____________

* Au panthéon.

390. E. M. Хитрово. Август — первая половина октября 1828 г.(?) Петербург.

Mon Dieu, Madame, en disant des phrases en l'air, je n'ai jamais songé à des allusions inconvenantes. Mais voilà comme vous êtes toutes et voilà pourquoi les femmes comme il faut et les grands sentiments sont ce que je crains le plus au monde. Vive[nt] les grisettes. C'est bien plus court et bien plus commode. Si je ne viens pas chez vous, c'est que je suis très occupé, que je ne puis m'absenter que tard, que j'ai mille personnes que je dois voir et que je ne vois pas.

Voulez-vous que je vous parle bien franchement? Peut-être suis-je élégant et comme il faut dans mes écrits; mais mon cœur est tout vulgaire et mes inclinations toutes tiers-état. Je suis soûl d'intrigues, de sentiments, de correspondance, etc. etc. J'ai le malheur d'avoir une liaison avec une personne d'esprit, maladive et passionnée — qui me fait enrager, quoique je l'aime de tout mon cœur. En voilà bien assez pour mes soucis et surtout pour mon tempérament.

Ma franchise ne vous fâchera pas? n'est-ce pas? Pardonnez-moi donc des phrases qui n'avaient pas le sens commun et qui surtout ne vous regardaient en aucune manière.

Адрес: Madame Hitrof. [221]

391. E. M. Хитрово. Август — первая половина октября 1828 г. (?) Петербург.

D'où diable prenez vous que je sois fâché? mais j'ai des embarras par-dessus la tête. Pardonnez mon laconisme et mon style de jacobin.

Mercredi.

Адрес: Madame Hitrof [222]

392. H. В. Путяте. Январь — середина октября 1828 г. (?) Петербург.

M'étant approché hier d'une dame qui parlait à Mr de Lagrenée, celui-ci lui dit assez haut pour que je l'entendisse: renvoyez-le. Me trouvant forcé de demander raison de ce propos, je vous prie, Monsieur, de vouloir bien vous rendre auprès de Mr de Lagrenée et de lui parler en conséquence.

Pouchkine.

Адрес: À Monsieur

Monsieur Poutiata.

R.S.V.P. [223] [224]

393. A. H. Вульфу. 27 октября 1828 г. Малинники

Тверской Ловелас С. Петербургскому Вальмону здравия и успехов желает.

Честь имею донести, что в здешней губернии, наполненной вашим воспоминанием, всё обстоит благополучно. Меня приняли с достодолжным почитанием и благосклонностию. Утверждают, что вы гораздо хуже меня (в моральном отношении), и потому не смею надеяться на успехи, равные вашим. Требуемые от меня пояснения на счет вашего П.[етер]Бургского поведения дал я с откровенностию и простодушием — от чего и потекли некоторые слезы и вырвались некоторые недоброжелательные восклицания, как например: какой мерзавец! какая скверная душа! но я притворился, что их не слышу. При сей верной оказии доношу вам, что Марья Василиевна Борисова есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перла в море и что я намерен на днях в нее влюбиться.

Здравствуйте; поклонение мое Анне Петровне, дружеское рукожатие баронессе etc.

27 окт.

Адрес: Алексею Николаевичу Вульфу.

394. П. А. Осиповой. 3 ноября 1828 г. Малинники.

Mille remerciements, Madame, pour l'intérêt que vous daignez prendre à votre tout dévoué serviteur. Je serais venu chez vous absolument, mais la nuit m'a surpris je ne sais trop comment au beau milieu de mes rêveries. Ma santé est aussi bonne que possible.

A demain donc, Madame, et veuillez encore une fois recevoir mes tendres remerciements.

3 novembre. [225]

395. А. А. Дельвигу. Середина ноября 1828 г. Малинники.

Ответ Катенину.

Напрасно, пламенный поэт, Свой чудный кубок мне подносишь И выпить на здоровье просишь: Не пью, любезный мой сосед. Товарищ милый, но лукавый, Твой кубок полон не вином, Но упоительной отравой. Он заманит меня потом Тебе вослед опять за славой. Не так ли опытный гусар, Вербуя рекрута, подносит Ему веселый Вакха дар, Пока воинственный угар Его на месте не подкосит? Я сам служивый; мне домой Пора убраться на покой. Останься ты в строях Парнасса. Пред делом кубок наливай, И лавр Корнеля или Тасса Один с похмелья пожинай.

А. П.

Вот тебе в цветы ответ Катенину вместо ответа Готовцевой, который не готов. Я совершенно разучился любезничать: мне так же трудно проломать мадригал, как и [-]. А всё Софья Остафьевна виновата. Не знаю, долго ли останусь в здешнем краю. Жду ответа от Баратынского. К новому году вероятно явлюся к Вам в Чухландию. Здесь мне очень весело. Пр.[асковью] Алекс.[андровну] я люблю душевно; жаль, что она хворает и всё беспокоится. Соседи ездят смотреть на меня, как на собаку Мунито; скажи это гр.[афу] Хвостову. Петр Марк.[ович] здесь повеселел и уморительно мил. На днях было сборище у одного соседа; я должен был туда приехать. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно туда же ехать. Мать принесла им изюму и черносливу, и думала тихонько от них убраться. Но Петр Марк.[ович] их взбуторажил, он к ним прибежал: дети! дети! мать Вас обманывает — не ешьте черносливу; поезжайте с нею. Там будет Пушкин — он весь сахарный, а зад его яблочный; его разрежут и всем вам будет по кусочку — дети разревелись: Не хотим черносливу, хотим Пушкина. Нечего делать — их повезли, и они сбежались ко мне облизываясь — но увидев, что я не сахарный, а кожаный, совсем опешили. Здесь очень много хорошеньких девчонок (или девиц, как приказывает звать Борис Михайлович), я с ними вожусь платонически, и от того толстею и поправляюсь в моем здоровьи — прощай, поцалуй себя в пупок, если можешь. Сестра просит для своего Голубчика моегоВорона; как ты думаешь. Пускай шурин гравирует, а ты печатай. Vale et mihi favere [226], как Евг.[ений]Онегин. Баронессе не говорю ничего — однакож целую ручку, но весьма чопорно.

396. А. А. Дельвигу. 26 ноября 1828 г. Малинники.

И недоверчиво и жадно Смотрю я на твои цветы. Кто, строгий стоик, примет хладно Привет Харит и Красоты? Горжуся им — но и робею; Твой недосказанный упрек Я разгадать вполне не смею. Твой гнев ужели я навлек? О сколько [б] [слез] мук себе готовил Красавиц ветреный зоил, Когда предательски злословил Сей пол, которому служил! Любви безумством и волненьем Наказан [будет] был бы он, [но] а ты [Всегда] была [б] всегда б опроверженьем Его печальной клеветы.

Вот тебе ответ Готовцевой (чорт ее побери), как ты находишь ces petits vers froids et coulants. [227] Что-то написал ей мой Вяземский? а от меня ей мало барыша. Да в чем она меня и впрям упрекает —? в неучтивостях ли противу прекрасного полу, или в похабностях, или [уж] в беспорядочном поведении? Господь ее знает. Правда ли, что ты едешь зарыться [228] в смоленской крупе? видишь, какую ты кашу наварил. Посылаешь меня за Баратынским, а сам и драла. Что мне с тобою делать? Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю. Здесь думают, что я приехал набирать строфы в Онегина и стращают мною ребят как букою. А я езжу по пороше, [до] играю в вист по 8 гривн роберт — [сентиментальничаю] и таким 36 образом прилепляюсь к прелестям добродетели и гнушаюсь сетей порока — скажи это нашим дамам; я приеду к ним [омолодившийся[?] и телом и душою] — полно. Я что-то сегодня с тобою разоврался.

26 нояб.

Что Илиада и что Гнедич?

Адрес: Барону Антону Антоновичу Дельвигу в [Москву] С. Петербург во Владимирской в доме Кувшинникова.

397. А. А. Дельвиг — Пушкину. 3 декабря 1828 г. Петербург.

Два письма со стихами получил от тебя, друг Пушкин, и скажу тебе, что не смотря на мое красноречие, город Петербург полагает отсутствие твое не бесцельным. Первый голос сомневается, точно ли ты без нужды уехал, не проигрыш ли какой был причиною; 2-ой уверяет, [229] что ты для материалов 7-ой песни Онегина отправился, [а] 3-ий утверждает, что ты остепенился и [хочешь исправиться] в Торжке думаешь жениться, 4-ый же догадывается, что ты составляешь авангард Олениных, которые собираются в Москву. Я ничего не думаю, а желаю тебя поскорее увидеть и вместе с Баратынским, который, если согласится ехать в Петербург, найдет меня в оном. В противном же случае закопаюсь в смоленскую крупу, как Мазепа в Войнаровском закутался в плащ. Благодари любезнейшую Прасковью Александровну за добрые воспоминания. Воспользуюсь первыми солнечными днями, отпечатую свою фигуру и пришлю ей несколько экземпляров; желал бы оригиналом попасть к ней. Но нельзя. Бал отпечатан, в пятницу будет продаваться. Цветы цветут славно. Жуковской дал слишком [восемь] 800 стихов; Крылов 3 басни, твоих 16-ть пьес и пр. и пр. Гнедич классически обнимает романтическую фигуру твою, жена приседает на чопорный поклон твой, я просто целую тебя и желаю здравие. Прощай.

Твой Дельвиг.

3-го декабря 1828. С. Петербург.

Адрес (рукою С. М. Дельвиг): Александру Сергеевичу Пушкину Тверской губернии в Торжок.

ПЕРЕПИСКА 1829

398. П. А. Вяземский, Д. Н. Бологовской, Пушкин и С. Д. Киселев — Ф. И. Толстому. Конец декабря 1828 г. — начало января 1829 г. Москва.

[П. А. Вяземский:]

Сей час узнаём, что ты здесь, сделай милость приезжай. Упитые винами, мы жаждем одного: тебя.

[Собственноручные подписи:]

Бологовской.

Пушкин.

Киселев.

399. Ф. И. Толстой — Пушкину, П. А. Вяземскому, Д. К. Бологовскому и С. Д. Киселеву. Конец декабря 1828 г. — начало января 1829 г. Москва.

О пресвятая и животворящая троица, явлюсь к вам, но уже в пол-упитой. Т.

Не вином, а наливкой, кою приимите, яко предтечу Толстова.

400. П. А. Вяземскому. 5 или 7 января 1829 г. Москва.

Баратынской у меня — я еду часа через 3. Обеда не дождусь, а будет у нас завтрак в роде en petit couragé [230]. Постараемся напиться не en grand cordonnier [231], как сапожники — а так, чтоб быть en petit couragé [232], под куражем. Приезжай, мой ангел.

401. П. А. Вяземскому. Около 25 января 1829 г. Петербург.

Уехал ли ты из Москвы? не думаю — на всякой случай пишу тебе в Пензу, где ты когда-нибудь да прочтешь мое послание. Был я у Жуковского. Он принимает в тебе живое, горячее участие, Арзамаское — не придворное. Он было хотел, получив первое известие 38 от тебя, прямо отнестися письмом к г.[осударю], но раздумал, и кажется прав. Мнения, слова Ж.[уковского] должны иметь большой вес, но для искоренения неприязненных предубеждений нужны объяснения и доказательства — и тем лучше, ибо кн.[язь] Д.[митрий] может представить те и другие. Ж.[уковский] сказывал мне о совете своем отнестися к Б.[енкендорфу]. А я знаю, что это будет для тебя неприятно и тяжело. Он конечно перед тобою не прав; на его чреде не должно обращать внимания на полицейские сплетни и еще менее с укоризною давать знать об них aux personnes qui en sont l'objet. Mais comme au fond c'est un brave et digne homme, trop distrait pour vous garder rancune et trop distingué pour chercher à vous nuire, ne vous laissez pas aller à l'inimitié et tâchez de lui parler tout franchement [233]. Сделай милость, забудь выражение развратное его поведение, оно просто ничего не значит. Ж.[уковский]со смехом говорил, что говорят, будто бы ты пьяный был у девок, и утверждает, что наша поездка к бабочке-Филимонову, в неблагопристойную Коломну, подала повод этому упреку. Филимонов конечно [-], а его бабочка конечно рублевая, парнасская Варюшка, в которую и жаль и гадко что-нибудь нашего всунуть. Впроччем если б ты вошел и в не-метафорической [234] [-]. Всё ж не беда.

Я захожу в ваш милый дом, Как вольнодумец в храм заходит.

Правительство не дама, не Princesse Moustache [235]: прюдничать ему не пристало. Аминь, поговорим о другом. Я в П.[етер]Б.[урге] с неделю, не больше. Нашел здесь всё общество в волнении удивительном. Веселятся до упаду и в стойку, т. е. на раутах, которые входят здесь в большую моду. Давно бы нам догадаться: мы сотворены для раутов, ибо в них не нужно ни ума, ни веселости, ни общего разговора, ни политики, ни литературы. Ходишь по ногам как по ковру, извиняешься — вот уже и замена разговору. С моей стороны, я от роутов [236] в восхищении и отдыхаю от проклятых обедов Зинаиды. [237] (Дай бог ей ни дна ни покрышки; т. е. ни Италии, ни графа Риччи!) Я не читал еще журналов. Говорят, что Булгарин тебя хвалит. В какую-то силу? — Читал Цветы? Каково море Жуковского — и каков его Гомер, за которого сердится Гнедич, как откупщик на контра-банду. Прощай, нет ни времени ни места.

402. В. Ф. Вяземской. [238] Около (не позднее) 6 февраля 1829 г. Петербург.

Адрес: Ее сиятельству княгине Вере Федоровне Вяземской в Пензу.

403. M. Шимановской. Июль — август 1828 г. или конец января — февраль 1829 г. Петербург.

C'est avec bien de l'empressement que j'accepte votre charmante invitation. J'ai eu des nouvelles indirectes du Prince Wiazemsky; il doit être à l'heure qu'il est chez la Princesse.

Agréez, Madame, l'hommage de ma parfaite considération.

A. Pouchkine.

Адрес: Madame Schimanovska.[239]

404. Неизвестной. Конец 1828 г. — 4 марта 1829 г. Петербург. (Черновое)

Certainement, Madame, l'heure qui vous conviendrait sera toujours la mienne. A demain donc, et [puisse le 7-me chant d`Онегин méri[ter]] [240]

405. П. А. Вяземский, В. Ф. Вяземская и Е. А. Карамзина — Пушкину. 23 февраля 1829 г. Мещерское и 10 марта 1829 г. Петербург.

[П. А. Вяземский:]

23-го.

Спасибо за письмо, которое меня нашло уже здесь больного, или по крайней мере нездорового. Теперь ты уже должен знать от Жуковского о том, что я сделал. Что из этого выдет? Увидим. Может быть и ничего: и то в порядке. Смешон ты мне, говоря: забудь развратное поведение. О том всё и дело. Не будь этого обвинения и мне нечего спорить. Что мне за дело, когда запрещают мне издавать газету, о которой мне и во сне не снилось. Всё равно, как бы вдруг запретили мне въезд в Пекин; но, если по поводу Пекина, или газеты, при сей верной оказии наговорят мне тьму оскорбительных ругательств, то дело другое. Тут уже вступаешься не за запрещение, а за следствия. — А мы, то-есть я и Баратынской, танцовали в Москве с Олениною и, кажется, у них были элегические выходки. Каков Раич? Булгарин из плутовства хвалит меня, а тот из глупости меня ругает. Хорошо 40 напечатал он и твои стихи к Ушаковой. Мы заметили с Баратынским и с Дмитриевым, что Башилов иначе речи не начинает как: а Полевой, а Шаликов, а Невский Альманах. Ce sont des idées fixes en lui [241]. Какова твоя Татьяна пьяная в Невском Альманахе с титькою на выкате и с пупком, который сквозит из-под рубашки? Если видаешь Аладьина (хотя на блинной неделе) скажи ему, чтобы он мне прислал свой Невский Альманах в Пензу: мне хочется вводить им в краску наших пензенских барышень. В Москве твоя Татьяна всех пугала. Да, скажи также Плетневу, чтобы он прислал мне последнее издание Озерова. Имею же я право на экземпляр, когда меня печатают. Прости, я слаб и глуп, как Галатея, потею как Раич. Дай собраться с силами.

Пиши сюда, не давай нищим, не давай стихов альманашникам, а пиши к нам бедным заключенным. Скажи и Сергею Голицыну, чтобы он написал мне. Что делает Киселев юнейший? — Мой сердечный поклон Дельвигу. Правда ли, что он издаст к красным яйцам Подснежник? Если нет, то пускай возвратит он мне стихи оставшиеся мои. — Мы хотели также с Баратынским издать к маию нечто альманашное, периодическое. Ведь и ты пойдешь с нами. Обнимаю.

[В. Ф. Вяземская:]

Mon mari me dit qu'en parlant ou bien écrivant, vous ajoutez à mon sujet: На княгиню Веру не смею глаз поднять, faites mieux, levez la main et… écrivez-moi de temps en temps, si vous connaissiez l'immensité de ce bienfait, vous vous l'accorderiez, j'en suis sûre, non pour sauver votre âme, mais pour arracher [242] un instant la mienne à l'ennui qui s'en empare de temps à autre.

A quel propos m'avez vous fait dire par Sophie Ladamirsky que j'étais une étourdie, en vérité je ne mérite plus cette jeune épithète. [243]

[П. А. Вяземский:]

Мое почтение княгине Нине. Да, смотри, непременно, а не то ты из ревности и не передашь.

Адрес (рукою П. А. Вяземского): Александру Пушкину.

[Приписка Е. А. Карамзиной после адреса:]

Bon voyage Mr Pouchkin.

10 mars. [244]

406. С. Д. Полторацкому. 25 марта 1829 г. Москва.

Ты совершенно забыл меня, мой милый.

А. П.

Адрес: Сергею Дмитриевичу Полторацкому.

407. П. А. Плетнев — Пушкину. 29 марта 1829 г. Петербург.

29 марта, 1829. С.п. бург.

Поздравляю тебя, душа, с почетным званием. Желаю, чтобы и про тебя какой-нибудь новый поэт сказал, что ты всё Английского клуба член. Радуюсь, что тебя веселят в Москве живые литературные сплетни. А у нас теперь одна занимает всех литературная сплетня, под названием: И. Выжигин. Верно и у вас она скоро займет всех. Не скажешь ли ты чего-нибудь о ней дельного? Это, кажется, не хуже процесса С. Глинки. Элегическая эпиграмма Баратынского очень мила. Поцелуй его от меня за нее. Посылаю тебе 10 экз.[емпляров] Полтавы. По твоему распределению я всем экземпляры доставил, даже и Мицкевичу, хотя он еще в Москве. Дельвиг в здоровье плох, хотя и выходит. Проект твой нового издания хорош, только не выгоден ни для публики, ни для тебя: для публики потому, что ей нет никакой причины снова тратиться на первые два тома, которые она у себя уже имеет; а для тебя потому, что ты сбудешь один третий том. Если уж действительно надобно такое издание; то приготовь к тому времени или две новые трагедии, или две новые поэмы, или что-нибудь большое в двух частях. Тогда мы и напечатаем так: в I томе всё тобою предполагаемое, да штуку новую; во II томе опять всё прежнее, да новую штуку, в III новостию будет Годунов. Таким образом мы по 15 рублей возмем с публики за каждую новую штуку, а в знак привязанности нашей и благодарности ей подарим всё прежнее безденежно и сожжем все экземпляры прежде напечатанные: мелких стихотворений, Онегина, Полтавы, и проч. и проч. Только я в этом великодушии не вижу цели, которая по логике должна состоять или в славе, или в деньгах, или сугубо. Ты же вернее достиг до всего по прежнему, т. е. с меньшими усилиями: а зачем такая сложность в машине?

Ради Христа, не пиши на адресе: в Военно-Сиротском Отделении, а пиши: В Екатерининском Институте.

408. И. М. Снегиреву. 9 апреля 1829 г. Москва.

Милостивый государь Иван Михайлович

Сделайте одолжение объяснить,[245] на каком основании не пропускаете вы мною доставленное замечание в М.[осковский] Телеграф? Мне необходимо, чтоб оно было напечатано, и я принужден буду в случае отказа отнестись к высшему начальству вместе с жалобою на пристрастие не ведаю к кому.

Поручаю себя в ваше благорасположение и прошу принять уверения в искреннем моем уважении и преданности.

А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Ивану Михайловичу Снегиреву.

409. И. И. Дмитриев — Пушкину. 9 апреля 1829 г. Москва.

Всем сердцем благодарю вас, милостивый государь Александр Сергеевич, за бесценный для меня ваш подарок. Сей же час начинаю читать, уверенный, что при личном свидании буду благодарить вас еще больше. Обнимает вас преданный вам

Дмитриев. Апреля 9-го 1829. M.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

410. А. Лаптев — Пушкину. 29–30 апреля 1829 г. Москва.

М.[илостивому] г.[осударю] Алекс.[андру] Сергеевичу Пушкину.

Ура драгоценнейший [приятель] друг, Ура дражайший приятель; Ура несравненный из стихотворцев. Мне крайне жаль, что пророчество твое не сбылось, à t'entendre dire [246], Фоминая неделя не должна была пройти без того, чтоб страдалец Александр Лаптев не был сопряжен неразрывными узами с Елизаветой Ушаковой, unique objet de toute sa tendresse [247].

Hélas! tout est donc fini sans que la sept cent cinquante millionième partie de ce que j'ai à dire à la flamme des flammes soit parvenue à son oreille.

Sait-elle qu'elle m'est non seulement destinée, mais bien prédestinée et que toutes les épreuves par lesquelles l'on me fait passer sont autant de précautions inutiles. (Je m'étonne fort qu'eux qui ont tant de piété s'imaginent pouvoir résister à ce qui est écrit là-haut).

Allons au fait, mon incomparable des incomparables, et puisque l'orgueil est un crime, qu'on m'arrache les yeux comme à un autre Œdipe, mais qu'elle, elle me serve d'Antigone, que je sente son haleine, que sa voix vienne souvent retentir à mes oreilles, que sa touche élégante et facile fasse vibrer le piano forte en s'accompagnant elle-même pour n'être point esclave d'un accompagnateur. Quel chant cela doit être que son chant, car dans le son de sa voix il y a tout autant d'expression que dans sa tenue, sa démarche, enfin son angélique physionomie. Il ne lui manque que d'avoir vu, connu et entendu ********.

Qu'elle se presse de choisir et de se fixer, la jeunesse comme la gentillesse [sont] passent comme la rosée du matin. Dites-lui qu'un ami aimant, tendre, dévoué, capable de la conduire dans le monde vaut bien un ami aimé.

La douceur d'aimer, mon incomparable des incomparables, est sans doute plus grande que celle d'être aimé, voilà probablement pourquoi on nous a mis tous les deux au régime, car nos aînés savent que le mal est contagieux. Hélas! c'est pourquoi on me sèvre de sa présence.

Ma bien-aimée n'ose plus lever les yeux sur moi; elle les baisse même en me rencontrant. Qu'elle a de charme en les baissant. (Le dernier dimanche de Подновинска je voulais passer sans la saluer, как вдруг моя возлюбленная устремила свой прекрасный взор, лице и всю головку с живейшим изъяснением чего-то единственного и удивления, что я проходил не поклонясь. Я, подумавши, отвесил свой поклон и надеюсь, что в моем поклоне было нечто за меня предстательствующее). Enfin il est dit que quoi qu'elle fasse il est impossible qu'elle me devienne indifférente.

Que je me suis senti reconnaissant pour ce signe enchanteur de [piété] compassion. Que la volonté du père soit donc faite. [Que l'exemple de mon Idole soit donc fait] Que l'exemple de mon Idole soit ma suprème loi. — Plus âgé, je suis honteux de m'être laissé surpasser en raison [par] et en modération par une jeune personne de 17 ans. Que l'on dise à présent que les jeunes personnes ne sont pas précisément celles sur lesquelles l'on puisse compter le plus. Quelle perspective de sécurité et de bonheur pour l'heureux mortel qui l'obtiendra de son père.

Un russe de qualité refuser sa fille à un autre russe de qualité. Un Ouschakoff à un Lapteff, quand ces deux noms с испокон веку sont une seule et même chose, sont identiques. Sans doute j'ai tort de ne m'être point adressé à l'auteur des jours de Благое Сокровище, Таинство всем Таинствам, Невеста неневестная, mais aussi je me sens capable de m'amender et je jure par tout ce qu'il y a de plus cher au monde, par Zoé mou sas agapo que bien loin de la détourner de ses devoirs je saurais l'y raffermir.

Plus l'emploi que je prends sur moi est difficile, plus il est digne de moi. Je suis prêt à devenir son lecteur, son bibliothécaire, sa Vsadnik, son écuyer, le tout pour la servir sans en attendre ni oui, ni non.

Que l'on passe l'éponge sur tout ce qui s'est passé, qu'une nouvelle ère recommence, que l'on soit persuadé que si on me la confie pour un [long] voyage de long haleine, je veillerai sur elle comme sur la prune le de mes yeux, que pour mieux la défendre je me mettrai incessamment à réapprendre à tirer les armes, étant persuadé qu'elle-même y prendra une part active et qu'elle ne se laissera pas prendre toute vive en temps et lieu, que je parerai les coups qui lui seront portés et que l'on me verra plutot affronter mille morts que de la céder. Ma santé exigeant que je dois absolument me fier à mon expérience des eaux de Wisbaden que j'ai à m'y rendre le plutôt possible, il serait fort à désirer que l'on nous mariât secrètement, pour me faire jouer ce rôle par intérim en attendant qu'il se présente quelqu'un digne de l'affection d'une telle créature. Dans ce cas nous pourrions nous mettre en route et il est possible qu'en voyageant mes amours, me connaissant mieux, consente à me prendre tout de bon, alors nous nous arrêterions chez quelque bon curé pour subir le restant de la cérémonie, sanctionnant le mariage tout de bon sans nulle omission. Adieu donc.

P. S. Il y a trois ou quatre jours que j'étais gai comme un pinson et je sautais de joie comme un autre Archymède. Je ne me possédais pas de joie en pensant à un moyen tout simple fait pour avancer nos affaires sans retards ni remises. C'est bien, mon illustre, de courir les chances des armes et au lieu de serrer le bouton à un innocent de mettre le père au pied du mur et la fille au pied du lit, car tous deux ont trop à se reprocher envers nous deux, surtout envers moi, pour leur passer toutes leurs irrésolutions, simagrées[?], mignardises etc. — Citoyen, aux armes, trève aux poursuites, trève aux procédés délicats, aux armes, citoyen, il est temps de terminer. [248]

411. П. Я. Чаадаев — Пушкину. Март — апрель 1829 г. Москва.

Mon vœu le plus ardent, mon ami, est de vous voir initié au mystère du temps. Il n'y a pas de spectacle plus affligeant dans le monde moral que celui d'un homme de génieméconnaissant son siècle et sa mission. Quand on voit celui qui doit dominer les esprits, se laisser dominer lui-même par les habitudes et les routines de la populace, on se sent soi-même arrêté dans sa marche; on se dit, pourquoi cet homme m'empêche-t-il de marcher, lui qui doit me conduire? C'est vraiment ce qui m'arrive, toutes les fois que je songe à Vous, et j'y songe si souvent que j'en suis tout fatigué. Laissez-moi donc marcher, je vous prie. Si vous n'avez pas la patience de Vous instruire de ce qui se passe dans le monde, rentrez en vous-même et tirez de votre propre intérieur la lumière qui se trouve inmanquablement dans toute âme faite comme la vôtre. Je suis convaincu que vous pouvez faire un bien infini à cette pauvre Russie égarée sur la terre. Ne trompez pas votre destinée, mon ami. Depuis quelque temps on lit le russe partout; vous savez que M. Boulgarine a été traduit, et placé à la suite de M. de Joui; quant à vous, il n'y a pas de cahier de la Revue où il ne s'agisse de vous; je trouve le nom de mon ami Goulianof prononcé avec respect dans un gros volume, et le fameux Klaproth lui décer-nant une couronne Egyptienne; je crois vraiment qu'il a fait chanceler les pyramides sur leurs bases. Voyez ce que vous pouvez Vous faire de gloire. Jettez, un cri vers le ciel, — il vous répondra.

Je vous dis tout cela, comme vous voyez, à l'occasion d'un livre que je vous envoie. Comme il y a là un peu de tout, il réveillera peut-être en vous quelques bonnes idées. Bonjour, mon ami. Je vous dis comme ce Mahomet disait à ses Arabes, — ah si vous saviez!

Адрес: Monsieur Pouchkine. [249]

412. И. А. Яковлеву. Вторая половина марта — апрель 1829 г.(?) Москва.

Любезный Иван Алексеевич.

Тяжело мне быть перед тобою виноватым, тяжело и извиняться, тем более, что знаю твою delicacy of gentlemen [250]. Ты едешь на днях, а я всё еще в долгу. Должники мои мне не платят, и дай бог, чтобы они вовсе не были банкроты, а я (между нами) проиграл уже около 20 т.[ысяч]. Во всяком случае ты первый получишь свои деньги. Надеюсь еще их заплатить перед твоим отъездом. Не то позволь вручить их Алексею Ивановичу, твоему батюшке; а ты предупреди, сделай милость, что эти 6 т.[ысяч] даны тобою мне в займы. В конце мая и в начале июня денег у меня будет кучка, но покамест я на мели и карабкаюсь.

Весь твой А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Ивану Алексеевичу Яковлеву.

413. H. И. Гончаровой. 1 мая 1829 г. Москва.

C'est à genoux, c'est en versant des larmes de reconnaissance que l'aurais dû Vous écrire, à présent que le Comte Tolstoy m'a rapporté Votre réponse: cette réponse n'est pas un refus, Vous me permettez l'espérance. Cependant si je murmure encore, si de la tristesse et de l'amertume se mêlent à des sentiments de bonheur, ne m'accusez point d'ingratitude; je conçois la prudence et la tendresse d'une Mère! — Mais pardonnez à l'impatience d'un cœur malade et [ivre] [?] [251] de bonheur. Je pars à l'instant, j'emporte au fond de l'âme l'image de l'être céleste qui Vous doit le jour. — Si Vous avez quelques ordres à me donner, veuillez les adresser au Comte de Tolstoy, qui me les fera parvenir.

Daignez, Madame, accepter l'hommage de ma profonde considération

Pouchkine.

1r Mai

1829. [252]

414. Б. Г. Чиляеву. 24 мая 1829 г. Коби. (Черновое)

Несколько путеше[ственников] след[ующих] по каз.[енной] надоб.[ности] находятся здесь в самом затрудн[ительном] положе[нии] и зная по слухам Вашу снисходитель[ность], решились прибегнуть к Вашему покрови[тельству].

Сделайте милость послать к старш[ине] ароб[щиков]. О сем просят убедительнейше арт[иллерии] под[полковник] Бауман, гр.[аф] Му.[син]-Пушкин и я.

Прими[те]

415. Ф. И. Толстому. 27 мая — 10 июня 1829 г. Тифлис. (Черновое)

Сей час узнаю, что было здесь на мое имя письмо, полагаю, любезный граф, что от тебя. Крайне жалею, что оно уже отпра[влено] в дей[ствующий] отря[д], куда еще я не так легко и не так скоро попаду — делать нечего. Путешествие мое было довольно скучно. Начать, что поехав на Орел а не прямо на Воро[неж], сделал я около 200 [верст лишних], зато видел Ермо[лова]. Хоть ты его не очень жалуешь, принуж[ден] я тебе сказать, что я нашел в нем разительное сходство с тобою не только в обороте мыслей и во мнениях, но даже и в чертах лица и в их выраже[нии]. Он был до крайности мил. Дорога через Кавказ скверная и опасная — днем я тянулся шагом с конвоем пехоты и каждую дн[евку] ночевал — за то видел Казбек и Терек, которые стоят Ермолова. Теперь прею в Тифлисе, ожидая разрешения гр.[афа] Паск[евича].

416. H. H. Раевскому-сыну (?). 30 января или 30 июня 1829 г. Петербург или Арзрум. (Черновое)

Voici ma tragédie puisque vous la voulez absolument, mais avant que de la lire j'exige que vous parcouriez le dernier tome de Karamzine. Elle est remplie de bonnes plaisanteries et d'allusions fines à l'hist.[oire] de ce temps-là, [253] comme nos sous-œuvres de Kiov et de Kamenka. Il faut les comprendre sine qua non.

A l'exemple de Sheks.[peare] je me suis borné à développer une époque et des personnages historiques sans rechercher les effets théâtrals, le pathétique romanesque etc… Le style en est mélangé. Il est trivial et bas, là où j'ai été obligé de faire intervenir des personnages vulgaires et grossiers — quant aux grosses indécences n'y faites pas attention: cela a été écrit au courant de la plume, et disparaîtra à la première copie. Une tragédie sans amour souriait à mon imagination. Mais outre que l'amour entrait beaucoup dans le caractère romanesque et passionné de mon aventurier, j'ai rendu Дмитрий amoureux de Marina pour mieux faire ressortir l'étrange caractère de cette dernière. Il n'est encore qu'esquissé dans Karamzine. Mais certes c'était [254] une drôle [255] de jolie femme. Elle n'a eu qu'une passion et ce fut l'ambition, mais à un degré d'énergie, de rage qu'on a peine à se figurer. Après avoir gouté de la royauté, voyez-la, ivre d'une chimère, se prostituer d'aventuriers en aventuriers — partager tantôt [256] le lit dégoûtant d'un juif, tantôt [257] la tente d'un cosaque, [et] toujours prête à se livrer à [celui qui] quiconque 47 peut lui présenter [une] la faible espérance d'un trône qui n'existait plus. Voyez-la braver la guerre, la misère, la honte, en même temps [258] traiter avec le roi de Pologne de [puissance à puissance] couronne à couronne — et finir misérablement l'existence la plus orageuse et la plus extraordinaire. Je n'ai qu'une scène pour elle, mais j'y reviendrai, si Dieu me prête vie. Elle me trouble comme une passion. Elle est horriblement polonaise, comme le disait [la cousine de M-de Lubaumirska].

Гаврила Пушкин est un de mes ancêtres, je l'ai peint tel que je l'ai trouvé dans l'histoire et dans les papiers de ma famille. Il a eu de grands talents, homme de guerre, homme de cour, homme de conspiration surtout. C'est lui et Плещеев qui ont assuré le succès du Самозванец par une audace inouïe. Après je l'ai retrouvé à Moscou, [parmi] l'un des 7 chefs qui la défendaient [259] en 1612, puis en 1616 [260] dans la Дума siégeant à côté de Козьма Minine, puis воевод[а] [261] à Нижний, puis parmi les députés qui couronnèrent Romanof, puis ambassadeur. Il a été tout, même incendiaire, comme le prouve une грамота que j'ai trouvé à Погорелое Городище — ville qu'il fit [262] brûler (pour la punir de je ne sais quoi) à la mode des [comissaires] proconsuls de la Convention Nationale…

Je compte revenir aussi sur Шуйский. Il montre dans l'histoire un singulier mélange d'audace, [263] de souplesse et de force de caractère. Valet de Godounof, il est un des premiers Boyards à passer du côté de Дмитрий. Il est le premier [qui l'accuse [264]] qui conspire, [qui] et c'est lui-même, notez cela, qui se charge de retirer les marrons du feu, c'est lui-même qui vocifère, qui accuse, qui de chef devient enfant perdu. Il est prêt à perdre la tête, Дмитрий lui fait grâce déjà sur l'échafaud, il l'exile et avec cette générosité étourdie qui caractérisait cet aimable aventurier il le rappelle à sa cour, il le comble de biens et d'honneurs. Que fait Шуйский qui avait frisé [le supplice] [et] de si près la hache et le billot? [265] il n'a rien de plus pressé que de conspirer de nouveau, de réussir, de se faire élire Tsar, de tomber et de 48 garder dans sa chute plus de dignité et de force d'âme qu'il n'en eut pendant toute sa vie.

Il y a beaucoup du Henri 4 dans Дмитрий. Il est comme lui brave, généreux et gascon, comme lui indifférent à la religion — tous deux abjurant leur foi pour cause politique, tous deux aimant les plaisirs et la guerre, tous deux donnant dans des [chimères] projets chimériques — [tout] tous deux en butte aux conspirations… Mais Henri 4 n'a pas à se reprocher Ксения — il est vrai que cette horrible accusation n'est pas prouvée et quant à moi je me fais une religion de ne pas y croire. —

Грибоедов a critiqué le personnage de Job — le patriarche, il est vrai, était un homme de beaucoup d'esprit, j'en ai fait un sot par distraction.

En écrivant ma Годунов [266] j'ai réfléchi sur la tragédie et si je me mêlais de faire une préface, je ferais du scandale — c'est peut-être le genre le plus méconnu. On a tâché d'en baser les lois sur la vraisemblance, et c'est justement elle qu'exclut la nature du drame; sans parler déjà du temps, des lieux etc., quel diable de vraisemblance y a-t-il dans une salle coupée en deux dont l'une est occupée par 2000 personnes, censées n'être pas vues par celles qui sont sur les planches?

2) la langue. Pa.[r] ex.[emple] le Philoctète de la Harpe dit en bon français après avoir entendu une tirade de Pyrrhus: Hélas, j'entends les doux sons de la langue grecque. Tout cela n'est-il pasd'une invraisemblance de convention? Les vrais génies de la tragédie ne se sont jamais souciés d'une autre [267] vraisemblance que celle des caractères et des situations. Voyez comme Corneille a bravement mené le Cid: ha, vous voulez la règle des 24 h.[eures]? Soit. Et là-dessus il vous entasse des événements pour 4 mois. Rien de plus ridicule que les petits changements des règles reçues. Alfieri est profondément frappé du ridicule de l'a parte, il le supprime et là-dessus allonge le monologue. Quelle puérilité!

Ma lettre est bien plus longue que je ne l'avais voulu faire. Gardez-la, je vous prie, car j'en aurai besoin, si le diable me tente de faire une préface.

A. P.

1829

[S. Pb.] 30 j[нрзб.][268] [269]

417. M. П. Погодину. Конец сентября — 12 октября 1829 г. (?) Москва.

Извините меня, ради бога — обязанность так сказать священная… До свидания. Извините еще раз.

А. П.

418. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 14 октября 1829 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Государь император, узнав по публичным известиям, что Вы, милостивый государь, странствовали за Кавказом и посещали Арзерум, высочайше повелеть мне изволил спросить Вас, по чьему позволению предприняли вы сие путешествие. Я же, с своей стороны, покорнейше прошу Вас уведомить меня, по каким причинам не изволили Вы сдержать данного мне слова и отправились в закавказские страны, не предуведомив меня о намерении вашем сделать сие путешествие.

В ожидании отзыва Вашего для доклада его императорскому величеству, имею честь быть с истинным почтением и преданностию,

милостивый государь, ваш покорный слуга

А. Бенкендорф

№ 4360. 14. Октября 1829. Его высокоб[лагороди]ю А. С. Пушкину.

419. Пушкин и Анна Н. Вульф — А. Н. Вульфу. 16 октября 1829 г. Малинники.

Проезжая из Арзрума в Петербург, я своротил вправо и прибыл в старицкой уезд для сбора некоторых недоимок. Как жаль, любезный Ловлас Николаевич, что мы здесь не встретились! то-то побесили б мы баронов и простых дворян! по крайней мере, честь имею представить Вам подробный отчет о делах наших и чужих. I) В Малинниках застал я одну Ан.[ну] Ник.[олаевну] с флюсом и с Муром. Она приняла меня с обыкновенной своей любезностию, и объявила мне следующее:

а) Евпр.[аксия] Ник.[олаевна] и Ал.[ександра] Ив.[ановна] отправились в Старицу [п]осмотреть новых уланов.

b) [270] Ал.[ександра] Ив.[ановна] заняла свое воображение отчасти талией и задней частию Кусовникова, отчасти бакенбардами и картавым выговором Юргенева.

с) Гретхен хорошеет и час от часу делается невиннее. (Сей час А.[нна] Ник.[олаевна] объявила, что она того не находит).

II) В Павловском Фридерика Ив.[ановна] страждет флюсом; Пав.[ел] Ив.[анович] стихотворствует с отличным успехом. На днях исправил он наши общие стихи следующим образом:

Подъезжая под Ижоры Я взглянул на небеса И воспомнил ваши взоры Ваши синие глаза.

Не правда ли, что это очень мило.

III) В Бернове я не застал уже толсто[-] Минерву. Она с своим ревнивцем отправилась в Саратов. За то Netty [271], нежная, томная, истерическая, потолстевшая Netty [272] — здесь. Вы знаете, что Миллер из отчаяния кинулся к ее ногам; но она сим не тронулась. Вот уже третий день как я в нее влюблен.

IV) Разные известия. Поповна (ваша Кларисса) в Твери. Писарева кто-то прибил и ему велено подать в отставку. Кн.[язь] Максютов влюблен более чем когда-нибудь. Ив.[ан] Ив.[анович] на строгом диэте ([-] своих одалиск раз в неделю). Недавно узнали мы, что Netty [273], отходя ко сну, имеет привычку крестить все предметы, окружающие ее постелю. Постараюсь достать (как памятник непорочной моей любви) сосуд, ею освященный… Сим позвольте заключить поучительное мое послание.

16 окт.

Адрес: Алексею Николаевичу Вульфу.

[Приписка Анны Н. Вульф, после адреса:]

Не подумай, что я из любопытства распечатала Пуш.[кина]письмо [Слышал [?] ли [?] ты [?] новость [?] литературную [?]], а от того что неловко сложено было.

Пришли мне пожалоста твой адрес, когда вы придете на место.

420. А. X. Бенкендорфу. 10 ноября 1829 г. Петербург.

Mon Général,

C'est avec la plus profonde douleur que je viens d'apprendre que Sa majesté était mécontente de mon voyage à Arzroum. La bonté indulgente et libérale de Votre Excellence et l'intérêt qu'elle a toujours daigné me témoigner, m'inspirent la confiance d'y recourir encore et de m'expliquer avec franchise.

Arrivé au Caucase, je ne pus résister au désir de voir mon frère qui sert dans le régiment desdragons de Nigni-novgorod et dont j'étais séparé depuis 5 ans. Je crus avoir le droit d'aller à Tiflis. Arrivé là, je ne trouvai plus l'armée. J'écrivis à H.[иколай][274] Раевской, un ami d'enfance, afin qu'il obtînt pour moi la permission de venir au camp. J'y arrivai le jour du passage du Sagan-lou. Une fois là, il me parut embarrassant d'éviter de prendre part aux affaires qui devaient avoir lieu et c'est ainsi que j'assistai à la campagne moitié soldat, moitié voyageur.

Je sens combien ma position a été fausse et ma conduite étourdie; mais au moins n'y a-t-il que de l'étourderie. L'idée qu'on pourrait l'attribuer à tout autre motif me serait insupportable. J'aimerais mieux éprouver la disgrâce la plus sévère que de passer pour ingrat aux yeux de celui auquel je dois tout, auquel je suis prêt à sacrifier mon existence, et ceci n'est pas une phrase.

Je supplie Votre excellence d'être en cette occasion ma providence et suis avec la plus haute considération

Mon Général

de Votre Excellence le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine

10 novembre 1829. St-P. [275]

421. С. Д. Киселеву. 15 ноября 1829 г. Петербург.

Любезный Сергей Дмитриевич,

На днях приехал я в П.[етер]Б.[ург], о чем и даю тебе знать, ибо может быть твой поверенный приятель был уже здесь без меня. Адрес мой у Демута. Что ты? что наши? В Петербурге тоска, тоска…

Если ты увидишь еще Вяземского, то погоняй его сюда. Мы все ждем его с нетерпением. Кланяйся неотъемлемым нашим Ушаковым. Скоро ли, боже мой, приеду из П.[етер]Б.[урга] в Hôtel d'Angleterre [276] мимо Карса! по крайней мере мочи нет хочется.

Весь твой

Пушкин. 15 ноября П. Б.

Адрес: его высокородию Сергею Дмитриевичу Киселову В Москве, в Английском клобе.

422. О. M. Сомов — Пушкину. 20 ноября 1829 г. Петербург. &____________0036____________400____________277____________1 &____________0037____________400____________297____________1

Возлюбленному о Хрістѣ Брату радоватися!

Послахъ азъ отрока моего (иже не отрочати подобно, паче же мужеобразно сложеніе имать), да абіе принесетъ ти книги твоя, еже во спасеніе души и на потребу, отъ Святыхъ отецъ начертана суть. Тѣмъ же молю тя, да усладиши слухъ твой духовный отъ словесъ Богодухновенныхъ, и да будетъ мысленнымъ ноздремъ твоимъ въ воню аромата душеспасительное мѵро чудесъ, ихъ же Гд̃ь Бг̃ъ показа на угодникахъ своихъ. Обаче да некакоже преидеши молчаніемъ таковая, но да воспоеши пѣснь о тѣхъ отъ сплетеній риторскихъ, ими же всещедрый Бг̃ъ ущедри тя веліе и сицевымъ же поганыи язычницы хитростію піитійскою глаголють быти, злочестивіи же латиняне Роësis [277] нарекоша. Паче же всѣхъ да воспоеши красноглаголивую пѣснь о житіи преподобнаго Іоанна Новогородскаго, иже на хребтѣ бѣсовѣ, аки на сѣдалищи констѣмъ, возсѣдѣ, и во Свт̃ый градъ Іерусалиъ потече спѣшно, утренневати утреннюю глубоку въ день пасхи Гд̃ни. Не точію же о томъ, но и о св̃тѣмъ угодници печерстѣмъ Іереміи Прозорливѣмъ, иже зрѣ бѣса, предъ утренней на свиніи гонзающа и на спящихъ во храмѣ Бж̃іи молельцевъ вѣтвіемъ нѣкіимъ отъ быліи тмы кромешныя метающа. Сія убо повѣждь намъ во стіхирахъ (иже грѣхъ нашихъ ради Баллады днесь и присно нарицаются), гласомъ сладкопѣнія, ликовъ аг̃лскихъ достойнымъ; но да не вы́ну оскверниши устнѣ твоя, воспѣвая пѣснь дѣвамъ и блудницамъ языческимъ, нижѐ кумиромъ ихъ: якоже Киѳиріи, скверную похоть плотскую на блудъ разжизающей, ни Кинѳіи, студная своя обнажающей и со псами на ловитву гонзающей; ни Еѵфроси́ніи, ю́же нечестивіи Еллины Χαρήτες, сирѣчь лѣпота непщуютъ быти.

Сице преклоняя колѣна, молю Сердцевѣдца всѣхъ Бг̃а, да дасть им разумѣніе охотно и слышаніе бодрственно, воеже внити словесемъ моимъ во ушію твоею, и да послеть ти ревнованіе и хотѣніе те́пло, воеже сотворити, о нихъ же рѣхъ ахъ многогрѣшный. Тѣмъ же цѣлу́я тя любо́внѣ, есмь и пребуду вы́ну

Смиренный грѣшникъ и бг̃омо́лецъ

Скитникъ Ор̃сть

Мѣсяца Ное́мвріа въ К̃ день,

Лѣта отъ сотворенія ЗТ̃ЛД, отъ

Рж̃дства же по плоти Гд̃а Бг̃а и Спаса нашего

І.[исуса] Х.[риста], АΩКѲ. [278]

Ещеже молю: да начертаеши словеса сія тростію памяти твоея на скрижалѣхъ сердца твоего, и да сокрыеши я̀ въ таи́ницѣ души твоея; абіе же, раздравъ рукописаніе сіе, да потребиши ѐ на потребу студную: но да не како же вдаси оное кощуномъ и богоотступнымъ ча́домъ міра сего, глумленія [ради] надъ святынею и скверныхъ словесъ изблеванія ради. Писано бо есть: не мещите бисера предъ свиніями, да не убо поперуть его ногами. Обаче вѣмъ ве́ліе благочестіе твое, и упованіе твердо на тя̀ возлагаю.

Здѣ же обрящеши и комедію отъ сложенія твоего: О Міхаилѣ Трандафилѣ, о Николаи, рекомомъ Полевый, о Сергіи Скудельничи (Глинкѣ), и о прочихъ; въ ней же первая персона Франталпе́й, сирѣчь Міхаилъ Транда́филосъ, иже тобою заушенный, злѣ пострада.

Сіе же посланіе благолѣпне да вручится честному Брату Александру, иже во схимницѣхъ Аполлонъ нарицается.

423. О. M. Сомову. Первая половина декабря 1829 г. Петербург.

Отрывок из Евг.[ения] Онег.[ина] глава VIII. Пришлите мне назад листик этот.

424. Неизвестной. Конец (до 26) декабря 1829 г. Петербург. (Черновое, отрывок)

[Écrivez à Olga sans rancune. Elle vous aime beaucoup et elle serait consolée par votre souvenir].[279]

ПЕРЕПИСКА 1830

425. E. Ф. Тизенгаузен. 1 января 1830 г. Петербург.

Язык и ум теряя разом, Гляжу на вас единым глазом: Единый глаз в главе моей. Когда б Судьбы того хотели, Когда б имел я сто очей, То все бы сто на вас глядели.

Bien entendu, Comtesse, que vous serez un vrai Cyclope. Acceptez cette platitude comme une preuve de ma parfaite soumission à vos ordres. Si j'avais cent têtes et cent cœurs, ils seraient tous à votre service.

Agréez l'assurance de ma haute considération

Pouchkine.

1 janvier.

Адрес: à [280] Mademoiselle la Comtesse de Tiesenhausen. [281]

426. П. А. Вяземский — Пушкину. 2 января 1830 г. Москва.

2-го января 1830. [282]

Сделай милость, откажись от постыдного членства Общества Люб.[ителей] Русс.[кого] Слова. Мне и то было досадно, то-есть не мне, потому что я на заседание не поехал, но жене моей, менее меня благопристойной и ездившей на святошные игрища литтературы, что тебя и Баратынского выбрали вместе с Верстовским, а вчерашние Московские Ведомости довершили мою досаду: тут увидишь: Предложение об избрании в члены общества Корифеев Словесности нашей: А. С. Пушкина, E. А. Баратынского, Ф. В. Булгарина и отечественного Композитора Музыки А. Н. Верстовского.

NB. Это написано не Шаликовым, потому что в этой статье хвалят историю Полевого. Воля твоя, не надобно спускать такие наглые дурачества. Мы худо делаем, что пренебрегаем званием литтераторским: это звание не то что христианина. Тут нечего давать свои щёки на пощечины. Мы не поедем к вельможе, который станет нас принимать наравне с канальями, с Булгариными и другими нечистотами общественного тела. Разве здесь не то же. Гордиться приемами наших вельмож и наших литтературных обществ смешно и невозможно человеку с здравым смыслом: но не спускать ни тем, ни другим, когда они поступают с нами невежливо, должно, неотменно должно. Сатурналы нашей литтературы дошли до того, что нельзя, по крайней мере отрицательно, если не действительно, не протестовать против этих исступлений бесчинства. Читал ли ты предисловие Полевого к Истории: „Когда же думал историк?“ говорит он о Карамзине. И в чем же находит он свидетельства недумания? В том, что первые четыре главы 12-го тома были уже переписаны, а 5-аяглава еще не дописана. Во-первых вся жизнь Карамзина была обдуманием истории его, он не выкидывал как Полевой, он рожал после беременности здоровой, исполнившей законный срок свой; во-вторых, если переписка на-чисто отрывков отдельных до написания тома целого и есть свидетельство чего-то такого, которого не понимаю, то и тут есть другое объяснение: Карамзин давал обыкновенно государю, цензору своему, тетрати на дорогу, потому что в дороге он имел более свободного времени, и эти четыре главы были переписаны к отъезду в Таганрог. Сделай милость, сообщи эти замечания в редакцию Литтературной Газеты и просматривай то, что в ней будут говорить про Полевого. Я никак не могу решиться писать против него: огрязненный своею журнальною полемикою и лобызаниями с Булгариным, он сделался неприкосновенным. Другие плюют на блюдо, чтобы оно никому не досталось, а он себя оплевал поступками и [делами] словами, да и вышел с историею своею говоря: ну-ка суньтесь! — Впрочем нам позволено быть брезгливыми, за то должно других за себя ставить, которые не боялись бы ослюниться. Вот однако же и моя маленькая дань:

Есть Карамзин, есть Полевой, В семье не без урода. Вот Вам в строке одной Исторья русского народа.

А что за картина была в картинах Гончарова! Ты [-] бы от восхищения. Прощай, милая [-]. Обнимаю тебя.

Адрес: Пушкину.

427. Н. И. Гнедич — Пушкину. 6 января 1830 г. Петербург.

Любезный Пушкин! Сердце мое полно; а я один: прими его излияние. Не знаю, кем написаны во 2-м номере Лит.[ературной] Газеты несколько строк об Илиаде; но едва ли целое похвальное слово, в величину с Плиниево Траяну, так бы тронуло меня, как эти несколько строк! Едва ли мне в жизни случится читать что-либо о моем труде, кое [?] было бы сказано так благородно, и было бы мне так утешительно и сладко! Это лучше царских перстней. Обнимаю тебя. — Не ешь ли ты сегодня у Андрие пирога с бобом?

Твой Н. Гнедич.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

428. H. И. Гнедичу. 6 января 1830 г. Петербург.

Я радуюсь, я счастлив, что несколько строк, робко наброшенных мною в Газете, могли тронуть вас до такой степени. Незнание греческого языка мешает мне приступить к полному [283] разбору Иллиады вашей. Он не нужен для вашей славы, но был бы нужен для России. Обнимаю Вас от сердца. Если вы будете у Andrieux [284], то я туда загляну. Увижусь с Вами прежде.

Весь ваш Пушкин.

Адрес: Его высокородию милостивому государю Николаю Ивановичу Гнедичу

429. А. X. Бенкендорфу. 7 января 1830 г. Петербург.

Mon général,

M'étant présenté chez Votre Excellence et n'ayant pas eu le bonheur de la trouver chez elle, je prends la liberté de lui adresser la demande qu'elle m'a permise de lui faire. [285]

Tandis que je ne suis encore ni marié, ni attaché au service, j'aurais désiré faire un voyage soit en France, soit en Italie. Cependant s'il ne me l'était pas accordé, je demanderais la grâce de visiter la Chine avec la mission qui va s'y rendre.

Oserais-je vous importuner encore? Pendant mon absence. Mr Joukovsky avait voulu imprimer ma tragédie, mais il n'en a pas reçu d'autorisation formelle. Il me serait gênant, vu mon manque de fortune, de me priver d'une 15-aine de mille roubles que peut me rapporter ma tragédie, et il me serait triste de renoncer à la publication d'un ouvrage que j'ai longtemps médité et dont je suis le plus content.

M'en rapportant entièrement à Votre bienveillance, je suis, Mon Général,

de Votre Excellence le très-humble et très-obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

7 janvier 1830. [286]

430. M. H. Загоскину. 11 января 1830 г. Петербург.

Милостивый государь Михайло Николаевич,

Прерываю увлекательное чтение Вашего романа, чтоб сердечно поблагодарить Вас за присылку Юрия Милославского, лестный знак Вашего ко мне благорасположения. [287] Поздравляю Вас с [288] успехом полным и заслуженным, а публику с одним из лучших романов нынешней эпохи. Все читают его. Жуковский провел за ним целую ночь. Дамы от него в восхищении. В Лит.[ературной] Газете будет о нем статья Погорельского. Если в ней не всё будет высказано, то [289] постараюсь досказать. Простите. Дай бог Вам многие лета — т. е. дай бог нам многие романы.

С искренним уважением и преданностию, честь имею быть Вашим покорнейшим слугою

А. Пушкин.

11 января 183 °C. П. Б.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Михайлу Николаевичу Загоскину. В Москве.

431. Е. М. Хитрово. Первая половина января 1830 г. Петербург.

Vous devez me trouver bien ingrat, bien mauvais sujet. Mais je vous conjure de ne pas juger sur l'apparence. Il m'est impossible aujourd'hui de me rendre à vos ordres. Quoique sans parler du bonheur [290] d'être chez vous il suffirait de la [291] curiosité pour m'y attirer. Des vers d'un chrétien, d'un évêque Russe en réponse à des couplets sceptiques! c'est vraiment une bonne fortune.

A. P.

Адрес: Madame Hitrof.[292]

432. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 17 января 1830 г. Петербург.

Monsieur,

En réponse à la lettre que Vous m'avez adressée en date du 7 de ce mois, je m'empresse de Vous annoncer que S.[a] M.[ajesté] l'Empereur n'a pas daigné acquiescer à Votre demande d'aller visiter les pays étrangers, croyant que cela dérangerait trop Vos affaires pécuniaires et Vous détournerait en même temps de Vos occupations. Votre désir d'accompagner notre mission en Chine de même ne peut pas être accompli, car tous les employés sont déjà désignés et ne peuvent être changés sans en avertir la cour de Pékin. Ce qui concerne la permission d'imprimer Votre nouvelle tragédie, je ne manquerai pas de Vous faire savoir ces jours-ci une réponse définitive.

Je profite de cette occasion pour Vous prier d'agréer l'assurance de la considération distinguée avec laquelle j'ai bien l'honneur de Vous saluer.

A.Benkendorf.

Ce 17 Janvier, 1830.

Mr A. Pouschkine. [293]

433. A. X. Бенкендорфу. 18 января 1830 г. Петербург.

Mon général,

Je viens de recevoir la lettre que Votre Excellence a daigné m'écrire. A Dieu ne plaise que je fasse la moindre objection à la volonté de celui qui m'a comblé de tant de bienfaits. Je m'y serais soumis même avec joie, si je pouvais seulement être sûr de n'avoir pas encouru Son mécontentement.

Je prends bien mal mon temps, mon Général, pour recourir à votre bienveillance, mais c'est un devoir sacré qui m'y oblige. Des liens d'amitié et de reconnaissance m'attachent à une famille aujourd'hui bien malheureuse: la veuve du Général Raievsky vient de m'écrire pour m'engagerà faire quelques démarches en sa faveur, auprès de ceux qui puissent faire parvenir sa voix jusqu'au trône de Sa Majesté. Le choix qu'elle a fait de moi prouve déjà à quel point elle est dénuée d'amis, d'espérances et de ressources. La moitié de la famille est exilée, l'autre à la veille d'une ruine complète. Les revenus suffisent à peine pour payer les intérêts d'une dette immense. Madame Raievsky sollicite à titre de pension le traitement entier de feu son mari, réversible sur ses filles en cas de mort. Cela suffira pour la préserver de la mendicité. En m'adressant à vous, Général, c'est plutôt le guerrier que le ministre, et l'homme bon et sensible, plutôt que l'homme d'état, 59 que j'espère intéresser au sort de la veuve du héros de 1812, du grand homme dont la vie fut si brillante et la mort si triste.

Daignez agréer, Mon Général, l'hommage de ma haute considération.

Je suis avec respect Votre très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

1830 18 janvier St P. [294]

434. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 21 января 1830 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Возвращая при сем два рукописные экземпляра Комедии Вашей о царе Борисе, покорнейше прошу Вас, м.[илостивый] г.[осударь], переменить в оной еще некоторые, слишком тривияльные места; тогда я вменю себе в приятнейшую обязанность снова представить сие стихотворение государю императору.

С истинным почтением и преданностию, имею честь быть

милостивый государь покорнейший слуга А. Бенкендорф.

№ 296. 21. Января 1830. Его высок[облагородию] А. С. Пушкину.

435. M. О. Судиенке. 22 января 1830 г. Петербург.

Mon cher Soudenko, si vous n'avez pas été payé jusqu'à présent, c'est la faute de mon commissionaire, qui avait égaré l'adresse du vôtre. Quant à moi, j'avais tout à fait oublié son nom, et vos 4000 vous attendaient tout cachetés, depuis plus de 6 mois.

Arrivé à Pétersbourg, je vous avais écrit à Чернигов (?) pour savoir au juste votre adresse, pour vous féliciter avec votre mariage et pour vous proposer 50 r. à prendre. Vous m'apprenez que vous avez perdu l'appétit et que vous ne déjeunez plus comme en temps jadis. C'est dommage; faites de l'exercice, venez en poste à P.[éters]b.[ourg], et cela reviendra [295]. Здесь y нас, мочи нет, скучно: игры нет, а я всё-таки проигрываюсь. Об Яковлеве имею печальные известия. Он в Париже. Не играет, к девкам не ездит и учится по-английски. Долгорукий приехал на днях. Этот подает надежду. Покамест умираю со скуки. Приезжай, мой милый, или с горя я к тебе приеду. Прощай, душа моя; будь счастлив и прости мне невольное несдержание слова.

А. Пушкин. 22 января 1830. С.-Петербург.

Адрес: Его высокоблагородию Михаилу Осиповичу Суденке.

436. П. А. Вяземский — Пушкину. 15–25 января 1830 г. Москва.

Дельвиг просил меня написать статью о московских журналах. Вот она. Кажется, слишком растянута: перетяни ее как хочешь, выкинь частности, одним словом делай что хочешь.

Вчера ночью возвращались мы с Болховским с бала, говорил он о романах В.[альтер]-Скотта, бранил их: вот романы, прибавил он, les liaisons dangereuses, Faublas, [296] это дело другое: читая их так и глотаешь дух их, глотаешь редакцию. —

Хорошо. Доволен ли? Захохотал, поблагодари же меня.

Стихи Хвостова выписаны из издания 1813-го года. Есть издание старшее 1807. Справьтесь: не лучше ли там стихи?

Ты прелестно проглотил Редакцию Вестника Европы. Мы с Дмитриевым читали твой отрывок и радовались.

Бумага Литтературной Газеты очень дурна. Зачем не поместить хорошей рецензии иностранной на какую-нибудь новую замечательную книгу? Статья Смесь во 2-м листе ужасно слаба. — Возьмите у Жуковского писем Александра Тургенева и напечатайте извлечениями.

437. M. H. Загоскин — Пушкину. 20–25 января 1830 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Не нужно кажется уверять вас, что я с сердечною благодарностию и величайшим удовольствием прочел обязательное письмо ваше. — Вам грешно — и даже смешно бы было принять за комплимент, если я вам скажу: что читая ваши похвалы моему роману, я несколько минут был причастен тяжкому греху — гордости. — Да, почтенный Александр Сергеевич! — до последнего вашего приезда в Москву, мы были только знакомы с вами; но из всех ваших задушевных приятелей, никто верно не уважал более моего превосходные произведения ваши и даже (упрекайте меня, если хотите, в самолюбии) не все приятели ваши умели ценить высокой ваш талант, как человек, которого вы полагали, может быть, в числе литературных врагов ваших. — Мне очень приятно, что г-н Погорельской хочет написать рецензию на мой роман; но признаюсь, был бы ещедовольнее, если б этот разбор вам не понравился и вы бы сделали то, о чем мне намекнул в своем письме Филипп Филиппович Вигель.

Прощайте! — Как жаль, что не могу обнять вас иначе как мысленно; но если я прикован к Москве, то вы не век будите жить в Петербурге — и я уверен, что приехав [297] сюда, захотите показать мне новый знак драгоценной для меня приязни вашей — то-есть: пришлете мне сказать, что вы в Москве. —

Будьте здоровы, продолжайте быть украшением словесности нашей, — и полюбите, хотя когда-нибудь, искренно [298] вас уважающего — и от души готового быть другом вашим

покорнейшего слуг[у] М. Загоскина.

NB. Сей час прочел рецензию на меня в Северной Пчеле. Может быть Булгарин и прав — да не хорошо кричать: „пожалуйте к нам, господа! — милости просим! — наш товар лучше! — “

438. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 28 января 1830 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Государь император заметить изволил, что Вы находились на бале у французского посла во фраке, между тем как все прочие приглашенные в сие общество были в мундирах. Как же всему дворянскому сословию присвоен мундир тех губерний, в коих они имеют поместья, или откуда родом, то его величество полагать изволит приличнее русскому дворянину являться в сем наряде в подобные собрания.

Извещая о сем Вас, имею честь быть с совершенным почтением и преданностию,

милостивый государь, ваш покорнейшей слуга А. Бенкендорф

№ 377. 28. Январь 1830. Его б[лагоро]дию А. С. Пушкину.

439. П. А. Вяземскому. Конец января 1830 г. Петербург.

Высылай ко мне скорее Дельвига, если ты сам не едешь. Скучно издавать Газету одному с помощию Ореста, несносного друга и товарища. Все Оресты и Пилады на одно лицо. Очень благодарю тебя за твою прозу — подавай ее поболее. Ты бранишь Милославского, я его похвалил. Где гроза, тут и милость. Конечно в нем многого недостает, но многое и есть: живость, веселость, чего Булгарину и во сне не приснится. Как ты находишь Полевого? Чтенье его Истории заменило Жуковскому чтение Муравьева статс-секретаря. Но критика Погодина ни на что не похожа. Как бы Каченовского взбесить? стравим их с Полевым.

Правда ли, что моя Гончарова выходит за Архивного Мещерского? Что делает Ушакова, моя же? Я собираюсь в Москву — как бы не разъехаться. Я напечатал твое к Ним противу воли Жуковского. Конечно я бы не допустил к печати ничего слишком горького, слишком озлобленного. Но элегическую [-]-[-] позволено сказать, когда не в терпеж приходится благородному человеку. Кланяюсь всем твоим и грозному моему критику Павлуше. [299] Я было написал на него ругательскую Антикритику, слогом Галатеи — взяв в эпиграф Павлуша медный лоб приличное названье! собирался ему послать, не знаю куда дел.

Адрес: [300] Князю Петру Андреевичу Вяземскому. в Москву в Чернышевском переулке в собств. доме.

440. П. А. Вяземский и А. А. Дельвиг — Пушкину. 1 февраля 1830 г. Москва.

[П. А. Вяземский:]

Вот и вторая статья. Справься, так ли стих:

Les gens que vous tuez etc. [301]

Разделите статью по журналам в ней рассмотренным: для каждого листа по особенному журналу, а целиком много. — Должно бы сказать в примечании, что этот журнальный смотр один раз на всегда, а не будут следовать за каждою новою книжкою журналов, разве в каком-нибудь экстренном случае. — Отыщи эпиграмму мою на Булгарина, где я жалуюсь на похвалы его, она, говорят, у барона Розена, и напечатайте ее в Газете.

1-го февраля.

[А. А. Дельвиг:]

Напрасно вы изволили под статьею на Историю Полевого напечатать: продолжение обещано: все ждут его и не дождутся. Обнимаю тебя, душа моя, через неделю увидимся. Прощай

Дельвиг.

441. К. А. Собаньской. 2 февраля 1830 г. Петербург. (Черновое)

C'est aujourd'hui le 9 anniversaire du jour où je vous ai vu pour la première fois. Ce jour a décidé de ma vie.

Plus j'y pense, plus je vois que mon existence est inséparable de la vôtre; je suis né pour vous aimer et vous suivre — tout autre soin de ma part est erreur ou folie; loin de vous je n'ai que les remords d'un bonheur dont je n'ai pas su m'assouvir. Tôt ou tard il faut bien que j'abandonne tout, et que je vienne tomber à vos pieds. L'idée de pouvoir un jour avoir un coin de terre en Crimée [?] est la seule qui me sourit et me ranime au milieu de mes mornes regrets. Là je pourrai venir en pèlerinage errer autour de votre maison, vous rencontrer, vous entrevoir… [302]

442. К. А. Собаньская — Пушкину. 2 февраля 1830 г. Петербург.

J'ai oublié l'autre jour que c'était à dimanche que j'avais remis le plaisir de vous voir. J'ai oublié qu'il fallait commencer sa journée par la messe et que je devais la continuer par des visites et courses d'affaires. J'en suis désolée car cela va retarder jusqu'à demain soir le plaisir de vous voir et celui de vous entendre. J'espère que vous n'oublierez pas la soirée de lundi et que vous ne m'en voudrez pas trop de mon importunité en faveur de toute l'admiration que je vous porte.

C.S. Ce dimanche matin.

Адрес: Monsieur Alexandre Poushkine. [303]

443. К. А. Собаньской. 2 февраля 1830 г. Петербург. (Черновое)

Vous vous jouez de mon impatience, vous semblez prendre plaisir à me désappointer, je ne vous verrai donc que demain — soit. Cependant je ne puis m'occuper que de vous.

Quoique vous voir et vous entendre soit pour moi le bonheur, j'aime mieux vous écrire que vous parler. Il y a en vous une ironie, une malice qui aigrissent et découragent. Les sentiments deviennent pénibles et les paroles du cœur se tournent en pures plaisanteries en votre présence. Vous êtes le démon, c'est à dire celui qui doute et nie, comme le dit l'Écriture.

Dernièrement, vous avez cruellement parlé du passé. Vous m'avez dit ce que je tâchais de ne pas croire — pendant 7 ans entiers. Pourquoi cela?

Le bonheur est si peu fait pour moi, que je ne l'ai pas reconnu quand il était devant moi. Ne m'en parlez donc plus, au nom du Christ. Le remords, si tant est que je l'eusse connu, le remords aurait eu sa volupté — un regret pareil ne laisse à l'âme que des pensées de rage, de blasphème.

Chère Ellénore, permettez-moi de vous donner ce nom qui me rappelle et les lectures brûlantes de mes jeunes [?] années et le doux fantôme qui me séduisait alors, et votre propre existence si violente, si orageuse, si différente de ce qu'elle devait être. Chère Ellénore, vous le savez, j'ai subi toute votre puissance. C'est à vous que je dois avoir connu tout ce [que l'ivresse] de l'amour a de plus convulsif et de plus doulou[reux] comme tout ce qu'elle a de plus stupide. De tout cela il [ne] m'est resté qu'une faiblesse de convales[cent], [un] attachement bien doux, bien vrai, et qu'un peu de crainte qu'il m'est impossible de surmonter.

Si jamais vous lisez cela, je sais bien ce que vous penserez — que de maladresse — il est humilié du passé, voilà tout. Il mérite bien que je le joue encore. Il a toute la fatuité de Satan son maître. N'est-ce pas.

Cependant en prenant la plume je voulais vous demander quelque chose — je ne sais plus quoi — ha oui — c'est de l'amitié. Cette demande est bien vulgaire, bien… C'est comme un mendiant qui demanderait du pain — le fait est qu'il me faut votre intimité.

Et cependant vous êtes toujours aussi belle que le jour de la traversée ou bien celui du baptême, lorsque vos doigts me touchèrent le front. Cette impression me reste encore — froide, humide. C'est elle qui m'a rendu catholique. Mais vous allez vous faner; cette beauté va pencher tout à l'[heure] [?] comme une avalanche. Votre âme restera debout quelque temps encore, au milieu de tant de charmes tombés — et puis elle s'en ira et peut-être jamais la mienne, sa [?] timide esclave, ne la rencontrera dans l'infini de l'éternité.

Et bien, qu'est-ce qu'une âme? Ça n'a ni regard, ni mélodie — mélodie peut-être…[304]

444. К. M. Бороздину. Около (после) 4 февраля 1830 г. Петербург. (Черновое)

Изд.[ателям] Лит.[ературной] Газ.[еты] вместо К. С. Сер[биновича] дали недавно в цензоры профессора Щегл[ова], который своими замечаниями поминутно напоминает лучшие времена Биру[кова] и Красов[ского] — в доказательство позвольте привести вам один из тысячи примеров: Давы[дов] в одном [?] посл[ании] [говорит Зай[цевскому] и Каз[арскому]

О будьте [вы оба отечества щит, Перун вековечной державы!]

Цензор усомнился, можно ли допустить гов[орить] таковым [образом] [о] двух кап[итан]-лей[тенантах] и вымарал приветствие не по чину.

Издатели решились прибегнуть к В[ашему] пок[ровительству], и просить, если только то возможно, дать другого, менее своенравного цензора, если уже не возможно возвратить г-на Сербин[овича].

445. M. О. Судиенке. 12 февраля 1830 г. Петербург.

Vous m'écrivez, mon cher Soudenko, une lettre si horriblement cérémonieuse que j'en suis tout étourdi. Les 4000 r. en question vous attendaient tout cachetés depuis le mois de juillet; mais j'avais perdu l'adresse de votre homme d'affaires et je n'avais pas la vôtre. Il y a un mois que Mr Lerch est venu revendiquer la somme et qu'il l'a touchée tout de suite. Je voulais vous envoyer le reçu qu'il m'a laissé, mais je ne sais ce que j'en ai fait. Pardon encore une fois, et merci pour la complaisance que vous avez eu d'attendre si longtemps.

Je quitte Pétersbourg ces jours-ci; je passerai probablement l'été à la campagne. Peut-être viendrai-je dans vos contrées. Vous me permettrez, j'espère, de venir frapper à votre porte. Si vous voulez m'écrire en attendant, adressez vos lettres е. в. Петру Александровичу Плетневу в Екатерининском Институте. Addio, a rivederla.

A. Pouchkine.

12 Février 1830. [305]

Адрес: Его высокородию милостивому государю, Михаилу Осиповичу Суденке, в Стародуб, в Черниговской губернии.

446. Д. Ф. Фикельмон — Пушкину. 8 или 15 февраля 1830 г. Петербург.

Décidément nous ferons notre expédition masquée demain soir — nous nous rassemblerons à 9 h.[eures] chez Maman. Venez-y avec un domino noir et un masque noir — nous n'aurons pas besoin de votre voiture, mais bien de votre domestique, — les nôtres seraient reconnus. Nous comptons sur votre esprit, cher Mr Pouschkine, pour animer tout cela. Vous souperez ensuite chez moi et alors je vous renouvellerai mes remerciements.

D. Ficquelmont.

Ce samedi.

Si vous voulez, Maman vous fera préparer votre domino.

Адрес: Mr Pouschkine. [306]

447. Ф. H. Глинка — Пушкину. 17 февраля 1830 г. Петрозаводск.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Прочитав с большим наслаждением (в Лит.[ературной] Газ.[ете]) отрывок из путевых записок Ваших, я заключил, что вы должны уже находиться в столице, и не мог отказать желанию написать к вам несколько строк. Из глубины Карельских пустынь, я посылал вам (чрез б.[арона] Дельвига) усердные поклоны. Часто, часто (живя только воспоминанием) [307] припоминал я то приятнейшее время, когда пользовался удовольствием личных с вами свиданий, вашею беседою и, как мне казалось, приязнию вашею, для меня драгоценною. И без вас мы, любящие вас, были с вами. В пиитическом уголке любезного П. А. Плетнева, мы часто, и с любовию, об вас говорили, радовались возрастающей славе вашей и слушали живое стереотипное издание творений ваших — вашего любезного братца Льва Сергеевича. Он прочитывал, от доски до доски, целые поэмы ваши наизусть с величайшею легкостию и с сохранением всех оттенков чувства и пиитических красот.

Так было до того рокового часа, как всеобщий переворот в гражданской судьбе моей умчал и погрузил меня в дремучие леса Карелии, ⅓ времени моего здесь пребывания провел я в ближайшем сотовариществе с двумя молодыми медведями, моими воспитанниками. Далее, ознакомясь с делами и лицами, по обязанностям службы, стал ближе к людям. У меня есть ваш портрет. Только жаль, что вы в нем представлены с какою-то пасмурностию: нет той веселости, которую я помню в лице вашем. Ужели это следствие печалей жизни? — В таком случае, молю жизнь, чтобы она, заняв всё лутшее у Муз и Славы, утешала [бы] вас с таким же усердием, с каким я читаю ваши пленительные стихи. —

Приемлю смелость (хотя и трудно на это отважиться!) препроводить к Вам мою Карелию, — произведение лесное и горно-каменное. Наши критики читают глазами то, что написано от души. Но вы, которому далась и природа внешняя, со всем великолепием своего разно-образия, и природа внутренняя человека с ее священною таинственностию, вы, может быть, заметите в Карелии чувствования, незаметные другим или другим[и] пренебрегаемые.

Примите же благосклонно мою лесную сироту и верьте искренней преданности и совершенному почитанию, с коими имеет честь быть, милостивый государь!

ваш покор[нейший] слуга Ф. Глинка старший советник Олонецкого губернского правления!

P. S. Филимонов, из Архангельска, прислал мне свой: „Дурацкий Колпак“ и прекрасные стихи ваши к нему.

1830-го февраля 17-го. Г. Петро-Заводск.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу, Пушкину!

В собственные руки с препровождением книжки.

В С-т Петербурге.

448. Ф. В. Булгарин — Пушкину. 18 февраля 1830 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

С величайшим удивлением услышал я от Олина, будто вы говорите, что я ограбил вашу трагедию Борис Годунов, переложил ваши стихи в прозу, и взял из вашей трагедии сцены для моего романа! Александр Сергеевич! Поберегите свою славу! Можно ли взводить на меня такие небылицы? Я не читал вашей трагедии, * кроме отрывков печатных, а слыхал только о ее составе от читавших, и от вас. В главном, в характере и в действии, сколько могу судить по слышанному, у нас совершенная противоположность. Говорят, что вы хотите напечатать в Литер.[атурной] Газете, что я обокрал вашу трагедию! Что скажет публика? Вы должны будете доказывать. Но признаюсь, мне хочется верить, что Олину приснилось это! Прочтите сперва роман, а после скажите! Он вам послан другим путем. Для меня непостижимо, чтоб в литературе можно было дойти до такой степени! Неужели, обработывая один (т. е. по именам только) предмет, надобно непременно красть у другого? У кого я что выкрал? Как мог я красть по наслышке? — Но я утешаю себя одним, что Олин говорит на обум. Не могу и не хочу верить, чтоб вы это могли думать, для чести вашей и литературы. Я составил себе такое понятие об вас, что эту весть причисляю к сказкам и извещаю вас, как о слухе, вредном для вашей репутации.

С истинным уважением и любовью есмь

ваш навеки

Ф. Булгарин.

18. Февраля 183 °Cпб.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину etc.

____________

* в этом честью уверяю. Мне рассказали содержание, и я, признаюсь, не согласился в многом. Представлю тех, кои мне рассказывали.—

449. П. А. Вяземский, Пушкин и Е. А. Карамзина — В. Ф. Вяземской. 1 марта 1830 г. Петербург.

[П. А. Вяземский:]

1-го марта у.[тро.]

Вот я и в Петербурге. Долго собирался, за то долго и ехал. Я приехал сюда вчера вечером. Чуть было не пришлось тебе раскаиваться, что ты целые четыре месяца торопила меня ехать. Несколько раз дорогою думал я занемочь не на шутку, но всё отделалось кашлем и болью в голове от кашля же, потому что первая половина дороги ужасно была ухабиста, и ухабы и кашель так разбили мне голову, что я должен был на станциях отдыхать по четырнатцати часам. Признаюсь, часто приходили мне на мысль наш обед сам-тринатцать и книга к Набокову. Но по счастью, я доехал не к нему, а в Петербург. Карамзиных и Мещерских нашел здоровыми. Пушкина видел, он собирается в Москву. Что болезни в Остафьеве? Сделай милость, ни под каким видом не переезжай в Остафьево прежде апреля. Дети всю зиму были больны, перевезти их зимою в дом, который несколько лет не был топлен и к тому же при болезнях там свирепствовавших, было бы дело непростительное, тем более, что сберегло бы всего пятьсот рублей. Толмачев Вам кланяется. Прости, моя милая, обнимаю и благословляю Вас всех от души. Ну, Машенька и Пашенька, стыдно бы Вам было посмотреть на братцев, об Андрюше и говорить нечего, он почти с меня ростом, но и Николинька чуть ли не выше Машеньки. Смотрите же, ростите умом, если бог не даст Вам другого роста. Кланяйтесь от меня Mr Robert и M-lle Julie [308] и засвидетельствуйте мое нижайшее почтение их сиятельствам князю Павлу и княжне Надежде Петровным.

[Пушкин:]

Виноват я перед Вами, княгиня. Простите великодушно. На днях явлюсь к Вам с повинною. Цалую Павлушу.

А. П.

[П. А. Вяземский:]

Что ребенок Голицыной? Пошли узнать о нем.

[Е. А. Карамзина:]

Je vous embrasse de tout mon cœur, chère et bonne P-cesse Véra, en vous remerciant de nous avoir envoyé à la fin notre cher voyageur, Dieu merci je l'ai trouvé beaucoup mieux [que] qu'un billet de lui daté de Poméranié ne me l'annonçait, un peu de toux et de fatigue, voilà tout son mal qui, j'espère, dans quelques jours de repos n'y paraîtra plus rien, мы будем его баловать и за ним ухаживать. Mille tendresses à toute la chère et aimable famille. Adieu, je suis toute entourée de comptes, comme une хозяйка doit l'être pour le 1er du mois. Bonjour, chère amie. [309]

450. П. А. Вяземскому. 14 марта 1830 г. Москва.

Третьего дня приехал я в Москву и прямо из кибитки [310] попал в концерт, где находилась вся Москва. Первые лица, попавшиеся мне на встречу, были Н. Гончарова и княгиня Вера; а вслед за ними братья Полевые. Приезд государев сделал большое впечатление. Арестованные были призваны к Бенкендорфу, который от имени царя и при Волкове и Шульгине объявил, что всё произошло от неразумения, что государь очень обо всем этом жалеет, что виноват Шульгин etc. Волков прибавил, что он радуется оправданию своему пред Московским дворянством, что ему остается испросить прощения, или лучше примирения, [311] графини Потемкиной — и таким образом всё кончено и все довольны.

Княгиня Вера очень мило и очень умно говорила о тебе Бенкендорфу. Он извинялся перед Потемкиной: Quant à M-de Карцов tout ce qu'elle dit c'est comme si elle chantait… [312] А жена твоя: Vous eussiez pu remarquer, Général, qu'elle chantait faux. [313] Отселе изъяснения. Puisque nous sommes sur le pied de la franchise, vous me permettrez, Général, de vous répéter la demande de la C-sse Potemkine: la réhabilitation de mon mari. [314] — Он сказал ей, что недоволен твоим меморием. Я не читал его: что такое? Ты жалеешь о том, что тебя не было в Москве — а я так нет. Знаешь разницу между пушкой и единорогом? Пушка сама по себе, а единорог сам по себе. Потемкин и Сибелев сами по себе, а ты сам по себе. Не должно смешивать эти два дела. Здесь ты бы был конечно включен в общую амнистию, но ты достоин и должен требовать особенного оправдания — а не при сей верной оказии. Но это всё безделица, а вот что важно: Киселев женится на Л.[изавете] Ушаковой, и Катерина говорит, что они счастливы до гадости. Вчера обедал я у Дмитриева с Жихаревым. Дмитриев сердит на Полевого и на цензора Глинку; я не теряю надежды затащить его в полемику. Дай срок. Прощай, помяни меня на вечере у Катерине Андреевне и пиши мне к Копу.

14 марта.

Запечатай и отошли записку Гагарину Театральному.

Адрес: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому, в С.-Петербург на Моховой, в доме Межуева.

[Приписка ниже адреса: ] Вот тебе и другое письмо.

451. Пушкин и Ф. И. Толстой — П. А. Вяземскому. 16 марта 1830 г. Москва.

У меня есть на столе письмо, уже давно к тебе написанное — я побоялся послать его тебе по почте. Жена твоя вероятно полнее и дельнее расказала тебе, в чем дело. Государь уезжая оставил в Москве проект новой организации, контр-революции революции Петра. Вот тебе случай писать политический памфлет, и даже его напечатать, ибо правительство действует или намерено действовать в смысле европейского просвещения. Ограждение [315] дворянства, подавление [316] чиновничества, новые права мещан и крепостных — вот великие предметы. Как ты? Я думаю пуститься в политическую прозу. 70 Что твое здоровие? Каков ты с министрами? и будешь ли ты в службе новой? Знаешь ли ты, кто в Москве возвысил свой опозиционный голос выше всех? Солнцев. Каков? Он объявил себя обиженным в лице Сибелева и цугом поехал к нему на съезжу, не смотря на слезы Лиз.[аветы] Львовны и нежные просьбы Ольги Матвеевны. Москва утихла и присмирела. Жду концертов и шуму за проект. Буду тебе передавать свои наблюдения о духе Моск.[овского] Клуба. Прощай, кланяюсь твоим. Не могу еще привыкнуть не у них проводить вечера мои. Кажется мне, что я развращаюсь.

16 марта. [317]

[Ф. И. Толстой:]

При сей верной оказии, не мог я преминовать, что бы и мне не засвидетельствовать вам покорного почтенья, мой любезнейший князь Петр Андреевич. Желал бы писать гораздо и пространнее, но истинно так, так утомлен удовольствиями, которые нам, счастливым москвичам, доставило внезапное прибытие государя императора. Право, князь, еще не могу отдохнуть и опомниться.

452. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 17 марта 1830 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич.

К крайнему моему удивлению, услышал я, по возвращении моем в Петербург, что Вы внезапно рассудили уехать в Москву, не предваря меня, согласно с сделанным между нами условием, о сей вашей поездке. Поступок сей принуждает меня Вас просить о уведомлении меня, какие причины могли Вас заставить изменить данному мне слову? Мне весьма приятно будет, если причины Вас побудившие к сему поступку будут довольно уважительны, чтобы извинить оный, но я вменяю себя в обязанность Вас предуведомить, что все неприятности, коим Вы можете подвергнуться, должны Вам[и] быть приписаны собственному вашему поведению.

С совершенным почтением имею честь быть м.[илостивый] г.[осударь] Ваш покорнейший слуга А. Бенкендорф.

№ 993. 17 марта 1830. Его бл.[агородию] А. С. Пушкину.

453. Е. М. Хитрово — Пушкину. 18, 20 и 21 марта 1830 г. Петербург.

18 mars.

Quand je commence à être rassurée sur votre séjour à Moscou — il faut que je tremble sur votre santé — on m'assure que vous êtes malade à Torjok. Votre pâleur est une des dernières [sensat[ions][?]] impressions qui me soit restée. — Je vous vois sans 71 cesse à cette porte, en croyant vous revoir peut-être le lendemain, je vous regardais avec bonheur — mais vous, pâle, ému, sans doute, de cette douleur que vous saviez m'être réservée encore le même soir — vous m'avez fait trembler déjà alors sur votre santé. Je ne sais à qui m'adresser pour savoir la vérité — c'est la quatrième fois que je vous écris. Demain il y a quinze jours que vous êtes parti — il est inconcevable que vous n'ayez pas écrit un mot. Vous ne connaissez que trop ma tendresse et inquiète et déchirante pour moi. Il n'est point dans votre noble caractère de me laisser sans aucunes nouvelles à votre sujet. Défendez-moi de vous parler de moi, mais ne me privez pas du bonheur d'être votre commissionaire. Je vous parlerai grand monde, littérature étrangère — probabilité d'un changement du ministère en France, hélas, je suis à la source de tout, il n'y a que le bonheur qui me manque!

Je vous dirai cependant que ma joie a été parfaite avant-hier soir. Le G.[rand] D.[uc] Michel est venu passer la soirée avec nous — à la vue de votre portrait, ou de vos portraits, il me dit — „Savez-vous que je n'ai jamais vu Poushkin de très près. J'avais de grandes préventions contre lui, mais d'après ce qu'il m'en revient je désire beaucoup le connaître et surtout je tiens à avoir une longue conversation avec lui“ — il finit par me demander Poultava. — Comme j'aime qu'on vous aime!

Malgré que je sois avec vous (malgré l'antipathie que cela vous donne) et douce et inoffensive et résignée — accusez au moins de temps en temps mes lettres. Je serai radieuse, rien que de voir de votre écriture! Je veux aussi savoir de vous-même, mon cher Poushkin, si je suis condamnée à ne vous revoir que dans des mois.

Que de choses dures, [même] déchirantes, même dans cette idée! — Eh bien, voyez-vous, j'ai l'intime conviction que si vous saviez à quel point j'ai besoin de vous revoir — vous auriez pourtant pitié de moi et vous reviendriez pour quelques jours! Bonne nuit — je suis horriblement fatiguée.

Le 20. Je reviens de chez Philareth — il m'a raconté un événement nouvellement arrivé à Moscou dont on vient de lui avoir fait le rapport — il ajouta — раскажити это Пушкину. — Je viens donc de l'écrire avec mon mauvais russe, telle que l'histoire m'a été racontée et je vous l'envoie n'osant pas lui désobéir. — Grâces soient à Dieu, on vous dit heureusement arrivé à Moscou. Soignez-vous, soyez raisonnable — comment jette-t-on une aussi belle vie par les fenêtres?

21. Hier soir à la répétition du carrousel on a beaucoup parlé de votre septième Chant — il a eu un succès bien général. L'Impéra.[trice] ne monte plus à cheval.

Eh bien, écrivez-moi la vérité, quelque douloureuse qu'elle soit. — Vous reverrai-je à Pâques? [318]

454. A. X. Бенкендорфу. 21 марта 1830 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Христофорович

В 1826 году получил я от государя императора позволение жить в Москве, а на следующий год от Вашего высокопревосходительства дозволение приехать в Петербург. С тех пор я каждую зиму проводил в Москве, осень в деревне, никогда не испрашивая предварительного дозволения и не получая никакого [319] замечания. Это отчасти было [320] причиною невольного моего проступка: поездки в Арзрум, за которую имел я несчастие заслужить неудовольствие начальства.

В Москву намереваяся приехать еще в начале зимы, и встретив Вас однажды на гулянии, на вопрос Вашего высокопревосходительства, что намерен я делать? имел я счастие о том Вас уведомить. Вы даже изволили мне заметить: [que] vous êtes toujours sur les grands chemins [321].

Надеюсь, что поведение мое не подало правительству повода быть мною недовольным.

С искренним [322] и глубоким почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга. Александр Пушкин.

21 марта Москва 1830.

455. А. А. Писарев — Пушкину. 21 марта 1830 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Общество Любителей Российской Словесности, уважая любовь Вашу к отечественной словесности и труды, в пользу оной подъятые, избрало Вас в действительные члены. Имея честь поздравить Вас с избранием, на общем мнении об отличных достоинствах Ваших основанном, препровождаю к Вам при сем диплом на новое ученое Ваше звание. Общество удостоверено, что Вы с сим избранием изволите принять участие в деле, близком сердцу каждого русского; ибо успехи отечественного языка и словесности служат знамением степени народной образованности и вместе с сим народного благоденствия.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть Вашим, милостивый государь, покорнейший слуга

Александр Писарев. 1830 года марта 21.

456. А. X. Бенкендорфу. 24 марта 1830 г. Москва.

Mon Général,

La lettre dont vous m'avez honoré m'a causé un chagrin véritable; je vous supplie de m'accorder un moment d'indulgence et d'attention.

73 Malgré quatre ans d'une conduite égale, je n'ai pu obtenir la confiance de l'autorité. Je vois avec peine que la moindre de mes démarches éveille le soupçon et la malveillance. Pardonnez-moi, mon Général, la liberté de mes doléances, mais, au nom du ciel, daignez entrer un instant dans ma position et voyez combien elle est embarrassante. Elle est si précaire que je me vois à tout moment à la veille d'un malheur que je ne puis ni prévoir ni éviter. Si jusqu'à présent je n'ai pas essuyé quelque disgrâce, je le dois, non à la connaissance de mes droits, de mon devoir, mais uniquement à votre bienveillance personnelle. Mais que demain vous ne soyez plus ministre, après-demain je suis coffré. Mr Boulgarine, qui dit avoir de l'influence auprès de vous, est devenu un de mes ennemis les plus acharnés à propos d'une critique qu'il m'a attribuée. Après l'infâme article qu'il a publié sur moi, je le crois capable de tout. Il m'est impossible de ne pas vous prévenir sur mes relations avec cet homme, car il pourrait me faire un mal infini.

Je comptais de Moscou aller à la campagne de Pskov, cependant si Nicolas Raievsky vieut à Poltava, je supplie Votre Excellence de me permettre d'aller l'y trouver.

Agréez, Mon Général, l'hommage de ma haute considération et de mon entier dévouement

de Votre Excellence le très humble et très obéissant serviteur. Alexandre Pouchkine.

24 mars 1830 Moscou. [323]

457. H. А. Полевому. 27 марта 1830 г. Москва.

Сделайте одолжение, милостивый государь Николай Алексеевич, дайте мне знать, что делать мне с Писаревым, с его обществом и с моим дипломом? Всё это меня чрезвычайно затрудняет.

Весь Ваш А. Пушкин.

Адрес: Николаю Алексеевичу Полевому.

458. H. А. Полевой — Пушкину. 27 марта 1830 г. Москва.

Ничего, совершенно ничего, милостивый государь Александр Сергеевич. Мы все, старые члены, ничего не делаем, по крайней мере, а из этого и выводится закон, так как по старым решениям иностранные юристы составляют законы. Избрание 74 Ваше сопровождалось рукоплесканиями и показало, что желание Общества украсить список своих членов вашим именем было согласно с чувствами публики, весьма обширной. За диплом взносят члены (т. е. за пергамент) 25 рублей. Если в самом деле решатся поднять Общество, как было хотели, вы, я уверен в этом, не отказались бы участвовать. Но, теперь… Бог знает, что сделается с Обществом, и не будет ли оно иметь участи Общества Соревнователей — никто не ручается.

С почтением есмь всегда Ваш покорный слуга Н. Полевой.

Адрес: Monsieur Monsieur Pouchkine. [324]

459. П. А. Вяземскому. Вторая половина (не ранее 18) марта 1830 г. Москва.

Посылаю тебе драгоценность: донос Сумарокова на Ломоносова. Подлинник за собственноручною подписью видел я у Ив. Ив. Дмитриева. Он отыскан в бумагах Миллера, надорванный вероятно в присутствии и вероятно сохраненный Миллером, как документ распутства Ломоносова: они были врагами. Состряпай из этого статью и тисни в Лит.[ературную] Газ.[ету]. Письмо мое доставит тебе Гончаров, брат красавицы: теперь ты угадаешь, что́ тревожит меня в Москве. Если ты можешь влюбить в себя Елизу, то сделай мне эту божескую милость. Я сохранил свою целомудренность, оставя в руках ее не плащ, а рубашку (справься у к.[нягини] Мещерской), а она преследует меня и здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи. Булгарин изумил меня своею выходкою, сердиться не льзя, но побить его можно и думаю должно — но распутица, лень и Гончарова не выпускают меня из Москвы, а дубины в 800 верст длины в России нет кроме гр. Панина. Жену твою вижу часто, т. е. всякой день. Наше житье бытье сносно. Дядя жив, Дмитриев очень мил. Зубков член клуба. Ушаков крив. Вот тебе просьба: Погодин собрался ехать в чужие края, он может обойтиться без вспоможения, но всё-таки лучше бы. Поговори об этом с Блудовым, да пожарче. Строев написал tables des matières [325] Истории Карамзина, книгу нам необходимую. Ее надобно напечатать, поговори Блудову и об этом. Прощай. Мой сердечный поклон всему семейству.

В доносе пропущено слово оскорбляя.

Батюшков умирает. [326]

460. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 3 апреля 1830 г. Петербург.

Monsieur,

Je m'empresse de faire réponse aux dernières lettres que Vous avez bien voulu m'adresser de Moscou, et je m'acquitterai de cette tâche avec ma franchise ordinaire.

Je ne vois pas trop pourquoi Vous Vous plaisez à trouver Votre position précaire; je ne la trouve pas telle et il me semble qu'il ne dépendra que de Votre propre conduite de lui rendre plus d'assiette encore. Vous avez aussi tort de me croire influencé en Votre défaveur par qui que ce soit, car je Vous connais trop bien. Quant à Mr Boulgarin, il ne m'a jamais parlé de Vous, par la bonne raison que je ne le vois que deux ou trois fois par an, et que je ne l'ai vu ce dernier temps que pour le réprimander. Mais je dois Vous avouer que Votre dernier départ précipité pour Moscou a dû éveiller des soupçons.

Pour ce qui regarde la demande que Vous m'avez adressée, si Vous pouvez aller à Poltawa, pour y voir Nicolas Rayeffski? je dois Vous avertir qu'en ayant soumis cette question à l'Empereur, Sa Majesté a daigné me répondre qu'Elle Vous défendait nommément ce voyage, parce qu'Elle avait des motifs d'être mécontente de la dernière conduite de M. Rayeffski. —

Vous Vous persuaderez donc, par cette même circonstance, que mes bons conseils Vous feront éviter les faux pas auxquels Vous Vous êtes exposé si souvent sans me demander mon avis.

Recevez les assurances de ma parfaite considération.

A. Benkendorf.

№ 1310. ce 3. Avril 1830. [327]

461. H. И. Гончаровой. 5 апреля 1830 г. Москва.

Maintenant, Madame, que vous m'avez accordé la permission de vous écrire, je suis aussi ému, en prenant la plume, que si j'étais en votre présence. J'ai tant de choses à dire et plus j'y pense, plus les idées me viennent tristes et décourageantes. Je m'en vais vous les exposer toutes sincères et toutes diffuses, en implorant votre patience, votre indulgence surtout.

Lorsque je la vis pour la première fois, sa beauté venait d'être à peine aperçue dans le monde; je l'aimai, la tête me tourna, je la demandai, votre réponse, toute vague qu'elle était, me donna un moment de délire; je partis la même nuit pour l'armée; demandez-moi ce que j'allais y faire, je vous jure que je n'en sais rien, mais une angoisse involontaire me chassait de Moscou; je n'aurais pu y soutenir ni votre présence, ni la sienne. Je vous avais écrit; j'espérais, j'attendais une réponse — elle ne venait pas. Les torts de ma première jeunesse se présentèrent à mon imagination; ils n'ont été que trop violents,et la calomnie les a encore aggravés; le bruit en est devenu, malheureusement, populaire. Vous pouviez y ajouter foi, je n'osais m'en plaindre, mais j'étais au désespoir.

Que de tourments m'attendaient à mon retour! Votre silence, votre air froid, l'accueil de Mademoiselle N.[atalie] si léger, si mattentif… je n'eus pas le courage de m'expliquer, j'allais à Pétersbourg la mort dans l'âme. Je sentais que j'avais joué un rôle bien ridicule, j'avais été timide pour la première fois de ma vie et ce n'est pas la timidité qui dans un homme de mon âge puisse plaire à une jeune personne de l'âge de M-lle votre fille. Un de mes amis va à Moscou, m'en rapporte un mot de bienveillance qui me rend la vie, et maintenant que quelques paroles gracieuses que vous avez daigné m'adresser auraient dû me combler de joie — je suis plus malheureux que jamais. Je vais tâcher de m'expliquer.

L'habitude et une longue intimité pourraient seules me faire gagner l'affection de M-lle votre fille; je puis espérer me l'attacher à la longue, mais je n'ai rien pour lui plaire; si elle consent à me donner sa main, je n'y verrai que la preuve de la tranquille indifférence de son cœur. Mais entourée d'admiration, d'hommages, de séductions, cette [séduction[?]] tranquillité lui durera-t-elle? On lui dira qu'un malheureux sort l'a seul empêchée de former d'autres liens plus égaux, plus brillants, plus dignes d'elle, — peut-être ces propos seront-ils sincères, mais à coup sûr elle les croira tels. N'aura-t-elle pas des regrets? ne me regardera-t-elle pas comme un obstacle, comme un ravisseur frauduleux? ne me prendra-t-elle pas en aversion? Dieu m'est témoin que je suis prêt à mourir pour elle, mais devoir mourir pour la laisser veuve brillante et libre de choisir demain un nouveau mari — cette idée — c'est l'enfer.

Parlons de la fortune; j'en fais peu de cas. La mienne m'a suffi jusqu'à présent. Me suffira-t-elle marié? je ne souffrirai pour rien au monde que ma femme connût des privations, qu'elle ne fût pas là où elle est appelée à briller, à s'amuser. Elle a le droit de l'exiger. Pour la satisfaire je suis prêt à lui sacrifier tous les goûts, toutes les passions de ma vie, une existance toute libre et toute aventureuse. Toutefois ne murmurera-t-elle pas si sa position dans le monde ne sera pas aussi brillante qu'elle le mérite et que je l'aurais désiré?

Telles sont, en partie, mes anxiétés. Je tremble que vous ne les trouviez trop raisonnables. Il y en a une que je ne puis me résoudre à confier au papier. —

Daignez agréer, Madame, l'hommage de mon entier dévouement et de ma haute considération.

A. Pouchkine. Samedi. [328]

462. H. О. и С. Л. Пушкиным. 6-11 апреля 1830 г. Москва. (Черновое)

Mes très chers parents, je m'adresse à vous dans un moment qui va fixer mon sort pour le reste de ma vie.

[Je veux me marier à une jeune personne que j'aime depuis un an] — M-lle Natalie Gontchar[of]. [J'ai son consentement, celui de sa mère]. Je vous demande votre bénédiction non comme une vaine formalité, mais dans l'intime persuasion que cette bénédiction est nécessaire à mon bien-être — et puisse la dernière moitié de mon existence être pour vous plus consolante que ne le fut ma triste jeunesse.

[La fortune de M-de G.[ontcharof] étant très dérangée] et dépendant en partie de celle de son beau-père, cet article est le seul obstacle qui s'oppose à mon bonheur. Je n'ai pas la force de songer à y renoncer. Il m'est bien plus aisé d'espérer que vous viendrez à mon secours. Je vous en conjure, écrivez-moi ce que vous pouvez faire pour [329] [330]

463. A. X. Бенкендорфу. 16 апреля 1830 г. Москва.

Mon Général,

Je suis tout embarrassé de m'adresser à l'Autorité dans une circonstance purement personnelle, mais ma position et l'intérêt que vous avez bien voulu me témoigner jusqu'à présent m'en font une obligation.

Je dois me marier à M-lle Gontcharof que vous avez dû voir à Moscou, j'ai son consentement et celui de sa mère; deux objections m'ont été faites: ma fortune et ma position à l'égard du gouvernement. Quant à la fortune, j'ai pu répondre qu'elle était suffisante, grâce à Sa Majesté qui m'a donné les moyens de vivre honorablement de mon travail. Quant à ma position, je n'ai pu cacher qu'elle était fausse et douteuse. Exclu du service en 1824, cette flétrissure me reste. Sorti du Lycée en 1817 avec le rang de la 10me classe, je n'ai jamais reçu les deux rangs qui me revenaient de droit, mes chefs négligeant de me présenter et moi ne me souciant pas de le leur rappeler. Il me serait maintenant pénible de rentrer au service, malgré toute ma bonne volonté. Une place toute subalterne, telle que mon rang me permet de l'occuper, ne peut me convenir. Elle me distrairait de mes occupations littéraires qui me font vivre et ne ferait que me donner des tracasseries sans but et sans utilité. Je n'y dois donc plus songer. M-de Gontcharof est effrayée de donner sa fille à un homme qui aurait le malheur d'être mal vu de l'Empereur… Mon bonheur dépend d'un mot de bienveillance de Celui pour lequel mon dévouement et ma reconnaissance sont déjà purs et sans bornes.

Encore une grâce: En 1826 j'apportai à Moscou ma tragédie de Годунов, écrite pendant mon exil. Elle ne vous fut envoyée, telle que vous l'avez vue, que pour me disculper. L'Empereur ayant daigné la lire m'a fait quelques critiques sur des passages trop libres et je dois l'avouer, Sa Majesté n'avait que trop raison. Deux ou trois passages ont aussi attiré son attention, parce qu'ils semblaient présenter des allusions aux circonstances alors récentes, en les relisant actuellement je doute qu'on puisse leur trouver ce sens-là. Tous les troubles se ressemblent. L'Auteur dramatique ne peut répondre des paroles qu'il met dans la bouche des personnages historiques. Il doit les faire parler selon leur caractere connu. Il ne faut donc faire attention qu'à l'esprit dans lequel est conçu l'ouvrage entier, à l'impression qu'il doit produire. Ma tragédie est une œuvre de bonne foi et je ne puis en conscience supprimer ce qui me paraît essentiel. Je supplie Sa Majesté de me pardonner la liberté que je prends de la contredire; je sais bien que cette opposition de poète peut prêter à rire, mais jusqu'à présent j'ai toujours constamment refusé toutes les propositions des libraires; j'étais heureux de pouvoir faire en silence ce sacrifice à la volonté de Sa Majesté. Les circonstances actuelles me pressent, et je viens supplier sa Majesté de me délier les mains et de me permettre d'imprimer ma tragédie comme je l'entends.

Encore une fois je suis tout honteux de vous avoir entretenu si longuement de moi. Mais votre indulgence m'a gâté et j'ai beau n'avoir rien fait pour mériter les bienfaits de l'Empereur, j'espère et je crois toujours en lui.

Je suis avec la considération la plus haute de Votre Excellence le très humble et obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

16 avril 1830 Moscou.

Je vous supplie, Mon Général, de me garder le secret.[331]

464. С. Л. и H. О. Пушкины — Пушкину. 16 апреля 1830 г. Петербург.

[С. Л. Пушкин:]

16 avril 1830.

Béni soit mille et mille fois le jour d'hier, mon cher Alexandre, pour la lettre que nous avons reçue de toi. Elle m'a pénétré de joie et de reconnaissance. Oui, mon ami. C'est le mot. — Depuis longtemps j'avais oublié la douceur des larmes que j'ai versées en la lisant. Que le Ciel répande sur toi toutes ses bénédictions, et sur l'aimable compagne qui va faire ton bonheur. — J'aurais désiré lui écrire, mais je n'ose encore le faire, crainte de n'en avoir pas le droit. J'attends Léon avec plus d'impatience que jamais, pour lui parler de toi ou plutôt pour qu'il m'en parle. — Olinka s'est trouvée chez nous au moment que ta lettre nous a été remise. Tu peux juger de l'effet que cela a fait sur elle…

Venons à ce que tu me dis, mon bon ami, au sujet de ce que je puis te donner. Tu connais l'état de nos affaires. — J'ai mille paysans, il est vrai, mais les deux tiers de mes terres sont engagés à la Maison des Enfants-trouvés. — Je donne à Olinka environ 4000 r. par an. Il me reste de la terre qui m'est échue en partage après feu mon frère 200 paysans entièrement libres, je t'en donne en attendant la jouissance pleine et entière. Ils peuvent donner 4000 r. de revenu annuel et peut-être avec le temps t'en donneront-ils davantage.

Mon bon ami! J'attends ta réponse avec la même impatience que tu pourrais éprouver en attendant l'assurance de ton bonheur de la bouche de M-lle Гончаров elle-même, car si je suis heureux c'est de votre bonheur, fier de vos succès, calme et tranquille quand je vous crois tels. Adieu! Puisse le Ciel te combler de ses bénédictions, mes prières journalières ont été et seront toujours pour implorer de lui votre bien-être. Je t'embrasse bien tendrement et te prie, si tu le juges à propos, de me recommander a M-lle Гончаров comme un ami bien et bien tendre.

A jamais ton père et ton ami Serge Pouchkine.

[H. О. Пушкина:]

Ta lettre, mon cher Alexandre, m'a comblée de joie, que le Ciel te bénisse, mon bon Ami, puissent les prières que je lui adresse pour ton bonheur être exhaussées, mon coeur est trop plein, je ne puis exprimer tout ce que je sens, je voudrais te serrer dans mes bras, te bénir et t'assurer de vive voixcombien ton bien-être tient à mon existence. Sois persuadé que si tout se termine au gré de tes désirs Mademoiselle Gontcharoff me sera aussi chère que vous tous mes enfants. J'attends Léon avec impatience pour lui parler de toi. Nous serions venus tout de suite à Moscou si cela dépendait entièrement de nous. Je t'embrasse bien tendrement.[332]

465. В. Ф. Вяземской. 15–18 апреля (?) 1830 г. Москва.

Chère Princesse, voilà vos livres — je vous les renvoie les larmes aux yeux. Quelle idée avez-vous de partir aujourd'hui — и на кого вы нас покидаете? Je viens chez vous dans un moment. [333]

Адрес: К.[нягине] В. Ф. Вяземской.

466. E. M. Хитрово. Середина (15–20) апреля 1830 г. Москва.

Je vous demande, Madame, un million d'excuses d'avoir été si effrontément paresseux. Que voulez-vous, c'est plus fort que moi — la poste est pour moi une torture. Permettez-moi de vous présenter mon frère et veuillez lui accorder une partie de la bienveillance que vous daignez m'accorder.

Recevez, Madame, l'assurance de ma haute considération

A. Pouchkine

Адрес: Madame Hitrof [334]

467. M. П. Погодину. 26 апреля 1830 г. Москва.

Пушкин приходил поздравить Вас с новоселием.

468. П. А. Вяземский — Пушкину. 26 апреля 1830 г. Петербург.

26-го апреля.

Я сей час с обеда Сергея Львовича, и твои письма, которые я там прочел, убедили меня, что жена меня не мистифирует и что ты точно жених. Гряди жених в мои объятья! А более всего убедила меня в истине женитьбы твоей вторая, экстренная бутылка шампанского, которую отец твой розлил нам при получении твоего последнего письма. Я тут ясно увидел, что дело не на шутку. Я мог не верить письмам твоим, слезам его, но не мог не поверить его шампанскому. — Поздравляю тебя от всей души. Дай бог тебе счастия и засияй отныне в жизни твоей новая эра. Я слышал, что ты будто писал к государю о женитьбе. Правда ли? Мне кажется, что тебе в твоем положении и в твоих отношениях с царем необходимо просить у него позволения жениться. Жуковский думает, что хорошо бы тебе воспользоваться этим обстоятельством, чтобы просить о разрешении печатать Бориса, представив, что ты не богат, невеста не богата, а напечатание трагедии обеспечит на несколько времени твое благосостояние. Может быть царь и вздумает [335] дать приданое невесте твоей. Я также со вчерашнего дня женился на Канкрине. Твоя невеста красивее. Где ты будешь жить? Я вероятно по крайней мере на год останусь в Петербурге. Что вперед будет, бог весть. Надобно бы нам затеять что-нибудь литтературное в прок. Тебе с женою, мне без жены, а с Канкриным в Петербурге предстоят новые издержки. Должно их прикрыть. На Литтературную Газету надежды мало. Дельвиг ленив и ничего не пишет, а выезжает только sur sa bête de somme ou de Somoff [336]. В маие приеду на несколько времени в Москву: тогда переговорим. Когда твоя свадьба? Скажи, я постараюсь к ней приехать. Прости, обнимаю тебя от всего сердца. Прошу рекомендовать меня невесте, как бывшего поклонника ее на балах, а ныне преданного ей дружескою преданностью моею к тебе. Я помню, что говоря с старшею сестрою, сравнивал я Алябьеву avec une beauté classique, а невесту твою avec une beauté romantique [337]. Тебе, первому нашему романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице нынешнего поколения. — Признаюсь, хотел бы хотя в щелочку посмотреть на тебя в качестве жениха.

469. В. Ф. Вяземской. Конец (не позднее 28) апреля 1830 г. Москва.

Vous avez raison de trouver l'Ane délicieux. C'est un des ouvrages les plus marquants du moment. On l'attribue à V. Hugo — j'y vois plus de talent que dans le dernier jour où il y en [a] beaucoup. Quant à la phrase qui vous a embarrassée — je vous dirai d'abord de ne pas prendre au sérieux tout ce qu'avance l'auteur. Tout le monde a préconisé le premier amour, il a trouvé plus piquant de parler du second. Peut-être a-t-il raison. Le premier amour est toujours une affaire de sentiment: plus il fut [338] bête, et plus il laisse de souvenirs délicieux. Le second est une affaire de volupté — voyez-vous. On pourrait pousser le parallèle beaucoup plus loin. Mais je n'en ai guère le temps. Mon mariage avec Natalie (qui par parenthèse est mon cent-treizième amour) est décidé. Mon père me donne 200 paysans que j'engage au lombard, et vous, chère Princesse, je vous engage à être ma посаженая мать.

A vos pieds A. P.

Erratum, [339] variante: après 200 paysans:

Je les engage au lombard, et vous, divine Princesse, à être ma [340] посаженая мать.

470. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 28 апреля 1830 г. Петербург.

Monsieur.

J'ai le bonheur de soumettre à l'Empereur la lettre que Vous avez bien voulu m'écrire en date du 16 de ce mois. Sa Majesté Impériale, ayant appris avec une bienveillante satisfaction la nouvelle du mariage que Vous allez contracter, a daigné observer à cette occasion, qu'Elle se plaît à croire que Vous Vous êtes certainement bien examiné Vous-même, avant de faire ce pas, et que Vous Vous êtes trouvé les qualités de cœur et de caractère nécessaires pour faire le bonheur d'une femme, et surtout d'une femme aussi aimable et aussi intéressante que l'est mademoiselle Gontscharoff.

Quant à Votre position individuelle vis-à-vis du gouvernement, je ne puis que Vous répéter tout ce que je Vous ai dit tant de fois; je la trouve parfaitement dans Vos intérêts; il ne peut y avoir rien de faux ni de douteux, si toutefois Vous ne voulez pas la rendre telle Vous-même. Sa Majesté l'Empereur, par une sollicitude toute paternelle pour Vous, Monsieur, a daigné charger moi, le général Benkendorff, non le chef de la gendarmerie, mais l'homme dans lequel il se plaît à mettre sa confiance, de Vous observer et de Vous guider par ses conseils; jamais aucune police n'a eu ordre de Vous surveiller. Les avis que je Vous ai donné de temps, en temps, comme ami, n'ont pu que Vous être utiles, et j'espère que Vous Vous en convaincrez toujours davantage. Quel est donc l'ombrage qu'on peut trouver dans votre position sous ce rapport? Je Vous autorise, Monsieur, de faire voir cette lettre à tous ceux à qui Vous croirez devoir la montrer.

Pour ce qui regarde Votre tragédie de Godounoff, S.[a] M.[ajesté] l'Empereur Vous permet de la faire imprimer sous Votre propre responsabilité.

Recevez, finalement, mes vœux les plus sincères pour Votre bonheur futur, et croyez-moi toujours avec des sentiments distingués

Votre très devoué A. Benkendorff.

№ 1642

le 28 d'Avril 1830.

à Mr Alex.[andre] Pouchkine.[341]

471. M. П. Погодин, А. С. Пушкин и др. — С. П. Шевыреву. 29 апреля 1830 г. Москва.

[М. П. Погодин:]

1830. Апр.[еля] 29. Москва. № 27.

Поздравь меня на новоселье, любезнейший Степан Петрович! я купил дом и совсем уже в него перебрался и разобрался, и пишу теперь к тебе с высокого Парнасса, с которого виды на несколько верст кругом. Приезжай — кабинет для тебя чудо. — Не знаю, как удастся мне эта спекуляция? Вот в чем дело. Дом на прекрасном месте (князя Тюфякина, где был пансион Перне), на стрелке четырех улиц (двух частей Мясницкой, переулко[в] Златоустенского и Лубянского), большой, каменный, с верными жильцами. Указал мне его мой приятель Юрцовский, кондитер и любитель литературы. Я тотчас отнесся к князю, который живет в Париже, и он, не получая никакого дохода от дурного управления, согласился, при посредстве Новосильцовых, уступить мне его за 31000 р., — между тем как в дому несгораемого материала: камня, земли и железа, больше этой суммы. — Я положил своих 14000 р. и 17000 занял (12 у Геништы и 5 у дядина знакомого), предполагая заложить дом в Комиссии строений и взять оттуда тысяч 15 без процентов на 15 лет для заплаты долга. [Эти] Такие ссуды Комиссия делает по своему постановлению, на которое твердо надеясь я и решился занять. — Поправок немедленных дом требует немного, а по времени, сбирая с жильцев и из собств.[енных] доходов, можно всё отделать. Пансионеров у меня теперь 12, кои платят по 1500, 1200 и 800 руб. — Теперь, при большем месте, и еще возму. — Отдавать в наймы буду бель-этаж и несколько комнат во флигелях. — Устроивши всё это, я успокоюсь: что со мной ни сделалось бы, у семейства моего всегда будет насущный хлеб. — Если б я и сию минуту умер, то зять и брат легко по верному предначертанному плану могут кончить начатое. — В своем мезонине я теперь царь: ни один звук до меня не доходит, и я, окруженный книгами, [смотря вокруг] имея пред глазами живые картины, занимаюсь в сласть. Дай бог силы и здоровья! — Теперь вопрос о путешествии. На свои деньги я разумеется уж не могу нынеш.[ний] год, но твердо надеюсь, что если княгиня в своем предложении университету назовет меня, то меня пошлют ей в помощь при закупке и отправлении статуй на полгода. Дошло ли мое письмо к вам: № 26, апреля 10? На всякой случай повторю содержание: ваш проэкт пришлите прямо в унив.[ерситет] Моск.[овский] (который может употребить 25, а не 5 т.[ысяч] на музей — а потому непременно назначьте статуй и картин в проэкте по крайней мере на 15 или 10 т.). — Доброхотные датели должны только пособить распрост[ранению и] [342] умножению музея, а основание должен положить университет. — Жду с нетерпением [Ва]шей [… ко]торая [343] может доставить мне счастие быть в сентябре в Риме и обнять те[бя.] [344] Теперь [о делах княги]ни [?]. [345] Письмо твое к Дьяконову я по получении к нему не отправил, узнав решение триумвирата (Ел.[изаветы] Фед.[оровны], Зубк.[ова] и Венев.[итинова]), что управитель не нужен, а дела все в Москве принимает Зубков; в начале нынеш.[него] месяца я [виделся] [?] [346] с Зубковым, который сказал мне, что управитель в деревню непременно нужен и чтоб я послал за Дьяконовым. Я тотчас это и исполнил. — На прошедшей неделе Елиз.[авета] Фед.[оровна] присылает мне сказать, чтоб я написал опять к Дьяк.[онову], дабы он остановился, ибо г. Буш, как сказывал мне ее управляющий, принимает на себя управление делами московскими княгини. — Но я к Дьяконову отказа не написал и вот почему: человеку предложить, потом отказать, потом опять (может быть) предложить — не годится: какую доверенность будет он иметь к прочности места? А мне кажется, судя по известиям Зубкова о состоянии деревни, там необходим личный присмотр, и 1500 р. жалованья сугубо им вознаградятся; пусть московск.[ими] делами будет заведывать г.г. Буш или Зубков, но в деревне должен быть другой. — Мое мнение: княгиня непременно должна решиться на одно что-нибудь, а у семи нянек дитя бывает без глазу. — Что лучше следующего решения: по судам г. Буш, а в деревне Дьяконов (часть моск.[овских] дел, чтоб не затруднять Буша, то-есть паспорты, пересылку денег охотно возьмется Зубков). — Если Дьяконов по твоему и моему письму приедет без фраз [?], то видно судьба ему управлять деревнею княгини. — Переезжая я не мог быть у Ел.[изаветы] Фед.[оровны] на прошлой неделе, а ныне (понед.[ельник]) сей час еду, кончив письмо твое, и на следующей почте, т. е. в четверг, напишу [об остальном] что узнаю. — Вообрази — какая досада! Перед переездом я перебрал все твои письма и выписал все вопросы, — и потерял записочку. — В четверг опять перечту все, и напишу еще длинное письмо. — От маменьки твоей и мы не получали долго писем: она была в гостях, а теперь получаем часто. Письмо ее прилагаю. — [Мы] Плачу́ за пересылку по большей части по 3 р. и за получение кажется по столько же, а за большие по 6 р. — Пушкин всё здесь: он прикован, очарован и оганчарован, как говорит. — Да неужели вы не получили нашего [347] Вестника. Письма твои об Италии всем приносят удовольствие: преживые и пиитические. Напечатано твое 1 и 2 письмо о Помп.[ее], 4 о карнавале; стихи Тибр, Стансы Риму (Каразин от них в восхищении, как пишет, и надписал ими часть Гиббона), Преображение, Петроград. До четверга. Прощай. Твой М. П.

Ты дурно печатаешь свои письма. Я получаю распечатаны. Братья здоровы и занимаются. Я доволен ими. Новых ссор не было.

Вот тебе красное яичко от всех твоих знакомых и друзей.

[П. А. Муханов:]

С восторгом читал ваше письмо из Рима. Проэкт Эстетического Музея в Москве — мысль счастливейшая! — а всех счастливее вы, ибо находитесь на развалинах мира классического — и всё изящное столь к вам близко! Наслаждайтесь! — и возвратитесь к нам скорее со всем изящным, которое столь необходимо для чистых радостей Москвы! —

Весь ваш Павел Муханов.

[Ю. И. Венелин:]

Право, славное дельцо видеть классическую странище, какова Италия! Наблюдайте, почтеннейший Степан Петрович, рисуйте всё с натуры на месте; а по воображению можно и в Москве. После-завтра еду и я в страну классическую, классическую для Руси, Литвы и Венгрии — в Болгарию, отечество Бояна, славянского Оссиана, отечество священного нам языка и т. д. Еду на счет Российской Академии. Цель великая, позволили б только местные обстоятельства. Прошу вас, от имени всех славянолюбцов, на возвратном пути не оставить без внимания славянских жителей Краина, Каринтии, Карниолии, Штирии и даже живущих по ту сторону реки Isonzo в Венецианском королевстве от Гориции к Cividale [348] и т. д. в горах, о коих до сих пор не могли еще добиться верных сведений. Я думаю, что даже в самом Риме вы можете найти уроженцев Венецианских, Фиумских, Чивидальских, Капо д'Истрийских, от коих могли бы почерпнуть многие сведения о наших соплеменниках тех стран. Можете сделать себе статьи особенные: 1) о пространстве их жилищ, 2) об оттенках их наречия, 3) нравы, обыкновения, костюмы, 4) домоводство, 5) собрать то, что печатано на их языке. Побывайте в Риме в русском униатском монастыре, в Ватиканской осмотрите славянские рукописи, их содержание вообще etc. Это для VI тома моих Болгар будет весьма нужно. В нем-то вас поблагодарю.

[А. С. Хомяков:]

Сколько вам препоручений! да не спрашивайте у итальянцев об славянах: мы для них варвары. Любезный Степан Петрович, полюбите Италию, наберитесь ее воздуха, ее воспоминаний и привезите их нам. Я не много ее видел и мало времени удалось мне ею напитываться; за то теперь с горем чувствую, что я ее уже утратил. Но проезжая через Славянские земли в южной Австрии, говорите как можно более с жителями; вас будетвеселить их радость, и хорошо напоминать им иногда об России. Они своих Северных братьев редко видят. Прощайте, веселитесь, благодарите судьбу и пожалейте об нас. Здесь ужасное однообразие. Ваш от души

А. Хомяков.

[Ю. И. Венелин:]

Не слушайтесь нашего любезного Хомякова; хотя бы славян Италийские латыняне и почитали варварами, то если они сами просвещенны, непременно сумеют сказать об них свое просвещенное мнение [которое пов[…]]; это для того, ибо может быть, что не возвратитесь чрез землю славян; у обстоятельств свои причуды. В Москве нет новостей, кроме того, что на днях праздновали пасху: ergo [349] целую вас Ю.Венелин.

[Х. И. Герке:]

Я очень рад, что имею случай прибавить строчку. — Вы верно о многих забыли, а мы вас все помним. X. Гёрке.

[Н. А. Мельгунов:]

И мне дали место в общем письме, но не более как на пару строк. Мне остается повторить тебе мои уверения в дружбе, поздравить с святой, русской неделей, и попомнить о моей посылке через Татищева. Прощай, будь здоров, весел и не забывай тебе преданного

Н. Мельгунова.

[О. С. Аксакова:]

Христос воскресе! наш любезнейший Степан Петрович, благодарю вас от души, что вы и в Италии не забываете Аксаковых. Дети вас очень помнят и Петроград наизусть читают.

[А. Ф. Томашевский:]

Вот и я тут же пристроиваюсь, любезнейший Степан Петрович. Христос воскресе! Любите и помните Томашевского.

[С. Т. Аксаков:]

Христос воскрес, возлюбленный Степан Петрович! Желаем вам всего наилучшего, как близкому родному всего нашего семейства. Вы верно узнали руку жены моей. Обнимаю вас. Не забывайте преданного вам душою С. Аксакова.

[П. Г. Фролов:]

Христос воскрес! — Давно я не беседовал с вами, любезнейший друг, и очень жалею, что не могу при сем случае наговориться с вами досыта; а сколько нового, нового для сердца и ума!.. Но, кроме изъявления вам искренней моей дружбы, которая вам и без того известна, варвар Погодин не позволяет писать ничего и кричит: довольно, довольно; уже пять строчек! — Прощайте, будьте здоровы. Фролов.

[В. П. Андросов:]

Поздравляю Вас, любезнейший Степан Петрович, с нашим старостильным праздником; примите труд передать мое поздравление Папе и Риму. По гроб Андроссов.

[А. П. Елагина:]

Когда дело идет о том, чтобы рассказывать, кто милого Шевырева любит, помнит, кто им радуется, кто всякой всячины ему желает, кто ждет от него стихов, прозы, писем и благословенного возвращения, то мне, Авдотье Елагиной, непременно надобно дать первое, или подле первого место. — Пишут ли к вам Киреевские? пишете ли вы к ним? увидитесь ли вы где-нибудь? Не возвращайтесь прежде их, вам будет здесь несносно скучно; а пока можно, веселитесь, набирайтесь добра и берегите теплоту души, чтобы не озябнуть на родине. [350] Это значит — бог с вами!

[А. А. Елагин:]

Елагин вас обнимает — в этом объятии заключается всё: воспоминание, любовь, дружба, споры, Телеграф, Вестник, и всё хорошее и пакостное, что собственно и составляет нашу жалкую жизнь. —

[Пушкин:]

Примите и мой сердечный привет, любезный Степан Петрович; мы, жители прозаической Москвы, осмеливаемся писать к Вам в поэтический Рим, надеясь на дружбу вашу. Возвратитесь обогащенные воспоминаниями, новым знанием, вдохновениями, возвратитесь и оживите нашу дремлющую северную литературу. А. П. *

[В. М. Рожалин:]

Здравствуйте, любезнейший Степан Петрович; В. Рожал.[ин].

[Н. М. Языков:]

Христос воскрес! Н. Языков. **

[C. E. Раич:]

В письме две-три строки Увидите вы и моей руки — Прочтите их вдали — у стен Капитолийских И вспомните об нас — душой к вам близких. Раич.

Адрес (рукою М. П. Погодина):

Italie. Rome. A Son Excellence Madame la Princesse Zénéide de Wolchonsky via di Monte Brianza palazzo Ferucci, № 20 à Rome pour remettre à M. Schéwireff. [351]

Ее сиятельству милостивой государыне княгине Зинаиде Александровне Волхонской в Риме. Для доставления г. Шевыреву. Рим. Италия.

____________

* Это Пушкин. (Приписка сбоку, рукой Погодина.)

** А это Языков. (Приписка сбоку, рукой Погодина.)

472. П. А. Плетнев — Пушкину. 29 апреля 1830 г. Петербург.

29 апреля, 1830. С.п. бург.

Поздравляю тебя, душа моя. Теперь смотрю на тебя с спокойствием; потому что ты ступил на дорогу, по которой никто не смеет вести тебя кроме рассудка твоего и совести: а на них-то я всегда и надеялся в тебе более всего. За одно не могу на тебя не сердиться: ты во вред себе слишком был скрытным. Если давно у тебя это дело было обдумано; ты давно должен был и сказать мне о нем, не потому, чтобы я лаком был до чужих секретов, но потому, чтобы я заранее принял меры улучшить денежные дела твои. Ты этого не хотел: так пеняй на себя, если я по причине поспешности не мог для тебя сделать чего-нибудь слишком выгодного. Вот, что я могу обещать тебе: в продолжение четырех лет (начиная с 1 мая 1830 года) каждый месяц ты будешь получать от меня постоянного дохода по шести сот рублей, хотя бы в эти четыре года ты ни стишка не напечатал нового: будешь кормиться всё старыми крохами. Я знаю, что такая сумма слишком мала по сравнению с товаром, который лежит на руках моих; но повторяю: в поспешности не мог я ничего сделать более, а пуще всего решила меня на то боязнь контрфакции и разные плутни торгашей, которых хоть я и не видал до сих пор, но не мог не бояться, судя по тому, что книжечки-то наши такие крошки, каких не трудно наделать всякому хозяину типографии в день до нескольких сотен. Теперь, по крайней мере, ничего у нас на руках не будет: если мы и обогатим своим товаром Смирдина; литературе же лучше: он будет предприимчивее, а мы-то собственно не в накладе: потерпят для него одни библиоманы. Этот сбыт всех напечатанных уже экземпляров 7 глав Онегина, 2 томов Стихотворений, Полтавы, Цыганов и Фонтана, не мешает тебе увеличивать ежегодно свой доход печатанием или новых глав Онегина, или новых томов Стихотворений, или чего-нибудь другого по усмотрению твоему: не касайся только четыре года до того, что до сих пор напечатано (за исключением Руслана и Пленника, о коих сам ты сделал условия). Поскорей ответь: согласен ли ты на это мое распоряжение? Где тебе жить? Разумеется, чем ближе к друзьям, тем лучше им: они советники пристрастные. Издавать ли что нового? Сам теперь суди, смотря по моему отчету.

Прошу тебя и сделай это непременно: поцелуй за меня ручку у твоей невесты-прелести.

Прочие твои поручения приведены будут в исполнение.

473. П. А. Вяземскому. 2 мая 1830 г. Москва.

Благодарю тебя, мой милый, [352] за твои поздравления и мадригалы — я [353] в точности передам их моей невесте. Правда ли, что ты собираешься в Москву? Боюсь графини Ф.[икельмон]. Она удержит тебя в П.[етер]Б.[урге]. Говорят, что у Канкрина ты при особых поручениях и настоящая твоя служба при ней. Приезжай, мой милый, да влюбись в мою жену, а мы поговорим об газете иль альманахе. Дельвиг в самом деле ленив, однако ж его Газета хороша, ты много оживил ее. Поддерживай ее, покаместь нет у нас другой. Стыдно будет уступить поле Булгарину. Дело в том, что чисто-литературной газеты у нас быть не может, должно принять в союзницы или Моду или Политику. Соперничествовать с Раичем и Шаликовым как-то совестно. Но не уж то Булгарину отдали монополию политических новостей? Не уж то кроме Сев.[ерной] Пчелы ни один журнал не смеет у нас объявить, что в Мексике было землетресение, и что Камера депутатов закрыта до сентября? Не уж то нельзя выхлопотать этого дозволения? справься-ка с молодыми министрами, да и с Бенкендорфом. Тут дело идет не о политических мнениях, но о сухом изложении происшедствий. Да и неприлично правительству заключать союз — с кем? с Булгариным и Гречем. Пожалуйста, поговори об этом, но втайне: если Булгарин будет это подозревать, то он, по своему обыкновению, пустится в доносы и клевету — и с ним не справишься.

Отчего не напечатано мое посвящение тебе в третьем изд.[ании] Фонтана? Не уж то мой цензор не пропустил? Это для меня очень досадно. Узнай, пожалуйста, как и за чем.

Сегодня везу к моей невесте Солнцева. Жаль, что представлю его не в прежнем его виде, доставившем ему [кар] камер-герство. Она более благоговела бы перед родственным его брюхом. Дядя В.[асилий] Л.[ьвович] [354] также плакал, узнав о моей помолвке. Он собирается на свадьбу подарить нам стихи. На днях он чуть не умер и чуть не ожил. Бог знает чем и зачем он живет. — Сказывал ты Катерине Андр.[еевне] о моей помолвке? я уверен в ее участии — но передай мне ее слова — они нужны моему сердцу, и теперь не совсем счастливому. Прощай, мой милый — обнимаю тебя и Жуковского.

2 мая.

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому. В С.-Петербурге на Моховой в доме Межуевой.

474. H. О. и С. Л. Пушкиным и О. С. Павлищевой. 3 мая 1830 г. Москва.

Mes chers Parents, j'ai reçu encore deux de vos lettres. Je ne puis vous répondre que ce que vous savez déjà: que tout est arrangé, que je suis le plus heureux des hommes et que je vous aime de toute mon âme.

Sa Majesté m'a fait la grâce de me témoigner sa bienveillante satisfaction du mariage que je vais contracter. Elle m'a permis d'imprimer ma tragédie comme je l'entendais. Dites-le à mon frère pour qu'il le redise à Pletnef — qui m'oublie par paranthèse ainsi que Delvig.

J'ai remis votre lettre à M-de Gontcharof, je suppose qu'elle va vous répondre aujourd'hui. Mon oncle Матв.[ей] Мих.[айлович] s'est présenté chez elle avant-hier. Lui et ma tante ont pris la plus grande part à mon bonheur (je suis tout étourdi [de] d'employer cette expression). Il y a quelques jours que je n'ai vu mon oncle Вас.[илий] Льв.[ович]. Je sais qu'il va mieux.

Merci, ma chère Olga, de votre amitié et de vos compliments. J'ai lu votre lettre à Natalie, qui en a ri et qui vous embrasse.

Je vous embrasse aussi, mes chers Parents. Peut-être ces jours-ci ferai-je un voyage à Kalouga chez le grand-père de Natalie. Je voudrais bien que la noce se fît avant le carême qui va venir. Adieu encore une fois.

3 mai. [355]

475. A. H. Гончарову. 3 мая 1830 г. Москва.

Милостивый государь, Афанасий Николаевич!

С чувством сердечного благоговения обращаюсь к Вам, как главе семейства, которому отныне принадлежу. Благословив Наталию Николаевну, благословили вы и меня. Вам обязан я больше нежели чем жизнию. Счастие Вашей внучки будет священная, единственная моя цель и всё, чем могу воздать Вам за Ваше благодеяние.

С глубочайшим уважением, преданностию и благодарностию честь имею быть, милостивый государь, Вашим покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

3 мая 1830 Москва.

476. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 5 мая 1830 г. Москва.

Милый! победа! Царь позволяет мне напечатать Годунова в первобытной красоте: вот что пишет мне Бенкендорф: „Pour ce qui regarde votre tragédie de Godounof, S.[a] M.[ajesté] vous permet de la faire imprimer sous votre propre responsabilité“ [356].

Слушай же, кормилец: я пришлю тебе трагедию мою с моими поправками — а ты, благодетель, явись к Ф.[он] Ф.[оку] и возьми от него письменное дозволение (нужно ли оно?).

Думаю написать предисловие. Руки чешутся, хочется раздавить Булгарина. Но прилично ли мне, Ал.[ександру] Пушкину, являясь перед Россией с Борисом Годуновым, заговорить об Фаддее Булгарине? кажется не прилично. Как ты думаешь? реши.

Скажи: имело ли влияние на расход Онегина, отзыв Сев.[ерной] Пчелы? Это для меня любопытно. Знаешь ли что? у меня есть презабавные материалы для романа: Фаддей Выжигин. Теперь некогда, а со временем можно будет написать это. Какое действие произвела вообще и в частности статья о Видоке? пожалуйста отпиши.

Ах, душа моя, какую женку я себе завел! —

Сей час получил письмо твое — благодарю, душа моя. Заключай условия, какие хочешь — только нельзя ли вместо 4 лет 3 года — выторгуй хоть 6 месяцев. Не продать ли нам Смирдину и Трагедию? Поручение твое к моей невесте исполнено. Она заочно рекомендуется тебе и жене твоей. Что касается до будущего местопребывания моего, то сам не знаю — кажется от П.[етер]Б.[урга] не отделаюсь. Царь со мною очень мил.

Адрес: Петру Александровичу Плетневу. В С.-Петербурге в Екатерининском Институте.

477. А. X. Бенкендорфу. 7 мая 1830 г. Москва.

Mon Général,

C'est à la sollicitude de Votre Excellence que je dois la grâce nouvelle dont l'Empereur vient de me combler: veuillez recevoir l'expression de ma profonde reconnaissance. Jamais dans mon cœur je n'ai méconnu la bienveillance, j'ose le dire, toute paternelle que me portait Sa Majesté, jamais je n'ai mal interprêté l'intérêt que toujours vous avez bien voulu me témoigner; ma demande n'a été faite que pour tranquilliser une mère inquiète et que la calomnie avait encore effarouchée.

Veuillez recevoir. Mon Général, l'hommage de ma haute considération.

Votre très humble et très obéissant

serviteur Alexandre Pouchkine.

7 mai 1830 Moscou.[357]

478. A. А. Дельвиг — Пушкину. 8 мая 1830 г. Петербург.

Милый Пушкин, поздравляю тебя, наконец ты образумился и вступаешь в порядочные люди. Желаю тебе быть столько же счастливым, сколько я теперь. Я отец дочери Елизаветы. Чувство, которое надеюсь и ты будешь иметь, чувство быть отцом истинно поэтическое, [однако] не постигаемое холостым вдохновением. Но всё это всторону. Доволен ли ты продолжением Газеты? Булгарин поглупел до того от Видока, что уехал ранее обыкновенного [358] в деревню. Но подл по прежнему. Он напечатал твою эпиграмму на Видока Фиглярина с своим именем не по глупости, как читатели думают, а дабы тебя замарать. Он представил ее правительству, как пасквиль, и просил в удовлетворение свое позволения ее напечатать. Ему позволили, 91 как мне объявил цензор, похваля его благородный поступок, разумеется не зная, что эпиграмма писана не с его именем и что он [сообразя] поставил оное только из боязни, чтобы читатели сами не [приписали [это] ее к] нашли ее эпиграммою на него. Не желая, чтобы тебя считали пасквилянтом, человеком, делающим противузаконное, я подал в высшую Цензуру просьбу, чтобы позволили это стихотворение напечатать без ошибок, [а] [359] тебя прошу оправдаться пред его величеством. Государю, тебя ласкающему, приятно будет найти тебя правым. Вот, как [прош[…]] искательные подлецы часто могут марать добрых людей, беспечных [противу] по незнанию их мерзостей и уверенных в чистоте своих намерений и действий. Будь здрав. Целую ручку у милой твоей невесты. Жена и дочь тебе кланяются.

Прощай Дельвиг.

8-го мая.

479. Е. M. Хитрово — Пушкину. 9 мая 1830 г. Петербург.

Je trouve qu'il est indispensable que vous m'écriviez pour m'accuser cette lettre — dorénavant vous n'avez plus d'excuse. Je suis pour vous sans aucune conséquence. Parlez-moi de votre mariage et de vos projets à venir. Tout le monde part et le beau temps n'avance pas. Doly et Catherine vous prient de compter sur elles, pour chaperonner votre Natalie. Mr Somoff donne leçons à l'Ambassadeur et sa femme — pour moi je traduis Mariage in High Life en Russe, je le vendrai au profit des pauvres!

Élise.

9 au soir. [360]

480. Е. M. Хитрово — Пушкину. Середина мая 1830 г. Петербург.

C'est le côté prosaïque du mariage que je crains pour vous [cher[?]] J'ai toujours pensé aussi que le génie — ne se soutenait que dans une parfaite indépendance et ne se développait que dans une série d'infortunes — qu'un bonheur parfait, positif, continuel et à la longue un peu monotone tuait les moyens, faisait engraisser et rendait bon homme, plutôt que grand Poète!.. Et c'est peut-être, après une douleur personnelle, ce qui m'a le plus frappé au premier moment…

…Dieu a permis, vous ai-je dit, que je n'aie aucun égoïsme dans mon cœur. J'ai réfléchi, combattu, souffert et me voilà arrivée au point de désirer que bien vite vous soyez marié. Établi avec votre belle et charmante femme, dans une jolie petite maison de bois — bien propre, que le soir vous alliez faire la partie des Tantes — que vous reveniez heureux et tranquille et reconnaissant envers la providence du trésor qu'il vous a confié — que vous oubliiez le passé et que votre avenir ne soit que pour votre femme et vos enfants!

Je suis sûre, d'après ce que je sais des idées de l'Empereur sur vous, que si vous désiriez une place de quelque manière auprès de lui on vous la donnerait. Ce n'est point à dédaigner peut-être — cela finira par vous rendre plus indépendant du côté de votre fortune et du côté du Gouvernement.

L'Empereur est si bien disposé que vous n'avez besoin de personne — mais vos amis [361] se mettront certainement en quarante six mille pour vous — les parents de votre femme pourront aussi vous être utiles. — Je pense que vous avez déjà reçu ma lettre si courte. Rien au fond n'est changé entre nous — je vous verrai plus souvent… (Si Dieu permet que je vous revoie encore). Désormais — mon cœur, mes pensées intimes — seront pour vous un mystère impénétrable et mes lettres [seront] telles qu'elles doivent être — l'Océan sera entre vous et moi — mais avant ou après — vous trouverez toujours en moi pour vous — votre femme et vos enfants — une amie — semblable à un Roc — contre lequel tout viendra échouer. — Comptez-y à la vie et à la mort, disposez de moi pour tout et sans délicatesse. Organisée de manière à tout entreprendre pour les autres — je suis un être précieux pour mes amis — rien ne me coûte, je vais parler avec gens en place — je ne me rebute pas, je reviens — le temps, l'époque, rien ne me décourage — mon corps ne se ressent pas de mon cœur fatigué — je ne crains rien — je conçois beaucoup et mon activité pour servir est autant un bienfait du Ciel que le résultat de la position de mon père dans le monde et d'une éducation chaude, où tout était basé sur la nécessité d'être utile aux autres!

Quand j'aurai noyé mon amour pour vous dans mes larmes — je n'en serai pas moins cet être passionné, doux et inoffensif, qui irait pour vous dans la glace — car c'est ainsi que j'aime, même ceux que j'aime peu! [362]

481. E. M. Хитрово. 13 мая 1830 г. Москва.

Je ne sais encore si je viendrai à Pétersbourg — les chaperons que vous avez la bonté de me promettre sont bien brillants pour ma pauvre Natalie. Je suis bien à leurs pieds et aux vôtres, Madame.

18 mai.[363]

Адрес: Ее превосходительству милостивой государыне Елизавете Михайловне Хитровой etc. etc. etc. в С.-Петербурге на Моховой дом Межуевой.

482. M. П. Погодину. 15–20 мая 1830 г. Москва.

Сделайте одолжение, скажите, могу ли надеяться к 30 маю иметь 5000 р. или на год по 10 p[ou]r c.[ent]или на 6 мес. по 5 p[ou]r c.[ent] [364] — Что четвертое действие?

А. П.

Адрес: Михаилу Петровичу Погодину.

483. П. А. Плетнев — Пушкину. 21 мая 1830 г. Петербург.

21 маия, 1830. С.пт.бург.

Не дивись, милый, что аккуратный человек так неаккуратно тебе отвечает: у меня на неделе столкнулись разные хлопоты. Теперь, слава богу, всё пришло, кажется, в свою колею. Родилась у меня дочь, которая теперь стала у нас известна под именем Ольги. Ее привели сегодня в христианскую веру. Пройдет еще денька два — и надеюсь, жена подымется на ноги: тогда опять я сделаюсь твоим аккуратнейшим корреспондентом. К делу!

Жду Годунова с поправками. Письменного дозволения брать от Ф.[он] Ф.[ока] не считаю нужным; потому что он же подпишет рукопись для печатания.

Важность предисловия должна гармонировать с самою трагедиею, что можно сделать только ясным и верным взглядом на истинную поэзию драмы вообще, а не предикою из темы о блудном сыне Булгарине; следственно (по моему разумению) не сто́ит тебе якшаться с ним в этом месте: в другом бы для чего не поучить, как советует русская пословица: не спускать и в алтаре; но ведь есть другая противная пословица, что с ним и бог не волен. Лучше ты отделай путём романтиков немцев за то, что они не поняли ни испанцев романтиков, ни Шекспира. О классиках-французах, кажется, также тебе непристойно проповедывать с кафедры, когда уж об этом можно много начитаться даже в Северной Пчеле. Хотелось бы мне, чтоб ты ввернул в трактат о Шекспире любимые мои две идеи: 1) Спрашивается, зачем перед публикой позволять действующим лицам говорить непристойности? Отвечается: эти лица и не подозревают о публике; они решительно одни, как любовник с любовницей, как муж с женой, как Меркутио с Бенволио (нецеремонные друзья). Пракситель, обделывая формы статуи, заботится об истине всех частей ее (вот его коран!), а не о тех, кто будет прогуливаться мимо выставленной его статуи. 2) Для чего в одном произведении помещать прозу, полустихи (т. е. стихи без рифм) и настоящие стихи (по понятию простонародному)? Потому, что в трагедии есть лица, над которыми все мы смеялись бы, если бы кто вздумал подозревать, что они способны к поэтическому чувству; а из круга людей, достойных поэзии, иные бывают на степени поэзии драматической, иные же, а иногда и те же, на степени поэзии лирической: там дипломатическая музыка, а здесь военная.

Смирдин упорен был: я не выторговал ни месяца. Когда начать присылку твоего четырехлетнего пансиона, и как ее производить: помесячно, или по третям?

Я отдал Льву 500 р. и через него же Оболенскому 1.000 руб.

Отдай поклон моей знакомке новой, Так сладостно рифмующей с Кановой.

П.

484. Е. М. Хитрово. 19–24 мая 1830 г. Москва.

D'abord permettez-moi, Madame, de vous remercier pour Hernani. C'est un des ouvrages du temps que j'ai lu avec le plus de plaisir. Hugo et Sainte-Beuve sont sans contredit les seuls poètes français de l'époque, surtout Sainte-Beuve — et à ce propos, s'il est possible d'avoir à Pétersbourg les Consolations de ce dernier, faites une œuvre de charité, au nom du ciel envoyez-les moi.

Quant à mon mariage, vos réflexions là-dessus seraient parfaitement justes, si vous m'eussiez jugé moi-même moins poétiquement. Le fait est que je suis bon homme et que je ne demande pas mieux que d'engraisser et d'être heureux — l'un est plus facile que l'autre. (Pardon, Madame: je m'aperçois que j'ai commencé ma lettre sur une feuille déchirée — je n'ai pas le courage de la recommencer).

Il est bien aimable à vous, Madame, de vous intéresser à ma situation vis-à-vis le maître. Mais quelle place voulez-vous que j'occupe auprès de lui — je n'en vois aucune qui puisse me convenir. J'ai le dégoût des affaires et des boumagui, comme le dit le C-te Langeron. Être gentilhomme de la Chambre n'est plus de mon âge, et puis que ferai-je à la cour? ni ma fortune ni mes occupations ne me le permettent. Les parents de ma femme se soucient fort peu d'elle et de moi. Je le leur rends de tout mon cœur. Ces relations sont fort agréables et je ne les changerai jamais.

[365]485. M. П. Погодину. 19–24 мая 1830 г. Москва.

Сделайте божескую милость, помогите. К воскресенью мне деньги нужны непременно, а на вас вся моя надежда.

А. П.

Адрес: Михайлу Петровичу Погодину.

486. И. Ф. Антипину и Ф. И. Абакумову. 27 мая 1830 г. Полотняный Завод.

Александр Пушкин с чувством живейшей благодарности принимает знак лестного внимания почтенных своих соотечественник[ов] [366] Ивана Фомича Антипина и Фаддея Ивановича Абакумова.

27 мая 1830 П.[олотняный] Завод.

487. А. X. Бенкендорфу. 29 мая 1830 г. Москва.

Mon Général,

Je supplie Votre Excellence de me pardonner encore une fois mon importunité.

Le bisaïeul de ma promise a eu jadis la permission d'élever dans sa terre de Полотняный завод un monument à l'Impératrice Catherine II. La statue colossale qu'il en a fait fondre en bronze à Berlin est tout à fait manquée et n'a jamais pu être érigée. Elle se trouve depuis plus de 35 ans ensevelie dans les caves de la maison. Des marchands de cuivre en ont offert 40,000 roubles, mais le propriétaire actuel, Mr Gontcharof, n'y a jamais voulu consentir. Il tenait à cette statue, toute difforme qu'elle était, comme au souvenir des bienfaits de la Grande Souveraine. Il craignait qu'en l'anéantissant il ne perdît aussi le droit d'ériger le monument. Le mariage de sa petite-fille qui s'est décidé inopinément l'a trouvé tout à fait sans ressource et après l'Empereur il n'y a guère que feu son auguste grand'mère qui puisse nous tirer d'embarras. Mr Gontcharof consent, quoiqu'à contre-cœur, à se défaire de la statue, mais il craint de perdre un droit auquel il tient. Je supplie donc Votre Excellence de vouloir bien me faire parvenir, premièrement, la permission de faire fondre la statue en question, secondement, la grâce de conserver à Mr Gontcharof le droit d'ériger dès qu'il le pourra un monument à la bienfaitrice de sa famille.

Agréez, mon Général, l'hommage de mon parfait dévouement et de ma haute considération.

de Votre Excellence le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

29 mai 1830 Moscou. [367]

488. M. П. Погодину. 29 мая 1830 г. Москва.

Выручите, если возможно — а я за вас буду бога [368] молить с женой и с малыми детушками. Завтра увижу ли Вас и нет ли чего готового? (в Трагедии, понимается).

А. П.

29 мая.

489. Неизвестному. Апрель — май 1830 г. Москва.

Voilà ma tragédie. Je voulais vous l'apporter moi-même, mais tous ces jours-ci j'ai fait le jeune homme, c.['est] à d.[ire] que je dormais [?] tout le long du jour [?].[369]

490. H. H. Гончаровой. Начало июня 1830 г. Москва. (Черновое)

Me voilà dans ce Moscou si triste, si ennuyeux lorsque vous n'y êtes pas. Je n'ai pas eu le courage de passer par la Nikit[skaya], encore moins de venir demander des nouvelles d'Agra[féna] [?]. Vous ne saurez imaginer l'angoisse que donne votre absence, je me repens d'avoir quitté Z.[avod] — toutes mes craintes me reviennent plus vives et plus noires. Je voudrais pouvoir espérer que cette lettre ne vous trouvera plus à Zavod — je compte les quarts d'heure qui me séparent de vous. [370]

491. M. П. Погодину. 20-е числа мая — 6 июня 1830 г. Москва.

Как вы думаете, есть надежда на Надеждина или Недоумко недоумевает?

А. П.

Адрес: Михаилу Петровичу Погодину.

492. M. П. Погодину. 30 мая — 6 июня 1830 г. Москва.

Могу ли к Вам заехать и когда? и будут ли деньги? у бога конечно всего много, но он взаймы не дает, а дарит кому захочет, так я более на Вас надеюсь, чем на него (прости господи мое прегрешение).

А. П.

Post-scriptum et Nota bene [371]: Румянцов уничтожил рогатки (chevaux de Frise [372]), а ввел карреи Кагульские.

Адрес: Михайлу Петровичу Погодину.

493. M. П. Погодину. 30 мая — 6 июня 1830 г. Москва.

Если уже часть, так бо́льшую, ради бога.

А. П.

494. M. П. Погодину. 30 мая — 6 июня 1830 г. Москва.

Надеждин хоть изрядно нас тешит [373] иногда (тесать) или чешет etc. но [хор[ошо]] лучше было бы если он теперь потешил. Две тысячи лучше одной, суббота лучше понедельника etc.

Весь ваш etc.

Адрес: Михайлу Петровичу Погодину.

495. А. Н. Гончарову. 7 июня 1830 г. Москва.

Милостивый государь, Афанасий Николаевич,

Каждый день ожидал я обещанных денег и нужных бумаг из Петербурга и до сих пор их не получил. Вот причина моего невольного молчания. Думаю, что буду принужден в конце сего месяца на несколько дней отправиться в П.[етер]Б.[ург], чтоб привести дела свои в порядок.

Что касается до памятника, то я тотчас по своем приезде в Москву писал о нем Бенкендорфу. Не знаю, уехал ли он с государем и где теперь он находится. Ответ его, вероятно, не замедлит.

Позвольте мне, милостивый государь Афанасий Николаевич, еще раз сердечно Вас благодарить за отеческие милости, оказанные Вами Наталии Николаевне и мне. Смею надеяться, что современем заслужу Ваше благорасположение. По крайней мере жизнь моя будет отныне посвящена счастию той, которая удостоила меня своего выбора и которая так близка Вашему сердцу.

С глубочайшим почтением и беспредельной преданностию имею счастие быть, милостивый государь Ваш покорнейший слуга Александр Пушкин.

496. M. П. Погодину. 8–9 июня 1830 г. Москва.

Слава в вышних богу, а на земле Вам, любезный и почтенный! ваши 1800 р. ас.[сигнациями] получил с благодарностию, а проччие чем Вы скорее достанете, тем меня более одолжите. Впроччем я не обязался именно [к та[кому-то]] к которому числу.

Весь Ваш

А. П.

Адрес: Михаилу Петровичу Погодину.

497. M. П. Погодину. 12 июня 1830 г. Москва.

Чувствую, что я вам надоедаю, да делать нечего. Скажите, сделайте одолжение, когда именно могу надеяться получить остальную сумму.

А. П.

Четверг.

Адрес: Михаилу Петровичу Погодину.

498. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 26 июня 1830 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Государь император, всемилостивейше снисходя на просьбу Вашу, о которой я имел счастие докладывать его императорскому величеству, высочайше изъявил соизволение свое, на расплавление имеющейся у г-на Гончарева колоссальной неудачно изваянной в Берлине бронзовой статуи блаженныя памяти императрицы Екатерины II, с предоставлением ему, г. Гончареву, права воздвигнуть, когда обстоятельства дозволят ему исполнить сие, другой приличный памятник сей августейшей благотворительнице его фамилии.

Уведомляя о сем Вас, милостивый государь, имею честь быть с совершенным почтением и искреннею преданностию, милостивый государь, ваш покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 2506. 26. Июня 1830. Его высокоб[лагород]ию А. С. Пушкину.

499. А. Н. Гончарову. 28 июня 1830 г. Москва.

Милостивый государь, Афанасий Николаевич,

Только сей час получил я бумагу Вашего поверенного и не успел еще ее пробежать. Осмеливаюсь повторить Вам то, что уже говорил я Золотову: главное дело не вооружить противу себя Канкрина, а никак не вижу, каким образом Вам без него обойтиться. Государь, получив просьбу Вашу, отдаст ее непременно на рассмотрение министра финансов, а министр, уже раз отказавши, захочет и теперь поставить на своем. Временное вспоможение (двумя или тремя стами тыс.) хотя вещь и затруднительная, но всё легче, ибо зависит единственно от произвола государева. На днях еду в П.[етер]Б.[ург], и если бумага Ваша не будет иметь желаемого успеха, то готов (если прикажите) хлопотать об этом вспоможении и у Бенкендорфа и у Канкрина. Что касается до заложения Заводов, то хотя я и уверен в согласии молодых Ваших родственников и в их повиновении Вашей воле, но в их отсутствии не осмелюсь действовать мимо их. Надеюсь, что мое чистосердечие не повредит мне в Вашем ко мне благорасположении, столь драгоценном для меня: мне казалось лучше объясниться прямо и откровенно, чем обещать и не выполнить.

Ожидая дальнейших Ваших приказаний, препоручаю себя Вашему благорасположению и честь имею быть с глубочайшим почтением и сердечной преданностию, милостивый государь, Ваш покорнейший слуга

Александр Пушкин.

28 июня 1830 Москва.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Афанасию Николаевичу Гончарову. В Калугу на Полотняном Заводе.

500. M. П. Погодину. Вторая половина июня 1830 г. Москва.

Сердечно благодарю Вас, любезный Михайло Петрович, заемное письмо получите на днях. Как Вам кажется Письмо Чадаева? и когда увижу Вас.

А. П.

501. M. П. Погодину. Май — июнь 1830 г. (?) Москва.

Когда будет время, заезжайте ко мне поутру, я всегда дома.

А. П.

502. В. С. Огонь-Догановскому. Май — июнь 1830 г. Москва. (Черновое)

Я с охотою взялся бы выкупить ваши долги, но срок оным векселям по словам вашим два года, а следующие вам 24 800 рублей обязан я выплатить в течение 4 лет. Я никак не в состоянии, по причине дурных оборотов, заплатить вдруг 25 ты[сяч]. Всё что могу за ваш 25 тысяч.[ный] вексель выдать, 20 с вычитым 10 проц.[ентов] за год — т. е. 18 тысяч рубл.[ей], в таковом случае извольте отписать ко мне и я не премину чрез Вас или чрез кого Вам будет угодно доставить Вам.

503. А. X. Бенкендорфу. 4 июля 1830 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Христофорович,

Имел я счастие получить письмо Вашего высокопревосходительства от 26 прошедшего месяца. Вашему благосклонному ходатайству обязан я всемилостивейшим соизволением государя на просьбу мою; Вам и приношу привычную, сердечную мою благодарность.

На днях должен я буду, по своим делам, приехать в Петербург, и буду иметь счастие явиться к Вашему высокопревосходительству.

С глубочайшим почтением и сердечной преданностию, честь имею быть, милостивый государь, Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга. Александр Пушкин.

4 июля 1830 Москва.

504. M. H. Загоскину. 14 июля 1830 г. Москва.

Милостивый государь Михайла Николаевич

Брат вчерашнего австрийского императора Щепина возъимел сильное желание быть принятым в театральную школу. Препоручаю его высочество Вашему покровительству.

Сегодня или завтра еду в П.[етер]Б.[ург] на несколько дней. Надеюсь при своем возвращении найти Вас и всё семейство Ваше в добром здоровии.

Весь Ваш

А. Пушкин.

14 июля Москва.

Адрес: Его высокородию милостивому государю Михайлу Николаевичу Загоскину.

505. В. Л. Пушкин — Пушкину. Середина июня — первая половина июля 1830 г. Москва.

А. С. Пушкину.

    Племянник и поэт! Позволь, чтоб дядя твой На старости, в стихах поговорил с тобой! Хоть модный романтизм под час я осуждаю, Но истинный талант люблю и уважаю. Послание твое к вельможе есть пример Что не забыт тобой затейливый Волтер! Ты остроумие и вкус его имеешь И нравиться во всем читателю умеешь. Пусть бесится, ворчит московский Ла-Бомель! Не оставляй свою прелестную свирель! Пустые критики достоинств не умалят, Жуковский, Дмитриев тебя и чтут и хвалят! Крылов и Вяземский в числе твоих друзей, Пиши и утешай их музою своей, Наказывай глупцев не говоря ни слова, Печатай им на зло скорее Годунова! Творения твои для них тяжелый бич, Нибуром никогда не будет наш москвич, И автор повести, топорныя работы, Не может, кажется, проситься в Валтер-Скоты. Довольно и того, что журналист сухой В журнале чтит себя романтиков главой!     Но полно! Что тебе парнасские пигмеи, Нелепая их брань, придирки и затеи? Счастливцу некогда смеяться даже им! Благодаря судьбу, ты любишь и любим! Венчанный розами ты грации рукою, Вселенную забыл, к ней прилепясь душою! Прелестный взор ее тебя животворит И счастье прочное, и радости сулит. Блаженствуй! — Но в часы свободы, вдохновенья, Беседуй с музами, пиши стихотворенья, Словесность русскую, язык обогощай, И вечно с миртами ты лавры съединяй! Всл. Пушкин.

Je vous envoie mon épitre avec les corrections que je viens d'y faire. Dites-moi, mon cher Alexandre, si vous en êtes content? Je veux que cette Épitre soit digne d'être adressée à un charmant Poète comme vous, et nargue des imbéciles et des envieux! [374]

506. H. H. Гончаровой. 20 июля 1830 г. Петербург.

J'ai l'honneur de vous présenter mon frère (qui vous trouve si jolie pour son propre compte et que je vous supplie de bien recevoir malgré cela). Mon voyagea été ennuyeux à périr. Никита Андреевич m'avait acheté un бричка qui s'est brisé à la première station — je l'ai rajusté avec des épingles — à la seconde c'était à recommencer — ainsi de suite. Enfin j'ai trouvé à quelques verstes de Novgorod votre В. [севоложский] [?] dont la roue était brisée. Nous avons achevé le voyage ensemble en parlant beaucoup des tableaux du prince G.[alitzine]. Pétersbourg me paraît déjà bien ennuyeux, et je compte abréger mon séjour le plus que je pourrai. — Demain commenceront mes visites à vos parents. Нат.[алья]Кир.[илловна] est à la campagne. Кат.[ерина] Ив[ановна] à Парголово (village finois,où demeure la C-sse Polié). — En fait de très jolies femmes je n'ai encore vu que M-me et M-lle Malinovsky avec lesquelles j'ai été tout étonné de dîner hier.

Je suis pressé. Je baise les mains à Наталья Ивановна que je n'ose encore appeler maman et à vous aussi, mon ange, puisque vous ne me permettez pas de vous embrasser. Mes hommages à Mesdemoiselles vos sœurs. —

20 juillet. A. P.

Адрес: M-lle Natalie Gontcharoff. [375]

507. H. H. Гончаровой. Около (не позднее) 29 июля 1830 г. Петербург.

Mon frère vous a-t-il remis ma lettre, et pourquoi ne m'envoyez-vous pas le reçu comme vous me l'aviez promis? je l'attends avec impatience et le moment où je l'aurai me dédomagera de l'ennui de mon séjour ici. Il faut que je vous raconte ma visite à Наталья Кириловна. J'arrive, je me fais annoncer, elle me reçoit à sa toilette comme une très jolie femme du siècle passé. C'est vous qui épousez ma petite Nièce? — Oui, Madame. — Comment donc? j'en suis très étonnée; je n'en suis pas informée, Наташа ne m'en a rien écrit. (Ce n'est pas de vous qu'elle parlait, c'était de Maman.) Là-dessus je lui ai dit que [376] le mariage ne s'était décidé que depuis très peu de temps, que les affaires dérangées d' Афанасий Николаевич, celles de Наталья Ивановна etc. etc. Elle n'en a tenu compte: Наташа sait combien je l'aime, Наташа m'a toujours écrit dans toutes les occasions de la vie, Наташа m'écrira — et maintenant, Monsieur, que nous sommes parents, j'espère que vous viendrez me voir souvent.

Puis elle a beaucoup demandé des nouvelles de Maman, de Николай Афанасьевич, de vous; elle m'a répété les compliments de l'Empereur à votre égard — et nous nous sommes séparés très bons amis. — N'est-ce pas que Наталья Ивановна lui écrira?

Je n'ai pas encore vu Иван Николаевич. Il était aux manœuvres et il n'est rentré à Strelna que d'hier. Je viendrai avec lui à Pargolova, car tout seul je n'en ai ni l'envie, ni le courage.

Ces jours-ci j'ai fait écrire mon père à Афанасий Николаеви[ч] [377] mais peut-être viendra-t-il lu[i] [378] — même à Pétersbourg. Que fai[t] [379] la Grand 'maman de Zavode, celle de bronze, s'entend? Cette question ne vous engagera-t-elle pas à me répondre? Que faites-vous? qui voyez-vous? où vous promenez-vous? irez-vous à Rostof? m'écrirez-vous? Au reste n'allez pas vous effrayer de toutes ces questions, [380] vous pouvez fort bien n'y pas répondre — puisque vous me prenez toujours pour un сочинитель. — J'ai été ces jours-ci voir mon Egyptienne. Elle s'est beaucoup intéressée à vous. Elle m'a fait dessiner votre profil, elle m'a témoigné le désir de faire votre connaissance, je prends donc la liberté de vous la recommander. Прошу любить и жаловать. Sur ce, je vous salue. Mes respects, mes hommages à Maman, à vos sœurs. Au revoir. [381]

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой В Москве на Никитской в доме Гончарова.

508. H. H. Гончаровой. 30 июля 1830 г. Петербург.

Voici une lettre d'Аф.[анасий] Ник.[олаевич] que vient de m'envoyer Иван Николаевич. Vous ne vous imaginez pas combien elle m'embarrasse. Il aura la permission [auqu[el]] à laquelle il tient tant. Mais quant à ce qui regarde Zavo[de] [382] je n'ai ni le crédit qu'il me croit, ni la volonté d'agir contre le gré de Наталья Ивановна et à l'insu [383] de votre frère aîné. Ce qu'il y a de pis, c'est que je prévois de nouveaux délais — en vérité, c'est impatientant. Je n'ai pas encore vu Кат.[ерина] Ив.[ановна], elle est à Pargolova chez la C-sse Polier qui est presque folle, qui dort jusqu'à 6 heures du soir et qui ne reçoit personne. Hier M-de Bagréef, la fille de Spéransky, m'a envoyé chercher pour me laver la tête de ce que je n'ai pas encore rempli les formalités — mais en vérité je n'en ai presque pas la force. Je vais peu dans le monde. On vous y attend avec impatience. Les belles dames me demandent à voir votre portrait, et ne me pardonnent pas de ne pas l'avoir. Je m'en console en passant des heures entières devant une madone blonde qui vous ressemble comme deux gouttes d'eau, et que j'aurais achetée, si elle ne coûtait pas 40,000 roubles. Аф.[анасий] Ник.[олаевич] aurait dû troquer contre elle la vilaine Grand'maman, puisque jusqu'à présent il n'a pu parvenir à la fondre. Sérieusement je crains que cela ne retarde notre mariage, à moins que Наталья Ивановна ne consente à me charger de votre trousseau. Mon ange, tâchez de grâce.

Je suis un étourdi, mon ange: en relisant la lettre d' Аф.[анасий] Ник.[олаевич], je vois qu'il ne songe plus à engager son bien de Zavod, et qu'il [384] veut, d'après mon avis, demander un secours momentané. C'est autre [385] chose. En ce cas-là je vais à l'instant chez mon cousin Канкрин lui demander une audience. Je n'ai pas encore vu B[en]kendorf [386] et tant mieux, je tâcherai d'arranger tout dans une seule audience

Adieu, мой ангел. Mes hommages à toute votre famille, que j'ose regarder comme mienne.

30 juillet.

M'enverrez-vous un reçu?[387]

Адрес: Ее высокоблагородию Наталье Николаевне Гончаровой в Москве на Никитской в собств. доме.

509. П. А. Вяземский и Пушкин — В. Ф. Вяземской. 4 августа 1830 г. Петербург.

[П. А. Вяземский:]

4-го августа С. Петербург.

Приехал я сюда вчера утром часу в шестом. Здравствуйте. Сегодня же начинаю хлопотать об отъезде. Сердце сжимается, когда думаю, что только несколько дней имеется в виду, а дел обработать довольно. Но бог милостив. А пуще всего не сказывай ни Норову, ни попу. Я нашел здесь твое письмо, отправленное уже в Петерб.[ург], а с третьим твоим письмом в Ревель я должен был разъехаться и получу его завтра от Карамзиных. Прими мою благодарность и мой поцалуй — куда? дураков цалуют в лоб, следовательно, умниц в [-] — за твою исправность. Всё было сделано, как должно. Я рад, что княжнушки слышали M-lle Sontag [388], но они говорят о ней как-то очень спесиво. А Пашинька говорит, что она пела увертюру из Фрейшиц. Ах, ты срамница! И кажется Пашиньке г-н Крейн более понравился, нежели M-lle Sontag. — Je remercie beaucoup Mr Robert pour sa lettre à laquelle j'espère donner bientôt une réponse de vive voix [389]. — Купании мне решительно помогли. Мне грустно было расставаться с Карамзиными, морем и Ревелем. Я на это хорош: всякий отъезд садится мне на сердце. Но в этот раз с Петербург.[ом], кажется, расставаться мне грустно не будет, но и не депитно аморозно. Я вчера попал на детский бал к Бобринской и нашел там свою Елизу и свою Австрию. Пушкина еще не видал; посылал за ним, его дома не было. Здесь находят, что он очень весел и вообще натурален. Хорошо, если пришлось бы мне с ним возвратиться в Москву. Экипажа у меня нет, а дилижанс мне не очень улыбается. Лишний день проедешь и вдвое устанешь. Царя здесь нет. Он в Финляндии. До приезда его порядочно о Франции знать ничего не будем, потому что газеты не получаются. Вчера я видел у Бобринской Валентина Строганова, приехавшего курьером из Карльсбада. Он, кажется, теперь совершенно здоров. — Пока прости.

Маша, поздравляю тебя и себя с твоими шестьнадцатью годами, даром, что они меня старят. Дай бог, чтобы ты меня еще более постарила и пожаловала, хоть в деды и прадеды. Мне очень жаль, что я не буду твоим гостем в этот день, но нет возможности. Авось буду к 15-му. Цалую тебя, сестер и брата от всей души.

Обнимаю и благославляю Вас всех от души. Бог с Вами и со мною. — Спасибо за деньги. Я еще их не получал, потому, что не видал Булгакова. Исполнила ли ты так же усердно и просьбу сестры Флены Ивановны? Нежно цалую тебя.

[Пушкин:]

Здравствуйте, княгиня. Как досадно, что вы не застали меня в Москве; j'avais tant de choses à vous dire. J'avoue à ma honte que je m'amuse à Petersbourg et je ne sais trop comment et quand je serai de retour. Может быть с князем, en tout cas au revoir.

A. P. [390]

[П. А. Вяземский:]

Сейчас получаю твое письмо от 30-го. Спасибо. Не имею времени отвечать, буду писать завтра, или послезавтра.

510. M. Я. Фон-Фоку. 9 августа 1830 г. Петербург.

Милостивый государь, Максим Яковлевич,

Препровождая к Вашему превосходительству записку о деле г. Гончарова, с глубочайшим почтением и благодарностию честь имею быть, милостивый государь, Вашего превосходительства покорнейшим слугою.

Александр Пушкин. 9 августа 1830.

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Максиму Яковлевичу фон Фоку.

511. Ф. Н. Глинке. 12–13 августа 1830 г. (?) Тверь (?).

А. Пушкин просит Ф. Н. Глинку уделить ему несколько минут.

512. А. Н. Гончарову. 14 августа 1830 г. Москва.

Милостивый государь Афанасий Николаевич,

По приказанию Вашему являлся я к графу Канкрину и говорил о Вашем деле, т. е. о вспоможении денежном; я нашел министра довольно неблагосклонным. Он говорил, что сие дело зависит единственно от государя; я просил от него по крайней мере обещания не прекословить государю, если его величеству угодно будет оказать Вам от себя оное вспоможение. Министр дал мне слово.

Что косается до позволения перелить памятник, то Вы получите немедленно бумагу на имя Ваше от генерала Бенкендорфа. Судьба моя зависит от Вас; осмеливаюсь вновь умолять Вас о разрешении ее. Вся жизнь моя будет посвящена благодарности.

С глубочайшим почтением и сердечной преданностию имею счастие быть, милостивый государь, Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

14 августа 1830 Москва.

513. В. С. Голицын — Пушкину. Середина июня — первая половина июля или 14–20 августа 1830 г. Москва.

Князь Вл. Голицын. Никитушка! скажи, где Пушкин царь-поэт? Никита. Давным-давно, сударь, его уж до́ма нет, не усидит никак приятель Ваш на месте: то к дяде на поклон, то полетит к невесте. Князь Влад. Г. а скоро ль женится твой мудрый господин? Никита. Осталось месяц лишь гулять ему один.

Voilà ma conversation avec votre valet de chambre, je l'aurais continuée [si] en vers si je ne tenais pas davantage à Vous dire en prose que je suis infiniment fâché de ne Vous avoir pas trouvé chez vous.

Bonjour Wl. G.

Mille choses à celui d'en haut.[391]

514. E. M. Хитрово. 21 августа 1830 г. Москва.

Que ie vous dois de reconnaissance, Madame, pour la bonté que vous avez eu de me mettre un peu au fait de ce qui se passe en Europe! Personne ici ne reçoit les journaux de France et en fait d'opinion politique sur tout ce qui vient de se passer, le Club anglais a décidé que le Prince Dmitri Galitzin a eu tort d'interdire l'écarté par ordonnance. Et c'est au milieu de ces ourangs-outans que je suis condamné à vivre au moment le plus intéressant de notre siècle. Pour surcroît de peine et d'embarras mon pauvre oncle Василий Львович vient de mourir. Il faut avouer que jamais oncle n'est mort plus mal à propos. Voilà mon mariage retardé encore de 6 semaines, et Dieu sait quand je pourrai revenir à Pétersbourg.

La Parisienne ne vaut pas la Marseillaise. Ce sont des couplets de vaudeville. Je meurs d'envie de lire le discours de Chateaubriand en faveur du Duc de Bordeaux. Ça a été encore un beau moment pour lui. En tout cas le voilà donc encore dans l'opposition. Qu'est-ce que l'opposition du Temps? veut-il une république? Ceux qui l'ont voulu dernièrement ont hâté le couronnement de Louis-Philippe; il leur doit des places de chambellan et des pensions. Le mariage de M-de de Genlis avec Lafayette serait tout à fait convenable. Et c'est l'évêque Talleyrand qui devrait les unir. C'est ainsi que la révolution serait consommée.

Je vous supplie, Madame, de me mettre aux pieds de [392] Mesdames les Comtesses vos filles et de vouloir bien accepter l'hommage de mon dévouement et de ma haute considération.

A. Pouchkine.

21 août Moscou. [393]

Адрес: Ее превосходительству м. г. Елисавете Михайловне Хитровой В С.-Петербург на даче, на Черной речке.

515. В. Д. Карнильев — Пушкину. Около (не ранее) 20 августа 1830 г. Москва.

Карнильев приезжал разделить горесть о потере лучшего из людей.

516. A. H. Гончарову. 24 августа 1830 г. Москва.

Милостивый государь Афанасий Николаевич,

Сердечно жалею, что старания мои были тщетны и что имею так мало влияния на наших министров: я бы за счастие почел сделать что-нибудь Вам угодное.

Смерть дяди моего, Василья Львовича Пушкина, и хлопоты по сему печальному случаю расстроили опять мои обстоятельства. Не успел я выдти из долга, как опять принужден был задолжать. На днях отправляюсь я в нижегородскую деревню, дабы вступить во владение оной. Надежда моя на Вас одних. От Вас одних зависит решение судьбы моей.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию имею счастие быть, милостивый государь, Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

24 августа Москва.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Афанасью Николаевичу Гончарову.

517. H. H. Гончаровой. Последние числа августа 1830 г. Москва.

Je pars pour Нижний, incertain de mon sort. Si M-de votre mère est décidée à rompre notre mariage et vous à lui obéir, je souscrirai à tous les motifs qu'elle voudra en donner, quand même ils seraient aussi raisonnables que la scène qu'elle m'a faite hier et les injures qu'il lui plaît de me prodiguer.

Peut-être a-t-elle raison et moi ai-je eu tort de croire un moment que le bonheur était fait pour moi. En tout cas vous êtes parfaitement libre; quant à moi je vous donne ma parole d'honneur de n'appartenir qu' à vous ou de ne me marier jamais.

A. P.

Адрес: Mademoiselle Natalie Gontcharof. [394]

518. В. Ф. Вяземской. Последние числа августа 1830 г. Москва.

Je pars brouillé avec M-de Gontcharof. Le lendemain du bal elle m'a fait la scène la plus ridicule que vous puissiez vous imaginer. Elle m'a dit des choses qu'en conscience je n'ai pu entendre. Je ne sais encore si mon mariage est rompu, mais l'occasion est là, et j'ai laissé la porte toute grande ouverte. Je n'ai pas voulu en parler au Prince, mais dites-le lui, et gardez-moi tous deux le secret. Ha la maudite chose que le bonheur!Addio, chère Princesse. Écrivez-moi un mot à [395] Лукиянов в село Болдино

Адрес: Княгине.

519. П. А. Плетневу. 31 августа 1830 г. Москва.

Хорош!..не хотел со мною проститься и ни строчки мне не пишешь. Сей час еду в Нижний, т. е. в Лукиянов, в село Болдино — пиши мне туда, коли вздумаешь.

Милый мой, расскажу тебе всё, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего, хуже 30-ти лет жизни [396] игрока. Дела будущей тещи моей расстроены. Свадьба моя отлагается день ото [397] дня далее. Между тем я хладею, думаю о заботах женатого человека, о прелести холостой жизни. К тому же московские сплетни доходят до ушей невесты и ее матери — отселе размолвки, колкие обиняки, ненадежные примирения — словом, если я и не несчастлив, по крайней мере не счастлив. Осень подходит. Это любимое мое время — здоровье мое обыкновенно крепнет — пора моих литературных трудов настает — а я должен хлопотать о приданом, да о свадьбе, которую сыграем бог весть когда. Всё это не очень утешно. Еду в деревню, бог весть, буду ли там иметь время заниматься, и душевное спокойствие, без которого ничего не произведешь, кроме эпиграмм на Каченовского.

Так-то, душа моя. От добра добра не ищут. Чорт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан. Должно было мне довольствоваться независимостию, которой обязан я был богу и тебе. Грустно, душа моя — обнимаю тебя и цалую наших.

31 авг.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Александровичу Плетневу в С.-Петербург в Екатерин.[инском] Институте.

520. H. H. Гончаровой. 9 сентября 1830 г. Болдино.

Ma bien chère, ma bien aimable Наталья Николаевна — je suis à vos genoux pour vous remercier et vous demander pardon de l'inquiétude que je vous ai causée.

Votre lettre est charmante et m'a tout à fait rassuré. Mon séjour ici peut se prolonger par une circonstance tout à fait imprévue: je croyais que la terre que m'a donnée mon père était un bien à part, mais elle [398] se trouve faire partie d'un village de 500 paysans, et il faudra procéder au partage. Je tâcherai d'arranger tout cela le plus vite possible. Je crains encore plus les quarantaines qu'on commence à établir ici. Nous avons dans nos environs la Choléra morbus (une très jolie personne). Et elle pourra m'arrêter une vingtaine de jours de plus. Que de raisons pour me dépêcher! Mes respectueux hommages à Наталья Ивановна, je lui baise les mains bien humblement et bien tendrement. Je vais écrire à l'instant à Афанасий Николаевич. Celui-ci, avec votre permission, est bien impatientant. Remerciez bien M-lles Catherine et Alexandrine pour leur aimable souvenir et encore une fois pardonnez-moi et croyez que je ne suis heureux que là où vous êtes.

9 sept. Boldino.[399]

521. A. H. Гончарову. 9 сентября 1830 г. Болдино.

Милостивый государь Афанасий Николаевич,

Из письма, которое удостоился я получить, с крайним сожалением заметил я, что Вы предполагаете во мне недостаток усердия. Примите, сделайте милость, мое оправдание. Не осмелился я взять на себя быть ходатаем по Вашему делу единственно потому, что опасался получить отказ, не впору приступая с просьбою к государю или министрам. Сношения мои с правительством подобны вешней погоде: поминутно то дождь, то солнце. А теперь нашла тучка… Вам угодно было спросить у меня совета на счет пути, по которому препроводить Вам к государю просьбу о временном вспоможении: думаю, всего лучше и короче чрез А. X. Бенкендорфа. Он человек снисходительный, благонамеренный и чуть ли не единственный вельможа, чрез которого нам доходят частные благодеяния государя.

Препоручая себя Вашему благорасположению, имею счастие быть с глубочайшим почтением и сердечной преданностию, милостивый государь, Ваш покорнейший слуга. Александр Пушкин.

9 сентября 183 °C. Болдино.

522. П. А. Плетневу. 9 сентября 1830 г. Болдино.

Я писал тебе премеланхолическое письмо, милый мой Петр Александрович, да ведь меланхолией тебя не удивишь, ты сам на это собаку съел. Теперь мрачные мысли мои порассеялись; приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня Колера Морбус. Знаешь ли, что это за зверь? того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает — того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою биографию. Бедный дядя Василий! знаешь ли его последние слова? приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: как скучны статьи Катенина! и более ни слова. Каково? вот что значит умереть честным воиным, на щите, le cri de guerre à la bouche [400]! Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает… Сегодня от своей получил я премиленькое письмо; обещает выдти за меня и без приданого. Приданое не уйдет. Зовет меня в Москву — я приеду не прежде месяца, а оттоле к тебе, моя радость. Что делает Дельвиг, видишь ли ты его. Скажи ему, пожалуйста, чтоб он мне припас денег; деньгами не́чего шутить; деньги вещь важная — спроси у Канкрина и у Булгарина.

Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верьхом сколько душе угодно, [сиди[?]] пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и стихов. Прости ж, моя милая.

9 сент. 1830 Болдино.

Что моя трагедия? я написал элегическое маленькое предисловие, не прислать ли тебе его? Вспомни однакож, что ты обещал мне свое: дельное, длинное. А цена трагедии? 10 или 12?

Адрес: Его высокоблагородию Петру Александровичу Плетневу В С.-Петербург в Екатерининск.[ом] Институте.

523. П. А. Плетневу. 29 сентября 1830 г. Болдино.

Болдино 29 сент.

Сей час получил письмо твое и сей час же отвечаю. Как же не стыдно было тебе [401] понять хандру мою, как ты ее понял? хорош и Дельвиг, хорош и Жуковский. Вероятно я выразился дурно; но это вас не оправдывает. Вот в чем было дело: Теща моя отлагала свадьбу за приданым, а уж конечно не я. Я бесился. Теща начинала меня дурно принимать и заводить со мною глупые ссоры; и это бесило меня. Хандра схватила [меня] и черные мысли мной овладели. Не уж то я хотел иль думал отказаться? но я видел уж отказ, и утешался чем ни попало. Всё что ты говоришь о свете справедливо; тем справедливее опасения мои, чтоб тетушки да бабушки, да сестрицы не стали кружить голову молодой жене [402] моей пустяками. Она меня любит, но посмотри, Алеко Плетнев, как гуляет вольная луна etc. Баратынский говорит, что в женихах [403] счастлив только дурак; а человек мыслящий беспокоен и волнуем будущим. Доселе он я [404] — а тут он будет мы. Шутка! От того-то я тещу и торопил; а она, как баба, у которой долог лишь волос, меня не понимала да хлопотала о приданом, чорт его побери. Теперь понимаешь ли ты меня? понимаешь, ну, слава богу! Здраствуй, душа моя, каково поживаешь, а я — оконча дела мои, еду в Москву сквозь целую цепь карантинов. Месяц буду в дороге по крайней мере. Месяц я здесь прожил, не видя ни души, не [405] читая журналов, так что не знаю, что делает Филип [Август] и здоров ли Полиньяк; я бы хотел переслать тебе проповедь мою здешним мужикам о холере; ты бы со смеху умер, да не стоишь ты этого подарка. Прощай, душа моя; кланяйся от меня жене и дочери.

Адрес: Е. в. м. г. Петру Александровичу Плетневу, в С. Петербург в Екатерининск.[ом] Институте.

524. Кистеневские крестьяне — Пушкину. Вторая половина сентября 1830 г. (?) Кистенево.

Государь Александр Серьгеевич,

Просим вас государь в том что вы таперя наш господин, и мы вам с усердием нашим будем повиноваться, и выполнять в точности ваши приказании, но только в том просим вас государь, зделайте великую с нами милость, избавьти нас от нынешнего правления, а прикажите выбрать нам своего начальника, и прикажите ему, и мы будем все исполнять ваши приказании,

525. H. H. Гончаровой. 30 сентября 1830 г. Болдино.

Me voici sur le point de me mettre en voiture, quoique mes affaires ne soient pas terminées et je suis déjà tout découragé.Vous êtes bien bonne de ne promettre qu'un délai de six jours à Богородецк. [406] On vient de me dire qu'il y a cinq quarantaines établies depuis ici jusqu'à Moscou, et que dans chacune il me faudra passer 14 jours, comptez un peu et puis imaginez quelle chienne d'humeur je dois avoir. Pour surcroît de bonheur la pluie a commencé et comme de raison pour ne plus finir qu'au commencement du traînage. Si quelque chose peut me consoler, c'est la sagesse avec laquelle les routes sont pratiquées d'ici à Moscou: figurez-vous un parapet de chaque côté, point de fossé, point d'issue pour l'eau; ce qui fait que la route est une boîte à boue. En revanche les piétons vont très commodément sur des trottoirs bien secs et se moquent des voitures embourbées. Que maudite soit l'heure où je me décidais à vous quitter pour arriver dans ce beau pays de boue, de peste et d'incendie — car nous ne voyons que ça.

Que faites vous en attendant? comment vont les affaires et que dit le Grand-Papa? Savez-vous ce qu'il m'a écrit? la Grand'maman ne vaut, dit-il, que 7,000 r. et cela ne vaut pas la peine de la déranger dans sa retraite. Ça valait bien la peine de faire tant d'embarras. Ne vous moquez pas de moi, car j'enrage. Notre mariage semble toujours fuir devant moi, et cette peste avec ses quarantaines n'est-elle pas la plus mauvaise plaisanterie que le sort ait pu imaginer. Мой ангел, votre affection est la seule chose de ce monde qui m'empêche de me pendre à la porte cochère de mon triste cheteau (où par parânthèse mon ayeul avait fait pendre un français, un Outchitel, un Abbé Nicole dont il était mécontent), conservez-la moi, cette affection, et croyez que tout mon bonheur est là. Me permettez-vous de vous embrasser? ça ne tire pas à conséquence à 500 verstes de distance et à travers 5 quarantaines. Ces quarantaines ne me sortent pas de la tête. Adieu donc, mon ange. Mes tendres hommages à Наталья Ивановна; je salue de tout mon cœur vos sœurs et Mr Serge. Avez-vous des nouvelles des autres

30 sept. [407]

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой в Москве На Никитской в собств. доме.

526. H. H. Гончаровой. 11 октября 1830 г. Болдино.

L'entrée à Moscou est interdite et me voilà confiné à Boldino. Au nom du ciel, chère Наталья Николаевна, écrivez-moi malgré que vous ne le [408] vouliez pas. Dites-moi où êtes-vous? avez-vous quitté Moscou? y a-t-il un chemin de travers qui puisse me mener à vos pieds? Je suis tout découragé et ne sais vraiment que faire. Il est clair que cette année (maudite année) notre mariage n'aura pas lieu. Mais n'est-ce pas que vous avez quitté Moscou? S'exposer de gaîté de cœur au beau milieu de la peste serait impardonnable. Je sais bien qu'on exagère [tout jou] toujours le tableau de ses ravages et le nombre des victimes; une jeune femme de Constantinople me disait jadis qu'il n'y avait que la canaille qui mourait de la peste — tout cela est bel et bon; mais il faut encore que les gens comme il faut prennent leurs précautions, car c'est là ce qui les sauve[409] et non leur élégance et leur bon ton. Vous êtes donc à la campagne, bien à couvert de la Choléra, n'est-ce pas? Envoyez-moi donc votre adresse et le bulletin de votre santé. Quant à nous, nous sommes cernés par les quarantaines, mais l'épidémie n'a pas encore pénétré. Boldino a l'air d'une île entourée de rochers. Point de voisins, point de livres. Un temps affreux. Je passe mon temps à griffonner et à enrager. Je ne sais que fait le pauvre Monde, et comment va mon ami Polignac. Ecrivez-moi de ses nouvelles, car ici je ne lis point de journaux. Je deviens si [410] imbécile que c'est une bénédiction. Что дедушка с его медной бабушкой? Оба живы и здоровы, не правда ли? Передо мной теперь географическая карта; я смотрю, как бы дать крюку и приехать к Вам через Кяхту или через Архангельск? Дело в том, что для друга семь верст не крюк; а ехать прямо на Москву значит семь верст киселя есть (да еще какого? Московского!). Voilà bien de mauvaises plaisanteries. Je ris jaune, comme disent les poissardes. Adieu. Mettez-moi aux pieds de M-de votre mère; mes bien tendres hommages à toute la famille. Adieu, mon bel ange. Je baise le bout de vos ailes, comme disait Voltaire à des gens qui ne vous valaient pas.

11 octobre. [411]

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой. В Москве, на Никитской в собственном доме.

527. В. К. Кюхельбекер — Пушкину. 20 октября 1830 г. Динабург.

20. Окт.

Любезный друг Александр.

Через два года наконец опять случай писать к тебе: часто я думаю о вас, мои друзья; но увидеться с вами надежды нет, как нет; от тебя, т. е. из твоей Псковской деревни до моего Помфрета, правда, не далеко; но и думать боюсь, чтоб ты ко мне приехал… А сердце голодно: хотелось бы хоть взглянуть на тебя! Помнишь ли наше свидание в роде чрезвычайно романтическом: мою бороду? Фризовую шинель? Медвежью шапку? Как ты через семь с половиною лет мог узнать меня в таком костюме? вот чего не постигаю! —

Я слышал, друг, что ты женишься: правда ли? Если она стоит тебя, рад: но скажи ей, или попроси, чтоб добрые люди ей сказали, что ты быть молодым лордом Байроном не намерен, да сверьх того и слишком для таких похождений стар. — Стар? Да, любезный, поговаривают уже о старости и нашей: волос у меня уже крепко с русого сбивается на серо-немецкий; год, два, и Амигдал процветет на главе моей. Между тем я, новый Камоэнс, творю, творю — хоть не Лузиады — а ангельщины и дьявольщины, которым конца нет. — Мой черный демон отразился в Ижорском: светлый — в произведении, которое назвать боюсь: но по моему мнению оно и оригинальнее и лучше Ижорского — даже в чисто-светском отношении. — К тому же терцины, размер божественного Данте, — слог в котором я старался исчерпать всё, что могу назвать моим познанием русского языка, — и частная, личная исповедь всего того, что меня в пять лет моего заточения волновало, утешало, мучило, обманывало, ссорило и мирило с самим собою. Это всё вещи, которые в Ижорском не могли иметь места: там же, может быть, годятся. Сделай, друг, милость, напиши мне: удался ли мой Ижорский или нет? У меня нет здесь судей: Манасеин уехал, да и судить-то ему не под стать, Шишков мог бы, да также уехал: а в бытность свою здесь слишком был измучен всем тем, что деялось с ним. — Напиши, говорю, разумеется, не по почте: а отдашь моим, авось они через год, через два или десять найдут случай мне переслать. Для меня время не существует: через десять лет или завтра для меня à peu près [412] всё равно. — Кто это у вас печатает пьэсы, очень мне близкие по тому, что в них говорится, хотя бы я не много иначе всё это сказал? — Не Александр ли О.[доевский]? мой и Исандера питомец? — Знал ли ты Исандера? Нет? — Престранное дело письма: хочется тьму сказать, а не скажешь ничего. — Главное дело вот в чем: что я тебя не только люблю, как всегда любил; но за твою Полтаву уважаю, сколько только можно уважать: это конечно тебе покажется весьма не многим, если ты избалован бессмысленными: охами и ахами! которые воздвигают вокруг тебя люди, понимающие тебя и то, чем можешь быть, должен быть и, я твердо уверен, будешь, понимающие, говорю, это так же хорошо, как я язык китайский. — Но я уверен, что ты презираешь их глупое удивление наравне с их бранью, quoiqu'ils font chez nous le beau temps et la pluie [413]. — Ты видишь, мой друг, я не отстал от моей милой привычки приправлять мои православные письма французскими фразами. — Вообще я мало переменился: те же причуды, те же странности и чуть ли не тот же образ мыслей, что в Лицее! Стар я только стал, больно стар и потому-то туп: учиться уж не мое дело — и греческий язык в отставку, хотя он меня еще занимал месяца четыре тому назад: вижу, не дастся мне! Усовершенствоваться бы только в польском: Мицкевича читаю довольно свободно, Одынца тоже, но Немцевич для меня трудненек. — Мой друг, болтаю: переливаю из пустого в порожное, всё для того, чтоб ты [мог] себе составить идею об узнике Двинском: но разве ты его не знаешь? и разве так интересно его знать? — Вчера был Лицейской праздник: мы его праздновали, не вместе, но — одними воспоминаниями, одними чувствами. — Что, мой друг, твой Годунов? Первая сцена: Шуйский и Воротынский, бесподобна; для меня лучше, чем сцена: Монах и Отрепьев; более в ней живости, силы, драматического. Шуйского бы расцеловать: ты отгадал его совершенно. Его: „А что мне было делать?“ рисует его лучше, чем весь XII том покойного и спокойного историографа! Но господь с ним! De mortuis nil, nosi bene [414]. Прощай, друг! Должно еще писать к Дельвигу и к родным: а то бы начертил бы тебе и поболе. — For ever your William [415].

Je ne Vous recommande pas le porteur de cette lettre, persuadé que Vous l'aimerez sans cela et pour l'amitié qu'il m'a [porté] montré pendant son séjour à D.[unabourg] [416].

528. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 29 октября 1830 г. Болдино.

Я сунулся было в Москву, да узнав, что туда никого не пускают, воротился в Болдино да жду погоды. Ну уж погода! Знаю, что не так страшен чорт як его малюют; знаю, что холера не опаснее турецкой перестрелки — да отдаленность, да неизвестность — вот что мучительно. Отправляясь в путь, писал я своим, чтоб они меня ждали через 25 дней. Невеста и перестала мне писать, и где она, 118 и что она, до сих пор не ведаю. Каково? то есть, душа моя Плетнев, хоть я и не из иных прочих, так сказать — но до того доходит, что хоть в петлю. Мне и стихи в голову не лезут, хоть осень чудная, и дождь, и снег, и по колено грязь. Не знаю, где моя; надеюсь, что уехала из чумной Москвы, но куда? в Калугу? в Тверь? в Карлово к Булгарину? ничего не знаю. Журналов ваших я не читаю; кто кого? Скажи Дельвигу, чтоб он крепился; что я к нему [417] явлюся непременно на подмогу, зимой, коли здесь не окалею. Покаместь он уж может заказать виньетку на дереве — изображающую меня голинького, в виде Атланта, на плечах поддержи[ва]ющего Лит.[ературную] Газету. Что моя трагедия? отстойте ее, храбрые друзья! не дайте ее на съедение псам журнальным. Я хотел ее посвятить Жуковскому со следующими словами: я хотел было посвятить мою трагедию Карамзину, но так как нет уже его, то посвящаю ее Жуковскому. Дочери Карамзина сказали мне, чтоб я посвятил любимый труд памяти отца. Итак, если еще можно, то напечатай на заглавном листе [418]

Драгоценной для Россиян [419]

Памяти

Николая Михайловича

Карамзина

Сей труд Гением его вдохновенный

с благоговением и благодарностию [420] посвящает

А. Пушкин.

Адрес: Его высокобла[городию] м. г. Петру Александровичу Плетневу В С.-Петербург в Екатерининском Институте.

529. H. H. Гончаровой. Около (не позднее) 29 октября 1830 г. Болдино.

Милостивая государыня Наталья Николаевна, я по-французски браниться не умею, так позвольте мне говорить вам по-русски, а вы, мой ангел, отвечайте мне хоть по-чухонски, да только отвечайте. 119 Письмо Ваше от 1-го окт.[ября] получил я 26-го. Оно огорчило меня по многим причинам: во-первых, потому что оно шло ровно 25 дней. 2) что вы первого октября были еще в Москве давно уже зачумленной. 3) что вы не получили моих писем. 4) что письмо ваше короче было визитной карточки; 5) что вы на меня видно сердитесь, между тем как я пренесчастное животное уж без того. Где вы? что вы? я писал в Москву, мне не отвечают. Брат мне не пишет, пологая, что его письма, по обыкновению, для меня неинтересны. В чумное время дело другое; рад письму [421] проколотому; знаешь, что по крайней мере жив — и то хорошо. Если вы в Калуге, я приеду к Вам через Пензу; если вы в Москве, т. е. в Московской деревне, то приеду к Вам через Вятку, Архангельск и Петербург. Ей богу не шучу — но напишите мне, где вы, а письмо адресуйте в Лук.[ояновский] уезд в село Абрамово, для пересылки в Болдино. Скорей дойдет. Простите. Цалую ручки у матушки; кланяюсь в пояс сестрицам.

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой В Москву На Никитской в собств. доме.

530. Неизвестный — Пушкину. Вторая половина (после 16) октября 1830 г. Петербург.

Вот справка, полученная мною от стряпчего, г. Круглова. — Г. Кистер есть один из известнейших спекуляторов города; покупает и перепродает векселя и живет более в передних присутственных мест, чем у себя на квартире. — Если хотите писать к нему, то пришлите письмо на мое имя; оно дойдет исправно по назначению. —

[На обороте листа:]

Выписка из книг Гражданской палаты о запрещениях.

По отношению С.-Петербургского губернского правления от 16-го октября 1830 года за № 2447-м [писано в Се[нат]] наложено запрещение на имение коллежского секретаря Александра Сергеевича Пушкина за не платеж титулярному советнику Кистеру по заемному письму, данному 1820 февраля 8-го дня на имя барона Штиглица, [422] от него переданному портному мастеру Серендену, а от сего дошедшему по передаточной надписи Кистеру, — пятисот рублей.

531. H. H. Гончаровой. 4 ноября 1830 г. Болдино.

Le 9 vous étiez encore à Moscou! mon père me l'écrit; il m'écrit encore que mon mariage est rompu. En est-ce assez pour me pendre? je vous dirai encore [423] qu'il y a 14 quarantaines depuis Лукоянов jusqu'à Moscou. Est-ce bon? Maintenant je m'en vais vous raconter une anecdote. Un de mes amis faisait la cour à une jolie femme. Un jour qu'il vient chez elle, il trouve sur sa table un album qu'il ne connaissait pas — il veut le voir — Madame se jette dessus et le lui arrache; nous sommes quelquefois aussi curieux que vous autres, belles dames. Mon ami employe toute son éloquence, toutes les ressources de son esprit, pour se faire rendre l'album. Madame tient bon; il est obligé d'y renoncer. Quelque temps après cette pauvre petite femme meurt. Mon ami assiste à son enterrement et vient consoler le pauvre mari. Ils fouillent ensemble dans les tiroirs de la défunte. Mon ami aperçoit le mystérieux album. Il s'en saisit, il l'ouvre, il était tout blanc à l'exception d'un seul feuillet où étaient écrits ces 4 mauvais vers du Кавказский пленник

Не долго женскую любовь Печалит хладная разлука, Пройдет любовь, настанет скука

etc… Maintenant parlons d'autre chose. Quand je dis parlons d'autres choses, je veux dire, revenons à nos moutons. Comment n'avez-vous pas honte d'être restées à la Nikitska — en temps de peste? C'est bon pour votre voisin Адриян qui doit faire de bonnes affaires. Mais Наталья Ивановна, mais vous! — en vérité je ne vous conçois pas. Je ne sais comment parvenir jusqu'à vous. Je crois que Вятка est encore libre. En ce cas j'irai par là. Ecrivez-moi cependant à Абрамово для доставления в Болдино. Vos lettres me parviendront toujours.

Adieu, que Dieu vous conserve. Mettez-moi aux pieds de M-de votre Mère.

4 Nov

Mes hommages à toute la famille.[424]

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Наталье Николаевне Гончаровой в Москве На Никитской в собств. доме.

532. А. А. Дельвигу. 4 ноября 1830 г. Болдино.

Посылаю тебе, барон, вассальскую мою подать, именуемую Цветочною, по той причине, что платится она в ноябре, в самую пору цветов. Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого, и занесенного нам крестовыми воинами, т. е. бурлаками, то в замке твоем, Литературной Газете, песни трубадуров не умолкнут круглый год. Я, душа моя, написал пропасть полемических статей, но не получая журналов, отстал от века и не знаю в чем дело — и кого надлежит душить, Полевого или Булгарина. Отец мне ничего про тебя не пишет. А это беспокоит меня, ибо я всё-таки его сын — т. е. мнителен и хандрлив (каково словечко?). Скажи Плетневу, что он расцаловал бы меня, видя мое осеннее прилежание. Прощай, душа, на другой почте я, может быть, еще что-нибудь тебе пришлю.

4 ноября.

Я живу в деревне как в острове, окруженный карантинами. Жду погоды, чтоб жениться и добраться до П.[етер]Б.[бурга] — но я об этом не смею еще и думать.

533. M. П. Погодину. Начало ноября 1830 г. Болдино.

Из Моск.[овских] Ведомостей, единственного журнала, доходящего до меня, вижу, любезный и почтенный Михайло Петрович, что вы не оставили Матушки нашей. Дважды порывался я к Вам, но карантины опять отбрасывали меня [в] на мой несносный островок, откуда простираю к Вам руки и вопию гласом велиим. Пошлите мне слово живое, ради бога. Никто мне ничего не пишет. Думают, что я холерой схвачен или зачах в карантине. Не знаю, где и что моя невеста. Знаете ли вы, можете ли узнать? ради бога узнайте и отпишите мне: в Лукояновский уезд в село Абрамово, для пересылки в село Болдино. Если при том пришлете мне вечевую свою трагедию, то вы будите моим благодетелем, истинным благодетелем. Я бы на досуге вас раскритиковал — а то ничего не делаю; даже браниться не с кем. Дай бог здаровье Полевому! его второй том со мною и составляет утешенье мое. Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в Ведомостях — но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени. Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукою переписанную… А главного-то и не сказал: срок [день[гам]] моему долгу в следующем месяце, но я не смею надеиться заплатить Вам: не я лгу, и не мошна лжет — лжет холера и прилыгают 5 карантинов нас разделяющих. Прощайте, будьте живы.

Что брат?

534. П. А. Вяземскому. 5 ноября 1830 г. Болдино.

Отправляюсь, мой милый, в зачумленную Москву — получив известие, что невеста ее не покидала. Что у ней за сердце? твердою дубовою корой, тройным булатом грудь ее вооруженна, как у Горациева мореплавателя. Она мне пишет очень милое, хотя бестемпераментное письмо. Брат Лев дал мне знать о тебе, о Баратынском, о холере… Наконец и от тебя получил известие. Ты говоришь: худая вышла нам очередь. Вот! да разве не видишь ты, что мечут нам чистый баламут; а мы еще понтируем! Ни одной карты налево[!] а мы всё-таки лезем. Поделом, если останемся голы как бубны. [425] — Здесь я кое-что написал. Но досадно, что не получал журналов. Я был в духе ругаться, и отделал бы их на их же манер. В полемике, мы скажем с тобою, и нашего тут капля меду есть. Радуюсь, что ты принялся за Ф.[он]Визина. Что ты ни скажешь о нем, или к стати о нем, всё будет хорошо, потому что будет сказано. Об Истинне (т. е. о точности применения истины) [426] нечего тебе заботиться: пуля виноватого сыщет. Все твои литературные обозрения полны этих пуль-дур. Собери-ка свои статьи критические, посмотри, что за перестрелка подымится. Когда-то свидимся? заехал я в глушь Нижнюю, да и сам не знаю как выбраться? Точно еловая шишка в [-]; вошла хорошо, а выдти так и шершаво. К стати: о Лизе голинькой не имею никакого известия. О Полиньяке тоже. Кто плотит за шампанское, ты или я? Жаль, если я. Кабы знал, что заживусь здесь, я бы с ней завел переписку в засос и с подогревцами, т. е. на всякой почте по листу кругом — и читал бы в Нижегородской глуши le Temps и le Globe [427]. Каков государь? молодец! того и гляди, что наших каторжников простит — дай бог ему здоровье. Дай бог вам всем здоровья, 123 друзья. Покаместь желать лучшего не́чего. Здесь крестьяне величают господ титлом Ваше здоровье; титло завидное, без коего все прочие ничего не значат.

5 ноября.

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому, в Москву в Чернышевском переулке, в собств. доме.

535. П. А. Осиповой. 5 (?) ноября 1830 г. Болдино.

C'est dans la solitude de Boldino, Madame, que j'ai reçu vos deux lettres à la fois. Il faut avoir été absolument seul, comme je le suis maintenant, pour savoir le prix d'une voix amie et de quelques lignes tracées par quelqu'un que nous chérissons. Je suis bien aise que mon Père ait, grâce à vous, bien supporté la nouvelle de la mort de В.[асилий] Л.[ьвович]. Je craignais beaucoup, je vous l'avoue, sa santé et ses nerfs si affaiblis. Il m'a écrit plusieurs lettres où il paraît que la crainte de la Choléra en [a] remplacé la douleur. Cette maudite Choléra! ne dirait-on pas que c'est une mauvaise plaisanterie du Sort? J'ai beau faire, il m'est impossible d'arriver jusqu'à Moscou; je suis cerné par toute une échelle de quarantaines et cela de tout côté, le gouvernement de Nijni étant juste le centre de la peste. Cependant je pars après-demain et Dieu sait combien de [jours] mois je mettrai à faire 500 verstes que je parcours ordinairement en 48 heures.

Vous me demandez, madame, ce que c'est que le mot toujours qui se trouve dans une phrase de ma lettre. Je ne m'en souviens pas, Madame. Mais en tout cas ce mot ne peut être que l'expression et la devise de mes sentiments pour vous et toute votre famille. Je suis fâché si ma phrase présentait un sens inamical — et je vous supplie de la corriger. Ce que vous me dites de la sympathie est bien vrai et bien délicat. Nous sympathisons avec les malheureux par une espèce d'égoïsme: nous voyons que, dans le fond, nous ne sommes pas les seuls. Sympathiser avec le bonheur suppose une âme bien noble et bien désintéressée. Mais le bonheur… c'est un grand peut-être, comme le disait Rabelais du paradis ou de l'éternité. Je suis l'Athée du bonheur; je n'y crois pas, et ce n' est qu'auprès de mes bons et anciens amis que je suis un peu sceptique.

Dès que je serai à P.[éters]bourg, vous recevrez, Madame, tout ce que j 'ai imprimé. Mais ici je n'[en]ai pas l[es] [428] moyens de rien vous envoyer. [Je v]ous [429] salue, Madame, de tout mon [cœu]r, [430] vous et toute votre famille. Adieu, au revoir. Croyez à mon entier dévouement.

A. Pouchkine. [431]

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковие Александровне Осиповой в Опочку.

536. А. А. Дельвиг — Пушкину. Около (не позднее) 17 ноября 1820 г. Петербург.

С получением сего письма, радость-душа моя, садись за бумагу и напиши мне все пьесы, для Северных Цветов тобою приготовленные. Нынче они мне помогут более, чем когда-нибудь. Литературная Газета выгоды не принесла и притом запрещена за то, что в ней напечатаны были новые стихи Делавиня. Люди, истинно привязанные к своему государю и чистые совестию, ничего не ищут и никому не кланяются, думая, что чувства верноподданические их и совесть защитят их во всяком случае. Не правда, подлецы в это время [вр[?]] хлопочут из корыстолюбия марать честных и выезжают [432] на своих мерзостях. Булгарин верным [433] подданным является, ему выпрашивают награды за пасквили, достойные примерного наказания, а я слыву карбонарием, я русской, воспитанный государем, отец семейства и ожидающий от царя помощи матери моей и сестрам и братьям. —

Целую тебя, душа моя, и жду от тебя утешения, то-есть не уверений в участии, я знаю, что ты меня любишь, но стихов, стихов, стихов! Мне надо их! Слышишь ли, Болдинской помещик!

Прощай. Твой Дельвиг.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину. Нижегородской губернии в город Арзамас, по Симбирскому тракту в село Абрамово для доставления в сельцо Болдино.

537. H. H. Гончаровой. 18 ноября 1830 г. Болдино.

Boldino 18 Nov.

Encore à Boldino, toujours à Boldino. Ayant appris que vous n'aviez pas quitté Moscou, j'ai pris la poste et je suis parti. Arrivé sur la grand'route, je vis que vous aviez raison; que les 14 quarantaines n'étaient que des avant-postes — qu'il n'y avait de vraies quarantaines que trois. J'arrivais bravement à la première (à Sévasleika, gouv.[ernement] de Vlodimir), l'inspecteur demande ma feuille de route, en m'apprenant que je n'aurai que 6 jours d'arrêts à subir. Puis il jette les yeux sur la feuille. Вы не по казенной надобности изволите ехать? — Нет, по собственной самонужнейшей. — Так извольте ехать назад на другой тракт. Здесь не пропускают. — Давно ли? — Да уж около 3 недель. — И эти свиньи губернаторы не дают этого знать? — Мы не виноваты-с. — Не виноваты! а мне разве от этого легче? нечего делать — еду назад в Лукоянов; требую свидетельства, что еду не из зачумленного места. Предводитель здешний не знает, может ли после поездки моей дать мне это свидетельство — я пишу губернатору, а сам в ожидании его ответа, свидетельства и новой подорожной сижу в Болдине да кисну. Voilà comment j'ai fait 400 verstes sans avoir bougé de ma tanière.

Ce n'est pas tout: de retour ici j'espérais du moins avoir de vos lettres. Ne voilà-t-il pas qu'un ivrogne de maître de poste à Mourome s'avise de mêler les paquets, de manière qu'Арзамас reçoit la poste de Казань, Нижний celle de Лукоянов et que votre lettre (s'il y en a une) s[e] [434] promène maintenant je ne sais où et me [435] viendra quand il plaira à Dieu. Je suis tout découragé et puisque nous voilà en carême — (dites à Maman que ce carême-ci, je ne l'oublierai de long-temps) je ne veux plus me dépêcher; je laisserai aller les choses, et je resterai les bras croisés. Mon père m'écrit toujours que mon mariage est rompu. Ces jours-ci il m'apprendra [436] peut-être que vous êtes mariée… Il y a là de quoi perdre la tête. Béni soit le P.[rince] Chalikof qui enfin m'a appris que la Choléra a diminué. Voilà depuis trois mois la seule bonne nouvelle qui soit parvenue jusqu'à moi. — Adieu, мой ангел, portez-vous bien, ne vous mariez pas à Mr Davidof, et pardonnez-moi ma mauvaise humeur. Mettez-moi aux pieds de Maman, bien des choses à tout le monde. Adieu.[437]

Адрес: Ее высокоблагородию м. г. Натальи Николаевне Гончаровой в Москве На Никитской в собств. доме.

538. Д. Языков — Пушкину. 22 ноября 1830 г. Нижний-Новгород.

Monsieur!

Je m'empresse de vous envoyer un certificat que j'ai obtenu pour votre départ. Je prends part à votre position ayant moi-même des parents à Moscou, et je conçois le désir que vous avez d'y retourner. Bien charmé d'avoir pu vous être utile en cette occasion et vous souhaitant un voyage heureux, je me dis, Monsieur, avec l'estime la plus parfaite

Votre très humble serviteur

Dmitri Jasikoff.

le 22 Novembre 1830 Nigny. [438]

539. H. H. Гончаровой. 26 ноября 1830 г. Болдино.

D'après votre lettre du 19 Nov.[embre] je vois bien qu'il faut que je m'explique. Je devais quitter Boldino le 1-r octobre. La veille j'allais à une trentaine de verstes de chez moi chez la P-sse Galitzin pour savoir au juste le nombre des quarantaines, le chemin le plus court etc. Comme sa campagne se trouve sur le grand chemin, la P-sse s'était chargée de savoir tout cela au juste.

Le lendemain 1-r octobre [439] en revenant chez moi, je reçois la nouvelle que la Choléra a pénétré jusqu'à Moscou, que l'Empereur y est et que les habitants l'ont tous abandonnée. Cette dernière nouvelle me rassure un peu. Ayant appris cependant que l'on délivrait des certificats pour un passage libre ou, au moins, pour un temps moindre de quarantaine, j'écris à cet effet à Нижний. On me répond que le certificat me serait délivré à Лукоянов (comme quoi Boldino n'est pas infecté). En même temps on m'apprend que l'entrée et la sortie de Moscou sont interdites. [440] Cette dernière nouvelle et surtout l'incertitude de votre séjour (je ne recevais de lettre de personne à commencer par Mr mon frère, qui se soucie de moi comme de l'an 40) m'arrêtent à Boldino. Arrivé à Moscou, je craignais ou plutôt j'espérais [441] de ne pas vous y trouver, et quand même on m'y aurait laissé pénétrer, j'étais sûr qu'on ne m'en laisserait pas sortir. En attendant le bruit que Moscou était désert se confirmait et me rassurait.

Tout à coup je reçois de vous un petit billet ou vous m'apprenez que vous n'y avez pas songé… Je prends la poste; j'arrive à Лукоянов où l'on me refuse un passe-port sous prétexte que j'étais choisi pour inspecter les quarantaines de mon district. Je me décide à continuer ma route après avoir envoyé une plainte à Нижний. Arrivé sur le territoire de Vladimir, je trouve que la grand'route est interceptée et que personne n'en savait rien, tellement les choses sont ici en ordre. Je revi[ens à] [442] Boldino, ou je resterai ju[squ]'à [443] ce que je n'aie reçu le pa[ss]eport [444] et le certificat, c'est-à-dire jusqu'à ce qu'il plaira à Dieu.

Vous voyez donc (si toutefois vous daignez me croire) que mon séjour ici est forcé, que je ne demeure pas chez la P-sse Galitzin, quoique je lui aie rendu une visite; que mon frère cherche à s'excuser quand il dit m'avoir écrit dès le commencement de la Choléra, et que vous avez tort de vous moquer de moi.

Sur ce — je vous salue.

26 nov.

Абрамово n'est pas la campagne de la P-sse Galitzin comme vous le croyez — mais une station à 12 verstes de Boldino, [Лук]оянов en est à 50.

Comme il para[it] [445] que vous n'êtes pas disposée à me croire sur parole je vous envoye deux documents [446] de ma détention [forcée[?]].

Je [447] ne vous ai pas dit la moitié de toutes les contrariétés que j'ai eu à[essy]essuyer. Mais ce n'est pas en vain que je suis venu me fourrer ici. Si je n'avais pas été de mauvaise humeur en venant à la campagne, je serais retourné à Moscou dès la seconde station, ou j'ai appris que la Choléra ravageait Нижний. Mais alors je ne me souciais pas de rebrousser chemin et je ne demandais pas mieux que la peste. [448]

540. Неизвестный — Пушкину. Вторая половина (до 27) ноября 1830 г. Лукоянов (?). (Отрывок)

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Исполню с удовольствием желание ваше выдачею свидетельства о благополучном состоянии с. Болдина. Остаюсь, милостивый государь, с глубочайшим [449]

541. A. H. Верстовскому. Вторая половина ноября 1830 г. Болдино.

Сегодня должен я был выехать из Болдина. Известие, что Арзамас снова оцеплен, остановило меня еще на день. Надо было справиться порядком и хлопотать о свидетельстве. Где ты достал краски для ногтей? Скажи Нащекину, чтоб он непременно был жив, во-первых, потому что он мне должен; 2) потому что я надеюсь быть ему должен. 3) что если он умрет, не с кем мне будет в Москве молвить слова живого, т. е. умного и дружеского. И так пускай он купается в хлоровой воде, пьет мяту — и по приказанию графа Закревского, не предается унынию (для сего нехудо ему поссориться с Павловым, яко с лицом уныние наводящим).

Не можешь вообразить, как неприятно получать проколотые письма: так шершаво, что не возможно ими подтереться — anum [450] расцарапаешь. — [451]

542. M. П. Погодину. Последние числа ноября 1830 г. Болдино.

Я было опять к Вам попытался; доехал до Севаслейки [и] (первого карантина). Но на заставе смотритель, увидев, что еду по собственной, самонужнейшей надобности, меня не пустил и протурил назад в мое Болдино. Как быть? в утешение нашел я ваши письма и Марфу. И прочел ее два раза духом. Ура! — я было, признаюсь, боялся, чтоб первое впечатление не ослабело [при] потом; но нет — я всё-таки при том же мнении: Марфа имеет европейское, высокое достоинство. Я разберу ее как можно пространнее. Это будет для меня изучение и наслаждение. Одна беда: слог и язык. Вы неправильны до бесконечности. И с языком поступаете, как Иоанн с Новымгородом. Ошибок грамматических, противных духу его — усечений, сокращений — тьма. Но знаете ли? и эта беда не беда. Языку нашему надобно воли дать более — (разумеется сообразно с духом его). И мне ваша свобода более по сердцу, чем чопорная [452] наша правильность. — Скоро ли выдет ваша Марфа? Не посылаю вам замечаний(частных), потому что некогда вам будет переменять то, что требует перемены. До другого издания. Покаместь скажу Вам, что анти-драмматическим показалось мне только одно место: разговор Борецкого с Иоанном: Иоанн не сохраняет своего величия (не в образе речи, [453] но в отношении к предателю). Борецкий (хоть и Новгородец) [454] с ним слишком за панибрата; так торговаться мог бы он разве с бояриным Иоанна, а не с ним самим. Сердце Ваше не лежит к Иоанну. Развив драмматически (то есть умно, живо, глубоко) его политику — Вы не могли придать ей увлекатель[ности] [455] чувства вашего — Вы принуждены были даже заставить его изъясняться слогом несколько надутым. Вот главная критика моя. Остальное… остальное надобно будет хвалить при звоне Ивана великого, что и выполнит со всеусердием ваш покорнейший понамарь.

А. П.

Что за прелесть сцена послов! Как вы поняли русскую дипло[ма]тику! [456] А вече? а посадник? а к.[нязь] Шуйский? а князья удельные? я вам говорю, что это всё достоинства — ШЕКСПИРОВСКОГО! [457]

О слоге упомяну я вкратце, предоставя его журналам, которые вероятно подымут его на царя (и поделом), а вы их послушайтесь. Для вас же пришлю я подробную критику, надстрочную. Простите до свидания. Поклон Языкову.

Адрес: Его высок[облагородию] м. г. Михайлу Петровичу Погодину в Москве в Университет.

543. H. H. Гончаровой. Около (не позднее) 1 декабря 1830 г. Платава. [Под текстом письма Д. Языкова к Пушкину № 538:]

Voici encore un document — veuillez tourner la feuille.

[На второй странице:]

Je suis arrêté à la quarantaine de Платава. On ne m'y laisse pas [passer] entrer, parce que je suis en перекладной, ayant brisé ma voiture. Je vous supplie de faire savoir mon triste cas au Prince Дмитрий Galitzin — et de le prier d'employer son influence pour me faire entrer à Moscou. Je vous salue de tout mon cœur, ainsi que Maman et toute la famille. Ces jours-ci je vous ai écrit une lettre un peu dure — mais c'est que je n'avais pas la tête à moi — pardonnez-la moi, car je m'en repens. Me voilà à 75 verstes de chez vous et Dieu sait si je vous verrai dans 75 jours.

P. S. Ou bien envoyez-moi une voiture ou une calèche à la quarantaine à Платава en mon nom. [458]

Адрес: [Ee] [459] высокоблагородию м. г. Натальи Николаевне Гончаровой [В собственные руки] Самонужнейшее в Москву На Никитской в собств. доме.

544. H. H. Гончаровой. 2 декабря 1831 г. Платава.

Il est inutile de m'envoyer la calèche, j'avais été faussement averti. Me voilà en quarantaine avec la perspective de rester prisonnier pendant 14 jours — après quoi j'espère être à vos pieds.

Ecrivez-moi, ja vous supplie, à la quarantaine de Platava. Je crains que je ne vous aie fâchée. Vous me pardonneriez si vous saviez tous les désagréments que j'ai eu à cause de cette peste. Au moment où j'allais partir, au commencement d'octobre, on me nomme inspecteur de district — charge que j'aurais acceptée absolument, si en même temps je n'eus appris que la Choléra était à Moscou. J'ai eu toutes les peines du monde en me débarrasser. Puis vient la nouvelle de ce que Moscou est cerné, que l'entrée en est défendue. Puis mes malheureuses tentatives d'évasion, puis la nouvelle que vous n'aviez pas quitté Moscou — enfin votre dernière lettre qui m'a mis au désespoir. Comment avez-vous eu le courage de l'écrire? Comment avez-vous pu croire que je restais confiné à Нижний à cause de cette sacrée Princesse Galitzine? connaissez-vous cette Pr.[incesse] G.[alitzine]? A elle seule elle est grosse comme toute votre famille, y compris moi. En vérité je suis prêt à être dur de nouveau. Mais enfin me voilà en quarantaine et pour le moment je ne désire rien de plus. Вот до чего мы дожили — что рады, когда нас на две недели посодят под арест в грязной избе к ткачу, на хлеб да на воду! —

Нижний n'est plus cerné — les quarantaines ont été anéanties à Vlodimir la veille de mon départ. Cela ne m'a pas empêché d'être retenu près de Sévasleika, vu que le gouverneur avait négligé [460] d'envoyer savoir à l'inspecteur que la quarantaine n'existait plus. Si vous pouviez vous imaginer seulement le quart des désordres que ces quarantaines ont entraîné, vo[us] [461] ne concevriez pas comment on peut s'en débarrasser. Adieu. Mes respectueux hommages à Maman. Je salue de tout mon cœur M-lles vos sœurs et Mr Serge.

2 [oct] dec.

Platava.[462]

Адрес: Ее высокоблагородию м. г. Наталии Николаевне Гончаровой в Москве На Никитской в собств. доме.

545. M. П. Розберг — Пушкину. 5 декабря 1830 г. Одесса.

Одесса, декабря 5-го 1830 года.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

В торговой Одессе, которая гораздо более заботится о пшенице, нежели о литтературе, зреет мало по малу литтературный альманах. Крестин ему еще не было, однако думаю, что мы назовем его Евксинскими, или Южными Цветами. Основание этого альманаха составят статьи в разных родах, имеющие посредственное или непосредственное отношение к Новороссийскому краю; издан он будет в пользу здешней Публичной Библиотеки, непременно к концу марта месяца. Евксинские Цветы предполагается украсить портретом герцога Ришелье, видом Аюдага и видом Одесского приморского булевара. Все сии картинки гравируются уже в Вене. Многое для нашего альманаха собрано, главного недостает; он покаместь еще корабль без снастей и ветрил: Одесса льстит себя надеждою, что певец Бахчисарайского Фонтана и Полтавы не откажется освятить своими звуками страницы первого литтературного издания, возникающего на берегах Черного моря, некогда питавшего вдохновенными мечтами душу любимого поэта русских. Отрывок из Онегина был бы тот блестящий парус, который и противный ветер обратил бы для нас в попутный.

Накануне моего отъезда из Москвы, я был у вас, хотел спросить у вас письмо к Раевскому в Полтаву, и не имел удовольствия застать вас дома. После я узнал, что вы ко мне заезжали, но к величайшему сожалению моему, меня тогда уже не было в Москве. Не знаю, должно ли вас поздравить со вступлением в новый период жизни? во всяком случае, как русский, желаю от души, чтобы и этот период, более тихий и покойный, был для вас столь же обилен поэтическими думами, как и бури вашей юности, молнийным блеском озарившие нашу словесность и оставившие в живых сердцах следы глубокие.

Оставив Москву, я опять увидел теплую, благоуханную Малороссию, поля Полтавы, долины, подобно коврам испещренные разноцветными узорами и к югу обтороченные широкою, богатою каймою — голубым Днепром; опять разостлались передо мною необозримые курганистые степи и зашумели синие, нагретые полуденным солнцем волны старинного Понта. Теперь живу в Одессе, издаю Одесский Вестник и скучаю: надо вам сказать, что Одесса совсем уже не такова, как была при вас. Правда, здесь та же пыль, хотя менее грязи; те же очаровательные звуки Россини кипят и блещут в Опере; те же славяне, греки, италиянцы, турки на улицах; тот же Оттон; та же золотая луна по вечерам рисует светлый столб в ясном зеркале моря; но мало жизни, действия: здесь много разнообразия в пространстве и почти никакого во времени: всякий новый день есть полное повторение предыдущего. Одессу в настоящем ее состоянии можно сравнить с пестрою турецкою шалью: яркие цвета́, резкие черты, и во всем этом недостает мысли, единства, связ[и;] [463] в неделю Одесса приглядится, через месяц она наскучит. Общество здесь также стало чрезвычайно монотонно, особенно с тех пор, как Милорд и чета Нарышкиных отправилась за границу. В Одессе, по близости к Воронцову, всякий чиновник его канцелярии корчит аристократа, и состав общества имеет мало общего: оно, вдруг, с генерал-губернатора падает на какого-нибудь разночинца во всех отношениях. Я думаю, вы знали Бларамберга: этот любитель прошедшего недавно получил д.[ействительного] с.[татского] с.[оветника], — цель всей своей жизни, и достигши наконец сего идеала, чуть-чуть не сошел с ума. Бларамберг совершенно сделался похож на древнюю, полуразбитую, истертую вазу: местами видны изящные изображения, местами нет никаких, и кое-где пробиты дыры. Это вещь, которая имеет цену только для охотника, и годится только в музей. Из лиц, замечательно каррикатурных, здесь можно еще указать на Спаду, некогда ценсора, отставного жида, расстригу попа, и теперь шута; представьте себе человека, или, лучше сказать, человечка, которого плешивая, лунообразная голова в театре беспрестанно переходит из ложи в ложу, и обращается спутником около какой-нибудь милой дамской головки; который, нак[он]ец, [464] из любезности говорит, как у Бомарше Бридуазон, и вы будете иметь верный портрет этого деятельного, хотел почти сказать двусмысленного члена здешнего общества. — Чрез две-три почты я буду иметь честь доставить вам билет на Одесский Вестник 1831 года.

С истинным почтением и совершенною преданностию честь имею быть милостивый государь, Вашим всепокорнейшим слугою М. Розберг.

546. П. А. Плетневу. 9 декабря 1830 г. Москва.

Милый! я в Москве с 5 декабря. Нашел тещу озлобленную на меня, и на силу с нею сладил — но слава богу — сладил. На силу прорвался я и сквозь карантины — два раза выезжал из Болдина и возвращался. Но слава богу, сладил и тут. Пришли мне денег сколько можно более. [465] Здесь ломбард закрыт и я на мели. Что Годунов? Скажу тебе (за тайну) что я в [466] Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 [гл[авы]] последние главы Онегина, 8-ую и 9-ую, совсем готовые в печать. Повесть писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических [467] сцен, или маленьких трагедий, имянно: Скупой Рыцарь, Моцарт и Салиери, Пир во время Чумы, и Д.[он] Жуан. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не всё: (Весьма секретное) * Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает. И так русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу! жаль — но чего смотрел и Дельвиг? охота ему было печатать конфектный билетец этого несносного Лавинья. Но всё же Дельвиг должен оправдаться перед государем. Он может доказать, что никогда в его Газете не было и тени, не только мятежности, но и недоброжелательства к правительству. Поговори с ним об этом. А то шпионы-литераторы заедят его как барана, а не как барона. Прости, душа, здоров будь — это главное.

9 декабря.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Александровичу Плетневу, в С. Петербург в Екатерининск.[ом] Институте.

____________

* для тебя единого.

547. Е. М. Хитрово. 9 декабря 1830 г. Москва.

En rentrant à Moscou, Madame, j'ai trouvé chez la P-sse Dolg.[orouky] un paquet de votre part. C'était des gazettes de France et la tragédie de Dumas — tout était nouvelles pour moi, malheureux pestiféré de Нижний. Quelle année! quels événements! La nouvelle de l'insurrection de Pologne m'a tout à fait bouleversé. Nos vieux ennemis seront donc exterminés et c'est ainsi que rien de ce qu'a fait Alexandre ne pourra subsister, car rien n'est basé sur les véritables intérêts de la Russie, et ne pose que sur des considérations de vanité personnelles, d'effet théâtral etc… Connaissez-vous le mot sanglant du Maréchal votre Père? A son entrée à Vilna, les Polonais vinrent se jetter à ses pieds. Встаньте, leur dit-il, помните, что вы русские. — Nous ne pouvons que plaindre les Polonais. Nous sommes trop puissants pour les haïr, la guerre qui va s'ouvrir sera une guerre d'extermination — ou du moins devrait l'être. L'amour de la patrie, tel qu'il peut exister dans une âme polonaise, a toujours été un sentiment funèbre. Voyez leur poète Mickevicz. — Tout cela m'attriste beaucoup. La Russie a besoin de repos. Je viens de la parcourir. La sublime visite de l'Empereur a ranimé Moscou, mais il n'a pu être à la fois dans tous les 16 gouvernements empestés. Le peuple est abattu et irrité. L'année 1830 est une triste année pour nous. Espérons — c'est toujours bien fait d'espérer.

9 décembre.

Адрес: Madame Hitrof à St Péters[bourg] [468]

548. E. M. Хитрово. 11 декабря 1830 г. Москва.

Mon père vient de m'envoyer une lettre que vous m'avez adressée à la campagne. Vous devez être aussi assurée de ma reconnaissance, que je le suis de l'intérêt que vous daignez prendre à mon sort. Je ne vous en parlerai donc pas, Madame. Quant à la nouvelle de ma rupture, elle est fausse et n'est fondée que sur ma longue retraite et mon silence habituel avec mes amis. Ce qui m'intéresse pour le moment, c'est ce qui se passe en Europe. Les élections de la France sont, ditesvous, dans un bon esprit. Qu'appelez-vous un bon esprit? Je tremble qu'ils ne mettent en tout cela la pétulance de la victoire, et que Louis-Philippe ne soit par trop roi-soliveau. La nouvelle loi des élections mettra au banc des députés une génération jeune, violente, peu effrayée des excès de la révolution républicaine qu'elle n'a connue que par les mémoires et qu'elle n'a pas traversée. Je ne lis pas encore les journaux, car je n'ai pas encore eu le temps de me reconnaître. Quant aux journaux Russes je vous avoue que la suppression de la Gazette littéraire m'a fort étonné. Sans doute l'éditeur a eu tort d'inserrer le billet de bonbon de C.[asimir] la Vigne — mais ce journal est si inoffensif, si ennuyeux dans sa gravité qu'il n'est lu que des littérateurs et qu'il est tout à fait étranger même aux allusions de la politique. J'en suis fâché pour Delvig, homme tranquille, père de famille, tout à fait estimable et auquel cependant la sottise ou l'inadvertance d'un moment peuvent nuire auprès du gouvernement et cela dans un moment où il sollicitait pour sa mère,veuve du Général Delvig, une pension de Sa Majesté.

Veuillez, Madame, me mettre aux pieds des Comtesses vos filles, dont la bienveillance m'est plus que précieuse, et souffrez que je reste aux vôtres.

11 dec. [469]

549. П. А. Вяземский — Пушкину. 19 декабря 1830 г. Остафьево.

Я третьего дня и позабыл попросить тебя побывать у князя Юсупова и от меня поразведать его о Ф.[он] Визине. Вижу по письмам, что они были знакомы. Не вспомнит ли к.[нязь] каких-нибудь анекдотов о нем, острых слов его? Нет ли писем его? Поразведай его также о Зинов[ь]еве, бывшем министре нашем [470] в Мадрите, и Мусине-Пушкине, нашем после в Лондоне: они были общие приятели Ф.[он] Визину. Узнай, кто говорил: chez nous mieux [471]. Скажи князю, что я сам не адресуюсь к нему, чтобы не обеспокоить письмом. На словах легче переспросить и отвечать. Пожалуйста съезди и пришли мне протокол твоего следственного заседания.

Прости. 19-го д. 1830.

Нет ли у князя на памяти чего-нибудь о Стакельберге, бывшем в Варшаве, о Маркове? Всё это из Ф.[он]-Визинской шайки.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

550. Пушкин и С. Д. Киселев — Н. С. Алексееву. 26 декабря 1830 г. Москва.

Мой милый, как несправедливы — твои упреки моей забывчивости и лени! Из писем твоих вижу я, душа моя, что мои до тебя не доходят. Не знаю, кого винить, не смею никого винить; но я писал к тебе несколько раз (или, чтоб не солгать) два раза — стихами и прозою, как бывало в старину. Ты пишешь, что ты постарел, мой вечно юный; желал бы посмотреть на твою лысину и морщины; вероятно и ты не узнал бы меня: я оброс бакенбардами, остригся под гребешок — остепенился, обрюзг — но это еще ничего — я сговорен, душа моя, сговорен и женюсь! и непременно дам тебе знать, что такое женатая жизнь. Пиши мне, мой милый, о тех местах, где ты скучаешь, но которые сделались уже милы моему воображению — о берегах Быка, о Кишеневе, о красавицах вероятно состаревшихся — о Еврейке, которую так долго и так упорно таил ты от меня, своего черного друга — о Пулхерии, о Стамо, о Худобашеве, об Инзове, об Липранди, словом обо всех близких моему воспоминанию, женщин[ах] и мужчин[ах] [472] живых и мертвых. Пребывание мое в Бессарабии доселе не оставило никаких следов ни поэтических, ни прозаических. Дай срок — надеюсь, что когда-нибудь ты увидишь, что ничто мною не забыто. Прости, радость моя. Пиши же мне.

26 дек.

[С. Д. Киселев: ][473]

Писать мне в одном письме с Пушкиным конечно есть преступление, но за то ты легко можешь разделить его на два листка. — Немало мне стоило труда заставить его писать, и то мне кажется он забыл, что пишет в Бухарест, а не в Кишенев! —

Холера у нас продолжается, но уже гораздо слабея. К брату посылаю дневную ведомость, из коей можешь видеть общий итог в числе умерших двое Офросимовых, а протчие ни для тебя ни для меня не интересны. —

Пушкин женится на Ганчеровой; между нами сказать, на бездушной красавице, и мне сдается, что он бы с удовольствием заключил отступной трактат!..

Пиши мне, любезный Алексеев, сколько можно [про[страннее][?]] чаще и больше, ты тем премного обяжешь.

душою и сердцем преданного друга Киселева.

Адрес: [474] Его высокоблагородию милостивому государю Николаю Степановичу Алексееву. В Бухаресте.

551. П. В. Нащокину. Декабрь (после 5) 1830 г. Москва.

Сей час еду богу молиться и взял с собою последнюю сотню. Узнай пожалуйста, где живет мой татарин и, коли можешь, достань с своей стороны тысячи две.

552. П. А. Вяземскому. Конец (не ранее 27–28) декабря 1830 г. Москва.

К тебе собираюсь. Но по службе должен провести сегодняшний и завтрашний день в Москве у невесты. Сев.[ерных] Цв.[етов] еще не получил. Борис Г.[одунов] здесь, но у меня его еще нет. Поклон мой всем вам.

ПЕРЕПИСКА 1831

553. H. А. Полевому. 1 января 1831 г. Москва.

Милостивый государь Николай Алексеевич,

Искренно благодарю Вас за присылку Телеграфа, приятное для меня доказательство, что наше литературное разногласие не [изме[нило]] совсем расстроило наши прежние сношения. Жалею, что еще не могу доставить Вам Б.[ориса] Годунова, который уже вышел, но мною не получен.

С истинным почтением честь имею быть милостивый государь Ваш покорнейший слуга Александр Пушкин.

1. Генв. 1831.

554. H. А. Полевой — Пушкину. 1 января 1831 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Верьте, верьте, что глубокое почтение мое к Вам никогда не изменялось и не изменится. В самой литтературной неприязни, Ваше имя, вы, всегда были для меня предметом искреннего уважения, потому что Вы у нас один и единственный. Сердечно поздравляю Вас с Новым годом, и желаю Вам всего хорошего.

С совершенною преданностию, есмь и буду Ваш, милостивого государя покорнейший слуга Николай Полевой.

1 янв. 831 г.

Москва.

555. П. А. Вяземский — Пушкину. 1 января 1831 г. Остафьево.

Милости просим, приезжай, да прошу привезти с собою Полиньяковское шампанское. Пришли Бориса. — Вот стихи, которые прошу прочесть и отдать Максимовичу. Пришлю ему и прозы малую-толику. Узнай, будет ли у него в альманахе что Полевого? Если нет, то дам ему статейку на него. —

С новым годом не поздравляю:

Впредь утро похвалю, как вечер уж наступит.

Который Киреевский в Москве? Наш ли? Привези его с собою, если он.

До свидания. Воля твоя, Мартиньяк и я правы, а ты и Камера депутатов не правы.

1-го янв. 1831.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

556. П. Я. Чаадаеву. 2 января 1831 г. Москва.

Voici, mon ami, celui de mes ouvrages [475] que j'aime le mieux. Vous le lirez, puisqu'il est de moi — et vous m'en direz votre avis. En attendant, je vous embrasse et vous souhaite une bonne année.

2 Janvier. [476]

557. П. А. Вяземскому. 2 января 1831 г. Москва.

2 янв. [477] 1831.

Стихи твои прелесть — не хочется мне отдать их в альманах; лучше отошлем их Дельвигу. [478] Обозы, поросята и бригадир удивительно забавны. Яковлев издает к масленицы альманах Блин. Жаль, если первый блин его будет комом. Не отдашь ли ты ему обозы, а девичий сон Максимовичу? Яковлев тем еще хорош, что отменно храбр и готов намазать свой блин жиром Булгарина и икрою Полевого — пошли ему свои сатирические статьи, коли есть. Знаешь ли ты, какие подарки получил я на новый год? Билет на Телеграф, да билет на Телескоп — от издателей в знак искреннего почтения. Каково? И в Пчеле предлагают мне мир, упрекая нас (тебя да меня) в неукротимой вражде и службе вечной Немезиде. Всё это прекрасно; одного жаль — в Борисе моем выпущены народные сцены, да матерщина французская и отечественная; а впрочем странно читать многое напечатанное. [479] Сев.[ерные] Цв.[еты] что-то бледны. Каков шут Дельвиг, в круглый год ничего сам не написавший и издавший свой альманах в поте лиц наших? На днях у тебя буду, с удовольствием привезу и шампанское — радуюсь, что бутылка за мною. С П.[олиньяком] я помирился. Его вторичное заточение в Венсене, меридиан, начертанный на полу его темницы, чтение Вальтер Скотта, всё это романически трогательно — а всё-таки палата права. Речьми адвокатов я не доволен — все они робки. Один Ламене в состоянии был бы [480] aborder bravement la question [481]. О Польше нет ни слуху, ни духу. Я видел письмо Чичерина к отцу, где сказано il y a lieu d'espérer que tout finira sans guerre [482]. Здесь некто бился об заклад, бутылку V. С. Р. [483] противу тыс.[ячи] руб., что Варшаву возьмут без выстрела. Денис здесь. Он написал красноречивый Éloge [484] Раевского. Мы советуем написать ему Жизнь его. Киреевский наш здесь. Вечор видел его. Лиза голинькая пишет мне отчаянное, политическое письмо. Кажется последние происшедствия произвели на П.[етер]Б[ургск]ое общество сильное действие. Если б я был холост, то съездил бы туда. Новый год встретил я с цыганами и с Танюшей, настоящей Татьяной-пьяной. Она пела песню в таборе сложенную, на голос приехали сани:

Давыдов с ноздрями, Д — Митюша Вяземский с очками, В — Петруша Гагарин с усами, Г — Федюша. Девок испугали И всех разогнали и проч.

Зн[аешь ли] [485] ты эту песню? Addio [486], поклон всем твоим, до свидания.

Адрес: Кн. Петру Андреевичу Вяземскому.

558. M. П. Погодину. 3 января 1831 г. Москва.

Вот Вам Борис. Доставьте, сделайте милость, один экз.[емпляр] Нікодіму Надоумке, приславшему мне билет на Телескоп. Мы живем во дни переворотов — или переоборотов (как лучше?). Мне пишут из П.[етер]Б.[урга], что Годунов имел успех. Вот еще для меня диковинка. Выдавайте ж Марфу.

Сей час отняли у меня экз.[емпляр] Надеждина; завтра пришлю другой. [487]

Адрес: Мих. Петр. Погодину.

559. И. И. Дмитриев — Пушкину. 3 января 1831 г. Москва.

С душевною благодарностию принимаю ваш драгоценный подарок, милостивый государь Александр Сергеевич, и между тем нетерпеливо буду ждать минуты, в которую могу повторить вам лично мою благодарность, и пожелать вам возможного благополучия на всю жизнь вашу. Обнимает вас преданный вам

Дмитриев старый.

Января 3-го

1831.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

560. П. А. Плетневу. 7 января 1831 г. Москва.

Что с тобою, душа моя? как побранил ты меня в сентябре за мою хандру, с тех пор нет мне о тебе ни слуха, ни духа. Деньги (2000) я получил. Прелестное изд.[ание] Бориса видел. Послание твое к Гнедко прочел, ответ его не прочел — знаю, что ты жив — а писем от тебя всё нет. Уж не запретил ли тебе ген.[ерал]-губ.[ернатор] иметь со мною переписку? чего доброго! Уж не сердишься ли? Кажется не за что. Отвечай же мне, а не то буду беспокоиться.

Теперь поговорим о деле. Видел я, душа моя, Цветы: странная вещь, непонятная вещь! Дельвиг ни единой строчки в них не поместил. Он поступил с нами как помещик со своими крестьянами. Мы трудимся — а он сидит на судне да нас побранивает. Не хорошо и не благоразумно. Он открывает нам глаза и мы видим, что мы в дураках. Странная вещь, непонятная вещь! — Бедный Глинка работает как батрак, а проку всё нет. Кажется мне, он с горя рехнулся. Кого вздумал просить к [488] себе в кумовья! вообрази, в какое положение приведет он и священника и дьячка, и куму и бабку, да и самого кума — которого заставят же отрекаться от дьявола, плевать, дуть, сочетаться и прочие творить [489] проделки. Нащокин уверяет, что всех избаловал покойник царь, который у всех крестил ребят. Я до сих пор от дерзости [490] Глинкиной опомниться не могу. Странная вещь, непонятная вещь!

Пишут мне, что Борис мой имеет большой успех: Странная вещь, непонятная вещь! по крайней мере я того никак не ожидал. Что тому причиною? Чтение Вальт.[ер]Скотта? голос знатоков, коих избранных так мало? крик друзей моих? мнение двора? — Как бы то ни было — я успеха трагедии моей у вас не понимаю. В Москве то ли дело? здесь жалеют о том, что я совсем, совсем упал; что моя трагедия подражание Кромвелю Виктора Гюго; что стихи без рифм не стихи; что Самозванец не [мог] должен был [491] так неосторожно открыть тайну свою Марине, что это с его стороны очень ветрено и не благоразумно — и тому подобные глубокие критич.[еские] [492] замечания. Жду переводов и суда немцев, а о французах [493] не забочусь. Они будут искать в Борисе политических применений к Варшавскому бунту, и скажут мне как наши: „Помилуйте-с!..“ Любопытно будет видеть отзыв наших Шлегелей, из коих один Катенин знает свое дело. Прочие попугаи или сороки Инзовские, которые картавят одну им натверженную [-]. Прости, мой ангел. Поклон тебе, поклон — и всем Вам. К стати: поэма Барат[ынского] чудо. Addio [494]

7 янв.

561. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 9 января 1831 г. Петербург.

Милостивый государь. Александр Сергеевич!

Его величество государь император поручить мне изволил уведомить Вас, что сочинение Ваше: Борис Годунов, изволил читать с особым удовольствием.

Вменяя себе в приятную обязанность уведомить Вас о сем лестном отзыве августейшего монарха, имею честь быть с истинным почтением и преданностию,

Ваш, милостивый государь, покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 140. 9. Генваря 1831. Его высокоб.[лагородию] А. С. Пушкину.

562. П. А. Вяземскому. 10–13 января 1831 г. Москва.

Постараюсь взять отпуск и приехать на имянины к тебе. Но не обещаюсь. Брат вероятно будет. Толстой к тебе собирается. Вчера видел я кн. Юсупова и исполнил твое препоручение, допросил его 143 о Ф.[он] Визине, и вот чего добился: Он очень знал Ф.[он] Визина, который несколько времени жил с ним в одном доме. C'était un autre Beaumarchais pour la conversation [495]… Он [помнит] знает пропасть его bon-mots [496], да не припомнит. А покаместь рассказал мне следующее: Майков, трагик, встретя Ф.[он] Визина, спросил у него, заикаясь по своему обыкновению: Видел ли ты мою Агриопу? — видел — что ж ты скажешь об этой трагедии? — Скажу: Агриопа, [-]. Остро и неожидано! Не правда ли? Помести это в биографии, а я скажу тебе спасибо. Что до Телескопа (другая Агриопа), то у меня его покаместь нету — да напиши к Салаеву, чтоб он тебе всю эту дрянь послал. Твою статью о Пушкине пошлю к Дельвигу — что ты чужих прикармливаешь? свои голодны. Максимовичу однако ж отдал обозы, скрепя сердце. Кланяюсь княгине и благодарю за любезный зов. О Польше не слыхать. В Англии говорят бунт. Чернь сожгла дом Веллингтона. В Париже тихо. В Москве также.

Адрес: Кн. Петру Андр. Вяземскому.

563. П. А. Плетневу. 13 января 1831 г. Москва.

ришли мне, мой милый, экз.[емпляров] 20 Бориса, для московских прощалыг, не то разорюсь, покупая его у Ширяева.

Душа моя, вот тебе план жизни моей: я женюсь в сем месяце, пол-года проживу в Москве, летом приеду к Вам. Я не люблю московской жизни. Здесь живи, не как хочешь — как тетки хотят. Теща моя та же тетка. То ли дело в П.[етер]Б.[урге]! заживу себе мещанином припеваючи, независимо и не думая о том, что скажет Марья Алексевна. [497] Что Газета наша? надобно нам об ней подумать. Под конец она была очень вяла; иначе и быть нельзя: в ней отражается русская литература. В ней говорили под конец об одном Булгарине; так и быть должно: в России пишет один Булгарин. Вот текст для славной филипике. Кабы я не был ленив, да не был жених, да не был очень добр, да умел бы читать и писать, то я бы каждую неделю писал бы обозрение литературное — да лих терпения нет, злости нет, времени нет, охоты нет. Впроччем посмотрим.

Деньги, деньги: вот главное, пришли мне денег. И я скажу тебе спасибо. Да что же ты не пишешь ко мне, бессовестный?

13 янв.

Адрес: М. г. Петру Александровичу Плетневу, в С. Петербурге, в Екатерининском Институте.

564. П. А. Вяземский — Пушкину. 14 января 1831 г. Остафьево.

Хорошо, дай Пушкина Дельвигу, а скажи Максимовичу, что пришлю к нему несколько выдержек из записной книжки. Я уже писал ему, что у тебя есть малая-толика прозы моей для него. Отолгись ты, как умеешь. Постарайся приехать завтра. Что ты выдаешь себя за такого нежного любовника и верноподданного жениха? — Хорош Юсупов, только у него и осталось в голове, что [-]. — Что это за новое дополнение к цензуре, что все статьи в [498] журналах должны быть за подписью автора, или переводчика? Не смешно ли видеть русское самодержавие, (или д) которое возится с нашею литтературочкою. [499] Уж и та ее пугает. Как не чувствовать им, что есть цензура, есть и всё. Уж и это не штука ли Булгарина против Литтературной Газеты, чтобы заставить нас демаскироваться? Иначе растолковать не умею. Булгарину с братьею огласки бояться нечего, а между тем надеются они, что нам иногда стыдно будет без маски пройти между ими. — Что-нибудь, а придумать надобно, чтобы вырвать литтературу нашу из рук Булгарина и Полевого. — Что за разбор Дельвига твоему Борису? Начинает последним монологом его. Нужно будет нам с тобою и Баратынским написать инструкцию Дельвигу, если он хочет, чтобы мы участвовали в его газете. Смешное дело, что он не подписывается ни на один иностранный журнал и кормится сказками Бульи и Петерб.[ургскою] Польскою Газетою. При том нужно обязать его, чтобы по крайней мере через № была его статья дельная и проч. и проч. А без того нет возможности помогать ему. Прости, приезжай-ка завтра. — Телескоп я имею.

14-го.

Не забудь привезти, или прислать шампанское.

565. H. С. Алексеев — Пушкину. 14 января 1831 г. Бухарест.

И письмо твое, любезный Пушкин, и твое милое воспоминание, всё оживило закатившуюся мою молодость — и обратило меня к временам протекшим, в кои так сладко текла наша жизнь и утекала. Если она не обильна была блеском и пышностию, то разными происшествиями может украсить несколько страниц нашего романа! —

Ты переменяешь свое положение! — поздравляю тебя! — Не вхожу в расчеты, заставляющие тебя откинуть беспечную холостую жизнь; желаю тебе только счастия — и с переменою жизни неизменных чувств к своим друзьям. Судьба может еще соединить нас — и, может быть, весьма скоро, тогда я потребую от тебя прежнего расположения и искренности — и за чашей, в края коей вольется полная бутылка, мы учиним взаимную исповедь во всех наших действиях и помышлениях. —

Ты, спрашивая меня о Кишеневе, вероятно забыл, что уже третий год я нахожусь в Валахии; но если ты никем не извещен о всем, что произошло в Бессарабии, то я могу тебе дать краткий отчет: —

M-me Стамо и Еврейка овдовели — и наконец свободны от мужей. — Дела отца Пулхерии, порученные мне лордом Мидасом, я успел поправить в его пользу, — и она теперь могла бы обворожить Горчакова более, нежели в те времена, когда он ей жертвовал жизнию — откинув страх быть твоим соперником. Инзов поселился в Болграде настоящим Бюфоном и Бонетом, разводит сады, кормит птиц, делает добро — и без него всё управление идет своим порядком или беспорядком. — Худобашев в отставке и живет в Кишеневе для украшения города. Липранди, с грехом пополам прослужа Турецкую кампанию, проев и пропив кучу денег в обоих Княжествах, наконец, женился в Букаресте — и по чувствам (как уверяет). По вызову начальства, он должен был отправиться в Тульчин, оставя жену в одном маленьком городке ожидать его возвращения — и, как кажется, ей можно прочесть стих Детуша:

Attendez-moi sous l'orme                            etc. [500]

С весной мы ожидаем окончания нашего управления в Княжествах, — и потому направление мое будет прямо к вам, друзья мои; приготовьте мне теплинькую комнатку и ваканцию в Аглинском клобе. Но прежде нежели сбудется мое желание, я прошу тебя, старый друг, пришли мне Годунова, Онегина и еще кое-что питательное для души моей. Я прежде имел от тебя подобные сюрпризы, а теперь они еще будут иметь двойную цену, потому что я почти начинаю забывать по-русски. — Ты можешь всё, мной требуемое, передать Киселеву, который, зная мою к тебе привязанность и жадность к твоим произведениям, поспешит ко мне отправить. — Прости.

Алексеев. 14-е генваря Букарест.

566. П. А. Плетнев — Пушкину. Ночь с 14 на 15 января 1831 г. Петербург.

Ночью. Половина 1-го часа. Середа. 14 января, 1831. С.п. бург.

Я не могу откладывать, хотя бы не хотел об этом писать к тебе. По себе чувствую, что должен перенести ты. Пока еще были со мною добрые друзья мои и его друзья, нам всем как-то было легче чувствовать всю тяжесть положения своего. Теперь я остался один. Расскажу тебе всё, как это случилось. Знаешь ли ты, что я говорю о нашем добром Дельвиге, который уже не наш? Еще в нынешнее воскресенье он говорил мне, что теперь он по крайней мере совсем спокоен. Начало его болезни случилось во вторник, за неделю, т. е. 6-го числа. Но эта болезнь, простуда, очень казалась обыкновенною. 9-го числа он говорил со мною обо всем, нисколько не подозревая себя опасным. В воскресенье показались на нем пятна. Его успокоили, уверив, что это лихорадочная сыпь, и потому-то он принял меня так весело, сказав, что теперь он спокоен. Понедельник и вторник, т. е. 12 и 13 он был в беспамятстве горячки. В середу в 7-ом часу вечера Петр Степанович, приехав ко мне, сказал, что он, по признанию докторов, в опасности. За ним вскоре приехал Гнедич с Лобановым, которые заезжали туда и слышали, что он близок к разрушению. В 9-ом часу я отправил туда человека, который возвратился с ужасною вестию, что ровно в 8-мь часов его не стало. И так в три дни явная болезнь его уничтожила. Милый мой, что ж такое жизнь?

567. П. А. Вяземский — Пушкину. 17 января 1831 г. Остафьево.

17 января 1831 г. Остафьево.

Сделай милость, прочитай и перечитай с бдительным и строжайшим вниманием посылаемое тебе и укажи мне на все сомнительные места. Мне хочется, по крайней мере в предисловии, не поддать боков критике. Покажи после и Баратынскому, да возврати поскорее, отослав ко мне в дом Демиду. Нужно отослать в Петерб.[ург] к Плетневу, которому я уже писал о начатии печатания Адольфа. Посаженая мать спрашивает, когда прикажешь ей сесть и просит тебя дать ей за неделю знать о дне свадьбы.

До свидания. Покажи же Годунова.

17-го.

Надобно ли в замечании задрать киселем в [-] Адольфа Полевого, или пропустить его без внимания, comme une chose non avenue? [501]

568. A. X. Бенкендорфу. 18 января 1831 г. Москва.

Милостивый государь Александр Христофорович

С чувством глубочайшей благодарности удостоился я получить благосклонный отзыв государя императора о моей исторической драме. Писаный в минувшее царствование, Борис Годунов обязан своим появлением не только частному покровительству, которым удостоил меня государь, но и свободе, смело дарованной монархом писателям русским в такое время и в таких обстоятельствах, когда всякое другое правительство старалось бы стеснить и оковать книгопечатание.

Позвольте мне благодарить усердно и Ваше высокопревосходительство, как голос высочайшего благоволения и как человека, принимавшего всегда во мне столь снисходительное участие.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, есмь милостивый государь Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга. Александр Пушкин.

18 января 1831 Москва.

569. П. А. Вяземскому. 19 января 1831 г. Москва.

Вчера получили мы горестное известие из П.[етер]Б.[урга] — Дельвиг умер гнилою горячкою. Сегодня еду к Салтыкову, он вероятно уже всё знает. Оставь Адольфа у меня — на днях перешлю тебе нужные замечания.

Адрес: Кн. Вяземскому.

570. П. А. Плетневу. 21 января 1831 г. Москва.

Что скажу тебе, мой милый? Ужасное известие получил я в воскресение. На другой день оно подтвердилось. Вчера ездил я к Салтыкову объявить ему всё — и не имел духу. Вечером получил твое письмо. Грустно, тоска. Вот первая смерть мною оплаканная. Карамзин под конец был мне чужд, я глубоко сожалел о нем как русский, но никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду — около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели. Считай по пальцам: сколько нас? ты, я, Баратынский, вот и всё.

Вчера провел я день с Нащокиным, который сильно поражен его смертию — говорили о нем, называя его покойник Дельвиг, и этот эпитет был столь же странен, как и страшен. Нечего делать! согласимся. Покойник Дельвиг. Быть так.

Баратынский болен с огорчения. Меня не так-то легко с ног свалить. Будь здаров — и постараемся быть живы.

21 янв.

Адрес: Петру Александровичу Плетневу в С. Петербург в Екатерининском Институте.

571. Е. М. Хитрово. 21 января 1831 г. Москва.

Vous avez bien raison, Madame, de me reprocher le séjour de Moscou. Il est impossible de n'y pas s'abrutir. Vous connaissez l'épigramme contre la société d'un ennuyeux:

On n'est pas seul, on n'est pas deux.

C'est l'épigraphe de mon existence. Vos lettres sont le seul rayon qui me vienne de l'Europe.

Vous souvenez-vous du bon temps où les gazettes étaient ennuyeuses? nous nous en plaignions. Certes, si nous ne sommes pas contents aujourd'hui, c'est que nous sommes difficiles.

La question de la Pologne est facile à décider. Rien ne peut la sauver qu'un miracle et il n'est point de miracle. Son salut est dans le désespoir, una salus nullam sperare salutem, ce qui est un nonsens. Ce n'est qu'une exaltation convulsive et générale qui puisse offrir aux polonais une chance quelconque. Les jeunes gens ont donc raison, mais les modérés l'emporteront et nous aurons le gouvernement de Varsovie, ce qui devait être fait depuis 33 ans. De tous les polonais il n'y a que Mickévicz qui m'intéresse. Il était à Rome au comencement de la révolte, je crains qu'il ne soit venu à Varsovie, assister aux dernières crises de sa patrie.

Je suis mécontent de nos articles officiels. Il y règne un ton d'ironie qui messied à la puissance. Ce qu'il y a de bon, c.['est] à d.[ire] la franchise, vient de l'Empereur; ce qu'il y a de mauvais, c.['est] à d.[ire] la jactance et l'attitude pugilaire, vient de son secrétaire. Il n'est pas besoin d'exalter les Russes contre la Pologne. Notre opinion est toute prononcée depuis 18 ans.

Les Français ont presque fini de m'intéresser. La révolution devrait être finie et chaque jour on en jette de nouvelles semences. Leur roi, avec son parapluie sous le bras, est par trop bourgeois. Ils veulent la république et ils l'auront — mais que dira l'Europe et [502] où trouveront-ils Napoléon?

La mort de Delvig me donne le spleen. Indépendamment de son beau talent, c'était une tête fortement organisée et une âme de la trempe non commune. C'était le meilleur d'entre nous. [Mes] Nos rangs commencent à s'éclaircir.

Je vous salue bien tristement, Madame.

21 Janvier. [503]

572. П. А. Плетневу. 31 января 1831 г. Москва.

Сей час получил 2,000 р. — мой благодетель. Satis est, domine, satis est [504]. На сей год денег мне более не нужно. Отдай Софии Михайловне остальные 4,000 — и я тебя более беспокоить не буду.

Бедный Дельвиг! помянем его Северными Цветами — но мне жаль, если это будет ущерб Сомову — он был искренно к нему привязан — и смерть нашего друга едва ли не ему всего тяжеле: чувства души слабеют и меняются, [как] нужды жизненные не дремлют.

Баратынский собирается написать жизнь Дельвига. Мы все поможем ему нашими воспоминаниями. Не правда ли? Я знал его в Лицее — был свидетелем первого, незамеченного развития его поэтической души — и таланта, которому еще не отдали мы должной справедливости. С ним читал я Державина и Жуковского — с ним толковал обо всем, что душу волнует, что сердце томит. Я хорошо знаю, одним словом, его первую молодость; но ты и Баратынский знаете лучше его раннюю зрелость [и]. Вы были свидетелями возмужалости его души. Напишем же втроем жизнь нашего друга, жизнь богатую не романическими приключениями, но прекрасными чувствами, светлым чистым разумом и надеждами. Отвечай мне на это.

Вижу по письму твоему, что Туманский в П.[етер]Б.[урге] — обними его за меня. Полюби его, если ты еще его не любишь. В нем много прекрасного, не смотря на некоторые мелочи характера малороссийского. [505]

Что за мысль пришла Гнедичу посылать свои [506] стихи в Сев.[ерную] Пчелу? — Радуюсь, что Греч отказался — как можно чертить анфологическое [507] надгробие в нужнике? И что есть общего между поэтом Дельвигом и [-] чистом полицейским Фаддеем?

Милый мой, еще просьба: съезди к St Florent [508] (т. е. к его преемнику) и расплатись с ним за меня. Я, помнится, должен ему около 1,000 руб. Извини меня перед ним — я было совсем о нем забыл.

Что вдова?

31 янв.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Александровичу Плетневу в С. Петербурге в Екатерининском институте.

573. Е. М. Хитрово. Около (не позднее) 9 февраля 1831 г. Москва.

Il est bien heureux pour vous. Madame, d'avoir une âme capable de tout comprendre et de s'intéresser à tout. L'émotion que vous montrez en parlant de la mort d'un poète au milieu des convulsions de l'Europe, est une grande preuve de cette universalité de sentiment. Si la veuve de mon ami était dans un état de détresse, croyez, Madame, que ce n'est qu'à vous que j'aurais eu recours. Mais Delvig laisse deux frères dont il était le seul soutien: ne pourrait-on pas les faire entrer au corps des pages?….

Nous sommes dans l'attente de ce que le sort va décider. La dernière proclamation de l'Empereur est admirable. Il paraît que l'Europe nous regardera faire. Un grand principe vient de surgir du sein des révolutions de 1830: le principe de la Non-intervention qui remplacera celui de la légitimité, violé d'un bout de l'Europe à l'autre. Tel n'était pas le système de Canning.

Voilà donc Mr de Mortemar à Pétersbourg et un homme aimable et historique de plus dans votre société. Qu'il me tarde de m'y retrouver et que je suis soûl de Moscou et de sa nullité tartare!

Vous me parlez du succès de Борис Годунов; en vérité je ne puis y croire. Le succès n'entrait en rien dans mes calculs — lorsque je l'écrivis. C'était en 1825 — et il a fallu la mort d'Alexandre, la faveur inespérée de l'Empereur actuel, sa générosité et sa manière de voir si large et si libérale — pour que ma tragédie pût être publiée. D'ailleurs ce qu'il y a de bon est si peu fait pour frapper le respectable public (c'est à dire, la canaille qui nous juge) et il est si facile de [la] me critiquer raisonnablement, que je croyais ne faire plaisir qu'aux sots, qui auraient eu de l'esprit à mes dépens. Mais il n'y a qu'heur [509] et malheur dans ce bas monde et delenda est Varsovia.[510]

Адрес: E.[e] п.[превосходительству] [511] милостивой государыне Елизавете Михайловне Хитровой В С. Петербург в доме Австрийского посланника.

574. H. И. Кривцову. 10 февраля 1831 г. Москва.

Посылаю тебе, милый друг, любимое мое сочинение. Ты некогда баловал первые мои опыты — будь благосклонен и к произведениям более зрелым. Что ты делаешь в своем уединении? Нынешней осенью был я недалеко от тебя. Мне брюхом хотелось с тобою увидиться и поболтать о старине — карантины мне помешали. Таким образом бог ведает, когда и где судьба [512] сведет нас опять. Мы не так-то легки на подъем. Ты без ноги, а я женат.

— Женат — или почти. Всё, что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и противу женитьбы, всё уже мною передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. Il n'est de bonheur que dans les voies communes [513]. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся — я поступаю как люди, и вероятно не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние рассчеты. Всякая радость будет мне неожиданностию.

У меня сегодня spleen [514] — прерываю письмо мое, чтоб тебе не передать моей тоски; тебе и своей довольно. Пиши мне на Арбат в дом Хитровой. На днях получил я чрез Вяз[емского] твое письмо, писанное в 1824. Благодарю, но не отвечаю.

10 февр.

575. H. И. Хмельницкий — Пушкину. 11 февраля 1831 г. Смоленск.

Милостивый государь, Александр Сергеевич.

По распоряжению господина министра внутренних дел графа Арсения Андреевича Закревского предположено повсеместно завести губернские публичные библиотеки, и, по приглашению его сиятельства, многие уже из господ писателей и журналистов согласились доставить в оные по экземпляру своих сочинений и периодических изданий.

Озабочиваясь исполнением столь общеполезного предположения начальства и с тем вместе будучи уверен в вашем благосклонном ко мне, милостивый государь, расположении, я решился покорнейше просить вас украсить Смоленскую Публичную Библиотеку подарком ваших сочинений, что без сомнения почту за особенно оказанное мне одолжение.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть милостивый государь Ваш покорнейший слуга Николай Хмельницкий.

№ 1629-й. "11" февраля 1831. Г. Смоленск Его высокоб[лагород]ию А. С. Пушкину.

576. И. И. Дмитриев — Пушкину. Январь — первая половина февраля 1831 г.(?) Москва.

Старик Дмитриев свидетельствует свое искреннее почтение Александру Сергеевичу, и не имев удовольствия застать его дома, отходит в приятной надежде увидеться с ним завтре. Не лучше ли пожаловать к нему откушать в два часа с половиную. В таком случае Дмитриев просит сегодня почтить его уведомлением.

Четверг.

577. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 16 февраля 1831 г. Москва.

Через несколько дней я женюсь: и представляю тебе хозяйственный отчет: заложил я моих 200 душ, взял 38,000 [515] — и вот им распределение: 11,000 тёще, которая непременно хотела, чтоб дочь ее была с приданым — пиши пропало. 10,000 Нащокину, для выручки его из плохих обстоятельств: деньги верные. Остается 17,000 на обзаведение и житие годичное. В июне буду у Вас и начну жить en bourgeois [516], а здесь с тетками справиться невозможно — требования глупые и смешные — а делать нечего. Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния — я в состоянии — но входить [за] в долги для ее тряпок — я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять по крайней мере на свадьбе. Делать нечего: придется печатать мои повести. Перешлю тебе на второй неделе, а к святой и тиснем.

Что баронесса? я писал Хитровой о братьях Дельвига. Спроси у нее, каковы ее дела, и отец мой заплатил ли долг Дельвигу? Не продаст ли она мне мой портрет? Мне пишут, что ее здоровье плохо, а она пишет Михайлу Алекс.[андровичу], что она здорова. Кто прав? Что же ты мне не отвечал про жизнь Дельвига? Бар[атынский] не на шутку думает об этом. Твоя статья о нем прекрасна. Чем более читаю ее, тем более она мне нравится. Но надобно подробностей — изложения его мнений — анекдотов, разбора его стихов etc. —

Адрес: Петру Александровичу Плетневу в С.-Петербурге в Екатерининском Институте.

578. П. А. Плетнев — Пушкину. 22 февраля 1831 г. Петербург

22 февраля, 1831. С.п. бург.

Поздравляю тебя, милый друг, с окончанием кочевой жизни. Ты перешел в наше состояние истинно гражданское. Полно в пустыне жизни бродить без цели. Всё, что на земле суждено человеку прекрасного, оно уже для тебя утвердилось. Передай искреннее поздравление мое и Наталье Николаевне: цалую ручку ее.

Написать историю и характеристику поэзии Дельвига — дело столь же прекрасное, сколько и полезное. Если бы Ба[ратынский] не вызвался на это, я бы тебя стал просить о том же, или даже сам на то посягнул бы. Теперь займусь составлением материалов и перешлю их сперва к тебе в цензуру, а ты передай ему с своими зачерками и вставками. Уговорил я баронессу продать тебе портрет твой. Высылать его в Москву не за чем. Оставлю до приезда твоего у себя. Деньги за него (тысячу рублей) отдам остальные от десяти тысяч Годунова, из которых четыре переслано тебе, а пять отдано долгу Дельвигу.

Здоровье баронессы ни хорошо, ни худо. В делах ее денежных вышла очень худая притча. Бог знает, кто и когда успел утянуть из их портфели ломбардных билетов на 54 тысячи. Сколько ни старались открыть, даже следов не видно. Это тем непонятнее, что все другие бумаги найдены по смерти Дельвига в чрезвычайном порядке, с удивительною отчетливостию: а пропавшие билеты находились между этими же бумагами.

Ты упоминал об издании Север.[ных] Цветов. Это непременно сделать надобно с посвящением Дельвигу. Сомова можно будет вознаградить из выручки такою же суммою, какая приходилась на его долю и прежде. Я даже полагаю, что для пользы же Сомова надобно будет поступить так и с Литературной Газетой. Он ей не придаст живости, без чего она решительно умрет. Не взяться ли тебе с Вяземским за нее? Будь в каждом ее номере хоть пять строчек то острых, то умных, то живых, и тем она уж поднимется над братиею своею. Вам двоим ничего это не будет стоить, а на будущее время она может сделаться верною арендою, при которой Сомов останется на обыкновенном жалованье. Надобно познакомить тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее. Ты, может быть, заметил в Сев.[ерных] Цветах отрывок из исторического романа, с подписью 0000, также в Литературной Газете Мысли о преподавании географии, статью: Женщина и главу из малороссийской повести: Учитель. Их писал Гоголь-Яновский. Он воспитывался в Нежинском Лицее Безбородки. Сперва он пошел-было по гражданской службе, но страсть к педагогике привела его под мои знамена: он перешел также в учители. Жуковский от него в восторге. Я нетерпеливо желаю подвести его к тебе под благословение. Он любит науки только для них самих, и как художник готов для них подвергать себя всем лишениям. Это меня трогает и восхищает. Я познакомился короче с Деларю. Его привязанность к памяти Дельвига представляет также что-то священное. Это уже одно связывает меня с ним, не говоря о прекрасном его таланте. Всё это я пересказываю тебе для того, чтобы ты передумал хорошенько о литературной своей деятельности в будущем и с божиею помощию принялся бы за что-нибудь хорошенькое, где бы открылось поле для деятельности и других людей с чистою душою и благородным стремлением к нравственному совершенству.

Когда я собирался писать Некрологию Дельвига [517] (помещенную в Газете), сердце мое было сжато. Всё, что употребили враги его для очищения своих гнусностей, так меня тягчило и мучило, что я решился перед публикою говорить языком человека постороннего в этом деле, страшась, чтобы мерзавцы не воспользовались для достижения своей цели самою святынею дружества. Они, как я предчувствовал, готовы были даже и то обратить в укоризну покойнику, что никто об нем ни слова не сказал языком беспристрастным. Вот почему я говорил без всякого энтузиазма, не вводя ни одного обстоятельства, которое бы выказывало меня как его домашнего человека: я ограничился только тем, что должно было дойти до сведения всякого литератора, хотя бы он и не видывал Дельвига. Думаю, что меня весьма не многие поняли; больше осуждали. Ты совершенно утешил меня, особенно тем, что начал смотреть с хорошей стороны на пьесу после нескольких раз ее чтения. Мне только этого и хотелось.

Надеюсь, что Белизар доставил тебе известие о полученных им от меня деньгах [518] за все книги, взятые тобою в разные эпохи из его магазина, а также и переслал тебе остававшиеся у него томы латинских классиков. На уплату этого долга я употребил деньги из твоих доходов Смирдинских (что за всё старое пойдут на четыре года).

579. Пушкин и H. H. Пушкина — A. H. Гончарову. 24 февраля 1831 г. Москва.

Милостивый государь дедушка Афанасий Николаевич,

Спешу известить Вас о счастии моем и препоручить себя Вашему отеческому благорасположению, как мужа бесценной внуки Вашей, Натальи Николаевны. Долг наш и желание были бы ехать к Вам в деревню, но мы опасаемся Вас обеспокоить и не знаем, в пору ли будет наше посещение. Дмитрий Николаевич сказывал мне, что вы всё еще тревожетесь на счет приданого; моя усильная просьба состоит в том, чтоб вы не расстроивали для нас уже расстроенного имения; мы же в состоянии ждать. Что косается до памятника, то будучи в Москве, я никак не могу взяться за продажу оного и предостовляю всё это дело на Ваше благорасположение.

С глубочайшим почтением и искренно сыновней преданностию имею счастие быть, милостивый государь дедушка,

Вашим покорнейшим слугой и внуком Александр Пушкин.

Москва. 24 февр. 1831

[Н. Н. Пушкина:]

Любезный дедушка!

Имею счастие известить вас наконец о свадьбе моей и препоручаю мужа моего вашему милостивому расположению. С моей же стороны [519] чувства преданности, любви [520] и почтения никогда не изменятся. Сердечно надеюсь, что вы попрежнему останетесь моим вернъейшим благодетелем. При сем целую ручки ваши и [521] честь имею пребыть на всегда покорная внучка

Наталья Пушкина.

580. П. А. Плетневу. 24 февраля 1831 г. Москва.

Мой милый, я очень беспокоюсь о тебе. Говорят, в П.[етер]Б.[урге] грип; боюсь за твою дочку. На всякой случай жду от тебя письма.

Я женат — и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется я переродился. Посылаю Вам визитную карточку — жены дома нет, и потому не сама она рекомендуется Ст.[епаниде] Ал.[ександровне].

Прости, мой друг. Что баронесса? память Дельвига есть единственная тень моего светлого существования. Обнимаю тебя и Жуковского. Из газет узнал я новое назначение Гнедича. Оно делает честь государю, которого искренно люблю, и за которого всегда радуюсь, когда поступает он умно и по царски. Addio [522].

24 fevr. [523]

Будьте же все здоровы.

Адрес: Е. в. Петру Александровичу Плетневу. В С.Петербург, в Екатерининском институте.

581. В. С. Голицын — Пушкину. 25 февраля 1831 г. Москва.

Дон Жуана должен я отложить, почтеннейший Александр Сергеевич, до завтра:

Кокошкин вздумал дать сего дня маскерад и хоры с музыкой назначены в парад; — чтоб горю моему немного пособить намерен вечер сей я в англинском убить.

Проклятые музы ни на минуту не дают мне покоя и чтоб отомстить им хоть несколько, я решился в четверостишиях своих женских рифм не употреблять никогда, в чем Вы сегодня получаете ясное доказательство. —

Завтра в восемь часов вечера жена моя и я, нижайший, ожидаем Вашего посещения с нетерпением, равняющимся искренней преданности моей к Вам

Покорный раб Владимир к.[нязь] Голицын.

25-го среда.

Адрес: A Monsieur Monsieur Alexandre de Pouschkine etc. etc. etc.

Le P.[rince] Wladimir Galitzine. [524]

582. Е. А. Карамзина — Пушкину. 3 марта 1831 г. Петербург.

Le 3 Mars 1831. St. Pétersbourg.

Bien avant la réception de votre lettre, mon cher Monsieur Pouchkin, j'avais déjà chargé Wiasemsky de vous féliciter sur votre bonheur et d'être l'interprète de tous les vœux que je formais pour qu'il soit durable et parfait autant qu'il est donné sur cette terre de l'être. Je suis bien reconnaissante de ce que vous avez pensé à moi dans les premiers moments de votre bonheur, c'est une vraie preuve d'amitié. Je vous réitère ici mes vœux, qui sont plutôt des espérances, pour que votre vie devienne douce et calme autant qu'elle a été orageuse et sombre jusqu'ici, que la compagne douce et belle que vous vous êtes choisi soit votre ange tutélaire, que votre cœur, toujours si bon, s'épure auprès de votre jeune épouse, enfin que la miséricorde Divine vous protège et vous bénisse. Je suis impatiente d'être témoin de vos douces et vertueuses joies. Vous ne douterez [525] pas de la sincérité de ces vœux comme vous ne doutez pas de l'amitié qui les a inspirés à celle qui pour la vie est votre dévouée C. Karamzin.

Je vous charge d'être mon interprète auprès de Madame Pouchkine, de lui [dire] exprimer ma reconnaissance pour ses lignes aimables et de lui dire que j'accepte avec sensibilité sa jeune amitié, en l'assurant que malgré mes dehors froids et sévères elle trouvera toujours en moi un cœur tout prêt à l'aimer, surtout si elle assure le bonheur de son mari.

Mes filles, comme vous pensez bien, sont impatientes de faire la connaissance de la belle Natalie. [526]

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. в Москве.

583. H. И. Хмельницкому. 6 марта 1831 г. Москва.

Милостивый государь Николай Иванович.

Спешу ответствовать на предложение Вашего превосходительства, столь лестное для моего самолюбия: я бы за честь себе поставил препроводить сочинения мои в Смоленскую Библиотеку, но в следствии условий, заключенных мною с петербургскими книгопродавцами, у меня не осталось ни единого экземпляра, а дороговизна книг не позволяет мне и думать о покупке.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

6 марта 1831 Москва.

[На обороте листа:]

Дав официальный ответ на официальное письмо Ваше, позвольте поблагодарить Вас за ваше воспоминание и попросить у вас прощения, не за себя, а за моих книгопродавцев, не высылающих Вам, вопреки моему наказу, ежегодной моей дани. Она будет Вам доставлена непременно, Вам, любимому моему поэту; но не ссорьте меня с Смоленским губернатором, которого впрочем я уважаю столь же, сколько Вас люблю.

Весь Ваш.

584. Е. М. Хитрово. 26 марта 1831 г. Москва.

Le tumulte et les embarras de ce mois qu'on ne saurait chez nous nommer le mois de miel, m'ont empêché jusqu'à présent de vous écrire. Mes lettres pour vous n'auraient dû être pleines que d'excuses et de remerciements, mais vous êtes trop au dessus des uns et des autres pour que je me les permette. Mon frère va donc vous devoir toute sa carrière à venir; il est parti pénétré de reconnaissance. J'attends à tout moment la décision de B.[enkendorf] pour la lui faire parvenir.

J'espère, Madame, être à vos pieds dans un ou deux mois tout au plus. Je m'en fais une véritable fête. Moscou est la ville du Néant. Il est écrit sur sa barrière: laissez toute intelligence, o vous qui entrez. Les nouvelles politiques nous parviennent tard ou défigurées. Depuis près de 2 semaines nous ne savons rien relativement à la Pologne — et l'angoisse de l'impatience n'est nulle part! Encore si nous étions bien dissipés, bien fous, bien frivoles — mais point du tout. Nous sommes gueux, nous sommes tristes et nous calculons bêtement le décroissement de nos revenus.

Vous me parlez de Mr de la Menais, je sais bien que c'est Bossuet-Journaliste. Mais sa feuille ne parvient pas jusqu'à nous. Il a beau prophétiser; je ne sais si Paris est sa Ninive, mais c'est nous qui sommes les citrouilles.

Скорятин vient de me dire qu'il vous avait vue avant son départ, que vous avez eu la bonté de vous ressouvenir de moi, que vous vouliez même m'envoyer des livres. Il faut donc absolument vous remercier, dussé-je vous impatienter.

Veuillez agréer mes respectueux hommages et les faire parvenir à Mesdames les Comtesses vos filles.

26 mars.

Mon adresse: дом Хитровой на Арбате. [527]

Адрес: Ее превосходительству милостивой государыне Елисавете Михайловне Хитровой В С. Петербурге у Симеоновского моста в доме Межуевой.

585. П. А. Плетневу. 26 марта 1831 г. Москва.

Что это значит, душа моя? ты совершенно замолк. Вот уже месяц как от тебя ни строчки не вижу. Уж не воспоследовало ли вновь тебе от ген.[ерал]-губерн.[атора] милостивое запрещение со мною переписываться? чего доброго? не болен ли ты? всё ли у тебя благополучно? или просто ленишься да понапрасно друзей своих пугаешь. Покаместь вот тебе подробное донесение обо мне, о домашних моих обстоятельствах и о намерениях. В Москве остаться я никак не намерен, причины тому тебе известны — и каждый день новые прибывают. После святой отправляюсь в П.[етер]Б.[ург]. Знаешь ли что? мне мочи нет хотелось бы к Вам недоехать, а остановиться в Царск.[ом] селе. Мысль благословенная! Лето и осень таким образом провел бы я в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний, и тому подобных удобностей. А дома́ вероятно ныне там недороги: гусаров нет, двора нет — квартер пустых много. С тобою, душа моя, виделся бы я всякую неделю, с Жук.[овским] также — П.[етер]Б.[ург] под боком — жизнь дешевая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше? Подумай об этом на досуге, да и перешли мне свое решение. Книги Белизара я получил и благодарен. Прикажи ему переслать мне еще Crabbe,Wodsworth,[528] Southey и Schakspear [529] [530] в дом Хитровой на Арбате. (Дом сей нанял я в память моей Элизы; скажи это Южной ласточке, смугло румяной красоте нашей). Сомову скажи, чтоб он прислал мне, если может, Лит.[ературную] Газету за прошедший год [да и] (за нынешний не нужно; сам за ним приеду) да и С.[еверные] Цветы, последний памятник нашего Дельвига. Об альманахе переговорим. Я не прочь издать с тобою последние С.[еверные] Цветы. Но я затеваю и другое, о котором также переговорим. Мне сказывали, что Жук.[овский] очень доволен Марфой посадницей, если так, то пусть же выхлопочет он у Бенкендорфа или у кого ему будет угодно, позволение напечатать всю драмму, произведение чрезвычайно замечательное, не смотря на неровенство общего достоинства и слабости стихосложения. Погодин очень, очень дельный и честный молодой человек, истинный немец по чистой любви своей к науке, трудолюбию и умеренности. Его надобно поддержать, также и Шевырева, которого куда бы не худо посадить на опустевшую кафедру Мерзлякова, доброго пьяницы, но ужасного невежды. Это было бы победа над университетом, т. е. над предрассудками и вандализмом.

О своих меркантильных обстоятельствах скажу тебе, что благодаря отца моего, который дал мне способ получить 38,000 р., я женился, и обзавелся кой как хозяйством, не входя в частные долги. На мою тещу и деда жены моей надеиться плохо, частию от того, что их дела расстроены, частию и от того, что на слова [всякого] надеиться не должно. По крайней мере, с своей [531] стороны, я поступил честно и более нежели бескорыстно. Не хвалюсь и не жалуюсь — ибо женка моя прелесть не по одной наружности, и не считаю пожертвованием того, что должен был я сделать. Итак до свидания, мой милый.

26 марта.

586. С. Д. Киселеву. Конец (около 28) марта 1831 г. Москва.

Отсылаю тебе твои книги с благодарностию. Что? не поздравить ли тебя с наследником или наследницею?

А. П.

Адрес: Сергею Дмитриевичу Киселеву.

587. Л. С. Пушкину. 6 апреля 1831 г. Москва.

Всё было решено. Ждали только ответа от гр. Паскевича, как Б.[енкендорф] получил о тебе из Москвы un rapport défavorable. [532] Нравоучительных примечаний делать я не намерен; но кабы ты не был болтун и не напивался бы с французскими актерами у Яра, вероятно ты мог бы уж быть на Висле. В Чугуеве тебе мешкать не возможно. Немедленно поезжай в свой полк и жди там решения своей участи. Дай бог, чтоб эта шутка не стоила тебе вечного пребывания в Грузии.

6 апреля.

Адрес: Г.[осподину] Льву Сергеевичу Пушкину В Чугуев (в Харьк. Губ.). Оставить до востребования.

588. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 7 апреля 1831 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Письмо ваше, в коем Вы просите о переводе в действующую армию брата Вашего, поручика Нижнегородского драгунского полка, я имел счастие докладывать государю императору, и его величество, приняв благосклонно просьбу Вашу, высочайше повелеть мне соизволил спросить графа Паскевича-Эриванского, может ли таковой перевод брата Вашего последовать. Приятным долгом поставляя Вас, милостивый государь, о сем уведомить, пребываю с совершенным почтением и преданностью,

Ваш, милостивый государь, покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

7. Апреля 1831 г. Его высокобл.[агородию] А. С. Пушкину.

589. А. Н. Гончаров — Пушкину. 9 апреля 1831 г. Полотняный завод.

9 апреля 1831 года. П. Завод.

Милостивый государь Александр Сергеевич! Сейчас получа письмо ваше, спешу вам на то моим ответом. Как я сказал, что нижегородское имение отдаю трем моим внукам, Катерине, Александре и Наталье, так и ныне подтверждаю тоже. — Паче ваш поверенный может иметь способ совершить сию крепость — с большим моим удовольствием соглашаюсь на то, прося вас покорнейше дать случай мне (чем скорей, тем лучше) видеться с ним и устроить сие дело к окончанию. — Проезд его ко мне и возвращение есть мое дело, следовательно, сие и озабочивать его не должно. —

Что ж вы пишите на счет Саши, — я Александра Юрьевича Поливанова очень знаю, (хотя не быв в коротком с ним знакомстве), но по частому с ним свиданью и почти по соседству. — Много об нем наслышан: разумею его весьма хорошим молодым человеком и заслуженным большого внимания от всего общества целой нашей губернии, и буде этого хочет сама Саша и мать ее на то согласна, я против сего никакого препятствия не могу сделать; а как вам известно, что я в силах сделать, то паче он на то согласен, с богом! и я готов. — Будьте уверены, что по желанию вашему от меня сие до поры и время никому объявлено не будет и даже и к матери ее о том не напишу, а буду ждать ее ко мне извещения о том. — Сверх же того, аще обстоятельства мои поправятся и дела примут лучший оборот, не откажусь сделать всем им трем прибавку и пособие. — Прося вас продолжения добрых ваших о мне мыслей и родственной любви, с почтением моим пребыть честь имею ваш, милостивый государь, покорный слуга Афанасий Гончаров.

P. S. Отъезд ваш в Петербург может опять надолго не решенным оставить обстоятельства, мною вышеписанные. Прошу вас покорнейше известить меня, когда думаете оттуда возвратиться и могу ли я иметь удовольствие в мае или июне личное иметь с вами свиданье, чего буду ожидать от вас из Москвы, прежде выезда вашего. —

590. П. А. Плетневу. 11 апреля 1831 г. Москва.

Воля твоя, ты несносен: ни строчки от тебя не дождешься. Умер ты, что ли? Если [533] тебя уже нет на свете, то, тень возлюбленная, кланяйся от меня Державину и обними моего Дельвига. Если же ты жив, ради бога, отвечай на мои письма. Приезжать ли мне к Вам, остановиться ли в Царском селе, или мимо скакать в Петербург или Ревель? Москва мне слишком надоела. Ты скажешь, что и П.[етер]Б.[ург] малым чем лучше: но я как Артур Потоцкий, которому предлагали рыбу удить: j'aime mieux m'ennuyer autrement [534]. Мне кажется, что если все мы будем в кучке, то литература не может не согреться и чего-нибудь да не произвести: альманаха, журнала, [535] чего доброго? и газеты! Вяземский везет к Вам Жизнь Ф.[он]Визина, книгу едва ли не самую замечательную с тех пор как пишут у нас книги (всё-таки исключая Карамзина). Петр Иваныч приплыл и в Москву, где кажется приняли его довольно сухо. Что за дьявольщина? не уж то мы вразумили публику? или сама догадалась, голубушка? А кажется Булгарин так для нее создан, а она для него, что им вместе жить, вместе и умирать. На Выжигина II-го я еще не посягал, а как, сказывают, обо мне в нем нет ни слова, то и не посягну. Разумею, не стану читать, а ругать всё-таки буду. Сомов написал мне длинное письмо, на которое еще не отвечал. Скажи ему, что Делорма я сам ему привезу, потому и не посылаю. Что баронесса? — О тебе говорила мне Жихарева; анекдот о билетцах — прелесть!

11 апр. Христос воскрес!

Адрес: М. г. Петру Александровичу Плетневу, в С. Петербург в Екатерининском институте.

591. В. С. Голицын — Пушкину. 12 апреля 831 г. Москва.

Посылаю Вам развратительную книгу (Physiologie du mariage) [536], автора коей я желал бы видеть повешенным за [-]. Вы также найдете здесь три книги, врученные мне моим племянником; весьма бы обязанным я счел себя, если б Вы меня ссудили прочими томами лорда Байрона, который в первых двух немного сух; — поправку сего недостатка я ожидаю в описании плавания его по стезям Леандра.

Жена благодарит Вас за воспоминание, она еще не опомнится от удара, нас постигшего, и вероятно не скоро придет в прежнюю тарелку. — Мы перешли с верху вниз, что̀ друзьям, нас навещающим, сокращает путешествие несколькими ступеньками: — неужели Вас сие не заманит когда-нибудь от нечего делать? — Проклятая муза моя совершенно истощилась после куплетов, мне внушенных смертью моего Митиньки, и которые я себе предоставляю подвергнуть Вашему снисходительному разбору. —

„искусства нету в них „и красноречья мало, „мне сердце каждый стих „и слово диктовало.

Прощайте, почтеннейший Александр Сергеевич; кланяюсь Вам от души.

Преданный навсегда

Влад. Г. 12-го апреля 1831.

592. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 14 апреля 1831 г. Москва.

Ты прав, любимец муз — должно быть акуратным, хотя это и немецкая добродетель; нехудо быть и умеренным, хотя Чацкий и смеется над этими двумя талантами. И так вот тебе понктуальные ответы на твои запросы. Деларю слишком гладко, слишком правильно, слишком чопорно пишет для молодого лицеиста. В нем не вижу я ни капли творчества, а [537] много искуства. Это второй том Подолинского. Впроччем может быть он и разовьется. О Гоголе, не скажу тебе ничего, потому что доселе [ничего] его не читал за недосугом. Отлагаю чтение до Царского села, где ради бога найми мне фатерку — нас будет: мы двое, 3 или 4 [538] человека да 3 бабы. Фатерка чем дешевле, тем разумеется лучше — но ведь 200 рублей лишних нас не разорят. Садика нам не будет нужно, ибо под боком будет у нас садище. А нужна кухня, да сарай, вот и всё. Ради бога, скорее же! и тотчас давай нам и знать, что всё-де готово, и милости просим приезжать. А мы тебе как снег на голову.

Обними Жуковского за участие, в котором я никогда не сомневался [но которому радуюсь как нечаянности]. Не пишу ему, потому что не привык с ним переписываться. С нетерпением ожидаю новых его баллад. И так былое с ним сбывается опять. Слава богу! Но ты не пишешь, что такое его баллады, переводы или сочинения. Дмитриев, думая критиковать Жуковского, дал ему прездравый совет. Жук[овский], говорил он, в своей деревне заставляет старух себе ноги гладить и расказывать сказки и [из это[го]] потом перекладывает их в стихи. Предания русские ничуть не уступают в фантастической поэзии [539] преданиям ирландским и германским. Если [вдохновенье] всё еще его несет вдохновением, то присоветуй ему читать Четь-Минею, особенно легенды о киевских чудотворцах; прелесть простоты и вымысла!

Перечитываю письмо и вижу, что я неокуратно отвечал тебе на вопросы: 1) где 2) на сколько времени, и 3) во сколько комнат нужна мне квартира? Ответы. [540]

1) На какой бы то ни было улице Царско-сельской.

2) До января, и потому квартера должна быть теплая.

3) Был бы особый кабинет — а прочее мне всё равно.

За сим обнимаю тебя, благодаря заранее.

Адрес: М. г. Петру Александровичу Плетневу, в С. Петербург в Екатерининском институте.

593. А. Н. Гончарову. 25 апреля 1831 г. Москва.

Милостивый государь дедушка Афанасий Николаевич,

Приношу Вам искреннюю мою благодарность за прием моего поверенного и за письмо, драгоценный знак Вашего ко мне благорасположения. Будьте уверены в беспрекословном согласии моем на всё что будет удобнее для Вас. Мне не льзя было принять доверенности одной, ибо чрез то долги и недоимки могли увеличиться, и имение могло быть наконец совершенно потеряно. Если Вам угодно вместо 300 обещанных душ дать покаместь Наталье Николаевне доверенность на получение доходов с оных и заемное письмо, с условием, что при жизни Вашей оставалось оное заемное письмо недействительным — (Дай бог чтоб оно и долее оставалось таковым!). В таком случае вексель должен быть дан от крепостных дел, на столько сот тысяч рублей, сколько вы желаете дать душ крестьянских, для того, чтобы при конкурсе кредиторов 164 действительно достались бы 300 душ, а не в десятеро менее. Таковые векселя с таковым же условием [541] Вы безо всякого опасения могли бы дать и прочим Вашим внукам, а доверенность на управление, в случае только их замужества.

Надеюсь, что Вы не будете гневаться на меня за мою откровенность. Во всяком случае ожидаю разрешения Вашего и имею счастие с чувством глубочайшего почтения и преданности остаться

милостивый государь дедушка Вашим покорнейшим слугою [542] и внуком. Александр Пушкин.

25 апреля.

594. Е. М. Хитрово. 8 мая 1831 г. Москва.

Voici, Madame, le странник que vous m'avez demandé. Il y a du vrai talent dans ce bavardage un peu maniéré. Ce qu'il y a de plus singulier, c'est que l'auteur a déjà 35 ans et que c'est son premier ouvrage. Le roman de Zagoskine n'a pas encore paru. Il a été obligé d'en refondre quelques chapitres où il était question des Polonais de 1812. Les Polonais de 1831 sont bien plus embarrassants, et leur roman n'est pas à sa fin. On débite ici la nouvelle d'une bataille qui a dû avoir lieu le 20 avr.[il]. Ce doit être faux, du moins quant à la date.

Mon voyage est retardé de quelques jours à cause d'affaires qui ne me regardent pas. J'espère en être quitte vers la fin du mois.

Mon frère est un étourdi et un paresseux. Vous êtes bien bonne, bien aimable de vous intéresser à lui. Je lui ai déjà écrit une lettre d'Oncle, où je lui lave la tête sans trop savoir pourquoi. A l'heure qu'il est, il doit être en Géorgie. Je ne sais si je dois lui envoyer votre lettre; j'aimerais mieux la garder.

Sans adieu, Madame, comme sans formule.

8 mai. [543]

595. П. А. Вяземский — Пушкину. Сентябрь 1826 г. — первая половина мая 1831 г. (?) Москва (?).

Сонцев стерлядию страстный Же-ву-зем [544] ей отпускал.

Завтра за обедом будет у меня Астраханская стерлядь, которая приглашает племянника его в свои объятия.

Середа.

Адрес: А. С. Пушкину.

596. M. Ф. Орлов — Пушкину. Первая половина мая 1831 г. Москва.

Voici, cher Pouschkin, une lettre pour mon frère et deux caisses avec des vitraux peints. Vous les remettrez l'une et l'autre et la troisième à mon frère. —

Trompeur que vous êtes! Seriez-vous capable de partir de Moscou sans dire adieu à vos meilleurs amis? —

Tout à vous

M. Orloff.[545]

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину от M. Ф. Орлова.

597. M. И. Калашников и О. М. Калашникова — Пушкину. 17 мая 1831 г. Болдино.

[М. И. Калашников:]

Милостивый государь Александр Сергеевич.

При сем уведомляю вашу милость что еще поступило ко взыскании к 12063 рублям еще купчихи Анне Ворожейкиной в 50 тысяч рублей асигнациями окроме процентов писано обязательство на имя князя Вяземского, которое передано ей; второе московского купца Козмы Ефремова Соколова в 3542 руб. асигнациями. Первый писан 1824 года декабря 17 дня, второе 1829 года июля 16 дня. Присланы маия 4-го дня. При сем доношу вашей милости что вашей части крестьяне мне в два раза на поклон принесли 89 рублей то как изволите их поместить в вашу ползу или мне пожалуите я не хочу от вас утаивать так как верный раб ваш — вы изволиле получать оброку с крестьян 890 руб. в часть: и как теперь начало с Петровского оброка то не прикажете ль чтобы в место 890 руб. собирать 1000 руб. по моему расмотрению это крестьяне могут платить без доимочно. — А впротчем, как вам угодна. На что буду ожидать вашего разрешения; при вотчине вашей состоит всё благополучно. Засим честь имею пребыть с истинным моим к вам почитанием и преданностию

ваш милостивого государя покорный слуга и раб. Михайло Калашников.

Маия 17 дня 1831 года Село Болдино!

[О. М. Калашникова:]

Милостивый государь. Александр Сергеевич.

Осмеливаюсь вас утруждать и просить моею нижайшею прозбою. Так как вы всегда обещались свою делать нам милость всему нашему семейству, то и прошу вас милостивый государь не оставить зделать милость брату Василью попросить матушку. Я в надежде на вас что вы — всё можите зделать и упросить матушку свою за что все прольем пред вышним теплые молитвы; — я о себе вас утруждаю естли милость ваша, засвидетельствовать ее вашей милости неболшова стоит, а для меня очень великого состовляит, вы можите упросить матушку; нашу всю семью к себе и тогда зделаите свою великую милость за что вас и бог наградит как в здешней жизни, равно и в будущей. Не оставте милостивый государь явите милость свою вашим нижайшим рабам вашей милости известно что ваша матушка не очень брата любит, то вы можите всё зделать не оставте батюшка вашу нижайшую рабу всегда вас почитающею и преданнейшею к вам!

Ольгу Калашникову.

[М. И. Калашников:]

Зделайти милость ее засвидетельствовать мне сказали в надворном суде неболшее будет истоить не оставти батюшка.

598. П. В. Нащокину. Вторая половина (около 20) мая 1831 г. Петербург.

Приехали мы благополучно, мой милый Павел Воинович, в Демутов трактир и на днях отправляемся в Царское село, где мой домик еще не меблирован (мой будущий адрес: в дом Китаевой). Паливанов сей час был у меня; кажется, очень влюблен. Завтра отправляется к Вам. Дела мои в лучшем порядке, нежели я думал. На днях отправляю тебе 2,000 ру. для [546] Горчакова. Не знаю, получил ли ты тысячу от Вяземского. С ним перепишусь. Что ты делаешь, душка? что твоя хозяйка? что Марья Ивановна? спровадил ли ты ее? и что твои хлопоты касательно моего дома и твоего долга. До сих пор я не получал еще черновой доверенности, а сам сочинить ее не съумею. Перешли поскорее.

Жена тебе очень кланяется.

Адрес: П. В. Нащокину.

599. Е. М. Хитрово. Вторая половина (18–25) мая 1831 г. Петербург.

Voici vos livres, Madame, je vous supplie de m'envoyer le second volume de rouge et noir. J'en suis enchanté. Plock et Plick est misérable. C'est un tas [547] de contresens, d'absurdités qui n'ont pas même le mérite de l'originalité. Notre Dame est-elle déjà lisible? Au revoir, Madame.

A. Pouchkine.

Адрес: Madame Hitrof. [548]

600. П. В. Нащокин — Пушкину. Около (не позднее) 25 мая 1831 г. Москва.

Ты не можешь себе представить какое худое влияние произвел твой отъезд от сюда на меня, — я совершенно оробел, — расстройство нерв я более чувствую чем когда-нибудь, всего боюсь — ни за что ни про што — не нахожу средств уединиться — одному же скучно. Чувствую в себе какого-то, в роде вампира, [549] не кого ждать не к кому идти, — одним словом — очень худо, — читаю — в пот бросает, музыкой я не доволен, — что со мной будет — право не знаю — не стану говорить о привязанности моей к тебе — что же косается до привычке видеть и заниматся тобою, она без меры [550] [и неутешительна]. Всё это ты и знал и предпологать мог, оно не нужно было, но само как-то написалось; извини, дом твой осталься в большом беспорядке в нравственном смысле — М.[арья] И.[вановна] была на меня в неудовольствии, жаловалась на меня куда следует — и долженствовало бы быть процессу — но я задавил его, силою красной ассигнации, всё кончилось, уложены твои вещи и завтре будут отправлены; деньги я еще от Вяземского не получил — некогда было быть у него, все тебе велели кланятся, об отъезде твоем ничего еще не успел слышать, — сделай милость ошибок не поправляй — их много — и меня это будет конфузит. Натальи Николаевне — мое почтение. Не забуть портрет — мне здается, боюсь вымолвит что я тебя иначе не увижу, но может это враки. Посылаю тебе доверенность, соверши ее в Гражданской палате — и не выране ласкутка из пакета на котором написано как тебе подписать — присылай ее скорея. — Жить ты будешь счасливо я в этом [я] уверен — следственно говорить и желать тебе мне нечего, не забуть меня, поминай меня, да не лихом — я с своей стороны тебе был друг искренный, по душе, или по чему другому, всё равно. Сидя в карете я плакал — и этому давнишнему удовольствию я тебе обязан. Письма мои сделай милость рви, ибо им можно будет современем смеятся, этому более, ибо оно совершенно писано слогом нежной московской кузины, но этому виноват ты, не позволив мне писать начерно. Прощай Александр Сергеевич, — прошу тебя сказать своим слогом Натальи Николаевне [чтобы она не портила [?] всего того, что может ей доставить] [551] сколь много я ей желаю всякого счастия и удовольствия.

П. Нащокин.

Напиши мне — разбираешь ли руку мою.

601. Пушкин и Н. Н. Пушкина — Е. М. Хитрово. 25 (?) мая 1831 г. Петербург.

Je pars à l'instant pour Sarsko-Sélo avec le regret bien vrai de ne pas passer la soirée chez vous. Quant à l'amour-propre de Sullivan, il deviendra ce qu'il pourra. Vous qui avez tant d'esprit, dites-lui quelque chose qui puisse l'apaiser. Bonjour, Madame, et surtout au revoir.

[H. H. Пушкина:]

Je suis au désespoir. Madame, de ne pouvoir profiter de votre aimable invitation, mon mari m'enlève à Tsarskoie-село. Recevez l'expression de mes regrets et de ma parfaite considération.

Адрес: Madame Madame Hitrof. [552]

602. П. В. Нащокину. 1 июня 1831 г. Царское Село.

Вот уже неделя, как я в Ц.[арском] С.[еле], а письмо твое получил только третьего дня. Оно было застраховано, и я возился с полицией и почтой. Доверенность пришлю тебе немедленно. Очень благодарю тебя за дружеские хлопоты с М.[арьей] Ив.[ановной] и поздравляю с прекращением домашней войны. День ото дня ожидаю своего обоза и письма твоего. Я бы переслал Горчакову тотчас мой долг с благодарностию, но принужден был в эти две недели истратить 2,000 рублей и потому приостановился. Теперь кажется всё уладил и стану жить по тихоньку без тещи, без экипажа, следственно без больших расходов и без сплетен. Как ты ладишь с влюбленным Паливановым? Едет ли он в Калугу вослед своей возлюбленной? У меня встретился он с теткой жены, К. И. Загряжской, и я рекомендовал его как будущего племянника. Только я боюсь, чтоб дедушка его не надул — смотри за ним. Что твои домашние обстоятельства? не отыскался ли жених на известную особу? Из [С. Ц.] Царск.[ого] С.[ела] приехал бы я на эту свадьбу, отпраздновать твое освобождение, законный брак О.[льги] А.[ндреевны], и увез бы тебя в П.[етер]Б.[ург]. То-то бы зажили! Опять бы завелись и арапы, и карлики, и сотерн и пр. — Прощай, пиши, и не слишком скучай по мне. Кто-то говаривал: Если я теряю друга, то иду в клуб и беру себе другого. Мы с женой тебя всякой день поминаем. Она тебе кланяется. Мы ни с кем еще покаместь не знакомы, и она очень по тебе скучает.

1 июня.

Я сей час увидел в Лит.[ературной] Газ.[ете] разбор Вельтмана, очень не благосклонный и несправедливый. Чтоб не подумал он, что я тут как-нибудь вмешался. Дело в том, что и я виноват: поленился исполнить обещанное. Не написал сам разбора; но и некогда было. Обнимаю Горчакова. Что Вяземского тысяча?

В Москве у Николы на Песках В доме Годовиковой на Арбате.

603. П. А. Вяземскому. 1 июня 1831 г. Царское Село.

Я живу в Ц.[арском] С.[еле] в доме Китаевой на большой дороге. Грех тебе будет ко мне не заехать. Все наши П.[етер]бургские знакомки тебе кланяются и ждут тебя. Здешние залы очень замечательны. Свобода толков меня изумила. Дибича критикуют явно и очень строго. Тому неделю Эриванский был еще в Петергофе. Ты читал известие о последнем сражении 14 мая. Не знаю, почему не упомянуто в нем некоторые подробности, которые знаю из частных писем и кажется от верных людей: Кржнецкий находился в этом сражении. Офицеры наши видели, как он прискакал на своей белой лошади, пересел на другую бурую, и стал командовать — видели, как он, раненый в плечо, уронил палаш и сам свалился с лошади, как вся его свита кинулась к нему, и посадила опять его на лошадь. Тогда он запел Еще польска не сгинела, и свита его начала вторить, но в ту самую минуту другая пуля убила в толпе польского майора, и песни прервались. Всё это хорошо в поэтическом отношении. Но всё-таки их надобно задушить, и наша медленность мучительна. Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря; мы не можем судить ее по впечатлениям европейским, каков бы ни был впрочем наш образ мыслей. Но для [553] Европы нужны общие предметы внимания и пристрастия, нужны и для народов и для правительств. Конечно выгода почти всех правительств держаться в сем случае правила non-intervention [554], т. е. избегать в чужом пиру похмелия; но народы так и рвутся, так и лаят. Того и гляди, навяжется на нас Европа. Счастие еще, что мы прошлого году не вмешались в последнюю французскую передрягу! А то был бы долг платежом красен. От политики перехожу к литературе, т. е. к Булгарину. Знаешь ли, за что его выслали из П.[етер]Б.[урга]? говорят, будто бы при появлении эпиграммы Фиглярин, вот поляк примерный, он так огорчился, что прямо адресовался к государю со слезной жалобою на меня, сделайте-де, в.[аше] в.[еличество], такую божескую милость, уймите Пушкина, который всё меня обиждает своими стишками. Государю было не до стишков; Булгарин же не в первый раз надоедал ему своими жалобами и доносами. Он и велел его выслать, как человека беспокойного. Но каковы бесстыдство и дерзость Булгарина? Не доволен он тем, что плутовством выманил он 170 высочайший рескрипт Петру Ивановичу Выжигину, и что он продает свои сальные пасквили из-под порфиры императорской. Карл Х сидит себе смирно в Эдинбурге, а Фаддей Булгарин требует вспомогательной силы от русского императора! Господи боже мой, до чего мы дожили! Однакож вот тебе и добрая весть: Жуковский точно написал 12 прелестных баллад и много других прелестей. Прощай, кланяйся княгине.

1 июня.

Сердечно кланяюсь И. И. Дмитриеву. Что его здоровье?

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому, в Москве, в Чернышевском переулке в собств. доме.

604. M. П. Погодин — Пушкину. 3 июня 1831 г. Москва.

Июня 3. 1831. Москва.

А вот уж я и пишу к вам, любезнейший Александр Сергеевич! Здоровы ли вы? Как вас бог милует, и в пользу ли Север? Что печатаете и что затеваете? Посылаю вам 4 экз.[емпляра] Старой Статистики: два золотые попросите [555] Василья Андреевича, или кого следует по команде, представить оффициально великим князьям Александру и Константину: эта книга для них нужна. Я сам не пишу к Жуковскому, и вот почему: третьего года я написал к нему письмо, сердечное, по делу Арцыбышевскому, и не получил ни строки в ответ. Это меня так огорчило, что до сих пор не поднимается рука писать к нему, хоть я люблю и уважаю его попрежнему.[556] Объясните и это если хотите. — Другие два экз.[емпляра] — для вас и для него.

Первое действие Петра я устроил и кончил давно, но за второе не принимался; так и мерещится, что Петр отворяет дверь и грозит дубинкою. Дрожь берет, даже выговаривая это имя. — Не знаю, не пошлет ли бог [557] смелости в деревне. — Я, Хомяков и Языков дали друг другу слово к 23 декабря нын.[ешнего] года приготовить по большому сочинению, и сим у вас, как первого [маклера] нотариуса, записываем свое условие. — Не слыхали ли вы чего-нибудь о Марфе от Жук.[овского], или Блудова? Уведомьте, пожалуйте. — Мне это необходимо к сведению. И скоро ли можно ее выпустить? — [Мне] Это нужно и для моих финансов: я так задолжал, устроивая домашние дела, что покоя не имею. В деревню еду я дней чрез десять, в Унив.[ерситет] подал просьбу такого смысла: „мне нужно 2 года пробыть в деревне для приобрет.[ения]сведений, кот.[орые] etc., и прошу об отставке. Если же Унив[ерситет] у угодно удерживать меня в своей службе, то да благоволит он, уволив от лекций на это время, сделать мне какое-либо уч.[еное] препоручение, напр.[сочинить]написать Теорию Истории, сообразно с нынешн.[им] состоянием науки или т. п.“ — [В] Не знаю, какое представление пошлется к министру; не думаю, чтоб [он] [они] универ.[ситет] заблагорассудил удерживать меня, ибо Каченовский с товарищами неистовствуют против меня. А я желаю только увольнения на два года для уедин.[енного] занятия, и вовсе не отрекаюсь от службы ученой. Поговорите об этом, с кем нужно. — Извините меня, что занимаю вас такими личными мелочами: я уверен в вашем добром ко мне расположении, и потому etc.

Если у вас есть лишние деньги, велите кому-нибудь купить [558] мне Сисмонди Историю Французов и Гиббона, изданного Гизо, и прислать на имя Ширяева.

Жду от вас письма. Ободрите и освежите

Вам преданного М. Погодина.

Язык.[ов] болен.

605. M. Я. Фон-Фок — Пушкину. 8 июня 1831 г. Петербург.

Monsieur,

Infiniment flatté de la confiance dont Vous avez bien voulu m'honorer, je Vous supplie d'agréer les expressions de ma reconnaissance aussi sincère que sensible.

Permettez-moi cependant. Monsieur, de Vous assurer avec ma franchise ordinaire, en Vous restituant la minute de la supplique que Vous avez eu la bonté de me communiquer, que je suis bien loin de protéger tel littérateur que ce soit, aux dépens de ses confrères. Il y a malheureusement des personnes qui s'attachent d'une manière trop bénévole à jeter de l`ombrage sur les circonstances les plus innocentes. C'est ainsi qu'on s'est plu aussi à m'attribuer une influence que je n'ai jamais exercée et qui serait diamétralement opposée à mes principes. Les éditeurs de l'Abeille du Nord me sont plus particulièrement connus par des relations antérieures, purement sociales; ce sont les seuls de tous les gens de lettres qui viennent me voir de temps en temps et avec lesquels j'ai fait quelquefois échange d'opinions littéraires, sans cependant jamais me ranger exclusivement de leur avis. La prédilection qu'on m'attribue pour ces messieurs est donc absolument gratuite; et même un tant soit peu méchante. Quant aux articles politiques que je leur envoie de temps en temps, pour être insérés dans leur journal, je le fais ex officio, par autorisation de Mr le général de Benckendorf, qui y appose ordinairement son approbation par écrit. Par cette même raison je me permets de croire que Vous feriez peut-être bien de Vous adresser à l'égard de votre projet à Mr le général de Benckendorf, qui Vous a constamment donné des preuves évidentes de sa bienveillance particulière.

Par acquit de conscience, et pour répondre à Votre aimable confiance. Monsieur, j'ai cru devoir Vous exposer ces détails.

En Vous souhaitant les succès les plus brillants dans Votre entreprise, je serai très-certainement un des premiers à m'en réjouir et à féliciter le public de ce qu'un talent aussi distingué que le vôtre contribuera à lui procurer autant de plaisir que d'instruction.

Veuillez recevoir finalement les expressions de ma considération très-distinguée.

M. G. de Fock.

Ce 8 de Juin 1831. [559]

606. E. M. Хитрово. 9 (?) июня 1831 г. Петербург.

Je suis bien fâché de ne pouvoir passer la soirée chez vous. Une chose bien triste, c.['est] à d.[ire] un devoir m'oblige d'aller bailler je ne sais où. Voici, Madame, les livres que vous avez eu la bonté de me prêter. On conçoit fort bien votre admiration pour la Notre Dame. Il y a bien de la grâce dans toute cette imagination. Mais, mais… je n'ose dire tout ce que j'en pense. En tout cas la chute du prêtre est belle de tout point, c'est à en donner des vertiges. Rouge et noir est un bon roman, malgré quelques fausses déclamations et quelques observations de mauvais goût.

Mardi.

Адрес: Madame Madame Hitrof. [560]

607. П. В. Нащокину. 9 (?) июня 1831 г. Петербург.

Вот тебе одна тысяча, другая досталась мне золотом. Извини меня перед Горчаковым; он получит всё прежде срока или в срок — но не позже. Если увидишь Вяз[емского], то спроси, как ему переслать его 1,000? или нет ли у него здесь долгов, или не хранить ли ее до его приезда. Прости, любезный, будь здоров и не хандри.

608. П. В. Нащокин — Пушкину. 9 июня 1831 г. Москва.

Виноват, что не писал — всякой день вставая, в продолжения всего дня всё думал как бы написать на силу собралься. Это письмо тоже доставит тебе хлопот, [ибо будет] оно тоже застраховое. Посылаю тебе контракт, который я заключил с подрячиком, об отправки твоего обоза, и счет деньгам полученным мною от Вяземского. Обоз я думаю к тебе пришел. Будут просить прибавки не давай. Александре Григорьеву дал я за месяц в перед т. е. 50 ру. асс. Просил он у меня за три но я не мог дать столько; с обозом твоим хлопот ни мало было, но не для чего описывать, интересного мало, а как водится были проводы и тому подобные вещи, о некоторых я по власти мне данной простил — и обещался молчать, — но для всякой предосторожности советую поверять изредко счеты и нынешнего твоего дворецкого. Доверенность я жду — но не думаю чтобы она была нужна так скоро, ибо — Рахманов хотя и предлагал мне хорошую сумму за мою претензию, но с условием: с таким условием — что ты верно бы не догадалься. Жаль что тебе нельзя подумать, что тут же я — должен решить задачу. В чем условие; — в том, чтоб я себя застраховал — в случае смерти. Довольно, кажется объяснять нечего — почему не сбыточно, — верно это тоже из тех штук, которые ни с кем кроме со мною не случалось, кажется что я первый — в России, который на волосок был от страхования. Как жаль что я тебе пишу — наговорил бы я тебе много забавного, — между проччиих был приезжий из провинции, который сказывал что твои стихи не в моде — а читают нового поэта, и кого бы ты думал, опять задача, — его зовут — Евгений Онегин. — Хорошо. — Онекдотов — разных приключениев в Москве, в клобе, — очень много, но предоставляю тебе узнавать через других, — как хочешь, — а тебе расскажу про Поливанова из Питера. Остановилься у меня на сутки только, но что за сутки (влюблен уж очень, сердит, упрям, не слушает что ему говорят, совсем рехнулься, капризин — что моя Ол.[ьга] Ан.[дреевна]). Кстати она тебе кланяется. Дмитрий Николаевич был у меня за час перед отъездом в Заводы, а потому говорить могли очень мало. Из малого заметил что он не расположен хорошо к А.[лександру] Ю.[рьевичу]. О Семене Ивановиче очень хорошего мнения. Следственно я и ожидал что Поливанову будет сначало не очень хорошо, так и случилось, по приезде к себе в деревню решилься он ехать к дедушке; — был — и ни кого не видал кого нужно — так и воротилься. Дедушко — ему сказал что он сам у себя — уже шестый день ни кого не видеть, что Наталья Ивановна — не здорова и не выходит и дочери тож. — Дм.[итрием] Ни.[колаевичем] он очень недоволен, и так[им] образом он теперь у себя в деревне, не в красивом положении. Вот мои донесении. — [Касательно Вашего семей[ства]] О себе скажу что очень очень тяжело, и только, увидимся когда-нибуть всё узнаешь — и я думаю что скоро, ибо получать деньги скоро надо будет, и тогда как ты обещал должен сам приехать, день твоего приезда верно я буду и весел и здоров. — Мое почтение Натальи Николаевне. Очень много говорят — [как] о Ваших прогулках по Летнему саду — я сам за очно утешаюсь — и живо представляю себе Вас гуляющих — и нечего сказать: очень, очень хорошо. Вам скучно в Цар.[ском] Се.[ле], будет весело, скоро. Прошу всенижайше Наталью Николаевну и тогда [меня изредко в[споминать]] для меня оставить уголок в своей памяти. — А что ж портрет. — Портрет не пременно, сде[лай] милость — напомни Натальи Николаевне — что она мне обещалась тебе об оном напоминать — почаще. — Прощай друг — будь счастлив и здоров. Много бы еще кой чего надо написать — но в друг не упомнишь — и Вы же меня развлекаете, я точно с тобой в кабинете — стою и мольчу и жду сам не знаю чего — ты перебираешь листы — Наталья Николаевна сидит за конвой. — Вот братец, не портрет — а картина, — найди-ко мне такого мастера, чтобы он так нарисовал живо как мне теперь представляется. — Прощай еще раз — ты не можешь вообразить — как много я Вам предан. Я сам покуда Вы были, не воображал — без тебя брат ты не можешь вообразить, я всё молчу — а иногда и отмальчиваюсь — и скоро разучюсь говорить — а выучусь писать — дай бог я бы очень этого желал. Письмо начать мне было очень трудно, теперь не могу перестать — однако пора, прощай в самом деле.

П. Нащокин.

Помнишь ли я тебе пророчил про Сергея Барат[ынского]. Что каково, начинает сбываться? Вить не усидел в деревне. —

9 июня 1831-го года. Москва.

609. П. В. Нащокину. 11 июня 1831 г. Царское Село.

Послал я к тебе, любезный Павел Воинович, и доверенность, и деньги; получил весь мой московской обоз, а от тебя ни слова не имею; да и никто из Москвы ко мне не пишет, ни ко мне, ни к жене. Уж не теряются ли письма? Пожалуйста, не ленись. С Павловым не играй, с Рахмановым кончи поскорее, О.[льгу] А.[ндреевну] сосватай, да приезжай к нам без хлопот. Мы здесь живем тихо и весело, будто в глуши деревенской; на силу до нас и вести доходят, да и те не радостные. О смерти Дибича горевать, кажется, нечего. Он уронил Россию во мнении Европы, и медленностию успехов в Турции и неудачами против польских мятежников. Здесь говорят о взятии и сожжении Вильны и о том, что Храповицкого будто бы повесили. Ужасно, но надеюсь не правда. Холера, говорят, всё не унимается. Правда ли, что в Твери карантины? Экой год! Прощай, душа моя. Жена тебя очень любит и очень тебе кланяется.

А. П.

11 июня Сарско-Село.

Адрес: Е. в. [561] м. г. Павлу Воиновичу Нащокину В Москву на Арбате у Николы на Песках, в доме Годовиковой.

610. П. А. Вяземскому. 11 июня 1831 г. Царское Село.

Что за дьявольщина? пишу, пишу — а никто мне не отвечает. Получил ли ты письмо мое? На всякой случай вот тебе другое; тысяча твоя у меня. Переслать ли ее в Москву, или прикажешь ей тебя дождаться? В Твери, сказывают, холера и карантин. Как же ты к нам приедешь? Уж не на пироскафе, как гр. Паскевич поехал в армию. Что там делается, ничего не ведаем. Потеря Дибича должна быть чувствительна для поляков; по расчету Толь будет главнокомандующим в течении 20 дней; авось употребит он [эту] это время в пользу себе и нам. Здесь говорят о взятии Вильны и о повешании Храповицкого. Ужасно во всех отношениях! Дай бог, чтоб это было ложное известие.

Видел я Тургенева и нашел в нем мало перемены: кой где седина, впрочем та же живость, по крайней мере при первом свидании. Жду его в Сарское-село. Он едет к тебе, если карантин его не удержит. Постарайся порастрепать его porte-feuille [562], полный европейскими сокровищами. Это нам пригодится. Жуковский всё еще пишет. Он перевел несколько баллад Соувея, Шиллера и Гуланда. Между прочем Водолаза, Перчатку, Поликратово кольцо etc. Также перев[ел] [563] неконченную балладу Вальтер-Скотта Пильгрим, и приделал свой конец: прелесть. Теперь пишет сказку гекзаметрами, в роде своего красного карбункула, и те же лица на сцене, Дедушка, Луиза, трубка и проч. Всё это явится в новом издании всех его баллад, которые издает Смирдин в двух томиках. Вот всё, чем можно нам утешаться в нынешних горьких обстоятельствах. Здесь я журналов не получаю, и не знаю, что делается в нашем омуте, и кто кого.

Прощай, кланяюсь княгине и Катерине Андреевне, если она уже доехала до Астафьева. Если Вы все вместе, то мудрено тебя сюда выманить, однакож надобно. Что Софья Николаевна? царствует на седле? A horse, a horse! Му kingdom for a horse [564]! Прощай же до свидания.

А. П.

11 июня.

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому. В Москве в Чернышевском переулке в собст. доме.

611. П. А. Вяземский — Пушкину. 11 июня 1831 г. Москва.

Москва. 11-го июня.

Спасибо за письмо, но не спасибо за то, что ты купил мои мебли. Карамзины меня не поняли, или я не так объяснился. Я полагал, что некоторые мебли были взяты на прокат и писал о них, чтобы отдать их купцу. Сделай милость, возврати мне их, если можно: то есть держи их у себя до приезда моего. Карамзины приехали благополучно и вчера отправились в Остафьево. Я еще всё выставляюсь. Что твои литтературные проекты? Есть ли начало? Хорошо бы с нового года начать журнал, а к новому году изготовить альманачик. Разумеется, не проеду мимо тебя, но когда проеду? бог весть. У нас дела еще на месяц. Да того и смотри, что Вы в Петербурге запретесь. Прости, моя душа. Мое почтение жене. Моя всё еще очень слаба. Постарайтесь с Плетневым продать моего Адольфа: если мне барыша очистилось бы от 2 до 3 ты.[сяч], то я Вам, публике, книгопродавцам и самой тени Б.[енжамена] Констана, поклонился бы в ножки.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

612. E. M. Хитрово. Середина июня 1831 г. Царское Село.

Svistounof m'a dit qu'il vous verrait ce soir, je prends cette occasion, Madame, pour vous demander une grâce: j'ai entrepris une étude de la révolution française; je vous supplie de m'envoyer Thiers et Mignet, s'il est possible. Ces deux ouvrages sont défendus. Je n'ai ici que les Mémoires relatifs à la révolution. Ces jours-ci je compte venir à Pétersbourg pour quelques heures. J'en profiterai pour me présenter à la Черная речка.

Адрес: Madame Madame Hitrof. [565]

613. П. Я. Чаадаев — Пушкину. 17 июня 1831 г. Москва.

Eh bien, mon ami, qu'est devenu mon manuscrit? Point de nouvelles de vous depuis votre départ. J'ai d'abord hésité de vous écrire pour vous en parler, voulant, selon mon usage, laisser faire au temps son affaire; mais après réflexion, j'ai trouvé que pour cette fois le cas était différent. J'ai, mon ami, achevé tout ce que j'avais à faire, j'ai dit tout ce que j'avais à dire: il me tarde d'avoir tout cela sous la main. Faites donc en sorte, je vous prie, que je n'attende pas trop longtemps mon ouvrage, et écrivez-moi bien vite ce que vous en avez fait. Vous savez de quoi il s'agit pour moi? Ce n'est point de l'effet ambitieux, mais de l'effet utile. Ce n'est pas que je n'eusse désiré sortir un peu de mon obscurité, attendu que ce serait un moyen de donner cours à la pensée que je crois avoir été destiné à livrer au monde: mais la grande préoccupation de ma vie, c'est de compléter cette pensée dans l'intérieur de mon âme et d'en faire mon héritage.

Il est malheureux, mon ami, que nous ne soyons pas arrivés à nous joindre dans la vie. Je persiste à croire que nous devions marcher ensemble et qu'il en aurait résulté quelque chose d'utile et pour nous et pour autrui. Ce retour m'est venu à l'esprit, depuis que je vais quelquefois, devinez où? — au club anglais. Vous y alliez me disiez-vous; je vous y aurais rencontré, dans ce local si beau, au milieu de ces colonnades si grecques, à l'ombre de ces beaux arbres; la puissance d'effusion de nos esprits n'aurait pas manqué à se produire d'elle-même. J'ai éprouvé souvent chose semblable.

Bon jour, mon ami. Ecrivez-moi en russe; il ne faut pas que vous parliez d'autre langue que celle de votre vocation. J'attends de vous une bonne longue lettre; parlez-moi de tout ce que vous voudrez: tout m'intéressera venant de vous. Il faut nous mettre en train; je suis sûr que nous trouverons mille choses à nous dire. A vous et bien à vous, du fond de mon âme.

Tchadaieff.

17 juin. [566]

614. П. А. Вяземский — Пушкину. 17 июня 1831 г. Москва.

Москва. 17-го июня.

Ты жалуешься на молчание мое, а я писал тебе недавно через Толмачева. Тысячумою держи у себя до приезда моего. Спроси пожалуйста у Плетнева, получил ли он свою тысячу. Я очень рад, что Жуковский опять сбесился, но не рад тому, что он остается в Петербурге. Он, говорят, очень болен. Убеди его куда-нибудь съездить, хоть в Москву к искусственным водам. Высылайте скорее и Тургенева. Боюсь, он выдохнется в Петербурге и уже не ошибет меня своим европейским запахом. Я здесь никого из порядочных людей не вижу: Баратынский в деревне, не знаю где и что Языков. Карамзины с женою моею в Остафьеве; езжу к ним по субботам отдыхать от бремени государственных дел. Прошу теперь читать меня уже в Коммерческой Газете: отъищи мой взгляд на выставку. Читал ли ты о Борисе Годунове разговор, напечатанный в Москве? Прочти, моя радость. Университет не позволил Погодину прочесть на акте похвальное слово Мерзлякову. Каченовский сказал, что это не стоит внимания. Пусти же в свет моего Адольфа. Когда будешь в Питере, передай мой сердечный поклон Элизе и Доле. Я с удовольствием узнал тебя в Делорме. Цалую тебя и милую.

615. Е. М. Хитрово. Около (не позднее) 20 июня 1831 г. Царское Село.

Merci, Madame, pour la révolution de Mignet, je l'ai reçue par Novossiltzof. Est-il vrai que Тургенев nous quitte et cela si brusquement?

Vous avez donc le Choléra; ne craignez rien au reste. C'est toujours l'histoire de la peste; les zens comme il faut n'en meurent zamais, comme le disait la petite Grecque. Il faut espérer que l'épidémie ne sera pas forte, même parmi le peuple. Pétersbourg est bien aéré et puis la mer…

J'ai rempli votre commission — c.['est] à d.[ire] que je ne l'ai pas remplie — car quelle idée avez-vous eu de me faire traduire des vers russes en prose française, moi qui ne connait même pas l'orthographe? D'ailleurs les vers sont médiocres. J'en ai fait sur le même sujet d'autres qui ne valent pas mieux et que je vous enverrai dès que j'en trouverai l'occasion.

Portez-vous bien, Madame, c'est pour le moment ce que j'ai de plus pressé à vous dire.[567]

Адрес: Ее превосходительству милостивой государыне Лизавете Михайловне Хитровой в доме Австрийского посланника.

616. П. В. Нащокину. Около (не позднее) 20 июня 1831 г. Царское Село.

Очень, очень благодарю тебя за письмо от 9 июня. Не знаю, отвечал ли я тебе на оное; на всякой случай перечитав его, пишу ответ. С подрядчиком я расплатился; он сказывал мне, что ты обещал ему от меня прибавку, на сие жду твоего приказания, а сам от себя ни гроша не прибавлю. Я не очень понимаю, какое условие мог ты заключить с Рахмановым; страховать жизнь еще на Руси в обыкновение не введено, но войдет же когда-нибудь; покаместь мы не застрахованы, а застращены. Здесь холера, т. е. в П.[етер]Б.[урге], а Сарское Село оцеплено — так, как при королевских дворах, бывало, за шалости принца, секли его пажа. Жду дороговизны и скупость наследственная и благоприобретенная во мне тревожится. О делах жены моей не имею никаких известий, и дедушка и теща отмалчиваются, и рады, что бог послал их Ташиньке муженька такого смирного. Что-то будет с Алекс.[андром] Юрьевичем? твое известие о нем насмешило нас до сыта. Воображаю его в Заводах en tête à tête [568] с глухим стариком, а Нат.[алью] Ив.[ановну] ходуном ходящую, около дочерей крепко на крепко заключенных. Что Ал.[ександр] Юр.[ьевич]? остыл али нет? Ты-то что сам? и скоро ли деньги будут? как будут, приеду, не смотря ни на какие холеры и тому подобное. А тебя уж я отчаиваюсь видеть. Прости, отвечай.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину. В Москве на Арбате в дом Годовиковой у Николы Песк[овского].

617. П. В. Нащокин — Пушкину. 20 июня 1831 г. Москва.

20 июня 1831-го года.

Получил я от тебя, удивительный Александр Сергеивич — и доверенность и деньги. Первое будет лежать у меня до времени — тысячу же отдал Горчакову, об Ваших более не знаю как то что я писал — а о Поливанове ни слуху ни духу; — думаю что ленится перестану, как скоро [по] чаще от тебя буду получать письма. Три или четыре дня я не отвечал, потому что был не много болен — теперь слава богу — у меня всё тихо и здорово — об игре мне не говори, у меня еще ее и в голове нет, с Рахмановым я тебе писал почему разошлось, О.[льга] А.[ндреевна] тебе кланяется и любит тебя, у нее на оборот Les absents ont toujours raisons [569]. — Живу я в чаду и не весело, — ты живешь как в деревне, говоришь ты — а я как в городской кузнице, — не для хвастаства скажу тебе, любезный 179 друг — что не с кем мне здесь суриозно говорить — надо или буфонить или лукавить — и то и другое мне очень надоело: видеть — самому не для чего, тем более что и то и другое всегда для меня было или казалось ломовой работою. О Дибиче я не горюю, как вообще о всех мертвец[ах]. Москва тоже кажется его не жалеет. Замечено мною что Москва любит болтать обо всем, собственно чтобы убить только время, ветрена до совершенства, не об чем участия никакого не может иметь, и равнодушие удивительное ко всему, ни что ее за сердце не трогает — я полагаю что она из ума выжила[сь] [от], стара стала, глупа стала. Поляков я всегда не жаловал — и для меня радость будет, когда их не будет — [остальных] не одного поляка в Польше, да и только. Оставших[ся] [всех долж[но]] в высылку в степи, Польша от сего пуста не будет, — фабриканты русские займут ее. Право мне кажется что не мудрено ее обрусить. Вяземского ни как не могу [видеть] застать дома: с утра всё на Выставке, на будущей почте отпишу к тебе как он расположится с своей тысячью. Холера много потеряла во мнении публики (не то что прежде), мало кто ее боится; про себя скажу что покуда здесь Федор Данилович я на счет ее совершенно безопасен. Человек, который посылан был [в начале ее появления в пределах русских] при начале ее, когда еще никто не знал что за холера, в русские губернии, лечил холерных и мертвых не видал, тогда когда в Москве не знали как принятся и чем лечить. — К стати брат он меня просил чтобы я к тебе отписал не можешь ли ты узнать в концелярии у г.[рафа] Закревского — или у него у самого — что будет ли ему какое награждение за две экспедиции, как за Турецкую — и Симбирскую, [570] — все уже получили, он один бедный ничего, тогда когда он с большим успехом и чуму турецкую и холеру кочующею — истреблял лихо — отестован отлично, был представлен — не сколько раз. — Узнай сделай одолжение, отказали ли ему или еще он может надеется что-нибудь получить. Посылаю тебе письмо из твоей деревни, которого я виноват ненарочно распечатал. Натальи Николаевне мое нижайшее почтение, не нахожу слов выражать мою благодарность за поклоны и за все ласки Ваши, а всё-таки не могу не напомнить — портрет, портрет — хороший портрет — я его право заслуживаю, и я требую мне должное. А если милость будет Ваша, доказать мне на деле ваше общее ко мне дружеское расположение, в таком случае пусть Наталья Николаевна дозволит себя в твоем портрете представить себя хоть в зеркале или в преспективе. Я может никогда не увижу Вас * на яву — мне быть в Петербурге не возможно. Прощай любезный друг. Пиши ко мне письма, а для потомства [571] трагедии — и хоть один роман. Прощай буть здоров и счастлив. —

П. Нащокин.

____________

* В болезнь мою я во сне довольно громко разговаривал с тобою — об чем-то горячилься, уверял по обыкновению. Андрей Петрович свидетельствует тебе почтение, он почти столько же тебя знает и любит как и я, что доказывает что он не дурак, тебя знать — не безделица. — Романс твой так хорош, что способу нет — переправлен — обдуман — чудо. Еслиб кто бы мог тебе его там разыграть я бы прислал. — Еще брат со всем позабыл: О.[льга] А.[ндреевна] напомнила, что ты обещал прислать фуляры. Как я охотно к тебе пишу ты не можешь представить. — Прощай мой славный Пушкин. Что твой брат, пишет ли к тебе. Я его право люблю. Напиши ему от меня поклон, сделай одолжение.

618. Болдинские крестьяне — Пушкину. 24 июня 1831 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Покорнейши просим простить нашу дерзость что мы нижайшии рабы осмеливаемся утруждать нашею нижайшею прозбою, вашей милости известно что мы лишась г.[осподина] своего покойного Василья Львовича остаемся под распоряжением г.[осподина] опекуна Гаврила Васильевича Повалишина, но как мы ласкаем себя надеждою быть вашими рабами, то за нужное почли прибегнуть под ваше покровительство. Первое при вотчине нашей находится определенный бурмистр из числа нас крестьян Осип Павлов, который находился под судом по делу касаещемуся до него пред земским начальством в грубости за что он был содержан три мца в тюрме и как преступник был острижен; и потом Елисеем Дорофеевым определен опять бурмистром и после того по несколким обстоятелствам был замечан в краже господского, и нашего мирского интереса, то мы все нижайшии рабы ваши не терпя его болие таких поступков, не желаем быть при нас вотчинначалником его негодяя, в таком случае два раза приходили с прозбою все от мала и до велика об отмени его к г.[осподину] опекуну, но он — по прозбе Елисея Дорофеева отменить его не согласился и даже нам строго за претил впредь ему о том доносить, подвердил естли кто осмелится приттить к нему тот будит отдан к наказанию правительству; но как бурмистр согласясь вместе с Елисеем Дорофеевым делают за то нам не малое притеснение, и расхищают доход касающийся поступить наследнику: в свою ползу. Вот уже четвертый год не знаим мы для чего с нас немалая им бурмистром собрана сумма куда же употреблена нам о том отчету не дает; и мы теперь единственное средство находим просить вашего милостивого покровительства, припадаем к стопам ног ваших покорнейши просим вас, потрудитесь на писать к г.[осподину] опекуну чтоб он сего негодяя и при нем старосту от должности отменил а позволил бы нам избрать на сие место доброго и хорошего поведения людей, мы надеемся что г.[осподин] опекун по писму вашему сие учинит немедленно и покорнейши просим вас сие наше прошение г.[осподи]ну апекуну не открывать ибо он получа о том известие со общит Елисею Дорофееву, и он на то болшое зделает притеснение и сочтет за неповиновение представит нас к усмирение правителству. Зделайте милость батюшка по трудитесь написать с первое почтою за что мы все молить будим все вышнего о здравии и долгоденствии вашим на что и ожидать будим вашего милостивого разрешения; честь имеем пребыть с истинным нашим к вам высокопочитанием и преданностию

ваши милостивого государя покорнейшии рабы села Болдина крестьяни Ефим Семенов Демитрий Прокофьев Петр Иванов Матьвей Петров Егор Иванов Фидот Лазарев Потап Кузмин Андрей Терентьев Ефим Давыдов Петр Ефимов и все крестьяни.

Июня 24 дня 1831 года.

619. П. В. Нащокину. 26 июня 1831 г. Царское Село.

Очень благодарен за твое письмо, мой друг; а что это за болезнь, от которой ты так скоро оправился? Я уже писал тебе, что в П.[етер]Б.[урге] холера, и как она здесь новая гостья, то гораздо более в чести, нежели у Вас, равнодушных москвичей. На днях на Сенной был бунт в пользу ее; [572] собралось православного народу тысяч 6, отперли больницы, кой-кого (сказывают) убили; государь сам явился на месте бунта и усмирил его. Дело обошлось без пушек, дай бог, чтоб и без кнута. Тяжелые времена, Павел Воинович! Тело цесаревича везут; также и Дибичево. Паскевич приехал в армию 13-го. О военных движениях не имеем еще никакого известия. Вот тебе общественные новости; теперь поговорим о своем горе. Напиши ко мне, к какому времени явиться мне в Москву за деньгами, да у Вас ли Догановский? Если у вас, так постарайся с ним поговорить, т. е. поторговаться, да и кончи дело, не дожидаясь меня — а я, несмотря на холеру, непременно буду в Москве на тебя посмотреть, моя радость. От Вяз[емского] получил я письмо. Свою тысячу оставляет он у меня до предбудущего. Тысячу Горчаковскую на днях перешлю тебе. Холера прижала нас, и в Ц.[арском] Селе оказалась дороговизна. Я здесь без экипажа и без пирожного, а деньги всё-таки уходят. Вообрази, что со дня нашего отъезда я выпил одну только бутылку шампанского, и ту не вдруг. Разрешил ли ты с горя? Кланяюсь О.[льге] А.[ндреевне]. Фуларов ей не присылаю, ибо с П.[етер]Б.[ургом], как уже сказано было, всякое сообщение прервано. По той же причины не получишь ты скоро и моего образа. Брюлов в П.[етер]Б.[урге] и женат, следственно в Италию так скоро не подымится. Кланяюсь Шнейдеру; никого здесь не вижу и не у кого осведомиться о его представлении. Кланяюсь и Андр.[ею] Петр.[овичу]. Пришли мне его романс, исправленный во втором издании. Еще кланяюсь О.[льге] А.[ндреевне], Тат.[ьяне] Д[е]м.[ьяновне], Матр.[ене] Серг.[еевне] и всей компании. Прости, моя прелесть. Жена тебе очень кланяется. Шитье ее для тебя остановилось за неимением черного шолка. Всё холера виновата.

26 июня

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину в Москве в приходе Николы Песк[овского] на Арбате в доме Годовиковой.

620. H. И. Гончаровой. 26 июня 1831 г. Царское Село.

Madame

Je vois par la lettre que vous avez écrite à Natalie que Vous êtes très mécontente de moi à cause de ce que j'ai fait part à Афанасий Николаевич des prétentions de Mr Polivanof. Il me semble que je vous en ai parlé d'abord. Ce n'est pas mon affaire de marier les demoiselles, et que Mr Polivanof soit agréé ou non, cela m'est parfaitement égal, [573] mais vous ajoutez que ma démarche me fait peu d'honneur. Cette expression est injurieuse et j'ose dire que je ne l'ai jamais méritée.

J'ai été obligé de quitter Moscou pour éviter des tracasseries qui à la longue pouvaient compromettre plus que mon repos; on me dépeignait à ma femme comme un homme odieux, avide, un vil usurier, on lui disait: vous êtes une sotte de permettre à votre mari etc. Vous m'avouerez que c'était prêcher le divorce. Une femme ne peut décemment se laisser dire que son mari est un infâme, et le devoir de la mienne est de se soumettre à ce que je me permets. Ce n'est pas à une femme de 18 ans de gouverner un homme de 32. J'ai fait preuve de patience et de délicatesse, mais il paraît que l'une et l'autre est duperie. J'aime mon repos et je saurai me l'assurer.

A mon départ de Moscou vous n'avez pas jugé à propos de me parler d'affaire; vous avez mieux aimé faire une plaisanterie sur la possibilité d'un divorce, ou de quelque chose comme ça. Il m'est indispensable cependant de savoir définitivement ce que vous avez résolu à mon égard. Je ne parle pas de ce qu'on a été intentionné de faire pour Natalie; cela ne me regarde pas et je n'y ai jamais songé malgré mon avidité. J'entends les 11,000 roubles que j'ai prêtés. Je n'en demande pas le payement, et ne vous presse en aucune manière. Je veux seulement savoir au juste quels sont les arrangements que vous jugerez à propos de prendre, afin que je prenne les miens en conséquence.

Je suis avec le respect le plus profond

Madame

Votre très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

26 juin 1831.[574] Sarsko-Sélo [575]

621. E. Ф. Розен — Пушкину. 27 июня 1831 г. Петербург.

В такое время, где наша неверная жизнь невернее вдвое, спешу моею сердечною Вам благодарностию за Ваше дружеское письмо, почтеннейший Александр Сергеевич!

Будучи принят в службу с назначением состоять при Дежурстве Главн.[ого] Штаба, я остаюсь здесь — в соседстве Вашем — и уеду только тогда, когда двинется всё Дежурство; но тем не менее лестен для меня Ваш Горацианский прощальный привет. Вменяя себе в приятную обязанность удовлетворять желаниям Вашим — по мере сил моих — посылаю Вам требуемую пиэсу: 26-ое мая. Поправьте, что Вам не понравится, и позвольте поместить в Альционе. —

Благодарю Вас за обещание дать мне стихов своих; оставьте их у себя до удобного случая. Приготовляю всё нужное для перевода Бориса, и как скоро можно будет, приеду к Вам. Не взирая на жестокую у нас смертность, надеюсь еще увидеть и обнять Вас дружески. Щеглов умер; ввечеру был еще здоров — а в ночь скончался. Много умерло людей, умрет еще более — смерть у каждого за спиною! Слава богу, что Вы в безопасном месте! Чернь наша сходит с ума — растерзала двух врачей и бушует на площадях — ее унять бы картечью! — Государь говорил с народом; будущий историк сохранит для потомства его прекрасные слова… Коленопреклоненная чернь слушала… тишина… один царский голос на площади раздавался [576] — Как звон святой! Величественное зрелище!..

Со всем почтением

Ваш поклонник и доброжелатель Розен.

Сего 27-го июня 1831. С.-Петербург.

26-ое мая. *

В дни соловья, во дни утех и цвета, Когда с небес слетают счастья сны, Есть празднество — великое для света: Как торжество, как лучший день весны, Мы празднуем рождение Поэта, Чьей жизнию мы все оживлены! Сей день богам в хвалу и честь мы ставим — Так! Гения сошествие мы славим! Давно ль еще, таинственный как рок, С уставами ничтожной жизни в ссоре, По областям Поэзии он влек Сомненья век, блистательное горе! Как грозный дух, как бедствия пророк, Давно ль блуждал в эфирном неба море, Неведомым, причудливым путем — Полночное светило с бунчуком! Но разлился живой рассвет с востока… Мадоны лик, как солнце, восходил — И веяли горе́ туманы рока В дыхании светила из светил! Сей чудный лик, для нашего пророка Игрой лучей весь мир преобразил… И ценит жизнь Поэт — уста Мемнона Теперь звучат напевами Сиона!

Барон Розен

С.-Петербург. 1831 года.

____________

* См. Северные Цветы на 1830 год, отделение Поэзии, стран. 98.

622. П. А. Осиповой. 29 июня 1831 г. Царское Село.

Je différais de vous écrire, m'attendant à tout moment à vous voir nous arriver; mais les circonstances ne me permettent [577] plus de l'espérer. C'est donc par écrit, Madame, que je vous félicite et que je souhaite à M-elle Euphrosine tout le bonheur dont ici-bas nous sommes capables et dont est si digne un être aussi noble et aussi doux.

Les temps sont bien tristes. L'épidémie fait à Pétersbourg de grands ravages. Le peuple s'est ameuté plusieurs fois. Des bruits absurdes s'étaient répandus. On prétendait que les médecins empoisonnaient les habitants. La populace furieuse en a massacré deux. L'Empereur s'est présenté au milieu des mutins. On m'écrit: „Государь говорил с народом. Чернь слушала на коленах — тишина — один царский голос как звон святой раздавался на площади“. — Ce n'est pas le courage ni le talent de la parole qui lui manquent; cette fois-ci l'émeute a été apaisée; mais les désordres se sont renouvelés depuis. Peut-être sera-t-on obligé d'avoir recours à la mitraille. Nous attendons la cour à Sarsko-Sélo, qui jusqu'à présent n'est pas encore attaqué de la contagion; mais je crois que cela ne tardera pas. Que Dieu préserve Trigorskoe des sept plaies de l'Égypte; vivez heureuse et tranquille et puissé-je me retrouver un jour dans votre voisinage! et à propos de cela, si je ne craignais d'être indiscret, je vous prierais, comme bonne voisine et bien chère amie, de me faire savoir si je ne pourrais pas faire l'acquisition de Savkino, et quelles en seraient les conditions. J'y bâtirais une chaumière, j'y mettrais mes livres et j'y viendrais passer quelques mois de l'année auprès de mes bons et anciens amis. Que dites-vous, Madame, de mes châteaux en Espagne ou de ma chaumière à Savkino? pour moi, ce projet-là m'enchante et j'y reviens à tout moment. Recevez, Madame, l'hommage de ma haute considération et de mon entier dévouement. Mes hommages à toute votre famille; agréez aussi ceux de ma femme, en attendant que je n'aie eu l'avantage de vous la présenter.

Sarskoe-Sélo.

29 juin 1830. [578] [579]

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковии Александровне Осиповой. В Опочку.

623. M. П. Погодину. Конец (27–30) июня 1831 г. Царское Село.

Сердечно благодарю Вас и за письмо и за Старую статистику. Я получил все экземпляры вчера из П.[етер]Б.[урга] и не знаю, как доставить экз.[емпляры], следующие великим князьям и Жуковскому. Вы знаете, что у нас холера; Царское Село оцеплено, оно будет, вероятно, убежищем царскому семейству. В таком случае Жуковский будет сюда и я дождусь его, чтоб вручить ему Вашу посылку. Напрасно сердитесь Вы на него за его молчание. Он самый неокуратный корреспондент, и ни с кем не в переписке. Могу Вас уверить, что он искренно Вас уважает. Вы удивляете меня тем, что трагедия Ваша еще не поступила в продажу. Веневитинов сказывал мне, что она уже вышла, потому-то я и не хлопотал об ней. Непременно надобно ее выдать, и непременно буду писать при первом случае об этом к Б.[енкендорфу]. Холера и смерть цесаревича нас совершенно смутили; дайте образумиться.

Пишите Петра; не бойтесь его дубинки. В его время вы были бы один из его помощников; в наше время будьте хоть его живописцем. Жалею, что Вы не разделались еще с Московским университетом, который должен рано или поздно извергнуть вас из среды своей, ибо ничего чуждого не может оставаться ни в каком теле. А ученость, деятельность и ум [не созданы] чужды Московскому университету.

У нас есть счетец. За мною процентов было 225 рублей; из оных отдал я Вам, помните, 75 — итого остается 150, кои вы получите, как скоро получу оброк со Смирдина.

Пишите ко мне прямо в Царское или Сарское Село. От Смирдина отделен я карантином. Ваших препоручений косательно книг покаместь не могу выполнить, по многим причинам. Простите, до свидания.

А. П.

624. П. А. Плетневу. 3 июля 1831 г. Царское Село.

Скажи мне, сделай одолжение, жив ли ты? что ты намерен делать? что наши? Экие страсти! Господи Сусе Христе!

Ради бога, вели Смирдину прислать мне денег, или я сам явлюсь к нему несмотря на карантины.

Знаешь ли что? я жив и здоров.

Прощай. 3 июля.

Я переписал мои 5 повестей и предисловие, т. е. сочинения покойника Белкина, славного малого. Что прикажешь с ними делать? печатать ли нам самим или сторговаться со Смирдиным? R. S. V. P. [580] [581]

Жена моя кланяется твоей, и желает вам здравия.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Александровичу Плетневу. В С. Петербург, в Екатерининский институт.

625. П. А. Вяземскому. 3 июля 1831 г. Царское Село.

Получил я письмо твое (вероятно от Федосея Сидоровича, по крайней мере на печате вырезан крест и якорь и надпись бог моя надежда). Ты требуешь назад свою мебель. Эх, милый! Трудно в Царском селе мне будет найти новую. Нечего делать, возьми себе назад. Только мне жаль будет тебе оставить ее за ту же цену. Ей богу, Ваше сиятельство, больше стоит. Она мне досталась по оказии и по знакомству; право не грех прибавить рублей сто. По газетам видел я, что Тургенев к тебе отправился в Москву; не приедешь ли с ним назад? это было бы славно. Мы бы что-нибудь и затеяли в роде альманаха, и Тургенева порастрепали бы. Об Адольфе твоем не имею ника[ко]го известия; Плетнев отделен от меня холерою, ничего не пишет. Ждал я сюда Ж.[уковского], но двор уже не едет в Царское село, потому что холера показалась в Пулкове. В П.[етер]Б.[урге] народ неспокоен; слухи об отраве так распространились, что даже люди порядочные повторяют эти нелепости от чистого сердца. Двух лекарей народ убил. Царь унял возмущение, но не всё еще тихо. Из армии известия не имеем. Вот 187 тебе всё что знаю. О литературе не спрашивай: я не получаю ни единого журнала, кроме С. Пет.[ер]б.[ургских] Ведомостей, и тех не читаю. Рославлева прочел и очень желаю знать, каким образом ты бранишь его. Разговоров о Борисе не слыхал и не видал; я в чужие разговоры не вмешиваюсь. Не пишу покаместь ничего, ожидаю осени. Элиза приготовляется к смерти мученической, и уже написала мне трогательное прощание. Ты что? Вышел ли Фон-Визин из ценсуры и поступил ли в печать. К стати о цензуре: Щеглов умер: не нашего полку, чужого. — Отец мой горюет у меня в соседстве, в Павловском; вообще довольно скучно.

3 июля.

Кланяюсь всем Твоим, в том числе и Тургеневу, коли он уж у Вас.

Адрес: М. г. князю Петру Андреевичу Вяземскому. В Москве в Чернышевском переулке в собственном доме.

626. П. Я. Чаадаеву. 6 июля 1831 г. Царское Село.

Mon ami, je vous parlerai la langue de l'Europe, elle m'est plus familière que la nôtre, et nous continuerons nos conversations, commencées jadis à Sarsko-Sélo et si souvent interrompues.

Vous savez ce qui nous arrive; à Pétersbourg le peuple s'est imaginé qu'on l'empoisonnait. Les gazettes s'épuisent en semonces et en protestations, malheureusement le peuple ne sait pas lire, et les scènes de sang sont prêtes à se renouveler. Nous sommes cernés à Sarsko-Sélo et à Pavlovsky et nous n'avons aucune communication avec Pétersbourg. Voilà pourquoi je n'ai vu ni Bloudof, ni Bellizard. Votre manuscrit est toujours chez moi; voulez-vous que je vous le renvoye? mais qu'en ferez-vous à Necropolis? laissez-le moi encore quelque temps. Je viens de le relire. Il me semble que le commencement est trop lié à des conversations antécédentes, à des idées antérieurement développées, bien claires et bien positives pour vous, mais dont le lecteur n'est pas au fait. Les premières pages sont donc obscures et je crois que vous feriez bien d'y substituer une simple note, ou bien d'en faire un extrait. J'étais prêt à vous faire remarquer aussi le manque d'ordre et de méthode de tout le morceau, mais j'ai fait réflexion que c'est une lettre, et que le genre excuse et autorise cette négligence et ce laisser-aller. [582] Tout ce que vous dites de Moïse, de Rome, d'Aristote, de l'idée du vrai Dieu, de l'Art antique, du protestantisme est admirable de force, de vérité [et] ou d'éloquence. Tout ce qui est portrait et tableau est large, éclatant, grandiose. Votre manière de concevoir l'histoire m'étant tout à fait nouvelle, je ne puis toujours être de, votre avis; par exemple je ne conçois pas votre aversion pour Marc-Aurèle, ni votre prédilection pour David (dont j'admire les psaumes, si toutefois ils sont de lui). Je ne vois pas pourquoi la peinture forte et naïve du Polythéisme vous indignerait dans Homère. Outre son mérite poétique, c'est encore, d'après votre propre aveu, un grand monument historique. Ce que l'Illiade offre de sanguinaire, ne se retrouve-t-il pas dans la Bible? Vous voyez l'unité Chrétienne dans le Catholicisme, c.['est] à d.[ire] dans le Pape. — N'est-elle pas dans l'idée du Christ, qui se retrouve aussi dans le protestantisme. L'idée première fut monarchique; elle devint républicaine. Je m'exprime mal, mais vous me comprendrez. Écrivez-moi, mon ami, dussiez-vous me gronder. Il vaut mieux, dit l'Ecclésiaste, entendre la correction de l'homme sage que les chansons de l'insensé.

6 juillet S. S. [583]

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Яковлевичу Чадаеву В Москве. На Дмитриевке в доме Решетникова.

627. П. Я. Чаадаев — Пушкину. 7 июля 1831 г. Москва.

Mon cher ami, je Vous ai écrit pour vous redemander mon manuscrit; j'attends réponse. Je vous avoue que j'ai hâte de le ravoir; renvoyez-le moi, je vous prie, au premier jour. J'ai lieu de croire que je puis incessament en tirer parti et lui faire voir le jour avec le reste de mes écritures.

N'auriez-Vous pas reçu ma lettre? Vu la grande calamité qui nous afflige, cela ne serait pas impossible. On me dit que Sarskoe-sélo est intact. Je n'ai pas besoin de vous dire combien j'ai été heureux de l'apprendre. Pardonnez-moi, mon ami, de vous occuper de moi, au moment où l'ange de la mort plane si effroyablement sur la contrée que vous habitez. Je ne l'aurais pas fait si vous habitiez Pétersbourg même; mais c'est l'assurance de la sécurité dont vous jouissez encore où vous êtes, qui m'a donné le cœur de vous écrire.

Combien il me serait doux, mon ami, si à l'occasion de cette lettre vous me donniez [bien] de bien amples nouvelles de vous, et si vous continuiez de m'en donner [[нрзб.]] tant que l'épidémie durerait chez vous. Puis-je y compter? Bonjour. Je fais des vœux infinis pour votre salut, et vous embrasse bien tendrement. Ecrivez-moi. je vous prie. Votre fidèle Chadayeff.

7 juillet 1831. [584]

628. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 11 июля 1831 г. Царское Село.

Двор приехал, и Царское-село закипело и превратилось в столицу. Грустно мне было услышать от Ж.[уковского],что тебя сюда не будет. Но так и быть: сиди себе на даче и будь здоров. Россети черноокая хотела тебе писать, беспокоясь о тебе, но Ж.[уковский] отсоветовал, говоря: Он жив, чего же Вам больше? Однако она поручила-было мне переслать к тебе [585] 500 р. какой-то запоздалой пенсии. Если у тебя есть мои деньги, то заплати из них — и дай мне знать сюда, а эти 500 р. я возьму с нее.

На днях отправил я тебе через Эслинга повести покойного Белкина, моего приятеля. Получил ли ты их? Предисловие доставлю после. Отдай их в цензуру земскую, не удельную, — да и снюхаемся с Смирдиным; я такого мнения, что эти повести могут доставить нам 10,000 — и вот каким образом

2,00[0] экз.[емпляров] по 6 р. = 12,000

— 1,00[0] за печать

— 1,00[0] [за] процентов

итого 10,000.

Что же твой план Сев.[ерных] Цветов в пользу братьев Дельвига? Я даю в них Моцарта, и несколько мелочей. Ж.[уковский] дает свою гекзаметрическую сказку. Пиши Баратынскому; он пришлет нам сокровища; он в своей деревне. — От тебя стихов не дождешься; если б ты собрался, да написал что-нибудь об Дельвиге! то-то было б хорошо! Во всяком случае проза нужна; коли ты ничего не дашь, так она сядет на мель. Обозрения словесности не надобно; чорт ли в нашей словесности? придется бранить Полевого, да Булгарина. К стати ли такое аллилуия на могиле Дельвига? — Подумай обо всем этом хорошенько, да и распорядись — а издавать уже пора: т. е. приготовляться к изданию. Будьте здоровы все, Христос с Вами.

Адрес: Мил.[остивому] госуд.[арю] Александру Филиповичу Смирдину в С. Петербург у Синего моста. Пр.[ошу] дост.[авить] Петру Александровичу Плетневу.

629. П. А. Вяземский и А. И. Тургенев — Пушкину. 14 и 15 июля 1831 г. Остафьево.

[П. А. Вяземский:]

Остафьево. 14-го июля 1831.

Ты так стал акуратен в переписке своей, что по неволе подозреваю тебя в боязни холеры: ты не хочешь умереть с долгами на совести. Вот и холера к чему-нибудь пригодилась. Нет, батюшка государь мой Александр Сергеевич, ста рублей не придам Вам за мебли: сказать по совести, довольно будет с Вас и того, что я ни гроша не беру за прокат и что можете пользоваться ими до приезда моего. Пожалуй, придам еще и проценты, которые с Вас не возьму за деньги мною отданные Вам заимообразно. Вот видите, и я готовлюсь на всякий случай предать душу богу и холере и очищаю себя богоугодными делами. Очень [желаю з[а]] жалею за тебя, что Жуковского не будет в Царском Селе. Пожалуй, давай готовить альманах: дорожная котомка нашего маленького Гримма-пилигрима у меня в руках. Пили Гримма, да и полно! Страниц дватцать или тритцать напилим славных. Я изготовлю литтературный отчет о примечательнейших произведениях нашего книжного урожая и так и быть по поводу сему прочту и Росславлева, которого еще не читал и потому не бранил и не браню. Между тем ты собирай стихи свои и других. Напишем к Баратынскому, который удрал в Казань с Энгельгардтовским семейством. Дай повесть, одну из повестей своих; закажи другого Бетговена Одоевскому, поставим на ноги Киреевского, запоем иже-херувимы пред кликушею-Жуковским и чорт что-нибудь из него выломает. Войдешь ли в переговоры с Сомовым и будешь ли требовать его интервенции, или нон-интервенции? Только не откладывай дела в длинный ящик и приступим к работе. Составим и некрологический список за нынешний год. Матушка холера поможет и сохрани нас боже попасть самим в этот список. Между тем ты и Баратынский заготовьте статью о Дельвиге. Разговор о Годунове, сказывают, Филимонова: он Филимонами и пахнет.

Мой друг! не хочешь ли лимонов? Тьфу, что за гадость Филимонов!

Мой Фон-Визин еще не в ценсуре. На досуге хочу его пересмотреть и выправить. Бог знает, когда я к Вам. Пока есть и дело в Москве, да и в Петербурге дело без меня обойдется. Прости, моя душа. Продолжай бояться холеры, то есть писать ко мне. Жена моя и все наши, в том числе и Мещерские, тебе и жене твоей сердечно кланяются. Как ты ни мил и ни умен, а всё жене твоей, я думаю, скучно, то есть грустно в Царском Селе. — Тургенев не спешит также к холере. Дмитриев был совсем на мази к Вам ехать и дормез только что не заложен, а уложен, но за холерою остался. Здесь кто-то был призван в суд за оскорбительные слова на счет холеры. Это не шутка, а факт. Чадаев выезжает: мне всё кажется, что он немного тронулся. Мы стараемся приголубить его и ухаживаем за ним.

Между тем сколько есть истинно прекрасного и прекрасно истинного в сочинении его религиозном.

15-го. Юсупов сегодня умер частью от холеры, частью от удара, частью от 80 лет. Третьего дни ужинал он еще в клубе.

[А. И. Тургенев:]

В письме к Чад.[аеву] о его рукописи много справедливого. Поставь на место католицизма — христианство, и всё будет на месте; но в том-то и ошибка его и предтечей его: Мейстера, Бональда, Ламене, Свечиной. — На словах и в записочках я часто бесил сию превосходно мыслящую четверку тем же замечанием; но они не сдаются ни на рассуждения, ни на историю, в коей видят только Рим и церковь, а не мир и религию. Чадаев попал на ту же мысль, или лучше увлечен ими на ту же дорогу, хотя он — выслушивает и другую сторону: т. е. читает и протестантов; но находит в них или подтверждение своему взгляду на историю, или слабые доказательства, кои спешит обессилить, или устраняется от состязания когда доводы противников слишком сильны. — Это кабинетное занятие было бы спасительно и для его ментально-физического здоровья, о котором пишу к Жуковскому, — но болезнь, т. е. хандра его, имеет корень в его характере и в неудовлетворенном самолюбии, которое впрочем всем сердцем извиняю, и постигаю. Мало по малу я хочу напомнить ему, что учение христ.[ово] объемлет всего человека и бесконечно, естьли, возводя мысль к небу, не делает нас и [на земле] здесь добрыми земляками и не позволяет нам уживаться с людьми в англ.[ийском] Московском клобе; деликатно хочу напомнить ему, что можно и должно менее обращать на себя и на das liebe Ich [586] внимания, менее ухаживать за собою, а более за другими, не повязывать пять галстуков в утро, менее даже и холить свои ногти и зубы и свой желудок; а избыток отдавать тем, кои и от крупиц падающих сыты и здоровы. Тогда и холеры и гемороя менее будем бояться: до нас ли? сказал один мудрец в 30 лет, за жизнь коего в Царе-граде, во время греческого восстания, страшился брат в П.[етер]Бурге. Тогда и жизнь и смерть — и болезнь — и всё получит смысл; но не это письмо: à l'impossible nul n'est tenu.

Ex-garçon des cultes. [587]

630. П. В. Нащокин — Пушкину. 15 июля 1831 г. Москва.

Любезный Александр Сергеевич, давно я к тебе не писал, всё было некогда, и теперь пишу пот гитару и пот разные анекдоты. Я на счет твой совершенно покоен зная расположение Царского Села, холеры там быть не может — живи и здравствуй с Натальей Николаевной, которой я свидетельствую свое почтение — я уверен, что ты не смотря на все ужасные перевороты, которые тебя окружают — [ты] еще никогда не был так счаслив и покоен как теперь — и для меня это не нечего; без всякой сантиментальности скажу тебе что мысль о твоем положении [588] мне много доставляет удовольствия; о себе говорить нечего, лечусь и точно такой как можно [589] без тебя мне быть, коли не развлечен какими неприятными делами — тогда очень скучно, читаю теперь 1-ый том Карамзина, гулять не хожу — сижу дома, гости те же и я к ним привык как мельник к шуму колес своей мельницы. Новостей много слышу, пересказать не одну не могу — одна новость для тебя [это] Юсупов умер. Не знаю почему а мне было его жаль — [не зн[аю]]вреда кажется он не кому не делал — ибо никто не жаловался, а про добро не знаю, — умер же умно и равнодушно как мне рассказывали. Ему предложили перед смертью за час исполнить християнский долг — на что он спросил — разве пора, и послал за свещенником; — на кануне был в клубе. Кстати Александр Сергеевич, так как ныне смерть поступает и решает жизь человеческую уже не гражданским порядком а военным судом — т. е. скоро и просто, в таком случае буде она до меня доберется, то прошу покорно по всем векселям моим взыскать деньги, копитал храни где хочешь — а проченты половину на воспитание сына если не умрет, ибо твоей кресницы уже нет, — а другую на содержание матери, — я еще не думаю — а всё-таки лучше сказать прежде — и это только в таком случае когда я сам не успею распоредится, обременять же тебя я не хочу ни какой обязанностию — но зная твое доброе сердце — ты бы сам [это сделал] их не оставил, — не думай чтобы я был в мерлихлюндие, со всем нет, я очень покоен — и в доказательство расскажу тебе [презабавный] анекдот про Лиску. — О.[льге]А.[ндреевне] приложили к груди пластырь. Мисосиха как горнишная потакунья, говорит за чем Вы Ол.[ьга] Ан. [дреевна] прикладываете пластырь и всё лечитесь? — чтоб волосы росли: — в следствие сего ответа, Лиска как она успела, ее дело, намазала пластырь, и приложила там где еще у нее голо — какова девка, — теперь только и [разговору] наказания — каков Лиски пластырь — Ай да Мисосиха! —

С Тагоновским говорить еще рано, и прошу тебя оставить это дело на мое попечение, и самому не беспокоится, и верно я лучше его сделаю чем бы я для себя [c]делал, надо говорить когда деньги в руках — а теперь только может быть пустой разговор, не к чему не служащий. Все тебе кланяются кого только вижу. — Пробежал я где-то Разговор о Борисе Годунове Учителя с Помещиком, — очень хорошо — и кто написал ни как сего не воображает что лучше и похожее описать [разговор] разговором — суждений наших [самонадеянных [590] литераторов] безмозглых грамотеев семинаристов ни как не льзя — это совершенный слепок с натуры; думая написать на тебя злую критику — написал — отрывок — достойный поместить в роман; прочти сделай одолжение, ты по разговору узнаешь говорящих, и еслиб осталось место, я бы рассказал рост их, в чем одеты, словом сказать прекрасно — Валтер Скот совершенный. Прощай Александр Сергеевич. Пиши брат почаще, когда мне писать к тебе весело, то можешь вообразить [как] что получать гораздо веселее; Натальи Николаевне не знаю что желать — всё имеет в себе и в муже. [591] Себе желать [592] только могу чтобы Вас когда-нибудь да увидеть. Прощай Добрый для меня Пушкин — не забывай меня, никого не найдешь бескарыстнее и более преданного Тебе Друга как

П. Нащокина. 15-го июля.

631. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 16 июля 1831 г. Царское Село.

Я надоедал тебе письмами и не знал о твоем огорчении. Вчера только сказали мне о смерти нашего доброго и умного слепца. Зная твою привязанность к покойному Молчанову, живо воображаю твои чувства. Час от часу пустее свет, пустей дорога перед нами. Тяжелое время, тяжелый год. По крайней мере [радуюсь] утешаюсь, зная что ты в своем Патмосе безвреден и недостижим. Но кажется зараза теряет свою силу и в П.[етер]Б.[урге]. Мы, уже обстрелянные в Москве и Нижним, равнодушно слышали приближающуюся перестрелку; но сколько знакомых жертв! однако ж кроме Молчанова, никого близкого к сердцу, кажется, не потеряли. У нас в Ц.[арском] С.[еле] всё суетится, ликует, ждут разрешения царицы; ждут добрых вестей от Паскевича; ждут прекращения холеры. С моей стороны жду твоего письма; уверен, что ты и все твои здоровы, так как я всегда был уверен в жизни и здоровьи своем и своих.

Адрес: М. г. Петру Александровичу Плетневу. В С. Петербург на Кушелевой даче у Самсониевой заставы.

632. M. Л. Яковлев — Пушкину. 16 июля 1831 г. Петербург.

1831 июля 16.

Наконец, после долгих и многих сборов, баронесса Софья Михайловна расстается на днях с Петербургом. — Царское Село оцеплено, след.[овательно] она с тобою не увидится и след.[овательно] проценты (125 р.), о которых я тебе прежде писал, не можешь ты ей отдать лично — а деньги ей нужны и весьма нужны. Нельзя ли тебе, друг сердечный, переслать их на мое имя: чем скорее, тем лучше.

Адрес мой следующий:

Михайлу Лукьяновичу Яковлеву. Во 2-м Отделении собственной ее величества канцелярии.

633. M. Л. Яковлеву. 19 июля 1831 г. Царское Село.

Деньги мои, любезный Михайло Лукьянович, у Плетнева. Потрудись, сделай одолжение, съездить к нему, но как он человек окуратный, то возьми с собою вексель мой, и надпиши, что проценты получены. Попроси его от меня написать мне три строчки и переслать деньги, в коих я нуждаюсь. Если он сидит на даче, опасаясь холеры, и ни с кем сношений не имеет, то напиши мне об нем, здоров ли он и все ли у него здоровы.

Кланяюсь сердечно Софьи Михайловне и очень, очень жалею, что с нею не прощусь. Дай бог ей здоровья и силы души. Если надобны будут ей деньги, попроси ее со мною не церемониться, не только на счет моего долга, но и во всяком случае. Что Сев.[ерные] Цветы? с моей стороны я готов. На днях пересмотрел я у себя письма Дельвига; может быть современем это напечатаем. Нет ли у ней моих к нему писем? мы бы их соединили. Еще просьба: у Дельвига находились готовые к печати две трагедии нашего Кюхли и его же Ижорский, также и моя Баллада о Рыцаре влюбленном в Деву. Не может ли это всё [она] Софья Михайловна оставить у тебя. Плетнев и я, мы бы постарались что-нибудь из этого сделать.

Что вы делаете, друзья, и кто из наших приятелей отправился туда, отколь никто не воротится? Прости, до свидания.

А. П. 19 июля С. Село.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Михайле Лукьяновичу Яковлеву в С. Петербург во 2-ое отделение собственной е. в. канцелярии.

634. П. А. Плетнев — Пушкину. 19 июля 1831 г. Спасская Мыза.

19 июля, 1831. Спасская Мыза.

Вчера получил я от тебя вдруг два письма. Первое из них начинается: Я надоедал тебе письмами. Это меня удивило; потому что я не получал до сих пор ни строчки. Вероятно письма твои лежат в городе, куда я слишком месяц ноги не накладывал, да и не намерен до прекращения холеры. Ты пишешь в этом же письме, что в Ц.[арском] С.[еле] ждут прибытия Двора. Развертываю другое письмо, адресованное на имя Смирдина: в нем уже говоришь ты, что Двор переехал. Таким образом эти два письма похожи были для меня на волшебный фонарь: явись и бысть. Ты угадал мои чувства по случаю кончины Молчанова. Он и Дельвиг были для меня необходимы, чтобы я вполне чувствовал счастие жизни. Смерть их сделала из меня какого-то автомата. Не знаю, что будет вперед, а теперь я ко всему охладел. Жду зимы, чтобы согреть близь тебя душу. Впрочем думаю, что ты скоро соскучишь мною и оставишь меня на произвол моей странной судьбы. Других надежд у меня нет. Жуковский совсем не знает меня; потому что он никогда не имел случая видеть меня близко. Вероятно придется мне закрыться и ждать другой жизни. Я так избалован Молчановым; он так понимал меня во всяком расположении духа; он так был деятелен умом для оттирания цепеневшего моего духа — что конечно никто уж не наложит на себя его обязанности. В одном ли я с ним жил месте, разро[з]нены ли мы бывали — он умел изобретать способы сливать свою душу с моею и беспрестанно доставлять мне свое общество. Всё, что в отсутствии говорил он или готовился делать с другими, он совестился не передать мне этого, чтобы в наших разговорах и действиях никогда не показывалось промежутка.

Поблагодари Россети за ее ко мне дружбу. Ее беспокойство о моей судьбе трогает меня не на шутку. Я не умею сам себе объяснить, чем я заслужил от нее столько участия; но быть за это признательным и преданным очень умею. Если бы она была мужчиной, да стариком еще, то, кажется, в ней бы я нашел для себя другого Молчанова. В ней так много человеко-прекрасного, так много предупреждающего и столько душевной делимости, что право об ней нельзя говорить просто, как о других. 500 р. получи от нее для себя, а я из твоих (когда увижусь со Смирдиным и возму от него) отдам эту пенсию. Эслинга [593] (бог знает, что это за существо! Ты воображаешь, что я знаком со всем светом) я не принимал еще у себя и о повестях никакого известия не имею. Рад буду их издать; только по возвращении в город, т. е. по прекращении холеры; а теперь я удалил от себя всякое земное помышление, и от того ни о чем не думаю и неспособен ничего делать. Северные Цветы готовь, но мне никаких поручений не делай. Живу я в такой деревне, которая не на почтовой дороге. Писем отсюда посылать не с кем, а получать еще менее можно. Итак к Баратынскому, к Языкову, Вяземскому и другим пиши сам. Мое дело будет в городе смотреть за изданием. Написать о Дельвиге желаю, но не обещаю. Всё зависеть будет от случая:

Минута ему повелитель.

Между тем об успехе твоей корреспонденции давай-таки мне знать.

Поцелуй ручку у Натальи Николаевны.

А я весь твой.

635. П. А. Осипова — Пушкину. 19 июля 1831 г. Тригорское.

Le 19 Juillet.

Merci pour l'aimable lettre que je viens de recevoir, mon cher Alexandre, merci pour son contenu amical; nous espérons qu'Euphrosine sera heureuse, avec l'homme de son choix, qui paraît avoir toutes les qualités qui consolident le bonheur domestique. Le 7 de ce mois la cérémonie du mariage a eu lieu, et ayant passé 3 jours à Wreff, votre lettre arriva pendant mon absence — d'ailleurs comme elle fut adressée à Opotchka — elle y resta quelque temps de plus. Malgré les nouvelles insérées dans la Gazette Littéraire de Pétersbourg la Choléra n'a pas été à Ostroff — hors dans les cerveaux des médecins, et jusqu'à lundi passé Pskoff en a été aussi épargné. — Depuis je n'ai rien entendu encore. Notre petit cercle, Dieu merci, jusqu'à présent a été conservé intact, — mais dans le district d'Ostroff, elle s'est, dit-on, manifestée, mais il paraît que ce n'est point à un point alarmant. — En général, il paraît que la grande mortalité doit être attribuée au peu de savoir de traiter cette maladie, autant qu'à la rapidité de ses progrès sur le malade, mais non à son épidémie. Это болезнь повальная, а не зараза. — Nous vivons tout doucement, remerciant Dieu de Sa bonté conservatrice, mais nous ne saurions être ni heureux, ni tranquilles pendant que nous ne serons pas sûrs que nos amis de Pétersbourg et de Sarsko Sello et Pavlovsky sont hors des dangers. — Si votre château en Espagne me plaît? Je n'aurai pas de repos qu'il ne soit réalisé, si j'y trouverai la moindre possibilité — mais si cela ne pourrait se faire, il y a au bout de mes champs, sur le bord de la grande rivière, un petit bien, un site charmant, une maisonnette entourée d'un beau bois de bouleaux. La terre seule sans paysans qui se vend. Ne voudriez-vous pas l'acquérir, si les propriétaires de Sawkino ne voudraient s'en séparer. — Au reste je tâcherai de faire tout mon possible. — Je vous prie de parler de moi à votre belle épouse comme d'une personne qui vous aime bien tendrement, qui l'admire [d']après ouï-dire et qui est toute prête à l'aimer de tout son cœur. Que Dieu vous garde et vous conserve, c'est l'idée dominante en ce moment dans ma tête et mon âme. [594]

636. П. В. Нащокину. 21 июля 1831 г. Царское Село.

Бедная моя крестница! вперед не буду крестить у тебя, любезный Павел Воинович; у меня не легка рука. Воля твоя будет выполнена в точности, если вздумаешь ты отправиться вслед за Юсуповым, но это дело несбыточное; по крайней мере я никак не могу вообразить тебя покойником. Я всё к тебе сбираюсь, да боюсь карантинов. Ныне никак не льзя, пускаясь в дорогу, быть уверенным во времени проезда. [595] Вместо трехдневной езды, того и гляди, что высидишь три недели в карантине; шутка! — Посылаю тебе посылку на имя Чадаева; он живет на Дмитревке против церкви. Сделай одолжение, доставь ему. У вас кажется всё тихо, о холере не слыхать, бунтов нет, лекарей и полковников не убивают. Не даром царь ставил Москву в пример Петербургу! В Ц.[арском] Селе также всё тихо; но около такая каша, что боже упаси. Ты пишешь мне о каком[-то] критическом разговоре, которого я еще не читал. Если бы ты читал наши журналы, то увидел бы, что всё, что называют у нас критикой, одинаково глупо и смешно. С моей стороны я отступился; возражать серьозно — не возможно; а паясить перед публикою не намерен. Да к тому же ни критики, ни публика не достойны дельных возражений. Нынче осенью займусь литературой, а зимою зароюсь в архивы, куда вход дозволен мне царем. Царь со мною очень милостив и любезен. Того и гляди попаду во временщики, и Зубков с Павловым явятся ко мне с распростертыми объятиями. Брат мой переведен в Польскую армию. Им были недовольны, за его пиянство и буянство; но это не будет иметь следствия никакого. Ты знаешь, что Вислу мы перешли, не видя неприятеля. С часу на час ожидаем важных известий и из Польши, и из Парижа; дело, кажется, обойдется без Европейской войны. Дай-то бог. Прощай, душа: не ленись и будь здоров.

21 июля.

P. S. Я с тобою болтаю, а о деле и забыл. Вот в чем дело: деньги мои в П.[етер]Б.[урге] у Плетнева или у Смирдина, оба со мною прекратили свои сношения по причине холеры. Не знаю, получу ли что мне следует к 1 августу, в таком случае перешлю тебе Горчаковскую тысячу; не то, ради господа бога, займи хоть на мое имя, и заплати в срок. Не я виноват, виновата холера, отрезавшая меня от П.[етер]Б.[урга], который под боком, да куда не пускают; с Догановским не худо, брат, нам пуститься в разговоры или переговоры — ибо срок моему первому векселю приближается.

Адрес: Его высокоблагородию мил.[остивому]госуд.[арю] Павлу Воиновичу Нащокину. В Москве на Арбате у Спаса на Песках дом Годовиковой.

637. П. А. Плетневу. 22 июля 1831 г. Царское Село.

Письмо твое от 19 крепко меня опечалило. Опять хандришь. Эй, смотри: хандра хуже холеры, одна убивает [596] только тело, другая убивает [597] душу. Дельвиг умер, Молчанов умер; погоди, умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь всё еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет рости, выростет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши — старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; [а] мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо. Вздор, душа моя; не хандри — холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы.

Жаль мне, что ты моих писем не получал. Между ими были дельные; но не беда. Эслинг сей, которого ты не знаешь — мой внук по Лицею и кажется добрый малой — я поручил ему доставить тебе мои сказки; прочитай их ради скуки холерной, а печатать их не к спеху. Кроме 2,000 [598] за Бориса, я еще ничего не получил от Смирдина; думаю, накопилось около двух же тысяч моего жалованья; напишу ему, чтоб он их переслал ко мне по почте, [599] доставив тебе 500, Россетинских [600] К стати скажу тебе новость (но да останется это, по многим причинам, между нами): царь взял меня в службу — но не в канцелярскую; или придворную, или военную — нет, он дал мне жалование, открыл мне архивы, с тем, чтоб я рылся там, и ничего не делал. Это очень мило с его стороны, не правда ли? Он сказал: Puisqu'il est marié et qu'il n'est pas riche, il faut faire aller sa marmite [601]. Ей богу, он очень со мною мил. Когда же мы, брат, увидимся? Ох уж эта холера! Мой Юсупов умер, наш Хвостов умер. Авось смерть удовольствуется сими двумя жертвами. Прощай. Кланяюсь всем твоим. Будьте здоровы. Христос с Вами.

22 июля.

Адрес: Милостивому государю Александру Филиповичу Смирдину — в С. Петербург у Синяго моста дл.[я] дост.[авления] Петру Александровичу Плетневу.

638. M. Л. Яковлев — Пушкину. 23 июля 1831 г. Петербург.

Вчера был я у Плетнева, на даче Молчанова; получил от него 125 руб. и дал ему надлежащую росписку; в тот же день отдал деньги баронессе. Она при мне сделала надпись на векселе в получении процентов вперед за полгода. — Плетнев мне сказал, что он писал к тебе в прошедший понедельник и просил тебя получить с фрейлины Россети 500 р. Ты угадал: он сидит на даче и в город не заглядывает. Все у него здоровы. Софья Михайловна премного благодарит тебя за все твои благие намерения. Она в них не сумневалась. Трагедии К.[юхельбекера], твою балладу и письма отдаст мне для [602] передачи тебе. С Цветами надо перегодить. Впрочем от тебя одного зависит успех издания оных. Твои окружные грамматы будут самые действительные. — Третьего дня получил я письмо от Малиновского. Он, как ты знаешь, Изюмской дворянской предводитель; хлопочет и с дворянами и с своими собственными крестьянами. Завтра пишу ему предлинное письмо, потому что он требует больших подробностей о всех наших. До сих пор, благодаря бога, не слыхать, чтоб кто-нибудь из нас попался в когти незванной гостьи; умерли только: у Илличевского мать, а у Комовского отец.

Вспоминает ли Наталья Николаевна о персидском пении, во время гулянья по саду, 2 июня?

М. Я. 1831 июля 23. С. П. Б.

639. Л. С. Пушкин — Пушкину. 24 июля 1831 г. Действующая армия в Польше.

Je ne vous écris que deux mots et encore est-ce pour vous importuner de nouveau par rapport à l'argent. — J'ai emprunté au Général Rayevsky 300 roubles que je vous prie de vouloir bien lui payer, à lui ou au porteur de la présente.

Léon Pouchkine.

1831. Ce 24 Juillet. —

Адрес: A Monsieur Monsieur de Pouchkine à Pétersbourg. [603]

640. П. А. Плетнев — Пушкину. 25 июля 1831 г. Спасская Мыза.

25 июля, 1831.

В твоих утешениях всё правда для ума, да сердце этому не вдруг начинает верить. Твои ко мне письма не пропадут. Если ты их адресовал в Екатерининский институт, они там пролежат у швейцара до прекращения холеры, а я после всё-таки их возьму. Эслинг не бывал у меня. Деньги за Бориса (всего 10.000) употреблены следующим образом: 5.000 отдано долгу Дельвигу, 4.000 переслано к тебе в Москву (в два срока по 2.000), и 1.000 отдана баронессе за твой портрет. Кстати: где-то он? Ты угадал, что жалованья твоего накопилось 2.000. Из них я вычел 500 р., полученные тобою вместо меня от Россети, а 1500 р. препровождаю. Прошу тебя дать мне знать, когда их получишь, потому что я не сам отдаю на почту. Поступок царя в отношении к тебе восхищает меня: он тебя балует более, нежели Екатерина Державина. Поцалуй Жуковского и поклонись Россети.

У Натальи Николаевны цалую ручку.

641. П. А. Вяземский — Пушкину. 27 июля 1831 г. Остафьево.

Остафьево. 27-го июля 1831.

Кинь это в Литтературную Газету:

[„В защиту и оправдание сво[его] [?]]

„В конце длинной статьи, написанной в защиту и в оправдание Булгарина, критикованного Телескопом, г-н Греч говорит (Сын От.[ечества] №): Я решился на сие не для того, чтоб оправдывать и защищать Булгарина (который в этом не имеет надобности, ибо у него в одном мизинце более ума и таланта, нежели во многих головах рецензентов). — Жаль же, сказал один читатель, что Булгарин [пишет] не одним мизинцем пишет“.

А если хочешь, дай другой оборот этому. Во всяком случае на этом мизинце можно погулять и хорошенько расковырять им гузно. Что за лакеи! —

Впрочем всё обстоит у нас благополучно. Как у Вас? Скажи Жучку — Датской собаке, что я получил его письмо об[-] и оплеванное и порадовался этим чисто-арзамаским испражнениям. Тургенев еще здесь и ажитируется в помещичьих заботах. Все наши тебе сердцем кланяются. Мой Адольф, то есть нет, мой Фон-Визин зреет лежа: примусь за него окончательно на той неделе, а что же мой Адольф? Обнимаю тебя.

642. Ф. H. Глинка — Пушкину. 28 июля 1831 г. Тверь.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Драгоценное посещение ваше для меня сугубо-памятно. Вы утешили меня как почитателя вашего, давно желавшего вас видеть и обнять и, в то же время, вы приняли во мне участие, как человек, в котором совсем не отразился настоящий век. С добродушием, приличным старому, доброму времени, вы сами взялись похлопотать (разумеется, по возможности) об улучшении моего положения. Вот вам тетрадка! Имейте великодушие ее прочесть — и вы увидите, каково было мое служение в Ол.[онецкой] губернии и как я рекомендован. Теперь всё, что обо мне представлено, лежит у министра. Если можно, хотя звуком вашей лиры, возбудите спящее! — Государь и мудр, и милостив, и великодушен. Нужно только предстательство. Вы увидитесь с Васильем Андреевичем; он мой благодетель, смолвьтесь с ним. Во всяком случае мне утешительно будет увидеть, что двое первых поэтов нашего времени приняли участие в моей изувеченной судьбе. — Прощайте! До радостнейшей возможности опять вас увидеть и обнять.

С отличным почитанием и совершенной преданностию, имею честь быть, милостивый государь! вашим покор[нейшим] слугою, Федор Глинка.

P.S. Ваше живое, стереотипное издание — милый братец ваш, посетил меня, обедал, погостил и с богом отправился далее по тракту к Кавказу.

1831-го [604] Июля 28-го Тверь.

[Приложение]

643. П. В. Нащокину. 29 июля 1831 г. Царское Село.

Я просил тебя в последнем письме доставить посылку Чедаеву: посылку не приняли на почте. Я просил заплатить Горчакову остальную его тысячу. Вот сия тысяча; доставь ее с моей сердечной благодарностию моему любезному заимодавцу.

Что ты делаешь? ожидаешь ли ты своих денег и выручишь ли ты меня из сетей Догановского? Нужно ли мне будет приехать, как, признаюсь, мне хочется, или оставаться мне в Ц.[арском] С.[еле], что и дешевле и спокойнее?

У нас всё, слава богу, тихо; бунты петербургские прекратились; холера также. Государь ездил в Новгород, где взбунтовались было колонии и где произошли ужасы. Его присутствие усмирило всё. Государыня третьего дня родила великого князя Николая Николаевича. О Польше ничего не слышно.

Прощай, до свидания.

644. Пушкин и Н. Н. Пушкина — П. А. Осиповой. 29 июля 1831. Царское Село.

Votre silence commençait à m'inquiéter, chère et bonne Прасковья Александровна; Votre lettre est venue me rassurer fort à propos. Je vous félicite encore une fois, et vous souhaite à tous et du fond de mon cœur, prospérité, repos et santé. J'ai porté moi-même vos lettres à Pavlovsk, en mourant d'envie d'en savoir le contenu; mais ma mère était sortie. Vous savez l'aventure qui leur était arrivée, l'escapade d'Olga, la quarantaine etc. Dieu merci, tout est maintenant fini. Mes parents ne sont plus aux arrêts — le Choléra n'est guère à craindre. Il va finir à Pétersbourg. Savez-vous qu'il y a eu des troubles à Новгород dans les colonies militaires? les soldats se sont ameutés toujours sous l'absurde prétexte de l'empoisonnement. Les généraux, les officiers et les médecins ont été tous massacrés, avec un raffinement d'atrocité. L'Empereur y est allé, et a apaisé l'émeute avec un courage et un sang froid admirable. Mais il ne faut pas que le peuple s'accoutume aux émeutes, et les émeutes à sa présence. Il paraît que tout est fini. Vous jugez de la maladie beaucoup mieux que ne l'ont fait les docteurs et le gouvernement. Болезнь повальная, а не зараза, следственно карантины лишнее; нужны одни предосторожности в пище и в одежде. Si cette vérité était connue avant, nous eussions évité bien des maux. Maintenant on traite le Choléra comme tout empoisonnement — avec de l'huile et du lait chaud, sans oublier les bains de vapeur. Dieu donne que vous n'ayez pas besoin d'employer cette recette à Тригорское.

Je remets en vos mains mes intérêts et mes projets. Je ne tiens ni à Savkino, ni à tout autre lieu; je tiens à être votre voisin, et propriétaire d'un joli site. Veuillez me faire savoir le prix de telle propriété ou de telle autre. Les circonstances à ce qui paraît vont me retenir à Pétersbourg plus longtemps que je n'eus voulu, mais cela ne change rien à mon projet et mes espérances.

Agréez l'hommage de mon dévouement et de ma parfaite considération. Je salue toute la famille.

29 juillet. Sarsko-Sélo.

[H. H. Пушкина:]

Permettez-moi, Madame, de vous remercier pour toutes les choses aimables que vous me dites dans votre lettre à mon mari; je me recommande d'avance à votre amitié et à celle de M-lles vos filles. Agréez, Madame, l'expression de mon respect.

Natalie Pouchkine.[611]

Адрес: Еe высокородию M. г. Парасковье Александровне Осиповой. В Опочке в селе Тригорском.

645. Ф. Ф. Вигель — Пушкину. Июнь — июль 1831 г. Петербург.

J'ai mille choses à vous dire, mais comme vingt deux verstes nous séparent, je suis [612] réduit à vous écrire dix mots. Le projet d'un journal politique et littéraire est charmant, je m'en occupe beaucoup: j'ai cherché et je crois avoir trouvé pour son exécution une route à la fois sûre et noble. Vous connaissez M.[onsieur] Ouvaroff, jadis Arzamacide: à ce qu'il me paraît il me veut du bien quoiqu'il ne soit pas tout à fait bien avec mon patron, mais en revanche il est très bien avec le Gén.[éral] Benckendorf; votre projet lui a été communiqué, il l'approuve, il y applaudit, il en est enchanté et en parlera au Général quand vous voudrez. Je vous le répète, vous connaissez M.[onsieur] Ouvaroff: vous devez donc savoir que c'est un homme de cour, aigri par des non-succès, mais qui ne poussera jamais la rancune jusqu'à refuser une place importante qui lui aurait été offerte, c'est un homme d'esprit blasé sur les jouissances que l'esprit procure, mais toujours prêt à rentrer dans la carrière littéraire et savante; en dernier analyse, c'est un bon enfant, mais un enfant vaniteux, qui se dépite, qui s'impatiente de n'être pas parvenu au degré de considération et de pouvoir qu'il ambitionnait par deux routes qu'il a sucsessivement essayées; il en a pris une troisième, celle des richesses, et il a rencontré encore plus d'obstacles. Je le crois converti, au moins je le trouve bien plus aimable que je ne l'ai connu autrefois. Tout le mal vient d'avoir suivi d'abord le chemin de la gloire, ensuite celui des honneurs, d'avoir pris l'un pour l'autre et de les avoir confondus. C'est une erreur, mais ses anciens amis ont été aussi trop exigeants, j'oserai dire injustes envers lui; ils lui ont supposé, je ne sais trop pourquoi, une fermeté stoïque, une âme romaine, et quand ils ont vu qu'ils s'étaient trompés, ils se sont éloignés de lui comme d'un transfuge, comme d'un parjure. Malgré tout mon respect, toute ma déférence pour eux, je ne le trouve pas si coupable; l'estime, la bonne volonté que je lui montre, me paraissent payés de la même monnaie. L'idée de votre projet a été saisie par lui avec une ardeur, je dirai même, une grâce enfantine. Il promet, il jure de coopérer à l'exécution; du moment qu'il vous connaît dans les bons principes, il est prêt d'adorer votre talent, qu'il ne faisait qu'admirer jusqu'ici. Dans son impatience, il voudrait vous voir Membre honoraire de son Académie des sciences; le premier fauteuil Académique vacant chez Schischkoff doit vous être destiné, vous être réservé: poète, vous n'avez pas besoin de servir, mais pourquoi ne seriez[-vous] pas de la Cour? Si une couronne de lauriers orne le front du fils d'Apollon, pourquoi une clef ne décoreraît-elle pas le derrière du descendant d'une race antique et noble? Enfin, ce ne sont que projets de bonheur et de gloire pour celui qui ne se contente pas d'illustrer son pays, mais veut aussi le servir de sa plume.

Enfin, vous voyez qu'il ne tient qu'à vous d'avoir des partisans bien chauds et bien zélés. — Il désire beaucoup que vous veniez le voir, mais pour être plus sûr, que vous lui écriviez pour lui demander une entrevue et marquer l'heure et le jour, vous aurez une réponse prompte et satisfaisante. Dans votre billet vous pourrez me citer, mais ne rien dire du contenu de celui que je vous écris. Il devait être en dix mots, comme je l'ai dit au commencement, mais il paraît que je suis de ces gens, qui ont besoin de deux heures pour les dire et trois pages pour les écrire.Adieu, au revoir. Et à quand ce revoir?

Wiegel. [613]

646. H. M. Коншину. Июнь — июль 1831 г. Царское Село.

Собака нашлась благодаря Вашим приказаниям. Жена сердечно вас благодарит, но собачник поставил меня в затруднительное положение. Я давал ему за труды 10 рублей, он не взял, говоря: мало, по мне и он и собака того не стоят, но жена моя другого мнения. Здоровы ли и скоро ль увидимся?

А. П.

Адрес: Николаю Михайловичу Коншину.

647. H. M. Коншину. Конец июня — июль 1831 г. Царское Село.

Вот все № находящиеся еще у меня. Сердечно благодарю за доставление известий, хотя и нерадостных. Нет ли у вас Лит.[ературной] Газ.[еты]? Здоровы ли вы и Авд.[отья] Яковл.[евна]? До свидания.

А. П.

648. В. А. Жуковский — Пушкину. Вторая половина июля 1831 г. Царское Село.

Возвращаю тебе твои прелестные пакости. Всем очень доволен. Напрасно сердишься на Чуму: она едва ли не лучше Каменного Гостя. На Моцарта и Скупого сделаю некоторые замечания. Кажется и то и другое еще можно усилить. — Пришли Онегина, Сказку октавами, мелочи и прозаические сказки все, читанные и нечитанные. Завтра всё возвращу.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

649. M. П. Погодину. Конец июля 1831 г. Царское Село.

Любезный и почтенный, не имею времени отвечать Вам на ваше письмо. Уведомляю Вас только, что поручение Ваше, косательно Статистики Петра I, исполнено; Ж.[уковский] получил экз.[емпляры] для великого князя и для себя; [с В[…]] экземпляром, следующим в.[еликому] к.[нязю] Константину, расположил он иначе. Ж.[уковский] представит его императрице. Напишите, сделайте милость, официальную записку его превосх.[одительству] Ивану Павловичу Шамбо (секретарю ее величества) [т[ак] [?]] „Осмеливаюсь повергнуть 204 к ногам ее величества такую-то замечательную книгу и проч.“* У г.[енерала] Бенкендорфа был я для Вас же, но не застал его дома; он в Ц.[арском] С.[еле] остается, следств.[енно] на днях буду с ним толковать. Покаместь обнимаю Вас.

А. П.

____________

* и доставьте [614] письмо мне.

650. П. В. Нащокину. 3 августа 1831 г. Царское Село.

Отец и благодетель! На днях послал я к тебе Горчаковскую 1,000; отпиши, батюшка Павел Воинович, получил ли всё исправно, да еще покорнейшая просьба: узнай от Короткого, сколько должен я в Ломб.[ард] процентов за 40,000 займа? и когда срок к уплате? Пошел ли в дело Дороховский вексель и здоров ли Корнилион-Пинский? Здоров ли ты, душа моя, каково поживаешь, и что твои? Что ж не присылаешь ты Есауловского романса, [615] исправленного во втором издании? Мы бы его в моду пустили между фрейленами. Всё здесь обстоит благополучно. Жена тебе кланяется.* Портрета не присылает, за неимением живописца. За сим прощения просим.

3 августа.

P. S. Да растолкуй мне, сделай милость, каким образом платят в Ломбард. Самому ли мне приехать? Доверенность ли кому прислать? или по почте отослать деньги? —

____________

* И цалует. Зам.[ечание] Нат.[альи] Ник.[олаевны.]

651. П. А. Вяземскому. 3 августа 1831 г. Царское Село.

3 августа.

Литературная Газета что-то замолкла; конечно Сомов болен, или подпиской недоволен. Твое замечание о Мизинце Булгарина не пропадет; обещаюсь тебя насмешить; но нам покаместь не до смеха: ты верно слышал о возмущениях Новогородских и Старой Руси. Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в Новг.[ородских] поселен[иях] [616] со всеми утончениями злобы. Бунтовщики их секли, били по щекам, издевались над ними, разграбили дома, износильничали жен; 15 лекарей убито; спасся один при помощи больных, лежащих в лазарете; убив всех своих начальников, бунтовщики выбрали себе других — из инженеров и комуникационных. Государь приехал к ним вслед за Орловым. Он действовал смело, даже дерзко; разругав убийц, он объявил прямо, что не может их простить, и требовал выдачи зачинщиков. Они обещались и смирились. Но бунт Старо-Русской еще не прекращен. Военные чиновники не смеют еще показаться на улице. Там четверили одного генерала, зарывали живых, и проч. Действовали мужики, которым полки выдали своих начальников. — Плохо, Ваше сиятельство. Когда в глазах такие трагедии, некогда думать о собачей комедии нашей литературы. Кажется, дело польское кончается; я всё еще боюсь: генеральная баталия, как говорил Петр I, дело зело опасное. А если мы и осадим Варшаву (что требует большого числа войск), то Европа будет иметь время вмешаться не в ее дело. Впроччем Франция одна не сунется; Англии не [на что] для чего с нами ссориться, так авось ли выкарабкаемся.

В Сарском селе покаместь нет ни бунтов, ни холеры; русские журналы до нас не доходят, иностранные получаем, и жизнь у нас очень сносная. У Жуковского зубы болят, он бранится с Россети; она выгоняет его из своей комнаты, а он пишет ей Арзамасские извинения гекзаметрами.

— чем умолю вас, о царь мой небесный — — прикажете ль? кожу, Дам содрать с моего благородного тела вам на колоши, — прикажете ль? уши Дам обрезать себе для хлопошек и проч.

Перешлю тебе это чисто Арзамасское произведение.

Благодарю А.[лександра] Ив.[ановича] за его религиозно-философическую приписку. Не понимаю, за что Чедаев с братией нападает на реформацию, c.['est] à d.[ire] un fait de l'esprit Chrétien. Ce que le Christianisme y perdit en unité il le regagna, [par [cet] ce fait], en popularité [617]. Греческая церковь — дело другое: она остановилась и отделилась от общего стремления христианского духа. Радуюсь, что Чедаев опять явился в обществе. Скажи ему, что его рукопись я пытался-было переслать к нему, но на почте посылок еще не принимают, извини меня перед ним. Кланяюсь всем Вашим, и желаю Вам здравия и спокойствия.

Сарское Село.

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому в Москву в Чернышевском переулке в собств. доме.

652. П. А. Плетневу. 3 августа 1831 г. Царское Село.

Получил я, любезный Плетнев, и письмо и 1500. Ты умно делаешь, что сидишь смирно в своей норе, и носу не показываешь в проклятом некогда мною П.[етер]Б[ур]ге. Не холера опасна, опасно опасение, моральное состояние, уныние, долженствующее овладеть мыслящим существом в нынешних [618] страшных обстоятельствах. Холера через неделю вероятно прекратится; но С.[арское] село будет еще долго окружено карантинами; и так свидание наше еще далеко. Что же Цветы? ей богу не знаю, что мне делать. Яковлев пишет, что покаместь нельзя за [619] них приняться. Почему же? разве типографии остановились? разве нет бумаги? Разве Сомов болен или отказывается от издания? К стати: что сделалось с Лит.[ературною] Газетою? Она неисправнее Меркурия. К стати: не умер ли Бестужев-Рюмин? говорят, холера уносит пьяниц. С душевным прискорбием узнал я, что Хвостов жив. [Он] Посреди стольких гробов, стольких ранних или бесценных жертв, Хвостов торчит каким-то кукишем похабным. Перечитывал я на днях письма Дельвига; в одном из них пишет он мне о смерти Д. Веневитинова. „Я в тот же день встретил Хвостова, говорит он, и чуть не разругал его: зачем он жив?“ — Бедный наш Дельвиг! Хвостов и его пережил. Вспомни мое пророческое слово: Хвостов и меня переживет. Но в таком случае, именем нашей дружбы, заклинаю тебя, его зарезать — хоть эпиграммой. Прощай, будьте здоровы. Сказки мои возвратились ко мне, не достигнув до тебя.

3 авг.

Россети вижу часто; она очень тебя любит и часто мы говорим о тебе. Она гласно сговорена. Государь уж ее поздравил.

Адрес: М. г. Петру Александровичу Плетневу в Петербург в Екатерининской институт.

653. M. П. Погодин — Пушкину. 10 августа 1831 г. Москва.

Благодарю, сердечно благодарю любезнейшего Александра Сергеевича за его хлопоты. — Мне очень совестно. — Вот письмо к г. Шамбо. — Но прилично ли представлять Статистику государыне. — На что ей? — Впрочем буди по вашему. —

____________

Петра я кончил, а вы не вставили об нем ни слова. Я почел это неблагоприятным знамением. — Теперь он позабыт мною совершенно, совершенно, как будто б и не бывал в голове. — Что я набредил тогда вам в своей горячке! Сам не помню.

____________

Примите к сведению, что Б.[енкендорф] писал к цензору, еще весною, после многих похвал: „нет никакого препятствия выпустить ее, Марфу, [620] в свет; но лучше остановиться, до окончания нын.[ешних] смутных обстоятельств“. — След.[ственно] с ним и говорить нужно ли? — Лишь будет поспокойнее, я имею сугубое право выдать ее. —

____________

Как же я теперь спокоен и доволен, и счастлив в деревне. — Часов двенадцать за историею, и к ночи ворох! — Теперь сижу за Гиббоном. — Познакомясь с последними римлянами, примусь за франц.[узов] чрез Сисмонди, Гизо etc., потом поверю их летописями, и чрез год надеюсь отхватать франц.[узскую] истор[ию], как первую между новыми, потом Англию, Испанию тоже, а потом и представлю вам исторические размышления о евр.[опейской] ист.[ории]. [621] Вот мое дело. Всё прочее — hors d'œuvre [622]! —

____________

А что ваш план издавать период.[ическое]? Предупредите, чтоб я наготовил вам всякой всячины. —

____________

Благодарю Вас паки и паки!

Ваш М. П.

1831. Авг. 10.

654. П. А. Вяземскому. 14 августа 1831 г. Царское Село.

Любезный Вяземский, поэт и ка[ме]ргер… (Василья Львовича узнал ли ты манер? Так некогда письмо он начал к камергеру, Украшенну ключем за Верность и за Веру) Так солнце и на нас взглянуло из-за туч! На заднице твоей сияет тот же ключ. Ура! хвала и честь поэту-камергеру — Пожалуй, от меня поздравь княгиню Веру.

Услыша о сем радостном для Арзамаса событии, мы, Царскосельские Арзамасцы, положили созвать торжественное собрание. Все присутствующие члены собрались немедленно, в числе двух. Председателем по жребию избран г-н Жуковский, секретарем я, сверчь. Протокол заседания будет немедленно доставлен Вашему Арзамаскому и Камергерскому превосходительству (такожде и сиятельству). Спрашивали члены: За чем Асмодей не является ни в одном периодическом издании? Секретарь ответствовал единогласно: Он статьи свои отсылает в Комерческую Газету без имени. Спрашивали члены: Давно ли Асмодей занимается Комерческой? выигрывает ли он в комерческую? Председатель ответствовал единогласно же: В Комерческую выиграл он ключ, и теперь Асмодей перейдет к Банку.

Оставя Арзамасскую политику, скажу тебе, что наши дела польские идут, слава богу: Варшава окружена, Крженецкий сменен нетерпеливыми патриотами. Дембинский, не взначай явившийся в Варшаву из Литвы, выбран в главнокомандующие. Кржнецкого обвиняли мятежники в бездействии. Следственно они хотят сражения; следственно они будут разбиты, следственно интервенция Франции опоздает, следственно граф Паскевич удивительно счастлив. Король Голландский погорячился, но кажется он принужден будет отложить попечение о Белгии: Пруссии не до него. Если заварится общая, европейская война, то право буду сожалеть о своей женитьбе, разве жену возму в торока. У Ж.[уковского] понос поэтический хотя и прекратился, однакож он всё еще [-] гекзаметрами. Ждем тебя. Право надобно нам начать журнал, да какой? Quarte[r]ley [623]. В 3 месяца книжку, нет, книжищу выдадим, с помощью божией и Лизы голенькой. К стати: Лиза написала было мне письмо в роде духовной: croyez à la tendresse de celle qui vous aimera même au delà du tombeau [624] и проч., да и замолкла; я спокойно себе думаю, что она умерла. Что же узнаю? Элиза влюбилась в вояжера Mornay [625] да с ним кокетничает! Каково? O femme, femme! créature faible et décevante [626]… Прощай, камергер, кланяюсь тебе и твоим от всего сердца.

14 авг.

Адрес: Князю Петру Андреевичу Вяземскому в Москве в Чернышевском переулке в собственн. доме.

655. П. И. Миллеру. Первая половина августа 1831 г. Царское Село.

Сердечно благодарю вас за книги и за любезное письмо ваше. Когда же исполните вы другое свое обещание — побывать у меня? Внук очень тем обяжет ему сердцем преданного деда.

А. П.

656. В. А. Жуковский — Пушкину. Первая половина августа 1831 г. Царское Село.

Сей час государь присылал у меня просить твоих стихов; у меня их не случилось. Но он велел просить у твоей жены экземпляра. Нехудо, когда и для государя и для императрицы перепишешь по экземпляру и скорее им доставишь экземпляр.

Ж.

657. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 15 августа 1831 г. Царское Село.

Посылаю тебе с Гоголем сказки моего друга Ив. П. Белкина; отдай их в простую ценсуру, да и приступим к изданию. Предисловие пришлю после. Правила, коими будем руководствоваться при издании, следующие:

1) Как можно более оставлять белых мест, и как можно шире расставлять строки.

2) На странице помещать не более 18-ти строк.

3) Имена печатать полные, напр. Иван Иванович Иванов, а не И. Ив. Ив-ъ. То же и об городах и деревнях.

4) Числа [627] (кроме годов) печатать буквами.

5) В сказке Смотритель назвать гусара Минским, и сим именем заменить везде ***.

6) Смирдину шепнуть мое имя, с тем, чтоб он перешепнул покупателям.

7) С почтеннейшей публики брать по 7-ми рублей, вместо 10-ти — ибо нынче времена тяжелые, рекрутский набор и карантины. [628]

Думаю, что публика будет беспрекословно платить сей умеренный оброк и не принудит меня употреблять строгие меры.

Главное: будем живы и здоровы… Прощай, мой ангел.

P. S. Эпиграфы печатать перед самым [629] началом сказки, а [н[азвания]]заглавия сказок на особенном листе (ради ширины) […] [630] К стати об эпиграфах. К Выстрелу надобно будет приискать другой, именно в Романе в семи письмах А. Бестужева в Пол.[ярной] Звезде: У меня оставался один выстрел, я поклялся etc. Справься, душа моя.

658. Н. В. Гоголь — Пушкину. 16 августа 1831 г. Петербург.

16 авгу. Спб.

Приношу повинную голову, что не устоял в своем обещании по странному случаю. Я никак не мог думать, чтобы была другая дорога не мимо вашего дома в Петербург. И преспокойно ехал в намерении остановиться возле вас; но вышло иначе. Я спохватился уже поздно. А сопутницы мои, спешившиеся к карантину 210 для свидания с мужьями, никаким образом не захотели склониться на мою прозьбу и потерять несколько минут. Если же посылка ваша может немножко обождать, то вы можете отдать Васильчиковой, которой я сказал (она думает ехать в среду) заслать за нею к вам, и тогда она будет доставленна в мои руки. Я только что приехал в город и никого еще не видал. Здесь я узнал большую глупость моего кореспондента. Он, получивши на имя мое деньги и знавши, что я непременно буду к 15 числу, послал их таки ко мне на имя ваше в Царско Село вместе с письмом, и вам теперь, и мне новое затруднение. Но вы снисходительны и великодушны. Может быть, и ругнете меня лихим словом; но где гнев, там и милость. Письмо с деньгами вы можете также отдать для отправки ко мне Васильчиковой. Теперь ничего не пишу к вам, потому что собираюсь дня через три писать снова. Адресуйте ко мне в [631] Институт Патриотическ.[ого] Общества на Васильевском Острову.

Ваш Гоголь.

659. В. П. Горчаков и П. В. Нащокин — Пушкину. 18 августа 1831 г. Москва.

[В. П. Горчаков:]

От Павла Войновича деньги две тысячи все с полна получил — спасибо за точность. Будь здоров и не забывай преданного Горчакова.

[П. В. Нащокин:]

Всё исправно — теперь у нас идут переговоры с Таконовским. До получения моих денег — нашел я приятеля, который мне даст сколько потребуется на твою сдельку — следственно к будущей почте я думаю всё кончить и прислать все твои векселя, — Горчакова вексель я не получил ибо он живет в деревне — приезжал два раза, и не привозил его. У Короткого, я еще не спрашивал про ломбарт. Я его не видал — тоже к будущей почте; Корниол Пиньский здоров. Я его на улице в стретел; зачем тебе его; я существую по не многу; Есаулова нет в Москве — и романса то же, получил место за 4 тыс. рубл. — Я очень рад. Он в Ярославле, и еще ко мне не писал. Натальи Николаевне мое нижайшее почтение, про нее и про тебя сказок в Москве много. За поцалуй, чувствительно благодарю — я его получил в темя и отразил мысленно в ручку. Послал ли ты Чедаеву посыльку, я его всякой день вижу но не как не решилься подайти, я об нем такого высокого мнения, что не знаю как спросить или чем начать разговор. Он ныне пустилься в люди всякой день в клобе где и я по затянулься по милости твоей ибо там происходит моя дипломатика касательно твоего дела с Тагоновским, мне хочется выторговать три или две тыся.[чи]. Прощай покуда, от того мало пишу что много надо писать — теперь же некогда, оставляю до будущей почты. Прощай дражайший друг.

П. Нащокин.

18-го августа. 1831 года.

Адрес (рукой П. В. Нащокина): Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину в Царском Селе в доме Китаева.

660. H. В. Гоголь — Пушкину. 21 августа 1831 г. Петербург.

СПб. Августа 21.

Насилу теперь только управился я с своими делами и получил маленькую оседлость в Петербурге. Но и теперь еще половиною, что я половиною? целыми тремя четвертями нахожусь в Павловске и Царском Селе. В Петербурге скучно до нестерпимости. Холера всех поразгоняла во все стороны, и знакомым нужен целый месяц антракта, чтобы встретиться между собою. У Плетнева я был, отдал ему в исправности ваши посылку и письмо. Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фиркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке.[632] Это меня несколько удивило; я к фактору, и он после некоторых ловких уклонений наконец сказал, что: Штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву. Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусе черни. Кстати о черни, знаете ли, что вряд ли кто умеет лучше с нею изъясняться, как наш общий друг Александр Анфимович Орлов. В предисловии к новому своему роману: Церемониал погребения Ивана Выжигина, сына Ваньки Каина, он говорит, обращаясь к читателям: „Много, премного у меня романов в голове“ (его собственные слова), „только все они сидят еще в голове; да такие бойкие ребятишки эти романы. Так и прыгают из головы. Но нет, не пущу до время, а после извольте, полдюжинами буду поставлять. Извольте! Извольте! Ох вы, мои други сердечные! Народец православный!“ Последнее обращение так и задевает за сердце русской народ. Это совершенно в его духе, и здесь-то не шутя решительный перевес Александр.[а] Анф.[имовича] над Фадеем Бенедик.[товичем]. Другой приятель наш Бестужев-Рюмин здравствует и недавно еще сказал в своей газете: „Должно признаться, что Север.[ный] Меркурий побойче таки иных Литератур.[ных] Прибавлений“. Как-то теперь должен беситься Воейков, а он, я думаю, воображал, что бойче Литер.[атурных] Прибавлений нет ничего на свете. Еще о черни. Знаете ли, как бы хорошо написать эстетический разбор двух романов, положим: [633] Петра Ивановича Выжигина и Сокол был бы сокол, да курица съела. Начать таким образом, как теперь начинают у нас в журналах: Наконец, кажется, приспело то время, когда романтизм решительно восторжествовал над классицизмом и старые поборники франц.[узского] корана на ходульных ножках (что-нибудь в роде Надеждина) убрались к чорту. В Англии Байрон, во Франции необъятный великостью своею Виктор Гюго, Дюканж и другие, в каком-нибудь проявлении объективной жизни воспроизвели новый мир ее нераздельно-индивидуальных явлений. Россия, мудрости правления которой дивятся все образованные народы Европы, и проч. и проч., не могла оставаться также в одном положении. Вскоре возникли и у ней два представителя ее преображенного величия. Читатели догадаются, что я говорю о гг. Булгарине и Орлове. На одном из них, т. е. на Булгарине, означенно направление чисто Байронское (ведь это мысль не дурна сравнить Булгарина с Байроном): та же гордость, та же буря сильных непокорных [634] страстей, резко означившая огненный и вместе мрачный характер британского поэта, видны и на нашем соотечественнике; то же самоотвержение, презрение всего низкого и подлого принадлежат им обоим. Самая даже жизнь Булгарина есть больше ничего, как повторение жизни Байрона. В самих даже портретах их заметно необыкновенное сходство. На счет Алекс.[андра] Анфим.[овича] можно опровергать мнение Феофилакта Косичкина, говорить, что скорее Орлов более философ, [не[жели]] что Булгарин весь [635] поэт. Тут недурно взять героев романа Булгарина: Наполеона и Петра Ивановича, и рассматривать их обоих, как чистое создание самого поэта; натурально, что здесь нужно вооружиться очками строгого рецензента и приводить места, каких (само по себе разумеется) не бывало в романе. [Почему] Нехудо присовокуплять: Почему вы, г. Булгарин, заставили Петра Ивановича открыться в любви так рано такой-то, или почему не продолжили разговора Петра Ивановича с Наполеоном, или зачем в самом месте развязки впутали поляка (можно придумать ему и фамилию даже). Всё это для того, чтобы читатели видели совершенное беспристрастие критика. Но самое главное, нужно соглашаться с жалобами журналистов наших, что действительно литературу нашу раздирает дух партий ужасным образом, и оттого никак нельзя подслушать справедливого суждения. Все мнения разделенны на две стороны: одни на стороне Булгарина, а другие на стороне Орлова, и что они, между тем как их приверженцы нападают с таким ожесточением друг на друга, совершенно не знают между собою никакой вражды и внутренно, подобно всем великим гениям, уважают друг друга —

У нас бывают дожди и необыкновенно сильные ветры; вчерашнюю ночь даже было наводнение. Дворы домов по Мещанской, по Екатеринескому каналу и еще кое-где, а также и много магазинов были наполненны водою. Я живу на третьем этаже и не боюсь наводнений; а кстати квартира моя в 2 Адмиральте.[йской] части, в Офицерской улице, выходящей на Вознесенской проспект, в доме Брунста. —

Прощайте. Да сохранит вас бог вместе с Надеждою Николаевною от всего недоброго и пошлет здравие на веки. А также да будет его благословение и над Жуковским.

Ваш Гоголь.

661. П. А. Осипова — Пушкину и Н. Н. Пушкиной. 21 августа 1831 г. Тригорское.

Le 21 d'Août. 1831.

La Choléra chez nous aux environs de Trigorsk n'a d'autre inconvénient que de retarder la marche de la poste; et c'est à cela je pense qu'il faut attribuer l'arrivée si lente de votre lettre du 29 de Juillet, mon cher Alexandre, c'est le 11 d'Août que je l'ai reçue, et comme ma santé tout ce temps-ci n'est pas des meilleures je n'ai pas pu vous répondre plus tôt. Et puis Mr l'Archevêque, Mr Peschouroff, sont venus me voir, et puis il fallait aller chez Boris et Euphrosine, et puis mille petits riens m'empêchaient de vous écrire — jusqu'à aujourd'hui. — Je vous remercie pour la confiance que vous avez en moi, mais plus elle est grande plus je serai obligée de m'en rendre digne — et ma conscience ne me donnera pas de repos. C'est pourquoi au risque de vous ennuyer je vous demande, mon jeune ami, quelle somme vous êtes disposé [636] d'employer pour l'acquisition de ce que vous appelez une chaumière — je pense, pas plus de 4 ou 5 mille. — Les habitants de Savkino ont 42 arpents de terrain divisé entre trois propriétaires. Deux entre ceux-ci sont déjà presque d'accord pour la vente, mais le plus vieux ne se décide point — et pour cette raison demande un prix fou. Mais si vous me dites ce que vous voulez employer pour une acquisition — nous avons un moyen de concilier les désirs du vieillard, et les nôtres. Car que ferez-vous d'une terre qui vous éloignerait de Michailovsk? — (et j'ose d'après votre aimable expression) de Trigorsk, qui à présent n'a de charme pour moi que par l'espoir de votre voisinage. — C'est pourquoi jusqu'à ce que je perdrai tout espoir, je tiendrai pour Sawkino. — Nous avons appris, hélas! les troubles des Colonies Militaires. Vous avez raison, en parlant de ce qu'il ne faut pas. — Mais aussi longtemps que le brave Nicolas se tiendra de la mode du gouvernement militaire, cela n'ira que de pire en mal — apparemment qu'il n'a pas lu avec attention, ou point du tout, l'Histoire du Bas-Empire, par Ségur.* — Que pense-t-on de cette sotte guerre de la Pologne chez vous. Quand aura-t-elle une fin. — Je m'oublie au plaisir de causer avec vous, mon aimable fils de mon cœur. Car si mon papier eusse l'étendue du ciel et l'eau de mon encre fournie par la mer, j'aurai toujours encore une idée pour vous exprimer mon amitié, et pourtant deux mots le diront aussi bien: aimez-moi le quart de ce que je vous aime et cela me suffira. Annette et Alexandrine vous saluent.

Prasicovie Ossipoff.

Mille choses à vos parents de ma part.

[H. H. Пушкиной:]

En vérité, Madame, les trois lignes que vous m'avez adressées dans la lettre que je viens de recevoir de votre époux, m'ont fait plus de plaisir qu'en d'autre temps trois pages, et je vous en remercie de tout mon cœur. Je me félicite de l'espérance de pouvoir vous voir un jour, car je suis toute prête à vous admirer et à [637] vous aimer comme le font tous ceux qui ont la satisfaction de vous connaître. Vous rendez heureux des personnes que j'aime, voici déjà un droit à ma reconnaissance. Je vous prie de croire aux sentiments très affectueux

de votre très humble servante Praskovie Ossipoff.

Si ma chère Olga est au milieu de vous, veuillez bien lui dire mille choses agréables de ma part.

____________

* Maint autres qui ont écrit sur les causes des chutes des Empires.[638]

662. П. А. Вяземский — Пушкину. 24 августа 1831 г. Остафьево.

Остафьево. 24-го августа 1831.

Спасибо, большое спасибо за Арзамаскую грамату. Крыло вдохновения, старины и Арзамаского гуся повеяло над тобою и потрепало мою задницу. Это приятное щекотание отозвалось в моем сердце и таким образом ты меня потешил со всех сторон. И здесь твое послание было прочтено в полном присутствии: вчера обедал у нас Дмитриев. Он что-то вянет духом (не прочти воняет), и я начинаю бояться за него. Жаль, что тебя здесь нет: я угостил бы тебя перепискою знакомого тебе Авраама с Игнатием Петровым, по поводу отпускной его. Письма подсыпаны эпиграммами против господ Ворожейкиных и желчно-элегийскими выходками, что всем известно, что после брата не осталось ему ни булавки. И всё это написано с добросовестностью и некоторою классическою сановитостью. Одним словом вкусно и хорошо. — Сделай одолжение, занимайся приготовлениями журнала, корми эту мысль, но прежде всего напиши план и представь его, куда следует. Я недавно получил письмо от Баратынского из Казани, куда они все поехали, то-есть Энгельгардовы, как он пишет, по делам, а как мне сказывали, от холеры. „Пишу, говорит он, но не для потомства, как Вы предполагаете слишком дружески, но для нижнего земского суда“. А Жуковский всё еще пописывает: бог помощь! Не знаю, холера ли, царскосельский ли воздух, но на Вас действует какое-то благоприятное письменное наитие. И ты стал так исправно отвечать на письма, что любо. „Ох! я женат!“ скажешь ты, как Платон Сергеевич. Теперь времени много. Тургенева видали мы довольно часто, теперь он к нам ни ногой, потому что трусит холеры, которая шатается по нашему околотку и при том же он волочится в Москве и дремлет за Бухариною, за дочерьми Султанши, Солдатши, или просто Сольдан, и за многими другими. Карамзины пробудут здесь, я думаю, еще с месяц; вероятно и я также. Не будет ли твоих денег у Нащокина рублей пять сот? В таком случае, вели ему отдать их мне, а остальные додашь мне в Питере. Передай мой сердечный поклон Dona Sol [639] и скажи, что брат ее в Москве много успел по части каламбуров. Напомни Жуковскому о гомеопатической аптечке. Теперь сообщения свободны и можно прислать. Пожалуйста напомни. Все мои, то есть наши, тебе, то-есть Вам, кланяются.

О прежний Пушкин ты Вы парочка уж ныне!

Знаешь ли, слухи носятся, что ты очень ревнив? Я, если жена твоя не ревнива, позволяю тебе поцаловать мою сокурносую бель-сёрку. Она отказаться не может, ибо знает мои права над нею. — Читал ли ты le noir et le rouge [640]? Замечательное творение. Теперь я мог бы по совести бранить Рославлева, потому, что купил это право потом лица и скукою внимания. В Загоскине точно есть дарование, но за то как он и глуп, уж это, воля Ваша, не Василью Львовичу чета. Тот, во-первых, имел ум не писать прозою, и это уже важный перевес. Не правда ли, что в Росславлеве нет истины ни в одной мысли, ни в одном чувстве, ни в одном положении? Я начинаю думать, что Петр Иванович Выжигин сноснее, но чтобы убедиться в этом, надобно прочесть его, а боже упаси того! — Да кстати, ты, кажется, ревнуешь и к Голинькой. Я поздравлю ее и скажу, что ты часто пишешь мне о каком-то Mornay [641]. Впрочем не беспокойся и не верь клевете: это верно Dona Sol [642] смутила тебя, она и меня хотела поссорить с нею. Кстати о ревности, попроси ее, то есть Dona Sol [643], сжечь до замужства своего всю мою поэзию и мою прозу, а что они у нее залежались знаю я потому, что она для смеха их кому-то показывала. Я полагаю, что текст пословицы щей горшок, да сам большой не исправен. В русском нет этого духа независимости. Не просто ли: щей горшок, да самый большой? Вот это так; это по-русски. Не написать ли мне трактат об этом также, как и о том, что вероятно: Куда ни кинь так клин перевод: de quel côté que je me tourne, je vois le port de Livourne [644]. При человеке известного вкуса хвалили одну девушку и говорили: она хороша как роза. Что Вы говорите, как роза, она даже хороша как розан, отвечал человек известного вкуса. Чтобы ты не подумал, что повторяю тебе анекдот, спешу заявить, что это моего сочинения. Не написать ли трактат и о греческом исповедании наших старинных граматеев или ботаников, которые отнесли розу к мужескому роду?

663. H. В. Гоголю. 25 августа 1831 г. Царское Село.

Любезный Николай Васильевич,

Очень благодарю Вас за письмо и доставление Плетневу моей посылки, особенно за письмо. Проект Вашей ученой критики удивительно хорош. Но Вы слишком ленивы, чтоб привести его в действие. Статья Ф.[еофилакта] Косичкина еще не явилась; не знаю, что это значит: не убоялся ли Надеждин гнева Фаддея Венедиктовича? — Поздравляю Вас с первым Вашим торжеством, с фырканьем наборщиков и изъяснениями фактора. С нетерпением ожидаю и другого: толков журналистов [у] и отзыва остренького сидельца. У нас всё благополучно: бунтов, наводнения и холеры нет. Жуковский расписался; я чую осень, и собираюсь засесть. Ваша Надежда Николавна, т. е. моя Наталья Николавна — благодарит Вас за воспоминание и сердечно кланяется Вам. Обнимите от меня Плетнева и будьте живы в Петербурге, что довольно, кажется, мудрено.

25 августа. А. П.

664. В. А. Жуковский — Пушкину. 24–27 августа 1831 г. Царское Село.

Приходи ко мне в половине первого; пойдем в Лицей: там экзамен истории.

665. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 29 августа 1831 г. Царское Село.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Я сообщил г. генерал-адъютанту графу Чернышеву доставленную мне Вами, милостивый государь, записку о сотнике Сухорукове, изъявившем желание получить копии с выписанных им в архивах материалов для составления истории войска Донского, которые он, уезжая в 1826 году в армию, должен был, по приказанию Генерала Богдановича, передать в чужие руки, равно как и множество приобретенных им древних летописей, повестей и поэм, относящихся к сему войску.

Граф Чернышев отвечал мне на сие, что акты, о коих упоминает сотник Сухоруков, никогда не были его собственостию, ибо они собраны им из архивов войска и из других источников по приказанию и направлению его, графа Чернышева; что акты сии, как принадлежащие к делам Комитета об устройстве войска Донского, никак не могли утратиться, но должны быть в виду начальства, и что, наконец, он находит со стороны сотника Сухорукова не только неосновательным, но даже дерзким обременять правительство требованием того, что ему не принадлежало и принадлежать не может.

Считая долгом уведомить о сем Вас, милостивый государь, честь имею быть с совершенным почтением и истинною преданностию,

милостивый государь, покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 4426. 29. августа 1831. Его высокобл[агород]ию А. С. Пушкину.

666. H. M. Коншин — Пушкину. Август 1831 г. Старая Русса.

Я теперь как-будто за тысячу по крайней мере лет назади, мой любезнейший Александр Сергеевич. Кровавые сцены самого темного невежества перед глазами нашими перечитываются, сверяются и уличаются. Как свиреп в своем ожесточении добрый народ русской! жалеют и истязают; величают вашими высокоблагородиями и бьют дубинами, и это всё вместе. Чорт возьми, это ни на что не похоже! Народ наш считают умным, но здесь не видно ни искры здравого смысла.

Начальство доверило раскаявшимся дуракам выбор и представление преступников, но кажется они не совсем искренно к этому приступили. — Попадаются люди не совсем виновные вместо убийц. Я хотел продолжать здесь мой роман, но теперь не до него. — Пишите вы больше; как жаль, что у меня нет никаких теперь литературных новостей… Что-то Косичкин? возгласил ли в Москве, и как идет продолжение? Это очень меня занимает, не поленитесь сказать мне слова два, и пришлите в мою канцелярию, оттуда доставят ко мне сюда, вместе с бумагами, которые идут ко мне часто.

Прощайте. Будьте здоровы, скажите от нас почтение Вашей супруге, и любите

Коншина.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

667. П. А. Вяземскому. Конец августа 1831 г. Царское Село.

(Между нами) У Дельвига осталось 2 брата без гроша денег, на руках его вдовы, потерявшей большую часть маленького своего имения. Нынешний год мы выдадим Сев.[ерные] Цветы в пользу двух сирот. Ты пришли мне стихов и прозы; за журнал наш примимся после.

20 авг.[уста], день смерти Вас.[илия] Льв.[овича], здешние Арзамасцы поминали своего старосту вотрушками, в кои воткнуто было по лавровому листу. Светлана произнесла надгробное слово, в коем с особенным чувством вспоминала она обряд принятия его в Арзамас.

668. О. М. Сомов — Пушкину. 31 августа 1831 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

По милости окаянной холеры, мы, бедные Петрополитанцы, должны сидеть на привязи и не выказывать носа из столицы. Давно собирался я Вас поздравить, с тем, что по слуху мне известно: именно с званием Историографа Петра I, с коллежской службой и пр.; но всё надеялся высказать это поздравление языком, а не пером. Теперь же, кажется, нет к тому и близкой надежды. Бога ради, известите меня, как скоро можно будет ездить в Царское Село. Пора думать и о Северных Цветах, у меня уже запасено кое-что моего и чужого (в числе последнего, нигде еще не напечатанная и мало кому известная повесть Батюшкова, в прозе). До меня дошли также слухи, что у Вас есть пять повестей готовых: не уделите ли из них малую-толику для общего дела? — Розен написал весьма хороший разбор Бориса Годунова и отдал его мне. Это бы надобно было прочесть вместе.

У меня затей, затей! полны карманы. Во-первых, у меня ростет Борода Богдана Бельского, и разростается тома на два; во-вторых: я ухватился за любимую мечту мою, Хмельницкого; собрал об нем всё, что можно, и теперь его обдумываю и передумываю. Не назову его ни историческим романом, и даже не окрещу именем Хмельницкого; но это будет просто малороссийская быль: Оклечай. — Гайдамак мой подвигается к концу, и в марте, может быть, выкажет нос из-под спуда. Кроме того, у меня впялено еще несколько малороссийских былей меньшего объема.

Вот вам и чужая просьба: актриса Валберхова Старшая просит у Вас позволения на бенефис ее сыграть одну или две сцены из Бориса Годунова. Кажется, она особенно метит на сцену Марины с Лжедимитрием. Позволите ли Вы ей? В таком случае, сделайте одолжение, уведомьте меня поскорее.

В 13-м № Телескопа напечатана статья презабавная: Торжество дружбы, в защиту А. А. Орлова. Сочинитель, кажется, псевдоним:

Я по зубам узнал его тотчас.

Новостей замечательных здесь нет, кроме разве, что у меня родился сын, малый прешумливый. От Софьи Михайловны получил я письмо: она уехала в Чернь, к матери покойного нашего друга.

26-го августа я пил здоровье Натальи Николаевны, а теперь прошу Вас засвидетельствовать ей мое почтение.

Скоро ли-то пречистая богородица сподобит меня увидеть Вас? О сем же молю ее благостыню, да не убо преидет глас моления моего втуне. — В ожидании, с душевным почтением и преданностию пребываю

ваш покорнейший слуга О. Сомов.

С. Петербург, Августа 31 дня 1831.

P. S. Письма ко мне адресуются: в Глухом переулке, в доме майорши Брюн (Brun).

669. П. А. и В. Ф. Вяземские — Пушкину. 31 августа 1831 г. Остафьево.

[П. А. Вяземский:]

Остафьево. 31-го августа.

Из Гирлянды узнал я, что Адольф мой вышел. Родительскому сердцу нетерпится обнять его. Напиши Плетневу, чтобы он выслал на мое имя, или книгопродавца Салаева, экземпляров сто, или, по крайней мере, поскорее один мне на показ. Тебя в Москве, слава богу, уморили. Это добрый знак и многие лета. Скажи Полуектовой, чтобы она показала тебе, что́ я пишу к ней. Мы вчера семейно пили за твое здоровие и настоящим шампанским. Я думаю, и из Авраамова лона, как из подземельна свода, была вытащена Шампанского бутыль. — Что же наши Цветы пойдут ли на лад? Пора приниматься, а у меня уже кой-какие стишки готовы, которые пока преют за пазухою у Тургенева. Он по старому всё так и хватает. Прощай, душа. Мой нижайший поклон царскосельским академикам: фрейлинам Василью Андреевичу Жуковскому и Александре Осиповне Россетти. Наши все тебе кланяются. [В. Ф. Вяземская: ] А я даже и поцеловала бы вас нежно, кабы не боялась, не моего супруга, а вашей милой супруги; спросите у нее от меня, не разрешит ли. — [П. А. Вяземский: ] (не разрешится ли?)

Скажи Жуковскому, что сей час получил его постные письма, то есть посниковское и омеопатическое. Отвечать буду после.

Адрес: Александру Сергеевичу Шульгину, нет, виноват, соврал, Пушкину, который пишет и печатает стишки.

670. П. В. Нащокин — Пушкину. 2 сентября 1831 г. Москва.

Ну — Александр Сергеивич, измучился я на твой счет; не писал и к тебе так долго, боясь удоставерится о смерти твоей. Вот что две недели говорили в Москве, что ты умер — жена осталась беременна, и так далее — но я не вслушивалься в подробности, не хотелось мне услыхать что-нибуть правдоподобного, одним словом я очень беспокоилься, — но ты жив, узнал я от клобного повара, к которому писал твой, что всё благополучно, и потому решаюсь писать. Но и теперь прошу мне ответить как можно скорея, на предки ты можешь поручить Василью, извещать меня еженедельно о твоем здоровьи. Посылаю тебе горчаковский вексель, — с Жемчужниковым дело идет довольно туго — ибо они не нуждаются деньгами, я просил уступки собственно для себя — нисколько тебя не компрометировая, вот каким образом: Александр Сергеивич буде узнает что я в хожу в переговоры, косательно его векселей, в таком случае он очень на меня рассердится, — и потому прошу их покорно не предпологать чтобы ты тут в чем учавствовал. Но дело в том что я будучи тебе должен — обязан выплатить им по нашему между собою условию — но так как я из полученых мною денег, (которые я еще не получил буде тебе известно) уплатя им все дватцать тысяч, — останусь без гроша ибо я только что и получу — следственно я прошу у них уступки собственно для себя, — теперь же скажу тебе — что если они не согласятся, в таком случае я с ними кончу; ибо Рахманов до получения моих денег дает мне сколько нужно денег на сделку — и потому прошу тебя как можно положится на меня — и не сколько не беспокоится. Я сделал разные обещании — в [случае] надежде о не справедливости слухов таких гнусных — для меня; отвечай мне скорее, для исполнении оных обещаний состоят кому десять рубл. кому пять — и разные дворские подарки. — Почтение мое Натальи Николаевне — как человек мнительный и [съ] несколько с воображением, я предполагаю — что работа, предосначенная по милостивому вниманию Натальи Николаевны мне — [пере[шла]] докончена и перешла в руки ближайшие; — чтобы не сделать ошипки, напишу русскими буквами францускую пословицу: ле абсан он тужур тор [645], — не так ли, ибо я давно жду посылок от тебя, кроме чужих денег ничего не получал. Правда ли что двор будет в Москву — будешь ли ты и когда и скоро ли? На будущее лето — предлагаю Вам мою деревеньку на житье, которая состоит в стошестидесяти верст от Москвы, я в ней жить не могу а мог бы приехать дня на три. Прощай Александр Сергеивич, будь жив и здоров и весел, пиши ко мне будущую почту, а я покуда прощай, пустяков писать не хочется.

П. Нащокин.

1831-го года 2-го сентября.

671. П. В. Нащокину. 3 сентября 1831 г. Царское Село.

Любезный мой Павел Войнович, не отвечал я на твое последнее письмо, исполнившее меня радостию и благодарностию, в ожидании обещанного следующего. Но оно покаместь еще не пришло. [Дай] [646] бог, чтоб успех увенчал дипломатику твою! жду [с] [647] трепетом сердца решения Догановского. Всё ли у тебя благополучно? Что твои спазмы, головные боли, поездки к Елене Тимофеевне, и прочие бури? У меня, слава богу, всё тихо, жена здорова; царь (между нами) взял меня в службу, т. е. дал мне жалования, и позволил рыться в архивах для составления Истории Петра I. Дай бог здравия царю! Дома у меня произошла перемена министерства. Бюджет Алекс.[андра] Григорьева оказался ошибочен; я потребовал счетов; заседание было столь же бурное, как и то, в коем уничтожен был Иван Григорьев; в следствии сего Алекс.[андр] Григ.[орьев] сдал министерство Василию (за коим блохи другого роду). В тот же день повор мой явился ко мне с требованием отставки; сего министра хотят отдать в солдаты, и он едет хлопотать о том в Москву; вероятно явится и к тебе. Отсутствие его мне будет ощутительно; но может быть всё к лучшему. Забыл я тебе сказать, что Алекс.[андр] Гр.[игорьев] [вм[есто]] при отставке получил от меня в виде атестата плюху, за что он было вздумал произвести возмущение и явился ко мне с военною силою, т. е. с квартальным; но это обратилось ему же во вред; ибо лаво[чник] и, [648] проведав обо всем, засадили было его в [ям]у, [649] от коей по своему великодушию избавил я его. Теща моя не унимается; [его]ее не переменяет ничто, ni le temps, ni l'absence, ni des lieux la longueur [650]; бранит меня, да и только — а всё за нашего друга Ал.[ександра] Юрьевича. Дедушка ни гугу. До сих пор ничего не сделано для Нат.[альи] Николаевны; мои дела идут по маленьку. Печатаю incognito [651] мои повести; первый экземпляр перешлю тебе. Прощай, душа. Да не забудь о ломбардте пораспросить.

А.П. 3 сент.

Жена тебе весьма кланяется. — До свидания.

672. П. А. Вяземскому. 3 сентября 1831 г. Царское Село.

Сперва о деле: у Нащокина моих денег нет, а своих вероятно не завелось. По причине холеры я в получении доходов затруднен. Твои 500 рублей получишь из П.[етер]Б.[урга], как скоро спишусь с моими корреспондентами. Ты пишешь о журнале: да, чорта с два! кто нам разрешит журнал? Ф.[он] Фок умер, того и гляди поступит на его место Н. И. Греч. Хороши мы будем! О газете политической нечего и думать, но журнал ежемесячный, или четыремесячный, третейской можно бы нам попробовать [652] — одна беда: без мод он не пойдет, а с модами, стать нам наряду с Шаликовым, Полевым и проч. — совестно. Как ты? с, или без? Мы бы переписку Авраама с Игн.[атием] поместили [бы] в отделении: Классическая словесность. Ж.[уковский] всё еще пишет; завел 6 тетрадей, и разом начал 6 стихотворений; так его и несет. Редкой день не прочтет мне чего нового; нынешний год он верно написал целый том. Это хорошо было бы для журнала. Я начал также [-]; на днях испрознился сказкой в тысяча стихов; другая в брюхе бурчит. [653] А всё холера… То, что ты говоришь о Рославлеве, сущая правда; мне смешно читать рецензии наших журналов, кто начинает с Гомера, кто с Моисея, кто с Вальтер-Скотта; пишут книги о романе, которого ты оценил в трех строчках совершенно полно, но к которым можно прибавить еще три строчки: что положения, хотя и натянутые, занимательны; что разговоры, хотя и ложные, живы, и что всё можно прочесть с удовольствием (итого 3 строчки ½).

У Доне Sol [654] был я вчера; писем твоих у ней здесь нет; она не намерена их сжечь et vous accuse de fatuité [655]. Дело в том, что она чрезвычайно мила, умна и в лицах представляет генеральшу Ламбер и камер-лакея-немца — в совершенстве. Твое рассуждение о пословице русской не пропадет. К числу благороднейших принадлежит и сия: за тычком не угонишься, т. е. не хлопочи о полученном тычке. К стати о тычке: читал ли ты в Телескопе статью Ф.[еофилакта] Косичкина? Прости, кланяюсь тебе и твоим. Вчера Д.[она] Соль получила при мне и Ж.[уковском] письмо от своего брата; он от имени Катерины Андреевны спрашивает у Ж.[уковского] его мнения: приезжать ли ей в П.[етер]Б.[ург] или оставаться в Москве. Ж.[уковский] сказал, что если б он имел сто языков, то все бы они заговорили: приезжайте к нам, к нам, к нам. Себялюбие в сторону, я точно того же мнения; холера в П.[етер]Б.[урге] прекратилась, а у вас опять начинается. Экие времена! Варшава должна была быть взята 25 или 26; но еще известия нет.

3 сентября

673. П. И. Миллеру. Около (не ранее) 4 сентября 1831 г. Царское Село.

Очень благодарен вам, любезный Миллер, за статью Ф.[еофилакта] К.[осичкина], я уже ее видел. Благодарю вас сердечно и за известие о взятии Варшавы. Поздравляю вас и весь мой Лицей. Преданный вам Пращур.

674. П. А. Плетнев — Пушкину. 5 сентября 1831 г. Петербург.

5 сентября, 1831. С. п. бург.

Повести Ивана Петровича Белкина из цензуры получены. Ни перемен, ни откидок не воспоследовало по милости Никиты Ивановича Бутырского. Чтобы приступить к печатанию, надобно от тебя через день же получить ответ, в котором бы ты разрешил меня в следующем:

1. Сколько экземпляров печатать: не довольно ли 1200?

2. Чтобы по 18 строк выходило на странице в 12-ю долю листа, то разрядка строк будет одинакова с Евг. Онегиным: аппробуешь ли ее? а иначе (т. е. в один шпон, а не в два) выйдет по 22 строчки на странице.

3. Я взял эпиграф к Выстрелу из Романа в 7 письмах; вот как он стоит в подлиннике:

„Мы близились с двадцати шагов; я шел твердо — ведь уже три пули просвистали мимо этой головы — я шел твердо, но без всякой мысли, без всякого намерения: скрытые во глубине души чувства совсем омрачили мой разум“.

Согласен ли ты его так принять, и если да, то Баратынского слова: Стрелялись мы вычеркнуть ли из тетради?

4. Не задержишь ли ты издания присылкою Предисловия и уморительно-смешного эпиграфа?

5. Не подать ли нам благого примера в прозе молодым писателям и не продавать ли Белкина по 5 р. книжку? Нас это не разорит, а добрый пример глубоко пустит корни. Я и кн. Вяземскому присоветовал продавать Адольфа по 5 р.

Впрочем буди во всем твоя святая воля. Долго ли еще проживешь ты в Царском? Поклонись от меня всем.

Не пропусти в ответе своем ни одного из моих вопросов.

675. П. А. Осиповой. 11 сентября 1831 г. Царское Село.

Merci bien, Madame, pour la peine que vous vous donnez — de traiter avec les châtelains de Savkino. S'il y en [a] un de trop opiniâtre, n'y aurait-il pas moyen de s'arranger [656] avec les deux autres [657] en le laissant de côté? Au reste, rien ne presse: de nouvelles occupations vont me retenir à Pétersbourg au moins 2 ou trois ans. J'en suis fâché: j'espérais les passer près de Trigorsk.

Ma femme vous est bien reconnaissante des lignes que vous avez bien voulu lui adresser. C'est une très bonne enfant, et qui est prête à vous aimer de tout son cœur.

Je ne vous parle pas de la prise de Varsovie. Vous jugez avec quel enthousiasme nous l'avons apprise, après 9 mois de désastre. Que dira l'Europe? voilà la question qui nous occupe.

Le Choléra a fini ses ravages à P.[éters]b.[ourg], mais il va faire sa tournée en province. Prenez bien garde, Madame. Vos maux d'estomac me font trembler. N'oubliez pas qu'on traite le Choléra comme un simple empoisonnement: du lait et de l'huile — et gardez-vous de prendre du froid.

Adieu, Madame — daignez croire à mon respect et mon sincère attachement. Mes hommages à toute votre famille.

11 Sept. Sarsko-Sélo. [658]

Адрес: Еe высокородию м. г. Парасковьи [659] Александровне Осиповой. В Опочку, в с. Тригорское.

676. П. А. Вяземский — Пушкину. 11 сентября 1831 г. Москва.

11-го сент. Москва.

Не беспокойся о деньгах. Я полагал, что Нащокин, может быть, имеет счеты с тобою, а впрочем пускай деньги ждут меня в Питере. На Северные Цве.[ты] я совершенно согласен и соберу всё, что могу по альбумам. Каким же быть модам, когда ты помышляешь о четырехмесячном или третейском журнале? Куда же поспеют наши моды, разве в Камчатку? А о месячном журнале нам и думать нечего: мы не довольно правильной жизни, чтобы месячные наши иметь всегда к сроку. Вчера у новорожденного Дмитриева читали мы Косичкина и очень смеялись. Я ничего не знал о нем, потому, что живу в деревне и не велел присылать себе никакого вздора, следовательно и Телескоп. Дмитриеву минуло вчера 71. Славная старость. Он тебя очень любит и очень тебе кланяется. Вчера утром приходит к нему шинельный поэт и, вынимая из-за пазухи тетрать, поздравляет его: Дмитриев, занятый мыслью о дне своего рождения, спрашивает его: а почему Вы узнали? — Шинельный поэт заминается и наконец говорит: признаться, вчера в газетах прочел. Дело в том, что он поздравлял с Варшавою и приносил оду Паскевичу. Прощай. Наши все здоровы. Хорошо, если бы и все также.

Надписывая адресс на письме к тебе, мне всегда хочется сказать:

Спросить в Лицее, в Пантеоне.

677. А. О. Россет. Середина (после 10) сентября 1831 г. Царское Село.

Quoique vous connaissiez déjà ces vers, comme je viens d'en envoyer un exemplaire à M-me la Comtesse de Lambert, il est juste que vous en ayez un pareil.

От Вас узнал я плен Варшавы. … Вы были вестницею славы И вдохновеньем для меня.

Vous aurez ce second vers dès que je vous l'aurai trouvé! [660]

678. E. M. Хитрово — Пушкину. Середина (после 10) сентября 1831 г. Петербург.

Je viens de [lire] lire Vos beaux vers — et je vous déclare que si vous ne m'envoyez pas un exemplaire (qu'on dit ne pouvoir pas trouver) je ne vous le pardonnerai jamais. — [661]

679. Е. M. Хитрово. Середина (после 10) сентября 1831 г. Царское Село.

I Перед гробницею святой Стою с поникшею главой. Всё спит кругом. Одни лампады Во мраке храма золотят Столпов гранитные громады И их знамен нависший ряд. II Под ними спит сей властелин, Сей идол северных дружин, Маститый страж страны державной, Смиритель всех ее врагов, Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов. III В твоем гробу восторг живет: Он русской звук нам издает, Он нам твердит о той године, Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине: Иди, спасай! — Ты встал и спас. IV Внемли ж и днесь наш верный глас: Восстань, спаси царя и нас! О грозный старец! на мгновенье Явись у двери гробовой, Явись вдохни восторг и рвенье Полкам, оставленным тобой. V Явись и дланию своей Нам укажи в толпе вождей Кто твой наследник, твой избранный… Но храм в молчанье погружен, И тих твоей гробницы бранный Невозмутимый, вечный сон.

Ces vers ont été écrits dans un moment où il était permis d'être découragé. Grâce à Dieu, ce moment n'est plus. Nous avons repris l'attitude que nous n'aurions pas dû perdre. Ce n'est plus celle que nous avait donnée le bras du Prince votre père, mais elle est encore assez belle. Nous n'avons pas de mot pour exprimer celui de résignation, quoique cet état d'âme, ou, si vous l'aimez mieux, cette vertu, soit tout à fait Russe. Le mot de столбняк est encore ce qui le reproduit avec le plus de fidélité.

Quoique je ne vous aie pas importuné de mes lettres pendant ce temps de calamités, je n'ai pas manqué d'avoir de vos [662] nouvelles, je savais que vous vous portiez bien et que vous vous amusiez, ce qui très certainemenent est digne du décaméron. Vous avez lu en temps de peste, au lieu d'écouter des contes, c'est aussi très philosophique.

Je suppose que mon frère s'est trouvé à l'assaut de Varsovie; je n'en ai pas de nouvelles. Mais qu'il était temps de prendre Varsovie! Vous avez lu je suppose les vers de J.[oukovsky] et les miens: pour Dieu, corrigez celui-ci

Святыню всех твоих градов

Mettez: гробов. Il s'agit des tombeaux de Ярослав et de ceux des saints de Печора; cela est édifiant et présente un sens [quelquonc]. [663] Градов ne signifie rien.

J'espère me présenter chez vous vers la fin de ce mois. Sarsko-sélo est étourdissant; Pétersbourg est bien plus retraite.

Адрес: Madame Hitrof. [664]

680. П. И. Миллеру. Первая половина сентября 1831 г. Царское Село.

Если есть в Сыне Отечества ответ Ф.[еофилакту] Косичкину, то пришлите мне, сделайте милость. Очень благодарен за Телеграф.

А. П.

681. П. Я. Чаадаев — Пушкину. 18 сентября 1831 г. Москва.

Hé bien, mon ami, qu'avez Vous fait de mon manuscrit? Le choléra l'aurait-il emporté? Mais le choléra, dit-on, n'est pas venu chez vous. N'aurait-il pas pris la clef des champs, par hasard? Mais en ce cas, donnez m'en, je Vous prie, avis quelconque. J'ai eu grand plaisir à revoir de votre écriture. Elle m'a rappelé un temps qui ne valait pas grand'chose à la vérité, mais où il y avait encore espoir; les grandes déceptions n'étaient pas encore advenues. Je [me] parle de moi, vous entendez bien; mais pour Vous aussi il y avait, je crois, de l'avantage à n'avoir pas encore épuisé toutes les réalités. Douces et brillantes ont été vos réalités à Vous, mon ami. Cependant, toujours, il y en a-t-il qui valent les fausses attentes, les trompeurs pressentiments, les menteuses visions de l'heureux âge des ignorances? Vous voulez causer, disiez-Vous: causons. Mais prenez garde, je ne suis pas riant; Vous, Vous êtes nerveux. Et voyons, de quoi causerons-nous? Je n'ai qu'une pensée, Vous le savez. Si, par aventure, je trouve autres idées dans mon cerveau, elles se rattacheront certainement à celle-là: voyez si cela vous arrange? Encore si vous me suscitiez quelques idées de votre monde, si vous me provoquiez? mais vous voulez que je parle le premier: soit, mais encore une fois, gare aux nerfs! Donc voici ce que je vais Vous dire. Vous êtes-vous aperçu qu'il se passe quelque chose d'extraordinaire dans les entrailles du monde moral, quelque chose de semblable à ce qui se passe, dit-on, dans les entrailles du monde physique? Or, dites-moi, je Vous prie, comment en êtes-vous affecté? Il me semble, quant à moi, que c'est la matière poétique tout à fait, ce grand renversement des choses; Vous ne sauriez y être indifférent, d'autant [plus] que l'égoisme de la poésie y a ample pâture à ce que je crois: le moyen de n'être pas soi-même froissé dans ses plus intimes sentiments, au milieu de ce froissement général de tous les éléments de la nature humaine! J'ai vu tantôt une lettre de votre ami, le grand poète; c'est un enjouement, une hilarité, qui font peur. Pourriez-vous me dire, comment cet homme, qui avait naguère une tristesse pour chaque chose, ne trouve-t-il pas aujourd'hui une seule petite douleur pour la ruine d'un monde? Car regardez, mon ami, n'est-ce point là vraiment un monde qui périt; et, pour qui ne sait pressentir le monde nouveau qui va surgir en sa place, [voyez si ce [?]] ce n'est pas autre chose qu'une ruine affreuse qui se fait. [Vous] N'auriez-Vous pas non plus un sentiment, une pensée à donner à cela? Je suis sûr que le sentiment et la pensée se couvent à votre insu dans quelque profondeur de votre âme, seulement, de se produire au dehors, elles ne sauraient, ensevelies [qu'elles] que probablement ils sont dans ce tas de vieilles idées d'habitude, de convenance, dont, vous avez beau dire, tout poète est inévitablement [tout] pétri, quoiqu'il fasse; attendu, mon ami, que depuis l'indien Valmiki, le chantre du Ramayana, et le grec Orphée, jusqu'à l'écossais Byron, tout poète a été tenu jusqu'à cette heure de redire toujours la même chose, dans quelque lieu du monde qu'il eu chanté.

Oh, que je voudrais pouvoir évoquer à la fois toutes les puissances de votre être poétique! Que je voudrais en tirer, dès ce moment, tout ce qui, je sais, s'y tient caché pour que vous nous fassiez aussi un jour entendre un de ces chants que veut le siècle! Comme tout alors, qui s'en va aujourd'hui devant vous sans laisser nulle trace en votre esprit, aussitôt vous frapperait! Comme tout prendrait face nouvelle à Vos yeux! En attendant, causons toujours. Il y a quelque temps, il y a un an, le monde vivait dans la sécurité du présent et de l'avenir, et récapitulait en silence son passé, et s'en instruisait. L'esprit se régénérait dans la paix, la mémoire humaine se renouvelait, les opinions se reconciliaient, la passion s'étouffait, les colères se trouvaient sans aliment, les vanités sesatisfaisaient dans de beaux travaux; tous les besoins des hommes se circonscrivaient peu à peu dans l'intelligence, et tous leurs intérêts allaient peu à peu aboutir au seul intérêt du progrès de la raison universelle. Pour moi, c'était foi, c'était crédulité infinies; dans cette paix heureuse du monde, dans cet avenir, je trouvais ma paix, mon avenir. Est survenue tout à coup la bêtise d'un homme, d'un de ces hommes appelés, sans leur aveu,à diriger les affaires humaines. Voilà que sécurité, paix, avenir, tout devient aussitôt [n'eant] néant. Songez-y bien, ce n'est pas un de ces grands événements, fait pour bouleverser les empires et ruiner les peuples, qui a fait cela, la niaiserie d'un seul homme. Dans votre tourbillon, vous n'avez pu ressentir la chose comme moi, c'est tout simple: mais se peut-il, que cette prodigieuse aventure qui n'a point sa pareille, toute empreinte de providence qu'elle est, ne vous apparaisse que comme prose toute commune, ou au plus comme poésie didactique, par exemple comme un tremblement de Lisbonne, dont vous n'auriez que faire? pas possible. Moi, je me sens la larme à l'œil, quand je regarde ce vaste désastre de la vieille [soc[iété]], de ma vieille société; ce mal universel, tombé sur mon Europe, d'une manière si imprévue, a doublé mon propre mal. Et pourtant, oui, de tout cela il ne sortira que du bien, j'en ai la certitude parfaite: et j'ai la consolation de voir que ne suis point le seul à ne pas désespérer du retour de la raison à la raison. Mais comment se fera-t-il ce retour, quand? Sera-ce par quelque puissant esprit délégué extraordinairement par la providence pour opérer cet œuvre, ou bien par une suite d'événements par elle suscitée pour éclairer le genre humain? Ne sais. Mais une vague conscience me dit que bientôt viendra un homme nous apporter la vérité du temps. Peut-être sera-ce quelque chose d'abord de semblable à cette religion politique [parv[enue][?]] préchée en ce moment par S.[aint]-Simon dans Paris, ou bien à ce catholicisme de nouvelle espèce que quelques prêtres téméraires prétendent, dit-on, substituer à celle que la sainteté du temps avait faite. Pourquoi non? Que le premier branle du mouvement qui doit achever les destinées du genre humain se fasse de telle ou telle sorte, qu'importe? Beaucoup de choses qui avaient précédé le grand moment ou la bonne nouvelle fut annoncée autrefois par un envoyé divin, avaient été destinées à préparer l'univers, beaucoup de choses aussi se passeront sans doute de nos jours à fin semblable, avant quela nouvelle bonne nouvelle nous soit apportée du [665] ciel. Attendons.

Ne parle-t-on pas d'une guerre générale? Je dis qu'il n'en sera rien. Non, mon ami, les voies de sang ne sont plus les voies de la providence. Les hommes auront beau[fair[e]] être bêtes, ils ne se déchireront plus comme des bêtes: le dernier fleuve de sang a coulé, et à cette heure, au moment où je Vous écris, la source en est grâce à Dieu tarie. Sûrement, orages et calamités nous menacent encore, mais ce n'est plus des fureurs des peuples que leur viendront les biens qu'ils sont destinés à obtenir; désormais il n'y aura plus de guerres que des guerres épisodiques, quelques guerres absurdes et ridicules, pour mieux dégoûter les hommes de leurs habitudes de meurtre et de destruction. Avez-vous vu ce qui vient de se passer en France? Ne s'était-on pas imaginé qu'elle allait mettre le feu au quatre coins du monde? Hé bien, point du tout; qu'arrive-t-il? Aux amateurs de gloire, d'envahissement, on a ri au nez, gens de paix et de raison ont triomphé; les vieilles phrases qui résonnaient si bien tantôt aux oreilles françaises, [il n'y a] plus d'écho pour elles.

De l'écho! Voilà que j'y songe. Fort heureux sans doute que Mrs Lamarque et consort[s] ne trouvent pas d'écho en France, mais moi, en trouverai-je, mon ami, dans Votre âme? Nous verrons. Voilà, cependant, un doute qui me fait tomber la plume de la main. Il ne tiendra qu'à vous de me la faire ramasser; un peu de sympathie [s'il vous plait] dans votre prochaine lettre. M. Naschtschokine me dit que vous êtes singulièrement paresseux. Fouillez un peu dans votre tête, et surtout dans votre cœur qui bat si chaud quand il le veut, vous y trouverez [j'en suis sû[r]] plus de sujets qu'il ne nous en faut pour nous écrire le reste de nos jours. Adieu, cher et vieil ami. Et mon manuscrit donc? j'allais l'oublier: Vous, ne l'oubliez pas, je vous prie. Tchadaeff.

18 Septembre.

J'apprends que Vous êtes nommé, ou comment est-ce? que Vous êtes chargé d'écrire l'histoire de Pierre le Grand: à la bonne heure; [666] je vous en félicite du fond de mon âme. J'attendrai pour vous en dire quelque chose, que vous m'en parliez vous-même. Adieu donc.

[Me] Voilà que je viens de voir vos deux pièces de vers. Mon ami, jamais vous ne m'avez fait tant de plaisir. Enfin, vous voilà poète national; vous avez enfin deviné votre mission. Je ne puis vous exprimer la satistaction que vous m'avez fait éprouver. Nous en reparlerons une autre fois, — beaucoup. Je ne sais si vous m'entendez bien? — La pièce aux ennemis de la Russie est surtout admirable; c'est moi qui vous le dis: il y a là plus de pensées qne l'on n'en a dit et fait depuis un siècle en ce pays. Oui, mon ami, écrivez l'histoire de Pierre le Grand. Tout le monde n'est pas de mon avis ici, vous vous en doutez bien; mais laissons-les dire — et avançons; quand l' on a deviné […] [667] un bout de la puissance qui nous pousse, une seconde fois, on la dev[inera toute] [668] entière, bien sûr. J'ai envie de me dire: voici venir notre Dante enfin […] [669] ce serait peut-être trop hâtif; attendons. [670]

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. В Царском Селе В доме Панаевой.

682. M. Д. Деларю. 28 сентября 1831 г. Царское Село.

Очень благодарю Вас, любезный Михайло Данилович, за Ваше письмо и известие. Я был в П.[етер]Б.[урге]и не знаю, как не попал к Вам. Сказывают, вы были больны желчью. Избави Вас бог — и в какое время! — Смотрите, чтоб холера не захватила вас при своем отступлении. Вы нам нужны.

Вот письмо Геслингу — где он? что он? Доставьте это ему, сделайте одолжение, и будьте здоровы.

С. С. 28 сент. А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Михаилу Даниловичу Деларю. в С.-Петербург у Синего моста в доме министра внутренних дел.

683. П. А. Осипова — Пушкину. 29 сентября 1831 г. Тригорское.

le 29 Septembre — Trigor.

Après avoir lu samedi passé avec un plaisir indéfinissable Три стихотворения на взятие Варшавы, mon imagination en fut si occupée que toute la nuit je rêvais à vous. Je me souviens de vous avoir donné un baiser sur vos yeux — et jugez de mon agréable surprise — le matin même le postillon m'apporte votre lettre du 11. Je voudrais vous donner un baiser sur chacun de vos agréables œil, [671] cher Alexandre, pour le témoignage de l'intérêt que vous voulez bien prendre à moi — mais soyez tranquille. Le Choléra a fait le tour du gouvernement en règle en ville comme à la campagne, et moins qu'ailleurs elle a fait des ravages. Mais ce qui est remarquable vraiment, ce que à Велики Луки et à Novorgeff elle n'a pas paru avant que l'on y passa le corps du Grand D.[uc] Cons.[tantin] — et elle a été cruelle. Il n'y avait personne de malade dans la suite du Duc et pourtant tout dès qu'ils ont quitté la maison de Д. H. Филозофов, dans 24 heures et moins 70 pers.[onnes] sont devenues malades. Ainsi partout sur son passage. Pour nous [672] confirmer dans cette observation je viens de recevoir une lettre de ma nièce Bégitcheff qui nous mande que depuis quelque temps la maladie a de nouveau augmenté à Pétersbourg, qu'il y a journellement 26 et plus de malades — et je soupçonne que la même cause produit le même effet — et comme la dimension de Péters.[bourg] est plus grande que partout où a passé le corps du G.[rand] D.[uc] la maladie y durera plus longtemps. — Je vous répète elle ne montre pas à la hauteur de nos montagnes. Les beaux esprits se rencontrent et nous eûmes la même idée pour Sawkina.Акулина Гарасим[овна], à qui la moitié du terrain appartient, la vendra peut-être. — Et comme vous dites que cela ne presse pas il y a de l'espérance, mais ce que vous me dites de votre séjour à Pétersbourg, m'a fait naître l'idée: n'est-ce pas pour toujours que vous y êtes fixé. — Sawkino ne peut être qu'une chaumière pour deux mois d'été et si vous en faites l'acquisition — il faudra un été pour le rendre habitable. — Je vous prie de faire mon compliment à votre belle femme, mes filles vous font le leur. Rappellez-moi un peu au souvenir de ma chère N.[adejda] O.[ssipovna]. J'ai été ce temps-ci bien malade d'une fièvre suite des maux d'est.[omac], je me suis remise. Adieu, portez-vous bien et croyez-moi toujours votre tendrement dévouée P. O. [673]

684. П. В. Нащокин — Пушкину. 30 сентября 1831 г. Москва.

Любезный Александр Сергеевич — об тебе столько толкуют что всего не перескажешь — а так как ты человек с необыкновенным умазрением, — в [674] таком случае — ты сам угадаешь в чем толк, — что же касается до Тогановского — тольку ни какого не добьюся — как я уже тебе писал что денег я не получал, — а давал мне Рахманов — и теперь дает — но господа компанейщики не хотели и денег — лишь бы только взять вексель с Рахманова — чего я ему не предлогал, ибо знал что он на сие не 230 согласится — меня же они совершенно обидели — тем что не хотели доверить мне — пяти тысяч рублей. Теперь любезный друг, скажу тебе что я в страшном сокрушении что не мог с этими Минотаврами кончить — и потому предлагаю тебе либо дождатся моих денег, которые все сполна пришлю для удовлетворения сих и проч.: — а не то эти же 15 т.[ысяч] могу взявши тебе прислать — [и так] Тагоновский [с] Жемчужниковом едут к Вам; ты там с ними и кончишь — да дав своих 5 т.[ысяч] — К стати если можешь на сколько ты жалованья получаешь? Это меня собственно интересует. Чедаев всякий день в клобе, всякий раз обедает, — в обхождении и в платье переменил фасон [675] и ты его не узнаешь, — я опять угадал — что всё странное в нем было ни что иное как фантазия, а не [плот] случайность и не плот опытного равнодушия ко всему. Еще с позволения Вашего скажу (ибо ты не любишь чтоб я о нем говорил), рука на сердце говорю правду, — что он еще блуждает [676] — что еще он не нашел собственной своей точки, я с ним об многом говорил — основательности в идеях нет — [но и мое определение] себя часто противоречит. Но что я заметил — и это мне приятно, — человек весьма добрый — способен к дружбе, привящив, честолюбив более чем я, — себя совсем не знает потому и часто себя будет нужно изменять, что ничего не доказывает — тебя очень любит — но менее чем я. — О ломбарде не беспокойся. Я всё забывал спросить у Дм.[итрия] Вас.[ильевича]; — заглажу тем, что попрошу его чтобы он моими деньгами заплатил, а там сочтемся. Завтре будет продолжение а теперь приехали гости, чорт [677] им рад. Натальи Николаевне — мое всенижайшее почтение. Повар солгал что его хотели в солдаты; это есть или была отговорка, чтоб приличнее отойти от тебя — узнал я сие от Власа. Прощай. В Великих Занятиях не забуть меня. —

П. Нащокин.

2-ая часть Странника удивительно хороша. Высокое Воображение — поэт à ла Бейрон — а не записки молодого офицера. Есть и пустяки. Печатается.

30 сентября 1831-го года.

Портрет.

685. Е. М. Хитрово. Конец сентября — начало октября 1831 г. Царское Село.

Merci, Madame, pour l'élégante traduction de l'ode — j'y ai remarqué deux inexactitudes [678] et une erreur de copiste. Иссякнуть veut dire tarir; скрижали — tables, chroniques. Измаилской штык la bayonnette d'Ismaël — non d'Ismailof.

Il y a pour vous une lettre à Pétersbourg; c'est une réponse à la première que je reçus de vous. Faites-vous la [679] donner — j'y ai joint l'ode à feu le Prince votre père.

Mr Опочинин m'a fait l'honneur de passer chez moi — c'est un jeune [homme] bien distingué — je vous remercie de sa connaissance.

Ces jours-ci je suis à vos pieds.

Адрес: Madame Hitrof. [680]

686. А. А. Шишков — Пушкину. 6 октября 1831 г. Останкино.

Надеясь на твое снисхожденье к трудам моим, милый мой Александр Сергеевич, посылаю тебе 1. том моих переводов; вторый же доставлю с первой почтой. Прими его: порой он напомнит тебе товарища детских лет твоих и отчасти бурной молодости. Посылая 2. том, буду писать к тебе подробно о многом, теперь же спешу, чтоб не опоздать на почту. Не забывай меня, милый друг, и сохрани ко мне хоть сотую долю той дружбы, которой я гордился некогда. Итак до первой почты. Обнимаю тебя, и почитаю излишним уверять тебя в чувствах глубокого уваженья и преданности, которые всегда питал к тебе, и питать не перестану.

Душевно преданный тебе

Ал. Шишков. С. Останкино 6 октября 1831 года.

687. П. В. Нащокину. 7 октября 1831 г. Царское Село.

Жалею, любезный Павел Воинович, что дело разошлось за 5,000. Всё-таки я тебе благодарен за твои хлопоты, а Догановскому и Жемчужникову за их снисхождение. Ты же не сердись. Они не поверили тебе, потому что тебя не знают; это в порядке вещей. Но кто, зная тебя, не поверит тебе на слово своего имения, тот сам не стоит никакой доверенности. Прошу тебя в последний раз войти с ними в сношение и предложить им твои готовые 15 т., а остальные 5 заплачу я в течение 3 месяцев. Мне совестно быть не окуратным, но я совершенно расстроился: женясь, я думал издерживать в трое против прежнего, вышло в десятеро. В Москве говорят, что я получаю 10,000 жалованья, но я покаместь не вижу ни полушки; если буду получать и 4,000, так и то слава богу. Отвечай мне как можно скорее в Петербург, в Казачьем переулке в доме Дмитриева, О. С. Павлищевой, для доставления А. С. П. Прощай и будь здоров. Кланяюсь Ольге Андреевне и твоему наследнику.

Весь твой

А. Пушкин.

7 окт. Cарское Село 1831.

688. С. С. Уваров — Пушкину. 8 октября 1831 г. Москва.

Инвалид, давно забывший путь к Парнассу, но восхищенный прекрасными, истинно народными стихами Вашими, попробовал на деле сделать им подражание на французском языке. Он не скрывал от себя всю опасность борьбы с вами, но, вами вдохновенный, хотел еще раз, вероятно в последний, завинтить свой Европейской штык. Примите благосклонно сей опыт и сообщите оный В. А. Жуковскому.

Ув -

Москва Октября 8. 1831. А. С. Пушкину.

[Приложение:]

Aux détracteurs de la Russie.

Imitation libre de Pouchkine.

Tribuns audacieux, orateurs populaires, Le colosse du nord excite vos fureurs; Laissez la, croyez-moi, vos absurdes clameurs, Les Slaves opposés à des Slaves leurs frères Ne vous demandent pas d'irriter leurs douleurs; Au foyer paternel c'est un débat antique, Issus de même race, ennemis dès longtemps, Les peuples divisés, tour à tour triomphants, Combattent par instinct et non par politique. Jamais sous un drapeau les a-t-on vu s'unir? Le Sarmate inquiet et le Russe fidèle Ont à vider entre eux leur sanglante querelle; S'il faut que l'un succombe, est-ce à nous de périr? L'un perdra-t-il son nom, ou l'autre son Empire? Pour que l'un d'eux triomphe, il faut que l'autre expire Et le monde ébranlé ne peut les contenir; Voilà tout le débat! — gardez donc le silence, Étrangers à nos mœurs, étrangers à nos lois! Dans ce drame imposant votre impuissante voix       N'est qu'une insulte à cette lutte immense; Vous ne connaissez pas nos griefs, nos malheurs, Nos fastes arrosés et de sang et de pleurs, Nos triomphes d'un jour, nos haines séculaires;       Praga, Moscou muets et solitaires Ne vous remplissent pas d'un morne et saint effroi… Que sert de prodiguer à ce colosse-roi          Vos invectives surannées? N'a-t-il pas dédaignant de lâches destinées Aux flammes de Moscou répudié la loi Du tyran qui foulait vos aigles enchaînées? Serait-ce pour avoir naguère en vos remparts Respecté vos travaux, vos monuments, vos arts, De l'esprit et du gout merveilles éclatantes; Nous qui vainqueurs venus des bouts de l'univers Au pied de la Colonne établissant nos tentes Au prix de notre sang, avions brisé vos fers? Déclamateurs fougueux, descendez dans l'arène; Voyons, le vieux Géant est-il tout épuisé? Du glaive d'Ismayl le fer est-il brisé?       La voix du Tsar retentit-elle à peine          Dans le monde civilisé? Avons-nous donc perdu nos droits à la victoire? Comptons-nous peu de bras? — A l'appel de la gloire Savez-vous que des flancs du Caucase orageux Jusques aux bords glacés où la nature expire, Dès rives du Niémen jusqu'au Céleste empire, Comme un seul homme armé, vingt peuples généreux       Vont s'élancer dans la carrière? Franchissant des climats l'éternelle barrière, S'ils venaient, vos guerriers, rhéteurs ambitieux, S'ils venaient dans ces champs où reposent leurs frères,       Près de leurs tertres funéraires       Bientôt ils dormiraient comme eux. [681]

689. П. А. Вяземскому. Середина (около 15) октября 1831 г. Царское Село.

Сей час еду из Ц.[арского] С.[ела] в П.[етер]б.[ург]. Мебели твои в целости оставлены мною здесь для того, чтобы доставить тебе прямо туда, где ты остановишься. Деньги тебе не выслал, ибо жду тебя сюда. Но когда же будешь ты? Ждем и не дождемся. Похлопочи о Сев.[ерных] Цв.[етах], пришли нам своих стихов и проз, да у Языкова нет ли чего? я слышу, они с Киреевским затевают журнал; с богом! Да будут ли моды? важный вопрос. По крайней мере можно будет нам где-нибудь показаться — да и Косичкин этому рад. А то куда принужден он был приютиться! в Телескоп! легко сказать. Двор у Вас. Ж.[уковский] и Россети в П[етербур]ге. Ж.[уковский] написал пропасть хорошего и до сих пор всё еще продолжает. Переводит одну песнь из Marmion [682]; славно. Каков Гогель? Повести мои печатаются. Сев.[ерные] Цв.[еты] будут любопытны. Прощай до свидания. Мой адрес: у Измайловского мосту на Воскресенской улице в доме Берникова.

690. A. X. Бенкендорфу. Середина октября 1831 г. Царское Село или Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович,

Осмеливаюсь беспокоить Ваше высокопревосходительство покорнейшею просьбою о дозволении издать особою книгою стихотворения мои, напечатанные уже в течении трех последних лет.

В 1829 году Ваше высокопревосходительство изволили мне сообщить, что государю императору угодно было впредь положиться на меня в издании моих сочинений. Высочайшая доверенность налагает на меня обязанность быть к самому себе строжайшим цензором, и после того было бы для меня нескромностию вновь подвергать мои сочинения собственному рассмотрению его императорского величества. Но позвольте мне надеиться, что Ваше высокопревосходительство, по всегдашней ко мне благосклонности, удостоите меня предварительного разрешения.

С глубочайшим почтением, благодарностию и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь,

Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга.

Александр Пушкин.

При сем препровождаю Вашему высокопревосходительству письмо, доставленное мне г. Погодиным.

691. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 19 октября 1831 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На письмо Ваше ко мне имею честь Вас уведомить, что никакого не может быть препятствия к изданию особою книгою тех стихотворений Ваших, которые уже были единожды напечатаны.

Для меня всегда приятно быть с Вами в сношениях по предмету Ваших сочинений и потому я прошу Вас, всякой раз когда будете иметь в том надобность, обращаться ко мне со всею искренностию.

Вместе с сим, считаю не излишним заметить Вам, что сколь ни удостоверен государь император в чистоте Ваших намерений и правил, но со всем тем однакоже мне не известно, чтобы его величество разрешил Вам все ваши сочинения печатать под одною Вашею только ответственностию. Упоминаемое в письме Вашем сообщение мое к Вам 1829-го года относилось к одной лишь трагедии Вашей под названием Годунов, а потому Вам надлежит по прежнему испрашивать всякий раз высочайшее его величества соизволение на напечатание Ваших сочинений и естьли Вам угодно будет делать сие чрез посредство мое, то я готов всегда Вам в сем случае содействовать.

С совершенным почтением имею честь быть,

милостивый государь, ваш покорнейшей слуга А. Бенкендорф.

№ 5237. 19. Октября 1831 Его высокобл.[агородию] А. С. Пушкину.

692. M. И. Калашников — Пушкину. 19 октября 1831 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Приказание вашей милости получил, при сем и препровождаю к вашей милости оброку 1200 руб. изволите приказывать счет вашей милости со вступления к вам во владение, декабрьскую — треть Василий Козлов вашей милости в бытность в Болдине доставил; мартовскую треть получено мною от Никана Семенова 890 руб. и доставлены вашей милости из которого мне приказали вычесть 400 руб. издержанные по свидетельству и введение во владение; теперь 1200 р. и 1200 — декабрьской до марта и кончится 3600 руб. Теперь извольте считать начало с марта получить годовой отчет, потому что — крестьяни землю делют и окладку раскладывают сколько на кого тегла, еще доложу вашей милости, что издержано на отправку кареты 90 руб. по приказу вашему кучару Петру на пашпорт 6 руб. на дорогу 4 руб. всего 100 руб. то как изволете приказать из числа оброчной суммы в будущею треть; о старосте я писал вашей милости а этот не годится всё с пренуждением и с плутами всё советует в протчем воля вашей милости а я как верный раб должен доложить и мне приказали; не до чего злого не допущу а будут в порядки, при сем репортую вашей милости при вотчине вашей селце Кистеневе состоит по сие число всё благополучно. Засим честь имею пребыть с истинным почитанием и преданностию

ваш милостивого государя покорный слуга и раб

Михайла Kалашников.

Октября 19 дня 1831 года С. Болдино.

Милостивый государь [683] Александр Сергеевич,

Зная ваши великие милости, не замедлю [684] как перед богом я вас благодарить. Слава богу судба хотя с великим трудом ко́нчина моей дочери. Сего октября 18 числа повенчали, титулярный советник Ключарев и есть душ 30 крестьян в Горбатовском уезде а ныне служить в Лукоянове в земском суде заседателем дворянским, а об оброке доложу вашей милости что за стыд сочту естли во время не доставлять как вашей милости равно и батюшки который я считаю малым и при этом зборе всегда можно заслужить милость и будеть всегда без доимок.

ваш милостивого государя всенижайший раб найвсегда пребуду Михаила Калашников.

Извините батюшка что положил без вашей воли записку сыну моему.

693. С. С. Уварову. 21 октября 1831 г. Петербург.

Милостивый государь, Сергей Семенович,

Князь Дундуков доставил мне прекрасные, истинно вдохновенные стихи, которые угодно было Вашей скромности назвать подражанием. Стихи мои послужили Вам простою темою для развития гениальной фантазии. Мне остается от сердца Вас благодарить за внимание мне оказанное, и за силу и полноту мыслей, великодушно мне присвоенных Вами.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

21 октября С. П. Б. 1831.

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Сергею Семеновичу Уварову в Москве.

694. П. В. Нащокину. 22 октября 1831 г. Петербург.

Милый мой Павел Воинович, вот я в П.[етер]Б.[урге], где я был принужден переменить мною нанятый дом. Пиши мне: На Галерной в доме Брискорн. Видел я Жемчужникова. Они согласились взять с меня 5,000 векселем, а 15,000 получить тотчас. Как же мы сие сделаем? Не приехать ли мне самому в Москву? а мне что-то очень хочется с тобою поболтать, да я бы сам кой-какие дела обработал, напр. брилианты жены моей, которые стараюсь спасти от банкрутства тещи моей и от лап Семена Федоровича. Дедушка свинья; он выдает свою третью наложницу за муж с 10,000 приданого, а не может заплатить мне моих 12,000 — и ничего своей внучке не дает. Нат.[алья] Ник.[олаевна] брюхата — в мае родит. Всё это очень изменит мой образ жизни; и обо всем надобно подумать.

Что-то Москва? как вы приняли государя и кто возмется оправдать старинное московское хлебосольство? Бояра перевелись. Денег нет; нам не до праздников. Москва губернской город, получающий журналы мод. Плохо. Жду Вяз[емского]; не знаю, не затею ли чего-нибудь литературного, журнала, альманака или тому подобного. Лень. Кстати я издаю Сев.[ерные] Цветы для братьев нашего покойного Дельвига; заставь их разбирать — доброе дело сделаем. Повести мои напечатаны; на днях получишь. Поклон твоим. Обнимаю тебя от сердца.

22 окт.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину в Москве у Николы на Песках в доме Годовиковой.

695. Д. И. Хвостов — Пушкину. 24 октября 1831 г. Петербург.

Милостивый государь мой Александр Сергеевич,

Не повстречая вас лично, по приезде вашем из Царского Села, я имею честь послать к вам мои стихи вскоре после творения вашего, Клеветникам России, сочиненные. Примите их от старика, близкого к могиле, в знак отличного уважения к дарованиям вашим.

Против крамол писал я много, Изобличал безумцев строго. —

Но убедясь в печальной истине опытом, что развращенные сердца завистливых крамольников ожесточенны и слухи их не внемлют прелестей гармонии сынов Аполлона, я ограничиваюсь желанием, чтобы знаменитая лира ваша предпочтительно воспевала богатырей русских давнего и последнего времени. Верьте почтению и преданности с коими есмь и буду ваш,

милостивый государь мой, покорный слуга граф Хвостов. 24 октября 1831.

696. И. В. Киреевский — Пушкину. Около (не позднее) 25 октября 1831 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Сергеевич,

Вчера получил я разрешение издавать с будущего 1832 года журнал, и спешу рекомендовать Вам его, как рекрута, который горит нетерпением служить и воевать под Вашим предводительством; как девушку, еще невинную, которая [про[сит]] хочет принадлежать Вам душой и телом; как духовную особу, которая просит вас утвердить ее в чине пастыря над стадом словесных животных, и, наконец, рекомендую вам журнал мой, как Европейца, — потому, что его так зовут. Я назвал его так не от того, разумеется, чтобы надеялся сделать его Европейским по достоинству (я не знаю еще, сколько могу надеяться на Ваше участие); но потому, что предполагаю наполнить его статьями, относящимися больше до Европы вообще, чем до России. Однако, если когда-нибудь Феофилакт Косичкин захочет сделать честь моему журналу: высечь в нем Булгарина, то разумеется в этом случае Булгарин будет Европа в полном смысле [этого] слова.

Журнал мой будет состоять из пяти отделений: 1-е. Науки, где главное место займет философия; 2-е. Изящная словесность; 3. Биографии знаменитых современников; 4. Разборы иност.[ранных] и рус.[ских] книг, критика и пр.; 5. Смесь. Каждый месяц будут выходить 2 книжки. Первая явится к Вам около [первого] 1 генваря.

Так как Ваши друзья должны смотреть на мой журнал, как на им принадлежащий, то прошу Вас сказать мне: куда доставлять его Катенину? и как вообще его адрес? —

Преданный Вам слуга

И. Киреевский.

Адрес: В Сарское Село [685] Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

697. А. И. Тургенев — Пушкину. 29 октября 1831 г. Москва

29 октября. Москва. 1831.

Вчера провели мы вечер у Вяземского и Дмитриева с Жуковским. Мы вспомнили и о тебе, милый Сверчок-поэт, а Жуковский и о твоем издании в пользу семейства незабвенного Дельвига. Поэты поручили мне доставить тебе для него стихи на обороте, кои могут быть напечатаны вместе с предшествовавшими, но с поправкою двух слов, которую я послал к Жук.[овскому] уже после его выезда из П.[етер]бурга. Гробу християнина лучше быть олтарем, чем кумиром.

Прости, помни нас и меня особенно. Вчера и Чадаев был с нами. Что его рукопись? —

А. Т — в.

Вот и ответ Ив.[анчина]-Пис.[арева] Дмитриеву на стихи Хвостова, где он называет себя соземцем Паскевича.

Кланяйся Карамзиным.

[На третьей странице рукою Н. Д. Иванчина-Писарева:]

К Василью Андреевичу Жуковскому,

на присланные им к Ивану Ивановичу Дмитриеву стихи.

Уделом гения всегда высокость чувства. Сам дивен, властелин природы и искусства, — Но памяти святой душа его полна: И гроб ему кумир [686] — в нем прах Карамзина! Кто тень Пожарского и первый плен Варшавы, Кто деньми ветхого, кто Волгу, Ермака Воспел божественно во дни минувшей славы, Того и поздня песнь душе его близка. Жуковский! я бывал души твоей свидетель: Се новый твой порыв за временный предел; Высокий, ты еще возвыситься умел; Твоя поэзия есть прямо добродетель! Н. Иванчин-Писарев.

Адрес: (рукою А. И. Тургенева) Милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. В С. Петербурге, а где, не знаю: вероятно на Парнассе

698. Д. Н. Блудову (?). Вторая половина октября 1831 г. (?) Петербург. (Черновое)

Сердечно благодарю В.[аше] в.[ысокопревосходительство] за лестное участие вами оказы[ваемое]. Сегодня утром намеревался я [приехать] к Вам по долгу службы — по приказанию вашему явлюсь вечером.

С и[стинным]

699. П. И. Миллеру. После 24 октября — начало ноября (?) 1831 г. Петербург (?).

У меня взяли читать повести. Пришлю вам их как скоро получу. До свиданья. А. П.

700. E. Ф. Розену. Октябрь — первая половина ноября 1831 г. Царское село или Петербург.

Вот Вам, любезный барон, Пир во время чумы из Вильсоновой трагедии à effet [687]. Предприняв издание 3-го тома моих мелких стихотворений, не посылаю вам некоторых из них, ибо вероятно они явятся прежде вашей Альционы. Горю нетерпением прочитать ваше предисловие к Борису; думаю для второго издания написать к вам письмо, если позволите, и в нем изложить свои мысли и правила, коими руководствовался, сочиняя мою трагегию.

Весь Ваш А. П.

701. П. А. Вяземский — Пушкину. 15 ноября 1831 г. Москва.

Москва, 15-го н. 1831.

Я виноват перед тобою, то есть перед Цветами, как каналья. Вот всё, что мог я собрать. Здесь такая суматоха, что нет часа свободного. Дела не делай, а от дела не бегай. Сделай одолжение, передай письмо барону Розену и дай ему, что хочешь, из стихов моих. Тебя сюда обещают. Милости просим, приезжай, а там возвратимся вместе. В след за потоком и я пущусь. Если стихов мало, возьми у Dona Sol [688] Южные звезды, черные очи: напечатать бы их, пока звезды и очи не посоловеют от Гименея. Ты у Карамзиных видишь наши московские рапорты и потому не пишу тебе особенных. Что же газета?

Прости. Обнимаю тебя. Австрийскому дому мое нежное почтение. Скажи графине, что платья и письмо к ней давно готовы и ждут только удобного случая. — Доехал ли до Вас Кот Астраханский, житель Казанский?

702. H. M. Языкову. 18 ноября 1831 г. Петербург.

Сердечно благодарю Вас, любезный Николай Михайлович, Вас и Киреевского за дружеские письма и за прекрасные стихи, если бы [689] к тому присовокупили [бы] вы еще свои адресы, то я был бы совершенно доволен. Поздравляю всю братию с рождением Европейца. Готов с моей стороны служить Вам чем угодно, прозой и стихами, по совести и против совести. Ф.[еофилакт] Косичкин до слез тронут вниманием, коим удостоиваете вы его, на днях получил он благодарственное письмо от А. Орлова и собирается отвечать ему; потрудитесь отыскать его (Орлова) [690] и доставить ему ответ его друга (или от его друга, как пишет Погодин). Жуковский приехал; известия им привезенные очень утешительны; тысяча пробитая Вами [691] очень поправит домашние обстоятельства нашей бедной литературы. Надеюсь на Хомякова: Самозванец его не будет уже студент, а стихи его всё будут по прежнему прекрасны. Торопите Вяз[емского], пусть он пришлет мне своей прозы и стихов; стыдно ему; да и Баратынскому стыдно. Мы правим тризну по Дельвиге. А вот как наших поминают! и кто же? друзья его! ей богу, стыдно. Хвостов написал мне послание, где он помолодел и тряхнул стариной. Он говорит

Приближася похода к знаку, Я стал союзник Зодиаку; Холеры не любя пилюль, Я пел при старости июль

и проч. в том же виде. Собираюсь достойно отвечать союзнику Водолея, Рака и Козерога. Впрочем всё у нас благополучно.

703. Ф. Н. Глинке. 21 ноября 1831 г. Петербург.

Милостивый государь Федор Николаевич,

Мы здесь затеяли в память нашего Дельвига издать последние Северные Цветы. Изо всех его друзей только Вас да Баратынского не досчитались мы на поэтической тризне; именно тех двух поэтов, с коими, после лицейских его друзей, [692] более всего был он связан. Мне говорят, будто Вы на меня сердиты; это не резон: сердце сердцем, а дружба дружбой. Хороши и те, которые ссорят нас бог ведает какими сплетнями. С моей стороны, моим искренним, глубоким уважением к Вам и Вашему прекрасному таланту я перед Вами совершенно чист.

Надеюсь еще на вашу благосклонность и на ваши стихи. Может быть увижу Вас скоро; по крайней мере приятно кончить мне письмо мое [си] сим желанием. Весь ваш без церемонии

А. Пушкин. 21 Н.

704. А. X. Бенкендорфу. 24 ноября 1831 г. Петербург.

Mon Général,

N'étant pas encore attaché définitivement au service et des affaires pressentes nécessitant ma présence à Moscou, je suis obligé de m'absenter pour deux ou trois semaines sans d'autre autorisation que celle de l'officier de quartier. Je crois de mon devoir d'en prévenir votre Excellence.

Je saisis cette occasion pour vous parler d'une chose qui m'est toute personnelle. L'intérêt que vous avez toujours daigné me témoigner, m'encourage à vous en parler en détail et en toute confiance.

Il y a un an à peu près que dans l'un de nos journaux on imprima un article satyrique dans lequel on parlait d'un certain littérateur qui manifestait des prétentions à une origine noble, tandis qu'il n'était qu'un bourgeois-gentilhomme. On ajoutait que sa mère était une mulâtre dont le père, pauvre négrillon, avait été acheté par un matelot pour une bouteille de rhum. Quoique Pierre le Grand ne ressemblât guère à un matelot ivre, c'était me désigner assez clairement, vu qu'il n'y a que moi de littérateur Russe qui comptasse un nègre parmi mes ancêtres. Comme l'article en question était imprimé dans une gazette officielle, qu'on avait poussé l'indécence jusqu'à parler de ma mère dans un feuilleton qui ne devrait être que littéraire, et que nos gazetiers ne se battent pas en duel, je crus devoir répondre au satyrique anonyme, ce que je fis en vers et très vertement. J'envoyais ma réponse à feu Delvig, en le priant de l'insérer dans son journal. Delvig m'engagea à la supprimer, me faisant observer qu'il y aurait du ridicule à se [693] défendre la plume à la main contre des attaques de cette nature et à afficher des sentiments aristocratiques, lorsqu'à tout prendre on n'était qu'un gentilhomme-bourgeois, sinon un bourgeois-gentilhomme. Je me rendis à son avis, et l'affaire en resta là; cependant il courut quelques copies de cette réponse, ce dont je ne suis pas fâché, attendu qu'il n'y a rien que je voulus désavouer. J'avoue que je tiens à ce qu'on appèle des préjugés: je tiens à être aussi bon gentilhomme que qui que ce soit, quoique cela ne rapporte pas grand'chose; je tiens beaucoup enfin au nom de mes ancêtres, puisque c'est le seul héritage qu'ils m'ont laissé.

Mais comme on pourrait prendre mes vers pour une satyre indirecte sur l'origine de quelques familles marquantes, si on ne savait que c'est une réponse très modérée à une provocation très repréhensible, je me suis fait un devoir de vous en donner franchement l'explication, et d'y joindre la pièce en question.

Agréez, Général, l'hommage de ma haute considération.

de Votre Excellence le très humble et très obéissant serviteur. Alexandre Pouchkine.

24 Nov. St P. b. [694]

705. M. В. Безобразова — Пушкину. 25 ноября 1831 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

При жизни моего отца и благодетеля, я всегда имела удовольствие пользоваться вашим ко мне расположением, в самые несчастные минуты после покойного, вы и тогда нас не оставили своим участием, и потому смело надеюсь, что мое письмо не обременит вас, тем более, что я вас беспокою о моем деле, от которого зависит всё мое последнее состояние.

В нынешнем месяце кончится срок публикации о вступлении в Болдинское имение вашего батюшки, но я слышала, что ему не угодно в оное входить, ваше намерение всегда кажется было не допускать вашего родового имения до акционной продажи, то естьли оное вами не переменено, то все кредиторы поставють за удовольствие иметь с вами дело. На сих днях я получила из опеки от г-на Повалишина счет всем законным актам, которые поступили в оную; мне 60-ть т.[ысяч] р., маминьки 50-ть т.[ысяч] р., разным лицам по мелочам 25-ть т.[ысяч] р.; с моей стороны с маминькой мы готовы уменьшить из числа нашего капитала, остальную сумму она согласна будет вам рассрочить на несколько лет без процентов, я же прошу вас по моей необходимой крайности заплатить мне немного более половины наличными деньгами, остальные тоже согласна буду рассрочить без процентов, на счет остальных кредиторов, которые, я думаю, возьмут одну капитальную сумму.

Я уверена на ваше ко мне всегдашнее расположение, что вы не лишите меня иметь удовольствие получить ваш ответ, в котором надеюсь узнать ваше решение о вступлении в наследство.

С истинным моим почтением имею честь быть преданная вам

Маргарита Безобразова. Москва 1831-го года 25-го ноября.

Адрес. На Петровке в доме г-жи Раевской.

706. Ф. Н. Глинка — Пушкину. 28 ноября 1831 г. Тверь.

1831. Ноября 28-го. Г. Тверь.

Почтенный и любезнейший, Александр Сергеевич!

Вчера имел я честь получить письмо Ваше, от 21-го ноября. Весело было мне взглянуть на почерк руки вашей; спасибо сплетчикам за доставленное мне удовольствие читать строки ваши. Но я долго думал и не мог додуматься, из чего бы можно было вывести, что якобы я на Вас сердит?!..Смею уверить, что я Вас любил, люблю и (сколько за будущее ручаться можно) любить не перестану! — Многие любят ваш талант; я любил и люблю в Вас — всего Вас. В перьвый раз из письма вашего узнаю, что альманах составляется в пользу или в память Дельвига, милого, доброго Дельвига! О. М. Сомов писал мне неясно. Я однакож, еще до получения вашего письма, выслал Сомову одну в прозе и пять пиэс в стихах. Теперь Вам посылаю: три в стихах и одну (т. е. один лоскуток!) 244 в прозе. Прозы у меня совсем нет! Проза губернского правления съела весь мой досуг. Из всех сих 10-ти пиэс Вы выберете пару, много две пары по Вашему усмотрению, а прочие прошу покорно передать моему коммиссионеру актеру Сибирякову, который к Вам явится. Если б я и забыл вас, то мне напомнила бы о Вас жена моя, которая еще недавно поставила портрет Ваш подле Шиллера и Гётте. Она, будучи еще в девушках, перевела целый том Шиллера. Вчера я выдернул один листок из ее тетрадки и посылаю Вам Военную песню из Валл.[енштейнова] Лагеря; да познакомит Вас это с одною из почитательниц Ваших — моею женою; а меня прошу (как говорят французы) положить к ногам Вашей милой супруги. Я много наслышался о ее красоте и любезности. И так и Вы осемьянились! Да почиет благословение божие над Вами и семейством Вашим! Если увидите Софью Михайловну [695] Дельвиг, прошу отдать ей мое нижайшее почтение. Как мы (я и жена моя) обрадуемся, увидя Вас лично! а до того примите уверение в любви к Вам бывшей, настоящей и не могущей не быть, вам преданного,

милостивый государь! Вашего пок[орнейшего] слуги Ф. Глинки.

P. S. Стихи мои дурно и ошибочно переписаны семинаристом, выправлять некогда — извините!..

707. Е. М. Хитрово. Вторая половина октября — ноябрь 1831 г. Петербург.

Merci beaucoup pour le garçon boucher. Il y a du vrai talent dans tout cela. Mais Barnave… Barnave; voici Manzoni qui appartient au Comte Litta. Veuillez le lui faire remettre et ne faites pas attention à mes prophéties.[696]

708. Неизвестному. После 5 декабря 1830 г. — ноябрь 1831 г. (?) Москва, или Царское Село, или Петербург.

A la lettre je n'ai pas le sou. Veuillez attendre un jour ou deux.

Tout à vous A. P.[697]

709. H. H. Пушкиной. 6 декабря 1831 г. Москва.

Сей час приехал к Нащокину на Пречистинском Валу в дом г-жи Ильинской. Завтра буду тебе писать. Сегодня мочи нет устал. Цалую тебя, женка, мой ангел.

6 дек.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной В С. Петербург. В Галерной в доме Брискорн.

710. H. H. Пушкиной. 8 декабря 1831 г. Москва.

Здраствуй, женка мой ангел. Не сердись, что третьего дня написал я тебе только три строки; мочи не было, так устал. Вот тебе мой Itinéraire [698]. Собирался я выехать в зимнем дилижансе, но мне объявили, что по причине оттепели должен я отправиться в летнем; взяли с [699] меня лишних 30 рублей и посадили в четвероместную карету вместе с двумя товарищами. А я еще и человека с собою не взял в надежде путешествовать одному. Один из моих спутников был рижский купец, добрый немец, которого каждое утро душили мокроты, и который на станции ровно час отхарковался в углу. Другой мемельский жид, путешествующий на счет первого. Вообрази, какая веселая кампания. Немец три раза в день и два раза в ночь окуратно был пьян. Жид забавлял его во всю дорогу приятным разговором, на пример по-немецки рассказывал ему Iwan Wijiguin; (ganz charmant!) [700]. Я старался их не слушать и притворялся спящим. Вслед за нами ехали в дилижансах трое купцов, княгиня Голицына (Ланская), приятель мой Жемчужников, фр.[ейлина] Кочтова [701] и проч. Всё это останавливалось вместе; ни [702] на минуту не было покоя; в Валдае принуждены мы были пересесть в зимние экипажи, и насилу дотащились до Москвы. Нащокина не нашел я на старой его квартире; насилу отыскал его у Пречистинских ворот в доме Ильинской (не забудь адреса). Он всё тот же: очень мил и умен; был в выигрыше, но теперь проигрался, в долгах и хлопотах. Твою комиссию исполнил: поцаловал за тебя и потом объявил, что Нащокин дурак, дурак Нащокин. Дом его (помнишь?) отделывается; что за подсвечники, что за сервиз! он заказал фортепьяно, на котором играть можно будет пауку, и судно, на котором испразнится разве шпанская муха. Видел я Вяземских, Мещерских, Дмитриева, Тургенева, Чадаева, Горчакова, Д.[ениса] Давыдова. Все тебе кланяются; очень расспрашивают о тебе, о твоих успехах; я поясняю сплетни, а сплетен много. Дам московских еще не видал; на балах и в собрание вероятно не явлюсь. Дело с Нащокиным и Догановским вероятно скоро кончу, о твоих брилиантах жду известия от тебя. Здесь говорят, что я ужасный ростовщик; меня смешивают с моим кошельком. К стати: я кошелек обратил в мошну, и буду ежегодно праздновать родины и крестины, сверх положенных имянин. Москва полна еще пребыванием Двора, в восхищении от царя, и еще не отдохнула от балов; Цыхлер сделал в один месяц 80 тысяч чистого барыша. А. Корсокова выходит за к.[нязя] Вяземского. Вот тебе все наши новости. Надеюсь увидеть тебя недели через две; тоска без тебя; к тому же с тех пор, как я тебя оставил, мне всё что-то страшно за тебя. Дома ты не усидишь, поедешь во дворец, и того и гляди, выкинешь на сто пятой ступени коменданской лестницы. Душа моя, женка моя, ангел мой! сделай мне такую милость: ходи 2 часа в сутки по комнате, и побереги себя. Вели брату смотреть за собою и воли не давать. Брюлов пишет ли твой портрет? была ли у тебя Хитрова или Фикельмон? Если поедешь на бал, ради бога, кроме кадрилей не пляши ничего; напиши, не притесняют ли тебя люди, и можешь ли ты с ними сладить. За сим цалую тебя сердечно. У меня гости.

8 дек.

Адрес: М. г. Наталье Николаевне Пушкиной. В С. Петербург. В Галерной в доме Брискорн.

711. H. H. Пушкиной. 10 декабря 1831 г. Москва.

Я всё боюсь, чтоб ты не прислала билетов на старую квартиру Нащокина и тем не замедлила моих хлопот. Вот уж неделю, как я с тобою расстался, и срок отпуску моему близок; а я затеваю еще дело, но оно меня не задержит. Что скажу тебе о Москве? Москва еще пляшет, но я на балах еще не был. Вчера обедал в Англ.[ийском] клубе; поутру был на аукционе Власова; вечер провел дома, где нашел студента дурака, твоего обожателя. Он поднес мне роман Теодор и Розалия, в котором он описывает нашу историю. Умора. Всё это однакож не слишком забавно, и меня тянет в П.[етер]Б.[ург]. — Не люблю я твоей Москвы. У тебя, т. е. в вашем Никитском доме, я еще не был. Не хочу, чтоб холопья ваши знали о моем приезде; да не хочу от них узнать и о приезде Нат.[альи] Ив.[ановны], иначе должен буду к ней явиться и иметь с нею необходимую сцену; она всё жалуется по Москве на мое корыстолюбие, да полно, я слушаться ее не намерен. Цалую тебя и прошу ходить взад и вперед по гостиной, во дворец не ездить и на балах не плясать. Христос с тобой.

Адрес: Наталье Николаевне Пушкиной. В С. Петербург в Галерной в доме Брискорн.

712. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 10 декабря 1831 г. Петербург.

Monsieur,

Je ne saurais mieux répondre à Votre honorée du 24 Novembre dernier qu'en Vous transmettant textuellement l'opinion de Sa Majesté l'Empereur:

„Vous pouvez dire de ma part à Пушкин que je suis parfaitement de l'avis de feu son ami Delwig. Des injures aussi basses, aussi viles que celles dont on l'a régalé, déshonorent celui qui les prononce et non celui à qui on les adresse. La seule arme contre est le mépris; voilà ce qu'à sa place j'aurais fait. — Quant à ces vers, j'y trouve de l'esprit, mais encore plus de fiel qu'autre chose. Il eut mieux fait pour l'honneur de sa plume, et surtout de sa raison, de ne pas les faire courir“. —

Recevez, Monsieur, je Vous en prie, l'assurance de mon parfait estime.

A. Benkendorff.

St Pétersbourg ce 10 Décembre 1831.

№ 6041. [703]

713. Д. H. Бантышу — Каменскому. 14 декабря 1831 г. Москва.

Милостивый государь Дмитрий Николаевич

К крайнему моему сожалению сегодня мне никак не льзя исполнить давнишнее мое желание: познакомиться с почтенным историком Малороссии. Надеюсь, что в другой раз буду счастливее. Покаместь прошу Ваше превосходительство принять изъявление глубочайшего почтения моего.

Вашего превосходительства покорнейший слуга

А. Пушкин. 14 дек.

714. Д. Н. Бантыш-Каменский — Пушкину. 14 декабря 1831 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Я должен более жалеть, нежели Вы, что лишен удовольствия познакомиться с уважаемым всеми писателем, делающим честь России: но долгом поставлю предупредить Вас своим посещением в доказательство глубочайшего почтения, с коим имею честь быть

Вашим, милостивый государь! покорнейшим слугою Дмитрий Бантыш-Каменский.

14 декабря 1831.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу Пушкину.

715. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 16 декабря 1831 г. Москва.

Оба письма твои получил я вдруг и оба меня огорчили и осердили. Василий врет, что он истратил на меня 200 рублей. Алешке я денег давать не велел, за его дурное поведение. За стол я заплачу по моему приезду; никто тебя не просил платить мои долги. Скажи от меня людям, [т. е. Василию и Алешке,] что я ими очень недоволен. Я не велел им тебя беспокоить, а они, как я вижу, обрадовались моему отсутствию. Как смели пустить к тебе Фомина, когда ты принять его не хотела? да и ты хороша. Ты пляшешь по их дудке; платишь деньги, кто только попросит; эдак хозяйство не пойдет. Вперед, как приступят к тебе, скажи, что тебе до меня дела нет; а чтоб твои приказания были святы. С Алешкой разделаюсь по моем приезде. Василия вероятно принужден буду выпроводить с его возлюбленной — enfin de faire maison nette [704]; всё это очень досадно. Не сердись, что я сержусь.

Дела мои затруднительны. Нащокин запутал дела свои более, нежели мы пологали. У него три или четыре прожекта, из коих ни на единый [705] он еще не решился. К деду твоему явиться я не намерен. А делу его постараюсь помешать. Тебя, мой ангел, люблю так, что выразить не могу; с тех пор как здесь, я только и думаю, как бы удрать в П.[етер]Б.[ург] к тебе, женка моя. Распечатываю письмо мое, мой милый друг, чтоб отвечать на твое. Пожалуйста не стягивайся, не сиди поджавши ноги, и не дружись с графинями, с которыми нельзя кланяться в публике. Я не шучу, а говорю тебе серьозно и с беспокойством. Письмо Б.[енкендорфа] ты хорошо сделала, что отослала. Дело не о чине, а всё-таки нужное. Жду его. На днях опишу тебе мою жизнь у Нащокина, бал у Солдан, вечер у Вяземского — и только. Стихов твоих не читаю. Чорт ли в [них]; [706] и свои надоели. Пиши мне лучше о себе — о своем здоровьи. На хоры не езди — это место не для тебя.

Адрес: Наталье Николаевне Пушкиной. В С. Петербург Галерной, дом Брискорн.

716. H. H. Пушкиной. 16 декабря 1831 г. Москва.

Милый мой друг, ты очень мила, ты пишешь мне часто, одна беда: письма твои меня не радуют. Что такое vertige [707]? обмороки или тошнота? виделась ли ты с бабкой? пустили ли тебе кровь? Всё это ужас меня беспокоит. Чем больше думаю, тем яснее вижу, что я глупо сделал, что уехал от тебя. Без меня ты что-нибудь с собой да напроказишь. [708] Того и гляди выкинешь. За чем ты не ходишь? а дала мне честное слово, что будешь ходить по 2 часа в сутки. Хорошо ли это? Бог знает, кончу ли здесь мои дела, но к празднику к тебе приеду. Голкондских алмазов дожидаться не намерен, и в новый год вывезу тебя в бусах. Здесь мне скучно; Нащ.[окин] занят делами, а дом его такая бестолочь и ералаш, что голова кругом идет. С утра до вечера у него разные народы: игроки, отставные гусары, студенты, стряпчие, цыганы, шпионы, особенно заимодавцы. Всем вольный вход; всем до него нужда; всякой кричит, курит трубку, обедает, поет, пляшет; угла нет свободного — что делать? Между тем денег у него нет, кредита нет — время идет, а дело мое не распутывается. Всё это поневоле меня бесит. К тому же я опять застудил себе руку, и письмо мое вероятно будет пахнуть бобковой мазью, как твои визитные билеты. Жизнь моя однообразная, выезжаю редко. Зван был всюду, но был у одной Солдан, да у Вяземской, у которой увидел я твоего Давыдова — не женатого (утешься). Вчера Нащ.[окин] задал нам цыганской вечер; я так от этого отвык, что от крику гостей и пенья цыганок до сих пор голова болит. Тоска, мой ангел — до свидания.

16 дек.

Адрес: Наталье Николаевне Пушкиной в С. Петербург в Галерной в доме Брискорн.

717. И. И. Лажечников — Пушкину. 19 декабря 1831 г. Тверь.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Волею, или неволею, займу несколько строк в истории Вашей жизни. Вспомните малоросца Денисевича с блестящими, жирными эполетами и с душою трубочиста, вызвавшего вас в театре на честное слово идело за неуважение к его высокоблагородию; вспомните утро в доме графа Остермана, в Галерной, с Вами двух молодцов гвардейцев, ростом и духом исполинов, бедную фигуру малоросца, который на вопрос Ваш: приехали ли Вы во время? отвечал нахохлившись, как индейский петух, что он звал Вас к себе не для благородной разделки рыцарской, а сделать Вам поучение, како подобает сидети в театре, и что маиору неприлично [у] меряться с фрачным; вспомните крохотку-адъютанта, от души смеявшегося этой сцене и советовавшего Вам не тратить благородного пороха на такой гад и шпор иронии на ослиной коже. Малютка-адъютант был Ваш покорнейший слуга — и вот по чему, говорю я, займу волею или неволею строчки две в вашей истории. Тогда видел я в Вас русского дворянина, достойно поддерживающего свое благородное звание; но когда узнал, что Вы — Пушкин, творец Руслана и Людмилы и столь многих прекраснейших пиес, которые лучшая публика России твердила с восторгом на память — тогда я с трепетом благоговения смотрел на Вас, и в числе тысячей поклонников (Ваших) приносил к треножнику Вашему безмолвную дань. Загнанный безвестностью в последние ряды писателей, [709] смел ли я сблизиться с Вами? Ныне, когда голос избранных литтераторов и собственное внимание Ваше к трудам моим выдвигает меня из рядовых словесников, беру смелость представить Вам моего Новика: счастливый, если первый Поэт Русский прочтет его, не скучая, 3-ю часть получить изволите в первых числах февраля.

С истинным уважением и совершенною преданностию честь имею быть Ваш,

милостивого государя, покорнейший слуга Иван Лажечников.

19 [710] декабря 1831. Тверь.

718. П. В. Нащокин — Пушкину. Конец декабря 1831 г. Москва.

Здорово ли доехал — и всё ли без тебя дома было благополучно, — удостоила ли меня Нат.[алья] Николаевна каким-нибуть дураком за обновку новейшего покроя и лучший подарок на праздник, который мог я ей доставить — удовольствием встретить тебя после первого растования. Прошу поздравить от меня Натал.[ью] Николаевну и пожелать ей от меня встретить также приятно новый год — как и тебя — (на старый не сердится с новым помирится). — В самом деле уведомь меня, что твое отсутствие ни малейшего вреда Вам не сделало, и ножкой топать от нетерпения Нат.[алья] Никол.[аевна] перестала ли, не смотря что это должно быть очень к лицу. — Посылаю тебе твоего предка с чернильницами, которые открываются, и открывают что он был человек (à double vue) [711] — еще корзинька позолоченая с фальшивами каменьями. Решаюсь послать, потому что она уже получила цену настоящий золотой с дорогими каменьями, — после бала кн.[язя] Серг.[ея] Голицына, где она удостоена была иметь место в уборной комнате приготовленный для императрице. — В место сих посылок — задержал я деньги тебе присланные из твоей деревни, не послал же тебе их по почте не так по их тягости (бездна серебра, но денег немного, менее тысячи) как потому что ты мне говорил вснести за тебя в Опе.[кунский] Сове.[т] проченты, почему и рассудил их оставить, в место того чтобы даром платить весовые деньги, сколько именно их было увидишь из письма твоего управляющего; в прочем ты можешь распорядится как хочешь, деньги готовы и я жду твоего приказания. Твои дела Рахманов кончил, векселя получены, о прилиянтах справлялься, срок еще не выходил, всё в порядке. Приезд Анд.[рея] Хр.[истофоровича] от брата меня более огорчил чем утешил, я так был расстрогон рассказом о несчастном положении брата, что забыл о собственным своем деле. — Вообрази его засаленного, в табаке с палами щеками, с синим лицом в прыщах, с ужаснейшей бородою, в эжеминутном раздражении, тресение в руках, всех и всего боится, — окружен дьяконами, дьячками, кабашнами отставными обер-офицерами, еще какой-то обрюзглый Демидовский студент с ним пьет и еще имеет на него большое влияние, ко всему этому засадили его жить в запачкуную гореньку в Костроме — каким образом, — уверили его что ему надо служить, определили его в удельную кантору — посадили за него вероятно какого-нибуть по жене родственника, который обокрал и был таков — а брата моего [моего] теперь считают и судят, и потому живет в городе, — а жена в деревне и утешается свободою — ходит гулять с камердинером бывшим кня.[зя] Груз.[инского]. Щеголь, в куртке, в плисовых широварах, весь в бронзовых цепях и говорит басом. Дома же она прядет в месте с девками, под песню по сидельки девки и т. д. — вечером ездит по деревням сбирать с крестьян пряжу и проч. сам-друг с кучером Кирияном, молодой парень, грубиян, вершков 10-ти. Вся дворня охает — говорит мне Павел: Комм.[ердинер] Петрушка всё еще ничего, а от Кирияна житья нет ни кому. Вот главные [персонажи] лица, владельцы — той усадьбы откуда мой отец так чванно выезжал — где он и похоронен. — Если там где он теперь, душа также чувствует и понимает — как и здесь, так вот Ад наказание за суетность. — Я занесся [брат] любезный Алекс.[андр] Серг.[еевич] — признаюсь тебе. Брат мне до слез жалок — пособить ему нечем. Анд.[рей] Хр.[истофорович] был у него, видел его — я этого не желаю, за очно [я] содрагаюсь; у человека 80 т. чистого доходу, не завидую а желею. Поговорим теперь о человеке у которого чистого долгу с казенным почти столько же, а доходу почти ничего, Богданов всё пилит, Веер пугает, Рахманов сулит [ребенок кричит, хозяйка] и проч. проч. проч. — и я хорош в свою очередь. Думаем мы с Анд.[реем] Хрис.[тофоровичем] — перекрестясь, начинать кой как наше заведение, — дело вот в чем: буде тебе лехко достать денег — как ты сказывал, в таком случае — достань — и дай их Андрею Христофоровичю, который закупит что следует для нашего начала, буде же не так лехко как мы думаем, в таком случае, моя нижайшая просьба — себя ни сколько не тревожить. Много еще кой что есть писать, но места только осталось на одно только и то, чтоб ты не забыл — Портрет.

П. Нащокин.

ПЕРЕПИСКА 1832

719. П. А. Осиповой. Около 8–9 января 1832 г. Петербург.

Recevez, Madame, es bien sincères remerciements pour les soins que vous avez bien voulu vous donner avec mes livres. J'abuse de vos bontés et de votre temps, mais je vous supplie, pour derniére grâce, de vouloir bien faire demander à nos gens de Михайловское s'il n'y a pas encore un coffre, envoyé à la campagne avec les caisses qui contenaient mes livres. Je soupçonne qu' Архип ou d'autres en retiennent un à la priére de Nikita, mon domestique (à présent celui de Léon). Il doit contenir (j'entends le coffre et non Nikita) ses hardes, ses effets et aussi les miens, ainsi que quelques livres que je ne retrouve pas. Encore une fois je vous supplie de pardonner mon importunité, mais votre amitié et votre indulgence m'ont tout à fait gâté.

Je vous envoyé, Madame, les Северные Цветы dont je suis l'editeur indigne. C'est la derniére année de cet almanach, et un tribut à la mémoire de notre ami, dont la perte nous sera longtemps récente. J'y joins des contes à dormir debout; je souhaite que cela vous amuse un moment.

Nous avons appris ici la grossesse de M-de votre fille. Dieu donne que tout cela finisse heureusement et que sa santé se rétablisse tout à fait. On dit que les premiéres couches embellissent une jeune femme; Dieu donne qu'elles soient aussi favorables à la santé.

Daignez, Madame, agréer l'hommage de ma haute considération et de mon inaltérable attachement.

A. P. [712]

720. А. А. Орлову. 24 ноября 1831 г. и 9 января 1832 г. Петербург

Милостивый государь Александр Анфимович!

Искренно благодарю за удовольствие, доставленное мне письмом вашим. Радуюсь, что посильное заступление мое за дарование, конечно не имеющее нужду ни в чьем заступлении, заслужило вашу благосклонность. Вы оценили мое усердие, а не успех. Мал бех в братии моей, и если мой камышек угодил в медный лоб Голиафу Фиглярину, то слава создателю! Первая глава нового Вашего Выжигина есть новое доказательство неистощимости вашего таланта. Но, почтенный Александр Анфимович! удержите сие благородное, справедливое негодование, обуздайте свирепость творческого духа вашего! Не приводите яростию пера вашего в отчаяние присмиревших издателей Пчелы. Оставьте меня впереди соглядатаем и стражем. Даю вам слово, что если они чуть пошевельнутся, то Ф. Косичкин заварит такую кашу или паче кутью, что они ею подавятся. Читал я в Молве объявление о намерении вашем писать Историю Русского Народа: можно ли верить сей приятной новости?

С истинным почтением и неизменным усердием остаюсь всегда готовым к вашим услугам.

А. Пушкин.

24 ноября.

1831. С.Пб.

P. S. Вот письмо, долженствовавшее к вам явиться, милостивый государь Александр Анфимович.

Но, отправляясь в Москву, я его к вам не отослал, а надеялся лично с вами увидеться. Судьба нас не свела, о чем искренно жалею. Повторяю здесь просьбу мою: оставьте в покое людей, которые не сто́ят и не заслуживают вашего гнева. Кажется теперь г. Полевой нападает на вас и на меня; собираюсь на него рассердиться; покаместь с ним возятся Воейков и Сомов под имянем Н. Лугового — мое дело сторона.

А. П.

1832 г. 9 янв. СПБ.

721. П. В. Нащокину. 8 и 10 января 1832 г. Петербург.

Здравствуй, любезный Павел Войнович, я всё ждал от тебя известия. Нетерпеливо желаю знать, чем кончилось посольство, какой ultimatum [713] твоего брата, и есть ли тебе надежда устроить дела твои? Пожалуй-ста не поленись обо всем обстоятельно мне описать. Да сделай одолжение: перешли мне мой опекунской билет, который оставил я в секретной твоей комоде; там же выронил я серебряную копеечку. Если и ее найдешь, и ее перешли. Ты их счастию не веруешь, а я верю. Что Рахманов, и что мои алмазы? Нужно ли мне будет вступить с ним в переписку или нет? как ты думаешь? К стати не забудь Revue de Paris [714]. Напиши мне обстоятельно о посольстве своего немца. Дело любопытное. Когда думаешь ты получить свои деньги, и не вступишь ли ты в процесс (чего боже избави, но чего впрочем бояться нечего). Жену мою нашел я здоровою, несмотря на девическую ее неосторожность — на балах пляшет, с г.[осударем] любезничает, с крыльца прыгает. Надобно бабенку к рукам [715] прибрать. Она тебе кланяется и готовит шитье. Ждет взяток обещанных. Sur ce [716] обнимаю тебя. Ольге Андреевне посылаю фулары.

8 [717] янв. СПБ.

1832

10 янв. Мой любезный Павел Воинович, дело мое может быть кончено на днях; коли брилианты выкуплены, скажи мне адрес Рахманова — я перешлю ему покаместь [718] 5500 рублей; на эти деньги пусть перешлет он мне брилианты (заложеные в 5500) [719]. Остальные выкуплю, перезаложив сии. Сделай милость не поленись отвечать мне. Весь твой.

Адрес: М. г. Павлу Войновичу Нащокину, в Москве у Пречистинских ворот в доме Ильинской.

722. M. О. Судиенке. 15 января 1832 г. Петербург.

Боюсь я, любезный Михайло Осипович, чтоб долгая разлука совсем нас не раззнакомила; однако попытаюсь напомнить тебе о своем существовании и поговорить о важном для меня деле.

Надобно тебе сказать, что я женат около года, и что вследствие сего образ жизни моей совершенно переменился, к неописанному огорчению Софьи Остафьевны и кавалергардских шаромыжников. От карт и костей отстал я более двух лет; на беду мою я забастовал будучи в проигрыше, и расходы свадебного обзаведения, соединенные с уплатою карточных долгов, расстроили дела мои. Теперь обращаюсь к тебе: 25,000, данные мне тобою заимообразно, на 3 или по крайней мере на 2 года, могли бы упрочить мое благосостояние. В случае смерти, есть у меня имение, обеспечивающее твои деньги.

Вопрос: можешь ли ты мне сделать сие, могу сказать, благодеяние? En fait de grands propriétaires [720] трое только на сем свете состоят со мною в сношениях более или менее дружеских: ты, Яковлев и еще третий. Сей последний записал меня недавно в какую-то коллегию и дал уже мне (сказывают) 6, 000 годового дохода; более от него не имею права требовать. К Яковлеву в прежнее время явился бы я со стаканчиками и предложил бы ему un petit déjeuner; [721] но он скуп, и я никак не решусь просить у него денег взаймы. Остаешься ты. К одному тебе могу обратиться откровенно, зная, что если ты мне и откажешь, то это произойдет не от скупости или недоверчивости, а просто от невозможности.

Еще слово: если надежда моя не будет тщетна, то прошу тебя назначить мне свои проценты, не потому, что они были бы нужны для тебя, но мне иначе деньги твои были бы тяжелы. Жду ответа и дружески тебя обнимаю. Весь твой

А. Пушкин.

15 января.

Адрес мой — в Галерной, дом Брискорн.

723. А. Д. Балашев — Пушкину. 19 января 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Получа приятное письмо ваше, поспешаю на оное ответствовать:

Я очень рад, что г. Кнерцер прибегнул к посредничеству вашему, по предмету желаемой им купить земли у меня, потому что доставляет мне случай быть в сношении с вами: я полагаю, что сия земля находиться должна в имении моем, под Симоновым монастырем находящимся и называемом Тюфили; но положения торгуемого места мне неизвестно, то есть сколько сажен по берегу Москвы-реки, и сколько в глубь и также к концу ли границы моей, и какую цену предлогает г. Кнерцер за десятину, ибо у меня тут 222. десятин, которые мне бы хотелось продать вообще; но в протчем от сего последнего я и отступить могу. — Как скоро обо всех обстоятельствах сих узнаю, то так же скоро и на продажу ответ дать готов, как и ныне.

Пребывать честь имею с особенным уважением и почтением

ваш покорнейший слуга А. Балашев.

19. Генваря 1832. С. П. Б.

724. Д. Н. Блудову. 20 января 1832 г. Петербург.

Милостивый государь, Дмитрий Николаевич,

Письмо, коего Ваше превосходительство удостоили меня, получить имел я честь. Буду ожидать приказания Вашего, дабы приступить к делу, мне порученному.

С глубочайшим почтением честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейший слуга. Александр Пушкин.

20 января 1832.

725. А. Д. Балашев — Пушкину. 22 января 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Обстоятельное предложение косательно Тюфилевой моей дачи имел честь сей час получить, и вот мой ответ:

Во всей сей даче 222. десятины; цена всей даче 110,000 р. — Естьли не будет охотника на всю дачу, то я решусь продовать и частями; но в сем последнем случае нельзя мне сравнить десятины прибережные с десятинами в глубину, потому что одни других несравненно выгоднее, а потому и расценку сделать должно: не угодно ли будет г. Кнерцеру, (естьли он здесь,) пожаловать ко мне и по плану назначить черту, отделяющую желаемую им часть земли, то мы в цене сговориться можем удобнее. — Мне обер-прокурор Новосильцов предлагает назначенную мною цену 110 т.[ысяч] р.; но при совершении купчай дает только 50 т.[ысяч], а остальные на год с залогом той же дачи; а я желаю получить все наличными: вот в чем у нас остановка. — Доходу мне с дачи более, нежели что дать могут 110 т.[ысяч] р., а потому, отдовая дешево, отдать очень дешево не могу. Прибережная же десятина конечно стоит в двое противу прочей.

Приимите вновь свидетельство особенного уважения, с которым пребывать честь имею

вам покорнейшим слугою А. Балашев.

22. Генваря 1832.

P. S. Дача Тюфилева куплена мною в 1815. году за 130,000 р. у купца Гжельцова.

726. А. Д. Балашеву. 23 января 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Дмитриевич.

Еще раз благодаря Ваше высокопревосходительство и прося извинения за ходатайство, коим Вам докучаю, препровождаю к Вам по приказанию Вашему г. Кнерцера, который лучше моего объяснит Вам свои предположения.

С глубочайшим почтением честь имею быть, милостивый государь,

Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

23 янв. 1832. СПБ.

727. П. А. Осипова — Пушкину. 25 января 1832 г. Тригорское

C'est un vrai plaisir pour moi de remplir vos commissions, mon cher et trés cher Alexandre, mais je suis fâchée de n'avoir pas pu parvenir jusqu'à présent à trouver tout ce qui vous reste encore de livres ou effets. N.[énila] [?] An.[oufriévna] [?] prétend qu'elle n'a rien trouvé dans un coffre que l'on prétend être celui de Niquitta que les livres que je vous ai envoyés [722] et une boîte cassée à thé. Mais je ferai faire des perquisitions, — j'aurais voulu savoir de [quels] quelle figure était le coffre de Niquitta, car il se peut bien que l'on me donne un autre et que l'on cache vral.

La réception des Северные цветы m'a causé une satisfaction bien difficile à exprimer, aussi suis-je bien sensible a votre aimable attention, mon bien aimé Alexandre. C'est un beau bouquet jetté sur la tombe de notre cher Delvig, au souvenir duquel je ne puis jusqu'à présent arrêter une larme brûlante sur [mes paupiéres. Il me semble que le recueil des Poésies est le plus beau qui ait [723] encore paru dans tous les précédents. L'éditeur du Miroir n'a pas daigné nommer Yaz.[ykof] et un Yacoub.[ovitch] dont les vers ne déparent pourtant point le recueil. — Je puis bien justement dire en vous parodiant, что я Северные Цветы читаю и не начитаюсь.

La santé d'Euphrasie est assez bonne pour son état, depuis le 7 nous ne nous sommes pas vues à cause de la déroute compléte, nous n'avons ni neige ni gelée, jamais je n'ai vu un temps comme celui de cette année. Elle sera assurément flattée de l'intérêt que vous ne cessez de lui témoigner. J'espére que la santé de Mdm votre épouse est aussi bonne, au moins je le désire beaucoup. C'est avec les sentiments d'une estime affection[née] et toute tendre que je me dis votre

toute dévouée

P. Ossipoff.

Le 25 de Janvier

1832

Vos nouvelles par contradiction m'ont fait passer une nuit blanche et je n'en ai nul regret. Mon Alexis est fait lieutenant, за отличие, pardonnez cette vanité maternelle de vous en parler. Je lui avais envoyé les vers que vous ecrivîtes en réponse à Béranger, il en est tout charmé, et tout ce qui est de bon dans son régiment — un autre huzard qui a vu Léon nous a dit qu'il est rassasié des lauriers, et qu'il veut mettre son sabre de côté. — [724]

728. П. А. Вяземский — Пушкину. Около 25–26 января 1832 г. Петербург.

У меня есть оказия в Москву. Пришли мне Онегина для жены и для Дмитриева. Дмитриевский экземпляр ты отдал Элизе. Да, ради Христа, дай уж один экземпляр и Тургеневу, чтобы ему с горя с ним повозиться и поволочиться. — Между тем ты мне должен Северные Цветы, потому что мои ты надписал Дмитриеву. Пришли две книжки, одну мне, другую жене.

Если записка моя тебя дома не застанет, пришли мне книги к четырем часам.

729. П. В. Нащокину. Около (не позднее) 29 января 1832 г. Петербург.

Твои дела кончены. А.[ндрей] Хр.[истофорович] получил от меня 1000 на дорогу; остаюсь тебе должен 2 тысячи с чем-то. Если б ты был [], [725] то я бы мог и их тебе заплатить.

Ради бога, доставь как можно скорее письмо Рахманову. Ты не хотел отвечать мне на мое письмо, а это сделает мне чувствительную разницу.

Очень благодарю тебя за арапа. Фуляры пришлю с А.[ндреем] Хр.[истофоровичем]. Портрет мой Брюлов напишет на днях. Письмо твое о твоем брате ужасно хорошо. Кончил ли ты с ним? Прощай, до свидания.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину В Москве, у Пречистинских Ворот в доме Ильинской.

730. Е. М. Хитрово. Конец (31?) января 1832 г. Петербург.

Trés certainement je n'oublierai pas le bal de M-de l'Ambassadrice et je vous demande la permission d'y présenter mon beau-frére Gontcharof. Je suis charmé qu' Онегин vous ait plu. Je tiens à votre suffrage.

Dimanche.

Адрес: Madame Hitrof. [726]

731. И. И. Дмитриев — Пушкину. 1 февраля 1832 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Всем сердцем благодарю вас за альманак, и за все прекрасные цветы собственной вашей оранжереи; равно и за песнь Онегина, хотя я вздохнул, что она последняя, и герой ваш отложил путешествие свое по любезной отчизне.

Не скажу с Пчелою, что вы ожили: в постоянном вашем здоровье всегда был уверен; изменение только в том, что вы, благодарение Фебу, год от года мужаете и здоровеете. Ваши Годунов, Моцарт и Салиери доказывают нам, что Вы не только Поэт-Протей, но и сердцеведец, и живописец, и музыкант. До сих пор после Карамзина (в старинных его мелких стихах) один только Пушкин заставляет меня читать белые свои стихи и забывать о рифмах.

Но старческая искренность и говорливость заставили меня позабыть в приговор Полевого о нашей братье ветеранах. По крайней мере я еще жив для чутья к изящному. Оно увлекло меня.

Заключаю столь же искренним уверением в совершенном почтении, которое навсегда сохранит,

милостивый государь, покорнейший ваш слуга Иван Дмитриев.

P. S. Дозвольте попросить вас сказать мое почтение вашим родителям и любезному Василью Андреевичу. Я еще прочитал прекрасные стихи его уже в печати, с прежним чувством умиления и благодарности за себя и моего друга. Благодарю его также и за новейшую поэзию его в альманахе и Европейце.

Москва 1832 Февраля 1-го дня.

732. И. В. Киреевскому. 4 февраля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь, Иван Васильевич,

Простите меня великодушно за то, что до сих пор не поблагодарил я Вас за Европейца и не прислал вам смиренной дани моей. Виною тому проклятая рассеянность петербургской жизни и альманахи, которые совсем истощили мою казну, так что не осталось у меня и двустишия на черный день, кроме повести, которую сберег и из коей отрывок препровождаю в Ваш журнал. Дай бог многие лета Вашему журналу! Если гадать по двум первым №, то Европеец будет долголетен. До сих пор наши журналы были сухи и ничтожны или дельны да сухи; кажется Европеец первый соединит дельность с заманчивостию. Теперь несколько слов об журнальной экономии: в первых двух книжках Вы напечатали две капитальные пиэсы Жуковского, и бездну стихов Языкова; это неуместная расточительность. Между Спящей Царевной и мышью Степанидой должно было быть по крайней мере 3 нумера. Языкова довольно было бы двух пиэс. Берегите его на черный день. Не то как раз промотаетесь и принуждены будете жить Раичем да Павловым. Ваша статья о Годунове и о Наложнице порадовала все сердца; насилу-то дождались мы истинной критики. NB избегайте ученых терминов; и старайтесь их переводить, то-есть, перефразировать: это будет и приятно неучам и полезно нашему младенчествующему языку. Статья Баратынского хороша, но слишком тонка и растянута (я говорю о его антикритике). Ваше сравнение Баратынского с Миерисом удивительно ярко и точно. Его элегии и поэмы точно ряд прелестных миниатюров; но эта прелесть отделки, отчетливость в мелочах, тонкость и верность оттенков, всё это может ли быть порукой за будущие успехи его в комедии, требующей, как и сценическая живопись, кисти резкой и широкой? Надеюсь, что Европеец разбудит его бездействие. Сердечно кланяюсь Вам и Языкову.

4 янв. [727] 32.

733. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 7 февраля 1832 г. Петербург.

Генерал-адъютант Бенкендорф покорнейше просит Александра Сергеевича Пушкина, доставить ему объяснение, по какому случаю помещены в изданном на сей 1832 год альманахе под названием Северные Цветы некоторые стихотворения его, и между прочим Анчар, древо яда, без предварительного испрошения на напечатание оных высочайшего дозволения.

7-го февраля 1832. Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

734. А. X. Бенкендорфу. 7 февраля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович,

Ваше высокопревосходительство изволили требовать от меня объяснения, каким образом стихотворение мое, Древо яда, было напечатано в альманахе без предварительного рассмотрения государя императора: спешу ответствовать на запрос Вашего высокопревосходительства.

Я всегда твердо был уверен, что высочайшая милость, коей неожиданно был я удостоин, не лишает меня и права, данного государем всем его подданным: печатать с дозволения цензуры. В течение последних шести лет во всех журналах и альманахах, с ведома моего и без ведома, стихотворения мои печатались беспрепятственно, и никогда не было о том ни малейшего замечания ни мне, ни цензуре. Даже я, совестясь беспокоить поминутно его величество, раза два обратился к Вашему покровительству, когда цензура недоумевала, и имел счастие найти в Вас более снисходительности, нежели в ней.

Имея необходимость объяснить лично Вашему высокопревосходительству некоторые затруднения, осмеливаюсь просить Вас назначить час, когда мне можно будет явиться.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть, милостивый государь

Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин

7 янв. [728] 1832 С. Пб.

735. А. Ф. Рохманов — Пушкину. 9 февраля 1832 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На письмо ваше, которое имел я удовольствие получить, и принося вам за оное мою чувствительнейшую благодарность, уведомить вас честь имею, что вещи ваши мною вчерашний день из здешнего Воспитательного дома выкуплены, заплочено же, выключая двух сот рублей, оставленных мне вами, капитальной суммы и процентов, около девяти тысяч ста рублей ассигнациями; но прошу вас извинить меня, ежели ранее сего не успел исполнить поручение ваше, и следственно вещи вам доставить, но на будущей почте постараюсь их к вам отправить; и в случае, ежели вам угодно будет почтить меня вашим уведомлением, то письмо ваше прошу адресовать на мое имя на Арбат в дом гг-д Глебовых; в приятном ожидании которого, с истинным моим к вам почтением и совершенною преданностию, честь имею пребыть на всегда

милостивый государь, Ваш покорнейший слуга Алексей Рохманов.

От 9-го февраля 1832-го года. Москва.

736. П. В. Нащокину. Первая половина (не позднее 11–12) февраля 1832 г. Петербург.

Посылаю тебе, любезный Павел Воинович, [10] десяток фуляров; желаю, чтоб они тебе доставили десять дней спокойствия домашнего. О брилиантах думать нечего; если завтра или после завтрого не получу ответа Рахманова, то деньги возвращаю, а дело сделаю после когда-нибудь. Всё у нас тихо и здорово. Обнимаю тебя сердечно.

Адрес: П. В. Нащокину.

737. И. И. Дмитриеву. 14 февраля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Иван Иванович,

Приношу Вашему высокопревосходительству глубочайшую мою благодарность за письмо, коего изволили меня удостоить, — драгоценный памятник вашего ко мне благорасположения. Ваше внимание утешает меня в равнодушии непосвященных. Радуюсь, что успел вам угодить стихами, хотя и белыми. Вы должны любить рифму, как верного слугу, который никогда с вами не спорил и всегда повиновался малейшим вашим прихотям. Утешительно для всякого русского видеть живость вашей деятельности и внимательности: по физиологическим примечаниям, это порука в долголетии и здравии. Живите ж долго, милостивый государь! Переживите наше поколение, как мощные и стройные стихи ваши переживут щедушные нынешние произведения.

Вероятно вы изволите уже знать, что журнал Европеец запрещен в следствие доноса. Киреевский, добрый и скромный Киреевский, представлен правительству сорванцом и якобинцем! Все здесь надеются, что он оправдается и что клеветники — или по крайней мере клевета — устыдится и будет изобличена.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть, милостивый государь,

Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

14 фев. С. П. Б.

738. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 17 февраля 1832 г. Петербург.

Шеф жандармов, командующий императорскою главною квартирою, генерал-адъютант Бенкендорф, свидетельствуя свое почтение Александру Сергеевичу, честь имеет препроводить при сем один экземпляр полного собрания законов Российской Империи, назначенного Александру Сергеевичу в подарок его императорским величеством.

Генерал-адъютант Бенкендорф.

№ 118 17. Февр. 1832-го. А. С. Пушкину.

739. К. С. Сербинович — Пушкину. 18 февраля 1832 г. Петербург.

Дмитрий Николаевич поручил мне уведомить Вас, милостивый государь Александр Сергеевич, что он будет сегодня в Архиве Иностранной коллегии в час пополудни. Посему не угодно ли будет и Вам туда приехать. А я, кончив некоторые дела, отправляюсь туда же прямо и постараюсь упредить Вас, чтобы предуведомить Василия Алексеевича Поленова.

Ваш покорнейший слуга К. Сербинович.

18 февраля. Четверг.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину

Нужное. В собственные руки.

740. А. X. Бенкендорфу. 18–24 февраля 1832 г. Петербург. (Черновое)

По приказ.[анию] В.[ашего] в.[ысокопревосходительства] препровождаю к Вам одно стихотв.[орение], взятое от меня в альманак и уже пропущенное цензурою.

Я остановил его печатание до В.[ашего] разрешения.

При сем случае приемлю смелость [про[сить] у] В.[ашего] в.[ысокопревосходительства] дозволения откровенно [объяснить мое положение]. В 1827 году госу.[дарю] импер.[атору] угодно было объявить мне, что у меня кроме его величества никакого цензора не будет. Сия неслыханная милость налогала на меня обязанность представлять на рассм.[отрение] ег.[о] вел.[ичества] сочинения [достойные] его внимания, если не по достоинству их, то по крайней мере по их цели и содержанию. Мне всегда было тяжело и совестно озабочивать [царя] стихотворными безделицами, важными только для меня, ибо они доставляли мне 20,000 дохода, и одна сия необходимость заставляла меня пользоваться правом, данным мне госуд.[арем].

Ныне В.[аше] в.[ысокопревосходительство], приняв в уважение сии мои [729] изволили приказать мне обращаться к В.[ашему] в.[ысокопревосходительству] с теми моими стихотв.[орениями], которые я или журналисты пожелают напечатать. Позвольте доложить В.[ашему] в.[ысокопревосходительству], что сие представляет разные неудобства. 1) В.[аше] в.[ысокопревосходительство] не всегда изволите пребывать в П.[етер]Б.[урге], а книжная торговля, как и всякая, имеет свои сроки, свои ярмонки; так что от того, что книга будет напечатана в марте, а не в янв.[аре], сочинитель может потерять несколько тысяч рублей, а журналист неск.[олько] сот подписчиков.

2) [Подвергаясь] один особой, от Вас единств[енно] зависящей ценсуре — я, вопреки права, данного госуд[арем], изо всех писателей буду подвержен самой стеснительной ценсуре, ибо весьма простым образом — сия ценсура будет смотреть на меня с предубеж.[дением] и находить везде тайные применения, allusions [730] и затруднительности — а обвинения в применениях и подразумениях не имеют ни границ, ни оправданий, если под слов[ом] дерево будут разуметь конституцию, а под словом стрела самодержавие.

Осмеливаюсь просить об одной милости: впредь иметь право с мелкими сочинениями своими относиться к обыкновенной ценсуре.

741. А. X. Бенкендорфу. 24 февраля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

С чувством глубочайшего благоговения принял я книгу, всемилостивейше пожалованную мне его императорским величеством. Драгоценный знак царского ко мне благоволения возбудит во мне силы для совершения предпринимаемого мною труда и который будет ознаменован, если не талантом, то по крайней мере усердием и добросовестностию.

Ободренный благосклонностию Вашего высокопревосходительства, осмеливаюсь вновь беспокоить Вас покорнейшею просьбою: о дозволении мне рассмотреть находящуюся в Эрмитаже библиотеку Вольтера, пользовавшегося разными редкими книгами и рукописями, доставленными ему Шуваловым для составления его Истории Петра Великого.

По приказанию Вашего высокопревосходительства препровождаю к Вам одно стихотворение, данное мною в альманак и пропущенное уже цензурою. Я остановил печатание оного до разрешения Вашего высокопревосходительства.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь,

Вашего высокопревосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

24 февраля 1832 С. П. Б.

742. В. И. Кистеру. Вторая половина (после 18) февраля 1832 г. Петербург. (Черновое)

Тит.[улярный] советн.[ик] Пушкин просит г-на Кистера явиться к нему в Галерную в дом г-жи Брискорн для получения следующ[ей] ему суммы по векселю, данному в 1820 году.

743. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 29 февраля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

По письму Вашему от 24 февраля, докладывал я государю императору, и его величество всемилостивейше дозволил Вам рассмотреть находяшуюся в Эрмитаже библиотеку Вольтера, о чем и сообщено мною г. министру императорского двора.

Уведомляя о сем Вас, имею честь быть с истинным почтением и преданностию милостивый государь,

Ваш покорный слуга А. Бенкендорф.

№ 1163. 29-го февраля 1832. Его высокобл[агород]ию А. С. Пушкину.

744. M. И. Калашников — Пушкину. 7 марта 1832 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

по приказу вашей милости пересылку иметь на имя Павла Воиновича чрез которого мною и послано серебром и золотом с променом по 10 ко.[пеек] на рубль всего отправлено 140 рублей асигнациями с променом. Да в расход сто рублей о чем и вашей милости писано. Крестьяни просют вашу милость чтобы в один рас плотить осений оброк то я им сказал что мартовской трети заплотили 1200 рублей а 2400 рублей после покрова а всего вдруг невозможно будет с них собрать. При сем увидомляю вашу милость, зделалось несщастья в вашей части згорело четыре двора неизвестно отчего. Еще же изволти с батюшкой пириговорить. Вашей части крестьянин Осип Молофеев просил меня а я вашу милость прошу. Так как один двор пополам разделен, вашей половины хозяин а приимыш у него к батюшке отделен, по милости покойного Казлова, то можно проти ево найти одинакого к батюшки а он остается при своем симействе мужик исправный. Буду сбирать часть сию оброка и вашей милости доставлю при сем рапортую что при вотчине вашей состоит по сие число всё благополучно. Засим честь имею остаться с истиным моим высокопочитанием и преданостию

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду Михаила Калашников

1832-го года марта 7-го числа. С. Болдино.

745. В. А. Жуковский — Пушкину. 4-10 марта 1832 г. Петербург.

Посылаю тебе билет Эрмитажный; он на всю вечность. Его при входе отдавать не должно. Нам бы надобно, то есть мне, тебе и Вяземскому, собраться у меня и побеседовать о плане журнала, который непременно надобно написать на этой неделе, ибо Смирдин после Святой должен решиться с Гречем и Булгариным. Будь у меня завтра в 1/2 8-го после обеда; скажи об этом и Вяземскому.

Ж.

Адрес: А. С. Пушкину.

746. И. П. Мятлев — Пушкину. Первая половина марта 1832 г. (?) Петербург.

Поздравляю милую и прелестную жену твою с подарком и тяжеловесным, сергами, иметь наушницею Екатерину великую шутка ли? Мысль о покупке статуи еще не совершенно во мне созрела, и я думаю и тебе не к спеху продавать ее, она корма не просит, а между тем мои дела поправятся, и я более буду в состоянии слушаться своих прихотей.

Как помнится мне, в разговоре со мною о сей покупке ты ни о какой сумме не говорил, ты мне сказал — Я продам тебе по весу Екатерину, а я сказал, и по делом ей, она и завела-то при дворе без мены (baise-mains) [731].

Переливать же ее в колокола я намерения не имею — у меня и колокольни нет — и в деревни моей, сзывая православных к обедне, употребляют кол-о-кол. И они так же сходятся.

На бусурманской масленнице я не был.

Твой на всегда или за всегда, как за луччее признаешь

И. Мятлев.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

747. M. И. Калашников — Пушкину. 15 марта 1832 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеивич

получил от батюшки вашего прикозание естли получу ваше прикозание о сыне Гаврилы куда прикажите доставить его, о чем всенижайши просим ваши нижайшие рабы и знав ваши великие к нам милости, то осмелеваюсь утруждать не зделаети ль милость оставить насколко будет угодно вашей милости за что будем мы со старухой своей бога молить, по той притчины прошу что жена моя того и глежу что оставить и я один останусь на чужей стороны вашей милости известно как жить в чужой стороны без родных; здумал плут земской на меня разныи нелепости и доносы писать по притчине то когда я изобличил его в болшом мошенечестви в рассуждение зборов с крестьян и меня много обворовал, о чем я писал к батюшки то он узнал и стал с Елисеим выдумовать разные доносы, о чем припадаю к вашим стопам прошу вашей помощи в невиности моей; засим честь имею пребыть с истиным моим высокопочитанием и предоностию остаюсь

ваш милостивейшего государя всенижайший слуга и раб найвсегда пребуду Михайла Калашников.

Я по приказу вашему высылать денги чрез Павла Военовича то мною и послано в два раза 1200 рублей осигнацием и с променом на них, равно и теперь збераю и доставлю к милости вашей; я помню свою обязоность и щедрыи милости ваши к нам.

Старуха моя ваши ручки целуеть и дочь толки тем несчастлива что ничего неть у него что было всё описано то теперь при должности живуть кое как а без должности хотя по меру ходи на ваше покровителство надеиться что вы не оставити своей милостью, во всем надежда на вас милостивый государь вы составите счастие всем нам.

Ч.[исла] 15 марта 1832 года Село Болдино.

За сына Василья всенижайше благодарим вашу милость и просим не оставь и впредь своей великой милостью знав ваше великодушие что вы не оставити, извините что осмелился положить писмо и к детем в ваш покет.

748. А. Ф. Рохманов — Пушкину. 10 апреля 1832 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Прошу вас извинить меня, ежели до сех пор не уведомлил вас, что деньги вами мне должные мною получены, равно и росписка вами выданная г-ну Дюлу в получении вами вещей ваших; но теперь уже по рассчетам я выхожу должником вашим; денег ваших у меня хранится на монету дватцать пять рублей дватцать копеек, позвольте уже мне которые вам когда-нибудь при личном свидании или через оказию доставить. — При сем же препровождаю вам заемное письмо ваше, выданное Жемчужникову, которое по сие времени мне нужно было по рассчетам моим с Павлом Воиновичем Нащекиным. —

Г-н Дюлу просил меня переслать вам письмо ваше, которое, по случаю болезни своей, не мог доставить по адрессу, притом и записку об деле своем; уверивши меня, что вам угодно было взойти в его положение и пособить ему по возможности. —

С истинным моим к вам почтением и не лицемерною преданностию; честь имею пребыть на всегда

милостивый государь, ваш покорнейший слуга Алексей Рохманов.

От 10-го апреля 1832-го года Москва.

Помета Пушкина: Пол.[учено][?] понед.[ельник].

749. H. H. Раевский — Пушкину. Апрель (до 17) 1832 г. Петербург.

Mon cher ami, je voulais me présenter ce matin chez vous pour offrir mes hommages à votre femme; mais un fort refroidissement me retient à la maison pour plusieurs jours. Venez de grâce me voir, j'ai grand besoin de vous consulter sur une lettre que je dois écrire par rapport à mon frére. — Dinons ensemble. [732]

750. M. П. Погодин — Пушкину. 18 апреля 1832 г. Москва.

Апреля 18, 1832. Москва.

А я уж соскучился по вас, любезнейший Александр Сергеевич: так давно нет об вас ни слуху, ни духу. Что вы делаете, что сделали, что будете делать, что ваш Петр и проч. — Хоть бы Хомяков воротился и привез известия. Как вам понравилась его лирическая хроника?

—

Между тем у меня есть до вас и просьба: я напечатал Нем.[ецкий] Театр, пер.[евод] Шишкова, в 4 част.[ях]. — Издание ([1200] 1100 экз.) стоит мне с заплатою переводчику около 5000 р. — Не купит ли его сполна г. Смирдин? Пусть он назначит сам цену, какую ему угодно, сроки, какие ему угодно. Я во всем полагаюсь на его честность. — Готов взять даже, что себе стоит, ибо я хотел только помочь переводчику. — Книга хорошая, и пойдет непременно. — Будьте посредником. —

Еще — не купит ли он всего издания Марфы Посадницы. Условия также зависят от него. Я был бы очень благодарен ему, если б он избавил меня от всех этих хлопот, а может быть и я современем ему пригожусь. — С московс.[кими] книгопродавцами мне тошно иметь дело.

Ваш М. П.

751. H. И. Гнедич — Пушкину. 23 апреля 1832 г. Петербург.

По прочтении сказки про царя Салтана и проч.

Пушкин, Протей Гибким твоим языком и волшебством твоих песнопений! Уши закрой от похвал и сравнений Добрых друзей! Пой, как поешь ты, родной Соловей! Байрона гений иль Гёте, Шакспира Гений их неба, их нравов, их стран. Ты же, постигнувший таинства Русского духа и мира, Ты наш Баян! Небом родным вдохновенный, Ты на Руси наш Певец несравненный.

А я его истинный почитатель и покорнейший слуга Н. Гнедич.

Апр. 23

752. И. В. Киреевский — Пушкину. Март — апрель 1832 г. Москва.

Милостивый государь, Александр Сергеевич,

Я до сих пор не отвечал Вам на письмо Ваше и не благодарил Вас за присылку стихов потому, что через несколько дней по получении их я узнал о запрещении моего журнала и следовательно выжидал случая писать к Вам не по почте. Не зная, в каких Вы отношениях с Булгариным, я боялся, чтобы он, оклеветав меня, не вздумал и Вас представить сообщником моего карбонарского журнала, и следовательно должен стараться, чтобы между нами было как можно менее сношений публичных или почтовых, что̀ одно. Благодарю Вас за Ваши советы о журнале: они совершенно справедливы, и я бы непременно ими воспользовался, если бы журнал мой не прекратился. В одном только позвольте мне не согласиться с Вами: в мнении о Баратынском. Я сравнил его с Мьерисом не потому, чтобы находил сходство в их взгляде на вещи, [и] или в их таланте, или вообще в поэзии их искусства; но только потому, что они похожи в наружной отделке и во внешней форме. [Въ] Эта форма слишком тесна для Баратынского и сущность его поэзии требует рамы просторнее; — мне кажется, я это доказал; но Мьерис в своих миньятюрах выражается весь и влагает в них еще более, чем что было в уме, т. е. труд и навык. Вот почему Мьерис сделал всё, что мог, а Баратынский сделает больше, чем что̀ сделал. Говоря, что Баратынский должен создать нам нового рода комедию, я основывался не только на проницательности его взгляда, на его тонкой оценке людей и их отношений, жизни и ее случайностей, но больше всего на той глубокой, возвышенно-нравственной, чуть не сказал гениальной деликатности ума и сердца, которая всем движениям его души и пера дает особенный поэтический характер и которая всего более на месте при изображениях общества. Впрочем Вы лучше других знаете Баратынского и лучше других можете судить об нем, потому я уверен, что по крайней мере в главном мы с Вами не розним. Но во всяком случае я Вам отменно благодарен за то, что вы обратили внимание на мое мнение о Баратынском. После основных законов нравственности, понятие о людях, которых я уважаю, есть вещь, которою я более всего дорожу в моих мнениях. И в этом случае мне бы особенно приятно было сойтись с Вами.

Преданный вам слуга И. Киреевский.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

753. Г. Г. Чернецову. Апрель 1832 г. (?) Петербург.

Ты хотел видеть тифлисского живописца. Уговорись с ним, когда бы нам вместе к нему приехать — да можешь ли ты обедать завтра у меня?

А. П.

754. А. X. Бенкендорфу. 3 мая 1832 г. Петербург.

Mon Général

Sa Majesté ayant daigné s'intéresser à mon sort, m'avait assigné des appointements. Mais comme j'ignore d'où je dois les recevoir et à compter de quel jour, je prends la liberté de m'adresser à votre Excellence, en la priant de me tirer d'incertitude. Veuillez pardonner mon importunité et l'accueillir avec Votre indulgence accoutumée.

Je suis avec respect,

Mon Général de Votre Excellence

le trés humble et trés obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

3 mai 1832. [733]

755. П. А. Осиповой. 16 (?) мая 1832 г. Петербург.

Mr Алымов part cette nuit pour Pskov et Trigorsky, et il a bien voulu se charger d'une lettre pour vous, chère, bonne et respectable Прасковья Александровна. Je ne vous ai pas félicitée sur la naissance d'un petit-fils. Dieu veuille que lui et sa mère se portent bien et que nous assistions tous à sa noce, si nous n'avons pu assister à son baptême. A propos de baptême, j'en aurai bientôt un на Фурштатской в доме Алымова. N'oubliez pas cette adresse, si vous voudrez m'écrire un mot. Je ne vous donne aucune nouvelle ni politique, ni littéraire. Je suppose que vous en êtes fatiguée, comme nous tous. Il n'est rien de plus sage que de rester dans son village et d'arroser ses [734] choux. Vieille vérité dont tous les jours je me [735] fais l'application au milieu d'une existence toute mondaine et toute bouleversée. Je ne sais si nous nous verrons cet été — c'est un de mes rêves; puisse-t-il s'accomplir.

Adieu, Madame, je vous salue bien tendrement, vous et toute votre famille. [736]

756. E. M. Завадовская — Пушкину. 16 мая 1832 г. Петербург.

Vous réalisez, Monsieur, un désir bien vif, bien constant, en me permettan de vous envoyer mon Album. — Je sais apprécier l'étendue de cette aimable obligeance, et j'attache trop de prix à posséder un souvenir de votre part, pour ne pas vous être fort reconnaissante de la promesse que vous avez bien voulu me faire. — Agréez-en, je vous prie, l'assurance, et celle de mes sentiments distingués.

Hélène Zavadovsky.

Lundi 16 Mai.

Адрес: Monsieur Monsieur Pouschkin. [737]

757. П. А. Осипова — Пушкину. 22 мая 1832 г. Псков.

Le 22 de Mai 1832 Pskoff.

C'était une surprise bien agréable, que votre lettre reçue aujourd'hui par Mr Алымов, mon cher Александр Серьгеевич, et je m'empresse de vous en remercier. Il y a plus de trois semaines que je suis ici à Pskoff, supportant avec assez de patience le far niente de la ville, mais voilà trois belles journées d'été qui me donnent déjà le mal du pays. Euphrasie et son petit nourrisson (car elle est mère nourrice) se portent bien, Dieu merci, et je suis tentée de dire à vos paroles ainsi soit-il. — Si nous sommes fatigués de nouvelles littéraires et politiques, je suis encore plus impatientée des sottises d'élections. En vérité notre noblesse ressemble encore à des Vandals, mais nommément sans rien retrancher. Dieu merci demain tout est fini, et dans 3 jours je retourne à mes montagnes. Je désire de tout mon cœur que ces lignes vous trouvent déjà père et que votre belle épouse, comme ma fille, soit heureusement délivrée de son fardeau. J'attends cette nouvelle depuis le 20 avec anxiété et ne cesse d'y penser. — Si vous restez à Pétersbourg cet été, peut-être nous y verrons-nous, mais c'est sûr que près de mes choux le revoir serait plus doux, — mais je ne désespère pas de cela même.

Mille jolies choses à Madame. Mes filles vous remercient pour votre souvenir, moi je vous donne deux baisers sur les yeux. Honni soit qui mal y pense, et c'est avec une tendresse bien vraie et bien sincère que je me dis votre très dévouée servante P. Ossipoff. [738]

758. H. И. Гнедич — Пушкину. 26 мая 1832 г. Петербург.

Пушкин, прийми от Гнедича два в одно время привета: Первый привет с новосельем; при нем, по обычаю предков, Хлеб-соль прийми ты, в образе гекзаметрической булки;* А другой привет мой — с счастьем отца, тебе новым, Сладким, прекрасным, и самой любви удвояющим сладость!

____________

* Она, как часто случается и с гекзаметрами, изломалась.

Маия 26.

759. А. X. Бенкендорфу. 27 мая 1832 г. Петербург.

Général

Mademoiselle Kuchelbecker m'a fait demander si je ne prendrais pas sur moi d'être l'éditeur de quelques poèmes manuscrits que son frère lui a laissés. J'ai cru qu'il fallait pour cela l'autorisation de Votre Excellence et que celle de la censure ne suffisait pas. J'ose espérer que cette permission que je sollicite ne pourra me nuire: ayant été camarade de collège de G. Kuchelbecker, il est naturel que sa sœur, en cette occasion, se soit adressée à moi plutôt qu'à tout autre.

Maintenant permettez-moi de vous importuner pour quelque chose qui m'est personnel. Jusqu'à présent j'ai beaucoup négligé mes moyens de fortune. Actuellement que je ne puis être insouciant sans manquer à mes devoirs, il faut que je songe à m'enrichir et j'en demande la permission à Sa Majesté. Mon service auquel Elle a daigné m'attacher, mes occupations littéraires m'obligent à demeurer à Pétersbourg, et je n'ai de revenu que ce que me procure mon travail. L'entreprise littéraire dont je sollicite l'autorisation et qui assurerait mon sort, serait d'être à la tête du journal dont Mr Joukovsky m'a dit vous avoir parlé.

Je suis avec respect, Général, de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

27 mai. [739]

760. H. M. Cмирнов — Пушкину. Февраль — май (?) 1832 г. Петербург.

Я должен являться в половине двенадцатого и являться в коротких белых летописях, и так пешком идти во дворец стыдно, а на дрожках ехать совестно, и я прошу тебя спасти мои летописи от грязи и прислать, если можешь, свою карету ровно в 11 часов. Я ее продержу не более часа. За это одолжение буду об тебе вечно бога молить, и даже с будущим моим сентябрским богатырем.

Н. Смирнов.

761. П. А. Осипова — Пушкину. 31 мая 1832 г. Тригорское.

Le 31 de Mai.

Salut, cher Alexandre Серьгеич, je vous félicite de tout mon coeur, avec la naissance de la douce petite Marie, et en verité j'ai regret de ne pouvoir vous embrasser ainsi que la jeune et belle Maman. — C'est bien; le petit Baron peut être un jour l'époux de la belle Marie! et nous danserons à leur noce. — Mais badinage à part, [je] j'avais bien besoin de cette bonne nouvelle pour ranimer mes esprits abattus — on supporte mieux ses peines, lorsqu'on sait heureux ceux que l'on aime. Soyez heureux cher Pouchkinne et je serai consolée sur beaucoup de choses qui [puissent] peuvent m'arriver à moi-même.

P. O.

Адрес: Александру Серьгеичу Пушкину. [740]

762. П. А. Вяземский и Пушкин — В. Ф. Вяземской. 4 июня 1832 г. Петербург.

[П. А. Вяземский:]

4-го июня.

Здравствуй, моя милая. Ты, кажется, уже и через край пользуешься обещанием не писать мне несколько дней. Я так давно не имею от тебя письма. И зачем в таких случаях не заставляешь писать дочерей. Мы вчера разговоривали с Вьельгорским и Алексеем Бобринским о недостатках у нас женского воспитания, заключающихся особенно в том, что девиц наших не готовят быть домовыми хозяйками, семьянинками. Запиши это на памяти своей. Это нужнее исторических уроков г-жи Погонкиной, которые ты расчитываешь как курс на водах и заботишься, чтобы дочери наши выпили определенное число исторических стаканов. Приучай их более держаться исполнения обязанностей своих, привыкать к порядку. В Маше нет никакого чувства порядка и хозяйственности. Поручай им домашние счеты, начни тем, что поручи Маше держать столовый расход. О том, что не могу я добиться, чтобы писали они мне раз в неделю, как я того требовал, я уже и говорить не хочу, потому, что говорить больно. Это ни на что не похоже. Какое же есть воспитание, когда такие священные обязанности в небрежении и в забвении? а ты подчиваешь меня уроками Погонкиной. Всё это пустяки. Если не дать нравственного основания, не приготовить к учению хорошим устройством привычек, нравов, наклонностей, не дать одним словом прочной и чистой внутренней организации, то все прикладные средства будут бесполезны. Нельзя дело делать за делом, если остальное время идет беспутно. Нужно сначала уравновесить согласие. А то выдет работа Пенелопы. Одно истребит другое. Не надобно слишком полагаться на добрые природные расположения. Конечно, благодаря бога, мы в этом отношении должны быть довольны за дочерей своих, но надобно еще сделать из них дельных женщин. Неведение обязанностей есть также безнравственность. Воспитание, которое не печется о полном образовании ума, души, привычек, правил, как в высшем, в среднем, так и в низшем круге житейских повинностей есть безнравственное воспитание. Дочери наши не будут иметь блистательного воспитания потому, что не посчастливилось нам приискать к ним хороших людей, положим, что ты в этом и не виновата, но что у них нет порядка в бумагах, в книгах их, в мыслях, в привычках, в исполнении обязанностей, в этом виновата ты одна и одна будешь отвечать перед собою и перед ими.

Я послал тебе вчера с к.[нязем] Серг.[еем] Оболенским две тени Наполеона, одну для тебя или к.[нязя] Мещерского Петра, а другую для Дмитриева. Нового ничего нет, кроме того, что июнь не июнь, а октябрь. Я теперь сижу с холодными ногами и пишу холодною рукою, хотя и не с холодным чувством, как ты видишь, однако же надеюсь и с хладнокровием. Так ли? Обедаю сегодня у Жуковского на диетном обеде. Я всё еще с желудком справиться не могу, хотя уже и выпил склянку микстуры за здоровие Спасского, приятеля Катеньки: авось вторую выкушаю за свое. То ли дело побранить? Вот сей час письмо от тебя. Письмо к Лазареву сей час доставлю. Поздравляю Вас на Остафьевском новоселии. Дай бог, в добрый час. Завидно мне. Желаю тебе успеха в негоциации твоей. Только что-то грешно прививать девушку к сумасшествию. Каково, если он не получит пользы, а она сойдет с ума? Это как-то глава из Бальзака. Нет, по мне, решительно не должно делать того. Таким образом можно бы допустить, что позволено вредом одного помогать другому. Но кто решит здесь, кто тот, который должен быть в виду. Для нас, разумеется, Батюшков, но в общем смысле, или счете, и девушка та же единица. Как ни говори, а это безнравственность и не позволительная. Не мешайся, если ты уже не начала переговоров. Одна любовь может оправдать такую жертву, но вовлечь в нее за деньги есть просто преступление. Прости. Обнимаю и благословляю Вас от души. Бог с Вами и со мною. Сейчас вошел ко мне Пушкин.

[Пушкин:]

Сей час от Хитровой. Elle est on ne peut plus touchée de l'état de Батюшков — [Est] elle s'offre de venir elle-même tenter le dernier remède, avec une abnégation vraiment admirable. A propos d'abnégation: imaginez-vous que ma femme a eu la maladresse d'accoucher d'une petite litographie de ma personne. J'en suis au désespoir malgré toute ma fatuité. [741]

763. A. X. Бенкендорфу. 8 июня 1832 г. Петербург.

Général,

Il y a deux ou trois ans que Monsieur Gontcharoff, le grand-père de ma femme, se trouvant pressé d'argent, fut sur le point de refondre une statue colossale de Catherine II, et c'est à votre Excellence que je m'adressai pour en obtenir la permission. Comme j'avais cru qu'il ne s'agissait que d'une masse informe de bronze, je ne demandais pas mieux. Mais il se trouva que la statue était une belle production de l'art, et j'eus conscience et regret de l'anéantir pour en tirer quelques milliers de roubles. Votre Excellence avec sa bonté accoutumée m'avait fait espérer que le gouvernement pourrait me l'acheter; je l'ai donc fait venir ici. Si la fortune d'un particulier ne permet pas de l'acheter ni de la garder, cette belle statue pourrait convenablement être placée soit dans un des établissements fondés par l'Impératrice, soit à Zarskoe Sélo, où sa statue manque parmi les monuments qu'Elle a fait élever aux grands hommes qui l'ont servie. J'en désirerai 25000 R.[oubles], ce qui est le quart de ce qu'elle a coutée (ce monument ayant été fondu [742] en Prusse par un sculpteur de Berlin).

La statue est actuellement chez moi (Rue Форштатская maison d' Алымов).

Je suis avec respect, Général, de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

8 Juin 1832. St. Pb. [743]

764. И. В. Киреевскому. 11 июля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Иван Василиевич,

Я прекратил переписку мою с Вами, опасаясь навлечь на Вас лишнее неудовольствие или напрасное подозрение, не смотря на мое убеждение, что уголь сажею не может замараться. Сегодня пишу Вам по оказии, и буду говорить Вам откровенно. Запрещение Вашего журнала сделало здесь большое впечатление; все были на Вашей стороне, то-есть на стороне совершенной безвинности; донос, сколько я мог узнать, ударил не из Булгаринской навозной кучи, но из тучи. Жуковский заступился за Вас с своим горячим прямодушием; Вяземский писал к Бенкендорфу смелое, умное и убедительное письмо. Вы одни не действовали, и вы в этом случае кругом неправы. Как гражданин лишены Вы правительством одного из прав всех его подданных; Вы должны были оправдываться из уважения к себе и, смею сказать, из уважения к государю; ибо нападения его не суть нападения Полевого или Надеждина. Не знаю: поздно ли; но на Вашем месте я бы и теперь не отступился от сего оправдания; начните письмо Ваше тем, что долго ожидав запроса от правительства, Вы молчали до сих пор, но etc. [744]. Ей богу, это было бы не лишнее.

Между тем обращаюсь к Вам, к брату Вашему и к Языкову с сердечной просьбою. Мне разрешили на днях политическую и литературную газету. Не оставьте меня, братие! Если вы возьмете на себя труд, прочитав какую-нибудь книгу, набросать об ней несколько слов в мою суму, то господь Вас не оставит. Ник.[олай] Мих.[айлович] ленив, но так как у меня будет как можно менее стихов, то моя просьба не затруднит и его. Напишите мне несколько слов (не опасаясь тем повредить моей политической репутации) косательно предпологаемой газеты. Прошу у Вас советов и помощи.

11 июля.

Шутки в сторону: Вы напрасно полагаете, что Вы можете повредить кому бы то ни было Вашими письмами. Переписка с Вами была бы мне столь же приятна, как дружество Ваше для меня лестно. С нетерпением жду Вашего ответа — может быть на днях буду в Москве.

765. M. П. Погодину. 11 июля 1832 г. Петербург.

Милостивый государь, Михайло Петрович,

Исполнив комисию Вашу косательно Смирдина и не получив от него удовлетворительного ответа, я всё не решался писать Вам об оном. Варварство нашей литературной торговли меня бесит. Смирдин опутал сам себя разными обязательствами, накупил романов и тому под., и ни к каким условиям не приступает; трагедии нынче не раскупаются, говорит он своим техническим языком. Переждем же и мы. Мне сказывают, что Вас где-то разбранили за Посадницу: надеюсь, что это никакого влияния не будет иметь на ваши труды. Вспомните, что меня лет 10 сряду хвалили бог [745] весть за что, а разругали за Годунова и Полтаву. У нас критика конечно ниже даже и публики, не только самой литературы. Сердиться на нее можно, но доверять ей в чем бы то ни было — непростительная слабость. Ваша Марфа, Ваш Петр исполнены истинной драмматической силы, и если когда-нибудь могут быть разрешены сценическою цензурой, то предрекаю Вам такой народный успех, какого мы, холодные северные зрители Скрибовых водевилей и Дидлотовых балетов, и представить себе не можем.

Знаете ли Вы, что государь разрешил мне политическую газету? Дело важное, ибо монополия Греча и Булгарина пала. Вы чувствуете, что дело без Вас не обойдется. Но журнал будучи торговым предприятием, я ни к чему приступить не дерзаю, ни к предложениям, ни к условиям, покаместь порядком не осмотрюсь; не хочу продать Вам кожу медведя еще живого, или собрать подписку на Ист.[орию] Русск.[ого] народа, существующ[ую] [746] только в нелепой башке моей… К стати: скажите Надеждину, что опрометчивость его суждений непростительна. Недавно прочел я в его журнале сравнение между мной и Полевым; оба де морочат публику: один выманивает у ней деньги, выдавая по одной главе своего Онегина, а другой, по одному тому своей Истории. Разница собрать [747] подписку, [748] обещавшись [749] в год выдать 12 томов, а между тем [750] в 3 года напечатать 3 тома на проценты с выманенных денег, и [751] разница напечатать по главам сочинение, о котором сказано в предисловии: вот начало стихотворения, которое вероятно никогда не будет кончено. Надеждин волен находить мои стихи дурными, но сравнивать меня с плутом, есть с его стороны свинство. Как после этого порядочному человеку связываться с этим народом? И что̀ если бы еще должны мы были уважать мнения Булгарина, Полевого, Надеждина? приходилось бы стреляться после каждого нумера их журналов. Слава богу, что общее мнение (каково бы оно у нас ни было) избавляет [от] нас [752] от хлопот.

Я Шишкову не отвечал и не благодарил его. Обнимите его за меня. Дай бог ему здоровие за Фортуната! Не будете ли Вы к нам? Эй, приезжайте.

11 июля.

766. Д. И. Хвостов — Пушкину. 2 августа 1832 г. Петербург.

Свидетельствуя почтение приятелю-совремянику, знаменитому поэту Александру Сергеевичю Пушкину, посылаю ему песеньку моего сочинения на музыку положенную, и прошу в знак дружбы ко мне доставить оную вашей Наталье Николаевне.

Приимите уверение искренней преданности и дружбы с коими есть и буду

покорный слуга граф Хвостов.

1832 года августа 2 дня.

Адрес (другой рукой): Его благородию Александру Сергеевичу Пушкину. От графа Хвостова.

767. Д. И. Хвостову. 2 августа 1832 г. Петербург.

Милостивый государь граф Дмитрий Иванович

Жена моя искренно благодарит Вас за прелестный и неожиданный подарок. Позвольте и мне принести Вашему сиятельству сердечную мою благодарность. Я в долгу перед Вами: два раза почтили вы меня лестным ко мне обращением и песнями лиры заслуженой и вечно юной. На днях буду иметь честь явиться с женою на поклонение [753] к нашему славному и любезному патриарху.

С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

Адрес: Его сиятельству милостивому государю графу Дмитрию Ивановичу Хвостову.

768. M. П. Погодину. Первая половина сентября 1832 г. Петербург.

Какую программу хотите Вы видеть? Часть политическая — официально ничтожная; часть литературная — существенно ничтожная; известие о курсе, о приезжающих и отъезжающих: вот вам и вся программа. Я хотел уничтожить монополию, и успел. Остальное мало меня интересует. Газета моя будет немного похуже Сев.[ерной] пчелы. Угождать публике, я не намерен; браниться с журналами, хорошо раз в 5 лет, и то Косичкину, а не мне. Стихотворений, помещать не намерен, ибо и Христос запретил метать бисер перед публикой; на то проза-мякина. Одно меня задирает: хочется мне уничтожить, показать всю отвратительную подлость нынешней французской литературы. Сказать единожды в слух, что Lamartine [754] скучнее Юнга, а не имеет его глубины, [755] что Béranger [756] не поэт, что V. Hugo [757] не имеет жизни, т. е. истины; что романы A. Vigny [758] хуже романов Загоскина; что их журналы, невежды; что их критики почти не лучше наших Теле-скопских и графских. Я в душе уверен, что 19 век, в сравнении с 18-м, в грязи (разумею во Франции). Проза едва-едва выкупает гадость того, что зовут они поэзией.

О Вашем клиенте [759] Годунове поговорим после. На днях еду в Москву и надеюсь с Вами увидеться.

769. H. H. Пушкиной. 22 сентября 1832 г. Москва.

Четверг. Не сердись, женка; дай слово сказать. Я приехал в Москву, вчера в середу. Велосифер, по-русски Поспешный дилижанс, не смотря на плеоназм, поспешал как черепаха, а иногда даже как рак. В сутки случилось мне сделать три станции. Лошади расковывались и неслыханная вещь! их подковывали на дороге. 10 лет езжу я по большим дорогам, отроду не видывал ничего подобного. На силу дотащился в Москву, [-] дождем и встревоженную приездом двора. Теперь послушай, с кем я путешествовал, с кем провел я 5 дней и 5 ночей. То-то будет мне гонка! с пятью немецкими актрисами, в желтых кацавейках и в черных вуалях. Каково? Ей богу, душа моя, не я с ними кокетничал, они со мною амурились в надежде на лишний билет. Но я отговаривался незнанием немецкого языка, и как маленькой Иосиф вышел чист от искушения. Приехав в Москву, поскакал отыскивать Нащокина, нашел его по прежнему озабоченным домашними обстоятельствами, но уже спокойнее в сношениях со своею Сарою. Он кокю [760], и видит, что это состояние приятное и независимое. Он ездил со мною в баню, обедал у меня. Завез меня к кн.[ягине] Вяз[емской], княгиня завезла меня во Фр.[анцузский] театр, где я чуть было не заснул от скуки и усталости. Приехал к Оберу и заснул в 10 часов вечера. Вот тебе весь мой день; писать не было мне ни времени, ни возможности физической. Государь здесь со 20-го числа, и сегодня едет к Вам, так что с Бенкендорфом не успею увидеться, хоть было бы и нужно. Великая княгиня была очень больна, вчера было ей легче, но двор еще беспокоен и государь не принял ни одного праздника. Видел Чадаева в театре, он звал меня с собою повсюду, но я дремал. Дела мои, кажется, скоро могут кончиться, а я, мой ангел, не мешкая ни минуты поскачу в П.[етер]Б.[ург]. Не можешь вообразить, какая тоска без тебя. Я же всё беспокоюсь, на кого покинул я тебя! на Петра, сонного пьяницу, который спит, не проспится, ибо он и пьяница и дурак; на Ирину Кузьминичну, которая с тобою воюет; на Ненилу Ануфриевну, которая тебя грабит. А Маша-то? что ее золотуха и что Спасский? Ах, женка душа! что с тобою будет? Прощай, пиши.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербурге на Фурштатской в доме Алымова.

770. H. H. Пушкиной. 25 сентября 1832 г. Москва.

Какая ты умнинькая, какая ты миленькая! какое длинное письмо! как оно дельно! благодарствуй, женка. Продолжай, как начала, и я век за тебя буду бога молить. Заключай с поваром какие хочешь условия, только бы не был я принужден, отобедав дома, ужинать в клобе. Каретник мой плут; взял с меня за починку 500 руб., а в один месяц карета моя хоть брось. Это мне наука: не иметь дела с полу-талантами. Фрибелиус или Иохим взяли бы с меня 100 р. [лу] лишних, но за то не надули бы меня. Ради бога, Машу не пачкай ни сливками, ни мазью. Я твоей Уткиной плохо верю. К стати: смотри, не брюхата ли ты, а в таком случае береги себя на первых порах. Верьхом не езди, а кокетничай как-нибудь иначе. Здесь о тебе все отзываются очень благосклонно. Твой Давыдов, говорят, женится на дурнушке. Вчера [761] рассказали мне анекдот, который тебе сообщаю. В 1831 году, февр.[аля] 18 была свадьба на Никитской в приходе вознесения. Во время церемонии двое молодых людей разговаривали между собою. Один из них нежно утешал другого, несчастного любовника венчаемой девицы. А несчастный любовник, с воздыханием и слезами, надеялся современем забыть безумную страсть etc. etc. etc. [762]. Княжны Вяз[емские] слышали весь разговор и думают, что несчастный любовник был Давыдов. А я так думаю, Петушков или Буянов или паче Сорохтин. Ты как? не правда ли, интересный анекдот? Твое намерение съездить к Плетневу похвально, но соберешься ли ты? съезди, женка, спасибо скажу. Что люди наши? каково с ними ладишь? Вчера был я у Вяземской, у ней отправлялся обоз и я было с ним отправил к тебе письмо, но письмо забыли, а я его тебе препровождаю, чтоб не пропала ни строка пера моего для тебя и для потомства. Нащокин мил до чрезвычайности. У него проявились два новые лица в числе челядинцев. Актер, игравший вторых любовников, ныне разбитый параличем и совершенно одуревший, и монах, перекрест из жидов, обвешенный веригами, представляющий нам в лицах жидовскую синагогу, и рассказывающий нам соблазнительные анекдоты о московских монашинках. Нащокин говорит ему: ходи ко мне всякой день обедать и ужинать, волочись за моею девичьей, но только не сводничай Окулову. Каков отшельник? он смешит меня до упаду, но не понимаю, как можно жить, окруженным такою сволочью. Букли я отослал к Малиновским, они велели звать меня на вечер, но вероятно не поеду. Дела мои принимают вид хороший. Завтра начну хлопотать, и если через неделю не кончу, то оставлю всё на попечение Нащокину, а сам отправлюсь к тебе — мой ангел, милая моя женка. Покаместь прощай, Христос с тобою и с Машей. Видишь ли ты Катерину Ивановну? сердечно ей кланяюсь, и цалую ручку ей и тебе, мой ангел.

Воскресение.

Важное открытие: Иполит говорит по-французски.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербург на Форштатской в доме Алымова.

771. H. H. Пушкиной. 27 сентября 1832 г. Москва.

Вчера только успел отправить письмо на почту, получил от тебя целых три. Спасибо, жена. Спасибо и за то, что ложишься рано спать. Нехорошо только, что ты пускаешься в разные кокетства; принимать Пушкина тебе не следовало, во первых, потому что при мне он у нас ни разу не был, а во вторых, хоть я в тебе и уверен, но не должно свету подавать повод к сплетням. В следствии сего деру тебя за ухо и цалую нежно, как будто ни в чем не бывало. Здесь я живу смирно и порядочно; хлопочу по делам, слушаю Нащокина и читаю Mémoires de Diderot [763]. Был вечор у Вяземской и видел у ней le beau Bézobrazof [764], который так же нежно обошелся со мною, как Александров у Бобринской. Помнишь? Это весьма тронуло мое сердце. Прощай. Кто-то ко мне входит.

Фальшивая тревога: Иполит принес мне кофей. Сегодня еду слушать Давыдова, не твоего супиранта, а профессора; но я ни до каких Давыдовых, кроме Дениса, не охотник — а в Московском университете я оглашенный. Мое появление произведет шум и соблазн, а это приятно щекотит мое самолюбие.

Опять тревога — Муханов прислал мне разносчика с пастилою. Прощай. Христос с тобою и с Машею.

Вторник.

Цалую ручку у К.[атерины] Ив.[ановны]. Не забудь же.

Адрес: Наталии Николаевне Пушкиной. В [Москве] С. Петербурге в доме Алымова на Фурштатской.

772. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 30 сентября 1832 г. Москва.

Вот видишь, что я прав: нечего было тебе принимать Пушкина. Просидела бы ты у Идалии и не сердилась на меня. Теперь спасибо за твое милое, милое письмо. Я ждал от тебя грозы, ибо по моему рассчету прежде воскресения ты письма от меня не получила; а ты так тиха, так снисходительна, так забавна, что чудо. Что это значит? Уж не кокю [765] ли я? Смотри! Кто тебе говорит, что я у Баратынского не бываю? Я и сегодня провожу у него вечер, и вчера был у него. Мы всякой день видимся. А до жен нам и дела нет. Грех тебе меня подозревать в неверности к тебе и в разборчивости к женам друзей моих. Я только завидую тем из них, у коих супруги не красавицы, не ангелы прелести, не мадоны etc. etc. [766] Знаешь русскую песню —

Не дай бог хорошей жены, Хорошу жену часто в пир зовут.

А бедному-то мужу во чужом пиру похмелье, да и в своем тошнит. — Сей час от меня [литератор] — Альманашник. Насилу отговорился от него. Он стал просить стихов для Альманаха, а я статьи для газеты. Так и разошлись. На днях был я приглашен Уваровым в университет. Там встретился с Каченовским (с которым, надобно тебе сказать, бранивались мы, как торговки на вшивом рынке). А тут разговорились [с] ним так дружески, так сладко, что у всех предстоящих потекли слезы умиления. Передай это Вяземскому. Благодарю, душа моя, за то, что в шахматы учишься. Это непременно нужно во всяком благоустроенном семействе: докажу после. На днях был я на бале (у кн.[ягини] Вяз.[емской]; следственно я прав). Тут была графиня Салагуб, гр.[афиня] Пушкина (Владимир), Aurore [767], ее сестра, и Natalie [768] Урусова. Я вел себя прекрасно; любезничал с гр.[афиней] Салогуб (с тёткой, entendons-nous [769]) и уехал ужинать к Яру, как скоро бал разыгрался. Дела мои идут своим чередом. С Нащекиным вижусь всякой день. У него в домике был пир: подали на стол мышенка в сметане под хреном в виде поросенка. Жаль, не было гостей. По своей духовной домик этот отказывает он тебе. Мне пришел в голову роман, и я вероятно за него примусь; но покаместь, голова моя кругом идет при мысли о газете. Как-то слажу с нею? Дай бог здоровье Отрыжкову; авось вывезет. Цалую Машу и благословляю, и тебя тоже, душа моя, мой ангел. Христос с Вами.

Адрес: Наталии Николаевне Пушкиной. В С. Петербург в доме Алымова, на Фурштатской.

773. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 3 октября 1832 г. Москва.

По пунктам отвечаю на твои обвинения. 1) Русской человек в дороге не переодевается и, доехав до места свинья свиньею, идет в баню, которая наша вторая мать. Ты разве не крещеная, что всего этого не знаешь? 2) В Москве письма принимаются до 12 часов — а я въехал в Тверскую заставу ровно в 11, следственно и [не у[спел]] отложил писать к тебе до другого дня. Видишь ли, что я прав, а что ты кругом виновата? виновата 1) потому что всякой вздор забираешь себе в голову, 2) потому что пакет Бенкендорфа (вероятно важный) отсылаешь с досады на меня бог ведает куда, 3) кокетничаешь со всем дипломатическим корпусом, да еще жалуешься на свое положение, будто бы подобное Нащокинскому! женка, женка!.. но оставим это. Ты мне кажешься, воюешь без меня дома, сменяешь людей, ломаешь кареты, сверяешь счеты, доишь кормилицу. Ай да хват баба! что хорошо, то хорошо. Здесь я не так-то деятелен. На силу успел написать две доверенности, а денег не дождусь. Оставлю неоконченное дело на попечение Нащокину. Брат Дмитрий Николаевич здесь. Он в Калуге никакого не нашел акта, утверждающего болезненное состояние отца, и приехал хлопотать о том сюда. С Натальей Ивановной они сошлись и помирились. Она не хочет входить в управление имения, и во всем пологается на Дмитрия Никол.[аевича]. Отец поговаривает о духовной; на днях будет он освидетельствован гражданским губернатором. К тебе пришлют для подписания доверенность. Катерина Ивановна научит тебя, как со всем этим поступить. Вяземские едут после 14-го. А я на днях. Следственно нечего тебе и писать. Мне без тебя так скучно, так скучно, что не знаю, куда головы преклонить. Хочешь комеражей [770]? Горскина вчера вышла за к.[нязя] Щербатова, за младенца. Красавиц Безобразов кружит здешние головки, причесанные à la Ninon [771] домашними парикмахерами. Кн.[язь] Урусов влюблен в Машу Вяземскую (не говори отцу, он станет беспокоиться). Другой Урусов, говорят, женится на Бороздиной-соловейке. Москва ожидает царя к зиме, но кажется напрасно. Прощай, мой ангел, цалую тебя и Машу. Прощай, душа моя — Христос с тобою.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербурге на Фурштатской в доме Алымова.

774. M. И. Калашников — Пушкину. 10 октября 1832 г. Болдино.

Милостивый государь, Александр Сергеивич,

По приказу вашему собрано [772] оброку в часть покровского, 900 рублей, а чрес две недели непременно будет выслано 300 рублей, а к рожеству будем достальную треть сбирать, 1200 рублей неприменно будут высланы! Я не знаю, где батюшка, я ему посылал нашей части и кистеневской оброк! и посылаю тоже в Петербург в дом Вульферта, естьли батюшка на другой квартире, то все покорнейше вас прошу милостивый государь дать знать батюшки, что есть в присылки, равно и книгу посылаю расходную, для своего опровдания и вас все нижа[й]-ший раб прошу защытить меня. По вашему предписанию выполнено будет все, засим, честь имею пребыть с истиным высокопочитанием и преданностию

ваш, милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду, Михайла Калашников.

Октября 10 дня 1832 года. Село Болдино.

775. А. Н. Мордвинов — Пушкину. 21 октября 1832 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На письмо ваше ко мне спешу Вас, милостивый государь, уведомить, что я представил г. генерал-адъютанту Бенкендорфу полученные мною от Вас образцы вашего журнала, и сколько известно мне, его высокопревосходительство располагал представить оные государю императору по возвращении своем из Ревельской губернии. — До воспоследования же высочайшего по сему предмету разрешения, не полагаю я благонадежным для вас приступить к каким-либо распоряжениям.

С совершенным почтением и преданностию имею честь

милостивый государь ваш покорнейший слуга А. Мордвинов.

21-го октября 1832.

776. M. И. Калашников — Пушкину. 14 ноября 1832 г. Болдино.

Милостивый государь, Александр Сергеивич,

все покорнейше, — вас прошу вашу милость. Я на сей же почте посылаю к батюшке вашему денег 1400 рублей, и адрис пишу. У Синего мосту, в доме Вульферта, естьли его там нет, — то сделайте милость, где его кварьтира. — Да[й]ти знать, или в Михайловское перешлите, я и сам не знаю где находются, я от правляюсь в Нижний по вашему делу и буду спешить, скорее получить, и от править деньги из трех сот рублей, что будет исдержено, а достальные тот час по окончании, перешлю: и буду сбирать достальную треть, 1200 рублей к рождеству и доставлю к вашей милости, теперь слава богу стало смирно, у нас, в Болдине мужика после Петра, когда его наказал, в земской полиции; засим честь имею пребыть с истиным моим высокопочитанием и преданностию

ваш, милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду. Михайла Калашников

14 ноября. 1832 года. С. Болдино.

777. П. В. Нащокину. 2 декабря 1832 г. Петербург.

Сие да будет моим оправданием в неокуратности. Приехав сюда, нашел я большие беспорядки в доме, принужден был выгонять людей, переменять поваров, наконец нанимать новую квартеру, и следственно употреблять суммы, которые в другом случае оставались бы [773] неприкосновенными. Надеюсь, что теперь получил ты, любезный Павел Воинович, нужные бумаги для перезалога; и что получишь ломбардные деньги беспрепятственно, в таком случае, извинив [774] меня (как можешь) перед Фед.[ором] Дан.[иловичем], отдай ему его тысячу, а другую возьми себе, ибо вероятно тебе она нужна будет, остальной же долг получишь в январе — как я уже распорядился, продав Смирдину второе издание Онегина. Sur ce [775] поговорим о деле: честь имею тебе объявить, что первый том Островского кончен и на днях прислан будет в Москву на твое рассмотрение и под критику г. Короткого. Я написал его в две недели, но остановился по причине жестокого рюматизма, от которого прострадал другие две недели, так что не брался за перо и не мог связать две мысли в голове. Что твои мемории? Надеюсь, что ты их не бросишь. Пиши их в виде писем ко мне. Это будет и мне приятнее, да и тебе легче. Незаметным образом выростет том, а там [776] поглядишь: и другой. Мой журнал остановился, потому что долго не приходило разрешение. Нынешний год он издаваться не будет. Я и рад. К будущему успею осмотреться и приготовиться; покаместь буду жаться по немногу. Мою статую еще я не продал, но продам во что бы ни стало. К лету будут у меня хлопоты. Нат.[алья] Ник.[олаевна] брюхата опять, и носит довольно тяжело. Не приедешь ли ты крестить Гаврила Александровича? Я такого мнения, что Петербург был бы для тебя пристанью и ковчегом спасения. Скажи Баратынскому, что Смирдин в Москве, и что я говорил с ним о издании полных Стихотворений Евг.[ения] Баратынского. Я говорил о 8, и о 10 тыс., а Смирдин боялся, что Бар.[атынский] не согласится; следственно Бар.[атынский] может с ним сделаться. Пускай он попробует. Что Вельтман? каковы его обстоятельства и что его опер[а?]. [777] Прощай, кланяюсь твоим — цалую Павла.

2 окт. [778] П. Б. В Морской в доме Жадимировского.

Адрес: М. г. Павлу Воиновичу Нащокину. В Москве на Остоженки в приходе Воскресения в доме священника.

778. Н. И. Греч — Пушкину. 14 декабря 1832 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Могу утешить вас в рассуждении А. Б.[естужева]. По всему, кажется, что он жив. 15-го был он в Дербенте и писал оттуда, а 17-го происходило сражение в Гимри.

Что касается до оклада Сомова, то поелику сей оклад следует ему с 1-го января 1833, а доходы начнутся с того же числа, то я и не могу исполнить теперь вашего желания; но по наступлении срока дам ассигнацию на Смирдина.

Вам истинно преданный Н. Греч.

14 дек. 1832.

Адрес: Милостивому государю А. С. Пушкину. От Греча.

779. E. M. Хитрово — Пушкину. 15 декабря 1832 г. Петербург.

Voici, cher Poushkin, 450 r.[oubles] pour les billets de Mr Katenin. Pour compléter la somme des 49 billets il lui revient encore 285 r.[oubles] que vous aurez aussi dans deux jours. Cathrine est dans les horreurs des comptes à l'approche du nouvel an et au milieu des bals. Elle n'a pas tout débrouillé. E´crivez toujours, Enfant. Aimez-moi — car je me sens pour vous bien des entrailles ruinées!

Élise Hitroff.

Ce 15. [779]

780. E. M. Хитрово. Август — первая половина сентября или конец октября — декабрь 1832 г. Петербург.

Ma foi oui — le joli frère est bien mal, hier je l'ai emmené chez moi. Il est entre la folie et la mort, dans une heure nous aurons la crise — et vous en aurez des nouvelles.

Comment n'avez-vous pas honte d'avoir parlé si légèrement de Karr. Son Roman a du génie et vaut bien le marivaudage de votre Balzac. Adieu, belle et bonne.[780]

ПЕРЕПИСКА 1833

781. П. С. Санковскому. 3 января 1833 г. Петербург.

J'ai tant de torts envers vous, j'ai l'air si ingrât, que je suis tout honteux de vous écrire. Mr Kasassi m'avait apporté une bien aimable lettre de votre part; vous m'y demandiez des vers pour un almanach que Vous aviez l'intention de faire paraître pour cette année-ci. J'ai tardé à vous répondre pour une bonne raison: je n'avais rien à vous envoyer et j'attendais toujours un moment d'inspiration comme on dit, c'est à dire, un moment de griffomanie. Et bien, l'inspiration n'est pas venue, je n'ai pas écrit un vers depuis deux ans — et voilà comment la bonne intention que j'avais de vous faire hommage de mes pauvres rimes est allée paver l'enfer. Pour Dieu, ne m'en voulez pas, et plaignez-moi de ne jamais faire ce que j'aurais dû ou voulu.

J'avais chargé Ширяев de vous faire parvenir tout ce que j'ai imprime depuis que je suis de retour de Tiflis — j'ignore s'il s'en est acquitté. Quant à moi, j'ai bien des grâces à vous rendre pour l'envoi du journal de Tiflis — le seul d'entre ceux de Russie qui ait une couleur originale et où se rencontrent des articles d'un intérêt véritable et Européen. Si vous voyez quelquefois А. Бестужев, faites-lui bien mes amitiés. Nous nous sommes rencontres sur le Гут-гора sans nous reconnaitre et depuis je n'ai eu de ses nouvelles que par les journaux ou il imprimait ses charmantes nouvelles. On avait répandu ici la nouvelle de sa mort, nous l'avons pleuré bien sincèrement, et nous sommes bien réjouis à sa résurrection в третий день по писанию. —

Cette lettre vous sera remise par Mr Rossetti, jeune homme plein de mérite et qui va quitter un monde brillant et une existence frivole et dissipée, pour le sévère métier de soldat géorgien. Nous vous le recommandons, et nous sommes persuadés que vous nous remercierez de cette connaissance.

Agréez, Monsieur, l'assurance de [ma] [781] haute considération

Alexandre Pouchkine.

3 janvier 1833. St. P.

Адрес: Monsieur Monsieur de Sankovsky à Tiflis. [782]

782. Неизвестной. Декабрь 1832 г. 6 января 1833 г. Петербург. (Черновое)

Jugez de mon désespoir lorsqu'un ivrogne m'a rapporté aujourd'hui une réponse que j'avais faite hier à l'aimable billet que vous avez bien voulu m'écrire.[783]

783. П. В. Нащокин — Пушкину. 10 января 1833 г. Москва.

Любезный друг Александр Сергеивич, давно я тебе не писал, был по обыкновенному всё в хлопотах — да скажи ради бога что твой управляющий или бурмистр, чорт его знает — не присылает мне бумаг. Из твоего письма видно что ты пологаешь что я их давно получил и по оным уже и деньги — но не того не другого, и без бумаг не смотря что я имею доверенность — ничего сделать нельзя — не пишет ли он тебе чего-нибуть — уведомь сделай милость. Я хотя и очень плох финансами, но к этому я привык — Фед.[ор] Дан.[илович] дело другое, он всё плотит на твой счет проценты по 25 рубл. в месяц. — Правда ли что ты Академик. Я очень рад. Проччим это не любо, но бог с ними. Наталье Николаевне мое почтение и с барышней, Полевой на тебе крепко грозиться, убью говорит он — покуда кайся; что с Левушкой, умер или пропал — об нем в газетах есть, но никто не понимает Мемории не начинал, некогда. Друзей у тебя в Москве нет — ибо любят тебя бранить, кроме меня разумеется. Что твой роман — Петр 1-й и т. д. — будет ли что нынешний год нового, о портрете я уже говорить не буду. — Окулов каммер-гер — и очень рад. — У Горчакова мать умерла. Велт[м]ан кланяется — и пишет роман (Кощей) я еще не читал. Приехал суда улан — который написал тьма-тьмущую стихов, бывает у меня — пишет мне оперу — но я расскаиваюсь что заставил — ломается и по сту раз читает свои стихи, хороши, гладки, [784] есть и картины, но всё подражание всех, кто только известен, твои, Вяз.[емского], Барат.[ынского] и Велтм.[ана] всего по многу. [785] Своего еще ничего нет. Сам он похож похоткой и фигурой на твоего брата, — но лжив [и] хвастлив — и болтлив — об себе, в проч. об чем другом более молчит — у всех совет требует, — и всех надувает; правда молод и очень молод — но и в перед надежды нет — фамилия его Бахтурин, — мне не только что скучно — но даже несносно. Народу у меня очень много собираются, со [786] всяким надо заниматся — а для чего — так богу угодно: ни читать — ни писать время нет — только и разговору здраствуйте, подай трупку, чаю. Прощайте очень редко — ибо у меня опять ночуют и по утру не простясь уходят. Вот, каково на этом свете — на том хуже быть не может. Прощай, воскресение нравственного бытья моего, авось опять приедешь — в Москву — и отогреешь — а покуда, я костинею от стужи и скуки. — Пиши [от скук[и],] иногда.

П. Нащокин.

10-го января 1833.

Позабыл тебя с новым годом поздравить — Наталью Николаевну поздравь от меня и пожелай ей всего. —

784. О. М. Ключарева — Пушкину. 11 января 1833 г. Болдино.

Милостивый государь! Александр Серьгеевич.

Взяла еще смелость бесспокоить Вас сими строчками, с коими прибегаю к вашему благодетельному покровительству, и будучи уверена в Вашей благотворительной душе, которая истинно создана от бога, чтоб творить добро людям тем, которые просят руки помощи, и я себя считая участницею оных, не отринте меня, с усердно к Вам прибегающей прозьбой. Теперича срок наступил в продажу, с акционнава торгу, крестьян моего мужа, за которых должно мне взнести 2000 тысячи рублей, за 15-ть душ мужеска пола. Я не имею даже и двадцети рублей, буди же лишусь оных, то совершенна буду без куска хлеба. Одна толька и есть надежда на Вас, милостивый государь, Александр Серьгеевич, Вы можите навек меня осчастливить своим благотворением; за что я буду просить со слезами всемогущего творца за сниспослание Вам всех блах, чего Вы от бога желаите. Могу Вас смело уверить, тем что есть свято, когда я их выкуплю на свое имя, потому что мой муж отдал их мне в полное распоряжение, и когда Вам случится надобность в деньгах, то я тогда их заложу в Апекунской совет и получа деньги, могу Вам с благодарностию доставить. Итак прошу Вас не оставить меня вашим милостивым ответом, и буду льстить себя надеждою, что сии строчки прочтены будут Вами, ответом Вашим прошу покорнейше уведомить отца моего.

И наконец ограничиваюсь к Вам с истинным моим почтением и преданностию покорная к услугам

Ольга Ключарева.

Генваря 11-го дня 1833-го года. С. Болдино.

785. M. И. Калашников — Пушкину. 18 января 1833 г. Болдино.

Милостивый государь! Александр Серьгеевич.

При сем уведомляю Вашу милость, что с великом трудом, мог получить описание, сего генваря 13-го дня, и того ж числа отправил на почту, к Павлу Воиновичу, равно отношение и копию, от губернатора из канцелярии, тоже вместе отправили. Теперь буду спешить оброк збирать, и Вашей милости доставлю в скорости, я четыре раза ездил в Нижний, и три раза в Серьгачь, из Нижнего, всего мною издержено денег на все расходы 271 рубль, а достальные будут доставлены при первой трети. Из 300-сот рублей осталось 29-ть рублей. При сем рапортую, что при вотчине состоит по сие число все благополучно. Засим честь имею пребыть, с истинным моим высокопочитанием и преданностию.

Ваш, милостивый государь, всенижайший слуга и раб

Михайла Калашников.

Генваря 18-го дня 1833-го года. С. Большое Болдино.

786. О. М. Сомов — Пушкину. 1824 января 1833 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

От Смирдина я получаю, по договору с Гречем, всего только 800 р. в год, чему может служить доказательством собственноручная записка Греча, остающаяся еще теперь в руках Смирдина. Остальные 1000 р., по общему нашему с Гречем условию, предоставил я в распоряжение Ваше, и вам сто́ит только взять ассигнацию от Греча на имя Смирдина или кого угодно. Удивляюсь, как Смирдин не понял этого из моей записки, где именно сказано, что я первые только два месяца, по болезни моей, беру у него по 150 р., остальные же 10 месяцев буду получать по 50 р., что и составит всего на всё 800 р. Следовательно вы [787] можете легко распорядиться с Гречем на счет 1000 р., им у меня удерживаемых именно для Вас.

Удивляюсь, что у переплетчика так мало оказалось экземпляров налицо; по моему счету, у него должно оставаться гораздо более; разве только он не все получил из типографии, или выдавал кому-либо из книгопродавцев, не дав мне знать; ибо до сей поры он не представил мне счетов. Одно мне весьма прискорбно: что Вам не угодно было, при издании Сев.[ерных] Цветов, послушаться меня и принять труд распоряжаться продажею оных и проч. или Вам самим, или поручить сие П. А. Плетневу, как я тогда предлагал: тогда и Вы, и я избавились бы всех этих хлопот и недоразумений, а у меня бы, в буквальном смысле, гора с плеч свалилась. Я всегда был плохим счетчиком, особливо в своем деле. Таким образом, напечатав Записки Вутье, я выручил в очистку только 700 р., тогда как книгопродавец получил за них барыша более 8 тыс. Покойный Дельвиг знал мою арифметическую бестолковость, и потому все счеты принимал на себя. Одни faux-frais [788] всегда очищали у меня карман до копейки.

Жаль, что я теперь болен, и так, что мне запрещено выходить на воздух; иначе я сделал бы поверку получений переплетчика с выдачами фактора типографии и с моими счетами. Еще должно оставаться около 100 экземпл[яров] [789] у Слёнина, да он же по прежнему счету, за расходами, остался должен за Сев.[ерные] Цветы 262 р. — Как по объявлению Смирдина, он совершенно счелся с ним даже включая и эту сумму, то оную и следует получ[ить] [790] от Слёнина. Посему и прилагаю здесь собственноручное письмо Слёнина к Смирдину касательно этой суммы, которой я и не думал брать ни от того, ни от другого.

Впрочем, весь deficit [791] я принимаю на себя, ибо конечно в нем никто кроме меня не виноват; и если болезнь [поможет] не помешает мне окончить одной из больших моих работ, то я из первых выручек за оную обязуюсь уплатить Вам или по Вашему назначению 2000 р. (сверх этой 1000); если же мне не удастся, то дам Вам заемное письмо на сию сумму; уплатить же оную трудами моими мне бог поможет.

Здоровы ли вы и всё Ваше любезное семейство? — У меня все больны: о себе уже и не говорю, это письмо пишу я целую неделю; поминутные вертижи в голове и блестки в глазах не дают мне заняться и четверти часа сряду. Беда человеку семейному, обязанному кормить себя и семью свою из трудовых денег занемочь и быть несколько времени неспособным к работе.

Ваш покорный слуга

О. Сомов.

[Ян]варя [792] 18–24 1833.

Сверх моей хронической, вновь измучившей меня болезни, рифмующей с древнею ге[роид]ой, [793] с [про]шедшей [794] недели на меня напал грипп [со всеми] сво[ими любезностями].

[Приложение:]

[И. В. Сленин — А. Ф. Смирдину.]

Милостивый государь Александр Филипович

Вы бы меня весьма одолжили, ежели бы уплатили за меня Оресту Михайловичу Сомову 262 рубля. Я остаюсь ему должен сию сумму за Северные Цветы; а денег нет ни сколько.

Вам преданный слуга

И. Сленин.

Апреля 28 дня 1832.

Адрес: Милостивому государю Александру Филиповичу Смирдину.

787. M. И. Калашников — Пушкину. Январь 1833 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

При сем препровождаю достольного оброку до марта м[еся]ца 550 руб. золотом, асигнациями будит 500 руб. а 50 руб. промену на них. Сто рублей задержаны о чем и вашей милости прежди писал, теперь извольте получить от меня мартовской трети 900 руб. осигнациями, чрез Ольгу Сергеевну 1200 руб. в Москву от правлено чрез Павла Войновича Нащекина асигнациями 900 руб. теперь 500 руб. асигнациями будит, да задержаных 100 руб. всего за весь год 3600 рублей. При сем докладываю милости вашей что мною было получено приказание ваше чтобы взять свидетельство. А доверенность не изволили прислать и я всякую неделю в Лукоянов ежу для получения а всё нет в получении я не знаю что и подумать не остановили ль где на почте. Естьли ваша милость не выслали а отменили то воля ваша, я боюсь что выслали и вы изволите дожидать а мною не получено то чтобы я не был виноват пред вами — в протчем всё благополучно при вотчине вашей по сие число. За сим честь имею остатся с истинным моим высокопочитанием и преданностию

ваш милостивого государя покорный слуга и раб найвсегда пребуду

Михайла Калашников.

Генваря дня

1832 [795] года.

Я брал свидетельство батюшки вашему в прошлом году и доверенность изволил прислать которую при сем копию прилогаю, от сына я получил что изволите требовать сколько земли и протчего при селе всему в общей с батюшкой вашим части, в общем владении описание портикулярное препровождаю к милости вашей.

Копия с доверенности.

Михайла Иванов.

Из имения доставшегося мне по наследству после покойного брата моего родного артиллерии подполковника Петра Львовича Пушкина из состоящего в Нижегородской губернии в Сергачьском уезде сельце Тимашеве Кистеневе тож заложено мною из числа четырех сот семидесяти душ в С. Петербургский опекунский совет по двум займам 200 ду[ш] на которых прибавочных по 50 ру. на душу денег я не получал. Теперь по настоящей в оных мне надобности предписываю тебе в силу сего моего верющего писма подать для получения надлежащего свидетельства из Нижегородской Гражданской Палаты, куда следует прошение и по получении свидетельства ко мне доставить, а что по сему учинишь или кому от тебя поручено будит в том спорить и прекословить не буду.

Копия.

Описание имению чиновника 5-го класса и кавалера Сергея Львовича Пушкина просящего надбавочной ссуды на заложенные императорского воспитательного Дома в С. Петербургском опекунском Совете по двум заимам в прошлых 1827 я 1828 годах двести душ по 50 руб. на душу. Августа дня 1831-го года.

Нижегородской губернии Сергачского уезда в сельце Кистеневе Тимашеве тож мужеска пола четыреста семьдесят шесть душ — 476 ду[ш]

Земли в единственном владении по плану выданному 1805 году значится при сельце Кистеневе

пахатной — 978 де[сятин] — 2212 са[жен]

Сеннаго покосу — 116 де — 1600

Мелкого кустарнику между коим сенной покос — 56 де — 664 са

По болоту мелкого лесу между коим сенной покос — 19 д — 400 са

Лесу строевого и дровяного дубового липового и осинового — 74 д — 277 саж

Под поселением гуменниками и огородами — 48 де — 1200

Во владении ж оного селца по 2-му плану выданному того же 1805 г. значится пустошь Захарьина Кривенки тож

Пашенной земли — 56 де — 843 са

Сенного покосу — 6 д — 2000 са

Мелкого лесу между им сенной покос — 28 д — 400 ” [796]

По болоту мелкого кустарнику между им сен[ной] поко[с] — 14 де — 2280 ”

Под дорогами полуречками и оврагами — 4 — 1769 са

А всей удобной и неудобной земли — 1461 де —95 са

Тягол на оброке двести дватцать — 220 =

Платят ежегодного десять тысяч рублей — 10000 ру.

Промышленность крестьян состоит в хлебопашестве, изделии рагож и терпощей чем производят немаловажный торг.

Збыт произведений в губернском городе Нижнем и усадном городе Арзамасе и по базарам в окрестных селениях находящихся.

В дачах протекает речка Чека при которой и селцо находится.

Озер и рыбных ловлей нет.

Господское строение.

Деревянных два флигеля для вотчинного правления.

788. А. Ф. Вельтман — Пушкину. 4 февраля 1833 г. Москва.

Александр Сергеевич, пети было тебе, Велесову внуку, соловию сего времени, пес[н]ь Игореви, того Ольга внуку, а не мне; но, досада взяла меня на убогие переводы чудного памятника нашей древней словесности, и — я выкинул в свет, также, может быть, недоношенное дитя. Посылаю на суд и осуждение. Я доволен по крайней мере тем, что в моем переводе сулица — не маленький щит, болог не благо, век не вече и не сеча; харалуг не харя и луг; ток не кровавая ладонь; Ярослав не Изяслав; — и нет в моем переводе ни кур, ни петухов, и не запрягают Игоря в плуг пахать землю. —

Желал бы знать мнение Пушкина о Песни ополчению Игоря, говорят все добрые люди, что он не просто поэт, а поэт-умница, и знает, что смысл сам по себе, а бессмыслица сама по себе; и потому я бы словам его поверил больше, чем своему самолюбию. —

Посылаю и третью часть Странника, по коему не льзя узнать, блуждал я или блудил. —

Досадно мне, да и каждому досадно, что Александр Сергеевич отложил издавать журнал до будущего года. — Если говорить правду, то перевод песни Игоря был приготовлен для сего журнала.

Желая здоровья и высоких прекрасных внушений, остаюсь

искренно-преданный Вельтман

4 фев 1833. Москва.

789. А. И. Чернышев — Пушкину. 8 февраля 1833 г. Петербург.

Министерство Военное.

Канцелярия Министерства.

Отделение 3. В С. Петербурге "8" февраля 1833 №

Его благородию А. С. Пушкину.

Военный министр покорнейше просит Александра Сергеевича Пушкина уведомить его: какие именно сведения нужно будет ему получить из Военного министерства для составления Истории генералисимуса князя Италийского графа Суворова Рымникского?

790. П. А. Катенин — Пушкину. 8 февраля 1833 г. Петербург.

Как думаешь, любезнейший Александр Сергеевич? не лучше ли вместо отчета о полвеке Академии, который бы приличнее старому служивому, написать мне к великому дню 21-го октября Обзор российской словесности в осьмнадцатом столетии? он может, кажется, выйти и для пишущего и для слушающих приятнее. Хотелось бы посоветоваться с тобой на счет источников, пособий и пр. Нужно перемолвить. Не можешь ли завернуть ко мне? я буду дома когда велишь. Во всяком случае надо быть в заседании субботы на первой неделе поста, когда я уже с разрешенья старца Шишкова прочту вслух известное предложенье; но еще прежде не худо потолковать. Не смотря на твои измены весь твой

Павел Катенин. Февр. 8-го.

791. А. И. Чернышеву. 9 февраля 1833 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Иванович

Приношу Вашему сиятельству искреннейшую благодарность за внимание, оказанное к моей просьбе.

Следующие документы, косающиеся Истории графа Суворова, должны находиться в архивах главного штаба:

1) Следственное дело о Пугачеве

2) Донесения графа Суворова во время кампании 1794 года

3) Донесения его 1799 года

4) Приказы его к войскам.

Буду ожидать от Вашего сиятельства позволения пользоваться сими драгоценными материалами.

С глубочайшим почтением честь имею быть, милостивый государь,

Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

7 [797] февр. 1833. С. П. Б.

792. А. А. Перовский — Пушкину. Январь — первая половина февраля 1833 г. Петербург.

Вот тебе, моя прелесть, две главы Монастырки, которые прошу всепокорнейше рассмотреть поскорее, потому что мне бы желалось, буде можно, завтра отвезть их в Типографию. Продолжение последует в скором времени: одна глава у Вяземского, две переписываются, а последняя сочиняется. Вот и всё! Посылаю и напечатанное начало 2-й части, чтоб мог ты видеть связь. Прощай до свиданья: нежно целую тебя в мыслях.

А. Перовский

793. П. П. Свиньин — Пушкину. 19 февраля 1833 г. Петербург.

Медленность в доставлении вам, милостивый государь Александр Сергеевич, прилагаемой при сем рукописи, произошла ни от чего другого, как от невозможности отпереть мой музеум за потерею ключа: неделю искали его, а другую приделывали. Я уже написал и в деревню о присылке самого оригинала Храповитского; впрочем это самая верная с него копия, с которой печатались эти записки у меня в журнале.

Воображаю сколь любопытно будет обозрение великой царицы, нашего золотого века или, лучше сказать, мифологического царствования под пером вашим. [798] Право, этот предмет достоин вашего таланта и трудов.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть

вашим покорнейшим слугою Пав. Свиньин.

19 февраля

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

794. Л. С. Пушкин — Пушкину. 21 февраля 1883 г. Варшава.

Объясню тебе мои обстоятельства и буду просить тебя о помощи. — В продолжении трех лет я пять раз подовал прозьбу об отставки и ни один раз она мне не вышла. — Прошедшего года, удержанный в Варшаве болезнию или другими обстоятельствами, я передпоследнию прозьбу мою подал через здешнего коменданта; она несколько месяцов залежалась забытая в его концелярии; я узнал о сем часным образом и моими стараниями дан ей ход; но комендант, дабы отстронить от себя ответственность за таковую забывчивость, подскаблил на ней число и заменил его другим, гораздо позднейшим. — Мне ее возвратили по причине подания в незаконное время. — Я отнесся письмом к кн.[язю] Варшавскому с жалобой, что на бумаге, освященной именем государя, осмелились сделать такого рода злоупотребление; но письмо мое осталось без ответа и, как я узнал в последствии, непрочтенным. — В сентябре месяце я возобновил прозьбу; но получил выключку. Паскевич принял во мне участие, но его окружающие, по некоторым замечаниям, полагали нужным, чтобы прежде личного моего с ним объяснения он был предупрежден о сем деле письмом от тебя или отца; отец, полагая, что он в Петербурге, писал ему туда. Теперь Паскевич действительно туда едет, я хотел отправиться вслед за ним, но рассудил не необходимым делать издержки для неверных попыток. — Теперь вот в чем окончательное дело и моя к тебе прозьба: быть выключенным за неявку в полк не большая беда; но есть препятствие войти в службу (т. е. в статскую), что для меня необходимо. — Прав ли я или нет во всем этом деле, решать уже поздно, но не поздно его поправить. — Одно слово Паскевича может переменить всю судьбу мою, а одно слово твое Паскевичу его к сему расположит. — Нужно следственно силою его посредничества уничтожить препятствие определиться мне на службу; желание мое быть при миссии или в Греции, или в Персии; хотел бы быть в Египте, но получить там место, кажется, трудно. Если не льзя будет исполнить ни одного из сих намерений, я, разумеется, буду на первый случай доволен и другим назначением, но ради бога, что-нибудь да обработай для меня. — Напиши мне, что останется мне делать; нужно ли мне [буде]т [799] явиться в Петербург или оставаться [в Вар]шаве [800]; ибо Паскевич захочет, может быть, дать мне здесь какое-либо место, чего бы я не желал, но что однако приму с благодарностию. —

Варшава 1833 г. 21 фев.

Пиши мне на имя Павлищева: такому-то, т. е. Н. И. Павлищ[еву], управляющему концеляриею генерал-инспектора армии, для доставления —

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину На Фурштатской, в доме Алымова в С. Петербург.

795. О. М. Ключарева — Пушкину. 21 февраля 1833 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеивич,

Я имела счастие получить от вас письмо, за которое чувствительно вас благодарю что вы не забыли меня находящуюся в бедном положении и в горестной жизни; впродчем покорнейше вас прошу извинить меня что я вас беспокоила насчет денег, для выкупки моего мужа крестьян, то оные не стоют чтобы их выкупить, это я сделала удовольствие для моего мужа, и стараюсь все к пользы нашей но он не чувствует моих благодеяний каких я ему не делаю, потому что он самый беспечный человек, на которого я ни надеюсь и нет надежды иметь куска хлеба, потому что какие только могут быть пасквильные дела то все оное есть у моего мужа. Первое пьяница и самой развратной жизни человек; у меня вся надежда на вас милостивый государь что вы не оставите меня своею милостию, в бедном положении и в горестной жизни, мы вышли в одставку и живем у отца в Болдине, то и не знаю буду ли [801] я когда покойна от своего мужа или нет, а на батюшку все Серьгей Львович поминутно пишит неудовольствия и строгие приказы то прошу вас милостивый государь защитить своею милостию его от сих наказаний; вы пишите что будите суда или в Нижний, то я с нетерпением буду ожидать вашего приезда, и о благополучно[м] пути буду бога молить, о себе вам скажу что я во обременении и уже время приходит к разрешению, то осмелюсь вас просить милостивый государь, нельзя ли быть восприемником, естьли вашей милости будет не противно хотя не лично, но имя ваше вспомнить на крещении. О письмах вы изволити писать, то оные писал мне мой муж, и не понимаю что значут кудрявые, впродчем писать больши нечего, остаюсь с истинным моим почитанием и преданостию известная вам, — [802]

Село Болдино. Февраля 21 дня 1833 года.

796. П. В. Нащокину. Около (не позднее) 25 февраля 1833 г. Петербург.

Что, любезный Павел Воинович? получил ли ты нужные бумаги, взял ли ты себе малую толику, заплатил Ф.[едору] Д[анилович]у, справил ли остальную тысячу с ломбарда, пришлешь ли мне что-нибудь? Коли ничто еще не сделано, то сделай вот что: 2,525 рублей доставь, сделай одолжение, сенатору Мих.[аилу] Александр.[овичу] Салтыкову, живущему на Маросейке, в доме Бубуки, и возьми с него росписку. Это нужно, и для меня очень неприятно.

Что твои дела? За глаза я всё боюсь за тебя. Всё мне кажется, что ты гибнешь, что Веер тебя топит, а Рахманов на плечах у тебя. Дай бог мне зашибить деньгу, тогда авось тебя выручу. Тогда авось разведем тебя с сожительницей, заведем мельницу в Тюфлях, и заживешь припеваючи и пишучи свои записки. Жизнь моя в П.[етер]Б.[урге] ни то ни сё. Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, [без[заботной][?]] вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде — всё это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения.

Вот как располагаю я моим будущим. Летом после родов жены, отправляю ее в калужскую деревню к сестрам, а сам съезжу в Нижний, да может быть в Астрахань. Мимоездом увидимся и наговоримся до сыта. Путешествие нужно мне нравственно и физически.

Адрес: Его высокоблагородию М. г. Павлу Воиновичу Нащокину в Москве На Остоженке в приходе воскресения в доме священника.

797. А. И. Чернышев — Пушкину. 25 февраля 1833 г. Петербург.

Военный министр, препровождая при сем к Александру Сергеевичу Пушкину три книги, заключающие в себе сведения, касающиеся до истории графа Суворова Рымникского, имеет честь уведомить его, что следственного дела о Пугачеве, равно как донесений графа Суворова 1794 и 1799 годов и приказов его войскам, не находится в С.[анкт]-Петербургском архиве Инспекторского департамента; о выправке же по сему предмету в Московском отделении архива сделано надлежащее распоряжение. Военный министр покорнейше просит Александра Сергеевича, по миновании надобности в препровождаемых при сем книгах, возвратить оные.

№ 1802. "25" февраля 1833. Его благородию А. С. Пушкину.

798. А. И. Чернышеву. 27 февраля 1833 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Иванович,

Приношу Вашему сиятельству глубочайшую мою благодарность за книги, которые доставлены мне от имени Вашего. Почитаю обязанностию в точности исполнить приказания Вашего сиятельства, и препоручаю себя и впредь высокой Вашей благосклонности.

С душевным почтением и совершенной преданностию, имею честь быть, милостивый государь

Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

27 февр. 1833 С. П. Б.

799. П. В. Нащокин — Пушкину 20–28 февраля 1833 г. Москва.

Любезный Александр Сергеивич. Наконец получил твое свидетельство, которое тебе и отсылаю ибо оно ни куда не годится: нет по пяти десятин на душу, ты сам увидишь из оного — и потому добавошных не дают — к сему еще разногласие с прежним свидетельством: там 545. деся.[тин] а здесь более. Далее говорить нечего, ибо я сей час еду в деревню сам хлопотать об этом же. Здоров ли ты, и почему ты мне ничего не пишешь. Для добавошных — тебе остается два средства: либо выпросить у отца чтобы он дал до тысячи десятин или свидетельство в место чем на двести душ — на сто девять [803] душ, на которое число только земли у тебя и достаточно — больше мне время нет тебе писать.

Кланяйся нижайше Натальи Николаевне и только — еще просит позволения один артист именно г-н Варламов уведомить тебя что он в концерте своем хочет съиграть сцену из Бориса Годунова на что просит твое со изволение. Прощай.

П. Нащокин.

Фе[дору] Дан.[иловичу] присылай денег. Коли можешь.

800. И. П. Мятлев — Пушкину. 1 марта 1833 г. Петербург.

Твоего повара, любезнейшей друг, мать моя отдала сестре моей Бибиковой. Года три он шатался без места и даже оброка с него никакого не поступало, когда тысяча таких, то пример опасный — на конец понадобился сестре повар, я на этого и указал, в первых числах февраля от конторы моей за ним послано, он тогда мне поведал, что он у тебя служит и забрал денег на расход, то я в уважение тебя оставил его до 1-го марта и так объяснил матушке и сестре; они теперь на него считают и он не в моей уже власти, естьли хочешь, то я спрошу Бибиковых, могут ли они дать ему еще срока, дабы ты достал другого на место его, и надеюсь, что они не откажут, буде только возможно, о чем я тебя уведомлю. Бумаги мои готовы и тебя ожидают — когда ты прикажешь, мы за дело примемся. Готовы в мыслях и образцовые поминки — но и ты не можешь ли чем покормить душу, нет ли второго тома Храпов.[ицкого]? нет ли чего-нибудь столь же интересного? нет ли чего-нибудь великой жены? — Ожидаю твоего ордера.

Твой навсегда душею и сердцем Иван Мятлев.

С.-Петербург. 1 марта 1833.

Адрес: Его высокоблагородию Милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. И. Мятлев.

801. M. П. Погодину. 5 марта 1833 г. Петербург.

По секрету.

Вот в чем дело: по уговору нашему, долго собирался я улучить время, чтоб выпросить у государя вас в сотрудники. Да всё как-то не удавалось. Наконец на масленице царь заговорил как-то со мною о Петре I, и я тут же и представил ему, что трудиться [804] мне одному над архивами невозможно, и что помощь просвещенного, умного и деятельного ученого мне необходима. Государь спросил, кого же мне надобно, и при вашем имени, было нахмурился — (он смешивает вас с Полевым; извините великодушно; он литератор не весьма твердый, хоть молодец, и славный царь). Я кое-как успел вас отрекомендовать, а Д. Н. Блудов всё поправил и объяснил, что между вами и Полевым общего только первый слог ваших фамилий. К сему присовокупился [805] и благосклонный отзыв Бенкендорфа. Таким образом дело слажено; и архивы вам открыты (кроме тайного). [806] Теперь остается решить, на каком основании намерены вы приступить к делу: думаю, что вам надо требовать вашего адъюнктского жалования, во всё время ваших трудов — и только. А труды ваши не пропадут ни в каком отношении. Ибо всё, елико можно будет напечатать, напечатаете вы и для себя; [и все труды вами [807] совершенные над] это будет вам и приятно и выгодно. Сколько отдельных книг можно составить тут! сколько творческих мыслей тут могут развиться! С вашей вдохновенной деятельностию, с вашей чистой добросовестностию — Вы произведете такие чудеса, что мы и потомство наше будем [808] за вас бога молить, [809] как за Шлецера и Ломоносова.

Напишите же мне официальное письмо, которое мог бы я показать Блудову; и я поспешу всё здесь окончить. Ожидаю вас с распростертыми объятиями.

5 марта.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Михаилу Петровичу Погодину.

802. А. И. Чернышев — Пушкину. 8 марта 1833 г. Петербург.

Военный министр, препровождая при сем к Александру Сергеевичу Пушкину доставленные ему из Московского отделения Инспекторского архива донесения графа Суворова Рымникского во время кампании 1794-го, 1799 и частию 1800 годов и книгу за № 532, в коей заключаются реляции сего генерала двух последних годов, честь имеет уведомить, что приказов Суворова к войскам и следственного дела о Пугачеве в архиве том не находится. Военный министр покорнейше просит Александра Сергеевича, по миновании надобности в означенных донесениях и реляциях, возвратить ему оные.

№ 2155. "8" марта 1833. Его благородию А. С. Пушкину.

803. А. И. Чернышеву. 8 марта 1833 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Иванович,

Доставленные мне по приказанию Вашего сиятельства из Московского отделения Инспекторского архива книги [810] получить имел я честь. Принося Вашему сиятельству глубочайшую мою благодарность, осмеливаюсь беспокоить Вас еще одною просьбою; благосклонность и просвещенная снисходительность Вашего сиятельства совсем избаловали меня.

В бумагах косательно Пугачева, полученных мною пред сим, известия о нем доведены токмо до назначения генерала-аншефа Бибикова, но донесений сего генерала в военную коллегию, также как и рапортов князя Галицына, Михельсона и самого Суворова — тут не находится. Если угодно будет Вашему сиятельству оные донесения и рапорты (с января 1774 по конец того же года) приказать мне доставить, то почту сие за истинное благодеяние.

С глубочайшим почтением, преданностию и благодарностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

8 марта 1833. С. П. Б.

804. H. И. Греч — Пушкину. 13 марта 1833 г. Петербург.

Почтеннейший Александр Сергеевич! Беспокоя вас сим письмом, я уверен, что вы не оставите его без внимания: оно адресуется к вашему сердцу. К вам явится несчастная вдова Шишкова 2-го; не оставьте ее вашим пособием. Вот в чем дело. Единственным наследием ее дочери остались некоторые литературные труды покойного: некончанный грузинский роман, переводы немецких трагиков и разные стихотворения. Напечатание их станет до 6 т.[ысяч] р. Книгопродавцы за это не берутся, ибо книги сии не доходные. Пособите ей убедить Академию сделать первое [811] если не умное, то доброе дело, напечатав всё это на счет царских щедрот, ежегодно отпускаемых или опускаемых в кладязь мрачный. А. С. Шишков боится предложить это, ибо дело идет о его внуке. Да чем же виновата бедная, что она его внука? Довольно тяжести носить до замужества загроможденное славою и корнями имя Варяго-Росского пугалы. Предложите вашим Субботникам помочь несчастным сиротам и попросите дядю, чтоб он, на основании Генерального регламента, яко близкий родственник подсудимых Академии за хорошие стихи, не принимал участия в суждении. Вас уважают и боятся, следственно послушают. Я попрошу Крылова, Лобанова, А. А. Перовского поддержать вашу motion [812]. Можно ли лучше употребить казенные деньги! — Говорят, что покойника чуждаются за его образ мыслей!! Вдова и дочь несчастного певца Войнаровского получают пенсион от тех, которые более всех имели бы причины не делать им добра. Если нельзя благородными побуждениями склонить ваших сенаторов, неподвижных в курильских креслах, то постарайтесь убедить их, что сей подвиг будет подражанием, что он близок к лести и даже от некоторых метеорологов нравственной непогоды может заслужить название подлости. Неужели и тогда не согласятся?

Вы один, к кому бедная Шишкова может прибегнуть с успехом! Вы конечно успеете в этом и докажете, что благородный человек и в Российской Академии может быть полезен ближним; что и там талант и доброе сердце могут возвысить голос, на пользу несчастных!

Вам душою преданный Н. Греч.

13 [813] марта 1833.

805. В. А. Жуковский — Пушкину. 22 марта 1833 г.(?) Петербург.

Не забудь, что завтра четверг, и что ты у меня проводишь вечер? Прошу принести Онегина, чем очень порадуешь Жуковского.

Не забудь позвать Плетнева и отослать картину Шаховскому, которого у меня не будет.

Адрес: А. С. Пушкину.

806. В. Ф. Одоевский — Пушкину. 27 марта 1833 г. Петербург.

Не угодно ли Вам будет, Александр Сергеевич, выслушать Шекспирова Венециянского купца, переведенного г. Якимовым, который сбирается перевести всего Шекспира? Завтра между 8 и 9 часов после обеда Яким.[ов] будет читать свой перевод у меня, и Вы много и его и меня порадуете, если захотите быть в числе слушателей. Я пригласил и кн. Петра Андреевича.

Вас душевно уважающий

кн. Влад. Одоевский.

Понедельник 27 марта.

807. В. Ф. Одоевскому. 28 марта 1833 г. Петербург.

Я надеялся быть сегодня у Вашего сиятельства и услышать трагедию г. Яким[ова] — но невозможно. Мне назначили деловое свидание к 8 часам, и я жертвую Вами и Шекспиром подьяческим разговорам. Однако до свидания.

Искренне Вас уважающий А. Пушкин.

Адрес: M-r le Prince Odoevsky. [814]

808. И. Т. Калашников — Пушкину. 28 марта 1833 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

За все те приятные минуты в жизни, какими я наслаждался, читая Ваши превосходные творения, делающие честь веку и нашей литтературе, не имея возможности заплатить тем же, я решаюсь поднести слабые труды мои и покорнейше просить Вас принять их, по крайней мере, за знак глубокого моего уважения к Вам, которое навсегда сохранится в моей душе.

Милостивый государь, ваш покорнейший слуга Иван Калашников.

28 марта 1833.

809. А. И. Чернышев — Пушкину. 29 марта 1833 г. Петербург.

Министерство Военное.

Канцелярия Министерства.

Отделение 3. В С. П.бурге. 29 марта 1833 № 2910

Его благородию А. С. Пушкину.

Военный Министр имеет честь препроводить при сем к Александру Сергеевичу Пушкину восемь книг, заключающих в себе рапорты генерал-аншефа Бибикова, князя Голицына и графа Суворова Рымникского, присовокупляя, что рапортов генерала Михельсона в делах Военного Министерства не имеется.

По миновании надобности покорнейше просит доставить обратно.

810. M. П. Погодин — Пушкину. 29 марта 1833 г. Москва.

Рад без памяти и благодарю без ума. Но зачем вы зовете меня в Петербург? Мне довольно Москвы и надолго. — Оставаясь в унив.[ерситете] (где я избран ордин.[арным] професс.[ором] истории), я начну разбирать иностр.[анный] архив, в Пет.[ербург] буду наезжать по мере надобностей. — Главное — исходатайствуйте скорее право-дубинку над архивом. Чтоб я мог брать, читать, [писать] переписывать, извлекать… в волю, до сы́та, до отвала. Важные секреты чай в Петерб.[урге] — но какие же секреты для истории? Ведь это смешно. — Ну пусть отпоют меня, ну пусть отрежут язык на столько линий, сколько угодно! Позволение мне и предписание [архи[вам]] местным властям должно быть написано убедительно и обстоятельно. Напр. я приду к Малин.[овскому] с писцем, с студентом — он пустит: „позволено вам, а не etc. [815]“ Всё предусмотреть и предупредить: дело с человеком 72 лет, архивом par excellence [816], прототипом архива, который думает, что архив, следов.[ательно] и он, тогда только важен, пока неизвестен. — Вот если б Булгаков был там, с тем затруднений не было б. —

Вы пишете, что я буду печатать всё и для себя; но на чей счет?

По моему вот как бы это устроить:

„Для издания таких-то материалов учреждается комиссия“.

Членами сей комиссии всемилостивейше повелено быть такому-то с жалованьем…, такому-то с жалованьем. — На печатание, по мере изготовления, по сметам, имеет отпускаться сумма из Кабинета или…

Члены имеют право etc. [817]

О своем жалованье я не говорю. Пусть назначат, что угодно. Я не имею теперь такой нужды, как прежде, и скажу с солдатами: рад стараться на память о батюшке нашем Петре Алексеевиче. —

Мое дело, повторю для ясности, — разбирать, приготовлять к печати, издавать. —

Поздравляю с праздником, а как зовут вашу Аду, и что вы написали в прошедшем году?

Ваш М. Погодин

1833. Марта 29.

Что вы не упомянули царю [818] о моем Петре при таком благоприятном случае. Бог вам судья. — Я уверен, что он по докладной записке не позволил печатать, думая, что всё печатаемое играется. — Другой причины быть не может: в трагедии всё уже известное у нас и перепечатанное. Нового — форма. — Если б были места непозволительные — ну, делай свое дело, Цензура, торгуйся, вымарывай. — Скажите это Дмитри[ю] Николаевичу. Может быть он возмется при случае объяснить. — Похлопочите.

Да — я и забыл: меня смешивали с Полевым!! — Господи-боже мой! Видал ли кто такой напраслины. Да кто же ругал и обличал этого [сукина сына] больше моего? И я за это страдал! —

Я начал писать в сценах нашу историю от Бориса до Романовых. — Бориса кончил давно. Теперь за Самозванцем.

811. А. П. Ермолову. Начало апреля 1833 г. Петербург. (Черновое)

Собирая памятники отечественной истории, напрасно ожидал я, чтобы вышло наконец описание Ваших Закавказских подвигов. До сих пор поход Наполеона затемняет и заглушает всё — и только некоторые военные люди знают, что̀ в то же самое время происходило на Востоке.

Обращаюсь к В.[ашему] в.[ысокопревосходительству] с пр[осьбою о деле для меня важном]. Знаю, что Вы [неохотно решитесь ее исполнить.] Но Ваша сл[ава принадлежит России и Вы не вправе ее утаивать]. Если в праздные часы занялись вы славными воспоминаниями и составили записки о своих войнах, то прошу Вас удостоить меня чести быть Вашим издателем. Если ж Ваше равнодушие не допустило Вас сие исполнить, то я прошу Вас дозволить мне быть Вашим историком, даровать мне краткие необходимейшие сведения, и etc. [819].

812. И. Т. Калашникову. Начало апреля 1833 г. Петербург. (Черновое) [820]

Искренно благодарю Вас за письмо, коего Вы меня удостоили. Удовольствие [?] читателей [?] коих [?] уважаем есть лучшая из всех наград.

Вы спрашиваете моего мнения о Камчадалке. Откровенность [?] под моим пером может показаться вам простою [?] учтивостию [?]. Я хочу [?] лучше [?] повторить вам мнение Крылова, великого знатока и беспристрастного ценителя истинного [?] таланта. Прочитав Дочь Жолобова он мне сказал: Ни одного из русск[их] ром[анов] я не читывал с большим удовольствием. Камчадалка верно не ниже вашего первого произведения. Сколько я мог заметить, часть публики, которая судит о книгах не по объявл[ениям] газет, а по собств[енному] [?] впечатлению [?], полюбила вас и с полным [?] радушием приняла обе Ваши пьесы [?]. После этого не тревожьтесь мнением П.[олевого], он человек смы[шленый] [?], обязатель[ный] [?] и умный [?], но конечно уж не литератор. Как писатель, он не имеет никакого таланта, как критик повторяет [?] чужие мысли [?] с постоянством [?] упрямого [?] […] хотя [?] всё [?] […] стало [?][…] что [?][…] ошибок […] […] противуречия и бессмыслицы [?] […]

[Романа его я не читал, но судя по его Истории знаю, как он должен быть ниже Камчадалки и Доч.[ери] Ж.[олобова].]

[Публика его любит единственно за его дерзость и потому что глупцы с благоговением слушают человека, который смело всё бранит, и думают: то-то умник! —]

813. M. П. Погодин — Пушкину. 12 апреля 1833 г. Москва.

Прочесть все.

С просьбой к вам!

Г. Венелин (автор книги Древние и нынешние болгаре) был посылан от Академии Рос.[сийской] в Болгарию для исследований истор.[ических] и филологических.

Полтора года он работал там среди чумы, холеры, горячки, лихорадки и варварства греческого, болгарского, волошского и иных, был болен, умирал etc. Привез добычу в Москву и занялся обработыванием, прося Рос.[сийскую] Академию чего-нибудь [на] ежемесячно или ежегодно на хлеб, [и] квас и сапоги.

Ак.[адемия] требовала собранных материалов немедленно.

Венелин отвечал: я не могу прислать вам гиероглифов, а вот вам отрывок: болгарской глагол из составляемой граматики и рассуждение о собственных именах. Дайте же что-нибудь на пропитание. Опять тот же ответ. Венелин, наконец, оставаясь у меня на содержании, ибо негде было преклонить ему голову, кончил [наконец] фолиант объяснений на болгарские грамоты с 14 до 18 века и послал оный вместе с снимками, собственноручно им сделанными на местах, паки и паки прося себе хлеба. И опять ничего. —

Итого:

Спросите эти снимки в собрании, взгляните на них. — Тогда вы восчувствуете [тр[уд]] величину труда,

и

Потребуйте от академии, чтоб она [послала Вен[елину]] назначила г. Венелину содержание, пока он трудится для академии, [оставив свою докторскую практику и проч.,] начиная с ноября 1831 года, с коего времени он живет в долг. — Чрез месяц он представит в Академию всю Болгарскую граматику, которой одной недоставало в литературе славянских наречий.

Потом ему останутся объяснить песни, им собранные, и приготовить к изданию.—

За грамоты и проч., его теперь следовало бы представить к чину или к маленькому крестику, который ему нужен по разным обстоятельствам. Надо подкрепить, ободрить этого человека, а он бывает в отчаянии. На рассмотрение их отдать бы г. Востокову. —

Г. Соколов не жалует г. Венелина по особенным причинам

Всё сие я свидетельствую славянским своим словом и честию. Всё правда, и без фигур.—

Похлопочите же во имя божие, для пользы общей.

Хлеба [в] г. Венелину на два года, награду высочайшую.

Ваш М. П. 1833. Апреля 12.

814. M. И. Калашников — Пушкину. 17 апреля 1833 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Серьгеивич,

При сем предпровождаю к вашей милости достального оброку прошедшей трети 400 рублей асигнациями, получил от вашей милости письмо, в котором изволите писать чтобы я взял жалованья, то я как могу без воли вашей себе положить сколько вашей милости пожалует я всем доволин сим буду ждать приказание, засим не отлагая времени вновь сбирать будет оброк, нынечы очень трудно, по неурожаю хлеба мало у кого своего, многие покупали и поля засевать засим честь имею репортавать что при водчине вашей по сие число состоит благополучно. Засим честь [и]мею пребыть с истинным моим высокопочитанием и преданностию вам,

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду, Михаил Калашников.

Апреля 17 дня 1833 года Село Болдино.

815. С. Л. Пушкин — Пушкину. Конец декабря 1832 г. — апрель 1833 г. Москва.

Mr Dmitrieff m'a chargé de le rappeller à ton souvenir. Il m'a dit plusieurs fois qu'il a appris à te connaître et à t'aimer, et qu'il t'estime beaucoup. — J'ai diné chez lui hier avec Чадаев, qui m'a prié de te dire aussi mille choses de sa part. — Celui-ci m'a dit qu'il me voyait toujours avec plaisir, parce que j'étais le père d'un homme qu'il aimait de tout son cœur. [821]

[Письмо написано на третьей странице следующего документа:]

Записка

о долговых документах, предъявленных в Лукояновскую дворянскую опеку ко взысканию с имения покойного коллежского ассесора Василья Львовича Пушкина

По заемным письмам

от князя Шаликова по 2-м — 3500.

— порутчика Савина — 1740.

— маиорши Поповой — 2-м 2500.

— служительницы г-жи Поповой, Александры Хлоповой — 500.

— купца Соколова — 2542.

— [от] купчихи Ворожейкиной — 50,000

— купца Шеметова — 2400

— офицерской дочери Горбовой — 2000

— тайного сове.[тника] Салтыкова — 2000

— купца Алешунина — 900.

— ротмистрши Безобразовой — 60000

от отпущеника Шухова — 5000

— мещанки Третьяковой — 2000.

—

135082.

Сверх сего по распискам и счетам на сумму — 5 260 р. 22 к.

816. И. И. Дмитриеву. Март-апрель 1833 г. Петербург. (Черновое)

М.[илостивый] г.[осударь] Ив.[ан] Ив.[анович],

Имев всегда счастие пользоваться благосклонностию В.[ашего] п.[ревосходительства], осмеливаюсь ныне обратиться к В.[ам] со всепокорне.[йшею] просьбою… Случай доставил в мои руки некоторые важные бумаги, косающиеся Пу.[гачева] (собственные письма Екат.[ерины], Биб.[икова], Рум.[янцева], Пан[ина], Держав[ина] и других). Я привел их в порядок и надеюсь их издать. В Историч.[еских] Записках (которые дай бог нам прочесть возможно позже) вы говорите о П.[угачеве] — и, как очевидец, описали его смерть. Могу ли надеяться, что Вы, м.[илостивый] г.[осударь], не откажитесь занять место между знаменитыми людьми, коих имена и свидетельства дадут цену моему труду, и позволите поместить собственные Ваши строки в одном из любопытнейших эпизодов царств.[ования] Велик.[ой] Ек.[атерины]?

С глубоч.[айшим] почт.[ением] и совершенной преданно[стию] честь имею быть, м.[илостивый] г.[осударь] В.[ашего] выс[окопревосходительства] покор[нейший слуга]

817. П. А. Осиповой. Около (не позднее) 15 мая 1833 г. Петербург.

Pardon, mille fois pardon, chère Парасковья Александровна, si j'ai tardé a vous remercier pour votre bien aimable lettre et pour son intéressante vignette. Des embarras de toutes espèces m'en ont empêché. Je ne sais quand j'aurai le bonheur de me présenter à Trigorsky, mais j'en meurs d'envie. Pétersbourg ne me convient nullement, ni mes gouts, ni ma fortune ne peuvent s'en accomoder. Mais durant 2 ou trois ans il faudra patienter. Ma femme vous fait dire mille amitiés ainsi qu'à Анна Николаевна. Ma fille nous a donné de l'inquiétude pendant ces cinq ou six jours. Je suppose qu'elle fait ses dents. Elle n'en a pas une seule jusqu'a présent. On a beau se dire que tout le monde a passé par là, mais ces créatures sont si frêles, qu'il est impossible de ne pas trembler en les voyant souffrir. Mes parents viennent d'arriver de Moscou. Ils comptent venir à Михайловское vers le mois de Juillet. Je voudrais bien être du voyage. [822]

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковьи Александровне Осиповой. Во Псков.

818. Е. Ф. Розен — Пушкину. 29 мая 1833 г. Петербург.

Somov est mort! ses obsèques auront lieu demain à dix heures; les billets s'impriment encore; je suis chargé de Vous prier de vouloir bien assister à ce cortège funèbre; l'adresse de sa dépouille mortelle est Знаменской улицы, в доме купчихи Балохоновой № 712. Faites-moi savoir si rien ne vous empêche de rendre les derniers honneurs au défunt? en ce cas nous pourrions y aller ensemble. Sa famille est bien à plaindre.

Tout à Vous!

Rosen. ce 29 Mai 1833.

Адрес: A Monsieur Monsieur Alexandre de Pouschkine de la part de Rosen. [823]

819. П. И. Соколову. Конец (после 27) мая — начало июня 1833 г. Петербург. (Черновое)

Получив от Ваш[его] прев[осходительства] извещение о выборе г. сен[атора] Бара[нова] в члены Росс[ийской] Акад[емии], спешу доставить Вам избират.[ельный] свой голос.

С глубоча[йшим почтением]

820. В. Н. Семенов — Пушкину. 15 июня 1833 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Имею честь препроводить к Вам просмотренные и приготовленные для печати 2 первые части Ижорского; я сделал в них три или 4 бездельные перемены. — Если 3-я часть у меня в деревне не найдется, то по возвращении моем в С. П.[етер]бург я буду просить Вас о доставлении мне другого списка оной.

С истинным почтением и преданностию имею честь быть

Вашим, милостивый государь покорнейшим слугою, В. Семенов.

15 июня. 1833

821. Е. Ф. Розен — Пушкину. 19 июня 1833 г. Петербург.

Oleg Mouravief Vous salue et vous invite de venir avec moi prendre le thé chez lui, mercredi, à l'île Крестовский. Veuillez me faire savoir si vous pourrez acquiescer sa prière; sinon, il faut bien que j'y aille seul. Vous savez sans doute que, se promenant a cheval, il a fait une chute et s'est cassé un os. Avez-vous lu le Tasse de Кукольник? ce n'est pas une cuvre dramatique, mais c'est une piece bien remarquable par la richesse et la beauté des pensées. Dans ces jours il me lira une autre pièce de sa composition: Джюлио Мости qui est, en quelque sorte, une continuation du Tasse. Comment faites-vous pour qu'on ne vous voie nulle part; je voudrais bien venir chez vous, mais je crains que ma visite ne vous importune. Si j'avais un quartier au rez-de-chaussée, j'oserais vous prier de venir quelquefois me voir. De toutes les journées que j'ai passées à Крестовский, celle d'hier a été la plus agreable; je n'ai pu fermer l'œil de la nuit: je l'ai passée à écrire. Excusez mon bavardage! Après avoir entamé une conversation avec Vous, on s'oublie si facilement. Adieu.

Tout à Vous!

Rosen.

ce 19 Juin 1833. [824]

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину от Розена.

822. А. А. Ананьину. 26 июня 1833 г. Черная речка.

Милостивый государь Александр Андреевич

Быв у Вас и не имев удовольствия застать Вас дома, на всякой случай беру с собой письмо. Я собираюсь в деревню. Вы изволили обнадежить меня, что около нынешнего времени можно мне будет получить от Вас еще 2000 р. По моему счету мне более 1,500 р. не надобно. Смирдин готов в них поручиться. Буду ожидать ответа Вашего через городскую почту, если не угодно будет прислать его ко мне в город. Я живу на Черной речке на Миллеровой даче.

С истинным почтением и совершенной преданностью честь имею быть

Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

26 июня.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Андреевичу Ананьину.

823. П. А. Осипова — Пушкину. 28 июня 1833 г. Тригорское.

Le 28 de Juin Trigorsk.

C'était le 20 de Mai mon très cher Alexandre que j'ai reçu votre aimable lettre et comme justement dans le moment de sa réception j'écrivais à votre mère, je l'avais priée de vous en remercier, d'après la demande que votre belle femme fait à Annette de votre part, je suppose que Nadejda Osipovna a oublié de vous le dire — je réitère donc ici avec plaisir mes remerciements pour cette chère lettre que j'ai bien reçue — et que je garde avec ceux que j'ai déjà reçus. — Je les relis quelque fois avec ce plaisir, que l'avare trouve à recompter des monceaux d'or qu'il accumule. — Il y a bien longtemps que les chevaux de Michailowsky se sont mis en chemin pour se rendre aux ordres de vos parents. — D'après mon compte il y a 8 jours qu'ils sont déjà arrivés ou devraient être arrivés à leur destination, pourquoi donc n'arrivent-ils pas. — Je commence à en être inquiète. Que fait la gentille Marie — comment se porte mon intéressante Natalie et vous. — Vous avez beau ne pas me croire — mais il me paraît que vous devez être la seconde fois papa ce mois-ci. — Nous avons un été qui nous rappelle beaucoup celui de 1826 — les mêmes chaleurs étouffantes, point de pluie — mais hors cela que de différence!!! — Vous savez déjà qu'Euphrosine est accouchée d'une fillette Marie —. Mon Alexis s'impatiente de ne pas recevoir son congé et Valérien qui est ici en vacances veut être reçu étudiant. — Il y a des moments où je me désire des ailes, pour aller vous voir un instant, et puis revenir, — mais c'est une folie? — n'est-ce pas. — Je reviens à mes moutons. Pourquoi vos parents ne nous arrivent-ils pas? Salut. La chaléur est tombée, j'irai roder au jardin, y penser à vous, au temps passé — et espérer que dans l'avenir nous y roderons encore en société — j'embrasse mon enchanteresse Natalie et je lui demande une petite place dans sa mémoire pour

P. O. [825]

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Александру Серьгеичу Пушкину в С. Петербурге, в Гороховой улице в доме Жадимировского.

824. Е. Шишкова — Пушкину. Вторая половина июня 1833 г. Петербург.

Милостивый государ Александр Сергеевич!

После таво как я вас видила, я все време была больна, и потаму не магла вас видить, и что-нибудь доброе усшлышыть: вчера я только от Александр Семеновича узнала, что по вашему предложению, многие члены согласны на то, чтобы все, что я хатела издать после моего мужа, было напечатано в Академии: я вчера была у вас, чтобы лично благодарить вас! вас, как виновника этого благодеяния, и в лице вашем всех господ членов Российской Академии, которые были так милостивы, что не отвергли помочь сколько от них зависило! Сколь не горка моя участь! но, эта черта меня поддержывает; — не помощь конешно зделанная мне, нет, она меня не может зделать счасливой, могу быть покойней от нее; но, меня утешает то, что есть люди, принимающии во мне участие! об которых в самых моих бедзтвиях я могу сказать, что я не совсем одна! Благодарность моя столь вилика, сколь много может чувствовать смертный!

Я бы жылала очень вас видить чтобы посоветоватца на счот подписки; но не знаю, в которое време можно вас застать дома. Я надеюсь, что если вам време позволит, что вы не откажете поситить меня, чем много, примного обяжете:

Астаюсь с истынным почтением милостивый государ! готовая к услугам К. Шишкова.

Адрес: Его высокоблагор[одию] [826] милостивому го[сударю] [827] Александр Сер[геевичу] [828] Пушкину.

825. А. А. Башилов — Пушкину. 7 июля 1833 г. Торжок.

Милостивый государь! Александр Сергеевич!

Я уверен, что вы не совсем забыли того, который первым вам обязан развитию малых своих способностей; вы поощряли меня на поприще словестности, и мои слабые начинания были освящены здравой и отчетливой вашей критикой. Я никогда не забуду времяни, проведенного мною с вами в Москве; те дни памятны моему сердцу, и в теперешнем моем положении, гонимый и преследуемый роком, осталась мне одна только отрада Воспоминание. Прошу вас принять с снисхождением, свойственным вашему гению, сей слабый труд моего мгновенного досуга; и естьли вы его найд[ете] [829] достойным вашего возрения, то я вполне буду вознагражден за все неприятности, с которыми сопряжено звание поэта ремесленника XIX столетия. Служа в военной службе, то есть: пресмыкаясь, а не существуя, я не имел случая сам наблюдать за изданием; вот причина, почему неумолимая цензура, простирающаяся даже на конфетные билеты, и копотливая коректура, столь необходимая в русских типографиях, исказили в некоторых отношениях мою новорожденную Поселянку.

С истинным почтением и таковою же преданностию имею честь быть вашим покорнейшим слугою

Александр Башилов.

7-го июля

Г. Торжок.

826. А. А. Ананьину. Первая половина (до 12) июля 1833 г. Черная речка.

Милостивый государь Абрам Алексеевич [830]

Смирдин на днях приехал из Москвы. Он согласен за меня поручиться. Прошу Вас назначить мне день, когда можно будет нам кончить дело.

С истинным почтением честь имею быть милостивый государь Ваш покорнейший слуга А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Абраму Алексеевичу Ананьину etc. etc. от А. Пушкина.

827. M. А. Корф — Пушкину. 6-13 (?) июля 1833 г. Петербург.

Прибегаю к тебе опять, любезный Александр Сергеевич, с всепокорнейшею и всеубедительнейшею просьбою в пользу того же человека, за которого я однажды уже тебя просил. Н. М. Бакунин узнал, что почтенный наш Смирдин [831] намеревается издавать журнал на большую ногу, при котором ему конечно нельзя будет обойтись без переводчика: семейственные и хозяйственные дела заставляют его искать себе труда, который мог бы доставить ему верный кусок хлеба, а тебе уже по опыту известно, что он, зная хорошо языки французский, немецкий, английский и итальянский и владея свободно русским, может быть хорошим переводчиком; в деятельности же его и усердии служит вернейшим ручательством то, что он без такого, постороннего службе занятия обойтись не может. Твое слово для Смирдина конечно закон, а произнеся это слово, ты обеспечишь некоторым образом состояние отца семейства, который, кроме деятельности и способов умственных, почти vis-а-vis de rien [832]. Я не говорю, что ты этим истинно обяжешь и старого товарища, ибо после первого мотива этот уже едва ли что-либо значит. С нетерпением ожидаю твоего ответа и надеюсь, по старой памяти твоего доброго сердца, что ты не откажешься быть меценатом моего бедного друга.

Весь твой М. Корф.

Поздравляю тебя с новым произведением особенного рода, над которым да будет благословение божие.

828. M. А. Корфу. 14 (?) июля 1833 г. Петербург или Черная речка.

Сей час был у Смирдина и кажется дело сделано. Н.[иколай] М.[одестович] может приехать к нему для окончательных условий; я бы советовал ему справиться сперва [справиться] о том, что берут обыкновенно за переводы à tant la feuille [833] и требовать ту же цену; таким образом он верно получит более, нежели условясь брать годовую плату. В случае какого-нибудь затруднения пусть он располагает мною, я готов ему служить от всей души.

Радуюсь, что на твое дружеское письмо мог отвечать удовлетворительно и исполнить твое приказание. Сердечно благодарю за поздравления.

Весь твой Александр Пушкин.

Пятница.

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Модесту Андреевичу барону Корфу etc. etc. [834]

829. Г. И. Спасскому. Июнь — 18 июля 1833 г. Черная речка.

Милостивый государь Григорий Иванович

смеливаюсь обратиться к Вам с покорнейшею просьбою. Мне сказывали, что у вас находится любопытная рукопись Рычкова, косающаяся времен Пугачева. Вы оказали бы мне истинное благодеяние, если б позволили пользоваться несколько дней сею драгоценностию. Будьте уверены, что я возвращу Вам ее в всей исправности и при первом Вашем востребовании.

С истинным почтением и совершенной преданностию честь имею быть милостивый государь

Ваш покорнейший слуга Александр Пушкин.

Черная речка Вторник.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Григорию Ивановичу Спасскому etc. etc. [835]

830. A. X. Бенкендорфу. 22 июля 1833 г. Черная речка. (Черновое)

Mon Gén[éral]

Les circonstances m'obligent à aller bientôt passer 2 ou 3 mois dans mes terres de Nijni Novg[orod] — je voudrais en profiter pour faire un tour à Orenb.[ourg] et Kazan que je ne connais pas encore. Je supplie S.[a] M.[ajesté] de me permettre de voir les archives de ces deux gouvernements. [836]

831. A. H. Мордвинов — Пушкину. 29 июля 1833 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Г. генерал-адъютант граф Бенкендорф письмо Ваше от 22 сего июля, имел счастие представлять государю императору.

Его величество, соизволяя на поездку Вашу в Дерпт для посещения г-жи Карамзиной, изъявил высочайшую свою волю знать, что побуждает Вас к поездке в Оренбург и Казань, и по какой причине хотите Вы оставить занятия, здесь на Вас возложенные?

Сообщая Вам, за отсутствием генерал-адъютанта графа Бенкендорфа, сию высочайшую государя императора волю, я покорнейше прошу Вас, милостивый государь, доставить мне отзыв Ваш, для доведения до сведения его величества.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть,

милостивый государь, Ваш покорнейший слуга Александр Мордвинов.

29 июля 1833. Его высокоб[лагороди]ю А. С. Пушкину.

832. А. Н. Мордвинову. 30 июля 1833 г. Черная речка. (Вторая черновая редакция)

Милостивый государь Александр Николаевич,

Спешу ответствовать со всею искренностию на вопросы Вашего превосходительства.

В продолжении двух последних лет занимался я одними историческими изысканиями, не написав ни одной строчки чисто литературной. Мне необходимо месяца два провести в совершенном уединении, дабы отдохнуть от важнейших занятий и кончить книгу, давно мною начатую, и которая доставит мне деньги, в коих имею нужду. Мне самому совестно тратить время на суетные занятия, но что делать? они одни доставляют мне независимость и способ проживать с моим семейством в Петербурге, где труды мои, благодаря государя, имеют цель более важную и полезную.

Кроме жалования, определенного мне щедростию его величества, нет у меня постоянного дохода; между тем жизнь в столице дорога̀ и с умножением моего семейства умножаются и расходы.

Может быть государю угодно знать, какую именно книгу хочу я дописать в деревне: это роман, коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани, и вот почему хотелось бы мне посетить обе сии губернии.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

30 июля Черная речка.

833. В ресторан. Июль 1833 г. (?) Петербург.

Пулярку и бутылку лафиту. А. Пушкин.

834. П. В. Нащокину (?). Июль 1833 г. (?) Петербург или Черная речка (?).

Посылаю тебе мою образину. Скажи, сколько [стои[т]] хочешь ты за свою карету? есть покупщики.

А. П.

835. А. Н. Мордвинов — Пушкину. 7 августа 1833 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Г. генерал-адъютант граф Бенкендорф поручил мне Вас, милостивый государь, уведомить, что его императорское величество дозволяет Вам, согласно изъявленному Вами желанию, ехать в Оренбург и Казань, на четыре месяца.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть,

милостивый государь, ваш покорнейший слуга Александр Мордвинов.

№ 3629. 7-го августа 1833. Его высокоблагор.[одию] А. С. Пушкину.

836. Н. И. Гончаровой. Вторая половина июля — первая половина августа 1833 г. Черная речка. (Черновое)

Милостивая государыня матушка Наталья Ивановна

Вчера получили мы письмо Ваше и сердечно благодарим Вас за

837. Н. Н. Пушкиной. 20 августа 1833 г. Торжок.

Торжок. Воскресение.

Милая женка, вот тебе подробная моя Одисея. Ты помнишь, что от тебя уехал я в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого мосту. Нева так была высока, что мост стоял дыбом; веровка была протянута, и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку. Однако переправился через Неву выше, и выехал из Петербурга. Погода была ужасная. Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами. По счастию ветер и дождь гнали меня в спину, и я преспокойно высидел всё это время. Что-то было с Вами, Петербургскими жителями? Не было ли у вас нового наводнения? что, если и это я прогулял? досадно было бы. На другой день погода прояснилась. Мы с Соболевским шли пешком 15 верст, убивая по дороге змей, которые обрадовались с дуру солнцу и выползали на песок. Вчера прибыли мы благополучно в Торжок, где Соболевский свирепствовал за нечистоту белья. Сегодня проснулись в 8 часов, завтракали славно, а теперь отправляюсь в сторону, в Ярополец — а Соболевского оставляю на едине с швейцарским сыром. Вот, мой ангел, подробный отчет о моем путешествии. Ямщики закладывают коляску шестерней, стращая меня грязными, проселочными дорогами. Коли не утону в луже, подобно Анрепу, буду писать тебе из Ярополица. От тебя буду надеиться письма в Синбирске. Пиши мне о своей груднице и о прочем. Машу не балуй, а сама береги свое здоровье, не кокетничай 26-го. Да бишь! не с кем. Однако всё-таки не кокетничай. Кланяюсь и цалую ручку с Ермоловской нежностию Катерине Ивановне. Тебя цалую крепко и всех вас, благословляю тебя, Машку и Сашку.

Кланяйся Вяземскому, когда увидишь, скажи ему, что мне буря помешала с ним проститься и поговорить об Альманаке, о котором буду хлопотать дорогою.

Адрес: Наталии Николаевне Пушкиной. В Санктпетербург на Черной Речке на даче Миллера.

838. H. H. Пушкиной. 21 августа 1833 г. Павловское.

Ты не угадаешь, мой ангел, откуда я к тебе пишу: из Павловска; между Берновом и Малинников, о которых вероятно я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Яропольцу, узнаю с удовольствием, что проеду мимо Вульфовых поместий, и решился их посетить. В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому 5 лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были уланами и барышнями; но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу, на которой и съездил в Малинники; но и та уж подо мною не пляшет, не бесится, а в Малинниках вместо всех Анет, Евпраксий, Саш, Маш etc. [837] живет управитель Парасковии Александровны, Рейхман, который поподчивал меня шнапсом. Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве. Но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу. Здесь объедаюсь я вареньем и проиграл три рубля в дватцать четыре роббера в вист. Ты видишь, что во всех отношениях я здесь безопасен. Много спрашивают меня о тебе; так же ли ты хороша, как сказывают — и какая ты: брюнетка или блондинка, худинькая или плотнинькая? Завтра чем свет отправляюсь в Ярополиц, где пробуду несколько часов и отправлюсь в Москву, где, кажется, должен буду остаться дня три. Забыл я тебе сказать, что в Ярополице (виноват: в Торжке) толстая M-lle Pojarsky [838], та самая, которая варит славный квас и жарит славные котлеты, провожая меня до ворот своего трактира, отвечала мне на мои нежности: стыдно вам замечать чужие красоты, у вас у самого такая красавица, что я встретя ее (?) ахнула. А надобно тебе знать, что M-lle Pojarsky [839] ни дать ни взять M-de George [840], только не много постаре. Ты видишь, моя женка, что слава твоя распространилась по всем уездам. Довольна ли ты? будьте здоровы все; помнит ли меня Маша, и нет ли у ней новых затей? Прощай, моя плотнинькая брюнетка (что ли?). Я веду себя хорошо, и тебе не за что на меня дуться. Письмо это застанет тебя после твоих имянин. Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, [ч]то [841] с твоим лицом ничего сравнить нельзя н[а све]те [842] — а душу твою люблю я еще более твоего лица. Прощай, мой ангел, цалую тебя крепко.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в Петербурге, на Черной речке на даче Миллера.

839. H. H. Пушкиной. 26 августа 1833 г. Москва.

26 авг. Москва.

Поздравляю тебя со днем твоего ангела, мой ангел, цалую тебя заочно в очи — и [начинаю даль[нейшее][?]] пишу тебе продолжение моих похождений — из антресолей вашего Никитского дома, куда прибыл я вчера благополучно из Ярополица. В Ярополиц приехал я в середу поздно. Наталья Ивановна встретила меня как нельзя лучше. Я нашел ее здоровою, хотя подле нее лежала палка, без которой далеко ходить не может. Четверг я провел у нее. Много говорили о тебе, о Машке, и о Кат.[ерине] Ив.[ановне]. Мать, кажется, тебя к ней ревнует; но хотя она по своей привычке и жаловалась на прошедшее, однако с меньшей уже горечью. Ей очень хотелось бы, чтоб ты будущее лето провела у нее. Она живет очень уединенно и тихо в своем разореном дворце и разводит огороды над прахом твоего прадедушки Дорошенки, к которому ходил я на поклонение. Сем.[ен] Фед.[орович], с которым мы большие приятели, водил меня на его гробницу и показывал мне прочие достопамятности Ярополица. Я нашел в доме старую библиотеку, и Нат.[алья] Ив.[ановна] позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам и прибудут с варением и наливками. Таким образом набег мой на Ярополец был вовсе не напрасен.

Теперь, женка, послушай, что делается с Дм.[итрием] Ник.[олаевичем]. Он как владетельный принц влюбился в гр.[афиню] Н.[адежду] Черн.[ышеву] по портрету, услыша, что она девка плотная, чернобровая и румяная. Два раза ездил он в Ярополец в надежде ее увидеть, и в самом деле ему удалось застать ее в церкве. Вот он и полез на стены. Пишет [он] из Заводов, что он без памяти от la charmante et divine comtesse, [843].что он ночи не спит, et que son charmant image etc. [844].и непременно требует от Нат.[альи] Ив.[ановны], чтоб она просватала за него la charmante et divine comtesse; [845].Нат.[алья] Ив.[ановна] поехала к Кругликовой и выполнила комиссию. Позвали la divine et charmante, [846].которая отказала на отрез. Нат.[алья] Ив.[ановна] беспокоится о том, какое действие произведет эта весть. Я полагаю, что он не застрелится. Как ты думаешь? А надобно тебе знать, что он дело затеял еще зимою и очень подозревал la divine et charmante comtesse [847] в склонности к Муравьеву (святому). Для сего он со всевозможною дипломатическою тонкостию пришел однажды спросить его, как Скотинин у своего племянника: Митрофан, хочешь ли ты жениться? Видишь какой плут! и нам ничего не сказал. Муравьев отвечал ему, что скорей он будет монахом, а брат и обрадовался, и ну просить у графини son cœur et sa main, [848].уверяя ее письменно qu'il n'est plus dans son assiette ordinaire [849]. Я помирал со смеху, читая его письмо, и жалею, что не выпросил его для тебя.

Из Яроп.[ольца] выехал я ночью и приехал в Москву вчера в полдень. Отец меня не принял. Говорят, он довольно тих. Нащокин сказывал мне, что деньги Юрьева к тебе посланы. Теперь я покоен. Соболевский здесь incognito [850].прячется от заимодавцев, как настоящий gentlemen [851], и скупает свои векселя. Дорогой вел он себя порядочно и довольно верно исполнил условия, мною ему поднесенные, а имянно: 1) платить прогоны пополам, не обсчитывая товарища. 2) Не [-] ни явным, ни тайным образом, разве во сне и то ночью, а не после обеда. В Москве пробуду я несколько времени, то есть два или три дня. Коляска требует подправок. Дороги проселочные были скверные; меня насилу тащили шестерней. В Казане буду я около [первого] третьего. Оттоле еду в Симбирск. Прощай, береги себя. Цалую всех вас. Кланяйся Кат.[ерине] Ивановне.

840. H. H. Пушкиной. 27 августа 1833 г. Москва.

Вчера были твои имянины, сегодня твое рождение. Поздравляю тебя и себя, мой ангел. Вчера пил я твое здоровье у Киреевского с Шевыревым и Соболевским; сегодня буду пить у Суденки. Еду после завтра — прежде не будет готова моя коляска. Вчера, приехав поздно домой, нашел я у себя на столе карточку [852] Булгакова, отца красавиц, и приглашение на вечер. Жена его была также имянинница. Я не поехал за неимением бального платья, и за небритие усов, которые отрощаю в дорогу. Ты видишь, что в Москву мудрено попасть и не поплясать. Однако скучна Москва, пуста Москва, бедна Москва. Даже извозчиков мало на ее скучных улицах. На Тверском бульваре [гуляют] попадаются две-три салопницы, да какой-нибудь студент в очках и в фурашке, да кн. Шаликов. Был я у Погодина, который говорят женат на красавице. Я ее не видал и не могу всеподаннейше о ней тебе [853] донести. Нащокина не видал целый день. Чадаев потолстел, похорошел и поздоровел. Здесь Раевский Николай. Ни он, ни брат его не умирали — а умер какой-то бригадир Раевский. Скажи Вяземскому, что умер тезка его князь Петр Долгорукой — получив какое-то наследство, и не успев его промотать в Англ.[ийском] клобе, о чем здешнее общество весьма жалеет. В клобе я не был — чуть ли я не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет. Надобно будет заплотить 300 рублей штрафу, а я весь Английский клоб готов продать за 200. Здесь Орлов, Бобринский и другие мои старые знакомые. Но мне надоели мои старые знакомые — никого не увижу. Важная новость: французские вывески, уничтоженные Разтопчиным в год, когда ты родилась, появились опять на Кузнецком мосту. По своему обыкновению бродил я по книжным лавкам, и ничего путного не нашел. Книги, взятые мною в дорогу, перебились и перетерлись в сундуке. От этого я так сердит сегодня, что не советую Машке капризничать и воевать с нянею: прибью. Цалую тебя. Кланяюсь тетке — благословляю Машку с Сашкой.

841. H. H. Пушкиной. 2 сентября 1833 г. Нижний-Новгород.

2 сентября Нижний-Новг.

Перед отъездом из Москвы я не успел тебе писать. Нащокин провожал меня шампанским, жженкой и молитвами. Каретник насилу выдал мне коляску; нет мне счастия с каретниками. Дорога хороша, но под Москвою нет лошадей, я повсюду ждал несколько часов и насилу дотащился до Нижнего сегодня, т. е. в пятые сутки. Успел только съездить в баню, а об городе скажу только тебе les rues sont larges et bien pavées, les maisons sont bien baties [854]. Еду на ярманку, которая свои последние штуки показывает, а завтра отправляюсь в Казань.

Мой ангел, кажется я глупо сделал, что оставил тебя и начал опять кочевую жизнь. Живо воображаю первое число. Тебя теребят за долги, Параша, повар, извозчик, аптекарь, M-de Sichler etc. [855], у тебя нехватает денег, Смирдин перед тобой извиняется, ты беспокоишься — сердишься на меня — и поделом. А это еще хорошая сторона картины — что, если у тебя опять нарывы, что, если Машка больна? А другие, непредвиденные случаи… Пугачев не стоит этого. Того и гляди, я на него плюну — и явлюсь к тебе. Однако буду в Синбирске, и там ожидаю найти писем от тебя. Ангел мой, если ты будешь умна, [856] т. е. здорова и спокойна, [857] то я тебе из деревни привезу товару на сто рублей, как говорится. Что у нас за погода! дни жаркие, с утра маленькие морозы — роскошь! так ли у Вас? Гуляешь ли ты по Черной Речке или еще в заперти? Во всяком случае береги себя. Скажи тетке, что хоть я и ревную ее к тебе, но прошу Христом и богом тебя не покидать и глядеть за тобою. Прощайте, дети, до Казани. Цалую всех вас равно крепко — тебя в особенности.

Адрес: Ее высокоблагородию Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербурге на Черной Речке на даче Миллера.

842. H. H. Пушкиной. 2 сентября 1833 г. Нижний-Новгород.

2 сент.

Мой ангел, я писал тебе сегодня, выпрыгнув из коляски и одурев с дороги. Ничего тебе не сказал и ни о чем всеподданнейше не донес. Вот тебе отчет с самого Натальина дня. Утром поехал я к Булгакову извиняться и благодарить, а между тем и выпросить лист для смотрителей, которые очень мало меня уважают, несмотря на то, что я пишу прекрасные стишки. У него застал я его дочерей, и Всеволожского le cocu [858], который скачет из Казани к Вам в П.[етер]Б.[ург]. Они звали меня на вечер к Пашковым на дачу, я не поехал, жалея своих усов, которые только лишь ощетинились. Обедал у Суденки моего приятеля, товарища холостой жизни моей. Теперь и он женат, и он сделал двух ребят, и он перестал играть — но у него 125,000 доходу, а у нас, мой ангел, это впереди. Жена его тихая, скромная не-красавица. Мы отобедали втроем и я, без церемонии, предложил здоровье моей имянинницы, и выпили мы все не морщась по бокалу шампанского. Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зазженный пунш с ананасами — и всё за твое здоровье, красота моя. На другой день в книжной лавке встретил я Н.[иколая] Раевского. Sacré chien, сказал он мне с нежностию, pourquoi n'êtes-vous pas venu me voir? — Animal, отвечал я ему с чувством, qu'avez-vous fait de mon manuscrit petit-Russien? [859].После сего поехали мы вместе как ни в чем не бывало, он держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроем с бутылкой мадеры). Потом, для разнообразия жизни, провел опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед со стерледями и с жженкой, усадили меня в коляску, и я выехал на большую дорогу.

Ух, женка, страшно! теперь следует важное признанье. Сказать ли тебе словечко, утерпит ли твое сердечко? Я нарочно тянул письмо рассказами о московских моих обед[ах] [860] чтоб как можно позже дойти до сего рокового места; ну, так уж и быть, узнай, что на второй станции, где не давали мне лошадей, [861] встретил я некоторую городничиху, едущую с теткой из Москвы к мужу и обижаемую на всех станциях. Она приняла меня [за смотрителя] весьма дурно и на распев начала меня усовещевать и уговаривать: как вам не стыдно? на что это похоже? две тройки стоят на конюшне, а вы мне ни одной со вчерашнего дня не даете. — Право? сказал я и пошел взять эти тройки для себя. Городничиха, видя, что я не смотритель, очень смутилась, начала извиняться и так меня тронула, что я уступил ей одну тройку, на которую имела она всевозможные права, а сам нанял себе другую, т. е. третью, и уехал. Ты подумаешь: ну, это еще не беда. Постой, женка, еще не всё. Городничиха и тетка так были восхищены моим рыцарским поступком, что решились от меня не отставать и путешествовать под моим покровительством, на что я великодушно и согласился. Таким образом и доехали мы почти [862] до самого Нижнего — они отстали за 3 или 4 станции — и я теперь свободен и одинок. Ты спросишь: хороша ли городничиха? Вот то-то что не хороша, ангел мой Таша, о том-то я и горюю. — Уф! кончил. Отпусти и помилуй.

Сегодня был я у губернатора ген.[ерала] Бутурлина. Он и жена его приняли меня очень мило и ласково; он уговорил меня обедать завтра у него. Ярманка кончилась — я ходил по опустелым лавкам. Они сделали на меня впечатление бального разъезда, когда карета Гончаровых уж уехала. Ты видишь, что несмотря на городничиху и ее тетку — я всё еще люблю Гончарову Наташу, которую заочно цалую куда ни попало. Addio mia bella, idol mio, mio bel tesoro, quando mai ti rivedro… [863].

843. H. H. Пушкиной. 8 сентября 1833 г. Казань.

8 сент. Казань.

Мой ангел, здраствуй. Я в Казани с 5, и до сих пор не имел время тебе написать слова. Сей час еду в Синбирск, где надеюсь найти от тебя письмо. Здесь я возился со стариками современниками моего героя, объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эту сторону. Погода стоит прекрасная, чтоб не сглазить только. Надеюсь до дождей объехать всё, что предполагал видеть, и в конце сент.[ября] быть в деревне. Здорова ли ты? здоровы ли все вы? Дорогой я видел годовую девочку, которая бегает на карачках, как котенок, и у которой уже два зубка. Скажи это Машке. Здесь Баратынский. Вот он ко мне входит. До Симбирска. Я буду говорить тебе о Казани подробно — теперь некогда. Цалую тебя.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Петербурге на Черной речке на даче Милера.

844. А. А. Фукс. 8 сентября 1833 г. Казань.

8 сентября 1833 года.

Милостивая государыня, Александра Андреевна! С сердечной благодарностию посылаю вам мой адресс и надеюсь, что обещание ваше приехать в П.[етер]б.[ург] не есть одно любезное приветствие. Примите, милостивая государыня, изъявление моей глубокой признательности за ласковый прием путешественнику, которому долго памятно будет минутное пребывание его в Казани. С глубочайшим почтением честь имею быть.[864]

845. H. H. Пушкиной. 12 сентября 1833 г. Языково.

Село Языково, 65 верст от Симбирска. 12 сент.

Пишу тебе из деревни поэта Языкова, к которому заехал и не нашел дома. Третьего дня прибыл я в Симбирск и от Загряжского принял от тебя письмо. Оно обрадовало меня, мой ангел — но я всё-таки тебя побраню. У тебя нарывы, а ты пишешь мне четыре страницы кругом. Как тебе не совестно! Не могла ты мне сказать в четырех строчках о себе и о детях. Ну, так и быть. Дай бог теперь быть тебе здоровой. Я рад, что Сергей Ник.[олаевич] будет с тобою, он очень мил и тебе не надоест. Об Ив.[ане] Ник.[олаевиче] говорить нечего. Надеюсь, что свадьба его расстроится. По всему видно, что всё семейство воспользовалось расстроенным его [865] состоянием, чтоб заманить его в сети. Вероятно и начальство, если дело дойдет до начальства, примет это в соображение. Должно будет поплатиться деньгами. Если девица не брюхата, то беда еще не велика. А с отцем и с дядей-башмачником дуэля кажется не будет. Если дом удобен, то нечего делать, бери его — но уж по крайней мере, усиди в нем. Меня очень беспокоят твои обстоятельства, денег у тебя слишком мало. Того и гляди сделаешь новые долги, не расплотясь со старыми. Я путешествую кажется с пользою, но еще не на месте и ничего не написал. И сплю и вижу приехать в Болдино, и там запереться.

Из Казани написал я тебе несколько строчек — некогда было. Я таскался по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одной blue stockings [866] сороколетней, несносной бабе с вощеными зубами и с ногтями в грязи. Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести, как ни в чем не бывало. Баратынский написал ей стихи и с удивительным бесстыдством расхвалил ее красоту и гений. Я так и ждал, что принужден буду ей написать в альбом — но бог помиловал, однако она взяла мой адрес и стращает меня перепискою и приездом в П.[етер]Б.[ург], с чем тебя и поздравляю. Муж ее умный и ученый немец, в нее влюблен и в изумлении от ее гения; однако он одолжил меня очень — и я рад, что с ним познакомился. Сегодня еду в Симбирск, отобедаю у губернатора и к вечеру отправлюсь в Оренбург, последняя цель моего путешествия.

Здесь я нашел старшего брата Языкова, человека чрезвычайно замечательного и которого готов я полюбить, как люблю Плетнева или Нащокина. Я провел с [ним] [867] вечер и оставил его для тебя, а теперь оставляю тебя для него. Прости, ангел женка. Цалую тебя и всех вас — благословляю детей от сердца. Береги себя. Я рад, что ты не брюхата. Кланяюсь Кат.[ерине] Ив.[ановне] и брату С.[ергею].

Пиши мне в Болдино.

846. H. H. Пушкиной. 14 сентября 1833 г. Симбирск.

14 Симбирск.

Опять я в Симбирске. Третьего дня, выехав ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне ее. Чорт его побери, дорого бы дал я, чтоб его затравить. На третий станции стали закладывать мне лошадей — гляжу, нет ямщиков — один слеп, другой пьян и спрятался. Пошумев изо всей мочи, решился я возвратиться и ехать другой дорогой; по этой на станциях везде по 6 лошадей, а почта ходит четыре раза в неделю. Повезли меня обратно — я заснул — просыпаюсь утром — что же? не отъехал я и пяти верст. Гора — лошади не взвезут — около меня человек 20 мужиков. Чорт знает как бог помог — наконец взъехали [868] мы, и я воротился в Симбирск. Дорого бы дал я, чтоб быть борзой собакой; уж этого зайца я бы [869] отыскал. Теперь еду опять другим трактом. Авось без приключений. Я всё надеялся, что получу здесь в утешение хоть известие о тебе — ан нет. Что ты, моя женка? какова ты и дети. Цалую и благословляю вас. Пиши мне часто и о всяком вздоре, до тебя косающимся. Кланяюсь тетке.

Адрес: Ее превосходительству милостивой государыне Екатерине Ивановне Загряжской. В С. Петербург в Зимнем дворце. Для дост.[авления] Н. Н. Пушкиной.

847. Н. Н. Пушкиной. 19 сентября 1833 г. Оренбург.

19 сент. Оренбург.

Я здесь со вчерашнего дня. На силу доехал, дорога прескучная, погода холодная, завтра еду к Яицким казакам, пробуду у них дни три — и отправляюсь в деревню через Саратов и Пензу.

Что, женка? скучно тебе? мне тоска без тебя. Кабы не стыдно было, воротился бы прямо к тебе, ни строчки не написав. Да не льзя, мой ангел. Взялся за гуж, не говори, что не дюж — то есть: уехал писать, так пиши же роман за романом, поэму за поэмой. А уж чувствую, что дурь на меня находит — я и в коляске сочиняю, что ж будет в постеле? Одно меня сокрушает: человек мой. Вообрази себе тон московского канцеляриста, глуп, говорлив, через день пьян, ест мои холодные, дорожные рябчики, пьет мою мадеру, портит мои книги и по станциям называет меня то графом, то генералом. Бесит меня, да и только. Свет-то мой Иполит! к стати о Хамовом племени: как ты ладишь своим домом? боюсь, людей у тебя мало; не наймешь ли ты кого? На женщин надеюсь, но с мужчинами как тебе ладить? Всё это меня беспокоит — я мнителен, как отец мой. Не говорю уж о детях. Дай бог им здоровья — и тебе, женка. Прощай, женка. Не жди от меня уж писем, до самой деревни. Цалую тебя и вас благословляю.

Как я хорошо веду себя! как ты была бы мной довольна! за барышнями не ухаживаю, смотрительшей не щиплю, с калмычками не кокетничаю — и на днях отказался от башкирки, не смотря на любопытство, очень простительное путешественнику. Знаешь ли ты, что есть пословица: На чужой сторонке и старушка божий дар. То-то, женка. Бери с меня пример.

Адрес: [Ее высокородию м. г. Наталье Николаевне Пушкиной] Ее превосходительству милостивой государыне Катерине Ивановне Загряжской В С. Петербург в Зимнем дворце про[шу] [870] дост.[авить] Н. Н. Пушкиной. [871]

848. В. Я. Мызников — Пушкину. 19 сентября 1833 г. Витебск.

Милостивейший государь Александр Сергеевич!

Удостойте вспомнить того военного офицера, который два года тому назад спешил к Вам, по приезде в столицу, с изъявлением своего уважения! Разделяя, вместе с другими просвещенными моими соотечественниками, любовь к российской поэзии, которую Вы поселили в нас своими вековыми творениями, я решился теперь на подвиг довольно смелый: посвятить Вам одно из произведений моих кратких военных досугов. Почту себя счастливым, если Вы дозволите оному украситься Вашим именем: для Парнасского новичка это будет ободрением самым лестным!

С чувством глубочайшего почтения имею честь быть Вашим милостивейший государь! покорнейшим слугой Василий Мызников.

19-го сентября 1833-го года. Г. Витебск.

Ежели Вам угодно будет удостоить Вашего искреннего почитателя своим отзывом, то мой адрес: Вас.[илию] Яковлев.[ичу] Мыз.[никову], адьютанту князя Хованского, лейб-гвардии Гренадерского полка подпоручику — в Витебск.

849. Н. Н. Пушкиной. 2 октября 1833 г. Болдино.

2 окт.

Милый друг мой, я в Болдине со вчерашнего дня — думал здесь найти от тебя письма, и не нашел ни одного. Что с вами? здорова ли ты? здоровы ли дети? сердце замирает, как подумаешь. Подъезжая к Болдину, у меня были самые мрачные предчувствия, так что, не нашед о тебе никакого известия, я почти обрадовался — так боялся я недоброй вести. Нет, мой друг: плохо путешествовать женатому; то ли дело холостому! ни о чем не думаешь, ни о какой смерти не печалишься. Последнее письмо мое должна ты [872] была получить из Оренбурга. Оттуда поехал я в Уральск — тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, на перерыв давали мне все известия, в которых имел нужду — и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной. При выезде моем (23 сентября) вечером пошел дождь, первый по моем выезде. Надобно тебе знать, что нынешний [год] [873] была всеобщая засуха, и что бог угодил на одного меня, уготовя мне везде прекраснейшую дорогу. На возвратный же путь послал он мне этот дождь, и через полчаса сделал дорогу непроходимой. Того мало: выпал снег, и я обновил зимний путь, проехав верст 50 на санях. Проезжая мимо Языкова, я к нему заехал [отобедать], застал всех трех братьев, отобедал с ними очень весело, ночевал и отправился сюда. Въехав в границы Болдинские, встретил я попов, и так же озлился на них, как на симбирского зайца. Недаром все эти встречи. Смотри, женка. Того и гляди избалуешься без меня, забудешь меня — искокетничаешься. Одна надежда на бога да на тетку. Авось сохранят тебя от искушений рассеянности. Честь имею донести тебе, что с моей стороны я перед тобою чист, как новорожденный младенец. Дорогою волочился я за одними 70 и 80-летними старухами — а на молоденьких [-] шестидесятилетних и не глядел. В деревне Берде, где Пугачев простоял 6 месяцов, имел я une bonne fortune [874]. — нашел 75-летнюю казачку, которая помнит это время, как мы с тобою помним 1830 год. Я от нее не отставал, виноват: и про тебя не подумал. Теперь надеюсь многое привести в порядок, многое написать и п[отом] [?] [875] к тебе с добычею. В воскресение приходит почта в Абрамово, наде[юсь] [876] письма — сегодня понедельник, неделю буду его ждать. Прости — оставляю тебя для Пуг[ачева]. Христос с Вами, дети мои. Цалую тебя, женка — будь умна и здорова.

Адрес: Ее превосходительству милостивой государыне Катерине Ивановне Загряжской в С. Петербург [877] В Зимнем Дворце. Пр.[ошу] дост.[авить] Н. Н. Пушкиной. [878]

850. В. Ф. Одоевский и С. А. Соболевский — Пушкину. 28 сентября и 2 октября 1833 г. Петербург.

[В. Ф. Одоевский:]

Скажите, любезнейший Александр Сергеевич: что делает наш почтенный г. Белкин? Его сотрудники Гомозейко и Рудый Панек по странному стечению обстоятельств описали: первый — гостиную, второй — чердак: нельзя ли г. Белкину взять на свою ответственность — погреб, тогда бы вышел весь дом в три этажа и можно было бы к Тройчатке сделать картинку, представляющую разрез дома в 3 этажа с различными в каждом сценами; Рудый Панек даже предлагал самый альманах назвать таким образом: Тройчатка, или Альманах в три этажа, соч.[инение] и проч. — что на это всё скажет г. Белкин? Его решение нужно бы знать немедленно, ибо заказывать картинку должно теперь, иначе она не поспеет и Тройчатка не выдет к новому году, что кажется необходимым. — А что сам Александр Сергеевич?

Одвск.

С.-Петер. 28 сент. 1833.

Я видел Жуковского — он помолодел и поздоровел; нет и тени прежнего больного лица. Мысль трех-этажного альманаха ему очень нравится.

Мой Адрес: На Дворцовой набережной, в Мошковом переулке, в доме Ланской, кн.[язю] Влад.[имиру] Федор.[овичу] или на имя кн.[язя] Вяземского.

[С. А. Соболевский:]

2 октября.

Вот тебе цидула Одоевского. Я здесь с пятого числа едва — прошлого месяца, и чорт меня знает, сколько еще пробуду. Хлопочу (будто бы) об делах, стряпаю песенник и другие славные вещи, в том числе Вяземского в одном томе, à deux colonnes. [879].

Так как об ваших Северных Цветах ни слуху, ни духу, то издам я таковой, да издам на славу, с рисунками à l'eau forte, genre de Rembrandt [880], Гагарина. Он малый с истинным талантом, а не так, как я думал, только с навыком и набитою рукой. У него прелестные рисунки к Contes Nocturnes de Hoffman [881], и мне очень жаль, что мало был он в Москве и следственно не мог вглядеться в наше старинное рисование, то есть в нашу архитектуру, в нашу древнюю утварь, в наше готическое, которое удивительно способно к разнообразию и прикрасе; однакож и тут попытки у него славные.

Христа ради, Александр Сергеевич, стишков и прозы, прозы и стишков, на обеды, на вино, на лошадей, на [-] и бог знает на что еще. Дело в том, что я положил себе к 1-му маию выработать и выпросить 20,000. Вымолю и […] [882] выработаю. Прошу помогать. [883]

Напиши мне словечко на имя Ивана Васильевича Киреевского, у Красных ворот, в доме Елагиной, в Москве. Желал бы стихотворную пьесу повествовательную, способную к рисункам, ибо на нее-то напустили бы Гагарина.

Остаюсь здесь еще несколько дней; потом в Москву; потом опять сюда; потом опять в Москву и опять сюда к генварю.

Жену твою видел раза два в театре. Вяземская воротилась из Дерпта. Привези-ко сушеных стерлядей; это очень хорошо; да и балыков не мешало б. Всё это завязать в рогожу в подвязать под коляску; нет никакой помехи.

Твой Соболевский.

851. Н. Н. Пушкиной. 8 октября 1833 г. Болдино.

Мой ангел, сейчас получаю от тебя вдруг два письма, первые после Симбирского. Как они дошли до меня, не понимаю: ты пишешь в Нижегородскую губ.[ернию] в село Абрамово, оттуда etc. [884]. А об уезде ни словечка. Не забудь прибавлять в Арзамасском уезде; а то чего доброго, в Нижег.[ородской] губ.[ернии] может быть и не одно село Абрамово; так, как не одно село Болдино. Две вещи меня беспокоят: то, что я оставил тебя без денег, а может быть и брюхатою. Воображаю твои хлопоты и твою досаду; слава богу, что ты здорова, что Машка и Сашка живы, и что ты, хоть и дорого, но [885] дом наняла. Не стращай меня, женка, не говори, что ты искокетничалась; я приеду к тебе, ничего не успев написать — и без денег сядем на мель. Ты лучше оставь уж меня в покое, а я буду работать и спешить. Вот уж неделю как я в Болдине, привожу в порядок мои записки о Пуг.[ачеве], а стихи пока еще спят. Коли царь позволит мне Записки, то у нас будет тысяч 30 чистых денег. Заплотим половину долгов, и заживем припеваючи. Очень благодарю за новости и за сплетни. Коли увидишь Жуковского, поцалуй его за меня и поздравь с возвращением и звездою; каково его здоровье? напиши. Карамзиным и Мещерским мой сердечный поклон. Софьи Николаевне объясни, что если я не был к ним в Дерпт, то это единственно по недостатку прогонов, которых не хватило на лишних 500 верст. А не писал им, полагая всё приехать. Жаль, что ты Смирновой не видала; она должна быть уморительна смешна после своей поездки в Германию; Безобразов умно делает, что женится на к.[няжне] Хилковой. Давно бы так. Лучше завести свое хозяйство, нежели волочиться весь свой век за чужими женами и выдавать за свои чужие стихи. Не кокетничай с Соболевским и не сердись на Нащекина; слава богу, что он прислал 1500 р. — а о 180 не жалей; плюнь, да и только. Что такое 50 р., присланные тебе моим отцем? уж не проценты ли 550, которых он мне должен? Чего доброго? Здесь мне очень советуют взять на себя наследство Василья Львовича; и мне хочется, но для этого нужны во-первых деньги, а во-вторых свободное время; а у меня ни того, ни другого. Какова Краевская? недаром Отрежков за ней волочился. Не думал я попасть в ее мемории и таким образом достигнуть бессмертия. Кланяйся ей от меня, если ее увидишь. Да кланяйся и всем моим прелестям: Хитровой первой. Как она перенесла мое отсутствие? надеюсь, с твердостию, достойной дочери князя Кутузова. Так Фикельмон приехали? радуюсь за тебя; как-то, мой ангел, удадутся тебе балы? В самом деле не забрюхатела ли ты? что ты за недотыка? Прощай, душа. Я что-то сегодня не очень здоров. Животик болит, как у Александрова. Цалую и благословляю всех вас. Кланяюсь и от сердца благодарю тетку Катерину Ивановну за ее милые хлопоты. Прощай.

8 окт.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербурге у Пантелеймона близ Цепного моста в доме Оливье.

852. H. H. Пушкиной. 11 октября 1833 г. Болдино.

Мой ангел, одно слово: съезди к Плетневу и попроси его, чтоб он к моему приезду велел переписать из Собрания законов (год. 1774 и 1775 и 1773) [886] все указы, относящиеся к Пугачеву. Не забудь.

Что твои обстоятельства? что твое брюхо? Не жди меня в нынешний месяц, жди меня в конце ноября. Не мешай мне, не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с ц.[арем] ни с женихом княжны Любы. Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу — и привезу тебе пропасть всякой всячины. Надеюсь, что Смирдин окуратен. На днях пришлю ему стихов. Знаешь ли, что обо мне говорят в соседних губерниях? Вот как описывают мои занятия: как Пушкин стихи пишет — перед ним стоит штоф славнейшей настойки — он хлоп стакан, другой, третий — и уж начнет писать! — Это слава. Что касается до тебя, то слава о твоей красоте достигла до нашей попадьи, которая уверяет, что ты всем взяла, не только лицом, да и фигурой. Чего тебе больше. Прости, цалую Вас и благословляю. Тетке цалую ручку. Говорит ли Маша? ходит ли? что зубки? Саше подсвистываю. Прощай.

11 окт.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербурге у Цепного моста против Пантелеймона в доме Оливье.

853. H. H. Пушкиной. 21 октября 1833 г. Болдино.

Получил сегодня письмо твое от 4-го окт.[ября] и сердечно тебя благодарю. В прошлое воскресение не получил от тебя [887] письма, и имел глупость на тебя надуться; а вчера такое горе взяло, что [давно] и не запомню, чтоб на меня находила такая хандра. Радуюсь, что ты не брюхата, и что ничто не помешает тебе отличаться на нынешних балах. Видно Огорев охотник до Пушкиных, дай бог ему ни дна ни покрышки! кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности, важности — не говорю уже о беспорочности поведения, которое относится не к тону, а к чему-то уже важнейшему. Охота тебе, женка, соперничать с гр.[афиней] Сал.[логуб]. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка. Что тебе перебивать у ней поклонников? Всё равно кабы гр.[аф] Шереметев стал оттягивать у меня Кистеневских моих мужиков. Кто же еще за тобой ухаживает кроме Огорева? пришли мне список по азбучному порядку. Да напиши мне также, где ты бываешь, и что Карамзины, Мещерская и Вяземские. Княгине В.[яземской] скажи, что напрасно она беспокоится о портрете Вигеля, и что с этой стороны честное мое поведение выше всякого подозрения; но что из уважения к ее просьбе, я поставлю его портрет сзади всех других. К стати: она обещала мне свой портрет и до сих пор слова не сдержала; попеняй ей от меня. Жуковского и Вельгорского вероятно ты уже видела. Что Ж.[уковский]? мне пишут, что он поздоровел и помолодел. Правда ли? Что ж ты хотела женить его на К.[атерине] Н.[иколаевне]? и что К.[атерина] Н.[иколаевна], будет к нам или нет? Вообрази, что прошлое воскресение вместо письма от тебя получил я письмо от Соболевского, которому нужны деньги для pâtés de foie gras, [888] и который для того затевает Альманак. Ты понимаешь, как письмо его и просьбы о стихах (что я говорю просьбы, приказания, подряды на заказ) рассердили меня. А всё ты виновата. Что-то моя беззубая Пускина? Уж эти мне зубы! — а каков Сашка рыжий? Да в кого-то он рыж? не ожидал я этого от него. О себе [889] тебе скажу, что я работаю лениво, [я] через пень колоду валю. Все эти дни голова болела, хандра грызла меня; нынче легче. Начал многое, но ни к чему нет охоты; бог [знает,] [890] что со мною делается. Старам стала, и умом плохам. Приеду оживиться твоею молодостию, мой ангел. Но не жди меня прежде конца ноября; не хочу к тебе с пустыми руками явиться, взялся за гуж, не скажу, что не дюж. А ты не брани меня. Благодари мою бесценную Катерину Ивановну, которая не дает тебе воли в ложе. Цалую ей ручки [891] и прошу, ради бога, не оставлять тебя на произвол твоих обожателей. Машку, Сашку рыжего и тебя цалую и крещу. Господь с Вами. Прощай, спать хочу. 21 октября. Болдино.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной, в С. Петербурге у Цепного моста против Пантелеймона в доме г. Оливье

854. H. H. Пушкиной. 30 октября 1833 г. Болдино.

Вчера получил я, мой друг, два от тебя письма. Спасибо; но я хочу немножко тебя пожурить. Ты кажется не путем искокетничалась. Смотри: не даром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе [-]; есть чему радоваться! Не только тебе, но и Парасковьи Петровне легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница. Вот вся тайна кокетства. Было бы корыто, а свиньи будут. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобою ухаживают? не знаешь, на кого нападешь. Прочти басню А. Измайлова о Фоме и Кузьме. Фома накормил Кузьму икрой и селедкой. [Фо[ма]] Кузьма стал просить пить, а Фома не дал. Кузьма и прибил Фому как каналью. Из этого поэт выводит следующее нравоучение: Красавицы! не кормите селедкой, если не хотите пить давать; не то можете наскочить на Кузьму. Видишь ли? Прошу, чтоб у меня не было этих академических завтраков. Теперь, мой ангел, цалую тебя как ни в чем не бывало; и благодарю за то, что ты подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, женка; только не загуливайся, и меня не забывай. Мочи нет, хочется мне увидать тебя причесанную à la Ninon [892]; ты должна быть чудо как мила. Как ты прежде об этой старой к[-] не подумала [?] и не переняла у ней ее прическу? Опиши мне свое появление на балах, которые, как ты пишешь, вероятно уже открылись — да, ангел мой, пожалуйста не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во всё тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московской барышнею, всё, что не comme il faut [893], всё, что vulgar… [894] Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился; разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя. Ты спрашиваешь, как я живу и похорошел ли я? Во-первых, отпустил я себе бороду; ус да борода— молодцу похвала; выду на улицу, дядюшкой зовут. 2) Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей, и лежу до 3-х часов [ноч[и][?]]. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верьхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем, да грешневой кашей. До 9 часов — читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лице.

Проси Катерину Андреевну на меня не сердиться; ты рожала, денег у меня лишних не было, я спешил в одну сторону — никак не попал на Дерпт. Кланяюсь ей, Мещерской, Соф.[ье] Н.[иколаевне], княгине и княжнам Вяз.[емским]. Политике скажи, что за ее поцалуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают. А Катерина Ивановна? как это она тебя пустила на божию волю? Ахти, господи Сусе Христе! Машу цалую и прошу меня помнить. Что это у Саши за сыпь? Христос с Вами. Благословляю и цалую Вас.

30 окт.

855. В. Ф. Одоевскому. 30 октября 1833 г. Болдино.

Виноват, Ваше сиятельство! кругом виноват. Приехал в деревню, думал распишусь. Не тут-то было. Головная боль, хозяйственные хлопоты, лень — барская, помещичья лень — так одолели меня, что не приведи боже. Не дожидайтесь Белкина; не на шутку видно он покойник; не бывать ему на новосельи ни в гостиной Гомозейки, ни на чердаке Панка. Не достоин он видно быть в их компании… А куда бы не худо до погреба-то добраться. Теперь донесу Вашему сиятельству, что, будучи в Симбирске, видел я скромную отшельницу, о которой мы с Вами говорили перед моим отъездом. Не дурна. Кажется губернатор гораздо усерднее покровительствует ей, нежели губернаторша. Вот всё, что мог я заметить. Дело ее, кажется, кончено.

Вы обрадовали меня известием о Жуковском. Дай бог, чтоб нынешний запас здоровья стал ему лет на 5; а там уж как-нибудь да справится.

Кланяюсь Гоголю. Что его комедия? В ней же есть закарючка.

Весь Ваш А. Пушкин. 30 окт. Болдино.

Адрес: Его сиятельству м. г. князю Владимиру Федоровичу Одоевскому в С. Петербург. На Дворцовой набережной в Машков переулок дом Ланской.

856. H. И. Гончарова — Пушкину. 4 ноября 1833 г. Ярополец.

4 Novembre 1833 Ярополец.

Mon cher Александр Сергеевич, à votre passage par Ярополец, il me semble vous avoir entendu dire que vous espériez à votre retour me trouver ici: Dmitri, en bon fils, me faisant de vives instances pour m'engager à revenir à Завод; ignorant au juste le temps de votre retour, et redoutant les mauvais chemins, je quitte aujourd'hui Ярополец. Si votre intention, en passant par ici, n'avait pour but que celui de m'y trouver, je crois nécessaire de vous prévenir de mon depart. Mais si vous préférez suivre cette route, dans ce cas, je serai charmée que Ярополец vous sert lieu d'une bonne station.

Les lettres que Natalie m'écrit témoignent l'impatience avec laquelle elle vous attend; il paraît même qu'elle est prête à prendre de l'humeur de votre absence; elle me donne de bonnes nouvelles, de vos petits. — Vous désirant un prompt et heureux retour auprès de votre famille, y joignant les vœux les plus vrais pour votre bonheur, je ne cesserai d'être Votre amie N. G.

P. S. Vos livres, ainsi que d'autres effets, vous seront expédiés par le premier traînage à la première occasion. [895]

857. Болдинские крестьяне — Пушкину. Конец октября — начало ноября 1833 г. Болдино.

Ваше высокоблагородие милостивый государь батюшка Александра Сергеивич

Осмеливаемся донести вашей милости в том что присланный от вашего радителя милостивого государя Сергея Львовича человек в его имении управляющим Михайла Иванов от каторого мы — батюшка Александр Сергеивич в великое разорение пришли что у нас харошего распорежения никогда не было.

1-е.

Кагда Михайла Иванов в ступил во управление имения стал заводить баращину незаконну в том что он порубил гасподского лесу для ненадобной вещи сараив великое множество и возили оный лес неподсилу лашедям и с того удара лошедей многа потратилась у крестьян.

2-е.

Риги зделал для сушки хлеба печки тапить дравами а драва для сушки покупали в казенном лесу в растоянии от Болдина 25 верст а вазили весной по грязи тоже много лашедей потратилось у крестьян а риги следует сушить саломай а у нас в 1830-м году уражай был гасподского хлеба ржи ужыном был очень богатый и малатили онай хлеб рож а салому валили оную возли риг на поли. —

В 1831-м году мая 7-го дня управляющий Михайла Иванов приказал соцкому оною салому зажигать а соцкой по приказанью управляющего ослушание не мог учинить зажег но в то[м] случае поднялся ветр и загорелась на гумне изба в ней живущим рижникам а после гасподские семь анбаров от анбаров пришол агонь на мирское страение и згарел порядак 15-ть дваров все даже погарела у крестьян имущество. —

3-е.

А после того нашего несчастного случия пришли старики к Михайлы Иванову прасить — чтобы он нас допустил к господину милостивому государю Сергею Львовичу дайти лично прасить от него милости и Михайла Иванов нам позволил и дал нам бумагу в том чтобы идти в С. Питербург. —

4-е.

А после того на другой день Михайла Иванов призвал к себе стариков и взял от них им данною бумагу назат и сказал что ни хадити вы старики к барину а мы ему сказали что мы пайдем.

5-е

Михайла Иванов апять мужиков собрал к себе и сказал им что вы бунтовщики я на вас попрашу гарацкую каманнду что[бы] вас наказать.

6-е.

Апосле того Михайла Иванов послал своего сына Гаврилу за исправникам чтобы наказать стариков секуцей каманндай — и наказали стариков розгами.

7-е.

Исправник Петр Петрович сказал лично Михайлы Иванову что ты накажи своих мужиков своим судом в судной избе. —

8-е.

Определенный к нам в церковный штат 3-ей священьник Дмитрей Федоров при стройки его нового дома Михайла Иванов всех крестьян выгонял за бревнами на избу в село Гулява в расстоянии от Болдина 40-к верст крестьяне услушание учинить ни могли каторай ни в состоянии лашедми крестьяне, то нанимали людей ехать за бревном платили за подводы по 2 рубли а каторы крестьяне ослушались не поехали то хател Михайла Иванов их наказать, попу в низ — под горницу Михайла Иванов давал из господской рощи лес. —

9-е.

Сын Михайлы Иванова Гаврила у наших крестьян всех хароших лашедей погадил ездивши верьхом а теперь крестьяне не могут и держать хароших лашедей потому что боятся.

10-й.

По приезде Михайлы Иванова во управляющии то каждый год были денижные зборы по рублю с тегла и мение раза по три в году а нам неизвестно куды оные девали все книги мирского прихода и расхода от миру отабрали.

11-е.

Мы находились до приезду Михайлы Иванова в харошам состаянии был хлеб и скатина и наличние деньги имели у себя крестьяне а ныне не более насчот как то 15-ти человек находится в состоянии что нынешную зиму имели свой хлеб а протчие крестьяне и прошлого года покупали рожь для засеву своей земли все распродали крестьяне для прокармленья своих семейств скот и строение. —

12-е.

При сем прошении представляим вам милостивый государь батюшка Александр Сергеивич 5 человек лично, которые неспособны при вотчине находится воры именно — 1-й Тимафей Пядашав 2-й Ефим Захаров 3-й Агафон Салдатов 4-й Егор Иванов 5-й Яков Семенов которого вы лично приказали управляющему Иосифу Матвеиву отдать в салдаты.

Остаемся поданнейшии вам милостивый государь батюшка Александр Сергеивич ваши рабы все общай мир припадаем [896] к стопам ног ваших.

858. H. H. Пушкиной. 6 ноября 1833 г. Болдино.

6 ноября Болдино.

Друг мой женка, на прошедшей почте я не очень помню, что я тебе писал. Помнится я был немножко сердит — и кажется письмо немного жестко. Повторю тебе помягче, что кокетство ни к чему доброму не ведет; и хоть оно имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейственного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. Радоваться своими победами тебе нечего. К[-], у которой переняла ты прическу (NB: ты очень должна быть хороша в этой прическе; я об этом думал сегодня ночью), Ninon [897]. говорила: Il est écrit sur le cœur de tout homme: à la plus facile. [898]. После этого, изволь гордиться похищением мужских сердец. Подумай об этом хорошенько, и не беспокой меня напрасно. Я скоро выезжаю, но несколько времени останусь в Москве по делам. Женка, женка! я езжу по большим дорогам, живу по 3 месяца в степной глуши, останавливаюсь в пакостной Москве, которую ненавижу — для чего? — Для тебя, женка; чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоею красотою. Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc. etc. [899] — не говоря об cocuage, [900] о коем прочел я на днях целую диссертацию в Брантоме.

Что делает брат? я не советую ему идти в статскую службу, к которой он также неспособен, как и к военной, но у него по крайней мере [-] здоровая, и на седле он всё-таки далее уедет, чем на стуле в канцелярии. Мне сдается, что мы без европейской войны не обойдемся. Этот Louis-Philippe [901] у меня как бельмо на глазу. Мы когда-нибудь да до него доберемся — тогда Лев Сергеич поедет опять пожинать, как говорит у нас заседатель, [902] лавры и мирты. Покаместь советую ему бить баклуши, занятие приятное и здоровое. Здесь я было вздумал взять наследство Вас.[илия] Льв.[овича]. Но опека так [ограбит] ограбила его, что [нельз]я [903] и подумать; разве не заступится ли Бенкендорф: попробую, приехав в П.[етер]Б.[ург]. При сем письмо к отцу. Вероятно уже он у вас. Я привезу тебе стишков много, но не разглашай этого: а то альманашники заедят меня. Цалую Машку, Сашку и тебя; благословляю тебя, Сашку и Машку; цалую Машку и так далее, до семи раз. Желал бы я быть у тебя к теткиным имянинам. Да бог весть.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Санкт-Петербурге. У Цепного моста против Пантелеймона в доме Оливье.

859. А. С. Норову. 10–15 ноября 1833 г. Москва.

Отсылаю тебе, любезный Норов, твоего Стеньку; завтра получишь Struys [904] и одалиску. Нет ли у тебя Сочинение Вебера о России Возрастающая Россия или что-то подобное)? а Пердуильонис, то есть: Stephanus Rasin Don.[icus] Cosacus perduellis, publicae disquisitionis J.[ohanno] I.[usto] M.[artio] i Schurtzfleisch. [905]

А. П.

Адрес: Его превосходительству A. П. [906] Норову от А. Пушкина.

860. А. С. Норову. 10–15 ноября 1833 г. Москва.

Посылаю тебе, любезный Норов, Satyricon [907] — а мистерии где-то у меня запрятаны. Отыщу — непременно. До свидания

весь твой А. П.

Адрес: Его превосходительству А. П [908] Норову.

861. П. В. Нащокин — Пушкину. 17–18 ноября 1833 г. Москва.

Лишь только ты уехал — я пошел в верх — сел возле дивана, где лежала Ольга Андреевна и сидел мольча, слушая ее стенанья — бред приноровленный — праклятия ругательства — и тому подобные вещи. — Наконец утишились оба, она не много с молкла я не заговорил — выбившись из сил я пошел спать — но не тут-то было — вопли — стенаньи поднели меня с постели, надев сапоги халад пошел и сел на то же место, продолжая мольчать и промольчал я около двух часов. Наконец — естественность превозмогла искуство: захотели кушать — покушали и легли спать — в 9 часов. Спали смирно. В раннию обедню разбудил меня колокольный звон. Велел подать трупку, поставили самовар — лежа выпил стакан чаю, но по второму стакану Ольга Андреевна встала перешла на диван и прямо без всякого предисловия началось тоже [чем] только фортиссимо. Я опять надел холат — и сел — самовар еще кипит — день чуть прежжит — а Ольга Андревна кричит но-страдалчески, — Ох батюшки, Ох боже мой, ох-ох-ох… и что мне делать — и что я — ой, ой, ой — с ума сошла, куда деваться. Постепенно прибавлялься смысл к незвязным словам — образовались упреки, с эпиграммами, наконец опять ругательства проклятья и стращания, кончилось табаком — я спросил пумагу и тут же придвинув стол, и к тебе пишу — всё тихо. На вопрос — пишу ли я к В.[ере] А.[лександровне], я сказал нет — и что пишу к тебе с твоего отъезда; я более сего слово не сказал. Она кажется уснула, я однако ж боюсь окончить письмо, что[б] тем ее не разбудить — что будет далее я не знаю, — но вот тебе одно слово только про себя — грому боятся можно или позволительно, ибо он бывает смертелен — но [на теа[тре]] кажется на счене нечего его боятся, а я всё равно его боюсь — где бы он ни был — и потому (дай бог не с глазить) я не понимаю, как меня ударом не прашибет, в пять лет можно узнать — что говорить нельзя и что надо молчать, но каково и молчать, — и что будет ей ей не знаю, с сойти в низ мне нельзя — с Гагарином при ней я говорить [не могу] хотя по франц.[узски] я не должен — принимать я никого не могу боясь и драмы и даже трагедии при свидетелях, не ужели я не шевелюсь — из слабо[сти]. [909] Нет слабости, и какая слабость — что за пустяки, но вот от чего — что я ни как не теряю голову и все неистовства предвижу — [и видя] в каком бы я положении не был. Вот почему — кажусь я слаб, — делать ничего, до времяни, как сидеть — и не шевелится. Кошемар — в яве — а не во сне. Кричать хочется, голосу нет — т. е. денег, ни рукой ни ногой ни головой шевельнуть не льзя — и всё давит, давит и не задавит — когда-нибудь конец будет. Прощай.

П. Н.

862. П. В. Нащокину. 24 ноября 1833 г. Петербург.

Что, Павел Воинович, каковы домашние обстоятельства? решено ли? мочи нет хочется узнать развязку; я твой роман оставил на самом занимательном месте. Не смею надеиться — а можно надеиться. Vous êtes éminement un homme de passion [910] — и в страстном состоянии духа, ты в состоянии сделать то, о чем и не осмелился бы подумать в трезвом виде; как некогда пьяный переплыл ты реку, не умея плавать. Нынешнее дело на то же похоже — сыми рубашку, перекрестись и бух с берега; а мы — князь Федор и я, будем следовать за тобою в лодке, и как-нибудь — выкарабкаешься на противную сторону. Теперь скажу тебе о своем путешествии. 96 Я совершил его благополучно. Лелинька мне не мешал, он очень мил, т. е. молчалив — все наши сношения ограничивались тем, что когда ночью он прилегал на мое плечо, то я отталкивал его локтем. Я привез его здрава и невредима — и как река еще не стала, а мостов уже нет — то я и отправил его ко Льву Сергеевичу, чем вероятно одолжил его. При выезде моем из Москвы, Гаврила мой так был пьян и так меня взбесил, что я велел ему слезть с козел и оставил его на большой дороге в слезах и в истерике; но это всё на меня не подействовало — я подумал о тебе… Вели-ка своему Гавриле в юбке и в кацавейке слезть с козел — полно ему воевать. Дома нашел я всё в порядке. Жена была на бале, я за нею поехал — и увез к себе, как улан уездную барышню с именин городничихи. Денежные мои обстоятельства без меня запутались, но я их думаю распутать. Отца видел, он очень рад моему предположению взять Болдино. Денег у него нет. Брат во фраке и очень благопристоен. Соболевский выиграл свой процес и едет к Вам. Пиши ко мне, кол[и] [911] будет время. Записку отдай моему управляющему. Ольге Андреевне мое почтение. 24 ноября.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину В Москве. На Остоженки против Воскресения в доме священника.

863. П. В. Нащокин — Пушкину. Конец ноября 1833 г. Москва.

Ах любезный Александр Сергеивич ты не можешь вообразить мое мучение и нет от него спасение. Я на конец должен сознаться что оно во мне, нет ничего на свете беспокойнее моей души, я страдаю не от того что денег нет — не от того что болен не от того что скучно, даже не от того что грустно, поверишь ли [я] [912] что мне не грустить — не скучать — не хворать — никогда время не было — всё мне некогда, и ничего не делаю видимого, но сколько по пустому работую, не скажу умственно ибо всё без цели и без пользы, но головою ибо от думанья она у меня ей ей! трещить. Сердце мое преглупоэ, я не думаю чтобы у кого глупее [913] оно могло быть — душа, [[нрзб.] [нрзб.]] что тут толковать. Ей ей мочи нет и не знаю что делать. С ума я ни как не сойду — я это наверно знаю, и что будет ей ей не предвижу. — Помнишь ты в Русалке или где, танцовщиков по неволе — я точно в таком положении. Хочу отдохнуть не могу всё у меня кипит пляшет, мнительность — ревность — досада, жалость — не решительность — и тут же упрямство — про любовь я не говорю, ибо это всё любовь дух замирает, голова горит, — рассказывать я не в состоянии ни коротко ни подробно, в волнении жестоком — пишу не останавливаюсь — что-то меня так в шею и толкает тороплюсь не знаю куда и за чем — везде где не бываю везде сердце сильно бьется говорю не глупо но никогда то что хочу сказать — дома трупка за трупкой чай за чаем. Отвечает за меня язык а не я, в голове же моей кроме беспрестанных сцен — драматических со всеми лицами, ревнивые сцены владычествуют — ужасно — отвратительны, подлые — лукавые — и хитры до невозможности, т. е. до чего, как в картах говорится не ловится и вместе упрямство быть так, да и только, одним словом вот что я заключил — и как я представляю себя, — оно всё мое сердце мое пре доброе, пре мяхкое, и пре пламенное, ум мой, пре не доверчивый и пре отчетливый и занятный. Воображение мое или душа моя — возмущается каким-то [914] подлым и тоже лукавым чертом. Черт возьми. Сил нет не писать чего-нибуть — а писать так мудрено что способу никако[го] нет. Вертит меня точно на колесе. — Прости ради бога что пишу вздор право не чувствую что пишу. — Управитель твой приехал, бумагу выправил — а денег опять не дадут — ибо я тебе и писал и сказывал сколько раз что надо по пяти десятин на душу, а у него опять только по 3 — было прежде по 2. — Ему надо ехать домой а мне перестать писать. Прощай, на будущей почте — может быть письмо будет писано слогом повествовательным — теперь и нужно бы было и удивительные вещи можно бы рассказать — но не могу. Кровь слишком волнуется. Прости — не сердись — на письмо, — я так его писал как воду холодную пил, — мне нужно быть — по мороке [?], ибо играть в карты я удерживаюсь — а не то бы я вот как бы согнул карту, семерку треф на при.[мер] — т. е. на чисто при греб бы всё золото — при мазал, бил, да еще при мазал и выиграл или и проиграл бы, а уж бы карту смял бы в кулаке хорошенько, да и бросил. Прощай еще раз утешитель мой радость моя. Я рад что я могу писать всякую глупость — и мне право дела нет — что [ты ни скажешь лишь бы я мог сказать]. — Кланяйся всем. Пиши коли можешь ко мне, а я не знаю что мне желать чтобы ты приехал или нет — впроч.[ем] приезжай я буду очень рад.

Первое письмо я давно на писал.

П. Н.

864. А. X. Бенкендорфу. 6 декабря 1833 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Христофорович

Осмеливаюсь препроводить Вашему сиятельству стихотворение, [915] которое желал бы я напечатать, и при сем случае просить Вас о разрешении для меня важном. Книгопродавец Смирдин издает журнал, в коем просил меня участвовать. Я могу согласиться только в том случае, когда он возьмется мои сочинения представлять в ценсуру и хлопотать об них на ровне с другими писателями, участвующими в его предприятии; но без Вашего сведения я ничего не хотел сказать ему решительного.

Хотя я как можно реже старался пользоваться драгоценным мне дозволением утруждать внимание государя императора, но ныне осмеливаюсь просить на то высочайшего соизволения: я думал некогда написать исторический роман, относящийся ко временам Пугочева, но нашед множество материалов, я оставил вымысел, и написал Историю Пугочевщины. Осмеливаюсь просить через Ваше сиятельство дозволения представить оную на высочайшее рассмотрение. Не знаю, можно ли мне будет ее напечатать, но смею надеяться, что сей исторический отрывок будет любопытен для его величества особенно в отношении тогдашних военных действий, доселе худо известных.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь, Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

6 декабря 1833. С.П.Б.

865. П. В. Нащокину. 10-е числа (после 12) декабря 1833 г. Петербург.

Я получил от тебя два грустные письма, любезный Павел Воинович, и ждал третьего, с нетерпением желая знать, что делается с тобою, и какое направление принимают дела твои домашние и сердечные. Но ты вероятно слишком озабочен; и я не знаю, чего надеиться: переменилась ли, успокоилась ли судьба твоя? Напиши-ка мне об этом подробнее.

В твои именины семья моя (в том числе Григорий Федорович) пила твое здоровье и желала тебе всякого благополучия. Об [Алеше] Леленьке не имею известия; он живет у Эристова, а я на его имя получаю из Москвы письма. Сумасшедший отец его написал мне сумасшедшее письмо, на которое уж мне поздно отвечать; он беспокоится о калиграфических трудах своего сына и о том, не плачет ли мальчик, и не тоскует ли о своих родных? Успокой старика, как умеешь.

Не знаю, буду ли я у Вас в январе. Наследники дяди делают мне дурацкие предложения — я отказался от наследства. Не знаю, войдут ли они в новые переговоры. Здесь имел я неприятности денежные; я сговорился было со Смирдиным, и принужден был уничтожить договор, потому что Медного всадника ценсура не пропустила. Это мне убыток. Если не пропустят Историю Пуг.[ачева], то мне придется ехать в деревню. Всё это очень неприятно. На деньги твои однако я надеюсь; думаю весной приступить к полному собранию моих сочинений.

Все мои здоровы — крестник твой тебя цалует; мальчик славный. С Плетневым о Павле еще не говорил, потому что дело не к спеху. Прощай — кланяюсь князю Гагарину — и желаю Вам обоим счастия.

А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину. В Москве на Остоженке, в приходе Воскресения у священника в доме.

866. M. И. Калашников — Пушкину. 19 декабря 1833 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Серьгеивич

по приезде моем спешу собрать хотя рублей 1000-чу и взнести в опекунский Совет да ваши 1000 рублей которые остановлены оным Советом то очень бы хорошо естьли бы зачли то уже почти за год проценты не можно ль вашей милости перезаложить в 37-и летний банк. Естьли будет прибавка хотя бы на проценты зачли; а впредь по расчету из оброчной суммы, взносили, сколько причитатся будет. А достальные по заплате, вашей милости доставлять, на кистеневские души надбавочной ссуды и батюшки не выдадут за недостатком земли, окроме что может на 76-ть душ взять по 200 рублей под залог, впродчем воля ваша! Я даже хотел на сто душ и то невозможно, то сказали что и на пятдесят душ не выдадут не только на 200 душ; в продчем что возможно в пользу вашей милости ничего из виду не упущу! Я просил Павла Воиновича и он посылал, за тем кто по этому столу служит то и тот сказал что невозможно. Я и сам просил от кого это зависит и обещал по приказу Павла Воиновича подарить на что сказал, что оную сумму разделить пополам, и то нельзя, засим честь имею пребыть с истинным моим высокопочитанием и преданностию

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду Михаил Калашников.

19 декабря 1833-го года.

Старуха моя и дочь кланяются, и так худа толки что жива и ноги распухли до поясницы и всё вдоль идет что бог даст не знаем.

867. H. В. Гоголь — Пушкину. 23 декабря 1833 г. Петербург. [916]

23 [917] декабря 1833.

Естли бы вы знали, как я жалел, что застал вместо вас одну записку вашу на моем столе. Минутой мне бы возвратиться раньше и я бы увидел вас еще у себя. На другой же день я хотел непременно побывать у вас; но как будто нарочно всё сговорилось итти мне на перекор: к моим гемороидальным добродетелям вздумала еще присоединиться простуда, и у меня теперь на шее целый хомут платков. По всему видно, что эта болезнь запрет меня на неделю. Я решился однако ж не зевать и вместо словесных представлений набросать мои мысли и план преподавания на бумагу. Если бы Уваров был из тех, каких не мало у нас на первых местах, я бы не решился просить и представлять ему мои мысли. Как и поступил я назад тому три года, [я] когда мог бы занять место в Московском университете, которое мне предлагали, но тогда был Ливен, человек ума недального. Грустно, когда некому оценить нашей работы. Но Уваров собаку съел. Я понял его еще более по тем беглым, исполненным ума замечаниям и глубоким мыслям во взгляде на жизнь Гётте. Не говорю [918] уже о мыслях его по случаю экзаметров, где столько философического познания языка и ума быстрого. — Я уверен, что у нас он более зделает, нежели Гизо во Франции. [Если только он прочтет план мой] Во мне живет уверенность, что [он поймет меня и] если я дождусь прочитать план мой, то в глазах Уварова он меня отличит от толпы вялых профессоров, которыми набиты университеты. —

Я восхищаюсь заранее, когда воображу, как закипят труды мои в Киеве. Там я выгружу из-под спуда многие вещи, из которых я не все еще читал вам. Там кончу я Историю Украйны и юга России и напишу Всеобщую историю, которой, в настоящем виде ее, до сих пор к сожалению не только на Руси, но даже и в Европе, нет. А сколько соберу там [919] преданий, поверьев, песен и проч.! Кстати ко мне пишет Максимович, что он хочет оставить Московский университет и ехать в Киевский. Ему вреден климат. Это хорошо. Я его люблю. У него в Естественной истории есть много хорошего, по крайней мере ничего похожего на [бестолковую] галиматью Надеждина. Если бы Погодин не обзавелся домом я бы уговорил его проситься в Киев. Как занимательными можно сделать [920] университетские записки; сколько можно поместить подробностей совершенно новых о самом крае! Порадуйтесь находке: я достал летопись без конца, без начала, об Украйне, писанную [в конце] по всем признакам в конце XVII-го века. Теперь покаместь до свиданья! Как только мне будет лучше, я явлюсь к вам.

Вечно Ваш Гоголь.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину Против Пантилемона в доме Оливио.

868. Е. К. Воронцова — Пушкину. 26 декабря 1833 г. Одесса.

Monsieur.

Je ne sais vraiment si je puis vous écrire et si ma lettre sera accueillie avec un sourire, ou bien avec cet air d'ennui, qui dès les premiers mots fait chercher au bout de la page le nom de l'importun. — Je crains ce mouvement de curiosité et d'indifférence, très juste certainement, mais qui me serait pénible, je l'avoue, par la raison toute simple, que nul ne sait se rendre justice. — N'importe, le motif qui me fait agir n'est point personnel c'est un bienfait que je réclame pour d'autres et à ce titre je me sens le courage de vous importuner, et vous avez déjà, je n'en doute pas celui de m'écouter. — L'extrême misère qui désole nos Provinces et cette ville que vous avez habitée et qu sera rattachée à l'Histoire par votre nom, a montre dans son jour la charité de ses habitants. — Une société s'est chargée de veiller à l'accomplissement du noble but pour lequel de généreux sacrifices ont été faits. Dieu bénit le zèle public, beaucoup de larmes ont été essuyées, beaucoup de misère soulagée; mais il faut poursuivre la tâche, et afin d'alonger les moyens de secours la Société ne cesse d'éveiller la curiosité et d'utiliser les plaisirs. — Une pensée littéraire a été entre autre jettée en avant; cette pensée a pris de la consistence par l'empressement qu'on a mis à la développer, à la soutenir. — Un Almanach au profit des pauvres a mérité l'approbation des personnes influentes par leur propre secours ou par celui de leurs amis. Le programme de cet Almanach que je prends la liberté de vous envoyer, [921] vous dira, Monsieur, comment il sera composé. — Lorsque tant de personnes appellent maintenant l'attention de nos hautes renommées littéraires pour rendre plus riche le Подарок Бедным, comment aurais-je pu ne pas revendiquer le souvenir que vous avez peut-être conservé encore de nos anciens rapports d'amitié et ne pas [revendiquer] vous demander au nom de ce souvenir, l'appui et la protection que donnera à notre Glaneuse votre puissant talent. — Veuillez donc ne pas m'en vouloir trop et si j'ai besoin de plaider ma cause, dites-vous, je vous en prie, pour excuser mon importunité et mon retour au passé, que la mémoire est la richesse de la Vieillesse et que Votre ancienne connaissance attache un grand prix à sa richesse.

Agréez, Monsieur, mes compliments les plus empressés.

E. Wibelman [?].

Odessa le 26 Décembre 1833.

Devant faire bientôt un voyage à Kioff je vous supplie (si vous m'honorez d'une réponse) d'envoyer Votre lettre et l'aumône que vous accorderez aux pauvres d'Odessa, par Votre libraire Smirdin à Madame Zontag (Анна Петровна) avec laquelle il est en correspondance. —

Je profite de cette circonstance pour vous dire que mes recherches pour avoir le manuscrit* du C-te Jean Potocki ont été vaines. Vous jugez bien, Monsieur, que je me suis adressée à la source. La famille ne le possède pas; il est probable que, le C-te J.[ean] P.[otocki] ayant terminé sa vie seul dans une campagne, ses manuscrits ont été perdus par négligence. — [922]

—

* des trois pendus. [923]

869. M. И. Калашников — Пушкину. 20-е числа декабря 1833 г. Болдино. [924]

Милостивый государь Александр Сергеивич

извините меня милостивый государь что я беспокою вас моею прозбою, так как я писал прежде и послал бумаги черновыи писанныи Васильем Козловым к батюшки вашему, на что и теперь подтверждаю точно им Козловым писаны были о чем я узнал ему хотелось […мн]е не было дела до […] о вашей части за [… д]абы крестьяне зна[…]я, и о [том] не прогов[орились] [?] […крестья]н[?] болд[инских] [?] […] […] не будеть не толко в Кистеневе но бог его наказал о чем не известно нам, а крестьяне со всем не писали и ничего не знають невинно от них написана и они подписаны в прозбы, во всем был участник наш земской, за все мои к нему милости он злом плотить за что и его божия казнь не останит без наказания, а я всегда скажу как сын пред отцем а не так как р[аб][?] ч[то я] служу всегда ч[естно…] и даже под клят[вой …] у меня не то […] и ст[…] бле[…] […] [бу]деть меня помянуть, естьли ваши милости мне не помогуть, я не знаю не из чего [?] взять и как другие наживаются и как уберегуть, мне и того доволно что сыт и есть что надеть и слава богу, я говорю как верный раб пред вами и пред богом не дам ответа, за сим репортую вашей милости что [на сие] [?] число состоит всё бла[гополучно в] вашей вотчине — […] засим честь име[ю остаться с ис]тинным моим вы[сокопочитанием] и преданностию

[ва]ш м[илостивого] госуд[аря] [покорный слуга и] раб [навсегда пре]буд[у] [Михайла Калашников.]

Адрес: Его в[ысокоблагородию] милостивому государю] […]

ПЕРЕПИСКА 1834

870. Д. Ф. Виноградов — Пушкину. 8 января 1834 г. Болдино.

Ваше высокоблагородие! Милостивейший государь! Александр Сергеевич,

Крайняя необходимость понудила меня сим беспокоить особу Вашего высокоблагородия: находясь я в вотчине вашего папиньки селе Болдине священником четыре уже года, а как ныне подпал под гнев преосвященнейшего Амвросия епископа нижегородского, чрез клеветы напрасно на меня нанесенные того же села священником Павлом Семеновым, и не находя других средств к умягчению гнева архипастыря, кроме того, как прибегнуть только под покровительство Ваше; осчастливте, милостивейший государь, защитою вашею! Попросите писмом вашим прописанного нижегородского преосвященного Амвросия, о помиловании моем, дабы он простил меня, и оставил в сказанном селе Болдине на прежнем моим месте; чрез что обяжите как меня, пред престолом владычним проливать теплейшие молитвы, так равно престарелую мне мать и малолетнюю мою дочь, которые кроме меня не имеющие надежды, о вашем здравии молить бога. Хотя страшусь беспокоить сим особу вашу, но невинность, которая желает защитить себя, очищает путь к стопам вашим; а при том зная благороднейшую вашу душу, которая желании имеет помогать ближнему, по оному льщу себя надеждою, что и мне напрасно претерпевающему несчастие подать руку помощи не откажитесь.

С истинным моим высокопочитанием и совершенною преданностию осмеливаюсь наименовать себя вашим усердным богомолцем села Болдина священник Дмитрий Феодоров Виноградов.

Генваря 8-го 1834 года.

871. M. И. Калашников — Пушкину. 9 января 1834 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеивич

при сем уведомляю вашу милость что мог собрать денег пять сот слишком то как изволети прикозать к вашей милости отослать или в совет куда изволети приказать буду ожидать вашего повеления; а между тем буду продолжать збором сколко могу — нынечи хлеб так вздорожал что чрез одну неделю из 22 рублей 33 рубли за четверть а впредь одному богу толко известно что будеть; при сем уведомляю вас милостивый государь в тои половины опекун запродал ржи 300 четвертей на винный завод по 22 рубл. 50 ко. то крестьяни просиле его оставить на продавольствие их и он отменил с каким намерением неизвестно; и замолот зделан бурмистром очень мал опекун ничего не видить у нас менеи нажато ржи было проти[в] их 9000 снопов и то сто сорок четвертей лишнего намолотил я от земского узнал сколько показал бурмистр; я к батюшки писал и просил его милости себе со старухой не оставить которая на смертном одре и болеи ни о чем; еще уведомил сколко кокова хлеба здал налицо равно и денег; вся надежда на вашу милость.

Извините меня что я осмелился послать писмо нашего свещеника которого прозба и слезы понудили меня вашу милость утруждать о невиности его всему притчина завесть что богат и ничего не пьет и очень себя хорошо ведеть и всё видимое лутчи их; за сим честь имею пребыть с истиным моим высокопочитанием и преданностию,

ваш милостивого государя всенижаише раб наивсегда пребу[ду] Михаил Калашников

Старуха моя желает всех благ от вышнего вам со слезами и кланеется всё вместе.

Ч[исла] 9-го генваря 1833-го [925] года

872. А. А. Фукс — Пушкину. 20 января 1834 г. Казань.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Ваш приезд в Казань, ваше к нам обязательное посещение и ваше столь лестное письмо имели на меня такое влияние, что я не могла удержать себя от восторга и выразила мои чувства в стихах вам посвященных. Простите моей смелости и не судите меня, как поэта, но обратите ваше внимание на мое усердие и преданность, а моя восторженная муза, надеюсь, будет пред вами моей защитницей. Мне очень досадно, что я не могла давно послать к вам стихи. Причина этому цензура, которая их держала четыре месяца, а мне непременно хотелось их послать напечатанные. Как я не старалась узнать, где теперь ваше пребывание, но никто из казанских этого не знает. Я решилась послать к вам стихи в два места: по вашему адресу в Нижегородскую деревню и в С. Петербург на имя барона Люцерода, который, уважая вас так много, верно не сочтет за труд передать вам мою посылку.

Хотя мое счастие вас видеть продолжалось не более двух часов, но в это короткое время я успела заметить, что вы не только снисходительны к моим стихам, но даже, не скучая, их слушали, и потому я решилась послать к вам мои стихи, написанные после вашего отъезда. Сделайте одолжение, пришлите мне ваш адрес; мои стихотворения через две недели выдут из печати, без сомнения я пожелаю послать книгу к первому к вам, но не знавши где вы теперь, в адресе будет для меня затруднение. Я ласкаю себя надеждою иметь удовольствие читать ответ ваш и честь имею пребыть с истинным почтением Вам,

милостивый государь, навсегда покорнейшая Александра Фукс.

1834. Генваря 20, Казань.

873. П. В. Нащокин — Пушкину. Январь (не позднее 26) 1834 г. Тюфили.

Выехал я из Москвы в Тюфили с тем чтобы не возвращаться, не знаю куда и далеко ли заеду. Олюнька не знаетъ что я ее оставляю — и воображение мое на счет ее в грустном положении; возок уже заложенный и еду я в одну подмосковну, где думаю женится — на ком тебе известно, но не знаю еще как удастся, ибо покуда, кроме будущей и ее матери, никто не знает о моем решительном намерении, а кто не догадывалься никто не хотел и все отговаривали на разные манеры — но мне кажется коли что я захочу того бог хочет — и потому не смотря ни на что, что будит то будет, хуже не будет. К усугублению моей [926] чувствительности скажу тебе что Олинька последнее время была чрезвычайно мила и добра — и нежна до привлекательности. Всё у меня не в попать — было — не знаю какого будет. Писать ко мне ты можешь — на имя Андрея Христофоровича [927] Кренцера [928] машиниста, в Тюфили, который между прочим проситъ, чтоб ты позволил бы ему к [тебе] в случае нужды адресоватся, он же будит знать о моем пребывании. — Еще прошу тебя по заботится об деньгах, ибо мне никогда так они не нужны как теперь и буде ты можешь их прислать пришли их на имя А. Х. К. — должен же ты мне опять 4 т[ысячи] считая [929] проченты. Постарайся прислать все — и по скорея. После денежного разговора — ничего больше не нахожу тебе сказать что будь [930] здоров — и не забывай à la lettre [931] истинно преданного тебе друга П. Нащокина.

874. А. X. Кнерцер — Пушкину. (7) 26 января 1834 г. Тюфили.

Ваше высокородие! Милостивый государь, Александр Сергеевич.

Простите великодушно моей смелости обремене[ние] [932] новыми просьбами, уверен будучи, что сии со стороны Особы Вашея никак иначе не примутся, как наичувст[ви]тельною [933] моею благодарностию за оказанное ко мне благодетельное внимание, посредством какового я уже ныне п[о]чти [934] достиг цели будущего моего и семейства моего основани[я.] [935] И теперешнее мое утруждение суть плоды того древа, к[ото]рое [936] благодетельные Ваши чувства и искусственное пе[ро] [937] насадить вспомоществовали

Посредством покровительного Вашего посредничест[ва] посчастливилось мне получить одно из важнейших [под] [938] самою Москвою для мануфактурных заведений мест, ([Ту]фелево), [939] на каковое прошлого 1833-го года 11-ое марта и поселился времянным владельцем; хотя хижине моей, на самом берегу реки Москвы построенной, и открыто обширное пространство горизонта с очарованными видами столицы, но в особенности занимало меня вскрытие реки со сплавом льда и плачевное состояние барок.

А как сего рода судоходство слишком важно к доставлению для человеческой жизни необходимых потребностей, и к споспешествованию сего ободрило меня изобресть механическое средство, дабы таковым способом прекратить различные бедствия с изнурением людей и лошадей, сверх же того поспешнее доставлять всякую потребность, а сим несоразмерно значительнее умножить и самый привоз, мне посчастливилось таковой способ изобресть.

Но как я прошлым летом был очень занят стройкою известного Особе Вашей заведения, почему и достиг лишь нынешнею зимою своей цели, составить проект с описанием, каковый на прошлых днях привел к окончанию, а ныне занимаюсь деланием оного на бело, с желанием получить на сей предмет от правительства 10-ти-летней привилегии.

Я в полной мере питаю надежду на покровительное Особы Вашея внимание и осчастливление меня своим ходатайством, поелику мое изобретение никак не подлежит рассматривания и одобрения Департаменту мануфактур, а должно будет, как видно из высочайшего указа 22 ноября 1833 года, обратиться к г. министру финансов со внесением установленных пошлин 1500 руб. ассигн.[ациями] за привилегию.

К подаванию г. министру формального прошения, я не имею в виду должной просьбе формы, и какого достоинства для сего гербовая бумага потребна, а сдесь в Москве никого спросить и никому сие дело доверить не смею.

По сим побудительным и основательным причинам я почтеннейше и прибегаю к Особе Вашей, осчастливет[ь] [940] меня своим покровительным благорасположением, дозволит[ь] [941] к Особе Вашей адресоваться с доставлением проекта моего с описанием, и Вашим ходатайством таковый представить к г. министру, а вместе дерзаю утрудить, представить и деятилетнюю пошлину в 1500 [р.] [942] ассигн.[ациями] состоящую, из числа суммы Павла Воиновича, к[оторую] [943] постараюсь сдесь личьно Павлу Воиновичу доставить.

В противном же случае смею питать надежду на доверие Особы Вашея ко мне, выплатить по[шлину] [944] собственностию своею за меня, а сим заставить во вс[ей] [945] силе более и более чувствовать истинное великодуш[ие] [946] и неоцененное покровительство к облагонадежению [бу]дущего [947] моего состояния и быть истинно вечно благодарным, в полном уповании благодетельных Особы Вашей благорасположений и лестном ожидании Вашего разрешения судьбы моей, имею честь и счастие пребыть по всегда к Особе

Вашего высокородия! Милостивейшего государя моего, с отличьным высокопочитанием и всею преданностию, наипокорнейшим слугою Андрей Кнерцер.

Генваря 26 дня 1834 года Туфелево.

875. В. А. Жуковский — Пушкину. 29 января 1834 г. Петербург.

Посылаю тебе, почтеннейший друг Александр Сергеевич, Историю господина Пугачева, тобою написанную с особенным искусством; очень сожалительно для меня, что не успел я прочитать сего бытописательного отрывка, делающего честь твоему таланту. Продолжай, достойный русский писатель, работать умом и пером ко чести России и ко полноте твоего кармана. А завтра я именинник, и будет у меня в вечеру семейство Карамзиных, Мещерских и Вяземских; и будут у меня два изрядных человека графы Вьельгорские, и попрошу Смирнову с собственным ее мужем; да может быть привлеку и привлекательную Дубенскую; в следствие сего прошу и тебя с твоею грациозною, стройносозданною, богинеобразною мадонистою супругою пожаловать ко мне завтра (во вторник) в 8-мь часов откушать чаю с бриошами и прочими вкусными причудами; да скажи об этом и домашнему твоему Льву. Уведомь, будешь ли, а я твой

богомолец Василий.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

876. Д. К. Нессельроде 30 января 1834 г. Петербург.

Voici Angèle, Monsieur le Comte. Ma femme l'avait prêtée à M-me Hitrof — je vous en demande pardon et vous remercie beaucoup.

Je vous salue de tout mon cœur.

A. Pouchkine. 30 janvier.

Адрес: Monsieur le Comte Dmitri Nesselrode.[948]

877. Н. М. Коншин — Пушкину. 7 февраля 1834 г. Царское Село.

Взглянув в переднюю, вы увидите [перед] [949] собой, любезнейший Александр Сергеевич, [алкого]лика-протодьякона. [950] Чорт, вместе с п[рото]попом [951], попутали его в грех, и зат[янули] [952] в петлю: — он исключен из придворн[ого] [953] ведомства в епархиальное; Синод же пр[и]совокупил [954] к тому, чтоб он был отправ[лен] [955] в Смоленск, т. е. в свою родную епархию, а он упрямый болван говорит: лучше в омут головой, нежели ехать туда.

Ради Вашего Царского Села, найдите, любзнейший Александр Сергеевич, доброго человека, который бы сказал за него два слова обер-прокурору Нечаеву — я знаю, что просить вас не чего: вы сделаете, если можете. — Дело всё в том, чтоб ему позволили подать в Синод просьбу об оставлении в здешней епархии: смысл высочайшего повеления будет исполнен равно, ибо это тоже епар.[хиальное] ведомство. А оное выс.[очайшее] повеление я знаю: оно было объявлено нам, и там ни слова не было сказано о том, чтоб на свою епархию его отправить.

Я просил одну молодую женщину, имеющую вес, похлопотать по этому делу; но она отыгралась — у нее есть дескать просьба по-серьёзнее: хочет[ся ей] [956] разыграть развод с мужем. Ес[ли] [957] Вы слышите петербургские сплетн[и], [958] то и об этой чете может быт[ь] [959] знаете.

Христа ради осчастливьте Царск[о]сельского [960] моего протодьякона и примите уверение в моей искренней к Вам преданности.

К[оншин] [961]

7 февраля 1834. Царское Село.

NB Ей богу [962] […]

и добрый че[ловек [963]…]

раза два случ[айно [964]…]

я видел у вас [965] […]

878. А. X. Бенкендорфу. 7-10 февраля 1834 г. Петербург. (Вторая черновая редакция)

En soumettant à Sa Majesté le [tome] II de Pouagatchef, je prends la liberté d'entretenir Votre excellence de circonstances qui me regardent et de recourir à V.[otre] bienveillance accoutumée.

En permettant l'impression de cet ouvrage, S.[a] M.[ajesté] a assuré ma fortune. La somme que je pourrai en retirer me met à même d'accepter une succession à laquelle j'avais été forcé de renoncer faute d'une [quarantaine] de mille roubles qui me manquaient. Cet ouvrage me les procurera — si je puis moi-même en être l'éditeur — sans avoir recours au libraire — 15,000 me suffiraient.

Je demande deux choses, l'une qu'on me permette d'imprimer mon ouvrage à mes frais dans une imprimerie particulière qui dépendrait de Mr S.[péransky] — la seule où je suis sûr de n'être pas friponné — l'autre, de recevoir en emprunt pour deux ans 15,000, somme qui me permettra de mettre à l'édition tout le temps et le soin que je devrais.

Je n'ai d'autre droit à la grâce que je sollicite, que les bontés que j'ai déjà reçues — et qui me donnent le courage et la confiance d'y recourir encore. — C'est à la protection de V[otre] Ex[cellence] que je confie ma très humble requête.

Je suis Mr le Comte de Vot[re] Exc[ellence] le très [humble] [966]

879. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 10 февраля 1834 г. Петербург.

Граф Бенкендорф, свидетельствуя свое почтение Александру Сергеевичу, покорнейше просит его пожаловать к нему завтра, в воскресенье, в 11-ть часов утра.

Суббота. 10 февраля 1834. А. С. Пушкину.

880. С. Д. Нечаеву. 12 февраля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, Степан Дмитриевич,

Осмеливаюсь прибегнуть к Вашему высокопревосходительству со всепокорнейшею просьбою.

По воле государя императора протодиакон Царско-сельской придворной церкви за нетрезвость исключен из придворного ведомства и переведен в епархиальное. По предписанию же Синода, он должен быть отправлен в свою родную епархию. Протодиакон, человек уже не молодой и семейный, просит, как милости, быть оставлену в епархии здешней. Смысл высочайшего повеления будет исполнен равно, ибо в нем ни слова не было сказано о том, чтоб на свою епархию отправить его.

Протодиакон, не знаю почему, отнесся ко мне, полагая, что слабый мой голос удостоится Вашего внимания. Во всяком случае, я не мог отказаться от ходатайства и препоручаю моего клиента Вашему великодушному покровительству.

С глубочайшим почтением честь имею быть,

милостивый государь, Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

12 февраля 1834.

881. О. И. Сенковский — Пушкину. Январь — первая половина февраля 1834 г. Петербург.

Je dois à l'obligeance de Smirdine, Monsieur, un plaisir extrême que je viens d'éprouver, et un plaisir si vif que je [ne] peux m'empêcher de saisir la plume et de l'exprimer tout chaud. Smirdine, se rendant à ma prière, m'a communiqué les deux chapitres premiers de Votre conte: je les ai relus trois fois, tant j'y ai trouvé de charme. Je ne connais point la suite de la pièce, mais ces deux chapitres sont un chef-d'œuvre de style et de bon goût, sans parler d'une foule d'observations fines et vraies comme la vérité. Voilà, comment [967] il faut écrire des contes en russe! Voilà au moins un langage civilisé, une langue qu'on parle et qu'on peut parler entre des gens comme il faut. Personne ne sent mieux que moi les éléments qui manquent chez nous pour créer la bonne littérature, et l'élément essentiel vital, sans lequel il n'y a point de vraie littérature nationale, l'élément qui manque totalement à notre prose, c'est le langage de la bonne société. Jusqu'à présent je n'ai vu dans notre prose qu'un langage de femmes de chambre et celui de suppôts de justice. Zagoskine, auteur que j'aime de préférence, non pas pour son style, car il n'en a pas, mais pour son langage et pour son talent de conception, Zagoskine lui-même toutes les fois qu'il introduit des personnes d'une classe supérieure et surtout des femmes, il leur [968] fait parler [la] une langue dont on ne [se] sert que dans les rapports entre maîtresse et femme de chambre. Si vous voulez, il n'existe pas encore de véritable langue russe de bonne société, car nos dames ne parlent russe qu'avec leurs femmes de chambre, mais il faut deviner cette langue, il faut la créer et la faire adopter par ces mêmes dames, et cette gloire, je le vois clairement, Vous est réservée, à Vous seul, à votre goût et votre admirable talent. Je ne reviens pas de ces deux chapitres: s'est charmant, charmant, charmant! Au nom de ces deux chapitres, continuez! Vous créez une chose nouvelle, vous commencez une nouvelle époque pour la littérature, que vous avez déjà illustrée dans une autre partie. C'est un [féno[mène]] météore tout nouveau que j'aperçois. Quelques feuilles de la Монастырка m'avaient deja fait entrevoir ce langage que je cherche partout sans le rencontrer dans nos livres, mais l'auteur n'avait pas su se soutenir, et il est retombe dans le vulgaire. Au reste il n'est pas un génie, et un homme sans génie n'est pas fait pour montrer un chemin dans la littérature. A vous, à vous tout est possible, tout vous est dévolu. Je vous le répète, et sans flatterie, — car, Dieu merci, nos rapports ne sont pas tels pour me réduire à la bassesse d'une flatterie, qui n'aurait même pas de but comme elle n'a jamais d'excuse auprès d'honnêtes gens, — je vous le répète, [que] Vous commencez une nouvelle prose, et tenez cela pour dit. C'est avec l'enthousiasme de l'amour de l'art que je le dis, et cet enthousiasme ne peut être que sincère et ne doit même pas blesser votre modestie. Bestoujeff a, sans contredit, beaucoup, beaucoup de mérite; sa pensée est belle, mais son expression est toujours fausse: ce n'est pas lui qui fera la prose que tout le monde [p[uisse]], depuis [une] la comtesse jusqu'au marchand de la 2-meguilde, puisse lire avec un égal plaisir. C'est le langage russe universel [qui] manquait à notre prose, et je l'ai trouvé dans votre conte. C'est le langage de vos poésies qui sont comprises et goûtées par toutes les classes également, que vous transportez dans votre prose de conteur; je reconnais ici la même langue et le même goût, le même charme. Ah, je ne saurais vous dire en quel état de joie m'a mis cette lecture, tout malade que je suis grâce aux tracasseries pue m'ont suscitées ceux qui se disent amis de la littérature, qui sans me connaîtr, sans avoir jamais eu à démêler [à vo] avec moi, ont voulu me poursuivre comme celui qui avait [969] fait tomber à plat toute littérature et ne cessent jusqu'à présent de rôder autour de ma propriété civile, pour prouver sans doute leur amour des lettres. Mais ce sont des choses qui ne vous intéressent pas: le fait est que c'est à Vous que je dois un moment de véritable plaisir dans mon état de souffrances nerveuses, et permettez-moi de vous en remercier [ave[c]] de but en blanc, avec toute l'inconséquence de la démarche qu'aucune circonstance extérieure ne motive point. C'est, voyez-vous, un sentiment de cabinet: c'est ce sentiment imprévu, sans intention et sans suite, tout particulier à moi, tout domestique, un véritable home-feeling que je Vous exprime, sans savoir trop pourquoi je le fais. Excusez le griff[onnage] [970] que je brace, en tenant à tour de rôle mes mains sur une cruche d'eau chaude et appuyé de mes deux pieds sur une autre cruche semblable. Si cette lettre vous déplait ou si elle vous paraît étrange, dites que s'est une cruche qui Vous l'a écrite. Adieu.

Senkowski.

Ce samedi. [971]

Адрес: Его благородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. В собственные руки.

882. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 24 февраля 1834 г. Петербург.

Le Comte Benkendorff, en présentant ses hommages respectueux à Monsieur Pouchkine, a l'honneur de le prier de vouloir bien venir chez lui après demain, lundi, à 10 heures du matin.

Samedi.

Le 24 février 1834. [972]

883. M. И. Калашников — Пушкину. 25 февраля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Серьгеивич,

При сем увидомляю вашу милость что мною собрано оброку 1000 рублей асигнациями; на что и ждал вашего повеления, о чем я прежде писал к вашей милости генваря 9 числа на имя Павла Воиновича, для доставления вам, так как мне изволил сказывать что вы изволите быть в Москву то я на его имя и послал, не знаю, — изволили ль вы получить, и куда прикажите выслать собранные деньги; на что жду вашего повеления куда прикажите выслать; — при сем рапортую вашей милости что при водчыне вашей состоит всё благополучно! Засим честь имею пребыть с истинным моим высокопочитанием и преданностию

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду [973]

1834-го года февраля 25-го числа.

884. A. X. Бенкендорфу. 26 февраля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Христофорович,

Не имея ныне способа, независимо от книгопродавцев, приступить к напечатанию мною написанного сочинения, осмеливаюсь прибегнуть к Вашему сиятельству со всепокорнейшею моею просьбою о выдаче мне из казны заимообразно, за установленные проценты, 20,000 рублей, с тем, чтоб я оные выплатил в два года, по срокам, которые угодно будет назначить начальству.

С глубочайшим почтением честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

26 февраля 1834.

885. А. X. Бенкендорфу. 27 февраля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Христофорович

государю императору угодно было чрез Ваше сиятельство дозволить мне печатать Историю Пугачева в одной из типографий, зависящих от его высокопревосходительства М. М. Сперанского: осмеливаюсь прибегнуть к Вашему сиятельству с покорнейшею просьбою дать знать о том куда следует.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга. Александр Пушкин.

27 февраля 1834.

886. П. П. Свиньин — Пушкину. Первая половина 1833 г. — февраль 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Надеюсь, вы простите моей докучливости в уважение малого времени, которое остается мне жить в Петербурге а в это малое время мне хотелось бы кончить с изданием Храповицкого Записок! Сделайте одолжение пришлите мне с подателем сей манускрипт, я усердно займусь примечаниями, тем более, если вы потрудились отме[тить] [974] те места, которые требуют оных по [вашему] [975] мнению. Для дальнейшего обьяснения я [явлюсь][?] [976] [к] [977] вам завтра часу в 1-м, если вы будете [дома и]ли [978] не пожалуете ли вы ко мне сегодня? [До…] [979] часов буду ожидать вас.

[Ес]ли [980] вам не нужна рукопись de Leria [981], то [покорнейш]е [982] прошу также возвратить мне ее с пода[телем сего и] [983] верить чувствам совершенного почтения

Вашего покорнейшего слуги Пав. Свиньина.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

887. А. О. Смирнова — Пушкину. 23 января — 4 марта 1834 г. Петербург.

Il est dit que c'est toujours moi qui Vous répondrai. Sachez donc que c'est en frae que l'on se rend à la fête de ce soir.

Mon mari est à son bureau et c'est sa femme qui Vous salue de bien bon cœur ainsi que Madame.

Адрес: Monsieur Monsieur Pouchkine. [984]

883. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 4 марта 1834 г. Петербург.

Шеф № 382. Марта 4 дня 1834 года

Камер-юнкеру Пушкину.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На письмо Ваше, от 26 февраля, о выдаче Вашему высокоблагородию заимообразно из казны двадцать тысяч рублей ассигнациями за указаны проценты, с тем, что вы, милостивый государь приемлете на себя обязанность уплатить сию сумму в течении двух лет, по срокам которые угодно будет назначить начальству, я имел счастие докладывать государю императору.

Его величество, изъявив на то свое соизволение, высочайше повелеть соизволил, выдать вам 20 [т. ысяч] рублей на вышеизложенных условиях.

Поспешая вас о сем уведомить, имею честь присовокупить, что вместе с сим я сообщил о сей высочайшей воле г. министру финансов.

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть.

889. Л. В. Дубельт — Пушкину. 4 марта 1834 г. Петербург.

Управление жандармского корпуса. Отделение 2. С.-Петербург.

Марта 4-го дня 1834 № 1064

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Шеф жандармов, Командующий императорскою главною квартирою г-н генерал-адъютант граф Бенкендорф, получив письмо Вашего высокоблагородия от 27 февраля,

поручил мне вас уведомить, что он сообщил г-ну действительному тайному советнику Сперанскому о высочайшем соизволении, чтобы сочиненная вами история Пугачева напечатана была в одной из подведомственных ему типографий.

Исполняя сим приказание его сиятельства графа Александра Христофоровича, имею честь быть с отличным почтением и преданностию вашим,

милостивый государь, покорнейшим слугою Л. Дубельт.

Его высокоблагородию камер-юнкеру А. С. Пушкину.

890. А. П. Малиновской (?). Около (не ранее) 4 марта 1834 г. (?) Петербург.

Je vous prie, chère Анна Петровна, d'envoyer chez moi Arnt, mais n'en dites rien aux grands parents. [985]

A. П.

891. A. X. Бенкендорфу. 5 марта 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, граф Александр Христофорович,

Извещение Вашего сиятельства о высочайшей милости государя императора имел я счастие получить. Осмеливаюсь, милостивый государь, свидетельствовать Вашему сиятельству чувства глубочайшей благодарности за могущественное ходатайство, коего изволили меня удостоить.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою, Александр Пушкин.

5 марта 1834.

892. А. В. Дубельту. 5 марта 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Леонтий Васильевич,

Спешу Вас всепокорнейше известить, что уведомление о высочайшем соизволении государя императора печатать мною написанную Историю о Пугачеве в одной из типографий, подведомственных господину действительному тайному советнику Сперанскому, получить имел я честь.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

5 февраля [986] 1834 С.П.Б.

893. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 8 марта 1834 г. Петербург.

Граф Бенкендорф, свидетельствуя совершенное почтение его благородию Александру Сергеевичу, честь имеет при сем препроводить к нему обратно вторый том Истории Пугачева и уведомить, что государь император изволил всё одобрить, за исключением некоторых мест, где его императорским величеством собственноручно сделаны отметки. —

Генерал-адъютант граф Бенкендорф.

№ 287. 8-го марта 1834. Его благород.[ию] А. С. Пушкину.

894. П. А. Катенин — Пушкину. 10 марта 1834 г. Петербург.

Посылаю к тебе, любезнейший Александр Сергеевич, только что вышедшую из печати сказку мою; привез бы ее сам, но слышал о несчастии, случившемся с твоей женой, и боюсь приехать не в пору. Если, как я надеюсь, беда сколько можно кончится добром, одолжи меня своим посещением в понедельник вечером; во вторник по утру я отправляюсь в далекий путь: в Грузию. Прощай покуда. Весь твой

Павел Катенин.

Суббота. Марта 10-го. 1834.

895. В. Ф. Одоевскому. 15–16 марта 1834 г. Петербург.

Едете ли Вы на совещание к Гречу? Если да, то отправимся вместе; одному ехать страшно: пожалуй, побьют.

896. В. Ф. Одоевскому. 16 марта 1834 г. Петербург.

Дело идет о Конверсационс Лексиконе: я это пронюхал. Соглашаюсь с Вашим сиятельством NB), [987] что нынешний вечер имеет свою гадкую и любопытную сторону. Я буду у Г.[реча], ибо на то получил разрешение от Плетнева, который есть воплощенная совесть. Поедем; что за беда? Ведь это будет мирская сходка всей республики. Всего насмотримся и наслышимся — а в воровскую шайку не вступим.

А. П.

Адрес: Его сиятельству м. г. к.[нязю] Владимиру Федоровичу Одоевскому etc.

897. П. В. Нащокину. Середина марта 1834 г. Петербург.

Ты не можешь вообразить, милый друг, как обрадовался я твоему письму. Во-первых получаю от тебя тетрадку: доказательство, что у тебя и лишнее время, и лишняя бумага, и спокойствие, и охота со мною болтать. С первых строк вижу, что ты спокоен и счастлив. Каждое слово уничтожает сплетни, половине коих я не верил, но коих другая половина сильно меня тревожила. У меня обедал Соболевский и Лев Серг.[еевич]. Прочитав твое письмо сперва про себя, потом во услышание твоих приятелей, все мы были довольны, все пожелали тебе счастия. Нат.[алья] Ник.[олаевна] нетерпеливо желает [с то[бою]] познакомиться с твоею Верою Александровною, и просит тебя заочно их подружить. Она сердечно тебя любит и поздравляет… Но сперва поговорим о деле, т. е. о деньгах. Когда ты отправил меня из Москвы, ты помнишь, что мы думали, что ты без моих денег обойдешься; от того-то я моих распоряжений и не сделал. У меня была в руках, и весьма недавно, довольно круглая сумма; но она истаила и до октября денег у меня не будет — но твои 3,000 доставлю тебе в непродолжительном времени, по срокам, которые назначу, сообразясь с моими обстоятельствами. Здесь говорили, что ты проиграл в долг всё, что тебе следовало получить с брата. Ты не можешь вообразить, как это меня беспокоило; но теперь надеюсь на перемену жизни твоей. Тебе уже не нужно потрясений кенз-ель-ва и плие, для рассеяния своего домашнего горя. Говорят, что несчастие хорошая школа: может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному, какова твоя, мой друг; какова и моя, как тебе известно. Конечно мы квиты, если ты мне обязан женитьбою своей — и надеюсь, что Вера Ал.[ександровна] будет меня любить, как любит тебя Наталья Николаевна. Вообрази, что жена моя на днях чуть не умерла. Нынешняя зима была ужасно изобильна балами. На масленице танцовали уж два раза в день. Наконец настало последнее воскресение перед великим постом. Думаю: слава богу! балы с плеч долой. Жена во дворце. Вдруг, смотрю — с нею делается дурно — я увожу ее, и она, приехав домой — выкидывает. Теперь она (чтоб не сглазить) слава богу здорова и едет на днях в Калужскую деревню к сестрам, которые ужасно страдают от капризов моей тещи. Долг Вяземского я еще до получения твоего письма перевел на себя. Андрей Петрович в ужасном положении. Он умирал с голоду и сходил с ума. Соболевский и я, мы помогали ему деньгами скупо, увещаниями щедро. Теперь думаю отправить его в полк капель-мейстером. Он художник в душе и в привычках, т. е. беспечен, нерешителен, ленив, горд и легкомыслен; предпочитает всему независимость; но ведь и нищий независимее поденщика. Я ему ставлю в пример немецких гениев, преодолевших столько горя, дабы добиться славы и куска хлеба. Сколько ты должен ему? Хочешь, я за тебя и ему заплачу? — Обстоятельства мои затруднились еще вот по какому случаю: На днях отец мой посылает за мною. Прихожу — нахожу его в слезах, мать в пост[ел]е [988] — весь дом в ужасном беспокойстве. Что такое? имение описывают. — Надо скорее заплатить долг. — Уж долг заплачен. Вот и письмо управителя. — О чем же горе? — Жить нечем до октября. — Поезжайте в деревню. — Не с чем. — Что делать? Надобно взять имение в руки, а отцу назначить содержание. Новые долги, новые хлопоты. А надобно: я желал бы и успокоить старость отца, и устроить дела брата Льва, который в своем роде такой же художник, как и Андрей Петрович, с той разницей, что за собою никакого художества не знает. Сестра Ольга Сергеевна выкинула и опять брюхата. Чудеса да и только.

Вот тебе другие новости: я камер-юнкер с январ[я ме]сяца; [989] Медный Всадник не пропущен — убытки и неприятности! за то Пугачев пропущен, и я печатаю его на счет государя. Это совершенно меня утешило; тем более, что, конечно, сделав меня камер-юнкером, государь думал о моем чине, а не о моих летах — и верно не думал уж меня кольнуть. Как скоро устрою свои дела, то примусь и за твои. Прощай, жди денег.

898. M. И. Калашников — Пушкину. 10-е числа (после 11) марта 1834 г. Болдино

Милостивый государь Александр Серьгеивич,

При сем препровождаю к вашей милости доверенность для подачи ревизских сказок! которую извольте подписать; и двумя свидетелями засвидетельствуйте. А без оной доверенности нынече нельзя подать сказок, то и спешу вашу милость уведомить, и как получите оную доверенность то поспешите выслать па первой почте. Ревизкая [990] начерно уже написана; а на оной доверенности кому изволите поручить подать оную, мне или старосте Петру Петрову. Я и ожидаю вашего повеления, о чем я писал к вашей милости два раза и ничего на оные ни получал, засим честь имею пребыть истинным моим высокопочатанием и преданностию

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду Михаил Калашников.

[…мар]та […года]. [С. Болди]но [991]

При сем не мог, что бы за ваше великое благодеяние не пролить теплый молитвы со слезами; моя старуха в сей жизни молила бога и в вышней обители тоже будеть молить за вас; мы лишились сего марта 11 числа; я, дочь и сын молили за ваше здравия бога, естли бы вашей руки помощи не было то и нечем бы было и предать земи, меня извиниты я сто рублей в счет жалования получи[л] [992]

ваш раб Мих[аил] [993] Калашников.

899. Д. М. Княжевич — Пушкину. 21 марта 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Сего числа дано предписание Главному казначейству о выдаче всемилостивейше пожалованных Вам на напечатание Истории Пугачевского бунта 20.000 рублей, в ссуду на два года без процентов и без вычета в пользу увечных, со взятием от Вас надлежащего Государственному казначейству обязательства, в исправном возврате сей ссуды; о чем поспешая Вас уведомить, имею честь быть с совершенным почтением

Вашим, милостивый государь, покорнейшим слугою Дм. Княжевич.

№ 8386 21 Марта 1834 года

Его высокоблагородию А. С. Пушкину

900. Д. М. Княжевичу. 22 марта 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Дмитрий Максимович,

Извещение Вашего превосходительства о том, что государю императору угодно было пожаловать мне 20,000 рублей на напечатание Истории Пугачевского Бунта, с тем, чтоб оные заплатить через два года, получить имел я честь.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

1834 Марта 22 С.П.Б.

901. П. В. Нащокин — Пушкину. Около (не позднее) 24 марта 1834 г. Тула.

Пишу тебе, только для того — чтобы тебе напомнить обо мне, я здоров и счастлив и все еще в Туле. Сей час сажусь кровь пускать. Моциону не делаю, сильных ощущений нет и потому кровь привалило до того [я] что я голову нагнуть не могу. Прощай драгоценный Пушкин. Ради бога присылай денег — и отдай Вяземскому, общее наше почтение с женою Натальи Николаевне.

П. Нащокин.

Ради бога займи да пришли, у меня всего 5 рублей. Смерть хочется писать — но сил ни каких нет так голова и горит.

Адрес: Его высо[ко]благородию Александру Сергеивичу Пушкину. [Другой рукой: ] Против Цепного мосту в доме Оливье у Пантелеймана, в С. Петербурге.

902. M. П. Погодин — Пушкину. 24 марта 1834 г. Москва.

Бог вам судья что вы не хотите принять участия в благом деле. И почему вы отказываетесь? [994] Ведь после вы напечатаете прочтенное стихотворение где угодно. Общество Любите[лей] Рус[ской] Словесности делается средоточием словесн[ости] [995] в Москве — пособите же этому. И не всё ли равно быть [тому или другому] стихотвор[ению] в Библиотеке, прочтенному в кругу приятелей за день или непрочтенному. — Пришлите же, пришлите же. Мы просим и ждем, а не то плакаться будем. — Знаете ли, что собрание отложено поэтому. Ну как без начала!

Ваш М. Погодин.

1834. Марта 24.

Скажите и Василью Андреевичу: он был прежде ревностным членом.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину. В книжный магазин г. Смирдина на Невском проспекте, близ Казанского собора в Петербурге.

903. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 24 марта 1834 г. Петербург.

Шеф жандармов, Командующий императорскою главною квартирою. Отделение 2. В С. Петербурге. Марта 24. дня 1834. № 491.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Сообщив Вашему высокоблагородию, отношением от 4-го сего марта за № 380-м, [996] что государю императору благоугодно было изъявить соизволение на выдачу вам 20 т[ысяч] р., я в то же время уведомил о сей

высочайшей воле г. министра финансов и получил ныне от него отзыв, что он имел счастие подносить государю императору проэкт указа, о выдаче вам той суммы заимообразно, который и удостоен высочайшего подписания 16-го сего марта. При чем его императорскому величеству благоугодно было собственноручно написать вместо: История Пугачева, — История Пугачевского бунта.

О таковом высочайшем соизволении, сообщенном мне г-м министром финансов, уведомляя Ваше высокоблагородие, присовокупить честь имею, что об отпуске вам в ссуду 20 т[ысяч] р., г-н министр финансов предложил Департаменту государственного казначейства; что же касается до вашего сочинения, то в исполнение высочайшей воли, покорнейше прошу издать оное под заглавием История Пугачевского бунта.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашим,

милостивый государь, покорнейший слуга граф Бенкендорф.

Двора его императорского величества камер-юнкеру А. С. Пушкину

904. А. X. Бенкендорфу. 25 марта 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, граф Александр Христофорович

Всепокорнейше честь имею известить Ваше сиятельство, что сего 24 марта получено мною уведомление об отзыве г. министра финансов касательно всемилостивейше мне пожалованных заимообразно денег на издание Истории Пугачевского Бунта.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

25 марта 1834 С.П.Б

905. И. И. Лажечников — Пушкину. 30 марта 1834 г. Тверь.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Недавно узнал я, что Вы пишете историю Пугачева. У меня есть рукопись, которая может быть Вам полезна. Не зная, имеете ли вы уж копию с нее, препровождаю ее к Вам на всякой случай. Этим случаем пользуюсь, чтобы [997] доказать желание мое быть вам полезным и истинное мое к Вам уважение.

С чувством сим честь имею быть,

милостивый государь, ваш покорнейший слуга Иван Лажечников.

Тверь, 30 марта 1834.

906. В. А. Жуковский — Пушкину. Февраль — март (?) 1834 г. Петербург.

Раевский будет у меня нынче [998] ввечеру. Будь и ты, привези брата Льва и стихи или хоть прозу, если боишься Раевского. Порастреплем Пугачева.

Ж. Четверг.

Собрание открывается в 9 часов.

Адрес: А. С. Пушкину.

907. К. Монтандон — Пушкину. 1 апреля 1834 г. Одесса.

Monsieur —

Je vous prie de vouloir bien accepter ce livre en échange du larcin que je vous ai fait avec préméditation.

Je saisis avec empressement cette occasion p[our] vous assurer de la parfaite estime avec laquelle j'ai l'honneur d'être

Monsieur, v[otre] très humble et très obéissant serviteur Montandon

Odessa ce 1-r Avril 1834.

J'ai établi m[on] domicile à Simphéropol. Si jamais V[ous] aviez besoin[de q[uel]q[ues] renseig[nement]s ou autres choses, veuillez, je vous en prie, disposer ibrement de moi.

Адрес: Monsieur Monsieur Al. Pouchekine à St. Pétersbourg. [999]

908. Д. В. Давыдов — Пушкину. 4 апреля 1834 г. Маза.

Помилуй! что за диявольская память? — бог знает когда-то на лету я рассказал тебе ответ мой М. А. Нарышкиной на счет es suivantes qui sont plus fraîches [1000], а ты слово в слово поставил это эпиграфом в одном из отделений Пиковой Дамы. Вообрази мое удивление, а еще более восхищение мое жить в памяти твоей, в памяти Пушкина, некогда любезнейшего собутыльника и всегда моего единственного, родного душе моей поэта! Право у меня сердце облилось радостию, как при получении записки от любимой женщины.

Как мне досадно было разъехаться с тобою прошлого года! Я не успел проехать Симбирск, как ты туда явился, и что всего досаднее, я возвращался из того края, в который ты ехал и где я мог бы тебе указать на разные лица или рожи, от которых ты мог получить и бумаги и сведения тебе нужные. После того ты был у Языкова, и я не знал о том! Неужели ты думаешь, чтобы я усидел дома и не прилетел бы обнять тебя. Злодей! зачем не дать было знать мне?

Знаешь ли, что струны сердца моего опять прозвучали? Наднях я написал много стихов, так и брызгало ими. Право я думал, что рассудок во мне так разжирел, что вытеснил поэзию; не тут-то было; встрепенулась небесная, и он дай бог ноги, так что и по сю-пору не отыщу его.

Совестно мне посылать тебе сердечные мои бредни, но, если прикажешь, исполню повеление Парнасского отца и командира. Надо только, чтобы повеление писано было нецеремониально, и слово вы заменилось [1001] словом ты. Тогда на всё готов.

Денис Давыдов.

1834. апреля 4-го. Симбирской губернии Сызранского уезда С. Маза.

909. H. В. Гоголю. Март — первые числа (не позднее 7) апреля 1834 г. Петербург.

Вы правы — я постараюсь. До свидания.

А. П.

910. M. П. Погодину. Около (не позднее) 7 апреля 1834 г. Петербург.

Радуюсь случаю поговорить с Вами откровенно. Общество Любителей поступило со мною так, что никаким образом я не могу быть с ним в сношении. Оно выбрало [1002] меня в свои члены вместе с Булгариным, в то самое время, как он единогласно был забалотирован в Англ.[ийском] клубе (NB в Петербургском), как шпион, переметчик и клеветник, в то самое время, как я в ответ на его ругательства принужден был напечатать статью о Видоке; мне нужно было доказать публике, которая в праве была удивляться моему долготерпенью, что я имею полное право презирать мнение Булгарина и не требовать удовлетворения от ошельмованного негодяя, толкующего о чести и нравственности. И что же? В то самое время читаю в газете Шаликова: Александр Сергеевич и Фаддей Венедиктович, сии два корифея нашей словесности, удостоены etc. etc. Воля Ваша: это пощечина. Верю, что Общество, в этом случае, поступило как Фамусов, не имея намерения оскорбить меня.

Я всякому, ты знаешь, рад.

Но долг мой был немедленно возвратить присланный диплом; я того не сделал, потому что тогда мне было не до дипломов — но уж иметь сношения с Обществом Любителей, я не в состоянии.

Вы спрашиваете меня о Медном Всаднике, о Пугачеве и о Петре. Первый не будет напечатан. Пугачев выдет к осени. К Петру приступаю со страхом и трепетом, как вы к исторической кафедре. Вообще пишу много про себя, а печатаю по неволе и единственно для денег; охота являться перед публикою, ко[то]рая [1003] Вас не понимает, чтоб чет[ыре] [1004] дурака ругали Вас потом шесть месяцев в своих журналах только что не поматерну. Было время, литература была благородное, аристократическое поприще. Ныне это вшивый рынок. Быть так.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Михайле Петровичу Погодину В Москве, в Университете.

911. А. В. Никитенке. Около (не позднее) 9 апреля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Иванович, [1005]

Могу ли я надеиться на Вашу благосклонность? Я издаю Повести Белкина вторым тиснением, присовокупя к ним Пиковую Даму и несколько других уже напечатанных пиэс. Нельзя ли Вам [1006] всё это пропустить? Крайне меня обяжете.

С истинным почтением и преданностию честь имею быть

милостивый государь, Ваш покорнейший слуга Александр Пушкин.

912. А. В. Никитенко — Пушкину. 9 апреля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

С душевным удовольствием готов исполнить Ваше желание теперь и всегда: да благословит только Вас Гений Ваш новыми вдохновениями, а мы готовы — что? скажете Вы — обрезывать крылья ему? По крайней мере моя рука не поднимется на это. Потрудитесь прислать мне всё, что означено в записке Вашей, и уведомить меня, к какому времени желали бы Вы окончания этой тяжбы политического механизма с искусством, говоря просто, проценсурования. Я Пиковой Дамы не подписал, потому что считаю ее только частию собрания, к которому уже заодно приписано будет: печатать позволяется.

С искреннейшим уважением и преданностию имею честь быть:

Ваш, милостивый государь, покорнейший слуга А. Никитенко.

9 апреля 1834.

913. Д. H. Бантыш-Каменский — Пушкину. 10 апреля 1834 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Тяжкая болезнь жены моей препятствовала мне всё это время узнать от вас: не нужен ли вам портрет Пугачева для сочиняемой Истории его? Я видел гравированный у Платона Петровича Бекетова и могу достать верный рисунок с оного. Подлинный принадлежит к тому времени, когда самозванец был пойман. — Полагая, что сведения собранные вами, обширнее и любопытнее моих (из коих составлена мною биография мнимого Петра), желаю, однако ж, знать от вас: не имеете ли вы надобности в верном описании примет, обыкновенной одежды и образа жизни Пугачева, почерпнутых мною из писем частных особ к покойному моему родителю? — Если вам нужна и биография, я могу выслать оную. При сем прилагаю рисунок с печати самозванца. Он представлен без бороды, вероятно для бо́льшего убеждения легковерных в сходстве его с императором, на которого совсем не походил.

Будьте здоровы и трудитесь для славы собственной и любезного отечества.

С истинным почтением и душевною преданностию имею честь быть

Вашим, милостивый государь, покорнейшим слугою Дмитрий Бантыш-Каменский

Апреля 10-го 1834 года. Москва.

914. Г. А. Строганову. Около (не ранее) 11 апреля 1834 г. Петербург.

Monsieur le Comte

J'expie bien tristement les chimères de ma jeunesse. L'accolade pe Lelewel me paraît plus dure qu'un exil en Sibérie; je vous remercie cependant de ce que vous avez bien voulu me communiquer l'article en question: il me servira de texte à sermon.

Veuillez, Monsieur le Comte, me mettre aux pieds de Madame Votre femme et agréer l'hommage de ma haute considération

Alexandre Pouchkine. [1007]

915. И. M. Пеньковскому. 13 апреля 1834 г. Петербург.

Батюшке угодно было поручить в полное мое распоряжение управление имения его; по сему утверждая доверенность им данную вам, извещаю вас, чтобы отныне относились вы прямо ко мне по всем делам, касающимся Болдина. Немедленно пришлите мне счет денег, доставленных Вами Батюшке со времени вступления Вашего во управление, также и Вами взятых в займы и на уплату долга, а за сим и сколько в остатке непроданного хлеба, несобранного оброка и (если случится) недоимок. Приступить Вам также и к подворной описи Болдина, дабы оная к сентябрю месяцу была готова.

А. Пушкин. 13 апреля.

Адрес: В Арзамасском уезде в Нижегородской губернии в село Абрамово, оттуда — в село Болдино, г-ну Пеньковскому.

916. И. И. Лажечникову. Первая половина апреля 1834 г. Петербург. (Черновое)

С живейшей благодарн.[остью] получил я письмо Ваше 30 [марта], и рукопись о Пуг.[ачеве]. Рукопись была уже мне известна, она сочинена ак.[адемиком] Рычк[овым], находившимся в Оренб.[урге] во время осады. В вашем списке я нашел некоторые любопытные прибавления, которыми непр[еменно] воспользуюсь.

Несколько раз проезжая через Тверь, я всегда желал случая вам представиться и благодарить Вас во-первых за то истинное наслаждение, которое доставили вы мне Вашим первым романом, а во-вторых и за внимание, которого вы меня удостоили.

С нетерпением ожидаем нового Вашего творения, из коего прекр.[асный] отрыв[ок] читал я в альм.[анахе] Макс.[имовича]. Скоро ли он выдет? и как Вы думаете его выдать — ради бога, не по частям. Эти рассрочки выводят из терпения многоч.[исленных] ваш[их] читат[елей] и почитат[елей].

С глуб.[очайшим] и проч.

917. H. H. Пушкиной. 17 апреля 1834 г. Петербург.

17 апреля.

Что, женка? каково ты едешь? что-то Сашка и Машка? Христос с Вами! будьте живы и здоровы, и доезжайте скорее до Москвы. Жду от тебя письма из Нова-города; а покаместь, вот тебе отчет о моем холостом житье-бытье. Третьего-дня возвратился я из Царского-села в 5 часов вечера, нашел на своем столе два билета на бал 29-го апреля и приглашение явиться на другой день к Литте; я догадался, что он собирается мыть мне голову за то, что я не был у обедни. В самом деле в тот же вечер узнаю от забежавшего ко мне Жуковского, что государь был недоволен отсутствием многих камер-геров и камер-юнкеров и что он велел нам это объявить. Литта во дворце толковал с большим жаром, говоря: Il y a cependant pour les [1008] Messieurs de la Cour des règles fixes, des règles fixes. На что Нарышкин ему заметил: Vous vous trompez: c'est pour les demoiselles d'honneur [1009]. Я извинился письменно. Говорят, что мы будем ходить по-парно, как институтки. Вообрази, что мне с моей седой бородкой придется выступать с Безобразовым или Реймарсом — ни за какие благополучия! J'aime mieux avoir le fouet devant tout le monde, как говорит Mr Jourdain [1010]. Поутру сидел я в моем кабинете, читая Гримма и ожидая, чтоб ты, мой ангел, позвонила, как явился ко мне Соболевский с вопросом, где мы будем обедать? Тут вспомнил я, что я хотел говеть, а между тем уж оскоромился. Делать нечего; решились отобедать у Дюме; и покаместь стали приводить в порядок библиотеку. Тетка приехала спросить о тебе и узнав, что я в халате и оттого к ней не выхожу, сама вошла ко мне — я исполнил твою комиссию, поговорили о тебе, потужили, побеспокоились; и решились тебе подтвердить наши просьбы и требования — беречь себя и помнить наши наставления. Потом явился я к Дюме, где появление мое произвело общее веселие: холостой, холостой Пушкин! Стали подчивать меня шампанским и пуншем, и спрашивать, не поеду ли я к Софье Астафьевне? [1011] Всё это меня смутило, так что я к Дюме являться уж более не намерен и обедаю сегодня дома, заказав Степану ботвинью и beaf-steaks [1012] Вечер провел я дома, сегодня проснулся в 7 часов, и стал тебе писать сие подробное донесение. — Посылаю тебе письмо матери, пришедшее третьего дня — буду ей писать, а покаместь обнимаю и цалую тебя, и благословляю всех троих.

Адрес: Ее благородию м. г. Натальи Николавне Пушкиной В Москве на Никитской в доме Гончарова.

918. H. H. Пушкиной. 19 апреля 1834 г. Петербург

Душка моя, посылаю тебе два письма, которые я распечатал из любопытства и скупости (чтоб меньше платить на почту весовых денег), также и рецепт капель. Сделай милость, не забудь перечесть инструкцию Спасского и поступать по оной. Теперь, женка, должна ты быть уже около Москвы. Чем дальше едешь, тем тебе легче; а мне!.. Сестры твои тебя ждут; воображаю вашу радость; смотри, не сделайся сама девочкой, не забудь, что уж у тебя двое детей, третьего выкинула, береги себя, будь осторожна; пляши умеренно, гуляй по немножку, а пуще скорее добирайся до деревни. Цалую тебя крепко и благословляю всех вас. Что Машка? чай куда рада, что может в волю воевать! Теперь вот тебе отчет о моем поведении. Я сижу дома, обедаю дома, никого не вижу, а принимаю только Соболевского. Третьего дня сыграл я славную штуку со Львом Сергеевичем. Соболевский, будто ненарочно, зовет его ко мне обедать. Лев Серг.[еевич] является. Я перед ним извинился как перед гастрономом, что не ожидая его, заказал себе только ботвинью да beafsteaks [1013]. Лев Серг.[еевич] тому и рад. Садимся за стол; подают славную ботвинью; Лев Серг.[еевич] хлебает две тарелки, утирает осетрину, наконец требует вина; ему отвечают, нет вина. — Как, нет? — Алекс.[андр] Серг.[еевич] не приказал на стол подавать. И я объявляю, что с отъезда Нат.[альи] Ник.[олаевны] я на диэте — и [всё] [1014] пью воду. Надобно было видеть отчаяние и сардонический смех Льва Сергеича, который уже ко мне вероятно обедать не явится. Во всё время Соболевский подливал себе воду то в стакан, то в рюмку, то в длинный бокал — и подчивал Льва Сергеича, который чинился и отказывался. Вот тебе пример моих невинных упражнений. С нетерпением ожидаю твоего письма из Новагорода и тотчас понесу его Кат.[ерине] Ивановне. Покаместь — прощай, ангел мой. Цалую вас и благословляю. Вчера был у нас первый гром — слава богу, весна кончилась.

19 апреля.

Адрес: М. г. Наталии Николаевне Пушкиной В Москве на Никитской в доме Гончарова.

919. H. H. Пушкиной. 20 и 22 апреля 1834 г. Петербург.

Пятница.

Ангел мой женка! сей час получил я твое письмо из Бронниц — и сердечно тебя благодарю. С нетерпением буду ждать известия из Торжка. Надеюсь, что твоя усталость дорожная пройдет благополучно, и что ты в Москве будешь здорова, весела и прекрасна. Письмо твое послал я тетке, а сам к ней не отнес, потому что репортуюсь больным и боюсь царя встретить. Все эти праздники просижу дома. К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди; и мне, вероятно, его не видать. Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим теской; с моим теской я не ладил. Не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи, да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха не перешибет. Теперь полно врать; поговорим о деле; пожалуй-ста, побереги себя, особенно с начала; не люблю я святой недели в Москве; не слушайся сестер, не таскайся по гуляниям с утра до ночи, не пляши на бале до заутренни. Гуляй умеренно, ложись рано. Отца не пускай к детям, он может их испугать и мало ли что еще. Пуще береги себя во время регул — в деревне не читай скверных книг дединой библиотеки, не марай себе воображения, женка. Кокетничать позволяю, сколько душе угодно. Верьхом езди не на бешеных лошадях (о чем всепокорно прошу Дм.[итрия] Ник.[олаевича]). Сверх того прошу не баловать ни Машку, ни Сашку и, если ты не будешь довольна своей немкой или кормилицей, прошу тотчас прогнать, не совестясь и не церемонясь.

Воскресение. Христос воскрес, моя милая женка, грустно, мой ангел, грустно без тебя. Письмо твое мне из головы нейдет. Ты, мне кажется, слишком устала. Приедешь в Москву, обрадуешься сестрам; нервы твои будут напряжены, ты подумаешь, что ты здорова совершенно, целую ночь простоишь у всеночной и теперь лежишь в растяжку в истерике и лихорадке. Вот что меня тревожит, мой ангел. Так что голова кругом идет и что ничто другое в ум не лезет. Дождусь ли я, чтоб ты в деревню удрала! Нынче великий князь присягал; я не был на церемонии, потому что репортуюсь больным, да и в самом деле не очень здоров. Кочубей сделан канцлером; множество милостей; шесть фрейлен, между прочими твоя приятельница Натали Оболенская, а наша Машенька Вяземская всё нет. Жаль и досадно. Наследник был очень тронут; государь также. Вообще, говорят, всё это произвело сильное действие. С одной стороны я очень жалею, что не видал сцены исторической и под старость нельзя мне будет говорить об ней как свидетелю. Еще новость: [Аракчеев] Мердер умер; это еще тайна для в.[еликого] князя, и отравит его юношескую радость. Аракчеев также умер. Об этом во всей России жалею я один — не удалось мне с ним свидеться и наговориться. Тетка подарила мне шоколадный бильярд — прелесть. Она тебя очень цалует и по тебе хандрит. Прощайте, все мои. Христос воскрес, Христос с Вами.

920. П. В. Нащокин — Пушкину. Около (после) 22 апреля 1834 г. Тула.

Ну, почтенный и любезный друг Александр Сергеивич, — в какое положение ты, хотя и нехотя но меня ставишь. Вообрази что я в незнакомом городе живу в кредит — занимаю по не многу у хозяина, что я говорю — занимаю, занимал и уже теперь стал он отънековатся, и смотрит как он так и многие на меня с подазрением — меня понимают шарлатаном, — ибо — говоря откровенно, моя правдивая речь — кажется ложью, потому что уверения мои на скорое получение денег не много мне сомнительны самому — и от того слово мое бывает с запинательством — что и приводит всякого в сумнение, — жена моя ничего не знает — и не замечает — ибо я наружно очень весел и покоен, нет почты, что бы я раза три не посылал переспрашивать — не ошибаются ли, верно есть, должна быть ко мне повеска. — В маленьком городе всё известно, — и потому не мудрено, что я кажусь либо подазрителен — либо жалок и смешон, но это всё ничего — хотя некрасивая — роль, но сущность или существенность моего положения может быть очень жестока. — Не могу, силы нет — описать тебе могущее быть унизительное мое положение, — не то что бы не умел — в мемориях я в своих опишу, — но теперь какая-то русская амбиция мешает — не люблю ни представлять себя, ни сам себя видеть — в жалком положении — я думаю что это происходит от нравственного кокетства, — мне же всё равно что жалько — что гатько, — а я близок к гаткому — [но] и только от того, что я писал к тебе, бил наверное, но вышло [плие] по первой почте плиё, — и потом затянулось — не выходит — да и только, — знаю что выдет — да когда. — Прости великодушно — что я тебя не много огорчаю, — мне ей-ей бы не хотелось — но так пришлось — нутренной жар — какая-то нервическая хлопотливость — заставляет меня тебе писать — а приятного написать как бы не хотел не могу — понудить тебя не для чего — ты и сам почти столько же беспокоишся я уверен. Ускорить тебя в платеже, то же не имею в намерении, — ибо уже я не получа нынешнью почту к светой, не естественно получение, — ни по времени, ни почему — итак любезный друг я пишу — без цели, без надежды, а только надеясь на твою дружбу, — разъзрядил свое тяжелое сердце, и мне поверишь ли, что как-то гораздо легче. — Если тут будет — Соболевский, останови его, чтобы он на смех — не поднял — и не сказал что без денег лехко, — это шутька будет с его стороны не чистосердечная, потому что он как человек опытной знает — что без денег тяжело. — Кланяйся ему и брату твоему — мне кажется что ты писал что он сердит на меня. — Скажи ему, что это не прилично, беспечному и сладко-жирно-ество любителю, Лорду, сердится и ему, должно быть, лень сердится, я так и думаю, что он не может сердится, так же как и я, — ему — от лени, а мне от того, что некогда. Прощай, любезный Александр Сергеивич, хотя мне и очень плохо — но всё лучше того, что бы было — еслиб не жена моя — а была бы Ол.[ьга] Анд.[реевна] — Она ей-ей премилая, и прекроткая — только бы не с глазить, — хотя жена и не знает, что я тебе пишу, но кланяюсь тебе за нее и прошу засвидетельствовать наши почтения Натальи Николаевне.

Ради бога присылай мне все три тысячи, это одно может поправить мою репутацию — кредит и вообще дела — мои.

П. Нащокин.

921. H. H. Пушкиной. 24 апреля 1834 г. Петербург.

Вторник. Благодарю тебя, мой ангел, за письмо из-под Торжка. Ты умна ты здорова — ты детей кашей кормишь — ты под Москвою. — Всё это меня очень порадовало и успокоило; а то я был сам не свой. У нас святая неделя, шумная, бурная. Вчера был у Карамзиной и побранился с Тимерязевой. Сегодня пойду к тетке, с твоим письмом. Завтра напишу тебе много. Покаместь цалую тебя и всех Вас благословляю.

922. H. И. Павлищев — Пушкину. 26 апреля 1834 г. Варшава.

Варшава, 26 апреля — 8 маия 1834.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Узнавши из писем Сергея Львовича, что вы берете на себя труд уплачивать долги Льва [1015] Сергеевича и доставлять ежегодное содержание жене моей, я нужным считаю объясниться с вами насчет этих двух предметов.

Лев Сергеевич, живя здесь почти два года, часто бывал в крайнем положении и делал долги. Нередко случалось мне выручать его из беды, занимая на честное слово деньги для удовлетворения нужд его. Отъезжая отсюда, он обещал выслать из Петербурга должную им сумму и даже оставил мне счет своим долгам; но не исполнил того, не отвечав даже ни слова на три письма мои. Многие заимодавцы его ропщут и нераз уже обращались ко мне с своими домогательствами: я решительно отказался от всякого посредничества; между тем будучи сам в долгу за Льва Сергеевича, я вынужден обстоятельствами просить вас покорнейше о высылке мне 1539 злотых, которые я для него занял. До сих пор заимодавец довольствовался процентами; но теперь требует неотступно капитал. Денег у меня нет, занять не где, заложить нечего, — следовательно я сам в беде, из которой только вы меня выручить можете.

Сергей Львович, заботясь о долгах Л.[ьва] С.[ергеевича], в одном письме своем изъявил желание знать, как велики они? Хотя узнать это можно всего ближе от самого Л.[ьва] С.[ергеевича]; но я посылаю собственноручный (примерный) счет его, который удовлетворит отчасти этому желанию. Говорю отчасти, потому что сверх того Л.[ев] С.[ергеевич] должен Плещееву 2000 руб. ассигнац.[иями] и 30 червонцев. — Долг этот каким-то образом принял Аничков на себя, в надежде получить деньги от Л.[ьва] С.[ергеевича] в Петербурге. Денег он не получил, а между тем Плещеев, по случаю сдачи своей роты попавши в трудное положение, требует платежа от него. Чем это кончится, не знаю; но вышла большая путаница. Есть еще у Л.[ьва] С.[ергеевича] денежные счеты с Аничковым; какие же именно, мне неизвестно.

Перехожу к другому предмету. Батюшка, говоря о содержании, какое вы ежегодно будете доставлять жене, пишет, что в первый год вы не можете дать более 1500 руб., а в следующие дадите может быть и больше. Соразмерявши до сих пор расходы свои обещанному Сергеем Львовичем пособию, я не могу не сделать вопроса: с какого именно времени считаться будет первый год? Для разрешения его надобно войти в некоторые подробности.

Батюшка назначил когда-то содержания жене моей по четыре тысячи в год; назначение это было принято с полною благодарностию. Не смотря на то, в первые два года дано было только по 2/ т., в последующие два по 1500, а в остальные еще менее, так что в последние 20 месяцев пребывания нашего в Варшаве вся выдача ограничилась только тысячью руб. Оставленный таким образом на одном царском жалованьи, я не смел никогда роптать, сократил расходы и только старался предупреждать неприятные последствия нужды: два раза имев случай получить награду, я отказался от чинов и крестов, а удовольствовался деньгами для расплаты с кредиторами, и вперед, покуда положение мое не переменится, буду просить денег. Но случай не всегда может представиться, и тогда кто заплатит долги мои? Не мне одному грозит нужда: обо мне и речи нет; но жена моя, сестра ваша, имеет кажется право на участие родных в ее судьбе. Считая доходы не тысячами и сотнями, а единицами, я порадовался, что наконец вы, вступив в управление имением Сергея Львовича, будете постоянно помогать нам хотя тысячью пятью стами руб. Но скажите, когда именно начнется первый год? Разрешение этого вопроса, как видите, для меня очень важно.

Итак, всё содержание длинного письма моего заключается в двух просьбах: 1) прислать мне без отлагательства 1539 злотых, должных Л.[ьвом] С.[ергеевиче]м, и 2) уведомить положительно на счет срока, с которого считается первый год. Я надеюсь, что вы поспешите исполнением моих просьб, — что не оставите письма этого без ответа: адрес мой есть у С.[ергея] Л.[ьвовича], но на всякий случай вот он: Помощнику статс-секретаря Государственного совета.

Примите уверения в совершенном почтении и преданности, с которыми имею честь быть

вашим покорнейшим слугою Николай Павлищев

NB.

Лев Сергеевич должен мне не 1120 злотых,* но по счету, который я послал ему еще в прошлом году ____________1.432 зл.[отых] 15 гр.[ошей]

С октября прошлого 1833 по июнь сего года процентов от суммы 200 руб. серебр.[ом] по 1 со ста ____________106—20

итого ____________1.539—5—, что на ассигнации, полагая 184 зл. за 100 руб., составит 837 рублей ассигн.[ациями].

____________

* Кроме 400 зл.[отых], которые он должен мне по висту и заплатит когда-нибудь при деньгах.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

923. H. H. Пушкиной. 28 апреля 1834 г. Петербург.

Ну, женка! насилу дождались мы от тебя письма. По моему расчету ты должна была приехать в Москву в великий четверг (так и вышло), и целые девять дней не было от тебя известия. Тетка перепугалась. Я был спокойнее, зная уже, что ты до Торжка дотащилась благополучно, и полагая, что хлопоты приезда и радость свидания помешают тебе в первые дни думать о письмах. Однако уж и мне становилось плохо. Слава богу! ты приехала, ты и Маша здоровы, Сашке лучше, вероятно он и совсем выздоровил. [1016] Не от кормилицы ли он болен? Вели ее осмотреть, да отыми его от груди, пора. Кланяйся сестрам. Попроси их от меня Машку не баловать, т. е. не слушаться ее слез и крику, а то мне не будет от нее покоя. Береги себя, и сделай милость, не простудись. Что делать с матерью? Коли она сама к тебе приехать не хочет, поезжай к ней на неделю, [1017] на две, хоть это лишние расходы и лишние хлопоты. Боюсь ужасно для тебя семейственных сцен. Помяни господи царя Давида и всю кротость его! — С отцем пожалуй-ста не входи в близкие сношения и детей ему не показывай; на его, в его положении, невозможно полагаться. Того и гляди откусит у Машки носик. Теперь вот тебе всепокорнейший отчет. Святую неделю провел я чинно дома, был всего вчерась [у] (в пятницу) у Карамзиной да у Смирновой. На качелях не являлся; завтра будет бал, на который также не явлюсь. Этот бал кружит все головы и сделался предметом толков всего города. Будет 1,800 гостей. Расчислено, что, полагая по одной минуте на карету, подъезд будет продолжаться 10 часов; но кареты будут подъезжать по [1018] 3 вдруг, следственно время втрое сократится. Вчера весь город ездил смотреть залу, кроме меня. Соболевский здесь, но занял у меня 50 р. и с тех пор ко мне не являлся. Лев Серг.[еевич] переезжает сегодня от Энг.[ельгардта] к родителям. Честь имею тебе заметить, что твой извозчик спрашивал не рейнвейну, а ренского (т. е. всякое белое кисленькое виноградное вино называется ренским), впрочем твое замечание о просвещении русского народа очень справедливо, и делает тебе честь, а мне удовольствие. Dis-moi ce que tu bois, je te dirai qui tu es [1019]. Пьешь ли ты ромашку или eau d'orange [1020]? Тетка третьего-дня заезжала ко мне узнать о твоем здоровьи и пококетничала со мною из [каре]ты. [1021] Сегодня отправлюсь к ней с твоим письмом. Прощай, мой ангел; цалую тебя и всех вас благословляю. Кланяюсь сестрам… Эх, хотелось бы отпустить une bonne plaisanterie, да тебя боюсь. Adio.[1022]

Суббота.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Москве на Никитской в доме Гончарова.

924. П. В. Нащокин — Пушкину. Конец апреля 1834 г. Тула.

Любезный друг — Александр Сергеивич. Крайне мне грустно будет если я узнаю что ты на меня сердишься. Нельзя и не сердится на того кто денег просить, особенно на четырех круглых страницах — но делать нечего — я еще и теперь к тебе прибегаю, с тою же прозьбою. Ты человек рассеянный — а [1023] я человек отдаленный — а потому я и напоминаю, что только и нужно. Письмо же это посылаю не по почте — а по аказий с тульским купцом — которому ты можешь если еще не послал ко мне денег — ему поручить мне оные доставить [и] всю сумму — или остальную — ибо я не надеюсь чтобы ты все в друг — деньги ко мне прислал — в твоем добром намерении я не сумневаюсь, но на возможность падаеть всё мое сумнение и то, что, со мною, такого благополучии никогда не случалось — обыкновенно — или мне со всем не платят — или раздробляют платеж на шесть лет, — такова моя судьба. Заимоваль же я [часто [?]] по сту рублей, и то с натяшкой, — ибо первый вопросительный ответ [был — на] [на] на мое требование бывал [1024] — на что тебе — возми четыре золотых. Желал бы, чтоб моя надежда совершилась — а я надеюсь что всё переменется — ибо я как мне кажется на перекор судьбы женилься, — и всё пойдет — ей теперь на перекор — а мне к удовольствию. Вяземскому ради бога отдай — 500 — а остальные 3 т[ысячи] — в Тулу по возможности. — Можешь еще достать столько же или хотя 2 т.[ысячи]— в таком случае — ты одолжи меня на год — и можешь быть уверен — что они тебе преберегутся лучше. Следственно ты не скупись — а дай мне их коли будуть — после слюбится; впрочем — сказать не беда, — а там — как тебе угодно. Жена моя и я тебе ниско кланяемся — и просим тебя покорно засвидетельствовать — от нас Натальи Николаевне нижайшее почтение. — Я слава богу здоров — у нас здесь погода славная, и грязь ужасная. Жена моя брюхата, — без причут, только не любит табаку, — знать будет старовер. Я желаю дочь — она будет — сестрою Павлу Павловичу. Сын же того и гляди — вместо брата, сделается ему барином, чего я не хочу. Что мне приятно, что жена моя в большой дружбе с моим сыном. — Прощай, любезный друг — кланяйся всем — кто то только вспомнить. Я всем доволен — кроме финансов. Отвечай мне хоть словом — если не делом. Писал ли ты Кнерцеру. Что делает Эсаулов — я об нем крепко думаю. Поцалуй Соболевского и брата — если они хорошо себя ведуть. Буть здоров.

Они добрые люди но больно молоды.

П. Нащокин.

925. H. H. Пушкиной. 30 апреля 1834 г. Петербург.

Фомин понедельник.

Вчера был наконец дворянский бал. С шести часов начался подъезд экипажей. Я пошел бродить по городу и прошел мимо дома Нарышкина. Народу толпилось множество. Полиция с ним шумела. Иллюменацию приготовляли. Не дождавшись сумерков, пошел я в Англ.[ийский] клоб, где со мною случилось небывалое происшедствие. У меня в клобе украли 350 рублей, украли не в тинтере, не в вист, а украли, как крадут на площадях. Каков наш клоб? перещеголяли мы и московский! Ты думаешь, что я сердился, ни чуть. Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости. Возвратясь домой, получаю твое письмо, милый мой ангел. Слава богу, ты здорова, дети здоровы, ты пай дитя; с бала уезжаешь прежде мазурки, по приходам не таскаешься. Одно худо: не утерпела ты, чтоб не съездить на бал кн.[ягини] Галицыной. А я именно об этом и просил тебя. Я не хочу, чтоб жена моя ездила туда, где хозяйка позволяет себе невнимание и неуважение. Ты не M-lle Sontag [1025], которую зовут на вечер, а потом на нее и не смотрят. Московские дамы мне не пример. Они пускай таскаются по передням, к тем, которые на них и не смотрят. Туда им и дорога. Женка, женка! если ты и в эдакой безделице меня не слушаешь, так как мне не думать… ну, уж бог с тобой. Ты говоришь: я к ней не ездила, она сама ко мне подошла. Это-то и худо. Ты могла и должна была сделать ей визит, потому что она штатс-дама, а ты камер-пажиха; это дело службы. Но на бал к ней нечего было тебе являться. Ей богу, досада берет — и письма не хочу продолжать.

926. H. H. Пушкиной. 30 апреля 1834 г. Петербург.

Жена моя милая, женка мой ангел — я сегодня уж писал тебе, да письмо мое как-то неудалось. Начал я было за здравие, да [1026] свел за упокой. Начал нежностями, а кончил плюхой. Виноват, женка. Остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим. Прощаю тебе бал у Галицыной и поговорю тебе о бале вчерашнем, о котором весь город говорит и который, сказывают, очень удался. Ничего нельзя было видеть великолепнее. Было и не слишком тесно, и много мороженого, так что мне бы очень было хорошо. Но я был в народе, и передо мною весь город проехал в каретах (кроме поэта Кукольника, который проехал в каком-то старом фургоне, с каким-то оборванным мальчиком на запятках; что было истинное поэтическое явление). О туалетах справлюсь и дам тебе знать. Я писал тебе, что у меня в клобе украли деньги; не верь, это низкая клевета: деньги нашлись и мне принесены. Напрасно ты думаешь, что я в лапах у Соболевского, и что он пакостит твои мебели. Я его вовсе не вижу, а подружился опять с Sophie Karamzine [1027]. Она сегодня на свадьбе, у Бакуниной. Есть еще славная свадьба: Воронцов женится — на дочери К. А. Нарышкина, которая и в свет еще не выезжает. Теперь из богатых женихов остался один Новомленский, ибо Сорохтин, ты говоришь, умре. Кого-то выберет он? Александру ли Николаевну или Кат.[ерину] Ник.[олаевну]? как думаешь? Это письмо вероятно получишь ты уже в Ярополице; Натальи Ивановне я уже писал; поцалуй за меня у ней ручки и скажи много нежного. Прощай, жена, цалую и благословляю тебя и Вас.

А. П.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной — в Москве на Никитской в доме Гончарова.

927. Д. Н. Бантышу-Каменскому. 1 мая 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Дмитрий Николаевич

Позвольте принести Вам глубочайшую мою благодарность за письмо, драгоценный знак Вашей благосклонности, и за снимок с печати Самозванца, который я тотчас и отдал гравировать. Портрет его у меня есть и также гравируется. С нетерпением буду ждать Биографию Пугачева, которую изволите мне обещать с такою снисходительностию.

Жалею, что время не позволяет мне повергнуть мой труд Вашему рассмотрению. Мнения и замечания такого человека, каков вы, послужили бы мне руководством и ободрили бы первый мой исторический опыт.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь

Вашего превосходительства покорнейшим слугою Александр Пушкин.

1 мая 1834 С.П.Б.

928. M. И. Калашников — Пушкину. 2 мая 1834 г. Нижний-Новгород.

Милостивый государь Александр Сергеивич

Сего апреля 24-го числа получил повестку из Арзамаза и от правился 27-го для получения причем получил довереность и приказания вашей милости, 30-го апреля подал прозбу в гражданскую полату, теперь хлапочу справки вынести как в Нижнем равно и в Сергаческом уездном и земском суде и непримено 4 числа маия выеду, и как скоро получу в Сергачи то в Нижней от правлюсь для получения настоящего свидетельства.

При сем уведомляю вашу милость что [по] 7-й [1028] ревизии за батюшкой было 276 душ а по 8-й ре[ви]зии 296 душ, равно и вашей части было 200 душ теперь 226 душ.

Следователно проти[в] седмой ревизи[и] болеи 46 душ, то не изволете ли на все души взять свидетельства одне хлопаты что на семдесять то на ста издержки, естли изволети то изволте довереность прислать а я между тем все справки вынесу. Засим честь имею пребыть с истиным моим высокопочитанием и преданостию

ваш милостиваго государя всенижайший раб наивсегда пребуду Михаил Калашников.

Ч.[исла] 2 маия 1834 года Нижней Новгород

Василей ко мне писал что вы изволели ему приказать ко мне написать: естли ваша милость будет для нас верноподанных рабов ваших не лишите своею отеческую милостью, за что мы по гроб нашей жизни будем бога молить — и моей старухи богу неугодно было вас в нынешнем свете поблагодарить со слезами то в будущем веке молить царя небесного о вашем здравие и долгоденствие.

Я от правился в Нижней, оставил дочь свою при последних часах родить и не знаю что с ней случится на одного бога надежда, теперь матери нет и ненакова надеится.

929. П. В. Нащокин — Пушкину. 3 мая 1834 г. Тула.

Любезный и почтенный друг Александр Сергеивич. Нет от тебя ни денег ни письма, не знаю что подумать — и то и другое для меня необходимо, — деньги чтобы успокоить — желудок, — письмо, чтобы успокоить — совесть, — мне совестно что я у тебя их прошу так настоятельно, и думаю что ты на меня за то в неудоволствие, но ей ей с тех пор как я к тебе писал у меня денег уже не было и теперь нет — и других не будет до генваря месяца. Мне совестно перед тобою, мне совестно перед Тулою, — и совестно перед собою, [невобразимою [?] нужду свою] описывать нужду, которую я терплю, мне оскорбительно я ни как не могу — довольно если я скажу — что еще ден без денег здесь — т. е. в Туле, я вообразить не могу — и этот ден будет — и ни как его не избежишь. Если ты уже не выслал денег — скажи ради бога был ли у тебя тульский купец, что ты ему сказал — дал ли ты ему денег, или не забыл ли ты мой адрес, в доме купца Кондрашева, на Сенной площаде, в Туле. Ради бога отпиши и не сердись. Прости великодушно, что о деньгах только и пишу — больше не о чем — не могу. — Отпиши хоть строчку. Прощай, боюсь надоесть, а то я в духе написать 10 страниц — и 1000 раз упомянуть об деньгах. — О деньги! деньги!

П. Нащокин

Уже 3-го маия, 1834-го года. Тула. — На Сенной площаде в доме купца Кондрашева.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину. Против Цепного моста в доме Оливье у Понтелеймана, в С. Петербург.

930. С. А. Соболевский — Пушкину. Конец апреля — не позднее 4 мая 1834 г. Петербург.

Из сей бумаги следует

1) что у тебя душ 1037 по последней ревизии, а не 950, как ты говорил. К ним земли 4698 десятин.

2) что из них 563 заложены с надбавочными

200 заложены с надбавочными

200 тобою заложены без надбавочных

74 совершенно свободны.

Итак ты можешь получить: на свои 200 надбавочных 10.000 руб.

на 74 [1029] всего по 250. 18.500.

сверьх этих 28.500 рублев есть надежда, что души по новой ревизии прибавились и что их можно будет заложить. —

3) что недоимки 11.045 рублев 92 копейки, кои должно немедленно заплатить, как то отметил мой приятель бухгалтер. Впрочем я думаю, что у него последний платеж, сделанный теперь с деревни, еще не известен. Итак 11.045 есть maximum, с надеждою на minimum [1030].

Итак у тебя остается с первого раза 17.000 рублей на платеж 10 или 12 тысяч за Льва и отца, и на прокорм отца за год вперед, [1031] не считая оставшихся доходов. Есть же тебе из чего печалиться, а Натальи Николаевне дуться?!!

[Соболевский] [1032]

4) ежегодно следует платить за отца 11.826

за себя — 2.400

за те, коих периложишь и заложишь — 1.847 рублев 50 copecs,

16.173-50.

[Письмо написано на 4-й странице следующего документа:]

Счет по займам Сергия Львовича Пушкина.

[…]

В описании имению показано принадлежащей земли: к селу Болдину единственного владения пахотной 2340. дес. 2091 саж., сенокосной 182. дес. 1.615 саж., лесу строевого и дровяного 582. десят. 1.422 саж., под поселением, огуменниками и огородами 110. дес. 100 саж., под речкою и оврагою 20. дес. 36 саж., всего 3.236. десятин 465. сажень. К сельцу Кистеневу при 476 душах единственного владения 1.461. дес. 95. сажень.

[Помета Пушкина:]

19 июля 1834 [1033] заложено на 37 лет 74 души (за удержанием долгу) выдано 13,242 р.

Платить процент. 900 руб. (за 15,200)

931. H. И. Павлищеву. 4 мая 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Николай Иванович,

Благодарю Вас за Ваше письмо. Оно дельное и деловое; следовательно отвечать на него не трудно.

Согласясь взять на себя управление батюшкинова имения, я потребовал ясного расчета долгам казенным и частным, и доходам.

Батюшка отвечал мне, что долгу на всем имении тысяч сто, что процентов в год должно уплачивать тысяч семь, что недоимок тысячи три, а что доходов тысяч 22.

Я просил всё это определить с бо́льшею точностию, и батюшка не успев того сделать сам, я обратился в ломбард и узнал наверное, что

Долгу казенного — 190,750

Что процентов ежегод.[ных] — 11,826

Что недоимок — 11,045

(Частных долгов полагаю около — 10,000)

Сколько доходу, наверное знать не могу, но, полагаясь на слова батюшкины и ставя по 22,000, выдет, что, за уплатою казен.[ных] процентов, остается до 10,000.

Из оных если батюшка положит по 1,500 Ольге Серг.[еевне], да по стольку же Л.[ьву] Серг[ееви]чу, то останется для него 7,000. Сего было бы довольно для него, но есть недоимки казенные, долги частные, долги Льва Серг.[еевича], а часть доходов сего года уже батюшкой получена и истрачена.

Покаместь не приведу в порядок и в известность сии запутанные дела, ничего не могу обещать О.[льге] С.[ергее]вне и не обещаю. Состояние мое позволяет мне не брать ничего из доходов батюшкина имения, но своих денег я не могу и не в состоянии приплачивать.

На днях […] [1034] 74 души не залож[енных…] [1035] Надеюсь получить тыся[ч… если не] [1036] будет запрещений на им[ении. Из] [1037] них пришлю Вам долг Л.[ьва] С.[ергеевича.] [1038]

С истинным почтением и преданностию остаюсь

Ваш покорнейший слуга А. Пушкин.

4 мая 1834 С.П.Б.

Я еще не получил от батюшки доверенности, [а уж]е [?] [1039] в один месяц из моих денег уп[латил] [1040] уже в один месяц [1041] 866 за батюшку, а за Л.[ьва] С.[ергеевича] 1,330: более не могу.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву В Варшаву Помощнику статс-секретаря Гос.[ударственного] совета.

932. H. H. Пушкиной. Около 5 мая 1834 г. Петербург.

Что это, жена? вот уже 5 дней как я не имею о тебе известия. Надеюсь, что хлопоты отъезда и приезда [1042] одни помешали тебе ко мне писать и что ты и дети здоровы. Пишу к тебе в Ярополец. Не знаю, куда отправить тебе деньги, в Москву ли, в Волоколамск ли, в Калугу ли? На днях на что-нибудь решусь. Что тебе сказать о себе: жизнь моя очень однообразна. Обедаю у Дюме часа в 2, чтоб не встретиться с холостою шайкою. Вечером бываю в клобе. Вчера был у кн.[ягини] Вяземской, где находилась и твоя гр.[афиня] Сал[логуб]. Оттуда поехал я к Одоевскому, который едет в Ревель. Тетку вижу часто, она беспокоится, что давно нет об тебе известия. Погода у нас славная, а у Вас вероятно еще лучше. Пора тебе в деревню на лекарство, на ванны и на чистый воздух.

Сей час, мой ангел, получил я твое письмо от 1-го мая. Благодарю тебя, что ты переждешь свои временные. Это мне доказывает твое благоразумие, и я тебя втрое за то люблю. Радуюсь, что ты хорошеешь, хоть это du superflu [1043]. Сей час (в 5 ча[сов]) сидела у меня тетка, она тебя цалует. Летний сад полон. Все гуляют. Гр.[афиня] Фикельм.[он] звала меня на вечер. Явлюсь в свет [1044] в первый раз после твоего отъезда. За Салог.[уб] я не ухаживаю, вот-те Христос; и за Смирновой то же. Смирнова ужасно брюхата, а родит через месяц. Все тебе кланяются. Завтра еще буду писать.

Не смей купаться — с ума сошла, что ли. После завтра обедаю у Спасского — и буду на тебя жаловаться. Я не поехал к Фикельм[он], а остался дома, перечел твое письмо и ложусь спать. Брат Иван у меня. Лев Серг.[еевич] и отец меня очень сердят, а Ольга С.[ергеевна] начинает уже сердить. Откажусь ото всего — и стану жить припеваючи.

933. Д. Н. Бантыш-Каменский — Пушкину. 7 мая 1834 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Поспешаю представить Вам: 1) Биографию Пугачева; 2) разные краткие биографии, числом двадцать, отличившихся в сие смутное время верностию к престолу и содействовавших самозванцу; 3) биографию графа Петра Ивановича Панина, из коей, может быть, Вы что-либо почерпнете любопытное. — Первою (то-есть Пугачевскою) бью Вам челом, предоставляя оную в полное Ваше распоряжение; вторые прошу возвратить мне; а биографию графа Панина потрудитесь (если найдете достойною) передать г. Смирдину для помещения в издаваемой им Библиотеке.

Извините, почтеннейший Александр Сергеевич, что за скоростию посылаю я Вам некоторые черновые бумаги. Счастливым себя почту, удовлетворив любопытство Ваше. Верьте, что душевная преданность моя к Вам соответствует глубочайшему почтению, с коим имею честь быть

Вашим, милостивый государь! покорнейшим слугою Дмитрий Бантыш-Каменский.

Маия 7-го 1834 года. Москва.

В Молчановском переулке в доме госпожи Колошиной.

934. И. М. Пеньковский — Пушкину. 7 мая 1834 г. Болдино.

7-го маия 1834 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Получил я Ваше приказание от 13-го апреля. На прошедшей почте не успел оного исполнить. Сего числа пересылаю Ведомость сколько мною принято от Михайлы Иванова при вступлении во управление разного хлеба с означением всего прихода [и] расхода и наличности, то же по оброчным сумам села Болдина и Кистенева.

Относился я к Сергею Львовичу! на счет оброчных тягол, что на 1834 год определено 77-мь, по сие число выбыло два тегла, из отпущенных в Уральск для зароботков на оброк, там же померло 2 человека, налицо остается оброчных тягол 75-ть на барщине 175. Каждое тегло пашет одну десятину, в прошедшем году было на барщине 150 тягол, по прибавлению тягол 25, отрезано земли у крестьян 25 десятин каждое тегло должно убрать 1 десятину. У крестьян остается земли на тегло по десятине. Как Вам угодно будет уважить мое распоряжение о чем буду ожидать решительного Вашего приказания.

Поле еравое оканьчиваю засевать купленным овсом которого высеится на 150 десятин 450 четвертей на каждую считая по 3 четверти остальные 25 десятин посеится разным мелким хлебом, после посеву уведомлю сколько именно.

Обозначенный семенной овес куплено у Апраксинских крестьян 200 четв.[ертей] в 9 мер, по 9 руб. 75 ко. каждая, у управляющего Малого Болдина Валентина Иванова 200 чет.[вертей] в 9-ть мер по 9 руб. каждая.

Время благоприятствует для посеву земля хорошо обработывается.

Озимое поле в селе Болдине очень мало обещает — по справке оказалось что Михайла Иванов засеил дурными семенами. Озими крестьян болдинских посредственные, естли будут дозжи и теплое время будут хороши. Села Кистенева озими в хорошом виде, хлеба для крестьян по сие время очень мало давал, по приказанию Сергея Львовича! намерен давать из числеющейся по ведомости наличной ржи тем которые не в состоянии пропитатся без господской помощи — тоже даю по части овса на посев взаимобразно, и принуждаю дабы всякой засеил свое поле а не отдавал посторонним засевать за самую малую цену.

Лесу продал одну десятину Николаю Петровичу Новосильцову за 380 руб. которые деньги переслал к Сергею Львовичу! — торговал две десятины, от другой отказался, нониче не спрашивает ни кто продажного лесу, в случаю естли найдутся купцы сколько оного прикажите продать и по какой цене, ожидать буду Вашего приказания.

Подворной описи не начинал, нонишнее время занимаюсь посевом по при казанию Вашему к сентябрю м[еся]цу составлю.

Я намерен в Болдинском доме нонишнего лета переменить пол перебрать печьки и покрыть новым тесом крыжу, естли Вам, Александр Сергеевич! заблагорассудится побывать в Болдине, желал бы знать в перед, и когда мне принятся перечинять.

Относился я по прозбе Ивана Степанова Вильянова к Сергею Львовичу! 26-го марта — дабы просить Сергея Львовича поселится на одной десятине ему Вильянову и за оное место естли заблагорассудится Сергею Львовичу получить 350 руб. асыгнац[иями] с тем дабы, покуда он будет жив и его наследники, не тревожить с места — или 500 руб. асыгнац. с условием когда очистится имение с залогу совершить купчую ему Вильянову — на сию прозьбу Вильянова Сергей Львович мне предписал от 13-го апреля дабы ожидать Вашего решения — он же Вильянов просит Александра Сергеевича! о решение его судьбы — меня простите Александр Сергеевич! что я Вас беспокою Вильяновой прозьбой. Я не мог иначей поступить на его частые посещение об оном.

Доносит с глубочайшим высокопочитанием и таковую же преданностию

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

935. H. H. Пушкиной. 12 мая 1834 г. Петербург.

Какая ты дура, мой ангел! конечно я не стану беспокоиться оттого, что ты три дня пропустишь без письма, так точно как я не стану ревновать, если ты три раза сряду провальсируешь с кавалер-гардом. Из этого еще не следует, что я равнодушен и не ревнив. Я отправил тебя из П.[етер]Б.[урга] с большим беспокойством; твое письмо из Бронницы еще более меня взволновало. Но когда узнал я, что до Торжка ты доехала здорова, у меня гора с сердца свалилась, и я не стал съизнова хандрить. Письмо твое очень мило; а опасения на счет истинных причин моей дружбы к Софьи К.[арамзиной] очень приятны для моего самолюбия. Отвечаю на твои запросы: Смирнова не бывает у К.[арамзиных], ей не встащить брюха на такую лестницу; кажется, она уже на даче; гр.[афиня] С.[оллогуб] там также не бывает, но я видел ее у кн.[ягини] В.[яземской]. Волочиться, я ни за кем не волочусь. У меня голова кругом идет. Не рад жизни, что взял имение, но что ж делать? Не для меня, так для детей. Тетка вчера сидела у меня, она тебя цалует. Вчера был большой парад, который, говорят, не удался. Царь посадил наследника под арест. Сюда ожидают Прусского принца и много других гостей. Надеюсь не быть ни на одном празднике. Одна мне и есть выгода от отсутствия твоего, что не обязан на балах дремать да жрать мороженое. Пишу тебе в Ярополец, где ты должна быть с третьегодняшнего дня. Кланяюсь сердечно Нат.[алье] Ив.[ановне], цалую тебя и детей. Христос с Вами.

Знаешь ты, что кн.[ягиня] Мещ.[ерская] и Sophie Kar[amzine] едут за границу? Sophie [1045] уж плачет недели две, вероятно я довезу ее до Кронштата.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Волоколамск в село Ярополиц.

936. H. В. Гоголь — Пушкину. Первая половина (до 13?) мая 1834 г. Петербург.

Я вчера был у Уварова. Ничего я не могу вам сказать утешительного для себя. Если бы я был хотя в таком состоянии как вчера, я бы явился к вам. Но теперь я так зло захворал, что никуда не могу носа показать. Если вы будете в нашей стороне и станете проходить мимо Малой Морской, то будьте великодушны и загляните ко мне страдающему и телом и духом. Я имею вам кое-что сказать.

Вечно ваш Н. Гоголь.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

937. Н. В. Гоголь — Пушкину. 13 мая 1834 г. Петербург.

13 мая.

Я раздумавши увидел, что теперь писать к Левашеву точно будет излишне. Это лучше сделать тогда, когда я буду уже собираться в дорогу, и через меня. Теперь же я буду вас беспокоить вот какою просьбою; если зайдет обо мне речь с Уваровым, скажите, что вы были у меня и застали меня еле жива; при этом случае выбраните меня хорошенько за то, [что] живу здесь и не убираюсь сей же час вон из города, что доктора велели ехать сей же ч[ас] [1046] и стараться захватить там это время. — И сказавши, что я могу весьма легко через месяц протянуть совсем ножки, завесть речь о другом, как-то о погоде или о чем-нибудь подобном. Мне кажется, что это не совсем будет бесполезно.

Вечно ваш Гоголь.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

938. Н. В. Гоголю. 13 мая 1834 г. Петербург.

Я совершенно с Вами согласен. Пойду сегодня же назидать [1047] Уварова, и к стати о смерти Телеграфа поговорю и о вашей. От сего незаметным и искусным образом перейду к бессмертию, Его ожидающему. Авось уладим.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Н. В. Гоголю etc. [1048]

939. Н. И. Гончарова и Н. Н. Пушкина — Пушкину. 14 мая 1834 г. Ярополец.

[Н. И. Гончарова:]

Avant que de répondre à votre lettre, mon cher Alexandre Сергеевич, je commencerai par vous remercier [1049] de bien bon cœur du bonheur que vous m'avez procuré, en laissant venir votre femme chez moi avec les enfants; d'après les sentiments; qu'elle me porte, son entrevue avec moi, après 3 ans d'absence, ne lui a point été indifférente, néanmoins elle n'a point éprouvé d'incommodité; sa santé paraît bonne, et l'espère bien, pendant son séjour chez moi, ne lui donner lieu à aucun désagrément- le seul regret que j'éprouve dans ce moment est celui du court séjour qu'elle se dispose à faire chez moi, au reste comme c'est un arrangement convenu entre vous, je ne puis mettre aucun obstacle à cela. Je suis sensible à la confiance que vous me témoignez dans votre lettre, et reposant sur l'affection que je porte à Natalie comme sur celle que vous lui portez, ce n'est point en vain que vous me l'accordez, j'espère bien la justifier jusqu'au dernier jour de ma vie. Vos enfants sont charmants et commencent à se familiariser avec moi, quoique à leur arrivée Маша прикрикивала на бабушку. — Vous me dites qu'en automne vous comptez venir chez moi, il me sera extremement agréable de vous unir en famille. Malgré que Natalie paraît se plaire auprès de moi, pas moins le vide, que votre absence lui cause, est bien facile à voir en elle. — Adieu, Vous désirant du fond de mon cœur un bonheur in altérable, croyez-moi à jamais Votre Amie.

[Н. Н. Пушкина:]

C'est avec peine que je me sais décidée à t'écrire, n'ayant rien à [1050] te dire, et t'ayant donné des mes nouvelles par une occasion qui a eu lieu l'un de ces [1051] jours. Maman elle-même était sur le point de remettre sa lettre à la poste prochaine, cependant elle a craint que tu n'éprouve quelques inquiétudes en restant quelque temps sans avoir de nos nouvelles, c'est ce [1052] qui l'a décidé [1053] à surmonter le sommeil et la fatigue qui l'accablent, elle ainsi que moi, car nous avons été à l'air toute la journée. Tu verras d'après la lettre de Maman que nous nous portons tous très bien, ainsi je ne te dis rien à ce sujet, je termine ma lettre en t'embrassant bien tendrement, je compte t'écrire plus au long à la première occasion, ainsi adieu, porte toi bien, et ne nous oublie pas.

Lundi 14 Mai 1834. Ярополец. [1054]

940. И. M. Пеньковский — Пушкину. 15 мая 1834 г. Болдино.

15-го маия 1834 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Получил я приказание Сергея Львовича от 4-го маия дабы Вас известить хотя примерно сколько можно ожидать на сей год доходу с села Болдина. Нониче невозможно и примерно обозначить доходу, на одной половине озимого поля рож дурная на другой хороша. Еравое поле засеяно лутчими семенами но еще не взошли, какая исправность в полях окажется в последних числах маия меца донесу Александру Сергеевичу подробно и тогда можно будет обозначить доход примерно.

На счет оброчных тягол которые обозначены по пересланной к Вам ведомости, за оные по всей возможности буду старатся пересылать деньги. Маия 20-го начну собирать петровской оброк.

По приказанию Сергея Львовича доношу Вам что по последней 8-й ревизии в селе Болдине числится душ мужеска пола 564, женска 552, в Кистеневе мужес. 297, жен. 327. — Михайла Иванов ездил в Нижний для вытребования свидетельства на остальные души кистеневские, оттуда прислан указ в Сергачский уезд для отобрания справок — получив оные Михайла Иванов тотчас отправится в Нижний за свидетельством.

Осмеливаюсь Вам предложить! что личное Ваше присудствие в селе Болдине в нонишнее лето необходимо бы нужно для устройства полей, с каких частей [лесу] неудобного лесу вычистить на пашню, (нужно на будущию озимь 25 десятин), для осмотру полей засеянных, и для освидетельствования крестьян в каком они находятся состоянии — естли Вам заблагоразсудится побывать, или мне вычистку неудобного лесу припоручить, о чем буду ожидать Вашего решения. — Сего числа на огородах засеил 2 десятины маку в 4 десятины семя коноплянного, в еровом поле незасеяных [1055] еще осталось 25 десятин, которые засеются ячменем и гречею, оные семена рано засевать. — О чем доносит с глубочайшим высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

941. H. H. Пушкиной. 16 мая 1834 г. Петербург.

Давно, мой ангел, не получал я от тебя писем. Тебе видно было некогда. Теперь вероятно ты в Яропольце и уже опять собираешься в дорогу. Такая тоска без тебя, что того и гляди приеду к тебе. Говорил я со Спасским о Пирмонтских водах; он желает, чтобы ты их принимала; и входил со мною в подробности, о которых по почте не хочу тебе писать, [потому что не хочу, чтоб письма мужа к жене ходили по полиции]. Пиши мне о своем здоровьи и о здоровьи детей, которых цалую и благословляю. Кланяюсь Н.[аталье] Ив.[ановне] — Тебя цалую. На днях получишь письма по оказии. Прощай, мой милый друг.

16 мая.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в Волоколамск в село Ярополец.

942. H. H. Пушкиной. 18 мая 1834 г. Петербург.

Мой ангел! поздравляю тебя с Машиным рождением, цалую тебя и ее. Дай бог ей зубков и здоровья. Того же и Саше желаю, хоть он не именинник. Ты так давно, так давно ко мне не писала, что не смотря на то, что беспокоиться попустому я не люблю, но я беспокоюсь. Я должен был из Яропольца получить по крайней мере два письма. Здорова ли ты и дети? спокойна ли ты? Я тебе не писал, потому что был зол — не на тебя, на других. Одно из моих писем попалось полиции и так далее. Смотри, женка: надеюсь, что ты моих писем списывать никому не дашь; если почта распечатала письмо мужа к жене, так это ее дело, и тут одно неприятно: тайна семейственных сношений, проникнутая скверным и бесчестным образом; но если ты виновата, так это мне было бы больно. Никто не должен знать, что̀ может происходить между нами; никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны, нет семейственной жизни. Я пишу тебе, не для печати; а тебе нечего публику принимать в наперсники. Но знаю, что этого быть не может; а свинство уже давно меня ни в ком не удивляет.

Вчера я был в концерте, данном для бедных в великолепной зале Нарышкина, в самом деле, великолепной. Как жаль, что ты ее не видала. Пели новую музыку Вельгорского на слова Жуковского. Я никого не вижу, нигде не бываю; принялся за работу и пишу по утрам. Без тебя так мне скучно, что поминутно думаю к тебе поехать, хоть на неделю. Вот уж месяц живу без тебя; дотяну до августа; а ты себя береги; боюсь твоих гуляний верьхом. Я еще не знаю, как ты ездишь; вероятно, смело; да крепко ли на седле сидишь? вот запрос. Дай бог тебя мне увидеть здоровою, детей целых и живых! да плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино, да жить барином! [1056] Неприятна зависимость; особенно когда лет 20 человек был независим. Это не упрек тебе, а ропот на самого себя. Благословляю всех Вас, детушки.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в Волоколамск в село Ярополец.

943. И. П. Мятлев — Пушкину. 18 мая 1834 г. Петербург.

Cher et bon Pouchkin

Pour mon malheur je suis retenu chez moi sans pouvoir bouger parce que ma femme est très indisposée. Et j'ai cependant absolument besoin de vous voir, pour vous consulter sur un torrent de nouvelles maternités et gaillardises dont j'ai été affligé ces jours-ci. En qualité de ma blanchisseuse vous ne pouvez vous refuser a me donner quelques minutes — si ce n'était pas trop présumer de votre amitié que d'espérer que vous ne refuserez pas de dîner avec moi aujourd'hui — ma mère est à la campagne, nous n'aurons pour compagnie que ma maternité.

Tout à vous de cœur et d'âme J. Miatlew.

Vendredi. Ce 18 Mai 1834.

Je travaille à un corps d'ouvrage maternel et gaillard que je veux vous dédier. [1057]

Адрес: Его высокородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. И. Мятлев.

944. А. Н. Мордвинову. 26 мая 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Николаевич

Осмеливаюсь беспокоить Ваше превосходительство покорнейшей просьбой о позволении мне перепечатать [1058] в одну книгу сочинения мои в прозе, доныне изданные; также и о позволении доставить Вильгельму Кюхельбекеру экземпляр всех моих сочинений.

С глубочайшим почтением честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейший слуга. Александр Пушкин.

26 мая 1834. С. П. Б.

945. И. П. Мятлев — П. А. Вяземскому и П. А. Вяземский — Пушкину. 28 мая 1834 г. Петербург.

[И. П. Мятлев — П. А. Вяземскому:]

Cher Prince

J'ai écrit à Pouchkine et n'en ai pas encore de réponse, j'ai encore fait une tentative, j'ai passé chez Soukovsky, je voudrais que vous soyez à vous trois les parrains de mes vers maternels et humoristiques dont je célébrerai demain le baptême. A dîner les marraines pour les humoristiques [1059] seront ma femme et ma sœur Galahoff et c'est de quoi se composera toute notre assemblée appuyez de grâce ma réclamation auprès de ces deux messieurs qui vous connaissent et vous aiment plus que moi — quant à vous j'ai votre parole, ainsi vous y êtes tout aussi intéressé que moi.

Servez-vous à cet effet de mon domestique qui viendra le matin se mettre à vos ordres et employez votre crédit comme quand vous voulez une chose réellement — et faites-moi savoir le résultat de votre négociation; vous obligenez infiniment et foncièrement le plus dévoué de vos serviteurs

J. Miatlew.

St. Pétersbourg Ce 28 Mai 1834. [1060]

[П. А. Вяземский — Пушкину:]

Приезжай непременно. Право будет весело. Надобно быть там в четыре часа, то есть сегодня. К тому же Мятлев

Любезный родственник, поэт и камер-гер, А ты ему родня, поэт и камер-юнкер. Мы выпьем у него Шампанского на клункер, И будут нам стихи на матерный манер.

Адрес (рукою И. П. Мятлева): Его сиятельству милостивому государю князю Петру Андреевичу Вяземскому И. Мятлев.

Рукою П. А. Вяземского, поверх предыдущего: Александру Сергеевичу Пушкину.

946. И. М. Пеньковский — Пушкину. 28 мая 1834 г. Болдино.

Маия 28 дня 1834 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

По окладу тягол 75-и на 1834 год пересылаю к Вам с крестьян Болдинских достальной мартовской оброк 73 руб. из оных же крестьян болдинс.[ких] петровского 27 руб. — с крестьян Кистеневских петровского оброку 300 руб. всего 400 руб. асыгнациями. Болдинские крестьяне оброчные которые проживают для зароботков в Уральском и в разных отдаленных местах оттуда не высылают оброка за ними весь мартовской и петровской оброк по оному случаю никак невозможно исправно доставлять оный, всего тягол 30 в отлучке.

Высеяно в поле еравое овса на 152 десятинах 466 четвертей 7 четвериков. Ячьменю на 18-и десят. 31 четверть 2 четверика. Гороху на 1-й десят. 6 четвериков. На огородах высеянно на 8-и десят. семя коноплянного землянного 37 четвертей 4 четверика, маку на 1 1/2 десят. один четверик — по сие число засеянно 180 1/2 десятин — остается незасеянных 6 десятин в поле еравом под гречью — в озимом поле отсеянно одна десятина просою.

Роздано для крестьян на посев. Овса 120 четвертей, для них же выдано посие число на хлеб ржи 20 четвертей, остается на лицо ржи 27 четвертей 3 гарнца. Овса 60 четвертей. Как Вам угодно будет уважить о роздаче для крестьян на хлеб и посев их полей доношу Александр Сергеевичу! что естли не дать крестья[нам] на посев, то у них пролежало бы земля незасеянна. Я тем только давал хлеб и семена которые не могли обойтится без Вашей помощий — оный взаимообразный хлеб соберу сполна в осени.

Михайла Иванов отправился маия 18-го числа в Сергач, оттуда в Нижний для вытребования свидетельства — о чем доношу с глубочайшим высокопочитанием и таковою же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

947. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 29 мая 1834 г. Петербург.

Благодарю тебя, мой ангел, за добрую весть о зубке Машином. Теперь надеюсь, что и остальные прорежутся безопасно. Теперь за Сашкою дело. Что ты путаешь, говоря: о себе не пишу, потому что не интересно. Лучше бы ты о себе писала, чем о S.[ollogoub] [1061], о которой забираешь в голову всякой вздор — на смех всем честным людям и полиции, которая читает наши письма. Ты спрашиваешь, что я делаю. Ничего путного, мой ангел. Однако дома сижу до 4 часов и работаю. В свете не бываю; от фрака отвык; в клобе провожу вечера. Книги из Парижа приехали, и моя библиотека растет и теснится. К нам в П.[етер]Б.[ург] приехал Ventriloque [1062], который смешил меня до слез; мне право жаль, что ты его не услышишь. Хлопоты по имению меня бесят; с твоего позволения, надобно будет кажется выдти мне в отставку и со вздохом сложить камер-юнкерской мундир, который так приятно льстил моему честолюбию и в котором к сожалению не успел я пощеголять. Ты молода, но ты уже мать семейства, и я уверен, что тебе не труднее будет исполнить долг доброй матери, как исполняешь ты долг честной и доброй жены. Зависимость и расстройство в хозяйстве ужасны в семействе; и никакие успехи тщеславия не могут вознаградить спокойствия и довольства. Вот тебе и мораль. Ты зовешь меня к себе прежде августа. Рад бы в рай, да грехи не пускают. Ты разве думаешь, что свинский Петербург не гадок мне? что мне весело в нем жить между пасквилями и доносами? Ты спрашиваешь меня о Петре? идет по маленьку; скопляю матерьялы — привожу в порядок — и вдруг вылью медный памятник, которого не льзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок. Вчера видел я Сперанского, Карамзиных, Жуковского, Вельгорского, Вяземского — все тебе кланяются. Тетка меня всё балует — для моего рождения прислала мне корзину с дынями, с земляникой, клубникой — так что боюсь поносом [1063] встретить 36-ой год бурной моей жизни. Сегодня еду к ней с твоим письмом. Покаместь прощай, мой друг. У меня желчь, так извини мои сердитые письма. Цалую вас и благословляю.

Деньги шлю на имя Дм.[итрия] Н.[иколаевича].

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной В Калуге на Полотняный Завод.

948. H. H. Пушкиной. 3 июня 1834 г. Петербург.

Что это, мой друг, с тобою делается? вот уж девятый день, как не имею о тебе известия. Это меня поневоле беспокоит. Положим: ты выезжала из Яропольца, всё-таки могла иметь время написать мне две строчки. Я не писал тебе потому, что свинство почты так меня охолодило, что я пера в руки взять был не в силе. Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство à la lettre [1064]. Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности (inviolabilité de la famille [1065]) невозможно: каторга не в пример лучше. Это писано не для тебя; а вот что пишу для тебя. Начала ли ты железные ванны? есть ли у Маши новые зубы? и каково перенесла она свои первые? У меня отгадай кто теперь остановился? Сергей Ник.[олаевич], который приехал-было в Ц.[арское] С.[ело] к брату, но с ним побранился и принужден был бежать со всем багажем. Я очень ему рад. Шашки возобновились. Тетка уехала с Н.[атальей] Кир.[илловной] — я еще у ней не был. Долгорукая Малиновская выкинула, но кажется здорова. Сегодня обедаю у Вяз[емского], у которого сын именинник; Карамзина уехала также. Писал я тебе, что Мещерские отправились в Италию, и что Sophie [1066] три дня сряду разливалась, обвиняя себя в жестокосердии и раскаиваясь в том, что оставляет Кат.[ерину] Андр.[еевну] одну? Я провожал их до пироскафа. В прошлое воскресение представлялся я к вел.[икой] княгине. Я поехал к ее выс.[очеству] на Кам.[енный] Остров в том приятном расположении духа, в котором ты меня привыкла видеть, когда надеваю свой великолепный мундир. Но она так была мила, что я забыл и свою несчастную роль и досаду. Со мною вместе представлялся ценсор Красовский. Вел.[икая] кн.[ягиня] сказала ему: Vous devez être bien fatigué d' être obligé de lire tout ce qui paraît. Oui, Votre A.[ltesse] I.[mpériale], отвечал он ей, d'autant plus que ce que l'on ecrit maintenant n'a pas le sens commun. [1067] А я стою подле него. Она, как умная женщина, как-то его подправила. Смирнова на сносях. Брюхо ее ужасно; не знаю, как она разрешится; но она много ходит и не похожа на то, что была прошлого году. Гр.[афиню] Сал.[логуб] встретил я недавно. Она велела тебя поцаловать, и тетка ее также. Я большею частию дома и в клобе. Веду себя порядочно, только то не хорошо, что расстроил себе желудок; и что желчь меня так и волнует. Да от желчи здесь не убережешься. Новостей нет, да хоть бы и были, так не сказал бы. Цалую всех вас, Христос с Вами. Отец и мать на днях едут в деревню; а я хлопочу. Лев ходит пешком в Царское Село, а Соболевс[кий] в Ораниенбаум. Видно им делать нечего. Прощай, мой ангел. Не сердись на холодность моих писем. Пишу скрепя сердце.

3 июня.

949. Д. Н. Бантышу-Каменскому. 3 июня 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Дмитрий Николаевич

Не знаю, как Вас благодарить за доставление бумаг, касающихся Пугачева. Не смотря на то, что я имел уже в руках множество драгоценных матерьялов, я тут нашел неизвестные, любопытные подробности, которыми непременно воспользуюсь. Смирдину отдал я Вашу прекрасную статью о Панине. Он взял ее к себе с благодарностию. Не согласитесь ли Вы участвовать в его журнале и на каких условиях?

Вы вероятно изволили слышать о торговом и литературном предприятии Плюшара, о русском Conversations Lexicon [1068]: великое множество биографических статей, Вами заготовленных, могли бы войти в состав этого Лексикона. Не войдете ли Вы в сношение с Плюшаром? В таком случае прошу Вас выбрать меня в свои поверенные, а мы рады стараться.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

3 июня 1834. С. П. Б.

950. H. H. Пушкиной. 8 июня 1834 г. Петербург.

8 июня.

Милый мой ангел! я было написал тебе письмо на 4 страницах, но [1069] оно вышло такое горькое и мрачное, что я его тебе не послал, а пишу другое. У меня решительно сплин. Скучно жить без тебя и не сметь даже писать тебе всё, что придет на сердце. Ты говоришь о Болдине. Хорошо бы туда засесть, да мудрено. Об этом успеем еще поговорить. Не сердись, жена, и не толкуй моих жалоб в худую сторону. Никогда не думал я упрекать тебя в своей зависимости. Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив; но я не должен был вступать в службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами. Зависимость жизни семейственной делает человека более нравственным. Зависимость, которую налагаем на себя из [1070] честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня как на холопа, с которым можно им поступать как им угодно. Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога. Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из добродушия, коим я преисполнен до глупости, не смотря на опыты жизни.

Благодарю тебя за весы, роскошную вывеску моей скупости. Мне прислала их тетка без записки. Вероятно она теперь в хлопотах и приготовляет Нат.[алью] Кир.[илловну] к весте о смерти кн.[язя] Кочубея, который до Вас не доехал, как имел намерения, и умер в Москве. Денег тебе еще не посылаю. Принужден был снарядить в дорогу своих стариков. Теребят меня без милосердия. Вероятно послушаюсь тебя и скоро откажусь от управления имения. Пускай они его коверкают как знают; на их век станет, а мы Сашке и Машке постараемся оставить кусок хлеба. Не так ли? Новостей нет. Фикельмон болен и в ужасной хандре. Вельгорский едет в Италию к больной жене; П.[етер]Б.[ург] пуст, все на дачах. Я сижу дома до 4 часов и пишу. Обедаю у Дюме. Вечером в клобе. Вот и весь мой день. Для развлечения вздумал было я в клобе играть, но принужден был [1071] остановиться. Игра волнует меня — а желчь не унимается. Цалую Вас и благословляю. Прощай. Жду от тебя письма об Ярополице. Но будь осторожна… вероятно и твои письма распечатывают: этого требует Государственная безопасность.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в Калуге на Полотняный Завод.

951. H. H. Пушкиной. 11 июня 1834 г. Петербург.

Нашла за что браниться!.. за Летний сад и за Соболевского. Да ведь Летний сад мой огород. Я вставши от сна иду туда в халате и туфлях. После обеда сплю в нем, читаю и пишу. Я в нем дома. А Соболевский? Соболевский сам по себе, а я сам по себе. Он спекуляции творит свои, а я свои. Моя спекуляция удрать к тебе в деревню. Что ты мне пишешь о Калуге? Что тебе смотреть на нее? Калуга немного гаже Москвы, которая гораздо гаже Петербурга. Что же тебе там делать? Это тебя сестры баламутят, и верно уж моя любимая. Это на нее весьма похоже. Прошу тебя, мой друг, в Калугу не ездить. Сиди дома, так будет лучше. Тетка на даче, а я у ней еще не был. Еду сегодня с твоими письмами. Нат.[алья] Кир.[илловна] узнала о смерти Кочубея. Je ne croyais pas, сказала она, que la mort de К.[очубей] me fit tant de peine [1072]. Она утешается тем что умер — он, а не Маша. Сегодня едут мои в деревню, и я их иду проводить, до кареты, не до Царского-Села, куда Лев Серг.[еевич] ходит пешечком. Уж как меня теребили; вспомнил я тебя, мой ангел. А делать нечего. Если не взяться за имение, то оно пропадет же даром, Ольга Серг.[еевна] и Л.[ев] Серг.[еевич] останутся на подножном корму, а придется взять их мне же на руки, тогда-то напла́чусь и наплачу́сь, а им и горя мало. Меня же будут цыганить. Ох, семья, семья!

Пожалуйста, мой друг, не езди в Калугу. С кем там тебе знаться? с губернаторшей? она очень мила и умна; но я никакой не вижу причины тебе ехать к ней на поклон. С невестой Дм.[итрия] Ник.[олаевича]? Вот это дело другое. Ты слади эту свадьбу, а я приеду в отцы посаженые. Напиши мне, женка, как поживала ты в Яроп.[ольце], как ладила с матушкой и с прочими. Надеюсь, что Вы расстались дружески, не успев поссориться и приревновать друг к другу. У нас ожидают Прусского принца. Вчера приехал Озеров из Берлина с женою в три обхвата. Славная баба; я, смотря на нее, думал о тебе и желал тебе воротиться из Завода такою же тетехой. Полно тебе быть спичкой. Прощай, жена. У меня на душе просветлело. Я два дня сряду получил от тебя письма и помирился от души с почтою и полицией. Чорт с ними. Что делают дети? благословляю их, а тебя цалую.

11 июня.

В тот же день

Сей час от меня тетка. Она просит тебя к ней писать, а меня тебе уши выдрать. Она переезжает в Царское-Село, в дом кн.[язя] Кочубея, с Нат.[альей] Кир.[илловной], которая удивительно мила и добра; завтра еду с ней проститься. Зачем ты тетке не пишешь? какая ты безалаберная! Она просит, чтоб я тебя в Калугу пустил, да ведь ты махнешь и без моего позволения. Ты на это молодец. Сей час простился с отцем и матерью. У него хандра и черные мысли. Знаешь, что я думаю? не приехать ли мне к тебе на лето? Нет, жена, дела есть, потерпим еще полтора месяца. А тут я к тебе упаду как снег на голову; если только пустят меня. Охота тебе думать о помещении сестер во дворец. Во-первых вероятно откажут; а во-вторых, коли и возьмут, то подумай, что за скверные толки пойдут по свинскому П.[етер]Б.[ургу]. Ты слишком хороша, мой ангел, чтоб пускаться в просительницы. Погоди; овдовеешь, постареешь — тогда пожалуй будь салопницей и титулярной советницей. Мой совет тебе и сестрам быть подале от двора; в нем толку мало. Вы же не богаты. На тетку нельзя вам всем навалиться. Боже мой! кабы Заводы были мои, так меня бы в П.[етер]Б.[ург] не заманили и московским калачем. Жил бы себе барином. Но вы, бабы, не понимаете счастия независимости и готовы закабалить себя навеки, чтобы только сказали про вас: Hier Madame une telle était décidément la plus belle et la mieux mise du bal. Прощай, Madame une telle [1073] тетка прислала мне твое письмо, за которое я тебя очень благодарю. Будь здорова, умна, мила, не езди на бешеных лошадях, за детьми смотри, чтоб за ними няньки их смотрели, пиши ко мне чаще; сестер поцалуй за просто, Дм.[итрия] Ник.[олаевича] также — детей за меня благослови. Цалую тебя. Еду на пироскафе провожать Вельгорского, который вероятно жену свою в живых не застанет. Петр 1-ый идет; того и гляди напечатаю 1-ый том к зиме. На того я перестал сердиться, потому что, toute reflexion faite [1074] не он виноват в свинстве его окружающем. А живя в нужнике, по неволе привыкнешь к [-], и вонь его тебе не будет противна, даром что [1075] gentleman. Ух кабы мне удрать на чистый воздух.

952. И. М. Пеньковский — Пушкину. 12 июня 1834 г. Болдино.

12-го июня 1834 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Имею честь Вас уведомить что в село Болдино Вами присланны[й] с вереющим письмом на мое место управляющий Карл Рейхман прибыл 30-го майя, вереющее письмо было объявленно крестьянам 4-го июня 9-го же числа отказался от управления и отправился обратно в С. Петербург, притчину своего отъезда сам лично обязан Вам изяснить — при отъезде Рейхмана я обязался в пользу Вашу трудится в предь до Вашего распоряжения, на дорогу дано Рейхману 125 руб. под его росписку — мне данное вереюще[е] письмо Сергеем Львовичем и Вами письменно уполномоченное пересылаю, в доверенности Рейхмана оно уничтожено.

Приезд нового управляющего меня очень обескуражил, а болей неизвестность по какой я притчине оказался Вам не способным во управлении Вашего имения при моих неусыпных трудах. Осмеливаюсь Вам объяснится что я нанялся не капитал наживать, а единственно дабы оправдать тех особ которые меня рекомендовали к Сергею Львовичу и вместе заслужить у Сергея Львовича и у Вас о себе хорошее мнение; без чего бедному человеку в нонишних временах мудрено прожить.

Ожидая Вашего распоряжения буду старатся ни в чем не упустить для Вашей пользы.

Еравое поле засеянное новыми семенами оказалось очень хорошее. Михайла Иванов третья неделя как проживает в Нижнем для испрошения свидетельства. О чем доношу с глубочайшим высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

P. S. Карл Рейхман у меня отобрал книгу прихода и расхода разного хлеба другую прих.[ода] и расх.[ода] деньгам по экономической части третью тетрадь прихо.[да] и расход.[а] оброчной суммы четвертую выписку мартовского и петровского оброку пятую при.[хода] и расхо[да] мирской суммы — для доставления к Вам.

953. Д. Н. Бантыш-Каменский — Пушкину. 14 июня 1834 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Примите чувствительнейшую мою благодарность за обязательное письмо Ваше от 3-го июня. Теперь я в долгу у Вас, ибо служил Вам от доброго сердца безделицею, а Вы стараетесь одолжить меня, изыскивая к тому средства.

Скажу Вам откровенно, почтеннейший Александр Сергеевич, что участвовать в Журнале господина Смирдина, украшаемом произведениями известнейших писателей наших, весьма для меня лестно, и я готов сообщать ему каждый месяц из написанных мною биографий (пятисот) одну, одинакой величины с биографиею графа Панина, или две, соответствующие оной и еще никем не изданные; но оценивать трудов своих не могу, а предоставляю ему самому сообразить и меня уведомить.

Что ж касается до торгового оборота господина Плюшара, имеющего также свою цену, признаюсь Вам: мне не желательно жертвовать шестилетним трудом своим для славы издателя. Биографии мои будут поглощены множеством предметов сего Лексикона.

С нетерпением жажду прочесть творение Ваше, при появлении оного в свет. Предмет весьма любопытный и наверно искусно обработанный Вами!

Когда в кратких биографиях жертв и участников Пугачева Вы не будете иметь надобности, потрудитесь возвратить оные имеющему честь быть с глубочайшим к Вам почтением и душевною преданностию

Вашему, милостивый государь! покорнейшему слуге Дмитрию Бантыш-Каменскому.

Июня 14-го 1834 года. Москва.

Жит.[ельство] имею на Собачьей площадке, в Молчановском переулке, в доме князя Крапоткина.

954. П. А. Осипова — Пушкину. 17 июня 1834 г. Тригорское.

Le 17 de Juin. Тригорское.

Vous attendiez-vous, mon cher, toujours bien aimé Pouchkine, à recevoir une lettre de moi — assurément non — et puis qui pire de tout cela?… une lettre d'affaire — mais non des miennes — vous en avez assez des vôtres — mais bien pour vos affaires; prenez patience; lisez ma lettre-réfléchissez — un jour — deux jours si j'ai raison — et puis pas avant vous êtes [1076] libre d'agir. C'est avant-hier au soir que vos parents sont arrivés pour dîner chez ma fille Wreffsky — et pour le thé chez moi, hier aussi malgré la fatigue du voyage ils ont passé avec nous toute la journée-et aujourd'hui j'apprends d'Annette que vous avez pris Mr Reichman chez vous comme intendant — ou régisseur — ou je ne sais quoi dans vos terres de Nijni-Nowgorod — à cette nouvelle j'éprouvai cette sensation que les Russes expriment si véridiquement что y меня упало сердце. — Je demandai à Annette, mais qui le lui a recommandé — c'est Alexis, fut la réponse. — En verité je ne pus rien lui dire là-dessus, mais je puis vous assurer que depuis cet instant je ressens une agitation nerveuse qui ne cessera que lorsque je vous aurai dit tout ce qui me tient sur le cœur — ma conscience tranquillisée après avoir fait ce qui me semble un devoir — je pourrai aller en toute paix planter mes fleurs — comme jadis Domitien ses choux. C'est donc à la recommandation de Mr Alexis Woulff, que vous avez ajouté foi — Alexis qui en fait d'économie n'est qu'un innocent, — un blanc- bec — qui après avoir trouvé son bien sans un morceau de pain — ses champs mal cultivés, ses paysans sans nourriture — a pu donner le nom d'un bon économe à Mr Reichman!!! Et vous, vous ne me demandez pas mon opinion, moi qui malgré moi — suis condamnée à réparer voilà la 6-ème fois dans ma vie les bévues économiques des Messieurs les économes allemands!! — Au nom de dieu au nom de votre propre repos, au nom de la petite, toute petite, part d'amitié que je désire que vous ayez pour moi — ne lui confiez pas les soins de régir vos biens. Laissez pour un an là-bas celui qui y est à présent. Mais jamais, jamais Reichman — lorsque j'ai dû refuser à Dreier la régission de ma terre de Trigorsk — j'avais chargé Reich.[man] de faire les comptes de Dreyer — eh bien, après avoir travaillé une semaine et n'avoir rien fait — j'ai dû prendre la besogne sur moi et je l'ai faite en 3 jours — comme alors la régission des biens de Twer était plus simple, que les paysans y sont (ou ont été) plus aisés et que je n'ajoutais pas foi à ce que je commença à remarquer — je le pris pour intendant — et nous voilà à la veille de perdre par une vente à l'encan 500 âmes — et deux maisons avec leurs dépendances. L'énumération des sottises économiques qu'il a fait serait trop longue ici et vous causerait de l'ennui — mais si vous croyez que l'intendant que vous y avez en ce moment peut être à soupçonner par ce qu'il est pauvre — moi je vous dirai au contraire, que c'est justement au contraire sa recommandation — car il a régi les biens de votre parente Mdm Ménandre je crois 6 années pendant tout le temps que Mons.[ieur] a été en vrai service militaire et il n'y a pas d'ainsi [1077] petit bien qui ne donnât du bénéfice à [1078] messieurs les intendants — et croyez-moi et ma petite expérience qu'il vaut mieux avoir comme intendant un homme qui en vous donnant un revenu raisonnable, saura se faire aussi quelque chose — qu'un pauvre innocent qui mettra votre ménage en dessus dessous, par ce qu'il ne le sait pas autrement — vous dérange, sans profit pour lui-même. —

Tout ce que je viens de vous dire m'est inspiré par l'attachement sincère que je vous porte; je ne puis ne pas m'intéresser à ce qui vous regarde — ainsi à présent que je vous ai dit ce que je pense faites comme vous le voulez — portez-vous bien — soyez prudent avec Reichman je vous en avertis — encore une fois — et [che[r]] ne doutez seulement jamais de l'affection toute tendre que vous porte

P. O.

P. S. Prenez la fantaisie de venir jetter un coup d'œil sur Trigorsky — il y a certaine chose qui porterait vos parents à n'être pas fâchés si vous habitez la maisonnette au jardin de Trigorsk — et vous y serez comme si vous n'étiez ni à Trig.[orsk] ni à Мих[айловское] — si vous le voulez.

[На отдельном листке:]

Une anecdote.

Après que j'eusse congédié Treier de l'intendance de Malliniki — après lui avoir prouvé qu'il m'avait dérobé 1000 R. — voilà Madame Policarpoff née Princesse Щербатой qui d'apres la recommandation de mon beau-frère Jean Woulff lui confie un bien de 800 — dans le gouvernement de Tamboff. Cet hiver nous nous rencontrons chez Netty Trouvler — je lui demande des nouvelles de Treyer. — Ah mon dieu, Madame, me dit-elle, jugez qu'il m'a volé 35000 Rb. — et que c'est par le moyen de a police que j'ai pu m'en défaire. Vous ne m'avez pas demandé mon avis — Madame, fut ma réplique.

Avis à mon lecteur.

Et j'ai des bonnes raisons de croire que malgré la disette où Reichman a laissé nos terres — il [ne] les a pas abandonnées avec des poches vides. Croyez m'en. [1079]

955. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 19 июня 1834 г. Петербург.

Грустно мне, женка. Ты больна, дети больны. Чем это всё кончится, бог весть. Здесь меня теребят и бесят без милости. И мои долги и чужие мне покоя не дают. Имение расстроено, и надобно его поправить, уменьшая расходы, а они обрадовались и на меня насели. То — то, то другое. Вот тебе письмо Спасского. Если ты здорова, на что тебе ванны. Тетку видел на днях. Она едет в Царск.[ое] Село. Прощай, женка. Плетнев сей час ко мне входит.

А. П.

Цалую вас всех и благословляю детей.

Адрес: Натальи Николавне Пушкиной в Калугу на Полотняный Завод.

956. К. Рейхман — Пушкину. 22 июня 1834 г. Тверь.

Ваше высокоблагородие! Милостивейший государь! Александр Сергеевич.

Имею честь Вас уведомить что я был в вотчинах ваших Болтине и Костиноге, с лишком две недели теперь нахожусь в г. Твери, а из оного отправляюсь в Малиновки. Вы может быть будете сомневаться что я не остался в Болтине. Ибо некак мне остаться возможности не было, управляющий Осип Матвеевич принужден был купить овса в займы для посеву а который овес Михайла Иванов оставил для посеву вовсе негодится, я же хотел взять на себя заплатить за овес однако доверители не согласились полагали естьли Осип Матвеевич от вас отойдет а я останусь место его им не заплачу.

Вы меня рекомендовали Михайле Иванову но я в нем ничего не нашел благонадежного, чрез его крестьяне ваши совсем разорились в бытность же вашу прошлого года в вотчинах крестьяне ваши хотели вам на его жаловаться и были уже на дороге но он их встретил не допустил до вас и наказал. И я обо всем оном действительно узнал не только от ваших крестьян, но и от посторонних по близости находящихся суседей.

Еще уведомляю вас что подушных собрано около 2000 рублей но в казначейство не отданы я полагаю что оные деньги находятся у Михайле Иванова.

А потому как я всё сие узнал, сам не знал что делать, но как Осип Матвеевич человек порядочьный и ведет во [в]сем порядок и он благонадежен то я ему опять предоставил управлением. Но я же уверен был естьли буду в месте с Михайлом Ивановым управлять хорошего нечего не предвидил чрез что самое опасался что вы мне не поверите. Лутче согласился оставить сие место чтоб вам и крестьянам вашим убытку не было, при сем посылаю вам книги прихода и расхода которые я с Осипом Матвеевичем поверил, и по необходимости моей принужден был взять у Осипа Матвеевича денег 125 рублей, хотя имел при себе но на проезд недостаточьно. За сим остаюсь с истинным моим почьтением и совершеннейшею преданностию.

Вашего высокоблагородия!

Милостивейшего государя Ваш все покорнейший и все усерднейший слуга Карл Рейхман.

Июня „22‘ дня 1834-го года Г. Тверь.

Адрес: В Санкт-Петербурге! Его высокоблагородию! Милостивейшему государю! Александр Сергеевичу. Г-ну Пушкину. Противу Летнего Саду в доме Оливиера.

При сем письме прилагаются две шнуровые книги в холсте. Посылает Карл Райхман. Г. Тверь.

957. П. А. Осипова — Пушкину. 24 июня 1834 г. Тригорское.

En toute chose ce n'est que le premier pas qui coûte à franchir, cher Alexandre, — il y a quelques jours que je vous ai écrit — et je me vois de nouveau obligée de vous dire quelques mots. Je viens d'apprendre de votre Mère, que vous aviez entendu dire à Reichmann — que je lui suis restée devoir quelque chose. — Je ne puis comprendre comment M-r Rei[chman] reste en cette erreur. — Jamais je ne lui ai dû quelque chose — pas une obole — il s'était engagé à régir les biens de Twer, du dixième revenu — il a commandé à Malliniki — 4 années — à Niva 3 — et a laissé 500 âmes au abois. Alexis a fait ses comptes avec lui. S'il croit qu'il lui doit — c'est sur les biens de Twer — et ce n'est que stricte justice que Mr Reichman reçoit le payement de ses soins bienfaisants des revenus des biens de Twer. — Ainsi je vous prie de ne point faire de remise entre moi et lui — l'argent que vos parents me doivent leur a été confié comme un dépôt, pour que moi-même je ne le dépensasse point — 1000 Rb. d'une ancienne dette de l'année 1826 et pour Md. Pawlicheff 560 assignats et puis 200 empruntés à leur arrivée l'année 33 au mois de Juin ou Juillet — vous me les rendrez en automne, mon cher Alexandre, — pour que je les paye au Lombard — le 22 de Decembre. Ainsi vous n'avez pas besoin de vous dépêcher, ni de vous hâter à rompre le cou. — Mais je n'ai rien à payer à Raichmann, c'est ce que je vous prie de ne pas oublier. Tous les jours [1080] en récitant ma prière: Mon père qui est au Ciel je me le rappelle, pour lui pardonner ses torts — envers moi — mais je n'aurais pas désiré avoir encore à lui pardonner quelque chose à votre égard. — Nous avons eu aujourd'hui un charmant spectacle — c'est aujourd'hui le départ de l'image de la Madone des St. Montagnes. Une heure de cela que la [prossetion [?]] procession a eu lieu — par un très beau temps, une grande quantité de personnes du genre assez comme il faut en attendant l'arrivée de l'image ce sont placés au bas de notre montagne — dix ou 12 équipages rassemblés dans un petit éloignement complétaient le tableau. — Entre les changements qui sont arrivés dans nos contrées je vous annonce, que nos voisins les Шелгунов tiennent maison ouverte — bon cuisinier — danse, musique — en ce moment votre père, mère et une 40-aine de personnes dinent chez eux — moi qui depuis quelques semaines souffre des maux aux pieds je me suis excusée — et je me trouve bien volontiers mieux dans votre société — et je ne puis aussi ne pas redire — venez donc pour quelques jours — à Михайловски quelles [1081] fraises!! c'est un plaisir — et puis quel temps superbe — trop beau pour les grains d'été. — Adieu, je vais aussi chez les Chelgounoff — et je vous souhaite une bonne nuit — en donnant deux baisers à vos yeux si beaux quelquefois — adieu.

La St. Jean le 24 Juin.[1082]

958. A. X. Бенкендорфу. 25 июня 1834 г. Петербург.

Monsieur le Comte

Des affaires de famille nécessitant ma présence tantôt à Moscou, tantôt dans l'intérieur, je me vois obligé de me retirer du service et je supplie Votre Excellence de m'en obtenir la permission.

Je demanderais comme dernière grâce que l'autorisation que Sa Majesté a daigné m'accorder, celle de visiter les archives, ne me fut pas retirée.

Je suis avec respect

Monsieur le Comte

de Votre Excellence le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

15 [1083] juin St. Pétersbourg. [1084]

959. М. И. Калашников — Пушкину. 26 июня 1834 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Серьгеевич

Присем спешу доставить к вашей милости квитанцию, состоящия в недоимки государьственых податей полученную из Сергаческого казначейства в 6 рублях 17 копеик! то теперь уже никакой недоимки за Кистеневым ниимеится, по приезде моим домой нашел в вашей водчыне всё благополучно, мы всё молим бога чтобы продлил ваши лета во всяком благополучии и здоровьи, наша только одна осталась надежда только на вашу милость, вы извольти узнать от батюшки уплочены ли занятые ими дениги Зайкину Естьли уплочены, то вам нужно будет подать прошение чтобы уничтожили оный иск, засим честь имею быть с истинным моим к вашей милости высокопочитанием и преданностью

Ваш милостивый государь всенижайший раб наевсегда пребуду Михаил Калашников

После вышлю к вашей милости счет имяно куда что издержено всего 470 р. осигнациями.

Село Болдино июня 26 дня 1834-го году.

[Приложение:]

КВИТАНЦИЯ

Сергачьское Уездное Казначейство

14-го маия 1834 года

без платежа за бумагу

№ кв. 383. № ст. 424

По указу его императорского величества дана сия квитанция, в том, что сего числа принято в означенное Казначейство взнесенных в платеж с крестьян чиновника 5-го класса Сергея Львовича Пушкина по сельцу Кистеневу за три души на первую сего 1834 года половину податей на дороги и водяные сообщении 4 ру. 95 ко. с них пени за 3 месяца 15 коп. и на земские повинности 1 ру. 9 1/2 ко. С них пени 3 3/4 к, а всего шесть рублей двадцать три копейки с четью, от бурмистра Никона Семенова. — Казначей Кузнецов.

Журналист Смарагдов

960. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 27 июня 1834 г. Петербург.

Ваше благородие всегда понапрасну лаиться изволите (Недоросль).

Помилуй, за что в самом деле ты меня бранишь? что я пропустил одну почту? но ведь почта у нас всякой день; пиши сколько хочешь и когда хочешь; не то что из Калуги, из которой письма приходят каждые десять дней. Передпоследнее письмо твое было такое милое, что расцаловал бы тебя; а это такое безалаберное, что за ухо бы выдрал. Буду отвечать тебе по пунктам. Когда я представлялся в.[еликой] кн.[ягине], дежурная была не С.[оллогуб], а моя прищипленая кузинка Чичерина, до которой я не охотник, да [1085] хоть бы и С.[оллогуб] была в карауле, так уж если влюбляться… — Эх, женка! почта мешает, а то бы я наврал тебе с три короба. Я писал тебе, что я от фрака отвык, а ты меня ловишь во лжи как в petite misére ouverte [1086], доказывая что я видел и того и другого, следственно в свете бываю; это ничего не доказывает. Главное то, что я привык опять к Дюме и к Английскому клобу; а этим [1087] нечего хвастаться. Смирнова родила благополучно, и вообрази: двоих. Какова бабенка, и каков красноглазый кролик Смирнов? — Первого ребенка такого сделали, что не пролез, а теперь принуждены на двое разделить. Сегодня кажется девятый день — и слышно, мать и дети здоровы. Ты пишешь мне, что думаешь выдать Кат.[ерину] Ник.[олаевну] за Хлюстина, а Алекс.[андру] Ник.[олаевну] за Убри: ничему не бывать; оба влюбятся в тебя; ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, чтоб ухаживать за другими в твоем присутствии, моя красавица. Хлюстин тебе врет, а ты ему и веришь; откуда берет он, что я к тебе в августе не буду? разве он пьян был от ботвиньи с луком? Меня в П.[етер] Б.[урге] останавливает одно: залог имения Нижегородского, я даже и Пугачева намерен препоручить Яковлеву, да и дернуть к тебе, мой ангел, на Полотняный Завод.

Туда бы от жизни удрал, улизну[л!] [1088] Цалую тебя и детей и благословляю вас от души. Ты, я думаю, так в деревне похорошела, что ни на что не похоже. Благодарю за анекдот о Дмитр.[ии] Ник.[олаевиче]. Не влюблен ли он? Тетка в Царском Селе. На днях еду к ней. Addio, vita mia; ti amo [1089].

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной, в Калуге на Полотняный Завод.

961. H. H. Пушкиной. Около 28 июня 1834 г. Петербург.

Мой ангел, сей час послал я к графу Литта извинение в том, что не могу быть на Петергофском празднике по причине болезни. Жалею, что ты не увидишь; оно того стоит. Не знаю даже, удастся ли тебе когда-нибудь его видеть. Я крепко думаю об отставке. Должно подумать о судьбе наших детей. Имение отца, как я в том удостоверился, расстроено до невозможности и только строгой экономией может еще поправиться. Я могу иметь большие суммы, но мы много и проживаем. Умри я сегодня, что с Вами будет? мало утешения в том, что меня похоронят в полосатом кафтане, и еще на тесном Петербургском кладбище, а не в церкви на просторе, как прилично порядочному человеку. Ты баба умная и добрая. Ты понимаешь необходимость; дай сделаться мне богатым — а там, пожалуй, и кутить можем в свою голову. П.[етер]Б.[ург] ужасно скучен. Говорят, что свет живет на Петергофской дороге. На Черной речке только Бобринская да Фикельмон. Принимают — а никто не едет. Будут большие праздники после Петергофа. Но я уж никуда не поеду. Меня здесь удерживает одно: типография. Виноват, еще другое: залог имения. Но можно ли будет его заложить? Как ты права была в том, что не должно мне было принимать на себя эти хлопоты, за которые никто мне спасибо не скажет, а которые испортили мне столько уж крови, что все пиявки дома нашего ее мне не высосут. К стати о доме нашем: надобно тебе сказать, что я с нашим хозяиным побранился и вот почему. На днях возвращаюсь ночью домой; двери заперты. Стучу, стучу; звоню, звоню. На силу добудился дворника. А я ему уже несколько раз говорил прежде моего приезда не запирать — рассердясь на него, дал я ему отеческое наказание. На другой день узнаю, что Оливье на своем дворе декламировал противу меня и велел дворнику меня не слушаться и двери запирать с 10 часов, чтоб воры не украли лестницы. Я тотчас велел прибить к дверям объявление, писанное рукою Сергея Николаевича, о сдаче квартеры — а к Оливье написал письмо, на которое дурак до сих пор не отвечал. Война же с дворником не прекращается, и вчера еще я с ним повозился. Мне его жаль, но делать нечего; я упрям и хочу переспорить весь дом — включая тут и пиявок. Я перед тобой кругом виноват, в отношении денежном. Были деньги… и проиграл их. Но что делать? я так был желчен, что надобно было развлечься чем-нибудь. Всё Тот виноват; но бог с ним; отпустил бы лишь меня восвояси. Письмо твое не перед мной: кажется есть что-то, на что обязан я возразить — но до другого дня. Пока прощай. Цалую тебя и детей, благословляю всех троих. Прощай, душа моя — кланяйся сестрам и братьям. Сергей Ник.[олаевич] на днях в офицеры [1090] произведен, и хлопочет о мундире.

А. П.

962. П. В. Нащокин — Пушкину. После 3 мая — июнь 1834 г. Тула.

Почтеннейший друг и благодетель Александра Сергеивич

Еслиб я пологал, что мои письмы до тебя доходят, то верно бы этого письма [1091] к тебе не писал, зная на опыте сколь неприятны письмы, по которым просят денег — в предыдущих письмах я слишком убедительно просил — и не получая ни денежного ни даже никокого ответу, думаю, что ты или переменил квартиру или тебя нет — в Петербурге, — и потому пишу к тебе чрез г-на Смирдина, у которого по проси извинения, что я его беспокою; — я писал к тебе пять писем — одно другого трогательнее, 1-ое писал к тебе, — тогда — когда у меня оставалось — полтораста рублей, 2-ое когда уже оставалось — пять рублей, 3-ие я был должен — слишком сто рублей кроме квартерных денег — 4, когда уже хозяин — переменил со мною свое обхождение ласковое, — на суровое. По 5-тому уже я всё продал что только можно продать, в четверо дешевле настоящия цены, должен слишком тысячу рублей, и в низ не смею съходить — как в комнатах не душно, потому что хозяин по прежнему суров — в дабавок и пьян. — Теперь, пишу шестое письмо, с сокрушением сердца — чувствую сколь оно для тебя неприятно, и так как — в место чисел, пишу положения [1092] моих обстоятельств, при каждом письме — при теперешним — вот оно каково, не говоря, о моем долге, по городе, в котором ни меня никто не знает ни я ни кого, ни о суровости и о пьянстве хозяина, которые очень неприятны, тем более что он единств[енно] пьет — на счет мой, ему смелее требовать у меня денег в этом виде — но хуже всего что я рискую заплатить штраф — как за своих дворовых людей, которых числом до тритцати — так и за деревню, жены моей, [по] за не представление ревизских сказок, и штраф этот — не дай бог что бы был — состоит — в нескольких тысячах, и всё потому что я не могу выехать из Тулы, в которую я приехал на короткое время, именно дождатся твоих денег — и ехать — потом в деревню, провести лето, расспорядится и кой как дождаться или до тенуть генваря месяца. — Но вот мой план со всем разрушен, — и не могу начать другой — не получая от тебя никакого ответу — сделай милость — пришли ответ — на мои письмы, коротенько и добренькой, — Ты легко вообразить себе можешь, зная меня — как мне тяжело, и что мне стоит, что бы тебя беспокоить. Пришли мне адрес Соболевского, мне до него есть прозьба, не большая — денежная, — я не у него их просить [1093] буду — а по прошу его, чтобы он их получил — в Петербурге, — у одного барина, который мне должен — и предлогает мне заплатить, полагая что у меня руки коротки и от сюда не достанут получить из Петербурга [1094] деньги. Прощай любезный друг — Александр Сергеивич. Ради бога не сердись, — жду твоего милостивого ответа.

Адрес: в Тулу — на Сенную площадь — в дом купца Кондрашева.

963. M. И. Калашников — Пушкину. Июнь 1834 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Серьгеевич

При сем спешу вашей милости отправить полученное свидетельство равно и список из гражданской палаты в опекунский совет который с великим трудом мог получить в восимь недель, при сем всенижа[й]ше вас прошу милостивый государь ни оставте при последних моих днях ни лишите своею милостию вся надежда только на вашу милость, засим остаюсь с истинным моим высокопочитанием и преданностию

ваш милостивого государя всенижайший раб навсегда пребуду Михаила Калашников.

июня 1834-го года.

964. H. Н. Пушкиной. 30 июня 1834 г. Петербург.

Твоя Шишкова ошиблась: я за ее дочкой Полиной не волочился, потому что не видывал, а ездил я к Александру Семеновичу Ш.[ишкову] в Академию, и то не для свадьбы, а для [1095] жетонов, [pas] [1096] autrement [1097]. История же о княжнах совершенно справедлива, и я не вижу тут ничего смешного. Благодарю тебя за милое и очень милое письмо. Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет — и жить с тобою в разлуке так же глупо, как и тяжело. Но что ж делать? После завтрого начну печатать Пуг.[ачева], который до сих пор лежит у Сперанского. Он задержит меня с месяц. В августе буду у тебя. Завтра Петергофский праздник и я проведу его на даче у Плетнева вдвоем. Будем пить за твое здоровье. С хозяином Оливье я решительно побранился, и надобно будет иметь другую квартиру, особенно если приедут с тобою сестры. Serge [1098] еще у меня, вчера явился ко мне в офицерском мундире, и молодец. История о том, как Ив.[ан] Ник.[олаевич] побранился с Юрьевым и как они помирились, уморительно смешна, но долго тебе рассказывать. Из деревни имею я вести неутешительные. Посланный мною новый управитель нашел всё в таком беспорядке, что отказался от управления и уехал. Думаю последовать его примеру. Он умный человек, а Болдино можно еще коверкать лет пять.

Прости, женка. Благодарю тебя за то, что ты обещаешься не кокетничать: хоть это я тебе и позволил, но всё-таки лучше моим позволением тебе не пользоваться. Радуюсь, что Сашку от груди отняли, давно бы пора. А что кормилица пьянствовала, отходя ко сну, то это еще не беда; мальчик привыкнет к вину, и будет молодец, во Льва Сергеевича. Машке скажи, чтоб она не капризничала, не то я приеду и худо ей будет. Благословляю всех вас — тебя цалую в особенности.

30 июня.

Пожалуй-ста не требуй от меня нежных, любовных писем. Мысль, что мои распечатываются и прочитываются на почте, в полиции, и так далее — охлаждает меня, и я поневоле сух и скучен. Погоди, в отставку выду, тогда переписка нужна не будет.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной В Калугу на Полотняный Завод.

965. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 30 июня 1834 г. Петергоф.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Письмо ваше ко мне от 25-го сего июня было мною представлено государю императору в подлиннике, и его императорское величество, не желая ни кого удерживать против воли, повелел мне сообщить г. вице-канцлеру об удовлетворении вашей просьбы, что и будет мною исполнено.—

Затем на просьбу вашу, о предоставлении вам и в отставке права посещать государственные архивы для извлечения справок, государь император не изъявил своего соизволения, так как право сие может принадлежать единственно людям, пользующимся особенною доверенностию начальства. —

С совершенным почтением имею честь быть

ваш покорный слуга граф Бенкендорф.

№ 2396. Июня 30 дня 1834. Петергоф. Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

966. В. А. Жуковский — Пушкину. 2 июля 1834 г. Царское Село.

Государь опять говорил со мною о тебе. Если бы я знал наперед, что побудило тебя взять отставку, я бы ему объяснил всё, но так как я и сам не понимаю, что могло тебя заставить сделать глупость, то мне и ему нечего было отвечать. Я только спросил: нельзя ли как этого поправить? — Почему ж нельзя? отвечал он. Я никогда не удерживаю никого и дам ему отставку. Но в таком случае всё между нами кончано. [— вот] Он может однако еще возвратить письмо свое. — Это меня истинно трогает. А ты делай как разумеешь. Я бы на твоем месте не минуты не усумнился как поступить. Спешу только уведомить о случившемся.

Жуковский.

Адрес: А. С. Пушкину.

967. M. Л. Яковлеву. 3 июля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, Михайло Лукьянович,

В следствии данного Вам начальством поручения касательно напечатания рукописи моей, под названием История Пугачевского бунта, и по личному моему с Вами о том объяснении, поспешаю вас уведомить:

1-е. Желаю я, чтоб означенная рукопись была напечатана в 8-ую долю листа, такого же формата как Свод Законов.

2-ое. Число экземпляров полагаю я 3,000; из коих для 1,200 прошу заготовить бумагу на счет казенный, а потребное количество оной для 1800 экз.[емпляров] доставлю я сам в типографию.

3-е. Что касается до шрифта и вообще до издания книги, то на всем полагаюсь на Ваше благоусмотрение.

С глубочайшим почтением честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

3 июля 1834 С.П.Б.

968. А. X. Бенкендорфу. 3 июля 1834 г. Петербург.

Monsieur le Comte

Il y a quelques jours que j'ai eu l'honneur de m'adresser à Votre Excellence pour en obtenir la permission de me retirer du service. Cette démarche étant inconvenante je vous supplie, Monsieur le Comte, de ne pas y donner de suite. J'aime mieux avoir l'air d'être incoséquent que d'être ingrat.

Cependant un congé de quelques mois me serait indispensable.

Je suis avec respect Monsieur le Comte de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

3 Juillet. [1099]

969. В. А. Жуковский — Пушкину. 3 июля 1834 г. Царское Село.

Вчера я писал к тебе с Блудовым на скоро и кажется не ясно сказал то чего мне от тебя хочется. А ты ведь человек глупый, теперь я в этом совершенно уверен. Не только глупый, но еще и поведения непристойного: как мог ты, приступая к тому, что ты так искусно состряпал, не сказать мне о том ни слова ни мне, ни Вяземскому — не понимаю! Глупость, досадная, эгоистическая, неизглаголанная глупость! Вот что бы я теперь на твоем месте сделал (ибо слова государя крепко бы расшевелили и повернули к нему мое сердце): я написал бы к нему прямо, со всем прямодушием, какое у меня только есть, письмо, в котором бы обвинил себя за сделанную глупость, потом так же бы прямо объяснил то, что могло заставить меня сделать эту глупость; и всё это сказал бы с тем чувством благодарности, которое государь вполне заслуживает. Повторяю (ибо, случиться может, что ты еще не успел получить вчерашнего письма моего), вот что он отвечал на мой вопрос: Нельзя ли этого поправить? — Почему ж не льзя. Он может взять назад письмо свое; я никого не держу; но раз в отставке, всё между им и мною кончано. — Эти слова для меня чрезвычайно трогательны. Напиши немедленно письмо и отдай графу Бенкендорфу. Я никак не воображал, чтобы была еще возможность поправить то, что ты так безрассудно соблаговолил напакостить. Если не воспользуешься этою возможностию, то будешь то щетинистое животное, которое питается желудями и своим хрюканьем оскорбляет слух всякого благовоспитанного человека; без галиматьи, поступишь дурно и глупо, повредишь себе на целую жизнь и заслужишь свое и друзей своих неодобрение.*

Вторник.

Ж.

Может быть захочешь показать Бенкендорфу письмо мое. Вот экземпляр без галиматьи. [1100]

—

* по крайней мере мое.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

[На отдельном листе: ]

Вот что вчера ввечеру государь сказал мне в разговоре о тебе и в ответ на вопрос мой: не льзя ли как этого поправить? — „Почему ж нельзя! Пускай он возмет назад свое письмо. Я никого не держу и его держать не стану. Но если он возмет отставку, то между мною и им всё кончано“. — Мне нечего прибавить к этим словам, чрезвычайно для меня трогательным и в которых выражается что-то отеческое к тебе, при всем неудовольствии, которое письмо твое должно было произвести в душе государя. Ты сам будешь знать как поступить; мое дело сообщить тебе эти слова без всякого объяснения, совершенно излишнего. Сожалею только, что ты ничего не сказал мне предварительно о своем намерении, ни мне, ни Вяземскому, и даже весьма тебе за это пеняю.

Вторник поутру. Жуковский.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

970. В. А. Жуковскому. 4 июля 1834 г. Петербург.

Получив первое письмо твое, я тотчас написал графу Бенкендорфу, прося его остановить мою отставку, ma démarche étant inconsidérée, и сказал que j'aimais mieux avoir l'air inconséquent qu'ingrat. [1101] Но в след за тем получил официальное извещение о том, что отставку я получу, но что вход в архивы будет мне запрещен. Это огорчило меня во всех отношениях. Подал в отставку я в минуту хандры и досады на всех и на всё. Домашние обстоятельства мои затруднительны; положение мое не весело; перемена жизни почти необходима. Изъяснять это всё гр. Бенкендорфу мне не достало духа — от этого и письмо мое должно было показаться сухо, а оно просто глупо.

Впрочем я уж верно не имел намерения произвести, что вышло. Писать письмо прямо к государю, ей-богу, не смею — особенно теперь. Оправдания мои будут похожи на просьбы, а он уж и так много сделал для меня. Сей час от меня Л.[изавета] М.[ихайловна]. Она привезла еще мне два твои письма. Это меня конечно трогает. Но что ж мне делать! Буду еще писать к гр. Бенкендорфу.

Адрес: В. А. Жуковскому.

971. А. X. Бенкендорфу. 4 июля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Христофорович.

Письмо Вашего сиятельства от 30 июня удостоился я получить вчера вечером. Крайне огорчен я, что необдуманное прошение мое, вынужденное от меня неприятными обстоятельствами и досадными, мелочными хлопотами, могло показаться безумной неблагодарностию и супротивлением воле того, кто доныне был более моим благодетелем, нежели государем. Буду ждать решения участи моей, но во всяком случае, ничто не изменит чувства глубокой преданности моей к царю и сыновней благодарности за прежние его милости.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь,

Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

4 июля 1834 С.П.Б.

972. M. Л. Яковлеву. 5 июля 1834 г. Петербург.

Вот тебе, мой благодетель, первая глава — с богом.

973. В. А. Жуковский — Пушкину. 6 июля 1834 г. Царское Село.

Я право не понимаю, что с тобою сделалось; ты точно поглупел; надобно тебе или пожить в жолтом доме, или велеть себя хорошенько высечь, чтобы привести кровь в движение. Бенкендорф прислал мне твои письма, и первое и последнее. В первом есть кое-что живое, но его нельзя употребить в дело, ибо в нем не пишешь ничего [хоче[шь]] о том, хочешь ли оставаться в службе или нет; последнее, в коем просишь, чтобы всё осталось по старому, так сухо что оно может показаться государю новою неприличностию. Разве ты разучился писать; разве считаешь ниже себя выразить какое-нибудь чувство к государю? Зачем ты мудришь? Действуй просто. Государь огорчен твоим поступком; он считает его с твоей стороны неблагодарностию. Он тебя до сих пор любил и искренно хотел тебе добра. По всему видно, что ему больно тебя оттолкнуть от себя. Что же тут думать! Напиши то, что скажет сердце. А тут право есть о чем ему поразговориться. И не прося ничего, можешь объяснить необходимость отставки; но более всего должен столкнуть с [1102] себя упрек в неблагодарности и выразить что-нибудь такое, что непременно должно быть у тебя в сердце к государю. Одним словом я всё еще стою на том, что ты должен написать прямо к государю и послать письмо свое через гр. Бенкендорфа. Это одно может поправить испорченное. Оба последние письма твои теперь у меня; несу их через несколько минут к Б.[енкендорфу], но буду просить его погодить их показывать. Скорее.

Ж.

Пришли мне копию с того, что напишешь; хоть вероятно мне покажут. — Посылаю это письмо с нарочным. Ты же пришли с ним и письмо. Может случиться однако, что Бенкендорф в промежутке этого времени уедет в Петербург, то всего вернее отослать письмо немедленно к нему на дом [т[ы]]. Объяснимся (ведь ты глуп): ты пришлешь мне свое письмо с моим посланным и тотчас пошлешь узнать, приехал ли Бенкендорф. Если он уже приехал, то напишешь ему другой экземпляр письма и тотчас пошлешь к нему на дом; я же, получив твое письмо, тогда оставлю оное у себя. Всего важнее не упустить времени.

Адрес: А. С. Пушкину

974. В. А. Жуковскому. 6 июля 1834 г. Петербург.

Я право сам не понимаю, что со мною делается. Идти в отставку, когда того требуют обстоятельства, будущая судьба всего моего семейства, собственное мое спокойствие — какое тут преступление? какая неблагодарность? [1103] Но государь может видеть в этом что-то похожее на то, чего понять всё-таки не могу. В таком случае я не подаю в отставку и прошу оставить меня в службе. Теперь, отчего письма мои сухи? Да зачем же быть им сопливыми? Во глубине сердца своего я чувствую себя правым перед государем; гнев его меня огорчает, но чем хуже положение мое, тем язык мой становится связаннее и холоднее. Что мне делать? просить прощения? хорошо; да в чем? К Бенкендорфу я явлюсь и объясню ему, что̀ у меня на сердце — но не знаю, почему письма мои неприличны. Попробую написать третье.

Адрес: В. А. Жуковскому.

975. А. X. Бенкендорфу. 6 июля 1834 г. Петербург.

Monsieur le Comte

Permettez-moi de vous parler à cœrur ouvert. En demandant mon congé, je ne pensais qu'à des affaires de famille embarassantes et pénibles. Je n'avais en vue que l'inconvéniant d'être obligé de faire plusieurs voyages tandis que je serais attaché au service. Sur mon Dieu et sur mon âme, c'était ma seule pensée; c'est avec une douleur profonde que je la vois si cruellement interprêtée. L'Empereur m'a comblé de grâces dès le premier moment que sa royale pensée s'est portée sur moi. Il y en a auxquelles je ne puis penser sans une profonde émotion, tant il y a mis de loyauté et de générosité. Il a toujours étè pour moi une providence, et si dans le cours de ces huit ans il m'est arrive de murmurer, jamais, je le jure, un sentiment d'aigreur ne s'est mêle à ceux que je lui ai voué. Et dans ce moment, ce n'est pas l'idée de perdre un protecteur tout puissant qui me remplit de douleur, c'est celle de laisser dans son esprit une impression que par bonheur je n'ai pas méritée.

Je réitère, Monsieur le Comte, ma très humble prière de ne pas donner de suite à la demande que j'ai faite si étourdiment.

C'est en me recommandant à Votre puissante protection, que j'ose vous présenter l'hommage de ma haute considération.

Je suis avec respect Monsieur le Comte de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

6 Juillet StP. [1104]

976. M. H. Загоскину. 9 июля 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Михайло Николаевич

Вы изволили вспомнить обо мне и прислали мне последнее, прекрасное Ваше творение; и не слыхали от меня спасибо. Вы имеете полное право считать меня неучем, варваром и неблагодарным. Но виноват приятель мой Соболевский, который едет в Москву каждый день и уже седьмой месяц как взял от меня письмо, которое обещался немедленно Вам доставить.

Обращаюсь к Вам с важным делом. Г. Александр, очень замечательное лицо (или даже лица), собирается в Москву, и предлогает Вам следующие условия: доход за представления пополам с дирекцией (издержки спектакля, на ее счет) и бенефис. Удостойте меня Вашим ответом и потешьте матушку Москву.

С глубочайшим уважением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин. 9 июля.

977. H. H. Пушкиной. 11 июля 1834 г. Петербург.

Ты женка моя [презалаберная [1105]] пребезалаберная (насилу слово написал). То сердишься на меня за С.[оллогуб], то за краткость моих писем, то за холодный слог, то за то, что я к тебе не еду. Подумай обо всем, и увидишь, что я перед тобой не только прав, но чуть не свят. С С.[оллогуб] я не кокетничаю, потому что и вовсе не вижу, пишу коротко и холодно по обстоятельствам тебе известным, не еду к тебе по делам, ибо и печатаю П.[угачева], и закладываю имения, и вожусь и хлопочу — а письмо твое меня огорчило, а между тем и порадовало; если ты поплакала, не получив от меня письма, стало быть ты меня еще любишь, женка. За что целую тебе ручки и ножки.

Кабы ты видела, как я стал прилежен; как читаю корректуру — как тороплю Яковлева! Только бы в августе быть у тебя. Теперь расскажу тебе о вчерашнем бале. Был я у Фикельмон. Надо тебе знать, что с твоего отъезда я кроме как в клобе нигде не бываю. Вот вчерась как я вошел в освещенную залу, с нарядными дамами, то я смутился как немецкий профессор; насилу хозяйку нашел, насилу слово вымолвил. Потом осмотревшись увидел я, что народу не так-то много, и что бал это запросто, а не раут. Незнакомых дам несколько прусачек (наши лучше, не говоря уж о тебе), а одеты, как Ермолова во дни отчаянные. Вот наелся я мороженого и приехал себе домой — в час. Кажется не за что меня бранить. О тебе в свете много спрашивают и ждут очень. Я говорю, что ты уехала плясать в Калугу. Все тебя за то хвалят, и говорят: ай да баба! — а у меня сердце радуется. Тетка заезжала вчера ко мне и беседовала со мною в карете; я ей жаловался на свое житье-бытье; а она меня утешала. На днях я чуть было беды не сделал: с тем чуть было не побранился — и трухнул-то я, да и грустно стало. [1106] С этим поссорюсь — другого не наживу. А долго на него сердиться не умею; хоть и он не прав. Сегодня был на даче у Плетнева; у него дочь имянинница. Только вместо его, нашел я кривую кузину — и ничего. А он уехал в Ораниенбаум — в.[еликую] [1107] княгиню учить. Досадно было, да нечего делать. Прощай женка — спать хочу. Цалую тебя и вас — и всех благословляю. Христос с Вами.

11 июля.

978. П. А. Осиповой. 29 июня и 13 июля 1834 г. Петербург.

Je vous remercie de tout mon cœur, chère, bonne et aimable Прасковья Александровна, pour la letre que Vous avez eu la bonté de m'écrire. Je vois [1108] que Vous me gardez toujours la même amitié et le même intérêt. Je m'en vais vous repondre franchement sur ce qui regarde Reichman. Je le connais honnête homme, et pour le moment, c'est tout ce qu'il me faut. Je ne puis avoir de confiance ni en Michel, ni en Penkovsky, vu que je connais le prèmier et que je ne connais pas le second. N'ayant pas l'intention de venir m'établir à Boldino, je ne puis songer à relever un bien qui, entre nous soit dit, touche à une ruine complète; je veux seulement n'être pas volé, et payer les intérêts du Lombard. Les améliorations viendront ensuite. Mais soyez tranquille: Reichman vient de m'écrire que les paysans sont dans un tel état de misère, et les affaires en si mauvais train, qu'il n'a pu prendre sur Iuifl'administration de Boldino, et que dans ce moment il est à Malinniki.

Vous ne saurez vous imaginer combien l'administration de ce bien me pèse. Il n'y a pas de doute que Boldino mérite d'être sauvé quand ce ne serait que pour Olga et Léon, qui pour perspective, ont la mendicité ou tout au moins, la pauvreté. Mais je ne suis pas riche, j'ai une famille à moi, qui dépend de moi, et qui sans moi tombera dans la misère. J'ai pris un bien qui ne me rapportera que des soucis, et des désagréments. Mes parents ne savat pas qu'ils sont à deux doigts d'une ruine totale. S'ils pouvaient prendre sur eux de rester quelques années à [Z[ouievo] [?]] Michailovsky, les affaires pourraient s'arranger, mais cela ne se fera jamais.

Je compte vous voir cet été, et comme de raison m'arrêter à Trigorsky. Veuillez présenter mes hommages à toute votre famille et recevez encore une fois mes remerciements, et l'expressions de mon respect et de mon inaltérable amitié.

A. P.

29 juin St.P.b.

13 juillet. Voici une lettre qui devait déjà être chez vous depuis deux semaines. Je ne sais comment elle n'est pas encore partie. Mes affaires m'arrêteront encore quelque temps à Pétersbourg. Mais j'ai toujours le projet de me présenter à votre porte. [1109]

979. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 14 июля 1834 г. Петербург.

Ты хочешь непременно знать, скоро ли буду я у твоих ног? изволь, моя красавица. Я закладываю имение отца, это кончено будет через неделю. Я печатаю Пугачева; это займет целый месяц. Женка, женка, потерпи до половины августа, а тут уж я к тебе и явлюсь и обниму тебя, и детей расцалую. Ты разве думаешь, что холостая жизнь ужасно как меня радует? Я сплю и вижу, чтоб к тебе приехать, да кабы мог остаться в одной из Ваших деревень под Москвою, так бы богу свечку поставил; рад бы в рай, да грехи не пускают. Дай, сделаю деньги, не для себя, для тебя. Я деньги мало люблю — но уважаю в них единственный способ благопристойной независимости. А [о] каком соседе пишешь мне лукавые письма? кем это меня ты стращаешь? отселе вижу, что такое. Человек лет 36; отставной военный или служащий по выборам. С пузом и в картузе. Имеет 300 душ и едет их перезакладывать — по случаю неурожая. А накануне отъезда сентиментальничает перед тобою. Не так ли? А ты, бабенка, за неимением Того и другого, [в о[божатели]] избираешь в обожатели и его: дельно. Да как балы тебе не приелись, что ты и в Калугу едешь для них. Удивительно! — Надобно тебе поговорить о моем горе. На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой [нагоняй[?]] нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид, что я вструхнул, и Христом и богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так? Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет [1110] Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута, и что их маменька ужас как мила была на Аничковских балах. Ну, делать нечего. Бог велик; главное то, что я не хочу, чтоб могли меня подозревать в неблагодарности. Это хуже либерализма. Будь здорова. Поцалуй детей и благослови их за меня. Прощай, цалую тебя.

А. П.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в Калугу на Полотняные Заводы.

980. H. H. Пушкиной. 14 июля 1834 г. Петербург.

Все вы, дамы, на один покрой. Куда как интересны похождения дурачка Д и его семейственные ссоры. А ты так и радуешься. Я чай, так и раскокетничалась. Что-то Калуга? Вот тут поцарствуешь! — Впроччем, женка, я тебя за то не браню. Всё это в порядке вещей; будь молода, потому что ты молода — и царствуй, потому что ты прекрасна. Цалую тебя от сердца — теперь поговорим о деле. Если ты в самом деле вздумала сестер своих сюда привезти, то у Оливье оставаться нам невозможно: места нет. Но обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри… Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети покаместь малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься, и семейственного спокойствия [не набер[ешь]] не будет. Впроччем об этом еще поговорим. Яковлев обещает отпустить меня к тебе в августе — я оставлю Пугачева на его попечении. Август близок. Слава богу дождались. Надеюсь, что ты передо мною чиста и права; и что мы свидимся, как расстались. Мне кажется, что Сашка начинает тебе нравиться. Радуюсь: он не в пример милее Машки, с которой ты напляшешься. Смирнова опять чуть не умерла. Рассердилась на доктора, и кровь кинулась в голову, слава богу, что не молоко. Она теперь принимает, но я у ней еще не был. Сегодня фейворок или фейерверк — Сергей Н.[иколаевич] едет смотреть его; а я в городе останусь. У нас третий день как жары — и мы не знаем, что делать. Сплю и вижу, чтоб из П.[етер]Б.[урга] убраться к тебе; а ты и не веришь мне, и бранишь меня. Сегодня съезжу к Плетневу. Поговорим о тебе. У меня большие хлопоты по части Болдина. Через год я на всё это плюну — и [за]ймусь [1111] своими делами. Лев С.[ергеевич] очень себя ду[рно] [1112] ведет. Ни копейки денег не имеет, а в [дом]ино [1113] проигрывает у Дюме по 14 бутылок [ша]мпанского. [1114] Я ему нич[его] [1115] не говорю, потому что слава богу мужи[ку] [1116] 30 лет; но мне его жаль и досадно. Соболевский им руководствует, и что уж они делают, то господь ведает. Оба довольно пусты. Тетка в Царск.[ом] Селе. Я всё к ней сбираюсь, да не соберусь. Прощай. Обнимаю тебя крепко — детей благословляю — тебя также. Всякой ли ты день молишься, стоя в углу?

14 июля.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в Калуге на Полотняном заводе.

981. M. Л. Яковлев — Пушкину. 6-15 июля 1834 г. Петербург.

[Сомер] Просим сделать при [1117] начале глав Les Sommaires. [1118]

982. M. Л. Яковлеву. 6-15 июля 1834 г. Петербург.

Не мала ли?

983. M. Л. Яковлев — Пушкину. 6-15 июля 1834 г. Петербург.

Весьма мало. Всего лучше сделать одну главу VIII; — в таком случае просим дополнить [1119] Sommaire [1120] и возвратить всё в типографию.

М. Я.

984. M. Л. Яковлеву. 17 июля 1834 г. Петербург.

[Указы надобно будет]

Вот и второй том.

985. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 26 июля 1834 г. Петербург.

Наташа мой ангел, знаешь ли что? я беру этаж, занимаемый теперь Вяземскими. Княгиня едет в чужие края, дочь ее больна не на шутку; боятся чахотки. Дай бог, чтоб юг ей помог. Сегодня видел во сне, что она умерла, и проснулся в ужасе. Ради бога, берегись ты. Женщина, говорит Гальяни, est un animal naturellement faible et malade [1121]. Какие же вы помощницы или работницы? Вы работаете только ножками на балах и помогаете мужьям мотать. И за то спасибо. Пожалуй-ста не сердись на меня за то, что я медлю к тебе явиться. Право, душа просит; да мошна не велит. Я работаю до низложения риз. Держу корректуру двух томов вдруг, пишу примечания, закладываю деревни — Льва Сергеича выпроваживаю в Грузию. Всё слажу — и сломя голову к тебе прискачу. Сей час приносили мне корректуру и я тебя оставил для Пугачева. В корректуре я прочел, что Пугачев поручил Хлопуше грабеж заводов. Поручаю тебе грабеж Заводов — слышишь ли, моя Хло-Пушкина? ограбь Заводы и возвратись с добычею. В свете я не бываю. Смирнова велела мне сказать, что она меня впишет в разряд иностранцев, которых велено не принимать. Она здорова, но чуть не умерла (Animal naturellement faible et malade — [1122]). Цалую Машу и заочно смеюсь ее затеям. Она умная девчонка, но я от нее покаместь ума не требую; а требую здоровья. Довольна ли ты немкой и кормилицей? Ты дурно сделала, что кормилицу не прогнала. Как можно держать при детях пьяницу, поверя обещанию и слезам пьяницы? Молчи, я всё это улажу. До тебя мне осталось 9 листов. То-есть как еще пересмотрю 9 печатных листов и подпишу: печатать, так и пущусь к тебе, а покаместь буду проситься в отпуск. Новостей нет никаких; кроме того, что бедного маршала Мезона чуть не задавили на маневрах. Знай наших. Цалую тебя и их. Господь вас благослови.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В Калугу на Полотняный Завод.

986. H. H. Пушкиной. Около (не позднее) 30 июля 1331 г. Петербург.

Что это значит, жена? Вот уж более недели, как я не получаю от тебя писем. Где ты? что ты? В Калуге? в деревне? откликнись. Что так могло тебя занять и развлечь? какие балы? какие победы? уж не больна ли ты? Христос с тобою. Или просто хочешь меня заставить скорее к тебе приехать. Пожалуй-ста, женка — брось эти военные хитрости, которые не в шутку мучат меня за тысячи верст от тебя. Я приеду к тебе, [1123] коль скоро меня Яковлев отпустит. Дела мои подвигаются. Два тома печатаются вдруг. Для одной недели разницы, не заставь меня всё бросить и потом охать целый год, если не два и не три. Будь умна. Я очень занят. Работаю целое утро — до 4 часов — никого к [1124] себе не пускаю. Потом обедаю у Дюме, потом играю на бильарде в клубе — возвращаюсь домой рано, надеясь найти от тебя письмо — и всякой день обманываюсь. Тоска, тоска…

С кн.[язем] Вяземским я уже условился. Беру его квартеру. К 10 августу припасу ему 2,500 рублей — и велю перетаскивать пожитки; а сам поскачу к тебе. Ждать не долго.

Прощай — будьте все здоровы. Цалую твой портрет, который что-то кажется виноватым. Смотри —

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В Калугу на Полотняный Завод.

987. А. Ваттемару. Вторая половина июля 1834 г. Петербург.

Monsieur,

La réponse de Mr Zagoskine ne m'est pas encore parvenue; dès que j'aurai reçu sa lettre, j'aurai l'honneur de vous la transmettre.

A. Pouchkine.

Адрес: Monsieur Monsieur Alexandre в Галерной дом Брискорн. [1125]

988. H. H. Пушкиной. 3 августа 1834 г. Петербург.

Стыдно, женка. Ты на меня сердишься, не разбирая, кто виноват, я или почта, и оставляешь меня две недели без известия о себе и о детях. Я так был смущен, что не знал, что и подумать. Письмо твое успокоило меня, но не утешило. Описание вашего путешествия в Калугу, как ни смешно, для меня вовсе не забавно. Что за охота таскаться в скверный уездный городишка, чтоб видеть скверных актеров, скверно играющих старую, скверную оперу? что за охота останавливаться в трахтире, ходить в гости к купеческим дочерям, смотреть с чернию губернский фейворок — когда в Петербурге ты никогда и не думаешь посмотреть на Каратыгиных и никаким фейвороком тебя в карету не заманишь. Просил я тебя по Калугам не разъезжать, да видно уж у тебя такая натура. О твоих кокетственных сношениях с соседом говорить мне нечего. Кокетничать я сам тебе позволил — но читать о том лист кругом подробного описания вовсе мне не нужно. Побранив тебя, беру нежно тебя за уши и цалую — благодаря тебя за то, что ты богу молишься на коленах посреди комнаты. Я мало богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих, как для меня, так и для нас. Ты ждешь меня в начале августа. Вот нынче уже 3-е, а я еще не подымаюсь; Яковлев отпустит меня около половины месяца. Но и тут я не совсем еще буду свободен. Я взял квартеру Вяземских. Надо будет мне переехать, перетащить мебель и книги, и тогда уже, благословясь, пуститься в дорогу. Дай бог приехать мне к твоим имянинам, я и тем был бы счастлив.

Вяземские здесь. Бедная Полина очень слаба и бледна. Отца жалко смотреть. Так он убит. Они все едут за границу. Дай бог, чтоб климат ей помог. Marie [1126] похорошела и в бедной и загнанной Москве произвела большое действие. О тебе гремит еще молва, после минутного твоего появления. Нашли, что ты похудела — я привезу тебя тетехой, по твоему обещанию: смотри ж! Не поставь меня в лгуны. На днях встретил я M-de Жорж [1127]. Она остановилась со мною на улице и спрашивала о твоем здоровье, я сказал, что на днях еду к тебе pour te faire un enfant [1128]. Она стала приседать, повторяя: Ах, Monsi, vous me ferez une grande plaisir [1129]. Однако я боюсь родов, после того, что ты выкинула. Надеюсь однако, что ты отдохнула. Видел я Смирнову; она начинает оправляться, но всё еще плоха и желта. Тетка воротилась из Царского Села и была у меня. Она очень мила; но Наталья Кириловна сильно ей надоела. Н.[аталья] К.[ириловна] сердится на всех, особенно на князя Кочубея, за чем он умер и тем огорчил ее Машу. На княгиню также дуется и говорит: Mon Dieu, mais nous toutes nous avons perdu nos maris et cependant nous nous sommes consolées [1130]. Тетка говорит, что ты ей вовсе не пишешь. Не хорошо. А она всё за тебя хлопочет. Serge [1131] в лагери. Брата Ивана не вижу. Прощай, Христос с Вами. Цалую Вас, тебя в особенности. Принесли корректуру.

3 авг.

989. M. Л. Яковлев — Пушкину. Около (не позднее) 12 августа 1834 г. Петербург.

Нельзя ли без Вольтера? […] [1132]

990. M. Л. Яковлеву. Около (не позднее) 12 августа 1834 г. Петербург.

А почему ж? Вольтер человек очень порядочный, и его сношения с Екатериною суть исторические.

991. M. Л. Яковлеву. 10-е числа августа 1834 г. Петербург.

Вот 18-й лист. Справлялся я в других списках и смысла не нашел и там. Из предисловия (ты прав, любимец Муз!) должно будет выкинуть имя Вольтера, хоть я и очень люблю его.

№ 14.

992. С. А. Соболевскому. 23 июля — 13 августа 1833 г. или апрель — середина августа 1834 г. Петербург.

Пожалуй-ста приезжай ко мне, к обеду: мне с тобою непременно надо поговорить.

А. Пушкин. Воскресение.

Адрес: С. А. Соболевскому etc.[1133]

993. И. И. Лажечникову. Около 20 августа 1834 г. (?) Тверь.

Я всё еще надеялся, почтенный и любезный Иван Иванович, лично благодарить вас за ваше ко мне благорасположение, за два письма, за романы и пугачевщину, но неудача меня преследует. — Проезжаю через Тверь на перекладных и в таком виде, что никак не осмеливаюсь к вам явиться и возобновить старое, минутное знакомство. — Отлагаю до сентября, то есть, до возвратного пути; покаместь поручаю себя вашей снисходительности и доброжелательству.

Сердечно вас уважающий Пушкин.

994. И. М. Пеньковский — Пушкину. 21 августа 1834 г. Болдино.

Августа 21 числа 1834 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Поступил указ из Нижегородского губернского правления о взыскании по залогу за сельцо Кистенево на 350 руб. асыгнац.[иями]. Копию указа пересылаю к Вам, мне объявлен 15-го августа 20 числа оную сумму уплотил из Кистеневского оброку — по видимому указ поступил более двух месяцев в Нижего.[родское] губер.[нское] правление, естли в июне мсце были Вами уплачиваемые проценты в Опек.[унском] совете или позже, то может бытъ что я другой раз уплачиваю, мне никак невозможно было к Вам отнестись в так скором времяни дабы ожидать Вашего приказания, только пять дней дали сроку, после оного приступали к описи имения. Квитанцию из Опекун[ского] совета должны мне выслать получив оную немедленно к Вам перешлю. Не знаю получите ль мое донесение в Петербурге. Я слышел от г-на Безобразова что Вы изволите проживать в Москве. Безобразов был в селе Болдине справлялся об состоянии крестьян покойного Василья Львовича, и кажется, что они ему понравились, отправился в Лукоянов оттуда в Москву.

В селе Болдине рож сжата из 150 десятин нажато 117000 снопов противу сдешней окружности очень дурной ужѝн. Замолоту еще не делал наливом хороша полагаю что должен быть умолотом хороша. Еровое поле отличное завтрешнего числа начинаю жать овес — у крестьян села Болдина рож которые в прошедшей осени сеили очень хороша, многие нониче не имели чего жать от своего нерадения или от дурного хозяйства. Я находя дурные последствия строго за крестьянами смотрю, отдал приказ от имени Вашего дабы всяк свое поле засеил и отнюдь не продавал никому, и надеюсь успеха. Инным крестьянам даю семена на посев. Нужно непременно всё прежнее переменить, иначе всегда в Болдине будет неурожай. В Вашем полю высеянно под озимь на 177 десятинах русской ржи по 1 четверти по 4 четверика на каждую — на 3 де.[сятинах] возы по 1-й четверти всего высеянно на 180 десят.[инах] 268 четвертей 4 четверика. Кончил посев 19 числа августа. За купленый овес на семена из Болдинского оброку и Кистеневского уплачиваю остается долгу за овес 500 руб. монетой.

Я по сие время тружусь с истинным к Вам, милостивый государь Александр Сергеевич! усердьем ни в чем не упуская пользы Вашей. При сем принужден Вас просить естли угодно будет принять во уважение мою прозьбу о решение моей участи. Михаил Иванов хотя живет со мной по наружности дружно по совету его сына Василья который в письме пишет дабы со мной жить дружески и в том же письме пословицу, худой мир лучше доброй ссоры, и так Михай.[ла] Ивано.[в] придерживается этой пословицы, ходит по своим любовницам и твердит что скоро меня выживет и грозит строгим наказанием некоторых крестьян за их дерзость, как они смели на него говорить правду Рейхману о недоимке и беспорядках его правления.

Мною заведен порядок и ровна справедливость над всеми крестьянами мало по малу растроивается сплетнями Михай.[ла] Иванова и мстительными угрозами. Нониче дочего уже доходит, мною отданные приказания старостам по хозяйственной части запрещает им исполнять, что это всё будет иначей как приедет Александр Сергеевич! Старосты ходят как сонные не знают кого слушать, крестьянам нестарательным этого только и нужно — мудренно очень управлять при этаких растройствах.

Представляю Вам Александр Сергеевич некоторые статьи до расмотрения Вашего. При прозбе старшин от всего миру, об[ъ]явлено мне что в прошедшей осини Мих. Иванов дал трем мужикам 1 десятину земли сверьх их тягол и за что этакая особенная милость оным. Я именно позвал тех которые засеили в свою пользу. Показалось по справке что они получили по любовным связям Михаила Иванова. Я почел это злым употреблением господского добра велел сжать барщиной и отдать тем крестьянам которые вовсе не засевали в прошедшей осени и нониче при урожае не имеют куска хлеба.

Во время бытности Вашей в Болдине я получил лично Ваше приказание дабы за дурное поведение Якова Семенова отдать в солдаты, Михаил Иванов по родству сделал снисхождение, выпустил оного, бегал долгое время, на его место поступил из хорошего дому Я виноват перед Вами что не мог исполнить Вашего приказания, и признаюсь Александр Сергеевичу что очень мудрено в одном имении двум управлять. Всепокорнейше прошу Вашего решения, прикажите из нас кому одному в селе Болдине управлять естли же оба в разсуждению Вашем окажемся неспособными, то не медлите прислать нового управляющего потому что нониче рабочее время от растройств в хозяйстве более всего теряет доверитель.

Книги шнуровые села Болдина к Вам верно доставленны Рейхманом, оные нужны для окончания счетов за 1833 год и для записывания в новь доходов на 1834-й, естли Вам заблагорассудится пересылать обратно на адресе пропишите в город Лукоянов.

Покуда я занимаю должность хозяина в селе Болдине обязан предложить в пользу Вашую, как прикажите поступить в оном. Крестьяне села Болдина нуждаются в пахатной земли и покосах. По моему мнению, много лесу неудобного который Вам ни какой пользы не приносит, нужно бы после уборки хлеба всю силу употребить дабы из оного часть обратить на пашнью и луга.

От крестьян уже много отрезано на барскую пашнью, на Ваше поле нужно будет в будущей весне 30 десятин под еровое поле, естли еще отрезать у крестьян, тогда не останется у них на тегло по одной десятине, этая статья главная необходимо нужно прибавить пахатной земли, естли угодно Вам получить значительный доход из села Болдина и улучшить состояние крестьян.

Обо всем буду ожидать Вашего решения, трудясь с истиною преданностию

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

995. H. И. Гончаровой. Около (не позднее) 25 августа 1834 г. Полотняный Завод.

Милостивая государыня матушка Наталья Ивановна,

Как я жалею, что на пути моем из Петербурга не заехал я в Ярополец; я бы имел и счастие с Вами свидеться и сократил бы несколькью верстами дорогу, и миновал бы Москву, которую не очень люблю и в которой провел несколько лишних часов. Теперь я в Заводах, где нашел всех моих, кроме Саши, здоровых, — я оставляю их еще на несколько недель и еду по делам отца в его нижегородскую деревню, а жену отправляю к Вам, куда и сам явлюсь как можно скорее. Жена хандрит, что не с Вами проведет день Ваших общих имянин; как быть! и мне жаль, да делать нечего. Покаместь, поздравляю Вас со днем 26 августа; и сердечно благодарю вас за 27-ое. Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед богом. В Петербурге видался я часто с братом Ив.[аном] Ник.[олаевичем], а Серг.[ей] Ник.[олаевич] и жил у меня почти до моего отъезда. Он теперь в хлопотах обзаведения. Оба, слава богу, здоровы.

Цалую ручки Ваши и поручаю себя и всю семью мою Вашему благорасположению.

А. Пушкин.

996. А. И. Тургеневу. Около (не позднее) 9 сентября 1834 г. Москва.

Жена выбрала булавки и сердечно Вас благодарит. Само по себе разумеется, что Пугачев явится к вам первому, как скоро выдет из печати. Симбирск осажден был не им, а одним из его сообщников, [1134] по прозвищу Фирска. Книгу оставлю у жены, которая вам ее и возвратит. Весь ваш — до свидания.

А. П.

Симбирск в 1671 году устоял противу Стеньки Разина, Пугачева того времени. [1135]

Адрес: Его превосходительству м. г. Александру Ивановичу Тургеневу etc. [1136]

997. С. А. Соболевскому. 9 сентября 1834 г. Москва.

Москва 9 с.[ентября]

Пожалуй ста, любезный Сергей Александрович, объясни жене, где живет notre ami l'usurier [1137]. Надеюсь на твою медлительность и полагаю наверное, что ты еще в Париже — и что даже я там тебя застану по приезде моем в П.[етер]Б.[ург.]

Адрес: С. А. Соболевскому В Париже (что в П. Б. на Малой Морской)

998. А. И. Тургеневу. 9-10 сентября 1834 г. Москва.

Это всё у меня уже есть — и будет напечатано в приложении. Благодарен Полевому за его доброе расположение к историографу Пугачева, камер-юнкеру и проч. — Сей час еду, лошади уже заложены.

Адрес: А. И. Тургеневу etc. etc. [1138]

999. Болдинские крестьяне — Пушкину. 15 сентября 1834 г. Болдино.

Ваше высокоблагородие милостивы[й] государь батюшка Александр Сергеивич.

1-е. Во втарых осмеливаемся донести вашей милости — в том что у нас по мирским книгам числится — наличних дениг в приходе 700 руб. подушного збору — и записано в приходнай книги рукою Михайлы Иванова, а оных дениг в расходе ни находится.

2-е у Михайлы Иванова начальники определены были — без мирского сагласия, бурмистра Игнатья Сягина старосту Дениса Иванова которыи к оному хозяйству были ниспособны потому что он Михайла Иванов дал им начальникам во всем полную волю и ни сматрел за ними. Дурное поведение в том что бурмистр и староста брале деньги всякой день по дварам и кто где попадается, требовали [в] воскресные дни и каждый [?] базар брали а в книгу не записовали.

3-е Михайла Иванов во время какой-нибудь покраже решительности [?] никогда никакой не делал варам а бурмистр и староста всегда с варами вообще пили гуляли и неоднократно их начальников выводили от варов. Стараст[ы] едва действия могут чрез пъянство. —

4-е теперь с нас в новь поступившай управляющий Иосиф Матвеив требует за 1832-й год надоимку аброчной сумы а мы крастьяни в то время собраны были управляющим Иосифом Матвеивым на мирской сход и сказали Михайлы Иванову бурмистру и старосты что мы не имеем на сибе недоимки а бурмистр и староста сказали Осипу Матвеиву что не может быть на оных крестьянах недоимки, оныя крестьяне у нас находются первые плательщики а теперь с их управляющий оную недоимку требует а мы онай недоимки на сибе не имейм батюшка Александр Сергеивич благоволите в оное вступить — куды оные доходы девали а мы от оного непорядку в великое пришли разарение. —

5-е при оном управляющем Осифом Матвеивам ни один крестьянин жалобу не имеет чтобы ни записаны были денижные припасы и каждаю ниделю требует от начальников атчеты денижные на счот судов остаемся давольны не как прежде в вышеписанном безпорядке во всем справедливо.

6-е. Еще у нас в гасподскай пашенной земле находится с верьх тягал наличная земля 10-ть десетин, оная земля в селе на старожилище и загарожина вокру оная плетневам гародам оная земля засевается 8-мь [1139] десетин канаплями, а 2 десетини сенные пакосы, оная земля сверьх всего положенного, осмеливаемся батюшка Александр Сергеивич вас просить сердечно чтобы оную землю принять в намер потому что оная земля нас очень [нас] отигащает. —

7-й у нас баращина находится ежедневная потому что у нас крестьяне многи не имеют лашедей а у каторых крестьян свои лошади имеют на баращине тем очен тягостно. — Батюшка Александр Сергеивич, припадаим к стопам ног ваших и просим вас сердечно в том чтобы вы нас определили на тридневную баращину потому чтобы мы стали иметь дни для засеву во время своей земли и для заработования казенного платежа а мы теперь имеем на сибе падушнаю недоимку, от таго, что заработать некогда. —

8-е прошлого года Михайла Иванов по своей любовнай страсти дал своим трем фафористам гасподской пашенной земли десетину для засеву хлеба ржи по урожаю на онай десетины хлеба старосте приказал мирскую рож с жать и привести оную в гасподское гумно оное исполнено а во время жатви оной ржи Михайла Иванов приехал в поля к старосте и сказал старосте чтобы оная рож была нежата вы думаити теперь будит по вашему как вы распорежаите, вот приедит Александр Сергеивич будет иначе.

Батюшка Александр Сергеивич припадаем к стопам ног ваших и всенародно просим вас сердечно зделайте такое милосердие Ежели вы нам батюшка Александр Сергеивич зделаите какую-нибуть льготу то может быть по милости вашей и апять обратится на путь истины. Остаемся поданнейшие ваши рабы всеобщай мир. С высокопочитанием.

1000. H. H. Пушкиной. 15 и 17 сентября 1834 г. Болдино.

15 сент.

Почта идет во вторник, а сегодня только еще суббота; и так это письмо нескоро до тебя доберется. Я приехал третьего дня в четверг поутру — вот как тихо ездят по губернским трактам — а я еще платил почти везде двойные прогоны. Правда, что отовсюду лошади были взяты под государя, который должен из Москвы проехать на Нижний. В деревне встретил меня первый снег, и теперь двор перед моим окошком белешенек; c'est une trés aimable attention [1140], однако я еще писать не принимался, и в первый раз беру перо, чтоб с тобою побеседовать. Я рад, что добрался до Болдина; кажется, менее будет мне хлопот, чем я ожидал. Написать что-нибудь мне бы очень хотелось. Не знаю, придет ли вдохновение. Здесь нашел я Безобразова (что же ты так удивилась? не твоего обожателя, а мужа моей кузины Маргаритки). Он хлопочет и хозяйничает и вероятно купит пол Болдина. Ох! кабы у меня было 100,000! как бы я всё это уладил; да Пуг.[ачев], мой оброчный мужичок, [1141] и половины того мне не принесет, да и то мы с тобою как раз промотаем; не так ли? Ну, нечего делать: буду жив, будут и деньги… Вот едет ко мне Безобразов — прощай.

Ух, на силу отвязался. Два часа сидел у меня. Оба мы хитрили — дай бог, чтоб я его перехитрил, на деле; а на словах, кажется, я перехитрил. Вижу отселе твою недоверчивую улыбку, ты думаешь, что я подуруша, и что меня опять оплетут — увидим. Приехав в Москву, кончу дело в два дня; и приеду в П.[етер] Б.[ург] молодцом и обладателем села Болдина…

Сей час у меня были мужики, с челобитьем; и с ними принужден я был хитрить — но эти наверное меня перехитрят… Хоть я сделался ужасным политиком, с тех пор, как читаю Conquêtes de l'Angleterre par les Normands [1142]. Это что еще? Баба с просьбою. Прощай, иду ее слушать.

— Ну, женка, умора. Солдатка просит, чтоб ее сына записали в мои [1143] крестьяне, а его-де записали в выблядки, [1144] а она-де родила его только 13 месяцев по отдаче мужа в рекруты, так какой же он выблядок? Я буду хлопотать за честь оскорбленной вдовы.

17-го.

Теперь вероятно ты в Яропольце [1145] и вероятно уж думаешь об отъезде. С нетерпением ожидаю от тебя письма. Не забудь моего адреса: в Арзамаском уезде, в село Абрамово, оттуда в село Болдино. — Мне здесь хорошо, да скучно, а когда мне скучно, меня так и тянет к тебе, как ты жмешься ко мне, когда тебе страшно. Цалую тебя и деток и благословляю вас. Писать я еще не принимался.

1001. H. H. Пушкиной. 20-е числа (не позднее 25) сентября 1834 г. Болдино.

Вот уж скоро две недели как я в деревне, а от тебя еще письма не получил. Скучно, мой ангел. И стихи в голову нейдут; и роман не переписываю. Читаю Вальтер-Скотта и Библию, а всё об вас думаю. Здоров ли Сашка? прогнала ли ты кормилицу? отделалась ли от проклятой немки? Какова доехала? Много вещей, [на] о которых беспокоюсь. Видно нынешнюю осень мне долго в Болдине не прожить. Дела мои я кой-как уладил. Погожу еще немножко, не распишусь ли; коли нет — так с богом и в путь. В Москве останусь дня три, [1146] у Нат.[альи] Ив.[ановны] сутки — и приеду к тебе. Да и в самом деле: не уж то близ тебя не распишусь? Пустое. Я жду к себе Языкова, да видно не дождусь.

Скажи пожалуй-ста, брюхата ли ты? если брюхата, [бр] прошу, мой друг, быть осторожной, не прыгать, не падать, не становиться на колени перед Машей (ни даже на молитве). Не забудь, что ты выкинула, и что тебе надобно себя беречь. Ох, кабы ты уж была в Петербурге. Но по всем моим расчетам ты прежде 3-го октября не доедешь. И как тебе там быть? без денег, без Амельяна, с твоими дурами няньками и неряхами девушками (не во гнев буде сказано Пелагеи Ивановне, которую заочно цалую). У тебя чай голова кругом идет. Одна надежда: тетка. Но из тетки двух теток не сделаешь — видно, что мне надобно спешить. Прощай, Христос Вас храни. Цалую тебя крепко — будьте здоровы.

Адрес: М. г. Натальи Николавне Пушкиной. В С. Петербурге. На Дворцовой Набережной у Прачечного мосту в доме Баташева.

1002. Кистеневские крестьяне — Пушкину. 25 сентября 1834 г. Кистенево.

Ваше высокоблагородие милостивейший государь Александр Серьгеевич

доносим вашей милости на старосту Петра Петрова просили мы его всем миром чтобы он нам в свою бытность в начальниках прочитал расход и приход и сколько куда вышло но он нам сказал у меня расход сачтен верно нам его слова неверются потаму что он нестоющий человек и самый подазрительный привез ночью два воза арженого хлеба и зсыпал в магазейный анбар прошедше времени с месяц и взяли они оба з земским хлеб по себе разделили узнав миром и стали про себя говорить чей етот хлеб и слышно староста говорит я купил [у] управляющего Михайлы Иванача Просим вашего высокоблагородия о сем хлебе старосты спросить когда господской хлеб продается ночью мы старости и недоверяим у него на руках магазейный хлеб Можит быть они и могазейного по себе раз делили. Еще доносим вашему высокоблагородию когда сидят в начале тесть с зятем Петр Петров земскому тесть а он ему зять и такового самого дурного поведения извольте спросить земсковай матери при всем мире и она то самое скажет когда мать свою матерны ругает и бьет и из дому вон выгоняет он и вашему высокоблагородию известен по приезду вашему первый раз к нам в село Болдина в тогдашния время етот самый земской с отцем своим буянил и представил покойный бурмистр Казлов обеих к вашему высокоблагородию для рассуждения.

Еще просим вашего высокоблагородия старосту и земского от должности от менить потаму оне нас да того довели в одну избу с ходются по две семьи жить и каторые продали свои дома и ушли жить на сторону извольти посмотреть какое у нас построенье и сколько у кого скота имеется дожили до того на два тегла по адной лошади у которых еще нет. Есть у нас в сельце Кистеневе один старик Григорей Кузьнецов о которым и тятиньки вашему известно что обуян не приказывал его на сход призывать и ни в какии мирские согласии не принимать а ныне староста Петр Петров без него и схода не делает потаму что он старосту защищает. Просим вас нам зделайти порядок мы все пришли в упадок как бы положенныи ваши оброк[и] не остановить потаму что многии пошли по миру и просим вас слезно от сих нас дурных распорежениев защитить и летошний год вашему высокоблагородию доказывали об своих непорядках узнав староста и высик нас всех тижелым наказанием и не велит нам ничего доказывать а нам нельзя чтобы недоказать. Покорныи слуги сельца Кистенева и рабы ваши доносим всем миром вашему высокоблагородию известно какое распорежение в селе Болдини такое же и у нас.

1834-го года сеньтября 25-го дня.

Филип Семенов Спиридон Праковъев Семен Фролов Исай Андреев Никифор Макаров Павел Семенов Моисей Ильин Кирила Федоров Осип Пракофъев Митрофан Дементьев Родион Фадеев Василей Семенов Иван Пракофьев Ларион Макаров Алексей Семенов все едино гласно доносим.

Еще доносим вашему высокоблагородию Григорья Кузънецова сын Дмитрий украл на своей мельницы арженого хлеба у Андрея Дмитриева пришедше на него к старости Петру Петрову просить и просил его чтобы собрать сход но он ему на его ничего на сказал и принес ему на дом старости два целковых денег то есть восем рублей говорил ему Андрей Дмитриев как бы мне не остатся возьму я у тебя деньги без схода начто же он батюшка так воров покрывает когда начальники на дом за воров деньги носют Стало быть он с ним вмести ворует когда вора покрывает а добрых людей ворами называет извольте спросить об сей кражи Андрея Дмитриева когда мы ложно показываем.

1003. H. M. Языкову. 26 сентября 1834 г. Болдино.

Я был обрадован в моем уединении приездом Александра Михайловича, который к сожалению пробыл у меня несколько часов. Блазнит он меня предложением ехать с ним в село Языково, быть свидетелем его свадьбы, обещаясь [1147] употребить меня с пользою — но мне невозможно — жена и дети…

Разговаривая о различных предметах, мы решили, что весьма не худо было бы мне приняться за альманак или паче за журнал, я и не прочь, но для того должен я быть уверен в Вашем содействии. Как думаете, сударь? Сами видите: щелкоперы нас одолевают. Пора, ей-ей пора дать им порядочный отпор. На днях отправляюсь в П.[етер]Б.[ург]. Если вам будет досуг написать мне две строчки, адресуйте их на Дворцовую Набережную в дом Баташева — у Прачечного мосту. — Ал.[ександр] Мих.[айлович] изволит спешить — и я кончаю письмо мое, поручая себя вашей благосклонности.

Ваш богомолец А. Пушкин.

26 сент. С. Болдино.

Искреннее мое почтение и мой поклон Петру Александровичу.

Адрес: Н. М. Языкову.

1004. П. Петров — Пушкину. Конец сентября 1834 г. Кистенево.

Ваше высокоблагородие милостиве[й]шей государь Александр Серьгеевич.

Я как верноподданнейший ваш раб приемлю смелость милости вашей донести которои крестьяне беспокоиле вас прозбою на меня: о котороих милости вашей изъясняю: что оне самыи плуты бунтовщики а при том и подозрительные в следующим: 1-й Яков Андреев который при жизни пакойного бурмистра Василья Иванова покушалъся на жизнь его и хотел мышьяком его уморить. 2-й Моисей Ильин который у нашего одновотчинного крестьянина со шляпы у сонного [1148] срезал шелковые кисти за что я его при мирской сходки строго наказал розгам, а за поступок оный ему Ильину приказал я тому крестьянину у которого срезал кисти, заплотить за поношении чести его четыре рубли штрафу. 3-й Родион Фадеев, 4-й Василей Семенов, 5-й Семен Пракофъев, которои не хотят плотить ваших положенных аброков. 5-й Митрофан Дементьев, 6-й Кирей Федоров, 7-й Алексей Семенов, 8-й Иван Пракофьев, 9-й Филип Семенов (относются милости вашей о своих недостатках), которои, милостивый государь Александр Сергеевич, пришли во упадок не от ваших положенных аброков, о болие от пьянства за что я их неоднократно при сходке мирской наказывал розгами, за оною мою строгость к ним и запрещении сего имеют на меня злобу и беспокоют вас милости[во]го государя несправедливой на меня жалобою. А которои крестьяне хорошего состояния и плотют ваши аброки безъотговорочно тех не толко я что наказать но даже словом дурным не обижал их; и оне за мнои нечево худова не заметили и остаются мною довольными. И им от меня за исправность их [1149] всегдашняя благодарность моя. О чем усерднейший и справедливо милости вашей и доношу на ваше благорасмотрение. При сем донесении астаюсь к вам милостивейший государь Александр Серьгеевич со истенным моим высокопочитанием и преданностию

ваш милостивого государя подданнейший раб и слуга Староста Петр Петров.

1005. И. М. Пеньковский — Пушкину. 15 октября 1834 г. Болдино.

15-го октября 1834 году. Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Пересылаю к Вам письмо полученное 14-го октября. При сем имею честь донести, в селе Кистеневе в Вашей части по приказанию Вашему отрешен от должности бывший бурмистр Петр Петров, на его место определен Семен Фралов — от Михаил Иванова принял отчеты и от бывшего бурмистра по их управлению в селе Кистеневе, наличных денег по счетам не оказалось.

По всему моему управлению собираю оброк — хлеб не продаю нониче цены ниские и неосновательные. Риги перестроенны начинаю молотить околоченную на семена рож, которой соломой в новых рижных печках буду топить и сушить снопы — по сие время в ригах топили дровами, — по моему мнению нашел для Вас полезным сушить хлеб лишней соломой, до сих пор оная почти даром пропадала, выгода в том что у вас останется лес который бы нужно употребить на дрова (или деньги на покупку оных), тоже и крестьяне освобождаются от вывозки дров. Замолоту ржи и овса еще не молотил, в скором времяни об оном доставлю ведомость — в селе Болдине и селе Кистеневе всё благополучно, о чем доносит с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

1006. M. Л. Яковлеву. 19 октября 1834 г. (?) Петербург.

Ведь у тебе празднуем мы Годовщину? не правда ли?

№ 14.

19 окт.

Адрес: М. Л. Яковлеву.

1007. А. А. Фукс. 19 октября 1834 г. Петербург.

19 октября 1834 года. С. П. Б.

Вчера, возвратившись в Петербург, после скучного, трехмесячного путешествия по губерниям, я был обрадован неожиданной находкою: письмом и посылкою из Казани. С жадностию прочел я прелестные ваши стихотворения и между ими ваше послание ко мне, недостойному поклоннику вашей музы. В обмен вымыслов, исполненных прелести, ума и чувствительности, надеюсь на днях доставить вам отвратительно ужасную историю Пугачева. Не браните меня. Поэзия, кажется, для меня иссякла. Я весь в прозе: да еще в какой!.. право, совестно; особенно перед вами.

Вы изволили написать, что барон Люцероде должен мне был доставить письмо еще в прошлом году; к крайнему сожалению моему, я его не получил, вероятно потому что б.[арона] Люцероде я уже не застал в П.[етер]Б.[урге], по возвращении моем из Оренбурга. Он уже был отозван в Дрезден. Э. П. Перцов, которого на минуту имел я удовольствие видеть в Петербурге, сказывал мне, что он имел у себя письмо от вас ко мне, но и тут оно до меня не дошло; он уехал из Петербурга, не доставя мне для меня драгоценный знак вашего благосклонного воспоминания. Понимаю его рассеянность в тогдашних его обстоятельствах, но не могу не жаловаться и великодушно ему прощаю, только с тем, чтоб он прислал мне письмо, которое забыл мне здесь доставить.

Потрудитесь, милостивая государыня, засвидетельствовать глубочайшее мое почтение Карлу Федоровичу, коего любезность и благосклонность будут мне вечно памятны.

С глубочайшим почтением и сердечною преданностию честь имею быть. [1150]

1008. H. И. Павлищев — Пушкину. 25 октября 1834 г. Варшава.

Варшава 25 октября — 6 ноября 1834.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

По слухам, дошедшим до батюшки, что вы уже воротились из деревни в Петербург, я спешу поблагодарить вас за деньги, высланные вами на удовлетворение одного из безотвязных заимодавцев Льва Сергеевича. Не худо б расплатиться и с другими, в особенности с Плещеевым и Гутом; но это Лев Сергеевич должен знать лучше нас с вами.

В последнем письме вы спрашивали, скоро ли родит Ольга? 8/20 октября она разрешилась сыном Львом благополучно: не пишет сама к вам потому, что глаза у нее еще очень слабы. Вы были так добры, что обещали прислать что-нибудь к ее родам; теперь, более нежели когда-нибудь, вы сделаете доброе дело исполнением благого вашего намерения. Крайность положения моего вам известна, и говорить о ней больше было бы здесь повторением всего прежде к вам писанного. Если у вас нет лишних тысячи полторы, то я убедительно прошу выкупить в ломбарде фермуар и булавку, заложенные за 450 руб., и продать, по вашему усмотрению. Что бы не дали, я в теперешней моей нужде приму с благодарностию; здесь же покупщиков не найдешь; варшавские щеголихи незнакомы с петербургскою придворною роскошью. Исполнением этой просьбы, тем или другим способом, вы истинно обяжете

покорнейшего всегда к услугам Н. Павлищева.

NВ. Мне хотелось бы знать ваш адрес: это письмо отправляю просто — в С. Петербург.

1009. Н. В. Гоголю. Вторая половина октября 1834 г. Петербург.

Перечел с большим удовольствием; кажется, всё может быть пропущено. Секуцию жаль выпустить: она, мне кажется, необходима [1151] для полного эфекта вечерней мазурки. Авось бог вынесет. С богом!

А. П.

Адрес: Н. В. Гоголю

1010. П. А. Осипова — Пушкину. 1 ноября 1834 г. Тригорское.

Le 1 de Novembre. Trigorsk.

Où êtes [1152] vous?. que faites vous, mon cher Alexandre, je veux espérer qu'il ne vous est arrivé rien de malheureux; — mais vos parents sont bien inquiets sur votre compte — car comment expliquer un silence de plus de trois mois — je suis bien fâchée de vous ennuyer par mes lettres, mon cher, toujours cher Alexandre, je conçois bien qu'il n'y a pas d'amitié qui tienne contre l'ennui — mais aussi je suis arrivée au point, où je dois savoir si vous pouvez me payer la dette de vos parents. Car moi aussi je ne puis supporter l'incertitude sur ce point. — Le terme de mon payement au Lombard est là tout près — et je dois savoir à quoi me tenir. — Voici une lettre de votre mère que je joint à la mienne, votre père est au lit, — et rien que d'inquiétude. Ah écrivez-nous de grâce, car autrement — autrement en vérité!! votre père ne pourra pas le supporter — hâtez-vous donc de lui dire que vous vous portez bien et tous les vôtres, et que vous ne l'oubliez pas — idée que le tourmente, et fait pleurer votre Mère. Pardonnez-moi, je le répète, ces lignes, fâchez-vous, mais répondez

à votre toute dévouée Prask. Ossipoff.

[На втором листе:]

Mémorial

Depuis l'année 33 1760 Rb. — 60 payés à Pétersbourg

i ntérêt de l'année 170 —

—

total 1870, assignats

Si vous pouvez, si vous voulez avoir la bonté de me les payer — c'est au Lombard que je vous prierais de les payer. [1153]

По займу на 96,000 руб. стат.[ской] сов.[етнице] Пр.[асковье] Осип.[овой] под залог имения Пс.[ковской] губ.[ернии] Опоческого уезда 650 душ 1824 [1154] года, перезаложенных на 37 лет с 1832-го.

1011. П. Н. Беклемишев — Пушкину. 3 ноября 1834 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Прошлого года — я имел честь принять от батюшки вашего верное обещание, — что я посредством Вас, милостивый государь! получу деньги, занятые братцом Вашим, 2.000 руб., у полковника Плещеева, родного моего племянника, который не имея никакой собственности, в уважение просьбы и обстоятельств его кинулся к помощи и был уверен, — что его дружеской поступок не поставит его в то трудное положение, — в каком он теперь находится по письму, мною на сих днях от него полученному, которое к объяснению Вам, милостивый государь, в том истинны — я при сем прилагаю, и поруча сие справедливости, не смею в Вашем уважении сему делу не быть в совершенной благонадежности. С тем отличным почитанием — с каким имею честь быть милостивый государь

Ваш покорный слуга Петр Беклемишев.

„3-го“ ноября 1834.

P. S. Приложенное письмо ожидаю обратно.

Его в.[ысокоблаго]родию А. С. Пушкину.

[Приложение: Я. Эйхберг (?) — Н. П. Беклемишеву.]

Почтеннейший Николай Петрович!

Положение мое с долгом Пушкина не совсем завидное; я при болезни и нуждаюсь в деньгах, а он по сие время не присылает. Зделайте милость не оставте быть в сем деле моим ходатаем, что совершенно на вас возложено от Александра Павловича. Третий день как я в сухопутной гошпитали, впредь до разрешения министра о принятии в клинику, чего ожидаю каждый день. Я слышал, что вчерашний день на квартиру ко мне приезжал Аренд; как жаль, что меня уже не было; впрочем он сказал, что приедет в гошпиталь. Уведомте меня, как разделаетесь с Пушкиным, и я удивляюсь, как он не найдет такой суммы, ему всякой за одолжение поставит дать. — Быть может от рассеянности он и забыл или полагает, что деньги следуют Плещееву, а не бедному больному. — Уведомления свои вы можите пересылать ко мне чрез Балясного, у которого я останавливался на квартире.

3 ноября.

Ваш покорнейший слуга Яков Эйхберг [?]

Адрес: Его благородию Николаю Петровичу Беклемишеву в Большом Конюшенном дворе в квартире шталмейстера Беклемишева.

1012. H. В. Гоголь — Пушкину. Около (не позднее) 10 ноября 1834 г. Петербург.

Вьшла вчера довольно неприятная зацепа по цензуре, [Если] [Но слава богу] [кажется] по поводу Записок Сумашедш[его], но, слава богу, сегодня немного лучше. По крайней мере я должен ограничиться выкидкою лучших мест. Ну, да бог с ними! Если бы не эта задержка, книга моя может быть завтра вышла. — Жаль однако ж, что мне не удалось видеться с вами. Я посылаю вам предисловие, зделайте милость просмотрите, и если что, то поправте и перемените тут же чернилами. Я ведь, сколько вам известно, сурьезных предисловий еще не писал, и потому в этом деле совершенно неопытен. —

Вечно ваш Гоголь.

1013. И. М. Пеньковскому. 10 ноября 1834 г. Петербург.

Получил я ваше письмо от 30 окт.[ября] и спешу вам отвечать. Долг мой в Опекунской совет [1155] я заплачу сам, а [1156] из доходов Болдина не должно тратить ни копейки. Что касается до 1270, требуемых за просрочку батюшкинова долга, то если можете найти такую сумму, то заплатите. — Доверенность посылаю к Вам на следующей почте. Вы хорошо сделали, что до сих пор не приступили к продаже хлеба. Невозможно, чтоб цены не возвысились. К счастью могу еще подождать.

А. П. 10 ноября.

Адрес: В Арзамасской уезд Нижегородской губ. в село Абрамово — оттоле в село Болдино, его благородию Осипу Матвеевичу Пенковскому.

1014. А. X. Бенкендорфу. 23 ноября 1834 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Христофорович

История Пугачевского Бунта отпечатана, и для выпуска оной в свет ожидал я разрешения Вашего сиятельства; между тем позвольте обеспокоить Вас еще одною покорнейшею просьбою: я желал бы иметь счастие представить первый экземпляр книги государю императору, присовокупив к ней некоторые замечания, которых не решился я напечатать, но которые могут быть любопытны для его величества. Осмеливаюсь прибегнуть к Вашему сиятельству для получения на то позволения.

Книгопродавец Смирдин хочет издать в одну книгу мои уже напечатанные стихи; я осмелился их [1157] препроводить в канцелярию его превосходительства А. Н. Мордвинова, по предписанному пред сим порядку.

С глубочайшим почтением, совершенною преданностию и благодарностию честь имею быть,

милостивый государь, Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

23 ноября 1834. С. П. Б.

1015. III Отделение — Пушкину. 4 декабря 1834 г. Петербург.

III-е Отделение собственной его императорского величества канцелярии честь имеет возвратить Вам рассмотренную по приказанию его сиятельства графа Бенкендорфа рукопись четвертой части Ваших стихотворений.

№ 4182. С. П. б. 4 декабря 1834.

Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

1016. А. Н. Мордвинов — Пушкину. 4 декабря 1834 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Письмо Ваше от 23-го ноября к г. генерал-адъютанту графу Бенкендорфу было его сиятельством доложено государю императору, и его величество соизволил отозваться, что изволит назначить время, в которое угодно будет его величеству Вас принять.

О сем по приказанию графа Александра Христофоровича имею честь Вас уведомить.

С совершенным почтением и преданностию имею честь, милостивый государь,

Ваш покорнейший слуга А. Мордвинов. 4-го декабря 1834.

1017. А. И. Тургеневу. Первая половина (не позднее 11) декабря 1834 г. Петербург.

Письца у меня французского нет, российских сколько угодно. Завтра же пригоню. Мне покаместь из Парижа ничего не надобно; разве [1158] Папу Мейстера.

1018. П. В. Нащокин — Пушкину. Около (не позднее) 12 декабря 1834 г. Москва.

Любезный Александр Сергеивич.

Теперь я в Москве. Жена моя родила мне дочь Катерину. К [1159] тебе я писал — но всё не в попат — ни где мои письмы не могли тебя застать. — Пришли, сделай милость — остальные все две тысячи, — а в прочентах мы при свидании сочтемся. — Я пробуду здесь — до марта месяца. Славу богу здоров но всё не так как в деревни. — Помни друг мой обо мне как о человеке, который тебя любил и всё любит — как никто из твоих приятелей. Пиши ко мне в Москву на Знаменьку против бывшего Апраксина дому в доме г-на Дорошевича, — еще прошу тебя не розни деньги — а коли можешь пришли все и поскорея. Весь твой П. Нащокин.

Ты мне большое благодеяние можешь сделать, оно состоит вот вчем, попроси Наталью Николаевну из должных тобою денег — купить жене моей для выезду шляпку — и модный материи на платья четыре, всего рублей — на 400. — Говорят есть какая-то материя называемая satain laine [1160]. Жена же моя и я [будем век [?] богу молить [?] — за Наталью Николаевну [?]] Цалую.

Нельзя ли к празднику прислать шляпку. [1161]

Адрес: Его высокоблагородию Александру Филипповичу Смердину.

Близь Полицейского моста на Невском проспекте — в книжный магазейн г-на Смирдина, а Вас всепокорнейши прошу доставить Александру Сергеивичу Пушкину. В С. Петербурге.

1019. А. X. Бенкендорфу. 17 декабря 1834 г. Петербург.

Monsieur le Comte,

Je suis au désespoir d'importuner de nouveau Votre Excellence, mais M. Spéransky vient de me faire dire que l'histoire de la révolte de Pougatchef ayant été dans sa section par ordre de Sa Majesté l'Empereur, il lui est impossible de livrer l'édition без высочайшего на то соизволения. Je supplie Votre Excellence de me pardonner et de me tirer d'embarras.

Je suis avec le respect le plus profond [1162]

Monsieur le Comte de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

17 décembre 1834. [1163]

1020. M. Л. Яковлеву. 1833–1834 г. Петербург.

Милый Михайло Лукьянович, я надеялся с тобою обедать сегодня — невозможно. Как бы о том дать знать Эристову? Извини меня великодушно.

№ 14.

ПЕРЕПИСКА 1835

1021. А. А. Трубецкая — Пушкину. 3 января 1835 г. Петербург.

Si vous n’avez rien de mieux à faire, mon cher Pouchkine, venez diner chez moi demain, vendredi à 4 ½ h. Vous serez en société de bonnes connaissances et amis qui seraient [1164] inconsolables de votre absence

Bien le bonjour Troubetskaia.

Ce Jeudi soir 3 Janvier 1835. [1165]

в 9 Роте близь Литейной, в доме Аршеневского, за № 3.

1022. П. А. Катенин — Пушкину. 4 января 1835 г. Ставрополь.

Sonnet… c’est un sonnet. [1166] Да, любезнейший Александр Сергеевич, я обновил 1835-й год Сонетом, не милым как Оронтов, не во вкусе Петраркистов, а разве несколько в роде Казы; и как étrenne [1167] посылаю к тебе с просьбою: коли ты найдешь его хорошим, напечатать в Библиотеке для Чтения; а поелику мне бедняку дарить богатого Смирдина грех, то продай ему NB как можно дороже.

Что у Вас нового, или лучше сказать: у тебя собственно? ибо ты знаешь мое мнение о светилах, составляющих нашу поэтическую Плеяду: В них уважал Евдор одного Феокрита; et ce n’est pas le baron Delwig, je vous en suis garant [1168]. С приезда моего в сей край я в глаза не видал ни одной книги, кроме в Москве купленных: Oeuvres de Paul Courier [1169], и после смерти его напечатанных десяти томов Гёте, в коих, между нами, любопытного одно продолженье Фауста, и то сумбур неизвиненный ничем гениальным, ибо гений выжился из лет. Жаль очень, что я не успел видеть тебя перед отъездом, и потому не знаю, какова показалась тебе Княжна Милуша, тогда только что вышедшая из печати: одолжи двумя словами на ее счет.

Не спрашивай, что я здесь делаю; покуда rien qui vaille [1170]. Лето провел в лагере на берегу Баксана в клетке между воспетых мною гор, а теперь нахожусь в Ставрополе, тебе, я чаю, знакомом. Здравствует ли Российская Академия и нет ли там новых членов после сенатора Баранова?

Прощай соловей, пой и не забывай искренно почитающего слугу.

Павел Катенин.

Ставрополь. Генваря 4-го 1835.

Сонет.

Кто принял в грудь свою язвительные стрелы Неблагодарности, измены, клеветы, Но не утратил сам врожденной чистоты, И образы богов сквозь пламя вынес целы; Кто терновым путем идя в труде, как пчелы, Сбирает воск и мед, где встретятся цветы, Тому лишь шаг, и он достигнул высоты, Где добродетели положены пределы. Как лебедь восстает белее из воды, Как чище золото выходит из горнила, Так честная душа из опыта беды: Гоненьем и борьбой в ней только крепнет сила, Чем гуще мрак кругом, тем ярче блеск звезды, И чем прискорбней жизнь, тем радостней могила.

____________

Катенин.

1023. Неизвестной. Декабрь 1834 г. — 6 января 1835 г. Петербург (Черновое)

Permettez-moi, M[adame] l[a] C.[omtesse] — de me mettre à vos pieds pour [1171]

1024. А. А. Бобринскому. 6 января 1835 г. Петербург.

Nous avons reçu une invitation de la part de Madame la Comtesse Bobrinsky: Mr et M-de Pouchkine et sa sœur etc. De là grande rumeur parmi mes femelles (comme dit l’Antiquaire de W. Scott) la quelle? Comme je suppose que c’est simplement une erreur, je prends la liberté de m’adresser à vous pour nous tirer d’embarras et mettre la paix dans mon ménage.

Je suis avec respect, Monsieur le Comte,

Votre très humble et très obéissant serviteur A. Pouchkine.

6 janvier 1835

Адрес: Monsieur le Comte Bobrinsky etc. de la part de M-r Pouchkine.[1172]

1025. И. M. Пеньковский — Пушкину. 6 января 1835 г. Болдино.

6 Генваря 1835 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Получил я вереюще письмо, буду стараться отискивать средств дабы оправдать себя за Ваше доверие. —

Приказываете Вы, Александр Сергеевич, дабы за Ваше имение не вносить суммы 7200 р., требуемой Москов.[ским] Опек.[унским] Советом, как мне теперь поступить прикажите, когда настоятельно приступает Земский Суд к описи имения. Если Вы заплотили уже оную сумму, пришлите ка мне квитанцию, которую я представлю оному Суду.

За Кистенево же части Сергея Львовича давно уплотил 1270 р. по требованию С.[анкт-]Петер.[бургского] Оп.[екунского] Совета (из оброчной суммы).

По сие время были цены на хлеб очень ниские: рож не более доходила до 15 руб., овес до 5-ти, нониче (нониче) по пристаням поднялись цены, рож 17 руб. 25 ко., овес 6 руб. Я сего числа отправил 250 четвер.[тей] ржи на пристань Лысковскую, дабы воспользоватся ценою — притом всем еще хочу остановиться с продажею хлеба до 15 генваря, тогда в казну будут требования, может цена еще возвысится. —

Ржи остается на лице 150 четвер.[тей]: овес запроданный 700 четвертей доставил в Лысково.

У меня ныньче производится молочение ржи и отвозка хлеба — в Болдине и в Кистеневе всё благополучно. —

Я же насило могу к Вам писать от простуды, был в ужасной горячке, тепер слава богу возвращается прежнее здоровье.

Остаюсь с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш, милостивый государь, всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

1026. П. В. Нащокину. Около (не позднее) 8 января 1835 г. Петербург.

Любезный Павел Воинович,

Не можешь вообразить, с каким удовольствием получил я наконец от тебя письмо. Но прежде всего поговорим о деле: Соболевский, с которым [1173] имею денежные дела, немедленно тебе доставит 2,000 р. Следственно будь покоен. Я бы нашел много что тебе сказать в извинение моей несостоятельности, но это по почте писать вещь излишняя; а дай бог, чтоб запоздалые мои деньги пришли к тебе в пору. Поздравляю тебя с дочкою Катериной Павловной; желаю роженице здоровья. (Ты не пишешь когда она родила). Всё лето рыскал я по России, и нигде тебя не заставал; из Тулы выгнан ты был пожарами; в Москве не застал я тебя неделью; в Торжке никто не мог о тебе мне дать известия. Рад я, Павел Воинович, твоему письму, по которому вижу, что твое удивительное добродушие и умная, терпеливая снисходительность не изменились ни от хлопот новой для тебя жизни, ни от виновности дружбы перед тобою. Когда бы нам с тобой увидиться! много бы я тебе наговорил; много скопилось для меня в этот год такого, о чем не худо бы потолковать у тебя на диване, с трубкой в зубах, вдали цыганских бурь и Рахмановских наездов! Пиши мне, если можешь, почаще: На [1174] Дворц.[овой] набер.[ежной] в дом Балашева [1175] у Прач.[ешного] мосту (где жил Вяземской), а не к Смирдину, который держит твои письма по целым месяцам, а иногда, вероятно, их и затеревает. С любопытством взглянул бы я на твою семейственную и деревенскую жизнь. Я знал тебя всегда под бурею и в качке. Какое действие имеет на тебя спокойствие? видал ли ты лошадей, выгруженных на П.[етер] Б.[ургск]ой бирже? Они шатаются и не могут ходить. Не то ли и с тобою? О себе говорить я тебе не хочу, потому что не намерен в наперсники брать московскую почт[у] [1176], которая нынешний год делала со мною удивительные свинства; буд[у] [1177] писать тебе по оказии. Покамес[ть] [1178] обнимаю тебя от всего сердца [и] [1179] цалую ручки у твоей рожени[цы.] [1180]

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину etc. [1181] В Москве на Знаменьке против дома Апраксина в доме Дорошевича.

1027. Д. Н. Бантыш-Каменский — Пушкину. 9 января 1835 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Полагая, что вы не имеете более надобности в сообщенных мною Вам биографиях, покорнейше прошу одолжить меня возвращением оных, чем чувствительно изволите обязать имеющего честь быть с глубочайшим к Вам высокопочитанием и душевною преданностию

Вашего высокородия покорнейшего слугу Дмитрия Бантыша-Каменского

P. S. — С наступившим новым годом и с драгоценным для нас подарком от всего сердца поздравляю. —

Генваря 9-го 1835 года. Москва.

1028. И. М. Пеньковский — Пушкину. 15 января 1835 г. Болдино.

15 Генваря 1835 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Имею честь донести Вам, что поступило взыскание на селе Болдине из С.[анкт] Петерб.[ургского] Опек.[унского] Сове.[та] на 11,114 руб: — при сем посылаю копию указа, там значится по какому займу. —

Я продал ржи 380 четвертей по 17 руб. 20 ко., у меня всего находится денег 7000 руб. асыгнац.[иями], в числе оных 1200 оброчных из вашей части, очень трудно в скором времени уплотить так большую сумму, притом же бури ежедневные препятствуют в молодьбе хлеба — нужно бы справиться в Опек.[унском] Сове.[те] нет ли ошибки какой, что вдруг так большое взыскание.

Позвольте Вам Александр Сергеевич предложить на счет уплаты Опек.[унского] Совета, неугодно ли Вам будет приказать мне уплачивать в Опекун.[ский] Совет, сколько именно, по каким займам и в какое время, а из уплаты к вам квитанций доставлять — выгодней было бы для Вас и спокойней. Я уже в Губер.[нское] Правление и в Земский Суд чиновникам отдал 200 руб., дабы не приступали к описи имения, еслибы в свое время уплачивать, тогда [бы] небыло бы хлопот и лишних расходов — на мое уведомление ожидать буду Вашего приказания.

С истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш, милостивый государь, всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

1029. П. В. Нащокину. 20 января 1835 г. Петербург.

Посылаю тебе, любезный Павел Воинович, 1,500 р., остальные 500 должны были к тебе явиться, но вчера их у меня перехватил заимообразно молодой человек, находящийся в подмазке. Соболезнуя положению, в котором и нам с тобою случалось обретаться, вероятно ты извинишь меня великодушно. Однако пожалуйста, пришли мне полный счет моего долга.

Жена кланяется сердечно твоей Вере Александровне; она у M-de Sichler [1182] заказала ей шляпу, которая сегодня же и отправляется в Москву. Жена говорит, что, comme M-de Нащокин est brune et qu’elle a un beau teint [1183], то выбрала она для нее шляпу такого-то цвета, а не другого. Впрочем это дело дамское.

Ты видел вероятно Пугачева и надеюсь, что его не купил. Я храню для тебя особый экземпляр. Каково время? Пугачев сделался добрым исправным плательщиком оброка, Емелька Пугачев оброчный мой мужик! Денег он мне принес довольно, но как около двух лет жил я в долг, то ничего и не остается у меня за пазухой, а всё идет на расплату. Теперь, обняв тебя от всего сердца, и поцаловав ручку Вере Александровне, отправляюсь на почту.

20 янв. 1835 С. П. Б.

1030. П. В. Нащокин — Пушкину. 21 января 1835 г. Москва.

21 Генваря

Уведомляю тебя Александр Сергеивич — что денег я 20 числа сего месяца не получил — и деньги тобою назначенные мне в уплату получить не могу, как я предполагаю — по моим замечаниям. Был у меня Завальевский, и я был у него, — он мне и говорил, что ждет Соболевского; я же сказал, что жду его тоже и вместе с ним жду и денег — на что Завальевский мне объяснил всё дело, что деньги от Полевого поручено ему получить — а он обязан взнести в Опекунской Совет, что он и сделает; и что он мне бы дал денег, но у него нет, и что он и Соболевскому принужден был отказать. — Из сего ты сам [увидишь][?] заключишь и рассудишь, как знаешь. Я теперь более ни об чем писать не могу. — Наше с женою почтение Натальи Николаевне, а ты будь здоров и весел.

Весь т[вой] Пав[ел] Нащокин.

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину. На Дворцовой набережной, в доме Баташева, у Прачешного моста в С.-Петербург.

1031. Н. В. Гоголь — Пушкину. Около 22 января 1835 г. Петербург.

Я до сих пор сижу болен; мне бы очень хотелось видеться с вами. Заезжайте часу во втором; ведь [1184] вы, верно, будете в это время где-нибудь возле меня. Посылаю вам два экземпляра Арабесков, которые, ко всеобщему изумлению, очутились в 2-х частях. Один экземпляр для вас, а другой разрезанный для меня. Вы читайте мой и сделайте милость, возьмите карандаш в ваши ручки и никак не остановливайте негодования при виде ошибок, но тот же час их всех на лицо. —

Мне это очень нужно.—

Пошли вам бог достаточного терпения при чтении! [1185]

Ваш Гоголь.

Адрес: Его высокородию Александру Сергеевичу Пушкину.

1032. H. С. Алексеев — Пушкину. 23 января 1835 г.

Пользуясь отправлением своего человека в С.[анкт] Петербург, я позволил себе написать к тебе несколько строк, любезный Пушкин, не с тем, чтоб доставить тебе ими удовольствие, но в доказательство, как мне приятно везде и всегда, о тебе помнить.

В скором времени я обещаю тебе сообщить некоторую часть моих записок то-есть: эпоху Кишеневской жизни; они сами по себе ничтожны; но, с присоединением к твоим, могут представить нечто занимательное, потому что волею или неволей, но наши имена не раз должны столкнуться на пути жизни.

В заключении напомню тебе о обещанном экземпляре Пугачева с твоей подписью, которая не раз уже украшала полученные мною от тебя книги. —

Прости и верь чувствам преданного тебе Николая Алексеева.

23 Генваря.

1033. А. Х. Бенкендорфу. 26 января 1835 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Христофорович

Честь имею препроводить к Вашему сиятельству некоторые замечания, которые не могли войти в Историю Пугачевского бунта, но которые могут быть любопытны. Я просил о дозволение представить оные государю императору, и имел счастие получить на то высочайшее соизволение.

При сем осмеливаюсь просить Ваше сиятельство, о испрошении важной для меня милости: о высочайшем дозволении прочесть Пугачевское дело, находящееся в архиве. В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере, для полноты моего труда, без того не совершенного, и для успокоения исторической моей совести.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин

26 янв. 1835 С. П. Б.

1034. Д. Н. Бантышу-Каменскому. 26 января 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Дмитрий Николаевич

С благодарностию отсылаю к Вам статьи, коими по Вашему благорасположению ко мне пользовался я при составлении моей Истории. При них препровождаю и экземпляр Истории самой. Мнение Ваше о ней, во всяком случае, мне драгоценно: похвала от настоящего историка, а не поверхностного расказчика или переписчика, будет лестна для меня; а из укоризны, научуся (чего, знаете вы сами, не дождуся от записных наших критиков).

Прошу Вас взять на себя труд исправить две ошибки, справедливо замеченные в Сыне Отечества: На стран. 129 был уже в 15 верстах, должно читать в 50. — И в примечании к пятой главе (16) вместо Тобольск, Табинск.

С глубочайшим почтением и благодарностию, честь имею быть

милостивый государь Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин

26 янв. С. П. Б.

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Дмитрию Николаевичу Бантышу-Каменскому

в Москве в книжную лавку Ширяева.

1035. Н. И. Павлищев — Пушкину. 31 января 1835 г. Варшава.

Варшава 31 генваря — 12 февраля 1835

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Зная довольно хорошо домашние дела Сергея Львовича, я не могу хладнокровно подумать о намерении вашем отказаться от управления имением. Отказываясь от управления, вы оставляете имение на произвол судьбы, отдаете его в руки Михайла, который разорял, грабил его двенадцать лет сряду; чего же ожидать теперь? — первой недоимки, — продажи с молотка, и может быть зрелища, как крепостные покупают имения у своих господ. Я не говорю, чтобы Михайло купил его, — нет; но уверен, что он в состоянии купить. Положим, что управление отдается не Михайлу, а другому, — и тогда последствия будут не лучше. Какой управитель удержится, когда господин, проживая доходы без остатка, будет еще делать новые долги? Я разумею здесь Льва Сергеевича. Вы заплатили за него 18/т.[ысяч]: легко станется, что чрез несколько времени новому на месте Михайлы управителю придется заплатить столько же *. Теперь было еще что заложить, а тогда? — тогда придется продать часть имения, — продать, разумеется, за бесценок, — потом еще продать и наконец остаться без имения. Конечно, вы не допустили бы до такой крайности; но у вас может также не случиться на тот раз денег, и тогда — беда неизбежна.

Все это так сбыточно, так правдоподобно, что я не мог долее оставаться равнодушным зрителем гибели, грозящей общему вашему имению. Обдумав я нахожу, что помочь беде еще можно, и считаю долгом объяснить свои мысли.

Расстройство дел Сергея Львовича происходит от двух причин: от дурного управления имением и от поглощения доходов чрезвычайными долгами Льва Сергеевича. Худое правление заменить можно хорошим; но чрезвычайные долги Льва С.[ергеевича]? — это имеет свою причину. Возможность брать без хлопот деньги в чужом кармане не обязывает знать меру, вместимость его; да и кто, при этой возможности, не станет брать полною горстью? Это рассуждение применяется к положению Л.[ьва] С.[ергеевича] Беспечная жизнь его оправдывается тем, что он, будучи незнаком с собственностию, не знает ей и цены. Дайте ему собственность, и я поручусь, что он оставит странствования свои по закавказским степям; что он, взяв имение в руки, по необходимости должен будет математически сообразить расход с приходом; — что он сделается помещиком, как всякий другой. Кроме личной пользы его, самая справедливость оправдывает эту меру. Он живет теперь насчет целого, нераздельного имения, — по этому живет на счет ваш, на счет сестры своей. Какие-нибудь восемдесят душ, припадающих на долю жены моей, для нас не безделица; напротив, это один верный ломоть хлеба, который у меня в виду; сегодня окажись я по какой-нибудь причине ненужным для службы, завтра же, без этого ломтя, должен буду пойти по миру. — Итак справедливость требует не обижать одного, помогая другому. Я не говорю уже о том, что за расточительностию Л.[ьва] С.[ергеевича] мы остаемся три года без всякого пособия; — что скудная доля жены моей в течение этого времени умалилась, подвергнувшись залогу, для уплаты долгов Л.[ьва] С.[ергеевича] — Надо же сказать правду.

Вы скажете, быть может, что отделить Л.[ьва] С.[ергеевича] значит дать ему нож в руки; т. е. что он проживет имение. — До нищеты, конечно ни вы, ни я, никто другой из друзей его не допустит. Но если уже ему суждено прожить имение, то пускай же проживает свое, а не чужое: пускай он тогда примет за милость то пособие, которое теперь считает своим правом. Но это одни лишь предположения; я [1186] не поверю, чтобы Л.[ев] С.[ергеевич] получив имение не мог быть, если не отличным хозяином, то по крайней мере помещиком не хуже многих.

Обдумайте, Александр Сергеевич, всю важность моего мнения. Как старший в семействе, и пользующийся доверием Сергея Львовича, вы только можете осуществить мою мысль, и тем спасти ваших родных от гибели. Я умоляю вас не отступаться от управления имением; напротив, удержав его за собою, настоять, чтобы Лев Сергеевич был отделен. — Знаю, что управление это вам в тягость; но как же быть? — Впрочем, еслиб жене моей дана была какая частица, то я имел бы повод взять отпуск месяцев на шесть, поехать в Болдино, и там занявшись своим, устроить ваше общее: на это у меня толку станет. Теперь же ехать туда, не в качестве владельца, а в виде управителя, я не должен, и не поеду. Еще раз прошу вас обдумать всё это и действовать; во всяком же случае, не оставить меня без ответа.

С истинным почтением остаюсь вашим покорнейшим слугою Н. Павлищев.

P. S. Никогда я не был в такой нужде, как теперь. Исправляя должность Помощника Статс-Секретаря, я числился по Министерству Ин.[остранных] Д.[ел] и как русский чиновник пользовался казенною квартирою, с отопкою и освещением. Теперь я утвержден в должности и поступил собственно в Польскую службу, — почему лишился права на квартиру. Это делает мне разницы до 2/т. р. в год. Можете представить мое положение.

____________

* Начало нового долга, кажется, уже существует. В числе 18/т.[ысяч] едва ли вошли долги его Варшавские, как то: Плещеева, Гута, Аничкова и многих других: вот уже около 4/т.[ысяч].

1036. Неизвестной. Январь (?) 1835 г. Петербург. (Черновое)

M[adame] la C[omtesse]

Voici le livre en question. Je vous supplie de ne pas le montrer à qui que ce soit. Si je n’ai pas eu le bonheur de vous l’apporter moi-même — Vous me permettrez de venir au moins le reprendre. [1187]

1037. И. И. Дмитриеву. 14 февраля 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Иван Иванович, молодой Карамзин показывал мне письмо вашего высокопревосходительства, в котором укоряете вы меня в невежливости непростительной. Спешу оправдаться: я до сих пор не доставил вам своей дани, потому что поминутно поджидал портрет Емельяна Ивановича, который гравируется в Париже; я хотел поднести вам книгу свою во всей исправности. Не исполнить того было бы с моей стороны не только скупостию, но и неблагодарностию: хроника моя обязана вам яркой и живой страницей, за которую много будет мне прощено самыми строгими читателями.

Вы смеетесь над нашим поколением и, конечно, имеете на то полное право. Не стану заступаться за историков и стихотворцев моего времени; те и другие имели в старину, первые менее шарлатанства и более учености и трудолюбия, вторые более искренности и душевной теплоты. Что касается до выгод денежных, то позвольте заметить, что Карамзин первый у нас показал пример больших оборотов в торговле литературной.

Не знаю, занимает ли вас участь нашей академии, которая недавно лишилась своего секретаря, умершего на щите, то есть на последнем корректурном листе своего словаря. Не известно, кто будет его преемником. Святое место пусто не будет; но место непременного секретаря было довольно пустое, даже не будучи упразднено.

Современник ваш, о котором изволите упоминать в письме к А.[ндрею] Н.[иколаевичу] К.[арамзину], слава богу, здравствует и продолжает посещать книжную лавку Смирдина ежедневно, а академию по субботам. В лавке забирает он свои сочинения, всё еще нераспроданные, и раздает их в академии своим сочленам с трогательным бескорыстием.

С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего высокопревосходительства покорнейшим слугою.

Александр Пушкин. 14 февраля 1835. С. П. Б.

1038. И. И. Пеньковский — Пушкину. 19 февраля 1835 г. Болдино

19 февраля 1835 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Относился я к Вам 30-го октяб[ря] на счет взыскания Московского Опек.[унского] Совета по залогу сельца Кистенева, что поступило из Вашей части 7200 руб. из С.[анкт-] Петербургского Опекун.[ского] Совета, части Сергея Львовича 1270 руб. и при оном переслал из указов выписку, на ето я и получил Ваше приказание от 10 ноября, что долг Ваш в Москов.[ском] Опек.[унском] Сов.[ете] Вы сами уплотите, а из доходов болдинских не должно тратить ни копейки; долг Сергея Львовича уплотить.

По оному приказанию немедля уплотил долг Сергея Львовича 1270 руб. и тогда же упросил Нижегородское Губернское Правление на Ваш долг отсрочку на 4 м[еся]ца — она коньчилась 11-го февраля.

Тоже 15 генваря сообщал Вам, что еще поступило взыскание по залогу села Болдина части Сергея Львовича из С.[анкт-] Петерб.[ургского] Опекун.[ского] Сов.[ета] на 11,114 руб., и при оном переслал копию указа.

На ето получил от 27-го генваря Ваше распоряжение, дабы немедленно внести 4000 за Сергея Львовича, а остальные за Вашую долю получить отсрочку на 4 м[еся]ца.

Требует С.[анкт-] Петерб.[ургский] Опек.[унский] Сов.[ет] с Сергея Львовича по залогу села Болдина асыгнациями 11,114 руб. кроме 7200 руб., которые следует внести за Вашую часть, числеющуся в сельце Кистеневе — всего по требованию Москов.[ского] Опек.[унского] Сове.[та]и С.[анкт-] Петербургского следует уплотить по залогам 18 314 руб. асыгнациями. —

У меня по сие число находится из разных сумм наличных денег 12 000 руб. монетой, оные деньги я бы к Вам отправил в генваре м[еся]це еслибы не было так большого взыскания на село Болдино — теперь я полагаю нужным удовлетворить Опек.[унский] Сов.[ет] по залогу болдинскому, а остальные, куда прикажите к Вам пересылать.

По приказанию Вашему на ету почту отчетов за 1834 и 1835 год не успел зготовить — оканьчиваю овес молотить, который поступить в продажу до 25 числа етого м[еся]ца, рожь коньчил молотить по 20 генваря, и всю продал в генва[ре] м[еся]це: 380 четв.[ертей] по 17 руб. 20 ко. и 230 четв.[ертей] по 16 руб. 40 ко. Сего числа насыпаю овес в Лысково, почем продам уведомлю на будущей почте.

В селе Болдине и Кистеневе все благополучно — о чем доносит с истинным высокопочитанием и таковую же преданностию Ваш

милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

1039. И. И. Дмитрнев — Пушкину. 4 марта 1835 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Не хочу верить, чтоб невинная моя шутка в письме к А.[ндрею] Н.[иколаевичу] К.[арамзину] принята была вами за действительную вам укоризну. Это было бы для меня крайне прискорбно. Но хорошо, что я с молодых лет держусь филозофии Панглоса: всё к лучшему. Книги вашей еще и теперь не получил, но твердо надеюсь получить ее, а вдобавок к тому еще утешаюсь и тем, что мнимый упрек мой доставил мне удовольствие пробежать несколько строк любезнейшего из наших поэтов, за что от всего сердца благодарю его.

Благодарю также и за добрую весть о моем сверстнике: приятно мне слышать о двойной благостыне его (charité — извините). Что же касается до свежей нашей потери: она важна, конечно всем нам чувствительна, но я соглашаюсь с вами и с старинной пословицей: „Святое место не будет пусто“.

Почиет Соколов, но бдит еще Языков. *

И на что лучше его в приемники? работящ и любознателен, ктому же и к новизнам не падок.

Впрочем с искренним моим почтением и преданностию имею честь быть,

милостивый государь, покорнейшим вашим слугою Иван Дмитриев.

P. S. Естьли любезные ваши родители в П.[етер]б.[урге], то прошу Вас сказать им искреннее мое почтение; то же и Катерине Андреевне с ее семьею и В. А. Жуковскому.

Москва 1835 Марта 4 дня.

____________

* (прозаик)

1040. В. С. Голицын — Пушкину. 21 марта 1835 г. Москва.

Москва, 21-го марта 1835.

Любите ли Вы музыку, Обером сочиненную на Немую? — Как не любить! — Приятно ли было бы Вам слышать оную в Москве, где не существует иностранного театра, на котором 9/10 зрителей не поняли бы слов? — очень лестно бы послушать, но как? — а вот как; я Вам переделаю возмутительную поэму Скриба, выброшу из французской пьесы заговор Фомы Аниело, по нужде перекрещу его самого с братьею и даже оперу назову другим именем. Это не глупо, да измерили ль Вы силы своей, и не ужели достанет у Вас духу увеличить репертуар подражанием, переводом или как сами назовете свою работу, подобным водяным произведениям переводчиков Фрейшюца, Весталки, Роберта Диавола и проч. и проч. — Это не ваше дело, мой почтеннейший, ведь я не из того бьюсь, чтоб публика из-за моих слов забыла музыку, следовательно стихи мои могут быть посредственные (а иных, виноват, писать не умею), мое дело удержать, по возможности, смысл пьесы, дабы слова не ругались над напевом, а еще более соображаться с мнением мудрого Голохвастова, с важностью индейского петуха и едва ли не с равной ему разборчивостью председательствующего в Московском Ценсурном Комитете; и так за работу!

—

Вот вам, почтеннейший Александр Сергеевич, сущность разговора моего за шесть тому недель с испытанным меломаном, (но не с Иваном Александровичем Нарышкиным); три дни после оного первый акт был кончен, и я с авторским подобострастьем к своему первородному, едва ли не на всех перекрестках столицы огромного размера, читал свои плоские стихи; — меня слушатели ободряли, вероятно, чтоб скорей отвязаться, и я, легковерный, принялся за прочие акты; вот они наконец! все условия сохранены свято и ненарушимо, заговора нет, стихи переведены от первого до последнего в точную меру, музыка на них приходится как по мерке, чего же Вам более? — читайте, если у Вас достанет терпения, читайте до конца, и Вы увидите, что богатство Скрибова воображения так велико, что, даже без главного эпизода его оперы, она остается занимательною.

Кто это ко мне пишет, спросите Вы, почтеннейший Александр Сергеевич, и с нетерпением перевернёте страницу, чтоб увидеть подпись, но не тут-то [то] было! Вы ее не найдете и должны будете отгадать кто я таков. — Впрочем Вам не мудрено узнать меня по обработке стихов; Вам случалось, при возвращении домой, находить подобные на столике Вашем, и [находить] не совсем брезгать мыслями в оных рассеянными. —

Прощайте — писать более значило бы отвлечь Вас от занятий Ваших и посягнуть на наслаждения публики; итак сокращаю, прося о сохранении дружбы Вашей, которую ценю в полной мере, хотя подозреваю себя несколько забытым Вами в пылу светской и литераттурной жизней Ваших. —

весь Ваш издатель Палермских бандитов

Мой адрес. Сущевской части, в доме бывшем Шепелевой.

1041. Публичная Библиотека — Пушкину. 22 марта 1835 г. Петербург.

По приказанию господина директора императорской Публичной Библиотеки Канцелярия оной на основании дарованного права Библиотеке и самого устава о ценсуре просит его высокоблагородие Александра Сергеевича Пушкина печатанные им книги его сочинения 1) Евгений Онегин 2) Полтава и 3) Историю о Пугачевском Бунте доставить ныне в Библиотеку по одному экземпляру, и впредь какие будут издаваться сочинения доставлять.

„22“ марта 1835

Его высокоблагородию А. С. Пушкину

1042. Д. Н. Бантышу-Каменскому. 2 апреля 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Дмитрий Николаевич,

С крайней досадою узнал я, что давно уже отосланные Ваши бумаги всё еще находились в руках того, кому я их поверил. Простите невольное мое прегрешение. Не знаю, получили ли вы Историю Пугачева. Она была мною поручена вместе с Вашими бумагами тому же беспечному комисионеру.

Поручая себя Вашей благосклонности, с глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего превосходительства покорнейший слуга Александр Пушкин.

2 апреля 1835

Адрес: Его превосходительству милостивому государю Дмитрию Николаевичу Б. Каменскому etc. etc. [1188]

1043. A. H. Оленин — Пушкину. 3 апреля 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Я сей час получил письмо, которым вы меня почтили; список подписавшихся на памятник, Друга друзей своих, на надгробный камень покойному и достойному Николаю Ивановичу Гнедичу; и при том пятьдесят рублей ассигнациями. — Деньги я отдам сыну моему Алексею, который занимается устроением сего памятника; а вас, милостивый государь, душевно благодарю (за добрую память к усобшему) — именем покойного Николая Ивановича Гнедича! — Затем имею честь быть с истинным почтением и преданностью — вам

Милостивый государь покорнейшим слугою Алексей Оленин.

3. Апреля 1835

Его вы[сокоблагородию] А. С. Пушкину.

1044. И. И. Пеньковский — Пушкину. 9 апреля 1835 г. Болдино.

9 Апреля 1835 году С. Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На мое донесение от 19 фев: [раля] не получив Вашего приказания на счет уплаты по требованию С.[анкт-] Петерб.[ургского] и Московск: [ого] Опекунских Советов, решился удовлетворить С.[анкт-] Петерб.[ургский] Опек.[унский] Сов.[ет] по залогу села Болдина требоваемых капитала и процен.[тов] 11 114 руб., в число оных уплотить в Лукояновский Земский Суд 7000 руб. асыгнац: [иями], достальные 4114 руб. удержал по притчине той; что я в прошедшем 1834 году марта 23 числа по требованию Опек.[унского] Сов.[ета] уплачивал в Лукояновский Зем.[ский] Суд 4113 руб. 80 коп. асыгнац.[иями], по сие число не получал от С.[анкт-] Петерб[ургского] Опек.[унского] Сов.[ета] квитанций, Лукояновского Земского Суда квитанцию на оную сумму получил и доставил тогоже м[еся]ца Сергею Львовичу. Нынеже марта 26 числа послал в С.[анкт-] Петер.[бургский] Опек.[унский] Совет прошение, дабы благоволено там рассмотреть; не вдвое ли требует Опек.[унский] Совет, если точно следует по последнему требованию 11 114 руб. то дабы мне выслано из С.[анкт-] Петер.[бургского] Опек.[унского] Сов.[ета] на прежние 4113 руб. 80 ко. квитанция, тогда и достальные 4114 руб. взнесу (не получил ли Сергей Львович в Совете квитанций, которой я требую).

По залогу сельца Кистенева части Вашей в Москов.[ском] Опек.[унском] Сов.[ете] приказывали мне получить отсрочку на 4 м[еся]ца. Я партикулярную отсрочку имел на 5 м[еся]цов и дошло до етого, что заседателя Сергачскаго Зем.[ского] Суда отдано под суд за не исполнений описи Вашего имения; после чего я ездил в Губерское Правление, хотел еще испросить отсрочки на 4 м[еся]ца, там мне отказано, и никому не дает [1189] Опек.[унский] Совет кроме тем, в которых имениях по засвидетельствованию уездного предводителя случается значительный урон, н[а]пр: неурожай хлеба, позар, падеж скота и прч:, а у Вас благодаря бога нельзя мне было с етим отозваться. Принужден был уплатить в Москов.[ский] Опек.[унский] Сов.[ет] 7200 руб. асыгнац.[иями] Поступило в уплату из болдинской суммы асыгнациями 4920 рублей.

За часть Сергея Львовича в с. Кистеневе уплочено 1270 руб., о чем уже давно Вам доносил, всего по отъезде Вашем из Болдина, с страховыми и весовыми в Опекун.[ском] Совет.[е] уплочено асыгнац.[иями] 15 670 руб. на монету, с променами по 15 и 15½ коп. на каждый рубль 18 070 руб. 50 ко., тепере ожидаю резолюций Опек.[унского] Сов.[ета] на 4114 руб. — у меня находится наличных денег из разных сумм 2160 руб. монетой.

По сельцу Кистеневу в часть Сергея Львовича поступил указ из С.[анкт-] Петерб.[ургского] Опек.[унского] Сов.[ета] в Губернское правление, дабы описать оное имение, хотя уплоченные деньги 1270 руб. и доставить опись в Опек.[унский] Совет. Я не понимаю, для чего ето делает Опек. [унский] Совет, разви для етого только: за неисправность в платеже, что уже наскучило Опек.[унскому] Совету предписывать об описи имения. Нужно бы Александр Сергеевич справиться в Опекунском Совете и испросить, дабы предписал Губер.[нскому] Правлению оставить опись имения, когда нету взыскания: присем пересылаю к Вам копию оного указа.

По нонишней розкладке на 1835 год определено на барщину 180 тягол, на оброк 66 тягол, всего тягол 246 — на оброк определил тех, которые, не отлучаясь из вотчины, могут внести оный, на сторону не отпускаю, по притчине той, что они вместо оброку приносят разные отговорки, притом же во время отлучки дома их приходят в разорение, не засеваются их поля, жены и дети таковых приходят до самой крайности в пропитании себя. На уход Вашей земли сделал 45 борон железных и надеюсь, что они не будут бесполезны.

Озими ныне оказались очень хороши, чем бог обрадует в перед — Барщиной очищаю лес неудобный и обращаю на пашню.

Позвольте Александр Сергеевич Вам предложить на счет барщины, по моему мнению гораздо полезней было бы для Вас, еслибы в селе Болдине совсем уничтожить оброчные тяглы, а всех определить на барщину. Я сужу по доходу 1834 году, что всякое тягло, коих было 160 на барщине, дало более 100 руб:, по сие число за продажу хлеба поступило в приход 18 700 ру. 75 ко. монетой, и еще остается в продажу 100 четвертей ячьменю, и я полагаю, что должно остаться от семенов овса в продажу до 30 четвертей, которой начинается молотить серомолотом для посеву. И так я полагаю должны Вы получать, обратив всех болдинских на барщину, до 30 000 тысячь рублей — об оном нужно только решения Вашего. Я с моей стороны надеюсь оправдать себя в моем предложении. Я вижу, что Сергея Львовича большие обязанности зашли с Опекун.[ским] Советом, тем только можно будет освободиться от обязанностей Опек.[унского] Сов.[ета] и останется часть доходу, которым можно будет прожить без крайней нужды, — если Вам угодно будет утвердить мое предложение. Я мартовский оброк с 66 тягол возьму, летом буду оными тяглами готовить землю на будущие озими — ныне же всех определить к еровому полю невозможно по недостаче земли.

Доношу Вам Александр Сергеевич, что после покойного Василья Львовича, вторую половину села Болдина купил из акционного торгу некто Сергей Зыбин и уже прислал партикулярное свое распоряжение к бурмистру. Как прикажите поступить на счет земли пахатной, которой находится в той половине до 170 десятин лишних, они отрезанны после полюбовной межы, и оные поступают г-ну Зыбину. Мне известно от крестьян, будтобы Сергей Львович подавал мировую при жизни Василья Львовича, в каком смысле и куда подана; можно ли хлопотать, дабы обратить во владение Ваше оных 170 десятин —

Отчеты перешлю к Вам за 1834 год, когда покончу молотить овес, который оставлено на семена сыромолотом. Ныне в страсную суботу попались в воровстве первейшие воры, Ефим Захаров, и Тимофей Михайлов; украли пару лошадей в Сергачском уезде и изобличены сознались; отправлены в суд и дай бог избавиться от разорителей вотчины, дабы пошли на поселение, в солдаты они не способны, туда бы им и дорога за их развратную жизнь в пример другим —

Я получил приказание от 13 марта Сергея Львовича, дабы переслать по почте кистеневские планы с принадлежащими документами по нынишней почте и переслал. В селе Болдине и сельце Кистеневе всё благополучно — о чем доносит с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

1045. И. И. Дмитриев — Пушкину. 10 апреля 1835 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Наконец и моя русская библиотека красуется новым плодом любимого нашего автора! Сердечно благодарю вас за приятный гостинец и за ваше хотя и церемонное, но не меньше обязательное надписание.

Сочинение ваше подвергалось и здесь разным толкам, довольно смешным, но никогда дельным: одни дивились, как вы смели напоминать о том, что некогда велено было предать забвению. — Нужды нет, что осталась бы прореха в Р.[усской] истории; другие, и к сожалению большая часть лживых [1190] романтиков, желали бы, [1191] чтоб История ваша и в расположении и в слоге изуродована была всеми припасами Смирдинской школы, и чтобы была гораздо погрузнее. — Но полно ныне настоит время не желчи, а ликования.

Приветствую вас с продолжающимся праздником. Искренно желаю по следам наших предков всесемейно провести его благополучно, и между тем с совершенным почтением и преданностию имею честь быть,

милостивый государь вашим покорнейшим слугою Иван Дмитриев.

P. S. Кто же Секретарь Академии?

Москва 1835 Апреля 10-го дня.

1046. А. X. Бенкендорфу. 11 апреля 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, граф Александр Христофорович,

Пользуясь драгоценным своим правом, имею счастие повергнуть на рассмотрение его величества сочинение, которое весьма желал бы я напечатать, по причинам, объясненным в предисловии.

Ободренный вниманием, коего Вы всегда изволили меня удостоивать, осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о дозволении объяснить Вам лично обстоятельство, собственно до меня касающееся.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь, Вашего сиятельства покорнейшим слугою Александр Пушкин.

11 апреля 1835 С. П. Б.

1047. А. Н. Мордвинов — Пушкину. 15 апреля 1835 г. Петербург. (Черновое)

Статс-секретарь Мордвинов, свидетельствуя истинное почтение его высокоблагородию Александру Сергеевичу, в следствие письма его к графу Александру Христофоровичу от 11-го сего апреля, покорнейше просит его пожаловать к его сиятельству завтра 16-го апреля, в 10 часов утра.

Г.[осподину] Пушкину.

15 апреля 1835.

1048. Д. Н. Бантыш-Каменский — Пушкину. 18 апреля 1835 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

За экземпляр Истории Пугачевского бунта, мною полученный и который будет служить украшением моей библиотеки, равно за возвращение биографий, принося Вам чувствительнейшую благодарность, пользуюсь сим случаем, чтобы возобновить Вам уверения в чувствах глубочайшего почтения и душевной преданности, с коими имею честь быть

Вашим, Милостивый государь! покорнейшим слугою Дмитрий Бантыш-Каменский.

Апреля 18 1835 года Москва.

Адрес: Его высокородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу Пушкину. В С. Петербурге.

1049. Л. С. Пушкину. 23–24 апреля 1835 г. Петербург.

J’ai tardé à vous répondre parce que je n’avais pas grand’chose à vous dire. Depuis que j’ai eu la faiblesse de prendre en main les affaires de mon père, je n’ai pas touché 500 r. de revenus; et quant à l’emprunt des 13,000, il est déjà dépensé. Voici le compte qui vous regarde

à Engelhardt — 1,330

à la restauration — 260

à Dumé — 220 (pour le vin)

à Pavlichtchef — 837

au tailleur — 390

à Plechtchéef — 1,500

De plus vous avez reçu

(août 1834)

en assign.[ats] — 280

en or — 950

____________

5,767

Votre [de] lettre de change (10,000) a été rachetée. Outre le loyer, la table et le tailleur qui ne vous ont rien coutés, vous avez donc reçu 1,230 r.

Comme ma mère a été très mal, je garde encore les affaires malgré mille dégouts. Je compte les rendre au premier moment. Je tâcherai alors de vous faire avoir votre part des terres et des paysans. Il est probable qu’alors vous vous occuperez de vos affaires et que vous perdrez de votre indolence et de la facilité avec laquelle vous vous Iaissez aller à vivre au jour la journée. [De ce moment adressez- vous à vos parents]. Je n’ai pas payé vos petites dettes de jeu, car je ne suis pas allé chercher vos compagnons — c’était eux qu’il fallait m’adresser. [1192]

Адрес: Его благородию м. [илостивому] г.[осударю] Льву Сергеевичу Пушкину в Тифлис.

1050. H. И. Павлищев — Пушкину. 25 апреля 1835 г. Варшава.

Варшава. 25 апреля / 7 маия 1835.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Четыре месяца ожидаю от вас ответа на последнее письмо мое; ждал бы еще столько, когда б можно было. Но дела мои, становясь час-от-часу хуже, не дают отсрочки и заставляют меня теперь быть яснее, и, если можно, короче прежнего.

Я должен здесь в Варшаве слишком пять тысяч рублей. Деньги эти я не промотал, не проиграл, а прожил день за днем на необходимое, сперва на обзаведение дома, потом на содержание его, — на хлеб насущный; — от прихотей мы с женою далеки; она давно отказалась от света, а я, я разъезжаю — по канцеляриям. И так, я задолжал единственно от невозможности удержаться в границах казенного бюджета. Это обстоятельство и еще другие, — что половину долга взыскивают уже из моего жалованья, — вам надобно знать для того, чтоб быть снисходительнее к моей просьбе. В вас разумею я старшего в семействе Пушкиных, представителя Сергея Львовича по имению, состоящему в вашем управлении.

Долгов моих платить вы не обязаны, оно так; но…? этих но я мог бы подобрать много, но ограничусь несколькими главнейшими. Или жена моя дочь Сергея Львовича, и дети ее — внуки его, или нет; последнее невероятно, следовательно первое остается в своей силе. На этом основании я делаю вопрос: почему не выделить ее, не дать ей того, что раньше или позже ей должно быть отдано? Сыновей холостых, и даже женатых, не все отцы и не всегда при жизни своей выделяют; но замужних дочерей?.. все, и всегда, — так водится на святой Руси. Причитающаяся ей законная доля не велика, — слова нет; но всё она таки кусок хлеба, и гораздо больший сего дня, нежели завтра. Заплатите завтра еще двадцать тысяч за Льва Сергеевича и вы обрежете этот кусок вдвое против прежнего. Что же наконец останется?.. ничего, или очень мало. Тогда как в моих руках, кусок этот не только уцелеет, но даже прокормит меня с женою и детьми, и еще — странное дело, — даст мне ход по службе, в которой все виды мои до сих пор ограничивались квартирою, дровами и свечами. Но служба в сторону, а главное в том, что я терплю нужду и решительно не могу перебиться жалованьем, которое за отчислением законной (по здешним польским законам четвертой) части на уплату долга, и такой же части на квартиру, убавилось целой половиной. По течению же дел, я вижу, что вы не можете дать и не дадите нам ничего с имения: четырехлетние обещания служат тому доказательством. И так, отделите нас, сделайте благое дело. С моей стороны благодарность; с вашей — спокойствие, освобождение от докучных моих притязаний: шансы, кажется, ровные. Я уверен, что предложение это вы одобрите: прошу только вас, Александр Сергеевич, не откладывать этого дела, так для меня важного, и почтить меня в ответ несколькими строками, адресуя прямо в мои руки, так как всё это писано покамест без ведома Ольги.

Н. Павлищев.

1051. И. И. Дмитриеву. 26 апреля 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Иван Иванович, приношу искреннюю мою благодарность вашему высокопревосходительству за ласковое слово и за утешительное ободрение моему историческому отрывку. Его побранивают, и по делом: я писал его для себя, не думая, чтоб мог напечатать, и старался только об одном ясном изложении происшествий, довольно запутанных. Читатели любят анекдоты, черты местности и пр.; а я всё это отбросил в примечания. Что касается до тех мыслителей, которые негодуют на меня за то, что Пугачев представлен у меня Емелькою Пугачевым, а не Байроновым Ларою, то охотно отсылаю их к г. Полевому, который вероятно, за сходную цену, возмется идеализировать это лице по самому последнему фасону.

Вы спрашиваете, кто секретарь у нас в академии? Кажется, еще не решено. Улисс Лобанов и Аякс Федоров спорят об оружии Ахилесса. Но оно достанется чуть ли не Языкову-Нестору (по крайней мере, издателю Нестора). Вы пророк в отечествии своем.

На академии наши нашел черный год: едва в Российской почил Соколов, как в академии наук явился вице-президентом [Дондуков-Корсаков. Уваров] фокусник, а [Дондуков-Корсаков] его паяс. Кто-то сказал, что куда один, туда и другой; один кувыркается на канате, а другой, под ним на полу.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть, вашего высокопревосходительства, милостивый государь, вашим покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

26 апреля 1835 С. П. Б.

1052. К.-Л. Фикельмон — Пушкину. 27 апреля IS35 г. Петербург.

Voici deux volumes de contrebande que le C-te de Ficquelmont se fait an plaisir d’offrirà Monsieur Pouskin et qu’il le prie de vouloir bien agréer comme souvenir et carte de visite pour prendre congé.

Samedi 27 avril.

Адрес: A Monsieur Pouskin.[1193]

1053. В. А. Перовскому. Март — апрель 1835 г. Петербург.

Посылаю тебе Историю Пугачева в память прогулки нашей в Берды; и еще 3 экземпл.[яра], Далю, Покотилову и тому охотнику, что вальшнепов сравнивает с Валленштейном или с Кесарем. Жалею, что в П.[етер]Б.[урге] удалось нам встретиться только на бале. До свидания, в степях или над Уралом.

А. П.

Адрес: Его превосходительству м. г. Василью Алексеевичу Перовскому etc. [1194]

1054. И. M. Пеньковскому. 1 мая 1835 г. Петербург.

Все ваши распоряжения и предположения одобряю [1195] в полной мере. В июне думаю быть у Вас. Дела мои в П.[етер]Б.[урге] приняли было худой оборот, но надеюсь их поправить. По условию с батюшкой, доходы с Кистенева отныне определены исключительно на брата Льва Сергеевича и на сестру Ольгу Сергеевну. Следственно все доходы с моей части отправлять, куда потребует сестра или муж ее Ник.[олай] Ив.[анович] Павлищев; а доходы с другой половины (кроме процентов, следующих в ломбард) отправлять ко Л.[ьву] С.[ергеевичу], куда он прикажет. Болдино останется для батюшки.

На днях буду писать вам обстоятельнее.

А. Пушкин. 1 мая

Адрес: В Нижегородскую губернию в Арзамасской уезд в село Абрамово оттуда в с. Болдино, управителю г. Пеньковскому.

1055. Л. С. Пушкину. 2 мая 1835 г. Петербург.

Отец согласен дать тебе в полное управление половину Кистенева. Свою часть уступаю сестре (т. е. одни доходы). Я писал о том уже управителю. У тебя будет чистого [1196] доходу около 2,000 р. — Советую тебе предоставить платеж процентов управляющему — а самому получать только эту сумму. 2,000 немного, но всё же можно ими жить. Мать у нас умирала; теперь ей легче, но не совсем. Не думаю, чтоб она долго могла жить.

А. П. 2 мая

Адрес: Его благородию м. г. Льву Сергеевичу Пушкину в Тифлис.

1056. H. И. Павлищеву. 2 мая 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Николай Иванович

Я вам долго не отвечал, потому что ничего утвердительного не мог написать. Отвечаю сегодня на оба Ваши письма: вы правы почти во всем, а в чем не правы, о том нечего толковать. Поговорим о деле. Вы требуете сестрину, законную часть; Вы знаете наши [1197] семейственные обстоятельства; вы знаете, как трудно у нас приступать к чему-нибудь дельному или деловому. Отложим это до другого времени. Вот распоряжения, которые на днях предложил я батюшке, и на которые он, слава богу, согласен. Он Л.[ьву] С.[ергеевич]у отдает половину Кистенева; свою половину уступаю сестре (т. е. доходы), [1198] с тем, чтоб она получала доходы и платила проценты в ломбард: я писал о том уже управителю. Батюшке остается Болдино. С моей стороны это конечно не пожертвование, ни одолжение, а расчет для будущего. У меня у самого семейство и дела мои не в хорошем состоянии. Думаю оставить П.[етер] Б.[ург] и ехать в деревню, если только этим не навлеку на себя неудовольствия.

За фермуар и за булавку дают 850 руб. Как прикажите? Не худо было бы Вам приехать в П.[етер]Б.[ург], но об этом успеем списаться.

Я до сих пор еще управляю имением, но думаю к июню сдать его. Матушке легче, но ей совсем не так хорошо, как она думает; лекаря не надеются на совершенное выздоровление.

Сердечно кланяюсь Вам и сестре.

А. Пушкин. 2 мая.

1057. П. А. Осиповой. [1199] Около (не позднее) 3 мая 1835 г. Петербург.

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковье Александровне Осиповой в Остров

1058. M. П. Погодину. Начало мая 1835 г. Петербург (Черновое)

Милостивый государь Михайло Петрович

Сей час получил я последнюю книжку Библиотеки д[ля] Ч[тения], и увидел там какую-то повесть с подписью Белкин — и встретил Ваше имя. Как я читать ее не буду, то спешу Вам объявить, что этот Белкин не мой Белкин и что за его нелепость я не отвечаю.

Это письмо доставит Вам г.[осподин] С.[емен] издатель Живописного Ежегодника. Он собирается описать Москву, отсылаю его к ее любовнику.

Скажите Наблюдателям, чтоб они были немножко аккуратнее в доставлении.

1059. H. И. Гончаровой. 16 мая 1835 г. Петербург.

Милостивая государыня матушка Наталья Ивановна

Имею счастие поздравить Вас со внуком Григорьем, и поручить его Вашему благорасположению. Наталья Николаевна родила его благополучно, но мучилась долее обыкновенного — и теперь не совсем в хорошем положении — хотя слава богу, опасности нет никакой. Она родила в мое отсутствие, я принужден был по своим делам съездить во Псковскую деревню, и возвратился на другой день ее родов. Приезд мой ее встревожил, и вчера она прострадала; сегодня ей легче. Она поручила мне испросить Вашего благословения ей и новорожденному.

Вчера получен от Вас ящик с шляпою и с запискою, которую я жене не показал, чтоб ее не огорчить в ее положении. Кажется она не удовлетворительно исполнила вашу комиссию, а по записки она могла бы заключить, что Вы на нее прогневались.

Цалую ручки Ваши и имею счастие быть с глубочайшим почтением и душевной преданностию

Вашим покорнейшим слугою и зятем А. Пушкин

Адрес: Ее Высокоблагородию м. г. Натальи Ивановне Гончаровой [в Москв] В Волоколамск

Другой рукой: в с. Ярополиц

1060. П. А. Катенин — Пушкину. 16 мая 1835 г. Ставрополь.

Тебе подобные, любезнейший Александр Сергеевич, всё равно, что цари и красавицы; забытые, недовольные ими, мы досадуем и ропчем, но им стоит захотеть,

Et la moindre faveur d’un coup d’oeil caressant Nous rengage de plus belle. [1200]

Я дулся на тебя, долго оставаясь без ответа; получил его и расцвел. О бестолковой трусости цензуры имел я вести от Каратыгина, послав к нему для напечатания две басни; одна из них: Предложение нравилась мне, но не пришлась по мерке Прок[р]устовой кровати, и я безжалостно решился отрубить голову и ноги, чтоб не схоронить заживо сердца; не знаю, удовольствуются ли тем г-да скопители, но прошу тебя не судить о ней по торсу, а полюбопытствовать и посмотреть в целом: у Каратыгина достанешь. Что ж до Сонета, то я почти недоумеваю, в чем провинился, разве что не велят чертаться, и уже в этом угодить не решаюсь; mon vers subsiste [1201], и я считаю его одним из лучших имянно по гумористической энергии. За Милушу благодарю, хотя не вполне согласен с твоим мнением, яко бы она мое лучшее творение; отцы не всегда так расположены к детям своим, как посторонние; и коли к слову пришлось, скажи-ко мне: согласен ли ты со мной, что Онегин лучшее твое творение? Мне очень хочется знать. NB. Коли ты написал что нибудь в стихах недавно, оно мне неведомо, после сказки о мачихе с зеркалом я ничего твоего не читал. Судя по твоим, увы! слишком правдоподобным словам, ты умрешь (дай бог тебе много лет здравствовать!) Вениямином русских поэтов, юнейшим из сынов Израиля, а новое поколение безъимянное; ибо имена, подобные Кукольнику, sentent fort le Perrault [1202]. Где ему до Шаховского? У того везде кое-что хорошо. Своя Семья мила, в Аристофане целая идея, и будь всё как второй акт, вышла бы в своем роде хорошая комедия; князь не тщательный художник и не великий поэт, но вопреки Boileau: [1203]

Il est bien des degrés du médiocre au pire [1204]

сиречь до Кукольника; и какими стихами, с тех пор как они взбунтовались противу всех правил, они пишут! Французские романтики версификацией щеголяют, блеском ее стараются по крайней мере помрачить своих классиков, а наши по пословице: дуракам закон не писан, валяют без рифмы и цезуры, не тысячьми, а тьмами, не трагедиями, а десятками. Беда моя, что в их трагедиях не вижу я ничего трагического; они как будто не подозревают его существования, толкуют о формах и чванятся, что откинули все на что нибудь похожие; о душе, о живых лицах, о пылких страстях нет заботы ни в писателях, ни в зрителях, все остаются довольны надутой галиматьей. Годунов Лобанова мне известен, и, коли критики разбранили его, c’est méchanceté pure [1205]; чего им стоило похвалить? Пьеса осталась бы та же, а Мих.[аил] Евст.[афьевич] не хворал бы огорченным самолюбием. Наше сложение крепче от того, что наше самолюбие ядренее; не пренебрегая похвалой общества, ни даже критики, как она у нас ни жалка, мы не совсем довольствуемся ею; хотим более всех угодить себе, потом избранным, наконец уже и прочим; встречая невзначай Марлинского с устрицами, либо Воейкова с вишневым лбом, пропускаем их мимо, идем своей дорогой; доверяем своему по совести суждению более, нежели чужому, часто невежественному; Мих.[аил] Евст.[афьевич] слишком умен, чтоб верить себе, и когда другие не хвалят, по справедливости приходит в отчаяние: мне его очень жаль. Если Непременное Секретарство может залечить раны его, я сажаю его обеими руками на седалище Соколова, и без шуток предпочитаю двум соперникам: он несколько пристойнее и более литератор. Оставя его, скажи пожалуй, зачем ты не говоришь ни слова о своих занятиях? Может быть, полагаешь, что я без того знаю, но я не знаю ничего ce qui s’appelle rien en vers ainsi qu’en prose [1206]; и если не стыжусь сего невежества, ибо оно невольное, то смерть хочу просветиться. У меня есть два стихотворения, и я бы охотно тебе их прочел, кабы мы были вместе; одно из Аравийской истории, под названием: Гнездо голубки, написано размером моей Елегии; другое припасено в состав Кантаты: Сафо, это песня гребцов, везущих ее в Левкад, четырестопным ямбом с рифмой c’est du vieux grec vulgaire [1207]. Всей кантаты здесь сложить не могу, хочется поместить стихи самой Сафы, а ни подлинника, ни словаря, ни точного перевода в Ставрополе не достанешь. Напиши-ко ты Кантату, разумеется сыскав un sujet houroux [1208], как говорил Мазарин; лирическая идиллия по моему понятию есть maximum [1209] чистой поэзии. На последний вопрос твой: когда мы свидимся, как отвечать? Наша ли воля управляет нами? Нет, un je ne sais quoi [1210], что всякой зовет по своему, и против чего мы в точном смысле слова бессильны. Теперь я и не предвижу, когда сближение мое со светом белым окажется вещью возможною; мне кажется, что я навсегда удален ото всех знакомых, что возвратный путь к ним закрыт, и разве переписка, буде они не скучают ею, может служить взаимным напоминанием, что земля нас не поглотила; но чем поручиться, что нечаянность не переменит всего? Я столько раз испытал неверность самых основательных предположений, что становлюсь скептик и фаталист вкупе; сомневаюсь во всем, кроме непонятной силы, увлекающей всех и каждого, вопреки собственному желанию, безрассудно, слепо и неодолимо. Savez vous que voilà de la philosophie [1211]: прошу простить ее ради скуки, с которой я часто вдвоем обретаюсь, и которую я почитаю за родительницу матефизики qui l’engendre à son tour [1212]. Будь умница, милый Александр Сергеевич, не забывай меня и пиши: тебе труда мало, а мне радости много. Прощай покуда.

Весь твой Павел Катенин

Маия 16-го. 1835. Ставрополь

1061. M. П. Бутурлнн — Пушкину. 23 мая 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Имею честь известить, что по изъявленному Вами, милостивый государь, желанию взять акции второго Страхового от огня Общества, — я назначить Вам оных ни сколько не могу; — потому что все сии акции, как отозвался ко мне Управляющий губерниею вице-губернатор, уже им розданы. —

С совершенным почтением иметь честь быть,

милостивый государь, Вашего высокоблагородия, покорнейший слуга Михаил Бутурлин.

№ 115 23 маия 1835

С. Петербург Его высокобл.[агородию] А. С. Пушкину.

1062. С. С. Хлюстину. 25 мая 1835 (?) г. Петербург.

Je vous supplie de m’excuser. Il me sera impossible de venir diner chez vous. Ma femme s’est tout à coup trouvée très mal. Veuillez de grâce m’envoyer l’adresse de Monsieur de Circourt.

t. [out] à V.[ous]

Pouchkine.

25 mai.

Адрес: Monsieur M-r Klustine etc [1213]

1063. В. Ф. Одоевскому. Апрель — май 1835 г. Петербург.

За кого вы меня принимаете? Я слышал раз дурака в Москве, и больше не буду. Его надо слушать, однако, чтоб порядком побранить в [Review [1214]] Летописце. Итак подпишитесь, князь! извольте заплатить, Ваше сиятельство — стерпится слюбится. Не скупитесь. — А когда-то нам свидеться?

А. П.

1064. В. Ф. Одоевский — Пушкину. Апрель — май 3835 г. Петербург.

Чтобы начать с какого-нибудь определенного времени, я думаю, Александр Сергеевич, начать обозрение политики, наук и литературы с 3-го десятилетия 19-го века, т. е. с 1830-го года, и потому поместил в Летописце: 1ое — Хронологическое обозрение сухое, по годам, политических происшествий с 1830-го года; в последствии мы можем издать его отдельною книжкою, которая бы могла быть приплетена к 1-й части хронологического обозрения происшествий с начала мира; я его составлю, а Погодину пошлем на ценсировку. 2ое — Общий взгляд на состояние наук и литературы в последние 4 года в Европе — 1-е, т. е. науки я могу сделать, 2-е — ваше дело. 3е — общее, но подробное обозрение русских произведений в последние 4 года — это общими силами; хорошо приложить им и краткий каталог. 4е — особенные статьи о некоторых более достопамятных произведениях, каковы, напр.[имер] „Черная женщина“. Далее — стихотворения, повести и все, что не войдет в вышеупомянутые разряды. Заглавие Летописца может быть такое:

„Современный Летописец Политики, Наук и Литературы, содержащий в себе обозрение достопримечательнейших происшествий в России и других государствах Европы, по всем отраслям политической, ученой и эстетической деятельности с начала 3-го (последнего) десятилетия 19-го века.

Часть I.“

Надобно бы приискать и эпиграф — я без этого жить не могу.

Одоевский.

1065. А. X. Бенкендорфу. Апрель — май 1835 г. Петербург. (Черновое)

J’ose soumettre à la décision de Votre Excell[ence]

En 1832 S.[a] M.[ajesté] a daigné m’accorder la permission d’être l’éditeur d’un journal politique et littéraire.

Ce métier n’est pas le mien et me répugne sous bien des rapports, mais les circonstances m’obligent d’avoir recours à un moyen dont jusqu’à présent j’ai cru pouvoir me passer. Je demeure à P.[éters] b.[ourg] où grâce à S.[a] M.[ajesté] je puis me livrer à des occupations plus importantes et plus à mon goût, mais la vie que j’y mène entraînant à des dépenses, et les affaires de famille étant très dérangées, je me vois dans la nécessité soit de quitter des travaux historiques qui me sont devenus chèrs, soit d’avoir recours aux bontés de l’E.[mpereur] auquelles je n’ai d’autres droits que les bienfaits dont il m’a déjà accablé. —

Un journal m’offre le moyen de demeurer à P.[étersbourg] et de faire face à des engagements sacrés. Je voudrais donc être l’éditeur d’une gazette en tout pareille à la Сев.[ерная] Пчела, et quant aux articles purement littéraires (comme critiques de longue haleine, contes, nouvelles, poëmes etc.), qui ne peuvent trouver place dans un feuilleton, je voudrais les publier à part (un volume tous les 3 mois dans le genre des Review Anglaises).

Je vous demande pardon, mais je suis obligé de tout vous dire. J’ai eu le malheur de m’attirer l’inimitié de Mr le ministre de 1’Instr.[uction] publ.[ique], ainsi que celle de Mr le P.[rince] D.[ondoukof], né Kors.[akof]. Déjà tous les deux me l’ont fait sentir d’une manière assez désagréable. En entrant dans une carrière, où je vais dépendre d’eux, je serai perdu sans votre protection immédiate. J’ose donc vous supplier d’accorder à mon journal un censeur tiré de votre chancellerie; cela m’est d’autant plus indispensable que mon journal devant paraître en même temps que la Се.[верная] Пч.[ела], je dois avoir le temps de traduire les memes articles sous peine d’etre obligé de réimprimer le lendemain les nouvelles publiées la veille, ce qui suffirait déjà pour ruiner toute l’entreprise. [1215]

1066. А. X. Бенкендорфу. Апрель — май 1835 г. Петербург. (Вторая черновая редакция)

En demandant la permission d’être l’éditeur d’une gazette [litt.[éraire] et pol.[itique]] je sentais moi-même tous les inconvénients de cette entreprise. Je m’y voyais forcé par de tristes circonstances. Ni moi, ni ma femme nous n’avons encore notre fortune; celle de mon père est si dérangée que j’ai été obligé d’en prendre la direction pour assurer un avenir au r’este de ma famille. Je ne voulais devenir journaliste que pour ne pas me reprocher d’avoir négligé un moyen qui me donnant 40,000 de revenu me mettait hors d’embarras. Mon projet n’ayant pas eu l’agrément de S.[a] M.[ajesté], j’avoue que me voilà soulagé d’un grand poids. Mais aussi je me vois obligé d’avoir recours aux bontés de l’Empereur qui maintenant est mon seul espoir. Je vous dem.[ande] la permission Mr le C.[omte] de vous exposer ma situation et de remettre ma requête en votre protection.

Pour payer toutes mes dettes et pouvoir vivre, arranger les affaires de ma famille et être enfin libre de me livrer sans tracas à mes travaux h[istoriques] et à mes occupations, il me suffit de trouver à faire un emprunt de 100,000. Mais en Russie c’est impossible.

L’Emp[ereur], qui jusqu’à présent ne s’est pas lassé de me combler de grâce, mais qu’il m’est pénible [1216] en daignant me prendre à son service m’a fait la grâce de me fixer 5000 d’ap.[pointements]. Cette somme représente les intérêts d’un capital de 125,000. Si, au lieu de mes appointements, S.[a] M.[ajesté] me faisait la grâce de m’en donner le capital en emprunt pour 10 ans et sans intérêts — [je serais parfaitement heureux et tranquille]. [1217]

1067. В. А. Коленов — Пушкину. Май 1835 г. Юрьев-Польский.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Вас конечно удивит мое посвящение? И действительно очень странно; но вот мои причины:

Я собрал несколько моих пиес и посвятил вам их собственно из того уважения, которое я имею к высокому таланту вашему с первых лет моей молодости.

Я занимаюсь уже пять лет стихотворными сочинениями; но напечатать ничего не в состоянии: ибо я человек совершенно бедный и стесненный бедствиями, — я потерял отца и мать в ранних летах жизни моей; получил после их большие долги; лишился состояния и расстроил здоровье.

Теперь принося вам песни уездной музы моей, прошу вас благосклонно принять их как застенчивых сирот из отдаленных мест, шествующих под ваше покровительство! и тем поощрите милостивый государь слабый талант неопытного юноши, которого затмевает бедность и обессиливает горе!..

Засим с высокопочитанием моим имею честь быть, к вам

милостивый государь покорный слуга Вечеслав Коленов.

„“ маия 1835 года

P. S. Ежели угодно вам знать о месте моего жительства, то вот.

Адрес: „Владимирской губернии в город Юрьев-Польский, Вечеславу Андрееву Коленову.

1068. А. X. Бенкендорфу. 1 июня 1835 г. Петербург.

Monsieur le Comte

Je suis honteux d’importuner toujours Votre Excellence, mais l’indulgence et l’intérêt que Vous avez toujours daigné me témoigner seront l’excuse de mon indiscrétion.

Je n’ai pas de fortune; ni moi, ni ma femme n’avons encore la part qui doit nous revenir. Jusqu’à présent je n’ai vécu que des fruits de mon travail. Mon revenu fixe, ce sont les appointements que l’Empereur a daigné m’accorder. Travailler pour vivre n’a pour moi, certes, rien d’humiliant; mais accoutumé à l’indépendance, il m’est tout-à-fait impossible d’écrire pour de l’argent; et l’idée seule suffit pour me réduire à l’inaction. La vie de Pétersbourg est horriblement chère. Jusqu’à présent j’ai envisagé avec assez d’indifférence les dépenses que j’ai été obligé de faire, un journal politique et littéraire, entreprise purement mercantile, me donnant tout de suite les moyens d’avoir 30 à 40,000 de revenu. Cependant cette besogne me répugnait tellement, que je n’ai songé à y avoir recours qu’à la dernière extrémité.

Je me vois dans la nécessité de couper court à des dépenses qui ne m’entraînent qu’à fa re des dettes et qui me préparent un avenir d’inquiétude et d’embarras, sinon de misère et de désespoir. Trois ou quatre ans de retraite à la campagne, me mettront de nouveau dans la possibilité de venir reprendre à Pétersbourg des occupations que je dois encore aux bontés de Sa Majesté.

J’ai été comblé des bienfaits de l’Empereur, je serais au désespoir que Sa Majesté put supposer dans mon désir de m’élôigner de P.[éters]b.[our]g un [1218] autre motif que celui d’une absolue nécessité. Le [1219] moindre signe de mécontentement ou de soupçon, suffirait pour me retenir dans la position où je me trouve, car enfin j’aime mieux être gêné dans mes affaires, que perdu dans l’opinion de celui qui a été mon bienfaiteur, non comme Souverain, non par devoir et par justice, mais par un libre sentiment de bienveillance noble et généreuse.

C’est en remettant mon sort entre vos mains, que j’ai l’honneur d’être avec le respect le plus profond

Monsieur le Comte de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

1 juin St. P. b. [1220]

1069. П. А. Катенин — Пушкину. 1 июня 1835 г. Ставрополь.

Вот тебе еще Сонет, милый Александр Сергеевич; мне кажется он не хуже первого, коли не… но повторяю: отцы детям не судьи; а что ты скажешь? Коли: bene [1221], то отдай его для тиснения у Александра Филиповича Смирдина-Македонского, и сотвори с сим героем сделку; в счет оной да пришлет он мне в Ставрополь всю свою текущего года Библиотеку и весь каталог со всеми прибавлениями. Прикажи в печатании расставить по чину руки и ноги, сиречь кватрины и терцеты: писав на лоскутке, я все рядом черкнул: * ты и так разберешь, но публика совсем другое дело. Что ты творишь? Авось узнаю из толстых томов Сенковского, или Бромбеуса, или Тютюджю-Оглу car il est tout cela [1222]. Я зябну; представь себе, что здесь на юге лето холоднее северных: в тулупе не согреешься, и надо печки топить. Занятие же мое состоит в старом, четыре с половиною года тянущемся, уголовном деле, которое мне поручено кончить; это еще возможно, но то худо, что надобно назвать по имени: un chat un chat et Rollet un fripon [1223], a тут котов целая ватага, все с когтями и gare l’égratignure [1224]. Потом отправлюсь я в Экспедицию, в Черноморие, на гг. Черкесов, и что там будет — одному богу ведомо. Видишь ли, ты когда-нибудь свою прежнюю обожательницу: Е.[лизавету] М.[ихайловну] Х.[итрово]? Поклонись-ко ей от меня, коли не в труд. Нет ли у тебя знакомого греколога, кто бы мог en vile prose [1225] рабски переложить крошечные два стихотворения Сафы: Венере и Heureux qui etc [1226]? Очень бы ты одолжил, Кантата засела в голове и не может вылезть за недостатком книжных пособий. С горя пишу сонеты: к слову, я перевел Оронтов, он у Каратыгина: взгляни и напиши: удалась ли la chûte [1227]; коли нет, то и жалеть не о чем. Надоедаю я тебе, но и это не великое в жизни несчастие, а коли ты за свою скуку заплатишь мне удовольствием, честь тебе и хвала. Прощай любезнейший.

Весь твой Павел Катенин.

1-го июня 1835. Ставрополь

____________

* нет; я переписал.

1070. H. И. Павлищеву. 3 июня 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Николай Иванович

Вы желаете знать, что такое состояние батюшки; посылаю Вам о том ведомость.

В селе Болдине душ по 7-ой ревизии 564

В сельце Кистеневе (Тимашеве то-ж) 476

Покойный Вас.[илий] Льв.[ович] владел другой половиною Болдина, в коей было также около 600 душ. Эта часть продана, спустя 3 года после отречения от наследства самого наследника. Я не мог взять на себя долги покойника, потому что уж и без того был стеснен; а брат Л.[ев] С.[ергеевич] кажется не мог бы о том и подумать, ибо на первый случай надобно было бы уплатить по крайней мере 60,000. Жаль, что вы в то время не снеслись со мною; кабы я мог думать, что Вы примите на себя управление этим имением, я бы мог от него не отступиться.

Вы хотите иметь доверенность на управление части Кистенева, коего доходы уступаю сестре: с охотою; напишите мне только: переслать ли Вам оную, или сами Вы за нею приедете. Переговорить обо всем не худо было б.

Весь ваш А. Пушкин.

3 июня 1835

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву etc. etc. [1228] в Варшаву Г. помощнику статс-секретаря.

1071. И. M. Пеньковскнй — Пушкину. 4 июня 1835 г. Болдино.

Июня числа 1835 году С. Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Получил я Ваше письмо от 1-го маия, приказываете в оном дабы Кистеневские доходы пересылать к Ольге Сергеевне и Льву Сергеевичу. Я по сие время не получал от новых господ никакого приказания. Присем доношу, что в сельце Кистеневе в части Сергея Львовича производится опись, по распоряжению С.[анкт-]П.[етербургского] Опек.[унского] Сов.[ета]. Я никакого средства ненахожу, дабы отвратить оную; указ Опек.[унского] Совета я к Вам переслал 9-го апреля; в оном прописывается, хотя последовала надлежащая уплата, между тем описать имение и отдать в прежнее распоряжение заимщика, числя однакож оное по прежнему в залоге и под запрещением до полной уплаты всего долга Опекунскому Совету. — Я понимаю из указа, что велят описать имение за неисправность в платеже. — Я вам предлагал сего года генваря 15 числа об уплате по займам в Опек.[унский] Сов.[ет]: дабы мне припоручить уплату, собственно для Вашего спокойствия; назначить, сколько именно по каким займам и в какое время года уплачивать Опекунскому Совету — в один год из доходов можно бы удовлетворить Опек.[унский] Сов.[ет], хотя уже большое упущение в неисправности платежа последовали, в будущие года исправно уплачивая, всегда большая половина доходов должна оставаться для Вас — иначей нельзя етого в порядок привести; в противном случае Вы должны лишиться ни зачто имения. —

От 3-го маия сего года поступил указ С.[анкт-]Петерб.[ургского] Опе.[кунского] Сов.[ета] в Нижегородское Губерское правление о взыскании по залогу села Болдина на 5625 руб:, в случаи неплатежа приступить к описи имения — у меня находится не более 2300 руб., хотя займу у кого либо и уплачу сполна. Квитанций еще не получил из Опек.[унского] Совета на взнесенную сумму 4113 руб. 80 ко. в прошедшем году в марте м[еся]це. Квитанцию же мне лично данную на оную сумму Лукояновского Земского Суда представил тогда же к Сергею Львовичу, — нет ли какой ошибки в Опек[унском] Совете, не требуют ли вдвойне. Я ныне в марте м[еся]це послал вместе с уплатою 7000 руб. объяснение и просил квитанций на 4113 ру. 80 ко., по сие время из Опек.[унского] Сов.[ета] на мое прошение нету резолюций. —

Пересылаю копии указов Опек.[унского] Совета — и квитанций С.[анкт-] Петерб.[ургского] Опек.[унского] Совета 1834 года № 7127, 1835 года № 123, № 906, № 907, Московского Опек.[унского] Совета 1835 года № 8059, всего пять квитанций. —

Апреля 9-го испрашивал я у вас, как мне поступить на счет земли, которая несправедливо отрезана из Вашей части п.[окойным] Васильем Львовичем, ныне поступает Сергею Васильевичу Зыбину всей земли пахатной 170 десятин, будтобы была мировая между п.[окойным] Василь.[ем] Льво.[вичем] и Сергеем Львовичем в каком она смысле была подана и в какое присудствие, очень бы хорошо было-бы обратить оную землю в Вашую часть — ныне Сергей Васильевич Зыбин занимается лично в Болдине по части хозяйственной. — Я виделся с ним и приметил по словам его, жалеет, что купил, а по делам радуется, и мне говорил, что заплотил 230 000 руб. —

В селе Болдине Вашие озими хороши, еровой всход хорош — тоже и крестьянские — в Кистеневе также.

Барщиной очищаю неудобные леса на пашню и поземом унаваживаю земли старые, тощие — о чем доносит с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

1072. В. А. Дурову. 16 июня 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, Василий Андреевич,

Искренне обрадовался я, получа письмо Ваше, напомнившее мне старое, любезное знакомство, и спешу Вам отвечать. Если автор Записок согласится поручить их мне, то с охотою берусь хлопотать об их издании. Если думает он их продать в рукописи, то пусть назначит сам им цену. Если книгопродавцы не согласятся, то вероятно я их куплю. За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное, общее впечатление. Что косается до слога, то чем он проще, тем будет лучше. Главное: истина, искренность. Предмет сам по себе так занимателен, что никаких украшений не требует. Они даже повредили бы ему.

Поздравляю Вас с новым образом жизни; жалею, что изо ста тысячей способов достать 100, 000 рублей, ни один еще Вами с успехом, кажется, не употреблен. Но деньги [будут], дело наживное. Главное, были бы мы живы.

Прощайте — с нетерпением ожидаю ответа.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть

милостивый государь Ваш покорнейший слуга А. Пушкин.

16 июня 1835

С. П. Б. На Дворцовой набережной дом Баташева.

1073. А. А. Краевскому. 18 июня 1835 г. Петербург.

Не написал я ничего братии московской. Но сделайте милость: поправьте передпоследний стих в Туче

И ветер, лаская листочки древес

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю … г-ну Краевскому Обухова моста в доме Сухаревой.

1074. А. Х. Бенкендорфу (?). 20-е числа (после 23) мая — июнь 1835 г. (Черновое)

Vous m’avez permis d’exposer à V.[otre] Exc.[ellence] [1229]

1075. С. Л. Пушкину. 20-е числа (после 23) мая — июня 1835 г. Петербург. (Черновое)

Votre revenu est de

[22,000] последнее долгу на имении 176

11,800 [1230] à la maison — 11,800

1,500 à Léon — 1,500

1,500 à Olga — 1,500

500 à l’intendant — 600 [1231]

22[000] — 15,400 [1232]

15,200 [1233]

____________

7,000

la dette est de — la dette

d’arriéré — d’arrièré

[vous] donc vous avez à payer de plus

Vous avez gagné. 1600

22,0[00] — 16,000 [1234] payé

15,400 — 2500 [1235] — de [нрзб.]

____________

6,600 [1236] — 2000 devoir[?] pa[yer][?] [1237]

1076. А. X. Бенкендорфу. 4 июля 1835 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Христофорович

Государю угодно было отметить на письме моем к Вашему сиятельству, что не льзя мне будет отправиться на несколько лет в деревню иначе, как взяв отставку. Предаю совершенно судьбу мою в царскую волю, и желаю только, чтоб решение его величества не было для меня знаком немилости и чтоб вход в архивы, когда обстоятельства позволят мне оставаться в Петербурге, не был мне запрещен.

С глубочайшим почтением, преданностию и благодарностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

4 июля 1835 С. П. Б.

1077. А. П. Плещеев — Пушкину. 5 июля 1835 г. Проскуров.

Почтеннейший Александр Сергеевич!

Весьма тебе благодарен за высылку 1500 рублей, в счет двух тысяч и тридцати червонцев, должных мне твоим братом, об сих, изволишь видеть, червонцах, [1238] кажется, тебе Лев ничего не говорил, думаю оттого, что он позабыл все долги свои, и всякого рода обязательства, а потому прилагаю при сем его письмо, из коего усмотришь, как люди пишут, как кажись чувствуют и как исполняют; господь бог ниспосылает на ум тебе скаски и повести, кои ты печатаешь и продаешь, вырученные за оные деньги не бросаешь в Неву реку, а поди чай кладешь в шкатулку; вынь оттуда 500 рублей и 30 червонцев; будь друг и благодетель пришли ко мне; а в проценты пришли бунт Пугачева, до нас еще эта книжица не дошла, — в нашей стороне больше питают брюхо нежели голову (за исключением винных паров, коими приисполнены головы всех классов, полов и родов людей). Прощай будь здоров умен богат и развратен как Саломон.

Твой Плещеев.

Каменец-Под.[ольской] губер.[нии] г. Проскуров Июля 5-го д.[ня] Командиру 5-й артиллер. бригады.

[Приложение: письмо Л. С. Пушкина А. П. Плещееву]

18 января 1834 г. Петербург

Кругом виноватый, не знаю как приняться обьяснить тебе мое положение. — Надежды мои на заем в Петербурге денег рушились, ибо мало людей, готовых подобно тебе, помогать другому; голод и неурожаи лишили нынешний год моего отца почти всякого дохода; дела брата расстроеннее прежнего и я не могу надеяться на его помощь. С самого приезда моего в Петербург я живу в долг, не имея даже средства доставить в Варшаву необходимую и д[о]вольно незначительную сумму на уплату долгов весьма тягостных. Все сие не дозволило мне кончить с Аничковым дела касательно твоего перевода; он просил меня тебя о сем уведомить. Грустно и совестно перед ним и перед тобою, но нельзя сделать невозможного и я остаюсь должным прежние две тысячи рублей и тридцать червонцев. Весною я надеюсь уехать далеко и на долго, но прежде я должен окончить все денежные мои счеты. — Принимаешь ли ты снова на себя до сего времени вышеупомянутую сумму — уведоми меня поспешнее.

Кончаю сие тягостное для меня письмо не имея ни духу ни права перед тобою извиняться; но видит бог, что непредвиденные обстоятельства, а не собственная вина ввели меня в таковую несостоятельность. — Прощай, желаю тебе всего возможного счастия и для себя желаю, чтобы ты не поминал меня лихом. —

Душевно тебе преданный Лев Пушкин.

С.-Петербург 1834 года. Генв. 18 дня.

Адрес мой: в С.-Петерб. у Казанского мосту на Невском проспекте в доме Энгельгарда во 2 N.

Адрес: Его Высокоблагородию Милостивому государю Александру Павловичу Плещееву

1078. П. А. Катенин — Пушкину. 7 июля 1835 г. Ставрополь.

Купив для похода тройку повозочных лошадей с хомутами, палатку с прибором и другое кое-что, издержав на эти припасы около тысячи рублей, я всё по грехам моим задержан неоконченным делом, на меня наваленным, и не могу из скучного города Ставрополя отправиться хоть на Черкесские сабли; со скуки, с досады etc. пишу и, без мала месяц тому назад, отправил к Каратыгину толстый пакет разных стихов и прозы. Полюбопытствуй, милый Александр Сергеевич, взглянуть на всё писание сие и посоветуй: что с ним делать? Ты всегда хвалил меня как критика, и мне хочется знать: по мысли ли придется тебе, что там есть, и чему продолжение: о комедии в прозе также готово, и при первом удобном случае также пошлется. Если ты полагаешь, что оно годится в печать, сиречь в журнал, ибо особо нельзя, пока не всё готово, то я бы желал тиснуть, отчасти ради денег, в коих мне очень нужда. Того же ради, прошу без промедления издать и прилагаемую при сем басню, в которой не вижу зацеп для г-жи Ценсуры, разве что в иных случаях правда борется со властью; но это старая аксиома, всего сильнее выраженная у набожного Паскаля в Lettres provinciales [1239], и кажется, сказанное им не ставится в грех никому. Я своей баснью вообще доволен, но жду суда умного со стороны, для уверенности, и прошу тебя мне сказать: тогда я тебе скажу, что думаю вообще о баснях. Кантата: Сафо рисуется прелестно в воображении, так и манит; но без топора не рубят дров, и я с низким поклоном повторяю мое прошение о присылке оного, то есть немногих греческих стихов в оболочке новейшей прозы, сколько можно vile et servile [1240]. Почти совестно писать всё о себе и всё неважное, по крайней мере для другого, даже для приятеля; но отселе не придумаю, что может сообщаться прямо занимательного, а прошу наоборот, такого из столицы, которое quoiqu’on dit [1241] всем всего лучше; беда моя, что жду и не дождусь: все заняты своим, и до povero Calpigi [1242] никому дела нет. Прощай, любезнейший Александр Сергеевич, и коли басня тебе доставит хоть миг удовольствия, расплатись письмом. Весь твой

Павел Катенин

Июля 7-го 1835. Ставрополь.

1079. H. И. Гончаровой. 14 июля 1835 г. Петербург.

Милостивая государыня матушка Наталия Ивановна,

Искренно благодарю Вас за подарок, который изволили Вы пожаловать моему новорожденному и который пришел очень к стати. Мы ждали Дмитрия Николаевича на крестины, но не дождались. Он пишет, что дела задержали его, а что его предположения косательно графини N. не исполнились. Кажется он не в отчаянии. Жену я, по вашему препоручению, поцаловал как можно нежнее; она цалует Ваши ручки и сбирается к Вам писать. Мы живем теперь на даче, на Черной речке, а отселе думаем ехать в деревню и даже на несколько лет: того требуют обстоятельства. Впрочем ожидаю решения судьбы моей от государя, который очень был ко мне милостив, и коего воля будет для меня законом.

Обращаюсь к Вам с просьбою и с домашными объяснениями: до сих пор главные наши хлопоты состоят в том, что не можем сладить с поварами, которые в Петербурге избалованы и дороги не померно. Если в Ярополице есть у Вас какой-нибудь ненужный Вам повар (только был бы хорошего, честного и не-развратного поведения), то Вы бы сделали нам истинное благодеяние, отправя его к нам — особенно в случае нашего отъезда в деревню. Простите меня, что я без церемонии и прямо к Вам обращаюсь — надеясь на Вашу снисходительность и благосклонность.

Жена, дети и свояченицы — все слава богу у меня здоровы — и цалуют Ваши ручки. Маша просится на бал, и говорит, что она танцовать уже выучилась у собачек. Видите, как у нас скоро спеют; того и гляди будет невеста.

С глубочайшим почтением и преданностью имею счастие быть

милостивая государыня матушка Вашим покорнейшим слугою и зятем [1243] А. Пушкин.

14 июля

1080. В. Д. Соломирский — Пушкину. 17 июля 1835 г. Тобольск.

Ты просил меня, писать тебе о Ермаке, предмет конечно любопытный, но помышляя о поездке для розысков следов сего воителя, я досель сижу дома; однакоже могу доставить тебе сведение не менее занимательное и это о тебе самом.

На-днях у меня обедало человек пять моих приятелей: в числе гостей был Петр Андреевич Словцев, старец знаменитый, сын Сибири, он соученик и бывший друг Сперанского, богатый умом, познаниями, правдолюбием и несчастиями. Словцев должен жить в памяти русских или лучше человечества, зане жизнь одного мудреца несравненно поучительнее жизни сотни воинов. Другой гость, ибо должно тебя с ним познакомить, человек достигший богатства и чинов собственным умом и дельностью, образованный старинной школой и твердый в своих правилах, — меня же ты знаешь. — Говоря о словесности заговорили о тебе и мой богатый гость старинной школы восстал на тя, со всею силою классицизма и педантизма. Я, во преки моим мнениям, взял твою сторону и дело пошло на голоса. Словцов сказал: [что] Сочинения Пушкина должно читать для роскоши ума, везде где я встречаю произведения его пера я их пробегаю с жадностью! — Полагая, что таковой отзыв человека подобного Словцову для тебя [буд[ет]] приятнее и занимательнее мнения наших полусловесников, я поставил [себе] приятною обязанностью сообщить тебе оное. Прение продолжалось; Словцев согласился, что род твоих сочинений мог бы быть возвышеннее, но, говорил он, гении своевольны! Наконец, так как общее мнение было на твоей стороне, я, чтоб совершенно победить сопротивника, предложил тост за твое здоровье с тем, чтоб всякой [по[желал]] сказал какое-нибудь желание; очередь пала на младшего, это был учитель русского языка; он пожелал тебе всеобщей любви; я пожелал тебе привыкнуть пить воду, [1244] с тем однакоже условием, чтобы ты доказал que l’esprit qui règne dans tes vers n’est pas l’esprit du vin [1245]. Словцев пожелал богачу антагонисту, чтобы его дети с тобою сравнялись! Один из гостей — чтоб ты вечно писал; другой — долгой жизни. Словцев заметил, что долгая жизнь великим умам не свойствена, им надо желать благодарного потомства. Наконец классик пожелал, чтоб все тебя уважали, но по справедливости ценили твои сочиненья! И так мы все пили за здоровье гения-писателя, даже я, давно пьющий одну воду.

Это письмо как доказательство того, что и в глубине России, на границах Европы [1246] с Азией, не токмо есть просвещение, но и того, что степень сего просвещения довольно значительна, чтобы люди могли и умели ценить таланты, должно быть для тебя и для всякого русского занимательно.

Прощай! пиши, ежели тебе твоя рассеянность оставляет довольно времени для написания нескольких строк человеку, тебя уважающему.

В. Соломирский. 17 июля.

1081. А. Х. Бенкендорфу. 22 июля 1835 г. Петербург.

Monsieur le Comte

J’ai eu l’honneur de me présenter à la porte de Votre Excellence, sans avoir eu le bonheur de La trouver chez Elle.

Accablé des bontés de Sa Majesté, c’est à Vous, Monsieur le Comte, que je viens m’adresser pour vous rendre grâce de l’intérêt que Vous avez bien voulu me témoigner et pour vous exposer franchement ma situation.

Pendant les cinq dernières années de mon séjour à Pétersbourg j’ai contracté près de soixante mille roubles de dettes. J’ai été de plus obligé de prendre en mains les affaire de ma famille, cela m’a si fort embarassé, que j’ai été obligé de renoncer à un héritage et que les seuls moyens que j’eus de mettre ordre à mes affaires, étaient — ou de me retirer à la campagne — ou bien d’emprunter, une fois pour toutes, une forte somme d’argent. Mais ce dernier parti est presqu’ impossible en Russie, où la loix accorde au créancier une trop faible garantie, et où les emprunts sont presque toujours des dettes entre amis et sur parole.

La reconnaissance n’est pas pour moi un sentiment pénible; et certes, mon dévouement à la personne de l’Empereur, n’est troublé par aucune arrière pensée de honte ou de remords; mais je ne puis me dissimuler que je n’ai absolument aucun droit aux bienfaits de Sa Majesté et qu’il m’est impossible de rien demander.

C’est donc à Vous, Monsieur le Comte, que je remets encore une fois à décider de mon sort, et c’est en vous suppliant d’agréer l’hommage de ma haute considération, que j’ai l’honneur d’être avec respect et reconnaissance,

Monsieur le Comte de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

22 juillet 1835 St. Pétersbourg [1247]

1082. В. Д. Вольховскому. 22 июля 1835 г. Петербург.

Обращаюсь к тебе, почтенный мой Владимир Дмитриевич, с дружеской и покорнейшей просьбою: граф Забела едет служить в Грузию под твоим начальством. Друзья и родственники просят для него твоего покровительства и благорасположения, которое и необходимо ему в его положении. Знаю, что мое предстательство в этом случае совершенно лишнее; но я радуюсь случаю издали напомнить тебе о старом, лицейском товарище, искренно тебе преданном.

Посылаю тебе последнее мое сочинение, Историю Пугачевского Бунта. Я старался в нем исследовать военные тогдашние действия и думал только о ясном их изложении, что стоило мне немалого труда, ибо начальники, действовавшие довольно запутанно, еще запутаннее писали свои донесения, хвастаясь или оправдываясь ровно бестолково. Всё это нужно было сличать, поверять etc.; мнение твое косательно моей книги во всех отношениях было бы мне драгоценно.

Будь здрав и счастлив.

А. Пушкин.

22 июля 1835 С. П. Б.

1083. А. X. Бенкендорфу. 26 июля 1835 г. Петербург.

Monsieur le Comte,

Il m’en coute au moment où je reçois une grâce inattendue d’en demander deux autres, mais je me décide à avoir recours en toute franchise à Celui qui a daigné être ma Providence.

De mes 60,000 de dettes, la moitié sont des dettes d’honneur. Pour les acquitter je me vois dans la nécessité de contracter des dettes usuraires, ce qui redoublera mes embarras, ou bien me mettra dans la nécessité d’avoir de nouveau recours à la générosité de l’Empereur.

Je supplie donc Sa Majesté de me faire une grâce pleine et entière: premièrement, en me donnant la possibilité d’acquitter ces 30,000 roubles; et en second lieu en daignant me permettre de regarder cette somme, comme un emprunt et en faisant, en conséquence, suspendre le payement de mes appointements jusqu’ à ce que ma dette soit liquidée.

C’est en me recommendant à votre indulgence, que j’ai l’honneur d’être avec le respect le plus profond et la reconnaissance la plus vive,

Monsieur le Comte, de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

26 juillet 1835 St Pétersbourg [1248]

1084. Н. А. Дурова — Пушкину. 5 августа 1835 г. Елабуга.

Не извиняюсь за простоту адреса, милостивый государь! Александр Сергеевич! Титулы кажутся мне смешны в сравнении с славным именем вашим.

Что б не занять напрасно ни времени, ни внимания вашего, спешу сказать, что заставило меня писать к вам: У меня есть несколько листов моих записок; я желал бы продать их и предпочтительно вам. Купите, Александр Сергеевич! Прекрасное перо ваше может сделать из них что-нибудь весьма занимательное для наших соотечественниц, тем более, что происшествие, давшее повод писать их, было некогда предметом любопытства и удивления. Цену назначьте сами; я в етом деле ничего не разумею и считаю за лучшее ввериться вам самим, вашей честности и опытности.

Много еще хотел бы я сказать о моих записках, но думаю, что вам некогда читать длинных писем. И так упреждаю вас только, что записки были писаны не для печати, и что я, вверяясь уму вашему, отдаю вам их, как они есть, без перемен и без поправок.

Преданный слуга ваш Александров

Вятской губернии, Елабуга. 5-го августа 1835-го года.

1085. Ф. M. Беллизар — Пушкину. 7 августа 1835 г. Петербург.

Monsieur,

Nous avons l’honneur de vous adresser ci-contre la note des frais d’impression, gravure, port etc. du portrait de Pugatcheff, montant à R. 750. 15 C. C’est un déboursé que nous avons fait pour vous être agréables et nous espérons que vous voudrez bien nous en remettre de suite la valeur.

C’est à regret que nous nous voyons forcés par le bésoin d’opérer nos rentrées de vous rappeller que, toute déduction faite des à compte que vous nous avez remis, le compte de nos fournitures de 1834 s’élève encore à la somme de 1566 R. 38 C. — Nous vous serions donc fort reconnaissants, si vous pouviez nous les solder également ou nous remettre au moins un à compte d’un millier de roubles qui nous serait indispensable en ce moment pour satisfaire à des engagements d’autant plus onéreux que nos affaires ont beaucoup souffert par suite des circonstances dans lesquelles nous nous sommes trouvés.

Solliciter ces deux réglements avec une insistance qui ne nous est pas habituelle, c’est vous prouver de la manière la plus évidente, combien il serait important pour nous que vous voulussiez bien déférer à notre demande. Dans cet espoir

Nous avons l’honneur d’être, Monsieur,

Vos très humbles et très obéissants serviteurs F. Bellizard et C°.

St. Pétersb[ourg], le 7 Août 1835. Monsieur Alex. Pouschkine etc. etc. En Ville.

DOIT MONSIEUR A. POUSCHKINE A Fd. BELLIZARD ET C°

Gravure du portrait de Pougatcheff — f-cs 300 —

Tirage et papier de 3000 exemplaires sur papier ord. à 10 f. 50 c. le cent — „315 —

— d° — de 200 ex. sur papier de chine à 20 f. le cent — „40 —

____________

— f-cs — 655 —

Commission et frais payés à Paris 10 % — „— 65.50

____________

Total — f-cs — 720.50

____________

F-cs 720.50 c. au change de 110 — R° — 655 — Cop.

Frais de transport, Assurance, droits de sortie, droits du sund, port de lettres etc. s’élevant à 13 % de la valeur — „- 85.15

Notre commission de réception — „- 10.—

____________

Total — R° — 750.15 Cop.

St. Pétersbourg le 18 juillet 1835. [1249]

1086. Д. А. Фукс. 15 августа 1835 г. Петербург.

15 августа 1835 С. П. Б.

Долго мешкал я доставить вам свою дань, ожидая из Парижа портрета Пугачева; наконец его получил, и спешу препроводить вам мою книгу. Надеясь на вашу снисходительность, я осмелился отправить на ваше имя один экземпляр для доставления г. Рыбушкину, от которого имел честь получить любопытную историю о Казани.

Препоручаю себя драгоценному вашему благорасположению и дружеству почтенного Карла Федоровича (перед которым извиняюсь в неисправности издания моей книги).

С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть […]

1087. Е. П. Люценке. 19 августа 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, Ефим Петрович!

Мне право совестно за хлопоты, по которым ввожу ваше превосходительство. Смирдин не сдержал своего слова; полагаю, в самом деле обстоятельства его запутаны. Печатание вашей поэмы не может стоить 1.500 рублей; он ошибается. Отъезд мой в деревню мешает мне взяться самому за это дело. Сейчас писал я барону Корфу, прося его походатайствовать за вас, как за лицеиста. Надеюсь, что с своей стороны сделает он всё возможное.

С истинным почтением и совершенной преданностью честь имею быть вашего превосходительства, милостивый государь, покорнейшим слугою.

А. Пушкин. 19 Августа 1835 г.

1088. В. А. Поленову. 28 августа 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, Василий Алексеевич

Честь имею обратиться к Вашему превосходительству с покорнейшею просьбою.

Государь император изволил мне приказать распечатать дело о Пугачеве для составления Исторической выписки. В осьми связках, доставленных мне из С. П[етербургск]ого Сената, не нашел я главнейшего документа: допроса, снятого с самого Пугачева в следственной Комиссии, учрежденной в Москве. Осмеливаюсь покорнейше просить Ваше превосходительство, дабы приказали снестись о том с А. Ф. Малиновским, которому вероятно известно, где находится сей необходимый документ.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь, Вашего превосходительства покорнейшим слугою Александр Пушкин.

28 августа 1835 С. П. Б.

1089. М. Л. Яковлев — Пушкину. 5 сентября 1835 г. Петербург.

Посылаю тебе Пугачева. Нанял я за пять рублей две подводы, но всего не могли на них взвалить и для того на помощь дана казенная лошадь. Мужикам прошу отдать за провоз.

Прилагаю при сем наставление для переплетчика, которому ты будешь отдавать экземпляры в листах. Перепечатки лежат в особой кипе. Нужно чтоб переплетающий имел для поверки исправный [1250] экземпляр. Я нарочно написал наставление в лист, чтобы оно не затерялось между твоими бумагами.

Сегодня не могу я к тебе зайти: недосуг. Доброе ты дело сделаешь, если пришлешь мне по обещанию 2 экз. Пугачева портрета.

Весь твой M. Я.

5 сентября 1835.

1090. Е. Ф. Канкрину. 6 сентября 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, граф Егор Францович

Обращаясь к Вашему сиятельству с покорнейшей просьбою, осмеливаюсь утрудить внимание Ваше предварительным объяснением моего дела.

В следствие домашних обстоятельств, принужден я был проситься в отставку, дабы ехать в деревню на несколько лет. Государь император весьма милостиво изволил сказать, что он не хочет отрывать меня от моих исторических трудов, и приказал выдать мне 10,000 рублей, как вспоможение. Этой суммы недостаточно было для поправления моего состояния. Ос[таваясь] [1251] в Петербурге, я должен был или час от часу более запутывать мои дела, или прибегать к вспоможениям и к милостям, средству, к которому я не привык, ибо до сих пор был я, слава богу, независим и жил своими трудами.

И так осмелился я просить его величество о двух милостях: 1) о выдаче мне, вместо вспоможения, взаймы 30,000 рублей, нужных мне в обрез, для уплаты необходимой; 2) о удержании моего жалования, до уплаты сей суммы. Государю угодно было согласиться на то и на другое.

Но из Государственного Казначейства вы[да]но [1252] мне вместо 30,000 р., только 18,000, за вычетом разных процентов и 10,000 (десяти тысяч рублей), [1253] выданных мне заимообразно на напечатание одной книги. Таким образом я более чем когда-нибудь нахожусь в стесненном положении, ибо принужден оставаться в Петербурге, с долгами недоплаченными и лишенный 5,000 рублей жалования.

Осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о разрешении получить мне с полна сумму, о которой принужден я был просить государя, и о позволении платить проценты с суммы, в 1834 году выданной мне, пока обстоятельства дозволят мне внести оную с полна.

Препоручая себя благорасположению Вашего сиятельства, с глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

6 сентября 1835

1091. H. H. Пушкиной. 14 сентября 1835 г. Михайловское.

Хороши мы с тобой. Я не дал тебе моего адреса, а ты у меня его и не спросила; вот он: в Пск.[овскую] губ.[ернию] в Остров, в село Тригорское. Сегодня 14-ое сентября. Вот уж неделя как я тебя оставил, милый мой друг; а толку в том не вижу. Писать не начинал и не знаю, когда начну. За то беспрестанно думаю о тебе, и ничего путного не надумаю. Жаль мне что я тебя с собою не взял. Что у нас за погода! Вот уж три дня, как я только что гуляю то пешком то верьхом. Эдак я и осень мою прогуляю, и коли бог не пошлет нам порядочных морозов, то возвращусь к тебе не сделав ничего. Пр.[асковьи] Ал.[ександровны] еще здесь нет. Она или в деревне у Бегичевой, или во Пскове хлопочет. На днях ожидают ее. Сегодня видел я месяц с левой стороны, и очень о тебе стал беспокоиться. Что наша экспедиция? виделась ли ты с графиней К.[анкриной], и что ответ? На всякой случай если нас гонит граф К.[анкрин], то у нас остается граф Юрьев; я адресую тебя к нему. Пиши мне как можно чаще; и пиши всё что ты делаешь, чтоб я знал с кем ты кокетничаешь, где бываешь, хорошо ли себя ведешь, каково сплетничаешь, и счастливо ли воюешь с твоей однофамилицей. [1254] Прощай, душа: цалую ручку у Марьи Александровне и прошу ее быть моею заступницею у тебя. Сашку цалую в его круглый лоб. Благословляю всех вас. Теткам Ази и Коко мой сердечный поклон. Скажи Плетневу, чтоб он написал мне об наших общих делах.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербург, в доме Баташева у Прачечного мосту на Дворцовой набережной.

1092. А. И. Беклешовой. 11–18 сентября 1835 г. Тригорское.

Мой ангел, как мне жаль, что я Вас уже не застал, и как обрадовала меня Евпр.[аксия] Ник.[олаевна], сказав, что Вы опять собираетесь приехать в наши края! Приезжайте, ради бога; хоть к 23-му. У меня для вас три короба признаний, объяснений и всякой всячины. Можно будет, на досуге, и влюбиться. Я пишу к Вам, а наискось от меня сидите Вы сами во образе Марии Ивановны. Вы не поверите, как она напоминает прежнее время

И путешествия в Опочку

и прочая. Простите мне мою дружескую болтовню. Цалую ваши ручки.

А. П.

1093. H. H. Пушкиной. 21 сентября 1335 г. Михайловское.

Жена моя, вот уже и 21-ое, а я от тебя еще ни строчки не получил. Это меня беспокоит поневоле, хоть я знаю, что ты мой адрес, вероятно, узнала, не прежде как 17-го, в Павловске. Не так ли? к тому же и почта из П.[етер] Б.[урга] идет только раз в неделю. Однако я всё беспокоюсь и ничего не пишу, а время идет. Ты не можешь вообразить, как живо работает воображение, когда сидим одни между четырех стен, или ходим по лесам, когда никто не мешает нам думать, думать до того, что голова закружится. А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже вполовину промотал; Ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30,000. Все держится на мне, да на тетке. Но ни я, ни тетка не вечны. Что из этого будет, бог знает. Покаместь, грустно. Поцалуй-ка меня, авось горе пройдет. Да лих, губки твои на 400 верст не оттянешь. Сиди да горюй — что прикажешь! Теперь выслушай мой журнал: был я у Вревских третьего дня [1255] и там ночевал. Ждали Пр.[асковью] Алекс.[андровну], но она не бывала. Вревская очень добрая и милая бабенка, но толста как Мефодий, наш Псковский архиерей. И незаметно, что она уж не брюхата; всё та же, как когда ты ее видела. Я взял у них Вальтер-Скотта и перечитываю его. Жалею, что не взял с собою английского. К стати: пришли мне, если можно, Essays de M. Montagne [1256] — 4 синих книги, на длинных моих полках. Отыщи. Сегодня погода пасмурная. Осень начинается. Авось засяду. Жду Пр.[асковью] Ал.[ександровну], которая вероятно будет сегодня в Тригорское. — Я много хожу, много езжу верьхом, на клячах, которые очень тому рады, ибо им за то дается овес, к которому они не привыкли. Ем я печеный картофель, как маймист, и яица в смятку, как Людвик XVIII. Вот мой обед. Ложусь в 9 часов; встаю в 7. Теперь требую от тебя такого же подробного отчета. Цалую тебя, душа моя, и всех ребят, благословляю вас от сердца. Будьте здоровы. Бель — сёрам поклон. Как надобно сказать: бель серы, иль бель сери? Прощай.

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербург на Дворцовой Набережной в доме Баташева.

1094. П. А. Клейнмихель — Пушкину. 24 сентября 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич

В 1833 году доставлены к Вам от г. Военного Министра вытребованные из Архива Инспекторского Департамента книги, в прилагаемой у сего ведомости означенные.

Полагая, что книги сии, в коих ныне встречается по Инспекторскому Департаменту надобность, более уже вам не нужны, я покорнейше прошу Вас, милостивый государь, возвратить оные.

С совершенным почтением имею честь быть

милостивого государя покорнейший слуга Клейнмихель.

№ 5413 „24“ сентября 1835.

Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

[Приложение.]

Ведомость книгам, вытребованным из Архива Инспекторского Департамента Военного Министерства и отправленным от г. Военного Министра к Александру Сергеевичу Пушкину при записках от 25 февраля, 8 и 27 марта 1833 года.

число книг

Разные секретные бумаги и своеручные манифесты Пугачева, в двух книгах — 2.

Письма и донесения графа Суворова-Рымникского 1789, 1790 и 1791 годов, в одной книге — 1.

Донесения графа Суворова-Рымникского во время кампании 1794, 1799 и частию 1800 годов и книга за № 532, в коей заключаются реляции сего генерала двух последних годов — 1.

Рапорты генералов: Бибикова, князя Голицына и графа Суворова Рымникского 1774 года, в восьми книгах — 8.

[Расписка в обратном получении книг:]

Все показанные по сей ведомости книги принял

Секретарь А. Иванов

11 ноября 1835.

1095. H. H. Пушкиной. 25 сентября 1835 г. Тригорское.

Пишу тебе из Тригорского. Что это, женка? вот уж 25-ое, а я всё от тебя не имею ни строчки. Это меня сердит и беспокоит. Куда адресуешь ты свои письма? Пиши Во Псков, Ее высокородию, Пр.[асковье] Ал.[ександровне] Осиповой для доставления А. С. П. известному сочинителю — вот и всё. Так вернее дойдут до меня твои письма, без которых я совершенно одурею. Здорова ли ты, душа моя? и что мои ребятишки? Что дом наш, и как ты им управляешь? Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а всё потому что не спокоен. В Михайловском нашел я всё по старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей, и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая, сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу. Но делать нечего; всё кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым, русским языком. Наприм.[ер] вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не сказать, что она переменилась. А она мне: да и ты, мой кормилец, состарелся да и подурнел. Хотя могу я сказать вместе с покойной няней моей: хорош никогда не был, а молод был. Всё это не беда; одна беда: не замечай ты мой друг, того что я слишком замечаю. Что ты делаешь, моя красавица, в моем отсутствии? расскажи, что тебя занимает, куда ты ездишь, какие есть новые сплетни, etc [1257]. Карамзина и Мещерские, слышал я, приехали. Не забудь сказать им сердечный поклон. В Тригорском стало просторнее, Евпраксея Ник.[олаевна] и Ал.[ександра] Ив.[ановна] замужем, но Пр.[асковья] Ал.[ександровна] всё та же и я очень люблю ее. Веду себя скромно и порядочно. Гуляю пешком и верьхом, читаю романы В.[альтер] Скотта, от которых в восхищении, да охаю о тебе. Прощай, цалую тебя крепко, благословляю тебя и ребят. Что Коко и Азя? замужем или еще нет? Скажи, чтоб без моего благословения не шли. Прощай, мой ангел.

1096. Н. Н. Пушкиной. 29 сентября 1835 г. Михайловское.

Душа моя, вчера получил я от тебя два письма; они очень меня огорчили. Чем больна Кат.[ерина] Ив.[ановна]? ты пишешь ужасно больна. Следственно есть опасность? с нетерпением ожидаю твой bulletin [1258]. Всё это происходит от нечеловеческого образа ее жизни. Видать ли, чтоб гр.[афиня] Полье вышла наконец за своего принца? Канкрин шутит — а мне не до шуток. Г.[осударь] обещал мне Газету, а там запретил; заставляет меня жить в П.[етер] Б.[урге], а не дает мне способов жить моими трудами. Я теряю время и силы душевные, бросаю за окошки деньги трудовые, и не вижу ничего в будущем. Отец мотает имение без удовольствия, как без расчета; твои теряют свое, от глупости и беспечности покойника Аф.[анасия] Ник.[олаевича]. Что из этого будет? Господь ведает. Пожар твой произошел вероятно от оплошности твоих фрейлен, которым без меня житье! слава богу, что дело ограничилось занавесками. Ты мне переслала записку от M-d Kern [1259]; дура вздумала переводить Занда, и просит, чтоб я сосводничал ее со Смирдиным. Чорт побери их обоих! Я поручил Ан.[не] Ник[олаевн]е отвечать ей за меня, что если перевод ее будет так же верен, как она сама верный список c M-d Sand [1260], то успех ее несомнителен, а что со Смирдиным дела я никакого не имею. — Что Плетнев? думает ли он о нашем общем деле? вероятно, нет. Я провожу время очень однообразно. Утром дела не делаю, а так из пустого в порожнее переливаю. Вечером езжу в Тригорское, роюсь в старых книгах да орехи грызу. А ни стихов, ни прозы писать и не думаю. Скажи Сашке, что у меня здесь белые сливы, не чета тем, которые он у тебя крадет, и что я прошу его их со мною покушать. Что Машка? какова дружба ее с маленькой Музика? и каковы ее победы? Пиши мне также новости политические. Я здесь газет не читаю — в Англ.[ийский] Клоб не езжу и Хитрову не вижу. Не знаю, что делается на белом свете. Когда будут цари? и не слышно ли чего про войну и т. под.? Благословляю Вас — будьте здоровы. Цалую тебя. Как твой адрес глуп, так это объедение! В Псковскую губернию в село Михайловское. Ах ты, моя голубушка! а в какой уезд, и не сказано. Да и Михайловских сел, чаю не одно; а хоть и одно, так кто ж его знает. Экая ветреница! Ты видишь что я всё ворчу: да что делать? не чему радоваться. Пиши мне про тетку — и про мать. Je remercie Vs sœurs [1261], как пишет Нат.[алья] Ив.[ановна], хоть право не за что.

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербург у Прачечного мосту на Неве в доме Баташева.

1097. H. А. Дурова — Пушкину. 30 сентября 1835 г. Елабуга.

Не знаю, что мне делать, милостивый государь Александр Сергеевич! Еще в апреле послана была рукопись моя, в трех тетрадях, к Мамышеву, в Гатчино. Первые две он получил, но последняя пропала. Я в праве так думать, потому что шестой месяц, как Мамышев ничего не отвечает мне. При этой последней тетради был и портрет мой, писанный с меня в шестнадцатилетнем возрасте моем и, разумеется, в том виде, в каком мне надобно было быть тогда. Я пишу Мамышеву, что б он отослал к вам мои записки; но естли вы не получили еще их, прошу меня уведомить: я тотчас пришлю вам подлинник их. Примерное несчастие было бы, естли бы и он пропал.

Адрес прошу делать на собственное мое имя: Александрову в Елабуге.

Искренно почитающий вас Александр Александров.

30-го сентября 1835-го года.

1098. H. H. Пушкиной. 2 октября 1835 г. Михайловское.

2 окт.

Милая моя женка, есть у нас здесь кобылка, которая ходит и в упряже и под верхом. Всем хороша, но чуть пугнет ее что на дороге, как она закусит поводья, да и несет верст десять по кочкам да оврагам — и тут уж ничем ее не проймешь, пока не устанет сама.

Получил я, ангел кротости и красоты! письмо твое, где изволишь ты, закусив поводья, лягаться милыми и стройными копытцами, подкованными у M-de Katherine [1262]. Надеюсь, что теперь ты устала и присмирела. Жду от тебя писем порядочных, где бы я слышал тебя и твой голос — а не брань, мною вовсе не заслуженую, ибо я веду себя как красная девица. Со вчерашнего дня начал я писать (чтобы не сглазить только). Погода у нас портится, кажется осень наступает не на шутку. Авось распишусь. Из сердитого письма твоего заключаю, что К.[атерине] И.[ванов]не лучше; ты бы так бодро не бранилась, если б она была не на шутку больна. Всё-таки напиши мне обо всем, и обстоятельно. Что ты про Машу ничего не пишешь? ведь я, хоть Сашка и любимец мой, а всё люблю ее затеи. Я смотрю в окошко и думаю: не худо бы, если вдруг въехала на двор карета — а в карете сидела бы Нат.[алья] Ник.[олаевна]! да нет, мой друг. Сиди себе в П.[етер] Б.[урге], а я постараюсь уж поторопиться, и приехать к тебе прежде сроку. Что Плетнев? что Карамзины, Мещерские? etc [1263]. — пиши мне обо всем. Цалую тебя и благословляю ребят. —

Адрес: М. г. Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербург у Прачечного мосту на Неве в доме Баташева.

1099. Д. И. Языков — Пушкину. 4 октября 1805 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

В бывшее 21 сентября сего года собрание Императорской Российской Академии происходил, по предложению г. президента, выбор в действительные члены:

Статского советника Василия Матвеевича Перевозчикова и Статского же советника Василия Григорьевича Анастасевича.

Уставом Академии положено, глава VIII, § 5: „Никто не может иначе быть избран в члены Академии, как двумя третями полного числа членов, против одной трети неизбирающих“. § 9: „Когда назначится заседание, в котором будет происходить выбор в члены Академии, тогда все присутствующие в городе члены о том извещаются“. § 10: „Поелику в заседаниях Академических никогда не бывает полного числа членов, того ради при избирании поступать следующим образом: 1) По открытии заседания, наличное число членов, установленным порядком кладут шары, которые, по окончании действия, президент вынимает и записывает сколько избирательных и сколько неизбирательных. 2) На другой или третий день, непременный секретарь пишет ко всем отсутствующим, или неприсутствовавшим членам письма, извещая их о происходившем выборе, и прося, чтобы каждый из них прислал свой голос. 3) Отсутствующий или неприсутствовавший член ответствует только, что он голос свой посылает в письме своем, но прилагает оный в особой запечатанной записке. 5) Время для получения отзывов полагается три месяца, считая от первого заседания. 6) Если в течение сего времени кто из членов не пришлет голоса своего, то уже по прошествии срока, оный не приемлется; недостающие же в день избрания голоса, как от неполного числа членов, так и от неприсылки отзывов оставшиеся президент кладет сам, или раздает их присутствующим членам“.

В сказанном собрании 21 сентября присутствовали только 18 действительных членов, включая в то число и г. президента, а по тому собрание на основании вышеприведенного § 10 главы VIII Устава, поручило мне, как непременному секретарю Академии, известя Вас, милостивый государь о происходившем выборе, покорнейше просить о доставлении ко мне вашего голоса, избирательного или неизбирательного, для представления оного Академии.

Исполнив сим возложенное на меня Академиею поручение, имею честь быть с совершенным почтением Вашим,

Милостивый государь, покорнейшим слугою Д. Языков

С. Петербург. 4 октября 1835.

Его благородию А. С. Пушкину

1100. H. В. Гоголь — Пушкину. 7 октября 1835 г. Петербург.

Октября 7. 1835. Спб.

Решаюсь писать к вам сам; просил прежде Наталью Николаевну, но до сих пор не получил известия. Пришлите, прошу вас убедительно, если вы взяли с собою, мою комедию, которой в вашем кабинете не находится и которую я принес вам для замечаний. Я сижу без денег и решительно без всяких средств, мне нужно давать ее актерам на разыграние, что обыкновенно делается, по крайней мере, за два месяца прежде. Сделайте милость, пришлите скорее и сделайте наскоро хотя сколько-нибудь главных замечаний. — Начал писать Мертвых душ. Сюжет растянулся на предлинный роман и кажется будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтится. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного [бу] боку всю Русь.

Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или не смешной, но русской чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию. Еслиж сего не случится, то у меня пропадет даром время, и я не знаю, что делать тогда с моими обстоятельства[ми]. Я, кроме моего скверного жалованья университетского 600 с[е]р[ебряных][?] рублей, никаких не имею теперь мест. Сделайте милость, дайте сюжет, духом будет комедия из пяти актов, и клянусь будет смешнее чорта. Ради бога. Ум и желудок мой оба голодают. И пришлите Женитьбу. Обнимаю вас и целую и желаю обнять скорее лично.

Ваш Гоголь.

Мои ни Арабески, ни Миргород не идут совершенно. Чорт их знает, что это значит. Книгопродавцы такой народ, которых без всякой совести можно повесить на первом дереве.

1101. К. А. Бух — Пушкину. 9 октября 1835 г. Оренбург.

Monsieur,

Après avoir lu Votre excellent ouvrage, История Пугачевского бунта, mes occupations jusqu’alors si vagues et si confuses, prirent une teinte tout-à-fait décisive, et mon goût pour l’histoire se prononça définitivement; l’époque que Vous avez choisie et que Vous avez traitée avec une supériorité si remarquable, m’intéressa si vivement, que je me suis mis à l’étudier; et l’Archive de la Commission du contentieux des frontières, comme l’a nommée A. Humboldt, m’avança les premiers matériaux: je me mis à faire des extraits de tout ce que je trouvai d’intéressant dans cette archive, et après 8 mois de travail assidu, sur 12 gros in-folio je finis par avoir un canevas du contenu, comprenant l’histoire de Pougatscheff depuis sa fuite de Cazan jusqu’à la bataille de Tatischtschewo; cet extrait, j’ose le dire, a cela d’intéressant, qu’il offre toutes les particularités de cette époque si bizarre et si sanglante! Après avoir fini Pougatscheff, j’eus envie de recommencer mes travaux, et j’explorai encore 5 in-folio’s, d’écriture très peu lisible, contenants la fuite des Kalmouk’s.

Les Oukaz’s de Pougatscheff, quantité des récits (показания) naifs, qui peignent parfaitement les moeurs du temps et du pays, la correspondance du Gouvernement russe [la] avec la Chine, me font estimer assez mes travaux pour croire, qu’ils ne seraient pas hors de tout interêt pour Vous et qu’en Vous les offrant, je gagnerai Votre reconnaissance et quelque peu d’estime — ce qui ferait ma gloire. Cependant des circonstances fâcheuses m’obligent d’attacher à cette offre un intérêt pécuniaire; il me manque 500 Roub.: tirez-moi d’affaire si cela vous est possible, et c’est en doublant d’efforts que je tâcherai de Vous témoigner ma reconnaissance.

Je reste donc dans l’agréable attente d’une prompte réponse, et c’est avec le plus profond respect et la plus haute estime que je me dis à jamais

Monsieur, Votre très dévoué serviteur Constantin Buch.

9 Octobre 1835. Orenbourg.

Mon adresse, Константину Андреевичу Буху. Инженер-прапорщику в Оренбурге. [1264]

1102. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 11 октября 1835 г. Михайловское.

Очень обрадовался я, получив от тебя письмо (дельное по твоему обычаю). Постараюсь отвечать по пунктам и обстоятельно: ты получил Путешествие от ценсуры; но что решил комитет на мое всеуниженное прошение? Ужели залягает меня осленок Никитенко, и забодает бык Дундук? Впрочем они от меня так легко не отделаются. Спасибо, великое спасибо Гоголю за его Коляску, в ней альманак далеко может уехать; но мое мнение: даром Коляски не брать; а установить ей цену; Гоголю нужны деньги. Ты требуешь имени для альманака: назовем его Арион или Орион; я люблю имена, не имеющие смысла; шуточкам привязаться не к чему. Лангера заставь также нарисовать виньетку без смысла. Были бы цветочки, да лиры, да чаши, да плющ, как на квартере Алекс.[андра] Ив.[ановича] в комедии Гоголя. Это будет очень натурально. В ноябре я бы рад явиться к Вам; тем более, что такой бесплодной осени отроду мне не выдавалось. Пишу, через пень колоду валю. Для вдохновения нужно сердечное спокойствие, а я совсем не спокоен. Ты дурно делаешь, что становишься нерешителен. Я всегда находил, что всё тобою придуманное мне удавалось. Начнем альманак с Путешествия, присылай мне корректуру, а я перешлю тебе стихов. Кто будет наш ценсор? Радуюсь, что Сенковский промышляет именем Белкина; но нельзя ль [1265] (разумеется из-за угла и тихонько, на пример в М.[осковском] Набл.[юдателе]) объявить, что настоящий Белкин умер и не принимает на свою долю грехов своего омонима? Это бы, право, было не худо.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Александровичу Плетневу В С. Петербург у Обухова мосту в доме г-жи Сухоревой башни.

1103. Е. Ф. Канкрину. 23 октября 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, граф Егор Францович,

Возвратясь из деревни, узнал я, что Ваше сиятельство изволили извещать меня о высочайшем соизволении государя на покорнейшую просьбу, Вам принесенную мною. Приношу Вашему сиятельству искреннюю, глубокую мою благодарность за снисходительное внимание, коим удостоили Вы меня посреди Ваших трудов, и за благосклонное ходатайство, коему обязан я успехом моего дела.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

23 окт С. Петербург

1104. А. X. Бенкендорфу. Около (не ранее) 23 октября 1835 г. Петербург. (Черновое)

Обращаюсь к В.[ашему] с.[иятельству] с жалобой и покорнейшею просьбою.

По случаю затруднения ценсуры [в пропуске] издания одного из моих стихотворений принужден я был во время Ваш.[его] отсут.[ствия] обратиться в Ценсурн.[ый] комитет с просьбой о разрешении встретив.[шегося] недоразумения. Но Комитет не удостоил просьбу мою ответом. Не знаю, чем мог я заслу[жить] таковое небрежение — но ни один из русск.[их] писателей не притеснен более моего.

[— Сочинения мои, одобренные государем, остановлены при их появлении] — печатаются с своевольными поправками ценсора, жалобы мои оставлены без внимания. Я не смею печатать мои сочинения — ибо не смею [1266]

1105. П. А. Осиповой. Около (не позднее) 26 октября 1835 г. Петербург.

Me voici, Madame, arrivé à Pétersbourg. Imaginez-vous que le silence de ma femme provenait de ce qu’elle s’était mis dans la tête d’adresser ses lettres à Опочка. Dieu sait d’ou cela lui est venu. En tout cas je vous supplie d’y envoyer un de nos gens, pour faire dire au maitre de poste que je ne suis plus à la campagne et qu’il renvoye tout ce qu’il à Pétersbourg.

J’ai trouvé ma pauvre mère à l’extremité, elle était venue de Pavlovsk pour chercher un logement, et elle est tombée subitement en faiblesse chez Md Княжнин, ou elle s’etait arrêtée. Rauch et Spaski n’ont aucune espérance. Dans cette triste situation j’ai encore le chagrin de voir ma pauvre Natalie en but à la haine du monde. On dit partout qu’il est affreux qu’elle soit si élégante, quand son beau-père et sa belle-mère n’ont pas de quoi manger, et que sa belle-mère se meurt chez des étrangers. Vous savez ce qu’il en est. On ne peut pas dire à la rigueur qu’un homme qui a 1,200 paysans soit dans la misère. C’est mon père qui a quelque chose, et c’est moi qui n’ai rien. En tout cas Natalie n’a que faire dans tout cela; c’est moi qui devrait en répondre. Si ma mère s’était venue établir chez moi, Natalie, comme de raison, l’aurait reçue. Mais une maison froide, remplie de marmaille et encombrée de monde n’est guère convenable à une malade. Ma mère est mieux chez elle. Je l’ai trouvée déjà déménagée; mon père est dans un état bien à plaindre. Quant à moi, je fais de la bile, et je suis tout abasourdi.

Croyez m’en, chère Madame Ossipof, la vie toute süsse Gewohnbeit qu’elle est, a une amertume qui finit par la rendre dégoutante et c’est un vilain tas de boue que le monde. J’aime mieux Тригорское. Je vous salue de tout mon cœur. [1267]

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковьи Александровне Осиповой Во Псков — оттоле в село Тригорское.

1106. H. Иванов — Пушкину. 2 ноября 1835 г. Петербург.

С. Петерб. 1835 Ноября 2.

Милостивейший государь Александр Сергеевич!

Простите великодушно молодому человеку, близкому к совершенной погибели и испрашивающему Вашей помощи, за беспокойство, которое он осмеливается Вам делать своею отчаянною просьбою, в надежде, что благородная душа Ваша тронется стонами несчастия и злополучия.

Незнание света, любовь к изящному, беспокойная душа, пылкие страсти довели пишущего к Вам сии строки до последней крайности. В многолюдном городе не имея ни одного человека, могущего бы подать ему помощь, он обращается к Вам. Непонимаемый людьми, коим сама природа со дня его рождения должна бы вдохнуть к нему нежнейшую любовь и горячность, презренный ими, так рано испытавший злость людскую, коварство и клевету, неподдерживаемый ни одною рукою во время хотя краткого, но печального поприща по земле, им пройденного, не имея ни одного сердца, которое бы билось для него и своим участием облегчило ему тяжесть жизни, — он ожесточил свое сердце, омрачил ум сомнениями, юность, драгоценный перл жизни, запятнал пороками, ожесточением и преступлениями — и пал, как ангел, отторгнутый толпою демонов от светлого неба, но унесший в мрачную бездну ада воспоминание о первобытной отчизне своей. — Он пал — и теперь, как путник, описанный в притче евангельской, лежит среди дороги мира с растерзанным от страстей сердцем, измученный, погибающий: напрасно он взывает к мимоидущим — и Левит и Судия, Раввин и воин — и все проходящие хлоднокровны, не отвечают на его болезненные вопли, скорбные стоны; иным как будто отрадно, весело утешаться страданиями собрата; прежде столь сильного жизнию, гордого, пылкого; другим — стыдно дать руку помощи несчастному, потому, что они замарают ее в грязной луже, где повержен он; третьи нарочно глубже и глубже в оную его втаптывают… Ах, кто же тот самарянин или мытарь, — который на язвы его возлиет елей утешения и растерзанное сердце исцелит слезами соболезнования.

Несчастный образ воспитания, воспитания деспотического — развил и придал ему страсти, — коих, при другом случае, он, может быть, не узнал бы. Воспитатели, впрочем люди добрые и честные, так ревностно старались потушить в сердце его божественную искру поэзии, приближающую человека к божеству, и на беду несчастливца — утушили, но не совсем. Эта полузатушенная искра превратилась в пламень — ах! не освещающий, не согревающий душу его, но сожигающий ее. Пылкий, неопытный, он всеми силами старался, чтоб для него были

Жизнь и Поэзия одно…

Но он гнался за призраком, за тенью предмета, не на земле находящегося. В гордости он хотел стать выше других и отдельно; как Икар, забыв свою природу, хотел вознестись к небу — и пал, пал. Перессорившись с жизнию, с людьми, с самим собою, стесненный земными нуждами, с телом, истомленным адскою болезнию, мир божий претворившею ему в ад, которая, как червь, по капле в день сосет кровь из его сердца, — он теперь находится в ужасном состоянии человека, который стремился на высоту горы, чтоб ближе встать к светлому, ясному, безмятежному небу, и вдруг увидел под ногами пропасть и в пропасти чудовищ, готовых пожрать дерзновенного. — Еще шаг, еще минута — и он низринется в нее, и чудовища растерзают его. — Как Прометей мифологический, хищник небесного огня, — прикован он цепями нужды к ужасной скале нищеты, а коршуны — страсти неумолимо терзают его сердце: его вопли теряются в воздухе!..

О ты, Собрат мой по скорбной, печальной жизни, — внемли мне, умоляю Тебя, если только жестокосердие, неблагодарность и злость людей не оледенили Твоего сердца; внемли для жалости — мне 20-ть лет, но я не знал, что такое радость, счастие, и жизнь моя до сей поры была не иное что, как продолжительное мучение. — Не зная лично Тебя, я разгадал Твою душу, я проник ее — Я познал Тебя — и печальные, унылые строфы Твоих поэм были друзьями, утешителями моего увядшего сердца. — Ко многим я обращался, ко многим, коих почитал достойными видеть свои слезы, — но они отвергли меня или с хладнокровием говорили мне: терпение!.. Теперь обращаюсь к Тебе, и надежда, единственный остаток от моей мгновенной юности, шепчет мне, что Ты не без сострадания услышишь голос собрата Твоего ужасно обманутого мечтами и жизнию…

Твоя молодость — прости меня за многословие! может быть протекла среди шума пиров и звона чаш; Твое отрочество наверное подарило Тебя воспоминаниями невинности, спокойствия — я, — ах! не знал дней младенчества души и спокойствия, и половина юности моей протекла в тяжелом заключении, врознь от общества и людей, подарила меня угрюмостию и мрачными мечтами; — после я сорвался с цепей своих как тигр и, стремясь в родную дебрь, погряз в тине смрадного болота; Твое мужество украшала, может быть, любовь, хотя и безнадежная; дружба вела Тебя за руку и, прижимая к сердцу, целила Твои язвы: в любви и дружбе я вижу то фантастические призраки Пери, то нагие, отвратительные скелеты; сам Ты сказал, что поэзия Тебя нигде не оставляла, ни среди пиршеств, ни в пустыне, ни среди многолюдного города: исполнилось Твое назначение — Ты [и] пел — и жадно внимали Тебе; Ты утешал сердца, Ты проникал в них — и я не чужд был этих мечтаний, коварных обольстителей моего сердца, друзей на минуту. — Были минуты, когда кровь моя пылала, в кои мрак отдаленных веков яснел пред моими умственными взорами, и предо мною являлись два призрака древности во всем своем гигантском величии — минута, другая — и после вещественность снова, еще жесточее обхватывала меня, как змей, забавляющийся своею добычею: то разовьет он свои кольцы, и добыча его, вздыхая свободно, мыслит о побеге и свободе, — то снова стискивает он ее в своих губительных объятиях.

Ты может быть, о мой Собрат! начнешь презирать меня, за нижеследующие строки, но не могу удержаться, чтоб не воскликнуть: пагубный, губительный дар фантазии — зачем достался ты мне в удел; зачем мои потребности не ограничиваются желаниями удовлетворения грубой природе! — Отрицаюсь от тебя, дар губительный!.. Без тебя я не был бы преступником своих должностей; лишенный тебя, не взирал бы я на небо глазами Манфреда, стоящего на скале и готового низринуться в пропасть; не имея тебя, я не томился бы желанием Фауста — (о суетный, безумный изыскатель!) — приподнять завесу, разделяющую наш вещественный мир от мира духовного; в двадцать лет не мыслил бы, с ужасом, что может бы[ть] мне приведется много, много жить на белом свете; не стенал бы на ложе своем, во время всеобщего спокойствия, как заживопогребенный в тесном гробе!..…

Повсюду страсти роковые — И от Судеб защиты нет!..

Как часто, в ожесточении сердца, я хотел убить жар сердца и души подобно мужам древности, Диогенам, Драконам, Регулам, Брутам, Катонам… Я торжествовал, мысленно почитая себя сходным с ними; находил в себе ту же твердость, то же презрение к жизни — и нечаянно открывалась под ногами моими западня искушения, и я лежал за мгновенное спокойствие, и отдых[ал] долго, долго в объятиях порока, иногда самого гнуснейшего — о милосердый творче! Существо всех существ, умилосердись надо мною! Ущедри создание твое, владыко!..

Еслиб я жил не в этом болотном, гранитном Петербурге, где повсюду гранит: от памятников и тротуаров до сердец жителей — я готов был бы бежать в дремучие дебри: там, днем прятался бы я от насмешливого, укорительного дневного света, а ночью, при выходе тихих звезд, жителей безмятежного эфира, подобно дикому зверю, наполнял бы поляны и рощи рыканием и стонами, проклиная самого себя, терзал бы свою грудь и рвал волосы…

—

Утомленный тяжестию горестных воспоминаний, подавленный ими, я не в состоянии более продолжать рассказа о печальной моей жизни, утешая себя надеждою, что не смех воспоследует за прочтением моего письма. Наверное сердце Ваше тронется и пред умственными взорами Вашими воскреснет память о собственных Ваших страданиях и печалях. — Помогите мне, если можите. — Река течет среди селений, а иногда и капля воды в состоянии возвратить жизнь путнику, погибающему среди жгучих песков пустыни. — Скрепив сердце — я испрашиваю у Вас денежного пособия, не превышающего 550 рублей, с тем условием, что ежели Вы по благородству души Вашей дадите мне оное, — не будите отказываться принять оное обратно, когда труд и старание позволят мне возвратить Вам вышеупомянутую сумму. Также умоляю Вас доставить, ежели можите, случай поправить свое положение на службе обществу.

В сих случаях прошу адресовать в С.-Петербург, в 3-ю роту Измайловского полка № 12-й в дом г. Сурина, что против лавочьки, на имя Никанора Иванова, живущего в дворе, во флигеле вышеупомянутого дома. —

Если ж — письмо это, длинное письмо! — отвлекши Вас, может быть, от важного труда, оскорбляет Вас, — то простите нижеподписавшемуся за безрассудные просьбы и утомление многоречием ради бога и человечества!

Милостивейший государь Александр Сергеевич!

Покорнейший слуга Ваш Никанор Иванов.

NB. Не зная, где именно живете Вы, я адрессовал письмо это [на имя] к книгопродавцу А. Ф. Смирдину, полагая, что ему без сомнения известно место Вашего жительства, и просил его переслать к Вам. — Может быть, он будет столько добр, что отделит от дня четверть часа и не пожалеет 60 коп. для отсылки письма на почту. —

О, не медлите, умоляю Вас!.. Будьте подобием ангела-спасителя для человека, отринутого всеми, униженного судьбою и близкого уже не к погибели тела, а к совершенной гибели души. — По крайней мере удостойте обратившегося к Вам несчастливца несколькими строчьками: и его сердцу будет легче, сердцу, на коем со дня младенчества тяготеет свинцовая лапа судьбы. — Дополните Вы сами то, что я не сказал здесь; перо не в состоянии выразить чувств души — но еслиб могло, то клянусь, самый бесчувственнейший из людей, слушая повесть моих злоключений, по малой мере на полтора дня лишился бы аппетита. — Ужасный жребий Жильберта или Чаттертона угрожает мне — а знаете, хоть как не умствуй, а собственное сердце трепещет, замирает и говорит: а вечность? — Небо отвергло меня, хотя и распростирался пред ним в смирении и прахе; люди, коих я прижимал к сердцу, сжимая меня в объятиях, вонзали мне кинжал: on dit, que la folie est un mal; on a tort — c’est bien [1268]… я бы желал помешаться или клянусь, за счастие почел бы, еслиб мог родиться грубым, беззаботным, но спокойным поселянином, или выбрать жребий дикого, воинственного сына степей и гор. —

1107. И. И. Лажечникову. 3 ноября 1835 г. Петербург.

Милостивый государь, Иван Иванович!

Во-первых, должен я просить у вас прощения за медленность и неисправность свою. Портрет Пугачева получил месяц тому назад, и возвратясь из деревни узнал я, что до сих пор экземпляр его Истории вам не доставлен. Возвращаю вам рукопись Рычкова, коей пользовался я по вашей благосклонности.

Позвольте, милостивый государь, благодарить вас теперь за прекрасные романы, которые все мы прочли с такою жадностию и с таким наслаждением. Может быть, в художественном отношении, Ледяной Дом и выше Последнего Новика, но истина историческая в нем не соблюдена, и это со временем, когда дело Волынского будет обнародовано, конечно, повредит вашему созданию; но поэзия останется всегда поэзией, и многие страницы вашего романа будут жить, доколе не забудется русский язык. За Василия Тредьяковского, признаюсь, я готов с вами поспорить. Вы оскорбляете человека, достойного во многих отношениях уважения и благодарности нашей. В деле же Волынского играет он лице мученика. Его донесение Академии трогательно чрезвычайно. Нельзя его читать без негодования на его мучителя. О Бироне можно бы также потолковать. Он имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах народа. Впрочем он имел великий ум и великие таланты.

Позвольте сделать вам филологический вопрос, коего разрешение для меня важно: в каком смысле упомянули вы слово хобот в последнем вашем творении и по какому наречию?

Препоручая себя вашей благосклонности, честь имею быть с глубочайшим почтением,

милостивый государь, Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

3 ноября 1835 г. С. Петербург.

1108. А. А. Фукс — Пушкину. 15 ноября 1835 г. Казань.

Милостивый го[сударь]

Александр [Сергеевич]

От 15 август[а …]

[по]лучить письмо[…]

которым вы ме[ня …]

Истории Пугачевс[кого бунта …]

книг не получа[ла …]

[…]

книги отпр […]

[бла]годарною. С ис[тинным почтением …]

честь имею [быть вам …]

[Милостивый государь]

Н[авсегда покорнейшая] [Александра Фукс]

1835-го года Ноября 15 Казань.

1109. П. А. Клейнмихелю. 19 ноября 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Петр Андреевич,

Возвратясь из путешествия, нашел я предписание Вашего высокопревосходительства, коему и поспешил повиноваться. Книги и бумаги, коими пользовался я по благосклонности его сиятельства графа Чернышева, возвращены мною в Военное министерство.

Обращаюсь к Вашему высокопревосходительству с покорнейшею просьбою: в Главном Штабе находится одна, мне еще неизвестная книга, содержащая последние письма и донесения генерала Бибикова (1774 года). Мне было бы необходимо справиться с сими документами; осмеливаюсь просить на то соизволения Вашего высокопревосходительства.

С глубочайшим почтением честь имею быть, милостивый государь,

Вашего высокопревосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

19 ноября 1835.

1110. И. И. Лажечников — Пушкину. 22 ноября 1835 г. Тверь.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Считаю за честь поднять перчатку, брошенную таким славным, как Вы, литературным подвижником.

В письме своем от 3-го ноября Вы упрекаете меня в несоблюдении исторической верности и говорите, что со временем, когда дело Волынского будет обнародовано, это повредит моему Л.[едяному] Дому. Дело Волынского?… В нынешнее время скептицизма и строгих исторических исследований примут ли это дело безусловно, как акт, на который можно положиться историку, потому только, что он лежал в Государственном архиве? Рассудок спросит сначала, кто были его составители. Поверят ли обвинениям и подписям лиц, из коих большая часть были враги осужденного и все клевреты временщика, люди, купленные надеждою почестей и других выгод, страхом Сибири и казни, люди слабые, завистники и ненавистники? Все были адвокаты ужасной власти: кто был адвокатом со стороны Волынского?.. Один Ушаков имел только смелость плакать, подписывая смертный приговор тому, которого в душе почитал невинным. На это есть также своего рода акты. Приказано было обвинить Волынского во что б ни стало (а приказывал тот, кого боялась сама императрица), и на бедного взвалили всякую чепуху, лишь бы поболее обвинительных пунктов было — между прочим такие преступления, за которые и в наше время не взыскали бы строго с людей сильных и знатных: на пример, что он был будто строг с своими людьми и поколотил Тредьяковского, которого только плохенький не бил. Где ж тут логический вывод справедливости акта, на который вы указываете? Скорей поверю я Манштейну, который, как немец, взял бы сторону немца Бирона. Еще скорей поверю совести Анны Иоанновны, видевшей, после казни Волынского, за царскою трапезою на блюдах голову кабинет-министра. Зачем бы ей тревожиться, если б она убеждена была в вине его?.. Живые предания рассказали нам это лучше и вернее пристрастных актов, составленных по приказанию его врага. Прочтите ныне статью из Энцик.[лопедического] Словаря об Анне И.[оанновне]. С чего-нибудь да взяли эти господа написать эту статейку, как она есть!

Пункт второй: Тредьяковский. Низких людей, подлецов, шутов, считаю обязанностью клеймить, где бы они ни попались мне. Что он был низок и подл, то доказывают приемы, деланные ему при дворе. Иван Василь[е]в.[ич] Ступишин, один из 14 возводителей Екатерины II на престол, умерший в 1820 году, будучи 90 лет, рассказывал (а словам его можно верить!), что „когда Тредьяковский с своими одами являлся во дворец, то он всегда по приказанию Бирона, из самых сеней, чрез все комнаты дворцовые, полз на коленах, держа обеими руками свои стихи на голове, и таким образом доползая до Бирона и императрицы, делал им земные поклоны. Бирон всегда дурачил его и надседался со смеху“. Делали ли это с рыбаком Ломоносовым? С пьяницей Костровым? А Тредьяковский был член Академии-де-Сиянс!.. Когда его при дворе почитали шутом и дураком, так не беда была вельможе тогдашнего времени поколотить его за то, что он не хотел писать дурацких стихов на дурацкую свадьбу. И стоило ли за это снести голову с кабинет-министра — с государственного человека, который, быв губернатором в Астрахани, оживил весь край (прочтите дела тамошней Канцелярии); который, по назначению Петра Великого, ездил послом в Персию и исполнил свои обязанности, как желал царственный гений; который в Немирове вел с турками переговоры, полезные для России, — своим ободрением побудил Татищева писать Русскую историю (прочтите вступление к ней) и, наконец, чего в числе великих заслуг его отечеству забыть не должно, вступил в борьбу с могучим временщиком, которого жестокости превзошел только в нашей истории Иоанн IV (если взять в сравнение время). Этих заслуг не отнимет никакой акт, нам еще неизвестный. — Анекдоты о Тредьяковском, помещенные в моем романе, все рассказаны мне людьми почтенными, достойными вероятия. Я почел также за грех утаить предание о том, как он имел подлость и жестокость наступить на мертвую голову Волынского. Какие подвиги школьника Тредьяковского велят замолчать этому животрепещущему преданию?.. Не те ли, что он перевел в подлую прозу и стихи Ролленя, Фенелона и Абульгази? Как оценены его переводы и стишки собственной работы современниками, умевшими уже сочувствовать красноречивому витийству Феофана, сатире Кантемира и лиризму Ломоносова? Осел, [1269] который не по силам вез куль лучшей крупичатой муки и свалил его в помойную яму, все-таки будет ослом. Может статься, и поколотят его: бедный мученик осел!..

В моем романе я заставил Тредьяковского говорить и действовать, как педанта и подлеца: в этом случае я не погрешил ни как историк, ни как художник, не смотря на осуждения г. Сеньковского, который по своей системе хождения вверх ногами, хочет, вопреки здравому рассудку, заставить педанта говорить, как порядочного человека. Тогда бы мне надобно было сказать в выносках: „уверяю вас, гг. и госпожи, что это говорит не порядочный человек, а педант: в доказательство зри вступление к Телемахиде, зри Путешествие на остров любви и проч. и проч.“ В разговорах-де он не таков был, утверждает г. Сеньковский. Да кто ж слышал его разговоры? Ба, ба, ба! А донесение Академии!.. Раз удалось ему написать простенько, не надуваясь, и все огромные памятники его педантизма должны уступить этому единственному клочку бумаги, по человечески написанному. Странно и больно! За подлого писачку, признанного таким уже целый век, игравшего роль шута при временщике, за писачку, которого заслуги литературные надобно отыскивать в кучах сору, готовы поднять меня на копья и закидать грязью память одного из умнейших сподвижников Петра Великого и патриота, нашу гордость народную. Что за мания ныне делать черное белым и наоборот?..

Кстати пункт третий: сам Бирон. О! Никакое перо, даже творца Онегина и Бориса Годунова, не в состоянии снять с него позорное клеймо, которое История и ненависть народная, передаваемая от поколения поколению, на нем выжгли. Он имел несчастие быть немцем, говорите вы. Да разве Миних не был немец? Однакож войско его любило. Разве Анна Леопольдовна не была немка? Не оставила ж она по себе худой памяти в народе. Разве воспитанница пастора Глика, шведка, и потом ее соимянница, принцесса Цербстская, не заставила русских забыть свое немецкое происхождение? Не сумел же этого сделать правитель. Если можно простить злодеяния за ум и таланты, я готов бы извинить за них злодейства Ришелье. Но какой ум и какие таланты правителя народного имел Бирон? То и другое должно доказываться делами. Что ж славного и полезного для России сделал временщик? Разве то, что десятками тысяч русских населил дремучие леса Литвы? (В походах наших видели мы живые акты этого народного переселения.) Разве то, что он подвинул назад границы наши с Китаем, до него зарубленные по Амур? Что отдал персам завоевания Петра?.. Быть может, какой-нибудь лихой наездник-историк велит нам снять шапку пред его памятью за то, что он, ничтожный выходец, умел согнуть Петрову Россию в бараний рог и душил нас, как овец? Или, может статься, велят нам увидеть его ум и великие таланты в мастерской его езде верхом на разные манеры или в том, что он имел дерзость сесть не в свои сани?.. Других памятников своего искусства править он нам не оставил. По крайней мере, мы доселе не подозревали в нем ни великого ума, ни великих дарований: разве не откроет ли нам их какой-нибудь архивный акт, отысканный вместе с обвинительным актом Волынского! Нет, не поверю я этому: историческое лице Бирона останется навсегда в том виде, в каком сохранилось оно для нас. Может быть, искусная рука подмоет его немного, но никогда не счистит запекшейся на нем крови Волынского, Еропкина, Хрущова, графа Мусина-Пушкина и других и не задушит вопиющего против него голоса нескольких тысяч безвестных мучеников. *

Не соглашусь также с Вами и в том, чтобы ужасы Бироновского тиранского управления были в духе того времени и в нраве народа. Приняв это положение, надобно будет все злодеяния правителей отнести к потребностям народным и времени. Признаю кнут справедливым и необходимым для нашего, русского народа за преступления его; но не понимаю, почему бы он требовал за неплатеж недоимок окачивания на морозе холодною водой и впускания под ногти гвоздей. Впрочем народ наш до Бирона и после Бирона был всё тот же; думаю, что он не изменился и ныне, или очень мало изменился к лучшему. Долго еще будет ходить за современную практическую истину пословица: гром не грянет, русский не перекрестится. Решительно скажу что чувства нравственного (и даже религиозного), как у немецкого крестьянина нашего времени, и теперь не существует в нашем народе и до тех пор не будет, пока не подумают о Воспитании его те, которые должны об этом думать. ** (Но об этом когда-нибудь после, и печатно, если удастся!..) И за что ж дух этого русского народа требовал ужасных Бироновских пыток? Бунтовал ли он против своей царицы или поставленных от нее властей? Нарушал ли он общественное спокойствие? — Ничего этого не было. Денег, золота требовал Бирон у этого бедного, тогда голодного народа, требовал у него брилиантов для своей жены, роскошной жизни для себя — и народ, не в состоянии дать ни того, ни другого, должен был выдерживать всякого рода муки, как народы Колумбии, когда они отдали мучителям всё свое золото и не могли ничего более дать. Почему дух времени и нравы народа не требовали Бироновских казней при Екатерине I, Петре II, Анне Леопол[ьдовне], Елизавете, Екат.[ерине] II и ее преемниках? Народ, как мы сказали, все тот же.

Теперь объясню Вам, почему я употребил слово хобот в Л.[едяном] Д.[оме] и, кажется, еще в Послед.[нем] Новике. Всякой лихой сказочник, вместо того, чтобы сказать: таким-то образом, таким-то путем, пощеголяет выражением: таким-то хоботом. Я слышал это бывало от моего старого дядьки, слыхал потом не раз в народе Московском, следственно по наречию Великороссийскому.

Извините наконец, что на Ваше письмо отвечал целою скучною тетрадью: я хотел защитить себя от несправедливых упреков и, между тем, защитить память русского патриота. Я молчал бы, [ес]ли [1270] бы писал мне г. Сеньковский: уважаю в нем ориенталиста, ученого; но ставлю ни во что критики того, кто видит превосходного творца и художника в превосходительном строителе Постоялого двора. В этом случае и подобных или он обманут своею головой, или обманывает других из видов. Учиться же у него буду изящности слога тогда, когда он в своем разговорном языке, вместе с сею и оною, изгонит слово: долженствовало и много подобных, которыми он, вероятно, совершает тризну по г-не Профессоре элоквенции времен Бироновских. Но ваши упреки задели меня за живое. Ответом моим хотел я доказать, что историческую верность главных лиц моего романа старался я сохранить, сколько позволяло мне поэтическое создание, ибо в историческом романе истина всегда должна уступить поэзии, если та мешает этой. Это аксиома. Вините также славу Вашу за эту длинную тетрадь. Ваши похвалы так вскружили мне голову, что я в восхищении от них заб[ыл] [1271] время и записался.

Искренностью моего письма хотел [я] [1272] также доказать то глубокое уважение, которое всегда питал к Вам и с которым имею честь быть,

милостивый государь, Вашим покорнейшим слугою Иван Лажечников.

Тверь. 22 ноября 1835.

____________

* Это не возгласы одни, а извлечения из актов.

** Говорю это единственно из любви к моему отечеству и преданности моим царям.

1111. А. Я. Вильсон — Пушкину. 18 декабря 1835 г. Александрово.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Вместе с сим получить изволите Записки капитана Брюса, в которых найдете много любопытства достойного; но как они составлены с памяти, хотя самовидцем описанных сочинителем обстоятельств, может быть в числах и подробностях при поверке с другими документами окажутся погрешности. — Впрочем, кажется, что Брюс был человек добросовестный и с намерением не искажал происшествий.

Записки Доктора Куна при сем же получить изволите.

Он жил в России с 1736 по 1750 год и по своим понятиям описывает всё, что видел и что с ним приключилось. У него много пошлого и довольно сплетен, но служба его при князе Голицыне, поездка с посольством в Персию, анекдоты об ученом, умном, но бессовестном Татищеве, заслуживают некоторого замечания, кроме много других подробностей, относящихся до времени, о котором мало писали.

О флоте во время Петра Великого на иностранных языках мало найдется: но я спрошу знакомых, и буде у себя что-нибудь найду, за особое удовольствие сочту вам сообщить.

Адмиралтейский архив богат собственноручными повелениями великого Петра. Инженер-полковник Дириард, умерший в 1820 году, всё списал, что до построения Петербурга и Кронштата относилось. Думаю, что бумаги достались брату Дириарда, служившему при Главном Штабе полковником, который после был действительным статским советником — не знаю, жив ли он теперь, или уже скончался. Копии могли бы вас избавить труда рыться в архивных бумагах; а по крайней мере, облегчили бы отыскание подлинников.

Поручая себя благорасположению вашему, с совершенною преданностью честь имею быть

вашего высокородия покорнейший слуга. А. Вильсон.

Александрово 18 декабря 1835.

Его высокор.[одию] А. С. Пушкину.

1112. П. А. Осиповой. 26 декабря 1835 г. Петербург.

Enfin, madame, j’ai eu la consolation de recevoir votre lettre du 27 Nov[embre]. Elle a été près de 4 semaines en chemin. Nous ne savions que penser de votre silence. Je ne sais pourquoi je vous suppose à Pskov et c’est là que je vous adresse cette lettre. La santé de ma mère est améliorée, mais ce n’est pas encore une convalescence. Elle traîne, cependant la maladie s’est calmée. Mon père est bien à plaindre. Ma femme vous remercie de votre souvenir et se recommande à votre amitié. Ребятишки также. Je vous souhaite sante et bonne fete, et je ne vous dis rien de mon inaltérable dévouement.

L’Empereur vient d’accorder la grâce de la plupart des conspirateurs de 1825, entre autres à mon pauvre Кюхельбекер. По указу должен он быть поселен в южной части Сибири. C’est un beau pays, mais je le voudrais savoir plus pres de nous; et peut-etre lui permettra-t-on de se retirer sur les terres de M-me Glinka, sa sœur. Le gouvernement a toujours eu pour lui de la douceur et de l’indulgence.

Quand je songe que 10 ans sont écoulés depuis ces malheureux troubles, il me parait que j’ai fait un rêve. Que d’événements, que de changements en tout, à commencer par mes propres idées — ma situation, etc., etc. En vérité, il n’y a que mon amitié pour vous et votre famille que je retrouve en mon âme toujours la même, toujours pleine et entière.

26 Dec.

Votre lettre de change est prête et je vous l’enverrai la prochaine fois. [1273]

Адрес: Ее высокородию милостивой государыне Прасковье Александровне Осиповой

1113. Неизвестному. 1833–1835 гг. Петербург (?). (Черновое)

Милостивый государь

Вл[адимир] [?]

1114. Неизвестный — Пушкину. 1 июля — 31 декабря 1835 г. Петербург.

Envoyez moi je vous prie les 3 derniers volumes de Mem[oires] de Lord Byron dont j’aurai grand soin. Voilà un essai de mon hellinisme — je crois qu’il y a ma faute et qu’il faudrait écrire τον ποητην au lieu du Datif. Milles bonjour. [1274]

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

1115. Неизвестному лицу. Около (не позднее) 31 декабря 1835 г.(?) Петербург.

[Si tout est fini faites-moi un signe quelconque] [1275]

1116. A. X. Бенкендорфу. 31 декабря 1835 г. Петербург.

Милостивый государь граф Александр Христофорович,

Имею счастие повергнуть на рассмотрение его величества записки Бригадира Моро де Бразе о походе 1711 года, с моими примечаниями и предисловием. Эти записки любопытны и дельны. Они важный исторический документ, и едва ли не единственный (опричь Журнала самого Петра Великого.)

Осмеливаюсь беспокоить Ваше сиятельство покорнейшею просьбою. Я желал бы в следующем 1836 году издать 4 тома статей чисто литературных (как то повестей, стихотворений etc [1276].), исторических, ученых, также критических разборов русской и иностранной словесности; на подобие английских трехмесячных Reviews [1277]. Отказавшись от участия во всех наших журналах, я лишился и своих доходов. Издание таковой Review [1278] [1279] доставило [1280] бы мне вновь независимость, а вместе и способ продолжать труды мною начатые. Это было бы для меня новым благодеянием государя.

Препоручая себя всегдашней вашей благосклонности, честь имею быть с глубочайшим почтением и совершенной преданностию

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Пушкин.

31 дек. 1835 С. П. Б.

1117. И. И. Пеньковский — Пушкину. 31 декабря 1835 г. Болдино. 31-го декабря 1835 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Собранный оброк декабрский в сельце Кистеневе части Вашей по распоряжению Вашему, сего месяца 22-го числа переслал в Варшаву к Николаю Ивановичу г-ну Павлищеву асыгнац: [иями] 900 рублей — От 3-го числа сего же м[еся]ца предписывал мне Сергей Львович, дабы поста[вил] [1281] на вид Николаю Ивановичу Ва[ш] [1282] долг Московскому опекунскому [Со]вету, [1283] о чем я и не замолчал в пи[с]ьме [1284] к Николаю Ивановичу предл[ожив] [1285] дабы из мартовского оброку [уплатить] [1286] следующий процент за 1835 год [Москов]скому [1287] Опекунскому Совету […], [1288] что ожидаю его решения — Полагаю, что лучше будет еже[годно] [1289] плотить процент, удерживать ж[е] [1290] оный для Вас очень не выгодно е[ди]новременно [1291] плотить за три года — снабдите меня, Александр Сергеев[ич], [1292] адресом, куда к Вам письмы [адре]совать [1293] — В селе Болдине и Кистеневе все благополучно, о чем доношу [д]ля [1294] ведома Вашего с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский

ПЕРЕПИСКА 1836

1118. H. А. Дурова — Пушкину. 6 января 1836 г. Елабуга.

Милостивый государь! Александр Сергеевич!

Мамышев давно уже писал мне, что отослал рукопись мою к вам, итак позвольте мне узнать ваше мнение об ней и то, угодно ли вам взять ее? В случае естли она вам ненадобна, прошу вас покорно переслать ее ко мне обратно.

Преданный слуга ваш Александр Александров.

6-го генваря 1836-го года. Елабуга.

1119. П. А. Осипова — Пушкину. 18 января 1836 г. Тригорское.

Le 18 de Janvier 1836.

Merci, mon cher ami, pour la lettre que j’ai reçue un de ces jours — mais je n’ai pas pu vous répondre, car depuis le 28 de Décembre j’ai été alité sans pouvoir bouger ni pied ni patte. Comme je continue à ne pas avaler des drogues, ma convalescence n’a commencé que depuis 3 jours et je m’empresse de vous dire que votre lettre du 26 déc. m’a fait éprouver le sentiment d’une douce joie — en m’apprenant la bonne nouvelle de 1’amélioration que doit éprouver l’état des malheureux exilés — mais est-ce vrai — n’est ce pas seulement à Pétersbourg que l’on y croira. — Je suis devenu méfiante — on voit tant de chose contradictoire dans ce qui se passe sous nos yeux, en notre entendement — que l’on ne sait plus que penser. Pourquoi voulez-vous toujours vous faire des inquiétudes sur le sujet de Nad.[ejda] Ossip.[ovna] — Olga a écrit il y a quelques temps d’ici que sa santé revient, qu’elle dort bien, mange bien — que voulez-vous de plus à notre âge. — Ce n’est que fort naturel qu’elle ne peut se remettre tout aussi vite que cela fus possible dix ans plutôt. — Annette au même temps que moi eut une fièvre dont elle n’est pas trop bien rétablie, et pourtant elle veut aller vers vous à Pétersbourg — en ce moment elle est à Goloubowo. — Moi je me garderai bien de quitter ma solitude où après tout je suis mieux que je ne pourrais être nulle part — si surtout le ressouvenir de ceux que j’aime de [tant] temps en temps vient m’y chercher. La tinte de mélancolie qui règne dans votre lettre a passé dans mon coeur, et chaque fois que je la relis cette sensation se renouvelle, et pourtant Dieu sait combien je désire que vous soyez heureux et content. — Il y a quelq’un qui m’écrit de Pétersbourg que Наталья Николаевна continue d’être la plus belle entre les belles! — à tous les bals. Je lui en fais mon compliment en désirant pouvoir dire encore d’elle qu’elle est la plus heureuse entre les heureuses. Bonsoir, mon bien aimé Александр Сергеевич, ma tendre amitie pour vous est bien aussi a l’epreuve du temps. P. O. [1295]

Адрес: Его высокобла[го]родию] [1296] М.[илостивому] г.[осударю] Александру Серьгеичу Пушкину

В С.-Петербурге, близ Прачешного мосту в доме Баташева.

1120. H. А. Дуровой. 19 января 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Андреевич

По последнему письму Вашему от 6го янв.[аря] чрезвычайно меня встревожило. Рукописи вашей я не получил, и вот какую подозреваю на то причину. Уехав в деревню на 3 месяца, я пробыл в ней только 3 недели, и принужден был на скоро воротиться в П.[етер]Б.[ург]. Вероятно Ваша рукопись послана в Псков. Сделайте милость, не гневайтесь на меня. Сей час еду хлопотать; задержки постараюсь вознаградить.

Я было совсем отчаявался получить Записки, столь нетерпеливо мною ожидаемые. Слава богу, что теперь попал на след.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

Вашим усерднейшим и покорнейшим слугою А. Пушкин.

19 янв. 1836.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Александру Андреевичу Александрову в Елабуге etc. [1297]

1121. М. А. Дондуков-Корсаков — Пушкину. 19 января 1836 г., Петербург

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Во исполнение сообщенного мне высочайшего разрешения на издание предполагаемого Вами журнала, еще до получения Вашего письма, я назначил цензором оного господина Крылова, к коему уже можете Вы, милостивый государь, отсылать ныне все статьи, долженствующие быть напечатанными в предполагаемом Вами издании.

Уведомляя о сем Вас, милостивый государь, я не могу скрыть моего сожаления о неудовольствиях, причиненных Вам Санктпетербургским Цензурным Комитетом, неудовольствиях, мне еще и доселе неизвестных, и которые конечно я отклонил бы и по праву и по обязанности моей, как председатель того Комитета, если бы Вы почтили меня уведомлением о них в свое время.

Для избежания же на будущее время могущих произойти недоразумений, покорнейше прошу Вас, милостивый государь, со всеми требованиями Вашими относительно Цензурного Комитета обращаться прямо ко мне; уверяю при том Вас, что я за особенное удовольствие почту отклонить все препятствия к исполнению таковых требований, если они будут сообразны с правилами, для Цензурных Комитетов изданными.

С отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть Ваш

Милостивый государь, покорнейший слуга Князь Михаил Дондуков-Корсаков.

19 генваря 1836 года.

1122. П. В. Нащокину. 10-е числа января 1836 г. Петербург.

Мой любезный Павел Воинович,

Я не писал к тебе потому что в ссоре с Московскою почтою. Услышал я, что ты собирался ко мне в деревню. Радуюсь что не собрался, потому что там меня бы ты не застал. Болезнь матери моей заставила меня воротиться в город. О тебе были разные слухи, касательно твоего выигрыша; но что истинно меня утешило, так это то, что все в голос оправдывали тебя, и тебя одного. Думаю побывать в Москве, коли не околею на дороге. Есть ли у тебя угол для меня? То-то бы наболтались! а здесь не с кем. Денежные мои обстоятельства плохи — я принужден был приняться за журнал. Не ведаю, как еще пойдет. Смирдин уже предлагает мне 15,000, чтоб я от своего предприятия отступился, и стал бы снова сотрудником его Библиотики. Но хотя это было бы и выгодно, но не могу на то согласиться. Сенковский такая бестия, а Смирдин такая дура — что с ними связываться невозможно. Желал бы я взглянуть на твою семейственную жизнь, и ею порадоваться. Ведь и я тут участвовал, и я имел влияние на решительный переворот твоей жизни. Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и [смерти] старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно: ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились. — Каковы твои дела? Что Кнерцер и твой жиденок-лекарь, которого [1298] Наталья Николаевна так не любит? А у ней пречуткое сердце. Смотри, распутайся с ними: это необходимо. Но обо всем этом после поговорим. До свидания, мой друг.

Адрес: П. В. Нащокину etc. [1299]

1123. П. В. Нащокин — Пушкину. 10-е числа января 1836 г. Москва.

Любезный друг Александр Сергеивич — долго я к тебе не писал — давно и от тебя ничего не получал; впрочем мне бы хотелось тебя видеть — и поговорить с тобою, чем переписываться. Авось удасся мне весною к тебе побывать. Я уже и был на готове ехать прошедшим первым путем, но Брянчанинову вздумалось взять с меня расписку о не выезде из городу, после этого не только ехать, но и говорить нечего. — Теперь пишу тебе в следствие обеда, который был у Окулова, в честь знаменитого Брюлова. Он отправляется в Петербург по имянному повелению. Уже давно, т. е. так давно, что даже не помню, не встречал я такого ловкого, образованного и умного человека; о таланте говорить мне тоже нечего: известен он — всему Миру и Риму. Тебя, т. е. твое творение он понимает и удивляется равнодушию русских относительно к тебе. — Очень желает с тобою познакомится и просил у меня к тебе рекомендательного письма. Каково тебе покажется? Знать его хорошо у нас приняли, что он боялся к тебе быть, не упредив тебя. Извинить его можно — он заметил вообще здесь большое чинопочитание, сам же он чину мелкого, даже не коллеж.[ский] асс.[ессор.] Что он Гений, нам это не почем — в Москве гений не диковинька; не знаю как у Вас — их у нас столько, сколько в Питере, весною, разносчиков с мясинскими апелсинами. — Приехал он в Москву за два или за три часа до начала спектакля. — Кресел он не достал, пошел в стулья, где встретил своего старого товарища, узнал его скоро по калмыцкому [его] лицу — это был Каракалпаков, смотритель ламп и тому подобному Москов.[ского] театра. — Калмык же, не имея с своей стороны такого сильного авантажа, не узнал до тех пор, пока Брюлов не назвался: Каракал.[паков] рад, очень рад, как сам артист, что может объявить своему начальнику, артисту и литератору-автору, — все служащие при здешнем театре в каких бы должностях не были имеют звания артистов. — Любопытную новость бежит и докладывает Загоскину — что Брюлов здесь, — и сидит в стульях. — При сем известии, еще директор не опомнился, как все окружающие его, в том числе и мой Окулов, артист тоже, — друг и наперстник Загоскина, пожелали видеть Брюлова, и это слава богу, — и по ложили по звать Брюлова за кулисы. Крклп. привел его, и вот как его приветствовал [1300] Загоскин: Ну, брат, что за картина, уж подлинно картина, какие краски, что за лица, и всё это проговорено было с [достойными] приличными жестами, от которых я думаю и теперь еще у Бр.[юлова] плеча болят. — По тормошив его на порядках — посадили в ложу — продержали весь спектакль, — и тем 1-й день кончился. — Кркл. как первая ступенька, на которую вступил Бр.[юлов] в собрание Москов. артистов и литераторов — имел первенство: угощали его в Разсписном трактире. На 3-й день обедал он у Тропинина. Вот он и у Окулова, я не был приглашен, а был. Приглашены же были Загоскин, Верстовский, генер.[ал] Жеребцов и п[рочие] другие, не заслуживающие большого внимания. Во время обеда ему не давали говорить — пошло́ хвастать. Хозяин и его [1301] гости закидали его новейшими фразами, как то, что все музы сестры, что живописец поймет поэта и проч. [в таком роде]. Когда устал играть в карты — я подсел к Бр.[юлову] — и слушал его — о Италии, которую он боготворит. — Дошла речь о его занятиях — и о тебе. После обедал он у М. Ф. Орлова, где был весь Москов.[ский] Наблюдатель. Теперь — говорят — артисты хотят дать ему обед по подписки, хочется и мне в число артистов попасть, думаю, что буду — не так, как артист, но как шурин артиста, всё равно, лишь бы быть! Человек весьма привлекательный, и если ты его увидишь — и поговоришь с ним, я уверен, что мое желание побывать еще раз с ним — тебе будет в полне понятно. — Статья о Брюлове — к концу, и вот чем заключаю. Прошу тебя покорно, так как ты очень рассеян, не забыть — спр.[осить] его адрес у того, кто принесет [мое] тебе мое письмо; ибо оно очень длинно, — и я бы не хотел, чтобы ты его читал при нем, это неловко, если он сам пачи чаяния привезет его. Потом — кому Рим удивлялся, кого в Милане и в Неаполе с триумфом народ на руках носил, кому Эвропа рукоплескала — того прошу принять с моим рекомендательным письмом благосклонно,

Весь т[вой] П. Нащокин.

Коли увидишь Соболевского, скажи ему, что ругательные его письмы очень милы. — Скажи ему, что я был в таких обстоятельствах, что если бы у меня и были деньги, то я бы может бы ему их не отдал — но у меня их и не было, и теперь такие слухи носются здесь по Москве, что уф [1302] [для меня] как не хороши. — Еще скажи ему, что я был болен, горячкою. — Дела его делать с купчихой я не мог — ибо у меня дела были у самого не приятные, что денги же его я отдам — на днях — Алек.[сандру] Ник.[олаевичу] Соймонову, который у меня был сам и видел [что и принять его] лично, что у меня были другие хлопоты, а наконец скажи ему, что не смотря на то что он меня кастил — от чистого сердца, — но что я неблагодарным быть не умею и что я во всей силе чувствую его одолжение. — Хотя ему это покажется неудовлетворительно, как коммерческому человеку, — но авось когда-нибудь [будет] сделается банкрут, тогда мы ему на деле постараемся доказать нашу не коммерческую, а человеческую благодарность. [1303]

1124. П. А. Вяземский — Пушкину. 22 января 1836 г. Петербург.

Приезжай сегодня к нам, будет  Наш боец чернокудрявый  с белым локоном во лбу.

Середа. Адрес: А. С. Пушкину.

1125. M. Т. Лебедев — Пушкину. 27 января 1836 г. Опочка.

Милостивейший государь! Александр Сергеевич!

Дерзновение мое принимаю убедительнейше просить особу вашу, о милостивом и снисходительном удостоянии принятием в уважение, повергаемые правосудию вашему нижепомещенные обстоятельства.

Быть может, не без известно и особе вашей, что по зделанному мне от покойной бабушки Марьи Алексеевны, и богохранимой здравствующей матушки вашей Надежды Осиповны доверию, занимался я с 1807-го по 1814-й год делами по Опочецкому имению вашему согласно заключенному контракту, с положением мне жалованья по 50 руб. в месяц; потом руководствуясь сим уполномочием, все меры употреблены были с моей стороны к оправданию возложенной на меня порученности; наконец в течении семи лет, имение сие от всех возникнувших тогда к нему неправильных притязаний и исков избавлено, и получено во владение доверительниц под мою росписку; а противники, как полагаю я, что и вы изволили быть может наслышанными, в последствии времен уже умершие, г. Толстая, и подпоручик Тимофеев, остались во всех неблагонамеренных предприятиях их навсегда испроверженными; а с тем вместе и всякая собственность ваша по неправильным сих особ исканиям — подвергнувшаяся тогда арестному заведованию, освобождена; и возвращена своевременно в руки законных владетельниц.

В продолжении дел сих, встречал я не токмо трудности в защищениях прав, к ограждению мне вверенного, но еще несколько кратно сам личьно подвергался опасностям быть судимым по возобновляемым клеветам и ябедам г. Тимофеева со стороны г. Толстой о фальшивых документах, кои я обнаружил; но все ухищрения сии с помощию единого токмо бога, были отражены, и я избегнул от угрожавших последствий. —

Покойная бабушка ваша в жизнь свою, ценя и уважая труды мои, а не менее того и потерпенные во все то время беспокойствия с неожидаемым излишеством, как и самое очищение от всех неблагоприятных случаев имения, вознаграждала меня по условию следующим жалованьем без остановочно; но за остальный 1813-й год 600 рублями, и за генварь 1814 года 50-ю руб. по неимению ею тогда у себя при расчете наличных денег, я остался не удовлетворен; в каковой сумме от бабушки вашей выдано мне собственноручная ее тогож 1814 года февраля 28 дня расписка, для получения моего тех 650 рублей из Михайловского; но токмо оных по отсудствии Марьи Алексеевны, я ни от кого не получил; после же смерти ее, в бытность батюшки вашего Сергея Львовича в том же имении, я личьно представ пред ним, просил о моем удовлетворении, но в том мне отказано было с отзывом: что батюшка ваш долгов за Марью Алексеевну платить не обязан. —

И так с крайним прискорбием, и неудовлетворительною в руках моих оставшеюся распискою, я должен был предать себя молчанию, опасаясь малейшим образом нарушить спокойствие особ, прежде столь много — и бессомненно мне доверявших, требованиями моими где-либо о моем удовлетворении, выжидая единого благотворительного время и случая, представить все то на уважение особы вашей тогда, когда с. Михайловское откроет мне свободный путь во время пребывания в нем Вашего; но отвлекаемые меня по крайней нужде моей обстоятельства, недозволили мне иметь счастия предстать к особе Вашей, хотя изволили неоднократно посещать его в недавнем пред сим времени. —

В таковой всегдашней лестной надежде моей пребывая до сего настоящего времени, и не имея счастия повергнуть себя милостивому покрову Вашему моею личьностию, ныне дерзновенную смелость принял, с изъяснением описанных обстоятельств, и представя у сего своеручьную покойной бабушки вашей росписку орегиналом в единственную и непосредственную вашу зависимость, убедительнейше просить о снисходительном принятии во уважение мои заслуги, труды, и беспокойствия в семь лет мною претерпенные, и о неоставлении за все то милостивою вашею, в память рукописи в бозе опочивающей бабушки вашей, наследственною за нее и общее имение наградою меня, хотя неполным уже количеством, но по человеколюбию и благоусмотрению вашему, сколько предназначено будет в мое удовлетворение, с преданием прилагаемой росписки всегдашнему забвению. — Я не осмелился бы решиться утруждать особу вашу, естли бы не был обременен ныне значительным семейством, которое по моему неимуществу, и неимению никакой должности и занятий, во время поздней 60-ти летней моей доспелости, претерпевает вместе со мною всю крайность бедности. —

Долгое удержание мною росписки в безгласности, не извольте причесть к получению по ней удовлетворения моего; в сем уверении, чистою моею признательностию свидетельствуюсь, и в сущей таковой истине, дерзаю призвать себе в помощь самое высочайшее существо! —

В прочем все упование и надежду мою полагать осмеливаюсь, в испрошении такового благотворения от единого великодушия добродетельной и человеколюбивой особы Вашей; не отвергните моления неимущего и обремененного семейством и обстоятельствами старца; и во дни настоящей скудости его не откажите подать ему рукопомощь, по боговдохновению на благодетельное сердце ваше, великою своею милостию. —

В чаянии какового снисходительного благодеяния, с глубочайшим к особе Вашей высокопочитанием, и униженнейшею преданностию моею счастие имею именоваться

Милостивейший государь! ваш всепокорнейший слуга Маркеля Трофимов Лебедев.

Ныне Опочецкий мещанин. Генваря 27 дня 1836 года. Г. Опочька. Где и жительство имею.

1126. П. А. Клейнмихель — Пушкину. 29 января 1835 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На письмо ваше, милостивый государь, имею честь уведомить, что книги, заключающей в себе последние письма и донесения генерала Бибикова 1774 года, — ни в здешнем, ни в Московском архиве Инспекторского департамента, нет.

С совершенным почтением имею честь быть

Милостивого государя покорнейший слуга Клейнмихель.

№ 606 „29“ генваря 1836 года

Его высокобл.[агороди]ю А. С. Пушкину.

1127. В. А. Соллогуб — Пушкину. Конец января (?) 1836. Тверь. (Черновое)

Monsieur

Je viens de reçevoir à l’instant même une lettre d’André Karamzine, où il me dit, que dans une de ses lettres précédentes il m’avait fait [mention] part d’une explication, que vous paraissiez désirer de moi [et que].

Je m’empresse de vous certifier, Monsieur, que cette lettre s’est égarée en route et que jusqu’aujourd’hui j’ignorais entièrement que par ma licence je pourrais être soupçonné d’une action, indigne d’un homme d’honneur. — Bien loin de vous refuser la satisfaction, que vous désirez avoir de moi, Monsieur, je vais au devant d’elle, et vous prie instamment de me faire savoir par l’entremise d’André, quand et de quelle manière nous pourrons terminer notre affaire. Les circonstances actuelles ne me permettent pas de revenir à Pétersbourg à moins que vous ne le désiriez absolument, et alors ce ne serait que pour quelques heures. Ne voulant pas du reste vous disputer le droit bien légal d’intervenir dans les discours que l’on tient à Madame, je vous répondrai à vos deux questions, que je lui ai parlé de Mr Lensky, parce que je viens de diner avec lui chez le C-te Nesselrode [et que j’ignorais tous les commérages, lui parlant] [нрзб] que du reste je n’avais aucune arrière pensée [ignorant et méprisant toujours les commérages], parce que je ne connais jamais les commérages de société et que je les méprise [toujours les commérages de société] du fond de mon coeur.

[Quand à l’autre question adressée, je ne m’en retraite aucunement; n’ayant reçu de Madame aucune réponse et voyant qu’elle se moquait de moi avec la P-se Wiasemsky] [Quant aux autres détails de cette soirée].

Si j’ai adressé encore d’autres questions peut-être indiscrètes à Madame, c’est que c’était peut-être par des raisons personnelles, dont je ne me crois pas obligé de rendre compte.

Voilà, Monsieur, tout ce que j’ai à Vous répondre. Je m’empresse d’expédier cette lettre à la poste pour vous ôter bien vite le doute outrageux que vous pouvez avoir de mon compte, et vous prie de croire que non seulement je ne suis pas un homme à reculer, mais que je serai même ilatté d’être votre antagoniste.

J’ai l’honneur [1304]

1128. A. H. Мордвинову (?). Вторая половина января — начало февраля 1336 г. Петербург. (Черновое)

Je vous supplie de me pardonner mon importunité, mais comme je n’ai pu hier me justifier devant le ministre —

Mon ode a été envoyée à Moscou sans aucune explication. Mes amis n’en avaient aucune connaissance. Toute espèce d’allusion en est soigneusement éloignée. La partie satyrique porte sur la vile avidité d’un héritier, qui au moment de la maladie de son parent [fait déjà mettre les scelets sur les effets qu’il convoite. J’avoue qu’une anecdote pareille avait été répandue et que j’ai recueilli une expression poëtique échappée à ce sujet.]

Il est impossible d’écrire une ode satyrique sans que la malignité n’y trouve tout de suite une allusion. Derj[avine] dans son Вельможа, peignit un sybarite plonge dans la volupté [sourd au cris du peuple], qui s’écrie

Мне миг [покоя моего Приятней, чем в исторьи веки.]

On applica ces vers à Patem[kine] et à d’autres — [cependant toutes ces declamations étaient des lieux communs — qui avaient été répété mille fois — ] C’est à d.[ire] dans la satyre des vices les plus bas et les plus communs peints [1305]

Au fond c’étaient des vices de grand seigneur et je ne puis savoir jusqu’à quel point Derj.[avine] était innocent de toute personnalité.

Le public dans le portrait d’un vil avare, d’un drôle qui vole le bois de la couronne, qui présente à sa femme des comptes infidèles, d’un plat-pied qui devient bonne d’enfants chez les gr[ands] s.[eigneurs], etc. — a, dit-on, reconnu un grand seigneur, un homme riche, un homme honoré d’une charge importante. —

Tant pis pour le public — il me suffit à moi de n’avoir pas (non seulement nommé) ni même insinué à qui que ce soit que mon ode [1306]

Je demande seulement qu’on me prouve que je l’ai nommé — quel est le trait de mon ode qui puisse lui être appliqué ou bien — que j’ai insinué.

Tout celà est bien vague; toutes ces accusations sont des lieux communs.

Il m’importe peu que le public ait tort ou raison. Ce qui m’importe beaucoup c’est de prouver que jamais en aucune manière je n’ai insinué à personne que mon ode était dirigée contre qui que ce soit. [1307]

1129. С. С Хлюстин — Пушкину. 4 февраля 1836 г. Петербург.

Monsieur.

J’ai répété, en forme de citation, des remarques de m-r Сеньковской dont le sens indiquait que vous aviez trompé le public. Au lieu de voir en cela, pour ce qui me regardait, une simple citation, vous avez trouvé lieu à me considérer comme l’écho de m-r Сеньковской; vous nous avez en quelque sorte confondu et vous avez cimenté notre alliance par les paroles suivantes: „Мне всего досаднее, что эти люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев каков Сеньковской“. J’étais personnifié dans „эти люди“: l’inflexion et la véhémence de votre ton n’admettaient aucun doute sur l’intention de vos paroles, quand même la logique en eut laissé la signification indécise. Mais la répétition des нелѣпости ne pouvait raisonablement vous causer aucune impatience; c’est donc leur écho, que vous avez cru entendre et trouver en moi. L’injure était assez prononcée: vous me faisiez prendre part aux нелепости свиней и мерзавцевъ. Cependant, à ma honte ou à mon honneur, je n’ai point reconnu ou accepté l’injure et je me suis borné de vous répondre que, si vous vouliez absolument me faire prendre part aux expressions de „tromper le public“, je les prenais entièrement sur mon compte, mais que je me refusais à l’association avec les свиньи и мерзавцы. En consentant ainsi et malgré moi à vous dire que „vous trompiez le public“ (littérairement, car c’était toujours de littérature dont il s’agissait) je vous faisais tout au plus une injure littéraire, par laquelle je répondais et je me donnais satisfaction sur une injure personnelle. J’espere que je me ménageais un rôle assez bénin et assez paisible, car, même à parité d’insultes, la riposte n’équivaut jamais à l’initiative: cette dernière seule constitue le délit de l’offense.

C’est pourtant vous encore, qui, après une semblable conduite de ma part, m’avez fait entendre des paroles qui annonçaient une rencontre fashionable: „c’est trop fort“, „cela ne peut pas se passer ainsi“, „nous verrons“ etc. etc. J’ai attendu jusqu’à ce moment le résultat de ces menaces. Mais ne recevant aucune nouvelle de vous, c’est maintenant à moi à vous demander raison:

1) De m’avoir fait prendre part aux нелепости свиней и мерзавцев.

2) De m’avoir adressé, sans leur donner suite, de menaces équivalentes à des provocations en duel.

3) De n’avoir pas rempli à mon egard les devoirs commandés par la politesse en ne me saluant pas, lorsque je me suis retiré de chez vous.

J’ai l’honneur d’être, monsieur, votre très-humble et obeissant serviteur.

S. Khlustine.

S. P. B. Wladimirskaïa № 75.

4 février 1836.

Monsieur, monsieur Alexandre Pouchkine. [1308]

1130. С. С. Хлюстину. 4 февраля 1836 г. Петербург.

Monsieur,

Permettez-moi de redresser quelques points où vous me paraissez dans l’erreur. Je ne me souviens pas de vous avoir entendu citer quelque chose de l’article en question. Ce qui m’a porté à m’expliquer, peut-être, avec trop de chaleur, c’est la remarque que vous m’avez faite de ce que j’avais eu tort la veille de prendre au cœur les paroles de Senkovsky.

Je vous ai répondu: „Я не сержусь на Сенковского; но мне нельзя не досадовать, когда порядочные люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев.“ Vous assimiler à des свиньи и мерзавцы est certes une absurdité, qui n’a pu ni m’entrer dans la tête, ni même m’échapper dans toute la pétulence d’une dispute.

A ma grande surprise, vous m’avez répliqué que vous preniez entièrement pour votre compte l’article injurieux de S.[enkovsky] et notamment l’expression „обманывать публику“.

J’étais d’autant moins préparé à une pareille assertation venant de votre part, que ni la veille, ni à notre dernière entrevue, vous ne m’aviez absolument rien dit qui eût rapport à l’article du journal. Je crus ne vous avoir pas compris et vous priais de vouloir bien vous expliquer, ce que vous fîtes dans les mêmes termes.

J’eus l’honneur alors de vous faire observer, que ce que vous veniez d’avancer devenait une toute autre question et je me tus. En vous quittant je vous dis que je ne pouvais laisser cela ainsi. Cela peut être regardé comme une provocation, mais non comme une menace. Car enfin, je suis obligé de le répéter: je puis ne pas donner suite à des paroles d’un Senkovsky, mais je ne puis les mépriser dès qu’un homme comme vous les prend sur soi. En conséquence je chargeais m-r Sobolévsky de vous prier de ma part de vouloir bien vous rétracter purement et simplement, ou bien de m’accorder la réparation d’usage. La preuve combien ce dernier parti me répugnait, c’est que j’ai dit nommément à Sobolévsky, que je n’exigeai pas d’excuse. Je suis fâché que m-r Sobolévsky a mis dans tout cela sa négligence ordinaire.

Quant à l’impolitesse que j’ai eue de ne pas vous saluer, lorsque vous m’avez quitté, je vous prie de croire que c’était une distraction tout-à-fait involontaire et dont je vous demande excuse de tout mon cœur.

J’ai l’honneur d’être, monsieur, votre très-humble et très-obéissant serviteur.

A. Pouchkine.

4 février. [1309]

1131. С. С. Хлюстин — Пушкину. 4 февраля 1836 г. Петербург.

Monsieur.

En réponse au message dont vous avez chargé m-r Sobolévsky et qui m’est parvenu presque en même temps que votre lettre, j’ai l’honneur de vous faire part qu’il m’est impossible de rétracter rien de ce que j’ai dit, croyant avoir suffisamment établi dans ma première lettre la raison qui m’a fait agir comme je l’ai fait. Pour la satisfaction d’usage dont vous me parlez, je suis à vos ordres.

Pour ce qui me regarde personnellement, en vous priant de vouloir bien vous rappeler des trois points insertionnés dans ma lettre, par lesquels je me considérais comme offensé par vous, j’ai l’honneur de vous répondre, que pour ce qui est du troisième, je me trouve entièrement satisfait.

Quant au premier, l’assurance que vous me donnez pour ce qu’il n’était point dans votre pensée de m’assimilier aux […] et… etc. ne me suffit pas. Tous mes souvenirs et tous mes raisonnements me font persister à trouver que vos paroles expriment une offense, quand même votre pensée y était étrangère. Sans cela je me saurais justifier à mes propres yeux la solidarité acceptée par moi de l’article injurieux: mouvement, qui de ma part n’a point été irréfléchi ou emporté, mais parfaitement calme. J’aurais donc à demander des excuses explicites sur des manières, qui m’ont justement fait soupçonner une injure dont, à mon grand plaisir, vous faites le désaveu quant au fond.

Je reconnais avec vous, monsieur, qu’il y a eu dans le second point erreur de ma part et que j’ai vu des menaces dans les expressions qui ne pouvaient être regardées que comme une provocation (texte de votre lettre). C’est ainsi que je les accepte; mais si ce n’était point le sens que vous vouliez leur donner, j’aurais aussi à attendre des excuses pour ce fâcheux mésentendu; car je crois qu’une provocation énoncée, si ce n’est intentionnée et laissée sans suites, équivaut à une injure.

J’ai l’honneur d’être, monsieur, votre très-humble et très obéissant serviteur

S. Khlustine.

4 février. [1310]

1132. Е. Ф. Poзeн — Пушкину. 4 февраля 1836 г. Петербург.

Je Vous envoie une pièce en vers que j’ai écrite il y a quinze jours; j’ignore, en vérité, si cela a du mérite ou non — je m’en remets tout-à-faît à Votre jugement. Si Vous trouvez la pièce digne de Votre journal et qu’il y ait des choses à retoucher, veuillez me marquer tout ce qui n’aurait pas votre approbation. Quand un Poëte aussi célèbre se fait journaliste, il doit être d’une scrupuleuse sévérité en fait de vers; ainsi je Vous prie de me traiter sans aucun égard pour l’amitié que je Vous porte. Si la pièce est mauvaise, Vous n’avez qu’à me le dire tout franchement: je tâcherai d’écrire quelque chose qui vaille mieux.

Quant aux articles en prose que Vous me demandez, j’y pense sérieusement; d’abord je voudrais en écrire un sur Кукольник. Comme nous sommes à peu près d’accord dans notre jugement sur lui, il n’y aurait aucun obstacle à insérer l’article en question, dont le but serait de prouver à l’auteur sus-mentionné, que tout ce qu’il a écrit ne vaut pas grand’chose et qu il ne sait pas même la forme technique du drame; de sévir d’une manière impitoyable contre le genre fatal quil a choisi vu qu’il a du talent qui, à force d’être cultivé, pourrait peut-être s’élever an dessus de sa pâle médiocrité d’aujourd’hui. L’autre article que je médite, est un examen sur la critique de nos critiques contemporaines, insérée dans le Сын Отечества de cette année. Je respecte trop Votre journal pour en faire le soupirail de mon indignation; je puis vous assurer que le ton de mes articles — au moins — sera au niveau d’une entreprise littéraire dont Vous êtes le Gérant.

Veuillez me dire ce que Vous en pensez.

Tout à Vous! Rosen.

ce 4 [1311] Février 1836.[1312]

Мой адрес: в доме баронессы Розен, 59, на Лиговском пруду, подле Преображенских бань; идти по Бассейной улице, через мостик.

1133. H. Г. Репнину. 5 февраля 1836 г. Петербург.

Mon Prince,

C’est avec regret qee je me vois contraint d’importuner Votre Excellence; mais Gentilhomme et père de famille, je dois veiller à mon honneur et au nom que je dois laisser à mes enfants.

Je n’ai pas l’honneur d’être personnellement connu de Votre Excellence. Non seulement jamais je ne Vous ai offensé, mais par des motifs à moi connus, je vous ai porté jusqu’à présent un sentiment vrai de respect et de reconnaissance.

Cependant un Mr Bogolubof a publiquement répété des propos outrageants pour moi, et celà comme venant de Vous. Je prie Votre Excellence de vouloir bien me faire savoir à quoi je dois m’en tenir.

Je sais mieux que personne la distance qui me sépare de Vous: mais Vous qui êtes non seulement un grand seigneur, mais encore le représentant de notre ancienne et véritable noblesse à laquelle j’appartiens aussi, j’espère que Vous comprendrez sans peine l’impérieuse nécessité qui m’a dicté cette démarche.

Je suis avec respect de Votre Excellence Le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

5 février 1836.[1313]

1134. Д. В. Давыдов — Пушкину. 8 февраля 1836 г. Москва.

Полагая что у тебя нет ни письма, ни стихов Жобара, спешу доставить их тебе, любезнейший друг. Перевод довольно плох, но есть смешные места, чтож касается до письма, я, читая его, хохотал как дурак. Злая бестия этот Жобар и ловко доклевал Журавля подбитого Соколом.

Преданный тебе душою Денис Давыдов.

8-го февраля Москва.

1135. В. А. Соллогубу. Первые числа февраля 1836 г. Петербург. (Черновое)

Vous vous êtes donné une peine inutile en me donnant une explication que je ne vous avais pas demandée. Vous vous êtes permis d’adresser à ma femme des propos in[décents] et vous vous êtes vanté de lui avoir dit des impertinences.

Les circonstances ne me permettent pas de me rendre à Twer avant la fin du mois de mars. Veuillez m’excuser. [1314]

1136. H. Г. Репнин — Пушкину. 10 февраля 1836 г. Петербург.

Милостивый Государь, Александр Сергеевич!

Сколь ни лестны для меня некоторые изречения письма вашего, но с откровенностию скажу вам, что оно меня огорчило, ибо доказывает, что вы, милостивый государь, не презрили рассказов столь противных правилам моим.

Г-на Боголюбова я единственно вижу у С. С. Уварова и с ним никаких сношений не имею, и никогда ничего на ваш счет в присудствии его не говорил, а тем паче прочтя послание [1315] Лукуллу, Вам же искренно скажу, что генияльный талант ваш принесет пользу отечеству и вам славу, воспевая веру и верность русскую, а не оскорблением честных людей.

Простите мне сию правду русскую: она послужит вернейшим доказательством тех чувств отличного почтения, с коими имею честь быть

вашим покорнейшим слугою кн. Репнин.

10-го февраля 1836. в СПбурге.

1137. H. Г. Репнину. 11 февраля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь князь Николай Григорьевич,

Приношу Вашему сиятельству искреннюю, глубочайшую мою благодарность за письмо, коего изволили меня удостоить.

Не могу не сознаться, что мнение Вашего сиятельства косательно сочинений, оскорбительных для чести частного лица, совершенно справедливо. Трудно их извинить даже когда они написаны в минуту огорчения и слепой досады. Как забава суетного или развращенного ума, они были бы непростительны.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, есмь

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

11 февраля 1836

1138. В. К. Кюхельбекер — Пушкину. 12 февраля 1836 г. Баргузин.

А. С. Пушкину.

Баргузин 12. Февраля 1836. года.

Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе… Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: они писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило; но двенадцать лет не шутка. Впрочем мой долг прежде всех лицейских товарищей вспомнить о тебе в минуту, когда считаю себя свободным писать к вам; долг, потому что и ты же более всех прочих помнил о вашем затворнике. Книги, которые время от времени пересылал ты ко мне, во всех отношениях мне драгоценны: раз, они служили мне доказательством, что [помнишь] ты не совсем еще забыл меня, а во вторых приносили мне в моем уединении большое удовольствие. Сверьх того, мне особенно приятно было, что именно ты, поэт, более наших прозаиков заботишься обо мне: это служило мне вместо явного опровержения всего того, что господа люди хладнокровные и рассудительные обыкновенно взводят на грешных служителей стиха и рифмы. У них поэт и человек недельный одно и то же; а вот же Пушкин оказался другом гораздо более дельным, чем все они вместе. Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать всё благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось. — Мое заточение кончилось: я на свободе, т. е. хожу без няньки и сплю не под замком. — Вероятно полюбопытствуешь узнать кое-что о Забайкалском крае или Даурской Украйне — как в сказках [1316] и песнях называют ту часть Сибири, в которой теперь живу. На первый случай мало могу тебе сообщить удовлетворительного, а еще менее утешительного. Во-первых, в этой Украйне холодно, очень холодно; — во-вторых, нравы и обычаи довольно прозаические: без преданий, без резких черт, без оригинальной физиономии. — Буряты мне нравятся гораздо менее кавказских горцев: рожи их безобразны, но не на Гофманновскую стать, а на стать нашей любезной отечественной литературы, — плоски и безжизненны. Тунгусов я встречал мало: но в них что-то есть; звериное начало (le principe animal [1317]) в них сильно развито и, как человек-зверь, тунгус в моих глазах гораздо привлекательнее расчетливого, благоразумного бурята. — Русские (жаль, друг Александр, — а должно же сказать правду) русские здесь почти те же буряты, только без бурятской честности, без бурятского трудолюбия. Отличительный порок их пьянство: здесь пьют все, мужчины, женщины, старики, девушки; женщины почти более мужчин. Здешний язык богат идиотизмами, но о них в другой раз. — Мимоходом только замечу, что простолюдины употребляют здесь пропасть книжных слов, особенно часто: почто, но, однако; далее, — облачусь вместооденусь, ограда вместо двор etc [1318]. — Метисы бывают иногда очень хороши: веришь ли? Я заметил дорогою несколько лиц истинно греческих очерков; но что гадко: у них, как у бурят, мало бороды, и потому под старость даже лучшие [1319] бывают похожи на старых евнухов или самых безобразных бабушек. Между русскими, здешними уроженцами, довольно белокурых, — но у всех почти скулы выдаются, что придает их лицам что-то калмыцкое. — Горы Саянские или, как их здесь называют, Яблонный хребет, меньше Кавказских, но, кажется, выше Уральских, — и довольно живописны. О Байкале ни слова: я видел его под ледяною бронею. За то, друг, здешнее небо бесподобно: какая ясность! Что за звезды! — Вот для почину! Если пожелаешь письма поскладнее, отвечай. — Обнимаю тебя. Je Vous prie de me rappeler au souvenir de Madame Votre mère et Mr Votre père.

Tout à Vous [1320]

В. Кюхельбекер.

P. S. Брат тебе посылает поклон.

1139. К. А. Полевой — Пушкину. 15 февраля 1836 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Объявление об издаваемом Вами журнале обрадовало меня, как весть самая приятная для всех любящих литературу. Я желал бы с своей стороны споспешествовать вашему изданию, как книгопродавец, и почел бы за особенное удовольствие быть вашим коммисионером в Москве. Не угодно ли Вам назначить в моей лавке депо, где всегда было бы в запасе десятка два-три экземпляров журнала и где желающие могли бы получать его тотчас, не дожидаясь выписки из Петербурга. Я вышлю деньги за всех подписчиков, сколько будет их у меня до выхода первой книжки, и для этого желал бы только знать, когда выйдет она. Если же вам угодно будет принять мое предложение, то нельзя ли прислать сверх того некоторое число экземпляров и упомянуть в подробном объявлении, или в объявлении при журнале, что в Москве подписка принимается в Книжной лавке Полевого? Назначить условия предоставляю Вам самим, потому что цель моя не барыши.

Прошу принять уверение в глубоком почтении, с которым всегда имею честь быть

вашим, Милостивый государь! покорным слугою Ксенофонт Полевой.

15 ч.[исла] февраля 1836 года Москва.

Р. S. Адрес мой: На Тверской, в доме г-жи Мятлевой.

1140. H. А. Дурова — Пушкину. 17 февраля 1836 г. Елабуга.

Милостивый государь! Александр Сергеевич!

Рукопись моя, вояжируя более года, возвратилась наконец ко мне; я несколько суеверен, и такая неудача заставляет меня переждать козни злого рока. Летом я приеду сам с моими записками, чтоб лично отдать их под ваше покровительство; а теперь в замену брат посылает вам мои Записки 12-го года, естли вы найдете их стоющими труда, чтоб поправить; они не были присоединены к тем, которые были присланы вам из Гатчино; может быть я сужу пристрастно, может быть, я увлекаюсь воспоминаниями, но Записки 12-го года мне кажутся интереснее первых.

С истинным почтением честь имею быть вашим покорнейшим слугою

Александр Александров.

17-го февраля 1836-го года.

1141. А. А. Фукс. 20 февраля 1836 г. Петербург.

Милостивая государыня Александра Андреевна,

Я столько перед Вами виноват, что не осмеливаюсь и оправдываться. Недавно возвратился я из деревни и нашел у себя письмо, коим изволили меня удостоить. Не понимаю, каким образом мой бродяга Емельян Пугачев не дошел до Казани, место для него памятное: видно шатался по сторонам и загулялся по своей привычке. Теперь гр. Апраксин снисходительно взялся доставить к Вам мою книгу. При сем позвольте мне милостивая государыня препроводить к Вам и билет на получение Современника, мною издаваемого. Смею ли надеяться что Вы украсите его когда-нибудь произведениями пера вашего?

Свидетельствую глубочайшее мое почтение любезному, почтенному Карлу Федоровичу, поручая себя вашей и его благосклонности.

Честь имею быть с глубочайшим почтением и совершенною преданностию

милостивая государыня Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин

С.П.Б. 20 февр. 1836

1142. П. П. Каверину. Февраль 1836 г. (?) Петербург.

Mille pardons, mon cher Kaverine, si je vous fais faux bond — une circonstance imprévue me force à partir de suite. [1321]

1143. С. Д. Нечаеву. Июнь 1827 г. — февраль (?) 1836 г. Петербург.

Возвратите мне, любезный Сергей Дмитриевич, не посылку, но письмо: я забыл в нем сказать нужное. Когда в путь?

А. Пушкин.

1144. Д. В. Давыдов — Пушкину. 2 марта 1836 г. Москва.

Твое ты сняло мне двадцать пять лет с костей и развязало мне руки; — по милости его я молод и свободен. Теперь слово о журнале: Смирдин давал мне по 300 р. за печатный лист с тем, что статьи, помещаемые им в Библ.[иотеке] для Ч.[тения] я имел право печатать в особой книжке. Хочеш так? или как тебе угодно, я с тобой на всё согласен, только уведомь.

Жаль, что не дождусь тебя в Москве. Я сегодня еду от сюда в мои степи. Баратынской хочет пристать к нам, это не худо; Языков верно будет нашим; надо бы Хомякова завербовать, тогда [команда [?]] стихотворная фаланга была бы в комплекте.

Пожаласта пробеги статью, доставленную тебе Шеншиным и переправь что нужно; одолжиш. [1322]

Боюсь за ценсуру. Хотя Данилевской мне хороший приятель, но читав [1323] мою статью он что-то морщился. Увидим: смелым бог владеет, et puis on peut lui faire des concessions [1324]. Прости. Пиши мне: Симбирской губернии, Сызранского уезда в село Мазу.

Денис Давыдов.

1836 2-го марта. Москва.

1145. В. Ф. Одоевскому. Февраль — начало марта 1836 г. Петербург.

Я не очень здоров — и занят. Если вы сделаете мне милость ко мне пожаловать с г. Сахаровым, то очень меня обяжете. Жду вас с нетерпением.

А. П.

1146. В. Ф. Одоевский — Пушкину. Февраль — начало марта 1836 г. Петербург.

Согласитесь ли Вы, Александр Сергеевич, напечатать у себя предисловие к книге Сахарова вместо объявления об оной; если покажется длинно, то возвратите присылаемый при сем экземпляр, а я Вам напишу простое объявление.

Да возвратите 2-ю часть (рукописную), ибо мы хотим представить ее в ценсуру чтоб получить право объявить о подписке; в последствии я вам ее возвращу и велю выписать что Вам нужно будет.

Я болен уже две недели и никуда не выезжаю; если бы Вы заглянули сегодня вечером ко мне.

Одоевский.

Суббота.

1147. В. Ф. Одоевскому. Февраль — начало марта 1836 г. Петербург.

Объявление готов поместить какое будет — лишь Вам по сердцу. Для 1 № Совр.[еменника] думаю взять Загадки; о Мифологии еще не читал. На днях возвращу Вам рукопись.

1148. В. А. Соллогуб — Пушкину. Начало марта 1836 г. Тверь. (Черновое)

Monsieur,

Je profite [Monsieur] d’une occasion sûre pour répondre à la lettre que m’a remise de votre part Mr [Chlust] Хлюстин. — Sans repondre aux singulieres expressions, dont vous vous servez et qui ne peuvent venir que d’un mésentendu, je vous observerai seulement. Monsieur, que je ne puis comprendre, comment Madame votre épouse a pu se formaliser d’une question aussi banale: Depuis quand êtes vous mariée? Il me semble [aussi] que pour elle vous êtes justement la dernière personne qui pourrait prendre à la fou une offence. [Ne voyez pas du reste — ] Quant aux impertinences, que je dois avoir dites, je vous prie de savoir que je[?] suis trop bien élevé, Monsieur, pour en adresser à un homme, et pas assez fou pour en adresser à une femme, et encore moins pour m’en vanter.

Maintenant, Monsieur, je vous [d’ai que je vous [?]] ai attendu pendant tout le mois de Février, et que mon service ne me permettant pas à rester à Тверь davantage, je vais partir pour les differents endroits de ma destination. Quand vous serez dispose à me demander de nouveau raison, vous me trouverez toujours prêt à votre appel. Veuillez m’accorder un mot de réponse et me dire définitivement, si vous persistez toujours dans le projet d’un duel sérieux et que je n’en admets pas d’autre, ou bien si vous ne voulez pas mieux, en oubliant les commérages, qui l’ont placé entre nous, nous épargner à tous les deux un ridicule et un malheur gratuit. [1325]

1149. А. И. Чернышев — Пушкину. 7 марта 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Принося Вам изъявление особенной моей признательности за сообщенную мне рукопись генерал-лейтенанта Давыдова о занятии войсками нашими Дрездена в 1813-м году, имею честь Вас уведомить, что рукопись сию, я, по заведенному порядку, передал на рассмотрение в Военно-Цензурный Комитет, при вверенном мне Министерстве учрежденный, и с особенным удовольствием поспешу Вам возвратить оную коль скоро она ко мне будет обратно доставлена из Комитета.

С совершенным почтением имею честь быть

Вашим покорнейшим слугою Граф А. Чернышев.

№ 1742 „7-го“ марта 1836-го

Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

1150. В. Д. Сухорукову. 14 марта (?) 1836 г. Петербург.

Любезнейший Василий Дмитриевич.

Пишу к вам в комнате вашего соотечественника, милого молодого человека, от которого нередко получаю об вас известия. Сейчас сказал он мне что вы женились. Поздравляю вас от всего сердца, желаю вам счастья которое вы заслуживаете по всем отношениям. Заочно кланяюсь Ольге Василиевне и жалею, что не могу высказать ей всё, что про вас думаю, и всё, что знаю прекрасного.

Писал ли я Вам после нашего разлучения в Арзерумском дворце? Кажется что не писал; простите моему всегдашнему недосугу и не причисляйте мою леность к чему нибудь иному. — Теперь поговорим о деле. Вы знаете, что я сделался журналистом (это напоминает мне, что я не послал вам Современника; извините, — постараюсь загладить мою вину). Итак, сделавшись собратом Булгарину и Полевому обращаюсь к Вам с удивительным бесстыдством, и прошу у вас статей. В самом деле, пришлите-ка мне что нибудь из ваших дельных, добросовестных, любопытных произведений. В соседстве Бештау и Эльбруса живут и досуг и вдохновение. Между тем и о цене (денежной) не худо поговорить. За лист печатн.[ый] я плачу по 200 руб. — Не войдем ли мы и в торговые сношения.

Простите; весь ваш А. П.

14 Марта 1836 С. П. Б.

1151. С. А. Соболевский — Пушкину. Февраль — первая половина марта 1836 г. Петербург.

Музыкант [1326] Глинка, живущий на углу Фонарного переулка, в д. Шлотгауера (Schlothauer) зовет нас к себе в пятницу à 9 heures.

Sobolevsky [1327]

1152. В. Ф. Одоевскому. Конец февраля — первая половина марта 1836 г. Петербург.

Весьма и весьма доволен и благодарен. Если в неделю можно будет отпечатать по пяти листов, то это славно — и дело наше в шляпе. Корректуру путешествия [1328] прикажите однако присылать ко мне. Тут много ошибок в рукописи. Что ваша повесть Зизи? Это славная вещь.

А. П.

Адрес: Его сиятельству Кн. Одоевскому etc. [1329]

1153. В. А. Жуковский — Пушкину. Первая половина марта 1836 г. Петербург.

С Вортсвортом постараюсь переведаться. А ты мою пиесу унес и уже в цензуру хватил. Нет, голубчик, в первую книжку ее ни как не помещай. Она годится может быть [в] после, но для дебюту нельзя. Прошу тебя не помещать в 1 номер. Завтра пошлю Карамзина статью к Е.[катерине] А.[ндреевне]. У нее возьмешь.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1154. H. В. Гоголь — Пушкину. 15 (?) марта 1836 г. Петербург.

Посылаю вам Утро чиновника. Отправте ее, если можно, сегодня же или завтра поутру к цензору, потому что он может ее [взять] в Ценз.[урный] Комитет вместе с Коляскою, ибо завтра утром заседание. — Да возьмите из типографии статью о журнальной литературе. Мы с вами пребезалаберные люди и позабыли, что туды нужно включить многое [нужно] из остающегося у меня хвоста. — Я прошу сделать так, чтоб эта сцена шла вперед, а за ней уже о литературе

Н. Гоголь.

1155. А. Жобар — Пушкину. 16 марта 1836 г. Москва.

A Monsieur Pouchkine, sécrétaire perpétuel d’Apollon, au département du Nord.

Monsieur,

Honteux et contrit je viens au pied du Parnasse faire amende honorable, pour avoir défiguré votre belle ode, На выздоровление Лукулла — en essayant de l’imiter ou plutôt de la singer en vers français: aussi, pour donner quelque prix à ma traduction, en ai-je fait hommage à l’éloquent traducteur de — La querelle des Slaves — à mon chef bienveillant, Mr. Ouvaroff, ministre de l’instruction publique; afin qu’il pût la publier en son nom, ainsi qu’il a déjà publié plusieurs ouvrages, entre autres, les commentaires érudits du professeur Groeff sur les classiques anciens: persuadé que si son Excellence daignait faire le même honneur à mon essai, je serais bientôt, malgré mon ignorance et ma folie légalement constatées par ses ordres, académicien, conseiller d’état, grand-cordon etc. etc. etc. son bon plaisir suffisant aujourd’hui pour faire et défaire académiciens, professeurs, gens de mérite etc., mais, hélas! j’ai vu bientôt s’écrouler mes châteaux en Espagne; mon Mécène n’ayant pas même daigné jusqu’ici m’honorèr d’une seule réponse, quoique mon épitre dédicatoire fût la cinquième lettre que je lui adresse: de sorte que je me vois réduit à porter le reste de mes jours le titre modeste de professeur actuel de l’université de Casan.

Vous voyez, Monsieur, qu’en traduisant votre ode, je n’avais d’autre but que la gloire de mon illustre chef (qui depuis longtemps vole à la couronne… de l’immortalité) et mon propre avancement dans la carrière de la science et des honneurs: ainsi j’ose espérer que, en égard à ces motifs, vous voudrez bien m’accorder le pardon que j’implore.

D’ailleurs, pour vous prouver la sincérité de mon repentir, je vous envoie le corps de délit, et vous en livre pieds et poings liés, le sujet, l’original et le brouillon, ainsi que mon épitre dédicatoire, vous autorisant, Monsieur, à faire de ce tout monstrueux un auto-da-fe public et solennel, et j’attends de votre générosité un manifeste de grâce qui puisse tranquilliser ma conscience timorée.

Agréez, Monsieur, l’expression des sentiments d’estime et d’admiration que vous porte votre très humble et très obéissant serviteur

Alphonse Jobard.

Moscou le 16 Mars 1836.

A la Rojdestvenka, maison Joly. [1330]

1156. П. А. Вяземскому. Около (не ранее) 17 марта 1836 г. Петербург.

Ура! наша взяла. Статья Козловского прошла благополучно; сей час начинаю ее печатать. Но бедный Тургенев!.. все политические комеражи его остановлены. Даже имя Фиески и всех министров вымараны; остаются одни православные буквы наших русских католичек, да дипломаток. Однако я хочу обратиться к Бенкендорфу — не заступится ли он? Ты мне говорил о своих стихах к Потоцкой: получил ли ты их? по крайней мере не вспомнишь ли их?

А. П.

1157. M. А. Дондукову-Корсакову. 18 марта 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, князь Михаил Александрович,

Пользуясь позволением, данным мне Вашим сиятельством, осмеливаюсь прибегнуть к Вам с покорнейшею просьбою.

Ценсурный комитет не мог пропустить письма из Парижа как статью, содержащую политические известия: для разрешения оной, позволите ли, милостивый государь, обратиться мне к гр. Бенкендорфу? или прика́жите предоставить сие комитету?

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

18 марта 1836 С. П. Б.

1158. В. Ф. Одоевский — Пушкину. 10-е числа марта 1836 г. Петербург.

Переводчик наш занемог, и от того Вильменова речь опоздала, я только вчера вечером получил ее. Начало я исправлял еще прежде и [оно] [?] от того первые листы переписаны, но [в] за следующие извините, что перемараны жестоко; не смотря на это Вы просмотрите еще раз. — За все труды я Вас как издателя прижимаю и требую баночку шиповника. Статья, которую Вы у меня читали, кончена, переписывается и будет к Вам прислана завтра.

Одоевский.

1159. М. А. Дондуков-Корсаков — Пушкину. 20 марта 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

На последнее письмо Ваше имею честь ответствовать Вам, милостивый государь, что по встреченному затруднению С. Петербургским Цензурным Комитетом в пропуске статьи: Письмо из Парижа, обстоятельство сие будет представлено Комитетом на разрешение Главного Управления Цензуры.

С совершенным почтением имею честь быть Ваш покорнейший слуга Князь Михаил Дондуков-Корсаков.

20 марта 1836.

[На обороте помета рукою Пушкина: ] С Ценз.[урой] спорить-де можно, а с В.[ашей] М.[илостью] нет.

1160. А. Л. Крылову. 20–22 марта 1836 г. Петербург (Черновое)

Милостивый государь, Александр Лукич,

Князь М. А. Корсаков писал мне, что Письма из Парижа будут рассмотрены в высшем комитете. Препровождаю [1331] их к Вам; одно замечание: Письма из Парижа Тургенева печатаются в М.[осковском] Наблюдателе, не как статьи политические, а литературные.

1161. А. Жобару. 24 марта 1836 г. Петербург.

Monsieur, l’ai reçu avec un véritable plaisir votre charmante traduction de l’ode à Luculle et la lettre si flatteuse qui l’accompagne. Vos vers sont aussi jolis qu’ils sont malins, ce qui est beaucoup dire. S’il est vrai, comme vous le dites dans votre lettre, qu’on ait voulu légalement constater que vous aviez perdu l’esprit, il faut convenir, que depuis vous l’avez diablement retrouvé!

La bienveillance que vous paraissez me porter et dont je suis fier, m’autorise à vous parler en pleine confiance. Dans votre lettre à M-r le ministre de l’Instruction publique, vous semblez disposé à imprimer votre traduction en Belgique en y joignant quelques notes nécessaires, dites-vous, pour l’intelligence du texte: j’ose vous supplier, Monsieur, de n’en rien faire. Je suis fâché d’avoir imprimé une pièce que j’ai écrite dans un moment de mauvaise humeur. Sa publication a encouru le déplaisir de quelqu’un dont l’opinion m’est chère et que je ne puis braver sans ingratitude et sans folie. Soyez assez bon pour sacrifier le plaisir de la publicité à l’idée d’obliger un confrère. Ne faites pas revivre avec l’aide de votre talent une production qui sans cela tombera dans l’oubli qu’elle mérite. J’ose espérer que vous ne me refuserez pas la grâce que je vous demande, et vous prie de vouloir bien recevoir l’assurance de ma parfaite considération.

J’ai l’honneur d’être, Monsieur, Votre très-humble et très-obéissant serviteur. A. Pouchkine.

24 Mars 1836 St.-Pétersbourg [1332]

1162. Ф. M. Беллизар — Пушкину. 24 марта 1836 г. Петербург.

Fd. BELLIZARD et Cie.

Libraires — Editeurs — Commissionnaires, A St.-Pétersbourg, maison de l’église hollandaise, près du Pont de Police, A Paris, rue de Verneuil, № 1 bis

Monsieur,

Les prières que nous vous avons adressées plusieurs fois restées toujours sans résultat, nous forcent à réitérer une démarche qui ne peut vous être plus importune qu’elle ne nous est désagréable.

Vous trouverez sous ce pli le relevé général de notre compte, duquel il résulte que Vous nous devez encore 1100 r. sur nos fournitures de 1834! et, à très peu de choses près, — pareille somme pour nos fournitures de 1835. — C’est en Novembre de l’année d-re que nous avons reçu 466. 38 à compte sur l’année 1834. — Si ce mode de paiement devait être suivi dans l’avenir, nos comptes ne se régleraient plus que trois ans après les fournitures, or, dans ce cas, la [perte] seule accumulation des intérêts nous constituerait en perte.

Nous ne négligeons rien pour satisfaire les personnes qui veulent bien s’adresser à nous, mais aussi toutes reconnaissent qu’il est juste d’acquitter dans le premier trimestre de l’année suivante le compte de celle qui vient de s’écouler.

Débiteur envers nous à ce jour d’une somme de R. 2172. 9 °C. vous déterminerez, Monsieur s’il est convenable que vous acquittiez maintenant le compte que nous vous soumettons.

Nous avons l’honneur d’être,

Monsieur, Vos très humbles et très obéissants serviteurs, F. Bellizard et C°

St.-Pétersbourg, le 24 Mars 1836.

Monsieur A. de Pouchkine, En Ville.

[Приложение:]

Fd BELLIZARD ET C°

Libraires, Editeurs de la Revue etrangère,

du Journal des enfants (Детский журнал) etc.

Au Pont de Police, maison de l’Eglise Hollandaise

Fourni à Monsieur A. Pouschkine.

Suivant compte fourni le 11 Mars 1835 il nous etait dû — R. 1566. — 38 Cop.

1835, Mars 22.

Bulwer. Derniers jours de Pompei. 2 Vol., 8°, venu par terre — 22

„ „

Voïart. Chants des Serviens, in 8° — 16

Mai 23.

Bibliothèque latine-française, liv. 125 à 140, à 8 f. 50 — 136

* — d° — Iconographie, liv. 4 à 6, à 5 f — 15

Juin 20.

Latouche. Valée aux loups, in 8° — 7 — 50

— 22.

Capefigue. Histoire de la Réforme. Tom. 7 et 8,8° — 18

Niebuhr. Histoire Romaine. Tom. 1 à 3, in 8° — 27

La Bible, par Cohen. Tom. 6-e, 8° — 9

Juillet 12.

Le Globe. Atlas géographique liv. 1 à 9, pr. 10 liv-ns [соч. M. A. Dufour] — 18

La verité sur la Russie, in 8° [соч. графа А. Гуровского] — 4

— 15.

Souvenirs de Gréquy. Tom. 4-e, in 18° — 4

— 16.

Bulwer. La France sociale. 2 Vol., in 18° — 8

Août 1.

Reiffenberg. Le dimanche. 2 Vol. in 18° — 8

Souvenirs de Gréquy, Tom. 4 et 5, in 18° — 8

Irving. Abbotsford, in 12° — 5

Bulwer. The Student in 12° — 5

„ 2.

Encyclopédie des gens du monde. Tom. IV en 2 parties — 16

Septembre 5.

Souvenirs de Gréquy. Tom. 6-e, in 18° — 4

Octobre 24.

Bibliothèque latine-française, liv. 141 à 146 à 8 f. 50–51

Explication des médailles, in 8° — „

Novembre 8.

Fénelon. Oeuvres, 3 vol., gd. in 8°— 36

Merimée. Notes d’un voyage, in 8° — 9

Agoub. De la littérature orientale, in 8° — 9

Thierry. Histoire des Gaulois, 3 in 8° — 27

Trémadeure. La pierre de touche, in 8°— 10

Schnitzler. La Pologne et la Russie, in 8° — 15

Marmier. Etudes sur Goethe, in 8° — 9

Abrégé de l’histoire, in 8° [cîч. Gaste.] — 9

— 21.

Mémoires de St. Simon. 6 Vol., in 8° [издание 1826 г.] — 42

Roman du Renard, in 8° — 13

1836, Janvier 10.

Sir Lionel d’Arguenay, 2 Vol., in 8° [соч. J. Le- Fevre] — 18

Mémoires de Luther. Tom. 2 et 3, in 8° à 12 r — 24

Le Cabinet des fées, in 18° [библ. № 1121?] — 5

— 24.

Oeuvres de Lafontaine, 6 Vol., in 8° [издание 1826–1827 г.]. — 55

Mémoires de Mr d’Epinay, 3 Vol., in 8° [издание 1818 г.] — 20

Février 3.

Mémoires de Mirabeau. Tom. 4 à 6, in 18° — 11. — 25

Oeuvres de Mirabeau, 9 vol., in 8° [издание 1825–1827 г.] — 63

— 17.

Petit volume, in 18°, rare [соч. J. B. Say; изд. 1818 г.] — 5

Mars 7.

Rogers Poems, in 8° — 45

Autobiography of John Galt, 2 vol., in 8° — 35

Journal of West India proprietor, in 8°[соч. M. G. Lewis] — 18

Godwins. Lifes of the necromancers, in 8° — 20

Threatif [?] of Literature, in 8° — 9

Vendredi soir, in 8° [соч. A. Karr — 9

Abonnement à la Revue Etrangère pr. 1836 avec Modes — 80

Le Solde du compte du portrait de Pougatscheff ci-contre — 95 — 15

Total R. 2639 — 28 Cop.

1835, Novembre 2. Reçu à compte — 466 — 38

Rest. dû — R. 2172 — 90

St. Pétersbourg, le 21 Mars 1836.

1836, Avril 24. Reçu à compte pour Fd Bellizard et Cie J. Jungmeister — 975 — „

Reste — R. 1197 — 90

Compte du portrait de Pougatscheff.

Suivant compte détaillé, fourni le 18 Juillet 1835, il nous était dû — R. 750. — 15 Cop.

A déduire.

1835, Août 14. Reçu à compte — R. 555

1836, Janvier, 24 “ d° “ — 100

— 655

Solde en notre faveur — R. 95 — „Cop.

St. Pétersbourg, le 21 Mars 1836. [1333]

1163. С. H. Глинке. Около (не позднее) 26 марта 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Сергей Николаевич,

Искренно благодарю вас за любезное письмо Ваше (извините галлицизм). Современник мой еще не вышел — а выйдет со временем. Вы [тотчас] первый его получите.

Как адресовать письма к Федору Николаевичу?

Весь Ваш А. Пушкин.

Адрес: Его высокородию м. г. Сергею Николаевичу Глинке. На Сергеевской в доме Болдырева № 37 на дворе.

1164. С. Н. Глинка — Пушкину. 26 марта 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На голос сердечный сердце быстро откликается.

А потому две первые части моих записок, qui ont passé le creuset de la censure [1334], представлю Вам в суботу, около того времени, когда севодни был у Вас.

Волтер сказал:

„Il est grand, il est beau de faire des ingrats!“ [1335]

Еще лучше созидать благодарных.

Всё зависит от Провидения. Но участие души, вызывающей голос сердца, осветляет и туман жизни.

Подлинного адреса к его превосходительству Федору Николаевичу не знаю. А по прежнему, можете просить, чтобы из дома генеральши Левашевой, живущей на Покровке, соблаговолили доставить письмо в его наемный дом.

Ваш Современник будет Сопотомственником. C’est un terme de mo invention; mais le génie ne s’invente pas. Il [naî[t]] [?] apparaît sous l’influence de son étoile, et se reproduit dans la postérité.

Tout à vous S. Glinka. [1336]

26 марта 1836 г. С. П.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю, Александру Сергеевичу Пушкину. На Невской набережной; в Прачешном переулке, в доме Баташева.

1165. В. А. Дурову. 17 и 27 марта 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Василий Андреевич,

Очень благодарю Вас за присылку записок и за доверенность, Вами мне оказанную. Вот мои предположения: I) [1337] я издаю журнал: во второй книжке оного (т. е. в июле месяце) напечатаю я Записки о 12 годе (все или часть их) и тотчас перешлю Вам деньги [1338] по 200 р. за лист печатный. II) Дождавшись других записок брата Вашего, я думаю соединить с ними [1339] и Записки о 12 годе; таким образом книжка будет толще, и следственно дороже.

Полные Записки, вероятно, пойдут успешно после того как я о них протрублю в своем журнале. Я готов их и купить, и напечатать в пользу автора — как ему будет угодно, и выгоднее. Во всяком случае будьте уверены, что приложу всё возможное старание об успехе общего дела.

Братец Ваш пишет, что летом будет в П.[етер]Б.[урге]. Ожидаю его с нетерпением. Прощайте, будьте счастливы, и дай бог Вам разбогатеть с легкой ручки храброго Александрова, которую ручку прошу за меня поцаловать.

Весь Ваш А. Пушкин.

17 марта 1836 С. П. Б.

Сей час прочел переписанные Записки: прелесть! живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен. 27 марта.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Василью Андреевичу Дурову etc. etc. [1340] в Елабуге.

1166. П. А. Вяземский — Пушкину. Конец (не ранее 28) марта 1836 г. Петербург.

Вот тебе мое яичко. Я целую ночь и целое утро сидел над ним. Это еще не конец, но все пока отошли в ценсуру и начни печатать. Остальное пришлю завтра, будут выписки из самой поэмы. Поправь как хочешь. Я совершенно разучился высиживать яйцы. Всё как-то не лезет.

1167. В. А. Жуковский — Пушкину. Январь — март 1836 г. (?) Петербург.

У меня будут нынче в вечеру, [1341] часов в десять, Глинка, Одоевский и Розен для некоторого совещания. Ты тут необходим. Приходи, прошу тебя. Приходи непременно. А завтра (в субботу) жду тебя также непременно к себе часу во втором по утру. У меня будет живописец и ты должен с полчаса посидеть под пыткою его животворной кисти. На оба запроса прошу ответить: да.

Жуковский.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1168. В. А. Жуковский — Пушкину. Январь — март 1836 г. (?) Петербург.

Не забудь, что ты у меня нынче в час будешь рисоваться. Если не найдешь меня, паче чаяния, дома; то найдешь у меня живописца. Прошу пожаловать.

Жуковский.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1169. В. Ф. Одоевскому. Начало апреля 1836 г. Петербург.

У меня в 1 № не будет ни одной строчки вашего пера. Грустно мне; но времени нам не достало — а за меня приятели мои дали перед публикой обет выдать Совр.[еменник] на Фоминой.

Думаю 2 № начать статьею вашей, дельной, умной и сильной — и которую хочется мне наименовать О вражде к просвещению;ибо в том же № хочется мне поместить и Разбор Постоялого Двора под названием о Некоторых романах. Разрешаете ли Вы?

О Сегиеле, кажется, задумалась ценсура. Но я не очень им доволен — к тому же как отрывок он в печати может повредить изданию полного вашего произведения.

Я еду во вторник. Увижу ли Вас дотоле?

Весь Ваш А. П.

Разговор Недовольных не поместил я, потому что уже Сцены Гоголя были у меня напечатаны — и что Вы могли друг другу повредить в ефекте.

Адрес: Князю Владимиру Федоровичу Одоевскому etc.

1170. М. А. Дондукову-Корсакову. 6 апреля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь князь Михаил Александрович,

Осмеливаюсь обратиться к Вашему сиятельству с покорнейшею просьбою.

Конечно я не имею права жаловаться на строгость ценсуры: все статьи, поступившие в мой журнал, были пропущены. Но разрешением оных обязан я единственно благосклонному снисхождению Вашего сиятельства, ибо ценсор, г. Крылов, сам от себя не мог решиться их пропустить. Чувствуя в полной мере цену покровительства, Вами мне оказанного, осмеливаюсь однако ж заметить во-первых, что мне совестно и неприлично поминутно беспокоить Ваше сиятельство ничтожными запросами, между тем как я желал бы пользоваться правом, Вами мне данным, только в случаях истинно затруднительных и в самом деле требующих разрешения высшего начальства; во-вторых, что таковая двойная ценсура отымает у меня чрезвычайно много времени, так что мой журнал не может выходить в положенный срок. Не жалуюсь на излишнюю мнительность моего ценсора; знаю, что на нем лежит ответственность, может быть, не ограниченная Цензурным Уставом; но осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о дозволении выбрать себе еще одного цензора; дабы таким образом вдвое ускорить рассматривание моего журнала, который без того остановится и упадет.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

6 апреля 1836 С. П. Б.

1171. Д. В. Давыдов — Пушкину. 6 апреля 1836 г. Село Маза.

Я был у Языкова. — Он готов и поступает под знамены твои. Уведомь ради бога пропустит ли ценсура мою статью? Если будут споры на какие-нибудь слова или даже целые периоды — я уполномочиваю тебя вымарывать, изменять во всей статье что твоей душе угодно. В случае же, что всю статью остановят на таможне просвещения, то дай знать — я примусь за работу и другую пришлю тебе.

Нет ли прижимки журналу твоему от наследника Лукула? Я знаю, что Наблюдатель охает; было замечание Строгонову на счет какой-то статьи Погодина. Считай на меня — я под твоим начальством лихо служить буду. Кланяйся Вяземскому и Жуковскому и повергни меня к стопам жены своей.

Денис.

6 апреля. —

Симб. губер. Сызран. уезда С. Маза.

Вот что я дорогой мысленно сложил, только прошу не печатать:

Я помню, — глубоко, Глубоко мой взор Как луч проникал и рощи и бор И степь обнимал широко, широко

*

Но зоркие очи Потухли и вы… Я выглядел вас на деву любви, Я выплакал вас в бессонные ночи!

Пожаласта не давай никому даже списывать. — Есть причина этому.

1172. M. А. Дондуков-Корсаков — Пушкину. 10 апреля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Согласно желанию Вашему, дабы ускорить рассматривание издаваемого Вами журнала, я вместе с сим делаю распоряжение о назначении для этого предмета г. коллежского советника Гаевского в помощь г. Крылову, и весьма рад сему случаю доказать Вам, милостивый государь, на опыте всегдашнюю мою готовность содействовать с моей стороны к скорейшему изданию журнала и сочинений Ваших.

С совершенным почтением имею честь быть Ваш,

милостивый государь покорнейший слуга Князь Михаил Дондуков — Корсаков.

"10" апреля 1836.

Его высокобла[городи]ю А. С. Пушкину.

1173. П. А. Катенин — Пушкину. 12 апреля 1836 г. Ставрополь.

Как! Ты издаешь журнал, а я знаю о том едва по слуху! Хорошо ли это, Александр Сергеевич? Не похвально.

 A  propos, tu  ne m’écris  guère,  C’est  mal  à moi, qui  t’aime  tant. [1342]

Я бы писал к тебе с утра до вечера во все дни живота, еслиб была возможность, писать о чем нибудь с этого того света, где я живу, коли живу. Одиночество Робинсона при мне, правда; но он был царь в своей пустыне, а я не имею и сей petite consolation [1343]. Но обо мне ровно нечего говорить, и о городе Ставрополе, и о всей Кавказской области, Грузии etc. etc. etc. [1344], также нечего; я хочу тебя слушать; ergo [1345] прошу писать, а покуда прочитать следующий эпиграмматический rondeau [1346]:

Фантазия, златое Сновиденье, Услада чувств, рассудка обольщенье, Цвет, радуга, блеск, роскошь бытия, Легка как пух, светла как ток ручья, И Диево любимое рожденье. Но вот лежит тяжелое творенье, Без рифм и стоп, нескладных строк сплетенье, И названа в стихах галиматья: Фантазия. С чего Барон, нам издающий чтенье, Хвалил ее? что тут? своя семья? Злой умысел? насмешка? заблужденье? Вопрос мудрен, а просто разрешенье: У всякого Барона есть своя Фантазия.

Буде в твоем Современнике сыщется местечко для этой безделки, выдай; но, разумеется, без подписи, и не говори никому, чья она: это большая тайна, которой я ни за что кроме тебя другому не скажу. Не смею слишком пенять что ты забыл меня; не ты один; все забыли, а что все делают, в том и греха нет, по общему суждению. Худа нет, положим, но вспомнить обо мне и обрадовать было бы хорошо, и этого я жду от тебя, не как от всех.

Весь твой Павел Катенин.

Апр.[еля] 12-го 1836. Ставрополь

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину.

1174. M. П. Погодину. 14 апреля 1836 г. Михайловское.

Милостивый государь Михайло Петрович,

Пишу к Вам из деревни, куда заехал в следствии печальных обстоятельств. Журнал мой вышел без меня, и вероятно Вы его уж получили. Статья о Ваших афоризмах писана не мною, и я не имел ни времени, ни духа ее порядочно рассмотреть. Не сердитесь на меня — если вы ею недовольны. Не войдете ли Вы со мною в сношения литературные и торговые? В таком случае прошу от Вас объявить без обиняков ваши требования. Если увидите Надежина, [1347] благодарите его от меня за Телескоп. Пошлю ему Современник. Сегодня еду в П.[етер]Б.[ург]. А в Москву буду в мае — порыться в Архиве, и свидиться с Вами.

Весь Ваш А. П.

14 апр. Михайловское

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Михаилу Петровичу Погодину В Москве в Университет.

1175. H. M. Языкову. 14 апреля 1836 г. Голубово.

Отгадайте, откуда пишу к Вам, мой любезный Николай Михайлович? из той стороны

— где вольные живали etc [1348].

где ровно тому десять лет пировали мы втроем — Вы, Вульф и я; где звучали ваши стихи, и бокалы с Емкой, где теперь вспоминаем мы Вас — и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевне, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятой раз уже брюхатой, и у которой я в гостях. Поклон Вам ото всего и ото всех Вам преданных сердцем и памятью!

Алексей Вульф здесь же, отставной студент и гусар, усатый агроном, Тверской Ловлас — по прежнему милый, но уже перешагнувший за тридцатый год. Пребывание мое во Пскове не так шумно и весело ныне, как во время моего заточения, во дни как царствовал Александр; но оно так живо мне вас напомнило, что я не мог не написать Вам несколько слов в ожидании, что и Вы откликнетесь. Вы получите мой Современник; желаю, чтоб он заслужил Ваше одобрение. Из статей критических моя одна: о Кониском. Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи: вода живая; наши — вода мертвая; мы ею окатили Современника; опрысните [1349] его Вашими кипучими каплями. Послание к Давыдову — прелесть! Наш боец чернокудрявый окрасил было свою седину, замазав и свой белый локон, но после Ваших стихов опять его вымыл — и прав. Это знак благоговения к поэзии. Прощайте — пишите мне, да к стати уж напишите и к Вяземскому ответ на его послание, напечатанное в Новосельи (помнится) и о котором вы и слова ему не молвили. Будьте здоровы и пишите. То есть: Живи и жить давай другим. Весь Ваш А. П.

14 апр.

Пришлите мне ради бога стих об Алексее бож.[ием] человеке, и еще какую нибудь Легенду — Нужно.

Адрес: Николаю Михайловичу Языкову, в Симбирск — в село Языково. [1350]

1176. А. X. Бенкендорф — Пушкину. 15 апреля 1836 г. Петербург.

Шеф Жандармов, Командующий Императорскою Главною Квартирою Отделение В С.-Петербурге Апреля 15 дня 1836.

№ 2366.

Милостивый государь Александр Сергеевич

В первом томе издаваемого Вами журнала Современника помещена статья: Долина Ажитугай, сочиненная Султаном Казы-Гиреем, корнетом лейб-гвардии Кавказско-Горского полу-эскадрона.

Высочайшим его императорского величества повелением, последовавшим в 1834-м году, повелено: чтобы как военные, так и гражданские чиновники не иначе предавали печати литературные произведения свои, оригинальные и переводы, какого бы рода они не были, как по предварительном разрешении директоров департаментов, начальников штабов и генерал-интендантов.

Означенная статья корнета Султана Казы-Гирея не была предварительно представлена ни на мое рассмотрение, ни на рассмотрение начальника моего штаба.

Уведомляя о сем Вас, милостивый государь, я покорнейше прошу на будущее время не помещать в издаваемом Вами журнале ни одного произведения чиновников высочайше вверенного мне Жандармского корпуса, лейб-гвардии Кавказско-Горского полу-эскадрона и собственного конвоя государя императора, не получив на то предварительного моего или начальника моего штаба разрешения.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть,

Вашим, милостивый государь! покорнейший слуга Граф Бенкендорф.

Его высокоблагородию А. С. Пушкину.

1177. А. Жобар — Пушкину. 17 апреля 1836 г. Москва.

Monsieur,

Je vous suis infiniment reconnaissant de votre lettre et de vos louanges. Tout le monde blamait ma traduction; on la trouvait inexacte, diffuse, prosaïque, infidèle; et j’étais assez moi-même de cet avis: maintenant que le maître a parlé, tout le monde la trouve exacte, précise, poétique et fidèle. Admirez la métamorphose! Il en est des hommes comme des choses. J’ai connus jadis un petit-bout-d’homme, médiocre en tout, fat s’il en fut, ambitieux, atrabilaire, d’une vanité puérile et ridicule: à force d’intrigues, de plagiats, de bassesses et de lâchetés, il était arrivé, en rampant comme un limaçon, jusqu’aux régions lumineuses, où l’aigle établit son aire. Dès lors tout le monde d’admirer, de préconiser le mérite, les talents, les vertus, la puissance de pigmée revêtu d’une robe éthérée. — Certain jour il arriva qu’un mauvais plaisant souleva un pan de la robe mystérieuse, enchantée; et fit voir au monde le scarabée, l’insecte rampant, tel que la bonne nature l’avait fait. Aussitôt l’illusion disparut et fit place à la vérité: dès lors vous eussiez vu ceux là même qui naguère rampaient aux pieds de l’homme aux lumières, s’élever contre lui, le berner, le siffler, le bafouer, le couvrir de boue.

Tout en approuvant ma traduction vous me conseillez, Monsieur, de ne pas la faire publier. Je vous obéis, mais seulement pour un temps. J’en ai envoyé une copie à mon frère, en Belgique, et une à mon père, en France; comme j’ai fait de tous les actes de mon affaire; mais sous la condition empresse de ne rien faire imprimer sans mon ordre.

Dans les circonstances extraordinaires où je me trouve, j’ai cru devoir prendre cette précaution; de manière que, si je ne parviens à obtenir la justice que je réclame; vif ou mort; je serai vengé, par la publication de ce tissu d’injustices de violences et d’infamies, dont je suis la victime depuis tant d’années.

Je vous envoie ci-joint une copie de l’oeuf de Pâques que j’ai adressé à mon chef, à mon protecteur, Monsieur le Ministre de l’instruction publique; et vous prie d’agréer mes sentiments d’estime et de reconnaissance.

J’ai l’honneur d’être,

Monsieur,

votre très humble et très obéissant serviteur Alphonse Jobard.

Moscou le 17 Avril 1836 [1351]

1178. E. Ф. Розен — Пушкину. 19 апреля 1836 г. Петербург.

Voici ma tragédie et le fragment que je Vous destine, si vous le trouvez bon. J’y joins encore une pièce lyrique que j’ai donnée à Karlhoff pour son almanach, mais que je peux reprendre au cas qu’elle Vous, plaise parce que cet almanach ne paraîtra pas, à ce qu’on dit. Je crois savoir d’avance votre opinion sur cette pièce: Vous direz qu’elle est par trop allemande ! Je médite un article aussi étrange que celui sur la rime; je ne Vous en dirai rien; je l’écrirai, je Vous l’apporterai — et nous en rirons ensemble.

Tout à Vous! Rosen.

ce 19 Avril 1836.

P. S. Je n’ai pas encore mis la dernière main à ma tragédie: ainsi soyez indulgent pour des taches légères qui s’effaceront sous le couteau autocritique. Je n’ai pas relu ma pièce depuis que je l’ai mise au net; je veux qu’elle me devienne tout a fait étrange pour pouvoir mieux en juger. — [1352]

1179. А. А. Краевскому. Около 20 апреля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Андреевич [1353]

Вчера был я у Вас и не имел удовольствия застать Вас дома. Завтра явлюсь к Вам поутру. Не имею слов для изъяснения глубочайшей моей благодарности — Вам и к.[нязю] Одоевскому. До свидания

весь Ваш А. П.

1180. А. Н. Мордвинов — Пушкину. 28 апреля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Его сиятельство граф Александр Христофорович просит Вас доставить к нему письмо, полученное Вами от Кюхельберга, и с тем вместе желает непременно знать чрез кого Вы его получили.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть

Ваш покорнейший слуга Александр Мордвинов.

28 апреля 1836.

1181. A. H. Мордвинову. 28 апреля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Николаевич

Спешу препроводить к Вашему превосходительству полученное мною письмо. Мне вручено оное тому с неделю, по моему возвращению с прогулки, оно было просто отдано моим людям безо всякого словесного препоручения неизвестно кем. Я полагал, что письмо доставлено мне с Вашего ведома.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

милостивый государь Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

28 апр. 1836 С. П. Б.

1182. И. М. Пеньковский — Пушкину. 28 апреля 1836 г. Болдино. 28 апреля 1836 году С. Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Сообщаю для сведома Вашего, что с Вашей части в сельце Кистеневе по предписанию Николая Ивановича собранный оброк мартовский 900 руб. переслан в Московский Опекун.[ский] Совет 10 числа марта м[еся]ца и до сих пор не получено еще квитанций на оную сумму.

Предписывал мне Николай Иванович, дабы уведомить его, сколько именно в Кистеневе в Вашей части собирается годового доходу, о чем я уже и доносил, — и можно ли умножить годовой доход. Я другого средства не предвижу, как только возвысить на крестьянах оброк — это зависит от Вас — о сем до сих пор Николаю Ивановичу ничего не отвечал. —

Вчерашнего числа получил письмо Сергея Львовича, из которого понял, что находится в ужасном растройстве после покойной Вашей матушки, а моей благодетельницы Надежды Осиповны, и в оном прописывает — Не знаю, куда приклонить голову. — Я на сие решился предложить Сергею Львовичу, дабы оставил Петербург и переехал в Болдино, что там может найти по сельскому хозяйству разного роду приятности и что может жить спокойно, ни в чем не нуждаясь. —

Так как мне известны все обстоятельства Сергея Львовича, по моему мнению одно только средство и остается, которым может поправить свое состояние, современем может быть полезным и для Вас. — Преданность моя к Вам и Сергею Львовичу заставила мне решится на сие предложение. —

Не оставляйте, Александр Сергеевич, сего без внимания, употребите все средства уговорить Сергея Львовича переездом в Болдино —

Намеревается Сергей Львович переехать в Москву и жить с зятем господином Сонцевым, и ето к лучшему, но не столько полезно, в Болдине невпример меньше будет издержек, и более найдет развлечения и приятности.

Болдинской же дом совсем в другом виде, прошедшего лета выщекатурен, полы новые выкрашены, только недостает мебели. Деревенская мебель не требует значительной суммы, одним словом для житья удобен и тепел.

В селе Болдине и Кистеневе все благополучно, о чем доношу с истинным высокопочитанием и таковую же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский

1183. П. А. Вяземский — Пушкину. 18–29 апреля 1836 г. Петербург.

Скажи мне минимум и максимум того, что ты намерен платить за печатный лист для Современника, разумеется за лист, который дуракам может казаться святым.

Я взял у Гоголя три книжки:

1 Дмитриеву

1 Г. Бобринскому (деньги не получены)

1 Смирновой.

У Вас взял 1 для Нессельроде: деньги отдал Алекс.[андре] Николаевне.

1184. M. А. Дондукову-Корсакову. Вторая половина (после 18) апреля 1836 г. Петербург. (Черновое)

Письмо, коего В.[аше] с.[иятельство] удостоили меня, и статью о взятии Дрез[дена] имел я счастие получить.

Хотя ценсура и не могла допустить [к] печати оправдание генер.[ала] Дав[ыдова], — тем не менее, м.[илостивый] г.[осударь], благодарен я В.[ашему] с.[иятельству] за внимание, коим изволи[ли] почтить мою покорнейшую просьбу.

С глубоч.[айшим] почт[ением]

и совершенной преданностию]

1185. М. А. Дондуков-Корсаков — Пушкину. Конец апреля (?) 1836 г. Петербург. (Отрывок)

Нужное.

Князь Дондуков-Корсаков, свидетельст[вуя свое почтение] Александру [Сергеевичу]

1186. В. А. Соллогуб — Пушкину. 1 мая 1836 г. Тверь.

Monsieur,

Des affaires urgentes m’obligent de quitter Twer pour quelques jours. Je me fais un devoir de vous en prévenir, et vous prier de communiquer vos dispositions à l’égard de notre duel, au porteur de ce billet et mon second P[rin]ce J. Kozlovsky.—

J’ai l’honneur d’être Monsieur, Votre très humble serviteur C. [omte] V. Sollohub

Twer. 1 Mai 1836.

Адрес: A Monsieur Monsieur de Pouschkine [1354]

1187. И. П. Погодин — Пушкину. 1 мая 1836 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Все мое — ваше. Я рад участвовать во всяком вашем предприятии, на пользу и честь рус.[ской] словесности, но оскорбляюсь вашим вопросом о моих требованиях. Будет успех — хорошо, вы мне уделите что-нибудь; не будет — мне не надо ничего.

Какие статьи нужны вам, мы поговорим в Москве.

На первый случай могу предложить:

1. О новых толках в рус.[ской] истории (статья осязательная, для публики).

2. Новости из стран славянских, с которыми у меня живая корреспонденция.

3. У меня собрано множество документов для жизни Кантемира, Ломоносова, Сумарокова, их писем, условий и т. п. Я хотел было издать всё это особо, но может быть вы захотите поместить у себя.

4. Об источниках для Слав.[янской] истории (вовсе неизвестных у нас) Шафа-фарика.

Если допускаете вы у себя шутку, то я напишу вам о политике журналов, как писал прежде.

Словом — располагайте: весь мой досуг принадлежит вам.

Ваш М. Погодин.

1 мая 1836. [1355]

1188. H. H. Пушкиной. 4 мая 1836 г. Москва.

4 мая Москва, у Нащокина противу Старого Пимена, дом г-жи Ивановой.

Вот тебе, царица моя, подробное донесение: путешествие мое было благополучно. 1го мая переночевал я в Твери, а 2го ночью приехал сюда. Я остановился у Нащокина. Il est logé en petite maitresse [1356]. Жена его очень мила. Он счастлив и потолстел. Мы разумеется друг другу очень обрадовались и целый вчерашний день проболтали бог знает о чем. Я успел уже посетить Брюлова. Я нашел его в мастерской какого-то скульптора у которого он живет. Он очень мне понравился. Он хандрит, боится русского холода и прочего, жаждет Италии; а Москвой очень недоволен. У него видел я несколько начатых рисунков, и думал о тебе, моя прелесть. Не уж-то не будет у меня твоего портрета им писанного! невозможно, чтоб он, увидя тебя, не захотел срисовать тебя; пожалуйста не прогони его, как прогнала ты Прусака Криднера. Мне очень хочется привести Брюлова в П.[етер].Б.[ург.] А он настоящий художник, добрый малой, и готов на всё. Здесь Перовский его было заполонил; перевез к себе, запер под ключ и заставил работать. Брюлов насилу от него удрал. Домик Нащокина доведен до совершенства — недостает только живых человечиков. Как бы Маша им радовалась! Вот тебе здешние новости. Акулова, долгоносая певица, вчера вышла за вдовца Дьякова. Сестра ее Варвара сошла с ума от любви. Она была влюблена и надеялась выдти замуж. Надежда не сбылась. Она впала в задумчивость, стала заговари[ва]ться. Свадьба сестры совершенно ее помутила. Она убежала к Троице. Ее насилу поймали, и увезли. Мне очень жаль ее. Надеятся что у ней белая горячка, но вряд ли. Видел я свата нашего Толстого; дочь у него так-же почти сумасшедшая, живет в мечтательном мире, окруженная видениями, переводит с греческого Анакреона, и лечится омеопатически. Чедаева, Орлова, Раевского и Наблюдателей (которых Нащокин называет les treize [1357]) еще не успел видеть. С Наблюдателями и книгопродавцами намерен я кокетничать и постараюсь как можно лучше распорядиться с Современником. — Вот является Нащокин и я для него оставляю тебя. Цалую и благословляю тебя и ребят. Кланяюсь дамам твоим. Здесь говорят уже о свадьбе Marie W.[iazemsky] [1358] — я секретничаю покаместь. Прости — мой друг — цалую тебя еще раз.

Адрес: Ее высокоблагородию м. г. Натальи Николаевне Пушкиной в С. Петербург у Прачечного мосту в доме Баташева.

1189. И. И. Дмитриев — Пушкину. 5 мая 1836 г. Москва.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Знаю по себе всю важность вашей потери, и на сей раз могу только сказать: всем сердцем сожалею об вас и об Сергее Львовиче.

Между тем чувствительно благодарю вас за билет на Современника, и за первую книжку — не смею сказать — оного. Но ваше щедролюбие усовещевает мое корыстолюбие, и возбудило во мне бесплодное желание и помолодеть и поумнеть на равне с вами или хотя с к.[нязем] Вяземским и Языковым, чтоб самому быть достойным вкладчиком в Современника и не даром получать его.

Я люблю хвалить авторов в третьем лице, а потому [а потому] и ограничиваюсь теперь не многими словами: журнал ваш расшевелил и освежил меня на целую неделю и заставил позабыть сводных братьев своих.

Знает ли Василий Андреевич, что он на Ночном Смотре получил одинакое вдохновение с каким-то Зейдлицом? Сообщаю вам перевод и стихов Зейдлица. Он уже давно сделан, но до сих пор лежит в портфеле у переводчика.

Прощайте, любезный Поэт, бодрствуйте духом, украшайте нашу словесность, и уговорите Сергея Львовича побывать с вами на вашей и его родине.

В этой надежде, с искренним почтением и преданностью имею честь быть,

милостивый государь! вашим покорнейшим слугою, И. Дмитриев.

Москва 1836 Маия 5. дня.

1190. H. H. Пушкиной. 6 мая 1836 г. Москва.

Вот уж три дня как я в Москве, и всё еще ничего не сделал: Архива не видал, с книгопродавцами не сторговался, всех [1359] визитов не отдал, к Солнцевым на поклонение не бывал. Что прикажешь делать? Нащокин встает поздно, я с ним забалтываюсь — глядь, обедать пора, а там ужинать, а там спать — и день прошел. Вчера был у Дмитриева, у Орлова, Толстого; сегодня собираюсь к остальным. Поэт [1360] Хомяков женится на Языковой, сестре поэта. Богатый жених, богатая невеста. Какие бы тебе московские сплетни передать? что-то их много, да не вспомню. Что Москва говорит о П.[етер] Б.[ург]е, так это умора. На пример: есть у Вас некто Савельев, кавалергард, прекрасный молодой человек, влюблен он в Idalie [1361] Политику и дал за нее пощечину Гринвальду. Савельев на днях будет расстрелен. Вообрази как жалка Idalie! И про тебя, душа моя, идут кой какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жен своих, однако ж видно что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостию, что он завел себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Не хорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение Вашего пола. Чтоб чем-нибудь полакомить Москву, которая ждет от меня, как от приезжего, свежих вестей, я рассказываю, что Алекс.[андр] Карамзин (сын историографа) [1362] хотел застрелиться из любви pour une belle brune [1363], но что по счастью пуля вышибла только передний зуб. Однако полно врать. Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву прочесть Ревизора. Без него актерам не спеться. Он говорит, комедия будет карикатурна и грязна (к чему Москва всегда имела поползновение). С моей стороны я то же ему советую: не надобно чтоб Ревизор упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в П.[етер]Б.[ург]е. При сем пакет к Плетневу, для Современника; коли ценсор Крылов не пропустит, отдать в комитет, и ради бога, напечатать во 2 №. Жду письма от тебя с нетерпением, что твое брюхо, и что твои деньги? Я не раскаиваюсь в моем приезде в Москву, а тоска берет по Петербурге. На даче ли ты? Как ты с хозяином управилась? что дети? Экое горе! Вижу что непременно нужно иметь мне 80,000 доходу. И буду их иметь. Не даром же пустился в журнальную спекуляцию — а ведь это всё равно что золотарьство, которое хотела взять на откуп мать Безобразова: очищать русскую литературу, есть чистить нужники и зависить от полиции. Того и гляди что… Чорт их побери! У меня кровь в желчь превращается. Цалую тебя и детей. Благословляю их и тебя. Дамам кланяюсь.

1191. П. А. Вяземскому. 7 мая 1836 г. Москва.

Вот в чем дело:

Рязанским губернатором было сделано представление (№ 11,483) касательно пенсии, следующей вдове Степана Савельевича Губанова, губернского землемера. Жена его в крайности и просит ускорить время получения оной пенсии.

Пожалуйста, мой милый, сделай это через Д. В. Дашкова от которого дело это зависит. Очень обяжешь и Акулова, [1364] у которого пишу тебе эту записку и который о том же тебя просит

А. Пушкин 7 мая

1192. H. Н. Пушкиной. 10 мая 1836 г. Москва.

Сей час получил от тебя письмо, и так оно меня разнежило, что спешу переслать тебе 900 р. — Ответ напишу тебе после, теперь, покаместь, прощай. У меня сидит Ив.[ан] Н.[иколаевич].

1193. H. H. Пушкиной. 11 мая 1836 г. Москва.

Очень, очень благодарю тебя за письмо твое, воображаю твои [1365] хлопоты, и прошу прощения у тебя за себя и книгопродавцев. Они ужасный мове-тон, как говорит Гоголь, т. е. хуже нежели мошенники. Но бог нам поможет. Благодарю и Одоевского за его типографические хлопоты. Скажи ему чтоб он печатал как вздумает — порядок ничего не значит. Что записки Дуровой? пропущены ли Цензурою? они мне необходимы — без них я пропал. Ты пишешь о статье Гольцовской. Что такое? Кольцовской или Гоголевской? — Гоголя печатать, а Кольцова рассмотреть. Впрочем это не важно. Вчера был у меня Ив.[ан] Ник.[олаевич.] Он уверяет что дела его идут хорошо. Впрочем Дм.[итрий] Ник.[олаевич] лучше его это знает. Жизнь моя пребеспутная. Дома не сижу — в Архиве не роюсь. Сегодня еду во второй раз к Малиновскому. На днях обедал я у Орлова, у которого собрались Московские Наблюдатели, между прочим жених Хомяков. Орлов умный человек и очень добрый малый, но до него я как-то не охотник по старым нашим отношениям; Раевский (Ал.[ександр]) который прошлого разу казался мне немного приглупевшим, кажется опять оживился и поумнел. Жена его собою не красавица — говорят, очень умна. Так как теперь к моим прочим достоинствам прибавилось и то что я журналист, то для Москвы имею я новую прелесть. Недавно сказывают мне, что приехал ко мне Чертков. От роду мы друг к другу не езжали. Но при сей верной оказии вспомнил он что жена его мне родня, и потому привез мне экземпляр своего Путешествия в Сицилию. Не побранить ли мне его en bon parent [1366]? Вчера [об[едал]] ужинал у кн.[язя] Фед.[ора] Гагарина, и возвратился в 4 часа утра — в таком добром расположении как бы с бала. Нащекин здесь одна моя отрада. Но он спит до полудня, а вечером едет в клоб, где играет до света. Чедаева видел всего раз. Письмо мое похоже на тургеневское — и может тебе доказать разницу между Москвою и Парижем. Еду хлопотать по делам Современника. Боюсь, чтоб книгопродавцы не воспользовались моим мягкосердием и не выпросили себе уступки вопреки строгих твоих предписаний. Но постараюсь оказать благородную твердость. Был я у Солнцовой. Его здесь нет, он в деревне. Она зовет отца к себе в деревню на лето. Кузинки пищат, как галочки. Был я у Перовского, который показывал мне недоконченные картины Брюлова. Брюлов, бывший у него в плену, от него убежал и с ним поссорился. Перовский показывал [1367] мне Взятие Рима Гензериком (которое стоит Последн.[его] дня Помп.[еи]) приговаривая: Заметь, как прекрасно подлец этот нарисовал этого всадника, мошенник такой. Как он умел эта свинья, выразить свою канальскую, генияльную мысль, мерзавец он, бестия. Как нарисовал он эту группу, пьяница он, мошенник. Умора. Ну прощай. Цалую тебя и ребят, будьте здоровы — Христос с Вами.

11 мая.

1194. К. А. Полевому. 11 мая 1836 г. Москва.

Милостивый государь Ксенофонт Алексеевич

Я не отвечал на последнее письмо Ваше, надеясь лично с Вами увидеться. Книгопродавец Фариков доставил мне книгу, которую сделали Вы мне честь прислать на мое имя. Что касается до Современника, то Фариков не захотел взять его от меня, переслав Вам его сам от себя. Деньги (275 р.), о которых Вы мне изволите писать, также мне им не доставлены. Покорнейше прошу, если впредь угодно будет Вам иметь дело со мною, ничего не поручать г. Фарикову — ибо он кажется человек не надежный и не акуратный.

С истинным почтением честь имею быть

Вашим покорнейшим слугою А. Пушкин.

11 мая.

1195. П. Я. Чаадаев — Пушкину. Первая половина мая 1836 г. Москва.

Я ждал тебя, любезный друг, вчера, по слову Нащокина, а нынче жду по сердцу. Я пробуду до восьми часов дома, а потом поеду к тебе. В два часа хожу гулять и прихожу в 4. Твой Чаадаев.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1196. H. H. Пушкиной. 14 и 16 мая 1836 г. Москва.

Что это, женка? так хорошо было начала и так худо кончила! Ни строчки от тебя; уж не родила ли ты? сегодня день рождения Гришки, поздравляю его и тебя. Буду пить за его здоровье. Нет ли у него нового братца или сестрицы? погоди до моего приезда. А я уж собираюсь к тебе. В Архивах я был, и принужден буду опять в них зарыться месяцев на 6; что тогда с тобою будет? А я тебя с собою, как тебе угодно, уж возьму. Жизнь моя в Москве степенная и порядочная. Сижу дома — вижу только мужеск пол. Пешком не хожу, не прыгаю — и толстею. На днях звал меня обедать Чертков, приезжаю — а у него жена выкинула. Это нам не помешало отобедать очень скучно и очень дурно. С литературой московскою кокетничаю как умею; но Наблюдатели меня не жалуют. Любит меня один Нащекин. Но тинтере мой соперник, и меня приносят ему в жертву. Слушая толки здешних литераторов, дивлюсь как они могут быть так порядочны в печати, и так глупы в разговоре. Признайся: так ли и со мною? право боюсь. Баратынский однакож очень мил. Но мы как-то холодны друг ко другу. Зазываю Брюлова к себе в П.[етер] Б.[ург] — но он болен и хандрит. Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности; я говорю: У меня дома есть красавица, которую когда-нибудь мы вылепим. Видел я невесту Хомякова. Не разглядел в сумерках. Она, как говорил покойный Гнедич, pas un bel femme, но une jolie figurlette [1368]. Прощай, на минуту: ко мне входят два буфона. Один маиор-мистик; другой пьяница-поэт; оставляю [не] тебя для них.

14 мая

На силу отделался от буфонов — в том числе от Норова. Все зовут меня обедать, а я всем отказываю. Начинаю думать о выезде. Ты уж вероятно в своем загородном болоте. Что-то дети мои и книги мои? Каково-то [1369] перевезли и перетащили тех и других? и как перетащила ты свое брюхо? Благословляю тебя, мой ангел. Бог с тобою и с детьми. Будьте здоровы. Кланяюсь твоим наездницам. Цалую ручки у К.[атерины] Ив.[ановны]. Прощай.

А. П.

Я получил от тебя твое премилое письмо — отвечать некогда — благодарю и цалую тебя, мой ангел. 16 мая.

1197. H. H. Пушкиной. 18 мая 1836 г. Москва.

Жена мой ангел, хоть и спасибо за твое милое письмо, а всё таки я с тобою побранюсь: зачем тебе было писать: Это мое последнее письмо, более не получишь. Ты меня хочешь принудить приехать к тебе прежде 26. Это не дело. Бог поможет, Современник и без меня выдет. А ты без меня не родишь. Можешь ли ты из полученных денег дать Одоевскому 500? нет? Ну, пусть меня дождутся — вот и всё. Новое твое распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь; хоть кажется лучше иметь дело с Дм.[итрием] Ник.[олаевичем] чем с Нат.[альей] Ив.[ановной.] Это я говорю только dans l’intérêt de Mr Durier et M-de Sichler [1370]; а мне всё равно. Твои петербургские новости ужасны. То, что ты пишешь о Павлове, помирило меня с ним. Я рад что он вызывал Апрелева. — У нас убийство может быть гнусным расчетом: оно избавляет от дуэля, и подвергается одному наказанию — а не смертной казни. Утопление Сталыпина — ужас! не уж то невозможно было ему помочь? У нас в Москве, всё слава богу смирно: бой Киреева с Яром произвел великое негодование в чопорной здешней публике. Нащокин заступается за Киреева очень просто и очень умно: что за беда что гусарский поручик напился пьян и побил трахтирщика, который стал обороняться? Разве в наше время, когда мы били немцев на Красном Кабачке, и нам не доставалось, и немцы получали тычки сложа руки? По мне драка Киреева гораздо простительнее, нежели славный обед ваших кавалергардов, и благоразумие молодых людей, которым плюют в глаза а они утираются батистовым платком, смекая что если выдет история, так их в Аничков не позовут. Брюлов сей час от меня. Едет в П.[етер]Б.[ург] скрепя сердце; боится климата и неволи. Я стараюсь его утешить и ободрить; а между тем у меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры и мне говорили: Vous avez trompé [1371] и тому подобное. Что же теперь со мною будет? Мордвинов будет на меня смотреть как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона; чорт догадал меня родиться в России с душою и с талантом! Весело, нечего сказать. Прощай, будьте здоровы.

Цалую тебя.

18

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербург в доме Баташева у Прачечного моста на набережной.

1198. Д.В. Давыдов — Пушкину. 18 мая 1836 г. Село Маза.

Правда твоя, видно какая-нибудь особого рода немецкая [1372] ведьма горой стоит и за Дрезден и за Винценгерода. Вот другой раз как я в дураках от этого проклятого городишка, и другой раз как Ч[ернышев] [1373] спасает Винценгерода: первый раз от французских жандармов, которые везли его на заклание во Францию; в другой раз от анафемы, воспетой мною поганой его памяти. Право, это замечательно! Надо, чтоб в 1812 году Ч[ернышев], шедший с партиею казаков от Бреста к Полоцку, неожиданно повстречал Винценгерода там, где уже он не имел никакой надежды на избавление, и избавил его от смерти и потом, надо чтобы в министерство его, 23 года после, я вздумал потешиться над человеком, которого он продолжает прикрывать своею егидою и за пределами гроба, — что впрочем с его стороны и честно и благородно. Если немецкие бароны допускаются в рай и молитвы их доступны всевышнего, важного покровителя приобрел себе Ч[ернышев]; но если слабости наши сопутствуют нам и на тот свет, то защита его втуне: неблагодарность Винценгерода продолжается и верно он то же говорит о Ч[ернышеве] там, что говорил мне про него здесь при выговоре, делаваемого им мне за взятие Дрездена: в пылу гнева он обрушился на партизанов вообще и разругал более Ч[ернышева] чем меня.

Как бы то ни было, а Эскадрон мой, как ты говориш, опрокинутый, растрепанный и изрубленный саблею Ценсуры, прошу тебя привести в порядок: — убитых похоронить, раненых отдать в лазарет, а с остальным числом [1374] всадников — ypa! и сново в атаку на военно-ценсурный Комитет. Так я делывал в настоящих битвах, — унывать грешно солдату — унывать грешно солдату — надо или лопнуть или врубиться в паршивую колонну [Ценсуры]. [1375] Одного боюсь: как ты уладиш, чтобы, при исключении погибших, Эскадрон сохранил связь, узел, единство? возми уже на себя этот труд ради бога, составь разорванные части — и сделай из них целое. Между тем — не забудь без замедления прислать мне [экземпляр[?]] чадо мое (рукопись), потерпевшее, [1376] в битве; дай мне полюбоваться на благородные его раны и рубцы, полученные в неровной борьбе, смело предпринятой и храбро выдержанной, — я его оставлю дома до поры и до время. Это мне приводит на память Берниса, который был в том же почти отношении к кардиналу Флёри, как я к Ч[ернышеву]. Флёри с гневом сказал Бернису: Tant que je vis, monsieur, vous n’imprimerez pas ce mandement; — тот ему отвечал: Monseigneur, j’attendrai [1377] [1378]. Если успею, то к 2-му номеру, а если не успею, то к 3-му пришлю тебе такой Эскадрон, который пройдет через военную ценсуру нос к верху, фуражка на бекрень и с сигаркою в зубах — как бывало я хаживал в трактирах и борделях мимо общества приказных. Пожалоста присылай рукопись искаженную; умираю хочу видеть ее в этом положении. Прости.

Денис Давыдов.

Журнала твоего еще не получал.

1836. — Мая 18. Симб. губ. Сызран. уезда С. Маза.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину. В собственные руки.

1199. П. И. Шаликов — Пушкину. 5 — 20 мая 1836 г. Москва.

Ах! как я жалел, жалею и буду жалеть, что поспешил вчера сойти с чердака своего, где мог бы принять бесценного гостя и вместе с ним сойти в гостиную, где жена и дочь моя разделили бы живейшее удовольствие моего сердца, разделяя со мною все чувства относительно этого, повторяю, бесценного и, присовокуплю, редкого для всех гостя!.. Ужасная груда газетной корректуры не допускает меня сказать любезнейшему Александру Сергеевичу изустно всё, что хотелось бы сказать; но может статься как-нибудь удастся (к поэту рифмы так и рвутся. … ах-ти! да вот и стих!..) удастся, говорю, видеть и слышать нового Петрова историка; а между тем посылаю дань Карамзину с просьбою поместить, аще достойна, в Современник, о котором также прошу и также аще можно: по крайней мере я возвещал о нем в своей газете: усердие значит же что-нибудь; но получить в подарок такой журнал от такого издателя… это не имеет термина — во всех отношениях. En voila bien assez! [1379]

Преданнейший душею К.[нязь] Шаликов.

[Приложение]

К ПОРТРЕТУ КАРАМЗИНА.

С твоим ли образом в душе и пред очами                  Не буду верен я тому,         Что некогда своими ты устами Передавал уму и сердцу моему! Замолкнет ли в груди моей твой голос звучный Вещаньем истины, добра и красоты,         С которыми до гроба неразлучный, Творил изящный мир нам в поученье ты! Противники ль твои — Пигмеи дерзновенны Введут рассудок мой, тобою озаренный, В сей жалкий Лабиринт, где жалкий  гений их         Блуждает ввек без нити благотворной,                       Где в гордых замыслах своих Они покорствуют лишь воле, непокорной         Светильнику небесного огня, Пылавшего в тебе, великий муж, до дня                        Вещественной разлуки с нами. Нет! нет! наставленный и гением твоим, И жизнию твоей, останусь верен им         И мыслями, и в чувствах, и словами! Князь Шаликов.

1200. А. А. Фукс — Пушкину. 24 мая 1836 г. Казань.

Казань, 1836-го года маия 24.

Милостивый государь, Александр Сергеевич,

Последнее письмо ваше ко мне, как и все мои к вам, дошло до меня очень поздно: причина этому ранняя весна, которая заставила меня прожить в деревне долее, нежели как я предполагала. В день моих имянин мне отдали письмо вместе с драгоценным вашим подарком. Я была в восхищении, и без сомнения вместе со мною радовался и мой ангел. Родные мои и знакомые были тогда у меня; они разделили со мною мою радость, и при восклицаниях кипел кубок за ваше здоровье. Этому был свидетель ваш петербургской житель Приклонский. Поблагодарив усердно за письмо, за книги и за билет, приношу также мою чувствительную благодарность за позволение посылать к вам мои сочинении в ваш журнал. — Очень сожалею, что моя нерадивая Муза диктует мне такие ничтожности, которые послать к вам я никогда бы не осмелилась. Но, исполняя ваше приказание, что есть, посылаю: отрывки из Писем о скитах в Нижегородской губернии, два действия водевиля, первую главу моей повести, взятой из предания татарского об основании и переселении Казани, и одну элегию, которую взял у меня Деларю, чтоб отдать, ежели возможно, вам, а не то в Библиотеку для Чтения. Я почту себя счастливою, ежели вы из моих сочинений найдете что нибудь достойное для помещения в Современник. — Все сочинения, посылаемые к вам, прежде зимы печататься не будут; я бы желала, чтобы они ранее показались в вашем журнале; тогда бы злая критика не смела очень грозно на меня вооружиться. С истинным моим высокопочитанием, честь имею пребыть вам,

Милостивый государь, навсегда покорнейшая Александра Фукс.

Писарь, не умеющий писать, наделал множество ошибок в своих тетрадях.

Карл Федорович поручил мне засвидетельствовать вам его почтение; он также имеет намерение к вам послать свои сочинения. Но вот затруднение — мы не знаем к вам адреса. Я уже придумала послать к вам посылку и письма через Панаева.

1201. П. В. Нащокину. 27 мая 1836 г. Петербург.

Любезный мой Павел Воинович,

Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь, и на пороге узнал, что Нат.[алья] Ник.[олаевна] благополучно родила дочь Наталью за несколько часов до моего приезда. Она спала. На другой день, я ее поздравил и отдал вместо червонца твое ожерелье, от которого она в восхищении. Дай Бог не сглазить, всё идет хорошо. Теперь поговорим о деле. Я оставил у тебя два порожних экз.[емпляра] Современника. Один отдай кн. Гагарину, а другой пошли от меня Белинскому (тихонько от Наблюдателей, NB) и вели сказать ему, что очень жалею, что с ним не успел увидеться. Во-вторых, я забыл взять с собою твои Записки; перешли их, сделай милость, поскорее. В-третьих деньги, деньги! Нужно их до зареза. —

Путешествие мое было благополучно, хотя три раза чинил я коляску, но слава богу — на месте т. е. на станции, и не долее 2-х часов en tout [1380].

Второй № Современника очень хорош, и ты скажешь мне за него спасибо. Я сам начинаю его любить, и вероятно займусь им деятельно. Прощай, будь счастлив в тинтере и в прочем. Сердечно кланяюсь Вере Алекс.[андровне.] Ее комиссий сделать еще не успел. На днях буду хлопотать.

27 мая.

Вот тебе анекдот о моем Сашке. Ему запрещают (не знаю за чем) просить чего ему хочется. На днях говорит он своей тетке: Азя! дай мне чаю: я просить не буду.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину etc. [1381] в Москве у Старого Пимена в доме Ивановой.

1202. Д. В. Давыдову. 20-е числа (после 23) мая 1836 г. Петербург.

[Я сей час из Москвы — ]

Статью о Дрезд.[ене] не могу тебе прислать прежде нежели ее не напечатают, ибо она есть ценсурный документ. Успеешь наглядеться на ее благородные раны.

Покаместь благодарю за позволение — напечатать ее и в настоящем ее виде. — А жаль, что не тиснули мы ее во 2-м № Соврем.[енника], который будет весь полон Наполеоном? куда бы к стати тут же было заколоть у подножия Вандомской колоны генерала Винценгероде как жертву примирительную! — я было и рукава засучил! Вырвался, проклятый; бог с ним, черт его побери.

Вяз.[емский] советует мне напечатать твои очи без твоего позволения — Я бы рад, да как-то боюсь. Как думаешь — ведь можно бы — без имени?…

От Язык.[ова] жду писем.

1203. H. M. Языков — Пушкину. 1 июня 1836 г. Село Языково.

1 июня 1836 г. Село Языково.

Спасибо вам, что Вы обо мне вспомнили в Тригорском… тогда я был легок!.. Ваш Современник цветет и красуется: жаль только, что выходит редко; лучше бы книжки поменьше, да чаще. Я пришлю вам стихов. — Что делать мне с Ж.[ар] Птицей? Я вижу, что этот род не может иметь у нас полного развития; я хотел только попробовать себя: теперь примусь за большее.

Я собираюсь в Белокаменную, на свадьбу сестры, — повезу туда и всю Птицу. — Мне пишут, что вы опять будете в Москве — дай бог мне с вами там съехаться. Наблюдатель выходит все плоше и плоше — жаль мне, что я увязал в него стихи мои: его никто не читает.

Ответ на послание кн.[язя] Вяземского будет скоро — виноват я грешный перед ним, но ведь я был немощен и хил — поправляюсь и исправлюсь.

Ваш Н. Языков.

Июня 1 дня 1836.

Легенду об Ал.[ексее] б.[ожьем] ч.[еловеке] я послал к брату для передачи вам: это не то, ее должно взять у Петра Киреевского, сличенную со многими списками и потом уже… [1382]

1204. Д. В. Давыдов — Пушкину. 2 июня 1836 г. Село Маза.

2-го июня — Симб.[ирской] губ.[ернии] Сызран.[ского] уезда. С.[ело] Маза.

Посылаю тебе того удальца-партизана, о котором писал тебе; ты увидишь, что писал правду. Он может пройти бодро и смело мимо Ценсурного Комитета, не ломая шапки, а в случае каприза наплевать членам в глаза, — так, — здорово-живешь, от нечего делать, чтобы показать, что никого не боится. Прочти со вниманием эту статью и исправь слог ее, потому что я ее писал сплеча, на скоро, — а между тем заметь: мысль богатая. Это открытие нового рудника силы империи и [пре] и намека, как из него бить монету славы. Недостаток статьи состоит в гомеопатической ее краткости, что вовсе не действует на наших государственных мужей; у них горлы аллопатически широкие и любят глотать огромные пилюли, хотя бы они сделаны были из одного белого хлеба. Я это знаю, и потому статья к тебе посылаемая есть только вступление к сочинению довольно обширного [1383] размера: Опыт партизанского действия, некогда мною изданного и теперь совершенно переделанного.

Знаешь ли, что бы мне хотелось сделать для тебя? Послать к тебе на некоторое время вступление мое к Польской войне, которую я было вздумал описывать. Всего вступления печатать нельзя, потому что… нельзя. Хотя оно писано в духе анти-либеральном и царь наш выставлен, каким он истинно есть: твердым, великим и душой русским, но так как я говорю о других особах с тою же благосклонностию, как о Винценгероде, а у этих особ всегда много заступников, потому что рука руку моет, — то можно бы сделать некоторые извлечения из книги; — но как сделаешь извлечения? Всякая книга как кольчуга, кольцо в кольцо; разорвать ее легко, но что из этого выдет? вынутые кольцы негодятся даже и для обручения Корсакову (Григорью), который, как тебе верно уже известно, женится, — а кольчуга останется с прорехою, как невеста его, вдова Леонтьева. Долго, 45 лет, если не более, человек этот обдумывал дело, которое позволительно только делать надумавши, иначе даешь всё право на весьма невыгодное заключение о своей умственной способности. Мне жаль его душевно. Он человек прекрасный и любящий жизнь свободную, к тому же и сошник в [сохе[?]] плугу [1384] его — по слухам, — невесьма исправен; теперь надевай ярмо, да принимайся за пашню волею или не волею; она же, как говорят, взыскательна на барщине; покойного Леонтьева вплоть запахала.

Вот куда занесла меня свадьба Корсакова: начал польскою войною, а кончил делом, в котором [ни] капли крови не прольется. — Вот уже две почты прошли, а я всё-таки обещанного тобою Современника не получил и еслиб не прочел его у знакомого, то по сию пору не знал бы его содержания. Присылай ради бога первый номер, а в присылки следующих будь окуратнее. Меня многие спрашивали, [1385] где на твой журнал подписываться, и я не мог им дать ответа, — уведомь. — Прости, обнимаю тебя.

Денис Давыдов.

1205. Л. С. Пушкину. 3 июня 1836 г. Петербург.

Вот тебе короткий расчет нашего предполагаемого раздела:

80 душ и 700 десятин земли в Пск.[овской] губ[ерн]ии стоят (полагая 500 р. за душу вместо обыкновенной цены 400 р.) —40,000 р.

Из оных выключается 7ая часть на отца — 5,714

Да 14ая часть на сестру — 2,857

И того — 8,571 —

Отец наш отказался от своей части и предоставил ее сестре.

На нашу часть остается разделить поровну — 31,429 р.

На твою часть придется [1386] — 15,715.

Прежде сентября месяца мы ничего не успеем сделать.

Напиши, какие у тебя долги в Тифлисе и если успеешь, то купи свои векселя покаместь кредиторы твои не узнали о твоем наследстве.

Из письма твоего к Ник.[олаю] Ив.[ановичу] вижу, что ты ничего не знаешь о своих делах. Твой вексель, данный Болтину, мною куплен — долг Плещееву заплочен (кроме 30 червонцев, [1387] о которых он писал ко мне, когда уже отказался я от управления нашим имением). Долг Ник.[олаю] Ив.[ановичу] также заплочен. Из мелочных не заплочен долг Гута, и некоторые другие, которые ты знаешь, говорит мне Ник.[олай] Ив.[анович.]

3 июня.

Мнение мое: эти 15,000 рассрочить тебе на 3 года — ибо вероятно тебе деньги нужны и ты на получение доходов с половины Михайловского согласиться не можешь. — О положенном тебе отцем буду с ним говорить, хоть это вероятно ни к чему не поведет. Отдавая ему имение, я было выговорил для тебя независимые доходы с половины Кистенева. Но видно отец переменил свои мысли. Я же ни за что не хочу более вмешиваться в управление или разорение имения отцовского.

1206. А. А. Краевскому. 6 июня 1836 г. Петербург.

В статье Вяземского о Юлии Кес.[аре] и Наполеоне есть ошибки противу языка в собственных имянах. На пример: Тарквин вместо Тарквиний, Парфы вместо Парфяне, Тиверий вместо Тиберий — и другие. Исправьте, сделайте милость, если заметите.

6 июня

1207. Д. В. Давыдов — Пушкину. 6 июня 1836 г. Село Маза.

Сделай милость отсеки весь хвост у статьи моей О партизанской войне, от самого слова в отдельных действиях и приставь хвост, тебе посылаемый. Кажется этот будет лучше. При всем том прошу поправить слог как в нем, так и во всей статье. Я их писал во все поводья, следственно перескакивал чрез кочки и канавы; — надо одни сгладить, другие завалить фашинником, а твой фашинник из ветвей лавровых.

Денис Давыдов.

6 июня. Маза

Стихи к Башилову, названные мною Челобитною, можешь печатать хоть сей час.

1208. Д. В. Давыдов — Пушкину. 7 июня 1836 г. Село Маза.

7 июня — Симб. губ. Сызран. уез. С. Маза.

Посылаю тебе, любезный друг, стихи, сей час мною написанные. Я об них могу кричать стихи горячие, как блинники кричат блины горячие. Это Челобитная Башилову. У меня есть каменный, огромный дом в Москве, окно в окно с пожарным депо. В Москве давно ищут купить дом для обер-полицемейстера — я предлагаю мой — вот всё, о чем идет дело в моей Челобитной. Ты можеш напечатать ее в Современнике. Только повремени [1388] немного, то есть до 3-го номера. Главное дело в том, чтобы Челобитная достигла своей позитивной, а не поэтической цели; чтобы прежде подействовала на Башилова и понудила бы его купить мой дом за 100 тысяч рублей — а там, после [долгих[?]] [1389] нет с его стороны, пусть поступает в область фикций вместе с моими [1390] надеждой и предприятием.

Денис Давыдов.

1209. H. А. Дурова — Пушкину. 7 июня 1836 г. Петербург.

Имя, которым вы назвали меня, милостивый государь, Александр Сергеевич, в вашем предисловии, не дает мне покоя! нет ли средства помочь этому горю? Записки хоть и напечатаны, но в свет еще не вышли, публика ничего об них не знает, и так не льзя ли сделать таким образом: присоедините их к тем, что сегодня взяли у меня, издайте все вместе от себя и назовите: Своеручные записки русской амазонки известной под именем „Александрова“. Что получите за эту книгу, разделите со мною пополам, за вычетом того, что употребите на напечатание. Таким образом вы не потерпете ничего чрез уничтожение тех листов, где вы называете меня именем, от которого я вздрагиваю, как только вздумаю, что 20-ть тысяч уст его прочитают и назовут. Угодно ли вам мое предложение? не опечаливайте меня отказом.

Когда покажете царю мои Записки, скажите ему просто, что я продаю их вам, но что меня самого здесь нет; непостижимый страх овладевает мною при мысли о нашем государе! Может быть он и напрасен, но я не могу управится с каким-то неприятным предчувствием. В ожидании ответа вашего остаюсь

истинно почитающий вас Александров.

7-го июня 1836-го года.

1210. H. А. Дуровой. Около 10 июня 1836 г. Петербург.

Вот начало ваших записок. Все экземпляры уже напечатаны и теперь переплетаются. Не знаю, возможно ли будет остановить издание. Мнение мое, искренное и бескорыстное — оставить как есть. Записки амазонки, как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы. Записки Н. А. Дуровой — просто, искренне и благородно. Будьте смелы — вступайте на поприще литературное столь же отважно как и на то, которое Вас прославило. Полу-меры никуда не годятся.

Весь Ваш А. П.

Дом мой к Вашим услугам. На Дворцовой Набережной, дом Баташева у Прачечного мосту.

1211. Неизвестной. 23 мая (?) — 14 июня 1836 г. Петербург. (Черновое)

Je suis encore plus malheureux que coupable — M-d la Comtesse [1391]

1212. И. И. Дмитриеву. 14 июня 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Иван Иванович, возвратясь в П.[етер]Б.[ург], имел я счастие найти у себя письмо от вашего высокопревосходительства. Батюшка поручил мне засвидетельствовать глубочайшую свою благодарность за участие, принимаемое вами в несчастии, которое нас постигло.

Благосклонный ваш отзыв о Современнике ободряет меня на поприще, для меня новом. Постараюсь и впредь оправдать ваше доброе мнение.

Замечание о вашем омониме украсит второй № Современника и будет напечатано слово в слово. Ваш Созий не сын Юпитера, и его встреча с вами для него невыгодна во всех отношениях.

Дай бог вам здоровье и многие лета! Переживите молодых наших словесников, как ваши стихи переживут молодую нашу словесность.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего высокопревосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

14 июня

С. П. Б.

1213. И. М. Пеньковскому. 14 июня 1836 г. Петербург.

Возвратясь из Москвы, нашел я у себя письмо ваше. Надеюсь, что квитанция из моск.[овского] совета Вами уже получена. Оброка прибавлять не надобно. Если можно и выгодно Кистенево положить на пашню, то с богом. Но вряд ли это возможно будет.

Батюшка намерен нынешний год побывать у вас; но вряд ли сберется. Жить же в Болдине, вероятно, не согласится. Если не останется он в Москве, то думаю поселится в Михайловском.

Очень благодарен Вам за ваши попечения о нашем имении. Знаю, что в прошлом году вы остановили батюшку в его намерении продать это имение, и тем лишить, если не меня, то детей моих, последнего верного куска хлеба. Будьте уверены, что я никогда этого не забуду.

А. П.

14 июня 1836. С. П. Б.

О Михайле и его семье буду к Вам писать.

1214. H. И. Ушакову. Около 14 июня 1836 г. Петербург. (Черновое)

Возвратясь из Москвы имел я честь получить вашу книгу — [и с жадностию] ее прочел.

Не берусь судить о ней как о произведении ученого военного человека, но восхищаюсь ясным, красноречивым и живописным изложением. Отныне имя покорителя Эривани, Арзр.[ума] и В.[аршавы] соединено будет с имен.[ем] его блестящего историка. С изумлением увидел я, что вы и мне даровали бессмертие — одною чертою вашего пера. Вы впустили меня в храм Славы, как некогда гр. Эриван[ский] позволил мне въехать вслед за ним в завоеванный Арзрум.

С глубоч.[айшим] etc. [1392]

1215. П. А. Вяземскому. Конец мая — первая половина июня 1836 г. Петербург.

Поздравляю с благополучным возвращением из-под цензуры. Посылаю Ф.[он] Визина. Послания Хвостова не имею, да и не видывал. Знаешь ли ты, что Ф.[он] Визин написал Феологический памфлет: Аввакум Скитник?

1216. П. А. Вяземский — Пушкину. Конец мая — первая половина июня 1836 г. Петербург.

Пришли мне, если у тебя имеются:

Mémoires de Gibbon

Mémoires de Suard — par Garat

les œuvres de Diderot — последнее издание с его mémoires [1393]

Где отыскать Аввакума Скитника?

Адрес: А. С. Пушкину.

1217. А. А. Краевскому. 18 июня 1836 г. Петербург.

Я разрешил типографии печатать Париж прежде последних двух статей: о Ревизоре и о нов.[ых] кн.[ига]х ибо Париж, благо, готов; а те еще не переписаны, и в тисках у Крылова не бывали. Простите будьте здоровы, так и мы будем живы —

весь Ваш А. П.

18 июня.

Адрес: Его благородию А. А. Краевскому от Пушкина

1218. M. П. Погодин — Пушкину. 23 июня 1836 г. Москва.

Июн[я] 23.

Посылаю вам, м. г. Александр Сергеевич, кипку статей. — В рецензиях марайте и проч., что угодно. — Впрочем, не блазн[]итесь о них: Рецензент Современника не вы, это другое лицо, которое может говорить [и не тем] таким тоном иногда, который вашему лицу не приличен. Непременно надо выводить мошенников на чистую воду, и говорить без обиняков, коих не понимает наша публика. В статьях своих, в критике, вы сохраняйте свое достоинство, а в летописи — дело другое. В 3 № пришлю также листа на 3 или 4.

Не сказывайте никому, что статьи мои.

Ваш М. Погодин

1219. H. А. Дурова — Пушкину. 24 июня 1836 г. Петербург.

Видеться нам, как замечаю, очень затруднительно; я не имею средств, вы — времени. Итак будемте писать; это всё равно, тот же разговор.

Своеручные записки мои прошу вас возвратить мне теперь же, естли можно; у меня перепишут их в четыре дня, и переписанные отдам в полную вашу волю, в рассуждении перемен, которые прошу вас делать, не спрашивая моего согласия, потому что я только это и имел в виду, чтоб отдать их на суд и под покровительство таланту, которому не знаю равного, а без этого неодолимого желания привлечь на свои Записки сияние вашего имени, я давно бы нашел людей, которые купили бы их или напечатали в мою пользу.

Вы очень обязательно пишете, что ожидаете моих приказаний; вот моя покорнейшая просьба, первая, последняя и единственная: действуйте без отлагательства. Что удерживает вас показать мои записки государю, как они есть? Он ваш цензор. Вы скажете, что его дома нет, он на маневрах! Поезжайте туда, там он верно в хорошем расположении духа, и записки мои его не рассердят.

Действуйте или дайте мне волю действовать; я не имею времени ждать. Полумеры никуда не годятся! Нерешительность хуже полумер; медленность хуже и того и другого вместе! Это — червь, подтачивающий корни прекраснейших растений и отнимающий у них возможность принесть плод! У вас есть враги; для чего же вы даете им время помешать вашему делу и вместе с тем лишить меня ожидаемых выгод?

Думал ли я когда-нибудь, что буду [1394] говорить такую проповедь величайшему гению нашего времени, привыкшему принимать одну только дань хвалы и удивления! Видно, время чудес опять настало, Александр Сергеевич! Но как я уже начал писать в этом тоне, так хочу и кончить: вы и друг ваш Плетнев сказали мне, что книгопродавцы задерживают вырученные деньги. Этого я более всего на свете не люблю! Это будет меня сердить и портить мою кровь, чтоб избежать такого несчастия, я решительно отказываюсь от них; нельзя ли и печатать и продавать в императорской типографии? Там, я думаю, не задержат моих денег?

Мне так наскучила бездейственная жизнь и бесполезное ожидание, что я только до 1-го июля обещаю вам терпение, но с 1-го, пришлете или не пришлете мне мои записки, действую сам.

Александр Сергеевич! Естли в этом письме найдутся выражения, которые вам не понравятся, вспомните, что я родился, вырос и возмужал в лагере: другого извинения не имею. — Простите, жду ответа и рукописи.

Вам преданный Александров.

24-го июня 1836-го года.

1220. H. А. Дуровой. Около (не ранее) 25 июня 1836 г. Петербург.

Очень вас благодарю за ваше откровенное и решительное письмо. Оно очень мило, потому что носит верный отпечаток вашего пылкого и нетерпеливого характера. Буду отвечать вам по пунктам, как говорят подъячии.

1) Записки ваши еще переписываются. Я должен был их отдать только такому человеку, в котором мог быть уверен. От того дело и замешкалось.

2) Государю угодно было быть моим цензором: это правда; но я не имею права подвергать его рассмотрению произведения чужие. Вы, конечно, будете исключением, но для сего нужен предлог, и о том-то и хотелось мне с вами переговорить, дабы скоростью не перепортить дела.

3) Вы со славою перешли одно поприще; вы вступаете на новое, вам еще чуждое. Хлопоты сочинителя вам непонятны. Издать книгу нельзя в одну неделю; на то требуется по крайней мере месяца два. Должно рукопись переписать, представить в цензуру, обратиться в типографию и проч., и проч.

4) Вы пишите мне: действуйте, или дайте мне действовать. Как скоро получу рукопись переписанную, тотчас и начну. Это не может и не должно мешать вам действовать с вашей стороны. Моя цель — доставить вам как можно более выгоды и не оставить вас в жертву корыстолюбивым и не исправным книгопродавцам.

5) Ехать к государю на маневры мне невозможно по многим причинам. Я даже думал обратиться к нему в крайнем случае, если цензура не пропустит ваших записок. Это объясню я вам, когда буду иметь счастие вас увидеть лично.

Остальные 500 рублей буду иметь вам честь доставить к 1-му июлю. У меня обыкновенно (как и у всех журналистов) платеж производится только по появлении в свет купленной статьи.

Я знаю человека, который охотно купил бы ваши записки; но, вероятно, его условия будут выгоднее для него, чем для вас. Во всяком случае, продадите ли вы их, или будете печатать от себя, все хлопоты издания, корректуры и проч. извольте возложить на меня. Будьте уверены в моей преданности и ради бога не спешите осуждать мое усердие.

С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть, милостивый государь,

вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин.

P. S. На днях выйдет 2-й № Современника. Тогда я буду свободнее и при деньгах.

1221. Н. И. Павлищев — Пушкину. 27 июня 1836 г. Михайловское.

Михайловское, 27 июня 1836.

Я ехал сюда, предубежденный в пользу управителя. С этим предубеждением я принялся на досуге рассматривать его приходо-расходные книги, и — вот что оказалось. — Имейте терпение прочитать всё со вниманием: я трудился больше для вас, нежели для себя. Речь идет здесь только о последних 18 месяцах, которые управитель провел здесь один, без господ.

1. Рожь. Посев 30 четвертей, умолот 144, следовательно сам 4 —. Умолот самый жалкий; не говорю о соседах, у которых намолочено от 7 до 12 зерен; сами крестьяне наши у себя собрали от 5 до 8. — По биркам рижника оказалось в умолоте 159 четв., да на гребло утаено 9, и того 168, следов, украдено 24 четв. — Продано 44 ч. в сложности по 22 р., тогда как у других и везде цена была от 26 до 30 р. — Итак на цене украдено 220 р., да на зерне 24 ч., или 600 р., а всего на ржи украдено 820 рублей.

2. Жито. Посев 10, умолот 35 четв., т. е. сам 3½. Против других очень дурно, да и тут по биркам недостачи 2 четверти. Оставшееся в амбаре жито, которое выдавалось дворовым в месячину, по полам с мякиной; по этому на месячине украдено 4 четв., да на умолоте и гребле 2¼ и того 6¼ четвертей, что по его же управителя ценам (19 р.) составит 118 рублей.

3. Овес. Посеяно 41 четв., а собрано 62, т. е. сам 1½. Урожай был плохой: однако и мужик иной намолотил от 2 до 3 зерен (не говорю опять о соседах, где пропорция вдвое). С бирками верно; а растрата произошла от слишком поздней уборки. Убыток до 60 четв., что по прошлогодней цене дало бы 700 рублей.

4. Греча. С 6 четвериков собрано только 1½ четверти. Весьма дурно: утаенные 1½ четверти съедены управителем, — ибо теперь в доме ни зерна.

5. Горох. Посеяно 1½ ч., а собрано 6½. Есть грех, да неважный.

6. Лен. Что посеяно, то и собрано, т. е. 1. ч.[етверть] 5 чет.[вериков] — Намято только четыре берковца. По урожаю, отличному в прошлом году у всех без изъятия, с четверти намять надо было до 4 берковцев, по этому украдено 2. Но вот что из рук вон: продано 3 берковца, по 25 р!!.. Цена во всем околодке, и по Псковской губернии была от 65 до 75 р. наши мужики продавали свой не ниже 65; в прошлые годы цена бывала и по 120 р. Каково же? — на одной продаже украдено слишком 150 рублей.

7. Сено. Прошу прислушаться. Накошено и с 1 генваря 1835 перевезено 8695 пудов. Всё это израсходовано на корм скота, овец и лошадей в 10 зимних месяцев, — и еще прикуплено 20 пудов. Ужасно! При самой щедрой даче (по ½ пуда в сутки) нельзя было истравить на пять лошадей больше 750 пудов; скотина же, по всем справкам и очным ставкам, не видала сена больше 2 возов, а овцы больше двух недель, в доказательство чего истреблена вся яровая и ржаная солома двух лет; к тому же скот и овцы, не смотря на хороший подножный корм, еще худы и не вылиняли. И так, отсчитав на них еще 750 п. самою щедрою рукою, выходит недостачи 7195 пудов. Если положить его, так как в нем половина болотного, по 30 коп. вместо 80 (по которой сам управитель купил 20 п.), то оказывается кражи 2150 рублей. Трудно поверить, а так точно говорят его книги, оправдываемые его молчанием. Поверит ли кто, чтобы управитель, имея 8 т.[ысяч] п. сена, стал покупать его пудами в городе, при своих поездках; — а это также записано по книгам.

8. Масло. Всего в приходе в 18 месяцев выведено 9 пудов, от 20 дойных коров прошлого и 16-ти нынешнего. Дерзкое плутовство! Хорошая корова дает в год пуд масла; положим, что его тощая давала ½ п., и тут должно быть по крайней мере 18 пудов, что по его же собственным ценам составит убытка 135 рублей.

9. Птицы. На корм их (34 больших и 96 деток) показано в год с лишком 10 четвертей разного хлеба, что делает 224 р. — а все-то они (по его же ценам) не стоят и 60 р. Они так худы и во вшах, что я велел их откармливать, а для себя купил у Исака (отправленного уже в Болдино) курицу с цыплятами.

Если разбирать каждую статью, то не было б письму моему конца. Довольно прибавить, что в холсте, пряже, шерсти, да в поборе с крестьян гусей, кур, свиней, яиц, шерсти, пеньки и пуху, я не досчитался больше половины.

Обо всем этом составлены у меня подробные ведомости, из которых видно, что управитель, в прошлом году, батюшке дал 630 руб., в расход вывел 720 руб., а 3500 руб. украл. — Воровство страшное: а от чего? от того, во первых, что управитель вор; а во вторых, что он, получая 300 р. жалования и руб. на 260 разных припасов, по положению батюшки, не может прокормить этим себя, жену, пятеро детей и двух баб (которые у него в услужении, из деревни); да и что он за дурак — тратить на это свое жалованье. По простому деревенскому положению, ему на хлеб (месячину), на отопку 3 печей, на масло, свечи, бараны, птицы, на замен двух баб и старосты (который сидит по-пустому и получает месячину) нужно без малого 1000 рублей. Денег этих в расходе показать он не смел, а утаив их в приходе, запутался и открыл всё свое воровство. — Прибавьте к этому страшные порубки в лесах, особенно на Земиной горе, от неимения караула более года (при мне староста с Архипом поймали порубщика), жалкое состояние строений, особенно птични (которая к зиме развалится) и скотного двора; нищенскую одежду дворни (наприм. 5 ф. в год льна на душу), своевольный наряд в барщину (например, делать для него дрожки) и пр. и получится полное понятие о нерадивом и плутовском управлении г. Рингеля.

Я не мог скрыть мое негодование. Я призвал управителя и высказал, или высчитал ему по книгам (так называю я какие-то бестолковые записки) и по пальцам все его проделки, обличающие и плутовство, и лень, и невежество. Он молчал, и в заключение вымолвил: не погубите (не разглашайте). На вопрос мой, что заставило его итти на 560 р.? — отвечал он: крайность. После этого объяснения, я не мог считать его доверенным лицом. С другой стороны сообразив, что амбары пусты (всего 20 четв. ржи, ½ ч. овса и 1 жита); что нет ни крупы, ни картофели, ни гороху; что сена ни клока, а соломы ни стебла; что поэтому придется кому-нибудь из нас голодать; что управлять вшивыми птицами и паршивым скотом сумеет всякая баба, — я ему отказал, в полной уверености, что вы мне еще скажете спасибо за избавление вас от расчета с подобным плутом. После этого я сделал следующее: хлеб в амбаре перемерял и [1395] поручил старосте, сад с пчельником Архипу, птиц птичнице, скот скотнице под надзором Степаниды (по удою и старосте (по корму). Всё это было третьего дня; вчера успел я землю, которая ходила в 75 р., отдать за 95; другую, ходившую в 175 р., берут у меня за 245 и т. д. Работ в поле никаких нет; с Петрова дня начнут сенокос. О том, что́ и как делать вперед, я сообщу, если вам угодно будет, мои соображения. Теперь же у меня голова ходит кругом; но не от хозяйства, а от положения Ольги. Она больна и очень больна с самого приезда: кашель ужасный и грудь болит; сего дня лихорадочная дрожь; не знаю, что делать. Доктора она не хочет и не позволяет послать за ним; потерплю еще день, и увижу, что делать. Желаю вам здоровья с детками; Наталье Николаевне и сестрицам ее мое усерднейшее почтение. —

Преданный вам Н. Павлищев.

Адрес наш: в г. Остров, барону Борису Александровичу Вревскому.

1222. Ф. Яковлев — Пушкину. 29 июня 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

От моей, квартиры к Вам, — Ах, улицы длинны! Пока туда дошел; я довольно напотел В суботу — для того: что Вас конечно, хотел Видеть — Но в тот день бог дал Натальи крестины — О! рости, красна дочь! нашего поэта. — А как совершаться уже тебе лета, Да сниспошлет! мужа! бог! к удивлению света. — И доброго парня и юного цвета — Таков да будет, пусть вовсем он, и певец, Как Александр Пушкин! а твой милый! Отец! — Богатого-смирного, нрава человека, Живите в щастьи хуж и четыре века. — Да по одиночке, прошу не умирать! Пусть поживут, ровно с Вами, отец и мать. — Тогда, можите и их с собой забирать. — — О! Пушкин!!! помоги мне… слёзы утирать, Не выпутаюсь, вот никак! — я, видь, пропал! Полез не за своим!.. да и в яму попал — Добродетель! … тупым хоть пером, прославлю Твою! — когда щастье мне, такое доставиш? Скажи ж!.. написанный стих тобой — Я! исправлю! — Не престану! Тебя вовек жизни, благо словить! — Прошу! исправ!!! мой тяжелый труд… С погрешностей! — так? — как? грязный пруд. С каковым имею я честь ныньче к Вам! предстать. — В прозбе, выслушанным быть? хочет себя ласкать.

Милостивого государя Преданный слуга убогий стихоплёт Ф. Яковлев Отст.[авной] подпорутчик.

1836-о года Июня 29 дня Санкт Петербург 4-й части 4–8 квартала

дом купца жены Сухаревой № 130. у малого Калинкина моста. — Квартирую.

1223. А. А. Краевскому. Вторая половина июня 1836 г. Петербург.

Муравьев заметил важную ошибку в своей сцене: целый стих выпущен —

  Кто за великого магистра? К.[нязь] Б.[оэмунд] я! (стр. 103—)

Что нам делать? перепечатать ли страницу или поместить в Errata? [1396]

1224. Л. С. Пушкин — Пушкину. Первые числа (после 2) июля 1836 г. Тифлис.

Вот тебе и доверенность. Закладывается или продается Михайловское — не знаю, да и дела мне до этого нет; были бы деньги, а ты мне их обещаешь. Чего же лучше? —

Ты советуешь мне купить векселя тифлисские; во-первых, у меня, слава богу, их нет, а во-вторых, хотя бы и были, то не было бы возможности купить их, потому

que rien n’est rien que, de rien ne vient rien. [1397]

Что касается до моих здешних долгов, то они простираются до 2,000 за квартиру и стол главное; ведь я живу по милости отца в долгу, так тут расчеты плохи. —

Кланяйся Наталии Николаевне и всему твоему племени.

Пушкин.

[ДОВЕРЕННОСТЬ Л. С. ПУШКИНА]

Любезный брат Александр Сергеевич,

После смерти матери нашей статской советницы Надежды Осиповны Пушкиной осталось Псковской губернии в Опочинском уезде принадлежавшее ей родовое имение сельцо Михайловское, которое должно быть разделено между нами и родною сестрою нашею коллежской советницей Павлищевой. Не имея возможности ехать из Грузии в Псковскую губернию для раздела сказанного имения, я прошу Вас, любезный брат, при оном разделе подавать вместо меня, куда следовать будет, за вашим подписом прошения, составить и подписать раздельный Акт, принять имение в полное ваше распоряжение и, если за благорассудите, заложить или продать оное. В следствии сего уполномочиваю вас выдавать на то имение купчие крепости, закладные и дарственные записи и везде вместо меня расписываться; словом: во всем до упомянутого имения касающемуся действовать точно так как я бы сам действовал, в чем я Вам или кому от Вас поверено будет, верю и в том, что Вы учините, спорить и прекословить не буду.

С душевной преданностию остаюсь Вас любящий брат Лев Сергеев сын Пушкин отставной Капитан и Кавалер.

Г. Тифлис Июля 2 дня 1836 года.

Сия доверенность принадлежит Двора его императорского величества каммер юнкеру Александру Сергеевичу Пушкину.

[Помета: ] 1836-го года июля 2-го дня сию доверенность Тифлисском уездном Суде отставной Капитан и Кавалер Лев Сергеев сын Пушкин к свидетельству лично явив скаскою показал, что оная действительно от него брату его Двора его императорского величества Камер-Юнкеру Александру Сергеевичу Пушкину дана, и собственною его рукою подписана, почему оная в книгу подлинником под № 553-м записана в чем Суд сей подписом присутствующих и приложением казенной печати свидетельствует. —

Уездный Судья Коллежский Асессор Михаил Гринев

Заседатель Никитин [?]

Заседатель князь Бебутов

В должности Секретаря Шитковский.

[Печать Тифлисского Уездного Суда]

1225. Д. В. Давыдов — Пушкину. 7 июля 1836 г. Село Маза.

Очи не позволяю тебе печатать ни за что, даже и без подписи. Челобитная к твоим услугам. Не хочешь ли двух эпиграмм? Только тисни их без подписи (т. е. эпиграммы, а не Челобитную, под которой [1398] непременно надо подписать мое имя). 1-я эпиграмма почти не принадлежит мне, она внушена мне Вяземским, я только переложил ее в стихи; а 2-я моя, но с мыслею не новою и потому мне не нравится. Посылаю тебе еще Мадригал — подраженный Волтеровскому: мне противны первые четыре стиха, переломай их по-своему и пусти в ход с подписью моею или нет, как хочешь.

Ты теперь должен уже получить вторую статью мою и даже Variante к ней. Статья была послана мною 3-го июня, а Variante [1399] 10-го — через Шеншина. Если он в Петербурге, то всё это уже у тебя, — а если нет его, то всё это пролежит до его возвращения, ибо застраховано. Я надеюсь, что этой статьей ты будеш; доволен — она отрывок из моего любимого сочинения, которое я кончаю.

Боюсь я, что Дрезден плох будет без Винценгерода, это [будет] останется на твоей совести; ты пожелал иметь в Современнике такого кастрата. Я бы желал, чтоб прежде Дрездена была напечатана статья О партизанской войне я кажется об этом уже писал; пожалоста сделай так.

Не забудь прислать 2-й № Современника как только он выдет — да ради бога уведомь как адресовать к тебе письма? Я это пускаю на удалую — просто на Каменный остров. Продолжаеш ли ты занимать дом Баташева или переменил и чья дача, на которой ты живеш?

7- го июля

Симб. губер. Сызранского уезда С. Маза

Подумав хорошенько, я решился послать это письмо опять через Шеншина

Ради бога не забудь прислать искаженную статью мою о Дрездене — коль скоро она будет напечатана; у меня нет черновой.

1226. И. А. Яковлеву. 9 июля 1836 г. Петербург.

Любезный Иван Алексеевич,

Я так перед тобою виноват, что и не оправдываюсь. Деньги ко мне приходили и уходили между пальцами — я платил чужие долги, выкупал чужие имения — а свои долги остались мне на шее. Крайне расстроенные дела сделали меня несостоятельным… и я принужден у тебя просить еще отсрочки до осени. Между тем поздравляю тебя с приездом. Где бы нам увидеться? я в трауре и не езжу никуда, но рад бы тебя встретить хоть ты мой и заимодавец. Надеюсь на твое слишком испытанное великодушие

весь твой А. Пушкин.

9 июля 1836 Кам. Остр.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Ивану Алексеевичу Яковлеву etc. [1400]

1227. H. И. Павлищев — Пушкину. 11 июля 1836 г. Михайловское.

Михайловское, 11 июля 1836

Из письма моего от 27 июня вы знаете, Александр Сергеевич, что я прогнал управителя. С того времени хозяйство идет своим порядком, без хлопот. Косят сено, да ставят в скирды, — а там примутся за жатву. Теперь я на досуге, познакомившись коротко с имением, размышлял долго о том, как кончить раздел его, — и вот мое мнение.

Оценка ваша по 500 р. за душу не имеет, позвольте сказать, никакого основания. Душа душе розь; продается она в Псковской губернии по разной цене; Львов, наприм., или Росихин не уступит своих и по тысяче, а другой отдаст свои и по 300. Дело в том, что цена всякого имения определяется доходом с него получаемым. Дом у Полицейского моста дает 80/т.[ысяч], а такой же на Выборгской стороне 10/т.[ысяч]; первый сто́ит милиона, а последний не сто́ит и 150/т[ысяч]. Применим это к Михайловскому.

Во первых, в Михайловском земли не 700 десятин, как вы полагали, а 1965, с саженями, т. е. без малого 2000, как видно из межевых книг и планов, лежащих у меня под рукою. Ошибка ваша произошла от того, что вы вместо двух описей межевых книг, взяли здесь одну, и то не Михайловского, а Морозова с прочими деревнями. По книгам и планам, говорю, в Зуеве, что ныне Михайловское, с прочими деревнями, по межеванию 1786 года, земли количество следующее:

пашенной 848 десятин 878 саж.

сенного покосу 216–936 —

лесу дровяного 320 — 2070 —

под озерами 471–352 —

под мызою, деревнями, огородами, ручьями и дорогами 108 — 2302 —

Итого 1965 десятин 1738 саже

в том числе, показано неудобной только 48 десятин. На этом пространстве в 1786 году было 190 душ, из них сто слишком выселены под Псков (для г-жи Толстой), а осталось теперь по последней ревизии 80 душ.

И так, в отношении земли, Михайловское есть одно из лучших имений в Псковской губернии. Пашенная земля, не смотря на запущенную обработку родит изрядно; — пастбищных лугов и отхожих сенных покосов вдоволь; лесу порядочно, а рыбы без числа. Далее.

Средний доход с имения определяется 10-ти летнею сложностию. Для этого надо было б иметь под рукою приходо-расходные книги 10 лет. Но их нет (а если б и были, то не могли б служить поверкою, быв составляемы плутами и грабителями, подобными Рингелю); к счастию, что хоть за 1835 книги я успел захватить у приказчика. Делать нечего: положимся на Рингеля. Не будем считать, что он украл пудов 2000 сена, четвертей 30 разного хлеба, пудов 13 масла, берковца 2 льна и т. п.; что на одних оброчных землях я тотчас сделал до 200 р. прибыли; что на худой конец Михайловское, при прошлогоднем дурном урожае, дало до 5/т.[ысяч] чистого дохода (в удостоверение чего составлены у меня подробные расчеты); не будем считать всего этого, и положим, что Рингель не украл ни гроша. Всё-таки по его книгам, за отчислением расхода на посев, на дворовых, на лошадей, на скот и птицы, чистого дохода выведено около 3600 рублей. Это уже самый низший доход: для получения его нужен капитал 80/т. руб., следовательно Михайловское равно капиталу 80/т., а душа 1000 руб. — Положим, что имение всегда будет опустошаемо наемными приказчиками; что будут опять неурожаи; что доход еще уменьшится до 3/т., в таком случае получится капитал 75/т.; сбавьте еще на грабеж и неурожай 5/т., и тут имение сохранит цену 70/т. Вот самая близкая и низкая оценка.

Так делаются оценки, Александр Сергеевич. Время мною здесь проведенное я считаю не потерянным. Я знаю теперь имение как свои пять пальцев, и ручаюсь, что если прикупить 100 штук скота (на 250 руб.), то оно на следующий год даст 5/т., а там и больше, по мере удобрения. Лугов довольно и для прокормления 400 штук скота; какова же была б посылка! у одного из здешних помещиков удобренная земля дает до 20 зерен. Наша и без позема дает до 5-ти. Заметьте это. К тому же запашка здесь слишком велика: я убавил три десятины, неудобренные и необещающие семен, — и отдал их из 5-го снопа. Позволять себя обкрадывать, как Сергей Львович, ни на что не похоже. Вы говорили, помнится мне, однажды, что в Болдине земли мало, и запашка не велика. А знаете ли, как мала она? 225 четвертей одной ржи, т. е. вдесятеро больше против здешнего (это начитал я нечаянно в одном из писем Михайлы к батюшке, заброшенных здесь в столе). Обыкновенный урожай там сам 10; по этому в продаже должно быть одной ржи до 2000 четвертей, на 25/т. рублей. Каково ж было раздолье Михайле? ну, уж право не грешно взять с него выкупу тысяч 50: он один сто́ит Михайловского, также им ограбленного. Но к делу.

И так, самая низкая цена Михайловскому 70/т. Я хлопочу о законной, справедливой оценке потому, что действую не за себя, а за Ольгу с сыном и за Льва. Чем справедливее оценка, тем законнее будет выделяемая 1/14 часть. Если имение купите вы, то я готов спустить еще 6/т., и отдать вам его за 64/т., т. е. по 800 руб. душу. Ниже этого нельзя ни под каким видом. Таким образом вы заплатите Ольге вместо 8500, — 13.700, — капитал составляющий всё достояние нашего сына, — залог его существования, в случае моей смерти, или удаления от службы, по каким-нибудь непредвидимым случаям. Разумеется, что и Лев поблагодарит, получа вместо 15.700 — 25.000, — о чем я уже писал ему.

Вот основание, на котором должно делиться. Раздел этот можно произвести двояким образом, или продажею имения, или дележем его в натуре. Последний способ будет для наследников не выгоден; ибо держась справедливости и закона, пришлось бы для уравнения делить имение по клочкам, т. е. наделить каждого и пашенною землею, и лесом, и лугами, и водою, и садом, и скотом и т. п., — раздробление, от которого имение потеряло б цену, и каждый из вас остался б в убытке. — Остается способ продажи — Ольга купить не может, потому что не может заплатить вам и Льву 50/т.; Лев также, потому что нуждается в деньгах: остаетесь вы. Если же и вы не хотите, то придется продать имение в чужие руки. Покупщики найдутся, — я ручаюсь; для них можно даже возвысить цену до 70/т. — Объявление об этом должно немедля сделать в газетах: для объявления вы в этом письме имеете все данные.

Ожидаю от вас ответа решительного, а пуще всего, безотлагательного. Срок моему отпуску настанет 15 августа: просрочив, я могу потерять много, и даже место. Уезжать, не кончив дела, я считаю безрассудным. Вам надо поспешить сюда, не дожидаясь доверенности Льва Сергеевича; ибо я могу здесь действовать за него по доверенности, которую я получил еще в Петербурге. Не забудьте только сделать в газетах вызов кредиторам и должникам покойной матушки. Я ожидаю вас, и очистил для вас флигель, если вам не вздумается стать в доме. Не забудете также, Александр Сергеевич, что малейшая с вашей стороны проволочка может нанести мне вред ничем не вознаградимый.

Не знаю, в каком положении вы найдете Ольгу. Здоровье ее день ото-дня хуже; кашель не перестает, а к кашлю присоединились еще какие-то лихорадочные припадки. Против воли ее посылал я за доктором, который и приезжал; но она не приняла и не принимает его лекарства; о докторе и слышать не хочет. — Я в мучительном положении; попытаюсь еще раз призвать доктора, а там одна надежда на бога!

Мое почтение Наталье Николаевне. Деток ваших целую

Н. П.

1228. Н. И. Павлищеву. 13 июля 1836 г. Петербург.

Я очень знал, что приказчик плут, хотя признаюсь не подозревал в нем такой наглости. Вы прекрасно сделали, что его прогнали, и что взялись сами хозяйничать. Одно плохо; по письму Вашему вижу, что, вопреки моему приказанию, приказчик успел уже всё распродать. Чем же будете Вы жить покаместь? Ей богу не ведаю. Ваш Полонский ко мне не являлся. Но так как я еще не имею доверенности от Льва Сергеевича, то я его и не отыскивал. Однако где мне найти его, когда будет до него нужда. Батюшка уехал из П.[етер]Б.[урга] 1го июля — и я не получал об нем известия. Письмо сестры перешлю к нему, коль скоро узнаю куда к нему писать. Что ее здоровье? От всего сердца обнимаю ее. Кланяюсь также милой и почтенной моей Праск.[овье] Алекс.[андровне], которая совсем меня забыла. Здесь у меня голова кругом идет, думаю приехать в Михайловское, как скоро немножко устрою свои дела.

13 июля.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву. В гор. Остров оттуда во Врев.

1229. Н. А. Лавров — Пушкину. (52) 15 июля 1836 г. Псков.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

К красоте всё идет, говорит послов[ица], [1401] таки близко применяющаяся к вашему жур[налу]. Естьли жажда скорее насладиться его изящн[ой] литературой несколько и потерпит теперь — [она] [1402] за то в вознаграждение доставляет лестную честь писать к вам. Одно другого стоит, и что в другом случае потеряло бы — здесь выигрывает и самое повидимому неудобство, обращается в новое удовольствие, именно потому, что к красоте всё идет и в особенности красоте поэтической, разнообразной, истинной, коей дышет Современник! —

На перьвых днях святой недели имел честь быть у вас некто отъезжающий из Петербурга и потому-то убеждавший вас о приказании вашем, поспешить выдать ему этот перл нашей журналистики. Он имел счастие говорить с вами о многом, например: о заячьем подвиге Брам- Беуса, которым он так храбро разразился в своей Библи[отеке] [1403], но который он при всем своем старани[и] [не] [1404] весьма-то ловко умел прикрыть своей Гу[…]шинской [1405] уверткой, [1406] также „О литературе [во]обще и драмматической в особенности“, наконец об общем знакомце Гляубиче, с которым вы, отъезжая в Св.[ятые] Горы, надеялись у[ви]диться. Окончив очаровательную беседу, он встал со стула, но только так ловко, что чуть было вместе с ним не ударил вам челом о сыру землю за милостивый прием. Вот все его отличительные регалии — на других не взыщите. — И естьли счастие порутирует ему воспоминанием вашем, то это тот самый, которого адрес вы записать изволили „под фирмою — Николая Алексеевича Лаврова — в г. Порхов“ и который имеет теперь честь писать к вам, хотя вовсе не надеется быть удостоенным ответом вашим, но с высоким уважением души своей пребывающий [1407] навсегда! —

Милостивый государь Ваш покорнейший слуга Н. Лавров

15-го июля 1836 года Псков.

1230. П. И. Кеппен — Пушкину. 17 июля 1836 г. Павловск.

Свидетельствуя отличное свое почтение его высокоблагородию Александру Сергеевичу, Кеппен имеет честь препроводить при сем копию с статьи доставленной к нему о Трояне, — о коей было говорено в И.[мператорской] Публичной Библиотеке.

Павловск

17-го июля 1836.

[На другом листе:]

Herr Andreas Kucharski, Professor an einem Gymnasium zu Warschau, hat in einer Abhandlung, die er bei Gelegenheit des letzten Examens in jener gelehrten Anstalt öffentlich verlesen, einige schwierige Stellen in dem Gedicht: „Igors Zug gegen die Polowzen“, zu erklären gesucht. Das darin erwähnte „Land des Trojan“ hält man gewöhnlich für Dacien, das Kaiser Trajan erobert hatte, dessen Regierungsjahre von 98—117 nach Chr.[isti] fallen. Da nun in dem Gedichte eine Art Zeitrechnung mit dem Namen Trojan verknüpft ist und von „Jahrhunderten des Trojan“ geredet wird, die ihrerseits, wenn man sie mit Kaiser Trajan im ersten Jahrhundert nach Chr.[isti], anhebt, mit andern im Gedichte angeführten [1408] spätern historischen Ereignissen nicht in Uebereinstimmung zu bringen sind, so muss man mit Dank die scharfsinnigen Bemühungen Hrn. Kucharski’s anerkennen, der eine andere Auslegung des Namens Trojan auf die Bahn bringt. Die Byzantinischen Geschichtschreiber erwähnen eines Kriegs der Römer gegen die Völker an der untern Donau um das J.[ahr] 367 während der Regierung des Kaisers Valentinian. Sein Feldherr hiess Trajan. Dieser Krieg, der unglücklich für die Römer ausfie, kann bei den Völkern an der Donau, als ein besonders wichtiges, allgemein erfreuliches, Ereigniss angesehn worden sein, so dass sie, zum bessern Gedächtniss desselben, eine Zeitrechnung von da anfingen. Unter den Donauvölkern werden aber namentlich die Anten, ein Hauptzweig der Slawen, angeführt. Dieselben hatten nach Jordanis um das Jahr 373 einen König Box, der im Kriege umkam. Das Lied Igors erwähnt eines Bus, um den „die russischen Mädchen weinen“. Nimmt man hierauf an, dass das Lied unter Trajan nicht den Kaiser Trajan im IV Jahrh.[undert] nach Chr.[isti] sondern den Feldherrn Trajan im IV Jahrh.[undert] versteht, und das mithin das erste. [1409] Jahrh.[undert] Trajans das vierte der gewöhnlichen Zeitrechnung ist, so findet man die eigenthümliche weitere Zeitrechnung im Gedicht mit der unsrigen übereinstimmend. Es heisst nämlich darin: „Im siebenten Jahrhundert Trojans dringt Wseislaw gegen die Stadt Kijew, öffnet die Thore Nowgorods.“ Dieses Ereigniss, die Bezwingung Nowgorods durch Wseislaw geschah 1067 und fand also wirklich im VII Jahrh.[undert] Trojans statt, sobald man nicht vom Kaiser, sondern von Valentinians Feldherrn an zählt. Es ist nicht zu läugnen dass H[er]r.[n] Kucharski’s Folgerungen ein angenehmer Beitrag zum bessern Verständniss des merkwürdigen Gedichts sind, ja sie dürften zu weitern, für die slawische Urgeschichte nicht unwichtigen Schlüssen dienen [1410]

1231. Неизвестный — Пушкину. 19 июля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

То, что вы усмотрите из прилагаемого при сем, не есть опыт, а просто выражение той мысли, какою я увлекся, урвав, для отдыха, минуту у многотрудного и пока еще скучного занятия моего. Согласившиеся на некое мое желание, может быть, по молодости моей, весьма легкомысленное, избрали для меня однако ж такой род изучения, где я исключительно должен посвятить себя синусам и косинусам, где обязуюсь верить, не требуя божбы, что 2 руб. X на 4 руб. = не 8, а 800 рублям и проч. т. п., а чуть лишь заикнусь на счет этой науки, отвечают: взявшись за гуж, не говори, что не дюж. С видом спокойным, но скрепя сердце, принимаюсь за этот гуж, дабы, признаюсь вам, не показать легкомыслия и по мере сил достичь цели своей. Из этого вы видите, смею ли я пытаться в чем-либо другом, решившись уже на одно с твердостию характера. Ах, Александр Сергеевич, дух-то бодр, да плоть немощна. Главное, что меня ужасает и заставляет, очертя голову, избрать совершенно другой род службы — противной гражданской, так это сидячее, бесцветное как вода, занятие, коим вырабатывается, в поте лица, пенсия будущей жене т. е. скоропостижной вдове, или детям, — имеющего умереть на службе чиновника. Но, это в сторону, Александр Сергеевич! положи руку на сердце и скажи по чистой совести (я весьма далёк от самолюбия), достоин ли первенец мой чести: подвергнуться, чрез посредство Современника, суду благоразумной критики, чтобы, так сказать, почтительно быть ею наказанным за первое и, надеюсь, последнее отступление мое от своих занятий?

Я к вам заходил на прошедшей неделе, но благообразный служитель ваш доложив мне, что вы живя теперь на даче, редко заезжаете сюда и то, говорит, пока́житесь как огонь из огнива. Поэтическое сравнение это напомнило мне французскую пословицу: tel maître, tel valet [1411]. Я ушел с надеждою: доставить вам чрез него свою челобитную и получить резолюцию вашу чрез него же.

В прилагаемом найдете, в конце, одно изменение на случай, если невозможно оставить прежнего выражения. Впрочем, всё в вашей воле.

Простите за предисловие, это слабость новичков. Стыдясь себя, не подписываю своей фамилии; но вы ее знаете, потому что брат мой с вами на одной лавке масло жал, в рекреационной зале играли вместе в чихарду, сыры-кишки, треп-трап-трюль, а на́ поле задавали вы ему полномочные редьки; он был печушкой у Фотия Петровича, так сказать, Калинича, который оставил ему в память свое дружеское пожатие руки, ибо Фотий Петрович, будучи костоломом, во́все не был костоправом. Но я, может быть, не кстати разболтался; не зная меня, вы этим можете получить весьма невыгодное обо мне мнение и разве только из учтивости примете меня за сумасшедшего.

Сделайте одолжение, умоляю, Александр Сергеевич, почтите хоть ответом. Я уж не знаю как и просить вас. Зачем вы не генерал, не граф, не князь? поверите ли, если сто раз не употребишь: Ваше превосходительство! Ваше высокопревосходительство!! Ваше сиятельство!!! Ваше графское сиятельство!!!! Сиятельнейший князь!!!!! и выше…, то кажется как-то и просьба слаба, никуда не годна и во́все не просьба. — Однако пора кончить: во многоглаголании бо нет спасения, притом же мне надобно решить следующую задачу: нововыезжей в Россию французской мадаме вздумалось ценить свое богатство в чемодане новой выдумки народное фуро и праздничной чепец а ла фигаро; оценщик был Русак, сказал мадаме так: богатства твоего первая вещь фуро вполчетверта дороже чепца фигаро; вообще же стоют не с половиною четыре алтына, но настоящая им цена только сего половина; спрашивается каждой вещи цена, с чем француженка к Россам привезена? (см. Курс штык-юнкера Войтяховского. Ч. 1, стр. 215). —

Принимаясь решать этот балагурный вопрос с отличным почтением и таковою же преданностию имею честь быть, с каковою… — Виноват, совсем забылся, я ведь дал себе клятвенное обещание не подводить, если можно, под такой конец письма. Точно, теперь верю, правду говаривал один из наших чиновников, что привычка есть вторая природа натуры. Но, так кончилось, что же делать, пускай это написано, как он же говаривал, для pro формы. — Простите и не судите обо мне строго. —

19 июля 1836 г. —

Если б я не знал, что вы bon vivant [1412], я не осмелился бы написать к вам в таком вкусе писульку. —

1232. Д. В. Давыдов — Пушкину. 20 июля 1836 г. Село Маза.

Ты меня совсем забыл. Обещал прислать 1-й номер журнала и по сю пору нет его. Вот и 2-й номер на дворе, а 1-й всё еще не едит.

Уведомь, получил ли ты статью мою О партизанской войне и еще к ней Variante [1413]. Всё это я послал через Шеншина. Мне хотелось бы, чтоб ты эту статью напечатал прежде Занятия Дрездена, охолощенного военной цензурою. Не забудь, возврати мне рукопись искаженную; мне она необходима.

В Пчеле есть ругательство на Современника. По слогу кажется Булгарин машит лаптою, нельзя ли махнуть его ладонью по ланите, как некогда ты махнул его в Литературной Газете.

Не забудь ради бога прислать 1 № журнала и тетрадь мою Занятие Дрездена.

Денис Давыдов.

20 июня. Симб. губ. Сызран. уезда С. Маза. —

Слава богу, что все мои насмешки на свадьбу Корсакова даром. Он не женится. Это были пустые московские слухи.

1233. А. Л. Крылов — Пушкину. 25 июля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Имею честь препроводить к вам все статьи, находившиеся у меня на рассмотрении; из них только Челобитную я не подписал потому, что надобно избежать и слова вельможа, дабы отклонить возможность применения и намеков, которых читателю искать весьма натурально. Затем печатать и эту статью я не нахожу, с своей стороны, препятствия.

Из статей, возвращенных вам прежде за подписью Ценсуры, князь Михаил Александрович желает видеть №№ XV и XVI мелких стихотворений, принадлежащих автору в Мюнхене; ибо обе статьи сии пропущены Комитетом в его отсутствие. Потому прошу вас всепокорнейше доставить эти №№ или прямо к его сиятельству, или прислать их для доставления на мое имя.

С истинным почтением и преданностию имею честь пребыть вашим

милостивый государь покорнейшим слугою Ал. Крылов.

25 [1414] июля 1836.

1234. А. Л. Крылов — Пушкину. 27 июля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

В статье Челобитная сомнение мое относилось только к одному слову вельможа; потому я, с своей стороны, не могу остаться равнодушен, если бы это одно слово повлекло исключение за собою 8-ми стихов. Если не удобно заменить его каким-либо другим, то соблаговолите доставить мне эту статью к завтрашнему заседанию; может быть комитет внесет в журнал и оставит в том виде, как я имел честь препроводить ее в последний раз. Подобным же образом, может быть я в состоянии буду удержать и в статье г. Гоголя намеки о сахаре и ассигнациях; соблаговолите прислать ко мне эту часть статьи; завтра вечером я буду иметь честь возвратить ее с окончательным заключением.

С истинным почтением и преданностию имею честь пребыть

вашим милостивый государь усерднейшим слугою Ал. Крылов.

27 июля 1836.

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

1235. А. Л. Крылов — Пушкину. 28 июля 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Возвращая находившиеся у меня статьи, имею честь известить, что в сочинении г. Гоголя Комитет согласился допустить шутку на предпочтение Ассигнации оставив однако исключенным другое место о сахаре.

Стихотворение под № XVI: Два демона и пр. предложено было князем Михаилом Александровичем снова в сегоднишнем заседании, и Комитет признал справедливее не допустить сего стихотворения, за неясностию мысли автора, которая может вести к толкам, весьма неопределенным.

Относительно замечания вашего на предполагаемые в № XVII-м точки, „что ценсура не тайком вымарывает и в том не прячется“, долгом почитаю присоединить, с своей стороны, что ценсура не в праве сама публиковать о своих действиях; тем более она не в праве дозволить посторонние на это намеки, в которых смысл может быть не одинаков. По крайней мере я не могу убедиться ни в позволительности отмечать точками ценсурные исключения, ни в том, чтобы такие точки могли быть нужны для сбережения литературного достоинства.

С отличным почтением и преданностию имею честь пребыть вашим

милостивый государь покорнейшим слугою А. Крылов.

28 июля 1836.

1236. NN Никитин, И. С. Мальцов, С. А. Соболевский, Пушкин и Ф. И. ДоливоДобровольский — К. П. Брюллову. Июнь — июль 1836 г. Петербург.

Подпоручик Никитин свидетельствует свое почтение, Карлу Павловичу.

Мальцов

Соболевский,

и Пушкин

свидетельствуют Брюлову свое почтение

[Приписки:]

Ниже текста Пушкина к трем фамилиям приписано: Доливо-Добровольский —

Сбоку, рукою С. А. Соболевского: Romano [1415] живет на Невском проспекте, в доме Таля, против Малой Морской, на квар. Мальцова, con carcioffi [1416].

1237. H. А. Дурова — Пушкину. 31 июля 1836 г. Петербург.

Пришлите мне мои листочки, Александр Сергеевич! Их надобно сжечь, так я желал бы иметь это удовольствие поскорее. — Я виделся с князем Дундуковым, но рукописи ему еще не отдал; им обоим, я думаю, не до того, у Петра Александровича жена при смерти — Позволите ли вы мне поместить проданный вам отрывок во вторую часть?

Ваш покорнейший слуга Александров.

31-го июля 1836-го года.

1238. H. И. Павлищев — Пушкину. 1 августа 1836 г. Михайловское.

Михайловское, 1 августа 1836.

Вы требуете окончательной оценки. Я уже сделал ее, по действительному доходу 1835 г., — в 64/т. По первому письму моему вы видели, что на счеты управителя нельзя полагаться: он украл до 3/т. рублей. И так, объявляйте о продаже имения, обратясь к Василию Ивановичу Полонскому, столоначальнику в Гражданской Палате. Во втором письме моем имеете все данные; прибавьте 100 душ женска пола, и господской запашки в трех полях 71 десятина.

Предлагаю вам еще одну сделку, если разумеется Сергей Львович согласится выделить Ольгу. Ей причитается [там] в Нижегородском имении 80 душ, что по 600 р. душа (за вычетом 200 закладных) дает 48.000. По моей оценке приходится вам и Льву получить за Михайловское (за вычетом 13.713 на долю Ольги) каждому по 25.143 р., обоим 50.287. Если вы согласны на эту мену, то я приняв Михайловское, заложу его в 12/т.[ысяч] (за Псковскую душу с добавочными 50 p. дают только 150), из коих тотчас 5.143 р. посылаю Льву Сергеевичу, а остальные употребляю на расплату с своими долгами, и на поправку имения. Таким образом останусь я вам должным 25.000, а Льву 20.000, которые и заплачу Нижегородским имением.

К предложению этому побуждают меня следующие причины: 1) получить 80 д.[уш] в Нижегор. имении, без господской запашки и без всякого заведения, не очень выгодно, особенно тому, кто подобно мне хочет заняться имением; 2) оно далеко, и одно принятие его вовлекло б меня в новые, даже неоплатные долги; в соединении с целым оно имеет свою цену; 3) Михайловское же мне уже известно, так что я могу управлять им и из Варшавы; к тому же оно близко к Варшавской дороге, — выгода, для всякого другого ничего не значущая; 4) получа Михайловское, я посредством заклада могу тотчас иметь деньги, нужные мне до зареза. 5) оно в моих руках будет кусок хлеба — а в ваших, простите откровенности, дача, игрушка, которой вы впрочем всегда можете пользоваться.

Если вы согласны, то дайте мне доверенность подобную доверенности Льва, у меня имеющейся. С ними [1417] я могу войти во владение и заложить имение в самое короткое время. Лев Серг. поймет конечно эту сделку и не будет противиться. Между тем, до получения Нижегородского имения, я откажусь в пользу вашу и Льва, в виде процентов с долга, от доли Ольги с Кистеневского имения 1000 рублей. (Вы вспомните конечно, что батюшка, по вашему предложению, отдал доходы с Кистенева на троих и что они составляют в год 3000, если не ошибаюсь).

По получении вашей доверенности я тотчас пишу к Сергею Львовичу, и на основании нашей сделки требую выдела Ольги. По этой сделке я буду иметь предлог и право [ее] требовать выдела. Если он заломается, то бог с ним и с имением. Продавайте Михайловское, и — только. На всякий случай объявление о продаже будет уже в газетах.

Из лучших покупщиков, Львов на водах, а Росихин в Москве; других я еще не приискал, и едва ли приищу, потому что по болезни Ольги я нигде не был и никого не видел. Согласитесь лучше, Александр Сергеевич, на предлагаемую мною сделку, — и дело с концом.

Здоровье Ольги начало поправляться, и то grâce a un médecin de village un sorcier à barbe [1418]. Удивительно, а право, он ей помог баней и травой, если не нашептами. Об лекаре она и слышать не хотела.

Прасковья Александровна не сидит на месте; часто летает во Врево, — (особенно когда приближались роды Евпраксии Николаевны, которая между прочим родила дочку) —; вчера прискакала из Пскова. Вревских мы видели только тогда, когда ехали сюда, мимоездом.

В заключение я должен убедительно просить вас отвечать мне с первою если можно почтою на это письмо; — впрочем ответы ваши до сих пор ne se la isaient pas attendre [1419]. Мое почтение Наталье Николаевне и всем вашим.

Н. П.

1239. В. К. Кюхельбекер — Пушкину. 3 августа 1836 г. Баргузин.

Баргузин 3-го августа 1836 года.

А. С. Пушкину

Признаюсь, любезный друг, что я, было, уже отчаялся получить от тебя ответ на письмо мое: но тем более я ему обрадовался; жаль только, что при нем не было первой книжки твоего журнала: я ее не получил.

Ты хочешь, чтоб я тебе говорил о самом себе. Ныне это мне еще совершенно невозможно: в судьбе моей произошла такая огромная перемена, что и поныне душа не устоялась. Дышу чистым, свежим воздухом, иду, куда хочу, не вижу ни ружей, ни конвоя, не слышу ни скрыпу замков, ни шопота часовых при смене: всё это прекрасно, а между тем — поверишь-ли? — порою жалею о своем уединении. Там я был ближе к Вере, к поэзии, к идеалу; здесь всё не так, как ожидал даже я, порядочно же, кажись, разочарованный на счет людей и того, чего можно от них требовать, — впрочем le goût me viendra en mangeant [1420], — вот напр. как вчера в лесу, когда предложили мне вместо обеда соленых омулей, несколько, как говорят здесь, воньких: от них чуть, было, не сорвало с души; но, протаскав целое утро бревна и доски, я устал, проголодался и — вообрази — сьел целого омуля. Так-то наконец и нравы здешние придутся же мне по зубам. — Еще одно: когда я начал дневник свой, я именно положил, чтоб он отнюдь не был исповедью, а вышло напротив; проговариваюсь и довольно даже часто. Иначе и быть не может.

Есть случаи, где „всяк человек ложь“; но есть и такие, где всяк человек — истина. Писать к тебе и о самом себе как не высказать того, что во мне бродит? А это еще рано. —

Ты, друг Александр Сергеевич, полагаешь, что я получал в крепости много Литературных новостей. Ошибаешься. Французских и немецких книг мне давали очень не много; из русских только в последнее время попадались мне не совсем еще старые. — Здесь у брата нашел я кое-что, но и то не новое, Hugo [1421], Бальзака, Альфреда де Виньи знаю только по отрывкам из русских журналов. Последнего: Une Histoire de la Terreur, по моему мнению, рассказ превосходный. Hugo [1422], кажется, талант мощный, но стулья, штаны, карнизы etc. [1423] его слишком занимают. — Что скажешь об исторической верности, о местности, на которой помешались особенно наши молодцы? Не пустое ли и глупое ребячество все это? — У Шекспира анахронизмов, анатоннизмов тьма; а между тем, — с анахронизмов перейду к безделке, которую тебе посылаю: — „Моя Ксения всего менее поэма историческая. Женитьба князя Ярослава Ярославича Тверского только материал. Мой Ярослав совсем другое лице, лице дотатарское, по тому и не бывалое, и, — полагаю, что это хорошо. Упомяни я только слово о татарах, так воспоминания о их чудовищном величии чисто бы задушили ничтожную баснь о любви Ксении и Ермила, Юрия и Ольги“. — Эти строки, отделенные вводными знаками, пусть будут предисловием к моей поэмке, если только позволят ее напечатать. А это бы было очень не худо, потому что деньги мне нужны и пренужны. Земледелец я плохой; быть же в тягость брату не хочется. — К стати! Несколько раз я писал к родным, чтоб отправили ко мне все мои деньги сполна; у меня [1424] по всем расчетам еще около 1000 рублей, которые мне теперь необходимы здесь; у брата-де около 700 долгу, а это в нашем положении не вздор, особенно же потому, что порабощает нас людям, от которых я не желал бы зависеть. — Сделай же дружбу, Александр Сергеевич, скажи сестре и племяннику, чтоб непременно выслали мне все мои деньги разом; уверь их, что по 100 или по 200 рублей нам нисколько не поможет. Твои слова, быть может, будут действительнее писем. Ты же с своей стороны выхлопочи мне позволение сизнова приобресть что-нибудь. — На тебя надеюсь более, чем на дюжину так называемых дельных людей. Запасу у меня довольно: и в стихах и в прозе. Участвовать в твоем журнале я рад. Мои условия: по 24 листа [1425] печатных или по 12 статей в стихах и в прозе в год за 2000 или 1500, — разумеется, что мелкие стихотворения не в счет. — Не дорого ли? — Сверьх того прими на себя труд издать или продать то, что позволят мне напечатать отдельно. — Учиться мне, друг, ровно некогда: надобно вырабатывать хлеб насущный. — Книг пришли мне: Эсхилла с коментариями, хороший словарь Латинский, Тацита, Куран на английском, Саконталу на английском же, Ша-Намэ на немецком (Гёрреса) только всё это, когда заведутся у меня свои пенязи в подарок приму от тебя с благодарностью всё русское, что рассудишь переслать мне. — Нашею критикою и я не слишком доволен; только не думаю, чтоб она в наше время была лучше; Честности-то точно было более; но, друг, иная простота хуже воровства. — Не слишком ли ты строг и к Кукольнику? — К тебе я конечно писал бы о нем несколько иначе, чем к племянникам; но всё же он не то, что Тимофеев, который (par parenthèse [1426]) безбожно обкрадывает и тебя и меня. — Язык Кукольник знает плохо, стих его слишком изнежен, главный порок его — болтовня; но всё же он стоит, чтоб на пр.[имер] ты принял его в руки: в нем мог бы быть путь; дай ему более сжатости, силы, бойкости: мыслей и чувства у него довольно, особенно, (не во гнев тебе) если сравнить его кое с кем из наших сверстников и старших братий. — Гоголь? — Из выписок Сенковского, который его впрочем ругает, вижу, что он должен быть человек с истинным дарованием. Пришли мне его комедию. Трагедию Хомякова (только не Ермака) Ник.[олай] Глинка мне расхвалил. Точно ли она хороша? —

Где Лев Сергеевич? Пишет ли? Прошу ему кланяться. — Обнимаю тебя.

Твой Вильгельм.

P. S. Je ne vous ai pas remercié pour Votre lettre: mais c’est que tout procédé généreux et noble est une chose, qui Vous est tout naturelle, et sur laquelle on ne fait pas de phrases, quand on parle à Pouchkine [1427].

Разумеется, что статьи, которые стану посылать к тебе, будут подлиннее нынешней.

1240. С. Л. Пушкин — Пушкину. 7 августа 1836 г. Село Коровино.

7 Aout 1836.

Mon cher Alexandre. Je viens de recevoir quelques lignes d’Olinka. Elle est bien malade, et dans la lettre de Mr Павлищев, il me dit tout crûment, qu’il n’y a d’espérance que dans la bonté divine. Je suis au desespoir. La lettre de M-r Павлищев, pleine de details sur l’administration de Михайловское et sur le partage de la succession de maman, m’a dechire l’âme et m’a brisé le coeur — j’ai passé une nuit blanche. Elle est si inconvenante, écrite [si] même avec la plus grande [impol]impolitesse, sans aucun ménagement, ni pour ma position, ni pour le peu de temps qui s’est passé depuis mon malheur. — C’est un homme bien avide, bien interessé et qui s’entend très peu à ce qu’il prend sur lui.

Ne pourras [pas] tu pas, me donner des nouvelles plus consolantes d’Olinka. Elle t’a écrit, elle me dit même, qu’elle y a inséré une lettre pour moi. As-tu reçu la mienne et 100 r. pour la femme de chambre?

Adieu cher ami, je vous embrasse tous les deux, [et] ainsi que les enfants. Je perds la tête.

S. P.

Reflexion faite, je t’envoye la lettre de Mr Павлищев en original. Prends la patience de la lire. Tu verras combien il est avide, comme il exagère la [1428] valeur de Михайловское, et comme il s’entend peu à l’administration d’une campagne. — Les comptes avec l’Intendant sont aussi exagérés et puis quelle froideur!.. Il ne parle de la maladie d’Olinka qu’en passant, et comme s’il faisait part de l’état d’une personne qui lui est étrangère, à une autre qui le lui est encore d’avantage. [1429]

[Приложение: письмо H. И. и О. С. Павлищевых — С. Л. Пушкину.]

[Н. И. Павлищев: ]

Михайловское, 18 июля 1836.

Вот уже пять недель как мы в Михайловском. Ольга писала к вам отсюда любезнейший батюшка, и я удивляюсь, почему вы не получили ее письма. Оно было вложено в моем конверте к Александру Сергеевичу: не запоздал ли он вручить вам это письмо, когда вы были еще в Петербурге? А может быть и почта виновата. Теперь, когда вы отдалились от Петербурга слишком на тысячу верст, я воображаю, как долго будут ходить наши письма. К тому же, я не могу требовать от барона Вревского, и не ожидаю, чтобы письма наши всегда исправно принимались на Островской почте. Вот по-моему, одна из главных невыгод деревенской жизни.

Я ехал сюда на покой и с полным предубеждением в пользу управителя. Но вышло иначе. Надо вам знать, что А.[лександр] С.[ергеевич] просил меня заглянуть здесь в хозяйство. На досуге я принялся рассматривать приходо-расходные книги г. Рингеля, и к сожалению, открыл в них большие плутни. Вот результат моей поверки, основанный на неопровержимых доводах. Я буду говорить об одном 1835 годе, когда вас здесь не было.

1) Ржи, овса, ячменя и гречи оказалось, против бирок замолотчика, в недостаче до 30 четвертей, что по прошлогодним ценам составит до 660 рублей.

2) Сена в течение 10-ти зимних месяцев, на корм 50-ти коров и 35 овец, истравлено 8695 пудов, — количество достаточное для прокормления круглый год кавалерийского эскадрона!.. Между тем коровы, по всем справкам, не видали сена больше двух возов, а овцы больше двух недель: в доказательство чего истреблена вся яровая и ржаная солома двух лет, — а скот в самом жалком теле. Украдено на худой конец 3/т. пудов, что по самой низкой цене (я полагаю по 30 коп., а управитель еще прикупил сена 20 пудов по 80 копеек!..) даст 900 рублей.

3) Масла от 20 дойных коров выведено в приходе 7 пудов. Теперь при мне, от 16 коров сбито в 4 недели масла 2 пуда, что даст в год 26 пудов; следовательно украдено до 20 пудов, ценою на 300 рублей.

4) Льну (не говоря об утаенном) продано 3 берковца по 25 руб!.. Было время, что лен продавался и по 120; в прошлом году от изобильного урожая цены упали, но и тут наши крестьяне продали свой по 65 и по 75 р., а г. Рингель сбыл за 25!.. Украдено 150 рублей.

5) На корм 40 птиц с приплодом израсходовано ржи и ячменя слишком 10 четвертей, — ценою на 224 рубля, тогда как они не стоят больше 60 р., по ценам самого управителя. Нужно всего 6 четв., — украдено 88 руб.

Не стану разбирать каждой статьи. От поверки составились у меня толстые отчетные ведомости. Довольно прибавить, что холста и пряжи недостает ровно половины; — что лес, особенно на Земиной горе, вырублен просеками, что караул в лесу снят более года и восстановлен уже мною, после случившейся порубки у самой часовни; что дворня оборвана, получая от управителя только по 5 ф. льну на душу; что птичня развалилась, тогда как барщинники делали для г. Рингеля дрожки и т. п. Словом, управитель украл в 1835 г. до 2500 р., да убытку сделал на столько же.

Что он украл так много, — это из рук вон; а что он должен был украсть, это объясняется тем, что ему для прокормления себя, жены и пятерых детей нужно по крайней мере (применяясь к месячине) 1000 рублей. Вывесть эти деньги в расходе он не смел, а утаив их, запутался в книгах и обнаружил все свои плутовства.

После этого я не мог уже считать его доверенным лицом: сообразив при том что амбары пусты, что сена и соломы ни клока; что картофели и круп ни зерна; что поэтому придется кому-нибудь из нас голодать; что тощим скотом и голодными птицами съумеет управлять и всякая баба, — я ему откланялся. Он был так озадачен, что молчал, и только вымолвил: „батюшка не погубите“, т. е. не разглашайте. Из уважения к его семейному положению, я дал ему атестат, с которым он может снова других обкрадывать. Без него, я успел уже землю, которая ходила в 75 р., отдать внаймы за 95, а другую, ходившую в 175, за 300. Хозяйство, благодаря бога, идет своим порядком. Управлять здесь может и староста, — задача, которую в праве решить будущий владелец Михайловского.

Я зову сюда Алек.[сандра] С.[ергеевича], чтобы кончить раздел. Он предлагал в Петербурге 500 руб. за душу, т. е. 40/т.[ысяч] за всё имение, считая в нем только 700 десятин земли. Но дело в том, что здесь земли без малого 2000 десятин; что лесу, сенных покосов, рыбы и других угодьев вдоволь; что мыза с садом и строениями не безделица; что имение, при самом дурном наемном управлении, по 10-ти-летней сложности, дает до 3500 р. дохода. По этому имение стоит по меньшей мере 75/т.[ысяч.] Уступку можно сделать; но только А.[лександру] С.[ергееви]чу, и то никак не ниже 64/т.[ысяч], т. е. 800 р. душу. Таким образом на законную часть Ольги, включая и вашу седьмую, придется не 8/т.[ысяч] (как расчитывал А.[лександр] С.[ергеевич]), а 13 т.[ысяч] — капитал составляющий всё наше достояние, — залог существования нашего сына, в случае моей смерти, или удаления от службы по каким-нибудь не предвиденным причинам. Надо же сказать, что все мои способы заключаются в месте, которого я могу лишиться по первой прихоти начальства. Конечно 13/т.[ысяч] не велики деньги (на пример, для А.[лександра] С.[ергеевича], который за одну квартиру платит столько, сколько я получаю жалованья); но в моем положении они составляют кусок хлеба на черный день. При том, соблюдая пользу Ольги, я сохраняю выгоды и Льва Сергеевича, который прислал мне от себя доверенность: он верно скажет спасибо, если вместо 15/т.[ысяч] получит по моей оценке 25/т.[ысяч].

Так или иначе кончится раздел, — я всё однакож не вижу, как мы отсюда выедем. У меня нет ни гроша, и занять негде. В Варшаве, в подобном случае, помог мне брат мой, прислав заимообразно 2/т.[ысячи] р., которыми я и зажал рот некоторым кредиторам; но вторично просить его не смею и не должен, тем более, что он сам нуждается, будучи отцем семейства: словом, я не вижу впреди ничего хорошего. В конце августа, или в начале сентября, я должен быть в Варшаве; в случае просрочки могу отвечать и даже поплатиться местом. Чему быть, тому не миновать, а мне пособить нечем. К этому присоединилась у меня другая тяжкая забота. Ольга очень больна; ужасный кашель, начавшийся еще в Петербурге, истощает приметно ее силы; все средства до сих пор употребленные не помогают. Был и доктор из Новоржева; но она ему не вверилась. Завтра, если не будет лучше, пошлю за доктором в Остров, а там — надежда на бога.

Приказания ваши управителю я исполню. Исак отправлен: на подъем и кормовые дал я ему 100 руб., — по расчету 1200 верст. Познякову заплачу из первого прихода; лошадей ваших продам по-выгоднее; за бесценок же отдавать их кажется не следует. Карета ваша стоит в сарае; о продаже ее заботится, по поручению вашему, барон Вревский, и кажется, без успеха. — Желаю вам здоровья и душевного спокойствия. Весь ваш Н. П.

[О. С. Павлищева:]

Le 28 du mois passé je vous ai envoyé une lettre insérée dans celle pour Alexandre. J’espère, mon cher Papa, que vous l’avez reçue. Depuis mon arrivée je suis toujours souffrante, je n’ai été qu’une fois au jardin, fin de juin, et depuis je ne bouge pas du canapé — c’est une fièvre quotidienne qui s’est jointe à une toux horrible dont je n’ai pu me défaire jusqu’à présent. Le médecin d’Opocka m’a envoyé un vessicatoire, je l’ai appliqué et n’en suis pas soulagée. J’ai craint d’employer des remèdes intérieurs [1430] à l’exeption des herbes connues. Un autre médecin est venu de Novorjef à la recommandation des bonnes dames Timofeef. Il m’a apporté une poudre trop innocente pour qu’elle me fasse du bien. En revanche Lolo se porte bien Dieu merci — il fait ses dents, mais ne souffre pas beaucoup.

Je n’ai pas vu les dames Timofeef. Аграфена Петровна est dangeureusement malade, Марья П.[етровна] m’a ecrit qu’elles n’avaient plus l’espoir de la voir retablie. Анна Николавна est a Petersbourg, elle n’a été que jusque Царское Село.

Adieu, mon cher papa, la première fois je vous écrirai davantage — j’espère. — J’embrasse bien tendrement mes cousines et présente mes respects à ma tante et à mon oncle. M-me Ocipof m’a recommandé le médecin d’Ostrof: si dans deux jours je ne vais pas mieux. il faudra bien y recourir [1431].

1241. Д. В. Давыдов — Пушкину. 10 августа 1836 г. Село Маза.

Ты по шерсти погладил самолюбие мое, отыскав бог знает где и прозу и стихи Арно, о которых я и знать не знал. Жалею что перевод мой недостоин благосклонности и мадригала покойного академика. Этот перевод ужасно плох, так плох, что в издании стихотворений моих я не смел его поместить.

Дурову я знал, потому что я с ней служил в арьергарде во всё время отступления нашего от Немана до Бородина. Полк, в котором она служила, был всегда в арьергарде, вместе с нашим Ахтырским гусарским полком. Я помню, что тогда поговаривали, что Александров женщина, но так, — слегка. Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войдти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров, имянно с Волковым. Нам хотелось напиться молока в избе (видно плохо было, что за молоко хватились — вина не было капли). Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Восков сказал мне: это Александров, который, говорят, женщина. Я бросился на крыльцо — но он уже скакал далеко. В последствии я ее видал во фронте, на ведетах, словом во всей тяжкой того времени службе, но много ею не занимался, не до того было, чтобы различать мужского или женского она роду; эта граматика была забыта тогда. —

В записках ее есть некоторые противоречия и недосмотры; например: 1-е. Она говорит Кутузову, что служила уже в Прусскую войну, отличилась, и храбрость ее заметил гр.[аф] Буксгевден, а в твоем предисловии к запискам ее сказано, что она вступила в службу в 1808 году. То или другое несправедливо. Прусская война [была] началась в декабре 1806 года и продолжалась 1807 год до 8-го июня, а гр.[аф] Буксгевден был отозван в начале оной и вряд ли был лично в деле; был в деле один из его корпусов, корпус Дохтурова под Голомином, не более; разве Бенингсен заметил ее храбрость, это другое дело; но и тут все-таки ей следовало бы для того войти в службу 1806 году, а не в 1808-м.

2-е. В Записках сказано, что бригадный командир Литовского уланского и Новороссийского драгунского полков был ген.[ерал] К… неправда — был ген.[ерал]-майор гр.[аф] Сиверс. —

3. Она говорит стран. 60 „— сама поехала на гору к стенам монастыря, чтоб сменить главный ведет“. —

За то что в ночное время барышня-корнет Александров поместил ведет на горе, за то можно было бы ему сказать дурака. Ночные ведеты становятся под горой, имея ее впереди себя. Как бы небо ни было темно в ночное время, оно все-таки светлее самой горы и всякого человека или лошади, [1432] на верх ее вошедших и потому этот человек, или лошадь, или что бы то ни было немедленно оказываются от выпечатления себя на горизонт уступающем [ему] им чернотою. [C’est] l’a, b, c, du métier des Cosaques [1433].

Желательно прочесть ту часть ее Записок, в которой открывает она причину, побудившую [1434] ее идти в солдаты, вступление ее на службу и первые месяцы ее службы; — есть ли эта часть?

Не забудь пожалоста просьбу мою: напечатай прежде О партизанской войне, а потом уже Занятие Дрездена. Что же касается до стихотворений, то напечатай только Челобитную, эпиграмму Меринос — Когда я повстречал красавицу мою и только: пожалоста сделай так.

Спасибо и тебе и Вяземскому и за Наполеона и за то, что вы по Наполеоньски отломали бока этой шайки ярыжных писателей, которые вмешиваются не в свое дело и судят и рядят о благопристойности, о которой они не имеют понятия. Что это Сенковской! Это бог знает что! Каковы его критики на книги? бывало Полевой ругался площадно́, но что он перед Сенковским? — Монастырка перед своднею и какою? Маеро́вой, варшавскою. — (спроси о Маеро́вой у Вяземского) или лучше сказать монастырка перед сводником-певуном варшавским, которому и Маяро́ва платила в год 40 карбованцов, чтобы он не пел по улицам: Маяро́ва дупа смердзи. Как нет никого, чтобы [ему] Сенковскому рот зажать или обрубить пальцы, которые пером водят — или по крайней мере хоть плюх надавать!

Я еду или [[нрзб.]] переселяюсь со всей семьей в Москву, в сентебре, — или лучше сказать жена едит со всем моим народишком, а я остаюсь еще в степях для рысканья за зайцами, лисицами и волками и не прежде буду в Москве как в конце октября; пиши ко мне туда и адресуй письма на Пречистенку в мой собственный дом, бывший Бибиковой. Прости.

Денис Давыдов.

10-го августа. Маза.

1242. П. А. Вяземский — Пушкину. 11 августа 1836 г. Остафьево.

Хоть Вы красавица, хоть вы и баронесса, Хоть без ума от Вас и мудрый и повеса, И стоит только Вам нечаянно, хоть раз Каленую стрелу пустить из черных глаз Чтоб сердце поразить — всё это справедливо! — Но дайте-ж Вам сказать: напрасно так спесиво Вы смотрите на нас с двуглавой высоты Баронства Вашего и Вашей красоты. Слыхал я, не чужда любовь военных шашень: Найдутся лестницы и для высоких башень. Бывают: имеют.

*

Другие две шутки, переписанные Вьельгорским, у тебя. Всё это назвать бы: подражания Испанским Сегидильям. Подписывать имени моего не надо, также как и под стихами:

Не говори, красавица, for ever [1435]

а выставить только Рим. — Москвы и московских я еще не видал, кроме Корсакова и К. Федора Гагарина, которые были у меня в Остафьеве. Говорят, что Современника нет в московских книжных лавках. Г-жа Соиздательница выслала ли 2-ую книжку Дмитриеву, который, говорят, ходит без парика, а то у него волоса дыбом бы встали от негодования на ваше невнимание.

Мои молодые здоровы и Вам всем кланяются.

Остафьево. 11-го августа. 1836.

Московские барыни, сказывают, ужасно сердятся на Лев-Веймара за то, что он выводит русских монахов и русские монастыри из какой-то дыры, и говорят: врет он сукин сын француз, у нас нет таких больших дыр, разве у француженок, так может быть! — А в самом деле сердятся в Москве за это описание. Много в нем хорошо сказано, а уж не может французский язык не повернуться, говоря о России. —

1243. Н. И. Павлищеву. Около (не позднее) 13 августа 1836 г. Петербург.

ите мне сделайте одолжение объявление о продаже Михайловского, составя его на месте; я так его и напечатаю. Но постарайтесь на месте же переговорить с лучшими покупщиками. Здесь за Михайловское, один из наших соседей, знающий и край и землю нашу, предлагал мне 20,000 рубл.! Признаюсь, вряд ли кто даст вдвое, а о 60,000 я не смею и думать. На сделку вами предлагаемую не могу согласиться и вот почему: батюшка никогда не согласится выделять Ольгу, а полагаться на Болдино мне невозможно. Батюшка уже половину имения прожил и проглядел, а остальное хотел уже продать. Вы пишете, что Михайловское будет мне игрушка, так — для меня; но дети мои ничуть не богаче Вашего Лёли; и я их будущностью и собственностию шутить не могу. Если взяв Михайловское понадобится вам его продать, то оно мне и игрушкою не будет. Оценка ваша в 64,000 выгодна; но надобно знать дадут ли столько. Я бы и дал, да денег не хватает, да кабы и были, то я капитал свой мог бы [1436] употребить выгоднее. Кланяюсь Ольге; дай бог ей здоровья — а нам хороших покупщиков. Нынче осенью буду в Михайловском — вероятно в последний раз. Желал бы Вас еще застать.

А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу Павлищеву В Остров, в село Врев.

1244. А. Л. Крылову. Первая половина августа 1836 г. Петербург.

Пушкин покорнейше просит Александра Лукича представить сию статью куда следует для разрешения.

1245. Л. С. Пушкин — Пушкину. 20 августа 1836 г. Тифлис.

Павлищев мне пишет, что он не согласен продать свою часть Михайловского за предлагаемую тобою сумму; следственно тут выдет проволочка. Ты знаешь, или не знаешь, что я определен в военную службу; ни обмундироваться, ни ехать драться с горцами мне не́ на что. — Если ты можешь мне послать треть моей части заимообразно, удержав её при окончании раздела, то ты выведишь меня из большого затруднения и от больших неприятностей. Я рискую получить вторичную выключку. — Прощай. Жду ответа.

Тифлис 1836 20 авг.

Где отец? В Москве, что ли?

Адрес: Его высокоблагородию Александру Сергеевичу Пушкину у Гагаринской пристани в доме Баташева в С.-Петербург

1246. H. И. Павлищев — Пушкину. 21 августа 1836 г. Михайловское.

Михайловское, 21 августа.

Предложив вам меняться Михайловским на Нижегородское имение, я ожидал скорого ответа. Ответа нет, а между тем меня зовут в Варшаву. Срок моему отпуску минул вчерашнего дня. Я еще заранее писал Статс-Секретарю — испросить мне отсрочку на один месяц, по болезни. К 20 сентября я должен быть непременно в Варшаве, — иначе могу потерять много. Еслиб ответ ваш пришел вовремя, т. е. неделю тому назад, и с согласием на сделку, то я б успел еще, с доверенностями вашею, Льва и Ольги съездить в Остров и приискать денег; в случае неудаче мог бы еще списаться с вами. Но теперь всё это уже поздно. Мне не с чем выехать и не с чем приехать, чтобы расплатиться с кредиторами, арестовавшими четвертую часть моего жалованья. Эта крайность заставляет меня отказаться как от меновой сделки, так и от продажи имения в чужие руки, — продажи требующей времени. Возьмите Михайловское за 40/т.[ысяч], только выручьте нас из беды. Если не можете заплатить Ольгиной доли сполна, то дайте на первый раз хоть 2500; остальные 5/т.[ысяч] (за вычетом 1000, уже нами полученной) будут за вами, год или два, смотря по обстоятельствам. Без 2500 я не смею явиться в Варшаву. Обещания фельдмаршала, как вижу, не надежны. Деньги эти, вместо высылки по почте, лучше вам самим привезти сюда, по причинам ниже объясненным. Только не забудьте, Александр Сергеевич, что 20 сентября я должен быть в Варшаве, что следственно 15-го я должен быть уже в дороге.

Я зову вас сюда для того, чтоб сдать вам на руки разные документы по имению и другие бумаги по хозяйству. Платя 25/т.[ысяч] за имение, вы конечно захотите знать его хоть поверхностно. Никто, кроме меня, не даст вам объяснений, — а объяснения мои, хочу надеяться, могут быть вам в свое время полезны. В несколько часов, на листе бумаги, вы познакомитесь с здешним хозяйством, а познакомясь с ним, вы не дадите обманывать себя, подобно батюшке, ни здесь ни в будущем вашем Нижегородском имении (если разумеется батюшка его не промотает или не проплачет). Управителя здесь совсем не нужно. Староста мною избранный, бывший рижник Петр, малый расторопный и надежный. По моим наставлениям, по формам, которые я дал для ежемесячной отчетности, вы будете в состоянии и из Петербурга поверять его действия. Всё хозяйство разделил я на две части: одною заведует староста, а другою Архип садовник, которого таже вам рекомендую. У первого в ведении: полевые работы, хлебные амбары, лес, сбор подушного, оброчные статьи, расход хлеба, продовольствие скота и домашние постройки и починки. У последнего: птицы, пчелы, счет и приплод скота, масло, шерсть, лен, пряжа, огороды, сад, дом, и надзор за дворнею. Тот и другой имеют формы и книги, по которым должны вести отчетность, каждый по своей части. От меня узна́ете, что́ и сколько чего должно от них требовать. Я с охотою занимался хозяйством, и не даром; могу быть вперед порядочным, если не помещиком, то хоть арендатором, или управителем. Je crois, que j’ai manqué ma veritable vocation [1437].

И так, я зову вас сюда, дня хоть на два, или на три. Не забудьте также, что рекрутский набор на носу. Не худо б забрить лоб кому-нибудь из наследников Михайлы; жаль, что сам он ушел от рекрутства. Но это вы сами решите. — Между тем я могу получить на днях согласие ваше на меновую сделку. Вот употребление, которое я намерен из него сделать. Пишу тотчас к С.[ергею] Л.[вовичу], и на основании сделки требую выдела Ольги, чтобы расплатиться с вами и со Львом. Это только дипломатическая хитрость, для пробы отцовской любви. Разумеется, что через несколько времени потом я уведомляю его, что сделка не состоялась, по причинам, требовавшим немедленного отъезда моего в Варшаву. Посмотрим, что скажет С.[ергей] Л.[ьвович] — Авось образумится. Ведь сам же он говорит в письме к Пр.[асковье] А.[лександровне], что „ma présence à la campagne de Nijni n’est bonne à rien; j’ai perdu toutes les facultés intellectuelles, je suis presque aliéné“ [1438].

Так как вы будущий владелец Михайловского, то для надлежащего сведения честь имею сообщить следующее. — В мое управление накошено сена до 4000 пудов, нажато ржи 21.000 снопов, засеяно 23 десятины, по 1 ч. 3 чк. на десятину. Посев кончен ранее обыкновенного, по примеру порядочных хозяев. По умолоту 3600 снопов, урожай оказался сам 5½, — недурно для земли, которая до сих пор удобрялась щедротами творца; останется за расходом до 80 четвертей в продажу. Соломы на подстилку вдоволь; при хорошем корме скота позему к весне будет довольно и хорошего. Сена за расходом останется пудов пятьсот. Масла коровы дают покамест около полпуда в неделю; — в год накопится до 16 пудов, — слишком вдвое против прежнего. Яровое еще в поле. [1439] Все работы идут успешно, [Работы идут] гладко. В одно время жали, молотили, пахали и сеяли, и не было ни суеты, ни беспорядка. В то же время выстроил я сарай для спашки, и перестраиваю птичник, чтоб не заморозить птиц по прошлогоднему. Скотный двор негоден: нужен каменный или на каменных столбах. Дом, как известно вам, валится: это уж постройки капитальные. Повторяю мое желание вас видеть, хоть на пару дней. Собственная ваша польза требует вашего сюда приезда, а наша — приезда с деньгами. 15 сентября должен я выехать, под страхом большой ответственности.

Здоровье Ольги поправляется. Мы никуда еще не выезжали. Пр.[асковья] А.[лександровна] сидит дома, — лечится. Вревские были у нас раза два. Веньямин Петрович нас изредка навещает; соседство его, как опытного хозяина, может быть очень полезно. Сергей Львович писал к нам из Зарайска. Поручил заплатить за него в Новоржев долгу 200 руб., для чего и продать лошадей. Лошадей здесь всего четыре, которые нужны в работу и на позем. Я не продал их. Да и неужто не собрать ему 200 р. в Нижегородском имении!.. К тому же я дал Исаку кучеру на дорогу 100 рублей. Карету поручил он продать Вревскому и прислать ему деньги!!.. За повара Алексашку, что́ в Пскове, он не платил ни гроша: теперь надо заплатить слишком 750 рублей. Старик молчит. Если он не выделит Ольги, так я по крайней мере потешусь: выскажу ему много горькой правды, да

так чтоб и Сонцев знал. Не пройдет ему даром это равнодушие, с которым он смотрел, как я рвался в Петербург, чтобы найти денег на дорогу. Но об этом довольно. Кланяюсь усердно вам и Наталье Николаевне: ожидаю вас или денег.

Преданный вам Н. П.

NB. Предлагая вам мену, я оценил Нижегородскую и псковскую душу в 800 руб., ту и другую. В казну Псковская душа принимается 50-ю руб. ниже, — что на 80 душ составит 4/т.[ысячи], следственно Михайловское в этой мене должно итти не за 64, а за 60/т.[ысяч]. Я не люблю ошибок, — хотя ошибка эта не ведет уже ни к каким последствиям. Грехи исправлять простительно и похвально.

1247. Н. И. Павлищев — Пушкину. 28 августа 1836 г. Михайловское.

Михайловское, 28 августа 1836.

Объявление о продаже Михайловского не нужно, потому что я отказался, уже от меновой сделки. Приезжайте сюда скорее, дайте нам 2500 р. и имение за вами. На этом, думал я, и кончится наша переписка о наследстве; но в последнем письме вашем есть вещи, которые требуют категорического с моей стороны объяснения.

Мне досадно и странно видеть, что вы боитесь быть в убытке, заплатив 40/т.[ысяч]. Опасения ваши напрасны, и я признаюсь не совсем их понимаю, потому что вы в то же время не согласны отдать имения нам в 60/т.[ысяч]. — Ведь я предлагал мену только в том случае, когда батюшка выделит Ольгу. Вы не согласны, потому что он ее не выделит. А если выделит, спрашиваю я? — Ответ ваш, правда, не категорический; однако ведет к догадке, что вы не согласились бы и в таком случае, когда бы Ольга была выделена. Как же помирить это с мнением вашим, что Михайловское не стоит и 40/т.[ысяч]? Жаль, что вы не верите моей оценке, основанной на фактах, а рассчитываете на удачу. Я утверждаю и могу доказать, что платя 40/т.[ысяч] вы не только не убыточитесь, а напротив делаете выгодное приобретение. Спросите того, кто знает толк, чего стоит, например:

1) 80 душ с 2000 десятин земли.

2) Сельцо с господской запашкой 70 десятин.

3) 67 тягол земли у крестьян. Да-с: 80 душ держут 67 тягол, из коих 32 в барщине, 13 в оброке и 22 в подушном. Этого сосед, предлагающий 20 т.[ысяч], не знает, батюшка никогда не знал, да и вы б не узнали, если б меня здесь не было.

4) Несколько пустошей, отдававшихся в наймы до сих пор за бесцен. Если мне с первых слов за одну вместо 175 дали 300, то нет сомнения, что со временем дадут и вдвое.

5) Сенного покосу здесь довольно и для прокормления и 150 штук скота. Скота здесь довольно иметь и 100 штук; — следовательно, что можно получить еще за сено?

Но я не стану повторять себя. Скажу вам просто, что Михайловское так стоит 40/т.[ысяч], что еслиб у меня были деньги, то я б выложил их на стол, чего, согласитесь, вы не делаете, ибо платите только 23/т.[ысячи] и то не вдруг, а в разные сроки. Купить на чистые деньги или приобрести частию наследством, частию покупкою, — не всё равно. Я повторяю, и докажу, если нужно, что Михайловское достается вам очень выгодно, что вы совсем не в убытке. От вас зависит потом увеличить выгоды имения, в котором вы видите будущность ваших детей. Но тут я опять скажу, что если вы оставите имение на произвол судьбы, как Сергей Львович; если земля, оставленная без утучнения, выпашется, то детям вашим представится будущность самая незавидная. Не хозяину оброчное имение выгоднее экономического. В Болдине ваших, со Львом, 13/14 частей; 1/14 наша. Что делать нам с нею? не ехать же мне из Варшавы заводить там пашню. Признаюсь, я всегда находил дележ Михайловского, особняка, случаем выделенной 14-й части, странным, тем более, что я не разделяю вашей мысли, что батюшка проглядит всё Нижегородское имение. Часть — так; но всё, — это уже слишком много. Имение заложено частями; за недоимки возьмут часть и т. д. За первым аукционом, старик верно образумится и призовет вас опять на помощь. Опасения ваши на этот счет, мне кажется, преувеличены; а надежды на Михайловское, как бы сказать? — очень неблистательны. Нельзя, мне кажется, основывать на нем будущность ваших детей, — а еще менее сравнивать достояние наших детей. У меня в запасе 1/14 часть и место, — которого я могу лишиться, если, например, не достану теперь 2500 рублей; а у вас, — но тут результат сравнения вышел бы слишком в вашу пользу.

Вот мысли, которые вылились у меня от сомнения вашего насчет ценности имения, и от боязни вашей быть в убытке. Не могу еще не сказать, что несогласие ваше на мою сделку лишило меня важной вещи — предлога требовать выдела Ольги, для расчета с вами. Разве воспользуюсь последним письмом отца. [1440] Он спрашивал новостей о саде, о дорожках. Говоря об этом, я коснулся и всего имения, объяснивши, почему я прогнал его управителя. Что же старик? пишет, чтобы я не обременял его делами, и считал его вперед совершенно посторонним человеком. Я признаться давно считал его таким для себя; — но для Ольги — он покамест отец. Хочу попробовать его отцовскую нежность, которую он так забавно рассыпает в своих идиллических письмах. Потребую ее приданого, — четырнадцатую часть, но не доходов с имения (потому, например, что с Кистенева ей приходится собственно 200 рублей), а самого имения. Предвижу ссору; но тут лучше хорошая ссора, чем дурной лад. Старик будет помнить меня.

И так, дело о разделе наследства между нами кончено. Ожидаю вас сюда и 2500 р., без которых, как пишут мне из Варшавы, мне отсюда выехать нельзя.

1248. А. И. Хмельницкий — Пушкину. Июль — август 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

С умом и доброй волею, говорили вы, можно найти место в Петербурге; вот я более двух недель употребил на бесполезное приискивание должности и теперь приведен в такое положение, что даже не могу больше искать себе места. Есть, правда, одно вакантное: в Неве; но я берегу его, как последнее убежище. Я был в справочной конторе. Там нет ни одного вызова, на который бы мне можно явиться. — Определение мое во флот зависит от моего личного объяснения с князем Меньщиковым; а это объяснение, по милости адъютантов, откладывалось со дня на день. — Назад тому дня четыре я просил Н. И. Греча доставить мне литературные занятия; вот ответ его: „скажите мне, что я за несчастный такой, что вы пришли просить у меня места?“ В Петербурге называют несчастием — пособить ближнему!

Мне осталось одно: еще раз просить вас, Александр Сергеевич. Восемдесят, много сто рублей приведут меня в состояние расплатиться с гостинницею, где я живу противу воли, и нанять себе где-нибудь уголок.

Я не прошу этих денег как милостыни; вы и сами не захотите так предложить их мне. К ноябрю у меня будет готов перевод сочинения Essai sur l’histoire des Mathematiques par Bossut [1441]. Тогда я буду в состоянии возвратить вам эти деньги.

Жду вашего ответа. Человек, который доставит вам это письмо, [из] служит в той гостинице, где я живу.

Ваш покорный слуга Алек. Хмельницкий. [1442]

Адрес: Его благородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. На Гагаринской пристани в доме Баташева.

или На Каменном острове в доме Доливо-Долинского.

1249. А. А. Жандру. Июль — август 1836 г. Петербург. (Черновое)

Осмеливаюсь тебя беспокоить просьбою за молодого человека мне незнакомого, но который находится в обст.[оятельствах] требующих немедленной помощи. Г.[осподин] Хм.[ельницкий] на днях приехал из Малор[оссии]. Он здесь без денег и без покровителей. Ему 23 года. Судя по его разговору и по письму мною от него полученному, он умен и имеет благородные чувства. Вот в чем дело: он желает определиться во флот, но до сих пор не имел доступа до кн. Менщ[икова]. Я обещался его тебе представить, отвечая за твою готовность сделать ему добро, коли только будет возможно.

1250. А. А. Краевскому. Июль — август 1836 г. Петербург.

Сей час отправлюсь в Ценсуру — думаю мои статьи переслать к кн. Корсакову — до свидания.

1251. Д. В. Давыдову. Август 1836 г. Петербург. (Черновое)

Ты думал, что твоя статья о партизанск[ой] войне пройдет сквозь ценсуру, цела и невредимо. Ты ошибся: она не избежала красных чернил. Право, кажется, военные ценсоры марают для того чтоб доказать, что они читают.

Тяжело, нечего сказать. И с одною ценсурою напляшешься; каково же зависеть от целых четырех? Не знаю, чем провинились русские писатели, которые не только смирны, но даже сами от себя согласны с духом правительства. Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче: даже и в последнее пятилетие царств.[ования] покойн.[ого] имп.[ератора], когда вся литература сделалась рукописною благодаря Красовскому и Бирукову.

Ценсура, дело земское; от нее отделили опричину — а опричники руководствуются не уставом, а своим крайним разумением.

1252. С. Н. Дирин — Пушкину. Конец августа-начало сентября 1836 г. Петербург.

Certain du plaisir que vous aurez à apprendre quelque chose de nouveau sur Guillaume je vous envoie ces lettres tout nouvellement arrivées de Sibérie. La lettre russe est de son frère Michel et vous fera rire à la seconde page. La lettre allemande est de lui-même et vous fera plaisir si vous parvenez à la déchiffrer. Je ne puis vous laisser ni l’une ni l’autre pour plus de temps que vous ne mettrez à les lire, car je les ai escamotées à la mère pour vous en faire part.

Je souhaite le bonjour à Александр Сергеевич et suis pour la vie

son très humble Dirine. [1443]

1253. С. А. Кокошкин — Пушкину. 5 сентября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Возвращая у сего доставленную Вами ко мне при письме копию контракта, на наем квартиры в доме полковника Баташова, имею честь Вас, милостивый государь, уведомить, что для уничтожения сего акта нужно формальное прошение, в коем следует описать причины, нарушающие условие со стороны владельца дома и поставляющие Вас в необходимость отказаться от дальнейшего проживания в оном, без чего Вы от ответственности за квартиру освободиться не можете.

С должным почтением имею честь быть

Ваш, милостивый государь, покорный слуга С. Кокошкин.

№ 6707. „5“ сентября 1836 г. Его высокоб[лагороди]ю А. С. Пушкину.

1254. П. А. Осипова — Пушкину. 7 сентября 1836 г. Голубово.

J’ai différé, mon cher ami, de vous remercier pour l’envoi du 2-ond volume du Совремянник, dont la lecture m’a procuré beaucoup de plaisir — mais c’était dans l’attente d’un plaisir, plus grand encore, de vous voir bientôt au milieu de nous, — mais les beaux jours d’automne, qui nous sont venus depuis peu, ont éloigné cette espérance, si toutefois elles ne l’ont détruite — pour cette année cela s’entend — car Mr Pawli[cheff] est bien revenu de l’idée de s’installer à Михайловски. Ce vendredi il a recu une lettre de Warsovie, où son supérieur dans la Chancellerie comme secrétaire lui fait dire que s’il ne se hâte de revenir à son poste, le Prince de Warsovie veut le destituer. Ce tour lui arrive par l’inimité du Правитель Канцелярии du Prince, et Pawl.[icheff] a besoin d’an moins 3000 Rb — pour entreprendre ce voyage. Si vous pouvez l’aider faites-le, mon aimable ami, et conservez-nous votre précieux voisinage. — Je vous écris de Goloubowo où je viens de passer 4 jours très agréablement — mes enfants et moi nous vous saluons très amicalement.

P. O.

Le 7 de Sept. 1836.

La pauvre Olga en est de nouveau tombée malade. [1444]

Адрес: Его высокоблагородию М.[илостивому] г.[осударю] Александру Серьгеевичу Пушкину в С.-Петербурге, близ Прачешного мосту в доме Баташева.

1255. П. А. Корсакову. Около (не позднее) 27 сентября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Петр Александрович,

Некогда, при первых моих шагах на поприще литературы, Вы подали мне дружескую руку. Ныне осмеливаюсь прибегнуть снова к Вашему снисходительному покровительству.

Вы один у нас умели сочетать щекотливую должность ценсора с чувством литератора (лучших, не нынешних времен). Знаю [1445] как Вы обременены занятиями: мне совестно Вас утруждать; но к Вам одному можем мы прибегать с полной доверенностию, и с искренним уважением к Вашему окончательному решению. Пеняйте ж сами на себя.

Осмеливаясь препроводить на разрешение к Вам первую половину моего романа, прошу Вас сохранить тайну моего имени.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою А. Пушкин.

1256. П. А. Корсаков — Пушкину. 28 сентября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Приятно мне было видеть из лестного письма вашего, что вы не забыли старинного и всегдашнего почитателя вашей музы. Печатая ваши первые стихи в журнале моем, я гордился мыслию, что гениальный поэт, долженствовавший прославить имя свое и русскую словесность, избрал меня и журнал мой орудием обобщения своего с отечественными читателями. Не одна дружба ваша к покойному брату Николаю, — сознание гениальности вашей — заставляла меня радоваться вашим успехам. После этого, можете посудить, с каким удовольствием получил я вчера поверенное цензуре моей ваше новое произведение! с каким наслаждением я прочел его! или нет; не просто прочел, — проглотил его! Нетерпеливо жду последующих глав… Теперь вот в чем дело: вы желаете сохранить аноним, и я не изменю вашей тайне; но мне нужно чье-нибудь имя для записания его comme votre homme de paille [1446] в регистры комитетские; или лучше сказать, — нужно лицо представителя манускрипта. Потрудитесь же сказать мне его имя; а оно [1447] должно быть невымышленное: ибо цензура, допуская псевдонимы и анонимы авторов, должна непременно знать, кем именно сочинение неизвестного представляется цензору. [1448] Это одна просьба; а вот другая. Мне хотелось бы увидеться лично с вами и перемолвить несколько слов — о паре слов вашего прелестного романа, который я без малейшего затруднения хоть сейчас готов подписать и дозволить к печатанию. Назначьте же час [1449] и место свидания: у меня или у вас?

Хотя времени у меня весьма мало; но вы — должны быть исключением из общего правила.

Благоволите почтить [1450] ответом вашим нелестного почитателя и всегда вам

милостивый государь готового на услуги П. Корсакова.

Сент. 28, 1836

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

От Корсакова. На Гагаринской пристани в доме Баташева.

1257. A. П. Плещеев — Пушкину. 3 октября 1836 г.

3 октября 1836.

Податель сего есть честный и больной мой приятель, которому я прошу тебя отдать занятые у меня повесою твоим братом 500 руб. ассигнац[иями] и 30 червонцев. Время тебе, Александр Сергеевич, расчитаться со мною; я выручил твоего брата из беды, а ты даже и не отвечал на мое письмо; заплатил часть долгу, а от другой как будто бы отказываешся; ты не такой бедняк, а я не такой богач, что бы тебе не платить, а мне не требовать. Больной, коему я прошу отдать деньги, гвардейской конной-артиллерии штабс-капитан Эйхберг и старший адъютант 2-й артиллерийской дивизии. Вот тебе и вся сказка, которая может быть не так тебе приятна, как нам твои.

Твой покорный слуга А. Плещеев.

1258. Н. И. Греч — Пушкину. 12 октября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Прочитав в 3-й книжке Современника стихотворение ваше Полководец, не могу удержаться от излияния пред вами от полноты сердца искренних чувств глубокого уважения и признательности к вашему таланту и благороднейшему его употреблению. Этим стихотворением, образцовым и по наружной отделке, вы доказали свету, что Россия имеет в вас истинного поэта, ревнителя чести, жреца правды, благородного поборника добродетели, возносящегося светлым ликом и чистою душою над туманами предрассудков, поверий и страстей, в которых коснеет пресмыкающаяся долу прозаическая чернь. Честь вам, слава и благодарение! Вы нашли истинное, действительное, единственное назначение поэзии!

Извините это несвязное разглагольствие. Вы, с своим исполинским талантом не имеете нужды в хвалах. Но я имел непреодолимую потребность высказать вам то, чем вы преисполнили мою душу.

Примите уверение в истинном моем почтении и душевной преданности.

Ваш всепокорнейший слуга Николай Греч.

12 окт. 1836.

1259. H. И. Гречу. 13 октября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Николай Иванович,

Искренне благодарю Вас за доброе слово о моем Полководце. Стоическое лице Барклая есть одно из замечательнейших в нашей истории. Не знаю, можно ли вполне оправдать его [1451] в отношении военного искуства; но его характер останется вечно достоин удивления и поклонения.

С истинным почтением и преданностию честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

13 окт. 1836

Адрес: Его высокородию милостивому государю Николаю Ивановичу Гречу etc. [1452] За Синим мостом на Мойке в собств. доме.

1260. M. А. Корф — Пушкину. 13 октября 1336 г. Петербург.

Лет пятнадцать тому назад, когда служба не поглощала еще всего моего времени, мне хотелось ближе изучить Русскую историю, и это постепенно навело меня на мысль: составить полный библиографический каталог всех книг и пр. когда либо изданных о России, не в одном уже историческом, но во всех вообще отношениях и на всех языках: труд компилятора, но который в то время приносил мне неизъяснимое удовольствие. Перебрав все возможные каталоги, перерыв все наши журналы, перечитав всё, что я мог достать о России и воспользовавшись всеми, сколько-нибудь надежными цитатами, — я собрал огромный запас материалов, в последствии, однакож, оставшихся без всякой дальнейшей обработки и частию даже растерянных. Последний наш разговор о великом твоем труде припомнил мне эту работу. Из разрозненных ее остатков я собрал всё то, что было у меня в виду о Петре В.[еликом] и посылаю тебе, любезный Александр Сергеевич, ce que j’ai glané sur ce champ [1453], разумеется, без всякой другой претензии, кроме той, чтобы пополнить твои материалы, если, впрочем, ты найдешь тут что-нибудь новое. Это одна голая, сухая библиография, и легче было выписывать заглавия, чем находить самые книги, которых я и десятой части сам не видал. Впрочем в теперешней моей выборке я ограничился решительно одними специальностями о Петре В.[еликом], его веке и его людях, не приводя никаких общих исторических курсов, и т. п. В этой выборке нет ни системы, ни даже хронологического порядка: я выписывал заглавия книг, так как находил их в своих заметках, и искренно рад буду, если ты найдешь тут указание чего нибудь, до сих пор от тебя ускользнувшего, а еще больше, если по этому указанию тебе можно будет найти и достать самую книгу. Я охотно обратил на это несколько часов свободного моего времени и прошу ценить мое приношение не по внутреннему его достоинству, а по цели.

Весь твой Модест.

13 окт. 1836.

Разумеется, что указания мои не идут дальше той эпохи, в которую я ими занимался; всё вышедшее после того, при перемене моих занятий, совершенно мне чуждо, и из прежнего, как я уже сказал, многое пропало: это одни остатки.

1261. Д. В. Давыдов — Пушкину. 13 октября 1836 г. Москва.

Я совсем переселился в Москву; живу в собственном доме на Пречистенке (бывшем доме Бибиковой). Слышу, что вышел 3 номер Современника, в котором и Партизаны мои и Башилов, — пожаласта присылай скорее этот номер, дай взглянуть на моих детищь; да не забудь прислать и пострадавшего в битве с ценсурою, ты давно мне это обещал; мне рукопись эта и потому нужна, что нет у меня черновой; чорт знает куда делась.

Я ездил с собаками в Пензенской губернии с старинным моим подкомандующим 1812 года Бекетовым и, разговорясь о Дуровой, он мне рассказал причину ее рыцарства. Бекетов был дружен с Литовского уланского полка порутчиком Григорьем Шварцом (которого и я хорошо знал и который теперь генерал-маиором). Этот Шварц служил прежде в Генеральном Штабе и был на съемке в Казанской губернии. Дурова в него влюбилась, и когда переместили его на Дон, она бежала из родительского дома в след за ним. К несчастию ее, Шварца перевели тогда в Литовской уланской полк, который стоял тогда на Волыни. Она поскакала [1454] в Волынь и, приехавши в Бердичев, так истратилась в деньгах, что приходило ей умирать с голоду. В это время вербовали в Мариопольской гусарской полк (который тогда был вербованный полк), и она, надев мужское платье, завербовалась в гусары, чтоб не умереть с голоду. Прослужа несколько месяцев гусаром, тогда только узнала она о местепребывании Литовского уланского полка и перепросилась в оный; — вот ее начальные похождения. Поцелуй от меня Вяземского и Жуковского.

Денис Давыдов.

13 октября. Москва.

P. S. Да объяви ради бога в газетах, где подписываться на Современника. Ведь ты от молчания своего об этом много теряешь особенно в провинциях; я знаю многих, которые не подписались на твой журнал от незнания к кому прибегнуть.

1262. П. И. Мартос — Пушкину. 13 октября 1836 г. Одесса.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

В № 3 Современника есть престранная статья: это Письмо к Издателю (стр. 321). Г. А. Б. взялся быть адвокатом г. Сенковского, т. е. адвокатом Биб.[лиотеки] для Чте.[ния], ибо, хотя в программе этого журнала и сказано, что в составлении его будут участвовать известнейшие русские литераторы, но он есть не что иное, как печатный оный г. Сенковский с товарищи: Бароном Брамбеусом, Морозовым, Белкиным, Тютюнджи-Оглу, Хаджи-Бабою и проч. и проч. со всеми их принадлежностями…

Мне кажется, г. А. Б. взял на себя напрасный труд: защищать Биб.[лиотеку] для Чте.[ния], значит — спорить с целым светом: она слишком резко выказала себя во всем своем блеске и величии; уронить ее достоинства, так же как защитить недостатки, или лучше сказать, излишества (les extrêmes se touchent [1455]), никто не может и обвинения статьи № 1-го Современника совсем не так маловажны, как это кажется г. А. Б.

1. Г. Сенковский исключительно завладел отделением критики и проч.

2. Г. Сенковский переправляет статьи, ему доставляемые для помещения в Библиотеке.

„Первые два обвинительные пункта, — говорит г. А. Б., — относятся к домашним, так сказать, распоряжениям книгопродавца Смирдина и до публики не касаются“. — Странная мысль! — Во-первых, к домашним распоряжениям относятся приказы — повару, кучеру и т. п., во-вторых, кто составляет публику? — Мы же, авторы и читатели. — Для читателей всё равно, с переделкой, или без переделки напечатана доставленная в редакцию, или, как говорит распорядитель Биб.[лиотеки] для Чте.[ния], в Дирекцию статья; но каково бедному автору — не узнать своего собственного произведения! Я полагаю, что ежели статья не достойна занять страницу в журнале, то лучше отказать ей на чисто.

3. Г. Сенковский в своих критических суждениях не всегда соблюдает тон важности и беспристрастия. Главная обязанность критика — быть благородно-беспристрастным…

Я согласен, что много есть сочинений, возбуждающих шутку критика, но шутка должна быть благопристойна, и критик не должен позволять себе выражений дерзких, оскорбительных, какими наполнены страницы Биб.[лиотеки]для Чте.[ния]. — И что такое все эти остроты, бедные, жалкие, пошлые, приторные, оскорбляющие чувство благовоспитанного человека! Тем более это оскорбительно, ежели дело идет о сочинении, заслуживающем внимание всякого образованного человека, или об авторе известном.

Барон Брамбеус (мы привыкли называть г. Сенковского этим именем) хочет распространить свой особенный образ мыслей, с которым трудно согласиться — К тому же он смеется над всем и над всеми… Как назвать это стремление — уронить, помрачить, смешать с грязью произведение, имеющее непомрачаемое достоинство? — Не оскорбленное ли это самолюбие? — [Не чувство ли] Сознание это собственного ничтожества? — Неужели Фантастические путешествия, Записки домового и прочие сочинения бар.[она] Брам.[беуса] достойны занимать место в избранной библиотеке любителя просвещения? — Прекрасна в № 11 Москов.[ского Наблюд.[ателя] притча об орле и воро́не (стр. 354).

4. Г. Сенковский не употребляет местоимений сей и оный.

Из шутки бар. Брам.[беус] завел сурьозный процесс в каком-то фантастическом департаменте. И всякая шутка должна иметь границы, а продолжительная делается приторною и наконец наскучает.

„Вольно же было публике, — говорит г. А. Б., — и даже некоторым авторам принять ее за чистую монету“ — „Mais, si ce n’était que plaisanterie, pourquoi nous mistifier de la sorte?“ [1456] — Не слишком ли это дерзко? — И не так ли же дерзки вышеприведенные слова г. А. Б.?

5. Г. Сенковский имеет около 5000 подписчиков.

Этого рецензент Современника не ставит в обвинение г. Сенковскому и, вероятно, не из зависти упомянул об этом. Но Биб.[лиотека] для Чте.[ния] имела 5000 подписчиков, теперь же, как и нам известно, число их значительно уменьшилось, так же как и все лучшие авторы отказались от участия в Биб.[лиотеке] для Чте.[ния]; остались г. г. Сенковский, под тысячью одним именем, для разнообразия, Тимофеев и еще весьма не многие — и это тоже доказывает, что г. А. Б. взял на себя напрасный труд — быть адвокатом Биб.[лиотеки] для Чте.[ния].

Не могу понять, какие статьи г. Сенковского достойны занять место в лучших европейских журналах? — Не та ли, между прочим, где он говорит, что лице герцогини Абрантес задорно (Б. д. Ч.1834 г. № 4, Смесь, стр. 43)? — Извините! так говорят только в неприличных местах.

„В показаниях его (г. Сен.[ковского]) касательно Востока, — говорит г. А. Б., — мы должны верить ему, как люди непосвященные“. — Этим-то и пользуется г. Сенковский — не идти же нам на место уличать его… Он до такой степени пристрастился к Востоку, что всё, по крайней мере, всё в литературе, делает по-восточному — да простит ему Магомет!

„Он издает Библиотеку, — продолжает г. А. Б., — с удивительною сметливостию, с аккуратностию, к которой не приучили нас русские журналисты“. — Этому надо отдать справедливость; но и сметливость, правда, удивительна! —

Г. А. Б. от лица своей публики, как видно, благодарит г. Сенковского.

1. За разнообразие статей — мне они кажутся очень однообразны.

2. За полноту книжек — но говорят — велика Федора…

3. За свежие новости европейские, — но все они искажены и многие выдуманы, и

4. Даже за отчет о литературной всячине. — Не знаю, что рецензент называет всячиною, неужели это значит: отчет о литературе? — C’est par trop fort!.. [1457] Но в отчете не добьешься никакого толку, не знаешь, что хочет сказать критик — хвалит ли он сочинение, или бранит, и вообще в его отчетах заметен тон какого-то презрения, негодования, даже какая-то желчная злость. — Может быть в Твери это нравится, но я здесь изложил мнение нашей южной публики, — я только отголосок этого мнения.

Так как главный предмет письма г. А. Б. есть защита г. Сенковского, то прочие пункты я оставляю без рассмотрения и кончаю здесь мое письмо, прося Вас покорнейше — дать ему место в издаваемом Вами журнале.

С истинным почтением честь имею быть

Вашим, Милостивый государь! покорнейшим слугою. Петр Мартос.

1836 года Октября13 ч.[исла] Одесса.

1263. M. А. Корфу. 14 октября 1836 г. Петербург.

Вчерашняя посылка твоя мне драгоценна во всех отношениях и останется у меня памятником. Право, жалею, что государственная служба отняла у нас историка. Не надеюсь тебя заменить. Прочитав эту номенклатуру, я испугался и устыдился: большая часть цитованных книг мне неизвестна. Употреблю всевозможные старания, дабы их достать. Какое поле — эта новейшая Русская история! И как подумаешь, что оно вовсе еще не обработано, и что кроме нас, русских, никто того не может и предпринять! — Но история долга, жизнь коротка, а пуще всего, человеческая природа ленива (русская природа в особенности). До свидания. Завтра, вероятно, мы увидимся у Мясоедова.

Сердцем тебе преданный А. П.

14 Окт.

1264. M. Л. Яковлеву. 9-15 октября 1836 г. Петербург.

Я согласен со мнением 39 №. Нечего для двадцатипятилетнего юбилея изменять старинные обычаи Лицея. Это было бы худое предзнаменование. Сказано, что и последний лицеист, один будет праздновать 19 октября. Об этом не худо [повторить] напомнить.

№ 14.

[Приписки:]

[Неизвестный лицеист: ] Согласен с мнением № 14 и № 39. № 40.

[А. И. Мартынов (?):] С № 39 сог.[ласен]. № 33.

[П. Н. Мясоедов: ] С № 39. № 41.

[С. Д. Комовский: ] С № 39. № 35.

1265. В. К. Кюхельбекер — Пушкину. 18 октября 1836 г. Баргузин.

Баргузин, 18 октября 1836 года.

А. С. Пушкину.

Не знаю, друг Пушкин, дошло ли до тебя, да и дойдет ли письмо, которое писал я к тебе в августе; — а между тем берусь опять за перо, чтобы поговорить с тобою хоть заочно. В иное время я, быть может, выждал бы твоего ответа; но есть в жизни такие минуты, когда мы всего надеемся, когда опасения не находят дороги в душу нашу. — Grande nouvelle! [1458] Я собираюсь — жениться; вот и я буду Benedick the maried man [1459], а моя Beatrix [1460] почти такая же little Shrew [1461], как и в Much Ado, старика Willy [1462]. — Что-то бог даст? — Для тебя, поэта, по крайней мере важно хоть одно, что она в своем роде очень хороша: черные глаза ее жгут душу; в лице что-то младенческое и вместе что-то страстное, о чем вы, европейцы, едва ли имеете понятие. Но довольно. Завтра 19 Октября. — Вот тебе, друг, мое приношение. Чувствую, что оно недостойно тебя, — но, право, мне теперь не до стихов.

19. Октября.

[1.] Шумят, бегут часы: их темный вал Вновь выплеснул на берег жизни нашей Священный день, который полной чашей В кругу друзей и я торжествовал. Давно! — Европы страж, седой Урал, И Енисей, и степи, и Байкал Теперь меж нами… На крылах печали Любовью к вам несусь из темной дали. 2. Поминки нашей юности! — И я Их праздновать хочу; — воспоминанья, В лучах дрожащих тихого мерцанья, Воскресните! — Предстаньте мне, друзья! Пусть созерцает вас душа моя, Всех вас, Лицея верная семья! Я с вами был когда-то счастлив, молод: Вы с сердца свеете туман и холод. 3. Чьи резче всех рисуются черты Пред взорами моими? — Как перуны Сибирских гроз, его златые струны Рокочут… Песнопевец, это ты! Твой образ свет мне в море темноты. Твои живые, вещие мечты Меня не забывали в ту годину, Когда уединен, ты пил кручину. 4. Когда и ты, как некогда Назон, К родному граду простирал объятья, И над Невою встрепетали братья, Услышав гармонический твой стон: С [Чудского озера] седого Пейпуса, волшебный, он Раздался, прилетел и прервал сон, Дремоту наших мелких попечений, И погрузил нас в волны вдохновений. 5. О Брат мой! Много с той поры прошло: Твой день прояснел, мой — покрылся тьмою; Я стал знаком с Торкватовой судьбою, И чтож? — Опять передо мной светло! Как сон тяжелый, горе протекло; Мое светило из-за туч чело Вновь подняло; гляжу в лице природы: Мне отданы долины, горы, воды. — 6. И, друг, хотя мой волос поседел, А сердце бьется молодо и смело, Во мне душа переживает тело: — Еще мне божий мир не надоел. Что ждет меня? — Обманы наш удел. Но в эту грудь вонзилось много стрел, Терпел я много, обливался кровью… Что? Если в осень дней столкнусь с любовью?

—

Размысли, друг, этот последний вопрос — и не смейся, — потому что человек, который десять лет сидел в четырех стенах и способен еще любить довольно горячо и молодо, — ей богу! достоин некоторого уважения. Целую тебя.

Вильгельм.

1266. Ф. Ф. Вигель — Пушкину. Около 18 октября 1836 г. Петербург.

Вы требуете от меня того, об чем я сам хотел просить Вас; у меня есть человечек-машинка, который очень исправно переписывает ему совершенно непонятное. Его рукой писано [писано] письмо мое и мною даже не подписано. Вот вам доказательство, что я не ищу его известности; оно писано для одного. Надобно было быть уверену в его уме и проницательности, чтобы осмелиться так писать. Он один сквозь некоторую досаду мог увидеть беспредельную к нему любовь и преданность: его талант поставил выше мелочей обыкновенного самолюбия. Он может не уважить мнением моим, но чувства, я знаю, всегда уважал. — Я болен, без того бы сам к вам явился. Я чувствую [1463] простуду и в то же время моральную болезнь, какое-то непонятное лихорадочное беспокойство. Нежную, обожаемую мать разругали, ударили при мне по щеке; желание мести и бессилие меня ужасно тревожит. — Я ожидаю от Дим.[итрия] Ник.[олаевича] извещение когда удобнее ему будет дружески, по Арзамасски, побеседовать с вами.

Je rouvre ma lettre pour vous dire que M. Bloudoff vous attend avec impatience, depuis dix heures du matin jusqu’à trois Mercredy. Faites-moi savoir si je dois venir chez vous, je suis tout malade, mais mort ou vif vous me verrez chez vous si vous l’ordonnez, [1464]

Адрес: Его высокоблагородию м.[илостивому] г.[осударю] Александру Сергеевичу Пушкину. На Мойке, у Конюшенного моста, в доме кн. Волконского.

1267. П. Я. Чаадаеву. 19 октября 1836 г. Петербург.

19 oct.

Je vous remercie de la brochure que vous m’avez envoyée. J’ai été charmé de la relire, quoique très étonné de la voir traduite et imprimée. Je suis content de la traduction: elle a conservé de l’énergie et du laisser-aller de l’original. Quant aux idées, vous savez que je suis loin d’être tout à fait de Votre avis. Il n’y a pas de doute que le Schisme nous a séparé du reste de l’Europe et que nous n’avons pas participé à aucun [1465] des grands évênements qui l’ont remuée; mais nous avons eu notre mission à nous. C’est la Russie, c’est son immense étendue qui a absorbé la conquête [1466] Mogole [1467]. Les tartares n’ont pas osé franchir nos frontières occidentales et nous laisser [1468] à dos. Ils se sont retirés vers leurs déserts, et la civilisation Chrétienne a été sauvée. Pour cette fin, nous avons du avoir une existance tout-a-fait à part, qui en nous laissant Chrétiens, nous laissait cependant tout-à-fait étrangers au monde Chrétien, en sorte que notre martyre ne donnait aucune distraction à l’énergique développement de l’Europe catholique. Vous dites que la source où nous sommes allé puiser le Christianisme était impure, que Byzance était méprisable et méprisée etc. — hé, mon ami! Jésus Christ lui-même n’était-il pas né juif et Jérusalem n’était-elle pas la fable des nations? l’évangile en est-il moins admirable? Nous avons pris des Grecs l’évangile et les traditions, et non l’esprit de puérilité et de controverse. Les mœurs de Byzance n’ont jamais été celles de Kiov. Le clergé Russe, jusqu’à Théophane, a été respectable, il [1469] ne s’est jamais soulié des infamies du papisme et certes n’aurait jamais provoqué la réformation, au moment ou l’humanité avait le plus besoin d’unité. Je conviens que notre clergé actuel est en retard. En voulez-vous savoir la raison? c’est qu’il est barbu; voilà tout. Il n’est pas de bonne compagnie. Quant à notre nullité historique, décidément je ne puis être de votre avis. Les guerres d’Oleg et de Sviatoslav, et même les guerres d’apanage n’est-ce pas cette vie d’effervescence aventureuse et d’activité âpre et sans but qui caractérise la jeunesse de tous [1470] les peuples? l’invasion des tartares est un triste et grand tableau. Le reveil de la Russie, le développement de sa puissance, sa marche vers l’unité (unité Russe bien entendu) les deux Ivan, le drame sublime commencé à Ouglitch et terminé au monastère d’Ipatief — quoi? tout celà ne serait pas de l’histoire, mais un rêve pâle et à demi-oublié? Et Pierre le Grand qui à lui seul est une histoire universelle! Et Catherine II qui a placé la Russie sur le seuil de l’Europe? et Alexandre qui vous a mené à Paris? et (la main sur le cœur) ne trouvez-vous pas quelque chose d’imposant dans la situation actuelle de la Russie, quelque chose qui frappera le futur historien? Croyez [-vous] qu’il nous mettra hors l’Europe? Quoique personnellement attaché de cœur à l’E.[mpereur], je suis loin d’admirer tout ce que je vois autour de moi; comme homme de lettre, je suis aigri; comme homme à préjugés, je suis froissé — [je] mais je vous jure sur mon honneur, que pour rien au monde je n’aurais voulu changer de patrie, ni avoir d’autre histoire que celle de nos ancêtres, telle que Dieu nous l’a donnée.

Voici une bien longue lettre. Après vous avoir contredit il faut bien que je vous dise que beaucoup de choses dans votre épitre sont profondément vraies. Il faut bien avouer que notre existence sociale est une triste chose. Que cette absence d’opinion publique, cette indifférence pour tout ce qui est devoir, justice et vérité, ce mépris cynique pour la pensée et la dignité de l’homme, sont une chose vraiment désolante. Vous avez bien fait de le dire tout haut. Mais je crains que vos opinions [reli[gieuses]] historiques ne vous fassent du tort… enfin je suis fâché de ne pas m’être trouvé près de vous lorsque vous avez livré votre manuscript aux journalistes. Je ne vais nulle part, et ne puis vous dire si l’article fait effet. J’espère qu’on ne le fera pas mousser. Avez-vous lu le 3me № du Современник? L’article Voltaire et John Tanner sont de moi. Козловский serait ma providence s’il voulait une bonne fois devenir homme de lettre. Adieu, [1471] mon ami. Si vous voyez Orlof[?] et Rayewsky[?] [1472] dites-leurs bien des choses. Que disent-ils de votre lettre, eux qui sont si médiocrement Chrétiens? [1473]

1268. С. Л. Пушкину. 20 октября 1836 г. Петербург.

Mon cher père, voilà d’abord mon adresse: на Мойке близ Конюшенного мосту в доме кн. Волконской. J’ai été obligé de quitter la maison de Batachef, dont l’intendant est un coquin.

Vous me demandez des nouvelles de Natalie et de la marmaille. Grâce à Dieu tout le monde se porte bien. Je n’ai pas de nouvelle de ma sœur qui est partie malade de la campagne. Son mari après m’avoir impatienté par des lettres parfaitement inutiles ne donne plus signe de vie, quand il s’agit de regler ses affaires. Envoyez-lui, je vous prie une доверенность pour la part que vous avez donnée à Olga; cela est indispensable. Leon est entré au service, et me demande de l’argent; mais je ne suis pas en état d’entretenir tout le monde; je suis moi-même très dérangé, chargé d’une nombreuse famille, la faisant vivre à force de travail et n’osant envisager l’avenir. Pavlichtchef me reproche les dépenses que je fais, quoique je ne suis à charge à personne, et que je n’ai de compte à rendre qu’à mes enfants. Il prétend qu’ils seront toujours plus riches que son fils; je n’en sais rien; mais je ne puis, ni ne veux faire le généreux à leurs dépens.

J’avais compté aller à Михайловское; je n’ai pas pu. Ça va encore me déranger pour un an, au moins. A la campagne j’aurais beaucoup travaillé; ici je ne fais rien, que de la bile.

Adieu, mon cher père, je vous baise les mains et vous embrasse de tout mon cœur.

20 oct. 1836. [1474]

Адрес: Его высокородию м. г. Сергею Львовичу Пушкину в Москве На Лубянке в доме Митькова.

1269. H. И. Павлищев — Пушкину. 22 октября 1836 г. Варшава.

Варшава. 22 октяб.[ря] — 4 ноября 1836.

Отъезжая из Михайловского, я приказал старосте, до приезда вашего, доносить обо всем мне, чтобы не оставить имения на произвол судьбы. Теперь сполагаю, что вы уже там были, все видели и взяли в свое ведение. Спешу кончить расчет наш по наследству, которое осталось за вами в 40/т.[ысячах]

При дележе должно различать движимое имение от недвижимого, потому что из первого по закону следует отцу 1/4, а Ольге 1/8 часть; из последнего же отцу 1/7, а Ольге 1/14. Движимостью считаются: скот, овцы, птицы, разные припасы, хлеб сжатый и молоченый и т. п. Я сделал всему прилагаемую особо оценку. Количество зерна определил я по умолоту. Ржи намолочено было при мне слишком 100; яровому сделан был замолот при мне же, кроме гороха и льна, которые я, не смотря на хороший урожай, кладу на прошлогоднюю меру. Цены взял я самые умеренные: на ржи и жите половиной ниже прошлогодних. Некоторые мелочные статьи выпущены. И так:

1. движимое имущество стоит 9541 р. 75 к.

2. недвижимое 30.458 — 25 —

——

а всё 40.000 —

Из движимого причитается Ольге 1/4 + 1/8 = 3/8 3578 — 14

„ недвижимого 1/7 + 1/14 = 3/14 6.526 — 74

——

итого 10.104 — 88

В то число получено:

а) от управителя и оброчных 1200

б) рожью 155 четв. по 13 р. 2015

—

3215

За вычетом 3/14, т. е. 688 — 92 2526 — 8

в) деньгами от вас 1000

—

всего 3526 — 8

Остается получить 6578 р. 80 коп.

Я заключаю расчет сегоднишним числом. С утверждением вами расчета высылается к вам тотчас доверенность Ольги и прекращаются все права ее по имению. Теперь дело вот в чем.

Во владение введут вас не прежде как в апреле; след.[овательно] до апреля вам и денег требовать нельзя. Но я в таком положении, что не знаю как прожить до будущего месяца. Я приехал сюда с 1000 руб. данных мне Кириаковым в счет запроданной ржи: — и те пошли тотчас на квартиру и другие потребы. Из Кистенева денег не шлют; четвертая часть моего жалованья под секвестром; занять не где. Вы богаты, если не деньгами, то кредитом. Помогите; вышлите нам теперь 1578 р.; остальные 5 — т. отдадите к генварю 1838, если нельзя прежде, частями. Процентов разумеется не нужно: вы сами их с меня не брали; да и что в процентах, когда жить нечем. Словом, мы будем истинно благодарны, если вы на первый раз вышлете эти 1500 руб. — Для избежания порта и проволочки, короче всего перевести их векселем на здешнего банкира Френкеля, Ризена, или Штейнкеллера.

Я запродал ржи из нынешнего урожая 80, а из будущего 75, которые ссудили Осипова и Вревский. Покамест получил я от Кириакова только по 11 р. 50 к., но в оценке поставил 13. На цене вы ничего не теряете: чем ниже она в оценке, тем меньше придется Ольге из движимости. Осипова и Вревские скажут вам, в каком я был положении. Слава богу, что с фельдмаршалом обошлось всё ладно, не только без грозы, но даже без упрека.

Остается мне еще сказать кой-что делового. Из Михайловских дворовых у меня Петрушка и девка Пронька. Последнюю мы просим оставить у нас, — а с Петрушкой я не знаю что делать. Спился с кругу. Я хотел-было отправить его по пересылке в деревню для отдачи в рекруты; но раздумал; — ожидаю ваших приказаний; а между тем дал ему паспорт для проживания здесь в Варшаве. Мнение мое — отдать его в солдаты; он не очень боится солдачины. Послушайте меня, Александр Сергеевич. Не выпускайте из рук плута Михайлу с его мерзкой семьею: я сам не меньше вашего забочусь о благе крепостных; в Михайловском я одел их, накормил. Благо их не в вольности, а в хорошем хлебе. Михайла и последнего не заслуживает. Возьмите с него выкуп: он даст вам за семью 10/т. Не то, берите хоть оброк с Ваньки и Гаврюшки по 10 р. в месяц с каждого, а с Васьки (получающего чуть ли не полковничье жалованье) по 20 р. в месяц, обязав на случай их неисправности, платить самого Михайлу: вот вам и капитал 10.000. Петрушка спасет хорошего мужика от рекрутства, и будет если не солдат, то лихой ротный писарь или цырюльник.

Батюшка подарил карету с заветной четверней Ольге. Карета вам верно не нужна: я продаю ее; а лошадей, которые нужны в хозяйстве как для работы, так и для позема, не угодно ли вам оставить за собой в 300 руб. В случае согласия вы уже сделаете одолжение, вместо 1578 ссудите нам 1878. Если встретятся какие-нибудь вопросы по Михайловскому, я на досуге готов разрешать их. Не забудьте только напомнить старосте, чтобы он непременно засеял в будущем году льном три десятины, давно заброшенные и мною отрытые. Десятина льну даст на худой конец 200 руб. Еслиб можно, то я всё б яровое поле обратил под лен. Во всяком случае, из 24 десятин, хоть 10 засейте льном, да на резах десятинки три. Вот источник доходов.

Ольга не так-то здорова, — беременность ее тяжела. Кланяется вам и Наталье Николаевне. —

Н. П.

Оценка движимого имущества в Михайловском.

1. Коровы 44 штуки по 25 р. 1100 р.

2. Телята 10 — 9 — 90—

3. Овцы 40 — 8 — 320—

4. Индейки 40 — 2—50 100—

5. Гуси 60 — 1—50 90—

6. Куры 40–50 20—

7. Пчелы 16 ульев (дающие до 5 пуд меду) 800—

8. Шерсть 2 п. 1 ф. 20–40–50

9. Пенька 4 п. 9–5— 21–25

10. Рожь 21.440 сн.[опов] (17—0–4—2) 13— 2216—50

11. Жито 12.789 — (26—) 13— 338—

12. Овес 9007— (57—) 8— 456—

13. Греча 9 воз.[ов] (1–4—1) 18–27–25

14. Горох 44 остров. [?] (7—“—) 19— 133—

15. Пшеница 42 сн.[опа] („—3—) 22— 9—

16. Лен 4 берковца 70— 280—

17. Семя льняное 1–5—5 35–57—

18. Картофель 10—1—“ 8— 81—

19. Масло 7 пуд. 16— 117—

20. Сено 4150 п. 30— 1245—

21. Солома ржаная и яровая, снимина, спашка и пр. 1000—

22. Мебель, столовое и постельное белье, посуда,

бочки, кадки, телеги, упряжь, невода и пр. 1000—

——

итого 9541—75.

1270. К. О. Россет — Пушкину. Около (не ранее) 22 октября 1836 г. Петербург.

Сейчас возвратившись домой я узнал нижеследующее обстоятельство, которое спешу вам сообщить в дополнение к нашему разговору. — Государь читал статью Чедаева и нашел ее нелепою и сумазбродною, сказав при том, что он не сумневается, „что Москва не разделяет сумасшедшего мнения Автора“, а г.[енерал] г.[убернатору] князю Голицыну предписал ежедневно наведываться о состоянии здоровья головы Чедаева и отдать его под присмотр правительства, ценсора отставить, а № журнала запретить.

Сообщаю [1475] вам об этом, для того, чтоб вы еще раз прочли писанное вами письмо к Чедаеву, а еще лучше отложили бы посылать по почте; я прошу прислать мне вышесказанный номер для прочтения с подателем этой записки.

К. Россет.

Адрес: Е.[го] в.[ысокоблагородию] Александру Сергеевичу Пушкину в собственные руки.

1271. П. А. Корсаков — Пушкину. 25 октября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

Я прочел всю рукопись Капитанская дочка и не нашел в ней ничего предосудительного. Одно только обстоятельство заставило меня к вам обратиться. Благоволите уведомить: 1-е, существовала ли девица Миронова и действительно ли была у покойной императрицы? 2-е, объявить ли мне в цензуре, что рукопись эта (неизвестного автора) доставлена вами; ибо окончание ее обличает вас — в издании этой повести? — Вы спросите: на что мне первое? отвечаю. У вас выведена на [1476] сцену, хотя и самым приличным образом — великая Екатерина; и потому, прежде возвращения вам оригинала я должен о том доложить моему начальнику, по порядку у нас существующему. Но доклада этого вам опасаться не надо; он необходимая проформа, от которой я отступить не имею права. Итак с ответом вашим, благоволите мне прислать и начало повести, а я уже вам все вместе [возвращу] [?] и конец и начало, тотчас после доклада не премину доставить.

Между тем, прошу вас принять искреннее уверение в преданности и том уважении, [1477] которым обязан я вам как знаменитому [1478] нашему поэту. В ожидании ответа вашего честь имею быть

милостивый государь Вашим покорнейшим слугою П. Корсаков.

25 октября 1836

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.

От Корсакова.

1272. П. А. Корсакову. 25 октября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Петр Александрович

Спешу отвечать на вопросы ваши. Имя девицы Мироновой вымышлено. Роман мой основан на предании некогда слышанном мною, будто бы один из офицеров изменивших своему долгу и перешедших [1479] в шайки Пугачевские был помилован императрицей по просьбе престарелого отца, кинувшегося ей в ноги. Роман, как изволите видеть, ушел далеко от истины. О настоящем имени автора я бы просил вас не упоминать, а объявить, что рукопись доставлена через П. А. Плетнева, которого я уже предуведомил.

Позвольте, милостивый государь, вновь засвидетельствовать глубочайшее почтение и сердечную мою благодарность.

Честь имею быть милостивый государь

Вашим покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

25 окт.

1273. H. Г. Устрялов — Пушкину. 27 октября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Приятнейшим долгом считаю препроводить к вам прилагаемую безделку. Впрочем как она написана по частному случаю и в продажу не поступит, то благоволите прейти об ней молчанием в Современнике.

С отличным почтением имею честь быть

Вашим покорнейшим слугою H. Устрялов.

27 октября 1836.

1274. Д. Н. Арсеньев — Пушкину. 29 октября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Не любя докучливых людей, весьма понятно опасение мое поставить себя противу вас в подобном виде, тем более, что занятия ваши в теперешнем моем бездействии в сто раз полезнее публике, доставлением ей журналом вашим истинную пользу и наслаждение. — Прошу вас, милостивый государь, не озаботить себя ответом на мое письмо, я хочу только уведомить вас о необходимости моей ехать по первому пути обратно в Смоленск, в совершенном уверении оставляя вам объяснение мое, видеть его в руках достойнейшего человека, умеющего ценить в полной мере обиду мне нанесенную. —

С истинным уважением честь имею быть

милостивый государь ваш покорнейший слуга Дмитрий Арсеньев

Октября 29-го дня 1836 года.

1275. Б. А. Враский — Пушкину. 29 октября 1836 г. Петербург.

Посылаю вам, милостивый государь Александр Сергеевич, счет за все три книжки Современника и как вы мне предлагали вместо уплаты напечатать Евгения Онегина, то потрудитесь уведомить меня, могу ли я приступить теперь к печатанию его, — у меня уже всё для этого готово; если же вы почему нибудь переменили ваше намерение, то сделайте одолжение пришлите с посланным моим следующие мне по счету деньги, в которых я терплю крайнюю теперь нужду. Вы кажется не можете на меня пожаловаться — я был необыкновенно терпелив.

Всегда готовый к услугам вашим Б. Враский

29 Октября

Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину в собственные руки

[Приложения:]

1.

А. С. Пушкину.

Счет

Из Гуттенберговой типографии.

Современник книжка 1-я Рубл. Коп.

За набор и печать 20 ¼ листов в числе 2400 экземпляров по 50 р. за лист 1012. 50

Обертка ¼ листа 12 —

За набор и печать 2400 билетов 25 —

За бумагу на них 50 —

За набор и печать 6/т. экземпляр, объявлен 40 —

За бумагу на них (3 стопы по 11 р.) 33 —

За приложение объявлений к журналам 40 —

Итого 1212. 50

За напечатание похорон. билетов 15 —

Всего 1227. 50

2.

Счет

Из Гуттенберговой типографии

Современник Часть 2-я Рубл. Коп.

За набор и печатание 20 листов в числе 2400 экземпляр 1000 —

Обертка 12. 50

Объявления 5/т. экземпляр 40 —

Бумаги на объявление 2½ ст. 25 —

Итого 1077. 50

А. С. Пушкину

3.

Счет

Из Гуттенберговой типографии

Современник Рубл. Коп.

По прежним счетам за первые две книжки и проч. 2305 —

За набор и печатание 3-й книжки по 40 р. за лист 870 —

Итого 3175 —

Враский

1276. П. А. Вяземский — Пушкину. Вторая половина октября 1836 г. Петербург.

Мне пришло в голову: не слишком ли много о Лакордере и тому подобном в Парижской хронике, назначенной для 4-го Современника? пожалуй добрые люди приищут тут Телескоповщину.

Дай же мне стихи, которые ты мне даешь.

У тебя есть замечания на книгу Шевырева о поэзии. Дай их мне, если не готовишь их в свой журнал. Мне хочется написать несколько писем о текущей словесности. — Нет ли еще чего набросанного о других книгах?

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1277. Анонимное письмо — Пушкину. 3 ноября 1836 г. Петербург.

Les Grands-Croix, Commandeurs et Chevaliers du Sérénissime Ordre des Cocus réunis en grand Chapitre, sous la présidence du vénérable grand-Maître de l’Ordre, S. E. D. L. Narychkine, ont nommé à l’unanimité Mr. Alexandre Pouchkine coadjuteur du grand-Maître de l’Ordre des Cocus et historiographe de l’Ordre.

Le secrétaire perpétuel: C-te J. Borch [1480]

Адрес: Александру Сергеичу Пушкину

1278. E. И. Хитрово — Пушкину. 4 ноября 1836 г. Петербург.

Je viens d’apprendre que la Censure a laissé passer un article de réfutation sur vos vers, cher ami. La Personne qui les a écrit, est furieuse contre moi — n’a jamais voulu ni me lesmontrer — ni les retirer. — On ne [1481] cesse de me tourmenter pour votre élegie — je suis comme les martirs, cher Poushkin, je vous en aime d’avantage et je crois à votre admiration [1482] pour notre Héros et à votre sympathie pour moi!

Pauvre Чедаевъ. Il doit être bien malheureux de renfermer autant de haine et pour son pays et ses compatriotes.

Élise Hitroff

née Prin[cesse] Kout[ousoff]-Sm[olensky]

Ce mercredi.

Адрес: Alexandre Poushkin. [1483]

1279. A. H. Муравьеву. Октябрь — начало ноября 1836 г. Петербург.

Сердечно благодарен за статью, которую [вы] я так долго ожидал. Я перед вами кругом виноват, я не только должен, но еще и желал бы с Вами поговорить — когда я Вас застану?

А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Андрею Николаевичу Муравьеву tc.

1280. П. В. Нащокин — Пушкину. Конец октября — начало ноября 1836 г. Москва.

Любезный друг Александр Сергеивич, много бы было об чем писать да некогда. Что ты не окуратен, это дело известное. Не смотря что известно — надо тебе это сказать и коли можно и помочь. Белинский получал от Надежина, чей журнал уже запрещен, 3 т. Наблюдатель предлогал ему 5. — Греч тоже его звал. — Теперь коли хочешь, он к твоим услугам — я его не видал — но его друзья, в том числе и Щепкин, говорят, что он будет очень счастлив, если придется ему на тебя работать. — Ты мне отпиши, — и я его к тебе пришлю. — Современник твой — очень хорош для меня, но не всем нравится. — Предлагаю тебе помещать кой-что по художественной части, — т. е. говорить о Брюлове, что он делает, — там у вас художником работ очень много, для иногородных и московских жителей это будет любопытно. — Еще скажу тебе любезный друг, что напрасно ты не надписываешь к кому, на Современнике, для раздачи, — который ты ко мне посылаешь, — ибо, я так пологаю, ты на этот счет мне не писал. Я раздавал как умел, припоминая тех, которым ты роздал 1-ый нумер — исключая Ив.[ану] Ив.[ановичу] Дмитриеву, которому без надписи не смел послать — и потому у него двух последних нумеров нету. — Ты вероятно слава богу здоров, жена и дети тоже. — Брат же твой, т. е. по жене, — Сергей, — женится на баронессе Шенк; был сей час у меня — и объявил мне — звал меня к себе. Завтре увижу я новую бел серу — Натальи Николаевны и тогда отпишу — как я ее нашел. Покуда скажу тебе, что по словам Сергея Николаевича у нее приданного не было — и не будет. — Теща твоя извещена им же, но ответу [от] еще не имеется. Женится он в Туле. Мои же дела идут шершаво, — т. е. ныне что завтра — плетусь по маленьку. — Жена моя опять брюхата. Сердилась на тебя не много что ты ей не высылаешь никакой моды — теперь перестала, — забыла, и потому ничего не присылай — у тебя денег нет — а будут так сочтемся, комиссии же тебе давать нельзя — со старым счетом ты мне должен 3 т.[ысячи]. Прощай. Приезжай ко мне в Москву — и прошу слово свое взять назад — не останавливаться у меня: иначи ты потеряешь — единственного преданного тебе человека. — Прощай, будь здоров и счастлив. Жена моя и я — свидетельствуем наше почтение Наталье Николаевне.

Весь т[вой] П. Нащокин.

Не можешь ли уведомить, где Гоголь. Куды ему писать — меня просили узнать.

1281. Е. Ф. Канкрииу. 6 ноября 1836 г. Петербург.

Милостивый государь граф Егор Францович.

Ободренный снисходительным вниманием, коим ваше сиятельство уже изволили меня удостоить, осмеливаюсь вновь беспокоить вас покорнейшею моею просьбою.

По распоряжениям, известным в министерстве вашего сиятельства, я состою должен казне (без залога) 45,000 руб., из коих 25,000 должны мною быть уплачены в течение пяти лет.

Ныне, желая уплатить мой долг сполна и немедленно, нахожу в том одно препятствие, которое легко быть может отстранено, но только вами.

Я имею 220 душ в Нижегородской губернии, из коих 200 заложены в 40,000. По распоряжению отца моего, пожаловавшего мне сие имение, я не имею права продавать их при его жизни, хотя и могу их закладывать как в казну, так и в частные руки.

Но казна имеет право взыскивать, что ей следует, несмотря ни на какие частные распоряжения, если только оные высочайше не утверждены.

В уплату означенных 45,000 осмеливаюсь предоставить сие имение, которое верно того стоит, а вероятно и более.

Осмеливаюсь утрудить Ваше сиятельство еще одною, важною для меня просьбою. Так как это дело весьма малозначуще и может войти в круг обыкновенного действия, то убедительнейше прошу ваше сиятельство не доводить оного до сведения государя императора, который, вероятно, по своему великодушию, не захочет таковой уплаты (хотя оная мне вовсе не тягостна), а может быть и прикажет простить мне мой долг, что́ поставило бы меня в весьма тяжелое и затруднительное положение: ибо я в таком случае был бы принужден отказаться от царской милости, что и может показаться неприличием, напрасной хвастливостию и даже неблагодарностию.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейшим слугою

Александр Пушкин.

6-го Ноября 1836 г.

1282. П. А. Вяземский — Пушкину. Первые числа (до 9) ноября 1836 г. Петербург.

Вот стихи Романовича, которые он желает видеть напечатанными в Современнике.

Кто-то заметил, кажется Долгорукий, что Потемкин не был в Пугачевщину еще первым лицем, и следовательно нельзя было Пугачеву сказать: сделаю тебя фельдмаршалом, сделаю Потемкиным. — Да и не напоминает ли это французскую драму: je te ferai Dolgoroucki. [1484]

Важные поступки где-то, кажется, о Пугачеве у тебя сказано. Гоголь может быть в претензии.

Можно ли было молодого человека, записанного в гвардию, прямо по своему произволу определить в армию? А отец Петра Андреевича так поступил, — написал письмо к генералу и только. Если уже есть письмо, то, кажется, в письме нужно просить генерала о содействии его к переводу в армию. А то письмо не правдоподобно. Не будь письма на лице, можно предполагать, что эти побочные обстоятельства выпущены автором, — но в письме отца они необходимы.

Абшит говорится только об указе отставки, а у тебя, кажется, взят он в другом смысле.

Кажется зимою у тебя река где-то не замерзла, а темнеет в берегах, покрытых снегом. Оно бывает с начала, но у тебя чуть ли не посреди зимы.

Тургенев просит отметить в Современнике: (статья пешехода) — но вот [что] и письмо его.

1283. В. А. Жуковский — Пушкину. 9 ноября 1836 г. Петербург.

Я не могу еще решиться почитать наше дело конченным. Еще я не дал никакого ответа старому Геккерну; я сказал ему в моей записке, что не застал тебя дома и что, не видавшись с тобою, не могу ничего отвечать. Итак есть еще возможность всё остановить. Реши, что я должен отвечать. Твой ответ невозвратно всё кончит. Но ради бога одумайся. Дай мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, а жену твою от совершенного посрамления. Жду ответа. Я теперь у Вьельгорского, у которого обедаю.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1284. Н. Б. Голицыну. 10 ноября 1836 г. Петербург.

St-Pétersbourg, 10 Nov. 1836.

Merci mille fois, cher Prince, pour votre incomparable traduction de ma pièce de vers, lancée contre les ennemis de notre pays. J’en avais déjà vû trois, dont une d’un puissant personnage de mes amis, et aucune ne vaut la vôtre. Que ne traduisites-vous pas cette pièce en temps opportun, je l’aurais fait passer en France pour donner sur le nez à tous ces vociférateurs de la Chambre des députés.

Que je vous envie votre beau climat de Crimée: votre lettre a réveillé en moi bien des souvenirs de tout genre. C’est le berceau de mon Онегин: et vous aurez surement reconnu certains personnages.

Vous m’annoncez une traduction en vers de mon Бахчисарайский Фонтан. Je suis sûr qu’elle vous réussira comme tout ce qui sort de votre plume, quoique le genre de littérature auquel vous vous adonnez soit le plus difficile et le plus ingrât que je conaisse. A mon avis rien n’est plus difficile que de traduire des vers russes en vers français, car vû la concision de notre langue, on ne peut jamais être aussi bref. Honneur donc à celui qui s’en acquitte aussi bien que vous. —

Adieu, je ne désespère pas de vous voir bientôt dans notre capitale; vû votre facilité de locomotion. Tout à vous,

A. Pouchkine [1485]

1285. В. А. Жуковский — Пушкину. 10 ноября 1836 г. Петербург.

Я обязан сделать тебе некоторые обьяснения. Вчера я не имел для этого довольно спокойствия духа. Ты вчера, помнится мне, что-то упомянул о жандармах, как будто опасаясь, что хотят замешать в твое дело правительство. На счет этого будь совершенно спокоен. Никто из посторонних ни о чем не знает, и если дамы (то есть одна дама Загряжская) смолчат, то тайна останется ненарушенною. Должен однако сказать, что вчерашний твой приход ко Вьельгорскому открыл ему глаза; мне же с ним не для чего было играть комедию; он [это] был один из тех, кои получили безименные письма; но на его дружбу к тебе и на скромность положиться можешь.

Пишу это однако не для того только чтобы тебя успокоить на счет сохранения тайны. Хочу, чтобы ты не имел никакого ложного понятия о том участии, какое принимает в этом деле молодой Геккерн. Вот его история. Тебе уж известно, что было с первым твоим вызовом, как он не попался в руки сыну, а пошел через отца, и как сын узнал [уже] о нем только по истечении 24 часов, т. е. после вторичного свидания отца с тобою. В день моего приезда, в то время когда я у тебя встретил Геккерна, сын был в карауле и возвратился домой на другой день в час. За какую-то ошибку он должен был дежурить три дня не в очередь. Вчера он в последний раз был в карауле и нынче в час пополудни будет свободен. Эти обстоятельства изъясняют, почему он лично не мог участвовать в том, что делал его бедный отец, силясь отбиться от несчастия, которого одно ожидание сводит его с ума. Сын, узнав положение дел, хотел непременно видеться с тобою. Но отец испугавшись свидания обратился ко мне. Не желая быть зрителем или актером в трагедии, я предложил свое посредство, то есть, [я] хотел предложить его, написав в ответ отцу то письмо, которого брульон тебе показывал, но которого не послал и не пошлю. Вот всё. Нынче поутру скажу старому Геккерну, что не могу взять на себя никакого посредства, ибо из разговоров с тобою вчера убедился, что посредство ни к чему не послужит, почему я и не намерен никого подвергать неприятности отказа. Старый Геккерн таким образом не узнает, что попытка моя с письмом его не имела успеха. Это письмо будет ему возвращено, и мое вчерашнее официальное свидание с тобою может считаться не бывшим.

Всё это я написал для того, что счел святейшею обязанностию засвидетельствовать перед тобою, что молодой Геккерн во всем том, что делал его отец, был совершенно посторонний, что он так же готов драться с тобою, как и ты с ним, и что он так же боится, чтобы тайна не была как-нибудь нарушена. И отцу отдать ту же справедливость. Он в отчаянии, но вот что он мне сказал: je suis condamné à la guillotine; je fais un recours au grâce, si je ne reussis pas, il faudra monter: et je monterai, car j’aime l’honneur de mon fils autant, que sa vie [1486]. — Этим свидетельством роля, весьма жалко н неудачно сыгранная, оканчивается. Прости.

Ж.

1286. В. А. Жуковский — Пушкину. 11–12 ноября 1836 г. Петербург.

Ты поступаешь весьма неосторожно, невеликодушно и даже против меня несправедливо. За чем ты рассказал обо всем Екатерине Андреевне и Софье Николаевне? Чего ты хочешь? Сделать [возмо] невозможным то, что теперь должно кончиться для тебя самым наилучшим образом. Думав долго о том, что ты мне вчера говорил, я нахожу твое предположение совершенно невероятным. И имею причину быть уверенным, что во всем том, что случилось для отвращения драки, молодой Г.[еккерн] нимало не участвовал. Всё есть дело отца и весьма натурально, что бы он на все решился, дабы отвратить свое несчастие. Я видел его в таком положении, которого нельзя выдумать и сыграть как роль. Я остаюсь в полном убеждении, что молодой Г.[еккерн] совершенно в стороне, и на это вчера еще имел доказательство. Получив от отца Г.[еккерна] доказательство материальное, что дело, о коем теперь идут толки, [1487] затеяно было еще гораздо прежде твоего вызова, я дал ему совет поступить так, как он и поступил, основываясь на том, что, если тайна сохранится, то никакого бесчестия не падет на его сына, что и ты сам не можешь предполагать, чтобы он хотел избежать дуэля, который им принят, именно по тому, что не он хлопочет, а отец о его отвращении. В этом последнем я уверен, вчера еще более уверился и всем готов сказать, что молод.[ой] Гек.[керн] с этой стороны совершенно чист. Это я сказал и Карамзиным, запретив им крепко на крепко говорить о том, что слышали от тебя, и уверив их, что вам непременно надобно будет драться, если тайна теперь или даже и после откроется. Итак требую от тебя уже собственно для себя, чтобы эта тайна у вас умерла навсегда. Говорю для себя вот почему: полагая, что все обстоятельства, сообщенные мне старым Геккерном справедливы (в чем я не имел причины и нужды сомневаться), я сказал, что почитаю его, как отца, в праве и даже обязанным предупредить несчастие открытием дела как оно есть; что это открытие будет в то же время и репарациею того, что было сделано против твоей чести перед светом. Хотя я не вмешался в самое дело, но совет мною дан. Не могу же я согласиться принять участие в посрамлении человека, которого честь пропадет, если тайна [сохранена] будет открыта. А эта тайна хранится теперь между нами; нам ее должно и беречь. Прошу тебя в этом случае беречь и мою совесть. Если что-нибудь откроется, и я буду это знать, то уже мне по совести нельзя будет утверждать того, что неминуемо должно нанести бесчестие. Напротив, я должен буду подать совет противный. Избавь меня от такой горестной необходимости. Совесть есть человек; не могу же находить приличным другому такого поступка, который осрамил бы самого меня на его месте. Итак требую тайны теперь и после. Сохранением этой тайны ты так же обязан и самому себе, ибо, в этом деле, и с твоей стороны есть много такого, в чем должен ты сказать: виноват! Но более всего ты должен хранить ее для меня: я в это дело замешан невольно и не хочу, чтобы оно оставило мне какое-нибудь нарекание; не хочу, чтобы кто-нибудь имел право сказать, что я нарушил доверенность, мне оказанную. Я увижусь с тобою перед обедом. Дождись меня.

Ж.

1287. В. А. Жуковский — Пушкину. 14–15 ноября 1836 г. Петербург.

Вчера в вечеру после бала заехал я к Вяземскому.

Вот что à peu près [1488] ты сказал княгине третьего дня, уже имея в руках мое письмо: je connais l’homme des lettres anonymes et dans huit jours vous entendrez parler d’une vengeance unique en son genre; elle sera pleine, complète; elle jettera, l’homme dans la boue: les hauts faits de Rayeffsky sont un jeu d’enfant devant ce que je me propose de faire [1489] и тому подобное.

Все это очень хорошо особливо после обещания, данного тобою Геккерну в присутствии твоей тетушки (которая мне о том сказывала), что всё происшедствие останется тайною. Но скажи мне, какую роль во всем это[м] я играю теперь и какую должен буду играть после перед добрыми людьми, как скоро всё тобою самим обнаружится и как скоро узнают, что и моего тут меду капля есть? И каким именем и добрые люди, и Геккерн, и сам ты наградите меня, если, зная предварительно о том, что ты намерен сделать, приму от тебя письмо, назначенное Геккерну, и, сообщая его по принадлежности, засвидетельствую, что всё между вами [предварительно] кончено, что тайна сохранится и что каждого честь останется неприкосновенна? Хорошо, что ты сам обо всем высказал, и что всё это мой добрый гений довел до меня заблаговременно. Само по себе разумеется, что я ни о чем случившемся [1490] не говорил княгине. Не говорю теперь ничего и тебе: делай, что хочешь. Но булавочку свою беру из игры вашей, которая теперь с твоей стороны жестоко мне не нравится. А если Геккерн теперь вздумает от меня потребовать совета, то не должен ли я по совести сказать ему: остерегитесь? Я это и сделаю.

Вот тебе сказка: жил был пастух; этот пастух был и забубенный стрелок. У этого пастуха были прекрасные овечки. Вот повадился серый волк ходить около его овчарни. И думает серый волк дай-ка съем я у пастуха его любимую овечку; думая это серый волк поглядывает и на других овечек, да и облизывается. Но вот узнал прожора, что стрелок его стережет и хочет застрелить. И стало это неприятно серому волку; и он начал делать разные предложения пастуху, на которые пастух и согласился. Но он думал про себя: как бы мне доканать этого долгохвостого хахаля и сделать из шкуры [1491] его детям тулупы и кеньги. И вот пастух сказал своему куму: кум Василий, сделай мне одолжение, стань на минуту свиньею и хрюканьем своим вымани серого волка из лесу в чистое поле. Я соберу соседей и мы накинем на волка аркан. — Послушай, братец, сказал кум Василий; ловить волка ты волен да на что же мне быть свиньею. Ведь я у тебя крестил. Добрые люди скажут тебе свинья де крестила у тебя сына. Не хорошо. Да и мне самому будет невыгодно. Пойду ли к обедне, сяду ли с людьми обедать, сложу ли про красных девиц стихи — добрые люди скажут: свинья пошла к обедне, свинья сидит за столом, свинья стихи пишет. Неловко. Пастух, услышав такой ответ, призадумался, а что он сделал право не знаю.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1288. Ж. Дантес-Геккерн — Пушкину. 15–16 ноября 1836 г. Петербург.

Monsieur,

Le B-on de H.[eeckeren] vient de me dire qu’il a été autorisé par m. [нрзб.] de me faire savoir que toutes les raisons, pour lesquelles vous m’avez provoqué, avaient cessé, et que par conséquent je pouvais considérer cet acte de votre part comme non avenu. —

Lorsque vous m’avez provoqué, sans me dire pourquoi, j’ai accepté sans hésiter, car l’honneur m’en faisait un devoir; aujourd’hui que vous assurez n’avoir plus de motifs à désirer une rencontre, avant de pouvoir vous rendre votre parole, je désire savoir pourquoi vous avez changé d’idées n’ayant chargé personne de vous donner des explications que je me réservais de vous donner moi-même. — Vous serez le premier à convenir qu’avant de nous retirer; il faut que les explications, de part et d’autre soient données de manière à pouvoir par la suite nous estimer mutuellement.

George de Heeckeren. [1492]

1289. В. А. Соллогуб — Пушкину. 17 ноября 1836 г. Петербург.

J’ai été, ainsi que vous l’avez desiré, chez M-r d’Archiac pour convenir du temps et lieu. Nous nous sommes arrtés à Samedi, vu que Vendredi il m’est impossible d’être libre, du côté de Pargolava, de grand matin, à 10 pas de distance. M-r d’Archiac m’a ajouté confidentiellement que le Baron d’Hekern était complétement décidé à déclarer ces projets de mariage, mais que étant arrêté par le scrupule de paraître vouloir éviter un duel, il ne pourra le faire en conscience, que lorsque tout sera terminé entre vous, et que vous aurez témoigné verbalement devant moi ou devant M-r d’Archiac, [que le croyant incapable d’aucun sentiment contrair à l’honneur, vous n’admettez son] [1493] que ce n’est pas à des considérations [indignes] d’un homme de cœur que vous attribuez son mariage.

[Vous avez trop d’esprit, monsieur] N’étant [1494] pas autorisé à promettre de votre part une démarche que j’approuve de tout mon cœur, je vous prie, au nom de votre famille, d’accéder à cet arrangement, qui conciliera tous les parts. — Il va sans dire, que M-r d’Archiac et moi nous sommes les garants d’Hekern.

Sollohub.

Veuillez me donner un mot de réponse de suite.

Адрес: À Monsieur Pouchkin, en mains propres. [1495]

1290. В. А. Соллогубу. 17 ноября 1836 г. Петербург.

Je n’hésite pas à écrire ce que je puis déclarer verbalement. J’avais provoqué Mr G. Heckern en duel, et il l’a accepté sans entrer en aucune explication. C’est moi qui prie Messieurs les témoins de cette affaire de vouloir bien regarder cette provocation comme non avenue, ayant appris par la voix publique que Mr Georges Heckern était décidé à déclarer ses projets de mariage avec M-lle Gontcharof, aprés le duel. Je n’ai nul motif d’attribuer sa résolution à des considérations indignes d’un homme de cœur.

Je vous prie, Monsieur le Comte, de faire de cette lettre l’usage que vous jugerez à propos.

Agréez l’assurance de ma parfaite considération

A. Pouchkine.

17 Novembre 1836 [1496]

1291. М. М. Яковлеву. 19 ноября 1836 г. Петербург.

Милый и почтенный мой Михайло Лукьянович! виноват! я было тебя зазвал сегодня к себе отобедать, а меня дома не будет. До другого раза прости великодушно. Не забудь записку о святых доставить мне грешному.

Адрес: Его высокородию м. г. Михаилу Лукьяновичу Яковлеву etc. etc. [1497] У Казанского моста в доме казенной типографии

1292. В. А. Жуковский — Пушкину. 15–20 ноября 1836 г. Петербург.

Хотя ты и рассердил и даже обидел меня, но меня все к тебе тянет — не брюхом, которое имею уже весьма порядочное, но сердцем, которое живо разделяет то, что делается в твоем. — Я приду к тебе между ½ 12 и часом; обещаюсь не говорить более о том, о чем говорил до сих пор и что теперь решено. Но ведь тебе, может быть, самому будет нужно что-нибудь сказать мне. Итак приду. Дождись меня пожалоста. И выскажи мне все, что тебе надобно: от этого будет добро нам обоим.

Ж.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину

1293. Неизвестному. Ноябрь (не позднее 21) 1836 г. Петербург.

[М]илостивый [государь]

1294. Л. Геккерну. 17–21 ноября 1836 г. Петербург. (Реконструированный текст) [1498]

Monsieur le Baron,

Avant tout permettez-moi de faire le résumé de tout ce qui vient de se passer. — La conduite de Mr Votre fils m’était entièrement connue depuis longtemps et ne pouvait m’être indifférente; mais comme elle était restreinte dans les bornes des convenances et que d’ailleurs je savais [à quel] point ma femme méritait ma confiance et mon [res]pect, je me contentais du rôle d’observat[eu]r saufà intervenir lorsque je le jugerai à p[ropos. Je] savais bien qu’une belle figure, une p[assion] malheureuse, une persévérance de deux [années finissent] [?] toujours par produire qu[elque effet] sur le cœur d’une jeune personne et qu’alors le mari, à moins qu’il ne fût un sot, deviendrait tout naturellement le confident de sa femme et le maître de sa conduite. Je vous avouerai que je n’étais pas sans inquiétude. Un incident, qui dans tout autre moment m’eut été très désagréable, vint fort heureusement me tirer d’affaire: je reçus des lettres anonymes. Je vis que le moment était venu, et j’en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer à M-r Votre fils un rôle si grotesque et si pitoyable, que ma femme, étonnée de tant de plattitude, ne put s’empêcher de rire et que l’émotion, que peut-être avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s’éteignit dans le dégoût le plus calme et le mieux mérité.

Mais vous, Monsieur le Baron, vous me permettrez d’observer que le rôle à Vous dans toute cette affaire n’est [pas des plus convenables.] Vous, le représentant d’une tête couronnée, vous avez été paternellement le maquereau […] de votre bâtard ou soi-disant tel; toute la conduite de ce jeune homme a été dirigée par vous. C’est vous qui lui dictiez les pauvretés (qu’il venait) ddébiter et les niaiseries qu’il s’est m[êlé d’écrire.] Semblable à une obscène vieille, vous alliez guette[r] ma femme dans tous les coins pour lui parler de votre fils et lorsque, malade de vérole, il était retenu chez lui [par les] remèdes, vous disiez, infâme que vous êtes, qu’il se mourait d’amour pour elle; vous lui marmottiez: rendez moi mon fils — Ce n’est pas tout.

Le 2 de novembre à la suite d’une conversation […] vous eûtes avec Mr votre fils une conférence, où [vous résolutes] [?] [de] frapper un coup que l’on croyait décisif. Une lettre anonyme fut composée par vous et […] je reçus trois exemplaires [de la dizaine [?] que] l’on avait distribuée. [Cette lettre … avai]t été fabriquée avec si peu de précaution [qu’au] premier coup d’œuil je fus sur les trâc[es de l’au]teur. Je ne m’en inquiétais plus, j’étais sûr de trouver mon drôle. Effectivement, avant trois jours de recherches, je savais positi[vement] à quoi m’en tenir. —

Si la diplomatie n’est que l’art de savoir ce qui se fait chez les autres et de se jouer de leurs projets, Vous me rendrez la justice d’avouer que vous avez été vaincu sur tous les points.

Maintenant j’arrive au but de ma lettre.

Je suis, vous le voyez, bon, ingénu, […] mais mon cœur est sensib[le…] Un duel ne me suffit pl[us…] non, et quelque soit son is[sue, je ne me jugerai pas] assez vengé par la […] it Mr votre fils ni pas [son mariage qui aurait to]ut l’air d’une bonne [plaisanterie] (ce[qui, d’ailleurs,] m’embarrasse fort peu), ni [enfin] par la lettre que j’ai l’honneur de vous é[crire et] dont je garde la copie pour mon usage [particul]ier. Je veux que vous vous donniez la peine [de trouver] vous même les raisons qui seraient suffi[santes pour] m’engager à ne pas vous cracher à la fi[gure et à an]éantir jusqu’à la trace de cette misérable affaire, dont il me sera facile de faire un excellent chapitre dans mon histoire du cocuage.

J’ai l’honneur d’être, Monsieur le Baron,

Votre très humble et très obéissant serviteur

A. Pouchkine. [1499]

1295. A. X. Бенкендорфу. 21 ноября 1836 г. Петербург.

Monsieur le comte!

Je suis en droit et je me crois obligé de faire part à Votre Excellence de ce qui vient de se passer dans ma famille. Le matin de 4 Novembre, je reçus trois exemplaires d’une lettre anonyme, outrageuse pour mon honneur et celui de ma femme. A la vue du papier, au style de la lettre, à la manière dont elle était rédigée, je reconnus dès le premier moment qu’elle était d’un étranger, d’un homme de la haute société, d’un diplomate. J’allai aux recherches. J’appris que sept ou huit personnes avaient reçu le même jour un exemplaire de la même lettre, cachetée et adressée à mon adresse sous double enveloppe. La plupart des personnes qui les avaient reçues, soupçonnant une infamie, ne me les envoyèrent pas.

On fut, en général, indigné d’une injure aussi lâche et aussi gratuite; mais tout en répétant que la conduite de ma femme était irréprochable, on disait que le prétexte de cette infamie était la cour assidue que lui faisait M-r Dantès.

Il ne me convenait pas de voir le nom de ma femme accollé, en cette occasion, avec le nom de qui que ce soit. Je le fis dire à M-r Dantès. Le baron de Heckern vint chez moi et accepta un duel pour M-r Dantès, en me demandant un délai de 15 jours.

Il se trouve, que dans l’intervalle accordé, M-r Dantès devint amoureux de ma belle sœur M-elle Gontcharoff, et qu’il la demanda en mariage. Le bruit public m’en ayant instruit, je fis demander à M-r d’Archiac (second de M-r Dantès) que ma provocation fut regardée comme non avenue. En attendant je m’assurai que la lettre anonyme était de M-r Heckern, ce dont je crois de mon devoir d’avertir le gouvernement et la société.

Etant seul juge et gardien de mon honneur et de celui de ma femme, et par conséquant ne demandant ni justice, ni vengeance, je ne peux ni ne veux livrer à qui que ce soit les preuves de ce que j’avance.

En tout cas, j’espère, M-r le comte, que cette lettre est une preuve du respect et de la confiance que je porte à votre personne.

C’est avec ces sentiments que j’ai l’honneur d’être

Monsieur le comte,

Votre très humble et très obéissant serviteur A. Pouchkine.

21 Novembre 1836.[1500]

1296. Е. Ф. Канкрин — Пушкину. 21 ноября 1836 г. Петербург.

Министерство Финансов. Особенная Канцелярия По Кредитной части Отделение 3 Стол 1.

21 ноября 1836. № 6659 —Касательно принятия имения за долг государственному Казначейству.

Милостивый государь мой, Александр Сергеевич!

Касательно предположения Вашего, изъясненного в письме Вашем от 6-го сего ноября, об обращении принадлежащих Вам 220 душ в Нижегородской губернии, из коих 200 заложены в 40/т руб., в уплату 45/т руб. должных Вами Государственному Казначейству, имею честь сообщить, что с моей стороны полагаю приобретения в казну помещичьих имений вообще неудобными, и что во всяком подобном случае нужно испрашивать высочайшее повеление.

Имею честь быть с совершенным почтением

Вашим, милостивый государь мой, покорным слугою Гр. Канкрин

Его высок[о]б[лагородию] А. С. Пушкину

1297. Е. Ф. Канкрину. Около (после) 21 ноября 1836 г. Петербург. (Черновое)

Ответ, коим В.[аше] с.[иятельство] [1501] изволили меня удостоить, имел я счастие получить. Крайне сожалею, что способ, который осмелился я предложить, оказался [в глазах В.[ашего] с.[иятельства]] [1502] неудобным. Во всяком случае почитаю долгом [1503] во всем окончательно [1504] положиться на благоусмотрение В.[ашего] с.[иятельства].

Принося В.[ашему] с.[иятельству] искреннюю мою благод.[арность] за внимание, коего изволили меня удостоить, с глубочай[шим]

1298. А. Тардиф де Мелло — Пушкину. 22 ноября 1836 г. Париж

Monsieur,

Je profite d’une occasion pour Vous prier itérativement de vouloir bien me faire parvenir une Notice circonstanciée sur la Littérature Russe moderne et principalement sur la poésie dont Vous êtes le Victor Hugo. Je suis en mesure de publier un volume très important sur la Littérature de votre pays et vos lumières poétiques me serviraient plus que tout, à faire valoir cet ouvrage que je veux rendre européen. Votre réputation doit être occidentale, car le Russe, il faut vous l’avouer, n’a pas jusqu’ici retenti dans nos contrées. Vous devez être connu, Votre nom doit figurer à côté des Byron et des Lamartine; je me charge de ce soin à Paris; mais pour parvenir à ce but, il me faut des notices exactes sur les ouvrages anciens et modernes qui ont illustré votre patrie, une biographie de vos auteurs modernes. C’est beaucoup vous demander sans doute, mais je suis ici l’interprète de la France qui réclame des idées originales et surtout de ces idées slaves qui rajeunissent l’imagination francaise.

Ayez la bonté de me faire parvenir ces notes soit en Russe soit en français par la voie de l’ambassade ou par toute autre que vous jugerez convenable.

Je suis avec les sentiments les plus respectueux

Monsieur, Votre très humble et très obéissant serviteur A. — le Tardif

Rue Louis le Grand № 17.

Paris, le 4 Décembre 1836.

Адрес: Monsieur Monsieur Alexandre Pouschkine Conseiller d’Etat etc. etc. etc. à St. Pétersbourg [1505]

[Другой рукой: ] Милостивому государю статскому советнику Александру Пушкину в Санктпетербурге.

1299. Д. В. Давыдов — Пушкину. 23 ноября 1836 г. Москва.

Письмо твое с Шеншиным я получил. Досадно, что Данилевский отсекает целые периоды от статей моих. Что делать! Я однако ни слова не намекну ему о том; боюсь рассердить его. Он теперь пишет двенадцатый год; пожалуй с сердцов вычеркнит из него и дела мои.

Между тем признаюсь, — я обозрением его 1814 года довольно доволен. Происшествии изложены ясно, есть в нем документы неизвестные; конечно, ни одно выражение не берет на штыки читателя, зато всё сочинение проникнуто теплою любовью к России, что для меня варвара, человека без примеси русского, бог знает как усладительно, особенно при настоящем духе Общего Гражданства, разливаемого нашими школьниками-Ликургами с очками на носу и в батистовых рубашках. Но неужели нельзя хвалить русское войско [1506] без порицания Наполеона? Порицание это причиною того, что всё сочинение отзывается более временем 1812 года, слогом Сергея Глинки — когда ненависть к посягателю на честь и существование нашей родины внушала нам одни ругательства на него, — чем нашим временем, когда забыта уже вражда к нему и гений его оценен бесспорно и торжественно. А все эти выходки Данилевского для чего? Для того, чтобы поравнять в военном отношении Наполеона с Александром; будучи не в состоянии возвысить последнего до первого — он решился унизить первого до последнего и оттого похож на тех французов, которые при вступлении нашем в Париж, навезав веревку на шею бронзовой статуе великого человека, тащили ее с верха колонны на мостовую.

Ты спрашиваешь о Чедаеве? Как очевидец я ничего не могу сказать тебе о нем; я прежде к нему не езжал и теперь не езжу. Я всегда считал его человеком начитанным и без сомнения весьма умным шарлатаном в беспрерывном параксизме честолюбия, — но без духа и характера как белокурая кокетка, в чем я и не ошибся. Мне Строганов рассказал весь разговор его с ним; весь, — с доски до доски! Как он, видя беду неминуемую, признался ему, что писал этот пасквиль на русскую нацию немедленно по возвращении из чужих краев, во время сумашествия, в припадках которого он посягал на собственную свою жизнь; как он старался свалить всю беду на журналиста и на ценсора, [1507] — на первого потому, что он очаровал его (Надеждин очаровал!) и увлек его к позволению отдать в печать пасквиль этот, — а на последнего за то, что пропустил оный. Но это просто гадко, а что смешно, это скорбь его о том, что скажут о признании его умалишенным знаменитые друзья его, ученые Balanche, Lamené, Guisot [1508] и какие-то немецкие Шустера-Метафизики! Но полно; еслиб ты не вызвал меня, я бы промолчал о нем, я не люблю разочаровывать; впрочем спроси у Т[ургенева], [1509] который на днях поехал в Петербург, он может расскажит происшествие это не так, как я, и успокоит на счет Католички.

Ты хочешь печатать оставшиеся строки от Занятия Дрездена. Напрасно. Ты увидишь, как статья будет гола. Лучше я тебе пришлю какую-нибудь другую статью, а ты возврати мне эту. Впрочем как хочешь; всё отдаю на волю моему отцу и командиру. Только ради бога пришли мне копию с Занятия Дрездена, зачертя в ней карандашем всё то, что зачертила ценсура кровавыми чернилами. Да присылай скорее, без замедления, не клади в долгой ящик, у меня не осталось даже и черновой тетради. Прости.

Денис Давыдов.

23 ноября — Москва, на Пречистенке в собственном доме.

1300. П. А. Вяземский — Пушкину. Вторая половина ноября 1836 г. Петербург.

Можешь ли дать мне заимообразно первые десять томов Голикова на десять дней. Они мне нужны для справок по бумагам Петра Великого, которые хочу издать.

Хочешь ли для своего Современника ученую рефютацию брошюрки Устрялова? Мне читали начало опровержения, и оно будет очень дельное, но дописать его хотят только, если уверятся, что она будет напечатана.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1301. В. А. Жуковский — Пушкину. Вторая половина ноября 1836 г. Петербург.

Неужели в самом деле ты не хочешь ходить ко мне, Александр Сергеевич. Это производит в душе моей неприятное колыхание. Уповаю, что нынче наслаждусь твоим лицезрением.

Ж.

Адрес: А. С. Пушкину.

1302. В. Ф. Одоевскому. Конец ноября — начало декабря 1836 г. Петербург.

Вигель мне сказывал, что он вам доставил критику статьи Булгарина. Если она у Вас, пришлите мне ее. Получили ли вы 4 № Соврем.[енни]ка и довольны ли Вы им?

Адрес: Е.[го] с.[иятельству] кн. Одоевскому etc.

1303. В. Ф. Одоевский — Пушкину. Конец ноября — начало декабря 1836 г. Петербург.

Я хотел было послать к вам статью Виг.[еля], но у меня перехватила ее Редакция Л.[итературных] П.[рибавлений], которая взялась завтра Вам ее доставить, между тем ее перепишут и пустят в ход. Статья прекрасна, но ценсура наверное уничтожит в ней лучшую половину. Капитанскую дочь я читал два раза сряду и буду писать о ней особо в Л.[итературных] Пр.[ибавлениях] — комплиментов Вам в лице делать не буду. — Вы знаете всё, что я об Вас думаю и к Вам чувствую, но вот критика не в художественном, но в читательском отношении: Пугачев слишком скоро после того как о нем в первый раз говорится, нападает на крепость; — увеличение слухов довольно растянуто — читатель не имеет времени побояться за жителей Белогорской крепости, когда она уже и взята. Семейство Гринева хотелось бы видеть еще раз после всей передряги: хочется знать, что скажет Гринев, увидя Машу с Савельичем. Савельич чудо! Это лице самое трагическое, т. е. которого больше всех жаль в Повести. Пугачев чудесен; он нарисован мастерски. Швабрин набросан прекрасно, но только набросан; для зубов читателя трудно пережевать его переход из гвардии офицера в сообщники Пугачева. По выражению Иосифа Прекрасного, Швабрин слишком умен и тонок, чтобы поверить возможности успеха Пугачева, и недовольно страстен, чтобы из любви к Маше решиться на такое дело. Маша так долго в его власти, а он не пользуется этими минутами. Покаместь Швабрин для меня имеет много нравственно-чудесного; может быть как прочту в 3-й раз лучше пойму. О подробностях не говорю, об интересе тоже — я не мог ни на минуту оставить книги, читая ее даже не как художник, но стараясь быть просто читателем, добравшимся до повести.

Одоевский.

1304. В. Ф. Одоевскому. 7 декабря 1836 г. (?) Петербург.

Очень вам благодарен — я вечно дома, а перед Вами кругом виноват — да чорт знает как я изленился.

7 дек.

1305. А. Г. Барант — Пушкину. 11 декабря 1836 г. Петербург.

Ambassade de Franse en Russie

—

Corresp. № 1538

St.-Pétersbourg, le 23/11 Décembre 1836.

Monsieur,

Une commission s’occupe actuellement en France des règles à établir pour la propriété littéraire et surtout des moyens de prévenir la contrefaçon des livres à l’étranger. Cette commission a desiré obtenir des renseignements sur la législation et les usages de Russie à cet égard; elle voudrait avoir les textes de lois, ukases et règlements qui se rapportent à cette question. Il importe de connaître quelle est la durée et la manière dont se transmet en Russie cette propriété, les bases et les limites qui lui sont assignées; de savoir si des conventions diplomatiques ou des dispositions particulières rendent cette législation commune à d’autres pays.

Les règlements qui traitent de la propriété littéraire en Russie doivent vous être connus mieux qu’à personne, et vos réflexions ont dû se porter souvent sur les améliorations que comporterait ce point de législation. Vous seconderiez utilement mes recherches en me faisant part des règles et des usages en vigueur, et en même temps de votre opinion sur les mesures que vous croiriez pouvoir être adaptées simultanément par les divers gouvernements dans l’intérêt des auteurs on de leurs ayant-droit. Votre obligeance, Monsieur, m’est assez connue pour que je vous adresse avec toute confiance cette demande de renseignements détaillés sur une aussi grave question.

Agréez, Monsieur, l’assurance de la considération très distinguée, avec laquelle j’ai l’honneur d’être,

Monsieur, votre très humble et obéissant serviteur Barante.

A Monsieur de Pouchkin etc. etc. etc. [1510] [1511]

1306. Е. Ф. Розен — Пушкину. 13 декабря 1836 г. Петербург.

Mon cher Ami! Voici le libretto de l’opéra. Quant aux deux pièces en vers dont je vous ai parlé, je n’ai pas eu le temps de les mettre au net et je vous les enverra une autre fois. Si vous avez envie de mettre à la lecture de mon libretto toute l’attention que pourrait mériter un ouvrage profondément medité, vous trouverez — j’ose l’espérer — que le drame n’y est nullement tué; au contraire, c’est toujours au drame, en cas de collision, que j’ai sacrifié les beautés lyriques. Personne ne remarque la peine inonie que m’a coûtée cette composition; je m’en glorifie: c’est une preuve, que j’ai vaincu la difficulté. Mais ce qu’on aurait dû remarquer, c’est que dans tout le libretto il n’y a pas jusqu’à la moindre chose qui ne soit intimement li ée au sujet de la pièce; le choeur initial indique déjà toute l’histoire de Sussanine. Le caractère de Ваня est tout-à-fait de mon invention; on a tout attribué aux qualités personnelles de M-lle Воробьев; on ne voit pas que c’est le poëte qui a créé la naïveté et les grâces enfantines de ce caractère. Au reste je ne m’en soucie guère; je suis content moi-même et c’est tout ce qu’il me faut. J’ai médité à ce que vous m’avez conseillé an sujet du pseudonyme. Vous avez parfaitement raison, si on considère les avantages de cette mystification; mais cela ne s’accorde pas avec mes principes, avec le système que j’ai suivi jusqu’aujourd’hui; ce serait reculer devant l’imbécillité du public que j’ai toujours bravée et que je finirai par braver. J’ai rompu en visières avec le monde; il faut que je le combatte loyalement; la victoire sera à moi, ne fût ce qu’après ma mort… j’ai la conscience de moi-même! Il y avait un temps où je blâmais dans mon coeur ceux qui, sachant ce que je valais, n’avaient pas le courage d’intercéder en ma faveur; maintenant j’en suis très content; je ne veux devoir qu’à moi-même ce que j’extorque du public, quelque peu que ce soit.

Tout à vous!

Rosen

A St.-Pétersbourg

ce 13 Décembre 1836.

A M-r Pouchkine. [1512]

1307. Д. H. Арсеньев — Пушкину. 14 декабря 1836 г. Смоленск.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Снисходительность ваша ободряет меня просить вас, милостивый государь, справиться о чине Павла Ивановича Арсеньева, в объяснении моем упомянутом; он кажется при отставке получил чин генерал-лейтенанта и служил кавалером при воспитании нынешнего государя. Поручая обстоятельство, так сильно меня оскорбляющее, вниманию вашему, с истинным почтением честь имею быть,

милостивый государь вашим покорнейшим слугою Дмитрий Арсеньев

Декабря 14-го дня 1836 года.

Смоленск.

1308. Ф. Ф. Вигель — Пушкину. Ноябрь — первая половина декабря 1836 г. Петербург.

Я вам посылаю, почтеннейший Александр Сергеевич, как французский оригинал, так и русской перевод моей маленькой статьи; жаль мне будет, если читатели найдут ее слишком длинною. Ее участь вручаю вам, делайте что хотите. Перевод, даже карандашем мною исправленный, мне кажется еще слабее оригинала. — Не щадите моего самолюбия, скажите, дурно; но, если б, переделав, перекроив, вам вздумалось представить публике мой беглый труд, мне желательно бы было окрестить его следующим имянем: Быстрый взгляд на историю славян. Французский оригинал посылаю вам только для сравнения; он у меня один; возвратите мне его, сделайте милость, чтобы для знакомых мог я велеть снять с него копии

вечно ваш Вигель

1309. А. И. Тургенев — Пушкину. 15 декабря 1836 г. Петербург.

Брат пишет ко мне из Парижа, что лингвист Эйхгоф будет читать лекции в Сорбоне о литературе, что он весьма желает иметь — Песнь о Полку Игоревом и не мог найти ее на немецком. Он бы и на русском мог разобрать ее; но русского оригинала там и подавно найти трудно.

Не можешь ли ты уведомить меня какой перевод лутче или какое издание из русских удобнее послать туда?

Завтра ввечеру едет курьер, и я бы желал им воспользоваться. Что выписать для тебя?

tout à vous

Tourgue[nief]

Вторник.

Адрес: A Monsieur Monsieur Pouschkine [1513] Александру Сергеевичу Пушкину В доме княгини Волконской.

Живу у Демута, № 1 с Мойки.

1310. П. А. Осипова — Пушкину. 15 декабря 1836 г. Тригорское.

Le 15 de Décembre

Il y a bien près de 8 mois que je ne vous ai vue, mon cher et bien aimé Pouchkine. Je ne sais pourquoi j’avais eu l’espérance de vous voir venir cet automne, mais cette espérance comme beaucoup d’autres vous le savez n’a été qu’une illusion! — J’ai eu pourtant tout récemment le plaisir de recevoir le 3 livre du Современник — il m’a procuré un double plaisir — celui d’être la preuve de votre souvenir et la belle poésie qu’il contient, m’a reportée au beau temps de notre naissante poésie, au temps qui a duré si peu. — Quand je les lisais il me semblait que l’ombre de mon cher Delvig souriçois…

Pour vous prouver que votre souvenir aussi nous est présent — j’étais sur le point de vous envoyer un pot [d’épine-vinette [1514] ou] de groseille verte, mais la courte durée de l’hiver a arrêté l’envoie des gens — et ne partira que lorsque la neige aura rendu les chemins praticables. Avant-hier mon beau-fils me communiqua une lettre adressée à lui par S.[erguei] Lw.[owitch] — où entre antre chose il nous dit que vous ne voulez pas de Михайловское. — Est-ce vrai, mon cher Александр Серьгеич, — je vous prie de me le dire. J’espere que vous ne me croyez pas devenue indifferente sur tout ce qui vous concerne — mais je veux savoir pour plusieurs raisons votre opinion là-dessus. — Et puis les pauvres paysans sont dans une grande inquiétude qui ne savent à qui ils appartiennent, ni chez qui chercher protection et conseil. Si vous êtes [1515] décidé à vendre cette terre quoique le coeur me devient tout triste à cette idée, dites le moi et ce que vous en désireriez.

Si Madame Pouchkine conserve un souvenir de moi dites lui, mon cher Александр Сергеич, que je souhaite qu’elle passe bien agreablement la fin de cette annee, et qu’elle en commence une grande série de belles et heureuses. Donnez je vous prie de vos nouvelles à une vieille amie qui en verité n’a pas moins d’attachement pour vous que tous ces jeunes qui vous en disent merveilles. P. O. [1516]

1311. А. Г. Баранту. 16 декабря 1836 г. Петербург.

Monsieur le Baron,

Je m’empresse de faire parvenir à Votre Excellence les renseignements que vous avez désiré avoir touchant les règlements qui traitent de la propriété littéraire en Russie.

La littérature n’est devenue chez nous une branche considérable d’industrie que depuis une vingtaine d’années environ. Jusque là elle n’était regardée que comme une occupation élégante et Aristocratique. M-de de Staël disait en 1811: en Russie quelques gentilshommes se sont occupés de littérature. (10 ans d’Ex.[il]). Personne ne songeant à retirer d’autre fruit de ses ouvrages que des triomphes de société, les auteurs encourageaient eux-mêmes la contrefaçon et en tiraient vanité, tandis que nos académies donnaient l’exemple du délit en toute conscience et sécurité. La première plainte en contrefaçon a été portée en 1824. Il se trouva que le cas n’avait pas été prévu par le législateur. La propriété littéraire a été reconnue en Russie par le souverain actuel. Voici les propres termes de la loi:

Tout auteur ou traducteur d’un livre a le droit de l’éditer et de le vendre comme propriété acquise (non héréditaire).

Ses héritiers légitimes ont le droit d’éditer et de vendre ses ouvrages, (dans le cas que la propriété n’en soit pas alliénée) pendant l’espace de 25 ans.

25 ans passés, à dater du jour de sa mort, ses œuvres et traductions deviennent la propriété du public. Loi du 22 avril 1828.

L’ammendement du 28 avril de la même année explique et complette ces règlements. En voici les principaux articles.

Une œuvre littéraire soit imprimée soit manuscripte ne saurait être vendue ni du vivant de l’auteur ni après sa mort pour satisfaire ses créanciers, à moins qu’il ne l’aie exigé lui-même.

L’auteur a le droit, nonobstant tout engagement antérieur, de faire une nouvelle édition de son ouvrage si les deux tiers en sont changés ou bien entièrement refondus.

Sera regardé comme contre-facteur l) celui qui en réimprimant un livre n’aurait pas observé les [règlement] formalités voulues par la loi, 2) celui qui vendrait un manuscript ou le droit de l’imprimer à deux ou plusieurs personnes à la fois, sans en avoir eu le consentement, 3) celui qui publierait la traduction d’un ouvrage imprimé en Russie (ou bien avec l’approbation de la censure Russe) en y joignant le texte même, 4) qui réimprimerait dans l’étranger un ouvrage publié en Russie, ou bien avec l’approbation de la censure Russe, et en vendrait les exemplaires en Russie.

Ces règlements sont loin de résoudre toutes les questions qui pourront se présenter à l’avenir. La loi ne stipule rien sur les œuvres posthumes. Les héritiers légitimes devraient en avoir la propriété entière avec tous les privilèges de l’auteur lui-même. L’auteur d’un ouvrage pseudonime ou bien attribué à un écrivain connu, perd-il son droit de propriété et quelle est la règle à suivre en cette occasion? la loi n’en dit rien.

La contrefaçon des livres étrangers n’est pas défendue et ne saurait l’être. Les libraires Russes auront toujours beaucoup à gagner, en réimprimant les livres étrangers, dont le débit leur sera toujours assuré, même sans exportation; au lieu que l’étranger ne saurait réimprimer des ouvrages Russes faute de lecteurs.

La prescription pour le délit de contrefaçon est fixé à deux ans.

La question de la propriété littéraire est très simplifiée en Russie où personne ne peut présenter son manuscript à la censure sans en nommer l’auteur et sans le mettre par cela même sous la protection immédiate du gouvernement.

Je suis avec respect Monsieur le Baron de Votre Excellence

le très humble et très obéissant serviteur Alexandre Pouchkine.

16 decembre 1836 St. P. b. [1517]

1312. H. М. Коншин — Пушкину. 20 декабря 1836 г. Царское Село.

Известное мне из опыта расположение души Вашей к добру, почтеннейший Александр Сергеевич, внушает мне бодрость беспокоить вас просьбою, от успеха которой зависит собственная будущность моя. — Выслушайте меня:

Г. Ложечников, директор Тверской гимназии, выходит в отставку; мне хочется получить это место; уже Тверской губернатор гр. Толстой просил за меня гр. Строганова, московского попечителя, но так как желающих слишком много и конечно есть люди с большими заслугами, то мне необходима поддержка здесь, а именно я счел бы себя счастливым, еслиб Василий Андреевич Жуковский попросил за меня С. С. Уварова: все, мне покровительствующие, советуют мне добиться до этого. Я не знаю Василия Андреевича или лучше сказать он не знает меня, но счастие сделало меня случайно известным Вам. — Не сделаете ли же Вы, почтеннейший Александр Сергеевич, милости бесприютному солдату, убедив г. Жуковского принять участие в судьбе моей и попросить г. Уварова. — Дело уже не терпит отлагательства, — на днях должно поступить представление из Москвы, и всё будет поздно.

Я хотя не воспитан в университете, но сведения мои довлеют для гимназии, — (кроме латыни), — я был артиллерийский офицер, а наши экзамены сложнее гимназических; г. Ложечников тоже военный, да и много директоров есть таких.

Я не закругляю письма моего условными учтивостями и убеждениями в том, чтоб Вы не отказали мне, а просто поручаю судьбу мою Вашему доброму сердцу.

Ваш простодушный поклонник Коншин.

20 декабря. — Царское Село.

Докладную записку прилагаю и прошу два слова ответных.

1313. H. М. Коншину. 21–22 декабря 1836 г. Петербург.

Письмо Ваше очень обрадовало меня, любезный и почтенный Николай Иванович, [1518] как знак, что вы не забыли еще меня. Докладную записку сегодня же пущу в дело. Жуковского увижу и сдам ему Вас с рук на руки. С Уваровым — увы! я не в таких дружеских сношениях; но Жуковский, надеюсь, всё уладит. Заняв место Ложечникова, не займетесь ли вы, по примеру вашего предшественника, и романами? а куда бы хорошо! Всё-таки Вы меня забыли, хоть наконец и вспомнили. И я позволяю себе дружески Вам за то попенять. —

Не будете ли вы в П.[етер]Б.[урге]? — В таком случае надеюсь, что я вас увижу. Ответ постараюсь доставить Вам как можно скорее

А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Ивановичу [1519] Коншину etc. etc. [1520]

1314. H. А. Дурова — Пушкину. 22 декабря 1836 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич

Имею честь представить вам вторую часть моих Записок; извините, что не сам лично вручаю вам их, но я давно уже очень болен и болен жестоко. Дела мои приняли оборот самый дурной; я было понадеялся на милость царскую, потому что ему представили мою книгу; но, кажется, понадеялся напрасно: вряд ли скажут мне и спасибо, не только что б сделать какую существенную пользу.

Простите, будьте счастливы.

Преданнейший слуга ваш Александр Александров.

22-го декабря 1836-го года.

1315. M. Я. Калашников — Пушкину. 22 декабря 1836 г. Болдино.

Милостивый Государь Александр Сергеевичь!

Я опять осмелился беспокоить вашу милость моею прозбою, хотя чувствую тягость прозб, но тягость моего положения мучительна: мне около семидесяти лет; ивсе сии семдесят лет проведены наслужбе господ моих, с усердием с радастию употреблены, все мои способности, бескорысность всегда была моим правилом, пять сынов мною предоставлено в замену моей старости, надежда на бога, надежда на господ единствено питали меня в будущем; я переносил стерпением все бури мирских гонений, незащищая себя, неоправдывая противу несправедливостей и клеветы, до последнего теперешнего моего существования не произносил я малейшаго ропота, а равно итеперь. Но я, находясь в болезни, и вижу приближение смерти и равнодушно ожидаю ее с чистою совестию! и находясь в бедности с несчастной моей дочерью осмелился припасть еще квашему милостивому покровительству, положенные вашей милостию напропитание мне 200 рублей, батюшка Серьгей Львовичь уничтожил, аопределил только 50 рубл. в год, и один хлеб; обратится стребованием къдетям я сам им нечего не дал окроме несчастной жизни, и потому не нахожу никого помощником моей бедности, окроме вашей милости, и вы теперь одна наша надежда.

Покойный дедушка ваш обещал мне и семейству тихое счастие: но бог лишил нас сего блага отнятием жизни, с тех пор прошло много лет и мы в вас увидели желанную (увидели) надежду, не обманите в ней, помогите как милостивый господин как добрый отец приявший недостойного сына, накиньте покров свой, как Илия на слугу и прославятся щедроты ваши; тем более: что семейство мое всегда и прежде пользовалось вашими милостями и слышало ваши благодетельные обещания; сын мой первоначально служил вам, имел счастие доказать еще въребячестве свою верность и усердие, и теперь равно другим оплачивает оброк, старший сын, удрученный болезнями, съженою, тремя детьми не имеет пристанища испособа прокормить себя, пишет ко мне, прося помощи, где возьму я подать им сию, когда еще на руках моих несчастная дочь! Младший сын, о коем мы просили вас, и в бытность нонешнего лета Сергея Львовича, который живет у помещика за бездельную плату, хотя бы вы его мне на помощ отдали за всех других детей, сам Серьгей Львовичь обещал с вами посоветовать, а это уверяет нас ваша воля и мы счасливы; изасим во ожидании вашего милостивого ответа,

Ваш верноподанный раб навсегда пребуду Михаил Калашников

Не оставте, батюшка, вас бог вознаградить в сей жизни и в будущем веке И батюшка ваш так был к нам ласков, дай бог, чтобы отец родной был так расположен.

Село Болдино 1836 года Декабря 22 дня.

1316. А. А. Плюшар — Пушкину. 23 декабря 1836 г. Петербург.

St. Pétersbourg, le 23 Décembre 1836.

Monsieur Pouschkine en Ville.

Ainsi que nous en sommes restés d’accord, il est convenu que je vais imprimer un volume de Vos Poésies, à 2500 exemplaires, format in-octavo, et j’ai l’honneur de Vous remettre ci-joint un échantillon du papier destiné à cette publication, du prix de vingt [1521] roubles ass. la rame.

Comme je ne connais point le nombre de feuilles dont se composera Votre volume, je me borne à vous prévenir que la feuille d’impression, indépendamment des frais de couverture et de brochage, Vous coûtera cinquante roubles ass.-s pour 2500 ex.-s de tirage.

Je serai seul chargé de la vente de cet ouvrage, pour laquelle vous consentez à m’allouer une remise de 15 % [1522] (quinze pour cent). Je ferai pour votre compte toutes les avances de cette édition, et ces débourses ainsi que les quinze cents roubles ass.-s que je vous ai compté ce jour seront prélevés par moi sur le produit des premiers volumes vendus.

Veuillez m’accuser réception de cette lettre et me dire si nous sommes bien d’accord sur ces dernières conditions.

Veuillez agréer, Monsieur, agréer mes salutations bien sincères.

A. Pluchart [1523]

1317. П. А. Осиповой. 24 декабря 1836 г. Петербург.

24 dec.

Vous ne saurez croire, ma bien chère Прасковья Александровна combien votre lettre m’a fait plaisir. Je n’avais pas de Vos nouvelles depuis plus de quatre mois; et ce n’est qu’avant hier que Mr Lvof m’en a données; le même jour j’ai reçu votre lettre. J’avais espéré vous voir en automne, mais j’en ai été empêché en partie par mes affaires, en partie par Павлищев, qui m’a mis de mauvaise humeur en sorte que je n’ai pas voulu avoir I’air de venir à Михайловское pour arranger le partage.

C’est avec bien du regret que j’ai été obligé de renoncer à [perdre] être votre voisin, et j’espère encore ne pas perdre cette place que je préfère à bien d’autres. Вот в чем дело: J’avais propose d’abord de prendre le bien a moi tout seul, en m’engageant de payer mon frère et ma sœur les parts qui leur reviennent à raison de 500 r. par âme. Павлищев оценил Михайловское в 800 р. душу — я с ним и не спорю, но в таком случае принужден был отказаться и предоставил имение продать. Перед своим отъездом, писал он ко мне, что он имение уступает мне за 500 р. душу, потому что ему деньги нужны. Je l’ai envoyé promener, en lui disant que si le bien contait je double, je ne voulais pas en profiter aux dépens de ma sœur et de mon frère. La chose en est restée là. Voulez-vous savoir quel serait mon désir? J’aurais voulu vous savoir propriétaire de Михайловское, et moi, me réserver l’усадьба avec le jardin et une dizaine de дворовые. J’ai grande envie de venir un peu a Тригорское cet hiver. Nous eussions parle de tout cela. En attendant je vous salue de tout mon cœur. Ma femme vous remercie de votre souvenir. Не привезти ли мне вам ее? — Mes hommages a toute votre famille; a Евпраксея Николаевна surtout. [1524]

1318. H. И. Павлищев — Пушкину. 24 декабря 1836 г. Варшава.

Варшава 24 декабря 1836

5 генваря 1837

Посылаю подлинником письмо г-жи Шелгуновой, которая желает купить Михайловское и просит снабдить ее разными сведениями. На письмо это я, разумеется, не отвечал ей, потому что считаю Михайловское вашим, на основании нашей сделки. От вас уже зависит воспользоваться предложением Шелгуновой, или нет. Прошу только убедительно отвечать мне что-нибудь на письмо мое от 4 ноября н.[ового] с.[тиля], отправленное следственно тому два месяца назад: получили ли вы его? Я послал при нем окончательный расчет наш по Михайловскому: мне нужно знать ваше решительное слово. После того я получил письмо от Льва, который уступает нам свою часть на весьма выгодных условиях; но я, как сказано выше, не отвечал ему на это, потому что считаю Михайловское уже за вами. Я просил вас прислать нам что-нибудь в счет раздела, в округление остальной суммы, и теперь повторяю эту просьбу с добавкою, что мы в большой нужде и будем вам искренно благодарны. Из Нижегородской деревни не шлют ни гроша, — да если и вышлют, то не более 300 руб., а это при моих долгах то же почти что ничего.

Сергей Львович в Москве; пишет к вам часто, и сетует, не получая писем ни от вас, ни ото Льва. Ольга всё почти это время была не здорова: беременность ее теперешняя не так легка, как первая. Она поручила мне переслать к вам в подлиннике письмо Шелгуновой. Примите усердное мое почтение.

Н. Павлищев.

Нельзя ли нам прислать адрес Льва, если разумеется он вам известен.

1319. В. А. Жуковский — Пушкину. 20-е числа (не позднее 24) декабря 1836 г. Петербург.

Посылаю тебе манускрипт Блудова. Мой писарь ничего разобрать не может; ты разберешь. Я отметил крестиками то, что можно напечатать. Манускрипт не потеряй и после мне возврати. Да возврати также и мою книгу уроки российской истории. Манускрипт Карамзина достань у Сербиновича, он для тебя сделает или уже сделал выписку. В суботу будет ёлочка.

Как скоро перепишешь, покажи Блудову.

1320. В. Ф. Одоевскому. Около (не позднее) 29 декабря 1836 г. Петербург.

Так же зло, как и дельно. Думаю, что ценсура однако ж не всё уничтожит — на всякой случай спрос не беда. Не увидимся ли в Академии Наук, где заседает кн. Д — [ундук]?

1321. А. А. Плюшару. 29 декабря 1836 г. Петербург.

Monsieur,

Je suis parfaitement d’accord sur toutes les conditions que vous avez la complaisance de me proposer, concernant la publication d’un volume de mes poésies (dans votre lettre du 23 décembre 1836). Il est donc convenu que vous le ferez imprimer a 2,500 ex.[emplaires] sur le papier que vous choisirez, que vous serez seul chargé de la vente de l’édition, à raison de 15 % de remise, et que le produit des premiers volumes vendus servira à rembourser tous les frais de l’édition, ainsi que les 1500 roubles ass[ignats] que vous avez bien voulu m’avancer.

Veuillez recevoir. Monsieur, l’assurance de ma parfaite considération.

A. Pouchkine.

29 Décembre 1836 St. Pétersbourg. [1525]

1322. В книжную лавку А. Ф. Смирдина. 29 декабря 1836 г. Петербург.

Дватцать пять экз. 4-го № Современника выдать по сей записки.

А. Пушкин

29 декабря 1836

1323. Неизвестному. 1827–1836 гг.

В эту минуту не могу еще ничего сделать; через неделю надеюсь Вас увидеть и с Вами переговорить. Если сам не буду, приезжайте ко мне.

А. П.

Пожалуйста не принимайте этого письма за отказ.

1324. Неизвестная — Пушкину. 1831–1836 гг. Петербург.

Monsieur

Recevez, je vous prie, les remercîments les plus sincères qu’on ait jamais fait. Je n’oublierai jamais la bonté avec laquelle vous avez agi à mon égard. J’ai l’honneur de me dire.

votre dévouée C. P.

Адрес: A Monsieur Monsieur de Pouchkine. [1526]

1325. В. Ф. Одоевскому. 1835–1836 гг. Петербург.

Сделайте мне божескую милость, Ваше сиятельство: пришлите мне на несколько часов Наблюдателя.

А. П.

1326. В. Ф. Одоевскому. 1835–1836 гг. Петербург.

Я дома больной в насморке. Готов принять в моей коморке любезного гостя — но сам из коморки не выду.

А. П.

1327. А. Н. Мордвинову (?). 1835–1836 гг. Петербург. (Черновое)

Сейчас получ[ил] я из канц[елярии]

1328. П. А. Осиповой. [1527] 1835–1836 гг. Петербург.

Адрес: Ее высокородию м. г. Прасковии Александровне Осиповой etc.[1528]

1329. E. M. Хитрово и Пушкин — А. П. Керн. 1835–1836 гг. (?) Петербург.

[Е. М. Хитрово (рукою Пушкина):]

Chère Madame Kern, notre jeune a la rougeole et il n’y à pas moyen de lui parler; dès que ma fille sera mieux, j’irai Vous embrasser.

El. Hitrof.

[Пушкин:]

Ma plume est si mauvaise que Madame Hitroff [ne peut] [?] [1529] s’en servir et que c’est moi qui ai l’avantage d’être son secrétaire. [1530]

1330. A. П. Kepн. 1835–1836 гг. (?) Петербург.

Voici la réponse de Chéréméteff. Je désire qu’elle vous soit agréable. M-de Hitrof a fait ce qu’elle a pu. Adieu — belle dame — soyez tranquille et contente, et croyez à mon dévouement. [1531]

1331. А. П. Керн. (Отрывки) 1835–1836 гг. (?) Петербург.

Quand vous n’avez rien pu obtenir, Vous qui êtes une jolie femme, qu’y pourrai-je faire, moi qui ne suis pas même joli garçon […] Tout ce que je puis conseiller, c’est de revenir à la charge […] [1532]

1332. П. А. Вяземскому. Вторая половина 1835 г.-1836 г. Петербург.

Араб (женского р.[ода] не имеет), [1533] житель или уроженец Аравии, аравитянин. Караван был разграблен степными арабами.

Арап, ж.[енский род] арапка, [1534] так обыкновенно называют негров и мулатов. Дворцовые арапы, негры, служащие во дворце. Он выезжает с тремя нарядными арапами.

Арапник, от польского Herapnik (de harap, cri de chasseur pour enlever aux chiens la proie. Reiff). NB harap vient de herab. [1535]

А право, не худо бы взяться за Лексикон, или хоть за критику лексиконов.

Адрес: Князю Вяземскому.

1333. Неизвестному. Конец 1835 г.-1836 г. Петербург. (Черновое)

Mons[ieur] le Ba[ron]

Ma f[emme] et mes b[elles-sœurs] ne manqueront pas de se rendre à l’invita[tion] de V.[otre] Exce[llence]

Je m’empresse de profiter de cette [occasion] pour vous présenter l’ho[mmage] de m[on respect] [1536]

1334. M. Л. Яковлеву. 1836 г. (?) Петербург.

Смирдин меня в беду поверг У торгаша сего семь пятниц на неделе       Его четверг на самом деле       Есть после дождичка четверг.

Завтра получу деньги в 2 часа по полудни. А ввечеру тебе доставлю.

Весь твой А. П.

Адрес: М. Л. Яковлеву etc. etc. [1537]

1335. А. Тардифу де Мелло 1836 г. (?) Петербург.

Vous m’aver fait trouver mes vers bien beaux, Monsieur. Vous les avez revêtus de ce noble vêtement, sous lequel la poésie est vraiment déesse, vera incessu patuit dea. Je vous remercie de votre précieux envoi.

Vous êtes poëte et vous enseignez la jeunesse; j’appelle deux bénédictions sur vous.

A. Pouschkine. [1538]

1336. Неизвестный — Пушкину. 1836 г. Петербург.

Monsieur

[…] remettra les deux roubles

[…] ir sur la facture que vous

[…] er, recever mes excuses

[…] [d]u retard, que j’ai mis à vous

les faire re […]

pour vous rem[ettre] […]

mais des affaires […]

anjourd’hui je suis […]

aussi long-temps […]

voudrez bien me[…]

[…

prie [нрзб.] dispose[r] […]

à tout le plaisir […]

l’occasion de vous […] [1539]

1337. В. Ф. Одоевскому. Конец ноября — декабрь 1836 г. Петербург.

Конечно Княжна Зизи имеет более истины и занимательности, нежели Сильфида. Но всякое даяние Ваше благо. Кажется письмо тестя — холодно и слишком незначительно. За то в других много прелестного. Я заметил одно место знаком (?) — оно показалось мне не вразумительно. Во всяком случае Сильфиду ли, Княжну ли, [1540] но [1541] оканчивайте и высылайте. Без Вас пропал Современник.

А. П.

1338. В. Ф. Одоевскому. Конец ноября — декабрь 1836 г. Петербург.

Статья г. Волкова в самом деле очень замечательна, дельно и умно написана и занимательна для всякого. Однако ж я ее не помещу, потому что по моему мнению правительству вовсе не нужно вмешиваться в проэкт этого Герстнера. Россия не может бросить 3,000,000 на попытку. Дело о новой дороге касается частных людей: пускай они и хлопочут. Всё что можно им обещать — так это привиллегию на 12 или 15 лет. Дорога (железная) из Москвы в Нижний Новг.[ород] еще была бы нужнее дороги из Москвы в П.[етер] Б.[ург] — и мое мнение — было бы: с нее и начать…

Я конечно не против железных дорог; но я против того, чтоб этим занялось правительство. Некоторые возражения противу проэкта неоспоримы. На пример: о заносе снега. Для сего должна быть выдумана новая машина, sine qua non [1542]. О высылке народа, или о найме работников для сметания [1543] снега нечего и думать: это нелепость.

Статья Волкова писана живо, остро. Отрешков отделан очень смешно; но не должно забывать, что противу жел.[езных] дорог были [1544] многие из Госуд.[арственного] Совета; и тон статьи вообще должен быть очень смягчен. Я бы желал, чтоб статья была напечатана особо, или в другом журнале; тогда бы мы об ней представили выгодный [1545] отчет с обильными выписками.

Я согласен с Вами, что эпиграф, выбранный Волковым, неприличен: Слова Петра I были бы всего более приличны; но на сей раз пришли мне следующие: А спросить у Немца; а не хочет ли он [-]?

Адрес: Князю Одоевскому etc. [1546]

1339. П. А. Вяземскому. Декабрь 1836 г. Петербург.

Письмо твое прекрасно. Форма М.[илостливый] г.[осударь] или О etc., кажется, ничего не значит, главное: дать статье как можно более ходу и известности. Но во всяком случае, ценсура не осмелится ее пропустить, а Уваров сам на себя розог не принесет. Бенкендорфа вмешать тут мудрено, и неловко. Как же быть? Думаю оставить статью, какова она есть, а в последствии времени выбирать из нее всё, что будет можно выбрать — как некогда делал ты в Лит.[ературной] Газете со статьями, не пропущенными Щегловым. Жаль, что ты не разобрал Устрялова по формуле, изобретенной Воейковым для Полевого, а куда бы хорошо! Стихи для тебя переписываю.

1340. В. Ф. Одоевскому. Декабрь 1836 г. Петербург.

Батюшка, Ваше сиятельство! побойтесь бога: я ни Львову, ни Очкину, ни детям — ни сват ни брат. Зачем мне sot-действовать [1547] Детскому журналу? уж и так говорят, что я в детство впадаю. Разве уж не за деньги ли? О, это дело не детское, а дельное. Впрочем поговорим.

1341. П. В. Нащокин — Пушкину. Вторая половина (после 16) декабря 1836 г. Москва.

Любезный друг Александр Сергеевич — отпиши мне хоть строчку — жив ли ты, и каковы твои делишки. Мои и так и сяк — теперь — очень плохи — а может быть — и поправятся. Посылаю тебе повести Мухина — от самого автора. — Я их читал — они мне очень понравились — в них много чувства — а автора в них совсем нет. Сделай милость — к собственным их достоинствам прибавь словечко. Ему нужно, он человек не богатый — семейный — ему нужны деньги, — а повести право очень хороши. — Еще по прошу у тебя для Щепкина — он тоже человек хороший и с семейством, [что] и то же не богатый — и нужны деньги. В феврале месяце у него бенефис — и Гоголь ему обещал пьесу. — Но Гоголя нет — и может статься, что и пьесы не будет — ему же нужен сбор, и потому нужна такого роду пьеса, которая бы привлекла публику. Такую точно и нашли — это Дворянские выборы, соч. Квитки. Комедия сия была пропущена цензурой, — но [контора] 3-е Отделение императорской Канцелярии убедительней[ше] просило контору императорского Театра — не представлять ее до будущего разрешения; но формального запрещения не играть ее, еще не было. Итак нельзя ли попросить разрешения, — хотя на один бенефис М. С. Щепкина. Буде это будет возможно — в таком случае, на посланном экземпляре, пускай пока пишут, что съиграть можно. Копию же и экземпляр, мною тебе посылаемый, во всяком случае не медля возврати ко мне. — Прощай до свиданья. Я к тебе писал с П. А. Нащокиным; не знаю получил ли ты мое письмо или нет. Ждал я тебя в Москву — по твоему обещанию, — не знаю почему ты не приехал. У нас много нового и очень любопытное. Между проччем — скажу тебе, что Н. Ф. Павлов [1548] женится на mademoiselle Яниш [1549], известная как автор, а более переводами твоих сочинениев. — Жена моя просит поклонится Наталии Николаевне. Я тоже ниско кланяюсь. Пишу тебе с Окуловым — ему можешь поручить ответ.

Весь твой П. Нащокин.

Адрес: Александру Сергеивичу Пушкину.

1342. С. Л. Пушкину. Конец декабря 1836 г. Петербург.

Il y a bien longtemps que je n’ai eu de vos nouvelles. Веневитинов m’a dit qu’il vous avait trouvé triste et inquiet, et que vous aviez le projet de venir à P.[éters]b.[ourg.] Est-ce vrai? j’ai besoin d’aller à Moscou, en tout cas j’espère bientôt vous revoir. Voci la nouvelle année qui nous arrive — Dieu donne qu’elle nous soit plus heureuse que celle qui vient de s’écouler. Je n’ai pas de nouvelle de ma sœur, ni de Léon. Celui-ci a du être de l’expédition et ce qui est sûr c’est qu’il n’est ni tué, ni blessé. Ce qu’il avait écrit sur le Général Rozen, ne s’est trouvé fondé sur rien. Léon est susceptible et gâté par la familiarité de ses ci-devant chefs. Le G-l Rozen ne l’a jamais traité en chien comme il le disait, mais en lieutenant capitaine, ce qui est tout autre chose. Nous avons une nôce. Ma belle-sœur Catherine se marie au baron Heckern, neveu et fils adoptif de l’ambassadeur du Roi de Hollande. C’est un très beau et bon garçon, fort à la mode, riche et plus jeune de 4 ans que sa promise. Les préparatifs du trousseau occuppent et amusent beaucoup ma femme et ses sœurs, mais me font enrager. Car ma maison a l’air d’une boutique de modes et de linge. Веневитинов a présenté son rapport sur l’état du gouvernement de Koursk. L’Empereur en a été frappé et s’est beaucoup informé de Веневитинов; il a dit a je ne sais plus qui: faites-moi faire sa connaissance la premiere fois que nous nous trouverons ensemble. Voilà une carrière faite. J’ai reçu une lettre du cuisinier de Пещуров qui me propose de reprendre son eleve. Je lui ai répondu que j’attendrai là dessus vos ordres. Le désirez-vous garder? et quelles ont été les conditions de l’apprentissage? Je suis très occuppé. Mon journal et mon Pierre le Grand me prennent bien du temps; cette année j’ai assez mal fait mes affaires, l’année suivante sera meilleure à ce que j’espère. Adieu mon très cher père. Ma femme et toute ma famille vous emb[rassent] et vous baisent les mains. Mes respects et mes amitiés à ma tante et à sa famille. [1550]

ПЕРЕПИСКА 1837

1343. В. Ф. Одоевскому. Декабрь 1836 г. — начало января 1837 г. Петербург.

Вот Вам декабрь. Благодарю за статью — сей час сажусь за нее. Повесть! Повесть! —

1344. H. И. Павлищеву. 5 января 1837 г. Петербург. (Отрывок)

Пускай Михайловское будет продаваться. Если за него дадут хорошую цену, вам же будет лучше. Я посмотрю, в состоянии ли буду оставить его за собою.

1345. П. А. Осипова — Пушкину. 6 января 1837 г. Тригорское.

Le 6 de Janvier 1837, le soir.

Quelle agréable surprise ce fut pour moi que de recevoir aujourd’hui votre lettre, mon bien aimé ami, elle vint fort à propos pour contre-balancer la peine que j’éprouvais d’apprendre que ma pauvre Annette est malade d’une fievre nerveuse et bilileuse lorsque je croyais [1551] que bientôt elle reviendrait vers nous. — Alexandrine est aussi malade et j’en avais le coeur tout serré, lorsque votre lettre vient me consoler en me prouvant que vous avez toujours de l’amitié pour votre vieille amie. Vous dites n’avoir pas reçu de mes nouvelles depuis 4 mois, est-ce vrai — au mois de Sept. je vous ai écrit. L’idée de venir passer quelques jours ici est attrayante pour moi, mais je doute que la chère belle femme veuille venir, est qui pourrait le trouver mauvais!! Honni soit qui mal y pense. Pawl.[icheff] est un vrai vilain et un fou par dessus. — Moi je ne veux pas de Михайловски et comme vous étes [1552] le fils de mon cœur je désire que vous le gardez — entendez-vous?… et ayez la patience de me lire — le destin vous le conserve. — C’est sans aucun doute que le bien ne vaut ni plus ni moins que 500 par ame. — A présent sans faire tort à personne, ni à Olga, ni à Léon vous pouvez prendre à la lettre la dernière disposition de Paw.[licheff] — La somme donc que vous devrez débourser pour les payer monterait à moins de 20 mil. puisque il n’y a pas 80 âmes tout revenant. Votre père écrit à Boris qu’il cede à Olga sa 7-ième partie du bien — ainsi il lui reviendrait 11 âmes p[ou]r 5,500 руб. Le reste vous le payerez a Leon et en engageant le bien qui est libre — vous recev[r]ez près de 16,000, par 200 par âme. — et Michailowsky a donné à Mr Paw.[licheff] cette année 2000 avec un peu d’ordre. C’est prouvé que son revenu peut monter à plus de 3000; ainsi voilà le Lombard payé — car vous ne payerez que une centaine de Rb. par an — et vous voilà maître de Мих.[айловское] et moi volontiers je me ferai votre intendante. La seule bonne chose que Paw.[licheff] a fait c’est qu’il a congédié le gros matin que l’on nommait intendant après avoir trouvé qu’il avait escamoté 1000 Rb. tout récemment et qu’il a mit un bon et honnête paysan comme starosta, et tout va à merveille. Je vous ai dit que le mari d’Olga est un vilain — vers la fin du mois d’Août, voilà qu’il reçoit une lettre de Warsovie qui lui annonce que s’il ne se hâte d’arriver il va perdre sa place. — Le voila aux abois ne sachant pas comment partir — il n’avait que 800 Rb. (ce que jamais vos parents n’avaient su tirer), voici Boris qui lui prête 25 четверьть de seigle, moi 50, Михайловское lui fournit 83, ce qui fait 158 et le voilà qui va à Остров et les vend a Mr Кирияков, le colonel du régiment — et il en reçoit près de 2000. — Il part et jusqu’à cet instant pas une ligne n’est venue nous dire: merci, bons gens, j’e suis arrivé sain et sauf. A présent вот в чем дело. — Михайловское состоит должным нам, мне и Борису 75 четвертей ржи и следственно при уплате за имение сии 2000 должны по всей справедливости быть зачтены — потому что доход с имения должен был быть разделен на 3 части.

Lisez, pensez, cher Alexandre Серьгеич. Je vous salue avec le commencement de la nouvelle annee. — Les jours passent, les heures volent, et les années s’écoulent imperceptiblement — puisse la file des jours de celle-ci être toute heureuse pour vous et pour votre chère femme. Donnez un baiser bien tendre à chacun de vos enfants de ma part. Salut, cher ami, de P. O.

On m’a dit que vous avez changé de logement, je vous prie de me donner votre adresse. [1553] [1554]

1346. К. T. Хлебников — Пушкину. 7 января 1837 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Один из здешних литераторов, будучи у меня в квартире, прочитал писанное мной для себя введение в историческое обозрение российских владений в Америке и, не знаю почему одобрив его, советовал напечатать в Вашем или другом журнале, принимая на себя труд передать мою рукопись. Не привыкши к посредничеству, я решился представить Вам, милостивый государь, эту записку и если Вы удостоите ее прочесть и найдете достойною поместить в Вашем журнале, тогда предоставляю ее в Ваше полное распоряжение с покорнейшею просьбою поправить не исправный слог человека, не готовившегося быть писателем и почти полудикаря. Если бы случилось, что некоторые мысли мои будут противны Вашим, тогда их можно уничтожить; но буде Вам угодно будет на что либо пояснения, тогда по первой повестке за особенную честь себе поставлю явиться к Вам, или куда назначите, для ответа.

Извините меня, милостивый государь, что осмелился беспокоить Вас вызовом моим с представлением ничтожного маранья. Мое дело было и есть удивляться Вашим образцовым произведениям, с которыми ознакомился, проживая в новом свете, и которые обязали меня быть к Вам всегда с полным уважением и преданностию

милостивый государь покорнейшим слугой ирил Хлебников

Января 7 дня 1837 года

1347. Ф. А. Скобельцыну. 8 января 1837 г. Петербург.

Не можете ли Вы, любезный Федор Афанасьевич, дать мне в займы на три месяца, или достать мне, три тысячи рублей. Вы бы меня чрезвычайно одолжили и избавили бы меня от рук книгопродавцев, которые рады меня притеснить.

А. Пушкин.

8 янв. 1837.

1348. П. А. Осипова — Пушкину. 9 января 1837 г. Тригорское.

Le 9 de Janvier

Je vous ai écrit mon cher Александр Серьгеич en reponse a votre lettre du 22 de l’année passée que j’avais reçu le jour des 3 Rois. Voici une occasion qui se présente et je m’empresse de vous faire tenir [1555] le pot aux groseilles vertes qui vous a attendu tout l’automne. S’il suffisait de faire des voeux seulement pour rendre quelqu’un heureux — assurément vous seriez un des plus heureux mortels sur ce globe. — Moi pour cette année je ne désire que vous voir dans le courant de[s] ces 365 jours. Salut donc mon cher Pouchkine et bonne nuit, car mes yeux sont fatiguées d’écrire. [1556]

Адрес: Его высокоблагородию м. [илостивому] г.[осударю] Александру Серьгеичу Пушкину в С.-Петербурге, близ Прачешного мосту в доме Баташева.

1349. И. Вахрушев (?) — Пушкину. 13 января 1837 г. Петербург.

Милостивый государь! Александр Сергеевич!

Я не решился, я не хотел беспокоить вас личным посещением — не смотря на тайный шопот младенческого самолюбия — самому отдать первые свои труды на оценку Гения. — Не лесть, не искательство вырвали эту речь из моей груди… Один Гений творит чудеса — чудо сотворили и вы, когда моя упрямая, тупая башкирская голова, ознакомившись с вашими творениями — мало по малу привыкла думать; а наконец согласилась виршовать.

Естли несколько моих безделок, здесь приложенных, по вашему приговору окупают истраченные на них чернила — я ласкаю себя надеждою увидать моих первенцев в листах издаваемого вами Современника; естьли же я, в моих трудах — oleum et operam perdidi [1557] — мне остается пожалеть о нескольких минутах, погубленных вами на чтение — рекомендательного письма и дебютирующих стихов.

Не много вашего лестного снисхождения et moi Jean — je ne serais pas Jean à fouttre!! [1558]

С совершенным уважением Честь имею быть, Милостивый государь!

вашим искренним почитателем И. В… хр… шв.

1837 | 13.-го S. П. | 1

1350. А. П. Бибиков — Пушкину. 14 января 1837 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич

Я имел честь получить 13-го сего генваря пятьсот рублей в уплату по счету каретного мастера Эргарда, о чем имею честь, милостивый государь, вас уведомить.

С истинным почтением и таковою же преданностию имею честь быть

милостивый государь ваш покорный слуга Александр Бибиков

1351. M. Л. Яковлев — Пушкину. 15 января 1837 г. Петербург.

Племянник мой, много-известный тебе человек, желает тебе помогать в издании Современника. — Малый он с понятием, глядит на вещи прямо, суждение имеет свое, не дожидая: что́ скажет такой-то; а всего более трудол[юб]ив. С такими качествами, может он быть тебе полезен труда́ми, а ты ему деньга́ми. Завербовали его покамест Краевский с братиею, да кажется хотят его надуть; не велят даже и подписываться в статьях прозаических. По моему уж если работать за деньги, так уж лучше для Современника, нежели для Инвалида.

Спасибо за доставление жизненных потребностей. О грамотах поговорим при свидании.

За книгу пребольшое спасибо вашему благородию. [1559] Награди вас господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей.

М. Я. 15 января 1837.

Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину.

1352. А. И. Тургеневу. 16 января 1837 г. Петербург.

Вот Вам Ваши письма. Должно будет вымарать казенные официальные фразы, и также некоторые искренние, душевные слова, ибо не мечите etc. [1560] Что́ вы вставите, то постарайтесь написать почетче. Думаю дать этому всему вот какое заглавие: труды, изыскания, [1561] такого-то или А. И. Т. в Римских и Парижских архивах. Статья глубоко занимательная.

Вот вам мои стихи к В.[яземскому]

    Так море, древний душегубец, Воспламеняет гений твой; Ты славишь лирой золотой Нептуна грозного трезубец… Не славь его: в наш гнусный век Седой Нептун Земли союзник. На всех стихиях человек Тиран, предатель или узник.

16 янв.

1353. В ресторан Фильетта. 16 января 1837 г. Петербург.

Envoyez-moi je vous prie un pâté de foie gras à 25 r.

A. Pouchkine.

16 Jan. [1562]

1354. А. О. Ишимовой. 25 января 1837 г. Петербург.

Милостивая государыня Александра Осиповна,

На днях имел я честь быть у Вас и крайне жалею, что не застал Вас дома. Я надеялся поговорить с Вами о деле. П.[етр] А.[лександрович] обнадежил меня, что Вам угодно будет принять участие в издании Современника. Заранее соглашаюсь на все Ваши условия и спешу воспользоваться Вашим благорасположением: мне хотелось бы познакомить русскую публику с произведениями Barry Cornwall [1563]. Не согласитесь ли Вы перевести несколько из его Драматических очерков? В таком случае буду иметь честь препроводить к Вам его книгу.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивая государыня Вашим покорнейшим слугою А. Пушкин.

25 янв. 1837.

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Александре Осиповне Ишимовой

В Фурштатской № 53 дом Ельтикова.

1355. К. Ф. Толь — Пушкину. 25 января 1837 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич.

Я имел удовольствие получить доставленную мне вчера от вас Историю Пугачевского бунта, за что вас искренно благодарю. — Воскресенье есть для меня некоторым образом день отдохновения, и я, воспользовавшись сим, прочел сию книгу. — Хотя в жизни кн.[язя] Суворова, писанной г. Шмидтом, и упоминается о Пугачевском бунте, но там изображены события сих горестных для России времен слишком поверхностно, как обстоятельства, в коих участие Суворова было ничтожное.

Кроме многих подробностей, до сих пор бывших в неизвестности, я с удовольствием видел в вашей книге, что Михельсон был главным виновником [усмирения] сего важного возмущения; в чем однако современники его не хотели отдать ему справедливость.

Я пользовался личною доверенностию генерала Михельсона, ибо в чине подполковника был я в качестве генерал-квартирмейстера в командовавшей им армии в 1806, 1807 и 1808 годах — он в беседах своих со мною часто рассказывал мне о его действиях против Пугачева, и горько жаловался на интриги, которыми хотели затмить его службу. — Здесь невольно вспоминаю я о стихе Державина: — „Заслуги в гробе созревают“, так и Михельсону история отдает справедливость.

Примите, милостивый государь, уверения искреннего моего уважения, с каковым честь имею быть

Ваш покорнейший слуга граф Карл Толь.

Генваря 25 дня 1837.

1356. Л. И. Алымовой. Март 1833 — Январь (до 26) 1837 г. Петербург.

Милостивая государыня Любовь Матвеевна

Покорнейше прошу дозволить г-ну Юрьеву взять со двора Вашего статую медную, там находящуюся.

С истинным почтением и преданностию честь имею быть, милостивая государыня

Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин

1357. H. H. Карадыкину. Декабрь 1836 — январь (до 26) 1837 г. Петербург.

Милостивый государь Николай Николаевич

Вы застали меня в расплох, без гроша денег. Виноват — сейчас еду по моим должникам сбирать недоимки, и коли удастся, явлюся к Вам.

Что это с Вами сделалось? Как вас повидать? Очень надо!

Весь Ваш А. П.

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Николаю Николаевичу Карадыкину etc. [1564]

1358. Неизвестному. Декабрь 1836 г. — январь (до 26) 1837 г. (?) Петербург (?).

[I.]

Je voudrais vous faire une question, mais elle sera inutile?

[II.]

heureusement non! [1565]

1359. В книжную лавку А. Ф. Смирдина (?) Январь (до 26) 1837 в. Петербург. (Отрывок)

[… пятьде]сят (?) экз.[емпляров]

Пушкин.

1360. Неизвестному. Январь (до 26)1837 г. Петербург. (Отрывок черновика)

[… écrit que […]

[… P.[eters]b.[ourg]. Le fere[z-vous] [?][…]

[… par paren[té][?] […]

[… carrière, […]

[… [em] pereur […]

[… du gouvern[ement[ …]

[… [p]arlé de vou[s] …]

[… [Vous]étes touj[ours …] [1566]

1361. А. О. Ишимова — Пушкину. 26 января 1837 г. Петербург.

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Не могу описать Вам, сколько я сожалела в пятницу, приехав домой спустя десять минут после Вас! И это произошло от того, что я ожидала Вас уже в четыре часа, а не в три, как прежде.

Сегодня получила я письмо Ваше, и — скажу Вашими же словами: заранее соглашаюсь на все переводы, какие Вы мне предложите, и потому с большим удовольствием получу от Вас книгу Barry Cornwall [1567]. Только вот что: мне хотелось бы как можно лучше исполнить желание Ваше на счет этого перевода, а для этого, я думаю, нам нужно было бы поговорить о нем. И так, если для Вас все равно в которую сторону направить прогулку Вашу завтра, то сделайте одолжение зайдите ко мне. Кроме добра, какое вероятно произойдет от того для перевода моего — Вы этим очень успокоите совесть мою, которая [1568] все еще напоминает мне о моей неисправности перед Вами в пятницу.

Искренно уважающая Вас и готовая к услугам Вашим Александра Ишимова

26 Января. Вторник.

Адрес: Его высокородию Милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. У Конюшенного моста, в доме князя Волконского.

1362. Л. Геккерну. 26 января 1837 г. Петербург.

Monsieur le Baron!

Permettez-moi de faire le résumé de ce qui vient de se passer. La conduite de Monsieur votre fils m’était connue depuis longtemps et ne pouvait m’être indifférente. Je me contentais du rôle d’observateur, quitte à intervenir lorsque je le jugerais à propos. Un incident, qui dans tout autre moment, m’eut été très désagréable, vint fort heureusement me tirer d’affaire: je reçus les lettres anonymes. Je vis que le moment était venu et j’en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer à Monsieur votre fils un rôle si pitoyable, que ma femme, étonnée de tant de lacheté et de plattitude, ne put s’empêcher de rire et que l’émotion que peut-être avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s’éteignit dans le mépris le plus calme et le dégout le mieux mérité.

Je suis obligé d’avouer, Monsieur le Baron, que votre rôle à vous n’a pas été tout à fait convenable. Vous, le représentant d’une tête couronnée, vous avez été paternellement le maquereau de Monsieur votre fils. Il parait que toute sa conduite (assez maladroite d’ailleurs) à été dirigée par vous. C’est vous qui, probablement, lui dictiez les pauvretés qu’il venait débiter et les niaiseries qu’il s’est mélé d’écrire. Semblable à une obscène vieille, vous alliez guetter ma femme dans tous les coins pour lui parler de l’amour de votre bâtard, ou soi-disant tel; et lorsque malade de vérole, il était retenu chez lui, vous disiez qu’il se mourait d’amour pour elle; vous lui marmottiez: rendez-moi mon fils.

Vous sentez bien. Monsieur le Baron, qu’après tout cela je ne puis souffrir que ma famille aye la moindre relation avec la vôtre. C’était à cette condition que j’avais consenti à ne pas donner suite à cette sale affaire, et à ne pas vous déshonorer aux yeux de notre cour et de la vôtre, comme j’en avais le pouvoir et l’intention. Je ne me soucie pas que ma femme écoute encore vos exhortations paternelles. Je ne puis permettre que Monsieur votre fils après l’abjecte conduite qu’il a tenue ose adresser la parole à ma femme, ni encore moins qu’il lui débite des calembourgs de corps de garde, et joue le dévouement et la passion malheureuse tandis qu’il n’est qu’un lâche et qu’un chenapan. Je suis donc obligé de m’adresser à vous, pour vous prier de mettre fin à tout ce manège, si vous tenez à éviter un nouveau scandale devant lequel certes je ne reculerai pas.

J’ai l’honneur d’être, Monsieur le Baron

Votre très humble et très obéissant serviteur. Alexandre Pouchkine.

26 Janvier 1837. [1569]

1363. Л. Геккерн с припиской Ж. Дантеса — Пушкину. 26 января 1837 г. Петербург.

Monsieur

Ne connaissant ni votre écriture ni votre signature, j’ai recours à Monsieur le Vicomte d’Archiac, qui vous remettra la présente pour constater que la lettre à laquelle je réponds, vient de vous. Son contenu est tellement hors de toutes les bornes du possible que je me refuse à répondre à tous les détails de cet épître. Vous paraissez avoir oublié Monsieur, que c’est vous qui vous êtes dedit de la provocation, que vous aviez fait adresser au Baron Georges de Heeckeren et qui avait été acceptée par lui. La preuve de ce que j’avance ici existe, écrite de votre main, et est restée entre les mains des seconds. Il ne me reste qu’à vous prévenir que Monsieur le Vicomte d’Archiac se rend chez vous pour convenir avec vous du lieu où vous vous rencontrerez avec le Baron Georges de Heeckeren et à vous prévenir que cette rencontre ne souffre aucun délai.

Je saurai plus tard, Monsieur, vous faire apprécier le respect du au Caractère dont je suis révêtu et qu’aucune démarche de votre part ne saurait atteindre.

Je suis Monsieur Votre très humble serviteur B. de Heeckeren.

Lu et approuvé par moi

Le B-on Georges de Heeckeren. [1570]

1364. О. д'Аршиак — Пушкину. 26 января 1837 г. Петербург.

Je prie Mr de Pouchkin de me faire l’honneur de me dire s’il peut me recevoir. Ou s’il ne peut maintenant, à quelle heure cela sera possible.

Le Vicomte d’Archiac,

attaché à l’ambassade de France. [1571]

1365. А. И. Тургеневу. 26 января 1837 г. Петербург.

Не могу отлучиться. Жду Вас до 5 часов.

1366. К. Ф. Толю. 26 января 1837 г. Петербург.

Милостивый государь, граф Карл Федорович,

Письмо, коего Ваше сиятельство изволили меня удостоить, останется для меня драгоценным памятником Вашего благорасположения, а внимание, коим почтили первый мой исторический опыт, вполне вознаграждает меня за равнодушие публики и критиков.

Не менее того порадовало меня мнение Вашего сиятельства о Михельсоне, слишком у нас забытом. Его заслуги были затемнены клеветою; не льзя без негодования видеть, что́ должен он был претерпеть от зависти или неспособности своих сверстников и начальников. Жалею, что не удалось мне поместить в моей книге несколько строк пера Вашего для полного оправдания заслуженного воина. Как ни сильно предубеждение невежества, как ни жадно приемлется клевета; но одно слово, сказанное таким человеком, каков Вы, навсегда их уничтожает. Гений с одного взгляда открывает истину, а истина сильнее царя, говорит священное писание.

С глубочайшим почтением и совершенною преданностию честь имею быть

милостивый государь, Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

26 Генваря [1572] 1837.

1367. О. д'Аршиак — Пушкину. 26 января 1837 г. Петербург.

St. Pétersbourg.

Le soussigné informe Monsieur de Pouchkin, qu’il attendra chez lui jusqu’à onze heures du soir de ce jour et après cette heure au bal de la Comtesse Rasomowski, la personne qui sera chargée de traiter l’affaire qui doit se terminer demain.

En attendant il offre à Monsieur de Pouchkin l’assurance de sa considération la plus distinguée.

Vicomte d’Archiac.

Mardi 26 janvier 1837.

7 février [1573]

1368. А. Меджнис — Пушкину. 1 ч. 30 м. ночи 27 января 1837 г. Петербург.

Mercredi, matin 1 h. et ½ —

Je rentre à l’instant de chez la Comtesse Razoumovsky où je vous ai cherché partout pour vous dire que je venais de parler avec Mons-r d’Archiac. — Ne vous ayant pas trouvé je suppose que vous étiez parti, et comme une visite à cette heure pourrait éveiller les soupçons de Madame votre femme, je préfère vous adresser ces lignes.

J’ai dit à Mons-r d’Archiac que vous veniez de me parler de votre affaire avec Monsieur de Heeckeren, en m’engageant de vous servir de second — et que sans m’avoir chargé définitivement de ce rôle je vous avais promis de m’aboucher avec lui. — Il a refusé de s’expliquer avec moi au moins que je ne me déclarasse votre second, ce qui je n’ai pas fait. — L’affaire est donc restée là, et je lui ai promis de vous avertir de ce qui s’est passé entre nous.

J’ai cru voir cependant que l’affaire ne peut pas s’arranger pacifiquement, espoir qui m’aurait peut-être tenté à m’y intervenir; — je vous prie en conséquence, Monsieur, de ne pas me demander à me charger [1574] du rôle que vous avez voulu. Je dois me sentir flatté de la confiance que vous voulez réposer en moi, et je vous répète mes remerciments. Je ne crois pas non plus que mon refus puisse vous causer de l’embarras.

Veuillez, Monsieur, recevoir l’expression de mes sentiments distingués. —

Arthur C. Magenis [1575]

1369. О. д'Аршиак — Пушкину. 9 ч. утра, 27 января 1837 г. Петербург.

Monsieur.

J’insiste encore ce matin sur la demande que j’ai eu l’honneur de vous faire hier soir. —

Il est indispensable que je m’abouche avec le témoin que vous aurez choisi; et cela dans le plus bref délai. Jusqu’à midi je resterai dans mon [app]artement, [1576] l’espère, avant cette heure, recevoir la personne que vous voudrez bien m envoyer.

Agréez Monsieur, l’assurance de ma considération la plus distinguée.

Vicomte d’Archiac.

St. Pétersbourg mercredi 9 h. du matin

27 janvier / 8 fervier 1837. [1577]

1370. О. д'Аршиаку. Между 9 ч. 30 м. и 10 ч. утра 27 января 1837 г. Петербург.

Monsieur le Vicomte,

Je ne me soucie nullement de mettre les oisifs de Pétersbourg dans la confidence de mes affaires de famille; je me refuse donc à tout pourparler entre seconds. Je n’amenerai le mien que sur la place du rendez-vous. Comme c’est Mr Heckern qui me provoque et qui est offensé, il peut m’en choisir un, si cela lui convient; je l’accepte d’avance quand ce ne serait que son chasseur. Quant à l’heure, au lieu je suis tout à fait à ses ordres. D’après nos habitudes à nous autres Russes, cela suffit. Je vous prie de croire. Mr le Vicomte, que c’est mon dernier mot, et que je n’ai rien de plus à [ajouter] [1578] répondre à rien de ce qui concerne cette affaire; et que je ne bouge plus que pour aller sur place.

Veuillez accepter l’assurance de ma parfaite considération

A. Pouchkine.

27 Janvier. [1579]

1371. О. д'Аршиак — Пушкину. 27 января 1837 г. Петербург.

Monsieur.

Ayant attaqué l’honneur du Baron George de Heckereen, vous lui devez réparation. C’est à vous à produire votre témoin. Il ne peut être question de vous en fournir.

Prêt de son côté à se rendre sur le terrain le B[ar] n George de Heckereen vous presse de vous mettre en règles. Tout retard serait considéré par lui comme un refus de la satisfaction qui lui est due et en ébruitant cette affaire [pourrait] l’empêcher de se terminer.

L’entrevue entre les témions indispensable avant la rencontre deviendrait, si vous la refusiez encore, une des conditions du B[ar]on George de Heckereen, vous m’avez dit hier et écrit aujourd’hui que vous les acceptiez toutes.

Recevez, Monsieur, l’assurance de ma parfaite considération.

Vicomte d’Archiac.

St. Pétersbourg 27 janvier 1837.

8 fevrier [1580]

1372. А. О. Ишимовой. 27 января 1837 г. Петербург.

Милостивая государыня Александра Осиповна,

Крайне жалею, что мне невозможно будет сегодня явиться на Ваше приглашение. Покаместь, честь имею препроводить к Вам Barry Cornwall [1581] Вы найдете в конце книги пьэсы, отмеченные карандашом, переведите их как умеете — уверяю Вас, что переведете как нельзя лучше. Сегодня я нечаянно открыл Вашу Историю в рассказах, и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть

милостивая государыня Вашим покорнейшим слугою. А. Пушкин.

27 янв. 1837.

Адрес: Ее высокоблагородию милостивой государыне Александре Осиповне Ишимовой на Фурштатской дом Эльтикова № 53.

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. Документы, посланные Ф. Н. Глинкою Пушкину при письме от 28 июля 1831 г.

№ 1-й.

Письмо Архангельского, Вологодского и Олонецкого генерал-губернатора.

Милостивый государь мой!

Федор Николаевич!

Получа письмо ваше из Петрозаводска от 3-го июня, я по содержанию оного ничего другого ответствовать вам не имею, как токмо уверить вас, что я всегда думал и думаю об вас, как о человеке совершенно благородном, с отличными познаниями для службы. По сей уверенности моей и прошу вас, милостивый государь мой, Федор Николаевич, по должности вашей действовать так, как служба вас обязывает и как честь и законы требуют, а судя по благородным вашим правилам и по уму, не должно вам никогда и думать, что вы не можете сего достигнуть, где бы вы ни находились. Откровенно вам должен присоединить, что по отдаленности Петрозаводска не всякая подробность сюда дойти может; однакоже можно судить, что тамошний край, как кажется, не улучшается и после посещения г. сенатора, а судя по поступку с г. Борисовым, мудрено ожидать теперь чего-либо доброго. В заключение повторив уверение в истинном к вам уважении, честь имею быть с всегдашнею преданностию, милостивый государь мой, покорнейший слуга Стефан Миницкий.

№ 1860 7. Июля 1828. Архангельск.

№ 2-й

Письмо Олонецкого гражданского губернатора и при оном: список с представления его генерал-губернатору о советнике Глинке.

Милостивый государь!

Федор Николаевич!

Приятным долгом поставляю препроводить у сего вам, милостивый государь, с сделанного мною господину генерал-губернатору Архангельскому, Вологодскому и Олонецкому представления копию, о награде вас, за неусыпные труды ваши, благородные поступки, примерную деятельность в соревновании, чем споспешествовали событию, бывшему сего года февраля в 13-й день в Олонецком губернском правлении. С истинным почтением и таковою ж преданностию имею честь быть милостивого государя,

покорнейший слуга Александр Яковлев.

Марта 5-го дня 1830-го.

Список с донесения Олонецкого гражданского губернатора господину генерал-губернатору Архангельскому, Вологодскому и Олонецкому от 24-го числа февраля 1830-го года за № 1, 169-м.

По состоявшемуся указу Правительствующего Сената 1826 года, отставной коллежский советник Глинка (переименованный из полковников) определен старшим советником в Олонецкое губернское правление с жалованием по 1500 руб. в год. Из аттестата бывшего гражданского губернатора Фан-дер-Флита, с коего копию у сего имею честь представить, и отзыва состоявшего после него в должности гражданского губернатора 5-го класса Лачинова — видно: что г-н Глинка продолжал служение свое по Олонецкому губернскому правлению по засвидетельствованию Фан-дер-Флита: „При неусыпных трудах, примерной деятельности и благородных поступках, отличавших всё служение его, по должности советника Олонецкого губернского правления“. 5-го же класса Лачинов, по случаю порученного Глинке надзора за решением старых дел в журнале Олонецкого губернского правления 20-го августа 1828 года, между прочим отзывается о нем так: „Поручив за точным сего исполнением надзор г. советнику Глинке, губернское правление не могло лучше сделать выбора; усердие г. Глинки ручалось губернскому правлению за успех сего поручения; что и оправдалось на самом деле, в чем равномерно доказательством служат ведомости, о коих сказано выше и проч.“ Таковы были отзывы о советнике Глинке прежних начальников губернии, до прибытия моего в оную. — Из послужного списка его, который у сего имею честь препроводить, видно, что он употребляем был в особых коммиссиях: 1-й. Старшим членом в коммиссии, составленной (первоначально по секрету) по случаю открывшегося недостатка в суммах по уездному Петрозаводскому казначейству. 2-й. По личному распоряжению ревизовавшего губернию сенатора Баранова, назначен к учету Петрозаводской градской думы. 3-й. Двукратно находился при следствиях по случаю злоупотреблений по рекрутским наборам при гг. флигель-адъютантах его императорского величества, князьях: светлейшем Ливене и Голицыне 5-м. По прибытии моем, в звании гражданского губернатора, в Олонецкую губернию, застал я в губернском правлении к 1-му июня 1829-го года дел 638 и бумаг 1281, да в течение 6-ти месяцев прибыло: дел 447 и бумаг 11,654. К 1-му же генваря текущего года осталось: дел 245, и то таких, коих решение (по состоянию оных за другими губернскими правлениями и присутственными местами) нисколько не зависит от Олонецкого губернского правления; бумаг же ни одной! — При чем ход дел так ускорился, что не только каждый месяц, но и каждая неделя сама себя очищает и надходящая почта не застает почти бумаг, полученных с прошедшею. — Для достижения сего потребно было утроить труды, заботливость и усердие, и г. старший советник Глинка в сем случае оказал себя, по отличным способностям, с неутомимою деятельностию в соревновании, к доведению дел до такой возможности, твердыми, благородными и постоянными поступками; и когда (по предложению моему) губернскому правлению было предложено, за таковой примерный успех дел, воздать благодарение господу богу; — а как чрез сие достигло возможности правление посвящать (чего доселе за множеством дел нельзя было сделать) свободный час (по предписанию Устава благочиния статьи 55-й и указа 1724 генваря 20) для чтения законов — то по убеждению моему, он, г. советник Глинка, составил: „вступление к чтению законов в Олонецком губернском правлении“ для канцелярских чиновников и канцелярских служителей, которое им, после бывшего молебствия сего февраля 13-го дня в губернском правлении было читано, с которого у сего копию имею честь представить. Таковое отличное усердие, ревность и рвение к пользе службы его, советника Глинки, священною обязанностию поставляю сим свидетельствовать. Соображая поведение и службу г. советника Глинки, как при моих предшественниках, по их засвидетельствованиям, так и при мне, я долгом справедливого начальника считаю, представить о нем Вашему высокопревосходительству, и убедительнейше просить почтить сие мое представление Вашим милостивым ходатайством. — Я не назначаю награды г. Глинке. — Мера оной будет зависеть от благоусмотрения Вашего высокопревосходительства и воли высшего правительства; — но я смею присовокупить, что награждение советника Глинки послужит ободрением, не токмо ему, но и всем, сего края, чиновникам, продолжающим службу его императорского величества по прямому направлению чести и совести с отличным усердием и примерным успехом. Подписал гражданский губернатор Александр Яковлев.

№ 3-й

Письмо Олонецкого гражданского губернатора, и при оном (на гербовом листе) аттестат.

Милостивый государь!

Федор Николаевич!

По случаю перевода вашего из Олонецкого губернского правления на службу в таковое ж Тверское, я вменяю себе в приятнейший долг изъявить вам, милостивый государь, чувства искреннейшей благодарности и признательности за сотоварищество по службе, и за доказанные на опыте ревностные труды и попечительность вашу в исполнении вообще по губернскому правлению обязанности со дня моего прибытия в Олонецкую губернию, и по день вашего к месту нового назначения. Отдавая должную справедливость, прилагаю у сего за подписом моим, с приложением герба моего печати, должное вам свидетельство. Я вместе с тем убедительнейше прошу и о продолжении одинаких чувствований к тому, который всегда удовольствием поставлять будет быть с нелестною преданностию вашим милостивого государя,

покорнейшим слугою Александр Яковлев.

№ 16. Апреля 4 дня 1830. Г. Петрозаводск.

Аттестат.

Бывший Олонецкого губернского правления советник, коллежский советник и кавалер Глинка; перемещенный к таковой же должности в Тверское губернское правление. В продолжении служения его по Олонецкой губернии в звании старшего советника с 1826-го года, аттестовался по всем послужным спискам, отправляемым к главному начальству, способным и достойным, — равно и в продолжении управления моего Олонецкою губерниею, с 1-го июня прошедшего 1829-го года, господин советник Глинка по день нынешнего перемещения его, — исправлял должность свою с отличным усердием и деятельностию, оказывал всегда ревностное старание и благоуспешность в производстве порученной ему части дел, и вел себя во всех отношениях примерно. — В засвидетельствование чего обязанностию поставляю, дать ему сей аттестат, за подписом моим и с приложением герба моего печати. Дан в Петрозаводске апреля 2-го дня 1830-го года. № 2008.

Его императорского величества всемилостивейшего государя моего действительный статский советник, Олонецкий гражданский губернатор, и орденов: российских: св. Анны 2-го класса бриллиантами украшенного, св. равноапостольного князя Владимира 4-й степени с бантом, — прусского за достоинство, золотой шпаги с надписью за храбрость, серебрянных медалей: за взятие Парижа и установленной за 1812-й год кавалер Яковлев.

№ 4-й

Подлинный аттестат от Фан-дер-Флита.

М. В. Д.

6-го сент. 1827.

№ 5.

Санкт-Петербург.

Олонецкого Гражданского Губернатора, Господину советнику Олонецкого губернского правления, коллежскому советнику и кавалеру Глинке.

Совершенно расстроенное здоровье мое вынудило меня, при всем пламенном желании продолжать службу его императорского величества, утруждать всеподданнейшею просьбою об увольнении меня от настоящей должности. Ожидая всемилостивейшего воззрения на сию просьбу и готовясь расстаться с гг. чиновниками Олонецкой губернии в ведомстве моем состоящими, я вменяю себе в приятный долг сим свидетельствовать вам, милостивый государь мой, то справедливое уважение мое и совершенную признательность, которые приобрели вы неусыпными трудами, примерною деятельностию и благородными поступками, отличавшими всё служение ваше, по должности советника Олонецкого губернского правления. Будучи уверен, что всякой начальник, исполненный любви к вверенной ему части, и пекущийся о доведении оной до возможного совершенства, поставит себе за честь иметь ревностных, благородно-мыслящих и испытанной нравственности, подобно вам, сотрудников, я желал только изъяснением сих чувствований доказать вам, что лишенный возможности ходатайствовать о наградах, я не могу быть равнодушным к превосходным качествам ума и сердца. — Следовательно не могу равнодушно расстаться с вами.

Гражданский губернатор Фан-дер-Флит.

№ 5-й

Письмо Олонецкого гражданского губернатора, и при оном список с отзыва к нему генерал-губернатора о советнике Глинке.

Милостивый государь!

Федор Николаевич!

С полученного мною от господина генерал-губернатора Архангельского, Вологодского и Олонецкого предписания для сведения вашего у сего копию с приятным удовольствием препровождаю.

Имею честь быть с истинным почтением и таковою ж преданностию милостивого государя,

покорный слуга Александр Яковлев.

Марта 18 д. 1830-го года.

Список господину Олонецкому гражданскому губернатору.

Марта 6-го дня 1830-го года за № 595.

Засвидетельствование вашего превосходительства об отличном усердии и ревности на пользу службы советника Олонецкого губернского правления коллежского советника Глинки, я сообщил г. министру внутренних дел, отдавая и с своей стороны полную справедливость усердной и ревностной службы г-на Глинки, о чем не излишним считаю уведомить ваше превосходительство в ответ на представление ваше, милостивый государь мой, 24-го минувшего февраля, № 1,169-й. Подлинное подписал генерал-губернатор Миницкой.

Верно. Гражданской губернатор Александр Яковлев.

№ 6-й

Собственноручное письмо генерал-губернатора к советнику Глинке.

Милостивый государь!

Федор Николаевич!

Письмо ваше с приложением книжки (Карелии) трудов ваших, я имел удовольствие получить. От искренности сердца благодарю вас за сей приятный памятник. В след за сим получил я, чрез А.[лександра] [Ивановича], [605] речь, говоренную вами всем гражданским чиновникам, в которой так хорошо и внятно доказано каждому, какие от познания законов и исполнения в точности оных получаются пользы для благополучия людей. За сие все слушавшие вам совершенно благодарны. В одно и то же время раскрываете вы пред соотчичами страну, почти всеми забытую (Карелию) и поселяете в правлении оной все доблести, которые делают человека счастливым.

С желанием вам всех благ остаюсь усердным ко услугам

С. М.

Архангельск 1830-го года, февраля 28.

(обратно)

II. Отрывок из неотправленного письма П. А. Вяземского Пушкину. 14 сентября 1831 г. Остафьево.

Попроси Жуковского прислать мне поскорее какую-нибудь новую сказку свою. Охота ему было писать шинельные стихи и не совестно ли певцу во стане русских воинов и певцу на Кремле сравнивать нынешнее событие с Бородином? Там мы бились один против 10, а здесь напротив 10 против одного. Это дело весьма важно в государственном отношении, но тут нет ни на грош поэзии. Можно было дивиться, что оно долго не делается, но нечему в восторг приходить от того, что оно сделалось. Слава богу, русские не голландцы: хорошо им не верить глазам и рукам своим, что они посекли бельгийцев. Очень хорошо и законно делает господин, когда приказывает высечь холопа, который вздумает отыскивать незаконно и нагло свободу свою, но всё же нет тут вдохновений для поэта. Зачем перекладывать в стихи то, что очень кстати в политической газете. —

III. Прошение в Нижегородскую Гражданскую палату. [606] Около (не позднее) 25 сентября 1830 г. Нижний-Новгород.

Всепресветлейший, державнейший великий государь, император Николай Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший

Просит 10 класса Александр Сергеев сын Пушкин, а о чем, тому следуют пункты.

1-е

Намерен я заложить в Московский Опекунский Совет недвижимое мое имение, доставшееся мне по отдельной записи, данной родным моим отцем, чиновником 5 класса и кавалером Сергеем Львовичем Пушкиным, состоящее Нижегородской губернии Сергачского уезда в сельце Кистеневе Тимашеве тож, всего по 7 ревизии четыреста семьдесят четыре души, из числа коих по отдельной записи утверждено в мое владение по форме законов двести душ, на каковой предмет нужно мне иметь из Нижегородской Гражданской палаты на означенные двести душ узаконенное свидетельство, почему всеподданнейше прошу

К сему

Дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение в Нижегородской Гражданской палате принять и на означенное количество душ для изъясненной надобности выдать узаконенное свидетельство.

прошению

Всемилостивейший государь, прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить. Сентября дня 1830 года. К поданию надлежит в Нижегородскую Гражданскую палату. Прошение сие писал губернский секретарь Павел Цедринский вместо чиновника 10-го класса Александра Сергеевича Пушкина по данной мне от него доверенности, которую при сем представляю, по списании с которой копии возвратить мне обратно, крепостной его дворовый человек Петр Александров сын Киреев руку приложил.

IV. 1. H. И. Пушкина — П. М. Волконскому. 1 февраля 1833 г. Петербург.

Mon Prince,

J'avais eu l'intention de vendre à la couronne une statue en bronze qui à ce qu'on m'a dit avait couté 100,000 roubles à mon aieul, et pour laquelle je désirais avoir 25,000. Les académiciens qui avaient été envoyé pour l'examiner disaient qu'elle valait cette somme. Mais n'en ayant plus de nouvelle, je prends la liberté, mon Prince, à recourir à votre complaisance. A-t-on encore l'intention d'acheter cette statue, ou bien la somme que mon mari avait demandé parait-elle trop forte? En ce dernier cas ne pourrait-on pas nous délivrer au moins le prix matériel de la statue, c'est à dire le prix du bronze, et payer le reste quand et comme il vous plaira.

Veuillez agréer, mon Prince, l'assurance des sentiments distingués de votre dévouée.

Natalie Pouchkine. [607]

Samedi, 18 Février 1833.

Адрес (рукою Пушкина): Его сиятельству милостивому государю князю Петру Михайловичу Волконскому.

От Н. Н. Пушкиной

V. 2. П. М. Волконский — Н. Н. Пушкиной. 25 февраля 1833 г. Петербург.

St-Pétersbourg, le 25 Février 1833.

Madame,

J'ai reçu la lettre que vous m'avez fait l'honneur de m'adresser le 18 de ce mois au sujet de la Statue de Catherine II que vous aviez offert de vendre à la couronne, et c'est avec le plus vif regret que je me vois dans la nécessité de vous annoncer que la position fort genée, dans laquelle se trouve en ce moment le Cabinet Impérial, ne lui permet de faire aucune acquisition de cette importance. Veuillez être assurée, Madame, de tout l'empressement que sans cette facheuse circonstance j'aurais mis à solliciter de Sa Majesté l'autorisation de satisfaire à votre demande, et agréez l'hommage des sentiments respectueux avec lesquels j'ai l'honneur d'être,

Madame,

Votre très humble et très obéissant serviteur, le P. Pierre Volconsky.

№ 715

A M-me N. Pouchkin. [608]

VI. A. X. Бенкендорф — Пушкину. 10–11 декабря 1833 г. Петербург.

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

На письмо Ваше ко мне от 6-го сего декабря имею честь ответствовать, что сочинения Ваши, которые вы назначите для издаваемого книгопродавцем Смирдиным журнала, могут быть в оном помещаемы, по рассмотрении ценсурою на общем основании. — Что ж касается до рукописи Вашей, История Пугачевщины, то оную я покорнейше прошу Вас доставить ко мне.

С истинным почтением честь имею быть,

Ваш, милостивый государь, покорнейший слуга

декабря 1833.

Его высокоб.[лагородию] А. С. Пушкину.

Помета рукою А. Н. Мордвинова (?): Письмо сие осталось неподписанным, потому, что граф Александр Христофорович сказал г. Пушкину ответ на его письмо на словах. 15. Декаб. 1833.

VII. В. Ф. Одоевский — Н. Н. Пушкиной. 10 мая 1836 г. Петербург.

Простите меня, милостивая государыня Наталья Николаевна, что еще раз буду беспокоить Вас с хозяйственными делами Современника. Напишите сделайте милость Александру Сергеевичу, что его присутствие здесь было бы необходимо ибо положение дел следующее:

1-е. Плетнев в его отсутствие посылал мне последнюю корректуру для просмотра и для подписания к печати, что я доныне и делал, оградив себя крестным знамением, ибо не знаю орфографии Александра Сергеевича — особенно касательно больших букв и на что бы я желал иметь от Алек.[сандра] Сергеев.[ича] хотя краткую инструкцию; сие необходимо нужно, дабы бес не радовался и пес хвостом не вертел.

2. У нас нет инструкции касательно размещения статей.

3. Теперь Плетнев уехал на дачу, приказав в типографии и 1-ю и 2-ю корректуру отправлять ко мне; я рад помогать Алек.[сандру] Серг.[еевичу], но вот три важных обстоятельства: 1-е и главное: я большой не мастер держать корректуру, а оригинал исполнен ошибок и мое искусство будет вредно для Современника; 2-е я как на беду завален теперь срочною работою, так что не успел даже написать статьи о Ревизоре, что необходимо; 3-е я сам после завтра еду на дачу, и от сего корректура будет тянуться нескончаемые веки.

4. Помещать ли статью Казы-Гирея: Персидский анекдот, или ожидать приезда Алек.[сандра] Серг.[еевича]?

5. Шесть листов Современника теперь уже отпечатаны, 7-го листа корректуру я подписал сегодня. За сим в типографии нет более бумаги. Где ее взять? —

6. Гуттенберговой типографии нужны деньги, ибо мы платим всем работникам с листа, и этим только имеем возможность печатать скорее других типографий.

Наконец 7-е и самое важное, если Алек.[сандр] Серг.[еевич] долго не приедет, я в Вас влюблюсь и не буду давать Вам покоя.

Ваш нижайший слуга и богомолец Одоевский.

10-е мая.

VIII. В. А. Соллогубу. 17 ноября 1836 г. Петербург. (Первоначальный проект письма)

Monsieur le Baron Heeckeren m’a fait l’honneur d’accepter pour son fils Mr le B.[aron] G. Heeckeren une provocation en duel. Ayant appris p[a]r hazard? par le bruit public? que Mr G. Heeckeren était décidé à demander en mariage ma belle sœur Mlle C. Gontcharow, je prie Mr le Baron Heeckeren père de vouloir bien regarder ma provocation comme non avenue.

P[ou]r avoir tenu envers ma femme une conduite qu’il ne me convient p[a]s de souffrir (en cas que Mr Heeckeren exige que la provocation soit motivée [609]

IX. 1. H. И. Павлищев — Пушкину. 4 февраля 1837 г. Варшава.

Варшава 16/4 февраля 1837.

Я получил письмо ваше от 5 генваря — первое здесь в Варшаве. Вы отвечаете мне на письмо, которое я писал вам из деревни — тому полгода с чем-то — в самых крутых обстоятельствах. Странно вы толкуете мои слова. Из всей переписки моей можно только вывести одно заключение: что я ценил Михайловское выше предложенной вами цены, — по крайнему моему разумению, основанному отчасти на доказательствах. Я говорил вам откровенно мои мысли, требуя вашего мнения; я знал, что вы совершенно незнакомы с имением, и по этому никак не мог думать, чтобы вы захотели обсчитывать, и кого? — сестру вашу. Дело в том, что вы сами себя могли обсчитать: я доказал это. Что, еслиб не выезжая из Петербурга, вы запродали кому Михайловское — с семью стами десятин? Хватились бы, да поздо. Теперь, по крайней мере, вы знаете имение. Но вы не хотите оставить его за собою, толкуя бог знает как мои слова. Пускай оно продается, говорите вы. Если уж так, то напрасно было не решаться на это в августе месяце, после письма моего, которое, повторяю, вы толкуете превратно. Объявили б в газетах продажу, — да и только, а нас уведомили б для сведения. Теперь много ушло времени. Я отсюда, разумеется, не могу ничего делать, я даже не мог отвечать Шелгуновой на письмо, которым она вызывается купить имение; письмо это я препроводил к вам по принадлежности, — давным давно. Я не ожидал вашего отреченья, и в уверенности, что вы приняли хозяйство, прекратил все мои сношения со старостою. Теперь боюсь и подумать. Шесть месяцев имение без надзора. Проходит зима, а еще ничего не сделано. Люди везут запасы свои на сбыт в Петербург, а у нас, я чаю, и думать не думают. А должно быть масла пудов десяток, запас птиц, холста, шерсти и т. п. Надо продать, да купить весною льняного семени, и мало ли что нужно сделать. Иначе все пропадет ни за грош. Теперь, что я отсюда сделаю: письма в Михайловское ходят целый месяц. Подумайте хорошенько; возьмите покамест на себя труд распорядиться чем можно — до продажи; а лучше всего, вступите в мае месяце сами во владение, оставив его за собою. С будущей почтой Ольга пришлет вам доверенность на всё. К Сергею Львовичу пишу, чтобы он выслал также от себя доверенность на свою часть.

Желал бы я знать, получили ли вы письмо мое от 4 ноября н.[ового] с.[тиля] с подробным расчетом по дележу наследства. Если вы не согласны удержать имение за собою, то он покамест ни к чему не нужен; а если согласны, то вам надо иметь его в виду.

Н. Павлищев.

IV-ю часть Современника Ольга получила, но III-ей не получала. Козловский часто вспоминает об вас, — и о Современнике, где помещена его статья. Я, помнится, предлагал вам матерьялы о польской литературе; не посылаю оттого, что здесь затевают русско-польскую газету, а мне дают редакцию: не состоится, так пришлю, но только в том случае, когда они вам пригодятся.

Я раздумал: напишите сами батюшке, чтоб он вам прислал доверенность на свою 7 часть: скажите, что этого требует Ольга. Выиграем много — очень много времени. [610]

Адрес: В С.-Петербург. Его высокоблагородию м. г. Александру Сергеевичу Пушкину. На дворцовой набережной, у Прачешного моста, в доме Баташева.

M-r Pouchkine à St. Pétersbourg.

X. 2. А. А. Фукс — Пушкину. 8 февраля 1837 г. Казань.

Милостивый государь Александр Сергеевич,

Я, не смея беспокоить вас моими частыми письмами, поджидала из типографии выпуска моей повести об основании Казанского царства. Честь имею представить вам два экземпляра. Другие два прошу вас усердно, доставить князю Вяземскому и господину Гоголю, сочинителю коммедии Ревизор. Приношу вам покорнейшую благодарность за Современник. С истинным почитанием честь имею быть вам

милостивый государь навсегда покорнейшая Александра Фукс.

Февраля 8 1837-го года Казань.

Примечания

1

Юниуса… Шиллера.

(обратно)

2

Переделано из будет зависить

(обратно)

3

сперва было: Но когда покойный император сослал меня, он

(обратно)

4

письмо вписано.

(обратно)

5

и компании.

(обратно)

6

Альфиери.

(обратно)

7

Сперва было начато: пой[ман]

(обратно)

8

Эдинбургского Обозрения.

(обратно)

9

Ио, Гимен Гименей, ио, Ио, Гимен Гименей!

(обратно)

10

Сударыня,

Вот новая поэма Баратынского, только что присланная мне Дельвигом; это образец грации, изящества и чувства. Вы будете от нее в восторге.

Полагаю, сударыня, что вы теперь в Твери; желаю вам приятно проводить время, но не настолько, чтобы совсем забыть Тригорское, где, погрустив о вас, мы начинаем уже вас поджидать.

Примите, сударыня, уверение в моем глубоком уважении и совершенной преданности.

20 февр.

Будьте добры, сударыня, передать мой поклон м-ль вашей дочери, равно как и м-ль Нетти.

(обратно)

11

играть переделано из более

(обратно)

12

бы переделано из было

(обратно)

13

Последний абзац написан сбоку письма.

(обратно)

14

Переделано из les

(обратно)

15

Вы уже давно должны быть теперь в Михайловском, — вот всё, что мне удалось в точности узнать о вас. — Я долго колебалась, писать ли вам, пока не получу от вас письма; но так как размышления никогда мне не помогают, я кончила тем, что уступила желанию вам написать. Однако с чего начать и что сказать вам? Мне страшно, и я не решаюсь дать волю своему перу: боже, почему я не уехала раньше вас, почему? — Впрочем нет, сожаления мои излишни, — они, быть может, станут [для вас] лишь триумфом для вашего тщеславия; весьма вероятно, что вы уже не помните последних дней, проведенных нами вместе. Я досадую на себя за то, что не написала вам тотчас же после приезда: мое письмо было бы очаровательным; сегодня для меня это уже невозможно: я могу быть только нежной и, думается мне, кончу тем, что разорву это письмо. [Почти] Знаете ли вы, что я плачу над письмом к вам? это компрометирует меня, я чувствую; но это сильнее меня; я не могу с собой справиться. Почти окончательно решено, что я остаюсь здесь; моя милая маменька устроила это, не спросив меня; она говорит, что очень непоследовательно с моей стороны не желать оставаться здесь теперь, между тем как зимой я хотела уехать даже одна! Видите, всему виною вы сами; — не знаю, проклинать ли мне или благословлять провидение за то, что оно послало вас [на моем пути] в Тригорское? — Если вы еще станете сердиться на меня за то, что я осталась здесь, вы будете после этого чудовищем, — слышите ли, сударь? Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы не оставаться тут, даю вам слово, но если это не удастся, поверьте, что вина будет не моя. Не думайте однако, что это происходит, быть может, от того, что здесь возле меня никого нет, — далеко не так: я встретила [здесь] прелестного кузена, который страстно любит меня и не хотел бы ничего другого, как доказать это на ваш манер, — если бы я пожелала. — Он не улан, как вы может быть предполагаете, а гвардейский офицер, прелестный молодой человек, который не изменяет мне ни с кем, — слышите ли? Ему нестерпима мысль, что я столько времени провела вместе с вами, таким великим распутником. Но, увы! я ничего не чувствую при его приближении — его присутствие не вызывает во мне никакого волнения. — Я всё еще надеюсь получить от вас письмо. Каким наслаждением это для меня было бы! Однако не смею просить вас об этом, боюсь даже, что буду лишена возможности писать вам, ибо не знаю, удастся ли мне прятать письма от кузин, — а тогда, что смогу я вам сказать, — я скорее согласна вовсе не получать от вас писем, нежели получать такие, как в Риге. Почему я не рассталась с вами теперь так же равнодушно, как в тот раз, почему Нетти не пришла за мной во-время? Может быть, мы простились бы иначе. Под разными предлогами я не показала ей этого письма, сказав, что пишу Анете Керн. Но я не смогу всегда так делать, не подавая повода к подозрению. Несмотря на всю мою ветреность и непоследовательность вы сумели научить меня скрытности. — Я говорю о вас возможно меньше, но мне грустно, и я плачу. Всё же я очень безрассудна, ибо уверена, что вы-то сами думаете обо мне уже с полным безразличием и, быть может, говорите обо мне гадости, между тем как я… — Забыла вам сказать: маменька нашла, что у вас был грустный вид при нашем отъезде […] Мое желание вернуться вызывает у нее подозрение, и я боюсь слишком настаивать. — Прощайте, делаю вам гримасу.

8 марта. Уже прошло порядочно времени с тех пор, как я написала вам это письмо: я всё не могла решиться его вам отправить. Боже! решено, что я остаюсь здесь. Вчера у меня была очень бурная сцена с маменькой из-за моего отъезда, она заявила в присутствии всех родных, что безусловно оставляет меня здесь, что я обязана остаться, и что она не может взять меня с собой, потому что при отъезде она всё устроила в расчете на то, что я здесь останусь. Если бы вы знали, как мне грустно. — Я в самом деле думаю, как и Анета Керн, что она хочет одна завладеть вами, и оставляет меня здесь из ревности. — Но всё же я надеюсь, что это протянется только до лета, тетушка поедет тогда в Псков, мы вернемся вместе с Нетти. Однако сколько перемен может произойти до тех пор, — может быть вас простят [я знаю, что тогда], может быть Нетти сделает вас другим? — Будет неосмотрительно с моей стороны возвращаться вместе с ней, но я всё же рискну и надеюсь, что у меня окажется достаточно самолюбия, чтобы не сожалеть о вас. Анета Керн также должна приехать сюда; однако между нами не будет соперничества; повидимому, каждая довольна своей долей. Это делает вам честь и доказывает наше тщеславие и легковерие. Евпраксия пишет мне, что вы ей сказали, будто развлекались в Пскове — и это после меня? — что вы тогда за человек, и какая же я дура! У вас ли тросточка Ильи Ивановича? Когда я вернусь, я ее у вас потребую. — Боже! если бы пришло письмо от вас, как я была бы довольна; не обманывайте меня во имя неба, скажите, что вы совсем меня не любите, тогда может быть я буду спокойнее. Я негодую на маменьку, — что за женщина, право! Впрочем, во всем этом есть отчасти и ваша вина.

Прощайте. Что вы скажете, когда прочтете это письмо? Если напишете мне, посылайте через Трейера, так будет надежнее. Не знаю, как переслать вам это письмо, боюсь, если через Тригорское, как бы оно не попало в руки маменьке; не писать ли мне через Евпраксию? — посоветуйте, как лучше.

(обратно)

16

Сперва было начато: d'êt[re]

(обратно)

17

Два последних слова густо замараны.

(обратно)

18

Если вы получили мое письмо, во имя неба уничтожьте его! Мне стыдно своего безумия, я никогда не посмею поднять на вас глаза, если опять увижусь с вами. Маменька завтра уезжает, а я остаюсь здесь до лета; по крайней мере так я надеюсь. Если вы не боитесь компрометировать меня перед моей сестрой (что вы делаете, судя по ее письму), то заклинаю вас не делать этого перед маменькой. Сегодня она подтрунивала надо мной в связи с нашим расставаньем в Пскове, которое она находит весьма нежным; [„Они, говорит она, думали, что я ничего не замечаю“], как вам это нравится? — вам нужно лишь казаться тем, что вы есть на самом деле, чтобы разубедить ее и доказать, что вы даже не замечаете моего отсутствия. Какое колдовское очарование увлекло меня? Как вы умеете притворяться в чувствах! Я согласна с кузинами, что вы очень опасный человек, но я постараюсь образумиться.

Во имя неба уничтожьте мое первое письмо и разбейте мою псковскую чашку: такой подарок — плохое предзнаменование, я очень суеверна, а чтобы вознаградить вас за потерю, обещаю вам, когда вернусь, подарить сургуч для писем, который вы просили у меня, когда я уезжала. — Начну заниматься итальянским языком, и хотя я очень сердита на вас, все же думаю, что мое первое письмо будет к вам mio [?] delizie [?]. [1582]

(обратно)

19

Переделано из твоих

(обратно)

20

Вместо для сперва было начато: ко[му]

(обратно)

21

Боже! Какое волнение я испытала, читая ваше письмо, и как я была бы счастлива, если бы письмо сестры не примешало горечи к моей радости. Вчера утром я пила чай, когда с почты принесли книги; я не могла угадать, откуда они ко мне прибыли; когда же, распаковывая, я увидела Лас-Каза, сердце мое забилось, и я не смела продолжать их распаковывать, тем более, что в комнате были посторонние. Я была бы довольна вашим письмом, если бы не помнила, что вы писали такие же, и даже еще более нежные, в моем присутствии к Анете Керн, а также к Нетти. Я не ревнива, поверьте; будь иначе, несомненно моя гордость скоро восторжествовала бы над чувством, и все же не могу удержаться, чтобы не сказать вам, как обижает меня ваше поведение. Как можете вы, получив от меня письмо, воскликнуть: [“Ах, господи], какое письмо, — будто его писала женщина!“ — и тут же бросить его, чтобы читать глупости Нетти; не хватало только, чтобы вы сказали, что считаете его чрезмерно нежным. Неужели надо вам говорить, насколько это меня обижает; достаточно того, что вы скомпрометировали меня, сказав, что письмо было от меня. Сестра моя была очень оскорблена этим и, не желая меня огорчать, пишет обо всем Нетти. Нетти, которая даже не знала, что я писала вам, рассыпается в упреках мне за недостаток дружбы и доверия к ней — вы обвиняете меня в ветренности, а вот что вы сами делаете! Ах, Пушкин, вы не заслуживаете любви, и я вижу, что была бы более счастлива, если бы уехала раньше из Тригорского и если бы последние дни, которые я провела [тут] с вами, могли изгладиться из моей памяти. Как не поняли [вы], почему я не хотела получать от вас писем, вроде тех, которые вы посылали в Ригу? Ведь тон, который тогда уязвлял только мое тщеславие, теперь разорвал бы мне душу, Пушкин того времени был для меня совсем не тем человеком, кому я пишу нынче. Неужели вы не чувствуете разницы? это было бы очень унизительно для меня — боюсь, вы не любите меня так, как должны бы были, — вы разрываете и раните сердце, которому не знаете цены; как я была бы счастлива, если бы была так холодна, как вы это предполагаете! Никогда еще не переживала я такого ужасного времени, как теперь; никогда не испытывала я таких душевных страданий, как нынешние, тем более, что я вынуждена таить в сердце все свои муки. Как проклинаю я поездку сюда! Признаюсь вам, что последнее время после писем Евпраксии я хотела сделать всё, что в моих силах, чтобы попытаться забыть вас, так как очень сердилась на вас. Вам незачем тревожиться относительно кузена, холодность моя его оттолкнула, к тому же появился другой соперник, с которым он не осмеливается мериться силами и которому должен безусловно уступить место: это Анреп, пробывший здесь несколько последних дней; нужно признаться, что он очень хорош собой [он] и очень оригинален — я имела счастье и честь одержать над ним победу — о, этот человек превосходит даже вас, чему я никогда не могла бы поверить, он идет к цели гигантскими шагами; представьте себе, я считаю, что он даже превосходит вас предприимчивостью. Мы много беседовали о вас; он к удивлению моему произнес также некоторые из ваших фраз, напр., что я слишком умна, чтобы иметь предрассудки. Чуть ли не в первый же день он схватил мою руку и заявил, что имеет полное право поцеловать ее, так как я ему очень нравлюсь. При этом, сударь, прошу заметить, — он ни раньше, ни теперь ни за кем здесь и не ухаживал, равно как не повторял мне фраз, сказанных другой женщине; напротив, он ни на кого не обращал внимания [и ходил повсюду за мной следом]; уезжая, он мне сказал, что его возвращение сюда зависит только от меня. Однако не опасайтесь ничего — я не испытываю к нему никакого чувства; он никак не действует на меня, между тем одно воспоминание о вас вызывает во мне такое волнение!

Маменька обещала прислать за мной в июне месяце, если тетушка не приедет летом. Надо ли вас просить сделать всё от вас зависящее, чтобы это произошло возможно скорее? Я очень боюсь, что у вас совсем нет любви ко мне; вы ощущаете только мимолетные желания, какие испытывают совершенно так же столько других людей. — У нас множество народу, я едва выбрала минуту написать вам, к нам приехал из Новгорода еще один приятный молодой человек, г. Павлищев, большой музыкант; он мне сказал, что знает вас. Сегодня мы отправляемся на обед к одной из моих тетушек, надо кончать письмо, так как пора одеваться, я буду в большом обществе, но буду думать только о вас. Пишите мне совершенно спокойно через Трейера, на Торжок: это надежнее, вам нечего бояться, он не знает, чьи письма передает мне; здесь же ваша рука известна. Уничтожьте мое письмо, когда прочтете его, заклинаю вас, я же сожгу ваше; знаете мне всегда страшно, что письмо мое покажется вам слишком нежным, а я еще не говорю всего, что чувствую. Вы говорите, что письмо ваше глупо, потому что вы меня любите, какой вздор, особенно для поэта, что может сделать красноречивым, как не чувство? Пока прощайте [Если вы чувствуете то же, что я, — я буду довольна]. Боже, могла ли я думать, что напишу когда-нибудь такую фразу мужчине? Нет, вычеркиваю ее! Еще раз прощайте, делаю вам гримасу, так как вы их любите. Когда-то мы увидимся? До той минуты у меня не будет жизни.

20 апреля.

(обратно)

22

Вы пристроили своих детей, — это превосходно. Но пристроили ли вы мужа? а ведь он много стеснительнее.

(обратно)

23

Сперва было начато: э[кзаметры]

(обратно)

24

(или почти что).

(обратно)

25

стихотворствующая моя скотинка.

(обратно)

26

греков и болгар, и т. д.

(обратно)

27

греки и болгары и прочие варвары.

(обратно)

28

Переделано из посадить

(обратно)

29

Лансело.

(обратно)

30

Переделано из в отношении иностранцев

(обратно)

31

г-жей де Сталь.

(обратно)

32

Наконец-то я получила вчера ваше письмо. Трейер сам принес его мне, и, увидев его, я не могла удержаться от восклицания. Как это вы так долго мне не писали? Как будто это нельзя было сделать из Пскова? — Плохи оправдания, которые вы вечно мне приводите. — Всё, что вы мне говорите об Анрепе, в высшей степени мне не нравится и вдвойне обижает меня, во первых — предположение, что он сделал больше, нежели поцеловал мне руку, оскорбительно с вашей стороны, а слова: всё равно — того пуще, они обижают и мучат меня в другом отношении — надеюсь, вы достаточно умны, чтобы почувствовать, что вам угодно было этим сказать, что для вас безразлично, до чего мы с ним дошли. — Нельзя сказать, чтобы это было деликатно. Вовсе не по его поведению со мной одной заметила я, что он превосходит вас смелостью и бесстыдством, но по его манере обходиться со всеми и вообще по его разговору. Итак нет надежды, что маменька пришлет за мной, как это прискорбно! Надежда Гавриловна всё время обещает маменьке приехать в следующем месяце; но на это нельзя полагаться; она-то и портит всё дело; будь иначе, г-жа Трейер приехала бы сюда через две недели, и я могла бы отправиться вместе с ней. Если бы маменька прислала вместе с этой женщиной экипаж, это было бы восхитительно; тогда еще в этом месяце я была бы в Тригорском. — Я рассчитываю, что мой брат устроит всё это: надо лишь убедить маменьку, что Надежда Гавриловна будет вечно отсрочивать с месяца на месяц свою поездку […] — Думаю, что он уже в Тригорском, и напишу ему насчет этого. — Вся эта неизвестность меня очень мучит — я очень болела всё это время, да и теперь еще чувствую себя весьма плохо. Как изумилась я, когда получила недавно [получила] большое послание от вашей сестры, написанное ею совместно с Анетой Керн; обе они очарованы друг другом. Лев пишет мне в том же письме тысячу нежностей, и к великому своему удивлению я нашла также несколько строк от Дельвига, доставивших мне много удовольствия. Мне кажется однако, что вы слегка ревнуете ко Льву. Я нахожу, что Анета Керн очаровательна, несмотря на свой большой живот, — это выражение вашей сестры. Вы знаете, что она осталась в Петербурге, чтобы родить, а потом собирается приехать сюда. Вы хотите на „предмете“ Льва выместить его успех у моей кузины. — Нельзя сказать, чтобы это свидетельствовало о вашем безразличии к ней [однако]. И еще: какая неосторожность с вашей стороны бросать так мое письмо, — как только маменька не увидела его! Ах! какая блестящая мысль: нанять почтовых лошадей и приехать одной; хотела бы я посмотреть, какой любезный прием оказала бы мне маменька — она могла бы совсем не впустить меня, эффект был бы слишком велик. Бог знает, когда-то я опять увижу вас — это ужасно, и это переполняет меня тоской. Прощайте, ti mando un baccio, mio amore, mio delizie! [1583]

2 июня.

Пишите мне чаще, умоляю, письма ваши — единственное мое утешение, я очень грущу. Знаете ли, как хочу я и как боюсь вернуться в Тригорское. — Но я предпочитаю ссориться с вами, нежели оставаться здесь. Места эти до крайности пошлы, и надо сознаться, что среди уланов Анреп — это еще самый лучший, а в общем весь полк сто́ит немногого, да и здешний воздух для меня нездоров, так как я вечно болею. Боже! когда же я увижу вас?

(обратно)

33

Вдоль стихов, слева.

(обратно)

34

На обороте.

(обратно)

35

„Полночь“.

(обратно)

36

Флоридор.

(обратно)

37

час пастушка.

(обратно)

38

Переделано из комнаты

(обратно)

39

Возлюбленная тень.

(обратно)

40

Сперва было начато: дру[г]

(обратно)

41

Зачеркнуто и восстановлено.

(обратно)

42

что надо быть одержимым, чтобы по нынешним временам сочинять стихи.

(обратно)

43

Гара.

(обратно)

44

Сюар.

(обратно)

45

Сперва было начато: на сейме че[ловечества]

(обратно)

46

Описка, вместо июля

(обратно)

47

Вяземскому не терпится с его тарабарщиной, он прислал мне это письмо незапечатанным, как бы нарочно предоставив мне полную свободу прочесть его, но — убей меня бог, если я могла пойти дальше 4-го куплета. Это бесконечно раздражает меня — а между тем я люблю его почти до обожания, этого князя Вяземского! Вчера Лев переслал мне твое письмо ко мне, но ничего не сообщил о письме, которое я должна была получить через Дельвига — Вяземский утверждает, что оно было ему вручено еще в Петербурге, однако, думаю, он не знает, что говорит. Насчет Ревеля скажу тебе, что очень довольна своим пребыванием здесь. Морские купанья, свобода, какой я располагаю, чтобы гулять одной, видеться с людьми, которые совершенно чужды всему, что творится в Петербурге и так мало похожи на дорогих моих соотечественников — всё заставляет меня воображать, что я нахожусь за 35 тысяч верст от любезной моей родины, и это дает мне мгновения счастья Однако довольно на эту тему, — я начинаю впадать в грусть […]. Если бы ты только знал, как хочется мне поехать за море — ты бы пожалел меня. Прощай! Надеюсь, что мы скоро увидимся. Будь здоров, береги себя, бога ради.

Если Анета Вульф уже вернулась, — скажи ей, чтобы написала мне. Известно ли ей, что я настолько подружилась с ее кузиной Керн, что была крестною матерью ее дочери, которую нарекли моим именем. Смею льстить себя надеждой, что это вернет мне немного ее нежности…

Ольга П.

[…Карамзина-]мать никогда не казалась мне такой интересной, а ведь я ее всегда любила.

(обратно)

48

Переделано из привез

(обратно)

49

твой вблизи и вдали.

(обратно)

50

Полагаю, сударыня, что мой внезапный отъезд с фельдъегерем удивил вас сколько же, сколько и меня. Дело в том, что без фельдъегеря у нас грешных ничего не делается; мне также дали его, для большей безопасности. Впрочем, судя по весьма любезному письму барона Дибича, — мне остается только гордиться этим. Я еду прямо в Москву, где рассчитываю быть 8-го числа текущего месяца; лишь только буду свободен, тотчас же поспешу вернуться в Тригорское, к которому отныне навсегда привязано мое сердце.

Псков, 4-го сент.

(обратно)

51

Что сказать вам и с чего начать мое письмо? А вместе с тем я чувствую такую потребность написать вам, что не в состоянии слушаться ни размышлений, ни благоразумия. Я словно переродилась, получив известие о доносе на вас. Творец небесный, что же с вами будет? Ах, если бы я могла спасти вас ценою собственной жизни, с какой радостью я бы пожертвовала ею [ради вас] и вместо всякой награды я попросила бы у неба лишь возможности увидеть вас на мгновение, прежде чем умереть. — Вы не можете себе представить в какой тревоге я нахожусь — не знать, что с вами, ужасно; никогда я так душевно не мучилась, а вместе с тем, судите сами, я должна через два дня уехать, не зная о вас ничего верного. Нет, за всю мою жизнь не переживала я ничего более ужасного — не знаю, как я не сошла от всего этого с ума. А я то надеялась наконец увидеть вас в ближайшие дни! Подумайте, [как] каким неожиданным ударом должно было быть для меня известие о вашем отъезде в Москву! Однако дойдет ли до вас это письмо, и где оно застанет вас? — вот вопросы, на которые никто не может [вам] дать ответ. Вы, может быть, сочтете, что я поступаю очень плохо тем, что пишу вам — я и сама думаю то же, но не могу лишить себя этого единственного утешения, мне остающегося. Я пишу вам через Вяземского; он не знает, от кого письмо, и поклялся сжечь его, если не сможет передать его вам. Да и доставит ли оно вам радость? — быть может, вы очень изменились за эти несколько месяцев — возможно, что оно покажется вам даже неуместным, — признаюсь, эта мысль для меня ужасна, но сейчас я не в силах думать ни о чем, кроме опасности, которой вы подвергаетесь, и пренебрегаю всякими другими соображениями. Если это вам возможно, то, во имя неба, напишите мне хоть словечко в ответ. Дельвиг собирался было написать вам вместе со мною длинное письмо, чтобы просить вас быть осмотрительным!! — Очень боюсь, что вы держались не так. — Боже, как я была бы счастлива узнать, что вас простили, — пусть даже ценою того, что никогда больше не увижу вас, хотя это условие меня страшит, как смерть. На этот раз вы не скажете, что это письмо остроумно, в нем нет здравого смысла, и всё же посылаю вам его таким, каково оно есть. Как это поистине страшно оказаться каторжником! Прощайте, какое счастье, если всё кончится хорошо, в противном случае не знаю, что со мной станется. Я очень скомпрометировала себя вчера, когда узнала эту ужасную новость, а несколькими часами раньше я была в театре и лорнировала кн. Вяземского, чтобы иметь возможность рассказать вам о нем по возвращении! Мне надо бы еще многое сказать вам, но нынче я наговорю [мало] слишком много или слишком мало, и думаю, что кончу тем, что разорву свое письмо.

11 сентября.

Кузина моя А[нета] К[ерн] живейшим образом интересуется вашей участью. Мы говорим только о вас: она одна понимает меня, и только с ней я плачу. Мне так трудно притворяться, а я вынуждена представляться веселою, когда душа во мне разрывается. Нетти [тоже] очень обеспокоена вашей судьбой. Да спасет и охранит вас небо! — Подумайте, что буду я чувствовать по приезде в Тригорское. Какая пустота и какая мука! Всё будет напоминать мне о вас. — А я то думала совсем с иным чувством подъезжать к этим местам, Тригорское стало мне дорого — я рассчитывала опять найти там для себя жизнь, как не терпелось мне вернуться туда, а теперь я найду там только мучительные воспоминания. Зачем я уехала оттуда? увы! Однако я слишком много говорю вам о своих чувствах. Пора кончать. Прощайте. Сохраните для меня капельку приязни: то, что я чувствую к вам, заслуживает этого. Боже, если бы мне довелось увидеть вас довольным и счастливым!

(обратно)

52

Переделано из 14

(обратно)

53

Переделано из faite

(обратно)

54

Пушкин дважды ошибся в датировке: письмо написано 16 сентября.

(обратно)

55

Вот уже неделя, что я в Москве и не имел еще времени написать вам, это доказывает вам, сударыня, насколько я занят. Государь принял меня самым любезным образом. Москва шумна и занята празднествами до такой степени, что я уже устал от них и начинаю вздыхать по Михайловскому, т. е. по Тригорскому; я рассчитываю выехать отсюда самое позднее через две недели. — Сегодня, 15-го сент., у нас большой народный праздник; версты на три расставлено столов на Девичьем Поле; пироги заготовлены саженями, как дрова; так как пироги эти испечены уже несколько недель назад, то будет трудно их съесть и переварить их, но у почтенной публики будут фонтаны вина, чтобы их смочить; вот — злоба дня. Завтра бал у графини Орловой; огромный манеж превращен в зал; она взяла на прокат бронзы на 40 000 рублей и пригласила тысячу человек. Много говорят о новых, очень строгих, постановлениях относительно дуэлей и о новом цензурном уставе; но, поскольку я его не видал, ничего не могу сказать о нем. — Простите нескладицу моего письма, — оно в точности отражает вам нескладицу моего теперешнего образа жизни. Полагаю, что обе м-ль Анеты уже в Тригорском. Приветствую их издалека от всего сердца, равно как и всё ваше прелестное семейство. — Примите, сударыня, уверение в моем глубоком уважении и неизменной привязанности, которые я буду питать к вам всю жизнь.

Москва, Пушкин.

15 сент.

(обратно)

56

Край листка оторван.

(обратно)

57

Край листка оторван.

(обратно)

58

Петербург, 16 сентября.

Я так мало эгоистична, что радуюсь вашему освобождению и горячо поздравляю вас с ним, хотя вздыхаю, когда пишу это, и в глубине души дала бы многое, чтобы вы были еще в Михайловском, [и] все мои усилия быть благородной не могут заглушить чувство боли, которое я испытываю от того, что не найду вас больше в Тригорском, куда влечет меня сейчас моя несчастная звезда, чего бы только не отдала я за то, чтобы не уезжать из него вовсе и не возвращаться туда сейчас. — Я послала вам длинное письмо с князем Вяз.[емским] — мне хотелось бы, чтобы оно не дошло до вас, я была тогда в отчаянии, узнав, что вас взяли, и не знаю, каких только безрассудств я не наделала бы. Князя я увидела в театре и занималась только тем, что лорнировала его в течение всего спектакля, я надеялась тогда рассказать вам о нем! — Я была чрезвычайно рада вновь увидеться с вашей сестрой — она очаровательна — знаете, я нахожу, что она очень похожа на вас. Не понимаю, как не заметила я этого раньше. Скажите пожалуйста, почему вы перестали мне писать — из равнодушия или забвения? Гадкий вы. Вы не заслуживаете любви, мне надо свести с вами много счетов — но горе, которое я испытываю оттого, что не увижу вас больше, заставляет меня всё забыть […] Прощайте, мои радости, миновавшие и неповторимые. Никогда в жизни никто не заставит меня испытывать такие волнения и ощущения, какие я чувствовала возле вас. Письмо мое доказывает, какое у меня доверие к вам. — Надеюсь поэтому, что вы не станете меня компрометировать и разорвете это письмо; получу ли я на него ответ? —

Господину

Александру П. —

подставному братцу, дабы не скандализовать общество.

(обратно)

59

Москва. 29 сего октября 1826.

Вот уже несколько дней, как я приготовила для вас эти две строчки, дорогой господин Пушкин. Но я всё забывала вам их передать; это происходит от того, что при виде вас я становлюсь мачехой. „Жанна“ была написана для моего театра, я играла эту роль, и так как мне захотелось сделать из этого оперу, то я была вынуждена кончить шиллеровскую пьесу на середине. Вы получите литографированное изображение моей головы в виде Giovanna d'Arco [1584] с композиции Бруни, — поместите ее на первой странице и вспоминайте обо мне. Возвращайтесь к нам. Московский воздух легче. Великий русский поэт должен писать или в степях, или под сенью Кремля, а творец „Бориса Годунова“ принадлежит стольному граду царей. — Кто она, та мать, зачавшая человека, чей гений — вся сила, всё изящество, вся непринужденность; кто — то дикарем, то европейцем, то Шекспиром и Байроном, то Ариосто, Анакреоном, но всегда Русским — переходит от лирического к драматическому, от песен нежных, любовных, простых, порой суровых, романтических или язвительных, к важному и безыскусственному тону строгой истории?

До свидания — надеюсь, скорого.

Княгиня Зинаида Волконская.

(обратно)

60

госпожа.

(обратно)

61

Здравствуй; приходи ко мне завтра вечером в 8 ч. — Будем читать Годунова.

(обратно)

62

Я надеялся увидеть тебя и еще поговорить с тобой до моего отъезда; но злой рок мой преследует меня во всем том, чего мне хочется. Прощай же, дорогой друг, — еду похоронить себя в деревне до первого января, — уезжаю со смертью в сердце.

(обратно)

63

desormais вписано.

(обратно)

64

Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры и т. п. — но мадригал и чувство сделались одинаково смешны. Что сказать вам о моем путешествии? оно продолжается при самых счастливых предзнаменованиях, за исключением отвратительной дороги и несносных ямщиков. Толчки, удары локтями и проч., очень беспокоят двух моих спутников, — я прошу у них извинения за вольность обращения, но когда приходится путешествовать совместно, необходимо кое-что прощать друг другу. С. П.) — мой добрый ангел, но другая — мой демон; это как нельзя более некстати смущает меня в моих поэтических и любовных размышлениях.

Прощайте, княгиня, — еду похоронить себя среди моих соседей. Молитесь богу за упокой моей души. Если вы удостоите прислать мне в Опочку небольшое письмо страницы в 4, — это будет с вашей стороны очень милым кокетством. — Вы, умеющая [лучше] смастерить записочку лучше, чем покойная моя тетушка, — неужели же вы не проявите такой доброты? (NB. записка впредь будет синонимом музыки). Итак, прощайте. Я у ваших ног и трясу вам руку на английский манер, поскольку вы ни за что не хотите, чтобы я вам ее целовал.

Торжок 3 нояб.

Достаточно ли обиняков? Ради бога не давайте ключа к ним вашему супругу. Решительно восстаю против этого.

(обратно)

65

Это, само собою разумеется, не Сергей Пушкин.

(обратно)

66

путеводитель.

(обратно)

67

первая вписано.

(обратно)

68

К чаю вписано.

(обратно)

69

Переделано из журнала

(обратно)

70

Переделано из связать

(обратно)

71

Вместо еще сперва было начато: п[оддерживаешь]

(обратно)

72

Переделано из был

(обратно)

73

Переделано из vous

(обратно)

74

avec vous вписано.

(обратно)

75

Вот письмо, которое, думается, сильно займет вас, моя же немощь и лень [положат этому] хотят воспользоваться этим, чтобы сказать вам лишь несколько слов. Прежде всего не безумец ли вы? как можно так легко обращаться со своими прекрасными стихами и так сорить деньгами? количество поясов привело меня в негодование и только качество их может служить вам извинением, ибо они все прелестны. Всё ли еще добрый ангел и демон сопутствуют вам? думаю, что вы давно уже от них отделались. Кстати вы [ее] так часто меняли предмет, что я уже не знаю, кто эта другая. Муж уверяет меня, будто я надеюсь, что это я сама. Да сохранит небо [вас] нас обоих от этого, — прежде всего я никак не хочу путешествовать вместе с вами, я слишком слаба и слишком стара, чтобы пускаться в дальний путь; я стала бы в полном смысле слова вашим злым ангелом, но я притязаю на вашу дружбу, вы же кажется сбросили это ярмо, между тем вам совершенно необходимо ему подчиняться, дабы без возмущения выслушивать кое-какие истины. Итак до свиданья, мой важный друг, сообщите нам о своих планах.

(обратно)

76

Переделано из дабы

(обратно)

77

В подлиннике: цензурре

(обратно)

78

Последние два слова позже тщательно вымараны.

(обратно)

79

Переделано из правдой

(обратно)

80

Прощайте, чета, с виду столь легкомысленная, прощайте.

(обратно)

81

Переделано из des

(обратно)

82

Дорогой Зубков, ты не получил письма от меня, — и вот этому объяснение: я хотел сам явиться к вам, как бомба, 1 дек., т. е. сегодня и потому выехал 5–6 дней тому назад из моей проклятой деревушки на перекладной, из-за отвратительных дорог. Псковские ямщики не нашли ничего лучшего, как опрокинуть меня; у меня помят бок, болит грудь, и я не могу дышать; от бешенства я играю и проигрываю. Довольно об этом; жду, чтобы мне стало хоть немного лучше, дабы пуститься дальше на почтовых.

Оба твои письма прелестны; мой приезд был бы лучшим ответом на размышления, возражения и т. д. Но раз уж я застрял в псковском трактире вместо того, чтобы быть у ног Софи, — поболтаем, т. е. поразмыслим.

Мне 27 лет, дорогой друг. Пора жить, т. е. познать счастье, Ты говоришь мне, что оно не может быть вечным: хороша новость! Не личное мое счастье заботит меня, могу ли я возле нее не быть счастливейшим из людей, — но я содрогаюсь при мысли о судьбе, которая, быть может, ее ожидает — содрогаюсь при мысли, что не смогу сделать ее столь счастливой, как мне хотелось бы. Жизнь моя, доселе такая кочующая, такая бурная, характер мой — неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно — вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья. — Следует ли мне связать с судьбой столь печальной, с таким несчастным характером — судьбу существа, такого нежного, такого прекрасного?.. Бог мой, как она хороша! и как смешно было мое поведение с ней! Дорогой друг, постарайся изгладить дурное впечатление, которое оно могло на нее произвести, — скажи ей, что я благоразумнее, чем выгляжу, а доказательство тому — [что тебе в голову придет…] Если она находит, что Панин прав, она должна считать, что я сумасшедший, не правда ли? — объясни же ей, что прав я, что, увидав ее хоть раз, уже нельзя колебаться, что у меня не может быть притязаний увлечь ее, что я следовательно прекрасно сделал, пойдя прямо к развязке, что, раз полюбив ее, невозможно любить ее еще больше, как невозможно с течением времени найти ее еще более прекрасной, потому что прекраснее быть невозможно…

А. П.

В Москве я расскажу тебе кое-что. Я дорожу моей бирюзой, как она ни гнусна. Поздравляю графа Самойлова.

(обратно)

83

без задержания малейшего вписано.

(обратно)

84

Описка, вместо декабря.

(обратно)

85

[Сударыня[?] я говорил вам о]

(обратно)

86

Прорвано.

(обратно)

87

Прорвано.

(обратно)

88

Переделано из Цыгане

(обратно)

89

Цифры не очень разборчивы, м. б. это 35 и 30.

(обратно)

90

На обороте, под адресом.

(обратно)

91

Нижняя часть листка с датой и сноской отрезана.

(обратно)

92

Андрие.

(обратно)

93

Барону.

(обратно)

94

такова нынче мода.

(обратно)

95

Сперва начал: пок[орнейшей]

(обратно)

96

Переделано из не любит

(обратно)

97

Переделано из уведомления

(обратно)

98

Переделано из за

(обратно)

99

Конца письма не сохранилось.

(обратно)

100

Немедленно, если вы это желаете, приезжайте вместе с секундантом.

15 апр.

А. П.

(обратно)

101

На почтовом штемпеле: 19 апреля.

(обратно)

102

Переделано из Голове

(обратно)

103

Пришли мне план Петербурга. Когда мы увидимся?

А. П.

Ты болен? Сегодня вечером буду у тебя.

(обратно)

104

как говорится.

(обратно)

105

Я очень виноват перед вами, но не настолько, как вам может это казаться. Приехав в Москву, я тотчас написал вам, адресуя мои письма [на Ваше имя в почтамт]. Оказывается, вы их не получили. Это меня обескуражило, и я не брал больше пера в руки. Так как вы изволите еще мною интересоваться, что же мне вам сказать, сударыня, о пребывании моем в Москве и о моем приезде в Петербург — пошлость и глупость обеих наших столиц равны, хотя и различны, и так как я притязаю на беспристрастие, то скажу, что, если бы мне дали выбирать между обеими, я выбрал бы Тригорское, — почти как Арлекин который на вопрос, что он предпочитает: быть колесованным или повешенным? — ответил: я предпочитаю молочный суп. — Я уже накануне отъезда и непременно рассчитываю провести несколько дней в Михайловском, покамест же от всего сердца приветствую вас и всех ваших.

(обратно)

106

Силлери [сорт шампанского].

(обратно)

107

переделано из твой

(обратно)

108

Не знаю, сударыня, как выразить вам всю свою благодарность за участие, которое вам угодно было проявить к моему здоровью; мне почти совестно чувствовать себя так хорошо. Одно крайне досадное обстоятельство лишает меня сегодня счастья быть у вас. Прошу принять мои сожаления и извинения, равно как и выражение моего глубокого уважения.

Пушкин. 18 июля.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

109

Переделано из твои

(обратно)

110

Прорвано.

(обратно)

111

Переделано из Отрывки

(обратно)

112

Сперва было начато: Глубоких чувств

(обратно)

113

Переправлено из мало-душно

(обратно)

114

Прощайте.

(обратно)

115

Переделано из достанет

(обратно)

116

Переделано из всеподданейшей

(обратно)

117

на неуважение выс. его воли вписано.

(обратно)

118

и ты, Брут!!

(обратно)

119

Что дозволено Урании, дозволено […]

(обратно)

120

[не только] дозволено, [но] подобает.

(обратно)

121

Переправа вписано.

(обратно)

122

Переделано из оригинален

(обратно)

123

Вам вписано.

(обратно)

124

Последняя фраза сбоку первой страницы.

(обратно)

125

у Переделано из ее

(обратно)

126

и это из чувства симпатии, увидев в моем — письме, что ты ела пирожные, и он ест орехи и яблоки и пр. и пр.

(обратно)

127

Прощайте, прекрасная дама.

(обратно)

128

Последние две фразы и дата приписаны поперек первой страницы.

(обратно)

129

Последний абзац поперек второй страницы.

(обратно)

130

на опыте.

(обратно)

131

Кусок листка оторван.

(обратно)

132

Кусок листка оторван.

(обратно)

133

Кусок листка оторван.

(обратно)

134

Кусок листка оторван.

(обратно)

135

Кусок листка оторван.

(обратно)

136

Кусок листка оторван.

(обратно)

137

Кусок листка оторван.

(обратно)

138

Начала письма не сохранилось.

(обратно)

139

еределано из мое самолюбие

(обратно)

140

Переделано из курстанскую

(обратно)

141

Переделано из 6

(обратно)

142

Переделано из m'écrivent

(обратно)

143

[Н. О. Пушкина: ]

Санкт-Петербург, 21 сего ноября 1827.

Когда, как и где доберется до тебя это письмо, не знаю, дружок. Бухмеер взялся за это, и он же сказал Корфу в Семеке, что ты был здоров, когда он покидал Эривань, но могу ли я быть вполне спокойной, не имея с 5 августа ни строчки, написанной твоей рукой. Несомненно, ты написал бы нам, если бы мог, однако что помешало тебе? оказий достаточно, курьеры только и знают, что ездят туда и обратно, боюсь, уж не заболел ли ты, не перестаю молить за тебя бога, дорогой Лев, чтобы он тебя сохранил и дал мне счастье вскоре обнять тебя. Получил ли ты деньги? надеюсь, что они прибудут во время. Что касается писем, мы не заставим тебя томиться, мы не пропускаем ни одной оказии и часто пишем по почте. Вот всё, что могу тебе сейчас сказать, молчание твое так меня мучит, что и не выразить; мучение это кончится только тогда, когда смогу прочесть твое письмо, которого жду с нетерпением, как можешь себе вообразить, ты знаешь, как ты мне дорог, и как я страдаю от того, что от тебя нет вестей.

Прощай, милый мой дружочек, мой дорогой Лев, прижимаю тебя к сердцу, сестра твоя и твой брат обнимают тебя.

[С. Л. Пушкин: ]

Я уж не смею надеяться, дружок, что получу от тебя письмо — я всё боюсь, не болен ли ты, потому что, несмотря на утешительные вести, какие нам сообщают, боюсь, что это делается просто для нашего успокоения. Уже больше месяца тому назад я послал тебе по почте на имя г-на Раевского 2000 рублей; не знаю, получил ли ты их. В августе месяце, после твоего письма, я послал тебе через г-на Оппермана 500 рублей, ответа не было, однако больше всего беспокоит меня твое здоровье. Недавно прочел я „Путешствие в Грузию“ Гамбы: уже одни подробности относительно дорог навели на меня трепет. — Если прибудет еще один курьер без вестей от тебя, не буду знать, что и думать. Боюсь даже задерживаться на этой мысли, — ты знаешь, каков я, а в данное время у меня есть все основания беспокоиться о тебе. Прощай, обнимаю тебя нежно, от всего сердца. Ежедневно, ежеминутно молю бога сохранить тебя. — Александр у нас и обнимает тебя. — Хамеков, которого я нынче встретил, обнимает тебя. Прощай! Будь счастлив, а главное — здоров.

[А. С. Пушкин: ]

Передай Раевскому, чтобы он писал мне на батюшкин адрес. — Тебе следовало бы делать то же самое.

[О. С. Пушкина: ]

А что мне сказать тебе, дружок? Здесь нет ничего нового, кроме разве того, что ожидают с живейшим нетерпением итальянскую труппу. Утверждают, что она затмит московскую. Пока же мы довольно заметно обогатились французскими актерами [которые]: г-ном Бра, четой Шардон, г-ном Полем — для комедии, и некоей девицей Бертран — для балета. Я еще не видела их, но говорят, что это прелесть, и я очень верю этому. Французские спектакли посещаются больше, чем когда-либо, и в продажу поступают всего только 3 ложи. Вот последние театральные новости, какие могу тебе сообщить. Об остальном ты несомненно прекрасно осведомлен — через известную особу.

(обратно)

144

(буквально).

(обратно)

145

Первая половина письма не сохранилась.

(обратно)

146

que j'aime tant вписано.

(обратно)

147

на новый год отдохнете — а там улетите из наших рук — к новым радостям, к новым наслаждениям — к новой Славе. Прощайте, целую ваши прекрасные глаза, которые я так люблю. П. О.

(обратно)

148

Соболевскому.

(обратно)

149

Как застать вас?

А. Бальш.

(обратно)

150

Мне ужасно совестно, сударыня, что я так долго не писал вам: я едва осмеливаюсь взяться за перо; и сейчас мне еще придают смелости лишь воспоминание о вашей дружбе, которое вечно будет для меня сладостным, и уверенность в вашей снисходительной доброте. Дельвиг, который покидает свои Цветы ради дипломатических терниев, расскажет вам о нашей жизни в Петербурге. Жизнь эта, признаться, довольно пустая, и я горю желанием так или иначе изменить ее. Не знаю, приеду ли я еще в [Михайловское]. Однако, мне бы хотелось этого. Признаюсь, сударыня, шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды — я с трудом переношу их. Я предпочитаю ваш чудный сад и прелестные берега Сороти. Вы видите, сударыня, что, несмотря на отвратительную прозу нынешнего моего существования, у меня всё же сохранились поэтические вкусы. Правда, мудрено писать вам и не быть поэтом.

Примите, сударыня, уверение в моем уважении и совершенной преданности. От всего сердца приветствую всё ваше милое семейство. Довольна ли м-ль Евпраксия своим пребыванием в Торжке? И много ли она одерживает там побед?

24 января.

А. П.

Госпоже Осиповой.

(обратно)

151

Как это мило с вашей стороны, что вы захотели рассеять скуку моего заточения своим вниманием! Разные заботы, огорчения, неприятности и т. д. более чем когда-либо удерживали меня вдали от света, и я узнал о несчастном случае с графиней, только уже будучи болен сам. Арендт был так добр, что дал мне сведения о ней и сообщил, что ей гораздо лучше. — Как только позволит состояние моего здоровья, я надеюсь, сударыня, иметь счастье немедленно засвидетельствовать вам свое почтение. А покамест я скучаю, лишенный даже такого развлечения, как физическое страдание.

Пушкин.

Понедельник.

Беру на себя смелость, сударыня, послать вам только что вышедшие 4 и 5 части Онегина. От всего сердца желаю, чтобы они вызвали у вас улыбку.

Милостивой государыне госпоже Хитровой.

(обратно)

152

Переделано из vous

(обратно)

153

Такой скучный больной, как я, вовсе не заслуживает столь любезной сиделки, как вы, сударыня. Но я весьма признателен вам за это чисто христианское и поистине очаровательное милосердие. Я в восхищении, что вы покровительствуете моему другу Онегину; ваше критическое замечание столь же справедливо, как и тонко, как всё, что вы говорите; я поспешил бы придти и выслушать все остальные, если бы не хромал еще немного и не боялся лестниц. Пока что я разрешаю себе бывать только в нижних этажах.

Благоволите принять, сударыня, выражение моей благодарности и совершенного уважения.

Пушкин.

Пятница.

Милостивой государыне госпоже Хитровой.

(обратно)

154

(без всяких отношений) вписано

(обратно)

155

еще какие-то вписано.

(обратно)

156

Переделано из не совестятся называть

(обратно)

157

которую не разобрал ~ в мое отсутствие вписано.

(обратно)

158

Примечание зачеркнуто Пушкиным (?) поперечными чертами.

(обратно)

159

Примечание зачеркнуто Пушкиным (?) поперечными чертами.

(обратно)

160

Знак сноски поставлен Пушкиным.

(обратно)

161

утверждаю смело вписано.

(обратно)

162

Переделано из начатого вы[сокопревосходительство]

(обратно)

163

Переделано из стать

(обратно)

164

Переделано из возразить

(обратно)

165

г-же Керн.

(обратно)

166

Переделано из на всякой

(обратно)

167

но пусть их чорт возьмет и благословит бог!

(обратно)

168

Беру на себя смелость послать вам три последние песни Онегина; надеюсь, что они заслужат ваше одобрение. Прилагаю еще один экземпляр для м-ль Евпраксии, принося ей большую благодарность за лаконический ответ, которым она удостоила мой вопрос. Не знаю, сударыня, буду ли я иметь счастье видеть вас в нынешнем году; говорят, что вы хотели приехать в Петербург. Правда ли это? Между тем я попрежнему рассчитываю на соседство Тригорского и Зуева. — На зло судьбе мы в конце концов всё же соберемся под рябинами Сороти. Примите, сударыня, выражение моего уважения, привязанности, сожалений и совершенной преданности вам и всему вашему семейству.

(обратно)

169

если он обидится.

(обратно)

170

Переделано из littérateurs

(обратно)

171

С некоторых пор, любезный г-н Пушкин, я пристрастился к одному из бичей писателей, по словам Байрона, — к переводу. Ваш великий талант не мог ускользнуть от меня, — и вот, я посылаю вам небольшой образец того, как я вас коверкаю.

Напишите мне свое мнение о нем, и если вы найдете, что я более верен, чем вы бываете в любви, будьте добры назвать мне ваши сочинения или отрывки из них, которые вы хотели бы видеть переведенными на наш язык. Вы вызовете во мне полнейшее восхищение, если пришлете мне несколько отрывков из „Бориса Годунова“, которые я никому не покажу. Княгиня Зинаида послала г-ну Козлову переведенную мною оду Державина. Вы доставили бы мне большое удовольствие, просмотрев ее и высказав о ней свое мнение без любезных фраз. Мой издатель — всё та же княгиня Зинаида — непременно хочет ознакомить вас с двумя моими собственными стихотворениями, которые получит от нее князь Оболенский. Если Онегин-Баян-Пушкин оторвется для меня на минуту от своего dolce far niente[1585] (которое не мешает ему делать очень многое) — я буду ему весьма благодарен.

Преданный вам Риччи.

(обратно)

172

К письму приложен перевод на итальянский язык стихотворения Пушкина „Демон“.

(обратно)

173

Переделано из начатого С истинным по[чтением]

(обратно)

174

Это слово густо зачеркнуто.

(обратно)

175

в 8-ю долю.

(обратно)

176

жену князя Михаила, княгиню Шарантонскую. [1586]

(обратно)

177

Начато: И она у[…] Слова И она не зачеркнуты.

(обратно)

178

Ла-Рош-Жаклене.

(обратно)

179

Петербург стал Вандеей. Ла-Рош-Жаклен — его герой.

(обратно)

180

Полье.

(обратно)

181

Сен-При.

(обратно)

182

Мадам Жарни.

(обратно)

183

маркитант.

(обратно)

184

что вы очень хорошенькая.

(обратно)

185

У меня нет более песен для его славы, ни слез для его бедствий.

(обратно)

186

Я не умею заниматься возвышенной любовью, и особенно с правительством.

(обратно)

187

„Сороку-воровку“.

(обратно)

188

даже без последнего объятия — это слишком большая жестокость.

(обратно)

189

Во-вторых, благодарю вас за прелестное письмо, которым вы меня удостоили. В эту минуту его нет у моего сердца (т. е. в моем кармане), почему я и откладываю до другого раза удовольствие поболтать с вами и принести вам полную и всестороннюю исповедь, которую вы у меня требуете. Будьте здоровы. А. П.

(обратно)

190

Я должен рассыпаться перед вами в благодарностях, господин Пушкин, за любезное и поистине лестное письмо, которое вы мне прислали. Вы прочли мои стихи неизменно филантропическим оком человека, одаренного великим талантом, который всегда и во всем ищет хорошие стороны, в то время как посредственность выставляет на показ свое педантичное знание, лишь бегло касаясь того, что можно похвалить, и подчеркивая всеми способами то, что подлежит критике. Да, вы не могли высказать иного суждения; но что же касается просьбы, с которой я к вам обратился, то вы совершенно обошли этот вопрос, и за это я вам вовсе не благодарен. Оставим в стороне мою, может быть, несколько нескромную просьбу, хотя я твердо намеревался сохранить полнейшую тайну; но что касается моего ходатайства о том, чтобы вы указали мне мелкие стихотворения и отрывки уже опубликованных сочинений, которые вы хотели бы видеть переведенными, — то от этого вам не избавиться, и я повторяю свою просьбу. Боюсь, что, если я стану выбирать сам, то окажусь в положении Альфиери, который трижды принимался делать извлечения из Данте и в конце концов увидел, что он трижды переписал его целиком. Я бы не отказался от того же; но, связав себя в настоящее время обещанием составить сборник стихотворений разных русских поэтов, я не могу всецело отдаться работе, которая завела бы меня слишком далеко; поэтому я буду с вами беспощаден: укажите только; я не прошу вас переписывать их для меня; это излишне. Прилагаю перевод Державина и вашего Пророка. Сделайте милость, скажите мне свое вполне искреннее о них мнение; клянусь Аполлоном, я приму вашу критику как знак уважения и дружбы.

Читали ли вы мою „Весну“? Это воспоминание о моей молодости и о моей прекрасной родине. Поэзия, эта волшебница, своими могучими чарами дает своим поклонникам способность рыться в развалинах времен и находить там тени былых наслаждений. — Так и вы, новый Оссиан, с копьем и лирой в руках, будете воспевать славу и битвы; быть может, как феррарский поэт, вы будете cantar l'armi pietose е il capitanò, — che il gran sepolcro libero di Cristo, [1587] и всегда и наверное будете черпать новое вдохновение и увеличивать блеск, которым вы уже украсили русскую поэзию. Вам я могу пожелать славы и развлечений, себе же — вашей благосклонности к чувствам восхищения и преданности, которые я к вам питаю.

Граф Риччи.

Москва. 1 мая 1828.

P. S. Только что узнал, что вы изменили свои намерения: радуюсь за себя. Не можем ли мы надеяться повидать вас? Княгиня Волконская поручила мне напомнить вам об обещании прислать ей ваш портрет.

(обратно)

191

К письму приложены переводы на итальянский язык стихотворений Пушкина — „Пророк“ и Державина — „На смерть кн. Мещерского“.

(обратно)

192

Переделано из Ed istrappò

(обратно)

193

Переделано из [Dei [?]] E l'ogni

(обратно)

194

Переделано из votre

(обратно)

195

Примечание. [1588] Прошу вас, милостивый государь, заметить, что это не просто вольное добавление. В итальянском языке нет слова для обозначения пола орла. Aquila говорится как о самце, так и о самке, что и заставило меня для передачи красоты созданного вами образа решиться поставить орла в положение, указывающее на его пол и делающее возможным его испуг, который от природы не присущ гордому и смелому характеру этой благородной птицы. Вот мои основания; однако же чем чистосердечнее вы выскажете мне ваше мнение как по этому поводу, так и обо всем остальном в моем переводе, тем яснее это докажет мне, что вы в какой-то мере цените мой труд и оказываете честь своей дружбой вашему переводчику и, прежде всего, истинному почитателю вашего великого гения, который sovra gli altri qual aquila vola. [1589]

(обратно)

196

Младший.

(обратно)

197

Младший.

(обратно)

198

Переделано из осудивших

(обратно)

199

После человек скобка была закрыта.

(обратно)

200

день за днем.

(обратно)

201

Переделано из им

(обратно)

202

любовника, потерянного ею.

(обратно)

203

вроде Ломоносова

(обратно)

204

что он заподозрил лукавство в твоем стихе.

(обратно)

205

Младшего.

(обратно)

206

что я в каменистой Саратовии (непереводимая игра слов).

(обратно)

207

что я завяз (то же).

(обратно)

208

Ребенок много обещает.

(обратно)

209

Фраза не окончена.

(обратно)

210

Когда-нибудь она оплачет любовника, обманутого ею,

Сердце, потерянное ею, и сердце, терзаемое ею.

(обратно)

211

Младший.

(обратно)

212

ей ей вписано.

(обратно)

213

Последние пять слов написаны по полю, вдоль отчеркнутых предыдущих строк (Мне навязалась ~ свою собственность)

(обратно)

214

Переделано из происшедствии

(обратно)

215

в Од.[ессе] вписано.

(обратно)

216

Прощай, кумир мой.

(обратно)

217

Младшего.

(обратно)

218

Младшего.

(обратно)

219

В дерзости он достиг совершенства.

(обратно)

220

Милостивый государь,

Разрешите посвятить первые аккорды рождающейся музы выражению восхищения, которое вызвали во мне ваши сочинения. В весеннюю пору вашей жизни писания ваши обеспечили вам вечную славу; ваше имя уже с восторгом произносится в литературном мире, и Россия гордится тем, что дала вам жизнь; но восхищение не может заменить таланта, и мои стихи, без сомнения, милостивый государь, бессильны достойным образом восхвалить вас; однако же, если вы их примете, достаточно вашего одобрения, чтобы спасти их от забвения.

Имею честь быть.

Послание

г-ну Александру Пушкину.

Кто виновник того, что смолкли твои песни, что не звучат твои аккорды, Твоя гармоническая лютня, твои вдохновенные порывы? Тщетно твои смелые пальцы бросают лиру; Разве Музы не имеют больше власти над твоим сердцем? Сбрось с себя вялость этого рокового покоя, Возьми снова твою божественную лютню, и пусть твой благородный пыл Заставит снова трепетать их гибкие струны, Снова вызывая эхо на этих мирных берегах. Некогда в своем взлете твой творческий дух, Дерзая уноситься в простор, в котором обычно теряется автор, Каждый день порождал божественные мысли, И искусно располагал ритмические фразы; Гармония твоих красноречивых стихов Звучала мелодично для уха: Так нежный голос милой возлюбленной Возвращает надежду нашей увядшей душе. Правда, чернь воздает должное ученым, Лишь когда они вычеркнуты из списка живых; На их могилу тогда возлагают венок; Гроб, окруженный почестями, становится их троном. Так певец Ахилла при жизни был презираем; Так Овидий был похоронен в Томах, Камоэнс в изгнании разделил участь Гомера, Он увидел опять свою родину, и умер там в нищете; Несчастный Тасс, долгое время гонимый, Приближается к Капитолию и остается неувенчанным; Мильтон окончил свой жизненный путь среди невзгод Непризнанный учеными, презираемый чернью. Увы, что такое достоинства? Что такое они здесь на земле, Если зависть и судьба следуют за ними по пятам? Чтобы ослепить мир, необходимо богатство, Громкие титулы, много дерзости, Блестящий выезд и наглые лакеи, Оскорбляющие прохожих у ворот дворцов; Это заменяет ум при дворе, в городе, Заставляет восхищаться стилем писаний фата, Придает благородство мошеннику, вору, Из проходимца делает самого верного барона. Поэт на чердаке находит спокойное убежище. Да, именно там, забытый в этом скромном пристанище, Его творческий дух, витая над миром, Вдохновляемый славой, порождает прекрасные стихи; Именно там сатирический штрих его карандаша Отмечает все наши дурные поступки справедливой критикой; Там его мудрая лира в божественных аккордах Может обессмертить живых и мертвых. Сколько знаменитых героев, которых восхваляет история, Не будь прекрасного искусства стихов, погибло бы без славы! Сколько королей, достойных фимиама, было бы забыто! А разбитые гробницы, опрокинутые временем, — И тут лира оживляет их пыльные обломки И ищет имя, скрытое под горделивым камнем; Улисс, Ахилл, Гектор, восстаньте из гробниц; „Илиада“ увековечила Гомера и ваши подвиги. При Бурбоне навеки бессмертная Франция Приобрела новую славу благодаря строгому Буало; Взятие Намюра, переправа через Рейн — Преданы векам его ученым резцом. Соперник Софокла, превзойдя Корнеля, Завещал сцене свою бесподобную „Федру“. Певец Генриха создал „Сироту“; „Заира“ и „Магомет“ вышли из его рук; Но Корнель и Расин, разделившие с ним славу, Не имеют памятника в храме воспоминаний. * И всё же поэты — слава королей, Когда те возвышают их и оказывают им покровительство своими законами. Приходится еще льстить, чтобы стать полезным человеком; Можно встретить не одного Августа, на свете найдется не один Виргилий. В тысячу раз более счастливый, отбросив заботу о суетных успехах, Простой земледелец возделывает свои нивы; Да, здесь, без завистников, здесь, хозяин в своем жилище, Он мирно живет до своего последнего часа Без горестей, без тревог, не имея врагов; Умирая, он может сказать: у меня всё же были друзья. Подвергаясь завистливой и злобной критике, Я иду навстречу буре, и моя беспечная рука Набрасывает на досуге несовершенные стихи, Не будучи в силах подражать тебе, она тщетно бросает несколько стрел; Так ястреб в своем быстром полете Стремится следовать за орлом в пустынных просторах — Тщетные усилия! Так же и моя свирель, По части стихотворного искусства, находится еще в колыбели. Будущее принадлежит тебе, настоящее — черни; Тебе мало дела до несправедливого или слишком строгого критика; Твой смелый гений начертал тебе путь; Попирай ногами этого хулителя, поверженного твоими стихами. Однако твоя лютня, звучно откликающаяся на победные клики, Должна добыть тебе славу более возвышенными песнями; Воспевай своих воинов: победители персов Опрокинули стены древней Эривани; Уже дымящиеся развалины ее укреплений Стонут под тяжестью торжествующих орлов, И печальная Армения в своих отдаленных пустынях Взирает на то, как налагаются оковы на Измаильтян. Пусть твоя лира, охваченная порывом вдохновения, Воспоет двойное поражение народов Азии, Возвестит изумленной Европе об этих подвигах, Прославит героя, который заставляет любить его законы; Но сердце твое сгорает, и лира твоя молчит, Ты пылаешь здесь тайным огнем; Пушкин, эти узы — цепи, оковы; Разбей гнетущее ярмо, бойся этих лукавых чар; Если любовь украшает лавровый венок славы, То одна она не может привести в храм воспоминаний. Воин, поэт приносят в жертву чести Мимолетные наслаждения, эти вспышки счастья; Предоставь простым смертным эти удовольствия и горести, Гений побеждает светские страсти. Любимый сын Аполлона, узри бессмертие. Что такое любовь?… ее сущность — мечта.

Ахилл Лестрелен.

____________

* В Пантеоне.

(обратно)

221

Боже мой, сударыня, бросая слова на ветер, я был далек от мысли вкладывать в них какие-нибудь неподобающие намеки. Но все вы таковы, и вот почему я больше всего на свете боюсь порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки! С ними гораздо проще и удобнее. Я не прихожу к вам потому, что очень занят, могу выходить из дому лишь поздно вечером и мне надо повидать тысячу людей, которых я всё же не вижу.

Хотите, я буду совершенно откровенен? Может быть я изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце мое совершенно вульгарно, и наклонности у меня вполне мещанские. Я по горло сыт интригами, чувствами, перепиской и т. д. и т. д. Я имею несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем. Всего этого слишком достаточно для моих забот, а главное — для моего темперамента.

Вы не будете на меня сердиться за откровенность? не правда ли? Простите же мне слова, лишенные смысла, а главное — не имеющие к вам никакого отношения.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

222

Откуда, чорт возьми, вы взяли, что я сержусь? У меня хлопот выше головы. Простите мой лаконизм и якобинский слог.

Среда.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

223

R.[éponse,] s.['il] V.[ous] p.[laît].

(обратно)

224

Вчера, когда я подошел к одной даме, разговаривавшей с г-ном де Лагренэ, последний сказал ей достаточно громко, чтобы я его услышал: прогоните его. Поставленный в необходимость потребовать у него объяснений по поводу этих слов, прошу вас, милостивый государь, не отказать посетить г-на де Лагренэ для соответственных с ним переговоров.

Пушкин.

Милостивому государю господину Путяте.

Ответьте, пожалуйста.

(обратно)

225

Тысяча благодарностей, сударыня, за внимание, которым вы удостаиваете вашего преданного слугу. Я бы непременно пришел к вам — но ночь внезапно застала меня среди моих мечтаний. Здоровье мое удовлетворительно, насколько это возможно.

Итак, до завтра, сударыня, и благоволите еще раз принять мою нежную благодарность.

3 ноября.

(обратно)

226

Будь здоров и благосклонен ко мне.

(обратно)

227

эти холодные и гладенькие стишки.

(обратно)

228

Первые две буквы переделаны из въ

(обратно)

229

Переделано из говорит

(обратно)

230

маленького поощрения (непереводимая игра слов).

(обратно)

231

как большой сапожник.

(обратно)

232

немного навеселе.

(обратно)

233

людям, которых они касаются. Но так как в сущности это честный и достойный человек, слишком беспечный для того, чтобы быть злопамятным, и слишком благородный, чтобы стараться повредить тебе, не допускай в себе враждебных чувств и постарайся поговорить с ним откровенно.

(обратно)

234

Переделано из и не-в-метафорической

(обратно)

235

Усатая княгиня.

(обратно)

236

Переделано из роутах

(обратно)

237

Переделано из обедах

(обратно)

238

Первый полулист с текстом письма утрачен; сохранился лишь второй полулист с адресом.

(обратно)

239

С большой готовностью принимаю ваше очаровательное приглашение. Я получил стороною сведения о князе Вяземском; в настоящее время он должен находиться у княгини.

Примите, милостивая государыня, уверение в моем совершенном уважении.

А. Пушкин.

Госпоже Шимановской.

(обратно)

240

Конечно, сударыня, тот час, который для вас удобен всегда, будет удобен и для меня. Итак, до завтра, и [пусть 7-я песнь Онегина заслужит]

(обратно)

241

это у него навязчивые идеи.

(обратно)

242

Переделано из sauver

(обратно)

243

Муж сказал мне, что вы, в разговоре или в письме, добавляете относительно меня: […]. Лучше поднимите руку и… пишите мне изредка; если бы вам была известна безмерность этого благодеяния, вы бы доставили его себе, я в том уверена, не для спасения собственной души, но для [спасения] избавления моей хоть на минуту от скуки, которая иногда ею овладевает.

По какому поводу передавали вы мне через Софью Ладомирскую, что я ветреница, право, я не заслуживаю больше такого молодого эпитета.

(обратно)

244

Счастливого пути, господин Пушкин. 10 марта.

(обратно)

245

объяснить вписано.

(обратно)

246

по твоим словам.

(обратно)

247

единственным предметом всей его нежности.

(обратно)

248

Увы! Значит, всё кончено, и слуха моей пламенно любимой не достигла и 750-миллионная часть того, что я имел сказать ей.

Известно ли ей, что она не только мне предназначена, но действительно предопределена судьбой и что все испытания, через которые меня заставляют пройти, являются бесполезными предосторожностями? (Меня весьма удивляет, что, при всей своей набожности, они воображают, что могут противиться тому, что суждено свыше.)

Перейдем к делу, мой несравненнейший из несравненных, и, если гордость — преступление, — пусть мне как второму Эдипу вырвут глаза, но при условии, что она, она будет моей Антигоной, — чтобы я слышал ее дыхание, чтобы голос ее часто раздавался в моих ушах, чтобы ее изящные и легкие пальцы извлекали из фортепиано звуки, когда она станет сама себе аккомпанировать, чтобы не быть рабой аккомпаниатора. Как она должна петь, она, в звуках голоса которой столько же выражения, как и в манере держать себя и в походке; наконец, и ангельское выражение ее лица. Ей недостает только, чтобы она увидела, узнала и услышала ********.

Пусть она торопится сделать выбор и устроить свою жизнь, — молодость и миловидность улетучиваются, как утренняя роса. Скажите ей, что любящий, 393 нежный, преданный друг, способный руководить ею в свете, сто́ит любимого друга.

Сладость любить, мой несравненнейший из несравненных, несомненно, больше сладости быть любимым, вот почему, наверно, нам обоим предписали воздержание, так как старшие знают, что болезнь эта заразительна. Увы! вот почему меня отлучают от ее присутствия.

Моя возлюбленная не смеет больше поднять на меня глаз; она даже опускает их при встречах со мною. Как она при этом очаровательна. (В прошлое воскресенье в Подновинском я хотел пройти, не поклонившись ей […]). Во всяком случае, что́ бы она ни делала, невозможно, чтобы она стала мне безразлична.

Как благодарен я был за очаровательный знак [набожности] сочувствия! Да исполнится же воля отца. [Да будет же пример моего кумира сделан] Да будет мне законом пример моего кумира! Я старше, и мне стыдно, что я дал себя превзойти в здравом смысле и в сдержанности семнадцатилетней девушке. Вот и попробуйте после этого сказать, что молодые особы — это не те, на которых можно больше всего полагаться. Какая перспектива спокойствия и блаженства открывается счастливому смертному, которому отец отдаст ее руку.

Русский дворянин отказывает в руке своей дочери другому русскому дворянину! Ушаков отказывает Лаптеву, когда эти два имени [с испокон веку] составляют одно целое, тождественны. Без сомнения я был неправ, что не обратился к родителю […], но всё же я чувствую себя способным оправдаться и клянусь всем самым дорогим для меня на свете, Zoé mou sas agapo, [1590] что не только не буду отклонять ее от исполнения обязанностей, но наоборот буду поддерживать ее в этом.

Чем труднее должность, которую я на себя беру, тем она меня достойнее. Я готов сделаться ее чтецом, библиотекарем, ее Всадником, ее оруженосцем, — всем, для того, чтобы ей служить, не ожидая в ответ ни слова благодарности.

Пусть сотрется из памяти всё происшедшее, пусть начнется новая эра, пусть будут уверены, что если мне доверят ее на [долгое] продолжительное путешествие, я буду охранять ее как зеницу ока; для того чтобы лучше защищать ее, я немедленно начну заново обучаться владению оружием, будучи уверен, что она и сама примет в этом деятельное участие и не позволит захватить себя живьем, когда случится, что я отобью удары, которые будут ей предназначены, и что скорее увидят меня пренебрегшим тысячей смертей, чем уступившим ее. Так как здоровье мое настоятельно требует повторения курса висбаденских вод и я должен отправиться туда как можно скорее, то очень было бы желательно, чтобы нас тайно обручили для того, чтобы я мог временно исполнять эти обязанности, в ожидании, когда представится кто-либо достойный любви подобного создания. В этом случае мы могли бы пуститься в путь, и возможно, что во время поездки любовь моя, ближе познакомившись со мною, согласится соединиться со мною по настоящему, тогда мы остановились бы у какого-нибудь доброго священника, чтобы совершить обряд до конца, освятив действительный брак, без всякого изъятия. Прощайте же!

P. S. Три или четыре дня тому назад я был весел как зяблик и прыгал от радости подобно Архимеду. Я совершенно не владел собой от радости, обдумывая совсем простой способ, созданный, чтобы продвинуть без задержки и отлагательств наши дела. Хорошо, мой прославленный, действовать оружием и вместо того, чтобы силою принуждать невинного, припереть отца к стенке, а дочь к кровати, так как у них обоих совесть слишком нечиста по отношению к обоим нам, особенно по отношению ко мне, чтобы можно было простить им всю их нерешительность, кривлянья, жеманство и проч. — Гражданин, к оружию, довольно гонений, довольно деликатничать, к оружию, гражданин, пора кончить это дело.

(обратно)

249

Мое самое ревностное желание, друг мой, — видеть вас посвященным в тайны века. Нет в мире духовном зрелища более прискорбного, чем гений, не понявший своего века и своего призвания. Когда видишь, что человек, который должен господствовать над умами, склоняется перед мнением толпы, чувствуешь, что сам останавливаешься в пути. Спрашиваешь себя: почему человек, который должен указывать мне путь, мешает мне идти вперед? Право, это случается со мной всякий раз, когда я думаю о вас, а думаю я о вас так часто, что устал от этого. Дайте же мне возможность идти вперед, прошу вас. Если у вас нехватает терпения следить за всем, что творится на свете, углубитесь в самого себя и в своем внутреннем мире найдите свет, который безусловно кроется во всех душах, подобных вашей. Я убежден, что вы можете принести бесконечную пользу несчастной, сбившейся с пути России. Не измените своему предназначению, друг мой. С некоторых пор русских читают повсюду; вам известно, что был переведен г-н Булгарин и помещен вслед за г-ном де-Жуи; о вас же речь идет в каждом выпуске Обозрения; в одной толстой книге почтительно упоминается имя моего приятеля Гульянова, а знаменитый Клапрот присуждает ему египетский венок; мне, право, кажется, что он поколебал основания пирамид. Представьте же себе, какой славы можете добиться вы. Обратитесь с призывом к небу, — оно откликнется.

Как видите, я говорю всё это по случаю посылаемой вам книги. Так как в ней — обо всем понемногу, то, может быть, она наведет вас на удачные мысли. Прощайте, друг мой. Скажу вам, как Магомет говорил своим арабам — ах, если б вы знали!

Господину Пушкину.

(обратно)

250

джентльменскую деликатность.

(обратно)

251

В копии в этом месте пропуск.

(обратно)

252

На коленях, проливая слезы благодарности, должен был бы я писать вам теперь, после того как граф Толстой передал мне ваш ответ: этот ответ — не отказ, вы позволяете мне надеяться. Не обвиняйте меня в неблагодарности, если я всё еще ропщу, если к чувству счастья примешиваются еще печаль и горечь; мне понятна осторожность и нежная заботливость матери! — Но извините нетерпение сердца больного и опьяненного [?] 395 счастьем. Я сейчас уезжаю и в глубине своей души увожу образ небесного существа, обязанного вам жизнью. — Если у вас есть для меня какие-либо приказания, благоволите обратиться к графу Толстому, он передаст их мне.

Удостойте, милостивая государыня, принять дань моего глубокого уважения.

Пушкин.

1 мая 1829.

(обратно)

253

à l'hist.[oire] de ce temps-là вписано

(обратно)

254

Переделано из c'est

(обратно)

255

Переделано из начатого une des âmes

(обратно)

256

tantôt вписано.

(обратно)

257

tantôt вписано.

(обратно)

258

en même temps вписано.

(обратно)

259

Переделано из défendait

(обратно)

260

en 1616 вписано.

(обратно)

261

воевод[а] вписано: в подлиннике описка: Vоеводъ

(обратно)

262

Переделано из fut

(обратно)

263

Переделано из начатого de […]

(обратно)

264

Было: qui accuse

(обратно)

265

Было: frisé le supplice de si près? Слова la hache et le billot вписаны.

(обратно)

266

Переделано из начатого t[ragédie]

(обратно)

267

une вписано; было: souciés d'autre

(обратно)

268

ja[nvier] или ju[in]

(обратно)

269

Вот моя трагедия, раз уж вы непременно хотите ее иметь, но я требую, чтобы прежде, чем читать ее, вы перелистали последний том Карамзина. Она полна славных шуток и тонких намеков, относящихся к истории того времени, вроде наших киевских и каменских обиняков. Надо понимать их — sine qua non. [1591]

По примеру Шекспира я ограничился изображением эпохи и исторических лиц, не стремясь к сценическим эффектам, к романическому пафосу и т. п… Стиль трагедии смешанный. Он площадной и низкий там, где мне приходилось выводить людей простых и грубых, — что касается грубых непристойностей, не обращайте на них внимания: это писалось наскоро и исчезнет при первой же переписке. Меня прельщала мысль о трагедии без любовной интриги. Но, не говоря уж о том, что любовь весьма подходит к романическому и страстному характеру моего авантюриста, я заставил Дмитрия влюбиться в Марину, чтобы лучше оттенить ее необычный характер. У Карамзина он лишь бегло очерчен. Но, конечно, это была странная [1592] красавица. У нее была только одна страсть: честолюбие, но до такой степени сильное и бешеное, что трудно себе представить. Посмотрите, как она, вкусив царской власти, опьяненная несбыточной мечтой, отдается одному проходимцу за другим, деля то отвратительное ложе жида, то палатку казака, [и] всегда готовая отдаться [тому] каждому, кто только может дать ей слабую надежду на более уже не существующий трон. Посмотрите, как она смело переносит войну, нищету, позор, в то же время ведет переговоры с польским королем [как равная] как коронованная особа с равным себе, и жалко кончает свое столь бурное и необычайное существование. Я уделил ей только одну сцену, но я еще вернусь к ней, если бог продлит мою жизнь. Она волнует меня как страсть. Она ужас до чего полька, как говорила [кузина г-жи Любомирской].

Гаврила Пушкин — один из моих предков, яизобразил его таким, каким нашел в истории и в наших семейных бумагах. Он был очень талантлив — как воин, как придворный и в особенности как заговорщик. Это он и [Плещеев] своей неслыханной дерзостью обеспечили успех Самозванца. Затем я снова нашел его в Москве [среди] в числе семи начальников, защищавших [1593] ее в 1612 году, потом в 1616 году, заседающим в Думе рядом с Козьмой Мининым, потом воеводой в Нижнем, потом среди выборных людей, венчавших на царство Романова, потом послом. Он был всем, чем угодно, даже поджигателем, как это доказывается грамотою, которую 396 я нашел в Погорелом Городище — городе, который он сжег (в наказание за что-то), подобно [комиссарам] проконсулам Национального Конвента.

Я намерен также вернуться и к Шуйскому. Он представляет в истории странную смесь смелости, изворотливости и силы характера. Слуга Годунова, он одним из первых бояр переходит на сторону Дмитрия. Он первый [обвиняет его] вступает в заговор и он же, заметьте, первый берет на себя всю тяжесть выполнения его, кричит, обвиняет, из начальника превращается в рядового бойца. Он близок к тому, чтобы лишиться головы. Дмитрий милует его уже на лобном месте, ссылает и с тем необдуманным великодушием, которое отличало этого милого авантюриста, снова возвращает к своему двору и осыпает дарами и почестями. Что же делает Шуйский, чуть было не попавший [на дыбу] под топор и на плаху? Он спешит создать новый заговор, успевает в этом, заставляет себя избрать царем и падает — и в своем падении сохраняет больше достоинства и силы духа, нежели в продолжении всей своей жизни

В Дмитрии много общего с Генрихом 4. Подобно ему он храбр, великодушен и хвастлив, подобно ему равнодушен к религии — оба они из политических соображений отрекаются от своей веры, оба любят удовольствия и войну, оба увлекаются [призраками] несбыточными замыслами, оба являются жертвами заговоров… Но у Генриха 4 не было на совести Ксении — правда, это ужасное обвинение не доказано и я лично считаю своей священной обязанностью ему не верить.

Грибоедов критиковал мое изображение Иова-патриарх, действительно, был человеком большого ума, я же по рассеянности сделал из него дурака.

Создавая моего Годунова [1594] я размышлял о трагедии — и если бы вздумал написать предисловие, то вызвал бы скандал — это, может быть, наименее понятый жанр. Законы его старались обосновать на правдоподобии, а оно-то именно и исключается самой сущностью драмы; не говоря уже о времени, месте и проч., какое, чорт возьми, правдоподобие может быть в зале, разделенной на две части, из коих одна занята 2000 человек, будто бы невидимых для тех, которые находятся на подмостках?

2) Язык. Например, у Лагарпа Филоктет, выслушав тираду Пирра, говорит на чистом французском языке: „Увы, я слышу сладкие звуки греческой речи“. Не есть ли всё это условное неправдоподобие? Истинные гении трагедии заботились всегда исключительно о правдоподобии характеров и положений. Посмотрите, как смело Корнель поступил в „Сиде“: „А, вам угодно соблюдать правило о 24 часах? Извольте“. И тут же он нагромождает событий на 4 месяца. Нет ничего смешнее мелких изменений общепринятых правил. Альфиери глубоко чувствовал, как смешны речи „в сторону“, он их уничтожает, но зато удлиняет монологи. Какое ребячество!

Письмо мое вышло гораздо длиннее, чем я хотел. Прошу вас, сохраните его, так как оно мне понадобится, если чорт меня попутает написать предисловие.

А. П.

1829.

[С. Петербург] 30 января или июня.

(обратно)

270

Переделано из NB)

(обратно)

271

Нетти.

(обратно)

272

Нетти.

(обратно)

273

Нетти.

(обратно)

274

Н.[иколай] вписано.

(обратно)

275

Генерал,

С глубочайшим прискорбием я только что узнал, что его величество недоволен моим путешествием в Арзрум. Снисходительная и просвещенная доброта вашего превосходительства и участие, которое вы всегда изволили мне оказывать, внушает мне смелость вновь обратиться к вам и объясниться откровенно.

По прибытии на Кавказ, я не мог устоять против желания повидаться с братом, который служит в Нижегородском драгунском полку и с которым я был разлучен в течение 5 лет. Я подумал, что имею право съездить в Тифлис. Приехав, я уже не застал там армии. Я написал Николаю Раевскому, другу детства, с просьбой выхлопотать для меня разрешение на приезд в лагерь. Я прибыл туда в самый день перехода через Саган-лу, и, раз я уже был там, мне показалось неудобным уклониться от участия в делах, которые должны были последовать; вот почему я проделал кампанию, в качестве не то солдата, не то путешественника.

Я понимаю теперь, насколько положение мое было ложно, а поведение опрометчиво; но, по крайней мере, здесь нет ничего, кроме опрометчивости. Мне была бы невыносима мысль, что моему поступку могут приписать иные побуждения. Я бы предпочел подвергнуться самой суровой немилости, чем прослыть неблагодарным в глазах того, кому я всем обязан, кому готов пожертвовать жизнью, и это не пустые слова.

Я покорнейше прошу ваше превосходительство быть в этом случае моим провидением, и остаюсь с глубочайшим почтением, генерал, вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

10 ноября 1829 г. С.П.б.

Александр Пушкин.

(обратно)

276

Гостиницу „Англия“.

(обратно)

277

стихами.

(обратно)

278

Харита.

(обратно)

279

[Напишите Ольге, не помня зла. Она вас очень любит и будет тронута этим знаком памяти с вашей стороны].

(обратно)

280

à вписано.

(обратно)

281

Само собой разумеется, графиня, что вы будете настоящим циклопом. Примите этот плоский комплимент как доказательство моей полной покорности вашим приказаниям. Будь у меня сто голов и сто сердец, они все были бы к вашим услугам.

Примите уверение в моем совершенном уважении

1 января.

Пушкин.

Ее сиятельству графине Тизенгаузен.

(обратно)

282

1830 переделано из 1829

(обратно)

283

полному вписано.

(обратно)

284

Андриё.

(обратно)

285

Переделано из начатого adr[esser]

(обратно)

286

Генерал,

Явившись к Вашему превосходительству и не имев счастья застать вас, я приемлю смелость изложить вам письменно просьбу, с которой вы разрешили к вам обратиться.

Покамест я еще не женат и не зачислен на службу, я бы хотел совершить путешествие во Францию или Италию. В случае же если оно не будет мне разрешено, я бы просил соизволения посетить Китай с отправляющимся туда посольством.

Осмелюсь ли еще утруждать Вас? В мое отсутствие г-н Жуковский хотел напечатать мою трагедию, но не получил на то формального разрешения. Ввиду отсутствия у меня состояния, мне было бы затруднительно лишиться полутора десятков тысяч рублей, которые может мне доставить моя трагедия, и было бы прискорбно отказаться от напечатания сочинения, которое я долго обдумывал и которым наиболее удовлетворен.

Всецело полагаясь на Вашу благосклонность, остаюсь, генерал, Вашего превосходительства нижайший и всепокорнейший слуга

Александр Пушкин.

7 января 1830.

(обратно)

287

Переделано из расположения

(обратно)

288

с переделано из начатого у[спехом]

(обратно)

289

В подлиннике: до (вероятно, начатое до[скажу]).

(обратно)

290

Было: Quoique malgré le bonheur

(обратно)

291

de la переделано из d'un

(обратно)

292

Вы должны считать меня очень неблагодарным, очень дурным человеком. Но заклинаю вас не судить по внешности. Мне невозможно сегодня предоставить себя в ваше распоряжение — хотя, [несмотря на] не говоря уже о счастье быть у вас, одного любопытства было бы достаточно для того, чтобы привлечь меня. Стихи христианина, русского епископа в ответ на скептические куплеты! — это право большая удача.

А. П.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

293

Милостивый государь.

В ответ на Ваше письмо ко мне от 7-го числа сего месяца спешу уведомить Вас, что его императорское величество не соизволил удовлетворить вашу просьбу о разрешении поехать в чужие края, полагая, что это слишком расстроит ваши денежные дела, а кроме того отвлечет Вас от Ваших занятий. Желание ваше сопровождать наше посольство в Китай также не может быть осуществлено, потому что все входящие в него лица уже назначены и не могут быть заменены другими без уведомления о том Пекинского двора. Что же касается разрешения на издание вашей новой трагедии, я не премину сообщить Вам на днях окончательный ответ.

Пользуюсь случаем засвидетельствовать вам уверение в глубоком моем уважении, с которым имею честь быть вашим покорным слугой.

А. Бенкендорф.

17-го сего января 1830.

Г-ну А. Пушкину.

(обратно)

294

Генерал,

Я только что получил письмо, которое Ваше превосходительство соблаговолили мне написать. Боже меня сохрани единым словом возразить против воли того, кто осыпал меня столькими благодеяниями. Я бы даже подчинился ей с радостью, будь я только уверен, что не навлек на себя его неудовольствия.

Весьма не во-время приходится мне прибегнуть к благосклонности Вашего превосходительства, но меня обязывает к тому священный долг. Узами дружбы и благодарности связан я с семейством, которое ныне находится в очень несчастном положении: вдова генерала Раевского обратилась ко мне с просьбой замолвить за нее слово перед теми, кто может донести ее голос до царского престола. То, что выбор ее пал на меня, само по себе уже свидетельствует, до какой степени она лишена друзей, всяких надежд и помощи. Половина семейства находится в изгнании, другая — накануне полного разорения. Доходов едва хватает на уплату процентов по громадному долгу. Г-жа Раевская ходатайствует о назначении ей пенсии в размере полного жалованья покойного мужа, с тем, чтобы пенсия эта перешла дочерям в случае ее смерти. Этого будет достаточно, чтобы спасти ее от нищеты. Прибегая к Вашему превосходительству, я надеюсь судьбой вдовы героя 1812 года, — великого человека, жизнь которого была столь блестяща, а кончина так печальна, — заинтересовать скорее воина, чем министра, и доброго и отзывчивого человека скорее, чем государственного мужа.

Благоволите принять, Ваше превосходительство, уверение в моем совершенном уважении. Имею честь быть вашим нижайшим и покорнейшим слугою.

Александр Пушкин.

1830. 18 января. С. П. Б.

(обратно)

295

Милый Суденко, если деньги тебе до сих пор не уплачены, то виноват в этом мой поверенный, который утерял адрес твоего поверенного. Я же совершенно запамятовал его имя, и твои 4000 ожидали тебя в запечатанном конверте более полугода.

Приехав в Петербург, я написал тебе в [Чернигов], чтобы узнать твой точный адрес, поздравить тебя с женитьбой и предложить тебе взять 50 руб. Ты пишешь, что потерял аппетит и не завтракаешь так, как бывало. Это жаль, делай больше физических упражнений, приезжай на почтовых в Петербург, и аппетит вернется к тебе.

(обратно)

296

„Опасные связи“, „Фоблаз“.

(обратно)

297

Переделано из приехавши

(обратно)

298

Переделано из начатого душев[но]

(обратно)

299

Павлуше вписано.

(обратно)

300

На отдельном конверте.

(обратно)

301

Вот и вторая статья. Справься, так ли стих:

(обратно)

302

Сегодня 9-я годовщина дня, когда я вас увидел в первый раз. Этот день был решающим в моей жизни.

Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мое существование неразрывно связано с вашим; я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами — всякая другая забота с моей стороны — заблуждение или безрассудство; вдали от вас меня лишь грызет мысль о счастье, которым я не сумел насытиться. Рано или поздно мне придется всё бросить и пасть к вашим ногам. Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму [?]. Там смогу я совершать паломничества, бродить вокруг вашего дома, встречать вас, мельком вас видеть…

(обратно)

303

В прошлый раз я забыла, что отложила до воскресенья удовольствие видеть вас. Я упустила из виду, что должна буду начать этот день с мессы, а затем мне придется заняться визитами и деловыми разъездами. Я в отчаянии, так как это задержит до завтрашнего вечера удовольствие вас видеть и послушать вас. Надеюсь, что вы не забудете о вечере в понедельник и не будете слишком досадовать на мою докучливость, во внимание ко всему тому восхищению, которое я к вам чувствую.

К. С.

Господину Александру Пушкину.

Воскресенье утром.

(обратно)

304

Вы смеетесь над моим нетерпением, вам как будто доставляет удовольствие обманывать мои ожидания, итак я увижу вас только завтра — пусть так. Между тем я могу думать только о вас.

Хотя видеть и слышать вас составляет для меня счастье, я предпочитаю не говорить, а писать вам. В вас есть ирония, лукавство, которые раздражают и повергают в отчаяние. Ощущения становятся мучительными, а искренние слова в вашем присутствии превращаются в пустые шутки. Вы — демон, то есть тот, кто сомневается и отрицает, как говорится в Писании.

В последний раз вы говорили о прошлом жестоко. Вы сказали мне то, чему я старался не верить — в течение целых 7 лет. Зачем?

Счастье так мало создано для меня, что я не признал его, когда оно было передо мною. Не говорите же мне больше о нем, ради Христа. — В угрызениях совести, если бы я мог испытать их, — в угрызениях совести было бы какое-то наслаждение — а подобного рода сожаление вызывает в душе лишь яростные и богохульные мысли.

Дорогая Элленора, позвольте мне называть вас этим именем, напоминающим мне и жгучие чтения моих юных [?] лет, и нежный призрак, прельщавший меня тогда, и ваше собственное существование, такое жестокое и бурное, такое отличное от того, каким оно должно было быть. — Дорогая Элленора, вы знаете, я испытал на себе всё ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал всё, что есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и всё, что есть в нем самого ошеломляющего. От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, — и немного робости, которую я не могу побороть.

Я прекрасно знаю, что́ вы подумаете, если когда-нибудь это прочтете — как он неловок — он стыдится прошлого — вот и всё. Он заслуживает, чтобы я снова посмеялась над ним. Он полон самомнения, как его повелитель — Сатана. Неправда ли?

Однако, взявшись за перо, я хотел о чем-то просить вас — уж не помню о чем — ах, да — о дружбе. Эта просьба очень банальная, очень… Это как если бы нищий попросил хлеба — но дело в том, что мне необходима ваша близость.

А вы, между тем, по-прежнему прекрасны, так же, как и в день переправы или же на крестинах, когда ваши пальцы коснулись моего лба. Это прикосновение я чувствую до сих пор — прохладное, влажное. Оно обратило меня в католика. — Но вы увянете; эта красота когда-нибудь [?] покатится вниз как лавина. Ваша душа некоторое время еще продержится среди стольких опавших прелестей — а затем исчезнет, и никогда, быть может, моя душа, ее[?]боязливая рабыня, не встретит ее в беспредельной вечности.

Но что такое душа? У нее нет ни взора, ни мелодии — мелодия быть может…

(обратно)

305

Ты написал мне, милый Суденко, до такой степени церемонное письмо, что я совершенно им огорошен. Эти 4000 ждали тебя в запечатанном конверте с июля месяца; но я потерял адрес твоего поверенного, а твоего адреса у меня не было. Месяц тому назад г-н Лерх пришел за этими деньгами и немедленно получил их. Я хотел переслать тебе оставленную им расписку, но не знаю, куда дел ее. Еще раз извини и прими мою благодарность за то, что имел любезность так долго ждать.

На днях я уезжаю из Петербурга; лето, вероятно, проведу в деревне. Быть-может заеду и в ваши края. Ты разрешишь мне, надеюсь, постучаться в твою дверь? Если до тех пор захочешь мне написать, адресуй письма […]. Addio, a rivederla. [1595]

А. Пушкин.

12 февраля 1830 г.

(обратно)

306

Решено: мы устроим наш маскарадный выезд завтра вечером — в 9 часов мы соберемся у маменьки. Приезжайте в черном домино и в черной маске — ваша карета нам не нужна, но слуга может понадобиться — наших слуг могут узнать. Мы расчитываем на ваше остроумие, дорогой Пушкин, чтобы оживить всю эту затею. Затем вы поужинаете у меня, и я еще раз поблагодарю вас.

Д. Фикельмон.

Суббота.

Если хотите, маменька приготовит для вас домино.

Г-ну Пушкину.

(обратно)

307

Переделано из воспоминаниями

(обратно)

308

г-ну Роберу и м-ль Юлии.

(обратно)

309

Обнимаю вас от всего сердца, дорогая и милая княгиня Вера, и благодарю вас за то, что вы наконец отправили к нам нашего дорогого путешественника. Благодаря бога, я нашла его в гораздо лучшем состоянии, чем о том извещала меня его записка, помеченная Помераньем: он немного кашляет и утомлен — вот и вся его болезнь, которая, я надеюсь, через несколько дней отдыха исчезнет совсем […]. Тысяча нежностей всей дорогой и любезной семье. Прощайте, я вся обложена счетами, как и должна быть [хозяйка] к 1-му числу месяца. Будьте здоровы, дорогой друг.

(обратно)

310

В подлиннике: из кибитка

(обратно)

311

В подлиннике: примѣренія

(обратно)

312

Что касается г-жи Карцовой, то всё, что бы она ни говорила, она словно поет.

(обратно)

313

Вы могли бы заметить, генерал, что она фальшивит.

(обратно)

314

Раз уж мы стали откровенничать, позвольте, генерал, повторить вам просьбу графини Потемкиной о восстановлении доброго имени моего мужа.

(обратно)

315

Переделано из Ограждения

(обратно)

316

Переделано из подавления

(обратно)

317

Цифра 16 переделана из 15

(обратно)

318

18 марта.

Не успела я успокоиться относительно вашего пребывания в Москве, как мне приходится волноваться по поводу вашего здоровья — меня уверяют, что вы заболели в Торжке. Ваше бледное лицо — одно из последних впечатлений, оставшихся у меня в памяти. Я всё время вижу вас, стоящим в дверях. Предполагая увидеть вас на следующий день, я глядела на вас с радостью — но вы, бледный, взволнованный, вероятно, болью, которая, как вы знали, отзовется во мне в тот же вечер, — уже тогда вы заставили меня трепетать за ваше здоровье. Не знаю к кому обратиться, чтобы узнать правду — я пишу вам уже в четвертый раз. Завтра будет две недели с тех пор, как вы уехали, — непостижимо, почему вы не написали ни слова. Вам слишком хорошо известна моя беспокойная, судорожная нежность. При вашем благородном характере вам не следовало бы оставлять меня без известий о себе. Запретите мне говорить вам о себе, но не лишайте меня счастья быть вашим поверенным. Я буду говорить вам о большом свете, об иностранной литературе — о возможности перемены министерства во Франции, — увы, я у самого источника всех сведений, мне не хватает только счастья.

Однако скажу вам, что вчера вечером я испытала истинную радость. Великий князь Михаил провел у нас вечер — увидав ваш портрет или ваши портреты, он сказал мне: „Знаете, я никогда не видел Пушкина вблизи. Я был очень предубежден против него, но по всему тому, что о нем слышу, мне очень хочется с ним познакомиться, а еще больше того — побеседовать с ним обстоятельно“. В конце концов он попросил у меня Полтаву, — как я люблю, когда вас любят!

Несмотря на мою кротость, безобидность и смирение по отношению к вам (что возбуждает вашу антипатию), — подтверждайте хотя бы изредка получение моих писем. Я буду ликовать при виде одного лишь вашего почерка. Хочу еще узнать от вас самого, мой милый Пушкин, — неужели я осуждена на то, чтобы увидать вас только через несколько месяцев.

Как много жестокого, [даже] раздирающего в одной этой мысли! А всё-таки у меня есть внутреннее убеждение, что если бы вы знали, до какой степени мне необходимо вас увидеть, вы пожалели бы меня и вернулись бы на несколько дней! Спокойной ночи — я ужасно устала.

20-го. Я сейчас вернулась от Филарета — он рассказал мне о происшествии, недавно случившемся в Москве, о котором ему только что доложили. Он прибавил […]. Поэтому я изложила его своим скверным русским языком в том виде, как история была мне рассказана, и посылаю вам, не смея его ослушаться. Слава богу, говорят, что вы благополучно прибыли в Москву. — Лечитесь, будьте благоразумны — ну, можно ли швыряться такой прекрасной жизнью?

21-го. — Вчера вечером на репетиции карусели много говорили о вашей седьмой песни — она имела всеобщий успех. Государыня не ездит больше верхом.

Так напишите же мне правду, как бы горестна она ни была. — Увижу ли я вас на пасху?

(обратно)

319

В подлиннике описка: никаго

(обратно)

320

Переделано из была

(обратно)

321

[что] вы вечно на больших дорогах.

(обратно)

322

Переделано из начатого исти[нным]

(обратно)

323

Генерал,

Письмо, которое я удостоился получить от Вас, причинило мне истинное огорчение; я покорнейше прошу уделить мне одну минуту снисходительности и внимания. Несмотря на четыре года уравновешенного поведения, я не приобрел доверия власти. С горестью вижу, что малейшие мои поступки вызывают подозрения и недоброжелательство. Простите, генерал, вольность моих сетований, но ради бога благоволите хоть на минуту войти в мое положение и оценить, насколько оно тягостно. Оно до такой степени неустойчиво, что я ежеминутно чувствую себя накануне несчастья, которого не могу ни предвидеть, ни избежать. Если до настоящего времени я не впал в немилость, то обязан этим не знанию своих прав и обязанностей, но единственно вашей личной ко мне благосклонности. Но если вы завтра не будете больше министром, послезавтра меня упрячут. Г-н Булгарин, утверждающий, что он пользуется некоторым влиянием на вас, превратился в одного из моих самых яростных врагов из-за одного приписанного им мне критического отзыва. После той гнусной статьи, которую напечатал он обо мне, я считаю его способным на всё. Я не могу не предупредить вас о моих отношениях с этим человеком, так как он может причинить мне бесконечно много зла.

Я предполагал проехать из Москвы в свою псковскую деревню, однако, если Николай Раевский приедет в Полтаву, убедительно прошу Ваше превосходительство разрешить мне съездить туда с ним повидаться.

Примите, генерал, свидетельство моего высокого уважения и совершенной преданности. Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

24 марта 1830 г. Москва.

(обратно)

324

Милостивому государю господину Пушкину.

(обратно)

325

указатель содержания.

(обратно)

326

Приписка карандашом, в обратном тексту направлении.

(обратно)

327

Милостивый государь,

Спешу ответить на оба письма, которые вы изволили адресовать мне из Москвы; я исполню эту обязанность с обычной моей откровенностью.

Мне не совсем понятно, почему вам угодно находить свое положение неустойчивым; я не считаю его таковым, и мне кажется, что от вашего собственного поведения зависит придать ему еще более устойчивости. Вы также неправы, предполагая, что кто-либо может на меня влиять во вред вам, ибо я вас знаю слишком хорошо. Что касается г-на Булгарина, то он никогда со мной не говорил о вас по той простой причине, что встречаюсь я с ним лишь два или три раза в году, а последнее время виделся с ним лишь для того, чтобы делать ему выговоры. Однако, я должен признаться, что ваш последний, столь поспешный отъезд в Москву не мог не вызвать подозрений.

Что касается Вашей просьбы о том, можете ли Вы поехать в Полтаву для свидания с Николаем Раевским, — должен Вам сообщить, что когда я представил этот вопрос на рассмотрение государя, его величество соизволил ответить мне, что он запрещает вам именно эту поездку, так как у него есть основание быть недовольным поведением г-на Раевского за последнее время.

Этот случай должен вас убедить в том, что мои добрые советы способны удержать вас от ложных шагов, какие вы часто делали, не спрашивая моего мнения.

Примите уверения в моем совершенном почтении.

А. Бенкендорф.

3 апреля 1830 г.

(обратно)

328

После того, милостивая государыня, как вы дали мне разрешение писать к вам, я, взявшись за перо, столь же взволнован, как если бы был в вашем присутствии. Мне так много надо высказать, и чем больше я об этом думаю, тем более грустные и безнадежные мысли приходят мне в голову. Я изложу их вам, — вполне чистосердечно и подробно, умоляя вас проявить терпение и особенно снисходительность.

Когда я увидел ее в первый раз, красоту ее едва начинали замечать в свете. Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение, ваш ответ, при всей его неопределенности, на мгновение свел меня с ума; в ту же ночь я уехал в армию; вы спросите меня — зачем? клянусь вам, не знаю, но какая-то непроизвольная тоска гнала меня из Москвы; я бы не мог там вынести ни вашего, ни ее присутствия. Я вам писал; надеялся, ждал ответа — он не приходил. Заблуждения моей ранней молодости представились моему воображению; они были слишком тяжки и сами по себе, а клевета их еще усилила; молва о них, к несчастию, широко распространилась. Вы могли ей поверить; я не смел жаловаться на это, но приходил в отчаяние.

Сколько мук ожидало меня по возвращении! Ваше молчание, ваша холодность, та рассеянность и то безразличие, с какими приняла меня м-ль Натали… У меня не хватило мужества объясниться, — я уехал в Петербург в полном отчаянии. Я чувствовал, что сыграл очень смешную роль, первый раз в жизни я был робок, а робость в человеке моих лет никак не может понравиться молодой девушке в возрасте вашей дочери. Один из моих друзей едет в Москву, привозит мне оттуда одно благосклонное слово, которое возвращает меня к жизни, — а теперь, когда несколько милостивых слов, с которыми вы соблаговолили обратиться ко мне, должны были бы исполнить меня радостью, я чувствую себя более несчастным, чем когда-либо. Постараюсь объясниться.

Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить современем ее привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный ее союз; — может-быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей они безусловно покажутся таковыми. Не возникнут ли у нее сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее; но умереть для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, — эта мысль для меня — ад.

Перейдем к вопросу о денежных средствах; я придаю этому мало значения. До сих пор мне хватало моего состояния. Хватит ли его после моей женитьбы? Я не потерплю ни за что на свете, чтобы жена моя испытывала лишения, чтобы она не бывала там, где она призвана блистать, развлекаться. Она вправе этого требовать. Чтобы угодить ей, я согласен принести в жертву свои вкусы, всё, чем я увлекался в жизни, мое вольное, полное случайностей существование. И всё же, не станет ли она роптать, если положение ее в свете не будет столь блестящим, как она заслуживает и как я того хотел бы?

Вот в чем отчасти заключаются мои опасения. Трепещу при мысли, что вы найдете их слишком справедливыми. Есть у меня еще одна тревога, которую я не могу решиться доверить бумаге…

Благоволите, милостивая государыня, принять уверение в моей совершенной преданности и высоком уважении.

А. Пушкин.

Суббота.

(обратно)

329

Конец письма не сохранился.

(обратно)

330

Мои горячо любимые родители, обращаюсь к вам в минуту, которая определит мою судьбу на всю остальную жизнь.

[Я намерен жениться на молодой девушке, которую люблю уже год] — м-ль Натали Гончаровой. [Я получил ее согласие, а также и согласие ее матери]. Прошу вашего благословения, не как пустой формальности, но с внутренним убеждением, что это благословение необходимо для моего благополучия — и да будет вторая половина моего существования более для вас утешительна, чем моя печальная молодость.

[Состояние г-жи Гончаровой сильно расстроено] и находится отчасти в зависимости от состояния ее свекра. Это является единственным препятствием моему счастью. У меня нет сил даже и помыслить от него отказаться. Мне гораздо легче надеяться на то, что вы придете мне на помощь. Заклинаю вас, напишите мне, что вы можете сделать для […]

(обратно)

331

Генерал,

С крайним смущением обращаюсь я к власти по совершенно личному обстоятельству, но мое положение и внимание, которое вы до сего времени изволили мне оказывать, меня к тому обязывают.

Я женюсь на м-ль Гончаровой, которую вы, вероятно, видели в Москве. Я получил ее согласие и согласие ее матери; два возражения были мне высказаны при этом: мое имущественное состояние и мое положение относительно правительства. Что касается состояния, то я мог ответить, что оно достаточно, благодаря его величеству, который дал мне возможность достойно жить своим трудом. Относительно же моего положения, я не мог скрыть, что оно ложно и сомнительно. Я исключен из службы в 1824 году, и это клеймо на мне осталось. Окончив Лицей в 1817 году с чином 10-го класса, я так и не получил двух чинов, следуемых мне по праву, так как начальники мои обходили меня при представлениях, я же не считал нужным напоминать о себе. Ныне, несмотря на всё мое доброе желание, мне было бы тягостно вернуться на службу. Мне не может подойти подчиненная должность, какую только я могу занять по своему чину. Такая служба отвлекла бы меня от литературных занятий, которые дают мне средства к жизни, и доставила бы мне лишь бесцельные и бесполезные неприятности. Итак, мне нечего об этом и думать. Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя… Счастье мое зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность.

Прошу еще об одной милости: в 1826 году я привез в Москву написанную в ссылке трагедию о Годунове. Я послал ее в том виде, как она была, на ваше рассмотрение только для того, чтобы оправдать себя. Государь, соблаговолив прочесть ее, сделал мне несколько замечаний о местах слишком вольных, и я должен признать, что его величество был как нельзя более прав. Его внимание привлекли также два или три места, потому что они, казалось, являлись намеками на события, в то время еще недавние; перечитывая теперь эти места, я сомневаюсь, чтобы их можно было бы истолковать в таком смысле. Все смуты похожи одна на другую. Драматический писатель не может нести ответственности за слова, которые он влагает в уста исторических личностей. Он должен заставить их говорить в соответствии с установленным их характером. Поэтому надлежит обращать внимание лишь на дух, в каком задумано всё сочинение, на то впечатление, которое оно должно произвести. Моя трагедия — произведение вполне искреннее, и я по совести не могу вычеркнуть того, что мне представляется существенным. Я умоляю его величество простить мне смелость моих возражений; я понимаю, что такое сопротивление поэта может показаться смешным; но до сих пор я упорно отказывался от всех предложений издателей; я почитал за счастье приносить эту молчаливую жертву высочайшей воле. Но нынешними обстоятельствами я вынужден умолять его величество развязать мне руки и дозволить мне напечатать трагедию в том виде, как я считаю нужным.

Еще раз повторяю, мне очень совестно так долго занимать вас собой. Но ваша снисходительность избаловала меня, и хотя я ничем не мог заслужить благодеяний государя, я всё же надеюсь на него и не перестаю в него верить.

С величайшим уважением остаюсь Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

16 апреля 1830. Москва.

Покорнейше прошу Ваше превосходительство сохранить мое обращение к вам в тайне.

(обратно)

332

[С. Л. Пушкин:]

16 апреля 1830 г.

Тысячу, тысячу раз да будет благословен вчерашний день, дорогой Александр, когда мы получили от тебя письмо. Оно преисполнило меня чувством радости и благодарности. Да, друг мой. Это самое подходящее выражение. Давно уже слезы, пролитые при его чтении, не приносили мне такой отрады. Да благословит небо тебя и твою милую подругу жизни, которая составит твое счастье. — Я хотел бы написать ей, но покуда еще не решаюсь, из боязни, что не имею на это права. С бо́льшим чем когда бы то ни было нетерпением ожидаю я Льва, чтобы поговорить с ним о тебе или, вернее, чтобы он о тебе мне рассказал. Оленька как раз была у нас, когда принесли твое письмо. Ты легко можешь представить себе, какое впечатление произвело это на нее…

Перейдем, мой добрый друг, к поставленному тобою вопросу о том, что я могу дать тебе. Положение моих дел тебе известно. — Правда, у меня есть тысяча душ крестьян, но две трети моих земель заложены в Опекунском совете. — Я выдаю Оленьке около 4000 руб. в год. От доставшейся мне по разделу от покойного брата земли у меня осталось незаложенных 200 душ крестьян, — пока отдаю их в твое полное распоряжение. Они могут доставить 4000 руб. годового дохода, а со временем, быть может, дадут и больше.

Милый друг! Я жду твоего ответа с таким же нетерпением, какое мог бы испытывать ты в ожидании подтверждения своего счастья из уст самой м-ль Гончаровой, ибо я счастлив лишь вашим счастьем, горд лишь вашими успехами и спокоен только тогда, когда предполагаю, что вы спокойны. Прощай! Да благословит тебя небо, каждодневно молюсь и буду молиться о том, чтобы оно даровало тебе счастье. Нежно обнимаю тебя и прошу, если ты сочтешь это уместным, засвидетельствовать м-ль Гончаровой мою очень, очень нежную дружбу.

Навеки твой отец и друг Сергей Пушкин.

[Н. О. Пушкина:]

Твое письмо, дорогой Александр, преисполнило меня радости, да благословит тебя небо, мой добрый друг, да будут услышаны молитвы, которые я воссылаю к нему, моля о твоем счастье, сердце мое переполнено, я не могу выразить всего того, что чувствую. Мне хотелось бы заключить тебя в свои объятия, благословить, сказать тебе вслух, до какой степени жизнь моя связана с твоим благополучием. Будь уверен, что если всё закончится согласно твоим желаниям, м-ль Гончарова станет мне так же дорога, как вы все, мои родные дети. С нетерпением жду Льва, чтобы поговорить с ним о тебе. Мы немедленно приехали бы в Москву, если бы это зависело только от нас. Нежно обнимаю тебя.

(обратно)

333

Дорогая княгиня, вот ваши книги, — возвращаю их вам со слезами на глазах. Что за фантазия пришла вам уезжать сегодня […] Я тотчас приду к вам.

(обратно)

334

Прошу у вас, сударыня, миллион раз прощения за то, что был так бесстыдно ленив. Ничего не поделаешь, это сильнее меня — почта для меня просто пытка. Позвольте мне представить вам моего брата и соблаговолите уделить ему частицу той благосклонности, которой вы меня удостаиваете.

Примите, сударыня, уверение в моем совершенном уважении.

А. Пушкин.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

335

Переделано из подумает

(обратно)

336

на своем вьючном животном или Сомове. (Непереводимая игра слов.)

(обратно)

337

с классической красотой, […] с романтической красотой.

(обратно)

338

Переделано из est

(обратно)

339

Erratum вписано.

(обратно)

340

Вы правы, находя, что „Осел“ прелестен. Это одно из самых замечательных сочинений настоящего времени. Его приписывают В. Гюго — по-моему, в нем больше таланта, чем в „Последнем дне“, который, однако, талантливо написан. Относительно смутившей вас фразы, я прежде всего скажу, что не надо принимать в серьез всего того, что говорит автор. Все превозносили первую любовь, он счел более занятным рассказать о второй. Может быть, он и прав. Первая любовь всегда является делом чувствительности: чем она глупее, тем больше оставляет по себе чудесных воспоминаний. Вторая, видите-ли, — дело чувственности. Параллель можно было бы провести гораздо дальше. Но у меня на это совершенно нет времени. Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена. Отец мой дает мне 200 душ крестьян, которых я заложу в ломбард, а вас, дорогая княгиня, прошу быть моей посаженной матерью. [1596]

У ног ваших, А. П.

Поправка, вариант: после 200 крестьян:

Я закладываю их в ломбард, а вас, божественная княгиня, прошу быть моей посаженной матерью.

(обратно)

341

Милостивый государь.

Я имел счастье представить государю письмо от 16-го сего месяца, которое Вам угодно было написать мне. Его императорское величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова

Что же касается вашего личного положения, в которое вы поставлены правительством, я могу лишь повторить то, что говорил вам много раз; я нахожу, что оно всецело соответствует вашим интересам; в нем не может быть ничего ложного и сомнительного, если только вы сами не сделаете его таким. Его императорское величество в отеческом о вас, милостивый государь, попечении, соизволил поручить мне, генералу Бенкендорфу, — не шефу жандармов, а лицу, коего он удостаивает своим доверием, — наблюдать за вами и наставлять Вас своими советами; никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь за вами надзор. Советы, которые я, как друг, изредка давал Вам, могли пойти Вам лишь на пользу, и я надеюсь, что с течением времени Вы в этом будете всё более и более убеждаться. Какая же тень падает на Вас в этом отношении? Я уполномочиваю Вас, милостивый государь, показать это письмо всем, кому вы найдете нужным.

Что же касается трагедии вашей о Годунове, то его императорское величество разрешает вам напечатать ее за вашей личной ответственностью.

В заключение примите мои искреннейшие пожелания в смысле будущего вашего счастья, и верьте моим лучшим к вам чувствам.

Преданный Вам А. Бенкендорф.

28 апреля 1830.

Господину Александру Пушкину.

(обратно)

342

Прорвано.

(обратно)

343

Прорвано.

(обратно)

344

Прорвано.

(обратно)

345

Прорвано.

(обратно)

346

Прорвано.

(обратно)

347

Переделано из моего

(обратно)

348

Изонцо […] Чивидале.

(обратно)

349

итак.

(обратно)

350

Здесь в подлиннике поставлен крестик.

(обратно)

351

Италия. Рим.

Ее сиятельству милостивой государыне княгине Зинаиде Волконской, улица Монте-Брианцо, дворец Феруччи, № 20, в Риме, для доставления г-ну Шевыреву.

(обратно)

352

Далее тщательно зачеркнуто одно слово.

(обратно)

353

Переделано из и

(обратно)

354

В. Л. вписано.

(обратно)

355

Дорогие родители, я получил еще два ваших письма. Могу вам сказать лишь то, что вы уже знаете: что всё улажено, что я счастливейший из людей и что я всей душой люблю вас.

Его величество всемилостивейше выразил мне свое благосклонное удовлетворение заключаемым мною браком. Он дозволил мне напечатать мою трагедию в том виде, как я сочту нужным. Скажите это моему брату с тем, чтобы он передал о том Плетневу, который, кстати сказать, забыл меня, так же как и Дельвиг.

Я передал ваше письмо г-же Гончаровой; полагаю, что она будет отвечать вам сегодня. Дядя мой Матвей Михайлович был у нее с визитом третьего дня; он и тетушка приняли самое близкое участие в моем счастье (я совсем ошеломлен тем, что могу употреблять такое выражение). Я уже несколько дней не видел дядюшку Василия Львовича. Знаю, что он чувствует себя лучше.

Спасибо, милая Ольга, за дружбу и поздравления. Я прочел твое письмо Натали, — она много смеялась, читая его, и обнимает тебя.

Я тоже обнимаю вас, дорогие родители. На днях, быть может, съезжу в Калугу к деду Натали. Мне бы очень хотелось сыграть свадьбу до наступления поста. Еще раз, прощайте.

3 мая.

(обратно)

356

„Что же касается трагедии вашей о Годунове, то его величество разрешает вам напечатать ее за вашей личной ответственностью“.

(обратно)

357

Генерал,

Лишь предстательству Вашего превосходительства обязан я новой милостью, дарованной мне государем; благоволите принять выражение моей глубокой признательности. В глубине души я всегда в должной мере ценил благожелательность, смею сказать, чисто отеческую, которую проявлял ко мне его величество; я никогда не истолковывал в дурную сторону внимания, которое вам угодно было всегда мне оказывать; моя просьба была высказана с единственной целью успокоить мать, находившуюся в тревоге и еще более взволнованную клеветой.

Благоволите принять, генерал, выражение моего высокого уважения. Ваш нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

7 мая 1830. Москва.

(обратно)

358

Переделано из обнакновения

(обратно)

359

Прорвано.

(обратно)

360

Я считаю обязательным, чтобы вы написали мне о получении этого письма — впредь у вас не будет более причин для отговорок. Я не имею для вас никакого значения. Расскажите мне о своей женитьбе, о планах на будущее. Все разъезжаются, а хорошей погоды всё нет. Долли и Катрин просят передать вам, что вы можете рассчитывать на них, чтобы ввести вашу Натали в свет. Г-н Сомов дает уроки посланнику и его жене — а я перевожу „Marriage in high life“ [1597] на русский язык и буду продавать его в пользу бедных!

Элиза.

9-го вечером.

(обратно)

361

Это слово подчеркнуто двумя чертами.

(обратно)

362

Я боюсь за вас: меня страшит прозаическая сторона брака! [дорогой[?]] Кроме того, я всегда считала, что гению придает силы лишь полная независимость, и развитию его способствует ряд несчастий, — что полное счастье, прочное, продолжительное и, в конце концов, немного однообразное, убивает способности, прибавляет жиру и превращает скорее в человека средней руки, чем в великого поэта! И может быть именно это — после личной боли — поразило меня больше всего в первый момент…

…Я говорила вам, что бог дал мне сердце, чуждое всякого эгоизма. Я размышляла, боролась с собой, страдала, — и вот, я уже дошла до того, что желаю, чтобы вы скорее женились, — поселились со своей прекрасной и очаровательной женой в деревянном, очень чистеньком домике, по вечерам ходили бы к тетушкам играть с ними в карты, возвращались домой счастливым, спокойным и исполненным благодарности к провидению за дарованное вам сокровище, — чтобы вы забыли прошлое, а будущее ваше принадлежало всецело вашей жене и детям!

Судя по тому, что мне известно об образе мыслей государя относительно вас, я уверена, что, если бы вы пожелали получить какую-либо должность при нем, она была бы вам предоставлена. Быть может, этим не следует пренебрегать — это поставит вас в более независимое положение и в смысле состояния, и по отношению к правительству.

Государь настолько к вам расположен, что вам тут не нужна ничья помощь, — но ваши друзья, конечно, станут разрываться для вас на 46 тысяч частей — родные вашей жены также могут оказаться вам тут полезны. Думаю, что вы уже получили мое совсем коротенькое письмецо. Ничто, в сущности, между нами не изменилось — я буду чаще видеть вас… (если бог приведет еще раз свидеться). Отныне — мое сердце, мои сокровенные мысли станут для вас непроницаемой тайной, а письма мои будут такими, какими им следует быть — океан ляжет между вами и мною — но раньше или позже — вы всегда найдете во мне для себя — для вашей жены и ваших детей — друга, подобного скале, о которую всё будет разбиваться. — Рассчитывайте на меня на жизнь и на смерть, располагайте мною во всем без стеснения. Обладая характером, готовым для других пойти на всё, я драгоценный человек для своих друзей — я ни с чем не считаюсь, езжу разговаривать с высокопоставленными лицами — не падаю духом, еду опять — время, обстоятельства — ничто меня не пугает. Усталость сердца не отражается на моем теле — я ничего не боюсь — я многое понимаю, и моя готовность услужить другим является в такой же мере даром небес, как и следствием положения в свете моего отца и чувствительного воспитания, в котором всё было основано на необходимости быть полезной другим!

Утопив в слезах мою любовь к вам, я всё же останусь тем же страстно любящим, кротким и безобидным существом, которое готово пойти за вас в огонь и в воду — ибо так я люблю даже тех, кого люблю мало!

(обратно)

363

Не знаю еще, приеду ли я в Петербург — покровительницы, которых вы так любезно мне обещаете, слишком блестящи для моей милой Натали. Припадаю к их стопам и к вашим, сударыня.

18 мая.

(обратно)

364

10 процентов […] 5 процентов.

(обратно)

365

Прежде всего позвольте, сударыня, поблагодарить вас за „Эрнани“. Это одно из современных произведений, которое я прочел с наибольшим удовольствием. Гюго и Сент-Бёв — бесспорно единственные французские поэты нашего времени, в особенности Сент-Бёв, — и, к слову сказать, если в Петербурге возможно достать его „Утешения“, — сделайте доброе дело и, ради бога, пришлите их мне.

Что касается моей женитьбы, то ваши соображения по этому поводу были бы совершенно справедливыми, если бы вы менее поэтически судили обо мне самом. Дело в том, что я человек средней руки, и ничего не имею против того, чтобы прибавлять жиру и быть счастливым, — первое легче второго. (Извините, сударыня: я заметил, что начал писать на разорванном листе, у меня нет терпения начать сызнова).

С вашей стороны очень любезно, сударыня, принимать участие в моем положении по отношению к хозяину. Но какое же место, по-вашему, я могу занять при нем? Не вижу ни одного подходящего. Я питаю отвращение к делам и к бумагам, как выражается граф Ланжерон. Быть камер-юнкером мне уже не по возрасту, да и что стал бы я делать при дворе? Мне не позволяют этого ни мои средства, ни занятия. Родным моей жены очень мало дела и до нее, и до меня. Я от всего сердца плачу им тем же. Такие отношения очень приятны, и я никогда не изменю их.

(обратно)

366

В подлиннике описка: соотечественник

(обратно)

367

Генерал,

Покорнейше прошу Ваше превосходительство еще раз простить мне мою докучливость.

Прадед моей невесты некогда получил разрешение поставить в своем имении Полотняный Завод памятник императрице Екатерине II. Колоссальная статуя, отлитая по его заказу из бронзы в Берлине, совершенно не удалась и так и не могла быть воздвигнута. Уже более 35 лет погребена она в подвалах усадьбы. Торговцы медью предлагали за нее 40,000 рублей, но нынешний ее владелец, г-н Гончаров, ни за что на это не соглашался. Несмотря на уродливость этой статуи, он ею дорожил, как памятью о благодеяниях великой государыни. Он боялся, уничтожив ее, лишиться также и права на сооружение памятника. Неожиданно решенный брак его внучки застал его врасплох без всяких средств и, кроме государя, разве только его покойная августейшая бабка могла бы вывести нас из затруднения. Г-н Гончаров, хоть и неохотно, соглашается на продажу статуи, но опасается потерять право, которым дорожит. Поэтому я покорнейше прошу ваше превосходительство не отказать исходатайствовать для меня, во-первых, разрешение на переплавку названной статуи, а во-вторых — милостивое согласие на сохранение за г-ном Гончаровым права воздвигнуть, — когда он будет в состоянии это сделать, — памятник благодетельнице его семейства.

Примите, генерал, уверение в моей совершенной преданности и высоком уважении. Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

29 мая 1830. Москва.

(обратно)

368

Переделано из богу

(обратно)

369

Вот моя трагедия. Я хотел принести ее вам лично, но все эти дни я вел себя как юнец, т. е. спал [?] целыми днями [?].

(обратно)

370

Итак, я в Москве, — такой печальной и скучной, когда вас там нет. У меня нехватило духу проехать по Никитской, еще менее — пойти узнать новости у Аграфены [?]. Вы не можете себе представить, какую тоску вызывает во мне ваше отсутствие. Я раскаиваюсь в том, что покинул Завод — все мои страхи возобновляются, еще более сильные и мрачные. Мне хотелось бы надеяться, что это письмо уже не застанет вас в Заводе. — Я отсчитываю минуты, которые отделяют меня от вас.

(обратно)

371

Приписка и нота-бене.

(обратно)

372

фрисландские кобылки (военное приспособление).

(обратно)

373

Переделано из начатого тѣ[шить] в тешить

(обратно)

374

Шлю тебе мое послание с только что внесенными исправлениями. Скажи мне, дорогой Александр, доволен ли ты им? Я хочу, чтобы это послание было достойно посвящения такому прекрасному поэту, как ты, — на зло дуракам и завистникам.

(обратно)

375

Честь имею представить вам моего брата (который находит вас чрезвычайно хорошенькой в своих собственных интересах и которого, несмотря на это, я умоляю вас принять благосклонно). Мое путешествие было скучно до смерти. Никита Андреевич купил мне бричку, сломавшуюся на первой же станции, — я кое-как починил ее при помощи булавок, — на следующей станции пришлось повторить то же самое — и так далее. Наконец, за несколько верст до Новгорода я нагнал вашего Всеволожского [?], у которого сломалось колесо. Мы закончили путь вместе, подробно обсуждая картины князя Голицына. Петербург уже кажется мне страшно скучным, и я хочу сократить насколько возможно мое пребывание в нем. — Завтра начну делать визиты вашим родным. Наталья Кирилловна на даче, Катерина Ивановна в Парголове (чухонской деревушке, где живет графиня Полье). — Из очень хорошеньких женщин я видел лишь м-м и м-ль Малиновских, с которыми, к удивлению своему, неожиданно вчера обедал.

Тороплюсь — целую ручки Наталье Ивановне, которую я не осмеливаюсь еще называть маменькой, и вам также, мой ангел, раз вы не позволяете мне обнять вас. Поклоны вашим сестрицам.

А. П.

20 июля.

М-ль Наталии Гончаровой.

(обратно)

376

При переносе на другую страницу удвоено: que que

(обратно)

377

Прорвано.

(обратно)

378

Прорвано.

(обратно)

379

Прорвано.

(обратно)

380

Далее до конца написано на обороте первого листа поперек его текста.

(обратно)

381

Передал ли вам брат мое письмо и почему вы не присылаете мне расписку в получении, как обещали? Я жду ее с нетерпением, и минута, когда я ее получу, вознаградит меня за скуку моего пребывания здесь. Надо вам рассказать о моем визите к Наталье Кирилловне. Приезжаю, обо мне докладывают, она принимает меня за своим туалетом, как очень хорошенькая женщина прошлого столетия. — Это вы женитесь на моей внучатной племяннице? — Да, сударыня. — Вот как. Меня это очень удивляет, меня не известили, Наташа ничего мне об этом не писала. (Она имела ввиду не вас, а маменьку). На это я сказал ей, что брак наш решен был совсем недавно, что расстроенные дела Афанасия Николаевича и Натальи Ивановны и т. д. и т. д. Она не приняла моих доводов; Наташа знает, как я ее люблю, Наташа всегда писала мне во всех обстоятельствах своей жизни, Наташа напишет мне, — а теперь, когда мы породнились, надеюсь, сударь, что вы часто будете навещать меня.

Затем она долго расспрашивала о маменьке, о Николае Афанасьевиче, о вас; повторила мне комплименты государя на ваш счет — и мы расстались очень добрыми друзьями. — Неправда ли, Наталья Ивановна ей напишет?

Я еще не видел Ивана Николаевича. Он был на маневрах и только вчера вернулся в Стрельну. Я поеду с ним в Парголово, так как ехать туда одному у меня нет ни желания, ни мужества.

На этих днях отец по моей просьбе написал Афанасию Николаевичу, но может быть он и сам приедет в Петербург. Что поделывает заводская Бабушка — бронзовая, разумеется? Не заставит ли вас хоть этот вопрос написать мне? Что вы поделываете? Кого видите? Где гуляете? Поедете ли в Ростов? Напишете ли мне? Впрочем, не пугайтесь всех этих вопросов, вы отлично можете не отвечать на них, — потому что вы всегда смотрите на меня как на сочинителя. — На этих днях я ездил к своей египтянке. Она очень заинтересовалась вами. Заставила меня нарисовать ваш профиль, выразила желание с вами познакомиться, — я беру на себя смелость поручить ее вашему вниманию. […] Засим, кланяюсь вам. Мое почтение и поклоны маменьке и вашим сестрицам. До свидания.

(обратно)

382

Край листа оборван.

(обратно)

383

Переделано из insue

(обратно)

384

Переделано из que

(обратно)

385

Переделано из начатого to[ut]

(обратно)

386

Прорвано.

(обратно)

387

Вот письмо от Афанасия Николаевича, которое мне только что переслал Иван Николаевич. Вы не можете себе представить, в какое оно ставит меня затруднительное положение. Он получит разрешение, которого так добивается. Но что касается Завода, то у меня нет ни влияния, которое он мне приписывает, ни желания действовать против воли Натальи Ивановны и без ведома вашего старшего брата. Хуже всего то, что я предвижу новые отсрочки, это поистине может вывести из терпения. Я еще не видел Катерины Ивановны, она в Парголове у графини Полье, которая почти сумасшедшая — спит до 6 часов вечера и никого не принимает. Вчера г-жа Багреева, дочь Сперанского, присылала за мной, чтобы намылить мне голову за то, что я не выполнил еще формальностей, — но право у меня почти нет на это сил. Я мало бываю в свете. Вас ждут там с нетерпением. Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40,000 рублей. Афанасию Николаевичу следовало бы выменять на нее негодную Бабушку, раз до сих пор ему не удалось ее перелить. Серьезно, я опасаюсь, что это задержит нашу свадьбу, если только Наталья Ивановна не согласится поручить мне заботы о вашем приданом. Ангел мой, постарайтесь, пожалуйста.

Я ветреник, мой ангел: перечитывая письмо Афанасия Николаевича, вижу, что он не собирается больше закладывать свое Заводское имение, а хочет, по моему совету, просить о единовременном пособии. Это другое дело. В таком случае я сейчас же отправлюсь к своему кузену Канкрину просить у него приема. — Я еще не видался с Бенкендорфом, и это к лучшему, постараюсь устроить всё во время одного приема.

Прощайте, [мой ангел]. Поклоны всему вашему семейству, которое я осмеливаюсь считать своим.

30 июля.

Пришлете ли вы мне расписку?

(обратно)

388

м-ль Зонтаг.

(обратно)

389

м-ль Зонтаг. Очень благодарю г-на Робера за его письмо, на которое надеюсь скоро отвечать словесно.

(обратно)

390

мне так много надо было сказать вам. К стыду своему признаюсь, что мне весело в Петербурге и я совершенно не знаю, как и когда вернусь. […] во всяком случае до свиданья.

А. П.

(обратно)

391

Вот моя беседа с вашим камердинером, я продолжил бы ее в стихах, если бы не так стремился сказать вам прозой, как бесконечно я раздосадован, что не застал вас дома. Всего лучшего.

Вл. Г.

Тысяча приветов верхнему соседу.

(обратно)

392

Переделано из des

(обратно)

393

Как я должен благодарить вас, сударыня, за любезность, с которой вы уведомляете меня хоть немного о том, что происходит в Европе! Здесь никто не получает французских газет, а что касается политических суждений обо всем происшедшем, то Английский клуб решил, что князь Дмитрий Голицын был неправ, издав ордоннанс о запрещении игры в экарте. И среди этих-то оранг-утанов я осужден жить в самое интересное время нашего века! В довершение всех бед и неприятностей только что скончался мой бедный дядюшка Василий Львович. Надо признаться, никогда еще ни один дядя не умирал так некстати. Итак, женитьба моя откладывается еще на полтора месяца, и бог знает, когда я смогу вернуться в Петербург.

„Парижанка“ не сто́ит „Марсельезы“. Это водевильные куплеты. Мне до смерти хочется прочесть речь Шатобриана в защиту прав герцога Бордосского. Он еще раз блеснул. Во всяком случае теперь он снова попал в оппозицию. В чем сущность оппозиции газеты „Время“? Стремится ли она к республике? Те, кто еще недавно хотели ее, ускорили коронацию Луи-Филиппа; он обязан пожаловать их камергерами и назначить им пенсии. Брак г-жи де-Жанлис с Лафайетом был бы вполне уместен; а венчать их должен был бы епископ Талейран. Так была бы завершена революция.

Покорнейше прошу вас, сударыня, повергнуть меня к стопам графинь, ваших дочерей. Благоволите принять уверение в моей преданности и высоком уважении.

Пушкин.

21 августа. Москва.

(обратно)

394

Я уезжаю в Нижний, не зная, что меня ждет в будущем. Если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей, — я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне вчера, и как оскорбления, которыми ей угодно меня осыпать.

Быть может, она права, а неправ был я, на мгновение поверив, что счастье создано для меня. Во всяком случае, вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только вам, или никогда не женюсь.

А. П.

М-ль Наталии Гончаровой.

(обратно)

395

Я уезжаю, рассорившись с г-жей Гончаровой. На следующий день после бала она устроила мне самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Она мне наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть. Не знаю еще, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь. Мне не хотелось говорить об этом с князем, скажите ему сами, и оба сохраните это втайне. Ах, что за проклятая штука счастье! Addio, [1598] милая княгиня. Напишите мне словечко в […]

(обратно)

396

жизни вписано.

(обратно)

397

Переделано из от

(обратно)

398

Переделано из il

(обратно)

399

Моя дорогая, моя милая Наталья Николаевна, я у ваших ног, чтобы поблагодарить вас и просить прощения за причиненное вам беспокойство.

Ваше письмо прелестно, оно вполне меня успокоило. Мое пребывание здесь может затянуться вследствие одного совершенно непредвиденного обстоятельства. Я думал, что земля, которую отец дал мне, составляет отдельное имение, но, оказывается, это — часть деревни из 500 душ, и нужно будет произвести раздел. Я постараюсь это устроить возможно скорее. Еще более опасаюсь я карантинов, которые начинают здесь устанавливать. У нас в окрестностях — Cholera morbus [1599] (очень миленькая особа). И она может задержать меня еще дней на двадцать! Вот сколько для меня причин торопиться! Почтительный поклон Наталье Ивановне, очень покорно и очень нежно целую ей ручки. Сейчас же напишу Афанасию Николаевичу. Он, с вашего позволения, может вывести из терпения. Очень поблагодарите м-ль Катрин и Александрин за их любезную память; еще раз простите меня и верьте, что я счастлив, только будучи с вами вместе.

9 сент. Болдино.

(обратно)

400

с боевым кличем на устах!

(обратно)

401

Переделано из не стыдно бы тебя (описка?)

(обратно)

402

Переделано из жены

(обратно)

403

Переделано из что женихом

(обратно)

404

Было: Доселе он один

(обратно)

405

Переделано из но

(обратно)

406

Переделано из Богородеск

(обратно)

407

Я уже почти готов сесть в экипаж, хотя дела мои еще не закончены и я совершенно пал духом. Вы очень добры, предсказывая мне задержку в Богородске лишь на 6 дней. Мне только что сказали, что отсюда до Москвы устроено пять карантинов, и в каждом из них мне придется провести две недели, — подсчитайте-ка, а затем представьте себе, в каком я должен быть собачьем настроении. В довершение благополучия полил дождь и, разумеется, теперь не прекратится до санного пути. Если что и может меня утешить, то это мудрость, с которой проложены дороги отсюда до Москвы: представьте себе насыпи с обеих сторон, — ни канавы, ни стока для воды, отчего дорога становится ящиком с грязью, — за то пешеходы идут со всеми удобствами по совершенно сухим дорожкам и смеются над увязшими экипажами. Будь проклят час, когда я решился расстаться с вами, чтобы ехать в эту чудную страну грязи, чумы и пожаров, — потому что другого мы здесь не видим.

А вы что сейчас поделываете? Как идут дела и что говорит дедушка? Знаете ли, что́ он мне написал? За Бабушку, по его словам, дают лишь 7000 рублей, и нечего из-за этого тревожить ее уединение. Стоило подымать столько шума! Не смейтесь надо мной; я в бешенстве. Наша свадьба точно бежит от меня; и эта чума с ее карантинами — не отвратительнейшая ли это насмешка, какую только могла придумать судьба? [Мой ангел], ваша любовь — единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка (где, замечу в скобках, мой дед повесил француза-учителя, аббата Николя, которым был недоволен). Не лишайте меня этой любви и верьте, что в ней всё мое счастье. Позволяете ли вы обнять вас? Это не имеет никакого значения на расстоянии 500 верст и сквозь 5 карантинов. Карантины эти не выходят у меня из головы. Прощайте же, мой ангел. — Сердечный поклон Наталье Ивановне; от души приветствую ваших сестриц и Сергея. Имеете ли вы известия об остальных?

30 сент.

(обратно)

408

Переделано из начатого l`

(обратно)

409

Переделано из sauvent

(обратно)

410

si вписано.

(обратно)

411

Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине. Во имя неба, дорогая Наталья Николаевна, напишите мне, несмотря на то, что вам этого не хочется. Скажите мне, где вы? Уехали ли вы из Москвы? нет ли окольного пути, который привел бы меня к вашим ногам? Я совершенно пал духом и право не знаю, что предпринять. Ясно, что в этом году (будь он проклят) нашей свадьбе не бывать. Но не правда ли, вы уехали из Москвы? Добровольно подвергать себя опасности заразы было бы непростительно. Я знаю, что всегда преувеличивают картину опустошений и число жертв; одна молодая женщина из Константинополя говорила мне когда-то, что от чумы умирает только простонародье — всё это прекрасно, но всё же порядочные люди тоже должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон. Итак, вы в деревне, в безопасности от холеры, неправда ли? Пришлите же мне ваш адрес и сведения о вашем здоровье. Что до нас, то мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами. Ни соседей, ни книг. Погода ужасная. Я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете и как поживает мой друг Полиньяк. Напишите мне о нем, потому что здесь я газет не читаю. Я так глупею, что это просто прелесть. […]. Вот поистине плохие шутки. Я смеюсь „желтым смехом“, как говорят рыночные торговки. Прощайте. Повергните меня к стопам вашей матушки; сердечные поклоны всему семейству. Прощайте, прелестный ангел. Целую кончики ваших крыльев, как говаривал Вольтер людям, которые вас не стоили.

11 октября.

(обратно)

412

примерно.

(обратно)

413

хотя от них у нас зависит хорошая и дурная погода.

(обратно)

414

о мертвых — ничего, кроме хорошего.

(обратно)

415

Твой навеки Вильям.

(обратно)

416

Я не рекомендую тебе подателя сего письма, так как уверен, что ты и без этого полюбишь его за дружбу, которую он выказал мне во время своего пребывания в Динабурге.

(обратно)

417

я к нему переделано из я ему

(обратно)

418

Было: напечатай заглавный лист

(обратно)

419

Эта строка вписана позднее остального текста.

(обратно)

420

и благодарностию вписано.

(обратно)

421

Переделано из письмо

(обратно)

422

Описка, вместо Шиллинга

(обратно)

423

encore вписано.

(обратно)

424

9-го вы еще были в Москве! Об этом пишет мне отец; он пишет мне также, что моя свадьба расстроилась. Не достаточно ли этого, чтобы повеситься? Добавлю еще, что от Лукоянова до Москвы 14 карантинов. Приятно? Теперь расскажу вам одну историю. Один из моих друзей ухаживал за хорошенькой женщиной. Однажды, придя к ней, он видит на столе незнакомый ему альбом — хочет посмотреть его — дама бросается к альбому и вырывает его. Но мы иногда бываем так же любопытны, как и вы, прекрасные дамы. Друг мой пускает в ход всё свое красноречие, всю изобретательность своего ума, чтобы заставить ее отдать альбом. Дама твердо стоит на своем; он принужден уступить. Немного времени спустя бедняжка умирает. Друг присутствует на похоронах и приходит утешать несчастного мужа. Они вместе роются в ящиках покойной. Друг мой видит таинственный альбом — хватает его, раскрывает; альбом оказывается весь чистый за исключением одного листа, на котором написаны следующие 4 плохих стиха из Кавказского пленника:

[…]

и т. д… Теперь поговорим о другом. Этим я хочу сказать: вернемся к делу. Как вам не стыдно было оставаться на Никитской во время эпидемии? Так мог поступать ваш сосед Адриян, который обделывает выгодные дела. Но Наталья Ивановна, но вы! — право, я вас не понимаю. Не знаю, как добраться до вас. Мне кажется, что Вятка еще свободна. В таком случае поеду на Вятку. Между тем пишите мне в […] — ваши письма всегда дойдут до меня.

Прощайте, да хранит вас бог. Повергните меня к стопам вашей матушки.

4 ноября.

Поклон всему семейству.

(обратно)

425

Переделано из бубей [?]

(обратно)

426

истины вписано

(обратно)

427

„Время“ [и] „Земной шар“.

(обратно)

428

Прорвано.

(обратно)

429

Прорвано.

(обратно)

430

Прорвано.

(обратно)

431

В Болдинском уединении получил я сразу, сударыня, оба ваших письма. Надо было, подобно мне, познать совершенное одиночество, чтобы вполне оценить дружеский голос и несколько строк, начертанных дорогим нам существом. Очень рад, что благодаря вам отец мой легко перенес известие о смерти Василия Львовича. Я очень, признаться, боялся за его здоровье и ослабевшие нервы. Он прислал мне несколько писем, из которых видно, что страх перед холерой заслонил в нем скорбь. Проклятая холера! Ну, как не сказать, что это злая шутка судьбы? Несмотря на все усилия, я не могу попасть в Москву; я окружен целою цепью карантинов, и притом со всех сторон, так как Нижегородская губерния — самый центр заразы. Тем не менее, после завтра я выезжаю, и бог знает, сколько [дней] месяцев мне потребуется, чтобы проехать эти 500 верст, на которые обыкновенно я трачу двое суток.

Вы спрашиваете меня, сударыня, что значит слово „всегда“, употребленное в одной из фраз моего письма. Я не припомню этой фразы, сударыня. Во всяком случае это слово может быть лишь выражением и девизом моих чувств к вам и ко всему вашему семейству. Меня огорчает, если фраза эта может быть истолкована в каком-нибудь недружелюбном смысле — и я умоляю вас исправить ее. Сказанное вами о симпатии совершенно справедливо и очень тонко. Мы сочувствуем несчастным из своеобразного эгоизма: мы видим, что, в сущности, не мы одни несчастны. Сочувствовать счастью может только весьма благородная и бескорыстная душа. Но счастье… это великое „быть может“, как говорил Рабле о рае или о вечности. В вопросе счастья я атеист; я не верю в него, и лишь в обществе старых друзей становлюсь немного скептиком.

Немедленно по приезде в Петербург пришлю вам, сударыня, всё, что я напечатал. Отсюда же я не имею возможности ничего вам послать. От всего сердца приветствую вас, сударыня, и всё ваше семейство. Прощайте, до свидания. Верьте моей совершенной преданности.

А. Пушкин.

(обратно)

432

Переделано из выезжать

(обратно)

433

Переделано из верный

(обратно)

434

Прорвано.

(обратно)

435

me вписано.

(обратно)

436

Отсюда до конца письма написано на обороте первого листа, поперек предыдущего текста.

(обратно)

437

Болдино 18 ноября.

В Болдине, всё еще в Болдине! Узнав, что вы не уехали из Москвы, я нанял почтовых лошадей и отправился в путь. Выехав на большую дорогу, я увидел, что вы правы: 14 карантинов являются только аванпостами — а настоящих карантинов всего три. — Я храбро явился в первый (в Сиваслейке, Владимирской губ.); смотритель требует подорожную и заявляет, что меня задержат лишь на 6 дней. Потом заглядывает в подорожную. […] Вот каким образом проездил я 400 верст, не двинувшись из своей берлоги.

Это еще не всё: вернувшись сюда, я надеялся, по крайней мере, найти письма от вас. Но надо же было пьянице-почтмейстеру в Муроме перепутать пакеты, и вот Арзамас получает почту Казани, Нижний — Лукоянова, а ваше письмо (если только есть письмо) гуляет теперь не знаю где и придет ко мне, когда богу будет угодно. Я совершенно пал духом и, так как наступил пост — (скажите маменьке, что этого поста я долго не забуду), я не стану больше торопиться; пусть всё идет своим чередом, я буду сидеть, сложа руки. Отец продолжает писать мне, что свадьба моя расстроилась. На днях он мне, может быть, сообщит, что вы вышли замуж… Есть от чего потерять голову. Спасибо кн. Шаликову, который наконец известил меня, что холера затихает. Вот первое хорошее известие, дошедшее до меня за три последних месяца. Прощайте, [мой ангел,] будьте здоровы, не выходите замуж за г-на Давыдова и извините мое скверное настроение. Повергните меня к стопам маменьки, всего хорошего всем. Прощайте.

(обратно)

438

Милостивый государь!

Спешу отослать вам свидетельство на выезд, которое я получил для вас. Я сочувствую вашему положению, так как сам имею родственников в Москве и мне понятно ваше желание туда вернуться. Очень рад, что мог быть вам полезен при этом обстоятельстве и, желая вам счастливого пути, остаюсь, милостивый государь, с совершенным уважением.

Ваш нижайший слуга

Дмитрий Языков.

22 ноября 1830 г. Нижний.

(обратно)

439

1 r octobre вписано.

(обратно)

440

sont interdites переделано из est interdite

(обратно)

441

ou plutôt l'espérais вписано.

(обратно)

442

Прорвано.

(обратно)

443

Прорвано.

(обратно)

444

Прорвано.

(обратно)

445

Прорвано.

(обратно)

446

Было: un document [1600]

(обратно)

447

Отсюда до конца письма написано поперек предыдущего текста.

(обратно)

448

Из вашего письма от 19 ноября вижу, что мне надо объясниться. Я должен был выехать из Болдина 1-го октября. Накануне я отправился верст за 30 отсюда к кн. Голицыной, чтобы точнее узнать количество карантинов, кратчайшую дорогу и пр. Так как имение княгини расположено на большой дороге, она взялась разузнать всё доподлинно.

На следующий день, 1-го октября, возвратившись домой, получаю известие, что холера добралась до Москвы, что государь там, а все жители покинули ее. Это последнее известие меня несколько успокаивает. Узнав между тем, что выдают свидетельства на свободный проезд или, по крайней мере, на сокращенный срок карантина, пишу на этот предмет в Нижний. Мне отвечают, что свидетельство будет мне выдано в Лукоянове (поскольку Болдино не заражено), в то же время меня извещают, что въезд и выезд из Москвы запрещены. Эта последняя новость, особенно же неизвестность вашего местопребывания (я не получал писем ни от кого, даже от брата, который думает обо мне, как о прошлогоднем снеге), задерживают меня в Болдине. Я боялся или, вернее, надеялся по прибытии в Москву вас там не застать и был уверен, что если даже меня туда и впустят, то уж наверное не выпустят. Между тем слух, что Москва опустела, подтверждался и успокаивал меня.

Вдруг я получаю от вас маленькую записку, в которой вы сообщаете, что и не думали об отъезде. — Беру почтовых лошадей; приезжаю в Лукоянов, где мне отказывают в выдаче свидетельства на проезд под предлогом, что меня выбрали для надзора за карантинами моего округа. Послав жалобу в Нижний, решаю продолжать путь. Переехав во Владимирскую губернию, узнаю, что проезд по большой дороге запрещен — и никто об этом не уведомлен, такой здесь во всем порядок. Я вернулся в Болдино, где останусь до получения паспорта и свидетельства, другими словами, до тех пор, пока будет угодно богу.

Итак, вы видите (если только вы соблаговолите мне поверить), что мое пребывание здесь вынужденное, что я не живу у княгини Голицыной, хотя и посетил ее однажды; что брат мой старается оправдать себя, уверяя, что писал мне с самого начала холеры, и что вы несправедливо смеетесь надо мной.

Засим кланяюсь вам.

26 ноября.

Абрамово вовсе не деревня княгини Голицыной, как вы полагаете, а станция в 12-ти верстах от Болдина, Лукоянов от него в 50-ти верстах.

Так как вы, повидимому, не расположены верить мне на слово, посылаю вам два документа о своем вынужденном заточении.

Я не перечислил вам и половины всех неприятностей, которые мне пришлось вытерпеть. Но я не даром забрался сюда. Не будь я в дурном расположении духа, когда ехал в деревню, я бы вернулся в Москву со второй станции, где узнал, что холера опустошает Нижний. Но в то время мне и в голову не приходило поворачивать вспять, и я не желал ничего лучшего, как заразы.

(обратно)

449

Конец письма не сохранился.

(обратно)

450

задний проход.

(обратно)

451

Не можешь ~ расцарапаешь написано на 4-й странице, в обратном направлении.

(обратно)

452

Переделано из чопорность

(обратно)

453

Переделано из не в речах

(обратно)

454

(хоть и Новгородец) вписано.

(обратно)

455

Кусок листа вырезан.

(обратно)

456

В подлиннике описка: диплотику

(обратно)

457

В подлиннике это слово выделено крупными буквами.

(обратно)

458

Вот еще один документ — извольте перевернуть страницу.

Я задержан в карантине в Платаве: меня не пропускают, потому что я еду на перекладной, ибо карета моя сломалась. Умоляю вас сообщить о моем печальном положении князю Дмитрию Голицыну — и просить его употребить всё свое влияние для разрешения мне въезда в Москву. От всего сердца приветствую вас, также маменьку и всё ваше семейство. На днях я написал вам немного резкое письмо, — но это потому, что я потерял голову. Простите мне его, ибо яраскаиваюсь. Я в 75 верстах от вас, и бог знает, увижу ли я вас через 75 дней.

P. S. Или же пришлите мне карету или коляску в Платавский карантин на мое имя.

(обратно)

459

В подлиннике описка: Его

(обратно)

460

Переделано из négligeait

(обратно)

461

Прорвано.

(обратно)

462

Бесполезно высылать за мной коляску, меня плохо осведомили. Я в карантине с перспективой оставаться в плену две недели — после чего надеюсь быть у ваших ног.

Напишите мне, умоляю вас, в Платавский карантин. Я боюсь, что рассердил вас. Вы бы простили меня, если бы знали все неприятности, которые мне пришлось испытать из-за этой эпидемии. В ту минуту, когда я хотел выехать, в начале октября, меня назначают окружным надзирателем, — должность, которую я обязательно принял бы, если бы не узнал в то же время, что холера в Москве. Мне стоило великих трудов избавиться от этого назначения. Затем приходит известие, что Москва оцеплена и въезд в нее запрещен. Затем следуют мои несчастные попытки вырваться, затем — известие, что вы не уезжали из Москвы — наконец ваше последнее письмо, повергшее меня в отчаяние. Как у вас хватило духу написать его? Как могли вы подумать, что я застрял в Нижнем из-за этой проклятой княгини Голицыной? Знаете ли вы эту кн. Голицыну? Она одна толста так, как всё ваше семейство вместе взятое, включая и меня. Право же, я готов снова наговорить резкостей. Но вот я наконец в карантине и в эту минуту ничего лучшего не желаю. […]

Нижний больше не оцеплен — во Владимире карантины были сняты накануне моего отъезда. Это не помешало тому, что меня задержали в Сиваслейке, так как губернатор не позаботился дать знать смотрителю о снятии карантина. Если бы вы могли себе представить хотя бы четвертую часть беспорядков, которые произвели эти карантины, — вы не могли бы понять, как можно через них прорваться. Прощайте. Мой почтительный поклон маменьке. Приветствую от всего сердца ваших сестер и Сергея.

Платава.

2 [окт.] дек.

(обратно)

463

Прорвано.

(обратно)

464

Прорвано.

(обратно)

465

более вписано.

(обратно)

466

я в переделано из во

(обратно)

467

Переделано из драмъ

(обратно)

468

Возвратившись в Москву, сударыня, я нашел у кн. Долгорукой пакет от вас, — французские газеты и трагедию Дюма, — всё это было новостью для меня, несчастного зачумленного нижегородца. Какой год! Какие события! Известие о польском восстании меня совершенно потрясло. Итак, наши исконные враги будут окончательно истреблены, и таким образом ничего из того, что сделал Александр, не останется, так как ничто не основано на действительных интересах России, а опирается лишь на соображения личного тщеславия, театрального эффекта и т. д… Известны ли вам бичующие слова фельдмаршала, вашего батюшки? При его вступлении в Вильну поляки бросились к его ногам. [Встаньте], сказал он им, [помните, что вы русские]. Мы можем только жалеть поляков. Мы слишком сильны для того, чтобы ненавидеть их, начинающаяся война будет войной до истребления — или по крайней мере должна быть таковой. Любовь к отечеству в душе поляка всегда была чувством безнадежно-мрачным. Вспомните их поэта Мицкевича. — Всё это очень печалит меня. Россия нуждается в покое. Я только что проехал по ней. Великодушное посещение государя воодушевило Москву, но он не мог быть одновременно во всех 16-ти зараженных губерниях. Народ подавлен и раздражен, 1830-й год — печальный год для нас! Будем надеяться — всегда хорошо питать надежду.

9 декабря.

Госпоже Хитровой в С. Петербург.

(обратно)

469

Мой отец только что переслал мне письмо, которое вы адресовали мне в деревню. Вы должны быть уверены в моей признательности, так же как я уверен в участии, которое вы изволите принимать в моей судьбе. Поэтому я не буду говорить вам об этом, сударыня. Что до известия о моем разрыве с невестой, то оно ложно и основано лишь на моем долгом отсутствии и на обычном моем молчании по отношению к друзьям. Более всего меня интересует сейчас то, что происходит в Европе. Вы говорите, что выборы во Франции идут в хорошем направлении, — что называете вы хорошим направлением? Я боюсь, как бы победители не увлеклись чрезмерно, и как бы Луи-Филипп не оказался королем-чурбаном. Новый избирательный закон посадит на депутатские скамьи молодое, необузданное поколение, неустрашенное эксцессами республиканской революции, которую оно знает только по мемуарам и которую само не переживало. Я еще не читал газет, так как не имел времени оглядеться. Что же касается русских газет, то, признаюсь, меня очень удивило запрещение „Литературной Газеты“. Издатель, без сомнения, сделал ошибку, напечатав конфектный билетец Казимира Ла-Виня, — но эта газета так безобидна, так скучна в своей важности, что ее читают только литераторы, и она совершенно чужда даже намеков на политику. Мне обидно за Дельвига, человека спокойного, весьма достойного отца семейства, которому, тем не менее, минутная глупость или оплошность могут повредить в глазах правительства, — и как раз в тот момент, когда он ходатайствует перед его величеством о пенсии для своей матери, вдовы генерала Дельвига.

Будьте добры, сударыня, повергнуть меня к стопам графинь, ваших дочерей, благосклонность которых я высоко ценю, и разрешите мне сделать то же по отношению к вам.

11 дек.

(обратно)

470

Переделано из министром нашим

(обратно)

471

у нас лучше.

(обратно)

472

В подлиннике: женщинъ и мужчинъ

(обратно)

473

Приписка на второй половине листа.

(обратно)

474

Рукою С. Д. Киселева.

(обратно)

475

Было: Voici, mon ami, l'ouvrage

(обратно)

476

Вот, друг мой, мое любимое сочинение. Вы прочтете его, так как оно написано мною — и скажете свое мнение о нем. Покамест обнимаю вас и поздравляю с новым годом.

2 января.

(обратно)

477

В подлиннике описка: явн.

(обратно)

478

В подлиннике: Дльгу.

(обратно)

479

Переделано из: печатанное.

(обратно)

480

бы вписано

(обратно)

481

смело приступить к этому вопросу.

(обратно)

482

есть основание надеяться, что всё обойдется без войны.

(обратно)

483

V. С. P. то есть Veuve Cliquot Ponsardin — Вдова Клико Понсарден (марка шампанского).

(обратно)

484

похвальное слово.

(обратно)

485

Прорвано.

(обратно)

486

Прощай.

(обратно)

487

Последний абзац — приписка карандашом после адреса.

(обратно)

488

к вписано.

(обратно)

489

творить вписано.

(обратно)

490

лано из начатого: от э[той]

(обратно)

491

был вписано.

(обратно)

492

критич.[еские] вписано.

(обратно)

493

Переделано из французов

(обратно)

494

Прощай.

(обратно)

495

В разговоре это был второй Бомарше.

(обратно)

496

острот.

(обратно)

497

Переделано из Алексеевна.

(обратно)

498

Переделано из для

(обратно)

499

Переделано из литтературою.

(обратно)

500

Ждите меня под вязом и т. д.

(обратно)

501

как явление, вовсе не бывшее.

(обратно)

502

et переделано из вопросительного знака.

(обратно)

503

Вы совершенно правы, сударыня, упрекая меня за то, что я задержался в Москве. Не поглупеть в ней невозможно. Вы знаете эпиграмму на общество скучного человека:

Я не один, и нас не двое.

Это эпиграф к моему существованию. Ваши письма — единственный луч, проникающий ко мне из Европы.

Помните ли вы то хорошее время, когда газеты были скучны? Мы жаловались на это. Право же, если мы и теперь недовольны, то на нас трудно угодить.

Вопрос о Польше решается легко. Ее может спасти лишь чудо, а чудес не бывает. Ее спасение в отчаянии, una salus nullam sperare salutem, [1601]а это бессмыслица. Только судорожный и всеобщий подъем мог бы дать полякам какую-либо надежду. Стало быть, молодежь права, но одержат верх умеренные, и мы получим Варшавскую губернию, что следовало осуществить уже 33 года тому назад. Из всех поляков меня интересует один Мицкевич. В начале восстания он был в Риме, боюсь, не приехал ли он в Варшаву, чтобы присутствовать при последних судорогах своего отечества.

Я недоволен нашими официальными статьями. В них господствует иронический тон, неприличествующий могуществу. Всё хорошее в них, то-есть чистосердечие, исходит от государя; всё плохое, то-есть самохвальство и вызывающий тон — от его секретаря. Совершенно излишне возбуждать русских против Польши. Наше мнение вполне определилось 18 лет тому назад.

Французы почти перестали меня интересовать. Революция должна бы уже быть окончена, а ежедневно бросаются новые ее семена. Их король с зонтиком подмышкой чересчур уж мещанин. Они хотят республики и добьются ее — но что скажет Европа и где найдут они Наполеона?

Смерть Дельвига нагоняет на меня тоску. Помимо прекрасного таланта, то была отлично устроенная голова и душа незаурядного закала. Он был лучшим из нас. [Мои] Наши ряды начинают редеть.

Грустно кланяюсь вам, сударыня.

21 января.

(обратно)

504

Довольно, господи, довольно.

(обратно)

505

малороссийского вписано.

(обратно)

506

Переделано из свой

(обратно)

507

Переделано из анфологическую

(обратно)

508

Сен-Флорану.

(обратно)

509

В подлиннике: heure

(обратно)

510

Как вы счастливы, сударыня, что обладаете душой, способной всё понять и всем интересоваться. Волнение, проявляемое вами по поводу смерти поэта в то время, как вся Европа содрогается, есть лучшее доказательство этой всеобъемлемости чувства. Будь вдова моего друга в бедственном положении, поверьте, сударыня, я обратился бы за помощью только к вам. Но Дельвиг оставил двух братьев, для которых он был единственной опорой: нельзя ли определить их в Пажеский корпус?..

Мы ждем решения судьбы — последний манифест государя превосходен. Повидимому, Европа предоставит нам свободу действий. Из недр революций 1830 г. возник великий принцип — принцип невмешательства, который заменит принцип легитимизма, нарушенный от одного конца Европы до другого. Не такова была система Каннинга.

Итак, г-н Мортемар в Петербурге, и в вашем обществе одним приятным и историческим лицом стало больше. Как мне не терпится очутиться среди Вас — я по горло сыт Москвой и ее татарским убожеством!

Вы говорите об успехе Бориса Годунова: право, я не могу этому поверить. Когда я писал его, я меньше всего думал об успехе. Это было в 1825 году — и потребовалась смерть Александра, неожиданная милость нынешнего императора, его великодушие, его широкий и свободный взгляд на вещи, — чтобы моя трагедия могла увидеть свет. Впрочем, все хорошее в ней до такой степени мало пригодно для того, чтобы поразить почтенную публику (то-есть ту чернь, которая нас судит), и так легко осмысленно критиковать [ее] меня, что я думал доставить удовольствие лишь дуракам, которые могли бы поострить на мой счет. Но на этом свете всё зависит от случая и delenda est Varsovia. [1602]

(обратно)

511

E. п. вписано.

(обратно)

512

Переделано из мы

(обратно)

513

Счастье можно найти лишь на проторенных дорогах.

(обратно)

514

тоска.

(обратно)

515

Переделано из 40,000

(обратно)

516

по-мещански.

(обратно)

517

Переделано из Дельвигу

(обратно)

518

Переделано из денег

(обратно)

519

Переделано Пушкиным из стороне

(обратно)

520

преданности, любви переделано Пушкиным из преданной любви

(обратно)

521

целую ручки ваши и переделано Пушкиным (?) из честь имею у [вас]

(обратно)

522

Прощай.

(обратно)

523

февраля.

(обратно)

524

Милостивому государю господину Пушкину и пр. и пр. и пр. князь Владимир Голицын.

(обратно)

525

Переделано из doutez

(обратно)

526

3 марта 1831 г. С.Петербург.

Задолго до получения вашего письма, дорогой Пушкин, я уже поручила Вяземскому поздравить вас с вашим счастьем и выразить вам мои пожелания, чтобы оно оказалось столь прочным и полным, насколько это вообще возможно в нашем мире. Я очень признательна вам за то, что вы вспомнили обо мне в первые дни вашего счастья, это истинное доказательство дружбы. Я повторяю свои пожелания, вернее сказать надежду, чтобы ваша жизнь стала столь же радостной и спокойной, насколько до сих пор она была бурной и мрачной, чтобы нежный и прекрасный друг, которого вы себе избрали, оказался вашим ангелом-хранителем, чтобы ваше сердце, всегда такое доброе, очистилось под влиянием вашей молодой супруги, словом, чтобы вас осенила и всегда охраняла милость господня. Мне не терпится увидеть собственными глазами ваше сладостное и добродетельное счастье. Не сомневайтесь в искренности этих пожеланий, как вы не сомневаетесь в дружбе, внушившей их той, которая на всю жизнь останется преданной вам Е. Карамзиной.

Я прошу вас выразить госпоже Пушкиной мою благодарность за любезную приписку и сказать ей, что я с чувством принимаю ее юную дружбу и заверяю ее в том, что, несмотря на мою холодную и строгую внешность, она всегда найдет во мне сердце, готовое ее любить, особенно, если она упрочит счастье своего мужа.

Дочери мои, как вы легко можете себе представить, нетерпеливо ждут знакомства с прекрасной Натали.

(обратно)

527

Суматоха и хлопоты этого месяца, который отнюдь не мог бы быть назван у нас медовым, до сих пор мешали мне вам написать. Мои письма к вам должны были бы быть полны извинений и выражения благодарности, но вы настолько выше того и другого, что я себе этого не позволю. Итак, брат мой будет обязан вам всей своей будущей карьерой; он уехал, исполненный признательности. Я с минуты на минуту жду решения Бенкендорфа, чтобы сообщить о нем брату.

Надеюсь, сударыня, через месяц, самое большее через два, быть у ваших ног. Я живу этой надеждой. Москва — город ничтожества. На ее заставе написано: оставьте всякое разумение, о вы, входящие сюда. Политические новости доходят до нас с запозданием или в искаженном виде. Вот уже около двух недель, как мы ничего не знаем о Польше, — и никто не проявляет тревоги и нетерпения! Если бы еще мы были очень беспечны, легкомысленны, сумасбродны, — ничуть не бывало. Обнищавшие и унылые, мы тупо подсчитываем сокращение наших доходов.

Вы говорите о г-не де Ламене, я знаю, что это Боссюэт журналистики. Но его газета до нас не доходит. Пусть пророчествует вволю; не знаю, является ли для него Ниневией Париж, но мы-то уж несомненно тыквы.

Скарятин только что сообщил мне, что видел вас перед отъездом, и вы были так добры, что вновь вспомнили обо мне, хотели даже послать мне книги — я вынужден непременно благодарить вас, хотя бы должен был вас этим рассердить.

Благоволите принять уверение в моем почтительном уважении и засвидетельствовать его графиням, вашим дочерям.

26 марта.

Мой адрес: […]

(обратно)

528

Так в подлиннике.

(обратно)

529

Так в подлиннике.

(обратно)

530

Крабба, Вордсворта, Соути [и] Шекспира.

(обратно)

531

Переделано из с моей

(обратно)

532

неблагоприятный отзыв.

(обратно)

533

Переделано из или

(обратно)

534

я предпочитаю скучать иным образом.

(обратно)

535

Переделано из журналы

(обратно)

536

„Физиология брака“.

(обратно)

537

Переделано из и

(обратно)

538

или 4 вписано.

(обратно)

539

Переделано из начатого сво[ей]

(обратно)

540

Цифры 1) 2) 3) и слово Ответы вписаны.

(обратно)

541

с таковым же условием вписано.

(обратно)

542

В подлиннике описка: слугом

(обратно)

543

Посылаю вам, сударыня, „Странника“, которого вы у меня просили. В этой немного вычурной болтовне чувствуется настоящий талант. Самое замечательное то, что автору уже 35 лет, а это его первое произведение. Роман Загоскина еще не вышел. Он был вынужден переделать несколько глав, где шла речь о поляках 1812 г. С поляками 1831 г. куда больше хлопот, и их роман еще не окончен. Здесь распространяют слухи о сражении, якобы имевшем место 20 апреля. Они должно быть ложны, по крайней мере что касается числа.

Переезд мой задерживается на несколько дней из-за дел, которые меня мало касаются. Надеюсь справиться с ними к концу месяца.

Брат мой ветрогон и лентяй. Вы слишком добры, слишком любезны, принимая в нем участие. Я уже написал ему отеческое письмо, в котором, не знаю собственно за что, намылил ему голову. В настоящее время он должен быть в Грузии. Не знаю, следует ли переслать ему ваше письмо; я предпочел бы оставить его у себя.

Не прощаюсь с вами, сударыня, и не приписываю учтивых фраз.

8 мая.

(обратно)

544

Я вас люблю.

(обратно)

545

Посылаю тебе, милый Пушкин, письмо к моему брату и два ящика с цветным стеклом. Передай брату и то, и другое, и третье.

Обманщик! Неужели ты способен уехать из Москвы, не простившись со своими лучшими друзьями?

Весь твой М. Орлов.

(обратно)

546

для вписано.

(обратно)

547

Переделано из sans

(обратно)

548

Возвращаю вам, сударыня, ваши книги, и покорнейше прошу прислать мне второй том „Красного и черного“. Я от него в восторге. „Плок и Плик“ — дрянь. Это нагромождение нелепостей и чепухи, не имеющее даже достоинства оригинальности. Можно ли уже получить „Богоматерь“? До свиданья, сударыня.

А. Пушкин.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

549

Переделано из начатого vampi[re]

(обратно)

550

без меры переделано из чрезмерна

(обратно)

551

Далее было: удовольствие и счастье. Затем переделано, как в тексте.

(обратно)

552

Я сейчас уезжаю в Царское Село и искренне сожалею, что не могу провести у вас вечер. Будь что будет с самолюбием Селливана. Вы так находчивы — придумайте что-нибудь такое, что могло бы его успокоить.

Всего лучшего, сударыня, и главное — до свиданья.

[Н. Н. Пушкина:]

Я в отчаянии, сударыня, что не могу воспользоваться вашим любезным приглашением, мой муж увозит меня в Царское Село. Примите уверения в моем сожалении и совершенном уважении.

Наталья Пушкина.

Милостивой государыне госпоже Хитровой.

(обратно)

553

для вписано.

(обратно)

554

невмешательства.

(обратно)

555

Переделано из прошу

(обратно)

556

хоть я люблю и уважаю его попрежнему вписано.

(обратно)

557

Начато: Не знаю, что бог даст

(обратно)

558

велите кому-нибудь купить переделано из купите

(обратно)

559

Милостивый государь.

Будучи бесконечно польщен доверием, которым вы изволили меня почтить, я прошу вас принять выражение моей столь же искренней, как и чувствительной благодарности.

Позвольте однако, милостивый государь, возвращая вам черновик прошения, который вы имели любезность мне сообщить, — заверить вас с присущей мне откровенностью, что я далек от того, чтобы покровительствовать одному какому-нибудь литератору, кто бы он ни был, за счет его собратьев. К сожалению, встречаются люди, до чрезвычайности склонные к тому, чтобы изображать в дурном свете самые невинные обстоятельства. Вот почему мне приписали влияние, которым я никогда не пользовался и которое было бы совершенно противоположно моим принципам. Я знаю издателей „Северной Пчелы“ лучше других по прежним, чисто светским отношениям; это единственные литераторы, которые изредка навещают меня и с которыми я иногда обмениваюсь литературными мнениями, не всегда, впрочем, становясь на их сторону. Таким образом, пристрастие к этим господам мне приписывают совершенно безосновательно и даже не без зложелательства. Что касается политических статей, которые я им изредка посылаю для напечатания в их газете, то я делаю это ex officio, [1603] по поручению генерала Бенкендорфа, который обычно скрепляет их своей подписью. По этой самой причине осмеливаюсь думать, что вы, быть может, хорошо бы сделали, обратившись с вашим проектом к генералу Бенкендорфу, который неоднократно давал явные доказательства своей особой к вам благосклонности.

Ради добросовестности, в ответ на ваше любезное доверие, я счел своим долгом изложить вам эти подробности.

Желая вам самого блестящего успеха в вашем предприятии, я несомненно одним из первых буду радоваться и поздравлю публику с тем, что замечательный талант, подобный вашему, в такой же мере будет доставлять ей удовольствие, как и способствовать ее просвещению.

В заключение прошу принять выражение моего совершенного уважения.

М. Г. Фон-Фок.

8 июня 1831 г.

(обратно)

560

Мне очень досадно, что я не могу провести вечер у вас. Вещь очень скучная, то-есть обязанность, заставляет меня идти зевать, сам не знаю, куда. Вот, сударыня, книги, которые вы были так добры одолжить мне. Легко понять ваше восхищение „Богоматерью“. Во всем этом вымысле очень много изящества. Но, но… я не смею высказать всего, что о ней думаю. Во всяком случае, падение священника со всех точек зрения великолепно, от него дух захватывает. „Красное и черное“ хороший роман, несмотря на фальшивую риторику в некоторых местах и на несколько замечаний дурного вкуса.

Вторник.

Милостивой государыне госпоже Хитровой.

(обратно)

561

Е. в. вписано.

(обратно)

562

портфель.

(обратно)

563

В подлиннике описка: перевъ

(обратно)

564

Коня! коня! Престол мой за коня!

(обратно)

565

Свистунов сказал мне, что увидит вас сегодня вечером; пользуюсь случаем, сударыня, чтобы просить вас об одном одолжении; я предпринял исследование французской революции; покорнейше прошу вас, если возможно, прислать мне Тьера и Минье. Оба эти сочинения запрещены. У меня здесь есть только „Мемуары, относящиеся к революции“. На днях я расчитываю на несколько часов приехать в Петербург. Я воспользуюсь этим, чтобы явиться на Черную речку.

Милостивой государыне госпоже Хитровой.

(обратно)

566

Ну что же, друг мой, куда девалась моя рукопись? Я не имею от вас известий со дня вашего отъезда. Сначала я не хотел писать вам о ней, решив, согласно моим правилам, предоставить всё течению времени; но, поразмыслив, рассудил, что на этот раз дело обстоит иначе. Я, друг мой, завершил всё, что обязан был сделать, сказал всё, что имел сказать: мне не терпится иметь всё это под рукой. Постарайтесь, пожалуйста, чтобы мне не пришлось долго ждать моего сочинения и напишите мне поскорее, что вы с ним сделали. Вы знаете, к чему я стремлюсь. Мною руководит не честолюбие, а желание принести пользу. Это не значит, что мне не хотелось бы выйти немного из неизвестности; ведь это — средство дать распространение мысли, которую, я думаю, мне предопределено открыть миру; но главная забота моей жизни, это вы́носить эту мысль в глубине души и сделать ее своим наследием.

Очень жаль, друг мой, что нам не удалось соединить наши жизненные пути. Я продолжаю думать, что мы должны были итти об руку и из этого получилось бы нечто полезное и для нас и для других. Мне опять приходит это в голову с тех пор, как я стал иногда ходить, угадайте куда? — в Английский клуб. Вы говорили мне, что бывали там, я мог встретиться с вами в этом прекрасном помещении, среди колоннад, так похожих на греческие, в тени прекрасных деревьев; это обязательно повлекло бы за собой мощный обмен мыслей. Я часто испытывал нечто подобное.

Будьте здоровы, друг мой. Пишите мне по-русски; вы должны говорить только на языке своего призвания. Я жду от вас хорошего длинного письма; пишите мне обо всем, о чем пожелаете; всё, что исходит от вас, будет мне интересно. Надо только начать; я уверен, что у нас найдется тысяча вещей, чтобы рассказать друг другу.

Ваш, весь ваш, от всего сердца.

Чаадаев.

17 июня.

(обратно)

567

Спасибо, сударыня, за „Революцию“ Минье, я получил ее через Новосильцева. — Правда ли, что Тургенев покидает нас и притом так внезапно?

Итак, у вас появилась холера; впрочем, не бойтесь. Это та же история, что и с чумой; порядочные люди от нее не умирают, как говорила маленькая гречанка. Надо надеяться, что эпидемия окажется не слишком сильной, даже среди простого народа. В Петербурге много воздуха, да притом и море…

Я исполнил ваше поручение, — вернее, не исполнил его — ибо что за мысль явилась у вас заставить меня переводить русские стихи французской прозой, меня, не знающего даже орфографии? Кроме того, и стихи посредственные. Я написал на ту же тему другие, не лучше этих, и перешлю их вам, как только представится случай.

Будьте здоровы, сударыня, это сейчас самое неотложное, что я имею сказать вам.

(обратно)

568

с глазу на глаз.

(обратно)

569

отсутствующие всегда правы.

(обратно)

570

В подлиннике Сибмирскую

(обратно)

571

Переделано из публ[ики]

(обратно)

572

в пользу ее вписано.

(обратно)

573

Переделано из égale

(обратно)

574

Переделано из 1830.

(обратно)

575

Милостивая государыня,

Я вижу из письма, написанного вами Натали, что вы очень недовольны мною вследствие того, что я сообщил Афанасию Николаевичу о намерениях г-на Поливанова. Мне кажется, я сперва говорил об этом с вами. Не мое дело выдавать девиц замуж, и мне совершенно безразлично, будет ли предложение г-на Поливанова принято или нет, но вы добавили, что мое поведение делает мне мало чести. Это выражение оскорбительно и, осмеливаюсь сказать, я никоим образом его не заслужил.

Я был вынужден уехать из Москвы во избежание неприятностей, которые под конец могли лишить меня не только покоя; меня расписывали моей жене как человека гнусного, алчного, как презренного ростовщика, ей говорили: ты глупа, позволяя мужу и т. д. Согласитесь, что это значило проповедывать развод. Жена не может, сохраняя приличие, позволить говорить себе, что муж ее бесчестный человек, а обязанность моей жены — подчиняться тому, что я себе позволю. Не восемнадцатилетней женщине управлять мужчиной, которому 32 года. Я проявил большое терпение и мягкость но, повидимому, и то и другое было напрасно. Я ценю свой покой и сумею его себе обеспечить.

Когда я уезжал из Москвы, вы не сочли нужным поговорить со мной о делах; вы предпочли пошутить по поводу возможности развода, или что-то в этом роде. Между тем, мне необходимо окончательно выяснить ваше решение относительно меня. Я не говорю о том, что предполагалось сделать для Натали; это меня не касается, и я никогда не думал об этом, несмотря на мою алчность. Я имею в виду 11 тысяч рублей, данные мною взаймы. Я не требую их возврата и никоим образом не тороплю вас. Я только хочу в точности знать, как вы намерены поступить, чтобы я мог сообразно этому действовать.

С глубочайшим уважением остаюсь, милостивая государыня, вашим покорнейшим и послушным слугой

Александр Пушкин.

26 июня 1831 г. Царское Село.

(обратно)

576

Было: раздавался на площади

(обратно)

577

Переделано из permettant

(обратно)

578

Описка вместо 1831.

(обратно)

579

Я всё откладывал письмо к вам, с минуты на минуту ожидая вашего приезда; но обстоятельства не позволяют мне более на это надеяться. Поэтому, сударыня, я поздравляю вас письменно и желаю м-ль Евпраксии всего доступного на земле счастья, которого столь достойно такое благородное и нежное существо.

Времена стоят печальные. В Петербурге свирепствует эпидемия. Народ несколько раз начинал бунтовать. Ходили нелепые слухи. Утверждали, что лекаря отравляют население. Двое из них были убиты рассвирепевшей чернью. Государь явился среди бунтовщиков. Мне пишут: […]. Нельзя отказать ему ни в мужестве, ни в умении говорить, на этот раз возмущение было подавлено; но через некоторое время беспорядки возобновились. Возможно, что будут вынуждены прибегнуть к картечи. Мы ожидаем двор в Царское Село, куда зараза еще не проникла; но думаю, что это не замедлит случиться. Да сохранит бог Тригорское от семи казней египетских; живите счастливо и спокойно, и да настанет день, когда я снова окажусь в вашем соседстве! К слову сказать, если бы я не боялся быть навязчивым, я попросил бы вас, как добрую соседку и дорогого друга, сообщить мне, не могу ли я приобрести Савкино, и на каких условиях. Я бы выстроил себе там хижину, поставил бы свои книги и проводил бы подле добрых старых друзей несколько месяцев в году. Что скажете вы, сударыня, о моих воздушных замках, иначе говоря о моей хижине в Савкине? — меня этот проект приводит в восхищение и я постоянно к нему возвращаюсь. Примите, милостивая государыня, уверение в моем высоком уважении и совершенной преданности. Кланяюсь всему вашему семейству; примите также поклон от моей жены, в ожидании случая, когда я буду иметь удовольствие представить ее вам.

Царское Село. 29 июня 183[1].

(обратно)

580

R.[éponse,] s.['il] V.[ous] p.[laît].

(обратно)

581

Ответьте, пожалуйста.

(обратно)

582

ce laisser-aller переделано из délaisser

(обратно)

583

Друг мой, я буду говорить с вами на языке Европы, он мне привычнее нашего, и мы продолжим беседы, начатые в свое время в Царском Селе и так часто с тех пор прерывавшиеся.

Вам известно, что́ у нас происходит: в Петербурге народ вообразил, что его отравляют. Газеты изощряются в увещаниях и торжественных заверениях, но, к сожалению, народ неграмотен, и кровавые сцены готовы возобновиться. Мы оцеплены в Царском Селе и в Павловске и не имеем никакого сообщения с Петербургом. Вот почему я не видел ни Блудова, ни Беллизара. Ваша рукопись всё еще у меня; вы хотите, чтобы я вам ее вернул? Но что будете вы с ней делать в Некрополе? Оставьте ее мне еще на некоторое время. Я только что перечел ее. Мне кажется, что начало слишком связано с предшествовавшими беседами, с мыслями, ранее развитыми, очень ясными и несомненными для вас, но о которых читатель не осведомлен. Вследствие этого мало понятны первые страницы, и я думаю, что вы бы хорошо сделали, заменив их простым вступлением или же сделав из них извлечение. Я хотел было также обратить ваше внимание на отсутствие плана и системы во всем сочинении, однако рассудил, что это — письмо и что форма эта дает право на такую небрежность и непринужденность. Всё, что вы говорите о Моисее, Риме, Аристотеле, об идее истинного бога, о древнем искусстве, о протестантизме — изумительно по силе, истинности или красноречию. Всё, что является портретом или картиной, сделано широко, блестяще, величественно. Ваше понимание истории для меня совершенно ново и я не всегда могу согласиться с вами: например, для меня непостижимы ваша неприязнь к Марку Аврелию и пристрастие к Давиду (псалмами которого, если только они действительно принадлежат ему, я восхищаюсь). Не понимаю, почему яркое и наивное изображение политеизма возмущает вас в Гомере. Помимо его поэтических достоинств, это, по вашему собственному признанию, великий исторический памятник. Разве то, что есть кровавого в Илиаде, не встречается также и в Библии? Вы видите единство христианства в католицизме, то-есть в папе. Не заключается ли оно в идее Христа, которую мы находим также и в протестантизме? Первоначально эта идея была монархической, потом она стала республиканской. Я плохо излагаю свои мысли, но вы поймете меня. Пишите мне, друг мой, даже если бы вам пришлось бранить меня. Лучше, говорит Экклезиаст, внимать наставлениям мудрого, чем песням безумца.

6 июля. Царское Село.

(обратно)

584

Милый друг, я просил вас вернуть мою рукопись; жду ответа. Признаюсь, мне не терпится получить ее обратно; пришлите мне ее, пожалуйста, как можно скорее. У меня есть основание полагать, что я могу немедленно использовать ее и выпустить в свет вместе с остальными моими писаниями.

Неужели вы не получили моего письма? Это вполне возможно, вследствие великого бедствия, которое на нас обрушилось. Я слышал, что оно не коснулось Царского Села. Излишне говорить вам о том, как я был счастлив это узнать. Простите, друг мой, что я занимаю вас своей особой в то время, как ангел смерти так грозно витает над местами, где вы живете. Я не сделал бы этого, живи вы в самом Петербурге, но уверенность, что вы не подвергаетесь опасности там, где находитесь, придала мне смелость написать вам.

Как мне было бы радостно, друг мой, если бы в ответ на это письмо вы сообщили [много] побольше о себе и продолжали сообщать всё время, пока длится эпидемия. Могу ли я на это рассчитывать? Будьте здоровы. Без конца желаю вам благополучия и нежно обнимаю вас. Пишите мне, пожалуйста. Преданный вам Чаадаев.

7 июля 1831.

(обратно)

585

к тебе вписано.

(обратно)

586

свое любезное „я“.

(обратно)

587

Нельзя ни от кого требовать невозможного. Бывший служитель культов.

(обратно)

588

Было: что твое положение

(обратно)

589

Переделано из должно

(обратно)

590

Далее вписано и зачеркнуто: неве[жд]

(обратно)

591

в муже переделано из с мужем

(обратно)

592

Переделано из желаю

(обратно)

593

Переправлено карандашом из Эллинга

(обратно)

594

19 июля.

Спасибо за ваше любезное письмо, только что мною полученное, дорогой Александр, спасибо за его дружеский характер. Мы надеемся, что Евпраксия будет счастлива со своим избранником, который, повидимому, обладает всеми качествами, создающими семейное счастье. Венчание состоялось 7-го сего месяца, и так как я провела три дня во Вреве, то ваше письмо пришло в мое отсутствие; вдобавок, будучи адресовано в Опочку, оно пролежало там еще некоторое время. Несмотря на сведения Петербургской литературной газеты, холера побывала в Острове только в воображении лекарей, а до прошлого понедельника она щадила и Псков. — С тех пор я ничего нового о ней не слышала. Наш маленький кружок, слава богу, пока еще не пострадал, — однако в Островском уезде она, по слухам, обнаружилась, но, кажется, не приняла угрожающих размеров. Вообще, повидимому, большую смертность следует приписать неумению лечить эту болезнь и ее быстрому течению, а не ее заразительности. […] Мы живем потихоньку и благодарим господа за его доброту, которая охраняет нас, однако мы не будем счастливы и спокойны до тех пор, пока не получим уверенности, что наши петербургские, царскосельские и павловские друзья вне опасности. — Нравится ли мне ваш воздушный замок? Если я найду малейшую к тому возможность, я не успокоюсь, пока это не осуществится, — но если это окажется несбыточным, то у границы моих владений, на берегу реки Великой, находится маленькая усадьба: местоположение прелестно, домик окружен прекрасной березовой рощей. Продается одна лишь земля, без крестьян. Не пожелаете ли вы приобрести ее, если владельцы Савкина не захотели бы с ним расстаться? — Во всяком случае, я постараюсь сделать всё возможное. Прошу вас отрекомендовать меня вашей прекрасной супруге как особу, которая нежно любит вас, а ею восхищается по наслышке и готова полюбить от всего сердца. Да спасет и охранит вас бог — вот главное желание, наполняющее сейчас мой ум и сердце.

(обратно)

595

Переделано из приезда.

(обратно)

596

В подлиннике: убивают

(обратно)

597

В подлиннике: убивают

(обратно)

598

Далее вписано и зачеркнуто: тысяч

(обратно)

599

по почте переделано из на почту

(обратно)

600

Переделано из Россетиных

(обратно)

601

Раз он женат и небогат, надо дать ему средства к жизни (буквально: заправить его кастрюлю).

(обратно)

602

для переделано из начатого пр[и случае] [?]

(обратно)

603

Пишу тебе только два слова, да и то лишь для того, чтобы снова докучать тебе относительно денег. — Я занял у генерала Раевского 300 рублей, которые прошу тебя уплатить ему или подателю сего.

Лев Пушкин.

1831. Сего 24 июля.

Милостивому государю господину Пушкину, в Петербурге.

(обратно)

604

Переделано из 1830

(обратно)

605

В копии ошибочно: А. М.

(обратно)

606

Подписано П. А. Киреевым от имени Пушкина, по его доверенности.

(обратно)

607

Князь,

Я намеревалась продать императорскому двору бронзовую статую, которая, как мне говорили, обошлась моему деду в сто тысяч рублей и за которую я хотела получить 25000. Академики, которые были посланы осмотреть ее, сказали, что она стоит этой суммы. Но не получая более никаких об этом известий, я беру на себя смелость, князь, прибегнуть к Вашей снисходительности. Хотят ли еще приобрести эту статую или сумма, которую назначил за нее мой муж, кажется слишком большой. В этом последнем случае нельзя ли по крайней мере оплатить нам материальную стоимость статуи, т. е. стоимость бронзы, и заплатить остальное когда и сколько Вам будет угодно. Благоволите принять, князь, уверение в лучших чувствах преданной Вам Натальи Пушкиной.

(обратно)

608

Петербург, 25 февраля 1833.

Милостивая государыня,

Я получил письмо, которое Вы были так любезны мне послать — от 18 этого месяца по поводу статуи Екатерины II, которую Вы предложили продать императорскому двору, и с величайшим сожалением я вынужден сообщить, что очень стесненное положение, в котором находится в настоящее время императорский двор, не позволяет ему затратить сумму столь значительную. Позвольте Вас уверить, милостивая государыня, в величайшей готовности, с которой без этого досадного обстоятельства я бы ходатайствовал перед его величеством о разрешении удовлетворить Вашу просьбу, и примите уверения в почтительнейших чувствах, с которыми я имею честь быть, милостивая государыня, Вашим почтительным и покорным слугой.

Князь Петр Волконский.

(обратно)

609

Господин барон Геккерн оказал мне честь принять мой вызов на дуэль его сына Ж. Геккерна; узнав случайно? по слухам? что господин Геккерн решил просить руки моей свояченицы мадемуазель К. Гончаровой, я прошу господина барона Геккерна-отца рассматривать мой вызов, как не бывший.

За то, что он вел себя по отношению к моей жене так, как я не могу перенести (в случае, если господин Геккерн потребует указать причину вызова)

(обратно)

610

От Я раздумал до много времени приписано сбоку.

(обратно)

611

Ваше молчание начало уже меня тревожить, дорогая и добрая Прасковья Александровна; письмо ваше, пришедшее очень кстати, меня успокоило. Еще раз поздравляю вас и от глубины души желаю всем благополучия, спокойствия и здоровья. Я сам доставил ваши письма в Павловск, умирая от желания знать их содержание; но матери моей не оказалось дома. Вы знаете о том, что у них произошло, о выходке Ольги, о карантине и т. д. Теперь, слава богу, всё кончено. Родители мои уже не под арестом. Холеры больше бояться нечего — она кончится в Петербурге. Знаете ли вы, что в Новгороде, в военных поселениях, произошли волнения? Солдаты взбунтовались все под тем же бессмысленным предлогом, что их отравляют. Генералы, офицеры и лекаря были все перебиты с утонченной жестокостью. Император отправился туда и усмирил бунт с поразительным мужеством и хладнокровием. Но нельзя допускать, чтобы народ привыкал к бунтам, а бунтовщики — к появлению государя. Кажется, теперь все кончено. Вы судите о болезни гораздо вернее, чем врачи и правительство. […] Если бы эту истину знали раньше, мы избежали бы множества бед. Теперь лечат холеру как всякое отравление — постным маслом и горячим молоком, не пренебрегая и паровыми банями. Дай бог, чтобы вам не пришлось воспользоваться этим рецептом в Тригорском.

Отдаю в ваши руки свои интересы и планы. Не важно, будет ли это Савкино или какое нибудь другое место; я только хочу быть вашим соседом и владельцем красивого уголка. Благоволите сообщить мне стоимость такого или иного имения. Обстоятельства, повидимому, задержат меня в Петербурге дольше, чем я того желал бы, но это нисколько не меняет моих намерений и надежд.

Примите уверение в моей преданности и совершенном уважении. Кланяюсь всему вашему семейству.

29 июля. Царское село.

[Н. Н. Пушкина:]

Разрешите мне, милостивая государыня, поблагодарить вас за те любезности, которые вы высказываете мне в письме к моему мужу; заранее поручаю себя вашему расположению и расположению ваших дочерей. Примите, милостивая государыня, выражение моего почтения.

Наталья Пушкина.

(обратно)

612

Переделано из me

(обратно)

613

Мне надо рассказать вам о тысяче вещей, но так как нас разделяют двадцать две версты, я вынужден написать вам всего десять слов. Проект политической и литературной газеты — прелесть, я много о нем думаю: я искал и, кажется, нашел для его выполнения путь верный и вместе с тем благородный. Вы знакомы с г-ном Уваровым, бывшим арзамасцем: мне кажется, он хорошо ко мне относится, хотя и не очень ладит с моим начальством, но зато он очень хорош с генералом Бенкендорфом; ему сообщили о вашем проекте, он его одобряет, приветствует, он от него в восторге и поговорит о нем с генералом, когда вам это будет угодно. Я повторяю, вы знакомы с г. Уваровым: следовательно, вы знаете, что это царедворец, раздраженный неудачами, но который никогда не зайдет так далеко в своем злопамятстве, чтобы отказаться от значительной должности, если ему предложат ее; это умный человек, пресыщенный наслаждениями, которые может доставить разум, но всегда готовый вернуться к литературной и ученой деятельности; в конечном итоге, это добрый малый, но тщеславный, обиженный и раздосадованный тем, что он не достиг той степени почета и власти, к которым стремился двумя путями, испробованными им один за другим; он избрал третий путь — путь богатства, и встретил здесь еще больше препятствий. Думаю, что он исправился, по крайней мере, я нахожу, что он стал гораздо любезнее, чем был раньше. Вся беда в том, что сначала он следовал путем славы, затем путем почестей, принял одно за другое и смешал их. Это была ошибка, но всё же надо заметить, что его прежние друзья оказались слишком требовательными, скажу даже — несправедливыми; они вообразили, не знаю право почему, что он обладает стоической твердостью и душою римлянина, а когда убедились в своем заблуждении, — отвернулись от него, словно он изменник и клятвопреступник. Несмотря на всё мое уважение и почтение к ним, я не считаю его столь виновным; я его ценю, я расположен к нему, и мне кажется, он мне платит тем же. Он с жаром, я сказал бы даже — с детской непосредственностью ухватился за идею вашего проекта. Он обещает, клянется помочь его осуществлению; с того момента, как он уверился в ваших благих намерениях, он готов преклоняться перед вашим талантом, которым до сих пор только восхищался. Ему не терпится увидеть вас почетным членом своей Академии Наук; первое свободное академическое кресло у Шишкова должно быть предназначено вам, оставлено за вами; вы — поэт, и не обязаны служить, но почему бы вам не быть при дворе? Если лавровый венок украшает чело сына Аполлона, почему бы ключу не украсить зада потомка древнего и благородного рода? Словом, одно только счастье и слава ждет того, кто не довольствуется тем, чтобы быть украшением своего отечества, но и хочет послужить ему своим пером.

В общем, вы видите, что только от вас зависит приобрести себе горячих и ревностных сторонников. — Он очень хочет, чтобы вы пришли к нему, но желал бы, для большей верности, чтобы вы написали ему и попросили принять вас и назначить час и день, вы получите быстрый и удовлетворительный ответ. В вашей записке вы можете сослаться на меня, но не упоминайте о содержании настоящего письма. Оно должно было заключать в себе десять слов, как я заметил в начале, но, как видно, я принадлежу к тем людям, которым требуется два часа для того, чтобы их высказать, и три страницы, чтобы их написать. Прощайте, до свидания. А когда будет это свидание?

Вигель.

(обратно)

614

Переделано из доставите

(обратно)

615

В копии: романа

(обратно)

616

в Новг.[ородских] поселен[иях] вписано.

(обратно)

617

то есть на известное проявление христианского духа. Насколько христианство потеряло при этом в отношении своего единства, настолько же оно выиграло в отношении своей народности.

(обратно)

618

Переделано из нынешние

(обратно)

619

Переделано из к [ним]

(обратно)

620

Марфу надписано над ее

(обратно)

621

о евр. ист. вписано.

(обратно)

622

несущественное, мелочи.

(обратно)

623

Quarterly [Review] — „Трехмесячное обозрение“.

(обратно)

624

верьте нежности той, которая будет любить вас и за гробом.

(обратно)

625

Морнея.

(обратно)

626

О женщина, женщина! созданье слабое и обманчивое…

(обратно)

627

Переделано из начатого Го[ды]

(обратно)

628

Было: рекрутский набор, карантины.

(обратно)

629

В подлиннике: самим

(обратно)

630

Середина листа (около 9 строк текста) вырезана.

(обратно)

631

Переделано из начатого на Патр[иотический]

(обратно)

632

Переделано из стене

(обратно)

633

положим переделано из начатого Соко[л]

(обратно)

634

Переделано из непреклонных

(обратно)

635

весь переделано из и всё

(обратно)

636

В подлиннике: quel sommes vous est disposée

(обратно)

637

Переделано из de

(обратно)

638

У нас, в окрестностях Тригорского, холера проявляется только в одном неудобстве, — из-за нее опаздывает почта; и этому, я думаю, надо приписать позднее получение вашего письма от 29 июля, дорогой Александр; я получила его 11 августа, а так как всё это время я чувствовала себя неважно, то не могла вам ответить раньше. Кроме того, меня навещали архиерей и г-н Пещуров, затем надо было съездить к Борису и Евпраксии, затем еще тысяча разных мелочей помешали мне написать вам — вплоть до нынешнего дня. Благодарю вас за доверие ко мне, но чем более оно глубоко, тем более и я обязана показать себя достойной его, — и совесть не даст 435 мне покоя. Вот почему, рискуя вам наскучить, я спрашиваю вас, мой молодой друг, какую сумму вы намереваетесь затратить на приобретение того, что вы называете хижиной, — думаю, что не более 4 или 5 тысяч. Обитатели Савкина имеют около 42 десятин, разделенных между тремя владельцами. Двое из них почти уже согласились на продажу, но самый старший не решается и поэтому заламывает цену. Но если только вы мне сообщите сумму, какую вы хотите употребить на покупку, то у нас есть средство согласить пожелания старика с нашими. На что, в самом деле, вам земля, которая удалит вас от Михайловского — (а по вашему любезному выражению осмелюсь добавить) и от Тригорского, привлекающего меня теперь лишь надеждой на ваше соседство. Вот почему я, пока не утрачу всякую надежду, буду стоять за Савкино. — Мы узнали, увы, о беспорядках в военных поселениях. Вы правы, говоря о том, чего не следует делать. Но до тех пор, пока храбрый Николай будет придерживаться военных приемов управления, дела будут итти всё хуже и хуже. Должно быть, он читал невнимательно или вовсе не читал „Историю восточной римской империи“ Сегюра.* — Что думают у вас об этой нелепой польской войне? Когда же она кончится? Я забываю о времени, беседуя с вами, любезный сын моего сердца. Будь у меня лист бумаги величиной с небо, а чернил столько же, сколько воды в море, этого всё же не хватило бы, чтобы выразить всю мою дружбу к вам; и однако можно так же хорошо высказать ее в двух словах: любите меня хотя бы в четверть того, как я вас люблю, и с меня будет достаточно. Анета и Александрина вам кланяются.

Прасковья Осипова.

Передайте от меня тысячу приветствий вашим родителям.

[Н. Н. Пушкиной:]

Поистине, сударыня, те три строчки, которые вы прибавили для меня в письме, только что полученном мною от вашего мужа, доставили мне больше удовольствия, чем в другое время доставили бы три страницы, и я благодарю вас за них от всего сердца. Радуюсь надежде когда-нибудь увидеть вас, ибо я готова восхищаться вами и любить вас, как это делают все, имеющие удовольствие быть знакомыми с вами. Благодаря вам, счастливы люди, которых я люблю, и тем самым вы уже имеете право на мою благодарность. Прошу вас верить очень дружеским чувствам покорной слуги вашей

Прасковьи Осиповой.

Если моя милая Ольга с вами, благоволите передать ей от меня наилучшие пожелания.

____________

* И многих других авторов, писавших о причинах падений империй.

(обратно)

639

Донья Соль.

(обратно)

640

„Красное и черное“.

(обратно)

641

Морнее.

(обратно)

642

Донья Соль.

(обратно)

643

Донью Соль.

(обратно)

644

куда бы я ни обернулся, всюду вижу порт Ливорно.

(обратно)

645

les absents ont toujours tort — отсутствующие всегда неправы.

(обратно)

646

Прорвано.

(обратно)

647

Прорвано.

(обратно)

648

Прорвано.

(обратно)

649

Прорвано.

(обратно)

650

ни время, ни разлука, ни дальность расстояния.

(обратно)

651

инкогнито, анонимно.

(обратно)

652

В подлиннике описка: побровать

(обратно)

653

Переделано из ворчит

(обратно)

654

Соль.

(обратно)

655

и обвиняет тебя в фатовстве.

(обратно)

656

s'arranger переделано из l`arranger

(обратно)

657

Поставлен и зачеркнут вопросительный знак.

(обратно)

658

Благодарю вас, сударыня, за труд, который вы взяли на себя, вести переговоры с владетелями Савкина. Если один из них упорствует, то нельзя ли уладить дело с двумя остальными, махнув на него рукой? Впрочем, спешить некуда: новые занятия удержат меня в Петербурге по крайней мере еще на 2 или на 3 года. Я огорчен этим: я надеялся провести их вблизи Тригорского.

Моя жена очень благодарна вам за несколько строк, с которыми вы изволили к ней обратиться. Она предобрая и готова всем сердцем полюбить вас.

Не буду говорить вам о взятии Варшавы. Вы представляете себе, с каким восторгом мы приняли это известие после 9-месячных тяжелых неудач. Что скажет Европа? вот вопрос, который нас занимает.

Холера перестала свирепствовать в Петербурге, но теперь она пойдет гулять по провинции. Берегиге себя, сударыня. Ваши желудочные боли меня пугают. Не забывайте, что холеру лечат, как обычное отравление: молоком и постным маслом — и еще: остерегайтесь холодного.

Прощайте, сударыня, прошу верить моему уважению и искренней привязанности. Приветствую всё ваше семейство.

11 сент. Царское Село.

(обратно)

659

Переделано из Александре

(обратно)

660

Хотя вам уже знакомы эти стихи, но, ввиду того, что сейчас я послал экземпляр их графине Ламберт, справедливо, чтобы и у вас был такой же.

[…]

Вы получите второй стих, как только я подберу его для вас.

(обратно)

661

Я только что [прочла] прочла ваши прекрасные стихи — и заявляю, что, если вы не пришлете мне экземпляра (говорят, что их невозможно достать), я никогда вам этого не прощу.

(обратно)

662

Переделано из vous

(обратно)

663

Описка вместо quelconque

(обратно)

664

Стихи эти были написаны в такую минуту, когда позволительно было пасть духом — слава богу, это время миновало. Мы опять заняли положение, которое не должны были терять. Это, правда, не то положение, каким мы были обязаны руке князя, вашего батюшки, но всё же оно достаточно хорошо. У нас нет слова для выражения понятия безропотной покорности, хотя это душевное состояние, или, если вам больше нравится, эта добродетель, чрезвычайно свойственна русским. Слово [столбняк], пожалуй, передает его с наибольшей точностью.

Хотя я и не докучал вам своими письмами в эти бедственные дни, я всё же не упускал случая получать о вас известия, я знал, что вы здоровы и развлекаетесь, это, конечно, вполне достойно „Декамерона“. Вы читали во время чумы вместо того, чтобы слушать рассказы, это тоже очень философично.

Полагаю, что мой брат участвовал в штурме Варшавы; я не имею от него известий. Однако, насколько пора было взять Варшаву! Вы, полагаю, читали стихи Жуковского и мои: ради бога, исправьте стих

[…]

Поставьте: [гробов]. Речь идет о могилах Ярослава и печерских угодников; это поучительно и имеет [какой-то] смысл. [Градов] ничего не означает.

Надеюсь явиться к вам в конце этого месяца. Царское Село может свести с ума; в Петербурге гораздо легче уединиться.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

665

Переделано из par

(обратно)

666

В подлиннике: à la bonheur

(обратно)

667

Прорвано.

(обратно)

668

Прорвано.

(обратно)

669

Прорвано.

(обратно)

670

Ну, друг мой, что же вы сделали с моей рукописью? Не заболела ли она холерой? Но, говорят, холера у вас не появлялась. Не сбежала ли она случайно? Но в таком случае, дайте мне какое-нибудь указание. Для меня было большим удовольствием снова увидеть ваш почерк. Он напомнил мне время, которое, правда, немногого стоило, но всё же было не лишено надежд; пора великих разочарований тогда еще не наступила. Поймите, я говорю о себе; но и для вас, мне кажется, было преимуществом то, что вы еще не исчерпали всех жизненных возможностей. Действительность для вас оказалась сладостной и блестящей, друг мой: и всё же, бывает ли такая действительность, которая стоила бы обманчивых чаяний, неоправдавшихся предчувствий, лживых видений счастливого возраста неведения? Вы сказали, что хотите побеседовать: поговорим же. Но предупреждаю вас: я не весел; а вы — вы раздражительны. И притом, о чем нам говорить? Я полон одной мыслью, вы знаете это. Если случайно у меня в голове и появятся какие-нибудь другие мысли, они наверное будут связаны в конце концов всё с той же, одной: подумайте, устроит ли это вас. Если бы еще вы передали мне какие-либо мысли из вашего умственного мира, если бы вы вызвали меня как-нибудь. Но вы хотите, чтобы я заговорил первый; будь по вашему, но еще раз: берегите нервы! Итак, вот что я скажу вам. Заметили ли вы, что в недрах мира нравственного происходит нечто необыкновенное, нечто подобное тому, что происходит, как говорят, в недрах мира физического? Скажите мне, пожалуйста, как это на вас действует? С моей точки зрения этот великий переворот вещей в высшей степени поэтичен; вряд ли вы можете оставаться к нему равнодушны, тем более, что поэтический эгоизм может найти себе в этом, как мне представляется, обильную пищу: разве можно оказаться незатронутым в самых сокровенных своих чувствах во время этого всеобщего столкновения всех элементов человеческой природы? Я видел недавно письмо вашего друга, великого поэта: его живость, веселость наводят страх. Не можете ли вы мне объяснить, почему теперь в этом человеке, который прежде мог грустить о всякой мелочи, гибель целого мира не вызывает ни малейшей скорби? Посмотрите, друг мой: разве воистину не гибнет мир? разве для того, кто не в состоянии предчувствовать новый, грядущий на его место мир, [заметьте, что] это не является ужасным крушением? [Вы] Неужели вы также можете не останавливаться на этом мыслью и чувством? Я уверен, что и чувство и мысль вынашиваются, неведомые вам, где-то в глубине вашей души, только они не могут проявиться, будучи, вероятно, погребены в куче старых идей, привычек, условностей, которыми, что бы вы ни говорили, неизбежно проникнут всякий поэт, во всем, что он делает, вследствие того, друг мой, что, со времен индуса Вальмики, певца „Рамаяны“, и грека Орфея до шотландца Байрона, всякий поэт и посейчас должен повторять одно и то же, в какой бы части земного шара он ни пел.

Ах, как хотелось бы мне пробудить одновременно все силы вашей поэтической личности! Как хотел бы я сейчас же вскрыть всё, что, как я знаю, таится в ней, чтобы когда-нибудь услышать от вас одну из тех песен, которых требует наш век! Как тогда всё, что сегодня проходит мимо, не оставляя следа в вашем уме, сразу же поразит вас! Как всё примет в ваших глазах новое обличье! До тех пор, продолжим нашу беседу. Еще недавно, год тому назад, мир жил в спокойной уверенности в своем настоящем и будущем и молчаливо рассматривал свое прошлое и поучался им. Дух возрождался в спокойствии, человеческая память пробуждалась, убеждения приводились в согласие, страсть подавлялась, не было пищи для раздражения, тщеславные находили удовлетворение в прекрасных трудах; все человеческие потребности постепенно сосредоточивались в познании и все человеческие интересы постепенно сводились к единому интересу — к участию в развитии всемирного разума. Во мне была безграничная вера, безграничное к этому доверие. В блаженном согласии мира, в этом будущем, я находил свой душевный покой, свою будущность. И вдруг неожиданно ворвалась тупость одного человека, одного из тех людей, которые, без их на то согласия, призваны руководить человеческими делами. И вот, сразу же спокойствие, мир, будущность — всё исчезло. Подумайте только: это явилось следствием не одного из тех великих событий, которые созданы для того, чтобы потрясать империи и губить народы: глупость одного человека! В водовороте вашей жизни вы не могли почувствовать этого так, как я: это ясно; но неужели изумительное, не имеющее себе подобных происшествие, отмеченное печатью провидения, представляется вам обыкновеннейшей прозой или, в лучшем случае, дидактической поэмой, вроде Лиссабонского землетрясения, до которого вам нет никакого дела? Не может быть! У меня слезы выступают на глазах, когда я всматриваюсь в великий распад старого [общ[ества]], моего старого общества; это мировое страдание, обрушившееся на Европу так неожиданно, удвоило мое собственное страдание. Однако же, всё закончится хорошо, я вполне в этом уверен и имею утешение видеть, что не я один не теряю надежды на возврат разума к здравому смыслу. Но как произойдет перемена, когда? При посредстве ли могущественного ума, нарочитым образом посланного нам провидением для совершения этого деяния, или же оно явится следствием ряда событий, порожденных им для просвещения рода человеческого? Не знаю. Но смутное предчувствие говорит мне, что скоро появится человек, который принесет нам истину веков. Может быть, вначале это будет некоторым подобием политической религии, проповедуемой в настоящее время Сен-Симоном в Париже, или же нового рода католицизма, которым несколько смелых священников, как говорят, хотят заменить тот, который утвердила святость веков. Почему нет? Не всё ли равно, как произойдет первый толчок того движения, которое должно завершить судьбы человечества? Многое, предшествовавшее великой минуте, когда благая весть была провозглашена божественным посланцем, было предназначено для приготовления к ней мира; и в наши дни, без сомнения, также произойдет многое для подобной же цели; перед тем, как мы получим от неба новую благую весть. Будем ждать.

Не поговаривают ли о всеобщей войне? Я утверждаю, что ее не будет. Нет, друг мой, путь крови уже не есть путь провидения. Как бы ни были глупы люди, они не будут больше терзать друг друга как звери: [1604] последняя река крови пролилась, и сейчас, когда я вам пишу, источник ее, слава богу, иссяк. Без сомнения, нам угрожают еще грозы и общественные бедствия; но уже не народная ярость принесет людям блага, которые им суждено получить: отныне не будет больше войн, кроме случайных — нескольких бессмысленных и смешных войн, чтобы вернее отвратить людей от привычки к убийствам и разрушениям. Наблюдали ли вы за тем, что творилось во Франции? Не казалось ли, что она подожжет мир с четырех сторон? И что же? Ничего подобного. Что происходит? В глаза посмеялись любителям славы, захвата; мирные и разумные люди восторжествовали, старые фразы, которые так хорошо звучали еще недавно в ушах французов, не находят в них больше отклика.

Отклик! Вот о чем я мечтаю. Очень, конечно, хорошо, что господа Ламарк и его присные не находят во Франции отклика, но я, друг мой, найду ли его в вашей душе? Увидим. Однако из-за этого сомнения перо выпадает у меня из рук. От вас будет зависеть, чтобы я опять взялся за него; выразите мне немного симпатии [пожалуйста] в вашем следующем письме. Нащокин говорит, что вы поразительно ленивы. Поройтесь немного в своей голове, особенно же в своем сердце, которое так горячо бьется, когда хочет: вы найдете больше чем нужно, чтобы мы могли писать друг другу до конца наших дней. Прощайте, милый старый друг. А моя рукопись? Чуть было не забыл про нее. Вы-то не забудьте о ней, пожалуйста. Чаадаев.

18 сентября.

Я узнал, что вы получили назначение, или как это назвать? что вам поручено написать историю Петра Великого. В добрый час! Поздравляю вас от всей души. Перед тем как высказываться дальше, я подожду, пока вы сами заговорите со мной об этом. Прощайте же.

Я только что прочел ваши два стихотворения. Друг мой, никогда еще вы не доставляли мне столько удовольствия. Вот вы, наконец, и национальный поэт; вы, наконец, угадали свое призвание. Не могу достаточно выразить свое удовлетворение. Мы побеседуем об этом в другой раз, обстоятельно. Не знаю, хорошо ли вы понимаете меня. Стихотворение к врагам России особенно замечательно; это я говорю вам. В нем больше мыслей, чем было высказано и осуществлено в течение целого века в этой стране. Да, друг мой, пишите историю Петра Великого. Не все здесь одного со мною мнения, вы, конечно, не сомневаетесь в этом, но пусть говорят, что хотят — а мы пойдем вперед; когда найдена […] [1605] одна частица подталкивающей нас силы, то второй раз ее наверное найдешь целиком. Мне хочется сказать себе: вот, наконец, явился наш Данте […] [1606] это было бы, может быть, слишком поспешно. Подождем.

(обратно)

671

Описка вместо yeux

(обратно)

672

Переделано из me

(обратно)

673

29 сентября. Тригорское.

В прошлую субботу я с невыразимым удовольствием прочитала […]: они до такой степени заняли мое воображение, что всю ночь я видела вас во сне. Помню, поцеловала вас в глаза — судите же о неожиданном моем удовольствии, когда в то же утро почтальон принес мне ваше письмо от 11-го. Мне хотелось бы поцеловать оба ваших милых глаза, дорогой Александр, за проявленное ко мне внимание, — но будьте покойны. Холера обошла губернию по всем правилам — города и деревни, но с меньшими опустошениями, чем в других местах. Но вот что действительно замечательно: в Великих Луках и Новоржеве она не появлялась до проследования тела великого князя Константина — и была там жестока. Никто из свиты великого князя не заболел, однако же сразу после отбытия их из дома Д. Н. Философова за одни сутки захворало не менее 70 человек. Так всюду на его пути. Это наблюдение подтверждается полученным мною от моей племянницы Бегичевой письмом, в котором она сообщает, что с некоторых пор болезнь в Петербурге опять усилилась, что ежедневно заболевает по 26 или более человек, — и я подозреваю, что одна и та же причина производит одно и то же действие, — а так как Петербург обширнее всех мест, по которым следовало тело великого князя, то болезнь в нем и удержится дольше. Повторяю, она не поднимается на наши высоты. Умным людям приходят в голову сходные мысли, и у нас с вами явилась общая мысль о Савкине. Акулина Герасимовна, которой принадлежит половина земли, может быть и продаст ее. А так как вы говорите, что это не к спеху, то есть надежда; но то, что вы пишете о пребывании вашем в Петербурге, заронило во мне мысль: разве не навсегда вы там обосновались? — Савкино может служить приютом лишь на два летних месяца, и если вы приобретете его, то потребуется целое лето, чтобы сделать его обитаемым. — Прошу вас приветствовать свою красавицу-жену, дочери мои вам кланяются. Напомните об мне моей милой Надежде Осиповне. Я всё это время была очень больна лихорадкой, следствием желудочных болей, теперь я поправилась. Прощайте, будьте здоровы и уверены в постоянной нежной преданности вашей П. О.

(обратно)

674

Переделано из ты

(обратно)

675

В подлиннике: Васон

(обратно)

676

В подлиннике: плуждает

(обратно)

677

В подлиннике: четр

(обратно)

678

Переделано из une inexactitude

(обратно)

679

Переделено из 1'[envoyer][?]

(обратно)

680

Спасибо, сударыня, за изящный перевод оды — я заметил в нем две неточности [1607] и одну описку переписчика. [Иссякнуть], означает tarir; [скрижали] — tables, chroniques. [Измаилской штык] — la bayonette d'Ismaél, а не d'Ismailof. [1608]

В Петербурге есть для вас письмо; это ответ на первое полученное мною от вас. Велите его вам доставить — я приложил к нему оду, посвященную покойному князю, вашему батюшке.

Г-н Опочинин оказал мне честь зайти ко мне — это очень достойный молодой человек — благодарю вас за это знакомство.

На этих днях буду у ваших ног.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

681

Клеветникам России.

Вольное подражание Пушкину.

Смелые трибуны, народные ораторы,

Северный великан возбуждает вашу ярость;

Послушайтесь меня, прекратите ваши бессмысленные вопли,

Славяне, восставшие на своих же братьев-славян,

Не просят вас обострять их страдания;

Это древний спор у родного очага.

Происходящие от одного племени, враги с давних пор,

Враждующие народы, поочередно одолевающие друг друга,

Борются по врожденному чувству, а не из политических видов.

Видели ли их когда-нибудь объединенными под одним знаменем?

Беспокойный сармат и верный русский

Должны порешить между собой свою кровавую распрю;

Если одному суждено пасть, то нам ли быть теми, кто погибнет?

Утратит ли один из них свое имя, или другой свое могущество?

Для торжества одного нужна смерть другого,

И потрясенный мир не может их сдержать.

Вот в чем спор! — Храните же молчание,

Вы, чуждые нашим нравам, чуждые нашим законам!

В этой величественной драме ваш бессильный голос —

Только оскорбление этой великой борьбе;

Вы не знаете наших обид, наших несчастий,

Наших летописей, орошенных и кровью и слезами,

Наших однодневных побед, нашей вековой ненависти;

Прага и Москва, безмолвные и пустынные,

Не наполняют вас мрачным и священным ужасом…

Чего достигнете вы, осыпав этого царя-великана

Своими устарелыми нападками?

Разве он, презирая позорную участь,

Среди пламени Москвы не отверг закона

Тирана, попиравшего ваших скованных орлов?

За то ли, что в былое время в ваших владениях

Он пощадил ваши труды, ваши памятники, ваше искусство,

Блестящие чудеса ума и вкуса?

Разве мы, пришедшие победителями с края света

И поставившие свои палатки у подножия Колонны,

Ценою нашей крови не разбили ваших оков?

Яростные витии, выходите на арену;

Посмотрим, истощились ли силы старого великана.

Иль сломан железный меч Измаила?

Иль голос царя стал едва слышен

В цивилизованном мире?

Иль мы потеряли право на победу?

Иль у нас мало рук? На призыв славы —

Знаете ли вы, что, от склонов бурного Кавказа

До ледяных побережий, где замирает природа,

От берегов Немана до Небесной империи,

Двадцать смелых народов, как один воин,

Ринутся в бой?

Если б, преодолев вечную преграду климатов,

Пришли ваши воины, — о, честолюбивые риторы, —

Если бы они пришли на эти поля, где покоятся их братья,

То около их могильных курганов

Скоро уснули бы также и они.

(обратно)

682

„Мармион“.

(обратно)

683

Отсюда до конца письма писано собственноручно Калашниковым.

(обратно)

684

В подлиннике: незамелю

(обратно)

685

Слова Сарское Село зачеркнуты, и рукой почтового чиновника надписано: С. Петербурге.

(обратно)

686

Слово кумир зачеркнуто Тургеневым и сверху надписано его рукою: олтарь

(обратно)

687

рассчитанной на эффект.

(обратно)

688

Доньи Соль.

(обратно)

689

если бы переделано из если бъ

(обратно)

690

(Орлова) вписано.

(обратно)

691

Переделано из Вам

(обратно)

692

Переделано из связей

(обратно)

693

se вписано.

(обратно)

694

Генерал,

Неотложные дела требуют моего присутствия в Москве, и я, не будучи еще окончательно зачислен на службу, принужден отлучиться на две — три недели, не имея иного разрешения, как от одного лишь квартального. Считаю своим долгом поставить о том в известность Ваше превосходительство.

Пользуюсь этим случаем, чтобы обратиться к вам по одному чисто личному делу. Внимание, которое вы всегда изволили мне оказывать, дает мне смелость говорить с вами обстоятельно и с полным доверием.

Около года тому назад в одной из наших газет была напечатана сатирическая статья, в которой говорилось о некоем литераторе, претендующем на благородное происхождение, в то время, как он лишь мещанин в дворянстве. К этому было прибавлено, что мать его — мулатка, отец которой, бедный негритенок, был куплен матросом за бутылку рома. Хотя Петр Великий вовсе не похож на пьяного матроса, это достаточно ясно указывало на меня, ибо среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра. Ввиду того, что вышеупомянутая статья была напечатана в официальной газете и непристойность зашла так далеко, что о моей матери говорилось в фельетоне, который должен был бы носить чисто литературный характер, и так как журналисты наши не дерутся на дуэли, я счел своим долгом ответить анонимному сатирику, что и сделал в стихах, и притом очень круто. Я послал свой ответ покойному Дельвигу с просьбой поместить в его газете. Дельвиг посоветовал мне не печатать его, указав на то, что было бы смешно защищаться пером против подобного нападения и выставлять напоказ аристократические чувства, будучи самому, в сущности говоря, если не мещанином в дворянстве, то дворянином в мещанстве. Я уступил, и тем дело и кончилось; однако несколько списков моего ответа пошло по рукам, о чем я не жалею, так как не отказываюсь ни от одного его слова. Признаюсь, я дорожу тем, что называют предрассудками; дорожу тем, чтобы быть столь же хорошим дворянином, как и всякий другой, хотя от этого мне выгоды мало; наконец, я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшимся мне от них.

Однако, ввиду того, что стихи мои могут быть приняты за косвенную сатиру на происхождение некоторых известных фамилий, если не знать, что это очень сдержанный ответ на заслуживающий крайнего порицания вызов, я счел своим долгом откровенно объяснить вам, в чем дело, и приложить при сем стихотворение, о котором идет речь.

Примите, генерал, уверение в моем высоком уважении. Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга.

Александр Пушкин.

24 ноября. Ст. П. б.

(обратно)

695

Переделано из Александровну

(обратно)

696

Очень вам благодарен за „Мясника“. В этой вещи чувствуется подлинный талант — но „Барнав“… „Барнав“; вот и Мандзони, принадлежащий графу Литте — прошу вас отослать ему и не обращайте внимания на мои пророчества.

(обратно)

697

Я буквально без гроша. Прошу вас подождать день или два.

Весь ваш А. П.

(обратно)

698

маршрут, дневник путешествия.

(обратно)

699

с вписано.

(обратно)

700

Иван Выжигин (совершенно очаровательно!).

(обратно)

701

фр. Кочтова вписано.

(обратно)

702

ни вписано.

(обратно)

703

Милостивый государь,

Лучшим ответом на ваше почтенное письмо от 24-го ноября будет дословное воспроизведение отзыва его императорского величества:

„Вы можете сказать от моего имени Пушкину, что я всецело согласен с мнением его покойного друга Дельвига. Столь низкие и подлые оскорбления, как те, которыми его угостили, бесчестят того, кто их произносит, а не того, к кому они обращены. Единственное оружие против них — презрение. Вот как я поступил бы на его месте. — Что касается его стихов, то я нахожу, что в них много остроумия, но более всего желчи. Для чести его пера и особенно его ума будет лучше, если он не станет распространять их“.

Прошу вас, милостивый государь, принять выражение моего совершенного уважения.

А. Бенкендорф.

С. Петербург. 10 декабря 1831.

№ 6041.

(обратно)

704

для того, чтобы сменить всю прислугу (буквально: очистить дом).

(обратно)

705

ни на единый переделано из ни единого

(обратно)

706

Прорвано.

(обратно)

707

головокружение.

(обратно)

708

Переделано из напрокажешь

(обратно)

709

в последние ряды писателей переделано из в ряды писак

(обратно)

710

Переделано из 18

(обратно)

711

с двойным зрением, проницательный.

(обратно)

712

Примите, сударыня, мою искреннюю благодарность за ваши любезные хлопоты с моими книгами. Я злоупотребляю вашей добротой и вашим временем, но прошу вас оказать мне последнюю милость, — велите спросить наших людей в Михайловском, нет ли там еще сундука, посланного в деревню вместе с ящиками моих книг. Подозреваю, что Архип или кто-либо другой утаивает его по просьбе Никиты, моего слуги (ныне слуги Льва). Он должен заключать (я разумею сундук, а не Никиту) его платье и пожитки, а также и мои вещи и еще несколько книг, которых я не могу отыскать. Еще раз умоляю вас простить мою назойливость, но ваша дружба и снисходительностъ меня совершенно избаловали.

Посылаю вам, сударыня, Северные Цветы, коих я — недостойный издатель. Это последний год этого альманаха и дань памяти нашего друга утрата которого будет для нас еще очень долго чувствительна. Прилагаю вздорные сказки, желаю, чтобы это вас хоть немного развлекло.

Мы узнали о беременности вашей дочери. Дай бог, чтобы она закончилась счастливо и чтобы ее здоровье совершенно поправилось. Говорят, что после первых родов молодые женщины хорошеют; дай бог, чтобы они благоприятно отразились и на ее здоровье.

Благоволите принять, сударыня, уверение в моем высоком уважении и неизменной привязанности.

А. П.

(обратно)

713

ультиматум.

(обратно)

714

„Парижское обозрение“.

(обратно)

715

к рукам переделано из в руки

(обратно)

716

За сим.

(обратно)

717

Переделано из 5

(обратно)

718

покаместь вписано

(обратно)

719

(заложенные в 5500) вписано

(обратно)

720

Из числа крупных собственников.

(обратно)

721

легкий завтрак.

(обратно)

722

je vous ai переделано из je vous envoye

(обратно)

723

qui ait пределано из qu'il

(обратно)

724

Мне доставляет истинное удовольствие выполнять ваши поручения, милый, дорогой Александр, но досадно, что до сих пор не удалось найти всех оставшихся книг или вещей. Н.[енила][?] О.[нуфриевна] [?] утверждает, что в сундуке, который, как говорят, принадлежит Никите, она нашла лишь те книги, которые я вам послала, и поломанную чайницу. Но я велю сделать обыск — мне хотелось бы знать, [каких] какого вида был сундук Никиты, так как очень может быть, что мне подсовывают другой, а настоящий прячут.

Присылка Северных Цветов доставила мне удовольствие, которое очень трудно выразить, и я очень тронута вашим любезным вниманием, дорогой Александр. Это прекрасный букет, брошенный на могилу нашего дорогого Дельвига, при воспоминании о котором я до сих пор не могу сдержать на ресницах горячей слезы. Мне кажется, что подбор стихотворений удачнее всего, что только появлялось в предыдущих сборниках. Издатель „Зеркала“ не соблаговолил назвать Языкова и какого-то Якубовича, чьи стихи, однако, не портят сборника. Я с полным правом могла бы сказать, пародируя вас [что я Северные Цветы читаю и не начитаюсь).

Здоровье Евпраксии довольно хорошо для ее положения; мы не виделись с 7-го числа, вследствие полного бездорожья; у нас нет ни снега, ни мороза, я не помню такой погоды, как в нынешнем году. Она, конечно, будет очень польщена вниманием, которое вы постоянно ей оказываете. Надеюсь, что ваша супруга также пребывает в добром здоровье, во всяком случае очень ей этого желаю. С чувством искреннего и нежного уважения остаюсь преданной вам П. Осиповой.

25 января 1832 г.

Ваши рассказы, как раз наоборот, заставили меня провести бессонную ночь, но я не жалею об этом. Мой Алексей произведен в поручики [за отличие), извините материнское тщеславие, заставляющее говорить вам об этом. Я послала ему стихи, которые вы написали в ответ Беранже; он и всё, что есть лучшего в его полку, восхищены ими. Другой гусар, видевший Льва, говорил нам, что он пресыщен лаврами и собирается оставить военную службу.

(обратно)

725

Прорвано

(обратно)

726

Конечно, я не забуду про бал у посланницы и прошу вашего разрешения представить на нем моего шурина Гончарова. Я очень рад, что [Онегин] вам понравился. Я дорожу вашим мнением.

Воскресенье.

Госпоже Хитровой.

(обратно)

727

Описка, вместо февраля

(обратно)

728

Описка, вместо февраля

(обратно)

729

Пробел в подлиннике

(обратно)

730

намеки.

(обратно)

731

целование рук (непереводимая игра слов).

(обратно)

732

Дорогой друг, я хотел было сегодня утром приехать к тебе, чтобы засвидетельствовать мое почтение твоей жене; но из-за сильной простуды мне придется несколько дней просидеть дома. Навести меня, ради бога, мне очень нужно с тобой посоветоваться насчет одного письма, которое я должен написать по поводу брата. — Пообедаем вместе.

(обратно)

733

Генерал,

Его величество, удостоив меня вниманием к моей судьбе, назначил мне жалованье. Но так как я не знаю, откуда и считая с какого дня я должен получать его, то осмеливаюсь обратиться к Вашему превосходительству с просьбой вывести меня из неизвестности. Благоволите простить мою докучливость и отнестись к ней со свойственной вам снисходительностью.

Остаюсь с уважением, генерал, Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга.

Александр Пушкин.

3 мая 1832.

(обратно)

734

Переделано из des

(обратно)

735

me вписано

(обратно)

736

Господин [Алымов] сегодня в ночь уезжает во Псков и в Тригорское; он любезно согласился взять письмо к вам, милая, добрая и почтенная [Прасковья Александровна]. Я еще не поздравил вас с рождением внука. Дай бог ему и его матери доброго здоровья, а нам всем — побывать на его свадьбе, если не пришлось быть на его крестинах. Кстати о крестинах: они будут скоро у меня [на Фурштатской в доме Алымова). Не забудьте этого адреса, если захотите написать мне письмецо. Я не сообщаю вам ни политических, ни литературных новостей, — думаю, что они вам надоели так же, как и всем нам. Нет ничего более мудрого, как сидеть у себя в деревне и поливать капусту. Старая истина, которую я ежедневно применяю к себе, посреди своей светской и суматошной жизни. — Не знаю, увидимся ли мы этим летом — это одно из моих сладостных желаний; если б только оно сбылось!

Прощайте, сударыня, нежно приветствую вас и все ваше семейство.

(обратно)

737

Разрешив мне послать вам мой альбом, милостивый государь, вы осуществили мое горячее и давнишнее желание. — Я в полной мере ценю эту милую любезность и слишком высоко ставлю возможность обладать знаком памяти от вас, чтобы не быть вам весьма признательной за данное вами любезное обещание. — Примите же уверение в моей благодарности и лучших к вам чувствах.

Елена Завадовская.

Понедельник 16 мая.

Милостивому государю господину Пушкину.

(обратно)

738

22 мая 1832. Псков.

Ваше письмо, полученное сегодня через господина Алымова, было очень приятным сюрпризом, дорогой Александр Сергеевич, и я спешу поблагодарить вас за него. Уже более трех недель я здесь, во Пскове и довольно терпеливо переношу городское far niente [1609]но три чудных летних дня уже возбудили во мне тоску по родине. Евпраксия в ее грудной младенец (так как она сама кормит) чувствуют себя, слава богу, хорошо, и на ваши слова мне хочется ответить: да будет так. — Если нам надоели литературные и политические новости, то еще более раздражают меня глупости выборов. Право, наше дворянство еще похоже на вандалов — в буквальном смысле слова, ничего не смягчая. Слава богу, завтра конец, и через 3 дня я возвращаюсь в свои горы. Всем сердцем желаю, чтобы эти строки застали вас уже отцом и чтобы ваша красавица-жена, как и моя дочь, счастливо разрешилась от бремени. Я с 20-го числа с тревогой жду этого известия и непрестанно об этом думаю. — Если вы останетесь на лето в Петербурге, то мы может быть увидимся, но, конечно, вблизи моих капустных гряд встретиться было бы приятнее, — но я все же и на это не теряю надежды.

Тысячу приветствий вашей супруге. Дочери мои благодарят вас за память, а я целую вас в глаза, — да будет стыдно тому, кто истолкует это в дурную сторону, — и с глубокой, искренней нежностью остаюсь ваша преданная слуга П. Осипова.

(обратно)

739

Генерал,

Девица Кюхельбекер просила узнать у меня, не возьму ли я на себя издание нескольких рукописных поэм, оставленных ей ее братом. Я подумал, что дозволения цензуры для этого недостаточно, а необходимо разрешение Вашего превосходительства. Осмеливаюсь выразить надежду, что разрешение, о котором я ходатайствую, не может повредить мне: я был школьным товарищем Кюхельбекера, и вполне естественно, что его сестра в этом случае обратилась ко мне, а не к кому-либо другому.

Теперь позвольте мне обеспокоить вас по некоторому личному делу. До сих пор я сильно пренебрегал своими денежными средствами. Ныне, когда я не могу оставаться беспечным, не нарушая долга перед семьей, я должен думать о способах увеличения своих средств и прошу на то разрешения его величества. Служба, к которой он соблаговолил меня причислить, и мои литературные занятия заставляют меня жить в Петербурге, доходы же мои ограничены тем, что доставляет мне мой труд. Мое положение может обеспечить литературное предприятие, о разрешении которого я ходатайствую, — а именно: стать во главе газеты, о которой господин Жуковский, как он мне сказал, говорил с вами.

Остаюсь с уважением, генерал, Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

27 мая.

(обратно)

740

Приветствую вас, дорогой Александр [Серьгеич], поздравляю вас от всего сердца с рождением милой маленькой Марии и очень сожалею, что не могу обнять вас также как молодую и прекрасную мать. — Вот и отлично: маленький барон может сделаться когда-нибудь супругом красавицы Марии! и мы потанцуем на их свадьбе. — Но шутки в сторону, [я] мне необходима была эта хорошая весть для поднятия моего упавшего духа — легче переносить свои горести, когда знаешь, что любимые тобою люди счастливы. Будьте счастливы, милый Пушкин, и это меня утешит во многом, что может со мною случиться.

П. О.

(обратно)

741

Она как нельзя более взволнована состоянием Батюшкова. Она с самоотверженностью, поистине изумительной, предлагает сама явиться к нему, чтобы испробовать последнее средство. Кстати о самоотверженности: представьте себе, что жена моя имела неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы. Я в отчаянии, несмотря на всё свое самомнение.

(обратно)

742

В копии описка: fondé

(обратно)

743

Генерал,

Два или три года тому назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей. Ваше превосходительство с обычной своей добротой подали мне надежду, что ее могло бы купить у меня правительство; поэтому я велел привезти ее сюда. Средства частных лиц не позволяют ни купить, ни хранить ее у себя, однако эта прекрасная статуя могла бы занять подобающее ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили. Я хотел бы получить за нее 25000 р., что составляет четвертую часть того, что она стоила (этот памятник был отлит в Пруссии берлинским скульптором).

В настоящее время статуя находится у меня ([Фурштатская] улица, дом Алымова).

Остаюсь, генерал. Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

8 июня 1832. С. Пб.

(обратно)

744

и т. д.

(обратно)

745

Переделано из за

(обратно)

746

В подлиннике описка существующей

(обратно)

747

Подчеркнуто двумя чертами

(обратно)

748

Подчеркнуто двумя чертами

(обратно)

749

Подчеркнуто двумя чертами

(обратно)

750

тем вписано

(обратно)

751

и вписано

(обратно)

752

Переделано из нам

(обратно)

753

на поклонение вписано

(обратно)

754

Ламартин.

(обратно)

755

а не имеет его глубины вписано

(обратно)

756

Беранже.

(обратно)

757

В. Гюго.

(обратно)

758

А. Виньи.

(обратно)

759

клиенте вписано

(обратно)

760

кокю (cocu) — рогоносец.

(обратно)

761

Переделано из начатого не[давно] [?]

(обратно)

762

и т. д., и т. д, и т. д.

(обратно)

763

Мемуары. Дидро.

(обратно)

764

красавца Безобразова.

(обратно)

765

кокю (cocu) — рогоносец.

(обратно)

766

и т. д., и т. д.

(обратно)

767

Аврора.

(обратно)

768

Наталия.

(обратно)

769

само собой понятно,

(обратно)

770

комеражей (commérages) — сплетен.

(обратно)

771

на манер Нинон.

(обратно)

772

Переделано из собрать

(обратно)

773

бы вписано

(обратно)

774

Переделано из извини

(обратно)

775

За сим.

(обратно)

776

а там вписано.

(обратно)

777

Прорвано.

(обратно)

778

Описка, вместо декабря

(обратно)

779

Вот, милый Пушкин, 450 руб. за билеты г-на Катенина. Для восполнения всей суммы за 49 билетов ему причитается еще 285 руб., которые вы также получите через два дня. Катенька с приближением нового года погрязла в счетах и занята балами. Она не всё еще распутала. Пишите же, дитя. Любите меня — потому что ради вас я испортила себе много крови

15-го.

Элиза Хитрово.

(обратно)

780

Честное слово — милый братец очень плох, вчера я привез его к себе. Он между сумасшествием и смертью, через час мы ждем кризиса — и вы получите о нем известия.

Как вам не совестно было так пренебрежительно отозваться о Карре. В его романе чувствуется талант, и он сто́ит вычурности вашего Бальзака. Прощайте, прекрасная и добрая.

(обратно)

781

Прорвано

(обратно)

782

Я так виноват перед вами и должен казаться таким неблагодарным, что мне совестно вам писать. Г-н Казасси доставил мне очень любезное письмо от вас; вы в нем просили у меня стихов для альманаха, который намеревались выпустить к этому году. Я задержал свой ответ по весьма уважительной причине: мне нечего было вам послать и я всё ждал, как говорится, минуты вдохновения, то есть припадка бумагомарания. Но вдохновение так и не пришло, в течение последних двух лет я не написал ни одного стиха — и вот почему мое доброе намерение преподнести вам свои несчастные стишки отправилось мостить ад. Ради бога, не сердитесь, а лучше пожалейте меня за то, что мне никогда не удается поступать так как мне следовало бы или хотелось бы.

Я поручил Ширяеву доставить вам всё напечатанное мною по возвращении из Тифлиса — не знаю, выполнил ли он это. Я же обязан вам большой благодарностью за присылку Тифлисских ведомостей — единственной из русских газет, которая имеет свое лицо и в которой встречаются статьи, представляющие действительный, в европейском смысле, интерес. Если вы видаете А. Бестужева, передайте ему поклон от меня. Мы повстречались с ним на Гут-горе, не узнавши друг друга, и с тех пор я имею о нем сведения лишь из журналов, в которых он печатает свои прелестные повести. Здесь распространился слух о его смерти, мы искренно оплакивали его и очень обрадовались его воскрешению […].

Письмо это передаст вам г-н Россетти, весьма достойный молодой человек, который покидает блестящий свет и ветреное и рассеянное существование для сурового ремесла грузинского солдата. Мы рекомендуем его вам и уверены, что вы поблагодарите нас за это знакомство.

Примите, милостивый государь, уверение в моем высоком уважении.

Александр Пушкин.

3 января 1833. С. П. Б.

Милостивому государю господину Санковскому в Тифлисе.

(обратно)

783

Судите о моем отчаянии, когда какой-то пьяница принес мне сегодня обратно ответ, посланный мною вчера на любезную записку, которую вы изволили мне написать.

(обратно)

784

Переделано из начатого: хорошо на[писаны]

(обратно)

785

Переделано из немногу [?]

(обратно)

786

Переделано из за

(обратно)

787

В подлиннике описка: мы

(обратно)

788

непредвиденные расходы.

(обратно)

789

Край листа оборван

(обратно)

790

Край листа оборван

(обратно)

791

дефицит.

(обратно)

792

Край листа оборван

(обратно)

793

Край листа оборван

(обратно)

794

Край листа оборван

(обратно)

795

Описка вместо 1833

(обратно)

796

Переделано из 440

(обратно)

797

Описка, вместо 9

(обратно)

798

Было: из под пера вашего

(обратно)

799

Прорвано

(обратно)

800

Прорвано

(обратно)

801

буду ли переделано из будем

(обратно)

802

Так в подлиннике — без подписи

(обратно)

803

Переделано из десять

(обратно)

804

В подлиннике описка: трудниться

(обратно)

805

Переделано из присовокупилось

(обратно)

806

(кроме тайного) вписано.

(обратно)

807

вами вписано.

(обратно)

808

Переделано из будет

(обратно)

809

Переделано из богу

(обратно)

810

книга вписано.

(обратно)

811

первое вписано.

(обратно)

812

предложение.

(обратно)

813

Переделано из 11[?]

(обратно)

814

Князю Одоевскому.

(обратно)

815

и т. д.

(обратно)

816

в истинном значении слова.

(обратно)

817

и т. д.

(обратно)

818

царю вписано

(обратно)

819

и т. д.

(обратно)

820

Текст почти стерт и местами не поддается прочтению или читается предположительно.

(обратно)

821

Г-н Дмитриев поручил мне напомнить тебе о нем. Он несколько раз говорил мне, что научился понимать и любить тебя, и что он очень тебя уважает. — Вчера я обедал у него с Чаадаевым, который также просил тебе передать тысячу приветов. — Он сказал мне, что всегда с удовольствием встречается со мною, так как я отец человека, которого он любит всем сердцем.

(обратно)

822

Простите, тысячу раз простите, милая [Парасковья Александровна], что я не сразу поблагодарил вас за ваше любезное письмо и за его прелестную виньетку. Мне мешали всевозможные заботы. Не знаю, когда буду иметь счастье явиться в Тригорское, но мне до-смерти этого хочется. Петербург совершенно не по мне, ни мои вкусы, ни мои средства не могут к нему приспособиться. Но придется потерпеть года два или три. Жена моя передает вам и Анне Николаевне тысячу приветствий. Моя дочь в течение последних пяти-шести дней заставила нас поволноваться. Думаю, что у нее режутся зубы. У нее до сих пор нет ни одного. Хоть и стараешься успокоить себя мыслью, что все это претерпели, но созданьица эти так хрупки, что невозможно без содрогания смотреть на их страданья. Родители мои только что приехали из Москвы. Они собираются к июлю быть в Михайловском. Мне очень хотелось бы поехать вместе с ними.

(обратно)

823

Сомов скончался! Похороны состоятся завтра в десять часов; пригласительные билеты еще печатаются; мне поручили просить вас принять участие в похоронной процессии; прах его находится на […]. Дайте мне знать, не помешает ли вам что-нибудь отдать последний долг покойному? Если нет, то мы могли бы отправиться туда вместе. Очень жаль его семью,

Весь ваш! Розен.

Сего 29 мая 1833.

Милостивому государю господину Александру Пушкину от Розена.

(обратно)

824

Олег Муравьев вам кланяется и приглашает вместе со мною придти к нему на чашку чая в среду, на [Крестовский] остров. Соблаговолите уведомить меня, сможете ли вы исполнить его просьбу; в противном случае мне придется отправиться туда одному. Вам, вероятно, известно, что, катаясь верхом, он упал и сломал себе кость? Читали ли вы „Тасса“ Кукольника? Это не драматическое произведение, но сочинение весьма примечательное богатством и красотой мыслей. На этих днях он прочтет мне другую пьесу своего сочинения! (Джюлио Мости), которая некоторым образом является продолжением „Тасса“. Как это вы устраиваетесь, что вас нигде не видно? Мне бы очень хотелось зайти к вам, но я боюсь, что визит мой вам помешает. Будь у меня квартира в первом этаже, я осмелился бы пригласить вас заглянуть ко мне. Из всех дней, проведенных мною на Крестовском, вчерашний был наиболее приятен; я не сомкнул глаз всю ночь: всё время писал. Простите мою болтовню! Начав беседу с вами, так легко забываешь обо всем на свете. Прощайте.

Сего 19 июня 1833.

Весь ваш! Розен.

(обратно)

825

28 июня 1833, Тригорское.

Я получила ваше милое письмо, мой дорогой, дорогой Александр, 20 мая, и так как в ту самую минуту, когда мне его подали, я писала вашей матушке, то я попросила ее поблагодарить вас за него; судя по вопросу вашей прелестной жены в письме к Анете, предполагаю, что Надежда Осиповна забыла вам это передать — поэтому с удовольствием вторично благодарю вас за это милое письмо, которое я действительно получила — и которое я сохраню вместе с полученными ранее. — Я перечитываю их иногда с таким же удовольствием, какое испытывает скряга, пересчитывая накопленные им горы золота. — Лошади из Михайловского уже давно высланы в распоряжение ваших родителей. — По моим расчетам, они неделю тому назад прибыли или должны были прибыть по назначению, — почему же их всё нет? Я начинаю беспокоиться. Что поделывает миленькая Маша? Как поживает моя прелесть Натали и вы? — Хотя вы мне упорно не верите, мне всё же кажется, что вы вторично станете отцом в этом месяце. — Это лето сильно напоминает лето 1826 года — та же удушающая жара, отсутствие дождей, — но вместе с тем какая разница!!! — Вам уже известно, что Евпраксия разрешилась девочкой Марией. — Мой Алексей сердится, не получая отставки, а Валериан, который проводит здесь каникулы, хочет идти в студенты. — Бывают минуты, когда я хотела бы иметь крылья, чтобы увидать вас хоть на мгновенье и затем вернуться, — но это безрассудно, неправда ли? — Возвращаюсь к прежнему. Почему ваши родители не едут? Привет. Жара спала, пойду бродить по саду, думать о вас, о прошлом — с надеждой, что в будущем мы еще побродим там вместе — обнимаю очаровательницу Натали и прошу ее уделить крошечное местечко в своей памяти для

П. О.

(обратно)

826

Прорвано

(обратно)

827

Прорвано

(обратно)

828

Прорвано

(обратно)

829

Прорвано

(обратно)

830

Описка, вместо Александр Андреевич

(обратно)

831

Переделано из начатого Бел[лизар]

(обратно)

832

ничего не имеет.

(обратно)

833

по стольку-то за лист.

(обратно)

834

и проч., и проч.

(обратно)

835

и проч., и проч.

(обратно)

836

Генерал.

Обстоятельства принуждают меня вскоре уехать на 2–3 месяца в мое нижегородское имение — мне хотелось бы воспользоваться этим и съездить в Оренбург и Казань, которых я еще не видел. Прошу его величество позволить мне ознакомиться с архивами этих двух губерний.

(обратно)

837

и т. п.

(обратно)

838

М-ль Пожарская.

(обратно)

839

М-ль Пожарская.

(обратно)

840

Мадам Жорж.

(обратно)

841

Прорвано

(обратно)

842

Прорвано

(обратно)

843

прелестной и божественной графини.

(обратно)

844

и что ее прелестный образ и т. д.

(обратно)

845

прелестную и божественную графиню.

(обратно)

846

божественную и прелестную.

(обратно)

847

божественную и прелестную графиню.

(обратно)

848

ее сердца и руки.

(обратно)

849

что он не в своей тарелке.

(обратно)

850

инкогнито.

(обратно)

851

джентльмен.

(обратно)

852

Переделано из карту

(обратно)

853

тебе вписано.

(обратно)

854

улицы широкие и хорошо мощеные, дома построены основательно.

(обратно)

855

Мадам Сихлер и т. д.

(обратно)

856

умна вписано.

(обратно)

857

и спокойна вписано.

(обратно)

858

рогоносца.

(обратно)

859

Собачий сын, […], почему ты не зашел ко мне? — Скотина, — […] что ты сделал с моей малороссийской рукописью?

(обратно)

860

В подлиннике описка: обедов

(обратно)

861

где не давали мне лошадей вписано.

(обратно)

862

почти вписано

(обратно)

863

Прощай, красавица моя, кумир мой, прекрасное мое сокровище, когда же я тебя опять увижу?..

(обратно)

864

Подпись в публикации отсутствует

(обратно)

865

его вписано

(обратно)

866

синему чулку.

(обратно)

867

Пропущено при переходе на оборот листа.

(обратно)

868

Переделано из въехали

(обратно)

869

Далее вписано и зачеркнуто: его

(обратно)

870

В подлиннике: прост

(обратно)

871

Н. Н. Пушкиной подчеркнуто двумя чертами.

(обратно)

872

Переделано из бы

(обратно)

873

Пропущено при переходе на оборот листа.

(обратно)

874

удачу.

(обратно)

875

Прорвано.

(обратно)

876

Прорвано.

(обратно)

877

в С. Петербург вписано.

(обратно)

878

Пушкиной подчерунуто двумя чертами.

(обратно)

879

в два столбца.

(обратно)

880

офортом, в духе Рембрандта.

(обратно)

881

„Ночным рассказам“ Гофмана.

(обратно)

882

В копии пробел.

(обратно)

883

В копии, вероятно, описка: помолчать.

(обратно)

884

и т. д.

(обратно)

885

Переделано из на

(обратно)

886

и 1773 вписано.

(обратно)

887

тебя вписано.

(обратно)

888

паштетов из гусиной печенки.

(обратно)

889

себе вписано.

(обратно)

890

Прорвано.

(обратно)

891

Далее до конца написано поперек предшествующего текста.

(обратно)

892

на манер Нинон.

(обратно)

893

[что] отзывается невоспитанностью.

(обратно)

894

вульгарно.

(обратно)

895

Дорогой [Александр Сергеевич], при вашем проезде через Ярополец, мне помнится, вы сказали, что надеетесь на возвратном пути застать меня здесь; но Дмитрий, как хороший сын, настойчиво просит меня вернуться в [Завод]; не зная в точности времени вашего возвращения и опасаясь плохих дорог, я сегодня покидаю [Ярополец]. На случай, если вы намеревались заехать сюда лишь с целью застать меня, я считаю необходимым предупредить вас о своем отъезде. Но если вы предпочитаете следовать этой дорогой, то в этом случае я буду очень рада, если [Ярополец] послужит для вас удобной станцией.

Письма ко мне Натали свидетельствуют о нетерпении, с каким она ждет вас; кажется, она готова даже рассердиться на ваше отсутствие; она сообщает мне успокоительные вести о детях. — Желая вам скорого и благополучного возвращения и присоединяя к этому самые искренние пожелания вам счастья, я никогда не перестану быть вашим другом Н. Г.

Р. S. Ваши книги, также как и другие вещи, будут к вам высланы по первому санному пути при первой же оказии.

(обратно)

896

Переделано из припадают

(обратно)

897

Нинон.

(обратно)

898

На сердце каждого мужчины написано: самой податливой.

(обратно)

899

и т. д., и т. д.

(обратно)

900

положении рогоносца.

(обратно)

901

Луи-Филипп.

(обратно)

902

у нас заседатель вписано; было: поживать, как говорится,

(обратно)

903

Прорвано

(обратно)

904

Стрюйса.

(обратно)

905

Степан Разин, Донской казак-бунтовщих, к публичным допросам привлеченный под председательством Шурцфлейша, при ответчике Иоганне Юсте Марции.

(обратно)

906

Описка вместо А. С.

(обратно)

907

Сатирикон.

(обратно)

908

Описка вместо А. С.

(обратно)

909

Прорвано.

(обратно)

910

Ты, по преимуществу, человек страстный.

(обратно)

911

Прорвано.

(обратно)

912

В подлиннике по ошибке не зачеркнуто.

(обратно)

913

Переделано из кро[ме]

(обратно)

914

В подлиннике: каким-том

(обратно)

915

Переделано из стихотворения

(обратно)

916

Письмо было начато на обороте: Есть ли бы вы знали как я жалел, что [не застал вместо Затем Гоголь зачеркнул написанное и начал с новой страницы

(обратно)

917

Переделано из 22

(обратно)

918

Переделано из Не говоря

(обратно)

919

там переделано из я

(обратно)

920

Было: Какие занимательные можно составить

(обратно)

921

Начато: Cet Almanach dont je prends la liberté de vous envoyer le programme,

(обратно)

922

Милостивый государь.

Право не знаю, должна ли я писать вам и будет ли мое письмо встречено приветливой улыбкой, или же тем скучающим взглядом, каким с первых же слов начинают искать в конце страницы имя навязчивого автора. — Я опасаюсь этого проявления чувства любопытства и безразличия, весьма, конечно понятного, но для меня, признаюсь, мучительного по той простой причине, что никто не может отнестись к себе беспристрастно. — Но всё равно; меня побуждает не личный интерес: благодеяние, о котором я прошу, предназначено для других, и потому я чувствую в себе смелость обеспокоить вас; не сомневаюсь, что и вы уже готовы выслушать меня. — Крайняя нищета, угнетающая наш край и самый город, в котором вы жили и который благодаря вашему имени войдет в историю, дала случай проявиться в полной мере милосердию его обитателей. — Образовалось общество, поставившее себе задачей осуществление благородной цели, ради которой были принесены щедрые пожертвования. Бог благословил общественное усердие, много слез было осушено, многим беднякам была оказана помощь; но надо продолжить это дело, и для того, чтобы увеличить средства для оказания помощи, общество беспрерывно возбуждает любопытство и использует развлечения. — Между прочим было сделано одно литературное предложение; кажется, оно осуществимо, судя по той горячности, с какою его стали развивать и поддерживать. — Мысль об альманахе в пользу бедных удостоилась одобрения лиц, влиятельных собственной помощью или помощью своих друзей. Из программы этого альманаха, которую я беру на себя смелость вам послать, [1610] вы, милостивый государь, увидите, как он будет составлен. — Теперь, когда столько лиц обращаются к нашим литературным светилам с призывом обогатить наш [Подарок бедным], могу ли я не напомнить вам о наших прежних дружеских отношениях, воспоминание о которых вы, может быть, еще сохранили, и не попросить вас в память этого о поддержке и покровительстве, которые мог бы оказать ваш выдающийся талант нашей Подбирательнице колосьев. — Будьте же добры не слишком досадовать на меня, и, если мне необходимо выступать в защиту своего дела, прошу вас, в оправдание моей назойливости и возврата к прошлому, принять во внимание, что воспоминания — это богатство старости, и что ваша старинная знакомая придает большую цену этому богатству.

Примите, милостивый государь, мои самые усердные приветствия.

Е. Вибельман [?]

Одесса, 26 декабря 1833.

Я должна в скором времени выехать в Киев, повтому прошу вас (если вы удостоите меня ответом) адресовать ваше письмо и милостыню, которую вы пожертвуете одесским беднякам, госпоже Зонтаг (Анне Петровне) через вашего издателя Смирдина, который состоит с нею в переписке.

Пользуюсь случаем сообщить вам, что мои поиски рукописи графа Ивана Потоцкого оказались безуспешными. Вы, конечно, понимаете, милостивый государь, что я обратилась к первоисточнику. У его родных нет ее; возможно, что, так как граф Иван Потоцкий окончил жизнь одиноким, в деревне, рукописи его были по небрежности утеряны.

(обратно)

923

о трех повешенных

(обратно)

924

Письмо повреждено грызунами, нижняя часть листа отсутствует.

(обратно)

925

Описка, вместо 1834-го

(обратно)

926

Переделано из моего

(обратно)

927

В подлиннике: Христофоровичу

(обратно)

928

Переделано из Кнерцеру; описка, вместо Кренцера

(обратно)

929

Переделано из из коих три [?]

(обратно)

930

В подлиннике: будеть

(обратно)

931

в буквальном смысле.

(обратно)

932

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

933

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

934

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

935

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

936

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

937

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

938

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

939

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

940

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

941

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

942

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

943

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

944

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

945

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

946

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

947

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

948

Вот „Анжель“, граф. Моя жена одолжила ее госпоже Хитровой — прошу вас извинить меня и очень вас благодарю.

Шлю вам привет от всего сердца.

А. Пушкин.

30 января

Графу Дмитрию Нессельроде.

(обратно)

949

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

950

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

951

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

952

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

953

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

954

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

955

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

956

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

957

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

958

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

959

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

960

Край листа поврежден грызунами.

(обратно)

961

Прожжено.

(обратно)

962

Прожжено.

(обратно)

963

Прожжено.

(обратно)

964

Прожжено.

(обратно)

965

Прожжено.

(обратно)

966

Представляя его величеству том II Пугачева, приемлю смелость обратиться к вашему сиятельству по поводу обстоятельств, меня касающихся, и прибегнуть к вашей обычной благосклонности.

Разрешая напечатание этого труда, его величество обеспечил мое благосостояние. Сумма, которую я могу за него выручить, даст мне возможность принять наследство, от которого я вынужден был отказаться за отсутствием сорока тысяч рублей, недостававших мне. Этот труд мне их доставит, если я сам буду его издателем, не прибегая к услугам книгопродавца. 15000 было бы мне достаточно.

У меня две просьбы: первая — чтобы мне разрешили отпечатать мое сочинение за мой счет в той типографии, которая подведомственна г-ну Сперанскому, — единственной, где, я уверен, меня не обманут; вторая — получить в виде займа на два года 15000—сумму, которая даст мне возможность посвятить изданию всё необходимое время и старание.

У меня нет другого права на испрашиваемую мною милость кроме тех благодеяний, которые я уже получил — и которые придают мне смелость и уверенность снова к ним прибегнуть. Покровительству Вашего сиятельства вверяю я мою покорнейшую просьбу.

Остаюсь, граф, вашего сиятельства нижайший

(обратно)

967

Переделано из comme

(обратно)

968

Переделано из les

(обратно)

969

В подлиннике aurait

(обратно)

970

Край листа поврежден.

(обратно)

971

Любезности Смирдина обязан я, милостивый государь, чрезвычайным удовольствием, только что испытанным мною, удовольствием столь живым, что я не могу не взяться за перо и не выразить его под свежим впечатлением. Уступая моей просьбе, Смирдин доставил мне две первые главы вашей повести: я перечитал их три раза, столько нашел я в них прелести. Я совсем не знаю продолжения повести, но эти две главы — верх искусства по стилю и хорошему вкусу, не говоря уже о бездне замечаний, тонких и верных, как сама истина. Вот как нужно писать повести по-русски! Вот, по крайней мере, язык вполне обработанный, язык, на каком говорят и могут говорить благовоспитанные люди. Никто лучше меня не чувствует, каких основ недостает нам, чтобы создать хорошую литературу, а главнейшая из них, жизненная, без которой нет настоящей национальной литературы, основа, которой совершенно не существует в нашей прозе, — это язык хорошего общества. До сих пор я встречал в нашей прозе только язык горничных и приказных. Загоскин, писатель особенно мною любимый, не за слог, которого у него нет, но за язык и за способность к выдумке, даже Загоскин, всякий раз, когда выводит лиц из высших кругов общества и особенно женщин, заставляет их говорить языком, какой употребителен только в разговоре между барыней и горничной. Да если хотите, настоящего русского языка хорошего общества еще и не существует, ибо наши дамы говорят по-русски только со своими горничными, но нужно разгадать этот язык, нужно его создать и заставить этих самых дам принять его; и слава эта, вижу ясно, уготована вам, вам одному, вашему вкусу и прекрасному таланту. Я не могу опомниться от этих двух глав: они прелестны, прелестны, прелестны! Ради этих двух глав продолжайте! Вы создаете нечто новое, вы начинаете новую эпоху в литературе, которую вы уже прославили в другой отрасли. Я замечаю совсем новый [феномен] метеор. По некоторым страницам „Монастырки“ уже можно было как бы предчувствовать тот язык, который я ищу повсюду, но не нахожу в наших книгах, однако автор не сумел удержаться и впал в вульгарность. Впрочем, он не гений, а человек, лишенный гениальности, не создан для того, чтобы пролагать новые пути в литературе. Вам, вам всё возможно, всё вам досталось по праву. Повторяю вам, и без лести, — ибо, слава богу, наши отношения не таковы, чтобы мне нужно было унижаться до лести, которая, к тому же, была бы и бесцельна, как она никогда не имеет оправдания среди порядочных людей, — повторяю вам, [что] — вы положили начало новой прозе, — можете в этом не сомневаться. С энтузиазмом любви к искусству говорю это, а такой энтузиазм может быть только искренним и не должен даже оскорблять вашу скромность. У Бестужева, спору нет, много, много достоинств; мысль у него прекрасна, но ее выражение всегда фальшиво: не ему создать прозу, которую все [могли бы], от графини до купца 2-й гильдии, могли бы читать с одинаковым удовольствием. Именно всеобщего русского языка недоставало нашей прозе, и его-то я нашел в вашей повести. Это язык ваших стихов, одинаково понятных и доставляющих наслаждение всем слоям общества, который вы переносите в вашу прозу рассказчика; я узнаю в ней тот же язык, и тот же вкус, ту же прелесть. О, не могу выразить, сколько радости доставило мне это чтение, хотя я и совсем болен благодаря неприятностям, причиненным мне теми, кто называет себя друзьями литературы, кто, не зная меня лично, не имея со мной никаких ссор, пожелал преследовать меня как человека, который довел до полного падения всю литературу; они до сих пор еще рыщут около моей гражданской собственности, — несомненно, чтобы доказать свою любовь к изящной словесности. Но всё это вас не может интересовать: а факт тот, что именно вам обязан я минутой истинной радости среди моих нервных страданий; позвольте хе мне поблагодарить вас за это без церемоний, со всей необдуманностью поступка, ве оправданного никаким внешним обстоятельством. Это, видите ли, чувство „кабинетное“, и вот это-то нечаянное чувство, без умысла и без последствий, столь свойственное мне и столь домашнее, настоящее home-feeling, [1611] я вам в высказываю, не зная хорошенько, почему я так поступаю. Простите за каракули: я их пишу, держа попеременно то одну, то другую руку на кувшине с горячей водой и поставив обе ноги на другой такой же кувшин. Если это письмо вам не понравится или если оно покажется вам странным — скажите, что его писал старый кувшин. [1612] Прощайте.

Сенковский.

Суббота.

(обратно)

972

Граф Бенкендорф, свидетельствуя свое совершенное уважение господину Пушкину, честь имеет просить его пожаловать к нему послезавтра, в понедельник, в 10 часов утра.

Суббота

24 февраля 1834.

(обратно)

973

Подпись отстствует.

(обратно)

974

Угол письма оторван.

(обратно)

975

Угол письма оторван.

(обратно)

976

Угол письма оторван.

(обратно)

977

Угол письма оторван.

(обратно)

978

Угол письма оторван.

(обратно)

979

Угол письма оторван.

(обратно)

980

Угол письма оторван.

(обратно)

981

[герцога] де Лириа.

(обратно)

982

Угол письма оторван.

(обратно)

983

Угол письма оторван.

(обратно)

984

Видно, суждено именно мне всегда отвечать вам. Итак, знайте, что на сегодняшнем вечере полагается быть во фраке.

Мой муж у себя в канцелярии, а его жена шлет самай сердечный привет вам и супруге вашей.

Милостивому государю господину Пушкину.

(обратно)

985

Прошу вас, милая [Анна Петровна], прислать ко мне Арндта, но только не говорите об этом моим родителям.

(обратно)

986

Описка, вместо марта

(обратно)

987

В подлиннике NB) поставлено на поле возле второго слова перенесенного с одной строки на другую слова т. е.: сия NB) — тельством.

(обратно)

988

Прорвано.

(обратно)

989

Прорвано.

(обратно)

990

Переделано из оная

(обратно)

991

Повреждено грызунами.

(обратно)

992

Повреждено грызунами.

(обратно)

993

Повреждено грызунами.

(обратно)

994

Переделано из не хо[тите]

(обратно)

995

Переделано из начатого Мо[сковской] [?]

(обратно)

996

Описка, вместо 382-м

(обратно)

997

пользуюсь, чтобы написано по счищенному желал

(обратно)

998

в подлиннике: нынче

(обратно)

999

Милостивый государь,

Прошу вас соблаговолить принять эту книгу взамен того, что я у вас похитил предумышленно.

Спешу воспользоваться этим случаем, чтобы заверить вас в совершенном уважении, с которым я имею честь быть, милостивый государь, вашим нижайшим и покорнейшим слугой.

Монтандон.

Одесса 1 апреля 1834.

Я поселился в Симферополе. Если вам понадобятся какие-либо сведения или что другое, прошу вас вполне располагать мною.

Милостивому государю господину Ал. Пушкину в С.-Петербурге.

(обратно)

1000

камеристок, которые более свежи.

(обратно)

1001

заменилось переделано из какого-то другого слова,

(обратно)

1002

Переделано из выбрали

(обратно)

1003

Прорвано.

(обратно)

1004

Прорвано.

(обратно)

1005

Описка, вместо Васильевич.

(обратно)

1006

Вам переделано из мне

(обратно)

1007

Граф.

Весьма печально искупаю я заблуждения моей молодости. Лобзание Лелевеля представляется мне горше ссылки в Сибирь. Благодарю вас однако ж за то, что вы соблаговолили сообщить мне данную статью: она послужит мне текстом для проповеди.

Прошу вас, граф, повергнуть меня к стопам супруги вашей и принять, изъявление моего высокого уважения.

Александр Пушкин.

(обратно)

1008

Переделано из ces

(обратно)

1009

Однако ж для придворных кавалеров существуют определенные правила, определенные правила. […] Вы ошибаетесь: это для фрейлин.[1613]

(обратно)

1010

Пусть уж лучше меня высекут перед всеми, [как говорит] г-н Журден.

(обратно)

1011

Переделано из Остафьевне

(обратно)

1012

бифштекс.

(обратно)

1013

бифштекс.

(обратно)

1014

всё переделано в пью, которое, в свою очередь, зачеркнуто.

(обратно)

1015

Написано по выскобленному Серг[ея]

(обратно)

1016

Переделано из выздоровит

(обратно)

1017

Переделано из начатого: дв[е]

(обратно)

1018

по вписано.

(обратно)

1019

Скажи мне, что ты пьешь, и я скажу тебе, кто ты.

(обратно)

1020

отвар из апельсиновых листьев.

(обратно)

1021

Прорвано.

(обратно)

1022

крепкую шутку. […] До свиданья.

(обратно)

1023

Переделано из я

(обратно)

1024

Переделано из бывало

(обратно)

1025

мадмуазель Зонтаг.

(обратно)

1026

Переделано из ты

(обратно)

1027

Софья Карамзина.

(обратно)

1028

7 переделано из 8

(обратно)

1029

4 переделано из 5

(обратно)

1030

максимум […] минимум.

(обратно)

1031

вперед подчеркнуто тремя чертами.

(обратно)

1032

Подпись густо зачеркнута рядом росчерков.

(обратно)

1033

1834 вписано.

(обратно)

1034

Угол листа оторван.

(обратно)

1035

Угол листа оторван.

(обратно)

1036

Угол листа оторван.

(обратно)

1037

Угол листа оторван.

(обратно)

1038

[Из] них пришлю Вам долг Л. С. вписано.

(обратно)

1039

Прорвано.

(обратно)

1040

Прорвано.

(обратно)

1041

уже в один месяц написано дважды

(обратно)

1042

В подлиннике: приезды

(обратно)

1043

уже слишком.

(обратно)

1044

в свет вписано

(обратно)

1045

Софья Карамзина. […] Софья.

(обратно)

1046

Вырвано при распечатывании письма.

(обратно)

1047

В подлиннике: нажидать

(обратно)

1048

и проч.

(обратно)

1049

Передалано из je vous remercierais.

(обратно)

1050

Переделано из en [?]

(обратно)

1051

В подлиннике: ses

(обратно)

1052

Переделано из qu[e]

(обратно)

1053

Переделано из obligé

(обратно)

1054

[Н. И. Гончарова: ]

Прежде чем ответить на ваше письмо, мой дорогой Александр [Сергеевич], я начну с того, что поблагодарю вас [1614] от всего сердца за ту радость, которую вы мне доставили, отпустив ко мне вашу жену с детьми; из-за тех чувств, которые она ко мне питает, встреча со мной, после 3 лет разлуки, не могла не взволновать ее. Однако, она не испытала никакого недомогания; повидимому, она вполне здорова, и я твердо надеюсь, что во время ее пребывания у меня я не дам ей никакого повода к огорчениям; единственно, о чем я жалею в настоящую минуту, — это о том, что она предполагает так недолго погостить у меня. Впрочем, раз вы так уговорились между собой, я конечно не могу этому противиться. Я тронута доверием, которое вы мне высказываете в вашем письме, и, принимая во внимание любовь, которую я питаю к Натали и которую вы к ней питаете, — вы оказываете мне это доверие не напрасно, я надеюсь оправдывать его до конца моих дней. Дети ваши прелестны и начинают привыкать ко мне, хотя вначале [Маша прикрикивала на бабушку]. — Вы пишете, что рассчитываете осенью ко мне приехать; мне будет чрезвычайно приятно соединить всех вас в домашнем кругу. Хотя Натали, повидимому, чувствует себя хорошо у меня, однако легко заметить ту пустоту, которую ваше отсутствие в ней вызывает. До свиданья, от глубины души желаю вам ненарушимого счастья. Верьте, я навсегда ваш друг.

[Н. Н. Пушкина: ]

С трудом я решилась написать тебе, так как мне нечего [1615] сказать тебе и все свои новости я сообщила тебе с оказией, бывшей на этих днях. Даже мама едва не отложила свое письмо до следующей почты, но побоялась, что ты будешь несколько беспокоиться, оставаясь некоторое время без известий от нас; это [1616] заставило [1617] ее побороть сон и усталость, которые одолевают и ее и меня, так как мы целый день были на воздухе. Из письма мамы ты увидишь, что мы все чувствуем себя очень хорошо, оттого я ничего не пишу тебе на этот счет; кончаю письмо, нежно тебя целуя, я намереваюсь написать тебе побольше при первой возможности. Итак, прощай, будь здоров и не забывай нас.

Понедельник, 14 мая 1834. […]

(обратно)

1055

Переделано из незасеяны

(обратно)

1056

В подлиннике: бариным

(обратно)

1057

Дорогой и милый Пушкин.

К несчастью моему я должен сидеть дома и не могу с места тронуться, так как моя жена очень нездорова. А между тем мне совершенно необходимо повидаться с тобой, чтобы посоветоваться насчет целого потока новых м[-]н [1618] и вольностей, которые мучили меня все эти дни. — В качестве моей прачки ты не можешь отказаться уделить мне несколько минут— если надеяться на то, что ты не откажешься отобедать сегодня со мной, значит не слишком злоупотреблять твоей дружбой: моя мать в деревне, и никакого другого общества кроме моей м[-]ы не будет.

Весь твой сердцем и душой

И. Мятлев.

Пятница. 18 мая 1834.

Я работаю над солидным трудом, м[-]м [1619] и разудалым, который хочу посвятить тебе.

(обратно)

1058

Переделано из начатого: напе[чатать]

(обратно)

1059

pour les humoristiques вписано

(обратно)

1060

Милый князь.

Я написал Пушкину и еще не получил от него ответа, я сделал еще одну попытку — побывал у Жуковского; мне бы хотелось, чтобы вы трое были крестными отцами моих м[-]х [1620] и юмористических стихов, которых крестины я справляю завтра. За обедом крестными матерями стихов будут моя жена и моя сестра Галахова — вот из кого будет состоять вся наша компания; бога ради, поддержи мою просьбу перед этими господами, которые знают и любят тебя больше, чем меня; а что до тебя — ты дал мне слово, да и заинтересован ты в этом не меньше меня.

Воспользуйся для этого дела моим слугой, который сегодня утром прибудет в твое распоряжение, и употреби свое влияние так, как в тех случаях, когда ты взаправду чего-нибудь хочешь — и сообщи мне результат своего посредничества, чем бесконечно и основательно обяжешь преданнейшего из твоих слуг

И. Мятлева.

С.-Петербург. 28 мая 1834.

(обратно)

1061

Соллогуб.

(обратно)

1062

чревовещатель.

(обратно)

1063

Переделано из поноса

(обратно)

1064

буквально.

(обратно)

1065

неприкосновенность семьи.

(обратно)

1066

Софья.

(обратно)

1067

Вас, вероятно, очень утомляет обязанность читать всё, что появляется. Да, ваше императорское высочество, […] тем более, что в том, что теперь пишут, нет здравого смысла.

(обратно)

1068

Энциклопедическом словаре.

(обратно)

1069

В подлиннике: то

(обратно)

1070

из вписано.

(обратно)

1071

Был вписано.

(обратно)

1072

Я не думала, […] что смерть Кочубея так огорчит меня.

(обратно)

1073

Вчера на балу госпожа такая-то была решительно красивее всех и была одета лучше всех. [Прощай,] госпожа такая-то.

(обратно)

1074

в сущности говоря.

(обратно)

1075

джентльмен.

(обратно)

1076

В подлиннике: est

(обратно)

1077

d'ainsi переделано из dans

(обратно)

1078

Переделано из aux

(обратно)

1079

17 июня

Думали ли вы, мой дорогой, всегда любимый Пушкин, получить письмо от меня — конечно, нет — и к тому же, что хуже всего… деловое письмо — но не о моих делах — у вас довольно своих — а о ваших; запаситесь терпением; прочитайте мое письмо — пораздумайте день-друтой, права ли я — и затем, но не раньше, можете действовать. Позавчера вечером ваши родители приехали отобедать к моей дочери Вревской, а вчера к чаю — ко мне; несмотря на усталость после дороги они провели у нас весь день. И сегодня я узнаю от Аннеты, что вы наняли г-на Рейхмана приказчиком — или управляющим — или чем-то в этом роде по вашему нижегородскому имению. При этой новости я испытала ощущение, так верно выражаемое русскими: [что у меня упало сердце]. Я спросила у Аннеты, кто же его рекомендовал — Алексей, был ответ. По правде сказать, я ничего не могла ей возразить на это, но уверяю вас, что с той поры я нахожусь в нервном возбуждении, которое тогда лишь пройдет, когда я выскажу вам всё, что у меня лежит на сердце; — успокоив мою совесть исполнением того, что кажется мне моим долгом, я тихо и мирно пойду сажать свои цветы — как некогда Домициан свою капусту. — Так, значит, вы поверили рекомендации г-на Алексея Вульфа — Алексея, сущего простачка в делах хозяйственных, — молокососа, который, найдя свое имение без куска хлеба, свои поля плохо вспаханными, своих крестьян без пищи, мог назвать г-на Рейхмана хорошим управляющим!!! И вы, вы у меня не спросили совета, у меня; которая волей-неволей осуждена, вот уже 6-й раз в своей живни, исправлять хозяйственные промахи господ немецких агрономов! — Ради бога, ради вашего собственного покоя, ради маленькой, совсем маленькой частички дружбы, которую я бы желала, чтобы вы питали ко мне, — не доверяйте ему управление вашим имением. — Оставьте там еще на год того, кто сейчас там находится, но только, только не Рейхмана. Когда мне пришлось отстранить Дрейера от управления Тригорским, я поручила Рейхману проверить счета Дрейера — и вот, когда он провозился неделю и ничего не сделал, — мне пришлось самой взяться за работу, и я закончила ее в 3 дня. Так как тогда управление тверскими имениями было проще, крестьяне там зажиточнее (вернее — были) и так как я еще не верила тому, что начинала замечать, — то я наняла его управляющим, — и вот мы накануне продажи с торгов 500 душ — и двух домов со службами. Перечислять все хозяйственные глупости, которые он наделал, было бы слишком долго и вам бы наскучило — но если вы думаете, что нынешний ваш управляющий может быть заподозрен потому, что он беден, то я скажу вам, наоборот, что это как раз наоборот его лучшая рекомендация, — ибо он управлял имениями вашей родственницы г-жи Менандр в течение, кажется, 6 лет, всё время пока ее муж был на действительной военной службе, а ведь нет такого [1621] маленького имения, которое не дало бы барыша господам управляющим, — и поверьте мне и моей небольшой опытности, что лучше иметь управляющим человека, который, давая вам приличный доход, сумеет и себе отложить кое-что, — чем бедного простачка, который перевернет ваше хозяйство вверх дном, потому что он иначе не умеет, и разорит вас без выгоды для себя.

Всё, что я вам пишу, внушено мне искренней привязанностью, которую я к вам питаю; я не могу не интересоваться тем, что вас касается, — и теперь, когда я высказала всё, что думаю, поступайте, как хотите. Будьте здоровы — остерегайтесь Рейхмана, предупреждаю вас — еще раз, — и [дорогой] только не сомневайтесь никогда в нежной привязанности к вам

П. О.

Р. S. Соберитесь как-нибудь приехать взглянуть на Тригорское. Благодаря некоторым обстоятельствам ваши родители не будут иметь ничего против того, чтобы вы поселились в садовом флигеле Тригорского; там вы будете жить так, словно вас нет ни в Тригорском, ни в Михайловском — если вы того пожелаете.

Анекдот.

После того как я отказала Трейеру от управления Малинниками, доказав ему, что он украл у мена 1000 руб., — госпожа Поликарпова, урожденная княжна Щербатова, по рекомендации моего деверя Ивана Вульфа, доверяет ему имение в 800 душ, в Тамбовской губернии. Этой зимой мы встречаемся с нею у Нетти Трувеллер, я спрашиваю у нее о Трейере. — Ах, боже мой, сударыня, — говорит она мне, — представьте, он украл у меня 35000 руб. — и только с помощью полиции я могла от него отделаться. — Вы не спросили у меня совета, сударыня, — был мой ответ.

К сведению моего читателя.

А у меня есть серьезные основания думать, что несмотря на разорение, до которого Рейхман довел наше имение, он его не покинул с пустыми карманами. Верьте мне.

(обратно)

1080

В подлиннике: tout les jour

(обратно)

1081

В подлиннике: quels

(обратно)

1082

Во всяком деле только первый шаг труден, дорогой Александр, — несколько дяей тому назад я вам писала — и вот опять должна вам сказать несколько слов. Я только что узнала от вашей матушки, что вы слышали от Рейхмана, будто я осталась ему кое-что должна. Не могу понять, почему г-н Рейхман пребывает в таком заблуждении! — Никогда я ему не была должна ничего — ни одного обола: он взялся управлять тверскими имениями из десятой части дохода, хозяйничал в Малинниках 4 года, в Ниве 3, и оставил 500 душ в крайней нищете. Алексей рассчитался с ним, и если он думает что мы ему должны — по тверским имениям, то именно, по строгой справедливости г-н Рейхман должен получить плату за свои благотворные труды из доходов тверских имений. — Поэтому прошу вас не выступать посредником между ним и мною — деньги, которые должны мне ваши родители, были им доверены на хранение, чтобы я сама их не истратила: 1000 руб. старого долга 1826 года и для г-жи Павлищевой 560 руб. ассигнациями, и еще 200, занятых, когда они приезжали в 33 году в июне или июле месяце, — этот долг вы отдадите мне осенью, дорогой Александр, — чтобы я внесла эти деньги в Ломбард — 22-го декабря. Итак, вам нечего торопиться и спешить сломя голову. — Но Рейхману с меня ничего не следует — вот чего я прошу вас не забывать. Каждый день, повторяя молитву: Отче наш, иже еси на небесех, я вспоминаю его и прощаю ему его прегрешения — по отношению ко мне, — но мне бы не хотелось прощать ему еще что-либо за ваш счет. — Сегодня у нас было интересное зрелище — увоз иконы Святогорской божьей матери. С час тому назад прошел крестный ход при чудной погоде; множество довольно приличной публики, в ожидании прибытия иконы, расположилось у подошвы нашей горы — десять или 12 экипажей, стоявших по близости, дополняли картину. — В числе перемен, происшедших в наших краях, извещаю вас, что наши соседи Шелгуновы живут открытым домом — хороший повар, танцы, музыка; в настоящую минуту ваш отец с матерью и еще человек 40 обедают у них, я же, страдая уже несколько недель болями в ногах, просила меня извинить — и чувствую себя, право, гораздо лучше в вашем обществе. И не могу еще раз не повторить — приезжайте на несколько дней в Михайловское. Какая земляника!! просто наслаждение, — и потом какая восхитительная погода — слишком хорошая для яровых. Прощайте, я тоже еду к Шелгуновым — и желаю вам спокойной ночи, — целую ваши глаза, такие прекрасные иногда. Прощайте.

Иванов день, 24 июня.

(обратно)

1083

Описка, вместо 25

(обратно)

1084

Граф.

Поскольку семейные дела требуют моего присутствия то в Москве, то в провинции, я вижу себя вынужденным оставить службу, и покорнейше прошу Ваше сиятельство исходатайствовать мне соответствующее разрешение.

В качестве последней милости я просил бы, чтобы дозволение посещать архивы, которое соизволил мне даровать его величество, не было взято обратно.

Остаюсь с уважением, граф, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

15 июня. С.-Петербург.

(обратно)

1085

Переделано из начатого т[ак] [?]

(обратно)

1086

[термин карточной игры в бостон.]

(обратно)

1087

Переделано из а в этом

(обратно)

1088

Прорвано.

(обратно)

1089

Прощай, жизнь моя; люблю тебя.

(обратно)

1090

Переделано из на днях офицер

(обратно)

1091

Переделано из это письмо

(обратно)

1092

Переделано из о положении

(обратно)

1093

Переделано из у него прошу

(обратно)

1094

Переделано из в Петербурге

(обратно)

1095

Переделано из на

(обратно)

1096

В подлиннике описка: pour

(обратно)

1097

не иначе.

(обратно)

1098

Сергей.

(обратно)

1099

Граф.

Несколько дней тому назад я имел честь обратиться к Вашему сиятельству с просьбой о разрешении оставить службу. Так как поступок этот неблаговиден, покорнейше прошу вас, граф, не давать хода моему прошению. Я предпочитаю казаться легкомысленным, чем быть неблагодарным.

Со всем тем отпуск на несколько месяцев был бы мне необходим.

Остаюсь с уважением, граф, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

3 июля.

(обратно)

1100

Эти две фразы сбоку, в вертикальном направлении по отношению к основному тексту.

(обратно)

1101

так как мой поступок неосмотрителен; [и сказал,] что я предпочитаю казаться скорее легкомысленным, чем неблагодарным.

(обратно)

1102

Переделано из со

(обратно)

1103

какая неблагодарность? вписано

(обратно)

1104

Граф.

Позвольте мне говорить с вами вполне откровенно. Подавая в отставку, я думал лишь о семейных делах, затруднительных и тягостных. Я имел в виду лишь неудобство быть вынужденным предпринимать частые поездки, находясь в то же время на службе. Богом и душою моею клянусь, — это была моя единственная мысль; с глубокой печалью вижу, как ужасно она была истолкована. Государь осыпал меня милостями с той первой минуты, когда монаршая мысль обратилась ко мне. Среди них есть такие, о которых я не могу думать без глубокого волнения, столько он вложил в них прямоты и великодушия. Он всегда был для меня провидением, и если в течение этих восьми лет мне случалось роптать, то никогда, клянусь, чувство горечи не примешивалось к тем чувствам, которые я питал к нему. И в эту минуту не мысль потерять всемогущего покровителя вызывает во мне печаль, но боязнь оставить в его душе впечатление, которое, к счастью, мною не заслужено.

Повторяю, граф, мою покорнейшую просьбу не давать хода прошению, поданному мною столь легкомысленно.

Поручая себя вашему могущественному покровительству, осмеливаюсь изъявить вам мое высокое уважение.

Остаюсь с почтением, граф, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

6 июля. С.-П.

(обратно)

1105

Переделано из начатого презаба

(обратно)

1106

Переделано из сталъ

(обратно)

1107

в. [еликую] вписано.

(обратно)

1108

В подлиннике описка: vous

(обратно)

1109

От всего сердца благодарю вас, дорогая, милая и любезная [Прасковья Александровна], за письмо, которое вы были добры мне написать. Вижу что вы по прежнему сохраняете ко мне былую дружбу и участие. Отвечу вам откровенно на то, что касается Рейхмана. Я знаю его за честного человека, а в данную минуту это всё, что мне нужно. Я не могу довериться ни Михайле, ни Пеньковскому, ибо знаю первого и не знаю второго. Не имея намерения поселиться в Болдине, я не могу и помышлять о том, чтобы восстановить имение, которое, между нами говоря, близко к полному разорению; я хочу лишь одного — не быть обворованным, и платить проценты в Ломбард. Улучшения придут впоследствии. Но будьте покойны: Рейхман только что написал мне, что крестьяне так обнищали и дела идут так худо, что он не мог взять на себя управление Болдиным, и что в настоящую минуту он в Малинниках.

Вы не можете себе представить, до чего управление этим имением мне в тягость. Нет сомнения, Болдино заслуживает того, чтобы его спасти, хотя бы ради Ольги и Льва, которым в будущем грозит нищенство или по меньшей мере бедность. Но я не богат, у меня самого есть семья, которая зависит от меня и без меня впадет в нищету. Я принял имение, которое не принесет мне ничего кроме забот и неприятностей. Родители мои не знают, что они на волос от полного разорения. Если б только они решились прожить несколько лет в [Зуеве] Михайловском, дела могли бы поправиться; но этого никогда не будет.

Рассчитываю повидаться с вами нынешним летом и, разумеется, остановиться в Тригорском. Будьте добры передать мое почтение всему вашему семейству и примите еще раз мою благодарность и выражение чувств моего уважения и неизменной дружбы

А. П.

29 июня. С.-Пб.

13 июля. Вот письмо, которое должно было быть у вас уже две недели тому назад. Не знаю, как случилось, что оно до сих пор не отослано. Дела мои задержат меня еще на некоторое время в Петербурге. Но я попрежнему надеюсь появиться у ваших дверей.

(обратно)

1110

Переделано из скажут

(обратно)

1111

Прорвано.

(обратно)

1112

Прорвано.

(обратно)

1113

Прорвано.

(обратно)

1114

Прорвано.

(обратно)

1115

Прорвано.

(обратно)

1116

Прорвано.

(обратно)

1117

Переделано из въ

(обратно)

1118

Перечни содержания.

(обратно)

1119

Переделано из сделать

(обратно)

1120

Перечень содержания.

(обратно)

1121

есть животное, по природе своей слабое и болезненное.

(обратно)

1122

Животное, по природе своей слабое и болезненное.

(обратно)

1123

к тебе переделано из тебя

(обратно)

1124

к вписано.

(обратно)

1125

Милостивый государь,

Ответ г-на Загоскина еще не дошел до меня. Как только получу его письмо, буду иметь честь передать его вам

А. Пушкин

Милостивому государю господину Александру […]

(обратно)

1126

Мария.

(обратно)

1127

Мадам [Жорж].

(обратно)

1128

чтобы сделать тебе ребенка.

(обратно)

1129

[Ах,] мосье, вы доставите мне большое удовольствие.

(обратно)

1130

Господи, да мы все потеряли наших мужей и однако же утешились.

(обратно)

1131

Сергей.

(обратно)

1132

Продолжение стерто, зачеркнуто и прочтению не поддается.

(обратно)

1133

и проч.

(обратно)

1134

В подлиннике описка: сообщником

(обратно)

1135

Приписка на обороте, после адреса, около печати

(обратно)

1136

и проч., и проч.

(обратно)

1137

наш друг ростовщик.

(обратно)

1138

и проч. и проч.

(обратно)

1139

8 переделано из по

(обратно)

1140

это очень любезно с его стороны.

(обратно)

1141

Переделано из мужик

(обратно)

1142

Завоевание Англии норманнами.

(обратно)

1143

мои вписано.

(обратно)

1144

в выблядки переделано из выблядком

(обратно)

1145

Переделано из Яролиц

(обратно)

1146

В подлиннике описка: дни тря

(обратно)

1147

Переделано из обещаюсь

(обратно)

1148

В подлиннике: у саннаго

(обратно)

1149

В подлиннике: иху

(обратно)

1150

Подпись в публикации отсутствует.

(обратно)

1151

В подлиннике описка: необходимо

(обратно)

1152

В подлиннике: est

(обратно)

1153

1 ноября.

Тригорское.

Где вы?… что вы поделываете, мой дорогой Александр; хочу надеяться, что с вами не случилось ничего худого; — но ваши родители очень беспокоятся о вас — ибо как же объяснить более чем трехмесячное молчание. Мне очень неприятно докучать вам моими письмами, мой дорогой, всегда дорогой Александр, я отлично понимаю, что нет дружбы, которая устояла бы против докуки, — но вместе с тем я дошла до такого положения, что должна знать, можете ли вы уплатить мне долг ваших родителей. Ибо я тоже не могу оставаться в неизвестности по этому поводу. — Срок моего платежа в Ломбард совсем близок, и я должна знать, на что могу рассчитывать. — Вот письмо вашей матери, которое прилагаю к моему, ваш отец слег в постель — и только от беспокойства. Бога ради, напишите нам, ибо иначе, — иначе, право!! ваш отец этого не вынесет, — поспешите же сообщить ему, что вы и все ваши здоровы, — и что вы его не забыли — мысль, которая его мучает и доводит до слез вашу мать. Простите мне, повторяю эти строки, — сердитесь, но отвечайте искренне преданной вам

Праск. Осиповой.

Для памяти.

С 33 года — 1760 руб. — 60 уплачено в Петербурге

Проценты за год 170 —

–

Итого 1870, ассигнациями.

Если вы можете, если вы будете добры уплатить их мне, — я просила бы вас внести их в Ломбард.

(обратно)

1154

1824 переделано из 1832

(обратно)

1155

в Опекунский совет вписано

(обратно)

1156

Переделано из и

(обратно)

1157

их вписано

(обратно)

1158

Переделано из къ

(обратно)

1159

Переделано из я

(обратно)

1160

шерсть с шелком.

(обратно)

1161

От Ты мне кончая прислать шляпку приписано сбоку, внизу и вверху листа.

(обратно)

1162

Переделано из: Je suis avec respect.

(обратно)

1163

Граф,

Я в отчаянии от необходимости вновь докучать вашему сиятельству, но г. Сперанский только что сообщил мне, что так как история Пугачевского бунта отпечатана в его отделении по повелению его величества государя императора, то ему невозможно выдать издание [без высочайшего на то соизволения]. Умоляю ваше сиятельство извинить меня и устранить это затруднение.

Остаюсь с глубочайшим уважением, граф, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

17 декабря 1834.

(обратно)

1164

В подлиннике: serait

(обратно)

1165

Если вам не предстоит ничего лучшего, дорогой Пушкин, приходите ко мне обедать завтра, в пятницу, в 4½ часа. Вы будете в обществе хороших знакомых и друзей, которые были бы чрезвычайно огорчены вашим отсутствием. Всего доброго.

Трубецкая.

В четверг вечером. 3 января 1835.

(обратно)

1166

Сонет… это сонет

(обратно)

1167

новогодний подарок

(обратно)

1168

и это не барон Дельвиг, ручаюсь вам.

(обратно)

1169

Сочинения Поля Курье

(обратно)

1170

ничего достойного внимания.

(обратно)

1171

Позвольте мне, графиня, повергнуть себя к вашим стопам, чтобы

(обратно)

1172

Мы получили следующее приглашение от имени графини Бобринской: Г-н и г-жа Пушкины и ее сестра и т. д. Отсюда страшное волнение среди моего бабья (как выражается Антикварий В. Скотта): которая? Предполагая, что это по-просту ошибка, беру на себя смелость обратиться к вам, чтобы вывести нас из затруднения и водворить мир в моем доме.

Остаюсь с уважением, граф, Ваш нижайший и покорнейший слуга

А. Пушкин.

6 января 1835.

Адрес: Графу Бобринскому и пр. — от г. Пушкина.

(обратно)

1173

с которым переделано из который

(обратно)

1174

Переделано из в

(обратно)

1175

Так в подлиннике, вместо: Баташева

(обратно)

1176

Прорвано.

(обратно)

1177

Прорвано.

(обратно)

1178

Прорвано.

(обратно)

1179

Прорвано.

(обратно)

1180

Прорвано.

(обратно)

1181

и проч.

(обратно)

1182

мадам Зихлер

(обратно)

1183

так как г-жа Нащокина брюнетка и так как у нее прекрасный цвет лица.

(обратно)

1184

Сперва было начато: или трет[ьем], затем или переделано в ведь

(обратно)

1185

В подлиннике: чтению

(обратно)

1186

Переделано из но

(обратно)

1187

Графиня.

Вот книга, о которой шла речь. Умоляю вас не показывать ее решительно никому. Если я не имел счастья лично принести ее Вам, — Вы позволите мне по крайней мере зайти за нею.

(обратно)

1188

и проч. и проч.

(обратно)

1189

Переделано из: не дается

(обратно)

1190

лживых вписано.

(обратно)

1191

желали бы написано поверх нрзб. слова

(обратно)

1192

Я медлил с ответом тебе, потому что не мог сообщить ничего существенного. С тех пор, как я имел слабость взять в свои руки дела отца, я не получил и 500 р. дохода; что же до займа в 13000, то он уже истрачен. Вот счет, который тебя касается:

Энгельгардту — 1330

в ресторацию — 260

Дюме — 220 (за вино)

Павлищеву — 837

портному — 390

Плещееву — 1500

Сверх того ты получил: ассигнациями — 280

(в августе 1834 г.) золотом — 950

____________

5767

Твое заемное письмо (10 000) было выкуплено. Следовательно, не считая квартиры, стола и портного, которые тебе ничего не стоили, ты получил 1230 р.

Так как матери было очень худо, я всё еще веду дела, несмотря на сильнейшее отвращение. Рассчитываю сдать их при первом удобном случае. Постараюсь тогда, чтобы ты получил свою долю земли и крестьян. Надо надеяться, что тогда ты займешься собственными делами и потеряешь свою беспечность и ту легкость, с которой ты позволял себе жить изо дня в день. [С этого времени обращайся к родителям]. Я не уплатил твоих мелких карточных долгов, потому что не трудился разыскивать твоих приятелей — это им следовало обратиться ко мне.

(обратно)

1193

Вот два тома контрабанды, которые граф Фикельмон имеет удовольствие предложить господину Пушкину и которые он просит не отказать принять на память — и как визитную карточку при прощаньи.

Суббота, 27 апреля.

Адрес: Господину Пушкину.

(обратно)

1194

и проч.

(обратно)

1195

Переделано из ободряю

(обратно)

1196

чистого вписано.

(обратно)

1197

наши вписано.

(обратно)

1198

(т. е. доходы) вписано.

(обратно)

1199

Самое письмо утрачено; сохранился лишь конверт с адресом.

(обратно)

1200

И малейшая благосклонность ласкающего взгляда снова нас покоряет.

(обратно)

1201

Мой стих существует.

(обратно)

1202

сильно отзываются Перро.

(обратно)

1203

Буало.

(обратно)

1204

Есть много ступеней от посредственного к худшему

(обратно)

1205

это чистая злоба.

(обратно)

1206

что называется ничего — ни в стихах, ни в прозе.

(обратно)

1207

это в простонародном древне-греческом роде.

(обратно)

1208

счастливый сюжет.

(обратно)

1209

максимум.

(обратно)

1210

нечто неуловимое.

(обратно)

1211

Знаешь что? вот и философия.

(обратно)

1212

которая порождает ее в свою очередь.

(обратно)

1213

Очень прошу вас извинить меня. Мне невозможно будет пообедать у вас. Жена вдруг почувствовала себя очень плохо. Будьте добры сообщить мне адрес господина Сиркура.

Весь ваш Пушкин.

25 мая.

Адрес: Милостивому государю господину Хлюстину и проч.

(обратно)

1214

Обозрении.

(обратно)

1215

Осмеливаюсь представить на решение Вашего сиятельства.

В 1832 г. его величество соизволил разрешить мне быть издателем политической и литературной газеты.

Ремесло это не мое и неприятно мне во многих отношениях, но обстоятельства заставляют меня прибегнуть к средству, без которого я до сего времени надеялся обойтись. Я проживаю в Петербурге, где благодаря его величеству могу предаваться занятиям более важным и более отвечающим моему вкусу, но жизнь, которую я веду, вызывающая расходы, и дела семьи, крайне расстроенные, ставят меня в необходимость либо оставить исторические труды, которые стали мне дороги, либо прибегнуть к щедротам государя, на которые я не имею никаких других прав, кроме тех благодеяний, коими он меня уже осыпал.

Газета мне дает возможность жить в Петербурге и выполнять священные обязательства. Итак, я хотел бы быть издателем газеты, во всем сходной с „Северной Пчелой“; что же касается статей чисто литературных (как то пространных критик, повестей, рассказов, поэм и т. п.), которые не могут найти место в фельетоне, то я хотел бы издавать их особо (по тому каждые 3 месяца, по образцу английских Reviews [1622]).

Прошу извинения, но я обязан сказать вам всё. Я имел несчастье навлечь на себя неприязнь г. министра народного просвещения, так же как князя Дондукова, урожденного Корсакова. Оба уже дали мне ее почувствовать довольно неприятным образом. Вступая на поприще, где я буду вполне от них зависеть, я пропаду без вашего непосредственного покровительства. Поэтому осмеливаюсь умолять вас назначить моей газете цензора из вашей канцелярии; это мне тем более необходимо, что моя газета должна выходить одновременно с „Северной Пчелой“, и я должен иметь время для перевода тех же сообщений — иначе я буду принужден перепечатывать новости, опубликованные накануне; этого одного будет довольно, чтобы погубить всё предприятие.

(обратно)

1216

Фраза не окончена.

(обратно)

1217

Испрашивая разрешение стать издателем [литературной и политической] газеты, я сам чувствовал все неудобства этого предприятия. Я был к тому вынужден печальными обстоятельствами. Ни у меня, ни у жены моей нет еще состояния; дела моего отца так расстроены, что я вынужден был взять на себя управление ими, дабы обеспечить будущность хотя бы моей семьи. Я хотел стать журналистом для того лишь, чтобы не упрекать себя в том, что пренебрегаю средством, которое давало мне 40 000 дохода и избавляло меня от затруднений. Теперь, когда проект мой не получил одобрения его величества, я признаюсь, что с меня снято тяжелое бремя. Но зато я вижу себя вынужденным прибегнуть к щедротам государя, который теперь является моей единственной надеждой. Я прошу у Вас позволения, граф, описать вам мое положение и поручить мое ходатайство вашему покровительству.

Чтобы уплатить все мои долги и иметь возможность жить, устроить дела моей семьи и наконец без помех и хлопот предаться своим историческим работам и своим занятиям, мне было бы достаточно получить взаймы 100 000 р. Но в России это невозможно. Государь, который до сих пор не переставал осыпать меня милостями, но к которому мне тягостно […], соизволив принять меня на службу, милостиво назначил мне 5000 р. жалования. Эта сумма представляет собой проценты с капитала в 125000. Если бы вместо жалованья его величество соблаговолил дать мне этот капитал в виде займа на 10 лет и без процентов, — [я был бы совершенно счастлив и спокоен].

(обратно)

1218

В подлиннике описка: une

(обратно)

1219

Переделано из Au

(обратно)

1220

Граф,

Мне совестно постоянно надоедать Вашему сиятельству, но снисходительность и участие, которые вы всегда ко мне проявляли, послужат извинением моей нескромности.

У меня нет состояния; ни я, ни моя жена не получили еще той части, которая должна нам достаться. До сих пор я жил только своим трудом. Мой постоянный доход — это жалованье, которое государь соизволил мне назначить. В работе ради хлеба насущного, конечно, нет ничего для меня унизительного; но, привыкнув к независимости, я совершенно не умею писать ради денег; и одна мысль об этом приводит меня в полное бездействие. Жизнь в Петербурге ужасающе дорога. До сих пор я довольно равнодушно смотрел на расходы, которые я вынужден был делать, так как политическая и литературная газета — предприятие чисто торговое — сразу дала бы мне средство получить от 30 до 40 тысяч дохода. Однако дело это причиняло мне такое отвращение, что я намеревался взяться за него лишь при последней крайности.

Ныне я поставлен в необходимость покончить с расходами, которые вовлекают меня в долги и готовят мне в будущем только беспокойство и хлопоты, а может быть — нищету и отчаяние. Три или четыре года уединенной жизни в деревне снова дадут мне возможность по возвращении в Петербург возобновить занятия, которыми я еще обязан милостям его величества.

Я был осыпан благодеяниями государя, я был бы в отчаяньи, если бы его величество заподозрил в моем желании удалиться из Петербурга какое-либо другое побуждение, кроме совершенной необходимости. Малейшего признака неудовольствия или подозрения было бы достаточно, чтобы удержать меня в теперешнем моем положении, ибо, в конце концов, я предпочитаю быть стесненным в моих делах, чем потерять во мнении того, кто был моим благодетелем, не как монарх, не по долгу и справедливости, но по свободному чувству благожелательности возвышенной и великодушной.

Вручая судьбу мою в ваши руки, честь имею быть с глубочайшим уважением, граф, Вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

1 июня. С. П. Б.

Александр Пушкин.

(обратно)

1221

хорошо.

(обратно)

1222

ибо он все это вместе взятое.

(обратно)

1223

кошку — кошкой, а Ролле — жуликом.

(обратно)

1224

берегись, оцарапают.

(обратно)

1225

презренной прозой.

(обратно)

1226

Счастлив, кто и т. д.

(обратно)

1227

Падение.

(обратно)

1228

и проч., и проч.

(обратно)

1229

Вы позволили мне изложить Вашему превосходительству

(обратно)

1230

Переделано из 12,000

(обратно)

1231

Переделано из 500

(обратно)

1232

Переделано из 15,300

(обратно)

1233

Переделано из 15,000

(обратно)

1234

Переделано из 15,000

(обратно)

1235

Переделано из 2000

(обратно)

1236

6,600 заключено в рамку.

(обратно)

1237

Ваш доход равняется [22 000]

[…]

11,800 в дом — 11,800

1,500 Льву — 1,500

1,500 Ольге — 1,500

500 управляющему — 600 (22)

22[000] — 15,400 (23)

15,200 (21)

____________

7,000

Долг равняется — долг

недоимки — недоимки

[вы] итак вы должны платить больше

Вы выручили 1600

22,0[00] — 16,000 уплаченных

15,400 — 2500 — от[нрзб.]

____________

6,600 — 2000 должно [?] платить [?]

(обратно)

1238

В подлиннике: червонцев

(обратно)

1239

Письма к провинциалу.

(обратно)

1240

презренной и пресмыкающейся.

(обратно)

1241

что бы ни говорили.

(обратно)

1242

бедного Кальпиджи.

(обратно)

1243

Переделано из: тестем

(обратно)

1244

воду переделано из лишь [?] во[ду] [?]

(обратно)

1245

что дух, господствующий в твоих стихах, не винный дух [ésprit du vin — винный спирт].

(обратно)

1246

Переделано из Азии

(обратно)

1247

Граф.

Я имел честь явиться к Вашему сиятельству, но к несчастью не застал вас дома.

Осыпанный милостями его величества, к вам, граф, должен я обратиться, чтобы поблагодарить за участие, которое Вам было угодно проявлять ко мне, и чтобы откровенно объяснить мое положение.

В течение последних пяти лет моего проживания в Петербурге я задолжал около шестидесяти тысяч рублей. Кроме того, я был вынужден взять в свои руки дела моей семьи; это вовлекло меня в такие затруднения, что я был принужден отказаться от наследства, и что единственными средствами привести в порядок мои дела были: либо удалиться в деревню, либо единовременно занять крупную сумму денег. Но последний исход почти невозможен в России, где закон предоставляет слишком слабое обеспечение заимодавцу и где займы суть почти всегда долги между друзьями и на слово.

Благодарность для меня чувство не тягостное; и, конечно, моя преданность особе государя не смущена никакой задней мыслью стыда или угрызений совести; но не могу скрыть от себя, что я не имею решительно никакого права на благодеяния его величества и что мне невозможно просить чего-либо.

Итак, вам, граф, еще раз вверяю решение моей участи и, прося вас принять уверение в моем высоком уважении, имею честь быть с почтением и признательностью Вашего сиятельства, граф, нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

22 июля 1835. С.-Петербург

(обратно)

1248

Граф,

Мне тяжело в ту минуту, когда я получаю неожиданную милость, просить еще о двух других, но я решаюсь прибегнуть со всей откровенностью к тому, кто удостоил быть моим провидением.

Из 60 000 моих долгов половина — долги чести. Чтобы расплатиться с ними, я вижу себя вынужденным занимать у ростовщиков, что усугубит мои затруднения или же поставит меня в необходимость вновь прибегнуть к великодушию государя.

Итак, я умоляю его величество оказать мне милость полную и совершенную: во-первых, дав мне возможность уплатить эти 30 000 рублей, и во-вторых, соизволив разрешить мне смотреть на эту сумму как на заем и приказав, следовательно, приостановить выплату мне жалованья впредь до погашения этого долга.

Поручая себя вашей снисходительности, имею честь быть с глубочайшим уважением и живейшей благодарностью вашего сиятельства, граф, нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин

26 июля 1835. С.-Петербург.

(обратно)

1249

Милостивый государь.

Честь имеем препроводить Вам на обороте счет расходов по печатанию, гравированию, пересылке и проч. портрета Пугачева, на сумму Р. 750. 15 коп. Мы произвели эти расходы, сделав вам любезность, и надеемся, что вы соблаговолите их нам немедлено возместить.

К сожалению, ввиду необходимости привести в ясность наши поступления мы вынуждены напомнить вам, что, за вычетом всех произведенных вами платежей, счет наших поставок 1834 г. составляет еще сумму в 1566 р. 38 к. — Поэтому мы были бы вам весьма признательны, если бы вы могли равным образом за них расплатиться, или же, по меньшей мере, внести в погашение задолженности рублей тысячу, необходимую нам в данный момент для расчета по обязательствам, тем более тягостным, что дела наши сильно пострадали вследствие обстоятельств, в которых мы оказались ныне.

Домогаться этих двух платежей с настойчивостью, нам обычно не свойственной, — значит доказать вам наиболее явным образом, до какой степени нам важно, чтобы вы соблаговолили удовлетворить нашу просьбу. В надежде на это

Имеем честь быть, милостивый государь, вашими нижайшими и покорнейшими слугами

Ф. Беллизар и К°

С.-Петербург, 7 августа 1835.

Господину Алекс. Пушкину и проч., и проч., в городе.

Должен господин А. Пушкин Ф. Беллизару и К°.

Гравирование портрета Пугачева франков — 300 —

Печатание и бумага 3000 экземпляров на обыкновенной бумаге по 10 фр. 50 сант. за сотню — 315 —

То же 200 экз. на китайской бумаге по 20 фр. за сотню — 40 —

— фр. 655. —

Комиссия и расходы, уплаченные в Париже 10 % — 65. 50

— Итого 720. 50

Фр. 720. 50 с. по курсу 110 — Руб. 655. — коп.

Расходы по пересылке, страхованию, вывозные пошлины, сборы за провоз через проливы, отправка писем и проч., составляющие 13 % суммы — „- 85. 15

Наша комиссия по приемке — „- 10 —

Итого Руб. 750. 15 коп.

С.-Петербург, 18 июля 1835.

(обратно)

1250

Переделано из начатого пр[авленный] [?]

(обратно)

1251

Оторван угол листа.

(обратно)

1252

Оторван угол листа.

(обратно)

1253

Цифра 10,000 заключена в скобки; десяти тысяч рублей вписано, также в скобках.

(обратно)

1254

В подлиннике описка: однофолицей.

(обратно)

1255

третьего дня вписано.

(обратно)

1256

„Опыты“ г. Монтэня.

(обратно)

1257

и т. п.

(обратно)

1258

бюллетень.

(обратно)

1259

г-жи Керн.

(обратно)

1260

г-жи Занд.

(обратно)

1261

Благодарю ваших сестер.

(обратно)

1262

мадам Катрин.

(обратно)

1263

и т. д.

(обратно)

1264

Милостивый государь.

После прочтения Вашего прекрасного труда [„История Пугачевского бунта“] мои занятия, до того очень смутные и беспорядочные, приняли совершенно определенное направление, и мое влечение к истории проявилось окончательно; эпоха, вами избранная и разработанная с таким замечательным мастерством, заинтересовала меня столь живо, что я взялся за ее изучение; и Архив комиссии пограничных споров, как ее назвал А. Гумбольдт, дал мне первые материалы: я начал делать выписки из всего, что мне показалось любопытным в этом архиве, и после 8 месяцев усидчивой работы над 12-ю толстыми фолиантами я в конце концов получил эскиз их содержания, обнимающий историю Пугачева от его бегства из-под Казани до сражения под Татищевой; выписки эти, смею сказать, интересны тем, что представляют все особенности этой эпохи, столь странной и кровавой! Закончив Пугачева, я возымел желание возобновить свои труды и изучил еще 5 фолиантов, писанных очень неразборчивым почерком и содержащих бегство калмыков.

Указы Пугачева, множество простодушных рассказов („показаний“), отлично рисующих нравы того времени и страны, переписка русского правительства с Китаем — всё это заставляет меня настолько ценить мои труды, чтобы думать, что они не лишены всякого интереса для Вас и что, предлагая их вам, я заслужу Вашу признательность и некоторое уважение, чем и буду гордиться. Однако печальные обстоятельства вынуждают меня соединить с этим предложением денежный интерес; мне недостает 500 руб.: выручите меня из беды, если имеете к тому возможность, и, удвоив свои усилия, я постараюсь доказать Вам мою благодарность.

Итак, остаюсь в приятном ожидании скорого ответа и с глубочайшим почтением и величайшим уважением пребываю навсегда, милостивый государь, Ваш преданнейший слуга

Константин Бух.

9 октября 1835. Оренбург.

Мой адрес […]

(обратно)

1265

ль вписано.

(обратно)

1266

Вторая половина листа оторвана.

(обратно)

1267

Вот я, сударыня, и прибыл в Петербург. Представьте себе, что молчание моей жены объяснялось тем, что ей взбрело на ум адресовать письма в Опочку. Бог знает, откуда она это взяла. Во всяком случае умоляю вас послать туда кого-нибудь из наших людей сказать почтмейстеру, что меня нет больше в деревне и чтобы он переслал всё у него находящееся обратно в Петербург.

Бедную мать мою я застал почти при смерти, она приехала из Павловска искать квартиру и вдруг почувствовала себя дурно у госпожи Княжниной, где остановилась. Раух и Спасский потеряли всякую надежду. В этом печальном положении я еще с огорчением вижу, что бедная моя Натали стала мишенью для ненависти света. Повсюду говорят: это ужасно, что она так наряжается, в то время как ее свекру и свекрови есть нечего, и ее свекровь умирает у чужих людей. Вы знаете, как обстоит дело. Нельзя конечно сказать, чтобы человек, имеющий 1200 крестьян, был нищим. Стало быть, у отца моего кое-что есть, а у меня нет ничего. Во всяком случае, Натали тут не при чем, и отвечать за нее должен я. Если бы мать моя решила поселиться у нас, Натали, разумеется, ее бы приняла. Но холодный дом, полный детворы и набитый гостями, едва ли годится для больной. Матери моей лучше у себя. Я застал ее уже перебравшейся. Отец мой в положении, всячески достойном жалости. Что до меня, я исхожу желчью и совершенно ошеломлен.

Поверьте мне, дорогая госпожа Осипова, хотя жизнь — и süsse Gewohnheit, [1623] однако в ней есть горечь, делающая ее в конце концов отвратительной, а свет — мерзкая куча грязи. Тригорское мне милее. Кланяюсь вам от всего сердца.

(обратно)

1268

говорят, что безумие — несчастье; ошибаются — это благо.

(обратно)

1269

В подлиннике: Осла

(обратно)

1270

Прорвано.

(обратно)

1271

Прорвано.

(обратно)

1272

Прорвано.

(обратно)

1273

Наконец, сударыня, я был утешен получением вашего письма от 27 ноября. Оно было около 4 недель в дороге. Мы не знали, что думать о вашем молчании. Не знаю, но полагаю, что вы в Пскове, и туда адресую это письмо. Матери моей лучше, но до выздоровления еще далеко. Она слаба, однакож болезнь утихла. Отец всячески достоин жалости. Жена моя благодарит вас за память и поручает себя вашей дружбе. […] Желаю вам здоровья и хороших праздников; ничего не говорю о моей неизменной преданности.

Государь только что оказал свою милость большей части заговорщиков 1825 г., между прочим и моему бедному Кюхельбекеру. […] Край прекрасный, но мне бы хотелось, чтобы он был поближе к нам; и, может быть, ему позволят поселиться в деревне его сестры, г-жи Глинки. Правительство всегда относилось к нему с кротостью и снисходительностью.

Как подумаю, что уже 10 лет протекло со времени этого несчастного возмущения, мне кажется, что всё я видел во сне. Сколько событий, сколько перемен во всем, начиная с моих собственных мнений, моего положения и проч., и проч. Право, только дружбу мою к вам и вашему семейству я нахожу в душе моей всё тою же, всегда полной и нераздельной.

26 дек.

Ваше заемное письмо готово, и я вышлю его вам в следующий раз.

(обратно)

1274

Пришлите мне, прошу вас, три последних тома мемуаров лорда Байрона, о которых я очень беспокоюсь. Вот опыт моего знания греческого языка — я думаю, что ошибся и что нужно писать τον ποητην вместо дательного. Тысячи приветов.

(обратно)

1275

Если всё кончено, дайте мне какой-нибудь знак.

(обратно)

1276

и т. п.

(обратно)

1277

Обозрений.

(обратно)

1278

Переделано из Reviews

(обратно)

1279

Обозрения.

(обратно)

1280

Переделано из доставила

(обратно)

1281

Прорвано.

(обратно)

1282

Прорвано.

(обратно)

1283

Прорвано.

(обратно)

1284

Прорвано.

(обратно)

1285

Прорвано.

(обратно)

1286

Прорвано.

(обратно)

1287

Прорвано.

(обратно)

1288

Прорвано.

(обратно)

1289

Прорвано.

(обратно)

1290

Прорвано.

(обратно)

1291

Прорвано.

(обратно)

1292

Прорвано.

(обратно)

1293

Прорвано.

(обратно)

1294

Прорвано.

(обратно)

1295

18 января 1836.

Спасибо, мой дорогой друг, за письмо, которое я получила на этих днях, — но не могла вам ответить, ибо с 28 декабря я лежала в постели, не будучи в состоянии пошевельнуть ни ногой, ни рукой. Так как я по прежнему не глотаю никаких снадобий, выздоровление мое началось лишь 3 дня тому назад, и я спешу сказать вам, что ваше письмо от 26 декабря заставило меня испытать чувство теплой радости — сообщив мне добрую весть об облегчении участи несчастных ссыльных — но правда ли это? — не в Петербурге ли только этому верят? Я стала недоверчивой — видишь столько противоречий в том, что происходит перед нашими глазами, в том, о чем слышишь, — что не знаешь, что думать. Почему вы попрежнему причиняете себе беспокойства по поводу Надежды Осиповны? Ольга писала недавно, что ее здоровье восстанавливается, что она спит хорошо, ест с аппетитом, — чего же вы еще хотите в нашем возрасте? Вполне естественно, что она не может выздороветь так быстро, как это было возможно десять лет назад. — У Аннеты в одно время со мной была лихорадка, от которой она еще не совсем оправилась, и между тем она хочет ехать к вам в Петербург — сейчас она в Голубове. — А я уж остерегусь покинуть мою пустыню, где в конце концов я чувствую себя лучше, чем где бы то ни было, — если к тому же, память тех, кого я [так] люблю, время от времени меня там посещает. Оттенок меланхолии, которая царит в вашем письме, перешел и в мое сердце, и каждый раз, что я его перечитываю, чувство это возникает вновь, а между тем одному богу известно, как я желаю, чтобы вы были счастливы и довольны. — Один знакомый пишет мне из Петербурга, что Наталья Николаевна продолжает быть первой красавицей среди красавиц на всех балах. Поздравляю ее с этим и желаю, чтобы можно было сказать о ней, что она самая счастливая среди счастливых. Прощайте искренно мною любимый Александр Сергеевич, моя нежная дружба к вам тоже выдержала испытание времени. П. О.

(обратно)

1296

высокобла[го]родию переделано из высокородию

(обратно)

1297

и проч.

(обратно)

1298

Переделано из которую

(обратно)

1299

и проч.

(обратно)

1300

Переделано из приветствовали

(обратно)

1301

Хозяин и его переделано из: гости и хозяин

(обратно)

1302

Переделано из ох

(обратно)

1303

Переделано из благодарю

(обратно)

1304

Милостивый государь.

Только что, сию минуту, я получил от Андрея Карамзина письмо, в котором он пишет, что в одном из своих предыдущих писем он [упоминал] меня извещал об объяснении, которое вы будто бы желали получить от меня, [и что]. Спешу вас заверить, милостивый государь, что письмо это до меня не дошло и что вплоть до сего дня я совершенно не знал, что из-за моей опрометчивости меня могли заподозрить в поступке, недостойном честного человека. — Далекий от мысли отказать в удовлетворении, которого вы от меня хотите, милостивый государь, я иду ему навстречу и настоятельно прошу вас дать мне знать через Андрея, когда и каким образом мы можем окончить наше дело. — Нынешние обстоятельства не позволяют мне возвратиться в Петербург, если только вы того не пожелаете непременно, да и в таком случае это было бы возможно лишь на несколько часов. Не имея, впрочем, намерения оспаривать ваше вполне законное право вмешиваться в разговоры, которые ведутся с вашей супругой, я отвечу на ваши два вопроса, что я говорил ей о г-не Ленском, так как я только что обедал с ним у графа Нессельроде [и что я ничего не знал о сплетнях, говоря ей]… [и] что кроме того у меня не было никакой задней мысли [не зная и всегда презирая сплетни], потому что никогда не знаю сплетен света и глубочайшим образом их презираю [всегда светские сплетни]

[Что касается другого поставленного мне вопроса, то я отнюдь не отказываюсь на него ответить; не получив от вашей супруги никакого ответа и видя, что она с княгиней Вяземской смеется надо мной] [Что касается других подробностей того вечера] Если я задавал еще другие нескромные, быть может, вопросы вашей супруге, то это было вызвано, может быть, личными причинами, в которых я не считаю себя обязанным давать отчет.

Вот, милостивый государь, все, что я могу вам ответить. Спешу отправить это письмо на почту, чтобы как можно скорее удалить оскорбительные сомнения, которые вы могли питать на мой счет, и прошу вас верить, что я не только не склонен отступать, но даже сочту за честь быть вашим противником.

Имею честь

(обратно)

1305

Фраза не окончена.

(обратно)

1306

Фраза не окончена.

(обратно)

1307

Умоляю вас простить мне мою настойчивость, но так как вчера я не мог оправдаться перед министром…

Моя ода была послана в Москву без всякого объяснения. Мои друзья совсем не знали о ней. Всякого рода намеки тщательно удалены оттуда. Сатирическая часть направлена против гнусной жадности наследника, который во время болезни своего родственника [приказывает уже наложить печати на имущество, которого он жаждет. Признаюсь, что подобный анекдот получил огласку и что я воспользовался поэтическим выражением, проскользнувшим на этот счет.]

Невозможно написать сатирическую оду, без того чтобы злоязычие тотчас не нашло в ней намека. Державин в своем „Вельможе“ нарисовал сибарита, утопающего в сластолюбии, [глухого к воплям народа], и восклицающего:

[…]

[…]

Эти стихи применяли к Потемкину и к другим [между тем, все эти выражения были общими местами, которые повторялись тысячу раз; другими словами в сатире наиболее низменные и наиболее распространенные пороки, описанные].

В сущности, то были пороки знатного вельможи, и я не догадываюсь, насколько Державин был неповинен в каких-либо личных нападках.

В образе низкого скупца, пройдохи, ворующего казенные дрова, подающего жене фальшивые счета, подхалима, ставшего нянькой в домах знатных вельмож, и т. д., — публика, говорят, узнала вельможу, человека богатого, человека, удостоенного важной должности.

Тем хуже для публики — мне же довольно того, что я (не только не назвал), но даже не намекнул кому бы то ни было, что моя ода […]

Я прошу только, чтобы мне доказали, что я его назвал, — какая черта моей оды может быть к нему применена, или же, что я намекал […]

Все это очень неопределенно; все эти обвинения суть общие места.

Мне неважно, права ли публика или не права. Что для меня очень важно, — это доказать, что никогда и ничем я не намекалрешительно никому на то, что моя ода направлена против кого бы то ни было.

(обратно)

1308

Милостивый государь.

Я повторил в виде цитаты замечания г-на Сенковского, смысл которых сводился к тому, что вы обманули публику. Вместо того, чтобы видеть в этом, поскольку дело касалось меня, простую цитату, вы нашли возможным счесть меня эхом г-на Сенковского; вы нас в некотором роде смешали вместе и закрепили наш союз следующими словами: […] В выражении „эти люди“ подразумевался я. Тон и запальчивость вашего голоса не оставляли никакого сомнения относительно смысла ваших слов, даже если бы логика и допускала неопределенность их значения. Но повторение „нелепостей“ не могло, разумно говоря, вызвать в вас никакого раздражения; следовательно, вам показалось, что вы слышали и нашли во мне их отголосок. Оскорбление было достаточно ясно выражено: вы делали меня соучастником [нелепостей свиней и мерзавцев]. Между тем, к моему стыду или к моей чести, я не признал или не принял оскорбления и ограничился ответом, что если вы непременно хотите сделать меня участником суждений об „обмане публики“, то я их вполне принимаю на свой счет, но что я отказываюсь от приобщения меня к [свиньям и мерзавцам]. Соглашаясь таким образом и против моей воли сказать вам, что „вы обманываете публику“ (в литературном смысле, ибо ведь все время дело шло о литературе), — я наносил вам, самое большое, литературную обиду, которою я отвечал и доставлял себе удовлетворение за обиду личную. Думаю, что я отвел себе роль достаточно благодушную и достаточно кроткую, ибо даже при взаимности оскорблений отпор никогда не бывает равноценен с первоначальным выпадом: только в этом последнем заключается сущность обиды.

Однако именно вы, после подобного поведения с моей стороны, стали произносить слова, предвещавшие принятую по обычаям общества встречу: „это уж слишком“, „это не может так окончиться“, „посмотрим“, и проч. и проч. Я ждал результата этих угроз. Но не получая от вас никаких известий, я должен теперь просить у вас объяснений:

1) в том, что вы сделали меня соучастником [нелепостей свиней и мерзавцев];

2) в том, что вы обратились ко мне, не давая им дальнейшего хода, с угрозами, равносильными вызову на дуэль;

3) в том, что вы не исполнили по отношению ко мне долга вежливости, не ответив мне на поклон, когда я уходил от вас.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорный слуга

С. Хлюстин.

С. П. Б. Владимирская, № 75.

4 февраля 1836 г.

Адрес: Милостивому государю, господину Александру Пушкину.

(обратно)

1309

Милостивый государь,

Позвольте мне восстановить истину в отношении некоторых пунктов, где вы, кажется мне, находитесь в заблуждении. Я не припоминаю, чтобы вы цитировали что-либо из статьи, о которой идет речь. Заставило же меня выразиться с излишней, быть может, горячностью сделанное вами замечание о том, что я был неправ накануне, принимая близко к сердцу слова Сенковского.

Я вам ответил: […] Отождествлять вас с [свиньями и мерзавцами] — конечно, нелепость, которая не могла ни придти мне в голову, ни даже сорваться с языка в пылу спора.

К великому моему изумлению вы возразили мне, что вы всецело принимаете на свой счет оскорбительную статью Сенковского и в особенности выражение [„обманывать публику“].

Я тем менее был подготовлен к такому заявлению с вашей стороны, что ни накануне, ни при нашей последней встрече вы мне решительно ничего не сказали такого, что имело бы отношение к статье журнала. Мне показалось, что я вас не понял, и я просил вас не отказать объясниться, что вы и сделали в тех же выражениях.

Тогда я имел честь вам заметить, что все только что высказанное вами совершенно меняет дело, и замолчал. Расставаясь с вами, я сказал, что так оставить это не могу. Это можно рассматривать как вызов, но не как угрозу. Ибо, в конце концов, я вынужден повторить: я могу оставить без последствий слова какого-нибудь Сенковского, но не могу пренебрегать ими, как, только такой человек, как вы, присваивает их себе. Вследствие этого я поручил г-ну Соболевскому просить вас от моего имени не отказать просто-напросто взять ваши слова обратно или же дать мне обычное удовлетворение. Доказательством того, насколько последний исход был мне неприятен, служит именно то, что я сказал Соболевскому, что не требую извинений. Мне очень жаль, что г-н Соболевский отнесся ко всему этому со свойственной ему небрежностью.

Что касается невежливости, состоявшей будто бы в том, что я не поклонился вам, когда вы от меня уходили, то прошу вас верить, что то была рассеянность совсем невольная, в которой я от всего сердца прошу у вас извинения.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорнейший слуга А. Пушкин.

4 февраля.

(обратно)

1310

Милостивый государь.

В ответ на устное сообщение, переданное вами через г-на Соболевского и дошедшее до меня почти одновременно с вашим письмом, имею честь вас уведомить, что я не могу взять назад ничего из сказанного мною, ибо, полагаю, я достаточно ясно изложил в моем первом письме причину, по которой я именно так действовал. В отношении обычного удовлетворения, о котором вы говорите, — я к вашим услугам.

Что касается лично меня, то прося вас не отказать припомнить три пункта, включенные в мое письмо, по которым я считал себя оскорбленным вами, имею честь вам ответить, что в отношении третьего пункта я считаю себя вполне удовлетворенным.

Относительно же первого — даваемых вами заверений в том, что у вас не было в мыслях отождествить меня с… и… и проч., мне недостаточно. Все, что я помню, и все рассуждения заставляют меня попрежнему считать, что ваши слова заключали в себе оскорбление, даже если в ваших мыслях его и не было. Без этого я не мог бы оправдать в своих собственных глазах принятую мною солидарность с оскорбительной статьей — шаг, который с моей стороны не был ни необдуманным, ни запальчивым, но совершенно спокойным. Я должен буду, следовательно, просить вполне ясных извинений относительно образа действий, в которых я имел все основания увидеть оскорбление, вами, к моему большому удовольствию, по существу отрицаемое.

Я признаю вместе с вами, милостивый государь, что во втором пункте с моей стороны была допущена ошибка и что я увидел угрозы в выражениях, которые нельзя было счесть ничем иным, как „вызовом“ (текст вашего письма). За таковой я их и принимаю. Но если вы совсем не хотели придавать им такого смысла, я должен буду ждать извинений и по поводу этого досадного недоразумения; ибо я полагаю, что сделанный вызов, хотя бы непреднамеренный и оставленный без последствий, равносилен оскорблению.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорнейший слуга

С. Хлюстин.

4 февраля.

(обратно)

1311

4 переделано из 3

(обратно)

1312

Посылаю вам стихотворение, написанное мною недели две тому назад; право, не знаю, хорошо ли оно или нет — полагаюсь в этом отношении вполне на Ваше суждение. Если вы найдете пьесу достойною Вашего журнала и если в ней нужно кое-что подправить — пожалуйста отметьте всё, что не получит вашего одобрения. Когда такой знаменитый Поэт становится журналистом, он должен относиться к стихам с величайшей строгостью; поэтому прошу вас обойтись со мною без всякого снисхождения к дружбе, которую я к вам питаю. Если пьеса плоха — вам стоит лишь сказать это совершенно откровенно: я постараюсь написать что-нибудь получше.

Что касается прозаических статей, которых Вы у меня просите, я серьезно о них подумываю; прежде всего, я хотел бы написать статью о Кукольнике. Так как мы с вами придерживаемся почти одинаковых мнений о нем, не встретится никаких препятствий к помещению данной статьи, цель которой будет: доказать вышеупомянутому автору, что все, им написанное, не многого стоит и что он не овладел даже техникой драматического действия; напасть беспощадным образом на избранный им злополучный жанр, принимая во внимание, что у него есть талант, который, будучи усовершенствован, мог бы, быть может, возвыситься над его бледной посредственностью нынешнего дня. Другая замышляемая мною статья представляет собой разбор критики наших современных критик, помещенной в Сыне Отечества текущего года. Я слишком уважаю ваш журнал, чтобы сделать из него отдушину моего негодования; могу вас заверить, что тон моих статей — по меньшей мере — будет на уровне литературного предприятия, руководителем которого являетесь Вы.

Пожалуйста скажите мне, что Вы об этом думаете.

Весь ваш!

Розен.

4 февраля 1836.

(обратно)

1313

Князь,

С сожалением вижу себя вынужденным беспокоить ваше сиятельство; но, как дворянин и отец семейства, я должен блюсти мою честь и имя, которое оставлю моим детям.

Я не имею чести быть лично известен вашему сиятельству. Я не только никогда не оскорблял Вас, но по причинам, мне известным, до сих пор питал к вам искреннее чувство уважения и признательности.

Однако же некто г-н Боголюбов публично повторял оскорбительные для меня отзывы, якобы исходящие от вас. Прошу ваше сиятельство не отказать сообщить мне, как я должен поступить.

Лучше нежели кто-либо я знаю расстояние, отделяющее меня от вас; но вы не только знатный вельможа, но и представитель нашего древнего и подлинного дворянства, к которому и я принадлежу, вы поймете, надеюсь, без труда настоятельную необходимость, заставившую меня поступить таким образом.

С уважением остаюсь Вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

5 февраля 1836.

(обратно)

1314

Вы взяли на себя напрасный труд, давая мне объяснение, которого я у вас не требовал. Вы позволили себе обратиться к моей жене с не[приличными] замечаниями и хвалились, что наговорили ей дерзостей.

Обстоятельства не позволяют мне отправиться в Тверь раньше конца марта месяца. Прошу меня извинить.

(обратно)

1315

прочтя послание переделано из после послания

(обратно)

1316

в сказках переделано из ее въ

(обратно)

1317

животное начало.

(обратно)

1318

и т. п.

(обратно)

1319

даже лучшие переделано из лучшие из них

(обратно)

1320

Прошу напомнить обо мне твоей матушке и твоему батюшке. Весь твой.

(обратно)

1321

Тысяча извинений, милый Каверин, за то, что я не сдержу слова — непредвиденное обстоятельство заставляет меня удалиться немедленно.

(обратно)

1322

Переделано из начатого рад[и бога] [?]

(обратно)

1323

Переделано из прочитав

(обратно)

1324

и, к тому же, можно ему сделать уступки.

(обратно)

1325

Милостивый государь,

Пользуюсь [милостивый государь] верной оказией, чтобы ответить на письмо, переданное мне от вас г-ном Хлюстиным. Не отвечая на странные выражения, которыми вы пользуетесь и которые могли быть вызваны только недоразумением, я замечу лишь, милостивый государь, что не могу понять, как ваша супруга могла обидеться на такой банальный вопрос: Давно ли вы замужем? Мне кажется [также], что для нее вы как раз последнее лицо, которое могло бы принять это за оскорбление. [Не сочтите впрочем…] Что же касается дерзостей, будто бы сказанных мною, то прошу вас иметь в виду, что я слишком хорошо воспитан, милостивый государь, чтобы говорить их мужчине, и недостаточно безумен, чтобы говорить их женщине, и еще менее — чтобы ими хвалиться. Теперь, милостивый государь, я вас [и так как я вас…] ждал в течение всего февраля месяца, и так как служба моя не позволяет мне оставаться в Твери долее, я выеду в различные места назначения. Когда вам будет угодно вновь потребовать от меня удовлетворения, вы найдете меня всегда готовым принять ваш вызов. Прошу вас не отказать дать мне ответ и сказать мне решительно, продолжаете ли вы настаивать на серьезной дуэли, так как я другой не признаю, или же — не предпочтете ли вы, забыв сплетни, которые поставили ее между нами, избавить нас обоих от нелепого положения и беспричинного несчастья.

(обратно)

1326

Музыкант вписано.

(обратно)

1327

в 9 часов. Соболевский.

(обратно)

1328

путешествия вписано.

(обратно)

1329

и проч.

(обратно)

1330

Господину Пушкину, непременному секретарю Аполлона, в Департаменте Севера.

Милостивый государь,

Полный стыда и раскаяния прихожу я к подножию Парнаса — принести повинную в том, что изуродовал вашу прекрасную оду [На выздоровление Лукулла], пытаясь подражать ей или, скорее, ее собезьянничать французскими стихами; кроме того, чтобы придать некоторую ценность моему переводу, я поднес ее красноречивому переводчику „Распри славян“ [„Клеветникам России“] — моему благосклонному начальнику, г-ну Уварову, министру народного просвещения, дабы он мог опубликовать ее от своего имени, подобно тому, как он уже публиковал многие труды, — между прочим, и ученые комментарии профессора Грефа к древним классикам; [я был] убежден в том, что если его превосходительство удостоить оказать ту же честь моему опыту, я вскоре несмотря на мое невежество и мое помешательство, законным порядком установленные по его приказаниям, буду академиком, членом государственного совета, кавалером с орденской лентой и проч., и проч., и проч., ибо его прихоти ныне достаточно для назначения и смещения академиков, профессоров, заслуженных людей и т. п., но, увы, вскоре мои воздушные замки рассеялись как дым, — мой меценат до сих пор даже не удостоил почтить меня одним единственным ответом, хотя мое посвятительное послание было пятым письмом, мною ему адресованным: таким образом, я, повидимому, обречен до конца моих дней носить скромное звание действительного профессора Казанского университета.

Вы видите, милостивый государь, что, переводя вашу оду, я не стремился к другой цели, как только к славе моего знаменитого начальника (который уже давно летит за венцом… бессмертия) и к собственному моему преуспеянию на стезе науки и почестей; и так, смею надеяться, что, приняв во внимание эти побуждения, вы не откажете мне в прощении, о котором я молю.

Впрочем, чтобы доказать вам искренность моего раскаяния, посылаю вам все вещественные доказательства преступления и выдаю их вам, связав по рукам и ногам, — предмет, оригинал и черновик, равно как и мое посвятительное послание, уполномочивая вас, милостивый государь, сделать из этого чудовищного целого публичное и торжественное ауто-да-фе, а от вашего великодушия я ожидаю милостивого манифеста, который бы успокоил мою напуганную совесть.

Примите, милостивый государь, выражение чувств уважения и восхищения, которые питает к вам нижайший и покорнейший слуга

Альфонс Жобар

Москва, 16 марта 1836.

На Рождественке, в доме Жоли.

(обратно)

1331

В подлиннике Препровождая

(обратно)

1332

Милостивый государь.

С истинным удовольствием получил я ваш прелестный перевод Оды к Лукуллу и столь лестное письмо, ее сопровождающее. Ваши стихи столько же милы, сколько язвительны, а этим многое сказано. Если правда, как вы говорите в вашем письме, что хотели законным порядком признать вас потерявшим рассудок, то нужно согласиться, что с тех пор вы его чертовски приобрели.

Расположение, которое вы, повидимому, ко мне питаете и которым я горжусь, дает мне право говорить с полным доверием. В вашем письме к г-ну министру народного просвещения вы, кажется, высказываете намерение напечатать ваш перевод в Бельгии, присоединив к нему несколько примечаний, необходимых, говорите вы, для понимания текста; осмеливаюсь умолять вас, милостивый государь, отнюдь этого не делать. Мне самому досадно, что я напечатал пьесу, написанную в минуту дурного расположения духа. Ее опубликование навлекло на меня неудовольствие одного лица мнением которого я дорожу и пренебречь которым не могу, не оказавшись неблагодарным и безрассудным. Будьте настолько добры пожертвовать удовольствием гласности ради мысли оказать услугу собрату. Не воскрешайте с помощью вашего таланта произведения, которое без этого впадет в заслуженное им забвение. Смею надеяться, что вы не откажете мне в любезности, о которой я прошу; вместе с тем покорно прошу вас принять уверения в моем совершенном уважении.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш покорнейший и нижайший слуга А. Пушкин

24 марта 1836. С.-Петербург.

(обратно)

1333

Ф[ердинан]д Беллизар и К°

Книгопродавцы — издатели — комиссионеры.

В С.-Петербурге, в доме голландской церкви, близ Полицейского моста.

В Париже, улица Верней, № 1 бис.

Милостивый государь.

Так как просьбы, с которыми мы обращались к вам много раз, неизменно оставались без результата, мы вынуждены повторить шаг, который не может быть вам более докучен, чем он нам неприятен.

При настоящем письме вы найдете общую выписку из нашего счета, откуда следует, что вы нам должны еще 1100 р. за книги, отпущенные в 1834 г.! и, без малого, такую же сумму за отпущенные в 1835 г. — Лишь в ноябре прошлого года мы получили 466 р. 38 к. в счет долга 1834 года. — Если подобного способа уплаты придерживаться и впредь, то наши счета будут погашаться спустя более трех лет после отпуска товара, т. е. в таком случае одно лишь накопление процентов причинило бы нам убыток.

Мы не пренебрегаем ничем, чтобы удовлетворить лиц, благоволящих обращаться к нам, но, с другой стороны, все признают справедливым рассчитываться в первой четверти следующего года по счетам, поданным в только что истекшем году.

Будучи на сей день должником по отношению к нам в сумме Р. 2172.90 к., вы, милостивый государь, решите, надлежит ли вам ныне уплатить по счету, который мы вам представляем.

Имеем честь быть, милостивый государь, вашими нижайшими и покорнейшими слугами

Ф. Беллизар и К°.

С. Петербург, 24 марта 1836.

Господину А. Пушкину, в городе.

Книгопродавцы, издатели Иностранного Обозрения, Детского журнала и проч. У Полицейского моста, в доме голландской церкви.

Отпущено господину А. Пушкину.

Согласно счету, поданному 11 марта 1835 г. он был нам должен — Р. 1566. — 38 коп.

1835, марта 22.

Бульвер. Последние дни Помпеи. 2 тома, 8°, получ. сухим путем. — Р. 22

Марта 22.

Вуайар. Песни сербов, в 8-ю д. — 16

Мая 23.

Латинско-французская библиотека, выпуски 125–140, по 8 фр. 50 — 136

— тоже — Иконография, вып. 4–6, по 8 фр. — 15

Июня 20.

Латуш. Волчья долина, в 8-ю д. — 7.50

„ 22.

Капфиг. История реформы. Томы 7 и 8, в 8-ю д. — 18

Нибур. Римская история. Томы 1–3, в 8-ю д — 27

Библия, изд. Когена. Том 6, 8-ю д. — 9

Июля 12.

Земной шар. Географический атлас, вып.1—10, пр[едполагается] всего 10 выпусков — 18

Правда о России, в 8-ю д. — 4

„ 15.

Воспоминания [маркизы] Креки. Том 4, в 18-ю д. — 4

„ 16.

Бульвер. Французское общество. 2 тома, в 18-ю д. — 8

Августа 1.

Рейфенберг. Воскресенье. 2 тома, в 18-ю д. — 8

Воспоминания Креки, томы 4 и 5. в 18-ю д. — 8

Ирвинг, Абботсфорд, в 12-ю д. — 5

Бульвер. Студент, в 12-ю д. — 5

„ 2.

Энциклопедия светских людей. Том IV в 2 частях — 16

Сентября 5.

Воспоминания Креки. Том 6-й, в 18-ю д. — 4

Октября 24.

Латинско-французская библиотека, вып. 141–146: по 8 фр. 50 — 51

Объяснение медалей, в 8-ю д. — „

Ноября 8.

Фенелон. Сочинения, 3 тома, в больш. 8-ю д. — 36

Мериме. Путевые заметки, в 8-ю д. — 9

Агуб. О восточной литературе, в 8-ю д. — 9

Тьерри. История галлов. 3 т., в 8-ю д. — 27

Тремадер. Пробный камень, в 8-ю д. — 10

Шницлер. Польша и Россия, в 8-ю д. — 15

Мармье. Этюды о Гете, в 8-ю д. — 9

Краткое изложение истории, в 8-ю д. — 9

Ноября 21.

Мемуары Сен-Симона. 6 томов в 8-ю д. — 42

Роман о Лисе, в 8-ю д — 13

1836, Января 10.

Сэр Лионель д’Арженэ. 2 тома в 8-ю д. — 18

Мемуары Лютера. Томы 2 и 3, в 8-ю д., по 12 руб. — 24

Кабинет фей, в 18-ю д. — 5

„ 24.

Сочинения Лафонтена, 6 томов, в 8-ю д. — 55

Мемуары мадам д’Эпинэ. 3 тома в 8-ю д — 20

Февраля 3.

Мемуары Мирабо. Томы 4–6 в 18-ю д — 11. 25

Сочинения Мирабо. 9 томов, в 8-ю д — 63

„ 17.

Небольшой том, в 18-ю д., редкость — 5

Марта 7.

Стихотворения Роджерса, в 8-ю д., — 45

Автобиография Джона Голта, 2 тома, в 8-ю д. — 35

Журнал вест-индского плантатора, в 8-ю д — 18

Годвин. Жизнеописание магов, в 8-ю д — 20

Трактат о литературе, в 8-ю д. — 9

В пятницу вечером, в 8-ю д. — 9

Подписка на „Заграничное Обозрение“ на 1836 г., с Модами — 80

Сальдо счета портрета Пугачева (см. ниже). — 95. 15

_____________

1835, ноября 2. Получено в счет долга

Всего P. 2639. 28 коп.

Р. 466. 38

______________

С. Петербург, 21 марта 1836.

1836, апреля 24.

Получено в счет долга 975,

Остаток Р. 2172. 90

за Ф. Беллизара и К° И. Юнгмейстер

Остаток Р. 1197. 90

Счет портрета Пугачева.

Согласно подробному счету, поданному 18 июля

1835 г., причиталось нам — Р. 850. 15 коп.

Надлежит вычесть:

1835, август 14. Получено в счет долга — Р. 555.

1836, января 24. То же — 100.

_____________

Сальдо в нашу пользу — Р. 650.95. коп.

С. Петербург, 21 марта 1836.

(обратно)

1334

которые прошли горнило цензуры.

(обратно)

1335

Величественно, прекрасно — создавать неблагодарных.

(обратно)

1336

Это термин моего изобретения; но гения не изобретешь.

Он [рож[дается] [?]] появляется под влиянием своей звезды и продолжает жить в потомстве.

Весь ваш С. Глинка.

(обратно)

1337

I вписано.

(обратно)

1338

Переделано из по

(обратно)

1339

с ними переделано из их

(обратно)

1340

и проч., и проч.

(обратно)

1341

в вечеру переделано из час[ов]

(обратно)

1342

      Кстати, ты мне совсем не пишешь.       Это нехорошо по отношению ко мне, который тебя так любит. (обратно)

1343

маленького утешения.

(обратно)

1344

и т. п., и т. п., и т. п.

(обратно)

1345

следовательно.

(обратно)

1346

рондо.

(обратно)

1347

Так в подлиннике

(обратно)

1348

и т. д.

(обратно)

1349

Переделано из: вспрысните.

(обратно)

1350

Неизвестною рукою переделано: в Симбирской губ. и приписано: в Корсунь.

(обратно)

1351

Милостивый государь.

Я вам бесконечно благодарен за ваше письмо и ваши похвалы. Все бранили мой перевод: его находили неточным, многословным, прозаическим, неверным; и я сам был того же мнения: теперь же, когда мэтр высказался, все находят мой перевод точным, сжатым, поэтическим и верным. Удивляюсь метаморфозе. Это происходит с людьми, как и с вещами. Я некогда знал маленького человечка, совершенную посредственность, но полного самомнения, честолюбивого, желчного, с тщеславием детским и смехотворным; посредством интриг, плагиатов, низостей и подлостей, ползая и пресмыкаясь как улитка, он пробрался в светоносные сферы, где орел устраивает свое гнездо. И с тех пор все — ну им восторгаться и восхвалять заслуги, дарования, добродетели, могущество пигмея, облеченного в великолепную эфирную мантию. — В один прекрасный день некий злой шутник приподнял полу таинственной, волшебной мантии, и показал миру жука, ползающее насекомое, таким, каким природа-мать его сотворила. Иллюзия мигом исчезла и уступила место правде; и стоило бы вам посмотреть, как с той же минуты все те, кто недавно пресмыкался у ног мужа света и разума, поднялись против него, стали над ним издеваться, насмехаться, освистывать его, забрасывать грязью.

Но, одобряя мой перевод, вы мне советуете, милостивый государь, не отдавать его в печать. Повинуюсь вам, но лишь временно. Я послал одну копию его моему брату в Бельгию, и другую — моему отцу, во Францию, как делаю со всеми документами моего дела; но со специальным условием ничего не печатать без моего распоряжения.

В тех чрезвычайных обстоятельствах, в которых я нахожусь, я счел необходимым принять эту меру предосторожности; таким образом, если мне не удастся добиться справедливости, которой я требую, — живым или мертвым, я буду отомщен путем опубликования этого сплетения несправедливостей, насилий и низостей, жертвой которых я являюсь уже столько лет.

Посылаю вам при сем копию пасхального яичка, отправленного мною моему начальнику, моему покровителю, господину министру народного просвещения; и прошу вас принять выражение моих чувств уважения и признательности.

Честь имею быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорнейший слуга, Альфонс Жобар.

Москва, 17 апреля 1836.

(обратно)

1352

Вот моя трагедия и отрывок, который я для вас предназначаю, если вы его одобрите. Присоединяю к этому еще лирическое стихотворение, отданное мною Карлгофу для его альманаха, но которое я могу взять обратно в случае, если оно вам понравится, потому что альманах этот, говорят, не выйдет в свет. Кажется, я наперед знаю ваше мнение об этой пьесе: вы скажете, что она чересчур уж немецкая! Я замышляю статью столь же странную, как и статья о рифме; я ничего вам о ней не скажу; напишу ее, принесу к вам — и мы вместе над ней посмеемся.

Весь ваш!

Розен.

19 апреля 1836.

P. S. Я еще не прошелся в последний раз по моей трагедии; поэтому будьте снисходительны к небольшим пятнышкам, которые исчезнут под самодержавным ножом. Я не перечитывал моей пьесы с тех пор, как переписал ее начисто: хочу, чтобы она стала мне совсем чужой для того, чтобы я мог лучше судить о ней. —

(обратно)

1353

Так в подлиннике.

(обратно)

1354

а заставляют меня покинуть Тверь на несколько дней. Считаю своим долгом предупредить вас об этом и прошу вас сообщить ваши условия относительно нашей дуэли подателю этой записки и моему секунданту князю Н. Козловскому.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш покорнейший слуга

Граф В. Соллогуб.

Тверь, 1 мая 1836.

Адрес: Милостивому государю господину Пушкину.

(обратно)

1355

Под датой — зачеркнутое нрзб. слово.

(обратно)

1356

квартира у него щегольская.

(обратно)

1357

Тринадцать [апостолов].

(обратно)

1358

Марии Вяземской.

(обратно)

1359

всех вписано.

(обратно)

1360

Поэт вписано.

(обратно)

1361

Идалия.

(обратно)

1362

(сын историографа) вписано.

(обратно)

1363

к красавице-брюнетке.

(обратно)

1364

Переделано из начатого: О[кулова]

(обратно)

1365

Переделано из твою

(обратно)

1366

по-родственному.

(обратно)

1367

В подлиннике показывая

(обратно)

1368

не красавица, [но] хорошенькая фигурка.

(обратно)

1369

В подлиннике какого-то

(обратно)

1370

в интересах мсье Дюрье и мадам Зихлер.

(обратно)

1371

Вы не оправдали (обманули).

(обратно)

1372

немецкая вписано.

(обратно)

1373

В подлиннике здесь и далее: Ч-

(обратно)

1374

Переделано из состальному числу

(обратно)

1375

Слово тщательно вымарано.

(обратно)

1376

Было: потерпевший, в битве

(обратно)

1377

В подлиннике: j’etendrai

(обратно)

1378

Пока я жив, сударь, вы не напечатаете этого послания […] Ваше высокопреосвященство, я могу подождать.

(обратно)

1379

Однако ж, довольно.

(обратно)

1380

в общем.

(обратно)

1381

и проч.

(обратно)

1382

Так в подлиннике

(обратно)

1383

Переделано из обширному

(обратно)

1384

Переделано из плуге

(обратно)

1385

Переделано из просили

(обратно)

1386

придется вписано.

(обратно)

1387

червонцев вписано.

(обратно)

1388

повремени написано над другим тщательно вымаранным словом.

(обратно)

1389

Тщательно вымарано.

(обратно)

1390

Переделано из моей.

(обратно)

1391

Я еще более несчастен, чем виновен, графиня.

(обратно)

1392

и проч.

(обратно)

1393

Мемуары Гиббона, мемуары Сюара, изданные Гара, сочинения Дидро […] мемуарами.

(обратно)

1394

буду переделано из начатого: я т[акую]

(обратно)

1395

и написано дважды.

(обратно)

1396

Погрешности, опечатки.

(обратно)

1397

что ничто есть ничто и из ничего ничего не выходит.

(обратно)

1398

под которой переделано из которую

(обратно)

1399

Вариант.

(обратно)

1400

и проч.

(обратно)

1401

Правые края бумаги повреждены грызунами.

(обратно)

1402

Правые края бумаги повреждены грызунами.

(обратно)

1403

Правые края бумаги повреждены грызунами.

(обратно)

1404

Правые края бумаги повреждены грызунами.

(обратно)

1405

Правые края бумаги повреждены грызунами.

(обратно)

1406

Переделано из уловкой [?].

(обратно)

1407

Переделано из пребывающего.

(обратно)

1408

angeführten вписано.

(обратно)

1409

erste вписано

(обратно)

1410

Г-н Андрей Кухарский, преподаватель одной из варшавских гимназий, в докладе, который он публично читал по случаю последнего экзамена в том учено-учебном заведении, попытался объяснить некоторые трудные места в стихотворении „Поход Игоря на половцев“ [„Слово о Полку Игореве“]. Упоминаемую там „Землю Троянову“ обычно отождествляют с Дакией, завоеванной императором Траяном, годы царствования которого падают на 98—117 гг. после рожд. Христова. Так как, далее, в поэме с Трояном связывается некоторый способ летоисчисления и говорится о „веках Трояновых“, которые, с своей стороны, если относить к императору Траяну в первом столетии по р. Х., не могут быть согласованы с другими упомянутыми в поэме позднейшими историческими событиями, — нужно с признательностью отнестись к остроумным попыткам г-на Кухарского, предлагающего совсем другое истолкование имени „Троян“. Византийские историки упоминают о войне римлян с народами, жившими на нижнем Дунае, около 367 г., в правление императора Валентиниана. Полководец его звался Траяном. Война эта, окончившаяся несчастливо для римлян, могла казаться придунайским народам особо важным, радостным для всех событием, так что они, чтобы лучше помнить о нем, начали с того времени летоисчисление. Среди же именно дунайских народов упоминаются анты, одно из главных славянских племен. У этих антов, по Иордану, царствовал около 373 года некий Бокс, погибший на войне. Песнь об Игоре говорит о каком-то Бусе, которого „оплакивают русские девушки“. Если предположить, что под Трояном в песне подразумевается не император Траян I века по р. X., но полководец Траян IV века и что таким образом первый век Траяна является четвертым столетием обычного летоисчисления, то своеобразная дальнейшая хронология поэмы окажется совпадающей с нашей. А именно, там сказано: „На седьмом веке Трояновом бросился Всеслав к городу Киеву, отворил ворота Новгорода“. Это событие, покорение Новгорода Всеславом, произошло в 1067 г. и, следовательно, имело место действительно в VII веке Трояна, если отсчитывать не от императора, а от полководца Валентиниана. Нельзя отрицать, что построения г. Кухарского представляют собой ценный вклад для лучшего уразумения замечательной и странной поэмы, — они, вероятно, приведут даже к дальнейшим не безразличным для истории первобытных славян выводам.

(обратно)

1411

каков хозяин, таков и слуга.

(обратно)

1412

человек, любящий пожить, весельчак.

(обратно)

1413

вариант.

(обратно)

1414

Переделано из 24

(обратно)

1415

Романо.

(обратно)

1416

с артишоками [??]

(обратно)

1417

С ними переделано из С ним

(обратно)

1418

благодаря деревенскому лекарю, бородатому знахарю.

(обратно)

1419

не заставляли себя ждать.

(обратно)

1420

вкус ко мне придет вместе с едой.

(обратно)

1421

Гюго.

(обратно)

1422

Рассказ из времен Террора […] Гюго.

(обратно)

1423

и т. п.

(обратно)

1424

Дальше одно слово в подлиннике зачеркнуто.

(обратно)

1425

Дальше в подлиннике одно слово зачеркнуто.

(обратно)

1426

между прочим.

(обратно)

1427

Я не поблагодарил тебя за письмо: но лишь потому, что всякий великодушный и благородный поступок есть нечто, тебе глубоко свойственное, о чем не говорят громких фраз, когда обращаются к Пушкину.

(обратно)

1428

Переделано из les

(обратно)

1429

Дорогой Александр. Я получил только что несколько строк от Оленьки. Она опасно больна, а в письме г-на Павлищева он мне так прямо и говорит, что осталась одна надежда на божье милосердие. Я в отчаянии. Письмо г-на Павлищева, наполненное подробностями об управлении Михайловским и о разделе жениного наследства, растерзало мне душу и разбило сердце — я провел бессонную ночь. Оно так неприлично и написано так [даже] чрезвычайно невежливо, без малейшего внимания ни к моему положению, ни к тому, что так мало времени прошло с моего несчастья. — Это человек очень жадный, очень корыстный и весьма мало понимающий то, что берет на себя.

Не можешь ли ты сообщить мне более утешительные вести об Оленьке. Она тебе писала, она мне говорит даже, что вложила туда письмо для меня. Получил ли ты мое и 100 руб. для горничной?

Прощай, дорогой друг, обнимаю вас обоих, [и] а также деток. Я теряю голову.

С. П.

Подумав, я посылаю тебе письмо г-на Павлищева в подлиннике. Имей терпение прочесть его. Ты увидишь, как он жаден, как он преувеличивает ценность Михайловского и как он мало понимает в управлении имением. — Счеты с управляющим тоже преувеличены, и потом — какая холодность!.. Он говорит о болезни Оленьки только вскользь и притом так, точно он сообщает о здоровьи лица, ему постороннего, человеку, которому оно еще более чуждо.

(обратно)

1430

Начиная от слова intérieurs до конца написано на полях вокруг текста письма.

(обратно)

1431

28-го прошлого месяца я послала вам письмо, вложенное в письмо на имя Александра. Надеюсь, дорогой папа́, что вы его получили. С моего приезда я все время хвораю, была только один раз в саду, в конце июня, и с тех пор не схожу с дивана — ежедневная лихорадка осложнилась ужасным кашлем, от которого я до сих пор не могу отделаться. Врач из Опочки прислал мне мушку, я ее приложила, но не чувствую облегчения. Боюсь принимать внутренние лекарства, за исключением известных трав. Другой доктор приехал из Новоржева, по рекомендации добрейших Тимофеевых. Он привез какой-то порошок, слишком невинный для того, чтобы мне помочь. Зато Лоло, слава богу, здоров, у него прорезываются зубки, но он не очень страдает.

Ни одной из Тимофеевых я не видела. Аграфена Петровна опасно больна, Марья Петровна писала мне, что они потеряли всякую надежду на ее выздоровление. Анна Николаевна в Петербурге, она не уезжала дальше Царского Села. Прощайте, дорогой папа, в следующий раз напишу вам больше — надеюсь. Нежно целую кузин и шлю привет тетушке и дяде. Г-жа Осипова рекомендовала мне островского доктора: если через два дня мне не станет лучше, придется, пожалуй, к нему обратиться.

(обратно)

1432

Переделано из лошадь

(обратно)

1433

[Это] азбука казачьего ремесла.

(обратно)

1434

В подлиннике: побудившею

(обратно)

1435

навеки.

(обратно)

1436

бы вписано.

(обратно)

1437

Мне кажется, я ошибся в своем истинном призвании.

(обратно)

1438

мое присутствие в нижегородском имении совершенно бесполезно; я потерял все мои умственные способности; я почти лишился рассудка.

(обратно)

1439

Фраза вписана

(обратно)

1440

Переделано из: его письмом

(обратно)

1441

„Опыт истории математических наук“, соч. Боссю.

(обратно)

1442

К подписи имени Хмельницкого сделана приписка Пушкина: др Ив., т. е. Александр Иванович, и ниже им же записан адрес гостиницы: На Московск[ом] проспекте, дом Матвеевской, гостинница купца Яковл.[ев]а.

(обратно)

1443

Уверен, что вы с удовольствием узнаете кое-какие новости о Вильгельме, почему и посылаю вам эти письма, недавно полученные из Сибири. Русское письмо — от его брата Михаила, и заставит вас рассмеяться на второй странице. Русское письмо — от него самого и доставит вам удовольствие, если вам удастся расшифровать его. Не могу вам оставить ни одного, ни другого на более долгий срок, чем сколько вам понадобится, чтобы их прочитать, ибо я похитил их тайком у матери, чтобы переслать вам.

Желая здравствовать Александру Сергеевичу, остаюсь до конца жизни преданнейший

Дирин.

(обратно)

1444

Я медлила, дорогой друг, поблагодарить вас за присылку 2-го тома Современника, чтение которого доставило мне много удовольствия, — в ожидании удовольствия, еще большего, — увидеть вас вскоре среди нас; но прекрасные осенние дни, установившиеся у нас недавно, отдалили эту надежду, — если только не совсем ее уничтожили — на нынешний год, понятно, — ибо г-н Павлищев отказался от намерения обосноваться в Михайловском. — В пятницу на этой неделе он получил письмо из Варшавы, в котором его начальник по канцелярии извещает его как секретаря, что если он не поторопится возвратиться к месту службы, то князь Варшавский его уволит. Это подстроил ему, по злобе, [Правитель Канцелярии] князя, и Павлищеву нужно по меньшей мере 3000 руб., чтобы предпринять это путешествие. Если можете ему помочь — сделайте это, любезный друг мой, и сохраните нам ваше драгоценное соседство. — Пишу вам из Голубова, где я провела 4 дня очень приятно. Мои дети и я, мы шлем вам дружеский привет.

П. О.

7 сентября 1836.

Бедная Ольга снова от этого захворала.

(обратно)

1445

Переделано из Зная

(обратно)

1446

в качестве вашего подставного лица.

(обратно)

1447

а оно написано поверх незачеркнутого слова которое

(обратно)

1448

цензору переделано из в цензуру

(обратно)

1449

Переделано из начатого са[ми]

(обратно)

1450

Переделано из удостоить

(обратно)

1451

его вписано.

(обратно)

1452

и проч.

(обратно)

1453

то, что я подобрал на этой ниве.

(обратно)

1454

Она поскакала переделано из Он поскакал

(обратно)

1455

крайности сходятся.

(обратно)

1456

Но, если это была только шутка, зачем же дурачить нас таким образом?

(обратно)

1457

Это уж чересчур!

(обратно)

1458

Большая новость.

(обратно)

1459

Бенедиктом — женатым.

(обратно)

1460

Беатриче.

(обратно)

1461

маленькая ворчунья.

(обратно)

1462

„Много шуму [из ничего]“ […] Вилли [Шекспира].

(обратно)

1463

чувствую переправлено из начатого прост[ужен]

(обратно)

1464

Я снова раскрываю мое письмо, чтобы сообщить вам, что Блудов ждет вас с нетерпением с десяти утра до трех в среду. Дайте мне знать, должен ли я притти к вам, я совсем болен, но мертвым или живым вы увидите меня у себя, если вы это прикажете.

(обратно)

1465

В подлиннике: acun

(обратно)

1466

Переделано из conquêtes

(обратно)

1467

В подлиннике: Mogoles

(обратно)

1468

В подлиннике описка: baisser

(обратно)

1469

Переделано из ils

(обратно)

1470

Переделано из tout

(обратно)

1471

В подлиннике описка: Audieu

(обратно)

1472

Эти два имени тщательно вымараны.

(обратно)

1473

19 окт.

Благодарю за брошюру, которую вы мне прислали. Я с удовольствием перечел ее, хотя очень удивился, что она переведена и напечатана. Я доволен переводом: в нем сохранена энергия и непринужденность подлинника. Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что Схизма [разделение церквей] отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское [1624] нашествие. [1625] Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т. п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли евангелие и предания, но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно [1626] никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве. Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и всё. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы — разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие — печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, — как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человек с предрассудками — я оскорблен, — [я] но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.

Вышло предлинное письмо. Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы ваши [религиозные] исторические воззрения вам не повредили… Наконец, мне досадно, что я не был подле вас, когда вы передали вашу рукопись журналистам. Я нигде не бываю и не могу вам сказать, производит ли статья впечатление. Надеюсь, что ее не будут раздувать. Читали ли вы 3-й № Современника? Статья „Вольтер“ и Джон Теннер — мои, Козловский стал бы моим провидением, если бы захотел раз навсегда сделаться литератором. Прощайте, мой друг. Если увидите Орлова [?] и Раевского [?], передайте им поклон. Что говорят они о вашем письме, они, столь посредственные христиане?

(обратно)

1474

Дорогой отец, прежде всего — вот мой адрес: […] Я вынужден был покинуть дом Баташева, управляющий которого негодяй.

Вы спрашиваете у меня новостей о Натали и о детворе. Слава богу, все здоровы. Не получаю известий о сестре, которая уехала из деревни больною. Ее муж, выводивший меня из терпения совершенно никчемными письмами, не подает признаков жизни теперь, когда нужно устроить его дела. Пошлите ему, пожалуйста, [доверенность] на ту часть, которую вы выделили Ольге; это необходимо. Лев поступил на службу и просит у меня денег; но я не в состоянии содержать всех; я сам в очень расстроенных обстоятельствах, обременен многочисленной семьей, содержу ее своим трудом и не смею заглядывать в будущее. Павлищев упрекает меня за то, что я трачу деньги, хотя я не живу ни на чей счет и не обязан отчетом никому, кроме моих детей. Он утверждает, что они всё равно будут богаче его сына; не знаю, но я не могу и не хочу быть щедрым за их счет.

Я рассчитывал побывать в Михайловском — и не мог. Это расстроит мои дела по меньшей мере еще на год. В деревне я бы много работал; здесь я ничего не делаю, а только исхожу желчью.

Прощайте, дорогой отец, целую ваши руки и обнимаю вас от всего сердца.

20 окт. 1836.

(обратно)

1475

Переделано из пи[шу]

(обратно)

1476

Переделано из начатого: сам[ым]

(обратно)

1477

том уважении переделано из то уважение

(обратно)

1478

Переделано из первому [?]

(обратно)

1479

Переделано из перешедший

(обратно)

1480

Кавалеры первой степени, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшись в Великий Капитул (в общем собрании своем) под председательством высокопочтенного Великого Магистра Ордена, е.[го] п.[ревосходительства] Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена.

Непременный секретарь: граф И. Борх.

(обратно)

1481

ne переделано из me

(обратно)

1482

В подлиннике: admirateur [?]

(обратно)

1483

Я только что узнала, что цензурой пропущена статья, направленная против вашего стихотворения, дорогой друг. Особа, написавшая ее, разъярена на меня и ни за что не хотела показать ее, ни взять ее обратно. Меня не перестают терзать за вашу элегию — я настоящая мученица, дорогой Пушкин; но я вас люблю за это еще больше и верю в ваше восхищение нашим героем и в вашу симпатию ко мне!

Бедный [Чедаев]. Он, должно быть, очень несчастен от того, что накопил в себе столько ненависти к своей стране и к своим соотечественникам.

Элиза Хитрова

урожденная княжна Кутузова-Смоленская

Среда.

Адрес: Александру Пушкину.

(обратно)

1484

я сделаю тебя Долгоруким.

(обратно)

1485

С.-Петербург, 10 ноября 1836.

Тысячу раз благодарю вас, милый князь, за ваш несравненный перевод моего стихотворения, направленного против недругов нашей страны. Я видел уже три перевода, из которых один сделан высокопоставленным лицом из числа моих друзей, но ни один не сто́ит вашего. Отчего вы не перевели этой пьесы в свое время, — я бы послал ее во Францию, чтобы щелкнуть по носу всех крикунов из Палаты депутатов.

Как я завидую вашему прекрасному крымскому климату: письмо ваше разбудило во мне множество воспоминаний всякого рода. Там колыбель моего „Онегина“: и вы, конечно, узнали некоторых лиц.

Вы обещаете перевод в стихах моего [Бахчисарайского Фонтана]. Уверен, что он вам удастся, как все, что выходит из-под вашего пера, хотя тот род литературы, которому вы предаетесь, — самый трудный и неблагодарный из всех, какие я знаю. По моему, нет ничего труднее, как переводить русские стихи французскими, ибо, при сжатости нашего языка, никогда нельзя быть столь же кратким. Итак, честь и слава тому, кто справляется с этим так удачно, как вы. —

Прощайте, я еще не отчаялся скоро увидеть вас в нашей столице, ибо знаю как вы легки на подъем.

Весь ваш А. Пушкин.

(обратно)

1486

я приговорен к гильотине; я взываю к милосердию если это не удастся — придется взойти на эшафот; и я взойду, потому что мне так же дорога честь моего сына, как и его жизнь.

(обратно)

1487

Переделано из идет дело

(обратно)

1488

приблизительно.

(обратно)

1489

я знаю автора анонимных писем, и через неделю вы услышите, как станут говорить о мести, единственной в своем роде; она будет полная, совершенная; она бросит того человека в грязь; громкие подвиги Раевского — детская игра в сравнении с тем, что я намерен сделать.

(обратно)

1490

Переделано из пр[оисшедшем]

(обратно)

1491

Переделано из скуры

(обратно)

1492

Милостивый государь.

Барон Геккерн только что сообщил мне, что он был уполномочен г. [нрзб.] уведомить меня, что все те основания, по каким вы вызвали меня, перестали существовать, и что поэтому я могу рассматривать это ваше действие, как не имевшее места.

Когда вы вызвали меня, не сообщая причин, я без колебаний принял вызов, так как честь обязывала меня к этому; ныне, когда вы заверяете, что не имеете более оснований желать поединка, я, прежде чем вернуть вам ваше слово, желаю знать, почему вы изменили намерения, ибо я никому не поручал давать вам объяснения, которые я предполагал дать вам лично. — Вы первый согласитесь с тем, что прежде чем закончить это дело, необходимо, чтобы объяснения как одной, так и другой стороны были таковы, чтобы мы впоследствии могли уважать друг друга.

Жорж де Геккерн.

(обратно)

1493

son осталось в подлиннике не зачеркнутым по ошибке.

(обратно)

1494

N переделано из J

(обратно)

1495

Я был, согласно вашему желанию, у г-на д’Аршиака, чтобы условиться о времени и месте. Мы остановились на субботе, ибо в пятницу мне никак нельзя будет освободиться, в стороне Парголова, рано поутру, на дистанции в 10 шагов. Г-н д’Аршиак добавил мне конфиденциально, что барон Геккерн окончательно решил объявить свои намерения относительно женитьбы, но что опасаясь, как бы этого не приписали желанию уклониться от дуэли, он по совести может высказаться лишь тогда, когда все будет покончено между вами и вы засвидетельствуете словесно в присутствии моем или г-на д’Аршиака [что считая его неспособным ни на какое чувство, противоречащее чести, вы приписываете его] что вы не приписываете его брака соображениям, недостойным благородного человека. [Вы слишком умны, милостивый государь]

Не будучи уполномочен обещать это от вашего имени, хотя я и одобряю этот шаг от всего сердца, я прошу вас, во имя вашей семьи, согласиться на это условие, которое примирит все стороны. — Само собой разумеется, что г-н д’Аршиак и я, мы служим порукой Геккерна.

Соллогуб.

Будьте добры дать ответ тотчас же.

Адрес: Господину Пушкину, в собственные руки.

(обратно)

1496

Я не колеблюсь написать то, что могу заявить словесно. Я вызвал г-на Ж. Геккерна на дуэль, и он принял вызов, не входя ни в какие объяснения. И я же прошу теперь господ свидетелей этого дела соблаговолить считать этот вызов как бы не имевшим места, узнав из толков в обществе, что г-н Жорж Геккерн решил объявить о своем намерении жениться на мадемуазель Гончаровой после дуэли. У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека.

Прошу вас, граф, воспользоваться этим письмом так, как вы сочтете уместным.

Примите уверение в моем совершенном уважении.

А. Пушкин.

17 ноября 1836.

(обратно)

1497

и проч., и проч.

(обратно)

1498

В основу реконструкции положен первый перебеленный текст со всеми последующими исправлениями, дающими последнее чтение второго текста (см. другие редакции и варианты, стр. 262–265). Первоначальный текст (до исправлений) набран прямым шрифтом; исправления, внесенные в него, и дополнения, взятые из второго перебеленного текста, напечатаны курсивом.

(обратно)

1499

Барон,

Прежде всего позвольте мне подвести итог всему тому, что произошло недавно. — Поведение Вашего сына было мне полностью известно уже давно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило из границ светских приличий и так как я притом знал, насколько жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя, с тем чтобы вмешаться, когда сочту это своевременным. Я хорошо знал, что красивая внешность, несчастная страсть и двухлетнее постоянство всегда в конце концов производят некоторое впечатление на сердце молодой женщины и что тогда муж, если только он не глупец, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином ее поведения. Признаюсь вам, я был не совсем спокоен. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное Вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь потешную и жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном.

Но вы, барон, — вы мне позволите заметить, что ваша роль во всей этой истории была не очень прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали […] вашему незаконнорожденному или так называемому сыну, всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома из-за лекарств, вы говорили, бесчестный вы человек, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына. Это еще не всё.

2-го ноября после разговора […] вы имели с Вашим сыном совещание, на котором вы положили [?] нанести удар, казавшийся решительным. Анонимное письмо было составлено вами и […] я получил три экземпляра из десятка, который был разослан. Письмо это […] было сфабриковано с такой неосторожностью, что с первого взгляда я напал на следы автора. Я больше об этом не беспокоился и был уверен, что найду пройдоху. В самом деле, после менее чем трехдневных розысков я уже знал положительно, как мне поступить.

Если дипломатия есть лишь искусство узнавать, что делается у других, и расстраивать их планы, вы отдадите мне справедливость и признаете, что были побиты по всем пунктам.

Теперь я подхожу к цели моего письма

Я, как видите, добр, бесхитростен […] но сердце мое чувствительно к […]. Дуэли мне уже недостаточно […] нет, и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отмщенным ни через […] ваш сын, ни своей женитьбой, которая совсем походила бы на веселый фарс (что, впрочем, меня весьма мало смущает), ни, наконец, письмом, которое я имею честь писать вам и которого копию я сохраняю для моего личного употребления. Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли основания, которые были бы достаточны для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и уничтожить самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в моей истории рогоносцев.

Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга

А. Пушкин.

(обратно)

1500

Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить Вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом. Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали.

В общем, все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твердя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было настойчивое ухаживание за нею г-на Дантеса.

Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.

Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д’Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший места. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерна, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.

Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю.

Во всяком случае надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.

С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга А. Пушкин.

21 ноября 1836.

(обратно)

1501

В. с. вписано.

(обратно)

1502

в глазах В. с. вписано и зачеркнуто.

(обратно)

1503

а. Начато: прошу б. почитаю за долг

(обратно)

1504

окончательно вписано.

(обратно)

1505

Милостивый государь.

Пользуюсь случаем, чтобы повторно просить Вас не отказать в любезности доставить мне обстоятельный очерк современной русской литературы, главным образом поэзии, где Вы являетесь Виктором Гюго. Я имею возможность издать весьма солидную книгу о литературе вашей страны, и ваши познания в области поэзии помогли бы мне больше всего другого придать ценность этому труду, который я хочу сделать европейским по значению. Ваша слава должна распространиться на Западе, ибо русского языка, нужно признаться, до сих пор еще не слыхали в наших краях. Вы должны сделаться известны, Ваше имя должно стать рядом с Байронами и Ламартинами; я берусь позаботиться об этом в Париже; но чтобы достигнуть этой цели, мне нужны точные сообщения о старых и современных произведениях, прославивших вашу родину, биографии ваших современных писателей. Это, конечно, значит просить у вас многого, но я в данном случае являюсь представителем Франции, которая требует оригинальных идей и прежде всего славянских идей, способных омолодить французское воображение.

Будьте добры, пришлите мне эти очерки, все равно на русском или на французском языке, через посольство или любым другим способом, который сочтете удобным.

Остаюсь с наисовершенным уважением, милостивый государь, Ваш нижайший и покорнейший слуга

А. Тардиф.

Париж, 4 декабря 1836.

Улица Людовика Великого, № 17.

Адрес: Милостивому государю господину Александру Пушкину, статскому советнику и проч., и проч., и проч. В С.-Петербург.

(обратно)

1506

Переделано из русского войска

(обратно)

1507

В подлиннике: ценсура

(обратно)

1508

Баланш, Ламенэ, Гизо.

(обратно)

1509

В подлиннике: Т…

(обратно)

1510

À monsieur ~ etc. написано на 1-й странице письма под текстом.

(обратно)

1511

Французское

посольство

в России. С.-Петербург, 23/11 декабря 1836.

Корресп. № 1538.

Милостивый государь.

В настоящее время во Франции работает комиссия по установлению правил о литературной собственности и, в особенности, о мерах для предотвращения перепечатывания книг за границей. Эта комиссия пожелала получить сведения о законоположениях и обычаях, принятых на этот счет в России; она хотела бы иметь тексты законов, указов и распоряжений, относящихся к этому вопросу. Необходимо узнать срок литературной собственности в России и способ ее передачи, основания и пределы, для нее установленные; а также, распространяется ли действие этих законоположений на другие страны путем дипломатических конвенций или специальных соглашений.

Правила, касающиеся литературной собственности в России, должны быть известны вам лучше, чем кому-либо другому, и ваши мысли, конечно, не раз обращались к улучшениям, необходимым в этой отрасли законодательства. Вы оказали бы мне большую помощь в моих розысках, сообщив мне действующие законы и обычаи и, вместе с тем, ваши соображения о мерах, которые, по вашему мнению, могли бы быть одновременно приняты разными правительствами в интересах авторов или их уполномоченных. Ваша любезность, милостивый государь, мне достаточно хорошо известна, для того чтобы с полной уверенностью обратиться к вам за подобными сведениями по столь важному вопросу.

Примите, милостивый государь, уверения в совершенном уважении, с которым я имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорный слуга

Барант.

Господину Пушкину и проч., и проч., и проч.

(обратно)

1512

Дорогой друг! Вот вам либретто оперы. Что же касается двух стихотворений, о которых я вам говорил, то у меня не было времени переписать их начисто, и я пришлю их вам в другой раз. Если у вас есть желание вложить в чтение моего либретто все то внимание, которого заслуживает тщательно обдуманная работа, вы увидите, смею надеяться, что драматическое в нем отнюдь не пострадало; наоборот, в случае коллизии я всегда приносил лирические красоты в жертву драматизму. Никто не замечает огромных усилий, которых мне стоило это произведение; я этим горжусь: это доказывает, что я победил трудности. Но вот что уж следовало бы заметить: во всем либретто нет ни одной, самой незначительной детали, которая не была бы тесно связана с сюжетом пьесы; начальный хор уже намечает всю историю Сусанина. Характер Вани — целиком мое создание; всё приписали личным качествам м-ль Воробьевой; не видят, что не кто иной, как поэт, создал простодушие и детскую прелесть этого образа. Впрочем, это меня не трогает; я сам доволен — и это все, что мне нужно. Я думал о том, что вы советовали мне насчет псевдонима. Вы совершенно правы, если принимаете во внимание преимущества такой мистификации; но это несогласно с моими убеждениями, с системой, которой я следовал до сего дня; это значило бы отступить перед тупостью публики, которой я всегда шел и буду итти наперекор. Я открыто порвал со светом; нужно, чтобы я сражался с ним честно — и победа останется за мной, будь то лишь после моей смерти… Я уверен в себе! Было время, когда я порицал в сердце своем тех, кто, зная мне цену, не имели смелости выступить в мою защиту; теперь я этим очень доволен; я хочу быть обязанным только самому себе за то малое, что исторгаю у публики, как бы оно ни было ничтожно!

Весь ваш!

Розен.

В С.-Петербурге, 13 декабря 1836.

Г-ну Пушкину.

(обратно)

1513

Весь ваш Тургенев. […] Милостивому государю господину Пушкину.

(обратно)

1514

В подлиннике: d’epil-vinette

(обратно)

1515

В подлиннике: est

(обратно)

1516

15 декабря.

Уже почти 8 месяцев, как мы с вами не виделись, дорогой и горячо любимый Пушкин. Не знаю, почему я надеялась, что вы приедете этой осенью, но эта надежда, подобно многим другим, как вы знаете, оказалась только иллюзией. — Зато совсем недавно я имела удовольствие получить 3-ю книгу Современника — она доставила мне двойное удовольствие: и как доказательство вашей памяти обо мне, и своими прекрасными стихами, которые напомнили мне счастливое время нашей зарождающейся поэзии, время, пролетевшее так быстро. — Когда я читала их, мне казалось, что тень моего милого Дельвига улыбается…

Чтобы доказать вам, что мы о вас тоже помним — я чуть было не послала вам банку [барбариса] крыжовника, но непродолжительность зимней погоды остановила посылку людей, и она будет отправлена лишь, когда снега сделают дороги проезжими. Позавчера мой зять передал мне письмо, полученное им от Сергея Львовича, где между прочим он сообщает нам, что вы отказываетесь от Михайловского. Неужто это правда, дорогой Александр Сергеевич — прошу вас, скажите мне. Надеюсь, вы не думаете, что мне сделалось безразлично все, вас касающееся, — но я по многим причинам хочу знать ваше мнение на этот счет. — И кроме того, бедные крестьяне в большом беспокойстве, они не знают, кому они принадлежат и у кого им искать защиты и совета. Если вы решились продать это имение, хотя на сердце у меня становится совсем тяжело от этой мысли, — скажите мне и назначьте цену.

Если госпожа Пушкина сохранила обо мне память, передайте ей, дорогой Александр Сергеевич, что я желаю ей приятно провести конец этого года; пусть с него начнется длинный ряд прекрасных и счастливых лет. Прошу вас, сообщите о себе старому другу, который, право, привязан к вам не меньше, чем все эти молодые, которые перед вами распинаются. П. О.

(обратно)

1517

Барон.

Спешу сообщить Вашему превосходительству сведения, которые вы желали иметь относительно правил, определяющих литературную собственность в России.

Литература стала у нас значительной отраслью промышленности лишь за последние двадцать лет или около того. До тех пор на нее смотрели только как на изящное аристократическое занятие. Г-жа де Сталь говорила в 1811 г.: в России несколько дворян занялись литературой.(10 лет изгнания). Никто не думал извлекать из своих произведений других выгод, кроме успехов в обществе, авторы сами поощряли их перепечатку и тщеславились этим, между тем как наши академии со спокойной совестью и ничего не опасаясь подавали пример этого правонарушения. Первая жалоба на перепечатку была подана в 1824 г. Оказалось, что подобный случай не был предусмотрен законодателем. Литературная собственность была признана нынешним монархом. Вот собственные выражения закона:

Всякий автор или переводчик книги имеет право ее издать и продать как собственность приобретенную (не наследственную).

Его законные наследники имеют право издавать и продавать его произведения (в случае, если право собственности не было отчуждено) в течение 25 лет.

По истечении 25 лет, считая со дня его смерти, его произведения становятся общественным достоянием. Закон 22 апреля 1828 г.

Приложение от 28 апреля того же года объясняет и дополняет эти правила. Вот его главные статьи:

Литературное произведение, напечатанное или находящееся в рукописи, не может быть продано ни при жизни автора, ни после его смерти, для удовлетворения его кредиторов, если только он сам того не потребует.

Автор имеет право, не взирая на все прежние обязательства, выпустить новое издание своего произведения, если две трети в нем заменены или же совершенно переделаны.

Будет считаться виновным в контрафакции [незаконном перепечатывании]: 1) тот, кто, перепечатывая книгу, не соблюдает [правил] формальностей, требуемых законом, 2) тот, кто продаст рукопись или право ее напечатания двум или нескольким лицам одновременно, не имея на то согласия, 3) тот, кто издаст перевод произведения напечатанного в России (или же с одобрения русской цензуры), присоединив к нему текст подлинника, 4) кто перепечатает за границей произведение, изданное в России, или же с одобрения русской цензуры, и будет продавать экземпляры в России.

Эти правила далеко не разрешают всех вопросов, которые могут возникнуть в будущем. В законе нет никаких условий относительно посмертных произведений. Законные наследники должны были бы обладать полным правом собственности на них, со всеми преимуществами самого автора. Автор произведения, изданного под псевдонимом или же приписываемого известному писателю, теряет ли свое право собственности, и какому правилу следовать в таком случае? Закон ничего не говорит об этом.

Перепечатывание иностранных книг не запрещается и не может быть запрещено. Русские книгопродавцы всегда сумеют получать большие барыши, перепечатывая иностранные книги, сбыт которых всегда будет им обеспечен даже без вывоза, тогда как иностранец не сможет перепечатывать русские произведения из-за отсутствия читателей.

Срок давности по делам о перепечатывании определен в два года.

Вопрос о литературной собственности очень упрощен в России, где никто не может представить свою рукопись в цензуру, не назвав автора и не поставив его тем самым под непосредственную охрану со стороны правительства.

Остаюсь с уважением, барон, вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

16 декабря 1836. С.-Пб.

(обратно)

1518

Переделано (рукою Н. М. Коншина?) на Михайлович.

(обратно)

1519

Переделано (так же) на Михайловичу.

(обратно)

1520

и проч., и проч.

(обратно)

1521

Слово переделано из 20

(обратно)

1522

15 Переделано из 25

(обратно)

1523

С.-Петербург, 23 декабря 1836 г.

Господину Пушкину, в городе.

Следовательно, как мы с вами условились, решено, что я отпечатаю том Ваших стихотворений, в 2500 экземплярах, формат в 8-ю долю листа и я имею честь препроводить Вам при сем образец бумаги, предназначенной для этого издания, ценою в двадцать рублей за стопу.

Так как мне вовсе не известно число листов, из которых составится ваш том, ограничиваюсь сообщением, что печатный лист, не считая расходов по переплету и брошюровке, обойдется вам в пятьдесят рублей ассигнациями при тираже в 2500 экз.

Продажа книги будет поручена исключительно мне, за что вы согласны предоставить мне скидку в 15 % (пятнадцать процентов). Я произвожу за ваш счет все предварительные расходы по этому изданию, и эти издержки, равно как и тысяча пятьсот рублей асс., выданная мною вам сегодня, будут удержаны мною из сумм, вырученных за продажу первых экземпляров.

Благоволите подтвердить получение этого письма и уведомить меня, во всем ли мы с вами согласны в отношении этих последних условий.

Благоволите принять, милостивый государь, принять уверение в моем искреннем уважении.

А. Плюшар.

(обратно)

1524

24 дек[абря].

Вы не поверите, дорогая [Прасковья Александровна], сколько удовольствия доставило мне ваше письмо. Я не имел от Вас известий больше четырех месяцев; и только позавчера г-н Львов сообщил мне их; в тот же день я получил ваше письмо. Я надеялся повидаться с вами осенью, но мне помешали отчасти мои дела, отчасти Павлищев, который привел меня в плохое настроение, так что я не захотел, чтобы казалось, будто я приехал в Михайловское для раздела.

Лишь с большим сожалением вынужден я был отказаться [потерять] от того, чтобы быть вашим соседом, и я все еще надеюсь не потерять этого места, которое предпочитаю многим другим. [Вот в чем дело: ] сначала я предложил взять все имение на себя одного, обязуясь выплачивать причитающиеся им части, из расчета по 500 р. за душу […] Я послал его к чорту, заявив, что если имение стоит вдвое дороже, я не хочу наживаться за счет брата и сестры. На этом дело остановилось. Хотите знать, чего бы я хотел? Я желал бы, чтобы вы были владелицей Михайловского, а я — я оставил бы за собой усадьбу с садом и десятком дворовых. У меня большое желание приехать этой зимой ненадолго в Тригорское. Мы переговорим обо всем этом. А тем временем шлю вам привет от всего сердца. Жена благодарит вас за память. […] Передайте от меня поклон всему семейству; Евпраксии Николаевне в особенности.

(обратно)

1525

Милостивый государь.

Я совершенно согласен на все условия, которые вы были добры мне предложить относительно издания тома моих стихотворений (в вашем письме от 23 декабря 1836 г.). Итак, решено, что вы распорядитесь отпечатать его в 2500 экземплярах, на бумаге, которую сами выберете, что вам одному будет поручена продажа издания с предоставлением 15 % скидки и что доход с первых проданных томов пойдет на возмещение всех издержек по изданию, а также и 1500 рублей ассигнациями, которые вы любезно выдали мне вперед.

Благоволите принять, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.

А. Пушкин.

29 декабря 1836. С.-Петербург.

(обратно)

1526

Милостивый государь.

Примите, прошу вас, самую искреннюю благодарность, какая только может быть на свете; я никогда не забуду, с какой добротой вы отнеслись ко мне. Честь имею быть

преданная вам

К.[1627] П.

Адрес: Милостивому государю господину Пушкину.

(обратно)

1527

Первый лист письма, с текстом, утрачен; сохранился лишь второй полулист, с адресом.

(обратно)

1528

и проч.

(обратно)

1529

Пропуск в тексте копии.

(обратно)

1530

[Е. М. Хитрово (рукою Пушкина):]

Дорогая г-жа Керн, у нашей малютки корь, и с нею нельзя видеться; как только моей дочери станет лучше, я приеду вас обнять.

Ел. Хитрова.

[Пушкин:]

У меня такое скверное перо, что госпожа Хитрова не может им пользоваться, и мне выпала удача быть ее секретарем.

(обратно)

1531

Вот ответ Шереметева. Желаю, чтобы он был вам благоприятен — г-жа Хитрова сделала всё, что могла. Прощайте, прекрасная дама. Будьте покойны и довольны, и верьте моей преданности.

(обратно)

1532

Раз вы не могли ничего добиться, вы, хорошенькая женщина, то что уж делать мне — ведь я даже и не красивый малый […] Всё, что могу посоветовать, это снова обратиться к посредничеству […]

(обратно)

1533

Слова в скобках вписаны.

(обратно)

1534

ж. арапка вписано.

(обратно)

1535

(от harap, возглас охотника, чтобы отнять у собак добычу. Рейф.) NB. harap происходит от Herab [1628].

(обратно)

1536

Барон.

Жена моя и свояченицы не преминут явиться на приглашение Вашего сиятельства.

Спешу воспользоваться этим случаем, чтобы заверить вас в моем уважении.

(обратно)

1537

и проч., и проч.

(обратно)

1538

Вы заставили меня найти красоту в моих стихах, милостивый государь, Вы облекли их в ту благородную одежду, в которой поэзия становится поистине богиней, vera in cessu patuit dea. [1629] Благодарю вас за вашу драгоценную посылку.

Вы поэт и вы обучаете юношество; призываю на вас двойное благословение.

А. Пушкин.

(обратно)

1539

… вручит два рубля

… по счету который вы

… примите мои извинения

… за опоздание, с которым я вам их

возвращаю …

чтобы вам воз[местить] …

но дела …

сегодня я …

столько времени …

пожелаете мне …

прошу […] располагать …

всему удовольствию …

при случае вас …

(обратно)

1540

Переделано из Сильфида ли, Княжна ли

(обратно)

1541

В подлиннике но написано дважды (описка при переходе на другую страницу листа).

(обратно)

1542

во что бы то ни стало

(обратно)

1543

Переделано из смятания

(обратно)

1544

были вписано

(обратно)

1545

выгодный вписано

(обратно)

1546

и проч.

(обратно)

1547

глупо [-действовать]

(обратно)

1548

Далее Нащокиным густо вымараны пять строк; следующие слова: женится на вписаны.

(обратно)

1549

Девице [Яниш].

(обратно)

1550

Уже довольно давно не получал я от вас известий. Веневитинов сказал мне, что вы показались ему грустным и встревоженным и что вы собирались приехать в Петербург. Так ли это? мне нужно съездить в Москву, во всяком случае я надеюсь вскоре повидаться с вами. Вот уж наступает новый год — дай бог, чтоб он был для нас счастливее, чем тот, который истекает. Я не имею никаких известий ни от сестры, ни от Льва. Последний, вероятно, участвовал в экспедиции, и одно несомненно — что он ни убит, ни ранен. То, что он писал о генерале Розене, оказалось ни на чем не основанным. Лев обидчив и избалован фамильярностью прежних своих начальников. Генерал Розен никогда не обращался с ним, как с собакой, как он говорил, но как с штабс-капитаном, что совсем другое дело. У нас свадьба. Моя свояченица Екатерина выходит за барона Геккерна, племянника и приемного сына посланника короля Голландского. Это очень красивый и добрый малый, он в большой моде и 4 годами моложе своей нареченной. Шитье приданого сильно занимает и забавляет мою жену и ее сестру, но приводит меня в бешенство. Ибо мой дом имеет вид модной и бельевой мастерской. Веневитинов представил доклад о состоянии Курской губернии. Государь был им поражен и много расспрашивал о Веневитинове; он сказал уже не помню кому: познакомьте меня с ним в первый же раз, что мы будем вместе. Вот готовая карьера. Я получил письмо от Пещуровского повара, который предлагает взять назад своего ученика. Я ему ответил, что подожду на этот счет ваших приказаний. Хотите вы его оставить? и каковы были условия ученичества? Я очень занят. Мой журнал и мой Петр Великий отнимают у меня много времени; в этом году я довольно плохо устроил свои дела, следующий год будет лучше, надеюсь. Прощайте, мой дорогой отец. Моя жена и всё мое семейство обнимают вас и целуют ваши руки. Мое почтение и поклоны тетушке и ее семейству.

(обратно)

1551

В подлиннике: est

(обратно)

1552

В подлиннике: est

(обратно)

1553

От On m’a dit вписано поперек текста.

(обратно)

1554

6 января 1837, вечером.

Какой для меня был приятный сюрприз — получить сегодня ваше письмо, мой горячо любимый друг, — оно пришло очень кстати, чтобы смягчить огорчение, которое испытала я от известия о том, что моя бедная Аннета заболела нервной лихорадкой с разлитием желчи, в то время как я надеялась, что она скоро возвратится к нам. — Александрина тоже больна, и у меня было совсем грустно на душе, когда пришло ваше письмо и утешило меня, доказав, что вы попрежнему дружески относитесь к вашему старому другу. Вы говорите, что не получали от меня известий 4 месяца; неужели? в сентябре месяце я вам писала. Ваша мысль приехать сюда на несколько дней мне очень улыбается, но я сомневаюсь, чтобы ваша дорогая красавица-жена захотела приехать — кто увидит в этом что-либо плохое? Стыд тому, кто дурно об этом подумает! Павлищев сущий негодяй и, к тому же, сумасшедший. — Мне Михайловского не нужно, и, так как вы мне вроде родного сына, я желаю, чтобы вы его сохранили — слышите?.. и имейте терпение прочесть все — сама судьба вам его оставляет. — Нет никакого сомнения, что имение стоит ни больше и ни меньше как 500 р. за душу. — Поэтому, не нанося никому, ни Ольге, ни Льву ущерба, вы можете понять буквально последнее предложение Павлищева. — Значит, сумма, которую вам придется израсходовать, чтобы заплатить за имение, составит по меньшей мере 20 тыс., потому что в нем наберется не больше 80 душ. Ваш отец пишет Борису, что свою 7-ю часть имения он уступает Ольге, — следовательно, ему приходится за 11 душ 5500 руб. Остальное вы заплатите Льву, и заложив имение, до сих пор чистое, вы получите около 16 000, по 200 на душу. — А в этом году, при мало-мальском порядке, Михайловское дало г-ну Павлищеву 2000. Доказано, что доход с него может превысить 3000; вот, значит, и в Ломбард уплачено, — ибо вы будете платить не больше сотни рублей в год, — и вот вы хозяин Михайловского, а я охотно стану вашей управляющей. Единственное хорошее дело сделал Павлищев: он выгнал толстого наглеца, которого именовали управляющим, после того как убедился, что тот совсем недавно своровал 1000 р., — и назначил старостой порядочного и честного крестьянина, — и все идет прекрасно. Я сказала вам, что муж Ольги негодяй: в конце августа месяца получает он вдруг письмо из Варшавы, в котором ему сообщают, что если он не поспешит возвратиться, то потеряет место. — И вот он в отчаянном положении, не зная, как выехать — у него было лишь 800 руб. (столько ваши родители не умели никогда выручить); тогда Борис одалживает ему 25 четвертей ржи, я — 50, Михайловское дает ему 83, всего, в общем, 158; и вот он едет в Остров, продает их г-ну Кириякову, командиру полка, — и получает за них около 2000. — Он уезжает — и до сей поры от него нет ни единой строчки, где было бы сказано: спасибо, добрые люди, я доехал, здрав и невредим. Теперь […].

Читайте, думайте, дорогой Александр [Серьгеич]. Поздравляю вас с началом Нового года. — Дни идут, часы летят, и годы текут незаметно — пусть вереница дней этого года будет вполне счастливой для вас и вашей дорогой жены. Поцелуйте нежно за меня каждого из ваших деток. Привет, дорогой друг, от П. О.

Мне сказали, будто вы переменили квартиру; пожалуйста, сообщите мне ваш адрес.

(обратно)

1555

Очевидно описка вместо venir

(обратно)

1556

9 января.

Я писала вам, мой дорогой [Александр Серьгеич], в ответ на ваше письмо от 22 [декабря] прошлого года, которое получила в крещенье. Представляется случай — и я спешу послать вам банку крыжовника, который поджидал вас всю осень. Если бы было достаточно одних пожеланий, чтобы сделать кого-либо счастливым, то вы, конечно, были бы одним из счастливейших смертных на земле. — А себе на этот год я желаю только одного — повидать вас на протяжении этих 365 дней. Привет вам, мой дорогой Пушкин, и доброй ночи, потому что глаза мои устали от писания.

(обратно)

1557

загубил только масло и старание.

(обратно)

1558

и хотя я Иван, но не буду Иваном-Дураком.

(обратно)

1559

Переделано из благочинию [?]

(обратно)

1560

и проч.

(обратно)

1561

изыскания вписано.

(обратно)

1562

Пришлите мне пожалуйста паштет из гусиной печенки за 25 р.

А. Пушкин.

16 янв.

(обратно)

1563

Барри Корнуолла

(обратно)

1564

и проч.

(обратно)

1565

Я хотел бы задать вам один вопрос, но не будет ли он напрасен?

К счастью, нет.

(обратно)

1566

[…]пишет что […]

[…]П. Б. Сделаете вы […]

[…]по род[ству] […]

[…]карьера […]

[…][им]ператор […]

[…]правитель[ства] […]

[…][г]оворил о вас […]

[…]вы всегда […]

(обратно)

1567

Барри Корнуолла.

(обратно)

1568

Переделано из которую

(обратно)

1569

Барон!

Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно уже давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.

Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. Повидимому всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.

Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой, и еще того менее — чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто плут и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.

Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга.

Александр Пушкин.

26 января 1837.

(обратно)

1570

Милостивый государь.

Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. виконту д’Аршиаку, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на какое я отвечаю, исходит от вас. Содержание его до такой степени выходит из пределов возможного, что я отказываюсь отвечать на все подробности этого послания. Вы, повидимому, забыли, милостивый государь, что именно вы отказались от вызова, направленного вами барону Жоржу де Геккерну и им принятого. Доказательство тому, что я здесь заявляю, существует — оно писано вашей рукой и осталось в руках у секундантов. Мне остается только предупредить вас, что г. виконт д’Аршиак отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккерном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки.

Я сумею впоследствии, милостивый государь, заставить вас оценить по достоинству звание, которым я облечен и которого никакая выходка с вашей стороны запятнать не может.

Остаюсь, милостивый государь, Ваш покорнейший слуга

Барон де Геккерн.

Прочтено и одобрено мною.

Барон Жорж де Геккерн.

(обратно)

1571

Прошу г-на Пушкина оказать мне честь сообщением, может ли он меня принять. Или, если не может сейчас, то в котором часу это будет возможно.

Виконт д’Аршиак,

состоящий при Французском посольстве.

(обратно)

1572

Переделано из Января

(обратно)

1573

С. Петербург.

Нижеподписавшийся извещает господина Пушкина, что он будет ожидать у себя дома до 11 часов вечера нынешнего дня, а после этого часа — на балу у графини Разумовской лицо, уполномоченное на переговоры о деле, которое должно быть закончено завтра.

В ожидании он просит господина Пушкина принять уверение в своем совершенном уважении,

Виконт д’Аршиак.

Вторник 26 января 1837.

7 февраля

(обратно)

1574

В подлиннике chargé

(обратно)

1575

Среда, 1½ утра.

Сию минуту я вернулся домой от графини Разумовской, где я вас повсюду искал, чтобы сказать о том, что только что беседовал с г-ном д’Аршиаком. — Не найдя вас, я полагаю, что вы уехали, и так как мое посещение в такой час могло бы вызвать подозрения у вашей супруги, я предпочитаю послать вам эти строки.

Я сказал г-ну д’Аршиаку, что вы только что говорили со мной о своем деле с господином де-Геккерном, приглашая меня быть вашим секундантом, и что, не давая окончательного согласия взять на себя эту роль, я обещал вам переговорить с ним. — Он отказался объясняться со мною, если только я не объявлю себя вашим секундантом, чего я не сделал. — На этом дело остановилось, и я обещал ему сообщить вам о том, что произошло между нами.

Однако, кажется мне, я увидел, что дело не может окончиться примирением, надежда на которое побудила бы меня, быть может, вмешаться; — в виду этого прошу вас, милостивый государь, не настаивать на том, чтобы я взял на себя ту роль, которую вы желали мне поручить. Я должен чувствовать себя польщенным тем доверием, которым вы хотели почтить меня, и вновь вас за это благодарю. Я не думаю также, чтобы мой отказ мог причинить вам затруднения.

Благоволите, милостивый государь, принять выражение моих отличных чувств.

Артур К. Меджнис.

(обратно)

1576

Прорвано.

(обратно)

1577

Милостивый государь.

Я настаиваю и сегодня утром на просьбе, с которой имел честь обратиться к вам вчера вечером.

Необходимо, чтобы я переговорил с секундантом, выбранным вами, и притом в кратчайший срок. До полудня я останусь у себя на квартире; надеюсь ранее этого часа принять лицо, которое вам угодно будет прислать ко мне.

Примите, милостивый государь, уверение в моем глубочайшем уважении.

Виконт д’Аршиак.

С.-Петербург, среда, 9 ч. утра, 27 января 1837.

8 февраля

(обратно)

1578

Зачеркнуто в копии с подлинника.

(обратно)

1579

Виконт,

Я не имею ни малейшего желания посвящать петербургских зевак в мои семейные дела; поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами. Я привезу моего лишь на место встречи. Так как вызывает меня и является оскорбленным г-н Геккерн, то он может, если ему угодно, выбрать мне секунданта; я заранее его принимаю, будь то хотя бы его ливрейный лакей. Что же касается часа и места, то я всецело к его услугам. По нашим, по русским, обычаям этого достаточно. Прошу вас поверить, виконт, что это мое последнее слово и что более мне нечего [прибавить] ответить относительно этого дела; и что я тронусь из дому лишь для того, чтобы ехать на место.

Благоволите принять уверение в моем совершенном уважении.

А. Пушкин.

27 января.

(обратно)

1580

Милостивый государь.

Оскорбив честь барона Жоржа де Геккерна, вы обязаны дать ему удовлетворение. Вам и следует найти себе секунданта. Не может быть и речи о подыскании вам такового.

Готовый со своей стороны отправиться на место встречи, барон Жорж де Геккерн настаивает на том, чтобы вы подчинились правилам. Всякое промедление будет сочтено им за отказ в должном ему удовлетворении и за намерение оглаской этого дела помешать его окончанию.

Свидание между секундантами, необходимое перед поединком, станет, если вы снова откажетесь, одним из условий барона Жоржа де Геккерна; а вы сказали мне вчера и написали сегодня, что принимаете все его условия.

Примите, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.

Виконт д’Аршиак.

С.-Петербург 27 января 1837.

8 февраля

(обратно)

1581

Барри Корнуолла.

(обратно)

1582

наслаждение мое.

(обратно)

1583

шлю тебе поцелуй, любовь моя, наслаждение мое.

(обратно)

1584

Иоанны д'Арк.

(обратно)

1585

сладостного ничегонеделанья.

(обратно)

1586

Шарантон — дом умалишенных около Парижа.

(обратно)

1587

воспевать благочестивое оружие и вождя, освободившего великую гробницу Христа.

(обратно)

1588

К итальянскому переводу стихотворения „Пророк“, где 8-й стих переведен: Как у орла, вспугнутого в его гнезде.

(обратно)

1589

как орел, парит над другими.

(обратно)

1590

жизнь моя, люблю тебя.

(обратно)

1591

это непременное условие.

(обратно)

1592

одна из душ

(обратно)

1593

защищавшего

(обратно)

1594

мою трагедию

(обратно)

1595

Прощай, до свидания.

(обратно)

1596

Непереводимая игра слов: engager значит „закладывать“ и „просить“, „приглашать“.

(обратно)

1597

„Брак в высшем свете“.

(обратно)

1598

Прощайте

(обратно)

1599

Холера

(обратно)

1600

документ

(обратно)

1601

Единственное спасение — в том, чтобы перестать надеяться на спасение.

(обратно)

1602

Варшава должна быть разрушена.

(обратно)

1603

по обязанностям службы

(обратно)

1604

Непереводимая игра слов: bête значит „глупый“ и „зверь“.

(обратно)

1605

Вырвано.

(обратно)

1606

Вырвано.

(обратно)

1607

одну неточность

(обратно)

1608

Штык Измаила, а не Измайлова.

(обратно)

1609

ничегонеделание

(обратно)

1610

Начато: Этот Альманах, программу которого я беру на себя смелость вам послать

(обратно)

1611

домашнее чувство

(обратно)

1612

Непереводимая игра слов: la cruche значит „кувшин“ и „дурень“, „олух“.

(обратно)

1613

Игра слов: les régles значит и „правила“ и „регулы“.

(обратно)

1614

Было: я поблагодарю вас.

(обратно)

1615

Переделано из в

(обратно)

1616

Переделано из что

(обратно)

1617

Переделано из побудило

(обратно)

1618

материнств

(обратно)

1619

материнским

(обратно)

1620

материнских

(обратно)

1621

такого переделано из в

(обратно)

1622

Обозрений.

(обратно)

1623

сладкая привычка

(обратно)

1624

В подлиннике: монгольские

(обратно)

1625

Переделано из нашествия.

(обратно)

1626

Переделано из они

(обратно)

1627

или Ц.

(обратно)

1628

вниз

(обратно)

1629

В поступи явно сказалась богиня.

(обратно)

Оглавление

ПЕРЕПИСКА 1826

ПЕРЕПИСКА 1827

ПЕРЕПИСКА 1828

ПЕРЕПИСКА 1829

ПЕРЕПИСКА 1830

ПЕРЕПИСКА 1831

ПЕРЕПИСКА 1832

ПЕРЕПИСКА 1833

ПЕРЕПИСКА 1834

ПЕРЕПИСКА 1835

ПЕРЕПИСКА 1836

ПЕРЕПИСКА 1837

ПРИЛОЖЕНИЯ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .