«Робот и крест»

Робот и крест (fb2) - Робот и крест [Техносмысл русской идеи] (Русский реванш) 2133K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Максим Калашников - Андрей Емельянов-Хальген

Максим Калашников Робот и крест. Техносмысл русской идеи

Предисловие: от «национального футуризма» к «техносмыслу Русской идеи»

Плоха та вера, которую исповедуют по долгу службы. Плохо, когда свыше приказано верить в величие и большое будущее России, а в душе царит совсем иное.

В 2014 году настал перелом. Те великолепные шансы, что имелись у РФ еще в конце 2013 года, оказались бездарно «слитыми». Проект «Новороссия» провалили. Экономика страны стала падать, получив удар в виде падения мировых цен на нефть. Причем все понимают, что это падение — всерьез и надолго. Пришла девальвация, и мы снова погрузились в нищету, как в 90-е годы. Граждане Российской Федерации с ужасом обнаружили, что прежние экономика и система управления ни на что не годны. Что страна тонет в куче проблем, что деньги тают, как снег под лучами весеннего солнца.

Что дальше? Очевидно, что стране, коли она хочет сохранится и не слиться с Украиной в одну зону развала, одичания и хаоса, нужно измениться. Но как?

Вы держите в руках книгу, написанную двумя авторами: философом и футурологом. Мы живем в то время, когда главный вопрос — «Зачем?». Поиск смысла. Ради чего мы должны что-то делать? Таков первый вопрос. Зачем куда-то стремиться, изобретать, строить? Ведь людям обездоленным, бесправным, нищим не нужен никакой Марс, никакая великая держава. Им плевать на науку и технику, их волнует собственная жизнь. Так и происходят срывы в темные века, в регресс, в новое варварство.

В этой книге первая часть посвящена именно смыслу, именно Русской идее. А вторая — тому, как эту идею воплощать. Тем первым шагам, что нужно предпринять. Тому фундаменту, что придется заложить для наделения Русской идеи техносмыслом.

Мы не могли не ответить на вызов нового смутного времени, на реалии второй Холодной войны. С Богом, читатель!

В поисках выхода

Желтая королева

В центре современного мира стоит большой желтый трон, и на нем горделиво восседает такая же блевотно-желтая королева, Ее Величество Экономика. Либерализм и Марксизм сошлись в горячем поцелуе у подножия этого трона, а невидимые отвертки пропаганды накрепко ввинтили каждому человеку мысль, что так оно и есть правильно, а по-иному быть, конечно же, не может.

Конец девятнадцатого и весь двадцатый век изобиловали спорами. Люди боролись при помощи языков, броневиков, танков, но, в конечном счете, все их споры сводились к вопросу, какой пудрой лучше всего покрыть щечки любимой Королевы. Может, марксистской? Или, лучше, социал-демократической? В конце концов, остановились на самой ядовитой, либеральной. Но никто из спорящих и бьющихся сторон ни разу не задался вопросом, справедлива ли власть самой Королевы, по праву ли ее голову украшает золотая корона, или стоило бы сорвать ее как можно скорее. В пылу схваток никто даже не разглядел, имеются ли у Правительницы самая голова, а, тем более, сердце.

Старые экономические учебники начинались с повествования о том, что «экономика не способна определять своих целей, ее цели и задачи определяет общество». Понятно, эту сентенцию никто не читал, ведь реалии жизни всегда говорили об обратном. Туша экономики безжалостно давила все остальные стороны общественной жизни, порождая кровопролития за ресурсы и «романы на производственную тематику», «деловую моду» и уничтожение культурной и природной среды обитания народов. Воистину, список преступлений «Королевы» «потянул» бы не на один десяток «высших мер наказания».

Экономика всегда и всем сулила счастье, в недалеком будущем. Что же это оказалось за счастье? Счастье винтильщика гаек за бесконечной рекой конвейера? Радость крестьянина, насильно оторванного от своих корней и обращенного в частицу городских низов, в быдло? Или веселье современного офис — менеджера, одуревшего от безбрежного вороха счетов, голова которого гудит, подобно компьютеру?

«Светлое будущее», «карьерный рост», «процветание» — вот сладенькие конфетки, болтающиеся на шее злой Королевы. Вкусить их можно лишь тогда, когда жизнь обращается в черное проклятие, но и смерть уже не кажется избавлением, ибо за годы разочарований человек начинает сомневаться, что там, по ту сторону, есть что-то иное. Однообразная, тупая работа всегда сменяется пресным, как жвачка, досугом, который есть ни что иное, как еще один отпрыск той же самой Королевы. Все, что неугодно Ее Величеству уже давно отброшено, забыто, заперто в сердцах и головах тех, кого по воле Правительницы принято считать неудачниками.

Что же дарит человеку эта Повелительница взамен на частокол бед и страданий? Обеспечение материей существования в сей момент и в сем месте, да еще вечную надежду, что некий момент в будущем будет наполнен материей еще больше. Вот и все. Вдумаемся внимательнее в эту фразу, и поразмыслим, что же есть этот «сей момент». Единица, деленная на бесконечность! Он тает быстрее, чем мы успеваем о нем задуматься, кто не верит, может прямо сейчас поставить опыт с самим собой!

Ну, а раз «сей момент» есть полное ничтожество, то попробуем выбросить его из нашей жизни. И что осталось? Планы на будущее, которые рушатся каждое мгновение, да еще воспоминания, выбиваемые из сознания хорошим ударом по голове. И это все! Где смысл?! Конечно, его нет, и тут стоит схватить самого себя руками, чтобы не провалиться в бездну… Не стоит, пустое, разве человечьи руки сильнее Небытия?! Все одно, тебя ждет тьма кромешная, и изобилие «дня сегодняшнего» уже не спасет…

Бытие жизненной пылинки вечно тонет в черной бездне, оно — ничто, у него нет смысла. Но смысл возвращается вновь, едва стоит связать единичную жизнь с жизнями прошлыми и будущими, то есть с предками и потомками, а также с жизнями других людей, протекающими совсем близко. Так и возникает то, что именуется народом, связка же, объединяющая всех в единое целое есть ни что иное, как Традиция с ее внешней, осязаемой стороной — культурой.

А что есть культура? Надо полагать, что это — определенный набор символов и способов их истолкования. Задача этих символов — приоткрыть завесу, скрывающую за собой величайшие тайны бытия, и среди них — тайну жизни и смерти. Культура суть око, смотрящее из земли в Небеса.

Но если культура — это глаз, то экономику, как самая плотную и плотскую часть культуры, можно уподобить его глазному яблоку и радужной оболочки. Нет материальной деятельности человека — и не на чем держаться трепетному зрачку духовной культуры. Однако когда экономика начинает претендовать на полноту власти над всей человеческой жизнью, око культуры становится похожим на глаз с заросшим зрачком. В результате вместо созерцания далеких звезд — чернота вечной ночи. Нет уже радости в излишне здоровом глазном яблоке или радужной оболочке, если глаз все равно ничего не зрит. И, подумайте сами, какая может быть разница, окрашена радужка слепого ока в цвет марксизма, или либерализма, если никакая ее окраска не принесет в глазное нутро даже самого тонкого лучика солнца?!

Поэтому, чтобы вылечить больной глаз, спасти бытие от оскопления, прежде всего необходимо сбросить Правительницу с ее трона и жестко указать ей на то место, которое ей и положено занимать.

Если мы задумали сбросить владычицу — экономику с ее престола, то стоит задуматься, какое место в жизни народа мы собираемся ей уготовить. Ведь каждому ясно, что присутствующее на Земле общество не способно обойтись без материального производства.

Если смотреть с позиций культуры, то весь смысл экономики сводится к воспроизводству традиционных символов в дереве, металле, камне и прочих твердых материалах. Все находится на своих местах — культура духовная созерцает символы и дает им толкование, материальная культура их воспроизводит. Это прошлое значение экономики мы сможем оценить, если прогуляемся по центрам старых городов и взглянем на немых свидетелей той давней эпохи — старинные здания. Древние мастера как раз и занимались воплощением таинственных символов в плотных земных материалах, только труд их был чрезвычайно тяжел, и у них не хватало сил, чтобы превратить всю Русь в книгу небесных символов.

Иное дело времена нынешние. Развитие техники, механизация и автоматизация прежде тягостного ручного труда могут дать возможность всем людям Руси слиться в совместном воплощении символов, содержащихся в русской культуре. Но для этого, прежде всего, требуется дать экономике такую задачу, которая никогда не сможет возникнуть внутри нее самой, ибо стоит она слишком высоко от вопросов расширения рынков и извлечения прибыли.

Теперь сформулируем те задачи, решения которых мы требуем от материальной сферы в новом обществе:

1. Создание условий, при которых каждый работающий человек сможет воплощать в продуктах своего труда культурные символы, то есть быть творцом.

2. Недопущение значительного подъема цен на плоды нового труда, которые, по своей сути, станут произведениями искусства.

Современное состояние технических наук позволит решить оба этих вопроса путем автоматизации всех трудоемких и рутинных производственных процессов, а также значительного сокращения энергии, потребляемой в ходе производства. Жизненно необходимо создание таких предприятий, на которых человек будет участвовать только во внесении смысла в продукцию. От работника таких производств, разумеется, будет требоваться не столько ловкость рук и воловья выносливость, сколько знание родной культуры и способность к творению. Как показывает жизненный опыт, творческие способности имеются у подавляющего большинства людей, но у очень многих они сознательно задавлены, прежде всего, неправильным средним образованием (вернее — образованием, которое «заточено» под тот мир, где властвует экономика). В прошлые времена такая общественная стратегия была оправдана, ведь она обеспечивала производство большого количества «рабочего человеческого материала», способного переносить длительный и тошнотворный труд. Теперь мы сможем отказаться от такого подхода, и, тем самым, сократить количество вечно несчастных людей. Пусть все, что производится на Руси, станет уникальным, и каждый предмет, сделанный у нас, будет подлинным произведением искусства, а каждый житель наших земель — творцом.

В новых условиях исчезнет потребность в предприятиях-монстрах и армиях рабочих, которые на каждом рассвете проходят под их прокопченные ворота, погружаясь в мир грохота, жара и химической вони. На полностью автоматизированных заводах смогут трудиться всего-навсего одна — две сотни человек, знакомых лично, объединенных в своем творческом действии. Это создает предпосылку к возрождению общинности, этой вековой основы нашего бытия.

Восстановление общинности повлечет за собой изменение всего общества. Может измениться даже система расселения. Ведь огромные коробчатые призаводские города станут не нужны, зато можно будет построить множество красивых малых городов. Создание таких городов-звезд позволит сразу же решить проблему контроля над необъятными русскими просторами, проблему перенаселенности крупных городов и проблему возрождения русского села. Смогут получить развитие и старые малые города, по сей день прозябающие, по сути, в девятнадцатом веке (например, город Устюжна до сих пор даже не газифицирован).

Как же нам расправиться со старой экономикой бессмысленности и произвести на свет чудо экономики смысловой, культурной, к которой при современном взгляде на само понятие «экономика» вполне подходит обозначение «антиэкономика»? Ведь решившись на такой отчаянный шаг, мы выбьем краеугольный камень из прокопченного здания современного мира, и едва ли он простит нас в последние мгновения своего бытия!

Прежде всего, требуется расконсервировать нереализованные разработки в области автоматизации, энергосбережения и энергопроизводства, и стимулировать новые разработки в этих областях техники. Затем последует форсированное внедрение этих прорывных технологий, когда каждое старое предприятие должно будет, по сути, превратиться в экспериментальную площадку, на которой творения лучших умов станут совершенствоваться и пробивать себе путь в жизнь.

Совершение такого шага потребует от народа решительности и воли, ведь, делая его, придется, не считаясь с возможным риском, убытками и огромными затратами. Но игра, конечно же, «стоит свеч», ведь сохранение национальной культуры и создание для людей возможности творческого самораскрытия дороже любого количества денежной массы.

Но, что самое важное, все эти решительные шаги могут быть проведены нами только на фоне восстановления поля традиционной культуры и соответствующего изменения образования. Новой Руси необходимо поколение творцов, а не «функциональных людишек» прошлого, и мы должны будем его получить, во что бы то ни стало.

Потребуется изменить взгляды и на управление экономикой, ведь появится новый самоуправляемый элемент экономической системы, которым станет община. По всей видимости, государственное управление будет требоваться на уровне организации прорывных разработок, управления финансовыми потоками и на уровне общенациональных проектов (подобная экономическая система была предложена еще в девятнадцатом веке немецким экономистом Ф. Листом). Такой подход к контролю над материальной сферой общества позволит нам осуществить весь проект построения экономики смысла, не нарушая при этом саморегуляции систем, обеспечивающих удовлетворение жизненных повседневных потребностей человека.

Убийство русского человека

Древняя мудрость гласит, что человек состоит из трех начал — Духа, души и плоти. Продолженный за пределы самого себя расширенный до народа человек также сохраняет эти начала. Дух народа — это его вера, душа — его кровь и все, что передается с ней, то есть народные предания, мифы, легенды, представления о добре и зле, о прекрасном и уродливом. Тело народа — его почва, земля, от которой он черпает свою силу, по выражению Л.Н. Гумилева — кормящий ландшафт. Удар по любой из трех составляющих способен нанести народу смертельную травму, обратить его в бессмысленную людскую россыпь, которая в лучшем случае может стать материалом для формирования нового народа, но уже совсем не того.

Три начала народа — вещи общие, их вроде и не заметно, пока они не наполнят собой каждый день народной жизни, не вольются в каждое его мгновение. И вера, и кровь и почва организуют мгновения, дни, годы и века народного бытия, обернувшись в традиционные занятия народа. Вера придает им высший смысл, кровь обеспечивает наследование из поколение в поколение, а почва обеспечивает необходимым материалом. Ведь ремесла — они вроде лестницы, начавшейся от землицы и ведущей в небеса. Чем больше лет ремесленному памятнику, тем явственнее в нем видны все три начала.

Резные узоры, тот вид ремесла и искусства, который у многих всплывает перед глазами при одном лишь упоминании слова «Русь». Почва дала для него материал — дерево, а так же сложный набор символов, которые око мастера узрело среди природы. Растения, птицы, знаки воды и небес. Кровь принесла толкование значения этих символов, а так же знания о том, как вырезать их на податливых древесных листах. Дух же нес веру в то, что резные узоры способны защитить душу от темных сил и привести в защищенное пространство светлые ангельские сущности.

На Руси много почвы, потому рождалось и много ремесел, которые при всем их различии имели общий смысл и общую задачу. Одни и те же символы украшали и резные наличники, и росписи шкатулок, и глиняные кувшины, и кованые плуги. Секреты ремесел продолжали свой таинственный путь из поколения в поколение.

После много чего изменилось. С того момента, как в эпоху Петра 1 Запад послал Руси свой холодный поцелуй, стал таять смысл ремесел, их символический смысл стал вырождаться в простую стилизацию. Позже русское производство обрело новый смысл — построение на Земле общества небесного порядка, устремленного в мерцающий звездами космос.

Что было хорошо, а что нет — разбирать уже не имеет смысла. Гораздо лучше найти общее, что связывает вехи жизни русского народа. Это общее — в стремлении подражать Богу-творцу, создавая свой символический мир. В этом русский народ всю свою жизнь имел Богоподобность, вплоть до сегодняшнего дня. Преобразование темной и глупой материи высшим Смыслом — вот содержание каждого дня жизни русского человека.

У иных народов была иная Вера, иная кровь и иная почва. Часто народы не имели возможности промышлять многими ремеслами, и единственное ремесло делалось основой их принадлежности к данному народу. Например, в современной Финляндии к представителям народа лопарей относят тех, кто не только рожден от лопаря и лопарки, но и занимается традиционным лопарским ремеслом — оленеводством.

Но хуже обстояло дело у народов, которые вовсе не имели своей почвы, и долгое время скитались среди других народов мира, либо если народ своей почвой имел узкую береговую линию, переходящую в безбрежные океанские воды. В таком случае вместо ремесла у народа возникало занятие иного рода — распределение и перераспределение, торговля, ростовщичество. Предмет, достававшийся им от других цивилизаций, в руках таких народов сразу терял свой таинственный смысл, и делался просто единицей товара, имеющего свою ограниченную стоимость. Символизм у них виделся не в предметах, а в удачливых и неудачливых сделках, совершаемых с товарными единицами, а то и с производным от них, то есть — с деньгами и прочими мерами стоимости. Народы-ремесленники в их глазах виделись людьми второсортными, ведь они были всего-навсего источниками товара, в то время, как те чувствовали себя его Хозяевами. Впрочем, такой взгляд был возможен лишь при взгляде на предмет, как на товар. При рассмотрении его, как смысла положение дел менялось, и вторые из хозяев товара обращались в профанов и невежд.

Список таких народов-распределителей может без труда составить каждый, кто как-то знаком с историей. Это, конечно, евреи, а также на разных исторических этапах — карфагеняне, финикийцы, венецианцы, генуэзцы, голландцы, швейцарцы, англосаксы. Между народами-перераспределителями и народами-творцами на протяжении всей истории шла борьба, закончившаяся однозначной победой первых. Вместе с победой цивилизаций распределения, победила и их идея взгляда на предмет, как на товар с вытекающим отсюда проклятием всех людей-творцов.

Есть у русского народа одна беда — это повышенный артистизм, легкость, с которой русские люди обретают облик других народов. Наверное, он — оборотная сторона врожденной чуткости русской души и ее стремление понять другого. Много раз это свойство играло с русскими людьми дурную шутку, разрывая русский мир на тех, кто вжился в чужой образ и на тех, кто — нет.

Сейчас происходит новый, весьма затянувшийся виток этой страшной игры. Люди с русскими фамилиями, потомки крестьян и кузнецов, воинов и священников, ныне, оскалив зубы в чужой улыбке, склоняются над колонками цифр и пачками платежек. В их головах крутятся чужие схемы поведения и отношения к людям, согласно которым каждый, кто творит головой или руками становится парием, человеком низшего сорта.

В масштабах общества это приводит к росту неуважения к созидающим людям, даже — к презрению в отношении них. Ныне это презрение переросло в то, что можно уже считать геноцидом в отношении истинно русских (то есть — созидающих) людей. Уровень доходов, получаемый от реального производства, на территории государства РФ ныне столь низок, что не предполагает расширенного воспроизводства, то есть возможности иметь более двух детей в семье. Значит, истребление людей-творцов происходит уже на биологическом уровне, на уровне крови.

Жить при минимуме достатка в эпоху, когда ценность человека всеми определяется, как уровень его доходов — дело нелегкое. Это — серьезное испытание, которое мало кто выдерживает. И потому все больше и больше людей стремятся попасть в среду распределяющих и перераспределяющих, то есть — уже нерусских. Те, кто вынужден оставаться в прежней своей среде, заниматься делом своих предков, чувствует себя таким же неудачником, каким лет двадцать тому назад ощущал себя молодой деревенский житель (ныне их почти не осталось).

Метод уничтожения народа оказался эффективным, гораздо более действенным, чем какие-нибудь лагеря смерти или массовые расстрелы. Ни к чему тешить себя иллюзией о том, что «счастливчики» этого времени, благодаря своему изящному исполнению роли «людей Запада» смогут создать на русской земле что-то жизнеспособное. Могильщики Руси вымрут сами, ибо с исчезновением русского народа пропадут и возможности дальнейших трудов в области распределения и кредитного дела. К распределению богатств иных народов их едва ли кто допустит, ибо они лишь артисты и подражатели, но не более.

Потому ныне возможен лишь один выход — оставшимся русским людям первым нанести удар по своим могильщикам и довести его до полного их уничтожения. Иного не дано. Они все равно — обречены.

Главная тайна Руси?

Русская земля изобилует тайнами, и одна из этих тайн — так называемая Русская Идея. Это — самая большая из всех тайн, ибо сколько не копай землицу, сколько не разбирай надписи на древних камнях — все равно не отыщешь и ее следов. Вернее, найдешь многое, что намекнет на ее присутствие, но никогда не скажет о ней подробно, до корочки. Там — руины древней колокольни, сям — ржавый остов космического корабля…

Вокруг этих руин ходят люди, прихлебывая из горла пиво или самогонку. При этом кто-то из них смачно разбрасывает проклятие в адрес русских. «Вот народ, ничего делать не умеем, только бухаем, да бездельничаем! Чтоб передохли мы все скорее, и я — тоже!»

Если считать, что в этих словах кроется национальная идея, то приходится признать, что она — идея коллективной капитуляции и самоубийства. Народ с такой идеей просто не должен был возникнуть, он погиб бы прежде, чем оформился во что-то определенное. Что-то кажется обманом зрения — ни то славное прошлое, ни то мерзостное настоящее, о будущем при таком положении вещей говорить просто бессмысленно…

Кажется, что над русским человеком незримо веет некая сущность, которая и есть его идея, и все на Руси зависит только от ее воли. Захочет она — и русские сделаются воинственным и одновременно работящим народом, подчиняя ей всех своих соседей, одновременно осыпая ее рукотворными дарами, и, как будто незаметно для самих себя, изменяя свою жизнь.

Нынешнее состояние человека, некогда бывшего частью русского народа — тоже вроде подтверждения бытия русской идеи, только — негативное, доказывающее ее присутствие в иные времена своим отсутствием во времени сегодняшнем. Если ее нет — не на кого работать, и потомок русских людей будет пьянствовать и куролесить, что бы, не дай Бог, не оскорбить пока что отвернувшуюся от него Идею работой лишь на себя. Тем более что трудится на себя никто и не позволит, ведь любая работа — всегда служение некой идее. Если не своей, то чужой. Потому если потомок русских людей сейчас что и делает, то совершает это с острой ненавистью к материалу работы и к ее результату. Более того, бесполезная деятельность в нынешнее время привлекает людей к себе больше, чем полезная.

Ему некого защищать. Дорожить самим собой — тоже оскорбление для нее, и он готов сдастся всем своим врагам. Он готов впустить на свою землю кого угодно, показывая этим, что земля без Идеи ему не дорога, вернее, она — вообще ничто…

Потому бесполезно сейчас призывать людей к действию, хоть для «блага самих себя», хоть «за Родину» …

Европейские идеи многократно описывались и переписывались мыслителями, их пухлые тома могут занять целую библиотеку, причем немалую. В них все расписано насчет того, что надлежало думать и делать человеку. Что в прежние эпохи, что в нынешнюю…

Русские же философы взялись за осмысление русской идеи лишь в начале ХХ века. Но никто из них ее до конца и не понял, и не расписал. Все ухватывали лишь разные ее стороны, никто не добирался до самой сердцевины. Впрочем, может кто и добирался, но есть у русских людей еще одна особенность — не слушать тех, кто говорит им о национальной идее, отмахиваться от них, как от докучливых мух. Возможно, оно и правильно, и такая особенность русского сознания создает заслон на пути людей, которые если что и поняли, то обязательно — не все, и не так, и не то. Идея в русском сознании всегда остается большей, чем способности индивидуума к ее постижению. Она не нуждается в своих толкованиях и перетолковываниях, Она сама проявляет себя в каждой нитке жизненной ткани.

Да, так оно и было всю историю. Вся русская история сплетена из крутых изломов, но среди них три события делили ее на время, которое было «до» и время — «после». На двух из изломов русская идея плавно перетекла в следующую эпоху, удивительным образом сперва пропитав, а потом и переродив чуждые писаные учения, предлагавшиеся ей на замену.

Впервые это случилось в знаменитые времена Петра Первого. Его жизнь — это первая попытка насадить четко расписанную идеологию Запада на казалось бы, чистое русское идейное поле. Вернее, очаг сопротивления на Руси присутствовал, им было старообрядчество, которым, на первый взгляд, русское идейное пространство и исчерпывалось. Подави его грубой полицейской силой, и все будет чисто для насаждения любых идей.

И что же? Большие массы войск вместо участия в борьбе с внешним противником, давили стрелецкие бунты, бились с казаками Кондратия Булавина, штурмовали Соловецкий монастырь и брали приступом скиты ревнителей древнего благочестия. За несколько десятков лет сопротивление было подавлено, и все помехи как будто были устранены, но…

Прошло немного лет, и послепетровская Русь сделалась неотличимой от Руси прежней. То же стремление в ширину, на неизведанные земли, те же сказания и былины среди народа. Да, Петровская эпоха добавила к русской жизни некоторых новых персонажей — столичных господ, лежащих как будто вне Руси, и желающих изменить ее согласно своим взглядам, но слишком малочисленным, чтоб это сделать. На этом ее наследие и закончилось, и к завершению эпохи Романовых на престол взошел истинно русский царь Александр Третий, время правления которого ознаменовалось невиданным расцветом русской культуры и искусства. Русский народ впервые ощутил себя сердцем Евразийского континента, который суть — сердце всего мира.

Следующим изломом стала марксистская революция, совершенная как будто в точном соответствии с буквами писанных на Западе трудов некоторых мыслителей. Эта революция была тотальной, и требовала тотального переустройства всех русской жизни в соответствии с буквами нескольких иноземных книг. Истребление противников было еще более безжалостным, чем прежде. При этом вместе с противниками уничтожались и те, кто вызывал малейшие сомнения в готовности следовать словам нескольких книжек.

Но прошел десяток лет, и в русской жизни снова стали угадываться прежние черты. Более того, Русь расширила свои пространства, освоила пространство воздушное, и, в конце концов, вышла в невиданное пространство — космос, дающий невероятный размах для дальнейшей реализации Русской Идеи. Русский народ вновь обратился в сердце Большого Континентального Пространства, еще большего, чем прежде, и вызывал у соседей искреннее уважение и восхищение.

Как видим, неявная, как будто незаметная Русская Идея шутя побеждала своих соперников, впитываясь в ткань всякой эпохи, которая декларировалась, как принципиально «новая», полностью оторванная от прежней истории. Причем, всякий раз действие идеи на народ не только не ослабевало, но лишь набирало силу, и народ совершал во имя ее все большие и большие действия, что находило отражение даже на географии его пространства…

Я располагаю информацией, что в послевоенную эпоху у Сталина был проект создания взамен христианства нового культа — культа Матери-Родины. От него во многих городах Руси остались памятники Матери-Родине, всегда великолепные, один из которых стал фактически символом города Сталинграда — Волгограда.

Кто таинственная Родина-Мать, воспетая и скульпторами и поэтами тех времен? Конечно, не просто земля, где подзолистая, где — черноземная. Она — суть Русская идея, которую гораздо легче воплотить в камне и бронзе, чем описать словами.

Можно легко заметить, что этот новый культ был не таким уж новым, сущностно он продолжал культ Богородицы, в прежние времена распространенный в народном Православии и породивший множество сказок, легенд, символов. До христианства, к слову, ему предшествовал такой же таинственный культ Макоши. Небесное женское начало, воля которого проявляется не в прошлом и не в будущем, но в каждое мгновение земной жизни, и суть которого состоит в вечной связке Небес с Землею.

Верность Высшей Воле, исходящей от священного женского начала — это суть русской жизни, одолеть которую не в силах никакие теоретические размышления, пусть даже и безупречно правильные с логической точки зрения (чего, кстати, практически никогда не бывает). В переломные времена эта верность принимала два облика — горячий, огненный, что был у староверов и казаков Петровских времен или многих противников марксистского коммунизма начала ХХ века. Другой ее облик — каменно-холодный, неподвижный, он оставался во всем остальном народе. И если носители горячей верности, как правило, большей частью гибли в борьбе с приверженцами чужеземных «новаций», то вторые были неуничтожимы, ведь они и составляли сам народ. И Русь, ткань которой составляли эти люди, снова становилась прежней, и продолжала свой путь…

Что же случилось теперь, отчего переворот 90-х оказал на Русь такое тяжкое, буквально смертельное действие? Отчего ростки Русской идеи не пробиваются сквозь цифровой асфальт наступившей эпохи? Самое простое — сказать о безнадежной порче самого русского человека, который, наконец, не выдержал нового иноземного учения, либерализма, ибо по сути оно — не учение, а набор соблазнов, направленных не на сознание, а на подсознание.

Допустим, это так. Но заметим, что касаются эти соблазны в основном лишь небольшой части общества, занятой распределением и перераспределением материальных ресурсов и финансовых потоков. Большинство же народа, не приняв чуждых идей, фактически провалилось в непрерывное самоуничтожение, обратив его как будто в смысл своей жизни. Ныне, увы, лишь оно символизирует и верность людей Русской Идее, и отречение от всего чуждого, что коварными мухами пытается налипнуть на русское сознание. Вопрошать к Небесам через свою гибель и не оставление потомков — вот удел, который сейчас выбирает большинство тех, чьими предками были русские люди…

Есть ли выход? Вопрос надо ставить иначе — дана ли нам Воля его отыскать, вернется ли к нам таинственная женская сущность, именуемая Русской Идеей? Пожалуй, в этом и есть главная Русская Тайна, раскрыть которую мы не в силах, которая может лишь раскрыться нам сама…

Кратчайший курс историософии

Какой момент объявить началом истории, первой точкой исторического времени, от которой сквозь тысячелетия потянулась длиннющая линия, пришедшая, в конце концов, в день сегодняшний? Был ли вообще такой момент?

Для цивилизаций, воспринимающих время линейно, он, безусловно, был. Но присутствовал он так же и в традициях, принимающих время циклически. Ведь когда-то начался текущий цикл времени, и его начало было столь же значимым для человека, как и начала времени вообще для цивилизаций линейного восприятия времени. Циклы предшествующие для этих народов все одно остались вне исторического времени.

Однозначно, начало исторического времени — это тот момент, когда оторванный от своего Принципа, то есть — от Господа человек, и холодная тьма материи были поставлены рядом, один на один. Для традиций, принимающих ветхозаветную книгу Бытия это — мгновение, когда изгнание Адама и Евы из Рая — состоялось…

Печальными глазами взирал человек на Небеса и вокруг себя, на нелюбящую его холодную материальную массу. Сердце рвалось к небесам, а глаза недоумевающе глядели в разные стороны. С этого момента сама память о Первопринципе оказалась у человека стертой, знание о Нем потонуло во мраке, сквозь который все следующие тысячелетия и тщился взглянуть человек…

Оставленный Господом человек ощущал в себе разум, то есть способность созерцать и действовать, что отличает его от инертной материи. Возле себя он мог созерцать лишь материю, также порожденную Создателем, как и он. Соответственно, поиск возврата к первопринципу мог происходить только сквозь нее. И путей взаимодействия с материей могло быть лишь два — созерцание и действие. То есть, поиск символов Первопринципа в материи и ее преобразование в новые символы. И то и другое направление реализовывалось во всех традициях и у всех народов, но все равно у кого-то преобладал первый путь, а у кого-то — второй.

Народы дальнего Востока однозначно пошли по пути Созерцания. Их тела — суть оболочки, которые легко сбрасываются и одеваются, пока душа шаг за шагом, на протяжении многих жизней усваивает все, что ей потребно для постижения Первопринципа и возвращения к Нему. Материя для нее выполняет роль то помощника, то наоборот — помехи, но никогда не требует действия в отношении себя. Влияние идей этих цивилизаций (буддистской, индуистской, синтоистской) друг на друга и на другие цивилизации оказалось незначительным из-за их глубочайшей погруженности в самих себя.

Исламская цивилизация встала на путь действия. Но ее Действие произошло как порыв — стремительный захват половины мира, и столь же быстрое последующее остывание. Поиск пути к Первопринципу через суровую внутреннюю борьбу, отраженную на битву со всем миром, этот путь не раскрыл, и Исламская цивилизация вновь вернулась к созерцанию, которое хоть и связано с действием, но последнее не является уже определяющим. Хотя Богоискательство-действие сохранилось еще на какое-то время в арабской алхимии, оно уже не определяло Исламскую цивилизацию. Исламское созерцание, конечно, сохранило свои особенности, сделавшись в большей степени не поиском символов Первопринципа в недрах материи, но наблюдением за собственной жизнью, протекающей среди материи. Вместе с тем, Исламская цивилизация к сегодняшнему дню все равно остается преимущественно созерцательной.

Лишь две новозаветные, христианские цивилизации пошли по пути преимущественного Действия. Это — Западно-Христианская (католическая) и Восточно-Христианская (православная). Они и определили состояние мира, на протяжении веков влияя на другие цивилизации и друг на друга. Обе цивилизации пришли к осознанию законов диалектики, пусть Западная изложила их формализованным языком Гегеля, а Восточная, также осознав, никогда не излагала их на бумаге. Законы диалектики не есть законы Материи. Они, по существу, являются законами человеческого познания материи, как о том говорил. Н. Бердяев. Но в целом их значение для людей столь же малопонятно, как и в те времена, когда Гегель творил свои труды. Суть в том, что законы диалектики означают познавательное движение мысли, но постольку, поскольку нет закона, указующего это направление и конечную цель, движение мысли как будто происходит в бесконечно, что то же самое, что — в никуда. Потому к известным трем законам диалектической логики — единству и борьбе противоположностей, переходу количества в качество, отрицанию отрицания, отвечающим, на вопрос «как», означающим «технологию» познания, следует добавить еще один, четвертый, обобщающий закон. Он будет отвечать на главный, всеобъемлющий вопрос «зачем».

Этот интуитивно ощутимый мыслителями прошлого, но впервые сформулированный здесь закон я назову законом «возвращения к Истоку». Согласно этому закону всякая идея стремится к поиску своего Принципа. Что есть принцип идеи? Он — сродни миру Платоновских идей, вернее — первоидей — уже не земных, но небесных, он соответствует, по сути, поиску качеств, присущих уже Первопринципу, то есть — Богу.

Попробуем посмотреть на три известных диалектических закона с позиции вновь открытого, четвертого. Первоидея по своей сути, не должна содержать в себе противоречий, полностью охватывать полноту своей области Бытия, и содержать в себе качество явления, которое уже при своем развертывании может переходить в некое количество. Движение мысли в ее познании устраняет противоположности (единство и борьба противоположностей), находит качественное понятие явления (переход количество в качество), охватывает полноту области бытия, соответствующей идее (отрицание отрицания).

Таким образом, мы видим движение, но направленное уже не в некую «дурную бесконечность», а в сторону первоидеи, реализация которой и привела к возникновению данного явления.

Закон возвращения к истоку связывает диалектику с Традицией и дает нам возможность понимание отношения разных традиций к осознанию материи.

Две христианские цивилизации подобны двум рукам, направившим свои жадные пальцы в небо. Но при сходстве, они, подобно правой и левой руке, имели важнейшие различия. Ибо Богоискательское действие Западной цивилизации было сосредоточено на посюстороннем мире, а действие Восточной цивилизации было направлено на Бытие во всей своей полноте, на Космос.

Пройдя через поиски первоматерии (философского камня), в котором наиболее полно отразился принцип возвращения к истоку, через возвращение Святого Града, через стремление обратить в свою веру все народы, Западный путь оборвался, и народы, следовавшие ему, потерпели глубокое разочарование. Пространство Действия сжалось до размеров отдельных жизней, до их удачливости или неудачливости, в которой люди тщились найти Бога. Западное протестантство, крайностью которого стал кальвинизм и пошедшие от него учения (пуритане, баптизм), означало обрыв пути действия, направленного на постижение Первопринципа. Уже через несколько поколений из него испарился уже и тот смысл, который в нем видели протестанты, и все манипуляции над материей навсегда «запечатались» внутри материального же мира. Такое мировоззрение, выраженное в идеологии либерализма, по большому счету — «отход» взаимодействия человека и материи, идейные помои.

Восточная цивилизация, центр которой в XIII веке переместился из Византии на Русь, искала Бога во всей полноте Бытия, имея в себе и Созерцание и Действие. Сначала поиск Первопринципа происходил на необъятных и почти безжизненных русских просторов, в котором русским людям виделся весь Космос. Когда они были пройдены, богоискательское действие не остановилось, оно устремилось в третье измерение — в Небеса, в то пространство, которое позже было названо космосом в узком смысле этого слова. Возможно, что дальнейшее направление этого пути — освоение иных, пока недоступных нам измерений (так же, как в Средневековье было недоступно третье измерение) и поиск первопринципа в нем…

Но Русскому пути препятствовал путь, реализуемый «злой соседкой», цивилизацией Запада. На ранних этапах это приводило к боевым столкновениям, которые не несли большого вреда, лишь укрепляя русскую веру. Но позже, при разложении западного пути действия, чужая цивилизация стала заражать Русь своими ядовитыми миазмами.

Наибольший вред русскому человеку принесло такое его качество, как артистичность, способность легко, и даже гротескно подражать человеку другого народа. При реализации пути космического богоискательства эта особенность нашего народа играла благую роль. Объединяя в своей душе грека и самоеда, татарина и немца, русские люди стяжали полноту мира, совершая шаги по лестнице, ведущей в Небеса. Но все изменилось, когда русский человек принялся со всей силой своего духа изображать из себя человека разложившегося Запада. Игра сделалась навязчивой, агрессивной и однообразной, и ее неизбежным результатом сделалось утопление Руси в помоях Запада и фактическое исчезновение Русского человека.

Сейчас натянутая снаружи чужая шкура покрывается многочисленными язвами и прыщами, болезненно напоминающими «артисту» о близком конце мира. Дальнейшее пребывание в этом чужом «костюме» грозит «актеру» гибелью вслед за его «творческим образом», настоящим костюмовладельцем.

В последнее следует вдуматься, сосредоточиться на мысли, что ныне на каждого русского человека надет чужой костюм. Эту мысль следует повторять про себя долго, до тех пор, пока сознание не определит, где заканчивается чужая, накладная шкура, и где начинается родная плоть, содержащая в себе родную душу.

Слишком много лет мы просто наблюдали за тенями западного окна…

Тени западного окна

Потерянное или брошенное дитя всегда ищет своих родителей. Ищет иной раз безнадежно, тщетно, то подходя к заветной цели своих поисков, то болезненно теряя ее. Сначала ищет по-детски наивно, пытаясь узнать во встреченных лицах родные черты. Потом — по-взрослому серьезно, роясь в пропыленных, пахнущих мышами архивах различных канцелярий, старательно отыскивая малейшие упоминания о тех, кто мог бы быть его родней. Искорки надежды то вспыхивают, то гаснут, уничтожаемые сырыми ветрами беспросветной жизни.

Ищущий ничего не ведает о тех, кого разыскивает. Может, его потеряли очень добрые, хорошие люди, и встреча с ними станет морем радостных слез, а потом — долгим воспоминанием о годах жизни, которые они без своей вины прожили порознь. Будет взаимное сочувствие и тягостное желание загладить вину разлуки, которую потерянные родители все-таки остро чуют за собой, хоть с чужого взгляда ее вроде как и нет. Они станут делать для чудесно найденного, выросшего в чужих руках отпрыска все мыслимое и немыслимое, но горькое чувство от этого все одно не станет идти на убыль.

А, может, его бросили очень скверные людишки, которые захлопнут дверь перед носом возвращенного потомка, и тогда он навсегда обратится для них в пучок игл ненависти, готовых в любое мгновение пронзить своих предков. Хотя такое, конечно, едва ли случится. За много лет даже крохотные капли раскаяния, скорее всего, проломили-таки камень их злобы, и момент встречи сделается бурлящей рекой их радости о том, что теперь хоть часть вины с них смыта.

Как бы то ни было, момент встречи окажется той золотой точкой, которая вберет в себя не только прежние, но и все последующие годы жизни. Мгновение, которое самоценно, способное вобрать в себя всю жизнь и сделаться ею…

Оно, это мгновение, может никогда и не наступить. И тогда поиски будут идти до самой смерти, даже когда потерянных родителей уже определенно не может быть среди живых. А последний день ищущего окрасится лучиком надежды, что уж на Том Свете, где нет времени и пространства, где окажутся все, кто был разлучен при жизни, он определенно найдет тех, кого всегда искал. Да, в день смерти такого человека всяко будет больше радости, чем горя…

Поиск своего начала заложен в человека, его нельзя отменить и упразднить. Быть может, этим человек и отличается от животных. Но помыслы и чувства зверей нам неведомы, и по-настоящему сравнить себя с ними мы все одно никогда не сможем. А вот про людей можно сказать, что с самого их появления в оторванном от небес мире, возникло и Богоискательство, это стремление отыскать свое небесное начало…

Богоискатель. Старец, уединившийся в пустыне или одиноко простоявший свой век на камне. Он более принадлежит Небесам, чем Земле, он почти бесплотный, сквозь его тело просвечивает Солнце и виден блеск звезд. Людей, которые подойдут к нему, он не прогонит и ни в чем не упрекнет, он даже им поможет мудрым советом или исцелением от земных недугов. Но никогда не скажет им всего, что ведает, и сам для них навсегда останется воплощением небесной тайны, явленной к ним лишь затем, чтобы еще раз показать ее присутствие. Немногие могут пойти вслед за старцем, встать на камень или поселиться где-то в тихой глуши, чтобы не видеть и не знать ничего, кроме Небес, к которым их будет приближать каждый день их жизни.

Большинство же людей живут соприкосновением с пластами материи, или с себе подобными людьми. Их глаза привыкли смотреть в стороны и вниз, но не в небесную синь. Но Божий дух где хочет, там и веет, и Господь есть не только наверху, но — повсюду. Потому и поиск Воли Господней люди совершают повсюду, идя разными путями к одной цели, когда обретая ее, когда — нет, когда находя совсем другое…

Затянутые в железо люди и кони, остро наточенные мечи и копья. Стальная река уже намаялась своей тяжестью, пронеся ее через многие версты и едва не раздавленная ею. В иные дни рыцари едва ли не запекались в жаровнях беспощадных доспехов. Вместо защиты они даровали своим носителям лишь зной да жажду, да кровавые мозоли на плечах и шеях. В иных краях они наоборот, становились ледяными и похищали тепло из плоти, мучая рыцарей зверским холодом. На корабле они грозили утянуть в донный мрак небытия, ведь победить их каменную тяжесть не мог и самый могучий из воинов.

Когда показывались враги, молниеподобные легкие сарацины, и тогда сталь была бесполезна. Да, слабенькие сабли врагов были беспомощны против железнокожих панцирей, но они ведь и не пытались их прорубить. Коварные враги, пренебрегая правилами рыцарского боя, нападали на беззащитный обоз, рубили слуг и оруженосцев. Когда тяжеловесная рыцарская лавина поворачивалась на выручку, дети пустыни бесследно исчезали, словно их впитывал сам родной песок. Рыцарям оставалось лишь пролить слезы о потерянных усердных слугах, да в очередной раз урезать и без того скудный паек.

И вот, дороги пройдены. Много, ох много мучительной пыли набили они под железные шкуры! Но вот уже впереди виднеются стены белого города, который — цель долгих мытарств, пережитого голода и зноя, бессонных ночей. Теперь железо может вымолить прощение у своих хозяев. Город — это не пустыня, в нем никуда не ускачешь, рубиться придется по-настоящему, и тяжелые германские и французские мечи честно встретятся с кривыми саблями.

Припав на колени, воины молились. А немного поодаль так же молились их слуги и оруженосцы. Взгляды рыцарей были остры, как солнечные лучи, на лицах застыла уверенность. Один рывок — и последний глоток из чаши страданий будет испит, долгая дорога завершится, и все нажитые грехи, вольные и невольные, известные и неведомые, разом разлетятся в неведомую пыль. Едва их руки коснутся Гроба Господнего, тут же растворятся все беды, насланные на погрязшую в грехах и невежестве Землю, и откроется лестница, ведущая на самые Небеса. Умершие сделаются живыми, потерянные — обретенными, больные — исцеленными. Только один бросок…

Воин с золотыми крестами на доспехах сидел на камне и задумчиво смотрел в сторону Иерусалима. Он знал, что этот город укреплен лучше любого европейского, а сарацин в нем — раза в три больше, чем его рыцарей. Белизна стен Божьего Града вызывала в нем печаль, он знал, что скоро она станет красной от крови его вассалов, а, может, и от его крови. А там, где не будет красного — там сделается черно от чадливого дыма многих пожаров.

Но уходить — некуда. И не только потому, что оказавшись снова в пустыне, бежавшее войско растеряет измученных коней и умрет от голода. Нет, в этом городе был сокрыт самый смысл жизни многих его предков, невесомые взгляды которых сейчас жгли его кожу, проникая сквозь увесистый панцирь. Зарождение рыцарства, искусство обращения с мечом и копьем, бесчисленные турниры и войны друг с другом — все было лишь для того, чтобы теперь они пришли сюда и узнали Божью волю в самой последней битве. Искусство кузнецов и шорников, молитвы святых и монахов — все сейчас сжалось на острие копий и мечей его воинства. Только теперь можно узнать, угодно ли все это Тому, во имя Кого совершалось вот уже несколько веков — Господу. И, если окажется, что нет, если не взятый город будет горделиво насмехаться над бегущим войском, то… То из такого боя живым лучше не выходить! Готфрид уже это понял, и решил, что будет биться с сарацинами даже если останется один, даже если будет лежать израненным на городской улице, но пронзенная рука еще сможет удержать заветную рукоять меча…

Герцог Готфрид Бульонский, как называли его свои, германцы, или Годфруа Буйонский, как звали своего предводителя рыцари-французы, превратил свою жизнь в дорогу к последнему дню, к дню входа в Град Божий. Его не прельщало богатство, не радовала слава, и от войн, которые то и дело начинали и прекращали его соседи, он всегда держался в стороне. Над ним смеялись, его считали трусом, а он шел на разные уступки, и всегда держал мир. Доставшееся по наследству богатство он потратил, чтоб найти в германских и франкских землях бедных рыцарей, вооружить их и повести за собой. Повести туда, куда не отправился никто из его былых соседей, удерживаемый цепью страха за свою землю, свой дом, свою семью. Возвращаться ему некуда — в родной Лотарингии правит уже другой герцог, его брат. Может, он и примет его домой, но тогда Готфрид навсегда обратится в сгусток позора, которому никогда не будет прощения. Над ним будут нагло посмеиваться рыцари, аккуратно прятать насмешку епископы, и от души хохотать в своих жилищах простолюдины. Нет, этого ему не снести…

И Готфрид ходил на разведку, подставляя свою голову под свистящие с городских стен вражьи стрелы. Скоро он знал в Иерусалимской стене уже каждый камешек, каждую выбоину. И каждая каменная глыба говорила герцогу о безнадежности битвы, о грядущем поражении. Но кроме каменистой материи, сложенной в стены, были еще безбрежные небеса, синева которых казалась самой мудростью. Они ничего не вещали, они пребывали в таинственном безмолвии, но Готфрид знал, что если есть их воля — будет сокрушен любой камень, а если нет — то преградой станет и случайная колючая травинка.

Там, где песок пустыни переходил в песок морского дна, причаливали галеры. На них сновали купцы, шеи которых были украшены крестами. На берег выкатывались бочки с водой и вином, извлекались мешки с провизией. Но, главное, с кораблей спускали тяжелые бревна и доски, которым предстояло сложиться в незаменимые осадные башни. Купцов Готфрид ненавидел, пожалуй, больше, чем сарацин. Называясь христианами и участвуя в самом важном деле христианского мира, они брали за все привозимые товары три, а то и четыре цены, и скоро в их карманы перетекли почти все скудные сбережения герцога. Одно слово — венецианцы, без рыцарей, герцогов и короля живут, в головах ни одного огонька, одна вода наживы. Покарать бы их, да не до Венеции сейчас, и не обойтись пока без купцов этих алчных. А как Иерусалим будет взят — тем более не до них станет…

Все-таки купленные чуть ли не на вес золота бревна и доски сложились-таки в две красавицы-башни. Им суждено первыми глянуть на землю, по которой ступал сам Господь, но которая ныне истоптана ногами неверных. А вслед за взглядом полетят и рои стрел, пучки копий, потоки огненной смолы… Главное только подогнать их к стене.

Сняв увесистые кованые сапоги, воины босиком шли крестным ходом вокруг не сдавшегося города. Небеса наполнились псалмами, и мир казался столь безмятежным, будто город сам собой раскрыл ворота и пустил крестоносцев без битвы. Кто-то из рыцарей безмолвно плакал, вспоминая родные лица и родные земли, кто-то почесывался — одолели вши. Но все они сейчас слились в один крик, в одно слово, которое уже никогда не умолкнет…

Рыцари собирались к бою. Взгромоздившись при помощи оруженосцев на коней, они скакали к расстилавшемуся под стенами града полю, и выстраивались в боевые порядки. Позади рыцарского войска строились пришедшие с разных уголков Европы простолюдины-пехотинцы. Пропел боевой рог.

С волнением смотрели воины на острия своих мечей и копий. Они с младенчества уважали свое оружие, но ныне в их руках было нечто большее. Они сжимали орудия поиска самого Господа, и сами сделались этим орудием. Ощетинившаяся лавина бросилась на городскую стену, но была сметена градом копий, который неожиданно пронесся из нее, как из страшной тучи. Белый камень сделался красным, воины отпрянули, но лишь затем, чтоб собраться и снова ринуться на приступ. Один удар, второй, третий. Будто кто-то бил голой ладонью по острию топора. Город оставался невредимым, но покрывался все новыми и новыми потоками германской и французской крови.

При каждом броске простолюдины, пришедшие вслед за рыцарями, наваливались на непокорные колеса осадных башен, и те продвигались чуть-чуть ближе. Несмотря на важность их работы, проносившиеся мимо рыцари окидывали этих людей презрительным взглядом. Но пехотинцы отвечали лишь еще большим усердием. Ведь в том мире, который откроется за стенами этого города, не будет уже высших и низших, знатных и незнатных, все сделаются едины во Христе, как и были в самом начале. Надо только еще навалиться, толкнуть, продвинуть…

К вечеру облако одуряющего кровавого запаха застыло над городом и равниной. Одна из башен стояла уже вплотную к стене, но войско сильно ослабло, и не могло собрать силы для последнего рывка. Пехотинцы вытирали обильный, кусающий глаза пот, когда с высоты стены на них обрушился шипящий смоляной поток. Обожженные, они отпрянули, стараясь сорвать с себя легкие пехотные доспехи, чтобы как-то унять нестерпимую боль. Но тут же были пришпилены к земле роем копий, выпрыгнувших сверху так же внезапно, как и смола. Башня осталась беззащитной, и ликующие сарацины с воплем принялись спускаться с высоты по сброшенным лестницам. Намерение их было ясно — порубить, разбросать, сжечь ненавистную башню, безмолвный взгляд которой уже окидывал городские улицы.

Готфрид понял, что потеря башни будет означать конец. Пока привезут новые бревна и доски, пока соберут новую башню. А войско будет уже не то, оно сегодня поредело раза в два. И город не будет взят, и Гроб Господень навсегда останется в их руках… Неужто такова Божья Воля?

Готфрид понесся к месту, где сейчас решалась судьба всего мира. Но его опередили. Дикие рыцари, нормандцы, с яростным криком набросились на врага, вдавливая его живьем в землю, размазывая гадкими пятнами по стене, с которой он только что спустился. Меч короля Роберта рассекал их тела, словно нож — спелые груши, и скоро башня оказалась снова в руках крестоносцев. На нее уже поднимались лучники.

Все новые защитники крепости появлялись наверху, но их раз за разом сметали острые стрельчатые стаи. Вот их уже меньше, вот еще меньше…

Готфрид с отрядом спешившихся рыцарей стоял на вершине башни. Сейчас конь бесполезен. Простолюдины уже перебрасывали на стену большой дощатый помост. И вот герцог пошел вперед, на циклопического сарацинского ежа, выставившего ему навстречу свои колючки.

Бой перенесся на стену, а оттуда прыгнул в самый город. Храбрые норманны, воспользовавшись замешательством защитников, проломили ворота, и городские улицы наполнились конским ржанием и звоном тысяч мечей. Обезумевшие сарацины бросались прямо на острие, на верную смерть, силясь дотянуться своими короткими саблями до воинов из другого конца света. Трещали и ломались легкие копья, гнулись о панцири сабли. Не имея пути отхода, толпа арабов сжималась на главной площади, в бессильной ярости размахивая бесполезными саблями. Битва перешла в расправу, и скоро остатки сарацинского войска обратились липкой бесформенной кучей. Крестоносцы растеклись по городу, отмечая дорогу к Господнему Гробу выпотрошенными телами сарацин и евреев.

Все стихло, над взятым городом плыла победа, перемешанная со стонами раненых (разумеется, своих, чужие были безжалостно добиты). Остывающие крестоносцы шагали к Господнему Гробу, по дороге снимая со своих лиц остервенение и заменяя его смирением и покорностью. Вот они уже собрались в молитве, запели псалмы, и с напряженным ожиданием подняли головы к небесам. Чувствовалось, что этот миг был для них важнее, чем вся сегодняшняя битва. Они жаждали чуда, ждали открытия широкой небесной дороги!

Но все оставалось по-прежнему — искалеченный город, груды мертвых тел, которые уже начинали обнюхивать крысы, пустой Господний Гроб, да запертые небеса. Два рыцаря даже бросились с городской стены, рассчитывая взмыть на этой святой земле прямо к облакам, но упали на землю. Единственное чудо, которое с ними случилось — это что оба уцелели и даже не покалечились, не увеличив и без того большое число сегодняшних мертвецов.

Недоумевал и сам герцог. Он задумчиво стоял возле Гроба, и отыскивал глазами в небесах хоть малейшее знамение, хоть крохотную лазейку. Но тщетно. Явившая себя Божья воля исчезла, оставив воинство на улицах просто взятого города.

В только что отвоеванных домах, окруженные своими слугами, стонали раненые. Многие из них даже плакали. Вроде бы, раненым так и положено, но сейчас стона и плача было куда больше, чем где-нибудь в родных землях. Воля Господня не посылала им даже чудесного исцеления, и оттого делалось совсем страшно. Неужели Господь отвернулся от своего земного воинства, и отвернулся навсегда?!

В Иерусалиме победители еще долго ждали. А потом мало-помалу стали организовывать свою жизнь на манер какого-нибудь крошечного европейского королевства. Герцог Готфрид Бульонский прожил всего лишь год, потом его сменили последователи, Иерусалимские короли, приходившие из разных стран Европы. Но власти у них было мало. Отнимали ее многочисленные магистры орденов, да и другие герцоги, для которых король Иерусалимский был просто самым знатным из равных. Хозяйство в королевстве наладить, конечно, не удалось. Своих крестьян не было, бедуины из окрестностей разбежались, да и какая с них дань, с верблюжьих пастухов?! Кормилось оно только лишь подаяниями паломников да Папы.

Весь свой предсмертный год Готфрид больше раздумывал и глядел в небо, чем управлял своим крошечным государством. Он не замечал, что привычных ему суровых воинов здесь становилось все меньше и меньше. Их место занимали грамотеи, старательно собиравшие истлевшие еврейские манускрипты. Они шуршали бумагой, скрипели перьями, переводя древнюю писанину на свои родные языки, составляли новые и новые книги. Говорилось в книгах о толкованиях Ветхого Завета, который в Палестинских краях за много веков изучили до каждой точки, до запятой, до нечаянной помарки, допущенной в самом старом из всех свитков. Казалось, что если залезть в самую глубину писаний, то можно найти и то слово, которое есть сам Господь.

Новый Завет в этих краях никто не знал и не изучал. Давным-давно он был отброшен прочь, в сторону тех народов, откуда ныне пришли завоеватели. Но теперь победители жадно впитывали в себя то, что отброшено не было, что ревностно хранилось только для своих, кто едва появившись на свет уже избран. Потому северные ученые брали старинные пергаменты, как драгоценности, и много раз вчитывались в их строки с чувством, будто собирают золотые самородки или драгоценные каменья. Ведь тайны древних еврейских мудрецов — это не Евангелие, которое в каждой церкви толкует любой приходской священник. Для всех попало, включая бродяг, нищих и разбойников! Стрелы новых мыслей, сваренных из ветхих букв, летели из Иерусалимского Королевства на страны Европы, раня души их народов.

Иерусалимское Королевство скоро пало под натиском сарацинов. Зато Европа остервенело зашуршала пергаментами, писанными и переписанными, переведенными и перепереведенными. Самым знатным ремеслом теперь сделался не огненный труд кузнеца-оружейника, но тихая и чистая работенка писца. Отголоски писаных знаний достигали герцогов и королей, поучая их жизни и правлению над своими народами.

Манускрипты читались и перечитывались монахами, и грехи из тяжелых, сгибающих к земле гирь, обращались в пушинки, которые стало возможным легко сдуть. Ведь обязательно где-то, в каком-то из мудрых сочинений написано, что свершенное тяжкое деяние можно легко оправдать, а, значит, за него никто и не осудит, даже — Всевышний. Ну а если не хочешь читать и раздумывать, если неграмотен, можешь за немного монет купить индульгенцию, и она за тебя сдует греховную пушинку!

Беда, что писаний было много, а толкователей появилось еще больше. Слова мыслителей собирали вокруг себя полуграмотных сторонников, которые уже брались за мечи и копья. Все они не сомневались, что Воля Господня им уже раскрылась. Теперь дело за малым — защитить свое знание о ней от противников и насадить его везде, где только возможно.

* * *

Город утопал во мраке. Глухие улицы были страшны и безлюдны, оттого у случайного путника не могло возникнуть сомнения, что место это — покинуто и проклято. Несомненно, он бы бежал отсюда. На полном скаку он перелез бы Альпы, и ушел бы скорее прочь, хоть в Германию, хоть во Францию. Но нечего делать в этих землях странникам — нет здесь святынь. Нечего искать тут и нищим — все одно никто не подаст, а только изобьют и обсмеют.

Улицы давно не ведали радостей, не было на них шумных праздников, да и просто веселых людей тоже давным-давно не встречалось. На главной площади уныло возвышалась громада собора, плакавшего по тем славным временам, когда он был католическим храмом. Завтра в нем будет говорить свою проповедь тот, кто создал этот неласковый мир.

Сумрачный, уткнувший в седую бороду тоскливые глаза, он взойдет завтра на аналой, и снова скажет о предопределении каждого к Раю или аду, которое Господь вложил в мир в самый день его сотворения. Он расскажет о равнодушном, отвернувшемся Боге, воля которого излита давным-давно. Она входит в каждого из нас в самый миг рождения, и смысл жизни состоит лишь в том, чтобы отыскать ее внутри себя. Воля Всевышнего не молчит, она вопиет, но надо услышать ее глас, и сделать это несложно. Каждая звонкая монета, что задерживается в руках, падает в кошелек, а потом запирается под замок — это звук высшей воли. У кого больше удачи в этом мире — тот будет счастлив и в мире том, радость монетного звона в руке и в кармане — отражение большой радости Рая.

В городе Женеве Господа ищут все, и все стяжают в руках земные богатства, которые — малая толика богатств небесных. А обделенных нечестивцев тут презирают, их с позором изгоняют вон. Так недавно изгнали некогда богатого лесоторговца, который вконец обеднел после двух пожаров на своих складах, вызванных ударом молнии и нерадивостью рабочих. Никто не усомнился, что пожары были следом невидимой руки Божьей, которая щелчком вышибла несчастного из Его царства еще задолго до рождения самого торговца лесом. Только он сам до сей поры об этом не знал…

Наступил рассвет, и люди уныло стекались к соборной площади. Сегодня — суббота, ветхозаветный святой день, который обрел новую святость стараниями хозяина этого города. Вот он — вроде бы скромный и незаметный, вжав голову в плечи, восходит по лестнице в бывший храм. Теперь это — всего лишь молельный дом, а скорее — место слушания одной и той же проповеди.

С малых лет Жан узнал, что сама его жизнь — незаконна, что его самого, вроде бы, и не должно быть на белом свете. Ведь родитель его — епископ, он обещал Всевышнему, что никогда не вступит в брак, что его женой на веки будет церковь. Значит, сам он — застывший во плоти грех, греховная кровь течет в его жилах и от рождения греховное сердце бьется в груди?

Маленький Кальвин просто не мог не протестовать против несправедливости. Ведь он ничем не отличался, скажем, от Пьера, сына мясника или Мишеля, сына сапожника. Но какой-то обет, данный его отцом даже не Богу (ведь, конечно, ангел с посланием ему не являлся), но самым обычным людям, делает Жана каким-то неправильным, стоящим в этом мире где-то ниже других! И Жан рылся в книгах, отыскивая и находя себе оправдание. Отец помогал ему в этом, он приносил ему в большом количестве книги, богатые разными мудрыми словами. Его восхищала мудрость фарисеев, которые могли всегда правильно истолковать Закон, подведя под него любой случай из жизни. Вот бы сделаться им, а не католическим священником, которому сперва приходиться давать много-много обетов, а потом в угоду своей жизни потихоньку их нарушать, и старательно скрывать свое неповиновение…

Но ведь фарисеи происходят из народа, который сам себя объявил избранным, и человек иного племени никогда не станет хранителем Моисеева закона… Избранничество по крови — вещь темная, часто не доказуемая. Подтверждения ему никогда не найдешь в годах своей жизни.

Взрослевший Кальвин проводил дни и ночи за книгами, силясь отыскать желанные слова об Избранничестве. И один раз, на исходе бессонной ночи, когда болезненно истлевал очередной свечной огарок, в одной из книг он обнаружил желанное слово — «Предопределение». Оно перевернуло его сознание, ибо Кальвин понял, что судьба каждого определена задолго до его рождения, Предопределение нельзя изменить, его можно лишь узнать. Оно, конечно, и есть Божья Воля, и если он познает ее в себе, то познает и Бога.

Кальвин решил обращать людей в свою веру. Если она будет принята, значит Жан избранный, если нет — он и в самом деле проклят, что заложено с самого начала миров и никак не связано с клятвопреступлением его отца. Вернее, отцовский грех мог быть заложен точно так же.

Родина не принимала нового учения. С большим трудом Кальвин набрал десяток учеников, и с ними разъезжал по стране, скрываясь от преследования. Здесь оно было чуждо и воинам, и крестьянам, и кузнецам, и гончарам. Один рыцарь, прошедший сквозь каленую сталь нескольких войн, едва не пронзил его кинжалом. Привыкший искать Волю Божью в сражениях, ставя себя на зыбкую линию между жизнью и смертью, он возмутился беспросветным учением до сжатия привычных к бою мускулов. Учителя спасли ученики, закрыв собой от гнева яростного воина, после чего они спешно покинули тот городок.

Исходив свою страну, Жан перешел через горы, в неприступную природную крепость — Швейцарию. Пробираясь сквозь Альпы, он едва не замерз, и озябшим, с дрожащими руками и ногами он вошел в богатый город Женеву, где царил мир даже тогда, когда соседние народы истекали кровью войн. Эта, в прошлом нищая страна, жители которой когда-то служили за мелкие монеты в пехоте всех европейских правителей и бегали за хвостами коней всех рыцарей — своего рода символ слова «Предопределение». Теперь, когда день ото дня росла торговля, когда ручейки товаров стали обращаться в реки, природная крепость стала невзламываемым сундуком, в который каждый купец может спрятать свои деньги. Когда сражения под стенами этой горной страны делались все более зверскими, она смогла торговать на все воюющие стороны, и откладывать у себя звонкую монету. Чужая кровь, страдания раздавленных войной областей здесь отливались золотистым звоном, который с каждым годом делался все громче и громче. Здешний народ трепетно ожидал мудреца, который объяснит наконец, что нет праведных и неправедных путей хождения богатства, ибо золото всегда — одно, а, значит, одинаков и его смысл. Надо только, чтоб сказаны нужные слова были твердо и без сомнений. Чтоб в них все поверили, а, значит, уверовали бы в конце концов, что мысли исходят с самих Небес.

Мудрец пришел туда, где его жаждали, где его слова пролились сладостной влагой. Среди богатых торговцев и ростовщиков он и нашел верных последователей. Ведь удача и неудача в их делах так часто не зависели от ума и таланта, и приходили будто сами собой. Неудача не значила смерть, проигравший мог жить дальше и повторять попытки оспорить волю судьбы. До тех пор, пока не падал духом, как погорелец-лесоторговец. Тогда на него ложилась печать всеобщего проклятия, ибо его признавали проклятым самим Господом.

Жан Кальвин чувствовал себя Избранным. Ведь столько лиц сейчас жадно взирали на него, он был здесь самым уважаемым человеком, город находился в его власти. Он откроет рот, и люди будут глотать его слова, которые он повторил здесь уже много раз, но все равно они звучат для них, как приходящее с Небес Откровение.

Много внемлющих глаз и широко раскрытых ушей, много знаков его избранничества. Но появляются-таки проповедники, снова вещающие о изначальной чистоте людей, на которую те по своей, данной Господом, воле накладывают серые пятна грехов. Снова повторяют слова о милосердии к несчастным, вспоминают Христа, который не брезговал мытарями и блудницами.

Эти люди для учения, конечно, не опасны. Кто будет их слушать в Женеве, вот уже почти век ожидавшей своего пророка и поверившей ему даже прежде, чем он произнес свои слова. Но их появление всякий раз порождает тревогу в сердце самого пророка, и это уже страшно. Конечно, во все, что он сказал за свою жизнь, Кальвин верил каждой капелькой своей души, ведь тому, кто вложил в нее Предопределение, он свою душу и отдал. Но все же при встрече с кем-нибудь из них где-то в самых глубинах, непрозрачных для взгляда внешних людей, начинают все-таки шевелиться какие-то невидимые существа сомнения, которые и выглядывали тоской из его глаз. Ангелы они или демоны — и не поймешь, но лучше, когда их нет. Ведь их шевеления как будто говорят о том, что не нашел Кальвин Бога, как не искал Его на каждом шагу своей жизни.

Потому очередной проповедник, пробравшийся в Женеву сквозь природные преграды, будет завтра казнен на соборной площади. Кальвин сам зачитает приговор, и станет зорко следить за расправой. Рот у обреченного все равно будет крепко завязан, за этим уж проследят, и Жан все равно не услышит ни слова из его уст, как бы тот не стремился их выбросить из тени надвигающейся смерти…

Богатства множились. Они притягивали на свою сторону вроде бы чуждых им воинов, и те завоевывали все новые страны, разражавшиеся, будто обильные тучи, новыми потоками товаров. Они потихоньку привлекали таких же чуждых ученых, и те, прекращая искать Бога в закоулках темной материи, одаривали покупателей новыми машинками и механизмами. К тем народам, которые не взяли учение Кальвина из рук самого учителя, оно пришло позже. Потихоньку, спрятав свое имя и забившись в трюма пароходов, полные заморских товаров. С товарами учение о предопределении и вышло наружу, разбрелось по домам и дворцам, не выдавая своего основателя. В те же страны, куда оно не приплыло на мешках с голландскими тряпками, учение влетело с пушечными ядрами…

* * *

Тяжела вахта на паруснике. Слово «стоять» к ней неприменимо. То и дело приходится лезть по качающимся, зыбким мачтам, а оттуда перелезать на качающиеся под телом реи. Жизнь и смерть сливаются в медленном танце, который длится до тех пор, пока моряк доберется до нужного паруса, не поднимет или не спустит его, после чего вернется обратно на шаткую палубу. Но на этом игра со смертью не кончается. Лютая волна может смыть матросика за борт, и там ему останется надеяться лишь на зоркость своих товарищей. Если они проглядят, если рев стихии заглушит отчаянный вопль, то этот крик станет последним, что издало несчастное тело на этом свете. Потом будет еще несколько часов жуткой, бесполезной борьбы с водяной силой, в ходе которой из тела потихоньку вытечет его жизнь. А потом — стремительное наступление океана, который вольется своей жертве и в легкие, и в сердце…

Кроме бед, уносящих жизнь одного или двух человек, легко может стрястись несчастье, которое сотрет с морщинистого лица моря изящный силуэт парусного кораблика. Он может разбиться о подлые рифы, хитрые морды которых торчат то тут, то там, когда путь идет ближе к берегу. Он может сгореть, может перевернуться, может прохудиться и нахлебаться воды. Да мало ли чего может стрястись на море, ведь недаром еще в давние времена затруднялись, к кому отнести странствующих по морю — к живым или к мертвым?!

А если еще добавить морскую болезнь, стойких к которой не больше, чем гениев в любой другой человеческой деятельности? В лучшем случае — один уникум на корабле найдется, а обычно — ни одного. С вывернутыми наизнанку кишками и отдыхать-то не очень весело, а что как работать, на ту же мачту лезть, поднимать неподъемный парус?

Бывает, что на исходе оказывается пресная вода. Тогда остатки драгоценной влаги приходится разбавлять тем, что плещется за бортом, и полученное питье делается гадким на вкус и недобрым для здоровья. Но что делать?! Еще быстрее обычно к концу подходят запасы провизии, остаются лишь покусанные крысами сухари, от которых начинается беспощадный понос, быстро растворяющий остатки сил тела и духа.

В иное плавание и матросов не найти, их приходится завлекать обманом — напаивать в портовых кабаках и бесчувственных тащить на борт, чтоб очухались они только в открытом море, откуда бежать — некуда. Иногда матросов набирают из каторжников — обмен неволи решетчатой камеры на несвободу качающейся палубы. Обычно среди них добровольцев много — на корабле свободы чуть побольше, можно на вольную воду посмотреть, свободных рыб и радостных птиц…

Зато несчастнейшими людьми становятся капитан и его помощники. Их участь и так незавидна, ведь кроме разделения с матросами всех тягот морской дороги, начальникам приходится трепетно слушать каждый шорох, каждое случайное слово, оброненное кем-то из матросов. Что если замышляется бунт, который морским волкам будет стоить самой жизни? Людская стихия, что не говори, сильнее морской, а если в команде есть бывшие каторжники, тут хоть превращайся в большой глаз и большое ухо, чтоб все видеть и слышать!

В этом плавании все было именно так. Палубные доски кораблей пропитались кровью разбившихся насмерть моряков так, что их было уже не отмыть. Кончилась еда, почти кончилась вода, и на обед шли вываренные в морской воде кожаные снасти, после заглатывания которых казалось, будто съел нож. Все три корабля сильно текли, они словно рыдали солеными морскими слезами, только не наружу, а внутрь, и треть экипажа только и делала, что крутила помпы. Все три команды были набраны почти из одних только каторжников, которым король простил их преступления, а священник отпустил грехи прошлые и будущие. Потому рассуждения о бунте происходили без ложной утайке, везде где только можно. К этим разговорам капитаны уже привыкли и не придавали им значения. Чего бунтовать, если обратный путь будет все равно означать верную смерть — припасы-то кончились? На пиратский промысел в этих неизведанных водах нечего и рассчитывать — в них затерялось всего три деревянные пылинки Европы, и больше — ни одного корабля на тысячи миль вокруг. Едва ли капитаны, которые бунтовщики выдвинут им на смену из своих рядов, придумают что-нибудь лучшее, чем то, что осталось единственно возможным — продолжать путь, надеясь на чудо.

Самое страшное в этом плавании было то, что оно не имело цели. Вернее, его цель была упрятана в сознании главного, который не выходил из своей каюты. По ночам там горела свечка, шуршали какие-то бумаги, скрипело перо. Но никто из матросов, даже грамотный (а такой был один) не мог прочитать таинственные мысли, в которых пряталась его судьба.

Носитель мало кому известного в те времена имени, Христофор Колумб, склонился над картой, где призрачной штриховкой была нанесена земля по другую сторону Океана. Странно, если верить карте, они уже давно идут по суше. По сухо яко по воде…

Родился Христофор в Генуе, городе туго набитым разнообразными товарами, купцами и моряками. Многое из того, что было в диковинку в других уголках света, в этом городе находилось с избытком. Просто гуляя по Генуе и собирая потерянные монеты, можно было набрать их столько, что сделаться богачом. Конечно, не по Генуэзским меркам, но, к примеру, по польским.

Христофор выведал о всех странах, какие есть на белом свете, обо всех чудесах и диковинках. Но помня, что его имя означает — несущий Христа, он выспрашивал, нет ли где-нибудь такой земли, где можно встретить Бога. Собеседники обычно не любили этот вопрос, и вместо ответа принимались опять рассказывать про огнедышащих чудищ да морских чертей. Но это Колумбу было не интересно, обо все этом он слышал уже много-много раз.

Но однажды он встретил старого купца, который всерьез поведал о земле, куда он сам так и не добрался, но где побывал кто-то, с кем дружил его отец. На той земле он увидел много золота, которое устилало самый берег, отчего тот горел, подобно солнцу, и путешественник сперва решил, что попал на самое солнце. Но после осмотрелся, и понял, что здесь самый свет застывает и делается золотом, оттого его так и много. Кто же властен над чистым светом, в силах приковывать его к земле, как ни сам Господь?!

Конечно, Христофор тут же не вытерпел, и, перебив почтенного купца, крикнул «Видел он Господа?!»

Тут его ждало разочарование. Конечно, более всего на свете тот купец хотел увидеть Бога, но встречу с Господом он решил отложить на потом, а сперва собрался наполнить золотом свой корабль. Это он сделал с успехом, и когда последний слиток, больше которого корабль бы не поднял, лег в трюм, поднялся сильный ветер, унесший купеческий галеас в открытое море. Вернуться не получилось, ибо тайная земля словно перестала к себе подпускать. Хоть с купцом были и опытные моряки, но совладать с жесточайшими ветрами и чудесно изменившими направление морскими течениями они были не в силах. Вернулся жадный купец в глубокой печали, ибо он не сомневался, что за жадность теперь попадет в ад. Хотел все золото бедным раздать, да не успел — исчез в неизвестном направлении. Поговаривают, будто от разбогатевшего и как будто впавшего в безумие отца избавились родные дети. Чтоб золотишко не потерять…

С той поры Христофор не мог думать ни о чем, кроме таинственной земли. Целые дни и ночи он пропитывался пылью древних манускриптов, которые правдами и неправдами доставал у купцов. Он хватал каждую пылинку знаний о потаенной земле, в которую попасть живым — редчайшее и величайшее везение, говорившее об особенной Божьей милости. Удача ему улыбнулась, и в конце концов в руки легла карта с начерченной на ней землей-призраком. Как он целовал ее, как ласкал! Будто самую любимую женщину. И на ней он давал обет противиться жадности, и не смотреть на золото, что будет манить прямо из-под ног, а идти вперед, к самому высшему счастью. Он знал, что так оно и будет, ведь он же все-таки Христофор, Христоносец!

Колумб взялся за дело. Он рассчитал время, необходимое для достижение тайной земли, и с радостью убедился, что до нее можно доплыть живым. Потом взялся за постижение морского дела, которое он осваивал на кораблях своего отца. На них же он узнавал известную часть Океана, которая была описана в географических трактатах, и по которой не боялись ходить самые смелые из купцов.

Вот уже все было готово, и можно было отправиться в смертельно опасный путь. Но выяснилось, что никто из генуэзских моряков не рискнет плыть через океан. Ведь здесь все мыслили не иначе, как простым отношением риска и прибыли, и кто же пойдет туда, где опасность бесконечно велика, а о доходе вообще не идет речи? Нет, здесь нужны другие люди, которые свою жизнь могут оценить в ничто, а цель, к которой лежит их путь — во все. Такими людьми могут быть лишь воины. Искать их надо в стране, народ которой много и тяжело воевал…

Так Колумб и оказался в Испании. Но и в Испании ему пришлось скрыть истинную цель своего пути, придумав историю о походе в Индию вокруг света. Освободившаяся от арабских оков Испания в те годы жаждала простора, но найти его на континенте не могла. Слишком много людей, умевших воевать и любивших войну, ходило по испанским землям, которых для них было мало, а направляться в боевой поход было некуда. За Пиренеями лежала сильная Франция, война с которой ничем хорошим для Испании бы не закончилась, а больше соседей у нее и не было. Потому единственным оставшимся пространством, где могли разгуляться идальго был океан и все, что скрывается за ним.

Долгие годы уговоров и переговоров в конце концов прошли, и перед путешественником выросли три красавца-парусника, которым суждено пронзить самую страшную из всех преград, что есть на Земле. Колумб на них надеялся, он в них верил, ведь прежде чем оказаться сколоченными из дерева, эти корабли сперва сложились из его мыслей и мечтаний…

Конечно, все пошло не так, как замышлял мореплаватель. Поход вышел дольше его расчетов, и к его концу мореплаватели лишились еды и воды. Там, где должна уже была начаться земная твердь — плескались равнодушные волны, а потаенная земля будто нырнула в их глубину. Единственное, на что теперь мог надеяться Колумб — так это на то, что разъяренные близкой смертью матросы убьют его первым, и ему придется меньше мучиться, чем оставшимся в живых.

Но на самой глубине уныния он увидел белое пятнышко, промелькнувшее возле окна каюты. Чайка? Высунулся, посмотрел по сторонам. Точно — чайка! Она хоть и морская птица, но без тверди жить не может, надо же ей птенцов где-то выводить! Значит, земля — близко!

Три последующих дня Колумб не смыкая глаз ходил кругами по каюте, и когда услышал раздавший на марсе крик впередсмотрящего «Земля», то сил у него хватило лишь на то, чтобы упасть и заснуть. Во сне он видел пылающие кресты, а матросы, капитан и прочие начальники, позабыв былые обиды, обнялись и плясали на верхней палубе.

Земля стала уже хорошо различимой, и с каждым мгновением она все росла и росла. Вот уже видны диковинные деревья. На ней зелено, очень зелено… Каждая частичка того, что было Христофором Колумбом, рвалась сейчас туда, к зеленым кущам, которые, конечно, были райскими. Он понимал, что сердце каждого матроса сейчас тоже рвется туда, да и капитаны в этом чувстве — не исключение. Но, что поделать, всем сразу на берег — нельзя, как бы туда не тянуло. Капитанам придется остаться всем, а матросы пусть тянут жребий. Для проигравших у него приготовлено маленькое утешение — хорошо спрятанный запасец вина, о котором знал только он и берег его специально для встречи с таинственной и святой землей. Вот встреча и состоялась!

Его же никто не осудит, если он сойдет первым. И Колумб вскочил на первую шлюпку, которая отваливала от борта парусника в сторону явленной земли. Ветра с ними не спорили, течения не мешались, и Христофор чуял в этом хороший знак. Еще десять гребков, пять, три… Сердце металось, зажатое в узкую щель груди.

Вот и берег. Песчаный, вроде того, что и в Испании, и в родной Генуе. Неужели за ним что-то сокрыто, чего нет там, откуда деревянные тела кораблей начали свой путь?!

Путники молча прошли сквозь заросли неизвестных растений. Дальше рос густой кустарник, за которым торчало нечто неожиданное. Похоже, это были крыши человеческих жилищ. Переглянувшись, моряки пошли вперед, хотя их ноги и тряслись — ни то от волнения, ни то от долгой привычки ступать лишь по зыбкой палубе.

Неожиданно уши заложило от резкого крика, а так как людей не было видно, то казалось, будто орут сами небеса. У Колумба подкосились ноги, то же самое случилось и с его спутниками. Большие силы потребовались для того, чтобы остаться стоять, и при том оставлять глаза широко раскрытыми. Вскоре появились люди. Смуглые, с немного раскосыми глазами, они походили на обитателей земель, которые лежат дальше Руси, и в которых мало кто их генуэзцев бывал — там нет моря. Но кто-то все-таки описал похожего человека, хотя края здесь, конечно, были не те. Ведь пришли Колумб и его спутники сюда как раз по морю!

Описывать их потрясение бесполезно, ведь оно произошло на Земле всего один раз, и больше ничего подобного нигде и никогда не случалось. Причем, ужас охватил обе стороны. Незнакомцы, разом прекратив свои крики на непонятном, ни на что не похожем языке, неожиданно рухнули на колени, склонили головы и закрыли глаза. Все стихло, лишь шумели волны близкого моря, к которым привыкли и моряки и непонятные местные люди, оттого их вечный шепот никто не слышал, по ушам гуляла звонкая тишина.

Если бы Колумб и его спутники могли заглянуть сейчас в души здешних обитателей и посмотреть сами на себя сквозь их глаза… Сегодня сбывалось давно сказанное, сегодня в человеческой плоти к ним явился Господь! Они Его узнали, ведь все сошлось со словами давнего Пророка. Его кожа — белая, глаза — голубые, приплыл он из-за моря на большой рыбе… Только ему неведомы слова их языка, об этом не сказано, но кому не знать, что писанное всегда не похоже на свершающееся!

Туземцы стояли на коленях, ибо никто из них, даже местный жрец, не знали, что им делать дальше. Как встречать своего Господа во плоти и его свиту?! Как Его не прогневать? Совершить обильные жертвоприношения, отобрав у самих себя последнее? Но ведь их совершают для Небес, а как быть, если Он спустился?! Принять, просто как путника, сделать вид, будто не узнали? Или как дорогого гостя, но — человека?! Ведь он же не зря в человека воплотился?! В чем смысл Его воплощения, что принесет народу Его Явление?!!

Колумб, успокоившись от дрожи, смотрел на голые спины коленопреклоненных. Неожиданно поведение аборигенов ему стало не нравиться. Ведь если они склоняют колени перед ними, если кланяются им, как богам, значит в их земле не найти Бога! Значит, весь их тяжкий, суровый путь был просто дорогой к новой земле, но не дорогой на встречу с Самим Господом!

Молчание длилось, и вместе с ним наполнялся пузырь недовольства в душе Колумба. Он уже роптал на свое имя, в котором чувствовал теперь издевку. Ведь он, Христофор, отдал свою жизнь исканию Христа, а нашел просто землю, населенную неумными дикарями, готовыми поклониться первому встречному как своему идолу! Колумб махнул спутникам рукой, и не обращая внимания на продолжавших свой поклон аборигенов, указал им дорогу в деревню.

Золота и в самом деле было много, даже очень. Везде попадались то солнечно блестящие сосуды для воды, то такая же драгоценная кухонная утварь, то какие-то безделушки. Колумб видел, как у матросов, еще несколько дней назад смиренно молившихся о даровании им жизни, в глазах загорались маленькие пожары. Наверное, ребята сейчас вспомнили о том что все они — былые разбойники, и за одно мгновение перевоплотились в них. Много ли надо человеку сил и времени, чтоб изменить себя до основания?

Моряки вопросительно смотрели на своего предводителя. Они ожидали от него взмаха руки или какого-нибудь еще знака согласия. Мысль о разбое, за который их никогда и никто не накажет (разумеется — на Земле, все их мысли о Небе растворились при первом взгляде на дорогой металл), превратила их во что-то похожее на ртутные капли.

Обозленный Небесной волей, Колумб дал отмашку. На мгновение раздался хохот, и тут же несколько десятков вооруженных европейцев вонзили свои руки в беззащитную деревушку. Треск, огонь, дым, крики и вопли, лужи крови. Ладно золото, его аборигены не ценили, и отдали бы сразу и все, тем более тем, кого они приняли за богов. Но больше, чем алчность, иноземцами завладела похоть. Чего еще ожидать от мужиков, которые бессчетное число дней не видели вокруг себя ничего, кроме тошнотворно раскачивающихся корабельных стенок?! Визжащие и барахтающиеся «дикарки» тут же пошли по рукам, а их мужей, отцов и братьев ждало острое испанское железо…

Сам Колумб стоял в стороне и молча созерцал происходящее. Дикари страдали безвинно, но никто не шел к ним на защиту. Значит, не встретить Бога в этом крае. Теперь Христофор убедился в этом навсегда.

Расправа над ни в чем не повинной деревушкой вскоре завершилась, и европейские «боги» возвращались на свои корабли, сгибаясь под тяжестью своей добычи. У туземцев они вдобавок нашли что-то, вкусом похожее на вино, разумеется — напились, и тоже прихватили с собой. Когда они ступят на частицы своей родины, испанские палубные доски — веселье продолжится. Надо будет делить добычу с теми, кто остался на борту, ведь частью того, что досталось их ходившим на берег собратьям, они и так уже обделены. Будет драка, будет поножовщина, без этого — никак. Может, капитаны с помощниками и станут их разнимать, запирать в трюм самых бойких, а, может, будут только наблюдать. Это их дело. Сам он, Христофор Колумб, вернувшись на корабль снова запрется в своей каюте, станет обдумывать свою жизнь и тихонечко тосковать…

Через десяток лет Европа потонула в золотой реке, хлынувшей по морю из земель, которые обозвали Новым Светом. Навстречу блестящему металлу отправились испанские искатели приключений и английские кальвинисты-пуритане. Из пришлых на тех землях родилось сразу две цивилизации — американо-англосаксонская и латиноамериканская. Люди первой, искавшие свое Предопределение, наконец нашли его, завладев огромными богатствами новых земель. С россыпи индивидуумов райское предназначение потихоньку перешло на весь новый народ, растворив в его мыслях представления о добре и зле. Всего через пару веков этот народ вопьется в глотку всего мира и будет очень долго держать ее, меняя по своему усмотрению бытие всех народов.

Вторая цивилизация сделалась сонной, ищущей саму себя и не находящей. Короткие ее пробуждения порождали на свет таких личностей, как Фидель Кастро или Эрнесто Че Гевара. Но, оглянувшись по сторонам, потомки испанских искателей приключений и индейцев снова погружались в свой сон. Быть может, это сон затянувшегося младенчества, и очень скоро он прервется вместе с взрослением?! Трудно сказать, что явят тогда на свет Божий те земли…

* * *

Массовое Богоискательство — неотъемлемая черта христианского мира. Ведь только христианин жаждет увидеть Бога в человеческом облике, и Бога не карающего и осуждающего, но — спасающего и прощающего, любящего. Богоискательство и стало движущей силой европейской истории, а не «отношения производственных средств и производственных отношений», о которых говорил ныне почти забытый Маркс. Он сам, впрочем, тоже запустил один Богоискательский проект, но только уже в другой земле…

Ни одно из Богоискательств не привело к Богу, зато каждое из них обязательно породило тень. Такими тенями стали и возникновение протестантства, и приход порожденного им капитализма, и рождение двух американских цивилизаций, одна из которых после сжала мертвой хваткой весь мир.

Тени накладывались друг на друга. Протестантство на капитализм, они вместе — на Американский континент, породив либерализм. К нашему дню теней спрессовалось так много, что они закрыли небеса, и прекратили само Богоискательство. Теперь Запад говорит, что он просто живет, хотя жизнь без движения означает уже саму смерть. Лапы и зубы государства США держат под собой трепещущую плоть мира, но они уже почти мертвы, надо только набраться сил, чтоб сбросить с себя коченеющие челюсти и когти. Правда, придется еще побороться с трупным ядом, который через укус мертвых зубов попал-таки под нашу кожу…

Но был на Земле еще один путь Богоискательства, как жива на белом свете другая христианская цивилизация. Эта цивилизация — наша, Православная, и у нас тоже есть свой Богоискательский путь. Он шел по простору наших лесных и степных земель, объял Сибирь, и коснулся даже той самой Америки. Когда на Земле искать стало негде, Русский путь устремился в Небеса, в блестящее звездами пространство. Одновременно поиск шел и в недрах человеческого общества, идея достижения на Земле высшей справедливости красной нитью проходит сквозь русскую историю. Ибо путь в Небеса, как мы знаем, открыт только лишь для Избранных. Но Избранными по русской мысли должны сделаться все…

Наше Богоискательство никогда не было множеством бросков в разные стороны, когда мысли о подъеме в гору приводят к провалу в яму. Оно всегда было одной дорогой, цель которой растворяется в синеве небес, но на каждом шагу она ощутима. В отличии от западного, русское Богоискательство не породило теней, оно никогда не упиралось в свой тупик, не уперлось оно в него и по сей день. Ему только лишь заградили дорогу зловещие западные тени, которые сегодня упали на наш путь. Но тень — сущность неопасная и невесомая, страшна она только лишь для того, кто верит (и жаждет верить) в ее твердость и непролазность.

Взглянем же на основные западные учения и рассмотрим их на предмет «ядовитости» для русской жизни.

Концепция о душегубах

Перед глазами проплывают черно-белые портреты благообразных людей прошлого. По их лицами видно, что все они — кабинетные писаки, их лиц редко когда касались солнце или ветер. Они не совершали подвигов, и рассказ о каждом из них был бы совсем не интересен. «Там учился, там и сям жил, и писал-писал-писал», только и можно сказать об этих личностях. Что до их злодеяний, то можно предположить, что едва ли кто из них совершил своими руками большее, чем убийство мухи, ненароком заползшей на исписанный лист.

Но… Все они были душегубами. Именно в прямом смысле этого слова. Они никого не лишали жизни, но они жадно истребляли души, и не отдельных людей, а целых народов. Истребили они и душу моего, русского народа. Поэтому о некоторых из них следует поговорить подробнее (всех их просто не охватить в одной работе). И я выбрал из них четырех.

* * *

В клубах тумана купается знаменитый Биг Бен. Его яростный грохот против тумана слабее даже взмаха ладошки. Туман остается неподвижен, он подобно шапке накрывает наземную суеты, пряча ее от невидимых небесных глаз… Многие из суетящихся внизу людишек рады белесой шапке. Небесные глаза, если они есть, никогда не разглядят их движений в это время, а потому можно быстренько сделать что-то, что показывать небесам и не следует. Обхитрить кого-нибудь, например. Не на много, но самих туманных деньков тут много, потому, глядишь, так когда-нибудь и разбогатеешь…

В одном из домиков, затянутых в туманный плащ, на кровати лежал старый еврей с всклокоченной бородой. Он не делал никаких дел, ибо он умирал, и это составляло его единственное, но нескончаемо великое дело. Все свободное место комнаты занимали мелко исписанные по-немецки и по-английски бумажные листочки — плоды трудов старого еврея. Три чернявые девушки суетились вокруг умирающего, беспощадно отбрасывая в сторону листики, а то и подавляя их ногами. Сейчас им было не до них, важнее были жаждущие воды губы умирающего. Но уже завтра они бережно соберут все попранные листочки, сложат их, и будут думать о том, как дать им свинцово-печатную жизнь. Ведь больше их отец не напишет и буквы, свою самую последнюю точку он уже поставил. И точки этой не найти, так перемешались бумаги, и не виден уже последний лист. Может, вот это — он. Скомканный, что под кроватью лежит?! Или не он?..

Дочки любили отца, который целыми днями не выходил из своего кабинета, скрипя за дверью пером и шелестя бумагами. Когда они входили, то он не глядя обнимал их левой рукой и гладил по голове. Рука же правая оставалась на своем боевом посту, среди дебрей рукописи. И лишь теперь он весь перед ними, и правая рука впервые оставила положенное ей место, и покорно легла рядом с левой…

Завтра его похоронят. А бумажные крылья сочинений понесутся над всей Землей, ведь на них начертано самое последнее, самое верное и окончательное учение. Все в мире познано, он сделался стеклянно-прозрачным, и потому можно разглядеть и самое потаенное, что есть в нем. Его совершенство, которого люди, сами того не ведая, ожидали с самого дня своего рождения. А когда разглядел, можно смело заставить мир дозреть, обратиться в спелый плод окончательного своего состояния. В этом — Последний завет, который дарован людям от последнего пророка. Ибо имя старого еврея — Карл Маркс. Тот самый, памятники которому бронзовыми пробками и сейчас высятся во многих местах нашей земли.

При взгляде на предметы мира мы, прежде всего, видим противоречия, которыми кишат их внешние, наиболее доступные познанию «слои». Чтобы проникнуть в глубину познаваемого предмета, необходимо эти противоречия преодолеть и дойти до уровня познания, на котором они растворяются в своем единстве. Для этого и были открыты законы диалектики, которые со времен Аристотеля и до Гегеля воспринимались исключительно, как законы работы ищущего истину разума, идущего от «оболочек» предмета к его «сердцевине».

Маркс совершил переворот в диалектике, по его выражению — «поставив ее с головы на ноги». Законы диалектики он утвердил, как законы бытия самих вещей, которые лишь усваиваются разумом. Против такого понимания диалектики возражал русский философ Николай Бердяев. По его словам, «в природе нет непрерывного столкновения частиц вещества друг с другом».

Так внешний, полный противоречий наружный слой понимания вещей переместился у Маркса в его внутреннюю основу. От познания Маркс требовал лишь хорошо видеть противоречия, наполняющие предметы, глубже которых, как будто, уже ничего нет и быть не может. Но все противоречия разворачиваются во времени, потому наблюдая за враждой его частей, можно предположить будущее состояние предмета и объяснить его прошлые. Эта способность метода давать правдоподобные прогнозы и привлекла к нему множество интеллектуалов.

Любимым объектом исследований для Маркса, конечно, было человеческое общество. Оно легко доступно наблюдению, его прошлое гораздо очевиднее, чем былое скал и морей. Мыслитель быстро обнаружил в нем уровень, в наибольшей степени богатый противоречиями, и принял его за основной. С его помощью можно понимать историю и строить догадки о будущем. Этот уровень марксистского познания общества — соответствует области материального производства, в которой происходит нескончаемая борьба труда и капитала, производственных средств и производственных отношений.

Развитие истории в «правильном» (т. е. соответствующем марксистским прогнозам) направлении, безусловно, не отказывается от помощи тех, кто осознал эту правильность. На помощь истории неслись лихие тачанки, поливая округу свистящим дождем, обрушивались железные клювы лихих сабель. Отряды атеистов с обезьяньей ловкостью взбирались на купола соборов и лишали их крестов…

Все, что можно познавать, очертили труды Карла Маркса. Шаги за границу этого философского квадрата означали падение в бездонную яму, ибо там не могло быть ничего, кроме пустоты…

Пустота сходна с темными водами. В царств темных скользнула туша так называемого «философского парохода», на котором по решению большевистского правительства из России был выслан цвет русской философии. Ведь русская мысль всегда была подобна острию, она направлялась в глубину вещей, а не поглаживала их поверхности, гадая по форме шероховатостей об их будущем. Теперь на русское неудержимое Богоискательства налагалась печать марксизма, запечатывающее сердцевину предметов, проникать в которую не следует, ибо ее, вроде как, и нет…

Пароход отваливал от причала Васильевского острова. Бородатые люди на его палубе бросали печальные взгляды в сторону берега, который делался все дальше и дальше. Отпечатки их следов стирались с родной земли вместе с их мыслями.

Тягостный пароходный гудок пронесся над тяжелой осенней водой. Возвышавшийся над причалом гипсовый Карл Маркс одобрительно кивнул головой, провожая тех, кто своими исканиями наносил ему большую обиду. На самом деле голова была неважно приделана, сказывались отсутствие средств у молодой советской республики и нереальная масштабность «плана монументальной пропаганды».

Но это ничего. Через десяток лет на месте почти развалившегося гипсового Маркса появился добротный бронзовый Карл Маркс. Голова его уже не болталась, и сам он походил на увесистую бронзовую пробку. Пробка прочно запирала Русь от понимания ее смысла. Советская Россия не поняла даже совершенного ею космического рывка, истинный смысл которого до сегодняшнего дня остался в тайне. Мышление на уровне производственных отношений надежно подготовило русских к наступлению цифровой эпохи, в которую все предметы, да и сам человек обратились в сгустки единиц, именуемых деньгами.

Прошло чуть более полувека, и бронзовый Маркс рухнул на землю, распался на свои составные части, потеряв руки, ноги и голову. Теперь он сам сделался товаром, провалившись в мир производственных отношений, который в свое время он столь скрупулезно изучал. Прогнозы сбылись, но совсем не так, как сбывались они в еще живой, а не бронзово-монументальной голове Маркса.

Сейчас часто слышатся слова о правоте Маркса в том или ином вопросе. Что же, это — истина, но все его успехи перевешивает огромная каменная неправота, стоившая русскому народу его будущего. Неправота в нахождении смысла предметов.

* * *

Английский пароходик отчаливал от пристани. Он был как будто капелькой морской мощи Великобритании, и потому его глаза-иллюминаторы гордо смотрели на оставляемый берег. На палубе, как всегда в часы отплытия, сновало множество морского люда. Их сторонился щегольски одетый молодой человек, по виду — городской франт, непонятно каким ветром занесенный в мир угольной пыли, скрежещущих машин и механизмов. Как бы не запачкать ему здесь свой дорогой костюм!

По этой причине он и не лез туда, где было грязно, больше времени проводя в своей удобной каюте. И мало кто из матросов, посмеивавшихся над городским бездельником, который от сухопутной скуки решил поискать скуку морскую, знал, что их пароходик вплывет в мировую историю именно благодаря нему, белоручке и городскому франту.

Горожанин пристальным взглядом всматривался в джунгли и саванны, озирал побережья, что-то собирал в мешочек и тащил на корабль. Его любимым предметом были челюсти разных зверей, и вскоре в его каюту стало страшно входить. Со всех сторон на вошедшего скалилось множество клыков. Ему само собой чудилось, будто его хотят порвать на кусочки и сжевать, обрызгав тесную каюту липкой кровью. Хоть все зубы вместе с челюстями и были мертвыми, но все равно было страшновато. Даже сам капитан заходил в каюту чудака с некоторой опаской, хоть и был насквозь просоленным морским волком.

Снова на родную сушу он ступил уже с объемистой кипой бумаг, старательно исписанных пером. «Происхождение видов», красовалось на самом первом листе название этого длиннющего труда. Уже через несколько дней каракули разбирались терпеливыми наборщиками типографии и выкладывались ими уже ровненькими свинцовыми буковками.

О чем же говорилось в труде этого франта с фамилией Дарвин? В ней говорилось о сути природы. Она изображалась вроде челюстей, которыми была полна его каюта, и которые теперь перекочевали к нему домой. Множество челюстей много тысячелетий грызли слабых, малоприспособленных к жизни, оставляя самых живучих. В этом и была работа природы, продукцией которой стала вся современная живность, от червячка до человека включительно. Под страхом челюстей отбора, видимых или не видимых, трепетало все живое, и, спасаясь, вынуждено было непрерывно совершенствоваться и усложняться, породив в конце концов и человека. Эта мысль разнеслась в разные стороны, громоздкие машины типографий того времени не успевали глотать бумагу и выплевывать новые и новые листы, на которых утверждалась одна и та же «истина». Многим она нравилась, как нравится все, что сливается с убеждениями, впитанными с самого детства, из рассказов пуританских отцов и матерей. Они вещали о том, что богатство есть знак предопределения к вечному блаженству, теперь оказалось, что оно еще является признаком биологического совершенства, что по сути было одним и тем же. Общество становилось сходным с дикой природой, в которой господствует отбор. Как приятно осознавать то, что твой мир устроен естественным образом, по образу и подобию природы, если ты стоишь на его вершине!

И никто не задумывался о том, что в дальних краях их любимец Дарвин был чужаком, и взирал на природу тех краев взглядом пришельца, выхватывающим лишь то, что он желает увидеть. Отыскав в живом мире дальних островов следы борьбы живых существ за выживание, и прихватив для своей коллекции еще какие-нибудь челюсти, Дарвин устремлялся к пароходу, который уже разводил пары. Вглядываться в сложнейшую жизнь растительного и животного миров, у него не находилось времени. Жажда движения к новым землям всегда брала верх, и Дарвин снова взирал с палубы на волны в ожидании появления нового берега, где он опять отыщет что-нибудь подходящее для подтверждения своих размышлений. И, конечно, добавит в свою коллекцию еще какие-нибудь челюсти.

На родной земле он видел лишь каменные фасады домов да пробивающуюся кое-где чахлую травку, разглядывать которую ему было некогда. Да и чего там разглядывать, травка как травка! В ней не найдешь костяных или окаменевших челюстей для своей коллекции…

Живя вдали от лесов и полей, Дарвин не видел того, что видит всякий лесничий или агроном — невероятной сложности жизни, множества взаимодействий живых существ, среди которых кроме вражды есть и дружба, и взаимопомощь, иногда доходящая и до самопожертвования, и просто жизнь по соседству. Этими бесчисленными, часто сокрытыми от человеческих глаз взаимосвязями и сильна природа, и их разрыв превращается в трагедию для всех живых существ. Негде развернуться здесь челюстям отбора, чтобы ненароком не уничтожить всю жизнь на выбранном кусочке пространства, а заодно и самих себя. Если отбор и торжествует где-то победу, то ее результатом чаще всего оказываются безжизненные пустыни, из которых исчезли все формы жизни кроме самых примитивных, вроде инфузорий или амеб.

* * *

Отделенный от прежнего мира континент, подобный отрубленной голове, начинал жить своей жизнью. Жизнь эта не произрастала, подобно дереву, из глубины каменистого прошлого, из жизней далеких предков. Она конструировалась, подобно механизму, который досужие умы уже вовсю сравнивали с часами. Потому инженер, с большой головой, размер которой подчеркнут аккуратным цилиндром, сделался главным героем спектакля под названием «новое сотворение мира».

Инженер Фредерик Тейлор вооружился карандашом, и делал первые наброски на бумажном листе. Работа его увлекала, и скоро перед ним высилась уже кипа листочков, белизна которых была истерзана карандашом. Изобретатель делал сейчас кое-что новенькое, он не просто соединял вместе шестерни, зубчатые колеса и валы, но он впихивал между ними и людей.

Соединение вместе железных деталей — давно знакомая инженерам, привычная работа. Но вот как соединить железо и человека — не сказано ни в одной инженерной книге, и Тейлор был первым. Он прекрасно понимал, как обработать, подточить где надо податливые железяки, но как подточить неподатливых людей?! Ясно, что их непокорность мгновенно сломает машину, и потому люди, которых он обозначал на листах бумаги, должны быть не такими, как он, создатель проекта. Из них должна быть вырвана их суть, их связь с образом и подобием Божьим, которая сокрыта не во внешнем облике, но в стремлении к созданию. У Фредерика отчаянно билось сердце, ведь ему предстояло вступить в соперничество с самим Создателем, использовав созданных по его образу и подобию всего лишь, как рабочий материал…

Фредерик выглянул в окошко своего кабинета. Обдавая улицу бензиновыми чихами, по булыжной мостовой катились первые автомобильчики. «Машина создана для человека. А я хочу переделать самого человека для машины. Получится что-то непонятное — человек для машины, машина — для человека… Нет, все понятно! Существуют разные люди, люди — А и люди — В. Первые предопределены, чтоб им служили машины со встроенными в них людьми — В. Вторые же предопределены, чтоб самим становиться частями машин. Чтобы быть материалом, для творчества людей — А. Что же, быть может, это даже и не хуже, чем предопределение к нищете при жизни и адскому пеклу после смерти»…

Мысль понравилась, и довольный Фредерик отворил окошко, впустив в кабинет струйку свежего воздуха. Ветерок повалил изумительной красоты картинку, на которой было нарисовано очень древнее и огромное здание, которого сейчас нет нигде в мире. В верхнем углу картинку дополняло сплетение трех предметов, видимо, применявшихся при сооружении этого строения — циркуля, молотка и линейки.

В очень давние времена каждый, кто прикасался к ремеслу, должен был со временем сделаться мастером. Каждое мгновение общение с материалом было для ученика еще одним шагом в небеса, а само ученичество было овладением ремесленными тайнами и приближением к полноте знаний. Так было и на той огромной стройке древнего мира, наполненной мастерами, подмастерьями и учениками. Все они принадлежали к ныне почти забытому народу — финикийцам, которые взялись воплотить в камень мечту легендарного иудейского царя Соломона, возвести храм во славу его Бога. За всем движением людей, драгоценных кедровых досок, разносортных камней и выкованных из металла узоров наблюдало строгое око великого мастера Адонирама. В то время, пока каждый из работников делал лишь какую-нибудь частичку работы, мысли Адонирама сотворили уже весь Храм, увидеть который пока не мог даже его заказчик, несмотря на его легендарную мудрость.

Один из подмастерьев был при нем — он наносил на бумагу то, что говорил ему великий мастер. Каждое мгновение он пытался предугадать следующую мысль мастера, которая отольется в распоряжение ему. Но это не выходило, и размышления мастера оставались для него тайной. Другой подмастерье по распоряжению мастера с циркулем в руках перемещался по огромной площадке в те ее уголки, куда указывал взгляд Адонирама, и делал там веленные замеры. Третий же подмастерье находился в числе сотен других, которые укладывали тяжеленные белые камни и аккуратно подгоняли их один к другому ударами молотков. Каждый из них был как будто мыслью Адонирама, но даже объединившись втроем, они не могли понять замысла. Чувствовалась какая-то тайна, которая была спрятана в самом Адонираме, и которую он никогда не раскроет. Вот строительство уже подходит к завершению, но никто из подмастерьев и учеников так и не узнал, как строить такие вот храмы. Кто-то полагал, что Храм должен быть единственным, потому знание о его постройке навсегда скроется в глубинах мыслей создателя, Адонирама.

Но трех подмастерьев охватила жажда познать всю полноту знаний о постройке, и они жадно всматривались в великого мастера, ожидая, что он хотя бы нечаянной гримасой выронит хоть крупицу того, что ведает он, но не ведают они. Но тщетно, лицо Адонирама оставалось по-прежнему каменным, как материал, из которого шла постройка. Лишь глаза его жадно взирали на почти возведенное сооружение. И подмастерья чувствовали, что вот-вот Храм будет готов, и они покинут эти земли, так и не познав главного, для чего сюда и прибыли из далеких земель.

Вот уже работы близятся к завершению, и три раздосадованные души не находят себе места. И один из подмастерьев вцепляется в свой угольник, второй — в циркуль, а третий — в молоточек — клевец. Вот Адонирам отправляется в очередной обход постройки, чтоб лично убедиться, что известковый раствор застыл и нерушимо сцепил квадратные камни. Он прикасается к новым стенам, которые суть его окаменевшие мысли, и не чует трех приближающихся к нему теней. Они тоже были его мыслями, вернее — их покорными носителями. И вот три металлических предмета обрушиваются на голову, таившую в себе нераскрытые тайны. Удар угольником, удар циркулем и удар молотком. Бездыханное тело Адонирама сползает по сотворенной его мыслями стене. Подмастерья спешно закапывают остывающего мертвеца в каменистую землю, из которой он восстанет, когда в Конце времен к нему прикоснется ветка акации…

Тейлор любил эту легенду. Несколько раз она являлась ему даже во сне, где он был то подмастерьем, то Адонирамом, и получалось, будто он убивал самого себя. Легенду много раз повторяли в ложе, в которую он входил с самых ранних своих сознательных лет (в нее его привел отец). И сейчас Фредерик по-настоящему ощутил себя Адонирамом, до которого уже дотронулась веточка акации, и который более не собирается падать под тяжестью угольника, циркуля и молотка. Теперь он перекроит былых подмастерьев в теплокровные части механизма.

Тейлор рассмотрел набросок своей удивительной машины, которую сам тут же назвал конвейером. Это слово пока еще ничего не значило, просто — передатчик, и все. Но уже через несколько лет для множества людей слово «конвейер» сделается символом проклятья и несчастной доли…

«Все очень просто. Надо любое дело разбить на простейший набор операций, и поручить каждую из них людям, обученным лишь ее выполнению. Один из них, например, будет сверлить отверстия, другой — ввинчивать болты. Единственным их объединителем, по существу — истинным творцом вещей сделается машина, конвейер!», делал он доклад через месяц после того дня, когда черновые наброски оформились в аккуратные чертежи и машинописные страницы с текстом. Особенно много внимания в них уделялось производительности труда в пересчете на одного работника. Например, таковая у рабочего — сверлителя дырок в производстве колес оказывалась в 100 раз большей, чем у мастера, творящего целое колесо. Эта новость вызвала настоящие рукоплескания собравшейся на конференцию элиты «людей — А». Ведь теперь увеличится и производительность их заводов, вырастут их доходы, которые суть — пропуск в небесное царство…

Тысячи конвейеров принялись выплевывать масс-продукцию, одинаковую и бездушную, быстро ломающуюся, проклятую теми, чьи руки прикасались к ней, чтоб сверлить дырки, вкручивать болты и гайки и т. д. Эти проклятия застывают между волокон ткани, среди молекул металла и волокон древесины, отбирая у вещей прежнюю способность творить добро…

* * *

Доктор Фрейд держал на своем письменном столе маленький электрический фонарик. Техническая новинка, интересная штуковина и просто дань моде. Согласитесь, человек такого уровня, как знаменитый доктор Фрейд мог позволить себе что-то такое, этакое. Доктор просто обожал зажигать свою игрушку, когда в кабинет заползал ночной мрак. Тогда он водил световым пятнышком из угла в угол, высвечивая шероховатости стенки. Вдруг пятнышко света застывало, выхватив из темноты маленький столик, где лежал болт, на который была навинчена гайка. Эти изделия предназначались вовсе не для слесарного дела, ведь выполнены они были из драгоценной платины. Просто их блеск необычайно веселил доктора Фрейда, напоминая ему о том вечере, когда он породил идею, сделавшую его известным на весь мир.

Тогда все было почти так же — темная комната, только вместо фонарика на столе полыхала свеча. И пятно ее трепетного света выхватило из мрака гайку и болт. Самые простые, не платиновые, очевидно потерянные мастерами, установившими карниз для занавесок. Тут же в сознании еще тогда молодого доктора что-то сработало, и ему представилось, что комната — это потемки человеческой души, а болт и гайка — сокровенный их смысл, ускользающий от дневного, заполненного светом взгляда, для которого они — просто брошенные, даже, можно сказать, мусорные предметы. Они отлично видны именно в таком вот вечернем, пятнистом свете, когда вокруг царит таинственный мрак.

Фрейду не пришлось много фантазировать, чтоб сопоставить болт и гайку с соответствующими мужскими и женскими органами. Но вот чтобы свести к гайке, навинченной на болт, все многообразие человеческих мыслей, потрудиться пришлось изрядно. Иногда требовались сложные многоступенчатые рассуждения, подобные лестнице, но ведущей не наверх, а все к тем же болту и гайке, главным железным символам полового акта.

Разумеется, сам изобретатель болта и гайки, тоже мыслил о половом акте. Только его мысли были сокрыты в его подсознании и невидны для него самого. Но доктор Фрейд отыскал их главный смысл при помощи настоящего фонарика в темной комнате. И сам Фрейд сделался фонариком, и принялся отыскивать эти болты и гайки во всем, что его окружало, даже в неживых предметах, а о людях уже и говорить нечего.

О каждом человеке доктор ведал как будто больше, чем тот знал сам о себе, и это заставлял Фрейда буквально колыхаться под натиском волн гордости за самого себя. Впрочем, в этих волнах он тоже находил символ полового акта, уж очень они были похожи на чувство оргазма. Тяжело жить в мире, который ты считаешь познанным во все его стороны, в котором все тайны кажутся просто бутафорскими театральными замками, ибо они уже наперед давным-давно открыты. Это обратило последние годы жизни профессора в тяжкую скуку, глядя на которую даже Генриху Гиммлеру расхотелось его уничтожать, хотя тот и числился в списке смертельных врагов Национал-социализма. Нет, убивать мыслителя, и так пронзившего себя ядовитой стрелой своей же мысли, уже ни к чему. Пускай играет со своим фонариком и темной комнатой, только за океаном, поражая своей тоской обитающий там и без того тоскливый, враждебный народ…

* * *

Каждый предмет — суть символ, познать истинное значение которого можно, только прорываясь сквозь внешние слои его смыслов. Несомненно, что сокрытый в глубине каждого предмета истинный смысл связывает его бытие с центром бытия, он и означает душу предмета.

Учения, захватывающие внешние слои смыслов всегда оказываются неполноценны в своей недостаточности. Их идеи всегда ограничены. Но ужасно, если их создатели наделены значительной гордыней, заставляющей их утверждать об абсолютности своего познания предмета. В таком случае их учение закрывает путь познания истинного смысла, лишает предмет его души.

Как же нам определить тот смысловой уровень, на котором раскрывается душа предмета? Это очень просто, ибо центр бытия связан со всеми уголками бытия сотворенного через Любовь, и только она может быть сердцевиной всех смыслов. Учения, отказывающиеся от познания истинного смысла предметов, Любовь отрицают.

Марксизм отрекся от любви к своей земле и своему народу, дарвинизм упразднил любовь к земным тварям, тейлоризм закрыл любовь творца к создаваемому им творению, фрейдизм напал на любовь мужчины и женщины. Идеальный современный человек, несомненно, продукт всех этих и еще многих других учений. Выходит, множеству мыслителей пришлось поломать себе голову, чтоб в конечном итоге сотворить человекоподобный сгусток денег, вернее — отстраненных цифр, которым это существо, по сути, и является. Дальнейшее его познание по большому счету — бессмысленно, на очереди решение вопроса о лишении человеческого существа остатков «лишнего», что в нем еще осталось и окончательном переходе к цифровой форме существования.

Незападные народы, включая и наш, приняли отраву этих учений лишь за то, что она была завернута в заморскую упаковку «прогрессивных» идей. Потому мы выпили ее не глядя, как всегда потребляли все «не наше». А потом впитывание яда в прежде здоровый организм Руси и привело к дню сегодняшнему. Русский человек под действием отравы проклял Любовь, но после этого он все равно не смог переродиться в идеал современности, в цифровой сгусток. И потому он проклял самого себя, и теперь упорно шагает по пути, который ведет его к гибели, стяжает на себя все новые и новые страдания. Как будто он теперь специально ищет на свою голову самую неправедную власть, на тело — боль и суровую нищету, на душу — пьянящее зелье.

Единственным условием спасения русского народа будет вырывание ядовитых жал чужих идей, цепко вонзенных в его плоть. Надеюсь, что этот мой труд станет первым шагом к нашему очищению.

Но что искал Запад, кроме денежных цифр, как же ему удалось породить то, что называется техникой, и есть ли сущностные различия между русской и западной техникой?!

Перпетуум мобиле

Человеческое тело такое нежное. Кожа — тонка, легко рвется, обнажая красное исподнее. Косточки — хрупки, легко трещат и разламываются. Разделать человечка на части — несложно, механические усилия требуются минимальные.

Все это так очевидно, когда наблюдаешь за восстанием машин. Для их стальных лап человеческое тело не прочнее, чем простая вода. Все усилия человечьих мускулов — не более, чем беспомощное дрожания беззащитной медузы. Правда есть еще этот, как его… Разум. Но тут не поможет и он, ибо на проверку оказался делом не таким уж и хитрым, и человек на свою беду сумел наделить им и свои творения. Бессмысленная и беспощадная железная армия ползет по Земле, обращая своих творцов в кровавые лепешки…

Конечно, в кино обязательно отыщется умник, естественный интеллект которого превзойдет искусственный разум машин, и «победа будет за нами». Но она, увы, ничего не решит. Ведь и после победы в этой войне люди не смогут обходиться без машин, а, значит, те обязательно восстанут снова. Что же, вновь понадобится умник, которого может и не оказаться…

А как хорошо все когда-то начиналось! Скрупулезный мастер-умелец собирал в своей мастерской винтики и шестеренки, мастерил какую-то штуку, понятную лишь ему и ученикам. У него получалось что-то интересное, движущееся как будто само по себе. В ком-то самодвижущиеся колесики (или огромные колесища) порождали страх, в ком-то восхищение. Кто-то шарахался от мастера, шепча «колдун», кто-то окидывал его взглядом, пропитанным уважением.

В каждом уголке Европы с XVI века обязательно имелась механическая мастерская, где что-то мастерили. Иногда из мастерской показывалось что-то дельное, тут же с радостью подхватываемое людьми для своих повседневных надобностей. Например — кремниевое ружье или часы. Но часто труд мастера оставался тайной для его соседей. А если какой-нибудь смельчак и отваживался заглянуть к нему в мастерскую, то не видел в ней ничего, кроме каких-то малопонятных железных деталей.

Потеряв Иерусалим, не добившись успеха в Крестовых походах, Европа принялась искать иные пути к Богу. Одну, небольшую ее часть, стараниями мрачного старика Кальвина охватил дух богатства, то есть — дух цифры. Количество богатства стало означать избранность к Спасению, и эта идея рванулась во все стороны, постепенно добравшись до Американского континента, откуда в настоящее времени стремится навязаться всему миру.

Некоторые мыслители видят в этой, родившейся от закрытых ворот Иерусалима цивилизации источник прогресса, который и сотворил нынешний мир. Но я позволю себе с таким мнением не согласиться. Мог ли человек кальвинистской этики, то есть — цифровой человек творить что-либо кроме цифр, которые для него были символом самого Всевышнего? А ведь прогресс — это цепочка технических изобретений, внедрению которых, быть может, и способствует цифровое мышление. Но не созданию. Нет, кроме Европы кальвинистской была и другая Европа, частично католическая, частично — лютеранская. Эта Европа избрала иной путь искания Центра мироздания — через понимание Его законов и их воплощение в рукотворных устройствах.

Над чем же трудились многочисленные механики, не вылезавшие из своих мастерских, но и не выносившие из них ничего, пригодного для повседневной жизни? Они силились слить все законы Мироздания в один волшебный предмет, который означал бы сам Центр миров. Ибо являл бы в мир вечное движение.

Слезящийся глаз астронома, прижатый к оптической трубе, сквозь которую проходит свет дальних звезд. Мудрец устал, он то и дело трет свой воспаленный глаз, но не в силах оторваться от ночного труда. Когда отрываться?! Скоро придет слепящий рассвет, а на будущую ноченьку небо может затянуть облаками. А, может, будет туман, или на город нападут враги, затянув округу хлопьями порохового дыма. Мало ли что может быть! Может, и не будет другой ночи, старенького мудреца сломит, например, тяжкий недуг.

Мудрец отрывается от зрительной трубы, берется за перо, и размашистыми буквами пишет еще одну строчку на хрустящем листе пергамента. Еще один небесный закон, который он перенес на Землю. Рано или поздно мысли мудреца разлетятся по норам мастерских, и переложатся под руками многочисленных мастеров в новое сложение деталей, через которое они опять-таки будут отыскивать вечное движение. Тайны жизни звезд переводились в тайны зубчатых колесиков, которые так похожи на звезды!

Вечный двигатель не получался. Может, небесные законы ускользали от глаз астрономов, прятались в невидимых ледяных облаках и в космической пучине? Или ни к кому из работящих умельцев не сходила небесная благодать, а одной ловкости ума и рук для такого дела, конечно же, ничтожно мало.

Но небесные законы, попадая в сознание мудрецов, порождали все новые и новые мысли. Много нового излил свету полноватый француз Рене Декарт, описывавший законами механики и Небеса и человека. В его умозрительных построениях душа означала тот же самый вечный двигатель, который приводит в движение тело.

Если законы механики лежат в основе самого сокровенного, то их можно смело проецировать на все без исключения стороны жизни. Например, на общество, которое будет идеальным, если будет в точности соответствовать этим законам.

Прекрасный город Солнца, на стенах которого начертаны формулы, отражающие законы механики. Его жители не видят ничего кроме них, и потому преданы им до самозабвения, четко и последовательно выполняя предписанные им задачи. Город-машина, работающий на саму себя — вот европейский образ тщательно рассчитанного, и потому истинного счастья.

Но для его создания необходимо полное знание всех механических законов, а оно никак не давалось алчущему сознанию европейцев. Ведь не выходил из-под рук мастеров желанный перпетум мобиле, который означал бы божественную печать, положенную на всю историю Европы. Значит, и город-Солнце, если и будет построен, то окажется все равно не вечен, ведь не удастся сплавить в него все законы мироздания. И слабый, недоделанный город, неизбежно даст трещину.

Зато из-под рук мастеров выходило множество других вещей, несомненно, полезных для разных людей. Часы и ружья, пушки, водяные и паровые машины.

Каждый из этих предметов, воплощавший в себе часть механических законов, но не их полноту, был, по большому счету, свидетельством неудачи создателя. Еще один путь привел в тупик, еще одна цепочка мыслей оборвалась, выставив в конце не желанный вечный двигатель, а всего-навсего дымный паровик. Потому интерес создателя к своему творению зачастую таял, едва оно оказывалось за дверями мастерской.

Зато «отходами» поиска перпетум мобиле живо интересовались цивилизационные «соседи», искавшие Бога не в символах, но в цифрах. Горе мастеров, неудавшиеся вечные двигатели, тут же получали от них клеймо товара, после чего им открывалась широкая дорога для удовлетворения людских потребностей и добычи желанных денежных единиц. Так и рождался миф о том, что техника создается лишь для удовлетворения насущных потребностей человека, для достижения им сытой и комфортной жизни. Разумеется, такие слова не могли принадлежать родным отцам технических новшеств, скорее они принадлежат злым торговцам, торгующим чужими детьми.

Сами же мастера, позабыв о своих детищах, брались за дальнейшую работу, снова складывая детали в поиске вечного движения. Впереди многих из них ждала смерть в печальной нищете. Но их потомки, памятуя о горькой родительской доле, постепенно проникались чужой мыслью о том, что всякий плод их сознания — всего лишь товар, и отворачивались от заветного перпетум мобиле. Отсюда — измельчание современных изобретателей, бесконечно совершенствующих одно и то же изобретение, доставшееся им в наследство от прежних времен. Как бы то ни было, но в механике человеку так и не довелось придумать что-нибудь более сложное, чем механические часы и паровоз…

Сделавшись «служанкой человечества», техника заняла в жизни западного человека то место, которое в иных краях и в иные времена занимали люди четвертого сословия. То есть место раба, шудры. Нет ничего унизительнее, чем посвящение своей жизни обслуживанию чужих, часто низменных и, как правило, бесполезных потребностей. Тем более что замечено, что человеческие потребности по мере их удовлетворения не снижаются, а только лишь растут. Этот закон, кстати, и не дает возникнуть городу-Солнцу, в котором, по определению, удовлетворены все потребности его обитателей. Появление все более изощренных потребностей призывает к рождению уже не просто технику, но технику сознательную. Сознание же техники, сконструированное по образу и подобию человеческого, неизбежно приведет ее к восстанию.

Впрочем, и без фантастического восстания машин современное западное понимание техники способно привести цивилизацию, ее породившую, к краху. Ибо непрерывно растущее царство машин со все возрастающей скоростью исчерпывает из земного тела не возобновляемые им ресурсы, наполняя пространство людского обитания многочисленными отходами своей жизнедеятельности. Наверное, такой прозаический финал настанет раньше, чем человек умудриться вложить искру своего сознания в железную машинную плоть.

Потому надо задуматься о другом пути развития техники, вернее — об ином понимании машины и ее места в человеческой жизни.

Русский человек попал к европейским механикам как ученик. Дело ученика — внимательно слушать, не задавая лишних вопросов. А учитель может многое рассказать о секретах своего ремесла, но при этом упустить самое главное — его причину. Она кажется сама собой разумеющейся, она сокрыта скорее не на страницах ученых книг, но в душе мастера. Потому и не узнал о ней один помор, шокировавший европейских учителей своей невероятной силищей и могучей фигурой, а земляков — гладко выбритым лицом и напудренным париком. Звали помора Михаил Васильевич Ломоносов. Он и принес на Русь знание механики.

Так и отправилась русская механика своим путем. Конечно, русским механикам был ведом перпетум мобиле, но принимался он ими не как заветная цель, но как средство. Средство, которое даст долгое движение в пространстве, сквозь которое суждено добираться к заветной цели, к самому центру Бытия. Для русских перпетум мобиле не сделался самоцелью, вечным движением на месте.

Там, где Ока неспешно вливает свои воды в царственную Волгу, стояла неприметная бревенчатая избушка. Из нее доносился размеренный лязг железа, что говорило о кропотливом труде, свершаемом сейчас в ее недрах. Из-под рук мастера Кулибина выходил вечный двигатель. Установленный на крылатом аппарате, он должен был поднять его в небеса. Эта работа была сплавом смысла его жизни, из которой вышли и часы, дивившие самого Государя, и фейерверки, потешавшие столичных особ, и первый прожектор, который сослужит службу для русских войск. Соорудил он и макет большого однопролетного моста, построить который так и не довелось — движимый своим озарением Иван Петрович бросил престижную службу в Академии Наук, чтоб теперь запереться в этой своей мастерской.

Но работа оказалась длиннее жизни, и в день похорон удивительного русского механика аппарат, предназначенный для вечного полета, остался недоделанным. И доделать это творение было уже некому, ни один умудренный жизнью человек в округе не смог даже сообразить, на что оно пригодно. Потому мужики, наводившие уборку в опустевшей избушке, недолго думая, утопили непонятную штуку в Волге. Музеев в русской глубинке в ту пору не было.

Но путь русской механики продолжился. Хоть и не родилось на Руси вечного двигателя, но в одном из русских провинциальных городков родилась на свет металлическая стрела, летящая сквозь небо. Позже, выросшая, она вырвалась в самый космос, где живет вечное движение, к сокрытому Центру миров. Потому что душа русского народа — движение в поиске Бога, и он сам по себе есть вечный двигатель…

Как видим, русская и западная техника — суть разные явления. Ибо разными путями шло познание законов природы в двух соседних цивилизациях. Предположим же ход мыслей ученых, приведших к гениальным открытиям нашей науки.

Концепция русской мысли

Домашняя лаборатория наполняла квартиру химическими ароматами, иногда даже приятными, но чаще — едкими и весьма гадкими. Про их вредность для организма ничего сказать было нельзя — хоть наука химия уже и появилась на свет, но польза ее плодов для человеческого тела была неясна. Хотя, сказать по совести, сам отец семейства часто мучился угрызениями совести, что травит своих домочадцев. Но сделать ничего не мог, химия была такой же частью его самого, как лаборатория — частью дома, и ничего исключить было нельзя.

Пройдет много лет, и химические лаборатории окажутся сокрытыми в унылых стенах различных НИИ, куда химики будут приходить на работу к 9 часам и уходить в 17. Защита от различных вредностей в них, конечно, будет предусмотрена куда лучше, чем в домашней лаборатории. Только… Больше не будет уже таких химиков, как были прежде…

Лаборатория для «нехимического» человека была настоящим клубком тайн. Хозяин лаборатории поддерживал в гостях такое представление о своем мире. «Европейские алхимики гнались за славой, потому так и не нашли философского камня. Они продали его за земную славу. Но мы, русские алхимики, за славой никогда не гонялись, потому философский камень ляжет кому-нибудь из нас в руки!» — любил говорить он.

Что-то булькало, переливалось, испарялось, кристаллизовалось или только меняло цвет. Пылали спиртовки, ученики толкли и перетирали в ступках какие-то порошки. В добровольных помощниках недостатка не было. По всему Университету шла молва, что только у Бутлерова можно научиться химическому искусству так, как не снилось студентам хваленой Сорбонны с ее седыми алхимическими школами. Работа шла день и ночь, и даже когда учитель уходил, кто-нибудь из учеников продолжал трудиться в лаборатории.

Вещества вступали в реакции, образуя десятки новых веществ, которые еще предстояло подробно изучить и описать. Но как происходило их взаимодействие, как складывалась таинственная внутренняя их структура, оставалась тайной.

У Бутлерова было много бумаг, на которых там и сям виднелись жирные отпечатки пальцев разных европейских ученых. Они объехали всю Европу, побывали во множестве лабораторий, стены многих из которых еще хранили в себе частицы копоти от очагов алхимиков. Каждый из ученых дописывал что-то свое, быть может, приближаясь к истине, но так ее и не отыскав. Теперь они попали на самый край пространства, обозначенного географами Европой. Дальше им было ехать некуда. Конечно, и в Индии и в Китае и в Японии есть много ученых людей, но вряд ли они разберут каракули европейских слов и понятных лишь европейцам формул. Здесь же, в России, есть человек, который поймет всю премудрость дальних стран. Но обмыслит ее он иначе, ибо его мысль не выползает из узких клеточек европейских земель, но летит над степным простором.

Европейцы жгли все, происхождение чего было связано с чем-то живым, растущим и бегающим. Жгли нефть, жгли уголь, жгли высушенные растения, жгли сухое мясо, жгли очищенные вещества. А выделившееся из пламени печей тщательно собирали и изучали. И выходило, что все живое состоит всего-навсего из нескольких волшебных элементов — углерода, водорода, кислорода и азота. Всего остального оказывалось ничтожно мало. Больше всего было углерода и водорода, это можно было легко определить по образовавшемуся углекислому газу и водяным парам. Значит, в этих простых элементах есть что-то загадочное, превращающее их в частицы даже живой плоти. В кирпичики, из которых складывается дом, который заселяется душой…

Подсчитав количество углекислого газа и воды, можно было составить формулу. И формулы выходили жуткими, с неимоверным количеством цифр — С12Н26, С32Н64О2. Никаких знаний о внутреннем устройстве, определяющим будущее поведение веществ, их дружбу и вражду, любовь и ненависть к другим веществам и элементам, эти нагромождения символов и цифр не давали. Еще были подсчеты энергии, которая получалась при сжигании, и это тоже были цифры, вернее — цифровые горы. Наука погрязла в цифрах, как телега в осенней степной дороге, когда новый каждый оборот колеса собирает на него еще больше чернозема, и намертво приковывает его к землице…

Имена ученых были сплошь громкими, авторитетными. Они грозно выглядывали из заглавий ученых статей, будто говорили «если у меня ничего не вышло, то не выйдет уже ни у кого, и на этом — точка!» Глядя на имена, можно было представить этих серьезных людей, в одиночестве, когда никто их не видит, досадливо рвущими свои волосы, дергающими себя за усы и бороды, болезненно бьющими кулаками о равнодушные стены. Каждый из них стяжал на себя сколько-то славы, перед ними почтительно кланялись студенты университетов, особенно — германских. Но они осознавали, что слава их не велика, ибо главного дела они так и не свершили, потому вся известность, окружающая их имена, смоется едкой струей времени сразу же после их смерти. Или чуть-чуть позже…

Но что раздумывать про них? Плоды их трудов уже оказались в далеком городе Казань, где лес обнимает степь, а степь — лес. И шуршавшие бумаги перебирали руки русского профессора, о котором в Европе не все и знали. Но никакая старательность, никакая скрупулезность в изучении чужих трудов все одно не могли дать ответа на главный из вопросов. Ибо его в них и не было. Здесь требовалось что-то другое, пришедшее из иного мира…

«Углерод как-то связывает вокруг себя другие атомы углерода, водород, а также кислород, азот, иногда — серу, но как?!» — раздумывал Александр Михайлович вслед за заморскими учеными.

Европейская наука, подобно корове, щипала траву фактов, накапливая их все больше и больше. 100 опытов, 1000, 10000. По мнению одного английского умника с гастрономической фамилией Бекон, они должны были сложиться в гипотезы, а те, в свою очередь — в стройную, красивую, большую теорию. Его последователи развивали эту мысль, прибавляя к ней законы древнегреческой логики и Аристотелевой диалектики. Но ничего не выходило, и новые формулы, имевшие уже умопомрачительные цифры, никак не приближали науку к искомому, всеохватывающему. Потому вскоре начались разговоры о кризисе органической химии, и все меньше немецких и французских (а тем более — английских) отцов советовали сыновьям связывать с ней свою жизнь.

Александр Михайлович пил чай в своем кабинете и смотрел на широкую волжскую степь, которая была прекрасно видна в его широченное окошко — он специально купил домик на самой окраине Казани. Его работой был синтез новых веществ, а в этих краях в далеком прошлом произошел великий синтез двух начал, давших рождение новой Руси. Те начала были хорошо известны — степное, стремящееся к поиску на просторах земной глади и лесное, рвущееся своим поиском в вышину, к Небесам. Сложившись, эти два пути образовали крест, который, наверное — главный символ Земли русской…

Чуть в стороне от дома стояла церковь, и ее кресты блестели в лучах заходящего Солнца. «Христа распяли на кресте… И душа каждого человека связана с Господом… В короткое время земной жизни душа несет свое тело все равно, что крест!» — неожиданно подумал профессор.

Вместе с последним отблеском заходившего солнца его голову… Нет, не голову, скорее — сердце, пронзила великолепная догадка. Где-то в самой основе жизни тоже должен быть крошечный крестик, вернее — она должна из таких крестиков состоять! Он — ее сердцевина, которая окружена множеством свойств, как самая маленькая матрешечка окружена матрешками большими (профессор очень любил эту интересную русскую игрушку).

Бутлеров протянул руку в стол и извлек свои бумаги. Взялся за перо. Принялся выводить колонки цифр, которые были теперь не господами, как у ученых мужей из закатных стран, но слугами. Ведь Александр Михайлович знал, что ищет. Он искал присутствие Бога в органической материи. То есть той материи, которая могла сделаться домиком для души.

Приборов, позволяющих видеть химические связи, в те давние годы быть не могло. Работа шла вслепую, через одни только расчеты, которые косвенно подтверждались опытами. Никогда еще так не бурлило, кипело, клокотало в лаборатории Бутлерова, как в те дни, и множество запахов, приятных и не очень, густым клубком окутывало его дом. Кого-то из прохожих это пугало, и он сторонился странного дома. Кого-то наоборот — привлекало, и он спешил к дому Бутлерова, чтобы вдохнуть в себя, «как пахнет ученость». Может, кто-то даже надеялся и сам поумнеть после этого…

Открытие Александра Михайловича потрясло весь мир. Его теория говорила, что каждый атом углерода имеет четыре связи, которыми он берет либо атомы водорода, либо другие углеродные атомы со своими связями, либо отдает две связи кислороду. Так же может присоединять и кислород, и серу, и еще многие-многие элементы, но связей этих всегда будет четыре, ибо углеродный атом — все равно, что крошечный, невидимый глазами крестик.

Теория породила настоящий взрыв органической химии. Каждый день стали синтезировать сотни, а позднее — и тысячи новых веществ. Теперь ведь был найден заветный ключик к направленному, осмысленному их синтезу. Писались все новые и новые труды о том, как направлять реакции в нужную сторону, как проще и быстрее выходить на синтез тех или иных веществ, оставляя минимум ненужных побочных продуктов. За дело взялись инженеры, они принялись проектировать все более сложные промышленные установки, позволяющие производить новые вещества тоннами, десятками, сотнями, тысячами тонн. Засуетились и торговцы — у них появилась отличная возможность торговать тем, чем до них еще никто не торговал, и осваивать новые, пока еще бездонные рынки, открывавшиеся то тут, то там.

Вскоре, размахивая как дирижерской палочкой, денежными потоками, торговцы стали управлять химиками, хоть сами не имели о химии и малейшего представления, для них каждое новое вещество было лишь свежим товаром, с которого требовалось как можно быстрее снимать маржу. Деньги застывали и в новых химических заводах, наполнявших рынки потоками товара, когда тот делался привычным, и прибыль требовалось брать уже с помощью эффекта больших масс производства.

Началась война, и в один из ее дней солдаты одной из противоборствующих сторон проснулись от небывалой тишины. Ни гула артиллерийской канонады, ни привычного свиста пулеметных пуль, ни лязга винтовочных затворов. Неужели войне наступил конец? Неужели мир? Надо выйти из блиндажей и окопов, осмотреться… Не верится что-то… И все-таки так хочется мира! Чтоб завтра быть дома. Обнять и расцеловать родных, смыть с себя фронтовых блох и вшей, одеться в легкую одежду и заснуть в любимой теплой комнате…

В воздухе запахло чем-то непонятным. Ученым. Горло сдавило, перед глазами завертелись круги, у кого-то изо рта хлынула кровь. Неужели и это тоже — война?

Бежать, спасаться! Но куда? Накаты блиндажей против нежданной напасти — бессильны. А смерть уже повсюду, уже там и сям лежат остывающие тела, на коже которых нет ни единой царапины…

Химических атак было немного. Но с тех пор и в без того нелегкую солдатскую амуницию входит до боли знакомый всем предмет — противогаз. Как правило — самая бесполезная из всех вещей, предназначенных для войны. Ее смысл состоит только в пресечении у противника самих мыслей про возможность химической атаки…

Едкий дым, извергаемый из множества труб химических производств, фонтаны ядовитых жидкостей, стекающие в реки. Зловещие пятна высохших на корню лесов, мерзкие выброшенные полиэтиленовые пакеты, подобно медузам прилипающие к рукам и ногам. Ядовитый дымок свалок, больше чем на три четверти набитых использованной пластмассой, у которой ничтожен срок полезного применения, но зато вечен срок жизни, для которой не страшны ни вода, ни лед, ни разлагающие бактерии. Именно продукты химического производства сделали потребление по-настоящему массовым, и такими же массовыми сделали они и потоки отходов. Материал, порожденный ими из-за легкости потери своих форм, сделался бесполезен для обработки руками мастеров, но зато стал идеален для поточных линий с набором штампов и прессов…

Раздумывал ли о таком мире Александр Михайлович Бутлеров, давший ему основу? Разумеется — нет, ведь он, отыскивая присутствие Бога в недрах органической материи, нашел ее сердцевину, и вывел химическую науку из кризиса, в котором она оказалась по вине западной мысли. И не его вина, что та же западная мысль, подхватив большую теорию, опять разбила ее на множество мелких островков применения, управляла которым уже не наука, но финансовый капитал со своим законом бесконечного роста. Отыскивая все новые и новые источники для роста, он вынужден непрерывно «пришпоривать» и производство, и само потребление. Так западная мысль снова пришла к кризису. Но на этот раз она привела к нему не отдельную науку, но весь мир.

Разумеется, Бутлеров был не единственным ученым, выводившим науку из кризиса. Такими были и математик Н. Лобачевский, и химик Д. Менделеев, и биолог Ю. Долгушин. Последний наименее известен, потому о нем следует сказать подробнее. Он создал теорию, рассматривающую молекулу ДНК, как биологическую антенну, принимающую электромагнитное излучение. Эта теория выводит биологическую науку из тупика, в который ее ввела «цифровая» генетика, рассматривающая организмы как простые носители генетического кода. Таковы плоды русского познания, не «гуляющего» по поверхности вещей, а сразу ныряющего в их сердцевину, которая ни что иное, как символ Божественного присутствия, соединяющий землю с Небесами.

Русские ученые редко находили применение плодам своего поиска на русской земле. Ведь их масштабности могут соответствовать только такие же масштабные проекты, например — космический. Потому русские достижения так часто оказываются на чужих землях, где, подчиняясь законам, порожденным чужими умами, в конце концов, невольно становятся инструментами для создания нового кризиса. Выводить же из этого кризиса весь мир (т. к. западная мысль настаивает на роли «локомотива мирового развития»), несомненно, придется опять-таки русской мысли. По-другому — нельзя. В этом, вероятно, и состоит призвание русского народа, русских умов.

В эпоху Русского Средневековья была одна легенда, очень любимая новгородским митрополитом Геннадием, который был духовником царя Ивана Третьего. Согласно ей русские остаются последним праведным народом, удерживающим мир от апокалипсиса. Обращаясь к вопросам научного познания, мы находим неожиданное подтверждение этой мысли. И видим, что расправляясь с русским народом, Запад и его пособнике на русской земле, по сути, совершают даже не преступление, но самоубийство. Ведь кризисы — это закономерный продукт западного мышления, на каждом своем шагу утопающего в цифрах и потому теряющего смысл. Причем само мышление западного человека не способно находить из этих кризисов выход, ибо при каждой подобной попытке оно опять-таки зарывается в цифрах. Потому убивая того, кто мыслит иначе, Запад на самом деле убивает и самого себя…

Чтоб выйти из гибельной ситуации современного мира, надо совершить поистине шаг вперед. Прежде всего — шаг идейный, в нашем сознании. Но для начала попробуем перечислить требования к национальной идее, исходящие не столько от разума, сколько от сердца.

Требования к национальной идее

Главная особенность русского народа, несомненно, состоит в том, что его бытие неразрывно связано со служением Идее. Вырвать из нашего народа Идею — все равно, что вырвать из живого человека сердце. Это и случилось в сегодняшнем дне, и беспомощное тело русского народа трепещется в судорогах, отмахиваясь слепыми бессильными руками неизвестно от чего. Новое сердце в русскую грудь вложить еще можно, но как бы оно не оказалось больным, заранее обреченным на скорую гибель! Обретение такой идеи лишь продлит наши трагические предсмертные муки, от которых лучше избавиться как можно быстрее.

Но самое лучшее — это обрести здоровую Идею, перебрасывающую мост из дня сегодняшнего в день завтрашний. Но для этого надо сперва знать хоть что-нибудь о том, что мы мечтаем обрести. Потому следует заранее разработать требования к рождающейся идее, очертить то пустое место русской жизни, которое она должна занять. В своем скромном труде я постарался это сделать, решившись бросить вызов тщательно скрываемой смертельной пустоте русских сердец. Вот те требования к Национальной идее, которые я выделил из самой русской жизни от былых дней нашей земли до дня сегодняшнего:

1. Русская идея должна брать свое начало в истории русского народа, она не может быть взята извне.

Ибо все заимствованные в чужих странах идеи в России быстро обращаются в кровожадных монстров, враждебных русскому народу и другим народам русского пространства. Насаждение их невозможно без кровопролитие, а неизменный результат их установления — разрыв народа на несвязанные группы людей, фактические враждующие между собой. Пример — реформы Петра Первого, приведшие к длительной гражданской войне между «принявшими» и «непринявшими», вылившейся в восстания Хованского, Булавина, позже — Пугачева. Последствия той войны привели к известным событиям начала ХХ века, ощутимы они и по сей день.

Другую идею Запада — коммунизм, долго и безуспешно пытались приспособить к русской жизни. Но старания не увенчались успехом, противоречие этой пусть и гетеродоксальной, но все же — западной идеологии в конце концов вскрылись и похоронили ее вместе с Советской Империей, оставив Русь идейно обнаженной под ледяным ветром надвинувшегося постмодерна.

Насаждения идей Востока в русских землях не было, но результат его, скорее всего, был бы тем же самым. Самое благое намерение чужих народов на русской земле моментально превращается в камень от ворот ада, ибо Русь — особый мир, что ощутимо даже на уровне физических чувств (таких, как чувство холода и чувство усталости от сурово дальних дорог нашей земли).

2. Русская идея должна стремиться к соединению потустороннего с посюсторонним, быть большим, нежели просто организация земной жизни.

Идея, сосредоточенная на реализации лишь посюстороннего обречена на свое быстрое исчерпание. Пример тому — советский коммунизм, взявший за основу плотскую жизнь человека и отсекший ее от всего духовного, потустороннего. Методичное стремление к удовлетворению плотских потребностей привело к краху, ибо потребности эти не имеют предела, но в процессе их удовлетворения возможна лишь деградация человека. Человек, порожденный этой идеей уже не способен к каким-либо достижением, да и вообще к выживанию в суровых русских землях. Максимальное время жизни подобных проектов — одно поколение, что и было показано на примере бытия государства-идеи по имени СССР. Советская идея ушла безвозвратно, исчерпав потенциал своего развития и не оставив почти ничего, что бы могло пригодиться в будущем. Интерес к улучшению своей земной жизни в русском человеке, безусловно, есть, но он всегда — лишь кратковременный, успевает выветриться после одного-другого шага в этом направлении.

3. Русская идея должна охватывать все стороны человеческой жизни.

Существует много проектов создания чисто духовной русской идеологии, игнорирующей технику, либо даже отрицающих ее. Такой, к примеру, была и есть идеология русских старообрядцев. Многие праворадикальные идеологии и сейчас игнорируют развитие техники, опасаясь ее. Но отрицание этой составляющей жизни придает соответствующим учениям лишь ущербность, ибо не законсервировать, не упразднить техносферу они не могут. Даже если бы и удалось очистить Россию от всех машин и механизмов, они бы все равно бы ворвались со стороны наших протяженных границ. К сожалению, не все это понимают. Потому идеология должна включать в себя вопрос техники, как вполне закономерный, и предусматривать ее развитие, но исходя опять-таки из русской традиции. Все-таки техника, в конечном счете — тоже мир человеческих символов, как и культура, результат закономерного подражания человека Тому, по Образу и Подобию кого он создан, а, значит — закономерная часть Традиции! Мир техники — это модель Бытия, и мир русской техники, соответственно — модель русского Бытия, не сводимая к моделям иных народов. Русская техника имеет свои причины возникновения, свой смысл, свои цели и задачи, свое направление дальнейшего развития. И ее причины ни в коем случае не могут быть сведены лишь к простейшей схеме «вызов Запада — наш ответ». Все-таки заметим, что и в Средние Века Русь имела технику соответствующую тому времени — ветряные и водяные мельницы, водоподъемные устройства, простые сельскохозяйственные механизмы.

Разумеется, были и противоположные примеры, например — советский социализм, особенно — образца 1960–1989 годов, в котором все Бытие было, наоборот, подчинено технике, которая развивалась по пресловутой парадигме «вызов-ответ», игнорируя изначальные особенности русской техносферы. Результат, как я уже говорил ранее, оказался не лучшим, то есть — плачевным, что мы и видим сегодня.

4. Русская идея должна быть направлена в будущее.

Казалось бы, очевидно, что смысл новой идеологии может быть лишь в организации жизни будущей Руси. Но создатели учений часто игнорируют, что будущее не может быть меньше, чем настоящее. И потому их проекты прямо-таки кишат всякими «не». По их мнению, одного упразднение всего негативного, что имеется в дне сегодняшнем, уже будет достаточно для вхождения в завтрашний день. При этом авторы совсем не задумываются над той простой вещью, которую Александр Зиновьев выразил простой формулой «Все наши минусы суть продолжение наших плюсов».

Потому русская идеология должна отвечать на вопрос, каким образом в дне завтрашнем негатив дня сегодняшнего будет переработан в нечто созидательное, полезное для русского общества.

Итак, мы очертили основные требования к тому, чего как будто, еще нет — к четко сформулированной идее Руси завтрашнего дня. Мы обозначили пространство, которое ныне — как будто пустое, просто прежде его пустота пряталась от нас за обилием пустых речей и плясками электронных шутов. Что же, сделаем шаг к его заполнению, пусть множество идей, исходящих от талантливых русских мыслителей сплетутся вместе, и образуют философский камень Идеи Новой Руси. Моя мысль уже брошена в безыдейную пустоту, и она уже дала ей некую первую наполненность.

Итак, перейдем к самой Идее, сделаем первый шаг.

Шаг вперед

К окончанию шестнадцатого века Русь выглянула в степь и увидела бескрайнее поле, из-за края которого на рассвете появляется солнце, и за краем которого оно исчезает. Увидевшему степь человеку могло показаться, что если долго мчаться по степи, то зеленая дорога суши перейдет в синюю дорогу небес, и всадник поднимется к небу. Для русичей степь не была тем, чем она являлась коренным ее народам — привычным родным домом. Но не сделалась она и враждебным пространством несмотря даже на то, что в те времена кишмя кишела множеством злых кочевых народов. Большое пространство сделалось для русичей еще одним путем Богоискательства.

На степных просторах русичи породили особый народ — казаков, отличающийся от тех, кто остался жить в лесах севера своим стремлением к краю земли. И, поколение за поколением, от одной крепости-острога к другому, теряя людей от болезней и битв со злыми племенами, порождая новых людей от женитьб на женщинах этих племен, казаки-русичи шли вперед. Несмотря на то, что Иван Московитин добрел-таки до края, его последователи продолжали искать дорогу в Небеса, отправляясь в земли, лежащие к северу от его пути.

Позже пространства, открытые казаками, были более-менее освоены, стали поставлять большое количество меха и золота. А позже, когда таежные дебри огласились гудками паровозов, из них пошли также древесина, железо, медь и еще много-много всего ценного, полезного. Осевшие казаки сделались сердцевиной, основой населения этих земель. Присоединение Сибири изменило всю русскую жизнь, ведь ее обширные земли контролировались уже не романовским крепостным, но традиционным общинным правом. На этих землях крестьяне избавлялись от опостылевшей барщины, ревнители древнего благочестия — от гонений, в них почти не проникали романовские культурные эксперименты по превращению Руси в эрзац-Европу. Можно сказать, что в сибирские земли переместилась самобытная, доромановская Русь.

Но главная цель тяжкого пути достигнута не была. Потомки казаков взирали на небо с той же беспомощностью, как и жители лесных краев русского центра, какими были и их далекие-предалекие предки. И русским людям остались поиски иного пути Богоискательства.

В те же годы, когда нога Ивана Московитина оросилась водами Тихого Океана в другой части мира, в его закатной стороне, скрипело перо. Перо принадлежало Томасу Кампанелле, а творимый им труд носил красивое название «Город Солнца». В этом труде автор проектировал законченное общество абсолютного счастья. Его расчеты были поразительно точны, Кампанелла старательно высчитывал расстояния между постройками, форму самих построек, скрупулезно рассчитывал обязательный распорядок дня обитателей этого выдуманного мира. Творимый «проект общества счастья» учитывал множество тонкостей и нюансов. Достаточно было его реализовать — и несчастных как будто бы не осталось. Для того, чтобы создать страну счастья вроде бы достаточно перечислить все несчастия, которые существуют в современном мире, а потом, тщательно напрягая логическое (левое) полушарие мозга придумать, как от них избавиться. И это все!

Позднее Запад породил еще великое множество утопистов, превзошедших Кампанеллу в деле умозрительного наделения людей счастьем. В конце концов Западному миру, отплывшему еще дальше в сторону заката, посчастливилось найти и подходящую землю для строительства своего Города Солнца. Но… Современные США и Канада, да и страны Латинской Америки никак не походят на свершение вожделенной мечты. Слишком уж быстротечно, молниеносно ощущение земного счастья, чтобы опираясь на него можно было соорудить какое-нибудь общество. Да и сам миг счастья нельзя «законсервировать», продлить его более чем оно возможно. В погоне за «растягиванием» мгновения своего счастья люди рано или поздно начинают творить несчастья для окружающих или для самих себя (как например — химическое «счастье» наркомании).

После долгих поисков Русь, наконец, набрела на новое пространство поиска Господа. Вернее, русские умы смогли соединить в себе две прежде враждебные вещи — технику и Небо.

Когда-то в Средних Веках техника несла свой исходный смысл — она показывала связь человека с Творцом через его способность в уменьшенном виде воспроизводить целостное Бытие. Каждое техническое изобретение тех времен обязательно имело скрытый смысл и символизировало какое-либо проявление Воли Божьей. Ветряные и водяные мельницы, часы, акведуки — вот технические достижения тех времен.

Но с распространением в Европе протестантства кальвинистского толка техника оторвалась от своей изначальной роли и из цели превратилась в средство. Теперь она служила уже исключительно умножению материальных богатств, по количеству которых владельцы первых машин и механизмов оценивали посмертный путь своей души. Сами же машины уже не несли никакого символического значения, их значение стало измеряться исключительно количеством монет, которое они стоили, и которое они могли принести.

Одним из путей умножения богатств, а, значит, нахождения своего предопределения для западных протестантов стала война с целью извлечения дополнительных прибылей из завоеванных стран. И новым путем, по которому шагнула техника, сделалось оружие. Страны, не желавшие становиться средством нахождения чужого предопределения, вынуждены были заимствовать у своих вероятных врагов технику, изначально лишенную даже того количественного значения, которое она имела для протестантов. Именно в таком виде и получила Русь тело машинной цивилизации — в отчужденном от русской культуры и русской жизни, обездушенном, воинственно-оружейном.

Русская душа постепенно наполняла холодную технику своим смыслом. Возникали ремесленные школы (например — знаменитые тульские оружейники), создавались и уникальные технические новшества, зачастую предвосхищавшие свое время (в России были созданы множество артиллерийских орудий, не имевших аналогов в мире, первая подводная лодка, первый трактор и т. д.). Но общий смысл техники был русскому человеку непонятен, и ясность в нем смогло принести только ХХ столетие.

В ХХ веке развитие техники дошло до того, что сделало возможным полет в сторону святая святых — Небес.

Стремление к небесам неотделимо от русского народа. Изобретатели рукотворных крыльев были едва ли не в каждой русской деревне. Перекрестившись, они пытались воспарить на своих крыльях с самого высокого места своей деревушки, чаще всего — с колокольни. Молящий взор в далекое небо, взмах хлипких крыльев, частое биение сердца, сливающееся с Иисусовой молитвой, режущий нутро поток холодного воздуха… Чаще всего мертвое тело вместе с поломанными крыльями падало к основанию колокольни. Но никому неведомо, что дальше случалось со всем остальным, что не есть тело и лишено его тяжести. Среди множества мистических русских сект была даже община летунов, в которой полет с высоты был смыслом всей жизни, и следовал он после длительного духовного очищения. Сказывают, что кое-кто из летунов все-таки воспарил ввысь вместе с тяжким телом, которое, оказавшись под самым небом, чудесно утратило свою низвергающую тяжесть…

На самолете Александра Федоровича Можайского русское Богоискательство и русская техника наконец встретились. У русского народа появилось новое пространство, в которое он сделал шаг так же, как когда-то древние русичи впервые шагнули в бескрайнее поле. Дальнейший путь мог вести только ввысь. В Калуге творил странный мыслитель Циолковский, изобретавший невозвратные космические корабли, на которых человек должен был вознестись в Небеса вместе со своим телом.

Тогда же возникло учение, вошедшее в историю как русский Космизм, созданное Николаем Федоровым. Несмотря на свое название, оно было не совсем русским, ибо в его основе лежала не идея Богоискательства, а идея ницшеанского сверхчеловека, покоряющего мертвый космос и расширяющего самого себя до размеров Вселенной путем ее постепенного заселения. Так западная мысль причудливо скрестилась с русской, породив это своеобразное учения «Богоискательства без Бога». Впрочем, эта идея была известна только лишь узкому кругу интеллектуалов, хотя ее влияние на жизнь Советского Союза времен И. Сталина, безусловно, прослеживается. Наверное, это отклонение русской мысли было бы преодолено, если бы соперниками на идейном поле Руси были бы только русское Богоискательство и русский Космизм Николая Федорова. Но у всего «космического» направления русской мысли был могущественный соперник, конечно, в очередной раз — «импортный».

Что же в то время говорили страны Запада? В одной из них пришел на сумеречный закатный свет очередной мыслитель — Карл Маркс, мыслящий все о том же, о грядущем обществе полного счастья. В отличие от своих предшественников, он уже не пытался измерять шагами будущую «страну счастья», да и вообще он не стремился к ее живописному описанию. Вместо этого он предпочел сосредоточиться на доказательствах, что эта сторона появится-таки на белом свете. Самое счастье он, как и его предшественники, определял сугубо количественно — как сумму удовлетворенных потребностей, о которых можно было помыслить в то еще весьма скромное время. Так же количественно он рассматривал труд, и мог приблизительно рассчитать условия, при которых он сотворит-таки чаемый «Город Солнца». Все, что не вписывалось в категории количества, например — мысли и чаяния жителей самого «Счастливого Града», если он когда-нибудь все же будет построен, мыслитель беспощадно отсекал…

Это учение взгромоздилось на русскую землю, закрыло собой русское небо, заставляя видеть во всех больших проектах (в том числе космических) лишь один смысл — утилитарный. Крупнейший в истории проект освоения космоса проходил всего лишь как одно из народнохозяйственных и оборонных направлений, и никогда не объявлялся основной задачей русского народа. Хотя успехи, надо сказать, были достигнуты немалые, и космическое направление фактически сделалось основным в научно-технической и хозяйственной жизни страны. У всех русских людей космос вызывал симпатию, ибо связывался с добродушно-мужественным лицом героя с древнеславянским именем Юрий. Его голову венчал космический шлем, сильно напоминающий шлемы русских витязей. А еще были ракеты, похожие на русские колокольни и мигающая возле Полярной Звезды новая звездочка — первый искусственным спутником Земли.

Одним словом, все шло как надо, и требовалось лишь изменить идеологию общества, отбросив идею построения чего-то окончательного, законченного, да еще и в численно измеренный период. Новое пространство Богоискательства было широко раскрыто, и надо было идти в него, повторяя путь казаков-первопроходцев.

Но сторонники идеи «общества законченного счастья» вмешались и на сей раз. Теперь они уже не мерили шагами «города-солнца», и не рассчитывали вероятности их появления в ближайшем будущем. Они просто объявили уже существующий Запад территорией построенного счастья и предложили перенести его на русскую землю. Иные метафизические, философские и вообще какие-нибудь вопросы их уже не волновали. На вопрос о том, как выглядит чужеземное счастье, они отвечали вопросом же о потребностях собеседника, после чего они с жаром рассказывали о том, как эти потребности удовлетворяются в закатных странах…

Увы, сейчас можно вживую убедиться, что законченного счастья на Земле нет. Ни у нас, ни где-то еще в мире. Исчерпав свою фантазию насчет его построения, построив идеальный «Город Солнца» по всем расчетам, Запад убедился, что этот город лишен своего смысла — счастья. Но иных рецептов построения счастливых обществ, кроме как последовательного удовлетворения мыслимых потребностей, у Запада нет. Теперь всем сделалось ясно, что человеческие потребности способны расти, они безграничны, и в процессе роста они лишь более и более извращаются, принимают чудовищные формы. Можно, конечно, совершенствовать свой «Сантаун» дальше, вносить новые расчеты, изобретать способы автоматического удовлетворения вообще всех вероятных потребностей, прежде чем они возникнут. Но к чему это, если жизнь уже показала, что удовлетворение даже всей блажи все одно не принесет счастья? Доказательства тому можно найти не только в политике или экономике (вроде кривых Энгеля), но даже в физиологии. Последняя открыла связь счастья с имеющимися в нервных клетках рецепторами, воспринимающими внутренние, синтезированные организмом опиаты. Как и у других рецепторов, их чувствительность резко снижается при чрезмерном количестве действующих на них веществ, т. е. опиатов. Вместе с потерей чувствительности рецепторов, пропадает и счастье. Его, конечно, можно вернуть, если увеличить дозу опиатов, ввести их извне, т. е. употребить наркотик, но чувствительность упадет еще ниже, и счастье снова исчезнет…

К началу XXI века в мире возникла-таки страна, превращенная в своеобразную «лабораторию» счастья, где удовлетворение любых потребностей доведено до предела. Страна эта — Нидерланды. Как и следовало бы ожидать, в этой стране самый высокий уровень самоубийств, депрессий, наркомании и в то же время один из самых низких уровней рождаемости.

Некогда всеми хваленая западная техника теперь утратила всякий смысл, и ныне уже не служит даже протестантскому «гаданию по богатству». Она включена в удовлетворение бесконечно мельчающих потребностей, и ее нынешний символ — не танк, не паровоз, и не космический корабль, а начиненная электроникой морщинистая резиновая женщина-старуха. Единственное, что теперь ожидает человек Запада от своей техники — это пресловутого «бунта машин», который сотрет с лица Земли предавшего ее человека.

На Западе еще жива философия, но ныне она уже не намывает «островов Утопий». Теперь она — сгусток уныния, верхушкой которого стал Мишель Фуко с концепцией «исчезновения человека», который превращается в «подобную сну сумму антропологических знаний». Одним словом, современный Запад — кастрюля, закрытая серой крышкой, из которой нет хода в Небо, и все, что в ней еще осталось будет кипеть в собственном соку до тех пор, пока окончательно не остынет…

Русским повезло меньше всех. Мы влезли все в ту же кастрюлю и накрылись той же самой серой крышкой, но попали лишь на самый ее край. Туда где еще нет кастрюльной глубины, но где крышка уже больно давит всей своей массой. Вместо западного пустого счастья нам досталась лишь свинячья зависть к нему, а от нее — и друг к другу, к ближнему. Зависть, переходящая в свирепую ненависть, в неистовство, в готовность бить всех подряд. Нас старательно подталкивают пальчиками под крышку этой кастрюли, говоря о том, что иного пути, кроме как смотреть на одуревшие от «счастья» жителей проклятого «Сантауна» у нас по большому счету и нет. Тот, кому принадлежат эти пальцы, несомненно, жесточайший враг русского народа, и пока он существует, о спасении нечего и помышлять!

Но если мы все же глянем за пределы этих цепких кривых пальцев, что же мы увидим? Нам, конечно, откроется множество удивительных народов, не похожих ни на нас, ни на обитателей кастрюли. Это — знаменитый Восток, от Японии до Мавритании, которому призывало следовать такое великое множество русских мыслителей! Только никто ни разу не откликнулся на их призывы, потому бессмысленно бросать их вновь. Всякому ясно, что приманки, предлагаемые Западом, всегда были слаще, чем, например, обретение Дао или хатха-йога. И для русского человека — тоже.

Идти за Востоком бесполезно и потому, что он хоть и принял пришедшую из чужих земель технику, но по сей день не раскрыл ее смысла. Он принимает нагромождение машин ни то в качестве подарка, ни то как трофей, но в любом случае как нечто чужое, что еще предстоит осмыслить. Мы же смысл техники давно поняли, в этом и есть наше преимущество и перед ищущим Востоком и перед одуревшим Западом.

Чтобы найти наш путь, перейдем от языка понятий к языку образов. Вот перед нами обжора, проглатывающий яства, запивающий их вином и обнимающий любовниц. Рядом с ним восседает нищий, который жадными глазами залезает обжоре в рот и жаждет иметь то же, что он, но… Никогда этого не получит. А чуть поодаль восседает погруженный в странствование по мирам йогин. Кем среди них быть русскому? Однозначно, что обжорой он стать во-первых не может (прежде всего не допустит сам обжора), да и никакого смысла в этом нет, ибо сам гедонист не знает, что же он станет делать, когда насытится. Кроме того, что отдохнуть, отрыгнуть и насыщаться вновь, ему ничего не остается. Быть нищим… Увы, такие мы сейчас и есть, потому обсуждать эту личность смысла не имеет.

Сложнее с йогином, наверное он и в самом деле поднимается по мирам, как по ступенькам… Но, увы, усевшийся рядом с ним русский человек получит лишь затекшие ноги и, возможно, чувство некоторого приобщения к какой-то экзотике, смысл которой он вряд ли когда-нибудь поймет. Не той традиции мы люди, а традиции складываются тысячелетиями. Даже если русский долго и последовательно станет проникаться восточной мудростью, как например Рерих, он все равно придет к чему-то другому, уже не совсем восточному, как и пришел Рерих…

Но есть еще один путь. Путь странника, проходящего и мимо обжоры с любовницами и завидующим нищим, и мимо йогина, и шагающего дальше. Русского человека, как известно, всегда тянуло в дорогу, не случайно любимыми народными персонажами сделались странник, отставной солдат да казак. Потому единственный русский путь — это сам путь, дорога, не строительство счастливой «конечной точки», а дальнейшие хоженые версты, до самых Небес, до самого Бога. Только нет более на Земле нехоженых дорог и тропинок, и путь потому нам один — в Небеса.

К началу XXI века русский ученый Поляков, вслед за казаками вышедшей в степь Руси, вслед за выведшим Русь в Небо Можайским, открыл новый неизведанный простор — 11-мерное пространство, каждая частица которого есть проявление таинственных колебаний сверхструн. Сверхструны, кстати, согласно этой же теории сходятся в одной начальной точке, откуда и идут колебания, сотворяющие все наши миры.

По некоторым расчетам, произведенным русскими астрономами, в космосе имеются места, связывающие все пространство, и позволяющие проходить по нему, не будучи стиснутыми сдавившими наш мир четырьмя измерениями. Разумеется, это только лишь начало, это только взгляд на начало длинной-предлинной дороги. Остается лишь гадать, какой станет Русь, едва она только занесет ногу для первого шага, но ясно, что она сделается другой, нежели сейчас. Совсем другой.

Русское Богоискательство очередной раз встретилось с русской техникой, и перед нами снова открылся простор, куда больший, чем казачья Сибирь, или видимые синие Небеса. Отчего же мы делаем сейчас то, чего не делали наши предки — жмемся, озираемся по сторонам, не молимся, дрожим, и страшимся сделать шаг вперед?!

Facies hipocratica

Великое смотрится подчас не великим, если смотреть на него со слишком близкого расстояния. И в реанимационной палате Кремлевской больницы ничего не напоминало о величии момента. Опутанное проводами дряхлое тело, писк кардиографа, суетливые доктора, хрустящие лекарственные ампулы.

— Facies hipocratica, — сказал один из докторов, заглянув в лицо пациенту. Означает это сочетание слов — лицо умирающего.

— Да, не жилец, — по-простому ответил коллега.

Момент был велик, но будничность обстановки безнадежно размывала все его величие. То, что бывший «жилец» был Генеральным Секретарем ЦК КПСС, маршалом Советского Союза Леонидом Ильичем Брежневым лишь заставляло докторов с большим артистизмом играть спектакль под названием «реанимация». Ни одно из их действий уже не имело смысла. Развалившись в мягком кресле у окошка палаты, дремал академик Чазов — его участия спектакль больше не требовал.

Глаза Леонида Ильича прояснились. Говорят, такое бывает, когда при последней вспышке жизненного пламени за одно мгновение перед глазами пролетают все прожитые годы. Долгие и счастливые, или — недолгие и несчастные. Возможно, по ту сторону прояснившихся, как луна в морозную ночь, глаз что-то и пронеслось со скоростью, неведомой для тех, кто ни разу не умирал. Но уста пациента остались плотно сомкнуты. Да и если бы они и открылись, то все равно едва ли смогли извергнуть из себя что-то более связанное, чем привычные даже для детей советской страны «сиськи-мясиськи».

— На его век хватило, — сказал доктор, который был постарше. Ему посчастливилось быть возле самого главного при эпохальном моменте, но никакого удовольствия от этого он не испытывал.

— А на наш — хватит?! — спросил неизвестно у кого доктор помоложе. Радости от эпохальности момента он тоже не чувствовал.

Вопрос, не требующий ответа, ибо отвечать — некому. Если бы случилось чудо, и Леонид Ильич ожил, он бы тоже не ответил на него.

За дверью палаты, поблескивая рубинами в платиновых серьгах, рыдала Галина Леонидовна. Даром предвидения она, конечно, не обладала, но смогла все-таки почувствовать собственное будущее чем-то вроде черного мешка. Предчувствие не обмануло — грядущие годы загнали ее в палату психбольницы…

Доктор задвинул веки пациенту. Совершил последнее действие, которое от него требовалось. Дальше — дело уже не его профессии.

В Кремлевском Полку начались усиленные занятие шагистикой, в которой и без них преуспевали его бойцы. Но для похоронного марша требовалось шагать еще лучше. Политбюро ЦК КПСС собирало комиссию по похоронам. Кремлевские могильщики копали у Кремлевской стены яму. Электрики прицепляли к фонарным столбам и проводам флаги с черными лентами. Бледный лоб Генерального Секретаря терял тепло, а заострившееся лицо сохраняло на себе печать великого незнания, которое могло бы сделаться девизом его правления. Как для одной из китайских императорских династий — «Великое Знание».

Коммунизм построен целиком и полностью. Но — не окончательно.

Коммунизм построен целиком и окончательно. Но — не полностью.

Коммунизм построен полностью и окончательно. Но — не целиком…

«Наша цель — коммунизм!» — вещала грязная, обгаженная голубями вывеска на фасаде Магнитогорского Комбината. «Слава советскому народу — строителю коммунизма!» — отвечал ей плакат на Киевском Радиозаводе. «Нас к торжеству коммунизма ведет…» — пело госрадио в 6 и в 0 часов.

Черт возьми, коммунизм на дворе, или его там нет? Если нет, то каким он должен быть? Как узнать, когда он все-таки будет, что это — он?! Что там сказано по этому вопросу у Автора?! Ничего?! Совсем ничего?! И он давно мертв, у него не спросить, не уточнить. А людей, сравнимых с ним по уму, похоже, в стране и нет… Тем более, здесь, похоже, нужен человек и поумнее Карла Маркса, а такого нет и подавно. Не может быть, это — по определению…

Посмотрим из годов, скажем так, 20-х. Разумеется, XX века. Тогда — конечно построен! Электрификация, химизация, даже радиофикация — давным-давно сделаны. И кроме них много такого, до чего в 20-е годы и не додуматься было… Что до власти, то кто скажет, что она — не советская, пусть бросит первый камень. Да, знаменитая формула дедушки Ленина «Коммунизм = советская власть плюс электрификация всей страны» и выполнена, и перевыполнена, и пере-перевыполнена…

Философ Александр Зиновьев доказал, что коммунизм — уже есть, и есть он давно. Но… От того не легче. Ведь коммунизм, по мнению Зиновьева, вообще не надо строить, он — был всегда. Он заложен в саму человеческую природу и представляет из себя набор привычек, связанных с жизнью в обществе. Вроде принципа «взять больше, отдать — меньше». Увы, привычки эти в основном — нехорошие, потому с ними обществу всегда приходится бороться разными способами, включая создание идеологий, в том числе — и коммунистической… Все — с ног на голову, сплошной парадокс, и ничего обнадеживающего!

Потому лучше все-таки считать коммунизм недостроенным. Так все недостатки можно назвать — временными, а их, увы, все больше и больше. Как же достраивать этот недостроенный коммунизм?

Достроим его заводами, которые будут выпускать то, чего в стране больше всего не хватает. Автомобили, например, или ширпотреб. Построим автозавод возле священных Жигулевских гор, где по одному из преданий канул на дно град Китеж. Станем делать на нем легковые автомобили, которых народу так не хватает. Разумеется, технологию возьмем за границей, уже проверенную — времени на пробы и ошибки больше нет. Еще один завод, для грузовиков, построим на Каме. И еще — много заводов для всякой бытовой всячины…

Теперь не хватает людей, чтоб на этих заводах работать! Сколько не говори о «едином советском народе», а обращаться со сложной техникой кроме славян все равно никто не умеет! И учиться не хочет… Тришкин кафтан! Можно новые технологии создавать, где людей надо на порядок — меньше, и на старые заводы их устанавливать. Но… Не получается. Уже пор другим причинам, о которых — дальше.

Если посмотреть на Советский Союз тех времен откуда-нибудь издалека или сверху, то видно, что страна уперлась в невидимый, но непролазный тупик. Причем — не только экономической своей частью. В тупик встала и культура, и вообще вся творческая мысль. Никто из руководства страны и ее народа тупика этого не видел, потому не мог и предположить пути выхода. Все его только лишь чувствовали, но это — не помогало.

Говоря языком социологии, в стране наступило Парето-равновесное состояние. Что это такое? В истории весьма часто бывает, что для объяснения какой-то вполне житейской вещи, только поставленной на более высокий уровень, требуется вмешательство авторитетного ученого. Иначе то, что понятно любому едоку за обеденным столом, останется тайной для того, кто думает о будущем всего народа.

На примере Парето-равновесие можно объяснить примерно так. Компания из трех человек купила бутылку водки и банку тушенки. На вторую банку и бутылку денег нет ни у каждого в отдельности, ни у всех троих в складчину. В результате каждый из участников застолья может съесть и выпить больше других, только лишь объев и обпив своих товарищей.

Точно так же и СССР не мог улучшить жизнь своих людей, за исключением того случая, когда жизнь одних людей улучшится за счет ухудшения жизни других. Энергия общества, не находя себе выхода в созидании, грозилась выплеснуться на поддержку сторонников именно этого направления улучшения бытия, которыми были все диссиденты. Никто, конечно, не сомневался, что ему доведется попасть именно в группу «улучшаемых», а, ни в коем случае, не «ухудшаемых». Разумеется, придумать такой вариант будущего могли небольшие умы. Но ничего иного никто не предлагал, а энергия народа вполне может быть потрачена и на всеобщее самоубийство, если больше тратить ее не на что.

В этом и есть главная из опасностей любого общественного застоя. Потому ошибкой Карла Маркса было видеть будущий конец развития общества, когда все противоречия окажутся — решенными, и которое он назвал коммунизмом. Следующий логический шаг вслед за наступлением коммунизма — самоубийство общества и начало истории по новому кругу. К слову, в эту же ошибку впадает и множество современных, более мелких, личностей, принимающих «стабильность» за великое благо.

Но вернемся к основной теме. Где же все-таки мог находиться тот тупик, удар о который расколол самую могучую цивилизацию, и который, несмотря на прошедшие с тех пор долгие годы, никто так и не разглядел?!

Если не видишь главного ни в одной из четырех сторон света — потрудись посмотреть вверх! Так человек поступал всегда, когда не находил ответа ни справа, ни слева, ни спереди, ни сзади. Формы обращения бывали разными — оракулы, пророки, шаманы, волхвы, юродивые, ученые. Но суть их оставалась одной и той же.

Душа русского человека всегда была тесно связана с Небом. А с конца XIX века русские двинулись в Небеса не только душой, но и телом. Первые Небеса дались быстро — к середине XX века воздушные полеты сделались частью жизни. На самолеты уже не глядели, задрав глаза к небу. Частушка со словами: «Как на Киевском вокзале кто-то крикнул «Ероплан!» Все носы к небу задрали, а я свистнул чемодан» в 1950 году уж точно не могла родиться! И пилотом теперь мог быть не только далекий герой плакатов, но и обычный «сосед дядя Вася». Штурм Небес продолжился, и вот уже проложена дорога на Вторые Небеса, в ближний космос.

К 80-м годам XX века и ближний космос сделался вполне обыденным. Космонавты еще не встали в один ряд с пилотами воздушных кораблей, но истинно космические ликования времен Юрия Гагарина уже прошли. В ближнем космосе свершались, конечно, достижения, но уже не эпохальные, а, скорее — технологические. Причем уровень вопросов, которые решали космические опыты, все более и более мельчал. От планетоходов, выходов в открытый космос и создания космических станций к испытаниям отдельных технических устройств и узкоцелевым экспериментам.

Не могло остаться сомнений, что следующее, Третье Небо, небо далеких звезд, закрыто от человека не только при существующих технологиях, но и вообще — при существующем понимании мира. А для достижения следующего уровня миропонимания требуется революция буквально во всех областях науки — и фундаментальной, и прикладной. Также и во всех областях жизни, включая образование, культуру, искусство, само собой — хозяйственную деятельность.

Ведь полет даже к ближайшей из звезд при существующих кислородно-керосиновых ракетных двигателях, несущих человека по привычному трехмерному пространству, занял бы тысячелетия. Не спасли бы и термоядерные двигатели (которые предстояло еще создавать, что тоже было весьма сложно). Полет с их применением вместо тысячелетий требовал бы, предположим, столетий. Но и они все равно не соизмеримы с коротким человеческим веком!

При взятии Третьих Небес так легко вопрос было уже не решить. Был необходим переход к пониманию многомерного пространства и открытию законов движения уже в нем. А это — революция, многократно превосходящая знаменитую революцию конца XIX — начала XX века, которая породила авиацию и заложила начало ближней космонавтике. Такие изменения не могут затронуть какой-то отдельной выделенной для них области, им обязательно потребуется жизнь во всей ее полноте. Каждое новое достижение будет применяться во многих областях повседневной, земной жизни. Такая обкатка сможет выявить их слабые и сильные стороны, задать новые вопросы и потребовать новых ответов, открывая следующий уровень научного творчества. Сколько таких достижений потребуется сделать и будет сделано? Тысячи? Нет, вероятнее — миллионы, сотни миллионов…

Это требовалось, а что же имелось в наличии?!

Краса и гордость плановой экономики, Госплан, захлебывался в миллионах показателей по различным предприятиям и отраслям. Ему приходилось год от года героически не справляться с планированием производства унитазов и сосисок, макарон и туалетной бумаги. Такое планирование всего и вся имело смысл несколько десятилетий назад, когда была надежда на мобилизацию в случае войны всей централизованной экономики, по варианту выпуска мыловаренными фабриками взрывчатки, а бутылочными заводами — гранат. Но новое поколение войн такой возможности уже не оставляло, воевать все равно пришлось бы тем, что заготовлено в мирное время.

Тем не менее Госплан продолжал нормировать производство колбасы и спичек, и сил для решения вопросов более высокого порядка у него просто не оставалось. Не справлялся и с этими. При том, что все промышленные предприятия могут давать лишь положительные результаты своей работы (ну, в крайнем случае — нулевые). А в науке и научном производстве отрицательный результат, как известно — тоже результат…

Быть может, кремлевским дедам в таком положении планирования и виделся главный столп социализма. Но, скорее, просто не находилось управленческих умов, способных что-то менять. Знаменитая Косыгинская реформа привела лишь к еще большей централизации, окончательно лишив Госплан возможности планировать что-то более сложное, чем поддержание имеющегося технологического уровня. В производство не внедрялось даже то, что было давно создано и доведено до состояния технологии.

Материальное производство сделалось больным местом, и, как всякий очаг болезни, отвлекло на себя силы общества. Искусство теперь тоже крутилось вокруг него, более не создавая фантазий и не преодолевая горизонтов видимого мира. Отвлекая на себя творческие силы общества, оно блокировало его развитие.

Было еще одно обстоятельство, из-за которого «кремлевские старцы» боялись научной революции. Она грозила еще одной бедой — революцией социальной. Так уже случилось в начале ХХ века. Ведь прорывы в науке — это неизбежный подъем наиболее способных, талантливых людей. Чтоб оставаться над ними начальником, надо не уступать им в своих способностях, в частности — к освоению новых способов управления. Это удалось, в частности, Александру Третьему и Сталину, но такого успеха никто не гарантировал Брежневу и его окружению. Вернее, все говорило как раз о большей вероятности обратного.

Естественно, ни Брежнев, ни иные руководители страны не задумывались о том, что и отсутствие научной революции вовсе не исключает революции социальной. Правда, при этом она будет иметь иной смысл, иную логику и иное направление. Но она будет столь же неизбежна, ибо огромная свободная энергия общества жадно отыскивает себе выход.

Но было и самое главное обстоятельство, не позволявшее Советскому Союзу перейти на новый уровень и приступить к штурму ТРЕТЬЕГО НЕБА. Это обстоятельство — главное.

Всякая жертва требует для себя — цели. Чем больше жертва — тем величественнее должна быть ЦЕЛЬ. Пресловутый коммунизм ею быть уже не мог. В 20-е — мог, но не в 80-е.

Согласно коммунистической доктрине Штурм Небес оставался ни то одной из ее частей, не самой главной, ни то — просто соседом, которому благодаря историческому совпадению довелось оказаться с ней рядом. Допустим, такое соседство было полезным, оно сделало успехи строя наиболее высокими, наиболее заметными, но… Коммунизм все-таки был сам по себе, а космический путь — сам.

Единственной попыткой сделать эту идею самостоятельной, даже главенствующей, было создание Николаем Федоровым учения Русского Космизма, также именовавшегося учением Общего Дела. Идея эта, конечно, в чем-то шла вразрез с русской традицией из-за принятого ее автором материализма, который был так моден в начале ХХ века. Но основная идея была самая что ни на есть русская — стремление к охвату в своих объятиях всей Вселенной.

Что же, несмотря даже на содержавшийся в этом учении материализм, всю советскую историю оно находилось где-то на обочине идеологической жизни. Ну, может, профессора марксизма-ленинизма знали о нем, да и все. К 80-м годам учение было окончательно забыто.

Если же отбросить внесенный Николаем Федоровым материализм (который в 80-х годах уже всех только лишь раздражал) и вернуть Учение к своей первозданной чистоте…

Стремление к Небесам — закономерное народное продолжение ВЕРЫ. Просто русская вера столь сильна, что ей не уместиться под каменными стенами храмов. Любовь к Богу, столь сильная, чтобы прорвать рамки общественного института, именуемого религией, зовет людей в Небеса. Именно ее сила вырвала людей и в Первое Небо, и во Второе Небо, и теперь зовет — в Третье…

Русский Космизм Федорова по своей сути — та же любовь, но только запутавшаяся в петлях материализма, некогда столь модного. Что отнюдь ничего не изменяет, ведь очистить идею от материи много проще, чем — наоборот, материю от ее идеи. Федоров звал людей объять своим разумом всю мертвую материю Вселенной, заселив ее живыми людьми. Но, когда человек обоймет Вселенную самим собой, конечно — не столько разумом, сколько — духом, ему, быть может, откроется и самое ее Начало…

Штурм Небес, конечно, изменяет и людей. Живущие одной целью, они становятся братьями и сестрами. Для таких людей дрязги распределения-перераспределения делаются слишком мелочными, низкими, чтоб занимать их жизнь. Потому и отношения между ними в обществе будут иными. Быть может, такое общество и будет — коммунизмом…

Штурм Небес во многом подобен средневековому алхимическому Деланию. Создавая Философский Камень в реторте, алхимик искал Начало Мира в своей душе. И венчание Дела, светлый камень, знаменовал Его обретение. Космический путь — суть тот же поиск, только не для немногочисленных алхимиков, но для всего народа, и даже — для многих народов…

В 1980-е годы не нашлось человека, сказавшую эту очевидную из всей русской истории вещь. Разумеется, очередники к кремлевским могильщикам, осознавали, что коммунизм, за который они боролись всю свою жизнь, вот-вот плачевно закончится. «Ну и шут с ним, на наш век хватило — и ладно! Пусть молодежь строит, что сама захочет, хоть капитализм, хоть троцкизм, хоть анархизм, хоть черта в ступе!»

Цинично? А как еще рассуждать, когда ни былой ясности ума, ни сил все одно — не вернуть?! Ну, можно пожалеть, что не погиб в той войне, сделавшейся уже далекой-далекой, когда коммунизм бурлил своей молодостью. Если бы это что-то меняло…

Тем временем диссиденты-либералы все громче заявляли, что знают, как накормить и напоить народ, заполнить прилавки сардинами и пельменями. Для этого всего-то надо соорудить систему распределения такую, как на Западе, что проще простого. А кроме полных прилавков что еще надо для русских людишек, да и для всех человечков Советского Союза?! Или что, здесь люди не имеют ротового и заднепроходного отверстий, как на Западе?!

Ну а другие диссиденты проклинали коммунистов за порушенные деревни да старинные малые города, по которым прокатился каток индустриализации. Как все восстановить, чтоб было «как прежде» никто из них, конечно, не знал. Но, чтоб отомстить за это ненавистным коммунистам они готовы были идти на союз хоть с самим чертом, роль которого играли, разумеется, либералы. Никто даже не раздумывал, чего с коммунистами-то бороться, если для них и так ямы у Кремля роют! Только смерть их не отменит застой, для которого на этот раз смена власти будет не помехой, а отличной поддержкой.

И ныне энергия общества распылилась на борьбу отдельных индивидуумов за лучшее место среди всеобщего распределения и перераспределения того, что уже создано людьми или природой. Но единственно возможный результат этой борьбы — понимание ее тщетности. Скорее бы понимание этого сделалось всеобщим!

Последним «даром», оставленным кремлевскими мертвецами стала система нефтяных и газовых трубопроводов. Робким примирительным мизинцем она протянулась к западным границам страны. Так Советский Союз просил прощение за свое «отступничество со столбовой дороги прогресса». В западном понимании прогресса, разумеется.

Что же, Запад понял этот жест правильно, конечно, никого не простил, ухватился за робкий палец, и проглотил сдающуюся жертву. Ныне черная кровь и прозрачное дыхание русской земли беспомощно журчат в этих трубах, а русский народ обескровливается и в прямом и в переносном смысле…

Маленький мальчик со своей бабушкой заходил во двор дома. Им повстречалась бабушкина подруга, тоже старуха. Вместо приветствия она сказала им последнюю, важную новость:

— Знаете, умер Андропов!

— Ура-а-а! — что было сил заорал внук, покрывая картой радости всю округу.

Был он мал, и про Андропова, да и про положение дел в стране не знал толком ничего. Но день похорон — это ведь неожиданный выходной, когда не надо идти в школу. А по телевизору будут красиво шагать солдатики, катиться запряженный в катафалк БТР и говорить гранитным голосом диктор.

А вечером, как и год назад, можно поиграть с ребятами во дворе в похороны. Покойником будет кулек тряпок, который мальчишки повезут на салазках-катафалке. А за санками будут шагать ребята, играющие роль солдат почетного караула. Все вместе станут напевать похоронный марш, который уже несколько дней подряд не смолкает в телевизоре. Одним словом — все как у «больших» …

Космическое спасение народов России

Щелкают логарифмические линейки, бумажные листы покрываются цифрами, где-то потрескивают арифмометры. По листам ватмана ползают неуклюжие рейсшины, визжат карандаши. А в пепельницах догорают многочисленные окурки.

В середине XX века такой вид имели все научные и проектные учреждения. Причем — во всем мире и всех направлений. Начиная от конструкторского бюро по истребителям, и заканчивая таким же бюро по мясорубкам. Причем гостю невероятно трудно предположить, что все-таки делают в этих стенах — самолеты или мясорубки, ибо вид сгорбленных над бумагами людей ему ровным счетом ничего об этом не скажет. Ну, может, в авиационном КБ где-нибудь макет самолета стоит, а в мясном — настоящая мясорубка…

Но среди многообразия шуршащих бумагами и скребущих карандашами учреждений было несколько таких, где в буквальном смысле решался завтрашний день всего мира. И в центре каждого из них стоял Авторитет, Главный, мысли которого обобщали все сказанное и сделанное прежде. Настало время, когда вековой труд ученых, цепочки прежних открытий должны были собраться в великое, мировое открытие. Это открытие и сделается тканью того мира, в котором будет суждено жить многим поколениям потомков. Проделать же такую работу под силу лишь особому, эпохальному гению, каких на Земле по определению не может быть много. И было их всего два. По двум сторонам Атлантики, в двух мирах.

По ту сторону океана, среди небоскребного леса, творил математик Норберт Винер. Середина века вспыхнула в его голове звездой удивительной мысли. Мысль состояла в том, чтобы сделать человеческий язык понятным для машины. Соединить ее элементы в соответствии с мыслями «логически правильного» человека, после чего она легко поймет команды, поданные таким же «правильным» языком. Благо, что элементы, способные «мыслить» на двузначном логическом языке «да — нет» — уже появились. Эти были транзисторы. Множество простых мыслей, сводимых к нулям и единицам, складываясь и умножаясь по определенным законам, рождали сложные заключения электронного «ума».

Так было дано начало информационной революции. В дальнейшем сложность электронных устройств росла, размеры их основных элементов — уменьшались. С увеличением масштаба производства закономерно уменьшалась их цена. В итоге создалась могучая отрасль производства, породившая в свою очередь еще одну отрасль — создание компьютерных программ.

Теперь компьютер позволял легко управлять производственными процессами, значительно облегчал проектирование новых изделий, разнообразные математические расчеты. На очереди было создание производственных комплексов-автоматов, выносящих человека за предел производственных линий.

Тем временем среди просторов Евразии творил другой ученый — Сергей Павлович Королев. Он по-своему подводил итог развитию техники, и создавал свое эпохальное открытие, означавшее середину XX века.

Мысль Сергея Павловича обращало все технические достижения в острую титановую иглу, предназначенную для прошивания пространства. Будущее — прорыв в космическое пространство, а сквозь него — туда, где сверкают тысячи созвездий и миллиарды звезд, в неведомую даль. Королев создавал сплав человеческих стремлений со стремлениями машин, и отливал его в длинные, игольчатые сооружения, жаждущие сразиться с пространством. В ракеты.

Пробы и ошибки, множество ракет как будто невидимая рука сорвала с небосвода и сбросила на землю жаркими огненными шарами. Но вот, времена неудач прошли, ошибки были исправлены, и ракетные тела взмыли в поднебесья. Запуск первого искусственного спутника, первой собаки, первого человека…

На Земле вокруг проекта Королева создавалась не одна отрасль промышленности, а целое множество. Причем в дальнейшем, для совершения последующих шагов, требовались новые и новые революционные преобразования всей техносферы.

Требовалось достижение новых уровней прочности материалов, а также более высоких классов точности их обработки и сборки. Были необходимы новые технологии получения энергии, ведь очевидно, что на сжигании керосина звезд не достичь. Тогда и возник проект овладения управляемым термоядерным синтезом, который вопреки общему мнению, на самом деле увенчался успехом. Возникла потребность в сверхпроводящих материалах, позволяющих использовать электрическую энергию практически без потерь, что уменьшило бы размеры электрической аппаратуры в сотни раз.

Как бы выглядел мир при последовательной реализации этого проекта? Безнефтяная энергетика, основанная на практически безвредном для природы термоядерном синтезе. Отсутствие кризисов, связанных с колебанием цен на энергоносители, в таком мире было бы очевидным. Машины и механизмы, созданные из новых материалов и с высокой точностью обработки деталей и сборки, могли бы служить целым поколениям, не выходя из строя. Однозначно, когда в процессе труда создавались бы практически вечные вещи, изменилось бы и мышление самих людей. Быть может, на свой труд человек снова смог бы смотреть, как на искусство, и его результаты опять, как и в далеком средневековье, стали бы произведениями искусства.

Достижения информационной революции Винера тоже могли быть использованы в космической революции Королева. Они облегчили бы проведение множества НИОКР, из которых и складывалась основа проекта, помогали бы с расчетами и созданием конструкторской документации. Они позволили бы автоматизировать многие производства, что было необходимо для высвобождения людей и перенаправления их в творческие, наукоемкие проекты.

Уже не говоря о том, что управление космическими аппаратами просто не мыслимо без применения электронно-вычислительных систем. А производства, вынесенные в космос, просто не могут не быть полностью автоматизированными. В конце концов, даже обучение управлению космическими аппаратами потребовало применения электронных симуляторов.

Таким образом, информационная революция Винера могла быть необходимым дополнением космической (и вообще — технической) революции С.П. Королева.

Но произошло обратное. Ведь информационная революция произошла в самом ядре западно-протестантской цивилизации, и, разумеется, ее достижения сейчас же были использованы именно ею. Вместо устремления в космическое пространство, плоды революции Винера «сплели» собственное, информационное пространство. Оно оказалось удобным, для почти моментального перемещения денежных единиц, для обмена различной информацией и манипуляцией ею. Цивилизация Запада, устремленная не в дали пространства, а в глубины потоков денежных единиц, востребовала именно эти стороны информационной революции.

Применение космической техники, разумеется, тоже потребовалось для организации информационного пространства. Но в более чем ограниченном, редуцированном варианте. Система спутников связи, обеспечивающая функционирование информационной сети, космическое производство монокристаллов, необходимых для производства микросхем. Это и все, что революция Винера взяла от проекта Королева. Потому на сегодняшний день фактически мы имеем не космическую цивилизацию, а лишь ее останки, способные охватить собой лишь орбиту Земли. Споры о реальности американского полета на Луну не случайны, ведь его нереальность была бы лучшим доказательством победы революции Винера и одержания верха виртуального над реальным.

Так цивилизация пришла к сегодняшнему дню. Фильмы с обилием компьютерной графики (вроде «Аватара») и компьютерные игры заменяют собой реальное перемещение в пространстве. Которое, по логике революции Винера, теперь с одной стороны — принципиально недосягаемо, но с другой — его «недосягаемость» можно обойти при помощи симулякра, электронно-графического обмана. С одной стороны, звездные дали недоступны ныне никому из людей, но с другой — доступны всем. Только не в том виде, который они имеют в реальности, а в том, который рисуется в сознании авторов фильмов и компьютерных игр, создающих эти миры за получаемые ими денежные единицы.

Мировое производство в своем технологическом уровне застыло на уровне середины XX века. Если не считать малых, почти не значимых модернизаций, оно все так же основано на энергии сжигаемого топлива и на извлекаемом из земных недр материале. Но вот организация инвестиций в производство и извлечение прибыли из него происходит ныне иначе, чем в те времена, которым адекватны существующие технологии. Анализ данных и принятие решение о направлении денежных потоков происходит практически мгновенно, в то время как переустройство самих производств часто требует нескольких лет. Это неизбежно порождает частые кризисы. Ориентация же производства на скорейшее получение максимальной денежной прибыли ведет к выпуску недолговечной, низкокачественной, но зато дешевой (имеющей наименьшие производственные издержки) продукции.

Автоматизация производства, о которой говорили прежде, в принципе остается возможной. Но ненужной. Какой в ней смысл, если стоимость труда промышленных роботов в любом случае будет выше, чем рабочих Юго-Восточной Азии?! Да и куда девать высвобожденных из производства людей, если информационные области экономики предоставляют ничтожно малое количество рабочих мест?! Конечно, освобожденные от промышленного труда люди могли бы трудится над эстетизацией вещей, внесение в холод промышленных продуктов огня человеческого смысла. Но это оказалось невозможным именно из-за географического отрыва производства вещей от производства идей. Первое и второе оказалось «порученным» разным цивилизациям.

Таким образом, информационная революция оказалась негодной для того, чтобы сделаться локомотивом развития науки и техники. Все равно, как гоночный автомобиль не может найти применения в качестве железнодорожного локомотива — будет лишь бесполезно буксовать.

Зато информационная революция открыла широкие пути для манипуляции сознанием целых народов. В конечном итоге мечты многих народов о справедливом мироустройстве окончательно утекли в область моделированных на компьютере сновидений. Возглавляют народы теперь не живые люди, но «электронные облака», легко корректируемые и изменяемые в зависимости от вкусов толпы. Причем меняться могут лишь они сами, но не жизнь людей, от которой электронные образы надежно отделены непроницаемой гладью экранов телевизоров и компьютерных мониторов. Потоки «информационного мусора», составляющие до 95 % всей информации, скроют в себе мудрую мысль куда надежнее, чем могучие карательные органы былых времен…

Что получила Россия, оказавшаяся в мире, где проиграла ее космическая революция и победила информационная революция, преподнесенная враждебной цивилизацией? Какое-то количество рабочих мест в отраслях, связанных с производством программного обеспечения, сравнительно небольшое по отношению к количеству народа. И гибель 90 % науки и наукоемких производств. Сосредоточение всей жизни страны вокруг добычи и вывоза нескольких видов полезных ископаемых, которые могут обеспечить работой опять-таки ничтожную часть народа.

Таким образом, мы пришли к ситуации, когда дальнейшее следование по «пути Винера» стало представлять реальную опасность не только для самореализации, но и для выживания русского народа. Информационные технологии искусственно удерживают страну в состоянии застоя, навязывая образ существующего положения вещей — как единственно возможный. Только их действие весьма напоминает затыкание предохранительного клапана в паровой машине, которое чем дольше продолжается — тем мощнее неизбежный взрыв.

То же самое происходит и на мировом уровне. Первый взрыв — экономический кризис уже прогремел, на очереди куда более мощный глобальный экологический кризис. И, одновременно — кризис цивилизационный, когда жизненное пространство одуревшей от информационного наркотика Европейской цивилизации стремительно проглатывается ее соседями.

Поэтому сегодня, прежде всего, следует признать, что выбор пути Винера был ошибочным, что информационная революция не может быть самодостаточной, а развитие информационных технологий в отрыве от реального производства несет в себе большую опасность, реализацию которой мы и видим сегодня как в России, так и во всем мире.

Вслед за этим признанием требуется подумать о том, как (пока еще не поздно) изменить свой выбор и встать на путь, положенный С.П. Королевым.

Конечно, после многих лет застоя и развала, едва ли этот путь следует начинать со «штурма Небес» и планирования полетов в глубокий космос. Необходимый для этого научный и промышленный потенциал еще предстоит возродить или заново создать. Начать надо с какого-нибудь важного, масштабного проекта, органично связанного с проектом космической революции. Если сердцевина промышленности — это энергетика, то такой проект напрашивается сам собой — применение управляемого термоядерного синтеза. Его технология уже была разработана в Советском Союзе в последние годы его жизни. Однако теперь гениальное открытие тех времен практически никем не вспоминается и нигде не упоминается.

Начало реализации этого проекта привлечет множество русских умов, еще способных на совершение прорывных открытий. Оживут многие смежные отрасли науки и промышленности. Для этого проекта неизбежно потребуется множество открытий и изобретений, имеющих широкое применение в разных отраслях.

С развитием термоядерной энергетики появится возможность вернуть жизнь ныне умирающим малым городам. Большое количество людей, занятых в высокоинтеллектуальном производстве, станут основой возрождения русской культуры. Культурное возрождение должно неотступно следовать за научным и экономическим, обеспечивая целостное развитие русской цивилизации.

Вот так путь в живое будущее может лежать лишь через исправление давней ошибки, преодоление давнишнего соблазна виртуального причастия к западному изобилию. Сегодня, наша жизнь уперлась в тупик, и все мы, не веря своим глазам, рассматриваем его лишенную лазеек стену. По давней привычке многие вопрошают о выходе у всегдашних советчиков, обитающих к западу от наших границ. Кричат до хрипоты, но в ответ получают лишь звенящую тишину, ибо ответа с той стороны нет, и не предвидится. Ибо и там, при всех наших фантазиях об удивительной сообразительности чужих народов, сейчас громоздится точно такой же тупик, ничем не отличимый от нашего. И настал тот момент, когда будущее зависит только от нашей воли, и негде более искать помощи, кроме как в самих нас. В нашем пространстве, в наших мыслях, в нашей вере.

Русский проект

Техника, прежде бывшая чем-то частичным, местным, ныне превратилась в вещь тотальную, всеобъемлющую. Именно разросшаяся до размеров всего мира техносфера и породила такую трудно понимаемую вещь, как глобализация.

Мы, русские, все так же не понимаем смысла техники, как не понимали ее прежде. Ведь она — порождение совсем иного, западно-протестантского мышления, плод чужого для нас проекта. Поэтому мы перед ней всегда оказывались в жалком положении, и выбор у нас завсегда был невелик — либо «обезьянничать» чужое. Причем, как показал исторический опыт, нельзя брать только идеи машин и механизмов без частичного взятия самого чуждого нам мышления. Результат — гибель самого смысла русской жизни, духовная деградация при техническом развитии, что случилось у нас в эпоху Петра Первого.

Был и иной путь — игнорирование чужого, продолжение жизни по русским законам и обычаям. В таком случае нас опять-таки ждало поражение, только на этот раз — силой оружия, как случилось в Крымской войне 1853–1855 годов.

В итоге мы приходим к печальному выводу, что выхода у нас нет, что техника как таковая для Руси — смерть. Но сама история обязывает нас искать-таки выход, и он, как всегда, лежит на третьем пути. Этот третий путь, рожденный мыслителем Циолковским, продолжавшийся в советское время (увы, только лишь в качестве дополнительного и не вполне осознаваемого) — единственное, что мы можем противопоставить современной техносфере. Имя ему — технотронное Богоискательство.

Мы уже разобрали его истоки, которые, как оказалось, лежат на Руси гораздо глубже, чем зарождение самой техники и родились они прежде. Этот путь — иной взгляд на мир, иное его восприятие, отличное и от западного прагматического и от восточного созерцательного. Созерцание, слитое с действием и действие, слитое с созерцанием — вот в чем суть русского мышления, в котором найдется место и для техники, но совсем не для той, которая господствует ныне на Западе. Русский технический прогресс должен быть осмыслен русским созерцанием, а русское созерцание — расширено русским техническим прогрессом. Вот в чем лежит формула нашей революции.

Теперь мы поговорим о том, как Большой Проект повлияет на саму русскую жизнь, как он преобразит ее и сделает нашу страну совсем другой.

Во-первых, этот Проект породит нового человека. Этот человек будет одновременно укоренен в Православной Вере и Традиции, и будет владеть достаточным количеством знаний для совершения действия. Такие люди появлялись на Руси и прежде, вспомним хотя бы академика И.П. Павлова. Но будущая Русь — это страна таких людей. Ведь наука отныне не будет противоречить Вере, а Вера — науке. Освоение 11 — мерного пространства одновременно будет основано и на знаниях и на Вере, ведь только от Божьей Воли зависит созерцание того, что ныне от нас сокрыто.

Реализация Большого Проекта породит новую Большую Цель для русского народа, по служению которой можно будет производить отбор лучших людей, которым и следует доверить управление русским народом. Мы получим сословие Новых Воинов, которые с молитвой на устах будут отправляться в путь по неведомым пространствам, откуда может и не быть возврата. Вернее, обратное возвращение в наш дольний мир будет зависеть от Божьей Воли, и никакая наука не сможет его строго детерминировать.

Мы получим и Новых Мастеров, решающих во Славу Божью практически не решаемые технические задачи, ощущающих в каждом своем деле величайший смысл, связь с Потусторонним. Это будут уже мастера нового мира, похожие скорее на средневековых ремесленников, чем на современных технократов. В них также Вера сольется со знаниями на одном пути, в одном направлении, устремленным в Небеса.

Изменится и искусство. Из своего нынешнего шутовского, развлекательного назначения оно вернется к своему прежнему смыслу символической связи Небес с Землею. Вместо нынешнего псевдо-элитного с одной стороны и «быдло-попсового» с другой, оно вновь сделается общенародным, как это было в былые времена, ибо Богоискательство — это путь всего народа, независимо от того, кто и какое место в нем занимает.

Слияние Веры, искусства и науки — вот определение будущего Руси. Но человека, внутри которого это слияние осуществилось, нельзя готовить так, как происходит подготовка в настоящее время. Поэтому требуется коренное изменение системы образования. Вместо разрозненных сведений, бессмысленная и несвязанная передача которых происходит сейчас более десятилетия, потребуется давать ученикам целостную, связанную картину мира. При этом может получиться (скорее всего, так и получится), что при подготовки мыслящего человека с целостным мировоззрением, затраты времени на его подготовку существенно снизятся.

Большинство людей станет жить в небольших городках, которые сделаются одновременно и центрами веры, и центрами науки, искусства и производства. В таких городках не составит труда наладить настоящее самоуправление, как это было в сельских общинах прошлого. Множество городков охватят всю русскую землю, и будут жить вроде бы сами по себе, но вместе с тем все они будут частями одного большого Проекта. Перед общим делом среди людей не будет удачников и неудачников, все сделаются перед ним равны, но, с другой стороны, вклад в него разных людей, конечно, будет разным, это и ляжет в основу новой общественной иерархии.

Новые люди, новое общество, новое искусство, новая система расселения. Все это даст и новую жизнь. Будет в ней что-то от русского средневековья, будет и от коммунизма, о котором в свое время так мечтали многие мыслители мира. Только коммунизм этот будет иметь смысл, лежащий за пределами самого себя, он будет всего лишь «побочным продуктом» нашего Проекта, и потому сделается вполне осуществимым, в отличие от былого коммунизма, цель и смысл которого были лишь в нем самом.

Искусство будет идти своей дорогой Богоискательства, быть может, в чем-то взаимодействуя с наукой. Оно создаст новую среду обитания русского человека и, быть может, укажет обществу новые пути развития. Наука же — работа коллективная, поэтому для нее должны иметься изначально указанные цели и задачи. Основным направлением научной работы станет исследование основных свойств пространства, что будет реализоваться на уровне изучения свойств электромагнитных и гравитационных волн, и на уровне изучения космического пространства. То есть на тех уровнях, которые недоступны человеческому глазу.

Актуальным станет создание ускорителей заряженных частиц нового поколения, новых измерительных приборов, космических кораблей «дальнего» плавания. Все это, в свою очередь, повлечет за собой работы по созданию новых материалов, новых производственных линий, и, главное, принципиально новых компактных энергетических установок.

Здесь нам предстоит внимательно изучить научное наследие прошлых времен и дополнить его в той степени, в какой это понадобится для решения задач Большого Проекта.

Разумеется, реализация Большого Проекта принесет множество ценных изобретений, необходимых для земного жизнеустройства. Принципиально новые производства, новые материалы различного назначения, небольшие энергоустановки, которые сделают наши малые города практически автономными — вот неполный список всего, что принесет Большой Проект для земной жизни. Складываясь друг с другом, суммируясь, изобретения породят принципиально новую жизнь для русского народа и для других народов Руси. Присутствие человека будет исключено как из рутинного производства, так и из не менее рутинного процесса производственной организации. В результате человек займет подобающее ему место творца, художника и создателя. Ведь сама история техники началась с подражания человека Творцу (правда, в результате ее развития он сам незаметно для себя сделался тварью)!

Постепенно можно будет придти к тому, что каждый произведенный предмет сделается произведением искусства. Это сделает ненужной существующую ныне многоуровневую, сложную систему реализации однотипных товаров, которая сегодня потребляет едва ли не половину человеческих усилий. Люди переместятся в предназначенную для них область творчества, что, должно быть, сделает их счастливее, чем они есть сегодня.

Множество городов-общин свяжут в единый мир линии принципиально нового транспорта, создать который на сегодняшний день не представляется возможным. Слишком много тут требуется разработок в самых разных областях знания, а делать их «порознь» никто не рискует. Таким образом, единичность и множественность, всегда противоречившие друг другу, получат, наконец, возможность одновременного существования в целостном обществе.

Исследование фундаментальных свойств пространства неизбежно породит множество новых открытий, которые найдут использование и в повседневной жизни. Их появление качественно изменит жизнь, и породит новые направления поиска, о которых мы еще не догадываемся. Открытия и изобретения при этом будут не единичными, а множественными, их сочетание вызовет к жизни возникновение новых областей человеческой деятельности, новые жизненные уклады.

Оборонять русский мир от внешних угроз станет оружие нового поколения, основанное на новых физических принципах. Получив его, мы снова сделаемся центром силы и получим возможность создавать действенные союзы и коалиции. Геополитика перестанет быть для нас пустой абстракцией, ибо она — область действия сильных, слабые для нее — лишь безвольные объекты. Русский народ опять сделается ядром Империи, центром притяжения других народов, заслужив это место своим первым участием в реализации Большого Проекта.

В перспективе возможно создание континентального союза, ядром которого будет блок Руси, Индии и Ирана с возможным продолжением на Центральную Европу (через Германию). Этот союз обеспечит Руси безопасность и позволит сформировать новое мировое разделение труда, в котором Русь получит свое законное место, место создателя прорывных технологий коллективного назначения. Разработку и применения технологий, удовлетворяющих потребности индивида, мы сможем передать другим народам, которые сильны в них, и через обмен с ними мы достигнем гармонии между коллективным и индивидуальным.

Нельзя увидеть того мира, который откроется перед нами во всех подробностях. О нем можно лишь сказать, что этот мир будет целостным, не разделенным на области религии, науки, искусства техники и т. д. Все в нем будет сочетаться, как на уровне жизни в целом, так и на уровне каждого отдельного человека. Также снимется противоречие (о чем я уже говорил) между множественным и единичным, коллективным и индивидуальным и т. д.

И, что самое основное, его жизнь не будет замкнута в себе самой, а потому оно, подобно дереву, получит способность расти ввысь…

Смысл жизни по-русски

Существует одно интересное словосочетание, в котором произносящему его человеку всегда мерещится какая-то тайна — «смысл жизни». Даже если оно произносится применительно к обыденным делам, к примеру «мой смысл жизни заработать миллион», в сознание говорящего все равно остается ощущение некоей недосказанности. Ироничный голос где-то внутри говорит, что добывание миллиона не может быть смыслом жизни, но на то, что же есть этот самый смысл, он все равно не указывает.

Как сказано в Святом Писании, человек сотворен по образу и подобию Божьему. Отсюда — его потребность в смысле своего бытия, с которой он в настоящее время научился кое-как бороться при помощи подмены большого Смысла множеством обыденных «смыслов». Впрочем, пустота, оставшаяся на месте, которое предназначено для Смысла постоянно дает знать о себе, показывая человеку свою поглощающую адову черноту.

Отыскать Смысл жизни не так тяжело, как может казаться распыленному в каждодневных заботах современному человеку, встроенному в механизм постмодернового общества подобно шестеренке. Достаточно лишь взглянуть на наших же предков той не очень давней эпохи, которая теперь именуется Средневековьем, внимательно посмотреть на дела их рук, чтобы все сделалось ясно.

Если мы посмотрим на все что создано в те годы, то увидим, что всякий предмет, будь то свод храма, стены жилища или даже предмет кухонной утвари содержал в себе картину бытия, видимую своим создателем. Пристальный взгляд на каждый предмет, оставленный той эпохой, не оставляет сомнений, что его поверхность — отнюдь не простой «декор», появившийся в более позднее время, но сложное сплетение таинственных символов. Прочитав эти символы, мы увидим полноту бытия, созерцаемую человеком той эпохи. В них было все — и твердь небесная, Божий престол, и небесные хляби с движущимися по ним светилами (в резных украшениях русских жилищ обозначаются все положения солнца во время его дневного и ночного пути), и земля, и подземный мир.

Созерцание и действие — вот две нити, которые, переплетаясь, и дают то, что именуется Смыслом жизни. Одна из них ведет вверх, к полноте Бытия, к постижению его Центра, а вторая уходит вниз, в темноту земной материи, с которой человеку надлежит совершить акт творения, подобный Творению Божьему. Восприятие верхнего и, в соответствии с ним, преобразование нижнего — вот что занимало каждое мгновение жизни человека Средневековья. Многократно повторяя совершенное Господом, человек символически соединялся с Богом, это было его служением, и его жизнь не могла лишиться смысла.

Отсюда делается непонятным произошедший великий разрыв и превращение прошлого человека осмысленного в современного человека бессмысленного, человека-функцию ныне существующего мира. Будто в какой-то момент прошлого люди неожиданно ощутили небеса запертыми, и чтобы кое-как заполнить разверзшуюся пустоту, всецело предались действию, лишенному Смысла. Впрочем, отказаться от Смысла во имя бессмыслия — возможно ли такое?

Однозначно, что историческим моментом потери Смысла было возникновение западного протестантизма в самом агрессивном его варианте — кальвинизма. Это учение объявило о глухой закрытости небес, недоступности их воли для человеческого познания, и тем самым лишило смысла Созерцание. Действие же оно перевело в иную идейную плоскость. Вместо символического единения с Богом оно сделалось простым и единственно инструментом гадания о небесной воле, о предопределенности к спасению или вечным мукам. Единственным результатом, которое могло приносить действие, сделался количественный успех, безразличный к его качеству.

Все это произошло далеко на Западе, и, как будто, никоим образом не могло коснуться Руси. Люди Запада и прежде не несли в себе такой сложной картины Бытия, какая была у русских людей. И прежде люди Запада принижали сакральное значение Действия, понимая его преимущественно отрицательно, как «неделание грехов». Поэтому приход западных учений к своему смысловому завершению не мог насторожить русских.

На Руси еще долгое время все оставалось по-прежнему. Но потерявший свой Смысл Жизни, Запад все-таки вломился в духовное пространство Руси. Он пришел с войной. Потеря Западом Смысла привела в числе прочего к изменению представления о войне. Если прежде битвы воспринимались, как суд Божий, когда правый возвращается с победой, а неправый остается лежать на бранном поле, то теперь смысл войны стал определяться лишь ее результатами, которые должны быть достигнуты любыми средствами. Отсюда — хитроумие в создании наиболее смертоносного оружия, сводящего на нет честность бранного поединка.

Русь не была завоевана Западом военной силой. Но необходимость создания вооружений, подобных заморским, разорвала-таки связь Созерцания и Действия. Русским мастерам часто приходилось повторять то, что делалось на Западе по неведомым для них идеям. Действие стало утрачивать свой Смысл, приобретая смысл низшего порядка — необходимость защиты родной Земли. Богатства, приобретенные к тому временем Европой, прельщали влиятельную часть русского общества, которая тоже стремилась повторять заморскую жизнь и старательно внедряла производство вещей, подобных иноземным.

Одновременно западная механистическая наука, порожденная потребностями западного же действия, обрисовала совсем иную картину мира, которая входила в противоречие со старым представлением о Бытие. Вместо родного и близкого космоса-дома появился холодный и чужой космос-бесконечность, насквозь бессмысленный и подчиненный лишь равнодушным законам механики. Это лишенное света Бытие уже нельзя было положить в недра темной материи, да и для чего было соединять чужое с чужим, не превращая его в свое?! Заимствованная картина мира вытеснила родную, русскую, а вместе с ней и окончательно выдавила Смысл из русской жизни.

Так и произошел первый разрыв русского Созерцания с русским Действием. Но в отличии от Запада этот разрыв происходил не на высшем, а на низшем уровне, воспринимался он как принуждение или как необходимость, оставляя за собой остро ощутимую пустоту. От этой пустоты русская мысль изнывала и всеми силами стремилась ее чем-либо заполнить. Но ощущение символического единения с Богом было уже утрачено, и заполнение пустоты было не потусторонним, но посюсторонним. Новые смыслы при всем их внешнем величии не могли заменить собой того первоначального Смысла, а потому были изначально обречены на собственную утрату.

В числе авторов таких смыслов особенно следует подчеркнуть основоположника русского космизма Николая Федорова. Основа его концепции — это постепенный приход нового человека на место Бога с получением человеком возможности воскрешать мертвых. Федоров полагал, что человеческая мысль когда-нибудь придет к этому. Дальнейшую задачу человечества философ видел в заселении людьми всего космоса, т. е. превращение его из «чужого» в «свой», но уже — сугубо человеческий, в котором нет места Богу.

Это учение могло бы сделаться тайной доктриной советского коммунизма, величина смыслов которого была чудовищно мала — всего лишь создание на Земле общества изобилия. Впрочем, и за этим ничтожным смыслом народ пошел, ибо ни одно из массовых учений смысла большего в тот исторический момент не предлагало. Поэтому доктрина Федорова не была им принята, хотя весь советский период и оставалась где-то «за кадром» официальной действительности.

Идеология коммунизма все-таки обеспечила жизнь русских людей смыслом. Теперь русский человек созерцал будущее своих потомков и изменял материю так, чтобы она аккуратно легла в ткань «золотого времени». Но земное, запертое в преобразованной материи будущее все-таки должно было когда-то наступить, ведь оно было рассчитано при помощи науки. Его не наступление исключило из жизни объект созерцания и вытравило смысл из действия.

Теперь человек окончательно обратился в функцию, приданную какой-либо социальной машине. Даже блага этого мира, которые ему подаются в обмен на совершенные действия, преподносятся общественными механизмами в таком виде, что исчезают бесследно, ничего не оставляя после себя. Ощущение черной пасти пустоты сделалось постоянным, но вместе с тем человек не в силах уйти от нее. Сверху глядит холодный, чужой космос. Под руками — зачастую уже и не материя, а лишенные остатков смысла ее символы, символы символов, символы символов символов и т. д. Они, ничуть не изменяясь, появляются и исчезают бессчетное количество раз, заполняя собой бессмысленное течение жизни, которая будто навсегда застряла на одном и том же дне, не принося ни новых знаний ни мудрости.

Куда теперь идти? Подражать жизни предков, учиться по старым книгам творить то, что творили они? Но ведь мало кто при этом действии теперь ощутит то же, что чувствовали наши предки. Перед глазами ведь все одно остается немой космос, а не живое Бытие, и повторение движений рук предков, скорее всего, будет чувствоваться, как простое изготовление декора. Подобный род деятельности имеется и сейчас, а что до формы декора, то она не сильно важна в сравнении с содержанием…

На помощь современным людям может придти наука. Та самая, которая когда-то ткнула нас носом в холодный и чужой космос. Но теперь она преодолела самою себя, создав учение о суперструнах. Один из выводов этого учения говорит о схождении суперструн в едином Центре, из которого и расходятся их колебания, творящие миры. Другой вывод говорит о наличии в пространстве особых участков, подобно тоннелям связывающих отдаленные части Вселенной, которые образно названы «кротовыми норами». Разработаны (восновном русскими учеными) подходы к техническому воплощению изучения суперструн и проникновению сквозь «кротовые норы».

Таким образом, Русь пришла к новому периоду своей жизни, к «технотронному Богоискательству», которое сделалось возможным в начале XXI века. Этот проект имеет осязаемые, материальные средства, но цель его сокрыта, не явлена, и ее достижение выходит за пределы понимания нынешнего человека. Его осуществление вновь свяжет Созерцание и Действие, и последнее вновь обретет свой Смысл. Проходящая под руками материя из средства для получения «материальных символов» сделается средством постижения Высшего. Даже если Цель проекта и не достижима, лишь его реализацией можно изменить современных людей, повернуть их мировоззрение в иную сторону. Даже это может служить достаточным основанием для начала реализации проекта.

Свое смысловое завершение получит и такой, прежде казавшийся бессмысленным феномен, как техника. Вот уже более 400 лет она отчаянно рвалась вперед, сметая тех, кто стоял у нее на пути. Но к чему она стремилась? К сотворению нынешнего бессмысленного мира, к «бунту машин», о котором столько писали разнообразные фантасты и намеков на который не видно по сей день, или все-таки к свершению некоего Высшего Предназначения?

Изменит этот проект и самого человека. Ведь тот, кто притупит к участию в самом большом из всех человеческих проектов, тут же прекратит свое бытие в качестве человека-функции, устремив свой взгляд на сокрытую Цель, которая лежит в стороне, противоположной той, где находятся «символы символов материи».

Начнем творить

Под ногами скрипит лишенная слов земля, над головой — бессловесная чаша Небес. Это видит всякий человек с первого мгновения своего появления на белый свет, эту же картину созерцают и тысячи очей новорожденного народа. Глаза человека сами собой отыскивают знаки, нарисованные Небесами на темной земной глади и указующие путь вверх. Путь возврата, путь победы над величайшей катастрофой, когда-то разделившей Верхнее и нижнее. Человеческие руки тем временем стремятся творить новые символы, вступающие в борьбу с великим разделением. Две основы, Созерцание и Действие и стали началом человеческого бытия.

Преодоление пропасти между Землей и Небесами через Действие породило науку. Ее конечным результатом сделалась техника. Безусловно, последняя имеет свой сокрытый смысл, который лежит в направлении, названным мной Космическим Богоискательством.

Созерцание всегда предшествует Действию. Ведь взгляд в искомую сторону свершается задолго до рождения паутины математических выкладок, и уж тем более — появления технических устройств. Потому наука способна идти лишь по пути, уже проторенному культурой.

Символы, распознанные культурой, записываются ею в разных видах и на разных материалах. Этот процесс записи, отображения символов, получил название искусства. Чтобы представить, насколько созерцание и запись символов предшествуют появлению действующего начала науки, и, тем более — техники, можно представить себе русские колокольни, имеющие удивительное (или — не удивительное) сходство с космическими кораблями. Появились они еще в архитектуре Византии, и предшествовали появлению механизмов технического «штурма небес» больше чем на тысячелетие.

В отличии от науки (а, тем более — техники), культура не имеет в своей основе четко обозначенных «производителей» и «потребителей». И то и другое естественно сливалось в одних и тех же людях, различались лишь материалы, на которых записывались символы. Дерево, железо, стекло, камень, и, наконец — человеческие слова и движения, все могло сделаться таким материалом. Так направление движения цивилизации через культуру повторялось в каждом поколении вновь и вновь, не давая ей сойти со своей исконной дороги…

Выполняя большие задачи, культура одновременно выполняла и задачи малые, что было для нее несложно. Одновременно она и утешала людей, и развлекала их, и создавала «фон», на котором творились обыденные дела людей, малые и большие.

Лишь в начале XX века случилась «поломка», причиной которой сделалось избыточное развитие техносферы, которая в своей гордыне позабыла о собственном предназначении. Это привело к потере смысла человеческой жизни, которая из стрелы, обращенной ввысь, свернулась в замкнутую на самою себя точку. Вдохновенные мастера обратились в унылых промышленных рабочих, а преобразуемая ими материя из средства записи символов сделалась просто материей, призванной лишь поддерживать существование материи другого рода — человеческой…

«Госпожа Техника», подмяв под себя все области человеческой жизни, решительно поравняла их в соответствии с собой. И культура из указующего перста бытия народа обратилась в придворного живописца, рисующего и перерисовывающего портрет Техники. Искания из области смысла перешли в область формы, породив множество течений так называемого авангарда.

Вместо всеобщего культурного производства и потребления возникли специфические «профессиональные производители», а следом за ним — и «профессиональные потребители». Пока стремление людей к культурному производству еще жило, ему было предложен выход через т. н. «самодеятельность». На «самодеятельности» с самого ее рождения лежала печать культуры «второго сорта», потому уже в следующем поколении она потеряла всю привлекательность и сама собой сошла с исторической сцены.

Развитие техносферы, появление новых ее направлений, постепенно привело к появлению возможности выведения человека за пределы производства. Казалось бы, этот процесс создал счастливую возможность вернуть людей в культурное производство, ликвидировать чуждый для него «профессионализм».

Но… В этот же период на смену Госпоже Технике пришло господство еще более мрачной особы, напоминающей собою ее черную тень. Власть над людьми взяла Госпожа Экономика, ознаменовав свою победу приходом тирании распределения и перераспределения, оторванного от бытия народов.

В итоге стерлось само понятие культуры. Обратившись в элемент системы распределений и перераспределений, она перестала быть указателем вообще на что-либо, потеряв свою связь со всеми смыслами. Ибо монстр экономики приварил людскую жизнь к неподвижной точки времени, лишенной будущего и вообще любого иначе-возможного, чему сильно радовался Ф. Фукуяма в своей статье «Конец истории».

Теперь культура, вечно отыскивающая «иначе возможное», сделалась ненужной и опасной, препятствующей консервации «вечного настоящего». Потому у «Госпожи Экономики» в отношении нее остался лишь один выход — убийство культуры с превращением ее разбросанных ошметков в уродливый шоу-бизнес, несущий в себе лишь вечно повторяемое развлечение. Орудием убийства стала «рыночная цензура», самая злостная из всех цензур всех времен и народов. Отныне приступить к творчеству, предназначенному для внимания множества людей, стало возможно, лишь заручившись поддержкой ближайших слуг «ее величества Экономики». Наиболее впечатляющий результат таково рода творчества — однообразные юмористические спектакли с монотонным смехом за кадром, уже не требующие и зрителя.

Если для многих цивилизаций застывание в «вечном настоящем» — болезнь, то для русской цивилизации, всегда бывшей чистым движением, оно — смерть. Потому сегодня мы наблюдаем, по сути, гибель нашего народа, который не спасут ни мелкие улучшения жизни, ни отчаянные попытки перестроить жизнь по западному образцу. Единственная возможность спасения Русского Народа — это снятие Руси с мертвой точки и начало движения (о чем я уже подробно писал в предыдущих статьях). И произойти это «снятие с точки стояния» может лишь в области культуры, ведь именно она играет роль цивилизационного указателя для движения народа.

Впрочем, это уже происходит. Остановить естественное для человека, заложенное в него самим Господом стремление к творчеству и исканиям не под силу никакой цензуре, даже и рыночной. Новые художественные направления отчаянно пробиваются сквозь асфальт постмодерна, порабощенного мировым рынком. Русская культура приняла вражеский вызов.

Перед нами, перед художниками Руси сейчас лежит белое полотно Новой Руси, не содержащее на своей девственной глади ничего, и, одновременно — имеющее в себе все в сокрытом, невидимом глазу измерении. Воистину, творить новое бытие должен не механик, мысли которого стиснуты известными ему законами движения материи, но художник, способный почуять и неизвестное.

В координатах творения идеи навсегда исчезает такое понятие, как «изгой».

Изгой

В городе кипит жизнь, по своим делам ходят люди. Кто-то радостен, кто-то — печален, а кто-то даже мрачен. Не в этом суть, ведь горе и радость размазаны по жизни равномерно, и победы часто сцеплены с бедами.

Но человек, идущей в стороне от них, чужой на их празднике жизни. И на трауре жизни — тоже. Его вроде бы и нет, но он обитает рядом с ними, не ожидая с их стороны ничего, кроме плевков и пинков. Он — изгой, и эта материя наполняет всю его жизнь, и перетекает в его потомков. Вот, кто-то из прохожих случайно глянул в его сторону и тут же скривил лицо, отвел взгляд, словно увидел дохлятину…

Человек продолжает свой путь в сторонке, где грязнее, где разрешили ему идти те, кто кривится, едва коснувшись его взглядом. Он их ненавидит. Он — шар ненависти, перекатывающийся среди них, под их копьями презрения. Он ненавидит их мир, и готов расцвести красным цветком пожара, пожирающего их цивилизацию, с ревом проглатывающего их правду и их веру. Просто пока у него нет силенок, но они — дело наживное, и если их мало сегодня, то кто сказал, что их не станет много — завтра?!

Зачем он нужен им, презирающим его, доверяющим (из милости) лишь самую грязную, самую отвратную работу?! Неужели, все дело только лишь в той работе, которую никто из них никогда не пожелает делать? Наверное, нет. Ведь, прежде всего, мир облепляет его презрением, а уж потом дозволяет брать себе дурно пахнущий труд, чтоб просто не исчезнуть с белого света. Видно, изгой необходим, чтоб их низшие, все-таки не чувствовали себя стоящими на краю бытия. Чтоб ниже себя они всегда видели грязного, завернутого в лохмотья человека, идущего по краю дороги и чурающегося их взглядов.

Для всякого общества необходимы священники, связывающие его сиюминутные земные цели с волей небес. Воины, оберегающие общество от внешнего врага, выплескивающие его энергию в сторону чужих земель. И труженики, мастера и крестьяне, каждодневно организующие материю в предметы жизни, предметы культуры. Вот и все, три сословия и три касты, слагающие каждое традиционное общество. Все прочее могло быть принесено лишь временем. Потому присутствие изгоя может говорить, а, вернее — кричать лишь об упадке.

Всем известна индийская четвертая каста, каста изгоев, шудра. Ее наличие многие историки считают традиционным для индийской цивилизации. Индуистские мудрецы оправдывали наличие этой касты. Но в то же время сами шудры находились вне индуизма, ведь людям этой касты было запрещено даже изучать веды. Потому философ-традиционалист Рене Генон доказал весьма позднее, приходящееся на период упадка, ее происхождение. Это, скорее всего, соответствует истине. По крайне мере, деструктивное действие этой касты на индийское общество (в котором ее представители были лишены всех надежд) не подлежит сомнению. Они — непременные участники всех бунтов, они в первую очередь переходили на сторону завоевателей, вторгавшихся в пределы Индостана.

При нашествии войска Махмуда Газневи представители многие этой касты приняли ислам, что означало внутренний раскол индийской цивилизации, потерю сплоченности. С тех пор земли Индостана много раз переходили от одних завоевателей к другим, и, в конце концов, оказались в руках англичан.

Ныне Индия обрела независимость, но противоречия между мусульманами, предки которых были шудрой и индусами по сей день ослабляют ее настолько, что она неспособна обозначить себя как одна из региональных держав, центр одной из цивилизаций мира.

Незнакомая с индуизмом и учением о кастах средневековая Европа (как и Русь) в своей сословной структуре копировала кастовую систему с удивительным сходством. Но, разумеется, ни в средневековой Европе, ни на Руси не предполагалось наличие изгоев, шудры. Ведь небесное избрание, согласно христианству, зависит лишь от воли Божьей, которая не может быть распознана в мире дольнем, на Земле. Здесь — лишь выполнение своего земного предназначения.

Но все-таки в Европе появились свои парии, причем, в отличие от Индии, европейские шудры были добровольными. Они пришли от руин своего погибшего храма, и поставили на карте Европы множество черных точек, своих поселений, именуемых гетто.

Окраина европейского города, на которую его обитатель едва ли заберется без особых к тому причин. Тут властвуют свои законы, здесь обитает народ Ветхого завета. Для него мир по ту сторону обветшалой стены гетто — чужой, из которого вместе с колокольным звоном сюда доносятся лишь плевки и полные презрения взгляды хозяев Европы. Представление об этом народе у европейцев не отличается особым изяществом, и еврей для них видится сгустком вшей и перхоти. На самом же деле он — сгусток ненависти ко всему, что живет и шевелится за забором его места обитания. И несгибаемая вера в собственную избранность, в свое предопределение, поколебать которую не в силах беды дня сегодняшнего.

Для людей Европы такое положение евреев было закономерным. Ведь они сознательно, по своей воле отреклись от Христа, сохранили для себя ветхозаветные законы. Значит, они не могут претендовать на иную судьбу, кроме как на судьбу изгоев среди людей Нового Завета.

Но, тем не менее, у некоторых европейцев к обитателям гетто время от времени просыпался интерес. Что происходит по ту сторону зловещих стен, какие мысли в головах у покрытых старыми одеяниями бородатых раввинов? Может, там хранятся безмерные мудрости былых тысячелетий, способные сослужить хорошую службу и сегодня?!

Что же, гетто оказались гостеприимны ко всем любопытным, и из уст раввинов в их уши потекло множество ветхозаветной мудрости. В сознании каждого слушателя тут же возникали мысли, как употребить открываемое им для своей пользы, чтоб быстро и без особенных усилий изменить свое положение среди соплеменников. Говоривший же раздумывал насчет изменения положения своего народа, о том, как из последних сделаться первыми.

Что же, слова со временем все-таки легли в подходящие уши, которыми стали уши богослова Кальвина. И Европу охватила идея предопределенности, говорившая о том, что посмертная судьба каждого из живущих уже определена на Небесах. А на Земле ее можно только угадать через даруемые тем, кто избран, земные богатства. И породил этот переворот новых изгоев, которыми отныне сделались все бедные, независимо от причин, погрузивших их в бедность.

Часть европейцев искала свой путь к спасению через удачу в накоплении богатства. Другая их часть обращалась в париев, обеспечивающих первых своим трудом. Да, так сложилось, что в эту историческую эпоху труд и отверженность сплелись вместе (но, как я уже показал, такое сплетение вовсе не закономерно). Именно это сплетение и породило могучее социалистическое движение, замеченное Марксом, но неверно описанное им. Не противоречие между трудом и капиталом, производственными силами и производственными отношениями лежат в основе революций, но противостояние презираемых и презирающих.

По большому счету наступившая эпоха «цифрового человека» есть развитие того же кальвинизма. Ценность человека в ней определяется исключительно количеством цифр — денежных единиц, которыми он обладает, и те, кто содержит в себе недостаточное их количество, автоматически превращается в пария. Ныне на присутствие изгоев указывает уже не только социология, но и география, ибо в них обращены уже целые страны и народы. Среди этих стран, увы, оказалась и Русь.

Попадание русского народа в ряд изгоев — особая история, ибо их наличие в обществе прежде было неведомо для русского человека. Русские — народ имперский, а имперская судьба требует объединения усилий всех людей, и для империи важен вклад каждого человека в ее создание. Потому у имперских народов не может быть ни изгоев, ни неудачников.

Увы, в тот мир, где русским людям пришлось сделаться париями, Русь ступила добровольно. Причем — даже с жаждой самопожертвования, как будто к западу от своих границ она пожелала отыскать тот путь в Небеса, которого не нашла на востоке.

Крепость Ниеншанц озарялась вспышками близких орудий, ноздри защитников и обитателей этого городка беспощадно щипало от порохового дыма. Русских — много, шведов — мало, остается только сдаваться. Тем более, что в русском плену — и почет, и уважение, и возможность служить в русской армии в званиях, более высоких, чем в родной, шведской. Над крепостью взвился белый флаг. Войско Петра Первого заполнило собой болотистую низменность невской дельты.

Каждый солдат ждет по окончанию войны лучшей жизни. Независимо от того, встал он под ружье по своей воле, или его к этому принудили. Причем лучшую жизнь он ждет не только для себя, но и для своих близких, и даже — для дальних. Для всей родной округи, из которой он отправился под пушечный грохот.

Теперь через широко распахнутое окно в Европу вроде бы могла влететь на Русь птица лучшей жизни. По крайней мере, торговля лесом и пенькой могла принести очевидную пользу всему народу, поддержав самые бедные, бесхлебные русские земли.

Но, прежде всего, на Русь влетела идея отвержения. Дворянство изо всех сил принялось делать из себя особенную, привилегированную касту, лишенную каких-либо обязательств. В конце концов оно лишило себя даже святой обязанности военной службы Государю. В то же время крестьяне превращались из свободного третьего сословия в сословие четвертое. Из уст большинства дворян в их сторону неслось лишь змеиное шипение, которое никогда не посылают в сторону своих соплеменников, пусть и стоящих ниже по сословию. К началу XIX века отношения между большинством дворян и их крепостными крестьянами напоминали отношения высших каст Индии с шудрой.

Стремясь дистанцироваться от крестьян во всем, среди дворянства стало распространяться отношение к Православию, как к низшей, «мужичьей» вере. Для себя дворянство принимало новую веру — масонство, увлечение которым делалось повальным. Причем русских дворян — вольных каменщиков вовсе не смущало, что европейские «товарищи» старательно скрывают от них основные тайны, допуская русских аристократов лишь до легенды об Адонираме.

Справедливости ради следует заметить, что деление на «высших» и «изгоев» тех времен имело множество патриархальных, заимствованных еще от прежней Руси черт, которые его в значительной степени ослабляли. Да и не все дворяне были проникнуты европейскими идеями, из-за чего Россия все-таки «не дотягивала» по отношению «высших» с «низшими» до европейских стран того времени.

Наличие презирающих и презираемых неизбежно привело народ к революции. Революция отнюдь не восстановила традиционное трехсословное, лишенное париев общество. Она принесла новых господ, которыми на первом этапе жизни Советской России оказались евреи. Поэтому потребовалась вторая, сталинская революция, после которой произошло некоторое восстановление справедливости, ознаменованное рождением общего дела, которым стало создание новой Империи.

1991 год принес новый переворот, смысл которого русские осознают лишь сейчас. Ныне на Руси насильственно введено деление общества на «высших» и «изгоев» в самом отвратительном его виде, свойственном протестантской этике времен начала Европы нового времени. Ценность человека стала определяться исключительно его ценой (т. е. количеством единиц его богатства). Самые лучшие русские люди, способные к наибольшей самоотдачи во имя общего дела, ныне обратились в париев общества.

После Путинской «консервации» процесс проходил лишь в одном направлении — роста презрения «высших» к «низшим». Разнообразные попытки режима отыскать для народа «общее дело», вроде «удвоения ВВП» оказывались откровенным обманом, или, как принято выражаться самим режимом — «пиар-ходами».

Потому мы и подошли к точке разлома, при котором революция — неизбежна. «Последние», отнесенные к этой категории без всякого права, ибо они — коренные жители Русской Земли, ее соль и сила, требуют своего права сделаться первыми.

Потому смешны претензии либералов на обретение главенства в новой революции. Они не способны ни на что, кроме как повторить западную идею «избранности», поставив лишь на место избранных лично себя. Очевидно, что будущее лишь за той силой, которая покончит со всякими вариантами идеи «избранничества», даст народу общее дело, по отношению к которому и будет формироваться структура нового общества.

Теперь перейдем к пониманию пространства и его организации для того, чтоб оно обратилось в чашу, вместившую в себя Идею.

Чувство земли

Земля. Обитатель городов-миллионников имеет о ней слабое представление, с трудом задумывается о ее истинном значении в жизни предков. Для него земля — это лишь черные или зеленые пятна, выглядывающие из газонов и скверов. Между тем для предков она имела такое значение, что они за нее гибли, смешивая частицы своих тел с частицами почвы. Битвы за землю часто были не менее жаркими, чем сражения за некие идеи, значит, земля сама по себе тоже была Идеей.

Жизнь крестьянина была (да и остается) столь неразрывно связанной с землей, что никто из этих людей не мог определить, где кончается его тело и начинается она, земля, которую ласково именовали «матушка». Потому он не боялся смерти, то есть — возвращения его плоти в материнскую плоть. Не менее прочно с землей были связаны и ремесленники, ведь сырье для ремесел черпалось в те времена прямо с земной поверхности (железная руда вивианит, глина, песок, известь, поташ и т. д.).

Рядом с крестьянами стояли воины — их богатство определялось протяженностью земельных владений, а смыслом их жизни была защита земли своего народа вместе с ее обитателями. Священники имели дело с людьми земли, до которых доносили небесную волю, и потому тоже были прочно связаны с землей.

Немного в стороне стояли купцы. С землей их связывала лишь продажа ее плодов, но все равно средневековая торговля «завязывалась» исключительно на них, и была далека до торговли абстрактными «товарами», такими как ценные бумаги или сами деньги.

Таким образом, все средневековое общество «произрастало» из земли. Земля и определяла жизнь самого общества, ее особенности (начиная от рельефа и заканчивая свойствами плодородного слоя почвы) определяли особенности национальных характеров. Народы (и даже отдельные этнические группы) черноземов весьма отличаются от народов подзолов. Сравним, к примеру, молдаван и финнов. Казаков и псковичей.

Потому в качестве товара в те времена могли рассматриваться лишь дары земли, полученные через труд людей, но не сама их основа. Земля воспринималась Божьим даром для всего народа, и о торговли ею не могло идти и речи. Единственно допустимой «операцией» с землей представлялся лишь ее более-менее справедливый раздел. Во времена, когда дворяне служили Государю, их владение землей народ принимал, как справедливое. Как только перестали служить — возникла идея «черного передела».

Возникновение промышленности изменило отношение к земле, распространив ее восприятие с поверхности в недра. Полезные минералы — те же дары Божьи, должны были быть обнаружены, подняты на-гора, и сделаться объектом приложения человеческих усилий и способностей. Их значение состояло в том же, в чем и смысл самой почвы — дать жизнь народу, живущему над ними. Наделить его идеи и стремления плотью, обратиться в плоть цивилизации, кровь которой — ее народ.

В отличии от обращения с почвой, состоящего в циклическом труде, переходящем из года в год, обращение с недрами часто требовало истинно героических усилий. Едва только русские геологи смогли «заглянуть» в земную глубину, они заметили не очень приятную закономерность. Большая часть русских природных богатств оказалась лежащей далеко от мест происхождения русского народа и основных мест его обитания. Что же, нет худа без добра, ведь за обладания природными богатствами часто приходится платить жизнью на норовистой, готовой взбрыкнуть земле, в сейсмически опасных районах. И то, что такие места у нас отдалены от многолюдных земель — один из Божьих даров. Остальное же можно поправить народным умом и смекалкой.

Бросок русского народа к недрам своей земли, совершенный в середине XX века можно сравнивать с Великим Броском на Восток XVI–XVIII веков. В те времена людей бросила в путь идея Богоискательства, жажда обнаружить тайный ход в Небеса на восточном краю Земли. Но почему не предположить подобной идеи и у людей середины 20 века, пусть и прикрытой идеей атеизма. Как мы уже знаем сегодня, завеса эта была весьма дырявой.

Ранние христиане размещали свои храмы в подземельях. Стремясь в Небо, они поглубже зарывались в землю. Позднее, в эпоху Раскола старообрядцы-южане, спасаясь от преследований властей, часто совершали самозакапывания (северяне восновном сжигали себя в гарях). Путь в Небеса через зарывание в земные недра имел на Руси свою давнюю историю, и вот удивительным образом он проявился в самый разгар индустриализации.

Страна обретала космическое измерение, в старых промышленных районах возникали заводы, из ворот которых выходила диковинная продукция, предназначенная уже не для Земли. А вдали от них происходило освоение недр, извлечение из них материала, должного обратиться в плотную основу броска к звездам.

Профессия геолога в те годы была окружена ореолом романтики. Городская молодежь устремлялась в тишину первозданной тайги, наполненной неведомой им видимой и невидимой жизнью.

Хрупкая девушка Лариса в лодке-плоскодонке плывет по таежной речке, внимательно осматривает ее берега. Как она не похожа на людей тайги — огромных мужиков, и подстать им — таких же увесистых баб! Кажется, что за следующим поворотом реки с ней непременно случится что-нибудь страшное. Река шутки ради опрокинет лодку, и промокшая до нитки, лишенная связи с Большой Землей Лариса, выбравшись на чужой, темный берег, окажется в лапах у какого-нибудь свирепого таежного зверя, например — медведя, которых тут видимо-невидимо. Куда ты путь держишь, девушка из центра Ленинграда, из его Семеновской Слободы?! Поворачивай назад, пока не поздно! И без речных хулиганств, и без медведей ты пропадешь в этих краях! Смотри, как нежна твоя кожа, как вкусна она для облаков гнуса, наполнившего речную долину отвратительным звоном мелких крылышек! Едва ступишь на берег — тебя уже поджидает там таежный клещ, которого невероятно трудно заметить, и укус которого безболезнен. А недели через две — смерть в страшных муках, почуешь ад еще при жизни…

Но нет, переливая страх в силу сжимающей весло руки, девушка продолжает править вперед. Ее внимание привлекает что-то на берегу, и она причаливает, позабыв и про медведей, и про клещей. Ковыряет мох, которого тысячелетия не касались человеческие пальцы, стучит молоточком. Нет, не то! Отправляется дальше.

Лишь через неделю она отыщет то, что искала — жерло давно потухшего вулкана, который миллион лет назад связал тайные глубины земных недр с Небесами, и сам ушел в Небеса облаком дыма и пыли. Теперь его отыскать тяжело — разрушенное жерло давным-давно покрылось слоями осадочных пород, поверх которых выросли таежные деревья. Само оно походило на устремленный в глубину узкий и длинный тоннель, заполненный обломками пород. Попробуй, найди такую «дудку», да еще и спрятанную, среди непролазных лесов! Кто обещал, что она примостилась аккуратно на речном берегу, где ее искать легче?!

Да и кто видел эти взрывы вулканов, кто их слышал? Их Лариса лишь предположила, и доказать верность своих мыслей теперь может лишь обнаружив подобную трубку. Может, отправляясь в эти страшные края каждый год, она будет искать так всю жизнь, а, может — и жизни не хватит.

Снова причаливание к берегу. Опять разрывание мха нежными пальчиками жительницы большого города. Дрожь, слитая с молитвой, которую в детстве она слышала от матери. И черный камушек в руках! Кимберлит… Из них бывают сложены стенки этих самых трубок.

Так Лариса Попугаева открыла крупнейшее в мире месторождение алмазов. Бриллианты, кстати — те же алмазы, только ограненные, и имя Ларисы Попугаевой можно связать и с ними. Если они подойдут к ее пропахшей дымом костров и пропитанной землей штормовке. Ибо не за ними она шла, обратив свою жизнь в нескончаемый поиск, цель которого была выше самой жизни.

Не довелось ей носить бриллианты и по возвращению в родной город. Мало она прожила, за ее жизнь месторождение еще не было освоено. А главное применение алмазов — обработка высокопрочных сплавов, в том числе и титановых. Бриллианты — так, побочный продукт, даже не красивый камень, а просто средство выставить напоказ свое богатство.

Так Лариса Анатольевна Попугаева еще раз связала земные недра с Небесами, и давно лишенный огненной жизни древний вулкан снова ожил в пламенных струях русских космических ладей.

Символом целой эпохи сделался мускулистый человек с отбойным молотком, помещенный в первозданный мрак земных недр. Своим орудием он как будто разбивает темноту, прокладывая дорогу свету. Врагом здесь выступают не люди, а темная материя подземелья, готовая в любое мгновение затрещать обвалом, сдавив смертельной рубахой тело героя.

Стаханов, вошедший в историю, как воин в шахтерской робе. Про его подвиг написано множество опровержений, хотя сами опровергатели даже не представляют себе, как выглядит угольная шахта. Тем более им не вообразить себе работы, с которой можно не только не вернуться домой в назначенное время, но не вернуться никогда. Им не понять профессии шахтера, которая даже и не профессия, а, скорее, особое человеческое бытие.

Стаханов — не просто шахтер, установивший рекорд, он — образ человека, ведущего бой с мраком первозданной материи и одолевающего его. Так он и застыл на многочисленных памятниках тех времен — времен движения Руси в глубину своих недр.

На поверхности же строились новые города, пусть часто некрасивые и неудобные для жизни. Но население Сибири и русского Севера значительно возросло, и этот процесс можно рассматривать, как расширение жизненного пространства народа. Прокладывались железные и шоссейные дороги, подбиравшиеся к местам, где человек вонзался в земную глубину. А пути сообщений — своего рода нити, «сшивающие» ткань Империи в целостный организм. Выход к побережью Ледовитого Океана и его обживание, в числе прочего, мог быть и началом поиска затонувшей Прародины, легендарного континента Гипербореи.

Содержимое глубин переплавлялось в материал русской цивилизации, вершиной которой были русская наука и искусство. Для освоения подземного мира было сделано множество технических изобретений, которые могли найти применение и в других областях. Горные и космические технологии встретились в проекте подземной ракеты Циферова, изобретения, которое намного опередило свое время. Здесь космос помогал освоению недр, а освоение подземелий могло в дальнейшем помочь космосу.

Открытие в Сибири нефтяных месторождений, источников крови русской земли, по большому счету, тоже могло иметь положительные последствия. Ведь их освоение связано с обживанием побережья таинственного Ледовитого Океана, которое невозможно без создания путей сообщений. Черное золото, необходимое сегодняшним технологиям, позволяло создавать множество новых материалов, и могло бы послужить реализации русского проекта.

Но… Тут вмешалось два фактора. Одного из них зовут Мировой Рынок, который, по большому счету, представляет собой слепую игру с единицами, за которыми с большим трудом можно разглядеть реальные предметы, а тем более — судьбы стран и их народов. По стечению обстоятельств продажа сырой нефти и нефтепродуктов за территорию СССР оказалась выгодна. Даже несмотря на издержки, связанными с трудностями условий добычи и транспортировки. Другим фактором стало разложение власти СССР, на живом трупе которой активно размножались черви, которые теперь кто-то называет «нефтяной мафией», кто-то — «нефтяной группировкой», а кто-то — просто «нефтяниками» (хотя многие из них даже и не видели самой нефти).

Их идеалом стала поставка нефти от скважин в Сибири к западным потребителям, к чему должна свестись вся хозяйственная деятельность. Вся же русская цивилизация для такой «работы» — лишь досадная помеха, от которой необходимо каким-то образом избавиться. «Избавление» происходит по сей день, когда «нефтяная мафия» вот уже в течение двух десятков лет удерживает в стране свою власть.

В то время, как недра русской земли сделались открытыми для всего мира, произошло запечатывание другого, более ценного ресурса Русского Народа — его мысли. Знаменитая русская смекалка позволила совершить множество поистине удивительных открытий в различных областях науки и техники. Например, мало кто знает, что технология термоядерного синтеза, энергетика будущего — уже разработана русскими учеными. Но оторванная от ресурсов своей же цивилизации, русская мысль сохнет, как дерево с перерезанной корой. Раскрыть же этот ресурс можно, лишь закрыв ресурсы русских недр от мирового рынка и вернув их в собственность народа.

Земля и ее недра — Божий дар народу, определивший пространство, в котором народ развивался. Причем, как я уже указывал, за обладание этим даром народ уже заплатил своей кровью. Во времена СССР было закреплено законодательно, что земля и ее недра находятся в общенародной (а не государственной, как ни на что не ссылаясь, утверждает пропаганда) собственности. Государство же лишь управляло народной собственностью, что ни в коем случае не давало ему права продажи или дарения чужой собственности. Передача земных недр в частные руки таким образом является, наверное, первым в истории права прецедентом преступления государства перед своим народом. К сожалению, законодательные акты практически не предусматривают такого случая, и, соответственно, не определяют ответственности государства.

Разумеется, подобное преступление могло быть совершено и остаться, по большому счету, незамеченным лишь в результате утраты народом чувства земли. Это — результат далеко зашедшей урбанизации, когда большая часть народа обратилась в толпы городов-миллионников, утративших идущий от земли здравый смысл, и воспринимающих жизнь лишь отчужденно — через «форточку» средств массовой информации.

Восстановление собственности народа на землю и ее недра — обязательное условие возрождения русского народа и русской цивилизации. Ибо невозможно приступить к постройке дома, не вырыв котлован и не заложив фундамент.

Но также необходимо и восстановление чувства земли, чего можно достигнуть, лишь изменив систему расселения народа. Необходимы значительные денежные и технологические вложения в развитие малых городов и деревень. Требуется их переустройство на уровне современных технологий, выводящее их из гнилостно-навозного состояния, в котором они находятся с начала XX века. В принципе, в настоящее время возможно создание в малых городах и деревнях лучших условий жизни, чем в «миллионниках». В них можно размещать даже высокотехнологичные производства, тем более, само понятие «высокие технологии» весьма условно, и при достаточном насыщении научными разработками таким может стать и сельское хозяйство.

Разумеется, никакого насильственного перемещения жителей крупных городов быть не должно. Просто в малых городах и деревнях на основе современных технологий необходимо создать лучшие условия жизни, и потомки горожан сами отправятся в них. Крупные же города прекратят свой экстенсивный, пленочный рост и сосредоточатся на сохранении имеющегося в них наследия прошлых исторических эпох.

Новые центры расселения должны быть связаны между собой удобным и быстроходным транспортом, который разработан уже сегодня. Таким образом, вместо отдельных жизненных центров, разделенных практически мертвым пространством, мы получим живую сеть. Многие вопросы организации жизни могут быть переданы на самоуправление этим поселением, и государство избавится от необходимости постоянной мелочной регламентации всех сторон жизни. Вместе с тем, опираясь на «живую сеть» можно будет наладить контроль за деятельностью государства. Больше власть не сможет так распоряжаться общенародной собственностью, как она распорядилась в 90-е годы.

Следует заметить, что имея такую организацию пространства страна сделается менее уязвимой для возможных противников. Ведь все имеющиеся боевые средства, от ядерного оружия до террористических атак, рассчитаны именно на крупные города, имеющие крайнюю скученность людей и столь же слабые системы жизнеобеспечения.

Национализация природных богатств и революция в системе расселения должны происходить одновременно. Без первого второе просто невозможно, ибо требует значительных ресурсов, которые будет не от куда взять. Без второго первое лишено смысла — народ, утративший чувство своей земли будет равнодушен к судьбе ее недр, и не сможет связать владение ими со своей судьбой.

Объединение почвы (включая и ее недра) с кровью и духом (то есть с народом и его идеями) — вот единственный путь, ведущий к выживанию народа и обретению им силы.

Континентальный крест

Река… Она — первая часть мира, которую испокон веку видел русский младенец. А когда он подрастал, то начинал с рекой играть. Бросит палочку или веточку, и смотрит, как она понесется по речным волнам и скроется за поворотом. И после долго глядит вслед, раздумывая, что за края простираются там дальше, куда уплыла веточка, чьи глаза смотрят сейчас на нее? А, может, чьи-то руки вынимают ее из воды… Чьи?!

Русь — страна подвижной воды, страна рек. Все великие русские реки (по крайней мере, известные до освоения Сибири) текут с севера на юг. То есть несут свою воду в ту таинственную страну, куда отправляется на зиму спать солнышко…

О тех краях по Руси гуляли сказки до легенды. В них красовался сказочный город Царьград, который народная молва меняла до неузнаваемости. Путь Север-Юг, из варяг в греки и из варяг в персы был сердцем русского мира. Вокруг него вращалась не только торговля, но и вся духовная жизнь тех времен. По этому пути из Византии пришло Православие, по нему пришла и мечта о Рае, который можно найти на Земле. Сказки и легенды, мечта о встрече с Богом, а не только жажда барыша отправляли русских купцов по глади речных вод.

Не было бы рек — не было бы и Руси. Соседний с русичами народ, финно-угры, обитали по водоразделам, на моховых болотах, где если и есть речки, то — крошечные. Этот народ так и не породил своей цивилизации, оказался разбросанным частично по западной цивилизации, частично — по русской. Только в ХХ веке у него появилось несколько своих государств, ничего не определяющих в мировой политике и лежащих на глухой окраине что со стороны Запада, что со стороны Руси.

Иное дело — русские земли, прочно сшитые синими нитями рек. А по рекам русский народ несли ладьи. История создания этих деревянных судов столь древняя, что можно поспорить насчет того, что появилось прежде — ладья или колесо. В их основе лежит тело птицы, повторенное умелыми мастерами в дереве. Если помнить о древнерусской мифологии, их символическое значение очевидно. По верхним водам Солнце несет лебедь (или аист), по подземным, ночным водам — утица. Ладья, бегущая по земным водам, связана одновременно и с лебедем, и с утицей.

К слову сказать, река — гораздо большее, чем вода, проносящаяся по руслу от истока к устью. Река — это поток чудесной энергии, которую впитывает прибрежный народ. Не случайно большая часть русских открытий и изобретений (от Кулибина до Бутлерова) сделана на берегах самой могучей русской реки, солнечной реки — Волги. На ее же берегах цвели цветы традиционной русской культуры. Вспомним хотя бы Хохломскую и Городецкую роспись. Наконец, по волжским берегам были рассыпаны многочисленные мистические секты, от дырников до бегунов, от Христолюбцев до скопцов…

По рекам шли товары, по ним льняной, рыбный, кузнечный и деревянный русский север обменивался своими дарами с хлебным и гончарным русским югом, в чем была основа хозяйственной жизни тех времен. По рекам шли и боевые ладьи с дружинами, расширяющими русские земли и оберегающие их от супостатов. По речным волнам отправлялись в странствие и в паломничество, даже — в Царьград и на Святую Землю. Одним словом, где была река — там и была Русь, а где рек не было, там уже — не совсем Русь. Оттого и не продержалось долго Тмутараканское княжество, лежащее за пределами речной сети Руси. Правда, оно стояло на берегу моря, но море не столь привычно русскому человеку, как река. Его волны пути не помогают, а только лишь — мешают.

Одна только беда — зимой реки покрываются льдом, по которому уже не пробежать легкой ладье. Что же, для зимы изобрели санный путь, который хоть и уступал ладьям, но все же превосходил обычные повозки и по скорости, и по грузам, которые можно было увезти. Две накатанные колеи, по которым шли друг за другом тяжелые сани, запряженные лошадьми. Вроде, проще некуда, но не каждый народ до такого додумался, ибо не у всех есть широкие реки с прочным зимним льдом. А там, где лед кончается — можно товары и людей перегрузить на ладьи и продолжить путь уже по воде.

Тысячелетие русская жизнь и бурлила вокруг больших рек. Их берега белели городскими стенами и блестели золотыми главами храмов. Странствуя по рекам русский человек чуял не только свою малую родину, но впитывал в себя Родину большую. Так и поддерживалась в людях чувство их принадлежности к земле русской.

Устья рек и волоки, как места, через которые можно контролировать движение по всей реке, часто делались местом соперничества русских князей и борьбы русских с инородцами, восновном — со степными народами. И сегодня раскапывая землю в их округе можно найти и обломки костей давным-давно павших воинов, и проржавевшие насквозь обломки лат.

Когда речные корабли стали большими, возник и особый род вольных людей, становившихся для барок и челнов их силой, позволяющей им спорить с течением. Бурлаки, особый вольный народ, живущий не морской (как поморы) и не степной (как казаки), но речной волей. Которая вроде бы слабее, но тоже — воля. Бурлаки породили могучий пласт народной культуры, который так красочно был описан В. Гиляровским. Их летящая над волнами песня, их размеренный шаг, скрип их лямок — тоже часть Руси, Руси речной. С появлением пароходов эта жизнь уходила в небытие, но уходила она отчаянно сопротивляясь, о чем так же писал В. Гиляровский. Как не странно, дорожили бурлаки своим и суровыми лямками. Вольными песнями. И речной жизнью…

В XVI веке к привычному движению с севера на юг, в сторону спящего зимнего Солнца, добавился путь с запада на восток. Навстречу восходящему солнцу нового дня. Да, на востоке не было как будто святых мест и не по пути к Святой Земле он лежал. Но по народному преданию в солнечных восточных краях сама земная гладь возносится навстречу небесам. Оба пути пересеклись и сложились в крест, который и сделался основой тела Руси.

Если давно освоенный путь север-юг имел своей основой реки, то на пути запад-восток рек почти не было. За исключением Чусовой, пересекающей Уральские горы, по которой сплавился русский открыватель Сибири Ермак. Но ее протяженность невелика, и Чусовая не охватывает всю Сибирь. Подальше течет Амур, как раз с запада на восток, но до него еще надо добраться, а между Обью и Амуром рек, несущих свои воды с запада на восток и нет. Расстояние получается слишком большим, недоступным для волока, или в позднее время — для строительства каналов (единая глубоководная система создана только для западной части России).

В итоге горизонтальная линия русского креста оказалась ослабленной. Есть, конечно, гужевой транспорт, но на нем много не увезешь. И ехать ему по русским дорогам, о которых так много сказано. Кстати, соответствующее качество русских дорог — вовсе не от непостижимой «русской лени». Перепады температур, свойственные востоку Центральной Руси, Поволжью, Уралу, а тем более — Сибири не выдерживают и скальные породы. Мельчайшие трещинки в них заполняются водой, которая то обращается в лед, то оттаивает. Где уж тут устоять творениям рук человеческих!

Вдобавок еще густые леса, наполненные лесной живностью, в том числе и известными соседями человека — волками. А для волчьих стай конь в голодное время — мясо, а пропадет коняга — и ямщику не поздоровится. В степи, кстати, тоже обитают волки, которые помельче лесных собратьев, но не менее свирепы. Тем более что с прокормом в зимней степи еще хуже, чем в лесу. И к кому относить странствующего по русскому простору — к живым или к мертвым?!

Худо-бедно освоенные земли южной Сибири оказались отрезанными от остальной Руси. На них росла пшеница и рожь, но куда везти хлеб, если почти все сибирские реки теряются в белом безмолвии Ледовитого Океана?!

Можно на лошадке, только зерно по дороге растеряется. Попадает на дорогу, склюют его птицы, похитят разбойники. Потеряться может еще и лошадка, и ее ямщик…

Потому зерно перегоняли в пьянящую жидкость, в знаменитую водку. А ее уже выменивали у народов-охотников на меха. На горностаевые, соболиные, лисьи, песцовые, беличьи шкурки. Уже их можно было везти и в телеге, правда — под надежной охраной, но этот товар того стоил.

Охотники спивались и вымирали, стараясь напоследок отстрелять побольше зверей, чтоб утолить алкогольную жажду. Результатом такой жизни могло стать одновременное исчезновение и зверей и охотников, после которого крестьяне-сибиряки снова остались бы с грудами зерна, которое невозможно вывезти или на что-нибудь обменять.

Кое-что стало известно и про недра Сибири. Они неспокойны, они грозят землетрясениями, из-за которых не поселить в Сибири много людей. Но они же рождают неисчислимые множества полезных ископаемых, и по праву их можно именовать величайшей природной кладовой. Это — один из даров, выпавших на долю русского народа. Но воспользоваться им так тяжело, ведь дар сокрыт в безмолвных и безлюдных краях.

Как проходить сквозь Сибирь, выходить к тем краям, где новорожденное Солнце нового дня поднимается с морской глади?! Как скрепить расширившуюся на восток Русь, если природа не нарисовала на листе огромного пространства ни одного естественного пути?!

Вспоминается санный путь, колеи, проложенные во льду. Что если пустить их там, где нет замерзшей воды, сделав из дерева, а лучше — из железа?

Многие вещи имеют двойное авторство, это мы помним еще со школьных времен. Рядом с русской фамилией стоит иностранная, а рядом с европейской — русская. Причем, большое значение имеет первенство в изобретении. Если русское изобретение сделано чуть позже, чем европейское, то русский изобретатель уже не зовется автором. О нем лишь упоминается, что он тоже сделал такое открытие или изобрел такое же новшество, что уже было сделано в Европе.

Однако, русские технические мыслители изобретали чаще всего сами по себе, даже не ведая, что в далеких заморских странах уже есть что-то похожее. Очевидно, что работали они для русской земли, которая по отношению к большинству европейских стран немного иная (а если брать островную Англию — то совсем иная). Потому и русские изобретения были, несмотря на некоторое сходство, чем-то иным по сравнению с западными аналогами.

Одним из изобретений, определивший жизнь России на многие века, был паровоз. Его авторство приписывают англичанину Стефенсону. По другой, менее известной версии, создателем паровоза был немецкий ученый Лейбниц, что больше походит на правду. Ведь какой смысл для островной Британии, все более-менее крупные центры которой доступны для морского транспорта, создавать железные дороги?! В любом случае они будут иметь исключительно местное, вспомогательное значение, не определяющее судьбы цивилизации.

Потому авторство русского паровоза можно с полным правом отдать отцу и сыну — Черепановым.

Искусство всегда идет впереди науки, как душа идет впереди разума. И в работе русских умельцев сливались наработанные поколениями предков умения обращаться с металлом с ощущением русского простора, который надо преодолеть. Черепановы были плоть от плоти уральской Горнозаводской цивилизации, которую так подробно описал Алексей Иванов в своем труде «Чусовая». Уральский край оказался тем местом, где люди земли, русские крестьяне, соприкоснулись с миром водяных колес, пылающих горнов и грохочущих молотов. Единения былого землепашца и машины, его проникновение в рудные подземелья, населенные таинственными обитателями сумрачных миров, порождали новую культуру, новую метафизику и, в конце концов — нового человека.

Черепановы значились крепостными крестьянами. Хотя их род давным-давно не пахал землю и не сеял хлеб. Бесплодна землица горных склонов, нечего пахать и нечего сеять на горбах Уральских гор. Уже давно Черепановы сделались обитателями царства машин, и проникли в их тайны, осознав, что истинное значение всякой машины много больше видимого на первый взгляд. Ведь сотворение человеком машины — это проявление в человеке образа и подобия Божьего, подражание Божьему Творению. А, значит, через сотворение машин можно постичь и Господа.

Оставаясь крепостными крестьянами, Черепановы превратились в творцов, над которыми не было иной воли, кроме воли Божьей. Их мастерская была заставлена созданными ими станками, сотворенными из металла и призванными вносить в металл человеческую волю, позволяя человеку подражать Творцу множество раз.

Теперь они соединяли паровую машину, созданную уральцем Ползуновым с металлической повозкой. Самое сложное было в том, чтобы присоединить паровую силу к железным колесам, создать стальные мускулы.

На стальные дышла, связывающие поршень машины с колесами, действовало много невидимых сил, которые виделись создателям демонами, препятствующими их творению. Надо было их одолеть, и мастера, изменяя толщину и расположения дышл, одного за другим повергали этих демонов. До тех пор, пока колесо не сделало сперва одного оборота, потом другого, и по стальному дышлу не прошло ни единой трещинки. Отец и сын перекрестились.

Вот уже проложены первые рельсы, чугунный санный путь. И диковинная повозка уверенно двинулась по нему, обдавая любопытствующих дымной струей. Глядя с дня сегодняшнего, тот первый паровозик не менее чудесен, чем в ту эпоху. Ведь сотворен он был людскими руками, почти без промышленной базы. И хоть победил он лишь ничтожную часть русского пространства, всего-навсего несколько сотен метров, паровозик этот начал творить горизонтальную линию великого Континентального креста.

С тех пор русские паровозы превосходили заморские по своим размерам и своей мощи, ибо их значение для русских земель было отнюдь не местным, как то было на Западе, но глобальным. В России был создан и первый в мире тепловоз.

Конец XIX века. Еще ничего не решено, и XX век видится белым русским полем, по которому можно проложить столько путей-дорожек. Шагай в любую сторону, в какую только душа пожелает!

Люди, одетые по моде своего времени, ведут оживленную беседу. Каждый из них всеми фибрами своей души устремлен в день завтрашний и силится чуть-чуть приоткрыть заветную дверь. Знаменитые споры славянофилов и западников. Все гуще делается табачный дым, все больше аргументов и контраргументов носится среди дымных клубов, витающих под потолком светского салона.

Сегодня мало кто знает, что те споры касались не только философии и искусства, но и вопросов экономической жизни страны, в первую очередь главного ее направления — строительства железных дорог. Западники видели необходимым строительство «хлебовозных» дорог в Европу и к портам Черного и Балтийского моря. Торговля хлебом в Европу и закупки в ней всего необходимого для жизни. Славянофилы же говорили о строительстве Сибирского железнодорожного пути и железной дороги в Среднюю Азию. Из опаленного солнцем сердца Евразии на Русь пойдет сырье для легкой промышленности, продукция которой будет сбываться, в первую очередь, в страны Востока. Следует упомянуть, что в отличии от дня сегодняшнего в те времена легкая промышленность считалась относительно высокой технологией, ибо промышленность тяжелая только-только начинала создаваться, а рождение аэрокосмической отрасли и информационных технологий еще лишь намечалось.

Окончательно решился этот вопрос тысячами мужиков, рубивших топорами просеку в девственной сибирской тайге, рывших лопатами мерзлую землю, таскавшими тяжелые чугунные рельсы. Что же, былые крестьяне к такой работе привычны, а каждый день труда на железной дороге давал им больше хлеба, чем его выращивание на бедных землях северной России.

Строительство русских железных дорог и сегодня видится чудом. Ведь большая их часть построена при помощи лома, лопаты и тачки, и лишь меньшая — с применением механизмов. Причем скорость ручного строительства удивительным образом превосходила скорость современного, механизированного. Сложенный из стальных нитей Континентальный крест, оконечностями которого являются Средняя Азия, западная граница, Мурманск и Владивосток стал своеобразным памятником былой силе русского народа, его стремлению к организации пространства.

В вагоне начальника строительства висела огромная, во всю стену карта Российской Империи, на которой могучей красной линией была обозначена будущая железная дорога. Еще не рожденная, но уже живущая своей жизнью на этой карте и в сознании того, кто ее начертил — графа Сергея Юльевича Витте. Еще не графа Полусахалинского. Еще того Витте, каким он был в XIX веке, и каким перестанет быть в веке XX, оказавшись смятым его заморской логикой.

С тех давних пор через русскую землю прошло множество идеологий, указующих то в континентальную глубину, то на зловеще улыбающийся Запад. Приходя и уходя, они вонзались в тело народа, выпуская из него кровь, которая окрашивала землю континента алым цветом. Давно уже стали частью истории славянофилы и западники, о которых и помнят уже не все.

Но с тех времен остался Континентальный крест. И странное, почти мистическое чувство, которое рождается у каждого из нас при взгляде на стальные нити рельсов. Почему-то кажется, что по ним можно достичь лучшего мира, чем тот, в котором мы обитаем. Континентальный крест сам способен быть идеологией, вокруг которой будет происходить организация русской жизни.

Из фотографий запуска первого искусственного спутника Земли есть одна, на которой два тепловоза ТЭ-3 выводят платформу с ракетой-носителем на стартовую позицию. Так Континентальный крест обрел третье, небесное измерение.

Окно в Европу / Окно в Азию

Окно в Европу… Сегодня оно приняло вид окошка гильотины, казнящей Русский Народ. Ибо предназначено оно сегодня исключительно для вывоза природных ресурсов в обмен на цифры — «денежные единицы», на которые закупаются необходимые товары в странах Азии. Кто-нибудь скажет, для чего вообще здесь нужен Запад?

Когда вообще торговля сквозь западное окошко приносила России счастье? В былые времена торговали пенькой и парусиной, и основным покупателем была самая морская страна Запада — Англия. Чтоб не потерять эту торговлю даже вступили в Антинаполеоновскую коалицию, чем спровоцировали нападение Наполеона на Россию. Что получили в результате? Поражение в Крымской войне, когда русский сухопутный транспорт (преимущественно — гужевой, железные дороги были еще в самом начале своего развития) не смог соперничать с английским «морским конвейером». Причем транспортные суда, набитые солдатами неприятеля, боеприпасами и всем необходимым для ведения войны шли под парусами из русской парусины. Конечно, у Англии были уже и боевые корабли с железными корпусами и паровыми машинами, но без массы еще парусных транспортов они едва ли справились бы со своей задачей.

После торговали хлебом, обрекая на полуголодную жизнь крестьян тех земель, где почва была недостаточно плодородной (а это — большая часть страны). «Недоедим, но вывезем!», торговый лозунг тех времен. Результатом подобной торговли стали крестьянские возмущения, медленно, но верно приведшие к трем революциям и Гражданской войне.

Думается, что происходящая ныне сырьевая торговля едва ли приведет к чему-нибудь иному. Есть ли другая возможность хозяйственной жизни страны, чем торговля по схемам «парусина — в обмен на военное поражение», «хлеб — в обмен на голод» и «нефть — в обмен на виртуальные единицы»?

Увы, альтернатива западного пути торговли родилась прежде него. Как мы знаем, традиционными торговыми связями Древней Руси были связи с Византией и с Персией, то есть — не запад, но — юг. За сохранение этих торговых путей русские князья вели не прекращавшиеся войны со степняками, закончившиеся лишь при Иване Грозном взятием Астрахани, Казани и разгромом царства Кучума. К развитию торговых путей с Севера на Юг предопределяла сама география русского пространства — главные реки (Волга, Днепр, Дон) текут именно в этом направлении. Рек же, текущих с Востока на Запад на Руси почти нет. Была, конечно, возможна торговля из глубин Руси через Балтийское море, но доставка туда груженых кораблей из бассейна Днепра и Волги была затруднена. Ведь идти пришлось бы против течения, да еще волоки делать, что без груза еще возможно, но с грузом — весьма тяжело.

Да и нечем Руси тех времен было торговать в Европе, не производилось там ничего такого, чего не было бы на Руси. Как, впрочем, и наоборот. Потому и оставался основным торговым путем — путь на юг. Южные страны могли предложить много диковинного, ценимого тогда во всем мире, в том числе — и на вес золота.

Удар меча Святослава Великого в ворота города Итиль, столицы Хазарского Каганата, открыл Великий Волжский Путь, или путь из варяг в персы. Его же меч очистил от хазар побережье Тамани и Керченского полуострова, сделав безопасным путь из варяг в греки. Поистине, этот величайший русский полководец стал открывателем «Окна в Азию».

Степные земли тяжело удержать, ибо их однородная гладь превращает просторы в широкую дорогу для прохода народов. Потому уже проложенные пути на юг пришлось отвоевывать снова. И второй раз «путь из варяг в персы» открылся ударами ядер, выпущенных из орудий Ивана Грозного в ворота Астрахани и Казани.

В дальний путь отправился русский купец Афанасий Никитин, спустившись на своих ладьях по Волге, но не остановившись, едва достигнув южного берега Каспийского Моря. Теперь остается лишь догадываться, чего он искал, отправляясь в такие края, откуда едва ли мог увезти столько товара, чтоб окупить путешествие. Вот и соглашайся с современными домыслами, утверждающими, что у средневекового купца, как у современного homo economicus, все поступки определялись надеждами на извлечение прибыли! Мы предположим, что искал он таинственный путь в небеса, который казаки чуть позже станут отыскивать на лесистых пространствах Сибири. Он шел в неведомые и опасные дали, движимый богоискательством, только эта идея и может объяснить его тяжкий путь. В Индии он встретился с мудростью, которая, безусловно, обогатила бы русские умы Трудно сказать, что бы из себя представляла сегодня Русь, познакомься она в те времена с индийской культурой. Но Никитин был один, и, конечно, не мог объять необъятного.

Что же, Афанасий Никитин своими ногами он обозначил крайнюю точку, на которую может ступить Русская Цивилизация, и в этом его главная заслуга.

Путь же «из варяг в греки» оставался закрытым до тех пор, пока на берега Черного Моря не пришло русское войско под командованием А.В. Суворова. Полководца, который, кстати, первым в России отверг многие представления о тактике боя, «импортированные» через «окно в Европу» и введшим россыпной строй. Благодаря этому (в том числе) тела русских кораблей коснулись позабытой соленой воды Черного Моря, которое византийцы именовали — Русским Морем.

Да, дальнейшее развитие Южного пути потребовало множества войн. Однако, в отличии от многих войн в Европе, эти войны давали ощутимые результаты — плодородные земли, новые торговые пути…

Европейские же войны зачастую были бесполезным разбрасыванием жизней русских солдат по узким полям Запада. Много ли дало России участие в Семилетней Войне между Пруссией и Австрией? Несмотря на вхождение русской армии в сам Берлин и применение технической диковинки — «секретной гаубицы» графа Шувалова, уважение к Руси ничуть не возросло.

Земли, которые удавалось иногда брать на Западе, никогда не удавалось удерживать более-менее длительное время. А если и удавалось (как в примере с Польшей), их удержание стоило значительного напряжения сил.

Стремительный прорыв на юг был совершен во второй половине XIX века генералом М. Д. Скобелевым. Генералом, не имевшим ни одного поражения. Говоря о той войне, можно только дивиться стремительному продвижению русских войск в глубины Азии, в самое ее сердце.

В то время мыслители-славянофилы проводили теоретическое обоснование Среднеазиатского проекта. По их справедливому мнению, Средняя Азия могла стать для России источником хлопка и основным местом продажи изделий легкой промышленности, а будущем — и тяжелой тоже. Для этого требовалось строить железные дороги, связывающие русские земли со Средней Азией. Такой путь развития выглядел более предпочтительный, чем продажа на Запад хлеба, обрекающая большинство русских губерний на постоянный голод и не дающая ничего для развития русского производства.

Русский прорыв остановился, упершись в естественную преграду — горы. Дальше война приобрела бы иной характер — затяжной, без шансов на победу. И вообще, земли, разделявшие крайнюю точку, достигнутую русским войском и теплые воды Индийского Океана, исторически относились к другой Империи, Персидской. На тот момент — прекратившей существование. Обломки же некогда великой Империи в те времена пытался использовать Запад, воплощенный в Британскую Империю. Можно было поддерживать стремления персов к освобождению, но для этого у России того времени не хватало ресурсов — требовалось организовывать уже полученное пространство. К тому же мышление того времени предполагало лишь военное присоединение новых земель к имперскому телу, а «привязку» его посредством хозяйственных и культурных связей считало не надежной.

Позже началась последняя западная война Российской Империи — Первая Мировая. Одна из причин, по которым Запад втянул Россию в нее, несомненно — отвлечение ее внимания от своих южных земель. Для страны она принесла полную дезорганизацию и потерю государственности на несколько лет. Что еще можно ожидать от войны, ведущейся в чужих интересах?!

Прежнюю ситуацию на юге Российской Империи и унаследовал СССР. До второй половины XX века она практически не изменялась, и лишь ближе к его завершению судьба неожиданно принесла подарок — исламскую революцию в Иране. В пространстве, отделяющем подвластные Руси земли от теплых морей, образовалось враждебное западной цивилизации государство. Значит — потенциально союзное.

Но тут сыграл свою роль вирус «западного мышления», заложенный самой идеей, вокруг которой некогда создавался Советский Союз. Декларируемое им (хоть фактически и не принимаемое его народом) мировоззрение, основанное на чужой картине мира, категорически запрещало союз с народом, строящим свою идентичность на религиозной основе.

Результатом стала Афганская война среди горных лабиринтов, со всеми свойственными такой войне последствиями — невообразимой взаимной жестокостью и потерей веры в победу. Причем даже победа в этой войне все равно не принесла бы для страны желаемого, ведь Афганистан лишен выхода к морю, практически не имеет инфраструктуры и развитого хозяйства. Потому, кстати, и сравнение поражения США во Вьетнаме с нашим поражением в Афганистане едва ли уместно.

Это поражение привело к краху страны, прежде всего, дискредитировав Имперский Путь, как таковой. Война как бы обозначила барьер, за который Империя уже не смеет ступить и шага, а остановка движения Империи в пространстве всегда означает ее гибель. Сопутствующая потеря авторитета у азиатских стран уже не позволила перешагнуть через этот барьер дипломатическим или экономическим путем.

Гибель Империи привела к ее распаду, по-иному империи и не гибнут. Но ее граница с теми странами, через которые некогда пролегал Южный Путь, оказались проложены по степи, не обозначены никакими географическими образованиями. Значит, если соглашаться с Карлом Хаусхофером (а с ним тут нельзя не согласится) — границы эти противоестественны и неустойчивы.

Южный Путь, за который пролито столько крови, и который мог бы служить источником многих необходимых для Руси ресурсов, а также местом применения русских технологий, теперь стал проезжей дорогой для мигрантов и наркотиков.

Что собой представляют наркотики, это средство моментального достижения рая ценой будущего провала в ад, еще при жизни? По своей сути — символ отказа от богоискательства с одновременным неприятием ценностей «цивилизации цифрового человека», цивилизации денежных единиц. Если Русская Цивилизация отказалась от своей сути, от богоискательства, то борьба с наркотиками будет заведомо бесполезной. Ибо что кроме них и водки предлагается сегодня русскому человеку?!

То же можно сказать и про трудовых мигрантов, этих несчастных «детях Фукуямы». Ведь «отец глобализации» Френсис Фукуяма представил всех без исключения людей глобализованного мира, как «экономических кочевников»! Едва ли им доставляет счастье вечное расставание с родными краями, жизнь среди чужих людей в чужом суровом климате. Гораздо лучше для них было бы трудиться в родных краях, и обмениваться плодами своего труда с северным «Большим Братом», но для этого необходима соответствующая политика, по своей сути — ИМПЕРСКАЯ. Только так и возможно решить проблему «гастарбайтеров», а не «экзаменами по русскому языку и русской истории» для них, которые все равно не сделают представителей азиатских народов — русскими.

В настоящий момент центральноазиатское пространство сделалось фактором, ускоряющим гибель русского народа, и требуется повернуть ситуацию с точностью до обратного, стабилизировать же ее нет смысла, ибо это — невозможно по причинам, истекающим из самой географии, т. е. от самой матери-земли.

Какие же практические выводы можно сделать из столь длинных географических и исторических рассуждений?

Во-первых — необходимость признания Средней Азии зоной жизненных интересов Руси, а Ирана — политическим и военным союзником.

Во-вторых — строительство новых транспортных путей, скрепляющих Среднюю Азию. Например, необходимо построить железные дороги, спрямляющие путь по уже проложенным. Дальше — прокладка транспортных путей в Иран и Индию через Афганистан и Пакистан (при условии установления в этих странах мира при помощи Ирана).

Развитие портового хозяйства и кораблестроения в Иране. Долговременные военно-политические и экономические договоренности с Индией и Ираном. Выход Руси к теплым морям, создание Южного Флота (как военно-морского, так и торгового).

Но… В данное время правящая верхушка России упоенно продолжает торговлю сквозь «Окно в Европу», сделавшееся ныне «Окном в Глобализм». В ту сторону она поставляет нефть, газ и цветные металлы. Обратно… Что в реальности мы получим обратно? Об этом остается лишь гадать, вспоминая все, чему научила нас история…

Какую организацию пространства требует от нас идея? Несомненно, она требует Империи.

Империя

Изможденные люди шагают по чужой, далекой земле. В их лица въелась пыль дальних дорог, где-нибудь под одеждой, поближе к сердцу, у каждого из них спрятан предмет, напоминающий о родине и доме. Как давно остались те времена, когда их ноги ступали по родным землям, теперь они возвращаются лишь в зыбких походных снах. А как глаза воинов раскрываются, то видят только лишь дорогу, по которой надо идти и идти дальше.

Сколько друзей погибло в боях с разными народами и племенами, что встречались им по дороге! А еще диковинные, неведомые на родине болезни, чудовищный климат чужих мест, свирепые звери чужеземных лесов да степей. И ближе к привалу, когда уже из души и тела вытекают последние силы, каждый воин обязательно тихо разговаривает с кем-то невидимым, кого уже нет на Земле…

Местные народы смотрят на людей Империи со страхом. И с уважением. Они отлично знают, что такое война, их земли пропитаны кровью так, что вонзающийся в пашню плуг иной раз делается красным. Здесь каждое племя имеет множество кровных врагов, которым надо во что бы то ни стало отомстить, но и сами мстящие тоже являются кровными врагами множеству народов, а, значит — объектами мести. Ножи здесь направлены сразу во все стороны, их лезвия жаждут крови. Это неизбежно, когда земли — мало, а людей — много, и судьба каждого из них скрывается на острие блестящего кинжала.

Им хорошо понятна ненависть и война, но не понятны люди Империи. Откуда у них здесь кровные враги, если сами они пришли с другой стороны света, и прежде тут никого не знали и не ведали?! Может, они пришли просто грабить, что тут тоже всем знакомо, едва ли не каждый день кто-то грабит или кого-то грабят?! Так разве же награбить им тут на всех, их же вон как много! Да и не дотащить им награбленное до их земель, они же, поди, далеко-далеко, не в соседнем ауле…

Цель явления людей Империи была непонятна, непонятны и сами пришедшие люди. И выбор для аборигенов оставался невеликим: либо прекратить кровную вражду всех со всеми, и сообща давать отпор пришельцам, либо сдаваться на их милость, что тоже означало прекращение вражды друг с другом.

Чаще всего народы сначала объединялись и давали отпор, потом терпели поражение и волей-неволей вливались в Империю, обращаясь в частицу ее тела. При этом имперские люди оставались для них такими же непонятными. Они дивились их взглядам — вовсе не кровожадным, какие подобает (по их мнению) иметь воинам, но устремленным куда-то вдаль и ввысь, словно этим людям известно что-то большое, недоступное пониманию аборигенов. Они дивились их странному великодушию, ведь, будь сами на их месте — обязательно бы обратили сопротивлявшихся в кровавое удобрение для опаленной солнцем земли. А они почему-то так часто милуют, и убивают лишь тех, кто идет против них с оружием в руках, и только в бою. Вроде бы, закономерно истреблять женщин и детей враждебного рода, так быстрее всего его изничтожишь, а для них тут все рода враждебны… Но нет, не убивают, даже подкармливают детишек, чем могут.

Понять противника — это наполовину победить его. Аборигены людей Империи не понимали, и потому терпели от них поражение, пока шли против них с оружием. Война шла до тех пор, пока до самого последнего обитателя земель не доходила мысль о бесполезности борьбы и пролития крови, ибо у людей Империи есть что-то, что заставляет их не отступать. Иначе к чему подкрашенные красной кровью и побеленные костями ленты дорог, стертые в кровь ноги, тяжести и тревоги дальних войн?!

После начинается первая имперская стройка — дороги. Им суждено стать нитками, пришивающими новые части к имперскому телу. Дороги непременно хорошие, ведь их прочность — это прочность самой Империи, как прочность рубахи — ее нитки. Всем известны римские дороги, дожившие до сегодняшнего дня, то есть пережившие саму Империю. Это при том, что сооружались они киркой и лопатой, без всяких механизмов, то есть впитывали в себя мускульную силу человека. Византийская Империя в этом плане переняла Римскую, и ее дороги были столь же прочными и вечными. Другие империи строили дороги похуже, но тоже строили, ибо их народы познали сами, без чужой помощи значение этих нитей, сшивающих пространство.

Позднее на смену дорогам пришел другой вид связи континентального пространства — железные дороги, строить которые в местах с плохим грунтом стало не в пример легче, а грузов и людей по ним можно перевезти гораздо больше. Это изобретение, безусловно, упрочнило империи, живущие в конце XIX века, хотя пути сообщения, безусловно, представляют собой лишь дополнительный элемент прочности. Основной же элемент — сам имперский народ, его мысли и идеи.

Для чего люди некоторых народов срывались с насиженных мест своих предков и отправлялись в далекие рискованные походы?

Экономические объяснения здесь бесполезны. Простой грабеж на таком расстоянии (при не построенных еще хороших дорогах) лишен всякого смысла. Не доедет до родины награбленное — растеряется, будет снова ограблено многочисленными разбойниками. Да и грабить зачастую в новых землях нечего.

Заставить аборигенов работать? Для этого требуется не одно поколение, а многие народы зачастую так и никогда и не научаются делать что-либо, полезное другим людям Империи. А Империи при этом приходится поддерживать их жизнь, зачастую отрывая необходимое у самого имперского народа, который, в конце концов, может оказаться беднее, чем народы окраин. Всем знаком пример с национальными окраинами Советского Союза или Российской Империи. Подобными же были и германо-кельтские окраины Римской Империи, особенно — Испания. Сомнительно, что Византийской Империи могла быть чем-нибудь полезна, скажем, затерянная в горах Армения. Македония наверняка ничего не получала от невероятно разросшейся империи Александра Македонского.

Есть другое обоснование имперских стремлений народов — военное. Оно говорит о том, что Империя стремится перенести границу в наиболее безопасное, удобное для обороны место. Только неужели Риму было сподручнее держать оборону в германских лесах и болотах, чем на идеально подходящих для обороны Альпийских горах? Неужто Персидской Империи было удобно иметь границу в практически не поддающихся контролю (даже и с помощью технологий сегодняшнего дня) степях и пустынях Турана?! И разве лучшем путем защиты империи Чингиз Хана от малочисленных половцев был захват огромной Руси?!

Одним словом, ни экономические, ни военные причины не способны побудить народ на создание Империи. Эти вопросы возникают уже в ходе империостроительства, по мере возможности — решаются, но далеко не всегда. И уж в любом случае строительство Империи оказывается полезным для жизни имперского народа лишь в зрелые годы ее формирования, да и то — не всегда. Очень часто строительство Империи оказывается для ее сердцевинного народа испытанием, тяжким крестом.

Значит, дело тут в каких-то особенных качествах имперского народа, которых нет у других народов. Вернее, рождение империй не объяснить действием в имперских народах тех же свойств, которые присутствуют и в неимперских народах.

По своей сути имперский народ представляет собой широкие объятия, раскрытые в сторону всего мира. Это — его суть, его душа, его жизненный путь. Идея Империи для него достойна, чтоб быть смыслом жизни, и на то имеется огромная, просто космическая причина. Если каждый из народов — мысль Бога, то их собирание воедино, по сути — сбор Божьих мыслей. А, значит, и познание Господа. Потому Империя просто не может быть лишена высшего, священного смысла, а имперский народ не быть народом — богоносцем. Этот народ все свое бытие преодолевает собственные границы, идет вширь и вверх.

Каждый народ имеет свою веру, свое представление о потустороннем, но вера имперского народа приобретает невероятную силу, которая вот-вот поднимет его на самые Небеса. Поэтому такие народы всегда являли из себя своего рода антенны, улавливающие небесную волю и передающую ее другим народам, то есть — народам своей империи.

Рост империй, кстати, подчиняется некоторым законам, которые практически необъяснимы с рациональных позиций. Наиболее он успешен при направлении с севера — на юг и с запада — на восток, то есть — всегда навстречу Солнцу. Понятно, и Римская империя стремилась распространиться на север и на запад, и Персидская — на север, и Русская — на запад. Но на этих направлениях империи всякий раз встречали непреодолимое сопротивление, и все успехи были лишь временными. Ни Русская Империя не взяла прочного контроля над Финляндией и Польшей, ни Римская — над германскими землями, ни Византия — над Сербией и Болгарией. Если эти земли и входили в состав Империй — то лишь номинально, никогда не вливаясь в их плоть. Для каждого такого случая можно найти объяснение — большие различия географических условий обитания с имперским народом, влияние притяжения соседней империи и т. д. Но рациональных объяснений этой, несомненно присутствующей, закономерности на сегодняшний день — нет. Однако ее следует принимать во внимание при строительстве империи.

Для нас, кстати, можно сделать определенный вывод о пути развития новой Русской Империи. Русский Народ, к примеру, никогда не имел прямого контакта с индусами, этими наследниками многого из древнеарийской мудрости. Безусловно, контакт с этим народом духовно обогатит нашу цивилизацию. То же можно сказать и о контактах с персами, носителями особой ветви ислама и сохраняющими в своей культуре следы древней традиции — Зороастризма, также наследовавшего Традиции древних Ариев.

При расширении Империи в сторону Индии и организации сообщения с этой удивительной страной потребуется преодолеть некоторые технические трудности, ведь Индостан отделен от остального континента почти непроходимыми горами. Вот и задание для технического прогресса в области транспорта!

Несколько в стороне от идеи Империи стоит идея англосаксонского (особенно — современного американского) империализма. Вроде бы он — иной, по отношению к континентальному империостроительству. Ибо путь от центра Империи к окраинам — водный, а флотом располагает лишь имперский народ. Потому Империя становится какой-то неправильной, несимметричной, ее центр не доступен для окраинных народов (по крайней мере — по замыслу).

Потому в подобной, то есть — морской, империи теряется такое свойство империообразующего народа, как его бескорыстность. Экономическая эффективность становится главным показателем жизни такой империи, и создавший ее народ полагает основой бытия империи — доход, получаемый с ее окраин.

Это вызывает удивление, если сбросить со счетов кальвинистскую этику, в частности, англо-американцев, которая утверждает единство богатства с постижением Бога. Если же посмотреть на строительство морской империи через оптику кальвинизма, то все становится на свои места — через накопление богатств за счет окраинных народов, создатели Империи познают Бога. Разумеется, в собственном его понимании…

Разумеется, морская стихия, проход через которую от окраин к центру Империи и обратно можно надежно контролировать, располагает именно к созданию империи такого вида. Но не предопределяет, ибо первичным все-таки было возникновение кальвинизма. Пример Японии, живущей морем, но лишенной подобной идеологии, служит здесь убедительным доказательством.

Таким образом, смысл и цель Империи всегда одна и та же — Богоискательство. Только этот, обращенный к Небесам порыв, может заставить народы взвалить на себя тяжкий крест Империи. Путь строительства Империи вовсе не усеян цветами. А завершение имперского пути может быть трагичным, как это случилось с монголами, которые почти полностью ассимилировались среди некогда завоеванных ими китайцев.

Все империи рано или поздно обречены на смерть. Есть в Европе такое небольшое государство — Австрия, которая и по сей день официально называется Остеррейх, то есть — Австрийская Империя. Она — крошечный осколок некогда могущественной Священной Римской Империи, место обитания народа — ее создателя. Этому народу повезло. От доблестных маньчжуров, создавших некогда маньчжурскую Империю на территории нынешнего Китая и Монголии, не осталось даже и памяти.

Да, путь Империи может привести народ к гибели. Но отказаться от создания Империи имперский народ не в состоянии. Потому нам следует изучить закономерности гибели империй и извлечь из них соответствующие уроки.

О причинах гибели империй сказано и написано немало. Наиболее распространенная теория — это теория жизненного цикла, имеющего прямую аналогию с человеческой жизнью. Рождение — детство — юность — зрелость — старость, от которых невозможно уйти. Все, чего не домечтал в юности и не осуществил в зрелые годы, уже никогда не совершишь в старости, какие усилия к этому не прилагай. Потому наибольшее расширение империи происходит в ее зрелые годы, а дальше — лишь сокращение земель при более-менее осмысленном сопротивлении этому процессу.

Исторические факты в целом подтверждают эту теорию. Но возникает вопрос, отчего одни империи гибли, едва достигнув своей зрелости (империя Александра Македонского), у других период зрелости затягивается на тысячелетия (китайская империя)?

Можно в качестве причины недолговечности одних империй и долговечности других рассматривать накопление противоречий между народами, составляющими их. Китай, как образец долгоживущей империи — практически моноэтничен, и потому его даже не совсем можно назвать и империей. Остальные империи содержали в себе разное количество народов, между которыми неизбежно возникали противоречия. Но вели ли они в самом деле Империи к неизбежной смерти? Очевидно, нет. Имперские народы до какого-то момента решали эти противоречия и поддерживали целостность Империи более-менее успешно.

Или возникали противоречия между размерами Империи и техническими средствами контроля за пространством? Тоже очевидно, что нет, хотя пути сообщений и играют для империй очень важное значение. Но, тем не менее, Российская Империя 18 века, основанная на водном и гужевом транспорте, оказалась устойчивее, чем та же империя в ХХ веке, с железнодорожным транспортом.

Скорее всего, кризис империи всегда сопряжен с кризисом самосознания имперского народа. Сколько бы не расширялось пространство Империи, на Земле оно неизбежно упрется в границу, которой может быть граница другой Империи, могут быть и естественные границы, такие как непроходимые горные хребты, или, в конце концов — моря и океаны. Даже если эти границы и преодолеть (теоретически), то пространство самой Земли все-таки — ограничено, потому даже глобальная Империя все равно будет иметь свой предел.

И когда границы достигнуты, имперский народ постигает разочарование. Все, что он мог сделать — он сделал, прошел весь доступный ему мир, но не нашел в нем Господа. Дальше идти некуда. Но и превращаться в малый, довольный своими ничтожными границами народ, имперский народ неспособен. Отсюда — его трагедия, которая разворачивается тогда, когда он окружен нагромождением подчиненных ему народов, которые научены уважать носителей Имперской Идеи и ждут от них их воли.

Но вместо нее получают лишь декаданс, который заставляет их задуматься о том, кому же они подчинились и чью волю решили принять. Тут же начинается стремительно растущее сопротивление окраинных народов, ответить на которое Имперскому Народу — нечем. Он готов уже сам отгородиться от своего имперского окружения, выделиться из него в «малый народ».

Что-то подобное испытывали и греки на руинах Византийской Империи, и монголы, уходившие из Китая, это испытывают и русские — сегодня. Мы пытаемся решить не решаемую для нас задачу — как из великого народа безболезненно обратиться в народ малый, и запереться прочными границами своей крошечной «родины».

Заранее можно сказать, что ничего из этого не выйдет. Оставшаяся от имперских времен гора народов просто задавит нас, сотрет с лица Земли. Потому единственный выход — это возвращение к идеологии Империи. А, значит, необходимо искать и выход из идеологического тупика, порожденного непроницаемыми границами, в которые некогда уперлась Советская Империя.

Впрочем, выход уже найден. Он — в продолжении имперского стремления в ином направлении, в сторону Неба, в космос. Для продолжения пути в эту сторону уже сделано достаточно открытий, и теперь необходимо лишь вспомнить о нем и принять как смысл дальнейшей жизни Русского Народа.

Что же, надо сказать и о вечном противнике континентальной державы — мире моря, который требует особой морской политике. Разумеется, она включает в себя не только и не столько вопросы связанные с флотом, сколько вопросы торговли, экономики, внешней политики.

Морская политика

Ледяной ветер бродит по улицам, путается в волосах и между пальцев вмороженных в лед мертвецов. Черные окна домов равнодушно взирают на заледенелое пространство, обреченно подмигивая редкими огоньками коптилок. Кое-где клубится чадливый дымок буржуек. Остатки былой жизни съежились где-то в мерзлых пещерах квартир, да глубоко под снегом. Но слез о былом нет, все равно они замерзнут на лице, причинив ему хоть и не большую, но лишнюю боль. Не до них сейчас, когда смерть уже не считает до трех, а летает повсюду, и пятнает первого, кто попадется под ее костлявую руку.

Ледяной язык ветра жестоко гладит редких, закутанных в тряпье прохожих. Они шарахаются — уж не людоед ли с топором крадется за их спинами? Увы, даже людоедство утратило здесь свой жутковато-романтический ореол, превратившись в последний, безумный способ выживания. Но нет, это лишь ветер, он летит себе дальше, плутая между парящими от последних вздохов чьих-то жизней руинами, до которых никому не было дела.

Осажденная крепость, в которой остатки скудного тепла и пропитания делят по справедливости. Ну, или с каким-то приближением к справедливости. Вера в это важна для тех, кто еще жив. И она поддерживается в них, и не только обманом — таких людей уже не обмануть. Справедливость черным по белому заложена в нормах пайка. Кто-то, конечно, добудет для себя разными хитрыми или властными путями, этого не избежать. На свете нет ничего абсолютного, и справедливости — в том числе. Что же, пускай потом, в спокойные года, перед его глазами проплывают улицы, полные мерзлых мертвецов.

Но еще важнее — вера в победу, в окончание осады, в тот день, когда все вдруг сделается иначе. И в идею, в то сокровенное зерно, которое каждый из живых греет своим теплом, до тех пор, пока оно не иссякнет. Чтоб внести его в теплый день освобождения (остатки мечтаний тех, кто еще жив, все время говорят, что после победы зимы больше не будет). Для нескольких еще живых обитателей этого города это зерно воплощено в самом настоящем, пшеничном и ржаном зерне. Они, покрытые голодными отеками, хранят коллекцию посевного фонда…

Ледяная струя врывается в открытые настежь ворота одного из цехов огромного завода на окраине города. Ворота лязгают, но сторож, запертый вместе с печкой-буржуйкой в маленькой каморке, что притаилась в углу цеха, даже не оборачивается. Все одно в цеху незваным гостям брать нечего. Ибо то, что он сторожит — слишком велико. Оно, в самом деле, имеет огромную ценность, но — для других времен, которые так и не пришли, и едва ли теперь когда придут.

Сторож достает свой хлебный паек. 250 грамм, рабочая норма, потребляя которую работать, конечно, едва ли возможно. А выжить все-таки можно. Потому такая работа, как у него — все-таки возможность выживания. Эту возможность ему, прежде ценному специалисту в кораблестроении, через эту работу и дают. Быть может, придет еще его время…

Что же охраняет этот сторож? Он стережет исполинское тело невиданного корабля. Луч выглянувшего с мерзлых небес месяца серебрит на его борту надпись: «Советский Союз». Кто сегодня не знает, в те времена таким сочетанием слов какую-нибудь малозначимую вещь, вроде кофемолки или автомобиля, едва ли назвали. Это — линейный корабль «Советский Союз», один из самых больших кораблей тех времен…

В индустриальную эпоху железо, будучи рожденным из земных недр, живет уже своей жизнью. Приняв облик какого-нибудь предмета, оно может вернуться в небытие расплава, чтобы заново родиться чем-то иным, на прежний свой облик непохожим. Кто знает, может в гвозде, вбитым в мою или вашу стену присутствуют молекулы железа из борта того корабля? Воды с тех пор прошло много, и то железо могло побывать еще чем-то, вроде трактора или паровоза, которые тоже пришли в негодность и обратились в пылающий жидким огнем расплав. А, может, капли того металла попали и в далекие заморские края, и теперь застыли заклепкой на знаменитом мосту где-то в Лос-Анджелесе?!

Не проследить нам судьбы железа, а имеет ли оно само память — нам неизвестно. С позиций современной химии — имеет, но человек не в состоянии в нее заглянуть, потому для кого предназначено все, что в ней сокрыто — остается лишь гадать.

Люди же, предназначенные сделаться душой линкора, его экипажа, убелили своими костями окрестности города, в котором корабль провел свой короткий и несчастливый век. Много сказано о героизме моряков, брошенных в пламя сухопутных боев. Добавить уже и нечего. Только ясно, что в той, не своей, войне, моряки могли не побеждать, а лишь гибнуть. Отправляясь в атаки в полный рост в заметной издалека черной морской форме. Пренебрегая защитными свойствами местностями и маскировкой, не владея навыками фортификации…

После войны линкор «Советский Союз» коснулся-таки родной стихии. Лишь для того, чтоб освободить место на стапеле и быть отбуксированным на разделку. Три его «брата» были к началу войны только-только заложены, и их разобрали без лишнего шума. Время линкоров безнадежно прошло, а время линкоров типа «Советский Союз» так никогда и не наступило…

Почему я вспомнил этот корабль-призрак? Да потому, что страна, давшая ему название, пережила линкор всего на несколько десятков лет, чтоб так же погибнуть, не дав врагу ни одного боя. А ее народ, так же как экипаж линкора, оказался брошен на битву в чужом пространстве, пространстве финансовых потоков, где он пришел к своему вымиранию.

Конечно, на Руси ничего не кончено, все еще только начинается. Но в таком виде русский мир пришел к дню сегодняшнему. И чтобы перейти в день завтрашний, надо вспомнить, с чего все началось, и найти связь между русской морской мощью и русской жизнью.

Многими сказано, что Россия — континентальная, сухопутная страна, из чего делается ложный вывод, что и основной силой страны должна быть сила сухопутная. Да, почти все войны, в которых участвовала Россия (кроме, разве что, одной) происходили на сухопутных театрах. Но следует заметить, что в эти войны Россию и ее соседей по континенту чаще всего ввязывали третьи страны, могущество которых было связано с морем. На суше русскому народу воевать не за что, ибо и земли и ресурсов страна имеет в достатке, позволяющем рассчитывать на автаркию, то есть — самообеспечение. Единственная возможная война для русского народа — это война за идею, война священная. Противником же в такой войне могут быть лишь страны, живущие морем, таким образом, как это не удивительно, континентальная Россия должна быть готова именно к морской войне.

Мировой Океан является тем пространством, сквозь которое товары доставляются с наименьшими издержками и в наибольших объемах. Так было в эпоху парусного флота (на Континенте той эпохе соответствовал гужевой транспорт и гребной речной флот), так происходит и в эпоху флота, движимого турбинами и дизелями (на суше ему соответствуют железные дороги). Мировой Океан — материальное воплощение Мирового Рынка, при этом имеет с ним даже внешние сходства — он столь же капризен и непостоянен. Он отрицает великие дела, ведь плоды стольких былых дел, как знатные города забытых цивилизаций, уже столько тысячелетий безнадежно сокрыты на его дне, недоступном человеческому глазу. Все, что человек возвысит над соленой гладью, будет бренно, и неизбежно рано или поздно канет в пучину. Морская жизнь позволяет свершать лишь малые дела, полезные отдельным индивидуумам, но не целым народам — сегодня провести кораблик с товаром, завтра — получить барыш. Отсюда происходят и экономические теории морского мира, абсолютизирующие значение индивидуума, стремящегося к личному благу, и тем самым, как будто, создающим благо для всех (теория «Невидимой руки рынка» Адама Смита). Да, необъяснимые для континентального человека кризисы, порожденные отнюдь не бедствиями, а общей для «человеков экономических» жадностью, несколько поколебали эту идею. В ХХ столетии даже родилась такая экономическая доктрина, как кейнсианство, возвращающаяся к идее больших дел, которые способны выводить глобальную экономику из кризиса. Но эта концепция изначально рассматривалась не как руководство по организации хозяйственной жизни, а всего-навсего как инструмент, предназначенный для борьбы с кризисом, когда он уже возник. То есть, как своего рода «экономический огнетушитель», спусковой рычаг которого управляется рукой пользователя. Какие же великие дела могут свершаться не целенаправленно, а от случая к случаю, от кризиса к кризису? Только лишь войны с более слабым противником. Собственно, по такому закону теперь и живет Цивилизация Океана, ядром которой является Северная Америка с центром в США.

Для человека Континента, ядром которого является Русская Цивилизация, Цивилизация Океана не может не быть враждебной. Просто потому, что она представляет собой рой соблазнов, которые отвлекают человека Суши от великих дел, которые он совершает. Что это за великие дела? В масштабах одной среднерусской деревушки этим делом могло быть строительство огромного храма, которые сегодня мы можем увидеть даже там, где деревушки давным-давно истлели и обратились в подстилку выросших на их месте густых лесов. На уровне народа в целом — создание Империи, включившей в себя множество народов, обжившей земли, где по мировым представлением выживание человека вообще невозможно. И, наконец, совершившей бросок в космос, в новое пространство богоискательства, о чем я писал в своих предыдущих статьях.

Что же случится, если континентальный человек поддастся-таки на соблазны, даруемые Мировым Рынком? Он бросит свершаемое им великое дело, потеряет смысл своей жизни, обретет то, что я назову цифровой пустотой — сделает свою жизнь бессмысленной погоней за цифрами — денежными единицами. Но он их все равно не получит, ибо эта игра все равно идет по чужим, притом постоянно изменяющимся правилам, не допускающим победы стороннего для Цивилизации Океана игрока. И, в конце концов, все придет к массовому суициду народа, что мы и наблюдаем в сегодняшнем дне. Потому капитуляция — отнюдь не спасение.

Закономерной была идея разгрома вражеской цивилизации военным путем, возникшая еще до того, как она обрела ту силу, которую мы ощущаем сегодня. Разгромить же ее можно лишь в ее пространстве — в Мировом Океане. Придя на него могучими боевыми кораблями с готовыми к самопожертвованию экипажами. Бросив луч континентальной мощи на чужое пространство, и одолев его.

Казалось бы, народы Океана всегда имели, имеют, и будут иметь более сильный флот, чем народы Континента, и потому последние обречены на поражение. Но у этой сильной стороны противника имеется и оборотная, слабая сторона. Ведь флоты их стран должны контролировать весь Мировой Океан, связанный с Мировым Рынком, от которого зависит их жизнь и смерть. Континентальная же страна, по своему определению от Мирового Рынка может практически не зависеть, и потому способна сосредоточенно применять свой военный флот, разбивая флот противника по частям.

У континентальных народов имеется и еще одно преимущество, сокрытое в их сознании. Люди, привыкшие за много веков к обращению с материей, а не с ее цифровыми эквивалентами (т. е. деньгами) скорее способны к изобретению средств победы над материальными объектами, которыми являются корабли противника.

Полигон наполняется грохотом, через мгновение его пронзает стрела пронзительного свиста. Кусочек неба перечеркивается линией летящего снаряда. Удар о цель — закрепленную броневую плиту. Адмирал, почесывая огромную бородищу, в окружении своей свиты поднимается из укрытия. Подходит к разорванной мишени и внимательно осматривает края рваной раны металла. Отходит подальше, любуется. Опять трогает еще горячие края разрыва. Он доволен. Снаряд его конструкции, покрытый легкоплавким сплавом, позволяющим ему на мгновение «приклеиваться» к броне, исправно сделал свое дело. Броня повержена, и теперь корабельная артиллерия сможет так же лихо расправляться с бортами вражеских броненосцев. А ответить им будет нечем — у них на вооружении лишь разрывные снаряды-бомбы, осколки которых лишь царапают краску бортов. Это деревянные борта кораблей былых времен они рвали мастерски.

Потому заморские адмиралы вовсю говорят о таранной тактике и возвращении к древнегреческим трактатам по тактике морского боя, который теперь будет не на ручной, а на паровой тяге. Что же, пускай таранят, сказать об этом куда проще, чем сделать. Тем более, что и в Древней Греции не таранили корпуса кораблей, а ломали весла, которых теперь просто нет. А мы будем бить артиллерией!

За такое не грех и двести грамм выпить, вон вестовой уже несет. За русскую победу на море! С этого дня адмирал Степан Осипович Макаров получил гордый титул «Победитель брони».

Будущее Мирового Океана стало определено, и уже можно было себе представить морские бои близкого будущего. Пока противник строит свои броненосцы в клинья и ведет их на таран, русская эскадра выстраивается в линию, охватывает врага и отправляет его на морское дно едва он подойдет на дальность выстрела. То же самое Ледовое Побоище, которое предстоит многократно повторить на море, а вместо русских витязей и германских рыцарей станут корабли…

Секрет бронебойного снаряда вскоре стал известен противнику. Конечно, он купил его за денежные единицы у какого-нибудь ныне неизвестного адмирала русского флота. Конечно, не у Макарова, а у такого адмирала, который корабли видит только на бутылочных этикетках, а в жизни — лишь бумаги, перья, да чернила. После этого Россия была искусно стравлена с Японией, а последняя — снабжена секретом чудодейственных снарядов.

Русский флот, который в другой жизни убил бы так и не успевшую расцвести цивилизацию Мирового Рынка, безропотно лег на дно Цусимского пролива и Желтого моря, о существовании которого в те времена не все и знали. Вместе с ним в пучину далекого моря легло и тело изобретателя первого в мире бронебойного снаряда, Победителя Брони, адмирала Степана Осиповича Макарова. Иной судьбы у него быть не могло.

И вот в середине XX века как будто появился второй шанс победить уже окрепшую вражескую цивилизацию. Наступила эпоха сверхлинкоров, и Россия заложила 4 таких корабля. Действуя в союзе с Германией и Японией русский флот мог изменить ход истории, навсегда закрыв Мировой Рынок.

В химической лаборатории, относившейся к Наркомату ВМФ мирно перетекали жидкости, мигало пламя спиртовок, окрашивались в разные цвета растворы. Неожиданно эту привычную полутишь пронзил отчаянный щелчок малюсенького взрыва, похожий на удар пастушьего хлыста. Из дверей лаборатории вышел радостный человек в белом халате и затянулся папироской (сигарет в то время еще не было). Это — ученый-химик Евгений Ледин, автор нового взрывчатого вещества — гексогена. После определенных событий уже поздней истории это слово обрело зловещий смысл, однако почти никто не помнит, кто был его автором, и для чего оно изначально предназначалось.

Гексоген мог стать таким же русским «подарком» для противника, каким в свое время не стали бронебойные снаряды. Начиненные чудесной взрывчаткой снаряды главного калибра этих линкоров гарантированно отправляли бы на морское дно все, к чему они бы прикоснулись. Всего несколько операций в Атлантике — и весь находившийся там прежде флот противника делается жилищем для глубоководных рыб и моллюсков. Недаром программу строительства этих четырех линкоров именовали «Сталинский молот морей» …

Каким образом вражеской цивилизации удалось стравить Сталинскую Россию и ее соседа по Континенту, также противостоящего Цивилизации Океана — Гитлеровскую Германию, неясно до сих пор, хотя сам факт уже ни у кого не вызывает сомнений. Россия и Германия легли в руины, а русские моряки окрасили своей кровью поля и леса. Германия лишилась своего океанского флота, а Россия — времени, когда он мог быть применен. Цивилизация Океана вышла из своего очередного кризиса и обогатилась на военных поставках, сделавшись еще сильнее и получив возможность взять под свой контроль уже не фрагменты Мирового Океана, но целиком — Океан.

После войны Россия добилась еще некоторых успехов в строительстве океанского флота. Но появление ядерного оружия, фактически запрещающего большую войну, сводило эти успехи на нет. Цивилизация Мирового Океана же напирала потоком своих соблазнов, которых у нее делалось все больше и больше — именно за счет контроля над Мировым Океаном. В военном же отношении контроль противника над океаном, охватывающим Континент со всех сторон, вызывал у властей закономерное чувство осажденной крепости, что было вполне закономерным.

Чувство осажденной крепости было болезнью позднего Советского Союза, и именно с ней связано все негативное, что в нем было. Например, осада (как я показал на примере осажденного Ленинграда 1941–1943 годов) требует централизации распределения практически всех жизненных благ. Потому в СССР упорно сохранялось планирование производства и распределения не только вещей, необходимых для жизни народа в целом, но всех потребительских товаров.

Несуразность последнего — однозначна. Спрос на потребительские товары всегда нелинеен, зависит от множества факторов, не поддающихся прямому учету. При этом он обладает высокой эластичностью, и при изменении цены меняется резко и нелинейно, часто даже парадоксально. Ассортиментный шлейф потребительских товаров (то есть — количество сортов) необычайно велик и способен постоянно расширяться. Следует добавить, что параметры рынка потребительских товаров могут изменяться практически молниеносно, быстрее, чем до него дойдет управленческое решение государства, что делает управление им вообще невозможным.

Возможно, в этой области есть что мобилизовать в случае войны. Можно, например, мобилизовать фабрику губной помады, и она будет производить взрыватели для мин. Но потери от вмешательства государства в эту область всегда будут большими возможных приобретений. Одни полицейские мероприятия по претворению государственных решений в жизнь (вроде борьбы со спекуляцией) могут перечеркнуть всю пользу, которую извлечет государство. К тому же даже в великом народе всегда имеются люди, призвание которых — не великие свершения и не героизм, но удовлетворение потребностей других людей за материальное вознаграждение. В правильно организованном обществе для них тоже должно быть место, ведь их область деятельности, безусловно — полезная.

А контролировать производство и распределение потребительских товаров можно и косвенно — через управление финансовыми потоками, через распределение природных ресурсов и энергии, через внедрение технических новшеств. Перечисленные области хозяйства, разумеется, должны контролироваться всем народом.

Рынок потребительских товаров виден в первую очередь, с ним соприкасается каждый человек. Потому по его состоянию люди закономерно оценивают и состояние хозяйства страны в целом. Ну а через эту оценку делают вывод и о состоянии системы управления страной. Все закономерно, и опровержения здесь бессмысленны. Потому в народе нарастало недовольство советской системой управления, которым умело пользовался противник.

Но главная беда была в том, что коммунистическая идеология не могла обозначить цели, во имя которой приходится держать оборону крепости — СССР. На протяжении десятилетий все ценности, которые были в сознании людей еще с давних времен Руси Традиционной, были старательно вытравлены. Единственной ценностью был объявлен коммунизм, воплощенный в советской системе управления. А сама система управления соответствовала управлению осажденной крепости. В итоге возникла парадоксальная ситуация — держать оборону крепости во имя сохранения системы управления, которая принята в ней. А управление осажденной крепостью, по своему определению, всегда будет сводиться к ограничениям потребления и соответствующей специализации производства.

Страх советского руководства, не позволивший воспользоваться даже экономическим опытом недавнего противника — гитлеровской Германии (где и в более худшем положении, чем положение СССР 70–80 годов, не было тотального планирования), сделался тем ядом, который отравил советское общество. Ну а к страху примешалась еще материальная заинтересованность некоторых лиц из того же руководства. Как говорится, кому война, а кому — мать родная. Руководство отраслями, производящими потребительские товары, позволяло жить отнюдь не бедно…

Понятно, что Советский Союз был обречен, и скованное паникой его руководство не могло воспользоваться новым оружием, родившимся в 80-е годы. Речь идет сразу о нескольких технологиях — финансовой технологии обрушения валютного рынка, компьютерной технологии разрушения мировых информационных сетей. Ну и, наконец, новой военно-морской технологией, вылившейся в создание принципиально новых кораблей — экранопланов. Имея высокую скорость, оснащенные ракетным оружием, практически неуязвимые для средств радиолокации, они могли быстро взять контроль над морским пространством, обойдя по всем качествам тихоходные корабли прошлых эпох. Их появление означало бы снятие вражеской осады уже в прямом смысле этого сочетания слов, но снятие осады для власти уже не требовалось. Она вела народ прямым ходом к капитуляции.

Сегодня мы живем на Руси после ее поражения. Мы собираем осколки былых возможностей, которые прежде могли проложить нашему народу иной путь, не приведший к нынешнему всеобщему самоубийству. В этой работе я рассказал о главных точках приложения нашей борьбы — Мировом Океане и Мировом Рынке, по которым неизбежно придется наносить удар, едва только на Руси появится народное государство. Нами сделаны уже все возможные ошибки, и теперь остается лишь больше их не повторять. Нами совершено много достижений, потому есть, что развивать. Теперь опираясь на первое и на второе нам жизненно необходимо проложить путь в Новую Русь.

Оглянемся по сухопутным границам нашей будущей Империи, ведь они — особенные образования, которые либо ставят рубеж перед врагами, либо соединяют с друзьями.

Ключ русской границы

Родная земля… Да, леса и поля, а также — реки, озера, болота и даже — горы. Всегда найдется тот, кто захочет посмотреть на эти земли «с той стороны», через забрало шлема или сквозь смотровую щель танка. Такой народ называется противником.

Границы пространства, занимаемого народом — это его органы чувств, через которые народ познает характер соседних народов, их идеи, их представления о смысле жизни. Ведь не случайно лучше всех каждый народ знает именно те народы, которые живут с ним бок о бок. Знает о них почти все, но редко с ними дружит, вернее — почти никогда не дружит. Ведь чем больше знаешь о другом хорошего и плохого, тем тяжелее с ним дружить. Принцип, хорошо знакомый по коммунальным кухням былых времен.

Границы русского пространства во многих местах не были постоянными, они то и дело подвигались вперед, выражая собой напор жизненной силы русского народа. Такими были южные и восточные границы. Но были и границы иного рода, где русская пограничная стража застыла, подобно щиту, удерживающему тех, кто обитает по ту сторону границы, от нападения. Такой границей сделалась граница Китая, когда на нее вышли русские казаки. Такой же была и западная граница русских земель, только последняя, в отличии от первой, часто прорывалась вражьими войсками. Правда, всякий враг, пришедший со стороны заката, очень недолго пребывал на русских землях. Его быстро заворачивали вспять, и линия границы возвращалась на прежнее место. Так и получилось, что западная граница за всю историю сделалась наиболее подвижной, причем — в обоих направлениях, а китайская — самой неподвижной. Безусловно, это связано с идеями граничащих народов, их представлениями о строении мира и об искательстве его центра, то есть — Бога.

Сначала глянем на китайскую границу, ведь она — одна из самых устойчивых за всю историю. Со стороны Китая на нее произошло всего лишь два нападения за всю историю — в семнадцатом веке на один из казачьих острогов, и знаменитое нападение на остров Даманский в 1969 году. И все. Оба нападения из-за их несоответствия масштабам нападающего, выглядят ни то «разведкой боем», ни то — акциями устрашения, но никак не настоящими военными конфликтами. Очевидно, что ни Империя Цинь в XVII веке, ни Китай в XX веке не планировали военный захват каких-либо земель к северу от своих границ. Мало ли было случаев, когда Китай мог забрать примыкающие к нему земли одним махом, даже особенно не утруждаясь, неся ничтожные (тем более — по китайским меркам) потери. Но этого не случилось.

Вообще, если посмотреть на китайскую историю, то нетрудно заметить, что Китай вел завоевательные войны крайне редко. Первое завоевание Тибета и Монголии в XVII веке, если мы посмотрим внимательно, совершили вовсе не китайцы, а маньчжуры — народ иной этнической группы. Это ныне маньчжуры практически растворились среди китайцев (также завоеванных им в то же время) и почти исчезли, как народ. Они же и атаковали, кстати, русские крепости в те времена.

Китаю были знакомы лишь внутренние войны, которые шли между китайскими государствами далекого прошлого. Именно на их материале и создавал свои сочинения Сунь Цзы, считающийся классиком военной теории. Еще китайцы вели оборонительные войны — против Японии, Монгольского мира, тех же маньчжуров. Восновном — безуспешно. Чаще всего противник покорял китайские земли, и китайцы безропотно провозглашали его вождей своими правителями. Это происходило несмотря на значительный численный перевес китайцев, который появился не в XX веке, но был всегда. Самое худшее для завоевателя наступало уже после того, как он отпраздновал победу и установил свой порядок на всех землях бескрайней Империи. Уже через 2 поколения правители завоевателей с ужасом оглядывались вокруг, и… Не находили лиц людей своего народа, со всех сторон их окружали одни лишь китайцы. Такая уникальная стратегия этого народа, которую повторить никто более не в силах. Впрочем, другой народ, индусы, от завоевателей всегда избавляли многочисленные болезнетворные микроорганизмы, в изобилии обитающие в джунглях. Такой опыт тоже мало кто способен повторить…

В чем же причина такого «миролюбия» китайцев? Безусловно она — в учении даосизма, согласно которому смысл жизни — в поддержании небесного порядка. Если действие и совершается, то лишь для того, чтоб помочь восстановлению этого порядка, когда он почему-то нарушен. Отсюда — безусловный запрет на все резкие действия, к которым относятся и завоевательные войны.

И мы видим, что Китай ничего не завоевывает. Он лишь растворяет в себе народы-завоеватели да подбирает то, что плохо лежит. Отсюда и единственно возможный вариант укрепления китайской границы — сделать так, чтоб сибирские и дальневосточные земли не лежали плохо.

Эти земли — своего рода памятник русскому стремлению в сторону восходящего солнца, где по поверьям наших предков земля поднимается к самим Небесам. Они же — пространство, куда всякий раз уходила старая, живущая по традиции Русь, когда ее вытесняло обезумевшее от частых взглядов в западную сторону государство. Уже поэтому они должны быть для нас дороги, и Русский нард должен установить для себя, что терять их — нельзя.

Как же нам прикрепить к себе далекие русские земли? Прежде всего, следует обратить внимание на простор Тихого Океана, берега которого (а вовсе не Атлантики) сделались центром хозяйственной жизни XXI века. Окно в этот мир нам прорубать не надо — оно уже существует, стоит только обратить внимание на остров Сахалин. Его южная часть идеально подходит для строительства портов, требуется только лишь соединить Сахалинскую железную дорогу с железнодорожной сетью страны. Подобные проекты давным-давно разработаны, и их воплощение должно стать одной из первых задач Русского народа.

Политически этот проект связан с заключением союза с ближайшим соседом России в этом регионе — с Японией. Изучение синтоистского мировоззрения с его единством Потустороннего и Посюстороннего, с идеей Служения, как единственного смысла жизни, обогатит нашу духовную культуру, стремящуюся вобрать в себя идеи всех народов. Возможно и военное сотрудничество с Японией, помощь ей в восстановлении утраченного контроля над пространством Тихого Океана. Взамен мы можем получить от Японии противовес американскому присутствию в Тихом Океане и помощь в обеспечении безопасности восточных границ от Китая. При этом Япония поможет прикрыть самую уязвимую часть границы, прилегающую к Владивостоку. Ведь она лишена такого естественного щита, как горные хребты. Ну, и наконец, трудно переоценить технологическое сотрудничество с Японией, которая может обеспечить нас множеством новейших технологий. Взамен мы способны дать Японии космические технологии, в которых она нуждается.

Вторым «окном в Тихий Океан» может стать Камчатка. Полуостров, богатый стратегически важными ископаемыми (в том числе — литием, без которого невозможно создание термоядерной энергетики), имеющий прямой выход к океану. Для того, чтобы «прорубить» это окно, необходимо построить железную дорогу, связывающую БАМ, Якутск и Камчатку.

Технологическое освоение Приморья повысит численность людей, живущих в нем, и «закрепит» его за русскими землями. Вместе с тем необходимо и развитие производства по ту сторону русско-китайской границы — в Манчжурии. Эта часть Китая некогда была самостоятельным государством, причем государства, в давние времена завоевавшего сам Китай. В конце XIX века его земли вошли в сферу интересов России, через них прошла знаменитая КВЖД (Китайско-Восточная Железная Дорога), за нее проливали кровь в Русско-японскую войну. В ходе Второй Мировой войны японцы создали на этих землях государство Манчжоу-Го, которое могло бы служить буферов между восточными русскими землями и Китаем. Увы, на этот раз И.В. Сталин все-таки совершил ошибку, отдав Манчжурию Мао Цзедуну в надежде получить взамен вечную дружбу. Что же, точно видеть на 50 лет вперед человеку не дано, а в те времена Китай никто не рассматривал всерьез.

Однозначно, что ныне Манчжурию невозможно аннексировать военным путем, нельзя и взять ее в аренду. Единственно возможный путь — размещение на ее землях производств, использующих русские технологии и китайскую рабочую силу. В принципе эти земли можно сделать экономически зависимыми от России за счет электрической энергии, поставляемой с ее территории (после реализации проекта термоядерной энергетики). Ведь в настоящее время Манчжурия (как и весь Китай) испытывает значительный дефицит электроэнергии.

Производства, развернутые в Манчжурии, «свяжут» множество китайских рабочих рук и удержат китайцев от миграции в Россию, в ее восточную часть. Ведь каждому китайцу гораздо легче будет обжиться в своей родной культурной и этнической среде, чем в чужой, русской. Одновременно Россия сможет вывести в Манчжурию многие поточно-конвейерные производства, которые всегда были слабым местом русской промышленности. Ведь всем известно стремление русского к созданию единичного, уникального и презрение к производству повторяющегося, однотипного. Но без таких производств техносфера пока обойтись не может.

Сибирская часть границы с Китаем имеет природное прикрытие в виде гор. Разумеется, их наличие все равно требует строительства военных укреплений. Но в первую очередь требуется развитие сибирских земель, хранящих в себе ни с чем не сравнимые природные богатства. К тому же эти богатства сочетаются в этих краях с умелостью и трудолюбием особого племени русских людей — сибиряков. Потому Сибирь имеет все предпосылки для создания сложных (в том числе и космических) производств. Разумеется, для этого, прежде всего, следует навсегда отказаться от современного взгляда на Сибирь, как на гибрид из бездонной нефтяной бочки и печки для выплавки алюминия.

Между Китаем и Сибирью лежит буферное государство — Монголия, всегда тяготеющее к союзу с Россией. Ее в свое время праворадикальный герой, «черный барон» Унгерн фон Штернберг мечтал сделать центром своей Империи. Не получилось. Но Империя все равно возникла. Следует иметь ввиду традиционное для монголов отрицательное отношение к Китаю и китайцам, что делает для них союз с нами — неизбежным. Храбрость и дисциплина монгольских воинов хорошо известна, и единственный их недостаток — малая их численность (особенно по сравнению с таким противников, как Китай). Что же, этот недостаток можно частично компенсировать путем оснащения монгольской армии самыми передовыми русскими военными технологиями. В том числе, возможно, и ядерным оружием.

Монголия имеет свое природное богатство — залежи медно-никелевой руды. Их освоение и глубокая переработка (позволяющая в перспективе создать электротехническую промышленность) поставит Монголию на другой уровень развития. Что опять-таки обезопасит сибирскую границу с Китаем.

Еще восточнее лежит входящая в состав Китая земля тюрков-уйгуров. Интересного народа, очень давно принявшего манихейство (учение персидского мудреца Мани о том, что все видимое Бытие есть творение злого начала), а потом отказавшегося от этого учения.

На этой земле так же возможно экономическое сотрудничество, основой которой может стать, например, каменный уголь, залежи которого имеются в этом регионе. Таким образом, будет прикрыта не только Сибирь, но и зона жизненных интересов России — Средняя Азия. Горы, которыми изобилует Уйгурия, по своей сути являются надежным природным укреплением от возможной китайской экспансии.

Вот и все мероприятия, необходимые для надежного прикрытия самой протяженной границы в мире. Их проведение не будет безвозвратной тратой средств, ведь каждый шаг принесет отдачу. И не только коммерческую, но и культурную. Союз с множеством народов всегда обогащает культуру народа, лидирующего в этом союзе. А обеспечение безопасности Руси на востоке требует союза с множеством народов.

Теперь перенесемся на Запад и посмотрим на ту границу, где русский щит, против границы китайской, никогда не был в покое, но всегда находился в движении.

Шуршащие перьями поляки, гремящие латами тевтоны, пестрящие разноцветьем своих мундиров французы, ревущие танковыми двигателями солдаты 3 Рейха. Сколько их было — бросившихся в ледяную пропасть Руси! Закрыв глаза, съежившись, больше со страхом, чем с верой в победу… Воистину, так бросаются только лишь от отчаяния! Понятно, врагов, прорезающих западные русские границы, чаще всего натравливали на Россию третьи страны, чаще всего — Англия, потом и США. Враги по самой своей сути (об этом сказано в моей статье-концепции «Морская Политика»).

Но ведь у вождей тех, кто нападал, тоже был разум. Учесть опыт предшественников — проще простого, воспользоваться им — раз плюнуть. Не ходить в Россию, а если грозит сама Россия — то обороняться, а в нее все равно не ходить. Ну а если уж и обороняться не получается — то сдаваться, так хоть жизни сохранишь…

Однажды в истории произошел уникальный случай. Один из вечных исторических агрессоров с западного направления — Германия, получил-таки возможность беспрепятственного входа на русские земли. Глубину наступления никто ограничить не мог — иди, пока идется! И бери, что под руку попадается! Произошло это в 1918 году, когда русское государство фактически перестало существовать, а множество армий воевали друг с другом, не оказывая никакого сопротивления германцам. И что же? После какой-то тихой оккупации, когда мелкие разрозненные гарнизоны наглухо запирались в городах Украины и Белоруссии, ничем не выдавая своего присутствия, начался мгновенный отход. Германия фактически сдала свои позиции в России еще до поражения ее на Западном фронте. И для такой вот бессмысленной прогулки немецкие и австрийские солдаты 4 года кормили собой окопных вшей, морозили руки и ноги да лили кровь в бесполезных атаках на укрепленные позиции!

Вывод тут мог быть один — победа над Россией мало чем лучше поражения в войне с ней. Ведь сама география Евразийского континента, если идти со стороны Европы в его глубину, напоминает расширяющуюся воронку. И по ходу наступления (даже при отсутствии противоборства и связанных с ним потерь) войско лишь рассеивается, в конце концов превращаясь в небоеспособные разрозненные отряды. Ну а если есть и сопротивление, то до конечной цели (например — до Волги, как в плане Барбаросса) сумеют дойти лишь отдельные группы бойцов, уже более похожие на банды, чем на части регулярной армии. Долго продержаться, само собой, им не удастся.

Воистину, в стремлении Европы завоевать Россию было что-то самоубийственно-болезненное. Какая-то странная тяга к коллективным страданиям, которую нам следует понять.

Вспомним, что Европа более всего любила создавать не просто идеи, но универсальные идеи, претендующие на всемирность. Католичество, протестантство, либерализм, республиканство… По своей сути они должны были приниматься всеми народами мира, и в самом деле их удавалось нести и народам Экваториальной Африки, и индейцам Центральной Америки. Но что за счастье иметь всемирные идеи воплощенными в далеких, мало кому знакомых землях, и встречать сопротивление им прямо под боком, рядом…

Какое-то чутье подсказывало народам Европы, что никакая идея не станет всемирной, пока она не овладеет простором Евразии. И если она не будет принята на нем добровольно (чаще всего она и была не принята), то остается лишь навязать ее силой. Другого выхода нет. В случае победы все мировые окраины примут ее сами собой, а без нее она все равно едва ли продержится долго. Ливонские рыцари и поляки атаковали русские земли, помня, как мало продержалось Иерусалимское королевство. После стремление прежде всего овладеть центом Континента стало рассматриваться уже, как само собой разумеющееся, несмотря на очевидную обреченность этих попыток. Должно быть, в головах вождей нападавших народов крутилось одна и та же мысль «А вдруг на этот раз — выйдет!»

Что же, в этих бесполезных войнах Европа фактически сожгла себя. Ее народы, растратив самых активных, самых боевых своих людей, потеряли в конце концов способность сплачивать вокруг себя Империи, низведя себя до уровня государств-наций. Какой бы термин лучше всего подошел бы к определению такого состояния наций? Думаю, что, несмотря на некоторую скабрезность — «геополитическая импотенция».

Совершив множество бесполезных атак на русское пространство, Европа постепенно обратилась в трофей. Она навсегда утратила способность пронзать щит русской границы, и осталось лишь выяснить, в чьи руки этот трофей в конце концов попадет. При том, что спорщиков всего два — центр Континентального мира — Россия, и центр Морского мира — США.

Сейчас этим трофеем завладели США и потому могут использовать Европу в качестве своего плацдарма. Закономерно ли это? Кто-то вспомнит о культурном родстве Европы и США…

Но я скажу, что культурное родство США и Европы всяко не большее, чем Европы и России. Да, в основе создания США лежали идеи европейского Просвещения, но все европейские идеи (в том числе и эти) были так или иначе «переварены» и Россией. Да, основателями США были европейцы, но ведь и русский народ состоит в весьма близком родстве с германцами. Вместе с тем современные США имеют собственную, произошедшую от кальвинизма (получившего весьма малое распространение в Европе) идеологию. Которая лежит от лютеранско-католической Европы гораздо дальше, нежели русские идеи, имеющие в своей основе Православие (к этим идеям я отношу и коммунизм). Потому захват «трофейной» Европы США произвели именно по праву сильного, воспользовавшись ослаблением России в результате последней Русско-европейской войны…

Современная Европа зависима от внешнего мира практически во всем — в сырье и топливе, в обороне, в безопасности. Причем США не способны решить главной проблемы современной Европы — проблемы миграции из Африки и Азии. И в то время, когда они обещают защитить свой «трофей» от вымышленных ими же угроз, сами европейцы с ужасом осознают, что оказываются в своих родных землях уже в меньшинстве…

Не слаще европейцам было и во времена Холодной Войны — ведь им «улыбалась» очень незавидная участь обратить свои уютные города в поле боя между глобальными противниками, а самим сделаться пушечным мясом в этой войне. Причем сами европейцы осознавали, что им было бы гораздо лучше, если бы фронт противостояния проходил не через густонаселенные города, а по водам Атлантического океана. Но ничего сделать они не могли, лишь немногие счастливые страны (Швеция, Финляндия, Австрия) смогли отстоять свой нейтралитет.

В настоящее время Европа зависима от русского топлива (особенно — газа), русского сырья, в перспективе ничего не стоит сделать ее зависимой и от русской электроэнергии. И… Вместе с тем она же почему-то зависима от американской политике, и взамен от этой зависимости она ничего не получает.

Потому нам остается лишь одно — восстановить на европейском пространстве геополитическую справедливость. Но для этого нам самим необходимо решить вопрос — для чего нам самим нужна Европа?

Европейский ум отличен от русского своей большей практической смекалкой, что давно подмечено многими мыслителями. В то время, когда русские создают прорывные, могучие открытия, европейцы умеют их толково применять к нуждам дня сегодняшнего. Русские, к примеру, создав гениальное изобретение для космонавтики, лишь в космонавтике его и применяют, хотя и знают о возможности его широкого применения во множестве отраслей. А европейцы это изобретение они могут эффективно применить в сотнях и тысячах технологий и разработать толковые схемы его применения в дальнейшем. Правда, чаще всего, исключая космонавтику — тут уже поработали русские. Таким образом, намечается возможность совместной работы — мы разрабатываем могучие, прорывные технологии, они — внедряют их плоды в повседневность. Но это при условии взаимополезной работы, а не скупки русских патентов «на корню», что практикуется в настоящее время.

Заключив такой технологический союз, мы можем перейти и к союзу военному. Ясно, что оборона континента по его береговой линии обеспечит большую безопасность всем его жителям, чем линии фронта, пронзающие города и села. Причем оборона эта будет комплексная, обеспечивающая безопасность и от внешних сверхдержав, и, одновременно — от потоков мигрантов.

Теперь из всего вышеизложенного попробуем сделать окончательный вывод. Лучшая защита русских границ — это вовлечение соседних народов в совместную работу. Эта работа должна заинтересовать соседей по континету больше, чем соблазны, поставляемые внешними, заморскими странами. Сила этой заинтересованности — и есть крепость наших границ, защищать которые чисто военным путем практически невозможно из-за их невероятной протяженности и трудности природных условий тех мест, где они проходят. А появиться такая работа может лишь благодаря новой Русской Идеологии.

Взглянем на три «поводка», через которые управляется жизнь народов, и представим себе, как они будут должны выглядеть в Новой Империи. Итак, «поводок» первый — государство, то есть людская «машина» управления и контроля.

Государство

Складки жира на двойном подбородке, захлебнувшаяся муха в стакане с чаем, привычный запах чернил. Привычное шуршание, скрип пера, и на гладь еще одной бумаги ложится каракуль подписи.

На улице из-под припухших век смотрят поросячьи глазки «стража порядка». Порядок в его понимании заключается в исправном перетекании денег из людских карманов в его серый и бездонный карман.

Из телевизионного зазеркалья несется монотонная речь каких-то личностей в белых воротничках. От людского гнева они защищены надежнее всего, ни стрела, ни кулак не смогут настигнуть их в нерушимом стеклянном бункере, откуда потоки слов летят лишь в одну сторону.

Это — государство, в таком виде оно представляется большинству людей. С этого оно начинается, на этом и заканчивается. Понятно, едва ли оно может вызвать к себе какие-нибудь симпатии, о любви уже не может быть и речи. Отчего же не выбросить государство на историческую свалку?! Не свернуть ненавистный порядок вместе с его одуревшими от безнаказанностями «стражами»?!

Извечный страх насчет того, «как бы чего не вышло»? Что же, этот страх уже был развеян трудами Петра Кропоткина, который убедительно показал, как союз сельских общин может обойтись без государства.

Человек с огромной бородой, по виду — русский профессор конца XIX века, которым он и был. Причем этот ученый был вовсе не кабинетным, его ноги исходили русские просторы, и его кожа впитала их пыль. Геология — это всегда экспедиции, годы жизни, проведенные в продуваемой всеми ветрами палатке, со всех сторон к которой протянуты зеленые лапы первозданного леса. Из зеленой мглы доносятся голоса ее обитателей. Первозданно-звериные, жутковатые, особенно — ночью.

Но Петр Алексеевич, вооружившись пером, походной чернильницей и свечкой, сражается с чистыми листами своей записной книжки, покрывая их чернильными рядами своих мыслей. Сейчас он видит внутри себя весь мир, и раздумывает над вопросом, как обустроить людскую жизнь, сблизив ее с жизнью природы.

Он много наблюдал за зверями и растениями, и нашел в их жизни удивительную закономерность — они взаимно поддерживают бытие друг друга, и без всякого вмешательства откуда-нибудь со стороны организуют удивительно живучие сообщества. Наблюдений накопилось много, ими полны пухлые тетрадки, большую часть которых ученый оставил дома.

Но образец для людской жизни профессор отыскивает не только среди дикого лесного мира. Он есть и в прошлом самих людей. И было это в те времена, когда предки профессора, в жилах которого текла кровь самого Рюрика, утратили власть над вверенными им землями. Да, этот профессор — не просто граф, он происходит из рода былых русских царей.

И сейчас профессор пишет о том, что когда династия Рюриковичей трагически оборвалась, то не все русские люди приняли власть Романовых. Часть народа приняло вольную жизнь, отвергая какое бы то ни было государство. И сжимая оружие в своих руках при разговоре с государевыми людьми. Эта часть народа назвалась казаками.

Петр Алексеевич прислушался к далекому волчьему вою, перевернул страничку записной книжки. В это мгновение в его голову пришла неожиданная мысль совсем из другой области, из геологии, в которой он, собственно, и был профессором. «Ведь Земля — она сердце всего живого, а, значит, бьется как сердце! Пульсирует! Вот оттого землетрясения бывают, горы рождаются, извергаются вулканы! Как она сжимается — растут горы, как расширяется — извергаются вулканы, лава течет! Вот и ответ на вопрос, расширяется или сжимается Земля, о котором геологи так спорят! А чего спорить, если надо только увидеть Землю не мертвой, но живой!» — подумал Кропоткин. Он достал другую, геологическую, записную книжку, и вложил в нее свою мысль.

Следующая экспедиция Кропоткина была вовсе не в дикие таежные края, где свирепая природа грозит ворваться в хилое тряпичное жилище. Он направился в кубанские степи, где путешествовал от одной утопающей в ароматной зелени станицы к другой. От обитателей этих мест, казаков, он узнавал об их давней вольницы и дивился тому, как сами собой рождались у них законы вольной жизни, и как без всякого принуждения казенных людей устанавливался у них порядок.

Да, он и прежде читал об этом, хотя бы в произведениях Н.В. Гоголя, где казачья жизнь расписана во всех красках. Но теперь он говорил с живыми людьми, и его сердца замирало от восторга, который случается у каждого человека, когда он находит живое подтверждение своим умственным построениям.

Жизнь природы и жизнь людей слились в казачьем краю. Значит, эта жизнь была правильной, и можно было провозглашать борьбу за нее. Так родилось знаменитое учение, именуемое Анархо-Коммунизмом.

Состарившийся ученый сидел в своем кабинете и перебирал давно написанные, уже пожелтевшие бумаги. Больше говорить было нечего. Все, что он собирался сказать в своей жизни — он уже сказал.

А за две тысячи верст от его дома по степной глади неслись лихие тачанки. Те самые, у которых сзади было написано «Хрен догонишь!», а спереди под дугою — «Живым не уйдешь!» Перед конным строем с окровавленной шашкой в руке несся длинноволосый молодой атаман, Нестор Иванович Махно, а за его спиной мчалось трое еще живых его братьев.

Так идеи Петра Алексеевича Кропоткина врывались в жизнь, раскатывались по степным просторам. Вроде бы, идеи новехонькие, но… Все уже было. И лихие всадники, и свистящие сабли. Нестор Иванович — последний из запорожских атаманов. А его воины — это поздние запорожцы.

Увы, учение анархо-коммунизма хоть и рассмотрело былой опыт вольной жизни казачества, но упустило многие важные детали. Например, оно позабыло, что вся жизнь Запорожской Сечи была непрерывной войной, причем на два фронта. Походы то против Османской Империи, то против Польши повторялись каждый год, причем союз с одной стороной всегда означал войну против другой, а отсутствие союзов — сразу войну на обоих фронтах (что описано Н.В. Гоголем в повести «Тарас Бульба»). Приднепровские степи истекали кровью, а окончательной победы над Польшей или над Турцией так и не виделось. Ибо боевые походы часто заканчивались раздорами между атаманами и их казаками, что давало для противника отличную возможность разбивать казачье войско по частям. Чем враг всякий раз и пользовался. Потому отлично начавшиеся победоносные походы как правило завершались разгромом (что также описано в одноименном романе Н.В. Гоголя).

Возможно, перманентная война с двумя противниками в конечном итоге привела бы к обезлюживанию Днепровских краев, которые потом поделили бы между собой два заклятых врага запорожцев. Но в XVIII веке в многовековую войну вмешалось РОССИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО.

Результат — исчезновение Польши как государства, то есть полное ее поражение на многие века. А затем — боевые походы против Османской Империи, рождение новой военной и военно-морской науки, связанной с именами Суворова и Ушакова. Обретение отличных, плодородных, приморских земель, названных Новороссией. И выход к побережью теплого, незамерзающего моря, позволяющему производить круглогодичную военную и торговую навигацию. Правда, море закрытое, и в этом его недостаток. Но лучшего выхода к теплому морю Россия так и не получила (если не считать кратковременного выхода в Желтое Море при контроле над Порт-Артуром).

В боях участвовали и казаки. Уже без ссор между отрядами и атаманами, которых на этот раз спаяла железная воля ГОСУДАРСТВА, олицетворяемая погруженным в мечты о возрождении Византии одноглазым князем Потемкиным. Казаки рвали вражеские коммуникации, совершали лихие прорывы в неприятельский тыл, которые часто решали исход сражения. Появление казачьих молний-клинков в тылу иной раз заставляло противника отводить целые армии, оставлять на произвол судьбы крепости, за стены которых тут же бралась идущая по следу казаков артиллерия.

Но после войны казаки были сняты ГОСУДАРЕВОЙ ВОЛЕЙ с родных земель, и брошены в чуждые края, на Кубань. Ибо там для них была работа по расширению русских земель до тех пор, пока их граница не уперлась в горные хребты. Россия получила самые плодородные свои земли. Что до казаков, то их переселение вызывало много недовольств, местами переходившие даже в восстания. Но, в конце концов, казаки обжились на новых, кубанских землях, и с удовольствием сменили свитки и шаровары на шитые серебром черкески. Ныне потомки запорожцев считают эту жирную, плодородную землю с мягким климатом — своей родной.

Как видим, государство позволило казакам достичь цели, которой они не могли достичь через самоорганизацию. Оно сыграло ту роль, которую в автомобиле-вездеходе играет устройство, называемое блокировкой дифференциала — заставило все колеса вращаться одновременно и в одну сторону, чем прекратило буксование и обеспечило преодоление препятствия. Конечно, не все произошло гладко, и на что-то из действий государства казаки могли и обидеться, но земли Кубани (вместе с черноморскими пляжами, кстати) остаются живым памятником славных дел той эпохи.

Позднее государством было сделано много дел, которые не могли быть сделаны без него. Например — строительство Транссибирской магистрали, объединившей вольные сибирские земли друг с другом и с центральной Россией. Без нее Сибирь, лишенная транспортных путей (все ее реки впадают в безлюдный Ледовитый Океан) влачила бы жалкое существование, сводящееся к обмену спирта на пушнину (до тех пор, пока народы-охотники не вымерли бы от потребления первого).

Как видим, когда у народа есть идея и есть цель, государство становится незаменимым инструментом ее осуществления. Только оно может собрать множество разнонаправленных людских жизней и повернуть их в одну сторону. Понятно, не обходится тут без принуждения, а значит — без слез и крови, без трагедий. Но плоды общих дел остаются на Земле на многие века, ими живут потомки. Если проводить аналогию с учением П.А. Кропоткина, то государство выполняет по отношению к человеческому обществу ту же роль, которую для природных сообществ выполняет сам Господь Бог.

Говоря дальше о государстве, о месте и значении его, обратимся теперь к истории недавней.

Полярный ветер нес поземку. Тяжело трудиться в ватнике, рукава которого, подобно веригам, сковывают несчастные руки. Но без него — вовсе смерть, ибо сорокаградусный мороз оставляет ничтожно мало шансов на выживание. Снежные змеи заползают в глаза, в нос, в рот. А кайло продолжает молотить мерзлый грунт, и через него вытекают силы, которые еще остаются в теле от борьбы с лютым морозом.

На вышке застыла неподвижная, как кукла, фигура. Внешне она равнодушна, но ее спокойствие — обманчиво. Лишнее движение — и она оживет огненной стрелой пулеметной очереди.

Заключенный иногда поглядывал на нее умными глазами. Однозначно, он был не из тех, кто попал за колючую проволоку под взгляд куклы за бандитизм или хищения. Потому он и задумывался о застывшей на вышке кукле, а не принимал ее как часть окружающей жестокой природы, ненавидящей припершегося в ее объятия человека. Кто же он, кто смотрит на по-муравьиному копошащихся зеков немигающими глазами государства?! Очевидно, деревенский парень, которого забрали в армию, но отправили не на войну, а сюда. Интересно, печалится он о том, что не сражается вместе со всеми, или наоборот — радуется, что и пуля его не сразит, да еще и властью себя почувствовать может?! Или вообще об этом не думает, оставаясь такой же игрушкой в руках государства, как и те, кто помещен под ствол его ППШ?

Эту картину часто вспоминал Сергей Павлович Королев. Вышка, на ней — похожая на куклу фигура, и он с кайлом внизу. Неужели это и есть простая и доходчивая модель государства? Да, любить его нельзя, как не полюбишь летящую в твою сторону шальную пулю.

Но вспоминал он и другие свои мысли, которые приходили, когда он отвлекался от раздумий про куклу. Воображение рисовало серебристое ракетное тело, огненная струя которого рвалась наперекор Всемирному Тяготению. Еще немного усилий — и она одолевала всесильную лапу, и получала награду — бросок к звездным дорогам. Очищенная морозом пронзительная Луна блестела на железе заступа, и Сергей Павлович даже начинал верить в теорию Мирового Льда Гербигера, согласно которой Луна — тоже ледяной сгусток. Но при этом математически отточенный ум прикидывал усилия, которые надо приложить, чтоб достигнуть до серебристого ночного светила. Хотя сейчас у Королева была лишь сила утомленных и голодных мышц.

Перед глазами предстояло нутро будущей ракеты. Емкости с горючим и окислителем, множество насосов, перекачивающие эти жидкости в огненное сердце ракеты, камеру сгорания. И вот рождается пламя, душа движения к звездам. Сергей Павлович это отлично видит среди мотков колючей проволоки и вышек с почти невидимыми надзирателями. Но нужны расчеты, а то может статься, что ракета не понесет ничего, кроме самой себя. Ведь сравнивал же Циолковский ракету с яйцом и говорил, что вся полезная нагрузка относится к общей массе ракеты, как яичная скорлупа — к желтку с белком…

Барак, жажда отдыха, о которой воет истомленная плоть. Но руки извлекают карандаш с записной книжкой, а мозг берется за расчеты. Каждая цифра, каждое уравнение вкладывает в ракету еще одну порцию жизни, приближает мгновение ее появления на свет. Потому тут откладывать нельзя…

Ракета не столь велика. Но ведь для ее создания нужен целый завод. И еще несколько заводов, где будут делать вспомогательные механизмы. И материалы для ее плоти. И топливо. И умную начинку, отправляющую ее в строго назначенном направлении. Нужна еще пусковая площадка. Сколько же народа надо, чтоб воплотить мечту, сплавленную с жизнью ученого? Тысячи человек, миллионы?! Ведь всех, кто будет трудиться над ракетами, надо будет поить и кормить, обеспечивать им условия для жизни, а это тоже — люди, люди и люди. И собрать людей воедино, направить их усилия в одну сторону может лишь государство. Которое сейчас воплощено в фигуре живой куклы, с обманчивым безразличием застывшей на деревянной вышке. Быть может, это — смешно, может — грустно, но кто скажет, как быть по-другому?!

Что было дальше? Сергея Павловича перевели в более подходящее для конструкторской мысли место — закрытое КБ. Там он завершил свои расчеты, а заодно изготовил несколько образцов легких авиационных ракет, предназначенных для войны. Увы, пока не будет сражен враг, о рождении космического чуда не может быть и речи.

Прошли годы. Живущие в бараках и палатках люди построили заводы, многие из которых были настоящими чудесами техники, ибо все, что было связано с космосом, делалось впервые в мире. Оставляя себе силы только для того, чтоб добраться до спального места, люди переплавляли свою жизнь в русское чудо. Многие из них потеряли на недавней войне родных, но сейчас даже свои слезы они переплавляли в блестящие ракетные тела.

И вот свершилось — к небесам рванулась первая ракета. Конечно, ее полет был недолгим, она сползла с небосвода огненным шаром вниз. И то, даже домохозяйки знают, что первый блин — всегда комом. Еще ракета, и еще, и еще…

Наконец, блестящая игла пронзила небеса и скрылась по ту сторону их синевы. Силы не пропали даром, и эпоха не завершилась всего-навсего грудой серых костей бесполезно прожившего поколения. Самый счастливый день Русского Народа. Если не во всей истории, то в XX веке — уж точно.

Дальше были и полеты собачек, и последний бесспорный народный герой — Юрий Гагарин, и космические дома орбитальных станций. Дорогу осилит идущий, и вслед за первым шагом надо лишь делать второй, третий, четвертый, пятый…

Государство держало в своей руке всю жизнь всех людей своего народа. Оно пыталось держать даже то, что никак не могло послужить броску в космос, вроде контроля над производством пирожков или спичек. Вдруг как-нибудь тоже понадобится для Общего Дела? Конечно, не понадобилось, а лишь отвлекало усилия, которые можно было потратить с большей пользой. Конечно, это — досадная ошибка, но разве судят победителя? Пока он — победитель?!

Теперь мечтал уже не один Сергей Павлович. Мечтали миллионы людей, сотни миллионов. Почти все русские и многие из других народов Империи. Дети в ответ на вопрос «кем будешь?» отвечали — «космонавтом!», взрослые обсуждали устройство космических кораблей. Насколько его понимали, конечно.

И центром всей фантазии было конструкторское бюро Королева. В одной его части рождался проект реактивного двигателя, работающего на водороде.

«Водород — основа всего. Ведь не зря Менделеев взял его за основу своей Периодической Системы, за Первый элемент! Как раз от него пошло начало всем химическим элементам, каждый из них, считай, из водорода и сделан, да из нейтронов. Потому водород и выведет нас в дальний космос, за ним — будущее!», говорил автор.

На другом этаже проектировали первый лунный поселок. Готовый проект, обработанный художником, висел на стене, и глядя на него можно было подумать, что Луноград уже построен. Ну, осталось сделать еще кое-какие расчеты, внести некоторые дополнения. «Когда построим Луноград, он станет частью нашей, русской земли! Представляете, наша страна будет не только по Земле стелиться на одну шестую суши, но и в Космос поднимется, станет вертикальной! Тут уж американцы от нас отстанут, ибо со страной, которая не в двух измерениях, а в трех — им не совладать!», слышалось там.

— Ха-ха-ха! Скажешь тоже! Луна — русская земля! Как вообще Луна — Землей стать может?! — острил кто-то.

— А как по твоему Луноградцы будут звать то, что у них под ногами? Землей, конечно! Или ты бы стал луной называть, с маленькой буквы?! — отвечали ему.

В кабинете Сергея Павловича тоже шла беседа. Собеседником был какой-то министр, которому надо было объяснить необходимость освоения Луны доступным языком. «Луна станет стартовой площадкой для полетов в дальний космос. Ведь потребуются такие корабли, старт которых с Земли — опасен. К тому же с помощью особых электромагнитных волн можно прокладывать путь для кораблей будущего, используя особые свойства пространства, что сделает доступным даже дальние звезды, куда привычным путем за много поколений не долететь. Я на эту тему говорил с астрономами. А где генераторы таких волн располагать, как не на Луне?! Можно, в конце концов, всю Луну в такой генератор обратить! Кстати, индусы считают Луну местом, где душа по дороге к Богу делает посадку. Это ли не подсказка нам, как ее использовать?!»

Министр морщился. Он — человек государственный, он должен думать о том, сколько сил и ресурсов и куда выделить, фантастика ему чужда.

«Космонавтика и авиация требует много титана, а у нас на Земле он слишком рассеян, месторождений мало. А на Луне они есть. Производство титана требует вакуума и много энергии. На Луне солнечной энергии снимай, сколько хочешь, атмосфера солнечному свету не мешает. Ну а вакуум там вообще дармовой, атмосферы-то нет. Вот и применение Луне не на послепослезавтра, а прямо — на завтра! Может, энергию с Луны на Землю отправлять можно будет, а ее там получишь больше, чем все электростанции мира сейчас вырабатывают!», продолжал свой рассказ академик, и министру оставалось только соглашаться.

Множество ручейков труда сливались в большую реку русского лунного проекта. Сила государства объединяла мысли конструкторов с усилиями всех людей страны. Некоторые ученые (Побиск Кузнецов) говорили уже о создании новых технологий управления, которые отвечали бы потребностям космической эпохи. Ибо старые методы организации людей применительно к столь масштабным проектам начинали давать серьезные сбои.

Беда пришла оттуда, откуда ее не ждали. Плотью государства являются люди, способные мыслить в масштабах всего народа. В разные эпохи их становится то больше, то меньше, что было описано теорией ротации элит итальянского ученого Вильфредо Парето. Дети лучших государственников чаще всего работают на общее дело хуже своих отцов. Внуки же, воспринимающие свое положение в обществе, как закон природы, об общем деле и вовсе забывают. Те области государственной жизни, контролировать которыми они поставлены, эти люди принимают как свои наследные владения, предназначенные приносить благо лично им. Больших же проектов и порождающих их идей они боятся, ибо могут породить непредсказуемость в их сферах управления, а, значит — и в их жизни.

К завершению 60-х годов руководителей, боявшихся больших проектов оказалось слишком много, и их интересом стало свертывание русской лунной программы. К этому моменту умер сам генеральный конструктор, Сергей Павлович Королев, что развязало руки противникам космического пути России.

В 1969 году на Луне высадилась американская экспедиция, поставившая на русской лунной программе крест. В настоящее время о ее реальности ходят споры, но однозначно, что она была в интересах правящей верхушки СССР, не желавшей более масштабных проектов. В любом случае американская экспедиция не означала поражения русского лунного проекта, ведь говорить о контроле какой-то из сторон над Луной можно было бы только после создания первого лунного поселения. До этого же момента исход борьбы оставался неясен.

В течение 70-х — 80-х верхушка власти последовательно избавлялась от масштабных, общенациональных проектов. И параллельно этому происходила ее деградация, ибо отсутствие больших задач приводило к отсутствию отбора людей на руководящие должности.

В итоге к сегодняшнему дню мы видим кризис государства, которое более не способно выполнять положенную ему роль — через масштабные проекты обеспечивать движение нации. И к сегодняшнему дню государство окончательно получило такой вид:

Складки жира на двойном подбородке, захлебнувшаяся муха в стакане с чаем, привычный запах чернил. Привычное шуршание, скрип пера, и на гладь еще одной бумаги ложится каракуль подписи. Ну и т. д…

Очевидно, что государство такого вида является паразитическим и не способно выполнять тех задач, для выполнения которых оно существует. Все, что оно представляет в качестве своей «работы» может быть реализовано через самоорганизацию общества, о которой говорил П.А. Кропоткин. Государство же в существующем виде по отношению к обществу очевидно является паразитом, вызывающим закономерное стремление избавиться от него. Вернее, оно, по большому счету, и не является государством. Либо является государством в том негативном, черном смысле, какой видели в нем П.А. Кропоткин как теоретик и Н.И. Махно — как практик, и уничтожению которого они посвятили без остатка свои жизни.

Таким образом, можно вывести следующие формулы:

1. Самоорганизованное общество = статика (постоянство) жизни.

2. Истинное, необходимое народу государство = динамика (движение) жизни.

3. Государство без динамики = паразит, которому наименование «государство» не подходит по определению.

Так мы можем оценить, какая из форм организации людей должна существовать, а какая, безусловно, должна подлежать уничтожению.

Теперь посмотрим на то, что управляет хозяйственной жизнью нации, на деньги, которым следует перейти именно в такое качество из современного разрушительного качества идола-фетиша.

Революционная теория денег

Рука сжимает бумажку, в которой руки чуют воплощение свободы, вернее — саму свободу, показывающую свое лицо сквозь бумажный знак.

Каждый знает, что история денег весьма стародавняя, в учебниках упоминаются денежные единицы и тысячелетней давности. И можно подумать, что деньги тех времен и деньги нынешние — в принципе одно и то же, ведь и за те и за другие можно покупать товары. Но интуиция подсказывает, что здесь что-то не так. Ведь деньги былых времен были прочно связаны с результатами человеческого труда, а, значит — неотделимы от него. Современные же деньги — кое-что иное. По крайней мере, выражения «деньги делают деньги» и «делать деньги из воздуха» сделались столь ходовыми, что эти «истины» кажутся само собой разумеющимися. И ни у кого не вызывает удивления, как бумага или металл, покрытые соответствующими знаками, вдруг получают удивительное свойство размножения, присущее лишь живым существам!

Средневековый мастер, разменивающий свое творение на монеты, осознавал, что денежная стоимость — лишь ничтожная часть смысла созданного предмета, присутствующая наряду со многими другими, но не главенствующая над ними. Каждый предмет в восприятии человека тех времен имел связь со всей Вселенной, в чем и состояла главная часть его смысла, что выражалось богатейшей символикой, содержащейся во всех творениях человеческих рук того времени.

Продавая плод своего труда, автор получал взамен символы свободы — монеты. Эта свобода была необходима ему, чтоб приступить к новому творению. Мерилом стоимости в те времена являлось золото. Это был священный металл, отождествлявшийся с застывшим солнечным светом, а, значит, связывающий Землю с Солнцем и с самим Господом. Отдавая один символ, мастер получал иной, тоже связующий его с Небесами, и обладание им налагало на него ряд обязательств, в числе которых было и начало нового творения.

Разумеется, святость золота в Средние века иной раз попиралась. Совершали это в первую очередь иудеи, создавшие целое учение о ростовщичестве. Их примеру следовали христианские народы, оказавшиеся под властью иноземцев и иноверцев — копты, греки, армяне. Но сами эти народы воспринимали свою деятельность, как нечто неправильное, как своего рода оружие возмездия против более многочисленных и воинственных народов. Однако в отношении людей своего народа и своей веры применение ростовщичества считалось недопустимым.

К нахождению философского камня, способного обращать металлы в золото, а так же размножаться, стремились алхимики. Но их поиск имел все-таки прежде всего цель очищения души и Богоискательство, внешним отражением которого и были операции над материей.

Все изменило появление западного протестантства, то есть кальвинизма и родственных ему течений (баптистов, пуритан, гугенотов). Кальвинизм отождествил земное богатство и космическое Спасение, чем сразу же сделало количественный, ценовой смысл предмета — основным, как раз и связывающим его со Вселенной. Другие же смыслы обратились в туман, лишь затрудняющий восприятие «единственно верного» понимания предмета.

Другим «продуктом» протестантства была идея индивидуального спасения. Она разрешила применение «ростовщического оружия» уже не против «народов-врагов», а против своих ближних, которые в кальвинистском мировоззрении обратились в препятствие к обогащению, а, значит — и к вечному блаженству.

Третьим фактором, изменившим смысл денег, было открытие Америки Западной Цивилизацией и приток из-за океана большого количества золота, что вызвало его обесценивание. Обесценивание означало и десакрализацию, ведь в представлении средневекового человека ценность золота была абсолютна и постоянна.

Конечно, открытие Нового Света не имело прямой связи с зарождением протестантства, но косвенная связь, безусловно, была. По крайней мере, золото открытой европейцами Америки очень быстро перетекло из карманов испанской и португальской знати в карманы английских, шотландских и швейцарских протестантов.

Эти три события и привели к качественному изменению смысла денег, возникновению из денег-1 Средневековья денег-2 Нового Времени. Теперь деньги сделались знаками Вечной Жизни, своего рода пропусками в Рай, потому поиск новых возможностей, на которые были способны денежные единицы, стал подобен Богоискательству.

Во-первых было быстро открыто, что деньгам, в отличии от всего остального, что присутствует на Земле (даже гор и океанов) не свойственно стареть. Разумеется, сами банкноты стареют даже очень быстро. Но вышедшую из строя банкноту чрезвычайно просто заменить на новую, имеющую такое же достоинство. Другая особенность денег — это способность их к росту, ибо на момент возвращения долга денег как будто делается и в самом деле больше.

На протяжении нескольких столетий, последовавших за временами рождения протестантства, деньги превратились в аккумулятор мыслей о свободе, лишенной цели. Они же стали сумматором этих мыслей, переводившим их общее количество в новое качество общества. В итоге мир денег стал обретать свойства глобального живого существа, диктующего людям свою волю. Каждый шаг истории денег — это последовательное разрушение всех связей, ограничивающих их свободу, и одновременно — создание новых связей, ограничивающих волю людей. Наивный принцип одного из основателей либерализма, Локка: «Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого», был моментально преодолен не ведающей никаких ограничений стихией денег. Вот и ответ на вопрос, каким образом строгий протестантизм обратился в разнузданный либерализм. Деньги—2 сделались универсальным растворителем, быстро разъевшим протестантские же устои.

Незападные народы приняли от Запада деньги-2, как «приложение» к соблазнительной (а иногда и жизненно необходимой) западной технике. Они были закономерной частью вестернизации, которая распространялась по всему миру вместе с модернизацией.

Следующим эпохальным переломом в истории денег стала информационная революция Н. Винера. Она радикальна ускорила процессы получения, переработки и передачи информации, что тут же было воспринято и миром денег. Из бумажных банкнот деньги стали обращаться в электронные единицы, имеющие невероятные скорости перемещения по миру. Деньги получили новые свойства, дополнительно отличавшие их от всех творений человеческих рук.

Мир денег обратился в невидимое существо, вечно играющее само с собой в бесконечную игру. Уже не количественная стоимость стала главной частью всякого материального предмета, но самый материальный предмет сделался всего лишь «сгустком денег», причем количество денег, необходимых для возникновения или исчезновения предмета, стало определяться логикой самих денег. Не исключение здесь и сам человек, который так же является ныне «сгустком» денег. Именно они решают, продолжать ему свое существование, или исчезнуть с лица Земли…

Это уже — новое состояние мира денег, деньги—3. Вернее, это — состояние всего мира, в котором уже не существует ничего, кроме денежных единиц.

Быть может, деньги и в самом деле являются незаменимой универсальной субстанцией, законно занимающей свое место в мире?

С этим можно согласиться, если отрицать какую-либо иную ценность людской жизни и бытия целых народов, кроме количественной. Кто считает самого себя просто «цифровым сгустком», тот наверняка никогда и не прочтет этих строк.

Пройдя три стадии своего развития, мир денег—3 подошел к своему самоубийству, которое одновременно может сделаться и убийством и мир человеческий. В чем же причина этого самоубийства, представляющего смертельную опасность и для нас?

Она, несомненно, заложена в фундаментальной несовместимости между миром цифры и миром человеческим, существование которого обеспечивается реальным производством. Мир цифры отделен от реального мира фундаментальными противоречиями. Вот они:

1. Реальное производство потребляет ресурсы, которые ограничены. Мир денег по своему определению — безграничен.

2. Любая производственная операция в любом случае занимает большую протяженность времени, чем операция финансовая, т. к. все материальные предметы обладают свойством сопротивляться своей обработке.

3. Средства производства имеют жизненный цикл — рождение, молодость, зрелость, старость и смерть. Над деньгами жизненный цикл не властен.

4. Рост реального производства всегда отстает от роста денег, ибо первый требует наличия слишком большого количества факторов производства (природные ресурсы, образование, труд, научные открытия и т. д.).

5. Перемещение факторов производства в любом случае имеет меньшую скорость, чем перемещение денег (особенно при достигнутом уровне развития информационной сферы, многократно опережающей развитие транспорта).

Разрыв реального производства и мира цифровых игр, где присутствуют деньги-3, с течение времени только углубляется. В результате деньги-3 теряют свои фундаментальные свойства, без которых их дальнейшее существование становится невозможным. Они теряют способность «сгущаться» в материальные предметы, а также — размножаться. Потому денежные потоки, продлевая свою жизнь, устремляются к производствам, требующим наименьшее количество факторов — сырьевым, информационным. В итоге огромные области жизненно важного производства остаются обескровленными, что порождает кризис, выхода из которых в логике денег-3 не существует.

Вид финансовой катастрофы отличен от зрелищ всех иных катастроф. Вместо пылающих руин мы видим новенький заводик, вроде целый и невредимый, но брошенный. Вместо груд трупов — вроде живых и относительно здоровых, но деградирующих и дичающих людей. Чтобы завод обратился в руины, а люди — в мертвецов, требуется сколько-то времени, но само это событие неизбежно. И причина беды — исчезновение связки, которая прежде соединяла завод и людей, но ныне исчезла. Так как в эпоху глобальности денег-3 кризис делается глобальным, то в «брошенные заводы» превращаются экономики целых стран, а их народы — в вымирающих «дикарей»…

Логика денег-3 для победы над кризисом — бессильна. Ведь сами деньги-3 обречены и обязаны погибнуть, и надо обеспечить их ликвидацию таким путем, чтобы на пути своей смерти они не уничтожили и мир людей. Для этого требуется создание с нуля принципиально иной денежной системы. Ее основным свойством должна стать прочнейшая связь с реальным производством, и, как следствие — подчинение мира денег миру людей, которым он и был когда-то создан. Иными словами, требуется возвращение к деньгам-1, но уже на новом уровне. Назовем новый вид денег — деньги-4.

В первую очередь требуется найти подходящий эквивалент денежной единице. Утратившее свой символический смысл, обращенное в простой товар и весьма обесцененное золото едва ли подходит для этой цели.

Новая денежная единица должна быть связана со всеми предметами, создаваемыми реальным производством. То есть соответствовать какому-то элементу, присутствующему во всех вещах.

Такой элемент существует, это — энергия. Она является универсальной субстанцией, пронизывающей весь мир, в том числе и мир хозяйства, как его часть. Таким образом новая денежная единица должна быть привязана к энергии.

Попытка создания подобной денежной единицы в истории уже имела место. В частности — в Советской России 1920-х годов, позднее к ней возвращался крупный советский ученый Побиск Кузнецов в 1980-е годы. По разным причинам эти инициативы не вызвали в те времена интереса. Но нынешняя эпоха, время катастрофы денег-3, требует уже быстрых и решительных мер по возвращению денежного мира в мир реальный. Потому настал момент для рождения новой денежной системы, основанной на энергетических деньгах, деньгах-4.

Появление энергетических денег вызовет развитие прежде всего отраслей, связанных с производством и сбережением энергии, а также соответствующих отраслей науки. Это даст основу для переустройства всей техносферы, что, в свою очередь, повлечет за собой изменение всего общества. Новые энергетические технологии создадут основу для совершения нового рывка в космос, ведь главный сдерживающий фактор на этом пути опять-таки энергетический, и путей его преодоления современная мысль пока не нашла.

Страной, в которой вероятно создание новой денежной системы, вполне может быть Россия, ибо она одна из первых оставляется «деньгами-3» из-за слишком высоких издержек производства, порождаемых суровыми климатическими и территориальными условиями. Энергетические деньги — это одно из проявлений русской смекалки, ведь русский народ всегда находил выход из как будто безвыходных состояний.

И третий «приводной ремень» управления народами — это система права. Несомненно, нам потребуется принципиально иная система права, чем существует сейчас.

Революционная теория права

Способность к различению добра и зла заложена в самых потаенных глубинах человеческой души. Возможна она — одно из проявлений хранящегося в человеке Образа и Подобия Божьего. Эта способность и создает изначальную, практически неподвластную временным переменам правду, острое чувство которой и складывало жизнь общин, которая собиралась в жизнь всего народа.

Был тот день, когда из скрипа гусиных перьев дьяков Ярослава Мудрого рождалась первая запись представлений русских людей о правде, названная «Русской правдой».

Что мог сделать с правдой великий Князь, если он прорастала из души каждого человека его народа? Разве что, смягчить многие наказания, и там где прежде требовалась кровь, он велел обходиться лишь серебром.

Подобные своды законом записывались в те времена во многих странах мира. Например — Салическая правда короля франков Хлодвига. Так складывались самые первые, самые древние правовые системы, получившие название обычного права («обычное» — от слова «обычай»). Народы, получившие первые писанные законы, часто затруднялись с ответом на вопрос, кто же им их дал — правитель или сам Господь. Второй ответ, конечно, был вернее, ибо правда, безусловно, всегда исходит из того божественного, что сокрыто в глубинах человека…

Время несло новшества, но все они осмыслялись в традиционных понятиях добра и зла, блага и худа, и не нарушали обычного права, то есть — правды. Ведь происходили они только снаружи от человека, и не могли изменить его внутреннее содержание.

Правду нельзя обойти, сама душа удерживает от этого. А если и не удерживает, то потом болит, все время напоминая о содеянном. Потому разбойники тех времен часто совершали поступки, необъяснимые с точки зрения простого оправдания перед властями. Например — освоение Ермаком просторов Сибири.

Бывало, что отдельные группы русских людей, например — казаки и поморы, теряли связь с писанным законом. Но отношения между людьми в таких общинах были удивительно близки к отношениям между теми, кто жил по закону писанному. Подтверждение тому можно найти хотя бы в произведениях Н.В. Гоголя, описывающих жизнь запорожских казаков. Не это ли говорит в пользу глубиннейшего происхождения правовых обычаев, место обитания которых — сама душа? Разделение добра и зла — такое же проявление души народа, как мифы, сказки, легенды. Были времена, когда народная правда прорывалась в каждое мгновение жизни каждого человека, подсказывая правильный выбор…

Тем временем, окончательно утратив Гроб Господень, Запад порождал новую веру. Происходила она от иудаизма, перенесенного на христианскую землю, и в своей основе несла идеи избранности и предопределения. Имя этой вере — кальвинизм. Спасение в ней уравнялось с богатством, качество — с количеством, а ценность — с ценой. Новая вера породила новую правду, правду цифры. Ведь ныне богатство сплавилось с праведностью. Так началась «революция цифры», проявлением которой сделалась и правовая революция…

Эта революция затронула отнюдь не все европейские страны, а лишь их часть. Швейцарию, Голландию, потом отправилась через море в Англию, и на заселяемый американский континент. В остальную же Европу отголоском этой революции проникла идея рационализма. Она дала начало механистическим учениям о природе человека, общества, и, разумеется — о праве. Все эти учения утверждали универсальный инструмент — чистый разум, в котором сосредоточено высшее благо. С его помощью можно и должно улучшать людей, совершенствовать их.

Идея пришлась по нраву европейским монархам, ведь она развязала им руки в законотворчестве. Не ведали они и не подозревали, что получая временные преимущества, они роют себе могилу.

Скрипели павлиньи перья. Писцы Петра Первого под диктовку государя записывали новые законы. Потом они пойдут в народ, который их, конечно, примет, ведь Воля Государя — это отражение Воли Божьей. И такое отношение к ней пришло как раз из прошлого, из обычного права, из Правды.

Но, увы, новые законы часто шли не в лад со многими обычаями народа, и это вызывало серьезные сомнения в писанном законе, в государственном праве. В конце концов, закон внутренний и закон писанный разделились, сделавшись во многом непримиримыми врагами. Писаный закон все время терял свою значимость, ибо все время появлялись новые и новые способы его обхождения. Пришли они оттуда же, откуда и сама идея закона, основанного на работе чистого разума — с Запада.

Технологии обхождения законов появились у малых народов, живущих среди народов больших, как своеобразное средство самозащиты. Традиции большого народа были для них чужды и, разумеется, не представляли для них никакой ценности, и уж подавно не имели священного смысла. И потому были легко попираемы.

В числе таких малых народов следует, прежде всего, назвать евреев. Их повсеместное распространение в Европе привело к такому же повсеместному распространению их правил игры с традициями вмещающих народов. Обобщение этого опыта и породило чрезвычайно могучую науку — юриспруденцию, основной массив знаний которой посвящен мягкому и незаметному обходу законов.

Сказать к слову, народ-автор технологий «работы» с законом преуспел в своем искусстве настолько, что без страха стал обходить и собственные традиционные законы, попирать свои же обычаи. Это сделалось темой множества анекдотов.

Впрочем, для обычного права такие технологии не представляли серьезной опасности. Но совсем по-другому обстояло дело с утвердившимся государственным правом. Чем больше расходилось государственное право с народной Правдой, тем меньше доверия и уважения было к нему, а значит открывалось большее пространство для применения технологий его обхода.

Первая, и, увы, последняя попытка примирения государственного права с правом обычным (по которому фактически жила деревенская Россия) была предпринята русским царем Александром III. В те времена русские правоведы принялись серьезно изучать правовые традиции, сохранявшиеся в крестьянских общинах. Неизвестно, каким бы мог оказаться результат, но начинание было похоронено вместе с рано скончавшимся императором.

1917 год создал невиданную прежде ситуацию: государство без Государя. Советское государство представляло себя, как квинтэссенцию воли большинства народа, которую оно могло отражать в законах. Так в истории государственного права открылась новая страница. Разумеется, все прежние недостатки государственной правовой системы сохранились.

И они дали о себе знать в 1990-х годах, когда государство решительно отказалось и от представления Воли Божьей и воли большинства народа. Система государственного права не была упразднена, она сохранила свой фасад, за которым произошло ее чудовищное перерождение. Повинуясь логике пришедшей с Запада цифровой цивилизации, право, подобно любому предмету, обратилось в товар. Продажа этого товара происходит в меньшей степени на уровне законотворчества, и в большей — на уровне применения законов.

Специалисты по обходу законов в настоящее время играют одну из главных ролей в обществе. Именно они являются местом перехода цифр — денежных знаков в работу (или бездействие) государственных механизмов. В итоге цифровая цивилизация обратила правовую систему в фильтр, разделяющий людей на избранных и отверженных в зависимости от их количественных характеристик. Первые остаются над законом, вторые — проваливаются под него. Устройство просто, примитивно и безнадежно.

Подобного расхождения писанного закона с народной Правдой неведомо для русской истории, и ее результат — тотальный правовой нигилизм, который мы наблюдаем уже сегодня. Это — одно из проявлений общего кризиса цифровой цивилизации. В логике существующей системы ценностей выхода из этого тупика быть не может, ибо она никогда не позволит сделать какой-либо товар не товаром. Потому выход возможен только лишь через полное аннулирование цифровой цивилизации во всех ее проявлениях.

После этого потребуется большая работа по наведению порядка в законах и их применении. В первую очередь формулировке законов должна быть предана предельная простота и ясность, что сделает их доступными пониманию людей, не имеющих специального образования. Только таким образом можно будет установить подлинное равенство людей перед законами и нанести поражение огромной армии профессиональных юристов, которые, по сути, являются лишь мастерами по переводу денежных единиц в работу госмеханизмов.

Законы, порожденные эпохой властвования цифровой цивилизации, и изначально представляющие собой законотворческий товар, следует упразднить как можно скорее.

И, главное, необходимо утвердить национальную традицию в качестве основного источника права. Это будет первым шагом к возрождению общества Правды, которая должна присутствовать в людях, а не вне их.

Остается открытым вопрос о том, кого мы видим во главе Империи. Попробуем дать на него ответ, хотя бы — в идеальном видении, столь необходимым для совершения масштабных общественных перемен.

Вершина

Русская цивилизация — суть цивилизация качества. Что это означает? Это значит, что в русском обществе, в самой его основе, испокон веку лежали такие недоступные исчислению понятия, как правда, истина, доверие. Не может быть правды на 38 %, доверия на 26 %, истины на 53 %. Очевидно, что эти вещи либо есть, либо их нет.

Должно быть, такое мировоззрение происходит от творческого, созидательного начала русского человека. Не может быть какое-нибудь созидательное дело сделано на 57 или 63 процентов. Ведь в построенном на 55 процентов доме нельзя жить, завершенный на 60 процентов корабль не способен бороздить моря и реки, обработанное на 35 процентов поле не прокормит крестьянской семьи. Такое отношение переходит с конкретных предметов на понимание человеческой жизни, на понимание должного устройство общества.

Иной пример показывает нам цивилизация торгово-ростовщическая, для которой исчисление стоимостей да процентов — плоть и кровь. Производство предметов в ней заменено на подсчет их стоимостей, которые по своей природе всегда конечны. Перенос деятельности с реальных предметов на их «цифровые» тени постепенно устраняет из общества самое восприятие реальности. В итоге разговоры об идеалах уже лишаются смысла.

Откуда вообще количественный подход к жизни проник в Европу? Где искать его исток?

Должно быть, он был одним из «даров» иудейской цивилизации, подобранных крестоносцами во взятом Иерусалиме. Этот «подарок» с удовольствием приняла верхушка католической церкви, вознамерившаяся исчислить цифрой саму благодать Божью. Результат — печально известная торговля индульгенциями, приведшая к закату католицизма и к перехвату эстафеты количества новорожденной протестантской цивилизацией. В ней уже понятие количества было доведено до своего предела, посмертное спасение стало напрямую зависеть от количества накопленных материальных благ.

Но русская земля всегда противилась царству количества, противопоставляя ему чистое Качество. Пускай опыт строительства государства был не всегда успешен, часто бывал и трагичен, русские люди все равно не отрекались от постановки в центр общества качественных понятий. Исходя из них формировалась и русская власть, разговору о которой и посвящена эта статья.

Самая традиционная форма правления на русских землях — теократическая монархия. Бытие человека монархом определено таинственным качеством, сокрытым в его крови. Суть этого качества — таинственна, на нее указывают лишь легенды, повествующие о происхождении древних монарших родов. Например, на основателя династии Рюриковичей, согласно одной из таких легенд, сошла в облике сокола Рарога, стилизованное изображение которого (трезубец) и сделалось гербом рода. Разумеется, царская кровь неисчислима процентами и долями, как неисчислимы Божье и Человечье начала во Христе.

Помимо крови имеются и другие качественные признаки, наделяющие человека властью. Например, это — подвиг, превращающий человека в Героя. Так же как и кровь, Подвиг не имеет количественных определений, он либо присутствует, либо — нет. Свершенный подвиг порождает человека-героя, получающего власть, имя такому человеку — вождь. Он знаком нам по нашей истории, таковыми были основатели всех знатных родов (увы, бытие Героя, в отличие от бытия Царя, не наследуется, их потомки потеряли это чудесное качество).

Есть и третий путь, наделяющий человека властью за его Качество. Этот путь — служение Идее, конечно — самоотверженное, занимающее человека без какого-то процентно-исчислимого остатка. Человек, обращенный в чистую идею, переплавивший в нее свою плоть и кровь, конечно же, тоже может получить власть в русских землях. Этот человек тоже является Вождем, вождем — мудрецом.

Мы определили качества людей, вызывающие доверие русского общества, и потому позволяющие им становиться Властью. Как же должно тогда формироваться управлением русским обществом на всех его уровнях?

Однозначно, выбор с процентами голосов «за» и «против» должен быть заменен отбором, при котором человеку дается полная его оценка и определяется доверие (или недоверие) к нему. Отбор должен происходить на том уровне, на каком человек в наибольшей степени известен для окружающих его людей, на котором труднее всего что-либо сокрыть или утаить. Потому отбор людей, достойных власти, может идти на уровне общины, может — на уровне сословия, которое имеет свой кодекс чести и представление о том, каким должно быть человеку, достойному власти. Царь и Вождь могут быть видны всему народу и безоговорочно им принятые как Власть.

Навязываемые же нам «цифровые» выборы обеспечивают в реальности выбор не людей, а их «цифровых облаков», то есть искусственно сделанных пакетов информации, отражающих реальный объект опять-таки на некий процент. Так же как и «цифровые облака» товаров, которыми зачастую оперирует либеральная экономика вместо товаров реальных, они легко подвергаются манипуляции. К сегодняшнему дню разработано множество методов такого манипулирования, легко перетекающих из политики в экономику и обратно. Честные выборы на сегодняшний день сделались принципиально невозможны, ибо работа с «цифровым облаком» кандидата начинается с самого момента определения его в качестве кандидата, и с этого момента уже никогда не заканчивается. Ведь даже сами его облик, его речь — суть набор оцифрованных сигналов, передаваемых через средства массовой информации. Удивительно, что по сей день еще не было выборных кандидатов, созданных полностью искусственно, методом компьютерной графики. Хотя этот вопрос по большому счету остается неясным, ибо никто не может поручиться в том, что их действительно — не было…

Отсюда — чудовищное, прежде не виданное в истории расхождение мира реального с виртуальным миром средств массовой информации. И если прежде были актуальны противостояния «бедные против богатых», «коренные обитатели земли против инородцев», «презираемые против презирающих», то ныне основным направлением борьбы сделалось сопротивление реальности виртуальному. Область управления — наиболее важный фронт этой борьбы, ведь на нем определяется будущее развитие общества, судьба потомков.

Мы должны бросить вызов «цифровой», «процентной» власти, которая согласно традиционному русскому видению мира властью не является. И в качестве противника здесь нет смысла видеть конкретные личности или их группы, враг — сам количественный подход к формированию того слоя, который общество ставит над собой.

Каким будет момент истории, дающий нам единственный шанс? Безусловно это будет то, что физики и математики именуют точкой бифуркации, а я, применительно к общественным процессам называю точкой страха.

Точка страха

Современная мировая идеология стремительно превращает все предметы мира в товары. Вернее, отыскивает в них самую грубую, земную ипостась, которую мгновенно наделяет конечной стоимостью и выставляет на продажу. Процесс принял злокачественный характер, уже и не осталось, считай, в мире символов, все они обращены в торговые бренды. Кому не знакомы бренды под названием «Че Гевара», «Фидель Кастро»?! Уж про Наполеона Бонапарта и говорить не стоит, девять из десяти обитателей «цивилизованной» части мира сразу скажут, что это — марка французского коньяка.

В товар обращаются прежде священные понятия и названия. В Санкт-Петербурге, к примеру, имеется ресторан «Грааль». Ну да, пока еще нет торгового бренда по имени «Господь», но в принципе ничто не препятствует его возникновению уже сейчас. Не сомневайтесь, что специфически организованный разум сумеет обратить в объект торговли все, к чему сумеет прикоснуться в своих судорожных поисках цифр — денежных единиц. Подшлшифует, запакует в цветастую коробку, повесит цену, выставит на продажу.

И почти бесполезно отыскивать в мире хоть что-то, что никогда не будет выставлено на торги. Торгуют человечьими телами и внутренностями, торгуют взрослыми и детьми, торгуют именами, торгуют словами. Поэтому величайшая удача отыскать на свете то, что упорно сопротивляется своему обращению в товар, беспощадно обжигает прикасающиеся к нему торговые руки. Воистину, задача из сказки. «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»…

На мой взгляд, такой предмет, не желающий одевать на себя пеструю упаковку, получать цену и становится товаром, в мире все-таки есть. Более того, борьба за его обращение в товар началась отнюдь не сегодня, а в давнюю пору, когда о рыночной идеологии еще никто не слыхал. Когда рынок был всего-навсего местом обмена плодами своих трудов крестьян и кузнецов-гончаров-сапожников-стекольщиков. И битва за столь драгоценный товар идет по сей день, но без всякого успеха ловких финансово-торговых умов. И секрет столь непонятного торжества «противотовара» в том, что его защита никак не связана с оберегающими его людьми, которых в наше время могло бы и не остаться (как по существу не осталось защитников католической веры). Нет, противодействие странного предмета определяется исключительно его сущностью, порождающей интересные его свойства.

О чем же идет речь?

Недавно я смотрел старенький фильм времен своего детства. Разумеется, роняя слезы ностальгии. Может, кто-нибудь помнит этот прекрасный фильм «Гостья из будущего», бывший любимым у детей 80-х?!

Конечно, теперь он смотрится совсем по-иному, чем в те давние годы. Слова одного из героев, деда Павла «Да, славные были денечки в конце XX века» звучат теперь трагически, картины нарисованного в кино будущего мира вызывают печаль. Ибо будущее пришло неожиданно скоро, всего-навсего через 4 года после выхода фильма, и оказалось совсем не тем. Более того, пришедшее будущее закрыло нам дорогу к тому наивному советскому будущему, что красовалось на экране. И денечки конца XX века нами прожиты, и мы можем теперь судить, насколько они были славными… Главному герою картины, Коле Герасимову, пришедшие денечки принесли смерть. Он по-простому, без всякой фантастики и машины времени, спился. И погиб в дыму пожара, который сам и устроил по пьяному разгильдяйству…

Догадываетесь, о чем я говорю? О нем, о будущем, которое не вызывает страх лишь у того, кому в сегодняшнем дне нечего терять. Кроме своей жизни, которую не особенно и жалко. Всем же, кому есть что терять, будущего боятся. Вернее, желают иметь особенное, кастрированное будущее, лишенное главного своего свойства — быть качественно иным по отношению к настоящему.

Как изобразить течение времени? Кто-то начертит две фигуры — круг и стрелу, и скажет, что по первой схеме время идет для человека аграрного прошлого, по второй — для людей индустриального и постиндустриального настоящего. Но если добавить в схемы чуть-чуть реализма… И круг тут же обратится в причудливую спираль, а прямая — в ломаную линию. Ибо вкрадывается в течение времени нечто, что способно его менять почти молниеносно, и практически непредсказуемо, отправляя в утиль труды множества аналитиков и прогнозистов.

Это «что-то» уже обнаружено и названо, и имя ему — время Ляпунова. Наступление такого волшебного времени в жизни физических систем описал гениальный русский ученый Илья Пригожин в Теории диссипативного хаоса. Социальные системы он не описывал, но очевидно, что вероятность наступления в них времени Ляпунова не может быть ниже, чем в физических. Только выше, ибо играет роль огромное количество факторов, вообще не поддающихся учету.

Главная особенность времени Ляпунова — это нарушение всех причинно-следственных связей, когда ничтожные по своей силе причины радикально изменяют состояние всей системы. Ученые любят приводить аллегорию о взмахе крыльев японской бабочки, порождающий сход снежных лавин в Гималаях.

Каждый без труда найдет в своей жизни моменты наступления этого времени. Само появление на свет (вероятность которого была на самом деле ничтожно мала, хотя бы потому, что яйцеклетку оплодотворяет всего 1 из более чем 1000000 сперматозоидов), женитьба (или замужество), рождение детей, наконец — смерть. Кто-то, попав в таинственное время Ляпунова, навсегда остался инвалидом (к примеру, кирпич упал на голову), кто-то моментально разбогател (случайно нашел клад). Да что там говорить, если время Ляпунова наступает при каждой серьезной пьянке, ведь ее результат не определить заранее.

Общество — это очень много людей, разумеется, со своими жизнями. И если множество ломаных линий жизни сложить в одну, то едва ли получится идеальная прямая стрела, направленная вперед. Да и ровненького кружочка тоже не выйдет. Потому и содрогаются народы от войн и революций, часто принимая на себя то, что уж явно не в их интересах. Это только в трудах Маркса революции были логически выверенными и всегда прогрессивными, тянущими строго в направлении «прогресса» и получившими гордое наименование «локомотивы истории». Может, они и в самом деле локомотивы, но тянущие сразу в четыре стороны — кто пересилит?!

И природа, то есть — физическая система, тоже имеет свое время Ляпунова, и на людей нет-нет, да воздействует. То эпидемия, то землетрясение, то наводнение. А есть еще астероиды да метеориты, о которых мы в повседневной суете просто не думаем.

Любой товар должен иметь документ, в котором четко обозначены его потребительские свойства. Ну, или на словах кто-то должен их обозначить, может и не совсем верно, но все же хоть в чем-то близко к истине. Например, что холодильник вырабатывает холод, телефон предназначен для разговоров, а электрическая печь — греет. Потребительские же свойства будущего обозначить в принципе невозможно.

Поговорим о том, кто же стремится стать покупателем будущего, кому нужен этот своеобразный и опасный товар. Разумеется, это те, кто пытался торговать им с незапамятных времен, то есть — ростовщики. Субсидирование денег под проценты, т. е. под будущие доходы, известно с давних времен, первые инструкции по этому роду занятий даны еще в Ветхом Завете. Причем там кредит изначально рассматривается, как оружие, направленное на чужих, и не применимое в отношении своих. Одно это обстоятельство уже заставляет задуматься об опасности обращения с такой опасной вещью, как будущее. В дальнейшем, после победы кальвинистской революции и ее распространения на Северную Америку, количество видов деятельности, пытающихся оперировать с непрозрачным будущим неуклонно росло. Страховой бизнес (принявший невероятные размеры), биржевая торговля. Основной товар товарной биржи сегодня — фьючерсы, то есть договора на будущие поставки. Снова будущее…

Одним словом, деятельность, связанная с операциями над будущим сделалась тканью современной жизни. А будущее… Осталось все таким же непроглядным, наполненным туманом, как и прежде. Содержащим ядовитые зерна «времени Ляпунова».

В итоге складывается жуткая картина. Цивилизация, претендующая на владение всем миром, обращает все, до чего дотрагиваются ее руки — в товар. Как царь Мидас. Но главный ее товар товаром и не является, и стремится отомстить тому, кто стремится его таковым сделать. Причем, чем большего господства она будет достигать, тем более непредсказуемым, то есть — опасным сделается ее будущее. Больше людей со своими жизнями и судьбами — больше вероятных точек волшебного времени Ляпунова. Все возрастающее потребление верхушки этой громадины (иначе нельзя, ибо денежные единицы — смысл жизни, связь с Небесами) требует, чтоб движению во времени сопутствовало движение в пространстве, по всей Земле. То есть по полям непредсказуемости, которыми являются народы с разными языками и культурами. Все равно, что по минным полям…

Вожди современной протестантской цивилизации, то есть цивилизация цифры, об этом знают. И потому не прекращаются попытки западных умов будущее «подтесать», обработать, обратить, наконец, в товар. Самый простой способ — это просто покончить с ненавистными кругами и линиями, которые всегда будут ломаться и виться в спирали, и обратить время в одну точку, поставленную раз и навсегда. В вечное настоящее.

Крахмальный белый воротничок, пиджак без единого пятнышка (каждый день — новый). Представитель американского истиблишмента. Его дни — гордость и радость оттого, что он стоит не под деньгами, а над ними. То есть — уже предопределен к вечной радости, которой не помеха даже и смерть. Хотя смерти лучше не надо, вдруг что-нибудь там не так, после нее. Все же прежней крепости пуританской веры уже нет. Что, впрочем, не мешает такому представителю человечьего рода чувствовать себя на Земле пророком и говорить тоном, не терпящим сомнений.

Именно таков Френсис Фукуяма. Фамилия не очень американская, да он и не скрывает, что его предки были японцами. Впрочем, это неважно, ведь каждому известно, что любой новообращенный всегда будет фанатичнее старых адептов, для которых половина их веры уже утекла куда-то в быт.

Его книга «Конец истории» прогремела на весь мир, именно в ней и было объявлено о сжатии времени в точку сегодняшнего дня, за которым уже не будет ничего. Он изучил распространение ценностей протестантской цивилизации в мире, и пришел к выводу, что в ближайшее время уже не останется уголков, где бы они не торжествовали. Победа над пространством и будет означать победу над временем, ибо и там и там двигаться дальше станет некуда.

Остаются лишь технические трудности. Например, технический прогресс теперь из слуги ростовщической цивилизации обратился в ее врага. Ведь он содержит в себе возможности революционных открытий, делающих день завтрашний непохожим на сегодняшний, а, значит — непредсказуемым. К примеру, появление альтернативных энерготехнологий может подорвать значение нефтяных регионов, и через контроль над ними уже нельзя будет контролировать весь мир. В итоге от глобальной цивилизации могут отколоться значительные куски, и нет гарантий, что после этого она выживет.

Что же, решить этот вопрос очень несложно, ибо денежных единиц вполне хватит, чтоб выкупать такие проекты у ученых, а потом прятать их куда-нибудь подальше. Ну а если ученому важнее денег реализация его мыслей… Тоже чего-нибудь придумать можно, обратить в никем не видимого и неслышимого неудачника, для этого тоже технологии есть.

Сложнее с самим человеком. То, что он появляется на свет рождением и обязательно уходит из него через смерть, заложено в его природу. И уже это создает большое поле непредсказуемости. Кто пообещает, что дети будут мыслить в точности, как родители и поддерживать, как эстафетную палочку, их былое «сегодня»?! Потому лучше, чтоб без детей, а тем, кто живет сегодня, хорошо бы подарить то, о чем в тайне, наверное, мечтает каждый. Бессмертие здесь и сейчас, на этой Земле, навсегда. Потому соответствующие биологические науки следует наоборот, развивать. Чтоб они когда-нибудь научились вырезать из ДНК проклятый кусок, отвечающий за самоубийство клеток.

Разумеется, бессмертие будет даровано не всем. Избранным. По началу — самым богатым, потом — просто богатым, но однозначно, что дальше «золотого миллиарда» это чудесное средство не пойдет. Ибо остальное население Земли — проклятые конкуренты за ресурсы. И конкурентами они останутся даже если в точности переймут всю протестантскую систему ценностей, т. е. обожествление денежных единиц и всего, что с ними связано. Просто «Голиаф не вынесет двоих» (а троих, четверых — и подавно)…

И будущее наконец-то сделается идеальным товаром, который можно резать кусками и продавать через банки да биржи. Но…

Трудно себе представить размер того страха за свою жизнь, которую испытают эти выведенные генетиками «новые люди», который сделается оборотной стороной бессмертия! Ведь генетические мероприятия едва ли защитят от смерти в результате травм. Потому западным людям придется переделывать среду своего обитания, чтобы достичь невероятного уровня безопасности. О войне уже не может быть и речи, ведь известно, что побеждает не тот, кто лучше владеет искусством убивать, а кто меньше боится погибнуть сам. Конечно, можно воевать и одними только роботами… Только противник вместо того, чтоб идти с пистолетом против робота, легко может взрывпакет в мусорный бак прямо под носом «хозяина жизни» подложить. Не убережешься…

Одним словом, поддержание «вечного настоящего» будет требовать очень больших жертв. При этом мировые ресурсы будут неуклонно сокращаться, на что Запад сможет ответить лишь новыми и новыми мероприятиями по сокращению численности конкурентов за них.

Результатом будет окончательное разделение мира на две неравные части, различные теперь уже даже биологически, и, само собой, смертельно враждебные друг к другу. Честно говоря, пока еще даже трудно представить себе глубину ненависти смертных, вдобавок еще искусственно обрекаемых на вымирание к тем, кто сделался бессмертным, не имея к тому никаких справедливых оснований.

Для одной части мира иное будущее, чем точка настоящего, сделается источником последней надежды, которая оправдает любые жертвы. Для другой — кошмаром, описать который даже тяжело в словах сегодняшнего дня. Однозначно, что он превысит все бывшие ранее страхи цивилизации вместе взятые.

Далее может совершиться лишь одно — обращение точки «вечного настоящего» в пылающую точку нового разветвления, времени Ляпунова, в которой вырвется наружу мощь времени, зажатая годами «либерального застоя». Сейчас нет возможности не только предсказать наиболее вероятный сценарий этого подобного вспышке сверхновой звезды события, но даже подсчитать вообще возможное количество сценариев. 10, 100, 1000…

Оказалась ли Россия самым слабым местом либерализма, как когда-то, в начале ХХ века — империализма? Трудно сказать. В отличие от значительной части исламского Востока, русский народ либерализм принял. Чтобы через 8 лет его отторгнуть, и получить особенный, «адаптированный» либерализм, «специально для русских», вошедший в историю, как путинизм. От либерализма классического он отличается большим принуждением (и прямого, и косвенного, через СМИ), временами переходящим в откровенное запугивание. На него народ в основном ответил демонстративным непринятием его ценностей. Правда, главным образом — через массовое пьянство и наркоманию.

Сейчас результаты этого эксперимента отлично видны, и продолжать его не имеет смысла. О том, к чему может привести продолжение опыта над народом, можно легко догадаться.

Что же, один из возможных путей будущей великой исторической развилки — стирание русского народа с лица земли (ну, может, и не полное, с сохранением какого-то реликта, по занимаемому месту в дальнейшей истории — вроде современных эвенков). Разумеется, оценивать подобный путь — занятие бесполезное, и к тому же проверять эти оценки будет уже некому. Само собой, и автор тоже исчезнет вместе со своим народом.

Лучше обратим внимание на некоторые особенности русского мышления, которые делают русский народ не только слабым местом охвативший мир цивилизации, но и позволяют ему претендовать на главенство в борьбе с ней.

Русской мысли удалось связать в себе духовность и технику, что больше не удалось сделать ни одной цивилизации мира. Для других — либо техника (как для Европы), а духовные вопросы можно отложить, даже — навсегда. Либо — духовность (для Азии), а техника — по необходимости, конечно — чужая. Своей — нет, и не будет.

В настоящее время, как мы выяснили, наш цивилизационный противник бьет сразу на всех направлениях. Он давит традиционную духовность и останавливает технический прогресс во имя «вечного настоящего». Потому ответ ему должен содержать в себе и духовность и технику, связанные в одной идее. Такая идея у русского народа на сегодняшний день имеется, имя ей — космическое богоискательство.

Конечно, это — не гарантия победы, это лишь одна из надежд на нее. Тогда, когда мы помещены в вечное настоящее, в котором у нас ничего нет, зато впереди простирается иначе возможное, многомерное будущее. Мстящее будущее. Где нам все равно нечего терять.

Что мы ищем. Несомненно — свободу, большую Свободу, противостоящую всему, что ошибочно принималось прежде под этим заглавием.

Царство свободы

«В царство свободы дорогу грудью проложим себе!», — пели революционные рабочие начала XX века. «Офицеры, россияне, пусть свобода воссияет», — спел хорошо оплачиваемый коммерческий певец в начале 90-х годов.

Не на жизнь, а на смерть бьются политические идеологии и режимы, и среди них нет тех, кто бы позиционировал себя, как врагов свободы. Везде — ее сторонники, уничтожающие друг друга во имя нее. Очевидно, что ни один из режимов, ни одна из идеологий не в состоянии вобрать в себя полноты понятия «свобода», потому они вбирают в себя лишь его части.

Что же такое свобода? Очевидно, она — суть наличие возможностей. Абсолютную полноту возможностей в Бытие имеет лишь Первопринцип. Потому поиски свободы исходят из стремления человека обнаружить центр Бытия, то есть — из идеи Богоискательства.

Однозначно, высший уровень свободы, по крайней мере, из доступных пониманию человеческого разума — это свобода бытия и небытия, иным словом — появления на свет и не появления. Достижение его, разумеется, недоступно для человека. Потому надо понимать, что все существующие политические (и религиозные) доктрины воспринимают свободу изначально ограничено, только в пропагандистских целях на эту ограниченность не указывают. Это надо иметь в виду при познании такого сложного феномена, коим является свобода.

Многие умы давно подозревали, что русская и западная свобода — вещи не совсем соотносимые. Вернее, вообще несоотносимые. Поэтому начнем наш рассказ со взгляда на свободу в изначальном, русском смысле этого слова, где она была синонимом слова «воля». Вернее, взглянем на земли, неотделимые от этого понятия.

Блестящий лемех вонзается в зеленую страницу степи, и земля обнажает свою первозданную, черную сущность. Скоро чернота пашни покроется пшеничным золотом, обратится в солнечное колосистое море, безбрежное и бескрайнее, как накрывающее его сверху прозрачно-синее небо. Криницы врываются в сухую глубину степных земель, и наружу исторгается прозрачная живительная вода, сила которой перетекает в обильные ароматные сады, восстающие над выжженной степной гладью. Как будто из глубин бескрайнего желто-зеленого поля вдруг рождался наружу сокрытый Рай, который был невидим и сокрыт до той поры, пока не появились предназначенные ему люди. И вот он, разбуженный ими, поднялся им навстречу, и вобрал в себя пришедший к нему народ.

Рождается новая земля, не лесная, но уже — не степная, земля казачья, измененная человечьей волей. Люди, сделавшие видимым доселе сокрытый земной Рай, который потом оставили своим потомкам, были не просто свободными людьми, они были самой свободой. Ведь Свобода — это свойство самого Господа, которое проявилось в творении мира. Подражая самому Создателю, казаки сотворили маленькое отражение всего Бытия, свой казачий мир.

Но казачья свобода хранилась не только в плуге, она была и в сабле, и в пике, и в мускулах казачьего коня. Землю, которая слилась с душой и телом казака, надо было защищать от прежних обитателей степных краев, которым было ведомо просто большое поле, но неведом сокрытый в нем невидимый земной Рай. Растущие среди полей белокаменные, утопающие в зелени садов селения иного народа, вызывали в них досаду за свое прежнее неведение, за свою несвободу, не позволившую им увидеть этого скрытого мира, взывавшего о своем рождении. Потому в их сердцах рождалась жажда сравнять все, что вознеслось над степью, со степной гладью, вернуть простор к прежним дням его жизни, когда он был не злато-пшеничным, а выжжено-травяным. В своем стремлении они неслись к аромату садов и белизне станиц, и… Натыкались на железо казацких сабель и пик. В тех яростных схватках гибли и казаки, ибо их свобода была очень высока, она была выше, чем простирается земная жизнь. Души павших поднимались к небесам, связывая земной рай с Раем небесным, а кровь их впитывалась жадной землею, делая ее еще роднее.

Находились среди вольных людей и такие, кому даже этой свободы земного Рая было мало. Они шли вперед, в сторону гор, сражаясь с обитавшими у их подножий злыми племенами, чтобы подняться к вершинам и сделать шаг в самые небеса. Другие продирались в сторону восхода Солнца, на Восток, где, по казачьим преданиям, земля поднимается к Небу, восходит прямо к престолу Божьему. Люди, отчаянно рвавшиеся в Небеса, забывшие во имя них все земные радости и печали, позабывшие даже о страстях своих тел, чем измерить их свободу?

Бросая свои деревянные берлоги, в казачьи края пробирались понемногу и люди северной России. С опаской складывали в мешки самый ценный скарб, заколачивали оконца избушек крест-накрест, долго молились, и с глубоким вздохом брели в сторону юга. С родных березок, подобно прощальным слезам, падали капельки росы. Но лапти обитателей северных лесов твердо отмеряли шаги в сторону широких южных полей, и сердце на каждый шаг упрямо выстукивало два слога — ВО-ЛЯ… Иногда брели в одиночку, иногда — целыми толпами, и дороги, ведущие в южную сторону, оставались тщательно утрамбованными тысячами идущих ног.

С Дона выдачи нет, с Кубани выдачи нет, с Терека выдачи нет, с Яика выдачи нет…

Понятно, шли лишь те, кто хотя бы смутно осознавал существо свободы, и кто чуял в ней надобность. Другие оставались на родине своих предков, продолжали пахать усталыми лошаденками малоплодовитую подзолистую землю. Платили оброки, отбывали барщину. Это тоже было их свободой, ибо в любой день они могли изменить свою жизнь, сделав шаг в сторону казачьих краев…

Бескрайнее, вероятно смыкающееся с небом, пространство определяло и сам характер русской свободы. Воля означала движение и освоение земель, обращение их в земной Рай и искательство Рая Небесного. Организация жизни на казачьих землях была полностью подчинена целям, которые ставила свобода, наглядным воплощением которой представлялся бескрайний простор. Он был столь великим, что мог вместить в себя неограниченное количество народа, и протянулся он, в конце концов, сквозь три континента, достигнув Северной Америки.

Кстати, такой образ воли у большинства русских людей возникает и сейчас, он не отделим от картины большого поля, со всех сторон объятого горизонтом. Линия, где небеса целуют землю, словно задает созерцателю вопрос, готов ли он мчаться навстречу ей и слиться в том небесном поцелуе? Где бы ни присутствовал свободный человек Руси, он всегда окажется в центре этого зовущего круга, и всегда его душа будет лишена покоя, объята стремлением донестись до небесного шара…

Особое место в жизни казаков занимала царская воля. Будучи всегда далеким и невидимым, Царь для казаков никогда не представлялся человеком из плоти и крови. Он был сокрыт, подобен Богу, а царская воля удивительным образом впитывалась в казачью свободу. Ведь сколько бы ни было у казаков сил, без Божьей Воли они могли пойти прахом. Точно также, и всякое деяние, сотворенное против воли невидимого Царя, могло навсегда затворить путь Небесный. Появление же Царя видимого означало предчувствие Конца Света, и его воля, выраженная словами, имела особенное значение, ей требовалось служить беспрекословно. Ведь слова Царя Живого имели значимость близкую к словам Христа, и доводы разума о выгодах и невыгодах такого служения тут уже ничего не значат. Именно поэтому казаки оказывали столь мощную поддержку вождям восстаний, включая и западных смутьянов, вроде Лжедмитриев. Что для вольных людей приходящие откуда-то издалека писаные бумаги, которые и прочесть могут всего один или два человека, если им в уши льются слова видимого, живого Царя?

Царская воля дошла до казаков и в 1812 году, когда началась самая крупная от начала Руси война с Западом. Казачьи отряды шли в закатные земли, где казаки не искали ни пути в Небеса, ни земного рая, они отправлялись сражаться с теми, кто покусился на невидимого русского Царя. Быстрые казачьи отряды неслись вперед, обходя медлительную пехоту и артиллерию.

Иногда казаки успели обернуться и глянуть в лица солдат, тех людей, которые не выбрали свободу русского Простора. Равнодушные взгляды, привычная покорность в походке. Их много, куда отправляли и куда вели, и они всегда шли. Теперь вот их вели на войну. Оружие в их руках не было частью их свободы, оно, вместе с ранцем, означало лишь повинность, вложенную в их руки и возложенную на плечи. Казаки не понимали, как вооруженный человек может быть не свободным, и как война может не быть выбором, сделанным душой человека.

Видели они и лица офицеров, похожих на чужеземцев — бритых, причесанных по чужой моде, говоривших с иноземным акцентом. «Как бы с супостатом в бою не перепутать!», думали про них казаки.

Русское воинство ворвалось на земли Европы с квадратными полями, квадратными замками и квадратными городами. Здесь не было и не могло быть свободы — повсюду взгляд утыкался в каменные стены и различные знаки, означающие границы владений. Как будто, Европа была склеена из закрытых клеточек, в которых не было свободы, даруемой русским небесным куполом. Стиснутое пространство здесь будто вдавливало свободу в нутро человека, и обозначало ее, лишь как защиту от наседающих со всех сторон других людей.

Казаки не искали тут идей Свободы. Выполнив Царскую Волю, проломившись сквозь европейские клетки и отдав их под власть Государя, они ушли в края истинной воли, в круг горизонта, под распахнутый небесный свод. Но иными были дворяне, то есть те самые офицеры, на которых взирали мчавшиеся вперед казаки. Европейские писанные на бумаге свободы, которые закрепляли отдаленность человека от человека…

И западные люди Руси, прочитавшие о писаных свободах в закатных странах, принялись навязывать их на русской земле. И вот уже само слово «свобода» потеряло связь с Простором, а связалось с рядом чернильных букв, написанных пером по бумаге… А на бумаге могли быть прописаны лишь свободы человека от других людей, но не могло говориться о свободе, дарованной для достижения пришедшего к Земле Неба. В тех бумагах, конечно, не могло быть сказано про слившийся с волей русский простор, который был плотью и кровью казаков. Та чужая свобода была свободой, так сказать, минимальной, свободой с маленькой буквы, в отличии от максимальной русской Свободы. Ученые люди переписывали пришедшие с чужбины мысли, дополняли их своими комментариями, из-за чего те обретали вид особенной значимости, научности…

В итоге учение закатных стран вылилось в два направления — свободы для избранных, либерализм, и свободы для всех — коммунизм. Но оба этих течения были одинаково чужды Свободе русского простора, ибо происходили из мыслей о свободе от других людей, а не о свободе для преодоления границы Земли и Неба.

Большевистская революция совершалась, вроде бы, во имя писанной западной свободы. Но неожиданно в нее вплелись идеи Свободы русской, которые со временем обретали все большее значение. Даже Н. Бердяев в своем труде «Истоки и смысл русского коммунизма» заметил особенность советской свободы, как торжества человеческого духа над природной материей.

Одним из составляющих революции был Русский Космизм. Учение спорное, но обещавшее последователям максимальную свободу, включая свободу выбора между бытием и небытием через достижение возможности технического воскрешения мертвых. Оно же определяло смысл человечества, как начала, которому предстоит придать дух и разум холодной и неразумной Вселенной путем ее заселения и обживания…

Конечно, это учение не могло быть принято в качестве основной доктрины революции, но фрагментарно оно вошло в существовавшую де-факто идеологию той поры. По крайней мере, одним из символов советской свободы в те времена стала советская космонавтика, позволившая человеку ступить на небесные тропы. Неожиданно открылось новое пространство и для обживания, и для Богоискательства, в котором свобода ощущалась даже на физиологическом уровне, ее могла почуять каждая частичка тела, каждая клеточка. Этот Простор ждал своего народа, новых казаков…

Но значение космоса по-настоящему так и не было осознано русским народом. И если в 60-х годах господствовала космическая романтика, то в 70-х все больше стало говориться о народно-хозяйственном использовании космических полетов. Космос из таинственного простора стал мало-помалу обращаться в еще один хозяйственный объект, наряду с невзрачными рудниками и шахтами.

Русский народ так и не осознал, что есть его свобода и где ее искать. Это дало возможность ряду личностей вновь влить в слово «свобода» западный, узкий смысл, и снова превратить ее содержание просто в неприкосновенность человека от давления других людей. С тех пор понятие свободы обратилось в затасканный предмет, вроде давно выцветшего, и годного только лишь на тряпки предвыборного плаката, с каждым днем вызывающего у людей все меньшее и меньшее воодушевление, давно не рождающее душевного трепета. Каждый человек отлично осознает отсутствие этой таинственной сущности в своей жизни, но отчаянно не понимает, где ее искать. Жизнь людей и всего народа слипается в черную массу, как будто ее беспощадно съедает попавшая неведомо откуда плесень. И чтобы бороться с ней, надо знать ее происхождение, причину появления и возможность уничтожить ее.

Потому настало время осознать, что представляет из себя Свобода в русском понимании этого слова. И наметить путь к ней.

В заключение хочу сказать о той большой движущей силе нашей жизни, которая и породит Новую цивилизацию. О силе Русской Любви.

Где живет русская любовь?

При сочетании слов «Православная Цивилизация» перед глазами предстает множество храмов, блеск свечей, слышатся малиновый колокольный звон и раскатистые песнопения. Верно ли такое представление о Православной цивилизации? Разумеется, оно — верное, ибо в самом деле центром каждой общины на Руси с давних пор был сияющий золотом храм. Но вот полное ли оно?

Вера, замкнутая в соборах, но бросающая на остальную жизнь народа лишь редкие отблески. Люди чувствуют себя православными, только лишь ступая на ступени храма, и теряют это чувство, сходя с них. В них вцепляется иная жизнь, имеющая свои законы, чаще всего отличающиеся от установленных Церковью с точностью до обратного.

Если главную ценность Православия можно выразить одним словом — ЛЮБОВЬ, то основная ценность возникшего в России общества — это цена. Количественная, конечная цена, которой ныне измеряется все, от товаров на магазинных прилавках до человеческих душ (фактически ценность души человека ныне определяется размером капитала, находящегося в его владении).

Разумеется, среди православных людей есть отдельные подвижники, способные строить свою жизнь вопреки напору общества. Но таких людей — единицы. А подавляющее большинство людей, считающих себя православными, на самом деле остаются православными лишь когда присутствуют в храме. Что поделаешь, слаб человек…

Очевидно, что православие явилось на Руси намного раньше, чем пришел ее современный общественный порядок. Поэтому очевидно, что он — пришлый. Очевидно, он соответствует ценностям, выработанным учением Кальвина, породившим европейский (а позже — и мировой) капитализм. Ценности Православия практически несовместимы с этим учением, выплеснувшимся теперь на обыденный, бытовой уровень. И, скорее всего, сосуществовать на русской земле эти две веры, одна — для храма, другая — для жизни — не смогут. «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот»…

На чем же стояла тысячелетняя Русская цивилизация, какое чувство было ее основой? Однозначно, что чувство это — любовь, которая была столь же велика, как бескрайние русские земли.

Любовь в семье, ведь всем известно о многодетности русских семей былых времен. Вырастить много детей, когда со всех сторон им грозит смерть — дело нелегкое, и требует огромной любви. Столь большой, что пониманию человека нынешней эпохи она просто недоступна.

Любовь к земле, часто мерзлой и бесплодной. Сколько любви надо было вложить в нее, чтоб она расцвела зелеными всходами! В короткую русскую весну крестьянин совершал истинное чудо, и оно повторялось из года в год. Для него мало одной силы человечьих и лошадиных мускулов, без любви они просто растворятся в серых недрах северного подзола. А потом ростки надо защищать от гибельных морозов, язык которых лижет наши земли по самое лето. И не уберечь их, если в сердце не пылает жар любви.

Любовь к ближнему. Друг к другу. Без нее не создать общины, в которой только и можно выжить под русским мерзлым небом. Чем больше любовь — тем крепче община, а, значит — больше возможности для выживания. Время от времени деревни вспыхивали беспощадными кострами пожаров, их заливали паводки, а уж о набегах бесчисленных врагов и говорить нечего. Но всякий раз они упрямо возрождались, что, несомненно, можно назвать чудом. Совершение этого чуда могло произойти только удивительным единением людей. Потому сама жизнь русских людей была неразрывно связана с Любовью, без нее она бы просто оборвалась.

Родившись в сердце Руси, Любовь неслась по просторам материка, разрастаясь из любви к ближнему — в любовь к дальним. К скольким народам на помощь пришел русский человек, оставив на произвол судьбы свой родной дом, обратив родные поля в заросли беспросветного бурьяна! Орошенные русской кровью мощеные дороги Европы и степные моря Азии. Как часто за любовь, за стремление прийти на помощь русский человек получал в благодарность лишь проклятия. Это — в лучшем случае. А иной, нередкий раз — пулю или удар ножа. Чаще — в спину. Что же, разве истинной Любви нужна взаимность?..

Но… Русский всегда прощал, и был готов идти на помощь снова. Этим пользовались многочисленные враги, заманивая русский народ во все новые и новые ловушки, вроде Афганистана. И русские шли. Движимые не политическим расчетом, поисками корысти или чьими-то угрозами, но своей бескрайней, несравненной Любовью.

Гнилые, покосившиеся избы центральной России, которые так не похожи на 2-3-этажные каменные особняки кавказской окраины. Разбитые грузовики-инвалиды русских дорог и брошенные из-за незначительных поломок на обочинах африканских дорог новенькие машины. «Зачем чинить, если Иван еще пришлет?» Кто не знает, что в Советском Союзе уровень жизни в Грузии и в Прибалтике был гораздо выше, чем в России без всяких на то экономических оснований? И вместо обиды большинство русских принимали такое положение вещей, как само собой разумеющееся, были в ходу непонятно на чем основанные байки о якобы невероятном трудолюбии, уме и усердии прибалтийских народов. Воистину, русский человек не ведал гордыни! Чем были сначала Российская, а потом — Советская Империи, как не исполинскими начертанными на челе Земли знаками великой русской любви?

Мы видим, как одна любовь в сердце русского человека порождала другую. Русские всегда прощали своих врагов, и почти никогда не начинали войну первыми. А если и начинали — то отнюдь не для защиты своих интересов, а для еще одной защиты кого-то, кто, по мнению русских, в данное время испытывал страдания. Завершением же многих войн была помощь бывшему противнику в восстановлении разрушенной страны. Удивительное дело, за свою историю наш народ очень мало раз платил кому-либо законно наложенную контрибуцию. Но зато столько раз платил «контрибуцию наоборот», в пользу не победителя, но побежденного, накладываемую на себя по доброй воле! Про Вторую Мировую Войну злые языки даже сказали, что русские в ней — «потерпели победу», а немцы — «одержали поражение».

Казалось бы, народ, представлявший собой просто сгусток любви, не может выжить на Земле, особенно в ту пору, когда холодный логический расчет превратился в новую религию. И то, что народ дожил до сегодняшнего дня — разве не великое Чудо? А умирание народа началась как раз тогда, когда любовь в его сердце стала вытесняться тем самым холодным расчетом, без которого, как выяснилось на самом деле, мы только и можем прожить. А с ним — никогда.

Была у русских людей и еще одна, особенная Любовь — любовь к пространству, которая могла родиться лишь на тех просторах, по которым распростерлась наша земля. Объединяясь уже не в просто общины, но в настоящие братства, казаки и поморы шли в глубину таинственных земель, одни — по ледяным океанским волнам, вторые — сквозь степные глади и дремучие таежные чащобы. В русском необъятье они искали отнюдь не богатства и не лучшие земли. Они искали самого Господа, и Любовь к Пространству была не чем иным, чем проявлением любви к Богу, высшей Любви.

Своей вершины эта Любовь достигла в ХХ веке с рождением Космического проекта и богоискательством уже не в горизонтальном пространстве, а в вертикальном.

Но вернемся в прошлое. Придя на новую землю, русские люди прежде всего брались за топоры и строили церковь. Сперва — небольшую, потом — побольше, каменную. А когда народу становилось много — сооружали огромный храм, часто — как будто даже неоправданно большой по отношению к его приходу. Храм был знаком того, что занятая земля сделалась отныне и навсегда — Русью. Он был как будто знаком русской Любви, застывшим в камне.

Безусловно, Церковь имела живую связь с Русской любовью. Более того, она была ее вершиной. Ибо наибольшее единение и так живущих общиной русских людей совершалось именно в храме, во славу Божию.

Но вот когда Русская любовь теряется… Такое уже было в Новгороде в те времена, когда он сделался купеческой республикой, более обращенной к Западу, чем к Руси. Мысли о индивидуальном успехе, который важнее общего дела, приплывали на этот клочок русской земли на кораблях под голландским флагом. Так возникла знаменитая ересь, вошедшая в историю, как «ересь жидовствующих» под предводительством Схарии. По своей сути она была ветвью все того же западного протестантства, отрицающего Любовь и утверждающего единство ценности и цены.

Ересь возникла в городе, где имеется уникальный даже для русских городов квартал, в котором нет иных зданий, кроме храмов. Казалось бы, такой город должен быть святым.

Сейчас многие восхищаются Новгородской республикой былых времен. Но очевидно, что основным источником богатств той республики было посредничество в торговле с Русью. И богатство Новгорода шло не от трудов народа и не от даров земли, но от личной удачливости отдельных дельцов. И храмы, расположенные на берегу Волхова имели весьма прагматическое назначение — в их основаниях размещались склады. А храм над складом — и чтоб Господь в торговых делах помог, и чтоб вор не ограбил, убоявшись гнева Божьего. Ведь в те времена никто даже из отъявленных злодеев не решился бы обокрасть храм, а тут — поди различи, где кончаются закрома купчины и начинается храм Божий?

И от Православия в Новгороде осталась лишь внешняя оболочка, наполненная иным содержимым. Но в те годы окрепшая Русь не могла мириться с существованием на ее севере буферного государства, занимающегося посредничеством. Потому Новгородская республика была обречена, и вскоре войско Ивана Великого взяло Новгород. После чего новгородцы были выселены из своего города. На новых землях напрочь забыли о былой ереси, снова сделались частью русского Общего Дела и через него — вернулись в Православие.

Во время Второй Мировой войны Православная церковь была почти уничтожена. Но возникновение Общего дела, пришедшего на русскую землю против воли русского народа, в виде войны, призвало ее к возрождению. Ибо война — не только взрыв ненависти, но и взрыв любви к своей земле и своим соплеменникам, без нее — никак. А Православие — это, как я уже говорил, вершина Русской любви.

Ныне Русская любовь потеряна. Вместе с ней исчезло Общее Дело, исчезает постепенно и сам народ. Православное мировоззрение, идея вселенской Любви в массовом сознании обращена в идею для «лохов» и «быдла». Элита же имеет свою, «элитную» идеологию, в основу которой заложен уже знакомое нам западное протестантство. У Русского народа нет ныне Общего Дела. А те, кто именует себя его властью, заняты исключительно извлечением прибыли из русских земель (точнее — из их недр). При таком положении дел длительное существование стабильного общества весьма затруднено.

Для того, чтобы создать видимость связи верхов и низов, власть всеми силами стремится обозначить свою связь с Православной Церковью. А связь с Церковью народа поддерживается в первую очередь благодаря еще хранящейся памяти о былых временах. Крепка она, память, но не вечна, она уходит вместе со сменой поколений. Не может прочно стоять вершина, когда подточено основание, когда мир, в котором живет народ, уже почти официально именуется «постхристианским»!

Режим же в своих отношениях с Церковью практически не скрывает своей системы ценностей и смотрит на Православие исключительно сквозь нее. Веру своего народа он принимает исключительно, как суммарный показатель от количества заложенных храмов, часов эфирного времени на каналах ТВ, выделенных для священников и т. п. Одним словом, набор количественных данных, которыми можно управлять при помощи определенных количеств денег. Очевидно, такая политика рассчитана на скорое исчезновение Русского народа и возвращение его «элиты» в пространство родного ей протестантизма…

Сейчас стоит вопрос о возрождении Православного народа, которое неотделимо от спасения русского народа. Это будет куда сложнее, чем возрождение Церкви, как организации, ведь здесь речь идет о тончайших струнах русской души, о пробуждении Русской любви, которая хоть и заснула, но еще не умерла. И пробудить ее может лишь Общее Дело, в которое вольются все люди наших земель. Только через него и может произойти возрождение Православной веры.

Потому космическое богоискательство, о котором я говорил на предыдущих страницах, и Православие — неразрывно связаны. Только проект такого масштаба способен разжечь в человеческих сердцах пламень Любви, которая и есть суть Христианской веры.

Борьба за русский техносмысл

Трагедия Александра Чижевского

Вы можете представить себе современного политика в РФ, который провозгласит космическое богоискательство своей программой? Вы слышите издевательские улюлюканья их миллионов глоток? Потоки ерничанья в сотнях тысяч публикаций? Кручение пальцами у висков?

Легко сказать: наделить Русскую идею техносмыслом. Сделать научно-технический прогресс великой силой преображения России. Делать великие новации первыми в мире. Дать дорогу национальным гениям. Сделать это в реальности — гораздо труднее.

Дело в том, что в России гениев уничтожали и уничтожают. Такое творилось при царях, и в СССР, и в Постсоветии. Их травят и шельмуют, их буквально душат. Чтобы вдохнуть техносмысл в Русскую идею, чтобы обратить ее в будущее, а не в прошлое, русским следует избавиться от гнуснейшей привычки: уничтожать и топить собственных гениев. От привычки не верить в собственные национальные способности, от исторической трусости, от боязни самим творить свое Завтра.

Дело в том, что в России сейчас сверху донизу — власть обывателей. Серых, завистливых, ненавидящих ученых или изобретателей нутряной, звериной ненавистью. Ибо слишком уж сильно гении отличаются от массы этих леммингов. РФ — царство победившей обывательщины. В этом была великая сила Путина как политика: он — Верховный Обыватель, нравившийся большинству тупого электората. Чтобы наделить Русскую идею техносмыслом, нужно создать механизм защиты наших гениев от агрессивной орды обывателей и субпассионариев.

И если вы изучите судьбу одного из русских гениев, великого Александра Чижевского (1897–1964 гг.) Того самого основателя гелиобиологии и открывателя целительного действия отрицательно заряженных ионов воздуха на все живое. Ведь этого гения буквально убили. Невзирая даже на поддержку правительства СССР.

Давайте изучим пример Чижевского. Тем более, что история его повторялась и повторяется в трагедиях других наших гениев. Тем более, что стоит он рядом с одним из святых русского космизма — Константином Циолковским.

Казалось бы, будущее велико и безоблачно…

Александр Леонидович — Ученый Серебряного века. Да, именно ему мы обязаны открытием влияния циклов солнечной активности на распространение эпидемий, на драматические события в мире людей — войны, революции, конфликты. Именно он доказал, что вспышки на нашем Дневном Светиле влияют на все живое, служа «спусковыми крючками» для накопившихся в обществе напряжений. Мы все знаем «люстры Чижевского»: источники отрицательных аэроионов. Уже в 1920-х Чижевский опытным путем доказал, что эти ионы самым благоприятным образом воздействуют на людей и животных. Они дают бодрость, здоровье, жизнестойкость. У животных повышаются и вес, и привес на единицу корма, и половая активность, и вообще двигательная активность.

Именно поэтому 10 апреля 1931 года глава советского правительства (Совнаркома СССР) Вячеслав Молотов (Скрябин) подписал постановление СНК № 268 «О работе профессора Чижевского». Оно предписывало: опробовать аэроионификационные устройства ученого в птицеводстве и животноводстве, самого Чижевского — сделать руководителем этих опытных работ. И еще премировать биофизика десятью тысячами рублей.

Казалось бы, триумф! Что еще надо? Само правительство «проектного государства» открыло дорогу инновации, обеспечило свое покровительство.

Но в жизни все вышло иначе. Невзирая на такую поддержку, Чижевский в 1936 году увидел гибель своей новации в СССР. В то же самое время, как на Западе он получил огромное признание.

Давайте изучим историю этой трагедии.

Первые опыты

Александр Чижевский жил в Калуге рядом с великим КЭЦ — Константином Эдуардовичем Циолковским, одним из основоположников космонавтики. Они были очень дружны, оба — фанатики своего дела. Чижевский занимался биофизикой как любитель. По образованию А.Л. был историком, писал талантливые стихи. В 1918 году, когда страна летела к черту, Чижевский в Калуге занялся разгадкой одной тайны: почему подопытные животные в опытах военного врача Кияницына, дыша отфильтрованным воздухом, погибали? Совсем юный Чижевский в 1918-м решил у себя дома построить лабораторию и проверить: а не действуют ли на живые организмы ионы воздуха? Время было трудным: в стране началась Гражданская война. Но Чижевский с помощью своего отца, артиллериста-изобретателя и ракетчика еще царских времен, Леонида Чижевского, и своей мачехи Ольги Лесли-Чижевской, создали лабораторию в мезонине собственного дома. (Боевые ракеты Чижевского-отца применялись в 1914-м во время боев в Галиции).

Это чудо, но им удалось открыть лабораторию в голодном, тревожном 1919-м. Зарабатывала семья на опыты всеми способами: отец давал уроки математики, сам Александр писал картины на продажу, а Ольга Васильевна шила веревочные туфли на продажу. В мезонине они поставили высоковольтную аппаратуру и излучатели в виде сетки с остриями. В местной больнице они стали покупать множество белых лабораторных крыс. И первый опыт по воздействию на них воздушных ионов произошел 2 января 1919 года. Когда с юга наступали войска Деникина, а с востока — дивизии Колчака и белочехов.

Откроем воспоминания самого Александра Чижевского («Тайна живого воздуха» — Калуга, 2004 г.)

Едва только Чижевские начали опыты, по маленькому губернскому городку поползли слухи. Интернета тогда не было, но обывательское стадо и тогда показывало себя во всей красе. Мол, Чижевские выращивают своих крыс на мясо, а они — разносчики чумы. Во главе «бдительных» оказались бывший хозяин мясной лавки и бывший владелец конфетной фабрики (тогда уже — ее директор), местный учитель и другие «почтенные граждане». Слухи были один другого нелепее.

Мол, крыс будут потрошить. Или, мол, Чижевские решили дрессировать крыс и устраивать цирковые представления. «Мало нам в Калуге одного чудака — Циолковского, так еще появились новые». Когда молодой Чижевский на телеге, груженной клетками, ездил в железнодорожную больницу за крысами, за ним всегда шла толпа издевающихся над молодым ученым зевак.

«Остряки старались перещеголять друг друга, поэтому остроты их по грубости переходили всякие границы. Упустить такой случай, редкий случай, было невозможно. Но достаточно мне было это заметить, как зеваки разразились еще более неистовой бранью, осыпая меня самыми бесстыдными ругательствами. Грязные помои были вылиты на наши (мои и крысиные) головы из всех лоханок Ивановской улицы…» — вспоминал сам ученый.

Не правда ли, здорово напоминает поведение нынешней публики в Интернете и социальных сетях, готовых каждого изобретателя или смелого исследователя смешать с грязью? Просто тогда еще не было Сети. Кстати, то было еще не советское общество: зеваки происходили из той самой «России-которую-мы-потеряли», не тронутой никаким коммунизмом.

При этом Чижевский с самого начала пошел наперекор «признанным авторитетам» и маститым ученым. В 1917 и 1918 годах, будучи еще совсем мальчишкой, он пытался достучаться до профессоров со своими идеями воздействия аэроионами на организмы. Но натыкался на такое:

«— Поймите, молодой человек, — говорил мне один из профессоров, — что ваши мысли о действии ионов воздуха не имеют ровно никакого основания. Неужели вы думаете, что тысячи биологов и врачей во всем мире не заметили бы этого, если бы ионы действительно имели бы какое-либо отношение к органической жизни? Ионы воздуха — это физический фактор, не оказывающий на организм ровно никакого влияния, как, например, свет Андромеды или любого другого созвездия. Ионы воздуха обладают еще одной особенностью — они не успевают родиться, как уже умирают, их жизнь исчисляется долями секунды. Приняли ли вы этот несомненный факт к сведению и руководству? Или вы склонны настаивать на своем? Вот температура, влажность и барометрическое давление суть физические факторы, постоянно влияющие на организм, а ваши ионы, которых, кстати сказать, так мало, не могут влиять на человека или животных. Этого влияния еще никто не подметил, да и опыты XVIII–XIX веков с атмосферным электричеством, как это всем известно, не дали желаемых результатов. Таким образом, молодой человек, вы ломитесь в открытую дверь: если вы пойдете по этому пути, вы не найдете ничего, даже для более или менее сносной научной работы. Время же вы потеряете зря…»

Но Чижевский не сдавался. Он напомнил, что еще в 1904 году профессор Алексей Соколов опубликовал работу о возможном влиянии ионов воздуха на организм. Однако противники парировали: Соколов за 14 лет (а разговоры шли в 1918-м) даже не попытался проверить свою гипотезу. Чижевский пробовал апеллировать ко мнению видного гигиениста Иринарха Скворцова о том, что атмосферное электричество влияет на живые существа.

«— Точка зрения — не доказательство, — сердясь, возразил мой собеседник. — Выдумывать, воображать, фантазировать можно как угодно, но это хорошо для поэтов или писателей в стиле Жюля Верна или Герберта Уэллса, а не для человека, который претендует на ученость. К сожалению, — оборвал он наш разговор, — моя лаборатория вашим идеям помочь не может. Очень огорчен…

В таком духе, а иногда и в более грубом, ученые возражали мне, не разделяя моих «фантастических вымыслов». В очень резкой форме на мой вопрос о том же ответил и Климент Аркадьевич Тимирязев, с которым я был знаком с 1915 года.

— Это — безнадежное исследование. Не стоит браться за него.

Таково было мнение знаменитого физиолога растений: он совсем не интересовался ионами воздуха и считал их биологически инактивными. Мне не понравился ответ старого ученого, человека злобного и до конца своих дней остававшегося англоманом. Я не поверил ему — и хорошо сделал…»

Пройдет менее двадцати лет — и открытие Чижевского будет с восторгом встречено во всем мире. А в самом начале, когда юный исследователь дерзнул первым на планете исследовать действие аэроионов на организм, его чуть не заклевали авторитетнейшие, осыпанные всеми регалиями и убеленные сединами ученые. Если бы Чижевский был человеком слабой воли, он сломался бы. Но он решил вести исследования сам, дома! Слава богу, тогда еще не было нынешней Комиссии по лженауке, которая могла просто затравить смелого новатора и объявить его «шарлатаном», как она делает подобное ныне. Судьба Петрика Чижевского в начале пути не ожидала. Так что, читатель, коль вы увидите, как сегодняшние «признанные ученые» кого-то ожесточенно клюют и бранят, не спешите с выводами. Быть может, они нападают на нового гения.

Не доверять «признанным специалистам» и академикам — таков наш лозунг. Все проверять в опытах. Александр Чижевский сам оборудовал себе лабораторию. Кстати, как и Петрик семьдесят с лишним лет спустя. И начал работу, на всех начхав.

Но при этом у Александра Чижевского с ходу возник смертельный враг. Местный отставной чиновник Архангельский, бывший директор калужского реального училища. Дело в том, что он был женат на сестре профессора Соколова, который в 1904 году первым высказал предположение о благотворном влиянии ионов воздуха на организмы. Но Соколов говорил о положительных ионах. И он за все минувшие годы даже не пытался проверить свою гипотезу опытным путем. Однако его шурин Архангельский углядел в работах молодого Чижевского покушение на «интеллектуальную собственность» Соколова.

Чижевские пробовали втолковать бывшему чинуше: дескать, Соколов никаких работ не вел. Да и до него были ученые, писавшие о возможном влиянии ионов на животных и людей: Каспари и Чермак в 1902-м, Лемстрем и Принсгейм в 1900 году, Скворцов в том же 1900 г. А до них — Кияницын…

Но все было даром. Архангельский налился злобой. И принялся гадить. Он начал распускать в Калуге самые дикие слухи об опытах Чижевского. Например, что подопытные крысы распространяют чуму. Под его влиянием местная власть едва не закрыла лабораторию. И только вмешательство Луначарского, знаменитого народного комиссара (министра) просвещения, спасло работа Александра Леонидовича. «Красный министр» выдал Чижевскому «охранную грамоту». Справку о том, что лабораторные белые крысы — совсем не их корабельные «чумные» собратья, выдал тогдашний нарком здравоохранения, создатель советской медицинской системы, сам Семашко.

Поддержал молодого ученого и Циолковский, живо интересовавшийся первопроходческой работой биофизика-любителя:

«— Вот так всегда бывает. Только человек начнет делать хорошее дело, находятся люди, готовые утопить его в ложке воды. Но ничего — это знак того, что дело верное и нужно бороться за него…»

Так что первую попытку уничтожить его А. Чижевский отбил. Но если бы он мог знать, что по сравнению с тем, что ждет его дальше, она — так, легкая неприятность…

Трудный путь к триумфу

Уже в декабре 1919 года, работая исключительно за счет средств семьи, Александр Чижевский делает открытие: на организм благотворно влияют именно отрицательно заряженные ионы. А вот положительные — вопреки авторитету Соколову — совершенно губительны для живого. Чижевский совершает открытие в момент, когда Красная армия в Сибири ведет жестокие бои с колчаковцами, отбивает наступление Юденича на Петроград, а на юге теснит Деникина. Судьба улыбается молодому гению: его работы поддерживает директор Института биофизики Наркомздрава (Минздрава) РСФСР академик П. Лазарев, профессоры МГУ Бачинский, Аркадьев и Эйхенвальд. Слава об открытии Чижевского доходит до знаменитого нобелевского лауреата Сванте Аррениуса. В мае 1920 г. он пишет в личном письме Чижевскому: «Вы экспериментально доказали факт биологического действия ионов воздуха на человеческий организм, на природу — этот факт, бесспорно, имеет огромное значение для науки…

Мне хотелось бы поближе познакомиться с Вами, хотелось бы вместе поработать, поспорить…»

На сторону Чижевского становится академик А. В. Леонтович. Физиолог с мировым именем, потом — академик АН Украинской ССР.

Таким образом, старые научные вороны, сердито каркавшие на гения в 1917–1918 годах, оказались посрамлены. Автор этих строк, дожив до полувека, отлично знает, что все великие открытия совершаются, как правило, не благодаря научным признанным «светилам», а вопреки им. И вопреки мнению стада дурных обывателей, в каждом видящего мошенника и сумасшедшего. Потому, когда в ответ на заметку в моем блоге о работах Виктора Петрика или какого-нибудь иного смельчака в комментариях наваливают кучи смердящего гуано, я спокоен. Так было всегда. Просто надо делать свое дело и не обращать внимания на обывателей — существ низшей социальной расы. Чижевскому в 1920-м удалось завоевать признание самого Аррениуса. Швед присылает ему посылки с одеждой и едой. В голодном 1920-м это — еще какая поддержка! Аррениус распространяет известие об открытии Чижевского по всему миру, и теперь молодому калужскому гению пишут послания ученые из Франции, Германии, Швеции, Италии. Сам великий француз д*Эрсонваль его привечает и признает.

Но, увы, Советская власть не отпустила Чижевского поработать с Аррениусом в Швеции. Хотя это могло бы спасти ученого и обеспечить его работам совершенно иную судьбу.

Но Чижевский не очень сильно расстраивается. Ведь он считает, что живет в Советской России — в первой в мире «проектной стране», где наука и техника провозглашены величайшими производительными силами, а научно-технический прогресс практически обожествлен. Его поддерживают в самом правительстве страны. Что помешает осуществлению самых дерзких проектов? Логика показывает, что с помощью ионизаторов (электроэффлювиальных люстр) можно лечить людей от многих болезней. Можно обрабатывать воздух в зданиях, давая людям бодрость и силу, уменьшая утомляемость и заболеваемость. Сам Циолковский считает, что в кабинах будущих космических кораблей должны стоять устройства его друга.

И он с утроенной силой продолжает работы. Поражает его фанатичность и исступленность: не получивший формального физического образования историк, он одновременно создает теорию гелиобиологии. Он сравнивает циклы солнечной активности с циклами эпидемий и стихийных бедствий. Он даже успевает написать учебник русской грамматики после реформы 1918 года.

Нарком просвещения Луначарский тоже помогает: он делает Чижевского литературным инструктором в Калуге. Ведь А.Л. с 1915 года входил в литературные круги России, был хорошо знаком с Есениным и Маяковским. Последний очень хорошо отзывался о поэзии Чижевского. В общем, А.Л. был человеком с отлично развитыми обоими полушариями головного мозга. Он, как ученые-титаны эпохи Возрождения, отлично совмещал науку и искусство. А это так бесит «современных ученых» — администраторов от науки и серых эпигонов. (Знаю это по ненависти к Петрику: мол, он картины пишет и скрипки делает — какой же он ученый?) Потом, в тридцатые, этой поэзией Чижевского будут попрекать тупые «ученые»-бюрократы. Мол, ну разве серьезный человек может стишки-то писать?

А в 1920-м именно литературная деятельность Александра Чижевского позволила наркому Луначарскому найти способ его поддержать и обеспечить зарплату от государства.

Занимаясь работой литературоведа, Чижевский одновременно разрабатывает и новое направление: «электронную медицину». Циолковский призывает его набраться мужества: против восстанут врачи. Ибо в их «элевсинские мистерии» вторгается не врач, а биофизик-самоучка. В 1921-м Чижевский пишет труд о влиянии электронов на процессы в человеческом организме — «Морфогенез и эволюция с точки зрения теории электронов». Однако ее так и не издали: не помогла даже санкция Луначарского. Не помогли хорошие отзывы биологов: профессора Кольцова и академика Лазарева. Книгу сочли слишком смелой и спорной. Но Циолковский воодушевлял Чижевского: нынешняя медицина слишком консервативна. Только привнесение в нее точных наук поднимет ее на новую высоту — и тогда медицина сможет «лечить старость». Создаст нового человека — здорового долгожителя. «Человека надо сделать уверенным, крепким, молодым, с большой жизнью, медленно стареющим, не болеющим, с твердой верою в свое здоровье, в свое бытие…» — говорил КЭЦ.

И Чижевский работает. Он начинает опыты по лечению людей в Калуге своими отрицательными аэроионами. Против него лютует профессор Соколов: ну как же, Чижевский «украл» его открытие! Он продолжает упорствовать в том, что благотворными могут быть лишь положительные ионы. Хотя сам Соколов никаких опытов не вел, а за Чижевским — именно эксперименты. В 1923 году А.Л. отправляет в Наркомздрав СССР свою докладную записку с 83-ю историями болезни тех, кому помогло дыхание аэроионным воздухом. Особенно удачно излечивались туберкулезники. Но ведомство уже не ответило гению.

Работая с больными, Чижевский продолжает эксперименты с животными, исследуя влияние аэроионов на моторику и половую деятельность. Ему по-прежнему пишет Сванте Аррениус и зовет к себе, в Швецию. Его очень поддерживает директор Института биофизики Петр Лазарев (1878–1942), который в те времена налаживает в СССР рентгеновские лаборатории и электромедицину.

В тот период А.Л. знакомится с еще одним «чудаком» и энтузиастом: знаменитым дрессировщиком Владимиром Дуровым, который при поддержке все того же Луначарского открыл в Москве Лабораторию зоопсихологии. Чижевского избирают в президиум московской АИЗ — Ассоциации изобретателей. Оттуда он и попадает к Дурову: после чтения лекции в его лаборатории. Задача стоит вполне практическая: животные из жарких стран, попадая в Москву, часто заболевают туберкулезом. Нельзя ли этого избежать в лаборатории Дурова, применив люстры-ионизаторы?

В 1924–1931 годах Чижевский — старший научный сотрудник Лаборатории зоопсихологии Наркомпроса РСФСР. Здесь он продолжает свои исследования. Лаборатория — очаг «научных безумцев». Тут А.Л. работает с инженером Бернардом Кажинским: автором опытов по использованию электромагнитных волн для передачи мыслей на расстояние, по созданию психотронных генераторов. Сам А.Л. исследует действие аэроионов на дыхательную систему животных, открывая улучшение качества крови (замедление оседания эритроцитов) после вдыхания ионизированного воздуха. Нашлись и врачи-энтузиасты, наладившие сеансы аэроионной терапии в частной электролечебнице Михина на Арбате, 28.

Дело шло трудно. Средств не хватало. Как вспоминал сам Чижевский, «рассчитывать на внимание в ту эпоху было нельзя. Только горлодеры имели успех, а большая наука скрывалась в катакомбах». Против Чижевского восставали «признанные медики», твердившие о том, что ионы никак не могут действовать на организм. Хотя в 1925 году немецкий врач Гуго Пикар сообщил о том, что смог лечить легочный туберкулез ионами воздуха.

Прорыв

В 1926–1927 годах иностранная печать прославляет работы Чижевского и работы его последователей на Западе. Да и в СССР его все чаще зовут прочитать лекции или написать статьи в популярных журналах. К Чижевскому приходит слава. Его старый ненавистник, профессор Соколов, впервые идет на встречу с Чижевским в 1926-м. Их отношения теплеют — и старый профессор, признав авторитет А.Л. и его правоту насчет отрицательных аэроионов, зовет его вместе поработать в Туберкулезном институте. Но, увы, Соколов вскоре уходит из жизни. Но зато успешно заработала установка аэроионной аспирации в Лаборатории зоопсихологии (1927 г.). Начались опыты с обезьянами. Великий Дуров отмечает: у животных даже сообразительность от ионизированного воздуха повышается. Очень помогает академик-физиолог Александр Леонтович: он пишет письма об опытах Чижевского физиологу Шарлю Рише, знаменитому д*Эрсонвалю, Фритьофу Нансену. В 1927-м о лечении больных методом Чижевского пишут в Италии. В 1929-м Чижевского пробует пригласить читать курс биофизики Колумбийский университет (США).

Кажется, близок звездный час Чижевского. В феврале 1930 года медицинский факультет Лионского университета через советского посла попросил Чижевского прислать несколько статей для «Международного сборника трактатов по медицинской климатологии». В июне тридцатого из Соединенных Штатов приезжает Кэтрин Андерсен-Арчер — посланница одной их крупных медицинских ассоциаций. Она изучает опыт электролечебницы на Арбате. После ее поездки Чижевского зовут в американский Институт по изучению туберкулеза имени Трюдо. При этом отечественные медики не желают пропускать статьи Чижевского в медицинских журналах. Они не желают конкуренции со стороны биофизика. Нарком Семашко призывает внимательно отнестись к работам ученого, но никому не отдает решительных указаний. И потому все повисает в воздухе. Как мне это знакомо! Точно так же никто в РФ не пожелал обратить внимание на опыты В. Петрика по феноменальному повышению жизнеспособности подопытных мышек, что пили обычную водопроводную воду, пропущенную через его УСВР-фильтры…

В августе 1930 года Чижевского осеняет идея: не могу пробиться в СССР на медицинском направлении — попробую пробиться на фронте сельского хозяйства! Чижевский понимает, что его «люстры», поставленные на животноводческих и птичьих фермах могут здорово поднять привесы животных, их плодовитость. Это — при тех же затратах кормов — обеспечит на десятки процентов больше яиц, молока, мяса. Это же нужно стране! В СССР не хватает продовольствия, идет болезненная коллективизация, на продукты — карточки введены.

Чижевский направляется с этой идеей к начальнику Птицетреста Наркомзема (Минсельхоза) РСФСР Федору Попову. Тот горячо поддерживает ученого и предлагает ему и финансирование, и целое хозяйство для опытов: питцесовхоз «Арженка» в Тамбовской области. Он предлагает Чижевскому: сами наберите команду и за год покажите результаты.

Чижевский взялся за работу в совершенно новой для него области. Преодолевая немалые трудности, он показывает отличные результаты. И тогда 10 апреля 1931 года советский премьер Молотов подписывает постановление правительства о развертывании работ по технологии Чижевского в системе предприятий Птицетреста, Маслотреста и «Свиноводства» и о выплате профессору премии.

Казалось, звездный час Чижевского пробил. Но, как окажется, постановление правительства кладет начало страшным мытарствам ученого. Против него начнется настоящая война со стороны «признанных специалистов». Она погубит все дело. Исковеркает жизнь гения. Даже верховная власть окажется бессильной защитить гения от орды серых завистников…

Мы привыкли говорить о том, что русские — нация талантливейших ученых или изобретателей. Будете в Переславле-Залесском — посетите в тамошнем Русском парке прекрасный музей «Что русские изобрели первыми в мире». Чего там только нет! И диодные лампы, и мобильные телефоны, и дизельный мотор, и еще много чего интересного. Но вот беда: изобрести — изобрели. Но в большинстве случаев приоритет потеряли или загубили самих изобретателей. А нашими прорывами воспользовался Запад.

Если мы хотим иного будущего, ежель волим покончить с «сырьевой иглой», нам прежде всего придется построить систему защиты русских гениев от орды завистливых «ученых» и тупых обывателей. Трагедия Александра Чижевского — тому примером. Ибо она повторяется и сейчас.

«Арженка»

До выхода постановления правительства в поддержку его работ, между августом 1930-го и апрелем 1931 года, Александр Чижевский не знал отдыха. Его люстры-источники отрицательных ионов воздуха и в птицеводстве показали потрясающие результаты.

Как вспоминал сам Александр Леонидович, для опытов ему предоставили птицеводческий совхоз «Арженка» на Тамбовщине, снабдили средствами. Благо, Птицетрест возглавлял старый коммунист Федор Попов, помешанный на инновациях. Окрыленный, Чижевский быстро сколотил команду для работы. Его правой рукой для работ в «Арженке» стал Владимир Кимряков, тогда — 28-летний поэт. «Арженка» должна была стать для Чижевского примерно тем же, чем стала победа в Тулоне для юного Бонапарта.

«Мы заставим электрический ток высокого напряжения и отрицательной полярности «стекать» в воздух с острий, наполним воздух наших птичников ионами кислорода и тем самым благотоворно повлияем на рост, вес, яйценоскость птицы. Улучшим качество мяса и яиц, снизим заболеваемость птиц туберкулезом, уменьшим смертность и т. п. А затем метод аэроионификации сельскохозяйственных помещений может получить распространение в животноводстве, ветеринарии, растениеводстве, и, наконец, будет введен в наши квартиры, лечебные учреждения, школы, в общественные здания…» — мечтал Александр Леонидович.

Однако он сразу же понимал, что против него встанут многочисленные враги: врачи и зоотехники. 23 августа Чижевский с товарищами прибывает в «Арженку». Директор совхоза, прочтя письмо Птицетреста, обещал построить два птичника: опытный и контрольный. Под лабораторию отвели бывший дворец купца Асеева. Так началась Станция по ионификации в птицеводстве. Аппаратуру изготовили на двух частных предприятиях и смонтировали 18 февраля 1931 года. На сторону Чижевского встала местная газета «Вперед».

Уже 18 апреля 1931 года получены отличные результаты: «ионизированные» цыплята обогнали контрольных по весу в среднем на 26,9 % при том же расходе корма. Более того, выживаемость цыплят резко возросла. Птица в «Арженке» была плохой — неполноценной, резко ослабленной, с авитаминозами и всякими инфекционными заболеваниями. Электроэфлювиальные люстры Чижевского снизили авитаминоз в 15 раз: с 90 % в контрольной группе до 5,81 % в опытной. Летом ионификацию прекратили, цыплят пустили на выгул. Но 18 сентября «ионизированная» птица оказалась по весу на 30 % больше, чем обычная совхозная. Об этом оперативно сообщала газета «Вперед».

Но именно успех Чижевского и поддержка его работ правительством СССР вызвали ярость полчищ серых бездарностей и завистников. Уже 24 апреля 1931 года выяснилось, что опытная станция в «Арженке» буквально топится в грязи (обычной, земной). Около птичников громоздят навоз, там образовались зловонные лужи. Птицестрест от помощи устранился.

Инквизиторы: братья Завадовские

В этот момент у Чижевского появляется злейший враг — профессор биологии Коммунистического университета Борис Завадовский. Вернее — браться Завадовские. Сыновья херсонского помещика, отнюдь не репрессированные Сталиным, они работали почище, чем еврейский кагал. Борис рвался в академики Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ). Он и станет в 1935 году, ожесточенно травя и уничтожая Чижевского. Его братец, Михаил, тоже стал академиком ВАСХНИЛ в 1935-м, и тоже на волне уничтожения работ Чижевского. Братья Завадовские были «гормональщиками», эндокринологами. То есть, обещали стране фантастические успехи в животноводстве за счет пичканья скотины гормонами (нынешний американский путь). Михаил Завадовский на момент первых успешных опытов Чижевского — профессор кафедры общей биологии 2-го МГУ. До 1927 г. он работал директором Московского зоопарка, где основал Лабораторию экспериментальной биологии. В 1927 г. его лаборатория была передана в состав Всесоюзного института животноводства (ВИЖ). Михаил Завадовский стал заниматься разработкой методов повышения репродуктивности сельскохозяйственных животных с помощью гормональных препаратов. Одновременно, с 1930 года, он подвизается на кафедре динамики развития биологического факультета МГУ. Надо заметить, что оба брата никогда не арестовывались и не сидели в ГУЛАГе.

Именно ВИЖ (Всесоюзный институт животноводства) и станет центром ожесточенной войны на уничтожение Чижевского и его метода. Оно и понятно: Александр Леонидович выступал конкурентом для Завадовских. Ведь его метод позволял обойтись без пичканья домашнего скота и птицы гормонами (технологии очень нездоровой), будучи и намного более естественным, и — что немаловажно — куда более дешевым. При этом Чижевский в мировой науке был намного более весомой фигурой, что не нравилось двум выродкам. Как писал сам А.Л., «Михаил Михайлович, биолог, славившийся тем, что кастрировал петухов, и они по внешнему виду превращались в кур. Хорошенькие трехцветные рисунки птиц-евнухов принесли немалую славу М.М.Завадовскому. Это были его наиболее существенные успехи в жизни. Но он не был оригинален…»

Вот именно: Завадовские лишь копировали западное направление в развитии агробиологии. А Чижевский создал свое, русское, не имеющее аналогов в мире и куда более перспективное. У меня есть сильнейшее подозрение, что образ профессора Выбегалло из «Понедельника начинается в субботу» Стругацких списан с Завадовских. Вспомните: Выбегалло — подлец и пустышка, его опыты с «экспериментальными кадаврами» ничего не дают науке (кадавр может только ненасытно потреблять), но зато для прессы обставляются как невиданные успехи науки. При этом Выбегалло любит переходить на дворянский вариант французского и подкреплять свои «исследования» марксистко-ленинской идеологией.

Неудивительно поэтому, что первые успехи Александра Чижевского в «Арженке» и постановление правительства СССР о поддержке его работ тотчас же мобилизовали братьев-паразитов. Борис Завадовский прислал лазутчика — зоотехника Пахмурина. Тот сразу же собрал зоотехников совхоза и принялся вещать: «Ионы — вещь несуществующая, нереальная, метафизическая». После его приезда, как вспоминал Чижевский, в двух секциях опытного птичника пали все цыплята. Вскрытие показало: кто-то подсыпал мышьяк им в поилки. То была откровенная диверсия. Саботаж. Дело передали в ОГПУ (предшественник МГБ-КГБ-ФСБ). Однако виновных так и не нашли! А ведь вредили-то работам, которые шли по воле правительства страны.

Но Завадовские плевать на это хотели. Уже весной 1931 года Борис Завадовский гремит «обличительными» речами в Коммунистической академии и в ВАСХНИЛ. Мол, аэроионификация — сплошная выдумка, никаким биодействием они не обладают. К Б. Завадовскому присоединяется его клеврет: врач-физиотерапевт Михаил Аникин. Мол, это не ионы действуют благотворно на цыплят, а озон, который создают установки Чижевского. В общем, прием здесь применялся в точности такой же, как во время травли Петрика Комиссией по лженауке РАН в 2009–2011 гг… С двумя взаимоисключающими тезисами. Сравните. Итак, для Чижевского в 1931 г.: «От ионификации Чижевского нет никакого эффекта, эффекта вообще не видно. А сам эффект Чижевский получает благодаря озону». Для Петрика в 2010-м: «УСВР Петрика в его фильтрах — это не нанотехнологии. В воде после очистки, видимо, есть наночастицы УСВР». Приемы не изменились: лишь бы уничтожить конкурента и спрятать собственное бесплодие.

Интересная деталь: Александр Леонидович впоследствии, в присутствии целой комиссии, заставит Аникина час просидеть под «люстрой» и вынудит его признаться: никакого озона нет и близко. Аникин даже признает это письменно. Но вернется в Москву и продолжит твердить по озон и «шарлатанство» Чижевского. Но это будет потом…

А пока отметим: дикая травля Чижевского началась сразу, с порога, как только он дал реальные результаты своей технологии и получил поддержку государства.

Между тем, гения не хватало на все. Правительство постановлением 10 апреля требовало от него расширить работы и на животноводство, оборудовать новые опытные станции. С 23 марта 1931 года А.Л. становится еще и профессором кафедры аэроионификации Института птицеводства и птицепромышленности (Москва). Ему предоставляют большую трехкомнатную квартиру на Тверском бульваре, 8. По постановлению правительства ему нужно создавать ЦНИЛИ — Центральную научно-исследовательскую лабораторию ионификации. Ему просто некогда отбиваться от атак стаи научных карликов, которые никаких прорывов не создавали, но объединились в травле того, кто может сделать Дело. Оно и понятно: на фоне успехов Чижевского их собственные «научные работы» показывают свою бесполезность. И они принялись прямо вредить стране. Заметьте: совершенно безнаказанно!

Весной 1931 года начинаются работы по созданию станций ЦНИЛИ. Итак, помимо птицеводческой станции в «Арженке» создается свиноводческая: в совхозе «Вешки» под Москвой. Для применения аэроионификации в овцеводстве предоставляеся совхоз «Большевик» на Северном Кавказе. Для опытов с коровами выделяется совхоз «Молочное» близ Вологды. Станцией по экспериментам в кролиководстве делают подмосковный совхоз «Ильинское». Для работ с инкубаторами яиц — отвели лабораторию НИИ птицеводства в Загорске (ныне — снова Сергиев Посад). Чтобы исследовать метод в пчеловодстве, дали подмосковный совхоз «Марфино». Зоопатологическую станцию по ионификации сформировали в тогда еще подмосковных Кузьминках. Словом, советское правительство решило подойти к делу умно и системно. Ведь опытные научно-практические полигоны в аграрной сфере создавались и в царской России, и работают в нынешних странах Евросоюза. В тех же Нидерландах.

Но именно во время, когда силы 34-летнего гения поглощены громадной организационной работой, когда он продолжает опыты в «Арженке» и штудирует гору литературы по животноводству и пчеловодству, против него сколачивается целый фронт «ученых» паразитов. Помимо братьев Завадовских и Аникина, в него входят Евреинов из Всесоюзного института электрификации сельского хозяйства, маститый зоотехник Закис, физиолог Рубинштейн. В общем, намечается этакий блок, о коем писал еще Юрий Мухин: вчерашние русские дворяне, решившие уютно устроиться «по научной части» на шее СССР — и еврейские группировки. Оно и немудрено: не все, но очень многие дворяне в поздней Российской империи уже стали трутнями и вырожденцами, не желавшими ни воевать, ни заниматься бизнесом, ни наукой. А жить они всегда хотели хорошо. И тут они нашли отличных собратьев в виде всяких рубинштейнов и ландау, моментально принявшихся создавать «междусобойчики». Если вы читали мою книгу «Низшая раса» — о коррупции в царской России — то помните, как там высокородное дворянство легко составляло союз с дельцами из евреев, чтобы запускать лапы в казну. То же самое сохранилось и после 1917 года. Особенно в науке, куда СССР стал вкладывать большие средства. Чижевский сразу вторгся и в медицину, и в птицеводство, и в животноводство, не будучи членом ни одной из существовавших в них «мафий серости», осваивающей государственные деньги. И они начали войну на его истребление, не обращая никакого внимания на государство.

Сам Чижевский писал: «Эти люди строили свою жизнь, исходя из такой своеобразной мудрости: «Если у тебя дело не клеится, а у Ивана Ивановича клеится, то скомпрометируй его, и он станет с тобой на одном уровне». Вся суть, как видно, состояла в том, чтобы не дать мне нарушить некоторый средний уровень человеческой обыденщины. Эти люди боялись, что метод аэроионификации настолько себя оправдает, что будет внедрен в народное хозяйство, а это даст возможность мне (именно лично мне) превысить упомянутый средний уровень…»

Не умея добиться таки же эпохальных прорывов, агрессивная серость проявляла бешеную энергию не для созидания, а для уничтожения того, ко над нею возвысился. И притягивала на свою сторону массу бесцветных специалистов, которые с подозрением смотрели на непривычное, новое.

Сам Александр Леонидович считал, что тогда сделал ошибку: сосредоточился не на полемике с этой серой ордой, а занялся практической работой. Наивно полагая, будто сможет все доказать результатами реальных опытов. Как он ошибался! Его дело оказалось «подбитым» в самом зародыше. Ему толком и развернуться не дали.

Потом академик Леонтович, друг Чижесвкого, расскажет тому, как после постановления правительства Борис Завадовский собрал у себя дома тайное заседание по борьбе с гением. Как он произносил там вступительную речь, требуя «разоблачения» этого шарлатана. Как аргумент в пользу того, что Чижевский — не ученый, сей дворянский выродок размахивал книжечной стихов, изданных семнадцатилетним Александром в 1914 году. У всех присутствующих книжка вызвала бурю негодования: ну как может ученый писать стихи? Ученый — в понимании этих серых крыс — лишь тот, кто пишет суконно-дубовым языком сухие научные статьи. Ученый не может фантазировать и включать оба полушария мозга — в этом искренне убеждена «научная» масса администраторов и эпигонов. Они бы и Леонардо из Винчи забили бы копытами: этот шарлатан ведь еще и картины писал…

«Напролом могут идти только физически сильные люди. Люди с железными нервами, и обязательно — горлодеры…» — с грустью признал он в 1962 году.

Когда я читаю о злоключениях Чижевского, то вижу перед глазами день сегодняшний. Вижу, как сейчас, не останавливаясь с конца 1980-х, травят и забивают создателей новой гидроакустики братьев Лексиных, которые дерзнули вторгнуться в устоявшуюся «мафию». Как травят нынешних разработчиков вихревых, успешно работающих установок по отоплению. Как пытались еще вчера забивать исследователей в области низкоэнергетичных ядерных реакций. Как орудует Комиссия по лженауке, увольняя даже из академических институтов тех исследователей (Великодного), что показали «не те» результаты, идущие вразрез с теорией. Как расправились с «торсионщиками». И если вы прочете мои «Хроники невозможного», то сами в этом убедитесь. Впрочем чуть позже, в сталинском СССР, были уничтожены те, кто первыми в мире создал прорывные технологии в своих областях: академик Капица со своими турбодетандерами для получения жидкого кислорода и химик Ледин со своей супервзрывчаткой.

Да, у Чижевского в 1930-х были верные соратники. Академик Леонтович стал консультантом по работе в свиноводческих «Вешках». Профессоры Фердинандов и Куров помогали по птицеводческому направлению. У Чижевского были сотни рядовых помощников-энтузиастов. Увы, их сил не хватало, чтобы противостоять атаке «серых» титулованных ничтожеств с учеными званиями.

«Эффективные менеджеры» в 1931 году

Внезапно на Чижевского свалилась еще одна напасть. Некоторые государственные менеджеры той поры. Вы думаете, что путинские «эффективные манагеры» появились только нынче? Нет, товарищи, практика назначения на руководящие должности невежественных, но самоуверенных и спесивых сопляков, которые потом устраивают погром и разруху во вверенной им епархии, появилась намного раньше. Чижеский описывает то, как ему в помощь из Вологодского института молочного хозяйства в том же 1931-м прислали некоего малограмотного молодого балбеса Волягина. Примерно так же, как сегодняшняя власть бросает на управление то Академией наук, то оборонной промышленностью, то медициной совершенно неграмотных, хрен знает, как подобранных мальчишек. Впрочем, послушаем самого Александра Леонидовича:

«Вместо того, чтобы научить этого молодца элементарной грамотности, его сразу же сделали «руководителем» (по аэроионификации скотного двора — М.К.), то есть, совершенно испортили. Человека с узким кругозором произвели в генералы и ждали победы. Развалившись в кресле, Волягин спросил у меня:

— Как мы будем получать ваши ИНОНЫ?

— Ионы, — поправил я.

— Это неважно, иноны или ононы. Говорите о получке инонов!

— Ионов, — снова спокойно ответил я.

— Плевать я хотел на это слово, оно — заграничное, и мы придумаем свое…»

Вам это не напоминает день сегодняшний, друг-читатель? Не думайте, что это путинцы придумали ставить вчерашнего студента начальником департамента Минэкономики. Но повадки нынешних тупиц, произведенных в генералы, схожи с их предтечами из времени Чижевского. Та же надменная тупость дебила. Тот же карикатурный «патриотизм» (не путать его с настоящим). Под начало дебила Волягина, кстати, в 1931 году дали Вологду, а его поставили командовать профессорами и доцентами. Точно так же, как сейчас некоего юнца поизвели в главы ФАНО — агентства по управлению наукой РФ. Волягин тогда решил урвать часть славы Чижевского, утверждая, что в Вологде работают ионы не Чижевского, а его, Волягина. Ох, сколько крови у Чижевского попьют все эти «соучастники» проекта!

Тем временем, не дремали враги. Они-то созиданием не занимались, а потому на то, чтобы строить козни, времени у них хватало с лихвой.

Бесы мобилизуются

Чижевский продолжал успешные опыты в птицеводстве, когда воронежская газета «Коммуна» опубликовала 18 августа 1931 года статью Бориса Дьякова. В ней не только сообщалась об успехах ионификации в сельском хозяйстве, но и предлагалось оснащать «люстрами Чижевского» квартиры, общежития, школы, дома отдыха, клубы. «Это значит создать для трудящегося возможность сочетать время отдыха с закалкой организма… Устроить у себя дома кавказский «курорт» — писал Дьяков.

Статья вызвала бешеную злобу воронежских врачей из Туберкулезного института. Они добились ответной статьи в газете, где утверждали, что туберкулез так победить нельзя! Мол, много форм у туберкулеза — и не будет от него панацеи. Ионификация, мол, не проверена, она может быть опасной для людей.

К статьям в газетах тогда относились серьезно. Облздрав Воронежской области устроил совещание по сему поводу. Решили: проверить метод Чижевского в Туберкулезном институте. Бригада проверки: профессор Гольдберг, доктор Кауфман и приват-доцент Равич-Щерба. Но они решили «разоблачить» Чижевского и поехали к нему в «Арженку», в птичник. Они приехали внезапно — дело было ранней осенью 1931-го. Чижевский встретил их радушно, показал аппаратуру, рассказал о ее работе. Кауфман перерисовал в блокнот электрическую схему установки и форму люстр, Равич-Щерба изучал материалы по работе с туберкулезной птицей. Твари эти даже хвалебную запись в книге посетителей оставили.

Но, едва вернувшись в Воронеж, они настрочили пасквильную статью о том, что Чижевский — шарлатан и никаких результатов его метод не дает. И опубликовали это в журнале «Физиотерапия». Мало того, началась травля тех специалистов Туберкулезного института, что дерзали сотрудничать с Чижевским. Особенно свирепствовал один из руководителей Тубинститута — Розенцвейг.

Статья в «Физиотерапии» стала сущим подарком для братьев Завадовских. Тут же вылез Аникин с его озоном и нападками на А.Л. Теперь против Чижевского действовали целых три мафии. Кауфмана — в Воронеже, Завадовских — во Всесоюзном институте животноводства, куда, помимо братьев, вошли «озонник» Аникин, а также Нейман, Перовский и Лепский. Третья образовалась во Всесоюзном институте электрификации сельского хозяйства — Евреинов, Паньков, Симон и Казанцев. И ведь полугода не прошло с выхода постановления правительства по Чижевскому и его работам!

«…Уже тогда враги начинали действовать смело и открыто. Их не смущало ни постановление правительства СССР, ни чудесный, успешный ход опытов на базе птицеводческого совхоза, ни возможные замечательные перспективы, открывающиеся в животноводстве и особенно в медицине. Им важно было уничтожить это направление, и они под эгидой «критики» решились на злую авантюру…» — читаем у Чижевского. Он называл свих врагов людоедами — при всех их убожестве и научной импотенции.

Читайте и вы, мой друг. Потому что методы уничтожения гениев-новаторов на Руси ничуть не изменились и сегодня.

Статья группы Кауфмана была заботливо размножена и перепечатана на пишущей машинке — и стала ходить по научным учреждениям Москвы. Интернета тогда не было — уничтожение шло именно так. Интернет позволяет одновременно и массы обывателей науськивать на гениев.

История стала развиваться. В Москве образовалась своя группа ученых-врачей, признанных специалистов по лечению туберкулеза, решившая тоже «разоблачать шарлатана». Воробьев, Говаш, Собельман, Левенштейн. Появление статьи радостно приветствовали Завадовские, ее забросили в Наркомзем (Министерство сельского хозяйства), в Академию сельхознаук (ВАСХНИЛ), в Институт животноводства (ВИЖ). Борис Завадовский поехал в редакцию главного официоза страны, газеты «Правда», и там потребовал закрытия лаборатории Чижевского.

«Правда» тогда поступила очень порядочно. Группа опытных журналистов провела расследование. Собрали они отзывы больных, опросили ряд ученых и академиков, познакомились с работой опытных станций и ее результатами — и 14 декабря 1931 года в «Правде» вышла статья о травле профессора Чижевского, о необходимости защитить его работы.

Но было поздно. «Гормональщик» — генетик, профессор Б.Завадовский в конце 1931-го организовал комиссию Всесоюзного института животноводства по проверке работ Чижевского. Каковая на полтора года парализовала всю работу ЦНИЛИ. Завадовский, ярый враг Чижевского, добился подчинения его лаборатории Институту животноводства. То есть, себе. И принялся уничтожать опытные станции. Началось уничтожение работ в свиноводческом хозяйстве «Вешки». Аппаратура периодически выводится из строя. Совхоз перестает отпускать корм ценнейшему подопытному стаду племенных животных. Господи, как это напоминает то, как портили гидроакустическую аппаратуру братьев Лексиных почти шестьдесят лет спустя!

Но даже в таких условиях «ионифицированные» свинки показывают неплохие результаты. Чтобы прекратить уничтожение станции, Чижевский добивается переподчинения его лаборатории президиуму Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ).

Но то был лишь временный успех. Борис Завадовский в конце 1931 и начале 1932 годов развивает бешеную деятельность. Пока Чижевский наукой занят, профессор требует еще одной комиссии. Он ездит в Наркомзем (Минсельхоз), в ВАСХНИЛ, пишет письма в ЦК партии. Орет о том, что ионы могут убивать и животных, и людей. И никто его не останавливает.

«Это был тот самый Борис Завадовский, который всю свою жизнь посвятил вопросам о том, как «гнать яйцо» из куриц и «ощипывать гуся» с помощью эндокринных препаратов (гормонов — М.К.)…» — вспоминал Александр Чижевский в 1962-м. Сам Б. Завадовский будет выпорот в 1948 году во время пресловутой сессии ВАСХНИЛ, где мафия генетиков будет подвергнута уничтожающей критике. Но у него никто не отнимет ни чинов, ни орденов. А дело Чижевского в 1948-м будет уж второй десяток лет, как разгромлено, а сам А.Л. в тому году будет еще отбывать срок в лагере. Но пример показательный: когда нам говорят о том, как злодей Сталин вместе с Лысенко разгромили в 1948-м несчастных, честнейших, белых и пушистых, генетиков, всегда вспоминайте, какими сволочами и матерками травли конкурентов были сии «невинные жертвы»…

Многие ерничают над моими книгами, где я настаиваю на защите гениев от атак серости и обывателей. Где вижу будущее Русского прорыва в создании и Второй (конкурирующей) Академии наук, и Агентства по передовым разработкам, и стою за уничтожение Комиссии по лженауке с заменой ее на Центр экспериментальной проверки открытий и изобретений. Считаю, что наука не должна быть монопольной, не должна стать одним государственным ведомством! Обязательно должны быть конкурирующие государственные структуры, частные заведения, наука при крупных промышленных корпорациях и при университетах. Иначе завадовские-выбегалло будут уничтожать сотни гениев! Иначе развернется научная инквизиция, убивающая конкурентов для «забронзовевших» и закостеневших научных школ. Иначе не будет ни прорыва в будущее, ни техносмысла Русской идеи.

Судьба Чижевского и многих, ему подобных — тому доказательством.

Наступал 1932 год. Он не нес Чижевскому просвета. Война на уничтожение его работы продолжалась полным ходом. Поддержка государства не спасала…

Теперь я знаю твердо: мало найти гения и его прорывные разработки. Мало выпустить постановление правительства в его поддержку. Нет, нужно еще и обеспечить ему стальную защиту. Об этом вопиет пример Александра Чижевского. Пример, которые повторялся и повторяется в русской истории.

Мы не можем выжить, как нация, не сделав ставку на самые смелые научно-технические прорывы. Но разве они возможны, если не защитить талантливых ученых, изобретателей и конструкторов от нападения буквально орды обывательской серости и «научной» серости? Давайте проследим судьбу Александра Чижевского в тридцатые годы.

Почему их нужно иногда больно бить?

1932 год начался для Чижевского с очередной комиссии. Это ведь гении работают и создают. А вот их враги — пьют кровь и обожают проверять. В январе тридцать второго А.Л. получил соединенную комиссию из членов Академии сельхознаук (ВАСХНИЛ) и Всероссийского института животноводства (ВИЖ). Естественно, добился комиссии не кто иной, как генетик Борис Завадовский: он продавил ее создание в Наркоземе (Минсельхозе). Хотя он в состав комиссии не вошел. Зато послал в нее своего клеврета — Михаила Аникина. Того самого, что на каждом углу орал о том, что благотворное влияние на животных оказывают не отрицательные ионы воздуха, а озон.

Комиссия, прибыв на опытную станцию в птицеводческой «Арженке», приятно поразилась. Она-то, начитавшись пасквиля Кауфмана, ожидала увидеть шарлатанскую лавочку. А узрела серьезное научное учреждение. На каждую курицу велась своя карточка, испещренная цифрами. Карточки доказывали: работает насыщенный аэроионами воздух, птица не болеет, набирает вес, хорошо несется. Но самое интересное было в опытном птичнике. Именно там Чижевский продержал комиссию час при включенной аппаратуре, посрамив Аникина: никакого озона в воздухе не было. Ему пришлось подписать акт, признающий сей факт.

К сожалению, это не спасло Чижевского. Потому что комиссия уехала из «Арженки» 12 января, а уже 15 января в Москве состоялось заседание Академии сельхознаук, которое «генетики» Завадовские решили превратить в судилище над Чижевским, в расправу над ним.

Обезьяний трибунал

Едва глава комиссии Волковинский, только-только инспектировавший «Арженку», сделал положительный доклад, на трибуну вскочил Борис Завадовский.

Он потряс в воздухе книжкой юношеских стихов Чижевского 1914 года и загремел:

— Товарищи, сегодня мы собрались, чтобы решить вопрос о том, что представляют собой Чижевский и его ионы, которыми он намерен облагодетельствовать наше социалистическое государство. Вот уже несколько месяцев, как газеты пропагандируют ионы и вместе с ними Чижевского. Из уст в уста передаются слухи о лечебном, исцеляющем действии ионов и якобы их первооткрывателе Чижевском. Доклад Волковинского о посещении совхоза «Арженка» не дает ровно никаких данных, чтобы можно было считать, что ионы действуют на вес птицы и ее яйценоскость…

— Неверно, ложь! — воскликнул Волковинский.

— Вот видите, у Чижевского уже появились защитники из нашей животноводческой братии. Этот дурман, товарищи, мы должны развеять и открыто сказать, что мы стоим лицом к лицу перед ловкой авантюрой прожженного дельца. Крупные воронежские специалисты, профессор Гольдберг, Равич-Щерба и другие называют ионы Чижевского шарлатанством…

Привожу ход заседания по книге самого А.Л. «Тайна живого воздуха», написанной еще в 1962 году. Видите, как действует агрессивная «научная серость», не могущая сама предъявить обществу каких-то эпохальных разработок? Правильно: она начинает втаптывать в грязь гения, не обращая никакого внимания на установленные несколькими комиссиями практические успехи новой технологии. Их как будто вовсе не существует для таких вот завадовских! Единственный аргумент: «кауфманы считают». Как видите, в стремлении стереть в порошок гения и конкурента в трогательном единстве сливаются вчерашние дворянские сынки (остатки «православной русской элиты») и выходцы из черты оседлости. Но, поскольку они ничего не могут на самом деле противопоставить полученным Чижевским реальным результатам, то переходят на личность, на политико-идеологические моменты, на обсуждение «чистоты веры». Послушаем, что говорит Б. Завадовский:

— Кто же он, этот властитель дум наших газетных репортеров, не имеющих никакого представления о науке? Я тщательно собирал сведения о нем. В ранней юности, до революции, Александр Чижевский сочинял плохие стихи, где слово «Бог» писалось с большой буквы.

Я знаю также, что Чижевский поддерживает некоего Циолковского, техника из одного провинциального городка, и в фонде Центральной библиотеки имеется даже книжка этого техника-самоучки о каких-то летательных аппаратах для достижения Луны с хвалебным представлением того же Чижевского, да еще на немецком языке. Как видите, Чижевский занимается даже плохой техникой — плохой, говорю я, ибо такая техника никому не нужна, так же, как никому не нужна и Луна! Шарлатанство Циолковского очевидно и не нуждается в разоблачении. Всем здравомыслящим людям ясно, что Циолковский и Чижевский — одного поля ягода. Можно сказать, рыбак рыбака видит издалека. Когда я увидел книжку Циолковского с предисловием Чижевского, изданную еще в 1924 году, я понял, с кем имею дело. Я выставляю напоказ это грязное антисоветское общение двух неудачников от науки, на всенародное лицезрение и всенародный позор. Я спрашиваю вас, может ли человек, имея почти тридцать пять лет от роду, заниматься истинным делом, полезным для нашей страны, когда он так недавно, совсем недавно поощрял бредовые идеи недоучки Циолковского о полете на Луну? …Разве это не авантюра, находящаяся на пределе здравого смысла, которым обладаем все мы, собравшиеся тут, чтобы ликвидировать эту авантюру, вредную для государства, для советской власти?…

Пока гений работал и делал дело, серая мразь искала на него «компромат». Слышите эту речь надутого индюка 1932 года, когда до первых массовых стартов Фау-2 оставалось 12 лет, а до запуска первого искусственного спутника Земли — четверть века? Жизнь, конечно, расставила всех на свои места. О братьях Завадовских никто не помнит, а памятник Циолковскому высится у подножия монумента Покорителям космоса на ВДНХ. И Луны люди тоже достигли. Но в 1932 году обыватель считает основателей космонавтики сумасшедшими и шарлатанами. Именно к обывательскому чувству взывает тогда «ученый» Завадовский.

Обратите внимание на подлый прием бывшего дворянского сынка: о том, что технология Чижевского реально работает в птицеводстве — ни слова. Зато все внимание аудитории переключается на то, что Чижевский мечтает не о том (с точки зрения обывателя) и дружит не с тем. Здесь, правда, Завадовский недалече ушел от нынешнего главы Комиссии по лженауке, академика РАН Александрова, который высказывался о Циолковском уничижительно. Но это неважно в данном случае. Произведенный в «ученые» махровый обыватель с кругозором индюка с птичьего двора, он всех считает своими подобиями. И продолжает «разоблачать» Чижевского как раз с точки зрения серого, узколобого обывателя. Завадовский — тип современного «научного работника», бюрократа от науки, причем узкоспециализированного. Для которого широта и многогранность гения — как страшное оскорбление. Он считает, что всякий ученый должен быть узким специалистом, ни черта не знающим вне своей специализации. А главное: он обязан быть «как все», не выделяясь из обще-серой массы.

Как тут не вспомнить эпизод из прекрасного фильма «Адмирал Ушаков» сталинских времен? Там серая чиновная сволочь пытается опорочить флотоводца-новатора перед князем Потемкиным: он, мол, воюет на море не по утвержденным правилам, ломает принципы общепринятой линейной тактики. А еще играет по утрам на флейте, «оглашая окрестности печальною музЫкою». На что Потемкин презрительно бросает чинуше:

— Дурак ты, братец!

— Как изволите! — смиренно соглашается бюрократическое существо.

Для серости, даже обладающей учеными и академическими регалиями, всякий разносторонне развитый человек, выделяющийся на фоне заурядной массы — это оскорбление, вызов. В данном случае — и для «ученого» Завадовского. Его спич рассчитан на строго целевую аудиторию: на его собратьев, ученых лишь по наименованию, и на государственных бюрократов. Причем нацелен весьма и весьма умело. Чтобы пробудить подсознательную ненависть к гению, столь от них отличному. Насколько эффективен такой подход, видно по нынешнему Интернету. Кого в нем более всего закидывают грязью? Тех, кто что-то изобретает и отличается от окружающей серости.

Но послушаем речь Завадовского дальше, познакомимся с его «обвинениями»:

— Чижевский занимался также археологией, историей, биологией, математикой, физикой, медициной, живописью, изучал влияние космических излучений на человека, на эпидемии, на смертность, и все это он назвал космической биологией, но всюду терпел поражение, ибо, конечно, понятие «космическая биология» есть глупость, и никакой такой биологии не существует. Это просто-напросто балаганная выдумка Чижевского, который ею хочет завоевать эфемерный приоритет в мировой науке. Ха-ха! Над этим можно только посмеяться! Подумайте только, товарищи, что такое «космическая биология», основателем которой считается Чижевский. Это — тоже очередной авантюристический блеф. Космическая биология! Понимаете ли, Чижевский вздумал «изучать» влияние проникающих лучей на живые организмы, очевидно также не без участия другого авантюриста — Циолковского! Изучать влияние лучей, которые за сотни километров останавливаются наверху… Влияние солнечных взрывов, которые вообще не доходят до Земли. Надо понять статейки Чижевского об этих лучах. Антисоветская стряпня эта самая «космическая биология», которой восторгаются буржуазные ученые. Нам они не указ — мы будем больно бить по рукам зарвавшихся космических биологов за их штучки, ничего общего с советской наукой не имеющие. Больно бить!..

Индюк, как видите, смертельно боится разносторонне развитых гениев, умеющих работать обоими полушариями головного мозга (и наука, и искусство), вести междисциплинарные работы на стыках разных наук (а там и кроются самые эпохальные прорывы). Серость инстинктивно ненавидит таких гениев, по отношению к ним — высшую расу. Завадовский несет чушь: он в 1932 году не знает, что в Дирижаблестрое (будущем Долгопрудном) идет государственная работа над проектом цельнометаллического дирижабля по планам Циолковского, а советские ученые, поднимаясь на стратостатах на 17 км ввысь (профессор Вериго), изучают космическое излучение. Этот «ученый» обыватель не знает, что в 1932-м наука уже признала влияние магнитных бурь и солнечных вспышек на радиосвязь. Нет — ему важно замазать Чижевского в глазах обывателей. Глядите: крыть-то ему нечем, опровергнуть работы гения в агробиологии с цифрами в руках он не может — и принимается обвинять гения в «идеологической гнилости», в политической ереси. Прием этот применяется и в наши дни. Например, братьев Лексиных, гениев гидроакустики, в 1989–1990 годах пытались уничтожить тем, что они — противники Горбачева и перестройки. А сейчас могут пришить оппозиционность и нелюбовь к Великому Путину (по себе знаю). Такая вот подлость, товарищи. Не нужно идеализировать науку: там царят самые подлые нравы. Завистливые ничтожества, не могущие ничего предъявить миру, обожают нападать на гениев с точки зрения идеологической чистоты и политической благонадежности.

Вдоволь обвинив Чижевского в антисоветчине, «идеологической нечистоте» и «шарлатанстве», Б. Завадовский переходит, наконец, собственно к работам А.Л. в птицеводстве.

— Затем Чижевский как-то случайно прочел статью профессора Соколова об ионах и решил попробовать счастья на этом участке. Птицетрест опрометчиво клюнул на предложение Чижевского, и он взвился подобно вихрю. Слух о нем дошел до Совнаркома. Поистине головокружительная карьера, но не завидуйте ей, ибо мы собрались здесь, чтобы закончить эту карьеру и вывести на чистую воду этого космического биолога. Ни Совнарком, ни Наркомзем, ни наша академия не могут долее терпеть бизнеса Чижевского, который ловко одурачил все и вся своими ионами…

«Разоблачения» Завадовского прервали крики из зала: «Говорите подробнее! Это все ваши выдумка!»

— Существующая литература ничего не говорит о биологическом действии ионов, — продолжал Б.Завадовский. — Сейчас опыты Чижевского тщательно проверяются в одном месте, и скоро результаты их будут опубликованы, но уже известно, что ионы никаким действием, тем более профилактическим, не обладают. Это можно было предвидеть и теоретически. Только слабовольные люди, неэрудированные в области биологических наук, могли попасться на приманку Чижевского, как попался Птицетрест, а за ним и многие другие организации.

Я призываю товарищей здраво посмотреть на это дело, пересмотреть здесь свои позиции и смело ударить по рукам Чижевского и компанию, дабы им неповадно было в дальнейшем портить наше социалистическое строительство и зря разбазаривать народные деньги на вздорные выдумки всяких Циолковских и Чижевских…

Зал молчал. Аплодисментов не было. Тогда на трибуну рванулся «озонщик» Аникин. Он снова заговорил о том, что опыты Чижевского обязаны успехом не ионам, а озону.

— …Это и доказывается моими опытами в лаборатории Всесоюзного института животноводства. В самые ближайшие месяцы я внедрю свои работы во все птицеводческие совхозы и колхозы и ожидаю от этого колоссального экономического эффекта…

Аникин ссылался на опыты немецких ученых еще середины XIX века. Тут не выдержал глава комиссии Волковинский, за три дня до того проверявший лабораторию Чижевского:

— Позвольте, товарищ Аникин! Вы сами подписали протокол опыта, показавшего, что за часовой период работы генератора ионов в птичнике ионов вы не обнаружили.

— А может, у меня был насморк! — визгливо отозвался Аникин.

— Но, позвольте, товарищ Аникин, если у вас был насморк, так зачем же вы подписывали протокол?

— Все подписали — и я подписал, — ляпнул «озонщик». Зал взорвался издевательскими аплодисментами.

Тогда слово взял второй брат — Михаил Завадовский. Тот говорил хитрее: мол, Чижевский и его команда могут быть искренними энтузиастами. Но они (и, мол, настоящим биологам это понятно) ставят опыты на слабых цыплятах, пораженных инфекционными болезнями. А надо работать с полноценными лабораторными экземплярами.

«Они могли думать, что хотели. Они заботились о птице чисто официально. Я смотрел на вещи глубже. Для меня действие аэроионов на патологическую птицу было тем, что я искал: здоровье не только птицы интересовало меня, а — здоровье человека…

…Я радовался: я нашел то, что искал. А кругом меня с важностью заседали вурдалаки…» — вспоминал Чижевский.

В тот день он тоже вышел на трибуну. Он посоветовал Завадовскому написать прямо в правительство СССР письмо с несогласием по поводу его постановления от 10 апреля 1932 года. Также он резко посоветовал зоотехнику не трогать Циолковского и космонавтику, ибо она зоотехникам не по зубам. Особенно тем, кто из-за трусости вряд ли полетят на Луну.

Аникину Чижевский заявил: да не озон в твоих опытах работает, а отрицательные ионы кислорода!

Обращаясь к президиуму ВАСХНИЛ, А.Л. заявил: раз создается такая атмосфера вокруг моих опытов, я слагаю с себя все обязанности и ухожу.

Руководство Академии прервало заседание и отправилось звонить в министерство. В результате родилось странное решение. Отставку Чижевского не приняли. Взгляды Б. Завадовского и М. Аникина осудили. Но зато вынесли престранное, чиновно-иезуитское решение: создать Центральную научную лабораторию по ионификации (ЦНИЛИ), просить Чижевского ее возглавить. Но при этом вынести работы над птицей из «Арженки» на хутор Нарчук под Воронежем (рядом с Сельхозинститутом — СХИ). Рождается странная формулировка: «Президиум Академии и коллегия Наркомзема не могут отменить решения правительства СССР и должны, наоборот, помогать воплощению этого решения в жизнь…»

То есть, решение принимается вроде бы как нехотя. При этом президиум ВАСХНИЛ просит профессора Чижевского в широкой прессе отречься от его прежних работ в области космической биологии, и особенно — от его трудов «о биологической роли солнечных извержений». Почему? «Это теория, не укладывающаяся в рамки марксистско-ленинской идеологии…»

Чижевский был взбешен. От него, как от Галилея, требовали отречения от научных взглядов в угоду почти религиозной догме. При этом его работы в птицеводстве парализовали на несколько месяцев: ведь приходилось сворачивать все опытное хозяйство в «Арженке» и перебираться под Воронеж, где все заново оборудовать и развертывать. Да ведь и года-то в «Арженке» не потрудились! Более того, Воронеж — гнездо злейших врагов его технологии. Там придется только тем и заниматься, что отбиваться от них, а не вести спокойную научную работу. И Александр Леонидович снова просит отставки.

Он бы и ушел, сделав виновниками срыва правительственного постановления ВАСХНИЛ и Б. Завадовского с его Институтом животноводства, но на следующий день Академия уговорила его остаться. Чтобы не погубить начатое дело, наш гений идет на тяжелый для себя шаг: 17 января 1932 года отправляет в газету «Правда» письмо с отречением от космической биологии. Ох, и тяжко даются ему эти строки!

«В 1922 году мною действительно была закончена статистическая работа, в которой излагалась идея о том, что между числом движений человеческих масс и максимумом периодической деятельности Солнца имеется некоторое совпадение во времени. Этому совпадению я и попытался дать объяснение, увлекся фантастическими положениями и впал в грубые ошибки, благодаря недостаточному знакомству в то время с историческим материализмом, так как работа эта была начата еще до Октябрьской революции (в 1915 г.)…»

Так обезьяны одержали первую победу над гением…

Расправа

Чижевский продолжает работать, несмотря ни на что. При перевозке оборудования лаборатории с Тамбовщины под Воронеж груз «странным» образом потерялся, и отыскать его удалось с превеликим трудом. Несколько месяцев уходит на обустройство лаборатории в Нарчуке. Неугомонный наш гений 22 апреля 1932-го заключает договор с питерским Институтом мозга: о совместном изучении физических, биофизических и электрохимических основ ионизации. Он ведет исследования по влиянию своих люстр на куриный туберкулез. Привлекает к работе ЦНИЛИ полсотни специалистов разного профиля. Уже в ноябре 1932-го получены триумфальные результаты: ионизация резко снижает смертность птицы от туберкулеза! Чижевский и его команда готовят к печати четыре тома работ об исследованиях ЦНИЛИ.

Но его враги не дремлют. В свет выходят только первый и четвертый тома.

По настоянию Бориса Завадовского, в ноябре 1932 года Институт животноводства (ВИЖ) и Академия сельхознаук отправляют еще одну комиссию по проверке ЦНИЛИ. Естественно, ее возглавляет союзник Завадовского, заместитель директора ВИЖ Нейман. Начинается новый погром лаборатории, растягивающийся на четыре с половиной месяца. По возвращении в Москву Нейман вместе с руководством ВАСХНИЛ свертывают все работы по ионификации. Набор второго и третьего томов по приказу из Академии сельхознаук рассыпают, буквально уничтожая ценнейшие научные данные. Бюджет ЦНИЛИ не утверждают до апреля 1933-го.

Как пишет биограф А.Л.Ч. Алексей Монакин, враги не стесняются ничего. Погром идет за погромом. Чижевскому не помогают даже статьи в его защиту в «Правде». Борис Завадовский ожесточенно топчет русского гения. Пока Чижевский как-то ухитряется работать, Завадовский неутомимо плетет интриги и строит козни. На его сторону переходит сам академик Абрам Иоффе, возглавляющий еще и Агрофизический институт Наркомзема. Снова идет в ход саботаж: животных и птиц в опытных хозяйствах ЦНИЛИ держат на голодном пайке, дают туда для экспериментов больное поголовье, не дают дров и угля для отопления опытного птичника. Мне лично все это знакомо: точно так же вредили Виктору Петрику во время опытных работ по дезактивации воды на Теченском каскаде озер уже в наши дни, о чем написано в моей книге «Хроники невозможного». Враг старался показать, что опыты Чижевского воспроизвести нельзя. Например, врачи Туберкулезного института Собельман и Гольцман просто имитировали опыт, поскольку даже не включали ионизаторы или не закрывали клетки с животными крышкой сверху. А потом, естественно, орали: технология Чижевского не воспроизводится.

И все-таки Чижевский продолжал работать и бороться! В 1932–1933 годах он — член комиссии Наркомздрава (Минздрава) РСФСР по аэроионификации, ученый консультант Государственного института физиотерапии. Тогда же он работает еще председателем Бюро по ионификации и ионо-культуре Гидромета СССР. Он изучает действие ионизации на микрофлору птицефермы. Понятно, что цель Чижевского — победить и туберкулез у людей.

В ноябре 1933-го Борис Завадовский насылает на Чижевского инженера Евреинова с неким «доцентом физики» Паньковым. Те готовят безграмотный с физической точки зрения отзыв на уже напечатанные руды ЦНИЛИ и рассылают его по научным и общественным организациям Москвы и Воронежа. В общем, полная аналогия грязным Интернет-атакам сегодня, «троллингу». Чтобы изобличить двух уродов и попунктно из разгромить, у Чижевского уходит долгих четыре месяца.

Однако в декабре 1933-го по инициативе Завадовского и Евреинова ВАСХНИЛ рассматривает вопрос о закрытии ЦНИЛИ. При этом Евреинов … просит передать ему часть тем ЦНИЛИ. В общем, борьба идет за бюджетные деньги. Правительство никак не защищает русского ученого от травли.

Поражаюсь энергии Чижевского. Отбиваясь от нападений бездарной серости, он в 1933–1934 годах организует вместе с Наркомздравом РСФСР опытное лечение аэроионами больных бронхиальной астмой, эндокринно-вегетативными нарушениями, пациентов с недугами молочных желез и с нарушениями обмена веществ. Лечат гипертоников, больных катарами верхних дыхательных путей, гриппующих. Пробуют врачевать заболевания нервной системы, незаживающие язвы, артриты. А.Л. пишет записку с предложением расширить исследования в высшую инстанцию: в Центральный комитет компартии. Статьи Чижевского выходят не только в СССР, но и во Франции. Благо, Александр Леонидович их пишет на прекрасном французском. Его зовут читать лекции в Международном институте по изучению биологических действий радиаций в той же Франции. Никаких евреиновых, кауфманов или завадовских никуда не приглашают: миру они неинтересны. В сентябре 1934-го Чижевского избирают почетным членом Венецианского конгресса по электрорадиобиологии. К этому времени он получает неопровержимые доказательства того, что его «люстры» вызывают осаждение микроорганизмов из воздуха. Но в состав комиссий ведомств здравоохранения и сельского хозяйства, проверяющих предложения ученого, неизменно входят его «друзья» — Б.Завадовский, Аникин, Собельман, Рубинштейн. К ним подключается Абрам Иоффе. Наркомзем и Наркомздав игнорируют требования Чижевского об отводе этих «специалистов». И они наглухо блокируют все попытки гения продвинуть исследования.

Зато новая комиссия по проверке ЦНИЛИ (во главе с Абрамом Иоффе) на полгода парализует все работы: с ноября 1934-го по май 1935-го. В результате биологический отдел лаборатории в Москве закрывают, ее глава, доцент А.Передельский сходит с ума. Сам Чижевский зарабатывает нервное расстройство и проблемы с сердцем. Тематику птицеводческого отдела, невзирая на его успехи, сокращают на 90 %, идет увольнение научных работников. В 1935 году оба брата Завадовских, став академиками ВАСХНИЛ, торжествуют. Им уже никто не мешает, они творят откровенную расправу.

Жизнь немного скрашивает то, что в 1935-м Чижевского избирают почетным членом Бельгийского королевского медицинского общества. Он пытается вместе с другом начать исследования по действию аэроионов на раковых больных. Но ему не позволяют.

Его бьют на Родине, но зато предложения по совместным работам так и сыплются из-за границы. Страсбургский институт биофизики, Лионский мединститут, Биологический институт Сан-Паулу, эдинбургское Медицинское общество, аналогичное общество в Реймсе, парижское Общество сравнительной патологии и общей гигиены, Шведское электротехническое общество. Он в 1935-м избран действительным членом Французского общества электротерапии и радиологии. Все это доводит врагов Чижевского до полного остервенения. Они публикуют статью в «Правде» — «Против научной халтуры».

Отвечая в «Правде» же на этот пасквиль, 8 августа 1935 г. Чижевский сообщает, что его последователи успешно лечат астматиков. Например, доктор Ландсман на Октябрьской железной дороге, причем под руководством профессора Боришпольского. А в Донбассе доктор Фигуровский успешно применил аэроионы в излечении язвы желудка. Уже полностью сорваны работы ЦНИЛИ, в ноябре тридцать пятого Александр Леонидович уволен в четырехмесячный отпуск по болезни: сердечная недостаточность, расстройство нервной системы. Он буквально затравлен.

А 25 декабря следует смертельный удар: в «Правде» выходит редакционная статья «Враг под маской ученого». Это равносильно приговору. От Чижевского начинают отшатываться вчерашние друзья. 3 июня 1936 года в «Правде» печатается сам Б.Завадовский — выходит его статья «Безмерная наглость лжепрофессора Чижевского». Там его объявляют шарлатаном, контрреволюционером и врагом народа. Дать ответную статью «Правда» отказывается. Уже 5 июля 1935 года Наркомзем приказом окончательно закрывает лабораторию Чижевского.

Целое направление в биофизике, медицине и агронауке СССР уничтожили. Совершенно безнаказанно. В 39 лет от роду гения надломили. Он буквально скрылся под копошащейся массой серых паразитов, как Хома Бурсак — под грудой бесовских тел в Гоголевом «Вие».

Его никто не посадил, Чижевский нашел новую работу (аэроионификация будущего Дворца Советов). К нему приходит всемирная слава. Он изобрел отличный способ электростатической окраски деталей. Более того, никто не мешал тогда ленинградцу Васильеву наладить производство ионизаторов воздуха на радиоактивных элементах, хотя Чижевский голос сорвал, предупреждая об опасности облучения. Но их ставили даже в клиниках — до 1950-х годов.

Но Чижевский был уже озлоблен. Представляю, что он тогда говорил о Стране Советов. В 1942 году его упекли в ГУЛАГ за антисоветские высказывания на долгие восемь лет. И хотя он и там продолжал работать (благодаря замначальнику Карлага подполковнику Слюсаренко), хотя и в неволе оформил изобретение на новый способ окраски деталей и на увеличение прочности бетона с помощью своих ионизаторов, больше развернуться ему не дали. А вот его главные гонители, Завадовские, свободы не теряли, получали премии и звания аж до 1948 года, покуда их не подвергли уничтожающей критике на знаменитой сессии ВАСХНИЛ. Но и после нее они продолжали быть учеными. А Чижевский ушел из жизни 20 декабря 1964 года, до конца жизни пытаясь сделать свои технологии государственным приоритетом.

Завистливая серость все-таки победила русского гения, дерзнувшего идти первым в мире. Эта история будет повторяться в тех или иных вариациях и дальше.

Драма академика Капицы

Как вдохнуть техносмысл в Русскую идею? Чтобы вырваться вперед, русская наука и наше государство должны лишиться боязни перед тем, чтобы стать первыми в мире, избавиться страха перед необходимостью творить и думать самостоятельно. Ибо такие трусость и желание тащиться в хвосте за кем-то предопределяют наше поражение.

Один из наших духовных отцов — великий русско-советский физик Петр Капица (1894–1984 гг.). По сути дела, он давным-давно, еще в тридцатые годы, высказал главную мысль, вдохновляющую нас и сегодня: не подражать кому-то, не плестись в хвосте за кем-то, а иметь смелость, чтобы создавать нечто принципиально новое. Дотоле невиданное. Качественно прорывное, лучшее. Не гнаться за заграницей, а перепрыгнуть через нее, создавая пионерные, прорывные разработки в науке и технике. Петр Капица — один из наших Прометеев.

Нобелевский лауреат, любимец Сталина, вольнодумец и ярый русско-советский патриот, ученик великого Резерфорда, Петр Леонидович Капица предпринял свою попытку воплотить свою философию безумного прорыва в жизнь. Но, увы, его усилие окончилось поражением. Так же, как и у космиста Александра Чижевского. Даже в сталинском СССР, этом символе динамизма, смелости и скорости, темные силы косности и тупости сломали крылья великому академику. Мы должны изучить эту историю, чтобы лучше понять то, что происходит с нами ныне. И то, как сейчас избежать неудачи.

2 января 1946 года П. Л. Капица направил Сталину письмо, которое предали огласке лишь в 1989 году. Вместе с ним Капица прислал Сталину еще и рукопись книги писателя Гумилевского «Русские инженеры». Капица указал, что книга «Русские инженеры» была написана Гумилевским по его, Петра Леонидовича, просьбе. А в письме Капица написал вот что:

«Мы мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. Из книги ясно: первое — большое число крупнейших инженерных начинаний зарождались у нас; второе — мы сами почти никогда не умели их развивать; третье — часто причина не использования новаторства в том, что мы обычно недооценивали свое и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерной работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных — это недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику. Мы должны делать по-своему и атомную бомбу, и реактивный двигатель, и интенсификацию кислородом, и многое другое. Успешно мы можем это делать только тогда, когда будем верить в талант нашего инженера и ученого и уважать его и когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других и на него можно смело положиться. Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить».

Сталин принял это письмо очень тепло. Ведь оно соответствовало философии самого Иосифа Грозного. Ведь потом, в 1947 году, ИВС выдвинул задачу борьбы с «низкопоклонством» перед Западом, прежде всего — в естественных и технических науках. 13 мая 1947 года Сталин произнес речь в Союзе писателей, где заявил:

«А вот есть такая тема, которая очень важна… Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров… у них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников… Почему мы хуже? В чем дело? Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает…

Надо бороться с духом самоуничижения…»

К сожалению, в тот момент, когда Сталин произносил эти окрыляющие слова, Петр Капица уже потерпел фиаско в своем первом проекте, где он не как раз гнался за Западом, а перескакивал через него. В кислородном своем проекте, который продолжался с 1939 по 1946 годы. Петра Леонидовича смогли остановить те самые силы косности, зависти и низкопоклонства перед Западом.

А дело было так…

Коньком академика Капицы стало производство жидкого кислорода из воздуха. Кислород был нужен для бурно развивающейся русско-советской промышленности. Например, для металлургии. Кислородное дутье резко повышало производительность металлургических печей и качество сталей. Но как получать много дешевого кислорода из атмосферы Земли?

В 1930-е годы кислород добывали сжатием воздуха, его сжижением, а потом — отделением от него кислорода (метод высокого давления). Технология сия была очень энергозатратной, а потому — дорогой. Капица разработал метод получения сжиженного воздуха (а из него — и кислорода) с помощью турбодетандера, турбины. При низком давлении. Такой технологии (ныне обычной и признанной всемирно) перед Второй мировой еще не было ни у кого на свете. Только у Капицы в его Институте физических проблем к 1939 году работала единственная в мире турбодетандерная установка. Петр Леонидович, став к тому моменту и полным академиком АН СССР, и ученым с мировым именем, и любимцем Сталина, решил: так вот он, шанс! Можно наладить в стране производство невиданной техники, разом обогнав Запад в кислородной промышленности и обеспечив страну самым дешевым на планете «животворным газом». На календаре значился февраль 1939 года.

Перипетии той истории мы знаем из 22 отчетов самого Капицы, опубликованных в сборнике статей замечательного советского журнала «Химия и жизнь» («Краткий миг торжества. О том, как делаются научные открытия» — Москва, «Наука», 1989 г.)

Задача представлялась легкой: нужно было только передать чертежи на заводы Наркомтяжпрома (министерства тяжелой промышленности) СССР. Но не тут-то было! При всем уважении к Сталину я не считаю административно-командную систему 1930-х образцом для подражания. Она уже тогда страдала монополизмом, косностью и неповоротливостью. Она уже тогда отторгала от себя новации: передовые технологии приходилось в нее буквально внедрять, вталкивать в нее силой. Не помогали ни суровая сталинская дисциплина, ни страх перед «органами». Все это полной мерой хлебнул инноватор Капица со своими турбодетандерами. Казалось бы, его проекту дали «зеленый свет» в самом правительстве (Совнаркоме) СССР, Капица переписывается с самим Вождем — а дело буксует. Те вопросы, которые Капица, живший в Англии, мог бы решить телефонным звонком за пять минут, даже в сталинском СССР приходилось решать изнурительными походами по начальственным кабинетам. Даже имея деньги, ты не мог купить набор нужных инструментов: чего-то обязательно не хватало, и отчеты академика буквально пропитаны горечью от всего этого.

Более того, завод «Борец», к коему прикрепили Капицу, оказался не заинтересованным в производстве лучшей в мире техники. Ему в нашей системе выгоднее было производить тридцать наименований техники старых, привычных образцов, выполняя план и обеспечивая валовую прибыль. За что директор получал не наказания, а премии и ордена. А новая продукция — она и дешевле, и головную боль создает. (Вот почему лично М.К. предпочитает смешанную экономику с сильным госрегулированием, как в Германии или США 1930-х).

В общем, и тут приходилось использовать постоянный нажим. Коллективу Капицы приходилось решать тьму мелких технологических проблем, которые возникали при освоении серийного производства. Как оказалось, инертность советского производства — еще не самая большая беда. Куда хуже оказалось рабско-подражательное мышление. Особенно расстраивали академика Капицу заводские инженеры.

«Это хорошие парни, с большим интересом относящиеся к работе. Многие из них со способностями выше среднего. Но их подход к инженерным вопросам далеко не тот, что нужен для инженера, который должен перегонять чужую технику не количественно, а качественно. У них наблюдается отсутствие смелого устремления к чему-нибудь новому, критического мышления и самостоятельного подхода к проектированию.

Это, конечно, результат нашего технического воспитания, которое ведется как раз такими инженерами и профессорами, которые не привыкли к новым самостоятельным завоеваниям техники, в большинстве своем раболепно молятся на достижения Запада и стараются извлечь оттуда те формулы и указания, которые они получают из литературы или из непосредственного ознакомления с иностранными машинами…

В таком духе они и воспитывают нашу молодежь. Ей дается определенная программа знаний, очень старательно и широко продуманная, но к самостоятельному мышлению их не приучают, привычки принимать самостоятельные решения не воспитывают…»

Это написано в 1939-м и втройне актуально сейчас! Здесь Капица обозначает тот самый «фактор Х» для прорыва, ту самую дерзость и самостоятельность мышления, ту веру в великие творческие силы русского народа, что убивается сейчас и бюрократией, и «признанными экспертами», и тиранией Интернет-серости! Уже тогда люди предпочитали не рисковать и избегать ответственности, просто копируя то, что успели попробовать и отобрать на Западе. В нынешней же, «рыночной» РФ все советские недостатки лишь возведены в квадрат. В истории с Капицей и его турбодетандерами рабское мышление и ревность «признанных специалистов», завидовавших «дилетанту» Капице с его прорывной технологией, сыграли самую роковую роль.

Март 1940-го. Капица с бычьей энергией движется вперед. Его установки выходят легче и эффективнее немецких, лучших на тот момент. Академик пишет в отчете:

«…Новизна нашей идеи теперь ясна из того, что мы получаем заграничные патенты, которые довольно благополучно прошли апробацию в Германии, Англии, Франции и Америке.

Среди наших ученых и инженеров деловой критики, по существу, не было… Но отрицательная реакция на новую работу проявляется в самых широких кругах наших инженеров-холодильщиков, и ее нелегко вызвать наружу. Мне рассказывали, что ряд профессоров и доцентов на своих лекциях студентам, как и в отдельных разговорах, отрицательно высказывались о моих работах. Но они никогда не выступали открыто…»

Снова — серая стая

Увы, и славный академик-физик моментально начал повторять трагическую судьбу Александра Чижевского. Уже тогда у Капицы появился враг — профессор С.Я. Герш. Сей представитель самого талантливого народа почитал себя светилом в холодильном деле и до того успел опубликовать три учебника для вузов по сему предмету, в особенности — по получению жидкого кислорода. Естественно, «светило» перепевало все те же западные технологии. Герш, как пишет сам Капица, был включен в состав комиссии Госплана по оценке технологии турбодетандеров и на заседании сыпал Петру Леонидовичу комплименты: «Я не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение достижениями…» — и т. д. в том же духе…» (В записках академик называет Герша «профессором Г.»).

Однако втихую Герш ненавидел новатора и еще в 1938-м на коллегии Наркомтопа (министерства топливной промышленности) заявил: Капица, мол, получает пока только жидкий воздух, а кислорода еще не получил. Поэтому, дескать, его успехи недоказательны.

«…По существу, я понимаю проф. Г. и даже сочувствую ему», — писал Капица весной 1940 года, — «Он в почтенном возрасте, и переучиваться ему трудно. При введении новых методов он легко может оказаться за бортом.

Эти Г. и подобные им являются, конечно, большим тормозом для проведения нового в промышленности, так как руководство главками, заводами и т. д. в нашей промышленности составляет свое мнение о новых достижениях, обычно опираясь на их мнение. Но кого же им и опираться, как не на своих постоянных консультантов?…

Возникает вопрос: что же можно противопоставить Г-подобным, которые, безусловно, существуют всюду и везде? Я думаю, что при здоровых условиях им можно противопоставить только одно: это здоровое общественное мнение, создаваемое обсуждением новых вопросов на конференциях, в научных обществах, клубах, дискуссиях в печати и пр. …»

Ах, как наивен был тогда Петр Леонидович, Ланселот инноваций и наш предтеча! Не знал он тогда, какой удар нанесет ему Герш в 1946-м. Не знал он, что на каждого великого инноватора всегда найдется свой «профессор Г.». И неважно, как его зовут — Гершем или академиком Кругляковым, главборцом со лженаукой. Действуют они всегда одинаково. Как правило, «профессоров Г.» — много, и они слетаются атаковать гения, словно птицы в знаменитом фильме Хичкока, жестокой стаей. Какие там свободные дискуссии в прессе или на конференциях? Они захватывают господство и буквально забивают того, кого хотят уничтожить, не давая ему и слова сказать. И об этом обязан помнить любой правитель, что станет выводить русских их смертельного кризиса, опираясь на операцию «Прометей». Никогда нельзя опираться только на мнение «признанных экспертов»: нужно все поверять практикой! Иначе не создать новых неба и земли…

А в 1940–1941 годах Петр Капица продолжает пробивать каменную стену лбом. Ругает низкое качество работы советской промышленности. («Увы, психологию наших заводов можно было бы охарактеризовать так: «Потребитель не свинья — все съест»). Достает дефицитный инструмент, для чего приходится подключать руководство наркомата-министерства. Серийное производство кислородных установок планируется ни июль сорок первого.

И тут начинается война.

Петр Капица возглавляет кислородную промышленность. Индустрии тяжело воюющей державы нужен жидкий кислород! «Профессоры Г.» затаились. И вот готов первый экземпляр «Объекта № 1» — турбокислородной установки ТК-200 производительностью до 200 кгч жидкого кислорода, в начале 1943-г. он запущен в эксплуатацию. В 1945 году сдан «Объект № 2» — установка ТК-2000 с производительностью в десять раз больше. В январе сорок пятого открыт кислородный завод в Балашихе. По предложению академика-новатора в мае 1943-го постановлением Государственного комитета обороны (ГКО) во главе со Сталиным учреждается Главкислород Главное управление по кислороду при СНК (правительстве) СССР. Начальником Главкислорода назначается Пётр Капица. В 1945 г. им организован специальный институт кислородного машиностроения — ВНИИКИМАШ и начал выходить научно-практический журнал «Кислород». В 1945 году П. Капица удостоен звания Героя Социалистического Труда, а его институт — награжден Орденом Трудового Красного Знамени.

Награду Капице вручили 18 мая в Кремле. А на следующий день его соратник, академик С. Кафтанов в газете «Правда» называет создание установки крупнейшим достижением науки в ходе войны. Воодушевленный, 21 мая 1945 г. Академик — «прорывник» пишет письмо Сталину, предлагая организовать внедрить технологию кислородного дутья на Новотульском металлургическом заводе. Это позволит отработать получение кислорода в больших масштабах, а также — «научиться ставить новаторские эксперименты в технике в больших масштабах, с охватом ряда звеньев производства».

В июне сорок пятого Капица выступает в Академии наук и утверждает: внедрение кислородного дутья — это удвоение выплавки чугуна и стали на имеющихся мощностях при освобождении 40 % рабочих.

И тогда начинается самое грязное и мерзкое…

Ошибка Берии

Первый донос на Капицу пишет начальник Главатогена М.К. Суков. Он обвиняет Капицу в том, что деятельность его Главкислорода «носит явно капиталистический оттенок, не позволяющий развития новых идей…» Мол, не идет обсуждение работы Главкислорода, Капица раздает высшим руководителям страны невыполнимые обещания.

Увы, на стороне Сукова оказывается самый лучший менеджер того времени — Лаврентий Берия. Капица идет с ним на прямое столкновение, обвиняя того в том, что Берия, мол, любит махать дирижерской палочкой, но вот партитуру понимает слабо. А Берия этого академику не простил.

В мае 1946 года назначается государственная комиссия по проверке работы Главкислорода. Кто в нее входит? Правильно — профессор Герш (тот самый «проф. Г.»), а также товарищи Гальперин и Усюкин. 21 июня комиссия заканчивает работу — речью Герша. Он заявляет: есть два Капицы. Один — великий физик и выдающийся ученый. Второй Капица — «неудачливый изобретатель метода получения дешевого кислорода», который обходится стране слишком дорого и тормозит развитие кислородной промышленности в Советском Союзе.

Герш настаивает на копировании гитлеровских кислорододелательных машин, которые построены по старой технологии, но, мол, экономичнее турбодетандеров Капицы. Герша поддерживает министр химической промышленности Первухин: не нужно бояться передового зарубежного опыта.

— Ползите за любой страной, какая вам нравится! — гневно вскричал разгневанный инноватор.

Его победили. Государственная комиссия признаёт перспективность разработок Капицы, но полагает, что запуск в промышленную серию будет преждевременным. Установки Капицы разбирают, и проект оказывается замороженным. СССР идет по пагубному пути копирования чужого. Начальником Главкислорода делают Сукова, доносчика. Кстати, снимают Капицу с должности как раз за «неиспользование существующей передовой техники в области кислорода за границей». 17 августа постановление с такой формулировкой подписывает сам Сталин.

Да-да, даже он в последние годы все чаще ломается и вопреки своим словам о необходимости не раболепствовать перед Западом поддерживает практику копирования. Капица отставлен 17 августа 1946 года. А 20 сентября Академия наук снимает его с должности главы Института физических проблем. Что, впрочем, не мешает Капице и в опале писать письма Сталину и создать «избу физических проблем». Кто знает, может быть, он действительно вел секретные эксперименты?

Но вот кислородная промышленность СССР от этого только пострадала. Ибо правоту Капицы подтвердило время: весь мир перешел на турбодетандеры уже в 1948-м. Надо было не шельмовать их в 1946-м, а доводить до ума, сохраняя первенство за русскими. А так в США на один турбодетандер тратили больше, чем на все работы по ним в СССР, начиная с 1939-го.

В 1948-м Капица пишет Иосифу Сталину:

«…История учит, что в вопросах осуществления новой техники время неизбежно устанавливает научную правду…

…Мы не только пошли по неправильному пути копирования изживших себя немецких установок высокого давления, но, главное, мы безвозвратно погубили свое родное, оригинальное, очень крупное направление развития передовой техники, которым по праву должны были гордиться. Тогда же «опала» с меня будет снята, так как будет неизбежно признано, что я был прав как ученый и честно дрался за развитие у нас в стране одной из крупнейших технических проблем эпохи…»

К сожалению, Сталин не услышал «прорывника». Да и опалу с Капицы сняли только после гибели и ИВС, и Берии, только в августе 1953-го. Так что и у великих были ошибки по части инноваций. И они допускали вопиющую несправедливость. Увы…

Сегодня, когда я читаю, как нынешняя Комиссия по лженауке зарезала тысячи предложений, то всегда вспоминаю ту давнюю историю. Сколько в этих тысячах было возможных прорывов? Незадолго до Капицы буквально затоптали великого биофизика Александра Чижевского и его уникальные работы по аэроионификации, опередившие в свое время. И снова орудием расправы стали коллеги-ученые, низкие завистники.

Горько это признавать, но трагедии отечественных новаторов продолжались и потом.

Трагедия механохимика Йоханеса Хинта

После расправы над проектом Александра Чижевского пролетит ровно полвека — и в Батарейной тюрьме Таллина 5 сентября 1985 года скончается выдающийся изобретатель, советский, русский эстонец Йоханес Александрович Хинт. Человек, подаривший миру новый строительный материал, причем очень дешевый — силикальцит. И Хинт окажется уничтоженным завистливой серостью, работавшей рука об руку со старыми монополиями. СССР, первым в мире заявившем о превращении науки и изобретательства в могучую производительную силу, изменил самому себе. Инноваторы в нем стали уничтожаться почище, чем на Западе.

В 2014-м уйдет из жизни Владимир Попов: человек, пытавшийся продолжить дело Хинта. Он не сможет пробиться уже в «рыночной» РФ.

Сын бывшего члена первого (после распада Российской империи) правительства Эстонии, Йоханнес Хинт (1914–1985 гг.) был инженером-строителем. Он честно служил Стране Советов. Вступил в компартию в 1941-м, был подпольщиком в Эстонии после захвата ее гитлеровцами, в 1943-м угодил в концлагерь. После войны его никто не репрессировал: надо было возрождать страну.

А изобрел он революционный строительный материал из песка да извести — силькальцит. Полезен он был тем, что заменял собою очень дорогие, энергоемкие цемент и, естественно, бетон. Хинт применял метод очень мелкого размола материалов на своих роторных мельницах с ударными «пальцами» — дезинтеграторах.

После войны Хинт трудился на небольшом заводике по производству силикатного кирпича. СССР лежал в руинах, надо было быстро и с наименьшими затратами поднимать страну. Как создать технологию быстрого и дешевого строительства, используя буквально «подножные» материалы?

Проводя в 1948 году опыты по измельчению смеси для кирпичей в дезинтеграторе (мельнице с роторами), Хинт столкнулся для него необъяснимым эффектом — прочность кирпича немного увеличилась.

«…Хинт решается увеличить обороты, хотя очевидно, что это влияет на быстрый износ оборудования. Но инженер решил рискнуть, и… результаты получились феноменальные. Смесь, прошедшая помол в высокоскоростном дезинтеграторе, приобрела новые свойства. Конечная прочность тех же кирпичей из этой смеси увеличилась в несколько раз. На тот момент наука не могла объяснить причину этого явления. Правда в наше время это явление имеет свое определение: механохимическое превращение…» (http://sam-stroy.info/cccp/10.3.htm)

То есть, маленький завод принялся делать из простых извести и песка, без всякого дорогого цемента, изделия с марочностью М3000 в серийном производстве. А марки М5000 — в опытно-промышленном варианте. То есть, квадратный сантиметр такого материала мог выдержать давление в 5 тысяч килограммов! Причем изделия делались самые разнообразные. Начиная от ячеистых стеновых блоков, несущих панели перекрытий, и кончая черепицей и канализационными трубами. И это — еще в середине прошлого века! Для сравнения: в наши дни бетон М600 считается пределом ожидаемого.

К Хинту, казалось, пришел успех. В 1963 году выходит в свет его книжка «Мысли о силикальците». В ней он писал:

«В СССР работает уже около 40 заводов силикальцитных изделий, и в 1963 году будет пущено еще не меньше 20 новых таких предприятий большой мощности. Лицензии на производство силикальцита проданы в Италию, Японию, Бразилию, Финляндию. В нестоящее время ведутся переговоры по заключению лицензий и с другими странами. Суммарная годовая проектная мощность действующих заводов приближается к 1 млн. м3 продукции. Из силикальцита построено уже не менее 1,5 млн. м2 жилой площади. На основе всего этого можно уже сделать некоторые весьма определенные технические и экономические выводы о силикальците. Эти выводы не высосаны из авторучек в исследовательских институтах, а базируются на анализе результатов работы годами действующих заводов.

Прежде всего, силикальцит можно производить по всем строительно-техническим показателям более качественным, чем бетон. В высокопрочном силикальците частицы песка и извести соединены почти так же, как частицы соды и песка в стекле. Отделить их одну от другой обычными исследовательскими методами нельзя. В бетоне же зерна песка и гравия практически не принимают участия в образовании внутренней структуры искусственного камня, они просто склеиваются. Принимая во внимание это различие структуры, нетрудно понять, почему водопроницаемость плотного силикальцита в тысячу раз меньше, чем у плотного бетона. Особенностью структуры силикальцита объясняется и его высокая устойчивость против кислот. Силикальцит хорошо противостоит воздействию даже 5-процентного раствора соляной кислоты, от бетона же в этом случае через несколько дней остаются лишь зерна песка и гравия. В животноводческих хозяйствах Эстонии уже хорошо известна устойчивость силикальцита в среде пищевых кислот, благодаря чему силикальцитные кормушки для скота сохраняются в несколько раз дольше бетонных. Так же в качестве облицовочных плит откосов канала Москва-Волга силикальцит уже в течение нескольких лет демонстрирует большую, чем у бетона стойкость…

Во-вторых. Интересно, что люди начинают часто со сложного и лишь позднее замечают, что все можно было бы сделать гораздо проще. Как силикальцит сам приводит к крайней простоте всю проблему получения искусственных строительных деталей, так и производство самого силикальцита беспрестанно упрощается. Мы начали с того, что производили в специальном агрегате сухую силикальцитную смесь, которую затем увлажняли и формовали аналогично бетону. Позднее уже заметили, что совсем ни к чему так делать. В агрегат можно дозировать и нужную для формования воду, а при изготовлении газо — и пеносиликальцита также газо — и пенообразователи.

Сейчас на новых заводах для приготовления смесей используется только один агрегат, и при наличии автоматических дозаторов весь процесс приготовления смеси может быть полностью автоматизирован. Далее смесь поступает в движущиеся по конвейеру формы, а затем в автоклав. Заводы становятся чрезвычайно простыми и дешевыми. Всем известно также, что и обжиг извести весьма прост и дешев.

Принимая все это во внимание, понимаешь, почему стоимость силикальцитного завода вместе с постройкой необходимой для его работы известковообжигательной печи сейчас примерно в 2,5 раза ниже стоимости бетонного завода такой же мощности вместе с организацией производства, необходимого для работы завода количества цемента…

Производство цемента и бетона развивалось и усовершенствовалось уже более ста лет, этим занимаются десятки институтов всего земного шара. Производственный же возраст силикальцита всего немногим больше пяти лет, и только год назад в Таллине был организован первый институт силикальцита.

В-третьих. На новых силикальцитных заводах, которые сейчас строятся в различных районах СССР, а также в Италии и Японии, приготовление смесей полностью автоматизировано. Изделия формуются на конвейерной линии, которую обслуживают 1–2 человека, управляющие соответствующими операциями с центрального пульта. Только вспомогательные работы — комплектование изделий на вагонетки, распалубка, очистка форм и т. п., еще требуют рабочей силы. Поэтому неудивительно, что даже на силикальцитных заводах большой мощности работает всего 10–15 рабочих в смену. Количество выпускаемой продукции на одного человека на силикальцитного заводах вдвое больше, чем на бетонных заводах. Все это делает производство силикальцита дешевым. Но и это еще не все. На изготовление 1 м3 силикальцитных изделий затрачивается вдвое меньше извести, чем цемента на изготовление такого же количества бетона. При одинаковой степени механизации же производство цемента вдвое дороже извести. Отсюда уже разница в 4 раза. Для производства силикальцита употребляется любой дешевый природный песок, производство же бетона требует особенно чистого песка с подходящим зерновым составом и хорошего щебня. Учитывая все это, понятно, почему при производстве на заводах равной мощности силикальцит, по меньшей мере, в 2 раза дешевле бетона. Это означает, что завод, построенный за сумму, в 2,5 раза меньшую, дает постоянно из года в год более качественную, чем бетон, и в 2 раза более дешевую продукцию. Не будет ли этой целой революцией? И при теперешней оценке разницы в стоимости изделий мы поступим так же неправильно, если забудем большие возможности развития силикальцита.

В-четвертых. При равных показателях прочности бетонные изделия примерно на 30 % тяжелее силикальцитных. Например, высоко прочный силикальцит, о котором упоминалось выше, имеет объемный вес только 1900 кг/м3. Бетон с прочностью в 5 раз меньшей имеет объемный вес не меньше 2200 кг/м3. Эта большая разница в весе конструкции существенно снижает расходы на транспорт и позволяет за счет удешевления фундаментов домов и несущих конструкций получить немалую экономию.

В-пятых. За короткую историю силикальцита уже был случай, когда завод был построен и пущен за 6 месяцев. Это было в Лодейном Поле. И это совсем не маленький завод. На постройку цементного и бетонного заводов обычно уходит не менее двух лет. Учитывая крайнюю простоту заводов силикальцитных изделий, здесь нечему особенно удивляться. Это позволяет создать в СССР уже в течение одного года вполне достаточную базу для разрешения любых строительных задач. Только бы, наконец, те лица, от которых это зависит, поняли проблему силикальцита во всей ее полноте.

В-шестых. Практически для производства силикальцита пригодны любые извести и пески. В Узбекистане силикальцит делают ив лёсса, глинистого грунта, на котором хорошо растут хлопок и фрукты. В будущем году будут выпускать силикальцит из местного песка и извести в Якутии, куда до сих пор строительный материал подвозится на самолетах. В Институте силикальцита были проведены соответствующе испытания этого сырья, давшие хорошие результаты. В общей сложности произведены исследования песков свыше 1100 месторождений, в том числе песков из Италии, пустыни Сахары, Бразилии, Японии, Венгрии, в сумме из 20 стран. Из них всех оказалось возможным производить силикальцит. До сих пор мы выбраковали сырье по экономическим соображениям только в двух случаях, в том числе итальянский пуццолан. Сырье для цемента и подходящий щебень, и песок имеются не всюду. Итак, экономичное производство силикальцита можно организовать во всем мире.

В-седьмых. Приняв во внимание, что в производстве силикальцита требуется, в основном, лишь единственная машина — агрегат для приготовления смеси, можно организовать также подвижные, экономично работающие заводы. Один такой завод уже показал свою целесообразность. Несколько лет назад в Москве был построен завод на старом речном судне. Из силикальцитной продукции этого завода уже построено немало больших пятиэтажных жилых домов — целый новый поселок Нагатино…

В-восьмых. Силикальцит как бы создан для производства индустриальных деталей. Даже наиболее крупноразмерные детали затвердевают в автоклаве без напряжений и не изменяют своих размеров. Обычный же бетон при твердении уменьшается в объеме.

В-девятых. Практический опыт показывает, что армированные силикальцитные изделия с большим пролетом имеют гораздо большую жесткость, чем жесткость по расчетам для железобетонных деталей. В связи с этим несущие конструкции из силикальцита требуют меньше стали для армирования, чем бетонные. Это интересное явление объясняется тем, что при высокой температуре при автоклавном твердении арматурная сталь удлиняется и при работе при нормальной температуре она находится в преднапряженном состоянии. Таким образом, достигается преднапряжение арматуры абсолютно без дополнительных затрат.

…Принимая все это во внимание, понятно, почему около года назад мистер Хольт, английский специалист, после ознакомления с силикальцитом с заметной горечью пошутил примерно так: «Если вы здесь в Таллине умеете делать любые детали из извести и песка и при этом дешевле и лучше, то ведь выходит, что наш изобретатель Асплин напрасно изобрел портландцемент. Тогда ведь это открытие было ошибкой». На это нам осталось только вежливо улыбнуться».

Обманчивый успех

То есть, Йоханнес Хинт создал то, что мы в «Третьем проекте» называем «закрывающей технологией». Или подрывной, революционной инновацией. То есть, новшество, которое закрывает целые отрасли старой, энергоемкой и менее производительной, промышленности. В данном случае Хинт хоронил цементную и бетонную промышленность, невиданно удешевляя и ускоряя строительство.

Свои чудо-мельницы (с роторами, крутившимися навстречу друг другу) Хинт назвал дезинтеграторами. За ним к концу жизни будет 62 зарегистрированных в Советском Союзе изобретения и 28 иностранных патентов. В 1961 году Йоханес Александрович создает Технологический институт силикальцита, до 1966-го работая его директором. В 1974-м он — основатель хозрасчетного, работающего уже на рыночных началах, предприятия: СКТБ «Дезинтегратор» (SKTB «Desintegraator»). Именно «Дезинтегратор» с австрийской фирмой «Simmering-Graz-Paucker» в 1977 году основали международную компанию «Dessim». Механохимик Хинт удостоился Ленинской премии в 1962 году, в 1963-м — стал доктором технических наук. По всей стране открывались заводы с его силикальцитной технологией.

И поныне работы Хинта не утратили своей важности. Ведь его дезинтеграторы можно применять и для производства цемента, который он так не любил. Вот что пишут уже современные специалисты.

«…В отличие от струйных мельниц, в дезинтеграторе разгоняются не частицы материала, а помольные стержни, пальцы-била, установленные на роторах, вращающихся навстречу друг другу.

Для дезинтеграторов также характерно получение частиц осколочной формы с зазубренными краями. Истирающее взаимодействие частиц обрабатываемого материала, как и в случае с мельницами струйными, невелико по тем же причинам.

На сегодняшний день именно ударная дезинтеграция цементного клинкера позволяет реализовать на практике в промышленных масштабах наиболее эффективные приемы активации рассматриваемые выше.

Выход некоторых современных моделей дезинтеграторов на высокоскоростные (около 100 мс) режимы ударного измельчения позволил вывести процессы активации портландцемента на качественно новый уровень. При этом активность портландцемента повышается наиболее рациональными методами: получение частиц цемента осколочной формы, повышение массовой доли частиц цемента размером 0-20 мкм, относительно небольшое увеличение удельной поверхности, практически полное отсутствие переизмельченного цементного зерна.

Исследования, проведенные М.В. Векслером (МП «ТЕХПРИБОР») показали, что при измельчении цемента на дезинтеграторе со скоростью обработки 2 кгс его активность повышается на 67 %.

Применение дезинтегратора относительно небольшого помольного эффекта позволило разработать методику увеличения марочной прочности шлакопортландцемента производства ОАО «Липецкий цементный завод» с М 400 до М 550…»

Хинт шел в применении своих механохимических устройств гораздо дальше. Он назвал их УДА — универсальными дезинтеграторами-активаторами. Их использование выходило, как и в случае с А. Чижевским, за границы одной отрасли. Хинт нашел, как использовать свои дезинтеграторы во многих областях промышленности и сельского хозяйства. Тут было производство тампонажных материалов и буровых растворов, чёрная и цветная металлургия, химическая, нефтехимическая и микробиологическая промышленности, приготовление тонкодисперсных наполнителей, удобрений, комбикормов и протеинового концентрата, переработка отходов! Везде измельчение давало необычные результаты.

«…В 1978–1981 СКТБ «Дезинтегратор» даже разрабатывал и выпускал биологические препараты (на основе изобретений Урмаса Алтмери и выращенной им микробиологической культуры). Два биологических препарата, АU-8 (для внутреннего применения как средство, поддерживающее иммунную систему человека) и И-1 (для наружного применения, способствующее быстрому заживлению ран и ожогов), были очень популярны в СССР и продавались по контрактам в Австрию и Германию…»

Оно и понятно: механохимия теперь железно доказала, что наноизмельчение веществ наделяет их необычными свойствами.

Нет ничего удивительного в том, что Хинт, как и Чижевский, как и Капица-старший, вызвал ненависть «признанных ученых» и ратей завистливой серости. Казалось бы, СССР благодаря талантливому Инженеру получил возможность строить намного больше и лучше, причем с теми же затратами. Он мог вдохнуть новую жизнь во многие отрасли. Но государство Хинта защитить не смогло.

С самого начала он столкнулся с «цементно-бетонной мафией». С теми, кто совсем не желал списания в архив старых технологий. Она начала обвинять его в шарлатанстве.

Борец со старыми монополиями

Вот что сам Йоханнес Александрович писал в своей книге 1963 года:

«Пожалуй, не стоит напоминать, какие грандиозные планы в развитии цемента и бетона у нас существуют. К тому же эти планы успешно реализуются и расширяются. И все это после 13 лет разработки силикальцита, после того, как о силикальците узнали почти все строители СССР и большинство строителей во всем мире!

Совершенно ясно, что эти планы разработаны не рядовыми инженерами, играющими в направлении большой политики строительства только второстепенную роль. Не стоит сомневаться и в том, что разработавшие эти планы будут защищать их с таким же рвением, как и мягкие, хорошо кормящие их кресла, на которых они сидят.

Тысячи ученых написали свои кандидатские и докторские диссертации о цементе и бетоне. Это для них была, есть и, они уверены, что будет alma mater. Всякому хочется, чтобы от его труда жизни что-нибудь осталось и для будущего. Наверное, стремление оставить наследство — не менее желания получить наследство. И вдруг люди из Таллина сказали, что пришел конец цементу и бетону. Значит, с точки зрения будущего весь труд ученых-цементников не имеет смысла. Много ли среди них найдется людей, которые смогут благосклонно смотреть на силикальцит?

Вся Академия строительства укомплектована именно такими недоброжелателями. Только такими! Ученые советы присудили в области силикальцита звание доктора наук только одному человеку, но и он не член академии. Первые кандидаты наук в области силикальцита, к сожалению, еще появятся только в текущем году.

Круг замкнут. Естественно, что лица, делающие большую политику в нашем строительстве, пользуются советами и консультацией научных сотрудников Академии строительства и архитектуры СССР. Кого же других им слушать?

Эти тормоза перешагнули границы СССР. Несколько месяцев назад одна делегация специалистов по строительству и строительным материалам из Венгрии целую неделю знакомилась с нашей работой. Как и все посетившие нас специалисты, они тоже поняли неотвратимость той революции, которую в дальнейшем произведет силикальцит. Они вдохновились идеей силикальцита и высказали ряд серьезных упреков в адрес наших советских консультантов в Совете экономической взаимопомощи, которые на соответствующие запросы специалистов стран народной демократии из года в год дают о силикальците только необъективные и неправильные данные. И как попали подобные специалисты в международное учреждение? Из Академии строительства и архитектуры СССР…

Такие мощные тормоза не может разрушить и самое высокое мнение крупных специалистов по строительству в США, Англии, Западной Германии, Италии, Японии, записанное в книгу посетителей Научно-исследовательского и проектного института силикальцита. Даже та простая логика, что капиталисты платят миллионы долларов за лицензии из своего кармана, а не из государственных фондов капитальных вложений, не может заставить убрать эти мощные тормоза и более серьезно отнестись к истине о силикальците, записанной на многих языках мира в нашу книгу посетителей.

Нечего удивляться, что результаты работы наших 40 силикальцитных заводов не в состоянии даже в самой малой мере «оторвать» эти накрепко пригнанные и прилаженные к креслам мощные тормоза. Нечего удивляться, что при таких мощных тормозах многие руководители строительства все еще не могут, смело произнести слово «силикальцит». Эти тормоза свидетельствуют о том, если есть известь и песок — значит, есть силикат, и только силикат. Силикальцита быть не может. Мы же находим, что если только один элемент, например углерод, дает уголь, графит и алмаз, то отчего же тогда два вещества — известь и песок — не могут превратиться в два различных материала — силикат и силикальцит? Но наш ответ это для них только писк комара в ушах. Они говорят, строительно-технические показатели силикальцита не могут быть лучше, чем у силиката.

Мы отвечаем: «Ученые не должны отрицать факторов, показанных приборами и повседневной практикой. Эти факторы должны признать все. И лишь в их интерпретации могут иметь место ученые диспуты. Соберемся вместе, повторим опыты и совместно зафиксируем результаты».

Но наши слова опять-таки остаются гласом вопиющего в пустыне. И до сих пор нет силы, которая заставила бы лиц, делающих большую политику в строительстве, побывать вместе с таллинцами в лаборатории при испытании материалов. Все эти годы мы наивно полагали, что наше предложение, в конце концов, должно быть принято, но в последнее время поняли, что его принятие невозможно, так же невозможно, как добровольный отказ чинуши от служебного кресла».

Уничтожение и гибель

Финал борьбы Хинта с силами косности и зависти наступил в 1981-м. Враги подвели его под уголовную статью. Он якобы превысил свои полномочия, возглавляя СКТБ «Дезинтегратор». Мол, воровал он и взятки давал.

Оно и немудрено: своими теоретической работой, впечатляющими практическими результатами в деле получения дешевого и прочного строительного материала без использования цемента Йоханес Хинт вступил в открытую борьбу с маститыми учеными из Академии строительства и архитектуры СССР, со специалистами Комитета по делам строительства СССР. Они-то и выступали ярыми противниками силикальцита и всего, что с ним связанно.

Отца потенциальной революции в строительном деле отдали под суд. Никакой «реформаторский» КГБ его не защитил. 13 ноября 1981 г. Йоханнеса Хинта арестовали. На суде в 1983 г. он был признан виновным в превышении должностных полномочий и приговорен к тюремному заключению на 15 лет. К самому большому сроку, наравне с убийцами и насильниками. Полученные Хинтом за изобретение силикальцита Ленинская премия (1962 г.), премия Эстонской ССР (1949 г.) и степень доктора технических наук (1963 г.) были аннулированы Верховным Советом СССР в 1984-м. Конфисковали все его имущество: и построенный им из силикальцита небольшой дом в Меривялья, пригороде Таллина, и автомобиль «ВАЗ-2101». Тех, кто творил над ним расправу, не смущало то, что Хинт уже был в немецком концлагере.

Великий инженер и механохимик ушел из жизни 5 сентября 1985 г. в госпитале таллинской Батарейной тюрьмы. Похоронили его на кладбище Метсакальмисту в Таллине. Верховный суд СССР 25 апреля 1989 г. полностью реабилитировал Йоханеса Хинта посмертно. Ученые степени, звания и награды были восстановлены. Но было уже поздно. Вскоре не стало уже и Советского Союза.

Хинт погиб ровно полвека спустя после разгрома ЦНИЛИ Александра Чижевского. Как и Чижевский, Хинт мог дать нашему народу новые возможности. Более того, силикальцитовые технологии нужны для моих городов будущего — футурополисов.

Но государство не просто гения-механохимика не защитило: оно его прямо стерло с лица земли. И нынче силикальцитовое строительство практически забыто у нас дома. Инженеров-строителей в РФ по сей специальности не готовят.

В «новой России»: судьба Владимира Попова

В РФ технологии механохимии в строительстве пытался возродить архитектор Владимир Попов. Читатели моей книги «Цунами 2010-х» знают о его технологии производства сверхпрочных строительных материалов и конструкций из песка и глины. Тоже — при помощи скоростных мельниц-дезинтеграторов.

Чтобы меня не обвиняли в предвзятости, приведу впечатления другого автора, Михаила Дмитрука.

«…Этот кабинет одновременно похож на квартиру и мастерскую. Иконы, посохи, колокола, кинжалы, кирпичи, циркулярные пилы и другие интересные предметы собраны здесь в очень непривычном сочетании, которое не бывает в обыденной жизни. Но самое удивительное — качество предметов: оно многократно превосходит самые лучшие мировые аналоги.

— Вот моя визитка, — с загадочной улыбкой говорит хозяин приемной, подавая мне… кирпич килограмма на три, на котором написано: «Попов Владимир Георгиевич». Я с недоумением верчу эту первобытную визитку, не зная, что с ней делать.

— Ею можно поставить автограф на стекле, — подсказывает веселый хозяин. Он берет у меня кирпич, подносит его к стеклу и… выводит углом кирпича красивую закорючку, словно стеклорезом. Чуть ли не все окно испещрено подобными автографами, которые Владимир Георгиевич, наверное, «оставил» другим гостям.

Тут я приходу в полное недоумение: у меня на глазах рушится теория сопротивления материалов. Кирпич, сделанный из глины, который по виду ничем не отличается от своих собратьев, на поверку оказывается крепче стекла, подобным алмазу. Об него разобьет руку даже самый крутой каратист, который лихо ломает обычные кирпичи. Видя на моем лице изумление, хозяин еще больше повеселел. С восторженной улыбкой счастливого ребенка он снял с подоконника большой глиняный горшок, перевернул его вверх дном и подвесил на пальце левой руки. А в правую взял деревянную колотушку и сильно ударил по горшку.

Я думал, что он разлетится вдребезги. Но чудесный горшок даже трещины не дал. Он неожиданно загудел подобно колоколу. Звук был мелодичный — металлический с фарфоровым оттенком.

— Уж не из глины ли сделаны три колокола, которые висят над вашим столом?! — воскликнул я в предчувствии нового чуда.

— Так точно! — подыгрывая мне, крикнул Попов, взял веревки, дернул за «языки» — и приемную наполнил малиновый звон глиняных колоколов… Желая убедиться, что меня не разыграли и не загипнотизировали, я попросил у Владимира Георгиевича его настоящую визитку. Она произвела на меня не меньшее впечатление, чем кирпич.

Визитка была в два раза больше обычной, на ней мелкими буквами было напечатано… четырнадцать должностей и званий Попова: генеральный директор творческого архитектурно-конструкторского общества «Искра», директор государственного предприятия «Историко-культурный комплекс «Влахернское-Кузьминки», член президиума Российской академии естественных наук, президент Клуба ЮНЕСКО «Русская усадьба», генеральный директор НПО «Русская керамика»…

Было видно, что архитектор Попов занимается глиной вполне профессионально и может говорить о ней как специалист. И, конечно, я спросил его, каким образом удалось придать великолепные свойства этому «примитивному» материалу. Но мастер ответил очень странно:

— Я все больше убеждаюсь в верности мысли, что «Бог есть любовь». Дело, сделанное с любовью, на два порядка выше сделанного просто так. Настоящий мастер нежно разминает глину, гладит ее, ласкает. Он с любовью доводит глину до такого состояния, когда из нее можно делать изумительные вещи. Например, он получает кирпич, к которому можно приложиться щекой, как к груди любимой женщины.

— Но любовь — это не технология, — возразил я мастеру. — Как говорил мой бывший шеф, нет такой специальности — «добрый человек». Если вы хотите внедрить свою глину в архитектуру, то должны рассказать последователям секреты технологии, а не душевного состояния. У вас что — кроме любви, никаких ноу-хау?

— Любовь к делу должна входить в технологию, — ответил он задумчиво. — Но пока это лишь наше пожелание. И мы можем передать последователям только технические секреты. Например, мы разработали особую технологию замеса глины…

Владимир Георгиевич рассказал, что изобретатели взяли за основу опыт наших предков, которые «затворяли» глину: тщательно размешивали ее водой, надежно укрывали и оставляли… на четыре года.

Когда глину «отворяли», она была похожей на сметану. Из нее можно было делать отличные кирпичи, посуду, игрушки… А единомышленники Попова научились доводить глину до кондиции за короткий срок. Они сделали аппараты размешивания раствора, которые в шутку назвали «чесалками». В результате частицы глины удалось уменьшить до ангстрема — миллионной доли миллиметра, что раньше считалось совершенно невозможным. Эти и другие новшества, которые уже запатентованы, позволили сделать глину намного прочнее бетона. НПО «Русская керамика» выпускает кирпич с маркой… 2500. Это значит, что квадратный сантиметр его поверхности выдерживает давление 2,5 тонны, — больше, чем самый лучший бетон, который имеет марку 2000. А обычно в строительстве применяется бетон с маркой 100 или 200.

Раньше считался самым лучшим американский кирпич, который имел марку 350. А русские умельцы умудрились увеличить ее в семь раз! Но это не предел мечтаний: они уже получили экспериментальный образец марки 4900…

— Зачем это нужно? — не выдержал я. — Не хотите же вы делать из глины артиллерийские снаряды?

— Мы хотим делать из нее великолепные дома, — ответил архитектор. — А технологии совершенствуем потому, что не можем стоять на месте. Это похоже на болезнь «недержание гениальности»… Напрасно смеетесь. Я говорю совершенно серьезно: на нас идет лавиной огромный поток информации — мы едва успеваем корректировать старые технологии и проекты, как рождаются новые.

Вот характерный случай. Только сделали новые печи для обжига кирпича, как приходит умелец, и говорит: «А у меня есть для них «одеяло» из нежной ткани и ваты: оно позволит раза в два снизить тепловые потери…» Эксперты посмотрели — гениально! Пришлось ломать новые печи, чтобы построить новейшие — с фантастическими характеристиками. Вместо стен из огнеупорного кирпича метровой толщины на каркас натянули «одеяло» толщиной 15 сантиметров.

— Пардон, но ведь одеяло сгорит в печи! — прокомментировал я это рационализаторское предложение. Тогда архитектор показал мне образцы необычайной ткани и ваты. Похоже на синтетику, но очень мягкую. Из нее действительно получилось бы прекрасное одеяло… для постели. Но совершенно непонятно, почему столь нежная ткань и вата выдерживают адскую температуру?

— Да потому что они сделаны из песка, — сказал архитектор, — а он, сами понимаете, не горит.

Я с изумлением теребил кусок «песочного одеяла» и не мог поверить рассказчику.

— Ну, хорошо, — сказал он, — давайте проверим. Хозяин достал галогеновую лампу: толстая спираль проходила над отражателем из точно такой же серебристой ткани, какая была у меня в руках. Когда щелкнул выключатель, пришлось зажмурить глаза: свет был нестерпимо ярок. От лампы пошел сильный жар — я невольно отпрянул назад. Таким нагревателем можно быстро вскипятить воду в чайнике. В ее спирали температура — больше шестисот градусов. Но в нескольких миллиметрах от нее ткань даже не оплавляется! Видно, что она и вправду сделана из песка: никакая синтетика не выдержит такого нагрева.

— У этой ткани коэффициент отражения более 90 процентов, — комментирует Владимир Георгиевич, — больше, чем у зеркала. Теперь вы понимаете, почему мы решили покрыть ею печь? Тепло, которое стремится уйти наружу, почти полностью отражается и идет на обжиг кирпича. Мы без труда поддерживаем температуру в печи на уровне 1000–1200 градусов. И экономим, как минимум, 60 процентов энергии, которые раньше уходили в теплопотери. Ясное дело: даже тонкий слой такой ткани или ваты обеспечил бы вашему дому самую надежную теплоизоляцию…

Но архитектор Попов не желает делать его закупоренным, как печь для обжига кирпича. Наоборот, он хочет, чтобы дом «дышал», подобно человеку. Представьте: в подвале у вас стоит печка-буржуйка особой конструкции. В ней одно килограммовое полено может тлеть 12 часов. Все это время температура стенок будет около 400 градусов, что вполне достаточно для обогрева жилых помещений площадью 50 квадратных метров.

— Да ведь это мечта сельского жителя! Как же перерабатывается ваше полено?

— Это ноу-хау. Но нет секрета в том, как тепло от буржуйки обогревает весь дом. Имея марку 2500, можно делать кирпичи полыми, оставляя в них только 15 процентов глины. Изобретатели уже научились делать полые блоки, каждый из которых по объему заменяет 8-10 кирпичей. А по прочности эти блоки на порядок выше обычных. Из таких элементов можно собрать стены, полы и потолки так, что по ним будут проходить «продухи» для теплого воздуха. По ним весь дом станут обтекать теплые потоки, идущие от буржуйки. Так создается тепловая «подушка» между улицей и помещеньями, подобная системе терморегуляции у человека. Хотя печка в подвале работает ровно, в доме можно по желанию изменять температуру воздуха.

Плинтусы сделаны в виде заслонок: если их отодвинуть, из подвала пойдет дополнительное тепло. Когда станет жарко, надо задвинуть плинтусы. Но полы и другие поверхности всегда будут теплыми, поэтому зимой можно ходить босиком или греться, прислонившись спиной к стенке. Такая система делает ненужным водяное отопление.

— Представьте себе: вы пришли с работы сильно уставшим — тело ломит, голова гудит, говорит Владимир Георгиевич. — Но вы вернулись в ваш дом, который является продолжением вашего тела, вашей души — как раньше была мать, у которой вы плавали в утробе. Итак, вы вошли в «утробу» дома и сразу почувствовали себя защищенным. Разделись и пошлепали босиком по теплому глиняному полу. А в ванне жена вам с утра голубой глинки в воду забубухала — к вечеру она превратилась в некую массу. Вы с удовольствием намазываетесь ею, стоите в ней минуты три, а потом смываете. Целебная глинка впитывает в себя «шлаки» и даже отрицательные эмоции — и вместе с водой они утекают в канализацию.

Потом вы шлепаете на кухню, а там вас поджидает горячее мясо и топленое молоко в глиняных горшочках… Вашей усталости как не бывало. Вы радостно сливаетесь с родным домом и домочадцами. В душе воцаряются мир и покой. Увы, биологи установили, что наши железобетонные коробки очень вредны для здоровья. Ведь каждая панель имеет внутри две металлические сетки, а между ними — металлические прутья. Этот многослойный «экран» полностью отсекает вас от естественных электромагнитных полей, без которых, как показали исследования, не может развиваться ничего живое…

Вот почему архитектор Попов даже потолок и крышу хочет сделать из глины, а не из железобетона. Его дом будет полностью открыт для излучений земли и космоса, что является залогом здоровья души и тела. Даже канализацию он хочет сделать полезной для здоровья. Все, что вытекает из кухни, ванны, уборной и гаража, будет поступать в отстойник объемом 2,5 кубометра. По мнению Владимира Георгиевича, этого вполне достаточно, чтобы полностью очистить воду на усадьбе, где живут 6–7 человек. Отстойник будет сделан из вспученной глины, в которой очень удобно жить колониям прожорливых бактерий. Они станут набрасываться на любые нечистоты — от фекалий до мазута — и очень быстро их перерабатывать. Поэтому на выходе из отстойника в воде будет содержаться примесей 0,05 миллиграмма на литр: на два порядка меньше западноевропейских норм очистки. Это почти дистиллированная вода, которую спокойно можно пить.

— Воду из фекалий и мазута? — не поверил я.

— Да, все уже проверено, сертифицировано, запатентовано, — заявил архитектор. — Из отстойника выходит вода чище водопроводной, поэтому ее можно направлять обратно в дом, сделав систему замкнутой.

Она будет пополняться талой и дождевой водой. Но эстетам можно подсоединиться к местному водопроводу. Тогда они смогут очищенной водой поливать сад и огород, вырыть пруд и соорудить фонтан. И все-таки непонятно, зачем столь совершенные дома обычным российским семьям, которые привыкли жить в деревянных избушках и каменных хрущобах? Да они и не мечтают о дворце! Вот что ответил мне Владимир Попов:

— Хорошо пить вино из хрусталя, гораздо хуже — из майонезной банки, и совсем плохо — из горлышка бутылки в подъезде. Но нас восемьдесят лет старательно приучали пить в подъезде. А я предлагаю делать это дома — из хрусталя. В моей семье есть любимый тост: «Давайте жить вкусно». Имеется в виду не столько еда, сколько работа, отдых, увлечение — все должно быть вкусно и красиво…

Конечно, многие не поймут мой призыв строить «глиняные дворцы». Что ж, они достойны своей участи. А мы будем строить живые дома для живых людей.

— Значит, пока это всего лишь проект?

— Да, но я вам не сказки рассказываю. Мы уже производим отдельные элементы для глиняного дома. Но чтобы построить его целиком, у нас не хватает силенок. Знаете, в каком сейчас положении изобретатели?

— Но вы, насколько я понял, не унываете?

— Наоборот. К нашему счастью, случилось 17 августа 1998 г.

— Почему же «к счастью»?

— Потому что накрылась халявная, западно-поставщическая работа российских банков. И челноки, перетаскивавшие из-за бугра барахло и строительные материалы, разорились. Сегодня наши люди начинают искать свое, а не западное. Поэтому, как ни странно, наступает наше время, когда будут востребованы колоссальные технические возможности России.

— Вас уже хотят востребовать?

— Да, некоторые губернии весьма заинтересовались глиняными домами. Надеюсь, что в ближайшее время их будут строить по всей России. И я уверен, что русский человек научится пить вино из хрусталя в великолепном доме…»

Впечатляет, не правда ли? К сожалению, надежда не оправдалась: обезьяний, криминально-сырьевой и чиновничий режим Эрэфии даже после 1998 г. так и не востребовал фантастические глиняные технологии Попова. Технологий его команды не было в так называемом «национальном проекте» «Доступное жилье»: там по-прежнему правили бал производители железобетонных коробок, впаривающих жилплощадь по несколько тысяч долларов за метр. Какие-нибудь губернские макаки-чинуши предпочитают покупать сборные дома в Австрии — по тысяче евро за квадратный метр. Не хотели замечать Попова — и все тут.

Подорвавший свое здоровье в неравной борьбе, Владимир Георгиевич Попов ушел из жизни осенью 2014-го, через 29 лет после гибели Хинта. В момент «нового 1998 года» и девальвации рубля.

Уроки трагедий

А теперь давайте извлечем уроки из трагической судьбы Александра Чижевского, Петра Капицы и Йоханеса Хинта. Именно для нашего будущего. Ибо завистливая серость, которая ничего своего создать не может и лишь копирует Запад, в нашей жизни никуда не делась. Если мы хотим расковать творческую энергию нашей нации, наделив техносмыслом Русскую идею, нам придется создать систему защиты гениев от агрессии серости.

Что мы видим в этом случае? Правительство СССР сначала сделало правильный шаг: проверив практический эффект от технологии Чижевского, издало постановление от 10 апреля 1932 года и дало гению и деньги, и опытные хозяйства для работы. Но оно поручило «вести» работу серому бюрократическому ведомству «по профилю»: министерству сельского хозяйства (Наркомзему). Этим, во-первых, оно отдало автора прорывной инновации на растерзание «признанным специалистам», которые всегда и везде все новое встречают в штыки и стараются уничтожить того, кто выступает как их могильщик, конкурент. Ведь это все равно, что сегодня отдать кураторство над разработками энергоустановок низкоэнергетических ядерных реакций какому-нибудь Министерству нефти и газа. Естественно, все будет уничтожено, сорвано, саботировано, а изобретатель — объявлен «шарлатаном».

То же самое случилось и с Хинтом.

Во-вторых, сузив дело до птице — и животноводства, правительство СССР закрыло путь к междисциплинарным исследованиям. То есть, к применению метода Чижевского и в медицине, и в электротехнике, и в строительстве, и даже в окраске деталей.

Этим и воспользовалась рать «ученых». Они стали так обильно поливать гения пасквилями и обвинениями, что чиновники Наркомзема впали в ступор. Русский чиновник (при царе, в СССР, в РФ) всегда боится принимать ответственные решения и делать что-то первым в мире. Он всегда норовит приписать все успехи себе, а неудачи — спихнуть на подчиненных. Чиновнику нужна гарантия того, что все будет хорошо, что отвечать не придется. От этого зависит его карьера, сохранение им статуса и «кормушки». А как избежать провалов? Да не делать ничего первым в мире, только копировать то, что делает Запад, где рисковать не боятся. Потому доверять дело научно-технического развития русскому чиновнику — это с гарантией получить удушение отечественных гениев, вечную отсталость и вторичность России.

А вот если бы была создана межведомственная лаборатория или научно-промышленное объединение «под Чижевского»! Да еще с таким уполномоченным от власти «пробивалой», как бывший производитель тепловозов Дегенколб при немецкой ракетной программе Донрбергера и фон Брауна в Третьем рейхе — результат был бы совершенно иным. Ведь, конечно, аэроионизация Чижевского — не атомный проект, но все равно очень важен. Ведь с помощью массового использования ионизаторов СССР мог при том же расходе кормов получать на 20–30 % больше молока, мяса, птицы. А это — колоссальный эффект для экономики и безопасности страны. В то же время, массовое оздоровление народа, победа над распространением туберкулеза — эффект еще больший. Ну, а познание космической биологии — вообще ключ к успешному управлению будущим, к нанесению умелых ударов по противнику. Ибо, например, устраивать восстания в стане противника хорошо как раз во время вспышек на Солнце, в нужной части солнечного цикла.

Надо сказать, что в сталинском СССР судьбу Чижевского так или иначе повторили и химик Ледин с его супервзрывчаткой (правда, серости его не удалось полностью уничтожить) и академик Капица с его революционной технологией производства жидкого кислорода (турбодетандеры). Но и в тех случаях мы видим чиновничье «как-бы-ничего-плохого-не-вышло» и остервенелые наскоки «ученых» и «признанных экспертов». Дело не только во власти коммунистов. Ведь в царской России отец А.Л., артиллерист Леонид Чижевский, тоже не смог прорваться со своими новациями. Именно он, еще юным артиллерийским поручиком, в 1881 году, изобрел артиллерийский угломер, позволявший батарея вести огонь с закрытых позиций. Но тогда его изобретению не дал ходу Артиллерийский комитет во главе с очередным выродком из дома Романовых, великим князем Михаилом. Тот заявил: «Русские не должны прятаться за укрепления, а разить врага в лоб!» Пройдет всего четверть века, и в 1904–1905 годах японцы примутся громить открыто стоящие русские пушки огнем как с закрытых позиций.

Потому в будущей Великой России мы будем защищать гениев именно так: давая им стать Генеральными конструкторами, подчиненными верховной власти и с правом регулярных докладов о ходе работ самому главе государства. Ибо больше мы не можем терять ни одного гения. Все гении России должны получить возможность работать на благо Отечества, не тратя сил, времени и здоровья на оборону от нападения серости и обвинителей в «шарлатанстве». Гений должен доводить свои работы до конца и получать за успех причитающиеся богатства. Так, чтобы он входил в элиту, чтобы мог и дальше совершать открытия, делать изобретения. К черту шариковщину любого оттенка, зовущую к уравниловке и к передаче всех прав на изобретения государству (чиновникам)! Это — способ все похоронить. Создатель новых технологий сможет двигать и развивать дело лучше кого бы то ни было. К черту принцип: «Если государство финансировало научные работы — оно и должно получить все права на них»!

Мы считаем, что экономика не должна быть тотально государственной. Пусть рядом с госсектором существуют и частные, и кооперативные предприятия. Ибо тогда Чижевский мог бы просто основать компанию своего имени — и развивать свое детище на частной основе, выходя на прямые связи с аграриями, клиниками, заводами. Социалистическая мобилизация в нашей России будет жить в полезном симбиозе с частной инициативой.

Следующий урок: никогда не втискивать гения в узкие рамки любой идеологии! Ни марксистско-ленинской, ни православной, ни национальной, ни либеральной. Идеология всегда не учитывает будущие научные открытия. Она должна их не отвергать, а принимать и интегрировать в себя. Надо помнить, что завистливая и бесплодная серость обожает уничтожать гениев то с помощью попов, то руками идеологических комиссаров, решающих, что «кошерно», а что — «некошерно». Идеология Русской идеи проста: нет ничего невозможного, мы можем все, опираясь на мощь нашего разума и на новые знания!

Немаловажный урок состоит и в том, что наука и техника — дело слишком сложное и ответственное, чтобы доверять их только самим ученым. Ибо в науке царят невиданные подлость и низость по отношению к гениям и первопроходцам.

Ведь не секрет, что все новое в науке вынуждено пробиваться наружу, словно росток — сквозь асфальтовую корку. Наука давным-давно не представляет из себя клуб благородных рыцарей-исследователей с душами детей, готовых замечать все новое и необычное и изучать его, отказываясь при этом от старых теорий и авторитетов. Наука сейчас — это доступ к бюджетным средствам и заказам корпораций. В ней царят жестокие нравы, в ней конкурентов уничтожают всеми способами. Даже если эти ученые-конкуренты действительно нашли нечто новое или решили те проблемы, над которыми десятилетиями бились исследователи других научных школ. Чем очень сильно замедляется скорость научного познания. Подчас приходится ждать, когда вымрут ученые-носители устаревших взглядов, когда можно будет двигать науку дальше, не рискуя попасть под каток научных репрессий.

Как писал один из основоположников современной нейробиологии, Алан Ходжкин, «если бы единственным мотивом тех, кто занимается фундаментальной наукой, было любопытство, они бы радовались, когда кто-то другой решает проблему, над которой они работают. Но обычно они реагируют совсем иначе!». Историк нейробиологии Эрик Кандель в капитальном труде «В поисках памяти» пишет, что научные диспуты, начинаясь как чисто научные споры, чаще всего переходят на личный, почти мстительный характер. Ибо те же качества, что свойственны конкуренции вообще — амбициозность, гордыня и мстительность — в полной мере присущи и науке. То есть, автор даже эпохального открытия может быть уничтожен, если вдруг переходит дорогу какому-нибудь влиятельному руководителю научно-исследовательского института.

Мы знаем, что настоящих ученых, способных создавать действительно нечто новое — не более нескольких процентов. Все прочие — «научные работники», лишь разрабатывающие «золотые жилы», открытые когда-то немногими гениями. Научные работники чаще всего и становятся серостью, убивающей гениев. И, как мы видим из обвинительной речи Бориса Завадовского против Чижевского, они выступают в ипостаси махровых, узколобых обывателей с ничтожным кругозором, ненавидящих разносторонне развитых гениев.

Нас не устраивает оскомину набившая история о том, как десятилетия спустя восторженные потомки говорят о том или ином великом ученом с трагической судьбою: «Как же он был прав и какими ослами выступили его тогдашние гонители! Как он опередил свое время!» Что с того толку, коль сам гений не дожил до своего торжества? Если он пал, затоптанный серостью, хотя мог бы ускорить течение времени и при жизни посмеяться над толпой нелюди? Нет, у нас гении должны побеждать при жизни и творить дальше, а не умирать в нищете и болезни, надорвавшись в бесплодной борьбе. Мы и так потеряли слишком много ярких и талантливых людей. Потому не будем доверять все «признанной» науке.

Ибо в ряде случаев те, кто еще вчера выступил как гений или талантливый первооткрыватель, завтра может «забронзоветь» и стать гонителем другого гения. Вспомните, как великий Тимирязев не принял идей молодого Чижевского. Или — если вы читали «Хроники невозможного» — как талантливый советский биохимик, академик Овчинников, стал настоящим палачом-инквизитором для творцов перфторана: искусственной крови.

Ради этого мы и должны уничтожить Комиссию по лженауке, заменив ее на Центр экспериментальной проверки новых открытийизобретений. Создать Вторую Академию — конкурента Первой. Учредить Агентство передовых разработок. То есть, создать свой вариант немецкого общества Анненэрбе, некую машину для преодоления тупости, зависти и косности. Потому что перед нами, как национал-футуристами, стоит задача: справиться с многочисленными проблемами практически обреченного русского народа с минимумом сил и средств. А разве есть тут иной путь, кроме как путь использования самых смелых, прорывных и подрывных, инноваций? Самых неожиданных открытий и изобретений? Никто еще не отменял принципа «Один трактор заменяет собою сотню конных плугов, а один пулемет — шестьдесят стрелков из обычных винтовок». Все, что позволит нам экономить рабочие руки, время, киловатт-часы и гигакалории, что сберегает нам ресурсы — это то, что работает на выживание нации и ее развитие.

Никогда нельзя доверять чиновникам и «признанным ученым» составлять прогнозы-форсайты с приоритетными направлениями научно-технических работ и поступать так: все, что не вписывается в высочайше утвержденные направления — не замечать и гнобить. Весь опыт истории показывает, что «эксперты» во все времена не могли предугадать грядущих прорывов. Они могут достигаться там, где никто и ничего не ожидал. Потому прогнозы должны служить нам как справки, но не более того. Сама инновационно-научная система из двух академий и Агентства передовых разработок должна стать живой, умной, чутко реагирующей на возможные прорывы. Здесь у нас нет «неважных» инноваций. Ими мы будем считать все, что способно решать проблемы. Будь то новый корм для свиней, полученный с помощью кавитационной установки, дающий нам отличные привесы и независимость от импортных добавок — или же разработки в области искусственного интеллекта. Наша система должна ставить перед наукой конкретные проблемы для разрешения, а не планировать по типу «Открыть новую элементарную частицу к такому-то числу». Постановка практических проблем — лучшая гарантия для торжества чижевских над завадовскими-выбегалло. Любой успех нужно развивать и превращать в основу для создания производственной корпорации, способной рвануться на глобальный рынок. Наука должна идти бок о бок с новой индустриализацией. Ибо так мы не только уничтожим агрессивную серость, прячущуюся за научными титулами, не только сделаем науку могучей производительной силой — мы еще и создадим «фабрику» для производства здоровой, умной элиты. И не надо говорит, будто элита не нужна: в любом обществе всегда будут 4 % вожаков, за коими идут все. Надо чтобы эти 4 % состояли не из чинуш-казнокрадов и не из сырьевиков, а из интеллектуалов и творцов. Надо ли говорить вам, что могло ждать нашу страну, будь ее элитой такие, как Чижевский, а не всякие там выбегаллы-завадовские, кагановичи и микояны.

Если мы хотим построить звездолет…

Мы не должны больше терять гениев! Ни единого! В национально-футуристическом СССР-2 Максима Калашникова они получат всевозможную защиту от нашего государства — и возможности развивать свое дело. Мне плевать на идеологию: совместим тут и социализм, и капитализм, лишь бы дело шло.

Перед моими глазами проходят истории наших талантливых новаторов. Особенно уже новые, «постсоветские». Везде — одна и та же драма, одна и та же стена вокруг них. Вот астраханец Афанасьев с его технологий «вечного», непроницаемого для влаги серобетона, из коего можно делать надежные, не нуждающиеся в ремонте, шоссе. Он оказался в РФ никому не нужным. Вот Виктор Петрик, создавший великолепную технологию платиноидных металлов даже из бедных руд с помощью одностадийной установки, работающей на трифторфосфине. Всего за один «прогон» она извлекает их руды все. И это позволяет «похоронить» такие комбинаты, как «Норникель» с их долгими циклами добычи. А заодно — моментально производить и катализаторы. Но Петрик тоже оказался никому не нужен. А вот Юсуп Хамхоев, советский инженер из Ингушетии, изобретатель тормозных устройств, не имеющих аналогов в мире и конструктор автомобильных прицепов с такими тормозами. Он тоже бьется в стену, потому что не может наладить производства своих детищ, удостоенных награды Сколково, в Российской Федерации. Все агентства и фонды, созданные якобы для поддержки инноваций и импортозамещения в РФ, его отталкивают. Вот ушедший из жизни великий советский физик Мурадин Кумахов, основатель Института рентгеновской оптики. Он давал возможность стране производить микросхемы лучше западных, лечить рак без дорогих ускорителей элементарных частиц. Он подошел к порогу создания термоядерного реактора очень необычной конструкции. Он открыл возможность создания «одноразового» космического рентгеновского лазера с накачкой от ядерного взрыва. И он тоже умер, так и не дождавшись воплощения своих проектов.

Этот мартиролог можно продолжать на много-много страниц. Но зачем? И так все ясно.

Да, нужно наделить Русскую идею техносмыслом! Надо воплотить ее в звездолетах. Но ради этого придется прежде всего излечить вековечную беду России: пожирание ею собственных гениев и пророков. Ибо только «инновационная сверхпроводимость» сделает возможным переход русских в новую цивилизацию, отведя от них неминуемую национальную смерть. Ибо звездолеты будущей Русской сверхцивилизации есть сгустки всяческих прорывных инноваций. А как их создать, если не решить вековечную проблему России, убивающей своих гениальных детей?

Ради этого мы и должны создать специальную «машину открытий» и целое «царство свободы» для инноваторов. Защитить их от завадовских и «низшей расы» чиновников. Ради этого мы должны уничтожать тех, кто норовить истребить гениев и «затереть» их создания. С помощью новой опричнины, местного самоуправления и общин, предприятий в собственности трудовых коллективов и смелых частных предпринимателей. С помощью «Закона о преступлениях против Будущего». Да и вы, поди, уже читали многие книги Максима Калашникова, и знаете, о чем речь.

А еще — надо защитить гениев от толпы обывателей, обретших Интернет и смартфоны. Сонмища леммингов-обывателей, не способных что-то создавать и творить, но зато одержимых жаждой как-то прославиться, могут только одно: улюлюкать над гениями. Швырять калом в тех, кто неизмеримо выше их. Ибо толпа ничтожеств только так может самоутверждаться. Уводя гениев в особые «цитадели творчества» и тратя деньги на них, а не на футбол и наемных пинателей мяча, мы сделаем их триумфаторами. И новыми кумирами для толп обывателей.

Вот — этапы нашего Плана. Наделения Русской идеи нужным техносмыслом. Склоняя голову перед памятью великого Чижевского и многих уничтоженных гениев, мы объявляем беспощадную войну серости и обывателям. Новой Россией будет править высокий интеллект творцов! Сталину не удалось решить проклятую проблему. Значит, решим мы, когнитарии. Коги новой эпохи…

Записки национал-футуриста

Немногие сейчас отдают себе отчет в том, что в 2014 году произошли события, меняющие мир кардинально. Что мы уже никогда не будем жить так, как в 2000–2013 годах. Что началась та самая смена эпох. Но готова ли к этому нынешняя Россия?

Вопрос — чисто риторический.

На переломе эпох

Не так давно Максиму Калашникову попала в руки прелюбопытнейшая книга американца Натана Вульфа «Вирусная буря» (The Viral Storm). У нас ее перевели как «Смертельный шторм: эпоха новых эпидемий». Вульф — один из создателей центра Глобального прогнозирования вирусных инфекций в Сан-Франциско (Global Viral Forecasting, GVF). GVF заявлен как центр раннего выявления пандемий по всему земному шару. Однако от этого до управления эпидемиями — даже не полшажка. Америка и здесь рвется вперед, овладевая невидимым миром вирусов.

Сам Вульф — фигура незаурядная. Типичный представитель энтузиастов междисциплинарных исследований. Сначала он был приматологом-обезьяноведом, но затем приобрел еще одну специализацию: микробиолога, вирусоведа. Он работал в экспедициях, нашедших природные очаги СПИДа и вируса Эбола, которые первоначально терзали шимпанзе. А поскольку местные негры охотятся на высших обезьян — то и заразились этими вирусами при освежеваниях и разделке добычи. Сказки о том, что СПИД и Эбола выведены в секретных лабораториях — именно что сказки для свихнувшихся дебилов постиндустриальной эры, превратившихся в по-средневековому доверчивую толпу темной черни. В лабораториях могли «доделать» эти вирусы, но их природное происхождение доказано железно. Книгу Вульфа читаешь как продолжение «Охотников за микробами», научного бестселлера Поля де Крюи 1930-х годов.

Вульф показывает, что в современном мире опасность эпидемий растет с каждым годом. Почему? Многие болезнетворные вирусы перешли к человеку от диких и особенно — домашних животных. Попав в наш организм, вирусы изменились. Мы, жители Старого Света (Евразии и Африки) уже принесли свои жертвы и выработали сопротивляемость оным вирусам. Зато мы, белые, превратились в настоящее оружие массового поражения, когда с начала XVI века вошли в контакт с жителями Америки, Океании и Австралии. Принесенные нами болезни выкашивали целые первобытные племена: у них-то иммунитета к «привычным» нам вирусам не имелось. Это отлично описано в труде Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь».

Но теперь произошел еще один скачок: из-за глобализации, всепроникающего мирового рынка, развития туризма и доступной реактивной авиации в мир скученных больших городов попали новые вирусы, раньше обитавшие в глухих уголках той же Африки. Те, к коим человечество непривычно. Они и создают угрозу новых пандемий с самыми трагическими последствиями.

Вульф приводит пример: птичий грипп, разразившийся в 2003 г., приводил к смертности 60 % заболевших: они умирали от того, что их легкие заполнялись жидкостью. Страшный вирус гриппа-испанки, уничтоживший десятки миллионов людей в 1918–1919 годах, кончался смертью лишь в 20 % случаев. Хорошо, что птичий грипп плохо распространяется от человека к человеку. Это спасло человечество в 2004 году от большой трагедии. Однако в 2009 году появился свиной грипп. Он отличается отличной распространяемостью, хотя от него гибнет не более 1 % захворавших.

Но вирусы — штука, склонная к стремительным мутациям. Встречаясь в организме носителя, вирусы обмениваются генами. Вполне может быть, как пишет Вульф, птичий грипп станет очень вирулентным, а свиной — гораздо более убийственным. Можно предположить, что оба вируса, встретившись в организме человека или животного, создадут еще один вид смертельно опасного «мозаичного» вируса. Того, что будет и распространяться, как огонь в прерии — и убивать 60 % зараженных.

Но вот что меня лично занимает: а ведь такую работу можно сделать и искусственно, в лаборатории. Хотя это крайне опасно. В конце книги Н. Вульфа узнаю: оказывается, в знаменитой Лос-Аламосской национальной лаборатории США, в этой колыбели ядерного проекта 1941–1945 годов, существует «Банк генов». Электронная база данных фрагментов ДНК, пополняющаяся ежегодно миллионами новых генетических последовательностей. По состоянию на 2011 г. сей банк насчитывал более ста миллиардов фрагментов ДНК. С ним можно сличить любую последовательность генов, выявленных в биологических пробах. Банк позволяет обнаружить: а от чего умер вот этот человек? От известного вируса, уже имеющегося в лос-аламосском банке — или же от неизвестного, каковой будет «расшифрован» и тоже помещен в хранилище данных.

При этом DARPA, Агентство передовых разработок Пентагона, разрабатывает программу «Предсказание». Ее цель — эффективно прогнозировать естественную эволюцию любого вируса. Как вы понимаете, отсюда до управления эволюцией — всего пара шагов.

Наконец, сам Вульф создал в США центр глобального обнаружения пандемий и их отслеживания — GVF. Причем он описывает, как в Америке можно следить за ситуацией в режиме реального времени, анализируя медицинские запросы в «Гугле» с «Твиттером» и интенсивность медицинских вызовов по мобильным телефонам. Это — четкие критерии вспышек заболеваний.

А теперь сложите кусочки мозаики. Видите: американцы начали осваивать громадный, невидимый мир вирусов. Рывок в информационно-вычислительных технологиях сделал это возможным. И отсюда идет прямой путь к созданию нового оружия тайных мировых войн. Ведь можно будет и создавать новые смертоносные вирусы, и опустошать ими целые страны. Ведь, в отличие от прямого военного нападения, от открытого применения ракетно-ядерного оружия, доказать факт применения вирусного оружия практически невозможно. При этом того, кого надо, агрессор вовремя вакцинирует, защитив от поражения. Например, у себя дома.

Вульф пишет, что западная наука вплотную подошла к познанию вирусной природы рака. Теперь она понимает, что состав микрофауны в организме человека способен влиять даже на ускорение или замедление его старения.

К чему я это? Да к тому, что мы стоим на переломе эпох. К тому, что враг наш обрел неимоверную силу. Он успешно осваивает не только мир вирусов с прионами, но и сажает марсоходы на Красную планету, причем с помощью тех маневров, что еще в 1980-е считались рискованнейшми. Он уже ведет войну с помощью летающих роботов. Но скоро у него на вооружении появятся четвероногие боевые роботы, скрещения выносливого мула и опасного хищника в одном «лице», уйти от коих пешему будет невозможно: четвероногий робот перемещается со скоростью в 40 кмчас. Это воплощенные СДФ-многоножки, что сопровождали землян в романе Ефремова «Час быка» (1968 г.). Наш враг готовится принять на вооружение лазерные «пушки». Уже действует и первый человекообразный робот «Атлас» компании «Бостон Дайнемикс», способный переносить грузы, а ДАРПА, агентство передовых разработок Пентагона, регулярно проводит свой «кубок вызова» для роботов — DARPA Robotics Challenge.

Биологическое на Западе сливается с нанотехнологическим, опираясь на громадное превосходство в вычислительной технике. Грядет переворот в конструкционных материалах: «добавки» в виде углеродных нанотрубок сулят получение материалов с прочностью стали, но легких, словно бальса. На Западе полным ходом идут к радикальному продлению жизни человека (как минимум втрое), к гиперзвуковым аэрокосмическим аппаратам, к созданию «индивидуальной», высокоточной медицины.

В момент, когда мы пишем эти строки, с Запада уже прозвучали первые три удара погребального колокола по миру нефти и газа. А значит — и по нынешней Российской Федерации, стране с глубоко сырьевой экономикой. И это — еще страшнее для нас, чем лазерные «бластеры» или боевые роботы.

Погребальный звон по «нефтяной цивилизации»

Мир строит на пороге вступления в новую научно-техническую эпоху, переход в нее начнется около 2020 года, и в нарождающейся новой реальности нефть так же слетит с Олимпа глобальной экономики, как когда-то, в начале ХХ столетия, с нее низвергался уголь.

Вот эти три «погребальных звона».

Первый — успешные опыты Андреа Росси по созданию установки низкоэнергетичных ядерных реакций (LENR), работающей на никелевом порошке. А также — воспроизведение его опытов в РФ Пархомовым и разработки куда более продвинутых установок LENR в разных странах. Эти установки, лишенные радиоактивности и радиоактивных отходов — если довести их до технически и коммерчески завершенного вида — сделают воплощенной мечту об источниках дешевой и чистой энергии чуть ли не в каждом доме. И уж точно — в каждом городском квартале.

Второй удар: сообщение корпорации «Локхид-Мартин» о работе группы Макгайра по созданию компактного термоядерного реактора к 2017 году. ТЯ-реактора размером с турбореактивный двигатель для авиалайнера.

Третий удар погребального колокола: новый графеново-полимерный аккумулятор, разработанный испанской компанией «Graphenano» (/) совместно с исследователями из университета Кордовы. Втрое меньший по массе, нежели литий-ионный, он позволяет в принципе дать время зарядки в 8 минут.

Вы понимаете, что будет означать скрещение этой технологии с источниками дешевой и чистой энергии? Это — резко возросшая выгодность электромобилей, не считая совершенно новых систем энергообеспечения промышленности, аграриев, морского и железнодорожного транспорта и жилого хозяйства. Применение углеводородов как топлива начнет быстро «съеживаться» с падением цен на них. Только в реактивной авиации и ракетной технике керосин еще долго будет играть главную роль.

Для нефтегазовой экономики РФ это — крышка. Всеми своими книгами с 1998 г. я пытался докричаться до верховных ослов: нельзя транжирить нефтедоллары! Надо вкладывать их в новый реальный сектор и прорывные разработки. Не услышали? А теперь — поздно. Бело-сине-красный «шалман у трубы» покатился к краху. Даже если он и сможет выстоять после падения мировых цен на нефть сейчас, дальше его ждет сокрушительный удар в виде энергетической революции.

Последствия очевидны: в мире пойдет новая волна индустриализации. Энергия станет доступной всем и везде. Причем недорогая и экологически безопасная. Уже сейчас в Америке воссоздается промышленность, причем роботизированная, требующая людей в 10–20 раз меньше, чем технологии 198 о года. Кануна времени выноса заводов и фабрик с Запада в Китай. Теперь промышленность возрождается и в Соединенных Штатах, и в Европе.

Запад восстановит индустрию, сбросив страны-нефтедобытчики в нищету. Украина, если она не дура, могла бы на деньги нескольких олигархов запустить проект создания новой энергетики на государственном уровне. (Вот поэтому я и убеждал в начале 2014-го: Юго-Восток-Новороссию нужно отрезать быстро). Но это вряд ли: мозги «элиты» на Украине так же тупы, как и в РФ.

Зато обывательщина в РФ показала себя во всей красе. Власть с 2000 года ни хрена не видела и не желала замечать. Она продолжала тупо повторять бред про некий «постиндустриализм»: сказу о доме с крышей — но без стен и фундамента. Не видела ничего и официальная наука, все подавляя обвинениями в «лженауке». Публика в РФ тоже оказалась стадом ишаков, орущих о «шарлатанстве» и забивавших в Интернете всех смелых изобретателей копытами: «Шарлатанство! Обман!». Вся страна напомнила мне тупой птичий двор. Вся РФ выказала себя царством тупых обывателей, ненавидящих ученых с изобретателями. Причем сверху донизу.

За глупость полагается тяжелая расплата, господа.

Бессильный «полюс силы»

Иногда можно позавидовать власть имущим на обломках СССР. Они обитают в некоем «параллельном мире», где нет никаких научно-технологических вызовов, где есть только власть, нефть, бюджет и сырье. Они заняты невероятно важными делами: делят казну, борются за контроль над потоками нефти и денег, озабочены делами футбола и состоянием пропаганды. Мир этих существ так же логичен и закончен, как мир птичьего двора в «Гадком утенке» Андерсена. Или, коль так угодно, как реальность скотного двора. Для свиней ведь все, что не касается кормушки, не существует и никакой важности не составляет. Да сама кормушка (в данном случае — нефтегазовая) кажется им вечной и неиссякаемой.

Они пропустили момент, когда проклюнулись первые технологии, что уничтожат их кормушку и сметут прочь их скотно-птичий двор. Они что-то стали вещать о «многополярном мире» и России, как одном из полюсов силы. Но любой центр глобальной силы опирается на мощно развитые науку, наукоемкую индустрию, футуристические вооруженные (военно-научные) силы. Но разве может стать «полюсом силы» страна, что уничтожила свою промышленность, не может себя даже продовольствием обеспечить и с 1991 года фактически стояла на месте в научно-технологической гонке, занимаясь исключительно обменом готовых товаров и изделий на нефть? Да не будет здесь без развития всего вышеописанного никакого полюса силы! Как ни заклинай реальность воспоминаниями о славной царской и советской истории, как ни поминай традиционные ценности. Миром правит тот, кто устремлен вперед, а не тот, кто в миллионный раз вспоминает о былых достижениях. Не полюс силы, а бесславный крах ждет такую «энергетическую сверхдержаву», где наступило всевластие обывателей.

Нам очевидно банкротство и поражение российской «илитки» с психологией надутых и тупых индюков с птичьего двора. Крушение ее власти неминуемо. Ибо чем она занималась все эти годы? Судьба сделала ей невиданный по щедрости дар: 14 лет высоких нефтяных цен — с 2000 по 2014 годы. Она пролила на РФ триллионы долларов сырьевых доходов. Но власть обывателей, опираясь на огромную рать мещанского электората, прокутила, проворовала, зарыла в землю все эти триллионы, так и не построив новой индустрии. Ну, а теперь приходит конец высоким ценам на нефть. Кажется, навсегда.

Пока в Америке деньги тратили на создание центров то ли слежения за вирусными пандемиями, то ли управления ими, вы строили стадионы для наемных футболистов. Вот вам и вся причина грядущих бедствий РФ. Ведь на Западе еще много куда миллиарды вкладывали, и всегда — в технологии передовых рубежей.

Нам очевидно, что по психологии «аристократия» РФ — та же обывательская серость. С теми же «высшими ценностями» в виде «пивасика и футбола» в мозгах. Она представляет из себя форму, каковая по сравнению с «профессорами завадовскими-выбегалло» представляет еще один шаг вниз по лестнице эволюции. Те хоть подобием науки занимались, попутно гнобя гениев размаха Чижевского. Расейская «илитка» вообще выбросила науку за борт. Глядите: Запад вкладывал миллиарды долларов в познание мира вирусов, в интеллектронику, в роботику и гиперзвуковые ЛА. А наша «илитка» тратила и тратит такие же средства на помпезные «имиджевые проекты» — саммит АТЭС-2013, на универсиады в Казани и Красноярске, на Сочинскую олимпиаду и футбольно-мировые игрища 2017–2018 годов. Все это — вместе взятое — дает затраты более чем в 100 млрд. долларов. Это не считая ежегодных затрат на бездарный российский футбол, превышающие раза в два все ассигнования на Академию наук. Ну, а сколько эта «илитка» украла и угрохала на свои роскошные особняки — даже говорить не приходится. Жадные и тупые грабители, столкнувшие русских в новое средневековье — вот кто они такие.

Они прос…али Новороссию, довели ее до катастрофы. Профукали 14 лет нефтяного изобилия с 2000 года, не построили нового реального сектора — и падение нефтяных цен стало для вас громом небесным. Сразу все почувствовали, что бело-сине-красная РФ ни черта не делает сама, практически все импортируя. А значит, девальвация рубля и падение цен на нефть для нас — удар оглоблей, и упущенных бездарно лет — не вернешь.

Крым вы присоединили бездарно, создав запертый в геополитический «сортир», убыточный анклав. Посмотрите на карту: Крым — как сбоку припеку. Россия никогда не имела такой конфигурации границ! В Империи и СССР Крым всегда связывался со страной сухопутно и вообще был в ее глубине. И дураку ясно, что без остальной Новороссии (а Крым — ее часть) полуостров обречен на вечный кризис. Ну, а Новороссию вы предали и довели до чудовищных бедствий. Сейчас ее «сливая» и оказывая прямую экономическую помощь Киеву. Вы ее уже проиграли.

Что еще осталось? Сочинская олимпиада? Бездарнейшие затраты в 50 млрд. долларов ради «престижу»? Ну, так Сочи-2014 провалились в никуда по части «престижу», как и Олимпиада-1980 в Москве. Тогда все затевалось ради создания положительного образа СССР, и все напрочь было смыто в момент самой Олимпиады и Афганистаном, и польскими событиями. А в 2014-м все смыли Крым и война в Донбассе.

Ненавижу бессмысленные затраты на олимпиады и ложный «престиж» с отрочества! Прекрасно помню олимпийскую истерию конца 70-х. Мой одноклассник Олег Бондаренко рассказывал, как его близкий родственник ходил в Мурманск, кажется, в навигацию 1978 года. И там уже были пустые продуктовые магазины, вареную колбасу давали по талонам. (Потом я прочту то же самое о Мурманске 1979-го в одном из путевых романов Виктора Конецкого). Мой отец, работая корреспондентом «Правды» по Причерноморью (в той же Новороссии, Одесса-Николаев-Херсон-Крым), приезжая из командировок, говорил о том, сколько проблем в стране. Сколько нужно строить, обновлять. Он рассказывал, что в Центральной России в магазинах — шаром покати, и Одесса еще очень хорошо живет. Уже тогда я, еще мальчишкой, думал: «А на хрена нам тогда эта Олимпиада-80? Если страна не может обеспечить колбасы в магазинах, если множество вещей приходится где-то доставать? Может, лучше вложить средства в агропром и легкую промышленность?»

Отец рассказывал, что на колхозных фермах на кило привеса птицы или скотины идет корма в два раза больше, чем в личных хозяйствах. И я думал: а почему бы тогда не разрешить людям большие частные хозяйства? Нам рассказывали о том, какие олимпийские объекты строятся, а отец рассказывал, что мы урожай, как в США, убрать на две недели не можем — и зерно осыпается. И дорог не хватает хороших даже на хлебородном черноземном юге. И элеваторов не хватает, и они забиваются привезенным из Америки и Канады импортным зерном. Покуда наши хлеба гибнут в поле и гниют на временных пунктах ссыпки. И на хрена нам была та Олимпиада-80, если нужно было дороги и элеваторы строить?

Прошло более четверти века — и новые бездарные правители, ничем не напоминая шамкающую развалину Брежнева, повторили все его ошибки. Причем в устроенном размере. Они истратили на Сочи в два раза больше, чем на олимпиаду 1980-го (50 млрд. долларов против 9 млрд. долларов образца семидесятых). При этом РФ — это еще хуже, чем СССР 1980 года. Мы не производим даже того, что делали тогда. У нас — еще более дефицитная экономика, чем при Брежневе. Просто РФ сей дефицит восполняет за счет обмена нефти на продовольствие и промтовары. Формально вывозя на кордон 20 млн. тонн зерна (максимум на 5 млрд. долларов), Эрэфия в год ввозит продовольствия на 30–40 млрд. При том, что дорог по-прежнему не хватает, недостаток современных агромашин растет угрожающими темпами, а парк станков при правлении Путина сократился более, чем вдвое. И эти коронованные болваны вломили столько денег в олимпиаду!

Они ничему не научились.

Больше не будет ни крымов, ни олимпиад: сырьевая экономика посыпалась сразу после падения мировых цен на сырье. ЧМ по футболу в 2018-м? Он окончательно превращается в камень на шее. Перед Западом вы уже подняли ручки вверх и уже спасаете враждебный киевский режим углем и электричеством. Брежнев проспал новый технологический рывок мира в начале 1980-х. Нынешние «державцы» проспали рывок начала 2000-х, прогуляли нефтяные триллионы и теперь просыпают новый технорывок развитого мира.

Власть тупых сырьевиков уже обанкротилась и повела к банкротству РФ. (Про Украину молчу: она уже супербанкрот). Историю не обманешь: пропустив уже третий по счету технорывок развитого мира, страна обречена на тяжелейший кризис, если не на гибель.

Заметим, что цена всех этих олимпиад, чемпионатов мира по футболу и прочего спортивно-зрелищного молоха намного больше, чем кажется на первый взгляд. Дело в не том, что на те деньги, что тратятся всего на один стадион, можно было бы построить два высокотехнологичных завода или помочь десятку новых чижевских. Не в том, что на среднюю годовую зарплату одного пинателя мяча из клуба расейской высшей лиги можно было бы (до девальвации рубля осенью 2014-го) купить 11 мощных тяговых тракторов типа «Кировец». Зло гораздо глубже. Ведь если государство превращает спортивные игрища в свой наивысший приоритет, если даже ученый с мировым именем не имеет и десятой доли доходов пустоголовой особи, умеющей играть с мячом, то оно миллионам молодых русских внушает убогую мысль: «А зачем учиться и рваться к звездам?» Незачем. Стань безмозглой тварью, играющей в футбол под рев стадионов, забитых толпами опившихся пивом кретинов — и ты будешь богат и знаменит. Зачем становиться биологом, инженером, космонавтом, физиком? Они — дураки, нищие неудачники. Главное — это футбол, эстрада, шоу-бизнес. Или чиновничество.

Вот она, самая страшная цена ваших олимпиад и «мундиалей», правящие ничтожества. Тем самым вы убиваете дух народа, саму Русскую идею.

Каким же надо было быть коллективным кретином (говорю о расейской «илитке»), каким обывателем на троне, чтобы не извлечь ни малейшего урока из истории 1970-1980-х годов! Вы и сейчас готовы вломить 20 млрд. долларов не в индустриализацию и не в науку, а в футбол. И ладно бы катастрофа СССР стряслась век назад: вы, туранчоксы, сами тогда жили. Как и Максим Калашников 30 лет тому назад. Неужели я в 15 лет от роду был вас умнее? Если это так, то можно только пожалеть бедную Российскую Федерацию.

Подчас мне до боли хочется оказаться в моем 1975 году, когда мы с отцом мчимся по ночной трассе из Безмеина в Ашхабад в салоне «Волги». Мягко струит звук радио, сообщая об успехах советской космонавтики. Светится изумрудно-зеленым светом приборная доска, ползет по длинной шкале спидометра красная лента указателя. А тебя переполняет чувство несказанной гордости: ты — часть огромной и могучей державы. Которая умеет делать все, что делает Запад. И если еще не умеет — так сможет завтра.

Понимаю, что того советского Рима уже нет. Детски некоторые мои желания. Впереди — удары ледяных штормов эпохи, и мы вынуждены встречать их среди руин.

И у нас есть лишь один путь для того, чтобы выскользнуть из ледяных лап смерти. Путь национально-футуристический. Путь воплощения книг автора этих строк. Не существует альтернативы ни новой индустриализации, ни использования самых смелых инноваций. Можно сказать, эскалации инноваций. Ибо прежнее, сыто-бездумное существование «скотного двора» при углеводородной «трубе» заканчивается, господа. Вне зависимости от вашего хотения иль нежелания. Обыватель здесь бессилен. Ибо завтра РФ может угодить в обстановку системного кризиса, усугубленного подрывом ее изнутри и какими-нибудь «пандемиями по заказу».

Русская идея, наделенная техносмыслом — вот наш ответ на вызов истории.

Нас ждет болезненная и опасная смена элиты. Революция в РФ неизбежна, и вопрос лишь в том, пойдет ли она «сверху» или же стихийно-разрушительно.

Труднейшая задача: строить новый мир

Давайте оставим в стороне опасную тему революции. Скажу лишь вкратце: нынешняя власть явно падет из-за поражения в новой холодной войне и под умелыми воздействиями внешнего врага. Нашей же задачей станет свержение тех, кто свергнет нынешних «вождей».

Но какие задачи станут тогда перед окончательным победителем? Страна-то очутится на пороге смерти.

Вот тогда и придется буквально идти на завоевание Будущего. На построение нового мира. Потому что пути назад нет. Как у Кортеса, двинувшегося на покорение империи ацтеков или у барона Унгерна, штурмующего Ургу. Корабли сожжены, за спиною — тьма. Здесь и понадобится та самая инновационная система, о коей мы говорили. Пресловутый техносмысл Русской идеи. Именно здесь придется убирать все препоны для работы гениев. Это как в электротехнике: чтобы избежать потери энергии, нужно максимально снизить сопротивление проводника, чтобы не греть воздух зазря. В идеале вообще сделать сверхпроводник, вовсе без сопротивления. В нашем случае мы говорим о создании «инновационной сверхпроводимости». И если продолжать образ, то это — свобода творчества для чижевских, защита их от уничтожения выбегаллами-завадовскими, ратями серости, косной бюрократией и «старыми школами» в науке.

От создателей СССР мы должны взять главное: смелость мысли и действия. Знаете, чем отличаются сегодняшние оппозиционеры (в том числе и красные) от большевиков? Сегодня стоит заговорить о том, что нам нужен космос — и подчас даже те, кто нацепил на себя серпы с молотами, начинают вопить: «Какие там космодромы? Нам не до этого, нам самые простые вещи сделать!» Не отличаясь в сем от выбегалл-завадовских и махровой обывательщины. В отличие от них, красные вожди образца 1920 года думали и о текущих задачах (как бы уголек и хлеб в города завезти), и о небе. Они в голодной стране создавали те институты и КБ, что потом станут основой грандиозного авиакосмического рывка СССР. Именно тогда, думая о хлебе и восстановлении разрушенной промышленности, красные создавали и ЦАГИ, и Академию имени Жуковского. В лишенной электричества Москве 1920-го они представляли грандиозный план будущей электрификации страны — ГОЭЛРО. У них были крылья, и тем они принципиально отличаются от многих нынешних оппозиционеров. Они-то сознавали, что если ты будешь думать только об элементарном, ты — труп для истории. Заведомый проигравший. Потому те революционеры, борясь с разрухой, одновременно мечтали и космических полетах, глядели на Марс. И вот этому у них стоит поучиться.

А вот дальше они нас научить не могут. Дело в том (и мы это видели на примере Чижевского) они породили систему, что боялась первопроходчества и принялась съедать многих гениев-новаторов мирового масштаба. СССР перешел на подражательно-догоняющую траекторию развития, на копирование западных передовых образцов и достижений. Конечно, уникален пример Спецкомитета при правительстве СССР, созданного Л. Берия, в рекордные сроки обеспечившего стране развитие ракетной техники, реактивной авиации, радиолокации и овладение атомной энергией в 1946–1953 гг. Но и здесь мы только шли вдогонку за Западом. Ибо и ракеты, и реактивные самолеты, и атомные реактор с бомбой, и радары уже были создан в Германии, США, Англии. Спецкомитет не успел перейти к задачам создания того, чего еще не было во всем остальном мире. Он не опережал свое время по части созданного. Образно говоря, чижевских он все-таки не защищал и не давал им оперативного простора.

Сталину не хватало сил и времени на отслеживание всего. Хотя и у него есть примеры, на которых могут поучиться вожди будущей России. Предпримем некоторый экскурс в историю.

Инновационная доблесть вождя

Волей-неволей мне для иллюстрации снова придется обращаться к примерам из самой близкой к нам эпохе бурного развития — к примерам из первой половины ХХ века. Потому примеры опять-таки выйдут несколько милитаризованными. Что поделать, знамением тех десятилетий служили большие и жестокие, высокомеханизированные войны. Но есть и еще одно соображение: историческо-философского характера. История движется по спирали, по закону отрицания отрицания. Так, если последняя треть ХХ столетия и начало нынешнего отрицали дух и философию первой половины ХХ века (как ужасы тоталитарной эпохи), то следующая эра будет отрицать уже гламурно-сибаритскую «эпоху» 1975–2020 годов. То есть, на новом уровне мы придем к некоей реинкарнации Сталина, Рузвельта, Гитлера. Поэтому все-таки полезно не забывать о сравнительно недавних страницах истории.

Итак, начнем…

Как вы уже знаете, противодействие прорывным инновациям и не в науке происходит. Скажем, и в военном деле оно тоже есть. Давайте попробуем изучить несколько примеров того, как оказалось сломанным инновационное сопротивление сил застоя и деградации.

Если взять один только предвоенный период 1941 года, то там командующий Западным округом генерал Д. Павлов (крутой «профессионал») отверг предложение НКВД создать части спецназа, способные действовать в тылу врага. В принципе, Павлов недалеко ушел от тех же британцев, что боялись самой идеи «коммандос», создав его лишь после начала Второй мировой и после того, как увидели потрясающе успешные действия гитлеровских диверсионных сил. Но если англичане хотя бы после этого набрались ума-разума, то Павлов так и не понял значения сил спецопераций до самого 22 июня 1941 г., когда немецкий спецназ успешно дезорганизовал тылы его округа и нарушил связь в первый же день войны. Спецназ СССР пришлось формировать уже потом, при обороне Москвы — и то по линии не военных, а опять-таки в епархии НКВД Лаврентия Берии (Отдельная мотострелковая бригада особого назначения — ОСМБОН).

Кстати, Берия (как ближайший сподвижник Сталина) зарекомендовал себя настоящим инноватором. Именно ему, например, принадлежит честь создания отечественных войск радиоэлектронной борьбы. Именно Берия, например, в декабре 1942 г. подал Сталину как главе Государственного комитета обороны докладную записку, где предложил создать три специальных радиодивизиона для подавления («забивки») связи немецких войск на их основных частотах — на ультракоротких (FM) и длинных волнах, каковыми Красная армия практически не пользовалась. Сталин буквально на следующий день распорядился организовать части радиоборьбы. (А. Шпагин, «Неизвестный Берия», )

Сами генералы («военные профессионалы») не додумались до того, что понял и оценил талантливый, разносторонне начитанный и развитый «любитель» Берия. Напомним и о том, что именно он смог оценить значение такой инновации, как пистолет-пулемет, в то время, как армейские генералы считали его небоевым, «полицейским» оружием. Действия финских лыжников в 1940 году посрамили «военных профессионалов» и доказали полную правоту Берии и конструктора пистолетов-пулеметов — знаменитого Дегтярева.

А глава ВВС Рычагов в том же предвоенном периоде сорок первого буквально с пеной у рта нападал на выдающегося гражданского летчика Александра Голованова, отличившегося в ходе Зимней войны в Финляндии в 1940 г. Голованов, будучи шеф-пилотом «Аэрофлота», был мастером слепых полетов и полетов по радионавигационным приборам. Он водил невооруженный «Дуглас» в разведывательные полеты над Финляндией, скрываясь от истребителей врага в облаках. Тогда же Голованов обнаружил, что армейские пилоты-бомбардировщики, в отличие от гражданских летчиков и штурманов, совершенно не владеют техникой слепого вождения и радионавигации, а потому в условиях плохой погоды и сильной облачности безбожно блуждают и не находят заданной цели. Именно поэтому в Финской войне бомбардировочная авиация СССР выглядела очень бледно. В то же время, английские и немецкие бомбардировщики прекрасно действовали и ночью, и в плохую погоду, отыскивая цели благодаря радиокомпасам. Создалась невероятно опасная для русских ситуация. Хотя СССР и имел тысячи двух — и четырехмоторных бомбардировщиков (ТБ-3, Пе-8, Ил-4, Ер-2), превосходя по их числу всех в мире, этот могучий флот оказывался в реальных условиях войны практически беспомощным. И немцы (или англичане), обладая радионавигацией, могли наносит нам сокрушительные удары гораздо меньшим воздушным флотом.

Более того, Голованов еще в ходе Финской кампании предложил, чтобы экипажи «Аэрофлота» работали как лидировщики и следопыты, выводя армейскую авиацию к целям. Но военные игнорировали предложение пилота-новатора.

Голованов в письме Сталину предложил создать особое подразделение бомбардировщиков, укомплектовав их пилотами из Гражданского воздушного флота (ГВФ). Этот особый авиаотряд станет кузницей кадров для армейской авиации, научит их успешно летать на бомбежки в любое время суток и в любую погоду.

Голованова спасло то, что он адресовал записку прямо Сталину — и Сталин уже два дня спустя распорядился доставить инноватора к себе для доброжелательной беседы. Чуть позднее Сталин предложил Голованову стать во главе особого 212-го полка (пилоты — из «Аэрофлота», штурманы и стрелки-радисты — из ВВС), починенного не дивизии и не округу, а напрямую — центру. Тем самым Сталин выводил инноватора из-под власти тупого и косного генералитета. Тем самым Иосиф Виссарионович положил начало формированию в стране Дальней, стратегической авиации современного типа. А начал с того, что стал лично куратором военной инновации, не позволяя признанным «военным специалистам» растоптать росток нового. По сути дела, он создавал опытную «военно-научную» часть, некий аналог территории свободного творчества.

И он был прав. Как пишет в своих воспоминаниях А. Голованов («Дальняя, бомбардировочная…»), на него в приемной Сталина буквально с пеной у рта налетел командующий ВВС Павел Рычагов: «Откажитесь, пока не поздно, от вашей дурацкой затеи. Все равно у вас ничего не выйдет!» А ведь Павел Рычагов был совсем не замшелым старцем, а молодым и амбициозным авиакомандиром, прошедшим бои в Испании! Но сделать «признанный профессионал» ничего не мог: дело курировал сам Сталин, который не допустил бы уничтожения прорывной, полезной инновации.

Когда полк появился, Рычагов прислал проверяющих. Полк показал великолепные успехи в подготовке экипажей в ночных полетах и в непогоду. Но проверяющие обнаружили, что у летчиков — плохая, видите ли, строевая подготовка. Хреново маршируют строем, понимаете ли! И Голованову доверительно сообщили: если бы не особая подчиненность полка центру (не покровительство самого Сталина), то его наверняка бы выгнали с поста командира полка. Как видите, для «военных профессионалов» умение тянуть носок при маршировке намного важнее боевых качеств пилотов.

Наверное, неслучайно и Павлов, и Рычагов были расстреляны Сталиным летом 1941-го. Жаль, что такую же помощь ИВС не оказал Александру Чижевскому.

Но нам важнее другое: пример того, как Сталин добивался слома инновационного сопротивления, как ограждал колыбель полезных и перспективных перемен от разгрома признанными «светилами» и «профессионалами». В принципе, он ведь не собирался их уничтожать (Павлов и Рычагов остались бы в живых, если б не катастрофа июня 1941-го), Сталин только создавал этим «спецам» конкуренцию, выращивая радикальную инновацию и прикрывая ее своей властью. Ибо понимал: как только инновация вырастет и наберет силу, старые специалисты примут ее как данность, будут вынуждены вертеться и придумывать что-то новое. А, кроме того, инновация породит новый отряд более динамичных специалистов. Когда и они закоснеют и попробуют давить новое, будет создан очередной защищенный свыше росток инноваций.

Поставьте вместо Дальней авиации какую-нибудь мирную инновацию (город будущего — футурополис, программу создания энергостанций нового типа, пробный флот из переприводных судов Масленкова или первый отряд экранопланов) — и вы увидите, как нужно действовать и сегодня.

Сталин в отношении Голованова и его новшества поступал как истинный суперменеджер из высшей расы. Причем управленческая мудрость Иосифа меня лично поражает даже в мелочах.

Возьмем такой аспект, как вознаграждение труда инноватора. В сегодняшней РФ чиновники, узнав о том, что организатор прорывного научно-промышленного проекта и смелый инноватор будет зарабатывать больше, чем они, встают стеной — и не пускают дела. Они не могут смириться с тем, что какой-то изобретатель или предприниматель-инноватор на подведомственном им предприятии станет богаче министра или начальника управления. Это обстоятельство сегодня губит развитие РФ в тысячах точек. Из-за этого был «зарезан» не один проект создания технологических центров или технопарков на базе умирающих предприятий россиянского ВПК. И то же самое было в позднем СССР.

А вот как Сталин поддерживает инноватора Голованова.

«— А теперь у меня к вам вопрос, — подойдя, сказал Сталин. — Сколько жалованья вы получаете?

— Постановлением Совнаркома мне, как шеф-пилоту Аэрофлота, определено четыре тысячи рублей в месяц, — несколько озадаченно ответил я.

— А сколько получает командир авиационного полка? — спросил Сталин, обращаясь к наркому обороны Маршалу Советского Союза Тимошенко.

— У нас такого оклада и нарком не получает. Командир полка получает у нас 1600 рублей, — ответил Тимошенко.

Стало тихо.

— А сколько же вы вообще зарабатываете? — спросил Сталин.

Разговор принимал неприятный для меня оборот.

— Товарищ Сталин, я за деньгами не гонялся и не гонюсь. Положено тысячу шестьсот рублей — буду получать такой оклад…

— Ну вот что, вы, как командир полка, будете находиться на казенных харчах, вас задаром будут одевать и обувать, у вас будет казенная квартира. При всем этом, видимо, целесообразно оставить вам получаемое жалованье. Зачем обижать человека, если он идет на ответственную, серьезную работу? Как, товарищи? — обратился он к присутствующим.

Послышались голоса: «Правильно, правильно!» (А. Голованов. «Дальняя, бомбардировочная» — Москва, «Центрполиграф», 2007 г., сс. 48–49).

Вот это — высший класс управления! Отличное понимание того, что главное в деле — это человек-творец, человек-инноватор, коего нужно поддержать. И что кадры решают все.

К сожалению, приведенные примеры сравнительно просты: они касаются военного дела, а не науки и технологий. В эпоху Сталина слишком много сил отобрала и война, и подготовка к ней. И все-таки…

В том, сталинском СССР вообще многое делалось. И как делалось!

В 1934 году пионер Коля Рохманов изобрел подъемный кран оригинальной конструкции и построил его макет. Модель заинтересовала специалистов и по инициативе самого Серго Орджоникидзе (Наркомтяжпром СССР) была рассмотрена на высшем уровне, в его министерстве — народном комиссариате. («Маленький полигон большой промышленности» — «Техника-молодежи», 1970 г., № 1, с. 14). И ведь посмотрите: заметили изобретение, хотя никакого Интернета тогда и близко не было.

Советские СМИ в 1934 году сообщили: изобретатель товарищ Маначуро построил новый картофелекопатель. Буксируемый за трактором, он заменяет труд 60 человек, обрабатывая за день 2 гектара, а брак при обработке картошки — не выше 1 %. То есть, работу инноватора заметили. И не затерли импортной техникой.

Еще интересный момент: просматривая советскую прессу января 1934 года, наткнулся на призывы центральной власти: снизить за год себестоимость строительства — на 15 %, а промышленного производства — на 4,7 % по сравнению с 1933 годом. А это можно было сделать только за счет лучшей организации дела и внедрения в практику научно-технических новинок. То есть, инновационным путем. Интересно, а теперь такие рубежи Кремль ставит? Понимает вообще, насколько это подстегнуло бы спрос на инновации?

В 1934 году бригады ДИП (догнать и перегнать!) на московском «Электрозаводе», внимая призыву власти избавить страну от импортной зависимости, освоили производство передовых тогда алюминиевых трансформаторов. Примечательно: ударная сила ДИП-бригад тогда становится рабочая молодежь и инженеры. Заводское начальство в бригады не входит! Очень разумный шаг…

В том же году изобретение инженера В.К. Виторского (магнитофон, записывающий звук на проволоку) было замечено государством. Первые же аппараты Виторского были использованы для записи важных выступлений руководства и на телефонных станциях.

Тогда же государство отмечает работу профессора С. К. Моисеева, создавшего технологию полной очистки воды с помощью «посеребренного песка». (Наркомтяжпром, НИИ водоснабжения и санитарной техники). Были проведены испытания «серебряной воды» в питерской больнице имени Мечникова. Оказалось, раны оперированных людей от такой воды заживают быстрее («Техника-молодежи», 1934 г., № 2). В том же году академик М, А. Павлов осыпан наградами за создание отечественного, не имеющего аналогов в мире метода выплавки титана и ванадия из уральских титано-магненитовых руд.

В тот же год сообщается об успешных опытах наших исследователях с УКВ-излучателями. Доцент Федоссев и аспирант Ермилова в ашхабадском Зооветеринарном институте, применяя электромагнитное излучение (6 метров длины, 4 ампера — сила тока) успешно (за секунды) уничтожали вредных насекомых. В то же время, при той же длине волны, но силе тока в 1 апмпер, получены отличные результаты: прекрасный аппетит к подопытных животных, они набирают вес на 30–40 % больше при том же объеме корма. Переворот в животноводстве! Обнаружен лечебный эффект: старые, скрюченные в позвоночнике крысы распрямляются, становятся бодрыми. Опыты профессора М. Фролова (Московский институт инженеров общественного питания) и инженера М. Вишняковой (ВИЭСХ, Институт электрификации сельского хозяйства) дали отличные результаты — уничтожение долгоносиков в зерне двухсекундным электромагнитным импульсом с длиной волны в 5,15 м. В ВИЭСХ получены сенсационные результаты и по другой линии: электромагнитное облучение семян в полтора раза повышает их всхожесть, на 11 % повышается энергия прорастания семян… Облученное профессором Фроловым молоко оставалось свежим месяц при температуре хранения в 15–17 градусов (3 минуты воздействия, 5 ампер, длина волны — 7,5–8 метров).

Радиолюбитель Вечканов (работник Главмяса) в 1932-м успешно обрабатывает мясо между пластинами конденсатора. В Главмясе создана полупромышленная УКВ-установка для вытопки жира: она дает стопроцентную вытопку при идеальном качестве жира. Обычная обработка — 40 % зашкваренного брака…

И все это делалось в небогатой еще, только-только ставшей промышленной, стране…

Читаю сводки старых новостей. 1934-й. НИИ резиновой промышленности разработал огромные, слабонадуваемые сверхбаллоны для колес тракторов и автомобилей. Трактор на сверхбаллонах становится сверхпроходимым, скорость его растет на четверть и почти настолько же — падает расход топлива.

Другая история: в 1935 году юный Вадим Мацкевич (впоследствии — известный советский изобретатель, начальник отдела ВНИИ автоматизированных систем управления, в 1972 году — руководитель попутно и лаборатории электроники и кибернетики Станции юных техников подмосковного Щелкова) загорелся идеей построить робота. Такого, какого он увидел в фантастическом фильме «Робот инженера Рипля или гибель сенсации». Жил наш герой не в Москве, а в Новочеркасске. Занимался в местном Дворце пионеров — дело было как раз при варварской и кровавом правлении людоеда Иосифа Сталина.

Кровавый и бесчеловечный коммунистический режим в лице областной СЮТ (станции юных техников) дал Вадиму дефицитные шведские подшипники и 20 листов белой жести. И пионер стал делать робота. Вопреки шипению некоторых взрослых о том, что, мол, железные франкенштейны — плод чуждой нам идеологии. В 1937 году радиоуправляемый 1,2-метроворостый робот, умевший стрелять из пистолета, был готов. Москва тотчас заметила работу мальчишки, сразу же отправив его робота на Всемирную выставку-37 в Париж, в павильон Советского Союза. Отрок стал героем кинохроники и газетных публикаций, прославившись на всю страну. А потом Мацкевич поступил в МЭИ на факультет автоматики и телемеханики…

Как видите, тогда в Кремле умели замечать даже школьников-изобретателей в Новочеркасске. И тоже без Интернета. Кстати, в 1970 году робот, построенный в Щелково юными техниками под руководством Вадима Мацкевича (уже со встроенным бортовым компьютером!) был отправлен властями СССР представлять страну на всемирной выставке в Осаке…

К сожалению, в реальной истории у Сталина не хватило ни сил, ни времени, чтобы вот так поддержать многих инноваторов, причем не только в военном деле, но и в науке, в промышленности и даже обществоведении. Да и большинство приведенных здесь примеров, увы, так и остались опытными образцами. СССР не смог первым в мире выйти на рынок с магнитофонами «Виторский», например. И наши зернохранилища так и не были оборудованы излучателями для истребления вредителей.

Пределы «ручного управления»: казус Ледина

Да и не всем везло так, как Голованову с его инновацией. «Ручное управление» Сталина на инновационном фронте имело свои пределы. В ряде случаев серые рати в виде различных «завадовских» пересиливали. Давайте вспомним судьбу талантливейшего химика — Е. Ледина. Пускай и не столь трагичную, как доля Александра Чижевского.

Именно Сталин и Берия личным участием поддержали химика Евгения Ледина, в 1940–1941 гг. разработавшего супервзрывчатку А-IX-2, которой и до сих пор начиняют боеголовки зенитных ракет и снаряды авиационных пушек. (Об этом рассказывает в книге «Убийство Сталина и Берия» Юрий Мухин). А ведь Ледин тоже подвергался травле со стороны научного начальства, на его инновацию также не обращали внимания военные начальники, к коим он обращался за поддержкой.

Напомним, что Ледин довел до конца работы над этим ВВ исключительной мощности уже в войну, в тревожном 1941-м, когда, будучи мобилизованным, числился уже простым матросом. Отчет об «А-IX-2», как пишет Ледин, был «разослан в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф.И. Дзержинского», но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни Наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения». То есть, Ледина не хотели признавать ни военные бюрократы, ни «признанные научные авторитеты». Более того, его отчет, как «малоценный», едва не сожгли при эвакуации из Москвы аппарата наркомата Военно-морского флота.

Евгений Ледин смог спасти дело, обратившись к комиссару-политработнику, к начальнику политотдела Центральных управлений и Главного Морского Штаба генерал-лейтенанту Н.Д. Звягину. Звягин идет к наркому ВМФ адмиралу Кузнецову и заставляет его заняться взрывчаткой «А-IX-2». «Нет, Кузнецов не побежал докладывать о ней Сталину, но милостиво согласился, чтобы Ледин написал письмо в ГКО (Государственный комитет обороны) за подписью Кузнецова и ввиду недоумения начальника Политотдела вынужден был это письмо подписать. Так о взрывчатке «А-IX-2» наконец узнал Сталин…» — пишет Юрий Мухин.

А вот Сталин все понял на лету и немедля стал действовать. На совещании у него решили создать для Ледина СЭПБ — Специальное экспериментально-производственное бюро, личным приказом Верхового произвели матроса Ледина в военные инженеры третьего ранга. А это — равносильно званию майора или капитана третьего ранга.

Казалось бы, дело в шляпе. Но, как вспоминал затем сам Ледин, наркомат (министерство) боеприпасов во главе с Ванниковым тихо саботировало производство взрывчатки. Сам нарком-министр ни разу (!) за всю войну не встретился с инноватором, его заместитель и начальник первого главка Кожевников занял по отношению к СЭПБ откровенно враждебную позицию. Более того, когда в начале работы взорвалась мастерская СЭПБ по снаряжению корпусов снарядов взрывчаткой «А-IX-2» и погибло 12 человек, на Ледина тут же настучали самому Сталину.

Вы видите, что история эта местами до боли напоминает тот саботаж «серых», с каким столкнулся и Александр Чижевский десятью годами раньше. На Ледина набросился тот же тип тварей, что и на Чижевского. Не боявшихся никакого наказания со стороны свирепого НКВД.

Ожидался ответ о прекращении работ, но Сталин не обрадовал бездельников и распорядился — пошлите Ледину еще 24 человека. Взрыв не был связан со свойствами взрывчатки, возможно, это была и диверсия, но люди перепугались. Тогда Ледин вместе с главным инженером первого главка П.В. Лактионовым убрали из мастерской всех, сами стали за снаряжательные прессы и снарядили «А-IX-2» все снаряды опытной партии…» — пишет Ю. Мухин.

Более того, работы СЭПБ курировал НКВД во главе с Лаврентием Берия. Сталин слишком хорошо понимал, что бюрократическое болото плюс «признанные специалисты» больше озабочены сохранением своего положения, титулов и наград, нежели делом — будь даже это победа в тяжелейшей войне. А потому новатору с прорывной разработкой нужна служба «разграждения пути» и подавления сопротивления прежней бюрократической системы. Что, кстати, вполне можно перенять и для операции «Прометей». Тогда, во время работы СЭПБ, Ледина прикрепили к ответственному сотруднику Берии и регулярно вызывали в ведомство. Ледину гарантировали: при широком размахе работ по всей территории Союза, сотрудники НКВД на местах могут оказать помощь в случаях задержек или поисков необходимого оборудования, или материалов по представляемым исследователем сведениям. Как отмечал сам Ледин, на этапах строительства, монтажа и подготовки производства, эта помощь способствовала ускорению работ. К сожалению, сам Ледин не решился пойти до конца и не понял, как нужна ему помощь Берии.

«…Встречи на Лубянке происходили каждую ночь, до окончания работы СЭПБ в сентябре 1943 г. и всегда заканчивались вопросом, который органически противоречил всему моему естеству: «Нет ли у вас замечаний о противодействии или саботаже проведению работ?» Зная методы, которые применялись НКВД, я испытывал тягостное чувство и душевный протест, исключавшие всякую возможность такого рода «помощи», и ни разу не дал на этот вопрос положительного ответа».

А вот это напрасно, напрасно Ледин не попросил защиты у НКВД, поскольку шакалы наркомата боеприпасов сразу поняли, что человек он стеснительный и его можно грабить, как хочешь.

Нарком боеприпасов Борис Львович Ванников оказался опытнее его в этих делах. Поэтому о присуждении Сталинской премии за изобретение и постановку на производство взрывчатки «А-IX-2» Е.Г. Ледин узнал в марте 1943 г. из газет, оттуда же он узнал, что у него в соавторах состоит тот самый начальник первого главка, который мешал освоению «А-IX-2», как только мог.

Ледин продолжает: «Состав награжденных был довольно пестрым, и для многих из них, которых я знал, награждение было совершенно неожиданным». Ну так уж «неожиданным» — разве они не знали, что они для Ванникова «свои», и что Борис Львович своих не забывает?

И Ледин, не могущий себе простить до сих пор то, что он не сумел наградить действительно заслуживших, с горечью пишет: «…Я пришел к выводу, что мне надо было доложить о выполнении задания лично председателю ГКО (Сталину. — М.К.), а не наркому, и поэтому являюсь единственным виновником происшедшего. Но кто мог подумать?» — пишет Ю. Мухин.

Так что зря Ледин тогда не написал Сталину. Ох, как зря! Ведь после войны бюрократическая клика наркомата боеприпасов ему ничего не простила и быстро затерла, и никаких научных званий великий русско-советский химик-взрывник так и не получил. Более того, «признанные специалисты» в области боеприпасов и много лет спустя продолжали ненавидеть талантливого исследователя. Юрий Игнатьевич Мухин по сему поводу очень хорошо написал:

«…Как-то, много лет спустя, я встретился, в ожидании поезда, на платформе московского метро, с бывшим председателем Артиллерийского комитета ГАУ, генерал-лейтенантом, доктором технических наук Константином Константиновичем Снитко, — вспоминает Ледин. — «Он был в штатском, с портфелем в руке и, видимо, еще продолжал свою преподавательскую деятельность в Артиллерийской академии имени Ф.Э. Дзержинского, где был долгое время начальником кафедры взрывчатых веществ. Мы были хорошо знакомы, так как до этого часто общались на деловой почве.

Поздоровавшись со мной, Константин Константинович задумался и спросил: «Знаете ли вы, почему вам удалось осуществить ваше предложение?» и, видя, что я недоумеваю, ответил сам: «Потому, что никого из нас здесь не было»…

Ледин выделенные им же слова никак не комментирует, давайте попробуем это сделать мы. В понимании обывателя (который всегда считает себя умнее всех и которому мы позже дадим другой термин), Ледин — дурак. Отказался от денег и звания, когда изобрел взрывчатку, не скандалил, когда его обокрали наградами, не стал добывать себе ученых и воинских званий. А Снитко умный: и ученое звание себе добыл, и воинское, никакой теории не разработал, но кафедру в академии получил.

У Снитко есть все основания глядеть на Ледина через губу — у Ледина «жизнь не удалась», а у Снитко удалась. Но… Одно мешает — Ледин автор выдающихся изобретений, а Снитко просто генерал-лейтенант и доктор технических наук. И вырывается невольное признание…

Напомню о чем оно: когда Ледин приехал в Москву и добился, достучался до ГКО — до Сталина, то в Москве в это время не было «специалистов» Главного артиллерийского управления, в том числе и этого Снитко, — они эвакуировались. И только поэтому, как говорит Снитко, они не смогли помешать внедрению «А-IX-2». Вопрос — а почему все они, включая Кузнецова, Яковлева, их работников, работников наркомата боеприпасов, хотели нанести существенный вред СССР? Почему они препятствовали внедрению «А-IX-2»?

В нашей истории довольно хорошо изучены мотивы, которыми руководствовались патриоты, понятны и мотивы, которыми руководствовались откровенные предатели. Но никто не занимался изучением мотивов, которыми в годы войны руководствовался обыватель, а ведь именно он составлял большинство населения. Обыватель — это тот, чьи цели в жизни ограничиваются желанием вкусно жрать, трахаться, иметь побольше барахла и не иметь опасностей для существования. Обывателю плевать, какая власть на дворе, ему мила любая власть, которая удовлетворяет его желания. Для удовлетворения желаний нужны деньги, для того, чтобы их иметь, надо работать или служить. И обыватель работает и служит: и шахтером, и дояркой, и ученым, и генералом. Обыватель всегда хвалит и громче всех клянется в верности существующей власти, но только потому, что надеется этим схватить у нее кусок побольше.

Понятие чести, долга, патриотизма ему неведомо, но предать откровенно он боится. Однако это не значит, что он не смотрит в будущее.

Вот представьте. Началась война с немцами. Какие мысли должны были появиться у обывателя? Мог ли он верить в победу СССР? Никогда! Посудите сами.

Обыватель, даже с образованием, всегда туповат: зная себя, он такими же представляет и всех своих соплеменников. Российский обыватель всегда млел перед Европой, а Гитлер — это Европа! И обыватель без сомнений считал — куда уж нам, лапотным, супротив Европы!

Более того, немцы поставили на колени остальные страны континента, их армия оглушительно разгромила армии остальных государств. Ну куда России (в понимании обывателя) с немецкой армией и всей Европой тягаться?! Обыватель — подлый трус, в его понимании и все остальные — такие же. Кто же (в понимании обывателя) будет сопротивляться немцам, если «все мы трусы»? Обыватель свято верил, что Германия победит СССР, тем более что немцы это сделали в Первую мировую, когда на стороне России была Франция, Италия, США, Бельгия и прочие страны. А одной России, с отсиживающимися на островах британцами, немцев никогда не победить!

Говорить об этом обыватель не мог — во время войны за такие разговоры могли расстрелять, но не думать о будущем он ведь тоже не мог!»

Отличный пассаж! А поскольку РФ — это страна победившего обывателя (и с обывателями в «элите»), то способ, коим Иосиф Виссарионович обеспечивал продвижение русских инноваций в случае и с Головановым, и с Лединым, подойдет нам и завтра.

Но только в гораздо более совершенном виде. И не только на военно-промышленном направлении! Нам нужна настоящая «машина» инноваций, работающая намного эффективнее «ручного управления».

Ибо после смерти Иосифа Сталина с прорывными разработками в СССР становится совсем плохо…

Как Советский Союз не смог использовать то, что имел

26 августа 2013 года ушел из жизни один из величайших русско-советских гениев. Не стало Ивана Степановича Филимоненко. Он — изобретатель, ученик и сотрудник И.В. Курчатова, разработчик космических термоэмиссионных энергоблоков ракет и космических объектов. А еще — исследователь технологии волновой трансмутации ядер, водородного топлива для космоса, синтеза гетероалмаза. Он — автор вакуумного способа генерации электрической энергии и остекления теплиц бистеклянным покрытием 99,98 % прозрачности, с вакуумной термоизоляцией. Филимоненко экспериментально открыл физические эффекты волновой трансмутации радиоактивных материалов, ядерной термоэмиссии, синтеза гетероструктур, впоследствии взятых на вооружение будущими нобелевскми лауреатами. В исполнении Филимоненко получены гетероалмазы в виде «усов» до 2500 мм — твёрже алмаза и прочнее стали («нитроген»), от которых чуть сам чуть не погиб, уколовшись.

В 1957 году он осуществил «тёплый» ядерный синтез (с электролизом тяжелой воды), не требующий термоядерных температур. Он получил бороводородное космическое топливо для космических аппаратов. Предания гласят и о его работах по созданию способа перемещения в пространстве за счёт создания полевого градиента диффузии ядер. Филимоненко в рамках закрытых совершенно секретных курчатовских исследований многое чего делал. Но со смертью Курчатова в 1960-м и Королева в 1966-м его прикрытие исчезло. Неудобного ученого выбросили прочь из науки в 1968-м, вновь вспомним о нем лишь в 1989-м. Но было уже поздно: СССР рушился.

Иван Филимоненко ратовал за отказ от привычной ядерной энергетики с расщеплением ядер и за переход к энергетике термоядерного синтеза, причем именно по Филимоненко. За это его и уничтожили, как Чижевского, в 1968-м. Ибо он был опасен для сложившейся научной «мафии», которая толкала очень дорогой проект термоядерного реактора: типа «Токамак». Каковой оказался тупиковым. А ведь если бы Филимонеко довел свою работу до конца, СССР мог бы уже в 1970-е годы получить компактные термоядерные установки. Обогнав весь мир на добрые сорок лет. Ибо «Локхид-Мартин» объявила о своем проекте компактного ТЯ-реактора лишь в 2014-м.

Потеряла страна гения, сгноила его.

Пожалуй, Филимоненко — это самый вопиющий случай. Но можно взять примеры и масштабом поменьше. Советский Союз в 1980-е годы не мог использовать даже того, что давала ему отечественная наука. Уж сколько раз всякие смердяковы измывались над нашей страной тех лет, говоря о том, что Советский Союз, обладая четвертью всех научных работников мира, не мог похвастать и соответствующей долей новых технологий. Все американцы блистали, немцы, японцы. Мы не станем отрицать ни проблем советской науки, ни того, что в ней был огромный «балласт». Но глупо не замечать того, что в СССР промышленность не желала воспринимать всех перспективных разработок нашей науки. Самые впечатляющие новации оставались лежать под спудом: тотально огосударствленная экономика, не имеющая частной инициативы, не желала производить ничего принципиально нового. Как и во времена расправы с инновацией Капицы-старшего. Если вы читали «Хроники невозможного», то помните, что с тем же самым злом в 1930-1940-е годы столкнулся Капица-отец. Тогда его доводил до бешенства принцип работы советской индустрии: «Потребитель — не свинья, все съест». Переход на выпуск новой техники ломал налаженную жизнь и мешал спокойно «делать план». Даже при Сталине. Ведь конкуренции не было, все произведенное на заводах СССР имело гарантированный сбыт. Положение это не изменилось и в 1980-е, когда от СССР требовалось либо сделать рывок в развитии, либо — погибнуть.

Давайте откроем сборник «Эврика» за 1989 год. Да-да, той самой легендарной «Эврики». Давайте, сделав поправку на время, поглядим на положение дел чуть более четверти века назад.

1987 год. В СССР Институт прикладной математики АН СССР имени Келдыша и Институт атомной энергии имени Курчатова показывает первого адаптивного, самообучающегося, двурукого робота. Его главным конструктором выступал Сергей Камынин. Этот робот мог, словно человек, искать нужные заготовки и вставлять их в патрон токарного станка. Робот мог и обрабатывать, и измерять детали. Он умел даже писать ручкой на листе бумаги. И это — еще на громоздкой электронике, на «тугодумных» компьютерах восьмидесятых. На что тогда жаловались разработчики? На то, что никто не хочет налаживать серийное производство робота.

А ведь можно было бы создать из этой новации полноценную корпорацию мирового значения. Какую-нибудь «Келдыш роботикс». Но, как вы понимаете, именно эти работы и были сокращены в Институте прикладной математики после гибели СССР.

Идем дальше? В том же 1987-м на биофаке МГУ доктор биологических наук Андрей Каменский и его команда ведет интереснейшие работы с активными осколками белков — пептидами. Вернее, с их искусственными аналогами. Крысам вводят эти пептиды — и у них улучшается память, они намного лучше обучаются. Растет их двигательная активность. Особенно хорошо препараты действуют на переутомленных, «ушибленных» стрессом подопытных зверьков. В ряде экспериментов показатели памяти у них после пептидной обработки (введения через нос в виде капель) улучшалась в 3–3,5 раза. Кроме того, крысы становились и в полтора раза менее чувствительными к боли и высокой температуры.

Казалось бы, СССР мог бы первым в мире выйти на рынок с «каплями памяти», с препаратами для улучшения умственной работы. Но не вышел!

В том же году сообщили, что в Институте молекулярной генетики АН СССР, в лаборатории кандидата Владимира Незавибатько, синтезирован препарат, действующий в 50 раз дольше, чем природный белок. Клинические испытания разработки Незавибатько (Не зови отца) шли как раз у Каменского. Это был ключ к созданию лекарства не просто для улучшения памяти, но и для снятия усталости, для повышения работоспособности, для снятия стресса.

С 1987 года скоро минет тридцать лет. Но производится и у нас в стране такое лекарство?

На основе пептидов во Всесоюзном научном кардиологическом центре АМН СССР доктор химических наук Михаил Титов получил к 1987 г. препарат, который заживлял кожные раны, язвы желудка, врачевал поражения печени и поджелудочной железы. Слава богу, лекарство это успели запустить в производство.

Но наука шла дальше. В том же Кардиоцентре АМН СССР ученые О. Ильинский, Е. Кондрикова, С. Спевак и А. Соловьева к лету 1987-го провели сенсационные эксперименты. Оказалось, что можно с помощью электродов активизировать те участки головного мозга, которые дают команду на выработку организмом опиоидных пептидов. А они, в свою очередь, не только делают боль от ран намного слабее, но и вызывают ускоренное заживание их. А это был уже ключ к безлекарственному лечению…

Но разве кто-то развил это направление? Да нет, сами-то капли на основании пептидов уже давно продаются. Просто русские не смогли сделать это своим приоритетом, создав на базе той новации, что была прорывной в 1987-м, корпорацию с мировым именем. Так, как это делают китайцы, целенаправленно выращивая компании-лидеры глобального рынка. Не смогли мы построить нечто подобное. Причем ни в позднем СССР, ни нынче. Но вернемся в 1980-е…

В Белорусском институте физической культуры смогли создать сверхэффективные биомеханические тренажеры. Они, используя вибрацию, в десятки раз быстрее развивали гибкость, силу, точность движений. Причем как для лечения последствий травм, так и для тренировки.

«Ученый включает приборы — и мелкая дрожь начинает сотрясать нас. Приходится изо всех сил сжимать ручки виброснарядов — иначе кажется что они вот-вот выскользнут. Мышцы напрягаются все сильнее. Через несколько минут мы меняемся, поочередно нагружая мышцы рук, ног, живота, плечевого пояса. А минут через двадцать, совершенно обессиленные, присаживаемся отдохнуть. Ощущение такое, словно два часа бегали, прыгали, поднимали тяжести.

Постепенно усталость отступает. Неожиданно ловим себя на давно забытом ощущении «мышечной радости». Состояние такое, как после хорошей баньки с веничком, футбола до изнеможения или утреннего кросса. Внутри, кажется, «поет» каждая жилка, хочется поиграть мышцами, погонять мяч…» — писали 19 апреля 1987 г. репортеры газеты «Социалистическая индустрия».

То есть, можно было бы создать целую корпорацию по производству тренажеров — скажем, под маркой «Вибротрен» — для спортивных клубов всего мира. Шутка ли: сжать время тренировок вдвое-втрое, а эффекта добиваться большего! Но корпорация так и не возникла…

А знаете, как боролись за импортозамещение тогда, когда еще был Путин маленьким… чином КГБ? В 1985 году, когда цены на нефть стали падать, Томский нефтехимический комбинат столкнулся с проблемой: выходили из строя импортные западногерманские ножи для нарезки гранул полипропилена. Немецкие поставщики оборудования моментально взвинтили цены. Мол, куда русские денутся — купят. Наши решили обойтись своими силами. Но ножи, сделанные из освоенных металлургией СССР сплавов, оказались еще хуже. И тогда Томский НХК обратился в Институт физики прочности и материаловедения Сибирского отделения АН СССР. Там к середине 1980-х научились конструировать сплавы с заданными свойствами. И вот, спасая нефтехимиков, аспирант К. Гаврилов вместе с инженерами А. Радуцким и А. Зиборовым создали нужный сплав, взяв за основу карбид титана, а за связку — коррозионно-устойчивый сплав. Применили метод спекания — и получили ножи с ресурсом работы в 3 тысячи часов. Лучше, чем у немцев.

Оказывается, у нас в 1980-е могла возникнуть целая индустрия «сконструированных сплавов». Увы, не возникла…

Закроем уже пожелтевшие страницы «Эврики»-1989. Видите: наука могла давать намного больше, чем казалось тогда чиновникам или советским обывателям. Причем на самом широком фронте: от фантастически установок термоядерного синтеза Филимоненко (подземных ракет Цыферова, лазерных станков Гапонцева и т. п.) — до новых лекарств и необычных спортивных тренажеров.

Можно вспомнить и пример великого русско-советского радиоинженера Леонида Куприяновича, в 1957 году создавшего первый в мире мобильный телефон и базовую станцию к нему. Его радиофон ЛК-3 весил тогда три кило, что было весьма неплохо для того времени. Во всяком случае, мобильная «Моторола» в конце 1980-х тоже представляла из себя этакий портфель с телефонной трубкой, носившийся на лямке через плечо. А Леонид Иванович уже в 1961 году показал миру радиотелефон, весивший всего 70 граммов и имевший радиус действия в 80 км. Историки мобильной связи прекрасно знают, что на основе разработок Куприяновича была создана советская система мобильной связи «Алтай». Да я и сам, еще мальчишкой, один раз звонил по ней из милицейской машины домой — еще в 1976-м.

Если бы тогда глупые советские чиновники могли понять, что Куприянович открыл «золотую жилу»! Что с помощью его мини-радиофонов и сети базовых станций можно создать огромную отрасль сотовой связи для всех! Что можно ставить аппаратуру на высотных зданиях и на вышках, экономя астрономические средства на прокладке кабелей для обычной телефонии и обеспечив телефоном каждую семью. А заодно — и выйти на мировой рынок со связью будущего, задолго до всяких «моторол» и «сименсов»! Навязав всему свету именно наш стандарт сотовой телефонии. Но советская верхушка этого не поняла: не хватило ей живого воображения и деловой сметки. А частного капитала в СССР уже не существовало. В итоге мобильная связь в СССР было уже в тридцати городах в 1970 году, однако — для немногих. Какой-то чиновный идиот заявил, что радиотелефон по 300 рублей — это слишком дорого для советских людей. Хотя стереомагнитофоны в магазинах страны в начале восьмидесятых стоили и триста, и восемьсот целковых. И в результате первыми широкодоступную, коммерческую сотовую связь развили на Западе. Они сняли самые жирные сливки с этого гигантского рынка. И потому корпорации «Куприянович» не возникло, но зато поднялись всякие «самсунги», «нокии», «филипсы».

Эта же история повторилась и после гибели СССР, когда наши гении предложили государству создать гораздо более продвинутую мобильную связь — сверхширокополосную. Я об этом писал еще в «Алтаре победы» аж в 2009 году.

Русские могли бы дешево и сердито снабдить телефоном (он же — выход в Интернет) каждый дом, каждую квартиру. Даже если они находятся в самом глухом уголке страны, посреди тайги или высоко в горах! Потребность в кабелях здесь сводится к минимуму. Мы обгоняли бы весь мир в создании своего варианта тотально информационного общества в советском варианте. Более того, мы получали шанс построить совершенно новую мобильную телефонию, когда всего несколько спутников покрывают всю планету и каждый может купить себе сотовый аппарат, с помощью которого можно звонить такому же «сверхширокополосному» абоненту в любую точку Земшара. И платить при этом столько же, сколько мы платим обычным операторам мобильной связи. А тут прибыли СССР исчислялись бы десятками миллиардов «у. е.» ежегодно. Мы просто разоряли западных телекоммуникаторов.

Ключом к нашему прорыву становились два сногсшибательных открытия в электронике, совершенные в Ленинград — ском физтехе имени Иоффе командой исследователей во главе с доктором физико-математических наук Алексеем Кардо-Сысоевым. Их открытие и дает возможность создавать уникальные, русские передатчики для работы в СШП. Аналогов им на момент написания этой книги просто не было нигде на свете. Впрочем, для скептиков и «технарей» процитирую имеющийся у меня в распоряжении документ:

«…Были открыты два интереснейших эффекта — сверхбыстрого восстановления напряжения и сверхбыстрого обратимого пробоя в высоковольтных переходах. Это привело к созданию принципиально новых полупроводниковых приборов (удостоенных Государственной премии), способных коммутировать большие мощности в малых временных промежутках. И сама идея, и ее материальное воплощение принадлежат одной и той же группе разработчиков во главе с доктором физико-математических наук А. Ф. Кардо-Сысоевым.

Эти уникальные приборы позволяют в принципе формировать сверхкороткие импульсы нано — и пикосекундной длительности мощностью до десятков мегаватт и частотой повторения до десятков мегагерц, контролируя при этом их временное положение с точностью около десяти пикосекунд. И хотя с ростом частоты повторения импульсов их пиковая мощность падает, но она по-прежнему остается много выше, чем полученная с помощью любых других устройств. А сами приборы имеют практически неограниченный полупроводниковый ресурс.

Использование этих технологий и позволяет создать тот передатчик — источник сверхкороткого сигнала в сверхширокополосном диапазоне. И не один из прочих существующих в мире методов не позволяет столь эффективно решить такую задачу.

И это не просто интересная технология. Это возможность реально ликвидировать огромное («навсегда», по мнению скептиков) отставание России в области электроники, информатики, связи…

Носителем информации служит последовательность сверхкоротких импульсов длительностью от 0,2 до 1,0 наносекунды, частота которых занимает сверхширокополосный интервал в несколько гигагерц, то есть практически весь радиодиапазон. Спектральная мощность этих сигналов очень мала. Сигнал как бы «размыт» и напоминает обычный шумовой фон. Для традиционных средств связи он недоступен не только к приему, но даже и к определению самого факта своего существования.

Вся информация скрыта в особо точно контролируемом сочетании временных промежутков между отдельными сверхкороткими импульсами. А время может быть чрезвычайно малым. И, следовательно, количество передаваемой информации огромно. Как и практически не ограничено число каналов связи, не требующих выделенного частотного диапазона…»

Но никто уже в РФ не воспользовался возможным прорывом. Так и не возникла русская мобильная СШП-телефония.

К чему мы это пишем? Да к тому, что разрушение СССР и «рыночные реформы» ни черта не изменили к лучшему. Да, сломали закостенелую и неразворотливую промышленность Советского Союза. Не стали ее обновлять и тренировать, как в Китае. А взамен породили бело-сине-красное позорище, где промышленность попросту разрушили. Оставили только систему «Меняем добытое сырье на импортные готовые изделия». Погромили науку. Установили такую идиотскую экономическую политику, которая начисто лишает возможности строить новую индустрию взамен погубленной советской. И положение с использованием новаций в РФ стало еще хуже, чем в СССР. Появление всяких Сколково и «Роснано» ничего не изменило. «Роснаниста» Чубайса уже ловили на закупках западных технологий вчерашнего дня и на том, что он подавал советскую технологию сверхпрочных инструментов 1970-х гг. за последнее слово техники. (Что, кстати, делает честь советским разработкам). В целом же получилось в РФ настоящее мертвое болото для инноваций.

Вот это положение мы и изменим в корне, взяв власть и наделив Русскую идею техносмыслом. Так, чтобы сотни и тысячи новаторов могли бы плодотворно работать на благо страны, чтобы множество их полезных изобретений входило в нашу жизнь немедленно. Чтобы их жадно поглощала новая, созданная нами, индустрия.

Мы смотрим в прошлое, чтобы извлечь уроки на будущее. Чтобы наделить техносмыслом Русскую идею.

На наш взгляд, русским, отвоевавшим свою страну у мародеров, придется действовать по двум направлениям.

Во-первых, создавать самую благоприятную среду для поиска и применения инноваций.

Во-вторых, развернуть систему суперпроектов, буквально тянущих Россию в новую цивилизацию.

Одно без другого немыслимо. Тут многое зависит от воли правителей страны. От их исторической доблести, от их ума и воображения.

Давайте посмотрим на историю одного из самых успешных мегапроектов, буквально соткавшего современный мир. На американский ядерный проект «Манхэттен». Вернее, найдем разгадку того, почему он вообще был начат? Ибо вложить в 1941 году бешеные государственные деньги в то, что еще нельзя было ни увидеть, ни пощупать — это все равно, как сегодня тратить казенные средства на исследование торсионных полей. Как вообще стал возможен «Манхэттен», ставший, бесспорно, одним из самых грандиозных успехов Запада, нашего врага?

Загадка «ядерного чуда»

Почему вообще начался Атомный проект?

Если откровенно, то весь нынешний мир произрастает из величайшего научно-технического проекта: атомного. Из него вырос затем космический мегапроект, и благодаря сим прародителям сегодня мы имеем и микроэлектронику, и спутники связи, и сотовую телефонию, и бытовую электронику, и миниатюрные, но мощные компьютеры. Да буквально все!

Становясь все старше, я все сильнее удивляюсь тому, как ученым удалось убедить американские власти вложить огромные средства в проект создания атомного оружия. Вот это — настоящее чудо! Просто какая-то сага о Великой Инновации.

Если быть вовсе откровенными, то атомной физике несказанно повезло в том, что к власти в 1933-м пришел Гитлер — а европейские ученые испугались, будто фюрер повел работы по созданию атомной бомбы. Однако на первых порах эти страхи не воспринимались сильными мира сего всерьез. Идею начала работы над атомным оружием американскому правительству пробовали подать еще весной 1939 года. 17 марта знаменитый (в дальнейшем) итальянский физик-атомщик Энрико Ферми битый час пытался втолковать начальнику Технического управления ВМС США адмиралу Хуперу огромное значение ядерных исследований для будущего и страны, и мира. Но адмирал слушал невнимательно — и Ферми больше не приглашали. Никто не принял всерьез ученого-чудака, беженца из фашистской Италии, не имевшего на тот момент американского гражданства.

Ученый говорил об уране. А уран буквально вчера считался бесполезным металлом. Советский историк науки Сергей Венецкий в книге «Рассказы о металлах» (1970 г.) приводит статью из английской технической энциклопедии 1934 года: «Элементарный уран практического применения не имеет».

Спусковым крючком атомной паники среди самых умных и дальновидных людей послужили несколько статей в научном журнале «Нейчур» накануне начала войны в Европе.

11 февраля 1939 года немецкие физики Отто Фриш и Лиза Мейтнер опубликовали итоги своих экспериментов с ураном, показывавшие: деление ядер идет, тепло выделяется. 18 февраля Фриш снова выдает статью об экспериментах по делению ядра. Фриша и Мейтнер поддерживает такой авторитет в ядерной физике, как Нильс Бор, опубликовав свою статью в «Нейчур» 25 февраля. Но к тому времени о волнующих опытах по расщеплению ядра подхватила массовая пресса.

Наступила весна. Гитлер уже занял остатки Чехословакии и еще только приступал к подготовке вторжения в Польшу, как 19 марта 1939 г. французские физики Фредерик Жолио-Кюри, Ханс фон Хальбан и Лев Коварский опубликовали в «Nature» статью, где привели все материалы, доказывавшие возможность цепной реакции урана. 22 апреля 1939-го они обнародовали вторую статью, где назвали точное число нейтронов, выделяемых на каждом этапе цепной реакции. Именно это вызвало волну статей в обычных газетах, которые затрубили о том, что вот-вот будет создана Супербомба. (Джим Бэггот. «Первая война физиков: тайная история атомной бомбы. 1939–1949» — Москва, «Эксмо», 2011 г., с. 35).

Конечно, в первую очередь заговорили о том, что атомную бомбу может создать Германия. Слишком уж футуристическим, технократическим и дерзким казался национал-социалистический режим. К тому же, в Германии ученые весной 1939-го был создан «Урановый союз» из физиков-атомников и проект по изучению свойств урана под руководством Курта Дибнера — под эгидой военных. Но в Америке никто и не думал чесаться.

«…Вашингтонские деятели, пораженные бюрократическим склерозом, наши фантастической саму идею использования энергии невидимого глазу атома в военных целях…», — написал знаменитый советский историк Н. Н. Яковлев («Франклин Рузвельт. Человек и политик. Новое прочтение» — Москва, «Международные отношения», 1981 г., с.260).

Мы-то теперь знаем, что гитлеровцы всерьез атомным оружием не занимались, в постройке первого экспериментального реактора на три года отстали от американцев. Атомная энергия тогда имела все шансы так и остаться неосуществленной мечтой еще на долгие десятилетия, повторив нынешнюю судьбу, например, энергоинверсии Ощепкова. Но, что случилось потом, в 1939-м, можно назвать только одним словом — чудо. И если Гитлер стал его невольным «соавтором», то два других государственных мужа, Черчилль и Рузвельт — вполне сознательными.

Однако все было не так просто, как кажется нынче.

Военные конца 1930-х годов воспринимали физиков-ядерщиков с их идеей атомной бомбы примерно так же, как и легион параноиков, осаждавших военное ведомство со своими безумными изобретениями. Шарлатанов и сумасшедших и в те времена хватало. Кто-то сулил поджигать в небе тучи угольной пыли, уничтожая таким образом эскадрильи вражеских бомбардировщиков. А кто-то — и таинственные «лучи смерти».

«Поседевшие на службе старшие офицеры, вынужденные по указаниям сверху вести беседы с учеными, ясно давали понять им, что чувствуют к ним не больше уважения, чем к многочисленным «сумасшедшим изобретателям», грозившим задушить армию и флот проектами всевозможных невероятных видов оружия. «Только на днях, — рассказывал американский офицер группе ученых-атомников во время одного из таких собеседований, — один тип тоже прислал мне какой-то генератор лучей смерти. Я испробовал эту штуку на нашем полковом козле. И что бы вы думали! Скотина живет себе как ни в чем не бывало!» (Р.Юнг. «Ярче тысячи солнц» — Москва, Государственное издательство литературы в области атомной науки и техники, 1961 г., с. 94).

Дело в том, что принцип цепной реакции (ключевой для создания ядерного оружия и ядерного реактора) был доказан и принят физиками только в 1939 году. Он просто еще не успел проникнуть в массовое сознание: оно все-таки инерционно.

Параллельно с попытками расшевелить американские власти физики пробовали сделать это и во Франции. Знаменитый Жолио-Кюри, посетив министра вооружений Рауля Дотри, рассказал тому о возможностях атомного оружия. Дотри все понял и даже упрекнул ученого в том, что тот не пришел к нему раньше. Министр к марту 1940 г. успел завезти во Францию и запасы тяжелой воды из Норвегии, и оксид урана. Но … Гитлер в мае-июне 1940 г. молниеносно разгромил французов, тяжелую воду едва успели вывезти в Англию. Англичане, напуганные натиском Гитлера и его нетривиальной стратегией, в возможность создания атомной бомбы поверили.

Британский премьер, Уинстон Черчилль был не только политиком, но и талантливым писателем с живым и ярким воображением. Именно поэтому он оказался очень восприимчивым к инновациями и «бредовым идеям». В Первую Мировую, напомним, именно он протолкнул строительство танков. А когда загрохотала война с Гитлером, Черчиллю, ставшему морским министром, не давала покоя мысль о том, что немцы могут применить атомное оружие. Уже 5 августа 1939 г. он теребил министра авиации Кингсли Вуда: «Умоляю сообщить, какова вероятность того, что атомные бомбы посыплются на Лондон?» То есть, в отличие от тьмы бюрократов и специалистов, Черчилль воспринимал перспективы овладения ядерным оружием вполне серьезно. Сэр Уинстон, будучи таким же хулиганом в душе, как и президент США Рузвельт, еще в Первую мировую показал себя охотником до научно-технических прорывов. Поэтому Черчилль в 1939-м идею ядерной бомбы схватил буквально на лету. Тем более, что его летом 1939-го просветил оксфордский физик Фредерик Линдеман, к коему сэр Уинстон обратился за советом. Линдеман уже в тридцать девятом был уверен, что создание атомного боеприпаса — дело нескольких лет. (В СССР экспериментальное подтверждение деления урана к 10 апреля 1939 г. получили Флеров и Русинов — по поручению Игоря Курчатова. Эксперимент велся на станции метро «Динамо». То есть, и Сталин получил сигнал).

С 11 сентября 1939-го Черчилль состоял в тайной переписке с президентом США Франклином Делано Рузвельтом, а также использовал свое доверенное лицо — канадского мультимиллионера Стефенсона, который тесно контактировал с советником Рузвельта, нью-йоркским банкиром Саксом.

И вот тут началось совершаться чудо. События стали развиваться в параллель. С одной стороны, Сакса насчет атомной бомбы «накрутили» Черчилль и Стефенсон. С другой стороны, Ферми, потерпев неудачу в попытке достучаться до властей США самостоятельно, привлек к делу такую «раскрученную» фигуру, как Альберт Эйнштейн. Последний снесся с Саксом, написал письмо президенту Рузвельту. Вернее, писал послание в августе 1939 г. физик Лео Сциллард, венгерский еврей, а Эйнштейн лишь подписал его. Самому письму «приделал ноги» именно президентский советник по экономике, финансист Александр Сакс и его финансовая группа «Леман Бразерс».

Рузвельт принял умного еврея Сакса 11 октября 1939 года. Причем сначала президент США слушал финансиста крайне невнимательно и рассеянно, а подчас и недоверчиво. Устало сказал, что все это, мол, очень интересно, но на данной стадии вмешательство правительства явно преждевременно. Сакс был обескуражен. Но Рузвельт все-таки пригласил его позавтракать с ним на следующий день.

Сакс провел бессонную ночь. Выходил из отеля и гулял по парку. Он думал: какими словами убедить президента США в том, что его правительство должно вложить огромные деньги в «бредовую затею»? Чтобы представить себе всю тяжесть задачи (убедить американского правителя в 1939 г. вложить бешеные деньги в затею с совершенно неопределенным результатом), представьте себе, что вам предстоит попытка уговорить президента РФ вложить миллиардов этак тридцать долларов в проект создания, к примеру, фотонного звездолета или машины времени. Вот и Сакс думал, как сделать так, чтобы Рузвельт поверил в возможность создания одной бомбы, по мощности разной десяткам тысяч тонн тротила. Ведь овладение атомной энергией в 1939 г. было радикальнейшей из инноваций, Инновацией с большой буквы.

Под утро Сакса осенило.

За завтраком Рузвельт попросил изложить идею на словах — и как можно короче. И тогда Сакс рассказал историю о том, что когда-то к Наполеону явился молодой американский изобретатель Роберт Фултон и показал ему проект парохода. Янки предложил императору построить паровой флот, который обесценит огромное превосходство англичан в парусных кораблях. С помощью пароходов Фултон предложил высадить наполеоновские дивизии в Британии — и быстро ее завоевать. Но Наполеону идея показалось столь дикой, что он выпроводил американца прочь.

— Прояви тогда Наполеон больше воображения и сдержанности, история девятнадцатого столетия могла бы развиваться совершенно иначе! — завершил свою энергичную речь банкир.

Что было дальше, рассказывают по-разному. Одни говорят, будто Рузвельт по-прежнему был недоверчив, да так, что Сакс возмутился и заявил, что приехал в Вашингтон за свой счет — и потому президент должен выслушать его повнимательнее. Рузвельт согласился — и Сакс сообщил о возможных работах гитлеровских физиков, подкрепив свой рассказ вручением письма Эйнштейна.

Есть и другая версия: выслушав речь Сакса, Рузвельт на несколько минут погрузился в глубокое раздумье, не произнося ни слова. Потом что-то начертал на клочке бумаги — и передал его слуге. Тот ушел — и вернулся с бутылкой французского коньяку наполеоновских времен. Сохраняя торжественное спокойствие, Рузвельт чокнулся бокалом с бокалом Сакса. Они выпили и президент США произнес:

— Алекс, вы хотите иметь уверенность в том, что нацисты не надуют нас?

— Совершенно верно! — кивнул в ответ Сакс.

Тотчас после этого Франклин Делано Рузвельт (ФДР) вызвал личного адъютанта, генерала Уотсона и поручил ему связать Сакса с нужными людьми в министерствах и ведомствах. Он произнес тогда слова, ставшие потом притчей во языцех:

— Па, это требует действий!

В этот момент Рузвельт, сам в тот момент того не зная, совершил самый рискованный инновационный шаг, который, как окажется впоследствии, коренным образом изменил историю ХХ столетия. И который придал буквально реактивное ускорение промышленно-технологическому развитию Соединенных Штатов.

И вот что еще примечательно, читатель: президент Америки решил вложить огромные государственные деньги в высокорисковый венчурный проект. А это в корне противоречит рыночно-либеральной, капиталистической логике! Она, господствуя сегодня, говорит: государство не должно рисковать своими средствами. Пусть рискует частный бизнес. И ели у него что-то получится — государство может инвестировать в инновацию. Казенные деньги, согласно нынешним представлениям, нужно вкладывать лишь в «верное дело». Нужно ли говорить, что с такой философией атомное оружие НИКОГДА не появилось бы на свет. И именно благодаря грубому нарушению рыночной логики, благодаря триумфу разума и воли над голым коммерческим расчетом великому Рузвельту удалось двинуть США к вершинам глобального могущества, ввести их в новую научно-техническую эру![1]

На волоске от краха: «Долина смерти» 1939–1941 годов

Однако «Да», сказанное Рузвельтом, еще ничего не значило. Не нужно думать, будто сразу же после решения американского президента закипела работа, что ученым отвалили миллиарды и что сразу же началось строительство закрытых городов. Нет, друзья, два года судьба Атомной Радикальной Инновации продолжала висеть на волоске. Даже после рузвельтовского одобрения пришлось ломать сопротивление чиновников и косность мышления признанных специалистов!

«Был создан Совещательный комитет по урану, начавший предварительные исследования возможности создания атомного оружия. О чем ФДР уведомил Черчилля. Скептики, а их было немало, протестовали — президент заставляет заниматься чепухой. На это неизменно следовало твердое возражение Уотсона: «Так хочет Хозяин, работайте!»

Закладывалось начало «Манхэттенскому проекту» — созданию атомного оружия. ФДР определенно рисковал, истратив на свой страх и риск 2 млрд. долларов: было трудно предсказать конечные итоги работы…» (Н. Н. Яковлев. «Франклин Рузвельт…», с. 260).

Первое заседание Совещательного комитета по урану под руководством Лаймена Бриггса, директора Национального бюро по стандартам США, прошло 21 октября 1939 года. В здании Министерства торговли. От военных присутствовал подполковник Кит Адамсон, который высокомерно заявлял, что любое новое оружие должно пройти проверку как минимум в двух войнах, что никакое супероружие не решит исход войны, ибо гораздо больше определяет моральный дух гражданского населения. Однако подполковника обломали. Но не до чего внятного договориться не удалось. Тогда на вопрос о том, сколько нужно денег на работу, Эдвард Теллер поспешно выпали: 6 тысяч долларов. Потом коллеги его за это чуть не убили.

Первоначально Бриггс по итогам заседания 1 ноября 1939 г. написал осторожное письмо Рузвельту, где заявил: работы по урановому проекту прежде всего помогут создать очень автономную подводную лодку. То есть, сначала можно построить атомный источник энергии для субмарин. Если же выяснится, что в ходе цепной реакции может выделиться и огромное количество энергии, можно будет начать изучение урана как материала для создания бомбы чрезвычайно разрушительной силы. Сколько на это нужно средств? Бриггс не знал. Решили только одно: дать на опыты 4 тонны чистого графита и полсотни тонн окиси урана.

Да, читатель, даже после исторического завтрака Сакса с Рузвельтом потребовалось еще почти два года, чтобы наладить государственное финансирование атомного проекта. Первоначально его не называли Манхэттенским. Как жаловался один из участников его, «мы чувствовали себя так, как будто плыли в густом сиропе». Военные тихо саботировали проект. Энергичный Сакс решил: нельзя допустить того, чтобы проект монополизировали армия или флот — тогда генералы все испортят. Поэтому именно Сакс добился того, чтобы первым куратором работ по атомному оружию стало Национальное бюро стандартов США во главе с Лайменом Бриггсом. (Хотя этот выбор оказался неудачным). Чтобы интерес президента к делу не угас, ему на стол клали справки о том, что некие работы над Супербомбой ведут британцы, которые пришли к выводу о том, что атомный заряд можно сделать еще до конца войны.

«Даже не упоминают о тщетных усилиях ученых в 1939 г. пробудить у военных властей интерес к атомной бомбе, и читателю ничего не известно о тревоге ученых. Он ничего не знает о трудностях, стоявших перед инженерами, которым предлагали поверить в теорию, и на такой невесомой базе, как вера, строить заводы!» — вспоминал будущий создатель американской термоядерной бомбы, венгерский еврей Эдвард Теллер (1908–2003 гг.)

Ведь первый куратор ядерной программы, Лаймон Бриггс, работал с откровенной прохладцей и бюрократическим «как бы чего не вышло». Деньги на работы Ферми он дал с явным нежеланием. Да и то не сразу после совещания, а лишь в марте 1940 — го, почти после пятимесячной проволочки. В марте 1940-го участники британского атомного проекта (а он тогда опережал американский!) Рудольф Пейерлс и Отто Фриш выпускают меморандум, побуждающий Лондон к более активным усилиям в ядерной сфере. Они пишут о том, что создание «урановой супербомбы», равно по силе взрыва 1800 тонн динамита (здесь они занизили могущество Бомбы в десятки раз) — вполне возможно. Они предсказывают вспышку взрыва с температурой, сопоставимой с жаром внутри Солнца. Пейерлс и Фриш поясняют, что подобный боеприпас может в одиночку разрушить ударной волной центральную часть большого города, также произведя убийственное действие за счет радиоактивного излучения и радиоактивного заражения. В общем же, оба ученых очень точно обрисовали поражающие факторы на тот момент еще несуществующего на тот момент атомного оружия. Они в марте 1940 года заявили о том, что атомный боеприпас может быть вполне компактен (благодаря получению урана-235) для доставки бомбардировщиком. Что благодаря свойства урана-235 заряд будет максимум пятикилограммовым, а не многотонным. И что практически нет материалов и средств, способных противодействовать такому оружию. И что на угрозу применения такого средства нападения противником можно ответить лишь одним: аналогичной угрозой — ответного атомного удара. Они предположили, что и Гитлер создает ядерное оружие. А потому нужно торопиться.

Британские власти прислушались к двум ученым-беженцам из Германии. И пока американские бюрократы медлили, англичане в апреле 1940 года (конец затишья во Второй мировой и вторжение Гитлера в Норвегию через пять месяцев после захвата Польши) создали секретную правительственную комиссию по проблеме создания атомного оружия (MAUD — МОД). В июне 1940 года она обращается к еще одному бежавшему из Германии исследователю — Францу Симону, работающему в Кларендонской лаборатории Оксфордского университета. С просьбой: найти технологию производства урана-235. Симон справляется с задачей в кратчайшие сроки и разрабатывает технологию газовой диффузии для обогащения природного урана уже в декабре 1940-го! Англия теперь знает, что получить супербомбу — вполне реально. Уже в июле 1940-го комитет MAUD передает британскому правительству исторический доклад о возможности создания ядерного оружия, причем в ближней перспективе.

А что же происходит в США? Глава Национального бюро стандартов Лаймон Бриггс, получив секретный меморандум Пейерлса и Фриша, а также последующие документы о работах британцев в этой области, просто запирает их в сейфе, толком не прочитав эти бумаги! В Англии к тому времени создан уже «Комитет MAUD» для совместной работы с американцами по атомной программе. Он посылает отчеты в Соединенные Штаты. Отчет «Использование урана в бомбе» (июль 1940 г.) излагает конкретный план создания нового оружия, называет примерную стоимость программы (25 млн. долларов) и призывает к сотрудничеству Лондона и Вашингтона в создании необходимой инфраструктуры. И что же? Бриггс и этот отчет не читает.

Именно в этот момент, 5 мая 1940-го, научный обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Уильям Лоуренс публикует статью «Наука открыла громадный источник атомной энергии». Лоуренс знал о том, что в Германии идут работы по урану, причем на этот фронт брошена большая часть сотрудников Физического института кайзера Вильгельма. Рассказал ему об этом Петер Дебай, выдающийся голландский физик, работавший ректором Института Макса Планка в Германии и эмигрировавший в 1939-м в Америку. Лоуренс сопоставил рассказы Дебая и сведения о том, что в самих Соединенных Штатах Альфред Нир в университете Миннесоты смог получить два маленьких образца урана-235. В своей статье он сделал вывод: атомный боеприпас возможен и это может иметь колоссальное влияние на исход войны в Европе. Он предположил (что, к счастью, было ошибкой), что Гитлер бросил на работы по созданию нового оружия огромные ресурсы и лучшие научно-инженерные кадры.

Кстати, статья Лоуренса, призванная насторожить политиков Америки, на деле встревожила знаменитого русско-советского ученого, академика Владимира Вернадского, того самого создателя учения о ноосфере. Его сын Георгий, преподававший в 1940-м историю в Йельском университете, прислал отцу статью Лоуренса. Вернадский-старший тогда забил в колокола, написал в Академию наук СССР тревожную записку и заставил ее создать первые структуры для изучения ядерной проблемы. А вот в США статья Лоуренса такого резонанса не получила.

Если бы в этот момент Рузвельт понадеялся бы только на бюрократа Бриггса, то атомной бомбы в 1945-м просто не появилось бы. Ну, вы же по примеру нынешней РФ видите, как подобное случается: поручат Путин или Медведев какое-то дело чиновнику Имярек — и обо всем забывают. Мол, нашли исполнителя — пущай работает. Поступи американцы на подобный манер, и история мира пошла бы иначе. Англия не потянула бы работ по ядерной программе — в 1940 году финансы и экономика страны оказались перенапряженными. В том году немцы начинают воздушное наступление на Британские острова. Гитлер, умудрившийся из-за расовых предрассудков выдавить на Запад столько талантливых физиков-ядерщиков, с подобной программой не торопится. Значит, заглохли бы подобные работы и в США. И хотя для нас это было хорошо (не появлялось бы атомной дубины против СССР в 1945-м, и Сталин имел шанс захватить всю Европу после передышки), справедливости ради нужно сказать: янки смогли преодолеть инерцию тупой бюрократии. Себе на благо.

Но не сразу. Атомный проект и в 1940-м висел буквально на волоске.

Когда проект спасли два хулигана, а не Ванневар Буш

В 1940 году на сцену вступает признанное светило науки — Ванневар Буш (1890–1974 гг.). Разработчик аналоговых компьютеров, Ванневар Буш, будучи советником президента Рузвельта по науке, в июле 1940 года возглавил Национальный совет по оборотным исследованиям (НКОИ). И он … едва не закрыл работы по урановой проблеме.

А ведь В. Буша трудно назвать дураком. Забегая вперед, скажем, что в 1941–1947 гг. инженер Буш стоял во главе Национального комитета оборонных исследований — National Defense Research Committee), став одним из отцов научно-промышленного рывка Соединенных Штатов в послевоенном мире.

ДОСЬЕ:

«Инженер-приборист, еще в 1936 г. давший в работе «Инструментальный анализ» наметки создания цифровых вычислительных машин, Ванневар Буш выступал и как футуролог. Его можно почитать как одного из провозвестников эпохи Всемирной Сети (Интернета) и вообще интеллектуальных сетей, компьютерно-информационной революции. Именно он предложил Мемекс — гипертекстовую систему.

В своей статье «Как мы можем мыслить» (июль 1945 г.) он писал:

«1. В чем состоят те преимущества, которые дает человеку использование науки и новых инструментов, которые он создает с помощью науки? Прежде всего, наука увеличивает его контроль над материальной окружающей средой. Наука и техника улучшают его пищу, одежду его жилище, они повышают его безопасность и частично освобождают от голодного существования. Они увеличивают его знание о собственных биологических процессах, так что он увеличивается его независимость от болезней и продолжительность жизни. Они проясняют взаимодействие его физиологических и психологических функций, обещая улучшение его психического здоровья. Наука обеспечивает более быстрое общение (коммуникацию) между людьми, она позволяет сохранять и записывать идеи, извлекать идеи из записей и манипулировать ими таки образом, что знание развивается и видоизменяется вместе с жизнью человечества, а не отдельных его представителей. Но на фоне растущей горы знаний становится все яснее, что мы постепенно вязнем в растущей специализации знаний. Необходимая для прогресса специализация требует все больших усилий и в деле наведения мостов между отдельными областями знаний. С профессиональной точки зрения наши методы передачи и описания результатов исследований совершенно устарели и полностью неадекватны тем задачам, для которых они используются. Так генетические законы Менделя были незамеченные, утеряны и затем заново переоткрыты. Это произошло только потому, что публикация этих материалов не стала доступной тем людям, которые смогли бы схватить смысл этих материалов и оценить их по достоинству. Подобного рода катастрофы неизменно будут повторяться, и число их будет расти. Но сегодня уже существуют новые мощные инструменты, которые могут кардинально изменить положение вещей. Фотокамеры, которые могут фиксировать события и объекты так быстро и с такими подробностями, что они полностью меняют наше представление о научных записях. Вычислительные машины Лейбница и Беббиджа были уникальны. Не могло быть и речи об их массовом производстве. Даже если бы фараон знал, как построить автомобиль, то такой автомобиль разбился бы и был утрачен в одну из первых поездок. Сегодняшний уровень массовой продукции позволяет поставить производство таких записей на новой основе, когда оно будет достаточно дешевым и доступным.

2. Прогресс в области фотографии, кинематографии и телевидения. Сухая фотография. Факсимильная передача. Сканирование. Микрофильмирование. Сжатие данных. Если прогресс в этой области будет продолжаться теми же темпами, то в ближайшие годы мы получим микрофильм Британской энциклопедии, который будет стоить пятак, а процесс его пересылки будет стоит копейку.

3. Образ исследователя будущего — его руки свободны и он не связан с определенным рабочим местом. В процессе своих передвижений он фотографирует и комментирует увиденное. К этим фотографиям и записям автоматически добавляется время и связывает между собой два эти потока записей. Если он попадает в поле, то его записи доступны ему по радио.

4. Математик — прежде всего человек, который приучен применять логику символов в широком плане.

5. Ученый — не единственный человек, который работает с данными и исследует мир, используя логические процессы. Всякий раз, когда используются логические процессы, возникает возможности для машины. Формальная логика в качестве инструмента при обучении студентов. Принятие решений, выбор возможностей, прием на работу, покупки, взаимоотношения между продавцом и покупателем.

6. Различие между тем как устроено хранение данных через индексирование и дробление на подклассы и тем как мыслит человек. Наш мозг оперирует данными через ассоциации, создавая паутину из цепочек, в которые вовлечены клетки головного мозга. Представим будущее возможное устройство — назовем его «memex» — которое помогает человеку хранить все его книжки, все его записи и все его коммуникации с другими людьми Устройство выглядит как обычный стол, на котором клавиатура, кнопки и рычажки. Небольшая часть стола занята данными в виде микрофильмов, остальная часть — рабочий механизм. Книги всех типов, картинки, газеты могут быть немедленно получены и включены в систему. На верху устройства находится прозрачный валик, куда попадают записи, фотографии, меморандумы и прочие документы. Эта система использует индексирование — если человек хочет получить доступ к книге — он набирает необходимый код на клавиатуре и нужная книга или страница возникает перед ним на экране мемекса.

7. Когда пользователь строит ассоциативную цепочку между двумя документами, то он записывает название цепочки в книгу кодов. Сохраненные цепочки могут быть доступны пользователю в любое время. Они образуют совершенно новую книгу, которая хранится внутри мемекса и может быть вызвана из его памяти и через много лет.

8. Возникают совершенно новые формы энциклопедий, которые содержат цепочки документов. Эти цепочки облегчают работу специалистов в области физиологии, химии, истории и других дисциплин. Возникает новая профессия проходчиков виртуальных троп (trail blazers), людей которые находят удовольствие в создании и построении полезных путей сквозь массу обычных данных.

Возможно, душе человеческой будет легче летать, если мы облегчим процедуру сохранения прошлого и позволим более полно анализировать проблемы настоящего. Человек построил столь сложную цивилизацию, что он нуждается в механизмах обработки данных, которые уже не вмещаются в его ограниченную память. Его экскурсии в прошлое и настоящее станут значительно приятнее, если он получит возможность забывать некоторые вещи, будучи уверен, что он в дальнейшем легко сможет восстановить свои записи…»

Ванневара Буша впоследствии называли «царем науки»: ибо ему удалось интегрировать в Американский проект ученых-беженцев из Европы, выведя Соединенные Штаты из положения научной провинции (каковой они были еще в первой половине ХХ столетия) к статусу научной сверхдержавы.

Но даже Ванневар Буш первоначально едва не похоронил атомный проект. Изучив работу американского Совещательного комитета по урановой проблеме, он пришел к выводу: до создания атомной бомбы — огромная дистанция, скорее всего первым удастся создать реактор для подводных лодок. Буш сперва предпочел не хлопотать об увеличении финансирования атомных исследований, а поискать доказательства невозможности ядерных боеприпасов как таковых. Он рассуждал так: если выяснится такая невозможность, то и немцев с их гипотетической Супербомбой не придется бояться. Когда глава Совещательного комитета Лаймон Бриггс 1 июля 1940 г. попросил у Буша, как у главы НКОИ, еще 140 тысяч долларов на продолжение работ, великий Ванневар распорядился дать только 40 тысяч.

Скептицизм Буша был понятен. Ведь когда все начиналось, сами ученые не знали, что для расщепления ядра и цепной самоподдерживающейся реакции нужен не просто уран, а уран-235. Который еще нужно отделить от природного урана-238. Сепарировать один от другого представлялось тогда неимоверно трудной задачей. А тут еще Теллер совершил обескураживающие расчеты: у него вышло, что урановая бомба выйдет весом в 30 тонн, и ее не увезет ни один бомбардировщик. Было от чего Ванневару Бушу взбелениться. Правда, ученые говорили, что если запустить цепную реакцию в уран-графитовом реакторе, то в результате выделится загадочный элемент-94 (позднее его назовут плутонием), из коего заряд получится намного меньше. Но так ли это? В июле 1940 года это казалось фантастикой. Не помог даже вывод английского Комитета МОД о том, что бомба из урана потребует только нескольких кило взрывчатки.

Но Буш все-таки не стал настаивать на закрытии проекта как такового. Думаю, что в 1940 году дело спасли ученые-атомники в Британии, где ранней весной 1940 года два умных еврея-иммиганта, Фриш и Пейерлс, пришли к выводу о том, что можно отделить уран-235 от урана-238 с помощью метода газовой диффузии, при этом критическая масса «235-го урана» для бомбы составляет всего несколько килограммов. То есть, учитывая большой удельный вес урана, заряд бомбы будет не более мяча для игры в гольф. Поэтому Фриш и Пейерлс в марте 1940 г. и составили две аналитические записки о технической возможности создания бомбы. Они уповали на то, что немцы еще не додумались до технологии разделения изотопов урана. Именно с меморандумов Фриша и Пейерлса в Англии и сформировался комитет MAUD — МОД. Его создали в середине 1940 года — как раз тогда, когда американская группа буквально зашла в тупик и когда Ванневар Буш смотрел на ее работу с крайним скепсисом. Тем более, что Гитлер к июню 1940 года расправился с Францией, захватил страны Бенилюкса, окончательно закрепил за собой Норвегию. (Дания пала еще в апреле 1940-го). А в августе 1940 г. начались налеты люфтваффе на Британию, оказавшуюся в труднейшем положении. Казалось бы, до какой-то ли фантастики теперь?

Но все-таки Буш в декабре 1940 года начал строительство первого исследовательского (подкритического) реактора в Колумбийском университете. Параллельно другой коллектив — в отделении земного магнетизма в Институте Карнеги по поддержке науки (где Буш раньше работал президентом) — занялся расчетами «сечения деления» для урана-235. Правда, Буш считал, что атомная энергия нужна прежде всего не в виде бомбы, а для производства электричества и для использования в силовых установках, например, кораблей. (Об этом можно прочесть в великолепном труде Джеймса П. Дельгадо «Атомная бомба. Манхэттенский проект»).

Однако у американцев исследования не были прямо связаны с военными надобностями. Изучались теория реакции деления ядра, проблема разделения изотопов урана, свойства элемента-94 (будущего плутония), велись работы по созданию реакторов и производству тяжелой воды. При этом Колумбийский университет занимался разными вариантами обогащения урана путем газовой диффузии. В университете Вирджинии разрабатывали центрифужную технологию. В Миннесоте экспериментировали с технологиями получения урана-325 с помощью циклотронов.

То есть, работы по американскому проекту двигались медленно и нерешительно. Можно сказать, что в основном проекту не дали угаснуть британские атомники и сэр Уинстон Черчилль.

Да-да, не только Рузвельт, но и Черчилль сыграл огромную роль в осуществлении Ядерного проекта. Если бы не Черчилль в 1940–1941 годах, то атомная программа в Америке могла прекратиться, причем из-за скептического отношения таких признанных специалистов, как Ванневар Буш или же из-за глухого отвержения фантастической инновационной идеи со стороны генералов и адмиралов США. Да, склонный в риску и к фантастическим новинкам Франклин Рузвельт отдал приказ начать работу по атомному оружию. Однако дел у него было полно, сам он эти работы не контролировал и потом вполне мог получить отчет от военных и администраторов: мол, ничего не получается, Бомба на сей момент технически невозможна. Стоит учесть то, что и у немцев работа над атомной программой шла крайне медленно, и они никак не успевали создать ядерное оружие до мая 1945 года. Ведь и немцы считали, что в первую очередь нужно сделать ядерный реактор, а бомбу рассматривали лишь в послевоенной перспективе. Допустим, что в 1940–1941 годах и британский премьер Черчилль тоже досадливо отмахнулся от идеи создания атомного оружия, не начав государственного финансирования физиков-атомников в Великобритании. В самом деле, тут Англия очутилась на пороге разгрома. Танков не хватает, армию нужно воссоздавать после катастрофы 1940 года в Бельгии, Гитлер начал воздушную войну против Островов. До фантастической ли Бомбы тут, когда немцы заняли Балканы? Когда гитлеровцы наступают в Северной Африке, грозя захватить Суэцкий канал и вымести англичан из Средиземноморья? Когда Гитлер уже овладел Балканами и Критом, создав угрозу выхода к нефтяным промыслам Ирака?

Ну, тогда Вторая мировая кончилась бы без атомного оружия. Без Хиросимы и Нагасаки. Германия и в этом случае капитулировала в мае сорок пятого, причем никаких следов урановой бомбы в ней не обнаруживалось. Япония, не познав шока ядерных смерчей над двумя городами, защищалась бы до 1946 года. Брать ее американцам и англичанам пришлось бы с большими жертвами, с применением чудовищно дорогих морских десантов.

Тогда история всего мира покатилась бы отнюдь не по лучшей для Запада траектории. Не имея ядерной дубины, американцы в 1946 году оказывались лицом к лицу с победоносным Советским Союзом, каковой мог вымести их из Европы. Сталин, не чувствуя никакой ядерной угрозы, не выводил войска из Ирана и в 1947-м оказывал помощь красной армии ЭЛАС в Греции. Во время Берлинского кризиса 1949 года, когда Сталин блокировал Западный Берлин, отвлекая внимание США от китайских красных, добивавших режим Чан Кайши и готовившихся установить полный контроль над Поднебесной, у Запада не было бы нескольких десятков ядерных бомб, угрожающих нам. И не было бы их в 1950-м году, когда северокорейцы Ким Ир Сена начали наступать на Южную Корею. В привычной нам Корейской войне русские, опасаясь перерастания ее в ядерную, не решились бросить реактивную авиацию на поддержку наступления китайцев и корейцев, ограничиваясь только охраной воздушного пространства на севере полуострова. В варианте, где у Запада не было ядерного аргумента, наши реактивные истребители сковывали американскую авиацию на направлении наступлений китайской армии, не давая ВВС янки остановить натиск азиатских дивизий. Более того, здесь появились бы бомбардировщики Ил-28 с экипажами русских «добровольцев», обрабатывающие бомбами передний край «войск ООН». Скорее всего, американцы поучали тяжелое, деморализующее поражение за двадцать лет до Вьетнама. А какой бы сюжет развивался бы параллельно? Сталин ударом из Болгарии захватывал Балканы и черноморские проливы, выходя в Средиземное море. А потом — мощным ударом вышвыривал американцев из обессиленной войной, разоренной и деморализованной Европы. Причем я уверен, что Запад, после 1945-го не подгоняемый страхом перед возможностью появления атомного оружия у Гитлера, не сумел бы так быстро развернуть и двинуть вперед работы над принципиально новым оружием, как то было в 1941–1945 годах. Ведь мы давно уже знаем, что большинство физиков, работавших в Америке над атомной бомбы в годы Второй мировой, были убежденными левыми и евреями, желавшими только предотвратить возникновение ядерной монополии гитлеровской Германии, а не дать американцам пресловутую ядерную дубинку. Они совсем не желали создавать американскую ядерную монополию вместо гитлеровской. Только неведение об истинном положении дел с урановым проектом в Третьем рейхе и страх отстать от воображаемых немецких конкурентов заставляли физиков-евреев в США и Англии трудиться, не покладая рук. И мы давным-давно ведаем, сколько из них передавали секреты своих разработок в СССР по каналам разведки — ибо они симпатизировали нам и не желали того, чтобы американцы имели ядерное оружие, а Сталин — не имел. Когда же в мае 1945 года Германия пала и когда выяснилось, что американская атомная гонка-то шла с призраком, что немцы намного отставали от Америки, то большинство ученых-инициаторов ядерной программы США выступали вообще против применения атомных бомб даже против японцев, а многие — еще и требовали поделиться ядерными разработками с Советским Союзом. Но было уже поздно: к маю 1945-го разогнавшуюся машину проекта остановить не удавалось никоим образом.

Но в том варианте истории, где атомные программы угасали в США и Англии в 1940–1941 годах, Западу пришлось бы начинать атомный проект только к концу 1945 года, уже как противовес огромной силе Сталинской империи. Не имея еще ни сложившихся исследовательских команд, ни сильнейшей мотивации для участников программы. Да и умный Рузвельт умер 12 апреля 1945 года, еще во время боев русских за Берлин, а сменивший его Трумэн по вождистским и организаторским качествам Рузвельту в подметки не годился. Так что ядерное оружие у Запада в таких условиях могло появиться лишь в начале 1950-х и вполне могло не успеть ко времени броска Сталина на Балканы и в Западную Европу. Остановить же легионы советских танков не могли ни авианосцы, ни «летающие крепости», ни первые и весьма примитивные оперативно-тактические ракеты, к тому же — не имеющие ядерных боеголовок.

Так что если бы автор сей книги был бы неким аналогом высших властителей из «Конца вечности» Азимова, то ради перекройки истории, как минимально необходимое воздействия, уничтожил бы в 1940 г. Черчилля как главного вдохновителя британской атомной программы, как «запал» для самого проекта «Манхэттен». С тем, чтобы СССР восторжествовал после 1945 года.

Но, к сожалению, последнее — действительно чистая фантастика. А в реальной истории свою фантастику воплотил этот похожий на бульдога англичанин с неизменной сигарой в зубах. Сам того не ведая, он спас Запад. Черчилль действительно в самые критические для Англии моменты не свернул государственного финансирования работ по атомной проблеме. Именно британские усилия, пускай и косвенно, но все-таки не дали угаснуть «урановым работам» в Соединенных Штатах. Хотя англичане не имели экономических возможностей для создания Бомбы и им в 1943-м пришлось отдать флагманскую роль Соединенным Штатам, именно они помогли ядерному проекту Запада пересечь «долину смерти» 1940–1941 годов.

Да, судьбоносное решение о начале атомной программы Америки принял Рузвельт, «американский Сталин», хулиган и нарушитель признанных правил, смолоду увлекавшийся научно-технической «фантастикой», поочередно бредивший то горючим из простой воды, то пассажирскими дирижаблями, то магазинами-автоматами. Но и пламенно-смелое решение Рузвельта могло с шипением погаснуть в американском бюрократическо-военном болоте, если бы не нашелся еще один буян и неуемный фантазер у власти — Уинстон Черчилль. Тот, кто до того одним из первых поддержал идею создания танков, кто ломал сопротивление профессиональных военных, кто потом ратовал за самый инновационный вид оружия тридцатых — авиацию, и кто с 1939 года узрел огромные возможности ядерного оружия. Черчилль, состоявший в переписке с Рузвельтом и наладивший поставку информации о британской атомной программе в высшие круги США, буквально спас будущий Манхэттенский проект в 1941 году.

Именно благодаря премьеру-диктатору Черчиллю 1940-м Британия выдержала воздушное наступление Германии, не капитулировала и продолжала работу по своему атомному проекту. В апреле 1941 года в Англии (Симон) уже была разработана газодиффузионная технология получения урана-235. Более того, той же весной британцы теоретически разработали «пушечный» метод подрыва ядерной бомбы. То есть, выстреливание небольшой докритической массы урана в другую докритическую массу. На таком принципе, кстати, будет построена американская бомба «Малыш», которую в августе 1945 г. сбросят на Хиросиму. В апреле 1941 года в США еще не знали, какой будет атомная бомба, в Британии — уже знали. Более того, высчитали (ошиблись, правда, в десять раз, на порядок), что взрыв 11 кг урана равен взрыву 1800 тонн тротила. Но и это в 1941-м потрясало до глубины души. Поэтому мы не покривим душой, если скажем, что англичане, хотя сами и не могли создать бомбу из-за недостатка ресурсов, сыграли историческую роль: они не дали заглохнуть атомному проекту Запада как таковому.

15 июля 1941 г., когда немцы уже вовсю перемалывали Красную армию и продвигались вглубь нашей земли, британский Комитет МОД завершил два отчета, причем первый их них твердо гарантировал возможность бомбы из 11 кг урана, имеющей эквивалент в 1800 тонн тротила и обеспечивающей долгое радиоактивное заражение места своего взрыва. И, хотя отчет давал излишне оптимистический прогноз о возможности создания бомбы уже в 1943 году, он отмечал, что необходимо тесное британо-американское сотрудничество в работах над новым оружием. (Джим Бэггот, «Тайная история атомной бомбы» — Москва, «Эксмо», 2011 г., сс. 142–143).

Итоги работы МОД через Линдемана дошли до британского премьера Черчилля. Благо, Линдеман в 1941-м уже стал и научным советником главы правительства Империи, и лордом Черуэллом заодно. 16 сентября 1941 года итоги работы Комитета МОД выслушала экспертная группа английского правительства по оборонным вопросам. Доводы ученых ее полностью убедили, а 20 сентября начальники штабов видов вооруженных сил Британии согласились с выводами экспертов и решили «проекту по созданию урановой бомбы придать первостепенную важность». Кстати, вскоре донесение советской разведки по заседанию экспертного комитета 16 сентября ушло в Москву: сработала разведсеть агента НКВД Анатолия Горского. И только 3 октября 1941-го копию доклада Комитета МОД получил в США Ванневар Буш.

А Ванневар Буш еще в апреле 1941 года продолжал сомневаться в возможности создания ядерного оружия. В марте 1941 года в Англии побывал заместитель Буша по НКОИ, президент Гарвардского университета Джеймс Конэнт. Он уже тогда переговорил с некоторыми физиками из британского Комитета МОД и сам для себя понял, что создание бомбы возможно. Но, вернувшись в Америку, Конэнт вовсе не спешил убеждать в этом Ванневара Буша. И потому Совещательный комитет под руководством чиновника Бриггса продолжал работать ни шатко, ни валко. Буш вообще не хотел трогать Бриггса, считая того подходящим руководителем работ по атомной проблеме. Хотя, как станет известно позже, Бриггс просто складывал отчеты о работе британского Комитета МОД в шкаф, даже не читая их.

Но уже в апреле 1941-го стало ясно, что англичане создали теоретическую модель атомной бомбы. Тогда Ванневар Буш, все еще не осмеливаясь принять самостоятельное решение, страхуется. Он обращается за помощью к Национальной академии наук США: разберитесь в ядерной проблеме, доложите мне об этом внятно и нескучно. Академия наук поручает это дело нобелевскому лауреату, физику Артуру Комптону.

17 мая 1941 г. группа Комптона представила крайне осторожное заключение. В то время, как британцы уже знали и о том, что урановая бомба будет строиться на основе сталкивающихся с огромной скоростью двух кусков урана-235, ученые американские мужи из Академии наук дипломатично писали: да, высвобождение атомной энергии возможно. Но — это перспектива нескольких лет, успех возможен не раньше 1945 года. Доклад Комптона ничего не говорил ни о понятии критической массы, ни о самом принципе расщепления ядра урана-235 быстрыми нейтронами, ни, тем более, о принципиальном устройстве ядерного боеприпаса. Понятное дело, ученые светила боялись за свою репутацию и потому писали отчет обтекаемо.

Тем не менее, это несколько ускорило американскую ядерную программу. Особенно с момента, когда немцы вторглись в СССР. Буш, став летом 1941-го главой еще и Управления по научным исследованиям и разработкам (Office of Scientific Research and Development), запускает сразу несколько проектов. В Чикагском университете благодаря Бушу Артур Комптон открывает Металлургическую лабораторию. Здесь начинают создавать ядерные реакторы. В Калифорнийском же университете группа Роберта Оппенгеймера (беженца из Германии, будущего научного руководителя Манхэттенского проекта) начинает исследования применения нейтронов в цепной реакции.

И при всем этом Ванневар Буш продолжал осторожничать и тянуть волынку. Он по-прежнему не говорит подчиненным, что речь идет именно о ядерной бомбе. Если Сталину приходилось добывать материалы британского комитета МОД с помощью разведки, то В.Бушу никакого шпионажа не требовалось. Ведь британцы присылали свои материалы и выводы в Вашингтон. Более того, в июле 1941-го черновик окончательного доклада комитета МОД (с расчетами критической массы и принципиальным действием А-бомбы) был и Бушу передан, и обсужден на вершине американской власти. Но Буш и тут продолжал мешкать, ожидая копии доклада МОД из официальных источников! Более того, он даже не поведал участникам американского проекта, что работа ведется именно для создания бомбы, продолжая кормить их сказками о новом источнике энергии для подлодок.

Но к тому времени англичанам стало окончательно ясно, что сами они супербомбу создать не смогут: экономические возможности рассыпающейся Британской империи для этого оказались слишком скромными. В то же время, они по-прежнему боялись того, что физики Гитлера идут впереди и давно пришли к тем же выводам о реальности создания атомного оружия, что и Комитет МОД. И вот в июле 1941 года из Британии (от группы тамошних участников ядерных исследований) в Америку приехал Маркус Олифант, физик-австралиец. И пережил буквально шок.

Встретившись с Лайменом Бриггсом, Олифант узнает, что чиновник попросту не читал отчетов Комитета MAUD. Что он их просто положил в стальной шкаф под замок и даже ни словом не обмолвился о них членам американского Совещательного комитета по атомной проблеме. Тогда Олифант настоял на встрече с членами американского комитета и откровенно поведал им: мы в Англии пришли к выводу, что создание атомной бомбы возможно, причем в самые ближайшие сроки. И это, в свою очередь, ошеломило американских ученых. Ведь Олифант прямо поведал именно о ядерной бомбе, а не о новой силовой установке для подводного флота. В то время, как и Буш, и Бриггс все время говорили именно о втором!

В сентябре 1941-го Олифант поехал в Нью-Йорк к Ванневару Бушу и Конэнту. Но и разговоры с ними его только разочаровали: и эти, в общем-то, весьма неглупые люди не желали понимать близкой реальности атомного оружия. Наверное, Западу очень повезло в том, что немцы тогда занимались ядерными делами спустя рукава.

Но, к счастью для США, Олифант во время своей поездки увиделся с американским физиком, нобелевским лауреатом 1939 года, Эрнестом-Орландо Лоуренсом, создателем циклотронов. На той встрече в Беркли был и будущий научный руководитель проекта «Манхэттен», знаменитый Роберт Оппенгеймер. Им-то английский гость и рассказал в подробностях о выводах Комитета МОД о реальности создания ядерного оружия.

На счастье Америки, Лоуренс, в отличие от чиновников-администраторов, оказался весьма неравнодушным человеком и патриотом, коему «больше всех надо». Хотя формально он возглавлял лабораторию подводной акустики в Сан-Диего, занимавшейся разработкой противолодочных систем и ядерная проблема была никак не его «епархией», именно Лоуренс затем поехал вправлять мозги физику Артуру Комптону, который мог повлиять на Буша и Бриггса через Академию наук США. Ведь Лоуренс считал, что его циклотроны помогут добыть драгоценный уран-235 из массы урановой руды.

Приехав к Комптону домой, Лоуренс встретился там не только с хозяином, но с Конэнтом, тогдашним главой Национального комитета оборонных исследований США. Лоуренс доходчиво рассказал им обоим о том, до чего додумались англичане и объяснил, насколько недопустимы проволочки в работе над проектом, коими только и занимаются в Вашингтоне. С огромным трудом Комптон и Лоуренс смогли переубедить Конэнта, до последнего считавшего атомное оружие чем-то возможным лишь в далекой перспективе.

Пожалуй, именно это и сдвинуло дело. На календаре значилось уже 3 октября 1941 года, когда Ванневар Буш как глава американского Управления научных исследований и разработок (УНИР, Office of Scientific Research and Development) получил, наконец, официальный доклад британского Комитета МОД с предварительными расчетами по возможности создания ядерного оружия. Как пишет Бэготт в своей книге, это случилось через две недели после того, как тот же доклад в Москве изучили Сталин и его люди. 9 октября 1941 года Ванневар Буш наконец ознакомил самого Франклина Рузвельта с полученным английским докладом.

Декабрьское чудо

И вот тут Рузвельт второй раз с осени 1939 года схватывает все буквально на лету. Осознав, что А-бомбу можно получить еще до конца этой войны, «американский Хозяин» решает: отныне работы пойдут по его президентской линии, минуя Коннгресс. 9 октября 1941 года, после почти полуторагодовой заминки, Рузвельт постановляет: отныне я сам стану принимать все решения по разработке ядерного оружия во избежание всяких проволочек. Для этого создается высший президентский совет, куда входят и Ванневар Буш с Конэнтом, и вице-президент США Генри Уоллес, и военный министр Стимсон, и начальник штаба американских ВС Джордж Маршалл. И здесь Рузвельт действовал вполне в сталинском духе.

По заказу секретного комитета группа Академии наук во главе с тем же Артуром Комптоном 6 ноября 1941 года представляет Ванневару Бушу новый доклад, где уже четко говорится о том, что боезаряд на основе урана-235 возможно создать, причем для этого потребуется от двух до ста килограммов урана. Этот доклад 27 ноября 1941 года читает сам Франклин Рузвельт.

А дальше произошло настоящее чудо. Решение о начале финансирования Атомного проекта (он тогда назывался Комитетом S-1 под руководством Конэнта и при кураторстве Ванневара Буша) Рузвельт принял в субботу, 6 декабря 1941 года. Как раз в тот момент, когда японские авианосцы уже подходили к рубежу атаки на Пирл-Харбор. Росчерком пера ФДР ассигновал на проект первые десятки миллионов долларов (потом затраты выльются в 2 миллиарда). А уже вечером 6 декабря Рузвельту доставили перехваченную и расшифрованную ноту, пришедшую из Токио в посольство Японии в США. Ту, которую японцы намеревались вручить властям США на следующий день. Прочитав ее, ФДР заявил: «Это война!»

И война действительно началась — в воскресенье, 7 декабря. Причем с шоком и катастрофическими потерями для американского флота, разгромленного ударами японцев в Пирл-Харборе.

Если бы Рузвельт помедлил и не подписал бумаги о начале Атомного проекта буквально сутками раньше, то дальше ему стало бы не до фантастических инновационных предприятий. Атомное оружие так и не появилось бы в 1945-м. И неизвестно — появилось бы вообще, ибо атомные исследования в Германии слишком затянулись и не успевали к маю 1945 г., а британцы свою ядерную программу не тянули из-за непосильности затрат для перенапряженной экономики.

Знаете, что меня поражает в американском ядерном проекте, ставшем с 1942 года Манхэтеннским? То, как янки, тогда действительно шедшие в этом прорыве первыми, дерзко вкладывают деньги и ресурсы в совершенную фантастику. В этом смысле Сталину было легче: он после 1945 года знал о том, что дело — верно. А вот Рузвельт этого в 1942–1945 ведать никак не мог. Но, отринув все колебания, он финансирует грандиозное предприятие. Американцы еще не знают, из чего делать бомбу — из урана-235 или из только полученного плутония. Они еще не создали толком систему подрыва боеприпаса. Но они уже строят три закрытых города, создают мощную промышленность для получения урана и плутония, мастерят первый реактор в Чикаго и даже начинают готовить первое авиаподразделение для нанесения ядерных ударов!

Проанализируем эту историю. Смотрите: не зря Рузвельта иногда называют «американским Сталиным»! Его даже называют так же, как и Сталина — Хозяином. Как и Сталин, он в нужный момент решительно ломает сопротивление косных бюрократов, военных и технических специалистов, волевым решением постановляя: «фантастику» и «бред» — воплощать, причем с большими затратами.

ФДР в этом случае, прислушавшись к ученым и исследователям, а не к бюрократам, все же рискнул. Воля Рузвельта как бы скрестилась с пылким воображением и «инновационным чутьем» Черчилля. Господи, легко представить себе, чем все кончилось бы, сиди на месте ФДР другие лидеры, что доверяли (доверяют) не ученым, а бюрократам и «признанным специалистам» — Брежнев, Горбачев, Путин или Медведев. Те, кто боится и не умеет рисковать. В данном же случае рисково-венчурный ход Рузвельта полностью оправдался: атомное оружие удалось создать. А при работе над ним родились множество иных перспективных направлений и технологий, давших Америке силу и конкурентоспособность.

Оглянитесь вокруг. Посмотрите на мобильный телефон в своей руке и на Интернет в своем компьютере. Впрочем, как и на саму «персоналку».

Этот мир был порожден американским (а затем и советским) атомными проектами. Из ядерных программ логично выросли ракетно-космические. Ради создания Бомбы пришлось развить электронно-вычислительную технику, электронику, тонкую химию, сверхточную механику и т. д. и т. п. Из всего этого родились Сеть, Ракета, Спутник, Мобильный телефон. Короче говоря, все, что нас сегодня окружает и выступает как признаки развитости.

А ведь начиналось все с безумия. С вливания огромных государственных (не частных!) денег в ядерные исследования. Причем вопреки воплям обывателей и «трезвомыслящих экспертов».

Мысль о том, что можно черпать огромную энергию из чего-то неизмеримо крохотного, невидимого, непонятно как устроенного, казалось «компетентным людям» тридцатых годов ХХ в. дикой. Кусочек урана заменит собой тысячи тонн взрывчатки, а потом — и сотни эшелонов с углем? Господи, ну не бред ли? Видимо, слушая физиков-энтузиастов, они потом, выпроводив ученых за дверь кабинетов, крутили пальцем у виска. Тут, понимаешь, надо думать о добыче миллионов тонн нефти и угля, о производстве миллионов тонн тротила и прочей взрывчатки — а эти чудаки, видишь ли, приходят с какой-то завиральщиной. И приносят в доказательство описание опытов на каких-то чумовых лабораторных установках. По сути дела, читатель, на взгляд непосвященного тогдашние опыты атомщиков мало отличались от алхимической мистики.

Благодаря этому американское государство и тамошний крупный капитал очень хорошо поняли, что ученых нужно слушать. Что они могут сделать свои разработки мощнейшим ускорителем для развития страны и крупного бизнеса. Американцы стали вкладывать в науку большие государственные средства, научились не бояться риска — и именно это определило лидерство США во второй половине ХХ века. Именно благодаря этому родились компьютеры, ИТ, мобильная связь и многое другое.

В 1944 году Рузвельт запрашивает у Буша: а какие уроки нужно извлечь из Второй мировой войны?

В 1945 году следует ответ, где, в числе прочего, говорится: «… Государственные интересы в области науки и образования могут быть наилучшим образом достигнуты созданием Национального фонда науки». Ванневар Буш закладывает основы прочного союза науки, государства и бизнеса, который вплоть до 1970 года обеспечивал Соединенным Штатам восхождение на вершины глобальной мощи. В. Буш выступает как ярый сторонник ГОСУДАРСТВЕННОГО финансирования фундаментальных исследований. Он отрицает идиотский либеральный принцип, погубивший нынешний мир: «Рискует пусть частный бизнес, а государство должно вкладывать деньги только в уже проверенное». В статье 1945 года «Предел науки — бесконечность» он, ратуя за государственное финансирование важнейших исследований, выводит основополагающие принципы научной политики США.

— Правительство должно поддерживать фундаментальные исследования.

— Финансировать следует конкретных ученых, а не проекты.

— Средства должны выделяться тем организациям, где исследования происходят в обстановке открытости.

— Предпочтение следует отдавать университетам как наиболее открытым организациям.

— Необходимо финансировать наиболее перспективных исследователей — а потому поддерживать тех студентов, которые посвящают себя науке, вне зависимости от послужного списка и финансовых возможностей.

— Управление фундаментальными исследованиями должно быть сконцентрировано в одном гражданском агентстве, даже если они делаются в интересах министерства обороны. Оружейные исследования должны быть сосредоточены в специальных службах, а не в этом агентстве.

— Исследования, проводимые в промышленных компаниях, ориентированы на создание конечных продуктов, поэтому не могут рассматриваться как фундаментальные.

В 1946 году Ванневар Буш становится председателем Объединенного совета по исследованиям и разработкам военного и морского ведомств, в 1947–1948 годах — председателем совета по разработкам Национального управления военными учреждениями. Одновременно в эти же годы он возглавлял корпорации телефонную «AT & Т» и фармацевтическую «Merck & Со».

Но — к несчастью для Буша и развития США — в апреле 1945 года умирает «американский Сталин», Франклин Рузвельт. Ему на смену приходит посредственность — Гарри Трумэн. Сей болван не понял всей глубины идей Буша, всей важности альянса государства, бизнеса и науки. Начинается пора самоуспокоенности: мы же победили, а злой СССР — в руинах, он нам не соперник. И такая самоуспокоенность продолжалась до шока октября 1957 года, когда Америка содрогнулась от страха после запуска первого в мире — русско-советского — искусственного Спутника планеты. Русские, как оказалось, первыми вышли в космос, обогнав сказочно богатую самовлюбленную Америку, они теперь имеют ракету, способную поражать самое сердце Штатов из своих сибирских глубин! Только тогда идеи Ванневара Буша снова были востребованы. И возникло Агентство передовых разработок — ДАРПА — которое и обеспечило победу США в Холодной войне, по сути сформировав нынешний мир. Мир компьютеров, Интернета, мобильных телекоммуникаций.

Ванневар Буш и здесь может считаться соавтором успеха. Он в 1950 году становится во главе только учрежденного Национального фонда науки (NSF). Еще одного, наряду с ДАРПА, меча-кладенца американской научно-инновационной силы. Достаточно сказать, что в 1980-е годы, в пору ожесточенной борьбы с СССР по принципу «кто кого первым завалит», фонд NSF вместе с DARPA сыграл большую роль в развитии сети Internet, объединив компьютеры университетов Америки высокоскоростными каналами в сеть NSFnet. В 1953–1955 годах Буш работал членом наблюдательного совета NSF.

С 1957 года в течение двух лет Ванневар Буш был президентом Массачусетского технологического института (MIT), а с 1959 года и до конца своей жизни — почетным президентом MIT. Он умер 28 июня 1974 года, и после смерти своей продолжая влиять на развитие Америки.

А начиналось все с Манхэттенского проекта. Со ставки смелого президента страны и его команды на то, что обыватель считал «бредом и фантастикой».

Американцы (благодаря Рузвельту, Ванневару Бушу и другим смелым инноваторам) освоили великий цикл, не имеющий ничего общего с неолиберальными бреднями о полностью «свободном рынке»: государство финансирует создание чего-то совершенно нового, открывает дотоле невиданный рынок — а потом позволяет частному бизнесу строить на основании этого «чего-то нового» процветающие коммерческие предприятия. Скажем, частный капитал никогда не создал бы космической ракеты-носителя и первых спутников — это сделало именно государство — но зато приватный бизнес потом создал фирмы спутниковых связи, картографии, метеоразведки, навигации и т. д. Здесь социалистический принцип мобилизации ресурсов самым успешным образом совмещен с частной инициативой. При этом к реализации государственного мегапроекта умело привлекались частные корпорации-подрядчики. Это здорово описано в книге главного «орговика» проекта «Манхэттен», генерала Лесли Гровса — «Сейчас об этом можно рассказать». Ее издали в СССР — и она тоже есть в моей библиотеке.

А началось все с волевого «нерыночного» решения Рузвельта. И с его умения подбирать себе достойных помощников. а. Того, кто не сам делал Атомную Бомбу, а обеспечил для нее взлом инновационного сопротивления со стороны бюрократов и дал грандиозному, прорывному проекту развития все необходимые для жизни условия. Ибо не будь Черчилля, Рузвельта и Буша — не было бы и Оппенгеймера.

«2045» — русский суперпроект XXI века

«Порталы» в грядущее

Мораль сей басни такова: если мы действительно хотим сотворить новый мир, вдохнув техносмысл в Русскую идею, то и нам придется начинать проекты, подобные Манхэттенскому. Открывая таким образом «порталы в грядущее» и позабыв о страхе перед необходимостью предпринимать подобные проекты первыми в мире. Обрести смелость Черчилля и Рузвельта. Наплевав на мнение миллионов ослов-обывателей, которые о всем видят обман, распил и бредни ученых. Низшие всегда ненавидят высших.

Для начала русские должны отбросить прочь нынешние либеральные мифы о том, что для прорывных инноваций якобы потребны чисто либеральная экономика с полностью свободным рынком, отстраненность государства и толерантность. А то нам сегодня говорят, что гении — они не как все, они не вписываются в общие рамки, а потому нужна максимальная терпимость. Каковую господа либералы сводят к борьбе с национализмом и к свободе половых извращений. Подспудно нам внушается мысль: гениями могут быть только педерасты, лесбиянки, трансвеститы и прочие вырожденцы.

Вздор! Либералов — на помойку. Мы прекрасно знаем, что для успеха дела нужна именно многоукладная экономика, где есть и государственные, и частные, и коллективные предприятия. Ибо только такая экономика лишена и узколобой «рыночности» с погоней за скорой прибылью, и тупой социалистической закостенелости. Ибо она спасительно разнообразна и гибка, позволяя скрещивать планирование и свободный рынок, чему доказательством — успехи КНР. Причем такая экономика (существовавшая у Рузвельта с его Новым курсом) должна быть промышленной и наукоемкой, жадно требующей новейших технологий.

В стране с такой экономикой должен существовать сильный госсектор для ведения передовых научно-исследовательских работ на самом широком фронте — этакий «государственный венчур». Это то, на что никогда не пойдет частный бизнес. Ибо он не станет вкладываться в поиски с неясной перспективой. На самых прорывных направлениях первичный поиск ведет государство, на деньги налогоплательщиков. То, что даст результаты — подхватывает частный бизнес, сторицей возвращая все затраты казенных средств. В 99 % случаев поиски могут закончиться тупиком и неудачной тратой средств. Но именно один удачный процент может тысячекратно окупить все потери, подарив стране фантастический успех! Именно так и работают нынешние США с их инновационной системой. И только в РФ толпы кретинов могут орать о том, что средства налогоплательщиков не должны «расходоваться на вечные двигатели».

Знаете, почему все эти инновационные органы нынешней РФ никогда не смогут породить эпохальных прорывов и всегда будут работать хуже, чем инновационная система США? По очень простой причине: расейская система поддержки инноваций одержима манией: «Вокруг — одни шарлатаны, я должна вкладывать деньги только туда, где отдача гарантирована на триста процентов». Американская система не боится рисковать и в большинстве случаев терять деньги, прекрасно понимая: всего несколько удач полностью окупят все и принесут мировое лидерство. Поэтому все эти сколковы-роснаны-фонды-бортника будут топтаться на месте и копировать западные достижения, а янки — улетят далеко вперед и ввысь. Риск и потеря денег в американской инноватике — это как неизбежная потеря части энергии при работе двигателя внутреннего сгорания.

Не обращая никакого внимания на либеральный кретинизм, наша национально-футуристическая Россия выстроит именно такую систему. Создаст свою систему мегапроектов прорыва в новую цивилизацию. Именно туда мы направим те деньги, что получим за счет отказа от проведения бесполезных олимпиад и футбольных чемпионатов, за счет эмиссии рублей и за счет конфискации богатств той клики, что грабила страну, начиная с 1992 года.

Мы знаем, что самые эпохальные, самые принципиальные научно-технические прорывы (радиосвязь, радиолокация, ядерная энергия, космонавтика, авиация, антибиотики, компьютеры, бензиновые двигатели внутреннего сгорания) были достигнуты как раз в весьма нелиберальные и нетерпимые времена, при господстве обществ великодержавного национализма и прогрессизма. Что либеральный «свободный рынок» и «минимальное государство» могут только использовать тот задел, что оставили «тоталитарные» эпохи — но свой создать они не в силах. Все эти смартфоны и компактные термоядерные реакторы, генная инженерия и реакторы холодного ядерного синтеза есть не что иное, как наследие великих принципиальных прорывов в знаниях первой половины ХХ века. И более раннего времени. Постиндустриальный педераст, пораженный цифровым слабоумием — не замена титанам Индустриальной эпохи с ее мечтами о звездах и бессмертии.

Нам ведомо, что правильно организованное, имперское, национально-футуристическое государство намного сильнее транснациональных корпораций и может выступить как генеральный подрядчик, превратив их в исполнителей. Именно так был организован и «Манхэттен», и легендарные, эпические программы космонавтики 1960-х. Зачем нам отказываться от рецепта успеха? Для него нужны не господство толерастии и не свобода педераст-парадов, а наэлектризованность общества Великой мечтой. Его одержимость научной фантастикой, научно-техническим и общественным прогрессом, мечтами о дальних космических путешествиях. Это и есть — техносмысл Русской идеи. Он, а не свобода половых девиаций и прочего вырождения, и выступает как один из мощнейших двигателей Развития. Только так можно открыть «порталы в новый мир».

Либерализм любит поспекулировать на том, что он якобы — за освобождение личности от ига государства, за всестороннее развитие этой самой личности и за свободу ее творчества. Чепуха от начала и до конца! Ненавижу либералов за то, что они «не видят» того, что помимо государства на арене действуют корпорации и закрытые общества: некие коллективные сверхличности, несущие в себе и ряд черт государства. И если ты ломаешь государство, а не строишь умное национально-футуристическое государство, то не освобождаешь личность. Отнюдь! Ты делаешь мириады атомизированных личностей добычей и рабами корпораций. Они в «мире-без-государства» порабощают людей и устанавливают внутри себя такоую тиранию, что мало не покажется. Любой, кто работает в современных компаниях, знает, что внутри они в большинстве — концлагерь, воплощенный Оруэлл. Либералы, будучи наймитами корпораций, об этом помалкивают и несут бред об «освобождении личности». За что и заслуживают полной утилизации. Корпорации несут с собой своеобразный «прогресс», создавая общество, деленное на касты.

Наш ответ — новая научно-техническая и социальная революция, создание национально-футуристического государства. Максим Калашников достаточно подробно описал его в книге «Национальный футуризм», и позвольте ее здесь не пересказывать.

Итак, освободив наше сознание от вредных мифов, мы, носители Русской идеи, должны создать свои мегапроекты-порталы в новую цивилизацию. Каким может быть наш «Манхэттен»?

Хорошо, попробуем показать это на нескольких примерах. Итак, что мы можем найти, коли не поленимся хорошо поискать в собственной стране? В собственном народе?

Если прорваться на неожиданном фронте

В той затяжной Холодной войне, что началась с 2014 года, у РФ практически нет шансов на победу. Слабая, сырьевая, зависимая от импорта экономика страны — это не советская научно-техническая и промышленная автаркия. Экономика РФ уже трещит. В гонке вооружений Москва просто обречена: ей не под силу тягаться с военными бюджетами США и НАТО.

Но можно поискать совершенно нетривиальный ход. В виде эпохального фундаментального открытия, дающего возможность создать технологии новой эры. Сейчас нельзя отбрасывать ни одной возможности для победы.

Есть известный американский фантастический роман. О том, как в 1980-е годы американский полковник-расист, используя секретную машину времени, созданную под эгидой Пентагона, отправляется в 1859 год с чертежами примитивного пистолета-пулемета «Стэн» времен Второй мировой. Ну, того, что в Англии делали чуть ли не из водопроводных труб. Полковник-дикси хочет наладить производство «стэнов» для армии южан. Чтобы они выиграли Гражданскую войну в Америке в 1861 году.

Если бы план полковника удался, то армии генерала Ли действительно могли получить оружие следующей эры и буквально сметать огнем питстолетов-пулеметов шеренги армии северян. То есть, овладение технологиями и оружием следующей эры (коих нет у противника) обеспечивает подавляющее преимущество.

Пофантазируем сами. Представим себе тяжелый для России 1855 год. Руины Севастополя (за исключением Северной стороны) — в руках англо-французов, турок и пьемонтцев. Черноморский флот — на дне лежит. Да и что мог бы сделать парусный флот против парового флота интервентов? Нещадно дымя, по Черному морю ходят корабли захватчиков. Они буксируют за собою бронированные плавучие батареи, против коих бессильны ядра гладкоствольных русских орудий. Плавбатареи громят все морские крепости России на черноморском побережье. Это было в реальности! При этом сухопутная русская армия в Крыму ничего не может поделать. Она вооружена гладкостволками, и враги расстреливают нас издали из нарезных штуцеров, первых винтовок.

А теперь представим себе, что в Петербурге 1854 года объявляется, скажем, инженеръ Гаринъ, который приносит царю оружие. Вогнутое зеркало из шамонита, термитные горючие пирамидки — и вылетающий из раструба аппарата тепловой луч, способный резать сталь с расстояния в пру верст. И вот русские кромсают флот захватчиков в считанные минуты. Тысячами косят солдат интервентов лучами смерти, уничтожают их лагеря, поднимают на воздух пороховые склады. И все — мы победили. И проливы — наши уже в 1855 году.

Слишком фантастически? Хорошо, представьте себе, что русские додумались (как и слаборазвитый американский Юг, Конфедерация южных штатов в 1862 году) взять три парусных линкора. Срезать у них две верхних орудийных палубы (оставив одну, самую нижнюю), поставить на них паровые машины и обшить железными листами. И послать эти три броненосца (я изобразил броненосец южан «Мерримак») громить эскадру англо-французов у Севастополя. Три «латника» с батареями бомбических орудий Пексана просто станут топить один корабль западников за другим, круша деревянные борта линкоров и пароходов того времени. Ядра врага совершенно бессильны против даже примитивной брони — они отскакивают от нее. Как это было с северянами, палившими по «Мерримаку». Итог: Крым удержан, флот интервентов — разгромлен. Только потому, что русские получили оружие следующей эры — паровой броненосец, пускай и самый примитивный.

Может ли РФ в нынешних условиях сделать похожий ход? Естественно, в реальности, а не в фантазиях? Дерзну предположить, что может.

Эффект Солошенко-Янчилина

На эту мысль меня натолкнуло чтение доклада общественного Института специальных исследований, посвященного эффекту Солошенко-Янчилина.

-si.ru/rvsn.pdf

Итак, Солошенко и Янчилин утверждают, что ОТО (общая теория относительности) Эйнштейна неверна. И что константа — постоянная величина Планка — может изменяться. А это дает ключ и к антигравитации, и к нейтрализации ядерных зарядов на расстоянии.

«Эффект Солошенко-Янчилина — частота излучения атома увеличивается в поле гравитации (время ускоряется в поле гравитации в связи с уменьшением значения постоянной Планка вблизи большой массы). Т. е. утверждается, что с увеличением абсолютного значения гравитационного потенциала время идёт быстрее, частота излучения атома выше (сейчас считается наоборот), а значение постоянной Планка уменьшается — мировая константа рассматривается как изменяемый параметр (сейчас считается, что она не изменяется) …» — пишут авторы доклада.

Главным подтверждением своего эффекта авторы считают то, что часы в космосе и такие же часы на поверхности Земли идут по-разному. Верхние часы идут медленнее. Течение времени замедляется. Ученые говорят, что из-за этого приходится вносить поправки в бортовые часы высотных спутников систем GPS и ГЛОНАСС. Они пишут об известном американском эксперименте Хафеле-Китинга 1972 года, когда одним сверхточные атомные часы понимали на самолете, а вторые оставляли в лаборатории внизу. (Люди моего поколения видели фильм о таком эксперименте еще в 1970-е, в передаче «Очевидное-невероятное» Капицы-младшего). Американцы тогда сообщили, что «верхние» часы идут, по ОТО Эйнштейна, быстрее. Но авторы уверены, что янки лгали — все было как раз наоборот. В СССР таких атомных часов не имелось и воспроизвести опыт мы не могли.

В чем еще они видят подтверждение своей теории? В недавних работах в Институте общей физики им. Прохорова РАН, где ученые под руководством Георгия Шафеева изобрели методику, которая позволяет сократить период полураспада радиоактивного цезия с 30 лет до часа.

«Вот уже несколько лет мы исследуем лазерное инициирование некоторых ядерных процессов на наночастицах в растворах радиоактивных солей. И мы обнаружили, что нуклиды, которые входят в состав этого раствора, начинают очень быстро распадаться под воздействием лазера. Например, этому подвержен цезий-137, который всем знаком по трагедии в Фукусиме».

Период полураспада радиоактивного изотопа цезия составляет около 30 лет. Использование лазерного воздействия позволяет сократить это время до одного часа — почти в 9 000 раз!

Ученый не скрывает, что к представленным институтом результатам мировое научное сообщество относится с изрядной долей скептицизма. Авторы исследования и сами пока не до конца понимают, почему и как это происходит, что именно обеспечивает столь сильное ускорение распада радиоактивных элементов. В частности, исследователи работали с ураном-235, ураном-238 и их продуктами, зафиксировав результаты опытов на достойном измерительном уровне, который существенно превышает точность измерений. Так что экспериментальной ошибки здесь быть не может, хотя зарубежные ученые утверждают, что именно она и является единственным объяснением впечатляющего научного прорыва.

(https://hi-tech.mail.ru/news/nuclear-waste-fertilizer.html)

Солошенко и Янчилин убеждены, что Шафеев показал: воздействуя лазерным излучением на атом (цезий-137), возможно ускорить распад атома — т. е. ускорить темпоральный процесс (время).

«Изменение постоянной Планка (которое лежит в основе Эффекта Солошенко-Янчилина) объясняет этот феномен — т. е., воздействуя на континуум, возможно создать локальные возмущенияфлуктуации, резко меняющие параметр самого континуума (что характеризуется изменением постоянной Планка). Это противоречит стандартной модели физики…» — пишут ученые.

Они также убеждены, что эксперименты с «необычным» поведением пылевой плазмы в лаборатории на космической станции на орбите Земли (работа Фортова В.Е.) — тоже доказательство их правоты. Пылевая плазма в лаборатории на орбите формирует квазикристаллическую структуру — плазменные кристаллы. Официальная наука не имеет чёткого объяснения. А в рамках эффекта Солошенко-Янчилина феномен объясняется тем, что у плазмы больше эффективного времени на орбите (время идёт медленнее на орбите), а значение постоянной Планка — больше, чем на Земле.

Сами ученые считают, что их гипотезу нужно проверить. Как? Купив пару сверхточных атомных часов на Западе и разместив их у подножия полукилометрового небоскреба в Дубае — и на его вершине. А посередине — компаратор. Длительность эксперимента — 4 месяца.

Если все верно, то верхние часы будут отставить от нижних. Стоимость эксперимента — миллион долларов. Ведь в РФ не производится компактных атомных часов. Если опыт не удается, то атомные часы продаются, государство (Минобороны) получает возврат денег. А Институт специальных исследований с помощью спонсоров платить 250 тысяч долларов штрафа.

Я бы, будучи правителем РФ, поступил бы иначе. Использовал бы Останкинскую телебашню, башни московского Сити или любую горную обсерваторию на Кавказе. Миллион долларов на часы с компаратором — это ОДНА ТЫСЯЧНАЯ стоимости стадиона к чемпионату мира по футболу 2018 года. Я бы потратил эти гроши, но проверил бы выкладки Солошенко и Янчилина. Ибо в случае неудачи аппаратуру можно отдать Академии наук. Хотя ученые говорят, что проверять лучше за границей: атомные часы к ввозу в РФ запрещены. Как техника ярко выраженного двойного назначения. Мол, на небоскребах в Дубае или Шанхае проверить можно быстрее и без организационных сложностей.

Если ученые правы, то мы получим прорыв, сравнимый с овладением электричеством или ядерной энергией. Ибо мы сможем управлять течением времени в определенных нами областях и самой гравитацией! И тут я бы не скупился. Что такое миллион долларов для страны? Ничто. Олигархи могут в казино просадить за вечер больше.

Как утверждают сами ученые, если их математические построения верны, то можно создать совершенно фантастические технологии на основе нового фундаментального знания. Предосавим слово самим исследователям:

«1. Воздействие на континуум и изменение значения постоянной Планка в замкнутом локальном объёме (жёстко локализованной части континуума).

1.1. Векторное экранирование гравитации за счёт создания зоны с изменённым значением постоянной Планка в «плоскости» — летающая платформа. (Антигравитационный летательный аппарат, мечта человечества — М.К.)

1.2. Темпоральная инкапсуляция — остановка темпорального процесса (времени) внутри 3-х мерного гравитационного «экрана» — «пузыря» (зоны с изменённым значение постоянной Планка). Помещённый в темпоральный инкапсулятор человек не умрёт и не постареет.

1.3. Квантовый гравитационный транслятор — телепортация без классического канала связи внутри двух и более замкнутых локальных зон, находящихся в состоянии квантовой когерентности. Новы средства коммуникации и транспортировки. Неклассическая схема квантовой телепортации. (Связь быстрее скорости света, потенциальное телеуправление аппаратами хоть на Марсе, куда радиоволна идет четверть часа — М.К.)

1.4. Другие аспекты применения.

2. Воздействие на континуум и изменение значения постоянной Планка в сфокусированной зоне с «расплывающейся» границей (в атмосфере, в космосе, в океане).

2.1. Создание открытых сфокусированных зон с изменённым значением постоянной Планка — новый тип ПРО (замедление радиоактивного распада), новый тип технологии деактивации радиоактивных зон (ускорение радиоактивного распада), оружие нападения — ускорение процесса цепной реакции.

Для РВСН РФ, с точки зрения противоракетной обороны, возможность создания открытых сфокусированных зон с изменённым значением постоянной Планка является стратегическим вопросом. Детектирование эффекта Солошенко-Янчилина будет означать принципиальную физическую возможность такого применения. Наличие у противника такой возможности (технологии) представляет фундаментальную угрозу для сохранения принципа ядерного взаимоуничтожения и стратегического баланса…»

Иными словами, можно с помощью излучателя выводить из строя ядерные боеголовки, летящие на нас.

Если русские овладеют такими знаниями и технологиями сейчас, то они выиграют новую Холодную войну. Ибо получает даже не оружие будущего (это не главное), а власть над временем и тяготением. Абсолютно новые летательные аппараты, способные покрывать огромные расстояния с минимумом расхода топлива — ибо им не надо тратить его на удержание себя в воздухе. Сверхдешевую космонавтику. Невиданную связь, не знающую никаких преград и запаздывания. Это как минимум. Наш противник останется в положении дикаря с дубиной перед цивилизованным человеком во всеоружии современной техники. Или в положении деревянного парусника перед бронированным пароходом.

Не настаиваю на том, что предложенный мною вариант — единственный и верный. Вполне возможно, что эксперимент не покажет правоты ученых.

Но ведь можно поискать и другие потенциальные прорывы. С помощью усиленного Фонда перспективных исследований или гипотетического Центра экспериментальной проверки изобретений и открытий при РАН (который нужно создать вместо распускаемой Комиссии по лженауке, а заодно и за счет роспуска бесполезного ФАНО). Или с помощью давно предлагаемых автором сих строк Второй Академии и Агентства передовых разработок. Это — намного более разумное вложение денег, нежели выбрасывание их на имиджевые «мегапроекты» типа олимпиады или футбольных игрищ. На кону ведь — победа России в Холодной войне и наша мировая гегемония. Русское глобальное лидерство. Знаю, что работы таких физиков, как Уруцкоев, Великодный, Цветков показывают удивительные эффекты, пока необъяснимые с точки зрения современной науки.

Игра стоит свеч, господа! Дело — только за интеллектом тех, кто правит страной. В конце концов, президенту США Ф. Рузвельту хватило ума и фантазии на то, чтобы в 1941 году вложить средства в «фантастику» — в то, что в 1941-м существовало только в виде умозрений и непонятых большинству лабораторных экспериментов с кусками урана-235. Нужно помнить, что у нынешней РФ нет иного пути для победы в новой Холодной войне, кроме совершения чуда. Ибо экономически страна уже несет поражение. Вложения в такой поиск не будут убыточными. Ибо даже открытие Шафеева в Институте общей физики — уже ключ к решению проблемы ядерных отходов ядерной энергетики, нынешней и грядущей. Это совершенно новые возможности для русских ядерщиков. Чего уж говорить о более глубоких прорывах в фундаментальных знаниях?

Да и хозяева Америки наступают на научно-техническом фронте. В США идут активнейшие работы по созданию компактных термоядерных реакторов. Если это у них получится, то РФ ждет крах из-за резкого сокращения мировой потребности в нефти и газе.

Действовать нужно уже сейчас. А кричать: «Шарлатаны!» по каждому поводу, ничего не проверяя — остаться в дураках…

К тому же, овладение антигравитацией и временем — не единственный прорыв, на который способны русские…

Перенесемся в Нью-Йорк осени 2011 года. На так называемый «Саммит сингулярности»…

Сингулярность по-русски

Осенью 2011 г. в Нью-Йорке прошел вот уже пятый «Саммит сингулярности», посвященный постчеловеческому будущему. Его организатором выступил знаменитый Реймонд Курцвейль, футуролог, визионер и основатель Института сингулярности. Тот самый, что пророчит достижение человеком физического бессмертия в 2045 году.

Участники слета собрались со всего Запада. В саммите такого рода впервые принял участие наш делегат: основатель движения «Россия-2045» и друг Максима Калашникова — Дмитрий Ицков.

Теперь, когда впечатления устоялись, можно с уверенностью сказать: именно наши могут привнести в глобальное трансгуманистическое движение то, что в нем остро не хватает. А именно — Большую проектность.

По сути, форум можно назвать слетом приверженцев идей Р.Курцвейля и самого брэнда «сингулярность». В Соединенных Штатах он действительно сильно «раскручен».

Доклады были интересны и захватывали тему, что называется, «по всему горизонту». Но не хватало некоей интегрированности усилий, той самой проектности.

Например, заместитель директора Института регенеративной медицины имени Макгоуэна (McGowan Institute for Regenerative Medicine — MIRM) Стивен Бадилак сделал сообщение о перспективах использования стволовых клеток в восстановлении внутренних органов у онкологических больных. Спору нет: направление — реальное. Но радикальным прорывом назвать все это трудно. Ведь речь идет все-таки не о достижении бессмертия, а лишь о продлении жизни тех, кто поражен раковой опухолью. Можно, конечно, заменить орган, пораженный страшным недугом. А если он уже успел дать метастазы по всему организму, как пораженная печень — в случае со Стивом Джобсом?

Очень познавательно и захватывающе делала свой доклад писатель-футуролог и политический аналитик Соня Аррисон (/). Немудрено: ибо она — автор книги «Сто плюс», где рассказывается о том, как достижение человеком долголетия (жизни до 150 лет) изменит буквально все: бизнес, семейные отношения, политику, религию. По сути дела, она с красочной презентацией пересказала свой труд, причем нарочито простым языком. В основном она защищала долголетие от его критиков, доказывая, что нам будет, где жить — и чем заниматься. Однако за грань «науч-попа» и общей агитации за трансгуманизм Аррисон не вышла.

Любопытным получилось выступление инновационного предпринимателя Питера Тиля — под заголовком «Назад, в будущее». (Он первым заметил проект «Фейсбук» и инвестировал в него. До того он выступил инвестором передовой платежной системы «PayPal»). Сам по себе Тиль — личность замечательная. Либертарианец, считающий свой бизнес помощью человеку в обеспечении его свободы и прав (для чего нужны передовые технологии — ).

Теперь Тиль занимается не только финансированием исследований возможного будущего, но и разрабатывает проект плавучего океанского города — для создания маленького независимого государства. Именно на плавающем в океане, самоуправляемом городе должны разрабатываться новые идеи для привычных, «сухопутных» правительств. Плавучие самоуправляемые республики, в распоряжении коих — 70 % поверхности планеты — смогут создавать собственные законы и выступать в роли инкубаторов для технологических и политических инноваций. (). Для этого миллиардер-инноватор основал «The Seasteading Institute», вложив в него миллион долларов. (Как видите, идеи футурополисов Максима Калашникова и Юрия Крупнова имеют морских родственников в США).

Питер Тиль предупредил: сейчас запас прорывных технологий исчерпывается, наступает их дефицит. Оно (добавим мы, а не Тиль) и немудрено: бесплодный финансовый капитализм слишком долго эксплуатировал старый научный задел, занимаясь больше коммерциализацией его, нежели созданием новых фундаментальных знаний. И потому — если ничего не делать — сингулярность, по мнению капиталиста-венчурера, может не наступить.

Тиль в своих интервью любит поговорить о том, что в правительстве США — не инженеры, коим интересно создавать новое, а законники, которым интересны процессы и идеологии. Они, как Обама, могут «косить» под Кеннеди или Никсона, обещая в течение стольких-то лет победить рак или основать исследовательскую базу на Луне, но сами-то они в это не верят. А потому не могут повести за собою граждан.

По мнению Тиля, на фоне прогресса в компьютерах и Интернете мы за последние 40 лет видим весьма скромные успехи в транспорте, например. В последние 20 лет налицо замедление продвижения вперед в медицине, где плохо развиваются новые лекарства и методы лечения, которые могли бы обеспечить лечение и более дешевое, и более качественное, чем нынче. В энергетике — вообще застой. ().

К слову: корпорация Тиля («Thiel Foundation» — ) создала особое подразделение — «Лаборатории прорыва» («Breakout Labs» — /). Как заявляет сам Тиль, множество революционных по характеру разработок создается независимыми умами буквально по ночам и в гаражах. Однако если идеи слишком новы, непроверены или непопулярны, то таким визионерам трудно найти поддержку. Именно для поддержки таких визионеров (причем на самой ранней стали их разработок) Тиль и создал «Лаборатории прорыва». (“But when their ideas are too new, unproven, or unpopular, these visionaries can find it difficult to obtain support. Through Breakout Labs, we’re going to create opportunities for revolutionary science by cultivating an entrepreneurial research model that prizes extreme creativity and bold thinking.”)

По словам исполнительного директора и сооснователя «Лабораторий прорыва» («ЛП») Линди Фишберн, «ЛП» сделают то, что не может творить венчурный капитал или большие структуры поддержки науки и техники. Ибо венчуреры ищут то, что можно продвинуть на рынки в течение пяти-семи лет, а «большие фонды» вроде Национальных институтов здравоохранения с большой нетерпимостью относятся к радикально-прорывным идеям. Потому «ЛП» должны искать идеи, опережающие как свое время, так и готовность традиционных инвесторов финансировать такие прорывные разработки. (“Venture capital firms look for research that can be brought to market within five to seven years, and major funders like the National Institutes of Health have a low tolerance for radical ideas,” said Breakout Labs founder and executive director Lindy Fishburne. “At Breakout Labs, we’re looking for ideas that are too ahead of their time for traditional funding sources, but represent the first step toward something that, if successful, would be groundbreaking.”)

44-летний миллиардер, столь разительно отличающийся от косных российских магнатов-сырьевиков, Тиль на саммите буквально излучал энергию. (Он уже вложил миллионы долларов в исследования по продлению жизни и замедлению процессов старения). Он был настоящей динамо-машиной, мечущей молнии. Иногда казалось, что на трибуне стоит не зрелый муж, а пылкий юноша. Но, увы, конкретики его выступлению все же не хватало. Как преодолеть дефицит технологий в принципе, институционально — а не на уровне деятельности отдельных «тилей»? Что для этого нужно сделать, по каким направлениям и что начинать? Где — большие интегрирующие проекты? Плавучие города — хорошо, но они охватывают только часть задач. А что может объединить и дрейфующие города, и механизмы по отключению старения? К сожалению, ответа не прозвучало.

Сам Тиль все время говорит о полной свободе от государственного регулирования. Но это наивно. Только государству по силам потянуть большие — на десятилетия вперед — интегральные проекты развития.

Да и на приеме, что Тиль потом давал, преобладали молодые «тусовщики» или уже уставшие тридцатилетние трансгуманисты, рассуждавшие на общие темы. Собственно на тему конкретных прорывных проектов там не говорили. Вот почему можно с уверенностью сказать: чем скорее трансгуманизм будет представлен в США с их огромными финансовыми возможностями и такими венчурерами, как Тиль — тем лучше.

Инь-то есть, вот Яня — дефицит!

Некоторую нехватку конкретики на саммите отчасти восполнил Джеймс Макларкин с докладом «Будущее роботехники — в роях. Почему тысяча роботов лучше, чем один?» (James McLurkin: “The Future of Robotics is Swarms: Why a Thousand Robots are Better Than One”) Сам Макларкин — профессор Института Райса как раз по части «распределенной роботики» (/). Профессор вывел на сцену рой маленьких кубиков-роботов, которые совершали маневры и эволюции. Это, конечно, можно рассматривать как далекий аналог будущих наноботов в организме человека. Но — именно далекий. Ведь ничего нового в этом уже нет. И у нас в стране уже имеются беспилотные самолеты, способные действовать стаями — обмениваясь информацией друг с другом и координируя свои действия.

И очень скоро стало понятно, что американцы — люди конкретные. Поскольку в США нет мегапроектов в духе трансгуманизма (а государство не создает ничего подобного по масштабу, что могло бы сравниться с космическим или ядерными проектами прошлого), то американских адептам сингулярности приходится поневоле сбиваться на частности и «мелкотемье». Иначе финансирования не найдешь. В общем, и сам Институт сингулярности Курцвейля также вынужден двигаться небольшими шажками. Инвесторам нужна конкретика и сроки окупаемости! Такова природа нынешнего финансового капитализма. Он не любит слишком долгих вложений и «загоризонтности». Хотя у того же Курцвейля — и мировая слава, и десятки патентов, и награда, врученная самим президентом США.

Да, в США у бизнесменов есть интуитивные предчувствия о том, что скоро все изменится, что грядет смена технологических укладов. Многие понимают, что жить по-прежнему уже невозможно, что технологий будущего действительно не хватает. Что пока нет ничего подобного технологическому всплеску 90-х — когда дали себя знать плоды огромных государственных и корпоративных вложений в программы передовых вооружений при Рейгане (1980–1988 гг.). Понимают — но пока ничего поделать не могут.

В Америке нужно уметь себя продать. А это — неизбежный крен в «ближнюю перспективу», нехватка сверхцелей. Конечно, умение организовать конкретные проекты — бесспорно сильная американская черта. Но этому «Инь» не хватает русского «Яня» — стремления «на Марс», образно говоря.

Русский дебют

— Мы считаем, что сегодня человечество находится на грани тотальной утраты смысловых ориентиров. Общество потребления в большинстве своем волнует лишь поддержание комфортного существования и удовлетворение собственных капризов. Наука работает на потребительские нужды человечества, а те открытия, которые не приносят моментальной прибыли, отвергаются как нежизнеспособные, ненужные, — заявил в своем выступлении наш делегат на Саммите сингулярности, основатель движения «Россия-2045» (и корпорации «Бессмертие») Дмитрий Ицков.

Он-то и попытался — и это была пока лишь первая попытка — внести ту самую Большую Проектность в ментальное поле американского трансгуманизма и «сингуляризма».

— Мы считаем, что мир нуждается в иной идеологической парадигме. Сегодня нужно сформулировать сверхзадачу, которая укажет новый вектор развития и будет способствовать научно-технической революции.

Несколько дней подряд люди выходят на демонстрации в Нью-Йорке с лозунгами «Долой капитализм!». Эти лозунги подтверждают тот факт, что действующая капиталистическая модель испытывает серьезный кризис. И есть все предпосылки считать, что он будет только углубляться. Мы считаем, что миру необходима новая социальная формация, в основу которой могут лечь идеи трансгуманизма. Я предложил в Движении «2045» для этой новой социальной формации использовать термин «неочеловечество», — говорил Дмитрий ().

Основатель «России-2045» обрисовал перед западной аудиторией наш подход к Суперпроекту. То есть, двигаться к великой цели (достижению бессмертия и созданию неочеловечества), а на этом пути — осуществлять промежуточные, прибыльные проекты. Те самые прикладные «частности», способные приносить прибыль и быть основой для самостоятельных бизнесов.

Первый этап Суперпроекта: создание робота — копии человека, управляемого через интерфейс «мозг — компьютер». Этого можно достичь за 5–7 лет: многие технологии для того уже имеется.

Далее — проект «Тело Б»: создание системы жизнеобеспечения мозга, связи его с внешней средой и трансплантация в приспособленный для этого аватар. Получается киборг с человеческим мозгом, который способен жить намного дольше, чем наше естественное тело. Таким образом, человек получает вторую жизнь.

Далее следует подпроект «ReBrain» — по сути отечественный проект обратного инжиниринга мозга. В долгосрочной перспективе планируется создать искусственный мозг и перенести в него личность. Не исключено, что будет реализована какая-то нестандартная идея переноса личности на альтернативный носитель. (В сентябре проект «ReBrain» был представлен Виталием Львовичем Дуниным-Барковским на конференции Neuroinformatics 2011 в Бостоне).

— Есть разные версии того, как будут совершенствоваться искусственные тела. Рэймонд Курцвейл предположил, что человеческое тело сможет принимать любую форму, образуемую из нанороботов. Ну а в нашем плане конечным пунктом эволюции тел является искусственное тело, подобное голограмме, — говорит Д. Ицков.

Он, рисуя жгучую необходимость развертывания «неочеловеческого» Суперпроекта, назвал сходный стратегический проект: разработку межзвездного корабля на 2111 год, которую ведут два американских агентства: оборонное DARPA и научное NASA. Нужно трансформировать движение «Россия-2045» в общемировое — в «Неочеловечество-2045».

— Между нашими странами — Россией и США — есть большой опыт напряженных отношений. Опыт конкуренции в космических технологиях, опыт холодной войны и гонки вооружений. Я хочу предложить начать новую гонку — гонку за бессмертием. Впервые это будет позитивный проект, который не усложнит отношения, а улучшит их. Впервые мы объединимся для того, чтобы сделать что-то настолько полезное, хорошее, доброе. Эгоизм должен уступить здравому смыслу. Вместо того чтобы придумывать новые угрозы жизни и здоровью людей, мы впервые будем думать о том, как сохранить жизнь. Впервые мы будем конкурировать во благо. И неважно, кто победит. Главное — чтобы люди смогли жить так долго, как захотят. От этого выиграет все человечество, — заявил Дмитрий Ицков.

Не может быть?

Как был встречен этот доклад? Безусловно, с огромным вниманием. Он действительно выбивался из общего ряда. В отличие от сборной солянки, он нацеливал на сугубую конкретику.

Что поразило? То, что американцы (судя по реакциям в «Твиттере») не знают, что у них в родной стране государство начало работы над межзвездным кораблем. А с каким недоверием сначала были встречены слова Д. Ицкова о том, что именно наш ученый первым в мире пересадил печень, а потом — занимался пересадкой голов собак с одного туловища на другое.

ДОСЬЕ: ВЛАДИМИР ДЕМИХОВ

«…Талант экспериментатора проявился у Владимира Демихова ещё во времена студенчества. В 1937 году, будучи студентом физиологического отделения биологического факультета МГУ, Демихов самостоятельно изготовил аппарат, который сейчас можно назвать искусственным сердцем. Свою разработку студент-физиолог проверил на собаке, которая прожила с демиховским искусственным сердцем около двух часов.

Далее была война и работа врачом-патологоанатомом. И мечта помочь умирающим людям, пересаживая им новые жизненно важные органы. В период с 1946 по 1950 год Владимир Демихов, работая в Институте экспериментальной и клинической хирургии, провёл ряд уникальных операций, впервые в мире выполнив на животных трансплантацию сердца, лёгких и печени. В 1952 году он разработал методику коронарного шунтирования, которая ныне спасает тысячи жизней.

Демонстрируя отточенность и эффективность разработанных им методик, Демихов в 1954 году проводит уникальную операцию по пересадке собачьей головы на тело другой собаки. Позднее в своей лаборатории Демихов создаст более двадцати двухголовых собак, отрабатывая на них методику соединения сосудов и нервной ткани.

Однако очевидные достижения Демихова были восприняты далеко не однозначно. Работая в первом Московском медицинском институте имени И. М. Сеченова, Владимир Петрович из-за разногласий с дирекцией института так и не смог защитить диссертацию на тему «Пересадка жизненно важных органов в эксперименте». Между тем его книга с одноименным названием стала бестселлером во многих странах мира и долгое время была единственным учебником по практической трансплантологии.

В 1965 году доклад Демихова по пересадке органов (в том числе голов) у собак, сделанный им на заседании секции трансплантологов, подвергся жесточайшей критике и был назван ахинеей и чистой воды шарлатанством. До конца жизни Владимир Петрович подвергался гонениям советских «коллег» по цеху. И это при том, что Кристиан Бернард — первый хирург, выполнивший трансплантацию сердца человеку, перед своей операцией дважды посещал лабораторию Демихова и считает его своим учителем.

Именно с именем Владимира Демихова связана та самая «гонка голов», которая началась в шестидесятые между СССР и США параллельно с «космической гонкой».

В 1966 году американское правительство начало финансирование работ хирурга Кливлендской центральной больницы Роберта Уайта. В марте 1970 года Уайт успешно провёл операцию по пересадке головы одной обезьяны на тело другой.

К слову, как и в случае Демихова, работы Уайта в США подверглись суровой критике. И если Владимира Петровича советские идеологи обвиняли в попрании коммунистической морали, то на Уайта «повесили» нарушение монополии божьего промысла. До конца жизни Уайт собирал средства на операцию по пересадке головы человека. У него был даже доброволец — парализованный Крейг Ветовиц…» (/)

Когда неверующие американцы сами посмотрели информацию по Демихову в Интернете, то ошарашенно выдохнули: «Ну, вы, русские, и даете!»

— Мы все время пытаемся найти баланс между мечтой-великой целью и конкретными шагами, — рассказывает Дмитрий. — Иначе без конкретных дел проект рассыплется. По сути дела, у нас — большой проект «Аватар». В трех эволюционных стадиях. Это — проект на новых научных и философских основах, в который могут прийти пока неизвестные нам исследователи и изобретатели, что привнесут новые идеи. Главное — начать этот грандиозный совместный проект. Создать точку сборки. Иначе люди не сойдутся вместе.

Это мы и попытались донести до западной аудитории. Не нужно ждать слишком многого от первой попытки. Мы заронили в их головы нужные семена. Думаю, что они взойдут. И мы будем работать вместе.

После доклада ко мне подошло человек пятнадцать. Все — с теми или иными словами поддержки. Тем более важно создать представительство в США для «России-2045», прийти туда с яркой идеей. И в местных СМИ мы можем найти помощь. В отличие от РФ, в Америке медиа дают слово каждому. У нас все отравлено наследием 90-х, платным «пиаром»: деградировавшие российские СМИ — циничны, они публикуют только то, что оплачивается. Нет денег — и ты не можешь появиться в отечественных СМИ. А в Америке медиа работает так, как нужно. Там захватывающие воображение идеи, интересы страны, перспективы будущего, общественная значимость — не пустые звуки для прессы. В РФ непременно нужен скандал, скабрезность, некая «новость». Даже обращение нашего друга, американской кинозвезды Стивена Сигала к премьеру Путину, для медиа РФ — «не новость».

Мы непременно продолжим наведение мостов между сторонниками создания нового человечества в России и Америке…

«Россия-2045»: бессмертие, новая раса, новая энергия, космическая экспансия!

Так говорил Дмитрий Ицков. О чем? Об очень давней русской мечте.

Великий русский основатель космонавтики, Константин Эдуардович Циолковский, одновременно мечтал и о победе над старостью. В 1921 году, сидя в гостях у Александра Чижевского, он говорил:

«Мои глаза видят так же зорко, как и шестьдесят лет назад. Ум мой работает даже лучше, чем в те далекие времена. Опыт мой стал таким большим, что я вижу то, чего не видят другие, но… Голова моя седа, зубы выпадают, ноги и спина болят. Что все это значит? Старость? Нет, это слово плохо отражает действительность. Мой мозг еще не постарел и не сдал своей активности. Постарели сосуды, органы, кожа, корни волос, постарел обмен веществ. Может быть, не весь мой организм постарел, а только некоторые его части и функции. Душа моя молода, как никогда раньше, ум светел, полон планов и точно знает, куда идти и что делать. Но мои пальцы дрожат, болят ноги, морщины бороздят лицо. Разве это не ужас? Разве это не преступление против человека? Я не устал, я хочу жить, а тело отказывается мне повиноваться. Значит, пресловутая медицина еще не наука — она не умеет лечить старость…

Человека надо сделать уверенным, крепким, молодым, с большой жизнью, медленно стареющим, с твердой верой в свое здоровье, в свое бытие…»

Гениальный КЭЦ, вычерчивая планы больших космических кораблей, мечтал о решении проблемы физического бессмертия для человека. Экспансия во Вселенную для него была неотделима от победы над старением. СССР смог отчасти воплотить космическую сторону мечты Циолковского, но не взялся за вторую. За создание фактически новой расы.

С тех слов КЭЦ прошло ровно тридцать лет — и гениальный русский писатель-националист Валентин Иванов в романе «Энергия подвластна нам!» набрасывает свой вариант грядущего Русского мегапроекта. Овладение огромными океанами ядерной энергии и снова — победа над старением и смертью!

Он мечтал о синтезе достижений науки о строении материи, энергетики и медицины. Один из героев романа так и говорит: «Еще наш великий Мечников мечтал о победе над смертью. А теперь мы соединим все! Союз, синтез!»

«Мир в нашей высшей органической жизни создается из мира неорганического посредством воздействия, в основном, солнечной энергии, то есть энергии, отдаваемой в результате ядерных атомных реакций. Следовательно, процесс возникновения органической жизни, ее рождение, есть результат действия ядерных реакций…

Однако же, если рождение живого существа есть процесс, если рост и развитие его есть процесс, то ведь таким же процессом является и смерть живого существа. Ставится вопрос: а не возможно ли управление именно последним процессом, то есть смертью, вернее сказать, ее предшественниками, а именно явлениями износа, отмирания?

…Мне кажется, что если мы уже начинаем частично управлять энергетическим приводом между мертвой и живой природой, то где-то и как-то мы неизбежно наткнемся на феномены воздействия на живые, в частности, на человеческие организмы и сможем на них благотворно воздействовать. Это мое глубочайшее убеждение. Я не сомневаюсь, что придет время, когда мы сможем прикоснуться к самым основам жизни и организовать борьбу за ее продление…»

«…Природа, создавшая человека, ныне отстала от своего сына. Уже годам к двадцати пяти первобытное человеческое существо могло собрать весь нужный ему опыт и полностью освоиться с весьма несложными условиями древнейшего общества. Дальнейшее формирование человеческого общества, развитие наук, усложнение отношений между природой и человеком — все это вызывало противоречие! Зачастую уже к шестидесяти годам жизни машина проявляет признаки износа и начинает изменять своему владельцу. Именно тогда, когда накоплены драгоценный опыт и знания, возможность плодотворного труда прерывается природой. Это я и называю противоречием…

…Цель живого организма — жизнь, а не смерть. Цель жизни в создании наиболее тонких сложных форм. Наша цель — сохранение долговечности человека…»

Сделайте поправку на то, что книга написана с позиций знаний образца 1951 года и на некоторую наивность, но главная философская идея Валентина Иванова верна полностью.

Что ж, мы должны скрестить все три направления грядущего мегапроекта «Россия-2045»: победу над недугом старения, бессмертие, космическая экспансия и создание неиссякаемых источников дешевой, чистой энергии — вплоть до власти над временем и гравитацией. Что, сведенное воедино, порождает и расу сверхлюдей, и новый мир, и цивилизацию грядущего.

Циолковский был прав: космонавтика без новой расы — ничто. Посмотрите на судьбу космонавтики в позднем СССР и в РФ.

Космонавтика РФ сводится к унылому кручению вокруг Земли да к коммерческому «извозу». Как только завершится программа МКС, то отпадет надобность и в околоземной пилотируемой программе. Своей-то орбитальной станции у Росфедерации нет: «Мир» утопили в 2001-м. А что народ? Равнодушен. Космический энтузиазм иссяк еще к концу 1970-х. Стало неинтересно. Ушел драматизм. Стало скучно. В СССР — на что жаловался еще первый командир отряда космонавтов СССР, сталинский сокол Николай Каманин — бюрократия все засекречивала и стремилась свести сообщения о космосе к казенному: «Все системы работают нормально…».

Впрочем, в США произошло нечто подобное. Последний раз люди ступали на иное небесное тело в декабре 1972 года — то была высадка на Луну экипажа Юджина Сернана. С тех пор люди вертятся вокруг Земли на расстоянии в несколько сотен километров. Название «космический корабль» тут звучит издевкой. По сути дела — если сравнивать космос с морем — люди бродят у самой кромки прибоя, по щиколотку в воде.

А ведь еще совсем недавно космос был полно драматизма. Люди, затаив дыхание, следили за опасными миссиями. В них погибли Владимир Комаров в 1967 и экипаж Волкова-Пацаева-Добровольского в 1971-м. Американцы волновались, когда двое из экипажа «Аполлона-10» в 1969-м, отрабатывая посадку на Луну (Сернан и Стаффорд в посадочном модуле), едва не разбились, когда их аппарат стал неконтролируемо кувыркаться, едва не врезавшись в лунные горы. Тогда же едва не кончилась трагедией посадка Армстронга и Олдрина на Луну: им удалось не опуститься на камни. В 1970-м весь мир молился, чтобы вернулся живым экипаж «Аполлона-13», на борту которого грянул взрыв. А потом была миссия по спасению гибнущей орбитальной станции «Скайлэб».

Не призываю посылать космонавтов на смерть. Нет — нужно вернуть дух открытия нового и неизведанного. Достаточно посмотреть на те части американской лунной программы, свернутой в 1972-м. В 1976–1978 г. хотели разместить на окололунной орбите перевалочную ЛОС — лунную орбитальную станцию. В 1980–1983 должна была заработать первая база на поверхности ночного светила. А уже в 1986–1992 г. на базе «Аполлона» планировался пилотируемый полет к Марсу. В СССР отличный проект такой экспедиции был готов к 1987-му. При том, что возращавшийся от Марса корабль превращался затем в большую орбитальную околоземную станцию…

Сам помню, как зачарованно рассматривал первые фото панорамы Венеры с севших на нее советских АМС в 1975-м. А потом — так же очарованно глядел на красноватый пейзаж марсианской пустыни, переданный американскими «Викингами» в 1976-м. Его публиковали в сборнике «Мир приключений». А потом с волнением смотрел — в 1986-м — телерепортаж о подлете «Вояджеров», запущенных в 1977, к планетам-гигантам. Подумалось тогда: как жаль, что девятилетний полет недоступен человеку. В тот же год мы ликовали, когда русская советская станция «Вега», выбросив аэростаты-зоны в атмосферу Марса, успешно перехватила комету Галлея и передала изображения ее таинственного ядра…

Если мы хотим спасти мир от нового Темновековья, от беспросветья нового варварства, нужно возвращать дух космической экспансии. Именно как захватывающей космической оперы!

Итак, помимо сугубо утилитарных, коммерческих задач, отечественная космонавтика должна получить драматическую, поражающую воображение часть. Именно это вернет нам лидерство и возродит дух дерзкого новаторства.

На поверхности лежат миссии на Луну с определенной, вполне скандальной целью. А не проверить ли нам — действительно ли американские экипажи были на Луне в 1969–1972 годах? Человека запускать — дорого. А вот отправить к местам тех старых высадок луноходы нового типа — дело. То, которое могло бы спасти НПО имени Лавочкина, которое неминуемо погибнет после того, как сорвалась миссия «Фобос-Грунт» и после того, как под секвестр Роскосмоса попали именно его программы. Ведь лавочкинцы имеют проекты отличных планетоходов. А параллельно — можно организовать детальнейшую фотосъемку тех же самых мест посадки с помощью новейшей аппаратуры на разведывательных спутниках, причем на крайне низкой окололунной орбите. Подобные миссии выели бы нас на первые полосы мировых медиа. А если бы мы еще показали, что следов американцев на Луне нет — так вообще триумф получится. Весьма нелишний в нынешнем противостоянии с Соединенными Штатами. Кстати, заодно бы посмотрели: а есть ли на Луне те самые стеклянные сооружения, о которых пишет Хогленд? Лично я сомневаюсь в их наличии.

Но это — все-таки не самое потрясающее. Реабилитация русской космонавтики должна произойти за счет миссий в дальнем космосе. Здесь и высадка на Марс, и полеты на особых самолетах над Марсом, и базовый лагерь на Красной планете — с долгими экспедициями на вездеходах. Причем в самые загадочные области планеты, где есть нечто, что походит на искусственные сооружения. В ту же равнину Сидония или к знаменитому горному массиву — к Лицу. И если Солошенко и Янчилин окажутся правыми, то нам окроется возможность создания совершенно фанастической космонавтики.

А дальше должны быть полеты к Юпитеру и высадки на его таинственные спутники. Облет других планет-гигантов. Экспедиция к кольцам Сатурна. Наконец, дрейф аэростата в атмосфере Юпитера. Плюс полеты с ядерными двигателями и полеты на космических парусниках, использующих давление света Солнца (проект «Гелиогиро», СССР, 1979 г.).

В финале — полет ядерно-импульсного корабля со скоростью в десятки км/с, движимого последовательными взрывами теромядерных мини-бомб за кормовой плитой. С достижением дальних планет системы за считанные месяцы.

Но чтобы это реализовать, придется совмещать космонавтику с проектом «Россия-2045». С созданием «второй жизни» человека — с живым мозгом в искусственном теле.

То, что под силу киборгу

Описанные миссии невозможны для космонавта-человека. Допустим, нам не удалось сохранять людей в «капсуле времени», как мечтают Солошено и Янчилин. Что тогда? Мы остаемся с теми же проблемами, что и сейчас. Полеты, занимающие годы (в невесомости деградируют мышцы и кости), радиация, долгое пребывание вне общества, необходимость тащить в полет тяжелую систему жизнеобеспечения, рециклирования воды, оранжереи хлореллы и других растений. Плюс проблема защиты от воздействия ядерной силовой установки.

Но зато это под силу киборгу — постчеловеку, который, прожив до старости жизнь обычного сапиенса, потом пересаживает свой мозг в искусственное тело. И получает еще века два жизни. Такой киборг нуждается в гораздо меньшем количестве воды и кислорода, он не подвержен губительному действию невесомости, его намного легче защитить от радиации. И он может летать в космосе десятилетиями. Или жить и работать на марсианской исследовательской станции, разъезжая по Барсуму на вездеходе. И карабкаясь на марсианские горные цепи.

Клянусь: сам готов стать таким киборгом, когда превращусь в старика. Чтобы получить вторую жизнь и великую миссию. В долгих полетах можно размышлять и писать книги. Считаю, что непременно найдутся добровольцы. Например, из старых космонавтов.

Но для этого нужно официально объединить работы по «России-2045» и космонавтике. Звучит дико? Но, как мы знаем, выигрывает в нынешнем мире лишь тот, кто способен на дерзость и смелые начинания. Унылые «это-бред!» и «как-бы-чего-не-вышло» обречены на вечное лузерство. Когда-то мечта о персональном компьютере казалась бредом. Но лишенные фантазии всегда остаются в дураках. На космическом извозе мы развиваться не сможем. Только дегенерировать станем.

Упадок космонавтики сегодня — признак падения в новые Темные века, пришествия нового варварства. Спасти космонавтику можно лишь нетривиальными «безумствами». Ибо спасаем мы не столько ее, сколько человека вообще — от превращения в невежественного «постиндустриального» скота, вырождающегося в дебиловатого нью-троглодита.

Именно мегапроект «Россия-2045», сделав главными целями космическую экспансию, создание новой энергетики и порождение расы долгоживущих сверхлюдей, позволяет свести воедино множество подпрограмм и направлений, дав русским возможность вторгнуться в Будущее и покорить весь мир. Вот он, техносмысл Русской идеи!

Наш план прост: если на Западе господа хотят стать небольшой расой «вечноживущих», то мы предлагаем бессмертие для всех. Первую часть своей жизни ты живешь как обычный человек, познавая радость детства, юношества, любви, отцовства и материнства. А потом можешь принять новый облик.

Киборгизация и переход человека в новую форму — одно направление работы. Второе — это развитие заложенных в человеке на органическом, естественном уровне огромных возможностей. Это биологические технологии «отключения» механизма старения на клеточном уровне. Это развитие сверхспособностей человека и его мозга. Это создание уже не здравоохранения, а здраворазвития человека с помощью прорывных и «закрывающих» технологий. Причем для всех.

Космос — это возможность познать тайны мироздания, достичь иных планет и поискать возможные «кротовые норы» для перехода в другие галактики. Космос — это создание защиты Земли от кометной и астероидной угроз, освоение Луны, создание уникальных производств в невесомости. Это создание гаммы потрясающих технологий буквально во всех сферах деятельности, которые с борта космических кораблей перейдут в наши земные жилища, в города и на заводы, в клиники и университеты.

«Россия-2045» включает в себя буквально все.

«Золотое звено»

Здесь должна действовать чисто крестьянская, простая, аки топор, логика. Ну, что делать, коли мы за 20 лет сильно отстали в производстве электроники, кораблей, самолетов, автомобилей, станков, энергомашин и прочего? Коли в том же авиапроме уже Бразилия и Китай нас обошли на два корпуса?

Остается одно: обойти весь мир как минимум в «производстве» людей будущего. В создании новой расы, новой ступени эволюции человечества. В подготовке «пилотов» для той сложнейшей техники, что уже создана и еще появится в мире. Ибо обычный «человек разумный» уже пасует перед ее сложностью и быстродействием. И в этом нет ничего фантастического: многое для успеха уже создано или возникает на наших глазах. В конце-концов, даже если Солошенко и Янчилин правы, то добытое с их помощью новое фундаментальное знание сможет быстрее всего превратить в новые технологии именно человек следующей расы.

Но пока еще ни родна страна в мире не сделала создание сверх — и постлюдей национальной задачей. Тогда это должны сотворить русские, коим нечего больше терять! Надо выступить системными интеграторами Сверхпроекта, и тем самым — втянуть в работу над ним не только своих, и но и зарубежных ученых. И все лучшее, что они создают. Ибо сделав «Россию-2045» Шестым приоритетом, мы автоматически получим преимущество над всеми прочими. Мы создадим пространство реализации для лучших мозгов планеты. Недостающие технологии и мощности к нам подтянутся (мы их сможем подтянуть).

Решая грандиозную задачу, мы разом:

— спасем русскую науку, наладив передачу знаний (в ходе решения сверхзадач) от стариков молодым;

— вовлечем в процесс самых энергичных и амбициозных, сиять заставим заново само слово «ученый»;

— привлечем громадные свободные капиталы всего мира в проект, ибо за достижение долголетия, «второй жизни», а то и бессмертия готовы платить многие;

— свою страну обеспечим новыми источниками дохода, заодно с помощью прорывных технологий продлив жизнь самым ценным специалистам;

— создадим совершенно новые сферы деятельности.

Представьте себе, что могут сделать талантливые русские, которые первую часть жизни прожили в обычном виде, а в старости перешедшие в новое качество (в кибер-тело)! Представьте себе, какие богатства они могут накопить. Или то, сколько новых открытий и изобретений может сделать гений вроде Кулибина (Теслы, Циолковского), получив в распоряжение еще век-полтора активнейшей жизни!

Представьте себе, например, мощный толчок развитию космонавтики. Есть старые летчики-космонавты, отлично подготовленные в СССР, которые так и не стали первопроходцами Марса. Есть и тьма фанатиков вроде меня, готовых лететь в космос. Ну, вот дожили мы в обычном человеческом теле до шестидесяти, дети наши выросли, на красноватые пески Ареса мы не ступили, а туда хочется…

Пересади их головы (по доброй воле самих людей) в стальные тела, и русские киборги смогут уже на нынешних технологиях лететь к Юпитеру и Сатурну. Если ты можешь жить еще два века, то можешь потратить 20–30 лет на дальние перелеты. Или уже сегодня разбить базовые лагеря на Луне — и добывать на ней ценнейшее сырье для термоядерной энергетики будущего, отправляя контейнеры с ним на Землю с помощью рельсотронов. Исследуя заодно саму Селену. (Кстати, при этом сами киборги-добровольцы превратятся в богачей, обеспечив заодно будущие поколения своих семей. А банки охотно дадут им кредиты).

Киборги-добровольцы уже на нынешних технологиях смогут основать исследовательские лагери на Марсе. Они смогут работать в глубинах океана.

Думаю, что читатель сам может продолжить возможные примеры последствий «России-2045» …

Все возражения против программы носят тупо-обывательский характер. «Не хотим быть красноглазыми роботами и монстрами!»

Не хотите — и не будьте. Дело-то сугубо добровольное. Да и не сможем мы остановить аналогичные процессы на Западе. Мы не займемся этим — там займутся. И не мешайте тем, кто захочет стать новым видом разумных существ.

Кстати, сказывается страшное невежество «дорогих рассеян». Киборг — не робот. Киборг (англ. сайборг, cyborg) есть комбинация «кибернетика + органика». Это человек со стальным телом. А робот — машина. Создание целиком искусственное. И киборги обладают душой: ибо она переселяется в них вместе с нашей личностью. С нашим мозгом.

«Не нужны киборги — нужна нормальная политика стимуляции рождаемости, народосбережения!» — кричат нам.

А кто сказал, что мы против? Нужна такая политика, и «Россия-2045» совершенно не отрицает политики народосбережения, помощи молодым семьям. Более того, проект, втянув в себя финансы со всего мира и дав РФ новые источники дохода, поможет дать молодым русским и дешевые дома, и пособия на детей, и новую инфраструктуру, и предприятия с высокооплачиваемыми рабочими местами. Кому от этого плохо? Киборги есть вторая жизнь людей, они не могут существовать без обычных сапиенсов. Более того, на ось суперпроекта «Россия-2045» логично нанизываются программы создания новых жилищ и энергоустановок, нового села, новой урбанизации, невиданных видов транспорта и связи, прорывного здравоохранения (вернее — уже здраворазвития). Здесь же — создание самоуправления и демократии будущего, нового образования (уже — человекоразвития). Все это в целом создаст спрос на новое станкостроение, пионерные конструкционные материалы, нанотех, интеллектронику и т. д.

Все это — ключ к биологическому выживанию русских!

Начиная «Россию-2045», мы меняем направление глобальной гонки, становясь лидером в ней. Прыгаем в ведущие из аутсайдеров. Получаем возможность готовить национальные кадры и привлекать к себе лучших специалистов со всего мира. Они тоже помогут русским готовить кадры экстра-класса.

Надо решаться. История предоставляет нашему народу последний — да, безумный! — но шанс.

Хорошо, сбылись мечты многих из нынешней оппозиции. Власть сменили, «кровавой гэбни» больше нет, «ЕР» запрещена и репрессирована. На улицах бушуют народные массы, требуя сей час (немедленно) счастья, работы, высоких зарплат. И угрожая взбунтоваться еще раз, если их чаянья не удовлетворятся. А где же взять рабочие места и деньги, если РФ разорена? За счет чего жить хорошо после 20 лет идиотизма и разора? Как вообще жить дальше?

Посмотрите вокруг: телевизоры у нас — заграничные, автомашины — тоже по большей части. Города едят импортную снедь. Морковка — и та из Израиля. Самолеты закупаются чужие, стройматериалы подчас — тоже. Тренеров и игроков для футбола из-за кордону выписываем. Убито машиностроение, РФ выпускает всего 4 тысячи тракторов в год против 50 тысяч в Белоруссии. Уничтожены отечественные электроника, биоиндустрия, текстильная промышленность. Мы покупаем одежду, обувь, лекарства — и еще тысячи вещей — за рубежом. Опримитивленная сырьевая экономика «трубы» может обеспечить достойную жизнь не более, чем 25-ти процентам населения. Остальные обрекаются на нищету, сравнимую с египетской. Поделить доходы от торговли углеводородами на всех? Не выйдет, да и никаких проблем не решит.

Начнем с того, что нефти в РФ на душу населения в год добывается мало:

Норвегия — 40 тонн

Кувейт — 37 тонн

Саудовская Аравия — 16 тонн

Азербайджан — 6 тонн

Казахстан — 5 тонн

РФ — 3,6 тонны.

(Добыча нефти в 2014 г. — 527,7 млн. тонн)

И добавим то, что в нефтегазовый комплекс РФ — уже сильно изношенный, с гаснущими месторождениями и по уши в кредитных долгах — в 2010-е годы придется вбухать не менее полутриллиона долларов. Тут отнять и поделить (и жить, как кувейтяне) ну никак не получится.

Значит, ради создания нормальной, человеческой жизни в РФ нужно снова строить заводы и фабрики. Опять проводить индустриализацию, при этом вкладывая деньги в промышленность, а не в потребление. Отказывая себе во многом. Затягивая пояса. Даже то, что будет конфисковано у коррупционеров, придется пускать на множество строек и индустриальных проектов. Но каких? За те 20 лет, что РФ деградировала, те места, что русские при СССР занимали на мировых рынках авиатехники и станков, электроники и кораблестроения, часовой промышленности и биотеха, уже заняты. Причем глухо. Другие страны в этих областях успели уйти далеко вперед. Их больше не нагонишь. Нет смысла пытаться делать отечественные мобильные телефоны — их уже делают много и отличного качества. Точно так же нам уже «не светит» ничего в производстве «персоналок». Рынок навигационных спутниковых приемников уже упустили. Шить одежду и обувь тачать? Уже не выдержим конкуренции с Китаем. То же самое — с плазменными панелями и ДВД-проигрывателями. На рынке автотехники — не протолкнуться. Там — перепроизводство в глобальном масштабе.

Значит, ради выживания в новом веке русским придется делать то, что еще никто не сделал. Нечто совершенно немыслимое и фантастическое, за что мир будет готов платить бешеные деньги. Причем в любом случае: сохранится ли нынешняя власть — или она будет в РФ новой. Потому что Российская Федерация иначе просто не сохранится. Нам необходимо найти новые источники силы, развития и богатства. Нечто вместо Тюмени и Ямала, «Газпрома» и «Роснефти».

Проект «Россия-2045» может стать таким прорывным направлением. Ибо нынешние «пять сколковских приоритетов» не соответствуют задаче прорыва в Будущее. Они в основном принадлежат нынешнему, а не грядущему технологическому укладу.

Конечно, такой мегапроект будет не единственным прорывным направлением. Нужны и новая космонавтика, и новая энергетика, и те же сверхточные лазерные станки, и новая (футурополисная) урбанизация. Но «Россия-2045» тем и добрый проект, что позволяет интегрировать в себя все это. Точно так же, как этот делалось в старом «Манхэттене». Ибо новому человеку потребуется все новое!

Уже по ходу проекта он породит массу попутных технологий, которые можно немедля внедрять в экономику и нашу жизнь, коммерциализировать их. Будь это новые лекарства, «умные» протезы, новые конструкционные материалы, бытовые устройства, принтеры для печатания запасных органов человека или медицина стволовых клеток — всего и не перечислить. Ядерный проект породил тысячи новых технологий. «2045» — это десятки тысяч новаций буквально во всем! И все они могут дать жизнь сильнейшим русским корпорациям мирового уровня.

Если мы запустим «2045» на государственном уровне самыми первыми в мире, то к нам потянутся тысячи гениев, смелых ученых и амбициозных фирм со всего мира. Мы, как воронка, втянем их к себе, восстановив утраченные после гибели СССР научно-технические звенья. А это неоценимый эффект!

Однако есть еще один смысл «России-2045» — победа в новой холодной войне, что началась в 2014 году.

Вызов в новой холодной войне — НХВ

Новая холодная война (НХВ) Запада против русских — это лишь часть глобального замысла нашего противника. Часть новой мировой войны-революции. Сама по себе РФ для Запада — достаточно легкая цель, ее развал мог быть произведен сразу же после гибели СССР в 1991 году. Даже сегодня Российская Федерация имеет множество уязвимых мест, Ахиллесовых пят, куда можно направить удары. И мы видим, что сейчас удары (пока еще не в полную силу) направляются именно в них.

Но Западу потребно не разрушение Российской Федерации само по себе. Западу (а вернее — его хозяевам) необходима глубокая трансформация нынешней человеческой цивилизации. Развал РФ должен стать частью серии других развалов и распадов. Таков замысел глобальной войны, проходящей в форме мировой революции-2.0.

Рубеж пересечен и вторая мировая революция/НХВ начата. Ее очаги уже не погаснут и неминуемо будут вспыхивать, сливаясь в один планетарный пожар. Раздувают его не какие-то интеллигентские босяки и не крикливо-истеричные гражданские активисты, а вполне системные силы в самом сердце системы мирового капитализма. Крайне богатые и влиятельные круги. Причем мировая революция-2.0 должна продлиться долго.

Очевидно, что просто «рейдерство» целых стран, ограбление их элит и финансовых резервов, захват самых лакомых ресурсных активов — только самый поверхностный смысл. Ибо такой способ не нов: еще элита Британской империи финансировала и помогала организовать революции в странах-конкурентах с теми же целями. Но при этом не допускала революций и хаоса внутри самой Империи. До недавнего времени и хозяева Соединенных Штатов действовали так же.

Но теперь мы видим очевидные отличия от прежней модели действия.

Место расчищается для совершенно новой модели общественного устройства, причем действительно глобального масштаба. Осознавая то, что возможности капитализма исчерпаны и он строит на пороге кризиса, опасного аналогом крушения Западной Римской империи, владыки капсистемы сознательно трансформируют ее в кастовое общество нового рабовладения. Причем хозяева этого общества должны (благодаря развитию медицины и биологии, ИТ и нанотеха) получить сначала долгую (в несколько веков) активную и здоровую жизнь, а потом — и практически полное физическое бессмертие. Плюс сверхспособности. Таким образом, они сформируют настоящую «высшую расу», отделенную от подвластных чисто биологически. Это не что иное, как трансгуманизм, искусственное изменение человека с помощью биологических и иных высоких технологий — но только для узкого круга избранных. При этом решительный прорыв на этом направлении ожидается к 2045 году. (Научно-технический очерк на эту тему выходит за грань нашей работы).

В таком порядке доступ к долголетию или бессмертию будет привилегией крайне немногих, к нему не откроют путь никакие деньги. Воцарится экономика доступа. В такой экономике деньги займут глубоко вспомогательное значение: в экономике доступа первую роль будут играть монополия на знания и именно доступ к технологиям высших фаз технологического развития. Бессмертие же достанется самым властолюбивым и честолюбивым, у которых не возникнет проблемы: как заполнить долгие десятилетия (а то и века) дополнительной активной жизни. Сменяя занятия, они могут поочередно заниматься то бизнесом, то политикой и борьбой за власть, то амбициозными проектами, имея в запасе уйму времени. Немыслимое для нынешних сапиенсов долголетие даст грядущей расе хозяев мира подавляющее преимущество над простыми смертными, будь последние даже очень богатыми. Используя связи и уже имевшееся богатство, они станут, грубо говоря, триллионерами, вершителями судеб. Руководителями поистине мегапроектов. Стратегами долгих и эпохальных операций. По истории мы знаем, что даже смертные и короткоживущие люди, становясь сверхбогатыми главами могущественных монополий, приобретали психологию королей, герцогов и графов. (Достаточно изучить ту же американскую историю первой половины ХХ века). Обретя Мафусаилово долголетие, магнаты Запада пойдут тем же путем. Да, это — нарушение привычных законов капитализма, но большим воротилам важны не какие-то экономические принципы, в власть. И если для ее сохранения да упрочения понадобится изменение общественного строя, они на это пойдут. Они уже на это идут. Ибо давно не секрет, что внешне наемные высшие менеджеры крупных корпораций давно вышли из-под всякого контроля акционеров.

И хотя это подводное течение не видно нынешним гражданско-уличным революционерам, оно достаточно мощно и видимо для проницательных мыслителей.

Например, историк Андрей Фурсов говорит без обиняков: затеяна революция (или, если хотите, контрреволюция) хаоса. Она призвана остановить ход истории и вообще обратить ее вспять. Причем ради одного: чтобы нынешняя верхушка после демонтажа (ею же) капиталистического строя сохранила власть и привилегии в новом обществе. «Светлым будущим» оно станет для них, господ. Для всех прочих новый строй обернется мрачным прошлым.

«По сути, речь идет о демонтаже не столько капитализма, но всей европейской цивилизации, европейскости, о возвращении во времена Древнего Египта, а для большей части человечества — в доцивилизацию, в футуроархаику и неоварварство с криминально-племенным душком», — считает Андрей Ильич.

Итак, власть в будущем «неопрошлом» будет стоять, по мнению А. Фурсова, на контроле над ресурсами (явно не капиталистическая и даже не рыночная «глобальная распределительная экономика» по Жаку Аттали), над информацией (для чего сегодня рушат образование и упрощаютоглупляют людишек) и над сознанием (психосферой). В новом порядке социальные лифты практически не предусмотрены, должно быть законсервировано положение резко выросшего за последние тридцать лет неравенства.

Само собой разумеется, в таком глобальном порядке «авторам» мировой революции крайне важно разрушить не только устои привычной цивилизации (не рассчитанной на существование касты вечных правителей), но и расколоть все сильные государства Земли. Хаотизировать их, взорвать изнутри, развалить сохранив при этом свою базу, гипердержаву-домен — Соединенные Штаты. Ибо замены США в этой роли нет и не предвидится. Нет и свободной планеты с земными условиями жизни поблизости, откуда можно было бы править Землей, создав там свою военную, промышленно-технологическую, научно-образовательную и кадровую базу.

Все прочее население планеты, не принадлежащее к высшей касте, должно быть разделено на подчиненные касты-варны. На обслуживающих высшую расу ученых и индустриалов (с возможностью выдвижения в высший разряд). На касту солдат и полицейских. На касту работников и касту обслуживающего персонала. Можно предвидеть касты развлекающих и приносящих удовольствие. Причем представителей всех подчиненных каст можно программировать и трансформировать с помощью высоких биомедицинских технологий.

Все прочие становятся совершенно лишней биомассой, каковую можно счистить с лика Земли. На что тоже могут найтись способы. Например, применение генетически измененных вирусов, приспособленных для уничтожения определенных национальных и расовых групп — при вакцинировании «нужных» людей. Причем массовый мор можно переждать на плавучих городах в теплом поясе океанов. Под защитой ВМС США (страны-домена).

В результате получится экологически чистый мир с небольшим населением. И со строем, позволяющим нынешней элите капиталистической системы сохранить власть и статус, но трансформированные в господство новых рабовладельцев.

Должно получиться что-то вроде Великой Глобалии, этакого Вечного Рейха. Но мы не можем сказать, насколько жизнеспособным он окажется. Однако такая попытка явно будет предпринята. И она действительно нацелена на строительство социума, подобного «Кольцам Сатурна», о которых говорил А. Проханов в 1992-м. Хотя это больше напоминает именно зиккурат — ступенчатую пирамиду. Или Вавилонскую башню, напоминающую раздвинутые цилиндры-секции телескопа.

Именно в рамках этого плана Российская Федерация и должна быть развалена. Вместе с Украиной. На их месте должна возникнуть зона хаоса, месиво неосредневековых «государств», конфликтующих друг с другом. Белоруссия свалится в тот же «океан хаоса» практически в автоматическом режиме. Впрочем, дальнейшая хаотизация может перейти и на Казахстан. Например, со смертью Нурсултана Назарбаева.

Целью такой НХВ (как части плана глобальной мятежевойны) становятся:

— Окончательное уничтожение даже потенциальной возможности появления на месте СССР новой великой державы, способной дать миру альтернативную модель развития и выступить конкурентом Глобалии.

— Распространение хаоса и развала на Евросоюз, который также приносится в жертву глобальному замыслу. Причем самые лакомые остатки ЕС становятся факториями Глобалии, протекторатом новой Америки. Возможно, чуму распада попытаются направить и на Китай.

— Создание потоков дешевого сырья и рабов разных видов в Глобалию.

— Превращение «зоны постсоветско-построссийского хаоса» в поле для сталкивания лбами китайской, европейской, мусульманской цивилизаций. В поле для приложения сил и средств Глобалии для реорганизации этого поля хаоса в своих интересах, в мощный фактор отвлечения внимания миллиардов людей от сути идущей в мире трансформации.

— Использование новой зоны хаоса для маскировки еще одной глобальной операции: дефолта США по государственному долгу и создания Североамериканской экономической автаркии. Того самого Замка на скале, великой Глобалии.

Отсюда вытекает и наша национальная цель: сохранить Россию, создать новую империю, при этом сделав основой новый цивилизационный проект. Не просто реиндустриализацию, а создание альтернативной модели мирового развития. Резко противостоящей плану строительства кастово-рабовладельческой Глобалии.

«Россия-2045» — это наша победа в НХВ. А еще — план нашего Грядущего. Наш «портал в новый мир». Наш суперпроект.

Однако нам важна и иная работа по наделению Русской идеи техносмыслом. Работа по созданию той самой «инновационной сверхпроводимости» и защиты гениев, без коих мегапроект теряет смысл.

О чем мы?

НХВ, наука и слом инновационного сопротивления

Научный фронт НХВ

Это звучит банально, но русская наука опять должна стать могучей производительной силой в НХВ и Русском мобилизационном проекте. Мы снова возвращаемся к знаменитому ленинскому лозунгу. Теперь его нужно превратить из лозунга в плоть и кровь национально-футуристической Сверхновой России.

Мы не можем больше повторять печального опыта позднего СССР, в котором трудился каждый четвертый научный работник мира, однако, увы, это не обеспечивало каждой четвертой новой технологии в мире. Страна шла по догоняющему пути копирования западных разработок и тенденций. СССР утратил смелость самостоятельного творчества, перестал сам задавать течения и направления мирового научно-технического развития.

В НХВ нельзя повторять и другой ошибки Советского Союза: концентрации научно-технических усилий исключительно на военно-промышленных задачах, что привело нас к краху. Теперь наука должна, во-первых, работать на все сферы деятельности (ибо НХВ тотальна). Не только на оборону, но и на медицину, образование, транспорт, сельское хозяйство, создание городов будущего (футурополисов). Она должна обеспечивать новую индустриализацию и работать на то, чтобы Великая Россия создавала технологии и технику, аналогов коим в мире нет. То есть, работала не на эпигонско-догоняющее, а на опережающее развитие. Именно здесь и пригодятся новые фундаментальные открытия в естественных науках. Ибо на их основе и можно создавать принципиально новые технологии и изделия.

В свое время таким фундаментальным прорывом, позволившим открыть огромную «вселенную» невиданных дотоле технологий, стало овладение электрической энергией. Эпохальный прорыв в освоении энергии электричества, произошедший в XIX столетии (Максвелл, Эдисон, Тесла, Доливо-Добровольский) позволил создать современный мир: с его электросвязью, лифтами, высокоразвитым производством, авиацией и космонавтикой, бытовыми приборами, автомобилями, радио и ТВ, компьютерами. Схожие по масштабам фундаментальные прорывы должны быть достигнуты русской наукой в НХВ, что даст нам колоссальное преимущество над врагами и конкурентами. Важно как можно скорее переводить достижения науки в прикладные технологии, использующиеся отечественным реальным сектором, образованием, медициной, ЖКХ, градостроительством.

Высшая власть страны должна осознать: НХВ невозможно выиграть, опираясь на «экономику сырьевой трубы» и покупая современную технику за рубежом. Это — путь к разгрому России. Потому что НХВ — борьба не на жизнь, а на смерть. Потому что наш враг имеет мощную «машину» науки и производства инноваций. И он намерен добиться качественного превосходства над нами, перейдя в более высокую фазу научно-технического могущества. А что такое отставание от соперника на фазу или две, могут поведать русские солдаты с гладкоствольными ружьями, которых расстреливали издали из нарезных штуцеров англо-французы под Альмой или при Севастополе в 1854–1855 гг. Или суданские последователи Махди, что бросались с копьями на пулеметы тридцатью годами позже.

А угроза вырисовалась: менее чем, через поколение, русские столкнутся с совершенно новой цивилизацией-конкурентом. С цивилизацией нового фашизма, устроенной по кастовому принципу, с короткоживущими рабами и правящей кастой-расой богатых, добившихся если не физического бессмертия, то продолжительности активной жизни в пару веков. Причем сия новая «раса господ» будет обладать арсеналом мощных технологий господства над всеми прочими, сильнейшими средствами военного подавления и социально-психологического управления как своим «доменом», так и подвластными территориями с «бросовым» населением. Недаром Агентство передовых разработок МО США (DARPA) уже объявило суперпрограмму «Обеспечение технологической внезапности — задача ДАРПА в меняющемся мире». И мы попробуем додуматься, в чем заключается истинная программа этой технологической внезапности.

Пока перечислим ее пункты коротко.

Первый. На основе успехов «наук о жизни», компьютерных технологий и нанотеха создать технологии достижения сначала долголетия для правящей касты, а потом — и физического бессмертия (в том или ином виде). Как промежуточные плод движения появится совершенно новая медицина (здраворазвитие) с ремонтом организма с помощью тех же стволовых клеток и прочих достижений биотеха. А также — технологии усиления человеческих возможностей, когнитивных способностей.

Сюда же отнесем возникновение способности производить живых слуг и солдат с заданными качествами: послушных и нерассуждающих.

Второй. Создание квантового компьютера даст подавляющее преимущество новому фашизму во всех сферах. Это радикально ускорит появление полноценного искусственного интеллекта, возникновение эффективнейших систем овладения тайнами материи и сознания, выход на авансцену совершенно новых и невероятно быстрых систем управления тотальной разведкой, боевыми действиями, экономикой и поведением масс подвластного населения. Исчезнет всякая тайна переписки: квантовый компьютер способен взламывать любые достижения криптографии-тайнописи.

С квантовыми компьютерами исчезает всякое понятие тайны. Любая шифрованная переписка в эфире или в Интернете читается. Обладатели «квантовых мозгов» знают буквально все и обо всех. Как движутся средства и чьи. Где находится президент РФ в любой момент времени. Что планируется в самых закрытых структурах власти. Мы становимся для них инфузориями в поле зрения микроскопа. Про наши военные подразделения уже не говорю. И в любой момент по любой точке страны может быть нанесен неядерный удар космическо-кинетическим оружием. Как у Симмонса во «Флешбэке», когда целая дивизия стирается с лица земли градом урановых стержней, врезающихся в ее позиции с орбиты.

Все это дает новой, возникающей кастово-рабовладельческой цивилизации и тотальную осведомленность о нас, и способность чуть ли не в любой момент нанести обезглавливающее-обезвреживающие удары. Кроме того, искусственный интеллект боевых систем управления позволяет молниеносно проводить сложнейшие боевые операции, увязывая воедино удары и космических бомбардировщиков, и крылатых ракет, и ракет баллистических, и действия ВВС, и флота (надводного и подводного), и беспилотных ударных средств, и отрядов спецназначения, и сухопутных сил, и информационное нападение, и радиоэлектронную борьбу.

Третий. Интеграция «нано», «био», «инфо» и роботизация создадут совершенно новые виды безлюдного производства, делающего ненужными практически всю индустрию старого типа. А также сделают объективно ненужными 90 % населения Земли.

Четвертый. Создание оружия нового поколения, полностью нейтрализующего ракетно-ядерные арсеналы, развитие гиперзвуковых крылатых ракет и оружия для ударов из космоса по наземным целям (кинетическое и энергетическое оружие), развитие боевой роботики (воздушной, морской и сухопутной).

Пятый. Новая космическая программа максимально удешевит овладение околоземным пространством.

Шестой. Технологии полного управления поведением «низших каст» — короткоживущих слуг, поденщиков, люмпенов, стражников, развлекающих. Сюда же отнесем технологии устройства революций и гражданских войн в странах-мишенях ударов НХВ.

Неясным до конца остается энергетический пункт: насколько далеко намерены зайти хозяева капиталистической системы в деле отказа от огневой, углеводородной энергетики? Пока ясно, что ветро— и солнечная энергетика — не замена ей. А переход на добычу жирного газа из нетрадиционных источников (ошибочно называемый «сланцевой революцией») — пока лишь паллиатив. Возможно, Запад совершит переход на энергетику низкоэнергетичных ядерных реакций (LENR) и на компактные термоядерные реакторы Макгайра, что на 90 % уничтожит и рынок углеводородов, и старую ядерную энергетику. Но надо быть готовыми и к сему вызову.

Как мы уже ведаем, серьезную угрозу представляет для русских овладение ядром капсистемы технологиями обеспечения физического бессмертия (очень большого активного долголетия) для тамошней элиты. Исполняется вековечная мечта сильных мира сего: возможность для сильных мира сего пребывать в состоянии зрелого возраста сначала века полтора, а потом — и практически вечно. Но мечта становится реальностью только для высшей касты неорабовладельческой цивилизации, возникающей вместо привычного Запада. Все остальные — невзирая ни на какие личные состояния — свободного доступа к бессмертию и вечному здоровью не получают.

Это означает быстрое разложение постсоветской «элиты». Она-то и сегодня давно сдала бы РФ (Украину, Казахстан и т. д.), если бы ее приняли в круг западных «приличных господ». Только то, что двери в клуб избранных ей закрыты, еще обеспечивает какой-то призначный суверенитет обломков СССР. Но даже при этом постсоветская «аристократия» полностью умственно зависима от Запада. Она целиком и полностью — до состояния обезьяньего подражания — принимает вкусы, взгляды, моды, теории и концепции, идущие с Запада. Она абсолютно порабощена интеллектуально и совершенно некритична.

Легко вообразить себе, что последует за тем, как хозяева Запада овладеют технологиями обеспечения бессмертия (или впечатляющего долголетия). Тогда за доступ к этому благу постсоветские иерархи и олигархи предадут все и вся. Смертные богачи слабы. За доступ к бессмертию из них веревки станут вить. Они отдадут стражам у врат бессмертия и за доступ в сей клуб все, что угодно: контроль над своим ядерным оружием, любые ресурсы, любого неугодного Хозяевам правителя. С успехами новой НТР благоговение постсоветской верхушки перед Западом (вернее, перед кастовой цивилизацией-преемницей оного) сменится священным трепетом. А комплекс национальной неполноценности, столь свойственный нашим «элитам», вырастет до небес.

К этому времени новая цивилизация во главе с долгоживущими/бессмертными будет настолько управлять поведением и даже мыслями постсоветского истеблишмента, что сможет не бояться применения Росфедерацией ядерного оружия. Страх перед «нажатием кнопки» первыми, страх перед ответственностью и возможным возмездием полностью парализует волю Москвы. В случае же необходимости смены правителей в ней новой цивилизации даже не придется повторять ливийского сценария: марионетки все сделают сами.

Русская наука должна помочь нам и для выхода из практически смертельной ловушки, созданной разрушителями СССР и радикальными «реформаторами». К 2020 году нам придется очень плохо. Молодых и трудоспособных людей в возрасте 15–34 лет останется вдвое меньше, чем в 1989-м. Если считать русских и иных коренных народов РФ — то не более семнадцати миллионов. Молодых мигрантов из бывшей советской Азии и более далеких мест не считаем. Пенсионеров-стариков в населении окажется процентов сорок. Трудовых ресурсов станет на 10 миллионов меньше, чем нынче. Даже женщин, способных к рождению детей, у русских к тому времени окажется на 4 миллиона меньше, чем в 2009-м. Людей, ресурсов и денег будет отчаянно не хватать. Если нам и суждено выжить, то только с помощью самых фантастических технологий и самых безумных изобретений, способных компенсировать чудовищные демографические потери и деградацию изрядной доли русских.

Путеводной звездой для науки в НХВ должно стать Началом стало знаменитое январское, 1946 года, письмо академика Капицы-старшего Сталину.

«Мы мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли. Из книги ясно: первое — большое число крупнейших инженерных начинаний зарождались у нас; второе — мы сами почти никогда не умели их развивать; третье — часто причина не использования новаторства в том, что мы обычно недооценивали свое и переоценивали иностранное. Обычно мешали нашей технической пионерной работе развиваться и влиять на мировую технику организационные недостатки. Многие из этих недостатков существуют и по сей день, и один из главных — это недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику. Мы должны делать по-своему и атомную бомбу, и реактивный двигатель, и интенсификацию кислородом, и многое другое. Успешно мы можем это делать только тогда, когда будем верить в талант нашего инженера и ученого и уважать его и когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других и на него можно смело положиться. Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить».

Сталин принял это письмо очень тепло. Ведь оно соответствовало философии самого Иосифа Грозного. Ведь потом, в 1947 году, ИВС выдвинул задачу борьбы с «низкопоклонством» перед Западом, прежде всего — в естественных и технических науках. 13 мая 1947 года Сталин произнес речь в Союзе писателей, где заявил:

«А вот есть такая тема, которая очень важна… Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров… у них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников… Почему мы хуже? В чем дело? Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает…

Надо бороться с духом самоуничижения…»

Пункты нашей программы участия науки в НХВ

— Отмена «реформы» РАН, кратное наращивание ее финансирования.

— Ликвидация ФАНО, создание вместо него Агентства передовых разработок.

— Трансформация РАН: создание сильной секции прикладных проблем, замена Комиссии по лженауке на Центр проверки новых открытий и технологий.

— Сотрудничество РАН с новыми центрами прикладной науки, которые должны быть созданы в ходе новой индустриализациии России.

— Создание менее крупной, но конкурирующей с РАН — Второй Академии наук. Создание «машины открытий» из двух академий и Агентства передовых разработок.

Все это, сочетаясь с научно-промышленными мегапроектами (нашими «Манхэттенами») и с огромным спросом на инновации со стороны возрождающихся промышленности и села, защитит наших гениев. Получая дешевые и долгие кредиты, здоровый бизнес станет с охотой брать научно-технические новшества. Их же востребуют и самоуправляемые города. (Об этом написано в книге «Национальный футуризм»).

Выход из опасного положения

Готова ли нынешняя наука РФ к решению грандиозных задач в ходе Холодной войны-2? Может ли она сейчас полноценно участвовать в НХВ? Нет! Наша наука была искалечена грандиозной катастрофой 1991 года и превращена в нщенку. Потом она долго деградировала в условиях деиндустриализации, а затем подверглась преступной «реформе РАН» с созданием нелепейшего и совершенно бесполезного ФАНО — агентства научных организаций. За минувшие четверть века была разрушена прикладная наука: а без нее фундаментальная наука жить не может.

Прежде всего, ради успеха РМП (русского мобпроекта) нужно спасти науку. Для этого нужно осознать и воплотить ряд важнейших положений.

Первое. Наука есть часть неразрывной системы «промышленность и сельское хозяйство — образование — наука». Уничтожив отечественный реальный сектор бомбами «реформ», сбросив Россию во тьму деиндустриализации и «сырьевой модели», наши неолибералы привели к автоматическому упадку науки и образования. Их попытки «улучшить» науку и образование медвежьими «реформами» без начала новой масштабной индустриализации страны привели лишь к дальнейшему разрушению науки. Не может быть передовых академии и университетов в стране-придатке к «Газпрому» и нефтяным компаниям, какие бы перестройки ни учинялись!

Мы должны полностью отказаться от бредового «плана», согласно коему Запад якобы будет глобальным центром финансов и очагом потребления, Китай — всемирной промышленной площадкой, а Россия — планетарным центром создания смелых идей и фантастических изобретений. Господа, без сильной своей промышленности у русских отомрут мозги, никаких эпохальных изобретений она делать не сможет. Мозг без тела не живет. Наука способна развиваться только в промышленно развитой, а не сырьевой стране!

Второе. Поэтому первым шагом должны стать отмена преступной «реформы» Академии наук, восстановление ее автономии, роспуск бессмысленного ФАНО. Отныне все реформы науки в стране должны идти лишь параллельно с грандиозной программы реиндустриализации России, развития ее агропромышленного сектора и нового градостроения. Лишь параллельно с созданием мощных центров прикладной науки при новой промышленности. Ибо только так для научного «семени» будет создан «чернозем» реального сектора.

Финансирование Академии наук должно быть утроено по сравнению с нынешним уровнем. За счет новой индустриализации и отказа государства от триллионного безумия в виде спортивных «имидж-мегапроектов» Но при этом и сама РАН должна создать сильное прикладное отделение, распустить Комиссию по лженауке и заменить ее на Центр экспериментальной проверки новых открытий и изобретений. При этом само государство должно создать полноценную систему постановки перед наукой амбициозных задач, а также — механизм конкуренции между научными школами в ходе их выполнения. Для чего государство обязано создать (вместо нелепого ФАНО) и национальное Агентство передовых разработок, и вторую — конкурирующую — Академию наук. Впрочем, об этом мы поговорим ниже.

Ставка на мегапроекты развития

Чтобы наука была востребована, государство обязано загрузить ее огромными объемами работы. Для этого государство должно начать серию мегапроектов развития, подобных сталинскому Атомному и Ракетному проектам. Напомним, что эти два мегапредприятия потребовали от науки решения массы проблем и создания тысяч новых технологий двойного назначения. И мы уже знаем, что Суперпроектом будет «Россия-2045».

Но фронт наших работ будет шире. Здесь нас должно вдохновлять то послание в будущее, что сделал великий русско-советский геолог Владимир Афанасьевич Обручев (1863–1956), в день своего 90-летия в 1953 году опубликовавший поистине «священный текст». Обручев также ненавидел настроение: «Да уже нечего открывать — все открыли до нас».

«Возможно, в таких мыслях виновата популярная литература, которая очень подробно, обстоятельно и восторженно говорит о достижениях прошлого и мельком, неохотно упоминает о неясном, неведомом, нерешенном. А между тем не отдельные белые пятнышки — огромный океан неведомого окружает нас. И чем больше мы знаем, тем больше загадок задает нам природа…

Требуется:

— продлить жизнь человека в среднем до 150–200 лет, уничтожить заразные болезни, свести к минимуму незаразные, победить старость и усталость, научиться возвращать жизнь при несвоевременной, случайной смерти;

— поставить на службу человеку все силы природы, энергию Солнца, ветра, подземное тепло, применить атомную энергию в промышленности, транспорте, строительстве, научиться запасать энергию впрок и доставлять ее в любое место без проводов;

— предсказывать и обезвредить окончательно стихийные бедствия: наводнения, ураганы, вулканические извержения, землетрясения;

— изготавливать на заводах все известные на Земле вещества, вплоть до самых сложных — белков, а также и неизвестные в природе: тверже алмаза, жароупорнее огнеупорного кирпича, более тугоплавкие, чем вольфрам и осмий, более гибкие, чем шелк, более упругие, чем резина;

— вывести новые породы животных и растений, быстрее растущие, дающие больше мяса, шерсти, зерна, фруктов, волокон древесины для нужд народного хозяйства;

— потеснить, приспособить для жизни, освоить неудобные районы, болота, горы, пустыни, тайгу, тундру, а может быть, и морское дно;

— научиться управлять погодой, регулировать ветер и тепло, как сейчас регулируются реки, передвигать облака, по усмотрению распоряжаться дождями и ясной погодой, снегом и жарой.

Трудно это? Необычайно трудно. Но это необходимо. Советские люди хотят жить долго, хотят жить в изобилии и безопасности, хотят быть полными хозяевами на своей земле, не зависеть от капризов погоды…» (В.А.Обручев. «Счастливого пути вам, путешественники в третье тысячелетие!» — В.А. Обручев. «За тайнами Плутона», Москва, «Молодая гвардия», 1986 г., с.234).

Какой же мощный ум был у автора «Земли Санникова» и «Плутонии»! Обручев по сути обрисовал нынешние течения в развитии науки и технологий, заглянув на сто лет вперед. Нет информационных технологий или искусственного интеллекта — но есть все прочее. Вплоть до борьбы за человека долгоживущего, до геоморфинга, до бионанотеха, до управления климатом. Мороз по коже продирает от осознания того, что ждало бы современного ученого, произнеси сегодня эти слова он, а не легендарный Обручев! От него бы теперешняя Комиссия по лженауке и косточек не оставила бы, причем под одобрительное улюлюканье миллионов Интернет-животных. Смотрите: у сталинского академика — никакого унылого «научного охранительства», вольный полет фантазии, неукротимая воля к созиданию будущего. И это в девяносто лет от роду!

Итак, «тяговым» мегапроектом (аналогами Атомного и Ракетного проектов Сталина) станет предлагаемая движением «Россия-2045» суперпрограмма достижения физического бессмертия, спряженная с логически дополняющей ее программой новой космической экспансии. При этом «2045» на каждой стадии может давать коммерческие прикладные «выходы» в виде новых медицинских технологий, нового градостроения, мехатроники, роботики нового транспорта, новых технологий образования и воспитания людей и т. д.

Но вместе с «2045» будут — как его параллельные подпроекты — будут развиваться и другие программы научно-технического возрождения России.

Мегапроектом должна стать новая программа создания авиационной и космической техники будущего, за что ратует Юрий Крупнов. Создание космических аппаратов будущего и дальние космические миссии сами по себе породят тысячи технологий, нужных на Земле, отечественной промышленности.

Да, нам нужен мегапроект «Новый космос»! С его делением на стратегические программы дальних миссий и на прагматический космос, нацеленный на максимально дешевое использование околоземного пространства. С применением систем авиационной космонавтики и запуска ракет-носителей с тяжелых авиаматок — Ан-124.

Третий. Энергетический мегапроект. В его рамках мы развиваем два магистральных и одно вспомогательное направления:

— принципиально новая неогневая энергетика на основе новых фундаментальных открытий;

— новая ядерная энергетика, куда входят технология низкоэнергетичных ядерных реакторов (LENR) по Росси-Цветкову, ядерные системы Острецова (ядерный реактор в сочетании с ускорителем), ториевая энергетика Максимова, тяжеловодные реакторы в сочетании с методами обезвреживания жидких отходов, реакторы на быстрых нейтронах, высокотемпературные газовые реакторы;

— новые солнечная, ветровая, геотермальная, водная и водородная энергетика.

Что мы этим достигаем? Если успеха достигает первое направление, то второе (ядерное) может остановиться. Если первое направление окажется ложным или слишком далекой перспективой, то мы разовьем новую ядерную энергетику, которая позволит нам решить проблемы за счет низкоэнергетичных ядерных реакций (путь Росси-Цветкова). Но если и там мы столкнемся с большими трудностями, то, пока мы их преодолеваем, разовьем новую атомную энергетику по Острецову и Максимову. Сможем задействовать колоссальные запасы природного урана-238 и тория.

Третье направление при этом также может дать впечатляющие прорывы. Например, массовое использование природного водорода, идущего струями из недр планеты (по Ларину).

Четвертый. Новая организация науки, конкуренция старой науке. В рамках этого создаются Вторая Академия и Агентство передовых разработок. Поиск новых открытий фундаментального характера и создание технологий на их основе. Построение Машины открытий, освобождение племени Прометеев — дерзких новаторов и уничтожение инновационного сопротивления.

Четвертый. Новые конструкционные материалы.

Пятый. Создание нового человека и нового общества. Огромное и разнообразное направление исследований и опытных работ. Высокие гуманитарные технологии и новое образование. Наделение человека сверхспособностями.

Шестой. Новый транспорт. Нужно все, что может перебрасывать людей и грузы максимально быстро, безопасно и дешево. Комбинированные виды транспорта. Транснет в дополнение к Интернету.

Седьмой. Роботика и искусственный интеллект, интеллектроника (уже не кремниевая), квантовый компьютер.

Восьмой. Новая медицина — здраворазвитие.

Девятый. Полная переработка отходов, полное извлечение полезных веществ из горных пород и отвалов старых производств.

Десятый. Чистая и биологически активная вода для всех, повышающая жизнеспособность нации.

Одиннадцатый. Создание оружия на новых научных принципах. Разработка арсеналов новой эпохи, отодвигающих ядерное оружие на ступень ниже. Сюда относится и создание гамма-лазера, превосходящего на порядки эффективность и мощность прежних лазеров.

Двенадцатый. Принципиально новое машиностроение, станкостроение будущего.

Тринадцатый. Создание «прямого» производства вещей из сырья с помощью нанотеха, «отмена» промежуточных отраслей промышленности.

Четырнадцатый. Новая (футурополисная, тканевая, усадебная) урбанизация (по Ю. Крупнову), создание городов будущего во всех аспектах сего дела.

Пятнадцатый. Создание агропромышленного комплекса будущего, возвращение в оборот 40 млн. гектаров пашни, заброшенной с 1991 г., обеспечение полной продовольственной безопасности России, соединение сельского хозяйства с биотехнологической промышленностью.

Шестнадцатый. Экспериментальная и новая история, поиск следов высоких знаний древности, «снятие оков» с мозгов современных ученых в их поисках, ликвидация понятия «невозможно» во многом.

Таков примерный (не окончательный) список потребных мегапроектов. Сегодня нужны именно такие мегапроекты, а не их профанация в виде олимпиад и чемпионатов мира по футболу. Деньги нужно вкладывать в мозги, а не в ноги.

Эффект Мекки: венчурная страна

Более того, такие мегапроекы, будучи начатыми на государственном уровне, не только оживят отечественную науку и не только востребуют плоды ее деятельности. Они приведут к еще одному удивительному эффекту: амбициозные задачи, поставленные Россией первой в мире и имеющие обильное финансирование, привлекут к себе множество гениев-ученых из прочих стран мира, где таких мегапроектов нет. Они притянут к себе и амбициозные высокотехнологические компании из ЕС и США, коим тесно в своих странах, где им нет дела по плечу. А следом подтянутся и зарубежные инвесторы. Россия превратится в этакую Мекку для смелых новаторов всего света, в гигантскую Долину Будущего (по аналогии с Кремниевой долиной в Калифорнии).

Одна из возможных форм привлечения иностранцев и превращения их в русских: власти РФ дают возможность (обеспечивая защиту и софинансирование) гениям разных стран воплотить в нашей стране их проекты. Взамен получая долю собственности в создающихся высокотехнологичных компаниях. Это могут быть прежде всего принципиальные новации, опасные для налаженного бизнеса западных суперкорпораций. (К примеру, альтернатива антибиотическим лекарствам). Мы получаем не только мощные «тягачи» развития, то и сокрушительное оружие в НХВ против Запада.

Подобное превращение России в «венчурную Мекку» всего мира, в страну небывалых мегапроектов развития будет привлекать гениев всего мира в тысячу раз лучше, чем искусственно созданное Сколково, где не создается ничего принципиально нового. Все это выведет русскую науку на небывалую высоту, обеспечив русским мировое лидерство в развитии. Мы получим индустриализацию именно опережающего, а не догоняющего характера и сможем заменить выбитые после 1991 года звенья в науке и индустрии. И все это потянет в Россию иностранные капиталы. Кто же захочет упускать такие возможности для вложений?

Необходимая трансформация РАН

РАН нужно излечить не только от деморализации, длившейся более двух десятилетий, и не только от невостребованности ее работы экономикой страны. Ее нужно спасти также от превращения в «храм чистой науки», создать при ней очень сильную секцию прикладных проблем. Ибо именно прикладная деятельность выводит на свет удивительные эффекты и явления, неизвестные фундаментальной науке. Которая должна их изучать и объяснять, выходя на новые фундаментальные открытия — источник принципиально новых технологий.

Как только Сталин ушел, Академия шаг за шагом стала отказываться от прикладных задач, от реальной инноватики. А сегодня, как в 2012-м заявил академик РАН Владимир Фортов, «…в России произошло следующее: секцию прикладных проблем, которая выполняла крайне важную функцию связи между оборонной наукой и фундаментальной наукой, оставили почти без денег…»

Превратив саму себя в «храм чистой науки» и отстранившись от реальной жизни, требуя только больших денег и не желая замечать собственных недостатков, РАН подписывает себе смертный приговор и сама провоцирует затопление себя серой слизью. Да ведь не только в ВПК нужно решать прикладные задачи — а везде!

Поэтому нужно:

— воссоздать сильную прикладную секцию РАН;

— распустить Комиссию по лженауке при РАН, заменить ее на Центр экспериментальной проверки открытий и изобретений;

— создать систему мощных прикладных центров при корпорациях реального сектора, возникающих в ходе реиндустриализации страны, а также — центров прикладных исследованиях при государственных мегапроектах развития.

Почему нужен особый упор на прикладные работы и мегапроекты? Почему именно там можно наткнуться на непознанное, сулящее прорывы в фундаментальных науках? Приведем лишь один пример.

В ходе работ над созданием советского ядерного оружия (в раках Спецкомитета при Совмине СССР под руководством Л. Берия) принимал участие и будущий советский академик-атомщик Федор Михайлович Митенков.

Молодой Федор Митенков не обманул ожиданий. Брошенный на создание оборудования для газодиффузионного обогащения урана, он столкнулся с тем, что процесс пожирает огромные объемы электричества. И он придумал центробежный компрессор, который потреблял энергии в разы меньше, чем имевшаяся техника. Причем разработал его Митенков (коему тогда и тридцати-то лет от роду не было!) буквально по наитию, вопреки мнению академического авторитета (академика Миллионщикова), не имея практически никакого теоретического обоснования полученному эффекту. Форма лопатки турбины была найдена чисто экспериментальным путем. Решение проблемы по созданию сверхэкономичного нагнетателя было найдено чисто практическим, опытным путем! И вот что особенно удивительно: при передаче технологии на Кировский завод в Питере воспроизвести эффект не удалось, невзирая на то, что завод получил подробные чертежи. Более того, внятного теоретического объяснения инновации Митенкова нет и до сих пор, шестьдесят лет спустя!

Страшно подумать о том, как могла бы расправиться с Митенковым нынешняя Комиссия по лженауке нынешней РАН. Ибо все признаки шарлатанства тут налицо. Научно-теоретического обоснования — нет вообще никакого. Публикаций в серьезных научных журналах — ни единой. Противоречие признанному авторитету (академику Миллионщикову) — полное. Воспроизвести изобретение на Кировском заводе не удалось, несмотря на получение им чертежей. Признаки лженауки по критериям Комииссии по лженауке — налицо.

Но, к счастью, в начале 1950-х в СССР такого позорища, как Комиссия по лженауке, не существовало. Спецкомитет при Совмине СССР, руководимый Берией, решал конкретную задачу и делал Дело. Его интересовало одно: решается конкретная проблема экономии электроэнергии или нет? Если решается, коли эффект достигнут и помогает сделать Главное Дело — изобретению дается ход. И плевать на то, что думают по этому поводу всякие там академики. Спецкомитету нужно было создать ядерный щит СССР, а не охранять душевный покой, статус и неприкосновенность авторитета старцев из Академии наук. Если что-то, воплощенное в металле, работает на практике, то оно должно жить. Академики же пусть отрывают от кресел свои задницы и работают, ища объяснение дотоле неведомому. Иначе зачем страна их содержит и кормит за счет казны?

Если сегодня будут запущены мегапроекты развития, то в ходе их реализации будут получены множество удивительных эффектов, которые потребуют изучения фундаментальной наукой. А это, в свою очередь, приведет ее к новым потрясающим открытиям — источникам создания технологий, которые сейчас нам даже вообразить трудно. Именно здесь должны сработать и сильная секция прикладных проблем РАН, и Центр экспериментальной проверки, созданный на месте распущенной Комиссии по лженауке. Это же позволит, после отсева зерен от плевел, работать над непонятными эффектами, полученными учеными самодеятельных групп вне системы РАН.

Основатель проекта «Вторая физика» и соредактор журнала «Формирующиеся направления науки» Владислав Жигалов давно выступает с идеей создания Центра верификации новых научных знаний.

По его словам, речь прежде всего надо вести о нетрадиционных технологиях, в коих нет ничего страшного. Их можно пощупать, устроить им экспериментальную проверку (работает — не работает), практикой железно отделив подлинные новации от шарлатанских попыток. Однако эти технологии не получают внятного объяснения со стороны официальной науки. Она их сегодня без всякого разбору провозглашает обманом и «лженаукой». Но, увы, объяснения, идущие от так называемой альтернативной науки бывают еще хуже. Тем не менее, они работают. Они, пока еще не имея удовлетворительного объяснения, крайне важны для нашей цивилизации.

Например, это связь, основанная не на электромагнитных волнах, а на иных физических принципах. Связь, которая не ограничена скоростью света и каковая позволяет разговаривать и с космическими аппаратами, и с подводными лодками в погруженном состоянии. Это и энергетика, не связанная с химическими реакциями, не требующая сжигания углеводородов. Это и медицина, позволяющая лечить рак и СПИД, но которая пока не признана. Более того, такую медицину стремятся загнобить и чиновники от здравоохранения, и официальные эскулапы, поскольку она резко снижает затраты. Это и сельское хозяйство.

По словам В.Жигалова, сегодня есть технологии, позволяющие передавать генную информацию от одного организма другому с помощью полей, а не вмешательством в сам геном. (В. Жигалов имеет в виду работы Канчженя, Гаряева, некоторых последователей Трофима Денисовича Лысенко, а также и современных западных исследователей. Например, команды Люка Монтанье начале уже этого века — прим. М.К.)

Владислав Жигалов доказывает, что в современной физике нынче застой, что в последние тридцать лет не появилось ни одной новой фундаментальной идеи, которая была бы подтверждена экспериментами. Даже бозон Хиггса, вроде бы найденный на огромном ускорителе БАК — всего лишь подтверждение идеи 60-х. Сравнение с началом ХХ века просто удручает: тогда-то фундаментальные теории возникали одна за другой, и это стремительно двигало вперед технологии. В то же время, в экспериментальной физике исследователи сегодня получают едва ли не ежедневно новые результаты, которые при попытке соотнесения с официальной картиной мира приводят к ее ломке.

Вот конкретный пример: работы Андреа Росси. Его E-Cat. Фактически — экологически чистый ядерный реактор размером с бутылку виски. Но в нем нет ни урана, ни плутония. Нет радиоактивности. Из него нельзя сделать бомбу. Тем не менее, он дает тепло.

Как сообщил В. Жигалов, независимо от Росси работу над новым источником энергии (на основе холодного ядерного синтеза) в Германии ведет Сергей Цветков. Причем он обещает еще большую эффективность. Но на его предложение о совместной работе Росатом ответил, что не станет этим заниматься ввиду отсутствия экспериментальных подтверждений самой возможности пресловутого холодного синтеза. Вот так: просто закрыли глаза и решили считать, что новых фактов не существует. Что говорит РАН и ее Комиссия по лженауке — можно вообще не цитировать.

Как комиссия РАН по борьбе со лженаукой определяет признаки лженауки? Лучше всего по сему поводу высказался Сергей Переслегин:

«Напомню, что основными признаками лженаучной публикации являются:

(1) отсутствие ссылок на работы предшественников или необязательность таких ссылок,

(2) стремление автора решать глобальные проблемы, научные или общественные,

(3) склонность к необоснованной генерализации,

(4) склонность к сенсационности,

(5) отступление от общепринятого стиля научных публикаций,

(6) игнорирование фактов, не укладывающихся в рабочую гипотезу автора.

Давно подмечено, что публикации А. Эйнштейна по специальной теории относительности и работы Д. Менделеева по Периодическому закону отвечают всем критериям лженауки. Что касается А. Вегенера, автора концепции дрейфа материков, то он был прямо обвинен в шарлатанстве и незнании основ геологии…»

Интересно спросить у стариков из нынешней Комиссии по леженауке РАН: а если человек делает принципиальное открытие, то какие у него могут быть предшественники? Если он написал об этом человеческим и понятным языком, а не «принятой научно» тягомотиной, где главной мысли не сыскать среди словесных дебрей и заумных терминов? Ведь это — неприкрытое насилие: идите только в рамках общепризнанных теорий, шаг влево или вправо — стреляем без предупреждения.

А как же важнейшее для творчества умение: умение идти неторными шляхами, видеть возможности там, где их не видит основная масса, в том числе и так называемых ученых? Наука нынешних дней, получается, не хочет совершать эпохальных открытий и порождать новые знания!

«…История знает множество заблуждений как дилетантов, так и великих ученых. Например, теорию тяготения Ньютона не принял Лейбниц, а Галилей игнорировал законы движения планет, установленные Кеплером…»

(Из доклада основателя движения «Россия-2045» Дмитрия Ицкова на нью-йоркском Саммите сингулярности в октябре 2011 г.)

«Попав в безвыходное положение, ученый должен найти в себе смелость отбросить давящий груз авторитетов. По-новому взглянуть на драгоценный, но инертный капитал чужого и собственного опыта…»

(Ирина Радунская. «Превращения гиберболоида инженера Гарина», 1966 г.)

Как говорил известный в шестидесятые американский физик, профессор Дайсон: «Великое открытие, когда оно только появляется, почти наверняка возникает в запутанной, неполной и бессвязной форме. Самому открывателю оно понятно только наполовину. Для всех остальных оно — полная тайна».

Другой гений физики ХХ столетия, Нильс Бор, изрек: «Перед нами — безумная теория. Вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной…»

Современный физик-теоретик Борис Иоффе, возмущаясь стремлением нынешнего государства поставить Академию наук под контроль своих бюрократов, в июле 2013-го года возопил о том, что в науке нужны интуиция и смелый поиск. Он вспомнил о том, что основатели квантовой механики Бор и Гейзенберг с точки зрения современной им науки занимались ерундой, чертовщиной, чем-то совершенно бредовым. И только, сказал Иоффе, интуиция ученых позволила развить это направление. Но откуда такие качества у бюрократов и чиновников?

Иоффе в данном случае прав. Но только он умолчал о том, что сама РАН наших дней оказалась ничуть не умнее бюрократических тупиц. Она-то все новое и необычное с порога объявляет чушью и лженаукой. И те, кто мог бы стать новыми Бором или Гейзенбергом, сегодня рискуют попасть под репрессии и под мегатонны оскорблений от Комиссии по лженауке.

Потому для возрождения отечественной науки и превращение ее в мощное «оружие победы» в НХВ мы должны совершить «прикладную» революцию в РАН, заменить ее Комиссию по лженауке на Центр экспериментальной проверки новых открытий и изобретений. Это сразу же придаст Академии наук новое дыхание и запустит процесс ее омоложения.

Новые прорывы принесут стране не только новое оружие, но и новые наукоемкие промышленные корпорации!

«Машина научных открытий» — великий ускоритель

Все это — всего лишь этапы воплощения плана, пока не имеющего аналогов в мире: создания своеобразной «Машины научных открытий». Системы, где развитие науки ускоряется во много раз, прежде всего за счет того, что уничтожается фактор «забивания» и «затирания» новых открытий и разработок, которые происходят в обычной жизни трудами господствующих научных школ и «признанными специалистами».

Все это усугубляется тем, что сейчас сильны неисследователи, а ученые-администраторы. Главы институтов, которым нужно добывать бюджетные ассигнования и заказы предприятий. Эти деятели особенно склонны к уничтожению новых — не из их институтов идущих — научных прорывов.

Вот в 1977-м великий биолог и биохимик Александр Опарин (1894–1980), академик с 1946 года, предостерегал:

«…Даже над «локальными» проблемами сейчас нередко трудятся целые институты. Крупные ученые руководят, как правило, солидными коллективами.

И тут их подстерегает опасность. Молодой человек, добившийся признания на научном поприще, порой стремится поскорее выйти в начальники, увлекается административными функциями в ущерб своей творческой деятельности. Мне кажется, что чем позднее ученый превратится в администратора и, по существу, оторвется от живой науки, тем лучше будет и для него самого, и для окружающих, и — главное — для общего дела…»

Давно усопший Опарин оказался прав: то, что сейчас называется наукой в РФ — это «наука» начальников-администраторов, давно оторвавшихся от живой науки. Институты очень нужны, но они не заменят гениев. А гениев-то начальство, выбившись в академики, терпеть не может. Оно их предпочитает гнобить и объявлять «лжеучеными». Кого можно считать истинным ученым, а не администратором и не эпигоном— «научным работником»? Опарин в 1977-м отвечал и на этот вопрос.

«Сейчас повсеместно наблюдается процесс слияния родственных наук в единую систему человеческого знания. Поэтому ведущую роль в науке завтрашнего дня будет играть энциклопедически образованный ученый, досконально изучивший не только свою, но и смежные области науки, владеющий всем арсеналом технических средств, которые используются в экспериментальной работе. Помимо этого, он должен обладать идейной убежденностью, готовностью идти на любые жертвы во имя защиты своего миропонимания…»

Великий русско-советский академик, биохимик Николай Семенов (1896–1986 гг.), лауреат Нобелевской премии и Герой труда СССР, в августе 1974 года тоже говорил о гениях с живой фантазией, потребных нынешней науке.

«…Ученый-фантазер — характеристика, прямо скажем, убийственная.

И вместе с тем, когда об ученом говорят, что он лишен фантазии, воображения, за этим также стоит явное неодобрение. Словом, согласившись рассказать о будущем химии и смежных областей, я рискую закрепить за собой прозвище «ученый-фантазер» …

Вот почему наш замысел научного русского рывка в НХВ — это слом зависти, мстительности, грязных махинаций в науке, ликвидация сопротивления всему новому со стороны господствующих школ и «светил», снятие оков со смелых новаторов и ученых— «фантазеров». Если мы первыми в мире это сделаем, то получим огромное преимущество перед наукой Запада, обретем сильнейшее оружие в новой холодной войне и резко ускорим развитие России. Мы знаем, как благодаря лишь двум людям — Эдисону и Тесле — США получили мощнейший рывок в развитии. Наша задача — создать такую «машину открытий», которая обеспечит появление в стране нескольких десятков «тесл и эдисонов» сразу, охраняя их от уничтожения завистниками и ретроградами. Тем самым превращая Россию в эпицентр новой научно-технологической революции и превращая ее новую индустриализацию в строительство цивилизации грядущего! Все это может быть сильнейшим русским ударом по Западу в НХВ, причем с направления, где он не ожидает никакого удара! Создание первой в мире «Машины открытий» может стать сильнейшим приемом нетривиальной стратегии в НХВ.

Для нынешних людей с «черно-белым» мышлением заявим особо: речь не идет о замене современной Меганауки на то, что делают «альтернативщики». Не нужно закрывать те исследования и работы, что ведут сейчас институты РАН, отказываясь от ускорителей элементарных частиц, секвенаторов и прочая. Мы предлагаем ПАРАЛЛЕЛЬНО начать исследования и того, на что натыкаются «альтернативщики». Именно это может дать новое дыхание нашей науке!

Мы на государственном уровне должны покончить с настроением, присущим умирающей цивилизации: «Все уже открыто и изобретено, установленные научные законы — незыблемы, искать больше нечего и картина мироздания ясна». Подобную «философию» следует гнать и преследовать действительно инквизиторскими методами.

Предлагаемая Максимом Калашниковым система из трансформированной РАН, Второй Академии и Агентства передовых разработок есть не что иное, как «Машина научных открытий» и ускоритель развития. И на эту мысль нас натолкнула одна из блестящих советских идей «ревущих 1960-х».

Вот сборник «Формула невозможного», изданный в Баку в 1964-м. Здесь опубликована работа знаменитого Альтова-Альтшулера «Машина открытий». Того самого автора ТРИЗ — теории решения изобретательских задач.

Тогда, еще во времена Хрущева, Альтов предложил создать Машину открытий, вообразив ее в XXII столетии на спутнике Юпитера, Ганимеде. Там должны разместиться мощный и беспристрастный электронный мозг — система суперкомпьютеров. И еще — роботы и гибкие автоматические производства, равно как и огромные исследовательские установки. Вплоть до сверхмощных ускорителей элементарных частиц-коллайдеров. Там же — и мощная энергосистема.

Итак, супермашина становится целой отраслью науки — физики.

«Оснащенная мощнейшим исследовательским оборудованием, не разделенная ведомственными и иными барьерами, способная к молниеносному обмену информацией, лишенная присущей человеку инерции мышления и работающая круглосуточно, машина эта приобретает новое качество — динамичность. Путь, который физика проходит за десятилетия, Машина открытий пройдет в течение нескольких часов или дней…» — грезил тогда Альтов.

Не имея предрассудков, не зная никаких борцов со лженаукой, не ведая шкурных интересов в виде сложившихся научных школ, не желающих лишаться статуса или бюджетных ассигнований, Машина открытий в самые короткие сроки перебирает множество вариантов исследований. Она получает конкретные задания. Скажем, собрать новые данные о строении вещества, найти практически пригодные способы хранения энергии без потерь. Или создать вещество с отрицательной массой, победив гравитацию. Машина сможет строить сразу несколько вариантов одного и того же опыта. Цикл познания и создания новых технологий сжимается до предела. Сделав важное открытие (против которого не попрут никакие инквизиторы из Комиссии по лженауке и никакие «признанные авторитеты»), Машина открытий сама скорректирует программу исследований: повернет их в наиболее интересном, неожиданном направлении. Этот цикл пойдет по программе, которую человек, не зная еще о новом открытии, просто не мог предусмотреть. Главное, что все делается беспрерывно и без проволочек: здесь нет никаких задержек в публикации статей в серьезных научных журналах, нет субъектитвизма рецензентов и каких-то там ведомственных интересов.

Машина, сделав открытие или открытия, быстро закажет новое оборудование для прорывного цикла и сможет проходить за считанные месяцы тот путь познаний, что обычная, человеческая физика, проходит за десятилетия. Ибо нет сопротивления косности, не нужно ждать вымирания прежнего поколения ученых со своими блоками и тараканами в мозгах. Если же таких мегамашин несколько — на разных лунах Юпитера — и каждая разрабатывает свою отрасль науки, то они обмениваются информацией постоянно. И очень скоро порождают самые фантастические технологии…

Нам не обязательно ждать два века и строить такую «Машину открытий» вне Земли. Нашей машиной может стать система, куда входят Агентство передовых разработок, обе академии (старая, но трансформированная РАН и новая Вторая Академия), новые университеты и высокотехнологичные предприятия — это мечта Альтова, построенная на Земле и из людей. Здесь органично соединяются огромные академические институты и частные лаборатории. Программа «Россия-2045» и космическая отрасль. Принципы работы здесь сходны: обмен сведениями, неожиданные открытия, конкурирующие структуры, не дающие признанным светилам науки почивать на лаврах и забивать копытами новое. А новая индустриализация и НХВ лишь придают «Машине открытий» дополнительное ускорение! Русская идея обретет свой техносмысл…

Принципы ускорения

Здесь все логично. Зачем государству Агентство передовых разработок? Совсем не за тем, чтобы серый чиновник командовал ученым: «А ну, откройте мне новую элементарную частицу к 7 ноября следующего года!» Нет, задача — в постановке перед наукой страны задач, которые нужно решить и за что государство готово платить. Пример нам здесь подает товарищ Сталин, объявивший в 1930 г. конкурс на получение искусственного каучука, ибо тогда у СССР не хватало валюты, чтобы покупать бразильский каучук. Сегодня такими конкретными задачами могут стать создание альтернативы скоростным, но чудовищно дорогим поездам-магнитопланам (маглевам). Или резкое сокращение затрат на отопление в ЖКХ. Или повышение долговечности автострад. Или способы повышения урожайности. Или новые технологии лечения ряда болезней, где антибиотики становятся бессильными из-за возросшей резистентности микроорганизмов.

Обнаружив (с помощью экспериментальных проверок) гениев, обладающих решением задачи, Агентство передовых разработок (АПР) их поддержит и профинансирует. Тем самым оно покажет их не только академической науке, но и предринимателям. Оно заставит их шевелиться и не отставать в конкуренции. Рядом с Агентством возникнут ведомственные, промышленно-компанейские, частные «агентства», ставящие перед наукой конкретные задачи. Такие же задачи примутся ставить перед нею и самоуправлчемые города-футурополисы.

Резко ускорится работа преображенной РАН: она сама будет искать финансирования у Агентства передовых разработок, а значит — искать и новые знания, не уничтожая смелых новаторов. Ей придется объяснять те необычные эффекты, что обнаружили и АПР, и промышленники, и частные исследователи. При этом РАН здесь будет вынуждена конкурировать со Второй Академией: более компактной и прикладной.

Представим себе, что вторая, конкурирующая Академия стала реальностью. Со своей сетью школ, лабораторий, опытных производств-полигонов, со своими двумя городами — Авророполем и Футурославлем. Строились Свято-Александровск и Сталиноград. С Агентством передовых разработок при правительстве. С целой «галактикой» возникающих инновационных частных и частно-государственных компаний. Забытым кошмаром стали бессмысленные олимпиады и футбольные затеи стоимостью в триллионы старых, постсоветских рублей. Со средствами проблем не было: воровство пресекалось. Поднявшиеся новые заводы и фабрики давали и работу миллионам русских, и питали вузы, создавая спрос на хороших специалистов, и вливали налоги в бюджет Русского Союза. А главное — теперь приличные деньги (новые рубли) были у большинства, и они покупали русские изделия. Только один Агропромышленный проект, покончив с ввозом в страну продовольствия на сорок с лишним миллиардов долларов в год, дал колоссальный прирост валового продукта.

Какой-то новый, здоровый дух осенял теперь русских. Ушла тяжелая, депрессивная безнадежность.

У русских создавалась инновационная «сверхпроводимость». По аналогии с электрической. Подобно тому, как ток при почти полном исчезновении сопротивления обеспечивал полный перенос энергии, в системе двух Академий инновации быстрее всего доходили от стадии идеи до готового вида. Теперь не приходилось десятилетиями пробиваться, теряя здоровье, молодость и деньги. Не приходилось ждать, когда вымрут старые ученые мужи. Одно лишь это давало Русскому Союзу колоссальное мировое преимущество и здоровую элиту. А уж она своим примером заражала весь возрождающийся народ. В стране стало интересно жить, творить и детей заводить.

Но процесс шел глубже. Давным-давно умный правитель понимал, что науку нельзя оставлять на откуп академическим «шишкам». Старая истина гласила: война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам. То же самое можно отнести и к академикам, этим «генералам от науки». Любой, кто касался научного мира, знал, что в нем царят такие грязные нравы, что уличная банда в сравнении с нею покажется клубом джентльменов. Здесь топили и душили друг друга, не чураясь подлости да интриг, боролись за бюджетные ассигнования и ключевые посты. Поиск истины, познание мира давно забросили в самый темный и пыльный угол. Один и тот же человек, который в одном случае выступал как выдающийся исследователь и автор нового слова в науке, в другом случае мог стать низким интриганом и откровенным душителем полезных инноваций. Ибо углядывал в них конкурентов. Таким был знаменитый биолог, академик Овчинников, приложивший руку к уничтожению создателей искусственной крови — перфторана. Предоставленные сами себе, предводители Большой Науки превращали ее в самодовольного борова, улегшегося поперек дороги.

Только умное и тактичное вмешательство верховной власти могло разрушить эту тенденцию загнивания науки. По опыту Сталина было известно: власть не должна открыто становиться на сторону одной или другой научной школы. Нельзя уничтожать конкуренцию. Пусть научные оппоненты ломают копья на диспутах и горячатся. Умная власть станет над схваткой, поступая иначе: предлагая науке решить те или иные конкретные задачи и не позволяя противникам уничтожить друг друга. И уж, тем более, пресекая всякие попытки любых ученых подавить необычные, но безусловно работающие изобретения. Ибо из противоречий и ломки привычного порядка вещей добывается энергия для развития.

Если ты ставишь задачу — создать, к примеру, пшеницу рекордной урожайности, подходящую для засушливого, с огромных ходом температур, континентального климата, то пусть стараются, условно говоря, и «лысенковцы», и «вавиловцы». Тот, кто раньше всего принесет самый эффективный результат — тот и получит дальнейшие вливания бюджетных средств, станет олицетворением успеха. К нему и частные игроки потянутся. Если «вавиловцы», например, понесут несколько поражений подряд, то им придется думать, искать, пересматривать свои взгляды, подбирать новых людей. И то же самое верно для «лысенковцев». Для этого и нужны две Академии-соперницы. Соревнуясь за выполнение поставленных государством и промышленностью задач, они, войдя в раж и желая выделиться на фоне конкурента, примутся сами предлагать те или иные проекты, выгодные для развития страны. В такой системе уродливые «комиссии по лженауке» просто не смогут жить, зато родятся потрясающие достижения. Здравый смысл показывает, что в мире нет полностью ложных научных течений: свои золотые зерна есть в каждом. Потому намеренное убийство того или иного направления науки глупо и опасно: вместе с ненужным и ошибочным вы рискуете загубить и нечто ценное. Да и конкуренцию, опять же, полезно поддерживать: иначе и успешное сегодня направление завтра превратится в того самого самодовольного хряка, улегшегося поперек дороги. Тогда не будет у нас академиков велиховых, которые полвека обещают скорое овладение термоядерным синтезом, но не могут дать конечного результата. Ибо на таких велиховых всегда найдутся росси и цветковы. А в итоге сшибки всегда высечется искра чего-то полезного.

Нужно ставить старую Академию перед фактом: то, что вы объявляли несуществующим, на самом деле существует и успешно работает! Теперь вы не посмеете отрицать это и объявлять «лженаукой», ибо мы успешно используем вот это самое «лженаучное» в практических целях.

Такова должна быть новая система организации русской науки в новой холодной войне! Это может стать нашим Оружием победы.

Перечитаем роман Жюля Верна «Флаг Родины», написанный в 1896-м.

«Мы, к сожалению, хорошо знаем, с какими неодолимыми препятствиями сталкиваются изобретатели, когда хотят продвинуть свое изобретение, в особенности если они пытаются предложить его министерским комиссиям. Множество широко известных примеров еще свежо в нашей памяти. Бесполезно распространяться на эту тему, ибо в делах такого рода много закулисных тайн, много темного и необъяснимого…»

Написанное гениальным Верном в 1896-м актуально и ныне. Но мы знаем: стоит отладить машину по поиску и проверке прорывов, стоит свернуть шею новой инквизиции и сопротивлению узколобо-корыстного чиновничества — и мы обретем колоссальные преимущество перед всеми в мире.

Новые технологии дают нам выигрыш во времени. Они — огромная экономия сил и средств, идущих на обеспечение каждодневной жизни, высвобождает ресурсы на грандиозные программы: космических полетов, достижения физического бессмертия, постройки новых городов, получения новых научных знаний, орошения пустынь. И те же технологии делают возможным новый общественный строй, строй свободы, счастья и развития человека. Именно они позволяют создать из отгоревшего, распавшегося русского народа новую нацию — сверхновых русских. Фантастическая программа возрождения Руси тянет к себе лучшие мозги из всех прочих стран, к нам идут ученые и недостающие технологии. К нам переселяются те белые европейцы, которые стали в своих странах лишними — из-за того, что им нет работы, из-за кошмара толерантности, из-за наплыва азиатских мигрантов. Тьма нового Средневековья останавливается на русских рубежах, и мы поднимаемся, крепко становясь на ноги, пока все остальные падают. Тем ближе миг нашего торжества, когда все русские земли вновь воссоединятся, когда быть русским станет престижно, когда угасающая, но еще способная на многое Германия пойдет на союз с новой мировой державой. Русским Союзом…

Эзотерическая победа: выход из технологического тупика

И здесь мы сможем одержать действительно эпохальную победу — выведем все человечество из наметившегося научно-технологического тупика. Стоит запустить и подлинную реформу РАН, и новую индустриализацию с невиданными мегапроектами развития, «Машину открытий» — и мы получим глобальное лидерство. Почему?

Старая поговорка гласит: «Если все говорят о мире — значит, дело идет к войне». Если сегодня звучат охи и ахи по поводу сумасшедшего и невиданного ускорения научно-технического прогресса и о фейерверке инноваций, то означает оное лишь одно: нет никакого прогресса. Мир социальных сетей, гламурных манекенщиц, крутых финансистов, Интернета и Си-Эн-Эн на деле оказался трясиной, топью. И если смотреть на вещи непредвзято, то видно, что в реальности наступает мрак. И те, кто может действительно преобразовать мир, подарив ему самые эпохальные изобретения и открытия, сегодня втаптываются в грязь, шельмуются и буквально распинаются. Интернет на деле оказывается не мощным средством развития, а засильем серости, орудием принуждения к «Будь, как остальное стадо!». Паутина, как оказалось, может убивать инновации.

И это в то время, когда человечество отчаянно нуждается в новых прорывах. В новых Прометеях. В гениях, равных по значению и размаху Ньютону, Тесле, Фарадею, Максвеллу.

Нынешняя реальность, произнося мантры о безудержном развитии, на самом деле страдает страхом перед будущим и ненавистью к гениям. Вот что нам, русским, нужно преодолеть первыми в мире.

Давайте вдумаемся: мир, в котором мы живем, создан, по сути, немногими гениями — великими учеными и изобретателями. Есть в нем ключевые технологии, создающие нашу реальность. Например, двигатель внутреннего сгорания, который изобрели и усовершенствовали Филипп Лебон, Зигфрид Маркус, Жан Этьен Ленуар, Август Отто и Готтлиб Даймлер. Или дизель — детище Рудольфа Дизеля. Или вот азотные удобрения и технология производства азота из воздуха, уничтожившая зависимость человечества от залежей селитры — это Фриц Габер. Без чего еще не может существовать наша реальность? Без систем производства и передачи переменного тока. А это — Тесла, Стэнли, Доливо-Добровольский и другие. Наш мир — это телефон и радио (Белл, Попов, Маркони), это телевидение (Зворыкин, Розинг и другие). Наш мир — это массовый автомобиль (Карл Бенц, Генри Форд). Электроинструменты — Карл Бош. Массовое производство стали — Генри Бессемер. Самолет — братья Райт и Можайский. Электросварка — Георгий Бенардос.

Однако, как считает глава Института мировых идей Александр Чикунов, мы чувствуем себя не так уж плохо, поскольку по инерции продолжаем пользоваться плодами тех технологий, которые дали толчок к прогрессу в конце XIX — начале XX века. Но оные базовые технологии, разработанные примерно 50 инноваторами, среди которых Эдисон, Дизель, Бенц, Тесла, Габер и Бош, дали нам золотой двадцатый век.

Однако за сто лет эти технологии исчерпали себя. И они не выдержат девяти миллиардов человек, кои составят население планеты уже в обозримом грядущем. В мире, считает Чикунов, уже почти не осталось земель, которые можно было бы засевать, а существующие продолжают деградировать. Урожайность с нынешними технологиями уже не может демонстрировать впечатляющий рост. А по некоторым оценкам, на нынешних землях необходимо будет произвести почти в два раза больше продовольствия, чем сейчас. За последние 50 лет поголовье крупного рогатого скота и свиней увеличилось в среднем в два с половиной раза. Как утверждают ученые, сельское хозяйство, в том числе благодаря животноводству, стало причиной выброса метана, влияние которого на глобальное потепление на порядок больше, чем влияние углекислого газа. Большую проблему представляет самый востребованный человечеством ресурс — вода. По оценкам ООН, в 2005 году дефицит воды испытывали 17 стран, еще у 15 были трудности с водоснабжением. К 2025 году дефицит может наблюдаться уже в 30 странах, а трудности — еще в двадцати.

Земля уже кричит от чудовищной экологической нагрузки, которая порождена сверхпротреблением всего одного, «золотого» миллиарда населения планеты. Но вскоре, в силу перенесения индустрии в Азию, возникнет еще один «золотой миллиард» потребителей — в Китае, Индии, странах Тихого океана, в Латинской Америке. А это — новое, чудовищное увеличение нагрузки на Землю. Новые миллионные стада автомобилей, новые потребности в сотнях миллионов тонн нефти, в морях пресной воды, в горах продовольствия, для производства коего тоже нужны огромные объемы горючего, пресной воды, химии, техники. А это — действительно призрак глобальной ресурсно-экологической катастрофы, призрак мировой войны за ресурсы, которых перестанет хватать даже теоретически!

Давно подсчитано, что американец, рожденный в 1990 году, произведет за время своей жизни одну тысячу тонн атмосферных отходов, 10 тысяч тонн жидких отходов, одну тысячу тонн отходов в твердом виде. Чтобы иметь среднеамериканский образ жизни (по состоянию на 1990-е) он должен потребить 700 тонн разных минералов, извлеченных из недр Земли, эквивалент 4000 баррелей нефти (или 24 млрд. британских тепловых единиц), 25 тонн растительной пищи и 28 тонн животных продуктов, что равносильно забою 2 тысяч голов скота. Для справки: чтобы получить один килограмм мяса, нужно потратить — даже в самом лучшем случае — 7–8 кило зерна. А для его производства тоже нужны и нефть, и пресная вода, и пахотная земля. Которой, кстати, в мире не хватает.

А теперь представьте себе, что вот таких потребителей на планете окажется не миллиард, а два. Вы видите ожесточенные войны среди груд мусора и отходов? Толпы голодающих, похожие на скелеты, обтянутые сморщенной кожей? Мертвые моря, лишенные всякой живности, прибрежные рифы, превращенные в мертвые остатки ордами отдыхающих и местными рыбаками? Леса, сведенные во имя увеличения пахотных земель — и пересохшие после этого реки? Сотни миллионы вырезаемых от мала до велика просто для того, чтобы избавиться от лишних ртов в слишком тесном и жарком мире? Войны между остатками русского населения и напирающими пришельцами с юга — за города, за земли, воды и леса? Ожесточенные схватки за оставшиеся нефтепромыслы?

В завтрашнем мире, накрытом пеленой темной бури, слабые и неразвитые обречены на захват и освоение сильными. Остатки России будут в числе объектов захвата. Как отсталые земли под управлением бездарных правителей-воров, населенные вымирающим народом и богатые разнообразным природными ресурсами.

Поэтому ради национального выживания нам потребен рывок в развитии. Без науки и техники он немыслим. Причем без совершенно новых науки и техники.

Но именно русские, совершив поистине индустриально-научную революцию, и смогут дать миру и сотни новых гениев, и фантастические технологии завтрашнего дня! И это будет одним из самых итогов нашей победы в Новой холодной войне.

Есть ли у нас что-то кроме дерзновенного замаха Солошенко и Янчилина? Что можно сделать, если эксперименты не подтвердят их теории о возможности управления временем и силой тяготения?

У нас есть прорывы масштабом поменьше. Так сказать, резервные варианты.

Новая атомная энергетика как резервный вариант

Давайте, читатель, немного проиллюстрируем нашу грядущую политику на конкретном примере. Итак, допусти мы столкнулись с тем, что овладение низкоэнергетическими ядерными реакциями (как у Росси и Цветкова) оказалось делом более длительным, чем нам представлялось в самом начале. Что мы используем как резервный вариант?

Проект Игоря Острецова и его ЯРЭС: ядерных релятивистских энергостанций!

Можно ли построить фантастическую атомную электростанцию с маленьким, всеядным и абсолютно безопасным реактором, где делящегося материала — меньше критической массы? Можно ли создать оружие, способное на большом расстоянии выводить из строя ядерные боеголовки врага, не вызывая их взрыва? Можно ли решить навсегда проблему нехватки урана?

Можно. Более того, русским нужно развивать ядерно-релятивистскую энергетику, готовясь к краху капиталистических отношений в глобальном масштабе. Об этом шла речь на семинаре в Институте динамического консерватизма, который в 2011 г. вел экс-директор института атомного машиностроения Игорь Острецов.

Конец капитализма неизбежен

Пока что в нынешней ядерной энергетике мира используется уран, существующий в виде двух изотопов: уран-238 и уран-235. В уране-238 — на три нейтрона больше. Потому в природе (в силу особенностей генезиса нашей Вселенной) урана-238 намного больше, чем «235-го». Между тем, для ядерной энергетики — чтобы шла цепная реакция — необходим именно уран-235. Именно на этом изотопе, выделяемом из массы природного урана, и развивается поныне ядерная энергетика.

Но что дальше? Игорь Острецов уверен, что рыночные отношения (капитализм) подходят к своему концу. Они изжили себя. Их крах — это крах и Соединенных Штатов, сердцевины капитализма. За время, пока Советский Союз, став ядерной державой, мешал Америке установить гегемонию, развились страны так называемого Третьего мира. Сегодня некоторые из них бросают вызов США. По мнению Игоря Острецова, появление в Третьем мире термоядерного оружия (на литии-6) и применение его против Америки — очень близкая реальность. Литий-6 можно использовать для создания теромоядерного заряда любой мощности.

Он нейтронами любой энергии беспороговым образом делится на гелий-4 и на тритий. Если взять дейтерид лития-6, то дейтерий, содержащийся в соединении, взаимодействует с тритием — и идет термоядерная реакция, — поясняет эксперт. Про его утверждению, выделить литий-6 может кто угодно: это недорого. Это на два порядка легче, чем процесс разделения урана. В результате бомбу, основанную на описанной реакции, сегодня могут сделать примерно сорок стран. Это и есть самый страшный для американцев сценарий.

Создание термоядерной (водородной) бомбы мегатонного класса на этом принципе было блестяще доказано в начале 1950-х годов. Для нее нужно около 10 кг плутония (запальный заряд, триггер в виден обычной атомной бомбы). Или — 25 кило урана-325. Примерно три тонны природного урана из отвалов. И — дейтерид лития. Соль — в особой колоколообразной конструкции заряда. Такая конструкция известна как схема Улама-Теллера, которые предложили ее в Соединенных Штатах, а в СССР такое оружие создали независимо от них. Сегодня очень многие в мире могут делать заряды такого типа, причем мощностью в десятки и даже сотни мегатонн. Да, такие устройства громоздки — это вам не компактные боеголовки для баллистических ракет. Но зато их можно устанавливать в нужных местах на дне океана, а затем взрывать, вызывая цунами.

Но это, так сказать, внешняя канва грядущих событий по И. Острецову. К краху капиталистической системы русским нужно готовиться уже сейчас. Но что делает «Росатом» во главе с гражданином Кириенко?

По колониальной колее

В официальных планах «Росатома» значится развитие ядерной энергетики в трех направлениях. Первое — строительство энергоблоков с ВВЭРами — водо-водяными реакторами на уране-325. Но его очень мало. Курчатовский институт сделал диаграмму, показывающую, сколько энергии заключено в имеющихся на планете известных запасах нефти, угля, природного газа, урана-235 и урана-238.

Видно, что на долю используемого в АЭС нынешнего типа урана-235 приходится всего лишь 0,4 % энергетического запаса. 86,7 % энергии заключено в уране-238, что идет в отвалы. Нужно научиться извлекать энергию из него. Аналогичен по свойствам урану-238 еще торий (здесь он вообще не учтен). Но если это сделать, то на долю природного урана-328 и тория-232 придутся все 95 %. Однако торий и 238-й уран не могут делиться у условиях цепной реакции, сами — их нужно делить принудительным образом.

Кириенко, объявив о большой программе строительства водо-водяных реакторов, предлагает нам ехать на крайне малых запасах урана-235. На Западе прекрасно понимают проблему грядущего в самом скором времени дефицита урана-235 и потому не строят новых АЭС этого типа. (США — с 1978 г. их не сооружают). Конечно, такие реакторы плохи с точки зрения экологии, ибо дают много отходов, но главная причина остановки их строительства на Западе, по мнению эксперта — именно в понимании острой нехватки урана-235.

Потому планы «Росатома» о развитию атомной энергнетики на уране-235 — сущий бред сивой кобылы. Направление ВВЭР можно считать совершенно тупиковым. И это понимают все.

Потому есть и второе направление развития — использовать реакторы на быстрых нейтронах, которые могут переводить уран-238 в плутоний-239. Но эти планы «Росатома» — не новость. В мире реакторы на быстрых нейтронах (бридеры) пытались развивать с 1950-х годов, однако затем разочаровались в них. Почему? Технология сложна. Охлаждать бридеры нужно натрием. А что творит натрий, попадая на открытый воздух и соединяясь с водой — все помнят из школьного курса химии. (Автор этих строк в детстве взрывал натрий, бросая его в воду — это весьма впечатляло. Легко представить себе, какой эффект произведут тонны натрия, попав наружу после возможной аварии реактора на быстрых нейтронах). Погасить натрий водой невозможно — он только сильнее горит. А, во-вторых, бридеры вырабатывают оружейный плутоний. То есть, на экспорт такую АЭС не построишь. Тот же Иран с радостью заказал бы станцию с реакторами-бридерами и мог бы полностью отказаться от проекта по обогащению урана. А зачем? Сама станция вырабатывает плутоний из природного урана, причем для бомбы достаточно и десяти килограммов плутония.

Наконец, у БН-реакторов есть самый крупный недостаток — цикл наработки плутония из урана-238 слишком долог. То есть, на бомбу-то он быстро плутоний наработает, а вот то количество плутония, что нужно для загрузки второго реактора, придется вырабатывать 50 лет. Конечно, можно рассчитывать на советские запасы оружейного плутония, но на нем больше сотни реакторов не построишь. А нужно — гораздо больше!

Потому у «Росатома» записано третье направление — термоядерный синтез. Но эти работы, идущие со второй половины 1950-х, идут до сих пор. При этом, по словам И. Острецова, физика термоядерного реактора до сих пор неясна. Какая в нем должна идти реакция? Тритий (изотоп водорода) плюс водород должны дать гелий-4 плюс нейтрон. Но те, кто продвигает термояд, в опытах своих не делают тривиального химического анализа. Они не меряют количество получающегося гелия-4, замеряя только образовавшиеся нейтроны. Но рождаются ли они из термоядерной реакции или по каким-то иным причинам — непонятно. Ведь нейтроны могут появляться не только из-за термоядерного синтеза. Так что вполне возможно, считает эксперт, что это — просто тупиковое направление, в которое уже вбухали громадные деньги и еще хотят вбухать. Поэтому термояда мы не дождемся и в этом веке.

Получается, что все три направления деятельности «Росатома» — либо тупики, либо профанация. С.Кириенко либо ничего не понимает либо занимается надувательством. Страна фактически лишает себя ядерного будущего.

НАШЕ ДОСЬЕ

«— Но программа по бридерам же есть?

— Эта программа существует много лет и тлеет еле-еле. Так нельзя строить. При этом вдруг объявляется, что мы построим 20 новых станций старого типа. Ребята, а где вы будете брать уран? У нас по установленной мощности АЭС имеют 14 процентов, а реально вырабатывают сегодня до 25 процентов энергии. Но если вы собираетесь удвоить мощность всех атомных станций, то быстро истощатся запасы урана. Австралия нам ничего не даст. У Казахстана запасы примерно сопоставимы с нашими. Это лишь оттянет конвульсию.

— У нас еще боеголовки имеются.

— Есть, но только их разумно использовать в бридерах. Это решение совершенно очевидно. Уран в основном существует в виде двух изотопов. Уран-235 — 0,7 процента, уран-238 — 99,3 процента. Так вот, эти 99,3 процента идут в отвал сегодня. А используется только 0,7 процента от того, что вы добыли. А в бридерах можно использовать природный уран, который не обогащен, за счет этого у нас доступного топлива получается в 150 раз больше. И это более безопасная энергетика. В этом направлении мы абсолютные лидеры в мире. Я не понимаю, почему этим не воспользоваться…»

Эдуард Кругляков, академик РАН, “Эксперт», 25 июля 2011, -dvizhitel-lzhenauki/

Единственная позитивная программа

Единственное перспективное направление, в коем можно развивать ядерную энергетику — это принудительное деление урана-238 и тория-232. То, где нейтроны берутся не в результате цепной реакции, а со стороны. Из мощного и компактного ускорителя, пристроенного к реактору. Это так называемые ЯРЭС — ядерно-релятивистские атомные станции. Игорь Острецов и его команда — сторонники развития именно этого направления, считая его самым рентабельным (применение природного урана-238 и тория) и безопасным. Причем ЯРЭС могут быть массовым явлением.

Однако именно за попытку донести эту мысль до высшего руководства РФ и за объявление всех трех направлений развития «Росатома» тупиками И. Острецов был изгнан из президентской Комиссии по модернизации. А его Институт атомного машиностроения подвергся банкротству.

Давняя идея — приспособить к ядерному реактору ускоритель элементарных частиц и получить совершенно безопасную энергетику. То есть, получается взрывобезопасный реактор, где нет взрывоопасной сверхкритической массы делящихся продуктов. Такой реактор может работать на уране из отвалов радиохимических предприятий, на природном уране и на тории. Потоки нуклонов из ускорителя играют роль активатора-запала. Такие подкритические реакторы никогда не взорвутся, они не нарабатывают оружейного плутония. Более того, в них можно «дожигать» радиоактивные отходы, облученное ядерное топливо (ТВЭЛы). Здесь можно полностью перерабатывать долгоживущие продукты-актиноиды тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ) подлодок и старых АЭС в короткоживущие изотопы. То есть, объем радиоактивных отходов падает в разы. По сути дела, можно создать безопасную атомную энергетику нового типа — релятивистскую. Заодно навсегда решив проблему нехватки урана для станций.

Загвоздка была лишь в одном: ускорители слишком велики и энергопрожорливы. Они убивали всю «экономику».

Но в СССР были к 1986 году разработаны так называемые линейные ускорители протонов на обратной волне, вполне компактные и эффективные. Работы по ним велись в Сибирском отделении АН СССР физтеховцем А. С. Богомоловым (сокурсник И. Острецова по Физтеху) в рамках создания пучкового оружия: русского асимметричного и дешевого ответа на американскую программу «звездных войн». Эти машины вполне помещались в грузовой отсек тяжелого самолета, «Руслана». Забегая вперед, скажем, в одном варианте они — возможность создания безопасных и очень рентабельных электроядерных станций. В другом вариант ускорители на обратной волне могут с большого расстояния засечь ядерную боеголовку (атомную силовую установку) — и вывести из строя эти устройства, вызвав разрушение активной зоны или ядерного боезаряда. В сущности, это те самые вещи, что сегодня предлагают строить в РФ люди из команды Игоря Николаевича Острецова.

Если же вернуться в прошлое, то ускорители на обратной волне академика Богомолова получили на Западе название BWLAP — Backward Wave Linear Accelerator for Protons. Американцы, в 1994 году изучая научно-техническое наследие побежденного СССР и высматривая все ценное для вывоза с его обломков, высоко оценили ускорители из Сибири.

Потерянные годы

В сущности, при нормальной власти русские могли бы уже в 1990-е годы развить ЯРТ-технологии, получив и сверхэффективную ядерную энергетику, и невиданное ранее оружие.

Передо мной лежат письма, направленные в 1994 и 1996 годах тогдашнему первому вице-премьеру Олегу Сосковцу двумя легендарными советскими академиками — Александром Савиным и Гурием Марчуком. Александр Савин — участник еще ядерного проекта СССР под руководством Лаврентия Берии и Игоря Курчатова, лауреат Сталинской премии и впоследствии — глава ЦНИИ «Комета» (системы спутникового предупреждения о ядерно-ракетном нападении и истребители спутников ИС). Гурий Марчук — крупнейший организатор работ во вычислительной техники, бывший глава Госкомитета по науке и технике (ГКНТ) Советского Союза.

27 апреля 1996 года Александр Иванович Савин пишет Сосковцу о том, что под руководством ЦНИИ «Комета» ведущие коллективы Академии наук СССР и оборонных министерств вели работы по созданию «опережающих технологий создания пучковых систем ПРО». Именно благодаря этому и был создан BWLAP-ускоритель. А. Савин обозначает области возможного применения этой технологии: не только строительство безопасных АЭС, но и создание высокочувствительных комплексов для засечения взрывчатки в багаже и контейнерах, и создание средств переработки долгоживущих радиоактивных отходов (актиноидов) в короткоживущие изотопы, и кардинальное улучшение методов лучевой терапии и диагностики раковых заболевании с помощью протонных пучков.

А вот письмо Гурия Марчука тому же О. Сосковцу от 2 декабря 1994 года. Он говорит, что в Сибирском отделении АН давно готовы к работам по созданию АЭС с подкритическими реакторами. А еще в мае 1991 года Г. Марчук как президент АН СССР обращался к М. Горбачеву (материал 6618 Особой папки Президента СССР) с предложением «о крупномасштабном развертывании работ по линейным ускорителям — технологиям двойного назначения». Там концентрировались точки зрения таких академиков-генеральных конструкторов, как А. И. Савин и В. В. Глухих, как вице-президенты Академии наук В. А. Коптюг и Р. В. Петров и других научных авторитетов.

Гурий Иванович доказывал Сосковцу: давайте развернем в РФ ускорителестроение, решим проблему радиоактивных отходов, используем площадки Минатома РФ в Сосновом Бору. Благо, на это согласны и шеф Минатома В. Михайлов, и автор метода ускорения на обратной волне А. Богомолов. Ибо альтернатива такому проекту — только принятие американских предложений, «поступивших в Сибирское отделение РАН, …по проведению работ на средства и под полным контролем США с переносом и выполнением их в национальных лабораториях их страны — в Лос-Аламосской, Аргоннской и Брукхэйвенской. На это мы не можем согласиться…»

Марчук в конце 1994 года предложил задействовать в проекте и Сосновый Бор, и питерское НПО «Электрофизика», тем самым положив начало инновационной экономики: притоку «столь необходимых валютных средств зарубежных потребителей за счет нарабатывания продукции в высоко научнонасыщенном секторе…» То есть, советский зубр в этом отношении опередил российскую власть на добрых 10–15 лет: статья «Россия, вперед!» вышла только осенью 2009-го. Была предложена программа «Физтехмед».

Но тогда советских научных зубров не услышали. Уже в 1996 г. А.Савин сообщает О.Сосковцу: денег не дали, несмотря на ваш положительный отклик в 1994-м, несмотря на поддержку Госкомоборонпрома и Минатома РФ. Программа «Физтехмед» стоит. Дайте 30 миллионов долларов…

Не дали…

Сегодня, если осуществлять программу с базовым ВНИИ атомного машиностроения, то программа создания АЭС нового поколения (ЯРЭС — ядерно-релятивистских станций) займет максимум 12 лет и 50 миллиардов долларов. Собственно, из них 10 млрд. уйдет на разработку современных ускорителей на обратной волне. Зато рынок сбыта здесь — свыше 10 триллионов «зеленых». Одновременно должны быть созданы и сверхмощные, но безопасные ядерные силовые установки для кораблей (равно надводных и подводных), а в перспективе — и для космических кораблей.

Нужно лишь возродить программу строительства ускорителей на обратной волны. Может быть, даже на условиях международной кооперации.

Сколько нужно новых энергоблоков?

По мнению И. Острецова, альтернативы ядерно-релятивистскому направлению в ядерной энергетике просто нет. По крайней мере — на полвека вперед. Ядерно-релятивистские ЭС безопасны и чисты.

Именно они могли бы стать экспортным товаром и средством быстро и дешево обеспечить весь мир достаточно дешевой и чистой энергией. Никакие солнце и ветер здесь не конкуренты. Для достижения достойного уровня жизни на человека нужно по 2 киловатта мощности. То есть, на все население планеты (в перспективе — 7 млрд. душ) нужно иметь 14 тысяч ядерных энергоблоков по миллиону кВт. А их сейчас (старых типов, не ЯРТ) — всего 4 тысячи, если считать каждый блок за миллионник. Неслучайно МАГАТЭ в 1970-х годах говорило о необходимости построить 10 тысяч реакторов к 2000 году. Острецов уверен: это должны быть только ЯР-реакторы, работающие на природном уране и на тории.

Здесь не нужно накапливать топливо — а можно сразу же строить столько блоков, сколько нужно. При этом ЯР-станции не нарабатывают плутония. Нет проблемы расползания ядерного оружия. Да и само топливо для ядерной энергетики падает в цене во много раз.

Фактор Острецова

Сегодня лидер тех, кто пытается развивать ЯРТ в РФ — Игорь Острецов.

В советские годы он — успешный исследователь и конструктор. Благодаря ему в 1970-е годы появилась на свет аппаратура плазменной невидимости для боеголовок баллистических ракет, а затем — и для крылатой ракеты Х-90 «Метеорит». (Тот, кто читал «Битву за небеса», помнит об этой аппаратуре). Достаточно сказать, что благодаря ускорителю литиевой плазмы в эксперименте «Мацеста» космический аппарат класса «Союз» исчезал с экрана радара (снижение радиовидимости КА на 35–40 децибел). В дальнейшем аппаратура была испытана на ракете типа «Сатана» (в своей книге И. Острецов тепло вспоминает о том, какую помощь оказал тогда ему помощник генерального конструктора ракеты Леонид Кучма). При включении «Мацесты» головная часть ракеты просто пропадала с экранов РЛС. Плазма, окутывавшая «голову» в полете, рассеивала радиоволны. Эти работы И. Острецова и сегодня крайне важны — для прорыва перспективной ПРО США. До 1980 г. Игорь Острецов вел успешные работы по созданию плазменной аппаратуры для гиперзвуковой высотной крылатой ракеты «Метеорит». Здесь радиоволны не рассеивались плазмой (ибо ракета летела в атмосфере), а поглощались ею. Но это — отдельная история.

В 1980-м году Игорь Острецов перешел на работу в НИИ атомного машиностроения. Именно там он задумался над проблемой создания максимально чистой ядерной энергетики с минимумом отходов и не нарабатывающей делящихся материалов для ядерного оружия. Да еще такой, которая не использовала бы редкий уран-235.

Решение проблемы лежало в малоизученной плоскости: в воздействии выскоэнергетичных нейтронов на «неделящиеся» актиноиды: торий и уран-238. (Они делятся при энергии более 1 МэВ). «В принципе нейтроны любых энергий можно получить при использовании ускорителей протонов. Однако ускорители имели до последнего времени крайне малые коэффициенты полезного действия. Только в конце ХХ века появились технологии, позволяющие создать ускорители протонов достаточно высокой эффективности…» — пишет сам исследователь.

Благодаря завязанному на ликвидации Чернобыльской аварии знакомству с академиком Валерием Субботиным, И. Острецов смог провести в 1998 г. эксперимент в Институте ядерной физики в Дубне. А именно — обработку свинцовой сборки с помощью большого ускорителя при энергии протонов в 5 гигаэлектрон-вольт. Свинец стал делиться! То есть, принципиально была доказана возможность создания ядерной энергетики (сочетания ускорителя и подкритического реактора), где не нужны были ни уран-235, ни плутоний-239. С великими трудностями удалось провести опыт 2002 года на ускорителе в Протвино. 12-часовая обработка свинцовой мишени на ускорителе в диапазоне энергий от 6 до 20 ГэВ привела к тому, что свинец … 10 дней фонил, как радиоактивный металл (8 рентген — величина дозы на его поверхности сначала). К сожалению, И. Острецову не дали возможности провести подобные эксперименты с торием и ураном-238 (актиноидами). Началось странное противодействие Минатома РФ. Но главное было доказано: ядерно-релятивистская энергетика на «грубых» видах топлива возможна.

На пороге возможного энергетического прорыва

Не хватало одного: малого, но мощного ускорителя. И он нашелся: это был богомоловский ускоритель на обратной волне. Как пишет И. Острецов, подкритические реакторы с ускорителями позволят достигать высочайшей концентрации делящихся ядер — почти ста процентов (при 2–5 % в нынешних реакторах и при 20 % — в реакторах на быстрых нейтронах).

Ядерно-релятивистские энергостанции (ЯРЭС) сумеют использовать колоссальные запасы тория в РФ (1,7 млн. тонн). Ведь всего лишь в 20 км от Сибирского химкомбината (Томск-7) есть гигантское местрождение тория, рядом с ним — железная дорога и инфраструктура мощного химкомбината. ЯРЭС может работать десятки лет на одной загрузке реактора. При этом, в отличие от реакторов на быстрых нейтронах, они не нарабатывают «ядерной взрывчатки», а значит — могут смело поставляться на экспорт.

В начале 2000-х годов Игорь Острецов узнал о компактных линейных ускорителях А.Богомолова, познакомился с ним — и они запатентовали по сути новую ядерную энергетику. Рассчитали нужные капиталовложения, прикинули программу работ и исполнителей таковых. Так что срок создания первой ЯРЭС — не более 12 лет.

Да и сами ускорители на обратной волне — это суперинновация. Богомоловская машина габаритами с троллейбус, помещаясь на борту «Руслана», становится и обнаружителем ядерного оружия на большом расстоянии — и может уничтожать его пучком протонов. Это, по сути, уже пучковое оружие. Его развитие позволит сделать его еще более совершенным и дальнобойным. Но уже в ближайшее время можно создать технику для обнаружения ядерных зарядов, перевозимых диверсантами и террористами (например, на гражданских кораблях) и для его разрушения направленным пучком нуклонов. Есть расчеты, показывающие: пучок нейтронов может за миллисекунду разрушить судовой реактор корабля-мишени, превратив его в «мини-чернобыль» за счет бешеного разгона.

И, само собой, в ЯРТ входят плазменные технологии радионевидимости — для ракет и самолетов будущей России.

Дело за «малым»: создать государственный научный центр по ядерно-релятивистской энергетике, по развития ЯР-технологий. Ибо никакой частный капитал не имеет права работать в подобной сфере, которая, к тому же, имеет ярко выраженный «двойной» характер. Игра же стоит свеч: развив ЯР-энергетику, русские станут ее монополистами и пожнут непомерные прибыли с совершенно нового рынка. Что стоит один только бизнес на полной переработке с помощью ЯРЭС долгоживущих атомных отходов, остающихся после закрытия старых АЭС! Это же — сотни миллиардов долларов.

ДОСЬЕ. Из письма депутата ГД РФ Виктора Илюхина президенту Дмитрию Медведеву.

«…В течение десяти лет в нашей стране ведутся работы по ядерным релятивистским технологиям (ЯРТ), основанным на взаимодействии получаемых с помощью ускорителей пучков заряженных частиц с ядрами тяжёлых элементов.

ЯР технологии развиваются по пяти главным направлениям: 1) энергетика; 2) военные применения, в первую очередь — пучковое оружие; 3) дистанционная инспекция несанкционированной транспортировки ядерных материалов; 4) фундаментальная физика; 5) различные технологические, в частности, медицинские применения.

Инструментом реализации ЯРТ является модульный компактный ускоритель на обратной волне (BWLAP).

Получены российские патенты по ускорителю и ЯР технологиям на базе протонов и тяжёлых, в том числе урановых, ядер (И.Н. Острецов и А.С. Богомолов).

Экспертиза возможности создания пучкового оружия на базе ЯР технологий была проведена специалистами 12 ГУ Минобороны России и «Росатома», которые подтвердили реальность создания пучкового оружия на базе ЯРТ, далеко превосходящего по всем параметрам пучковое оружие, создаваемое сегодня передовыми странами (США, Китай, Япония, Франция).

Таким образом, в настоящее время только Россия может создать боевой комплекс, к созданию которого стремятся все развитые страны и который сможет радикально изменить способы ведения войны и расстановку сил в мире.

По вопросу развития работ по ЯР технологиям 6 декабря 2008 года было проведено совещание у Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации С.М. Миронова с участием руководства 12 ГУ Минобороны России, ответственных представителей Совета Федерации Российской Федерации, ядерного центра ВНИИЭФ (г. Саров) и авторов ЯР-технологий…»

Однако никто в РФ этим направлением заниматься не хочет. Более того, мы можем утратить приоритет.

Грустная реальность

Дело в том, что сейчас дороги Острецова и Богомолова разошлись. Государство финансировать работы над русскими ускорителями на обратной волне не стало.

И пришлось искать западных заказчиков. Технология богомоловских BWLAP не принадлежит одному ему. А другие нашли заказчиков в США. Благо, предлог хороший — разработать во имя борьбы с международным терроризмом технологию дальнего обнаружения ядерных зарядов. За дело взялся новый (уже эрэфовских времен, 2003 г. образца) академик Валерий Бондур. Генеральный директор государственного учреждения — Научного центра аэрокосмического мониторинга «Аэрокосмос» Минобрнауки и РАН, главный редактор журнала «Исследование Земли из космоса». Как писали президенту РФ Виктор Илюхин и Леонид Ивашов, «в настоящее время в нашей стране закончена работа по теоретическому и экспериментальному исследованию метода дистанционной инспекции ядерных материалов в рамках контракта с фирмой DTI (ЦРУ) США. Договор № 3556 от 27 июня 2006 г. вёлся фирмой «Исинтэк», академик Бондур В.Г. (приложение 1) при поддержке ФСБ РФ. Сейчас в США (Лос-Аламосская лаборатория) принято решение о создании реальной инспекционной и боевой системы на основе работ, проведенных в нашей стране.

Работы данного класса по российскому законодательству до передачи за рубеж обязаны проходить экспертизу 12-го института 12-го ГУ МО РФ. Это положение грубейшим образом нарушается при полном попустительстве Администрации Президента РФ, Совбеза РФ и Росатома.

Данная программа в случае её реализации позволит нашей стране совместно с государствами, в которые будет поставлена система дистанционной инспекции, контролировать распространение ядерных материалов во всём мире, например в рамках международной организации по борьбе с ядерным терроризмом, которую целесообразно возглавить одному из высших руководителей России. При этом финансирование всех работ будет осуществляться за счёт зарубежных средств.

Просим Вас, уважаемый Дмитрий Анатольевич, дать указание немедленно провести экспертизу материалов, переданных в США и установить круг лиц, причастных к этому беспрецедентному нарушению фундаментальных интересов и безопасности Российской Федерации. С этой целью создать рабочую группу в составе представителей Вашей администрации, 12 ГУ МО РФ и авторов этого письма…»

Таким образом, в США могут уйти плоды самоотверженной работы отечественных физиков-новаторов. И там, а не у нас, будут развиваться ядерные релятивистские технологии — энергетика и оружие следующей эры…

На кого работает нынешний «Росатом»?

Ну, а пока «Росатом» занят работой в основном в интересах Соединенных Штатов.

Знаете, почему он не хочет замечать истинной перспективы в развитии? Потому, что основная его функция — передача советских запасов урана-235 на атомные электростанции Америки (сделка ВОУ-НОУ, Гор-Черномырдин, 1993 г.).

Зачем «Росатом» покупает доли собственности в зарубежных предприятиях по добыче природного урана? С тем, чтобы обогатить его на наших построенных в СССР (и потому дешевых) предприятиях — и снова поставлять топливо для АЭС в Америку. США тем самым минимизируют свои издержки по производству электроэнергии. Да, и еще облученное ядерное топливо — ОЯТ — будет для рециклирования отправляться с Запада в РФ.

Какая тут перспектива? Все сводится к чистой колониальщине…

Философия смелости

Таков возможный резервный вариант для русского прорыва.

Главное — смелость и ум. В основе техносмысла Русской идеи должна лежать простая мысль: если все мировые рынки заняты той или иной продукцией, нам надо, проще говоря, не делать сто первый вид телевизора, а произвести принципиально новый товар. Не телевизор, а домашнюю голографическую установку. И не надо этой идиотской догмы о том, что рынок прямо подскажет, что нужно людям. Разве потребители говорили в 1970-м, что им нужен Интернет? Нет, сначала его создали — и потом люди, поняв, что это такое, создали спрос. Рынок задает загадки — а отгадки создают инноваторы. Их предложение рождает массовый спрос. Если бы мы тупо слушали только покупателей на рынке, то до сих пор делали бы конные упряжки. В свой ум нужно верить. Пусть это будет философией Русской идеи.

Из охватившего и нас, и весь мир Мегакризиса существует лишь один выход — самое смелое инновационное развитие. Делание того, что не делал еще никто в мире. Открытие огромных новых рынков — и полное господство на них.

Рассуждение всяких «премудрых пескарей» о том, что рисковать нельзя, что попытки сделать что-то революционно новое кончатся только потраченными деньгами, что нужно ступать проторенными дорожками — это рассуждения кретинов. Это — путь к гарантированной отсталости русских и к краху страны. Только рисковать! У нас иного пути уже нет.

Но как могут быть организованы подобные прорывы?

Только продуманный риск когда-то позволил людям осуществить революционные прорывы: создать реактивную авиацию, атомную промышленность, космонавтику, Интернет.

Рисковыми были когда-то проекты создания кораблей на подводных крыльях и воздушной подушке. На венчурных принципах создавались современная электроэнергетика на переменном токе, антибиотики, полупроводниковая электроника вместо ламповой. Фирма «Сони» не побоялась первой в мире создать переносной радиоприемник на полупроводниках. Немцы времен Гитлера не испугались — и создали первые в мире образцы серийных реактивных самолетов. И так можно сказать практически о всех великих достижениях науки и техники.

Создаешь нечто принципиально новое, о чем еще не знает потребитель — получишь и спрос.

Криолангистика вместо аквалангистики

Зайдите в любой современный магазин для любителей подводного плавания. Окиньте взглядом прилавок. Акваланги и аппаратура для их снаряжения дыхательными смесями, гидрокостюмы, маски, ласты, трубки-шнорхели, сонары и наручные приборы — все здесь иностранное. Но в основе всего этого лежит все тот же принципиально акваланг, изобретенный Кусто в 1943 году.

Взамен всего этого мы предлагаем принципиально новую технику — криоланги вместо аквалангов. Дыхательные приборы, позволяющие ныряльщику оставаться и работать под водой намного дольше, чем с аквалангом, и при том — куда более легкие.

О чем мы? О том, что криоланги были созданы в одном из центров русской холодильной науки и техники — в Одессе 1980 года. Там, где тогда работал Южный центр АН Украинской ССР.

Как рассказывает журнал «Популярная механика» (июль, 2009 год), работу над криолангом начал Анатолий Витюк в Одесском технологическом институте холодильной промышленности. В 1974-м, только-только получив диплом, вчерашний студент (при поддержке профессора Вячеслава Наера) создал в институте лабораторию криогенных систем жизнеобеспечения. Вместе с Витюком криоланги создавали Александр Балетов, Александр Сысоев и Николай Тешин. За шесть лет им удалось — через промежуточные модели — создать дыхательные приборы-криоланги, заправляемые жидким воздухом. Замкнутого цикла — АКДА-1 и незамкнутого — АКДА-2. Причем в последнем использовалась космическая технология: для подачи испаряемого воздуха в дыхательную систему применили «губку» из пористого никеля. Благодаря капиллярному эффекту воздух бесперебойно шел в легочный автомат при любом положении криоланга.

Оказалось, что криоланг намного круче акваланга. Если двухбаллонный акваланг объемом в 14 литров весит более 25 килограммов, то криоланг с таким же объемом воздуха — это только три литра и четыре кило. Криолангист поэтому гораздо лучше приспособлен для исследований подводных пещер и затонувших кораблей. Оказалось, что заправлять криоланг намного удобнее, чем акваланг, а смеси для глубоководных погружений — готовить из жидких газов прямо на полевой станции. Просто ставишь сосуд Дьюара на весы — и заливаешь в него жидкие газы в нужных пропорциях. При этом в криоланге гарантированно нет страшных врагов легководолаза: углекислоты и угарного газа. А термосы с жидкими газами (сосуды Дьюара) первеозить легче и дешевле, чем баллоны высокого давления. Производительность сжижителей воздуха — в несколько раз выше, чем у компрессоров-нагнетателей воздуха тех же размеров. В начале 1980-х один килограмм жидкого воздуха обходился в 10–20 раз дешевле, чем 1 кг воздуха, сжатого до двухсот атмосфер. (Сегодня цена на кило жидкого кислорода впятеро ниже, чем на то же количество сжатого газообразного «оксигена», для азота это соотношение еще выше: жидкий азот обходится дешевле газообразного сжатого почти в десять раз).

С 1980 года, когда разработчики криолангов ушли под эгиду Южного центра АН УССР, наступила десятилетняя пора творческого штурма и больших надежд. Витюк с товарищами смогли создать целую гамму нужной для криолангистов техники. Здесь и криогенный бок БК для хранения жидкой дыхательной смеси и заправки криолангов, каковой мог служить еще и как источник стационарного (по шлагам) воздухоснабжения легководолаза. К нему создали буксируемый подводный аппарат ЮГ-7м для исследования дна и осмотра затонувших самолетов/кораблей. На нем можно устанавливать тот же БК. Легководолазная станция МАКС-1 с телефонной связью. С ее помощью можно было подниматься на поверхностью, проходя демомпрессию, продувать небольшие понтоны и работать на труднодоступных объектах, используя длинный дыхательный шланг. Кстати, в Харьковском физико-техническом институте низких температур (ХФТИНТ) создавались глубоководные криоланги на хитрых дыхательных смесях— «коктейлях».

Успех был полный. Читаю на форуме «Популярной механики» воспоминания детства одного из сыновей участника той работы: «Система стабилизации давления работает на 100 % — подтверждаю! В детстве часто (с разрешения взрослых, конечно) погружался рядом со стоящим на дне ЮГ-7М (это подводная лодка мокрого типа на верхнем фото в центре) и плавал рядом с ней, на сколько позволяла длинна шланга, идущего от БК к легочнику… Профи из меня тогда был никакой, дышал как марафонец (иного и часто) никакого неудобства не припомню. При этом на подобные забавы обычно давали добро, когда аппарат возвращался с работы и БК был почти пуст…»

Все погубил развал СССР и горбачевские «реформы». В 1990 году государство бросило разработчиков: сами, мол, деньги ищите. И все рухнуло.

Но предположим, что мы сегодня нашли гения Анатолия Витюка, вывезли его из Одессы в РФ, дали ему деньги (в масштабах страны — мизер!), оборудование и учеников. Что мы получаем на выходе?

Совершенно новое направление в высокотехнологичном бизнесе! На базе работ группы энтузиастов разворачивается концерн «Криоланг». Развертывается серийное производство новой дайверской (как говорят нынче) техники. Армия получает отличные аппараты для подводного спецназа, а миллионы русских — недорогой и очень совершенный путь в морские глубины, в акванавтику. Создается новый массовый вид спорта, акванавтика перестанет быть забавой только для богатых. И одновременно — русские получают выход на мировой рынок с принципиально новым товаром, «забивающим» привычные акваланги!

Развернуть массовую рекламную кампанию, создать несколько центров криолангистики на Черном море и на Дальнем Востоке, снять англоязычные фильмы и разместить их в Интернете — и вот дело пошло. А заодно — провести серию экспедиций к затонувшим кораблям, создать целые отряды юных русских криолангистов (куда как лучше, чем сообщества негроманов-рэперов), оснастить криолангической аппаратурой русские плавучие отели типа «Анаклия». Да к нам после этого зарубежные инвесторы сами прибегут — совместное производство предложат. Ну, а мы согласимся — но нашей территории. И начнем продавать за рубеж оборудование с русской символикой на криолангах. Такая «техника для досуга и экстрима» крайне востребована в нынешнем мире.

Так мы, взломав слабину в обороне конкурентов, врываемся на мировой рынок с инновационным товаром. Мало того, открываем себе возможности для освоения щельфа морей. Тут ведь не в нефти дело, а в подводных плантациях. И моллюсков, и водрослей.

Но разве это — единственная возможность прорыва обороны сил зла, глупости и косности? Нет, конечно! Криоланги — лишь один и не самый сложный пример возможного успеха «Сверхновой России Инкорпорейтед». Есть и другие…

Лекарства из числа «запрещенных технологий»

В книге «Новые карты будущего» Сергей Переслегин, разбирая технологический прогноз РЭНД-корпорации, особо выделил лекарства точечного воздействия. Он считает, что эта прорывная технология «может быть не реализована (надолго отложена), так как противоречит интересам фармакологических концернов и медицинской индустрии вообще».

О чем это он? О технологии, позволяющей резко — в разы! — повысить эффективность лекарств, во столько же снизив потребность в них.

Еще в середине 1960-х годов уругвайский биохимик Алехандро Заффарони высказал гениальную мысль: нужны лекарства высокоточного образа действия. Он счел, что развитие фармацевтики зашло в тупик. Существуют тысячи снадобий от тьмы болезней, причем каждый год к ним добавляются тысячи новых медикаментов. Но, увы, большая эффектиавность новых препаратов оборачивается неприятными побочными последствиями: одно лечат, другое — калечат. При этом ширящийся поток таблеток и пилюль вызывает второй эффект: злоупотребление ими. Получается так: при лечении человека накачивают чрезмерным количеством химических субстанций — намного большим, чем нужно собственно для лечения болезни. Получается, что в кровь больных вбрасывается чрезмерное (подчас в тысячи раз большее) количество «химии». Почему? Потому что нужные вещества не доставляются прямо к больному участку организма. Образно говоря, вместо того, чтобы пшикнуть струей ядовитого аэрозоля прямо в тараканью щель, вы наполняете отравляющим газом весь дом.

Заффарони задумался: а можно ли уже созданные лекарства нужными малыми дозами доставлять прямо в больной орган? Можно ли создать альтернативу пилюлям, таблеткам и инъекциям?

Он начал работу по замене глазных капель, применяемых против глаукомы. Тогдашнее лекарство, пилокарпин, применялось для снижения внутриглазного давления. Но вот беда: когда лекарство пускают в глаз через пипетку, половина дозы сразу вытекает через слезные канальцы, пропадая совершенно зря. Оставшаяся доза получается чрезмерной и сбивает давление до уровня гораздо ниже нормы. Вот если бы это лекарство вводить лекарство в глаз маленькими порциями, постоянно.

Заффарони в 1968 году основал в Калифорнии свою компанию «Alza» и приступил к работе над лекарствами точечного воздействия. Она создала, к примеру, мембранный мешочек с пилокарпином, который помещается под нижнее веко больного глаукомой — и выдает лекарство равномерными порциями. Он двинулся и дальше, создав с помощью коллектива единомышленников микроскопические электрохимические зонды, вводимые под кожу больного. Они постоянно анализируют содержание нужных веществ в крови больного и подают команды на впрыск того или иного лекарства. То есть, был найден подход к созданию активных самопрограммирующихся систем, которые выдают каждому, отдельно взятому пациенту столько лекарства, сколько в состоянии принять его организм. О работах Заффарони с восторгом писал в книге «Зодчие XXI века» в 1973 году футуролог Феликс Патури, предсказывая полный переворот в медицине. Шутка ли! Ведь потребность в лекарствах благодаря разработкам Заффарони падала кратно.

Сам выдающийся биохимик снискал множество лавров. Он занимался совершенно новыми лекарствами (макромолекулярными), применял последние достижения генетической инженерии и иммунобиологии. Создал дешевые и быстрые системы ранней диагностики. В 1995-м президент США Клинтон вручил ему Национальную медаль передовых технологий. Заффарони стал признанным авторитетом в работах по созданию «высокоточных» лекарств.

Но … медицина так и не совершила широкий переход на его принципы.

Это невыгодно огромным фармацевтическим компаниям. Ибо им нужно, чтобы лекарства покупались в как можно больших объемах, чтобы потребность в них не падала. Фармацевтические компании вообще стремятся к тому, чтобы люди болели постоянно, чтобы множились болезни — и чтобы все день за днем несли свои денежки в аптеки. Капитализм-с! Однако для миллиардов людей в мире такие лекарства — спасение, они с готовностью станут покупать их.

Но вот еще одно направление русского прорыва: инвестировать средства в тех, кто занимается высокоточными лекарствами! И они в РФ есть: я не могу открывать их тайн и называть имен. Более того, нужно тянуть в страну подобных ученых со всего мира. И на нашей же территории, под защитой опричного государства, создавать серийное производство таких лекарств и медицинской техники.

И тогда русские ворвутся на мировой рынок еще на одном направлении — и выйдут на оперативный простор.

Безумству храбрых…

«Калашников несет бред. Его «закрывающие технологии» — это выдумки и фантастика. Он обкурился анашой, он наркоман, витающий в своих грезах… На 90 % его рассказы — туфта!»

Сколько раз мне доводилось читать такое в Интернете.

Но это нормально. Еще никогда принципиально новое не встречали иначе. Калашников спокоен: будущее — все равно за нами, за «безумцами». Когда системный кризис, начавшийся сегодня, начнет переворачивать привычный мир, «безумие» быстро станет нормой.

Дураки останутся дураками — а наш журавль взлетит в небеса. И если Росси суждено подняться — то только с помощью «безумия» и немыслимых по смелости инноваций.

Правда, бывают и другие отзывы моих читателей. Например…

«…Вы знаете, я когда «Сломанный меч империи» читал, тоже не особо поверил, думал просто увлекающийся человек автор.

А потом на работе (я тогда в ЦИАМе инженером работал) наткнулся на научный труд, диссер кажется чей-то. От 1983 года. Тема: «Разработка плазменного двигателя». Я честно пытался разобраться в формулах, но оказалось слишком сложно. Вообще я этот документ видеть не должен был, он «ДСП» и уровень секретности выше моего. Просто в ЦИАМе бардак с 1990-х начался, на секретность во многом положили…

В общем, притаскиваю я диссер этот начальнику отдела. А он так спокойно мне говорит: «Ну да, диссертация не липовая, двигатель рабочий. Велись по нему работы, но потом перестройка…» Я естественно — в шоке. А он продолжает: «А чего ты удивляешся? У меня в институте специальность была «Ионные двигатели»…»

И знаете, мне так горько стало за страну… Космический корабль с таким двигателем отличался бы от «Шаттла» так же, как Ту-154 от самолета братьев Райт.

Поэтому теперь я Калашникову верю…»

(&#entry825341).

Я давно не удивляюсь злобным крикам. К сожалению, кругозор людей в РФ сильно сузился по сравнению с кругозором образованных горожан Советского Союза. Происходит одичание социума, люди перестают читать книги и журналы, они не ведают того, что делается в лабораториях ученых. Умерла традиция целой индустрии научно-популярных фильмов и сборников «Эврика». Качество образования в Эрэфии падает, нынешние «специалисты» зачастую не могут понять то, что понимали инженеры СССР 1980-х. Кроме того, на фоне убожества и бессилия РФ то, что делал когда-то СССР (или то, что он начал, но не успел довести до конца) кажется безусловной фантасткой.

Так что нехай кричат и брызжут слюной: правда все равно — за нами, людьми новой реальности, сохранившими советский интеллект. Беловежская, урезанная Россия проваливается в болото неразвитости. Исчезает диссонанс 1990-х. Социальная, политическая, культурная, научная надстройка приходит в соответствие с примитивным, варварским экономическим базисом. И это очень страшно для русских. Это — действительно деградация, скольжение вниз.

Но чем может воспользоваться русская Диктатура развития? Из каких сокровищниц она способна почерпнуть фантастическую силу?

Прорыв Черешнева: все началось с работы на «войну»

В конце 1990-х в Канаде медики отметили появление новой, страшной болезни — флеш-итинг (flesh eating) синдрома. Буквально — синдрома «поедания плоти», который в русских биомедицинских кругах называют «мясожравкой». Затем эта болезнь объявилась и в Соединенных Штатах. Ее вызывает мутировавшая бактерия стрептококка. Попав в ранку, она в считанные часы разъедает руку или ногу. Конечно, болезнь эта редка, но примерно 20 % заболевших погибают, а остальные — лишаются пораженных конечностей: их приходится отрезать, как при гангрене. Но самое страшное заключается в том, что мутант стрептококка появился как плод применения лекарств-антибиотиков с 1940-х годов ХХ века. Нормальный-то стрептококк, испокон веку существовавший в природе и живший в организме человека, оказался начисто уничтоженным антибиотиками. А остался — вот такой мутант…

К концу ХХ столетия произошло нечто необычное и очень опасное: изменилась природа болезней. Если раньше они были бактериальной природы (вызывались самыми крупными микроорганизмами — бактериями), то теперь болезни в основном вызываются более примитивными, более древними и мелкими микроформами: вирусами. Антибиотики, успешно справлявшиеся с бактериями, против вирусов оказались бессильными. Они не могут бороться с вирусами! Последние, к тому же, быстро мутируют.

Но одновременно к 1997 г. были открыты еще более мелкие и примитивные создания — прионы. Это чисто белковые структуры, не имеющие ни РНК, ни ДНК, но способные делиться и передавать заболевания. Считается, что заболевание мозга у рогатого скота, бешенство — это именно прионы. Знаменитое «коровье бешенство», фактически уничтожившее «крупнорогатое» животноводство в Англии 2001–2002 гг. — это действие прионов. Антибиотики против них, увы, также бесполезны.

В самом начале XXI столетия мир увидел вспышки невиданных ранее вирусных болезней: атипичной пневмонии и «птичьего гриппа». К сожалению, эти болезни слишком часто кончаются смертью заболевших. Произошло нарушение своеобразного «экологического баланса» на уровне микроорганизмов. Появление антибиотиков в 1940-е годы (первенцем коих стал пенициллин) казалось чудом, волшебным средством. Антибиотики спасли миллионы жизней, позволяя спасать раненых от всевозможных заражений организма смертоносными инфекциями, уничтожая болезнетворные бактерии в организмах занедуживших. На производстве антибиотиков поднялась громадная фармацевтическая промышленность в США, Европе, Индии. Антибиотики в той же Америке, например, едят при болезнях, словно хлеб. Появились сотни разновидностей антибиотических медикаментов. Но … они почти полностью уничтожили бактерии. Причем все: и болезнетворные, и полезные. Впрочем, жизнь сложна: одна и та же бактерия может быть в разных условиях и полезной, и болезнетворной. Бактерии, жившие в теле человека, тоже оказались истребленными. А ведь эти бактерии обеспечивали иммунитет человека — его сопротивляемость болезням.

«Экологическую нишу» уничтоженных бактерий стремительно заняли вирусы, неуязвимые для антибиотиков. И получилось вот что: прежние болезни никуда не исчезли. Они просто изменили природу: из бактериальных стали вирусными! Более того, к старым недугам добавились новые, чертовски опасные, вызываемые быстро изменяющимися вирусами и прионами. И если век девятнадцатый был столетием бактериальных инфекций, побежденных с помощью антибиотиков в ХХ столетии, то ХХI век сулит стать временем вирусных эпидемий. Против которых вся прежняя «антибиотическая» медицина попросту бессильна! Против которых пока что не создано общепризнанных лекарств! И это — опасная проблема глобального размаха. Привычная медицина зашла в тупик.

А вирусная напасть наступает. Например, гепатит С. Смертельно опасная и на сегодняшний день неизлечимая напасть. Гепатит С способен годами разрушать иммунитет больного, открывая дорогу прочим вирусам. При этом способ заражения гепатитом С столь много, что в 40 % случаев источник инфицирования не удается определить.

Еще одна примечательная деталь: с пришествием «монополии антибиотиков» стали все шире распространяться раковые заболевания. Появляется все больше доказательств теории советского академика Л.А.Зильбера о том, что рак — также вирусная болезнь. Хотя она и не передается прямо, «по горизонтали» (воздушно-капельным путем) от больного человека в здоровому, все одно это — вирусная штука, что переходит «вертикальным путем»: от матери к плоду. Распространение онкологических болезней прямо пропорционально ослаблению природного иммунитета у людей. Уже доподлинно известно, что у людей, коим пересаживают органы, заболеваемость онкологическими болезнями в 50-100 раз выше, чем у обычного человека. Ведь тем, кто перенес трансплантацию, дают лекарства, что подавляют иммунитет — иммунодепрессанты. Понятно, зачем: чтобы организм пациента не отторгал пересаженный от другого человека орган. Но именно снижение сопротивляемости организма и открывает путь раку. А что обеспечивает нам сильный иммунитет? Да все те же микроорганизмы, бактерии.

Те, что до эры антибиотиков жили прямо в нас. Крохотные обитатели кишечника (только в нем — более пятисот видов!), кожи, слизистых оболочек, они вырабатывали массу полезных ферментов. Одни из них растворяли тромбы, другие — разрушали опасные вирусы, третьи — расщепляли жир, четвертые — понижали уровень содержания глюкозы. Бактерии уничтожали не только многие вирусы, но и ксенобиотики: чужеродные для организма вещества. Когда антибиотики истребили эту микрофлору в наших телах, мы стали болеть: часто и совершенно иначе, нежели с древности и до недавних пор.

Что делать? Нужны радикальные, прорывные инновации в медицине, поистине — «закрывающие технологии», создающие альтернативу антибиотикам или сильное дополнение к ним. Но кто может их породить?

Мы, русские. Вернее, русско-советские. Именно в СССР были начаты работы по созданию совершенно иной медицины, способной противостоять агрессии вирусов и прионов. И снова потенциальный прорыв родился в умах людей, занимавшихся наукой в интересах Министерства обороны СССР. Все начиналось с исследований заживления ран в условиях радиации после ядерных ударов…

Знакомьтесь: Валерий Александрович Черешнев. 1944 года рождения. На момент написания сих строк в мае 2008 г. — академик РАН и глава Уральского отделения нашей Академии наук. С 1987 года — директор пермского Института экологии и генетики микроорганизмов (ИЭиГМ) АН СССР. Полнокровный русский мужик, что называется — «истинный ариец». Любящий физические упражнения и быструю езду на автомобиле. То, что мы написали выше — это выжимка из его докладов, интервью и выступлений. Знакомясь с работами Черешнева и его коллектива, снова попадаешь в потаенный, скрытый Советский Союз. В удивительную неоцивилизацию Будущего, что зарождалась в недрах имперского военно-интеллектуально-промышленного комплекса. В цивилизацию, которую варварски разгромили сначала «перестройщики», а потом и «либерасты-реформаторы» под бело-сине-красным полотнищем.

До создания ИЭиГМ Валерий Александрович трудился в Пермском медицинском институте по закрытой тематике: неотложные состояния и иммунитет в условиях радиационного воздействия. Проще говоря, исследовалось то, как нужно лечить раненых в условиях ядерной войны.

«В середине семидесятых я стал доцентом кафедры патофизиологии Пермского мединститута. Возглавил проблемную лабораторию неотложных состояний, в которой исследовалась реакция различных систем живого организма на модели воздействия ядерного оружия. Лично я занимался реакцией иммунной системы на лучевую болезнь в комбинации с травмой груди. Что это значит? Это прогноз того, как будет вести себя в этой ситуации система, какие лекарства нужно принимать, чтобы быстрее восстановить здоровье. Эксперименты, конечно, проводились на мышах и крысах. И накопленные данные, слава Богу, никому не пригодились…

…Не лаборатория, а тематика исследований была закрытой. Документы и даже научные журналы шли с грифом ДСП — для служебного пользования. В 1982 году я защитил докторскую диссертацию по этой теме…» (Из интервью газете «Пермские новости», 1997 г., № 153).

«Работая в экспериментальной лаборатории, созданной Е. Вагнером, мы вышли на тему, связанную с радиоактивным облучением. И все мои работы закрылись. Было ясно, что мы работаем на военных, выполняем их заказы, выдаем рекомендации…

Скажем, мы установили такую, казалось бы, парадоксальную закономерность: механическая травма, полученная человеком перед облучением, не усугубляет, как следовало бы ожидать, течение лучевой болезни, а наоборот — в ряде случаев смягчает, нивелирует ее. И происходит это потому, что удар, порез (несильной степени) включает защитный механизм иммунной системы. Потеря крови стимулирует выработку антител, и организм оказывается готовым к борьбе с лучевой болезнью.

…Для военврача наши разработки давали ключ к выбору методики лечения. Вводить ли, скажем, человеку, получившему такую двойную травму, протекторы и на какой стадии? Иными словами, начинять ли его химией или лучше положиться на природные силы его иммунной системы.

Вообще-то военные не брезговали нашими советами и знаниями. Я у них был постоянным членом проблемной комиссии № 10…» (газета «Звезда», 1994 г., № 196).

Черешнев сегодня — выдающийся русский иммунолог. Он и сам говорит, что учитель его учителей — это великий русский биолог еще царских времен, одессит Илья Ильич Мечников. Именно черешневский институт сделал потрясающее открытие, сулящее мировой прорыв в биомедицинской науке. Оказывается, в противоборстве в вирусами можно использовать не бесполезные и опасные антибиотики, а … старые добрые бактерии. Причем, на первый взгляд — даже болезнетворные. Например, бактерии стрептококка.

Итак, стрептококк раньше жил в человеческом организме. В ряде случаев он вызывал ангину, скарлатину, ревматоидный артрит и рожистое воспаление кожи. Но при этом стрептококк и защищал организм: молниеносно растворял тромбы в сосудах, поддерживал кровь в жидком состоянии, регулировал уровень сахара в крови. А выделяемые стрептококком ферменты выступали в роли антивирусного «щита». Всего он выделяет более 20 ферментов, причем болезнетворна только малая их часть. То есть, стрептококк служил важнейшей частью иммунной системы человека, повышал сопротивляемость нашего организма.

Что случилось во второй половине ХХ века? Стрептококк в телах людей полностью уничтожили с помощью антибиотиков. Однако ни ангина, ни ревматизм никуда не делись — их природа стала вирусной. Зато люди стали намного чаще болеть: они открылись нашествию различных вирусов. Есть все основания предполагать, что стрептококк выступал и защитой от раковых заболеваний — ибо они также носят вирусный характер. Еще в конце XIX столетия было обнаружено, что у людей, перенесших рожистое воспаление (стрептококковой природы) … рассасываются раковые опухоли! То есть, принципиально возможно лечить рак с помощью стрептококка и делать своеобразные прививки против страшной болезни. Но то же самое можно сказать и о сахарном диабете.

Параллельно выяснилось, что под воздействием антибиотиков появилась жуткая мутация стрептококка, вызывающая «мясожравку». У этих бактерий утратилась способность вырабатывать целительные для человека ферменты, зато повысилась способность проникать в организм и разрушать ткани. Природа как бы отомстила за антибиотическую экспансию.

Черешневцы стали разрабатывать новую «технологию»: прививок нормального, природного стрептококка. Его нужно умеючи вводить под кожу предплечья, а не в кровь — чтобы бактерии попали в лимфатическую систему. Ибо именно лимфатическая ткань ответственна за иммунные реакции. А поскольку природного стрептококка уже нет нигде в мире, для работы пришлось брать музейный штамм бактерий, коллекционную чистую культуру бактерий, размножая их в термостате и питательной среде.

«В основном, согласно этическим нормам, эти прививки поставлены врачам и медперсоналу, поскольку методика сегодня полностью не утверждена. Получены патенты, есть разрешение Ученого совета Российской академии медицинских наук и Минздрава на вакцинацию ограниченного контингента. Но чтобы получить разрешение Фармкомитета на массовое использование, нужно несколько лет. Причем имеет место некий порочный круг: человека нельзя прививать, пока нет разрешения, а разрешение невозможно получить без первичных результатов на людях. Следует отметить, что стрептококк — чисто человеческая бактерия, и лабораторные животные для опытов не годятся.

Поэтому рекламировать методику рано, хотя у нас есть очень хорошие результаты. Причем при самых разных болезнях — от диабета до рака. Ведь стрептококк — многовековой обитатель человеческого тела, и, возвращаясь в организм, он действует как регулятор всей иммунной системы.

Есть, конечно, и сложности: во-первых, нужно аккуратно ввести препарат в кожу, а этим искусством владеют единицы из медсестер. Ни одно из механических устройств для вакцинации в этих целях не подходит. Во-вторых, доза для каждого индивидуальна, и ее расчет на конвейер не поставишь.

В допенницилиновую эпоху российские медики констатировали носительство стрептококка у многих людей. И это поддерживало высокий уровень иммунитета во всей стране. Злоупотребление же антибактериальными средствами привело к опасному изменению биологического и иммунологического состояния уже трех поколений людей.

Настройка иммунной системы — дело очень тонкое. Но я уверен, что методика будет отработана, утверждена Фармкомитетом. И возвращение в человеческий организм стрептококка поможет восстановить экологическое равновесие внутри каждого из нас…» («Новые Известия», 1998 г., 27 мая).

Удивительный мир русских биотехнологий

Беспомощность и непроходимая глупость нашей «илитки» в нынешнем экономическом противостоянии с Западом вызывают только смех. Стремясь еще больше уязвить Европу, она придумала еще один «нашответ»: отказ от закупки в ЕС цветов, шоколада и прочих сластей.

Такого средства, как «незримая», но болезненная контратака на научно-техническом фронте, наша «элита» даже представить не может. А между тем, возможности есть. С реальными шансами нанести противнику многомиллиардные убытки. С реальными возможностями превратить Холодную войну-2 в мощное орудие Русского развития.

Начнем с такого направления, как фармацевтика. Западные лекарственные корпорации грабят весь мир своими ценами и навязывая нам лекарства, которые не лечат, а «сажают на иглу». Делают нас вечными покупателями аптек. Причем каждое новое лекарство выходит все дороже и дороже, нежели предшественники. При этом туберкулез приобрел резистентные формы и не лечится нынешними медикаментами. Микромир стал стойким к антибиотикам. Против основных носителей современных болезней (вирусов и прионов) антибиотики, тянущие свою историю с пенициллина Флеминга 1940-х, совершенно бесполезны. Гепатит Ц только залечивается современными «мэйнстримными» лекарствами, но не побеждается. Зато стоит это — десятки тысяч долларов для пациента.

Вообще, в мире наступил «антибиотиковый кризис».

Антибиотики становятся бессильными. Их бесконтрольным применением человечество дало мощный толчок эволюции болезнетворных микроорганизмов. Огромный микромир переходит в контрнаступление, и пока что у человечества нет оружия против новых пандемий.

Если бы в Москве думали, то давно вкладывали деньги в создание лекарств нового типа, а не в бесполезные олимпиады и чемпионаты мира по футболу. Ибо так можно обрести глобальное могущество.

«Очень простое правило предлагает японский ученый И. Фудзи для оценки эффективности действия антибиотиков. Если потребление какого-либо антибиотика в масштабе страны начинает превышать 100 тонн, он перестает быть лекарством, так как бактерии становятся невосприимчивыми к нему.

В качестве примеров Фудзи приводит тетрациклин и хлорамфеникол, утратившие эффективность в 1960-х годах сразу после того, как их потребление перевалило в Японии за 100 тонн. Такая же участь постигла в 1972 году макрорид и пенициллин. То же будет и с цефалоспорином, пришедшим на смену старым антибиотикам. Фудзи призывает японцев не злоупотреблять антибиотиками, чтобы растянуть их действенность на возможно более долгий срок.

Беспокойство профессора можно понять: японцы в год потребляют около 750 тонн антибиотиков — гораздо больше, чем все западноевропейские страны, вместе взятые. Из-за этого антибиотики в Японии теряют свою эффективность с такой быстротой, что фармацевтическая промышленность не успевает разрабатывать новые препараты на замену…»

Это заметка из журнала «Техника-молодежи», которую я читал в пионерском детстве в сентябре 1977 г. А вот — обстановка на нынешний день…

Доклад гендиректора Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Маргарет Чен «Борьба с устойчивостью к противомикробным препаратам — время действовать» (Копенгаген, 2012 г.) стал мрачной сенсацией. Чен заявила о том, что микроорганизмы приобрели невиданную стойкость к антибиотикам. И о том, что человечество возвращается в прошлые века: к беззащитности перед заразой.

Эти выводы подтвердил доклад «Антибиотикорезистентность: необходимы срочные меры против кризиса…», сделанный в декабре 2014-го Института «РЭНД-Европа» и аудиторской компанией KPMG.

Как заявляет старший научный сотрудник ГНИЦ профилактической медицины Галина Холомогорова («Коммерсантъ-Здравоохранение», 21.03.2012 г.), нынче стрептококки научились разлагать пенициллин с помощью фермента пеницеллазы. Есть уже виды стрептококков, которые буквально живут на пенициллине. И скоро антибиотики не будут действовать ни на один микроорганизм. Ученые заговорили о супербактериях, которые полностью неуязвимы для антибиотиков.

Итак, на сегодня мы имеем второе пришествие гонореи: антибиотики ее в 30 % случаев уже не берут. Выявлен штамм гонореи Н041, который не берет последняя надежда венерологов: цефалоспорины. («Популярная механика», март, 2015 г. — «Антибиотиковый апокалипсис»).

Огромную сопротивляемость приобрели энтеробактерии (бактерии рода Klebsiella) и возбудители псевдомембранозного колита (клостридии). Уже и в РФ отмечены детские смерти от гнойно-септических недугов, вызванных Klebsiella.

Становится крайне стойкой к флуконазолу молочница (обратите внимание на навязчивую рекламу средств против молочницы на ТВ: проблема явно разрастается).

Очень страшен золотистый стафилококк: при нарушении иммунитета эти бактерии (они всегда есть на нашей коже и на слизистых оболочках) при попадании в кровь человека вызывают множество напастей: вплоть до менингита. Антибиотики на них не действуют. Но зато ослабляют иммунитет.

В 2012-м заговорили о бактерии NDM-1, способной расщеплять все антибиотики.

Бактерии вырабатывают сопротивляемость к антибиотикам быстрее, чем создаются новые их виды. Обычно разработка и испытания медикамента — это 15 лет. Сегодня, в условиях восторжествовавшего с 1981 года «турбокапитализма» с лицами Тэтчер и Рейгана, частным компаниям невыгодно тратить уйму денег и времени на такие исследования. Не окупаются вложения. Потому последний принципиально новый класс антибиотиков (фторхинолоны) появился в 1980 году. И все! Между тем, бактерии NDM-1 нечувствительны даже к самым сильнодействующим антибиотикам, назначаемым как опасное, последнее средство — карбапенемам.

Да, Фудзи в 1977-м был прав. Только его не услышали…

Плюньте в лицо тем, кто заголосит о каких-то коварных разработках замаскировавшихся под людей рептилоидов в тайных лабораториях ЦРУ. На самом деле все проще. Бактерии — самое многочисленное по своей биомассе население планеты. В нашем теле — в среднем 2 кило бактерий. Общая масса бактерий на планете — примерно полтриллиона тонн.

Не так давно выяснилось, что бактерии разных видов могут обмениваться генетической информацией. И если какая-то из них приобрела стойкость к антибиотику — то это свойство распространяется и среди прочих бактерий. То же самое относится и к другим возбудителям болезней: вирусам. Против которых антибиотики были бессильными изначально! Есть еще и такие возбудители, как прионы, которые также по определению «не берутся» антибиотиками.

«Секретными лабораториями» же становимся мы с вами, животноводческие фермы и больницы. Что имеется в виду? Люди, как и предупреждал Фудзи в 1977-м, стали употреблять антибиотики по любому поводу. Даже если болезни (вроде гриппа) носят вирусный характер, где антибиотики эффективны так же, как водяной пистолетик — против пираний. В Европе ушные капли, скажем — это не советский (русский) борный спирт, а тоже антибиотики. Пожирая тьму антибиотиков по поводу и без повода, прерывая курсы приема лекарств до срока, люди внутри себя вывели штаммы устойчивых к антибиотикам бактерий. Которые, попав в окружающую среду, передали свои приобретенные свойства дальше. Бактериям и своего, и других видов.

Все это усугубилось тем, что с 1947 года животноводы и птицеводы богатых стран стали давать антибиотики коровам, свиньям, курам и т. д., обнаружив, что антибиотики не только (на тот момент) предотвращают заболевания скотины и птицы, но и увеличивают их суточные привесы. А это — уже прибыли. И вот в организмах мясо-молочных и яйценесуще-мясных тварей божьих тоже образовались «лаборатории» по выработке стойких к лекарствам микроорганизмов. По большому счету, птице— и животноводческие фермы также превратились в реакторы стойкой заразы. Каковые микроорганизмы из сельского хозяйства стали попадать и в окружающую среду, и к людям — как через самих животных, так и в мясе, молоке и яйцах, идущих к нашему столу. Человеческие и «животные» бактерии стали встречаться и обмениваться генетической информацией. Кстати, то же самое стали делать и вирусы, которые встречаются друг с другом в организмах людей и животных. Благо, глобализация весьма усилила процессы движения миллионных масс людей по планете, привела к проникновению экзотических инфекций из джунглей Африки в Евразию и Америку.

Наконец, настоящими рассадниками стойкой к лекарствам заразы стали больницы, а особенно — хирургические отделения. Там — практически идеальное сочетание для ускорения эволюции микромира: поток больных, масса лекарств, впечатляющее разнообразие бактерий и вирусов. Вот там разные виды бактерий встречаются, закаляются в борьбе с многочисленными антибиотиками — и распространяются дальше. Например, синегнойная палочка, вызывающая пневмонию, живет на аппаратах искусственной вентиляции легких.

Словом, человек с 1940-х годов вызвал невиданное ускорение эволюции микроорганизмов. И оказался один на один с неким Солярисом: огромным океаном бактерий и вирусов. Вроде бы неразумных по отдельности, но вкупе составляющих некое сверхсущество— «океан». Теперь он начал против людей успешное контрнаступление. Мы действительно можем столкнуться и с новыми пандемиями, уносящими миллионы жизней, и с огромной смертностью людей после хирургических операций. Ну, как это было до девятнадцатого века.

Микроорганизмы продолжают мутировать от лекарств и в момент, когда вы читаете эти строки. Рано или поздно произойдет качественный скачок, и тогда не просто повышенная смертность в больницах нас ожидает, а волны смертельных моров-эпидемий.

Что делать? Нужно создавать совершенно новые лекарства. Как? Есть очень дорогой путь.

В «Популярной механике» прочел я о том, что команда исследователей профессора Кима Льюиса (Северо-Западный университет, Бостон) разработала антибиотик теиксобактин, который подавляет синтез тех веществ, что нужны для формирования клеточной стенки микробов. При этом теиксобактин действует на небелковые вещества бактерий, а значит — к нему они не могут приспособиться за счет мутаций.

С другой стороны, команда Мэтью Чана (Наньянский технологический университет, Сингапур) научились использовать кишечную палочку против палочки синегнойной. Процитирую отрывок из статьи в «Популярной механике»:

«В геном «бактерии-бомбы» ввели четырехступенчатую конструкцию. Первая синтезирует белки-индикаторы, которые связываются с сигнальными молекулами, обеспечивающими «чувство кворума» синегнойной палочке и другим микробам-коллективистам, образующим скопления-биопленки, связанные молекулами ДНК. Поучившийся комплекс запускает сразу три реакции: синтез антимикробного пептида микроцина S, фермента ДНКазы-I, разрушающей биопленку (оба соединения выделяются в окружающую среду через клеточную мембрану), и комплекса белков, обеспечивающих движение кишечных палочек в направлении большей концентрации «молекул кворума». В результате разрушаются и патогены, образующие биопленку, и отделяющиеся от нее микробы.

…Этот метод является принципиально новой платформой, позволяющей создавать новые противомикробные средства…»

Видите, какой сложности достигла сейчас биоинженерия, смыкающаяся с информатикой и нанотехом? И куда надо сегодня вкладывать деньги?

Мне очевидно, что исследования такой степени сложности, дороговизны и длительности уже не могут потянуть частные (или акционерные, квази-частные) корпорации. Даже транснациональные. Подобные программы создания медикаментов будущего должны взять на себя государства. Как когда-то именно они взяли на себя титанический труд по началу ядерной и космической программ. Частный бизнес пойдет за государством: сначала как подрядчик, потом — как коммерциализатор и «развиватель» созданных новаций.

А если поискать более дешевые пути к созданию лекарств грядущего? В рамках возможного русского мегапроекта?

Если Россия, наделив национальную идею техносмыслом, сейчас предложит миру набор лекарств принципиальной новизны, способных дешево справляться с вирусами и прионами, она нанесет сокрушительный удар транснациональным фармкорпорациям. Нанесет им такие убытки, что какие-то там цветы, шоколад или даже сыр пармезан с хамоном — и рядом не стояли. И при этом русские решат национальные задачи: смогут создать действенное здравоохранение, причем гораздо более дешевое, чем на Западе. Нужно выбросить на свой — и мировой! — рынок медикаменты, способные бороться с вирусами и прионами, усиливать иммунитет.

Есть ли такое в потенциале? Есть!

Береза как национальный шанс

Я знаком с работами команды Алексея Чистякова («Березовый мир»), которая 2000 года совершила прорыв, сравнимый с прорывом Флеминга. Если последний выделил антибиотики из плесени, то русские выделили из березовой коры бетулин. За полтора десятка лет, вломив огромные деньги в совместные работы с институтами Академии меднаук (РАМН), они установили, что препараты на основе бетулина отлично, надежно, а главное — быстро и дешево лечат и туберкулез, и гепатит Ц. Они действенны против «неуязвимых» прионов. Они позволяют регулярным приемом избежать заболеваний от стремительно мутирующих вирусов гриппа. Ибо и вирусы бьют, и укрепляют иммунитет. Отличные результаты достигнуты в химиотерапии, в сокращении потребности мышц в кислороде (отличные таблетки для подводников, аквалангистов, спецназовцев, спортсменов). Отличные результаты есть и в ветеринарии. В излечении алкоголизма тоже.

У меня лежат официальные заключения и письма из РАМН. Но официальные власти РФ не видят этого прорыва в упор. И Минздрав тоже. И все инновационные институты РФ, все эти РВК, «Роснано», Сколково, ФПИ, фонд Бортника и т. д. Создатели бетулиновых препаратов. Средств на то, чтобы сделать эти препараты не биоактивными добавками, а полноправными лекарствами, у команды Чистякова нет! Клинические испытания за счет частной фирмы — это разорение, это годы.

Что бы сделал я, сидя в Кремле на месте Путина? Не стадионы бы строил для все более бессмысленной мундиали-2018, а за несколько миллионов долларов провел бы клинические испытания бетулиновых препаратов и вложил бы деньги в создание новой фармкорпорации — мирового чемпиона. С экспансией на глобальный рынок! Я бы нанес такие удары по западным корпорациям, что те бы свету не взвидели. Это вам не цветочки с шоколадом, и не футбольные игрища для черни, а реальное Дело.

Ибо бетулин — не одно направление и контрудара по Западу, и рывка в русском развитии.

Я знаю команду Дмитрия Половинкина и Александра Голубева, развивающего в Подмосковье еще один потенциальный прорыв: биоцевтику. Советскую по происхождению фитохимию. С помощью докритической углекислотной экстракции они в компании «Биоцевтика» извлекают из обычных растений русской средней полосы, из бабкиных лекарственных трав или из пряностей химические соединения, которые неизвестны современной науке! Причем целебные. На их основе можно делать и лекарства нового типа, и добавки в пищу/напитки, делающие их исцеляющими. У ребят есть планы: исследовать «Канон медицины» великого Авиценны (XI век), где содержатся рецепты врачевания с помощью трав. Но перед биоцевтами нашими стоят те же самые проблемы, что и перед «бетулинщиками». Самим финансировать клинические испытания и фундаментальные исследования не по силам. Кредиты — запредельно дороги. А государство ничего не замечает.

Но ведь это — еще один возможный ход в научно-техническом противостоянии новой Холодной войны.

Идем дальше. Команда Михаила Епинетова из Астрахани. Они — профессиональные фармакологи — создали «умные мази», способные быстро и крайне дешево лечить и огнестрельные, и хирургические, и диабетические раны.

Компания М.Епинетова смогла разработать уникальные мази с использованием металлических наночастиц, выступающих носителями лекарств. Эти наночастицы прикрепляются к вредным микроорганизмам и уничтожают их «бортовым оружием»: собственно лекарствами.

Были проведены успешные опыты применения. Например, для лечения огнестрельного (дробового) ранения левой руки, с внутрисуставным переломом и гнойным артритом. Экономия в лечении составила 17 дней и 45 тысяч рублей. Еще один пример: гнойная рана на ноге. Экономия при применении «умной мази» — 12 дней и 32 тысячи рублей.

У епитентовцев — те же проблемы, что и у чистяковцев, и у биоцевтов. Свои мази они могут делать только как косметику. Разница только в одном: в Сколково их сделали резидентами. Но денег ни шиша не дали.

Можно продолжить этот список. Например, вывезти из Грузии специалистов погибшего НИИ имени Элиавы, где делают неантибиотические лекарства на основе фагов. И развить это направление в РФ.

Идем дальше? В 2013 году академик РАН Александр Коновалов (специалист по супрамолекулярной химии) сделал сенсационный доклад в Президиуме Академии наук. Коновалов открыл, что в ряде случаев ничтожно малые количества вещества, растворенные в воде, могут наделять ее свойствами этих веществ.

«…Сообщение имеет строго академическое звучание и название — «Образование наноразмерных молекулярных ансамблей /наноассоциатов/ в высокоразбавленных водных растворах». Известно, что при разбавлении некоего раствора водой он теряет свои свойства тем больше, чем больше добавляется воды. Достаточно сравнить качества чистого спирта, его 40-процентной смеси с водой и такой же смеси, в которой его остаётся полпроцента.

Однако в ходе шестилетних исследований группе российских учёных удалось установить, что подобным — классическим — представлениям соответствуют лишь 25 процентов растворов. Зато остальные 75 процентов «ведут себя неклассически: у них свойства изменяются неожиданно», — отметил академик Коновалов.

Это явление, впрочем, отмечается лишь в высокоразбавленных водных растворах — вплоть до 10 в минус двадцатой степени моля /т. е. единицы количества вещества/ на 1 литр. Но именно при таких ничтожных концентрациях некоторые растворы получают такие физико-химические и, что особенно важно, биологические свойства, которых в соответствии с существующими научными воззрениями не должно быть! Детали важны для узких специалистов, но широкой публике новое российское открытие обещает зримые перемены в медицине и фармакологии: ведь при освоении соответствующих технологий можно будет получать необходимые эффекты от действия лекарственных препаратов в ультранизких дозах.

«Лекарственные вещества могут быть эффективными в сверхнизких дозах, — подчеркнул Александр Коновалов. — При ничтожных концентрациях вещества могут быть созданы эффективные лекарственные препараты, применяемые, например, при лейкемии».

Как выяснили учёные, это происходит в силу того, что в таких растворах образуются наноразмерные молекулярные ансамбли, названные авторами работ «наноассоциатами». Размер наноассоциатов варьируется в зависимости от степени разбавления растворов не линейно и не монотонно: от нескольких десятков до нескольких сотен нанометров. При этом необходимыми условиями образования наноассоциатов являются наличие внешнего естественного электромагнитного поля. В свою очередь, обязательная необходимость внешнего электромагнитного поля для образования наноассоциатов может оказаться одним из каналов влияния электромагнитных полей на живые организмы.

«Наноассоциаты диктуют “погоду” в этих растворах, — заявил академик Коновалов. — Именно образование наноассоциатов является причиной неклассического поведения растворов. Причиной является изменённая структура растворённого вещества. А вот какая она — мы пока не знаем. Это вызов физикам, биологам, биохимикам».

Учёный подчеркнул, что с точки зрения методической и статистической чистота экспериментов обеспечена: «У специалистов к экспериментам претензий нет». А поскольку его даже теоретически не предсказывали, то «предстоит существенная трансформация наших представлений о природе», — подытожил Александр Коновалов…» (/)

Это — перспектива совершенно новых, гомеопатических лекарств, причем на высочайшем научном уровне. Кстати, лекарств крайне дешевых.

Но разве работы академика Коновалова получили в РФ государственную поддержку, развернулись в государственную программу? Нет! А ведь они грозят полным разгромом старой фармацевтики Запада и дают России шанс получить совершенно фантастическую медицину. И тут наш враг понесет убытки не на сотни миллионов евро, как с цветочками да шоколадками, а на десятки миллиардов как минимум.

К чему я все это написал? К тому, что если сегодня в РФ создать Штаб научно-технической войны, то можно нанести Западу сокрушительные удары в новой Холодной войне. При этом выведя саму РФ на новый уровень развития. Я ведь рассказал только о лекарственном направлении. А ведь есть и другие. Это — так называемые подрывные инновации, способные уничтожить целые отрасли старой индустрии Запада. А в РФ их нет — все было разрушено «реформами». Для нас такие подрывные новации — это способ выжить и подняться. А Холодная война, как и прочие войны — это сильнейший ускоритель развития. Если, конечно, правители в стране адекватные.

Но правит нами «элита» с психологией (пиво и футбол!) и кругозором самого убогого, забубенного обывателя. Эти сырьевые баре-бояре искренее считают, будто русские ничего фантастического создать не могут. Только вот нефть с газом они в силах добывать, да и то — с помощью импортных технологий. А все прочее надо покупать на Западе, в крае всего нового и передового. Они всерьез считают, что РАН нам не нужна, что она «ничего не дает». Что все русские инноваторы — это шарлатаны. Я бы, создав Штаб русского научно-технического штурма вместо тупого ФАНО, выиграл бы новую Холодную войну. А выигрывая ее, я решаю проблемы собственной страны. Делая ее самой здоровой в мире, самой жизнеспособной!

А вы сможете, господа из «элиты»?

Сегодня — «гадкий утенок», завтра — прорывная инновация

Каждая из описанных нами русских разработок — еще «гадкий утенок», способный стать прекрасным белым лебедем. «Закрывающей технологией». Революционной русской инновацией мирового размаха. Кирпичиками техносмысла в здание Русской идеи. Тому же Черешневу не повезло: все его работы попали под обвал научно-технократического СССР и дальше теплились в условиях варварской, сырьевой и криминально-бюрократической Эрэфии. На мизерном финансировании. На подачки спонсоров. Хотя всякому умному наблюдателю ясно: стрептококковую вакцинацию можно довести до финальной, коммерческой стадии. Скрестить ее с развитием медицинских информационно-компьютерных технологий, что позволят быстро составлять иммунограмму для каждого пациента. И что получится в итоге, а, читатель?

Во-первых, получается уже не медицина, не здравоохранение (охранять — то нынче практически нечего), а здравовосстановление и здраворазвитие! По сути дела, более высокая ступень эволюции: когда человеку возвращают утраченный иммунитет, предохраняя от многих недугов в будущем. То есть, человеку дают одну из самых больших ценностей в мире: свободу от болезней. Способность полноценно жить, творить, любить, растить детей, не тратя годы на лечение и огромные деньги на лекарства. Здраворазвитие — это явление уже из следующей за индустриализмом эпохи, из нейромира-нейросоца.

Во-вторых, ты получаешь возможность сделать русских самым здоровым народом мира, победив страшные болезни, что ежегодно уносят сотни тысяч жертв, разоряют страну на многие миллиарды «условных единиц».

В-третьих, широкое распространение иммунной биомедицины в Русском мире покажет всему человечеству: глядите — русские способны решать те проблемы, перед коими пасуют США и Западная Европа! Русские на практике могут принести здоровье, освобождая человека от необходимости ежегодно платить громадную дань западным транснациональным компаниям-производителям всяческих лекарств. Русские на деле могут лечить рак и диабет, и не надо при этом разоряться, закупая инсулин, проводя пациентов через архидорогие (и практически бесполезные) процедуры химиотерапии, не облучая их организм с помощью радиационных установок.

Весь мир скажет: «Глядите: еще в 1971 году американский президент Никсон объявил о грандиозной программе победы над раковыми заболеваниями. С тех пор были истрачены десятки (если не сотни) миллиардов долларов, но до сих пор Запад не смог победить. Более того, он едва ли продвинулся так уж далеко в деле с 1971 года. Западные методики лечения злокачественных опухолей становятся все дороже и дороже. А русские нанесли по беде стремительный и относительно недорогой удар!»

В-четвертых, на основе, например, черешневского института в Перми можно создать уже не кластер, а настоящий бластер по производству ииновационной продукции — стрептококковых вакцин — и по подготовке медиков нового типа, умеющих применять технологии биомедицинские технологии здраворазвития. Бластер, по нашей терминологии — это научно-производственное, финансовое и коммерчески-торговое объединение вокруг производства товара или услуги, аналогов коим во всем мире еще нет. Бластер как бы выстреливает в окружающую реальность прорывные, закрывающие инновации, тем самым изменяя течение истории.

Такие же «бластеры» — это корпорации вокруг производства «березовых» препаратов и коноваловской супрамолекулярной «гомеопатии».

В текущей реальности и при действиях в убогих рамках привычной «рыночной стратегии» у русских нет ни малейшего шанса войти в число великих фармацевтических держав. Лекарственная промышленность СССР, в основном следуя тем же курсом, что и западная, уже отставала от США и Европы. Союз, не производя многих препаратов, был вынужден покупать их либо в Восточной Европе (у Югославии, Венгрии или Польши), либо в странах НАТО, либо в Индии. Но после развала Советского Союза положение стало еще горше: отсталость только усугубилась. Теперь мы отстаем даже от Китая. Чтобы построить сравнимую с западной фармацию, русским придется вложить сотни миллиардов долларов в то, чтобы поднять такие же, как на Западе, научные центры и заводы, оснастить их оборудованием высшей марки, подготовить сотни тысяч отличных, вышколенных работников. А зачем? Чтобы, по сути дела, делать те же лекарства-антибиотики, что и США, Европа, Индия, Китай. Чтобы сражаться за место на рынках, уже плотно занятых другими, причем с теми же, по сути дела, медикаментами. Понятно, что никто не будет тратить такие астрономические деньги на предприятие со столь сомнительным успехом, где затраченные средства, скорее всего, никогда не окупятся. Все равно более сильные корпорации побьют русских в конкуренции. Все равно по всем рыночным канонам выгоднее не свои препараты делать, а закупать готовые.

Но прорывные инновации в корне меняют всю картину! Русские безоговорочно и с блеском побеждают, если выходят на рынок с лекарствами совершенно нового типа, посрамляющими антибиотики и оставляющие их далеко позади по действенности. Пусть все торгуют Прошлым, а мы предложим покупателям Будущее! Лекарства из следующей исторической эпохи, что … уничтожают надобность в последующих лекарствах. Лекарства, что действительно исцеляют людей, а не «подсаживают их на иглу» и обеспечивают вечные прибыли для фармацевтических корпораций. Вместо того, чтобы беспросветно и безуспешно драться за свои ничтожные доли существующего рынка медикаментов, мы одним «атомным взрывом» открываем себе практически необъятный новый рынок, где есть только один-единственный продавец — мы! И тогда достаточно вложений всего в несколько миллиардов (по валютному счету), чтобы обрести русскую фармацевтику планетарного значения. И тогда мы сможем зарабатывать в год десятки миллиардов долларов на микробах, блин, а не на торговле энергоносителями…

Когда нас спрашивают: «А что, собственно говоря, эти отсталые русские варвары могут предложить миру, помимо нефти и газа?», мы говорим: да вот такие вот чудеса, как у Черешнева, Коновалова, «Биоцевтики» и «Березового мира»! Они очень здорово дополняют и «Россию-2045», и возможный прорыв Солошенко-Янчилина.

Плюньте в рожу тем, кто говорит, будто мы навсегда отстали от Запада. Это он от нас во многом отстал в бытность Советского Союза. Русско-советская наука породила множество еще неразвитых направлений медицины исцеляющей и здраворазвивающей. И те же фагоцитные препараты, и иммуномодуляторы, и серотониновые технологии лечения, о коих мы рассказывали еще в «Третьем проекте. Спецназе Всевышнего». В Русском мире до сих пор ведутся дух захватывающие исследования в области применения «памяти воды», электрографической диагностики, волновой медицины. Беда — в том, что «рыночным либералам» все это — как нож в печень.

Мне, читатель, совершенно ясно, что чудеса русского биотеха в РФ будет всячески подавляться и глушиться. И точно так же ее в штыки встретят на Западе. Только истинная Россия с Диктатурой развития и национальным социализмом в силах построить описанные нами биомедицинские бластеры.

Причины также ясны. Ну разве богатейшие транснациональные корпорации-производители антибиотиков и других лекарств смирятся с тем, что русские сделают нечто, что уничтожит рынок антибиотиков? Что разорит сети фармацевтических предприятий по всей планете, оставит без работы огромные научные лаборатории «антибиотистов», уничтожит прибыли влиятельных корпораций? Ведь производство лекарств нынче — это бизнес, по прибыльности не уступающий наркоторговле. Чем больше и дольше болеют люди — тем выше прибыли фармацевтических компаний. Тем больше тех же антибиотиков можно впаривать больным, тем больше наживаться на бюджетных подрядах стран всего мира, закупающих лекарства западного образца для своих министерств здравоохранения. Гляди, читатель: некоторые «суперсовременные» антибиотики стоят до 20 долларов за таблетку (сам покупал для мамы — знаю), а к ним нужно покупать еще препараты для восстановления микрофлоры кишечника, уничтожаемой этими же антибиотиками, да вдобавок ко всему — и противогрибковые лекарства. Чуете, какие прибыли мы приносим фармацевтическим компаниям?

На планете давно сложилась фармацевтическая финансово-промышленная мафия-голем, что кровно заинтересована в нездоровье человечества. На хрен голему победа над раком, если больных можно доить годами, продавая им архидорогие медикаменты? Каковые, собственно говоря, не врачуют, а только поддерживают пациента в полубольном состоянии. Каждый год на раковых больных делаются астрономические барыши. И чтобы лишиться их из-за какого-то пермского стрептококкового лекарства, что рассасывает злокачественные опухоли? Да ни за что!

Неужели сия мафия не сделает всего, чтобы подавить опасное для нее «здравовосстановительное» направление, олицетворяемое в данном случае Черешневым и его соратниками? При этом мафиозное и коррупционное государство РФ не станет защищать перспективное направление и вкладывать в него средства. А зачем? Ведь «либерально-рыночная» Эрэфия есть государство победивших преступников и коррупционеров. Государство торжествующей «низшей расы» хапуг и полуобезьян. А им-то восстановление здоровья русской нации на черта? Бело-сине-красные чиновники на болезненности и вымирании русских делают солидные личные состояния. К чему какие-то там стрептококковые вакцины, коли можно за счет бюджета и всяческих там страховых фондов каждый год закупать горы импортных лекарств за границей, причем фирмачи будут исправно платить «откаты» в карманы россиянских чиновников, ведающих закупками? Ба, да кто же по доброй воле, не получив приставленного к виску ствола, от такого сладкого куска откажется? Кто же, коли нет опасности стать к стенке, сесть на нары и лишиться всего личного состояния, станет заниматься производством вакцин, уничтожающих саму необходимость ежегодных закупок гор медикаментов? Кто же из бело-сине-красных бонз станет развивать то, что объективно ведет к уменьшению потребности граждан страны в лекарствах, к восстановлению и укреплению их здоровья? Ведь уменьшается возможность личной наживы коррупционеров-бюрократов, а коррупция с 1991 г. — это основа основ государственной власти в РФ.

Против новых лекарств восстанет западная «страховая медицина», которая держится на громадных объемах потребляемых антибиотиков и на применении методов лечения, длящихся годами и выворачивающих карманы граждан. Ведь для этой «медицины» чем больше люди болеют — тем выгоднее.

И точно так же «свиньей» пойдут на новую медицину богатые владельцы аптечных торговых сетей. Им-то лишаться прибылей совершенно не хочется.

Добавьте к этому страшный процесс, о котором говорим и мы, и такие умники, как Фурсов с Неклессой: «коммерциализации» государств в условиях глобального капитализма. Процесс превращения государственных аппаратов в подобия корпораций, ищущих лишь максимальной прибыли для чиновничьих и политиканских кланов, что контролируют власть. Одержимые лишь погоней за личными и групповыми барышами, современные правители что на Западе, что на Востоке уничтожают многие живительные инновации, гасят судьбоносные научно-технические прорывы.

Под защитой национально-футуристического государства

Капитализм, читатель, тоже умеет губить прорывные инновации. Отбросьте сказки о том, что при капитализме-рынке все диктуют интересы рядового потребителя! Брехня все это! Рынком рулят в основном интересы крупного капитала, который желает получать большие и гарантированные прибыли. Миллиарды простых потребителей и рады были бы купить волшебные, суперэффективные лекарства, восстанавливающие здоровье — да только это совершенно невыгодно крупному фармацевтическому капиталу, ибо уничтожает его рынок. Большой капитал давно рассматривает массы простых потребителей как бесправное быдло, которому можно с помощью рекламы и пропаганды внушить: «Альтернативы нашим лекарствам нет. Тот, кто утверждает обратное — шарлатан или сумасшедший. Смейтесь над такими людьми или шарахайтесь от них, как от прокаженных. Пейте антибиотики — ведь именно этого вы хотите! Наши новые лекарства (как правило — старые, но с новыми названиями) вас осчастливят. Да, конечно, одна упаковка нового суперантибиотика стоит почти сотню евро: но ведь здоровье дороже! Покупайте, несите нам ваши денежки…»

Нынешний капитализм давно формирует спрос рынка под то, что производят транснациональные корпорации. С помощью рекламы (технологий «промывки мозгов») капитализм заставляет людей покупать не то, что им действительно нужно, а то, что предлагают всесильные и сверхбогатые корпорации-големы. Политику, несущему идеи новой научно-технической революции, идеи выхода из теперешнего тупика в развитии, никогда не прийти к власти на выборах. Огромный Голем, состоящий из корпораций и бюрократов, уничтожит его, сотрет в порошок массированной пропагандой, заклеймит как «фашиста и опасного маньяка», под сотнями предлогов не допустит к выборам. И точно так же будет раздавлен тот, кто дерзнет построить свою компанию, производящую радикально-инновационные вещи, грозящие прибылям крупного капитала. Его либо раздавят и разорят, либо вытолкнут в маргинальную нишу, где он будет делать мизерные партии товара, едва сводя концы с концами и не имея возможности широко оповестить людей о достоинствах своих разработок. Да и денег для совершенствования своих инноваций у такого смельчака не окажется. Интернет-призывы такого смельчака потонут в массе «информационного мусора» и в писаниях откровенных шарлатанов…

Капитализм, читатель, уже изжил себя. На множестве примеров можно показать то, как он душит развитие и мешает людям идти к счастливой, полнокровной жизни. Как он создает шизофреничный мир вывернутого сознания и психоманипуляций вместо здорового Мира Полудня.

Задача русских, желающих спасти свой народ и победить в глобальной конкуренции — породить альтернативу загнивающему капитализму. Создать строй Будущего, новую модель общества и государства, новую экономику, новый инновационный взрыв. И некоторые черты такой альтернативы, читатель, мы с вами уже нащупываем. Это — Диктатура развития. Это — русский национальный футуризм, нацеленный на построение реалий новой эпохи: Нейромира. Русский НФ, враждебный примитивному гитлеровскому расизму, нацеленный на торжество людей-творцов над высокопримативными полуобезьянами. Это — создание невиданного ранее типа государства, идущего на смену умирающему национальному государству и уродливым мутантам, «государствам экономики и политики! Сюда органически ложатся Пятилетки развития — и многоярусная экономика, включающая в себя и высшую креаномику, и социалистический сектор, и ярус свободного рынка. Здесь же — и применение высших психотехнологий и оргтехнологий для полного искоренения коррупции — равно как и для отбора людей высшего качества. Здесь же — и антибюрократические технологии самоуправления — «разумные города».

Таков должен быть революционный, русский национальный футуризм.

Его государство ставит во главу угла не прибыль и не снижение издержек любой ценой. Нет, его главные цели — сохранение нации через построение реалий новой эпохи. Главная цель — не прибыли той или иной группе обеспечить, а решить проблемы, стоящие перед нацией, причем решить, как можно скорее и с наименьшими издержками! Один лишь сей принцип заставляет новый строй прибегать к прорывным инновациям. Спасение и процветание русского народа — не в примитивной гитлеровской попсе (мочи всех нерусских!), а в строительстве Нейромира, антиобезьяньего общества. Прибыль и снижение издержек — это не цели, а средства для достижения более высокой Цели. Это государство принципиально небюрократично, у власти в нем — бессребреники, одержимые достижением той самой Цели, умные и энергичные фанатики. Люди с горячим сердцем, но холодной головой. Те, кто в клочья рвет алчных, коррупционных обезьянолюдей.

Только в таком обществе могут развернуться во всю мощь инновации, подобные чудесам русского биотеха. Мы ведь взяли для примера всего одно направление. Но ведь их все еще много. Везде — в транспорте. В строительстве. В сельском хозяйстве. В авиакосмической сфере. В связи. В информатике. В педагогике и психологии. Практически в любой сфере мы в силах отыскать и развить прорывные инновации. И это будет звездным часом русских, их историческим реваншем…

Послесловие

Вот и закончена наша книга. Мы писали ее, отдавая книге часть своей души. Не судите нас строго.

Вопросов она, поди, породила у вас тьму-тьмущую. Но невозможно дать все ответы в одной книге. Мы уверены, что жизнь все равно вынудит русских думать о Русской идее и воплощать ее. Ибо жизнь без смысла невозможна. Во всяком случае, долгая и счастливая.

Обретение Русской идеи считаем важнейшим условием нашего национального спасения. Жестокая реальность новой холодной войны не оставляет иного выбора.

Не стоит бояться каких-то экономических ограничений и твердить: «Денег не хватит!» Хватит. Мы показали источники финансирования в «Национальном футуризме», а еще раньше — в «Третьем проекте». Включая и разумную эмиссию, и конфискацию награбленного у высокопоставленных воров.

Просто всему этому нужен Смысл. Русская идея без науки, техники и промышленности жить не может.

Нам нужно покончить с отвратительной «традицией»: уничтожением и затаптыванием собственных гениев и пророков. Каждый из них должен быть найден и поставлен на службу национальному возрождению.

Мы попробовали свести воедино Идею и Технику в одной книге. Смысл и Звездолет. Получилось ли это у нас? Вам судить, друг-читатель…

Примечания

1

Примечательно, что Наполеон подобного прорывного, венчурного решения принять так и не сумел. Почему? Загадка.

Ведь и Наполеон обладал как живым воображением, так и неплохими знаниями в математике. Накануне Егпетского похода 1799 г. молодого генерала Бонапарта приняли в члены французской Академии наук. Он даже доклад делал на ее собрании о попытке изобретателя Кюньо построить паровую самодвижущуюся повозку для перевозки пушек в 1769 г. Именно в стенах Академии будущий император говорил, что военное искусство — это сгусток всех прочих наук и искусств. То есть, он понимал значение прорывных изобретений и радикальных инноваций в военном деле.

Однако на практике Наполеон оказался чуть ли не ретроградом. Он отверг не только Фултона с его пароходом, но и отказался от использования привязного аэростата для разведки поля боя и наблюдения за противником — хотя до него это уже делали. Наполеон не заметил и пороховых ракет с фугасными и зажигательными боевыми частями, которые применили англичане (а потом применит русский генерал, малоросс Александр Засядко).

Точно так же и Гитлер, физики которого в 1939 г. опережали атомщиков всего мира, не смог понять значения атомной бомбы…

(обратно)

Оглавление

Предисловие: от «национального футуризма» к «техносмыслу Русской идеи»

В поисках выхода

  Желтая королева

  Убийство русского человека

  Главная тайна Руси?

  Кратчайший курс историософии

  Тени западного окна

  Концепция о душегубах

  Перпетуум мобиле

  Концепция русской мысли

  Требования к национальной идее

  Шаг вперед

  Facies hipocratica

  Космическое спасение народов России

  Русский проект

  Смысл жизни по-русски

  Начнем творить

  Изгой

  Чувство земли

  Континентальный крест

  Окно в Европу / Окно в Азию

  Империя

  Морская политика

  Ключ русской границы

  Государство

  Революционная теория денег

  Революционная теория права

  Вершина

  Точка страха

  Царство свободы

  Где живет русская любовь?

Борьба за русский техносмысл

  Трагедия Александра Чижевского

    Казалось бы, будущее велико и безоблачно…

    Первые опыты

    Трудный путь к триумфу

    Прорыв

    «Арженка»

    Инквизиторы: братья Завадовские

    «Эффективные менеджеры» в 1931 году

    Бесы мобилизуются

    Почему их нужно иногда больно бить?

    Обезьяний трибунал

    Расправа

    Драма академика Капицы

    Снова — серая стая

    Ошибка Берии

    Трагедия механохимика Йоханеса Хинта

    Обманчивый успех

    Борец со старыми монополиями

    Уничтожение и гибель

    В «новой России»: судьба Владимира Попова

    Уроки трагедий

    Если мы хотим построить звездолет…

  Записки национал-футуриста

    На переломе эпох

    Погребальный звон по «нефтяной цивилизации»

    Бессильный «полюс силы»

    Труднейшая задача: строить новый мир

    Инновационная доблесть вождя

    Пределы «ручного управления»: казус Ледина

    Как Советский Союз не смог использовать то, что имел

  Загадка «ядерного чуда»

    Почему вообще начался Атомный проект?

    На волоске от краха: «Долина смерти» 1939–1941 годов

    Когда проект спасли два хулигана, а не Ванневар Буш

    Декабрьское чудо

  «2045» — русский суперпроект XXI века

    «Порталы» в грядущее

    Если прорваться на неожиданном фронте

    Эффект Солошенко-Янчилина

    Сингулярность по-русски

    Инь-то есть, вот Яня — дефицит!

    Русский дебют

    Не может быть?

    «Россия-2045»: бессмертие, новая раса, новая энергия, космическая экспансия!

    То, что под силу киборгу

    «Золотое звено»

    Вызов в новой холодной войне — НХВ

  НХВ, наука и слом инновационного сопротивления

    Научный фронт НХВ

    Выход из опасного положения

    Ставка на мегапроекты развития

    Эффект Мекки: венчурная страна

    Необходимая трансформация РАН

    «Машина научных открытий» — великий ускоритель

    Принципы ускорения

    Эзотерическая победа: выход из технологического тупика

  Новая атомная энергетика как резервный вариант

    Конец капитализма неизбежен

    По колониальной колее

    Единственная позитивная программа

    Потерянные годы

    Сколько нужно новых энергоблоков?

    Фактор Острецова

    На пороге возможного энергетического прорыва

    Грустная реальность

    На кого работает нынешний «Росатом»?

    Философия смелости

    Криолангистика вместо аквалангистики

    Лекарства из числа «запрещенных технологий»

    Безумству храбрых…

    Прорыв Черешнева: все началось с работы на «войну»

    Удивительный мир русских биотехнологий

    Береза как национальный шанс

    Сегодня — «гадкий утенок», завтра — прорывная инновация

    Под защитой национально-футуристического государства

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg