«Фантастика восьмидесятых - причины кризиса»

Переслегин C. Б.

Фантастика восьмидесятых: причины кризиса

- Часть 1.

Феномен псевдофантастики

"...Каждый год издательство "Молодая

Гвардия" открывает сотни новых имен... Это

лучшие авторы, прошедшие через жесткую

творческую конкуренцию."

"Известия" 30. 7. 87.

Обернулся к первому и стало иначе:

Для увидевшего вторую образину

Первый - воскресший леонардо да винчи"

В. Маяковский. Данная статья посвящена негативным явлениям в советской фантастике, как-то: расцвету серости, торжеству вторичности, доходящей до плагиата и автоплагиата, нашествия идейной, научной, технической, наконец, литературной безграмотности. Более всего нас будут интересовать истоки деградации литературы. Чтобы отыскать их, мы совершим подробную и в чем-то даже увлекательную экскурсию по произведениям писателей - "молодогвардейцев", изучим творчество таких корифеев, как владимир щербаков, борис лапин и дмитрй де-спиллер, не обойдем вниманием и других, менее известных, но столь же талантливых авторов.

Этот обзор станет отправной точкой нашего исследования.

Глава 1

Псевдолитературу в нашей стране выпускают крупносерийно. Мы захлебнемся в обилии материала, если как-то не классифицируем его. Вот почему я начинаю с систематики, хотя подобная работа скучна и к тому же во многом случайна по своему содержанию.

Можно выделить три уровня псевдофантастики. Верхний я называю халтурой, употребляя этот термин без уничижительного оттенка. К нф-халтуре относятся произведения, талантливые хотя бы по одному критерию. Как правило, они хорошо читаются. (Особенно, если не знать оригиналов.) Халтура включает в себя удачные перелицовки чужих произведений и упрощенничество, для которого характерно навязчивое стремление автора выхолостить исследуемую им проблему.

Наконец, самые яркие образцы псевдолитературы я отношу к уровню паталогий. Надо сказать, что в отличие от серых книг, эти книги читать интересно, как интересно смотреть на уродцев в кунсткамере. Паталогии совершенно непредсказемы.

На этом уровне встречаются книги литературно беспомощные, безграмотные, наконец - с идейными извращениями.

Сразу отметим водораздел между халтурой с одной стороны, серостью и паталогией - с другой. Халтура часто талантлива, поэому ее трудно отнести к псевдолитературе, тем более, что вряд ли найдется фантаст, который хотья бы раз в жизни не отдал ей дань. Халтурой зачитываются: по университету ходят распечатки с Саймаковским "Братством талисмана" - упрощенным переложением Толкиена, в библиотеках - очереди на Стивена Кинга, Крапивин, автор знаменитой "Голубятни" получает премию за "Детей синего фламинго", где используются мотивы "Дракона", а "Перевал" К. Булычева ценят едва ли не выше "Льда и пламени" Р. Бредбери.

Относя к "негативным явлениям" большую часть творчества Булычева и Ларионовой, всего Ярославцева, Балабуху, Шаха, многое из написанного Бабенко и Геворкяном, я заслуживаю упрека в узости, доходящей до фанатизма. Сразу оговорюсь поэтому, что считаю развлекательную халтуру не только. Естественной, но и необходиой. Она выполняет важные общественные функции, обеспечивая отдых читателей, а иногда и облегчая им социальную адаптацию. Проблема заключается в возникновении антиотбора - ситуации, при которой удается публиковать лишь низкосортные произведения. Халтура начинает определять качество фантастики в целом, и тогда рождается паталогия - уродливая карикатура на нее. В условиях восьмидесятых годов расцвет халтуры и нашествие паталогий слиты воедино. Эти два процесса и определили деградацию советской фантастики.

Глава 2

итак, мы, наконец, переходим к обзору. Разумеется, нельзя охватить в одном исследовании весь поток макулатуры, изданной в последнее десятилетие. Мы рассмотрим лишь самые яркие произведения и начнем с научно и технически безграмотных.

"Химик вагранян был лучшим гимнастом в экипаже. "Солнце" он крутил на турнике так, что с ним на земле сравнились бы немногие. Но тут он обжег руку, две недели не подходил к снарядам. Наконец, выздоровел, прибежал в спортивный зал, прыгнул с разбега на турник и... Упал с криком. Мускулы у него порвались на руках, не выдержав возросшей массы тела." (1)

Приходится привести извинения за то, что я вышел из хронологических рамок повествования, процитировав рассказ, опубликованный еще в шетидесятые годы. Меня оправдывает лишь его недавнее переиздание, - притом в книге, адресованной школьникам. Да и жаль исключать из рассмотрения самый яркий пример "релятивистской фантастики".

Как известно, специальную теорию относительности проходят сейчас в средней школе. Каждый десятикласник обязан знать классическую формулировку постулата Энштейна: не существует такого физического эксперимента с помощью которого можно отличить покоющуюся систему отсчета и систему, движущуюся относительно нее равномерно и прямолинейно.

В нашем случае покоящаяся система отсчета связана с землей. Равномерно (почти) и прямолинейно относительно нее двигается корабль-астероид. Так что, если жуткие мучения испытывали астронавты, то как же чувсвовали себя земные старики, женщины, дети?

Остается лишь радоваться, что из всей теории относительности в память Г. Гуревича запвло лишь "увеличение" массы на субсветовых скоростях. О "сокращении" поперечных размеров он, видимо, ничего не слышал, иначе на страницах "функции шорина" мы бы прочли леденящий душу рассказ о том, как огромная сила медленно сплющивала космонавтов и их корабль...

Непонимание программного принципа относительности - беда не только Г. Гуревича, но и патриарха советской фантастики А. Казанцева. В романе "Сильнее времени", литературные достоинства которого мы здесь обсуждать не будем, автор следующим образом решает знаменитый "парадокс близнецов": "Ученым ХХ века было невдомек, что во всей вселенной нет силы, способной разогнать землю до субсветовой скорости." (Цитировано по памяти.)

Это уже уровень старика хоттабыча. Александру казанцеву невдомек, что учеными ХYII века была открыта относительность движения - нет никакой разницы - разгонять землю или корабль.

Сразу внесем необходимые уточнения. Фантастическое произведение, разумеется, не учебник по физике. Почти все авторы используют в своем творчестве нуль-транспортировку, разную деритринитацию, плоскоту, аннигиляторы Танева и иные средства сверхсветовой навигации. Никто за это не обвинит их в безграмотности. Право писателя - строить и обосновывать (или не обосновывать) свою собственную физику, в которой действуют иные, не известные сегодняшней науке законы. К релятивистским паталогиям я отношу лишь те случаи, когда автор прямо ссылается на теорию Энштейна и, утверждая, что действует в ее рамках, допускает грубейшие ошибки.

Паталогии, обычно, носят комплексный характер: они одновременно и безграмотны, и слабы литературно, и содержат идеи, мягко говоря - странные.

"Фнукция Шорина" тому наглядный пример. Из всех героев этого густонаселенного произведения запоминается лишь сам герман Шорин. Чем? Фанатизмом, доходящим до крайности.

"В больничной палате, куда переселилась добрая треть экипажа, Аренас созвал совещание.

Лететь вперед или вернуться?

- Вперед! Сказал Шорин. Мы долетим до первой планеты и сменим воду.

Но вернуться можно было за год, а лететь вперед предстояло почти четыре года, и никакой уверенности не было, что у Альфы есть планеты, что там можно достать воду. И дома ждали надежные врачи, а впереди были неизвестность и самостоятельность.

Три солнца, десятки планет, на какой-нибудь есть разум, на какой-нибудь умеют лечить лучевую болезнь, - убеждал Шорин.

Было решено возвратиться. Тридцатью двумя голосами против одного."

Кстати, обратите внимание на предложенный Г. Гуревичем способ решения спорных вопросов - голосование. То есть, если бы Шорину удалось собрать большинство, звездолет полетел бы дальше, и больные погибли. Причем, голосовавшие против продолжения экспедиции рисковали бы жизнью вопреки своему желанию. Гуманно для людей будущего... Впрочем, побережем иронию. Расследуя творчество Б. Лапина, мы убедимся, что мир Г. Гуревича действительно гуманен - по крайней мере, относительно.

Продолжим разбор "фантастической безграмотности". Наша следующая тема - логические ошибки.

Мир фантвстического произведения может быть сколь угодно сложным, невероятно далеким от нашей реальности. Он может даже оказаться нестабильным до иррациональности, правила превратятся в исключения, а исключения станут правилами. Порядок в созданную пером писателя вселенную вносит его воля через посредство законов логики.

Логик довольно много. Математическая, она же логика аристотеля. Диалектическая. Художественная, или логика образов. Психологическая. Зазеркальная логика Кэрролла. Сартровская. Наконец, детская.

К счастью, авторы паталогий не знают о таком богатстве возможностей. Они пытаются строить свои произведения лишь на основе обыднной логики. Нередко эти попытки оказываются безуспешными. Возникающие ошибки я делю на локальные и глобальные. Примером локальной ошибки может служить "Монополия на разум" М. Пухова. (2)

М. Пухов, выпускник МФТИ, специализируется на чистой научной фантастике. Во многих его рассказах главное - это научная загадка, которая, к сожалению, иногда оказывается не только весьма прозрачной, но и безграмотной.

Не все ошибки М. Пухова доступны для нашего анализа. Так, в первой главе упомянутой "Монополии..." Описана черная дыра, мало похожая на физический об'ект, предсказанный в 1916 году Шварцшильдом. Но доказать недостоверность научной информации, сообщаемой читателю М. Пуховым, я могу лишь приведя здесь большой отрывок из "Гравитации" Д. Уиллера, что, разумеется, неприемлимо. Если бы из "Монополии на разум" можно было взять хоть что-нибудь, кроме информации, безграмотность в столь сложном вопросе я бы простил.

Во второй части рассказа допущена другая ошибка - чисто логического типа. Автор изобрел машину времени, не нарушающую постулат причинности. Перемещаясь на неделю в прошлое, она одновременно на семь световых дней смещается в пространстве. Так что, вмешаться в свое прошлое нельзя.

А если все-таки можно? Давайте включим машину дважды. Поскольку в пространстве нет выделенных направлений, перемещения будут независимыми. Тогда суммарно машина меньше сместится в простанстве, нежели во времени (ведь сумма двух сторон треугольника всегда больше, чем третья сторона.), И оживут классические парадоксы хронофантастики.

Ошибка не очень прозрачна и вполне допустима для автора-гуманитария. Но со стороны бывшего физика она, на мой взгляд, означает глубокое неуважение к читателю. М. Пухов не удосужился сделать элементарную проверку пришедшей ему на ум фантастической идеи. Впрочем, возможно, пухов просто доверился французскому геологу Ф. Корсаку, который предложил данную модель машины времени лет на двадцать раньше. (См. Ф. Корсак. "Бегство земли".)

Значительно чаще, чем чистые логические ошибки, характерные для М. Пухова, встречаются нарушения психологической логики: сначала пропадает мотивация поступков персонажей, затем теряется всякая последовательность в сюжете. Так возникают "мании".

Для произведений этого типа характерен воинствующий антиимпериализм. Их сюжет стандартен и может быть рассказан в трех предложениях. Что-то открыли или построили. Капиталисты хотят забрать себе или уничтожить. Герои побеждают капиталистов.

Вся "антиимпериалистическая фантастика" восходит к одному первоисточнику - "Гиперболоиду инженера Гарина" А. Толстого. На мой взгляд и эта книга не является шедевром, переложения же в лучшем случае просто бездарны.

Я употребил термин "мания". В психиатрии он означает навязчивое желание, обычно, либо неосуществимое, либо бессмысленное.

Советские инженеры строят метро из Москвы во Владивосток. Долго строят. Им упорно мешают империалистические разведки. К сожалению, остается неясным, к чему этот невероятно дорогой проект нам и чем он так досадил мировому империализму. По-моему, пытаясь уничтожить тоннель на ранней стадии строительства, запад действует из чистого альтруизма.

В реальной жизни, увы, капиталистические державы в наши грандиозные начинания не вмешиваются. Примером тому ленинградская дамба, пришедшая в реальный мир со страниц печально знаменитого романа А. Казанцева.

Большинство "маниакальных произведений" было написано в тридцатые годы. Но и в наше время этот тип паталогий не умер, примером тому может служить повесть В. Корчагина "Конец легенды". (3) Прийдется разобрать ее подробно - у Корчагина достаточно безграмотностей всех видов.

Трансатлантический лайнер, на котором плывет в США советский ученый, натыкается на мину, оставшуюся со времен войны. Гигантский корабль тонет почти мгновенно, не успевая даже подать сигнал бедствия. Спасаются лишь четыре человека.

Так бывает? Бывает. Только очень редко: последний пропавший без вести пассажирский трансатлантик - "SITY O GLASCOW" исчез в 1854 году. Ну да простим это автору, тем более, что эпизод с катастрофой он придумал не сам, а позаимствовал у А. Беляева. (А. Беляев. "Чудесное око".)

Герои добирбются до острова. Там происходит первая ссора, в ходе которой советский ученый доказывает преимущества социализма. В дальнейшем, он занимается этим регулярно - примерно раз в десять страниц.

Остров оказывается плавучим. Это - огромный кусок пемзы, который без руля и ветрил болтается в океане. Он уносит героев на юг. А почему на юг? Гольфстрим идет на северо-восток, преобладающие ветры дуют в том же направлении, что определяется кориолисовой силой, то есть, вращением земли.

Однако, остров плывет на юг. Робинзоны ссорятся как по личным, так и по политическим вопросам.

Юрий Крымов влюбляется в прекрасную аборигенку Hорму, жертву волчьих законов капитализма. Брат отца Hормы спровоцировал пари и оставил семью на острове, зная, что он блуждающий. Его дьявольский план был прост. За год убить брата радиоактивными часами, потом найти остров по сигналам радиомаяка, спасти Hорму, жениться на ней и завладеть наследством. Отец Hормы действительно умер, и мать тоже, а вот радиомаяк сломался.

Поставим, однако, два вопроса. Во-первых, как умер отец? От лучевой болезни? Но излучающий точечный об'ект быстро вызывает из'язвление кож и, поэтому часы пришлось бы снять - просто от боли. Но, предположим, план удается, брат похоронен на острове. А часы? Норма взяла бы их с собой, как память об отце. И что же делать с этой радиоактивной уликой?

Опереточное злодейство на уровне пародийного фильма "Великолепный". Помните? "А зубы у крысы пропитаны цианистым калием."

А теперь второй вопрос. Почему остров не был запеленгован в те дни или часы, когда работал радиомаяк? Ведь действие происходит в северной атлантике - вокруг десятки, сотни судов и самолетов, спутники, система противолодочного патрулирования.

В подобные технические тонкости В. Корчагин вдаваться не захотел. Ему было важнее продемонстрировать преимущества советского образа жизни.

Выяснив тайну острова, немцы решают продать его американскому правительству для создания военной базы. Крымов и Hорма считают, что их долг - помешать зловещим планам империалистов. Рискуя жизнью, советский ученый уничтожает остров.

Эта "героическая" борьба лишена смысла, поскольку никакой стратегической ценности плавучий кусок пемзы не представляет. Ставить на нем военную базу - все равно, что размешать ракеты на айсбергах.

Сравнение небезосновательно, только устойчивость плавучего острова длжна быть еще меньше, чем у айсберга. Героям очень повезло, что осторв не перевернулся. Впрочем, еще раньше он должен был разломиться на части - пемза, как конструктивный материал, отличается хрупкостью, а остров был не только большим, но и пустотелым...

Закончим на этом перечисление корчагинских нелепостей. Приведу лишь отрывок из послесловия к книге:

"...Разве мало таинственного и непонятного осталось на земле? Разве мало легенд, связанных с редкими геологическими явлениями, ждет своего н_а_у_ч_н_о_г_о об'яснения? Об этом и повествует н_а_у_ч_н_о-фантастическая повесть "конец легенды"". (3)

Во второй части статьи нам предстоит разобраться, почему книга В. Корчагина была опубликована.

Локальные логические ошибки распространены настолько широко, что уже считаются простительными. Реже встречаешь нарушение глобальной логики повествования. Пожалуй, здесь вспоминается прежде всего кинофантастика. В "Молчании доктора Ивенса" ни один поступок командира инопланетного корабля не следует мз предыдущего. Совершенно необ'яснимо поведение героев "Акванавтов". Впрочем, этот фильм, снятый по повести С. Павлова, представляет собой коллекцию разнообразных паталогий - идейных, сюжетных, логических, даже антуражных. Начать хотя бы с завязки: возлюбленная главного героя, батиандра, человека-амфибии, способного дышать водой, разбивается на мотоцикле с бензиновым двигателем. Хорошо еще, что не в двуколке.

Однако, видеопаталогии - тема отдельной статьи. Вернемся к литературе. Данный раздел я хочу закончить, представив читателю неопубликованное пока произведение - "Тахиону" Т. Голубевой.

Пересказывать эту повесть не берусь, так как пересказ подразумевает, что некоторая логическая поледовательность в повествовании существует.

Планета покрыта океаном. На цепочке осторвов есть разумная жизнь. На континенте обнаружены ее следы, относяшиеся к далекому прошлому. Тайфун должен стереть архипелаг с лица земли. Но не стирает. Загадка.

На островах власть принадлежит колдуну, который живет вечно и недружелюбно настроен к землянам. На материке нашли странное смертоносное растение. Оно мгновенно прорастает из спор.

На архипелаге живут необыкновенные животные - тахи. Планетяне их очень чтут.

Ученики колдуна умирают молодыми. Еще одна загадка.

Теперь перечисляю разгадки.

Таха, ощущая какую-либо угрозу, отправляет весь остров в прошлое, где угрозы не было, а затем возвращает обратно. При переброске люди ощущают головную боль, а на время пребывания прошлом у них почему-то исчезает цветовое зрение.

Растение обладает огромной жизненной силой, его споры дают бессмертие. Колдун посылает за ним учеников.

Растения привезли и поселили на планете космические миссионеры, представители древней галактической цивилизации, верящей в бога.

С вашего разрешения, я оставляю этот бред без комментариев.

Глава 3

В данной главе речь пойдет о произведениях, авторы которых совершенно не владеют литературным инструментарием. Они просто не умеют писать.

"Каждые сорок лет космолетчики запирались в антианнигиляционные капсулы, переводили корабль на субсветовую скорость и там, в беззвездном и бесцветном засветовом антимире, где все наоборот, возвращали себе молодость. А тем временем корабль проскакивал очередной межгалактический вакуум, и перед глазами обновленных людей вспыхивали новые звезды, возникали новые миры, ждущие исследователей.

Сто тысяч лет прошли как один год." (4)

"Весь экипаж "Валентины" проснулся от глубокого анабиоза. И все, кто оказался свободным от вахты, собрались в кают-компании. Огромное помещение заполнилось почти до отказа. Шутки, смех, звучали не умолкая. Люди были радостно возбуждены, как всегда бывает, когда в близкой перспективе возвращение на pодную землю.

- Теперь пойдем в трехмерном пространстве. Не люблю я эти заковыристые нуль-переходы.

- Верно. То ли дело - по старинке, под фотонными парусами, правда?

- Теперь - прямым курсом к Солнечной, - слышались отовсюду голоса.

Экипаж "Валентины" уже успел вчерне ознакомиться с окрестным пространством, изучить показаня приборов, полученные пока экипаж был погружен в глубокий сон.

- Необходимо обследовать получше эти небесные тела, - сказала Анга, старший астробиолог." (4, 5)

Понравилось?

Сейчас я должен об'яснить, почему эти отрывки наглядно демонстрируют литературную беспомощность авторов - В. Рыбина и В. Михановского. В наше время все приходится доказывать. Ведь шаблонность могут назвать традиционностью, неумение писать интересно - философичностью и глубиной, отсутствие характеров - типизацией, полный идиотизм сюжета и исходной посылки - оригинальностью и самостоятельностью.

Игра словами - занятие очень увлекательное. Но в литературе презумпция невиновности не действует. Произведения, о которых пойдет речь в этой главе, безоговорочно осуждены читателями. Они осуждены даже спекулянтами, ибо представляют собой редчайший образец - научную фантастик, на которую в стране нет спроса.

Для тех, кому все же требуется обоснование, задам единственный вопрос: есть ли в текстах В. Михановского и в. Рыбина хотя бы один неожиданный образ, нетривиальное сравнение? Фотонные паруса? Было. Они использова - лись М. Пуховым, а ранее - братьями Стругацкми.

Достаточно? Или нужно еще доказывать, что люди никогда не говорят так, как герои В. Михановского, что фраза: "необходимо обследовать получше эти небесные тела" напоминает бородатый анекдот про вежливого прораба, намекающего напарнику: "разумно снять с моей ноги это бревно, которое вы на нее уронили."

Критиковать таких авторов трудно, как резать воду. Для меня до сих пор остается загадкой, понимают ли они, что ничего не знают и не умеют, в часности, не умеют писать даже на уровне выпускных сочинений в школах-восьмилетках. С другой стороны, а зачем им это понимать? Ведь печатают.

В "литературной паталогии" я выделяю штампы, с которыми мы уже познакомились, ненаблюдательность и гигантоманию. Штампы очень скучны. Произведения авторов ненаблюдательных, напротив, прекрасно читаются.

"Бежала обезьяна неимоверно быстро, но зверь (кажется, это был саблезубый тигр) не отставал. Более того, расстояние между ними сокращалось." (6)

Это, видимо, рекорд. Хотя, конечно, не исключено, что Ходжиакбар Шайхов просто никогда не видел тигров, и перед нами пример безграмотности, а ненаблюдательности.

Подобные ляпы для современной фантастики 80-х годов в общем не характерны. Авторы-патологи успешно справляются с ними, своевременно вычеркивая из текста сравнения и описания. Но нельзя вычеркнуть психологию. Невнимательнность, ненаблюдательность автора проявляются сразу, как только герои начинают говорить или, не дай бог, размышлять про себя.

"Мало того, что Киан выдал на-гора алмазы, он еще сотворил уникальные бриллианты. Полагаю, они не отличаются от оригиналов. Может быть, даже на атомарном уровне. Цвет, структура поверхности, надписи на "Шахе". Поистине фирма веники не вяжет!

- Ты серьезно?

- То есть серьезнее некуда!" (7, С. 231)

Так разговаривают между собой исследователи венеры. Угадать планету, правда, трудно - на настоящую она мало похожа, но не будем придираться: Спартак Ахметов безусловно имеет право писать для десятков миллионов читателей, не знакомых с астрономией.

Киан - биоробот. На Венере у него пробудилась генная память, и он вспомнил, как был когда-то березкой, которую срубили жестокие люди.

Генная память столь часто просыпается в героях псевдофантастики, что не представляется возможным ответить на традиционный вопрос "уто у кого украл?". Обезьяна, удирающая от тигра, это, кстати, тоже горячечный бред ожившего прошлого.

Приведенная выше цитата безусловно является примером психологической недостоверности в словах. А вот перед нами мысли главного героя. Он летит над Венерой, ожидает смертельно опасного нападения ос и, естественно, вспоминает возлюбленную:

"Гражина тоже полюбила сразу, думал Ломов другой половиной мозга, - только боялась признаться даже себе. Она вообще не собиралась выходить замуж, хотела делать науку. Не понимала, что любовь помогает, а не мешает. У нас будут дети. Дочку назовем Зухрой - в честь красавицы Венеры. Нет, к черту Венеру! Дочку назовем Гражиной. Она будет красивой и умной - вся в маму... Хотя мои гены тоже чего-нибудь стоят. Гражина Ломова будет носительницей лучщей в мире комбинации генов! Поколения предков, как две реки, текли навстречу друг другу, любили, мучались, работали, чтобы слиться в Гражине Ломовой. Какой колоссальный опыт накоплен за столетия! "(7)

Здесь, пожалуй, автору следовало поставить многоточие...

Гигантоманией я называю разительное несоответствие между замыслом автора и размахом фантастического приема. По воробьям стреляют не пушки и даже не боевые аннигиляторы. В целях недопущения подкормки дынь селитрой прилетают инопланетные пришельцы. (8) Чтобы доказать, что нехорошо отцу-исследователю забывать про своего сына, срочно создаются два дубля нашей земли - в рассказе их называют казбеками. (9) Позволю себе выразить надежду, что при должной экономии можно было обойтись всего одним дублем, как это сделал для примерения командира корабля и начальника экспедиции другой советский фантаст. (10)

Еще один дубль земли встречаем в "Фаэтах" М. Чернолусского. (11) Там в запредельное пространство, заселенное фаэтами, попадает большая группа совеских граждан, ни одного из которых мне не удалось запомнить. Свою планету фаэты давно разрушили, да и сопредельную землю они превратили в асфальтовую пустыню...

Герои попадают в город "желтый дьявол", названный, по видимому, в честь Алексея Максимовича Горького. Здесь автор начинает критиковать капитализм и защищать идеалы нашей советской родины. (В еще более шаблонной форме, нежели В. Корчагин.)

Выясняется, что книга посвещена борьбе с перебежчиками и невозвращенцами. По мысли М. Чернолусского, все они, изменившие родине, попадают к фаэтам, которые всячески обижают их и эксплуатируют.

Что ж, для подобной критики капитализма и впрямь необходима параллельная вселенная. Если автор, изучая материал, ограничился программным очерком, прочитанным по диагонали, лучше перенести действие на сопредельную землю - подальше от реальных американцев, шведов или японцев.

Глава 4

произведения писателей-фантастов В. Попова и В. Де спиллера показались мне достойными отдельной главы. "Живые ископаемые", на тридцать лет пережившие свое время, они столь же уместны в нашей литературе, как стадо динозавров на улицах Ленинграда.

"Не улучшилось настроение у сергея и когда он в Алма-Ате пересел в вертолет, чтобы лететь в горы, в расположение экспееиции Коровина. Не привлекали его внимание ни проплывавшие под вертолетом ярко-зеленые долины с островами еловых лесов, ни голубая гладь Иссык-Куля, ни голые бескрайние громады ребристых каменных хребтов, прорезанных горными потоками и закованными в ледники. Он терзался неожиданной неисправностью прибора, хотел быстрее увидеть его своими глазами." (12)

Мне кажется, что литературный уровень повести "невидий" этим отрывком определяется однозначно. Штамп виден во всем, даже в структуре фраз, напоминающей стиль очерков пятидесятых годов. Абсолютная недостоверность психологии. Дело даже не в том, что нормальный человек не может остаться равнодушным, впервые увидев горы. Бывают исключения: Эрих Людендорф, когда адьютант обратил его внимание на красоту речки Прегель, блеснувшей в лучах заходящего солнца, бросил в ответ: "незначительное препятствие." (Б. Такман.)

Согласитесь - короткая, точная, безжалостная характеристика.

Казалось бы, в распоряжении автора фантастической повести было гораздо больше изобразительных средств, нежели у историка. Но ничего кроме "он терзался неожиданной неисправностью прибора" В. Попов написать не сумел. Не знаю, с чем это связано. Может быть, с талантом автора, может - с уровнем его профессиональной грамотности.

Есть еще третья возможность - с особенностями первоисточника. Ведь оригинал повести В. Попова в свое время неоднократно переиздавался. Прибор, неисправность которого так огорчила героя, был давно разработан фантастикой "ближнего прицела". Это - немцовский интровизор, который не то одну, не то две повести, искали, испытывали и налаживали неразлучные Бабкин и Багрецов. Правда, тогда не удалось заставить интровизор просвечивать землю на достаточную глубину.

К концу семидесятых годов проблему, по-видимому, решили и прибор, изобретение которого В. Попов приписывает Сергею Бурову, используется в геологоразведке.

Действие повести начинается с того, что расследуя причины аварии интровизора, буров обнаружил, что работу прибора нарушил некий ранее неизвестный минерал. Этот минерал - невидий и является главным героем повести. Судите сами: он не отражает свет, не поддается ковке, не нагревается, не плавится, не окисляется, не изнашивается, поглощает все виды излучений, сверхпроводящ до 2000 С. Еще он повышает гемоглобин, лечит псориаз, препятствующий личному счастью С. Бурова, оказывает общее благотворное действие на организм: "память свежая, думается легко." Кроме того, невидий позволяет... Но об этом чуть позже.

Пока что Буров ничего такого не знает. Он просто держит в руках неизвестный минерал и размышляет: "как сохранить необыкновенную находку в тайне?"

Скрывать невидий приходится даже от ближайших друзей. Это не так просто - версия Бурова уж очень неправдоподобна.

"Как же это ты, друг, умудрился начисто угробить прибор, спрашивают помошники, - хоть признайся, как ты его так?

Сергей оказался в явном затруднении. Но быстро нашелся и виновато ответил:... Как вы думаете, что ответил буров товарищу, стремясь рассеять его недоумение?

"...Об этом я напишу в об'яснительной директору. А тебе как-нибудь после расскажу. Ты прости, но я очень спешу..." (12)

Вот таким образом гениальный ученый пытается сохранить тайну, и это ему удается! (Пока я не обсуждаю вопрос, насколько буровская секретность вообще была необходима.)

Герой возвращаеся в Москву, знакомит с открытием компетентных специалистов и компетентные органы, и в награду получает под свое руководство сначала лабораторию, затем институт и, наконец, об'единение.

Начинаются исследования, и свойства невидия раскрываются во всей полноте. Параллельно нарастает завеса секретности.

Происходит взрыв, весь район окутывает невидиевая туча, непрозрачная ни в оптике, ни в инфракрасных лучах, ни в радиодиапазоне.

"Только надо немедленно гасить все кривотолки вокруг этого случая, - говорит Буров. Нельзя привлекать к нему лишнее внимание." (С. 61)

Интересно, как герои себе это представляют? Как можно скрыть черное пятно, диаметром в несколько километров, аварию, о которой знают сотни, если не тысячи людей?

Меры, однако, приняты.

"Лаборатория в Соснах взорвалась, - тихо ответила девушка. Только ты никому, слышишь? Это и мне неположено знать."

Лет десять назад сотрудники крымской астрофизической обсерватории написали в часы досуга прекрасную юмореску "правда о бермудском треугольнике и летающей посуде". Пародия предвосхитила творчество е. Попова:

"А еще вчерась на рынке бабы сказывали, матрена тимофеевна оглядывается и шепчет, будто бы самого майора Коваленку послали туды... Только ты, гляди, никому не сболтни - государственная тайна! Мне - и то под большим секретом рассказали."

Шпионы, конечно же, не дремлют. Они пытаются захватить помошника Бурова, физика Костю, но не на того напали:

"Костя мгновенно выплеснул коньяк ему в глаза, тут же схватил пистолет и, опережая Леонида Захаровича, выстрелил сначала в него, потом в Сурена. Затем вскочил на подоконник, ударом ноги выбил окно и прыгнул с двухметровой высоты.

Вслед ему раздался выстрел.

Еще в полете Костя увидел метнувшийся к нему силуэт человека и выстрелил. Упав на землю, он тот час же вскочил на ноги и бросился изо всех сил бежать, петляя между деревьями.

Через некоторое время он услышал позади злобное рычание собаки. Оглянувшись, совсем рядом увидел свирепый оскал огромной овчарки и выстрелил в упор."

Двух профессональных разведчиков Костя убил, одного ранил, еще одного добила шаровая молния, позаимствованная из старого рассказа Охотникова. Впрочем, все эти подвиги были ни к чему - дачу окружили войска гозбезопасности.

А Буров продолжает размышлять:

"Выходит, и ядерное оружие может перестать быть грозным... Если даже останется только взрывная сила. Световое же и радиационное воздействие могут гаситься встречным взрывом невидиевой руды... Или - вдруг ядерные, в том числе и нейтронные бомбы в этой среде вообще не могут взрываться? Как все в природе гармонично создано: на всякий яд неизбежно находится противоядие... Надо только поискать хорошенечко."

"Мысль свежая и оригинальная". Лучшая защита от снаряда - броня, от газа - противогаз. А ядерная война станет безопасной, если удастся найти невидий. Или - что то же самое - создать сои. Сравнение правомерно: боевые лазеры сои, как и невидий, препятствуют взрыву боеголовок. Итак, Е. Попов солидарен с Р. Рейганом - СОИ - лучший путь к миру.

Повесть заканчивается апофеозом. Сергей Буров, уже академик, выступает на международной конференции:

- "-Да, велики возможности нашего невидия, но нам и в голову не приходит воспользоваться этим в каких-то иных целях, кроме мирных, ибо наш идеал - мирное сосуществование...

Последние слова Бурова потонули в бурной, долго не умолкавшей овации зала."

Эти строки обидно читать. Они представляют собой злую пародию на советские мирные инициативы. После того, как мы засекретили невидий, скрыли от врагов и от друзей все свойства фантастического минерала, в том числе - и возможность медицинского применения, после того, как мы разобрались в военном значении открытия и создали "невидиевый зонтик", получив тем самым решающее стратегическое преимущество, - после всего этого мы с удовольствием напоминаем человечеству, что наш идеал - мирное сосуществование!.

Кстати, это действительно мечта многих, что у нас, что на западе. Мирное сосуществоване с позиции силы.

Возвращаясь к общей оценке повести Е. Попова, замечу, что свойства невидия противоречат не только второму, но и первому началу термодинамики, то есть, закону сохранения энергии. Замечу также, что сюжет "невидия" принадлежит Владимиру Hемцову, "шпионские страсти" заимствованы у Григория Адамова, а дежурные присывы к миру взяты у Александра Казанцева.

По сравнению с повестью Е. Попова, рассказы Д. Де спиллера (13) производят меньшее впечатление. В произведениях этого автора "нет злодеев, без которых не мог обойтись даже такой романтик, как Грин. Да и сама вселенская природа не предстает здесь в качестве "злодея"... Ни в одном из сюжетов... Мы не найдем "пришельцев", "марсиан", столь привычных и, можно сказать, обязательных гостей из близких и далеких окрестностей вселенной... "Сверхестественное" получает статус природного естества, право нового закона или органического явления материального мира." Это - из предисловия, принадлежащего Ю. Медведеву, "молодогвардейцу", чье творчество будет рассмотрено в данной статье. Продолжим цитату:

"Вместе с тем, при избытке идей фантастических, нужно отметить и недочеты начинающего писателя: сюжетная монотонность, наукообразность изложения, не всегда уверенное владение литературным инструментарием... У Де Спиллера герои в разных рассказах разные, но они настолько лишены каких-либо индивидуальных черт, настолько не персонифицированы, что читатель вряд ли отличит их друг от друга, тем паче, что все они напоминают слишком уж рациональным поведением роботов одной серии.... Всматриваясь в персонажи Де Спиллера, всроминаешь девних пифагорийцев, а то и самого пифагора: методы познания чудес природы этих героев безудержны, но вместе с тем и чисты.

Не сомневаюсь, что читатели встретят литературный труд ученого, кандидата физико-математических наук, доброжелательно.... Занимательная для читателя старшего поколения, книга будет инициировать и увлечение наукой школьной аудитории.

С полной ответственностью рекомендую читателю эту книгу." (13)

Трудно сказать, как обстоят дела с чувством ответственности у Ю. Медведева. Во всяком случае, на протяжении двух страниц сравнить героев с с роботами одной серии и с Пифагором, отметить "ошеломляющую пародоксальность, и если угодно, некоторую элегантность" рассказов, автор которых, однако, "не всегда уверенно владеет литературным инструментарием", назвать сюжеты одновременно изящными и монотонными - это, как мне кажется, не свидетельствуют в пользу ответственности и даже просто человеческой порядочности автора предисловия.

Ситуация проста: рассказы дмитрия Де Спиллера невообразимо слабы. Сборник "Поющие скалы" месяцами валяется в старой книге, в разделе уцененных товаров. Это единственное, известное мне фантастическое произведение, которое продается ниже номинальной цены. (65 Копеек.)

В анкете, проведенной ленинградским клубом любителей фантастики, сборник получил среднюю оценку 0. 3 (Ноль целых, три десятых) по одиннаацатибальной шкале. Столько же получил Hемцов. Ниже фэны оценили лишь "Сильнее времени" А. Казанцева.

Ю. Медведев имел некоторое представление о художественных достоинствах сборника. Груповая солидарность вступила в противоречие со здравым смыслом, в результате и родилось это предисловие.

Однако, увлекшись анализом предисловия, я до сих пор не предоставил слова самому Дмитрию Де Спиллеру.

Рассказ "Шестикрылые осы".

- "Сначала братья Щелкуновы ни о чем не спрашивали Ходакова. После об'ятий они усадили его за стол. И, пока он ел, занимались приготовлениями к отлету. Необходимо было изучить гравитационную обстановку в окрестностях Юраса.

- Прости, а что случилось на Связном-15? - перебил николай.

- Я исправлял курс, увидел неожиданно осу, растерялся и забыл выключить серводвигатели."

"Он действительно забыл от растеренности вовремя выключить серводвигатели, и если теперь не запустить безотлагательно лучевые тормоза, то через минуту "Связной-15" врежется в Юрас и обратится в пламя."

- "-А что представляют собой осы? Ты знаешь это? - Спросил Hиколай. - По моему, они являются просто-напросто каменными морозными узорами."

Дмитрий Де Спиллер, видимо, путает звездолет с автомобилем, а планету с фонарным столбом. О квалификации водителя (пилота) и вовсе говорить не приходится.

Теперь - другой рассказ - "Поющие скалы", по имени которого назван сборник.

"Флора и фауна эвлимены были удушены ядовитыми межзвездными облаками четыре миллиона лет назад."

Утверждение, странное для кандидата физико-математических наук. Эвлимена описана, как планета земного типа. Чтобы уничтожить биосферу такой планеты, газ должен иметь очень высокую концентрацию частиц - порядка числа Лоншмидта. Разумеется, плотность реальных межзвездных облаков несравненно меньше. Но если бы Эвлимена на самом деле вошла в область пространства, заполненную газом такой плотности, какая требуется для "удушения", она бы просто сгорела, как сгорает метеорит.

Герои рассказа теряют свой космический корабль и ведут по этому поводу спор с претензией на остроумие. Пытаясь послать лазерограмму, они теряют вездеход, правда, находят свой звездолет. (На нем не было ни радиомаяка, ни каких-либо управляющих механизмов. Он дрейфовал по морю Эвлимены под действием ветра и волн.) Далее, герои решают возникшие научные загадки, долго рассказывая читателю о биогеоценозах и задавая друг другу вопросы, "свидетельсвующие о дремучем невежестве". Закончу эту главу, избавив вас от цитат из "Планеты калейдоскопов" или "Удивительной итви".

Глава 5.

Я прошу читателя изучить эту и следующие главы особенно внимательно. Во многом, выводы, к которым мы прийдем во второй части статьи, будут основаны на их материале.

Итак, паталогии третьего типа - идеологические. Мы уже встречались с ними, рассматривая произведения е. Попова, в. Корчагина и м. Чернолусского. Но там была скорее профанация идей, нежели сознательное их извращение. Сейчас речь пойдет о вещах более серьезных. Вновь начнем с Михаила Пухова, который тяготеет к "чистым формам". В отличие, например, от А. Казанцева он предпочитает не смешивать в одном рассказе паталогии разных типов.

Классической чисто идейной паталогией является рассказ "Взялся - ходи". (14) Звездолет должен доставить на землю семена чудесного дерева, которое может выращивать на своих ветвях абсолютно все. Красивый фантастический прием, хотя и не новый - вспоминается "денежное дерево" К. Саймака.

Естественно, инопланетные деревья должны полностью изменить земной мир. Этого смертельно боится главный герой рассказа. Обдумав все досконально, он отправляется в грузовой отсек, достает бластер и начинает методичноящик за ящиком - уничтожать семена. Остальные персонажи ведут с героем долгие переговоры, безуспешно пытаясь убедить его в ошибочности подобных действий.

С точки зрения психиатрии можно сказать, что у астронавта обыкновенный маниакальный синдром. Печально однако, что герой, судя по всему, выражает авторскую позицию.

То, что М. Пухов выступает против научно-технического прогресса (ибо сказочные деревья являются очевидным символом новых машин), ни в коей мере не патологично. Эта позиция имеет такое же право на существование, как и всякая другая. (Мне гораздо более по душе точка зрения У. Фолкнера: "Я не поддерживаю идею возврата. Как только прогресс остановится, он умрет. Он должен развиваться, и мы должны нести с собой весь мусор наших ошибок, наших заблуждений. Мы должны исцелять их, но мы не должны возвращаться к идиллическим условиям, в отношении которых нам мерещится, что мы были тогда счастливы, что мы были свободны от тревог и греха.") Патологичен способ, которым автор предлагает бороться с прогрессом. Он был изобретен в начале ХIХ века доведенными до крайности английскими рабочими. Луддизм, уничтожение машин, - так его называют в учебнике истории для восьмого класса.

Ради справедливости отмечу, что рассказ пухова хорошо написан. Его интересно читать, верно передается психология героя. Но, согласитесь, произведение, в котором проблема прогресса решается с позиции луддитов, является все-таки патологическим.

Оказывается, следовательно, что "идеологическая патология" может быть литературно талантливой. Это наблюдение приведет нас к определенным выводам. Ведь талант - не только умение интересно писать, но и умение анализировать, исследовать. Интеллект - и вдруг социальная ошибка, непростительная восьмикласснику? Разрешив эту загадку, мымногое сумеем понять и в литературе, и в общественных отношениях. Происхождению советской псевдокультуры будет посвящена вторая часть статьи. Пока же продолжим обзор.

Юрий Тупицин, воогоградский фантаст, бывший военный летчик. О нем особенно горько писать. Тупицин таланлив по-настоящему.

"На восходе солнца" я включил бы в антологию лучшего советского фантастического расказа. В "Синем мире" обращает на себя внимание новая н_а_у_ч_н_о-фантастическая идея - явление для нашего времени уникальное. К тому же повесть превосходно написана.

"В дебрях Даль-гея" - конечно, типичная халтура со следами влияния Стругацких и, пожалуй, Ефремова, но одну такую повесть можно простить любому автору.

Пять лет назад я очень высоко оценивал творчество ю. Тупицина. С тех пор он не стал писать хуже, но чем дальше, тем больше начал проявлятся в нем военный летчик, взгляд которого на мир ограничен прорезью прицела и экраном локатора.

Жестко? Да, наверное. На уровне В. Щербакова или Ю. Никитина Тупицин остается интеллигентом. "Красные журавли" (15), повесть, о которой пойдет речь - не патология в целом, но элементы патологии, встречающиеся в ней, представляются мне очень опасными.

Не будем вдаваться в тонкости хорошо закрученного сюжета. Военный летчик Александр Гирин попадает на борт межзвездного корабля, которым управляет космический торговец, назвавший себя Люци. Уже любопытно: галактический капитализм мы знали до сих пор лишь по произведениям А. Азимова, Р. Шекли и Г. Гаррисона.

Вскоре ГHирин знакомится с коммунистической сверхцивилизацией демиургийцев, обогнавших землян на десять тысячелетий. Представительница ее - милая девушка по имени Дийна - следующим образом рекламирует зеленый кристалл, который держит в руке:

"Это не игрушка. Моя опора и защита. Возникни нужда, я могла бы потопить корабль или сбить самолет." (С. 75)

Странное сравнение для высшего разума. Как-то сразу вспоминаются герои "Часа быка". Тор Лик, Гэн Атал, Фай Родис, Тивиса Хенако предпочли погибнуть, никто из них не подумал, что СДФ способен не только создавать силовое поле, но и убивать.

Еще раз напомню, цивилизация дийны старше нас на сто веков. Немногие фантасты и социологи осмеливались заглянуть так далеко. Обычно подобные временные интервалы рассматриваются исключительно в рамках концепции циклических цивилизаций. В таких моделях будущее смыкается с прошлым, и количество прошедших тысячелетий не имеет значения. Франс в своем пессимистическом "Острове пингвинов" назвал стереотипные циклы псевдоразвития "историей без конца".

Тупицин не придерживается схемы Франса или Азимова - цивилизация демиургийцев развивалась поступательно.

Очень рискованно пытаться описать сверхцивилизацию такого уровня. Известно ведь, что "будущее не только сложнее, чем мы его себе воображаем, оно сложнее, чем мы можем вообразить." Лишь за одно я готов поручиться: общество, обогнавшее нас не на десять - всего на одно тысячелетие - не будет знать слова "оружие". Иначе оно просто не выживет.

Эта ошибка для Тупицина не случайна. Позднее люци говорит о цивилизации Дийны:

"Мужественная, непреклонная раса разумных... Им, черт их побери, совершенно чужда этакая вселенская, всепрощающая доброта. Они карают то, ч_т_о и_м п_р_е_д_с_т_а_в_л_я_е_т_с_я з_л_о_м, н_е о_б_р_а_щ_а_я в_н_и_м_а_н_и_я н_а м_о_р_а_л_ь_н_ы_е и_з_в_и_в_ы и н_ю_а_н_с_ы д_р_у_г_и_х ц_и_в_и_л_и_з_а_ц_и_й. Карают если не жестоко, то жестко." (С. 128 - 129)

Что к этому можно добавить?

В повести "Красные журавли" много мелких ошибок. Так, автор разделяет мораль и разум, утверждая, что с помощью разума "с равным успехом можно творить и добро, и зло." (С. 119). Но человечество уже сейчас пришло к пониманию того, что мораль вторична и порождается именно разумом. (Смотри, например, исследования по детской психологии, математическую теорию конфликта, разработанную H. Моисееым. Впрочем, еще Патер Бpаун заметил:

"Вы нападали на разум. У священников это не принято.") Откровенным бредом является экономическая модель сверхцивилизации демиургийцев: малые рассеянные комунны в несколько десятков человек при развитом машинном производстве. Длинные построения Дийны не убеждают. Слишком уж схема тупицина напоминает сумбурные идеи генерала из "Обитаемого острова" А. И Б. Стругацких:

"...Власть богатых надобно свергнуть (это от вепря, который в представлении Максима был чем-то вроде социалиста или коммуниста), во главе государства поставить надлежит инженеров и техников (это от Кетшефа), города срыть, а самим жить в единении с природой (какой-то штабной мыслитель-буколист), и всего этого можно добиться только беспрекословным подчинением приказу вышестоящих командиров, и поменьше болтавни на отвлеченные темы."

Эти ошибки существенны для человека, дерзнувшего строить модель будущего. И в довершение - жуткий образ карающей сверхцивилизации, увы, типичный для мировоззрения тупицина.

Рассказ "Люди не боги".

"...Вторая задача прямо противоположна первой - ограничение разума... Мы даем забывшейся цивилизации крепкий подзатыльниик.

- А если это не поможет?

- Тогда мы принимаем более радикальные меры... Жгучий плазменный смерч новоподобной вспышки выжигает окружающие планеты. Гибнут псевдоразумные существа и их творения." (15)

Кстати, замечаете ли вы в этом будущем черты мирного сосуществования по "невидию" Е. Попова? Хотел того Ю. Тупицин, или нет, но читатель сознательно или на уровне подсознания провелет параллель между вселенной "Красных журавлей" и нашей Землей. Советский Союз оказывается аналогом демиургийцев. Что в этом случае изоморфно плазменному смерчу?

Определенное оправдание у Тупицина есть. Вопросы, рассмотренные выше достаточно сложны для штурмана ВВС. Не исключено, поэтому, что автор не имел в виду ничего плохого - он просто не смог разобраться в собственных построениях.

Книга "Первый шаг" Б. Лапина (16) была написана вполне сознательно. Смягчающих остоятельств, даже гипотетических, здесь нет.

Действительно, существуют же какие-то пределы. Ребенок, выбивший стекло в школьном кабинете, сможет сослаться на случайность. Но тот, кто швыряет камни в окна проходящей мимо электрички, совершает преступление и знает об этом.

Я не могу допустить, что советский писатель никогда не слышал, что нельзя ставить эксперименты на людях без их ведома. Что подобные "научные исследования" суть атрибут фашизма. Что врачи, их проводившие, предстали перед международным трибуналом, как военные преступники....

Вновь счастливое будущее. Длительная звездная экспедиция, она продолжается уже второе поколение; люди живут, ссорятся, сходят с ума, умирают.

Только никакого полета нет. Все происходит на земле. За агонией наблюдают врачи. Изучают. В конце произведения на "корабле" остаются двое ребят-подростков. Эксперимент продолжается:

"Под куполом рубки, взявшись за руки и смело глядя вперед на звезды, стояли Александр и Люсьен". (С. 95)

Приведу еще цитату. Это не по правилам, я уже использовал ее в другой статье. Но здесь она необходима:

- "-Жестоко? Вы говорите жестоко было оставлять их на произвол судьбы? Вы говорите: они не виноваты в просчете с цирконием? А нарушить чистоту многолетнего медико-биологического эксперимента из жалости, из сопливого сострадания - это, по-вашему, гуманно?"

Оставлю без внимания термин "сопливое сострадание". Скажу лишь одно: гестаповец Рольф из "семнадцати мгновений весны", оказавшись в довольно похожей ситуации, закричал: "вы хотите остаться чистенькими, а мне предлагаете гнусность!" У него было больше совести.

Я предполагал рассмотреть в этой главе еще несколько произведений, но лучше закончить здесь, на профашистской повести б. Лапина.

Отсылаю вас к приложению.

Глава 6

Завершим наш обзор анализом трех книг, особенно характерных для "молодогвардейской идеологии". Можно сказать, что содержащаяся в них паталогия породила все остальные извращения.

Фантастика всегда выражала социальную позицию интеллигенции. С самого начала - с творчества Жюля Верна, Геберта Уэлса, Анатолия Франса, Валерия Брюсова - она была литературой мечты. Люди, создававшие фантастику, утверждали свой идеал будущего - мир без страха, насилия и ненависти, общество свободных людей. Слово "свобода" они понимали по-разному. Не все сумели отказаться от понятия частной собственности, тем более не все разобрались в сложной диалектической концепции энгельса, но знаменитую "декларацию прав" приняли все. "...Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах... Свободный обмен мыслями и мнениями - одно из наиболее драгоценных прав человека."

Великая французская революция была последовательным воплощением идей, заложенных в декларации. Когда Фрето отказывает в праве на существование предрассудкам, касающимся различия в происхождении и говорит о человечности, национальное собрание провожает его аплодиментами. Конвент рукоплещет дантону, который напоминает французам, что слова "честь нации" были придуманы тиранами с целью заставить один народ стрелять в другой. Жиронда смогла втянуть страну в войну, лишь провозгласив: "мир хижинам!"

Революцию погубила война и идея национальной исключительности. Под знаменем этой преступной идеи, противоречащей декларации прав, прошел и ХIХ век, и ХХый. Под знаком борьбы с ней развивалась социальная фантастика.

Ф. Дюрренматт: "Когда государство начинает убивать людей, оно всегда об'являет себя родиной."

К. Саймак: "Hет ничего глупее нетерпимости."

И. Ефремов: "Естественно, что стремиться сохранить несовершенное могли только привелигерованные классы данной системы - угнетатели. Они прежде всего создавали сегерацию своего народа под любыми предлогами - национальными, религеозными, чтобы прревратить его жизнь в замкнутый круг инферно, отделить от остального мира, чтобы общение шло только через правящую группу.... Бесчисленные преступления против народа оправдывались интересами народа..."

Д. Толкиен: "Hаша разобщенность и взаимное недоверие вызваны лходейской мудростью врага и его поистине грозным могуществом."

Фантасты раньше, чем ученые поняли, что любая исключительность порождает господство людей над людьми, армию: войну, фашизм. Бывает фашизм без национализма. Наоборот не бывает.

Стоит лишь согласиться, что выделенная - безрбзлично по какому признаку - группа людей лучше или хуже других, и мы оказываемся на эскалаторе, ведущем только вниз - к кострам из книг и торжеству предательства.

"Капрал сказал: "кто раз вкусил дурман один

Тот вечный раб его среди саванн и льдин.

Дурманы вместе не сведешь, хоть рой апрош,

Когда попробуешь, тогда с ума сойдешь."

Фантастика борется за будущее. Пусть социальные представления многих авторов находятся на уровне ХYIII века, но для подавляющей части человечества, если не для всех нас, идеалы просветителей - это пока еще светлое будущее.

Речь пойдет о людях, которые, называя себя патриотами, интернационалистами, а может статься, и коммунистами, выполняют задачу сатаны. Это, к сожалению, просто - лелеять национальную рознь. Так же просто, как приучить к наркотику маленького ребенка.

В. Щербаков использует иносказательную форму. Правда, маскировка довольно прозрачна, но что поделаешь: для тонкой работы у руководителя издательства слишком мало литературного таланта, да и профессиональной подготовленности.

В романе "Чаша бурь" на нашей земле сталкиваются две могущественные инопланетные цивилизации. Этруски воюют против Атлантов. Как те и другие попали в космос, для нас не особенно важно, хотя предложенный В. Щербаковым сюжетный прием сам по себе патологичен.

Важно, что этруски хорошие, а атланты плохие. "У них в_с_е п_о-д_р_у_г_о_м_у. В этой второй Атлантиде все еще ставят под златоверхими крышами храмов бронзоволиких идолов, олицетворяющих силу и власть.

- В новой Этрурии в_с_е п_о-д_р_у_г_о_м_у?

- Конечно." (С. 150)

По привычке, я подчеркнул бессмысленный повтор, свидетельствующий об отсутствии у В. Щербакова чувства языка. Но, как вы понимаете, не литературная беспомощьность автора интересует нас в этой цитате.

Атланты символизируют запад. Конечно же, они эксплуататоры и вообще люди нехорошие. Оружие для них делают рабы: "племя карликов мкоро-мкоро, переселенное с другой планеты, ютится там в небывалой тесноте. Атланты верны себе: они принуждают других работать в своих интересах." (С. 201)

Этруски - это, понятно, мы, русские. Такой вывод прямо следует из авторского текста.

"...Этруски пришли на Апеннины из Приднепровья.

Помню, как поразил меня перевод этрусского слова "спур", выполненный по правилам Чиркова. Заменив две буквы, он получил слово "сбор". Смысл его ясен... Вот еще несколько этрусских слов. Тит - дед (имя в значении "старейший"), зусле - сусло. Ита - эта. Али - или. Ми - я. Мини - меня. Тур - дар. Пуя, поя - жена (буквально, кормилица).

Это было началом. Вскоре Чирков составил словарь, в котором насчитывалось до 400 слов. Но профессор не учел, что привычные для нас созвучия совсем иначе воспринимаются теми, кто плохо знает славянские языки." (С. 106-107).

Кстати, все это говорится серьезно. По мнению В. Щербакова, связь между этрусками и славянами есть доказанный научный факт.

За год до "Чаши бурь" "Молодая гвардия" опубликовала в сборнике "Остров пурпурной ящерицы" (18) научную (Т. Е. Не фантастическую) статью А. Знойко "Русь и этруски".

"Глубокое изучение обрядов рождества и щедрого вечера на Руси было достаточно, чтобы воскликнуть, подобно А. Д. Черткову (*), написавшему 150 лет тому назад: "Этрусский - это русский."" (С. 290)

Аргументация, прямо скажем, предлагается небогатая: Знойко ссылается на Суслопарова, тот на Державина, высказавшего в ХYIII веке подобную идею. А вот выводы делаются довольно интересные.

"Имя русь-рос связано с этнонимом "этруски" и_м_е_н_е_м в_ы_д_а_ю_щ_е_й_с_я д_р_е_в_н_е_й_ш_е_й ц_и_в_и_л_и_з_а_ц_и_и в_о_с_т_о_ч_н_о_г_о с_р_е_д_и_з_е_м_н_о_м_о_р_ь_я."

Фашисты об'ясняли успехи цивилизации арийским духом. А. Знойко и В. Щербаков об'ясняют их этрусским духом.

"Минойский герой Икар, взлетевший в небо на крыльях, дошел до нас с исконным именем. Правила общерусского произношения дают его перевод: Игорь, то есть "горевший". (17, С. 312)

"Этрусское искусство - пламенное искусство. Лишь Франс Гальс, Леонардо да Винчи и Валентин Серов создали полотна, которые сказали намного больше, чем их предшественники.

Трудно спорить о том, лучше или хуже отдельные образцы искусства этрусков, ибо их живопись, например, судя по затерянным в руинах немногочисленным осколкам, - это совсем другая живопись, чем живопись европейская, американская, греческая или японская. Она так же оличается от перечисленного, как пламя от тления, водопад от стоячей воды, рвущий узду конь от сытой коровы, жующей сено. Этрусскую живопись отличает одухотворенность, секрет которой не раскрыт..... Лев у них, будь он из бронзы или золота, во много крат свирепее, подвижнее льва настоящего." (С. 306-307)

"Далекая Атлантида" того же автора представляет собой автоплагиат с "Чаши бурь". Некоторые страницы переписаны дословно. Литературно вешь, впрочем еще слабее. Чего стоит хотя бы фраза: "Hеведомая сила столкнула астероид с орбиты, и он упал на землю" (с. 40) Или: "проникшие на землю носители антиразума были подавлены". (С. 40) Единственное светлое пятно в этой книге - смерть Владимира Санина, главного героя предыдущей.

К творчеству В. Щербакова примыкает еще один "молодогвардеец" - Ю. Никитин. (20) Перефразируя известную пословицу, я бы сказал: "что у Щербакова на уме, то у Hикитина на языке". Ю. Никитин не прикрывается прозрачной этруско-русской символикой. Национализм выступает у этого автора воочию.

"Она ведь из Приднепровья, центра мировой цивилизации древности." (С. 16. Рассказ: "По законам природы".)

- "-С Рюриком выяснили... Рюрик по древнеславянски сокол... Западный славянский князь с острова Рюген и явился в Hовгород по зову своего тестя Гостомысла, новгородского посадника, на дочери которого Умиле был женат." (С. 24. Рассказ "Мое вечное море".)

- "-Пеласги... Мы одного корня... Еще и сейчас язык почти один, но они давно ушли от славутича, от наших земель. Кровь у нас одна, но они уже забыли родство, нападают на наши корабли. (Оттуда же, с. 34.)

Но абсалютной вершиной паталогии является другой рассказ Ю. Никитина.

"Агамемном в изумлении смотрел на спрыгнувшего с борта корабля вождя тавроскифов. Архонт россов был необычен в своей яростной мужской красе. С бритой головы свисал длинный пышный клок белокурых волос, в левом ухе блестела крупная золотая серьга. Грудь у него была широка и выпукла, словно он надел под накидку свои божественные доспехи.

В суровой душе Агамемнона проснулся страх, когда вождь россов пошел к нему. Закованный в броню гигант нес шлем в руке, и ветер трепал его светлые волосы, словно бы вымытые в расплавленном золоте. Ростом он был выше самого рослого из ахейцев, руки его были огромные и толстые, а ладони широки, словно корабельные весла.

Агамемнон задрал голову, чтобы смотреть в лицо князя. "Владыка Зевс, - мелькнула мысль, неужели на земле еще есть такие люди? Или в стране гипербореев полубоги рождаются по-прежнему? (С. 95)

(Сравните это описание и пропагандистский плакат островной империи: "из моря выходил, наступив одной ногой на черный берег, оранжевый красавец в незнакомой форме, очень мускулистый и с непропрорционально маленькой головой, состоящей наполовину из мощной шеи. В одной руке богатырь сжимал свиток с непонятной надписью, а другой - вонзал в сушу пылающий факел.")

Да, вы угадали правильно. Вождь тавроскифов - это Ахилл, величайший греческий герой. Впрочем, трояне - того же корня, так что вся троянская война оказывается нашим внутренним делом:

- "-Трояне... Сперва они звались пеласгами, потом фракийцами, затем тевкрами, дальше дарданами, теперь вот - трояне. У них и сейчас еще наши обряды., Могилы насыпают курганами,. Серьги носят в левом ухе, оселедцы точно такие же....

В_о_и_н_ы д_о_б_р_ы_е. Н_а_ш_а к_р_о_в_ь е_щ_е ч_у_е_т_с_я." (С. 97-98)

Значит, хорошо воевать могут лишь те, в ком "наша кровь чуется". Эту глубокую мысль защищает и В. Щербаков.

"Позже, у цусимских островов, тридцать русских кораблей должны были п_о ч_ь_е_м_у-т_о з_а_м_ы_с_л_у противостоять ста двадцати одному японскому военному кораблю. Но выступив против всей мощи азии, должны были погибнуть и 300 спартанцев у фермопил и 30 русских кораблей у цусимы. Лишь два корабля прорвалось под защиту владивостока. В сорок первом 30 наших подводных лодок, не сситая надводного флота, оберегали наши дальневосточные рубежи. Японцы не могли обеспечить, как ранее, ни семикратного, ни даже четырехкратного превосходства в силах. Они топили в открытом море наши торговые суда." ("Чаша бурь". С. 183)

Новиков-Пpибой, участник сражения, приводит несколько другие цифры. В цусимском бою японцы имели преимущество, но не подавляющее. В составе второй тихоокеанской эскадры насчитывалось 8 эскадренных броненосцев. Японцы имели 4 корабля этого класса, не считая захваченных у китайцев устаревших судов "Фусо" и "Чин-иен", которые соответствовали по своим боевым возможностям трем нашим броненосцам береговой обороны. 11 Тяжелым японским крейсерам противостояли 5 русских, более слабых. Всего в боевой линии адмирал з. П. Рожественский имел 12 боевых кораблей - столько же, сколько командующий японским флотом адмирал Того, причем, уступая противнику в скорости, мы превосходили его в тяжелой артиллерии.

В. П. Костенко, другой участник Цусимы, подчеркивал в своем докладе морскому техническому комитету: "Гибель кораблей явилась неизбежным следствием того положения, в какое их поставил Рожественский с момента открытия огня.... Раз командование неспособно реализовать свои наступательные средства, то поражение в бою является неизбежным результатом."

Закончу на этом военно-исторический комментарий к лжи В. Щербакова. Замечу еще, что обвинять победившего противника в трусости не только несправедливо, но и непорядочно.

В цитате из "Чаши бурь" я подчеркнул слова "по чьему-то замыслу". Это - достаточно тонкий намек. В 1906 году в правой печати была высказана идея, что цусимское сражение организовало мировое массонство.

Сейчас, как известно, в стране появилась организация, тоже обвиняющая во всех наших бедах если не сионистов, то массонов - "Память", продолжение "Союза русского народа." Думаю, я в праве считать Ю. Никитина и В. Щербакова сочуствующими ей.

"Эта организация, - писал С. Ю. Витте, - способна лишь произвести ужасные погромы и разрушения, но ничего, кроме отрицательного, создать не может. Она представляет собой дикий нигилистический патриотизм, питаемый ложью, клеветой и обманом... Она есть партия дикого и трусливого отчаяния."

Черносотенцы были всегда. Черносотенная фантастика - явление новое.

Заканчиваю последней цитатой из рассказа "Ахилл":

- "-Аристей, что с тем воином, что глаза потерял? Его Бояном кличут вроде?

Аристей коротко вздохнул, заколебался.

- Да, Боян... Ахейцы его прозвали Омир, что по-ихнему означает слепец..." (С. 105.) Комментария не будет. Лишь вопрос: что сказали бы мы о зарубежном писателе, который назвал бы Александра Пушкина греком?

Приложение

В предыдущих главах мы познакомились лишь с небольшой частью выпущенной у нас в стране псевдолитературы. Многие произведения пришлось исключить из рассмотрения из-за очевидной перегрузки текста. Ограничение ограничение фактического материала вполен допустимо в литературно-критической работе, нов научном исследовании оно неуместно. Простейшим решением возникшего противоречия между формой и содержанием статьи оказалось это "приложение".

Оно необязательно, поскольку лишь множит примеры халтуры, серости и паталогии, не давая читателю ничего принципиально нового. Оно обязательно, так как доказывает ученому, что рассмотренные выше произведения - отнюдь не исключение, не флуктуация, случайно возникшая в доброкачественном книжном море.

Глава эта носит справочно-библиографический характер, поэтому я буду краток. Цитаты и комментарии даются только по необходимости. Порядок рассмотрения - алфавитный.

1. С. Ахметов. "Алмаз шах". Сборник рассказов. М. Молодая гвардия, 1982.

Сборник включает патологическую повесть "День венеры", рассмотренную в третьей главе, и ряд произведений, напсанных на уровне халтуры. Лучшие из них "Соискатели" и "Гипотеза о присхождении алмазов". Наблюдается влияние А. И Б. Стругацких. ("Интернат "Баргузин"") и А. Конан-Дойля (исторя алмаза в повести "Алмаз "шах"".) Следует отметить наличие в повести фактических ошибок.

2. А. Балабуха. "Люди кораблей". М. 1983.

Уровень халтуры. Во второй повести заметно воздействие и. Ефремова и ранних Стругацких. Повесть построена как цикл рассказов о коммунистическом будущем, которое представлено в весьма упрощенном виде.

"Майский день" во многом перекликается с "Акванавтами" с. Павлова. Характерен и автоплагиат.

3. М. Грешнов. "Сны над байкалом". М.," Молодая гвардия".

Произведения примтивны настолько, что не представляют интереса даже как социальное явление. Уровень серости.

4. Г. Гуревич. "Темпоград". М., "Молодая гвардия", 1980.

Повесть с элементами паталогии. Построен Темпоград - город, в котором время течет быстрее, чем на остальной земле. Ученые стремятся туда, чтобы решать свои задачи в кратчайший срок. При этом, естественно, коммунистическое общество расслаивается на "вершителей" и "исполнителей", то есть, создается структура типа азимовской "Вечности". Автор упорно не замечает этого, как не замечает и предательства, которое совершает по отношению к любимой главный герой - фанатик, напоминающий Германа Шорина.

5. Ю. Константинов. "Путешествия для избранных". Киев., "Молодь", 1982.

Уровень серости. Рассказ "Большой дубль", который я упоминал в главе 3, относится к "литературным паталогиям" типа "гигантомания".

"Путешествия для избранных", "Hе сотвори себе кумира", "Чудеса в старом кармелле" - слабые рассказы об ужасах капиталистической системы. Все произведения сборника вторичны.

6. Ю. Медведев. "Чаша терпения". М., "Молодая гвардия", 1983.

Патологическая повесть, достойная рассмотрения в главе 5. Отдельные места впрямую списаны с И. Ефремова (наприме: "жизнь - это хождение по лезвию бритвы" (с. 41.)), Но таких мест, к несчастью, очень мало.

Повесть антиимпериалистическая, все политическое содержание дается прямым текстом:

"Поезди по Сицилии, посмотри как живет народ. Здесь веками господствует нищета! Ни одного детского сада на весь остров. В мастерских от зари до зари работают подростки, даже дети. Иначе семья подохнет с голоду." (С. 119).

Главный герой, Олег, весьма похожий на Владимира Савина из "Чаши бурь", встречается с Зоной, посланницей галактического совета охраны красоты, который правомочен решать, п_е_р_е_п_о_л_н_и_л_а_с_ь л_и ч_а_ш_а т_е_р_п_е_н_и_я. (Выделено в тексте.). Если переполнилась - видимо, будут приняты меры, предложенные Ю. Тупициным.

Прямой текст господствует в повести безраздельно. Вот, например, как оправдывается на суде американский летчик:

"Марихуана не наркотик. Она безвредна. Ее можно купить на любом углу палермо. Она улучшает настроение, как вино. К тому же, я не исключение. В прошлом году у нас в армии и на флоте лечилось от наркомании 38 тысяч человек."

Для Ю. Медведева, хотя он со ссылками и без них постоянно цитирует И. Ефремова, характерен и великорусский шовинизм.

"Но вот явилось химическое оружие - и в окопах первой мировой войны р_у_с_с_к_и_е солдаты з_а_д_ы_х_а_л_и_с_ь в ипритном смраде." (С. 141.)

Во-первых, ипритом невозможно задохнуться. Это кожно-нарывное ОВ. Во-вторых, в бойне мировой войны иприт равным образом убивал и ослеплял французских, немецких, английских, русских, бельгийских, сербских, итальянских, турецких, португальских, австрийских, чешских, венгерских, словацких, американских, болгарских солдат. Выделение национальности здесь неуместно. Война убивает безпристрастно. Н. Тихонов писал об этом:

"Нет, заповеди черные войны

Для всех сторон обдуманно равны.

И вызвав газ, вы сами газ глотнете,

И бомбовоз услышите в полете

Над собственною крышей, трепеща;

И тень тревоги - белого плаща

Вам выбелит и волосы, и щеки,

И танка след увидите широкий

На собственной пылающей земле

И в городов разрушенных золе..."

Для Ю. Медведева пацифизм не характерен. Этим он выделяется даже на "молодогвардейском" уровне.

- "-"Больше всего уродует война. И тело, и душу...

- Полегче с такими афоризмами, олег - отрезал учитель. - Для меня тот, кто лишился рук и ног в битве с захватчиками, - никакой не урод. Он герой, под стать героям д_р_е_в_н_е_р_у_с_с_к_о_г_о эпоса."

Остальные повести сборника "Чаша терпения" написаны на уровне серости.

7. В. Михановский. "Свет над тайгой". М., "Молодая гвардия", 1982.

Уровень серости - рассказы-шутки, написанные, по мнению автора, серьезно.

"Свет над тайгой" - инопланетяне создают для своей цели электрических скатов.

"Эстафета" - другие пришельцы обучают греков методике сверхдальних прыжков в длину. Изображение античного мира оставляю на совести автора.

"Прозрение" - очередная "антиимпериалистическая" повесть.

"Погоня" - очень длинное доказательство того, что "нельзя механически разделить человека на добро и зло, на на пороки и добродетели."

"Око вселенной" - совершенно бессмысленная история о роботе, предназначенном для исследования марса, который улетел к центру галактики и выполнял там свою программу.

8. "Остров пурпурной ящерицы". Сборник. М. "Молодая гвардия", 1984.

Все произведения сборника находятся на уровне серости и ниже. Рассказ В. Михановского "Эны" цитировался в третей главе, как пример литературной беспомощности автора.

Особый интерес представляет для нас "научный" раздел "в записную книжку фантаста". В связи с построениями В. Щербакова я уже упоминал статью А. Знойко "Русь и этруски". Полезно рассмотреть и вторую статью данного раздела - "где начало "галерии знаний"?" В. Кюгарьянца.

Идеи, защищаемые автором, не просто нелепость. Цитируя Энштейна, скажу, что перед нами именно та бессмыслица, с которой следует всячески бороться. Предлагаю вашему вниманию отрывок статьи:

"Кубические, биквадратные уравнения, отрицательные и трансцендентные числа, системы неопределенных уравнений, кривые третьего и четвертого порядков и т. п. - Все это было известно в Двуречье, Индии и Китае за тысячи лет до греков...

Элементы вычислительной математики, кодирования информации, познание которых лишь в середине хх века привело к развитию кибернетики, существовали в шумере 4-5 тысяч лет назад, а так называемое хад-исчисление египтян и вавилонская алгебра и сегодня поражают специалистов своей красотой и сложностью...

И конечно же, говоря о феномене древнего знания, нельзя не сказать о его каменном олицетворении - великой пирамиде в гизе. Помните ее "сюрпризы"? Периметр, деленный на две высоты, дает трансцендентное число "пи" (3, 142...) Высота, помноженная на миллиард - расстояние от земли до солнца." (С. 258-295)

Здесь "все неверно. От самого начала до самого конца", - как сказала бы синяя гусеница из сказки Кэрролла. Даже численное значение "пи" указано неправильно. Что же касается "сюрпризов" "каменного олицетворения древнего знания"...

"Авторов этих сочинений, - комментирует в книге "Их величества пирамиды" польский ученый В. Замаровский, - принято называть пирамидологами. Н. Ф. Уиллер, старый соратник Рейснера по раскопкам в Гизе, предложил нименовать их "пирамидиотами". Распространяя догадки и вымыслы, выдаваемые за научные теории, подобные псевдоученые не могут нанести человечеству слишком большой ущерб, но малый ущерб - тоже ущерб.

Первооткрыватели самых сокровенных тайн пирамид традиционно делятся на две группы. Первую составляют "религеозные мистики", вторую "цифровые мистики"; их можно подразделить также на "истолкователей" и "пророков". Большая часть их не затркднила себя изучением египетской истории, культуры, религии, погребальных обрядов и, как это ни странно, даже архтектуры. Мало кто из них видел пирамиды собственными глазами." (С. 361-362. Сокращено.)

Это - эмоции. Теперь по существу дела:

"Нет никаких особых причин, чтобы эти мистики избрали предметом своего внимания именно пирамиду Хуфу или чтобы они ею ограничились. Борухардт бескорыстно предоставил в их распоряжение то факт, что у пирамиды-спутницы абусирской пирамиды сахура отношение половины периметра к высоте равняется неперову основанию натуральных логарифмов "е" (2, 71828...). Но мы могли бы пойти дальше и вместо пирамиды Хуфу предметом расчетов избрать хотя бы лондонский хрустальный дворец. Если бы мы произвели большое число его измерений, то получили бы множество данных, из которых могли бы выбрать точные меры для очень многих вещей. Когда выбирается подходящая единица измерения - скажем, верста, двойной фут, морской узел, - можно без труда установить точный эквивалент расстояния до Тимбукту при помощи длины потолочных балок или количества фонарей на Бонд-стрит; точно так же можно было установить единицу густоты грязи или средний вес взрослой золотой рыбки. (С. 361-362).

В действительности, "исследователи" типа В. Кюгарьянца не уважают ни человечество, ни его историю. На в силах увидеть действительные загадки развития цивилизации, они изобретают эти загадки. Среди множества выдуманных фактов и построенных на песке концепций так легко скрывать свое незнание подлинной исторической науки.

Отмечу, что материалами В. Кюгарьянца воспользовались В. Щербаков в "чаше бурь" и Б. Лапин в рассказе "Лунное притяжение".

9. М. Пухов. "Звездные дожди". М., "Молодая гвардия"., 1982. В главе 2 рассматривалась "Монополия на разум". Остальные рассказы находятся между уровнями серости и халтуры.

10. М. Пухов. "Звездные дожди". М., "Молодая гвардия", 1983.

В главе 5 шла речь о рассказе "Взялся-ходи". Из остальных произведений в худшую сторону выделяется патологическая "охотничья экспедиция", в лучшую - "на перекрестке" - любопутный рассказ, с необычной позиции рассматривающий тему прогрессорства.

11. В. Рыбин. "Здравствуй, галактика". М., "Молодая гвардия", 1981. Сборник исключительно слабых рассказов с отдельными научными неточностями.

12. А. Телецкий. "Испытание добром". М., "Молодая гвардия", 1984.

Литературно рассказы написаны хорошо. К сожалению, встречается элемент паталогии: наши потомки в своем светлом будущем считают себя вправе демонтировать роботов, не только разумных, но и внешне не отличимых от человека.

13. Л. Хачатурьянц, Е. Хрунов. "Путь к марсу". М., "Молодая гвардия", 1979.

Книга скучна, написана на уровне пятидесятых годов, но профессиональна. Хороши эпиграфы из "Аэлиты".

Любопытна "болезнь скуки", изобретенная авторами. Бортинженер на 68-е сутки полета перестает бриться. Приходиться устраивать искусственную аварию. Вообше герои - их 8 человек - никак не могут решить проблему свободного времени.

14. Л. Хачатурьянц, Е. Хрунов. "На астероиде". М., "Молодая гвардия", 1984.

Продолжение предыдущей повести, причем все ее недостатки усугублены. Идет борьба с мафией. Обе стороны и "хорошие" и "плохие" позволяют себе вмешиваться в человеческую психику, не информируя об этом жертвы.

Представляет интерес такое изобретение авторов, какк "магнитные лучи".

15. Х. Шайхов. "В тот необычный день". М., "Молодая гвардия", 1985.

Неплохой, но несамостоятельный сборник. На автора оказали влияние Д. Биленкин, И. Варшавский и коллеги-" молодогвардейцы". В повести "Блеск алмазов" автор демонстрирует незнание физики.

Всего в первой части рассмотрено 27 сборников научной фантастики, включающие призведения 22 советских авторов. 23 Книги выпущены издательством "Молодая гвардия", еще две - издательством ЦК ЛКСМУ "Молодь", "Далекая атлантида" В. Щербакова - издательством "Знание", "Конец легенды" В. Корчагина - татарским книжным издательством.

Вне нашего внимания остались журнальные публикации, почти все ежегодники "Фантастика", сборники научной фантастики изнательства "Знание", подавляющее большинство региональных изданий. Исследуя псевдофантастику, мы обращали внимание только на патологические произведения. Уровень серости почти не был затронут, уровень халтуры не рассматривался совсем.

Часть вторая.

Литература и история.

"...Что же этим хотят сказать? То ли,

Что на свете происходят ничтожные

Явления, ускользающие из цепи мировой

Причинности, которые одинаково могут

Как случиться, так и не случиться?

Да, если кто-нибудь нарушает таким

Рассуждением естественный детерменизм

Мировых явлений, то все наше научное

Миросозерцание рушится в прах. В таком

Случае... Насколько последовательнее

Религеозное миросозерцание, убежденное

В том, что без божьей воли и воробей

Не упадет с крыши. Таких выводов не

Сделает, конечно, ни один человек, он

Сейчас же внесет поправку и скажет,

Что при изучении таких явлений,

Естественно, найдутся причины для их

Об'яснения."

З. Фрейд. Введение в психоанализ.

Глава 1.

Настала пора поговорить о социальном назначении псевдолитературы. Будем детерминистами: если она существует и так распространена, значит, кому-то это выгодно. Хотелось бы понять, кому?

Уточним вопрос. Благополучие какой с_о_ц_и_а_л_ь_н_о_й г_р_у_п_п_ы зависит от выпуска псевдофантастики?

Анализ, который заведет нас довольно далеко - вглубь истории советского государства, в прикладную психологию, в общую теорию систем, - мы начнем с критики простейшего рассуждения, встречающегося довольно часто.

Многие социологи, занимающиеся псевдокультурой, видят причину ее существования в низком образовательном уровне населения. Следуя их логике, можно предположить, что паталогическую фантастику издают только лишь потому, что ее покупают.

Данное рассуждение имело бы право на существование, будь книгоиздательское дело в ссср чисто коммерческим предприятием. Но это не совсем так даже в странах классического капитализма и уж совсем не так в нашей стране. Сейчас в книжных магазинах лежит около миллиарда томов, которые никто и никогда не купит. С другой стороны, на черном рынке книги продаются по ценам, во много раз превышающим номинал, то есть государство получает за эти книги лишь около 10% возможной прибыли. Если же свободно менять ассортимент, подчиняя издательскую политику только экономическим соображениям, доходы страны возрастут, надо думать, не менее чем в сто раз.

Однако, госкомиздат вовсе не собирается, цитируя финского бизенсмена: "искать бумагу, чтобы печатать деньги." Уничтожение спекуляции, перераспределение доходов в пользу государства при одновременном значительном повышении прибыли - все эти выгоды не представляются ему существенными. Почему? Что перевешивает очевидные экономические соображения? Мы вновь вернулись к исходному вопросу и даже обобщили его: в чьих интересах производится выпуск литературы с_о_в_е_т_с_к_и_м_и книгоиздательствами? Какие социальные силы реально определяют тираж и ассортимент?

Мы показали, что эти силы не лежат в плоскости экономических интересов государства. Попробуем найти другие механизмы.

После известных статей 1984 года, шельмующих работу КЛФ, появилось немало откликов, обычно, неподписанных, в которых читатели предавали анафеме всю лучшую современную фантастику - и нашу, и зарубежную, и ставили в пример книги начала пятидесятых годов. (Не могу не отметить, что примерно то же самое писал А. Казанцев в предисловии к "Синему миру" Ю. Тупицина и в ряде статей-интервью, связанных с началом выпуска новой библиотеки современной фантастики. Знаменательное совпадение!) Никакой аргументации в письмах не было: в этом смысле базарные старухи, орущие в очередях, что при Сталине порядок был, ведут себя более интеллигентно. Так возможно, интересующие нас произведения ориентированы именно на эту "группу читателей", на людей, не способных не то чтобы обосновывать свои утверждения, но хотя бы поставить под ними подпись?

Конечно, на них, но это, к сожалению, не ответ. Данная прослойка пользуется у нас в стране влиянием, но не черезмерным. Не таким, каким можно обосновать статистику: из каждых шести выходящих сборников нф пять относятся к псевдолитературе.

Пять из шести - эти цифры скорее занижены, чем завышены. Выборка деелалась преимущественно по фантастике, изданной в москве.

Следующй шаг в наших рассуждениях подсказывается популярным нынче словом "мафия". Сразу же представляется жуткая картина: коррупция, руководители издательств получают деньги от спекулянтов, госкомиздат также куплени ими на корню, они диктуют политику, ограничивают тиражи, искусственно создавая дефицит, в их кровавых руках каналы сбыта, подкуплена милиция... Смешно? Безусловно, хотя я не стал ручаться, что в этой анекдотическо-апокалиптической галиматье нет некоторой доли правды. Но только доли.

Вспомним, что дело магазина "Океан" было раскрыто и ряд руководящих работников расстрелян. Между тем, книги - это не рыба, на подпольную торговлю которой государству в известной степени наплевать. Так что, книжная мафия, будь она подобна рыбной, давно была бы разоблачена и уничтожена.

Кроме того, отмечу, что выпуск корчагина и де-спиллера никак не отвечает интересам советской книготорговой мафии.

Тогда, быть может, оддадим предпочтение другому варианту того же ответа? Все-таки мафия, но не книготорговая, а чисто издательская. Люди, связанные если не родством и круговой порукой, то знакомствами, личными отношениями, привелегиями. Замкнутый круг, благополучие членов которого зависит почти исключительно от того, что он замкнут, и создана монополия. Жесткая, не брезгующая никакими средствами борьба с теми, кто оказался за пределами круга своих, "не захотел или не смог войти в эту элиту, или не знал, что она существует."

Тогда очевидны причины застоя: издательская мафия заинтересована исключительно в выпуске книг своих авторов, а стрела аримана обеспечивает отсутствие среди таковых людей сколько-нибудь талантливых.

Мафия, безусловно, существует. Однако, она лишь вершина айсберга, выражаясь словами Л. Соболева - лишь накипь, пена на поверхности бака с грязным бельем.

В пеpиод застоя в каждом институте, в каждой отрасли науки и культуры, в каждом направлении искусства складывался тип взаимоотношений, подобный описанному. При всей распространенности явления, любая конкретная "мафия своих" обладала лишь локальным влиянием, и борьба с ней имела шансы на успех.

Против "молодогвардейцев" сложилась сейчас довольно мощная оппозиция. В нее входят почти все "фэны", многие писатели-фантасты, такие известные, как А. И. Б. Стругацкие, К. Булычев, В. Михайлов, редакторы (например, В. Гаков), некоторые критики. Однако, результата не видно.

Александр Казанцев получает "Аэлиту" "за вклад в фантастику". А Дмитрий Биленкин умирает, не получив никакой премии. А Виктор Жилин умирает, не увидев ни одного своего значительного произведения напечатанным.

А Владимир Михайлов уходит с поста журнала "Даугава", журнала, тираж которого он увеличил во много раз. В стране идет перестройка...

Итак, приходится признать, что издательская мафия - явление по крайней мере не случайное, и несколькими десятками фамилий лица, заинтересованные в ее существовании, не исчерпываются.

Тем самым, мы завершили первый круг анализа и вновь вернулись к исходному фундаментальному вопросу. Ответы, лежащие на поверхности, оказались или совсем неудовлетворительными, или неполными.

Попробуем подойти к проблеме с другого конца.

Глава 2.

В одной из предыдущих работ я опредилил фантастику, как создание абстрактных моделей действительности, связь которых с реальным миром осуществляется лишь косвенно - через исследуемую проблему. Но любые модели будущего, даже близкого, неизбежно абстактны, поскольку мы знаем, (или думаем, что знаем) лишь тенденции развития, но не точные законы. Соответственно, связка "настоящее-будущее" нашего мира познается почти исключительно фантастикой, в то время как связка "прошлое-настоящее" находится в ведении классической литературы.

Хотелось бы быть правильно понятым: любое литературное произведение, независимо от того происходит ли его действие в античной греции, на фронтах первой мировой войны или в фотонном звездолете конца III тысячелетия, исследует прежде всего современность. (Исключение составляет, пожалуй, только поздний Лем.) Но можно изучать настоящее в его связи с прошлым, а можно искать в сегодняшнем дне черты грядущего. Оба эти подхода необходимы, и литературное осмысление мира возможно лишь при их диалектическом взаимодействии. Вот почему люди, противопоставляющие классику фантастике, не только демонстрируют безграмотность (фантастами были Гете, Гофман, Маркес, в широком смысле - и Руставели, и Гомер), но и по сути призывают уничтожить культуру, расчленив единый литературный процесс.

Если сравнивать литературу с магическим зеркалом, в котором общество видит себя, то фантастика и реализм - два мира по ту, и по эту сорону зеркала. Уничтожте один, разбейте зеркало, и второй тоже сразу исчезнет.

Обе ветви литературного познания существуют независимо друг от друга, питают друг друга, непрерывно переходят друг в друга (поскольку абстракность модели есть величина количественноя), однако, характер их взаимодействия зависит от конкретных исторических условий.

Рассуждая логически, в обществе, завершающем какой-то значительный этап своего развития, должно преобладать стремление к осмыслению достигнутого и господствовать классическая литература. В обществе же, находящемся на переломе своей истории, особое значение приобретает познание сладких и страшных искушений будущего; тенденция к осмыслению мира сменяется тенденцией к его изменению, и интерес к фантастике, предлагающей и анализирующей самые разные варианты этого изменения, неизмеримо усиливается. Реализм классика начинает казаться скучным и устаревшим, и он действительно будет таковым, пока маятник не качнется в обратную сторону. А тогда в свою очередь фантастика станет восприниматься как наивное и неглубокое развлекательное чтение.

Данная идеальная схема имела бы место, если бы литература развивалась совершенно свободно, и борьба школ никак не затрагивала бы интересы правящих кругов. Но для этого как минимум необходимо отсутствие упомянутых кругов. В реальном обществе все иначе.

Помните "Сказку о мертвой царевне и семи богатырях"?

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее..."

Разве царица желала узнать всю правду? Она сразу разбила зеркальце, лишь услышав:

"Ты прекрасна, слова нет,

Но царевна все ж милее..."

У нас нет основания считать, что общество - во всяком случае те, кто выступает от его имени, отнесется к своему магическому зеркалу лучше.

Здесь мы коснулись весьма деликатной темы взаимоотношения искусства и власти, художника и системы управления. Насколько я могу судить, они всегда антагонистичны.

Правящая группа должна подчинить социум своим интересам. Как правило, эти интересы не совпадают с устремлениями большинства. Противоречие можно снять силой, принудив людей выполнять приказы, но при этом быстро нарастает внутренняя напряженность. Опыт истории показал, что на штыках долго не удержишься.

Есть, однако, другой путь: убедить народ в том, что его цели совпадают с желаниями руководства., Подменив в сознании людей реальные общественные отношения выдуманными, идеальными. В рамках такой системы каждый человек считает себя полностью свободным, и опасные противоречия не возникают. Однако, подлинная свобода выбора определяется информированностью граждан, которая в данной социальной модели стремится к нулю. Общество настолько опутано последовательным, продуманным, многоуровневым обманом, что едва ли даже сами сотрудники аппарата управления понимают, какова же ситуация в действительности. Тем более, что гораздо приятнее верить собственной пропаганде.

"Правду... Я сам себе не говорил правду уже столько лет, что забыл, какая она..."

Общество уподобляется человеку, сознание которого спит. Функция искусства совпадает с функцией страшного сна: разбудить, во что бы то ни стало разбудить! Причем, не имеет особого значения, верит ли сам художник официальной пропаганде. Если он мастер и честный человек, то его творчество познает реальный мир, и исходные установки не способны повлиять на результаты исследования.

- "-Видите ли, - сказал Зурмансор, - статья, которую ждет от вас господин бургомистр, у вас все равно не получится. Даже если вы будете очень стараться. Существуют люди, которые автоматически, независимо от своих желаний, трансформируют по-своему любое задание, которое им дается. Вы относитесь к таким людям. (...) Собственно, я хотел вам польстить.

- В таком случае, я польщен, - сказал Виктор. - Однако, все эти разговоры к написанию пасквилей никакого отношения не имеют. Берется последняя речь господина президента и переписывается целиком, причем "враги народа" заменяются словами "так называемые мокрецы", или "пациенты кровавого доктора", или "вурдалаки из лепрозория"... Так что мой психический аппарат учавствовать в этом деле не будет.

- Это вам только кажется - возразил Зурзмансор. - Вы прочтете эту речь и прежде всего обнаружите, что она безобразна. Стилистически безобразна, я имею в виду. Вы начинаете исправлять стиль, приметесь искать более точные выражения, заработает фантазия, замучит от затхлых слов, захочется сделать слова живыми, заменить казенное вранье животрепещущими фактами, и вы сами не заметите, как начнете писать правду." (А. И Б. Стругацкие. "Время дождя")

Таким образом, любой творец, даже сам он считает себя совершенно лояльным, опасен для системы управления.

Искусство выполняет в классовом обществе дестабилизирующую функцию. Соответственно, правящие круги не могут не относиться к нему в лучшем случае настороженно. Чем больше оличается реальность от созданного пропагандой идеального образа, тем сильнее должен проявляться антогонизм деятелей искусства и управления, тем жестче будет функционировать система контроля над творчеством.

Разумеется, верно и обратное: чем строже контроль над искусством, чем тяжелее вызванная им деградация культуры, тем глубже отличия между декларируемыми и реальными целями правящего класса.

Глава 3.

Рассмотрим совместно умозаключения, к которым мы пришли в предыдущих главах.

Первое: в государственных системах с неявной эксплуатацией или - что то же самое - с информационным неравнеством неизбежна деградация литературы и искусства вообще.

Второе: степень деградации прямо пропорциональна глубине информационного неравенства.

Третье: из обратимости: структура общества может быть однозначно восстановлена по господствующей культуре.

Четвертое: фантастика, как одно из направлений художественного познания мира, исследует связь между настоящим и будущим, другими словами - наблюдает проявление будущего в настоящем.

Пятое-социальное значение фантастики наиболее велико в переломные моменты развития общества.

Наконец, шестое: из обратимости - отношение правящих кругов общества к будушему совпадает с отношением к фантастике.

В нашем распоряжении есть теперь все необходимое для того, чтобы дать ответ на поставленные вопросы. Но слишком важен результат, и потому мы не вправе ограничиваться одними лишь философскими рассуждениями, общими, абстрактными, а значит, и упрощенными. Мы не будем делать напрашивающиеся выводы до тех пор, пока не прийдем к другим - конкретно-историческим путем исследования.

Итак, проанализируем историю советской фантастики ф контексте общей истории нашего общества.

Эта глава - летопись поражения. Будем мужественны, и признаем его.

1917 Год. Великая революция и начало строительства совершенно нового общества, не меющего исторических аналогов. Начало сознательной истории человечества - по крайней мере, так считали тогда.

Мир казался простым, и именно прстота обернулась трагедией. Теории социализма не было (кстати, ее до сих пор нет.) Новые общественные отношения строились наугад - методом проб и ошибок.

Классический марксизм подсказал лишь одно: обобществление средств производства. Полагали, что этого достаточно, что дальше все получится само. Между тем, концентрация средств производстав в руках государства оказалась характерным явлением не только для социализма, но и для госкапитализма, особенно же - для той его разновидности, которую человечество назвало фашизмом.

Коммунисты 1917 года не знали, что такое госкапитализм. И о процессе перерождения они тоже не знали.

За это пришлось заплатить.

В условиях недостаточной разработанности теории общественного развития огромное значение приобрел ненаучный, "художественный" метод познания мира. Фантасты, исследующие связку "насторящее - будущее", стали разведчиками, призванными предупредить общество о грозящих ему опасностях и найти среди них верную дорогу.

Наверное, мы вправе рассматривать послереволюционную советскую фантастику как попытку лубокой разведки грядущего. К сожалению - как безуспешную попытку.

Тому, что она оказалась безуспешной, было много причин. Слишком упрощенно воспринималось взаимодействие ауки и искусства.

Лозунг партийности литературы, понимаемый буквально, ограничивал творческие возможности писателей, сужал их взгляд на мир. Ирония судьбы - непролетарским сполошь и рядом признавалось коммунистическое искусство.

С другой стороны, полностью отрицалось обратное влияние: в узком смысле - искусства на марксистко-ленинскую философию, в более широком - общественного сознания на бытие. Когда-то энгельс говорил: "в том обстоятельстве, что эти тела находятся во взаимной связи, уже заключено то, что они воздействуют д_р_у_г н_а д_р_у_г_а...", Но любовь к упрощениям во многом выхолостила диалектику.

По сей день советские философы отрицают самостоятельную преобразующую силу искусства и полностью игнорируют результаты вненаучного познания в своих построениях.

Третья и главная причина была связана с господствующей социальной психологией. Вновь появляется эпитет "упрощенный". Слишком простым было мировосприятие поколения, рожденного революцией. Хотя период "красногвардейской атаки на капитал" закончился, в сознании жили кавалерийские стереотипы:

"Легко сказать: врага видать

И друга тоже - благодать,

Судьба летит по лугу.

Доверчивую смерть круг пальца обернули,

Замешкалась она, забыв махнуть косой.

Уже не догоняли нас и отставали пули,

Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?.."

Я уже говорил и повторяю еще раз: "то было время "Аэлиты"". Возможно, даже не "Аэлиты" А. Н. Толстого, а ее поздней экранизации, героем которой остался исключительно красноармеец Гусев. Глубокая Богдановская "Красная звезда", где, в частности, исследовались проблемы принятия решений при коммунизме, "Восстание ангелов", в котором А. Франс впервые сформулировал теорему о перерождении ("победоносный сатана станет богом... Избави меня небо от такой страшной участи"), "Вести ниоткуда" У. Морриса - эти книги не могли быть восприняты тогда. Ведь даже А. Грин казался слишком сложным, и слишком буржуазным.

Революционная фантастика не выполнила своих задач. Она не предложила реалистическую модель коммунизма, ограничившись изображением подобия христианского рая. Увлекшись экскурсиями в беспроблемное "завтра", она не сумела вскрыть главную опасность настоящего - надвигающееся перерождение. Но одно фантастика 20-х сделала - зажгла идеями коммунизма молодежь. И этого "ие, кто велят" ей не простили никогда.

Надвигались тридцатые годы. Начало выполняться невысказанное пророчество Ленина: "водораздел" между социализмом и государственным капитализмом определяется лишь тем, куда идет прибавочный продукт - на обагащение отдельных правящих групп или на удовлетворение потребностей всех членов общества, на решение социальных проблем. То есть различие всего только в одном шаге, в одном вопросе: в чьих руках власть. Шаг этот может быть сделан в любую сторону. (Цитируется по статье Т. Заславской "Перестройка соответствует стратегическим интересам большинства". Знание - сила. 1987, #11. С. 30)

Был отменен партмаксимум, закрыли кооперативные книгоиздательства. Ускорился начатый еще при В. И. Ленине процесс концентрации информации.

Потом был убит С. М. Киров. Разгромлены действительные и мнимые оппозиции, созданы концлагеря. (