Александр Проханов ХАТТАБ — АГРЕССОР, ЕЛЬЦИН — ПРЕДАТЕЛЬ
Благополучный обыватель, любитель ток-шоу, лопух, пацифист, интеллектуальная база режима, увидев на экране гробы и похороны русских военных, изумится: “Откуда война в Дагестане? Там ведь Расул Гамзатов, такие хорошие люди!” Для этих домашних животных, вечно голосующих своим козлиным сердцем, ответим: бойню в Дагестан перенесла из Чечни московская власть, помешав в свое время русским войскам добить бородачей Басаева и Хаттаба, уничтожить ядовитое гнездовье, способствуя созданию на Кавказе хищного антирусского государства, впившегося, как клещ, в связанную, обессиленную Россию. За новую кавказскую войну во всей ее полноте ответственны: Черномырдин, позволивший Басаеву уйти безнаказанно из Буденновска. Лебедь, предавший в Хасавюрте Россию, спасший от разгрома армию Масхадова. Рыбкин, лицемерно закрывавший глаза на статус Чечни, давший разбойникам в Грозном стратегическую передышку. Березовский, придумавший “нефтяной мир” с Чечней, парализовавший политику России на Кавказе. Банкиры, в чьих банках крутятся несметные чеченские деньги, залог благополучия олигархов. Московская власть, сросшаяся с чеченскими группировками, скупившими в Москве гостиницы, казино и торговые центры.
Как при дворе Николая II существовала “немецкая партия”, передававшая военные секреты кайзеру, мешавшая наступлению русских войск, устранявшая из армии и правительства патриотов, так и теперь в Кремле существует мощная “чеченская партия”, передающая разведданные Басаеву, направляющая с русских оружейных заводов оружие в ряды воюющих боевиков, торгующая русской нефтью в интересах вооруженных агрессоров.
События в Дагестане станут развиваться по испытанной подлой схеме. Российская группировка героическими усилиями, с земли и с воздуха, разгромит вторгшихся в Дагестан ваххабитов. Хаттаб, воспользовавшись предательством в штабах, прорвется в глубь России и захватит роддом или атомную станцию. Миротворец Черномырдин по телефону обратится к иорданцу: “Товарищ Хаттаб, отпустите заложников, и мы договоримся о мире”. Русские войска отступят, а женщина-репортер с НТВ, вся в черном, будет надрывно показывать разрушенные русской авиацией села, детские трупики, брать интервью у мужественных, утомленных в боях ваххабитов. Матерей из Сибири и Вологды пошлют на фронты Дагестана, покажут им морги, безглавые трупы, и они начнут выцарапывать глаза командирам. Никто в Москве, включая унылого Строева, не введет в районе боев чрезвычайное положение, и армия, без юридического статуса, под градом пацифистских СМИ, превратится в разложившуюся толпу. Мусуль- манские лидеры из политического медресе “Вся Россия” станут говорить о геноциде мусульман на Кавказе, а представитель Америки Рубин заявит об этнических чистках и гуманитарной катастрофе. НАТО пошлет на Кавказ “невидимки”, а пронатовские фракции в Думе, ссылаясь на валютные займы, позволят миротворцам из Берлина и Лондона разместиться в Махачкале.
И в громадной, оскверненной “демократами“ России не найдется государственного мужа, способного в интересах Родины провести элементарные, обеспечивающие целостность государства действия. Интернировать в русских губерниях и столицах нело- яльных чеченцев, в чьих офисах, банках и казино скрываются ядерные террористы. Запретить появление на фронтах тележурналистов НТВ и ОРТ, установить жест- кий информационный порядок. Ввести в районе схваток чрезвычайное положение, развязав войскам руки. Обратиться к народу за поддержкой, выражая братские чувства всем народам Кавказа. Восславить сражающуюся армию, несущую потери милицию, доблестную разведку.
И тогда от ваххабитов, которых так любит Степашин, от чеченских бандитов, закадычных друзей олигархов и московских правителей, останутся косматые вонючие шапки, чуть-чуть продырявленные русскими снайперами.
Александр ПРОХАНОВ
Матовая высококачественная краска фасадная 1 отлично защищает от дождя и влаги и имеет очень высокий коэффициент паропроницаемости.
(обратно)ТАБЛО
l Информисточники из Вашингтона сообщают, что в высшем политическом руководстве США идет обсуждение кандидатуры Примакова в качестве преемника Ельцина на посту президента РФ. Особо активную роль в этом процессе играют представители Всемирного еврейского конгресса и владельцы ряда крупнейших финансовых корпораций, в первую очередь "Мэррил Линч" и "Голдмен энд Закс", которые прямо взаимодействуют по этому вопросу с администрацией Клинтона и ЦРУ. Фактически решение о поддержке "академика" уже принято. В настоящее время разрабатываются сценарии его вхождения в Кремль. В частности, ряду ведущих деятелей "политической агентуры" уже переданы распоряжения относительно максимальной "возгонки" популярности бывшего премьера. Подобное решение принято нынешним американским руководством (за исключением республиканской партии) в силу нескольких соображений. Во-пер- вых, здесь учитывается мистическо-религиозный и национальный аспект, когда двумя крупнейшими государствами мира начинают руководить чистые этнические евреи: А.Гор в США и Е.Примаков в России. Во-вторых, считается, что "академик" проведет конституционную реформу с переформированием конституционных основ российского бюджета, и это повлечет за собой окончательное раздробление РФ. В-третьих, проведение Примакова на высшую должность в ближайшие месяцы позволит утвердить СНВ-2 и окончательно "демонтировать" ядерный потенциал России, способный достигнуть американского континента. В этом, по имеющимся планам, должен сработать в первую очередь механизм связей Примакова с КПРФ. В-четвертых, легитимизация состоявшейся приватизации "по Чубайсу" также пройдет наиболее эффективно с помощью Примакова, который прогарантирует Вяхиреву сохранность акционерной основы газовой отрасли. Данные выводы и повлекли за собой выбор в пользу Примакова, утвержденный Клинтоном. В частности, в рамках новой политической стратегии возможен и досрочный уход "все более неконтролируемого Ельцина" с ускоренным проведением президентских выборов вплоть до совмещения с парламентскими. Принимается во внимание и то, что подобный вариант натолкнется на яростное сопротивление "кремлевской группировки" во главе с Дьяченко-Березовским...
l Началу боевых действий в Дагестане предшествовали скрытые консультации ряда деятелей "кремлевской группы" (Волошин, Березовский) с Басаевым и другими "радикальными исламистами". Об этом сообщает источник из Эр-Рияда (Саудовская Аравия). В частности, проходили встречи в Ницце, в Турции и в Москве. Их целью было дать повод для введения ЧП — "вследствие переноса чеченскими боевиками вооруженных действий на территорию России". Роль "детонатора" конфликта должен был сыграть Путин, который совместно с Рушайло принял бы решение о "силовом подавлении исламистов", включая упреждающие бомбовые удары по базам боевиков в Чечне. Затем предполагалось при помощи чеченской диаспоры организовать серию взрывов в московском и питерском метро, а также захват и подрыв объектов, способных выступить очагами массового поражения (химические производства, АЭС и т.п.). Подобного развития событий можно ожидать как перед парламентскими, так и перед президентскими выборами. Это связано с тем, что, согласно полученной информации, в околоельцинских кругах произошел раскол по вопросу сроков акции. Одна группировка придерживается мнения отложить ЧП до весны будущего года, вторая же настаивает на том, что "проведение парламентских выборов будет означать неизбежную и полную сдачу позиций с утратой власти". Эксперты СБД склонны полагать, что развитие пойдет все же по первому варианту...
l Источники в Кремле утверждают, что Примаков через Наину Ельцину находится в прямом контакте с "семьей" и ведет переговоры относительно досрочного ухода "верховного" с поста. Экс-премьер пытается убедить Ельциных, что с помощью своих связей в международном сообществе способен "соблюсти гарантии интересов и безопасности “семьи” после отставки". Основным моментом разногласий остается пока судьба "олигархов". Примаков якобы требует "голов" Березовского и Абрамовича, на публичный судебный процесс над которыми "дали добро Вашингтон и Европейское сообщество"...
l Бензиновый кризис в России достигнет пика в сентябре и повлечет за собой массовый рост цен и новую девальвацию рубля до уровня 36-40 рублей за доллар, такие расчеты имеются у ряда крупнейших аналитических фирм, работающих с трейдерами Лондонской нефтяной биржи. В этой связи ожидаются массовый выброс российской нефтяной смеси на нефтяной рынок Европы, что приведет к некоторому снижению общемировых цен на нефть...
l "Тбилисский вариант" образца 1990 года планируется "по жесткой модификации" осуществить в Дагестане, — передают наши информаторы в демкругах Москвы. Сценарная разработка предусматривает раздачу местному населения оружия (якобы для "самозащиты" от исламских боевиков) с последующим "разворотом стволов" против российских войск. "Федералам" намерены приписать подрывы родильных домов, школ или больниц с широкой кампанией дискредитации во всех демократических СМИ, включая показы "разорванных на части детей". Следующим этапом должны стать требования местного населения вывести войска и "покарать виновных". Это должно "связать военным руки", как происходило в Афганистане и Чечне, чтобы беспрепятственно провести "выход Дагестана из состава РФ"...
l Соблюдение Россией своих обязательств по внешним долгам и следование линии МВФ при политическом взаимодействии с ОБСЕ и НАТО являются обязательными условиями для любой партии или избирательного блока, которые стремятся провести своих кандидатов в институты исполнительной власти,— такая оценка приоритетов избирательной кампании в РФ дана семинаром, проведенным в Вашингтоне под эгидой одной из юридических фирм, консультирующих администрацию Клинтона. В резолюции семинара указано, что этим требованиям в полной мере соответствуют позиции и "Отечества", и КПРФ, которые должны стать основными победителями декабрьских (1999 г.) выборов в Государственную думу и сформировать "похоронную команду" ельцинской власти. Здесь же указывалось, что Западу целесообразно обеспечить выдачу новому руководству России целый ряд ельцинских "олигархов", в первую очередь Березовского и Абрамовича. Показательный суд над ними позволит "более органично" сохранить стратегическую линию на подчинение России интересам "цивилизованного мира".
АГЕНТУРНЫЕ ДОНЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ “ДЕНЬ”
(обратно)АГЕНТСТВО “ДНЯ”
« С первых шагов Путин сталкивается с проблемой своей отставки.
« Вблизи от штаба “Отечества” был найден подозрительный предмет, который оказался Примаковым.
« “Отечество” — суп, который варится из топора Ельцина.
« Починок похож на морковку, которую постоянно выдергивают.
« Степашин в совершенстве освоил роль комика-самоубийцы.
« Гомик и гомикадзе.
« Под камнем сим лежит Лапшин-аграрий.
В политике он выбрал колумбарий.
(обратно)ОТ ПАТРИОТИЧЕСКОГО ИНФОРМБЮРО
А.И.Подберезкин, что из “Духовного наследия”, мелькает, как муха. От него рябит на экранах, на газетных страницах. Он порицает КПРФ, осуждает Зюганова, умно и тонко фиксирует просчеты патриотов. Он говорит как власть имущий. Как крупный лидер. Иногда как пророк. Кажется, что в наступление идет огромная организация с мощным финансированием, политической базой и пропагандой. Но это не так. Это — эффект появления одного шумливого человека одновременно во множестве мест. Эффект мухи.
Подберезкин, основатель Российско-американского университета, просвещенный патриот, сподвижник Руцкого, философ “системной оппозиции”, издатель множества дорогих, но неразрезанных фоли- антов, примкнул к КПРФ и патриотическому движению, когда это было уже не столь опасно, как в 91-м и 93-м годах, и когда началось строительство Народно-патриотического союза России. Своей карьерой он целиком обязан КПРФ, по федеральному списку которой получил депутатство в Думе. Кто не видел многочисленные пресс-конференции Зюганова и аскетическое лицо Подберезкина, витавшее за его плечом? В канун новых выборов, когда вклад каждого прежнего депутата и политика подвергается осмыслению, политические аппетиты лидера “Духовного наследия” возросли непомерно, и он потребовал для “своих” непропорционально огромную долю. С другой стороны, его заслуги перед патрио- тами оказались намного скромнее, чем ожидалось. В результате — конфликт, весьма обычный в политике. Однако способ разрешения этого конфликта выбран Подберезкиным крайне некорректно. Он стал публично критиковать недавних товарищей, используя для этого враждебный эфир, баснословно дорогие полосы подвластных Березовскому газет, играя на руку ярым противникам патриотов. И все это — в момент, когда уже началась предвыборная борьба и столь важны согласованность и консолидация.
Мнительные патриоты, искушенные на изменах и предательствах, склонны полагать, что Подберезкиным управляют из администрации президента и пресловутого банка “Флора”. Мы же предпочитаем рассматривать его неврологический всплеск как симп- том политического заката, когда ведущие отделения его организации,— такие, как петербургское “Духовное наследие”,— утомленные пустопорожней активностью лидера, отказывают ему в доверии.
Однако политическая смерть — тоже смерть. И надо покидать этот мир достойно. Ну, скажем, как древний римлянин. А не как стрекочущий кузнечик или назойливая красивая муха, садящаяся то на абажур, то на пустое блюдечко от варенья.
Главный редактор “Завтра” А.ПРОХАНОВ,
Главный редактор “Советской России” В.ЧИКИН
(обратно)ТРИ ДНЯ
Чуть не каждый месяц мы переживаем как историческую эпоху. Некогда оглянуться, не спеша осмыслить важнейшие события. До сих пор нет анализа ГКЧП. Прошло восемь лет. Наши герои, кумиры, патриоты тех дней — по-прежнему в поле нашего внимания. Их откровения волнуют нас возможностью не только нового открытия прошлого, но и прозрения будущего.
Кем были они, главные действующие лица ГКЧП: истинными национальными героями или обычными высокопоставленными советскими чиновниками, желавшими просто усидеть в своем кресле?
Читайте беседу Александра ПРОХАНОВА с Валерием БОЛДИНЫМ на стр.4
(обратно)А.Гордеев ТУСКЛОСТЬ (Госдума утвердила Путина)
Утверждение Путина в Госдуме произошло, как и ожидалось, без видимых сенсаций. И новый и.о. оказался в новом для себя кресле. Интересно не то, то Госдума дала необходимый минимум, рассматривая его кандидатуру как "техническую", а то как новый ставленник Ельцина подавал себя в ходе утверждения. Твердой походкой, имитирующей "истинного военного", он прошел на трибуну парламента, взглянул в зал, раскрыл некие листочки... И депутаты услышали плоский малосвязанный текст и близко не подходящий для политического деятеля выдвинутого на должность главы правительства великой державы и имеющего комплексное видение ситуации в стране. Путин ограничился некими "наметками", а центральными тезисами этого тусклого выступления были три положения: это укрепление дисциплины и наведение порядка (явный плагиат эпохи Андропова), проведение честных выборов (излюбленный лозунг Ельцина), и наконец — территориальная целостность как в разрезе дагестанского кризиса, так и уравнивание ныне неравноправных регионов и республик. Вслед за этими "стратегическими" пассажами и.о. председателя правительства что-то невнятно говорил о восстановлении боеспособности армии, усилении роли ВПК и увеличении оплаты военнослужащим. Прекрасный набор без каких-либо объяснений, как это он и его правительство в рамках "продолжения реформ собираются сделать за три предстоящих до выборов месяца, следуя курсу МВФ, начертанным его главным покровителем Чубайсом. Смешные пассажи были идеологически обоснованы нежелательностью революций, которые якобы делают всегда людей бедней. Можно подумать, что Путин совсем не учил истории и философии и не понимает, что революции являются и являлись всегда порождением обнищания масс и неспособности верхов разрешить социально-экономические и политические проблемы. А реальное обнищание нашего народа наступило в результате расчленения страны и захвата власти прозападной агентурой.
Легко предположить, что подобный текст, наверное, мог написать только очень тусклый человек. Неужели у Путина нет своих консультантов и советников? В конечном счете, видимо "листочки" на память он написал сам и открыл "свои собственные глубины" народам России и ее элитам.
Само же голосование дало ожидаемую картину: ЛДПР и НДР стройно пошли по указанному Ельциным пути, а левая оппозиция и "Яблоко" ограничилась "свободным голосованием" и частичной поддержкой, позволившей набрать "необходимый минимум" для утверждения. Таким образом, Госдума обеспечила свое существование, а партии — участие в подготовке избирательной кампании.
При всей "пустоте" произошедшего политического события оно позволяет сделать один серьезный вывод: появление Путина в Госдуме свидетельствует о тотальном "развале" режима Ельцина. Перед нами оказался всего лишь "демо"-подполковник из органов бывшего советского КГБ, перебежавший на сторону "демократов", причем с достаточно низкими качествами профессионала, человек, который за свою недолгую карьеру сумел осуществить операцию "вывоза" Собчака из Ленинграда, когда по следам последнего шла Генеральная прокуратура, и классически провалившего "задание" зачистить генпрокурора Скуратова. Ведь возбуждение в Кремле "псевдодела", прокручивание пленок по ТВ и неловкие политические последствия являются отражением деятельности данного лица, который в последствии пойдет прямо под суд и потянет свой уголовный срок.
Можно констатировать, что если "семья" и Ельцин прибегают к тому, чтобы выставить подобную кандидатуру, то их адекватность явно следует подвергнуть сомнению. Чубайсовский кадр провалит в ближайшее время все, что может: и дагестанский кризис, и борьбу с новым всплеском бензиновых цен, и попытку переворота, если до него дойдет дело, и уж конечно — парламентские выборы. Вряд ли "демо"-подполковник Путин способен стать диктатором, хотя в этой роли выступал весьма успешно и ефрейтор. Призванный во власть с подачи того же Чубайса, он — прекрасная предтеча ухода с политической сцены камарильи Ельциных совместно с их подручными чубайсами, березовскими и абрамовичами.
А.Гордеев
О новом премьер-министре РФ читайте стр. 3.
(обратно)НЕКРОЛОГ
6 августа 1999 года на 65-м году жизни после непродолжительной тяжелой болезни скончался председатель организации “Четвертое Октября” Павел Андреевич БУШМА.
Боль и беда страны, боль и беда советских людей стали и его непреходящей болью. Сразу после распада СССР Павел Андреевич встал в ряды борцов с ельцинским режимом.
В черном октябре 93-го он, профессиональный военный, был одним из организаторов добровольческого полка Верховного Совета, вставшего на защиту конституционного строя.
Верность Родине, присяге, товарищам по борьбе Павел Андреевич пронес через всю свою жизнь. Он организовал надежно действующую систему помощи участникам защиты Дома Советов, семьям и детям погибших защитников Конституции, нес людям правду о тех героических и трагичных днях.
Мы скорбим о безвременной кончине русского воина и патриота, выражаем глубокое соболезнование его родным и близким. Светлая память о Павле Андреевиче Бушме будет вечно жить в наших сердцах.
ГРУППА ТОВАРИЩЕЙ
(обратно)Александр Нагорный БОЛЬШОЙ СБОР НА БАГАМЫ (с августовского заседания “клуба яйцеголовых")
Очередные перемены в российской политике заставили прервать свой отпуск не только депутатов Государственной думы. Возвратились в столицу и участники нашего “Клуба яйцеголовых”. Мы предлагаем вниманию читателей “Завтра” фрагмент доклада, сделанного на заседании клуба незадолго до утверждения Госдумой кандидатуры Путина на посту премьер-министра.
Версия о новом, дополненном, расширенном и исправленном издании президентской кампании 1996 года прозвучала сдостаточной убедительностью. Сбор финансов “на преемника” и сбор чемоданов могут идти одновременно. Специалисты по такого рода операциям очевидно выдвигаются на первый план.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ОТСТАВКИ
Изгнание Степашина не стало громом среди ясного неба. Когда "первого зама" Примакова начали активно пересаживать в кресло шефа, многие говорили Сергею Вадимовичу, что не по Сеньке шапка, что он окажется на этом посту разменной фигурой, наподобие Кириенко. Но карьерные соображения, как всегда, перевесили — и вот, через 82 дня случилось то, что случилось.
Ранним утром 5 августа, накануне выезда в Поволжье, премьера внезапно вызвали к Ельцину. "Верховный", выдержав фирменную паузу, молча протянул пошедшему красными пятнами главе правительства два указа. В одном значилось, что президент удовлетворяет просьбу Степашина о добровольной отставке. Во втором — что на его место назначается Аксененко. После минутной оторопи Степашин, заикаясь, начал говорить, что "во всем цивилизованном мире" Ельцина "не поймут",— ведь он, Степашин, только что из Вашингтона, где "обо всем договорился", что Аксененко ненадежен, нечист на руку и не демократ вовсе, а потому не продходит на пост премьера... В "сухом остатке" вырисовывалось одно: "по собственному желанию" премьер не уйдет, хотя готов целовать сапоги "всенародноизбранному" и всегда поддерживать.
Быстро уставший от речей своего недавнего фаворита, Ельцин согласился отложить решение, но указал, что премьеру надо активнее "заняться выборами". В таком подвешенном состоянии Степашин отбыл встречаться с губернаторами, чем и объяснялся его мрачный вид на этих встречах. Там главу российского правительства застало известие о захвате чеченскими боевиками ряда населенных пунктов в горной части Дагестана. Первой реакцией Степашина была попытка ухватиться за этот спасательный круг. Возможно, в воображении премьера рисовались картины того, как он спасает ситуацию и становится героем России. Отсюда — уверения в готовности "взять на себя всю ответственность". Но на этот раз "чечен- ская карта" оказалась козырной не для него. Возвратившегося в Москву Степашина ждал подписанный вечером 8 августа указ президента об отставке. Единственной "уступкой" Ельцина стало то, что на место премьера выдвигался не Аксененко, а Путин. Затем последовало бесподобное прощальное слово кабинету министров об отставке, заботливо увековеченное телевидением. Надо сказать, что ни в Буденновске, ни в Кизляре, где чеченские боевики расстреливали русских людей, Степашин не был так потрясен и расстроен, как в эти минуты. Пунцово-красный, с трясущимися губами, едва не плача и вспоминая свои "достижения", премьер, получивший приставку "экс-", дважды по- вторил, что "кстати" не допустил в правительстве "коррупции". И это была не случайная оговорка, но явный намек на обычную схему кадровых решений, принятую "шефом". С этими словами Степашин удалился из зала заседаний, а затем — из Дома правительства: коротать время на госдаче со своим другом Энгельгартом и давать многозначительные интервью...
ЛОГИКА “БЕЗУМИЯ”
Все это случилось чуть раньше предсказанного газетой "Завтра" срока и повергло в шок даже лояльных Ельцину деятелей как в России, так и за ее пределами. Человек, похожий на президента России, не стал дожидаться ни очередного обострения ситуации на Се- верном Кавказе, ни роста цен, начатого бензиновым кризисом, ни каких-либо иных событий, которые можно было бы расценить как “провал” и списать на Степашина. Все было решено, видимо, настолько спонтанно, что кремлевские "стратеги" просто не успели придумать для президента правдоподобное объяснение данного решения. Ельцин просто заявил, что, вот, решился насчет своего наследника, а потому и поменял. Ничего более нелепого придумать было нельзя.
Во-первых, любой вариант "спасения" нынешней верхушки ельцинского режима, будь то переворот, введение ЧП, или частичный выигрыш парламентских выборов или компромисс с оппонентами,— требовал и требует последовательной работы с опорой на крупные и влиятельные элитные группировки. Смена "коней на переправе" сигнализирует о том, что ситуация стала экстремальной для тех, кто осуществляет переправу. Иными словами, это манифестация собственной слабости: как объективной, так и субъективной.
Во-вторых, заявка о "престолонаследнике" не укладывается в любые, сколь угодно широко понимаемые, рамки буржуазной демократии. Она отражает разве что дикую дремучесть самого "псевдоцаря" и в еще большей сте- пени — его ближайшего окружения. Истинный смысл "демократических реформ" в России эта заявка раскрывает во всей красе — именно как попытку узурпации властных полномочий очень узким кругом лиц, в просторечии называемых "семьей".
Наконец, в-третьих, "преемниками" у Ельцина побывали многие, и все они в полной мере испытали на себе как превратности выборного процесса, так и перемены ельцинского нрава. Если бы Ельцин на деле хотел передать дела Путину, то должен был хранить это в глубочайшем секрете. Следовательно, перед нами либо ошибка, либо грубая маскировка реальных целей и задач.
В результате размывается вся бюрократическая система, именуемая "вертикалью власти". Ведь меньше трех месяцев назад "верховный" возвысил бывшего знатока партийной работы в пожарных частях до премьера, возложив на него обязанность разрешать многочисленные кризисы, бушующие по стране, а равно обеспечивать избирательный марафон. Таких "виражей" бюрократия в принципе не прощает, а уходит к другому "хозяину". Начинаются распри и общий хаос, что можно видеть на примере Дагестана, где все военные начальники заняты имитацией бурной деятельности и перекладыванием ответственности на нового "наследника".
В то же время очевидно, что Ельцин сегодня рассчитывает на продолжение "большого хапка" образца 1996 года. Прошлогодний дефолт 17 августа стал своего рода завершением его избирательной кампании, подвел под ней итоговую черту. С большим плюсом для "Семьи”, которой нет дела, что страна стояла на грани банкротства, массового вымерзания северных районов и голода. Виктор Черномырдин не мог или не захотел дать гарантии, что эту черту Россия не переступит. Примакова пришлось достаточно долго уговаривать взять ответственность на себя. Он пошел на это, поставив перед Ельциным ряд жестких условий. В результате зиму Россия пережила, двигались — хотя и со скрипом — переговоры о реструктуризации внешнего долга. Когда принципиальная договоренность с обоими клубами кредиторов была, наконец, до- стигнута — Примаков оказался ненужным Ельцину, а исходившие от него потенциальные угрозы зарубежным активам "семьи" — нетерпимыми. В ре- зультате — отставка №2, если отставкой №1 считать сброс отработавшего свой небольшой ресурс Кириенко.
Но отставка отставке — рознь. Примаков добился от Березовского главного — тот сорвался и в мартовском интервью французскому телевидению объявил фактическую войну всей российской элите. После этого "возвращение олигарха" и восстановление его отношений с "Семьей" лишило Ельцина, как минимум, половины его прежних сторонников. "Обнаживший меч первым — погибает",— такова восточная мудрость. Отставка не стала для Примакова трагедией. Возможно, она даже входила в его планы, как жертва фигуры у опытного игрока.
Кроме того, Ельцин не мог полностью отказаться от "наследия Примакова" — мешала неопределенность с МВФ и генпрокуратурой. По требованию Березовского Ельцин хотел предложить Думе кандидатуру Аксененко, но затем "одумался". Отсюда — ставка на Степашина и его "переходное" от Примакова правительство, сохранившее ряд второстепенных фигур. Как только оба сдерживающих "семью" фактора оказались устранены, перед "кремлевской группой" встал вопрос о финансовом обеспечении выборов. Денег Березовского и Зурабова, возглавляющего Пенсионный фонд, явно не хватало для достижения приемлемого результата. Добыть деньги Газпрома с помощью "цивилизованного" давления на Вяхирева очевидно не удалось. Да и Черномырдин сразу после возвращения в систему Газпрома предпочел дистанциро- ваться от Ельцина. Центробанк во главе с Геращенко — государство в государстве, интересы которого достаточно далеки от интересов “Семьи”. За деньги РАО ЕЭС и транснациональных финансовых корпораций, связанных с фигурой Чубайса, "главный ваучер" потребовал продвижения на пост премьер- министра своего кандидата. "Семья", будучи зажата дефицитом времени и средств, согласилась на это предложение. Тем более, что намек Березовскому был сделан недвусмысленный — дом приемов ЛогоВАЗа обстреляли из гранатомета, попав точно в угол здания. На фоне суперпрофессионально разнесенного за несколько дней до того такими же гранатометами броневика питерского "нефтяного короля" Капыша подобное "приветствие" прозвучало, видимо, не слабее "Фауста" Гете — даже если это всего лишь случайное совпадение.
ЗАДАНИЕ ДЛЯ ПУТИНА
Выдвижение Путина показало: основным поведенческим мотивом “Семьи" становится конвертация власти в собственность и сопутствующая этому боязнь "не успеть". Ельцин не стал дожидаться даже очередного провала Степашина на Северном Кавказе, под который можно было бы списать недавнего фаворита с соблюдением всех условностей. Время не ждет. Конечно, полный тезка Маяковского — офицер бывшего КГБ, но специализировался он как раз на специфической финансовой деятельности, а не на оперативной работе. "Сажать" в его устах звучит не более убедительно, чем "тушить" в устах его предшественника, якобы "пожарного". Трудно представить, чтобы силовые структуры сегодня пошли на массированные вооруженные акции и аресты — а ведь именно такие шаги потребуются в конечном счете при демонтаже мемориала на Красной площади, и при запрете Компартии на основе борьбы с экстремизмом. Более того, ЧП должен утверждать Совет Фе- дерации, который все менее склонен следовать “указаниям Кремля”. Отказ же от такого утверждения полностью подорвет легитимность режима и приведет к быстрому краху кремлевской группировки.
Поскольку Путин явно не тянет на роль "ключевой фигуры" переворота, остается предположить, что его назначение связано с иным, принципиально "неполитическим" сценарием, в основе которого лежит уже сформировашиеся в семье убеждение того, что власть не удержать и надо "пользоваться моментом". На основе этого понимания и будет развертываться "иконоборческая борьба" за формирование "секретного избирательного фонда" как для парламентских, так и для президентских выборов. Значительная часть этого "фонда" может пойти вовсе не на эти "ре- шающие и судьбоносные выборы", а на личное обогащение “кремлевской группировки”. При этом размеры "секретного фонда" могут реально превышать миллиарды долларов.
Пойдет ли “семья” по пути реализации этого плана — станет ясно уже в самое ближайшее время. “Лакмусовой бумажкой” должны стать действия Путина в ближайшие недели, в ходе которых Вяхирев и Геращенко могут стать жертвами серьезного “силового” наезда. Тогда крупнейшие финансовые средства будут все-таки принудительно “выделены” на обеспечение “избирательной кампании”, после чего (примерно в конце мая) камарилья блаполучно переправится куда-нибудь на Багамы или Гавайи. Опыт Путина, полученный им при эвакуации Собчака, в этом отношении просто неоценим.
Впрочем, надежды на “благополучную эвакуацию”, которые питает “семья”, выглядят достаточно эфемерными: пример семейства Маркосов, Дю- валье и Пиночета говорит о том, что перспективы отставных диктаторов и их приближенных редко бывают благоприятными.
ИТОГИ ОТСТАВКИ
В любом случае результатом этого решения стало дальнейшее отчуждение народа от власти. Сегодня Зюганов с полным основанием может бросить в лицо своим политическим оппонентам, что именно они ответственны за становление и укрепление ельцинского режима, за саботаж импичмента в мае этого года. Среди них и Лужков с Гусинским плюс НТВ, и Жириновский, и Черномырдин с Вяхиревым, и Явлинский со товарищи. Все это будет принято и понято в широких народных массах. Ведь людей по-прежнему "давят телеканализацией" в надежде манипулировать их голосами на выборах, как это было в 1996 году. Ельцин не продержался бы у власти столько времени, если бы не тотальный конформизм российских политических верхов.
Решатся ли руководители КПРФ на такой рискованный для них шаг — неизвестно, скорей всего — вряд ли. Тем более, что уже заявлено о приоритете "обеспечения нормального выборного процесса", а значит, Путин будет поддержан голосами коммунистов даже без того внутреннего борения, которым сопровождалось утверждение Степашина. Конечно, с точки зрения парламентской партии такая реакция абсолют— но оправдана, более того — на нее тоже рассчитывали. Но фигуру Путина нельзя рассматривать только исходя из его "тихой" работы в ГДР, которая, кстати, вовсе не была такой уж тихой. В бытность его при бывшем мэре Санкт-Петербурга и бывшем мэтре, профессоре Собчаке, он быстро нашел общий язык и с Чубайсом, и с другими деятелями, которые активно участвовали в приватизации "северной столицы". Тогда же он показал себя человеком действия в том, что касается личных и групповых интересов. Многие бывшие коллеги по КГБ, наблюдавшие за ним в этот период, относят Путина к категории "отморозков", готовых на все.
Именно эти качества "выгодно" отличают его от того же Степашина, который не мог решиться ни на введение ЧП с отменой выборов, ни на откровенно противоправные действия, будь то вытаскивание могил героев с Красной площади, запрет компартии или же прямые аресты в Газпроме, ЦБ и московской мэрии.
Степашин, прилюдно назвавший себя, почти пятидесятилетнего, "мальчиком", был достаточно плотно встроен в ту социальную группу, которая сегодня преобладает в высших и средних эшелонах российской власти. Ее условно можно обозначить — по личностным ориентирам — как "мягких ельцинистов", готовых вот-вот стать "лужковцами". Эти люди получили от "курса реформ" очень много, теперь их задача — сохранить и приумножить все это здесь, в России.
В то же время "Семья" очевидно взяла курс на добивание и распродажу российского потенциала по дешевке иностранным "инвесторам" — с тем, чтобы обеспечить себе спокойную эвакуацию при "преемнике" или "наследнике", как выразился сам Ельцин. Возможно, что обеспечение этой “эвакуа- ции” и есть главное “задание для Путина”, с которым бывший подполковник КГБ получил кресло премьера. По некоторым данным, огромные ресурсы, которые “Семья” намерена сконцентрировать перед предстоящими президент- скими выборами, на самом деле пойдут не на обеспечение передачи власти “преемнику”, а на создание грандиозного “пенсионного фонда” для Б.Ельцина и его семейства, и сводвижников, готовящихся к бегству за рубежи России. Очевидно, что политический ресурс Ельцина явно недостаточен для того, чтобы гарантировать “невыдачу” его приближенных новым российским властям,— и представители “семейного клана” это прекрасно понимают. Поэтому, возможно, “семья” решила пойти по иному пути — все-таки бежать из страны и при этом попытаться вывезти из нее значительную часть “избирательного фонда”, чтобы стать таким образом “коллективным олигархом” в международном масштабе. “Президентские выборы”, на которые Абрамович и Березовский якобы пытаются собрать огромные финансовые ресурсы,— в данном случае не болеее, чем ширма.
Роль же “наследника” в этом предприятии незавидна — ему придется прикрывать улетающую куда-нибудь на Багамы эскадрилью с августейшими особами.
Такой наследник и должен быть "отмороженным" по определению — ни один нормальный человек бросаться на амбразуру, чтобы прикрыть отступление "Семьи" из России, не будет. Впрочем, мифический "нормальный человек" — всего лишь фигура речи. В современной российской политике многое решает не норма, а патология, не правило, не закон, а исключение из них. Контингент руководителей "силовых" ведомств подобрался просто на заглядение. И.о. генпрокурора — Устинов, близкий к Рушайло и Березовскому, сам Рушайло, новый глава ФСБ Патрушев, внедренный в "органы" самим же Путиным из демократической среды только в 1994 году. Путин вылупился не единственным в семейном ельцинском гнезде образца августа 1999 года. "Черные полковники", призванные сегодня "защитить президента", самим фактом их призыва свидетельствуют, что для достижения своих целей "Семьей" не исключен и вариант ЧП: с кавказской войной, а также "борьбой против экстремизма" вплоть до запрета оппозиционных партий, с отсрочкой парламентских и президентских выборов. А под грохот этой политической канонады Чубайс и Ко будут распродавать остатки госсобственности. В воюющей стране — по страшной дешевке, что наверняка вызовет взрыв сепаратизма в регионах и может привести к распаду России даже гораздо быстрее, чем торжество Лужкова и Гусинского.
Ситуация с отставкой Степашина, назначением Путина и подписанием указа о парламентских выборах 19 декабря 1999 года выглядит для оппозиции более благоприятной. Метания режима показывают резкое сокращение его социальной базы, дальнейшее снижение организационного и кадрового ресурса, фактически замкнувшегося в рамках "Семьи". Похоже, что любые провокации на Северном Кавказе, где вожди ваххабитов имеют прочные связи с Березовским, или в Москве (взрывы у синагог, коррупционные скандалы и т.п.) все-таки не приведут к введению ЧП — скажется противодействие регионов России. В этом плане, скорее всего, выборы состоятся, и шансы победить на них достаточно высоки. Конечно, лучшим итогом было бы завоевание народно-патриотическими силами конституционного большинства в Госдуме, для чего необходима поддержка как "красного" (около 32%) голосов, так и "белого" (около 25%) оппозиционного спектра. Но сюда активно встраиваются "регионалы" во главе с Лужковым, а дрейф КПРФ к центру оставляет нишу для ДПА в пределах 5-7%. Поэтому выход к конституционному большинству сегодня выглядит маловероятным. Отсюда ожидается, что в Думе будут приблизительно поровну представлены КПРФ и блок "Отечество—Вся Россия" (по 25-30%). 5%-ный барьер могут преодолеть также (по убывающей) "Яблоко", ЛДПР и ДПА. НДР и, не исключено, какое-то проельцинское объединение губернаторов могут создать фракцию только с помощью депутатов, прошедших по одномандатным округам. Оговорюсь, что это оценки текущего дня, и осенью многое может измениться. Но конституционное большинство в Думе составят, скорее всего, представители двух основных политических сил. И они будут способны совместно решить вопросы о распределении мест в парламенте, о новом правительстве и о конституционной реформе в России — с ограничением полно- мочий президента или даже с возвратом к импичменту. Такой исход будет несомненной победой над Ельциным, но не над ельцинизмом как таковым. Возникающее в рамках политического процесса блоковое взаимодействие не позволит денонсировать внешние долги, набранные режимами Горбачева—Ельцина, национализировать все структурообразующие производства, в пер- вую очередь — экспортный сырьевой сектор и провести окончательный "разбор полетов" по ельцинизму. Вероятнее всего, дело ограничится какими-то половинчатыми решениями по "примаковской модели".
С другой стороны, подобный исход выборов может поставить под угрозу само существование российского государства. В борьбе с ельцинским режимом все сильнее движение за конституционную реформу, куда подтянулись многие "регионалы", стремяшщиеся выйти из-под контроля федерального Центра. Их видение реформы сводится только к усилению собственной "самостоятельности". Речь идет о конфедеративном расчленении России под антиельцинские, псевдопатриотические кличи — по модели 1991 года, когда роль Ельцина исполнял Горбачев. Именно в этом духе развивается блок "Вся Россия", об этом все чаще пишут "олигархи" второй волны, типа саратовского Дерипаски. Такое развитие ситуации супервыгодно Западу, под него найдутся любые деньги. В свете этого мы четко понимаем, что Ельцин и его камарилья уходят с политической сцены, а на их место выдвигаются новые "герои", которые могут оказаться главными противниками восстановления единства и могущества нашего государства. В этих условиях особое значение приобретает простая и ясная предвыборная программа, в которой будет честно сказано о причинах и границах компромисса с Лужковым. Среди наших лозунгов важное место должен занять вопрос об отказе от внешних долгов Горбачева-Ельцина и погашении внутреннего долга,— вопрос, который тесно смыкается с вопросом о приватизации и возврате государству активов экспортоспособных производств. Выплата зарплат, развитие здравоохранения, науки и обороны невозможны без национализации Газпрома, Лукойла и других. Точно так же, как баланс бюджета невозможен без отказа от дани МВФ, Лондонскому и Парижскому клубам кредиторов. Если объединенная в блоке "За Победу!" оппозиция не поднимется до решения этих задач, то все ее политические обещания, планы и перспективы окажутся фикцией. А ельцинские последыши обглодают нашу Родину до костей.
Александр НАГОРНЫЙ
(обратно)СЛОВО К ВНУКАМ
Лейтенант Семенихин, сержант Ватагин, разведчики Садов и Василенко обнаружили два брошенных немцами зенитных орудия и целую минометную батарею. К зениткам прилагались тысяча двести снарядов. Молниеносно приняв решение, советские воины повернули орудия и минометы в сторону наступавших гитлеровцев и открыли огонь. Этим огнем четверо русских бойцов полностью рассеяли противника и уничтожили больше батальона германцев.
Так мы сражались — четверо против четырехсот. Мы победили. У нас был выбор: социализм или фашизм. Мы выбрали социализм и победили. Мы от имени мертвых и живых передаем вам, наши внуки, на вечное хранение нашу великую победу над фашизмом в 1945 году. Берегите, защищайте ее и передавайте своим детям!
Да благословят вас стоять за Правду и Справедливость, научат не клонить головы перед врагами Отечества великомученики наши и заступники: московская школьница-партизанка Зоя Космодемьянская и солдат Юрий Смирнов, распятый, как Христос, на стене немецкого блиндажа!
Совет ветеранов 5-й Артиллерийской Калинковской Краснознаменной дивизии прорыва РВГК поддерживает обращение Героя Советско- го Союза, генерала армии Валентина Варенникова о создании избирательного блока "Победа" — объединения всех патриотов России.
Обращаемся к Советам ветеранов полков, бригад, дивизий, корпусов и армий, Советам ветеранов районов, городов, областей и республик Российской Федерации, ветеранам трудового фронта. Поддержите создание избирательного блока для патриотов России "Победа". Наше дело правое, победа будет за нами!
Совет ветеранов 5-й Артиллерийской Калинковской Краснознаменной дивизии прорыва РВГК.
Председатель Совета П. Семенихин
(обратно)Николай Анисин БОНАПУТИЗМ
— Армяне лучше, чем грузины.
— Чем лучше?
— Чем грузины.
Логика мифиЧеского армянского радио есть логика реальной кадровой политики Ельцина. Те высшие чиновники, которых он увольнял, и те, которых назначал, были абсолютно похожи. Похожи бесстыдной готовностью проводить один и тот же удушающий страну социально-экономический курс.
— Новые чины от Ельцина лучше, чем прежние.
— Чем лучше?
— Чем прежние.
Бессмысленной кремлевская чехарда с кадрами была для России. Но не для тех, кто ее грабил. За сменой ключевых фигур в правительстве при Гайдаре, Черномырдине и Кириенко вполне просматривалось столкновение интересов разных финансово-промышлен- ных кланов. Кабинет Примакова, призванный заморозить развал в экономике, пролоббировал кризис, а не один из кланов. Но разгром этого кабинета произошел не без придворных интриг, ибо сопровождался радостным воплем Березовского: "Ельцин предотвратил угрозу коммунистического переворота".
До сих пор каждая из отставок премьер-министров хоть как-то была выгодна каким-то олигархическим кругам и какой-то политической группе-силы. Теперь же, выставив вон безобидного Степашина, не успевшего, как и Примаков, сделать ни хорошего, ни плохого, Ельцин не угодил никому.
Не угодил Чубайсу, который два дня рвался к нему на прием в надежде отговорить его от увольнения Степашина.
Не угодил Березовскому, Гусинскому и Потанину, пресса которых вволю поязвила по поводу очередного правительственного кризиса.
Не угодил вскормленному олигархами Лебедю, который не замедлил запустить камушек в кремлевский огород: "Когда все подчиненные подряд плохие, то плох начальник".
Не угодил Лужкову, который заявил: "Отставка Степашина — это абсурд власти".
Не угодил любимцу Запада Явлинскому, который в новом витке кадровой чехарды узрел лишь "безумный стиль президента".
Не угодил и богатым дядюшкам на Западе, которые о выделении кредитов и реструктуризации долгов договорились со Степашиным и от него ожидали выполнения договоренностей.
Все, жадною толпой стоящие у трона Ельцина, заинтересованности в отставке Степашина и назначении в премьеры Путина не имели. Никакой подковерной борьбой в Кремле нынешнюю замену главы правительства объяснить, похоже, нельзя. Ельцин принял решение вопреки пожеланиям всех былых фаворитов. Значит ли это, что в его окружении отныне не будет места разным группам влияния и что он откажется от тактики сдержек и противовесов между ними и начнет властвовать совершенно по-иному?
Обратимся к цитате Ельцина, переданной в информагентства его пресс-секретарем Якушкиным: "На текущем этапе стране нужен политик новой формации. Путин — политик нового типа, сформировавшийся в последние десятилетия".
Если в первом предложении слово "страна" заменить на слова "семья Ельцина", то сказанное в нем будет чистой правдой. На текущем этапе самому Ельцину, его чадам и домочадцам действительно нужен на посту премьер-министра политик новой формации. Не тот, с которым можно наслаждаться властью и прилагающимися к ней благами, а тот, который избавит от наказания за бездарное и преступное использование власти и гарантирует сохранение нажитых капиталов.
Такую роль для семьи Ельцина не могут выполнить ни Гайдар с Черномырдиным, ни Чубайс с Немцовым, ни Кириенко с Березовским. Им в первую очередь надо думать о том, как самим застращать. Гарантом будущего "семьи" мог бы стать имеющий неподмоченную репутацию Примаков. Но у него не было резона брать обязательства перед ней. Получив премьерство, он наведывался в Кремль с кукишем в кармане и тем самым предопределил свою отставку.
Степашин в отличие от Примакова всей своей карьерой был обязан Ельцину. Ельцин подполковника Степашина произвел в генерал-лейтенанты и назначил руководить Ленинградским КГБ в 91-м. Ельцин спустя три года одарил его главным постом на Лубянке и после конфликта в Буденновске приютил в аппарате правительства. Ельцин же вернул Степашина из политического небытия, сделав его сначала министром юстиции, а потом первым милиционером страны.
В лице Степашина семья увидела политика преданного и надеялась увидеть в нем политика сильного. Но обманулась в надеждах. На текущем этапе "семье" нужен премьер-министр, способный врезать по физиономии хищной команде Лужкова, и приструнить оппозицию во главе с Зюгановым. Степашин же за три месяца продемонстрировал только умение балагурить и читать стихи. Вместо желанной для "семьи" атаки на лужковское "Отечество" он завел шуры-муры с его союзниками из шаймиевской "Всей России", рассчитывая таким образом оторвать их от "Отечества". Но у него, липового генерала, не выигравшего ни одного сражения, ничего не вышло. Блок Лужкова и Шаймиева состоялся.
Отставка Примакова произошла ввиду его нелояльности к "семье". Верный же Степашин получил пинка из-за своей беззубости. В результате на пост премьера был выдвинут, как выразился Ельцин, "политик нового типа", политик, сочетающий преданность "семье" с умением и готовностью отбить наскоки всех ее противников,— Владимир Путин. Действительно ли он обладает упомянутым набором достоинств?
Сразу после назначения Путина и.о. премьера политсовет "Отечества" обнародовал заявление: "Стало ясно, что у Кремля нет осмысленной социально-экономической стратегии и кадровой политики. Его действия потеряли всякий смысл и предсказуемость. Более того, они являются опасным индикатором движения власти к силовым методам решения политических проблем".
Итак: в глазах лужковской команды Владимир Путин — это индикатор силовых методов в политике. Откуда такое мнение?
Вспомним телерепортаж того времени, когда Ельцин отстранил от исполнения обязанностей генпрокурора Скуратова. На экране с объяснением обоснованности отстранения предстают двое — руководитель ФСБ Путин и министр внутренних дел Степашин. Первый говорит, второй поддакивает. Но и это не все. Путин говорит категорично и безапелляционно, в том числе и о том, что требует подтверждения еще не состоявшейся экспертизы.
Далее. В ходе расследования знаменитого теперь уже дела о перекачке валюты за рубеж распоряжение о проверке фирм супруги Лужкова Елены Батуриной подписал начальник следственного отдела Владимирского управления ФСБ майор Коматовский. Согласовал ли он свое распоряжение с начальником управления? Не мог не согласовать. А тот решился бы замахнуться на выемку документов у сиятельной особы, не поставив в известность вышестоящее начальство в Москве?
Лужков расценил внимание к коммерческой деятельности его жены как политический наезд на него самого и устроил скандал на весь мир. Но никто из владимирских чекистов после этого не пострадал и никто с Лубянки не побежал к мэру Москвы извиняться.
Два этих факта свидетельствуют: в отличие от Степашина Путин не боится рисковать и наживать влиятельных врагов. То есть не боится драки. И не боится он ее, скорее всего, потому что обладает немалым бойцовским потенциалом.
Путин родился в семье питерского слесаря. Поступил на юрфак Ленинградского университета при конкурсе в 20 человек на место. Учился по индивидуальному плану. На "пятерку" защитил диплом и получил приглашение на работу во внешнюю разведку КГБ, где за 15 лет дослужился до подполковника.
В девяностом году, когда Гайдар был в редколлегии "Правды", когда Черномырдин рулил Газпромом, когда Степашин заседал в Верховном Совете РСФСР, Путин занял скромную должность советника председателя Ленсовета, а через четыре года стал вторым лицом во второй столице — первым зампредом правительства Санкт-Петербурга, без визы которого на стол к мэру Собчаку не попадала ни одна бумага.
Гайдар, Черномырдин и Степашин прыгнули во власть с трамплина. У Путина же, как и у третьего премьера Кириенко, не было политического прошлого. Но Кириенко, мелкий коммерсант из Нижнего, попал в кремлевские коридоры по протекции. Путин же пробился туда самостоятельно. В Санкт-Петербурге времен Собчака крутились колоссальные шальные деньги, которые не могли не липнуть к рукам власть имущих. Но лучшие сыщики из Генпрокуратуры на бывшего мэра города, кроме махинаций с личной квартирой, ничего повесить не смогли. Собчак вышел из воды почти сухим, потому что финансовыми потоками в Питере с блеском управлял его первый зам Путин.
Это не осталось незамеченным в Кремле — и после поражения Собчака на губернаторских выборах Путина приглашают в заместители управделами президента. При дворе его опять-таки вверх никто не толкал. Он поднимался по кремлевской лестнице по мере предъявления своих способностей: зам. главы президентской администрации, начальник Главного контрольного управления, первый зам. главы администрации. С июля 98-го он становится директором ФСБ, а с марта 99-го — одновременно и секретарем Совета безопасности.
На пути к телу Ельцина Путин не забывал старого шефа. Не без его помощи Собчака вывезли с допроса в больницу и потом нелегально переправили за границу. Вернуться обратно Собчак смог только потому, что позиции Путина в Кремле стали крепки.
Шестой премьер-министр умеет быть верным и умеет служить не только преданно, но и толково. И его характеристика Ельциным как политика нового типа недалека от истины. Путин — первый руководитель правительства, который шаг за шагом сам себе сделал карьеру в годы реформ. И ему первому доверено быть вторым "я" президента.
На вопрос: останется ли в правительстве один из фаворитов семьи — Николай Аксененко, Путин ответил: "Абсолютно не важно, кому нравится какой-то министр, а кому нет. Он должен понравиться мне — только после этого решение о его вхождении в новое правительство может быть принято".
Такие заявления не позволялись ни Гайдару, ни Черномырдину, ни Кириенко, ни Примакову, ни Степашину. Все они были при президенте. Путину же, судя по всему, будет передана часть президентских полномочий. Передана ради спасения президентской семьи. И он, единственный среди премьеров настоящий военный (Степашин стал подполковником на преподавательской работе в училище), вполне возможно, попытается выступить в роли Бонапарта, то есть в роли политика с погонами, который твердой рукой наводит порядок в стране.
Бонапарту, которого звали Наполеон, славу принес Тулон. Путину предстоит пройти через Дагестан. И мы очень скоро узнаем, к чему он пригоден по большому счету и насколько длинен накинутый на него поводок.
(обратно)Александр Бородай ИЧКЕРИЯ ДО МОРЯ?
ОБСТАНОВКА
Всеобщее внимание сосредоточено на Дагестане, в северо-западных районах которого федеральные войска ведут позиционные бои с отрядами моджахедов. Уже очевидно, что несмотря на бодрые реляции военных и некоторых, ставших по случаю приближающихся выборов чрезвычайно "патриотичными" СМИ, "ликвидировать очаги сопротивления боевиков" в ближайшие дни никак не удастся. Отряды бандитов прочно закрепились на территориях Цумадинского и прежде всего Ботлихского районов и вот уже более двух недель продолжают удерживать несколько населенных пунктов по течению реки Андийское Койсу, превратив их в настоящие укрепрайоны, которые совершенно невозможно захватить с помощью только лишь ударов с воздуха и артналетов, а штурм сухопутными силами неизбежно повлечет немалые потери (вспомните, как во время прошлой войны долго и мучительно федеральные войска штурмовали захваченное бандитами Салмана Радуева дагестанское село Первомайское, расположенное, кстати, на равнинной местности).
Кроме того, некоторая часть боевиков уже перешла к активной партизанской войне — самому эффективному виду боевых действий в горно-лесистой местности. Они совершают краткие огневые налеты на движущиеся колонны федеральных войск, устраивают краткосрочные минометные обстрелы позиций, организуют засады. В результате российские войска несут ощутимые потери не только в технике (по данным, полученным из армейских источников, сбито четыре российских вертолета и получили серьезные повреждения еще три), но и в живой силе — около 40 человек убитых и более 70 раненых.
Концентрация федеральных сил в районе конфликта идет весьма низкими темпами пока что численность группировки, по некоторым данным, едва превышает четыре тысячи человек. Пополнения, пребывающие к местам боев окольными дорогами, в обход печально знаменитого, находящегося под властью ваххабитов "Карамахинского узла", набраны, что называется, "с бору по сосенке" — пять сотен милиционеров с Урала, половина бригады вэвэшников из центральной России, какие-то мелкие армейские части и высокопрофессио- нальные, но малочисленные спецподразделения ФСБ ( на сегодняшний день в Дагестане находятся полный состав группы "Вымпел" и часть группы "Альфа"). Особую специфику сложившейся ситуации придает наличие в местах боев неких "союзных" добровольческих формирований численностью от 300 до 400 человек, вроде "Интернациональной бригады" даргинского мэра Махачкалы Саида Амирова и боевиков "фронта имама Шамиля", руководимого Гаджи Махачевым — аварским лидером с богатым уголовным прошлым. "Потрясающий героизм" этих добровольцев старательно расписывается российской прессой, однако прибывшие с мест боев офицеры внутренних войск утверждают, что большинство "союзничков" дерутся исключительно плохо и уже ухитрились сдать несколько высот в Ботлихском районе, которые до этого были отбиты у боевиков русскими войсками.
Впрочем, низкие боевые качества дагестанского ополчения скорее могут радовать дальновидных политиков, ведь рано или поздно оружие, выданное им властями, начнет стрелять в спины русских представителей федеральной власти. Надо сказать, что официально провозглашенное председателем Госсовета республики Дагестан Магомедомали Магомедовым практически поголовное вооружение населения — "хороших людей" — создает очень опасный прецедент и фактически выводит республику из сферы действия российского законодательства.
Конечно, боевики также несут немалые потери и, по данным разведки федеральных войск, у них убито уже около 250 человек, а среди раненых, якобы, сам Хаттаб, недавно назначенный Шамилем Басаевым "командующим войсками в Дагестане". Известно, что исламисты жестоко пресекают попытки дезертирства, расстреливая своих бывших соратников, не рвущихся умереть "во славу Аллаха". Однако, как утверждают источники, большинство дезертиров — не "кадровые боевики", а местные жители лишь недавно и не совсем добровольно вставшие под зеленые знамена ислама. Так что пока есть все основания утверждать, что большинство истинно ваххабитских отрядов сохраняют довольно высокий боевой дух и способны не только оборонятся, но и наступать. Подтверждением этому тезису служат известия о недавнем рейде бандитов по направлению к удерживаемому федеральными войсками Ботлихскому аэродрому.
Но даже если в ближайшие недели федеральные войска сумеют собраться в мощный кулак и выбить отряды Басаева, Бараева, Хаттаба и др. из сел Ботлихского района, не разгромив а "вытеснив" их в Чечню, — проблема боевиков вовсе не будет решена. Сами командиры сепаратистов в открытую заявляют, что именно тогда и начнется главный этап операции по захвату власти в Дагестане, названный ими "Гамзат-бек", в честь знаменитого имама, еще до Шамиля поднявшего знамя борьбы против России (характерно, что погиб Гамзат-бек от рук предавших его соплеменников).
ВТОРАЯ ЧЕЧНЯ
Для оптимизма у боевиков есть определенные основания — ведь в горных районах Дагестана сосредоточенны далеко не все их человеческие и материальные ресурсы. По данным российской разведки, основная часть людей Басаева и того же Хаттаба, а также вся их бронетехника ( около 15 единиц) еще не вступали в бои с "федералами" и находятся на территории Чечни, готовясь нанести удар по Кизляру и Хасавюрту, а при успехе этих операций двинуться дальше — на Махачкалу. При этом бандиты, конечно, рассчитывают на помощь чеченцев-акинцев, составляющих значительную часть населения одноименных и соседних районов, многих лакцев, готовых пойти под командование своего соплеменника, лишенного депутатской неприкосновенности Надир-шаха Хачилаева, и на активную поддержку восьми сотен ваххабитских боевиков-фанатиков, базирующихся в Карамахин- ском анклаве.
Если эти планы осуществятся хотя бы частично, то федеральным войскам придется очень туго и сохранение контроля над дагестанской столицей станет для них серьезной проблемой. Если же Махачкала падет, Чечня автоматически раздвинет свои границы до самого Каспия, и ее суверенитет будет с радостью признан многими странами Закавказья и Ближнего Востока.
Но даже если войска сумеют защитить несколько крупных населенных пунктов, превратив их в "неприступные города-крепости" — так последнее время российские корреспонденты в непонятном энтузиазме величают, например, Буйнакск — вся остальная территория республики почти неизбежно отойдет под контроль разномастных боевиков и располагающих собственными дружинами глав родоплеменных объединений. В таком случае, Россия может еще "повоевать" в Дагестане год-другой, чтобы затем, признав бессмысленность дальнейших усилий, тихо эвакуироваться с берегов Каспийского моря, оставив крупнейший нефтяной бассейн в руках ваххабитов и их зарубежных хозяев.
В этой, чрезвычайно сложной, чтобы не сказать трагичной, обстановке, едкой издевкой звучат обещания нового премьера Владимира Путина о том, что "с боевиками будет покончено в течение полутора недель". Это высказывание очередного "наследника российского престола" сильно напоминает "слово офицера", которое Степашин давал, обещая освободить генерала Шпигуна, до сих пор томящегося в плену у чеченских боевиков. Видимо, правду говорят те, кто утверждает, что нынешний и прошлый премьеры чем-то очень похожи.
ПЕРИФЕРИЯ
Конечно, ваххабитские боевики попытаются перенести войну с территории Дагестана на весь Кавказ. Наибольшие шансы преуспеть у них есть, как ни странно, в зоне ранее законсервированного осетино-ингушского конфликта. Уже сейчас ни на день не прекращаются, как правило ускользающие от внимания прессы, обстрелы и стычки на осетино-ингушской границе. Крайне нервозная обстановка в зоне конфликта подогревается вновь начавшимися переселениями ингушских семей на территорию Пригородного района Осетии.
Источники в правоохранительных органах считают, что очередной мирный марш ингушей в сторону своей прародины аула Ингуш может быть использован экстремистами в провокационных целях. Очередной взрыв бомбы или расстрел "неизвестными лицами" нескольких участников марша может стать предлогом для массированной атаки со стороны Ингушетии.
Вероятно, первыми объектами нападения станут расквартированные на территории Осетии многочисленные российские части и их арсеналы. Многие аналитики утверждают, что с ингушской стороны в боях примут участие не только отряды боевиков, но и тщательно созданные Русланом Аушевым на деньги федерального бюджета воинские части, вроде подчиненного чуть ли не ему лично ОМОНа и так называемой "Дикой дивизии".
А серьезная война на два фронта будет для близких к состоянию полной деструкции федеральных войск более чем тяжким испытанием. И хотя мужество русского солдата как всегда много потянет на весах истории, стать панацеей от всех бед оно просто не в состоянии.
При удачном для антирусских сил региона варианте развития событий уже в ближайшие месяцы могут стать реальностью давно разработанные зарубежными геополитиками планы создания кавказской конфедерации с ядром, включающим территории нынешних Чечни, Дагестана и Ингушетии, к которым могут вскоре присоединится стоящая на грани межэтнической войны Карачаево-Черкесия и еще относительно тихая ныне Кабардино-Балкария.
ПЕРСПЕКТИВЫ
И тем не менее, всякому толковому офицеру федеральных войск прекрасно известно, каким образом можно довольно легко загнать чеченских боевиков обратно, в излюбленные ими ущелья горной Чечни. Тактика противопартизанских действий была блестяще отработанна российской и советской военной наукой, и каждый ее постулат многократно проверен на опыте, в том числе и на Кавказе.
Необходимо высадить тактический десант не в горах Ботлихского района, а где-нибудь в районе родного братьям Басаевым Ведено, нанести ракетно-бомбовые удары не только по передовым частям бандитов, но и по их тыловым базам, устроить показательную бомбардировку нескольких чеченских, а не дагестанских аулов. И тогда очень многие жители "свободолюбивой Ичкерии" сразу забудут и о "священном долге воинов ислама", и о решениях своей самозваной "шуры". Они бросятся спасать свои дома, семьи и имущество, а не столь уж многочисленные (около 200 человек) иностранные наемники и собственно дагестанские моджахеды сами по себе, без поддержки "чеченских братьев" представляют проблему значительно меньшего масштаба.
Но бить врага на его же земле — решение похоже недоступное для светлых умов кремлевских стратегов. А может быть, просто для них крайне невыгодное. Ведь тогда, чего доброго, русские солдаты и офицеры действительно могут разнести в клочья отряды кавказских бандитов и почувствовать вкус настоящей победы. А победоносная русская армия может оказаться страшна не только доморощенным боевикам, но и нынешнему кремлевскому клану и его западным союзникам, восемь лет назад успешно развалившим СССР, а теперь готовым повторить то же самое с Россией.
Александр Бородай
(обратно)Михаил Лермонтов ВАЛЕРИК
Мы проходили темный лес.
Огнем дыша, пылал над нами
Лазурно-яркий свод небес.
Нам был обещан бой жестокий.
Из гор Ичкерии далекой
Уже в Чечню на бранный зов
Толпы стекались удальцов.
Над допотопными лесами
Мелькали маяки кругом,
И дым их то вился столбом,
То расстилался облаками;
И оживилися леса:
Скликались дико голоса
Под их зелеными шатрами.
Едва лишь выбрался обоз
В поляну, — дело началось.
Чу! в арьергард орудье просят;
Вот ружья из кустов выносят,
Вот тащат за ноги людей
И кличут громко лекарей...
И вот из леса, из опушки,
Вдруг с гиком кинулись на пушки...
И градом пуль с вершин дерев
Отряд осыпан... Впереди же
Все тихо... Там между кустов
Бежал поток; подходим ближе;
Пустили несколько гранат;
Еще подвинулись — молчат...
Но вот, над бревнами завала
Ружье как-будто заблистало,
Потом мелкнуло шапки две, —
И вновь все спряталось в траве.
То было грозное молчанье!..
Не долго длилося оно,
Но в этом страшном ожиданье
Забилось сердце не одно.
Вдруг залп... глядим: лежат рядами...
Что нужды? — Здешние полки
Народ испытанный... "В штыки!
Дружнее!" — раздалось за нами.
Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди...
Верхом помчался на завалы,
Кто не успел спрыгнуть с коня...
"Ура!" — и смолкло. — "Вон кинжалы!..
В приклады!" ... И пошла резня.
И два часа в струях потока
Бой длился; резались жестоко,
Как звери, молча, с грудью грудь;
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть, —
И зной и битва утомили
Меня, — но мутная волна
Была тепла, была красна...
На берегу, под тенью дуба,
Пройдя завалов первый ряд,
Стоял кружок. Один солдат
Был на коленях; мрачно, грубо
Казалось выраженье лиц,
Но слезы капали с ресниц,
Покрытых пылью. На шинели,
Спиною к дереву, лежал
Их капитан. Он умирал;
В груди его едва чернели
Две ранки; кровь его чуть-чуть
Сочилась; но высоко грудь
И трудно подымалась; взоры
Бродили страшно. Он шептал:
"Спасите, братцы! Тащат в горы...
Постойте! Где же генерал?..
Не слышу" ... Долго он стонал,
Но все слабей, и понемногу
Затих — и душу отдал Богу.
На ружья опершись, кругом
Стояли усачи седые
И тихо плакали... Потом
Его останки боевые
Накрыли бережно плащом
И понесли... Тоской томимый,
Им вслед смотрел я, недвижимый.
Меж тем, товарищей, друзей
Со вздохом возле называли;
Но не нашел в душе моей
Я сожаленья, ни печали.
Уже затихло все; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям, —
Ея тяжелым испареньем
Был полон воздух. Генерал
Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Окрестный лес, как бы бы в тумане,
Синел в дыму пороховом,
А там, вдали, грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
В своем наряде снеговом,
Тянулись горы, и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: жалкий человек...
Чего он хочет?.. Небо ясно,
Под небом места много всем, —
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он... Зачем?..
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу, — он был
Кунак мой. Я его спросить,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: "Валерик, —
А перевесть на ваш язык,
Так будет — речка смерти; верно,
Дано старинными людьми!" —
"А сколько их дралось примерно
Сегодня?" — "Тысяч до семи". —
"А много горцы потеряли?" —
"Как знать? Зачем вы не считали?" —
"Да, будет, — кто-то тут сказал, —
Им в память этот день кровавый"
Чеченец посмотрел лукаво,
И головою покачал...
1840
На наш медицинский инкубатор новорожденный 2 предоставляется гарантия.
(обратно)ТРИ ДНЯ (беседа Александра Проханова с Валерием Болдиным)
Александр Проханов. 19 августа… Все, кто так или иначе был связан с этими тремя поворотными в судьбе страны и людей днями, переживают сегодня какое-то реликтовое состояние: тоска, иногда уныние, иногда, возможно, ненависть. Я всегда в эти августовские дни думаю о своих друзьях, о тебе в том числе. Что ты испытываешь сейчас? Возникает ли у тебя ощущение затмения солнца?
Валерий Болдин. У меня ощущение такое, что в тот период у многих произошло помутнение разума. И практически для всех эти дни стали поворотными в судьбе, трагичными для самых широких слоев общества, прежде всего тех, кто искренне верил в идеалы, согласно им строил свою жизнь, планировал свое будущее, судьбу детей, близких. Естественно, у них остается чувство печали, горечи. Им внушают, что всю жизнь делали не то и не так, зря воевали с фашистами, напрасно положили за свободу столько жизней. Миллионы граждан на всем пространстве Советского Союза искренне переживают утрату тех ценностей, которыми мы гордились. Не знаю, может быть, у многих осталась злоба на разрушенную жизнь, но у меня такого комплекса не осталось. Я считал и считаю, что произошло нечто бездумно-поспешное, какое-то детское обращение с великой страной, ее экономикой, обороной, наукой, культурой, которые скоро как десять лет катятся под откос, хиреют. Свершилось то, чего я больше всего боялся: распался великий Союз, границы прошли по сердцу народа. И боль по прежней мощи державы снедает многих, меня в их числе.
Я давно чувствовал, что готовится развал страны. Горбачев завел государство в тупик и был готов, как ящерица, жертвовать частями Родины, лишь бы удержаться у власти. И Ельцин, чтобы сместить Горбачева с поста президента, принимал все меры, чтобы разрушить Державу. Позиция руководителей России состояла в том, чтобы поднять благополучие на управляемой территории, надо было прекратить помощь союзным республикам. После избрания Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР началось нарушение финансовых отчислений в централизованный фонд. А это сказалось на финансовом и материальном положении ряда так называемых дотационных республик. Началось брожение в этих республиках, которые в значительной мере были узко специализированы. Ухудшилось положение армии, оборонного комплекса, появились трудности в других отраслях экономики. Создалась исключительно сложная обстановка. Борьба Горбачева с Ельциным за власть стала прологом всех последующих катаклизмов.
Если взглянуть исторически на этот процесс, то можно хорошо видеть всю драматургию происшедшего, все ступени к пропасти. В 1985 году, когда усилия Горбачева и судьба привели к власти ставропольского агронома — юриста, новоявленный генсек еще не знал, что он творит с Державой. Во всяком случае он не говорил об этом открыто. Тогда он опирался прежде всего на помощь мою, Яковлева и позже Медведева. У нас тоже не было единого мнения. Я считал, что перемены должны произойти и необходимо шире применять механизмы рыночной экономики. Они, на мой взгляд, должны были охватывать, прежде всего сферу обращения — сбыта, общественного питания, обслуживания, а также производства предметов широкого потребления. Надо было накопить опыт в этой сфере и пока не трогать основные отрасли производства — тяжелое и среднее машиностроение, добывающие отрасли, железнодорожный транспорт. Никогда не считал, что нужно в этих отраслях отказаться от государственной собственности. В этом отношении мне импонировал метод китайцев, которые, не перепрыгивая через этапы, последовательно переходили на рельсы рыночных отношений. Такой путь позволял бы сохранить единство страны, научить людей методам работы по-новому.
Но Горбачев был импульсивный торопыга, плохо понимающий происходящие в великой стране процессы, да и толком не знающий свою страну. Поскольку четкого плана не было, то это позволяло генсеку импровизировать в силу сиюминутных факторов, случайных мнений, а, может быть, и тех обязательств, которые ему навязали западные друзья. Надо заметить, что он никогда не имел четких и последовательных планов. И главным его лозунгом было: ввязаться в бой, а там обстановка подскажет.
Уже через три года стало ясно, что экспромты ничего не дали. Экономика разваливалась, падал авторитет генсека. Народ, выйдя из эйфории прихода к власти молодого, самоговорящего генсека, начал приходить в себя, отвергая болтовню. Крушение экономических экспериментов ухудшило материальное положение населения. Горбачев понял, что в экономике он исчерпал себя, и, чтобы не потерять окончательно уважения, ринулся изменять политическую систему, проводить демократизацию общества. Это не меняло экономического положения в стране, но сильно напрягло все руководящие структуры, директорский корпус.
Значительная часть партии, населения поняла, что Горбачев выбрал немагистральный и непонятный, а для многих просто неприемлемый путь. Начался раскол партии. Одни яростно выступали за сохранение существующей системы, другие колебались, третьи начали посматривать в сторону демократов. Ну, и скоро стало очевидно, что Горбачев начинает зарываться, ведет сепаратные, скрытные переговоры с Западом, готовится торговать нашими социально-экономическими ценностями. В этом, правда, он был не одинок. Новая команда во власти России занималась тем же, зарабатывая благосклонность США. Не было ясно до конца, что же произошло на Мальте, какие он там давал обещания. "Мальта" мне совсем непонятна, хотя я знаю уже от американской стороны, что там были, по существу, даны обещания, связанные с последующим развитием нашего государства. И это касается также вооружения. По существу, как считают аналитики, там были сданы все наши позиции. Позже, когда Рейган готовился передать власть, а Буш участвовать в президентских выборах, в машине Горбачев сказал: "Джордж, у нас существуют договоренности с Рональдом о будущем нашей страны, и я хочу, чтобы ты знал: все, что мы обговорили, будет исполнено". И потом в таком же виде приблизительно несколько раз наказывал передать Бушу, уже как президенту, через Добрынина, который был связником и одной из ключевых фигур по демонтажу наших международных интересов. Более того, есть основания говорить о том, что, по мнению специалистов силовых органов, и прежде всего разведки, Горбачева каким-то образом давно зацепили западные спецслужбы и старались все время на этом играть. Поскольку это всегда труднодоказуемо, я не могу здесь ничего утверждать, а опираюсь на мнение специалистов, в том числе непосредственно руководства КГБ. И, конечно, зная многое об игре генсека в поддавки с Западом, члены Совета Безопасности чувствовали себя свадебными генералами. Их утвердили как коллективного советника и вершителя судеб страны, а на самом деле их держат в неведении или просто обманывают. Как Горбачев относился к подобным органам, видно из того, что президентский совет был разогнан в одночасье, без уведомления его членов.
Горбачев хотел удержать власть, хотя отлично понимал, что Ельцин ему ничего не простит. И после того, как прошел известный октябрьский пленум, на котором из состава Политбюро он был выведен и позже освобожден от должности первого секретаря МГК, начался период бескомпромиссной схватки двух лидеров. Один — обладатель безмерной власти; другой — неукротимого характера, мстительный и злопамятный. В первое время после изгнания Ельцина из штаба власти Горбачев не знал, как поступить с ним. Он советовался с разными руководителями, однажды мне пришлось присутствовать при этом разговоре. Во всяком случае многие ему говорили о том, что лучше, если Ельцин будет работать вне Москвы на любой приемлемой для него должности. Но здесь Горбачев настоял, чтобы оставить его в столице, не выводить из состава ЦК и назначил на министерскую должность — первого заместителя председателя Госстроя. В тот период Ельцин был слаб и внешне послушен, писал слезливые письма Горбачеву с просьбой сохранить его на посту секретаря горкома партии. Но Горбачев не хотел его возврата. А спустя примерно полгода Ельцина подхватила межрегиональная группа, сделала его своим лидером, Горбачев понял опасность всего происходящего. Стал искать пути для примирения. Однажды в нашем с ним разговоре было произнесено следующее: "Мы его брали как человека, который может осуществлять те идеи, которые будут формироваться в Политбюро. Но из этого ничего не получилось. Ельцин очень своеобразный человек". Позже в одном из своих выступлений он скажет откровеннее: мы назначали его на пост в Москве для уничтожения столичной мафии, всего, что накопил Гришин. Свердловчане, знавшие Ельцина, в том числе секретари обкома, говорили, что ни в коем случае нельзя его брать во власть, потому что тогда власть будет не у Горбачева, а у Ельцина. Этот человек с очень упрямым, настойчивым характером, и власть он будет брать всеми возможными средствами и из своих рук никогда не выпустит. Больше всего это беспокоило Рыжкова, и он неоднократно об этом говорил Горбачеву, что он делает большую непростительную и трагическую ошибку. Николай Иванович знал Ельцина изнутри, все его слабые и сильные стороны. Об этом же говорили и другие члены ЦК. Может быть, поэтому Ельцина взяли сначала заведующим отдела, и только позже секретарем ЦК, чем сильно его обидели, потому что он считал для себя подходящим более высокий пост. Горбачев тогда этого не понял. Ельцин уже в тот период, по существу, затаил обиду. Потом ввели в состав Политбюро, сделали секретарем горкома. Я не буду рассказывать обо всей этой истории, это особая тема, но во всяком случае Горбачев нажил себе самого страшного противника. Сильней его, я думаю, в нашем обществе за последние 30-40 лет не было, а во главе межрегиональной группы демократствующих сил он превращался в роковую для Горбачева фигуру. И, как я уже заметил, однажды Горбачев мне сказал: "Как ты считаешь, не лучше ли его вернуть к работе в партии и сделать соратником?" Я сильно сомневался в возможности возвращения Ельцина. Но считал, что нормальное сотрудничество всегда лучше, чем конфликт. "Если вы этого хотите, то нужно его пригласить и соответствующим образом поговорить. Перестройку вы начинали вместе, и вы на него делали определенную ставку, в конце концов вы ему доверяли, и тот факт, что после октябрьского пленума не растоптали, никуда не выслали — ко многому обязывает. Надо встретиться и поговорить. Горбачев минуту размышлял и ответил: "Звони Ельцину и приглашай его ко мне".
Я позвонил Борису Николаевичу и сказал, что Горбачев хотел бы с ним встретиться. А это было в то время, когда отношений между ними никаких уже не было. Тем не менее Ельцин приехал. Горбачев почему-то решил повести разговор при мне, хотя я всегда стремился избегать участия в подобных беседах. Но у меня ничего не получилось. Разговор завязался, и Горбачев повел его в том духе, о котором я говорил: начинали вместе и теперь надо было бы найти возможность для дальнейшего сотрудничества. Как Ельцин относится к этому? Ельцин тогда на предложение о сотрудничестве ответил жестко: "Нет". Это шокировало Горбачева, по существу, он получил оплеуху. И генсек понял тогда, что он недооценил Ельцина, и теперь противник стал не просто противником, он стал смертельным врагом. Я говорю об этом потому, что во всех тех событиях, которые происходили, той борьбе за власть именно столкновение двух лидеров является самым главным. У нас очень много писалось и говорилось о событиях того августа или о каких-то личностях, датах, о так называемом ГКЧП, хотя, по существу, это было выступление конституционного органа — Совета безопасности. Но писали люди, которые, во-первых, не понимали всей сложности и многомерности ситуации. Одни просто и не могли бы понять суть происходящего, другие не имели для этого соответствующих фактов и лишь демонизировали членов Совета безопасности. Многие писали о людях уважаемых, не зная их вовсе, не видя, никогда не встречаясь, как говорится, катили бочку из-за страха или денег. Это мог быть и социальный заказ, либо желание лягнуть кого-то вдогонку. Никто ни в период августа—сентября 1991 года, ни позже не захотел разобраться во всей глубине причин происшедшего: почему люди, обладающие всей полнотой власти, какая только возможна, — вице-президент Янаев, председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов, министр внутренних дел Пуго, заместитель председателя Совета обороны Бакланов и другие пошли на эту меру? Самым главным мотивом был и остается мотив, связанный с готовящимся развалом государства со столкновением двух личностей в борьбе за власть.
Ельцин хорошо понимал, что он может прийти к власти только при одном условии: если не будет Горбачева. Чтобы не было Горбачева, нужно ликвидировать Центр. И вот тогда начались и те самые катаклизмы, связанные с финансированием, отчислением в централизованный фонд и прочее, столкновение республик с Россией и между собой. Что это значило? Кто-то перестал поставлять зерно в Узбекистан. Узбеки оказались без хлеба, потому что это была республика, которой некогда было сказано: ваша задача давать Родине хлопок, а все остальное мы вам завезем. Я помню, как-то, будучи в Узбекистане еще при Рашидове, он мне так полудоверительно говорил: "Смотрите, у нас все время трудности с зерном и происходит это в связи с тем, что у нас монокультура, мы производим только хлопок, но поставщики из Казахстана сорвали поставки зерна. Мы должны принимать какие-то меры, у нас люди недовольны, потому что у нас основной продукт питания — хлеб". И это было в общем-то правильно, потому что Узбекистан потреблял мяса в 2-3 раза меньше, чем его потреблялось в среднем по стране и во всяком случае в Москве. Если мне не изменяет память, в столице потреблялось до 100 килограммов мяса и мясопродудктов на душу населения, а в Узбекистане было 23 или 26 килограммов. И тогда произошло то, о чем я говорил. Борьба Горбачева и Ельцина, развал экономики привели к нарушению кооперационных поставок товаров, комплектующих изделий. Останавливались заводы, рабочие негодовали. В республиках возникло недовольство. Люди стали искать выход из положения. Уже той прелести, которая существовала во взаимных связях не было. Когда человек остается голодным, он, естественно, ищет причину в правительстве и соседях, считая, что его кто-то объедает. Я присутствовал практически на всех заседаниях комиссии по подготовке нового Союзного договора. Знаю все перипетии борьбы, которая развернулась на них. И уже тогда все республики смотрели не на Горбачева, они смотрели на Ельцина, потому что он сразу повел себя независимо — с позиции диктата, и главы республик поняли, что если хотят удержать производство: промышленность, сельское хозяйство и т.д.,— то надо ладить прежде с ним, потому что самый большой кусок они получали от России. А Горбачев чувствовал себя кутенком, которого Ельцин обрывал и осаживал. Я помню одну фразу, которую Ельцин сказал: "Вы мне дадите или нет высказаться или будете все время перебивать?" Горбачев сник, он все больше терял лицо. Боясь Ельцина, Горбачев, чтобы удержаться у власти, начал разрабатывать идею всенародного избрания президента СССР, но боялся, что его не изберут. Он искал другие пути дискредитации Ельцина и устранения его с политической арены. Для этого он готовил меры для введения чрезвычайного положения.
Ради желания как-то удержаться у власти он стал готовить новый Союзный договор. И он был подготовлен, но подписание его могло произойти с нарушением Конституции. Его не обсуждали, он и не выносился даже на рассмотрение Верховного Совета. Решили тайно принять важнейший документ. Поскольку я занимался и этим вопросом, то мне было известно, сколько республик приедет, сколько подпишет и сколько не подпишет Договор. Тогда около 8 республик не были готовы к подписанию: Молдавия, Прибалтика, Закавказье. И Украина высказывала свое особое мнение. Она не говорила прямо "нет" только потому, что тогда бы вообще все развалилось. Были сомнения у руководителей других республик….
Так мы теряли Державу. Горбачев был информирован обо всем. И сегодня, размышляя над теми событиями, я все больше прихожу к выводу, что, именно зная это сложное положение, он не случайно уехал в Форос и делал многие другие вещи, которые создавали ему возможность для двойственного принятия решения. Горбачев, по существу, сам определил состав ГКЧП. Сам заслушивал информацию о том, что нужно было сделать. Сам указывал, где надо вводить чрезвычайное положение. Он отлично понимал, что, готовя вот этот Союзный договор, надо и с другой стороны иметь подкрепление. Я хочу сказать, что всю правду еще не время говорить. Полагаю, что может быть через год-два придет пора расставить все точки над "и" и показать роль каждого в этом деле. Не буду сейчас говорить за всех. Скажу о себе. Я вступал в партию, с одной стороны, достаточно зрелым человеком. Четыре года работал на производстве, учился на экономическом факультете. Там преподавали достаточно серьезно. В ту пору, а это был период середины 50-х—начала 60-х годов, страна поднималась, перед нами открывались широчайшие горизонты. Страна первая прорвалась в космос, как бы ни оценивали эпопею, связанную с целиной, но это было грандиозное мероприятие. Мне пришлось воочию видеть все меры по созданию первой житницы страны. Позже, как комбайнер, я убирал урожай в целинных совхозах Кустанайской области. Всем этим люди гордились. Существовал какой-то великий духовный подъем. Вот это чувство гордости за свою страну вдохновляло меня. Если бы эти успехи были достигнуты не благодаря КПСС, а, скажем, при какой-то другой партии, заботящейся о величии страны, я наверняка был бы в той партии. Но как экономист я отлично знал: при той развитости нашего общества и экономики был единственный выход — концентрация средств на решающих участках работы. Ведь почему создавались колхозы? Не потому, что они были, допустим, значительно эффективней в каких-то производственных делах, но они были эффективней с точки зрения мобилизации ресурсов использования техники. Если вспомнить 30-е годы, то трактор был один на район. Ну, что с ним делать? Тогда концентрировали эту технику, создавали МТС. Так происходило собирание экономической мощи.
А.П. Вот смотри, есть два таких интересных вопроса. Первый. Если бы ГКЧП, члены Совета безопасности взяли в 1991 году верх, то как, по-твоему, могла бы развиваться страна, была ли какая-то контрконцепция? То, что ты рассказал,— это полное отсутствие контрконцепции и сваливание в хаос. Была ли у вас модель наподобие китайской (ты здесь вскользь упомянул об этом), когда затевалась ваша политическая акция? Была ли стратегия дальнейшего развития? Это первый вопрос. Второй. Ты не был членом ГКЧП, но, может быть, знаешь, почему провалилась акция при обладании всей полнотой власти. Ведь тогда были все возможности, все коммуникации, информация, разведка, армия. Вас мысленно поддерживал народ. Почему провалил дело ГКЧП?
В.Б. Ничего, кроме предотвращения развала государства, в тот период не выдвигалось. Более того, все социально-экономические меры декларировались тогда в заявлении ГКЧП. Ты их можешь освежить в своей памяти. Главное, на мой взгляд, было пресечь попытку тех, кто в угоду Западу мечтал развалить страну. Если бы к власти не пришли разрушители, то, несомненно, продолжались бы экономические реформы, при этом был бы заморожен абсурд борьбы двух лидеров, вся политическая бессмыслица противостояния. Страна постепенно избавилась бы от жесткого централизованного управления и, может быть, пошла бы по китайскому пути.
А те люди, которые стали брать один к одному западный образец, оказались сейчас банкротами, потому что мы своеобразные люди — и нас не обратишь в веру протестантов и не переделаешь ни за 300 дней, ни за 500, ни даже за 500 лет.
Конечно, если бы членам Совета безопасности удалось заморозить распад страны, то для сохранения централизма и порядка, возможно, пришлось бы вернуть партии централистскую миссию, как в переломный период. Партия в те годы была неким арбитром. В парторганизации, в райкомы КПСС люди шли за помощью и часто ее находили. Сегодня происходят какие-то ужасающие, иногда мелкие, иногда крупные негативные события, и они никем не пресекаются. Не находишься же по судам, тем более это дело длительное и дорогое. Чтобы начать судебные разбирательства, нужно делать всякие залоги, вносить какие-то деньги и прочее.
Полагаю, партия действовала бы как нечто связующее, но она бы обновилась и не была единственной. Уже тогда я чувствовал, что партия, которая занимает монопольную позицию, начинает издавать специфический запах, не обеспечивает творческого развития, инициативы масс. Конечно, вставал вопрос, быть ли, как в прошлом, левому и правому крылу. Если сейчас смотреть на историю партии, то это история борьбы различных течений и фракций. Всегда были разные мнения. Главное, наверное, было — сохранить социалистический идеал и поэтапно приближаться к нему.
Но случилось так, что после 1991 года, как я отмечал, к власти пришла определенная прослойка людей, которые решили, что надо встать на западный путь и сделать это крайне быстро. Общество раскололось. С одной стороны, правительство открыло каналы для криминального обогащения определенной группы лиц с тем, чтобы зародить какие-то ячейки, поддерживающие власть, а с другой стороны, обобрали всех, не начав производство, не развив его, потому что в ту пору хватал не тот, кто умней, а тот, кто нахальней, кто успел первый. Из экономики как бы выпустили кровь.
Почему попытка предотвратить развал Державы провалились? Хотя в эти три дня августа, я знаю, практически все лидеры республик инициативно звонили, высказывли поддержку, одобряли линию на противодействие развала страны, но все рухнуло. Это не позволило реализоваться надежде на сохранение Державы. Если бы Горбачев и Ельцин думали сохранить великую страну, они могли это сделать и после августа. Но трагедия в том, что в зависимость от личных амбиций была поставлена судьба Державы. А почему провалилась августовская попытка? Скажу словами великого стратега прошлого. Он говорил: "Вопрос слишком серьезен, чтобы его можно было доверить генералам". И я согласен, что майоры и полковники всегда решали все лучше и эффективнее.
А.П. Спасибо тебе. Я никогда не забуду нашу с тобой встречу, когда по существу еще шло следствие и все товарищи были в тюрьме, а тебя, больного, сразу после операции выпустили. Ты лежал в больнице, я тебя посетил тогда не для того, чтобы что-то узнать и выяснить, а просто, чтобы передать тебе от всех патриотических кругов глубокую симпатию. Сегодня ты привел много интересных фактов, откровенных, личностных, психологических, ситуационных. Надеюсь, что мы вернемся к этому разговору еще года через два.
программа производственного контроля 3 быстро от дезстанции ЭкоСиТи
(обратно)Сергей Столяров ВЫЖИВАТЬ ПООДИНОЧКЕ? (сводки с "бензинового фронта")
Похоже, все идет к тому, чтобы Россия перестала существовать как единая страна и раскололась на феодальные княжества, самостоятельно решающие собственные проблемы. Ельцин развлекается, тасуя истрепанную колоду "верных сторонников", снимает и назначает премьеров и наследников, а в результате федеральному правительству нет дела до ситуации в регионах. Лишь бы обеспечили “правильное” голосование на думских выборах за посулы трансфертов и прочих “пряников” А реально решать животрепещущие проблемы, особенно по преодолению поразившего страну топливного кризиса,— сами, голубчики, своими силами, за счет внутренних резервов.
Нехватка бензина, дизельного топлива, мазута грозит не только бешеным ростом цен абсолютно на все товары и услуги, но и невозможностью для полумертвого российского крестьянства собрать хоть какой-то урожай, а также перебоями в теплоснабжении во время уже недалекой зимы. Конечно, новоявленный "наследник престола" Владимир Путин уже успел постучать кулаком по столу, грозно требуя от подчи- ненных министров "ликвидировать", "наладить" и "обеспечить", но результатов этого административного энтузиазма еще предстоит дождаться. Впрочем, даже робкий Степашин в последние дни своего премьерства успел заявить, что нефтяные компании должны получать от государства некие "задания", только после выполнения которых имеют право выходить на внешний рынок. Но это "оригинальное" решение "командно-административного" характера требует значительной законодательной про- работки, а административных механизмов, с помощью которых можно было бы "надавить" на нефтяные компании, у федерального центра на сегодняшний день просто нет.
Теперь уже очевидно, что руководителям регионов придется решать энергетические проблемы без поддержки федерального центра. А ведь топливный кризис уже тяжело ударил по экономике большинства субъектов федерации, затронув 60 из 89 регионов России. Особенно пострадали Иркутская, Курганская, Самарская области, Бурятия и Краснодарский край. В приграничных российских регионах топливный кризис усугубляется несанкционированным вывозом бензина за рубеж. Особенно разгулялись контрабандисты на юге России: в Краснодарском крае, Воронежской и Ростовской областях, откуда бензин, солярка и мазут "малыми партиями" переправляются на Украину, в Молдову, а также в страны Закавказья — Грузию и Армению. Ведь цены на эти нефтепродукты в "ближнем зарубежье" намного выше российских (от 2 до 8 раз). Правда, в результате массовых контрабандных поставок на Украине за последнюю неделю цена литра бензина марки АИ-92 упала с 2$ до 1,4$.
В погоне за барышом приняли участие некоторые сельхозпроизводители, приторговывая выделенными для уборочных работ ГСМ. Кроме нелегального вывоза топлива трейдерами, в южных областях стало традиционным хождение в гости "на русский бензин". По-своему пытаются решить эту проблему в Белгородской области, установив специальные цены для иностранцев. Так, для жителей области и других граждан России бензин АИ-76 стоит 3,6 рубля, АИ-92 — 4,8, а для граждан Украины соответственно 11 и 17 рублей.
В целом бензиновые цены по России на сегодняшний день колеблются от 4,5 рублей за литр 92-го бензина в Омске до 9 рублей в Краснодарском крае. Но большинство экспертов считает, что это далеко не предел и ценам на бензин еще предстоит подрасти еще примерно на 40%. Таким образом, средняя цена за литр Аи-92 в ближайшие месяцы дойдет до 7-8 рублей.
Западная Сибирь (Омская, Кемеровская, Новосибирская области) выгодно выделяются из общероссийского фона: сказались конструктивные отношения омского губернатора Леонида Полежаева с компаней "Сибнефть", в структуру которой входит крупнейший в России Омский нефтеперерабатывающий завод, обеспечивающий своей продукцией все эти регионы. В результате на омских нефтебазах и АЗС всегда есть в наличии десяти-пятнадцатидневный запас топлива, а руководство "Сибнефти" заявило, что в течение всего лета 99 % произведенного бензина шло на внутренний рынок и что компания впредь собирается соблюдать "внутрикартельное соглашение", причем не в ущерб обязательствам по внешним поставкам и снабжению других регионов России, прежде всего — Западной Сибири.
По договоренности с губернатором “Сибнефть” фактически дотирует область горюче-смазочными материалами, учитывая ее сложное экономическое положение (наличие огромного и практически нерентабельного ВПК). Конечно, Полежаеву можно предъявить множество идеологических упреков, но, чтобы обеспечить дизельным топливом село, бензином — автомобилистов и мазутом — котельные, политической зрелости мало — требуется хватка в отношениях с крупнейшими экономическими структурами. Кроме того, именно Полежаев изыскал серьезные ресурсы на проведение масштабной газификации в своей области, что позволило резко сократить расход дорогостоящих нефтепродуктов и сэкономить средства областного бюджета. Таким образом, значительная часть Западной Сибири не испытывает проблем с поставками горючего только благодаря деловой сноровке одного-единственного губернатора.
Схожие качества явно проявляют и руководители администраций Вологодской, Смоленской, Архангельской областей, а также Алтайского края, где цены на бензин и нефтепродукты также практически не выросли. Интересно, что стоимость бензина и нефтепродуктов осталась на докризисном уровне и в Дагестане — но там, видимо просто "не до того", да и чеченский самодельный бензин рядом.
А вот в Самарской области, вотчине создателя "Голоса России" губернатора Титова, известного своим краснобайством и желанием быть, как Моника Левински, поближе к Клинтону, обеспечение топливом осуществляется лишь на половину от реальной потребности, и цены за литр Аи-92 колеблются около 6 рублей. Такое поло- жение видится совершенно абсурдным, если учесть, что область не только буквально "сидит" на нефтяных месторождениях, но на ее территории расположены три нефтеперерабатывающих завода и более 20 нефтебаз, а также имеется крупная сеть АЗС. Похоже, "на кризисе" власть предержащие здесь готовы хорошо погреть руки и обеспечить финансовыми ресурсами свою предвыборную кампанию.
Более или менее держатся регионы центральной России, где цены на 92-й, как правило, не превышают 5 рублей за литр. Однако источники в МВД России сообщают, что по расчетам аналитиков в ближайшие недели цены на бензин могут взлететь в Рязанской, Тульской, Владимирской и Брянской областях. Довольно печально складываются дела в Приморье, откуда высокооктановые сорта, от АИ-92 и выше, переправляются в Японию, где продаются примерно за 0,5$. Принадлежащий компании "Сиданко" небольшой Хабаровский НПЗ явно не справляется с потребностями огромного края. Однако администрация края во главе с Евгением Наздратенко делает все возможное, чтобы обеспечить топливом хотя бы нужды сельского хозяйства.
Сложная ситуация со всеми видами нефтепродуктов сложилась на сегодняшний день в Санкт-Петербурге, и Ленинградской области, где в условиях резкого роста цен на топливо и одновременно его дефицита администрация региона вынуждена начать расследование деятельности основных поставщиков и трейдеров, обвиняя их в ценовом сговоре и использовании монопольного положения (три НПЗ внезапно резко сократили объемы производства). Не исключено, что вслед за убийством нефтяного трейдера П.Капыша последуют и другие несчастные случаи — кто-то в сложившейся ситуации упорно хочет спрятать концы в воду. Аналогичная ситуация возникает и на Урале, особенно на родине нынешнего президента.
Сейчас как-то стыдно вспоминать, что в России находится и добывается значительная часть мировых запасов топливного сырья. Ряд городов, расположенных поблизости от нефтегазовых и угольных разработок, а также перерабатывающих производств, страдает от недостатка топлива и электроэнергии. Попытка Министерства топлива и энергетики РФ остановить "бензиновое бедствие" путем полного запрета экспорта светлых нефтепродуктов для нефтяных компаний не решила проблемы. Компании прекратили снабжать зарубежные рынки, однако отечественным потребителям легче не стало. Вопрос: где оседают огромные объемы уже произведенного топлива?— остается открытым. Впрочем, эксперты утверждают, что многие крупные компании продолжают поставлять его на внешний рынок, пользуясь сложной системой посредников с наработанными схемами "транзита" в Калининградскую область через Литву или поставок в приграничные области России.
Во время недавнего визита в Краснодарский край, где острая нехватка топлива объясняется тем, что компаниям "ЛУКОЙЛ" и "Роснефть" принадлежит лишь 27% розничного рынка нефтепродуктов, а его большую часть насыщают мелкие трейдеры, министр топлива и энергетики Виктор Калюжный немало говорил о важности решения бензинового кризиса на уровне самих регионов. "Где губернаторы работают, там нет проблем с горючим",— заключил он. По мнению министра, нет дефицита топлива в таких областях, как Саратовская, Волгоградская, Воронежская, Курская, Орловская, Липецкая, Омская, в Ставропольском крае.
Из этих слов главного российского начальника по топливу явствует, что регионы брошены федеральным центром на самообеспечение: "спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Повезет жителям области с деловым и толковым губернатором — как-нибудь перезимуют, нет — будут протягивать ноги "по одежке".
Если такова политика Кремля, то как долго он останется нужным регионам России в своем нынешнем качестве. И что думает по этому поводу сам "гарант Конституции"? Или занят поисками очередного преемника-наследника?
В нашем санатории эльбрус 4 очень красиво и уютно.
(обратно)Евгений Ростиков БИТВА ЗА СОЮЗ (Окончание. Начало в №32)
ЗАЧЕМ ВЪЕЗЖАТЬ В КРЕМЛЬ?
В 1995 году в одной из республиканских газет я опубликовал статью под названием "Лукашенко — президент России?" Через пару недель, выступая на республиканском активе руководящих работников, Лукашенко отпарировал: "Вот, Ростиков пишет, что я на российский престол замахиваюсь, хочу его успокоить — у меня и в Беларуси дел невпроворот". Впоследствии к этому вопросу Лукашенко обращался не раз. И суть всех его выступлений сводилась к одному: "Дай Бог мне здесь жизнь народу сделать человеческой".
Но в окружении белорусского президента стала зреть идея восшествия их патрона в Кремль. О том, что эта идея проникла в умы высшего чиновничества, говорит и тревога, которую в скверике у администрации президента высказал мне года два назад один из ее руководителей: "Они решили, что Лукашенко может въехать в Кремль. И его в этом усиленно убеждают. Но Россия — не Белоруссия. Там через неделю можно, как петровский Меньшиков, загреметь в какую-нибудь сибирскую Березовку".
Что в России и своих Наполеонов более чем достаточно, а главное, что правят там не просто большие, а очень большие деньги и силы, находящиеся далеко за ее пределами, Лукашенко, конечно же, хорошо понимал. Тем не менее именно к этому периоду относится его сакраментальная фраза, сказанная якобы в кругу приближенных: "Белоруссия для меня — пройденный этап".
И дело закипело. В Кремль полетели прожекты, варианты, предложения. На первоначальном этапе переговоров об объединении двух стран Лукашенко готов был согласиться быть президентом Союза по очереди с Ельциным. Данный вариант предполагал создание единого государства, всенародное избрание президента и вице-президента Союза, формирование союзного парламента и правительства. Но в Москве, сославшись на сложности с внесением изменений в Конституцию, отвергли это предложение.
В апреле, во время встречи с Ельциным, Лукашенко предложил вариант передачи главного союзного поста будущему президенту России, которого изберут в 2000 году, сам оставаясь как бы на вторых ролях. "Во имя лучшей жизни, ради святого дела объединения наших народов" он предлагал Ельцину взять часть своих полномочий.
Но и это предложение не было принято. В конце концов Лукашенко стал понимать, что Кремль начихать хотел на это "святое дело". Тамошнему жильцу и приживалкам успеть бы только обляпать свои делишки. И тогда Лукашенко делает следующий ход, сначала в интервью российской газете "Трибуна", а в конце июня ОРТ открыто заявляет: "Если будет Союз и его президент будет избираться прямым открытым голосованием, почему бы мне не посоревноваться с Борисом Ельциным в борьбе за этот пост?"
Но еще раньше в одной из передач Александра Любимова, отвечая на вопрос некоего российского телезрителя: "Если завтра вы станете президентом объединенного государства, каким будет ваш первый указ?" Лукашенко, не чувствуя подвоха, сразу же честно раскрыл свои карты: "Создание вертикали власти и борьба с коррупцией — это вопрос номер один. Пока этого у вас нет, ни о каких реформах вы и речи не ведите. И еще — политическая стабильность. Это главный фактор для экономической стабилизации. Когда люди видят драку во властных структурах, у них вообще руки опускаются".
Этого-то больше всего боятся российские коррупционеры и олигархи — порядка, ответственности, сильной власти. Проект союзного Договора, предложенный Лукашенко, был объявлен Кремлем слишком радикальным. Ельцин категорически отверг введение поста союзного президента, избираемого прямым голосованием. Но предложение Лукашенко отверг не только Кремль. Спикер Госдумы Геннадий Селезнев сказал, что если бы договор подписывался после президентских выборов в России, то он бы подумал над тем, как реализовать эту идею: "Но сейчас, не приведи Бог, если президентом Союза станет Ельцин".
Понять его тревогу можно. Объединение России и Беларуси в единое государство с введением поста союзного президента или суперпрезидента вызывает опасение, что это один из способов оставить Ельцина у власти на третий срок. И Лукашенко вольно или невольно подыгрывает ему в этом. Анализируя такой поворот событий в преддверии президентских выборов в России, действительно приходишь к выводу, что Ельцин может воспользоваться Союзом Беларуси и России, чтобы удержаться у власти. По утверждению политологов, этот ход рассматривался в Кремле еще два года назад. О том, что им могут еще воспользоваться, говорит и Михаил Горбачев, который заявил, что сегодня "прорабатывается вариант переноса выборов в связи с созданием нового союзного государства".
В Кремле действительно не прочь использовать объединительный процесс для достижения личных целей. Такое уже было накануне президентских выборов 1996 года, после чего объединительные процессы, несмотря на все "подписания", были фактически заморожены. В конце июля руководитель пресс-службы белорусского президента Владимир Скворцов вынужден был сделать на этот счет специальное заявление. В нем, в частности, говорилось: "Окружение Ельцина заблуждается, если думает, что Лукашенко выступит в роли троянского коня, на плечах которого некоторые политики могут продлить свое политическое долголетие. Лукашенко не будет мальчиком на побегушках у Ельцина. Идею единения народов двух государств президент Беларуси считает святой".
ОБЪЕДИНЕНИЕ ВНЕ "ЗАКОНА"?
Несмотря на высокие слова о сохранении независимости, союзное государство — это все-таки слияние двух стран в одну с некоторой потерей их суверенитета. Но каким образом? Лукашенко видел, что враги объединения как в Беларуси, так и в России принялись разыгрывать именно эту карту, выдвигая неприемлемые для суверенного государства условия. В одной из бесед с журналистом он сказал: "Допустим, объединение произойдет по принципу бывшего Советского Союза или конфедерации. Вы, что же, тоже хотите, как предлагал Чубайс и Гайдар, чтобы Беларусь расчленили на 6 областей и включили их в состав РФ? Так не будет! После подписания в 1998 году декларации о дальнейшем единении Беларуси и России пришло осознание, что без скорейшего создания наднациональных органов единой валюты дальнейшее продвижение вперед невозможно. В конституции двух стран требовалось внести некоторые изменения, позволяющие регламентировать все направления сотрудничества и определяющие порядок передачи некоторых полномочий совместным органам управления. Но и к конституционной реформе Россия не была готова. На референдуме, мол, эти вопросы решить невозможно, требуется созыв конституционного собрания или еще что-нибудь. Да и проведение референдума по объединению двух стран ставится уже под сомнение. В то время как председатель Центризбиркома Беларуси Лидия Ермошина подтверждает, что официальные власти республики готовы провести такой референдум "в любое время", Кремль все более затягивает срок его проведения. Нет, мол, лишних денег, а российское законодательство запрещает совмещать проведение референдумов с какими бы то ни было выборами, будь это предстоящие через несколько месяцев выборы в Госдуму и выборы в следующем году президента. Лукашенко понял разницу между декларацией, подписанной в Москве, и нынешними неопределенными заверениями. Договор ими не скрепишь.
Россия не была готова даже обсуждать вопрос механизма передачи части полномочий в наднациональные органы управления. Выступая на последней 12-й сессии Парламентского собрания Союза Беларуси и России, Лукашенко как пример привел проблемы таможенных тарифов: "Год назад они полностью совпадали, а теперь вновь разнятся более чем по 150 позициям". С этим столкнулась и Европа до создания наднационального органа того же таможенного регулирования. Теперь там в одностороннем порядке никто ничего не имеет права менять.
То же касается и других правовых аспектов. Например, общее криминальное пространство диктует и необходимость создания единой правоохранительной системы. Борьба с преступностью еще больше скрепила бы союзное государство. Одна из образующих Союза — создание единой судебной системы. Оно и понятно, единое государство, а значит, единые органы, одна прокуратура, один уголовный кодекс. Уже сегодня статус прокуратур у обеих стран примерно одинаков, а законодательные различия незначительны по сравнению с другими странами СНГ.
На прошедшей в начале года в Минске совместной коллегии Генеральный прокурор РФ Юрий Скуратов и РБ Олег Божелко подписали протоколы о правовой помощи прежде всего в области борьбы с оргпреступностью. Кстати, как сказал мне на днях Олег Божелко, человек твердый и последовательный: "Для меня Скуратов по-прежнему остается Генпрокурором России. Так и запиши!" Тем не менее Скуратова на этом посту уже нет. И здесь дело повисло в воздухе.
Осознав эти и другие "закавыки", которые воздвигаются на пути к Союзу, Лукашенко не мог больше сдерживать своего возмущения. Он понимал, что, подписывая очередной документ, он будет не просто лить воду на мельницу врагов народов Беларуси и России, но дискредитиро- вать саму идею интеграции славянских народов.
ПУСТОПОРОЖНИЙ ЗВОН
Камнем преткновения остается и создание единой валюты. Белорусские националисты не мыслили своей независимости без собственных дензнаков. Правительство Шушкевича—Кебича даже заказало за океаном эту "валюту", которая, поговаривают, и сейчас в "неразобранном" виде хранится где-то в глухих подвалах Нацбанка.
Но уже через год в Беларуси снова стали говорить об объединении российских и белорусских денег. И хотя бывший глава Нацбанка, а сегодня один из самых воинствующих оппозиционеров Станислав Богданкевич в 1994 году стал открыто выступать против вхождения Беларуси в единую с Россией рублевую зону, именно эта идея была козырной картой двинувшегося в президенты Вячеслава Кебича. Недавно в России признали, что план объединения двух валют во многом и был разработан для поддержки президентских амбиций бывшего премьера, а после его поражения успешно похоронен либералами в российском правительстве. Но белорусский народ тогда наивно верил, что объединение валют станет первым шагом к Союзу двух государств.
Перед вторым туром выборов, когда большинству стало ясно, что игра с общей валютой так и останется игрой, для поддержки Кебича в Белоруссию прибыл премьер России Виктор Черномырдин и председатель Центробанка Виктор Геращенко. Формально — на торжество по случаю освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков. На банкете в честь этого праздника в минской гостинице "Юбилейная" я спросил главного банкира России: а возможно ли объединение рубля и "зайца", если к власти придет Лукашенко? "Посмотрим,— сказал он.— Посмотрим".
С тех пор они смотрят уже пять лет и, похоже, намерены продолжать это делать еще годков десять. Понятно, что главный банкир России должен ждать политических решений. Тем не менее... На последнем заседании Исполкома Беларуси и России председатель Национального банка РБ Петр Прокопович сообщил о согласии руководства Беларуси использовать российский рубль в качестве общей расчетной единицы. Одновременно было объявлено, что выработана концепция по вопросам введения общей валюты и создания единого эмиссионного центра, естественно, в России. Это было трудное для Беларуси решение. Но ради дела Лукашенко пошел и на это.
Россияне предполагают, что переход на единую валюту Союза займет как минимум 8-10 лет и должен быть одномоментным. Белорусы говорят, что это может вызвать разные сбои в платежной системе республики и предлагают начать введение российского рубля уже с этого года: поэтапно, по 5-10-15% в год. Это позволит выравнять условия хозяйствования, параметры кредитно-денежной и социальной политики союзных государств, без чего единая валюта невозможна.
Оппозиция пугает обывателя, что если российский рубль станет единым платежным средством, то цены на белорусские товары вырастут процентов на 30, а значит, резко упадет их конкурентоспособность на российском рынке. Сегодня средняя реальная заработная плата в Белару- си за счет особой структуры внутренних цен выше, чем в России, т. е. одну и ту же потребительскую корзину в республике можно купить за меньшее количество российских рублей. Так что есть чего бояться.
Другим пугалом оппозиции служит тезис о подчинении Нацбанка республики парламенту России, из-за чего в Беларуси немедленно начнутся банкротства, вырастет безработица. И хотя глава Нацбанка утверждает, что ущемления интересов и прав Беларуси ни при каких условиях не будет, ибо вступают в Союз, в том числе и финансовый, равноправные государства на взаимовыгодной основе, белорусы опасаются тех многомиллиардных долгов, которые набрали "реформа- торы России" и которые могли бы лечь на плечи республики. Вот почему здесь с такой иронией восприняли некоего Сему Новопрудского из "Известий", который заявил, что "у Белоруссии в отличие от России почти нет долгов, потому что ей давно никто не дает денег". И задают встречный вопрос: "А куда вы дели то, что набрали и никак отдать не можете?" Так как ответа на этот вопрос нет, то белорусы согласны с Прокоповичем, утверждающим что "ни о каком объединении госдолгов речи быть не может".
С другой стороны, кое-кто в России склонен считать, что введение единой валюты выгодно только Беларуси, без нее, мол, банковская система республики станет банкротом. Действительно, пока что она не соответствует всем параметрам современного государства. Тем не менее платежная система ее функционирует нормально, задержка платежей составляет 2,7%, абсолютное большинство их проводится в течение дня. Это является хорошим показателем даже по западным стандартам. Много нареканий звучит в адрес Лукашенко, что он "тратит деньги" на поддержку агропромышленного комплекса. В прошлом году хозяйства республики не вернули почти 30% полученных кредитов, но отсрочка их — это не списание. К тому же республика вынуждена думать и о продовольственной безопасности. Через полтора-два года Беларусь намерена решить проблему конвертируемости своего рубля.
О том, что борьба за введение единой валюты будет непростой, говорят и слова уже упомянутого мной экс-банкира Станислава Богданкевича. В одной из бесед на этот счет он открыто сказал: "Надеюсь, банкиры не будут шептаться на кухне, а будут бороться". Лозунг почти из Манифеста, только вместо "пролетарии" надо вставить слово "банкиры", и получится "Банкиры всех стран объединяйтесь!" против Союза Беларуси и России. Другое дело, что в мире остались еще и пролетарии, а значит, не все так безнадежно.
БАБКИ НА СТОЛ
И все-таки долги у Беларуси есть. В основном перед Россией — за энергоносители, прежде всего газ. Сейчас республика должна Газпрому около 260 млн. долларов. Долг этот, кстати, не меняется уже полгода. Но это гроши в сравнении с задолженностью перед Газпромом российских потребителей и стран СНГ, которая составляет порядка 133 млрд. рублей. Одна Украина подняла зимой долг до 1,3 млрд. долларов и, как видно, не собирается его платить. Но именно Беларусь грозят "отключить от трубы".
В своем выступлении на той же 12-й сессии Парламентского собрания Лукашенко справедливо упрекнул россиян в нарушении договоренностей о сближении экономических позиций: "Наши предприятия, фабрики, заводы получают ресурсы в два раза дороже, чем соответствующие предприятия Российской Федерации, в то время как мы, со своей стороны, давно создали условия равного хозяйствования на территории Беларуси для всех субъектов Российской Федерации. Не думаю, что Россия получает от этого существенные материальные выгоды. А вот в том, что это наносит политический и моральный ущерб нашему Союзу, сомнений нет".
На этот упрек тут же отреагировал главный "газовик" России Рем Вяхирев, обвинив белорусского президента, что тот "заполитизировался". Дескать, дружба дружбой, а денежки врозь. "Бабки на стол!"— вот и вся любовь.
Конечно, газовикам никто не запретит разговаривать на таком уровне. Но, с другой стороны, и они должны немного думать о "какой-то политике". И политика может быть даже в том, что основные транспортные ветки Газпрома проходят через Беларусь. К концу 1999 — началу 2000 годов будет закончено сооружение первой очереди белорусского участка трансконтинентального газопровода "Ямал-Западная Европа". Один их самых важных вопросов — вопрос о владельце новой трубы. Газопровод строится исключительно на деньги Газпрома. А значит, де-факто и де-юре является его собственностью. РАО Газпром предлагал купить землю, на которой проходит эта труба, но Лукашенко, несмотря на катастрофическую нехватку средств, все-таки отказался от этой сделки. Здесь не только забота о будущих поколениях проживающих здесь людей, но и желание дать понять "газовикам", что объединение двух стран — тоже "политика".
В свое время националист Зенон Позняк и его "специалисты", предлагая отделиться от России "огромным рвом", обещали белорусам, что они будут жить припеваючи только от транзитных газонефтяных и прочих путей, которые проходят через республику из России на Запад и обратно. Не совсем понимая, что на все в мире существуют тарифные сетки, выше которых не прыгнешь, он обещал, что будет "выбивать из России", пользуясь вяхиревским термином, необходимые бабки, угрожая в противном случае "запереть" ее в Азии, отрезать ей все пути. И хотя здравым людям было понятно, что это чистейшей воды бред после затяжного националистического угара, тем не менее Лукашенко, придя к власти, никогда не брал за этот проход через Беларусь даже той цены, что он стоит. И это было частью его стратегического плана — создания единого Союза Беларуси и России, который не понял главный газовик России, предлагавший "выживать отдельно".
ПЕРЕЗРЕЛОЕ "ЯБЛОКО" В КРИВОМ "ЗЕРКАЛЕ"
Планируемое объединение двух братских народов заставило вылезть из щелей всех его противников. Президент действующего в Беларуси некоего хитрого института "Восток—Запад" Леонид Заико, отвергая экономические выгоды этого Союза, договорился до того, что "дешевизна нефти и газа оказывает негативное воздействие на конкурентоспособность белорусских товаров".
А бессменный кандидат в президенты России Григорий Явлинский, выступая в программе "Зеркало" на РТР, развил эту тему, "интеллигентно" пугая телезрителей, что объединение двух наших стран привело бы к "хаосу и разрушению российского экономического законодательства", "росту цен и уменьшению доходов граждан из-за разрушения денежной системы", "возникновению очагов напряженности и в России, и в Беларуси". Продолжая эту мысль уже в газетной статье, он же утверждал, что это "приведет к такой же неразберихе, какая возникла в 1992 году. Откроются огромные дырки, через которые будет утекать добро из РФ. Усилится коррупция, разворовывание".
Он забыл сказать, что к хаосу и неразберихе Россию привели экономические прожекты типа "500 дней". А в Беларуси есть порядок, строго блюдутся законы. Это-то, видно, и пугает на деле перезрелого "яблочника". Не зря он с таким пафосом вещает, что "мы у себя не можем решить проблемы Камчатки, не можем выплачивать пенсии нашим чернобыльцам, которых совсем не так много в сравнении с белорусскими".
А Беларусь своим чернобыльцам регулярно платит. Вот как сказал на это пафосное выступление Явлинского его коллега по Госдуме Николай Гончар: "Проблема той же Камчатки вовсе не в том, что у страны нет денег на отправку туда топлива. Проблема иная — федеральная власть не может выяснить, где же деньги, которые были на это выделены". В этом, видно, и проблемы чернобыльцев, пенсионеров и других категорий граждан России, подолгу не получающих заработанных денег.
Весьма показателен и еще один иезуитски-ханжеский ход этого "яблочника". Его якобы пугает, что "объединение России и Беларуси нанесет сильный удар по СНГ. Может быть, последний. Потому что дисбаланс в отношениях со всеми остальными странами Содружества неизбежно приведет к серьезным последствиям".
Сильный аргумент — тем более, что СНГ сегодня существует как повод для более-менее регулярных посиделок бывших членов Политбюро и их "товарищей". Ни одно из принятых ими решений (а таких к середине 1996 года набралось более 1200) выполнено не было. Оно и понятно — слишком разные у стран СНГ сегодня интересы. Тем не менее, Явлинского больше заботит это мертворожденное дитятко, чем реальное объединение двух братских республик.
Пока же этому "глобальному" политику не мешало бы знать выводы, к которым пришел главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц. Ссылаясь на последние данные и экономические показатели, он констатирует, что "почти во всех без исключения странах бывшего Советского Союза и Восточной Европы в настоящее время ситуация хуже, чем до перехода к капитализму. Резко везде снизился ВВП, ухудшились социальные показатели". И одной из причин этого он называет дробление, изоляционизм, разрыв прежних экономических связей, нежелание местных правителей сделать даже шаг навстречу друг другу.
Но Явлинский делает ставку не только на такой капитализм, но и на еще большее дробление — теперь уже России. Его тревожат возможные перемены "в федеративных отношениях в России" или, как он раньше сказал, "возникновение в ней очагов напряженности". Мол, "Татарстан и другие субъекты Федерации уже заявили о своем непонимании того, почему у них должен быть иной статус, чем у Беларуси". О том, что такие заявления звучали, ни для кого не секрет. Как не секрет и то, что у Беларуси всегда был немного другой статус, чем у республик, входящих в РФ. Знает об этом и "яблочник", хотя ему выгодней выступать этаким провинциально-львовским "незнайкой".
О том же свидетельствует и его утверждение, будто "срок пребывания Александра Лукашенко на посту главы государства 20 июля истек", после чего "он перестает быть легитимным президентом и всякая его подпись не имеет никакого смысла". Ясно, что, навестив недавно минских "яблочников", или, как их в Беларуси зовут, "огрызков", тесно смыкающихся с антилукашенковской оппозицией, он ссылается на утративший силу закон 1994 года. Но народ Беларуси живет по конституции 1996 года, которая дает право Александру Лукашенко руководить страной и подписывать все документы вплоть до 2001 года.
НАРОДЫ НЕ ПРОСТЯТ
Заявление Лукашенко о возможности переориентации белорусской внешней политики сразу же было услышано в Америке. Через несколько дней в аэропорту "Минск-2" приземлился посол США в Беларуси Дэниел Спекхард, который еще продолжал — в отличие от других дипломатов — отсиживаться в Вашингтоне после конфликта вокруг резиденции "Дрозды". Единственный до того визит в Беларусь он нанес в мае перед так называемыми "президентскими выборами". Теперь его волновал не только предполагаемый разрыв Беларуси с Россией, но и обстановка в республике накануне 20 июля.
Нелегитимность, которой угрожали Лукашенко, тоже могла остановить процесс интеграции двух стран. Потому посол заявил по прибытии, что "позиция госдепартамента США о непризнании конституционного референдума 1996 года остается в силе". В то же время в связи с новой ситуацией выдал кое-какие авансы. "Мы с большим интересом следим за этими заявлениями Лукашенко и очень заинтересованы в том, чтобы Беларусь как можно активнее развивала свои отношения со странами Запада, чтобы она не самоизолировалась от мирового сообщества". Но одних, мол, деклараций явно недостаточно. Запад ждет от Лукашенко реальных шагов. "Надеюсь, что Беларусь все же изменит свою политику, тогда в течение следующего года мы сможем улучшить наши отношения",— заверил Спекхард. Ясно, что стратегическое положение Беларуси, а главное, возможность лишить Россию самого последовательного и, по сути, последнего союзника, представляет для Запада колоссальный интерес.
Такого рода поворот событий, как ни странно, больше всего встревожил так называемую белорусскую оппозицию. Она принялась с жаром утверждать, что "Лукашенко долго придется объясняться: начиная от сбитого воздушного шара и заканчивая скандалом в Дроздах". Оппозиция, испуганная, что Лукашенко начнет играть на ее поле, бросала свой последний козырь: мол, западные СМИ так потрудились над созданием в умах "цивилизованных граждан" образа белорусского диктатора, что назад у них пути нет. Труд, конечно, был потрачен гигантский — здесь и клевета, и подтасовка, и ничем не прикрытая ложь. Но за отказ от Союза Беларуси с Россией Запад готов был дорого платить.
И там сочли, что Лукашенко может отказаться от главного дела своей жизни. Время, казалось, для этого было слишком подходящее — приближалось 20 июля, когда они могли объявить Лукашенко нелегитимным. Предполагалось, что нервишки у него должны быть на пределе. Хотя те, кто знает Лукашенко, понимали, что президента Беларуси больше волнует легитимность у своего народа, а не за рубежом.
Другое дело, что из этого "крутого разворота" могла извлечь Беларусь и тот же Лукашенко? Он неоднократно заявлял, что "на Западе нас не ждут". В первую очередь имея в виду, что не ждут наши товары. Для того чтобы Европа открыла для них свои рынки, как минимум надо вступить в ВТО. Лукашенко понимает, что кредиты МВФ, на которые так уповает оппозиция, не дадут новых технологий, а только поставят Беларусь в ряд с остальными странами СНГ, погрязшими в долгах и все более зависящими от политических пристрастий Запада.
С другой стороны в народе появилось мнение, что Кремль поддастся нажиму Запада и в обмен на очередной транш валютного кредита от МВФ "сдаст" Лукашенко. Интерес представляет и такое мнение, что после этого резкого выступления белорусского президента власти России серьезно уже задумываются над тем, на того ли они сделали ставку. Теперь, мол, более пристальное внимание обратят на окружение президента, начнется интенсивная работа по анализу его возможностей и перспектив, и не исключен некий "дворцовый" переворот, в результате которого место Лукашенко займет более приемлемый и прогнозируемый кандидат. Так что, радуются эти "пророки",— Россия вряд ли будет вести серьезные переговоры с Лукашенко об объединении.
Называют даже возможных преемников белорусского президента, на которых Кремль может сделать ставку. Чаще других муссируются имена главы президентской администрации Михаила Мясниковича, бывшего исполнительного секретаря СНГ, а ныне его зама Ивана Коротчени и, конечно же, бывшего премьера РБ Михаила Чигиря.
Мясникович действительно сильная и влиятельная личность с крепкими связями, уходящими далеко за территорию Беларуси. Тем не менее на главную роль он никогда не рискнет пойти. И называют фамилию Мясниковича в списке претендентов только для того, чтобы его "подставить", вызвать гнев "батьки". Что касается Ивана Коротчени, то он исчерпал свой "талант", будучи еще главой СНГ. А вот Чигирь, который сейчас за банковские аферы угодил за решетку, действительно попытался в мае этого года поучаствовать в "президентских выборах". И как сегодня в Белоруссии убеждены многие — за ним стоял российский капитал. На этот счет со всей своей прямотой бабахнул и Лукашенко: "Я никогда не думал, что под Шушкевича — Позняка и иже с ними... выделят средства. Они сегодня получают деньги у отдельных, так называемых олигархов и даже у тех олигархов, которые управляют полностью государственными структурами. Зачем вы это делаете? Как понимать эту позицию?" — говорил белорусский президент, обращаясь к российским депутатам. Он не упомянул среди белорусских "получателей" фамилии Чигиря, но имел в виду прежде всего его.
Тем не менее Лукашенко боится не какого-то "дворцового" переворота, мифических или реальных претендентов, а только того, что главное дело его жизни вновь потонет в коммунальных дрязгах и мелкотравчатых грязненьких интрижках. Потому главная цель выступления Александра Лукашенко на 12-й сессии Парламентского собрания — не скоропалительный разворот на Запад — "Россия была и будет нашим главным партнером как в политике, так и в экономике", — а попытка ускорить подписание союзного договора, который принялся снова тормозить Кремль. Это не была попытка шантажа, это был выверенный четкий ход, который нельзя проигнорировать, тем более отвергнуть.
Добился ли Лукашенко результата? Уже через несколько дней после этого выступления премьер РФ Сергей Степашин, "побеседовав" с Борисом Ельциным, неожиданно заявил: "Договор с Беларусью готов, и мы условились с белорусской стороной наполнить его конкретным содер- жанием. Он не должен носить декларативный характер". То есть разработка программы его поэтапной реализации должна быть завершена уже к августу этого года. А сам Союзный договор будет подписан уже этой осенью. "У российской и белорусской сторон нет принципиальных разногласий в отношении структуры и содержания Договора. Россия и Белоруссия должны стать союзным государством. И от этой линии мы не отойдем ни при каких обстоятельствах, — подчеркнул российский премьер.— Россия решила действовать тем методом, который давно предлагали Беларусь и депутаты Госдумы: сначала подписать Договор, уладить политические разногласия, а уже затем, на этой основе, расширять и укреплять экономический Союз".
Весьма показательна реакция на заявление российского премьер-министра представителя госдепартамента США Джеймса Фоули: "Мы не выступаем против интеграции как таковой между новыми независимыми государствами, если такая интеграция отражает выраженное демократическим путем добровольное желание народа, является взаимовыгодной и не воздвигает барьеров для интеграции с более широким сообществом наций". За этой не очень дипломатичной казуистикой явно прочитывается и предостережение, и угроза будущему Союзу вплоть до его "непризнания". Еще более конкретно высказалась немецкая газета "Франкфуртер альгемайне": "С российско-белорусским союзом Россия связывает надежды на воссоздание великой державы. Возвращение Белоруссии в великорусские объятия само по себе не останется без геополитических последствий".
Приведу еще одно весьма показательное высказывание радио "Свобода", сделанное им вскоре после выступления Лукашенко и заявления Степашина: "Рос- сийско-белорусский союз, который до сих пор почти никто не воспринимал всерьез, теперь, кажется, начинает приобретать реальные очертания".
Комментируя отставку Степашина, в дипломатических кругах стали циркулировать слухи, что во время недавнего визита экс-премьера в США перед ним был поставлен вопрос, почему Россия не только поддерживает "тоталитарный режим" в Беларуси, но и готова пойти на союз с ним? Степашин вроде бы уклонился от разговора на эту тему. Когда же об этом стало известно в Кремле, а также то, как болезненно восприняли в Америке и Европе уклончивую позицию Степашина, Ельцин принял решение отправить “сторонника Союза” в отставку.
Но в самой республике утверждение, что Степашин "пострадал за Беларусь", восприняли с иронией. Ведь, кроме благих пожеланий, практически ничего в этом направлении сделано не было. Путин по поводу объединения двух республик даже не высказался. Ему дай Бог откомментировать события в самой России — прежде всего сепаратистскую войну на Кавказе. Но в Беларуси, кажется, уже последняя домохозяйка поняла: при нынешних кремлевских властях никакой союз невозможен. Они сделают все, чтобы застопорить, помешать объединению двух братских государств — вплоть до развала самой России. Союз Беларуси и России противоречит их антинародной, антиславянской сущности.
Но наши народы не простят, если Союз не состоится или вновь будет отброшен в неопределенное будущее. А пока осенью ожидается заседание Высшего совета двух государств, на котором президенты Беларуси и России планируют утвердить этот исторический Союз двух равноправных государств.
Завершить статью я хочу все-таки словами президента Александра Лукашенко, который более пяти лет назад практически в полном одиночестве начал эту титаническую битву за спасение нашей с вами Родины: "Число сторонников нашей интеграции растет и в Беларуси, и в России, и за их пределами. Очень показательно, что при диком противостоянии этим процессам, при всей оголтелой травле в средствах массовой информации 70 процентов сегодня — сторонники Союзного государства... У нас единые цели. Едиными должны быть и действия по их достижению. Только в этом единстве мы сможем обеспечить свободное, независимое и демократическое развитие наших государств".
медный лист 5 компания "Каскад кровля"
(обратно)Сергей Кара-Мурза ПАТРИОТИЗМ — НЕ АБСТРАКЦИЯ
НЕ ДОЖИДАЯСЬ указа Ельцина о начале выборной кампании, академик Игорь Шафаревич опубликовал свой очередной труд “Зачем нам сейчас об этом думать” (“Завтра”, 1999 г., №29, под рубрикой “Национальная идея”).
Главная его мысль в том, что для приверженцев советского строя характерна “ненациональность, “нерусскость” (в делах, а не на словах). Это погубило и КПСС, губит и нынешнюю КПРФ, и все примыкающие к ней движения. И.Р.Шафаревич даже указывает степень “равнодушия к судьбе русских” у коммунистов, сравнивая их с криминальной буржуазией. По его словам, “марксистская нерусскость — это тенденция слоя, чуждого основной части народа”. Слоя, “ничем не лучшего, чем новые русские”. Мол, Варенников ничем не лучше Березовского. И если он не сожжет свой партбилет, как Марк Захаров, то “останется в стороне от борьбы за Россию”.
Что ж, как выражается другой известный антикоммунист, это “сильный ход”. И если И.Р.Шафаревич, как припев, повторяет, что судить надо по делам, а не по словам, то каждому ясно: напечатать к выборам статью с уничтожающим обвинением в адрес КПРФ и всех (!) примыкающих к ней движений — дело. Причем важное политическое дело.
ВПРОЧЕМ, ОТСТАВИМ ЭМОЦИИ и вчитаемся в статью И.Р.Шафаревича. Первая ее мысль в том, что марксизм якобы враждебен русским. Те, кто подпадает под его влияние, обретают “нерусскость”. И.Р.Шафаревич обходит молчанием тот факт, что марксизм был буквально с жадностью воспринят практически всем культурным слоем России и стал частью русской культуры. Этого не произошло на Западе. Почему? Не объясняя и даже не упоминая этого факта, И.Р.Шафаревич снижает разговор до уровня промывания мозгов.
Никто ведь не навязывал нам марксизм. Русская мысль в период кризиса сословного общества и государства сама искала для себя идейную платформу по своей мерке — как искал подходящую для Руси религию Владимир. Почему же марксизм? Конкурируя с либерализмом, он отличался своей всечеловечностью. Будучи тесно связан с наукой, марксизм лучше объяснял общество. Исходя из идеи преодоления отчуждения между людьми, какое породила частная собственность, марксизм нес огромный заряд оптимизма, в отличие от пессимизма буржуазной идеологии.
Именно эти качества, созвучные идеалам русской культуры, объясняли тягу к марксизму в России. Его освоила не только интеллигенция, но и значительная часть рабочих. Через “школу” марксизма прошли даже многие религиозные мыслители (Н.Бердяев, С.Булгаков, С.Франк). Потом приобщились и крестьяне — сестра Есенина в избе открывает пузатый “Капитал”. Так что, пытаясь сегодня вызвать у русских ненависть к марксизму, И.Р.Шафаревич идет против исторической правды, он порочит идейное течение, которое целую эпоху играло важную роль в скреплении нашего культурного ядра.
Да и вообще культура большого народа (“русскость”) не может зависеть от идеологии. Неужели Клюев, став коммунистом, приобрел от этого “нерусскость”, а Шолохов перестал быть русским писателем? Искренний коммунист маршал Василевский разве потерял русское воинское чувство? Рубцов с его нежным отношением к советскому строю стал “чуждым народу”? Или все они были неглубокими людьми, недопонимали то, что открылось И.Р.Шафаревичу? Увязывать “русскость” и марксизм — такой механицизм и редукционизм, которого не ждешь в конце ХХ века.
ВТОРАЯ МЫСЛЬ И.Р.Шафаревича такова: коммунисты, руководившие советским проектом, следовали догмам марксизма, и их политика поэтому всегда носила антирусский характер. И будет носить, если к власти придет КПРФ (впрочем, она, по словам И.Р.Шафаревича, “гибнет”, так что нет проблем).
Проводя эту мысль, И.Р.Шафаревич не взвешивает в целом все реальные условия и результаты советского строя. Он приводит отдельные детали, обращаясь к чувствам читателя. К каким же чувствам? К тем же, на которых играли Г.Попов, Ю.Афанасьев и прочие нуйкины. Прежде всего это дремлющая в каждом из нас “ревность обделенного”. Приятно услышать, что кто-то злоупотребляет твоей добротой — все Яго это знают.
Это была одна из технологий разрушения “империи СССР”: русским говорили, что их объедают узбеки и таджики, а узбекам, приехавшие из Москвы демократы, в наспех надетых тюбетейках шептали, что их объедают русские. Казалось бы, сегодня, когда мы уже вкусили плоды этой пропаганды, повторить ее в столь простой форме невозможно. Но И.Р.Шафаревич повторяет.
“В российских вузах готовилась национальная интеллигенция... В тяжелейшие годы войны были созданы Академии наук Казахстана и т.д.”, — вот что творили коммунисты. Значит, не надо было готовить национальные кадры? И не надо было русским учиться в Ташкентском университете? Но ведь эта мысль противна самым исходным устоям России и даже Руси. Я бы сказал, что это и есть самая неприкрытая “нерусскость”.
Легко перейти грань, отделяющую просвещенный национализм от того, что служит двойником космополитизма в разрушении русского сознания. Русские, двигаясь к Тихому океану, не были колонизаторами, а строили общую державу. Они помогали другим народам, подтягивали до своего уровня — и сами многому у них учились. И вся земля тогда была наша — всех нас. В этом убедили людей и культурными, и политическими, и даже экономическими средствами. Это — важнейшее свойство “русскости”. На этом поскользнулся Гитлер, он и его психологи этого не поняли.
И.Р.Шафаревич зовет нас к иному — отказу от державности. Это можно обсудить как вариант на будущее, но к чему разрушать историю! Да, если обойтись льном и пенькой, то не надо было русским трудиться над созданием в Узбекистане современного хлопководства. Допустим, сегодня наконец-то ивановские ткачихи зажили счастливо без хлопка, но зачем же третировать за ошибку полувековой давности!
И.Р.Шафаревич настолько отвергает державность, что вводит в словарь оппозиции понятие “коренные русские земли”. До сих пор это понятие пользовали демократы, особенно успешно — в Нагорном Карабахе. В 1992 году И.Р.Шафаревич выразил удовлетворение тем, что “три славянских лидера” расчленили СССР — отогнали от нас нахлебников с их паршивым хлопком и ураном. Сегодня он подкладывает мину уже и под РФ.
К чему мы придем, мысля в категориях “коренной-некоренной”? К тому, что чуваш за Окой скажет: “Это моя коренная земля”. И если недавно 98% чувашских подростков при опросах говорили, что они — русские (нисколько при этом не поступаясь своей “чувашскостью”), то, почитав И.Р.Шафаревича, они призадумаются.
За державным чувством русских стоят не только идеалы, но и тяжелый опыт и расчет. В наших географических и исторических условиях лишь через империю-семью, а не колониальную империю, мог русский народ вырасти и создать независимое, самодостаточное по ресурсам большое государство. Ни через колонии, ни через рынок русские не смогли бы получить необходимых для независимости средств. Сегодня это видно наглядно. Чего же хочет И.Р.Шафаревич? Чем он нас соблазняет?
ЗА ВСЕМ ЭТИМ стоит главная, на мой взгляд, мысль И.Р.Шафаревича. Мысль давняя и, видимо, для него важная. В этой статье он подводит к ней читателя обиняком, через вторичные проблемы (марксизм, сталинизм, “нерусскость”). А прошлым летом в газетных интервью, данных по случаю юбилея, он подтвердил эту мысль четко: социализм есть противоестественный для человека общественный строй и ведет к смерти. (Хотя и эта бьющая на эмоции метафора заводит в тупик: ведь всякая жизнь есть путь к смерти. Что же теперь, не жить?).
Этот приговор И.Р.Шафаревича социализму, тем более после десяти лет раздумий и наблюдений, очень важен. Из него читатель должен сделать вывод, что для оппозиции мысль о восстановлении основных принципов советского жизнеустройства неприемлема — зачем же возвращаться на “путь к смерти”!
Вообще концы с концами тут не вяжутся. Если социализм — путь к смерти (и капитализм — тоже, это “два пути к одному обрыву”), то в чем же для России путь к жизни? Ведь выбор, помимо капитализма и социализма, невелик: первобытный строй, рабовладельческий, феодализм. Что из этого набора нам предлагается? Ведь что-то же имеется в виду! Нельзя же жить абстрактно, совсем вне общественного строя.
Советский проект, взятый в его главных чертах, был продолжением самобытного пути России в новых, резко усложнившихся для нее условиях ХХ века. Главная задача Запада и его подручных — сломать именно этот путь России, а вовсе не такие его оболочки, как социальный строй или идеологию. Поэтому разрушение образа советского строя абсолютно необходимо для победы над Россией. И.Р.Шафаревич “целит в коммунизм, а стреляет в советский строй”. Это — главное.
При этом И.Р.Шафаревич игнорирует то, что известно о советском строе и из науки, и из опыта. Питирим Сорокин, продолжавший линию Н.Данилевского, писал в 1944 г.: “Россия конструктивной фазы революции представляет собой увековечение жизненно важных тенденций дореволюционной России”. Именно жизненно важных, а не второстепенных — это мы видим, когда как раз эти тенденции и прерваны реформой.
И.Р.Шафаревич пишет совершенно противоположное: “Революция, гражданская война, коллективизация, раскулачивание, раскрестьянивание не дали реализоваться тому собственному пути, который вырабатывался Россией. Сейчас происходит лишь юридическое оформление этой потери независимости”. То есть Россия потеряла независимость при Сталине, а Горбачев и Ельцин — лишь писари, оформившие акт.
Зачем нам говорят сегодня о благодатном развитии России в начале века, якобы прерванном революцией? Ведь это неправда. Да, развивалась та самая “дополняющая Запад” промышленность, почти целиком принадлежащая иностранному капиталу, за развитие которой сегодня ратует Чубайс. Вот каково было положение к 1910 году.
В металлургии банки владели 88% акций, 67% из этой доли принадлежало парижскому консорциуму из трех банков, на все банки с участием (только участием) русского капитала — 18%. В паровозостроении 100% акций у двух банковских групп — парижской и немецкой. Судостроение — 96% в руках банков, 77% — у парижских. В нефтяной промышленности 80% капитала у групп “Ойл”, “Шелл” и “Нобель”, у них 60% всей добычи нефти и 3/ 4 торговли.
Далее захват российской промышленности и торговли не ослабевал, а усиливался. В 1912 г. у иностранцев было 70% добычи угля в Донбассе, 90% добычи всей платины, 90% акций электрических и электротехнических предприятий, все трамвайные компании и т.д. При сумме государственных доходов России в 1906 г. 2,03 млрд.руб. государственный долг составил 7,68 млрд., из них 3/4 — внешний долг. Дефицит госбюджета составлял почти 1/4 доходов и покрывался займом. По данным академика Тарханова (1906 г.), русские крестьяне в среднем потребляли пищевых продуктов на 20,44 руб. в год, а английские — на 101,25 руб. В чем же здесь усматривает И.Р.Шафаревич “собственный путь России”, который не следовало прерывать?
И.Р.Шафаревич видит сегодня выход из кризиса в “национальном единении”, и надо понимать, что оно существовало в России, пока “она шла по собственному пути” — без марксизма. Это неправда. Господствующие классы относились к трудящимся России с жестокостью — все более и более подлой и оскорбительной. Об этической стороне этой жестокости стоит поговорить отдельно, а вот сухой факт. В 1911 г. Россию поразил жестокий голод. Однако за рубеж вывезли 8,7 млн. тонн хлеба — более половины (53,4%) всего товарного хлеба. Какое же здесь “единение” — наживаться на вывозе хлеба в голодный год?
Был и в советское время голод — в 1932 — 1933 гг. В годы перестройки шипели, будто он был вызван резким увеличением экспорта зерна для покупки промышленного оборудования. Это неправда. В 1932 г. экспорт был резко сокращен — с 5,2 млн. тонн в 1931 г. до 1,8 млн. тонн (сравните с 1911 г.). В конце 1934 г. экспорт вообще был прекращен. Не были чрезмерными и государственные заготовки — менее трети урожая. Голод 1933 г. был вызван общей катастрофой коллективизации. А голод 1911 г. был при экономическом процветании. Это — принципиальная разница.
Говоря о “нерусскости” советского строя, И.Р.Шафаревич поминает эксцессы и групповые схватки. Но есть же фундаментальный показатель состояния народа — продолжительность жизни. Это — обобщенный показатель, отражающий положение той или иной этнической общности людей (условия труда, питания, быта, здравоохранения).
Такие данные (по материалам переписи 1897 г.) имеются. В европейской части России ожидаемая при рождении продолжительность жизни была у русских мужчин 27,5 года. А у латышей — 43,1, у молдаван — 40,5. Такова была жизнь русских при православном царе и полной “русскости” его режима — в самое процветающее время, без марксизма и революций.
Так пусть наши патриоты-антисоветчики наконец-то честно и громко признают, что именно советский строй (и только он!) резко сократил этносоциальное неравенство русских. В 1988-1989 гг. ожидаемая продолжительность жизни была у русских мужчин 64,6 года, а у латышей — 65,9, у молдаван — 65,1. Почти сравнялась. Так что русские рано умирали при царе и при Ельцине, а жили долго только при советском строе. И это перевешивает все шпильки, которые втыкает в спину коммунистам И.Р.Шафаревич.
Почему русские сдали советский строй — особая тема. А.Зиновьев считает, что оказались не на высоте задачи (“не по Сеньке шапка”). Я так не думаю. Сложилось слишком много антисоветских сил и интересов, они использовали ряд очень уязвимых точек советского строя. Наши искренние марксисты (а не марксизм) в этом виноваты, как виноваты обойденные с тыла солдаты. Эту тему И.Р.Шафаревич не трогает, и мы не будем.
Но все прекрасно помнят (и это замалчивает И.Р.Шафаревич), что краткий исторический период максимально полного национального единения был как раз советский период! И экзаменом были не слова, а тяжелейшая война (а до этого — невиданная индустриализация). Такое единение было возможно только при соответствии жизнеустройства и идеологии чаяниям и интересам народа. А это для России и есть максимальная “русскость”. Становился строй все менее советским — все меньше получал поддержки. Этим и был вызван крах 1991 года.
В ЭТОЙ ПОСЛЕДНЕЙ СТАТЬЕ хорошо высветились методические особенности рассуждений И.Р.Шафаревича. Первая — он преданно следует официальной идеологической советской мифологии. Можно бы сказать “антисоветской”, но это близнецы-братья. Мифы одни и те же, только в одном случае со знаком “плюс”, а в другом — “минус”. Согласно картине, нарисованной И.Р.Шафаревичем, советский строй творился, исходя из догм марксизма в кабинетах Смольного и Кремля. Это далеко от истины.
История Советской России началась в крестьянской революции 1905-07 гг., без участия коммунистов, а тем более теории марксизма. Тогда возникло множество крестьянских республик, и сельские сходы создавали то, что потом получило имя “Советы”. Все стратегические решения принимались большевиками под давлением чрезвычайных обстоятельств и под давлением снизу. И каждый раз отход от догм марксизма давался с боем и приводил к очередному расколу и антисоветизму отколовшихся. Большевики более чутко, чем другие партии, относились к давлению масс, но и они сопротивлялись национализации и земли, и предприятий.
Второе свойство “метода И.Р.Шафаревича” — концентрировать внимание не на реальном жизнеустройстве (как жили люди, чем питались, чего боялись, на что надеялись), а на интригах в коридорах власти. “Сталин подумал, Троцкий пошутил, Паукер рассказал...” И хотя И.Р.Шафаревич сам рассказу Паукера не доверяет, но использует его как аргумент.
Это — свойство элиты любого толка. Отсутствие интереса к “структурам повседневности”, которые и определяют суть строя, удивило меня, когда я стал ездить на Запад и приходилось беседовать с коммунистами и социал-демократами. Ты им хочешь объяснить, как устроено советское предприятие и почему порезали скот в 1931 г., но они и не слушают. Кому это нужно — рабочие, колхозники. Ты расскажи лучше, что там Каменев в Коминтерне воду мутил?
Третий метод И.Р.Шафаревича — применять очень абстрактные понятия, которые засовывают в один мешок совершенно разные явления. По сути, это подмена понятий. Говорить “социализм — путь к смерти” и иметь в виду социализм Сен-Симона и Кампанеллы, в то время как речь идет о советском строе. Говорить о “нерусскости” коммунистов и ссылаться на Троцкого и Яковлева, а потом переносить это на КПРФ. Выходит, и ученик Сартра Пол Пот, и Василий Стародубцев — одно и то же, потому что называют себя коммунистами? Так мы дойдем до того, что и Православие, и “Белые братья” — одно и то же, потому что у них фигурирует слово “Христос”.
Даже если взять только российский социализм и коммунизм — это сложное и внутреннее противоречивое течение. В гражданской войне столкнулись две ветви социализма — меньшевики и эсеры (белые) против большевиков (красных). Их проекты были несовместимы (либеральный социализм против коммунизма). Победили красные, и практически сразу же внутри них началась борьба коммунистов-западников против почвенных. Она разрядилась репрессиями 30-х годов как части большой гражданской войны, но ведь их проекты также были несовместимы. Мировая революция — или строительство социализма в одной стране. И люди это чувствовали, потому в ходе революции обыватели различали “коммунистов” (космополитов) и “большевиков”. Обыватели различали, а И.Р.Шафаревич нас сегодня убеждает, что все это — одна “нерусская” партия.
Общее свойство антисоветских трактатов И.Р.Шафаревича в том, что он, отвергая советский проект как “не наш”, никогда не говорит, чего же он хочет. Как бы, по его мнению, надо было поступить в той или иной исторической ситуации? С кем бы он был из реально существовавших политических сил? Нельзя же отвергать вообще все.
Вот, по его мнению, не надо было проводить коллективизацию. Допустим. Но ведь известны чрезвычайные условия, в которые попала страна: село, получив землю, стало самодостаточным и не имело внутреннего импульса к росту производства. 90% пашни вернулось к трехпольному севообороту. Производство зерновых остановилось на довоенном уровне: 1913 г. — 76,5 млн. тонн; 1925 г. — 71,7. Индустриализация, которая в силу очевидной необходимости была начата с тяжелой промышленности, еще не могла дать товаров для рыночного обмена; хлеб не пошел на рынок, и возникла угроза голода.
Когда сегодня говорят, что не надо бы коллективизации, лучше было продолжить НЭП, то это просто сентиментальные пожелания, никакой ответственности за страну в них нет. Экономическое моделирование варианта продолжения НЭП было проведено в 1989 г. и показало, что в этом случае не только не было возможности поднять обороноспособность, но и годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения — страна неуклонно шла бы к социальному взрыву из-за нарастающего обеднения населения.
После тяжелых дебатов выход нашли в коллективизации. И.Р.Шафаревич называет ее “раскрестьяниванием”, но это — идеологический штамп. Согласно главным признакам крестьянства как цивилизационного явления, колхозники так и остались крестьянами, не превратились ни в фермеров, ни в рабочих.
Что же И.Р.Шафаревич предлагает вместо коллективизации — хотя бы сегодня, с высоты опыта 70 прошедших лет? Предлагает “сосредоточить все силы на поиске другого пути”. Но за 70 лет можно было бы этот другой путь ретроспективно найти. Так, давайте, укажите. Не укажут, потому что другой путь известен — фермерство.
В конце 20-х годов создание в России фермерства через расслоение крестьянства было нереальным, но пробуждало те же источники сопротивления, что парализовали реформу Столыпина. В новых условиях, после гражданской войны, шансов на успех этого пути было еще меньше, чем в 1906-14 гг. Этот вопрос досконально и без всякого доктринерства обсуждался в 1920 году, когда вырабатывалась программа НЭП. Потому и молчит И.Р.Шафаревич, ничего не предлагает.
То же самое — сегодня. Страна парализована, надо вылезать из ямы, а убедительной программы нет. Положение действительно сложное, любой шаг сегодня опасен, и опасности очень необычны. Какие меры принять? “А они более-менее ясны всем”, — вот ответ И.Р.Шафаревича. Но они именно не ясны, и читатель — весь внимание. Что же скажет И.Р.Шафаревич? А он предлагает не перечень мер, а благие пожелания в духе Манилова: “Прекратить воровство в общенациональном масштабе”. Ничего себе совет. Кому он направлен — генпрокурору Скуратову? Ворам? Перед нами явление общенационального масштаба, следовательно, обусловленное глубокими социальными причинами, а нам его советуют просто “прекратить”. Прискорбно читать такое в газете оппозиции.
Другая “более-менее ясная всем” мера: “нужна власть, которая на деле показала бы, что она народу — не враг”. Очень милый совет, жаль, что это раньше никому в голову не пришло. Кстати, вопрос попроще: если коммунисты насмерть поражены “нерусскостью”, то за кого советовал бы голосовать И.Р.Шафаревич? Или вообще не ходить на выборы — сразу вооруженное восстание? Иначе как появится “хорошая” власть? Хотелось бы чуть-чуть ясности.
ПЕРВАЯ ТРЕТЬ СТАТЬИ посвящена “нерусскости” Сталина. Доводы — ссылка его на слова (часто поминал, что марксист). Но из этого не следует никакой русофобии, из этого даже не следует, что Сталин действительно был марксистом. Не принимаем же мы всерьез, что Бурбулис демократ оттого, что он постоянно себя так называл.
Странно выглядит пассаж о книге “Экономические проблемы развития социализма в СССР”, которая, по мнению И.Р.Шафаревича, “ясно характеризует идеологию и тип мышления Сталина”. Какая там идеология? Там трудные размышления с интуитивными догадками. Сталин не готов был высказать их жестко, но там уже есть предвидение краха. Там Сталин предупреждал, что советское хозяйство — не хозяйство ради прибыли, что Марксов закон стоимости в нем не действует, что “переход к рынку” может его разрушить. Большего он тогда не знал, но и это было много. Предупреждения Сталина явно отвергли лишь на Пленуме ЦК КПСС 1965 г. — начали “реформу Либермана”, но тогда еще были силы затормозить. Потом Горбачев довел дело до конца, а пожирать труп нашего народного хозяйства дали нынешним.
И над этим трудом издевается И.Р.Шафаревич: видите ли, Сталин Кейнса не процитировал. Но он же не кандидатскую диссертацию писал. Кстати, когда в 1941 г. он обсуждал с экономистами макет учебника политэкономии, предупредил: “Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса, то пропадете. Надо самим работать головой, а не заниматься нанизыванием цитат”.
Но, впрочем, и книга — это всего лишь “слова”. Как с “делами”? Случаев, когда Сталин действовал, исходя из интересов русского народа, И.Р.Шафаревич не припоминает. Я, говорит, таких случаев привести не могу. Потому и вывод: “Сталин был политиком выдающимся, но не нашим, не русским”. А русские, эти прирожденные дураки, любили Сталина вплоть до культа его личности.
А вот и “дела”, из которых видно, что Сталин поступался интересами русских: он не отпускал солдат с фронта в отпуск, чтобы те поддержали уровень рождаемости. А Гитлер отпускал — именно для этого (вот бы нам такого вождя!). К чему же это привело? “В результате русские перенесли такой демографический удар, что в начале 80-х годов в школах РСФСР училось приблизительно столько же детей, как и до войны”. Представляете? “Демографический удар” был результатом не гибели русских на фронте и в тылу, а каприза русофоба Сталина, который не давал солдатам секс-отпусков.
Русофобию Сталина И.Р.Шафаревич видит и в том, что во время войны были убиты 1 русский из 16 и 1 узбек из 36. Что означает этот туманный намек? Узбекам по тайному приказу Сталина давали бронь? Узбекам по блату выдали бронежилеты? И что вообще означает “убит во время войны”? Жители Хатыни убиты или нет? А почему там ни одного узбека не было? Но, главное, хотелось бы спросить И.Р.Шафаревича: а сколько узбеков было убито в Первой мировой войне? В той же пропорции, что и русских? Ведь тогда правителем был не русофоб-марксист, а православный патриот. Почему бы не сообщить?
ДА, УСТАНОВКОЙ советской политики было именно выравнивание уровня развития всех частей страны. Это можно видеть на длинных временных рядах, сравнивая множество показателей. Надо ли понимать И.Р.Шафаревича в том смысле, что он считает политику развития всей страны как целого неправильной? Тогда лучше бы сказать прямо. Прямо не говорят, потому что эта политика была очевидно разумной.
И.Р.Шафаревич представляет Сталина распылителем русских земель — раздавал, мол, направо и налево из-за своих коммунистических убеждений (“передал Порт-Артур Китаю и т.д.”). До такой трактовки никто еще не доходил. При этом лихо связываются разные исторические эпохи: Казахской ССР в 1936 г. “передали многие коренные русские земли”, и русских там теперь жестоко притесняют. Сталин виноват!
Русских сегодня жестоко притесняют и в Казахстане, и в РФ не потому, что в 1936 г. где-то не там провели линию, которая тогда ни на что не влияла. Русских притесняют потому, что Россию (СССР) победили в “холодной войне”, расчленили страну и уничтожили советский строй. И сделал это наш враг при активном содействии И.Р.Шафаревича — что же скрывать. В.Максимов хоть с болью признал: “Целились в коммунизм, а попали в Россию”. А И.Р.Шафаревич и сегодня целится и стреляет. Может, хватит?
Признавая, что образ Сталина обретает силу у части оппозиции, И.Р.Шафаревич дает этому странную трактовку: “Это... — ожидание вождя, который нас спасет от надвигающейся гибели. При этом наши собственные усилия становятся излишними, ненужными”. Это, мол, то же самое, что и упование на западные инвестиции и МВФ.
Как это все надуманно! Сталин, как мы его помним, несовместим с образом вождя, при котором не нужны собственные усилия людей. Наоборот, по своему типу это именно мобилизующий вождь — командир, ведущий на прорыв. Он организует людей на сверхусилия, но при этом и сам работает так же, не щадя себя. Как можно сказать, что это — аналог кредитов МВФ?
Почему же И.Р.Шафаревич уделил столько места “разоблачению” Сталина? Потому что сегодня люди несут портреты Сталина именно как символ сплочения и силы народа, символ такой организации нашего жизнеустройства и наших действий, при котором русский народ выходил из самых тяжелых испытаний. При котором у нас все получалось, при котором мы побеждали. И это жизнеустройство — советский строй. Вот его-то и надо опорочить, принизив образ Сталина. Так же, как старались опорочить, например, Зою Космодемьянскую.
Так и написана остальная часть статьи. Слова, призывающие к заботе о русских, в ней прикрывают подтачивание и разрушение уже не советского строя, а его исторического образа. Дело это несправедливое и противное правде. Оно — во вред русским, каким бы патриотом ни был лично И.Р.Шафаревич.
(обратно)ЗАЯВЛЕНИЕ ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ В СВЯЗИ С БАНДИТСКИМ НАПАДЕНИЕМ НА КВАРТИРУ ЧЛЕНА СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ ПОЭТЕССЫ КАРТАШЕВОЙ НИНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ
Рано утром 10 августа 1999 года неизвестными лицами в масках было совершено бандитское нападение на квартиру поэтессы Нины Карташевой. Нападавшие нанесли тяжелое ранение ее мужу. Это уже второй случай за последние 10 дней.
Причиной нападения может быть только одно: негативная реакция отдельной категории лиц на творчество и национальную позицию русской поэтессы. Все это является результатом планомерной русофобской политики “демократических” средств массовой информации.
Данное бандитское нападение — очередной факт расправы над лучшими людьми страны. Россия уже потеряла Николая Рубцова, Константина Васильева, Игоря Талькова и других русских патриотов.
Как бы внешне ни обставляли эти убийства, их целенаправленность очевидна, сценарий один и тот же. Убийства не раскрыты, убийцы не найдены, заказчики не названы.
В связи с бандитским нападением на русскую поэтессу Нину Карташеву патриоты России требуют от правоохранительных органов оградить талантливую русскую поэтессу от криминаль- ного беспредела, а также настаивают на проведении расследования и наказании виновных.
НАРОДНО-ПАТРИОТИЧЕСКИЙ СОЮЗ РОССИИ
СЛАВА РОССИИ
Вышел терпения срок.
Время Божественной мести.
Родина! Нация! Бог!
Русское рыцарство чести.
Близится праведный Суд.
Воинство Бог собирает.
Не выживают — живут
Те, кто за жизнь умирают.
Русский! Ты непобедим,
Если встаешь в ополченье.
Доблесть! На этом стоим.
Вера! Лишь в этом спасенье.
Нина КАРТАШЕВА
(обратно)Н. Михайлов ШИРЕ КАРМАН, МИНИСТРЫ!
Председатели правительства в России приходят и уходят, а Чубайс остается. Остается не только в проводах и столбах, не только в переделе рудников, не только в тусовках демократов, но и в кадровой политике государства.
И соратники Чубайса, и те, кто его обслуживал, кресла в высоких кабинетах как занимали, так и занимают.
Последнее явление во власть чубайсовской обслуги случилось в ведомстве информации. Кто там назначен директором департамента по печати? Популярный газетчик? Руководитель издательства года “Эксмо”! Или директор крупнейшего государственного издательства “Просвещение”? Ни тот, ни другой, ни третий. Государственную политику в печати вершить вверено Владимиру Григорьеву — гендиректор издательства “Вагриус”, которое выплатило писателю Чубайсу со товарищи баснословный гонорар за книгу о приватизации и до сих пор ее не напечатало. Работа над книгой в “Вагриусе” продолжается. А Григорьев будет теперь распространять опыт гонорарных выплат высоким чиновникам на всю российскую печать.
Н. МИХАЙЛОВ
(обратно)ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ
Вышел августовский "День литературы" (№8 (25)).
Как всегда — острые литературные дискуссии, лучшая проза и поэзия России, размышления известных русских писателей о судьбах России.
В этом номере: беседа Григория Бондаренко с известным русским философом Александром ПЯтигорским "Литература и миф", полемический взгляд академика Игоря ШафаревиЧа на 1937 год, проблемные статьи Виктора Широкова об Андрее СинЯвском, Марии Розановой о МаЯковском, Владимира Бондаренко об Ахмадулиной и Ахматовой. Новая неожиданная проза Юрия ПолЯкова, стихи Виталия ОвЧинникова и Юрия ЛЯпина, обзоры журналов Ильи Кириллова и Николая ПереЯслова, пародии Евгения Нефедова.
Подписывайтесь на "День литературы" во всех отделениях связи. Наш индекс в объединенном каталоге "Газеты и журналы России" 26260.
Покупайте "День литературы" у всех распространителей газеты "Завтра" и в редакции газеты.
Тел.: 245-96-26.
Кто любит русскую культуру, тот не может жить без "Дня литературы".
(обратно)Виктор Топоров ЧТО Ж ВЫ, ЗЕМЛЯКИ? (Окончание. Начало в № 32)
ЕСТЬ ВОПРОСЫ, для взвешенного ответа на которые следовало бы уродиться марсианином. Слишком сильно небеспристрастье отвечающего, пусть порой и невольное, слишком самоочевидна заинтересованность даже не в ответе, а в догадке, в подборе и интерпретации аргументов, в их эмоциональной подаче, в их модальности, в их неотразимости. Слишком велик соблазн подойти к явлениям одного порядка, но разной направленности, в их неотразимости. Слишком велик соблазн подойти к явлениям одного порядка, но разной направленности с двойным стандартом. И, наконец, слишком высока ответственность говорящего, даже если его слова не будут услышаны.
Так называемый еврейский вопрос — один из них. В затяжном споре иудеев, юдофобов и юдофилов перебивающие друг друга голоса звучат чересчур надрывно, хотя сам этот надрыв сплошь и рядом оказывается наигранным и лукавым. Из патологических подозрений делаются прагматические, а то и практические выводы. Заступничество и отступничество идут рука об руку, завет зиждется на навете. Выстраданные истины сливаются воедино с банальными поговорками и проговорками. Индивидуальные, клановые и трайбалистские табу, то многовековые, то обжигающие сиюминутные, мешают завести речь “с последней прямотой” (Мандельштам), без которой рассуждения на эту тему (как едва ли не на любую другую, впрочем, тоже) теряют всякий смысл, кроме утилитарно-конъюнктурного...
Осложняет разговор и беснование — на обоих краях авансцены — людей, на “пятом пункте” раз и навсегда помешавшихся. В их надсадных заполошных выкриках, причитаниях и проклятиях взаимоуничтожаются правда и ложь, добро и зло, любовь и ненависть, сострадание и обида, — и тем самым как бы заведомо исключаются, как бы изначально компроментируются понятия и смыслы, которым надлежало бы стать исходными и само собой разумеющимися. И все это — применительно к вопросу, как раз исходные положения которого остаются двусмысленными и расплывчатыми, точные определения и формулировки отсутствуют, правила спора каждый раз изобретаются заново — и со всею возможною произвольностью. Марсианину было бы, конечно, проще. Он бросил бы взгляд на Землю — на волшебный глобус Рассеяния — на поверхности которого то там, то здесь проступает еврейский мед или еврейский гной, — и обнаружил бы его... где?
ТРИ НАПРАВЛЕНИЯ ЕВРЕЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ из России (в Израиль, в США и в Германию) — три черно-желтые стрелы на глобусе — означают для избравших эту стезю, каковы бы ни были мотивы и цели в каждом конкретном случае, прощание с Россией — и тем самым выводят таких людей за рамки нынешних размышлений. Размышлений об остающихся в России евреях и о том, чего следует ждать России от них, а им — от России. Так, по крайней мере, дело обстоит в схематическом изложении, но я ведь редукционист-упрощатель. Потому что в жизни все запутанней: вопросы абсорбции и ассимиляции, языковые проблемы, родственные связи, культурные традиции и, не в последнюю очередь, советская ментальность — все это не исчезает одномоментно и бесследно. Отрезанный ломоть остается до поры до времени надрезанным. Существует даже такая экзотическая штука, как двойное гражданство. А еврейских жуликов с Брайтон-Бич в Америке именуют русской мафией. И в Израиле расцветает русскоязычная периодика, и сотни тысяч новопереселенцев ежевечерне смотрят программу “Время”. Но выбор уехавшими уже сделан (строго говоря, он делается раньше, в момент принятия решения об отъезде, когда сразу же резко меняются и угол зрения, и точка отсчета), и разговор о них уместен только в связи с живой историей тех трех стран, в которые они удалились. Мы же задумываемся над судьбой оставшихся...
ИТАК, ЕВРЕИ, ОСТАЮЩИЕСЯ В РОССИИ. Как быть им? Как быть с ними? Но прежде всего — кто они? Сколько их? Откуда они взялись? Кто из них считает себя евреем, кто нет? Кто гордится своим еврейством, а кто стыдливо и вынужденно в нем признается? Да и в каком смысле они евреи? В расовом? В этническом? В религиозном? В культурно-историческом? В языковом? (Нет, этот вопрос отпал.) В силу родственных связей? Да и хотят ли они оставаться евреями (и если да, то в каком смысле), а если нет, то возможна ли их ассимиляция, бесследное растворение в общей массе? И если в общей массе, то в какой? В интернациональной, постсоветской? В русской?.. Но кто такие сами русские — складывающаяся нация или вымирающая?.. И даже если ассимиляция возможна, то желательна ли она? Допустима ли? Или же следует задуматься над какими-то другими решениями — от “национально-пропорционального представительства” через апартеид и насильственную депортацию — вплоть до недобопроизносимого “окончательного”?..
И далее змея начинает жалить себя в хвост, вопросы идут по кругу, окрашенные то страхом, то гневом (причем и страх, и гнев испытывают одни и те же люди: страх+гнев=фобия; русофобия, юдофобия), любая попытка серьезного и непредвзятого разговора перерождается в обмен истерическими оскорблениями. И все — по новой. Чего стоит хотя бы гротескная история общества “Память”, вожди которого в процессе дробления самого общества поочередно упрекали друг дружку в еврейском происхождении и в служении интересам мирового сионизма!
Сколько людей, столкнувшись с еврейским засильем, объективно существующим или субъективно воспринятым, становились оголтелыми юдофобами! Яркий пример — Михаил Булгаков. И, напротив, что-нибудь смолоду или сгоряча не то ляпнувшие — и за это поплатившиеся — превращались, как, например, академик Лихачев, в завзятых юдофилов. Сколько раз бросали на чаши весов еврейские погромы и ужасы расказачивания — и сколько раз отправляли, самое меньшее, в ссылку самих же “весовщиков”. Сколько русских писателей вступались за евреев в конкретной, но символической ситуации, преодолевая всегдашнюю неприязнь к ним (Лесков, Чехов),— и сколько, пренебрегая узами дружбы и признательности, обрушивали на них когда справедливые, а когда и вздорные обвинения (Блок, Розанов).
Однако попытка добиться симметрии (отчасти предпринятая в предыдущих строках) неизбежно срывается: юдофилы и юдофобы еще кое-как уравновешивают друг друга, но реакция самих евреев на обсуждение деликатной и мучительно трудной темы — реакция неизменно неадекватная — искажает картину и чаще всего приводит к прямо противоположному, по сравнению с чаемым, результату. При этом антисемитизм (юдофобия) трактуется не как частное проявление ксенофобии, но как кощунство, как своего рода святотатство (и это — вне всякой связи с прихотливой логикой Сергея Булгакова). А гитлеровский геноцид рассматривается современными евреями как индульгенция на все времена, включая грядущие, или даже как вексель, подлежащий вечному погашению всем остальным человечеством.
Здравое нравственное чувство интуитивно протестует против такого расклада. Здравое нравственное чутье самих евреев — в том числе. И все же существует некая национальная паранойя, заставляющая евреев безмерно преувеличивать и всячески раздувать мимолетную, уже миновавшую или вовсе мнимую опасность, самым пагубным для себя образом пренебрегая по временам опасностью подлинной. Сочетание маниакальной подозрительности и — применительно, в первую очередь, к самим себе — преступной беспечности. Можно даже сказать (в отсутствие научного определения того, кто такие евреи), что евреями следует называть людей, этой национальной паранойе подверженных.
И этот страх, эта паранойя, эта фобия мешают не только диалогу с людьми, к евреям ни малейшей любви (но при этом и ненависти) не испытывающим, — они затрудняют, а вернее, блокируют процесс самопознания, самосознания и, наконец, самоприятия. И как ответная реакция провоцируют обсуждение “запретной темы” исключительно в жанре скандала. Тезис, согласно которому антисемитизм преступен по определению (тогда как по общечеловеческим меркам преступен только насильственный антисемитизм — преступен как любое проявление нелегимитированного насилия), сам по себе насильствен и агрессивен; он может быть оспорен как любое априорное утверждение. Что возвращает нас к уже обозначенному кругу неизбывных вопросов.
ВОПРОС О ПРОИСХОЖДЕНИИ РОССИЙСКИХ ЕВРЕЕВ... Вынесем за скобки “хазарскую гипотезу”, как по большому счету не имеющую отношения к делу. Идет ли речь о семитах или об “ожидовленных тюрках”, наверное, не имеет значения. Даже с точки зрения человека верующего: кто сказал, будто “богоизбранничество” наследуется не через дух, а через кровь? И что “рода” и “колена” не носят чисто метафорического характера? Российские евреи “достались” России при разделе Польши и оказались в черте оседлости: вот все, что нужно знать в рамках данного разговора.
Если бы наш гипотетический марсианин раскрутил свой волшебный глобус на сто лет назад, он обнаружил бы массовое скопление евреев лишь на одной территории, правда, весьма обширной, — в черте оседлости. несколько миллионов евреев, живущих на одной территории, говорящих на одном языке (идиш), придерживающихся одной религии в двух ее разновидностях (традиционный иудаизм), обладающих единым самоуправлением (раввинат) и системой образования, передающих от отца к сыну наследственные профессии и ремесла (раввин, учитель, торговец, ростовщик, резчик, портной, мельник, музыкант и так далее), строго соблюдающих национально-религиозную “чистоту рядов”, — никогда и нигде, со времен разрушения второго Храма, евреи не обладали такой, выражаясь современным языком, национально-культурной автономией, никогда и нигде так близко не подходили к национальной целостности — на правах не “особого” или “избранного”, но рядового народа. Разумеется, притесняемого, но притесняли в XIX веке (и в первых двух третях XX) не одних только евреев.
По сравнению с положением дел в черте оседлости сегодняшний статус израильских евреев (при том, что Израиль обладает всеми атрибутами государственности и государственной независимости) представляется значительно менее органичным, хотя бы в силу языковой, культурной и отчасти расовой розни. Другими словами, предпосылки для создания еврейского государства (или еврейской автономии) в черте оседлости сто лет назад были куда более благоприятными, чем в нынешней Палестине. Правда, создать такое государство можно было бы только путем вооруженного восстания. Что, с известными поправками, и имело место, хотя сам этот факт с трудом поддается осознанию.
Решающие события разыгрались, разумеется, в 1917 году. В изнуренной и обескровленной годами войны империи вспыхнули одновременно две революции: социальная и антиимпериалистическая. Конечно, Россия не была, в отличие от главных союзников по Антанте, колониальной империей, но сепаратистский элемент был крайне силен, прежде всего в Польше, в Финляндии, на Украине, в Закавказье и в Средней Азии. Во всех этих регионах свержение самодержавия воспринималось главным образом как обретение государственной независимости. В ходе гражданской войны и белым, и красным (а красным — и долгие годы по ее окончании), воюя друг с другом, приходилось одновременно сражаться с национал-сепаратистами.
Какое место отводилось в этой борьбе евреям? Казалось бы, будучи притесняемым по конфессиональному признаку народом (и претерпев новые тяготы и унижения в ходе насильственных переселений, когда их сгоняли с оставляемых немцами территории), евреи должны были — сами по себе или в союзе с другими народами — принять участие в национально-освободительном восстании, причем на одной из ведущих ролей.
Они же “оседлали” революцию социальную. Причем главную роль здесь сыграли не городские ассимилированные евреи (оказавшиеся в основном среди эсеров или меньшевиков либо в кругах аполитичной интеллигенции), а недавние жители местечек, составившие не иссякавший на протяжении двух десятилетий источник кадров ЧК и института комиссаров. Мелкобуржуазная масса местечкового еврейства образовала главный кадровый резерв социальной — пролетарской по самоназванию и целеположению — революции!
Внезапный соблазн насильственного и кровавого обрусения оказался непреодолимым; одержимые комплексом любви-ненависти (в котором ненависть была ужасающе наглядна, а любовь — поверх ходульных лозунгов классового интернационального братства — просвечивала в самой по себе воле к обрусению), взвинчивающие себя как памятью о погромах, так и новыми кровавыми эксцессами уже в ходе самой гражданской войны, евреи, вырядившиеся большевиками (рука об руку с латышами, поляками, закавказцами, но ни в одной другой нации это не носило столь массового характера), творили чудовищные зверства, в которых идея национального возмездия была замаскирована лозунгом возмездия социального.
Если во всем этом и наличествовал элемент классовой революции — то только против собственного раввината. Еврейское национальное восстание, проходившее под прикрытием социальной революции, самым парадоксальным образом решало еврейский вопрос строго по Марксу — путем искоренения еврейского духа как такового. Происходил массовой отказ от еврейства, происходило, по сути дела, самоуничтожение народа еврейского — в том виде, в котором он существовал в черте оседлости, — и происходило оно в форме массового истребления народа русского...
НАПИСАВ ТАКОЕ — осмелившись написать такое — надо сделать паузу. Тем более что именно здесь история еврейского народа — именно как народа — в России заканчивается. В годы гражданской войны еврейский этнический элемент, полностью обрусевший (или влившийся в новую историческую общность, именуемую советским народом) и в значительной мере — через смешанные браки — растворившийся; остались организованные по трайбалистскому принципу “кланы” и “мафия” в разных сферах деятельности; осталась (в значительной мере) психология загнанного и дискриминированного меньшинства; осталось взаимоузнавание; осталось практически безошибочное опознавание не выпячивающих себя евреев со стороны других народов; осталась — хотя она и размыта — взаимовыручка слабых, — но самого еврейского народа не стало. В России живут сегодня (или выезжают из нее в другие страны) его потомки. Его обрусевшие потомки. Что не отменяет ни одного из вопросов, сформулированных выше, но переводит ответы на них в несколько иную плоскость.
Есть вопросы, честный ответ на которые психологически неприемлем. В таких случаях поэтому прибегают к двойному стандарт. “Странный народ евреи, — рассуждает один из персонажей у Василия Белова. — Утверждают, что Христа не было, а скажешь им, что он не был евреем, упрекают в антисемитизме”. Пример, возможно, неточный, но мысль верная. С априорным негодованием отвергают евреи все исторические обвинения по адресу своих предков (от мифических, вроде умерщвления христианских младенцев, до совершенно очевидных и неопровержимых — хотя бы потому, что соответствующие злодеяния совершались на памяти у старшего поколения живущих ныне людей). И в то же время без устали перечисляют великие научные открытия, музыкальные и литературные произведения и прочее, чем евреи, в самооценке, облагодетельствовали человечество и конкретную страну обитания. В неожиданном ракурсе роднит евреев с самыми оголтелыми юдофобами назойливое стремление “угадывать” и “вычислять” процент еврейской крови у знаменитых людей — и там, где она есть, и там, где ее ни сном, ни духом не было.
Не Нюрнбергские законы (эффективные только как инструмент государственного террора), но Нюрнбергский процесс дал, казалось бы, однозначный ответ на вопросы о личной, коллективной и общенациональной ответственности. Указав, в частности, что последняя представляет собой артефакт. Есть преступники, есть преступные группы и организации, но нет и не может быть преступных народов.
Однако подобный подход, при всей своей справедливости, представляется все же несколько поверхностным. Национальную самодентификацию каждого (равнозначную национальной памяти) уместно сравнить с отцовским наследством: его можно принять, но от него можно и отказаться. И если откажешься, если добровольно и последовательно откажешься от наследия своих предков, то к тебе не должно быть никаких претензий (кроме разве что моральной оценки такого поступка, но и это спорно: кто упрекнет, скажем, английского писателя Конрада в том, что он ощущал себя англичанином, а не поляком, каковым уродился?). И если — яркий сегодняшний пример — Жириновский, ощущает себя самым русским из всех русских, то исполать ему! И упрекнуть его в нерусскости или в недостаточной русскости может только расист (хотя на деле обвиняют почти исключительно так называемые демократы, что и само по себе показательно). Другое дело, что в самом его стремлении к превосходным степеням чуткий слух уловит фальшивую ноту — но это скорее “вождизм”, чем комплекс национальной неполноценности. И к рядовому человеку с национальным самовосприятием “жириновского” типа — или значительно более распространенного “воцерковленного” (имеется в виду православие) типа — вопросов возникать не должно, да и не возникает, кроме как в самых воспаленных умах.
Но так обстоит дело при отказе от отцовского наследства. Если же ты принимаешь его, если не объявляешь покойного отца банкротом, то берешь на себя не только имущество, но и долги. А применительно к нашей теме это высвечивает вопрос об общенациональной вине несколько по-иному. Если человеку угодно быть немцем, то он должен помнить (брать на себя ответственность) не только о Гете, но и о Гитлере. Гордиться тем, что является современником Гете, но и стыдиться злодеяний, совершенных немецкими (не кампучийскими же — кампучийских пусть стыдятся кампучийцы!) нацистами. А если человеку угодно ощущать себя российским евреем, то он, гордясь Левитаном и Пастернаком, не должен забывать и о Розе Землячке. То есть брать на себя ответственность и за Землячку. И с большими на то основаниями, гордясь теоретическими и военно-организационными дарованиями своего соплеменника Льва Троцкого, помнить о том, каким кровавым чудовищем он был... Это обидно, это отвратительно, это, наконец, нестерпимо — но дело обстоит так и только так.
И ЗДЕСЬ ПРОСЛЕЖИВАЕТСЯ еще одна обратная связь. Чохом отрицая предъявленные тебе (то есть твоему народу) обвинения, отрицая само право оппонента предъявлять какие бы то ни было обвинения (и презрительно-испуганно клеймя его антисемитом еще на дальних подступах к щекотливой теме), тем самым волей-неволей уравниваешь справедливые обвинения и заведомо облыжные наветы. Выяснив, что твой оппонент — антисемит, аттестуешь его таковым — и прерываешь спор, как будто тот и вправду исчерпан... Ну, антисемит-то он антисемит, а дальше что? Пренеприятный человек Порфирий Петрович, и профессия у него по определению зловредная, но старушку-процентщицу Раскольников тем не менее порешил. И Лизавету тоже. А на царя-батюшку, допустим, не покушался. И в мыслях такого не держал, хотя и мнил себя новым Наполеоном (правда, Порфирий Петрович его не сей предмет и не “раскалывал”). И если тебя обвиняют в том, что ты картавишь и пьешь кровь христианских младенцев, не отвергай оба обвинения с одинаковой иррациональной горячностью. Признай, что картавишь, — и либо смирись с этим, либо обратись к логопеду.
Отвергни поэтому обвинение в соучастии во всемирном жидо-масонском заговоре. Ты о нем ничего не знаешь. Ты даже газеты, талдычащие об этом ежедневно, брезгуешь или боишься читать. Отвергни обвинение в еврейском иге 1917—1937гг. — такого ига не было. Хотя об исключительном еврейском преобладании в карающейся Утопии тоже не забывай. Что же касается еврейских бед и обид, то, претерпевая их, задумайся о том, в какой мере являешься не только объектом юдофобии, но и ее причиной.
“Ненавидят меня как раз за то и только за то, что я еврей”,— возразят мне и будут в известном смысле правы. Но только в известном смысле. Потому что как сама “фобия” играет всеми цветами радуги, так широким многокрасочным веером раскрываются и ее причины. Удивительно, но факт: при хваленой еврейской осмотрительности (и предусмотрительности) профилактика антисемитизма играет в национальном поведении просто-напросто ничтожную роль. Особенно это стало заметно в последние годы, когда препоны негласного государственного антисемитизма отпали, а за деньги стало возможно купить все, что угодно. В том числе и хасидский праздник в Кремле. В том числе и эфирное время на телевидении, а затем — и само телевидение. Оскорбительное словечко “Тель-Авидение” появилось не на пустом месте.
ЗАГОВОРИВ ОБ ОТЪЕЗДЕ — и тем более решившись на него — обрусевшие евреи выпятили не столько инородчество, сколько инородность, инакость, до сих пор тщательно, упорно и в значительной мере успешно ими скрывавшиеся.
Хорошо помня тогдашние обстоятельства и дружа (с некоторыми — до сих пор) с людьми, внезапно превратившимися не скажу в сионистов (иудаизм был и остается им чужд), но в энтузиастов далекого и малосимпатичного, хотя и победоносного государства Израиль, я вспоминаю мгновенное перерождение этих людей: вчерашние подписчики “Нового мира”, болельщики “Спартака” и “Зенита”, почитатели Аксенова и Булгакова, пьяницы, бабники, драчуны и картежники вдруг — задолго до “прорабов перестройки” — заговорили об “этой стране”, в которой им разом разонравилось, а главное, стало неинтересным — “до лампочки” — буквально все. И воспринималось это не столько как предательство (в брежневской стране не было идеалов и ценностей, стоивших того, чтобы их предать), сколько как саморазоблачение. Предательством это оказалось по отношению к соплеменникам, которые не собирались уезжать к родным, которых выгоняли с работы, к самой идее обрусения. Но, раз начавшись, процесс пошел с обеих сторон, возникла новая обратная связь.
Негласный государственный антисемитизм подпитывался отныне не иррациональными подозрениями, но вполне конкретными фактами. Став в известной мере оправданной (и хотя бы в силу этого ужесточившись), политика дискриминации провоцировала все новых “изгоев” на мысль об отъезде. Бытовую юдофобию подогревали участившиеся саморазоблачения, описанное выше внезапное перерождение былых “братьев по духу” — у людей, не затронутых этим процессом, складывалось в целом неверное впечатление, будто их недавние коллеги, друзья и единомышленники лгали и притворялись до сих пор (то есть всю жизнь) и только теперь осмелились предстать перед миром самими собой. И в то же время ощущение безысходности, испытываемое отныне советскими евреями, гнало их в ОВИР... Отдельная прискорбная история правозащитного движения в его “израильской” ипостаси была напрямую замкнута на “органы”, со всеми присущими уже этой обратной связи издержками. В Израиле до сих пор отлавливают засланных к ним тогда шпионов, не говоря уж о потянувшихся своим ходом мафиози.
Гласность, привнесенная в общество в эпоху горбачевского правления, имела в интересующем нас плане троякий эффект. С одной стороны, государственная юдофобия сошла на нет, обернувшись едва ли не подчеркнутой юдофилией (достигшей своего апогея, конечно, при Ельцине: ночь темнее всего перед рассветом, сказали бы мои друзья из газеты “Завтра”). С другой стороны, гласность не могла не означать и возобновления разговора о роли российского еврейства в истории и в сегодняшней жизни страны,— и надо признать, что разговор этот был начат маргиналами и, соответственно, в свойственном маргиналам истерическом и оскорбительным для затронутой стороны тоне. А несомненная связь этих маргиналов с определенными силами в КПСС и в КГБ оборачивалась — при традиционной еврейской мнительности — погромными ожиданиями. С третьей же, новые — хотя и весьма расплывчатые — правила игры в общественной и особенно в экономической жизни разбередили чисто еврейскую пассионарность (напомню, что речь идет об обрусевших евреях, успевших заново ощутить себя евреями лишь в последние десятилетия).
Обострившиеся межнациональные конфликты не то чтобы развеяли миф о “новой исторической общности — советском народе” (такая общность объективно складывалась, что было насильственно и трагически пресечено), но заставили отнестись к этой общине именно как к мифу. Восстановление дипломатических отношений с Израилем, расширение культурных и религиозных связей (уже помянутые хасиды в Кремле), по существу, имевшее место воссоздание еврейской культурной автономии в рамках СССР — в условиях, когда евреи по-прежнему играли видную роль и в другой, общекультурной, жизни страны, — все это запутывало и осложняло ситуацию, объективно создавая предпосылки для всплеска уже не инспирированной властями, а натуральной юдофобии. И крайне неудачной, на редкость неадекватной превентивной практикой стали постоянные апелляции к угрозе фашизма, фашизма, на который поспешили списать и нормальную реакцию на уже наметившееся национальное унижение русских (поначалу хотя бы в Прибалтике), и первые проявления государственного подхода к проблемам, вставшим перед страной (русский этатизм — это как-то не по-русски, а вот русский фашизм — в самый раз!), и, разумеется, любые “разборки” по русско-еврейскому вопросу. При этом дала о себе знать уже помянутая в этой главе асимметрия: неадекватность подхода демонстрировали и демонстрируют как численно и интеллектуально незначительные радикалы русского движения, так и все, за редчайшими исключениями, эвентуальные жертвы новых Нюрнбергских законов, отсекая от участия в диалоге здравые силы и тем самым лишая весь диалог возможности здравого развития.
Обо всем или почти обо всем этом я писал не раз. Порой не упоминая о собственном еврействе, хотя никогда и не скрывая его. При том, что своих предков я считаю обрусевшими евреями, а родителей — и еврейского националиста отца, и космополитку мать — русскими. Да и дочь моя, естественно, тоже русская. Мое еврейство сознательно и добровольно (хотя я и осознаю его ущербность по многим и многим причинам, которые читатель найдет в этой книге): я еврей, поскольку ощущаю русско-еврейское национальное напряжение, поскольку рефлектирую на эту тему, поскольку считаю ее исключительно — и, не исключено, катастрофически — важной. Я убежден в том, что русские — складывающаяся (в очередной, в третий или четвертый раз складывающаяся) нация и что лет через двести все межэтнические трения (и главное из них — русско-еврейское и еврейско-русское) сойдут на нет, а то и исчезнут напрочь. Но сегодня они существуют — и раз так, то я был бы последней сволочью, объявив себя неевреем. А я — последняя сволочь все же несколько в ином плане.
(обратно)Владимир Бондаренко ДНО ИСТИНЫ ПОД ТОЛЩЕЙ СКАНДАЛА
У Виктора Топорова уже давно в еврейско-либеральной тусовке репутация скандалиста. Пусть она и не дотягивает еще до репутации Спинозы или Д’Акосты, проклятых соплеменниками, но возвеличенных мировой историей, и все же его вполне устраивает. Парадоксально, но для этого надо всего лишь в либеральных информационных изданиях говорить то, что давно известно в русской патриотической среде. Скажем, кто удивится, если в “Нашем современнике”, или в “Завтра” подвергнут резкой критике весьма посредственного официозного партийно-совет- ского литератора Даниила Гранина? Прочтут как должное. А Виктора Топорова за уничижительную критику Гранина едва ли не убили.
“Выступление вызвало бурю. Считалось, что Гранин меня убьет, причем не в переносном смысле, а в буквальном... Мне предложили охрану”...
Когда я или Казинцев еще более уничижительно критиковали Гранина, это считалось само собой разумеющимся. А если добавить столь же резкую критику академика Лихачева и писателей-эмигрантов от Аксенова до Янова, то мы получим типичный портрет весьма интересного, талантливого, но вполне обычного критика-почвенника из круга “Нашего современника”.
В чем же его скандальность, спросит читатель? Не считают же скандальным, к примеру, Владимира Бушина? Жестким, талантливым, но позиционно ясным. Вот если бы он разгромил Юрия Бондарева или обрушился на Валентина Распутина, это вызвало бы несомненный скандал в широкой миллионной патриотической аудитории. Таким скандалом и была тотальная критика Бушиным всем известного митрополита Иоанна Санкт-Петербург- ского и Ладожского. Таким скандалом прозвучали статьи Татьяны Глушковой в “Молодой гвардии” и “Завтра” против большинства патриотических лидеров.
Значит, суть скандальности Виктора Топорова в нанесении сокрушительных ударов по либералам в либеральной же среде. Но чтобы скандал был крупным и значимым, он всегда должен содержать и истину в себе, по крайней мере, значимую часть истины. Иначе ты станешь не серьезным скандалистом, а весьма легковесным клеветником, которых хватает и в нашей, и в либеральной среде, но на которых мало кто обращает внимание. Ну, издал некто Шумский книгу “Трупные пятна ожидовления”, где причислил к жидовствующим всех известных патриотов — от Белова до Лимонова. Никто и внимания не обратил. Неинтересно, ибо далеко от истины.
А когда Виктор Топоров на собрании питерских демократов в октябре 1993 года был единственным, кто отказался “давить гадину” из танков и уничтожать защитников Дома Советов, как бешеных псов, он был изгнан из зала под свист обезумевших Катерли и Басилашвили. И это надолго запомнили.
“Я человек нестандартный и прожил, как мне кажется, нестандартную жизнь”. Вот эта нестандартность, независимость, гордое одиночество и определяет линию поведения русского еврея-выкреста Виктора Топорова. Он не хочет подчиняться законам стаи. Печатаясь в “Завтра” и в “Дне литературы”, он использует возможность высказать свое инакомыслие, недозволенное в кругах либеральной жандармерии.
Надолго ли его хватит? Когда-то и Алла Латынина попробовала в “Новом мире” урезонить либеральных жандармов — больше не высовывается. Да и Игоря Золотусского жестко поставили на место после ссоры с либеральными лидерами “Литературной газеты”. Быстро исчез и неуправляемый Ефим Лямпорт. Лишь Виктор Топоров не боится совершать гражданские поступки, напоминая мне еврейского героя Самуэля Коэна из прекрасной книги Милорада Павича “Хазарский словарь”.
Виктор так объясняет сам себя: “Я не исповедовал философию “малого народа”, к которому по происхождению, воспитанию, образованию и роду занятий принадлежу. Я всегда проводил черту между собственными (и своих друзей, своего круга, своей страны) интересами и естественным правом “большого народа” жить по собственному выбору и разумению. Я не бью вне ринга... Не проповедую вне храма. Все, что я пытался и пытаюсь еще сделать в отечественной культуре, лишено какой бы то ни было императивности”.
Сейчас так пробует поступать и русский молодой прозаик Олег Павлов. Может быть, больше таких надо в литературе: и нашей, и вашей? И на самом деле, не принцип ли это любой истинной критики: “Мне смолоду была присуща интеллектуальная независимость, граничащая то ли с бесстрашием, то ли с безумием, и если аргументам неглупого оппонента иногда удавалось на мою точку зрения в той или иной степени повлиять, то так называемое общественное мнение — что в официальной, что в либерально-подпольной его ипостаси — я игнорировал, кажется, с самого начала. В двадцать лет, прочитав “Доктора Живаго” (и боготворя Пастернака-поэта, особенно раннего), громогласно объявил: “Слабая, беспомощная книга!”— и пребываю в этом убеждении до сих пор”. Вот поэтому и заказал именно такому: по-хорошему скандальному, но все-таки изначально своему, из своего круга, (наверное, так же, как Синявскому или Симонову, все прощая),— коммерческую книгу для коммерческой серии своего недавно основанного издательства “Захаров-АСТ” бывший сотрудник “Независимой газеты” Игорь Захаров.
Что важно — сразу дал автору деньги и назначил сроки. Поэтому книга писалась крайне быстро, по-коммерчески. Что-то перепечатывалось, что-то компилировалось из своих же старых сочинений.
Наверное, не меньший, а больший скандал вызвала бы строго отобранная книга лучших статей Топорова из “Дня литературы”, “Независимой газеты”, “Часа пик” и других изданий, в том числе и из полюбившегося ему журнала “Новая Россия”.
Разгром Набокова и Солженицына, Кушнера и Гранина, Старовойтовой и Явлинского — “политической девочки, потерявшей свой пол и поэтому ищущей власти, вместо того чтобы искать мальчика, под которого стоит лечь”,— такая книга была бы достойна самого Зоила, но “кто платит деньги, тот заказывает музыку”, а Игорю Захарову требовалась для серии именно автобиографическая скандальная книга “Двойное дно”.
Читать ее надо где-то с главы третьей и до последней. Гвоздем книги я считаю абсолютно серьезные принципиальные, и отнюдь не скандально написанные, хотя и станут самыми скандальными (но по-разному), главы об искусстве перевода, где оспариваются многие положения господствующей ремесленнической школы переводчиков, и о русско-еврейском диалоге, ту самую, которую с одобрения Виктора Топорова мы напечатали в двух номерах газеты “Завтра” (в сокращении).
Главы эти наверняка обдумывались заранее и даже выпадают из общего ернического тона книги. В них не видно человека, нанятого писать скандальную книгу. А сплетни о Золотцевых и Азадовских, сайгонские сплетни — лишь фон для серьезнейших рассуждений об искусстве и жизни.
Он — и издателю угодил, обыватель найдет уйму бульварных историй о либеральных звездах и писательской братии наподобие той, как поэт Андрей Чернов, подлизывающийся к академику Лихачеву, сосущий всех маток сразу, нашел скотомогильник и объявил его захоронением декабристов. Но для себя, для собственной гордости, между скандалами он поместил все свои достаточно принципиальные социальные, национальные, политические и литературные размышления интеллектуала конца ХХ века. И эти размышления, как бы он ни стремился предстать перед читателем гордым одиночкой, во многом совпадают с концепцией нашей газеты.
Не случайно некий космонавт-политик, похожий на Юрия Батурина заметил: “Я не понимаю Топорова. Я чувствую, что он наш — по образу мыслей, по стилистике, наконец, по крови. Почему же он не с нами, а с ними? Почему он против нас?” Так же думали над загадкой генерала Рохлина. А загадки нет. Виктор позволил себе стать свободным человеком и выражать свои взгляды. А так как он чувствует себя именно русским евреем, с ударением на первом слове, и думает о России как о родине, а себя мыслит лишь в русской литературе, он ненавистен всем, кто думает иначе.
Владимир БОНДАРЕНКО
(обратно)РУНЫ
Ланселот Озерный и его соратники — в числе тех, кто пытается вернуть к жизни красоту Русского Слова. Среда, из которой проросли их стихи,— среда борьбы и протеста. Возможно, кому-то из выродков-постмодернистов захочется “закрыть” этих “осьмиголовых гадов с посвистом огневистым”. Пусть попробуют. Наши “драконы” — обратная сторона ваших “реформ”. Как говорил один из современников французской революции: “ты этого хотел, Жорж Данден?”
Л.ОЗЕРНЫЙ
МОЙ ТОПОР
Как Солнце пронзает свинцовые тучи,
Топор мой разрубит чужие мозги.
Надысь потрясал ятаганом мне с кручи?!
Теперь тебе, падла, не видно ни зги!
Пусть черную душу скрывают доспехи,
Разрубят коварство Арийцев Мечи —
Ковались они для ратной потехи —
Походы и битвы им не страшны.
Подымем за шкирку безглавого хана.
Властитель безумный бездумной орды,
Пусть видят тебя твои басурманы,
Но ты не увидишь, подлюка, Руси!
* * *
Мы гуляем и славим Победу!
В наших кружках пенится хмель.
Мы горланим старинные песни
Каждый звук долетает в цель.
Нам не надо сегодня перечить,
Прерывать наш искрящийся гам.
Мы веселье свое заслужили
И не вам указывать нам.
К ТОПОРУ
Грядет грозовая погода.
Раскаты слышны по Руси,
Перун проверяет свой молот,
И молнии в небе видны.
Раскаты — ближе и ближе,
И легче дыханье в ночи.
Берись за Топор, если молод,
А если ты стар, то точи.
Грядет Ураган избавленья,
Великого Боя угар,
И в битве — нет промедленья,
Идет за ударом удар!
* * *
Ветра слушая нордические саги,
Поколенье Арьев вырастает.
Новые Герои и Поэты,
Подняли рунические Стяги.
Встали на развалинах Империй!
Юные и яростные Боги,
Взоры беспощадны и суровы —
Как Огонь языческих мистерий!
Евгений ШНУРОВСКИЙ
* * *
Если России надо —
Стану не то что фашистом,
Осьмиголовым гадом
С посвистом огневистым.
Чтоб чешуя сверкала,
Хвост — как три электрички,
Чтобы дубы — нет, мало! —
Скалы ломал, как спички.
Чтобы в глазах — по сугробу,
Сорок чтоб лап с когтями,
Чтобы имел лишь злобу,
Но уж зато — цунами
Буду летать над полем,
Бывшим когда-то русским,
Бывшим красным раздольем,
Ставшим в полоску узким.
Буду летать со свистом,
Жечься, брызгаться ядом.
Что там каким-то фашистом?! —
Если России надо.
Алексей ШИРОПАЕВ
НАШЕ ЗАВТРА
Я люблю горизонты окраин
В пелене ядовитых дымов.
Там вздымается почва буграми,
Там встают вертикали домов.
Там в панели, как в северный берег,
Бьется ветер, вздымающий хлам.
Территории новых Империй
Начинаются там.
Завтра примут джинсовые дети
И труда, и оружия груз,
И шагнет в эту даль, в этот ветер
Раса новая, новая Русь
Здравствуй, наше суровое счастье
Сталь простора, крутой небосклон!
Катакомбные символы свастик
Освящают железобетон.
Максим ШМЫРЕВ
Бритый затылок и черный рукав —
Это идет молодой волкодав.
Когда противнику меж ребер
Вонзается тяжелый штык,
И в сорванном холодном горле
Кипит и остывает крик,
Когда ботинком лупят в темя,
Когда патрон дороже слов —
Тогда приходит наше время
Под гимны боевых рогов.
Не гуманисты — волкодавы,
И мышцы боем опьяня,
Мы строим новые державы
Из ветра стали и огня.
Грядет великая Россия.
Уже пылает небосклон.
Знамена наши боевые
Развернуты в простор времен.
Михаил МОИСЕЕВ
Я раздолбал кувалдой свой компьютер,
Видак пропил и телевизор расчленил,
Кассетник выбросил я в злобе лютой —
За этим хламом белый свет не мил.
Приемнику чердак взлохматил грубо,
Автомобиль облил бензином — сжег.
В охапку взял я сына и супругу
И прочь из города чадящего повел.
Бежать! Туда, где елки и березы
От космополитизма площадей
Никто не будет проливать там слезы
Над гибнущей демократией.
Долой цивилизацию тупую
Заводы, изрыгающие дым
Европу — проституточку нагую
Прикрытую лишь ваучером одним
Америка — хамящая путана
Москва — провинциальный Тель-Авив
Втоптали нас в дерьмо и все им мало
Еще хотят нас потопить в крови…
Пошли они! Да чтоб им было пусто
К чертям собачьим их и их прогресс.
Я говорю: любовь — святое чувство,
Они твердят: биохимический процесс.
Предлагаем недорогие водонагреватели 6 Аристон. Цены ниже среднерыночных.
(обратно)Владимир Винников СЛОВО: МЕЖДУ ЦИТАТОЙ И МИФОМ
1. РАЗОРВАННАЯ НИТЬ
С каждым годом современную культуру все сильнее пронизывает ощущение непереносимой пустоты, исчерпанности, бесплодности, а потому — обреченности. В отечественной культуре оно переживается, возможно, еще острее и тягостнее, чем где бы то ни было. "Конец прекрасной эпохи" Иосифа Бродского и "У нас была великая эпоха" Эдуарда Лимонова производны именно от этого ощущения, а вовсе не от ностальгии по СССР.
Любимый поэт того же Бродского, александрийский грек Константинос Кавафис некогда написал ставшее уже классикой стихотворение "Ожидая варваров", где от лица жителя имперской столицы периода упадка вопрошал:
"И что же делать нам теперь без варваров?
Ведь это был бы хоть какой-то выход…"
(пер. С.Ильинской).
В конце века Эдуард Лимонов скрыто процитирует Кавафиса (рассказ "Исчезновение варваров", 1984) — опять же, ведя речь вовсе не о достоинствах "развитого социализма" или варварстве Homo soveticus.
Речь велась о необходимости и желательности выхода из лабиринта нынешней, прежде всего западной, цивилизации. О нем пророчествовал Александр Блок в поэтически-предсмертных "Скифах". О нем размышлял, описывая "Закат Запада", Освальд Шпенглер. О нем тоскует сегодня Дмитрий Галковский, с разбитым компасом обходя бесконечный тупик русской литературы и собственной жизни.
Тысячи и сотни тысяч других мастеров и подмастерьев культуры жаждали и жаждут найти в ее лабиринтах спасительную нить. Долгое время после октября 1917 года многим казалось, что желанная нить Ариадны найдена, и она — красного цвета. Здесь нет смысла определять причины и устанавливать места ее разрыва, разбираясь в запутанном ворохе разноцветных идеологий, верований, теорий и традиций. Важнее понять, что именно с этой перспективой выхода были связаны надежды на советскую Россию,— надежды, зачастую бывшие на весах сердца сильнее всех экспроприаций и ГУЛАГов, вместе взятых. Но "тонкая красная нить" оказалась разорванной, надежды не оправдались. А никому не мстят так безжалостно, как извергнутым из сердца богам.
"Повесть временных лет" рассказывает, что по приказу князя Владимира (Красна Солнышка) в днепровские воды сбросили идол языческого бога Перуна, и местные жители бежали за ним по берегу, крича: "Выдыбай, Перуне! Выдыбай!" То есть — спасайся сам, без нас, а мы поглядим, как это у тебя получится. Сегодня повергнутая Россия, уже не советская, плывет по течению (к какому морю?) под злорадные крики недавних сторонников, союзников и нахлебников. Но на фоне вчерашнего величия и могущества все острее и тягостнее переживается нынешнее метафизическое бессилие. Выдыбай же, Россие! Выдыбай!
2. ЭМИГРАУНД
В собственно советской культуре послесталинского периода подозрения, что красная нить разорвана, носили совершенно иной характер, чем на Западе или в СССР 20-х годов. Другими были причины их возникновения, другим был и социальный опыт подозревающих. Одно дело — яростные антиутопии Платонова и Оруэлла, или полные скепсиса демоны Булгакова. Совсем иное — рефлексии "шестидесятников" и иже с ними.
Дело ведь не в том, что эти, вполне сложившиеся, люди органически не принимали или не признавали Советскую власть и идеи коммунизма. Напротив, изначально они находились под воздействием этой власти и этих идей, были активными их сторонниками. Но вот беда: подобная активность оказывалась почти неприменима в реальной жизни,— если выходила за допустимые социальной средой рамки, со временем всё более определенные и формально строгие.
Эта ненужность, казалось бы, родным и "своим" государству и обществу, эта объективная ситуация личного бессилия — породили в советской культуре феномен эмиграунда (сращение терминов "эмиграция" и "андеграунд" — двух видимо различных, но сущностно единых форм социального и культурного отчуждения). С середины 60-х годов эмиграунд начал пронизывать советский строй снизу доверху, и к середине 80-х достиг критической массы.
Можно с уверенностью сказать, что все нынешние "демократы" прошли через эмиграунд, через переживание собственной отверженности: действительной или мнимой. Иногда это — очевидно, как в случае Ельцина, которого с умыслом провели по самым верхам "пути изгоя". Иногда — анекдотично, как в случае 15-летней комсомолки Леры Новодворской, которой районный военкомат отказал в праве с оружием в руках защищать вьетнамцев от агрессии США. Иногда — скрыто и таинственно, как в случае Гайдара или Собчака, не говоря уже о десятках и сотнях тысяч "простых" демократов.
Вирус эмиграунда можно было подхватить где угодно, поскольку "самодеятельность" не поощрялась в любой сфере жизни, а особенно — в сфере идеологии (куда входили также литература и искусство). Именно отсюда проистекло парадоксальное западничество так называемой советской интеллигенции, к началу 80-х почти поголовно ушедшей в эмиграунд.
Мечтавшие в 60-е "жить при коммунизме", в 80-е они мечтали "жить как на Западе". Они открыли ворота — и Запад пришел. Но "жить как на Западе" им не приходится — "как на Западе", приходится выживать. Насажденные идеологией коммунизма иллюзии отечественного эмиграунда о том, что на земле возможен всеобщий рай, и достичь его следует путем прогресса,— исчерпаны. Сам феномен эмиграунда, став господствующим, исчез. В свой андеграунд, в свою эмиграцию каждый из нас ушел, унося кусочек Отечества,— и Отечества не стало. А потому не стало ни эмиграции, ни андеграунда — из них некуда возвращаться.
3. УКРАДЕННАЯ КУЛЬТУРА
Самый тяжелый удар эта ситуация нанесла по тем, кто не считал русский язык пригодным только для переводов с международного английского и не спешил приобщиться к “общечеловеческим ценностям” западного образца,— по тем, кто не мог или не хотел менять свою Россию на сомнительные блага, обещанные “золотым миллиардом”.
Если, будучи не признаны советскими властями в качестве авторов и деятелей культуры, они все же пользовались немалыми правами граждан СССР, то в “демократической Российской Федерации”, где господствует “право доллара”, у них из-под ног буквально выбили почву. “Рыночный фашизм” с его культом валютного конформизма и презрением к слабым оказал- ся на поверку гораздо хуже “советского тоталитаризма”.
Нет смысла говорить о падении тиражей “серьезной” литературы, затруднении доступа к образованию и библиотечным фондам, о недопустимом снижении уровня преподавания большинства гуманитарных дисциплин,— все это вторично и производно по отношению к общему вектору ценностной ориентации. Русский язык — второсортен, русская культура — гибридна, русская история — кровавая цепь ошибок и преступлений. Именно эта парадигма внедряется всеми способами передачи информации, оказавшимися в полной зависимости от черно-зеленого змия американской валюты.
Для людей, впитавших в себя осколки разрушенной русской традиции, демократическая цензура доллара оказалась еще более губительной, чем коммунистическая цензура партии. Огромное число художественных произведений, принадлежавших эмиграунду советского времени, так и не стало фактом культурной жизни “посткоммунистической” России. По сути, огромные потаенные пласты отечественного искусства так и не вышли на поверхность, забитые осадочными породами “переводов с иностранного”. Не буду приводить фамилий, поскольку не переоцениваю свох познаний в этой области геологии (или археологии) русской культуры — даже в ее художественной части. К тому же, кому что скажут эти бирочки без экспонатов, эти названия без объектов, да еще — вне контекста их бытия и развития?
А сколько произведений уже утрачено — бесследно или беспамятно? И сколько — вместе с их авторами? Высокооплачиваемая в валюте клоунада "демписателей”, "демхудожников", "деммузыкантов" и т.д. идет на фоне невидимого крематория, в котором сжигаются украденные у народа произведения культуры. С выбитой из-под ног почвой, с утраченной Родиной (с большой буквы), мы зато получили во владение единственно возможное сегодня и в вечности Отечество — Отечество Слова.
4. ОТЕЧЕСТВО СЛОВА
С чего начинается Родина? Этот вопрос из песни к популярному в 60-е годы кинофильму тоже (скрыто, поскольку раньше такой вопрос даже возникнуть не мог) знаменовал собой появление сердечной пустоты там, где должна пребывать любовь к Родине, Отечеству, Отчизне. Тогда же появилось и было воспето понятие "малой родины", противопоставленное не только и не столько "космополитическому интернационализму", но прежде всего — Родине "большой". Откуда и произросли феномены современной нашей "демократии", а равно "сепаратизма" и "регионализма", политически разодравших и продолжающих раздирать Отечество (в "национальных" республиках эти явления удачно совместились). Именно от умаления нашей любви к Родине произошло и длится умаление самой Родины.
То, что происходит с Россией в ХХ веке, просто не укладывается у людей Запада в голове. По их мнению, все это — показатель неполноценности, инстинктивной тяги к смерти и саморазрушению, а мы, русские, кажемся им кем-то вроде леммингов, бросающихся в море, или китов, бросающихся на берег. Иными словами — животными, "непредсказуемой биомассой", чье поведение в принципе не поддается рациональному объяснению. Но непрерывная русская трагедия войн и миграций, распада форм государственной и норм общественной жизни не может быть только торжествующим проявлением сил хаоса и зла. 200-летие со дня рождения Пушкина еще раз напомнило всем нам: и верующим, и неверующим,— о великой тайне русского Пути.
Ее, благодаря Пушкину, смогли предчувствовать в русской литературе и Лермонтов ("Люблю Отчизну я, но странною любовью…"), и Гоголь ("Русь, куда несешься ты?"), и Тургенев ("Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык…"), и Тютчев ("В Россию можно только верить…"). Но ее не смогли уловить в сети рациональных терминов, а потому не сумели опошлить ни "западники", ни "славянофилы", ни их наследники по партийной линии.
Именно явлением Пушкина была впервые обозначена в России ее великая тайна, ее немыслимо долгий, тяжкий и кровавый переход из Отечества Земли в Отечество Слова,— переход, начатый задолго до XIX века, еще "реформами" Ивана Грозного, разделившего "мать-сыру землю" на "земщину" и "опричнину". Сталинская индустриализация через три с половиной века лишь довершила отрыв русского человека от русской земли, окончательно расторгла кровно-родственную связь между ними.
Сегодня нас объединяет не общее государство, не общая земля, не общая экономика, не общая история и не общая вера. Нас объединяет даже не общий язык, тем более — не общая литература. То, что нас объединяет — общая надежда все-таки обрести Отечество Слова: надежда, немыслимая без общего государства, без общей земли, общей экономики, общей истории, общей веры, общего языка (в том числе, и особенно — без посредства "святой русской литературы", предметом которой, собственно, и является Слово).
Тем, кто хранит эту надежду в себе, нельзя не осмотреться вокруг, чтобы понять, что происходит сегодня с русским словом и русским языком, какие пространства и возможности движения открыты перед ними, а какие — утрачены навсегда или временно закрыты.
5. СЛОВО КАК ЦИТАТА
В попытке художественного творчества любой автор стремится выйти за пределы форм и объектов, уже созданных его предшественниками,— но тем самым только наращивает тяготеющую массу культуры. Искусство все чаще оказывается неспособ- ным преодолеть собственные границы, оно проваливается в самое себя, коллапсирует, подобно "черной дыре" ("черному квадрату" Малевича?).
Отчаяние художника: "Всё найдено, всё сказано, всё сделано",— находит разрешение в спасительном: "Но не всё осмыслено!". Переосмысление накопленного запаса культуры необходимо требует ее "инвентаризации". Литературные произведения наполняются цитатами, аллюзиями, контаминациями, коннотациями — и сопряжение их порождает семантику, не идентичную классическим образцам-первоисточникам. Например:
ПЕРЕЧИТЫВАЯ "ОНЕГИНА"
Не шумом бала утомленный,
С чулком в руке, седой калмык,
Паду ли я, стрелой пронзенный?
— Пади! Пади!— раздался крик...
Или:
От жажды умирая над ручьем,
Над вымыслом слезами обольюсь:
"Друзья мои, прекрасен наш Союз!
Но он, как оказалось, ни при чем".
Такая центонная поэзия не обязательно иронична по отношению к своим первоисточникам, не обязательно освещает их с точки зрения комического — она может быть и возвышенной, и трагической:
Но знаю я, что он не умер весь.
Я прижимаю руку — Пушкин здесь,
На дне души, как антрацит, темнеет
И с отвращением читает жизнь мою…
Бахтинская концепция "большого времени смыслов" описывает ситуацию с необходимой точностью и полнотой. Но процесс идет дальше, затрагивая простран- ства смысла, казалось бы, невозможные для литературы, выходит за рамки цитации классиков и авторов вообще, даже за рамки фольклора — и начинает осваивать собственно лексику как объект центонного переосмысления.
В качестве маркера можно привести все то же стихотворение "Конец прекрасной эпохи" Иосифа Бродского, которое открывается следующей строкой: "Потому что искусство поэзии требует слов…" Обычная для модернизма и постмодернизма контаминация с известным афоризмом "Искусство требует жертв" сближает понятия "слова" и "жертвы", переосмысливает слово как жертву. И это жертвенное слово позже утрачивает собственную цельность, разделяется:
Наверное, смог, если там, где делить
положено на два больничное слово,
я смог, отделяя одно от другого,
одно от другого совсем отделить…
Впрочем, это — еще декларация. Но вот и само разделение:
На холмах экспонируют холмы
Своих холмов окружности, где мы…
Возможно, приведенные строки выглядят всего лишь как иллюстрация к уже утвердившимся математическим представлениям о дробных системах координат— мерности (фракталях). Но расщепление, разъединение, разделение смыслов внутри самого слова, понимание слова как культурной цитаты постепенно выходит за рамки постмодернистской "игры в слова", раскрывает в пространство смыслов семантические энергии, существующие в слове, накопленные за время его бытия в языке и литературе.
И в слове, от смысла далеком,
Знакомом, прозрачном на свет,
Есть тысячи странных волокон,
Которым названия нет…
Все это — уже не игра, вернее, не только игра. Подобные упражнения с материей, "игры алхимиков" через несколько веков преобразовались в науку и привели к высвобождению энергий атомного ядра. Высвобождение энергий ядра словесного, конечно, способно происходить лишь в ином аспекте существования, в пространстве смыслов, и в этом отношении будет иметь мало общего с кабалистикой, но его вероятные последствия могут оказаться еще более непредсказуемыми для способа человеческого бытия в мире.
6. СЛОВО КАК МИФ
Цитата — готовый, отдельный, мельчайший квант смысла. Отсылки к авторам этих смыслов уместны разве что в некоторых специальных случаях общения. Любая речь, любой текст есть система цитат.
Полюсом смысла, полюсом бытия слова, противоположным цитате, является миф — как замкнутая, самодостаточная и живая, пребывающая в движущемся постоянстве, система смыслов. Только умирая, миф рассыпается на цитаты. Миф открыт в будущее. Он — не факт и не подобие, но процесс. И этот процесс необходимо возни- кает в общностях любого порядка: не только в архаических и примитивных, но и в объединяемых на каком-то новом, ранее не бывшем, основании. С этих позиций анализ "красной" мифологии 20-х годов был сделан А.Ф.Лосевым в "Диалектике мифа". Любая возникающая общность немыслима без собственной "мифологии", которая знаменует характерный именно для этой общности опыт непосредственного постижения мира и дает своего рода "аналогическую причинность" важных, значимых для данной общности событий, определяющих ее аксиологию, ее систему ценностей.
Миф дает возможность слову стать символом мифа — не каждому слову, разумеется. Но это слово, растекаясь между цитатой и мифом, способно достичь критической разности своего смыслового потенциала — и тогда между полюсами цитаты и мифа произойдет разряд, вспышка Слова: в сияющей, нетварной общности, полноте и единстве его бытия,— вспышка, по сути своей противоположная вспышке атомной и водородной бомбы
Только такая вспышка, или даже ряд вспышек, преобразующие весь мир,— откроют перед нами новое небо и новую землю Отечества Слова. Пока же движутся невидимые токи, "идет подспудная, подпольная работа…" везде: в русской поэзии, в русской литературе, в русской культуре.
Эта действительность еще не очевидна, а доступные обозрению части ее имеют, как правило, вовсе не то качество и значение, которые им придаются сегодня. Есть посвященные в со-творение Отечества Слова, есть и его искренние работники. Путь еще долог. Но выход из бесконечного тупика, куда попала современная культура, действительно существует и действительно лежит через Россию, через Русское Слово.
Владимир ВИННИКОВ
(обратно)Александр Брежнев ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ
БУТЫЛКА "Десертного" вина, пачка "Столичных" сигарет, блюдечко, заделанное под пепельницу. Разговор не клеится, да никто и не хочет ничего говорить. Сегодня мы узнали по телевидению, что погиб Цой. Смотрим на звездное небо. Мы уверены, что в многотысячной армии мерцающих над городом звезд сегодня стало одним бойцом больше. Вот так, по рок-н-рольски, мы уже давно не собирались, и с тех пор уже больше не собирались ни разу. Рок-н-ролл в мучениях умирал, тихо уходил из жизни, от этого было грустно. Цой оказался последней действительно яркой звездой советского рока, да, наверное, и единственной. Были еще Башлачев, Науменко и другие, но много ли людей их слышали и знали? Зародившееся еще в "лохматые" застойные годы движение хиппи почило в бозе еще раньше. "Дети- цветы", как сами себя называли хиппи, не перенесли гнусной и затхлой атмосферы перестройки. Желавшие перемен и свободы, хиппи ужаснулись, увидев перерождение свободы в вакханалию бандитов, предателей и воров. Воздух был отравлен наживой и изменой, вода помутнела от невинной крови. Становились нелепыми квартирные дружеские концерты и бесплатные гастроли по ВУЗам и Домам культуры. Подлое время требовало коммерческого ширпотреба и политической ангажированности. В таких условиях "дети-цветы" загибались и вяли. Последним "цветком" оказался Цой. Черный и печальный, одинокий и непонятый. Таким и должен был стать последний герой советской эпохи — последний и единственный, чудом проросший на грязной свалке преданных идеалов цветок. Такой цветок всегда нужен, он превращает навозную кучу в место сражения за красоту, даже если бьется один, или хотя бы просто держит знамя. Кто-нибудь да придет под это знамя, услышав мудрую и вместе с тем простую, как древние речитативы волхвов и пророков, песню. Как священные песни воинов, творчество Цоя было синкретичным, оно составляло единое целое музыки и текста, как храм является соединением всех видов искусства.
Кто-то считает, что Цой — первый советский панк. Движение панков, ставшее ответом на безразличие, тупость и предательство чиновников-ренегатов, отталкивало и сладкоязычных демократов, с бегающими глазами и загребущими руками. Панковская культура тоже умирала, как и весь рок-н-рол, как мальчик Бананан из "Ассы", от рук холодных и расчетливых бизнесменов. Держался Виктор Цой. Именно держался, а не примыкал к какому-то из лагерей, не превращался в рекламных агентов Анкл-Бенса, Чубайса и Ельцина. Даже одну из лучших своих песен, "Перемен!", он был вынужден снять из альбома "Группа крови", из-за того, что ее присвоили к своим лозунгам продажные политики. Виктор Цой сражался за душу советской молодежи, растлеваемой Врагом. Его сражение лишь начинало великую битву за нашу страну. Он не мог петь тогда о Победе — Победа слишком далеко была от него во времени. Он пел лишь о вечной войне добра и зла, земли и неба, о героях этой войны и о смерти.
Цой был прост в обращении, не кичился славой, хотя всегда чуть-чуть отстранялся даже от друзей,— так и положено герою, который принадлежит не какой-то тусовке, фирме или партии, но всем живущим. Его песни можно до сих пор услышать и в студенческой общаге, и в солдатской казарме, и в машине какого-нибудь "мажора". Фронт, на котором поются его боевые песни, пролегает не по земным границам и не по партийным спискам, а внутри каждого живущего по эту сторону "Ночи" человека. Он просит всех помнить о высшем, уметь совершать поступки, быть готовым к подвигу. Подвиг возможен везде, потому Цой был слышен не только в динамиках офицерских магнитофонов в Чечне или в "Электронике" молодых защитников Дома Советов, но и в самых мирных ситуациях, когда просто нужно оставаться человеком.
Цой не мечтал и не стремился к славе и прибыли, даже когда стал звездой в конце восьмидесятых. Он просто пел, не требуя награды, как просто и верно светит Солнце.
Прошло девять лет со дня гибели Виктора Цоя. Бесчисленные хиты и ремиксы непрестанно взлетают на вершины топ-высоток и через месяц-другой исчезают из памяти, забытые и бесполезные. А музыка Виктора Цоя продолжает оставаться популярной до сих пор, а немногочисленные фильмы с его участием просто нарасхват. К стене его памяти на Арбате продолжают приходить люди. Легенда, рожденная в последние годы Советского Союза, продолжает жить, затмив легенды о Джоне Ленноне или Курте Кобейне. Такого поклонения, как Цой, наверное, не получил ни один рок-н-рольщик ни в одной стране мира. Потому что в России культура и музыка — больше, чем просто культура и музыка. Русский рок — больше, чем просто рок. Цой — намного больше, чем просто Виктор Цой. Это мы, наши мысли, чувства и жизнь.
Александр Брежнев
(обратно)
Комментарии к книге «Газета Завтра 298 (33 1999)», Газета «Завтра»
Всего 0 комментариев