«Газета Завтра 294 (29 1999)»

Александр Проханов РАНО ВЕРНУЛСЯ, СОБЧАК!

Что способен понять в текущей политике гражданин России, сморенный жарой, побитый градом, инфицированный НТВ, разоренный дефолтом, напуганный бензиновым кризисом, спрятавший последний доллар в драные колготки тещи?

Степашин, похожий на непрерывно говорящий граммофончик, сменив Примакова, окончательно “задвинул” Скуратова. Гарантировал безопасное возвращение Собчаку. Отбил у следователей Березовского. Готовит возвращение Станкевича. Дал всплыть на поверхность и дохнуть кислорода кремлевскому завхозу Бородину. Ликуй, криминал! Воруй, “Аэрофлот”! Верещи, головастенький Кириенко, тебе на подмогу прибыл из Парижа главный демократический хлыщ!

Однако рано верещать. Примаков, излечивший в Швейцарии заработанный в КПСС радикулит, “инициировал” прокуроршу Дельмонте. Та обнародовала списки двадцати двух воров, кормившихся в золотом кремлевском корыте. Похожий на кита Бородин снова нырнул на дно. Улетел за кордон Березовский. Прокурор Скуратов, опираясь на крепенькую руку Лужкова, интеллигентно пугнул “семью” неизбежными разоблачениями.

“Семья” затрепетала. Трепет уловил Волошин. Передал через поцелуй Путину. Тот, настоящий петербуржец и друг Собчака, крепко надавил на выпуклый череп Лужкова. ФСБ начала расследовать коммерческую тайну предприимчивой лужковской жены, производящей пластмассовые ведра, лейки, ночные горшки и крышки от унитазов, сделанные по рисункам Церетели.

В ответ прокуратура России, преданная тайно Скуратову, арестовала министра безопасности Чечни, лютого террориста, растерзавшего гранатометами множество русских людей. Посаженный в удобную камеру “Матросской тишины”, несопоставимой по комфорту с земляными тюрьмами, где Хаттаб и Радуев держат русских пленников, министр стал давать показания на близких к Кремлю олигархов. Тех, кто похитил полбюджета с помощью поддельных “авизо”. Кто сначала развязал “нефтяную” войну в Чечне, а потом остановил ее к вящему позору России. Кто продавал чеченцам русское оружие, новенькое, прямо с заводов, и это оружие расстреливало необученных русских солдат. Такие показания, будучи обнародованными, ставят крест на лидерах разных “домашних” партий, на хозяевах телеканалов, на “генералах-пожарниках”, готовивших чеченскую бойню.

Кремль вновь оказался под страшным ударом. Степашин в своей обычной манере, усвоенной от покойного конферансье Брунова, объявил об освобождении чеченского террориста, кровожадного и опасного не менее, чем известный “Шакал”. Кроме того, Лужкову дали понять, что его “Отечество”, зарегистрированное в Минюсте ровно за две минуты до истечения необходимого годичного срока, в ночь с девятнадцатого на двадцатое декабря, не будет допущено к выборам, ибо Ельцин указом перенесет выборы с девятнадцатого на двенадцатое декабря.

Такое ослабление Лужкова, чреватое самоубийством Ястржембского, оказалось на руку патриотам-державникам. Чтобы смутить робкие сердца “системной оппозиции”, администрация напялила страшную резиновую маску Жириновского, картавя и гримасничая, стала стращать коммунистов выносом Ленина, ссылаясь на слова Патриарха и запретом КПРФ, цитируя слова Березовского.

Коммунисты и патриоты не испугались, а вместо этого сплотились в одну колонну.

Тогда в синагоге появился субъект, вооруженный десятью кухонными ножами, двенадцатью вилками и семью ложками, с флаконами перца и соли, с бутылкой кетчупа, и начал резать раввина, используя при этом весь суповой набор. Это страшное деяние приближало расправу над Макашовым и запрет ДПА, в котором генерал играет ключевую роль.

Однако антисемитская выходка потонула в криках убиваемого православного священника, которого, в отличие от раввина, забили насмерть, как во времена Иисуса Навина. “Дело Дрейфуса” провалилось.

И так без конца, словно политика — это огромный глист, который ползет по стране, съедая ее живую душу и плоть.

В тверских горящих торфяниках, задыхаясь от ожогов, стонет и корчится несчастное забытое существо. Тлеющие огоньки бегут по кабаньей шерсти. Дымные головешки падают на голову. “Пи-и-ить!”, — просит он, вываливая распухший язык, хватаясь трехпалой лапой за больное сердце.

Никто не приходит на помощь. Голубой вертолет унес улыбающегося двойника в Шуйскую Чупу. Легкомысленная дочь вальсирует с очередным фаворитом. Верные десантники отправлены в Косово. Все ближе огонь, все чернее дым, словно это горит не торфяник, а Дом Советов.

Крестьяне из окрестных сел выходят ночью посмотреть на пожар. Слышат на болотах вой страдальца. Крестятся, возвращаются в избы.

Александр ПРОХАНОВ

(обратно)

ТАБЛО

l В "войне компроматов" произведен очередной залп. ОРТ (Березовский) обнародовало факты финансовой "накачки" МОСТа и НТВ (Гусинский) при помощи Газпрома (Вяхирев) и госбюджета — всего на сумму около 1,2 млрд. долларов. Эта "утечка" ясно показывает механизмы, по которым бюджетные деньги перетекают в структуры еврейского конгресса и используются для яростной антирусской пропаганды,— считают участники закрытого юридического семинара представителей патриотических организаций, состоявшегося в Сергиевом Посаде. Предполагается, что схватка "семьи" и Лужкова даст еще немало обвинительных материалов для избирательного цикла 1999—2000 годов…

l По данным из кремлевского окружения Ельцина, "всенародноизбранный" в очередной раз перенес острый спазм сосудов головного мозга, чем объясняется его неожиданный "отпуск", противоречивые официальные заявления относительно места пребывания президента, а также "затухание" операции по "захоронению Ленина". Вместе с тем, как сообщают те же источники, состояние "клиента" в настоящее время близко к удовлетворительному и позволило ему провести 18 июля часовую беседу с Дьяченко и Волошиным относительно "проблемы Лужкова и Гусинского". В результате якобы принято решение имитировать заинтересованность в "примирении" и пригласить московского мэра в Кремль, после чего "нанести заключительный удар"…

l Попытка дискредитировать Ю. Лужкова через коммерческую деятельность его жены Е.Батуриной, как и предполагали эксперты СБД еще в сентябре прошлого года, осуществлена структурами МВД и ФСБ. Вместе с тем ордер на ее задержание еще не подписан и.о. прокурора Ю.Чайкой, на столе которого рядом с папкой на Е.Батурину лежит и папка с документами на сына Ю.Лужкова, возглавляющего одно из московских подразделений газовой отрасли, сообщают источники из Генпрокуратуры. В свете этих событий ожидается срочный выезд г-жи Е.Батуриной за рубеж…

l Из Бостона передают, что исчезновение одного из членов клана Кеннеди в ходе самолетной прогулки является спланированной акцией давления на то крыло демократической партии, которое сопротивляется выдвижению кандидатуры А.Гора на пост президента США. По некоторым версиям, Д.Кеннеди-младший высказывался в том духе, что "лучше республиканец Буш, чем иудей Гор"…

l По данным, поступившим из Брюсселя, в ближайшее время ожидается возникновение массовых беспорядков в Черногории, направленных против Белграда. НАТО готово поддержать "независимость Черногории" и выдвинет ультиматум, основными требованиями которого будут вывод сербской армии с черногорской территории, а также смена режима Милошевича…

l Согласно конфиденциальной информации из Лозанны (Швейцария), наступление швейцарской прокуратуры на фирмы Березовского достигнуто усилиями Гусинского, который вылетал в одну из европейских стран, где имел встречу с руководителями Всемирного еврейского конгресса (ВЕК). На встрече обсуждались планы по "плавному" отстранению "семьи" от власти, дискредитации Березовского и организации выборной кампании. В частности, Гусинским было получено добро на объединение усилий Примакова и Лужкова. Особо отмечалась роль первого в организации встречи М.Горбачева с руководителем ВЕК Бронфманом, а московский мэр характеризовался как один из главных друзей еврейской общины в РФ…

l Полное отсутствие публичных реакций КПРФ и Зюганова на события последних дней связано не столько с отпуском Госдумы и отдыхом лидера коммунистов в Кисловодске, сколько с отказом самой массовой политической партии России "купиться" на угрозы выноса тела В.И.Ленина из Мавзолея, целью которых было "связать" коммунистов накануне парламентских и думских выборов. Теперь руководство КПРФ, сохраняя свободу политического маневра, активно разрабатывает модель своей избирательной кампании, сообщают эксперты СБД…

l По свидетельству источника из ближайшего окружения Р.Абрамовича, "кассиры семьи" активно готовятся к обвалу рубля, который должен состояться во второй половине августа и привести к отставке С.Степашина. В обстановке "контролируемого хаоса" станет возможным введение ЧП, "зачистка" Лужкова и роспуск Госдумы с назначением досрочных выборов среди "избранных" абрамовичами партий…

l Массированный слив конфиденциальной информации по московскому мэру в Кремль идет через связку Ястржембский— Боровики-Якушкин. Такая информация поступила по каналам одного из частных охранных агентств. "Борец с ельцинизмом" А.Боровик женат на сестре пресс-секретаря президента Д.Якушкина. Назначение же С.Ястржембского на пост посла РФ в Словакии, а затем в администрацию президента состоялось по протекции отца А.Боровика и бывшего главы Советского комитета защиты мира, известного горбачевца Г.Боровика, похвалявшегося родством с "серым кардиналом" Политбюро М.Сусловым. "Семейное взаимодействие" этой группы является типичным примером "двусторонней игры" на высшем российском уровне и ставит задачей сохранение и усиление влияния при любом исходе борьбы между "семьей" и Лужковым…

АГЕНТУРНЫЕ ДОНЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ “ДЕНЬ”

(обратно)

Александр Брагин СТЕПАШИНА — ПОД СУД!

Преступник еще со времен резни в Первомайске, убийца русских, Турпал Атгериев выпущен на свободу. Несколько лет находившийся в федеральном розыске бандит был задержан 16 июля подразделениями ФСБ и заключен под стражу, но не просидел в "Матросской тишине" и суток. По личному распоряжению главы российского правительства Степашина прокуратура России, несмотря на все предъявленные обвинения, отпускает задержанного на свободу. Атгериеву вернули оружие, документы, и на глазах изумленных и униженных россиян он через VIP-зал отправляется к себе домой готовить новые антирусские акции. “Благодарность” чеченских террористов не заставила себя долго ждать: наутро бандиты расстреляли шестерых россиян на ставропольской границе, а на следующий день, в воскресенье, убили еще одиннадцать человек.

Характерно, что именно Степашин выступает последовательным защитником чеченских банд, сокрушаясь по поводу "бедности и нищеты, которая так оскорбляет гордых чеченцев". Именно Степашин, будучи еще руководителем ФСБ, организовал авантюрный штурм Грозного осенью 1994 года. До сих пор неясно, вопиющий непрофессионализм или предательство Степашина привели тогда сперва к чудовищной провокации, которая подставила и российские спецслужбы, и армию, а потом — к росту вооруженного чеченского терроризма, развязыванию крупномасштабной чеченской бойни. Дальше, в течение всей войны, Степашин неоднократно участвовал в давлении на нашу армию с целью приостановления боевых действий и отвода войск от самых важных объектов боевиков. Видимо, Степашин уже тогда считал себя защитником Грозного в большей степени, чем России. Трудно сказать, замешаны ли в такой позиции финансовые интересы нынешнего премьера или интересы его безопасности — ведь взятие войсками чеченских баз могло привести к вскрытию тайных махинаций Кремля на Кавказе... Так или иначе, сегодня Степашин принял все меры к освобождению чеченского боевика. Возможно, останься Атгериев в руках русской прокуратуры, он мог бы рассказать немало интересного о причастности к чеченским финансовым аферам и фальшивым авизо "семьи" и всех ее клевретов, в том числе, глядишь, и самого Степашина. Но российский премьер, нарушая все нормы УПК РФ, приказывает выпустить из-под стражи опасного преступника и свидетеля в кратчайшие сроки. Практически, Степашин на глазах у всего мира грубо нарушил закон, и тем самым совершил уголовное преступление.

Этим жестом правительство и его глава наплевали в лицо сотрудникам правоохранительных органов, с таким трудом задержавшим бандита, унизили прокуратуру, готовившуюся покарать боевика по заслугам. Плюнули в лицо и всем русским, и всем жертвам многочисленных терактов, участником и организатором которых был Атгериев. Теперь милиция и ФСБ понимают, что нет смысла гоняться за преступниками, если их покрывает правительство. Дано очередное разрешение бандитам всех мастей на продолжение грабежей и насилия. К чему им бояться русских законов, если можно просто договориться с Кремлем или "Белым домом"?

Что ж, гражданам России в очередной раз дается понять, что только они сами могут постоять за себя. Ни президент, ни правительство не заинтересованы в защите жизни и элементарных прав русских людей. А значит, в таких условиях ни прокуратура, ни милиция, ни ФСБ, ни армия не способны помочь людям жить спокойно. И теперь можно ожидать только усиления на чеченской границе активности боевиков, уверовавших в собственную неуязвимость, ожидать новых жертв и в рядах русских солдат и офицеров, защищающих эту границу, и среди мирных жителей приграничных районов. А может быть, и всей России. Степашин ведь дал "добро"...

Александр БРАГИН

(обратно)

Александр Синцов ВОЛКИ ОТ ИСПУГА КУШАЮТ ДРУГ ДРУГА...

Жара разразилась грозой — бешенством политических волков. Сцепились те откормленные гладкошерстные особи, от которых столько бед претерпело овечье стадо. Вцепились друг другу в глотки волк Гусинский и волк Березовский, волк президентский и волк мэрский. Они сами как-то себя различают между собой, они за какие-то "принципы" борются, может быть, даже — за "идеи". Они кажутся себе центристами и уклонистами, новыми и старыми, а для нас они все — просто серые с повадками кровожадных хищников. Они всегда живут отдельно от нас — в дебрях финансовых спекуляций, метят свои территории, выдавливают соперников подальше от наших нив, чтобы ловчее было драть с нас три шкуры.

Мы, по природе отнюдь не овечки, конечно, не участвуем в этих схватках. Слыша, как трещат шкуры матерых, не можем не вздохнуть удовлетворенно: пускай же сами себя и сожрут!

И ладно, если бы все происходило действительно в мире животных, где не действуют моральные принципы, — тогда бы мы вовсе отвернулись от них. Но коль сотрясается человечий мир московского политического бомонда, то мы и судим по-человечески: срамота! Эти российские либералы конца двадцатого века не приобрели ни буржуазного благородства, ни купеческого гильдейского достоинства, ни даже "новорусской" хватки крутых разборок. Местечковой дрязгой или склокой соседей по дачным участкам несет от затеянного ими публичного телевизионного скандала. Словно очередной сериал запущен на обедневшем НТВ за неимением денег для покупки хотя бы третьесортных американских кинолент. Эдакий любительский спектакль в стиле провинциального телевидения. Каким унылым был монолог Киселева, в котором он нетвердым голосом зачитывал компромат на ельцинское окружение и примитивно интриговал нас обещаниями скорого разоблачения "самых высокопоставленных" кремлевских деятелей. А каким вялым, подавленным выступал претендент на роль будущего вождя Лужков, заступившийся за свою жену. Глядя на этот спектакль, впору крикнуть из зала: "не верю!" Ибо разве так отстаивают свое право на жизнь в волчьем мире? Там все, по крайней мере, откровеннее и зрелищнее: клоки шерсти по ветру, брызги крови, прыжки и клацанье зубами. А здесь — мелкотравчатое, подловатое "опровержение", обнародование "разоблачительной информации". Требуется обострение фарса! По всему видно, где-то на подходе к сцене маячат уже решительные бойцы — Доренко, а может быть, и Невзоров. Но пока что только испугом проникнуты обе стороны. Грызутся словно бы нехотя, будто и не враги. Собственно, они и есть одного поля ягоды... Поэтому вряд ли прямо спросит один другого: "Если ты станешь президентом, то что со мной сделаешь?" Или другой: "Скажи, а не устроишь ли ты мне автокатастрофу?" Хотя способны они, конечно, на все, если решились на такой срам.

Александр СИНЦОВ

(обратно)

Николай Михайлов ЭПИТАФИЯ ЛАПТЕВУ

Ванюша Лаптев, парень из омского села Сладкое, возмужав, стал первым лицом на московской улице Горького — главным редактором газеты Верховного Совета СССР. Случилось сие в разгар перестройки, когда Горбачеву и Яковлеву понадобились журналисты с гибким мышлением, умеющие перестроечной лабуде в политике придавать вполне пристойный вид. Выбор Михаила Сергеевича и Александра Николаевича оказался точен. На улице Горького Ваня из села Сладкого надежды архитекторов перестройки оправдал полностью и получил назначение прямо в Кремль.

На высокой должности Председателя Совета Союза в Верховном Совете СССР Ваня Лаптев также вождей перестройки не прогневил, и ему, видимо, заранее заботливо дали понять, что высшему органу власти страны скоро будет каюк. Предупреждением о потере поста Лаптев не пренебрег и взялся возводить себе запасной аэродром, то есть начал кропотливую работу по приватизации принадлежащего Советам концерна "Известий" со всеми его зданиями, типографским и офисным оборудованием.

Власти благоволили Лаптеву при исполнении благородной этой задачи, и отъем "Известий" у государства в нарушение всех законов удался. Огромное имущество Советов перешло в частные руки, но не в руки того, кто организовал отъем. После августа 91-го верх в "Известиях" взяли сыны Сиона, которых личное благополучие русского Вани из Сибири абсолютно не волновало. Лаптеву же они кинули почетную, но ничего не решающую должность в приватизированном концерне и принялись с успехом торговать акциями незаконно присвоенной собственности. Так что Лаптев в пору "реформ" остался с носом. Но заслуги его в деле перестройки не были забыты, и он снова получил государственный пост — да еще какой: возглавил целое ведомство по средствам массовой информации. Все предшественники Лаптева — Полторанин, Федотов, Цабрия, Шумейко, Миронов, Грызунов — душили патриотическую печать, — особенно "День" и "Завтра". И все потом канули в политическое небытие. С Лаптевым произошло то же самое. Он, как и все прочие начальники над СМИ, не отказывался от попыток закрыть нашу газету — и так же сгинул в то же самое небытие. Теперь, надо полагать, окончательно. У всех душителей патриотической прессы по воле рока участь одна — как у рода Кеннеди... Что будет с новым начальником реформированного ведомства по СМИ Лесиным — то будет от него зависимо. Мы же видим большой замшелый валун и назидательную надпись на нем:

"Под камнем упокоен драный лапоть,

И камень сей — не двигать и не лапать..."

Николай МИХАЙЛОВ

Цены на велоаксессуары 1 оптом и в розницу в сети розничных магазинов Астек-авто

(обратно)

АГЕНТСТВО “ДНЯ”

« Люди, выступающие против “семьи”, — антисемьиты.

« Даже из тюрьмы Березовский будет требовать запрета компартии.

« Впервые Лужков пожалел, что он не холостяк.

« Чем схожи Собчак и Георгиевский кавалер? И того, и другого ожидают Кресты.

« Сто семьдесят миллионов долларов из швейцарского банка кричат Березовскому: “Мы твои!”

« Швейцарская прокурорша грозит устроить России “День Бородина”.

« Степашин все больше напоминает говорящую Барби.

Покупайте продукцию профилегибочный станок гвоздей 2 по низким ценам в Москве.

(обратно)

Александр Росляков ПОДАРОК РУССКИМ ОТ СЕМЬИ

СТРАННАЯ ВЕЩЬ ПРОИЗОШЛА У НАС с нашей экономической реформой. Сам смысловой заряд — подъем, рост экономики и производства — как-то незаметно вывалился из нее. Осталось лишь что-то вроде ритуального, пугающего суеверных бабок заклинания. Спад, разорение всего — но для каких-то высших целей, дескать, нужные.

И замороченную публику даже охмуряют уже не так, как на заре этой реформы: что вот уж скоро-скоро каждому, только разинь пошире рот, две “волги” даст. А по-другому: ну, молитесь, что эта реформа у нас есть. И все жертвы ей, включая человеческие, приносите. И народ, все более впадающий в какое-то религиозное, мистическое чувство, не понимая, почему реформа — такое злое, пожирающее людей чудище, — только все чаще крестится, молчит — и все.

На самом деле мистики во всем нет никакой. И тот не только нашему народу непонятный факт, что в стране самых на всем белом свете нищих больше всего роскошных “мерседесов” и растущих как грибы частных дворцов, — объясняется легко. Прекрасный, скрупулезнейший пример такого объяснения дает недавний отчет Счетной палаты РФ о проверке финансово-хозяйственной деятельности нашего Министерства путей сообщения. Он же вполне рисует и производственный портрет возглавлявшего это хозяйство с апреля 1997-го по май 1999 года Николая Аксененко, нынешнего первого вице-премьера и признанного друга президентской семьи.

Вот, например, какие интересные подробности нашла проверка в деятельности МПС по масштабной реконструкции магистрали Санкт-Петербург—Москва. Проект предусматривал в 1996-2000 годах капитально отремонтировать и перестроить рельсовые пути и весь сопутствующий комплекс для езды пассажирских поездов со скоростью 200 км/час.

Генеральным подрядчиком по исполнению проекта министр Аксененко 2 июня 1997 года утвердил АО “Балтийская строительная компания”. Никакого конкурса на дорогой подряд не проводилось, хотя месяцем раньше был введен в действие Указ президента № 305 о необходимости в подобных случаях торгов — для “предотвращения коррупции и сокращения бюджетных расходов”.

Учредителями АО “БСК” являлись три юридических лица и одно физическое — некто И. А. Найвальт. Уставной капитал — 10 тысяч новых рублей. При стоимости всего проекта — около 6 миллиардов рублей. Не будем, дабы не отбивать хлеб у соответствующих следственных органов, гадать, чем было вызвано такое, вопреки Указу, предпочтение в пользу карликовой фирмы со стороны министра. Представим только то, что установлено документально.

Прямо в нарушение пункта 3.3 договора с генподрядчиком все денежные перечисления на счет “БСК” производились в виде аванса. Чем всякая ответственность за сроки выполнения работ заведомо снималась. Скажем, электропост на станции Кулицкая строился 20 месяцев вместо проектных 9-ти — и таких примеров масса. Ни в одном случае штрафных санкций за срыв графика к подрядчику не применялось. В итоге к концу 1998 года было освоено только 42% от полагавшихся по смете средств.

Соря по-царски щедро государственным бюджетом, то есть прямо из кармана голодавших за священную реформу врачей и учителей, Аксененко обласканной им фирме подарил 80-процентную скидку по тарифам на доставку грузов для реконструкции. Фирма же “БСК”, являясь, в сущности, посредником, уже держала своих субподрядчиков в ежах. И за 97-й год задолжала им, хотя карман был полон, 72 миллиона рублей, за 98-й — 58 миллионов.

При этом целевые, а верней, карманные уже деньги фирмы-паразита шли генеральным нынешним путем — налево.

15 миллионов — на покупку ценных бумаг, в том числе еще сверхприбыльных ГКО; 5 миллионов — компании “Брокер инвест”; 27 миллионов — в пользу ООО “Авторегион Трейдинг”; 6 миллионов — на покупку у ОАО “Росхлебопродукт” недвижимости. И так далее.

В ряду кормившихся от “БСК” были и вообще какие-то фиктивные конторы-прилипалы. Например, 8 миллионов рублей ушло фирме “Интеграл”, зарегистрированной по утерянному паспорту. Другим таким компаньоном было ООО “Мегацентр” — по обоим в настоящее время заведены уголовные дела. Разница между суммой, полученной фирмой “БСК” от заказчика и выплаченной субподрядчикам, составила 10%. Астрономический для супермелкого посредника супердоход. Лично Найвальт за 1997-98 годы получил по кассе дивиденды в размере 17 миллионов рублей.

То есть когда одни, люди труда, валились в обмороки с голода, другие, что дорвались до казны, просто сливали ее, как в кювет, в карманы паразитов. Вот и вполне материальное, без всякой мистики, объяснение того, откуда в стране нищих происходят “мерседесы”. И почему реформа, а сказать точней — легализованное казнокрадство, жрет людей.

Да, есть в конце отчета небольшой абзац, что пока Аксененко возглавлял МПС, в отрасли наметились и “определенные положительные тенденции”. То бишь на столько-то процентов снизились тарифы, взаимозачеты, выросли платежи в бюджет. Но эти мелкие отдельные успехи, жидкие проценты точечного роста, которыми адепты воровской реформы из года в год дурят людей, — все та же самая мистификация. Когда все основное население положено на брюхо, процентом выше, ниже — для него не суть: ну дали нынче дополнительную корку хлеба, завтра снова отберут.

Какой толк что-то там считать на капли, когда на корабле открыт кингстон? Один августовский кризис, порожденный проворованной дырой в бюджете, слижет все эти фиктивные успехи и проценты как корова языком.

При Аксененко в МПС был создан Кредитно-финансовый центр — для надлежащего управления финансами отрасли. Проверка показала, что структура, словно спутав по ошибке правила игры, играть начала сразу в поддавки. И в 1998 году доля участия предприятий и организаций МПС в уставном капитале “Желдорбанка” снизилась с 98 до 48%. То есть из отрасли ушел контрольный пакет акций. Вдобавок получилось, тоже по ошибке как бы, что Центр начал дублировать работу Департамента финансов МПС. И стали пропадать или теряться оригиналы всяких денежных, опять же, документов и договоров. Среди которых оказался, например, кредитный договор с Инкомбанком на 200 миллионов рублей.

Завелась также практика зачислять на общие счета целевые валютные кредиты — и отследить дальнейшее их использование уже было невозможно. Брались эти кредиты — ну игра же в поддавки! — на самых невыгодных для МПС условиях: скажем, под 19-20% годовых, когда их настоящая цена была не свыше десяти.

Гроссмейстером такой игры стал сам министр. 27.03.98 г. замминистра Шигаев подписал кредитный договор со Сбербанком на 100 миллионов долларов под 16% годовых. Через три месяца лично Аксененко переписал договор уже под 22%. Срок погашения был нарушен, и тогда процент вырос еще вдвое. Затем Аксененко сыграл с тем же взаимодавцем точно такую же вторую партию на ту же сумму — 100 миллионов долларов. Третья такая партия была с Внешторгбанком на 214 миллионов долларов. В итоге МПС, трижды блестяще потерпев поражение в своей игре, озолотило оба банка на 82,5 миллионов долларов.

Вообще 60-страничный отчет Счетной палаты примеров таких игр содержит массу. Аксененко снижал своим фаворитам тарифы на перевозку апатитов и угля, под его эгидой щедро оплачивались посредники, кредитовались тут же прогорающие фирмы, с которых никаких долгов взыскать уже было нельзя. В результате этих действий, деликатно названных “нецелесообразными”, только официально МПС потеряло, прямо как старушка где-то в комнате очки, 490 миллионов рублей. И недополучило только по одной Октябрьской железной дороге 293 миллиона рублей за счет тарифных скидок. Но кто-то, значит, эти самые очки нашел!

Но в государстве, где призыв к рыночной реформе можно смело уподобить приглашению массовика на танцплощадке: “Воруют все!” — даже не эти, как бы уже неотъемлемые от чиновника, очки рисуют главное в портрете экс-министра. В пору его главенства в МПС были подписаны — и, разумеется, не без посредников — договора на поставку железнодорожных рельсов из Канады и Японии на общую сумму около 35 миллионов долларов. И это уже каверза покрепче того “нецелесообразного” разброса средств по прикормившимися родным пиявкам. Здесь цель уже вполне сообразуется — все с теми же, только уже вышедшими на межгосударственный уровень, поддавками.

Никакого конкурса среди поставщиков и здесь, опять же — в нарушение Указа президента, не было. Как и рекомендаций надлежащих тендерной и рельсовой комиссий. А было лишь так называемое мнение из очень странного источника — Минэкономики — что у нас в России рельсов подходящих нет.

Хотя специалисты с Кузнецкого металлургического комбината утверждают, что все есть, а чего даже нет — нетрудно выплавить. Но только для реконструкции своего производства под самый высший стандарт нужны, понятно, средства. А их-то на бесконкурсной основе Аксененко и кинул мимо наших сталеваров за рубеж. За годы, что он правил отраслью, закупки наших рельсов с Кузнецкого и Нижнетагильского комбинатов сократились втрое. А из тех, козырных, иностранных в 1998 году было выявлено и изъято из путей 18 остродефектных — и две рельсины треснули прямо под поездами, что вполне могло послужить причиной страшных катастроф.

Но если там Бог миловал, экономическую катастрофу для родных металлургов Аксененко осуществил реально. И аналогичную — для машиностроителей, приобретением путевой техники тоже за рубежом. Да, она несколько лучше нашей, но зато дороже в 3-5 раз, отчего экономический эффект от ее покупки отрицательный. И плюс в итоге толпы дополнительных родных голодных, беззарплатных, кои после и ложатся от безвыходности поперек тех же рельсов.

То есть все эти там и сям мелькавшие на счет Аксененко определения, что он “хозяйственник”, чуть не какой-то даже “государственник” — из ряда тех же все мистификаций. Типичный бесхозяйственник, транжир и мот казенных средств, помог склепать какое-то еще количество дворцов и “мерседесов” прощелыгам и пустил какое-то, гораздо большее, число нищих по стране. Ведь чтобы в нашем, пораженном перманентным спадом производства обществе озолотился лишь один из этих “новых русских”, тысячи новых нищих должны утратить свой последний грош.

Но тут-то уже и выходит на поверхность главная причина нашего системного и нескончаемого кризиса, который прощелыги именуют, нагоняя эту мистику, экономической реформой. Проверка не установила за Аксененко каких-то злоупотреблений в свой личный карман, да в ее прямую задачу установление таких вещей и не входило. Хотя со стороны поверить страшно трудно, чтобы бесхозяйствовал министр из одной кристальной безалаберности и, осчастливливая всяких найвальтов, в полном склерозе забывал себя.

Но суть даже не в том, слупил он с завсегда умеющих прекрасно отблагодарить японцев что-то в иенах, или не слупил. Приобрел он нечто несоизмеримо большее — блестяще проявив себя именно в том, что надо, жульническом духе, что сейчас царит у нас и правит всей страной.

Отчет Счетной палаты прекрасно вырисовал на примере МПС тот главный, артериальный патрубок, с которого вся наша верхотура, со примкнувшим к ней жульем, живет. Приходит в отрасль многомиллионный кредит от МВФ, зачисляется на общий счет, затем Аксененко вступает в поддавки с каким-то банком — и под видом сверхпроцентов перекачивает денежки туда. Не все десятки миллионов долларов прикарманивает, надо думать, избранный для этой перекачки банк. Куда они потом уходят, под завесой тотчас наступающей коммерческой тайны, — еще ни одна проверка не нашла. Но появление всяких бесхозных коробок с долларами на президентских выборах и прочая гулянка денег под рукой Кремля — указывают направление вполне.

В этом-то главном на сегодня духе времени и выскочил на вид Аксененко — впитав одновременно и духовное наследие от Черномырдина, который в свое время дал родной авиации миллиард долларов на закупку двигателей у американской фирмы “Пратт энд Уитни”, чем сразу положил на брюхо родное мотостроение. Министр-путеец помог ощутимо сократить число рабочих мест в наших сталелитейной и машиностроительной отраслях — всем этим и сковал в левой игре на поражение страны свою победу. То бишь снискал расположение венчающей все это безобразие “семьи” — и вместо того, чтобы улететь на нары за огромные растраты, поднялся на самый артериальный пост вице-премьера по всему хозяйству этих патрубков, откуда сосет власть.

И вся его замаранность на старом месте службы сыграла тоже на него — как материальная основа беззаветной преданности венценосцу. Такому можно безбоязненно доверить денежные и другие тайны, такой семейных уз не перекусит никогда — памятуя о тех нарах, на которые его тотчас ушлет любой неверный шаг.

И в этом устоявшемся у нас уже незыблемо кадровом законе весь корень нашего непроходящего несчастья и сидит. Ибо лишь тот, кто лиходей, кто как-либо замаран, кто работать не умеет, а умеет только класть на пузо свой народ, чтоб, окрестясь, молчал, — и получает все государственные рычаги и карты в руки. А те, которые, напротив, из казны не прут и хоть в малейшей мере попытались бы прикрыть указанный кингстон,— подлежат либо политическому, как Скуратов и Примаков, либо физическому вовсе, как генерал Рохлин, истреблению.

И ясно, что никакого выхода, пока это семейство есть, отсюда нет. Круг замкнут: только тот, кто доказал поступками, что он враг своего народа — друг “семьи”. А “семья” в нашей текущей демократии решает все.

(обратно)

Борис Хорев НАМ НЕ НУЖЕН МВФ!

НЫНЕШНИЕ экономические воззрения нашей политической и хозяйственной элиты легко представить любому из тех, кто был среди двух тысяч человек в Таврическом дворце на недавнем третьем Петербургском экономическом форуме.

В президиуме форума находились трое — председатель Совета Федерации Егор Строев, губернатор Питера Владимир Яковлев, премьер правительства России Сергей Степашин.

Немного поодаль — Мишель Камдессю, директор-распорядитель Международного валютного фонда.

Он говорил четвертым после первой “тройки”, но возникало такое впечатление, что все как бы отчитывались именно перед ним.

Впечатление это точно выразил на завершающей дискуссии директор Института экономики РАН Леонид Абалкин.

Поскольку двухдневная дискуссия зримо выявила угрозу экономической независимости страны, то Абалкин и решил “подвести итоги”. Все решения по нашей экономике принимаются в Вашингтоне, заявил глава российской рыночной экономической школы, стоявший у истоков рыночных реформ, а ныне снова консультирующий и подсказывающий... Совет на форуме он дал парадоксальный: “Мы должны оказать помощь МВФ”. Мол, раз все решается в Вашингтоне, давайте хотя бы организуем ликбез для руководителей и работников Международного валютного фонда, дабы их рекомендации “стали более верны и практичны”. Может быть, двухмесячных курсов достаточно, добавил он. Сказано это было в довольно изящных выражениях и как бы шутливо, но прозвучало вполне серьезно.

Вспоминая прежнего Абалкина, ратовавшего за “рынок” и “мировое сообщество” как панацею от всех экономических бед, хотел бы спросить его: “Быть может, вам самому проще переехать в Вашингтон и оттуда давать ваши ЦУ, которыми мы уже сыты по горло”.

Впрочем, академик, выступая, делал вид, что он говорит как бы от имени всей российской экономической науки, что-де вся она верна рыночности и курсу реформ. Только вот чуть-чуть, мол, надо бы усилить “регулирование”... Но на сей раз о регулировании говорили буквально все.

То есть были не только стоны и всхлипы по поводу явного провала российских реформ в системе мирового рынка, но и все более бодрые призывы к “вмешательству государства”, к “управлению”, к “регулированию”. Но планирование по-прежнему обходили стороной, клянясь в верности “цивилизованному рынку” (кто-либо заметил признаки этой цивилизованности в нашей стране?).

Строев заявил даже о “переходе к новой экономической политике” — на основе управления госсобственностью и регулирования естественных монополий. Но в рамках все того же “цивилизованного рынка”.

Ему вторил губернатор Яковлев: “Россия остро нуждается в новой экономической стратегии с четкой антикризисной программой (еще совсем недавно такие программы называли стабилизационными, а тут явный шажок вперед). Государство должно исправлять недостатки, присущие рыночному механизму (!). Главное — конкурентоспособность, а не финансовые операции. Прежние реформаторы этого не поняли (отчего их, кроме Шохина и Шумейко, на форуме и не было). Но... развиваться будем в “системе мирового рынка”.

Буквально накануне экономического форума в Русском географическом обществе состоялась конференция, на которой было доказано, что как раз в нынешней системе мирового рынка мы развиваться не сможем и никогда не обретем в ней конкурентоспособности (если не считать отдельных анклавов — Москвы да Питера). Там подводила итоги своим многолетним изысканиям отечественная экономико-географическая наука, которой академическая экономическая наука просто чурается. Мы уже охрипли, доказывая, что мировой рынок нам в случае отсутствия защитных механизмов (типа единого народнохозяйственного комплекса, центрального планирования, госмонополии внешней торговли) противопоказан. Из-за естественно-природной специфики издержки производства у нас в совокупности много выше, и если предприятия и влачат жалкое существование, то только за счет минимизации зарплаты, нищенских пенсий, недоплат бюджетникам и иных “ельцинских прелестей”. Какая уж тут конкурентоспособность, хотя технологически мы все еще сильны!..

Следует понимать, о каком “рынке” идет речь. Никакого “свободного рынка” в мире давно уже нет. Становление капиталистических монополий покончило с рынком свободной конкуренции, сформировало жестко организованное экономическое пространство, где цены устанавливаются по правилам игры, введенным транснациональными корпорациями и выразителями их интересов — транснациональными банками и их союзами вкупе с правительствами стран “большой семерки”. Какие бы ни были издержки производства в той или иной конкретной стране, на мировом рынке ей приходится выступать со своей продукцией по устанавливаемым мировым ценам, сплошь и рядом торгуя себе в убыток, обрекая свой народ на прозябание, нищету и даже вымирание.

Именно такая практика продиктована транскапиталом сегодняшней России, угодившей в капкан мнимо-свободного мирового рынка. Ее технологический и интеллектуальный потенциал уничтожаются главным образом именно потому, что она угодила в этот капкан. Ей уготована судьба зависимой периферии мирового рынка. Ее экономическое закабаление уже привело к утрате приоритета национальных интересов, что хорошо иллюстрирует вся история с принятием выгодных Западу законоположений о соглашениях по разделу продукции (СРП).

Будущего у России, поглощенной мировым рынком, нет. Сырьевая специализация страны на мировом рынке делает ее зависимой от финансовых игр на биржах Нью-Йорка, Лондона, Токио.

Поскольку товарообмен наполовину импортный, цены на импортные товары уже диктуют уровень цен на внутреннем рынке в целом. Это хорошо прослеживается по тому, что происходит у всех на глазах, когда был ликвидирован т. н. валютный коридор и рубль стал плавающей валютой. Посмотрите, курс рубля падает, а доллар растет, и обесцениваются зарплаты, пенсии, стипендии, пособия и, соответственно, растут цены. С какой, собственно, стати?

Это и есть убийственное следствие поглощения страны мировым рынком. А мировой экономический кризис, разразившийся, как на грех, с 1997 года, трясет всю нашу экономику еще больше. Те, кто этого не понимают, не понимают ничего.

С какой, собственно, стати суверенную страну должны интересовать все эти инвалютные шашни? Но это и есть полная зависимость от чужого дяди, устанавливающего свои правила игры, по которым в конечном счете играют и российское правительство и парламентарии.

Вляпались в дерьмо мирового рынка, а уйти от этого без революционного порыва масс не способны.

Ни старые, ни “новые” (Степашин, Аксененко и иные) реформаторы этого понять не могут, а, может быть, скорее всего просто не хотят.

Показателен доклад премьера Степашина, то есть его первое выступление как председателя правительства. Степашин начал во здравие, грозя покончить с традицией экономической безответности в России. Очень хорошо отмечено им и то, что если добиваться личной карьеры в ущерб общественным интересам, то рано или поздно эта карьера рухнет (посмотрим на вас, Сергей Вадимович!).

На пороге нового тысячелетия, подытожил результаты десятилетних “реформ” премьер, Россия может стать не только банкротом, но и изгоем(!).

Эффект девальвации рубля, приведший к росту производства, может быть кратковременным (а Сергей Глазьев это подтвердил на конкретных примерах).

В свете сказанного в центре внимания нового правительства две проблемы — внешний долг и упадок отечественной промышленности. А я бы добавил — и упадок отечественной науки, образования, здравоохранения, культуры, военного дела...

На кризис 17 августа все это свалить невозможно, как это пытается делать наше телевидение. На деле это крах всей доктрины ельцинизма, что прекрасно понимали сидящие в зале, а вот грамматически, так сказать, выразить не осмеливались.

Степашин был особенно грозен, когда провозглашал: государство обязано доказать, что умеет контролировать экономические процессы. “Цивилизованный рынок” (опять он, он!) должен быть с вмешательством государства. То есть, по сути, повторил примаковские подходы, более того, говорил об административно-правовом вмешательстве государства... Государство в условиях “свободного рынка” (опять он, родимый) не должно быть в роли ночного сторожа. Особое значение имеет антимонопольное регулирование. Тут он обещал повязать карами владельцев АЗС, неоправданно вздувших цены на бензин, особенно, кстати, в Питере.

Тут же стал ратовать за “открытость и прозрачность экономики”.

Пой, ласточка, пой!..

Очень важное замечание: реальных масштабов национального богатства и национального капитала мы так и не знаем. И действительно, сколько лет разворовывают страну и все — не дотла.

Дошло у него и до укрепления правопорядка, а преследований по политическим мотивам, мол, не будет. Посмотрим.

В заключение Степашин снова вернулся к главному, но на сей раз главным оказались создание благоприятного климата для иностранных инвестиций (это в России-то, оказавшейся по инвестиционному климату на сотом месте среди стран мира) и для накопления отечественного капитала. В конечном счете, заявил премьер, национальный капитал должен стать главным, а основная цель — повышение конкурентоспособности российской экономики.

Все сказанное, заключил Степашин, даст возможность предотвратить новый экономический кризис.

О повышении уровня жизни народа власти не помышляют, будь они прокляты. Заботой о благе народном проникнута “Экономическая стратегия НПСР”. Но в ней при словесном неприятии нынешней политики МВФ в России нет мер по защите нашей экономики от мирового рынка. Проект экономической программы НПСР не предусматривает национализации основных доходообразующих отраслей, госмонополии внешней торговли, контроля за ценами и соответствующего российским реалиям планирования. Оппозиция в своих воззрениях недалеко ушла от власти.

Ужель все так плохо, спросит читатель. Не совсем, ответил бы я.

Большинство администраторов и деловых людей, судя по форуму, осознало пагубность нынешнего курса, но доводят его преодоление только до лавирования все в тех же водах мирового рынка, с оглядкой на МВФ и Вашингтон, а у нас на мистера президента (что еще выкинет!). Хотя о нем почти и не вспоминали.

Но было, уже было, уже состоялось одно-единственное действительно смелое и яркое выступление. После Камдессю вслед за премьером Украины Пустовойтенко, передавшего привет от Кучмы, выступил премьер братской Белоруссии Линг. Тот не только передал привет от Лукашенко, но особенно подчеркнул, что текст его доклада полностью согласован с президентом Белоруссии.

Нам МВФ не нужен, под гром аплодисментов заявил Линг. Мы все подсчитали, выявили все резервы, составили программу до 2001—2003 годов, а затем будем доводить ее и до 2015 года. Страна обеспечивает себя продовольствием, хлебом, картошкой, капустой, бураками, а без бананов как-нибудь обойдемся, продаваться за бананы не будем.

Уже идет подъем в основных сферах производства, и Белоруссия, вырвавшись из капкана мирового рынка, не пропадет. Мировой рынок для нас — это Россия и страны СНГ.

(обратно)

Евгений Козловский КУВШИННОЕ РЫЛО “ДЕМОКРАТИИ”

В дни прошедшего пушкинского юбилея часто упоминались пророческие слова Гоголя о том, что Пушкин представляет собой русского человека в его развитии каким он явится, может быть, через двести лет. Гоголь знал и понимал величайшего поэта России, как немногие из современников. Не случайно именно ему Пушкин доверил осуществить замыслы произведений, ставших впоследствии "Мертвыми душами" и "Ревизором".

Их герои — тоже русские люди, но развились они за прошедшие два века, надо сказать, весьма своеобразно и даже против гоголевских ожиданий. В особенности это касается чиновного сословия или, говоря нынешним языком, бюрократии. Из каждого уголка ельцинской "эрэфии" высовывается наружу до боли знакомая физиономия.

"Видно было, что это был уже человек благоразумных лет, не то что молодой болтун и вертопляс. Иван Антонович, казалось, имел уже далеко за сорок лет; волос на нем был черный, густой; вся середина лица выступала у него вперед и пошла в нос,— словом, это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом... Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать..."

Откуда взялось оно, это кувшинное рыло российской "демократии"? Почему обеспечивает раздолье всем и всяческим "новорусским" чичиковым, которые успешно и повсеместно торгуют мертвыми душами, изображенными на черно-зеленых банкнотах Федеральной резервной системы США? Как возникла социальная психология этого класса бюрократов-рантье, живущих на проценты с распродажи Родины? Как будет проявляться их позиция, от которой очень многое зависит в политической жизни страны, во время уже близких парламентских, да и президентских, выборов? Именно этим актуальным вопросам посвящена статья Евгения Александровича КОЗЛОВСКОГО, нашего автора, который в 1975-89 гг. работал на посту министра геологии СССР и знает проблему, что называется, со всех сторон и в полном объеме. Его текст мы решили сопроводить соответствующими цитатами из гоголевских шедевров, иллюстрирующими нравы николаевской, царской, дореформенной России — для сравнения и анализа. Похоже, и это сравнение, даже не с 1913, а с 1842 годом,— окажется явно не в пользу России ельцинской.

Владимир ВИННИКОВ

Современный кризис в России является прежде всего кризисом управления. В подтверждение этого тезиса сошлюсь на такие цифры. Известно, что с 1991 по 1998 год валовой национальный продукт снизился почти в 2,5 раза, доля государственной собственности — в 6 раз, федеральный бюджет — приблизительно в 8 раз, зато чиновничий аппарат вырос более чем вдвое и сегодня превышает размеры всего аппарата времен СССР.

Что это значит? Это значит, что рассуждения "либерал-реформаторов" о неэффективности советской системы государственного управления выглядят сознательной ложью. Ведь сегодня, в итоге всех экспериментов, вдвое большее число чиновников выполняет, как минимум, втрое меньший объем работы. Иными словами, место одного советского чиновника занимают шесть "демократических". Завтра их может быть семь или восемь — результатом все равно будет дальнейшее углубление кризиса государства и общества.

Не исключено, что именно "деморыночная" бюрократия является основной социальной группой, заинтересованной в продолжении пресловутого "курса реформ", и активно поддерживающей этот курс. Она уже приобрела многие признаки эксплуататорского класса, со своим, отличным от других классов, способом присвоения общественных благ. Этот способ — коррупция. Сегодня понятия российского чиновника и коррупционера стали синонимами. Пост в государственном аппарате рассматривается, словно на дворе XVI-XVII век,— как источник личных доходов, "кормление". Тем самым и эффективность управления оценивается по умению извлекать из объекта управления максимум так называемого "навара". Причем коррупция, поскольку национальная денежная единица в условиях системного кризиса неустойчива и подвержена инфляции, носит четко выраженный валютный оттенок.

Вы извините, но когда рядовой руководитель министерского департамента с месячным окладом в 200 долларов разъезжает на личном бронированном "мерседесе" ценой в 120 тысяч тех же долларов — его прямо в этом броневике, не вынимая, нужно сажать в тюрьму. Или знаменитая коробка из-под ксерокса. Известно, кто принес деньги, известно, кто взял, но неизвестно, видите ли, чьи эти деньги. И на таком основании прокуратура закрывает дело? Похоже на анекдот, но для нынешней системы управления такое — в порядке вещей.

Не мудрено, что на "кормление" и люди подбираются не по профессиональным качествам, а исходя из совершенно иных характеристик. Многие из нынешних руководителей для своих отраслей выглядят просто пришельцами из других миров. Взять хотя бы того же Чубайса. Почему ему дали управлять РАО ЕЭС? Он что, разбирается в энергетике? Нет, от него требуется иное: не развитие отрасли, а создание "финансовых потоков" на предвыборные кампании. Это Чубайсу по силам, это он умеет. Другие не могут даже этого.

Создается впечатление, что создан и успешно работает бюрократический "вечный двигатель" с циклом "власть-деньги". Но такого не бывает. Нынешнюю систему управления подкармливают из-за рубежа валютным "топливом", а взамен получают монопольные преимущества по технологиям, рынкам сбыта и сырью. Последний аспект я, в силу своей специальности, знаю досконально, написал недавно монографию "Минерально-сырьевые проблемы России накануне XXI века" и могу сказать, что государство только на разработке недр теряет ежегодно гигантские суммы, сопоставимые с размерами внешней задолженности РФ.

В этом отношении Россия представляет собой сегодня абсолютно открытое общество, за что ратовал небезызвестный финансист Дж.Сорос. С одним только существенным добавлением: это открытое воровское общество, которое Соросу не нравится, которое сам он называет "криминальным капитализмом". Система государственного управления превратилась в базар, где все продается и покупается. Недавно Лужков, как бы мы к нему ни относились, на встрече в Академии наук сказал абсолютно правильную вещь: "К руководству в стране пришли люди некомпетентные". Мало того, их некомпетентность агрессивна, и не будь запаса прочности, созданного всей историей нашей страны, особенно за годы Советской власти,— мы бы не стояли на грани катастрофы, а уже давно сорвались бы. Но если системный кризис управления будет продолжаться — катастрофы не избежать.

"Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации, что "город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день", и что при этом "было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику..."

Чтобы изменить ситуацию, надо прежде всего с беспощадной объективностью ее изучить, потому что никакое лечение невозможно без правильно поставленного диагноза. Нынешние правители похожи на наркоманов: их не интересует ничего, кроме "кайфа" от коктейля из долларов и власти. В этом своем опьянении они попросту социально опасны, и лечить их придется, скорее всего, в принудительном порядке.

В конце 80-х широко распространялся либеральный тезис, что государственный аппарат — это зло. Причем реальным воплощением этого зла оказывался аппарат советского государства. Его разрушили. Сегодня, напротив, внушается, что ельцинский аппарат это зло, но зло, которое надо терпеть, чтобы продолжались реформы и не вернулись к власти коммунисты. А коммунисты, надо сказать, считали государственную машину орудием для реализации определенной системы приоритетов: идеологических, политических, экономических, и "неизбежное зло" государственной власти держали под контролем. Сегодня контроль снят, и в системе государственного управления можно творить что угодно. Точно так же и в политике: раз она по определению — дело грязное, то, значит, и мыться не надо?..

Между тем советская система государственного управления была построена с большим запасом прочности и ума. К ней подходили именно как к машине, к орудию для достижения определенных целей. То есть сущствовало четкое представление о том, какое общество мы строим. Кому-то оно нравилось, кому-то не нравилось — всему Западу, например, не нравилось. Но оно было, существовало как идеологический приоритет.

Надо сказать, что строго следуя приоритету первичности экономического базиса, ни одна социал-демократическая партия мира ничего не добилась. А Ленин поставил вопрос по-другому: сначала взять власть, а затем начать строительство экономических основ социализма,— и победил. То же самое делал и Сталин, для которого на первом месте всегда стояли идеологические соображения, затем — политические, а экономика при этом развивалась такими темпами, которых не знала ни одна страна мира. Без наличия таких приоритетов в системе управления разве могли мы выиграть войну, осуществить эвакуацию половины заводов Европейской России на Урал и за Урал, восстановить к 1951 году довоенный промышленный потенциал? Конечно, нет. И в этом коммунисты как раз следовали народным традициям. Для русских деньги никогда не имели абсолютной, самодостаточной ценности. Всегда наблюдалось стремление не столько "жить богато", сколько "жить по-божески", в соответствии с народным миропониманием, в соответствии с русским строем.

Другое дело, что превратно понятый как материальное изобилие коммунизм некоторые взялись строить для себя лично — за счет разбазаривания ресурсов и ущемления интересов большей части населения. Идеологических приоритетов нет, кроме обогащения. Политических приоритетов тоже нет, кроме обогащения. В результате получаем Чечню, в результате получаем подрыв авторитета ООН, в результате получаем бомбежку Югославии.

Почему надо вначале кричать на весь мир, что американцы и НАТО — агрессоры? Чтобы потом поучаствовать в выламывании рук Белграду? А после того совершать какие-то марш-броски, готовиться к защите уже преданных сербов? Ведь нужно было только поставить вопрос перед ООН о признании НАТО агрессором, опереться на поддержку КНР и других стран "третьего мира". Но наши руководители не могут пойти на такие серьезные шаги. И не потому, что Россию придавят займами, а потому, что под угрозой окажутся их личные счета за рубежом, то есть все, ради чего, собственно, и крутилась вся карусель "реформ".

Но разве можно в этом признаться? Разве можно признаться в том, что вся система госуправления сегодня работает ради личного обогащения ее участников? Ведь системы, которые строятся на чисто материальной основе, обречены на распад. Возьмите хотя бы нынешних "олигархов". Поскольку их структуры сформированы для личной наживы — никакой устойчивости там нет. Постоянно друг друга будут поедать, будет “война компроматов”, будет хаос и неразбериха. То же самое — и в правительстве, вся эта чехарда. Ведь уже понятно, что люди, которые заинтересованы в развитии страны, не могут иметь с этими структурами ничего общего.

А если чиновники не имеют идеологических приоритетов, если до сих пор непонятно, какое государство мы строим и строим ли вообще, если они видят, что прошлые заслуги перед государством сегодня ничего не значат, если — более того — люди не знают, кто будет у них завтра начальником, чего от них захотят и потребуют, будут ли они вообще работать на своем месте,— то 99 человек из 100 начнут работать только на себя, выжимать максимум личных благ из ситуации. То есть подчинятся навязанным правилам этой смертельной для страны игры. И машина пойдет вразнос с еще большей скоростью.

Ведь, скажем, при советской власти от государственного чиновника требовалась, прежде всего, высокий профессионализм в своей сфере ответственности; затем порядочность, соблюдение государственных интересов; и, наконец, умение реализовать принятые решения, проконтролировать их исполнение. То есть подход был функциональный, чтобы гарантировать надежность каждой детали государственной машины. И вся система работы с кадрами строилась на этом принципе: постепенной обкатки и закалки государственных функционеров. Ни один талант, невесть откуда выскочивший, не мог быть выдвинут через ступеньку или две, потому что сгореть на работе, если не понимать ее от и до, можно запросто.

Сегодня подход, повторюсь, другой, потому что другие приоритеты. Здесь идут в ход моменты родственной и прочих форм близости, личной преданности и тому подобное. Гарантировать надежность работы при этом никак нельзя. Все государственные решения, пока еще документы оформляются, уже известны и олигархам, и заграничным резидентам, и бог весть кому еще — лишь бы платили.

“Да смотри: ты, ты! я знаю тебя: ты там кумаешься да крадешь в ботфорты серебряные ложечки,— смотри, у меня ухо востро!.. Что ты сделал с купцом Черняевым — а? Он тебе на мундир дал два аршина сукна, а ты стянул всю штуку. Смотри! не по чину берешь! Ступай!”

Никогда раньше не было такого одобрения чиновного казнокрадства, такой бесконтрольности и безнаказанности его. Если раньше для чиновника исключение из партии и снятие с работы были не просто неприятным моментом биографии, а концом гражданской жизни, и никакие деньги ему бы не возместили потери статуса, потому что их нельзя было потратить по своему усмотрению,— то сейчас пожалуйста: наворовал — и за границу. Потом, если дело не возбудили, или друзья к власти пришли — возвращайся, избирайся в Думу, в губернаторы — куда угодно, никто слова не скажет. Но эта безнаказанность "демчиновников" оборачивается одичанием страны, в тысячу раз худшим, чем в самые мрачные времена засилья государственной бюрократии. Потому что объем реальных прав и свобод, отнятых ими у населения России, просто потрясает.

"Наружного блеска они не любят; на них фрак не так ловко скроен.., зато в шкатулках благодать божия... Глядь — и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями..."

Что из этого следует? Нельзя развивать государство, не декларируя его цели, устремления и этапы развития. Нужна строгая, построенная на фундаменте отечественных традиций модель управления, учитывающая не только мировой опыт, но и глобальные тенденции развития человечества.

Данная модель должна опираться на опыт советского государства по преодолению кризисов. Надо подчеркнуть, что наш опыт хорошо изучен и используется во всем мире. Это позволит выйти на хорошо известную систему управления с приоритетами развития, которые разделяются как большинством населения страны, так и значительной частью всего человечества.

Кадровый вопрос в рамках этой модели решается через привлечение людей, интересы которых связаны с развитием отечественного производства, которые лично прошли проверку практикой на соответствующих ступенях управления. Необходимо воссоздание централизованной системы работы с кадрами.

Любой управленец, который обеспечивает производство материальных объектов или услуг, должен чувствовать за спиной дыхание политического и идеологического контроля, предупреждающего о возможных ошибках и их последствиях для управленца лично, для людей, с которыми он работает и для страны в целом. Но при этом чиновник (“бюрократ”) должен четко знать линию руководителя и понимать, как эта линия продолжает линию правительства. Он должен знать, что его функция является государственно значимой, и государство не простит ему измены, а любая ошибка приведет к объективному анализу и соответствующим выводам.

Нынешняя ситуация, в которой министерства не несут ответственности за производство на местах, является глубоко порочной, способствует дезинтеграции и развалу страны. То же самое касается и верховной власти, нынешний объем которой явно превышает возможности одного человека, а потому его полномочия узурпируют без всякого правового основания то одни, то другие “фавориты”. Актуален вопрос о восстановлении верховенства коллегиальных органов власти.

Таковы лишь общие контуры необходимой для России модели управления. Впереди выборы. Наш народ заслуживает умных, перспективно мыслящих руководителей, а главное — преданных русской идее и умеющих ее воплотить в жизнь. Еще не поздно задуматься, сделать выводы и все изменить.

(обратно)

Борис Толкунов МОИСЕЙ, КОРОЛЬ И КАМЕРДИНЕР

Старость в общем-то предполагает отход от мирской суеты, смирение и мудрость. Неприятен, к примеру, пьющий старик. Отвратительна игривая старуха. Дедушки-бабушки хороши умиротворенные, сидящие на завалинках.

Беда, коли вулкан души извергается до семидесяти. Как это объяснить? Может, в случае с Моисеем Залмановичем имело место нечто наследственное, родовое? Библейские предки его и в сто лет прелюбодействовали, брали молодых жен. А уж на криминальные дела пылу хватало и стопятидесятилетним. Но теперь, когда возрастной барьер понизился, Моисея Залмановича вполне можно считать достойным наследником славных предков. Он в свои годы тоже обольстил молодую женщину, очаровал так, что та в порыве сильных чувств стала выносить ему шедевры живописи из русского музея в Петербурге.

Представьте себе такого культурного, восторженного старца, который падает на колени, дрожит и стонет от страсти к художнику Маковскому. “Сначала он и речи не вел, что будет изготовлять копии с этих картин. Просто просил вынести из хранилища хоть на минутку. Мне казалось, он был помешан на Маковском. Казалось, мечтой всей его жизни было обладать Маковским хоть на час”, — так вспоминала у следователя Татьяна Король, хранительница рисунков в главной сокровищнице нашей северной столицы.

Организованное энергичным старичком предприятие предполагало чистую, непыльную работу всего трех человек: его самого, художника-копииста и оперативницы по изъятию художественных ценностей с последующей заменой их на копии. Этот коммерческий проект оказался фантастически рентабельным — втроем наварили полмиллиона долларов.

...Главным было для блистательного старичка — завязать знакомство с кем-нибудь из сотрудниц отдела хранения. Наверное, это было и самым приятным: выследить дамочку, обаять, овладеть ее душой.

Надо было Моисею Залмановичу эффектно выглядеть, прогуливаясь сначала по залам музея. Требовалось во всеуслышание изрекать оригинальные суждения о живописи, быть замеченным сначала старушками-смотрительницами. Потом каждый день, ходя в музей, превратиться в завсегдатая, прикинуться искусствоведом. Оповестить о своем намерении писать статью про музеи в газету “Культура”. Брать интервью у заместителя директора. Расспрашивать мимоходом о сотрудницах. Посочувствовать их мизерным окладам. Ощутить интерес к собственной персоне со стороны этой Татьяны Король, годящейся ему во внучки. Под предлогом уточнения фактов для статьи обзавестись ее телефоном. Притвориться платонически влюбленным старичком, не желающим от нее ничего “такого”, а только духовного. “О! Я желаю быть только вашим старшим другом! У меня есть опыт, связи, а молодым всегда требуется поддержка. Располагайте мной, как хотите. Могу одолжить любую сумму на любой срок!”

Для вдохновенного человека нет преград. Напористая речь, красивые жесты, блеск в глазах — и он уже запал в душу робкой, неудачливой, но жаждущей всех жизненных благ женщине. О таком ярком человеке уже думают, говорят с подругой...

И наступил день, когда Татьяна Король взяла-таки в долг у Моисея Залмановича. На чем и заканчивается первый, романтический этап осуществления гениального замысла.

И начинается второй, эстетический, когда разговоры о дружбе и восторги по поводу духовного родства сменяются рассуждениями об искусстве, в частности, о художниках Филонове и Маковском. Конечно, без упоминания о том, что на черной бирже именно Филонов с Маковским сейчас поднимаются в цене. Говорится все больше о высоким — о технике письма, об оригинальности освещения и композиции. И так же, как в лирический период, эти длительные, многословные и умные речи взвинчивают Моисея Залмановича до экстаза. Заламываются руки, сверкает в глазах художественная страсть. Опять женщина испытывает глубокое наслаждение от общения, почти что как при объяснении в любви, и опять становится готовой на подвиги.

Тут и наступает миг, когда пожилой энергичный авантюрист бросается перед ней на колени и умоляет хоть на денек вынести рисунок Маковского “Камердинер, сидящий за чайным столом”.

Как положено целомудренной хранительнице, она возмущается: “За кого вы меня принимаете!” Но опытный обольститель в ответ только усиливает напор. Еще несколько минут уверений во всепоглощающей страсти к искусству русских передвижников, убеждений, что “никто не узнает” и затем — нокаутирующий удар: “Я вам, Танечка, весь долг погашу. Мы будем квиты”...

Этот третий, экономический, период их взаимоотношений был коротким и стремительным. Татьяна Король находит по каталогу номер папки, где лежит “Камердинер”. Два года лежит нетронутым — как никому не нужный. Так что вынести его на день — пара пустяков и никакого риска.

Экстаз, исступление! Как еще определить состояние Моисея Залмановича, когда он взял в свои руки этот рисунок?! И сразу эстет стал растворяться в глазах Король, исчезать. Что-то наподобие измены почувствовала она.

И на горизонте действительно замаячила соперница.

В наше повествование вплывает из табачного дыма богемных квартир лицо питерской художницы Шрайбер — опытной и циничной. За сутки она сделала приличную копию с акварели. Состарила, подвялила бумагу — не отличишь.

На следующее свидание с Король Моисей Залманович явился с этой копией. Которая через несколько минут и была вложена Татьяной обратно в папку.

А уже через час после подмены старый шалун входил с подлинником в квартиру Трофимова на Литейном, который платил наличными.

Несколько тысяч долларов “от Трофимова” пошли на прожитье Моисея Залмановича, свою долю получила копиистка Шрайбер.

И Татьяне Король, помимо всего прочего, досталось “за услугу”. Заработок показался ей настолько высоким в сравнении с трудозатратами, что она в дальнейшем совсем перестала ломаться. По первому же требованию вынесла “Лесничего с ружьем”. Потом Филонова...

Так начался период прозаический, который закончился разоблачительным.

Рисунок отдыхающего камердинера вдруг потребовался для пересъемки одному французскому издательству — до них тоже дошел слух о повышении коммерческого интереса к Маковскому. И бывалый фотограф со своей увеличительной оптикой, с ярким, пронзительным освещением сразу обнаружил подделку.

Ничто не совершенно в нашем мире. Даже криминальный гений неугомонного Моисея Залмановича, который теперь-то уж точно угомонится: заперли на десять лет, правда, с правом переписки. Вот вам и еще один сюжет для шедевра: “Старый еврей, отдыхающий за решеткой”.

Санкт-Петербург

Осуществляем печать конвертов 3 любого типа.

(обратно)

Александр Лысков ИХ МОВА — СУРОВА

— Пахлава!

— Окунь морской копченый!

— Кукуруза вареная!

— Чебуреки!

— Холодное пиво!

— Змеи воздушные!

— Персики! Абрикосы!..

Крымский пляж в разгар сезона. У пирса качается на волнах большой катер, один из четырех челноков, курсирующих до Севастополя. Чем ближе минута отправления, тем сильнее разгорается на катере война между дежурным матросом и резвящимися парнями. Они со стороны моря влезли на судно, чтобы уйти на нем подальше от берега, а потом спрыгнуть и плыть!

— Эй, щеглы! Сейчас трусы надвое разорву и голыми по пляжу пущу!

Этот пожилой матрос в черной пилотке подводника, в резиновых шлепанцах пробирается по борту, помахивает обрезком толстого каната с узлом на конце, как пращой.

— Эй, ты, с серьгой в ухе, — отвлекая внимание на себя, обращается он к одному из ныряльщиков на каркасе тента, — ты чего, боец, что ли?

А сам неожиданно бросается в другую сторону и успевает ударить по ноге летящему сверху ныряльщику. Опять раскручивает канат, теперь уже осторожнее, чтобы не задеть пассажиров на скамьях. Пробирается к другому борту. Парни успевают нырнуть раньше, чем до них долетает увесистый узел. При этом они складываются в полете в комок, охватив колени руками, чтобы побольше было брызг. Один из фонтанов в отместку обливает клетчатую рубаху матроса, его лиловое от жары лицо. Матрос утирается изнанкой пилотки. Он доволен, что порядок на судне восстановлен.

В это время взвывает сирена и затихает постепенно. Катер сбоку стреляет серым, будто печным выхлопом. Вспучивается вода за кормой, начинает заворачиваться бурунами. Судно направляется в короткое плавание.

Матрос берется за кисточку, начинает подновлять краской буквы в надписи: “Спасательные жилеты”.

Ближе всех к нему на скамье сидит семейство дачников — молодой мужчина в шортах и майке, его жена в белой широкополой шляпе и их маленький мальчик с розовыми, обожженными солнцем щеками.

— Дядя рисует! — радостно объявляет мальчик.

— А у тебя, оголец, есть краски, кисточки? Любишь рисовать?

— Я на компьютере люблю.

— Ну, ты — современный!

Глава семейства тоже вступает в разговор:

— Сурово вы с молодыми, отец!

— О! Сразу чувствуется московский говор! Бальзам на душу! — подхватывает матрос. — Отдыхать к нам, значит. Погода хорошая стоит. Купайтесь. Загорайте. А за этих оторванцев не заступайтесь. По ним давно тюрьма плачет. От них я столько натерпелся, что видеть их не могу. В прошлом году они у меня бумажник сперли. Здесь, на рундуке, китель лежал, я только шаг сделал в сторону, чтобы трап подать, а бумажника след простыл. Ни денег, ни портмоне этого не жалко. Но они же меня имени родного лишили. Отец с матерью мне имя дали, а они — отняли.

— Как это можно — имя отнять?

— Не только имя, но и отчество! Вот какая незалежность!

— Ну так уж и отчество...

— Украли бумажник — со всяким случается. Ключи там, денег немного. Но главное — паспорт. Первое время думал — подкинут паспорт, какой-нибудь добрый человек в милицию сдаст. Месяц прошел, другой — нет. Что же, иду в паспортный стол. И там жинки меня приятно удивляют. Вот, говорят, вам анкета, заполняйте державною мовой. Эх, ваша мать! Но куда теперь деться русскому человеку? Записал свое “фио” вот так...

И на обратной стороне картонного трафарета матрос краской вывел начертание своего имени по мове: “Владимiр Александровiч”.

— Написал, значит, и сдал анкету в окошко. А оттуда мне поправка. Неправильно! Надо писать Володымыр Олэксандрович! Володымыр! Ваша мать! Три дня я там с ними сражался за неприкосновенность. Потом по инстанциям пошел — бесполезняк! Самостийность! Незалежность! Даже если бы я был Мишелем, то меня бы Михайлой записали. Хотя умные люди мне разъяснили, что во всем мире по звучанию имена переводятся на другой язык. Только на Украине — по схожести. Это значит, если бы вы были Джон, то вас бы Иваном записали. А если Дуайт, то перевели бы как Одинокий. И стали бы вы тут Одиноким.

Всю зиму я судился, сколько нервов потратил. И в парламент кассировал. И в Гаагу обращался. Бесполезняк! Вот уже второй год, как Володымыр, и точка! Такие упрямые эти хохлы. Вот если бы я в Севастополе был прописан, а не здесь, в Учкуевке, тогда бы фиг им меня переименовать!

— Но Севастополь вроде бы тоже украинский город.

— Ну что вы такое говорите, прямо не знаю! Там же над базой флота русский флаг. И на каждом корабле — русский флаг. Там бы они не посмели надо мной издеваться. Вон, глядите, красавцы-то наши выходят. Давай, родненькие, полный вперед!

Матрос кистью указал в даль, где из севастопольской бухты выдвигались в море низкие дымчатые военные корабли.

— Ну-ка, ребятки, доворот по уходу двенадцать! Линейно-ноль-ноль-семь. Бегло! Пли!

И будто в самом деле по команде этого матроса звуковая волна обрушилась на паромный катер, грохнуло со стороны кораблей, пахнуло холодком войны. Опять, как во время гонений на ныряльщиков, испугался мальчик, охватил мать за шею, заскулил.

Хотел было матрос сказать ребенку нечто успокоительное, да кто-то из пассажиров на носу стал фотографировать эскадру. Матрос сорвал с головы пилотку и подсунулся под объектив, умоляя снять его на фоне родной военной мощи. Потом он опять с кем-то завязал разговор, и по долетавшим словам ясно было, что он повторяет свою историю с потерей имени.

Военные корабли, между тем, сделали еще один залп и встали на рейде. А катер, не сбавляя хода, смещался к берегу. Уже открывались взору приземистые форты с узкими бойницами, а вдали на зеленых холмах поднимался белый южный город...

Севастополь

в интернет-магазине бытовой техники продаются жк мониторы, увлажнители воздуха 4

(обратно)

Владимир Баткин ВНЕ ИГРЫ

Музыкантов Антоновых, двух братьев Валентина и Александра (дуэт балалаечников “Розы мира”), выпестованных матерью Майей Александровной, лауреатов больших залов и любимцев публики московских и петербургских переходов, ельцинская разруха сделала врагами, погубила талант.

В самом начале реформ они приехали в Москву из Астрахани — учиться и покорять столицу. Еще по советским законам их официально “вызвали”, но уже по демократическим правилам “выжили”.

Одновременно присваивали искусным мастерам балалайки высокие звания на фестивалях, международных благотворительных программах и отказывали в городской регистрации. Именно поэтому Антоновы не получили медали за блестящее выступление на празднике 850-летия Москвы. Семья жила в гостинице, на оплату комнаты зарабатывала кусок хлеба игрой на улицах, москвичи кидали им монеты, а милиция гоняла, как бомжей.

Неимоверные труды матери, упорство сыновей все-таки позволили им получить образование. Они закончили Московское областное училище культуры. Валентин стал бакалавром. Парень был настолько талантлив, что Министерство культуры предписало принять его в Академию музыки имени Гнесиных. Он уже готовился к прослушиванию, когда ректор самовольно отстранил его от экзаменов под тем предлогом, что академия бедствует — и за обучение надо заплатить полторы тысячи долларов...

Тогда младший Антонов “сел на панель” и заработал своими уличными сольными концертами необходимую для брата сумму. В результате чего сорвал руку. Это трагедия для музыканта, тем более молодого. Он бы хоть частично утешился, если брат бы поступил. Но теперь и деньги не помогли старшему Валентину. Отказ в академии мотивировали по-иному, и снова парень на улице.

Мать бегает к Жириновскому, к генералу Безбородову, в мэрию, в культурный центр “Благовест”, в редакции газет и телевидения — помощи нет.

И тут является некий благодетель Герцель из неудавшихся медиков, который начинает играть роль мецената Валентина. Он селит музыканта в свою квартиру, развлекает своих близких родственников и друзей его классной игрой . Обещает устроить — это ж надо! — гастроли за границей.

Мы-то знаем, какова судьба подобных гастролеров на Западе. Даже джазисты, виртуозные саксофонисты не могут содержать себя там, меняют “дудку” на поднос, становятся официантами только для того, чтобы заработать себе на обратную дорогу домой. Кому нужен там русский балалаечник? Но Валентин молод, он полностью доверяет благодетелю.

Мать страдает, видя как уводят ее мальчика из-под ее влияния. Женщина ведет борьбу за сына. Пытается проникнуть в квартиру Герцеля, чтобы поговорить с сыном с глазу на глаз, убедить его не делать опрометчивого шага. Но ее выгоняют оттуда силой, травят собакой. Участковый милиционер, к которому она обращается, во всем винит ее саму и повторяет заклинания Герцеля: “Валентин совершеннолетен и имеет право жить самостоятельно”.

Но в том-то и дело, что теперь он крайне не самостоятелен, полностью во власти Герцеля.

Семейная драма, от которой никто из нас не застрахован, усугублена у Антоновых разрывом ансамбля. Попросту говоря, Александр и Валентин, с детства игравшие дуэтом, как художники погибнут в разлуке. Валентин пока держится. А вот Александр уже попал под удар судьбы. От пережитых волнений он стал слепнуть. На консультации у офтальмолога Федорова ему было обещано только сдерживание слепоты, но она неизбежна. И даже для того, чтобы как можно дольше продлить способность видеть окружающий мир и не стать уже к зиме слепым музыкантом, нужны деньги. А рука сорвана, не восстанавливается. Игра на улицах уже не так потрясает своей силой, заработки малы. Жилья нет. Впереди — голод.

Мы знаем, что читатели “Завтра” отзывчивы к чужому горю. Помогите Антоновым почтовым переводом.

ПОЛУЧАТЕЛЬ: ИНН 7734022441

Хорошевское ОСБ № 7972/7972

Расч. счет 30301810338000603820

БАНК ПОЛУЧАТЕЛЯ:

МБ АК СБ РФ г. Москвы

БИК 044525342

Корр. счет 30101810600000000342

Счет № 4136

Антонов Александр Николаевич

в интернет-магазине бытовой техники продаются микроволновки, телевизоры, микроволновые печи 4

(обратно)

ДЕСАНТ УХОДИТ В НЕБО

Крепкие и ловкие солдатские руки быстро, но без особенной суеты оплетали швартовочными тросами и цепями раскаленные от долгого стояния под палящим июльским солнцем железные махины бэтээров. В темнеющий разверзшийся провал аппарели "грузовика" военно-транспортной авиации по трапам въезжала все новая техника, загружались тонны немудреной военной поклажи. Оружие, боеприпасы, тушенка и галеты, снаряжение, пилы, молотки. "Все свое ношу с собой". Десант отправляется в поход. Место будущей дислокации малоизвестно, отношение местного населения теплым не назовешь, поэтому все необходимое надо везти с собой, чем искать потом на месте какие-нибудь гаечные ключи или гвозди.

Воют турбины вспомогательных движков. “Ил-76” предвкушает скорый полет, освобождение от невиданной жары, что второй месяц обжигает центральную Россию. Там, на высоте нескольких километров, — мороз, губительный для человека, но совсем не страшный для неживой стальной конструкции. На траве рядом с полосой расселись, подставляя палящему солнцу бритые затылки, десантники. Они уже седьмой раз готовятся к загрузке и к вылету. До этого шесть раз приходила команда "Отставить", и снова тянулись тягостные часы и сутки ожидания. Сегодня рота десантников ожидает вылета уже четыре часа. Четыре часа на обожженном солнцем аэродроме. Наконец — команда к загрузке личного состава. Белобрысый капитан поднимает роту, и сотня десантников, подхватив автоматы и пулеметы, неторопливо втягивается в распахнутое чрево "Ила", закидывая за спины вещмешки и сумки с солдатским скарбом — ложками, кружками, теплыми бушлатами и прочими дорогими для солдата мелочами.

Странно, но долгожданный вылет уже почему-то не радует, куда-то пропал наивный восторг, родившийся в душе, когда стало ясно, что русский десант поедет в Косово выручать братьев сербов. Сейчас в сердце солдата только усталость от жары. А еще зудит ладонь, нечаянно обожженная о раскаленную, висящую на груди каску.

Андрей, отслужив в ВДВ "срочку", полгода назад подписал контракт и остался в своей же части сержантом. Как и все его товарищи, он по собственному желанию решил лететь в Сербию. Тогда, месяц назад, хотелось помочь славянам защитить православные святыни, “пообламывать рога” самолюбивым натовцам. Сейчас, перед самым вылетом, все это куда-то отошло, затаилось... У трапа внезапная сутолока, бойцы затаскивают на борт печь-буржуйку — может пригодиться. В сутолоке кто-то задевает Андрея. Пятнистая камуфлированная кепи слетает с бритой головы. И солнце горячо выдыхает жар сержанту в самый затылок. Ефрейтор из погрузочной команды поднимает кепку и подает сержанту. Андрей молча заправляет кепку за погон и проходит внутрь, в тень.

....За иллюминатором двинулся бетон, и поползли мимо белые и желтые знаки разметки. "Ил" медленно выруливает на взлетку. И там, вдруг взревев во всю мощь стотонных движков, задрожал — и понесся по бетону, вздрагивая на стыках плит колесами. Андрей глянул в круглое окошко — увидел, как отшатнулась земля, замелькали внизу трава и кустарник, смешиваясь в зеленую массу. "Те, кому нечего ждать, отправляются в путь", — захрипело в динамике магнитофона на руках у молодого "летехи"-комвзвода.

В первые же пять минут большинство солдат засыпают, обхватив руками оружие. Офицеры, сбросив на время полета с себя привычный груз обязанностей, смеются, рассевшись кружком на мешках. Вскоре, по старой военной привычке, оттуда потянуло резким спиртным запахом. Андрею спать неохота, смеяться тоже.

* * *

…Пожалуй, ни одна внешнеполитическая акция России за последние три года не вызвала столь бурной реакции мирового политического бомонда, как ввод российского миротворческого контингента в Косово. И в реакции этой, как в капле воды, отразилось истинное отношение к нам и наших друзей, и наших противников. Первые увидели в этом добрый знак начинающегося возрождения независимой великой державы. Вторые — угрозу своим планам установления "нового мирового порядка". Грозный признак того, что победа над Россией так и не достигнута, ее сопротивление не сломлено.

Ввод русских войск идет под скрежет зубов НАТО и ненавидящее, ледяное безразличие Америки. Русские смертельно оскорбили США, Англию и Францию, по сути, украв у них долгожданную победу, которую, не достигнув восьмидесятидневной бомбежкой, они смогли вырвать, вытянуть из Милошевича клещами черномырдинских угроз и посулов. И когда, наконец, Милошевич уступил, принял условия НАТО, двести русских десантников превратили торжественный натовский марш-парад на Приштину в убогую гонку за лидером, давно взявшим главный приз. И в те дни, когда весь ненавидящий Америку мир рукоплескал русским, когда в Приштине не осталось ни одной целой клумбы, а российские бэтээры буквально плыли в море цветов, тогда Америка решила отомстить.

В те дни американского позора и стыда в черепах аналитиков родился план. Специалист по русской литературе, бывший московский профессор, проделавший долгий путь сначала на берег Иордана, а затем замеченный, обласканный и перенесенный на берег Потомака в русский отдел ЦРУ, предложил его назвать "Цинковые мальчики". Так назывался роман его доброй подруги Светы Алексиевич, роман, сполна отгвоздивший по афганскому походу, советским генералам и русской геополитике. Тем более, что название это очень точно выразило суть самого проекта. Автору идеи даже зааплодировал приглашенный по случаю его бывший ученик, удачно сделавший карьеру на самом независимом российском телеканале. Профессор оценил реакцию бывшего ученика, а ныне одного из соучредителей ведущего телеканала, широкой дружеской чиз-улыбкой…

Это хорошо! Ведь именно этот телеканал должен был стать базой проекта…

Из секретного циркулярного письма русского отдела ЦРУ.

"…Сегодня для нас крайне важно остановить и деструктурировать процессы, способные привести к укреплению в России партий и движений, ставящих своей целью возрождение "Великой России", восстановление единого (в рамках бывшего СССР) государства. Необходимо энергично и настойчиво сопротивляться нарастанию в российском обществе антиамериканских настроений, усиливающемуся разочарованию в ценностях западных демократий.

В связи со всем вышеизложенным российская военная акция по вводу миротворческого контингента в Косово предоставляет США широкие возможности для проведения эффективных идеологических и связанных с ними специальных операций, способных оказать действенное влияние как на внутриполитическую обстановку в России, так и на ее внешнеполитический имидж.

Опыт проведения идеологических кампаний по диффамации войн и вооруженных конфликтов, в которых участвовали российские Вооруженные Силы, позволяет сделать вывод о крайней чувствительности российского общественного мнения к потерям, которые несет в ходе таких конфликтов Российская армия. И отношение к ним тем негативнее, чем туманнее и непонятнее цели той или иной военной кампании.

При этом главная роль в формировании отношения общества к конкретному конфликту, безусловно, принадлежит российским СМИ. Так, например, совместные усилия сформировавшихся в конце восьмидесятых годов либеральных газет и журналов привели к тому, что в современном российском общественном сознании афганская война, проведенная Советским Союзом, считается крупнейшей военной неудачей и тяжелой политической ошибкой позднесоветского периода.

Еще более высокая эффективность скоординированных действий СМИ была продемонстрирована в ходе полуторалетней чеченской кампании, когда с первых месяцев ее проведения в российском обществе было выработано крайне негативное ее восприятие. Что в итоге привело не только к деморализации и поражению Российской армии, но и к смене военно-политического руководства почти всех силовых российских структур, дискредитации так называемого "патриотического" крыла как в правительстве России, так и в президентских структурах…”

(обратно)

ЦИНКОВЫЕ МАЛЬЧИКИ

Десант летит в никуда. И хотя каждый знает, что летит защищать сербов, разделить воюющие стороны, остановить насилие, каждый так же знает и то, что в Косово сербов почти не осталось, что там хозяйничают орды албанских бандитов и разномастных натовцев, считающих этот край уже завоеванным и видящих в русских десантниках досадную, непонятную помеху.

Почему-то вспоминаются условия контракта: Минобороны обещало платить каждому десантнику по восемьсот долларов. Волосатые и козлобородые, женоподобные завсегдатаи ночных клубов тратят столько за один вечер... Но для бедной русской провинции — это немыслимые деньги, на них можно прожить, за них можно воевать.

Андрей смотрит на своих спящих соседей и ловит себя на мысли, что вместе с ним летит в Приштину бедная Россия. Солдаты и офицеры буквально боролись за эти контракты — конкурс на место в десанте был, как в Московский унивеситет...

Постепенно сержант забывается во сне. Темная и неразборчивая шелуха, быстрая смена хмурых картинок, как в мрачном видеоклипе. А потом ясно виден умерший два года назад дед. Андрей сидит вместе с ним на бревнышке-завалинке возле дедовского дома в деревне. О чем-то говорят, но смысл разговора не схватывается и исчезает.

Просыпается от наваливающейся тяжести — самолет пошел на посадку. Солнце пропало из иллюминатора. Вокруг одни серые тучи и серая горная местность внизу. Накренившись вправо, “Ил” устремился в одну из туч и скоро окутался хмарью дождливого неба. Корпус "Ила" просел, как бы лишившись невидимой опоры, и вынырнул из слоя облаков. А вскоре впечатался колесами в бетонную полосу и, взревев реверсом так, что заложило уши, побежал, стремительно сбрасывая скорость, к аэродрому. Слатина приняла еще один борт с русским десантом.

Аппарель опустилась, и десантники принялись выгружаться. Андрей осторожно ступил на чужую землю. Моросил противный дождь, пробирал холодком сырой ветер, и почему-то с тоской вспомнилось оставленное в четырех часах лета русское жаркое солнце. "Вот тебе и юга, и курорты!" — хмыкнул раздасадованный "мехвод" с четвертой БМД.

Рота построилась в колонну по трое и, развернувшись, помаршировала по аэродрому навстречу дождю. Рота подошла к бывшей казарме югославской армии. Через выбитые стекла разгромленного барака дул промозглый ветер, в дыры, зияющие в крыше, моросил дождь. "Принимайте дворец!" — усмехнулся сопровождавший роту капитан из того, еще самого первого отряда приштинских десантников. "Других нема. Все, что получше, давно натовцы заселили. Раньше прилетать надо было.." — не то пошутил, не то съязвил он.

* * *

Заокеанские стратеги действительно между собой называют этот проект "Цинковые мальчики". Суть его проста и страшна — дать войти русским миротворческим силам в Косово, а затем устроить им там "новую Чечню", кровавую баню. Главная деталь этого дьявольского плана — непрерывный поток цинковых гробов в Россию, который должен будет взорвать российское общество, смести в преддверии выборов с его политической арены те силы, которые организовали ввод русских сил в Косово, дискредитировать, расколоть партии и движения, поддержавшие этот ввод. Иными словами, "Цинковые мальчики" — это мощнейший пропагандистский и организационный удар по набирающему силу русскому патриотическому сознанию.

Из секретного циркулярного письма русского отдела ЦРУ.

“Командование ОАК разделяет озабоченность наших представителей неадекватным вмешательством России в процесс демонтажа сербского "имперского" доминирования в Косово и выражает готовность оказать максимальное содействие нашим усилиям по нейтрализации русского влияния и устранению России от участия в разрешении косовского кризиса.

В связи с этим представляется возможным использование некоторой части подготовленных для ведения специальных операций вооруженных бойцов ОАК в интересах предстоящей операции как для организации акций протеста албанского населения против русского присутствия, так и для проведения особых акций по отношению к русскому воинскому контингенту.

Безусловное предпочтение при отборе в такие отряды должно отдаваться бойцам, прошедшим подготовку под руководством американских инструкторов в организованных армией США военных лагерях. При этом видится совершенно необходимым соблюдение строгих мер секретности. Отобранные для участия в операции бойцы ОАК не должны знать о характере операции и быть посвященными в ее детали. Поэтому контакты наших представителей должны быть ограничены лишь с теми руководителями ОАК, которые будут в меру необходимости осведомлены о тех или иных деталях предстоящих акций.

Обращаем внимание на то, что осуществление "особых акций" должно самым тщательным образом координироваться со штабом операции и проходить под полным контролем его ответственного представителя с привлечением страхующего контингента из числа американских военнослужащих сил специального назначения, расположенных здесь…”

Итак, сегодня мы фактически присутствуем при создании совершенно нового масштабного идеологического проекта американских спецслужб — серии операций прямого воздействия на массовое российское сознание, имеющих своей целью дискредитацию русской патриотической идеи и "зачистку" российской "пропатриотической" политической элиты в армии и правительстве. Конечно, и раньше спецслужбы США и НАТО осуществляли в России подрывные проекты, направленные на раскол и ликвидацию государственнических, патриотических структур, но действовали исподволь, не "светясь", и уж, конечно, без какого-либо явного использования силы. Но операция, которая сегодня готовится американцами в Косово, полностью выходит за все рамки законов и морали спецслужб. Проект "Цинковые мальчики" потрясает своим неприкрытым цинизмом и жестокостью. Спецслужбы США хладнокровно планируют и готовят "ритуальные" убийства русских солдат, чтобы с помощью этих казней нанести удар по тем силам в России, которые не желают смириться с ролью вымирающего индейского племени, живущего в отведенной ему резервации. И удар этот будет наноситься всей мощью наших проамериканских СМИ — всеми этими НТВ, "известиями", "новыми газетами", "коммерсантами" и прочими, которые уже давно получили инструкции о том, как подавать зрителю и читателю тела убитых русских солдат. По кому из русских генералов ударить в первую очередь, а кого оставить на потом, кого из губернаторов, поддержавших миротворческую операцию в Косово, "мочить" сразу, а кому дать эфир для публичного отречения и осуждения этой "авантюры".

Американцы натаскают и подготовят албанских боевиков для этих акций, вооружат их, возглавят инструкторами из Форт-Брэгга, расставят по номерам и дадут команду на открытие огня. А их российские союзники — либеральные СМИ, главные "исполнители" этого проекта — вбросят в каждый русский дом, на каждый экран видеокадры горящих русских бэтээров, обугленных, изувеченных трупов наших солдат и офицеров, добиваемых раненых. И все это под улюлюканье комментаторов, заявления "верных" явлинцев или лебедей о необходимости немедленного вывода войск и наказания виновных в их вводе…

Уже сегодня спецкоры НТВ прикидывают, как и где расставить камеры, чтобы дать яркую, четкую картинку проводов русских гробов из аэропорта Слатина, проверяют, настраивают через американские спутники треки для прямых репортажей с места гибели русских солдат. Катаясь на американских "бредли", присматривают самые эффектные точки для засад и обстрелов, уточняют даты и маршруты проводки русских колонн, вербуют по нищим российским штабам агентуру, которая будет держать их в курсе событий. Бродя по албанским кварталам, вглядываясь в лица шиптаров, ищут новых басаевых, радуевых, гелаевых...

Вся огромная машина НТВ запущена на этот проект. Греются банкоматы, отсчитывая десятки тысяч долларов "командировочных", опустошаются магазины видеоаппаратуры. Новейшие камеры, стеллажи видеокассет, "зарядники", лампы подсветки — все к услугам корреспондентов и операторов. А еще куча "пристяжных" газет, журналов, телепрограмм — они тоже рвутся к своему куску этого лакомого пирога. Редкий случай — русские трупы дорого продаются!

(обратно)

ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

Двое солдат сноровисто вставляют в окна неизвестно откуда добытое ими стекло. Еще группа, вооружившись гвоздями и молотками, меняет покрытие крыши надерганными с разбитых домов листами пластика. Бытовая суета захватывает роту и постепенно чужая казарма становится своей и даже чуть-чуть родной. Отдыхающий дневальный развешивает на табуретке портянки. В углу казармы гремит басами магнитофон, зашипела, давясь сырыми дровами, пригодившаяся печурка-буржуйка.

Рядом его старый друг, гранатометчик Володя из Рязани, пытается установить на тумбочке фотоальбом, раскрытый на странице с карточкой какой-то девчонки. Поймав взгляд Андрея, он, широко улыбаясь и сверкая здоровыми зубами, обстоятельно объясняет, кто она такая, но смысл его слов проходит мимо сознания сержанта. И Андрей, пугаясь, осознает, что не может понять друга. Ни единого слова, как будто какая-то невидимая грань вдруг отделила его от Володи, как и от многих других. В углу раскатистый смех. Ефрейтор травит анекдоты про "новых русских", слышанные всеми по многу раз. Тем не менее всем смешно.

Сержант смотрит на смеющуюся братву и неожиданно спотыкается взглядом о сидящего на гранатном ящике "механе" командирской "бээмдешки". Тот только изображает улыбку и притворно кажется веселым. Но глаза его пусты, он тоже не "врубается" в такой понятный раньше ефрейторский плоский юмор. Он тоже за какой-то гранью.

"Это все нервы и усталость!" — берет себя в руки Андрей. Пытается согнать оцепенение... За окнами на улице на кого-то коротко, но грозно рявкнул ротный, и засеменили, шлепая по лужам, чьи-то сапоги. Нелепое чувство, что все это уже где-то видел...

Вдруг оцепенение пропадает, Андрей слышит, что его вызывает ротный. Сержант пружинисто вскакивает и шагает в проход между койками..

* * *

…Она разложила перед собой фотографии. Со снимков на нее смотрели лица в незнакомой военной форме. Фотографии были разные. Любительские и профессиональные, распечатанные с видео и на дорогой кодаковской бумаге. Все их объединяло одно — запечатленные на них люди были русскими. Она привычным движением обошла их пассом, призывающим духов порога, и пламя свечи согласно вздрогнуло, затрещало, почувствовав приближение сущностей.

Мэрси Пальмер, верховная жрица ордена "Открытый круг", взяла в руки полузаснувшую на ледяном круге "гремучку". Холод змеи тотчас передался пальцам и, проскользнув по рукам, томительным ледяным шаром проник в сердце.

…Их пригласил на базу споуксмен Форт-Худа подполковник Сантос. Сначала она подумала, что за приглашением стоит просто любопытство. Многие из солдат Форт-Худа заходили к ней со своими проблемами. Она ворожила, привораживала, снимала порчу и знала, что делает это хорошо. Знала и то, что использует лишь малую часть того, чему ее учила чернокожая старая ведьма Энга, великая жрица вуду…

Но подполковник хотел совсем другого. Вскоре она уже носила погоны армии США, а на базе Форт-Худ появилось новое подразделение "Лаборатория социального моделирования". Интерес к ее работе проявили люди из ЦРУ. Этим крепким молодым мужчинам было глубоко наплевать на религию, каноны, святость и дьявольщину. Они не верили ни во что, кроме конкретных результатов и собственной карьеры. Но они шли к ней, несли фотографии, волосы, нижнее белье, носовые платки тех, кого она потом, согласно заказам, лишала души, насылала лихорадку, ослепляла, отводила глаза, завораживала. Иногда приводили и людей…

Она не знала никого из тех, на кого ей приказывали охотиться. Она просто старалась делать это хорошо. И, судя по тому, что ей разрешили набрать в свою "лабораторию" штат из восьми человек, а любой ее заказ беспрекословно оплачивался и доставлялся в срок, ею были довольны…

Сегодняшнее задание тревожило ее и одновременно возбуждало азарт. Она должна была напустить на этих людей страх, лишить их воли и мужества. Найти среди них тех, чей срок жизни на земле готов оборваться…

…Змея, ощутив человеческое тепло, начала оживать. Мэрси почувствовала ее упругую силу в своих ладонях. Она поднесла ее копьевидную голову к отверстию во рту вырезанного из черного дерева божка. Коснулась ею его выпяченных нижних зубов, и тотчас в глубине рта со свистом рухнул кривой блестящий нож. Срезанная голова змеи упала на выпяченный язык божества. И тотчас вновь задрожали свечи — духи приняли жертву. Черная змеиная кровь густо хлынула на божка и в чашу, стоящую у его ног. Под пальцами она почувствовала знакомую дрожь плоти, которую стремительно покидала жизнь…( Из официальной справки министерства обороны США: "… вот уже два года ведьмы "Открытого круга" собираются на территории базы Форт-Худ. Эта акция получила добро от капеллана командования сухопутными войсками США.")

Из секретного циркулярного письма русского отдела ЦРУ:

“В местах размещения русского воинского контингента необходимо как можно чаще провоцировать русских на те или иные акции в защиту сербского населения. Русские подразделения в зоне конфликта должны потерять статус непредвзятых и толерантных миротворцев.

…Информационно-пропагандистские усилия необходимо сосредоточить на дискредитации официальных властей Сербии и лично президента Милошевича. Это особенно важно сделать в России, где поддержка действий сербов и правительства Милошевича традиционно высока. Необходимо постоянно проводить в лояльных нам СМИ мысль о том, что косовский кризис — это следствие недальновидной и преступной политики президента Милошевича и что на сербах лежит равная ответственность за происходящие в крае массовые нарушения прав человека.

Главная цель этой пропагандистской кампании — внушение российскому обывателю мысли о том, что российское вмешательство в Косово чуждо интересам России и что сама Сербия стоит сегодня на пороге тяжелого политического кризиса, который является подтверждением того, что военная операция НАТО была необходима и оправдана.

…Одним из главных условий успеха подготовленной операции является скоординированость в действиях лояльных нам российских СМИ. Крайне важно предоставление российскому медиапотребителю стройной и правдоподобной информации с привлечением в качестве комментаторов политических лидеров и государственных служащих, пользующихся доверием россиян и представляющих либеральный спектр российской политики.

Цели операции можно считать достигнутыми… при условии вывода российского контингента из Косово или его полного переподчинения военному командованию НАТО.

…Дискредитация политического союза с Сербией и отказ России от помощи режиму Милошевича.

Необходимо нанести как можно более масштабный информационно-идеологической урон политическим группам, партиям и лидерам, выступавшим за ввод российских войск в Косово, готовивших и организовывавших его.”

Американские генералы уже поделили русских солдат на живых и мертвых. Уже завезены на шиптарские склады мины, на которых будут рваться русские танки, гранаты, которые полетят в русские казармы, патроны, которые будут выпущены по русским солдатам. Механизм запущен.

Заклание русских должно быть показательным и назидательным. Они должны стать бесконечно чужими среди американцев, немцев, англичан, французов. Они должны быть раздавлены, унижены и вышвырнуты за железный занавес Венгрии, Румынии, Болгарии и Польши, чья ценность в глазах Америки в том и состоит, чтобы служить буфером, а если понадобится, то и просто полем боя между НАТО и Россией.

И сила этого удара должна быть столь высока, чтобы вновь до упора сжать начавшую распрямляться русскую геополитическую пружину. Обратить ее нерастраченную мощь вспять и сокрушить ею тех, кто посмел вырвать пружину из легированных американских замков. Навсегда отбить у русских охоту вмешиваться в раздел мира по-американски, ужаснуть их своей силой и мощью…

Но не только за океаном заканчивают подготовку к операции "Цинковые мальчики". В самой России также всегда готовы выстрелить ей в спину киселевы и сванидзе, митковы и новоженовы, лобковы и грунские и еще целый разномастный легион хвостатых, усатых, рогатых, бородатых бесов пера и камеры. Для них победа в этой операции — это еще десятилетие узаконенного рабовладения одной шестой частью суши, ее богатствами, недрами, людьми.

* * *

Ротный собрал офицерский и сержантский состав в канцелярии, размещенной, видимо, в бывшей югославской бытовке. Гладильные доски давно вынесены отсюда и использованы албанцами в виде дров. Местами из пола выворочен паркет, даже розетки выдернуты из бледно-зеленой стены. Уцелел только небольшой квадрат зеркала, прислоненный к стене. Капитан начинает инструктаж.

"Нам выделены сутки на обустройство расположения. Завтра вечером выдвигаемся для разведки пригородов Митровицы. Во вторник приступаем к патрулированию района". В этот момент солдат, заносивший в канцелярию тумбочку для капитана, неловко задевает краем тумбочки зеркало и опрокидывает его на пол. Со звоном зеркало разлетается на десятки острых осколков. Повисает напряженная тишина.

" Твою ... дивизию! — взрывается ротный,— Бриться я теперь, по-твоему, перед чем должен?! Что ты вообще сюда лезешь во время совещания?! Кузнецов, — выдергивает он второго взводного, — завтра потренируешь его сутки в наряде!"

Боец исчезает вместе с тумбочкой за дверью. Успокоившись, ротный продолжает: "Фролов, возьмешь со своего взвода одно отделение с сержантом и выставишь завтра к вечеру блок-пост у пересечения трассы Митровица — Приштина с улицей Милоша..."

По окончании инструктажа все встают. Лейтенант, обернувшись к Андрею, как-то буднично командует: "Пойдешь со мной на блок-пост. Готовь машину и людей".

И от этой команды ему вдруг становится спокойно и легко. Словно где-то там, на небесах, его судьба наконец определилась. И он уже даже как-то весело, лихо бросает, вернувшись в " располагу" своему "механу":

— Смотри, чтобы завтра твоя телега была в полном порядке. На "блок" завтра встаем....

* * *

Сегодня, глядя на идиллические видеокартинки, на которых американские солдаты опасливо, как прирученных медведей, похлопывают по плечам русских десантников, как умильно показываются устанавливаемые палатки и умывальники в расположениях русских батальонов, как смакуются виды разгружающихся российских самолетов и кораблей, поневоле, зная о “цинковом” замысле, задаешься вопросом: а что мы можем противопоставить этому дьявольскому плану? Станем ли мы пассивными наблюдателями претворения в жизнь проекта "Цинковые мальчики" или у нас есть свой ответ на эту страшную комбинацию?

Говорят, что предвидеть — значит наполовину победить. Все сказанное выше — это не просто предвидение, это реальные факты, соединенные между собой звеньями логики. Мы ЗНАЕМ, что именно так будут действовать наши враги, и мы можем расстроить их планы.

Русское присутствие в Косово может стать одной из самых блестящих наших операций, если мы не угодим в расставленную ловушку. Если наши гарнизоны станут не пионерскими лагерями бойскаутов, а боевыми русскими крепостями, если русские станут для травимого, угнетаемого сербского населения подлинными спасителями, и поверившие в это сербы станут лучшей опорой для "братьев русов". Если наши генералы не позволят лукавым натовцам диктовать нам свою волю, разрешать или запрещать действовать так, как мы находим это нужным. Если наши солдаты и офицеры вспомнят и начнут действовать так, как этому учат боевые уставы, так, как этому научили нас Чечня и Абхазия, Приднестровье и Карабах. Если из расположений наших войск будут вышвырнуты бесы с видеокамерами и им будет запрещен вход далее, чем до зала пресс-конференций.

Если здесь, в России, в наших храмах, мы молениями о русском воинстве не дадим чарам черной магии опуститься на наших солдат и офицеров.

Если наша помощь братской Сербии, славянское единство станут той объединяющей силой, которая поможет собраться воедино всем истинным патриотам России и мощным фронтом выйти на выборы — мы победим. Мы станем хозяевами на нашей земле.

* * *

Прячась от промозглого ветра за мешками с песком, Андрей раскуривает сигарету. Прямо за амбразурой, в которую "набычился" раструб автоматического гранатомета, перекресток. Пошли уже третьи сутки их стояния здесь. На завтра обещают наконец солнце и прекращение дождей...

Вчера албанские пацаны пытались забросать их пакетами с коровьим навозом. Они шлепались в грязь, не долетая до мешков ограждения, и растекались по асфальту вонючими рыжими лужами.

Ночью к ним пришел старый серб. Его дом сожгли еще неделю назад, и он все эти дни прятался в подвалах разрушенных домов. Деду дали хлеба и банку тушенки. Он плакал, давился слезами и беззубым старческим ртом перетирал во рту хлеб с мясом. Солдаты молчали...

Утром деда увез в Приштину ротный, спрятав его от чужих глаз за броней дежурного бэтээра. За помощь сербам шиптары давно обещают вырезать блокпост. Говорят, что в их районе появился снайпер...

Андрей глубоко затягивается едким дымом дешевых солдатских сигарет. Еще раз оглядывает свою нехитрую крепость. Все вроде в норме. Из жилого блока — бывшей автобусной станции — выходит очередная смена часовых.

Привычно хлюпает грязь под ногами. Все понятнее становится шепчущий что-то язык балканского дождя...

Петербургская транспортная компания предлагает грузоперевозки Санкт Петербург 5 недорого.

(обратно)

Игорь Шафаревич ЗАЧЕМ НАМ СЕЙЧАС ОБ ЭТОМ ДУМАТЬ?

В НАШЕМ КАТАСТРОФИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ, когда реальной является гибель народа, стоит ли тратить силы на размышления об истории, о том, что все равно уже в прошлом? Мне кажется это необходимым, причем по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что из образов прошлого, из исторического материала создаются идеологические концепции, являющиеся орудиями современной идеологической борьбы и влияющие на наше будущее. Например, если внушить, что "русская душа — вечная раба", что Россия ничего не внесла в мировую цивилизацию, что у нее не было ни истории, ни литературы, что русские вечно угнетали другие народы, то откуда возьмутся силы для защиты такой страны? Наоборот, ее разрушение покажется благим делом для всего человечества. Другой пример — течение, стремящееся стереть из народной памяти победу в Великой Отечественной войне, если удастся, превратить ее в поражение.

В последнее время заметен резкий взлет интереса к личности Сталина. О нем вышло много книг, напечатана масса статей, на демонстрациях видно много его портретов. Например, стала выходить серия "Русские судьбы", запланированная в 30 томах. И первый том — это политическая биография Сталина, а том о Пушкине — где-то заметно позже. Причем этот новый прилив интереса к Сталину носит особую окраску. Сталин воспринимается не как коммунист, продолжатель идей Маркса и Ленина. Например, я не видел ни на одной демонстрации портрета Маркса, зато много портретов Сталина. В этом течении мысли Сталин воспринимается как русский патриот, продолжатель русской державной традиции. Мы имеем дело уже с некоторым явлением современности, отражающим какие-то современные социальные явления.

Из того, что изложено выше, казалось бы, видно, что восприятие Сталина как государственного деятеля русского патриотического направления никак не согласуется с фактами. Даже "национал-большевизмом" проводившуюся им политику нельзя назвать. Сталин мыслил и действовал строго в рамках марксистского коммунистического воззрения, усвоенного им в молодости. Совершенно оправдан был лозунг: "Сталин — это Ленин сегодня". Положение, что Сталин резко отошел от дореволюционного и непосредственно послереволюционного курса Ленина, столь же не обосновано фактически, как и многочисленные попытки доказать, что Ленин "извратил" или "исказил" Маркса, был, скорее, последователем Нечаева или Ткачева. Этот последний вопрос выходит за рамки настоящей работы, но можно привести множество аргументов, показывающих, что Ленин воспринял именно центральное ядро идеологии Маркса и сделал его своим орудием, при помощи которого "перевернул мир".

Как для Ленина не было более убедительного аргумента, чем цитата из Маркса, так и Сталин постоянно повторял, что он "верный ученик великого Ленина" — и до войны, и во время ее, и после. Конечно, он руководствовался идеологией Ленина в меняющихся условиях (как и Ленин — марксизмом). После войны широко был распространен слух, что следующая война будет лет через 10–15. Джилас в своих воспоминаниях утверждает, что слышал это от самого Сталина. Я слышал от многих, имевших связи в высоких сферах (физиков-атомщиков, ракетчиков). Видимо, этот слух шел сверху. В случае успеха такая война вряд ли могла принести мировое господство, но обеспечивала бы господство над Европой. Так как тогда казалось, что Китай прочно включен в единый "социалистический лагерь", то вырисовывалась возможность создания единого коммунистического общества в размерах Евразии, наиболее реально мыслимое приближение к идеалу мировой революции. На большее не мог рассчитывать и Ленин в период самых радужных революционных надежд 1919–1920 гг. Вероятно, это была мечта Сталина последних лет его жизни.

Да ведь Сталин оставил исчерпывающее свидетельство своей идеологии — последнее свое произведение, можно сказать, завещание: "Экономические проблемы социализма в СССР", написанное в год его смерти. Книга ясно характеризует идеологию и тип мышления Сталина. В ней — длиннейшие цитаты из Маркса, Энгельса, Ленина (одна цитата из Маркса длиной в 2 страницы). И не упоминается ни один другой экономист, хотя бы столь тогда знаменитый Кейнс (одно исключение — возражение давно забытому А. Богданову). Такое впечатление, что автор вообще не держал в руках работ экономистов, кроме "классиков". Зато марксизм молчаливо принимается как абсолютная истина: "мы, марксисты, исходим из известного марксистского положения...", "немарксистский — следовательно, глубоко ошибочный" и т.д.

Последовательно придерживаясь этих принципов, Сталин указывает на противоречие, существующее в современном ему социалистическом обществе СССР, — это наличие денег и товарного производства. Он предвидел переход к "прямому продуктообмену". Какая странная картина! Выросла сложнейшая экономика, сам Сталин ежегодно утверждал бюджет, а в то же время планировал старое марксистское "отмирание денег". То есть он никогда не забывал идеологию своей молодости и "Военного коммунизма". Даже колхозы, с его точки зрения, нарушали чистоту принципов социализма, "так как труд в колхозах, как и семена — свой собственный". Когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, появится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжаться всей потребительской продукцией страны, товарное обращение с его "денежным хозяйством" исчезнет как ненужный элемент народного хозяйства. Совершенно как писали в 1920 г.: "наши дети, выросши, будут знакомы с деньгами уже только по воспоминаниям, а наши внуки узнают о них только по цветным картинкам в учебниках истории".

Этой марксистской идеологии Сталин и придерживался всю жизнь, лишь приспосабливаясь к новым фактам жизни (например, войне). Был ли случай, когда Сталин поступил, исходя из интересов русского народа, если его не заставляли это делать другие обстоятельства? Я таких случаев привести не могу. Но зато часто он поступался интересами русских. Например, во время войны в немецкой армии каждый солдат периодически получал отпуск, как откровенно признавал Гитлер, чтобы немецкий народ не сокращался. Сталин не мог не знать мер, принимаемых противоположной стороной, в других случаях их перенимал — но не в этом. (В начале войны это еще можно было объяснить отчаянным положением, но с 1943 г. было ясно, что война выиграна, Сталин сам это говорил Жукову.) А в результате русские перенесли такой демографический удар, что в начале 80-х годов в школах РСФСР училось приблизительно столько же детей, как и до войны. А в республиках Средней Азии — в 3–4 раза больше. (И понятно: убиты во время войны были 1 русский из 16 и 1 узбек из 36. Русские составляли около половины населения и 66 % среди убитых.) Но со своей точки зрения Сталин был прав — после войны при коммунистическом строе стало жить гораздо большее число людей, чем до нее.

Примеров подобного рода много. Так, в 1936 г. в связи с принятием новой Конституции СССР и уже при полном всевластии Сталина была создана Казахская ССР, которой передали многие коренные русские земли и несколько миллионов русских жителей. Теперь их там жестоко притесняют. В 1945 г. для поддержки коммунистического правительства Польши ей была передана большая территория в районе Белостока-Хелма, которую населяли 2 млн. белорусов и украинцев. Теперь они подвергаются там свирепому ополячиванию и окатоличиванию. Сталин передал Порт Артур Китаю и т. д.

Оценить роль государственного деятеля во время его жизни или вскоре после того — очень трудно. Здесь слишком влияют личные чувства (иногда субъективно совершенно оправданные). Объективной оценке роли Сталина очень помешал распространившийся было на него взгляд как на "мясника", "кровавого дебила". Конечно, Сталин был выдающимся политиком — об этом говорит хотя бы то, как он победил всех своих конкурентов в партии, а во время и после войны, на новом для него дипломатическом поприще, — западных политиков, даже таких выдающихся, как Рузвельт и Черчилль. Он умел ставить далекие цели, планировать их достижение и с колоссальным упорством и волей добивался успеха. Он хорошо знал людей (по крайней мере, некоторые их стороны), умел учиться (экономике, руководству войной). Он обладал колоссальной памятью и трудоспособностью. Черчилль писал, что среди современных ему политиков такой работоспособностью обладали только трое: он — Черчилль, Сталин и Гитлер.

Но вот и Гитлер был, конечно, выдающимся политиком (что признавал и Сталин). Главное для нас, не политиков, а обычных людей — какие цели ставит себе политический деятель. Сталин же был политиком выдающимся, но не нашим, не русским (я здесь совсем не имею в виду его национальность). Целью его жизни было создание все большего социалистического государства на основах все более социалистических. Для этого он, вероятно, сделал больше, чем кто-либо другой. А русский народ использовал при этом как средство.

ОТКУДА ЖЕ ВОЗНИК ОБРАЗ СТАЛИНА — русского патриотического вождя, столь мало согласующийся с его действиями? Из всех публикаций чувствуется, что он обращен не к прошлому, а к будущему. Это образ того вождя, о явлении которого мечтают. Пишут: "Новый Сталин нужен России", "Сталин грядет"...

Драматизм ситуации заключается не в том, что был создан образ Сталина, не соответствующий истории: какой-то искусственно созданный образ мог бы играть мобилизующую роль. Гораздо важнее, что появление такого деятеля, которого ждут и рисуют в образе Сталина, — сейчас совершенно невозможно. Сталин мог проявить себя, только опираясь на партию того времени, поняв лучше других ее стимулы и возможности. Это были сотни тысяч отчаянных, волевых, диктаторски настроенных людей, готовых на жертвы и объединенных общим мировоззрением. Это были те, про кого Сталин говорил, что у 99 из 100 одна программа — "бить кулака!"

Вот их дух (речь Рыкова на XV съезде): "Товарищи! Тов. Каменев окончил свою речь тем, что он не отделяет себя от тех оппозиционеров, которые сидят теперь в тюрьме. Я должен начать свою речь с того, что не отделяю себя от тех революционеров, которые некоторых оппозиционеров за их антипартийные и антисоветские действия посадили в тюрьму". (Бурные продолжительные аплодисменты. Крики "ура". Делегаты встают.) Ободренный Рыков накаляет тон: "...по "обстановке", которую оппозиция пыталась создать, судят очень мало. Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем придется в ближайшее время несколько увеличить". Это в свою очередь приводит зал в еще больший восторг: бурные и продолжительные аплодисменты, крики "ура", делегаты стоя приветствуют т. Рыкова, поют "Интернационал". Нам уже этих людей не понять: уж песни-то зачем петь по поводу того, что кого-то собираются посадить в тюрьму? Теперь такого слоя нет. Есть безжалостные и отчаянные люди — уголовники. Но их как слой в принципе объединить невозможно — они никогда не вылезут из своих "разборок". А без такого слоя никакой новый Сталин невозможен — он и был лишь продуктом их коллективной воли.

Часто обсуждают вопрос — был ли Сталин жесток, любил ли своих детей и т. д. Сталин, видимо, не присутствовал при казнях и пытках, как, например, Петр I. Но если верен рассказ о том, что Паукер, чтобы потешить Сталина, изображал перед ним, как Зиновьева вели на расстрел, то это свидетельствует об очень своеобразной психике. Да разве от этого что-то зависит? Гитлер был вегетарианцем, не пил алкоголя и любил свою собаку — многое ли это меняет? (Впрочем, не могу удержаться, чтобы не высказать свое мнение по этому, хоть и второстепенному вопросу. Тонкое наблюдение принадлежит В. В. Кожинову: что русские иначе оценивают свою историю, чем Запад — мы чувствительнее к совершенным жестокостям. Например, русские относятся к своей революции, как к страшному, братоубийственному кровопролитию, а французы празднуют юбилей своей, устраивают парады и приемы. Иван Грозный был современником Генриха VIII, казнившего не меньше людей. Но в английской истории Генрих VIII остался "колоритной личностью", а в русской Иван Грозный — злодеем. Однако мы русскими так до сих пор и остались. Может быть, в английской истории Сталин сохранился бы как "колоритная личность", а в русской памяти, думаю, останется злодеем.)

Весь новейший всплеск симпатий к Сталину имеет еще один печальный аспект. Это ожидание сурового, даже жестокого вождя, который нас спасет от надвигающейся гибели. При этом наши собственные усилия становятся излишними, ненужными. Одна статья так описывает роль Сталина: он выдирал русский народ "из гнилого омерзительного бытия, как выдергивают из болота тонущего — за волосы. Тот, кого спасают, кричит, захлебывается, проклинает спасителя". Тем самым нам внушается психология пассивности, устранения от простых собственных решений — от того, что сейчас нужнее всего. (Сам собой при этом возникает и взгляд на русскую историю как "омерзительное бытие".) А кандидатов на роль вождя-спасителя, "сильных личностей" (оплачиваемых банкирами) — широкий выбор. Сейчас их время.

Кризис, переживаемый нашим народом, не может не порождать болезненных духовных явлений. Таковы, например, в нашем глубоком падении — мечтания о том, что наша экономика сама собой "оздоровится", что нам помогут западные инвестиции или Международный валютный фонд... В том же ряду — и мечты о вожде, который нас спасет одной своей силой, без наших усилий. Это единая тенденция: в момент смертельной опасности, вместо того чтобы собрать последние силы для борьбы с ней, — отдаться успокаивающей, расслабляющей мечте. Конечно, в каждом движении вождь нужен, но он порождается самим движением. Возникает активный, жертвенный, борющийся за Россию слой, тогда-то и появится его вождь. Но не в обратном порядке!..

И ПО ДРУГОЙ, даже более важной причине обращение к истории актуально и злободневно. Ведь по-прежнему и коммунистическая, и русская национальная идея действуют в нашей жизни. Лозунги коммунизма сейчас привлекательны, как давно не были, благодаря тому падению всей жизни, которое совершилось после разрушения коммунистического строя, то есть стараниями не столько современных коммунистов, сколько их противников. Все то, что было достигнуто — бесплатное образование, бесплатная медицина, дешевые квартиры и лекарства, издания Пушкина миллионными тиражами (и по всем доступным ценам), а под конец даже и Достоевского, — все это представляется сейчас каким-то сказочным идеалом. И кажется естественным связывать это с осуществлением или, по крайней мере, влиянием коммунистических принципов. "После этого — не значит в следствии этого", говорит латинская пословица. Но, может быть, здесь мы имеем исключение — наш развал жизни является именно следствием того, что распался коммунистический строй, а не того, какие силы и как это осуществили. В такой мысли поддерживают и представители правящего сейчас слоя — средства информации, политики и оплачивающие их банкиры, постоянно заявляя, что именно "коммунисты" являются их главными противниками. Не приемлющие совершившийся распад жизни, естественно, отшатываются от его "архитекторов" к тем, кто представляется их противоположностью. И логика эта не связана лишь с озлобленными стариками, не умеющими "играть по новым правилам", как стараются представить средства информации. Она будет действовать и дальше, захватывая новые поколения. Поэтому то, как будут восприниматься симпатии к коммунизму и национальное русское сознание, — вопрос не только настоящего, но и нашего будущего.

Этот вопрос представляется мне следующим образом. Человеческое общество существует лишь благодаря тому, что оно создало язык. Но язык состоит не только из отдельных слов: иногда целые идеологические системы, научные теории, художественные произведения играют роль "слов" — имеют целью передать одно определенное чувство, одну мысль. И когда люди голосуют за коммунистическую партию, ходят на коммунистические демонстрации, употребляют термины или символы из эпохи коммунистического строя — это тоже язык, который следует понять. То есть надо понять, что они этим хотят выразить.

Мне кажется, что для большинства из 30 миллионов, голосующих за коммунистов или участвующих в коммунистических демонстрациях, — это наиболее привычный для них способ выразить свою верность стране, народу, исторической традиции России. Для них красный флаг — совсем не символ мировой революции, а знамя, под которым их отцы или они сами воевали. Ленин для них символизирует не идею "поражения своего правительства в войне", а государства, в котором они прожили всю жизнь. Сталин — не коллективизацию, а выигранную войну. То есть это как раз большая часть тех, кто отказывается принять то "главное, на чем стоит режим" (как это приведено в начале работы в формулировке С. Г. Кара-Мурзы): "жить малыми радостями, когда народ умирает".

Но тогда возникает вопрос: почему же этот большой слой, группирующийся вокруг организованной партии, имеет такое слабое влияние на реальную жизнь? Неужели противники настолько умнее? Мне кажется, ответ в том, что, кроме того понимания нынешнего "коммунистического языка", которое было выше приведено, существует еще и другое — и это "разночтение" лишает силы все движение. О каком-то не выговоренном разногласии свидетельствует хотя бы такая деталь: в программе КПРФ утверждается, что партия основывается на "идеологии марксизма-ленинзма", а портретов Маркса на коммунистических демонстрациях нет, как ветром сдуло. Не думаю, что большинство демонстрантов знает о странной, нутряной ненависти Маркса к русским (например, "не в суровом героизме норманской эпохи, а в кровавой трясине монгольского рабства зародилась Москва, и современная Россия является не чем иным, как преобразованной Московией"), видимо, просто ощущается какая-то несовместимость.

В чем "идея" организации современных коммунистов — КПРФ? Что они хотят "загнать страну в концлагерь" — это неумная "пугалка". "Концлагерем" страна не была и при Брежневе. А современную КПРФ можно скорее обвинить в том, что она слишком комфортно чувствует себя в нынешней демократии, переходит на роль второй партии режима. (Сколько было их голосами утверждено премьеров и бюджетов, приведших к теперешнему обнищанию!) Уж в прошлое-то они стремятся не больше Гайдара. Вполне вызывает доверие, как искреннее выражение своей точки зрения, формулировка Г. А. Зюганова (на уже цитировавшемся "круглом столе", "Наш современник" № 11, 1997): "КПСС погубили три фактора: монополия на собственность, монополия на власть, монополия на истину". Но не случайно здесь отсутствует еще один, как мне кажется, самый важный фактор: ненациональность, то есть конкретно, "нерусскость" (в делах, а не на словах). Это погубило и КПСС, губит и нынешнюю КПРФ и все примыкающие к ней движения. С течением времени партия, конечно, менялась. Особенно во время войны в нее вступали люди, привлекаемые совсем не традиционной марксистско-ленинской идеологией. Но особенно в руководящем слое сохранился как "генетическая память" исконный коммунистический "интернационализм". То есть интерес участвовать в какой-то мировой игре, где русские — только средство. Она передалась и верхушке современных коммунистических партий.

ТИПИЧНЫМ ПРИМЕРОМ ТОГО, как коммунистические, уже послесталинские вожди откровенно пренебрегли интересами русского народа, была передача Крыма Украине в 1954 г. Это же сказалось и в экономической политике: вся страна (кроме богатого нефтью Азербайджана) дотировалась за счет РСФСР. В тяжелейшие годы войны были созданы Академии наук Казахстана, Узбекистана, Армении, Азербайджана; Татарский, Киргизский, Карело-Финский филиалы Академии наук СССР. В российских институтах готовилась национальная интеллигенция теперешних стран СНГ или республик Российской Федерации, которая сейчас часто с такой враждебностью относится к России. В РСФСР около 15 % мест в крупнейших вузах отдавалось поступавшим вне конкурса учащимся других республик. В 1973 г. на 100 научных работников имелось аспирантов: среди русских 9,7 человека, белорусов — 13,4, туркмен — 26,2, киргизов — 23,8. Русские и белорусы имели самый низкий процент лиц, обладающих ученой степенью. Таков же был и уровень жизни: в 50-е годы доходы колхозников Узбекистана были в 9 раз выше, чем в РСФСР.

В идеологии постановление XXIV съезда КПСС (1971 г.) декларировало: "Полное торжество социализма во всем мире неизбежно, и за это торжество мы будем бороться, не жалея сил" (чьих?). Тогда же "Правда" писала: "Да, Ленин родился в России, но российскую революцию он никогда не представлял себе иначе, как составную часть и фактор мировой революции". Дух интернационализма был жив! Да и в речах тогдашних вождей ясной была полная отрешенность от исторической России, о "нашей стране" они говорили, только подразумевая — после 1917 г. Последнее такое заявление я помню от Горбачева. Еще будучи вторым человеком в партии (первым был Черненко), он поехал с визитом в Англию и на каком-то банкете напомнил, что "дипломатические отношения между нашими странами имеют долгую историю — они установились в 1924 г."... Ну просто не мог он всерьез считать, что до революции у России и Англии не было дипломатических отношений! Очевидно, такова была сила идеологической традиции. (Впрочем, он-то легко выучивал новые слова и уже через несколько лет лепетал о "тысячелетней традиции" нашей страны.)

Было очевидно, что всякое соприкосновение с русской исторической традицией, попытка восстановления исторической памяти — болезненны для режима и вызывают ответный удар, обвинения в "патриархальщине", "антисоветизме", "идеализации старины", "отступлении от классовых критериев". Такие удары в свое время приняли В. В. Кожинов (за статью, где упоминалось "Слово о законе и благодати" Иллариона Киевского), Ю. И. Селезнев (за книгу о Достоевском), Ю. М. Лощиц (за книгу о Гончарове), М. П. Лобанов (за книгу об Островском), В. П. Астафьев и многие другие. "Удар" заключался не только в статье в "Коммунисте" или "Литературной газете", но часто в запрете на публикацию на многие годы.

С начала 70-х годов тяга к национальным корням, к русской традиции стала пробивать себе дорогу и в официальных публикациях. Появился целый слой писателей, литературоведов, публицистов, пытавшихся осуществить эту тенденцию, не уходя в "подполье" или эмиграцию. После нападок на более низком уровне решительный удар со стороны партийного руководства был нанесен тогдашним руководителем Агитпропа А. Н. Яковлевым в статье "Против антиисторизма" ("Литературная газета", 15 ноября 1972 г.). Автора беспокоило то, что, хотя Ленин уже предупреждал по поводу "патриархальщины", появились какие-то "проповедники теории "истоков", причем они ищут эти истоки "именно в деревне". "Если говорить точнее, то речь идет даже не о старой деревне, а о "справном мужике". И с вершин Агитпропа напоминается: "...то, что его жизнь, его уклад порушили вместе с милыми его сердцу святынями в революционные годы, так это не от злого умысла или невежества, а сознательно". "А "справного мужика" надо было порушить. Такая уж она неуемная сила, революция". Но ведь статья на самом деле ставит принципиальный вопрос! Она предлагает всем критикуемым авторам открыто ответить на главный вопрос: "надо ли было порушить справного мужика?" Конечно, тогда это был ловкий ход: открыто заявить о своем сочувствии раскулаченным мужикам было невозможно.

НО ВОПРОС НЕ ПОТЕРЯЛ актуальности и до сих пор (и, может быть, никогда не потеряет). Если признать, что раскрестьянивание было необходимо — хотя бы, предположим, чтобы выиграть войну или построить мощную державу, создать паритет в гонке вооружений, — то прав, оказывается, Яковлев: "справный мужик" и должен был быть "порушен". Тогда надо извиниться перед ним за то, что его статья во всех русских кругах 27 лет считалась эталоном антипатриотизма. Или надо признать, что путь, предполагающий уничтожение сословия, которое составляет 4/5 населения, недопустим, его нельзя и обсуждать (как не обсуждаем мы, например, экономических преимуществ умерщвления всех стариков старше 60 лет), а сосредоточить все силы на поиске другого пути. Ведь если признать, что "исторически целесообразно" было уничтожить русское крестьянство, то почему не может оказаться, что "целесообразно" уничтожить и весь русский народ?

Было и другое направление русской литературы и публицистики, игнорировавшее партийную цензуру. За это платились жестче: были арестованы В. Н. Осипов, Л. И. Бородин... И так шло до самого конца: в записке, поданной Андроповым в ЦК КПСС в 1981г., говорилось: "В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя "русистами". Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые "правозащитники". Изучение обстановки среди "русистов" показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организационную форму. В связи с изложенным представляется необходимым пресечь указанные враждебные проявления..."

Вот это равнодушие к судьбе русских, холодную настороженность к попыткам отстоять их интересы и унаследовала современная коммунистическая элита. Конечно, не на словах — сейчас уже все поняли, что патриотические слова прибавляют голоса на выборах, и на словах — все патриоты. Но как на деле? Вспомним начало войны в Чечне. Пресса коммунистической ориентации, сама КПРФ заняла в точности ленинско-власовскую позицию: "мы ненавидим этот режим и будем бороться против войны, которую он ведет". А ведь в тот момент в Чечне уже 3 года шла чудовищная этническая чистка: сгон русского населения, грабежи, изнасилования, массовые убийства. Военные действия могли бы ее остановить, да хоть освободить русских рабов! Но какова была реакция прокоммунистической прессы? Одна газета напечатала статью самого Дудаева, другая — карикатуру, где неуклюжий, громадный русский солдат наступает на маленького чеченца и тащит за собой царя (!). Съезд КПРФ потребовал "немедленного прекращения военных действий". И сейчас все обвинения в адрес Ельцина — не в допущенном сгоне практически всего русского населения (1/2 миллиона!), не в том, что оказались напрасными все принесенные жертвы, а в "войне". Надо было "не воевать"! (Правда, через некоторое время это пораженческое настроение сошло на нет: слишком стыдно было разделять позицию течения, возглавляемого Ковалевым.)

Дума (а решают коммунистические голоса) объявляет недействительными Беловежские соглашения. Но всем ясно, что это ее решение есть просто декларация. А вот ратификация договора России с Украиной, легализующего границы, созданные этими соглашениями, — всецело в компетенции Думы. И тут она голосует "за". А решение зависит от коммунистических голосов, приходится даже С. Н. Бабурина, зам. председателя Думы, курирующего отношения со странами СНГ, заменить членом фракции КПРФ — Бабурин слишком громко возражал против договора. Уверяют, что это делается ради "дружбы с Украиной". Но что значит Украина? Когда-то Гитлер заговаривал зубы западным демократиям, говорил: "немецкий народ не хочет войны". И был, несомненно, прав — войны хотел Гитлер. Так хочет ли теперешнее правительство Украины с нами "дружить"? Оно ничем этого не проявило. Сейчас их президент участвует в праздновании 50-летия НАТО, они проводят совместные маневры с НАТО. Да и договор снимает последние препятствия к вступлению Украины в НАТО (у нее теперь нет территориальных споров с другими государствами). Так, может быть, речь идет о "дружбе" компартий РФ и Украины? А ради этого окончательно отдаются Крым и Севастополь, рушится вся оборона России на юге. Да, наконец, в Крыму живут 2 млн. русских, отчаянно борющихся за свое единство с Россией. Кто дал право распоряжаться их судьбами, будто это чьи-то крепостные? Эта вторая "передача Крыма" куда вредоноснее, чем первая, хрущевская: тогда "передача" была в пределах одного государства, а сейчас — другой, малодружественной стране. И, кроме того, речь идет не только о жителях Крыма, но о 12 млн. русских, живущих на Украине — в Донбассе, Причерноморье... Их судьбу договор не облегчает. Если уж такой акт, предающий русские интересы, стал возможен, то чего же ждать в будущем?

ПОГОВОРИМ И О БУДУЩЕМ. Антирусские силы клеймят любое проявление русских национальных чувств "фашизмом" либо "антисемитизмом". И постоянно требуют принятия закона против "фашизма"-"антисемитизма", который, вне всякого сомнения, будут использовать как оружие против отстаивания любых русских интересов. Естественно было бы, предвидя это, внести (а если удастся, то и принять) закон "против русофобии" или "против оскорбления русского народа". Но тут левая часть Думы молчит. И понятно: их верхний слой вошел уже в мировую элиту, ездит в Страсбург заседать в Совете Европы — а там на это посмотрят неодобрительно. Картина яростного противоборства, когда одни требуют запрета противной партии, а другие грозятся "вывести народ на улицу", — выгодна обеим сторонам, но надо признать, что партий или движений, принципиально противостоящих установившемуся режиму, сейчас нет.

В современной коммунистической прессе можно встретить восторги по поводу вступления России в Совет Европы и речь лидера КПРФ о том, что это событие "пойдет нашей стране на пользу, поднимет ее авторитет в мире". И описание сотрудничества Ленина с таким гуманным бизнесменом — Хаммером. Или статью, где обсуждается возможность избрать президентом России Басаева: "тебя, Шамиль, готового за свой народ на все". Так как-де, у нас во власти есть субъекты и похуже (какая старая пораженческая большевистская позиция!). Или празднование 100-летия замечательного революционного поэта Багрицкого (ведь самое его страшное стихотворение — "Февраль" — никак не сводится к тому, что еврей-революционер изнасиловал русскую: это его понимание смысла революции). Или статьи против владыки Иоанна Санкт-Петербургского с оправданием гонений на священников и верующих. Когда после этого в коммунистической газете встречаешь заявление, что коммунист — это, собственно говоря, синоним патриота, то остается только развести руками. Конечно, в наше время любая оппозиция, даже дышащая марксистским духом, все равно чем-то полезна. Она что-то затормозила, процесс распада шел чуть-чуть медленнее. Но не ей под силу титаническая задача поднять Россию на ноги.

Как мне кажется, произойдет одно из двух. Либо "язык" коммунистических понятий и символов будет осознан — как требование социальной справедливости, стремление возродить великую страну, а марксистская "нерусскость" тоже осознана — как тенденция слоя, чуждого основной части народа (ничем не лучшего, чем "новые русские"). Это и был бы конец эпохи революции и гражданской войны. Тогда можно будет сказать, что (по словам В. Г. Распутина) "Россия переварила коммунизм". Либо русские надолго останутся расколотыми, большая их часть останется в стороне от борьбы за Россию.

Конечно, надежду сулит только первый выход. Россия находится в худшем положении, чем просто страна, потерпевшая поражение. Штамп "мессианизма", гордыни избранничества, который любят клеить России, — начисто выдуман. Но Россия всю свою историю опиралась на чувство, что она "сама по себе", не является ничьей копией, идет своим путем. То, что такие страны существуют (на единственность Россия никогда не претендовала), — надежда для мира. У человечества всегда в запасе должно быть несколько запасных вариантов. Истребительная и непонятная народу война 1914 года, революция, гражданская война, коллективизация, раскулачивание, раскрестьянивание не дали реализоваться тому собственному пути, который вырабатывался Россией. Сейчас происходит лишь юридическое оформление этой потери независимости.

Но путь Запада — тупиковый, это сейчас многие видят. Он основан на принципиальном отрицании того, что человек — часть Природы. Он строит жизнь на принципах техники, отличных и даже враждебных основным принципам Природы. Природа гибнет, и рано или поздно дело дойдет и до человека — ее неотделимой части. Человечество должно создать образ жизни в единстве с Космосом, а не в противостоянии ему. Органически близкая к Космосу часть человечества — это крестьянство. Поэтому, вероятно, будущее зависит от способности людей восстановить тип жизни, в котором крестьянство играло бы достойную роль: "аграрно-индустриальный", как говорил Кондратьев. Россия имеет колоссальный и уникальный опыт именно в этом направлении. Существовавшие некогда возможности были упущены: до революции, в 20-е годы. Теперь мы должны решать ту же задачу в неизмеримо более сложных условиях. Но зато у нас есть опыт и целый океан выработанных идей. Конечно, в буквальном смысле концепцию Чаянова не применить — страна совершенно другая, чем та, где 4/5 населения были крестьяне. Но такие колоссальные концепции, как и рукописи, "не горят" — они дают парадигму своего, нетривиального жизненного пути. Ведь мы — тот же самый народ, который выработал этот, совершенно своеобразный уникальный путь развития, пригодный для большей части человечества. В нас течет та же самая кровь (или, более по-ученому — те же гены), сохранились те же культурные, духовные традиции. Из моря идей, созданных в России — от Менделеева до Чаянова, — мы можем черпать и сейчас. Почему же нам не удастся в теперешних условиях разработать план этого "третьего пути", которого все сейчас ждут? А сейчас непосредственно дело даже не за ним, но за первыми мерами, которые позволили бы народу хоть подняться на ноги.

А они более-менее ясны всем. Кто сомневается в том, что необходимо прекратить воровство в общенациональном масштабе и судить главных воров? Что нужно остановить выкачку последних ценностей из разграбленной страны? Что нужно всеми оставшимися силами противостоять хищнику, пытающемуся поработить весь мир? Нужна власть, которая на деле показала бы, что она народу — не враг, что ее главный интерес — не снабжение Запада дешевым газом и нефтью, не тщательная охрана американского посольства в Москве, не заседания в Совете Европы, не квартиры в Москве и особняки под Москвой, а обеспечение народу хоть самого скромного прожиточного уровня и хоть надежды на устойчивую жизнь. И для этого сейчас никаких открытий не нужно. Нужна самая обычная честность и что, вероятно, нужнее всего — политическая воля. Она же дается широкой народной поддержкой, доверием. Мы видим это на примере президента Лукашенко, который твердо держится, вопреки всем политическим расчетам: против него и правительства Запада, и Международный валютный фонд, и СМИ всего мира... А чтобы была народная поддержка, нужен народ, ощущающий себя единым организмом.

Тут работа возвращается к своему началу. "Национальная идея" должна стать главной движущей силой жизни. Рискну выговорить и самое крамольное слово: речь идет о русской национальной идее. Все народы России, только сплотившись вокруг русского, имеют шанс выжить, иначе — кто разделит судьбу банановых (теперь, скорее, кокаиновых) республик Латинской Америки, кто отойдет к Турции (на положении курдов), кто — к Китаю (на положении Тибета). И уж без всяких парламентов, без интеллигенции, обучающейся в институтах Москвы. Сила национального единения — и есть тот единственный ресурс, который может дать энергию для рывка, который положит конец нашему "Смутному времени". Да, сейчас нет политической силы, способной реализовать русскую национальную идею, есть только попытки на ней спекулировать. Но так и каждый человек решает стоящую перед ним задачу — многими попытками отбрасывая негодные варианты. У нас ушло мучительно много времени на эти поиски — но ведь и задача-то грандиозная: в ней скрестились противоречия, которыми уже веками болеет человечество.

(обратно)

Тит ЦАРИ И ПСАРИ (Еще раз о судьбе уникального памятника)

“Петровский замок. Мрачно он

Недавнею гордится славой...”

Александр ПУШКИН

Ночная Москва, как всегда, поражает своей странной красотой. Подтеки внешней подсветки центральных улиц превращают дома в резные хрустальные ларцы, между которыми — черные бреши, уводящие прочь от тусклых утомленных предутренних реклам и вывесок в жаркий искристый мрак родных, преисполненных архитектурного сумасшествия переулков.

Этот город видел все. И уже ничем не удивишь этот город. Светится он обреченно, как сигнальный огонь гигантской тонущей лодки — России, медленно опускающейся в море средневекового хаоса.

Справка

Петровский подъездной дворец — шедевр национальной архитектуры, создан несколькими поколениями выдающихся архитекторов, скульпторов и живописцев, творение М.Ф.Казакова и О.Р.Монферрана. Это памятник Русско-турецкой войны 1768-1774 гг., пантеон русской воинской и государственной славы, что отражено в богатейшем скульптурном и живописном декоре парадных помещений и фасадов. Является памятником мировой истории. Начиная с Екатерины II, в нем останавливались и жили все российские императоры. Стены этого дворца помнят многих европейских монархов, политиков, деятелей культуры, среди которых австрийский император Иосиф II, Наполеон Бонапарт, Шарль де Голль...

"Завтра" уже писала о трагической ситуации, сложившейся вокруг шедевра отечественной архитектуры, культового для Москвы строения — Петровского подъездного дворца. После передачи в мае прошлого года дворцового комплекса в ведение Московского правительства случился чудовищный прецедент — старинные интерьеры дворца были разграблены, пропало около десятка произведений искусства, включенных в каталоги главных музеев страны.

Но то, что происходит сейчас с Петровским дворцом, заставляет забыть даже о судьбе старинных скульптур, бра, ореховых шкафов и ваз. Ибо за "реконструкцией" дворца маячит образ многоаспектной катастрофы, связанной не только с понятиями "культура", "архитектура", "городская среда". Еще непоправимее будет социальный урон от действий московских властей. Безапелляционные и незаконные действия в направлении реконструкции дворца окончательно подведут черту под понятием о феодально-олигархическом обществе, закрепят в сознании факт установления особого типа культуры — патрицианско-плебейского, при котором "элита" имеет возможность наслаждаться произведениями высокого искусства, а "быдло" должно, давясь поп-корном и сахарной ватой, довольствоваться дешевыми массовыми зрелищами, которые стали визитной карточкой пореформенной Москвы.

Но что же, собственно, творится с Петровским подъездным дворцом? Теперь уже можно восстановить картину произошедшего с достаточной ясностью. Начиналось все довольно безобидно. Но чем дальше развивалась затеянная вокруг дворца интрига, тем больше вопросов возникало к ее главным участникам, тем большее недоумение вызывала позиция ответственных лиц и организаций. Пока в конце концов история не превратилась в настоящую аферу с четко выраженным уголовным подтекстом.

Итак — все по порядку. Май 1997 года. Здание Петровского дворца занято управлением Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Жуковского.

Юрий Лужков обращается к правительству России с просьбой передать памятник архитектуры в муниципальную собственность города Москвы в целях создания условий для его реконструкции. Лужков в официальном послании пишет следующее:

"Авиаторы России в честь 850-летия основания Москвы выражают желание внести свой вклад в формирование культурного облика столицы России".

"По согласованию с министром обороны Российской Федерации Военно-воздушные силы готовы перевести управление академией в другие имеющиеся у них фонды.

Правительство Москвы в качестве ответного шага предоставит бесквартирным военнослужащим жилую площадь в г.Москве, эквивалентную площади комплекса зданий памятника архитектуры "Дворец Петровский путевой".

Оставим на совести хозяйственника Лужкова апеллирование к мнению безвестных "авиаторов России", а также конкретную и странную привязку площади предоставляемого военнослужащим жилья с размерами старинного дворца, памятника мировой архитектуры. Не будем нажимать на правовой аспект, связанный с темой достаточно произвольного использования муниципального жилого фонда... Не будем рассматривать приоритеты "бесквартирных военнослужащих" московского округа перед инвалидами и многодетными московскими семьями (тем более, что впоследствии из переданных Министерству обороны квартир только две достались собственно слушателям академии — похоже, остальные квартиры разобрали многодетные и бесквартирные генералы МО).

Обратим внимание лишь на то, что Лужков предлагает готовить Петровский дворец к реконструкции.

Как известно, реставрация и реконструкция — совершенно разные вещи. Этот факт закреплен и в российском законодательстве. Закон об охране и использовании памятников истории и культуры запрещает реконструкцию.

Именно на это обращал внимание тогдашний первый заместитель министра культуры К.А.Щербаков в своем письме, направленном одновременно председателю правительства, президенту и мэру Москвы (№ КХ-П16-16798 от 31.05.1997)...

Щербаков, ссылаясь на действующее законодательство, предлагал подготовленный московским правительством проект постановления о передаче в собственность Москвы Петровского дворца доработать в следующим ключе:

"В указанном проекте, — пишет Щербаков, — следует формулировку "для реконструкции" заменить на "для проведения научной консервации и реставрации", а также дополнить проект положением о необходимости заключения новым пользователем охранного договора по использованию памятника в соответствии с действующим законодательством."

"В проекте данного постановления следует также изменить формулировку "в муниципальную собственность" на "в государственную собственность города Москвы".

Таким образом Министерство культуры выделило те основания, на которых должен покоится акт передачи дворца в руки московских властей.

Действительно, через какое-то время, а именно 6 февраля 1998 года, выходит указ президента Российской Федерации "О передаче памятника градостроительной архитектуры федерального (общероссийского) значения — Петровского путевого дворца — в государственную собственность г. Москвы".

В этом указе черным по белому написано: "Принять к сведению согласие правительства Москвы обеспечить проведение работ по научной консервации и реставрации комплекса зданий Петровского путевого дворца, соблюдение условий его использования в дальнейшем как памятника истории и культуры федерального (общероссийского) значения.

То, что Лужков "кинул" российское законодательство и своего президента, ясно из того, какую именно "реставрацию" и "консервацию" затеяли московские власти. Это видно уже в постановлении Лужкова о Петровском замке (май 1998 года), где четко и ясно, опять же черным по белому написано: "Поручить департаменту внешних связей и управления государственного контроля охраны и использования памятников истории и культуры г.Москвы привлечь на конкурсной основе компанию для управления реконструкцией и выполнения функций технического заказчика".

Еще до появления названного постановления глава упомянутого департамента, известный деятель московской группировки Иосиф Орджиникидзе, побродил по дворцу и отчитался Лужкову в письме, где сообщал некие сведения о дворце. Центральная-де часть находится в нормальном состоянии. А флигели в худшем виде. Там не сохранились детали интерьера и неплохо бы приспособить их под гостиницу. А дворец в целом "использовать исключительно в интересах мэрии", устроив здесь Дом международного сотрудничества Москвы для организации приемов и презентаций.

"Качественная реконструкция Комплекса по этой схеме, — пишет Лужкову Орджоникидзе, — позволит подключить его к одной из международных высококлассных гостиничных систем типа "Лучшие гостиницы мира".

Уровень гостиницы должен быть таким, чтобы в ней останавливались главы государств, мэры городов, видные общественные и политические деятели и другие высокопоставленные лица. Для этих целей необходимо оборудовать в Комплексе апартаменты класса "люкс", президентские номера, а также создать все сопутствующие условия для проживания в гостинице клиентов такого уровня — спортивный клуб, ресторан, служба сервиса.

В этом случае Комплекс может активно использоваться для представительных целей мэрии, размещения гостей города по специальным тарифам, проведения других крупных городских мероприятий на коммерческой основе. Финансирование или частичное дотирование городских мероприятий может осуществляться за счет доходов от эксплуатации Комплекса. Эти доходы могут позволить также обеспечить окупаемость затрат на реконструкцию объекта".

Что хотим, то и сделаем... "В целях совершенствования культурного облика города" заделаем в Петровском замке пятизвездочный отель. Быстро, грубо и умело.

Реконструкцией, конечно, будет заниматься ЗАО "Стольный град", 70% акций которого принадлежит московской мэрии и деятелям, с ней связанным. Проектом "приспособления" замка под гостиницу займется главный архитектор Государственного управления охраны памятников города Москвы Алексей Куренной, человек без ученых степеней, без искусствоведческого и реставрационного образования. Согласует проект "приспособления" руководитель того же управления Булочников. Плевать, что законодательство четко разделяет организации, исполняющие проектную документацию, и организации, ее согласующие. Сами себе закажем, сами утвердим и исполним. В Москве построена идеальная система управления. Создан, так сказать, закрытый цикл.

В создании проекта реконструкции Петровского дворца примет участие "Моспроект-2". В качестве независимого эксперта выступает сотрудник "Моспроекта-2". Исполнитель и рецензент подчиняются одному начальнику, личному другу Лужкова Михаилу Посохину.

Упомянутая рецензия — прелюбопытный документ. Для того чтобы так цинично подогнать историю и первоначальное назначение дворца под текущие нужды начальства, надо, очевидно, обладать редким даром логической инверсии.

Эксперт Т.Н.Энговатова в своей рецензии на проект приспособления к современному использованию Петровского дворца определила его первоначальную функцию как "гостиницу дворцового ведомства". "Ансамбль за декоративными стенами и башнями содержал апартаменты в главном здании, помещения для свиты в циркумференциях, банно-прачечныый комплекс и поварню во флигелях, конюшню и каретный сарай.

Огромный по объему проект ответил на "запрос" сегодняшнего дня — памятники старины должны жить "естественной жизнью" и выполнять “естественную для них функцию".

"Постановка нового объема (ресторана) на заднем дворе напоминает прием устройства келий в монастырях".

"Проект в целом в комплиментах не нуждается, только в заинтересованной дружественной критике".

Это был приговор Петровскому дворцу как памятнику архитектуры. Госпожа Энговатова, мало кому известная дама из Моспроекта-2, создала новую концепцию использования памятников истории. Ее рецензия, объективно выведшая на передний план банно-прачечные характеристики творения Казакова, окончательно развязала руки новым властителям — любителям нажиться на императорских апартаментах.

Бесполезно кричать о том, что большую часть времени, помимо функций загородной дачи императорской фамилии, а также высшего военного учебного заведения, дворец использовался как музей. Как до революции 1917 года, так и после дворец посещали горожане (во времена Академии Жуковского для организации экскурсии в Петровский дворец необходимо было подать заявку от организации). Но кого это волнует? Пусть народ ходит на Манежную площадь лакать зловонную жижу из церетелиевских резервуаров. В Петровский дворец "населению" путь заказан.

Проект реконструкции дворца предполагает тотальное уничтожение Восточного двора и сохранившегося старинного сада.

Градостроительно-чистая мысль Казакова, его блистательная модель организации пространства, включающая два равнозначных двора, будет полностью похерена. Сейчас человек, выходящий с заднего крыльца в сад через открытые ворота, может видеть километровую перспективу главной аллеи Петровского парка. Скоро узкая щель между старинным корпусом и рестораном не позволит взглянуть как следует на крыльцо, не говоря уже о самом корпусе здания. То есть задний фасад дворца невозможно будет даже сфотографировать.

Сооружение, возникающее вместо заднего двора, имеет два яруса, один из которых — подземный. Там устроится гараж для VIP-персон на 45 машиномест, а также огромный плавательный бассейн с кабинками саун. На поверхности же в высоту ограды появится одноэтажное здание ресторана (на 150 мест), напоминающее по стилю мавзолей Мао (две лестницы на "трибуну", стойки и пилоны, выполненные в кондовом "фашистском" духе, характерном для "Моспроекта-2"). В центре сего сооружения планируется возведение стеклянной пирамиды — непременного оккультного атрибута архитектурного стиля современной Москвы, "концентратора торсионных полей".

Сейчас общая площадь замка — 9203 кв. метра. Площадь нового строительства планируется в 5000 кв. метров. Данная пропорция указывает на тот факт, что мы имеем дело даже не с реконструкцией — речь идет об излюбленном мэром Москвы капитальном строительстве на месте старинного памятника архитектуры, из которого вытряхивается содержимое.

Парадную анфиладу в Петровском дворце делят на кабинки, апартаменты и клозеты. В угловых частях главного корпуса дворца должны расположиться четыре "президентских" номера. Раньше здесь были спальни Августейшего семейства. Теперь здесь в гордом одиночестве может выспаться какой-нибудь "высокий гость" (явно не из европейских политиков, которые не станут компрометировать себя актом проживания в бывшем музее, отнятом у народа).

Композиция второго этажа будет необратимо изуродована. Утверждение неграмотного в данном вопросе Орджиникидзе о том, что интерьеры периферийных помещений утрачены, — смехотворно. Никаких излишеств в императорских покоях никогда и не было. Паркет, обои и мебель менялись каждое десятилетие. Старинные бра "утрачены" после того, как дворец был передан в руки Лужкова (ответственность за расхищение несет московская власть — Лужков ключи от Академии получил 24 июня, старинные шкафы и светильники исчезли 27 июня, скульптура "Аллегория Рима" итальянского скульптора Лоренсо Бартолини, за которой охотился музей имени Пушкина, исчезла уже 30 июня).

В спальне Великих княжен, Императора и Императрицы, остались роскошные мраморные камины. Неужели их "приспособят" под ванны типа "джакузи"? Или, может быть, их вывезут в другое "представительское помещение"? В уборной императрицы планируется прорубить пол, и до второго этажа из подвала запустят громадные представительские лифты (по спецзаказу будут пропилены старинные подвальные своды). Окажутся разрушенными также перекрытия из лиственницы, сработанные еще при Николае I. Грабеж и уничтожение национального достояния — вот что скрывается за идеей "приспособления" замка под гостиный двор экстра-класса.

Концепция возрождения банно-прачечного комплекса предполагает устройство во флигелях технических помещений. Но постройки, помимо главного корпуса, не могут не считаться музейной ценностью. Ведь в них жили министры императорского двора, Великие князья, а новомосковские эксперты относятся к ним, словно к казематам.

Однако представителям московской олигархии дворца показалось мало. Сейчас общая площадь замка составляет 3,2 га, но авторы проекта решили "примыслить" к замку Петровский парк. Очевидно, он должен стать местом уединенного отдыха новых вельмож, навещающих московского мэра. Площадь Петровского парка 78,8 га.

Как нам стало известно, в ближайшее время будет изменена транспортная ситуация в районе дворца, под его стенами перестанут ездить автомобили. Сам же парк планируется огородить трехметровой высоты решеткой и оборудовать системой охраны и сигнализации. В ночное время парк будут охранять собаки. Изъять из городской жизни целый парк — не проблема для современных феодалов. Развлечения господ требуют расчистки пространства. Влюбленные парочки, дети в колясках, играющие в шахматы старики пусть довольствуются пыльными дворами Ленинградского проспекта. Произведение садово-паркового искусства станет достоянием немногих.

Прямо за замком находится храм Благовещенья. Его настоятель, присутствовавший на обсуждении проекта, сделал робкую попытку возразить против "огораживания" Петровского парка.

— Помилуйте, если будет ограда и пропускной пункт, то как же ко мне прихожане ходить будут?

— По пропускам, отче, по пропускам,— успокоил главный архитектор Москвы Александр Кузмин.

Что же говорить о самом дворце, который как режимный объект будет недоступен населению.

Реконструкция дворца обойдется городской казне, по предварительным данным, в 46 миллионов долларов.

Строительство нового представительства такого же класса выйдет, с учетом оригинального проекта, в два раза дешевле. Зачем же, рискуя репутацией и тратя бешеные бюджетные средства, Лужков добивается реконструкции Петровского замка?

Попытаемся ответить на этот вопрос, после того как выясним, откуда город берет средства на столь дорогостоящее мероприятие.

Оказывается, департамент внешних связей правительства Москвы находится в предбанкротном состоянии. Откуда же деньги? ГУОП Москвы использует средства, полученные от приватизации и аренды памятников архитектуры в городе Москве. По договоренности с федеральным правительством арендная плата от использования памятников архитектуры в Москве не идет в российский бюджет, а оседает на специальном счете ГУОПа. С этого счета, по идее, деньги целевым назначением должны идти на реставрацию московских памятников, находящихся в аварийном состоянии. Теперь же средства ГУОПа очевидно, перекочуют на счета ЗАО "Стольный град" — на реконструкцию Петровского дворца. Но в Москве 3000 памятников. Многие из них находятся, мягко говоря, в неблестящем состоянии. А "охранные" деньги пойдут на уродование казаковского шедевра.

Кстати, по слухам, уже создана коммерческая дирекция по использованию дворца в сфере бизнеса. Средства налогоплательщиков, как всегда в последнее время в России, будут пущены на обеспечение чьих-то частных интересов. Вероятно, второй "императорский" этаж будет сдаваться в аренду Иосифу Кобзону.

Но все же, в чем тайна интереса Лужкова к Петровскому подъездному дворцу (именно так официально называется означенное произведение архитектуры). Существует версия, согласно которой Юрий Михайлович Лужков, возросший на городской окраине, к концу жизни потянулся к искусству. В книге Лужкова о своем детстве "Мы дети твои, Москва" ничего не сказано о впечатлениях от посещения какого-либо музея или картинной галереи. Зато есть живописные картины ловли спиннингом презервативов из Москвы-реки с Краснохолмского моста. Есть купание в фекальных отстойниках мыловаренного завода (с летальным исходом). Недавно Лужков признался, что курить он начал в 8 лет, поэтому приходилось промышлять сбором "чинариков". Исследователи ситуации вокруг Петровского дворца утверждают, что желание "володеть" произведением такого класса, как Петровский замок, есть форма своего рода сублимации неутоленной тяги к прекрасному.

Но сдается, что ситуация не столь прозрачна. Один человек присутствовал на приеме, устроенном Ельциным в Кремлевском Сенате. Вот что он рассказал.

— Лужков, это было видно по его глазам, был ошарашен убранством отремонтированного Екатерининского зала Сената. Он не сводил глаз с роскошно убранного купола. Казалось, что у него перехватило дыхание...

Исходя из этой информации, возможен вариант, при котором Лужков пожелал, используя старославянское выражение, "восхитить" образ верховной власти в России. Очень возможно, что именно Петровский дворец станет центром предвыборной кампании Лужкова, который обеспечит сакральную преемственность власти новоявленного кандидата в президенты. Тени русских императоров призваны на помощь в предвыборной борьбе.

Главный, парадный зал Петровского дворца буквально напичкан державной символикой. Портреты великих князей Рюриковичей, изображения царей, лепнина с государственными гербами — все это сохранилось за время советского правления.

Очень возможно, что Лужков, создавая "гостиничный комплекс", на самом деле строит себе альтернативную Кремлю, столь же значимую в историческом и идеологическом плане резиденцию.

Недаром Петровский дворец ассоциируется с именем Наполеона Бонапарта, который останавливался здесь во время грандиозного пожара Москвы 1812 года. Дерзкий корсиканец перешагнул через все условности и установил во Франции единоличную диктатуру, позднее объявив себя императором. Почему бы не выбрать для себя сходную программу крепкому хозяйственнику, внешне похожему на Бенито Муссолини?

Или, может, все гораздо проще? Налицо комплекс мелкого царька, феодала? Хочется обзавестись семейным гнездышком, оградиться стенами от нервного движения уличных толп?

Ведь построили же себе Руслан Аушев и Кирсан Илюмжинов по замку-резеденции. Глядишь, и другие региональные бароны, прикрываясь некоей территориально-этнографической мечтой, бросятся строить себе каждый по мини-Кремлю. Говорит же губернатор Белгородчины об особости "святого Белогорья", а фон-Россель Екатеринбургский наметил выпуск "уральских франков"...

Очевидно, что феномен московского сепаратизма еще не изучен. Однако материал для постановки проблемы "провинциального синдрома москвичей" имеется уже в достатке.

Идея "свободной Московии" вряд ли понравится Верховному пациенту.

Менее всего хочется влезать в мучительные и в своем роде "эротические" отношения между президентской властью нынешней России и мэром Москвы. Эти отношения, похоже, строятся по принципу "любовь — ненависть", и для анализа таковых требуется опытный психоаналитик.

Однако в деле о спасении Петровского дворца требуется обратить внимание на то, что действия Лужкова в отношении памятника федерального значения нарушают не только Конституцию РФ, но и конкретный указ президента.

Автор может показаться наивным, но хочется верить, что, как правило, разрушительная конъюнктура кремлевской политики, нынче связанная с максимально возможным давлением на "лучшего мэра", поможет спасти от поругания романтический и таинственный архитектурный ансамбль и поспособствовать тому, что Петровский дворец перейдет в ведение Исторического музея и сам станет музеем. Аминь.

(обратно)

разное

“ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ”

“День литературы” №7, июльский выпуск, вышел из печати и поступает к покупателям и подписчикам. Подписаться на газету можно по каталогу “Газеты и журналы России”, индекс 26260; приобрести свежий номер — у распространителей “Завтра” и “Дня литературы”, а также в редакции, тел.: 245-96-26.

В выпуске широко представлены известнейшие имена современной русской прозы, поэзии, критики, публицистики: о роли художника на рубеже двух веков и тысячелетий размышляет В.РАСПУТИН, о В.ШУКШИНЕ пишет В.БОНДАРЕНКО, с В.ЛИЧУТИНЫМ беседует Н.ГОРБАЧЕВ, с В.ПОПОВЫМ — Ю.КУБЛАНОВСКИЙ, с А.ДУГИНЫМ полемизирует Л.АННИНСКИЙ, поэзию В.УСТИНОВА рецензирует В.ТОПОРОВ, злободневны и ярки статьи В.БУШИНА, О.ПАВЛОВА, Г.КРАСНИКОВА, Н.ПЕРЕЯСЛОВА, И.КИРИЛЛОВА, увлекательны и талантливы рассказы А.ЯКОВЛЕВА, Я.ЖЕМОЙТЕЛЬ, А.БАЙБОРОДИНА, стихи Б.СИРОТИНА, И.ТЮЛЕНЕВА, М.ПОПОВА, Е.КАРАСЕВА, пародии Е.НЕФЕДОВА и другие публикации. Весь номер проиллюстрирован портретами русских классиков работы китайского художника и писателя Гао МАНА.

Редакция “ДЛ” обращается ко всем, кому дороги судьбы русской литературы и прессы о ней, с просьбой о финансовой и технической поддержке. Имея компьютеры и оргтехнику, мы сможем выходить еженедельно на 16 полосах. Читайте “День литературы” — единственную литературную газету России!

“ПРОЗА”

Идея журнала “Проза” возникла среди литераторов Московской писательской организации. Журнал задуман как квинтэссенция текущей русской прозы во всех ее проявлениях. Наряду с этим в композиции каждого номера будет представлена литературная критика и художественная публицистика.

Наш подписной индекс в объединенном каталоге: 87257

Приобрести журнал можно также по адресу:

Москва, ул.Большая Никитская, 50/5, 2-й этаж, комната 23.

Телефоны: 291-60-22, 290-20-51, звонить после 12-00 час.

“ДОСЬЕ ГЛАСНОСТИ”

Вышел в свет первый номер приложения к газете "Гласность" — "ДОСЬЕ ГЛАСНОСТИ".

Он посвящен событиям в Югославии. Центральное место в номере занимают материалы о Слободане МИЛОШЕВИЧЕ. Нет такой хулы и клеветы, какую бы ни извергала на его голову натовская пропаганда. Но когда началась агрессия, народ Югославии оставил все свои претензии к президенту и сплотился вокруг него, как советские люди в 1941-м вокруг Сталина. Каков же этот человек, ставший символом сопротивления "новому порядку", устанавливаемому США во всем мире? В номере публикуются его политическая биография, отрывки из книг жены Миры МАРКОВИЧ.

Нападение западных стран на непокоренных сербов — только начало тотального наступления на славянские народы. Збигнев Бжезинский еще в 1992 году, выступая в Польше, раскрыл эти планы, о чем рассказывает в номере Болеслав ТЕЙКОВСКИЙ, председатель Польского славянского комитета.

Кроме документальных, "Досье гласности" содержит и публицистические материалы. Писательский взгляд на югославские события высказывают Виктор РОЗОВ и Виктор СМИРНОВ.

"Досье гласности" можно получить в пункте распространения "Правды" (улица Правды, д.24) и Славянском культурном центре (Черниговский пер., д.16).

ОТ ПРОВОКАЦИЙ — К ЗАПРЕТУ

Похоже, ельцинский режим и впрямь активно готовится к запрету оппозиционных партий. У всех свежо в памяти, как "наехал" недавно Ельцин на министра юстиции, а недавно нам стало известно, что Московская городская прокуратура в настоящее время активно "шьет дело" Народной Национальной партии и газете "Я — русский" с целью их последующей юридической ликвидации (антинациональным силам, видимо, мало того, что глава ННП А. К. Иванов шестой месяц томится в Бутырке). Согласно информации из достоверных источников, ННП и газету "Я — русский" собираются обвинить в организации и идеологической подготовке скандально известных взрывов и поджогов московских синагог, имевших место в прошлом году. Ясно, что обвинение в терроре — наиболее удобный предлог для запрета неугодной режиму политической партии и газеты. Так же ясно, что вслед за таким запретом может последовать целый вал запрещений русских организаций и их изданий. ННП считает своим долгом предупредить национальную общественность о возможных провокациях и при этом заявляет, что ни Народная Национальная партия, ни газета "Я — русский" не занимались и не занимаются никакой противозаконной и нелегальной деятельностью. Нам нечего скрывать. В беззаконии же погряз сам существующий режим, который, в страхе перед расплатой за свои черные дела, не брезгует откровенным политическим террором против сил русского сопротивления.

Русские! Не поддавайтесь на провокации!

Центральный Совет ННП, Редакция газеты "Я — РУССКИЙ"

Продается двухэтажный жилой дом с участком на Южном берегу Крыма, в Алуште.

Тел.: 8-06560-32184.

(обратно)

Александр Зиновьев “ПОЭТОМУ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ!” (О возвращении в Россию, о ее и своем будущем)

В Россию вернулся Зиновьев.

В Московской писательской организации, куда Александр Александрович был приглашен для получения членского билета, философ и писатель был вовлечен в импровизированную пресс-конференцию, во время которой он ответил на вопросы корреспондентов.

— Выразите, пожалуйста, ваше отношение к идее выноса тела Ленина из Мавзолея.

— 25 лет назад я приводил такие контрольные вопрос и ответ:

"Когда кончится Советская система? Тогда, когда прекратится очередь к гробу Учителя." Это символическая гибель. Последняя точка, запланированная давным-давно. И эту точку поставят, я не сомневаюсь в этом. Потому что этого требуют силы Запада, которые манипулируют российскими властями. Конец тысячелетия они хотят отпраздновать триумфально, как победу над “ужасным и страшным коммунизмом”, и они этого добьются.

— Сегодня, после агрессии НАТО в Югославии, после Косово, западный мир изменился, и изменилось отношение к западному миру. Насколько существенно?

— Отношение к западному миру изменилось давно. События в Косово просто добавили новый материал. Лишь для незначительной части людей стало открытием, что западный мир, возглавляемый "глобальным сверхобществом", которое сложилось над западными странами — оно включает более 50 миллионов человек, контролирует более 50% мировых ресурсов, — западный мир полностью, цинично, без всякого прикрытия обнаружил свои намерения: мировое господство и полное уничтожение всяких попыток сопротивления.

— Ваши планы на будущее?

— Я стану работать в Академии наук, буду дописывать свои работы и преподавать. Мне предложили курс лекций в университете на философском факультете и в Литературном институте.

— Один из демократических деятелей заявил так: "Если Зиновьев будет исповедовать наши взгляды — это хорошо, если нет — в Москве появится еще один сумасшедший". Вы понимаете, что вас попытаются поставить в такие условия?

— Меня в подобные условия поставить невозможно. Когда Солженицын возвращался в Россию, он уже тем самым сыграл свою историческую роль — роль знамени контрреволюции, разгрома коммунистической системы, Советского Союза и России. Его функции были выполнены, и к нему утратили всякий интерес на Западе, и то, что с ним произошло в России, — это была агония злобы по отношению к разгромленному советскому прошлому. Он всегда был знаменем холодной войны, антисоветской и антирусской войны, хотя он всегда старался играть роль российского патриота.

Я знаменем никаким не был. Как писали на Западе через несколько дней после моего появления, "Зиновьев проскочил по ошибке". Я не был диссидентом, избегал политических скандалов. Если я создал себе на Западе определенную репутацию и смог опубликовать более 40 книг и несколько сот статей, то это абсолютно независимо от всех советологических антисоветских организаций, независимо от диссидентства, вопреки всему. У меня сразу появился круг поклонников, и 21 год я существовал за счет этого случайного прорыва, поддерживая то, что мне удалось с самого начала.

— Ваше отношение к Сталину?

— Я антисталинистом был всегда. С 16 лет я был членом террористической группы, которая собиралась убить Сталина. Я перестал им быть после смерти Сталина, руководствуясь принципом, что мертвого льва может пнуть и осел. Но одно дело быть антисталинистом, а другое — оценивать сталинскую эпоху в качестве ученого. С этой точки зрения я всегда относился к Сталину как к величайшему политическому деятелю ХХ столетия. И мнения своего не изменил. Скоро мне 77 лет, тогда мне было меньше 17 — я придерживаюсь все той же позиции.

— Ваши первые чувства на Родине? Стало ли легче дышать?

— Когда меня спрашивают, почему я вернулся в Россию и как я здесь себя чувствую, я обычно отвечаю: спросите сначала, почему я оказался на Западе. И как я себя чувствовал там. Я же там оказался не по своей доброй воле, на Запад я никогда не стремился. Я диссидентом не был, а был исследователем, ученым, и меня выбросила среда моя, мои друзья, коллеги. Я в своей профессии делал то, что вызывало злобу не только у моих российских коллег, но и там, на Западе. Поэтому для меня ничего не изменилось: на Западе я оказался в том же положении отверженного.

О возвращении назад в Россию я стал думать через 5 минут после того, как оказался за границей. Что я чувствую? В двух словах не объяснишь. Я, конечно, много потерял, решив возвращаться в Россию. Даже возможность писать правду о Советском Союзе, правду в моем понимании, я имел только на Западе. Здесь у меня такой возможности не было ни в советский период, ни в постсоветское время. Понятно почему: я не принял эту контрреволюцию — ни горбачевщину, ни ельцинщину. Изначально, заранее. Потому что люди, которые осуществили контрреволюцию, были героями моей первой книги "Зияющие высоты". Я это поколение знал хорошо. "К власти шло поколение предателей". Когда в 1986 году в Лондоне Горбачев не пошел к могиле Маркса, я для газет прямо сказал: "Начинается эпоха великого исторического предательства. К власти в России приходят люди, которые под предлогом разгрома коммунизма разгромят Россию. И толкнут русский народ на полную историческую гибель".

К этому все и идет. Причем положение гораздо более серьезное, чем вы думаете. Чем "успешнее" мы движемся в нынешнем направлении, тем дальше мы от истины. Чем больше будет поверхностных успехов существующего ныне общественного строя, тем хуже для России, тем ближе будет Россия к полному историческому уничтожению. К полному, подчеркиваю. Нам запланирована судьба такая, чтобы через 2–3 поколения люди забыли о том, что такое русский, что такое Россия.

— Какой же выход? Восстание, мятеж, конституционные формы взятия власти?

— Давайте будем различать две позиции: чисто теоретическую и психологическую, персональную. Теоретически выхода нет, Россия обречена. Враг обладает такой мощью, что будущее предвидеть — задача банальная. Но вы помните, Эйнштейн говорил: все знают, что вечный двигатель невозможен, но есть люди, которые этого не знают или не хотят знать и все равно стараются его изобрести, и в итоге чего-то добиваются. И для иллюстрации моей личной идейной позиции я всегда привожу такой пример. В начале войны советское подразделение было окружено немцами, тех было в 10 раз больше. У них вооружение превосходное, у нас — винтовки образца 1881 года. Все поняли: мы обречены. Большинство сказало: мы обречены, поэтому мы пошли сдаваться. И все погибли. Меньшинство же решило: мы обречены, поэтому будем сражаться до последнего, по-русски. Стали сражаться и пробились, и кто-то уцелел. Это моя позиция.

Да, Россия обречена. Мы, русские, обречены. Поэтому будем сражаться. По крайней мере, сойдем с исторической сцены с достоинством. А может… Ведь всякое может случиться. Завтра летит какой-то метеорит и шлепается в Вашингтон или Нью-Йорк. Все, через две недели от этого режима и следа не останется. Ведь он держится исключительно на поддержке вашингтонских хозяев. Ход истории не фатален. Поэтому надо сражаться до конца!

После вручения Зиновьеву билетов Союзов писателей Москвы и России Александр Александрович произнес тост за русскую литературу:

— Я почитаю это за большую честь. Я всегда считал и считаю русскую литературу выдающимся феноменом современности. Более того, на Западе я читал много лекций о советской русской литературе. Я вообще убежден, что, несмотря ни на что, советский период русской литературы был беспрецедентным для мировой литературы. Когда говорят, ну, что там русская литература, вот смотрите, на Западе — Данте, Шекспир, я обычно отвечаю: посчитайте, сколько лет было между ними. Ведь между западными шедеврами проходило триста, четыреста лет. А тут — коротенький промежуток в несколько десятков лет. И в каких условиях! Гражданская война, разруха, Великая Отечественная война, а после этого что творилось! Если собрать число литературных шедевров, созданных в это время, — вы в истории человечества не найдете нигде другого такого периода, и даже ранний Ренессанс не пойдет ни в какое в сравнение. Поэтому я хочу поднять тост за великую русскую литературу!

(обратно)

Марина Струкова “НО МЫ РОЖДЕНЫ — ИХ СПАСТИ!..”

* * *

О нас говорил Заратустра,

И вот мы с тобою пришли.

А в мире и грязно, и пусто,

И неба не видно с земли.

Не ждали нас долы и реки,

Идем, как степная гроза.

Вослед нам бранятся калеки —

Сияньем им выжгло глаза.

Я знаю, они предпочли бы

Погибнуть, молитвы творя.

Суда их, как мертвые рыбы.

Спустились в чужие моря.

В домах их — тоска покаянья,

Позор покоренной страны.

Берут у врагов подаянье,

А смелостью — оскорблены.

Зачем призывать их сражаться?

Рабов проще гнать, чем вести,

Они рождены, чтобы сдаться...

Но мы рождены — их спасти.

* * *

Ты не плачь у выбитого окна,

Жутко верить всем? Горько пить до дна?

Все равно не будешь делиться ты,

На двоих разменивать боль мечты.

Верен будь судьбе, да живи в аду,

Если выхватишь по себе звезду.

А гулять — гуляй, а любить — люби,

Говори за всех, да с плеча руби.

Если выбрал путь, значит дом не в счет.

Если вынул меч, значит пусть сечет,

Если веришь сам, значит гнев не грех,

Если строишь храм, значит выше всех.

* * *

“Пуст твой двор, и в жилище не будет живых” —

Говорит мне смеющийся враг...

И серебряный мох на березах кривых,

И дорожный дымящийся прах.

Эти белые села никто не спасет,

Эти рощи пойдут под топор,

И неистовый ветер печаль унесет,

И сожрет твою песню простор.

Реки вспять побегут, и стада уведут,

И детей унесут на руках,

И лихие вояки страну предадут,

Прогуляют ее в кабаках.

В камуфляже и касках чужих голубых

Все сметут, и останется страх...

“Пуст твой двор, и в жилище не будет живых” —

Говорит мне смеющийся враг.

* * *

Нам не от богов известно

Грядущее без прикрас.

Мы долго смотрели в бездну,

Она отразилась в нас.

И стали стальными лица,

И стали глаза свинцом.

Обуглилась вмиг столица,

Отвергнутая творцом.

Армадой идем немою

Дворцы обрекать на слом.

Мы тьму выжигаем тьмою,

Мы зло убиваем злом.

Ведет в высоту дорога,

Темнейшая из дорог.

Возможно, мы верим в Бога,

Но это опасный Бог.

Мы — меч Его, бич и злоба,

Смерть — избранным племенам...

И ангелы смотрят в оба,

Не зная, помочь ли нам.

* * *

Спой мне песню про черного ворона,

Расскажи, где живая вода.

Я ушла в чужедальнюю сторону,

И назад не вернусь никогда.

В низком небе луна неизвестная,

Нет на родине этой луны.

И холодное, злое, бесчестное

Затуманило ясные сны.

Вспомню степи да рощи сосновые,

Ночь не ночь, и страна не страна,

О высокую стену дворцовую

Разобью я бутылку вина.

Разлетятся осколки гремучие,

Покачнется лихая земля,

И высокие травы колючие

Заплетут основанье Кремля.

Заплетут чужедальнюю сторону,

Ветер стихни, и враг отступи!

Спой мне песню про черного ворона,

Словно я умираю в степи.

* * *

Расставшимся со славою,

С бесславием не справиться.

Страна золотоглавая

Чужой свободой давится.

То слева кто-то лязгает,

То справа кто-то целится,

— Тепло ли тебе, красная?

— Тепло ли тебе, девица?

Все каменные норочки

Заполнили разбойнички,

Там по ночам разборочки,

Тут по столам покойнички.

В столице нежить греется,

Заводит речи властные:

— Тепло ли тебе, девица?

— Тепло ли тебе, красная?

А на востоке горочки,

Под угольком Ичкерии,

И подгорели корочки

На хлебушке империи.

Где путь российский стелется,

Там ставят мины частые.

— Тепло ли тебе, девица?

— Тепло ли тебе, красная?

А по задворкам мальчики

Романтики, фантастики.

На рукавах повязочки,

А на повязках — свастики.

Там юным зверем щерится

Заря огнеопасная.

— Тепло ли тебе, девица?

— Тепло ли тебе, красная?

Дрожит над миром марево,

Москва глядит растерянно.

И новой битвы зарево

Плывет в зенит уверенно.

* * *

Если завтра война, мы поплачем о милом,

Перекрестим встревоженный дол,

Проведем БТРы по отчим могилам,

Чтоб могилы никто не нашел.

Подожжем златоглавый истерзанный город,

Чтобы городом враг не владел.

И зазубренный серп и заржавленный молот

Зашвырнем за небесный предел.

Мы допьем все вино и пройдем по бокалам —

Никому нашу радость не пить!

Если завтра война, мы забудем о малом —

Честь и славу за грош не купить.

Наш распахнутый мир будет светел и страшен,

Голос крови сильней, чем закон.

Заминируем каждую пядь этих пашен,

Динамит — под оклады икон.

Видишь — выхода нет, поднимается ветер,

Русь уводит на облачный край:

Впереди только битва и огненный пепел,

Позади — очарованный рай.

(обратно)

Сергей Сибирцев ПРИВРАТНИК "БЕЗДНЫ"

“... тайный смысл высшего, метафизического искусства — в замене

жертвенной, золотой короны монарха (короны, изливающий свет во внешнее)

темной короной посвящения, короной абсолютного углубления.”

Юрий МАМЛЕЕВ

СЛЕДСТВИЕ профессионального шлепка ногой было таково: к сожалению, я остался при полном сознании (собственно этого эффекта господин “садист” и добивался), но зато впервые в жизни познал истинно девственную боль...

Когда-то в далеком младенчестве в какой-то мелкой потасовке мне досталось коленкой в пах. Помню мерзкий приступ тошноты, который держался час или чуть больше. Сейчас я плавал в иной тошноте. Качественно иная боль вобрала всего меня в свою плотную безмерно безжалостную пасть. Эта незримая пасть выдавливала меня, мои распухшие мозги, точно я существовал целиком в неком чрезвычайно пластичном хрупком тюбике.

Меня отбросило к стенке с такой стремительностью, что моя макушка впечаталась в настенный старый пыльный ковер с силой слепого тарана.

Вероятно, это двойное ударно-убийственное действие и произвел тот странный медицинский феномен, когда я не то минуту, не то целый час балансировал между бытием и небытием, умудрившись не соскользнуть ни в какую из этих пропастей.

Причем уши мои или то, что подразумевается под слухом, находились вне корчащегося тела, хватающего верхушками легких какие-то микродозы воздуха. Безусловно, я слышал человеческие голоса. Единственное, не понимая значения слов, предложений, интонаций.

— Ишь, как захорошел, пидер! Совсем не подохнет, а?

— Мальчик, я профессионал. Я знаю подход к скотине. Интеллигент, заметь, самая живучая скотина. Отец Сталин сей чудесный факт знал в совершенстве. И всегда умилялся их живучести. Порченный народ — он всегда живуч, как таракан. Этот тараканий народ, мальчик, форменный патологический мазохист. Он обожает унижение. Мальчик, сделай милость, унизь моего оппонента действием.

Возвратиться к самому себе, к своему похеренному мужскому “я” помог внешний раздражитель. Раздражитель, с градусами не обжигающего желудочного сока, а скорее, подогретого чая. Буквально на меня, страдающего, но исключительно живучего интеллигента, азартно справлял малую нужду коренастый пришелец, реагирующий на псевдоним “мальчик”.

Таким тривиальным зэковским манером меня унижали. Потакая, так сказать, моим высоколобным “порченным” воззрениям-привычкам.

Главным объектом унижения, разумеется, было лицо оппонента. Вовремя среагировать я не сумел. Впрочем, и не успел бы, ворочаясь на правом боку, завернувшись в жалкое подобие человеческого эмбриона, с болезненно сплюснутыми веками, с руками, пропущенными в низ живота, поближе к отшибленным беззащитным ядрам, запоздало оберегая их смяточную порушенную природу.

Моча “рефлексирующего мальчика” оказалась на диво ядовитой. Так как добросовестно зашторенные глаза защипало, заломило.

Принял приличную дозу чужеродной влаги и нос, который тут же неудержимо засвербило, шибая прямо в мозги мерзопакостным ароматом.

Слепо двигая орошенной головой, я уткнулся в подушку и тотчас же попытался укрыться ее родной слежало-пуховой броней... Мое естественное брезгливое движение не осталось без внимания:

— Вован! Попытка к бегству больно карается... В очко стакан вобью! Умри на момент!

Дрожа и омерзительно ворочаясь под душистым “душем” “мальчика”, воображая себя контуженным выползнем-слизняком, я между тем ощупью подбирался к одной очевидной простейшей мысли, что, в сущности, умереть не страшно! В эту ночь я позволил над собою, над своей человеческой сутью, производить все возможные нечеловеческие опыты... И между тем я все еще живой! Все еще рассуждающий и комментирующий действия человекоподобных существ, которые, вероятно, давно относят себя к некой надчеловеческой расе, которой отныне все позволено...

Я, слизняк, свыкся с мыслью, что эти братцы — и есть посланники той непостижимой разумом сущности, которая зовется смерть... Разве эти ничтожества могут претендовать на звание посланник вечности?!

Безусловный животный инстинкт — жить — не пропал, не растворился под прессом боли и прочих уничижающих упражнений.

Пропало иное — страх мгновенного несуществования сейчас, здесь, сию секунду. Страх перед мигом небытия исчез с такой странной неуловимостью, точно единственный трусливый свидетель.

Я НАКОНЕЦ понял, каким могущественным преимуществом я наделен... В сущности, преимущество мое перед этими ночными непрошеными тварями — одно. Но зато какое!

Этим существам, по привычке обряженным в человеческие оболочки, — им, вечным смертникам, никогда не постичь, что такое есть русская интеллигентская недотепистая суть — само существо русской простодушной души бессребреницы...

Не случись этой аллегорической ночи, я бы не решился тревожить втуне столь неповседневные понятия, предполагающие некоторую литературную высокопарность, возможно, неуместную пафосность...

Ничего подобного! Все к месту. Все ко времени.

Преимущество мое в одном: в абсолютной свободе собою.

В моем личном подчинении находился мой разум.

Моя внешне поверженная человеческая сущность, которая зовется душою, пока еще (слава Богу) довлела над моими эмоциями, над мозгами. Сердце и голова были в моем распоряжении.

Эта невообразимая позорная ночь станет моим звездным часом.

Эта нечеловеческая ночь вернет мне самого меня!

Возвратит мне — меня...

Меня, привыкшего прикидываться околопослушным столичным обывателем. Обывателем, давно растерявшим почти все свои более или менее приглядные черты русского интеллигента.

Интеллигента в третьем поколении.

Интеллигента, прежде всего по мироощущению, мировосприятию, по способу существования...

Интеллигента, служащего нынче не за идею, но добывающего приличные наличные “престижной” службой в элитарном частном банке с характерным новомодным прозвищем “Русская бездна”...

Я, нынешний интеллигент, с элитарным образованием и обширными элитарными познаниями в элитарной области...

Я, примерный рядовой служака, в качестве охранника-оператора отбывающего (сутки — два дня отсыпа) смену внутри основного подземного бункера — хранилища частных сокровищ: валюты, драгоценностей, слитков золота, ценных бумаг.

Я — добровольный сторож невидимых мною, а впрочем, и невиданных сказочных частных сокровищ, неизвестно откуда взявшихся, — из ничего...

Разумеется, вещественные эквиваленты этих сокровищ всем, и мне в том числе, доподлинно известны и знакомы: недра, земля, строение, людские ресурсы — мозги и руки — при недавней советской власти как бы ничьи, как бы государственные, как бы всеобщие — принадлежащие всему тихо одураченному, тихо спивающемуся, тихо деградирующему народонаселению, мыкающемуся и скверно оседлому (за исключением малой, в основном околичной русскоязычной части) на необъятных, неохватных цивилизаторским чужезападным завидующим оком имперских русских просторах.

Я вроде добросовестного, профессионально натасканного пса сторожу экспроприированное имперское добришко.

Сторожу уже вторую осень, старательно отрабатывая достаточно калорийную миску похлебки. О моем теперешнем хлебном месте осведомлены два существа: бывшая жена и Фараон, который до сих пор весьма негативно воспринимает мои (всегда неожиданные, а следовательно, подлые) отлучки на целые сутки.

Да, мне стыдно и обидно за себя, что меня (пусть и бывшего интеллектуального труженика), русского интеллигента, запросто можно унизить, говоря ихним новорусским сленгом — наехать, уничтожая словесно, уничтожая пакостными действами...

Замерший, замерзший, внешне окаменевший, я не воспринимал с той недавней (еще минуту назад) лютой яростью небрежно скользящую, упружистую, запашистую струю, удовлетворенно покрякивающего “мальчика”. Мальчика на побегушках...

Эта поливочная процедура дала совершенно нежданные для пришельцев всходы...

Я окончательно созрел для ответного непредусмотренного боевого действия.

Я готов был преступить известную заповедь Иисуса Христа...

О соответствующей статье Уголовного кодекса вообще не вспомнил.

До последней минуты я прибывал в некой перманентной амнезии.

Мне точно некий добрый чудесник открыл глаза после недоброго прерывистого сна-забытья.

Я со всеми зрительными и обонятельными подробностями вспомнил чрезвычайно важное, поистине бесценное...

Господи! — только бы это не сон...

У меня должна — должна! — быть эта игрушка. Игрушка системы “наган”.

Я почти добрался (пока мысленно) до заветного схрона — тайник между стеной и кроватью.

Там к матрасу должна быть приторочена облезлая вохровская кобура с не менее старинным стрелковым оружием — наганом с полностью укомплектованным боевыми патронами потертым барабаном.

Собственником этого грозного вооружения я стал недавно. При весьма мистической и вместе с тем рядовой ситуации.

ОДНАЖДЫ днем, услышав дверной звонок, я подошел к порогу и, не удостоверившись в глазок, кто же звонит, тотчас отомкнул замок и распахнул дверь. И — оторопел... Именно оторопел, впав в некий непредумышленный ступор. Не испытывая при этом ни малейшего волнительного беспокойства. Хотя бы следовало образоваться вполне понятному обывательскому страху.

По ту сторону порога находился видавший виды, обрюзгший, заросший обширной “кучерской” бородищей субъект неопределенного возраста и занятий. Правда, насчет незанятости я некоторым образом погрешил. Правая землистого колера рука субъекта полностью занята некой штуковиной.

Черный зрачок этой подержанной металлической штуковины мелко дрожал, вперившись в область моего мирного задрапированного тельняшкой живота. Самое примечательное, что никаких дразнящих признаков ужаса за целостность своей бесценной холостяцкой жизни я не испытывал. Так, обыкновенное ленивое недоумение обывателя, потревоженного, так сказать, с какой-то стати.

— Вы, собственно, к кому? — с вежливой терпеливой миной поинтересовался я, полагая, что грабить или убивать меня нет никакой пользы.

— Бога ради!.. Здравствуйте! — ответствовал, довольно приятным, слегка надтреснутым тенором незнакомец, тараща унизанные кровяными прожилками глаза, один из которых вперился в собственную продавленную переносицу.

— Здравствуйте, коль не шутите. Вам собственно...

— Бога ради, простите за вторжение!

— Прощаю. И весь внимание.

Незнакомец вдруг оторвал от моего смиренного лица свои, неглубоко укрытые в мохнатых подбровьях, примечательные глаза и обратил их на боевой подрагивающий вещдок.

— Боже милостивый, я что? Я все время целил в вас?! А вы... А вы решили, что я... Что перед вами...

— Не волнуйтесь. Ничего такого я не подумал. Все-таки любопытно узнать цель визита...

Странно изъясняющийся бородач вместо вразумительного ответа выхватил свободной рукою прямо за дуло из собственной правой длани старорежимный револьвер и, тыча угревшейся липковатой рукояткой в мою отпрянувшую вопрошающую ладонь, на одной просительной ноте заканючил:

— Нате! Нате! Нате!

— Вот еще! Зачем это! Господи, вы сумасшедший никак...

— Если бы, уважаемый! Если бы этакую благодать — сошествию из разума! Это ж какое милосердие в моем положении. Это ж истинное освобождение!

Укрывая свои руки за спиной, я несколько раздраженно рассматривал это вполне еще человеческое подобие, с которым далее общаться мне не доставало ни удовольствия эстетического, ни сил нюхательных. Застарелый шокирующий бомжовский букет ароматов беспардонной волной грозил затопить мою прихожую...

— Позвольте уточнить. Зачем мне это? Извините, я занят.

Убедившись в моей непреклонности и нелюбознательности, ароматный странник уложил наган на обе свои ладони-коржи и, держа их перед собою, попытался объясниться:

— Бога ради, простите великодушно! Се бойкая вещица — самая натуральная моя собственность. Единственная ныне, долгохранимая. В тайничке, надлежаще оборудованном. В промасленной тряпице, чтоб злодейку ржавую отвезть. А как же, уважаемый! Мне срок подходит... Уйду к Богу нашему, уйду на милость Его... А вещица добротная, знатная. Крови на ней не числится безвинной. С той лютой гражданской бойни и завещана мне. И прошу, уважаемый, ничтожную копейку за вещицу. Если можно, ни здесь, ни на порожке...

— Именное оружие? Откуда оно у вас?

— Отнюдь, уважаемый! Отнюдь не мое — отцовское. В добровольцах ходил... А судьба-матушка к Буденному прибила. История, драма... Завещана мне, а я вот... А вдруг сподобится доброй душе... И прошу-то ничтожную копейку.

НЕ ЗНАЮ, почему, но я позволил уговорить себя этому взятому тленом времени пахучему филантропу, и за сто двадцать один рубль — по новейшему, деноминированному курсу (именно эту странную сумму владелец “бойкой вещицы” сразу же обговорил, попав в мою прихожую, пока я с деланным равнодушием и бесстрастностью крутил в руках увесистое дореволюционное оружие) — я заполучил в свою собственность револьвер, снисходительно выслушав скороговорчатые разъяснения, как пользоваться сим убийственным приспособлением.

Странный посетитель, со странной деликатностью вторгшийся ко мне домой среди белого дня, оставивши после себя чрезвычайно непереносимое пряное воспоминание, оставивши и сугубо вещественное доказательство своего доподлинного странничества, способное (будучи примененное вовремя) переломить ход мрачных, явственно безнадежных, безрадостных (для унижаемого хозяина) событий, вторгшихся нынче, совершенно по злодейскому сценарию, с явно разбойничьими намерениями, подразумевающими душепогубительную акцию в финале...

Подобное измышленно-витиеватое словесное кружево, аляповато связанное моими, окончательно прозревшими извилинами, разумеется, это от давнишней идиотской привычки — показывать пошлую действительность в утрированном освещении, цвете, запахах...

Мертвый чужеродный запах мочи, бесконечно льющейся, неутомимой, издевательски полновесной...

Похоже, что я предчувствовал эту самую черную минуту моей вполне рутинной, вполне прозябательной, вполне регламентированной жизни.

Мои полуночные истязатели, по всей видимости, не обладали даром подобных предчувствий, потому как, исторгнувши последнюю, утерявшую упругость и напористость мочевую струю на мои слабо подергивающиеся ноги, “мальчик” благодушным тоном предложил молчаливо созерцавшему старшему коллеге наведаться на мою кухню и пошарить там в холодильнике, чтоб подкрепиться для дальнейшей изнурительной тяжбы по выколачиванию положительного ответа у “обсосанного Вована”.

— Мальчик, чем это почки твои загружены? Этакая вонища...

— Коктейль! Клевый коктейль! Ишь, шевелится, пидер. Слизывает мой коктейльчик. Впитываешь, Вован? Ты че затих? Ты че, мумло, обиделся? Дура! Этим лечатся, пидер! Даже спасибо не говорит, сука.

— Как вы там, господин Типичнее, не перелечились? Я прекрасно понимаю вашу дамскую обидчивость. Вы вынуждаете действовать неэтично. Я осведомлялся — вы не мазохист. Терпеть всяческие боли вам не нужно. Я даю вам пять минут. Целых пять минут форы. И запомни, ты, интеллигентишка, ты — опарыш, обыкновенный, навозный. Из навоза вылез волею случая. И туда же войдешь. Запомни, Вольдемар, в навозной жиже доживать будешь. Живьем вложим в жижу. Заживешь с опарышами душа в душу. Вот так вот. Советую пять минут использовать с пользой. Извините, потревожим вашу снедь. Боюсь, она вам больше не понадобится. Хотя, как знать. Как знать. Вашего брата, идейного интеллигента, порою трудно понять. Вставать не рекомендую. Иначе мальчик перебьет вам коленные мениски. Мальчик на эти фокусы мастак.

— Вован, ты думать начинай! Прикинь, разбор будет по четвертой степени... Помнишь, в книжках, в кино о ребятах из гестапо, о Мюллере? Во — хуже покажу!

(обратно)

Александр Лебедев ЦВЕТЫ ЗАПОЗДАЛЫЕ (К 70-летию Василия Макаровича ШУКШИНА)

ГОРОД ПУГАЛ МЕНЯ

В городе Бийске Алтайского края живет Федор Иванович Клиндухов, бывший главный режиссер Бийской студии телевидения; а километрах в 70 от Бийска, в Белокурихе, живет Виктор Иванович Ащеулов очень активно собирает материалы о Шукшине. Записал он и воспоминания Клиндухова. С Ащеуловым я встретился в Ленинграде в 1984 году.

В 1967 году Клиндухов снимал фильм о Бийске. А тут как раз в Сростки в отпуск приехал Шукшин. Одним словом, уговорили Василия Макаровича помочь им с этим фильмом.

Клиндухов сделал доброе дело — записал интервью с Шукшиным на магнитофон. Здесь мне хочется воспроизвести только один ответ Шукшина.

Клиндухов: “Василий Макарович, вы сказали, что город Бийск сыграл в вашей жизни большую роль. Какую именно?”

Шукшин: “Нелегко сразу сказать, какую роль сыграл в моей жизни этот город. Поначалу он напугал меня. Очень уж много людей! И все куда-то спешат. И никто друг друга не знает. А у нас в селе все друг друга знали. А это был большой, новый мир. Вот прошел я в первый раз по скрипучему, качающемуся, с легким провесом наплавному мосту... Это было первое чудо, какое я видел. Понемногу я стал открывать еще другие чудеса. Например, пожарку. Каланча в конце заворожила меня. Я поклялся, что стану пожарником. Потом мне хотелось быть матросом на пароходе "Анатолий", еще шофером, чтоб заехать на мост, а он бы так и осел под машиной. А когда побывал на базаре, то окончательно решил стать жуликом — мне показалось, что в таком скопище людей и при таком обилии всякого добра гораздо легче своровать арбуз, чем у нас в селе у тетки Семенихи на огороде (уголовного кодекса я тогда не знал). Потом все-таки пожарный одолел — очень нравилась сияющая каска. Потом началась война, и мы уехали опять в село. Отец (отчим. — А. Л.) ушел на фронт.

Лет через пять я снова попал в город как студент автомобильного техникума. Я был взрослее и немножко смелее, но и тогда он пугал меня. Слишком много надо было понимать заново. Слишком далеко раздвигался горизонт, и жизнь оказывалась большая, сложная...

Я написал Клиндухову письмо. В своем ответе он мне сообщил: "...Бережно храню фотографию, подписанную Шукшиным: "Федору от "Федора" на добрую память. Стростки 67. Шукшин".

В фильме "Два Федора" Шукшин сыграл старшего тезку.

ШУКШИНА МОГЛИ ЗАГРЫЗТЬ...

В мой домашний архив за 14 лет прилетело более восьмисот весточек "по Шукшину". В день его 60-летия получил ценную бандероль из Свердловска от незнакомого человека — Виталия Васильевича Шитова. Он писал: "...Зная о вашем большом деле — собирании и сохранении автографов Шукшина, имею некоторые материалы по интересующей вас теме. Высылаю вам копию редкого снимка с автографом Василия Макаровича, снятого в Севастополе в 1950 году. Это фото было подарено Шукшиным в 1967 году Александру Павловичу Борзенкову, его троюродному брату по линии отца, ныне проживает он в Бийске, и он любезно предоставил кое-какие документальные материалы о Шукшине... если это вас заинтересует, могу выслать копии..." (А. П. Борзенков — друг Шукшина, вместе учились в автомобильном техникуме в Бийске, из которого Василия Макаровича выгнали... — А. Л.).

В большом конверте было две фотографии. Фотокопия автографа: "Другу детства Саше Борзенкову и его семейству. В. Шукшин. Стростки, май 1967 г."

На другом фото — Шукшин в матросской форме, треугольник тельняшки виднеется из-под бушлата, на бескозырке надпись "Черноморский флот". Глаза хранят тайну, в них застыла печаль. Брови срослись (в народе говорят, "на счастье"). Красивый, молодой, по лицу даже не подумаешь, что он уже в то время страдал язвой желудка...

Узнать побольше о Борзенкове мне помогла Анастасия Сергеевна Пряхина, о которой я уже писал. Пряхина встретилась с Борзенковым, который, в частности, рассказал ей и такой случай: "Домой, в Сростки (из техникума в Бийске. — А. Л.), нашли прямую дорогу через Мало-Угренево, Светлоозерск, Енисейское. Вышли, небо вроде чистое. Ветерок чуть-чуть подувает. Оставили лес позади. Вышли на поле, а здесь завихрение. Пока было светло, по дороге шли, хоть ее и перемело почти. Стало темнеть. Вскоре поняли — заблудились. Упорно шагаем вперед. Вдруг я увидел огоньки, обрадовался, загорланил: "Ребята, живем! Деревня близко!" Показываю на эти огоньки. Вася (Шукшин. — А. Л.) как обухом по голове: "Волки!" Я тоже понял — огоньки передвигались, приближались к нам.

Перетрусили здорово, но спас здравый расчет. В карманах были спички — мы все тогда курили. Стали пучки сена скручивать, поджигать и — вперед. А волки все ближе и ближе. Да много их, штук двенадцать. От нас бы лоскута не осталось — голод и для них не тетка. Мне сейчас кажется, что они от нас были метрах в тридцати, когда услышали мы лай собак — хутор. Ввалились в избу, бабушка запричитала: "Да милы вы мои, господи, да как же вы ушли-то от них, окаянных! Вчера телку и овцу задушили, оглоеды".

Позже Шукшин напишет рассказ "Волки". Но в том рассказе писатель рассказал не о том, как когда-то его чуть не растерзали волки, а совсем другую историю. Но возможно, толчком к написанию рассказа "Волки" для Шукшина послужил эпизод из его жизни.

НАРОДНЫЙ ПАМЯТНИК

Над Севастополем шли свинцовые тучи, готовые вот-вот обрушить на землю грозу и ливень. Но собравшиеся на концерт хора черноморцев расходиться не собирались. Сильные, басистые голоса звучали так, что у слушателей захватывало дыхание.

Товарищ, я вахты не в силах стоять, —

Сказал кочегар кочегару, —

Огни в моих топках совсем прогорят;

В котлах не сдержать мне уж пару...

На палубу вышел — сознанья уж нет.

В глазах его все помутилось,

Увидел на миг ослепительный свет,

Упал... Сердце больше не билось...

Прислонившись к одинокому тополю, стоял, потрясенный песней, двадцатилетний юноша. Смоляные, сросшиеся брови, молодое лицо. Песня острой болью вошла в его сердце... Комок подступил к горлу... Он смахнул непрошеную слезу. Закурил. Вспомнил мать из далекого сибирского села... Как во сне, перед ним дорогой облик отца, которого в 1933 году по ложному обвинению арестовали как "врага народа". А он даже не знал, что отец расстрелян... Юноша задумался, затоптал недокуренную папиросу, про себя повторил: "Сердце больше не билось..."

Сердцу этого матроса предстояло поддерживать огонь в своей топке еще двадцать пять лет. Это был Василий Шукшин.

... На нашем вечере музыка не играла. Мы собрались, чтобы помянуть Шукшина, в 1980 году был день его смерти. Сходили на кладбище. Об этих поминках сообщил мне заранее режиссер киностудии имени М.Горького Юрий Григорьев. Среди других оказался москвич Василий Матвеевич Ермилов, который в свое время служил на Черноморском флоте. Так вышло, что в его подчинении побывал и Шукшин. Отношения между ними сложились добрые. Такими они и остались.

Ермилов старше Шукшина на год. А родились в один и тот же день — 25 июля.

— Последний раз встретились мы с Макарычем, — вспоминает Ермилов, — 28 апреля 1974 года в Москве. Шукшин уезжал на съемки фильма "Они сражались за Родину". Собирался он туда без всякой охоты. Может, предчувствовал... Сказал мне на прощание, что снимается в последнем фильме, после чего уедет в Сростки к матери и будет писать, писать, писать... А задумки и планы в отношении литературы у него были обширные. Мы договорились увидеться 2 октября. (В тот день Шукшина не стало. — А. Л.). Не довелось... Утрата была слишком тяжелой и невосполнимой. Если у вас нет фотографий похорон Шукшина, то я вам дам пленку. Мне одному из немногих удалось снять редкие моменты в часы похорон. Не могу без волнения, без слез слушать песню "Калина красная грустит о Шукшине" в исполнении Людмилы Зыкиной... Ермилов закурил и вышел на кухню... А я тем временем подошел к стеллажу с книгами. Мое внимание привлек роман Шукшина "Любавины". Осмелился взять в руки. На титуле написано: "Васе Ермилову, другу, человеку, в память о прошлом и в надежде на будущее — автор. Москва. 1965 г. Шукшин".

— А Шукшин не предлагал вам с ним поработать как художнику?

— Да, ставя фильм "Ваш сын и брат", он решил дать мне возможность подзаработать творческим трудом, заказав несколько портретов для фильма, что и было сделано. Однажды вдруг говорит мне: "Сделай мне три портрета: деда, бабки и моей матери". Я охотно согласился. Фотографии были очень старые — дореволюционные. Но я сделал все три портрета за один, как говорится, присест. Работал с утра до вечера. Ему они понравились, и он подарил их матери в Сростки. Я уже получил от Макарыча по 75 рублей за портрет. Деньги, конечно, мы тут же пустили в расход, одним словом, пропили. Эти портреты были у матери Шукшина. Когда похоронили Макарыча, то музей его имени в Сростках стал просить у Марии Сергеевны эти портреты в качестве экспонатов. Я уже узнал об этом позже, когда в 1978 году получил от нее письмо, в котором она очень просила повторить все три портрета, потому что ей не хотелось отдавать в музей подарок сына. Завязалась переписка. Она прислала фотографии, и я горячо взялся за дело. Когда узнал, что Мария Сергеевна совершенно не имеет средств для покупки этих портретов, я через актера Леонида Куравлева переложил все хлопоты на музей. Портреты долго не получались. Я спешил, будто предчувствовал недоброе... Мария Сергеевна их так и не увидела: умерла она в январе 1979 года. Через кинооператора А. Заболоцкого эти портреты были переданы музею в качестве моего дара.

— Каким вам запомнился Шукшин?

— По флоту помню его замкнутым, неразговорчивым, много читал, редко ходил на берег, был хорошим специалистом-радистом. О службе говорить много не имею права, ибо наша часть считалась секретной. Никто из сослуживцев, в том числе и я, не предполагали, что Шукшин вдруг появится в кино и станет таким популярным. Меня злит, что многие его "друзья" (слишком много стало у Шукшина "друзей" после смерти) пишут, будто бы Вася на флоте был весельчаком и участвовал в художественной самодеятельности. Ложь это! Не был он таким!

Работая над сценарием фильма "Живет такой парень", Шукшин сразу "принял" типаж главного героя. Это был Ермилов. И как бы в доказательство своих наблюдений он подарил другу свою книгу "Земляки", сделав надпись: "Василию Ермилову, прообразу Пашки Колокольникова, на память. 22 мая 1971 г. Москва. В. Шукшин". Тут же Ермилов показал мне репродукцию художника В. Поленова, на которой Шукшин написал: "Ст. 1 статьи Ермилову от ст. матроса на добрую память. Шукшин".

— Он очень гордился званием старшего матроса и даже на гражданке козырял им. И хотя я был в звании старшего лейтенанта запаса, случалось, что старший матрос приказывал мне бежать в магазин за "подкреплением". Конечно, все это делалось с юмором.

Однажды был трогательный случай. С одним художником мы поехали на базар, чтобы продать свои этюды. Ходили, ходили, так и не продали. Говорю другу: "Едем!", — и через полчаса мы были у дверей Макарыча. Тот спрашивает

— Что такие хмурые?

Мы все рассказали.

— Ну-ну, покажите свои шедевры.

Он смотрит на наши этюды и говорит:

— Ну просто Левитан, Рафаэль! Сколько за все?

Мы назвали цену, и он щедро расплатился. Мой друг даже не подозревал, что купил Шукшин картины не потому, что они ему понравились или были нужны, а лишь для того, чтобы хоть чем-то помочь бедным художникам.

Не могу не рассказать читателям об этом благородном деле Василия Матвеевича. А дело вот такое. После смерти Шукшина у Ермилова зародилась мечта — поставить на могиле друга народный памятник, на сооружение которого будут собраны пожертвования от любителей творчества Шукшина. Ермилов открыл в Дзержинском отделении Госбанка г. Москвы счет на свое имя, сообщил многим его номер, и начали поступать вклады. Но все это в те годы (1979–1982) делалось как-то украдкой, с опаской, оглядкой, без должной рекламы и пропаганды (нигде ни строчки не было напечатано), вот поэтому удалось набрать всего около четырех тысяч. Конечно, этого оказалось мало, так как за памятник запросили 10 тысяч рублей. И пришлось Ермилову возвращать те деньги добрым людям, вкладывая свои кровные рубли на почтовые переводы. Вот такая непростая история. Обидно. Но правда такова. Позже на могиле Василия Макаровича встанет другой памятник, но уже не народный.

"ГОСПОДИ! ПРОСТИ МЕНЯ..."

Вечером 25 июля 1979 года, в день 50-летия со дня рождения Шукшина, в Сростках состоялось мое знакомство с режиссером Григорьевым. После встречались мы с ним в Москве не раз, ходили поклониться могиле Василия Макаровича. Однажды я спросил:

— Юрий Валентинович, когда и при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство с Шукшиным?

— Мы подружились еще во ВГИКе. Учились в одно время. Он — в мастерской Михаила Ромма, мы с Ренитой — в мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Казалось, мы неплохо знали друг друга... Но вот когда впервые мы приехали в Сростки вместе с Василием в начале марта 1963 года и окунулись в подлинный мир его детства и юности, стала нам понятна основа его поэтического взгляда на этот мир. Та, по словам Твардовского, основа, которую "невозможно заменить ничем, как невозможно заменить в своей памяти родную мать другой, хотя бы и самой прекрасной женщиной..." Нельзя понять Шукшина без его кровной связи с родным селом, родным домом, с матерью, которую он любил какой-то невероятной любовью. Живя в Москве, он все время рвался душой на родину, использовал малейшую возможность, чтобы слетать в Сростки хотя бы на несколько дней. Вспомните: "И какая-то огромная мощь чудится мне там, на родине, — писал он, — какая-то животворная сила, которой надо коснуться, чтобы обрести утраченный напор крови... И не зря верится, что родной воздух, родная речь, песня, знакомая с детства, ласковое слово матери врачует душу".

— Шукшин делал фотопробу на роль Достоевского. Вы с Ренитой Андреевной сняли по Достоевскому художественный фильм "Мальчики" ("Братья Карамазовы", часть четвертая, книга десятая). Судя по вашему творчеству, вам близок внутренний мир Достоевского. Что бы вы могли сказать о том, какую роль сыграл этот писатель в творческой судьбе самого Шукшина? И смог бы Василий Макарович на экране со всей полнотой и трагизмом раскрыть потрясающий внутренний мир великого русского пророка?

— Шукшин был человеком образованным, прошел трудные университеты жизни. Он прекрасно понимал: чтобы узнать, что такое Россия и православная вера, без гения Достоевского не обойтись. Я думаю, творчество Шукшина без Достоевского вряд ли бы состоялось... Помню, были сделаны фотопробы Шукшина в гриме Достоевского. Схожесть как внешняя, так и внутренняя с Федором Михайловичем потрясающая. Большой портрет Шукшина в гриме Достоевского висел у него в квартире в Свиблово. Возможно, ему это было необходимо, помогало в трудную минуту. Возможно, он с писателем советовался. Полагаю, что Шукшину удалось бы воплотить Достоевского на экране, передать его сложный, наполненный трагизмом внутренний мир...

— Шукшин стал коммунистом, но вступить в партию ему было крайне трудно — сын "врага народа". Но все же в партию он, на мой взгляд, вступил не из карьеризма, а по убеждению. А отсюда следует, что он — атеист. Но по его творчеству и жизненному пути этого не скажешь. А каково ваше мнение?

— Василий родился в семье верующих людей. У его матери в передней всегда были иконы. В сталинское время это, мягко говоря, не поощрялось. Стал вопрос: убрать иконы или оставить? Шукшин настоял оставить эти святыни. Он был изначально верующим. Но верил в Бога не тупо, а старался понять, где он, Господь Бог, как нам жить по его святым заповедям. Шукшин был чрезвычайно раним. Чувствовал каждого человека, но свою душу не распахивал ни перед кем...

В период работы над романом о Степане Разине он встречался с высокими чинами Православной Церкви...

Однажды на Пасху Василий пошел в церковь. Надо было войти в святой Храм. Но перед самыми вратами упал на колени и заплакал... "Я не могу войти... Я грешен... Грешен я... Господи! Прости меня..." В чем каялся? В чем считал себя грешным? Вот вопрос вопросов. Вы внимательно перечитайте рассказы Макарыча "Верую", "Мастер", "Крепкий мужик", его роман "Я пришел дать вам волю", публицистику... и сами решите, был он атеистом или нет. Одно вам скажу — богохульником никогда не был... А в одном из писем сестре просил, чтобы его похоронили в Сростках — по-русски, с отпеванием, с причитаниями...

— Когда он сдавал свою дипломную работу "Из Лебяжьего сообщают", где впервые, но не в последний раз сам тянул сразу три воза — и как сценарист, и как режиссер, и как актер в главной роли, — на экзамене его ехидно спросили: "Может, вы и музыку писать будете?" На что последовал решительный ответ: "А что, и буду!" Вы можете что-то сказать о музыкальном даре Шукшина? Смог бы он писать музыку к своим фильмам?

— О том, как пел Василий, нужно говорить особо. Мне не раз доводилось слышать его и в Сростках, и в Москве. Природный артистизм, абсолютный слух, своеобразие интонации, глубина проникновения в смысл песни были настолько велики, что за столом сразу наступала тишина. А как неравнодушен был к неповторимой, берущей за душу музе Есенина! Любил поэта какой-то особой любовью, наполненной той трогательностью, которая дана людям талантливым от Бога и совестливым перед всем, что совершается... Да, скажу вам, Шукшин в юности писал стихи. Есть у него рассказ "И разыгрались же кони в поле", который начинался двенадцатистишием:

И разыгрались же кони в поле,

Поископытили всю зарю.

Что они делают?

Чью они долю

Мыкают по полю?

Уж не мою ль?

Тихо в поле.

Устали кони...

Тихо в поле —

Зови не зови.

В сонном озере, как в иконе, —

Красный оклад зари.

— Юрий Валентинович, вы вместе с Ренитой Андреевной сняли художественный фильм "Праздник детства" — по автобиографическим рассказам Шукшина. Картина была удостоена Государственной премии СССР... Позже вы сняли фильм "Мальчики" по Достоевскому. Можно ли провести параллели между этими лентами, найти точки соприкосновения?

— Вначале мы написали сценарий "Мальчиков". Но когда мы пришли в Госкино, главный редактор сказал, что на экране много Достоевского. Хватит, мол, Достоевского. Снимать, что ли, больше нечего? А когда, спрашиваю я, можно будет снимать Достоевского? И слышу: "Лет через десять приходите, а что у вас еще есть?" Есть, говорю, Шукшин... "Вот это хорошо". И папка с нашим сценарием захлопнулась.

Мы начали работу над "Праздниками детства", которые снимали на родине Шукшина — в Сростках. Места эти я знал хорошо, в свое время исходил вдоль и поперек. И как ни странно, но мы были на Алтае больше, чем сам Шукшин. И вот что еще хочу сказать: если бы не было снятых нами "Праздников детства", где показаны крестьянские мальчики времен детства Шукшина, то, наверное, не было бы и "Мальчиков" Достоевского, — фильма о городских мальчиках-гимназистах. Мы ведь поняли, что эти темы соприкасаются: Шукшин в Достоевском увидел то, чем сам занимался, а Достоевский занимался природой человека, исходя из заповедей Христа.

— Юрий Валентинович, предчувствовал ли Шукшин свою смерть?

— Вопрос сложный. После смерти Шукшина вышла книга "Нравственность есть правда", где приведены рабочие записи Василия Макаровича. Он откровенно пишет: "Ничего, болезнь не так уж и страшит: какое-то время можно будет еще идти на карачках". Но после этого он не только не щадит, а, наоборот, изматывает себя работой, спешит, как будто заранее знает — жить остается не так уж и много, совсем мало. Или такая рабочая запись: "Когда буду помирать..." — и здесь думает о смерти. И к спиртному не прикасался. Но все же порой эмоциональное перенапряжение пытался заглушить стаканом вина. Наутро же он чувствовал себя виноватым. Тихо ходил по комнате. Босиком. Домашние спрашивали: "Ты что так ходишь?" И тогда начинались необъяснимые минуты: он начинал работать. Писал втайне. Мы мало знали, о чем он пишет.

Да, было время, когда Василий пил. Но предчувствуя, что жизнь кончается, а он не успел сделать что-то важное, значительное, и к тому же нервы на исходе, он бросил пить... В своих рабочих тетрадях писал: "Сердце мясом приросло к жизни. Тяжко, больно уходить..." Видно, предчувствовал, что стоит на краю могилы...

— Юрий Валентинович, вашу бывшую квартиру на Комсомольском проспекте называли кто в шутку, кто всерьез гостиницей "Алтай", так как там побывало много родных, знакомых, земляков Шукшина, и все они получили радушный прием хозяев. Жил у вас и Шукшин в особо тяжкую годину своей нелегкой жизни. И он нашел теплый приют для своей исстрадавшейся души. Знаю, что были у вас домашние "Огоньки", на которые спешили Кира Муратова, Людмила Гурченко, Николай Губенко, Геннадий Шпаликов, Андрей Тарковский, а Владимир Высоцкий у вас даже гитару оставил. Каждый же, кто побывал в вашем "Алтае", оставил, думаю, частицу своего сердца гостеприимным хозяевам. А что оставил вам Шукшин?

Самая дорогая для нас с Ренитой Андреевной реликвия — его книги с автографами. К сожалению, у нас осталась только одна, вторую кто-то "зачитал". Остался сборник "Земляки". На книге сделана надпись: "Рените и Юре Григорьевым — на память о всем добром, хорошем. Март. 1971 год. В. Шукшин. Москва"... По-моему, очень интересные автографы Шукшина сохранились у его сродного брата — художника из Новосибирска Ивана Петровича Попова и у старшей дочери Макарыча — Кати Шукшиной. Попробуй их раздобыть, в них много личного, шукшинского...

У ШОЛОХОВА

Пребывание в Сростках, встречи, беседы, споры с земляками писателя натолкнули меня на мысль — поехать в Вешенскую и попытаться встретиться с Шолоховым. И вот я с моим другом А. Шкуратовым на исконной земле донского казачества в Вешках (так любил говорить автор "Тихого Дона"). Люди, близко знавшие Шукшина, рассказывали, что Василий Макарович ехал к Шолохову с мечтой поговорить с автором "Тихого Дона" один на один. Шукшин как бы искал у Шолохова отцовского благословения и поддержки. У Василия Макаровича не все ладилось с фильмом "Степан Разин". Запустить его в производство мешали чиновничьи преграды, и Шолохов мог помочь Шукшину, но, к сожалению, на разговор один на один Шолохов не пошел. И вновь неразгаданный вопрос: почему?

Съемочная группа фильма "Они сражались за Родину" приехала в Вешенскую вечером и остановилась в местной гостинице. Проснулись утром, а Сергея Бондарчука нет. Как потом выяснилось, он раненько поспешил к Шолохову. А поговорить им был о чем. Хорошие отношения установились у них, когда Бондарчук сыграл главную роль в фильме "Судьба человека" по рассказу Шолохова.

— Я сопровождал Шукшина, Никулина, Буркова и директора картины В. Лазаренко от гостиницы "Вешенская" к дому Шолохова. За чашкой крепчайшего кофе, уже поздно ночью, в своем недостроенном доме вел неторопливое, волнующее нас и казавшееся нам таинственным повествование местный журналист Петр Ганжин. — Если мне не изменяет память, Шукшин нес в подарок писателю свою книгу, кажется, "Беседы при ясной луне". По дороге нас снял один из фотолюбителей.

Позже Петр Ганжин в своем домашнем архиве нашел эту фотографию, на которой запечатлены Г. Бурков, В. Шукшин, Н. Ганжин, Ю. Никулин и директор картины В. Лазаренко. Шукшин в темном костюме, без галстука, волосы взъерошены, руки заложены за спину. Ю. Никулин шел на встречу с писателем в солдатской форме, как снимался в фильме. А. Бурков на фотографии совсем молодой, поджарый.

Петр Ганжин подарил мне эту бесценную фотографию (правда, она в одном месте была порвана и пожелтела).

Но вернемся к рассказу Ганжина.

— Прошли возле церкви, в которой шла служба. Шукшин взглянул на крест на куполе храма, и лицо его на миг просветлело.

"Зря подрубаем вековые корни нашей славной и трудной истории, мутим нравственность, обрядность — все то, чем крепка, сильна, прекрасна была Русь изначальная..." — тихо и как-то мучительно вымолвил Шукшин. Помолчал и весомо произнес проникновенные, наполненные глубокой философией слова Н. Гоголя: "... не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не разгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам". (Выбранные места из переписки с друзьями. — А. Л.).

Эти слова всегда жили в душе Шукшина, и я думаю, они были заветной, спасительной Молитвой — как Сростки. Слова Гоголя можно, на мой взгляд, применить и к жизненному пути Шукшина. Недаром автор "Мертвых душ" был любимым вдохновителем Василия Макаровича. Да и рассказы, публицистика, фильмы Шукшина говорят о том, что богохульником он не был.

В редакции вешенской районной газеты "Советский Дон" долгие годы работал фотокорреспондентом Василий Ильич Чумаков. Он подарил мне и Шкуратову ряд редких фотографий. Чумакову и выпала честь фотографировать встречу Шолохова с актерами съемочной группы "Они сражались за Родину". Чумаков сделал на этой встрече 18 снимков, и все они к тому времени (август 1980 г.) еще нигде не публиковались. На пяти из них участники встречи за гостеприимным столом, уставленным разносолами и бутылками вина. За праздничным столом уместилась большая съемочная группа фильма "Они сражались за Родину" — Бондарчук, Никулин, Лапиков, Лазаренко, работники аппарата Ростовского обкома партии. Рядом с Шолоховым по левую руку сидит Шукшин. На фото он какой-то усталый, ушедший мыслями глубоко в себя.

... Когда Шолохов на террасе прощался с гостями, он с любовью окинул их всех своим взглядом и по-отцовски напутствовал: — Вы только не умирайте... Вам надо многое успеть...

Слова Шолохова оказались пророческими. Не прошло и трех месяцев, как не стало Шукшина... а через 16 лет и друга Макарыча — Георгия Буркова...

ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ

Теплоход "Климент Ворошилов" отошел от причала московского речного вокзала и взял курс на Астрахань.

Эта поездка представляла для меня особый интерес. Хотелось собрать материал о пребывании на Волге режиссера Василия Шукшина, где он со съемочной группой "Степан Разин" подыскивал места для съемки будущего фильма, к которому шел всю жизнь. Путь его был тернист, порой неудачен, но чаще ему ставили всевозможные преграды, одолеть которые можно было, лишь тратя здоровье, силы, природную смекалку, умея идти на компромисс...

Хотелось мне побеседовать с людьми, с которыми режиссер встречался на Волге, и разыскать в Волгограде врачей, которые поставили диагноз — острая сердечная недостаточность... И еще знал я, что где-то бороздит волжские воды теплоход "Дунай", тот самый, на котором в хмурую осеннюю ночь на 2 октября 1974 года, в разгар съемок фильма "Они сражались за Родину", случилось непоправимое...

Из редакции газеты "Волгоградская правда" звоню на квартиру писателя И. Гуммера. Договариваемся встретиться с ним в Доме литераторов.

— Иосиф Самуилович, как вы познакомились с Шукшиным? — задал я традиционный вопрос.

— Первый раз я беседовал с Василием Макаровичем осенью 1970 года, — начал свой рассказ Гуммер. — В то время я получил задание от "Литературной газеты" подготовить материал о том, как продвигаются у режиссера дела в постановке картины "Степан Разин". Наш разговор состоялся в гостинице "Волгоград".

— Почему вы хотите снимать фильм о Разине?

Он ответил не сразу, задумался.

— У меня такое мнение, что Разин современен, — ответил Шукшин. — Это то же крестьянство, но только триста с лишним лет назад. Для меня он прежде всего крестьянский заступник. Но дороже всего мне этот человек именно как человек, искавший народу волю...

— Это была ваша единственная встреча с Шукшиным?

— Нет, почему же? Второй раз я встречался с Шукшиным на Дону, во время съемок "Они сражались за Родину". Стояло знойное лето 1974 года. Шукшин пригласил зайти в каюту. Присел я. На секунду осмотрелся. Видно было, что он занят, но все же я осмелился и поинтересовался: "Василий Макарович, как идут ваши дела с картиной "Степан Разин"? Не остыли еще?" Шукшин глубоко затянулся сигаретой. Помолчал. "Да нет, не остыл... самый накал сейчас... самое пекло и в душе, и в степи, где идут съемки по роману Шолохова. Дела со "Степаном" продвигаются... медленно, но идут потихоньку... актеров начал подыскивать..."

Когда я начал работать над темой "Автографы Шукшина", вспомнил встречу с Гуммером, написал ему письмо с просьбой рассказать об автографах Шукшина, если они у него есть.

В своем ответе Иосиф Самуилович сообщил: "... у меня две книги Шукшина. Одна — "Земляки", на которой актер сделал надпись: "Иосифу Гуммеру и Ирме Родионовой (заочно, с удовольствием) на добрую память. Дай Бог здоровья и удачи! Окт. 70. Волгоград". (Ирма Аркадьевна — жена И. Гуммера, журналистка. — А. Л.).

Эта книга подарена, когда Шукшин приезжал с киногруппой осматривать места будущего фильма "Степан Разин" и я делал с ним материал в "Литгазету" — "Степан Разин" — легенда и действительность".

Вторая книга — "Характеры". Надпись: "Татьяне Гуммер, старой знакомой (заочно, через папу), — на добрую память и с добрыми пожеланиями. 5 июня 74-го. Хутор Мелоклетский (на Дону). Фильм "Они сражались за Родину". (Во второй надписи либо Гуммер, либо Шукшин допустили ошибку: правильно — хутор Мелологовский, недалеко от станицы Клетской. — А. Л.).

О встрече с Шукшиным на Дону был опубликован большой мой материал "А степная трава пахнет горечью" в "Литературной газете".

И в первой, и во второй нашей встрече (особенно во второй) были долгие откровенные разговоры. Не все, к сожалению, запомнилось, но многое удалось записать. Бережно берегу правку, сделанную рукой Шукшина по первому материалу, и собственноручный краткий ответ на мои вопросы во второй раз". Вот такое письмо я получил от Гуммера.

...Состарившаяся преждевременно плоскодонная лодка одиноко лежала вверх днищем на безлюдном песчаном берегу. Нудный осенний дождь осыпал просмоленное днище. Вспомнились строки Николая Рубцова:

Красные цветы мои

В садике завяли все.

Лодка на речной мели

Скоро догниет совсем.

Наступал час грустной, волнующей встречи: к волжской пристани медленно приближался старенький двухпалубный теплоход "Дунай". Я снял кепку... С разрешения первого штурмана Алексея Ивановича Чевычалова в сопровождении проводницы с трепетом поднимаюсь на верхнюю палубу. Вот и дверь из красного дерева под номером 8. "Даже таблички нет", — резанула мысль. Щелчок ключа — и дверь плавно открывается. Мгновение стою в оцепенении, прежде чем перешагнуть порог каюты. Вот оно, последнее убежище Шукшина...

Очень простенькая, без каких-либо удобств двухместная каюта, в которой провел последние дни своей недолгой жизни Василий Макарович.

Здесь, в каюте Шукшина, мне вспомнился просторный номер бывшей гостиницы "Англетер", в которой трагически оборвалась жизнь Сергея Есенина. Обидно, что как в номере бывшей гостиницы, так и в каюте теплохода проживали люди, не подозревая, что рядом умирал человек...

С нижней палубы до меня донеслась щемящая душу песня, которую пели туристы:

Как бы мне, рябине,

К дубу перебраться?

Я б тогда не стала

Гнуться и качаться...

В моем понимании: тонкой рябиной встает передо мной лирический образ Есенина, а Шукшин в своем творчестве видится в образе могучего дуба.

...В собранных мною кратких шукшинских автографах прочитывается многое: и его характер, и его привязанности, и его позиция. Думаю, что они интересны всякому, кто увлечен творчеством Шукшина.

На моем пути были и неудачи, и ошибки, и оплошности, которые дорого обошлись мне... На пути встречал я добрых людей, но попадались и такие, после встреч с которыми надолго выпадало перо из рук... Однако я продолжаю поиски. И все чаще думаю вот о чем. Если вы, прочитав рассказы Шукшина, его романы, повести, его злободневную и сегодня публицистику, просмотрев его фильмы, не придете к тенистым аллеям Новодевичьего кладбища, не поклонитесь его могиле, не постоите здесь в тиши, наедине со своими мыслями, значит, не нашлось места в вашей душе для Шукшина, значит, не встревожила еще ваше сердце "Калина красная". Но таких людей на нашей земле, я верю, все-таки мало. Василий Макарович Шукшин — народный русский писатель.

Станкостроительное техоснастка заточное оборудование 6 предлагает свою продукцию.

(обратно)

Оглавление

Александр Проханов РАНО ВЕРНУЛСЯ, СОБЧАК!

ТАБЛО

Александр Брагин СТЕПАШИНА — ПОД СУД!

Александр Синцов ВОЛКИ ОТ ИСПУГА КУШАЮТ ДРУГ ДРУГА...

Николай Михайлов ЭПИТАФИЯ ЛАПТЕВУ

АГЕНТСТВО “ДНЯ”

Александр Росляков ПОДАРОК РУССКИМ ОТ СЕМЬИ

Борис Хорев НАМ НЕ НУЖЕН МВФ!

Евгений Козловский КУВШИННОЕ РЫЛО “ДЕМОКРАТИИ”

Борис Толкунов МОИСЕЙ, КОРОЛЬ И КАМЕРДИНЕР

Александр Лысков ИХ МОВА — СУРОВА

Владимир Баткин ВНЕ ИГРЫ

ДЕСАНТ УХОДИТ В НЕБО

ЦИНКОВЫЕ МАЛЬЧИКИ

ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ

Игорь Шафаревич ЗАЧЕМ НАМ СЕЙЧАС ОБ ЭТОМ ДУМАТЬ?

Тит ЦАРИ И ПСАРИ (Еще раз о судьбе уникального памятника)

разное

Александр Зиновьев “ПОЭТОМУ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ!” (О возвращении в Россию, о ее и своем будущем)

Марина Струкова “НО МЫ РОЖДЕНЫ — ИХ СПАСТИ!..”

Сергей Сибирцев ПРИВРАТНИК "БЕЗДНЫ"

Александр Лебедев ЦВЕТЫ ЗАПОЗДАЛЫЕ (К 70-летию Василия Макаровича ШУКШИНА)

Реклама на сайте