«А колокол звонит...»

В Ленинграде, в одном из его знаменитых сквозных дворов-колодцев, шла игра. Двор был небольшой, тесноватый, залитый асфальтом. Кажется, туда выходили задние двери какого-то магазина, потому что у стены громоздились картонные коробки, ящики, криво сбитые из тонких неоструганных реек. Из этих ящиков и коробок посреди асфальтового пятачка было сложено хрупкое многоступенчатое сооружение, одновременно похожее на египетскую пирамиду, башню Татлина и высотное здание на московской Котельнической набережной уж на что фантазии хватит. У сооружения стояли четверо мальчишек лет двенадцати-тринадцати, стояли торжественно, молча и почемуто держали в руках дочиста выдраенные консервные банки. А к ним — едва ли не строевым шагом! — приближалась другая четверка (кажется, там и девочка была), тоже с банками в руках.

Стоял полдень, из «окна в Европу» тянуло летним привычным балтийским холодком, народу кругом — ни души.

Пахнет дракой, тревожно подумал я, праздный залетный турист-командированный. Подумал так и приготовился вмешаться, навести порядок, восстановить мир.

Один из четверки у пирамиды выбросил правую руку вверх — в знак приветствия, что ли? — а левую с банкой поднес ко рту и произнес в нее по слогам, как в микрофон: — Кал-ли-сто!

А вожак второй четверки в точности повторил эти странные жесты, только сказал иное.

— Земля! — вот что он сказал.

Я мог спокойно продолжать путешествие по цепочке проходных дворов от Мойки до Фонтанки, потому что никакой дракой не пахло, а играли ребята не в войну, не в казаки-разбойники, даже не в «неуловимых мстителей» играли они в героев давнего уже романа Георгия Мартынова «Каллисто», в героев — заметим! — фантастического романа, в землян будущего и в инопланетных пришельцев, и сооружение из коробок оказалось на поверку космическим кораблем. А целью их игры была дружба.

Нашел что вспомнить: казаков-разбойников! — скажете вы.

Новое время — новые игры, скажете вы.

И я соглашусь с вами, не стану спорить, а вспомню еще один случай, вспомню снова лето, снова полдень, узкую и глухую набережную одного из амстердамских каналов, баржи и баржонки, лодки и лодчонки, навечно пришвартованные к берегу, превращенные в нехитрое, дешевое жилье.

Мы гуляли с моим голландским коллегой и «высоким штилем» рассуждали о судьбах литературы, о ее великой роли в антивоенной пропаганде и еще о чем-то столь же серьезном, как вдруг увидели группу ребятишек, выстроивших из картонных ящиков нечто вроде индейского вигвама или, если хотите, карточного домика. Ребятишки праздно шатались поодаль, ждали чего-то. Вдруг один из них посмотрел на выцветшее амстердамское небо и загудел, надув щеки, явно подражая полицейской сирене, выкрикнул короткую фразу и бросился в «вигвам». А остальные, толкаясь, падая, не обращая внимания на упавших приятелей, рванули за ним. Наконец все уместились в картонном укрытии, и опять настала тишина.

Никто не выглянул из окон домов. Никто не вышел на палубы барж и лодок.

— Что он крикнул? — спросил я.

Коллега перевел на английский слова мальчишки: — Атомная тревога, всем в убежище! — и добавил, словно бы извиняясь: — Дети. Играют…

Мы пошли с ним дальше, но говорить о судьбах литературы как-то расхотелось, и я рассказал коллеге ту самую историю про ленинградский двор. А он — умница, веселый человек, отличный прозаик-реалист, далекий от фантастических домыслов, — сказал, чуть переиначив приведенный выше «афоризм»: — У каждого времени свои игры. — Усмехнулся невесело: — Что видят в кино, по телевизору, что читают, в то и играют. Фантастика королева рынка. У вас — своя, у нас — своя…

В общем-то он был прав — писатель, чурающийся «королевы рынка». Советские писатели-фантасты никогда не пугали читателей неизбежным «армагеддоном», потому что никогда не считали его неизбежным. Нет, нас вовсе нельзя упрекнуть в некой безмятежной эйфории, в том, что мы не видим, к чему может привести бешеная гонка вооружений, но мы бесконечно верим в человека, в его силы, в его разум, в его любовь к жизни. И, кстати, готовы повторить следом за одним из тех, кого мой голландский коллега назвал своим: «Я не вижу на свете ничего важнее Человека с большой буквы. Разумеется, я подхожу пристрастно, ведь сам я из этого племени… Человек с большой буквы должен жить». Эти слова принадлежат прекрасному американскому писателю-фантасту Рэю Бредбери, для кого забота о завтрашнем, послезавтрашнем, послепослезавтрашнем дне нашей планеты — подчеркну: счастливом дне! — стала главной темой творчества.

Выходит, мой амстердамский собеседник напрасно огульно обвинял свою фантастику. Лучшие прогрессивные писатели-фантасты Европы и Америки, откликаясь на тревожные события в мире, предупреждают мир об опасности возможной катастрофы.

Но оружие писателя — слово. А что оно может, слововоробышек, когда в Европе, как ядовитые грибы, выросли смертоносные «Першинги», когда моря и океаны «начинены» атомными субмаринами, когда — верх цинизма! пассажирские авиалайнеры превращают в самолеты-разведчики?..

Что может сделать звонарь на колокольне, когда огонь уже подобрался к городским стенам?..

А вдруг он разбудит тех, по ком звонит колокол? Заставит покинуть свои теплые домишки, выйти на улицы, сплотиться против общего врага?.. Как это сделали шахтеры Англии. Как это происходит в Гринэм-Коммон, тоже в Британии, в палаточном «лагере мира», выросшем и живущем возле американской ракетной базы. Как это происходит в Австралии, где создана партия ядерного разоружения, получившая на выборах места в парламенте. Как это происходит в Японии, где готовится Международная конференция солидарности, приуроченная к 40-летию ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки…

Можно множить подобные примеры. В мире становится все больше и больше людей, разбуженных тревожными колоколами. И один из колоколов, повторяю, в руках писателей-фантастов. Пример тому — книга, которую вы только что прочитали.

К слову, в сборнике есть и нефантастические рассказы писателей, чьи имена известны во многих странах, ситуации в этих рассказах вполне реалистичны. Вот солдат-негр из рассказа Ф. Йерби, защищавший честь Соединенных Штатов Америки черт-те где, оставивший там ногу и веру в справедливость… Он, вернувшийся на родину, ее герой, ее защитник (хотя, от кого он ее защищал?..), вновь становится только ниггером, недочеловеком, потому что ненависть — в данном случае расовая — слепа и страшна. Но отнюдь не слепа ненависть к тем, кто приходит на чужую землю поработителем. Казалось бы, как наивен протест юных киприотов из рассказа Э. Парджитер, готовых пойти в тюрьму, а то и на смерть только ради краткого мига торжества и счастья — взлетевшего над ратушей флага Родины. Но история планеты знает, как часто из такой «наивности» вырастало мощное сопротивление захватчикам, ширилось и — побеждало. Пятьдесят три подростка, готовые разделить участь одной героини! — это ли не залог грядущей победы?

Я не случайно остановился на традиционном реалистическом рассказе, потому что он, как мне думается, удивительно тонко перекликается с названием всего сборника — «Судьбы наших детей». Это же — заголовок рассказа Ирвина Шоу. Герой его, только что проводивший на войну собственного сына, с внезапным ужасом понимает: «Я растратил жизнь на пустяки… Я забавлялся детскими играми.

Я дурманил себя опиумом. Как миллионы мне подобных.

Война шла уже двадцать лет, а я и не догадывался.

Я ждал, пока вырастет мой сын и отправится на эту войну вместо меня». Вернемся назад, к рассказу Эдит Парджитер. Не правда ли, страшно ощущать, что флаг над ратушей подняли дети, чьи судьбы — как сказано! — в наших руках?..

Многие западные писатели-фантасты, отчаявшись, видно, надеяться на руки взрослых, отдают судьбы мира в руки детей. В парадоксальном рассказе Дж. Уайта дети разных народов (неважно, что автор наделил их сверхчеловеческими способностями; это же фантастика, в конце концов!) решают проблему всеобщего разоружения чрезвычайно просто: начиняют ракеты игрушками вместо ядерных зарядов и запускают их, намеренно развязав всемирную игрушечную войну, покончив с нею, никого не убив, кроме кукол, плюшевых мишек, паровозиков и заводных автомобильчиков.

Строго говоря, рассказ Уайта — своеобразная притча, та самая «сказка-ложь», в коей содержится ясный намек для добрых молодцев: младшенький да убогонький Иванушка оказывается куда дальновиднее и мудрее своих старших родичей, ему, дескать, и карты в руки. Поиграли наши дети, наши Иванушки-отнюдь-не-дурачки, и все мировые проблемы немедленно разрешились. Притча есть притча, пусть даже фантастическая, у нее, как и у всякого литературного жанра, свои законы, и нельзя требовать от нее серьезных глобальных решений. Но вдумайтесь, вдумайтесь: доколе человечеству придется вести кровавые игры? Не лучше ли играть бескровно и весело, как это делают, например, хитрые фарсиане из рассказа Клиффорда Саймака? Они играют в космическую войну, как в шахматы, и «съеденные» фигурки в следующей игре, естественно, возвращаются на поле «битвы». А земляне-то и не подозревают, что всего лишь играют, они рубятся всерьез, и вот им уже кажется, что они проигрывают фарсианам «звездную войну»…

Кстати, откуда взялся в официальных документах всяких там штабов и ставок столь несерьезный термин: «проиграть»? Или «выиграть»? Бой. Сражение. Войну. По аналогии со старым схоластическим спором о первородстве курицы и яйца спросим: что возникло раньше — война или игра в нее? По Саймаку — игра. Во всяком случае, именно игрой, считает он, — веселой, лихой, сложной — завершатся все войны во Вселенной…

Но отнюдь не игрой пахнет от пресловутой американской программы милитаризации космического пространства. Похоже, кое-кто решил, что пришла пора выносить ракеты с атомными боеголовками в космос: оттуда, кстати, цель виднее… И честное слово, грустно, что сам термин «звездные войны», прочно вошедший сегодня в политический обиход, заимствован именно у фантастики.

Конкретно — у гала-фильма американского режиссера Джорджа Лукаса. А ведь фильм-то, если внимательно разобраться, не более чем безобидная сказка, сделанная по «сказочному шаблону»: есть в ней свои драконы и злые волшебники, заколдованные замки, плененные принцессы и отважные рыцари, добрые гномы и ковры-самолеты. Только все эти атрибуты «офантастичены», да простится мне сей вольный термин. И ковер-самолет здесь — быстроходный космический лайнер, а добрый гном — всего лишь умелец робот, ну и так далее… И если вышеупомянутая программа милитаризации космоса осуществится — как того хочется «злым волшебникам» из вашингтонских «заколдованных замков»! — то может получиться, что игра в «звездные войны» породит (страшно произносить такое!) возможность истинных космических столкновений.

Вот уж и впрямь сто раз отмеришь: во что, в какие игры играть нашим детям? В космическую дружбу или в космическую вражду?

В представленном сборнике есть несколько вещей, в которых авторы, всерьез обеспокоенные истерией западных апологетов войн вообще и «звездных» в частности, пытаются предложить «городу и миру» собственные модели подобных конфликтов — естественно, в фантастическом масштабе. Это уже упомянутый здесь рассказ Саймака.

Это рассказы Дж. Уайта «Мемориал», М. Клингерман «Министр без портфеля», это блистательный гротеск К. Воннегута «Сирены Титана», это тонкая и трогательная повесть Б. Лонгиера «Враг мой». Будем откровенны: произведения эти различны по таланту, по глубине замысла, по неожиданности авторского решения, но всех их объединяет публицистическая антивоенная направленность. В каждом подчеркивается злая бессмысленность любых захватнических войн — земных и звездных, обреченность, беззащитность человека в войне, нелепость первопричин любого рода конфликтов между высокоразвитыми цивилизациями, необходимость найти и закрепить общий язык между сторонами, готовыми вступить в войну или уже в нее вступившими.

Вероятно, многим приходилось видеть, как легко находят этот — общий! язык дети разных национальностей.

Не надо далеко ходить за примерами: вспомните «Артек», вспомните, как общаются между собой мальчишки и девчонки, вроде бы разделенные языковыми барьерами, и как же легко ломают они эти барьеры! В рассказе Уайта «Рождественский сюрприз» дети из далеких стран общались телепатически. Что вы хотите — фантастика! Но мне приходилось бывать в «Артеке», и я частенько ловил себя на мысли: а не существует ли она взаправду — телепатия? Вот они — разноязыкие, разноплеменные, разного цвета кожи — вместе, рука об руку, и всех они понимают, и все на свете им ясно…

Барри Лонгиер сталкивает на безлюдной планете двух представителей воюющих цивилизаций, двух смертельных врагов, чья — бессмысленная, надо отметить! — ненависть насчитывает несколько столетий. Необходимость выжить заставила их жить рядом, помогать друг другу, понять друг друга. Более того — полюбить друг друга.

Героев Лонгиера разделяет множество барьеров: языковой, физиологический, биологический и прочая и прочая. Несмотря на то что обе цивилизации — и людей, и дракониан — гуманоидны, они настолько непохожи, несовместимы, что, кажется, ни о каком содружестве речи быть не может. Однако общая беда сделала невозможное…

Мы — земляне. Мы — люди. Неужели она нужна, эта проклятая общая беда, чтобы все поняли наконец необходимость прочного мира на Земле?!

В рассказе «Мемориал» две цивилизации поставили памятник двум своим представителям, которые — ценой собственных жизней — остановили кровопролитие.

Мы — земляне. Мы — одной крови. Не высока ли цена, о которой говорит писатель-фантаст?!

Приходилось слышать и такое: никто так не склонен драматизировать ситуацию, как писатели-фантасты. Все они предупреждают, стращают, намекают, звонят где ни попадя…

Вслушайтесь: по ком звонит колокол?..

Любое изобретение — пусть даже самое гуманное — немедленно берется на вооружение западными сверхмонополиями, целыми промышленными империями. Причем слова «берется на вооружение» следует понимать буквально.

И прогрессивные писатели-фантасты — в первых рядах тех, кто защищает науку от милитаризации. В рассказе Т. Л. Шерреда «Неоцененная попытка» изобретатель некоего «визора времени» — аппарата, способного увидеть все события истории, от самых крупных до мельчайших, вроде бы и следов не оставивших, — пытается объяснить миру — документально! — кому были выгодны две последние мировые войны, кто стоял за военной машиной, кто управлял ею, кто, как говорится, дергал за ниточки. И что же? Изобретение конфисковано. Герои взяты под «почетный арест» — вроде бы для их же безопасности.

Бум, вызванный нежданными разоблачениями, как будто бы успокоился, разоблачители получили по заслугам, а разоблаченные… А разоблаченные начали войну. Банальна, но верна истина: кто платит деньги, тот и заказывает музыку. В мире капитала заказывают музыку те, кому выгодно производить «Першинги», «Фантомы», «Старфайтеры» и так далее. Даже такие сверхкачества человека, как способность к телепатии, телекинезу, ясновидению, они пробуют ставить на службу военщине, ибо они тоже могут принести выгоды. Какие — пока неясно, но все же, но все же… Людей, обладающих подобными свойствами, вояки из рассказа Э. Табба «Ваза эпохи Мин» на всякий случай изолируют на некоем секретном объекте — то ли в тюрьме, то ли в санатории. А вот «полиплоидный квазитрон» профессора Хорна из рассказа Ф. Пола «Вот именно…», способный перемещать человеческое сознание из одного тела в другое, те же деятели от армии считают… универсальным оружием.

Убивать! Убивать! Убивать! На это нацелена наука.

На это же нацелены литература, искусство Запада. Я имею в виду, конечно, далеко не лучшие образцы литературы, кино- или телевизионной продукции. Но именно они совершают самое, пожалуй, страшное: калечат души людей.

В страстном документальном фильме «Убийство Америки» показано, насколько обесценена человеческая жизнь в мире капитала. Создатели фильма открыли не слишком приятное лицо своей страны, свободно торгующей оружием любых калибров — от дамского браунинга до противотанковой базуки; убивающей людей на улицах, в квартирах, в магазинах и учреждениях; стреляющей в собственных президентов, общественных деятелей. А значит, ежедневно, ежечасно, даже ежесекундно убивающей себя — демократию, свободу, разум. Удивительно ли все это, если с кино- и телеэкранов, со страниц журналов и комиксов, с привлекательно пестрых обложек «покет-букс» стреляют, стреляют, стреляют! Стреляют не раздумывая, не жалея, не оглядываясь. Удивительно ли все это, если запуганная «красной угрозой» страна принимает как национального героя какого-нибудь Джеймса Бонда — супермена и идейного борца против этой «угрозы»; если ежевечерне на телевизионных экранах «убийцы в красноармейской форме» захватывают электростанции, самолеты и корабли, там и сям швыряются атомными бомбами. И в оголтелом оглушительном вое — пусть не так уж и громко! — звучат голоса прогрессивных писателей-фантастов, предупреждающих: остановитесь! куда вы? зачем?!

Один из отцов-основателей фантастики Герберт Уэллс назвал свой последний роман так: «Мир будет свободным».

Он верил в это. Он твердо знал, что есть силы, которые не дадут миру исчезнуть — в ядерной ли катастрофе, иным ли — пока фантастическим! способом. Он думал о наших детях, которым жить завтра. О свободном завтрашнем мире мечтают Рэй Бредбери и Роберт Шекли, Фредрик Пол и Клиффорд Саймак, Урсула Ле Гуин и Курт Воннегут. В этом их творчество перекликается с творчеством советских фантастов. Да, и в нашем арсенале есть так называемые романы-предупреждения, где авторы моделируют ситуации, которые могут возникнуть, если вовремя не остановить эскалацию вооружения, если не воспрепятствовать разгоранию «звездных войн». Но в отличие от западных коллег писатели СССР и социалистических стран знают, кто может противостоять и кто противостоит поджигателям третьей мировой, и поэтому их прогнозы куда как оптимистичнее.

И не случайно дети Ленинграда и Москвы, Киева и Свердловска, Одессы или Новосибирска и, полагаю, Праги и Варшавы, Берлина и Будапешта, Бухареста или Улан-Батора строят около своих домов «космические корабли», «пересекают» Галактику вдоль и поперек, устанавливая контакты с самыми разными «цивилизациями». И вряд ли им придет в голову затеять игру в «спасание от атомной бомбы». Пока жива память о погибших в Великой Отечественной, пока приходят на братские могилы дети, внуки и правнуки солдат минувшей войны, пока горит Вечный огонь у Кремлевской стены, люди будут верить: судьбы наших детей — в надежных руках.

Наши дети — это наше Завтра. Наши дети — белые, желтые, черные будущее нашей планеты. Помните, что сказал о ней человек, первым увидевший ее из космоса: — Какая она маленькая, Земля!..

…А Вечному огню гореть вечно.

Январь 1985 г.

Сергей Абрамов, председатель Совета по научно-фантастической и приключенческой литературе Союза писателей РСФСР