«Слишком левый, слишком правый, слишком мертвый идиш»

Михаэль Дорфман

Слишком левый, слишком правый, слишком мертвый идиш

Хотите понравиться и прийтись ко двору в компании, говорящей на идиш? Тогда на вопрос «говорите ли вы на идише» ни в коем случае не отвечайте йо — да. Невозможно для еврейского человека вот так просто ответить. Даже не рекомендуется отвечать вопросом на вопрос ци рэд их идиш? — «говорю ли я на идише?», как вроде бы принято у евреев. Вот если вы бесхитростно ответите алевай волтн але азой геред – «чтобы все так говорили, как я», вы сразу покажете, что владеете не только словарем, но и духом нашего языка. Вам обеспечен успех и теплый прием. Ведь идиш такой язык, что стоит вам открыть рот, и обязательно найдется кто–нибудь, кто скажет, что вы говорите неправильно. Поэтому смело отвечайте, что никто не только не говорит на идиш, как вы, но и никогда не будет. Вот вы бы рады поговорить с людьми на равных, но это вряд ли когда–нибудь может случиться. Этот и другие советы, которые дает Майкл Векс в своей замечательной книге «Рожденный для квеч», помогут в маленьком уютном зале Тель–Авивского Дома еврейских писателей и журналистов, пишущих на идиш, носящего имя Левика.

Согласно метафоре американского лингвиста и переводчика с иврита Гилеля Галкина «среди Израильской империи еврейских букв скрывается Народная республика еврейской литературы и культуры на идише». Казалось, что расцвет республики давно прошел и в стремительно американизирующемся сверху и арабизирущемся снизу Израиле становится все меньше и меньше уголков культуры на идише. Раньше идиш имел определяющее значение для образования ивритской культуры и самого языка иврит даже в первом ивритском городе в самый разгар сионистской революции. Идиш владел улицей. Даже арабские соседи из Яффо приняли идиш как универсальный язык общения со своими еврейскими соседями. Изгнанные после образования Государства Израиль в Газу, старые арабы не забыли идиша. Многие даже пытались говорить на идише с израильскими солдатами, занявшими Газу в ходе победоносной Шестидневной войны 1967 года. Об этом я писал в эссе «Как помирить всех евреев».

В Доме писателей им. Левика крепко держится небольшой гарнизон народной республики идиша. Здесь отмечали 100–летний юбилей Мордехая Цанина – легендарного основателя и редактора идишистской газеты «Лейтце найес». Одна из центральных израильских газет «Ха–Арец» написала, что Цанин для идиша в Израиле такой же культурный герой, каким был для Израиля отец возрождения современного иврита Элиезер бен–Йегуда. Всю свою долгую жизнь Цанин был и остался несгибаемым борцом за культурное самоопределение идиша в Израиле. Его травили, над ним издевались. Ретивые борцы за иврит ловили и избивали на улицах распространителей его газеты. Среди его врагов был и всесильный Давид Бен–Гурион – первый глава израильского государства…

Дело «Лейтце найес» рассматривалось на заседаниях правительства. Большинство тогдашних министров никогда не переставали думать на своем родном языке идише. Они колебались прямо запретить газету. Да и зачем, если издания на идише можно было обложить непомерным налогом, как иностранные, если в школах детей штрафовали за разговоры на мамелошн — мамином языке, если за идиш грозило исключение из всемогущего тогда профсоюзного объединения Гистадрут, чреватое лишением медицинской помощи и работы.

И все же правительству пришлось рассматривать требования Цанина. Опасаясь силы и влияния идиша, в 1949 году правительство разрешило ему выпускать еврейскую газету один раз в неделю, да и то под надзором военной цензуры. Министр внутренних дел Исраэль Роках заявлял тогда: «Если родители говорят по–немецки или по–венгерски, и они читают газеты на этих языках, то надо ожидать, что выучат иврит у детей… Идиш – нечто другое. Он представляет неизмеримо большую опасность для овладения ивритом». Кампанию против идиша, начатую министром–социалистом Рокахом поддержал министр почт и телеграфа Иосиф Бург, представлявший национально–религиозную партию МАФДАЛ. На идеологический призыв откликнулись видные поэты Леа Гольдберг и Натан Альтерман, актер Израильского национального театра Габима Шимон Финкель и другие.

В Израиле в то время выходило восемь газет на иностранных языках – «Джерузалем Пост» по–английски, «Л’эко д’исраэль» по–французски, «Йедиот хадашот» по–немецки (заслуженная газета еще с 30–х годов), венгерская «Уй келет» и другие. Позже Цанин добился разрешения выпускать газету два раза в неделю. Зато армия, покупавшая его газету для солдат, в основном, уцелевших в Холокосте новых репатриантов, неожиданно отказалась от подписки из идеологических соображений. Идишистской газете выделили лимит бумаги, хватавший лишь на три дня. Попытки выпускать газету чаще решительно пресекла полиция, несколько раз наезжавшая на редакцию. Тогда, в 1953 году Цанин, совершенно в духе легендарного еврейского «иванушку–дурачка» Гершеле Острополера, получил лицензию на выпуск второй газеты, которая выходила в те дни, когда не выходила первая. И чтоб показать, что две газеты едины – он печатал в них роман с продолжениями – кусками, то в одной, то в другой. Читатели знали об этом и молчали. Молчали и власти, и лишь в 1957 году разрешили выход ежедневной газеты.

Посреди восточно–средиземноморского Тель–Авива в Доме им. Левика все было, как когда–то в Восточной Европе – задрапированная синим крепом сцена, старый полотняный экран, бронзовые барельефы еврейских писателей на стенах, и самое главное, типичные еврейские лица – интеллигентные лица, которые уже редко встретишь на улицах Тель–Авива, Нью–Йорка или Москвы. На юбилей собралось около 200 человек со всего мира, молодых и пожилых. Музыканты–клейзмеры наигрывали издавна знакомые публике мелодии. Исполнили даже шуточную песенку пьяницы, написанную когда–то Цаниным. На праздновании царила домашняя, жизнерадостная атмосфера. Юбиляр был растроган. Гости веселились и вовсе не чувствовали скуки казенных мероприятий или ностальгии по ушедшим временам.

Цанин прожил интересную жизнь. Родился сто лет назад в Соколове в Польше. До Второй мировой войны он был активистом Бунда, работал в Централе идише шул организацие (Главная организация еврейских школ идиш) и мечтал стать еврейским писателем. В 1940 году через СССР попал в Китай. В 1941 году оказался в Палестине, где занялся коммерцией. Цанин владел гостиницей. Еврейская газета, да еще стихи на идише были его страстью, а не заработком. Цанин выпустил около сорока книг на идише – романов, стихов, воспоминаний и дневников. Он составил лучший из существующих идиш–ивритский словарь. Цанин помогал и в других кампаниях по защите идиша от произвола израильских властей. Их было немало. Конец 40–х–начало 50–х годов ознаменовалось пиком культурной войны против еврейского языка в Израиле.

В августе 1949 года Совет по цензуре фильмов и спектаклей при Министерстве внутренних дел запретил все местные труппы, игравшие на идише. Исключение делалось лишь для зарубежных гастролеров, да и тем разрешалось выступать лишь в центрах абсорбции и лагерях репатриантов–олим. Министерство образования в свою очередь выпустило грозное постановление: «Театр является второй школой, и постановки на чужих языках вредят образованию населения на иврите». Выдающиеся идишистские сатирики Шумахер и Дзиган, тоже объявленные вредителями, лишились работы. Они вернулись на сцену лишь спустя несколько лет, пообещав включить в репертуар «идеологически выдержанные» скетчи на иврите.

В том же, 1949 году власти обрушились на частный Театр им. Гольфадена в Тель–Авиве, пытавшийся обойти постановление властей. Театр был запрещен. Когда труппа при содействии нескольких меценатов все же попыталась играть вопреки запрету, то полиция разогнала спектакль и пригрозила арестовать всех. Подобно другим гонителям идиша, израильское правительство хорошо понимало, что без школ обрекает культуру идиша на смерть. Однако, даже лишив возможности учить детей родному языку, сионистский истеблишмент Израиля продолжал бояться силы идиша.

Сионисты преследовали идиш не только в Израиле. В конце 60–х годов сионистские эмиссары сумели убедить ведущие еврейские организации Северной Америки свернуть в еврейских школах преподавание на идиш и перейти на иврит. Иврит не стал языком еврейского народа ни в Америке, и нигде в диаспоре. За пределами Израиля ни одна семья не перешла на иврит. Зато идиш, который дети могли слышать дома, изгонялся, как устаревший пережиток. Сегодня многие уверены, что кризис еврейской идентичности, переживаемый ныне американским еврейством, во многом является следствием принятых в 60–е годы радикальных решений.

Культура на идиш была принесена в жертву единству еврейского народа. Сегодня, более полувека спустя, стоит спросить себя, были ли жертва оправдана. Почти одновременно с сообщением о чествовании 100–летнего юбилея Цанина, израильская газета «Ха–Арец» опубликовала репортаж Даниэля Бен–Симона под названием «Не наш!» Необычным было то, что заголовок был не на иврите, а на идише — «Ништ унзере». Речь шла о сопротивлении ветеранов социал–демократической партии «Авода» (труд на иврите) появлению в партии нового лидера, выходца из Марокко Амира Переца. Журналист пошел в традиционный оплот партии в городе–спутнике Тель–Авива Гиватаиме. Он столкнулся с резким нежеланием ветеранов партии, ашкеназов–выходцев из Восточной Европы поддержать генсека–чужака на парламентских выборах.

«А кто это такой вообще, Перец? – восклицал многолетний активист партии Давид Ледерман, – Не за кого сейчас голосовать… не за кого». Выдвигалось множество причин, но одна была постоянной – «чужой». Мэр города Цви Штенцлер свидетельствует, что в течение 82 лет Гиватаим всегда голосовал за социал–демократов. «Теперь у нас более популярен Шимон Перес, покинувший партию и объединившийся со своими давними противниками, – говорили журналисту старые активисты. – Чем наш генсек, «этот» Амир Перец».

У Переца, никогда раньше не игравшего на этнической розни, оказались свои сторонники. Многие из них никогда за «Аводу» не голосовали. Их мнение выразил один из активистов, выходец из исламской страны, живущий в Гиватаиме с 1954 года. Перечислив все грехи старых партийцев, он заявил: «Я никогда не голосовал за «Аводу», а теперь буду. Знаете почему? Они до сих пор все между собой разговаривают на идише. И тех, кто идиша не понимает, они за еврея–то не считают!» Секретарь местного филиала партии Йоси Арбель не скрывал тревоги из–за положения своей партии и дезертирства старых товарищей. «Я полагал, что в Израиле 2000 года человека буду судить по его делам, а не по его происхождению… Не представлял себе, что такое будет возможно в Израиле. Я думал, что это давно исчезло в нашей стране». Пресса сообщала о подобных настроениях в киббуцах.

Разумеется, оценивать израильскую жизнь надо не по схемам и мечтам отцов сионизма, а по собственно израильским стандартам и моделям. В Израиле постоянно судили по происхождению. В конце февраля многолетний лидер «Аводы», заместитель председателя Социалистического интернационала Шимон Перес неожиданно заявил: «Мы никогда не были социал–демократической партией». И действительно, сионистское движение, принявшее модную в свое время социалистическую форму, всегда преследовало, прежде всего, национальные интересы. И партия «Авода», под разными названиями, всегда оставалась партией евреев, выходцев из Восточной Европы. Несмотря на иврит и сионизм там всегда привечали своего земляка – ланцмана. Идиш вместе с партийным билетом в течение десятков лет помогал узнать своих.

Результаты выборов оказались вовсе не такими сокрушительными для Переца. В Гиватаиме за Переца проголосовало 22% (на прошлых выборах 31%), а в киббуцах 41,5% (на прошлых выборах 46,5%). Зато на периферии, где за «Аводу» не голосовали в течение двух поколений, Перец показал хороший результат. Создалось впечатление, что действительную этническую вражду политтехнологи подогревали в СМИ для возбуждения энтузиазма среди мизрахим — выходцев из исламских стран. Так или иначе, но культурная война против идиша не способствовала единству израильского народа.

В горячее предвыборное время не обошлось без политических вопросов и на юбилее Цанина. Столетнего юбиляра спросили о гуманистическом наследии Бунда, ратовавшего за международную солидарность рабочих людей, пытавшегося на деле воплотить общественную справедливость, несшего культуру в массы, защищавших всех угнетенных. После различных метаморфоз старые бундисты в Израиле и в Америке оказались в стане левых партий. В основном они нашли свое место в «Мерец» (энергия, сила на иврите), ратующую за незамедлительный мир, полное отступление с контролируемых территорий, решение палестинского вопроса в рамках двух государств, отделение религии от государства, равенство гражданских прав всех граждан Израиля. В Америке мощный когда–то Арбейтер ринг (рабочий круг) выносил на первомайские демонстрации в Нью–Йорке чуть ли не больше транспарантов на идише, чем по–английски. Теперь он сжался до нескольких комнаток в центре Манхеттена. Секретарь Еврейского рабочего комитета Арье Лейбович тоже говорил мне, что поддерживает блок «Атиква» (надежда на иврите) - американский филиал «Мерец».

Принято считать, что иммигранты из Российской империи и Восточной Европы привезли идиш в Америку, где он умер естественной смертью через несколько поколений. Историки знают, что это не так. В конце XIX начале XX века в Америку иммигрировали миллионы евреев, но в основном беднота, нищие, малообразованные, деклассированные выходцы из черты оседлости. Интеллигенция и средний класс, а тем более богатые, не поехали с ними. Им находились лучшие места в больших городах. Если же обеспеченные евреи эмигрировали, то в Германию или Францию.

Даже религиозный истеблишмент не последовал за своей паствой. Известен рассказ об уцелевшем во время Холокоста раввине Йоэле Танненбауме (1887–1979), главе сатмарского течения в хасидизме. Хасиды рассказывают, что после приезда в Америку, раввин, прозванный «строителем общины», с трудом находил десяток евреев, необходимых по канону для миньяна – проведения общественных синагогальных служб. До Второй мировой войны восточно–европейские раввины традиционно выступали против эмиграции. Даже перед лицом надвигающейся нацистской угрозы многие раввины в Польше, Литве и Венгрии больше опасались ассимиляции евреев в Америке, чем нацизма.

Так, что полное растворение евреев в американском этническом плавильном котле не состоялось лишь благодаря усилиям группы русских и немецких интеллигентов–социалистов и анархистов, увидевших в идише орудие для пробуждения масс и воспитания общественной сознательности. Сами они часто даже не пользовались идишем в домашнем общении. Их усилиями была создана замечательная сеть еврейского просвещения, доступного социального жилья, медицинской помощи и взаимного кредита.

В начале марта 2006 года, почти одновременно с юбилеем Цанина, в Нью–Йорке в возрасте 82 лет скончался активист строительства еврейского общественного жилья, ветеран профсоюзного движения Гарольд Острофф, построивший на своем веку более 30.000 единиц жилья в кооперативных жилых комплексах для еврейского рабочего класса, включая знаменитый Кооп–сити. Он много сделал для развития еврейского образования и культуры на идиш. В середине 70–х кооперативному движению в Америке уже приходил конец. Жильцы Кооп–сити отказались вносить квартплату из–за коррупции в администрации и плохого уровня обслуживания. В 1976 Острофф спас от краха ведущую еврейскую газету «Форвард», добавив туда английское, а затем и русское издания.

На прямой вопрос о политических пристрастиях старых идишистов, Цанин просто сказал, что поддерживает левых, потому, что придерживается социалистических идеалов равенства, социальной справедливости и международной солидарности. Среди гостей разгорелся нешуточный спор, как будто Бунд и вправду участвует в парламентских выборах в Израиле в конце марта 2006 года. Большинство было за еврейский гуманизм, за социалистические идеалы Бунда.

«В еврейской языковой войне необходимо было воевать. Там были правильная и неправильная стороны. Произошла схватка между двумя культурно–политическими концепциями еврейского будущего, одна из которых представлялась катастрофически неверной. В конце концов, идишизм был радикально ампутирован из еврейской народной жизни и еврейской истории», — писал Гилель Галкин в статье «Великая еврейская языковая война» (Commentary, December 2002).

На войне, как на войне, — Галкина не смущает, что «ампутация» проводилась сионизмом сразу же после уничтожения европейского еврейства, что ампутация проводилась по живому, что уцелевшие в Холокосте ощущали себя обокраденными, потеряв культуру на родном языке. Координатор проекта «Шоа» фонда Спильберга на Западной Украине Юлий Штернберг рассказывал мне:

«Для вернувшихся из эвакуации во Львов в 1946 году артистов Еврейского театра главным потрясением стало исчезновение идиша со львовских улиц. Мужчины запили. Ида Каминская (великая актриса, руководитель театра) не могла избавиться от депрессии, никому ничего не говоря, уходила из театра и бродила по опустевшим улицам, где когда–то бурлила еврейская жизнь… И не только актеры… Уничтожение еврейских врачей вызвало повышение заболеваемости у детей на 60%… падение успеваемости, обеднение языка местного населения…»

В Израиле уцелевших в Холокосте дразнили сабоним (мыло на иврите). Они были обречены на молчание. Исраэль Фефер, мальчиком чудом переживший Яновский лагерь во Львове, и попавший в Израиль в 1949 году, рассказывал мне:

«В 1986 году я впервые поехал с сыном в Освенцим. Сын спросил меня: «А почему, папа, ты нам никогда не рассказывал о том, как ты пережил Холокост?» — «Тогда никто не был готов слушать», — отвечал Фефер.

Уинстону Черчиллю приписывают крылатую фразу о том, что «историю пишут победители». Вспоминая о своей борьбе с Чемберленом, английский лидер заметил: «История немилостива к Чемберлену. Я знаю это потому, что я сам буду ее писать». В книге «Знаки на огне: Незаконченная история идиша» Довид Кац отмечает, что долголетняя война между сионистами и антисионистами в еврейском народе давно закончилась, а вместе с ней закончилась и борьба между ивритом и идишем. Как часто бывает, ярость в пылу битвы уляжется еще не скоро. Идиш сегодня неприемлем для центрального направления организованного еврейства

Развитию идиша и его широкому распространению сегодня мешают три стигмы в еврейском общественном сознании. И первое клеймо – идиш, якобы, слишком левый. Это в большой мере связано с интернационалистическим, социальным и гуманистическим направлением традиционного идишизма, выраженного в идеологии и деятельности Бунда. Хотя еще в начале ХХ века сионистский деятель, Бер Борохов, имя которого носят улицы во всех израильских городах, писал, что сионистское движение еще поставит огромный золотой памятник Бунду за его вклад в дело сионизма. Впрочем, тогдашние бундисты мало чем отличались от сионистов. Современник Борохова меньшевик Юлий Мартов, наблюдавший со стороны за еврейской деятельностью, писал, что «бундисты – это сионисты, боящиеся морской болезни». Мартов – внук видного идишистского деятеля Александра Цедербаума, издателя первых идишистских и ивритских газет в России, хорошо разбирался в еврейских делах.

Сегодня побежденный идишизм стал необычайно привлекателен для всех защитников гуманизма, прав женщин, терпимости к разнообразию, поликультурализма, терпимости к этническим, религиозным и сексуальным меньшинствам. Идишизм привлекает многих защитников культурного светского еврейства. Идишизм привлекателен и для тех, кто не приемлет воинствующий национализм и фундаментализм, и считает, что мощная экспансия израильского монокультурализма грозит традиционному еврейскому разнообразию. В последнее время появилось много работ по еврейскому социализму и анархизму в Америке. Интерес к идишизму заметен и в кругах российских левых. С большим интересом там была воспринята работа «Пепел наших костров» Моше Гончарок об истории идишистского анархистского движения в Англии, Америке и Израиле

Неизменный интерес к идишистской культуре проявляют находящиеся в левой части еврейского спектра религиозные группы. Идишизм возместить остсутствие эноткультурного контекста, свойственного всем крупным американским иудейским конфессиям – ортодоксам, консерваторам и реформистам Интерес к идишистской культуре проявляет Движение гуманистического иудаизма, созданное на основе спорной, и в чем–то провокационной, философии рабби Шервина Т. Вейна. Элементы идишисткой культуры приникают в Движение реконструкционистского иудаизма, базирующееся на идеях рабби Мордехая Каплана об еврействе, как цивилизации. Идишизм используют группа «Тиккун» рабби Майла Лернера, «Хеврута» и многие другие еврейские религиозные группы, порой довольно экзотические.

Интерес к идишу растет и в кругах левой и либеральной интеллигенции. Им импонирует традиционное миролюбие ашкеназского еврейства, выраженное известной фразой нобелевского лауреата Башевиса Зингера о том, что идиш не имеет слов для войны. Большой успех имел фильм «Фриско кид» Роберта Олдрича с Джином Уальдером и Хариссоном Фордом, повествующий о путешествии через американскую прерию молодого раввина. Он отказывается скакать в субботу даже под угрозой расправы со стороны преследующих его наемников банка, который он по ошибке ограбил. Странный кошерный ковбой возвращает банку деньги и, самое главное, отказывается убивать.

Сегодняшние евреи уже не понимают старый анекдотом о студентах ешивы, призванных в царскую армию на фронт Первой мировой войны. Офицер командует: «Огонь!» засевшим в окопе еврейским солдатам. Никто не стреляет. Еще раз перед лицом наступающих немцев офицер кричит: «Огонь!». И опять молчание. В бешенстве офицер кричит: «почему вы не стреляете?!» Из окопа ему отвечают: «Как можно, там живые люди! Кто–нибудь может пострадать».

Активистам идиша, пытающимся попасть в главную струю активности организованного еврейства, такая поддержка кажется вредной.

«В наши дни евреи (и не евреи), ратующие за дело геев и лесбиянок, за феминизм и неотроцкизм свободно ассоциируют свои чувства несправедливости с делом идиша. Таким образом, они совершают двойной грех. Отожествляя себя с идишем, они подрывают моральность и преемственность идишисткой культуры, и, превознося ценность слабости, они задним числом возводят поклеп против еврейской воли жить и процветать».

Цитата из статьи «Идиш: прошлое, незавершенное настоящее», напечатанной в консервативном еврейском журнале «Комментари» в 1997 году

Автор статьи профессор–идишист Гарвардского университета Рут Висс, относится к сливкам еврейского истеблишмента. Она с негодованием отвергает попытки различных левых идеологий идентифицироваться с идишем или адаптировать идишизм для пропаганды своих идей. Однако во многом заключения Рут Висс устарели уже тогда, когда были написаны. Борьба вокруг прав и интересов сексуальных меньшинств выходит на передний план общественной жизни современного мира, уверенно отодвигая в сторону социально–политические конфликты прошлого века. В Святом городе Иерусалиме проходят массовые «парады любви» геев, лесбиянок и транссексуалов, раввины Движения консервативного иудаизма в США обсуждают на своем съёзде в 2006 году снятие канонического запрета на гомосексуализм и допуск раввинов нетрадиционной ориентации. Лишь в Москве раввин от прогрессивного иудаизма Зиновий Коган выступает против гомосексуализма, видит главные общественные ценности в семье и армии. Даже, казалось бы, умерший троцкизм набирает силу. На парламентских выборах во Франции в 2002 году 10% населения голосовало за троцкистов. Даже в США неоконсерватизм выдвинулся в центр политической жизни, предлагая перелицованные идеи «перманентной революции» Троцкого. Интересно, что противоположный, «правый» полюс идишизма – хасиды, ультраортодоксы и мир ешив, тоже уверенно выдвигается в центр еврейской жизни. Особенно в мире, где религия все сильнее влияет на жизнь людей.

Маргинальные идеи не по душе современному организованному еврейству, ежегодно мобилизующих миллиарды долларов и состоящему из мощных организаций, сильных лоббистских групп и университетского истеблишмента. Для пользы «еврейского дела» им кажется важным позиционировать себя в центре, быть американцами больше, чем сами американцы. Идишизм не находит места в современной еврейской деятельности, базирующейся на трех китах: увековечении Холокоста, борьбе с антисемитизмом и в поддержке Израиля. У многих современных еврейских лидеров идишизм вызывает инстинктивное отторжение, даже отвращение своей связью со стыдным эмигрантским прошлым. Стопроцентные американцы, успешные и состоятельные дети и внуки эмигрантов, они еще не изжили комплексов и страхов «быть не как все». В глубине души здесь не перестают стесняться своего еврейства. Для большинства национализм, сионизм и даже обращение к религии все еще являются не «возвращением к корням», а путем ухода от идишистского еврейства своих родителей и дедов.

Не удивительно, что религиозный полюс идишисткого спектра тоже не устраивает современное организованное еврейство своей «излишней правизной». Ведь идиш еще ассоциируется с миром местечка, еврейством ультраортодоксов, харедим и хасидов. Израильское отвращение к «этим пейсатым» выразил лидер левоцентристской израильской партии Шинуй Томи Лапид, во многом строивший свой электоральный успех на антиклерикальных и антирелигиозных лозунгах.

«Потому, что я живу в Израиле, как еврей, говорю на иврите, защищаю свою страну и принимаю Библию, как основную книгу по истории и литературе, я и есть наиболее еврейский еврей, из живших на Земле за последние две тысячи лет. Всенепременно более еврейский, чем ненавидящий Израиль, говорящий на идише сатмар из Вильямсбурга» (Нью–Йорк Таймс 17–го января 2003).

Попинав ненавистных ему религиозных антисионистских евреев из хасидского движения Сатмар, Лапид, походя, пнул и язык своих родителей идиш, как главный признак, отличающий его врагов. Звуки идиша в Израиле неизменно вызывают у аудитории инстинктивный нервный, чуть растерянный смешок. Враждебное отношение к говорящим на идиш в Израиле нельзя объяснить только исторической борьбой сионистского иврита с «галутным» идишем диаспоры.

«Политическая история важна. Однако с ее помощью не удается объяснить страсть само ненависти. Тут совсем другая история, значительно более сложная. Для большинства израильтян ультра ортодоксальные харедим (набожные иврит) стали нашим коллективным наваждением, монстром под нашими кроватями, кошмаром, который мы не можем отогнать», — пишет израильский исследователь Ноах Эфрон. (Noah Efron. Real Jew, New York, Basic book 2003)

Еврейский истеблишмент в Америке, да и почти по всей диаспоре, настроен враждебно к говорящему на идиш религиозному еврейству. Хотя в последние годы ортодоксальные круги активизировались на внутриеврейской арене, отношение к ним и в Израиле, и в диаспоре, часто напоминает отношение антисемитов. Характерен «скандал Дина» в АЙПАК – Американо–израильском комитете по связям с общественностью. Тогдашний директор АЙПАК Томас Дин разоткровенничался перед микрофоном:

«Я не думаю, что большинство евреев удобно чувствует себя с ультраортодоксами. Я думаю – это классовое чутье. Их воспринимают, как «вонючих». То, о чем я сейчас говорю, это то, что заставляет меня так думать про хасидов и нью–йоркских бриллиантовых дельцов. Люди из Объединенного еврейского призыва (головная еврейская всемирная организация, координирующая сбор и распределение пожертвований) много раз говорили мне, что они не пользуются услугами израильской национальной авиакомпании Эль–Аль только по вине «тех людей». Собственно, я сам тоже предпочитаю Люфтганзу или Свиссайр…

Да–да, пока мы их такими видим! Пока еще, как бедных иммигрантов. В этом убеждены многие люди в тех кругах, в которых я вращаюсь».

Цит. по книге Довида Каца «Буквы в огне: незавершенная история идиша».

Сегодня в АЙПАК, крупнейшей американской еврейской организации, возглавляющей и организующей произраильское лобби в США, кипят скандалы другого рода. Им приходится открещиваться от другого кошмара подавляющего большинства американских евреев – страха быть обвиненными в двойной лояльности, в измене интересам Америки. Дину пришлось уйти, но то, о чем он говорил, живо в сознании большинства американских еврейских деятелей до сих пор. Среди многочисленных исследований, проводимых и заказываемых еврейскими организациями каждый год, нет ни одного, исследующего глубинную психологию современного еврейского истеблишмента, причины страха перед тем исконно еврейским, что символизирует идиш, и инстинктивного нежелания выглядеть как–то связанным с ним. Не удивительно, что большинство современных евреев предпочитают бороться за еврейство, а не быть евреями в любой из множества существующих сегодня форм.

Третья стигма уже не связана с маргинальными группами, а с состоянием самого идиша. «Принято считать, – пишет Довид Кац, – что идиш «слишком мертвый» и интерес к идишистской культуре чем–то сродни извращенной культурной некрофилии».

«Агонию ощущают и те, кто продолжает говорить на идише, и те, кто с любовью оплакивает мученическую смерть (идиша), – пишет Джанет Хадда в лондонском журнале «American Jewish Quarterly, (Summ 1998), – И мы ведем себя как плакальщики и на практике, и в теории».

«Слишком левый, слишком правый, слишком мертвый – пишет Довид Кац, из книги которого мы позаимствовали некоторые наши примеры и доводы, – три клейма, три стигмы видят в идише и во всех, кто им занимается. Три стигмы мешают нормальному развитию и обучению идишу». Кац верит в возрождение идиша лишь через рост религиозного хасидского еврейства. Он считает обреченным светское еврейство, составляющее сегодня подавляющее большинство еврейского народа. К мнению Довида Каца стоит прислушаться. Он очень авторитетный, хотя и спорный ученый.

Однако, вряд ли его построения во всем верны. Демографические модели, предсказывающие такое развитие, вовсе не однозначны. Кац не замечает, что обозначенные им стигмы на самом деле легко превращаются в сильные стороны, способствующие если не ренессансу, то сохранению идишистской культуры.

Оттенок экстремизма придает идишу элитный респект, а это способно привлечь как раз лучших, как в правых, так и в левых кругах. Радикальная левизна привлекает людей молодых, творческих, активных и ищущих. Они уже не помнят «позорной, затхлой местечковости», связанной с идишем в старших поколениях. В университетах, в музыке, в изобразительном искусстве сформировалась сильная престижная группа, считающая идиш «крутым» и модным. В репортаже о Центре еврейской книги на идише в Амхерсте –dona.ru/content32.htm его руководитель Аарон Лански говорил:

«У нас летом работают добровольцы. Молодые ребята, студенты приходят, помогают разбирать и каталогизировать книги. Помогают нам во всем. Как–то раз я спросил одну молодую и стильную девочку: «Что ты находишь в этих старых и пыльных книгах на почти непонятном тебе языке?»

«Вы не понимаете, Аарон, – отвечала девушка, – Идиш сегодня – это hit! Это прикольно! Это круто!»

Не стоит бояться, что многие из них действительно весьма радикальны, что прописные еврейские истины мало, о чем им говорят. Ничего страшного, что здесь солидаризуются с радикальными постмодернистскими идеями вроде нео–троцкизма, квир–теории гомосексуализма или иудо–буддизма.

Не стоит отталкивать их лишь потому, что многие здесь не знают и не учат идиша, а лишь рассуждают о его красоте. Такие любители идиша делают полезное дело. Ведь еврейские ценности неоднократно передавались через перевод. Любование идишем порождает интенсивную творческую работу, попытки передать свои ценности и саму душу народа через перевод. Очевидно, назревает мощное культурное движение, развитие которого пока трудно предсказать.

Заметим, что в русско–еврейском сообществе идишизм как раз пользуется популярностью в правых, и особенно, в радикально–правых кругах. Здесь царит ощущение элитности идишистской культуры. В национально–религиозных и поселенческих кругах в Израиле тоже начинают осознавать, что уставшее от проблем контролируемых палестинских территорий общество не желает считать их авангардом и элитой нации. Разочарование правых кругов способствовало интенсивным поискам новых путей, лозунгов и идей. После эвакуации израильской армии и поселенцев из сектора Газы, в этих кругах пошли в ход лозунги вроде «Евреи против израильтян», и даже виденное недавно в Хевроне «Смерть израильтян – радость для евреев». Можно думать, что и в этих кругах, состоящих преимущественно из ашкеназских евреев, язык и культура их дедов способны заполнить культурный вакуум, вызванный «изменой» светского демократического сионистского государства их идеалам.

В ортодоксальных еврейских кругах наблюдается интересная картина идишизации. Идишем пронизан своеобразный диалект студентов религиозных учебных заведений (в Северной Америке он даже приобрел название фрумспик от фрум – набожный на идиш и английского speak – речь). Среди прозелитов, так называемых «вернувшихся к ответу», идиш рассматривают как принадлежность к избранным, к тем, кто знает еврейство не только из книг, как приобщение к «истинному еврейству».

Три кита, на которых сегодня стоит мир общественной еврейской активности, стремительно теряют свою устойчивость. Антисемитизм все меньше и меньше пугает молодое поколение, выросшее в западном плюралистическом обществе. После Второй мировой войны антисемитизм повсеместно отодвигается на задворки общества, а попытки найти новых врагов–антисемитов. Попытки еврейского истеблишмента расширить определение антисемитизма вызывают мало энтузиазма у молодых евреев. Холокост стал чем–то повседневным, вошел в качестве предмета школьные программы и хрестоматии, что, как известно, способно убить привлекательность любого дела. Поддержка Израиля, бывшая в прошлом поколении наиболее сильным объединительным фактором у большинства еврейского народа, теперь грозит расколоть евреев. Зато в современном многокультурном мире стигмы и слабость идишистской культуры делают ее привлекательным для молодого поколения.

Нельзя сказать, что между правой и левой группами идишистов существует гармония, тем более большая симпатия. Они даже говорят на разных идишах. «Правые» религиозные евреи используют различные народные диалекты еврейского языка, в основном венгерский и литовский. «Левые» и университетские идишисты пользуются стандартным, однако искусственным, клал–шпрех, созданным в начале XX века. Даже правописание у них разное. У правых рождаются много детей, зато у левых растет число последователей. В обеих группах идиш из простонародного, презираемого «жаргона» становится признаком элитного престижа.

Интересно, что в еврейской истории уже была аналогичная ситуация. Величайшее произведение еврейской мысли Талмуд создавался в течение почти 600 лет на арамейском языке. Авторы и редактора Талмуда хотели сохранить еврейское учение, традиции и обычаи мира, погибшего в холокосте, последовавшем за безнадежными иудейскими войнами. Сохранить не на священном древнееврейском, а на понятном народу, имевшем хождение по всему Ближнему Востоку, разговорном арамейском языке. Талмуд сохранил все это удивительное разноречие, существовавшее в арамейском языке. Однако к VII веку, когда составление Талмуда близилось к завершению, еврейский народ перестал говорить по–арамейски. Даже библейские тексты приходилось переводить на арабский язык. Однако арамейский не исчез. Пирамида перевернулась, и из простонародного разговорного языка арамейский стал наиболее престижным, доступным лишь ученой элите языком в традиционном еврейском триязычии: идиш–древнееврейский–арамейский.

Как раз в Израиле, решительно боровшемся с идишизмом среди широких масс, идишистская культура для образованной элиты никогда не вызывала большого сопротивления. В начале 50–х годов завершилась успехом борьба за создание кафедры идиша в Еврейском университете в Иерусалиме. Группа влиятельных профессоров–противников идиша, в основном выходцев из Германии, во главе с выдающимся исследователем мистического учения каббалы Гершоном Шолемом и первым теоретиком ивритской литературы Йосефом Клаузнером, оказалась в меньшинстве. Благодаря тому, что деньги на идиш дали американские еврейские организации, а кафедру возглавил не университетский профессор, а близкий к сионистскому израильскому истеблишменту Дов Садан, создание кафедры языка и литературы на идише прошло сравнительно легко.

Сионистский истеблишмент поддержал также создание элитного ежеквартального литературного издания Ди гольдене кейт (золотая цепь — идиш). Издание было создано в 1948 году благодаря помощи Йосефа Шпринцака — председателя Гистадрута, и поддерживалось профсоюзами почти 50 лет, пока в стремительно глобализирующемся Израиле ему не нашлось места. Разумеется, издание осуществлялось благодаря громадному авторитету его редактора, поэта, партизана, свидетеля на Нюренбергском процессе Авраама Суцкевера. Еврейское агентство Сохнут в течение 30 лет поддерживало журнал Йерушолаимэр алманах, выходивший под редакцией советского идишистского поэта–диссидента Иосифа Керлера и в конце 90–х совместно с его сыном, поэтом Борисом Карловым. Журнал дал старт многим идишистским писателям и поэтам Израиля. Современное поколение идишистов пополнилось говорящими на подольском идише воспитанниками Аарона Вергелиса, издававшего журнал Советиш Хеймланд. Вергелиса «любили ненавидеть» в сионистских кругах, однако он добился того, чего не смог никто на Западе, – воспитать учеников и обеспечить их работой.

«Слишком мертвый» идиш уже не так страшен сионизму, не угрожает затаенным комплексам желающих «быть как все» евреев. В сознании молодежи идиш больше не связывается с местечковостью. Да и само еврейское местечко идеализируется. Его яркие типажи деклассированных, лишних «людей воздуха» (в терминах сиониста Макса Нордау), в большой мере утратили свой резко негативный смысл. Молодежи трудно понять, за что так ненавидели местечко все его беженцы – от Шолом–Алейхема до Ицика Фефера, чего так боялись в местечковости наши деды, по сути, первое поколение эмигрантов в Америке, Израиле или в крупных российских и европейских городах.

Должен признаться, что я сам тоже долго был в плену идеи о неизбежном и естественном конце идиша. Я верил, что угасание идишистской культуры неизбежно следовало из кризиса уклада еврейского местечка, потерявшего экономический и социальный смысл после распада феодальной системы в Восточной Европе. Я писал, что Холокост, сталинские погромы и культурная война сионизма против еврейской культуры на идише лишь ускорили шедший без того естественный процесс.

Я был не прав в своем полемическом задоре. Еврейской культуре на идиш в ХХ веке удалось перешагнуть местечковые рамки. Она ни в чем не уступала другим развитым европейским культурам. Кроме хорошо известного «этнографического» идишизма, в ней возник целый спектр универсальных направлений: от критического и пролетарского реализма до изысканного городского модернизма. Я допустил непростительную для любого аналитика ошибку – пытался понять явление идишистской культуры в чужих для него сионистских моделях, а то и вовсе в понятиях сталинской теории национального вопроса. Сионистское понимание идишистской культуры всегда следовало из предсказания ее обреченности. Сионизм до сих воспринимает Холокост, как естественное следствие еврейской истории, следовавшее из всех теоретических построений его основоположников. Ошибочные методологические допущения ведут к тому, что идишисткую культуру предпочитают изучать не в ее собственных моделях, терминах и понятиях, а через призму Холокоста. Таких свидетельств и личных наблюдений у меня собралось достаточно, чтоб с уверенностью заявить, что еврейский истеблишмент выражает малую готовность встретить вызов времени и всерьез заняться изучением своего прошлого в ее собственных моделях и без предвзятых измов. Приходит время, когда широкие и комплексные научные исследования структуры еврейской жизни в Восточной Европе, замечательной образовательной системы и многих других аспектов идишисткой культуры назрели и неминуемо будут проведены как внутри, так и вне еврейских организаций и фондов.

«Бывало, сидишь за огромным дорогим столом напротив какого–нибудь крупного функционера еврейской организации. Он спрашивает: «Зачем идиш? Наши приоритеты: Израиль, антисемитизм, Холокост. Можете у нас получить грант на изучение этих вещей. На идиш – нет» – рассказывал мне Аарон Лански, создатель и бессменный руководитель уникального проекта Национального центра книги на идиш в Амхерсте (Массачусетс).

«Я хотела бы заняться творчеством великой еврейской актрисы Сиди Таль, – говорила мне австрийская исследователь истории еврейского театра Дорис Карнер, автор замечательной книги «Смех сквозь слезы: Еврейский театр в Восточной Галиции и Буковине» (Doris A. Karner. Lanchen unter Tränen, Jüdischer Theater in Ostgalizien und der Bukowina. Edition Steinbauer, Wien, 2005), – в университетских фондах Австрии на это исследование нет денег. В еврейских фондах мне говорят, что денег дадут лишь на темы, связанные с Холокостом. Все, что было до Холокоста, их не интересует».

Факт, что еврейское местечко было неразрывно связано с идишем, вовсе не означает, что крах местечкового уклада означал и крах идишистской культуры. Наоборот, еврейская культура создавалась в больших городах и всегда была европейской городской культурой. Идиш уходил в города вместе с евреями. Разумеется, великий перелом, вызванный революциями, погромами и войнами начала ХХ века повлиял и на еврейскую культуру на идише. Однако она нашла в себе силы развиваться. Лишь осуществление фашистских и коммунистических проектов подрезало корни культуры еврейского народа, привело идишистскую культуру на грань пропасти. Сионизм «произвел ампутацию» и помог толкнуть ее дальше. Однако ампутация произошла не полностью. Несмотря на все, еврейская культура сохранила громадный потенциал. На идиш продолжают творить.

Журналист и историк Том Сегев спросил Мордехая Цанина о том, какое самое значительное его журналистское достижение. Вероятно, он ожидал услышать о громком скандале, сенсационном журналистском расследовании. Они тоже были, однако Цанин коротко ответил «Мы не дали идишу умереть». А мы? Однажды пожилая журналистка из известной идишистской газеты спросила канадского рэппера Сокалла, что–то о «возрождении идиша». Артист, смело вводящий идиш в свое творчество, вспылил: «Хватит говорить о еб… возрождении, потому, что идиш – живой!»