«Чужие уроки — 2005»

Сергей Голубицкий Чужие уроки - 2005

Отчим качества. /18 января/

Клюква, Библия и щетки. /1 февраля/

Уоллстритская ведьма. /15 февраля/

Генерал. /1 марта/

Бог - любовь, а смерти нет. /15 марта/

Богемная роща. /29 марта/

Хроники заводного Цуцуми. /12 апреля/

Между кейрецу и зайбацу. /26 апреля/

Кто подставил кролика Ровера? /10 мая/

Кто подставил кролика Ровера? (окончание) /24 мая/

Сад сходящихся тропок. /7 июня/

Юпитер. /21 июня/

Натюрморт из лиллигейтов. /19 июля/

Спираль Алисы… /3 августа/

Odi et amo. /16 августа/

Ковчег. /30 августа/

Нейлоновый Дантон. /13 сентября/

Нейлоновый Дантон (окончание) /27 сентября/

Menschliches, Allzumenschliches. /11 октября/

Убить дракона. /25 октября/

Отец Величия. /8 ноября/

Бирла. /22 ноября/

Воробей в руке. /6 декабря/

Nephila maculata. /20 декабря/

Отчим качества

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №1 от 18 Января 2005 года.

-magazine.ru/2005/62/168718/

"Новаторство - исключительно удел свободы.

Новые идеи порождают люди, которые никому ничего

не должны и отчитываются только перед самими собой".

Уильям Эдвардс Деминг

В возрасте 93 лет Уильям Эдвардс Деминг еще вовсю разъезжал по свету со своими легендарными четырехдневными семинарами. Вспоминает корреспондент NBC Ллойд Добинс: "Мэтр всегда выглядел моложе своих лет, хотя сомневаться не приходилось - он давно уже в наипочтеннейшем возрасте! Вот Деминг медленно перемещается по вестибюлю гостиницы, тело наклонено вперед, взгляд сквозь толстые линзы очков осторожно прощупывает надвигающееся пространство. Издали кажется, что Деминг совершенно лыс, однако, приблизившись, понимаешь: блестят его коротко остриженные седые волосы. В оба уха воткнуты слуховые аппараты. Идеально сидящий костюм (сшит на заказ!). Из кармана белоснежной сорочки торчит полдюжины авторучек и фломастеров. Карманы пиджака топорщатся: газетные вырезки, записки из зала, калькулятор, лупа, пачка визитных карточек, органайзер, карманный календарь… На лацкане - маленький круглый значок. Этим утром рядом с Демингом его ассистентка, одетая с иголочки хорошенькая MBA [1], которая годится ему во внучки. Они идут по вестибюлю, взявшись за руки: для патриарха это незабываемое сочетание приятного с полезным!"

В последнее время на семинарах, собиравших тысячные аудитории по предварительной (чуть ли не за полгода!) записи, доктор Деминг передвигался по сцене в инвалидной коляске. Время от времени ассистенты ставили его на ноги, и он, крепко цепляясь узловатыми пальцами за край стола, легким поклоном распалял и без того шквальные аплодисменты. Перед сценой выстраивались длинные очереди управленцев первого звена, смиренно дожидавшихся автографа от своего кумира и живой легенды. Аудитория, затаив дыхание, жадно впитывала каждое слово Деминга, и каждое это диссидентское слово подрывало устои и приоритеты деловой Америки:

· "ISO 9000 [2] демонстрирует нам полное отсутствие мозгов"!

· "Оценка эффективности работы сотрудников - самая низкая стадия цивилизации"!

· "Самоуправляемые рабочие группы преследуют лишь собственные узкие цели и потому оказывают крайне разрушительное воздействие на предприятие в целом"!

Последний семинар Деминг провел за неделю до смерти. Ровесник века, он ушел 20 декабря 1993 года, в окружении родных и близких в скромном доме, расположенном в пригороде американской столицы. Ушел на пике славы и величия своих главных титулов: ТВОРЦА "ЯПОНСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЧУДА" и ОТЦА РЕВОЛЮЦИИ КАЧЕСТВА в современном капиталистическом производстве. Ни больше, ни меньше.

Прокол пьяного токаря

Постоянные читатели наверняка помнят о "корпоративной культуре" супермаркета "Уолмарт". Помнят и о бесчисленных (безуспешных!) попытках предпринимателей всего мира повторить успех Сэма Уолтона путем слепой имитации его морально-этического кодекса, компенсаторной мифологии и наивных ритуалов ("Сага о Мартах: брат Уол", см. "БЖ" № 11-2004). "Чужим уроком" для нас стала догадка о том, что Сэм Уолтон создал "Уолмарт" по собственному подобию, вдохнув в неживое тело магазина неповторимую энигматичность протестантской деловой этики и патернализма. В результате на свет появилась чуть ли не первая в истории одухотворенная коммерческая структура, чья уникальность - не в наборе правил, а в своеобычной внутрикорпоративной религии. Можно повторить набор правил и алгоритмы, но нельзя сымитировать дух, потому-то успех "Уолмарта" остается недосягаемым идеалом для миллионов амбициозных ритейлеров.

История Уильяма Эдвардса Деминга выводит нашу догадку на несоизмеримо более высокий уровень. Судите сами: концепция "Всеобщего управления на основе качества" (TQM, Total Quality Management), блестяще внедренная Демингом в Японии, продемонстрировала феноменальные результаты. С ними сегодня знаком каждый владелец внедорожника Toyota Land Cruiser, телевизора Sharp, плеера Sony, фотоаппарата Canon - Страна Восходящего Солнца уже давно очаровывает потребителей на всех континентах сотнями товаров эксклюзивного качества. Первая ласточка: "японское экономическое чудо" началось в 50-е годы, однако у себя на родине Уильям Эдвардс Деминг пребывал в полной безвестности еще тридцать лет! Только в 1980 году, после выхода телевизионного документального фильма о достижениях ученого ("Если это могут японцы, почему не можем мы?", NBC, режиссер Клара Кроуфорд Мэйсон), Америка наперекор библейской мудрости ("Нет пророка в своем отечестве"!) вознесла Деминга на Олимп славы и почета.

Теперь самое интересное: когда Америка открыла Деминга, ученому исполнилось 80 лет. Ну, да плевать на возраст. С удвоенной энергией он 13 лет пропагандирует свои идеи, читая лекции и организуя легендарные "четырехдневные семинары". И что же? Единственным результатом его титанических усилий становится формальное превращение "качества производства и услуг" в некую ритуальную мантру, над которой стало модно и престижно медитировать! В 90-е годы 9 американских менеджеров из 10 непременно называли это самое "качество" своим главным тактическим и стратегическим ориентиром. Однако вы днем с огнем не отыщете в США ни одной компании, которая бы приняла в чистом виде на вооружение методику Деминга, так хорошо зарекомендовавшую себя в Японии! Уважать уважают, но только на уровне теории. Разумеется, одними разговорами дело не закончилось: были разработаны десятки альтернативных алгоритмов повышения качества производства и услуг, которые сегодня успешно внедряются в Америке. Однако это уже другие методики, отличные от концепций Деминга.

Другой пример: в России "Ассоциация Деминга" была зарегистрирована аж 8 февраля 1993 года (еще при жизни ученого!) с благородной целью "пропаганды и распространения знаний о принципах и методах управления на основе качества (Total Quality Management), разработанных в трудах д-ра У. Э. Деминга". Прошло 12 лет, а воз и ныне там. На днях читаю: "Доктор Джозеф Джуран утверждал, что за 85% проблем качества отвечает система менеджмента, а за остальные 15% - исполнители. Деминг усилил это правило. Он подчеркивал, что 96% проблем качества - это ответственность системы, на исполнителей приходится лишь 4%. В последние годы своей жизни он еще более ужесточил эти цифры: 98 и 2%. В России ситуация обратная - основная доля несоответствий падает на исполнителей. У нас в лучшем случае можно говорить о равной доле ответственности (50 и 50%), а реальнее ожидать соотношения 30 и 70%. А это означает, что при внедрении системы качества на российских предприятиях половину внимания следует обращать на все виды стимулирования персонала к бездефектной работе" [3].

Ход мысли понятен: поскольку 70% брака в России возникает по вине пьяного токаря дяди Васи (его японский коллега Токудзи Миядзаки портачит лишь в 2% случаев), методика Деминга напрочь отторгается отечественными реалиями и обречена на экзотическое существование в узких кругах специалистов, а также счастливых выпускников новомодных курсов менеджмента и научного управления.

Вот, собственно, мы и подошли к главному пафосу сегодняшних "Уроков". Так мне стало обидно за токаря дядю Васю, что захотелось разобраться: почему теория Уильяма Эдвардса Деминга вызывает благоговейное почитание японцев, заставляет лицемерить американцев и морщиться русских?

Красные бусы

Для начала разберемся с самим пресловутым "качеством". Наука доктора Деминга - математическая статистика. Всемирную известность он обрел исключительно путем популяризации своих высоколобых знаний. Как вы думаете, чем седовласый патриарх заполнял четырехдневные семинары? Разумеется, не рисованием трехэтажных формул на доске и не занудным бубнежом о "средне-квадратическом отклонении и дисперсии". Свои идеи Уильям Деминг доносил в виде наглядных и образных экспериментов, доступных пониманию самого заурядного обывателя. Наибольшую известность получил эксперимент с "красными бусами", который Деминг ставил в 50-х годах для своих слушателей в Японии и в 80-х - в Америке. Выглядело это так.

Предлагается запустить производственную линию по отбору белых бусин из большой коробки. Отбор производится с помощью специальной деревянной лопатки с 50-ю углублениями. Плевое дело, если б не одно "но": в коробку подмешено около 20% красных бусин, которые символизируют брак. Из аудитории набираются добровольцы:

· 6 пролетариев - низко квалифицированных рабочих, которым не требуется никакого образования: их всему обучит знающий свое дело мастер (сам Деминг);

· 2 младших инспектора, умеющих считать до 20;

· 1 главный инспектор, следящий за младшими;

· 1 регистратор, аккуратно фиксирующий все результаты на бумаге.

Производственная норма одного рабочего - 50 бусин в день. Допустимая мера брака - 3 красных бусины в день. Поехали! Мастер подробно инструктирует рабочих: как правильно перемешивать бусы в коробке, в каком направлении крутить лопатками, под каким углом вычерпывать бусины, на каком расстоянии держать руку. Как видите, полная стандартизация производственного процесса, направленная на максимальное снижение отклонений от нормы (в статистике это называется "вариацией").

Рабочие внимательно слушают и усваивают инструкции назубок, поскольку от результата зависит их дальнейшая судьба. Мастер стращает: "Помните, каждый ваш рабочий день может стать последним. Надеюсь, вы получите удовольствие!"

Выбрав 50 бусин, рабочий относит дневную норму сначала к первому младшему инспектору, и тот подсчитывает число красных бусинок, затем ко второму, который делает то же самое. Главный инспектор сравнивает подсчеты, и если закралась ошибка, младшие инспекторы все снова пересчитывают. Если данные совпадают, главный объявляет результат, и регистратор заносит его в книгу учета. Рабочий возвращает бусинки в коробку - день завершен.

На протяжении всех четырех дней семинара идет неутомимая борьба за повышение качества производства. Мастер сначала комментирует результаты ("хвалит Эла за снижение числа красных бусин до 4-х под восторженное рукоплескание аудитории и ругает Одри за брак из 16 красных под нервные смешки публики"), затем переходит к материальному поощрению: выдает Элу премию.

Вот как описывает дальнейшее развитие событий Генри Нив, на протяжении многих лет ассистировавший Демингу на семинарах: "На следующий день Эл получает 9 красных бусинок, так как он чересчур самоуспокоился. Одри приносит 10 - она плохо начала, но теперь исправляется, в особенности после серьезного разговора с мастером в конце первого дня. Стоп всем: "Остановить линию! Бен только что сделал 17 красных! Давайте проведем собрание и постараемся понять, в чем причина плохой работы. Это может привести к закрытию предприятия…" По мере того как люди осваиваются и становятся более опытными, их результаты должны улучшаться. Вместо этого вслед за 54 красными бусинками, полученными в первый день, на второй день их оказалось целых 65. Неужели работники не понимают своей задачи? Будущее выглядит довольно мрачно. Никто не достиг цели. И тогда мастер призывает на помощь известное великое достижение менеджмента: сохранить предприятие, оставив только лучших рабочих. Он увольняет Бена, Кэрол и Джона, которые сделали 40 и более красных бусинок за четыре дня, и оставляет Одри, Эла и Эда, выплачивая им премию и принуждая работать в две смены. Однако даже эти меры не дают результата". В конце концов, производственную линию приходится свернуть.

Надо сказать, что за внешней условностью эксперимент с "красными бусами" предельно реалистичен. Даже обилие "смотрящих" не должно смущать читателей: по статистике, число служащих, задействованных в контрольных инстанциях на современном американском производстве, приблизительно равно числу непосредственных производителей. По мысли Деминга, в подобном порядке вещей поражает упорство, с которым менеджмент пытается решить проблему качества: "крайними" однозначно считают исполнителей (Кэрол, Бена, Джона и, конечно, беднягу слесаря дядю Васю), хотя невооруженным глазом видно, что проблема носит системный характер (те самые 20% красных бус, которые изначально уложены в коробку). В данном контексте обретает ясность пропорция Деминга: 98% - вина системы, 2% - вина исполнителей.

Что делать? Решение очевидно: менять систему!

Японский эксперимент

Биография Уильяма Эдвардса Деминга в равной мере монотонна и поучительна. Отец, юрист и математик, вынужден заниматься сельским хозяйством. На ферме ему помогает мать Уильяма, тонкая женщина, музыкант по образованию и религиозная деятельница по призванию. Не удивительно, что ферма быстро разорилась. Чуть ли не с пеленок Уильям приучен к тяжелому физическому труду. Свое обучение в университете штата Вайоминг Деминг финансирует разнообразными приработками: дворником, хористом в церкви, барабанщиком в джаз-банде. Кстати, о музыке. Пожалуй, в жизни Деминга она занимала место даже поважней, чем статистика. Он автор двух литургических месс, бесчисленных псалмов, реквиема, кантилен и даже музыкального переложения национального гимна Америки. Также от матери Уильяму Демингу передалась страстная религиозность: практически все свои сбережения он жертвовал на нужды местной епархии. На первый взгляд, удивительный нюанс в биографии человека, всю жизнь посвятившего повышению производительности труда и эффективности экономики, то есть деланию денег! Вспомним, однако, миллиардера Сэма Уолтона, его пикап-развалюху и пиджак, в котором он проходил чуть ли не полжизни: личное бескорыстие на фоне прямо-таки маниакальной одержимости сберегать материальные ценности - первый признак того, что в экономическую деятельность вмешивается религиозная мотивация. Другое дело, что у мотивации Уолтона и Деминга различная природа, но об этом - чуточку позже.

Отчим качества: Мы до сих пор пытаемся воспитывать рабочих, бьемся над системами мотивации и проклинаем тяжкое наследие. Но у ведь у японцев после войны не было вообще ничего!После университета жизнь Деминга пошла по накатанной стезе: степень бакалавра в электрической инженерии, докторская степень по математике и математической физике (университет Колорадо, затем - легендарный Йейл). Очень рано он связал свою карьеру со службой в государственных ведомствах: сначала в Департаменте сельского хозяйства (с 1927 года), затем в Национальном бюро переписей (1939). Надо сказать, что Уильям Деминг очень мало своего придумывал в науке. Интерпретация и адаптация - вот сильнейшие аспекты его творческой мысли. Практически все основы современной статистики были заложены в 30-е годы такими титанами, как сэр Рональд Фишер ("Отец Статистики") и доктор Уолтер Шухарт. Книга последнего "Статистический метод с точки зрения контроля качества", опубликованная в 1939 году, оказала столь глубокое воздействие на Уильяма Деминга, что по праву может считаться краеугольным камнем всех последующих теорий, которые были им развиты и - главное! - применены в экономическом строительстве. Именно практическая адаптация, произведенная Демингом, позволила сухой статистической науке выйти из университетских библиотек и поселиться в каждом японском сборочном цеху и на производственной линии.

В Японию Уильям Деминг попал совершенно случайно - генерал Дуглас Макартур, командующий американским оккупационным корпусом в послевоенной Японии (читай, диктатор de facto), уверенной рукой расчищал экономические завалы, выводя Страну Восходящего Солнца к светлому будущему капитализма (по иронии судьбы оказалось - на погибель американской производственной монополии!). Первым ударом Макартур сокрушил влияние семейных трестов, так называемых "заибацу" [4], которые десятилетиями контролировали всю экономику страны, затем внедрил профсоюзы и провел поистине революционную реформу сельского хозяйства. В 1947 году он пригласил бывшего президента Американской банковской ассоциации Джозефа Доджа, который заложил основы современной японской банковской системы, а также героя нашего рассказа - Уильяма Деминга, к тому времени - авторитетного специалиста в области статистического контроля за качеством производства.

Потребность в услугах Деминга напрашивалась именно в Японии. Для этой страны, напрочь обделенной сырьевыми ресурсами, промышленный экспорт является единственным способом буквально физического выживания (множественные попытки решить свои проблемы за счет военной экспансии, как известно, до добра не довели). Однако качество японской продукции традиционно считалось в Европе и Америке синонимом бросового барахла. В те годы Made in Japan звучало примерно как "махровый Китай" на блошиных рынках Москвы. Доходило до смешного: японские предприниматели переносили свои сборочные цеха в маленькую деревушку Уса для того, чтобы с гордостью написать на этикетке Made In USA.

Свою первую лекцию по статистическим методам контроля за качеством в промышленности Уильям Деминг прочитал в июне 1950 года в Токио. В зале присутствовало 225 человек. Переломной стала встреча, которую глава "Союза японских ученых и инженеров" Исиро Исикава организовал для Деминга с президентами 21 ведущей компании Японии. В течение следующего года Деминг выступил еще перед 500 руководителями японских предприятий. Результатом этой просветительской деятельности стало учреждение уже в декабре 1950 года национальной японской "Премии Деминга", которая с тех пор ежегодно вручается предпринимателям и компаниям за выдающиеся достижения в области управления производством и повышения качества продукции. В 1960 году император Хирохито вручил американскому ученому "Орден Священного Сокровища Второй Степени" (судя по названию, видимо, очень крутой знак отличия), а японская общественность единодушно признала за Демингом роль "Отца экономического чуда".

Тайное знание

Теперь самое важное. Экономическая мудрость Уильяма Деминга отлилась в форму так называемых "14 пунктов успешного менеджмента". Любого непредвзятого читателя знакомство с этими пунктами оставит в недоумении:

· поставьте перед собой цель и будьте постоянными в ее достижении;

· примите новую философию;

· покончите с зависимостью от массового контроля;

· откажитесь от практики выбора поставщиков только по критерию низких цен;

· улучшайте каждый процесс;

· проводите регулярную подготовку и переподготовку кадров. Ну, и так далее.

Что тут сказать? По бесцветной обобщенности и пустому морализму "14 пунктов" Деминга составляют достойную конкуренцию "Корпоративной Культуре" "Уолмарта". Во всяком случае, в первозданном виде эти идеи смотрятся вполне универсально, и непонятно, почему они приемлемы для японцев и отторгаются русскими и американцами.

Секрет, однако, заключается в том, что "14 пунктов" - всего лишь практическое следствие из более глубокой "философии менеджмента", в которую Уильям Деминг как раз и вложил всю свою душу и чаяния. Краеугольные принципы именно этой философии идеально сочетались с японской духовностью, оказавшись неприемлемыми для бизнеса американского. Смотрите сами:

· "Сотрудничество - выигрывают все" гораздо лучше, чем "Конкуренция - кто-то выиграл, кто-то проиграл". Глубоко антиамериканский принцип, противоречащий всей шкале социальных ценностей и главной установке на индивидуальный успех. В то же время для японцев, тысячелетиями культивирующих идею общинного единства и подчинения воли личности более высоким целям и задачам рода, этот принцип философии Деминга понятен и органичен.

· "Главный принцип обеспечения качества: качество начинается с услаждения потребителя". Ни для кого не секрет, что ведущим двигателем американской экономики служат интересы акционеров, а не потребителей. Именно в таком ключе и выстраивается вся система рекламы: "Мы придумали тут продукт, который вам непременно должен понравиться!"

· "Наиболее важные факторы, необходимые для управления любой организацией, как правило, неизвестны и количественно неопределимы" - разве можно представить себе утверждение, более унизительное для амбиций западной позитивной науки, чем это?

· "Артисты, музыканты собраны в оркестре вовсе не для того, чтобы исполнять сольные партии как примадонны и стремиться быть услышанными. Они здесь для того, чтобы поддерживать друг друга. И обычно это не лучшие музыканты страны" - замечательная иллюстрация принципа, родственного традиционной японской культуре, в равной мере непонятного и не приемлемого для современного западного человека.

Заключительный аккорд

Отчим качества: Генерал Макартур, начавший восстановление экономики Японии, лично позвал Деминга. И оба знали: в стране, лишенной природных богатств, ставку придется делать на производство.Нам осталось ответить на два вопроса. Первый: почему у американца Уильяма Эдвардса Деминга возникли идеи, чуждые соотечественникам? Религиозная мотивация? Но такая же религиозная мотивация была и у Сэма Уолтона, при этом его "Уолмарт" замечательно прижился в Америке. Тем не менее правильный ответ лежит именно здесь. Дело в том, что Уильям Эдвардс Деминг был ревностным католиком, а не протестантом, а католическая деловая этика по природе своей общинна и даже социалистична (вспомните латиноамериканских священников-коммунистов с "калашниковым" наперевес!). Как раз против этой соборности католической церкви и выступила протестантская реформация, которая вывела общение с богом на индивидуальный уровень в обход церкви-посредника. Деловая философия Сэма Уолтона - это и есть гимн индивидуализму, понятный американцам, тогда как идеи Деминга социалистичны и чужды большинству соотечественников.

Вопрос второй: с неуместностью философии Деминга в американском обществе всё понятно. Почему же она чужда и нашему отечеству? Ведь идеи социального равенства, подчинения воли индивида более важным задачам рода, общинность и справедливость как нельзя лучше вписываются в русскую парадигму? Все верно, однако в той же русской парадигме каленым железом прописана еще беспощадная доминанта "начальника", который, как известно, всегда прав. Неужели вы полагаете, что с такой доминантой руководящие работники, бывшие и новые "красные директора", когда-нибудь согласятся, что брак гонит не пьяный дядя Вася, а кривая "система"? Да ни в жисть!

Так что нам остается лишь с тоской глянуть вслед стремительно уходящей в отрыв Японии и позавидовать, что на ее пути повстречался такой замечательный человек, как доктор Уильям Эдвардс Деминг!

Клюква, Библия и щетки

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №2 от 1 Февраля 2005 года.

-magazine.ru/2005/63/169811/

Все больше "Чужие уроки" напоминают детективные истории. Загадка корпоративной религии Сэма Уолтона, избирательно-национальное экономическое чудо Уильяма Эдвардса Деминга… Трудно понять умом, но можно попытаться - сердцем: удивительно одаренные люди добиваются выдающихся результатов в бизнесе, все правильно. Но вот феномен Альфреда Фуллера - штука совсем запредельная!

О такой степени запредельная, что сам Альфред Фуллер, отвечая на вопросы журналистов о причинах ошеломляющего успеха своего бизнеса, лишь смущенно улыбался: "Ума не приложу!" Затем, задумавшись на мгновение, высказывал неуверенное предположение: "Божественное Провидение?"

Idillio Rustico [5]

Рука Господа простиралась над Альфредом Фуллером с раннего детства. Милостью матушки, подарившей жизнь двенадцати чадам. Святое Писание - что еще остается в утешение одиннадцатому по счету ребенку? Оно заменяло ему родительское внимание, материнскую ласку и житейскую мудрость: "Альфред, почему ты сидишь, сложа руки, когда все твои братья с раннего утра помогают отцу в поле? Что значит "как Иосиф"? Иосиф поплатился за свое высокомерие и был продан в рабство египетское!"

В возрасте шести лет Альфред заступил на трудовую вахту: собирал клюкву на полях соседа-фермера. Три мили пешком туда, три мили обратно. Четыре цента за килограмм. Если ни на что не отвлекаться и вкалывать 12 часов без перерыва, можно заработать 30 центов! "Детские университеты" не прошли даром: взрослый Альфред Фуллер никогда не платил своим служащим зарплату, только - сдельно, только - за выработку по факту. А как же иначе? "Если б я получал деньги за почасовую работу, я бы всю эту клюкву и съедал. Либо бегал постоянно на речку неподалеку, - обосновывал свою бизнес-философию выдающийся предприниматель. - Ну, и что хорошего из всего этого вышло бы? Я б до сих пор сидел в Новой Шотландии, смотрел, как поля покрываются сорняками, затягивал пояс потуже и возмущался, почему это мир не дал мне ничего за просто так".

Ах, Новая Шотландия… Да-да, именно в тех краях ферма Аннаполис Вэлли, провинция Новая Шотландия, страна Канада. Поверьте на слово: место стоит того, чтобы уделить ему пару лишних строк! Дело даже не в том, что это богом забытый полуостров, который круглый год поливают дожди. Дело в истории.

В 1620 году частная акционерная компания "Плимутский Совет по Новой Англии" получила от королей Джеймса Первого Английского и Джеймса Шестого Шотландского чартер на колонизацию побережья Северной Америки. Потянулись первые шотландские переселенцы… Однако через пару лет Англия заключила мирное соглашение с Францией, и вся территория Новой Шотландии отошла к последней. Поселенцам приказали собрать манатки и поискать иные места для проживания. Пока шотландцы паковали сундуки, французы уже вовсю строили крепость Луисбур для охраны морских подступов к Квебеку. Неожиданно объявились американские колониальные войска и крепость у французов отобрали. Британская армия отбила территорию и… вернула ее Франции! Затем очень кстати подоспела война между Англией и Францией, выступавшей в союзе с местными индейскими племенами, в результате которой Новая Шотландия снова вернулась к Англии.

Как видите, история многострадального полуострова сильно напоминает украинское местечко в период Гражданской войны между белыми, красными и зелеными. Не удивительно, что вместе с территорией англичанам достались и большие проблемы. К тому времени (середина XVIII века) подавляющее большинство населения Новой Шотландии было выходцами из Франции (их называли акадийцами), которые принципиально не вмешивались в политику, крепко дружили с индейцами и, казалось, были озабочены исключительно промысловой деятельностью (охотой и рыболовством). Однако когда в 1754 году британские власти попросили акадийцев принести клятву верности Короне, те вежливо отказались. В ответ губернатор Чарльз Лоренс поступил, как и подобает представителю просвещенного Альбиона: разрушил 6 тысяч акадийских домов, а самих акадийцев из Новой Шотландии выселил. Вакантные места быстро заполнила прелюбопытнейшая публика: фермеры из Новой Англии, беглые лоялисты - жертвы американской войны за независимость, а поверх их всех - будущий костяк общества: круто сваренные протестанты из Германии (предки Альфреда Фуллера!).

К чему я это рассказываю? К тому, что малая родина нашего героя, Аннаполис Вэлли, находилась аккурат в эпицентре всех описываемых событий и несла на себе не только отпечаток бесчисленных переселений, но и тяжелую карму Genius Loci [6]! И карма эта была такова, что ничего хорошего не обещала: полное отсутствие промышленных инфраструктур, дремучая атмосфера сельскохозяйственного убожества, резкое расслоение по национальному признаку. И если уж не bellum omnium contra omnes [7], то, по крайней мере, неизбывное чувство шаткости положения, неуверенности в будущем и нежелание хоть как-то пускать корни на этой, непонятно чьей, земле.

Немецкие переселенцы быстро осознали тяготы своей Новой Шотландии и с головой ушли в Святое Писание. В свете приведенной исторической зарисовки у читателя теперь не должно оставаться сомнений: Слово Божье в семье Альфреда Фуллера и всей его последующей судьбе выступало не просто красивой метафорой и временным пристанищем смущенного духа, а полноценной реальностью, во многом заменяющей реальность подлинную. Не случайно создатель самой культовой в мире домохозяйственной компании (пора, наконец, представить детище нашего героя - Fuller Brush Company!) признавался в зрелые годы: всякий раз, как у него возникали малейшие сомнения и колебания - принимать или не принимать то или иное важное решение, он тут же открывал Библию и находил ответы в биографиях Иосифа, Моисея и Иова.

Шаг назад

Свое совершеннолетие Альфред Фуллер встретил в удивительном состоянии: без малейшего намека на образование, с полным отсутствием каких-либо трудовых и социальных навыков, без всякой специальности, без цента денег и с пышным букетом личностных изъянов: болезненной застенчивостью, физической неуклюжестью и тугодумием. Единственной компенсацией "букета" было врожденное чувство реализма: Альфред называл себя не иначе как "country bumpkin" - сельским лохом.

В таком вот эмбриональном состоянии родители и вытолкали 18-летнего детину в американский город Бостон, штат Массачусетс, вы не поверите, чтобы "find the career" [8]! Обратите внимание: "найти", а не "сделать". Видимо, ничуть не надеялись.

Поначалу всё так и вышло. Альфред поселился у старшей сестры, которой годами раньше удалось "зацепиться" в цивилизованном мире методом удачного замужества, и выдвинулся на "поиски карьеры". Он искал ее ровно три года, однако ни на одном месте больше месяца не задерживался: Альфреда неизбежно увольняли по причине полной профнепригодности. В своей автобиографической книжке Фуллер так и написал: "Чего ж удивляться, что я занялся индивидуально-трудовой деятельностью? У меня просто не оставалось больше никакого выбора!"

В 1906 году Альфред Фуллер устроился на работу к Уильяму Стейплзу - ходить по домам и толкать… щетки! Со спецификой door-to-door sales [9] читатели "Чужих уроков" уже познакомились по биографии пылесосного гения Джима Кирби. Это правда, что с годами продажи door-to-door обрели совсем непотребную репутацию, однако даже в 1906 году уже ни один человек с мало-мальским образованием не опускался до подобного занятия. Этакое "дно" в иерархии трудоустройства - что-то вроде сегодняшних "бутербродов" [10].

Надо же: Альфреду Фуллеру работа понравилась! Он усмотрел в ней загадочный потенциал и деловые перспективы (оказалось - как в воду глядел!). После того, как перед носом Фуллера захлопнулась дюжина дверей, на помощь, наконец-то, пришло Божественное Провидение и подсказало гениальный выход: "Альфред, - голос Моисея звучал с небес как раскат грома. - Не будь же таким сельским лохом! Сделай шаг назад!"

Всего один шаг, и хозяйка, испуганно приотворяющая дверь незнакомцу, вместо угрожающе нависшего бродяги с подозрительным мешком за плечами, видела застенчиво переминающегося с ноги на ногу скромного деревенского паренька, который то ли от испуга, то ли от почтения отступал в сторону. Чудесным образом вместе со вздохом облегчения приходил и интерес к товару: "Миссис, взгляните на лучшие в мире щетки! Для вашего хозяйства они просто незаменимы!"

Однако даже гениального маркетингового хода (шаг в сторону от дверей!) было недостаточно для успешной продажи безнадежно поганого товара! Щетки Стейплза были ужасны: свиная щетина вываливалась из-под стягивающего стального обруча, краска облезала, скользкие ручки - неудобные! На уровне подсознания Фуллер закладывает основы будущего научного маркетинга: опрашивает всех встречных домохозяек, служанок и домработниц на предмет выявления их насущных щеточных нужд: какой формы, для каких целей, какого цвета, покрывать ли ручки лаком… Затем делает эскизы, строгает образцы и делится результатами со своим боссом с явным намеком на повышение. Уильям Стейплз внимательно выслушивает Фуллера и… увольняет!

Но было уже поздно: Альфред Фуллер горел. Горел своей великой щеточной идеей, ради которой был готов на крайние меры, вплоть до индивидуально-трудовой деятельности!

Комбинезон без ноги

В том же 1906 году Альфред Фуллер на все свои сбережения - 375 долларов - покупает оборудование и приступает к изготовлению и реализации собственных щеток. "Сельский лох" не случайно устраивал экзит-поллы домохозяйкам: продукция Fuller Brush пользовалась бешеным успехом. За первый же год работы компания получила головокружительную прибыль в 8 500 долларов!

Быстрому успеху способствовал и тот факт, что Фуллер сразу осознал: в одиночку не потянуть! Поэтому следом за открытием "Шага Назад" родилось "Великое Правило Сетевого Маркетинга" - "Delegate" [11]. Вернее, не родилось, а вспомнилось: еще в клюквенном детстве юный Альфред отщипывал крохи от своего 30-центового дохода и нанимал в помощники младшего брата, удваивая тем самым дневные сборы. Фуллер размещает четырехстрочное рекламное объявление в "Everybody’s Magazine" [12] с приглашением на работу независимых антрепренеров. Обратите внимание - не наемных служащих, а именно антрепренеров! Показательный момент, который впоследствии получит свое отражение в девизе компании Fuller Brush: "Только равные возможности для всех и должное внимание для каждого участника сделки обеспечат успех бизнеса". Уверен, читатель не только оценит библейскую мудрость слогана, но и его неповторимо корявый стиль: все так трогательно по-новошотландски!

На призыв Фуллера посвятить свою жизнь щеткам, откликнулось более пяти тысяч добровольцев со всей страны. Из них гениальный "сельский лох" отобрал 270 самых смышленых, обучил тонкостям "Шага Назад" и придурковато застенчивой мимикрии, вселяющей в домохозяек уверенность, плавно переходящую в сочувствие и желание что-то купить, лишь бы приободрить бедного коммивояжера. И отправил по домам Америки. Зато как отправил! Десять лет усилий Fuller Brush Company в области door-to-door sales увенчались неописуемой динамикой: первоначальная инвестиция в 375 долларов обернулась в 1919 году миллионнодолларовым доходом (в 1960 году - 109 миллионов!). Обратите внимание: речь ведь идет не о чудесах техники, вроде пылесоса Кирби по цене в сотню (старых!) долларов, а об обыкновенных щетках - да-да, тех самых невзрачных уродцах по дайму [13] за пару. Справедливости ради надо сказать, что щетки Фуллера и в самом деле были отменного качества: добротные, крепко склеенные, долговечные и многофункциональные. Настоящие новошотландские протестантские щетки!

Однако будь щетки Фуллера сделаны хоть из золота, никогда бы компания Fuller Brush не достигла звездных высот и поистине культового статуса, если бы не еще одно, на этот раз совершенно уж гениальное изобретение, продиктованное Альфреду Фуллеру Божественным Провидением. Уж не знаю, Иосиф или Моисей подарили "сельскому лоху" идею перенести акцент с рекламы товара на рекламу образа самого торговца щетками Фуллера, но этот ход произвел подлинную революцию в маркетинге.

Дело даже не в модном на заре прошлого века внимании к "производительным силам", а в том, что "Честная Физиономия Простого Деревенского Паренька" (Farm Boy Honest Face) как товар несоизмеримо более выигрышна, чем лучшая в мире свиная щетина с заплетенным конским волосом, не знающая износа. Именно этот товар и принялся раскручивать Альфред Фуллер. Домохозяйки были в восторге: максимальное доверие к торговым представителям дополнялось максимальным качеством самой продукции! Всенародное признание лучше всего проявилось на уровне языка: выражение Fuller Brush стало полным синонимом "Щетки Как Таковой". Если уж щетка, то непременно Fuller Brush!

Заинтригованные массовой популярностью явления потянулись газетчики. По всей стране публиковались веселые, хвалебные, задорные статьи, репортажи и эссе… нет, не о щетках, а о замечательных ребятах, коммивояжерах Папаши Фуллера. Кстати, о "Папаше" - история этого прозвища занимает достойное место в бизнес-мифологии Америки. Альфреду Фуллеру понадобилось ровно девять лет, чтобы, наконец, поверить в надежность своего предприятия! Девять лет он разгуливал по щеточной фабрике в рабочем комбинезоне с одной оторванной штаниной, даже не помышляя об обновке! Чувствуете проделки новошотландского Гения Места с его вечной неуверенностью в завтрашнем дне? Покупка нового комбинезона в 1915 году обернулась подлинным праздником для подмастерьев: "Ребята! - закричал один из них. - Наконец-то наш бизнес стал на обе ноги! Теперь-то уж точно не уволят: Папаша Фуллер купил себе новый комбинезон!"

Миф и судьба

В 1922 году титанические усилия Альфреда Фуллера, направленные на создание собственного общенационального мифа, увенчались бриллиантовой Короной: в одном из интервью, которое давал крупный дилер Fuller Brush Company федеральной газете "The Saturday Evening Post", прозвучала историческая фраза: Fuller Brush Man! Не продавец, не дилер, не представитель и не дистрибьютор. Нет, нет и еще раз нет! "Доброго вам дня, миссис! Я Человек Щеток Фуллера!" - отныне так и только так представлялся каждый из многотысячной армии торговцев Альфреда Фуллера, предварительно постучав в незнакомую дверь и, разумеется, совершив свой ритуально-культовый Шаг Назад.

Что тут началось! Невозможно передать всю меру ажиотажа, охватившего Америку в связи с появлением нового национального архетипа! Вы поверите, если я скажу, что Голливуд снял ДВА фильма, посвященных "Людям Щеток Фуллера"? "The Fuller Brush Man" (1948) с феноменально популярным комиком Редом Скелтоном в главной роли и "The Fuller Brush Girl" (1950) со звездой Люсиль Болл. Грандиозный успех кинокартин, миллионная прибыль для продюсеров Голливуда, миллионы проданных щеток для Fuller Brush Company.

Еще раньше (с середины 20-х годов) "Человек Щеток Фуллера" постоянно мелькает в мультфильмах Уолта Диснея с участием Микки-Мауса, Дагвуда и Блонди, Матта и Джеффа, несравненного Дональда Дака. Даже в "Трех маленьких поросятах" Большой Злой Волк предстал в образе Fuller Brush Man! Будете смотреть по новой, обратите внимание. Невероятно, но факт!

Стоит ли удивляться, что в статусе достояния национальной культуры Fuller Brush Company стала заслуженно претендовать и на государственные заказы? В годы Второй мировой войны компания так или иначе покрывала практически все щеточные нужды страны: 40 миллионов щеток для чистки оружия, специальная щетина из ориентальских свиней, используемая для пошива воинской униформы… В 1945 году завод Фуллера в Хартфорде, штат Коннектикут, был удостоен правительственной награды за выдающиеся достижения в производстве товаров для нужд армии.

Поддавшись очарованию предпринимательского триумфа Альфреда Фуллера, мы как-то оставили без внимания личную жизнь нашего героя, а между тем она полнилась откровениями и трагизмом. Читатель помнит, как в 1906 году Фуллер пустил свои сбережения на щеточную компанию. На самом деле это была инвестиция № 2. А свою первую кубышку Альфред разбил над матримониальным алтарем, когда привел под венец девицу Эвелин Эллс.

Фуллер встретил Эвелин в большом американском городе Бостон. Как вы думаете, сколько бывших жителей Новой Шотландии обреталось в Бостоне? Ну, да не суть важно, главное, что Эвелин Эллс была одной из них! Разумеется, ни о каком случайном совпадении не могло быть и речи: в своей суженой Альфред нашел доступные его пониманию добродетели: страстную тягу к Святому Писанию и культ Собственноручного Труда - фирменные знаки новошотландской родины. Единственное, чего не учел Фуллер, так это жениной энергетики. Пройдя посвящение в таинство "Шага Назад", Эвелин с энтузиазмом взялась за дело и с первого же дня стала продавать щеток ровно в два раза больше, чем супруг. Тенденция эта сохранялась до последнего дня их совместного проживания.

Хандикап на трудовом фронте - еще полбеды. Эвелин перехватила и духовные вожжи, втянув Альфреда в секту "Христианской Науки", наверное, самого умопомрачительного вывиха протестантского разума. "Christian Science" придумала инвалид детства Мэри Бейкер Гловер Патерсон Эдди после того, как перед ее хворобами (паралич, истерия, судороги и конвульсии) опустились руки всех знакомых врачей. В этот миг на Мэри Эдди снизошел Святой Дух и поведал о первом настоящем Ученом, Великом Маге-целителе, Господе Иисусе Христе, а также о главной тайне бытия: оказывается, недуги, смерть и даже физические тела - не более чем игра больного воображения, они не существуют в реальности! Мэри Эдди не только открыла для себя эти "свежие" (известные буддистам на протяжении как минимум двух тысяч лет) жемчужины знания, но и заразила ими десятки тысяч соотечественников, среди коих числился и Альфред Фуллер. Правда, Альфред извлек из "Христианской Науки" собственный вывод - об иррациональной природе успеха Fuller Brush Company!

Эвелин родила Альфреду двух сыновей, после чего Фуллеры развелись. Вторая жена Альфреда Примроуз Пелтон была бесплодна и моложе на 18 лет, однако обладала неоспоримым достоинством: любила мужа больше, чем Собственноручный Труд и Святое Писание, поэтому Альфред и Примроуз прожили долгую и счастливую жизнь.

В конце 40-х годов, аккурат на пике культовой славы Fuller Brush Company Альфред передал управление компании своему старшему сыну Говарду и занялся благотворительностью. Энергичная филантропия позволила, наконец, получить Фуллеру то, к чему он безуспешно стремился всю жизнь: образование. Вернее, не образование, а ученую степень. Скажем так: почетную ученую степень за неоценимый финансовый вклад в дело развития университетского образования.

Увы, оказалось, что никакая Honoris Causa [14] не в силах утолить тоску Альфреда Фуллера по… щеткам! Его постоянно тянуло на родные заводы, однако Говард, продолжая традицию своей матушки Эвелин Эллс, решительно пресекал все попытки отца вмешиваться в тонкий процесс управления Fuller Brush Company. Возмущению Папаши Фуллера не было предела, однако ничего не попишешь: бразды правления официально находились у Говарда, и любой отыгрыш назад казался невозможным…

Но только казался… В 1959 году Говард Фуллер вместе с женой погибает в автомобильной катастрофе. Формально управление Fuller Brush переходит снова к Альфреду… Однако потрясение от семейной утраты заставило Фуллера-отца в одночасье забыть обо всех щетках мира. Не раздумывая, он передал управление компанией младшему сыну, продал свой дом и вместе с Примроуз вернулся на родину - в Новую Шотландию, где и умер через 14 лет. Жизненный цикл "сельского лоха" завершился!

Худанит [15]

Незадолго до смерти Альфред Фуллер продал свое великое детище. Fuller Brush Company хоть и пошла по рукам, но не погибла: сначала ее приобрел миллиардодолларовый концерн The Sara Lee Corporation (1968), затем частная группа инвесторов под предводительством успешного канзасского юриста Эйч Ли Тернера (1989). Сегодня Fuller Brush целиком принадлежит CPAC Incorporated, довольно убогой компании, производящей расходные материалы для уборочных и административно-хозяйственных работ. Во всяком случае, слава и узнаваемость щеточного подразделения на три головы превосходит свою хозяйку. Большую часть продаж Fuller Brush осуществляет через Интернет (сайт fuller.com) с помощью программы Fuller Gold, позволяющей независимым дистрибьюторам (Ба! Никак сетевой маркетинг!) закупать товары напрямую у производителя по оптовым ценам.

Нам остается сыграть заключительный аккорд. Какая аргументация успеха Альфреда Фуллера вам более по вкусу:

· волшебное правило "Шаг Назад"?

· общественное очарование Fuller Brush man?

· Рука Господа?

Честно говоря, я больше склоняюсь к последнему. Вернее, склонялся… до сегодняшнего утра, пока совершенно случайно не набрел на одну замечательную страничку - официальный портал "Burbank Masonic Lodge № 406" [16]. По большому счету, ничего особенного: рядовая ложа, рядовой рекламный буклет в духе нового времени на тему "Франкмасонство - фундамент третьего тысячелетия", длиннющий список известных масонов, приложивших мозолистую руку к истории Америки. Опять же, никаких сенсаций: Джордж Вашингтон, Бенджамин Франклин, Ф.Д. Рузвельт, посвежее - Джеральд Форд. Как вдруг - в списке "первопроходцев бизнеса" читаю: Fuller, Alfred (Fuller Brush)

Немая сцена… Вот тебе, бабушка, и Провидение!

Уоллстритская ведьма

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №3 от 15 Февраля 2005 года.

-magazine.ru/2005/64/172585/

Подчас, как ни у кого на свете, полнокровна жизнь этих квакеров - моряков и китобоев. Это - воинственные квакеры, квакеры-мстители. И есть среди них такие, кто, хоть и носит библейское имя, как предписывает весьма распространенный на острове обычай, и, с молоком матери всосав привычку к суровому и величественному квакерскому этикету, ко всем обращается на «ты», тем не менее, под воздействием бесчисленных отчаянно смелых приключений, какими изобилует вся его жизнь, начинает удивительным образом сочетать эти неизжитые странности с дерзким нравом и лихими порывами, достойными скандинавского морского конунга и романтического язычника-римлянина.

Герман Мелвилл. «Моби Дик»

Хетти Грин - самая загадочная фигура американской истории. В 20-е годы минувшего века ее имя было нарицательным, в 30-е Голливуд с опаской экранизировал ее биографию [17], в 40-е ее все забыли. А в 70-е снова вспомнили: Хетти даже попала в книгу рекордов Гиннеса как «самый скупой человек в истории». Страна узнала, что сказочно богатая «Уоллстритская ведьма» всю жизнь «питалась холодной овсяной кашей», а ее сыну «ампутировали ногу, потому что Хетти Грин затянула лечение в поисках бесплатной больницы».

Too Bad To Be True [18]

В 1998 году журнал «Американское наследие» составил список 40 самых богатых людей в истории Америки, взяв за основу не абсолютные цифры состояний, а их реальную покупательную способность. В этом списке 39 мужчин и единственная женщина - Хетти Грин (на 36-м месте). После смерти в 1916 году она оставила своим детям более 100 миллионов долларов, что соответствует 17 миллиардам в сегодняшнем эквиваленте [19].

В XXI веке интерес к загадочной женщине вспыхнул с новой силой, была опубликована ее художественно обработанная биография, а в январе 2004 года журнал «Форбс» поделился с публикой новой коллекцией пикантных анекдотов. Оказывается, большую часть жизни миллионерша провела в гостиницах и съемных квартирах (чтобы не платить налог на недвижимость!), ездила на работу на общественном транспорте, офисом ей служил рассчетно-кассовый зал Национального Химического Банка (за бесплатно, разумеется!), а свою ненаглядную овсянку Хетти Грин подогревала прямо на рабочем месте, используя батарею центрального отопления. Однажды она ночь напролет провела в поисках почтовой марки стоимостью два цента, а умерла от инсульта, поругавшись с кухаркой из-за пакета молока (мерзавка переплатила в лавке!).

Чего уж там говорить: мрачная получалась картина. Похоже, единственное светлое пятно в биографии «Уоллстритской ведьмы» - ее долголетие, даже непонятно, как Господь терпел 82 года! На поверку оказалось, что и в этом заслуги Хетти не было: ученые доказали, что все скопидомы живут долго [20].

И все же мне непонятна зацикленность американцев на частной жизни Хетти Грин. В конце концов, кому какое дело, жила она в собственном доме или гостинице, питалась грэхамовскими крекерами [21] или вальдшнепами, ползала под стол за марками или спускала состояния в Монте-Карло? Главное - другое: ей было что спускать. Гораздо интересней узнать, как Хетти сумела сколотить свое немыслимое состояние. И главное - когда сколотить! В эпоху полного женского бесправия и дискриминации, запрета на участие в голосовании, ограничений по заработку, запретов на профессии. Пока видные суфражистки [22] сражались за эмансипацию, Хетти Грин уже вовсю затыкала за пояс самых-пресамых корифеев капитализма: Джей Пи Моргана, Рокфеллера, даже моего любимца Эндрю Карнеги. «Хетти Грин - гениальный финансист» - вот тема, на порядок более увлекательная, чем ее годами нестиранное черное платье (от него-то и пошло прозвище «Уоллстритская ведьма»!) и невыносимый запах лука, которым Хетти душила трейдеров Нью-Йоркской фондовой биржи [23].

Ахав в юбке

Он странный человек, этот капитан Ахав, так некоторые считают, странный, но хороший. Да ты не бойся: он тебе очень понравится. Это благородный, хотя и не благочестивый, не набожный, но божий человек, капитан Ахав; он мало говорит, но уж когда он говорит, то его стоит послушать. Заметь, я предуведомил тебя: Ахав - человек незаурядный; Ахав побывал в колледжах, он побывал и среди каннибалов; ему известны тайны поглубже, чем воды морские; он поражал молниеносной острогой врага могущественнее и загадочнее, чем какой-то там кит.

Герман Мелвилл. «Моби Дик»

Хетти Грин, в девичестве Генриетта Хоуланд Робинсон, была родом из Нью-Бедфорда. И этим сказано всё. Богатейший город Америки (до Великой Депрессии), сердце квакеров и столица великой китобойной индустрии. Китобоем был Герман Мелвилл, автор бессмертного «Моби Дика», китобоями были все родственники Хетти Грин. Китобоями и квакерами. По большому счету, в этом сочетании - вся загадка «Уоллстритской ведьмы», остается лишь правильно ее расшифровать.

Мать Хетти, Эбби Хоуланд, постоянно болела, и девочка росла в доме своего деда, Гидеона Хоуланда, миллионера и владельца несметной китобойной флотилии. Впрочем, семейные миллионы в жизни Хетти были всего лишь абстракцией, потому как в доме царил запредельный дух бережливости (Frugality), неизбежно вытекающей из ключевой квакерской заповеди Простоты (The Testimony of Simplicity).

Квакерское движение возникло в Англии в середине XVII века, когда Святой Дух снизошел на пилигрима Джорджа Фокса, открыв ему глаза на неправильное устройство мира. Все, что видел Фокс вокруг, ему не нравилось: посредничество церкви в общении человека с богом, сама церковь и институт духовенства, пуританизм Оливера Кромвеля вместе с его политическими и экономическими реформами, а также фарисейство и несправедливость системы судопроизводства. Будучи человеком прямым и бескомпромиссным, Фокс стал заявлять о своей неудовлетворенности направо и налево, врываясь по аналогии в храмы и упрекая клириков и прихожан в ошибочном приоритете буквалистского прочтения Библии над внутренним духовным опытом. Разумеется, Джорджа Фокса тут же хватали, судили и отправляли за решетку. Сначала его, потом и остальных последователей учрежденного им движения Религиозного Общества Друзей, или - в народе - квакеров [24].

За невыносимое диссидентство и критиканство квакеров стали потихоньку выдавливать из всяких приличных мест типа университетов и государственных учреждений, выталкивая, тем самым, в единственно свободную социальную нишу - частное предпринимательство. Религиозное Общество Друзей особо не возражало и потихоньку превратилось в блестящую прослойку бизнесменов. Дабы окончательно отвязаться от лицемерных англиканцев, квакеры погрузились на корабли и отплыли в Новый Свет, поселившись на Восточном побережье Америки и сосредоточившись на рыболовном и китобойном промыслах. Так возник остров Нантакет и средоточие квакерской мудрости и циклопических состояний - город Нью-Бедфорд.

Успех бизнесменов-квакеров целиком вытекал из их религиозных принципов. Основополагающей заповедью Общества Друзей (наряду с Простотой) была Честность (The Testimony of Integrity). Квакеры полагали, что обязаны всегда и при любых обстоятельствах говорить только правду, и по этой причине отказывались давать клятву в суде (поскольку клятва предполагала, что при иных обстоятельствах допускается ложь). Вместо клятвы, квакеры лишь «утверждали» (affirm), что говорят правду, - привилегия, нетерпимая в Англии и, между прочим, гарантированная Американской Конституцией.

В бизнесе заповедь Честности выразилась в абсолютном отказе от каких бы то ни было ценовых манипуляций. Квакеры никогда не спекулировали и не торговались: с ходу называли такую цену, какую полагали справедливой, чем доводили до белого каления индейцев и евреев, поскольку и те, и другие не воспринимали прямолинейных гешефтов.

Три оставшиеся заповеди Религиозного Общества Друзей также многое проясняют в истории Нью-Бедфорда и судьбе Хетти Грин: Общинность (The Testimony of Community), Миролюбие (The Peace Testimony) и Равенство (The Testimony of Equality). Нам лишь остается проследить, как под давлением жизненных обстоятельств эти благородные принципы один за другим переродились в свою прямую противоположность.

Безусловно, главным фактором протрезвления и избавления от духовно-нравственных иллюзий явилось само квакерское ремесло - китобойный промысел. Трудно представить себе более жестокое, более трагичное и более экстремальное занятие. Не говоря уж о том, что китовый ус, жир и спермацет давались ценой неимоверного риска и приносили более чем скромный доход - в среднем 15% годовых, очень редко самые удачливые добивались 25%.

Китобойное судно представляло собой замкнутый промышленный цикл: оно отправлялось в плавание на три-четыре года, бороздило самые отдаленные уголки Мирового океана, гарпунило левиафанов, тут же на плаву свежевало и перерабатывало тушу, складировало в собственном трюме ценный продукт и двигалось дальше. И все это для того, чтобы попасть в какой-нибудь тайфун посреди Индийского океана, разметаться щепками по скалам, обходя мыс Горн, уступить всю добычу воинственным обитателям Полинезийских островов, а то и разделить судьбу «Пекода», которую капитан Ахав принес в жертву гигантскому Белому Кашалоту по имени «Моби Дик».

Чтобы хоть как-то обезопасить бизнес, квакеры-китобои были вынуждены оформлять каждое судно, выходящее в море, в виде самостоятельной компании с собственным финансированием, распределением прибыли и ответственности. Добавьте сюда обязательное страхование экспедиции, съедающее половину теоретической выручки, и вы поймете, что борьба за экономическое выживание вынуждала экономить на каждом центе и идти на экстремальные шаги. Частенько, возвращаясь домой, капитан китобойного судна брал грех на душу и «случайно забывал» на необитаемом островке бедолагу-матроса из своего экипажа, неосторожно напившегося в предвкушении близящейся получки. Разумеется, страдали квакерские заповеди и захлопывались ворота в Царствие Небесное, зато закладывались основы великих квакерских состояний. Тех самых, из которых вышли американские титаны «Стандард Ойл», «Дженерал Моторс», «Мэйси» и «Беркшир Хатауэй». Да-да, все это квакерские деньги, отлитые на слезах крупнейших млекопитающих планеты и томящихся от одиночества робинзонов крузо.

Итак, Генриетта Хоуланд Робинсон, в нескором замужестве Хетти Грин, росла в семье квакеров и китобоев. Росла чинно и благопристойно, одевалась скромно (всегда в одном и том же платьице), питалась… хоть и незатейливо, но не голодала. Ее отец, Эдвард «Черный Ястреб» Робинсон мечтал о сыне, однако, получив в 1834 году от слабой здоровьем супруги дочь, не расстроился (Заповедь Равенства!) и быстро нашел Хетти применение: в возрасте шести лет она читала по вечерам дедушке и папе вслух финансовые газеты (оба страдали слабостью зрения). В восемь лет Хетти открыла свой собственный сберегательный счет в банке, куда прилежно носила десятицентовики и четвертаки - регулярную плату родственников за мелкие услуги.

В 10 лет Хетти отправили в квакерскую школу в Сэндвиче, где на завтрак давали нормальную квакерскую пищу. Хетти попробовала, ей не понравилось, она отказалась. В обед принесли ту же самую тарелку. Она снова отказалась. За ужином все повторилось. Хетти сделала над собой усилие и еду съела. На склоне лет «Уоллстритская ведьма» неизменно подчеркивала, что эта история явилась главным уроком всей ее жизни.

В 13 лет глубина финансовых познаний уже позволяла Хетти целиком вести семейную бухгалтерию. Были и другие уроки: вместе с отцом она наведывалась в порт, следила за погрузкой и разгрузкой, проверяла судовые журналы и финансовую отчетность, слушала морскую феню и училась филигранно ругаться на уровне заправского гарпунера.

В 15 лет Хетти отправили в элитную школу в Бостоне, где она, однако, не прижилась: традиция квакеров обращаться ко всем на «ты», независимо от ранга, социального положения и возраста, не нашла должного понимания в куртуазной жизни Бостона, полной неприятных условностей и мирских вожделений. Хетти ни с кем не сходилась, романтические грезы сверстниц не получали отклика в ее китобойной душе. «Ахав в юбке» стоически продержался три года и даже прошел испытание великосветским балом в Нью-Йорке, на котором присутствовал сам Принц Уэльский! Куда там - урок утренней похлебки не прошел даром, и Хетти благополучно вернулась в Нью-Бедфорд.

К двадцати годам Генриетта Хоуланд Робинсон окончательно сформировалась как личность. За свое кредо, такое простое и понятное, она крепко держалась до самой смерти: «Жизнь - нескончаемая борьба, у человека не бывает друзей; деньги - начало и конец мироздания, а Бог хоть и есть, но сидит высоко и ни во что не вмешивается».

Боевое крещение столь достойного фундамента состоялось в 1864 году, когда скончался батюшка «Черный Ястреб». Все свои активы (семь с половиной миллионов долларов!) отец хоть и завещал дочери, однако передал в управление посторонним мужчинам-«регентам», чем предельно оскорбил самолюбие дочери. На руки Хетти досталось «лишь» 900 тысяч, но и этого оказалось довольно, чтобы остальные члены Хоуландов-Робинсонов настроились против нее. Особенно возмутилась тетка по материнской линии - Сильвия Энн Хоуланд: еще недавно она обещала передать свои деньги - 4 миллиона долларов - племяннице, а тут вдруг передумала, изменила завещание, да и преставилась через две недели после смерти зятя. В новых обстоятельствах Хетти полагалась даже не половина состояния, переданного в траст, а только проценты от него.

Давясь обидой и возмущением, Хетти занесла гарпун, как только смогла: через три дня после похорон представила нотариусу другое завещание Сильвии Энн Хоуланд, по которому все ее состояние отходило племяннице. Поскольку завещание это было более ранним, к нему прилагался отдельный листочек, написанный самой Хетти (якобы старушка продиктовала текст и лишь собственноручно подписала его), и в нем говорилось, что все последующие завещания не должны иметь никакой юридической силы. Махинация тридцатилетней девы-воительницы настолько поражала наивностью, что нотариус на мгновение даже потерял дар речи: «Мисс Робинсон, - пролепетал он, придя в себя. - Я вас умоляю: одумайтесь и не позорьтесь!»

Куда там! Хетти подала в суд. Тяжба продолжалась пять лет и вошла в историю как триумф науки: выдающиеся математики Бенджамин и Чарльз Пирсы, отец и сын, используя статистический анализ и теорию вероятности, блестяще продемонстрировали, что подпись Сильвии Энн Хоуланд - безусловная подделка племянницы. Невозмутимая Хетти Грин лишь тряхнула головой и двинулась дальше по жизни.

Белый Кит

Пусть деньги - мера успеха, друг, пусть счетоводы сводят свой баланс в этой конторе - нашей планете, опоясав ее всю золотыми гинеями - по три штуки на дюйм, - все равно и тогда, говорю я тебе, и тогда отмщение принесет мне прибыль здесь.

Герман Мелвилл. «Моби Дик»

Поражение в суде обернулось для Хетти неожиданной победой: оно подарило ей главный жизненный импульс, затмивший и квакерские идеалы, и семейные узы, и природные инстинкты. Импульс назывался местью. 82 года кряду Хетти Грин мстила: себе - за удушенное в раннем детстве либидо; родственникам - за то, что они приняли ее врожденную бережливость за патологическую жадность; мужу - за неумение правильно выбирать объекты для инвестиций; банкирам - за потуги присвоить чужие счета; врачам - за нежелание предоставлять услуги бесплатно; домовладельцам - за попытку содрать два доллара за проживание единственного друга Хетти - собачки по кличке Money. «Когда я ввязываюсь в драку, обычно бывают похороны. И эти похороны - не мои», - как-то раз предупредила трейдерскую шантрапу на Нью-Йоркской фондовой бирже Хетти Грин.

На удивление, ее месть почти всегда увенчивалась успехом. Хотя удивляться не приходится: в финансовом отношении «Уоллстритская ведьма» была совершенно гениальна. Все деньги, унаследованные от отца, она инвестировала в облигации Гражданской войны в то время, пока «опытные» инвесторы шарахались от них, как черт от ладана. Между тем война закончилась, дефолта не получилось, а Хетти удвоила капиталы.

В 1867 году Генриетта Робинсон вышла замуж за Эдварда Грина, богатого наследника одного из Вермонтских кланов, похоже, с единственной целью - пресечь притязания родственников (мнимые?) на часть наследства. Хетти настояла на включении в брачный контракт условия о раздельном управлении имуществом. Родив сына Неда и дочь Сильвию, Хетти посчитала, что полностью расквиталась по своим долгам с Богом и человечеством, и с чистой совестью с головой погрузилась в финансово-инвестиционную деятельность. Она скупала акции и облигации самых перспективных компаний: железных дорог, сталелитейных заводов, нефтяных вышек и золотых приисков. Финансировала государственные и муниципальные проекты, кредитовала одни банки и разоряла другие простым закрытием своих счетов. Город Нью-Йорк четыре раза избегал банкротства только благодаря кредитам удивительной женщины. Финансовые газеты страны отслеживали каждый шаг Хетти, делая долгосрочные прогнозы лишь по результатам ее финансовых операций. После Великой биржевой паники 1907 года Хетти Грин оказалась единственным финансистом на Уолл-Стрит со свободными капиталами, что позволило ей опутать долговыми обязательствами практически всех крупнейших трейдеров и биржевых игроков. «Уоллстритская ведьма» скупала тысячи недвижимостных закладных по всей Америке, владела гигантскими земельными угодьями и целыми городскими кварталами (особенно в Чикаго). При этом жила в съемных однокомнатных квартирах за 5 долларов в неделю, питалась подогретой на батарее овсянкой и бракованными крекерами, ходила в единственном черном платье, которое раз в квартал собственноручно относила в прачечную, настаивая на стирке лишь нижних оборок, которые засаливались, волочась по земле… Пока платье стирали, Хетти Грин сидела в исподнем… ждала… жевала свой мерзкий вяленый лук… о чем-то думала…

Ashes to Ashes [25]

«Никогда не спекулируй на Уолл-Стрите, никогда не арендуй офис, ешь медленно, не засиживайся по ночам допоздна, не пей ледяную воду и не подписывайся ни на какие займы», - так Хетти Грин поучала своего сына Неда. Того самого, кому пришлось ампутировать ногу из-за гангрены. 3 июля 1916 года Генриетта Хоуланд Робинсон Грин скончалась от очередного удара, и все ее невообразимое состояние перешло по наследству сыну. В самом деле, Нед не стал спекулировать на бирже, не стал арендовать офис и подписываться на займы. Словно в память о двухцентовой марке, из-за которой его мать провела бессонную ночь под столом, он занялся филателией, щедро выплачивая когда по полмиллиона, когда по миллиону долларов за редкие кусочки бумаги размером сантиметр на сантиметр. Потом Нед купил безумно дорогую яхту. Потом еще одну. Потом женился на проститутке… Он был отличным парнем: добрым, щедрым, любвеобильным. После смерти Неда деньги унаследовала дочь Хетти Сильвия. Она тоже не спекулировала на Уолл-Стрит, потому как была скромницей и всю жизнь посвятила благотворительности. Когда Сильвия завещала свое состояние друзьям, дальним родственникам и приютам, Хетти Грин наверняка перевернулась в гробу! В 1951 году финансовая империя «Уоллстритской ведьмы» перестала существовать.

* * *

Мне казалось, что всю свою жизнь Хетти Грин удалялась от квакерских корней. Потом осенило: как раз наоборот - она к ним приближалась! Великий реформатор и мыслитель XVIII века, член Религиозного Общества Друзей Джон Вулман писал: «Богатство и имущество непременно приносят вместе с собой страх потерять это богатство и имущество. Человеку приходится защищать то, что он накопил. Защищать - значит преумножать власть и оружие для обороны. Однако чем больше думаешь об обороне и власти, тем сильнее крепнет в тебе беспокойство. Неизбежными результатами этого пути становятся конфликт и насилие. Это как цепь, в которой одно звено переходит в другое: богатство умножается властью, которая поддерживает сделки и поступки, противные Универсальной Добродетели, а насилие, исполняемое мирскими принципами и правилами, рядится в одеяния справедливости, становясь семенами раздора»…

Генерал

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №4 от 1 Марта 2005 года.

-magazine.ru/2005/65/174898/

Сарнофф. Великий Давид Сарнофф. Создатель радио и телевидения. Учредитель RCA (Radio Corporation of America) и NBC (National Broadcasting Company). Король эфира. Генерал. Гениальный провидец. Давид Сарнофф - один из системообразующих мифов, на котором возведена американская цивилизация.

«В 1910 году я попрощался с полярными льдами и вернулся в Нью-Йорк. Как раз в это время Джон Уонамейкер решил оборудовать свои магазины самыми мощными радиостанциями, какие когда-либо применялись в частном бизнесе. Я подал заявку на вакансию оператора, потому что эта работа оставляла вечера свободными для занятий по инженерному делу в институте Пратта. Так уж вышло, что я заступил на дежурство в тот день, когда пришло первое сообщение: на расстоянии в 1 400 миль от берега затонул «Титаник»! Меня часто спрашивают, какие эмоции охватили меня в тот миг. Сомневаюсь, что я вообще что-то чувствовал в течение 72 часов, пока получал новости. Я тут же передавал информацию в прессу и газеты. Казалось, все вокруг сошли с ума. Телефоны разрывались, мальчишки на улицах выкрикивали заголовки сенсационных новостей, огромные толпы людей собирались у информационных досок перед редакциями газет. Эфир был в таком же смятении, что и Земля. Обладатели персональных телеграфных установок, чьи знакомые и родственники оказались на борту «Титаника», пытались самостоятельно выйти на связь. В конце концов, Президент Тафт выдал распоряжение: закрыть все радиостанции, расположенные по соседству с нашей, чтобы не мешать нам получать официальные новости».

7 августа 1926 года легенда Америки Давид Сарнофф поделился своими воспоминаниями с газетой «The Saturday Evening Post».

Трудно сказать, когда американцы догадались о том, что роль Сарноффа в обнаружении «Титаника» - милая сказка, придуманная самим героем. Конечно, если бы они читали Гоголя и были знакомы с эстетикой российского имперского захолустья, прозрение наверняка случилось бы раньше. Чего стоит только непущальное «распоряжение Президента Тафта» - чистой воды «Я шутить не люблю» [26]! Как бы там ни было, но один за другим засохло и отвалилось большинство мифов: оказалось, что не создатель радио и телевидения, и не учредитель RCA и NBC, и в институте Платта то ли вообще не учился, то ли учился, но уж точно не закончил… Дольше остальных продержался «гениальный провидец»: когда 12 декабря 1971 года Давид Сарнофф скончался во сне от сердечной недостаточности, газета «Нью-Йорк Таймс» беспрецедентно развернула некролог на всю первую полосу, заключив его такими словами: «Он не был изобретателем. Не был он и ученым. Однако он был человеком изумительной проницательности (astounding vision), способным с предельной ясностью предсказать пути укрощения электрона».

После предания огласке подробностей многолетней войны Давида Сарноффа с Эдвином Армстронгом (к слову, некогда близким его другом!), все узнали о том, как «гениальный провидец» буквально костьми лег на пути прогресса, препятствуя продвижению радиовещания на перспективных частотах FM. Что же тогда остается? Парадоксально, но в обойме достоинств Давида Сарноффа сохранилось самое главное. То, о чем меньше всего писали в газетах: талант гениального CEO [27], менеджера от Бога! Без энергии Сарноффа, без его напора, без уникального сочетания «танка» и «хитрой лисицы» чужие научные открытия так и остались бы теоретическим достоянием закрытых ученых сообществ, а успехи американского радио и телевещания были бы несоизмеримо более скромными. Да, нахрапом. Да, по трупам. Зато какие результаты: 13 тысяч радиостанций (!), 1 600 телевизионных каналов (!). Чем не памятник маленькому телеграфисту, 72 часа кряду принимавшему морзянку «Титаника»?

Как закалялась сталь

Будущий отец американского радио и телевидения родился 27 февраля 1891 года в штетле Узляны под Минском. Детство маленького Додика было еще то: болезненный и столь же непутевый Соломон Сорнов настрогал пятерых детей (Давид был старшим), а затем отбыл в Америку (в 1896 году) на разведку, закладывать будущее для семьи. Мама Лия (по другой версии - Лена), не слишком полагаясь на перспективы и - главное! - саму возможность совместного счастья за океаном, озаботилась созданием надежного и солидного будущего своего старшего сына здесь и сейчас: отправила Додика к дяде-раввину в Борисов изучать Талмуд. В хедере Давид Сорнов корпел четыре года, вызубривая наизусть священные тексты на иврите и арамейском. А ведь ребенку было всего пять лет! Собственно, тут можно прекратить дальнейшие изыскания секретов жизненного успеха нашего героя. 15 часов в день, месяц за месяцем, год за годом, в полумраке свечных огарков (экономия!) корпеть над потускневшими от времени свитками непонятного Пентатейха - вот она, непревзойденная школа усидчивости и нечеловеческого упорства, которая только и позволяла тысячам обитателей местечек Российской империи перебираться за океан и триумфально покорять чужой мир.

Между тем папа Соломон таки сдержал слово, и в 1900 году Додик вместе с мамой, братьями и сестрами перебрался на Монро-Стрит в нижний манхэттенский Истсайд. В Нью-Йорке мальчик разжился двумя звучными дворянскими буквами «Ф» на конце фамилии и чуть ли не с первого дня по приезду был делегирован на заработки для поддержания семейного благосостояния. Четырехлетняя разведка папы Соломона оказалась малоэффективной, и он слег с туберкулезом. Ну, да разве это работа - разносить газеты? После хедера Додику Сарноффу всё казалось отдыхом!

Десяти лет отроду, юный Давид уже проворачивал три важных гешефта: во-первых, он скопил на разноске газет 200 долларов (!) и приобрел собственный газетный киоск. Во-вторых, подрабатывал в хоре синагоги вполне недурственным сопрано. В-третьих, прилежно и усидчиво учился в школе при местном Образовательном Альянсе [28].

В конце концов, тяжелое финансовое положение семьи заставило Давида бросить учебу вместе с малодоходным газетным бизнесом и податься на поиски серьезного JOB’а. Он закрепился было в должности посыльного «Коммерческой Кабельной Компании», но быстро попал под горячую руку менеджера, которого возмутил отказ низового работника выходить на работу по субботам. Давид не впал в отчаяние и устраился на аналогичную должность в «Беспроводную телеграфную компанию Маркони». Это был американский филиал английской компании, учрежденной итальянским аристократом, изобретателем и предпринимателем Гульельмо Маркони. Не удивительно, что нравы в конторе царили самые веротерпимые.

Лестница Якова

Следующие 15 карьерных лет Давида Сарноффа скучны и невыразительны, ибо отмечены монотонным продвижением по службе на фоне прямо-таки нечеловеческого желания добиться успеха. Давид делал все, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время, а также заваливал вышестоящих начальников рекомендательными записками и меморандумами, используя при каждом удобном случае ценные наработки личных связей:

· 1907 год: младший телеграфист;

· 1909: начальник ночной операторской смены на станции Маркони в Бруклине;

· 1910: менеджер младшего звена на станции в универмаге Уонамейкера;

· 1911: радист на кораблях «Беотик» и «Гарвард», промышлявших боем тюленей в Ледовитом океане;

· 1912: инспектор радиостанций и инструктор института Маркони по подготовке операторов связи;

· 1913: старший инспектор и помощник главного инженера;

· 1917: коммерческий директор.

В 1919 году великая компания «Дженерал Электрик» купила американское подразделение фирмы Маркони, использовав ее активы для учреждения «Американской Радиокорпорации» - RCA. Давид Сарнофф сохранил пост коммерческого директора и в новой структуре.

Как видите, никакой фантазии, одни трудовые будни. Если не считать, конечно, уже помянутого в самом начале нашей истории инцидента с «Титаником». Когда 15 апреля 1912 года в 0 часов 5 минут капитан Смит попросил радиста Джека Филлипса разослать всем станциям Маркони страшную депешу («CQD. Положение 41.46 с. ш., 50.14 з. д. прошу помощи столкнулся с айсбергом») и ее перехватил Гарольд Коттам, радист «Карпатии», Давид Сарнофф находился далеко от офиса радиостанции Уонамейкера. В тот день была не его смена, так что о драматическом событии он узнал из… газетных сообщений! Интуитивно чувствуя, что история проплывает мимо, Давид добрался до телеграфного ключа 16 апреля, когда информация о трагедии уже поступала со всех сторон, и честно отработал свои 72 часа, дублируя списки уцелевших при кораблекрушении. Тем не менее, остается лишь восхищаться умением Давида Сарноффа манипулировать общественным сознанием: более полувека все были убеждены, что именно он был первым вестником катастрофы!

Январь 1920 года стал переломным в жизни Давида Сарноффа. На свет появилась знаменитая деловая записка о «музыкальном ящике» - так называемом «Music Box Memo», в которой провидец призвал руководство наладить производство радиоприемников, чтобы простые американские люди могли насладиться «беспроводной передачей музыки, новостей, спортивных событий и даже научных лекций». С годами «Music Box Memo» превратился в культовую веху научно-технической мифологии: любой американский школьник вам скажет, что «создатель радио и телевидения» Давид Сарнофф гениально предвосхитил будущее в меморандуме, переданном руководству в… 1915 году!

Позвольте-позвольте: как это в 1915?! Вроде, в архивах хранится лишь записка, отправленная Сарноффым руководителю научно-исследовательского отдела RCA Альфреду Голдсмиту в 1920 году… Так то ж в архивах. Зато в многочисленных интервью Давид Сарнофф неоднократно давал понять, что впервые идея персональных «музыкальных ящиков» озарила его пятью годами раньше. Свой задумкой он поделился с непосредственным начальником в компании Маркони Эдвардом Нэлли, недалекий функционер идею похерил, вот и пришлось дожидаться звездного часа еще пятилетку.

Зато еще в начале 10-х годов Давид реалистично осознал, что научная деятельность и изобретательство - конек хоть и заманчивый, но не его. Поэтому молодой телеграфист целиком сосредоточился на Великой Мечте Управленца. Гениальность же Сарноффа выразилась в том, что свой карьерный рост он крепко-накрепко связал именно с научными изысканиями. В 1914 году Давид Сарнофф впервые на свой страх и риск позволил гениальному изобретателю Эдвину Армстронгу использовать оборудование станции Маркони в Белмаре, штат Нью-Джерси, для демонстрации только что открытых им технологий незатухающих гармоник, за что и поплатился. Руководство головной компании в Лондоне сурово отчитало молодого помощника главного инженера за самоуправство. Однако Давид продолжал прислушиваться и присматриваться ко всем новым веяниям в радиоэлектронике - науке, находящейся в те годы на особом подъеме.

Как бы там ни было, но в 20-м году Сарноффу удалось достучаться до руководства RCA. На создание прототипа «музыкального ящика» было выделено 2 тысячи долларов, Сарнофф с блеском справился с заданием, и уже через три года компания положила в карман невообразимые 83,5 миллиона долларов, поступившие от головокружительных продаж персональных радиоприемников (так называемых «Радиол» по 75 долларов за штуку). Проект Сарнофф реализовал блестяще, поскольку предварил массовое производство убойным маркетинговым мероприятием: впервые в истории был проведен прямой радиоэфир «Боя Столетия» за чемпионский титул среди боксеров-тяжеловесов между американцем Джеком Демпси и французом Жоржем Карпантьером.

Неужели Давид это сам придумал? Обижаете! Разумеется, не сам: идея спортивного соревнования в прямом эфире целиком и полностью принадлежит некоему энтузиасту Джулиусу Хоппу. Заслуга Сарноффа заключалась в том, что идея Хоппа ему жутко понравилась, и он в свойственной ему энергично-уверенной манере довел дело до победного конца. Настолько победного, что сегодня о Джулиусе Хоппе практически никто ничего не знает (читатели «Чужих Уроков» - счастливое исключение), зато Давиду Сарноффу достались лавры первопроходца вместе с должностями вице-президента и генерального директора RCA, которыми хозяева компании отметили выдающийся успех мероприятия.

3 января 1930 года Давид Сарнофф вступил в должность президента RCA, что на фоне безоговорочной поддержки средств массовой информации смотрелось как сама собой разумеющаяся коронация давно общепризнанного короля американского эфира!

Персональный Армагеддон

В 30-е годы Давид Сарнофф обеспечил родной компании тотальную монополию на рынке радиовещания. RCA скупила практически все профильные патенты и теперь получала роялти со всей страны за каждую звучавшую в эфире песню и каждый проданный радиоприемник. Армии талантливых и некогда независимых ученых-изобретателей пыхтели в лабораториях RCA Labs - одном из главных довоенных центров научно-технического прогресса Америки. Стоит ли говорить, что монополия RCA сильно не нравилась конгрессменам и департаменту юстиции?

В 1926 году Давид Сарнофф нанес блестящий предупреждающий удар: не дожидаясь, пока федеральное расследование приведет к разрушению целостной структуры RCA, он сперва отделил радиовещательные центры компании от производственных мощностей, а затем объединил их с выкупленной радиосетью AT amp;T под именем Национальной Вещательной Корпорации (NBC). Следующий шаг: покупка ветерана граммофонного производства The Victor Talking Machine Company и создание на базе производственных мощностей «Виктора» в Камдене, штат Нью-Джерси, легендарных лабораторий RCA Labs. В результате вместо одного монополиста RCA на свет появились два гиганта - NBC и RCA Victor. Однако с формальной точки зрения антимонопольные претензии государства утратили основания.

Казалось, Давид Сарнофф мог почивать на лаврах. Однако на сердце лучшего менеджера всех времен и народов было неспокойно. И вот почему: в течение ближайших пяти лет завершался срок действия (17 лет) всех фундаментальных патентов, связанных с радио. От этих патентов зависела львиная доля благосостояния RCA и NBC… Дальше можно не продолжать. Короче, требовалось срочное изобретение какой-то новой разновидности коммерциализации эфира, которая бы позволила корпорации Сарноффа остаться на плаву.

Долго искать не пришлось: уже более десяти лет в воздухе витал призрак ТЕЛЕВИДЕНИЯ - мечты человечества о беспроводной передаче на расстояние не только звука, но и изображения. В 1929 году на Давида Сарноффа вышел русский ученый-эмигрант Владимир Кузьмич Зворыкин, в то время - сотрудник Westinghouse, конкурента RCA, и поделился своими теоретическими наработками в горячей области.

Впервые идея электронного телевидения прозвучала в работах Бориса Львовича Розинга, профессора Петербургского Технологического института (1907 год: патент на «Электрическую передачу изображений на расстояние»). После эмиграции в Америку Владимир Зворыкин продолжил изыскания Розинга и в 1923 году предпринял попытку запатентовать теоретическую модель электронного телевидения. Патент, однако, не утвердили, а работодатель Зворыкина Westinghouse посчитал направление тупиковым и работу свернул. Владимир Кузьмич обратился к Давиду Соломоновичу, и Сарнофф, однозначно наделенный даром ясновидения, выделил Зворыкину лабораторию в RCA Labs. Выделил… но не сразу!

Сарнофф предложил Зворыкину какое-то время еще поработать в Westinghouse для прикрытия, а заодно выполнить маленькую, но достаточно щекотливую миссию - отправиться в Калифорнию и посетить лабораторию некоего Фило Фарнсворта.

То, что увидел Зворыкин в лаборатории 22-летнего гения, сразило наповал: вместо привычных теоретических разработок Фило Фарнсворт создал реально действующий «Рассекатель Изображений» (Image Dissector) - прототип современной телевизионной трубки! Рассекатель материализовался из принципа построчной передачи изображения, который Фило Фарнсворт сформулировал в возрасте… 14 лет! Как-то, глядя на ровные полосы вспаханного вместе с отцом поля, мальчик представил себе живую картинку, которая передается на расстояние строчка за строчкой с помощью магнитно преобразованного пучка электронов! Вы можете себе такое вообразить? Это в 14 лет! Дальше - хуже (для Зворыкина и Сарноффа): Фарнсворт не только получил патент на Рассекатель, но и успешно зарегистрировал идею построчной передачи изображения с помощью электронно-лучевой трубки.

К 1930 году Давид Сарнофф успешно скупил патенты Чарльза Дженкинса и Ли де Фореста, без которых коммерческая разработка телевизионного вещания была невозможна. Теперь оказалось, что без патентов Фило Фарнсворта вообще нельзя было пошевелиться! Могущественный Сарнофф отправился по стопам Зворыкина в Сан-Франциско и с порога предложил «сопляку» 100 тысяч долларов. Деньги были нужны Фило как воздух для продолжения исследований, однако он не пожелал терять независимость. Впервые Сарнофф услышал твердое «Нет»!

Великий магнат подал в суд и услышал «Нет» во второй раз в жизни: одна за другой все судебные инстанции подтвердили приоритет Фарнсворта и - верх унижения! - обязали NBC выплачивать роялти молодому исследователю. Гигантская империя потерпела поражение от изобретателя-одиночки! Узнав о последнем постановлении суда, Сарнофф заскрежетал зубами и поклялся отомстить. На этот раз Сарнофф привлек на свою сторону массированную поддержку дружественных СМИ, которые принялись вымарывать имя Фарнсворта из истории. Одновременно Зворыкин осваивал многомиллионные инвестиции в RCA Labs, пытаясь воспроизвести действующий образец. Десять лет травли не прошли даром: имя Фарнсворта было забыто, его компания разорена дотла, а Сарнофф с помпой презентовал на нью-йоркской международной ярмарке 39-го года первую в истории телевизионную запись выступления президента Рузвельта. Можно было расслабиться!

The Winner Takes It All [29]

В жизни Давида Сарноффа случилось еще много побед. В годы Второй мировой войны он служил консультантом по связи в штабе Дуайта Эйзенхауэра, за что удостоился почетного звания «бригадного генерала». Отныне Сарнофф позволял сотрудникам исключительно одно обращение к себе - The General.

Генерал: Только после смерти Фило Фарнсворт, которого травил Сарнофф, был признан одним из величайших ученых и мыслителей современности, наряду с Робертом Оппенгеймером и братьями Райт.В 1949 году герой войны занял должность председателя совета директоров RCA, с которой не расставался почти до самой смерти (в 1971). Славную традицию довоенных побед (над Фило Фарнсвортом) Давид Сарнофф продолжил еще двумя блестящими сражениями. Сначала он расправился со своим некогда самым близким другом - изобретателем Эдвином Армстронгом, который попытался развернуть эфирное вещание на частотах FM - перспективных, но, увы, конкурентных для RCA (радиостанции Сарноффа работали на средних волнах). Шестилетнее судебное разбирательство увенчалось полной победой: разоренный вчистую Эдвин Армстронг выбросился из окна. На похоронах Сарнофф плакал как ребенок и клялся, что в борьбе с Эдвином не было ничего личного, только бизнес.

Не менее впечатляет операция Сарноффа, проведенная против своего архиконкурента - компании CBS. В 1945 году CBS создала первую действующую систему цветного телевидения и представила спецификацию стандарта для одобрения Федеральной комиссии по коммуникациям (FCC). Что и случилось в 1950 году. Стандарт CBS был полностью не совместим с черно-белым вещанием RCA, и, полагаю, нет нужды объяснять, что это означало: если зритель хотел смотреть картинку в цвете, первым делом ему нужно было выбросить телеящик RCA!

То, что совершил Давид Сарнофф, иначе как чудом не назовешь:

· за три года инженеры RCA labs практически с нуля разработали собственный стандарт цветного телевещания;

· все газеты и журналы Америки выступили в его поддержку;

· титаническое лоббирование в политических верхах вынудило FCC пойти на беспрецедентный шаг: пересмотреть свое решение от 1950 года, отвергнуть стандарт CBS и утвердить стандарт RCA!

Какая жизнь, какие победы!

Умер Давид Соломонович Сарнофф 12 декабря 1971 года во сне в величайшей славе и почете. По иронии судьбы, Фило Фарнсворт умер тоже в 1971 году. Но в полном забвении. И все же справедливость восторжествовала! Сегодня памятники гениальному изобретателю установлены на родине в штате Юта и в столице США Вашингтоне. Почтовое ведомство увековечило его имя юбилейной маркой. Журнал «Тайм» назвал Фило Фарнсворта в числе 20 величайших ученых и мыслителей современности, а «U.S. News amp; World Report» поставил его имя в один ряд с Робертом Оппенгеймером и братьями Райт. Тут уж ничего не попишешь: все тайное в жизни рано или поздно становится явным!

Бог - любовь, а смерти нет

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №5 от 15 Марта 2005 года.

-magazine.ru/2005/66/176483/

Стойт закрыл глаза. «Бог есть любовь, - повторил он, - смерти нет». Он ожидал, что от этих слов по нутру его опять разольется тепло, словно после глотка виски. Но вместо этого, точно его разыгрывал какой-то зловредный бесенок, он обнаружил, что думает о высохших, как мертвые ящерицы, трупах монашек и о своем собственном трупе, о Страшном Суде и о геенне.

Олдос Хаксли. «Через много лет»

Всесильный медиамагнат, властитель газетно-журнальной державы, статьи которой читали ежедневно почти треть населения США и миллионы людей по всему миру, объект ненависти либералов Америки первой половины XX века, основатель «желтой» прессы, наконец, хозяин волшебного замка на Заколдованном холме в Калифорнии, построенного на удивление целому свету, - все это Уильям Рандольф Хёрст, корпорация которого издает сегодня десятки газет и журналов и имеет многочисленные отделения за рубежами страны…

Летом 1995 года, продумывая маршрут автомобильного путешествия «от океана до океана», я спросил своего бизнес-гуру Боба Старера: «Какое самое красивое место в Америке?» «Замок Хёрста! - не раздумывая, обозначил свои эстетические приоритеты легендарный рейдер [30]. - На полпути между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско, если ехать по Highway One [31]».

Через месяц я стоял перед дворцовым комплексом, возведенным Уильямом Рандольфом Хёрстом на высоком холме с головокружительным видом на Тихоокеанский залив Монтерей [32], и не верил глазам: все-таки не каждый день удается воочию наблюдать материализацию национального духа: архитектурное чудо и несусветный китч в одном флаконе! В свою «Америцу» [33] Хёрст свез всё, что плохо лежало в Старом Свете: куски испанской средневековой церкви, египетских сфинксов, греческие вазы, итальянские гобелены, даже чашу со двора русского императора. Посреди безвкусного убранства по склонам Заколдованного холма разгуливали зебры и олени - ну, чем не Эдем? Разумеется, все выдержано в традиционных тонах грандомании: необъятная территория поместья (более 1 000 кв. км), бассейн Нептуна под открытым небом (полтора миллиона кубометров), три гостевых дома, центральная усадьба (Каса Гранде), 165 комнат, 38 спален, 41 камин, 61 ванная, римская купальня, кинотеатр, две библиотеки, бильярдная, полмиллиона квадратных метров культивированных садов…

Ах, уж эти сады! При жизни Хёрста в замке засохшие от заморозков пальмы в срочном порядке перекрашивали в зеленый цвет - ничто не должно было напоминать хозяину о бренности существования. А это потому, что больше всего на свете Уильям Рандольф Хёрст страшился смерти. Этрусские вазы, древнеегипетские сфинксы и саркофаги, даже каменная барочная арка XVI века, перенесенная в замок газетного магната из испанского монастыря, - всё несет на себе отпечаток отчаянной попытки прорваться в бессмертие. Уж не знаю, повторял ли Уильям Хёрст заклинание-мантру «Бог - любовь, а смерти нет» при каждом удобном случае, как делал это его непосредственный литературный последыш - миллионер Джо Стойт из романа Олдоса Хаксли, но научными экспериментами интересовался точно, особенно успехами пионера трансплантологии доктора Вороноффа на поприще пересадки половых желез макаки.

Ничто не помогло. В 1951 году Уильям Хёрст все-таки умер, правда, в почтенном восьмидесятивосьмилетнем возрасте и в окружении пятерых сыновей и любимой женщины - Мэрион Дэйвис. После смерти он оставил много денег, великолепный замок и непочатый край мифологии.

Хёрст академический

Не многим американцам, за исключением некоторых президентов, удалось оказывать такое огромное влияние - положительное и отрицательное - на ход истории на протяжении 50 лет, как Уильяму Рандольфу Хёрсту.

Биограф Бен Проктер

Официальная биография Хёрста прямолинейна, содержит множество мифологем и - главное - ничему полезному не учит. Впрочем, без нее нам не обойтись, хотя бы потому что она задает канву повествования. Итак:

Уильям Рандольф Хёрст родился 29 апреля 1863 года в семье «сенатора-миллионера» и школьной учительницы. На самом деле его отец Джордж Хёрст по происхождению и призванию всегда был и оставался шахтером (по прозвищу «Паренек, с которым разговаривает сама земля»), правда, очень хватким и юрким. Он вовремя подсуетился, выгодно купил долю в трех угольных месторождениях, которые на поверку оказались крупнейшими в стране. Потом своего не упускал никогда, и все шло по накатанной: новые шахты, новые заводы, новые земельные угодья. Последние пять лет жизни (1886-1891) - кресло сенатора от штата Калифорния. Важный момент: биография отца осталась целиком за кадром мировосприятия маленького Уильяма, поскольку виделись они не чаще месяца в году - дела, дела! Зато все свободное время ребенок проводил с мамой Фэби, которая формировала его характер и создавала шкалу приоритетов. Когда Билли исполнилось 10 лет, Фэби повезла его кататься по Европе, где у мальчика и зародилось пожизненное навязчивое желание собрать как можно больше памятников живописи и архитектуры и перевезти домой в Америку.

Далее - учеба в элитных школах (Сэнт-Пол и Конкорд), Гарвардский университет и первое трудоустройство: газета San Francisco Examiner. Газету Уильяму подарил отец Джордж, которому, в свою очередь, она досталась случайно - за карточные долги. В издательском процессе сенатор ничего не понимал, да и не очень стремился, однако передавал «Экзаминер» в руки сына с большой неохотой: уж очень шахтер-миллионер надеялся, что Уильям заинтересуется прямым семейным бизнесом. Но очевидно, что после европейского турне и Гарварда угледобывающая промышленность не интересовала молодого человека никаким боком, другое дело - журналистика!

Уильям Хёрст преуспел в управлении San Francisco Examiner чрезвычайно: закупил новое типографское оборудование, нанял лучшие перья современности - Марка Твена, Амброуза Бирса, Ричарда Хардинга Дэвиса, Джека Лондона, в разы повысил тираж. В 1895 году окрыленный молодой издатель решился на расширение: перебрался в Нью-Йорк, выкупил чахнущий листок Morning Journal и что было мочи стал конкурировать с великим и могучим Иосифом Пулитцером, издателем популярнейшей бульварной газеты New York World. Ситуация пикантная, поскольку Пулитцер не только был ментором и учителем Хёрста в Гарвардском университете. Новообретенную газету Хёрста Morning Journal учреждал брат Иосифа Альберт. Можно представить, как Пулитцеру было обидно!

Тем не менее, Уильям Хёрст уложил своего учителя на обе лопатки. Считается, что Хёрст революционизировал журналистику, введя в нее такие атрибуты, как кричащие заголовки-баннеры, цветные комиксы, а также полный спектр приемов, которые сегодня ассоциируются с «желтой прессой»: установка на скандал и эпатаж, использование непроверенных данных, акцент на мистику, мелодраму и псевдонаучные сенсации. А также ярко выраженную «партийность» журналистов, принимающих точку зрения одной из конфликтующих сторон без малейшего намека на объективность. Собственно, само выражение «желтая пресса» возникло из комиксов «Yellow Kid», которые печатались в газете Хёрста.

Кульминация его журналистской карьеры - освещение New York Morning Journal событий народного восстания на Кубе, которое, как принято считать, и привело к Испано-американской войне 1898 года. Хрестоматийно известна телеграмма Хёрста, которую он оправил своему корреспонденту-художнику, утомившемуся ждать в Гаване ярких событий: «Оставайся на месте. Будешь поставлять рисунки, а я поставлю войну». Когда на кубинском рейде подорвался американский линкор «Maine», все солидные издания Нью-Йорка призвали к спокойствию и взвешенности суждений, зато Хёрстов Journal вышел под аршинным заголовком: «War? Sure!» [34].

Печатная империя разрасталась - Evening Journal, Chicago Examiner, Boston American, журналы Motor, Cosmopolitan, Harper’s Bazaar. Однако жизненные приоритеты Хёрста сместились в сторону политики: он стал членом Нижней палаты Конгресса, претендовал на кресло мэра, а затем и губернатора штата Нью-Йорк, но провалился на выборах. Хёрст обиделся на высокомерных обитателей Восточного побережья и вернулся в Калифорнию. В 1919 году приступил к строительству замка в Сан-Симеоне, которое длилось 28 лет. В 20-е энергично внедрялся в набирающую обороты радиоиндустрию и кинопроизводство, практически монополизировал продукцию новостных киножурналов, снял более сотни игровых фильмов и довел свою печатную империю до уровня общенационального фактора пропаганды. В 30-е магнат организовал широкомасштабный поход на Советскую власть и лично товарища Сталина. На фоне Великой Депрессии почти утратил контроль над своей державой. В 40-е оправился. 14 августа 1951 года Уильям Рандольф Хёрст мирно почил в бозе, оставив пятерым детям и подруге жизни громадную Hearst Corporation, до сего дня - одного из ключевых игроков на идеологическом поле Америки [35].

Что же мы получили в академическом остатке? Удачливый бизнесмен. Работоспособный. Амбициозный. Пробивной. Не без талантов. Любил красиво пожить, вкусно поесть, поруководить массами и порулить общественным сознанием. Дружил почти со всеми голливудскими знаменитостями. Много и энергично меценатствовал. При всем при этом на роль «одного из самых влиятельных американцев» первой половины XX века явно не тянет. Вернее, может, и тянет, но только не по официальной версии. Что ж, взглянем на биографию Хёрста под иным углом.

Хёрст народный

- На побережье есть один хозяин, у которого земли миллион акров. Он газеты, что ли, печатает. - Миллион акров? Что же он делает с миллионом акров? - Кто его знает. Владеет ими, больше ничего. Держит скот. Повсюду расставлена охрана, никого не пускают. Сам ездит в бронированной машине. Я видел его портреты. Жирный такой, квелый, глаза щелочками, остервенелые, а рот - как дырка в заднице. Боится, как бы не убили. У самого миллион акров, а он смерти боится. - На кой ему черт миллион акров? Что он с ними будет делать? - Кто его знает. Наверно, сумасшедший.

Джон Стейнбек. «Гроздья гнева»

Оборванцы-«оки» [36] из романа Стейнбека были правы в одном: Хёрст и впрямь жутко боялся смерти. Однако в целом американский народ Уильяма Хёрста любил. Может, не так горячо, как хотелось (иначе не прокатили бы на губернаторских и мэрских выборах!), но вполне осязаемо: тиражи изданий Хёрста в буквальном смысле зашкаливали. Разгадка: его газеты (как и газеты Иосифа Пулитцера) всегда ориентировались на информационных илотов: лавочников, извозчиков, приказчиков, коммивояжеров, рабочих, грузчиков, слесарей, а также их жен, тещ и бабушек.

Конечно во всех городах Америки давным-давно выходили респектабельные печатные издания: сухие, уравновешенные, с аналитикой, объективным изложением фактов и непременно высоким духом нравственности и общественной морали. Разумеется, народ такую тягомотину не читал, а потому явно скучал, находя утешение в средневековых романах. Первым проинтуичил фишку Иосиф Пулитцер amp; Family - открыл целую пачку незатейливых газет, которые быстро превратились в персональный Клондайк. Через некоторое время в ту же нишу проник Уильям Хёрст, где и обыграл своего учителя.

За пределами своих редакций Уильям Хёрст демонстрировал похвальный популизм: был ярым сторонником суфражизма, перехода на восьмичасовой рабочий день. И даже запомнился как пламенный борец с коноплей. Его грандиозная кампания по демонизации марихуаны увенчалась успехом: в 1937 году Конгресс наложил запрет на культивирование этого вредного продукта.

Ну, а особую народную любовь Уильям Хёрст снискал многочисленными кампаниями борьбы с национальными меньшинствами и эмигрантами-нелегалами, которые «бесстыдно крали рабочие места у честных граждан». Особенно крепко доставалось от газетного магната «ленивым, вечно шмалящим косяки испаносам и мексиканерам».

Хёрст художественный

Наверное, так выглядит изнутри сознание сумасшедшего, вернее, идиота, потому что у сумасшедшего мысль движется, так сказать, по одной дорожке. А здесь, никакой дорожки нет. Нет, ибо их бесконечное множество. Это ум гениального идиота. Его прямо распирает от лучших образцов мысли и слова. Греция, Мексика, ягодицы, распятия, машины, Георг IV, будда Амида, наука, сциентизм, турецкие бани - все, что хотите. И каждый пункт абсолютно не связан с остальными.

Олдос Хаксли. «Через много лет»

С кем у Уильяма Хёрста не сложилось, так это с художественной интеллигенцией. Притом, что людей искусства Хёрст, в принципе, любил. Завсегдатаями гостевых домиков замка Сан-Симеон были Чарли Чаплин, Кароль Ломбард, Мэри Пикфорд, Долорес дель Рио. Творческая братия, подобострастная в лицо, жирными мазками писала за глаза великое полотно Хёрстовой мифологии, демонизируя магната похлеще марихуаны. Переосмысленный под самыми причудливыми углами образ Хёрста украсил не только упомянутые творения Стейнбека и Хаксли, но и самые обличительные страницы Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда («Последний магнат») и Джона Дос Пассоса («Большие деньги»). Главный же удар по королю СМИ нанес режиссер Орсон Уэллс, снявший в 1941-м фильм «Гражданин Кейн».

Обиднее всего, что Уэллс позаимствовал для своего героя - газетного магната Чарльза Фостера Кейна - лишь самые поверхностные факты биографии Хёрста: желтопрессную войну с Пулитцером, неудачи на выборах губернатора да монструозного вида замок. На этом более или менее правдоподобном фоне в кинофильме разыгрывалась драматическая история любви магната Кейна и хористки Сюзен Александр, прототип которой общественность тут же усмотрела в Мэрион Дейвис - актрисе, разделившей с Уильямом Хёрстом последние 26 лет его жизни. Именно эта - несуществующая! - параллель [37] вывела 78-летнего Хёрста из равновесия, заставив разменять спокойную старость на затяжную войну с молодым режиссером.

Война оказалась бескомпромиссной. С применением самой тяжелой артиллерии. Луис Меер (тот, что «Метро-Голдвин-Меер») собственной персоной возглавил армию голливудских чиновников, которые пытались всеми правдами и неправдами заполучить у киностудии RKO негативы Уэллса с единственной целью растворить в кислоте «Гражданина Кейна», лишь бы не допустить фильм до проката. Сорвалось. Тогда в ход пошли угрозы, вплоть до физической расправы над владельцами кинотеатров. Кульминацией стало обвинение Уэллса в шпионаже и поддержке коммунизма с последовавшим расследованием ФБР. Казалось, Уильям Хёрст одержал победу: кинопрокатчики страны единодушно отказались от показа фильма, из 9 номинаций на Оскар 1942 года фильм получил единственную награду, после чего на 25 лет лег «на полку» в самой демократической стране мира. Но кончилось все тем, что кинокритики почти единодушно назвали творение Уэллса лучшим фильмом в истории кинематографии, а сам Уильям Хёрст запечатлелся в памяти потомков как «прототип Чарльза Фостера Кейна».

Хёрст как он есть

На финишную прямую нашего исследования мы выходим с четырьмя мифологемами: Уильям Хёрст как

· отец «желтой прессы»;

· строитель «замка Хёрста»;

· душитель марихуаны и

· прототип фильма «Гражданин Кейн».

Не густо. Попробуем несколькими штрихами восстановить справедливость.

Начнем с того, что замечательный сенатор-шахтер-миллионер Джордж Хёрст, скончавшийся в 1891 году, не оставил, вообще-то, своему дорогому сыну ни цента. Все «заводы и пароходы» перешли в управление Фэби, матери Уильяма, от которой «создатель желтой прессы» зависел практически до самой ее смерти в 1919 году.

Безусловно, издательский бизнес Хёрста явился чрезвычайно доходным проектом, однако особо разжиться никогда не получалось. В первую очередь, потому, что Хёрст никогда не был правильным бизнесменом и все лишние деньги тут же тратил на произведения искусства, роскошные украшения и любимых женщин. Не следует забывать о пятерых сыновьях, которые во всем стремились походить на отца.

Теперь о новаторстве. Будем справедливы: пальма первенства в почетном деле изобретения «желтой прессы» по праву принадлежит Иосифу Пулитцеру, а не Хёрсту. Хёрст, в сущности, ничего сам не изобретал, а лишь прилежно заимствовал у своего учителя. К тому же Хёрст переманил у Пулитцера ВСЕХ лучших художников и журналистов со всеми творческими наработками.

Если в чем и проявилась неповторимая оригинальность нашего героя, так это в безрассудном вмешательстве во внешнеполитические дела. Но и тут личная заслуга Хёрста невелика: как и все без исключения выдающиеся люди Америки, он был более чем видным и ранговитым масоном. Без такой поддержки сложно выпускать газеты с заголовками типа «War? Sure!»

Резюме: Уильям Рандольф Хёрст явно не заслуживает роли демона, которую закрепили за ним представители творческой интеллигенции. Хотя бы потому, что он был подлинным (и таким редким!) гусаром в истории американского предпринимательства.

* * *

Свой замок Хёрст завещал Калифорнийскому университету. Когда ученые мужи узнали о ежегодных расходах, на содержание «объекта», они вытерли испарину со лба и вежливо отказались. Потребовалось шесть лет неимоверных усилий и политического лоббирования, пока штат Калифорния не соблаговолил принять в дар неподъемную мечту о бессмертии Уильяма Хёрста…

Богемная роща

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №6 от 29 Марта 2005 года.

-magazine.ru/2005/67/178983/

Раз в год ватага влиятельнейших и богатейших людей планеты отодвигает дела насущные в сторону, забирается в глубь лесной чащи и на протяжении двух недель кремирует «Гнетущую Заботу», кантуется в палатках и бунгало, осушает миллионы декалитров «шардонэ», участвует в художественной самодеятельности, стреляет по тарелкам, вкушает малину, купается в Русской речке и - апофеоз! - коллективно писает на красные деревья…

Art Sublime [38]

Церемониймейстер: Богемцы, силою нашего братства Гнетущая Забота умерщвлена. Внемлите! Над высокими холмами звучит эпицедиум [39] Заботы.

(Бьет колокол, издалека доносится траурная мелодия. Сквозь листву деревьев проглядывают факелы. Музыка и свет приближаются.)

Церемониймейстер: Вот образ нашего врага - его доставят к нам во исполнение древнего обычая!

(Музыка утихает. Кортеж приближается под аккомпанемент барабанного боя, проходит мимо трапезного круга, по главной аллее подносят чучело Заботы к алтарю Рощи. Факелоносцы отступают к трапезному кругу, за ними следует Старая Гвардия.)

Церемониймейстер: Богемцы, пройдите к Алтарю Богемы!

(Оркестр выходит на Траффик Роуд и снова исполняет эпицедиум. Зрители проходят на свои места перед Алтарем мимо Факелоносцев, которые выстраиваются рядами справа и слева вдоль Эдвардс Роуд. Алтарь залит мягким мерцающим светом, исходящим от Лампы Братства. Излучение полной луны касается кроны дерева Хамадреяды [40]. Из глубины доносятся голоса обитателей Лесного Мира. Из древесной коры выходит Хамадреяда.)

Хамадреяда поет: Красота, сила и мир, они - твои. Они никогда не прекратятся, пока существуют холмы и деревья, пока звезды восходят ночами. И ветер как дар наполняет Храм леса. Красота - твоя, она добра, она создана для твоего наслаждения. Красота и сила, и мир, все они здесь, в месте, где ты обретаешь свободу от помыслов скорбных. О, сбрось свои печали прямо в огонь. Будь сильным вместе со священными деревьями и Духом Рощи. В своих мечтах ты перенесешься в Землю Сердечных Желаний.

(Хамадреяда снова исчезает в дереве. Освещение блекнет. Теперь Алтарь залит только лунным светом. Под аккомпанемент музыки Чарльза Харта появляются Верховный Жрец, его помощники и хористы.)

Верховный жрец: Филин пребывает в своем лиственном храме. Преклонимся же все мы, что в Роще, пред Ним! Восстаньте челом, о вы, древа, и пребудьте в высотах, вечные шпили! Ибо, зрите, вот пред вами Алтарь Богемии и священные столпы этого дома. Сплетающие сети пауки, вам здесь не место!

Art Macabre [41]

«Из громкоговорителей неслась мольба о пощаде. Однако телу в помиловании отказали и оттащили к алтарю. «Великий Филин» приказал им сжечь тело (которое там все называют «Гнетущей Заботой»). Тело это очень напоминает человека, завернутого в черные простыни. Прямо над алтарем возвышается огромный горящий светильник, который они называют «вечным пламенем». Верховный жрец берет незажженный факел и поджигает его от светильника. Тело вновь молит о пощаде. Верховный жрец с большим трудом (он такой старый, что едва шевелит ногами) спускается к Алтарю и запаливает погребальный костер.

Жрец заявляет, что по древней оккультной традиции он прочтет пепельные знаки по останкам. И все это не какая-то там голливудская чертовщина в красной пижаме, а самая настоящая религиозная мистерия в вавилонском стиле. Тело продолжает кричать от боли. Внезапно пламя охватывает металлические кресты, которые мы видели днем вдоль берега озера. Мне казалось, что я стою перед картиной средневековых Видений Ада Иеронима Босха: пылающие железные кресты, жрецы в красных и черных робах, верховный жрец в серебряной робе и красном капюшоне, сжигаемое тело, кричащее от боли, гигантский каменный Филин с рогами, а вокруг - лидеры мировой политики, банкиры, медиа-магнаты и ректоры академий, все до одного вовлеченные в эту деятельность. Полное безумие. То, что я попал туда и все это увидел собственными глазами, навсегда изменило мою жизнь. Каково теперь мне слышать все эти разговоры, типа: «О! ну это же простые шалости на мальчишнике!» Эти люди, все они, были чертовски серьезны».

* * *

Перед нами два описания одного и того же действа. Art Sublime - это сценарий «Кремации Гнетущей Заботы», написанный в 1893 году нью-йоркским адвокатом Джозефом Реддингом для своих друзей по мужскому клубу, прозванному Богемским. Art Macabre - рассказ журналиста Алекса Джонса, который 15 июля 2000 года сумел тайно пробраться на территорию Богемной Рощи (в местечке Монте Рио на севере Калифорнии) и снять скрытой микрокамерой реальное представление «Кремации Гнетущей Заботы», которое разыгрывается ежегодно на протяжении вот уже 127 лет.

Интересные вещи творятся в нашем мире, не правда ли? Жуть, как хочется разобраться, тем более что речь идет не о театральной постановке сельской самодеятельности, а о регулярном междусобойчике самых влиятельных бизнесменов и политиков Америки (и не только Америки).

Маленький FAQ [42]

Вопрос: Что такое Богемная Роща?

Ответ: Находящиеся в частном пользовании 11 кв. км лесного массива (в основном - красное дерево), расположенного вдоль берега Русской речки (Russian River, забавное совпадение - С. Г.) в графстве Сонома, штат Калифорния. Служит местом для ежегодных встреч членов Богемного Клуба.

Вопрос: Что такое Богемный Клуб?

Ответ: Частный мужской клуб, учрежденный в 1872 году пятью журналистами, актером шекспировского театра и одним виноделом из Сан-Франциско. Название клуба происходит от «Богемы» - французского артистического движения 30-х годов XIX века, основанного на бескорыстном братстве художников и интеллектуалов. Статья 1 Конституции и Устава Богемного Клуба гласит: «Организация создается для объединения джентльменов, профессионально связанных с литературой, искусством, музыкой и драмой, а также всех тех, кто по зову сердца и влечению к названным занятиям могут претендовать на членство».

Вопрос: Кто входит в Богемный Клуб?

Ответ: Не прошло и года после учреждения Клуба, как калифорнийские деятели искусств поняли: кому-то нужно платить за гашиш и реки шампанского, которые щедро лились на выездных заседаниях. Поэтому потихоньку стали приглашать богатых знакомых, предпринимателей. «Денежным мешкам» так понравилось в Богемном Клубе, что через пару лет они мягко выдавили своих отцов-учредителей и прочих журналистов-оборванцев, сохранив лишь группку наиболее репрезентативных и покладистых развлекателей. «Коммерция вымыла всю Соль земли из Клуба», - жаловался один писатель. Поделился своими впечатлениями о раннем Клубе и Оскар Уайльд: «Никогда еще в жизни мне не приходилось встречать такую румяную, одетую с иголочки, бизнесменскую и откормленную богему!» Сегодня Богемный Клуб объединяет тысячи самых богатых и влиятельных предпринимателей Америки, всех президентов Соединенных Штатов, избранных от республиканской партии, начиная с 1923 года, а также многочисленных министров, начальников государственных департаментов, членов Верховного суда, руководителей комитетов стратегического планирования, фондов, университетов…

В разное время членами Богемного Клуба были писатели Джек Лондон, Марк Твен и Брет Гарт, предприниматели Стивен Бектал, Уильям Рандольф Херст, Филипп Холи («Бэнк оф Америка»), Ральф Бейли («Дюпон»), политики Генри Киссинджер, Джордж Шульц (госсекретарь), Уильям Кейси (ЦРУ), президенты США Калвин Кулидж, Герберт Гувер, Уильям Тафт, Дуайт Эйзенхауэр, Ричард Никсон, Джимми Картер, Джеральд Форд, Нельсон Рокфеллер, Рональд Рейган, Буш-старший и Буш-младший со своей командой. Регулярно сжигает «Гнетущую Заботу» на Алтаре Филина издатель Малколм Форбс вместе с губернатором Калифорнии Арнольдом Шварценеггером.

Пауки и совы

Над Тиром ночь…

Над Тиром Молох - с брюхом, полным пепла.

И на остывшей бронзовой макушке сидит сова.

Гирш Ошерович. «Поэма Танаха», 1962 год

Если бы «бохосы» [43] были банальным филиалом Тайного Мирового Правительства наподобие Бильдербегского клуба, Трехсторонней Комиссии или Совета по Международным отношениям, сюжета у нас не получилось бы. Подумаешь: собрались старички-иллюминаты в уютном замке, обсудили, как поэффективнее загнать человечество в светлое будущее, да и спустили руководящие директивы в Давос с ЕЭСом. Скукотища!

В Богемном же Клубе царит романтика, и все, что там происходит, совершается, заметьте, в сугубо мужской компании: женщин в Клуб не подпускают на пушечный выстрел! Пару лет назад, отвечая по судебному иску о дискриминации по половому признаку, богемцы использовали священный ритуал группового облегчения на деревья в качестве важного аргумента о недопустимости присутствия женских особ на территории лагеря.

За 127 лет существования Клуба широкой общественности так и не удалось выработать единого мнения о том, что же представляет собой на самом деле этот удивительный мальчишник. В целом возбужденная демократическая мысль движется в трех направлениях.

Версия апологетическая: Богемный Клуб предоставляет отдушину для деятелей, истосковавшихся по высоким идеалам, мужскому братству и общению с природой, раскрывая их таланты на ниве живописи и поэзии.

Разумеется, ни о каких политических и экономических выгодах для участников собраний в Богемной Роще не может быть и речи. Запрет на обсуждение в Клубе корыстных интересов четко обозначен в мистерии «Кремация Гнетущей Заботы»: «Weaving Spiders, Come Not Here!» (Сплетающие сети пауки, вам здесь не место!) В мифологии Рощи почетное место занимает история о зарвавшемся предпринимателе, который посмел открыто домогаться финансирования своего бизнеса, за что незамедлительно поплатился изгнанием «из рядов».

Версия академическая: Богемный Клуб выполняет функцию сближения социально-экономических элит и служит величайшим знаком статусного отличия, венцом карьерного роста и признания в обществе. Вхождение в Клуб предполагает рекомендацию трех не знакомых между собой членов, «допрос с пристрастием» на Совете Старейшин, а также пятнадцатилетний кандидатский срок и десятитысячедолларовый вступительный взнос. Послабления делаются только для особо выдающихся и звездных личностей, как правило, из мира развлечений и шоу-бизнеса. Не удивительно, что после таких «страстей» новоиспеченный «бохо» ощущает себя полноценным небожителем.

Политические и экономические дивиденды от членства в Богемном Клубе достигаются не напрямую, а путем интенсивного закадычного общения в процессе совместного участия в художественной самодеятельности и массированных возлияний Бахусу. Очевидно, что тесные связи и знакомства, налаженные в летнем лагере, с легкостью позволяют членам Клуба встречаться затем на нейтральной территории, без опасения быть обвиненными в «плетении паутины».

Версия конспирологическая: Богемный Клуб - незаконное сборище неоглобалистов, на котором за спиной народа принимаются судьбоносные решения. Аккурат масонская ложа, сдобренная варварскими ритуалами и черными мессами. Еще больше возмущает общественность «сатанинское» поклонение «бохосов» Молоху (Ваалу), древнеханаанскому (и финикийскому) божеству, упоминаемому в Библии: «В доме, над которым наречено имя Мое, поставили мерзости свои, оскверняя его. Устроили капища Ваалу в долине сыновей Енномовых, чтобы проводить через огонь сыновей своих и дочерей своих в честь Молоха, чего Я не повелевал им, и Мне на ум не приходило, чтобы они делали эту мерзость, вводя в грех Иуду» (Иеремия, 32-34).

Традиционно Ваал изображался в виде раскаленного круторогого Быка, в огненное чрево которого кидали приносимых в жертву младенцев и детей («проводили через огонь»). Однако позднее (в эпоху раннего средневековья) Молоха стали отождествлять с его посланником (геральдом) - «Рогатым Филином», символизировавшим всезнание и всепроникновение (сова видит во тьме и имеет угол обзора зрения в 270 градусов). Именно такой Филин - гигантский двенадцатиметровый каменный идол (Great Owl, разумеется, с рогами) установлен в центре Богемной Рощи на берегу озера за алтарем, на котором совершается ритуальная кремация «Гнетущей Заботы». В самом Богемном Клубе аналогию с Молохом особо не скрывают: «Гнетущая Забота и ее творенья не более чем сон. Как канули в века Вавилон и благообразный Тир [44], исчезнет и Она» (слова Третьего Жреца в «Кремации Гнетущей Заботы»). Впрочем, никакой «чистоты веры» у «бохосов» не прослеживается: вокруг ханаанского истукана преспокойно разгуливают в черных и красных рясах жрецы, явно позаимствованные из мистерий друидов. Те же кельтские корни и у древесной фейри Хамадреяды. Короче, романтическая эклектика второй половины XIX века.

Как только дотошные исследователи связали Богемного Филина с Молохом [45], требующим кровавых жертвоприношений, совиные контуры поразительным образом стали обнаруживаться повсюду: на схеме улиц Вашингтона, на однодолларовой банкноте (аккурат визави иллюминатской Пирамиды с Глазом и «Novus Ordo Seclorum» [46]), и на эмблеме Национального Пресс-клуба, и в небоскребе техасского Фрост-банка [47].

Что касается политических и экономических дивидендов, извлекаемых «бохосами» от общения друг с другом, то у сторонников конспирологической версии на этот счет нет ни малейших сомнений. По признанию одного из «засланных казачков», «о бизнесе бохосы разговаривают без перерыва. Те, что помоложе, подхалимничают напропалую, лишь бы обзавестись полезными связями».

Подрывники

Обилие жутких слухов и историй, подкрепленное ревностным желанием богемцев охранять свои секреты, побудило общественность активизироваться. С середины 70-х годов возникло широкое движение по организации массовых протестов, пикетирования и засылки диверсантов на территорию летнего лагеря в Богемной Роще. На повестку дня встала задача выведения на чистую воду «мальчишника» мировой элиты, а заодно и проверки главных богемных мифов. Вот этих:

· Президент Трумэн встретился со своими ключевыми советниками в Роще в июле 1945 года для того, чтобы определить судьбу Японии и атомного оружия.

· Охрану Рощи по всему периметру осуществляют специальные подразделения Вооруженных сил США (неужели лично Стивен Сигал и его «морские котики»?).

· В каждое красное дерево Рощи воткнуто по скрытому микрофону для скорого обнаружения злоумышленников.

· На макушках тех же красных деревьев сидят снайперы с лазерными прицелами наведения, готовые в любой момент защитить privacy (приватность - (англ.)) небожителей.

· Президента Никсона подвергли обструкции за нехорошее поведение и исключили из Клуба на 20 лет.

· Большинство официантов в Богемной Роще - гомосексуалисты, обслуживающие небожителей.

Начало в июле 1991 года положил Дерк Мэтисон, руководитель сан-францисского бюро журнала People, который тайно пробирался на территорию Рощи целых три раза, пока не столкнулся нос к носу с высокопоставленным чиновником Time Warner, компании, владеющей People. Чиновник узнал Мэтисона и выбросил за ограду. За время пребывания в лагере Богемного Клуба Мэтисон успел прослушать доклад бывшего командующего ВМФ Джона Лемана о том, что, по оценкам Пентагона, «Война в Заливе» унесла жизни 200 тысяч иракцев - цифра, тщательно скрываемая от широкой общественности. Обо всем этом Мэтисон поведал в статье, которую в последний момент по таинственному распоряжению сверху вычеркнули из номера.

Следующим успешным диверсантом стал уже известный читателю Алекс Джонс, главный либертарианец Америки, которому в 2000 году удалось целиком запечатлеть на пленке мистерию «Кремации Гнетущей Заботы» [48].

Менее повезло тридцатисемилетнему Ричарду МакКаслину, который в 2002 году в знак протеста против «богемного шабаша» вторгся на территорию Рощи в полной боеготовности: синий военный камуфляж, кевларовый бронежилет, куртка с красной надписью «Фантом Патриот», резиновая маска-череп и пламенное желание «отомстить за ритуальное насилие над детьми и человеческие жертвоприношения». С самого начала дело не заладилось: МакКаслин перепутал сроки и явился в Богемную Рощу на полгода раньше летнего мероприятия. Потом идиот заблудился в лесу, переночевал в какой-то сторожке, а наутро попытался взорвать каменного Филина. Взорвать не получилось, поэтому он измазал сову цитатами из библейского Левита (про Молоха) и поджег столовую. Тут же включились автоматические огнетушители, и мокрого МакКаслина повязала полиция, которая передала «мстителя» в руки тюремного психиатра, а затем отправила в суд с букетом уголовных статей.

Amicus Plato…

Так что же такое Богемный Клуб, в конце-то концов? На мой взгляд, наиболее точно отражает истинный порядок вещей версия академическая. Что же касается самого главного вопроса («Почему у приличных людей возникает потребность уединиться на природе вдали от семьи и цивилизации?»), то выразительнее всего он иллюстрируется забавной сценкой, приключившейся в 1880 году в нью-йоркском мужском клубе Union. Как-то вечером разъяренная супруга одного из членов братства попыталась воплями и тычками вернуть супруга к семейному очагу из-за карточного стола. Джентльмен отреагировал достойно: представил благоверную побелевшим от возмущения единомышленникам, предложил ей подождать окончания роббера (серия сдач в висте и бридже), галантно подставил ей локоть, поклонился друзьям и покинул клуб… навсегда!

Думаю, теперь понятно, почему члены Богемного Клуба предпочитают устраивать свои сессии подальше от Сан-Франциско. Что касается карнавальных представлений, мистерий, сычей, хамадрияд, театра, попоек и коллективных изливаний на красные деревья, то… в любом вице-президенте, канцлере и банкире до самых седин сохраняется Питер Пэн!

А как же идея закулисного манипулирования мировой политикой? Сомнения на этот счет возникают уже при первом взгляде на социальную структуру Клуба, в котором доминируют представители местного калифорнийского бизнеса. Вот как на эту тему высказались аналитики политического бюллетеня «Counterpunch»: «Конечно, многими империями управляли пьяные деятели с толстым слоем макияжа на лице. Однако пристальный взгляд на Богемный Клуб, его членов и их аксессуары наводит на мысль, что за потугами покрасоваться в роли Тайного Мирового Правительства лежит реальность летнего лагеря для кучки бизнесменов, риэлторов и юристов из Сан-Франциско. В давние времена им подфартило отловить на стороне пару-тройку тяжеловесов (типа Герберта Гувера, Рокфеллера и Ричарда Никсона) и теперь можно вовсю косить под Тайное Правительство, отчего у деревенских лохов отвисают челюсти».

ГЛАВНЫЙ УРОК Богемного Клуба таков: какими бы могучими, всесильными и влиятельными ни были люди, добиться впечатляющих результатов поодиночке проблематично. Для настоящего успеха необходимо объединяться. Желательно подальше от мирской суеты. Где тут у нас поблизости березовая роща с волшебными соловьями и рыбалкой?

Хроники заводного Цуцуми

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №7 от 12 Апреля 2005 года.

-magazine.ru/2005/68/180362/

В успешном бизнесе приходится подходить

прямо к воротам тюрьмы… но внутрь - ни ногой!

Ясудзиро Цуцуми, основатель империи «Сейбу», отец Ёшиаки Цуцуми

Японский миллиардер Ёшиаки Цуцуми 13 лет назад считался самым богатым человеком планеты. В настоящий момент в его империю входят более 130 фирм, в том числе гигантская железнодорожная компания, сеть престижных отелей Prince (некоторые стоят на земле, приобретенной у одного из членов императорской фамилии, отсюда и название «Принц»), одна из ведущих японских бейсбольных команд «Львы Сейбу», многочисленные спортивные объекты… И в первых числах марта по всем странам разлетелась сенсация: Цуцуми - арестован! «Бизнес-журнал» представляет наиболее полную на сегодняшний день версию этого события, потрясшего мировые СМИ. Имейте в виду, это настоящий детектив.

Йосэ [49]

4 марта 2005 года мировая пресса взорвалась сенсационным сообщением: «Японский магнат Ёшиаки Цуцуми, названный в свое время журналом «Форбс» самым богатым человеком в мире, был арестован по подозрению в незаконных махинациях с акциями компании „Сейбу Рейлуэй“!»

В первом приближении новость показалась хоть и звонкой, но явно провинциальной: за пределами Японии о Цуцуми никто и слыхом не слыхивал. Что не удивительно: список «Форбс» японский олигарх возглавлял хоть и четыре года подряд, но давно - в конце 80-х. Да и тогда у Цуцуми было каких-то 20 миллиардов долларов - пустяк на фоне последующих достижений магнатов информационных технологий. Нынешнее же состояние Цуцуми вообще упало до неприличных даже по абрамовичевским меркам трех миллиардов (159 место в рейтинге «Форбс»). Посему, как ни крути, вся история - откровенный non-event [50].

Но СМИ не унимались: «Следователи полагают, что Цуцуми грубо нарушил правила биржевых торгов, отдавая подчиненным распоряжение занизить в отчетах реальное количество акций „Сейбу“, находящихся в собственности главных акционеров, в первую очередь - «Кокудо», частной фирмы, полностью контролирующей деятельность „Сейбу“».

Вот это уже интересней! По крайней мере становится ясно, откуда растут ноги у внимания мировой общественности к скромной персоне японского человека, который за последние 10 лет даже у себя на родине упоминался в прессе полтора раза, да и то в контексте личных спортивных увлечений: любимая игрушка Цуцуми - бейсбольный клуб «Львы Сейбу», как-никак - девятикратный чемпион Японии. Как бы там ни было, Цуцуми замахнулся на святая святых мирового экономического пространства - фондовый рынок, а это штука серьезная! Дело в том, что биржа - конструкция весьма хрупкая, и достаточно выдернуть один кирпичик из ее фундамента где-нибудь на TSE, как тут же произойдет обвал на NYSE (и наоборот) [51]. Читаем дальше:

«Согласно финансовым отчетам, «Кокудо» принадлежало 43,16% акций „Сейбу“, тогда как на самом деле, по информации следователей, эта цифра составляла 64,83%. В августе и сентябре 2004 года Ёшиаки Цуцуми незаконно продал своим знакомым и партнерам большое количество принадлежащих «Кокудо» акций „Сейбу“». Через месяц «Сейбу» сделала официальное заявление о фальсификациях в бухгалтерской отчетности, акции компании обвалились, а Цуцуми ушел со всех своих постов.

Невооруженным глазом видно, что «начальники шьют» Цуцуми «инсайдерскую статью». Оно и понятно: на всех торговых площадках мира сделки с использованием информации, скрытой от широкой общественности, запрещены. Осталось прояснить суть самих загадочных цифр - 43,16% и 64,83%. Одно из ключевых требований Токийской фондовой биржи гласит: уровень концентрации ценных бумаг в руках 10 крупнейших акционеров не должен превышать 80%, в противном случае акции компании подлежат делистингу [52]. Так вот, если сложить 64,83% акций «Сейбу» на руках «Кокудо» с акциями остальных десяти крупнейших акционеров, получится около 90%. Тогда как цифра 43,16% возвращает ситуацию в рамки закона. События, по версии обвинения, выстраиваются в такую цепочку:

· в июне 2004 года «Сейбу» указала в своей квартальной отчетности цифру 43,16%;

· в августе и сентябре 2004-го «Кокудо» продала семидесяти двум компаниям и двум частным лицам акции «Сейбу» на сумму в 65 миллиардов иен;

· в октябре «Сейбу» призналась в фальсификации;

· в декабре TSE вывела «Сейбу» из котировочного списка, в результате чего акции компании упали до рекордно низкого уровня, а фирмы, которые приобрели в августе-сентябре акции у «Кокудо», потерпели жесточайшие убытки.

И вот тут-то начинается настоящая детективная история. Читаем сообщение Japan Times от 2 февраля 2005 года: «211 частных и два юридических лица обратились в суд с коллективным иском против «Сейбу», «Кокудо» и бывших руководителей этих компаний (включая Ёшиаки Цуцуми). Они требовали возместить ущерб в размере 350 миллионов иен, который понесли в результате покупки акций «Сейбу» накануне ее официального признания многолетних (запомните эту формулировку! - С. Г.) фальсификаций финансовой отчетности».

Первое, что бросается в глаза, - комичность суммы иска: 3 миллиона долларов с хвостиком. Если не изменяет память, в «инсайдерской» схеме речь шла о цифре совершенно иного порядка - около 600 миллионов долларов. Дальше - больше: Цуцуми продавал акции «Сейбу» не безымянным трейдерам, а руководителям 72 крупнейших концернов. Но их имена в списке истцов отсутствуют! Единственной серьезной компанией, обидевшейся на Цуцуми, стала «Маеда». 13 сентября 2004-го этот строительный гигант приобрел у «Кокудо» 823 тысячи акций «Сейбу» по цене 1 214 иен за штуку. И что же? Не успела «Маеда» выказать свое неудовольствие, как «Кокудо» молниеносно аннулировала сделку и 21 января вернула «Маеда» деньги - аккурат 1 миллиард иен. Глазом не моргнув, с извинениями и ритуальными поклонами.

Что же происходит? Почему акулы капитализма, потерявшие на «инсайдерской сделке» с Ёшиаки Цуцуми сотни миллионов долларов, молчат и ни на что не жалуются? Мое предположение: руководители крупнейших японских концернов, которым Ёшиаки Цуцуми продал акции «Сейбу» в августе и сентябре 2004 года, были прекрасно осведомлены об истинной подоплеке событий. Осведомлены не только потому, что империя Цуцуми занижала реальное долевое участие своих подразделений в бизнесе друг друга на протяжении десятилетий. Но и потому, что подобная практика является родовой чертой всего японского бизнеса. Друзья и партнеры Цуцуми знали, что он уступает акции по выгодной цене ради приведения процентной нормы в соответствие с регуляциями Токийской биржи. Единственное, что настораживало, - поспешность сделки, но тому была уважительная причина: весной 2004 года прокуратура арестовала по обвинению во взяточничестве трех высокопоставленных служащих «Сейбу», поэтому Цуцуми вполне обоснованно предполагал, что следствие докопается до реального размера доли «Кокудо» в бизнесе «Сейбу».

Явка с повинной, которую учинили менеджеры «Сейбу» в октябре, явилась не только неожиданностью для Ёшиаки Цуцуми и его друзей, покупателей акций «Сейбу», но и очевидным форс-мажором. Стоит ли удивляться, что в подобных обстоятельствах требования о расторжении сделки смотрелись бы откровенным моветоном, особенно в Японии, помешанной на кодексе чести. Что касается строителей из «Меады», то, судя по всему, они выкупили акции у «Кокудо» случайно, по рекомендации из третьих рук, и статус «непосвященных» позволил все отыграть обратно.

Если предположить, что компании, которым Цуцуми продал акции «Сейбу», знали о подводных камнях сделки, становится непонятно, о каком инсайдерстве и - главное! - чьем «неведении» пишет Japan Times. Тех самых 211 частных лиц? Так Цуцуми и «Кокудо» ничего им не продавали. Акции «Сейбу» коллективные истцы приобрели в общем порядке на Токийской бирже. Какое же это инсайдерство?

Правомерность нашей гипотезы подтверждает и тот факт, что Ёшиаки Цуцуми сразу после саморазоблачения «Сейбу» взял на себя всю вину и незамедлительно оставил руководящие посты в «Сейбу» и «Кокудо». Так поступают истинные самураи, а не базарные наперсточники. Неужели кто-то на полном серьезе считает, что к своим 70-ти годам Цуцуми вдруг взял да и свихнулся, решив открыто и тупо подставить самое близкое окружение? Обмануть друзей и деловых партнеров?

Очевидно: арест Ёшиаки Цуцуми явился лишь вершиной айсберга, за которой скрывается махина сложных, таинственных и чрезвычайно запутанных отношений.

Японские СМИ писали: «Скандал высветил темную сторону группы „Сейбу“, одного из лидирующих деловых конгломератов Японии, и всем явилась старомодная, окутанная таинственностью корпоративная культура. И за всё это несет ответственность мистер Цуцуми, правивший группой на протяжении 40 лет. Он предал доверие и веру не только вкладчиков, но и миллионов рядовых людей, которые ездят на поездах „Сейбу“, останавливаются в гостиницах „Сейбу“, покупают в универмагах „Сейбу“ и смотрят бейсбольные матчи, которые спонсирует все та же „Сейбу“».

Но… в чем, собственно, состоит предательство доверия? Какое отношение имеют операции с акциями компании к реальному положению дел в бизнесе «Сейбу»? Что, поезда стали выходить из расписания? В гостиницах отключили воду? На горных курортах стали выдавать напрокат кривые лыжи? Или, может быть, «Львы Сейбу» проиграли в чемпионате? (Забавно, что в самый разгар разоблачений и скандалов команда Цуцуми взяла в очередной - девятый - раз кубок Японии.) А если ничего этого не произошло, то при чем тут предательство? Может, предательство как раз в том, что под формальным предлогом Токийская биржа выбросила «Сейбу» из котировочного списка, обвалив акции процветающей компании, разорив миллионы рядовых инвесторов и устроив грандиозный передел собственности? Я не случайно назвал регуляцию TSE о допустимой концентрации акционерного капитала - формальной. А как еще можно назвать норму, которая постоянно плавает? До 2000 года эта цифра составляла 75%, еще раньше - 70. Теперь вот 80. Что же: если Цуцуми контролирует 80% акций «Сейбу», то он - уголовник и предатель доверия, а 79% - так добропорядочный бизнесмен, друг трех последних премьер-министров и председатель Олимпийского комитета Японии (в 1999-2000 годах)? Однако даже с 79% он друг только сегодня, а пять лет назад был бы враг (при допустимой норме в 75%). При чем же тут мораль и нравственность? Все дело в рыночных регуляциях, которые и определяют, быть человеку врагом или другом.

Однако и сама биржа - не более чем внешний фактор. Формальное нарушение регуляции TSE послужило лишь поводом для уничтожения империи «Сейбу». Посему гораздо интереснее ответить на вопрос: кто подставил Цуцуми?

Сокайя

Империю Цуцуми целенаправленно развалили. Достаточно взглянуть на список мер, которые реализует внешний комитет по реформированию «Сейбу».

· Управляющая компания Цуцуми «Кокудо» делится надвое. Вся мелочь уходит на сторону, а сливки, включая цепь гостиниц «Prince», бейсбольный клуб «Львы Сейбу», горнолыжные курорты и контрольный пакет «Сейбу», передаются… самой «Сейбу»!

· 40 из 160 объектов, доставшиеся «Сейбу» от «Кокудо», подлежат немедленной продаже, включая отели «Prince» в Иокогаме, Киото и канадском Торонто, а также гольф-клубы.

· Президентом компании, созданной на руинах бывшей империи Цуцуми, должен стать некий господин Такаши Гото, который в настоящее время занимает скромную должность вице-президента Корпоративного банка Мизухо, одного из главных кредиторов «Сейбу». Любопытно, что Банк Мизухо входит в состав… самой «Сейбу»!

· Возрожденная «Сейбу» практически не сомневается в выгодной для себя реструктуризации долгов и планирует вернуться на биржу к 2008 году.

Ключевым событием, давшим толчок к переделу собственности, стала самоубийственная акция, которую провело правление «Сейбу» в октябре 2004 года. И у этой бомбы была любопытная предыстория. 1 марта 2004 года Сейичи Икура, управляющий директор, Норихиро Канно, начальник отдела общественных сношений, и Масару Коджима, руководитель департамента недвижимости «Сейбу», были арестованы за взятку в форме двух больших участков земли. По предельно заниженной стоимости земля перешла в собственность к 74-летнему Риуга Хага, профессиональному корпоративному вымогателю (по-японски «сокайя»). Размер уступки составил кругленькую сумму в 890 млн иен. Через несколько дней полиция арестовала еще 8 человек, принимавших участие в сделке «Сейбу». 8 апреля президент «Сейбу» Хироюки Тода ушел в отставку, а его место занял бывший сотрудник министерства транспорта Терумаса Коянаги. Что бы это значило?

Сокайя - удивительная форма адаптации японского народного гения к суровым реалиям капитализма, импортированного из Америки после поражения в войне. Эдакий куртуазный аналог российского «крышевания». Куртуазный, поскольку вместо страха перед паяльником, сокайя вовсю эксплуатируют ужас «потери лица», что для японца посильнее раскаленного утюга. Действуют сокайя элегантно: сначала скупают солидный пакет акции компании, а затем принимаются шантажировать руководство. Чем? Вы не поверите: срывом ежегодного собрания акционеров! Нарушение даже видимости гармонии в национальном кодексе чести равносильно публичному унижению. Существуют и более приземленные рычаги: сокайя выуживают корпоративные секреты, а затем стригут купоны, запугивая разглашением информации. Как бы там ни было, но в большинстве случаев корпоративное руководство предпочитает договариваться с сокайя, выплачивая им регулярные и щедрые вознаграждения.

В 1982 году была внесена поправка в Коммерческое законодательство, по которой впредь аресту подлежали не только сами сокайя, но и сотрудники компании, ответственные за отстегивание барашков в бумажке. По этой поправке и отправились в казенный дом менеджеры из «Сейбу».

Итак, неприятности Ёшиаки Цуцуми начались в марте 2004 года. Уже через год он оказался за решеткой, а его могучая империя развалилась в одночасье. Кто же так постарался: дедушка сокайя Риуга Хага или педантичный госчиновник Терумаса Коянаги?

Несмотря на свою привлекательность, якудзианская версия (ведь сокайя работают в тесной спайке с японской организованной преступностью - якудза), не выдерживает проверки. Судите сами. Осенью 2000 года местная риэлторская фирма попросила «Сейбу» продать ей два земельных участка в префектуре Канагава. Один из будущих арестантов, Масару Кодзима, возглавлявший тогда департамент недвижимости «Сейбу», свернул переговоры на корню: «Земля не продается!» И что же? Не прошло и трех месяцев, как «Сейбу» отдает почти за бесценок один из «непродаваемых» участков другому риэлтору - Шигеру Узуки (январь 2001), а немного погодя - и второй участок обретает того же хозяина (май 2001). Доставшаяся практически даром земля в одночасье перепродается некой риэлторской фирмой из Иокогамы, а Узуки кладет в карман 88 миллионов иен.

Когда риэлторы, обиженные «Сейбу» осенью 2000 года, узнали об этой махинации, они сильно оскорбились и, вероятнее всего, донесли полиции. Стражам правопорядка потребовалось аж три года на то, чтобы раскопать это простенькое правонарушение. Ситуация оказалась хрестоматийной: Шигеру Узуки, прознав про участки земли «Сейбу», пользующиеся спросом, связался с профессиональным сокайя Риуга Хага, который числился «консультантом» в той самой иокогамской риэлторской конторе, и пригласил во вкусную долю. Риуга Хага, продемонстрировав высший пилотаж рэкетира, обстряпал дельце под ключ за неполные три месяца. Пожилой сокайя переговорил с неким Реидзиро Кубойяма, рядовым сотрудником дочерней компании «Seibu Real Estate Sales» (его потом арестовали). Кубойяма запросто вышел на управляющего директора головной «Сейбу» Сейичи Икура и тут же объяснил на пальцах: если, мол, мы не отдадим по дешевке земельные участки Узуки, Хага устроит разнос на ближайшем собрании акционеров. Какой бы смехотворной ни казалась угроза Хага нашим соотечественникам, на Сейичи Икура она, видимо, произвела потрясающее впечатление, поскольку участки земли тут же отпульнули Узуки. Остальное было делом техники. Риуга Хага передал землю своему формальному работодателю в Иокагаме, участки перепродали, маржу распихали по карманам, и все разошлись счастливые и довольные. Ровно на два с половиной года, пока всю братию не повязали.

Как вы полагаете, могла ли эта провинциальная возня стать причиной крушения империи самого богатого человека Японии? Вот и мне так кажется: мелковато. Что ж, если не Риуга Хага, тогда остается - Терумаса Коянаги.

Утечки из прокуратуры крайне противоречивы. Сначала говорили, что Коянаги сразу по вступлении в должность президента «Сейбу» в апреле 2004 года обнаружил занижение доли «Кокудо» в акционерном капитале «Сейбу» и указал Цуцуми на возможные уголовные последствия в случае размещения фальсифицированных данных в квартальном отчете. А Цуцуми, дескать, Коянаги не послушал и принялся втихаря сбывать акции «Сейбу» своим партнерам. Версия абсурдная. Если практика занижения долевого участия родственных структур процветала в «Сейбу» с середины 50-х годов, да и вообще является в японском бизнесе общим местом, то где Коянаги был все это время? Ясно, что человеком в «Сейбу» он был посторонним (спустился из министерства транспорта). Однако до назначения президентом довольно долго прослужил в должности исполнительного директора «Сейбу» (с 1993 года) и мог бы познакомиться с местной кухней. А если Коянаги был белой вороной, то куда смотрел Цуцуми, утверждая нового президента?

Читаем дальше: «Следователи настаивают на том, что Цуцуми вступил в преступный сговор с президентом «Сейбу» Терумаса Коянаги в июне 2004 года, когда квартальный отчет «Сейбу» с фальсифицированным списком акционеров был передан в местное финансовое бюро префектуры Канто, подразделение Министерства финансов».

Еще через два месяца - новая рокировка: «20 августа члены Правления «Сейбу» принимают решение о нелегальности продаж «Кокудо» находящихся у нее акций «Сейбу» до того момента, как будет обнародован подлинный список акционеров. В тот же день «Сейбу» сделала запрос «Кокудо» о реальном количестве своих акций, находящихся в распоряжении родительской компании. «Кокудо», однако, продолжил продажи акций «Сейбу», хотя, вероятно, знал о незаконности этих операций».

Позвольте поинтересоваться: что это за правление такое, что не знает числа акций, находящихся на руках своего главного акционера? Кто тогда вообще рассказал этому правлению про продажи «Кокудо»? Выходит, Коянаги в самом деле свалился с луны и теперь всячески ставит палки в колеса своего главного босса Ёшиаки Цуцуми, копая под «Кокудо», а заодно и топя родную «Сейбу»? Вопрос, на который пока нет ответа: «ЗАЧЕМ правлению «Сейбу» надо было добиваться отмены продаж акций «Кокудо», идти на публичный скандал и автоматически нарываться на неизбежный делистинг акций «Сейбу» из котировочного списка Токийской фондовой биржи?

Самоубийство? Возможно, но только в том случае, если силы, реализующие свою программу через подставных лиц в правлении и руководстве «Сейбу», не были абсолютно уверены в том, что скандал с публичным харакири «Сейбу» в октябре 2004 года и последующий за ним делистинг акций компании приведут не к гибели самой империи, а всего лишь к устранению ее хозяина - Ёшиаки Цуцуми! Какой же властью и - главное! - информированностью на самом высоком правительственном уровне нужно обладать, чтобы так далеко предусмотреть развитие событий? Да никакой властью! Предусмотреть просто невозможно. Необходимо самому контролировать ситуацию на уровне того самого правительства!

Так был Терумаса Коянаги «в доле» с Ёшиаки Цуцуми или не был? - никак не пойму! Впрочем, это уже не имеет значения. Ясно, что Коянаги оказался такой же пешкой в большой игре, что и Риуга Хага. К тому же пешкой трагической. 19 февраля 2005 года беднягу Терумаса нашли повесившимся (повешенным?) в ванной комнате его дома в районе Мачида, на западе Токио. Ранее, 28 января, он ушел с поста президента «Сейбу» одновременно с обнародованием плана внешнего комитета о путях реформирования империи Цуцуми.

Заключительный аккорд на стадии йосэ нашей партии в Го с Ёшиаки Цуцуми: Терумаса Коянаги, на долю которого выпало разгребать чужие авгиевы конюшни, повесился, а вот Хироюки Тода, бывший президент «Сейбу», при котором все безобразия, собственно, и творились, жив-здоров и даже с большой охоткой сотрудничает со следствием: всё рассказывает, показывает, дает ценные показания…

Информация к размышлению (на будущее): Хироюки Тода, уступив президентский пост Коянаги, отправился не в отставку, а… на повышение - в правление «Сейбу»! То самое, что делало запрос в «Кокудо» 20 августа 2004 года!

Похоже, разгадку тайны Цуцуми нам придется искать на более ранних стадиях игры.

Между кейрецу и зайбацу

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №8 от 26 Апреля 2005 года.

-magazine.ru/2005/69/182578/

Начнем с того, что я вообще не понимаю, почему акции «Сейбу Рейлуэй» должны находиться на бирже!

Ёшиаки Цуцуми. Пресс-конференция, октябрь 2004 г.

В начале марта 2005 года в Японии по обвинению в подлогах и нарушении биржевых правил был арестован некогда самый богатый человек мира - Ёшиаки Цуцуми. «Бизнес-журнал» продолжает начатое в прошлом номере расследование этой загадочной истории.

Поводом для ареста Ёшиаки Цуцуми послужило длящееся уже полгода расследование, связанное с незаконным занижением в бухгалтерской отчетности компании «Сейбу» (головного концерна Цуцуми) реального размера контрольного пакета акций, принадлежавших «Кокудо» (управляющей фирме Цуцуми). Согласно японскому законодательству, уровень концентрации ценных бумаг в руках 10 крупнейших акционеров не должен превышать 80%, в противном случае акции компании подлежат делистингу. Что и случилось с «Сейбу» в декабре 2004 года.

Судзигаки [53]

В своем импровизированном журналистском расследовании под давлением объективных фактов мне пришлось отказаться от общепринятого псевдоэтического резонерства («мистер Цуцуми, правивший группой на протяжении 40 лет, предал доверие не только вкладчиков, но и миллионов рядовых людей») и предположить целенаправленное уничтожение процветающей «Сейбу», которое привело к сознательному разорению миллионов вкладчиков и переделу собственности. Начиная с декабря 2004 года, после ухода Ёшиаки Цуцуми со всех руководящих постов в «Сейбу» и «Кокудо», управление империей было передано в руки внешнего комитета по реформированию, который нанес серию молниеносных ударов: разделил «Кокудо» на две части, передал все лучшие активы в новую «Сейбу» и выдвинул на пост будущего президента империи Цуцуми никому не известного Такаши Гото, вице-президента корпоративного банка «Мизухо».

Империя Цуцуми впервые зашаталась весной 2004 года, когда несколько руководителей департамента недвижимости «Сейбу» были арестованы по обвинению в даче взятки Риуга Хага, профессиональному рэкетиру (по-японски - «сокайя»). Пытаясь ответить на главный вопрос - кто подставил Ёшиаки Цуцуми, мы проследили «мафиозно-недвижимостную» линию до момента ее возникновения (осень 2000 года). Однако никаких связей с последующим грандиозным крушением империи Цуцуми не обнаружили: слишком уж мелким оказалось копошение провинциальных риэлторов из Канагавы вокруг двух земельных участков!

Вторая версия - Цуцуми свалил Терумаса Коянаги - также не подтвердилась: бывший сотрудник министерства транспорта, а затем президент «Сейбу» (с весны 2004-го по январь 2005 года), по всем признакам был марионеткой в руках более влиятельных игроков. Косвенно это подтверждает и его судьба: 19 февраля 2005 года Терумаса Коянаги был найден повесившимся в своем доме.

В какой-то момент мое внимание привлекло настойчивое тиражирование японскими СМИ неофициальных заявлений следователей о том, что подлоги в «Сейбу» вовсе не ограничиваются последним квартальным отчетом, а восходят чуть ли не к самым истокам компании. Что бы это значило? Отсылки в прошлое на добрые 50 лет либо являются завуалированной попыткой скрыть истинные причины событий, либо, в самом деле, свидетельствуют о фундаментальных изъянах в организме «Сейбу». Вопрос по ходу: «Одной ли „Сейбу“?» Что ж, давайте проверим.

Чуубан [54]

Дабы не нарушать внутренней логики облюбованной нами метафоры игры го, плавно перейдем от йосэ [55] к чуубан и перенесемся в беззаботные 70-е. Именно тогда Ёшиаки Цуцуми впервые ощутил, как земля в одночасье умеет уходить из-под ног: в июне 1971 года корпоративный рейдер высокого полета по имени Хидеки Ёкои деловито и обстоятельно приступил к скупке контрольного пакета акций «Сейбу». Ёшиаки Цуцуми запаниковал и кинулся искать защиты.

Он обращается за помощью к другу своего отца, влиятельному Кендзи Осано, тому самому, что пару лет спустя вместе с премьер-министром Японии Какуэи Танака засветился в грандиозном «скандале Локхида» [56]. Осано представляет Ёшиаки удивительному человеку - Ёшио Кодама. Кодама встречается с грозным рейдером Хидеки Ёкои и ласково просит не обижать «Сейбу». Ёкои падает ниц, целует стопы Кодама и молит простить дурачка за то, что по неведению позарился на компанию, находящуюся под святейшим покровительством столь великого человека. Кодама отпускает Ёкои с миром, а Ёшиаки Цуцуми со слезами на глазах любуется сохраненной девственностью семейно-корпоративной реликвии (то бишь «Сейбу» - надеюсь, читатель еще не поплыл от японской экзотики).

Что же это за человечище такой протянул руку помощи Цуцуми? О, Ёшио Кодама будет пошикарней вулкана Фудзи! В годы Второй мировой войны - адмирал флота, ответственный за формирование так называемой «Золотой Лилии» - золотого военного резерва Японии, который создавался за счет тотальной наркоторговли и стрижки под гребенку мафиозных кланов всей Юго-Восточной Азии. После войны американцы Ёшио Кодама отловили и упекли на два года в тюрьму Сугамо - не столько за военные преступления, сколько за расторопность: бравый адмирал исхитрился-таки незадолго до посадки вывезти на Филиппины и схоронить в укромном месте всю «Золотую Лилию» в нетронутом состоянии. Аккурат на сумму в… 13 миллиардов долларов! Два года тюрьмы не прошли даром: в 1948 году Кодама ударил по рукам с шефом разведки дальневосточного командования генералом Уиллоуби [57] и в обмен на отступное в 100 миллионов долларов (1 миллиард в сегодняшнем эквиваленте) получил свободу и пожизненную дружбу ЦРУ! Благополучно откинувшись, адмирал Ёшио Кодама сразу же возглавил влиятельный клан Якудзы и приступил к созданию и финансированию японской Либерально-демократической партии (учреждена в 1955 году), будущей бессрочной фаворитки Америки.

Такие вот горние люди протянули руку помощи Ёшиаки Цуцуми. Разумеется, небескорыстно. Не успел предприниматель порадоваться сохраненному контролю над «Сейбу», которую Кодама отбил для него у Ёкои, как поступила первая ненавязчивая просьба.

- Это Хисаюки Мачии, - почтительно представил Ёшио Кодама широкоплечего крепыша с тяжелыми надбровными дугами, - он учредитель и президент «Тоа Сого Кигио», известной и уважаемой компании-застройщика.

Еще Хисаюки Мачии (в девичестве - Чон Кон Ёнг, кореец, поселившийся в Японии) был крутым якудзой, однако Кодама предпочел не беспокоить собеседника столь несущественными подробностями.

- «Тоа Сого Кигио» планирует построить крупнейший в Азии развлекательный центр «Асука Хилл» в префектуре Фукусима, - продолжил адмирал в отставке, - и приглашает вас, Цуцуми-сан, принять посильное участие в столь благородном проекте. Думаю, один миллиард иен станет хоть и скромным, но вполне достойным вкладом в нужное нашему народу дело!

Ёшиаки Цуцуми сделал судорожное глотательное движение, но промолчал, а затем с энтузиазмом кивнул: «Конечно, конечно, Кодама-сама [58], замечательное предложение!»

Один из сотрудников «Сейбу» вспоминает, как во время посещения скромнехонького (0,36 гектара) земельного участка, отведенного под строительство «Асука Хилла», Ёшиаки Цуцуми неодобрительно цокал языком и горько причитал: «И ЭТО стоит миллиард иен? Я вас умоляю!»

Тем не менее, в октябре 1971 года недвижимостное подразделение «Сейбу Риал Истейт» перевело на счет «Тоа Сого Кигио» оговоренную сумму. Формально - в виде долгосрочной беспроцентной ссуды. В новорусских реалиях для подобного действа давно уже припасено замечательное выражение - «кредит-невозвращенец».

Летом 1972 года Ёшио Кодама тепло поблагодарил Цуцуми за посильное вспомоществование, пригласив откушать в ресторан гостиницы «Ширакава». В 1977 году «Тоа Сого Кигио» объявила себя банкротом (секрет Полишинеля!) и канула в небытие вместе со всеми своими долгами. Однако Ёшиаки Цуцуми вздохнул с облегчением: теперь он оказался к ближнем круге, и бизнес пошел по хорошо накатанной колее.

В 1973 году «Сейбу Риал Истейт» играючи победила в государственном тендере и заключила контракт с правительством префектуры Чиба. По договору правительство покупало землю и строило дороги, а «Сейбу» сооружала гостиницы, мотели, ЦПКиО, бейсбольные поля и площадки для гольфа. «Сейбу» стала единственной частной компанией, действующей в префектуре, которая удостоилась высокой чести «стругать капусту» в одной упряжке с государством!

«Ай да Кодама-сама!» - благодарил судьбу Ёшиаки Цуцуми. Впрочем, покровительство «Сейбу» Ёшио Кодама давалось легко. 5 июля 1972 года его юный (по японским меркам: 54 года) протеже Какуэи Танака возглавил Либерально-демократическую партию (ту самую, что отставной адмирал собственноручно создавал в 40-е годы), сформировал кабинет и стал премьер-министром Японии. В рамках оригинального лозунга «Нихон ретто кайдзо рон!» («Реконструируем японский архипелаг!») Танака установил дипломатические отношения с Китаем, тепло приветил американский бизнес (во главе с «Локхид»), а заодно создал «Сейбу» тепличные условия для ведения бизнеса. Конечно, «Сейбу» не явилась единственной облагодетельствованной компанией, но это и не важно; главное - она оказалась в обойме.

Когда безоблачному симбиозу государства и империи Цуцуми пришел конец (в 2004 году), многие аппаратчики среднего и старшего звена Либерально-демократической партии Японии, а также чиновники префектур и мэрий каялись перед следователями в том, что регулярно под Новый год и в период летних отпусков получали от «Сейбу» бесплатные «подарочные купоны» на суммы, пропорциональные их влиятельности и положению. Ни дать, ни взять советская идиллия эпохи чеков «Внешпосылторга»! Удивительно, что даже годы совпадают, - безмятежные 70-е.

Теперь, когда читатель составил более или менее реалистичное представление о деловых и политических кругах, в которых Ёшиаки Цуцуми активно вращался в 70-е годы, самое время задаться вопросом: неужели золотой дождь, пролившийся на «Сейбу» после волнений с корпоративным рейдером Хидеки Ёкои, вызвало одно лишь согласие Цуцуми посодействовать строительству «Асука Хилла»? Обижаете! 1 миллиард иен - детская сумма для Ёшио Кодама, который уже за четверть века до описанных событий держал в кубышке саму «Золотую Лилию»!

Нет, наверняка были и другие глубинные факторы, позволившие Ёшиаки Цуцуми попасть в самую крутую обойму. И потом, почему «попасть»? А что, если он давно уже в ней находился? Косвенно это предположение подтверждает и нечеловеческий страх, который испытал Цуцуми после налета Ёкои от одной лишь мысли, что ему придется расстаться с контролем над империей «Сейбу». Именно ради сохранения доверенной ему семейной реликвии Ёшиаки Цуцуми шел на любые финансовые затраты. Вот оно, ключевое слово, - «доверенный»! В 1964 году Ёшиаки унаследовал от отца связку «Сейбу» - «Кокудо» и с тех пор в первый день каждого нового года ровно в 6 часов утра на могиле Ясудзиро Цуцуми собиралось 500 руководящих работников корпорации, которые, затаив дыхание, слушали, как Ёшиаки торжественно подтверждает свою священную клятву: хранить семейное сокровище как зеницу ока и преумножать благосостояние всех заинтересованных лиц!

Как видите, сама логика событий отсылает нас к дебюту партии го и переносит в те далекие времена, когда пассионарный и жесткий Ясудзиро Цуцуми сколачивал свое железнодорожное царство.

Фусеки [59]

21 апреля 1964 года с 75-летним основателем империи «Сейбу» Ясудзиро Цуцуми случился удар. Вскоре он скончался, однако сообщения в прессе появились лишь через два дня после смерти. Причина - быстротечная, но яростная битва за право возглавить похоронные хлопоты, которая разыгралась между Мисао, женой Ясудзиро, и Ёшиаки, его сыном. Оно понятно: ведь по доброй японской традиции (как и в Советском Союзе!), кто хоронит, тот и наследует престол.

Мисао очень хотелось, чтобы хоронил патриарха ее сын Сеидзи, однако в своем завещании Ясудзиро однозначно назвал Ёшиаки, ребенка от другого брака, полновластным управляющим империи. Решение далось не просто: у Ясудзиро было пять жен (три из них - официальные) и семеро детей. Слава богу, глава семейства не страдал комплексом Лира и поступил мудро: «Если я распределю богатство между всеми членами семьи, через год от него не останется ни крохи!»

На склоне лет Ясудзиро совершил поступок, определивший всю дальнейшую судьбу его империи: создал управляющую компанию «Кокудо», нанял безликих сотрудников и переписал на их имя весь контрольный пакет акций «Сейбу». Помимо этого, он настоял, чтобы все члены семьи также передали свои акции сотрудникам «Кокудо», это позволяло в будущем избежать кусачего налога на наследство, а заодно и предотвратить растаскивание по сусекам семейного капитала. Читатель ведь понимает, что речь идет не о подмосковной даче и двухкомнатной квартирке в Лионозово, а о крупнейшей в Японии системе железных дорог, отелей, универмагов и спортивных сооружений. Схема с переодеванием, запущенная Ясудзиро Цуцуми, оказалось столь удачной, что просуществовала в неизменном виде с 1957 по 2004 годы!

Озабоченность Ясудзиро Цуцуми будущим «Сейбу» можно понять: слишком дорогой ценой досталась ему империя! Свою автобиографию он так и озаглавил: «30 лет борьбы». Все 30 лет Цуцуми-старший провоевал со своим единственным архиврагом по имени Кейта Гото (умер в 1959 году). «Мне было легко работать с Гото, - вспоминал Цуцуми в своей книге, - потому что я был уверен: он никогда меня не предаст. Ведь я приложил столько усилий для того, чтобы представить его деловому сообществу».

Дружба Цуцуми и Гото сложилась в 20-е годы, когда молодой удачливый предприниматель выкупил 70 тысяч гектаров земли к востоку от озера Аши в живописном историческом районе Хаконе [60]. Цуцуми мечтал превратить эту территорию в общенациональный рекреационный центр, не случайно еще в XVI веке утвердилась поговорка: «Кто контролирует Хаконе, контролирует всю Японию». Сложность, однако, заключалась в полном отсутствии коммуникаций и невозможности доставлять туристов в количестве, достаточном для того, чтобы окупить проект. Пока Цуцуми взвешивал все варианты, Кейта Гото подсуетился, прикупил за спиной товарища акции маленькой железнодорожной компании «Мусашино Рэйлуэй», а затем любезно предложил Ясудзиро «свои» транспортные услуги. В действиях Гото Цуцуми усмотрел предательство, выкупил контрольный пакет «Мусашино» и стал самостоятельно осваивать территорию Хаконе. В 1943 году Цуцуми купил еще одну железнодорожную компанию - «Сейбу» - и, объединив ее с «Мусашино», заложил основы будущей одноименной империи.

Похоже, Кейта Гото тоже впечатлился поведением былого покровителя, поэтому остаток своей жизни посвятил разработке параллельных проектов, к тому же расположенных на землях, смежных с территориями Цуцуми. В 30-е годы Кейта кропотливо скупал маленькие железнодорожные компашки в юго-западном Токио, в 1942 году он слил их воедино под именем «Токию Корпорейшн», а сам отправился исполнять гражданский долг на посту министра транспорта и коммуникаций в правительстве Тодзо.

После капитуляции Кейта Гото вернулся к предпринимательству: по стопам бывшего друга Ясудзиро ушел с головой в туристический бизнес. К середине 50-х противостояние Цуцуми и Гото в регионе Хаконе вылилось в форменную войну - с мелкими (и крупными) взаимными пакостями, проплаченными кампаниями черного пиара, публичными оскорблениями, «стрелками» и подворотными разборками. В народе этот период окрестили «Войной между Грабителем Гото и Пистолетом Цуцуми» [61]. Ясудзиро и Кейта схлестывались из-за каждого туристического автобуса, каждой дороги и горного фуникулёра, бальнеологической станции и круизного катера на озере Аши.

Параллельно, по мере сил и возможностей, оба магната задействовали все свои политические связи для обретения преимуществ в бизнесе. Скажем, автобусные линии между железнодорожной станцией Одавара и озером Аши курировались исключительно министерством транспорта и коммуникаций. Тем самым, что Кейта Гото руководил в годы войны. Попробуйте догадаться с трех раз, кто получил подряд на их эксплуатацию: «Сейбу» или «Токию»?

Ясудзиро Цуцуми в долгу не оставался: видный законодатель Либерально-демократической партии Японии, а в период с мая 1953 года по декабрь 1954-го даже спикер Палаты представителей, он постоянно получал заблаговременные наводки с политического Олимпа о предстоящих продажах государственных земель и строительных тендерах.

Подведем промежуточные итоги. Надеюсь, у читателей не осталось сомнений, что все обвинения в адрес «Сейбу» образца 2004 года можно с легкостью сместить на полвека назад: и перекрестное кредитование, и скрытый контроль над акциями, и тесная деловая связка с широкими политическими кругами, и энергичное подмазывание местных государственных структур - всё это было апробировано, а затем доведено до совершенства поколениями дедов и отцов. Бедняга Ёшиаки Цуцуми, самый богатый человек планеты, лишь исполнял свой долг и сдерживал обещание, данное батюшке Ясудзиро. Сдерживал, пока хватало сил.

Остается ответить на последний вопрос: «Насколько одинока компания «Сейбу» в своих нетрадиционных взглядах на предпринимательство?»

Между кейрецу и зайбацу

Не хочется разочаровывать читателей, но партия го, разыгранная семейством Цуцуми, вопреки экзотическому колориту задействованных персонажей, лишена оригинальности. Скажу больше: коммерческая империя, созданная Ясудзиро и доведенная до логического конца Ёшиаки, - явление совершенно типичное на послевоенном небосклоне Страны восходящего солнца. И «Сейбу», и «Кокудо», и тысячи других японских компаний сводятся к общему знаменателю. Имя его - кейрецу. Именно так: «Сейбу» - это кейрецу, «Токью» - это кейрецу, «Мицубиси» - это кейрецу, «Сони» - это кейрецу. И все эти компании возникли на волне противостояния американским усилиям, направленным на разрушение традиционных японских олигархических структур. Сейчас поясню суть дела.

В середине XIX века Япония, окунувшись в прелести мирового капитализма, выработала собственную оригинальную форму существования, как нельзя лучше передающую специфику национального мироощущения. Эта форма, прозванная зайбацу [62], представляла для своего времени вполне передовое явление: влиятельный семейный холдинг осуществлял жесткий финансовый контроль над большим количеством компаний из различных секторов рынка: торговли, производства, транспорта, индустрии развлечений и т. д. Технически финансовый контроль головного холдинга строился на перекрестном владении акциями подчиненных компаний, перекрестном членстве в правлениях, взаимном кредитовании, создании совместных предприятий между «дочками» зайбацу, переводе служащих и управленцев из одной «дочки» в другую, личных дружественных связях руководящих работников.

Из довольно значительного числа довоенных зайбацу выделялась Большая Четверка: «Мицубиси», «Мицуи», «Сумитомо» и «Ясуда». Когда американцы оккупировали архипелаг в 1945 году, то наибольшее раздражение у них вызвала именно система зайбацу, поскольку она стояла крепкой броней на пути инфильтрации американских компаний в местную экономику. Открыто об этом не заявлялось, поэтому формальным предлогом для введения жестких законодательных актов против зайбацу явилось их участие в милитаризации Японии. Оккупационные власти упразднили 245 головных финансовых холдингов, запретили перекрестное кредитование, ну и, само собой разумеется, конфисковали имущество руководящих семей.

Как водится, американцы просчитались. Поскольку народ - это трава, а траву победить невозможно, зайбацу тут же видоизменилась и мимикрировала в аналогичную систему - кейрецу [63]. Главное отличие кейрецу от зайбацу - замена вертикального подчинения через общий холдинг на горизонтальное, через скрытую систему взаимных финансовых обязательств. На бумаге фирмы-члены кейрецу выглядят вполне самостоятельными юридическими лицами, все между собой равны, никто не выделяется и не занимает главенствующего положения. Однако, по сути, они остаются структурами, подчиненными единой семейной воле.

Что же это за таинственный механизм взаимных финансовых обязательств, увязывающих между собой звенья общей структуры не хуже прямого холдинга? На вскидку может показаться, что это система фиктивного перераспределения акций (акции «Сейбу», принадлежавшие членам семьи Цуцуми, были записаны на подставных рядовых сотрудников «Кокудо»!). Однако подобная форма слишком ненадежна, чтобы на нее делалась главная ставка. Сердце кейрецу - это корпоративный банк, который увязывает всех членов конгломерата кредитами, субсидиями и долговыми обязательствами! Сердце империи Цуцуми вовсе не «Кокудо» и не «Сейбу», а корпоративный банк «Мизухо»! Именно «Мизухо» является главным кредитором и «Сейбу», и «Кокудо», и всех остальных подразделений империи Цуцуми, что и позволяет этому банку сегодня свободно переливать активы «Кокудо» в «Сейбу», полностью контролировать ситуацию и назначать своих управляющих.

Напрашивается вывод: если бы кто-то задумал уничтожить империю Цуцуми, нужно было захватить банк «Мизухо». Что, собственно, и произошло!

Есть какая-то высшая мистика в том, что Токаши Гото, бывший вице-президент корпоративного банка «Мизухо» и будущий президент «Сейбу», носит ту же фамилию, что и Кейто Гото - заклятый враг патриарха Ясудзиро Цуцуми! Кто же на самом деле этот Токаши? Однофамилец? Внук? Дальний родственник? В конечном счете, все это не так важно. Главное - добиться четкого понимания происходящих событий, а они таковы: кейрецу «Сейбу» не выдержала конкурентной борьбы, утратила политическое влияние и в результате пала под ударами других кейрецу. Самое же поразительное, что смертельный удар был нанесен там, где его меньше всего ждали, и прямо в сердце - корпоративный банк «Мизухо»!

Кто подставил кролика Ровера?

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №9 от 10 Мая 2005 года.

-magazine.ru/2005/70/184690/

Распад британской автомобилестроительной компании «Ровер» все считают сокрушительной новостью для Бирмингема. «До сих пор не могу поверить, что завод Лонгбридж уничтожен и брошен на съедение волкам», - заявил глава городского Совета Альберт Бор.

Свежая весенняя новость 2005 года, не так ли? Весенняя - точно. Вот только проблемы крупнейшего британского производителя описаны в сообщении пятилетней давности! В который раз мы находим подтверждение банальной истины: на пустом месте летального исхода не бывает. «Ровер» умирал долго, целенаправленно и самозабвенно. Иногда кажется - чуть ли не с момента своего рождения.

Английский пациент

Лозунг «Buy only British!» [64], популярный в послевоенные годы, сегодня звучит иронически. Показательно в этом отношении британское автомобилестроение, более остальных наполненное национальными брэндами мирового звучания: «Роллс-Ройс», «Астон Мартин», «Ягуар», «Лотус», «Лэнд Ровер». Увы и ах - легендарные имена давно принадлежат чужеземцам: американский «Форд» пользует спортивные автомобили и внедорожники, немецкие товарищи поделили роскошь («Роллс-Ройс» у «БМВ», «Бентли» у «Фольксвагена»), а шикарный «Лотус», на котором некогда шикарный Ричард Гир соблазнял шикарную Джулию Робертс в «Красотке», находится в заботливых и цепких объятиях малазийской компании «Протон».

Впрочем, британцам не пристало жаловаться: дела у перечисленных компаний идут достойно, рабочие места сохраняются, что еще надо для полного счастья? И только одна история не увенчалась хэппи-эндом: эпопея «Ровера» - крупнейшего массового производителя автомобилей Великобритании.

Первый раз «Ровер» споткнулся в 1994 году. Всем показалось - ничего серьезного: просто кончились деньги. Руку помощи протянула легендарная компания «БМВ», подтвердив благородство намерений делами: за четыре года баварцы вложили в производство «Ровера» более пяти миллиардов долларов! Одна лишь разработка и запуск новой модели R75 обошлись им в полтора миллиарда.

И все впустую: машины с конвейера «Ровера» по-прежнему сходили дорогие и ненадежные, престиж марки, и без того невысокий, стремительно падал. Конечно, у «БМВ» не было иллюзий о причинах неудач собственных начинаний: высокий курс фунта стерлингов и себестоимость производства сводили на нет любые усилия по модернизации и введению высоких стандартов качества, принятых на заводах в Германии. Но как реально с этим бороться?

Летом 1998 года «БМВ» бросила пробный камень, заявив о возможном переходе на зарубежные запчасти и выводе доли мощностей из Великобритании в более дешевые производственные регионы. Что тут началось! Все средства массовой информации сплоченным фронтом встали на защиту национальных интересов. Еще бы: «Иноземец пытается ликвидировать родную британскую промышленность!» Роль священной коровы взял на себя завод Лонгбридж на южной окраине Бирмингема, на котором производились самые убогие модели «Ровера» - 200-я и 400-я. Да, из Лонгбриджа выходили и спортивные красавцы, однако в мизерном количестве.

С самого начала симбиоз «БМВ» с «Ровером» казался откровенным мезальянсом: компании исповедовали полярные философии. Достаточно сказать, что консервативные модели «БМВ» используют заднеприводную трансмиссию, тогда как «Ровер» освоил передний привод еще в конце 50-х годов. Дело не в том, что одно лучше или хуже другого: просто при таком разбросе невозможно выпускать максимально большое число моделей на минимуме платформ.

Остается предположить, что «БМВ» приобрела «Ровер» ради популярной модели «Мини» и внедорожников («Лэнд Ровер» и «Рейндж Ровер»). Но зачем было тратить миллиарды долларов на оживление безнадежных моделей с некомфортной подвеской, хлипкой конструкцией, вечными поломками и запчастями по заоблачным ценам?

«Ровер» тем временем помаленьку засасывал за собой в болото и приемного кормильца. В 1999 году «БМВ» едва не пала жертвой зажиточных транснациональных флибустьеров типа «Форда», который только-только проглотил «Вольво».

Временное облегчение осенью 1999 принесли сообщения из-за океана о феноменальном росте продаж «Лэнд Ровера» (54% за год!), однако в целом картина оставалась удручающей: за тот же 99-й год, по сведениям инсайдеров, «БМВ» потеряла на «Ровере» 775 миллионов долларов! Преступно крепкий фунт стерлингов вынудил «БМВ» снизить цену на массовые модели «Ровера» (200, 400 и 75-я) на 10%, но даже эта мера не позволяла конкурировать на равных с автомобилями из Японии, Америки и материковой Европы. Завод Лонгбридж помимо 100-летней истории мог похвастаться лишь самой низкой в Европе производительностью труда и неприемлемым качеством выпускаемой продукции [65]. И все же председатель правления «Ровера» Вернер Зееман не терял оптимизма: «Мы изменим ситуацию к лучшему, в скором времени автомобили «Ровер» сравняются по качеству с «БМВ», и мы сможем предоставлять на них такую же трехлетнюю гарантию».

Ах, эти бесчувственные баварцы!

В январе 2000 года в немецкой прессе за «Ровером» закрепилось неизменное прозвище «Английский пациент»: блестящие цифры годовых продаж «БМВ» оказались безнадежно замазаны черной краской повсеместного падения спроса на машины из Лонгбриджа.

Весной убытки «БМВ» по «Роверу» достигли 3 миллионов долларов в день! В этой ситуации больше всего поражает долготерпение баварцев и неуемность их попыток реанимировать «английского пациента», который, по всем признакам, погружался в глубокую кому. Выходило прямо по Сент-Экзюпери: «Ты всегда в ответе за тех, кого приручил». Похоже, однако, что долготерпению подошел конец. По Великобритании поползли тревожные слухи: бесчувственные баварцы не сегодня-завтра зачнут заниматься «cherry picking» - выковыриванием ягодки, то есть оставят себе прибыльные «Мини» и «Лэнд Ровер», а от остального мусора избавятся.

Тяжкие предчувствия оправдались. 16 марта малоизвестная британская финансовая группа Alchemy Partners выступила с восторженным пресс-релизом, в котором поведала общественности о покупке «Ровера» у «БМВ». По словам «алхимиков», к ним отходили самые нелакомые куски: модели 25 и 45-я, а также старый «Мини». В качестве утешительного бонуса «Алхимия» получала спортивную MG-F, собираемую на том же Лонгбридже, а также поставки всех 75 моделей, которые «БМВ» переносила из Лонгбриджа в Каули, оставляя за собой. Баварцы сохраняли и новый «Мини», чей запуск планировался на 2002 год, и самую доходную жемчужину «Ровера» - внедорожники.

«Алхимия» также заявила, что собирается переименовать «Ровер» в MG Car Company и сосредоточиться на возрождении великой британской традиции спортивных автомобилей (линии MG-F). Что касается 25, 45 и 75-й моделей - то этот довесок пришлось прихватить у «БМВ» в обмен на право заниматься автогонками. Сомнений относительно судьбы этого довеска, похоже, ни у кого не оставалось.

В Биргингеме сообщение о развале «Ровера» восприняли как национальную трагедию. Общее настроение: «Мы никогда не простим «БМВ» подлого предательства!» Позиция в эмоциональном плане хоть и понятная, но странная: почему-то никто не говорил о предательстве баварцев, пока те в течение шести лет теряли ежегодно миллиарды, получая взамен дурные машины.

В этот момент на сцене появился еще один важный игрок нашего коматозного спектакля: британское правительство. Срывающимся от волнения и патриотизма голосом премьер-министр Тони Блэр, выступая в парламенте, заверил нацию, что «правительство сделает все от него зависящее для того, чтобы обеспечить будущее завода (Лонгбриджа - С. Г.)».

Той жаркой весной 2000 года каждый новый день приносил сенсацию. Не успела «Алхимия» порадовать соотечественников планами о принесении в жертву народных автомобилей во имя эксклюзивных спортивных монстров, как «БМВ» подлила масла в огонь: оказывается, баварцы оставляют себе только завод в Оксфорде для производства новых «Мини», а доходное предприятие «Лэнд Роверов» продают «Форду» за 2,9 миллиарда долларов! Британское правительство и профсоюзы с отчаянием взирали на то, как остатки национальной автопромышленности раздирают на куски империалистические пираньи. Взирали, разводя в беспомощности руками: «Что тут поделать? Свободное предпринимательство!» Посему весь пар выходил в патетическую кампанию общественного порицания «БМВ», развернутую на страницах газет и журналов.

На фоне всеобщего смятения нейролептическим лубком прозвучали слова Джона Мултона, главы «Алхимии»: «Работники Лонгбриджа будут вознаграждены любимой работой и уверенностью в завтрашнем дне. Не все, конечно, но большинство. Мы не претендуем на масштабное производство, достаточно среднего объема и стратегии собственной рыночной ниши. Мы также планируем снизить себестоимость до уровня, когда компания будет приносить деньги, а не только поглощать их». На все про все у «Алхимии», по словам руководителей, было припасено в сусеке около одного миллиарда долларов. На вопрос общественности, сколько составляет «большинство» работников Лонгбриджа, венчурные капиталисты дали оптимистичный ответ: «Примерно половина!» Вздох всеобщего разочарования купировали непотопляемым оптимизмом философии наполовину заполненного стакана: «Может быть, вы предпочитаете совсем закрыть завод?»

Трогательный романтизм, не правда ли? «БМВ», теряя на «Ровере» по 775 миллионов долларов в год, промыкалась 6 лет, и все впустую. А тут пришли волшебники с одним миллиардом в кармане и пообещали увести в мистическую рыночную нишу всю коллекцию никчемных автомобилей!

В какой-то момент, наблюдая за патриотической истерией на страницах газет Туманного Альбиона, «БМВ» потеряла терпение и нанесла контрвыпад: генеральный директор немецкого автоконцерна, профессор Йоахим Мильберг заявил, что основным виновником распада «Ровера» является британское правительство, которое не только самым бездарным образом укрепляло национальную валюту, что само по себе подрывало конкурентоспособность всей британской промышленности, но и измучило рынок полной неопределенностью перспектив: то Англия собирается входить в единое пространство евро, то не собирается… А ведь рынок и - в первую очередь - биржа больше всего на свете не выносят неопределенности!

В свою очередь Тони Блэр обвинил немецкую компанию в том, что она вероломно держала британское правительство в неведении относительно своих подрывных планов. Масла в огонь подлил бывший министр и экс-глава «Ягуара» Джеффри Робинсон: «БМВ», мол, проявила вопиющую некомпетентность в управлении «Ровера»! В качестве подтверждения своей оригинальной догадки Робинсон указал на феноменальные успехи баварцев на родине. Типа, могут ведь, когда хотят. Вот и получается, что в Германии - хотят, а в Англии - не хотят. Почему это, а?! Догадайтесь с трех раз!

Не унимались и лейбористы, косвенные виновники невзгод британского автомобилестроения. Министр торговли и промышленности Стивен Байерс заявил, что потребует от «БМВ» компенсации для оказания помощи региону Бирмингема. «„БМВ“ обязана признать свою ответственность перед общественностью и продемонстрировать ее либо финансово, либо в иной материальной форме», - сказал Байерс.

Будем, однако, справедливы: у Байерса были причины для личной обиды. 10 марта он встречался с председателем правления «Ровера» Вернером Зееманом, и тот уверил чиновника, что никаких планов о продаже завода в Лонгбридже не существует. Однако прошло шесть дней, и «Ровер» расчленили. «БМВ» каялась: баварцы выразили публичное сожаление о том, что министр Байерс так некстати оказался на горизонте со своими расспросами и пришлось вводить его в заблуждение. Тому, однако, была очень веская причина - коммерческая тайна. В конце концов, ни одна компания не обязана ходить к британскому правительству с исповедью!

Вслед за Байерсом на баварцев стройными рядами пошли профсоюзы, единодушно проголосовав за наложение вето на продажу «Ровера». В качестве мер принуждения избрали массовые демонстрации, забастовки, а также бойкот автомобилей под собственной маркой «БМВ». Через неделю к армии «БМВ»-борцев присоединились дилеры «Ровера». В совместном заявлении 300 разгневанных мужчин потребовали материальной компенсации, поскольку по диктату баварцев им пришлось вложить огромные деньги в модернизацию своих автосалонов, которые никаким местом не соответствовали немецким нормативам качества.

Несколько отрезвил соотечественников Брэндон Гаф, председатель правления MG Cars Company, планируемой «Алхимией» на руинах бирмингемского завода «Ровера»: «Мы будем производить автомобилей ровно столько, сколько в состоянии продать, и нечего притворяться, будто можно создавать рабочие места для изготовления машин, не пользующихся спросом». Гафу подыграл Аксель Обермюллер, глава департамента «БМВ» по связям с общественностью: «Для того чтобы сохранить рабочие места, от британцев требуется самое малое - начать, наконец, покупать машины, сделанные в Британии!»

Между тем интрига вокруг судьбы коматозного «Ровера» стала все больше напоминать круто заваренный детектив: неожиданно для всех у реанимационной палаты стала выстраиваться очередь самых разношерстных доноров, готовых пожертвовать кровь на выздоровление «английского пациента». Параллельно шла интенсивная работа по оттиранию «Алхимии» от завода Лонгбридж. По инициативе министра Байерса был создан полугосударственный-полупрофсоюзный «Комитет спасения», который стал энергично вмешиваться в работу предприятия. Потолкавшись в коридорах и цехах с конкурирующими управленцами, «Алхимия» отступила в сторону, заявив, что не собирается работать совместно с непонятным чиновничьим новообразованием.

В этот момент на сцену величественной походкой взошла еще одна, на сей раз совсем уж безвестная венчурная контора - «Консорциум Феникс». Правда, во главе «Феникса» стоял популярный среди рабочих Лонгбриджа Джон Тауэрс, бывший генеральный директор «Ровера», уволенный «БМВ» еще в 1996 году, однако харизма и реальные капиталы - еще не синонимы. «Алхимия» презрительно усмехнулась: «У ребят нет в кармане и ломаного гроша!» «Грош есть», - скромно ответил Тауэрс и красноречиво посмотрел в сторону благоволившего к «Фениксу» лейбористского правительства и заокеанского гиганта «Дженерал Моторс», который, по слухам, был не прочь потягаться с «Фордом» за перехват «роверовской» линейки внедорожников.

Интрига стала возможной благодаря парадоксальному нюансу. «БМВ», продавая завод в Лонгбридже, не то что не требовала от возможного покупателя каких бы то ни было денег, но еще и доплачивала ему за удаление болезненного долгового фурункула! Столь необычный расклад открывал широкие ворота для потенциальных спекуляций. Представьте себе ситуацию: сначала великодушным жестом национального благодетеля забирается на халяву убыточное предприятие, затем втихаря продается на сторону все, что еще имеет стоимость, а под конец делается печальная мина при виде лавины новообразовавшихся долгов: «Видит бог, мы так старались, но от неудач ведь никто не застрахован. Так что звиняйте, братцы». И - концы в воду: официальная затяжная процедура банкротства. Finita la comedia!

В ситуации, когда от потенциального покупателя «Ровера» никаких первоначальных капиталовложений не требовалось, шансы «Феникса» выглядели предпочтительней. «Алхимия» быстро утратила поддержку населения и правительства после того, как сходу заявила о предстоящих массовых увольнениях и сокращении производства, заодно пообещав уничтожить марку «Ровер» и сосредоточиться на возрождении спортивной легенды MG. Со своей стороны «Феникс» клялся и божился, что никого увольнять не станет, а производство сохранит без изменений. Единственное слабое место «Феникса» - отсутствие финансовых гарантий, которыми компания явно не успевала обзавестись к сроку, отведенному для участия в торгах.

28 апреля 2000 года, когда, казалось, у «Феникса» не осталось ни малейшего шанса, громом среди ясного неба ангел вострубил: «„БМВ“ отказывается передавать «Ровер» „Алхимии“!» Народ в Бирмингеме высыпал на улицу с транспарантами: «„БМВ“, садись за стол переговоров с „Фениксом“!» Реакция профсоюзных боссов оказалась более сдержанной: вполне вероятно, увещевали они рабочих от преждевременного ликования, коварные баварцы решили перейти к некоему секретному «плану Б», по которому «Ровер» не будут продавать, а просто возьмут да и закроют!

Опасения не оправдались. Стало известно, что из игры вышел не «БМВ», а сама «Алхимия», которая в последний момент попыталась переложить на «БМВ» расходы по выплате пособий увольняемым рабочим Лонгбриджа. Вышел, однако, конфуз. В «БМВ» «Алхимию» прогнали и заявили о продлении сроков аукциона на один месяц.

Отдадим должное - «Феникс» блестяще использовал козыри, которые оказались у него на руках в этот момент. Сначала при поддержке профсоюзов и рабочих Лонгбриджа консорциум Джона Тауэрса получил безоговорочную поддержку правительства Тони Блэра. Затем лейбористы заявили о возможной материальной поддержке компании-патриота. Увенчал успешную стратегию кредит на 300 миллионов долларов, которую 8 мая 2000 года «Фениксу» предоставил американский First Union. Наконец, в торжественной обстановке 9 мая 2000 года «БМВ» вручила «Ровер» «Фениксу» за символическую сумму в 10 фунтов стерлингов! На радостях баварцы даже согласились вернуть производство 75-й модели обратно из Каули в Лонгбридж, оставив за собой единственную марку - новую «Мини» (внедорожники без сюрпризов отошли к «Форду»). Королевским жестом «БМВ» предоставила «Фениксу» беспроцентный кредит на 765 миллионов долларов для реструктуризации производства. Что называется, трудись - не хочу!

Всенародное ликование британцев испортил лишь Джон Мултон, глава «Алхимии», мудро (как покажет время!) соскочивший с подножки поезда, мчащегося под откос: «Правительство своей хаотичной поддержкой «Феникса» в период кризиса «Ровера» позволило «БМВ» сэкономить полтора миллиарда долларов! Теперь у «Ровера» не остается ни малейшего шанса на выживание».

В ожидании застыла и мировая автомобильная общественность: после отключения «английского пациента» от аппарата искусственного дыхания дело осталось за малым - научить его дышать самостоятельно!

Составные части «Ровера»

· завод Каули в Оксфорде: 3 500 работников изготавливают 75-ю модель;

· завод в Солихалле: 10 000 человек - собирают только внедорожники;

· завод Лонгбридж в Бирмингеме: после увольнений в 1999 году 8 500 человек - выпускаются модели 25 и 45 (пришедшие на смену 200 и 400), «Мини» и MG-F - легендарная спортивная модель;

· завод в Суиндоне: 3 000 человек производят кузова для всех «Роверов».

Кто подставил кролика Ровера? (окончание)

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №10 от 24 Мая 2005 года.

-magazine.ru/2005/71/186425/

Ровно пять лет назад - 9 мая 2000 года - консорциум Джона Тауэрса «Феникс» под восторженные аплодисменты общественности вынес из реанимационной палаты британский «народный автомобиль» «Ровер». Вынес головой вперед, невзирая на коматозное состояние, с которым «Ровер» не расставался ни на мгновение. А иначе и быть не могло: акт перехода собственности от бывшего владельца «БМВ» к «Фениксу» за символическую сумму в 10 фунтов стерлингов представлялся британцам первой ласточкой национально-патриотического возрождения, ведь до 9 мая 2000 года автопром Туманного Альбиона уже целиком и полностью находился в руках иноземных аннексионистов.

Черная метка

Напомню читателю диспозицию: «БМВ» отказалась не только от завода в Лонгбридже, производившего самые безнадежные модели «Ровера». Вопреки ожиданиям аналитиков, «БМВ» также избавилась от доходного производства внедорожников «Лэнд Ровер» и «Рэйндж Ровер» на заводе в Солихалле, продав его «Форду» за 2,9 миллиарда долларов. В конце концов, у баварцев на руках оказалась лишь малютка «Мини», не считая, разумеется, чувства непомерного облегчения, оттого что удалось пристроить в добрые руки «английского пациента», безнадежная реанимация которого обходилась в 3 миллиона долларов ежедневно. На радостях «БМВ» даже предоставила «Фениксу» беспроцентный кредит на 765 миллионов долларов для реструктуризации производства: работай - не хочу!

И Джон Тауэрс засучил рукава. Гамбит «Феникса» на «Ровере» оказался под стать первым пятнадцати минутам матча любого британского футбольного клуба: ошеломляющий натиск ради демонстрации потенциала и проверки соперников на вшивость. Что случается, когда конкуренты на понт не ведутся, мы скоро узнаем, пока же перечислю сами эффектные телодвижения «Феникса».

· Июнь 2000 года: «MG Rover» (новое название компании) снижает цены на всю свою продукцию на 10%!

· Июль 2000: во главе отдела разработок завода Лонгбридж становится Питер Стивенс - фигура безоговорочно культовая и феерическая. Достаточно сказать, что ранее Стивенс был не просто номинальным руководителем дизайнерского отдела «Ламборгини», но и демиургом самых изысканных в мире спортивных монстров: Jaguar XJR15, Lotus Elan M100 и McLaren F1.

· Октябрь 2000: очередное снижение цен - на сей раз совсем уж нереальные 19%! - а также анонс трехлетнего бесплатного сервисного обслуживания для машин, которые будут проданы в последние три месяца уходящего года!

Показательно, что могучая «БМВ» за шесть лет мучений со своим «английским пациентом» ввести трехлетнюю гарантию так и не решилась. Оно и понятно: качество «Роверов» не шло ни в какое сравнение с качеством автомобилей, производимых в Германии.

Также понятно, что снижение цен и введение многолетних гарантий со стороны «Феникса» были внутренне мотивированной реакцией аврального плана: последний финансовый отчет констатировал падение доли рыночных продаж «Ровера» с жалких 6,04% в «баварском» сентябре 1999 года - до однозначно катастрофических 3,68% в «патриотическом» сентябре 2000-го. Непонятно другое: каким образом британская общественность не усмотрела в действиях консорциума Джона Тауэрса классической авантюры, в которой тактические уловки неизбежно закладывают часовую бомбу под всю конструкцию?

Никто не спорит, что для констатации клинической смерти «Ровера» уже ранней весной 2000 года требовались прозорливость руководства «БМВ» и предпринимательский гений Джона Мултона (главы «Алхимии»). Но полгода-то спустя? Ведь одной лишь «черной метки» трехлетней гарантии хватало за глаза, чтобы даже далекие от специфики автопрома здравомыслящие люди забили тревогу: «Караул! «Феникс» же строит пирамиду! Скорее отодвиньте куда подальше этого популиста Тауэрса, которого «БМВ» уволила за профнепригодность с поста гендиректора роверовского завода в Лонгбридже аж в 1996 году!» Но вместо этого британские СМИ продолжали бить в патриотический бубен.

«Сами мы не местные, а политические»

В нашем коматозном представлении наступил важный момент для внесения принципиальной корректировки. У читателя могло сложиться превратное впечатление, что мы тут занимаемся огульным зачёсом британцев под общую гребенку. Боже упаси! С самого начала трагедия «Ровера» лепилась пальцами лейбористов. Не берусь судить - по недомыслию или злому умыслу, но именно финансовая и макроэкономическая политика лейбористов лишила «Ровер» конкурентоспособности в неизмеримо большей степени, чем изъяны ОТК. Да, «Роверы» не сопоставимы по качеству с «БМВ» и «Тойотой», ну и что с того? Существует же на свете такое чудо как «советско-россиянский автомобиль», которое находится по ту сторону не то что качества, но и вообще добра и зла. И что? Отлетают все эти «Лады», «Волги» и, прости господи, «Баргузины» на ура, продаются там, где никакие иномарки не ночевали. А все почему? А потому, что почти даром.

«Не завышайте свой фунт, ребята, не завышайте так бездумно! - миллионнократно увещевали лейбористов баварцы. - Вы убиваете конкурентоспособность собственной промышленности. Немыслимо продавать 45-й «Ровер» по цене 540-го «БМВ» - это же курам на смех». Не подействовало. Мюнхенские собственники потелепались-потелепались, да и отключили аппарат искусственного дыхания. И замахал тогда «Ровер» судорожно руками, пошел красными пятнами, глаза выпучил, захрипел да и повалился, аки подкошенный. Тут бы в самую пору лейбористам посыпать голову пеплом, покаяться перед народом за полупокойника, да и отойти в сторону. Ан, нет! Вместо этого энергично ринулись в самую заваруху, придумали дурацкий «Комитет спасения», оттерли в сторону всеми правдами и неправдами трезвомыслящих реалистов и пролоббировали передачу «Ровера» дешевым популистам из «Феникса». «Народный автомобиль» - народному трибуну!

Показательно, что у оппонентов Тони Блэра никогда не было иллюзий по поводу того, чьей креатурой являлся Джон Тауэрс. Не случайно осенью 2000 года, сразу после фантасмагорических инициатив Тауэрса с трехлетней гарантией и 19-процентным снижением цен, консерваторы инициировали вызов на парламентский ковер министра торговли и промышленности Стивена Байерса, дабы тот «come clean on the state of Rover» [66].

Все это происходило на фоне зловещих слухов, которые упорно ползли по Лондону: «Феникс», якобы, ведет тайные закулисные переговоры с «Протоном» на предмет того, чтобы продать малазийцам «Ровер» вместе со всеми национально-возрожденческими потрохами и былой патриотической риторикой, а также вновь докучает «БМВ» просьбами о дополнительной финансовой помощи.

Стоит ли говорить, что «Феникс» все эти вздорные домыслы и слухи категорически отрицал и публично осмеивал? Месяц за месяцем отрицал, год за годом осмеивал. Аж до самой весны 2005 года. Когда вдруг выяснилось, что слухи эти - и не слухи вовсе, а чистейшей воды правда! Оказалось - таки да: и закулисничал с самого первого дня, и вел тайные переговоры, и торговался, но главное - тихо еще и подворовывал! Впрочем, мы опередили события.

Лейбохимеры

Трагедию «Ровера» невозможно полноценно осмыслить без более близкого знакомства с фигурой самого спасителя (и гробовщика!) британского «народного автомобиля». Трудовая биография Джона Тауэрса - это блестящая иллюстрация порочности модных и поныне экспериментов по спариванию свободного предпринимательства с социалистическими иллюзиями. Наконец, глава «Феникса» - личность откровенно конспирологическая, что делает его особо привлекательным в глазах автора.

Джон Тауэрс пришел в «Ровер» в 1988 году из моторостроительной компании «Перкинс». По виду - простой инженер, самый что ни на есть Инженер Инженерович. Но это только по виду. По сути же - совершенно темная лошадка, за невообразимый срок в два с половиной года прошедшая путь от постороннего технического специалиста до генерального директора крупнейшего британского автомобилестроительного предприятия!

Бинго! Похоже, в настоящем контексте отечество наше не столько контрастно оттеняет отличия, сколько неожиданным образом подсказывает аналогии! Рискну предположить, что Джон Тауэрс оказался в «Ровере» совсем не случайно, так же как не случайна и его невообразимая звездная лестница. Рискну также предположить, что Джон Тауэрс с самого начала был человеком лейбористов, делегированным, направленным, командированным - называйте, как хотите - в крупнейшую британскую автомобилестроительную компанию. Что характерно - в период, когда у власти находились консерваторы. С заделом, так сказать, на будущее.

С первых же дней на «Ровере» за Тауэрсом закрепилась репутация неискоренимого друга рабочих. По этой причине на своей начальной должности (инженерного директора) Тауэрс не задержался: почти сразу его перебросили на завод внедорожников в Солихалле, где свирепствовала шестинедельная забастовка. Тауэрс встретился с пролетариями, поделился своими планами и идеями, сорвал аплодисменты и быстро добился социального примирения. Деятельность Тауэрса на «Лэнд Ровере» способна вышибить слезу у любого закоренелого социалиста: он отменил раздельные столовые (для рабочих и управленцев), ликвидировал автостоянки руководящих работников, а также переодел всех сотрудников в общую униформу. На выступлении перед рабочим коллективом, Тауэрс четко сформулировал свое кредо: залог будущего успеха «Ровера» - не в маркетинге, контроле за качеством производства и технологических инновациях, а в… совершенствовании производственных отношений! Вот она, идеологическая бацилла, которая годы спустя добьет «английского пациента».

В 1991 году Тауэрса делают генеральным директором «Ровера» (как? кто? зачем?), принадлежащего на тот момент государственной «Бритиш Аэроспейс». Директор-социалист обстоятельно берется за выполнение ему одному ведомой Высшей Повестки Дня, которая на поверку оказывается банальным переворотом: в 1994 году он предпринимает попытку лишить «Бритиш Аэроспейс» контрольного пакета акций «Ровера», впрочем, неудачно.

В 2000 году еще благоволящие Тауэрсу британские СМИ ласково именовали данный эпизод его биографии «management buyout» [67]. Словосочетание, по меньшей мере, странное: ну, buyout - еще куда ни шло, но при чем тут management? Переворот подготавливался и проводился Джоном Тауэрсом целиком и полностью в интересах японской компании «Хонда», которая планировала получить 40% собственности «Ровера». Где же тут management?

«Хонда» сошлась с «Ровером» давно - еще в середине 80-х. Поначалу японцы ограничивались сугубо техническим сотрудничеством - поставляли моторы и разрабатывали дизайн передовых моделей (тех самых безликих уродцев - 200-, 400- и 600-х «Роверов», что заставили англичан окончательно отвернуться от своего народного автомобиля). Однако с приходом Джона Тауэрса влияние «Хонды» получило принципиально иное звучание: традиционно западный (конфронтационный) стиль производственных отношений стал повсеместно заменяться японским (семейно-патерналистским). К сожалению, подобная практика (назовем ее лейбохимерой), импонировавшая социалистическим иллюзиям Джона Тауэрса, будучи пересаженной на неорганичную почву британской ментальности, рано или поздно должна была привести к катастрофическим последствиям.

Как бы там ни было, но первая японско-социалистическая революция Джона Тауэрса в 1994 году провалилась: «Бритиш Аэроспейс» не только сумела отодвинуть «Хонду» от контрольного пакета «Ровера» (как-никак у власти с 1993 года находилось консервативное правительство Джона Мейджора!), но и нанесла превентивный удар. Предвосхищая грядущие сложности в противостоянии лейбористскому лобби, «Бритиш Аэроспейс» передала «Ровер» хоть и в чужеземные, но близкие по духу руки - «БМВ». Новый немецкий менеджмент быстро развеял по ветру лейбохимеры Тауэрса, высмеяв по ходу дела и простодушные иллюзии насчет маркетинговых перспектив «народных» 600-х «Роверов» по себестоимости 600-х «Мерседесов». Джон Тауэрс обиделся и в 1996 году из «Ровера» ушел. Как оказалось, обиду затаив. Из всего сказанного можно сделать три ценных вывода.

· «Ровер» использовался лейбористами в качестве площадки для отработки своих химерических экономических концепций задолго до передачи компании консорциуму «Феникс».

· Национально-патриотическая риторика, которую Джон Тауэрс применял для привлечения общественного мнения на свою сторону в процессе перехвата «Ровера» у «Алхимии», никогда не имела под собой реальных оснований: свой первый переворот Тауэрс замечательным образом реализовывал на деньги и в интересах вполне небританской компании («Хонды»).

· С самого начала своей карьеры Тауэрс проявил себя гениальным заговорщиком и мастером закулисных приготовлений. Наивно было полагать, что во второе пришествие его тактика претерпит изменения. Так и вышло.

Малайзия, Китай, Индия - далее со всеми остановками

Любимая тема интервью Джона Тауэрса: как «БМВ» ничего не понимает в маркетинге английских машин и какие блестящие перспективы у «Ровера» по сохранению производства на уровне 200 тысяч автомобилей в год. Еще одна излюбленная тема: преступность идеи о приоритете элитно-спортивной марки MG над демократично-народным «Ровером». Какие же практические шаги предприняла группа «Феникс» по реализации заявленной патриотической программы по спасению «Ровера» (взятая с потолка трехлетняя гарантия и 19-процентное снижение цен в счет не идут)?

В январе 2001 года с невиданной помпой «Ровер» продемонстрировал на Бирмингемской выставке новые модели - X10, Х20, Х30 и MGF Trophy. Директор департамента развития Роб Олдейкер срывающимся от волнения голосом уверил опешивших журналистов: «От наших новых автомобилей вы получите outrageous fun to drive! [68] Это машины для бескомпромиссного водителя. У них чуткое управление, они прижимаются к трассе и крепко держат покрытие».

Журналисты смотрели на желтенькие и синенькие «Роверы», облепленные спойлерами, и не верили своим глазам: «Неужели это всё, на что оказался способен легендарный Питер Стивенс?! Свести до минимума клиренс и налепить кокетливую спортивную бляшку MG на старую линейку автомобилей, которые начинают скрипеть и разваливаться после 15 тысяч миль?»

Летом 2001 года наступило время считать первых цыплят. Джон Тауэрс, едва сдерживая радость, оглушил соотечественников выдающимся результатом: 380 миллионов долларов убытков за истекший год независимости! Невиданный показатель! Колоссальный успех! Вы только подумайте: «БМВ» теряла по 1,3 миллиарда, а мы потеряли всего 380 миллионов. А все почему? Потому что «БМВ» делает машины для богатых, а мы - для народа. Но и это еще не всё: «Феникс» обещал продать 200 тысяч народных автомобилей? Знайте же, что «Феникс» перевыполнил план и продал 205 тысяч! Что вы говорите? Продал по ценам, которые почти в два раза меньше старых? Знаете, а вы не патриот! Скажу даже больше: вы враг английского народа и демократии!

Поразительно не то, что «Ровер» Тауэрса разыгрывал весь этот театр, а то, что страна с непростительной беспечностью внимала ему не год, не два, не три, а целых пять лет!

Собственно, дальнейший ход событий и так понятен, поэтому ограничимся беспристрастным дайджестом.

Декабрь 2001: «Ровер» инициирует полномасштабные переговоры с «China Brilliance Holdings» (CBH), крупнейшим китайским производителем микроавтобусов, о совместной разработке и производстве новых моделей автомашин в Великобритании и Китае.

Октябрь 2002: Президент китайского CBH Янг Рон во время визита в США становится невозвращенцем по соображениям безопасности. У себя на родине он обвиняется в незаконном присвоении 60 миллионов долларов. Ожидается, что CBH будет национализирована.

Декабрь 2002: Индийская компания «Tata Motors» заявляет о намерении наладить производство одного из малолитражных «Роверов».

Июль 2003: «БМВ» рапортует о феноменальном успехе новой оригинальной модели «Мини». За вариантом «Мини Купер» выстраиваются очереди.

Ноябрь 2003: «Ровер» останавливает на три дня производство, чтобы избавиться от нереализованной продукции. Уровень продаж только за последний месяц снизился на 30%.

Январь 2004: «Ровер» продает огромный участок земли, на котором расположен завод в Лонгбридже.

Март 2004: В прессе происходит первая утечка информации о грандиозном скандале, связанном с - цитирую - «недостойным с нравственной точки зрения поведением» всех четырех владельцев «Феникса», перечисляющих десятки миллионов долларов на свои собственные пенсионные счета - на фоне ужасающего финансового положения подопечной компании «Ровер». Разгневанный Тауэрс пытается парировать обвинения, утверждая, что заслужил «небольшое личное вознаграждение».

Июль 2004: «Ровер» продает собственный завод по производству запасных частей за 150 миллионов долларов.

Август 2004: Слухи об уже, якобы, состоявшейся продаже «Ровера» Шанхайской SAIC производят эффект разорвавшейся бомбы. «Феникс» всё отрицает.

Август 2004: Падение продаж «Ровера» достигает катастрофического уровня - на 37% меньше, чем в том же месяце годом раньше.

Ноябрь 2004: Становится известно, что только за последний год четверо директоров «Феникса» (Джон Тауэрс, Джон Эдвардс, Ник Стивенсон и Питер Бил) выплатили себе 24 миллиона долларов, тогда как убытки «Ровера» за тот же период составили 135 миллионов. Джим О’Доннелл, глава британского подразделения «БМВ», назвал поступок четверки «фениксовцев» «омерзительным».

Январь - март 2005: Ситуация на «Ровере» практически выходит из-под контроля, поэтому единственной надеждой на спасение считается покупка компании SAIC. Лейбористское правительство энергично включается в процесс лоббирования, предоставляя политические и финансовые «леденцы» китайской стороне.

Апрель 2005: SAIC, познакомившись поближе с финансовой документацией «Ровера», в ужасе шарахается от сделки.

6 апреля 2005: Премьер-министр Тони Блэр заявляет о готовности правительства «пойти на всё ради спасения «Ровера». 4 7 апреля 2005: Правление «Ровера» принимает решение о закрытии всех заводов. 30 тысяч рабочих мест, которыми так гордился Джон Тауэрс, в одночасье превращаются в дым. Назначенная правительством временная администрация с ужасом взирает на банкрота со всеми высосанными внутренностями - у «Ровера» не осталось ничего своего: чужие заводы по изготовлению деталей и запчастей, чужая земля, на которой расположены сборочные цеха, даже собственное имя - «Ровер» - компания арендует у «БМВ»!

Вместо хэппи-энда

Я далек от намерения навешивать всех собак на бедного Джона Тауэрса. Было бы так же неэтично утаить от читателя и благородный поступок, совершенный «фениксовской четверкой»: 12 апреля они заложили все свое имущество на сумму 92,6 миллиона долларов для того, чтобы направить вырученные средства на частичное обеспечение долгосрочных кредитов для спасения «Ровера». Красота жеста, правда, несколько смазалась после того, как общественность узнала об общей сумме самокомпенсаций команды Тауэрса за счет того же «Ровера». Суть же в том, что даже последний благородный порыв души Джона Тауэрса является ничем иным, как очередной социалистической иллюзией. Именно эти иллюзии и стали подлинным могильщиком старейшей британской автомобильной фирмы. Кролика Ровера подставили лейбохимеры.

Обещанный некролог

Невозможно представить себе более печальной эпитафии на могиле народного британского автомобиля, чем попавшееся мне на днях сообщение Интерфакса: «Британские газеты называют российских бизнесменов Николая Смоленского и Олега Дерипаску в числе возможных претендентов на покупку обанкротившейся британской автомобилестроительной компании MG Rover. Еженедельник Observer, не указывая источник информации, пишет, что переговоры о покупке автомобильной компании ведет Н. Смоленский, который является сыном известного в прошлом банкира Александра Смоленского».

Вот теперь уж точно - конец!

Сад сходящихся тропок

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №11 от 07 Июня 2005 года.

-magazine.ru/2005/72/188210/

А ведь этот грубый и, должно быть, упивающийся счастьем солдафон и не подозревает, что я знаю Тайну - точное название места в долине Анкра, где расположен новый парк британской артиллерии.

Хорхе Луис Борхес. «Сад расходящихся тропок»

Время от времени нормальное течение деловой активности планеты обрывается, и видные бизнесмены, банкиры, биржевые трейдеры, управляющие паевыми фондами, а заодно с ними - политики, министры, нефтемагнаты, наркоторговцы и многотысячная армия журналистов, затаив дыхание, слушают выступление долговязого щуплого старичка по имени Алан Гринспен, который с величайшим глубокомыслием возвещает urbi et orbi [69] о повышении или понижении процентной ставки федеральных фондов [70].

Басилевс

Старичок закрывает шамкающий рот, и над планетой воцаряется мертвая тишина… Ша! Не мешайте лучшим умам человечества оценивать перспективы развития экономики в контексте свершившегося камлания! Пять секунд, десять… в следующее мгновение биржевые площадки мира затягиваются атомным грибом истерической активности, в результате которой рынок единым духом обваливается в пропасть либо возносится до небес.

Наблюдая из года в год за этим ритуальным безумием, постоянно теряюсь в догадках: кто же тут курица, а кто - яйцо? Мировая экономика или председатель правления Федерального резерва? Кто кого определяет и обуславливает, в конце-то концов? Понимаю, что в современной экономике вопрос о первичности материального или идеального не играет никакой роли: она давно уже живет по иным законам - законам социальной мифологии. Но не до такой же степени! И потом: вроде как Алан Гринспен - обыкновенный выборный чиновник вполне заурядного, в общем-то, ведомства. Почему тогда даже президенту Соединенных Штатов своими систематическими угрозами бомбежек «неправильных» государств не удается вызвать и сотой доли тех потрясений на мировых рынках, коих играючи добивается один невыразительный старичок? Ни дать, ни взять - басилевс, за спиной которого возвышается неведомое государство в государстве - эдакий новый американский Ватикан. К чему бы это?

Цветущий Сад

Во всех своих выступлениях, лекциях, радио- и телепередачах я постоянно придавал огласке токсин правды: Федеральная Резервная Система не является федеральной, у нее нет никаких резервов, и она вообще не система, а криминальный синдикат.

Юстис Маллинс. «Лондонские связи»

23 декабря 1913 года законодательным актом Конгресса США была создана Федеральная Резервная Система (ФРС), выполняющая функции Центрального банка. ФРС состоит из семи Губернаторов - членов правления, штаб-квартира которого находится в Вашингтоне, и 12 Резервных Банков, расположенных в крупных городах страны. В преамбуле Закона о Федеральном Резерве (Federal Reserve Act) говорится о благих целях начинания: «Ради обеспечения эластичной валюты, переучета коммерческих векселей, установления более эффективного надзора за банковской деятельностью Соединенных Штатов и прочих задач».

ФРС верой и правдой служит американскому народу (а заодно и всему человечеству) уже солидный срок - почти 92 года, поэтому можно смело взглянуть на достигнутые результаты. Они впечатляют. В 1913 году национальный долг Соединенных Штатов Америки составлял чуть менее трех миллиардов долларов. На момент написания этой статьи, 24 мая 2005 года, национальный долг Главного Бастиона Демократии перевалил за фантасмагорическую цифру - 7 776 103 424 497,34! Семь триллионов семьсот семьдесят шесть миллиардов сто три миллиона четыреста двадцать четыре тысячи четыреста девяносто семь долларов и 34 цента! Ежедневно долг увеличивается на 1 миллиард 680 миллионов долларов.

Ничего не скажешь - славно послужили отечеству ребята. Стараниями ФРС некогда свободная нация превратилась в глобального ликвидата [71], мыльный пузырь благосостояния которого продержится еще ровно столько времени, сколько Центробанки третьих стран (в первую очередь - Юго-Восточной Азии) согласятся держать свои резервы в долларах и покупать долговые обязательства американского Казначейства. Что случится, когда, к примеру, китайские и японские валютные резервы переведут в евро, даже страшно себе представить. Великая Депрессия 30-х годов покажется райской прогулкой.

Написал и засомневался: ой ли? Что случится, когда переведут? Да ничего не случится! Ничего не случится, потому что никогда не переведут. Никогда никакому Центробанку «третьих стран» ничего никуда переводить не позволят - все будут делать то, что скажут. Да что там - даже мысли о самовольных переводах у «третьих стран» не зародится, чай, не самоубийцы. Взгляните, с какой невозмутимостью и достоинством Алан Гринспен крутит колесо финансовой рулетки: четвертинка процента федеральной ставки - туда, четвертинка - обратно! Глядишь, мировая экономика, охваченная жесточайшим кризисом, и выкарабкается: как-никак уже пять лет биржевой индекс Dow Jones Industrial упрямо телепается в узком коридоре значений от 10 до 11 тысяч, виртуозно избегая обвала, казалось бы, в безвыходной ситуации!

Не будем гадать, знает ли воспитанник Айн Рэнд [72] нечто такое, что придает ему уверенность, или просто блефует. Главное - преисполниться позитивным мышлением и не поднимать волны, потому как сама по себе Америка тонуть не станет - непременно утащит под воду всех окружающих. Волны поднимать не надо, но познакомиться со скрытыми механизмами и кухней ФРС вовсе не помешает. Хотя бы для того, чтобы не носиться по свету с выпученными глазами, пытаясь раньше срока ликвидировать смехотворную задолженность России.

Кстати, о задолженности: 100 миллиардов долларов национального долга России вызывают буквально падучую у «прогрессивных» средств массовой информации (от «Эхо Москвы» до Washington Post). Ситуацию рисуют летальными красками: того и гляди, не сегодня-завтра останутся от постылой «Рашки» только рожки да ножки. А теперь скажите: много вам приходилось слышать или читать о восьмитриллионном национальном долге Соединенных Штатов Америки? Вроде как он больше долга России в 80 раз… Ан, нет: тишь да гладь, божья благодать. С чего бы это? Риторический вопрос. Займемся лучше «кухней с механизмами».

Остров Джекилл

В официальной истории ФРС вы, разумеется, не найдете ни слова о таинственной сходке, состоявшейся в ноябре 1910 года на острове Джекилл. Между тем, этот конспирологический десерт журналисты смаковали давно и взахлеб. Краше прочих - Берти Чарльз Форбс, прославленный учредитель одноименного журнала. Уже в 1916 году он поделился с соотечественниками доброй вестью: «Представьте себе компанию самых могущественных банкиров, украдкой покидающих Нью-Йорк в частном железнодорожном вагоне под покровом ночи. В сотне миль к югу они пересаживаются на загадочный катер, который доставляет их на пустынный остров, обитаемый лишь горсткой прислуги. На острове банкиры живут целую неделю в условиях жесточайшей секретности, обращаясь друг к другу исключительно по именам, дабы слуги не узнали фамилий и не поведали миру о самой странной и таинственной экспедиции в финансовой истории Америки. Я отнюдь не фантазирую, а просто первым открываю миру подлинную историю создания знаменитого «Валютного Отчета Олдриджа», положенного в основу нашей новой валютной системы. Секретность встречи была поставлена во главу угла. Общественность не должна была даже догадываться о происходящем. Сенатор Олдридж инструктировал каждого участника, чтобы тот незаметно проскользнул в частный вагон, поданный по распоряжению железнодорожного начальства на заброшенную платформу. Вездесущие нью-йоркские репортеры оказались в дураках… Нельсон (Олдридж) предупредил Генри, Фрэнка, Пауля и Пайэтта, что им придется пробыть взаперти на острове Джекилл вдали от цивилизации до тех пор, пока не будет разработана научная валютная программа для Соединенных Штатов. Так родилась Федеральная Резервная Система - ее создали на острове Джекилл Пауль, Фрэнк и Генри».

Как видите, транспортировка конспираторов в запечатанных железнодорожных вагонах на заре XX века пользовалась популярностью по обе стороны океана. И все-таки что-то в истории «острова Джекилл» не так. Слишком уж нарочито выпирают ходули провинциального театра: «бесфамильный клуб», «ночной вагон», «обманутые журналисты», «остров в океане»… Для простой конфиденциальности за глаза хватало уединения в пригородном доме любого из участников. Ради чего тогда весь Хэллоуин? Ради того, чтоб через пару месяцев сведения о таинственном слете стали достоянием политической тусовки… да еще с подачи самих участников?!

Вы не поверите, но именно ради этого! Поколения конспирологов упивались подробностями «тайного заговора», не замечая того, что в прямом смысле лежало на поверхности: операция «Джекилл» была изначально задумана… для провала! И весь барочный антураж в стиле Эдгара Алана По служил хоть и необычной, но приземленной задаче: усилить общественное неприятие проекта Центробанка, активно лоббируемого республиканцами с подачи банкиров Уолл-Стрит.

Задумка увенчалась успехом: «План Олдриджа» провалился в Конгрессе, республиканцы утратили большинство в обеих палатах, а их президент Уильям Говард Тафт потерпел сокрушительное поражение на выборах, уступив Овальный кабинет демократу Вудро Вильсону (1912 г.). В пику республиканцам демократы выдвинули свой собственный «Закон о Федеральном Резерве», который и утвердили в Конгрессе 23 декабря 1913 года.

Предвижу недоумение читателя: «Хорошенький успех получился! Что-то не срастается…» Ну, тогда держитесь покрепче: положения демократического «Закона о Федеральном Резерве»… практически слово в слово повторяют «План Олдриджа», разработанный таинственным «Бесфамильным клубом» на острове Джекилл!

Как вам такая комбинация? Николо Макиавелли рыдал бы от зависти. Попробуем разобраться.

«Бесфамильный клуб»

Мы вошли в библиотеку с книгами на восточных и европейских языках. Я узнал несколько переплетенных в желтый шелк рукописных томов Утраченной Энциклопедии, изданием которой ведал Третий Император Лучезарной Династии и которую так и не отпечатали.

Хорхе Луис Борхес. «Сад расходящихся тропок»

Пока очевидно одно: люди, провернувшие гешефт с ФРС, находились явно вне политики. Вернее, над политикой, поскольку все активные политические силы - республиканцы, демократы и «прогрессисты» [73] - послушно выполняли спущенную сверху программу. Только при таком раскладе можно объяснить легкость, с которой «Бесфамильный клуб» расстался со своей республиканской колонной и перепоручил выполнение поставленной задачи демократам. Не нравится общественности сенатор Олдридж и стоящие за его спиной банкиры с Уолл-стрит, плохо говорящие по-английски? Без проблем! Убираем республиканца Олдриджа и выдвигаем на передовую сенатора-демократа Картера Гласса, который и предложит на рассмотрение Конгрессу правового сиамского близнеца. Влияние - колоссальное, денег - не меряно.

Клубок властных приоритетов логично распутывать с участников маевки на острове Джекилл. Представляю членов «Бесфамильного клуба».

· Сенатор Нельсон Олдридж - глава Национальной Валютной Комиссии (НВК, National Monetary Commission), созданной президентом Теодором Рузвельтом в 1908 году для изучения перспектив изменения денежной системы Соединенных Штатов. Первые два года НВК провела в Европе, изучая «опыт работы Центробанков ведущих стран», где успешно оприходовала выделенный бюджет в 300 тысяч долларов. План валютной реформы, разработанный на острове Джекилл, и был представлен Конгрессу как результат трехлетней деятельности Комиссии. План не понравился, и как только Конгресс заинтересовался потраченными деньгами, НВК заявила о самороспуске в связи с выполнением поставленных перед ней задач. В Сенат Нельсон Олдридж попал средней руки торговцем-оптовиком, однако уже через пару лет превратился во влиятельнейшего политика-мультимиллионера. Свой золотой ключик Нельсон нашел, став тестем Джона Рокфеллера.

· Личный секретарь Олдриджа Шелтон - фигура исполнительская и для нашей истории не интересная.

· Пайэтт Эндрю - гарвардский профессор, товарищ министра финансов (Dep. Of Treasury) США. В «Бесфамильном клубе» участвовал в качестве представителя «незаинтересованных научных кругов», щедро пользовавшихся грантами Джона Рокфеллера и Джей Пи Моргана.

· Фрэнк Вандерлип - президент Национального Городского Банка Нью-Йорка, флагмана финансовой империи Джона Рокфеллера.

· Генри Дэвисон - старший партнер в компании Джей Пи Моргана.

· Чарльз Нортон - президент нью-йоркского Первого Национального Банка, подконтрольного Джей Пи Моргану.

· Бенджамин Стронг - референт Джей Пи Моргана.

· Пауль Варбург - партнер финансового дома «Кун, Лейб и Компания», наследник германской финансовой империи Варбургов.

Простого перечисления имен достаточно для того, чтобы очертить в первом приближении круг лиц, заинтересованных в реализации проекта по созданию американского Центробанка. Это три группы: Джей Пи Морган, Джон Рокфеллер и финансовый дом «Кун, Лейб и Компания».

Мозговым центром «Бесфамильного клуба» был Пауль Варбург. Во-первых, будучи профессиональным банкиром мирового класса, он на голову лучше остальных разбирался в финансовых тонкостях вопроса, поэтому собственноручно сформулировал львиную долю положений как «Плана Олдриджа», так и будущего «Закона о Федеральной Резервной Системе». Во-вторых, Пауль Варбург, в определенном смысле, являлся главным смотрящим по введению ФРС в Соединенных Штатах.

Варбург иммигрировал в Америку в 1897 году, стал партнером в «Кун, Лейб» и уже в 1903 году изложил детально разработанный план Якову Шиффу, главе «Кун, Лейб», хорошо известному читателям в качестве главного друга и спонсора российских большевиков. Разумеется, Шиффа и Варбурга связывали теплые родственные связи: Яков Шифф был зятем Соломона Лейба, соучредителя компании «Кун, Лейб», а Пауль Варбург - мужем Нины Лейб, дочери Соломона Лейба от второй жены. Инцестуальная кульминация наступила после того, как дочка Якова Шиффа Фрида вышла замуж за брата Пауля Варбурга Феликса, также партнера в «Кун, Лейб».

Задача перед Паулем Варбургом стояла циклопическая. Достаточно сказать, что система Центробанка противоречит самим конституционным основам Соединенных Штатов. Скажем, ФРС напрямую занимается денежной эмиссией, тогда как статья 1, раздел 8, параграф 5 Конституции однозначно резервирует право «чеканить монету, регулировать ее ценность и ценность иностранной монеты, устанавливать единицы мер и весов» - за Конгрессом.

Не случайно с самых первых шагов Пауль Варбург и его единомышленники из домов Рокфеллера и Моргана постоянно камуфлировали реальную цель инициативы - передачу контроля над эмиссией и распределением кредитных ресурсов в руки ограниченной группы международной финансовой элиты.

Первой дымовой завесой явился сознательный отказ от использования слова «Центробанк» и его эвфемистическая замена на «Федеральный Резерв», призванный подчеркнуть «народно-демократический» дух инициативы. Другой элемент маскировки: делегирование прав управления ФРС якобы независимым выборным директорам и 12 независимым региональным резервным банкам.

Когда дымка рассеялась, закон был принят, а система Федерального Резерва запущена, обнаружилось, что все региональные банки либо являлись корреспондентами, либо находились в прямой зависимости от нью-йоркских банков-гигантов Моргана, Рокфеллера, Шиффа. С распределением «независимых» должностей все тоже оказалось в полном порядке. Президент США Вудро Уилсон позднее признался, что ему позволили назначить только одного человека (Томаса Джонса) в Правление ФРС, остальных командировали нью-йоркские банкиры. Вот эти люди:

· Адольф Миллер - экономист Рокфеллеровского университета Чикаго и моргановского Гарварда;

· Чарльз Хэмлин - богатый бостонский юрист, человек ближнего круга Моргана;

· Фредерик Делано - глава «Уобаш Рейлроуд Компани», подконтрольной Рокфеллеру;

· Уоррен Хардинг - президент Первого Национального Банка Атланты, протеже Рокфеллера;

· Пауль Варбург - наш старый знакомый, чей портрет идеальным образом дополняет секретное донесение, сделанное в 1918 году Службой разведки Военно-морского флота США: «Натурализован в 1911 году, награжден кайзером Германии в 1912 году, вице-председатель ФРС, занимался поставками больших сумм денег из Германии Ленину и Троцкому. Имеет брата, Макса Варбурга, который возглавляет Службу государственной безопасности Германии». Такой вот замечательный духовный отец у американского Центробанка.

Правлением, однако, властная структура ФРС не ограничивается. Негласным контролем за его деятельностью занимается так называемый Федеральный Консультативный Совет, который, по сути, и формирует всю денежную и кредитную политику американского Центробанка. Делается это тихо и строго закулисно. Первым председателем ФКС стал Джеймс Форган, президент Первого Национального Банка Чикаго. Поначалу Форган считался самым непримиримым противником введения системы Центробанка в Америке, однако со временем плавно перекочевал в стан ярых сторонников. Оно и понятно: первым в списке корреспондентов моргановского Первого Национального Банка Нью-Йорка числится Первый Национальный Банк Чикаго. А первым в списке корреспондентов банка Форгана значится Манхэттенский банк, управляемый Яковом Шиффом и Паулем Варбургом.

Теперь о главном и самом парадоксальном. Федеральная Резервная Система США, проводящая всю долларовую эмиссию и определяющая кредитную политику крупнейшей экономики мира, является, по сути, частной компанией!

Акции ФРС находятся в собственности региональных резервных банков, которые, в свою очередь, принадлежат все тому же ограниченному числу мировой финансовой элиты. Общую картину можно представить себе на примере Федерального Банка Нью-Йорка, доминирующего в ФРС и целиком определяющего политику всей структуры. 19 мая 1914 года Федеральный Банк Нью-Йорка зарегистрировал в офисе Контролера денежного обращения 203 053 акции, из которых 30 тысяч акций приобрел Национальный Городской Банк Нью-Йорка (совместная контора Рокфеллера и «Кун, Лейб»), и 15 тысяч акций отошли Первому Национальному Банку Джей Пи Моргана. На момент объединения этих банков в 1955 году их совместная доля в Федеральном Банке Нью-Йорка составила четверть всех акций. Остальные акции отошли европейским Ротшильдам, братьям Лазар (компания Евгения Мейера), европейским Варбургам, братьям Леман и «Голдман Сакс».

«Меня тут не любят»

- Какое единственное слово недопустимо в шараде с ключевым словом «шахматы»?

Я секунду подумал и сказал:

- Слово «шахматы».

Хорхе Луис Борхес. «Сад расходящихся тропок»

В Саду осталась не проторенной последняя тропка. Читатель, наверное, обратил внимание на то, что в Европу ведут все финансовые векторы ФРС за исключением одного - Джей Пи Моргана.

Когда-то «Компания Джей Пи Моргана» называлась совсем иначе: «Джордж Пибоди и Компания». В начале XIX века Джордж Пибоди скромно занимался оптовой мануфактурой и работорговлей. В 1835 году он открыл представительство компании в Лондоне, поскольку почти весь его бизнес был связан с бывшей метрополией. Так бы и оставался старина Джордж рядовым негоциантом, если бы не неожиданное приглашение, которое он получил от барона Натана Меера Ротшильда. Как некоронованный король Англии вышел на Пибоди - покрыто историческим мраком, однако известна суть сделки, предложенной скромному американцу: поскольку у Ротшильда сложились весьма натянутые отношения с британской аристократией (ясное дело - все ходили в должниках Натана!), он предложил Пибоди открыть салон в Лондоне для организации самых роскошных светских раутов. Разумеется, все расходы барон Натан брал на себя. Джордж Пибоди был человеком скромного происхождения, но очень смекалистым. Поэтому сразу догадался: от подобных предложений не отказываются даже идиоты.

Через пару лет приемы в доме Пибоди, приуроченные ко Дню американской независимости, уже гремели на весь Лондон. Стоит ли говорить, что и скромный бизнес бывшего американского работорговца быстро вырос из провинциального редингота, превратившись в серьезный международный гешефт? За счет каких инвестиций? Я вас умоляю: не надо грязи!

Американским агентом компании Джорджа Пибоди была бостонская фирма «Биби и Морган», которой управлял Джуниус Морган, отец Джона Пирпойнта. У старика Пибоди не было детей, и юный Джуниус ему очень нравился. В 1864 году Морган-отец стал младшим партнером в компании «Джордж Пибоди», а после смерти благодетеля продолжил почетное представительство интересов величайшего финансового дома планеты в Америке. Разумеется, сменив название фирмы на «Джуниус С. Морган Компани».

Эпилог

Теперь же, читатель, окрыленный новыми знаниями, открой свой кошелек, извлеки на свет божий знакомую до боли зеленую бумажку и прочитай, что написано на самом ее верху: «A FEDERAL RESERVE NOTE». В переводе с финансового английского это означает: «Долговое обязательство Федерального Резерва». Вот именно: не золотой и не серебряный эквивалент, не обязательство Правительства Соединенных Штатов Америки, а вексель одной веселой частной компании, с учредителями которой вы только что познакомились. Той самой компании, что довела национальный долг Америки до 8 триллионов долларов!

Юпитер

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №12-13 от 21 Июня 2005 года.

-magazine.ru/2005/73/208358/

Заработай как можно больше денег, и люди перестанут спрашивать, как ты это сделал.

Американская пословица

Палм Спрингс, 20 ноября 2004 года. Уэйн Хайзенга, председатель правления «Хайзенга Холдингс», Форт Фодердейл, Флорида, получил титул «Предпринимателя 2004 года» на конкурсе, организованном компанией «Эрнст энд Янг».

Монте-Карло. 28 мая 2005 года. Уэйн Хайзенга, единственный человек в истории, сумевший учредить сразу три компании, вошедшие впоследствии в список Fortune 500, получил титул «Предпринимателя 2005 года» на конкурсе, организованном компанией «Эрнст энд Янг». Blockbuster (тикер на Нью-Йоркской фондовой бирже NYSE: BBI), Auto Nation (NYSE: AN) и Waste Management (NYSE: WMI) - лишь некоторые из миллиардодолларовых корпораций, которые Хайзенга основал за свою долгую карьеру.

Такой вот невероятный герой сегодня в «Чужих уроках». Устами руководителя «Эрнст энд Янг» Джеймса Тёрли: «Уэйн - идеал любого честолюбивого предпринимателя, будь то из Чикаго, Копенгагена или Чунцина. История его удивительного успеха вдохновит еще не одно поколение бизнесменов, стремящихся к подлинным высотам жизни».

Первое, что бросается в глаза в списке достижений Хайзенги, - запредельная пестрота его интересов: из шести компаний Уэйна, представленных на Нью-Йоркской фондовой бирже, три входят в Fortune 500: Waste Management - крупнейший в мире концерн по переработке мусорных отходов; Blockbuster Entertainment - крупнейшая в мире сеть по распространению видеопродукции; Auto Nation - крупнейшая в США и вторая в мире автомобильная дилерская система. Четвертый кит калейдоскопической империи - спортивный: бейсбольная команда «Флоридские марлины», хоккейная команда «Флоридские пантеры» и футбольная команда «Дельфины Майами». Вот и скажите: как столь полярные магистрали бизнеса совмещаются в одном человеке?

В 1994 году на собрании акционеров Blockbuster после голосования о слиянии компании с Viacom Уэйн Хайзенга заявил, что передает свое детище в надежные руки и теперь собирается подыскать какой-нибудь новый перспективный проект. Один из восторженных акционеров крикнул из зала: «Чем бы этот парень ни занялся, я - в доле!» Не случайно на Уолл-стрит за Хайзенгой закрепилась кличка «Царь Мидас»: всё, за что брался кудесник-предприниматель, превращалось в золото.

Поначалу биография Уэйна Хайзенги давала надежду на преодоление универсальности моей пессимистической формулы: оказалось, что «Царь Мидас» ничего своего не учреждал и не создавал! Да-да, словечко «founder» [74] применительно и к Waste Management, и к Blockbuster Entertainment, и к Auto Nation - всего лишь репортерское недоразумение. На самом деле Хайзенга только «helped to build» [75], инвестируя в уже существующую компанию либо выкупая чужой бизнес. Сам предприниматель и не делал из этого большого секрета, но явно гордился своим умением оказываться в нужном месте в нужное время: «Существует преимущество в покупке бизнеса, запущенного кем-то другим, для последующего выведения его на новый уровень. Если у вас есть только идея, требуется много времени, чтобы заставить ее работать. Приходится постоянно сражаться, чтобы люди прониклись этой вашей идеей. Гораздо быстрее - действовать нашими методами. Когда мы связались с «Блокбастером», у него уже было 19 торговых точек».

В приведенной цитате таится и другая важная предпосылка для эффективного моделирования делового успеха лучшего предпринимателя планеты последних двух лет (по версии «Эрнст энд Янг», разумеется). Смотрите, как выражается наш герой: «Действовать нашими методами», «Мы связались»…

Решил проверить догадку и по другим интервью Хайзенги - так и есть! При каждом удобном случае Уэйн избегает слова «я», произнося всё больше «мы», «нас», «наши». Тем самым он подчеркивает приоритет «группы товарищей» - партнеров, инвесторов, единомышленников, скромно оттеняя личную роль.

Похвальный дух коллективизма позволяет надеяться, что в эликсире успеха Хайзенги неповторимый идеологический элемент сведен до минимума. Поэтому четкое следование объективным принципам делопроизводства позволит всем «предпринимателям из Чикаго, Копенгагена и Чунцина» (а заодно - Москвы, Тулы и Орла) достичь сопоставимых жизненных высот методами, отличными от залоговых аукционов и иных форм туземного воровства, чреватых последствиями. Позволит, если только Уэйн Хайзенга не подмешал в свой эликсир какой-нибудь другой, пока нам не ведомый, ингредиент… Ну да, попытка - не пытка!

Папа, мама, ХРЦ [76] и мусор

Детство Уэйна Хайзенги было проблемным и безнадежно фрейдистским, что, однако, лишь способствует постижению формулы его успеха. Источником неприятностей (в полном соответствии с теорией австрийского доктора) был отец Гарри, который терроризировал родное семейство долго и обстоятельно. Гарри был четвертым, последним сыном в семье голландского иммигранта Харма Хайзенги и, разумеется, постоянно выпадал из обоймы. В конце концов он взбунтовался, презрел семейное - мусорное - дело и подался в плотники. Дальше больше: демонстрируя несуществующую предпринимательскую жилку, Гарри замутил собственный домостроительный бизнес и благополучно погорел. Однако не растерялся и вспомнил о приоритетах родной Христианской Реформированной Церкви, отводящей семейной ячейке несопоставимо более важное место в жизни, чем предпринимательской деятельности. С этого момента Гарри целиком переключился на воспитание молодой жены Джин, сына Уэйна и дочки Бонни.

К сожалению, Джин Хайзинга не оценила глубокую религиозную мотивацию супруга и подала на развод, превратно интерпретировав поведение Гарри. В судебном иске 1954 года мать Уэйна писала, что Гарри постоянно требовал от нее секса и при малейшем отказе жестоко избивал ее подручными средствами. Чаще всего - стулом.

За год до бракоразводного процесса Гарри перевез семью из Чикаго во Флориду, надеясь поправить материальное положение за счет очередного риелторского бума. Дела опять пошли наперекосяк, и 26 июля 1954 года заместитель шерифа графства Броуард явился в дом Гарри с проверкой сигнала о «чрезвычайной жестокости супруга» (extreme cruelty), поступившего от Джин Хайзенги.

«Однажды посреди ночи Гарри ворвался в спальню. Я попросила его не будить детей, и он меня ударил. Затем подошел к кровати с другой стороны и ударил Бонни. Уэйн попытался защитить меня, и Гарри ударил его тоже», - свидетельствовала в суде Джин Хайзенга. Слова матери подтверждал и сам Уэйн: «Нам ни разу не удавалось поспать по-человечески. Отец постоянно вставал посреди ночи, являлся к нам в спальню и заводил шуры-муры с мамой [77]. Мы, конечно, все просыпались. Тогда он сбрасывал нас с кровати на пол, бил маму, Бонни и меня».

Сам Гарри Хайзенга характеризовал свою супругу не иначе как «mentally unstable adulterer» [78], ссылаясь на долгие месяцы, проводимые Джин в психиатрической клинике. После развода «война Роз» лишь продолжила набирать обороты. Джин носила заявления в полицию с жалобами на Гарри, который регулярно врывался к ней в дом и избивал сожителя, а Гарри в отместку развел бурную деятельность по лишению Джин родительских прав. К тому времени Гарри окончательно разорился на постройке трех домов и схлопотал большой штраф за невыплату алиментов.

Мало-помалу страсти улеглись, жизнь вошла в свою колею, и в 1978 году матримониальная вакханалия Джин и Гарри завершилась вполне по-американски: они опять поженились! Одна незадача: их дети - Уэйн и Бонни - уже успели получить замечательную путевку в жизнь.

О том, какие уроки извлек Уэйн Хайзенга из бессонных ночей своего детства, можно судить по началу трудовой биографии. Кончив школу, он вернулся в родной Чикаго и какое-то время работал бульдозеристом на стройке. В 1956 году Уэйн подался в Кальвинистский Колледж при местном отделении ХРЦ, однако через полтора года отчислился, испытав неодолимую тягу к традиционному ремеслу рода Хайзенга - сбору мусора. В 1959 года он отслужил шесть месяцев в армейском резерве, женился, вернулся в Форт Лодердейл, засучил рукава и с головой ушел в мусорные дела.

Вспоминает Джон Лич, школьный приятель Хайзенги: «Когда я впервые увидел Уэйна за баранкой мусоровоза, то сразу запаниковал. Помню, еще подумал: пора бежать в библиотеку зубрить учебники, раз уж жизнь - такая жестокая штука, что даже отличник Уэйн работает на мусоровозке!»

Уэйн, между тем, был счастлив. Он знал твердо: помойка - имя нового Клондайка!

С такими мыслями 11 октября 1960 года молодой мусорщик Уэйн Хайзенга постучался в дом Томаса Миллвуда, инженера-электрика, проживающего в Помпано-Бич. Хозяин открыл дверь, и Уэйн с порога на высокой оптимистической ноте предложил услуги по сбору мусора. Томас Миллвуд сказал, что у него уже есть договор с какой-то компанией и этот договор его вполне устраивает. «Фирма «Помпано Картинг», которую я представляю, лучше!» - уверенно возразил Хайзенга. Томасу Миллвуду не понравились голубые и совершенно косые глаза юноши, а также не по годам лысеющая голова, поэтому он вежливо попытался закрыть дверь. В свою очередь Уэйну не понравилась реакция потенциального клиента, и он вставил ногу в дверной проем.

Последовавшие затем события излагаю по протоколу судебного заседания: «После употребления бранных слов и нецензурных выражений в адрес Миллвуда и его жены обвиняемый Хайзенга в бешенстве набросился на Миллвуда и необоснованно нанес последнему серию ударов по лицу и телу с особой силой и жестокостью, причинив тем самым серьезные телесные повреждения и нравственную травму».

Внешним результатом оригинального маркетингового хода, выполненного будущим «предпринимателем 2005 года», стали разорванная рубашка, разбитые очки и смачные гематомы на лице инженера. Беспристрастные судебные писари зафиксировали и иные, более драматические членовредительства, как то: «Нанесение долговременной травмы яичкам и детородным органам потерпевшего, возникшей в результате захвата с последующим выкручиванием [79] указанных частей тела, произведенным обвиняемым».

На суде юный мусорщик чистосердечно доказывал, что Томас Миллвуд сам спровоцировал насилие. Однако судья, в очередной раз взглянув на баклажановую физиономию инженера, Хайзенге не поверил и назвал сумму для покрытия морального и физического ущерба: 1 000 долларов! Цифра по тем временам огромная.

Да, дела… Ну, а чего вы ожидали от юноши, которого родной отец регулярно сбрасывал с кровати? Но сюжетец-то, сюжетец каков! Звонят в дверь, предлагают забрать мусор. Ты отказываешься, и за это над тобой производят «захват с последующим выкручиванием». Уэйн Хайзенга явно скромничал, заявляя в интервью, что инновациям предпочитает старые и проверенные способы ведения бизнеса. Хотя, о чем это я?! Разве есть что-то более старое под луной, чем «захват с последующим выкручиванием»? Похоже, у «предпринимателей Чикаго, Копенгагена и Чунцина», в самом деле, есть серьезные шансы на повторение жизненного успеха Уэйна Хайзенги! Посмотрим, что было потом.

Энергия тучной планеты

В астрологии Юпитер символизирует полноту бытия, успех, авторитет и богатство своего протеже. Человек, облагодетельствованный этой тучной планетой, всегда жизнерадостен и улыбчив на публике, демократичен и прост в общении, у него веселые светлые глаза, редкая растительность на большой и круглой голове, полное одутловатое тело, красноватая кожа, крупные передние зубы и склонность к одышке. Взглянув на любой портрет Уэйна Хайзенги, вы с удивлением обнаружите, что выдающийся бизнесмен буквально олицетворяет собой благотворное влияние Юпитера [80].

Дальше - больше. Главным инструментом, определяемым воздействием Юпитера, является безудержное расширение и экспансия. Проявляются они во всем: от экстенсивных методов накопления богатств до злокачественных новообразований в организме счастливчика, в гороскопе которого влияние Юпитера является генеральным. Невероятно, но факт: вся деловая активность Уэйна Хайзенги на протяжении сорока пяти лет демонстрирует один-единственный принцип: расширение бизнеса во что бы то ни стало! Единственно доступный Уэйну Хайзенге метод достижения успеха: скупать, скупать и еще раз скупать всех опасных (и просто полезных) конкурентов подряд! Настоящий Юпитер в дистиллированном виде!

После инцидента с Томасом Миллвудом Уэйн Хайзенга решил форсировать события и стал медленно, но верно выкупать все негритянские мусорные фирмёшки в округе. Как? Вспоминает Вилбур Портер, бывший владелец Porter’s Rubbish Services: «С Севера к нам пожаловали настоящие, большие шишки, ну, вы знаете, такие вот ребятки-гангстеры. Короче, большая рыба должна была слопать маленькую, потому я и вышел из игры подобру-поздорову!»

Ну, наконец-то! Вот и появилась на сцене «группа товарищей» - те самые «мы», без которых не обходится ни одно интервью Уэйна Хайзенги! С «ребятками с Севера» Уэйна познакомил в конце 50-х муж одной из его двоюродных сестер Дин Бантрок, который возглавил после женитьбы мусорную компанию клана Хайзенга Ace Scavenger Service. Если у кого-то еще и возникают сомнения по поводу реального расклада мусорных дел Флориды (до прихода туда Уэйна Хайзенги!), то уж относительно Чикаго иллюзий быть не может: этот бизнес испокон веков входил в золотую обойму мафии.

Кстати, наличие за спиной Уэйна Хайзенги «товарищей с Севера» как нельзя лучше объясняет его самоуверенное и наглое поведение в инциденте с Томасом Миллвудом. Юный мусорщик чувствовал поддержку и самым банальным образом «быковал»!

Долго ли, коротко ли, к концу 60-х под контролем Уэйна Хайзенги находилось уже шесть мусороуборочных компаний. Отдадим должное: в лице энергичного голландца «товарищи с Севера» обрели уникального менеджера. Уэйн не просто любил свой бизнес, но буквально жил им, отдавая без остатка всякую свободную минуту. Вспоминает уже знакомый читателю школьный приятель Хайзенги Джон Лич: «Одно время Уэйн ухаживал за девушкой, которая работала в его компании. Она мне потом рассказывала, как на последнем свидании Уэйн повез ее смотреть на свиней, которые ненасытно пожирали весь его мусор».

В августе 1966 года жена Уэйна подала заявление на развод. Думаю, обоснование судебного иска не станет для читателей сюрпризом: Джойс надоело терпеть «крайнюю жестокость» мужа, ставшую, похоже, фирменным наследственным знаком. Из протокола заседания суда: «Ответчик неоднократно подвергал истицу оскорблениям в присутствии друзей; ответчик произвел физическое насилие над истицей, ударив ее стулом; ответчик выкручивал истице руку до появления ссадин и гематом; ответчик умышленно наехал на истицу машиной и чуть не задавил ее». Знакомая картина, не правда ли? Разумеется, Уэйн Хайзенга обвинил на суде свою супругу Джойс в прелюбодеянии, добавив, что она не достойна воспитывать двоих его сыновей.

Через пять лет Хайзенга женился на одной из своих секретарш по имени Марти и усыновил двоих ее детей.

Энергия тучной планеты - продолжение

В 1971 году «товарищи с Севера» сказали: «Пора!», и флоридские мусорные компании Уэйна Хайзенги объединились с чикагским Ace Scavenger Service Дина Бантрока под новой шапкой, получившей название Waste Management, Inc. В том же году акции WMI вышли на Нью-Йоркскую фондовую биржу.

Смотрящим новой компании назначили Дина Бантрока, а Уэйна Хайзенгу поставили заниматься тем, что у него лучше всего получалось, - расширением и экспансией. Уэйн оправдал доверие, да еще как! Только за 9 месяцев 1972 года он сумел скупить 90 мусорных компаний во всех американских штатах! По одной компании за каждые три дня! Какая нечеловеческая (юпитерианская!) энергия!

В процессе безудержной экспансии определилось и другое «ноу-хау» «идеала честолюбивых предпринимателей планеты»: поглощая очередную компанию, Уэйн Хайзенга практически всегда оставлял всех управленцев на своих местах, а также ничего не менял в текущей стратегии и принципах ведения бизнеса! Замечательно, не так ли? Стоит ли что-то менять, если и так дела идут отлично? Главное - продолжать скупать все подряд!

За годы, что Уэйн Хайзенга провел в Waste Management, Inc. - с 1971 по 1984 - в компании не произошло ничего, кроме постоянного расширения. Ни единой инновации, ни одного оригинального очистительного прибора! Лишь нескончаемые поглощения и судебные разбирательства с муниципалитетами, властями штатов, экологическими и правозащитными организациями страны по поводу загрязнения окружающей среды, секретного захоронения химических отходов в густонаселенных районах и ядовитых сливов в речки и озера. Было и еще по мелочи: Федеральная Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) регулярно затевала разбирательства по фактам нескончаемых инсайдерских торгов и иных нарушений биржевого законодательства со стороны управленцев Waste Management, Inc. Появлялось пару раз на горизонте и ФБР со своими вялыми расследованиями «фондов подмазки», через которые региональные подразделения WMI утрясали дела с местными чиновниками. В общем, ничего интересного.

Ах да, запамятовал я: было одно «ноу-хау»! Утомившись, в конце концов, выплачивать многомиллионные штрафы, руководство Waste Management, Inc. решило прекратить строительство новых мусорных свалок в приличных городах и районах, передислоцировав их на места компактного проживания негров, латинос и прочих малоимущих и бесправных иммигрантов! Экономический эффект нововведения превысил самые смелые ожидания: количество судебных исков и размеры штрафов упали в разы!

В начале 80-х расширяться стало больше некуда. Waste Management, Inc. превратился в крупнейший в мире международный мусорный концерн со свалками от Аргентины до Новой Зеландии. Юпитерианские таланты Уэйна Хайзенги стали невостребованными, поэтому его удалили от мусорных дел, выдав отходное пособие. Странно, что никто из адептов теории самостоятельности и независимости Хайзенги не обратил внимание на размер этого самого отходного пособия: акции и опционы WMI на сумму в 23 миллиона долларов. Маловато что-то получается для всамделишного совладельца бизнеса с годовым оборотом, превышающим миллиарды долларов! Правда, если вспомнить, что «товарищи с Севера» никогда расточительностью не страдали, всё сразу становится на свои места.

Энергия тучной планеты - еще продолжение

Оказавшись не у дел, Уэйн Хайзенга сразу же возобновил свою плюшкинскую активность: учредил во Флориде компанию Huizenga Holdings и стал скупать всё подряд: прачечные, линии по розливу прохладительных напитков, магазины по продаже садового оборудования, службу по обеспечению противочумной профилактики, заводик по изготовлению переносных унитазов… Не стоит даже пытаться отследить логику этих приобретений: никакого бизнес-плана нет и в помине - лишь чистая физиология, навеянная расположением небесных тел в гороскопе героя!

В конце 80-х приятель завел Уэйна в местный ларек «Блокбастера» - точку по аренде видеокассет. Сам магазин Хайзенге не глянулся (длинноволосые пацаны-продавцы, продавщицы без униформы), зато жутко понравилась идея. Через пару месяцев все 19 ларьков «Блокбастера» сменили владельца. Первым делом Хайзенга ввел униформу и коротко остриг волосы продавцов, затем ринулся пахать по отработанной схеме - скупать всех конкурентов подряд! Через пять лет Хайзенга передал в добрые руки Viacom компанию, у которой было 3 700 торговых точек в 11 странах мира. Вот уж поистине - Midas Touch! [81]

Апагога

После «Блокбастера» в жизни Хайзенги были еще стадионы, парки культуры и отдыха, спортивные команды и самая модная в Америке площадка для гольфа. Всё это, однако, скучно и неинтересно, потому как ничего, кроме знакомой юпитерианской экспансии, в себе не несет.

Да, вот еще что - чуть не забыл: Уэйн Хайзенга - большой друг республиканской партии! Теплые отношения у него сложились еще с папой Бушем, который регулярно присылал Хайзенге открытки на дни рождения. Финансировал Уэйн и избирательную компанию Дана Куэйла, некогда вице-президента, делегированного во власть той же GOP [82].

На этом мы и поставим точку в деле об избрании Уэйна Хайзенги «лучшим предпринимателем 2004 и 2005 годов». Что касается ответа на главный вопрос нашего исследования (могут ли предприниматели планеты надеяться на повторение жизненного успеха Уэйна Хайзенги?), то он однозначен: «Могут! Главное, научиться водить девушек на свидания в правильные места!»

Натюрморт из лиллигейтов [83]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №14 от 19 Июля 2005 года.

-magazine.ru/2005/74/219808/

«Неужели никто еще не обнаружил, что вместо Доверова порошка вы даете им вот эту мешанину?» «Конечно, нет, - ответил фармацевт со смехом. - Эти вещи можно обнаружить только по виду и на вкус; а Доверов порошок, который мы делаем, как бы вы его ни вертели и под каким микроскопом ни рассматривали, по цвету такой же, каким он должен быть по настоящему рецепту этого доктора Довера».

Г. И. Гурджиев. «Все и вся»

Once upon a time in CIA [84]…

Наше знакомство с одним из флагманов Большой Фармы [85], компанией Eli Lilly, мы начнем со служебной записки для внутреннего потребления, которую Центральное разведывательное управление США распространило 3 апреля 1953 года: «Всесторонние исследования в области химического и биологического оружия обладают не только очевидным наступательным потенциалом, но и позволяют досконально изучить теоретический потенциал нашего противника, что, в свою очередь, обеспечит должную защиту от врага, гораздо менее щепетильного, чем мы, в вопросе применения такого оружия».

Непосредственно из этой патриотической декларации родился секретный проект MKULTRA, в рамках которого на протяжении 13 лет (с 1953 по 1966 годы) и проводились исследования в области «досконального изучения теоретического потенциала противника» посредством «химического и биологического оружия». С агентурно-эзопового языка на человеческий это переводится как «психологический слом вражеской агентуры», или, если совсем в лоб: «развязывание языков на допросе». Поскольку советских шпионов в достаточном количестве под рукой не оказалось (Этель и Юлиус Розенберги, как назло, сели на электрический стул в самом начале MKULTRA - 19 июня 1953 года), опыты пришлось проводить, по большей части, на соотечественниках. По иронии судьбы именно этот факт, в конце концов, и привел к утечке информации: сначала девять выживших пострадальцев подали в суд на ЦРУ, а затем прошли сенатские слушания, заклеймившие позором негуманную практику спецслужб.

Натюрморт из лиллигейтов: Семейство Бушей и некоторые члены нынешней президентской администрации имеют старинные и прочные связи с фармакологическим гигантом.

Бог с ним, с гуманизмом (до поры до времени, разумеется): нас сейчас интересует сугубо научный аспект MKULTRA. По приглашению ЦРУ проект возглавил главный психиатр Америки, доктор Ди Юэн Камерон (D. Ewen Cameron), обладавший уникальной квалификацией: он был не только президентом Американской и Канадской ассоциаций психиатрии и автором многочисленных исследований по психологии масс, но и большим знатоком оккультных истоков нацизма, знакомым с предметом не понаслышке: на Нюрнбергском процессе Камерон лично проводил психиатрическое освидетельствование фашистских руководителей, среди прочих, и Рудольфа Гесса [86].

Чем же занимался знатный американский ученый в лабораториях MKULTRA? В общем-то, пустяками: «С целью демодуляции личностных характеристик, Камерон давал своим пациентам гигантские дозы ЛСД, на протяжении 65 дней подвергал их лекарственной сонотерапии и воздействовал электрошоком, в 75 раз превосходящим допустимое напряжение. Для формирования новых поведенческих стереотипов пациентов заставляли по 16 часов кряду прослушивать записанные на пленку вербальные установки - техника, известная под названием «психической стимуляции (psychic driving)» [87].

В результате столь энергичного промывания мозгов подопытные кролики холодной войны утрачивали индивидуальность, беспрекословно выполняя все задания и отвечая на любые вопросы. Отсюда, как вы понимаете, рукой подать до «досконального изучения теоретического потенциала противника».

Теперь самое интересное. Электрошок - понятно, а вот где ЦРУ брало такой изысканный наркотик как лезергиновая кислота (ЛСД)? Раньше свои нужды страж национальной безопасности Америки удовлетворял по мелочи на стороне - зелье поставляла швейцарская фирма «Сандоз». Совсем иной коленкор - проект MKULTRA! И дозы доктор Камерон запрашивал лошадиные, и дело-то щепетильное - сами понимаете, иностранцам не доверишь. Надежного помощника ЦРУ отыскала в патриотическом резерве: ЛСД для опытов по «расколу языка» произвела фармакологическая компания Eli Lilly, герой нашего исследования.

В кабинете завуча

Почему для рассказа о Большой Фарме я выбрал именно Eli Lilly? Ведь с равным успехом можно было живописать скандальную историю препарата Vioxx компании Merck или подкуп рядовых врачей концерном Schering-Plough, которые ловко обменивали халявные «семинары по повышению квалификации» в шикарных гавайских отелях на выписку рецептов для «правильных» препаратов. Да что там: если основательно покопаться, в биографии любой компании Большой Фармы летальных (для пациентов) ужастиков отыщется ничуть не меньше, чем у Eli Lilly. Чем же тогда обоснован выбор?

Начну с главного: «Nothing personal» [88] - как говорят наши американские друзья. Никаких особых - положительных или отрицательных - эмоций в адрес Eli Lilly не испытываю и читателей призываю к тому же: ведь «Чужие уроки» - не продукт индийского кинематографа, а школа бизнеса. Причем, заметьте, учимся мы у лучших учителей. Лучших и самых что ни на есть непосредственных, поскольку модель нового российского общества дословно копируется с американского прототипа. И как раз в этом отношении опыт компании Eli Lilly уникален. Не потому, что она является крупнейшим в мире производителем рецептурных лекарственных препаратов и родительницей величайшей таблетки всех времен и народов - Прозака, а потому, что беспрецедентно интегрирована во власть. Интегрирована до такой степени, что на ее фоне любые разговоры о россиянской «Семье», Романе Абрамовиче и покладистых олигархах смотрятся детской считалочкой. Судите сами: случалось ли в Новороссии правительству или парламенту издавать указы и подзаконные акты, в которых прямым текстом прописывались интересы конкретных коммерческих структур? Да ни в жисть! А вот Eli Lilly сумела добиться даже таких привилегий! Так что воистину: «Лишь тот ученик хорош, кто пойдет за учителем своим до самого конца!»

Созданная ветераном Гражданской войны, полковником Эли Лилли компания обрела историческое бессмертие в 1923 году, синтезировав первый в мире инсулин, и в 1955 году, наладив в числе первых массовое производство вакцины от полиомиелита доктора Джонаса Солка. В той же середине прошлого века Eli Lilly прочно вошла в обойму доверенных лиц Дяди Сэма (с легкой руки ЦРУ), после чего ее коммерческая тропа усыпана только розами. Скупые строки самой свежей финансовой отчетности не оставляют сомнений в том, что мы имеем дело с Выдающимся Бизнесом:

· рыночная капитализация: 63 миллиарда долларов;

· объем годовых продаж: 14 миллиардов долларов;

· чистая прибыль: 1,8 миллиарда долларов;

· мировые продажи флагманского препарата (Zyprexa): 4,42 миллиарда долларов (!)

Если свято верить в принцип, что pecunia non olet [89], то, глядя на эти ошеломляющие показатели, можно смело ставить точку в нашем исследовании: в коммерческом отношении компания Eli Lilly чиста, как капля этилового спирта. Но если, кроме вопроса «сколько?» интересует еще и «как?», то всё только начинается.

Лиллигейт № 1: Препарат всех времен и народов

Маленькие лиллигейтики случались с Eli Lilly на протяжении всей истории: цэрэушный прокол с ЛСД, неправильные дозировки, самоубийство 19-летней Трейси Джонсон в процессе добровольного тестирования препарата Дулоксетина (антидепрессант) прямо в клинической лаборатории компании. Все эти частности, однако, явно не добирали до матерого скандала из-за нехватки системности и масштаба.

Первый серьезный звонок раздался в 1982 году, когда противовоспалительный препарат Орафлекс был отозван с рынка всего три месяца спустя после выхода. Проведенное Министерством юстиции расследование заключило, что Орафлекс явился причиной смерти более 100 пациентов, а Eli Lilly сознательно ввела в заблуждение Управление по контролю за продуктами и лекарствами (FDA), утаив информацию о возможных побочных осложнениях, вызываемых препаратом. После долгого судебного разбирательства в 1995 году Eli Lilly признала себя виновной по всем 25 пунктам обвинения, за что и понесла суровое наказание - была оштрафована на сумму… в 25 тысяч долларов! Так впервые широкая общественность узнала о могучей волосатой лапе, которую фармацевтическая компания из Индианаполиса держала в администрации Рональда Рейгана.

Неувязка с Орафлексом, однако, смотрится чахлым лютиком на фоне эпохального скандала, разразившегося вокруг многолетнего флагмана Eli Lilly - антидепрессанта Прозак. Читатели наверняка знакомы с метафорой «Нация Прозака», закрепившейся за современной Америкой, - с подачи писательницы Элизабет Вурцель (бестселлер «Нация Прозака: молодые и депрессивные в Америке») и режиссера Эрика Скьёльдбьерга, экранизировавшего ее роман в 2003 году. В считанные месяцы после выхода на рынок (FDA одобрила препарат в 1987 году) Прозак стал не только самым продаваемым лекарством в мире, но и превратился в объект религиозного поклонения. Поразительнее всего, что Прозак завоевал репутацию miracle drug [90] и среди задавленных депрессией обывателей, и у звезд первой величины на научно-медицинском небосклоне. Факт этот удивителен вдвойне. Во-первых, Прозак (химическое название: флуоксетин гидрохлорид) относится к хорошо известной группе препаратов (так называемым ингибиторам обратного захвата серотонина, SSRI), которая представлена массовыми аналогами во всем мире [91]. Во-вторых, безудержные восторги именитых ученых с самого первого дня должны были уравновеситься мнением хоть и менее высокопоставленных, зато гораздо более многочисленных коллег, которые не усматривали в препаратах SSRI никаких лечебных достоинств, сравнивая их воздействие с плацебо [92].

Первые два года дела у Прозака шли по полному маслу. Шли бы и дальше, если б не один заурядный уголовный экшн, неожиданно получивший широкую огласку. Ранним утром 14 сентября 1989 года бывший штамповщик луисвилльской типографии «Стэнфорд Гравюр» Джозеф Весбекер заглянул на огонек к сослуживцам, с которыми проработал не один год. Вместо букетика цветов и торта старина Джо прихватил надежную штурмовую винтовку АК-47 и пару сотен патронов. В течение следующих 30 минут он удачно завалил восьмерых работяг и еще двенадцать отправил в реанимацию на долгие месяцы.

Поначалу инцидент списали на невыносимые условия труда в «Стэнфорд Гравюр»: девять восьмичасовых смен в неделю, отсутствие техники безопасности, придирчивые руководители, хилые заработки. Наложилось и личное, весбекерское: затяжные депрессии, две попытки суицида, пять лет лечения маниакально-депрессивного синдрома и «шизоаффективных нарушений» дюжиной разнообразных препаратов. Как вдруг всплыл нюанс: Джозефа Весбекера хоть и лечили долго и безрезультатно, но ранее никаких признаков агрессии он никогда не проявлял. Однако за два месяца до кровавой бани лечащий врач перевел штамповщика на новомодный «чудо-препарат» Прозак - и вот вам результат.

Через год родственники безвинно убиенных типографских работников подали иск против Eli Lilly, обвинив компанию в производстве лекарственного препарата, вызывающего вспышки неконтролируемой агрессии. В ходе громкого разбирательства стали всплывать любопытные факты: оказывается, Прозак не только вызывает агрессивное поведение у ряда пациентов, но и подталкивает бедолаг к самоубийству. Эксперты подсчитали, что суицидальный риск Прозака в 12 раз (!) превышает риск антидепрессантов других компаний. Побочные действия, указанные на вкладыше официальной упаковки препарата, скромно ограничиваются бессонницей, беспокойством, сонливостью, потерей аппетита, обильным потовыделением, снижением потенции и еще парой-тройкой аналогичных безобидностей. Годы бесчисленных судебных разбирательств довели список «деяний» культового препарата до фантасмагорических пропорций: при определенных стечениях обстоятельств Прозак стимулирует аборт, катаракту, глухоту, язву желудка, внутренние кровотечения, инфаркт, глаукому, истерию, отказ почек, остановку дыхания, псориаз, самоубийство, общественно-неприемлемое поведение, а для кого-то и смерть. Полный список занимает несколько страниц, набранных мелким шрифтом. Такое вот чудо-лекарство XX века.

Вы думаете, Прозак убрали с рынка? Какая наивность! Разве можно убрать товар, ежегодная прибыль которого исчисляется миллиардами долларов? Чудо-лекарство Eli Lilly продается и поныне. Разве что денег приносит поменьше: осенью 2001 года Eli Lilly проиграла патентный спор Barr Laboratories, в результате чего у Прозака появились сотни непатентованных конкурентов. Неблагоприятное изменение конъюнктуры Eli Lilly встретила во всеоружии - запустила антидепрессант «нового поколения» Zyprexa, продажи которого побили все рекорды Прозака (4,42 миллиарда долларов в 2004 году). Не беда, что с первых же дней за Зайпрексой закрепилась стойкая репутация препарата, вызывающего диабет: тоненькие ручейки штрафов, вытекающих из очередных судебных разбирательств, не сопоставимы с океаном сверхприбыли. Впрочем, в контексте нового флагмана Eli Lilly страшные побочные эффекты - еще полбеды…

Лиллигейт № 2: Политическая фармацевтика

90-е годы, пока у власти находились недружественные «демократы», Eli Lilly была вынуждена держать круговую оборону, противостоя негодующей общественности и обидным придиркам со стороны Управления по контролю за продуктами и лекарствами. Показательно, что даже клинтоновская FDA не решалась применять к влиятельной в политическом отношении корпорации радикальных санкций, ограничиваясь, по большей части, сто первым предупреждением китайского вождя. Любому другому препарату хватило бы и крупицы чудовищных побочных действий из послужного списка Прозака, чтобы его удалили с рынка в 24 часа. Единственное, на что отважилось Управление по контролю за продуктами и лекарствами, - отписало Прозаку (а заодно и всем препаратам группы SSRI) так называемый «black box warning» [93], после которого, теоретически, налагается запрет на продажу. Теория, однако, так никогда в практику и не переросла.

Натюрморт из лиллигейтов: Масштабный скандал не вызвало даже самоубийство 19-летней Трейси Джонсон в процессе добровольного тестирования антидепрессанта Дулоксетин.

Как только в Белый Дом въехал «Дабья» [94], Eli Lilly вздохнула с облегчением. Под сенью «республиканцев» фармацевты не только перешли от обороны к наступлению, но и сумели захватить беспрецедентные в истории высоты. Собственно, иного и быть не могло, учитывая глубочайшие связи, которые десятилетиями устанавливались между GOP и Eli Lilly. Вот лишь вершины айсберга:

· отец «Дабья» бывший президент США Джордж Буш-старший в конце 70-х годов был членом Совета Директоров Eli Lilly;

· директор бюджетного управления в правительстве Джорджа Буша-младшего (первый срок) Митчелл Дэниэлс был вице-президентом Eli Lilly;

· нынешний генеральный директор Eli Lilly Сидней Торел был назначен «Дабья» членом президентского Совета по национальной безопасности (Homeland Security Advisory Council);

· самая влиятельная в стране психиатрическая ассоциация - «Национальный альянс по защите интересов психически больных людей» (National Alliance for the Mentally Ill) формирует большую часть своего бюджета за счет фондирования Eli Lilly.

Думаю, не секрет, что с таким политическим приданым в жизни бывает только один лозунг: «Sky Is The Limit»t» [95]. И Eli Lilly запустила ракету.

День рождения Нового мирового порядка (11 сентября 2001 года) стал отправной точкой для серии молниеносных законодательных инициатив, с помощью которых «Дабья» и «республиканцы» сумели ликвидировать добрую половину демократических завоеваний Америки. Первым таким ударом стал Закон о национальной безопасности (Homeland Security Act), единодушно принятый Конгрессом в могучем псевдопатриотическом угаре. Вскоре после введения Закона в действие журналист «Нью-Йорк Таймс» Боб Херберт обнаружил в тексте документа феноменальную приписку: «Запрятанное глубоко в тексте многостраничной законодательной инициативы, вставленное под покровом ночи неведомыми авторами положение, согласно которому компания Eli Lilly и ряд других фармацевтических организаций получали полный иммунитет против уголовного преследования со стороны родителей, чьи дети стали инвалидами из-за тимерозала».

Тимерозал - это содержащий ртуть консервант, разработанный Eli Lilly для использования в вакцинах. В 1999 году Американская академия педиатрии и Служба Общественного Здоровья призвали производителей вакцин прекратить использование тимерозала. В 2001 году Институт Медицины с высокой долей вероятности установил взаимосвязь между тимерозалом и аутизмом. В 2002 году сотни родителей, чьи дети совершенно неожиданно заболели этой страшной психической болезнью сразу после плановой вакцинации, завалили суды исками к Eli Lilly, и это драматическое событие стало самым грандиозным лиллигейтом в истории компании.

Обеспокоившись не на шутку, Eli Lilly переходит к решительным действиям. В июне 2002 года «Дабья» назначает генерального директора Eli Lilly Сиднея Торела членом Совета по национальной безопасности, а осенью оформляется пресловутая законодательная инициатива, в которой деятельность Eli Lilly и других фармацевтических компаний, производящих вакцины, под видом неотъемлемой части программы по укреплению национальной безопасности выводится из-под юрисдикции гражданских и уголовных судов.

Если бы не статья Боба Херберта, «поправка Eli Lilly» так бы и осталась в неизменном виде в Законе о национальной безопасности. Только грандиозный скандал заставил республиканцев и демократов пересмотреть элитную формулировку. Разумеется, Сидней Торел и остальные высокопоставленные чиновники Eli Lilly клятвенно отрицали какое бы то ни было участие компании в этом постыдном демарше.

Другой маневр политической фармацевтики получил не менее патриотическое оформление - речь идет об «Инициативе Новой Свободы» (New Freedom Initiative), с которой Джордж Буш впервые выступил в феврале 2001 года. По глубоко продуманной традиции, новый законодательный проект прибегает к благородной и возвышенной риторике: внешне «Инициатива Новой Свободы» направлена на продолжение интеграционных процессов, начатых более десятилетия назад, и призвана окончательно устранить социальную дискриминацию инвалидов. Однако к уже задействованным механизмам добавляются новые - для достижения полной интеграции психически больных пациентов в общество. Оказывается, что:

а) «психические расстройства часто не получают должного диагноза»; и и

б) «существуют реальные способы лечения с помощью определенных лекарственных препаратов для определенных симптомов».

Из чего в «Инициативе Новой Свободы» делаются два феноменальных вывода: необходимо провести тотальную проверку всего населения страны на предмет выявления этих самых «не диагностированных психических расстройств», а затем приступить к их лечению «правильными препаратами». В поголовной диспансеризации «ключевая роль» отводится проверке 52 миллионов школьников и студентов, а также 6 миллионов взрослых, работающих в образовательных учреждениях. А что касается лечения, то тут на помощь приходит государственная программа Medicaid, в лекарственном ассортименте которой доминируют препараты… Eli Lilly!

Чтобы не быть голословным: в 2002 году бюджетный дефицит Medicaid составил 230 миллионов долларов, из которых на долю одной только Зайпрексы приходилось 36 миллионов долларов! Это при том, что психотропный препарат Eli Lilly стоит ровно В ДВА РАЗА дороже, чем аналоги других фармацевтических компаний.

Напрашивается вопрос: почему бы государственной программе Medicaid не отказаться от Зайпрексы в пользу несоизмеримо более дешевых конкурентов и, тем самым, существенно снизить дефицит и сэкономить деньги налогоплательщиков? Святая простота! Однажды Medicaid в штате Кентукки уже попытался выбросить лекарство Eli Lilly из обязательного списка своих централизованных закупок, и тут такое началось! Формально общественный и некоммерческий «Национальный альянс по защите интересов психически больных людей» развернул грандиозную рекламную кампанию на страницах прессы, завалил факсами и жалобами медицинские местные и федеральные ведомства, а заодно организованно доставил на автобусах для пикетирования демонстрантов, возмущенных отказом от «высокоэффективного препарата Зайпрекса» в пользу «неэффективных и вредных дешевых аналогов». Маленький нюанс: Eli Lilly не только финансирует деятельность «Национального альянса», но и любезно одалживает высокопоставленных управленцев из собственного штата, которые работают в штаб-квартире «общественной организации», однако зарплату получают в бухгалтерии родной компании.

* * * *

Вместо эпилога - риторический вопрос: «Когда же закончится этот политико-фармацевтический морок?» Не менее риторический ответ: «Вместе с уходом Нового мирового порядка». Вот только сомневаюсь, что этот порядок закончится вместе с «Дабья», поскольку, похоже, механизм запущен без оглядки на персоналии.

Спираль Алисы

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №15 от 03 Августа 2005 года.

-magazine.ru/2005/75/224784/

Не успела Алиса и глазом моргнуть, как она начала падать, словно в глубокий колодец. То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень медленно, только времени у нее было достаточно, чтобы прийти в себя и подумать, что же будет дальше. Сначала она попыталась разглядеть, что ждет ее внизу, но там было темно, и она ничего не увидела.

Льюис Кэрролл.

«Приключения Алисы в стране чудес»

Взгляните на отчет о коммерческой деятельности одной достопочтенной компании. Глаза можно не протирать - всё сущая правда. Читатель, конечно, вправе усомниться: «Где это видано, чтобы компания 14 лет кряду демонстрировала убытки и при этом не сыграла в ящик?! И потом - КАКИЕ убытки: 12 миллиардов, 16 миллиардов, 20 миллиардов… Уж больно смахивает на ненаучную фантастику!»

Понимаю - верится с трудом, хотя насчет «видано-не видано» с выводами лучше повременить: как-никак все мы довольно долго прожили в государстве, где тысячи предприятий десятилетиями производили продукцию не только никому не нужную, но и никем не востребованную. И ничего: перевыполнялись планы, раздавались премии, вручались знамена передовикам производства. Чего стоит история легендарной обувной фабрики, чьи «адидасы» в течение года копили на складе (магазины отказывались их принимать!), а затем втихаря вывозили в поле и сжигали! А как же иначе? Закроешь фабрику - лишишь работы практически всё население городка! Абсурд? Ну, что вы: иллюстрация социализма в чистейшем виде!

Между тем вопрос остается открытым: как британская компания Lloyd’s of London - а именно ее «подвиги» отражены в таблице - умудряется пребывать в перманентном финансовом штопоре, оставаясь при этом на плаву? Да что там - на плаву: в общественном сознании «Ллойд» по-прежнему ассоциируется с самой престижной, преуспевающей и - главное! - надежной страховой компанией мира! Пиетет пиететом, но истина дороже: раз Великобритания в строительстве развитого социализма и укреплении советской власти (на собственной территории) замечена не была, непонятно, за счет каких ресурсов Lloyd’s of London покрывает свои убытки? Заодно хотелось бы узнать: откуда такие чудовищные убытки берутся?

Гусиное перо

Исторический фасад Lloyd’s of London впечатляет монументальностью и убеленностью седин: первое упоминание об учредителе компании Эдварде Ллойде мы находим в «Лондонской газете» от 18 февраля 1688 года! Правда, в те годы речи о страховом бизнесе еще не шло: на улице Тауэр открылась всего лишь скромная кофейня. В анналах компании, выставленных на всеобщее обозрение (есть основания полагать, что за триста лет в «Ллойде» скопились и иные - более келейные - летописи), с Эдвардом Ллойдом связано лишь два события: переезд в 1691 году на улицу Ломбард и светлая кончина в 1713-м. Посему непонятно, каким образом личность учредителя связана с последующими событиями: в 1769 году группа профессиональных страховщиков учредила New Lloyd’s Coffee House по адресу Поупс Хед Элли.

Согласитесь: при буквальном восприятии описанные события смахивают на дурдом: какой-то неведомый мелкий торговец открывает кофейню, о которой почему-то сразу же сообщает центральная лондонская газета. Чем занимался торговец - неизвестно. Чего добивался в жизни - непонятно. Дальше - больше. Через 56 лет после смерти торговца-скромняги группа неведомых товарищей возрождает его кофейню для… нужд страхового бизнеса! Можно подумать, риски отправляющегося в кругосветное плавание судна можно обезопасить только за чашечкой кофе. Обратите внимание: не внуки и правнуки Ллойда воскрешают семейное торговое дело, а совершенно посторонние люди, действующие, к тому же, явно не по профилю. При этом страховщики зачем-то упорно подчеркивают «кофейный» фундамент своего мероприятия.

Эту «кофейную» одержимость учредителей New Lloyd’s Coffee House можно осмыслить исключительно по аналогии с зацикленностью на мастерках, циркулях и фартуках других знаменитых работников физического труда той милой эпохи, а именно «вольных каменщиков» (франкмасонов), движение которых зародилось в Англии аккурат в те годы, когда Эдвард Ллойд жарил кофейные бобы. Интуиция мне подсказывает, что аромат колониального напитка в истории достопочтенной страховой компании - не более чем ритуально-символический артефакт.

Кстати, о ритуалах. Сегодня, сотни лет спустя, деловая активность в компании «Ллойд» ведется в обстановке, максимально выдержанной в традициях XVIII века: у дверей - страж в красной пелерине, в гардеробной - слуги, в столовой - подавальщики, в «Комнате»1 самые ушлые страховые брокеры планеты пользуются хоть и пуританскими, но антикварными столами и скамейками. Разумеется, во всю эту первозданность вплетены компьютеры, корпоративные сети, текстовые процессоры и электронная почта. Вот только записи в страховые книги по-прежнему вносятся гусиными перьями!

Даже если абстрагироваться от очевидной масонской природы «кофейни Ллойда», мы все равно споткнемся на двусмысленности профессионального аспекта инициативы 1769 года. Дело в том, что правом заниматься страховым бизнесом в ту эпоху обладали только два августейших учреждения - Royal Exchange Assurance and London Assurance. Лишь в 1824 году Парламент допустил к доходному ремеслу частных предпринимателей. Кем же, в таком случае, были страховщики из New Lloyd’s Coffee House? На каком основании они выписывали страховые полисы с 1769 по 1824 годы? В официальной летописи учредители компании «Ллойд» именуются «a breakaway group of professional underwriters», отколовшейся группой профессиональных страховщиков. При этом «диссиденты» арендовали трейдинговую площадку на Royal Exchange. Выходит, что страховали «кофейники» на королевской территории, а прибыль делили на стороне. Завидная мера влияния и независимости, ничего не скажешь. К сожалению, нюансы той эпохи для нас безвозвратно утеряны: 10 января 1838 года грандиозный пожар благополучно уничтожил здание Royal Exchange, а вместе с ним и ранние архивы «Ллойда».

Доподлинно известно лишь одно: деятельность компании «Ллойд» с самого основания находилась под высочайшим патронажем коронованных особ и Парламента. Перечислю лишь несколько знаковых событий:

1871 год - новая инкорпорация «Ллойд» утверждается частным законом Парламента;

1928 год - Его величество король Георг V и королева Мэри открывают новое здание «Ллойда» на Лиденхолл-стрит;

1957 год - Ее величество королева-мать Элизабет благословляет очередной переезд «Ллойда» в помещение на Лайм-стрит;

1982 год - еще один частный закон Парламента наделяет «Ллойд» беспрецедентным иммунитетом от преследований в британском суде.

Ложа любителей кофе

«У джентльменов не бывает конфликтов интересов», - ответил Джон Грин, бывший председатель Совета «Ллойда», на обвинения его в злоупотреблении служебным положением и конфликте личных интересов.

Уникальность «Ллойда» лучше всего иллюстрируется структурой организации. Начнем с главного: Голиаф мирового страхования - Lloyd’s of London - страховой компанией в прямом смысле слова никогда не был и не является! Формально «Ллойд» - это торговая площадка (market), на которой третьи лица заключают страховые соглашения. По своей же сути, это сложнейшая паутина клановых отношений, большая часть которых никогда не фиксировалась на бумаге. Не удивительно, что в исторической перспективе «слово джентльмена» в деятельности «Ллойда» играло не меньшую роль, чем положения Устава и директивы Совета.

На заре истории механизм, приводящий в действие торговую площадку «Ллойда», выглядел таким образом: независимые инвесторы, известные как Names, Имена [96], объединялись в добровольные сообщества, называемые синдикатами, становясь при этом членами Общества «Ллойда» (Society of Lloyd’s). Большинство Имен принимали непосредственное участие в проведении сделок на торговой площадке и носили гордое имя Working Members, Работающих членов.

Со временем к доходному делу подтянулись родные и близкие Работающих членов, а затем и остальная элита британского общества, задействованная на не менее важных поприщах: депутаты Парламента, члены Палаты Лордов, отпрыски августейшей фамилии. Интересы этих «внешних», неработающих (external, non-working) Имен на торговой площадке «Ллойда» трепетно представляли управляющие агенты (managing agents), назначенные высшим исполнительным органом Общества «Ллойда» - Комитетом (Committee). Трепетность эта усугублялась не только высоким общественным положением привлеченных со стороны инвесторов, но и серьезным риском, сопряженным со страховой деятельностью: ведь непременным условием вступления в Общество «Ллойда» было обеспечение Именами своих контрактных обязательств всем личным имуществом. Парочка свирепых ураганов или абордажей карибских пиратов, и мажорные Имена с легкостью превращались в безденежных санкюлотов. По крайней мере - теоретически. Стоит ли удивляться, что высшей добродетелью управляющих агентов «Ллойда» всегда было беззаветное служение интересам страховщиков?

Вот, однако, поразительный факт: ни в Конституции Общества (Trust Deed 1811 года), ни в его Уставе нет ни слова о защите Имен от деяний бесчестных агентов. Между тем положения этого неписаного закона всегда выполнялись беспрекословно - яркая иллюстрация Великой Устной Традиции загадочного Клуба Любителей Кофе!

Поначалу синдикаты «Ллойда» ограничивались страхованием морских рисков, что определяло довольно оригинальный временный цикл бизнеса. Страховые контракты заключались на протяжении одного «отчетного» года (year of account), после чего еще два года отводились на рассмотрение рекламаций. В конце третьего года синдикат ликвидировался, Имена получали свою долю прибыли либо выплачивали убытки, и на этом все их обязательства считались исчерпанными. Такой график легко вписывался в реалии морских экспедиций, которые редко продолжались более одного года.

Однако по мере расширения торговой географии, а также диверсификации бизнеса «Ллойда» формула «1+2» стала давать сбои. Очень часто не удавалось рассмотреть все страховые претензии к концу третьего года деятельности синдикатов, поэтому приходилось оставлять их «открытыми» до полного удовлетворения сторон. В результате получение прибыли Именами откладывалось на неопределенные сроки, что существенно снижало привлекательность страховых инвестиций.

Решение, найденное «Ллойдом», было не менее оригинально, чем сама структура Общества. В конце третьего года синдикат получил право передавать весь портфель своих страховых полисов (т. н. «book of business») вместе с денежными резервами, необходимыми для покрытия будущих претензий по этим полисам, следующему синдикату, который находился на втором году своей жизни. Такая процедура передачи обязательств в «Ллойде» была признана перестрахованием (reinsurance) и получила название «Reinsurance to Close» [97], или сокращенно «RITC». Соответственно, денежные резервы, выплачиваемые выходящим из бизнеса синдикатом, считались «премией».

Поскольку новый синдикат брал на себя все обязательства старого, последний мог с чистой совестью закрыться в традиционный срок (через три года), а Имена - поделить прибыль и продолжить страховое инвестирование, обычно в рамках синдиката-преемника. Прибыль (или убыток) синдиката рассчитывалась по такой формуле: из суммы всех полученных страховых премий и процентов от краткосрочных инвестиций этих премиальных денег вычитались все выплаты по страховым претензиям, расходы на ведение бизнеса синдиката, а также премию RITC, выплачиваемую синдикату-преемнику.

Очевидно, что размер прибыли (или убытка) синдиката в большой мере зависел от размера премии RITC, определяемой, в свою очередь, не столько известными страховыми случаями, по которым планировалась выплата, сколько так называемыми IBNR (Incurred but not yet reported), случаями происшедшими, но еще не заявленными. Поскольку обязательства по IBNR не поддавались точной оценке, премия RITC носила субъективный и приблизительный характер.

Последний штрих: так как синдикаты передавали свои обязательства в виде RITC десятилетиями, происходило скрытое накопление IBNR, что приводило к чудовищной ситуации: новые синдикаты несли обязательства не только по собственным страховым контрактам и контрактам своего предшественника, но и по всей предшествующей цепочке синдикатов! Теоретически система RITC превращала синдикаты «Ллойда» в полноценных заложников. Если добавить сюда положение об обязательном обеспечении Именами своих долговых обязательств всем личным имуществом, мы получим картину феноменальной бомбы с часовым механизмом. В том, что эта бомба взорвется, сомнений не возникало, интересовал лишь вопрос: «Когда?»

Кошмар APH

В 30-е годы прошлого века синдикаты «Ллойда» предприняли беспрецедентную экспансию на страховом рынке Соединенных Штатов Америки. К тому времени у лондонских Любителей Кофе уже сложилась репутация самого надежного и престижного страхового агентства мира. К сожалению, в провинциальной Америке успехом пользовались иные ценности, усиленные генетическими воспоминаниями о бесчинствах бывшей метрополии: англичан обитатели Потомака не любили и повсеместно пропагандировали лозунг «Buy American!».

Чтобы хоть как-то закрепиться на враждебной территории, «Ллойд» установил бросовые цены на страховые полисы и сосредоточился на перестраховке рисков американских конкурентов. В конце концов, тридцатилетний британский демпинг возымел действие: к началу 60-х годов в Америке, похоже, не оставалось ни одного крупного промышленного предприятия, чью страховую цепочку не замыкали синдикаты «Ллойда». Казалось, бурлящему потоку премий перестрахования завидовала сама полноводная Темза…

Первая американская тучка достигла безмятежного «ллойдовского» горизонта в 1969 году, когда неизлечимо больной работяга Кларенс Борел обвинил в федеральном суде Техаса 11 производителей асбестовой изоляции в том, что они с самого начала знали о вредности этого материала5, однако утаили информацию от строителей-кровельщиков. Через четыре года федеральный апелляционный суд признал асбестовые компании виновными по всем пунктам обвинения и обязал выплатить Борелу огромную денежную компенсацию.

Асбестовые компании пожали плечами и перевели стрелки на своих американских страховщиков. Те, в свою очередь, выставили счет синдикатам «Ллойда», которые обеспечивали перестраховку.

Вслед за Борелом «асбестовые» иски подали еще десять заболевших рабочих. Потом - сто. Потом - тысяча. Потом - десять тысяч. Оказалось, что риски, связанные со здоровьем - так называемые APH, Asbestosis, Pollution and other Health hazards6, - являются идеальной бомбой с часовым механизмом для синдикатов «Ллойда», поскольку, с одной стороны, слабо поддаются прогнозированию, с другой - способны проявиться двадцать, тридцать и сорок лет спустя после возникновения страхового случая. А этого достаточно, чтобы задействовать всю цепочку обязательств RITC, уходящую далеко в прошлое…

Спираль LMX

Все животные равны, но некоторые равнее, чем другие.

Джордж Оруэлл. «Ферма животных»

На протяжении 70-х годов руководство «Ллойда» держало в строжайшей тайне тревожную информацию, поступающую из-за океана: выплаты по рискам APH осуществлялись в рабочем порядке и никак не влияли на размер премий RITC, которые выплачивали уходящие из бизнеса синдикаты своим преемникам. Параллельно старая гвардия «работающих» членов Общества «Ллойда» разрабатывала схему для самоустранения из грядущей катастрофы.

Решение было найдено простое, эффективное и гениальное: вывести белокостных членов Клуба Любителей Кофе из синдикатов, обремененных тяжелой наследственностью предшественников, связанных с американскими рисками APH!

Многие исследователи упрекают высшее руководство «Ллойда» и управляющих агентов Общества в том, что они якобы изменили своим обязательствам защищать интересы Имен до последнего вздоха. Симпотная наивность, навеянная демократическими иллюзиями! Да управляющие агенты лишь тем и занимались, что пеклись о благе Имен - только не всех подряд и каких попало, а «настоящих», прямых наследников элиты, входившей в Клуб Любителей Кофе с момента учреждения страховой ложи. Как раз эти Имена были ловко выведены из «асбестовых» синдикатов, чьи отравленные RITC ложились на плечи новых Имен, в массовом порядке завлекаемым в «Ллойд».

С начала 70-х «Ллойд» развернул феноменальную по масштабу кампанию по привлечению новых инвесторов в свои синдикаты. Сначала снизили имущественный ценз, необходимый для вступления в Общество «Ллойда» (с 75 до 50 тысяч фунтов стерлингов). Затем устранили классовые барьеры, открыв синдикаты не только дворянам, но и представителям среднего класса. За ними последовали иностранные граждане. Наконец - женщины.

Из новых Имен формировались новые синдикаты, которые на потоке выкупали RITS у «асбестовых» предшественников. Разумеется, счастливым американским домохозяйкам и канадским дантистам, приобщившимся к «элитному Клубу», ничего не сообщали о скрытых рисках IBNR, которые новые Имена по неведению гарантировали всем своим имуществом. Трехсотлетнее реноме «Ллойда» вовлекало в сети рыбешку и покрупнее: в конце 70-х членами «асбестовых» синдикатов стали: Эдвард Хит, бывший премьер-министр Англии; Франсис Рут Шанд Кидд, матушка принцессы Дианы; Камилла Паркер Баулз, нынешняя супруга Принца Уэльского; Стивен Брейер, член Верховного суда США; уолл-стритовский делец Дан Лафкин, губернатор Род-Айленда Брюс Сандлун, крупнейший дисконтный брокер Америки Чарльз Шваб.

Число страховщиков «Ллойда» увеличивалось в геометрической прогрессии: если в 1970 году в Обществе числилось 6 тысяч Имен, то на пике пирамиды - в 1988-м - их уже было 32 433. При этом две трети «старых» Имен (более 4 тысяч) без шума и - главное! - без серьезных материальных потерь вышли из игры.

В начале 80-х годов рост привлеченного капитала новых Имен стал опережать способность управляющих агентов генерировать страховые контракты. Поэтому для поддержания видимости активных инвестиций мозговой центр «Ллойда» разработал гениальную аферу, получившую название «Спирали LMX»7. Поскольку считалось, что RITC перестраховывает только риски прошлых периодов синдикатов-предшественников, игнорируя риски «отчетного» года действующего синдиката, то последнему предложили получить дополнительную страховку у соседних синдикатов-одногодков. Синдикат А страховал текущий бизнес у синдиката Б, а тот, в свою очередь, перестраховывал свои действия у синдиката В - и так далее по кругу (т. н. ретроцессионная переуступка рисков). Самое замечательное, что при каждой новой выписанной «спиральной» страховке управляющие агенты получали 10% от премии! Как тонко обрисовал судьбу новых Имен Роберт Хискокс, вице-председатель Совета «Ллойда»: «Если бы Господь не предполагал стрижки, он бы не создал овец». Как бы там ни было, спираль LMX позволила «Ллойду» оттянуть неминуемую развязку еще на несколько лет.

Параллельно с деловыми инновациями шла юридическая подготовка к грядущим сражениям. В 1982 году, как уже известно читателю, Парламент принял частный закон, который, среди прочего, освобождал «Ллойд» от преследований в британском суде по финансовым обязательствам своих синдикатов. В 1986 году Совет «Ллойда» предложил новым Именам подписать слегка видоизмененный вариант членского Договора (General Undertaking). Пункты «Choice of forum» и «Choice of law», как бы между делом, определяли юрисдикцию британского суда в качестве единственно возможной для разрешения возникающих разногласий между синдикатами и Обществом «Ллойда». О том, что четырьмя годами раньше Парламент освободил «Ллойд» от судебного преследования в родной юрисдикции, скромно умалчивалось.

Понци отдыхает

Наконец, в 1991 году бабахнуло. Чинно и с чувством глубокого собственного достоинства «Ллойд» поведал общественности о результатах «отчетного» 1988 года (трехлетняя задержка определялась жизненным циклом синдикатов): суммарный убыток в размере полумиллиарда фунтов стерлингов (789 миллионов долларов)! Еще через год - четыре миллиарда долларов!!!

Причем, взорвалось все сразу: и долгоиграющие иски APH, и пирамида спирали LMX, и как нельзя кстати подоспевший ураган «Фредерик» (1979 год), сровнявший с землей всю береговую инфраструктуру Техаса и Флориды.

Высшее руководство «Ллойда» гордо заявило о своей готовности отвечать по обязательствам и… разослало новым Именам уведомления о необходимости срочно покрыть убытки родных синдикатов за счет собственного имущества! Судьбе новоприобщенных к «трехсотлетнему элитному Клубу» белодаг не позавидуешь: кто-то разорился дотла, кто-то повесился, кто-то и поныне продолжает безнадежное противостояние «Ллойду» в британских судах. Разумеется, с нулевым результатом.

* * *

Нам остается лишь ответить на традиционно-риторический вопрос «Чужих уроков»: «В чем секрет непотопляемости британского Клуба Любителей Кофе?» Отвечаем: «Секрет - в гусиных перьях, которыми 317 лет кряду ведутся записи в страховых книгах. Секрет - в антикварной мебели, украшающей легендарную «Комнату». Наконец, секрет в том, что в золотой обойме «настоящих» Имен «Ллойда» состоит добрая половина членов британского Парламента, британского Правительства и британской августейшей фамилии!

Odi et amo [98]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №16 от 16 Августа 2005 года.

-magazine.ru/2005/76/225543/

Еще один мальчик со спичками

Ингвар Кампрад, создатель ИКЕА, крупнейшей в мире компании по продаже мебели, полюбил торгово-закупочную деятельность, едва расставшись с пеленками. Малыш ездил на велосипедике по родной южношведской деревне Агуннарид и продавал соседям спички, которые по оказии родительских поездок закупал оптом в Стокгольме.

Как тут не вспомнить Ивара Крёгера, великого шведского мистификатора, сколотившего на спичках невообразимое состояние [99]? Крёгер ушел из жизни на пике славы в 1932 году - аккурат в то же время шестилетний Ингвар задумался над коммерческой привлекательностью спичек - этом поистине неисчерпаемом источнике вдохновения шведских предпринимателей!

Стартовый ассортимент Ингвара Кампрада радовал патриархальностью: кроме спичек - сушеная рыбка, семечки и елочные украшения. С годами добавились нейлоновые чулочки, шариковые ручки и карандашики. Преодолеть разношерстность и незамысловатость этой негоции позволял общий знаменатель: маржа - тонкая, как масляная пленка на озере Мекельн [100]. Обратите внимание - тонкая не по принуждению, не по обстоятельствам, а сугубо по велению сердца: маленький Ингвар, выходец из семьи немецких переселенцев, иначе и не мыслил себе торговлю - разве можно наживаться на односельчанах, удавливая их ростовщически неприличной прибавочной стоимостью? Торговать нужно по справедливости! И неграмотный фермерский мальчик добавлял к стокгольмской закупочной цене самую чуточку, самую малость. Наивно? Смешно? По-детски? Тогда поглядите, куда привела компанию шведского идеалиста его моральная установка [101]:

· 15,5 миллиарда долларов мировых продаж,

· 84 тысячи сотрудников,

· 202 магазина в 32 странах (еще 20 запланированы к открытию в 2005 году),

· 12 тысяч наименований продукции,

· товарный каталог с ежегодным тиражом в 115 миллионов экземпляров (больше, чем у Библии!).

Сам семидесятивосьмилетний Ингвар Кампрад, по версии шведского журнала «Veckans Affarer», еще в прошлом году отобрал у Билла Гейтса титул богатейшего человека планеты [102]. Правда, в отличие от сиэтлского баловня судьбы, к своему звездному часу шведский торговец приближался более полувека.

Амок

Сегодня в мире нет человека, который, познакомившись с ИКЕА, остался бы равнодушным. Парадокс, однако, не в том, что одни фанатично влюблены в эту компанию, а другие предают проклятиям. Парадокс в совмещении эмоций. Одни и те же люди любят и ненавидят ИКЕА одновременно. И материалы убогие, и дизайн чудовищный, и навязанная самостоятельная сборка мебели доводит до исступления, ан нет: анафематствующие потребители аки зомби тянутся к переполненным парковкам желто-голубого храма [103]!

Наиболее колоритны в своем odi et amo гордые британцы. С самого появления ИКЕА в Туманном Альбионе (1987 год) местные жители не переставали брюзжать, фыркать, морщиться и воротить нос от ширпотребной шведской мебели, годящейся разве что для студентов без стипендии и разведенных неудачников. При этом именно в Великобритании зафиксированы самые могучие эксцессы помутнения потребительского сознания. 10 февраля 2005 года в день открытия ИКЕА в Эдмонтоне (северная окраина Лондона) в магазин вломилось 6 тысяч англосаксов, которые с криками «Мой! Мой!» принялись разрывать 2 тысячи диванов, выставленных со скидкой по 49 фунтов за штуку. Одетый с иголочки джентльмен ловко отбивался деревянным молотком от изящной леди, попытавшейся исподтишка увести у него добычу… Почтенная старушка, похожая на мисс Марпл, мертвой хваткой удерживала вожделенную коробку, медленно оседая под напором духоты и сердечного приступа… Триумф британской невозмутимости продолжался 30 минут, после чего магазин закрыли, подав ко входу девять карет «скорой помощи», шесть пожарных машин и полицейскую бригаду. Описанные события, однако, лишь способствовали триумфальному укрощению Владычицы морей - сегодня Великобритания уверенно занимает второе место (после Германии) по продажам товаров Ингвара Кампрада, опережая даже Соединенные Штаты Америки.

Конечно, голова от шведского чуда идет кругом не только у британцев. В 1999 году новый центр ИКЕА в Эмеривилле (штат Калифорния) на три месяца вывел из строя транспортную систему региона; полиции пришлось отключить светофоры и перейти на ручную регулировку. В сентябре 2004 года три человека погибли в давке на открытии магазина в Саудовской Аравии.

Одни лишь россияне, закаленные китайской дешевизной, отовариваются в трех московских и одной казанской ИКЕА молча и стиснув зубы. Нехотя, принужденно, но отовариваются. Правда, все больше, и больше, и больше… В феврале 2005 года Ингвар Кампрад поделился в Москве своими планами: «Я старый человек. Мне уже 78 лет, и я хочу, чтобы наши магазины открылись в 10 российских городах, поэтому и тороплю постоянно Леннарта [104]».

Оптическая иллюзия

Деньги, потраченные впустую, - это болезнь.

Горан Нильссон, управляющий ИКЕА в Великобритании

В 1943 году семнадцатилетний член «Нордической молодежи», шведского аналога «Гитлерюгенда» («Величайшая ошибка моей жизни», - каялся позднее Кампрад), был премирован батюшкой за прилежную учебу и перспективное мировоззрение. Юноша употребил деньги на учреждение собственной фирмы - IKEA, незамысловато названной по первым буквам: Ингвар - Кампрад - Эльмтарид (родной хутор) - Агуннарид (родная деревня).

Премиальные остатки позволили расширить ассортимент: к спичкам и семечкам в ИКЕА добавились портмоне, рамки для фотографий, часы, бижутерия и скатерти - все, что удавалось перехватить на стокгольмских распродажах и блошиных рынках. Еще два года - и новый прорыв: Кампрад покупает рекламную осьмушку на последней странице тамошней газеты, а взамен велосипеда для доставки товара арендует место на деревенском молоковозе.

Отсутствием жадности Кампрад разозлил не только конкурентов, но и производителей, так что в 1955 году мебельные фабрики Швеции даже объявили ему самый настоящий бойкот!

В 1947 году Ингвар Кампрад случайно набрел на мастерскую столяра-умельца, и ассортимент ИКЕА пополнился стульями, кушетками и столами. Через четыре года ИКЕА окончательно избавилась от своего галантерейно-ломбардного ассортимента и полностью переключилась на торговлю дешевой мебелью.

Смена ориентации никак, однако, не отразилась на морально-этических принципах Ингвара Кампрада: девизом компании по-прежнему оставалось «Дешевле, дешевле и еще раз дешевле!» Своей уникальной нежадностью Кампрад удавил не только мебельных конкурентов, но и производителей. В конце концов, в 1955 году произошло неслыханное: мебельные фабрики Швеции объявили Кампраду бойкот! Пока агенты ИКЕА украдкой закупали товар через подставных лиц, Ингвар бился в поисках окончательного решения. Оно оказалось простым и элегантным: «К черту отечественных производителей!» ИКЕА будет самостоятельно проектировать мебель и заказывать ее у зарубежных поставщиков. Идеального партнера Кампрад нашел в социалистической Польше, не избалованной конвертируемой валютой, откуда и привез долгосрочные контракты.

В 1956 году Его величество случай подарил ИКЕА Великую ИДЕЮ: молодой сотрудник компании Гиллис Лундгрен, отчаявшись запихать в грузовик большой кухонный стол, в сердцах предложил напарнику: «Давай отрежем ему ноги!» Сказано - сделано: ножки отпилили, снабдили четырьмя болтами-гайками и аккуратно упаковали в плоскую коробку. Показали Ингвару. Кампрад воскликнул: «Знак Божий!», и впредь ВСЕ товары ИКЕА стали «прессовать» по полной.

Плоская упаковка качественно снижала транспортные расходы не только продавца, но и покупателя. Себестоимость продукции упала еще ниже, но - главное! - изменилась бизнес-концепция компании. Вместо традиционной (и чреватой конфликтами интересов) дихотомии «продавец-покупатель» возник импровизированный Альянс Соучастников, в котором обе стороны были вовлечены в процесс изготовления товара. Следующим этапом включения покупателей ИКЕА в товарно-созидательный процесс стало объединение демонстрационного зала и складских помещений в общее торговое пространство. Покупатель выбирал в демонстрационном зале приглянувшуюся этажерку, плавно перемещался на склад, снимал с полки плоскую коробку и отвозил ее в тележке на кассу: дополнительная экономия на штатных грузчиках плюс укрепление Альянса!

Интересный момент: если бы ИКЕА зациклилась на дешевизне своих товаров, она давно бы погибла под ударами местной конкуренции. Не потому ли так сдержанны в эмоциях российские потребители: ведь стеллажи подмосковной «Шатуры» или белорусские диваны дешевле легендарных «Билли» и «Клиппан»1! Может быть, дело в качестве? Но и тут сравнение не в пользу шведов: карельская береза и сосна «Шатуры» против традиционной для ИКЕА древесностружечной плиты (ДСП).

Очевидно, что, кроме цены и качества, ИКЕА предлагает нечто большее. Что? Для начала взглянем на формулировку икеевской бизнес-идеи в рекламном буклете: «Создание широкого ассортимента функциональной домашней мебели хорошего дизайна, продаваемой по ценам, доступным максимально возможному числу людей». А теперь сравним ее с кредо мебельной фабрики «Шатура»: «Главными принципами предприятия являются расширение ассортимента и обновление выпускаемой продукции. Выпуск мебели, сочетающей в себе современный стиль и высокое качество, - по доступной цене». Как видите, все совпадает, за исключением двух нюансов: вместо «стиля» у ИКЕА «хороший дизайн», а вместо «качества» - «функциональность». Что бы это значило?

Икеевский «дизайн» - разговор особый. В середине 50-х годов на Ингвара Кампрада произвел неизгладимое впечатление модный по тем временам конструктивный поп-арт, который в глазах обитателя шведской сельской глубинки ассоциировался с социальной элитой и безоговорочным hi-end’ом. Не удивительно, что, приступая в 1956 году к самостоятельному дизайну мебели, ИКЕА практически буквально скопировала элементы модернистского минимализма, лишив его элитарной ауры и сделав достоянием широких народных масс.

Скопировало и скопировало - дело хорошее, поражает, однако, другое: за 50 лет развития дизайнерская мысль ИКЕА [105] так и не вышла за пределы эстетики того самого допотопного поп-арта. Очутившись впервые в магазине ИКЕА (в 1998 году в Сиэтле), я пережил эстетический шок: казалось, что вместо современного мебельного салона попал в бутафорский интерьер голливудского фильма конца 50-х. Аскетичные стулья - братья наших табуреток, узкие диваны, конкурирующие по комфорту с пляжными топчанами, лысые кресла, изуверски вывернутые сумасшедшим хиропрактиком, а все вместе - бесчувственная амальгама алюминиевых труб, ДСП и ламинированного пластика, выкрашенных в кричаще-оранжевые, ярко-красные и темно-синие тона! «Вот они, минуты счастья Энди Уорхола!» [106], - подумал я тогда и… купил набор постельного белья черного цвета. Помнится, почти даром.

Позже узнал, что ИКЕА гордо величает воинственный анахронизм своего дизайна «изящным и современным скандинавским стилем», усматривая в нем основную привлекательность торговой марки за пределами Швеции. «За пределами» - не оговорка: на родине Ингвара Кампрада, рассказывая о покупках в ИКЕА, люди в смущении отводят глаза: «Знаете, это временно, пока дети не вырастут». ИКЕА в Скандинавии примерно так же престижна, как и датская обувь Ecco, над которой потешается весь Копенгаген [107]. Хотя за пределами Скандинавии о престижности речи тоже не идет: больше остальных брюзжат британцы и американцы, которым икеевский дизайн кажется холодным, безликим и просто… уродливым! Вот только одно дело - престижность, и совсем другое - популярность: и Швеция, и Англия, и Америка входят в первую пятерку мировых продаж ИКЕА.

С годами анахроничный икеевский дизайн приобрел определенную ретро-ауру, так что теперь он не шокирует, а смотрится… скажем так - веселенько. Однако этого явно недостаточно для конкуренции с серьезным мебельным Стилем. Например, итальянским. Получается, что из козырей ИКЕА остается последний - функциональность.

Уж не знаю, какой смысл вкладывают в это слово шведские мастера, но мне всегда казалось, что функциональность мебели - синоним ее удобства. Если это справедливо, то мебель ИКЕА абсолютно нефункциональна, поскольку откровенно неудобна. Неудобные стулья, неудобные диваны, неудобные журнальные столики, неудобные кресла. Сколько раз ловил себя на мысли, раскачиваясь в легендарном «Поэнге» [108], что занимаюсь самообманом: ведь существует море неикеевских кресел-качалок, которые и дешевле, и уютнее, и надежней, и эстетически привлекательней.

Представляю себе рациональных шведов, цокающих языком и неодобрительно качающих головой: «Ничего-то вы не поняли в ИКЕА! Главное - не цена, дизайн и функциональность по отдельности, а ВСЁ ВМЕСТЕ! Именно в этом уникальность нашей компании». Но и тут позволю не согласиться: в тех же США множество мебельных магазинов с не менее убедительным флаконом цены, дизайна и качества. А в каком-нибудь Home Depot [109] хозяйственных мелочей не тысяча, а целый миллион. Между тем, ломятся американцы именно в ИКЕА. Ломятся через не могу, наступая на горло собственным представлениям о красоте, стиле, практичности. В первом североамериканском магазине ИКЕА, открытом в Ванкувере в 1976 году, продавцы обнаружили невероятный спрос на вазы. Опросив покупателей, шведы с удивлением узнали, что вазы приобретали вместо шведских чашек и стаканов, которые канадским аборигенам показались слишком маленькими и неудобными для питья! Ну, не нравятся тебе чашки и стаканы, развернись и уйди! Зачем же вазы-то покупать?!

Получается, не цена, не дизайн, не качество и не флакон, а ЧТО?! Самое время перечитать эпиграф Горана Нильссона: «Деньги, потраченные впустую, - это болезнь». Вот вам и зацепочка…

Психотронное евангелие

В 1976 году Ингвар Кампрад написал притчу под названием «Завещание мебельного продавца», в которой раскрыл «священные принципы» своего учения: «Дух ИКЕА - это могучая и живая реальность… Возблагодарим же тех, кто является столпом нашего общества! Простых, спокойных, незаметных людей, которые всегда готовы оказать нам помощь. Они выполняют свой долг и платят по счетам неприметно и не выделяясь… Они повсюду - на наших складах, в офисах, в торговом зале. Они - само воплощение духа ИКЕА. Простота - наша прекрасная традиция. Простота нашего поведения придает нам силу. Простота и скромность характеризуют наши отношения между собой, с нашими поставщиками и нашими покупателями. Мы не селимся в дорогих отелях не для того, чтобы снизить цену наших товаров. Просто нам не нужны шикарные автомобили, помпезные титулы, дизайнерские костюмы и прочие знаки социального статуса. Мы опираемся только на нашу силу и собственную волю!»

Если кто-то полагает, что перед нами руководство по ведению торгово-закупочной деятельности, а не апокриф современной протестантской этики, пусть бросит в меня камень! Для полноты картины не хватает миссионерской идеи - вот она: «Наш долг - расширяться. Те, кто не может или не хочет присоединиться к нам, достойны сожаления. То, что мы хотим сделать, мы можем сделать, и мы сделаем. Все вместе. Наше будущее - блестяще!»

«Завещание» Ингвара Кампрада и есть ответ на вопрос о мистической притягательности ИКЕА. Дело не в ценах, стиле или дизайне. Дело - в культе. ИКЕА - не магазин, а храм. Храм надежд, мечтаний и представлений о прекрасном тех самых «простых, спокойных и незаметных людей», которых в мире, как известно, подавляющее большинство. Добавьте сюда манящий аромат «шведскости» [110], замешенный на чудаковатом «скандинавском стиле», и вы получите психотронное оружие, творящее коммерческие чудеса!

Созданию «понятных и близких вибраций» подчинена вся структура ИКЕА. В первую очередь, это относится к уникальной топографии магазинов. Покупатели вынуждены перемещаться по нарисованным на полу стрелкам в строго заданном направлении, проходя мимо всех без исключения отделов и секций с товарами, которые они не собирались приобретать. Бог с ней, с рекламной составляющей этого трюка. Попробуйте-ка пойти в обратном направлении: тяжелая, давящая на психику эманация общественного порицания вам обеспечена, даже если никто из правильно ходящих покупателей и не выскажет вслух неодобрение вашего диссидентского поступка. На память приходит сцена из «Полуночного экспресса» Алана Паркера, где сошедшие с ума заключенные ходят вокруг каменного столба в строго определенном направлении, имитируя меккийскую Каабу [111].

Другой элемент религиозных вибраций ИКЕА - оригинальная традиция одаривать именами все без исключения товары - от мыльницы до гардероба. Опять же, оставим в стороне псевдошведский аромат всех этих «Ховдигов», «Флуффигов» и «Форсенов». Психотронная составляющая ономастики ИКЕА хорошо известна любому следователю: чтобы сломить волю подозреваемого на допросе, нужно заставить его говорить на твоем языке! Джо Керр, руководитель отдела критических и исторических исследований британского Королевского колледжа искусств: «Как только вы войдете в ИКЕА и попросите какую-нибудь этажерку, употребив ее нелепое имя, вы тут же станете глиной в их руках».

Как и полагается серьезной религиозной организации, ИКЕА не тратит время на маркетинг, изучая вкусы потребителей, а предпочитает самостоятельно эти вкусы формировать. Дизайнеры IKEA of Sweden денно и нощно изобретают «вспениватели молока», «клипсы для подвешивания журналов в ванной комнате» и «подколенные матики», без которых вы прожили большую часть своей жизни. Теперь же, заглянув в ИКЕА в поиске кухонной табуретки, вы уедете с тележкой, доверху набитой кучей «незаменимых в хозяйстве и невероятно дешевых» предметов.

Религиозное полотно ИКЕА венчает знакомая читателю практика трудового воспитания: тараня со склада в сторону кассы тяжелющий гардероб «Хемнэс», мы не просто становимся соучастниками процесса по снижению себестоимости товара, но и получаем уроки доброго, честного и светлого труда, автоматически приобщаясь к «столпам общества». Разве не за этим мы пришли сюда в первую очередь?

Блестящее будущее

Ингвар Кампрад мечтает дожить до того момента, когда ИКЕА откроет магазины в десяти российских городах. Нисколько не сомневаюсь, что доживет. Будущее ИКЕА великолепно даже без религиозной составляющей. Иначе и быть не может при удельной валовой прибыли (profit margin) в 18%! В ситуации, когда конкуренты мечтают о 6%, ИКЕА просто обречена на коммерческое бессмертие!

Ковчег

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №17 от 30 Августа 2005 года.

-magazine.ru/2005/77/228311/

Ille gravem duro terram qui vertit aratro, perfidus hic caupo, miles nautaeque, per omne audaces mare qui currunt, hac mente laborem sese ferre.

Quintus Horatius Flaccus. «Sermonum» [112]

Perfidus Caupo [113]

28 октября 1969 года Конрад Николсон Хилтон обратился к академической общественности Техасского университета с речью, озаглавленной «За горизонтом»: «Я выбрал Хьюстон, потому что ваш город, будучи станцией слежения за астронавтами [114], символизирует для всего мира возможность человека бороздить космические дали на пути к Луне, Марсу и - с Божьей помощью - к самому Богу». Поводом для выступления послужил личный дар Конрада Хилтона в размере полутора миллионов долларов на создание факультета гостиничного и ресторанного управления. Наверняка вас, как в свое время и меня, заинтересовала связь между гостиничным бизнесом и покорением космоса. Слушаем дальше: «Я выбрал Хьюстон, потому что это самый большой город в Техасе, входящий в десятку самых больших городов страны, а крупные гостиницы есть в каждом большом городе. Здесь, в Хьюстоне, существует возможность для создания социальной, психологической и экономической лаборатории, в которой юноши и девушки, изучающие гостиничное дело, смогут разобраться с проблемами, которые станут частью их жизни в будущем, когда они начнут управлять гостиницами».

«Wait a minute [115], что-то здесь неладно!» - опешил я при первом чтении легендарной речи. Никак не удавалось отследить логику: Хьюстон - центр космических исследований и большой город -› В каждом большом городе есть большие гостиницы -› В Хьюстоне можно открыть лабораторию (факультет) для изучения гостиничного дела! Да нет, вроде бы ничего. Можно продолжать: «Почему я преподнес университету этот подарок? Потому что я горжусь тем, что я - трактирщик, горжусь тремя тысячами лет истории за своей спиной. Наше ремесло возникло еще до того, как была написана Библия. Задолго до фараонов, до того, как Самсон повстречал Далилу в трактире сектора Газа (!!!), задолго до греков и римлян на долгих и пустынных путях Востока уже существовали караван-сараи. Когда цивилизованный человек впервые отправился в путешествие по делам торговли, религии или просто выживания, он нашел отдохновение, пищу и убежище в глиняных хижинах вдоль Нила, Ганга, Евфрата и Инда. Берега Черного, Каспийского, Эгейского и Желтого морей оплодотворили наше ремесло на заре цивилизации. Я наблюдал, как это ремесло зарождалось в сумрачных тенях прошлого и достигало славы в шествии веков. Две тысячи лет назад Гораций назвал нас «лживыми шинкарями», а сегодня от Хьюстона до Нью-Йорка, от Парижа до Токио наши менеджеры слывут отцами городов (!!!)».

Косвенным подтверждением того, что Конрад Хилтон не был полноправным хозяином бизнеса, служит та легкость, с которой он расставался с якобы своими активами.

Сказать, что приведенный текст - incoherent [116], значит ничего не сказать. Лучше оставить его без комментариев и принять, как он есть. Вместе с оратором. В конце концов, именно таким и был Конрад Н. Хилтон в жизни: пафосным, возвышенным, щедрым и одновременно… поверхностным, наивным и высокопарным.

Погрузившись в изучение биографии отца-учредителя Конрада Н. Хилтона, я… обомлел! Ошеломляющий успех - был, грандиозное расползание по всей планете - было, гипертрофированная политическая активность - была, благотворительность - тоже была, причем невиданного масштаба. А вот «автора идеи и личности, которая за этим стояла», не удавалось рассмотреть в упор! С какой стороны ни подойдешь, выходило, что все свои нововведения, все удачные маркетинговые шаги «Хилтон» заимствовал где-то на стороне: либо просто удачно копируя, либо - гораздо чаще - скупая конкурента на корню. В скобках замечу: скупая непонятно на какие и чьи деньги, однако об этом рассказ впереди.

«Хилтон» вошел в анналы мировой истории гостиничного дела три раза: в 1949-м стал первой американской гостиничной сетью, открывшей объект за рубежом (в Пуэрто-Рико); в 1951 году первым установил телевизоры во все свои номера (именно - во все номера, потому что первый гостиничный телевизор появился в мотеле «Бродяга» сети Best Western); и в 1957-м первым предложил сервисные услуги по прямому набору междугородних телефонных номеров. Все остальные достижения «Хилтона» связаны не с know-how, а с громкими поглощениями. Согласитесь, не густо для гигантского концерна, насчитывающего сегодня 2 300 (!!!) отелей, курортов и отпускных клубов. Для сравнения: гостиница Эллсуорта Милтона Статлера еще в 1908 году стала пионером по внедрению в каждом номере ванных комнат, зеркал в полный рост, телефонных аппаратов и радиоточек, став образцом для всей отрасли на 40 лет вперед. На этом, однако, Статлер не остановился: в 1927 году первым создал собственную гостиничную радиостанцию, а в 1934 году ввел центральную систему кондиционирования воздуха. Кончилось дело тем, что в 1954 году «Хилтон» поглотил все восемь гостиниц Статлера, заплатив за первопроходца 111 миллионов долларов - крупнейшая недвижимостная сделка в истории Америки!

С одной стороны, ничего необычного, даже напротив - очередное подтверждение давно известной истины: самое красное яблоко в жизни никогда не достается первопроходцам. С другой стороны, гостиничная сеть «Хилтон», вопреки солидному возрасту отца-основателя (Конрад Хилтон родился в 1887 году), упорно оставалась малозаметной провинциальной лошадкой до середины 40-х годов, вернее, до одного важного события международной политики - создания так называемой системы Bretton Woods, породившей Международный Валютный Фонд и Международный Банк Реконструкции и Развития… Однако обо всем по порядку.

Кладка первая: Конрад

Конрад Николсон появился на свет на Рождество 1887 года в семье норвежского иммигранта и немецкой мамы в поселке Сан-Антонио, штат Нью-Мексико. Скупые факты биографии сообщают, что свое образование будущий создатель «Хилтона» получил в Колледже св. Михаила, Военном институте родного штата и Школе горнорудного дела. Отец Август Хольвер был делегатом первого законодательного собрания Нью-Мексико, поэтому Конрад прослужил в Совете этого законодательного собрания до самого призыва в армию в годы Первой мировой войны. Было тогда Конраду без малого… 30 лет!

В июне 1919 года Конрад Хилтон посетил техасскую деревню Сиско на предмет перспективных заработков на нефтяных месторождениях Истлэнд и Рэйнджер. Семейная легенда, однако, гласит, что Конрад приехал в Сиско вовсе не для того, чтобы заняться своей непосредственной профессией инженера-горняка: он собирался купить местный банк! Откуда взялась эта идея в голове человека, никогда в жизни не имевшего никакого отношения к финансам, и кто его делегировал именно в Сиско - неизвестно. Тем не менее Конрад банк не купил, а купил местную гостиницу «Мобли». И, надо сказать, правильно сделал: в 1920 году очередная экономическая депрессия разорила 11 из 13 региональных банков (в том числе и банк Сиско), зато номера Конрада расцвели пышным цветом. Именно «номера», а не гостиница, поскольку новый хозяин сдавал койки рабочим-нефтяникам не посуточно, а восемьючасовыми сменами. На вырученные деньги Хилтон докупил пансион в Форт Ворте («Мельба») и две маленькие техасские ночлежки (сам Конрад так их и называл: flop houses).

Похоже, завязался бизнес. К концу 1923 года у Конрада Хилтона было уже 530 скупленных номеров, и он решил, что от чужих объедков пора переходить к изготовлению собственного блюда. Торжественная инаугурация первого отеля Хилтона имени себя - «Dallas Hilton» - состоялась 2 августа 1925 года в столице Техаса. По большому счету, это событие стало кульминацией самостоятельного бизнеса Конрада Хилтона и венцом его независимой деловой карьеры. Счастливому предпринимателю шел 38-й год…

Сразу после крушения биржевого рынка в 1929 году разорились четыре из каждых пяти американских отелей. На всех своих восьми объектах Конрад Хилтон ввел режим жесточайшей экономии, но это не помогло: сначала он потерял три гостиницы, а потом и все остальное. В официальной биографии уход Хилтона под империю семейства Муди представляется как удачное «финансовое соглашение». Наверное, это так: компания Хилтона Hilton Hotels Inc. влилась в «Национальную гостиничную корпорацию» Муди, а Конрад стал ее управляющим с окладом 18 тысяч долларов годовых.

В своей автобиографии «Добро пожаловать» («Be My Guest») Хилтон намекает на 30-процентную долю, которую он получил в новом предприятии Муди, но это полная ерунда. Во-первых, давайте посмотрим на предысторию объединения. С самого начала игроки - Хилтон и Муди - пребывали в абсолютно разных весовых категориях. К моменту объединения Хилтон в лучшем случае контролировал пять гостиниц из восьми, что были у него до кризиса 1929 года. Семья Муди владела собственной страховой компанией (так, между прочим: «American Life Insurance»), бейсбольной командой, несколькими банками, газетами и 15 отелями. В 1930 году, спасая свой бизнес, Хилтон заложил Муди все активы Hilton Hotels Inc. под ссуду в 300 тысяч долларов. В декабре 1931 года Муди поняли, что Конрад никогда не расплатится, поэтому лишили его права выкупа закладной и забрали себе все его отели. Важное обстоятельство: отношения между семейством Муди и Конрадом Хилтоном были очень близкими, почти родственными, поэтому конфискация собственности проходила в мягкой форме: «Старик, это всего лишь бизнес - ничего личного!» Конрад был домовитым и бережливым исполнителем, потому ему и доверили управление всеми гостиницами семейного концерна. О какой трети по долям тут может идти разговор - непонятно. Тем более что после окончательного увольнения Конрада Хилтона из «National Hotel Company» в 1934 году его выходным пособием стал возврат трех (из пяти) его бывших отелей в Лаббоке, Далласе и Плейнвью плюс кредит на 95 тысяч долларов - какие ж это 30% доли?

Свое деловое «освобождение» Конрад Хилтон отметил 47-летием и разводом с первой женой Мэри Баррон [117], матерью троих его сыновей - Ники, Баррона и Эрика. Примерно в те же годы солидный опыт личной и корпоративной бережливости, навеянный Великой Депрессией, отлился в гостиничную философию отелей «Хилтон» - так называемый принцип Minimax: «Наши гости платят минимум денег за максимум сервиса». Оригинальный слоган, чего там душой кривить.

С годами Minimax углубился до известной «магической формулы» Конрада Хилтона, которую наперебой прославляет армия благодарных архивариусов, осчастливленных благотворительным Фондом Хилтона. Вот эта «магическая формула»: «Руководители подразделений должны заблаговременно планировать затраты своих отделов, сравнивать полученные данные с реальными затратами по итогам каждого месяца и по итогам корректировать расходы будущих периодов, как то: закупка расходных материалов (мыло, шампуни, наполнение мини-баров и т. п.), траты на электроэнергию, тепло и так далее. Только такой подход позволяет критически снизить издержки при сохранении качества обслуживания клиентов». Подобное «откровение» рутинно проходят на первом курсе любого техникума по подготовке управленцев младшего звена в сфере бытового обслуживания в системе как советского образования, так и американского… Сказать так - значит ничего не сказать.

Следующие десять лет официальной биографии Конрада Хилтона ознаменованы отказом от излишней детализации (уж больно скучна и однообразна рутина провинциальной экспансии гостиничной техасской сети), а акцент переносится на философское обоснование стратегии массовых поглощений конкурентов. Сообщается, что Конрад Хилтон стал выдающимся владельцем таких культовых гостиниц, как «Стивенс» [118] и «Палмер Хаус» в Чикаго, «Таунхаус» в Беверли Хиллс, «Мэйфлауэр» в Вашингтоне, «Плаза» и мировая жемчужина «Уолдорф-Астория» [119] в Нью-Йорке. Главным, по мнению самозабвенных биографов большого человека, однако, является не сам факт владения, а то, что Конрад Хилтон скупал выдающиеся отели в период их безысходной убыточности, а затем, как по мановению волшебной палочки, превращал в высокодоходные предприятия. К глубочайшему разочарованию, мне так и не удалось нигде найти прямой отсылки к той самой «волшебной палочке», которая позволяла Конраду Хилтону творить свои чудеса. Уж не «магическая» же формула всему виной, будем взрослыми людьми.

Поставлю вопрос в лоб: «Откуда взялись те гигантские капиталы, на которые Конрад Хилтон совершал все свои приобретения?» Ведь каждая из вышеперечисленных гостиниц даже в период своей величайшей убыточности стоила столько, сколько все «ночлежки» Хилтона, вместе взятые за 15 лет бизнеса, помноженные на 10 (а то и на все 100)! Не нужно нас кормить рождественскими сказками про «волшебные палочки», «магические формулы» и гениальность 60-летнего бизнесмена [120] - скажите лучше, ГДЕ ДЕНЬГИ ВЗЯТЬ?!

Конечно, вопрос риторический. Деньги можно и нужно взять у правильных людей. Другое дело - где эти правильные люди сидят и как до них можно добраться. Но тут уж любые журналистские рекомендации лишены смысла, поскольку единственно возможный и правильный ответ: «К этим людям невозможно добраться: если понадобится, они сами к вам придут». Или не придут, как не пришли к сотням тысяч и миллионам предпринимателей, на десять голов способнее, умнее, талантливее и образованнее Конрада Хилтона. Ан, нет: к ним не пришли, а к нему - пришли. Как же так? Очевидно, что никаких прямых доказательств и наводок получить не удастся, но вот попытаться воспроизвести обстоятельства, которые не то что способствовали, а хотя бы сопутствовали метаморфозе гостиничного бизнеса Хилтона из провинциальной коммерции в явление мирового масштаба - вполне нам по силам.

Кладка вторая: Бреттон Вудс

Навел Бог потоп на землю, потонуло все живое, а ковчег плавал на воде. Когда же спала вода, вышел Ной, его сыновья и жена его. От них и населилась земля. И было людей много, и говорили они на одном языке, и сказали они друг другу: «Построим столп до неба».

«Повесть временных лет»

Как я уже отметил, перелом в судьбе Конрада Хилтона случился в 40-е годы. Внешним проявлением качественного изменения статуса провинциального в недавнем прошлом гостиничного бизнеса стала серия головокружительных поглощений внутри страны, усиленных неожиданным выходом на международный рынок. Все это - при безоговорочной поддержке Дяди Сэма. Сомнений не оставалось: подобно авиакомпании Хуана Триппа «ПанАм», «Хилтон» был «избран» негласным, но полномочным «послом доброй американской воли» на нашей планете.

Политической точкой отсчета для «избрания» Конрада Хилтона стала международная конференция, объединившая в июле 1944 года в курортном местечке Бреттон Вудс (штат Нью-Хэмпшир) 730 делегатов из 44 стран-членов ООН. На повестке дня - укладка экономического фундамента Нового Мирового Порядка. Доллар США вводится в качестве единой «резервной валюты» для опосредованного обеспечения привязки национальных валют к золоту [121]. Институтами, призванными реализовывать «систему Бреттон Вудс», стали недоброй памяти Международный Валютный Фонд и Международный Банк Реконструкции и Развития. Главным практическим результатом введения «системы Бреттон Вудс» оказалась беспрецедентная экспансия американского бизнеса и капитала по всему миру, обеспечившая США то положение, в котором они сегодня пребывают.

На момент открытия конференции в Бреттон Вудс Конрад Хилтон был уже «в обойме». Используя все свои наработанные долгим пребыванием в бизнесе связи, он энергично лоббировал утверждение «системы» Сенатом США, путешествовал по стране с пламенными речами, даже принял участие в организации Национального Комитета в поддержку «судьбоносных решений Бреттон Вудс». Но и это еще не все. Активная деятельность в Республиканской национальной конвенции подарила Конраду Хилтону дружбу Дуайта Эйзенхауэра и должность временного поверенного (temporary ambassador) Президента Соединенных Штатов.

В конце концов, все срослось: Сенат ратифицировал Соглашение [122], поддержал создание МВФ и МБРР, а перед Конрадом Хилтоном открылись головокружительные перспективы: неограниченные кредиты, гарантированные на самом высоком государственном уровне, дипломатическая поддержка компетентных ведомств и - главное! - формирование брэнда «Хилтон» не как частной инициативы, а как синонима «American Way», американского образа жизни - столько популярного и привлекательного в первые послевоенные годы.

Показательно, что после инкрустации компанией Конрада обоймы Нового Мирового Порядка, международная экспансия «Хилтона» проводилась по строго регламентированному ритуалу. «Хилтон» никогда не влезал на незнакомую территорию, что называется, «с улицы», на правах рядового участника так называемой свободной капиталистической конкуренции. Боже упаси! При адекватном посредничестве Конрад Хилтон вел переговоры напрямую с первыми лицами иностранных государств. После чего строительство очередного отеля, будь то в Пуэрто-Рико, Мексике, Испании, Великобритании или Египте, обязательно оформлялось в виде совместного с местным правительством предприятия.

«Адекватное посредничество» я помянул не случайно. Как не случайна была и покупка Хилтоном в 1949 году знаковой американской гостиницы «Уолдорф-Астория». Дело в том, что в «Уолдорфе» традиционно останавливались и столовались сотрудники Организации Объединенных Наций, дипломаты, международные посланники, американские и мировые лидеры политических партий и даже главы государств. Очень скоро новый хозяин гостиницы (после правильных рекомендаций, разумеется) не только познакомился с цветом мировой политической элиты, но и установил с ним долгосрочные взаимовыгодные отношения.

Показательна финансовая составляющая международных проектов Конрада Хилтона: прибыль в них никогда не являлась самоцелью! Максимально льготные условия для местных властей, использование строительных материалов местного происхождения, местная мебель, местные работники и менеджеры среднего звена - все это подчеркивало не денежный, а сугубо политический интерес экспансии «Хилтона» за пределами США. Сам Конрад Хилтон оформлял свою политическую повестку дня привычно возвышенными словами: «Достижение мира на земле за счет международной торговли и путешествий». В переводе на язык некамуфлированных истин, это означает «предоставление американским предпринимателям оазиса на дальних рубежах». Кстати, именно в этом кроется параллель между «Хилтоном» и «Макдоналдс»: не в качестве (вернее - его отсутствии) гамбургеров, а в статусе перевалочного пункта американской экономической экспансии («в наших отелях предприниматели чувствуют себя как дома»). Откуда американские предприниматели взялись на «дальних рубежах»? Обижаете: «система Бреттон Вудс» - в действии!

Другим - косвенным - подтверждением того, что Конрад Хилтон не был полноправным хозяином своего бизнеса, служит парадоксальная легкость, с которой отец-учредитель расставался с кровными, казалось бы, активами. Как только гостиничная сеть стала принимать внушительные размеры, весь международный бизнес был выведен в отдельное предприятие - «Hilton International Co.» (с британской юрисдикцией и штаб-квартирой), контроль над которым головной организацией («Hilton Hotels Corporation») был полностью утрачен прямо на глазах. Полагаю, читателю неизвестно это любопытное обстоятельство: все бесчисленные отели «Хилтон», разбросанные по всему миру, никакого отношения к легендарному семейству не имеют: более полувека ими управляют совершенно другие люди. Им же принадлежит и сама торговая марка «Хилтон» за пределами США!

Кладка третья: Пэрис

Конрад Хилтон умер в 1979 году с чувством глубокого удовлетворения от выполненного долга. То, что этот долг почти не имел отношения к деньгам, отразилось в завещании: все свое состояние Конрад оставил не многочисленному семейству (три жены, три сына, дочь и целый выводок внуков), а… католической церкви и находящемуся под ее опекой благотворительному Фонду (Hilton Foundation)! На жестокую судебную войну со святыми отцами у сына Конрада Баррона ушло девять лет. Представьте себе - он одержал победу, отобрав у служителей культа не только деньги, но и контроль над благотворительным Фондом. Как это ему удалось? Очень просто: «Хилтон» давно выпал из политической обоймы, превратившись в заурядное частное дело [123]. Ну, а католиков в США, как известно, не особо жалуют.

Сегодня легендарный род Хилтонов венчает девушка по имени Пэрис [124]. Если вы заглянете на любую поисковую систему Интернета, то найдете ссылок на ее имя раз в пятьдесят (без преувеличения!) больше, чем на прадедушку Конрада и всю гостиничную цепь вместе взятую. Что не удивительно: прошлым летом любовник Пэрис по имени Рик Саломон выпустил DVD-диск под ярким названием «Одна ночь в Париже» [125], сюжетом которого стали телесные утехи наследницы великой гостиничной империи. Девушка продемонстрировала деловую хватку, достойную родового имени: подала на Саломона в суд и получила законную долю от продаж своего феллацио (400 тысяч долларов). Захватывающая видеопленка получила награды: «Самый продаваемый фильм 2005 года», «Самый популярный прокатный фильм 2005 года» и «Лучшая маркетинговая кампания в разделе индивидуальных проектов».

Впрочем, все это копошение уже не имеет никакого значения: миссия «Хилтона» исчерпана, компания снята с «Глобального Довольствия», так что наследники могут и дальше спокойно торговать порнографией. Аналитики на полном серьезе обсуждают поведение Пэрис в плане его пагубного влияния на торговую марку «Хилтон». Бога ради, как можно влиять на то, чего нет? Брэнд «Хилтона» сегодня абсолютно не узнаваем: ни один человек на свете не сможет сказать, какими изюминками обладает эта гостиничная сеть в сравнении с конкурентами. Дешевизна? Вокруг море более дешевых отелей. Качество сервиса? По современным меркам - на «троечку». Коммуникации? Ресторанная пища? Все в «Хилтоне» обыденно, постно и бесцветно! Остается последний - и единственно подлинный! - брэнд «Хилтона»: «Made in USA». Однако сегодня в 9 государствах из 10 таким жупелом можно скорее оттолкнуть людей, чем склонить к проживанию в кондиционированных «номерах» Мирового Жандарма.

Нейлоновый Дантон

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №18 от 13 Сентября 2005 года.

-magazine.ru/2005/78/229557/

Следует быть очень осторожным, особенно работая на глазах у твоих хозяев, могущественных властителей - монархов и князей. Две опасности, две беды стерегут тебя. Если тебе поручено некое златоискательское дело, они не перестанут терзать тебя время от времени расспросами: «Ну, мастер, как идут твои дела? Когда, наконец, мы получим приличный результат?» И, не дождавшись окончания работы, они станут всячески глумиться над тобой. В итоге тебя постигнут великое разочарование, унижение и большие беды. Если же, напротив, будешь иметь успех, они постараются задержать тебя в плену, где ты станешь работать им на выгоду, не имея возможности уйти.

Альберт Великий. «Малый алхимический свод»

The Miracles of Science [126]

Элетэр Иренэ дю Пон де Немур, рожденный 24 июня 1771 года в Париже… Причудливое имя, удивительный человек, феноменальная компания! В 2002 году DuPont праздновала свое двухсотлетие, и - боже! - с какими достижениями: 81 тысяча сотрудников, 40 миллиардов долларов рыночной капитализации, 28 миллиардов ежегодного дохода (75% от капитализации!) и 4 миллиарда чистой прибыли - цифры, о которых модные технологические компании даже не смеют мечтать!

Пару недель назад мы сокрушались по поводу пустопорожнего брэнда «Хилтон»: вряд ли найдется хоть один человек, способный назвать единственное отличие этой гостиничной сети от конкурентов. Торговая марка DuPont - прямая противоположность. Узнаваемость абсолютная. Назову лишь несколько эпохальных открытий, связанных с компанией:

· неопрен (1930), без которого не живет ни один сальник-трубка-прокладка в современном автомобиле;

· фреон (1930), используемый в каждом холодильнике и кондиционере;

· бутацит (1937) - пластик, обеспечивающий безопасность автомобильных стекол;

· тефлон (1938) - полимер, применяемый для изготовления ядерного топлива и антипригарных сковородок;

· нейлон (1939), осчастлививший несколько поколений женщин;

· лайкра (1962) - растягивающееся синтетическое волокно, входящее в состав каждой второй современной ткани;

· кевлар (1965) - полимерное волокно в пять раз крепче стали, используемое для изготовления бронежилетов;

· номекс (1967), защищающий от огня пожарных, военных летчиков и пилотов «Формулы-1».

Всего у DuPont более 20 тысяч мировых патентов, 2 100 непревзойденных торговых марок. Ежегодно регистрируется по 500 авторских свидетельств в США и 1 800 - в остальном мире. Все это, однако, лишь вершина айсберга. Что, если я скажу по большому секрету, что компания DuPont косвенно (и тайно, разумеется) контролирует огромное число американских корпораций? Причем не каких-то там безымянных карликов, а… General Motors?! Или - нефтяной гигант Conoco [127]?! А как насчет половины производства всех американских взрывчатых веществ [128]? Добавьте сюда ключевую роль в создании атомной бомбы [129], прямой контроль [130] над 18% мирового рынка зерна и 42% американской гибридной кукурузы, и вы получите уникальное явление на корпоративном горизонте планеты, разгадка тайны которого - дело чести любого исследователя.

Нетривиальная компания диктует нетривиальные подходы. Поэтому клубок удобнее распутывать, исходя не из двухсотлетнего пребывания DuPont на пике научно-технического прогресса, а из формы финансового контроля в компании, чье полное название - E.I. du Pont de Nemours and Company (биржевой символ NYSE: DD) - дословно повторяет имя своего просвещенного учредителя. Именно так: вопреки давнему публичному статусу, DuPont жестко контролируется семейным кланом дю Понов [131], насчитывающим сегодня более семисот членов. Согласитесь, прослеживается небольшое отличие от греческого семейного подряда в «Адельфии» [132].

Столь беспрецедентное удержание несметных богатств французской династией давно не дает покоя конспирологам планеты. Дю Понов безоговорочно причислили к масонам, иллюминатам, алхимикам и сатанистам. Стращает Карл Шрифтгиссер в книге «Семейные кланы»: «Дю Поны из Делавэра являют собой самую выдающуюся династию, когда-либо утвердившуюся в этой стране, династию, обреченную судьбой на великое правление еще не одно поколение… Срывая всякий раз обертку с очередной пачки сигарет, мы отдаем дань дю Понам [133], каждый пушечный выстрел, уносящий чью-либо жизнь или разрушающий чей-то дом, резонирует радостным эхом в феодальной цитадели этого могучего клана. Сегодня дю Поны железной рукой правят всем штатом Делавэр, а их интересы, так или иначе, затрагивают жизни каждого из нас. Великая американская династия. Закрытая, неприступная, скрывающая свои скандалы, не привыкшая хвалиться безусловными достижениями, неумолимо следующая под сенью американской демократии собственным неотвратимым путем».

Нас, однако, интересует неожиданное и безоговорочное признание сторонниками теории Великого Мирового Заговора того факта, что величие семьи дю Пон и их компании достигалось не биржевыми гешефтами и бесстыдным уголовным воровством (как у остальных американских robber barons [134]), а фантастической талантливостью и работоспособностью членов этого французского рода. А еще важнее, что качества эти дополнялись установкой на честное и справедливое ведение бизнеса, определявшей имидж компании на всем протяжении ее двухсотлетней истории.

Показательный момент: первое рекламное подразделение (Advertising Devision) DuPont создала лишь в 1911 году, больше века полагаясь в своих продажах лишь на безупречную репутацию и общепризнанное качество продукции. Здесь, правда, кроется деловой нюанс: первые сто лет DuPont общалась не с частными потребителями, а исключительно с государством и крупными компаниями - занятие, как известно, не подчиняющееся законам хрестоматийного капитализма. Но и в нем DuPont проявляла редчайший такт и высокое благородство, избирая крайне тонкие и ненавязчивые формы лоббирования, отвергая шантаж и прямое силовое давление. Не удивительно, что самым «вопиющим» компроматом, повстречавшимся мне в биографических сведениях о французском семейном клане и его компании, было убийство филантропа Альфреда Виктора дю Пона в 1893 году в луисвильском борделе мамаши Мегги Пейн [135]. Экие детские шалости в истории крупнейшего производителя взрывчатых веществ Америки!

DuPont, в первую очередь, интересна как удивительная иллюстрация натурфилософской концепции: двухсотлетняя деятельность компании полностью определяется ДУХОМ, заложенным столпами рода дю Пон задолго до учреждения самой компании - еще в первой половине XVIII века! Все последующие принципы корпоративной этики, железная установка на постоянное обновление, яростная вера в научно-технический прогресс, определяющие лицо современного бизнеса DuPont, - все это вытекает из идей, возбуждавших некогда деда Самюэля, отца Пьера и сына Элетера Иренэ.

Allons, enfants! [136]

В 1737 году простой парижский человек Самюэль дю Пон женился на Анне Александрине Монтшанэн, происходящей из старинного гугенотского рода. Анна была спиритическим медиумом, что приятно радует конспирологов: становится ясно, кому обязаны дю Поны своими дьявольскими удачами! В любом случае альянс оказался удачным, и сын Самюэля и Анны - Пьер Самюэль - стал видным масоном, иллюминатом и политическим деятелем Великой Французской Революции. К тому же Пьер Самюэль был просто гениален: в 12 лет на лету переводил любой древнегреческий или латинский текст!

Когда Пьеру Самюэлю исполнилось 16, мать его Анна умерла, отец впал в отчаяние, и мальчику пришлось уйти из дому, дабы избежать родительских припадков ярости. В люди Пьера вывел дядя по материнской линии, сначала дав специальность (часовщика), а затем познакомив с «правильными людьми». Пьер Самюэль близко сошелся с Анной Луизой Жерменой де Сталь, гуманитарно одаренной дочерью швейцарского финансиста Жака Некера и боевой подругой Клода Анри де Рувруа графа де Сен-Симона, одного из зачинателей идеи Нового Мирового Порядка.

Все эти «правильные люди» сыграли ключевую роль в биографии Пьера Самюэля и в морально-политической ориентации будущей компании, которую учредил его сын Элетер Иренэ: де Сталь уберегла дю Пона-старшего от гильотины на раннем этапе якобинского безумства; Сен-Симон наполнил верой в социальную справедливость и жгучим желанием практически благоустроить мир; а Жак Некер в силу своих приземленно-житейских возможностей снабдил солидным капиталом для реализации задуманного, после переселения дю Понов в Америку в 1799 году.

Судьба Пьера Самюэля складывалась звездно. В 1769 году он возглавил журнал сен-симонистов «Эфемериды гражданина» (какое чудесное астрологическое название!). В 1774 году по приглашению польского короля Станислава-Августа (тоже масона, разумеется) организовал в Варшаве систему общественного образования (!), вернулся в Париж, получил пост шеф-инспектора по торговле, стал членом Генеральных Штатов. В 1799 году, оскорбившись недемократическим поведением Первого Консула Наполеона Бонапарта, увез семью в Америку, где по поручению товарища по масонскому движению, вице-президента (будущего президента) Соединенных Штатов Томаса Джефферсона создал местную систему… общественного образования! В 1802 году Пьер Самюэль вернулся в Париж для успешного лоббирования соглашения 1803 года, по которому Франция продала Америке Луизиану.

Помощь в социальном благоустройстве мироздания Пьеру Самюэлю оказывал старший сын - Виктор Мари дю Пон, посвятивший всю свою жизнь профессиональной карьере «свободного каменщика»: в 1808 году принял деятельное участие в учреждении представительной ложи в Ангелике, штат Нью-Йорк; вступил в 1813 в Первую ложу Вашингтона в штате Делавэр; в 1814 - в ложу Рыцарей Тамплиеров в Вилмингтоне (также в Делавэре); в 1819 стал Великим Магистром Великой ложи Делавэра, в 1825 - Великим Казначеем той же ложи.

Элетер Иренэ поначалу придерживался гораздо более радикальных взглядов, чем его отец и старший брат, поскольку подпал под личное обаяние президента якобинского клуба Жоржа Жака Дантона. Вскоре, однако, насмотревшись на летящие в корзину нескончаемым потоком головы, он быстро охладел к революционной практике и сосредоточился на своей юношеской любви - порохе. Первый трактат о рационализации производства этого волшебного порошка Элетер Иренэ написал, еще будучи четырнадцатилетним отроком, - восторженный отец тут же устроил одаренного юношу на курсы по изготовлению взрывчатых веществ, которые вел великий химик Антуан Лавуазье.

3 января 1800 года семья дю Понов сошла с корабля на берегу Нового Света, и каждый ее член занялся своим делом: отец Пьер Самюэль обустраивал систему общественного образования, сын Виктор Мари закладывал масонский фундамент будущего мирового бастиона демократии, а младший Элетер Иренэ бился над обеспечением финансовой независимости семейного клана. В результате блестяще проведенной подготовительной работы 19 июля 1802 года Элетер Иренэ запустил свою первую пороховую мельницу на реке Брэндиуайн в Делавэре, которая сразу же стала самым передовым предприятием Америки. Тому были веские основания: помимо личного досконального знания предмета, Элетер Иренэ привез из Франции уникальные технологии и оборудование, о существовании которых в Новом Свете даже не догадывались. Добавьте сюда полноводную реку масонского финансирования (от Жака Некера до маркиза де Лафайета), а также огромные государственные заказы на поставку пороха, подогнанные другом семьи и президентом страны Томасом Джефферсоном, и вы получите картину зарождения одной из величайших компаний Америки - DuPont.

Пороховница нации

Весь XIX век DuPont специализировалась на единственном товаре - порохе. Когда в 1879 году Ламмот дю Пон попытался приобрести для родной компании контрольный пакет акций в California Powder Works, крупнейшем производителе нового подрывного чуда - динамита, он натолкнулся на сильнейшее противодействие со стороны старшего партнера в семейном бизнесе Анри Алджернона дю Пона. Ламмоту пришлось даже покинуть DuPont и учредить свою компанию Repauno Chemical Company, дабы отдаться научно-техническому прогрессу. В 1884 году завод Repauno взлетел на воздух вместе с Ламмотом дю Поном, который навеки вписал свое имя в семейную летопись первопроходцев-революционеров.

Интереснейшее наблюдение: в 70-е годы XX века химические компании Америки подверглись невиданному и неслыханному остракизму, как только стало известно, что производимые ими жуткие смеси (в первую голову - фреон!) разрушают озоновую оболочку планеты. Так вот, лучше и быстрее всех освоилась в неблагоприятной ситуации именно DuPont: пока остальные химики Америки горько кляли судьбу и отчаянно лоббировали интересы в Конгрессе, DuPont безоговорочно поддержала инициативы федерального правительства, приветствовала подписание Монреальского протокола о запрете производства фреона, добилась почти 100% утилизации отходов собственных предприятий, разработала технологии и построила несколько заводов по переработке химического мусора, которые сегодня обслуживают 75% конкурентов компании!

Конечно, у безболезненного отказа DuPont от производства фреона было тактическое обоснование: вместо фреона, компания разработала два новых гидрофлуорокарбона - охладитель Suva (разумеется, ®!) для применения в холодильниках и кондиционерах и пропеллент Dymel для аэрозолей. Однако никакими лабораторными прорывами невозможно объяснить полномасштабную перестройку и мобилизацию, которые компания провела в беспрецедентно короткие сроки. Это стало возможным исключительно благодаря пороховому прошлому, выстраданному DuPont едва ли не с самого момента основания!

Подбирая место для пороховой мельницы в штате Делавэр, Элетэр Иренэ дю Пон сознательно выбрал участок в отдалении от больших селений. Первый свод правил, оговаривающий неукоснительные условия для обеспечения безопасности, был разработан и повсеместно введен на предприятиях компании уже в 1811 году [137]. Он предусматривал запрет на употребление алкоголя, курение, разрешал возведение производственных мощностей и подсобных помещений на значительном расстоянии друг от друга во избежание распространения пожара при взрывах, создание пороховых мельниц особой конструкции, направляющей взрывную волну вверх и в сторону обязательного близлежащего водоема, обучение рабочих специальным навыкам по выявлению опасных ситуаций и их предотвращению. Наконец - показательнейший момент! - постоянное и непременное личное присутствие одного из членов семьи дю Пон на каждом предприятии!

Несмотря на уникальные по своим временам меры безопасности, несчастья преследовали DuPont постоянно: 7 августа 1817 года из-за пожара на пороховой мельнице Брэндиуайн погиб глава клана Пьер Самюэль, в 1818-м - новый взрыв на той же мельнице, в 1857 на рабочем месте подорвался Алексис дю Пон, в 1884 не справился с буйным норовом динамита первопроходец Ламмот, в 1911 два мощных взрыва уничтожили крупнейший пороховой завод в Уопуоллопене. Трагедии, однако, лишь способствовали дальнейшему совершенствованию технологий. Именно этот опыт и определял умение DuPont перестраиваться в кратчайшие сроки, переориентируя бизнес на, казалось бы, невероятные направления.

Пожары и взрывы гибкости компании не добавляли. Требовался еще и волевой интеллектуальный импульс. К сожалению, после ухода Пьера Самюэля и Элетера Иренэ с родовыми импульсами возникли затяжные проблемы. Казалось, природа отдыхала после впечатляющей полосы генетических достижений на материале трех поколений. Особо тупиковой была ветка «Генерала Генри» - Анри дю Пона (1812-1889), вояки и держиморды. «Босс Генри», как прозвали его рабочие, расходовал всю свою энергию на разносы и нагоняи, кои устраивал в ходе инспекций по многочисленным заводам DuPont. В остальном Анри дю Пон был ограниченным и отсталым человечком, умудрившимся довести крупнейшего производителя пороха почти до полного разорения.

Линию «Генерала Генри» продолжил его сын «Полковник Генри» - Анри Алджернон дю Пон, еще один милитарист утонченного клана сен-симонистов. В 1861 году Анри Алджернон окончил училище в Вест-Пойнте, ушел артиллеристом на Гражданскую войну, стал подполковником, после чего увяз в казарменной жизни еще на десять лет. В 1875-м он комиссовался, вернулся в родную семейную вотчину Делавэр и возглавил транспортный отдел DuPont. Несмотря на то, что «Полковник Генри» никогда не занимал центральных должностей в управленческой структуре компании, он являлся старшим партнером, поэтому его слово играло решающую роль при принятии стратегических решений. И роль эта была отрицательной. В 1889 году умер глава клана и компании «Генерал Генри». Власть должна была перейти либо к «Полковнику Генри», либо к его брату Уильяму. Но братья переругались, в результате чего трон достался Юджину дю Пону, который погрузил DuPont в анабиотическое состояние еще на 13 лет.

1902 год стал переломным. После смерти Юджина руководство было снова предложено Анри. Он, однако, отказался, поскольку ушел с головой в политику и как раз боролся за место в Сенате. Поразительным образом никто из старших партнеров семейного клана также не горел желанием брать на себя обязательства по выведению компании из кризиса. И тогда случилось невероятное: «старики» во главе с «Полковником Генри», проявив чудеса дальновидности, согласились продать компанию молодому поколению дю Понов!

Таким образом, в юбилейный (столетний) год трое блистательных птенцов из гнезда Массачусетского технологического института - Томас Колеман, Пьер С. и Альфред И. дю Поны - получили в полное распоряжение огромный семейный бизнес, который преобразовали наирадикальнейшим образом: из старомодной пороховницы нации DuPont превратилась в многопрофильную компанию с уникальной научно-исследовательской базой.

Звезда DuPont взошла по второму кругу.

(Продолжение следует)

Нейлоновый Дантон (окончание)

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №19 от 27 Сентября 2005 года.

-magazine.ru/2005/79/232223/

Окончание. Начало см. в «БЖ» № 18 (78) 2005 г.

Невыносимая легкость собственности

История DuPont XIX века, в первую очередь, интересна якобинскими духовными и политическими идеалами, которые занимали в жизни создателя компании, Элетэра Иренэ дю Пон де Немура, гораздо более важное место, чем лишняя пригоршня долларов. Идеалы эти не только легли в основу корпоративной этики DuPont, но и определили ее привилегированное положение в американском предпринимательстве, поскольку самым неожиданным (для непосвященных) образом нашли глубокое понимание и теплый отклик в душе иллюминированных правителей Нового Света, в большинстве своем - знойных либералов и членов масонского братства. Однако, с точки зрения бизнеса, дюпоновская модель XIX века представляла собой довольно жалкое зрелище: могучие связи и титаническое трудолюбие нескольких поколений семейного клана дю Понов едва-едва компенсировали полное отсутствие эвристического начала. Достаточно вспомнить упорное противоборство Анри Алджернона дю Пона попыткам своего родственника Ламмота разнообразить пороховую монотонность семейного бизнеса производством динамита.

В начале века двадцатого DuPont переродилась. На месте закоксовавшегося истукана, как по мановению волшебной палочки, возник гипердинамичный, ультрамобильный бизнес. С именем возрожденного DuPont связано такое количество научных открытий, тончайших управленческих маневров и блестящих судебных викторий, что хватило бы на сотню-другую рядовых компаний. Эту внутрикорпоративную революцию произвела троица дю Понов нового поколения: Томас Колеман, Пьер и Альфред.

Первым шагом после выкупа молодыми инженерами компании у своих дедушек и бабушек было создание Экспериментальной Станции (Experimental Station, 1903 год) - научно-исследовательской лаборатории для изучения непороховых сфер применения нитроцеллюлозной химии. Поражает генетический потенциал клана дю Понов: во главе ЭС стал родственник Томаса Колемана, Пьера и Альфреда - Франсис И. дю Пон, не какой-то там заурядный управленец, а дипломированный химик с блестящим университетским образованием и задатками первопроходца-открывателя. Качества, которых недоставало DuPont все предыдущее столетие.

Радикальные попытки диверсифицировать бизнес компании пришлись как нельзя кстати: 31 июля 1907 года конкуренты подали иск на DuPont, обвинив ее в нарушении антимонопольного законодательства. И через четыре года федеральный суд вынес вердикт о расчленении DuPont на три компании. 12 июня 1912 года из головного концерна были выделены две пороховые фирмы - «Геркулес» и «Атлас», производственных мощностей которых хватило на изготовление половины всего черного пороха Америки и еще 42% динамита.

В официальных анналах DuPont с гордостью сообщается о том, что головной концерн любезно согласился делиться своим научно-исследовательским и инженерным оборудованием с «Геркулесом» и «Атласом» в течение пяти лет. Трогательность этого жеста буквально вынуждает нас расставить все точки над «i» в провинциальном «кабуки» под названием «Антимонопольный раздел бизнеса». Понимание реального положения дел тем более важно, что впоследствии делили неоднократно. Итак - нужно обладать завидной мерой детской наивности, чтобы полагать, что любая крупная корпорация с легкостью откажется от доли своей собственности и передаст ее в чужие руки по решению собственного федерального суда. Слово «собственный» в этом контексте более чем уместно, поскольку вся американская власть (и на федеральном, и на локальном уровнях) обслуживает главную идею, на которой воздвигнуто величественное здание Бастиона Свободы и Демократии, - идею священной неприкосновенности частной собственности. Посему всякому трезвомыслящему исследователю следует раз и навсегда усвоить простую истину: никакого реального отчуждения собственности при антимонопольных разделах не происходит! Ни-ког-да! Вместо этого проводится формальное перераспределение активов через новые юридические формообразования, иногда даже - с неизменными учредителями, хотя чаще - через группу подставных инвесторов и назначенных держателей акций. Дабы не дразнить общественное мнение.

По этой причине никакого благородства в безвозмездном предоставлении «Геркулесу» и «Атласу» научно-исследовательского и инженерного оборудования нет и быть не могло: и «Геркулес», и «Атлас», с точки зрения прав собственности, - это все та же старая добрая компания DuPont, только под другими именами юридических лиц. Означает ли все вышесказанное, что права собственности вообще никогда не перераспределяются? Конечно, нет! Речь идет исключительно о принудительном отчуждении путем «антимонопольного раздела». Отчуждении, единственным смыслом которого является утоление общественного негодования и подпитка социальных иллюзий. Добровольное же перераспределение случается на каждом шагу и ежеминутно - хотя бы в элементарной форме купли-продажи. Так DuPont многократно избавлялась от своих активов, которые не вписывались в генеральную линию развития компании. Особенно часто это случалось в последнее десятилетие на фоне энергичного поиска перспективных путей развития: в 1999 году DuPont продала «Коноко» - свое нефтяное подразделение, в 2001-м избавилась целиком от фармацевтического бизнеса, переуступив его Bristol Myers Squibb.

В то же время, у меня большие сомнения в том, что DuPont реально отказалась от контроля над General Motors по решению Верховного суда США. Особенно с учетом роли, которую GM играла в истории и структуре компании. В рамках революционной диверсификации, проводимой блистательной Тройкой, Пьер дю Пон приобрел около 20% акций General Motors в 1914 году. На протяжении Первой мировой войны стоимость GM ежегодно увеличивалась семикратно. В 1915-м дю Поны твердо взяли управление General Motors в свои руки: сначала Пьер стал директором, а затем и председателем правления автомобильной компании. В 1920 году Пьер дю Пон передал управление DuPont своему брату Иренэ, а сам целиком сосредоточился на GM, став ее президентом. К этому моменту семья дю Понов владела уже 37% акций General Motors.

В своей новой автомобильной вотчине Пьер создал удивительно гибкую структуру децентрализованного управления, которая уже через годы была адаптирована всей головной компанией (DuPont). А когда гениальный птенец гнезда дю Понов покидал в 1928 году должность председателя правления, General Motors была крупнейшей компанией мира и приносила DuPont ровно половину всех ее доходов!

Помимо колоссальной финансовой выгоды, владение General Motors давало DuPont неоценимые научно-технические дивиденды. Так, в активы GM входила компания Frigidaire, монопольный производитель холодильников, в лабораториях которой проводилась интенсивная разработка новых охлаждающих жидкостей. В конце 20-х годов два инженера по холодильным установкам открыли инертный нетоксичный хлорфторуглеводородный газ без запаха, который окрестили Фреоном. Хитросплетение собственности: хотя открытие формально состоялось в подразделении General Motors, производством фреона занялась DuPont - в 1930 году она построила завод в Дипуотер (штат Нью-Джерси) для выпуска этого феноменального хита XX века, без которого не обходится ни один холодильник, кондиционер и дезодорант планеты. Дальше больше: используя разработки GM в области CFC (тех самых хлорфторуглеводородных газов), ученые Экспериментальной Станции DuPont вышли на революционный Тефлон, инертный и чрезвычайно стойкий полимер, применяемый для изготовления ядерного топлива и антипригарных сковородок.

Дальнейшее сращивание структур окончательно усложнило дело в глазах пребывающей в демократических иллюзиях общественности: газ фреон, открытый Frigidaire, производили на заводе DuPont, а продавали через совместное предприятие DuPont и General Motors - Kinetic Chemicals. В 1949 году весь пакет - и производство и маркетинг - передали Подразделению Органической химии (Organic Chemicals Department), созданному на базе Grasselli Chemical Company, еще одному удачному приобретению DuPont, под зонтиком которого в 40-е годы был консолидирован весь биохимический бизнес компании. Терпение конкурентов лопнуло: они подали новый антимонопольный иск.

Процесс продолжался восемь лет, и формально DuPont его проиграла, продав к 1961-му году все находящиеся в собственности акции General Motors. Вы верите в то, что семейный клан дю Пон отказался от реального контроля над General Motors только потому, что так захотелось микроскопическим конкурентам и Дяде Сэму? Вопрос риторический.

«Двузубая атака»

События, связанные с удачными поглощениями DuPont и последующими антимонопольными «отчуждениями», интересны не столько как иллюстрация основополагающих иллюзий общества «свободного предпринимательства», сколько блестящей бизнес-концепцией, адаптированной гениальной Тройкой молодого поколения дю Понов. По аналогии с популярной опционной стратегией, применяемой трейдерами на деривативных биржах [138], эту концепцию можно окрестить Two-Pronged Attack - «Двузубой Атакой» [139], поскольку она соединяет в себе две, казалось бы, разнонаправленные тенденции: коммерческие поглощения и некоммерческую (на первый взгляд) научно-исследовательскую деятельность.

Впервые эту технику Пьер дю Пон применил в 1910 году, когда купил компанию Fabricoid за более чем солидные 1,2 миллиона долларов. Fabricoid была производителем искусственной кожи, которая, однако, пользовалась очень ограниченным спросом. Оборудование Fabricoid было устаревшим и технически несовершенным, а качество выпускаемой продукции находилось по ту сторону добра и зла: цвет искусственной кожи был монотонно-непривлекательным, ее нельзя было перекрашивать, а при малейшем изменении температурного режима кожа трескалась и разваливалась.

Зачем Пьер дю Пон заплатил огромные деньги за такую дребедень? Затем, что к тому времени Экспериментальная Станция DuPont добилась революционного прорыва в разработке сторонних (не пороховых) применений нитроцеллюлозы и, в частности, вышла на новые виды красителей и технологий их нанесения. Инженеры DuPont создали для кожи Fabricoid нитроцеллюлозное покрытие под названием «пироксилин». Он великолепным образом поддавался окраске пигментами, растворенными в касторовом масле, и не только придавал конечному продукту желаемый цвет, но и делал искусственную кожу мягкой и гибкой. Без симбиоза с DuPont компания Fabricoid и ее продукция давным-давно стали бы достоянием истории, однако пироксилиновая инъекция научно-технического гения якобинского клана привела к тому, что, начиная с 20-х годов, практически вся автомобильная промышленность Америки использовала искусственную кожу Fabricoid для обивки сидений и крыш автомобилей с откидным верхом. Лишь в 40-х годах удачное детище «двузубой атаки» DuPont сменили ткани с виниловым покрытием.

Теперь самое поразительное: «двузубая атака» DuPont на Fabricoid оказалась на поверку гораздо более глубоко эшелонированным маневром! Я только что упомянул о том, что Экспериментальная Станция вышла на новые виды красителей и технологий их нанесения. Полезно проследить, как она на них вышла. Нисколько не принижая роли скромных американских химиков и инженеров, колдующих не покладая рук над дымящимися колбами и змеевиками в лабораториях семейного концерна, вынужден сообщить, что накануне Первой мировой войны лучшие в мире красители производились в Германии.

Поначалу DuPont положилась на данные британской разведки, полученные по личным дружественным каналам, о немецких формулах и технологиях. Однако все попытки экспериментально воспроизвести производственные процессы провалились - качество красителей не лезло ни в какие ворота. В официальной биографии DuPont говорится, что после поражения Германии в войне DuPont пригласила немецких ученых на работу в специально созданную Лабораторию Джексона в штате Нью-Джерси, где они и воссоздали оригинальные рецепты успешных красителей. Полагаю, что без специалистов не обошлось, однако главная составляющая успеха DuPont лежала в несколько иных плоскостях.

По доброй традиции, Соединенные Штаты вступили в Первую мировую войну в самый подходящий момент - а именно, накануне окончательного разгрома Германии, и это позволило Дяде Сэму принять самое деятельное участие в разделе немецкой собственности. В частности, американское правительство захватило, среди прочего, все имущество IG-Farbentrust (немецкого красительного треста) и передало его своему главному пороховщику DuPont со всеми необходимыми потрохами - точными формулами и пропорциями для производства красителей вместе с правильным оборудованием и станками. Думаю, немецкие ученые в этой сделке проходили в качестве приятного бонуса. Но и это еще не всё: вместе с имуществом немецкого красительного треста DuPont унаследовала и все его патенты - солиднейшая экономия и дальновидный задел на будущее!

Еще одна вариация «двузубой атаки» DuPont - история с целлофаном. Этот ценный продукт был изобретен в Швейцарии, где и было налажено его производство в 1912 году. В 1923 году DuPont выкупила патент, действительный на территории Соединенных Штатов, и годом позже запустила собственный завод в городе Буффало. Однако изготовление чужого продукта противоречило революционному духу нашего героя, поэтому ученые Экспериментальной Станции принялись активно разрабатывать альтернативу. Удачным поводом для изменения патентного статуса стал такой существенный недостаток традиционного швейцарского целлофана, как его неспособность останавливать водяное испарение. Воду он держал, а пар - нет, поэтому был не пригоден для упаковочной индустрии. Под руководством исследователя DuPont Хейла Чарча было протестировано более 2 000 производственных процессов, в результате чего на свет появился влагозащитный целлофан, который DuPont успешно перепатентовала на свое имя в 1927 году. Блестящий бизнес-маневр, не допускающий и намека на нечестное ведение борьбы!

Армия гениев

Безусловно, перводвигателем исторического успеха DuPont явилась почти мистическая дальновидность менеджеров семейного клана дю Пон нового поколения. Так, в 1927 году Экспериментальная Станция получила беспрецедентный импульс в своем развитии: чуть ли не впервые в истории человечества правление DuPont одобрило академическую программу фундаментальных исследований, никак не привязанных к текущим коммерческим задачам! Вы только представьте себе капиталистическое предприятие, предоставляющее ученому люду право заниматься абстрактными научными изысканиями без всяких обязательств по практической привязке! Да Карл Маркс перевернулся бы в могиле, если б узнал о столь чудовищном нарушении якобинским семейным кланом непреложного закона безудержного обогащения! Можно попытаться оспорить фразу «впервые в истории», выдвинув в качестве альтернативы деятельность научно-исследовательских институтов Советского Союза. К сожалению, сравнение не выдерживает критики. Советская модель целиком и полностью полагалась либо на рабский (в сталинских «шарашках»), либо на полурабский (во всех последующих НИИ, в которых пресловутые несчастные «мэнээсы» получали зарплаты на уровне низкоквалифицированных рабочих) труд. Тогда как DuPont выделяла на развитие своих фундаментальных исследовательских программ сотни миллионов долларов! Одно дело потратить государственные «ничейные» фонды, другое - вынуть живые деньги из собственного кармана и употребить их на деятельность, результаты которой не гарантированны в 9 случаях из 10.

Дальновидность семейного совета дю Понов окупилась сторицей: целая плеяда гениальных химиков и инженеров из года в год творила для DuPont подлинные технологические чудеса. Причем, как и бывает при фундаментальных исследованиях, многие открытия делались совершенно неожиданно и в тех направлениях, которые, казалось, не имели ни малейшего коммерческого применения. Самый яркий пример - открытие тефлона, которое в 1938 году совершил в дюпоновской лаборатории Джексона блестящий химик Рой Планкетт. Экспериментируя в режиме свободного полета с фреоном, двадцатисемилетний ученый по ошибке довел пар холодильного агента до такого состояния, что он превратился в густое желе белого цвета. Вместо того чтобы выбросить испорченный полимер, Планкетт принялся изучать его свойства. Обнаружилось, что неожиданное белое желе проявляет себя как предельно инертное вещество по отношению к абсолютно всем химикатам, включая и высококоррозийные кислоты. «Какая замечательная смазка!» - подумал Рой Планкетт, и на свет появился незаменимый компонент артиллерийских запалов, ядерного топлива, кабельной изоляции, водоотталкивающих тканей и покрытий для сковородок.

Героем, убедившим Исполнительный комитет DuPont в необходимости финансировать коммерчески независимые фундаментальные исследования, стал директор Химического департамента Чарльз Стайн. Кажется, дар убеждения был главным талантом Стайна: ему удалось рекрутировать в ряды научной Армии сотни звездных ученых. Таких как Томас Чилтон, возглавивший впоследствии легендарное подразделение DuPont по разработке методов развития производства; Аллан Колбёрн, прославившийся фундаментальными открытиями в области теплопроводимости и перераспределения энергетических потоков [140]; а также великий химик Уоллэс Карозерс, произведший три эпохальных открытия - неопрен, холоднотянутые полимерные волокна и нейлон. Открытия Карозерса не просто принесли DuPont новые высокодоходные продукты, но и создали целое направление индустрии синтетического текстиля и полихимии.

В конце 40-х годов президент DuPont Кроуфорд Гринвальт и директор Химического департамента Элмер Болтон добились еще одного беспрецедентного увеличения финансирования Экспериментальной Станции - на 30 миллионов долларов. В мае 1951 года произошло объединение всех производственных лабораторий DuPont в общий научно-исследовательский комплекс, усиленное качественным расширением экспериментальной базы. Такая грандиозная концентрация знаний позволила компании произвести в 60-е и 70-е годы еще одну революционную диверсификацию бизнеса за счет освоения биохимической и фармакологической областей.

В 1984 году - революция № 3: Экспериментальная Станция пополнилась новой лабораторией им. Гринвальта - шаг, открывший перед DuPont ворота биологических и экологических изысканий. Сегодня Экспериментальная Станция является крупнейшей и самой многопрофильной промышленной лабораторией в мире.

Вместо эпилога: q’un sang impure [141]…

После грандиозного потрясения, вызванного выходом DuPont на рубеже тысячелетий из нефтяного бизнеса и фармакологии, последовало другое, еще более громкое отречение: в 2003 году компания провела отпочкование своей самой доходной отрасли - fibers, производства синтетических волокон. Тем самым, за бортом магистральных интересов компании остались такие легенды, как нейлон, полиэстер и лайкра. Ради чего весь сыр бор? Ради тотальной концентрации на направлениях, которые в глазах легендарного семейного клана выглядят как ворота в будущее: генную инженерию и биотехнологии!

Обратите внимание на феноменальное обстоятельство: DuPont производит глобальную перестройку, казалось бы, в самый неподходящий момент затяжной стагнации всей американской экономики. Кризис - самое подходящее время для того, чтобы спокойно отсиживаться на нефтяной вышке, тем более в условиях галопирующего роста цен на жидкое золото. Вместо этого DuPont избавляется от «Конако», а председатель правления и президент компании Чарльз Холлидей заявляет: «Текущая рецессия позволила нам более ясно увидеть будущее и действовать в ускоренном темпе!»

Узреть будущее, отказаться от сиюминутной прибыли, сконцентрироваться на самых передовых технологиях - не в этом ли главная составляющая триумфа двухсотлетней компании? Триумфа якобинского духа и очищающего обновления крови: q’un sang impure abreuve nos sillons!

Menschliches, Allzumenschliches [142]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №20 от 11 Октября 2005 года.

-magazine.ru/2005/80/235244/

Заманить врага на крышу и убрать лестницу.

Замани своего врага на подходящую территорию.

Затем отрежь ему линии коммуникаций и пути к отступлению.

Чтобы спастись, он будет вынужден бороться и с тобой и с местностью.

Двадцать восьмая китайская стратегема

Пролог

14 апреля 2003 года умер «Грундиг», некогда - крупнейший в Европе производитель радиоэлектроники, символ немецкого экономического чуда и жизнестойкости деловых традиций Старого Света. Более пятидесяти лет с именем «Грундига» были связаны самые высокие представления о качестве, техническом совершенстве и надежности электронной продукции: даже сегодня во многих домах мира еще безотказно трудятся цветные телевизоры компании, произведенные в конце 60-х годов! Радиоприемник «Satellit 700», запущенный в производство 13 лет назад (в 1992 году), и ныне считается самым совершенным транзистором, когда-либо изготовленным в мире: стартовая цена раритетных образцов этой модели (разумеется, уже бывших в употреблении!) на аукционе eBay никогда не опускается ниже 400 долларов - на уровне стоимости самых дорогих современных моделей от «Sony» [143].

В годы Второй мировой войны предприятия Грундига производили для вермахта трансформаторы. Впрочем, эта строка в биографии Макса никак не повлияла на его послевоенную судьбу.

По иронии судьбы, за месяц до официального объявления о банкротстве, жидкокристаллический телевизор Grundig Tharus 51 LCD, обойдя в состязании 1 494 продукта бытовой электроники из 28 стран мира, получил золотую медаль за «инновацию, функциональность, качество, эргономическую эффективность и дружественность окружающей среде» (Red Dot Award), присуждаемую Центром дизайна Северного Рейна-Вестфалии. Впрочем, Tharus 51 - не исключение: вся линейка «Грундига» последнего поколения была образцом технического совершенства, изысканного дизайна (следствие долгих лет тесного сотрудничества с Porsche Design) и бесподобной отказоустойчивости.

Неправда ли, удивительно: разоряется одна из лучших фирм мира, чья торговая марка сама по себе оценивается в полтора миллиарда марок, а десятки китайских производителей электроники, единственным достоинством позорной продукции которых является бросовая цена, расцветают пышным высокодоходным цветом?

На самом деле ничего удивительного нет: все мы являемся свидетелями радикальной смены парадигм не только в мировой экономике, но и в самой системе ценностей цивилизации. Беда «Грундига» в том, что он никаким боком в новую парадигму не вписывался. Не вписывался не по недомыслию, не по случайности, а осознанно и принципиально: учредитель «немецкого чуда» Макс Грундиг трезво оценивал ситуацию и всю опасность азиатской угрозы еще в конце 70-х годов, однако категорически отказывался принимать чужие правила игры и переносить производственные мощности из Европы в дешевые страны Третьего мира. Вместо этого он предложил иную - совершенно уникальную - стратегию борьбы. И лишь после того, как европейские коллеги стратегию не поддержали, Макс Грундиг, преисполненный трагического мужества, прекратил борьбу, продав в 1984 году компанию голландскому концерну «Филипс».

Собственно, тогда-то и завершилась подлинная история «Грундига». Последующие годы компания лишь продолжала двигаться по инерции, все более отдаляясь от фарватера ценностей и идей, заложенных ее учредителем, пока окончательно не утратила ориентиры и не прекратила существование. О том, как развивались эти удивительные события, - наш рассказ сегодня.

Трансформаторы на совесть

Кричащую и отбивающуюся Германию неумолимо подталкивают к принятию англо-саксонской, «бессердечной» модели капитализма. Постепенно страна превращается в региональную экономическую державу средней руки. Это мучительный и агонизирующий процесс, в котором «Грундиг» - лишь первая из многочисленных будущих жертв.

Сэм Вакнин. «Уроки Грундига»

Работая над статьей, я перечитывал знаменитый трактат «36 китайских военных стратегем», интуитивно полагая отыскать в нем тематические параллели для различных этапов истории «Грундига». Таковые нашлись и для периода, когда компания принадлежала «Филипс», и для банкротства, и для разрыва немецкой Nachkriegslegende [144] британско-турецким консорциумом. Однако основная - сорокалетняя! - эпоха управления компанией Максом Грундигом бескомпромиссно выпадала из трюизмов восточной мудрости. Наверное, вполне закономерно: ведь китайские стратегемы целиком построены на принципе «Инь», космическом женском начале, отсюда постоянная их установка на обман, хитрость, изощренную иллюзию-многоходовку, ложные поддавки и респектабельную для восточного человека ловкость рук.

«Одурачь императора, чтобы пересечь море», «Одолжи меч убийце твоего врага», «Лови рыбку в мутной воде», «Спрячь кинжал за улыбкой» - невозможно представить себе что-либо более противоречащее жизненным установкам Макса Грундига, чем эти сентенции. Создатель крупнейшего в Европе радиоэлектронного производства исповедовал исключительно мужской принцип «Ян»: грубые манеры, прямолинейность, бескомпромиссность, готовность идти на любые жертвы ради утверждения идеалистических представлений. Добавьте сюда стальное рукопожатие и ястребиный взгляд, и вы получите безукоризненный портрет тевтонского рыцаря, срисованный с Макса Грундига, бедного простолюдина, ставшего миллиардером. Ах да, забыл помянуть еще и полное отсутствие политкорректности: кажется, Макс Грундиг первым ввел в немецкий язык несправедливый оборот «Scheiss Japaner!» [145], выданный им в официальном интервью по поводу наступления «японского экономического чуда» на Европу.

Отец Макса Грундига трудился завскладом. Должность эта в Германии престижностью не блещет, поэтому и достатка особого в семье никогда не было. Не добавилось его и после ранней смерти Эмиля Грундига. «Я постоянно испытывал чувство голода - с утра и до вечера», - делился Макс Грундиг самым ярким впечатлением своего детства. Двенадцатилетний мальчик уже добывал на пропитание для матери и трех сестер случайными приработками. В ранние годы закладывались и основы его характера: «Отец всегда отличался старательностью, ответственностью и жизнестойкостью - качествами, ставшими впоследствии и фирменным знаком продукции его компании», - вспоминает приемная дочь создателя «Грундига» Валери Лауда.

Свою первую мастерскую по продаже и ремонту радиоприемников Макс Грундиг учредил в возрасте 22 лет (Fuerth, Grundig amp; Wurzer, 1930 год). Деньги пробил в банке на необычных условиях: поручителем по кредиту финансисты обязали выступить Марию Грундиг, мать юного предпринимателя. Так появилась на свет компания, которая в лучшие свои годы обеспечивала работой 40 тысяч сотрудников.

Макс Грундиг однозначно угадал с темой - спрос на радиоприемники в стране, с бешеной скоростью погружающейся в многогранный международный конфликт, был невероятным. Миллион рейхсмарок - таков был торговый оборот предприятия Грундига уже в 1938 году. В годы Второй мировой войны Макс Грундиг оказывал посильную помощь вермахту, изготавливая трансформаторы, - довольно щекотливая строка в биографии, никак, однако, не повлиявшая на послевоенную судьбу предпринимателя. Дело в том, что на заводе Грундига трудилось 150 советских военнопленных, и Макс не просто создал для них пристойные условия труда, но даже уравнял в зарплате и льготах с остальными (немецкими) рабочими.

Звездный час Грундига пробил в конце 1946 года, когда Макс изобрел «Домового» [146] - радиоконструктор, пользовавшийся в Германии феноменальным успехом. Тому способствовали два обстоятельства:

· в стране действовала карточная система;

· американская оккупационная администрация, видимо, по наводке Иосифа Виссарионовича Сталина, запрещала продажу радиоприемников - разумеется, цивилизованными методами: обложив производство прогибиционными налогами.

Тогда-то и придумал Макс Грундиг свой удивительный «Сделай сам», сопроводив его инструкциями по сборке, доступными пониманию самой непродвинутой домохозяйки. Уловка позволила проводить Heinzelmann по категории игрушек и продавать вообще без налогов и карточных ограничений!

Следующий гениальный ход Макса Грундига, как нельзя лучше иллюстрирующий бизнес-концепцию предпринимателя, - договоренность с городскими властями Фюрта, которые в обмен на гарантии трудоустройства большого числа местных жителей предоставили Грундигу на льготных условиях производственные помещения на окраине городка. В 1947 году на заводе Макса по изготовлению «Домового» работало уже 650 служащих.

К середине 60-х годов «Грундиг» производил радиоприемники и проигрыватели, музыкальные центры, черно-белые и цветные телевизоры и даже монохромные видеомагнитофоны!

Заключительным слагаемым легендарного успеха компании стало создание собственной научно-технической лаборатории, занимающейся разработкой новых радиоэлектронных устройств, и центра по ремонту и восстановлению собственной продукции. Таким образом «Грундиг» самостоятельно разрабатывал радиоприемники, производил их, реализовывал и обеспечивал дальнейшее техническое обслуживание покупателей.

Разработанная Максом Грундигом бизнес-концепция была настолько совершенной, что результаты деятельности его компании давно уже заняли полагающееся место во всех музеях научно-технических достижений:

1949 год: первый послевоенный портативный радиоприемник Grundig Boy [147];

1950 год: первый в мире серийный высокочастотный приемник;

1952 год: первый карманный радиоприемник Boy Junior; в этом же году «Грундиг» построил завод по изготовлению телевизоров и стал крупнейшим в Европе производителем бытовой радиоэлектроники;

1953 год: в продажу поступил первый немецкий телевизор «Грундиг» по цене менее 1 000 марок.

Список достижений можно продолжать до бесконечности. В середине 60-х годов «Грундиг» производил стационарные и портативные радиоприемники, проигрыватели виниловых дисков, музыкальные центры, бобинные двух- и четырехдорожечные магнитофоны, стереоустановки, аудиоколонки, черно-белые и цветные телевизоры, монохромные видеомагнитофоны(!), не говоря о профессиональном измерительном и тестовом оборудовании, устройствах мониторинга, медицинской технике, радиодеталях и, конечно же, старом боевом коньке - трансформаторах.

Однако превыше комплексного производственного цикла, превыше ставки на самые передовые технологии и превыше доведенной до совершенства системы качественного контроля Макс Грундиг ставил свою главную концепцию - «Hergestellt in Deutshland» [148]. Дело даже не в том, что местное производство, по мнению Грундига, гарантировало наивысшее качество. Главное - тот социально-экономический эффект, который это местное производство обеспечивало. Заводы «Грундига» практически не знали увольнений. Более того: у компании были собственные школы и техникумы, собственные банки, собственные больницы и санатории. Добавьте сюда обширные социальные программы и чуть ли не самое высокое в Германии пенсионное обеспечение [149], и вы получите завершенную картину «капитализма с человеческим лицом», рьяно отстаиваемую Максом Грундигом и отторгнутую в наши дни новой парадигмой.

Принято считать, что «Грундиг» погубил «Drang von Osten» [150]. Думаю, это не совсем так. Пресловутые «Scheiss Japaner» хоть и были серьезными конкурентами, однако бизнес свой строили на принципах, близких и понятных немецким предпринимателям: подавляющее число японских компаний исповедуют те же принципы корпоративного патернализма, что и «Грундиг».

Как я уже говорил, Макс Грундиг реально ощутил опасность, исходящую от добротной и дешевой японской электроники, уже в середине 70-х годов. И сразу же выдвинул в качестве защитных мер концепцию объединения и интеграции европейских производителей, которая позволила бы радикально снизить себестоимость продукции за счет централизации научно-исследовательских и производственных мощностей, транспортных расходов и логистики. Обратите внимание: о снижении расходов на социальные нужды не было и речи! Просто Макс Грундиг не представлял себе конкурентную борьбу, проводимую за счет человеческого фактора. Как не представляли себе ее и японцы. Смею предположить: если бы программа интеграции европейских производителей Макса Грундига увенчалась успехом, с японской конкуренцией, худо-бедно, удалось бы совладать.

Другое дело, что подобная интеграция ничего в судьбе «Грундига» изменить не могла и лишь отсрочила гибель компании. По той причине, что новую парадигму «бессердечного» капитализма реализуют вовсе не японцы (и уж тем более не англо-саксы, которым ее приписал Сэм Вакнин), а китайцы. Вот уж где-где, а в Китае никаким патернализмом не пахнет: 12-часовой рабочий день, жизнь в бараках на территории завода, запрет на свободное перемещение, массовое использование детского труда и смехотворные заработные платы - вот то оружие современной парадигмы бизнеса, с которым нет ни малейшего шанса справиться ни европейским компаниям, ни американским, ни японским! Сколько бы они ни объединялись, ни разъединялись и ни модернизировались, им никогда не удастся снизить себестоимость конечной продукции до уровня, хоть отдаленно сопоставимого с китайским. Остается единственный выход - переносить собственное производство в Китай. Разумеется, на китайских условиях: совместные предприятия с контрольным пакетом у государства.

Думаю, читатель догадывается, что подобный вариант Максом Грундигом даже не рассматривался. Поэтому «Грундиг» умер. А уцелевшие (до поры до времени!) конкуренты - французский Thompson, голландский Philips, японские Sony и Toshiba - безропотно заиграли по новым правилам: перенесли свои производственные мощности в Китай. Или в китайские двойники: Турцию, Вьетнам, Таиланд, страны Восточной Европы и СНГ.

Ледяная вдова

Распустить шелковые цветы на мертвом дереве.

Если распустить шелковые цветы на мертвом дереве, это создает иллюзию, что дерево живет. Используя обман, можно заставить нечто ненужное казаться ценным; безобидное - опасным; бесполезное - полезным.

Двадцать девятая китайская стратегема

Идею Макса Грундига об общеевропейской отраслевой интеграции не поддержал никто: ни французский Thomson, ни голландский Philips, ни соотечественники ITT и Telefunken. Конкуренты ставили вопросы сиюминутной выгоды несоизмеримо выше перспектив стратегического выживания. Самой анекдотичной оказалась реакция на предложение Макса Грундига концерна Bosch: вместо стратегической интеграции ребята предложили «Грундигу» выкупить у них собственный загибающийся Blaupunkt!

Макс Грундиг отреагировал в своей типичной неполиткорректной манере: «Они думают, я стану вытаскивать из погреба их вонючие трупы, пока они будут стоять в сторонке и зажимать нос!» И то верно - в начале 80-х «Грундигу» никак не подобало переминаться с ноги на ногу в позе просителя: за плечами - 27 миллионов выпущенных радиоприемников, 11 миллионов черно-белых и 12 миллионов цветных телевизоров, 16 миллионов магнитофонов, 2 миллиона видеомагнитофонов! 40 тысяч рабочих мест. 40 миллиардов марок суммарного оборота. Самое главное - кредиты, выданные на 11 миллиардов марок, социальное страхование - 4,4 миллиарда марок, прямые инвестиции - 1,7 миллиарда марок.

Сегодня легендарные телевизоры «Грундиг» выпускают турецкие рабочие. На турецких заводах. В мире «одноразовых» вещей цена значит больше, чем качество и высокий стиль.

В 1984 году случается неожиданное: 76-летний Макс Грундиг окидывает гордым взглядом свою фантастическую империю и… продает ее «Филипсу»! На первый взгляд, непонятно, чего больше в этом поступке: корпоративной трагедии или индивидуального триумфа. То, что с уходом Макса Грундига компания лишается самого главного - неповторимости своего духа - очевидно. Однако условия сделки буквально потрясают - «Филипс»:

· осуществляет единовременный перевод 6% собственных акций (на сумму 600 миллионов марок) на счет семейного фонда Грундигов;

· в течение 20 лет (!) выплачивает тому же фонду дивиденды в размере 45 миллионов марок ежегодно (!), причем независимо оттого, демонстрирует ли компания в текущем году прибыль или убыток;

· после всех перечисленных выплат обязуется произвести заключительный платеж на сумму 540 миллионов марок.

12 декабря 1989 года Макс Грундиг скончался, и управление семейным фондом перешло в руки его третьей супруги Шанталь, прозванной членами производственного совета «Грундига» «ледяной вдовой» за ее категорическое нежелание вкладывать даже пфенниг в бывшее корпоративное детище супруга. Молодую Шанталь [151] можно понять - ее девиз по отношению к «Грундигу» оправданно реалистичен: «Продано - значит, продано!» Сегодня состояние Шанталь составляет 2,8 миллиарда марок, она ведет уединенный образ жизни, лишь изредка всплывая в сообщениях светской хроники, например после продажи Эдуарду Шеварднадзе своей роскошной виллы в Аннаберге.

Итак, «Грундиг» достался «Филипс». В свое время голландцы не услышали мобилизационного призыва Макса к общеевропейской интеграции, и теперь им представилась возможность продемонстрировать преимущества самостоятельного плавания. Плавание это продолжалось 13 лет и закончилось безоговорочной катастрофой. Когда в 1997 году «Филипс» передавал «Грундиг» на поруки консорциуму баварских банков и фирме «Катрайн», крупнейшему в мире производителю антенн, все показатели некогда образцовой компании находились в красной зоне: многомиллионные убытки, парализующие долги, неподъемные социальные программы и невыполнимые пенсионные обязательства. Очередное перераспределение собственности происходило на фоне закрытия одного за другим производственных мощностей «Грундиг», увольнения сотен и тысяч высококвалифицированных специалистов и утраты лидирующего положения по всем позициям на родном европейском рынке под натиском азиатских конкурентов.

«Реальная вещь»

Ограбить горящий дом.

Когда государство раздирается на куски внутренними конфликтами, когда эпидемии и голод опустошают население, когда коррупция и преступность становятся нетерпимыми, тогда невозможно справиться с внешней угрозой. Пришло время наносить удар.

Пятая китайская стратегема

Заключительную главу истории «Грундиг» можно смело излагать скороговоркой, поскольку в ней не осталось ни малейшего признака жизни. После того, как «Филипс» трижды перекрестился, избавившись от мучительных обязательств перед обреченной компанией, «Грундиг» на некоторое время попал в руки доктора-романтика Антона Катрайна, который почему-то слепо верил в возрождение «послевоенной германской легенды» и к ноябрю 2000 года аккумулировал 89% акций «Грундига». Все же полагаю, что романтизм здесь ни при чем: скорее всего, фирма «Картайн» надеялась выгодно перепродать торговую марку «Грундига», которую оценивала в полтора миллиарда марок.

К большому сожалению, все меры по санации «Грундига» закончились неудачей: единственным результатом переноса телевизионного производства из Германии в Австрию и сокращения числа сотрудников до пяти тысяч стало «снижение» убытков до уровня 150 миллионов евро (по итогам 2001 года). После этого «Грундиг» пошел по рукам: производство автомобильных радиоприемников выкупил Fujitsu, спутниковое оборудование перехватил Thomson, подразделение бытовой электроники (Grundig Home InterMedia System, HIS) поделили британский дилер Alba plc. и турецкий проводник китайской парадигмы Beko.

Сегодня легендарные телевизоры марки «Грундиг» выпускают турецкие рабочие на своих турецких заводах. Не удивительно, что главная забота руководства Grundig HIS - развеять сомнения потенциального потребителя в преемственности легендарного качества продукции «послевоенной немецкой легенды». «Мы провели специальное обучение работников нашего производства у Beko и могу сказать, что система контроля качества полностью соответствует немецким стандартам. Поэтому любой продукт, выходящий сегодня под маркой «Грундиг», - это гарантированная real thing, реальная вещь», - успокаивает Хуберт Рот, руководитель турецко-британских наследников Макса Грундига.

Самое интересное, что волнения Хуберта Рота напрасны! Даже не потому, что между «реальной вещью» и телевизором, который безотказно работает десятилетиями, существует большая разница. Дело в другом.

Эпилог

Господин Рот может спать спокойно: современному массовому потребителю совершенно безразлично, уступают или нет турецкие «грюндики» своим немецким предшественникам.В восьмидесятые годы у Макса Грундига был теоретический шанс выжить и без общеевропейской интеграции: попытаться реструктурировать компанию и занять нишу производителя товаров эксклюзивного качества. Легендарный предприниматель отказался от этой идеи, поскольку осознал, что ставка на приоритет качества непременно повлечет за собой сокращение производства. А это - увольнения, отказ от социальных программ да и всей концепции делового патернализма, определяющей саму сущность «Грундига».

Макс Грундиг предвидел изменение приоритетов в грядущей экономической парадигме, однако даже не догадывался о его пропорциях. Макс Грундиг не предполагал, что потребители XXI века с легкостью откажутся от самой идеи качества, как только цена товара упадет ниже определенного психологического барьера. Вслед за шариковыми ручками и одеждой концепция consumer non-durables [152] распространилась и на бытовую технику!

Именно по этой причине Хуберт Рот может спать спокойно: современному массовому потребителю совершенно безразлично, уступают или не уступают турецкие «грюндики» по качеству и надежности своим немецким предшественникам. Главное, что аппаратура Beko (а за одно с ней BBK, Shinko и прочие «китайсоники») на порядок дешевле! А раз дешевле, то и лучше - вот и весь разговор!

Убить дракона

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №21 от 25 Октября 2005 года.

-magazine.ru/2005/81/238059/

Вставай, кто рабом быть не желает!

Из своей плоти Великую стену поставим!

Для судьбы нации грозный час наступил,

И рвется из груди клич наш последний:

Вставай! Вставай! Вставай!

Нас миллионы, но сердцем мы едины,

Под огнем канонады смело мы в бой пойдем,

Вперед! Вперед! Вперед!

Государственный гимн КНР

Яблоко раздора

Ни одно государство из пантеона Азиатских Экономических Чудес не вызывает в головах и сознании западного человека такого сумбура, как Китай. Того хуже - Поднебесная превратилась в яблоко раздора: пока политики при поддержке ученых мужей энергично вставляют палки в колеса китайской экономической экспансии, которая, как им видится, разоряет местную (западную) промышленность, реальные предприниматели западного мира инвестируют в КНР немыслимые капиталы. С 1978 года, когда мудрая Коммунистическая партия Китая заявила о Великой программе экономических реформ, иностранные вложения в экономику Китая составили 500 миллиардов долларов. Это в десять раз больше, чем инвестиции в Японию за весь период с 1945 по 2000 годы! По информации китайского министерства торговли, только американские компании вложили 40 миллиардов долларов в 40 тысяч проектов, реализованных на территории Китая. Дошло до того, что ежегодные зарубежные вливания в эту страну в десять раз превысили инвестиции в Индию и примерно сравнялись с вложениями в Японию, Индию и Южную Корею вместе взятыми! Цифры западных инвестиций в Китай смотрятся особенно непатриотично на фоне динамики торгового дефицита главного пострадальца экономической экспансии - США:

2002 год - 103,1 млрд долларов,

2003 год - 124 млрд долларов,

2004 год - 162 млрд долларов.

Можно смело предположить, что в 2005 году дефицит США в торговых отношениях с Китаем перевалит за 200 миллиардов. Отчаявшись найти понимание у собственных коммерсантов, западные правительства решили самостоятельно вести беспощадную (и не менее безрезультатную) борьбу с китайским наваждением. Долгое время особые надежды возлагали на вступление Китая в ВТО, что должно было обломать рога китайскому ценовому демпингу на внешнем рынке, и протекционизму - на внутреннем. Поддержку политикам оказывали ученые мужи, пророчествуя о надвигающемся коллапсе китайской банковской системы и скорой потере экономической независимости. И что же? Да ничего! Китай вступил в ВТО в 2002 году, и сразу же юркие и вездесущие китайские госкомпании отыскали хитроумные ходы-выходы в ограничениях и препонах этой международной организации, перенаправив поток жалоб на ценовой демпинг и протекционизм Поднебесной в полноводное и - главное! - спокойное русло затяжных судебных разбирательств.

Собаки лают - караван идет: темпы роста дефицита американской торговли с Китаем после вступления последнего в ВТО еще больше ускорились, зато валовой внутренний продукт (ВВП) Китая за истекший период увеличился на 25%, а объем торгового оборота удвоился! Самое же неприятное для Запада: китайская экономика благополучно миновала период реструктуризации и подготовилась к противостоянию западным конкурентам на их же игровом поле - в открытом экономическом пространстве.

После крушения надежд на обуздание Китая через ВТО западная политическая элита сосредоточилась на новой химере: отвязке юаня от доллара. Почему-то казалось, что именно в «искусственном» курсе китайской национальной валюты, поддерживаемом в неизменном состоянии 11 лет, сокрыто волшебное яйцо экономической неуязвимости Поднебесной. К подобному выводу монетаристские головы подтолкнула чудесная невосприимчивость китайской экономики к ужасам финансового коллапса, искусственно организованного Западом в конце 90-х годов. Успешно проведенная операция позволила не только нанести смертельный удар корейским чаеболам и обрушить национальные валюты юго-восточных азиатских «младотигров» - Индонезии, Филиппин и Таиланда, но и полностью вскрыть банковскую систему этих стран для западного доминирования. Китай, однако, и глазом не моргнул: банковская система оставалась не доступной для иностранного проникновения, а экономический рост демонстрировал приневероятные 8% ежегодного роста.

После долгой и продолжительной борьбы весной 2005 года западным политикам все-таки удалось принудить Китай к отказу от привязки юаня к доллару. И вновь долгожданная победа обернулась разочарованием: юань отправился в свободное плавание, однако вопреки чаяниям ревальвация китайской денежной единицы оказалась смехотворной - на уровне двух процентов! Форменным издевательством прозвучали слова Чжоу Сяочуаня, главы китайского Центробанка: «Переоценка китайского юаня, наверное, несколько ослабит торговый и фискальный дефициты Соединенных Штатов, но влияние это будет чрезвычайно ограниченным».

Фиаско с юанем заставило администрацию Буша серьезно задуматься о введении прямых запретов на импорт целых категорий китайских товаров [153] и обложении неподъемными таможенными пошлинами остального китайского добра. Однако и на этот раз намерения политиков возмутительным образом вошли в противоречие с планами американского бизнеса окончательно похерить домашнее производство и полностью переселиться в Китай. Ян Дэвис, управляющий директор агентства «МакКинзи и компани», радостно заявил о том, что цвет и гордость нации - руководители компаний, входящих в список «Fortune 500», - единодушно назвали Китай «главным центром притяжения» своих стратегических инициатив. Спор между политиками и предпринимателями разгорелся нешуточный:

Политик: «Когда «Дженерал Моторс» пришел в Китай в начале 90-х годов, он заявил о намерении продавать через десять лет на внутреннем рынке около миллиона автомобилей. И что же? В 2000 году реальная цифра продаж составила… 30 тысяч!»

Предприниматель: «Бог с ним, с внутренним китайским рынком! Тот же «Дженерал Моторс» реализует за счет перенесения в Китай своих производственных мощностей более трети своей мировой прибыли».

Политик: «С китайцами невозможно вести совместный бизнес! Они постоянно обманывают западных партнеров, их бухгалтерская отчетность не соответствует действительности, вместо здоровых принципов свободной конкуренции на открытом рынке повсеместно цветут махровым цветом взяточничество и протекционизм партийных бонз!»

Предприниматель: «Зато себестоимость труда в Китае на порядок ниже! Плюс - дешевизна сырьевых ресурсов! И - самое либеральное экологическое законодательство!»

Политик: «Так они же используют детский и рабский труд! Более трети китайских водных ресурсов отравлены и совершенно не пригодны к применению, в списке десяти самых загрязненных городов планеты пять - китайские, а рак легких давно уже стал причиной смертности № 1 в Пекине и Шанхае»!

Предприниматель: «Я вас умоляю!»

Короче, налицо забвение национальных интересов и отсутствие патриотизма. Да? Или нет? Сегодня в Китае чиновников-взяточников расстреливают пачками, в назидание демонстрируя казни по телевидению. Меры по улучшению экологического положения комплексны, широкомасштабны и беспрецедентны по инвестиционным объемам; переход на прозрачные формы бухгалтерского учета предприятий осуществляется в массовом порядке; ограничения на стопроцентное использование иностранного капитала в совместных предприятиях сняты. Так что же на самом деле творится в Китае? Что заставляет одних представителей западной цивилизации яростно отмахиваться от «желтого дьявола», а других - бросаться в его объятия, как завороженных?

Желтый туман

Место Китая в пантеоне Азиатских Экономических Чудес уникально. В первую голову - из-за виртуальности информации, доступной об этом государстве. Каков реальный процент ежегодного приращения национального валового продукта? Каков реальный уровень безработицы? Какова реальная глубина экологической катастрофы? Каков реальный дефицит банковской системы? Какова реальная величина неликвидных кредитов? Тайны сии хранятся за семью горами, одиннадцатью стенами и тридцатью тремя печатями. Боюсь, не ведомы они не только далеким западным аналитикам, но и самим руководящим товарищам из ЦК КПК. Проблема, однако, в том, что если руководящим товарищам эта информация кажется избыточной, поскольку в управлении государством они руководствуются совершенно иными принципами, то вот западные аналитики неподдельно страдают от постоянно возникающей путаницы, ведущей к утрате ориентиров.

Ситуация с виртуальностью усугубляется отсутствием у современного западного человека должного инструментария для осмысления китайского экономического феномена. Что, впрочем, не удивительно: ключ к пониманию Поднебесной скрывается в тонкостях национальной психологии и евгенике, а обе эти дисциплины безнадежно табуированы в западном сознании страхами, навеянными историей ХХ века. Поэтому западный человек подходит к Китаю с мерками экономической теории, представленной к тому же еще и самой своей безнадежной ипостасью - либеральным монетаризмом. В основе этого подхода лежат пышные заблуждения Семи Эпохальных Мифов о том, что:

· рост ВВП является надежным показателем благосостояния и прогресса;

· рост торговли приносит пользу рядовым членам общества;

· экономическая глобализация неизбежна;

· нерегулируемый свободный рынок эффективно распределяет ресурсы;

· транснациональные корпорации являются полезными учреждениями;

· государственное вмешательство вредит экономике;

· иностранные инвестиции способствуют местному процветанию [154].

С удивлением и недоверием западный человек наблюдает, как, с одной стороны, Китай под умелым руководством даже и не государства вовсе, а всего лишь правящей партии, хозяйской хваткой удушает экономику Запада, демонстрируя не виданные в истории человечества темпы роста. С другой стороны - выдающиеся эти достижения никаким боком не улучшают жизни сотен миллионов граждан страны, уровень безработицы в которой чуть ли не самый высокий в мире (20%, по более реальным подсчетам - все 40! [155]). Впрочем, даже этим своим наблюдениям западному человеку доверять не приходится, поскольку на каждом шагу он сталкивается с подтасовками и искажениями информации. Недавно обнаружилось, что официальная китайская статистика по иностранным инвестициям была завышена ни много ни мало - в шесть раз! А все потому, что Госсовет [156] Китая ввел налоговые льготы для компаний с иностранным учредительным капиталом, и местные предприниматели ринулись регистрировать фиктивные совместные предприятия, выдумывая себе западных инвесторов!

Беспомощность современных экономических теорий, объясняющих успехи китайской экономики, иллюстрируется следующей конструкцией [157]:

· в Китае создана принудительная система гражданских сбережений, которая направляет в банки огромные денежные потоки для последующего перераспределения в виде кредитов предприятиям;

· в результате население утрачивает покупательную способность;

· из-за невозможности реализовывать товары внутри страны предприятия вынуждены ориентироваться на экспорт;

· поскольку китайская промышленность целиком финансируется за счет госкредитования, ее главная забота - не повышение уровня прибыли, а обеспечение непрекращающихся денежных потоков для обслуживания собственных долговых обязательств;

· равнодушное отношение к прибыли приводит к тому, что товары продаются по себестоимости, а то и дешевле;

· производственная база стран, импортирующих китайские товары, разрушается, поскольку товары западных предприятий ориентированы исключительно на получение прибыли;

· за высокими показателями роста скрывается жуткая реальность внутреннего самоистощения, поскольку отказ от прибыли в пользу простого обеспечения денежных потоков ведет к пирамидальному накоплению долговых обязательств, которые рано или поздно обрушат всю экономику.

Из всех образцов западной синологической мысли, с которыми мне довелось ознакомиться, эта конструкция наиболее адекватно объясняет «нездоровую подоплеку китайского экономического чуда».

Но китайская экономика «самоистощается» уже двадцать семь лет. За эти годы пирамида должна была достигнуть размеров чудовищных и не совместимых с жизнью - не только государства, но и самих граждан. А уж от многострадальной западной промышленности давно бы осталась лишь пара-тройка мануфактур. И что же на деле? Поднебесная сегодня цветет и пахнет, население плодится без меры и оглядки, а западные концерны извлекают из инвестиционных проектов в Китае такие прибыли, что при воспоминании об исторической родине лишь брезгливо морщатся.

Можно возразить, что вышеприведенная концепция ошибочна уже в аксиомах: ведь обильное кредитование промышленных предприятий в Китае банки осуществляют не в условиях вседозволенности дикого рынка, а под чутким и неусыпным контролем со стороны государства и родной партии, которые просто не допустят банкротства предприятий из-за несвоевременной уплаты долгов. К сожалению, и эта поправка не работает: Китай является крупнейшим в мире импортером сырья, закупая за рубежом все подряд - от нефти и меди до алюминия и цемента [158]. Закупки эти осуществляются за конвертируемую валюту, а не на индульгенции и расписки, выданные партийными бонзами в виде поручительства за «заводы-любимцы» [159]. Банковская система поставлена в центр конструкции, призванной объяснить китайский экономический феномен, не случайно. В этой системе западные политики и ученые мужи усматривают не только своего главного врага, но и первопричину неудач Китая (пока еще гипотетических) в будущем. Поскольку китайские нацбанки ходят под жесточайшим контролем, считается, что их принуждают к невозвратным ссудам не только ради финансирования неэффективных госпредприятий, но и во имя вредных коммунистических пережитков. Терпеть это безобразие нет никаких сил, поэтому одним из непременных условий вступления Китая в ВТО стало обязательство этой страны обеспечить прямой допуск иностранных банков на внутренний рынок не позднее 2006 года. Ставка делается на то, что сообразительные китайцы переведут свои сберегательные счета в более надежное и доходное место, а китайские национальные банки, не выдержав конкуренции, разорятся и закроются. Всё! Конец принудиловки и ритуалам!

Дальше - больше. Как только национальные китайские банки утратят финансовые рычаги, они будут вынуждены прекратить поддержку болезненной сансары [160] кредитования убыточных предприятий, и вся китайская система патернализма на внутреннем и демпинга на внешнем рынках провалится в тартарары не позднее 2008 года. Население бросится в панике изымать средства со своих сберегательных счетов, а столкнувшись с невозможностью заполучить свои кровные обратно, тут же начнет рыть траншеи и возводить баррикады.

Если читателю эта апокалиптическая картина покажется карикатурной, буду вынужден его разочаровать: приведенная концепция принадлежит не какому-то доморощенному прожектёру, а солиднейшему ученому мужу - Николасу Ларди, специалисту-синологу из Института Брукингса (одного из мозговых центров Нового Мирового Порядка).

Здесь - другое. Концепция Ларди не карикатурна, а бредова, поскольку за абсолютизацией экономической теории полностью игнорируются реалии национальной психологии. Одна только мысль, что лишившиеся пенсионных сбережений китайцы способны на строительство баррикад, абсурдна. Никогда китайцы не поднимутся в обозримом будущем против дорогой и любимой КПК. И вовсе не потому, что нация не способна к восстанию (иначе как бы Великий Вождь и Учитель Мао пришел к власти в 1948 году?). Просто в ближайшей истории Китая были Площадь Тянь-ань-Мынь, и энергичное подавление властью хоть и театрального по ничтожности вовлеченных народных масс, однако предельно знакового восстания. Тянь-ань-Мынь означает для китайца только одно: конец всяких восстаний на ближайшие лет двести!

Что такое утрата Бастилии для французского рабочего? Не более чем временное тактическое поражение в длительной цепочке революционной борьбы, растянутой на три столетия. Что такое Тянь-ань-Мынь для китайского рабочего? Знак! Точка, символизирующая возвращение после мимолетных социальных безобразий к истине, закрепленной тысячелетиями национальной истории. Истине, звучащей: «Власть всегда права». Именно так - со спокойной точкой, без лишних восклицательных знаков и эмоций.

Чужой среди своих

Современные западные экономические теории не справляются с реалиями «китайского чуда» еще и потому, что чудо это появилось на свет задолго до самих теорий. Вместо того чтобы обижаться на нежелание Китая допускать западные компании и товары на внутренний рынок, стоит почитать историю. Уже во времена Римской империи Китай обменивал свои шелка и парфюмы на золото чужих цивилизаций, оставаясь полностью закрытой системой. Показателен пример Британии, которая двести лет всеми правдами и неправдами безрезультатно пыталась взломать китайский рынок. Пришлось даже создавать с нуля чайную индустрию в Индии - лишь бы избавиться от непропорциональной зависимости от китайского импорта. В какой-то момент англичанам удалось нащупать слабое место - опиум! - однако эта попытка закончилась энергичной серией Опиумных войн, инициированных китайской властью.

Казалось бы: что за глупое упрямство? Ведь с экономической точки зрения выгодно насыщать внутренний рынок иностранными товарами, тем более такими, для которых не существует национального аналога. Экономика, однако, в категориях национальной психологии правами не располагает. Дело в том, что испокон веков в Китае считалось, что продажа чужеземцам своих товаров при одновременном отказе от потребления чужого символизирует собой силу и независимость государства. Вот истинная причина, по которой США получают сегодня из Китая товары на сумму в 152 миллиарда долларов, а поставляют в КНР только на 28 миллиардов [161]! И никаким либеральным монетаризмом эту национально-психологическую парадигму не сломать. Никаким и никогда.

Выводы? Очевидно, что в рамках правильного инструментария (национальной психологии) страдания китайского народа, порожденные экономическим усилием, напрямую ведут к чувству коллективной национальной удовлетворенности. Свое историческое равновесие китайцы находят в условиях, не мыслимых для западного человека: 40-процентная безработица, 12-часовой рабочий день, мизерная зарплата. Факторы эти, безусловно, угнетают индивидуальность, однако индивидуальность никогда и не занимала приоритетного положения в системе духовных ценностей Китая. Напротив, дух коллективный, укрепленный величием государства, самым замечательным образом окормляется и безработицей, и бескрайними трудоднями.

Современная экономическая парадигма Китая реализует национальную идею народа: идею самостоятельного торгового бытия в мировой системе. Акцент на двух словах - торговый и самостоятельный. Китаец рождается, чтобы торговать. Не выигрывать чемпионаты мира по шахматам, не сворачивать в бараний рог биржевые площадки и не побеждать нокаутом в боксе. Торговать! Скромно, ненавязчиво. Прямо здесь, рядом с вами. Может, даже и не торговать, а приторговывать. От вас ему ничего не нужно, кроме денег. Не нужно ваших товаров, не нужно опеки. Китаец искренне желает вариться вместе с другими народами в общем котле, но непременно предпочитает оставаться самим по себе, независимым и закрытым.

Национальная идея Китая - бытие ИНЬ, триумф Вечного Женского Начала, позволяющего впитывать в себя всё подряд, сохраняя при этом собственную неповторимость. На бытовом уровне это бытие замечательно передается формулой: «Мы вас переварим!»

По той же причине западная цивилизация, основанная на жестком мужском принципе ЯН, будет всегда притягиваться к ИНЬ Китая, утопая в безграничности Поднебесной, тысячекратно соблазняясь и обманываясь лишь для того, чтобы в очередной раз погрузиться в собственную противоположность. Чем скорее Запад сумеет убить настоящего Дракона - самодовольную глупость либерального монетаризма, - тем будет лучше для Запада. Именно для Запада, а не Китая, потому что Китай - что ему сделается?

Отец Величия [162]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №22 от 08 Ноября 2005 года.

-magazine.ru/2005/82/239768/

В Мултане есть идол. Находится он в огромном помещении. У идола четыре лика. В капище, где помещен идол, - четыре двери. В какую бы дверь ты ни вошел, обязательно увидишь его лицо. Ежедневно идолу дают из Мултана десять тысяч серебряных драхм. Высота идола - двадцать локтей. Говорят, четыре тысячи лет, как построено это капище и сделан этот идол. Большая часть богачей, умирая, завещает свое состояние идолу.

«Аджа’иб ад-дунйа» («Чудеса мира»), сборник средневековой персидской космографии

Реквием по сопернику

Величественный небоскреб Empire State Building [163] обращен к городу четырьмя ликами. Четыре фасада - таинственное наследие архитектурной адаптации, которой американский гений подверг французский стиль арт деко [164]. Четыре фасада дополняют дорогая Бастиону Свободы пирамидальная конструкция, увлеченность шпилями и преклонение перед зигзагами. Там, где есть пирамида, непременно должны быть и лучи солнечного света, символизирующие неодолимое желание строительной братии оплодотворить весь мир своим Высшим Знанием. Не удивительно, что мотивы изливающегося света представлены в настенных декорах практически всех американских небоскребов арт деко.

Башню Empire State Building венчает мачта, обложенная пятью «карандашами света» - флуоресцентными трубами, способными менять цвет по настроению. Между тем, грандиозный оптический спектакль подчинен строгому расписанию: в день святого Валентина купол становится красным, в день святого Патрика - зеленым, в день независимости Израиля опоясывается голубым снизу, белым - посередине и снова голубым - сверху, в день независимости Америки меняет цвета на красный, белый, голубой.

Более полувека государственные праздники, официальные юбилеи и знаменательные даты жестко определяют таинственную световую символику ночного Манхэттена. Лишь единожды 102-этажный Отец Величия изменил традициям: в память о канувших в небытие близнецах Всемирного Торгового Центра подсветка Empire State Building на долгие месяцы застыла в гамме 4 июля - красно-бело-голубом поясе.

11 сентября 2001 года Empire State Building скорбел вместе с нацией, расставаясь с иллюзиями Всеобщего Мирового Братства. И в тот же самый день Empire State Building возрождался душой и телом, возвращая утраченное первородство и приветствуя зарю Всеобщей Мировой Иерархии.

Отобрав осенью 1930 года пальму первенства у Эйфелевой башни (300 м) и дома Крайслера (318 м), Empire State Building (381 м) более сорока лет утолял гордыню титулом самого высокого строения в мире. Затем случилось ужасное. В начале 70-х башни Всемирного Торгового Центра (414 и 412 м соответственно) не просто лишили Empire State Building первенства и коммерческого процветания, но и возвестили о радикальной смене парадигмы. Сначала Великую Пирамиду, бережно воспроизводимую всеми американскими небоскребами арт деко, потеснил Безжизненный Параллелепипед бангладешца Фазлура Рахмана Хана, отца «Tubular design» [165]. Затем сошла на нет и Великая Консервативная Идея, полвека служившая кровью и лимфой американскому капитализму.

Рушился привычный мир: десятки радиостанций и телеканалов, испокон веков уютно располагавшиеся на 80-ти этажах Empire State Building, в спешном порядке перебирались на более высокие и современные площадки Всемирного Торгового Центра; доблестных морских пехотинцев медленно, но верно выдавливали бойцы Хо Ши Мина; Белый Дом погружался в невиданный коррупционный скандал Уотергейта; а молодое поколение со своей дьявольской музыкой, длинными немытыми волосами и туго набитыми гашишными косяками, глазом не моргнув, обменивало традиционные религиозно-этические ценности на мутную иллюзию индуизма.

Главным же признаком трансформации эпох, символически отмеченной победой Всемирного Торгового Центра над Empire State Building, стало нарушение парадигмы экономической: фундамент Великой Консервативной Идеи Америки - священный приоритет частной собственности - был отдан на растерзание каким-то ничтожным и немыслимым искушениям. Вдруг оказалось, что деловая хватка, управленческий талант, умело инвестированный доллар и несгибаемый дух предпринимательства - больше не соль земли и смысл жизни, а лишь жалкие довески к вещам куда более влиятельным, скажем - чувству оскорбленного достоинства представителя нетрадиционной сексуальной ориентации. Можно сказать, что на мистическом уровне Empire State Building сразили не 33 лишних метра Всемирного Торгового Центра, а половая эмансипация и расовая политкорректность!

В памфлете 1934 года президент «Американской Лиги Свободы» Джуэтт Шауз писал: «В глазах участников нашего движения искусственно проводимое различие между «правами человека» и «правами на собственность» выглядит не более чем хитроумной ловушкой. В любом обществе, отличном от Утопии и тоталитарного коммунизма, обе эти категории прав неделимы. Защита так называемых «прав человека» при одновременном ущемлении «прав собственности» напоминает выдачу лицензии на рыбалку вместе с запретом насаживать наживку на крючок».

Памфлет Шауза был направлен против «Нового Договора» [166] президента-демократа Теодора Рузвельта, предусматривающего энергичное вмешательство государства в экономику и утверждение в обществе приоритета социальных ценностей. Резкое неприятие этой концепции как раз и лежало в основе Американской Консервативной Идеи, для защиты которой создавалась «Американская Лига Свободы». Возглавил борьбу хорошо знакомый нашим читателям семейный клан «ДюПон», а непосредственным координатором его усилий, наряду с Джуэттом Шаузом, выступил Джон Рэскоб, бывший президент «Дженерал Моторс», принадлежавшей, как известно, все той же E.I. DuPont de Nemours and Company. Для упоминания этого человека есть и другой повод: именно он был назначен ответственным за воплощение в жизнь главного символа Американской Консервативной Идеи - небоскреба Empire State Building!

Разумеется, я не случайно обрисовал грубыми штрихами социально-политическую подоплеку Отца Величия. Ведь интерес к Empire State Building как к уникальному деловому проекту и без того лежит на поверхности. И любому москвичу, годами наблюдающему за строительством т. н. «Москва-Сити», будет любопытно узнать: самый высокий небоскреб Америки построили всего за 410 дней (!). Впрочем, я глубоко убежден, что только образ Empire State Building в качестве символического воплощения определенных идей американской цивилизации для нашего современника и соотечественника несопоставимо важнее технических деталей. Особенно сегодня, когда башни Всемирного Торгового Центра повержены, Empire State Building вновь на коне, а воплощенные в небоскребе идеи Всеобщей Мировой Иерархии позвякивают в ранце каждого американского морского пехотинца, реализующего в самых отдаленных уголках планеты свой зуд миссионерства и оплодотворяющего несмышленые цивилизации только ему доступным Высшим Знанием!

Архонты [167]

Легенда гласит, что Джон Джэкоб Рэскоб оставил пост вице-президента «Дженерал Моторс» по политическим мотивам. В 1928 году Рэскоб поддержал на выборах своего близкого приятеля демократа Альфреда Смита. Для пользы дела Рэскоб даже возглавил «Демократический Национальный Комитет» - головную организацию Партии Осла [168] по сбору средств для проведения электоральных кампаний. Это при том, что Джон Джэкоб всегда был и оставался буйным ирландцем, ревностным католиком и пламенным консерватором, так что сам бог велел ему пребывать в стане республиканцев.

Дальше - больше. Альфред Смит, как известно, проиграл выборы республиканцу Герберту Кларку Гуверу. Генеральный директор «Дженерал Моторс» Альфред Причард Слоун, будучи страстным поклонником Гувера, потребовал от Рэскоба, чтобы тот либо сложил с себя полномочия председателя «Демократического Национального Комитета», либо ушел из компании. Рэскоб отказался, однако Совет Директоров «Дженерал Моторс» поддержал Слоуна, и Джэкоб в благородном порыве подал в отставку с поста президента.

Такова официальная мифология. К действительности она имеет не большее отношение, чем независимость Рэскоба, Слоуна, а заодно с ними - и Альфреда Смита с Гербертом Гувером. Дело в том, что «Дженерал Моторс» была полноценной вотчиной семейного клана DuPont, который безоговорочно контролировал компанию, владея 43% ее акций. Совет Директоров «Дженерал Моторс» возглавлял Пьер Дю Пон, а Джон Рэскоб был не просто вице-президентом «Дженерал Моторс» по финансам, а личным секретарем Пьера с 1901 года! Еще в 1914-м Рэскоб стал казначеем концерна DuPont, а в 1918 году - вице-президентом по финансам одновременно DuPont и «Дженерал Моторс». Более того, Рэскоб на протяжении многих лет тайно скупал акции «Дженерал Моторс» по поручению Дю Понов, что и позволило им перехватить контрольный пакет у Уильяма Дьюранта, создателя автомобильного гиганта.

Каким образом при подобном раскладе сил наемному сотруднику Альфреду Слоуну удалось сместить с должности держателя общака самого влиятельного семейного клана Америки Джона Рэскоба? Да никаким. Потому что Рэскоба никто никуда не смещал. Все персонажи играли четко отлаженные социальные роли в спектакле, инсценированном теми же семейными кланами.

Джон Джэкоб Рэскоб покидал в 1929 году ряды «Дженерал Моторс» не от обиды, нанесенной Альфредом Слоуном, а по новому поручению хозяев: Дю Поны делегировали талантливейшего финансиста окучивать нивы недвижимости, которая на пороге грядущего Биржевого Краха обещала баснословные барыши (стоит ли говорить, что люди осведомленные знали о приближающейся финансовой катастрофе заблаговременно?).

Любопытный эпизод. Накануне ухода из «Дженерал Моторс» Джон Рэскоб опубликовал статью в «Домашнем журнале для женщин» [169], озаглавленную «Каждый обязан быть богатым», в которой по секрету делился рецептом: «Все, что нужно сделать, это откладывать ежемесячно 15 долларов и тут же инвестировать их в хорошие акции! Ровно через 20 лет вы обретете богатство!»

Статья Рэскоба появилась в августе, а в октябре грянул сначала Черный Четверг (24 числа), а затем и Черный Вторник (29), после которых все подписчицы «Домашнего журнала для женщин» вместе с остальным населением, надо полагать, благополучно разорились, а сама страна на долгие годы погрузилась в Великую Депрессию. Собственные акции «Дженерал Моторс» Джон Джэкоб Рэскоб предусмотрительно продал накануне, заработав 20 миллионов долларов.

Битва телескопических шпилей

На углу 34-й улицы и Пятой авеню располагалась роскошная гостиница «Уолдорф-Астория». Стоимость земельного участка давно уже превысила все мыслимые и немыслимые пределы, поэтому отельеры не устояли перед соблазном: недвижимость продали, а новую гостиницу отстроили под боком у Центрального Парка.

Участок приобрел Флойд Браун (декабрь 1928), президент «Вифлеемской инженерной компании», который поначалу собирался соорудить на нем что-нибудь эдакое пятидесятиэтажное, однако не удержался и толкнул землю дальше - синдикату Луиса Кауфмана (30 апреля 1929). Кауфман ничего строить не собирался и честно признавал, что просто решил подсуетиться. В конце концов, 28 августа 1929 года недвижимость за 16 миллионов долларов попала в руки Джона Рэскоба (читай - Пьера Дю Пона). Всю эту молниеносную цепочку «купи-продай» породил феноменальный рост цен на недвижимость, что, как известно, всегда предвещает грядущие финансовые катастрофы. Новые собственники сразу же заявили о намерении построить даже не 50-, а 80-этажный небоскреб. Вопреки намекам на некую финансовую составляющую проекта (в бизнес-плане даже фигурировал доход от аренды офисных помещений - 12,6% годовых!), никто не сомневался, что речь шла о чисто имиджевом действе, тем более что для него существовали внешние предпосылки: в непосредственной близости от участка Рэскоба - Дю Пона свой небоскреб, покусившийся на Эйфелеву башню, возводил автомобильный король Уолтер Крайслер - архиконкурент «Дженерал Моторс»!

Строительство Empire State Building было поручено бюро «Ричмонд Шрив, Уильям Лэм и Артур Лумис Хармон», на счету которого уже числилась добрая дюжина башен американского арт деко. Когда Уильям Лэм поинтересовался на первой встрече особыми пожеланиями инвесторов, Джон Рэскоб извлек из ящика толстый карандаш, воткнул его в письменный стол и спросил: «Как высоко вы можете его поднять, без того чтобы он обвалился?» Лэм намек понял, и весь архитектурный проект завертелся вокруг рекордного роста здания.

Первой жертвой идефикса стал комфорт будущих обитателей небоскреба: поскольку несущая конструкция здания состояла из тысяч переплетающихся между собой гигантских стальных балок, вместо просторных офисных помещений получились крохотные клетушки, ютящиеся по периметру здания. Еще сильнее усиливала функциональную клаустрофобию служебная инфраструктура: многочисленные шахты для пневмопочты, вентиляционные каналы, переходы, лифты, подсобки и туалеты пришлось махом сгрести в самый центр мало пригодной для обитания пирамиды. Добавьте сюда невозможность провести канализацию и водоснабжение на верхние этажи Отца Величия, и вы поймете: строился Символ, а не жилое помещение!

Вторым фетишем Empire State Building (помимо высоты здания) были сроки строительства, и лавры здесь бесспорно принадлежат генеральному подрядчику - «Братьям Старретт и Экену». На встречу с Джоном Рэскобом Пол Старретт явился в беспечно расслабленном настроении и на вопрос о находящемся в распоряжении потенциального подрядчика оборудовании дал ошеломительный ответ: «Ничегошеньки-то у нас и нет! Ни кайла, ни лопаты! [170]» Выдержав паузу и насладившись ступором на лице Рэскоба, Пол Старретт сразил инвесторов глубиной профессионализма, подкрепленного сорокалетним опытом: «Господа, строительство вашего здания сопряжено с невиданными проблемами, и любое оборудование, находящееся на балансе подрядчика, окажется бесполезным. Поэтому мы купим новое оборудование, именно такое, какое требуется для выполнения конкретных работ, по окончании которых мы все снова распродадим, а вырученные средства вернем вам. Именно так мы работаем над каждым большим проектом. И наш подход гораздо дешевле и эффективней, чем содержание на балансе бэушного оборудования».

Джон Рэскоб подписал контракт. «Братья Старретт и Экен» взялись за строительство небоскреба не только за более чем скромное вознаграждение - 500 тысяч долларов, но и приняв немыслимые сроки инвестора: 18 месяцев! Сдачу Empire State Building приурочили к 1 мая 1931 года - к традиционной дате истечения годовой аренды у большинства нью-йоркских предпринимателей.

Чтобы уложиться в сроки, «Братья Старретт и Экен» разработали уникальный «график с наложением работ», который и поныне считается хрестоматийным идеалом. Пока часть рабочих разбирала по кирпичикам старое здание гостиницы «Уолдорф-Астория», другая - по соседству утилизировала инвентарь: особенно бойко расходились лифты, коммутаторные доски, мебель, ванны, раковины, ковровые дорожки, трюмо и коридорные зеркала [171]. Одновременно с утилизацией старого здания рыли новый котлован и укладывали фундамент. Поставки осуществлялись буквально по минутам: генподрядчик напрямую вышел на производителей, подробно обговорив все нюансы и спецификацию. В результате материалы поступали на строительную площадку с индивидуально нанесенной маркировкой, а на каждой бетонной плите и стальной балке указывался их идентификационный номер в инженерном проекте и даже этаж, на котором их полагалось монтировать. Работа шла в две смены по 300 человек в каждой, круглосуточно, без праздников и выходных [172]. Стахановский призыв на стройке Empire State Building - «Ни дня без этажа!» - выполнялся с легкостью и непринужденностью.

Пока возводился каркас, бригады слесарей, электриков и водопроводчиков уже обустраивали внутренние помещения. Все это напоминало бесперебойный автомобильный конвейер за одним парадоксальным исключением: до самого последнего момента не было ясно, какая продукция получится на выходе! Изначально планировалось возвести 80 этажей - на четыре этажа больше, чем у Уолтера Крайслера, однако зловредный конкурент пошел дальше, так что пришлось добавлять еще пять этажей. Это дало хоть и мизерное, но преимущество - полтора метра! Больше всего на свете Джон Рэскоб боялся подвоха со стороны Крайслера - какой-нибудь гадости наподобие телескопической мачты, скрытой внутри шпиля, которую можно было выдвинуть в день инаугурации и тем самым полностью обессмыслить строительный проект Пьера Дю Пона. После мучительных раздумий Рэскоб вызвал к себе Старретта и озадачил невиданной архитектурной химерой: «Нашему малышу нужна шляпа!» Но, как бы там ни было, но идея Рэскоба позволила обойти небоскреб Уолтера Крайслера на целых 63 метра. Строительство Empire State было завершено за один год и 45 дней [173] - на четыре с половиной месяца раньше срока! Отец Величия поглотил 57 тысяч тонн стали, 10 миллионов кирпичей, 730 тонн алюминия и 5 километров телефонного провода, унес 5 человеческих жизней и обошелся инвесторам в 41 миллион долларов!

Mission Completed [174]

Торжественная инаугурация Empire State Building, как и положено, состоялась 1 мая 1931 года.

Как и предполагалось, с коммерческой точки зрения Empire State Building оказался полнейшим провалом. В условиях Великой Депрессии на офисы-клетушки, даже вопреки их скромной арендной стоимости, никто не покушался. Большая часть небоскреба простояла невостребованной почти десять лет, что позволило местным жителям окрестить Отца Величия «Empty State Building» [175]. В дальнейшем от банкротства здание спасала его исключительная популярность в Голливуде и среди туристов: помимо Кинг-Конга, на смотровые площадки 86 и 102-го этажей взбиралось более 70 миллионов человек!

Сегодня все изменилось, и вовсе не потому, что после 11 сентября 2001 года состоялась репатриация радио- и телекомпаний, позволившая Empire State Building довести арендную квоту до потрясающих 97% занятости. В конце концов, бизнес Empire State Building давно уже потерял свое общенациональное значение, погрузившись в мелкие дрязги международных флибустьеров: сначала его тайно купил в 1991 году японский миллиардер-уголовник Хидеки Йокои [176], затем в борьбу ввязался любимец женщин Дональд Трамп, следом за ним пришла вдова магната-риэлтора Гарри Хелмсли Леона - все это для того, чтобы под конец небоскреб достался простому бруклинскому пареньку Питеру Малкину, юристу из семейной конторы «Вин и Малкин».

Впрочем, какое все это имеет значение? Коммерческая привлекательность Empire State Building не составляет и тысячной доли его символического значения - значения Отца Величия, несущего миру свет Великой Американской Консервативной Идеи, той самой, что после 11 сентября 2001 года впервые в истории обрела реальные очертания!

Бирла

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №23 от 22 Ноября 2005 года.

-magazine.ru/2005/83/241915/

Господь Всемогущий пролил Свою Милость на меня и моего незабвенного дорогого супруга Матхава Прасад Бирла, дабы превратить нас в орудие исполнения Своей Воли через служение на экономическом поприще нашему народу и предоставление образования, здравоохранения и трудовой занятости всем нуждающимся.

Из завещания Приямвады Бирла

Марвари

В Калькутте, кроме бенгальцев, проживает много марвари. Местные жители убеждены, что чужаки-марвари пришли из Марвара - сожженного солнцем пустынного сердца Раджастана. И хотя никакого Марвара на карте никогда не существовало, уже более двухсот лет в исторических документах упоминаются его обитатели марвари - все поголовно ростовщики и торговцы из древнейшей касты простолюдинов - вайшьи. Бенгальцы всегда с готовностью и ироничной улыбкой расскажут вам о бизнесменах-марвари с лотой [177] в руках и камбалом [178] на плече, сбежавших из своих голодных раджастанских деревень и заполонивших в середине XIX века города и поселки всей Южной Азии.

Большинство пришлых торговцев-марвари поначалу закрепилось в Бомбее, затем - с особым рвением - обжили Калькутту, где снискали славу самых удачливых и богатых предпринимателей и спекулянтов. Отношение местных жителей к марвари всегда балансировало на грани между неприязненной завистью и высокомерной иронией, за которой проглядывал страх перед безмерно возросшим общественно-политическим влиянием марвари (большие деньги!) и кастовой неприступностью этого клана пустынных коммерсантов [179].

Марвари десятилетиями приводили свою историческую судьбу в соответствие с суровыми законами легендарной родины. Считается, что в основе предпринимательского успеха марвари лежит школа пустынного выживания: «Песчаные бури и голод приучили их к долготерпению и умению молча выносить боль и страдание. Нехватка элементарных ресурсов заставляла работать за троих, раскаленный ветер и испепеляющее солнце укрепляли жизнестойкость, а постоянная нехватка воды склоняла к бережливости и экономии. Если б марвари не усвоили этих уроков жизни, они никогда не добились бы общенационального признания как славные воины и ведущие предприниматели» [180].

Марвари не просто выдающиеся предприниматели, они - особые предприниматели. Их своеобразие проявляется во всем: полной замкнутости семейного бизнеса, нетрадиционных структурах управления, уникальной клановой системе бухгалтерского учета и контроля, образе жизни, выпадающем из общепринятого контекста, и - главное! - нравственных и духовных приоритетах. Приступая к изучению истории клана Бирла - величайших из всех марвари, а заодно и крупнейших предпринимателей современной Индии, я не сомневался, что найду множество параллелей с американскими семьями Дю Понов, Рокфеллеров и Фордов. Поразительным образом общих мест не нашлось. За исключением, разве что, внешних признаков: немыслимой концентрации капиталов и глубокой инфильтрации в самые разнообразные сферы общественно-политической и экономической жизни нации. В остальном - пропасть отличий: иной социальный пафос ведомой экономической деятельности, иные мотивации обогащения, иная телеология: «Наши организации, связанные с благотворительной деятельностью, будут беспрекословно выполнять свою миссию по служению делу гуманности, призрению и опеке всех обездоленных и неимущих», - это из того же завещания 76-летней Приямвады, вдовы создателя одного из семи гигантских семейных агломератов Бирла - «Матхава Прасада».

Приямвада отошла в мир иной 3 июля 2004 года. 12 июля 2004 года перед старейшинами Бирла было оглашено ее завещание, вызвавшее шок и смятение нации: согласно последней воле матриарха, все активы MP Birla Group (1 миллиард 100 миллионов долларов!) выводились из-под контроля семейного клана! Впервые за 150 лет!

Филлокладии [181] Шивнарайана

Основы материального благополучия богатейшей семьи Индии (и всей Юго-Восточной Азии) заложил в 1857 году легендарный Шив Нарайан Бирла - марвари из поселка Пилани, расположенного в самом центре раджастанской пустыни. Шив торговал хлопком, свято чтя традиции «банийя» - мелких торговцев-вайшья, легких на подъем, готовых помчаться за товаром (и с товаром) хоть на край света, но не признающих производственной деятельности. Помогал Шиву его единственный сын Балдев Дас - преданный отцу и равно приземленный в своих амбициях.

Исторический прорыв рода Бирла состоялся лишь 60 лет спустя и пришелся на внуков Шива Нарайана: Ганшьямдаса, Рамешвардаса и Бриджмохана, каждый из которых тысячекратно расширил семейное дело, заложив основы сразу нескольких промышленных империй. В 1919 году Ганшьямдас Бирла построил маленькую джутовую мельницу, которая за 40 лет превратилась в крупнейший индийский индустриальный концерн - Aditya Birla Group: 13 объединенных компаний, 7,6 миллиарда долларов активов, 72 тысячи работников, заводы в Таиланде, Индонезии, Малайзии, на Филиппинах, в Египте, Австралии, Китае и Канаде.

Занимаясь очевидно не совместимыми вещами, Aditya Birla Group добилась удивительных результатов, став:

· крупнейшим в мире производителем вискозного штапельного волокна;

· крупнейшим в мире производителем пальмового масла;

· крупнейшим в Азии производителем алюминия;

· третьим в мире производителем диэлектриков;

· четвертым в мире производителем сажи;

· восьмым в мире производителем цемента;

· крупнейшим в Индии изготовителем и торговцем брэндовой одежды.

Добавьте сюда производство удобрений, страховой бизнес и услуги по финансовому управлению, и вы получите… одну из семи империй Бирла! А ведь, помимо Aditya Birla Group, существуют еще и BK Birla Group (5 компаний: чай, нейлон и прочие синтетические волокна, текстиль, цемент, трубы, огнеупорный кирпич, деревообрабатывающая промышленность); GP-CK Birla Group (17 компаний: подшипники, автомобили, бумага, вентиляторы, компьютерное программное обеспечение, многочисленные научно-исследовательские, образовательные и медицинские учреждения); KK Birla Group (9 компаний: ипотечный банк, текстильная промышленность, удобрения, столичная газета «Хиндустан Таймз», фосфаты, цемент, консалтинговые услуги); MP Birla Group (9 компаний: товары из джута, карбида кальция, ацетиленовые газы, синтетические и вискозные волокна, цемент, линолеум мирового класса, оптико-волоконные и силовые кабели, гуаровая смола, медеплавильные и алюминиевые заводы); SK Birla Group (текстиль, шерстяные изделия, цемент, железнодорожные вагоны) и Yash Birla Group (10 компаний: совместные предприятия с «Ямахой», «ДеЛонги» и «Перукини» по производству в Индии электробытовых товаров и лодочных моторов, обработка металлов, шахтное оборудование, мебельный дизайн, модная сеть кафе «Кофе Мантра», сталелитейный завод, холодильники, компьютерное программное обеспечение, туристические агентства, высокоточное измерительное оборудование для автомобильной, оборонной и аэрокосмической промышленности)!

Такое вот замечательное семейство. Разумеется, производственная диверсификация компаний Бирла не оставит равнодушными читателей «Бизнес-журнала», к тому же информация вполне может пригодиться на случай скорого (и неизбежного!) появления этих марвари на российских деловых просторах. Однако, если мы стремимся по-настоящему разобраться в феномене «пустынных торговцев» и уж тем более - оценить трагический масштаб завещания Приямвады Бирла, простого перечисления регалий недостаточно. Важно понять механизмы, которые позволили семейству, пребывавшему каких-нибудь полтораста лет назад в неизбывной нищете и историческом небытии, добиться звездного положения.

Виртуальный род

Первое, что бросается в глаза при анализе успеха Бирла, - тонкое историческое чутье талантливых марвари. Период первоначального накопления их капитала пришелся на годы так называемого «Бритиш Радж», британского правления. Пока перевес был на стороне Владычицы морей, пустынные торговцы хлопком тихо занимались своим делом, ни во что не встревая и ни на что не претендуя. Но как только возникли предпосылки для изменения политической конъюнктуры, Бирла активно включились в народно-освободительную борьбу: состоятельный промышленник Ганшьямдас тут же предоставил свои делийские апартаменты («Дом Бирла») под проведение тайных революционных сходок, снискал расположение самого Махатмы Ганди и вместе с ним представлял Индию уже на первых переговорах в Лондоне.

Личность Ганшьямдаса наиболее рельефно демонстрирует «формулу успеха» Бирла: энергичный, жесткий, целеустремленный коммерсант, смелый политик, пламенный революционер (разумеется, «махатмовского», не приемлющего кровопусканий толка) и… хрестоматийный святой! Благотворительность ошеломляющих масштабов, предельный личный аскетизм, неприятие роскоши и мотовства, скромность и глубокая внутренняя религиозность - немыслимая в глазах европейца амальгама качеств для соединения в одном человеке.

«Формулу успеха» Бирла несложно озвучить, но почти нереально воплотить в жизнь, поскольку феномен Ганшьямдаса (многократно повторенный его потомками) уходит корнями в национальные традиции марвари. Помимо уникального генетического опыта пустынного выживания, их выделяет еще и весьма своеобразная шкала ценностей. Если бы вершину этической пирамиды марвари венчал просто род, то можно было говорить о заурядной мотивации, знакомой большинству торговых диаспор планеты - от финикийцев и евреев до армян и греков. У марвари же дела обстоят сложнее: ведь история их рода уходит… в никуда! Марвара как такового не существовало в реальности, поэтому вместо географически определенной родины у марвари есть лишь метафора пустыни, жестоких испытаний и тягот судьбы. Потребность непрерывной самоидентификации порождает у марвари, с одной стороны, страх потерять свой виртуальный род, с другой - желание эту виртуальность преодолеть. Каким образом? В первую очередь, путем настойчивого утверждения своего основного козыря, дающего преимущество над окружающими, - финансовой оборотистости.

Навязчивое самоутверждение марвари проявилось на буквальном уровне в так называемой партха - незамысловатой системе бухгалтерского учета, которая по сей день используется на всех предприятиях Бирла. Партха предполагает ежедневное подведение баланса в виде разницы между полученной выручкой от продаж и затратами на изготовление продукта. После этого баланс сравнивают с ожидаемой прибылью и передают результат главе семейного предприятия.

Когда бизнес Бирла вышел за рамки джутовой мельницы и превратился в обширную производственную империю, святой Ганшьямдас, тем не менее, предпочел партху сохранить, приспособив ее для нужд многопрофильных предприятий. Впредь все фабрики и заводы, принадлежащие клану, были обязаны ежедневно отчитываться о количестве произведенного цемента, древесины, подшипников, автомобилей и вентиляторов, объеме прямых и косвенных затрат, размере продаж и полученной прибыли. И сегодня, в эпоху компьютерных технологий, компании Бирла по-прежнему игнорируют общепринятые принципы бухгалтерского отчета (GAAP), вместо которых используется вариант «партха для электронных таблиц», отдаленно напоминающий расчет доходности инвестиций на основе денежного потока (CFROI). Смысл, между тем, остается прежним: каждый божий день марвари должен быть уверен, что основа реального бытия его виртуального рода - денежное преуспевание - остается непоколебимой.

Для удобства проведения партха во всех группах Бирла применяется весьма своеобразная система финансового управления, отдаленно напоминающая институт большевистских комиссаров. Наиболее показательна в этом отношении организация Aditya Birla Group - самого могучего и продвинутого в техническом отношении агломерата семейного клана Бирла. Возглавляет эту группу 38-летний Кумар Мангалам Бирла (личное состояние - 3,5 миллиарда долларов), перед которым ежедневно отчитываются три управленческие структуры: Совет директоров, ответственный за производственные направления, - по одному директору на каждый сектор, Совет Генеральных директоров компаний, входящих в группу, и Совет Финансовых директоров этих компаний. Показательно: функцию комиссаров партха как раз и выполняют финансовые директора, которые ежедневно отчитываются не перед генеральными директорами своих компаний, а напрямую - перед хозяином Aditya Birla Group Кумаром Мангаламом.

Что касается бросающейся в глаза разношерстности бизнеса Бирла и совмещения в рамках одной компании, казалось бы, совершенно не совместимых направлений (скажем, производство высокоточного измерительного оборудования и содержание модной сети кофеен в группе юного красавчика-вегетарианца Яшовардхана Бирла), то в этом, как раз, нет ничего загадочного. Своей пестротой компании Бирла обязаны так называемому «Лайсенс Радж», правлению лицензий, наступившему аккурат вослед «Бритиш Радж» - явлению понятному и дорогому новорусским олигархам. Вся эпоха Неру была связана с раздачей избранным товарищам государственных лицензий на ведение того или иного бизнеса, поэтому каждый, кто мог, хватал, что дают. Удобрения? Пойдет! Цемент? С удовольствием! Медеплавильня? Не вопрос! Бирла были людьми очень влиятельными и политически продвинутыми, поэтому удалось нахватать по максимуму.

У фрагментарности бизнеса есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, когда дела с вискозными волокнами идут ни шатко ни валко, можно запросто выезжать за счет избыточного капитала, перекаченного из подшипников или вентиляторов. С другой стороны, часто возникают курьезные ситуации, когда, казалось бы, никак между собой не связанные отрасли производства и торговли начинают ходить неожиданным гуськом: упали цены на цемент - закрылась тройка молодежных кофеен! Я вовсе не иронизирую: многочисленные компании Бирла постоянно пребывают в нескончаемом броуновском движении - одни продаются, другие покупаются, третьи расформировываются. Показательна история софтверного бизнеса Aditya Birla Group:

2000 год: создается совместное с американцами предприятие Birla Software and Consultancy Services (BCSS);

2001 год: BCSS отпочковывается в виде независимой компании Birla Technologies Ltd., и одновременно одно из подразделений группы Indian Rayon (специализирующееся вроде как на производстве синтетических волокон) покупает крупнейшую индийскую IT-компанию PSI Data Systems;

2002 год: PSI Data Systems покупает Birla Technologies Ltd., и все информационные технологии снова попадают под общий зонтик семейной группы.

Как видите, живительная энергия переливалась из одного котла империи Бирла в другой, а творческий потенциал гениальных марвари полнил закрома семейной уверенности в завтрашнем дне вопреки неуклюжей партха и старомодному институту финансовых комиссаров. События июля 2004 года стали подлинным громом среди ясного неба, тем более что обитатели пустынь не привыкли к проливным дождям!

Удар

Святая старушка Приямвада, по гамбургскому счету, настоящей Бирла не является. Бирла был ее покойный муж Матхав Прасад, создатель MP Birla Group, за которой числится более 500 заводов, 40 совместных предприятий и множество представительств от Британии до Нигерии. Приямвада и Матхав Прасад прожили долгую и счастливую жизнь душа в душу, объединенные общей набожностью, праведностью, скромностью и неудержимой страстью творить добро. Несмотря на то, что подобная мотивация бизнеса среди предпринимателей марвари является, в общем-то, делом заурядным, масштаб благотворительной деятельности MP Birla Group ошеломляет: десятки миллионов долларов ежегодно выделяются на борьбу с голодом, поддержку фондов помощи обездоленным, госпитали, хосписы, религиозные организации и образовательные учреждения.

Детей у Приямвады и Матхава Прасада не было, и когда патриарх скончался в 1990 году, Приямвада унаследовала его состояние. Все эти годы она самолично управляла MP Birla Group, благо с помощью пратха делать это не так уж и сложно, и лишь в конце 90-х делегировала часть своих управленческих полномочий доверенному лицу, аудитору многих компаний Бирла Раджендре Лодха. В 2000 году Приямвада назначила Лодха сопредседателем Birla Corporation Ltd. - головного холдинга MP Birla Group, сама же целиком сосредоточилась на благотворительности.

3 июля 2004 года 76-летняя Приямвада тихо скончалась, а Раджендра Лодха, будучи ее душеприказчиком, зачитал старейшинам клана Бирла последнюю волю хозяйки MP Birla Group, согласно которой управление всеми активами концерна передавалось… самому Лодха! Немую сцену в нотариальной конторе дополнил шок индийской прессы: «Сенсация! Активы Бирла на сумму, превышающую миллиард долларов, достаются постороннему аудитору!»

Хорошенькое дело: стоило десятилетиями изводить себя чтением ежедневных отчетов партха, сберегая каждую рупию, чтобы в один прекрасный день махом потерять 5 тысяч крор [182]?! Реакция Бирла оказалась молниеносной: все члены семейного клана единодушно заявили о намерении опротестовать завещание в суде. Первый иск - гражданский - был подан уже 15 июля, второй - уголовный - 5 октября. Лодха и четырех его «сообщников» обвинили в подлоге: якобы он воспользовался своим нездоровым влиянием на Приямваду и подсунул завещание на подпись старушке, которая, по всему видать, была не в своем уме.

Ответный шаг Лодха был жестким и решительным: его адвокаты заявили о готовности представить суду несколько сотен писем и видеозаписей, переданных Приямвадой Раджендре Лодха, в которых она просит его защитить активы MP Birla Group от возможного растаскивания по закоулкам семейного клана Бирла. Приямвада уполномочила Лодха обнародовать эти доказательства, предвидя обвинения ее в сумасшествии.

В настоящее время война «Бирла - Лодха» проходит с переменным успехом. Сначала промежуточную победу одержал удачливый аудитор: абсолютным большинством голосов (99,9%) он был избран на ежегодном собрании акционеров генеральным директором Birla Corporation Ltd. Затем чаша весов склонилась в сторону клана Бирла, когда 1 июля 2005 года Верховный суд Калькутты отклонил прошение Лодха о прекращении заведенного на него уголовного дела по факту подлога завещания. Ответный удар: 25 августа старейший адвокат Верховного суда Индии В. Гауришанкар выступил с официальным заявлением о том, что он лично записывал завещание Приямвады Бирла под ее диктовку. На момент написания этой статьи в самом разгаре шла опись личного имущества Приямвады и Матхава Прасада Бирла, предпринятая судом по настоятельному требованию обеих стяжающихся сторон. Очевидно одно - в ближайшие годы окончательного судебного решения по управлению активами MP Birla Group ожидать не приходится.

Выскажу крамольное для европейского человека предположение: если подходить к вопросу о судьбе MP Birla Group исключительно с привычных материальных позиций, исход судебного разбирательства не важен ни для семейного клана Бирла, ни для Раджендра Лодха! Почему? Да потому что ни одна из сторон никоим образом не претендует на сами активы MP Birla Group - речь идет только об управлении! Странно было бы заподозрить, что самые богатые люди Индии - Бирла - будут крохоборить на зарплате генерального директора. То же относится и к Раджендре Лодха, чья собственная компания - Lodha amp; Co - является пятой крупнейшей международной аудиторской конторой (годовой оборот - 2,6 миллиарда долларов!) [183].

С самого начала старейшины клана Бирла заявляли, что не претендуют ни на одну рупию из собственности MP Birla Group. Знамя их борьбы: завещание Приямвады в пользу Лодха противоречит документу, который Приямвада и Матхав Прасад совместно составили ранее (в 1982 году). По единодушной воле добродетельных супругов, вся прибыль от деятельности MP Birla Group после их смерти должна направляться исключительно на благотворительные цели!

На самом деле Бирла лукавят, и никакого противоречия между двумя завещаниями не существует: согласно воле Приямвады, все акции MP Birla Group, как и прежде, остаются под полным контролем пяти благотворительных фондов, тогда как Раджендра Лодха только возглавляет менеджмент, ответственный за обеспечение ежедневного функционирования промышленной группы! Передача управления в посторонние руки лишь отражает опасения Приямвады, что в случае раздела активов MP Birla Group между многочисленными родственниками Бирла не удастся сохранить благотворительный вектор всей деятельности промышленной группы.

Между видьей и сатьей [184]

Что же получается? Нет ни малейших оснований сомневаться в искренности желания семейного клана Бирла продолжить благотворительный подвиг промышленного концерна MP Birla Group. Ровно за то же ратует и Раджендра Лодха, человек глубоко верующий, добродетельный и праведный, совершивший не одно совместное с Приямвадой паломничество к святым местам. О чем же идет спор? Где истина? Полагаю, там, где начинался наш рассказ: истина в гипертрофированной компенсации марвари виртуальности своего рода. Приямвада, не бывшая Бирла по рождению, воспринимала благотворительность как чистый божественный дар, лишенный избыточных примесей в виде материального самоутверждения и неусыпного контроля (пратха!). Для «настоящих» Бирла благотворительность - не столько долг, сколько приложение к человекобожеским претензиям марвари. Управлять компаниями Бирла может только Бирла. Раздавать миллионы долларов всем страждущим и нуждающимся может только Бирла. Сначала партха, потом милостыня.

Не становясь на ту или другую сторону, нам, обитателям далекой «Рус [185]», просто полезно знать, что в мире, помимо удушливого «духа капитализма», воспетого сто лет назад Вернером Зомбартом, существуют иные формы и мотивации для деланья денег и сколачивания состояний. Тем более что формы эти несоизмеримо ближе русскому духу, чем религия «Nothing Personal» [186].

Воробей в руке

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №24 от 06 Декабря 2005 года.

-magazine.ru/2005/84/245736/

Мифологическая биография величайшего инвестора Америки почти целиком соткана из псевдоназидательных лубков. Говорят, что в возрасте шести лет Уоррен Баффетт за двадцать пять центов приобрел упаковку «кока-колы» в продовольственной лавке своего деда, а затем перепродал каждую бутылочку по 10 центов за штуку, добившись навара в пять центов. «Пока остальные детишки его возраста играли в классики и пятнашки, - неподдельно восхищается Джошуа Кеннон в своем «Инвестировании для начинающих», - маленький Уоррен уже делал деньги».

Лучше всего об Уоррене Баффетте говорит его любимое блюдо: бифштекс с кровью, который он запивает «кока-колой».

Энтони ди Летто. «Трикстер»

Детские шалости

Говорят, свою первую биржевую сделку Уоррен Баффетт провернул неполных одиннадцати лет отроду, оформив на себя и сестру Дорис три привилегированные акции компании Cities Service по цене 38 долларов за штуку. Сразу после покупки акции уверенно поползли… вниз, однако Уоррен продолжал упрямо держать гиблую позицию. На языке инвесторов такое поведение называется «приоритетом жадности перед страхом», и одно время считалось, что слабость эта присуща, скорее, матерым биржевым спекулянтам, чем маленьким мальчикам. В момент, когда бумаги Cities Service обвалились до 27 долларов за штуку, Уоррен определенно знал, что собирается «пересидеть» рынок до победы.

В конце концов - о чудо! - фортуна переменилась, и акции не только восстановились в цене, но и достигли отметки в 40 долларов. Счастливый Уоррен Баффетт поспешно закрыл позицию, продемонстрировав прямо противоположный поведенческий шаблон - «приоритет страха перед жадностью». Не успел он поделиться шестью долларами прибыли с сестрой Дорис, как Cities Service продолжила свое восхождение с еще большей прытью, достигнув невообразимых высот - 200 долларов! Наблюдая за ускользнувшей прибылью, мальчик пережил жесточайшее эмоциональное потрясение, из которого вынес два основных урока своей жизни. Урок первый: бесполезно состязаться с биржей в умении предсказывать ситуацию. Второй: если уж покупать ценные бумаги, то с единственной целью - никогда больше с ними не расставаться! Обоих принципов 75-летний Баффетт придерживается до сего дня, даже почивая на лаврах второго богатея Америки с личным капиталом в 42,9 млрд долларов.

Легенда о трех привилегированных акциях Cities Service интересна не столько своей анекдотичностью, сколько таящейся в ней подсказкой о сути «инвестиционного метода Уоррена Баффетта». Метода, что уже более сорока лет не дает покоя обывателям и предпринимателям. В первом приближении может показаться, что исповедуемое Баффеттом «инвестирование на века» - лишь разновидность консервативной стратегии Buy amp; Hold [187], популярной в кругах университетских экономистов-теоретиков. Однако простое сопоставление реальных достижений не оставляет от этой гипотезы камня на камне: 10 тысяч долларов, вложенные в холдинговую компанию Баффетта Berkshire Hathaway в 1965 году, превратились сегодня в 51 миллион, тогда как аналогичная сумма, инвестированная в индекс Standard amp; Poor’s 500, не дотянула и до полумиллиона [188]. Иными словами, «метод» Уоррена Баффетта оказался эффективнее Buy amp; Hold в 100 раз!

Поскольку оба инвестиционных подхода предполагают пожизненную покупку ценных бумаг, справедливо посчитать, что изюминка Уоррена Баффетта скрывается в конкретном наполнении портфеля - эдаком Choose amp; Hold [189] в исполнении непревзойденного мастера. К сожалению, замена одного слова в названии стратегии ничего не проясняет: выбирать-то оно, конечно, надо, вот только ЧТО выбирать и КАК? Ответ на эти вопросы, а также на самый главный - «ЗАЧЕМ?», мы и попытаемся отыскать в биографии Великого Инвестора.

Вопрос «ЧТО?»: Рабби Биньямин

Было бы ошибкой полагать, что ранний торгово-биржевой опыт напрочь отбил у Баффетта желание учиться. Все дело в приоритетах. Приобретая шести лет от роду в лавке у дедушки упаковку «кока-колы», маленький Уоррен отнюдь не удовлетворял праздное любопытство, а вполне целенаправленно выполнял Великую Миссию - Make Money [190]. С младых ногтей он твердо осознавал свое предназначение и старался никогда не отклоняться от предначертанного рукой Господа пути. Все остальные занятия Уоррен Баффетт пропускал через фильтр целесообразности. Способствует ли игра в классики деланию денег? Не способствует. Поэтому Уоррен никогда не играл в классики. Способствует сидение в школьной библиотеке деланию денег? Нет. Вот Баффетт никогда и не сидел в библиотеке. Зато разносил почту и постоянно приторговывал, поэтому уже к семнадцати годам его состояние достигло пяти тысяч долларов!

Удивительно, что биографы заходятся от восхищения, переводя эту сумму в современный эквивалент - 42 тысячи 610 долларов и 81 цент! - и совершенно не задумываются над тем, каким образом можно заработать столь умопомрачительные деньги, работая почтальоном. Между тем, ответ на этот вопрос проливает на личность Уоррена Баффетта больше света, чем все миллиардные поглощения, проходящие золотой нитью через его трудовую биографию. Заработать 5 тысяч долларов, разнося почту, можно, лишь откладывая в копилку каждый цент! Не единожды, не дважды, а годами и постоянно. Этим и занимался Уоррен все то время, что учился в средней школе. Копил. Стоит ли сомневаться, что добиться подобного немыслимо вне мессианского контекста?

Сколько соблазнов окружает мальчиков в детстве! Мороженое, конструкторы, игрушечные пистолеты и железные дороги, велосипеды, мотоциклы, кинотеатры, девочки, наконец! Но все мимо: Баффетт замечательно обходился без лишней шелухи и довольствовался разносом почты, прилагая деньгу к деньге. Показательно, что с годами его личные материальные потребности нисколько не возрастали. Даже сегодня второй богач Америки продолжает жить в доме, купленном в 1956 году за 31 тысячу 500 долларов. Как-то раз Баффетт пожаловался знакомому брокеру: «Все мои миллиарды повязаны в «Беркшире», и было бы неплохо найти на стороне пару-тройку живых долларов!» Вы спросите: для чего Баффетту понадобились наличные деньги? Ну, как же: купить баночку «кока-колы» - напитка, занимающего в жизни могула архиважное место!

Поскольку в телеологической установке Уоррена Баффетта на делание денег учеба не играла ни малейшей роли, после окончания средней школы он совершенно не собирался идти в колледж. Ясность внес отец Уоррена, Говард Баффетт, бывший брокер, а затем уважаемый конгрессмен, который объяснил сыну на пальцах, что самые большие деньги в жизни зарабатывают только люди с достойным образованием. Разумеется, речь идет не о полученных знаниях, а о социальном статусе, который только и позволяет открыть важные двери в нужных учреждениях.

Уоррен был юношей сообразительным и на лету схватывал идеи, лежащие в фарватере Великой Миссии. Он прислушался к совету отца и записался в Уортоновскую школу бизнеса при университете Пенсильвании. В этом достойном заведении он провел два года, и все это время его ни на миг не оставляло ощущение, что он знает и понимает в жизни гораздо больше своих преподавателей. К счастью, Говард Баффетт проиграл в 1948 году очередную избирательную компанию, и семья переехала обратно в родную Омаху, штат Небраска. Уоррен перевелся в местный университет Линкольна, который и закончил досрочно через три года. Экстерн, однако, сыграл с Баффеттом злую шутку: его заявление на прием в Гарвардскую деловую школу было отклонено с анекдотической формулировкой: «Too young» [191]! Пришлось довольствоваться менее конъюнктурным и престижным Колумбийским университетом. Однако именно там будущему покорителю фондового рынка Америки посчастливилось познакомиться с человеком, который целиком и полностью сформировал его мировоззрение.

Человека звали Биньямин Гроссбаум, более известный в миру как Бенджамин Грэхем. Да-да, тот самый! Отец Фундаментального Анализа, родоначальник школы Value Investing, «Стоимостного инвестирования». Толстенный труд Грэхема, «Анализ ценных бумаг», написанный совместно с другим профессором Колумбийского университета Давидом Доддом в 1934 году, претерпел несчетное число переизданий, разошелся многомиллионными тиражами и безоговорочно занял пьедестал Самой Главной Книги в жизни любого серьезного инвестора. Популярное изложение идей Грэхема, «Разумный инвестор» (1949), Уоррен Баффетт неоднократно называл лучшей книгой, когда-либо написанной на финансовую тему.

В основе концепции Грэхема о «стоимостном инвестировании» лежит представление об иррациональной природе биржевых торгов. Вместо того чтобы пытаться предсказывать поведение ценных бумаг, разумный инвестор должен сосредоточиться на изучении внутренней стоимости компании и ее финансовых показателях. Основательно покопавшись в квартальных и годовых бухгалтерских отчетах, всегда можно отыскать «серую лошадку», чья биржевая стоимость (рыночная капитализация) существенно ниже реальной цены. Именно в такие недооцененные бумаги и надлежит вкладываться «разумным инвесторам». По мысли Грэхема, рано или поздно биржевой дисбаланс устранится, и каждой ценной бумаге воздастся по заслугам.

Читатель наверняка обратил внимание на то, как теория Бена Грэхема идеально ложится на личный опыт Уоррена Баффетта, который уже в одиннадцать лет понял, сколь бесперспективно сражаться с биржей по ее правилам. Не удивительно, что юноша полюбил Учителя всем своим пылким сердцем [192], и любовь эта, надо признаться, зачастую принимала весьма необычные формы.

До известного предела Учитель отвечал взаимностью: так Уоррен Баффетт стал единственным выпускником Колумбийского университета, которому Отец Фундаментального Анализа поставил «пятерку с плюсом» [193]. Однако после выпускного экзамена Грэхем настоял, чтобы любимый ученик вернулся в провинциальную Омаху и поступил на работу в брокерскую контору своего отца. Уоррен едва сдерживал слезы: он так мечтал остаться рядом с Учителем и сообща покорять Уолл Стрит хитроумным value investing! Дошло до того, что молодой Уоррен предложил Грэхему работать на него безвозмездно, но и тут получил отказ. Иррациональность ситуации несколько смягчила причина, по которой Учитель не допустил одесную ученика своего: Грэхем нанимал в контору исключительно единоверцев-евреев. Штука, по-житейски понятная, хоть и не описанная в «Разумном инвесторе» и «Анализе ценных бумаг».

Уоррен Баффетт в задумчивости и недоумении отбыл в Омаху, устроился брокером у отца и полюбил девушку по имени Сюзи Томпсон, на которой вскорости благополучно женился. Светлый образ Учителя никак не выходил из головы. Баффетт купил справочник «Кто есть Кто», отыскал имя Грэхема и внимательно изучил биографию кумира. Оказалось, что, помимо кафедры в Колумбийском университете и брокерской конторы, Грэхем руководил безвестной страховой компанией Geico. В смутном порыве Баффетт купил билет до Вашингтона и явился по указанному в справочнике адресу. Сегодня Geico - шестая по величине компания автострахования с прибылью свыше 4 миллиардов долларов [194], в начале же 50-х это была классическая бумажная фирмешка с единственным наемным работником, Лоримером Давидсоном, состоящим в почетной должности финансового вице-президента. Впрочем, финансовое состояние Geico тогда не имело для Уоррена Баффетта никакого значения: главное - он нашел человека, способного стать связующим звеном между ним и самим Учителем.

Совершив правильный шаг, Уоррен вернулся в Омаху и со спокойным сердцем возобновил основное занятие своей жизни - делание денег. В период с 1950 по 1956 годы его личный капитал увеличился с 9 800 долларов до 140 тысяч. Успех быстро нашел подкрепление в благоприятных событиях личной жизни. Вскоре после посещения Лоримера Давидсона раздался телефонный звонок - мечта сбывалась! Учитель пригласил Баффетта на работу в собственную брокерскую контору!

Поселившись в пригороде Нью-Йорка, Баффетт с благоговением приступил к таинству «стоимостного инвестирования». С утра до вечера он штудировал 10-Q и 10-K [195] публичных компаний, выискивая «сигарные бычки», как Бенджамин Грэхем любовно величал недооцененные компании с низким P.E. Ratio [196]. Всякий раз, как Баффетт испытывал неодолимое желание отложить бумажки в сторону, чтобы пообщаться вживую с менеджментом компании-кандидата, подходил Учитель с безмерным укором: «Все, что необходимо знать разумному инвестору для принятия решения, находится в балансах и отчетах!»

Баффетт искренне недоумевал по поводу отвращения, которое Учитель испытывал перед реальной жизнью. Тем более, «стоимостное инвестирование», практикуемое в конторе Грэхема, демонстрировало все более жалкие результаты. Баффетту просто не хватало гуманитарных знаний для того, чтобы догадаться о заповедной тайне Отца Фундаментального Анализа: теория Грэхема представляла собой не более чем интерполяцию на финансовый рынок древнееврейского мистического учения Каббалы: все мироздание целиком и полностью раскрывает себя в Букве, Цифре и Звуке, несущих тайну божественного творения. Грэхем искренне верил, что финансовая отчетность обладает магическим потенциалом глобальной подмены действительности, и всю жизнь целенаправленно реализовывал этот мистический подход.

Скоро Баффетт сформулировал для себя собственную инвестиционную философию. Признавая приоритет фундаментального анализа над техническим, Баффетт, тем не менее, принимал инвестиционные решения, основываясь не на штудиях финансовой отчетности, а на изучении реального положения дел компании. Не удивительно, что и личные достижения Уоррена не шли ни в какое сравнение с достижениями Учителя. В период с 1956 до 1961 год Баффетт преумножил капитал семейного холдинга [197] с 300 тысяч до семи миллионов, тогда как Грэхем, сидя на феноменально доходном страховом бизнесе (Geico), умудрился довести дела почти до полного банкротства. Незадолго до смерти Грэхема (в 1976 году) акции Geico упали до неприличного уровня в 2 доллара за штуку, а размер убытков неминуемо приводил компанию к Chapter 11 [198]. Баффетт выкупил бизнес Учителя. Учитель умер. А через несколько лет доходы Geico исчислялись десятками миллионов долларов.

Вопрос «КАК?»: Trust is a Must [199]

Доверие - словно воздух, которым мы дышим. Когда воздух есть, его никто не замечает. Когда его нет, замечают все.

Уоррен Баффетт о скандале вокруг брокерской конторы «Братья Саломоны» (1991 год)

Распрощавшись в душе с Учителем и освободившись от иррациональной привязанности, Уоррен Баффетт со спокойным сердцем предался накоплению капиталов. С этого момента его жизнь наполнилась удивительными финансовыми достижениями при одновременной потере всех земных красок. Вся история становления величайшего в мире инвестиционного холдинга Berkshire Hathaway навевает неодолимую скуку, как и личная жизнь Мастера.

Уоррен Баффетт строил бизнес на благочестивых основах: чурался враждебных поглощений, не увольнял рабочих, не вмешивался в деятельность менеджеров, не обманывал деловых партнеров, свято держал слово и не уклонялся от налогов. В 1965 году он приобрел никому не нужную, убыточную и безликую ткацкую фабрику Berkshire Hathaway, которую использовал в качестве зонтика для последующей инвестиционной активности. Один за другим в паутину холдинга попали фабрика эксклюзивных кондитерских изделий See’s Candy, инвестиционно-лизинговая корпорация Wesco Financial, коматозная грэхемовская Geico, творение мебельного гения Розы Russian Блюмпкин Nebraska Furniture Mart, гордый владелец пылесосов Кирби (знакомых нашему читателю!) Scott amp; Fetzer, производитель реактивных самолетов бизнес-класса Executive Jet, дом роскошной одежды Fruit of the Loom, гигант вторичного страхования General Re. Сегодня под полным контролем Berkshire Hathaway находятся 42 первосортных компании (по бухгалтерии они проходят как «подразделения»).

Теперь есть предположение, откуда такое сходство между Великим Инвестором и «Рыжим», персонажем «Большого куша» Гая Риччи, который скармливал врагов свиньям…

Berkshire Hathaway принадлежат также огромные пакеты акций в таких гигантах, как Gillette и Coca-Cola, однако, кроме престижности, никаких видимых преимуществ эта собственность не доставляет: львиной долей своих убытков холдинг обязан именно иррациональной привязанности Уоррена Баффетта к этому напитку, которая, как мы знаем, тянется с раннего детства. Единственное, чего вы не найдете в инвестиционном портфеле Уоррена Баффетта, так это высокотехнологичных компаний. Микрочипам, программному обеспечению и биотехнологиям отказано во внимании Berkshire Hathaway по принципиальным соображениям. «Я не понимаю, как все это изготавливается, - гордо заявляет Баффетт, - а если чего-то не понимаю, то и не инвестирую». У Великого Инвестора нет даже акций «Микрософт» и «Хьюлетт-Паккард» [200], потому что их прибыль невозможно предсказать на 10-20 лет вперед. Никаких журавлей - только воробьи в руке!

За сорокалетнюю историю Berkshire Hathaway Уоррен Баффетт не продал ни одной своей акции! Подобной же практики придерживается и большинство остальных инвесторов холдинга, который со временем обзавелся замашками элитарного клуба: ежегодные сходки (Berkshire Hathaway Annual Meeting), ритуалы и мифология. В ноябре 2005 года биржевая стоимость ОДНОЙ АКЦИИ Berkshire Hathaway (NYSE: BRK A) составила 90 тысяч 500 долларов! Для сравнения: акция «Микрософта» стоит 28 долларов, «Кока-колы» - 42. На символическом уровне Баффетт реализовал мечту детства: довел прибыль от покупки трех акций в своей первой биржевой сделке с 6 долларов до 280 тысяч!

Вопрос «ЗАЧЕМ?»: Аборт как кульминация жизни

Время ответить на вопрос: «ЗАЧЕМ Уоррену Баффетту 42 миллиарда долларов?» В самом деле - зачем? Личных потребностей, благотворительности, семейных привязанностей - нуль. Старушка Сюзи, «солнечный свет и дождь сада» Баффетта, сбежала от супруга в далеком 77-м году, начав новую, полную творческих красок жизнь в Сан-Франциско [201]. Куда же в этой схеме вписывается многомиллиардное состояние? Оказывается, есть куда. В своем завещании Баффетт указал, что 99% всех его денег после смерти отойдут так называемому «Фонду Баффетта» (Buffett Foundation), руководимому Алленом Гринбергом, бывшим мужем дочери Уоррена - Сюзи. Если сегодня эта одиозная организация перебивается на скудном пайке (скряга Баффетт ежегодно отчисляет в фонд имени себя сущие крохи - 10 миллионов долларов), то после смерти хозяина Buffett Foundation в одночасье превратится в самый богатый благотворительный фонд мира.

Какой же «благотворительностью» занимается фонд? Весьма специфической: практически все его деньги уходят на поддержку так называемых «организаций семейного планирования», а по-простому - групп, пропагандирующих аборты. Направление выбрано не случайно: Уоррен Баффетт является одним из столпов современного неомальтузианства, проповедником идеи сокращения населения несчастной планеты. Разумеется, не всякого населения, а совершенно определенного, того, что не входит в неприкасаемую касту Богоугодных Народов. Только не подумайте, что речь идет лишь о неграх и китайцах: в катехизисе англосаксонского неоконсерватизма русским отводится одно из самых почетных мест. Не случайно «организации семейного планирования», как тараканы, плодятся сегодня в каждом российском городе.

Не скрою, «Фонд Баффетта» стал для меня не только самым большим откровением, но и ярким пятном в скучнейшей жизни одного из самых бесцветных людей Америки: по крайней мере, теперь я знаю, откуда взялось мистическое сходство между Великим Инвестором и «Рыжим» [202], персонажем «Большого куша» Гая Риччи, тем самым, что скармливал врагов и провинившуюся челядь - свиньям!

Nephila maculata [203]

Сергей Голубицкий, опубликовано в журнале "Бизнес-журнал" №25 от 20 Декабря 2005 года.

-magazine.ru/2005/85/246037/

В период с XVI по XVIII век придворные евреи (Hofjuden) выполняли торговые функции при княжеских дворах Германии. Эта традиция, с одной стороны, основывалась на их многовековом опыте ведения финансовых сделок и созданной на его основе плотной сети полезных связей и знакомств; с другой стороны - на высокой рискованности этих сделок, которыми остальные коммерсанты либо боялись заниматься, либо просто в них не разбирались. Положение придворного еврея отличалось огромным политическим влиянием и одновременно - абсолютной зависимостью от прихотей принципала. Самым знаменитым придворным евреем в истории был штутгартский коммерсант Йозеф Зюсс Оппенгеймер, служивший при дворе вюртембергского герцога Карла Александра.

Wikipedia

Элиот Спитцер давно уже рыл под Гринберга и AIG, не хватало только главного - неопровержимых доказательств. Интуиция безошибочно подсказывала прокурору, что он на верном пути, но интуиции для суда мало. Тем более ее мало для Таинственных Незнакомцев, отдавших команду «Фас!» Репутацию же надо отрабатывать: как-никак «Крестоносец года» (2002), по версии журнала «Тайм»!

Крестоносец года

Техника генерального прокурора Нью-Йорка филигранна и сверена с требованиями времени: берется наугад финансовая схема, пользующаяся популярностью у всех компаний отрасли, устанавливается нестыковка схемы с законом (а она всегда найдется - на то они и схемы, чтобы уходить от налогов!), выдергивается из стада козел отпущения, и - бегом на Голубой Глаз! Праведный гнев в очах радетеля за неприкосновенность народного добра, дребезжащий скандал федерального уровня, полупрозрачный намек на уголовку и скорую посадку на нары, недетский испуг генерального директора, и - в 10 случаев из 10! - проливается манна небесная: десятки, а чаще - сотни миллионов долларов отступного. Все довольны: менеджер на свободе, казна богатеет, а сам Спитцер - на шаг ближе к заветному креслу губернатора штата, которое ему снится последние четыре года.

За шесть лет, проведенных в офисе, Элиот Спитцер успешно удавил по своей схеме сначала «Меррилл Линч» (на 100 миллионов долларов), а затем целую вереницу мелких, но сочных паевых фондов, в общем и целом - на 1 миллиард 400 миллионов долларов. Осенью 2004 года повезло по-крупному: Спитцер взял за жабры Marsh amp; McLennan - крупнейшего страхового брокера Америки, выдвинув против него обвинения в bid-rigging [204] и взимании contingent commissions [205], обошедшихся клиентам в лишние 800 миллионов долларов.

Выложив на стол перед правлением компании свою главную козырную карту - возможную уголовную переквалификацию дела, - генеральный прокурор, как бы между делом, предложил палочку-выручалочку: «Вам необходимо хорошо и основательно подумать, очень хорошо и очень основательно подумать о руководстве вашей компании». После таких слов акции Marsh amp; McLennan в одночасье подешевели ровно наполовину (на 10 миллиардов долларов!), а через 11 дней генеральный директор компании оказался на улице. Вместо него в кресло руководителя посадили Майкла Черкасского, бывшего босса Спитцера, в бытность его службы в муниципальной прокуратуре Нью-Йорка. Уволенного директора Marsh amp; McLennan звали Джеффри Гринберг, и был он сыном Мориса «Хэнка» Гринберга - руководителя AIG и, по совместительству, героя нашей истории!

Очевидно, что Джеффри интересовал Элиота Спитцера постольку-поскольку: поставленная перед генеральным прокурором задача была несопоставимо амбициозней - свалить Могучего «Хэнка», самого влиятельного бизнесмена Нью-Йорка, руководителя American International Group - крупнейшей страховой компании мира.

Боевые действия против Мориса Гринберга Спитцер начал с раскрутки одной неприметной, на первый взгляд, сделки, которую пять лет назад AIG заключила с General Re, - читатель наверняка помнит это почтенное подразделение Berkshire Hathaway Уоррена Баффетта. В конце 2000 года акции AIG достигли своего исторического пика, а затем, вместе с остальным рынком, медленно, но верно заскользили вниз. Как раз в это время Морис Гринберг позвонил Рональду Фергюсону, бывшему (ныне уволенному) гендиректору General Re, и договорился о проведении рутинной транзакции - так называемой finite-risk reinsurance - перестрахования с ограниченными рисками. Схема сделки выглядит вполне прозаично: страховая компания передает перестраховщику пакет потенциально убыточных полисов вместе с активами на сумму, необходимую для выплаты по этим обязательствам, и получает за хлопоты скромное вознаграждение (пять миллионов долларов).

На первый взгляд - ничего особенного. Оба контрагента занимаются распределением рисков - деятельностью, горячо приветствуемой законодательством. Шероховатости, однако, возникают на уровне бухгалтерии, в зависимости от того, под каким соусом осуществляется проводка транзакций. Если компания, предоставляющая услуги перестрахования (в нашем случае - AIG), увеличивает за счет премии контрагента собственные активы, и при этом удается доказать, что никакого перераспределения риска не было (то есть переданные страховой компанией обязательства были не потенциально, а заведомо убыточными и, как следствие, равнялись полученным активам), то премия не может считаться прибылью. Однако 500 миллионов долларов, поступивших от General Re, были проведены по бухгалтерии AIG именно таким образом, что, в свою очередь, позволило компании увеличить резервы для выплат по собственным потенциальным обязательствам. Ситуация усугублялась еще и тем, что транзакция осуществлялась не напрямую, а через аффилированные оффшоры: деньги поступили со счета ирландского подразделения Cologne Re на счет National Union, филиала AIG на Бермудских островах.

За эту гипотезу и ухватился Элиот Спитцер. По версии генерального прокурора, сделка между AIG и General Re была абсолютно нулевой по суммарному вектору и служила единственной цели - желанию AIG украсить свой баланс благодаря мнимому улучшению резервов и активов, ради того чтобы остановить падение собственных акций на бирже. За эту услугу Морис «Хэнк» Гринберг и уплатил 5 миллионов долларов. В американской юриспруденции подобное поведение квалифицируется не иначе, как fraud [206].

Догадка, конечно, занимательная, но без весомых доказательств - малопригодная для выколачивания отступного из такого матерого зубра, как AIG. То, что эти отступные могут затмить все предыдущие достижения прокурора - по изъятию частного капитала в пользу государства, сомнений у Спитцера не вызывало. В ноябре 2004 года ему удалось зацепить AIG по двум вполне проходным расследованиям - компания застраховала задним числом крупнейший банк штата Пенсильвания PNC и дистрибьютора мобильной связи Brightpoint, позволив бедолагам продемонстрировать своим инвесторам несуществующие доходы и скрыть убытки. Загадочный альтруизм обошелся AIG в кругленькую сумму - 126 миллионов долларов штрафа, которые компания незамедлительно согласилась выплатить Министерству юстиции и Государственной комиссии по ценным бумагам и биржам, лишь бы замять дело и не доводить его до уголовного преследования. Можно только догадываться, какие золотые горы сулила Элиоту Спитцеру сделка между AIG и General Re, если б только удалось доказать ее фиктивный характер.

Удачу генпрокурору Нью-Йорка принесла законопослушность Уоррена Баффетта. Как только «Оракул из Омахи» узнал о повышенном интересе следствия к деятельности страхового подразделения Berkshire Hathaway, он уполномочил своего юриста Рональда Ольсона провести самостоятельное расследование на предмет выявления незаконных операций в General Re. В середине января 2005 года армия экспертов из адвокатской конторы Munger Tolles amp; Olson, прочесывая всю документацию General Re, наткнулась на электронное письмо, которое один из менеджеров головного офиса отправил сотруднику дублинского филиала Cologne Re с рекомендацией поскорее изъять все файлы, относящиеся к сделке с National Union. О подозрительной находке сразу же сообщили Элиоту Спитцеру.

11 марта 2005 года генеральный прокурор Нью-Йорка выступил на телевизионном канале ABS с сенсационным заявлением: «Мы располагаем неопровержимыми доказательствами того, что AIG участвовала в мошеннических сделках с целью введения рынка в заблуждение. AIG - это черная коробка, зажатая в стальном кулаке генерального директора, который не желает говорить общественности правду!»

Черная коробка в стальном кулаке

И понеслось. Очевидцы вспоминают, что в ту приснопамятную пятницу здание штаб-квартиры AIG на Манхэттене походило на разворошенный улей: по коридорам носились юристы, как минимум, четырех адвокатских контор, во всех конференц-залах проходили экстренные заседания с единственным вопросом на повестке дня: «Как спастись от Элиота Спитцера?» Все это время Морис «Хэнк» Гринберг пребывал в директорском кабинете на 18-м этаже и не участвовал в корпоративном обсуждении судьбы компании, которой руководил без малого 40 лет. 80-летний Морис «Хэнк» Гринберг был слишком озабочен собственным будущим. Первым делом он переписал все свои акции AIG на сумму в 2,3 миллиарда долларов на имя жены, затем распорядился о срочном переносе в укромное место архивов и документации двух частных подконтрольных ему бермудских компаний - C. V. Starr и Starr International, на счетах которых находились ценные бумаги и активы AIG на несколько миллиардов долларов.

Совет директоров AIG тоже времени не терял: пока доверенные лица Гринберга прятали документы на Бермудах, в офисе ирландского подразделения AIG был захвачен компьютер сотрудницы Starr International, а саму барышню, предварительно отняв у нее ключи и пропуск, выставили за дверь. Показательно, что Морис «Хэнк» Гринберг собственноручно отбирал всех высокопоставленных сотрудников AIG, однако страх перед уголовными «нарами» Элиота Спитцера намного превышал чувства лояльности: на смещение генерального директора AIG Совету директоров потребовалось всего два дня! В воскресенье 13 марта Морис «Хэнк» Гринберг официально стал безработным. Еще через две недели он лишился и поста Председателя Совета директоров.

Как видно, на поверку кулак, сжимающий черную коробку, оказался не таким уж и стальным, хотя это и противоречит всей истории отношений крупнейшей американской страховой компании со своим звездным генеральным директором.

* * *

American International Group была основана в Китае в далеком 1919 году Корнелиусом ван дер Старром. Корнелиус был первым бледнолицым в Шанхае, снискавшим расположение китайцев до такой степени, что они согласились приобретать у него страховые полисы. Следующие полвека предприимчивый потомок голландских купцов потратил на превращение своего корпоративного детища в основного игрока на страховом поле Азии. И хотя AIG так и не удалось пробиться на деловой Олимп, компания демонстрировала стабильный доход и даже видимость роста. Когда Морис Гринберг перенял у Корнелиуса ван дер Старра бразды правления (в 1967 году), прибыль AIG составляла чуть менее 17 миллионов долларов. Когда Морис Гринберг расставался с AIG, эта цифра превратилась в умопомрачительные 11 миллиардов! В умелых руках «Хэнка» ежегодный оборот страховой компании достиг 99 миллиардов долларов, рыночная капитализация - 134 миллиардов, а рентабельность инвестиций за последние 10 лет - 864%, что превысило даже легендарное достижение баффеттовского Berkshire Hathaway (647% за тот же период)! AIG Гринберга не только покорил всю Азию (19 тысяч страховых агентов в одном только Китае!), Австралию, Центральную и Восточную Европу, но и нашу дорогую матушку Россию, где с благословения самого Владимира Владимировича [207] компания планирует возглавить пока еще эмбриональную отрасль ипотечного страхования. Российскими достижениями Гринберг гордится особенно, поскольку до него ни одной американской (и вообще - западной) компании не удалось закрепиться на загадочном страховом рынке нашего отечества.

Поражают, однако, не столько абсолютные достижения компании (хотя они просто феноменальны), сколько молниеносность, с которой начался взлет AIG сразу после прихода Мориса Гринберга. Такое впечатление, что «Хэнк» достал из рукава не уникальный багаж страхового опыта и искру управленческой гениальности, а таинственный карт-бланш, в одночасье отворивший перед AIG все кофры мирового капитализма. В правильных биографических книжках и университетских учебниках пишут, что секрет успеха Гринберга заключается в агрессивном инвестировании полученных страховых премий в ценные бумаги, в первую очередь, свопы и деривативы [208]. Куда там! Тысячи амбициозных страховых менеджеров планеты пытались повторить финансовый успех AIG - все впустую: к немыслимому обороту почти в 100 миллиардов долларов не удается приблизиться даже на пушечный выстрел.

А чего стоит умение AIG извлекать пользу из хрестоматийно безнадежных ситуаций? Когда в начале 80-х годов половина Пенсильвании ушла под воду из-за сокрушительных природных катаклизмов, все компании отрасли дружно прекратили выписывать полисы, страхующие от рисков наводнения. Все, кроме AIG, которая мгновенно воспользовалась отсутствием конкуренции, взвинтила размер премии и практически монополизировала рынок. С невообразимой легкостью вышла AIG и из урагана «Фредерик» (1979 год), сровнявшего с землей всю береговую инфраструктуру Техаса и Флориды и подорвавшего могущество наших старых знакомых - британских страховщиков из Lloyd’s of London. Выдюжила компания Гринберга и многомиллионные выплаты по событиям 11 сентября 2001 года.

Как бы там ни было, очевидно одно: своими успехами AIG обязана не каким-то мифическим сверхэффективным методам ведения бизнеса, а исключительно личности Мориса «Хэнка» Гринберга, загадочного человека, который на всех фотографиях улыбается с плотно зажатым ртом.

Зюсс Оппенгеймер

Маленький Морис, сын Якова Гринберга и Ады Рейнгольд, увидел свет в Нью-Йорке 4 мая 1925 года. Из его раннего детства история донесла до нас две трогательные истории: о том, как мальчик рос на молочной ферме в деревушке Лебединое Озеро (Swan Lake), и о том, как придумал себе кличку «Хэнк», чтобы, глядя на него, окружающие испытывали ономастическое благоговение: Хэнк Гринберг был величайшим бейсбольным отбивающим в 30-40-е годы.

Когда началась Вторая мировая война, «Хэнк» записался добровольцем в армию (соврав о своем возрасте), ушел на фронт и даже участвовал в знаменитой высадке войск союзников на берегах Нормандии. После войны Гринберг поступил в университет Майами, затем - в Нью-Йоркскую школу юриспруденции, откуда вышел со степенью бакалавра юридических наук в 1950 году. Работать по специальности, однако, не получилось: началась новая - корейская - война, и Гринберг вновь оказался на фронте. Из Южной Кореи он вернулся в 1952 году в звании капитана и с почетным орденом «Бронзовая Звезда», присуждаемым за выдающиеся заслуги и героизм.

Помимо уникального боевого опыта, Морис «Хэнк» Гринберг вынес из Кореи четкое представление о своей будущей специальности - страховое дело. Показательно, что до ухода на фронт его карьерные вожделения простирались совсем в другом направлении. На третий день после возвращения Гринберг является в солидную фирму Continental Casualty Company и пытается устроиться на работу, однако получает от ворот поворот. Выйдя из кабинета начальника отдела кадров, «Хэнк» направляется прямиком в приемную президента компании, жестом, не допускающим возражения, отодвигает в сторону секретаршу, беседует в течение пяти минут с Джеем Милберном Смитом, после чего выходит из кабинета с должностью под мышкой и боссом, семенящим следом и подобострастно похлопывающим нового сотрудника по плечу. Через несколько лет Гринберг стал самым молодым вице-президентом за всю историю Continental Casualty Company.

Следующий этап: Джей Милберн Смит рекомендует талантливого страховщика своему коллеге-смежнику Корнелиусу ван дер Старру, который с ходу назначает Гринберга вице-президентом головной компании American Life Insurance (ALICO) и президентом главного подразделения - American Home Assurance Company. В 1967 году все подразделения сливаются в единую группу - American International Group (AIG). Морис Гринберг становится ее президентом и генеральным директором, а еще через два года наследует у Старра и основную должность - Председатель Совета директоров.

Как ТАКОЕ возможно? Вопрос относится не столько к стремительности и абсолютной неподкрепленности объективными предпосылками карьерного роста Мориса Гринберга, сколько к легкости, с которой руководители и владельцы страховых компаний с многомиллионными оборотами расстаются со своей собственностью и передают полномочия в руки человека, о существовании которого они вчера еще не подозревали. Если Корнелиус ван дер Старр и в самом деле хозяин AIG, то куда подевались его дети и родственники? Почему своим наследником он избирает неведомого «Хэнка» из деревни Лебединое Озеро? И что такого наговорил этот «Хэнк» Джею Милберну Смиту во время своего первого визита?

Второе дно

Думаю, самое время рассказать и о второй биографии нашего героя. Начну с конца: вот краткий перечень титулов и должностей Мориса «Хэнка» Гринберга, не имеющих ни малейшего отношения к страховой деятельности:

· Председатель Правления и директор Федерального Резервного банка Нью-Йорка - сердца всей финансовой системы Соединенных Штатов Америки;

· Вице-председатель Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) - первого из четырех центральных органов управления Нового Мирового Порядка;

· Вице-председатель Центра стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies) - второго из четырех центральных органов управления Нового Мирового Порядка;

· Член Трехсторонней Комиссии (Trilateral Commission) - третьего из четырех центральных органов управления Нового Мирового Порядка;

· Член Бильдербергского клуба (Bilderberger Club) - последнего из четырех центральных органов управления Нового Мирового Порядка.

Остальное - по мелочи: член совета директоров Нью-Йоркской фондовой биржи, Председатель Никсоновского центра, Председатель Американо-китайского экономического совета.

Теперь скажите на милость: как ТАКОГО КОЛОССА может сместить маленький и невзрачненький прокурор-карьерист Элиот Спитцер? Разумеется, никак. Если только не выполняет приказания Таинственных Незнакомцев. Тех самых, что в свое время привели к власти и деньгам самого «Хэнка». Между тем, многое проясняется: наша история вовсе не о карьерных взлетах и метаморфозах собственности. Наша история - о назначениях. Стоит лишь допустить, что перечисленные страховые компании являются вотчинами и плацдармами для профессиональной деятельности неких третьих сил, пользующихся бесконечным влиянием и властью, как все сразу становится на свои места - и легкость расставания с должностями, и непредсказуемые карьерные кульбиты, и феноменальная непотопляемость бизнеса.

Кто же эти третьи силы? Да мало ли кто: ну, хотя бы разведывательные управления, тем более что страховые компании и агенты столетиями использовались европейскими государствами для сбора информации о своих врагах, друзьях и конкурентах. В подобном контексте и Корнелиус ван дер Старр, и Джей Милберн Смит, и Морис «Хэнк» Гринберг гармонично смотрятся на боевом посту, что само по себе уже снимает все мнимые финансовые противоречия.

Под занавес - маленькая пикантность: в 1993 году AIG прикупил private spy agency [209] - Kroll Associates, за которым в 80-е годы накрепко закрепилось прозвище «ЦРУ Уолл-Стрита». В агентстве служат бывшие кадры ЦРУ, ФБР, Скотланд-Ярда, Британской секретной службы и Британских парашютно-десантных частей особого назначения, которые с нечеловеческим профессионализмом отслеживают все случаи промышленного шпионажа и сомнительных финансовых сделок в тревожном и неспокойном деловом мире Нью-Йорка.

На покой

Судя по всему, Мориса Гринберга просто уволили в запас. Скорее всего - по выслуге лет, поскольку никаких явных признаков служебного несоответствия не наблюдалось. Похоже, что старина «Хэнк» заартачился, решив по наивности, что сам по себе что-то значит в этом подлунном мире. Вот и пришлось запускать Элиота Спитцера - мягкого «чистильщика», который пожурит-пожурит, да и отпустит. Подтверждение тому пришло буквально на днях: 25 ноября 2005 года Даррен Допп, пресс-секретарь нью-йоркского генпрокурора, сделал официальное заявление: «Возможно, будут выдвинуты дополнительные гражданские иски против бывшего Председателя Совета директоров и генерального директора AIG Мориса «Хэнка» Гринберга, однако никаких уголовных дел ожидать не следует». И, дабы окончательно успокоить старину «Хэнка», добавил: «Решение о гражданском рассмотрении этого дела было принято генеральным прокурором Нью-Йорка уже много месяцев назад».

Так-то оно и лучше - по справедливости!

А что же AIG? Вопрос риторический: будет процветать, как и раньше. Где ж это видано, чтобы разваливали собственные кормушки?!

[1] MBA (Master of Business Administration) - магистр делового администрирования. Вожделенная степень, открывающая самые радужные корпоративные двери управленцам всего света!

[2] ISO 9000 - серия международных стандартов управления качеством и подтверждения качества, которые приняты более чем 90 странами мира. Стандарты ISO 9000 применимы к любым предприятиям, независимо от их размера и сферы деятельности.

[3] В. А. Лапидус "Доктор Дж. Джуран критикует стандарты ИСО серии 9000" (журнал "Стандарты и качество", № 11, 1999).

[4] Хотя многие "заибацу" сумели выжить (например, Mitsui, Mitsubishi и Sumitomo), доминирующая роль в экономике перешла к новым именам (Sony, Honda, Toyota, Panasonic и др.).

[5] Сельская идиллия (итал.).

[6] У древних римлян: Гений места - дух, связывающий интеллектуальные и эмоциональные явления с их материальной средой (лат.).

[7] Война всех против всех (лат.).

[8] Найти карьеру (англ.).

[9] (Англ.) Оказывается, в новом русском языке уже появился специальный термин для этого старинного американского изобретения - "сквозная доставка товаров"!

[10] Люди, увешенные рекламными щитами спереди и сзади (московский слэнг).

[11] (Англ.) В данном контексте: передавать обязанности.

[12] "Всеобщий Журнал" типа нашего "АиФа".

[13] Dime - монетка в 10 центов.

[14] Doctor Honoris Causa (лат.) в европейской и американской системах: звание почетного доктора наук.

[15] От англ. "Whodoneit" - название жанра детективной литературы, в котором весь сюжет закручен вокруг вопроса: "Кто это сделал (совершил убийство)?"

[16] "Масонская Ложа Бёрбанка № 406" (англ.).

[17] В фильме «You can’t buy everything» (1934, режиссер Чарльз Райзнер) имя Хетти Грин заменили на Ханну Белл, так как продюсеры жутко боялись судебного преследования со стороны родственников героини.

[18] Слишком плохо, чтобы оказаться правдой (англ.).

[19] Читателям будет интересно узнать, что с учетом реальной покупательной способности Билл Гейтс вовсе не первый в списке богатейших людей Америки, а пятый. Его опередили Джон Рокфеллер, Эндрю Карнеги, Корнелиус Вандербильт и Джон Астор.

[20] Лишь несколько имен, символизирующих всесокрушающую жадность: Джон Астор (прожил 84 года), Корнелиус Вандербильт (82), Рассел Сейдж (83), Пол Гетти (83). Разве что Говард Хьюз (да-да, тот самый - прототип «Авиатора» Леонардо Ди Каприо!) умер молодым (в 71 год), и то, наверное, потому, что всю жизнь принимал пищу по одному разу в день.

[21] Graham Crackers - дешевенькое и задушевное лакомство старушек и бедноты.

[22] Суфражизм - движение за политическое равноправие женщин.

[23] Хетти Грин непрестанно жевала вяленый лук, в котором усматривала главный залог своего отменного здоровья и долголетия.

[24] От англ. Quaker, трясущийся. По мнению окружающих, члены Общества Друзей впадали в священный трепет всякий раз, как упоминалось имя Господа Бога.

[25] Прах к праху (англ.).

[26] «О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам Государственный совет боится. Да что, в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш…» (Н. В. Гоголь. «Ревизор»).

[27] CEO (Chief Executive Manager) - генеральный директор, управленец высшего звена.

[28] Educational Alliance - созданный в 1879 году в Нью-Йорке еврейский культурно-образовательный ассимиляционный центр, объединяющий школу, библиотеку, гимназию, концертный и лекционный залы, театр и даже летний лагерь.

[29] «Победитель забирает всё» (англ.). (Песня ABBA).

[30] Миллионер Роберт Л. Старер зарабатывает на жизнь тем, что набрасывается удавом на полуобморочные компании, скупает их, как правило, за бесценок, ставит на ноги, а затем продает втридорога.

[31] Безумной красоты Шоссе № 1, скользящее по горному серпантину вдоль Калифорнийского побережья.

[32] Панораму залива читатели могут увидеть, не выходя из дому: в замке Хёрста установлена веб-камера, которая круглосуточно транслирует изображение.

[33] Двойственную природу американской цивилизации (материальная «Америка» и виртуальная «Америца») я подробно исследовал во втором томе «Великих афер XX века» (изд-во «Бестселлер», Москва, 2004).

[34] «Война? Разумеется!»

[35] Наверное, самая невероятная цифра: Hearst Corporation сегодня контролирует более 30 тысяч сайтов в Интернете!

[36] Okies (англ.) - странствующие сельскохозяйственные рабочие из Оклахомы и Арканзаса, собиравшие в Калифорнии апельсины в годы Великой Депрессии.

[37] В 1975 году Орсон Уэллс в статье «Был ли «Гражданин Кейн» на самом деле о Хёрсте?» определил персонаж Сюзан Александр как чисто художественную фикцию и категорически опроверг какое-либо ее сходство с Мэрион Дэйвис.

[38] Высокое искусство (фр.).

[39] Погребальная песнь (лат.).

[40] Хамадреяда - древесная фея («зеленая дама») в кельтской мифологии. Ее возвышенный образ донес до нас английский художник прерафаэлит Джон Уильям Уотерхауз (1849-1917).

[41] Искусство ужасного (фр.).

[42] FAQ (Frequently Asked Questions) - часто задаваемые вопросы (англ.).

[43] Bohos - ласковое самоназвание богемцев.

[44] Тир (Tyros) - древнефиникийский город, центральным божеством которого был Ваал (и его женская ипостась Астарта). В этом контексте замечательно смотрится эпитет goodly - «благообразный».

[45] Статья о возмутительном «ханаанском культе Молоха» с человеческими жертвоприношениями, процветающем в Богемной Роще, впервые появилась в местной газетке «Санта Роза Сан» сравнительно недавно - в июле 1993 года.

[46] «Новый мировой порядок» - надпись под масонской символикой на долларовой банкноте.

[47] Думаю, наша телепередача «Что? Где? Когда?» американских конспирологов тоже порадовала.

[48] Кассету с видеозаписью можно приобрести на сайте Джонса.

[49] Йосэ - финальная стадия игры в Го, когда происходит окончательный раздел территории между игроками.

[50] В журналистском сленге: событие, не достойное упоминания в прессе (англ.).

[51] TSE - Токийская фондовая биржа, NYSE - Нью-йоркская фондовая биржа.

[52] Делистинг - исключение акций компании из котировочного списка биржи.

[53] Судзигаки - сюжет, фабула, сценарий, план, конспект (японск.).

[54] Чуубан - срединная стадия игры в го (соответствует шахматному миттельшпилю).

[55] Йосэ - финальная стадия игры в го, при которой происходит окончательный раздел территории между игроками.

[56] Зимой 1976 года на слушаниях Комитета по иностранным делам Сената США стало известно об огромных взятках, которые военная компания Lockheed дала премьер-министру Какуэи Танака и министру транспорта Томисабуро Хасимото в обмен на контракт о продаже своих гражданских самолетов. Какуэи Танака был арестован и впоследствии осужден за взяточничество.

[57] Генерал-майор Чарльз Уиллоуби (в девичестве - Адольф Тшеппе-Вайденбах) - влиятельнейший черный кардинал, близкий сподвижник директора ЦРУ Аллена Даллеса, считается одним из основных организаторов убийства Джона Кеннеди. В Японии служил под командованием Дугласа МакАртура, который ласково величал своего подчиненного (за глаза, разумеется) «маленьким фашистом».

[58] Приставка «-сама» передает в японском языке высшую степень почтения, много круче, чем «-сан».

[59] Фусеки - начальная стадия игры в го.

[60] По имени вулкана, распложенного по соседству с Фудзияма.

[61] С намеком на столкновения в конце XIX века между американскими Robber Barons (воровскими баронами) - Морганом, Гулдом, Рокфеллерами и Вандербильтами.

[62] Переводится как «денежная клика».

[63] Переводится как «серии», «подразделения».

[64] «Покупай только британское!»

[65] Российский автопром, разумеется, в счет не идет.

[66] Отчитался об истинном положении дел на «Ровере» (англ.).

[67] Выкуп предприятия администрацией (англ.).

[68] Страшное удовольствие от езды (англ.).

[69] «Городу (т. е. Риму) и миру» - формула благословения Папы Римского всему католическому миру в день поминовения Тайной Вечери и в праздники Пасхи и Вознесения (лат.).

[70] Fed Funds Rate - процент, под который коммерческие банки имеют право одалживать друг другу деньги на одну ночь для поддержания федерального депозита в пределах нормы. Устанавливается Федеральной Резервной Системой США.

[71] Должник, с которого взимается долг в связи с закрытием его дела.

[72] Читатель наверняка помнит, что Алан Гринспен был птенцом гнезда (вышел из кружка) нашей уникальной соотечественницы Алисы Розенбаум (Айн Рэнд), подарившей миру самую популярную книгу всех времен и народов «Атлант расправил плечи».

[73] Bull Moose Party (дословно - «Партия Сохатого») - самоназвание Прогрессивной партии, основанной Теодором Рузвельтом в 1912 году. Предполагается, что Рузвельт был выведен на политическую шахматную доску для отвода голосов от Тафта и обеспечения победы Уилсона. Так оно и вышло: Тафт получил 15 голосов выборщиков, Рузвельт - 167, а Уилсон - 409.

[74] Учредитель (англ.).

[75] Помогал создавать (англ.).

[76] ХРЦ - Христианская Реформированная Церковь, голландская по национальным корням и кальвинистская по духу конфессия, распространенная в США.

[77] Именно так - «monkey around».

[78] Психически неуравновешенная прелюбодейка (англ.).

[79] Тоже именно так - «grabbing and twisting».

[80] Поверьте, что я не подгонял характеристики Юпитера к облику Хайзенги, а заимствовал их из хрестоматийной монографии «Практическая астрология», написанной Яном Кефером в 1939 году: «Ясный вид, редкая растительность на лице, каштановые волосы, полное тело, веселые, светлые глаза, прямой взгляд, большая круглая голова, склонность к одутловатости, красноватая кожа, большие передние зубы».

[81] Прикосновение руки царя Мидаса (англ.).

[82] Grand Old Party - Великая Старая Партия, самоназвание республиканцев (англ.).

[83] Лиллигейт (по аналогии с «Уотергейт») - скандал, связанный с компанией Eli Lilly.

[84] Как-то раз в ЦРУ… (англ.)

[85] Big Pharma - обобщающее название крупнейших транснациональных фармакологических концернов, таких как Pfizer, GlaxoSmithKline, Merck, AstraZeneca, Aventis, Johnson amp; Johnson, Novartis, Bristol-MyersSquibb, Pharmacia Upjohn, Wyeth, Schering-Plough, Glaxo Wellcome PLC. и Eli Lilly.

[86] Камерон признал Гесса полностью вменяемым, хотя сам, впоследствии, заработал прозвище «Mad Scientist», «Чокнутый Ученый».».

[87] Для любителей первоисточников: Congressional Record - Senate, 99th Cong. 1st Session, Volume 131 No. 106, Part 2, 131 Cong. Rec. S. 11008 - цитата по статье «The Experiments of Dr. D. Ewen Cameron», Washington Post, July 28, 1985

[88] Ничего личного (англ.).

[89] Деньги не пахнут (лат.).

[90] Чудо-лекарство (англ.).

[91] Фонтекс (Швеция), Флуктин (Германия, Австрия), Продеп и Флудак (оба - Индия).

[92] Лекарственная форма, содержащая нейтральные вещества, используемая для изучения роли внушения в лечебном эффекте каких-либо лекарственных препаратов, а также для контроля при исследовании эффективности новых лекарственных средств.

[93] «Предупреждение черного ящика» (англ.).

[94] Dubja - прозвище Джорджа Буша-младшего, основанное на его самобытном произнесении своего среднего имени - W. (George W. Bush): «дабья» вместо грамотного «дабл ю».

[95] «Предел - только небо» (англ.).

[96] Термин происходит от изначального требования к страховщикам «Ллойда» оставлять свою подпись на титульном листе каждого выписанного полиса.

[97] Перестрахование для закрытия (бизнеса синдиката) (англ.).

[98] «И ненавижу, и люблю» - знаменитые строки Катулла: «Odi et amo. Quare id faciam, fortasse requiris / Nescio, sed fieri sentio et excrucior» («И ненавижу ее, и люблю. «Почему же?» - ты спросишь. Сам я не знаю, но так чувствую я - и сгораю внутри»). (Лат.).

[99] «Шесть шведских спичек первого Принца Всемирной Финансовой Империи», «Бизнес-журнал», 2003, №2, либо в моей книге «Как зовут вашего бога?»

[100] Озеро Мекельн в поселке Ольмхульт, где в 1958 году открылся первый магазин ИКЕА. Стоит ли говорить, что масла в Мекельн никто никогда в жизни не проливал - это не более чем моя не слишком удачная метафора.

[101] Данные по итогам последнего финансового года ИКЕА (1 сентября 2003 - 31 августа 2004 г.).

[102] «Forbes» отводит Кампраду «только» 6-е место, потому как виртуозно законспирированные права собственности в империи ИКЕА практически не позволяют определить реальные размеры состояния Ингвара Кампрада и его семьи. Судя, однако, по косвенным признакам, даже без учета «эфирно-биржевого» статуса денег Билла Гейтса, Кампрад на голову богаче главы «Микрософта».

[103] Логотип ИКЕА выдержан в тонах шведского национального флага (желтый и голубой).

[104] Стеллаж «Билли» и софа «Клиппан», созданные тем же гениальным Гиллисом Лундгреном, стали самой популярной и продаваемой мебелью ИКЕА. Поразительная статистика: каждый десятый из ныне здравствующих европейцев был зачат на икеевском диване!

[105] Весь дизайн ИКЕА выполняет подразделение IKEA of Sweden, расквартированное во все той же первопрестольной деревне Ольмхульт.

[106] Энди Уорхол - отец поп-арта, прославившийся коллажем из суповых банок и фразой про Америку: «В этой стране каждый был или будет знаменит хотя бы десять минут».

[107]…и умиляется вся Москва!

[108] «Поэнг» - знаменитое икеевское кресло-качалка, опора которого - цельногнутый многослойный березовый каркас. Читатель наверняка обратил внимание на автоматические прессы, которые раскачивают «Поэнг» в каждом магазине ИКЕА, демонстрируя на цифровом табло надежность конструкции: 78 884 качка, 78 885 качков, 78 886…

[109] Гигантский американский хозяйственный магазин. Москвичам для сравнения: Home Depot раз в десять больше немецкого OBI (на территории торгового комплекса «Мега»).

[110] Если кто-то думает, что мифологема «шведскости» бестелесна, то он глубоко ошибается: тут вам и «шведская семья», и «свободная любовь» («шведки, путешествующие по Европе в поиске любовных развлечений»), и «врожденная демократичность» («шведы даже к своему королю обращаются на «ты»), и пресловутое «шведское качество» (от «Вольво» до «Эрикссона»).

[111] Кааба - храм в Мекке в форме куба, в котором находится метеорит «Черный камень», присланный Аллахом. Кааба - главный объект хаджа.

[112] «Тот, кто ворочает землю тяжелой сохою, и этот лживый шинкарь, и солдат, и моряк, проплывающий смело бездны сердитых морей, - все труды без роптания сносят». Квинт Гораций Флакк, «Сатиры» (лат.).

[113] Лживый шинкарь (лат.).

[114] Надо так понимать - «Центр управления полетами».

[115] Минуточку (англ.).

[116] Бессвязный (англ.).

[117] На Мэри Баррон Конрад женился в возрасте 38 лет.

[118] Некогда крупнейшая в мире, ныне переименована в «Чикаго Хилтон энд Тауэрс».

[119] Легенда гласит, что Конрад Хилтон десятилетиями носил в своем портмоне фотографию.

[120] Именно в таком возрасте - середина 40-х годов - Конрад Хилтон совершил невероятный качественный скачок в своем бизнесе.

[121] Центральные банки государств, принявших участие в «системе Бреттон Вудс», обязались скупать и продавать американские доллары для удержания собственной национальной валюты в коридоре плюс-минус один процент от цены золота. В качестве приманки использовалось обещание США жестко привязать доллар к золоту на уровне 35 USD за унцию. В 1969 году США в одностороннем порядке от золотой привязки своей валюты отказались, оставив весь мир лицом к лицу с ничем не обеспеченными инфляционными зелеными бумажками.

[122] Официальное название документа - Bretton Woods Treaty.

[123] Разумеется, «Хилтон» является общественной компанией и ее акции котируются на Нью-Йоркской фондовой бирже, но всё это уже не имеет никакого отношения к Новому Мировому Порядку.

[124] Пэрис Хилтон - дочь Рика Хилтона, внучка Баррона Хилтона, правнучка Конрада Хилтона.

[125] Скабрёзная игра слов, основанная на имени Пэрис Хилтон: Paris = Париж.

[126] «Чудеса науки» (англ.) - корпоративный лозунг компании DuPont.

[127] Формально, разумеется, DuPont контрольный пакет акций GM и Conoco «продала».

[128] Сто лет назад, в 1905 году, DuPont производила 75% американского пороха и динамита.

[129] В годы работы над Манхэттенским проектом DuPont производил почти весь плутоний на своем заводе в Хэнфорде, штат Вашингтон.

[130] Через крупнейшую в мире зерновую компанию Pioneer Hi-bred, которую DuPont приобрела в 1999 году за 7,7 миллиарда долларов.

[131] Существует множество различных написаний этого имени: Dupont, DuPont, du Pont, duPont, Du Pont and du Pont de Nemours, однако, по самой распространенной традиции, компания пишется «Дюпон», а члены семьи - «дю Пон».

[132] Судьбу горемычного семейства Ригас, учредившего одну из крупнейших коммуникационных компаний Америки, а затем дружно отправившегося за решетку, я обрисовал в книге «Как зовут вашего бога?»

[133] Намек на целлофан, лицензия на производство которого в Америке принадлежит DuPont.

[134] Воровские бароны (англ.).

[135] По неофициальной версии, некая жрица любви выстрелила Фреду дю Пону прямо в сердце, после того как он отказался признать ребенка, которого, как ей казалось, она зачала именно от предпринимателя.

[136] Начальная строка «Марсельезы»: «Вперед, сыны…» (франц.).

[137] В этом же 1811 году DuPont стал крупнейшим производителем пороха Америки.

[138] Биржи, на которых торгуют производными (деривативными) денежными инструментами - фьючерсами, опционами, варрантами и т. п.

[139] Речь идет о зубьях вилки, а не о зубах во рту!

[140] Будучи безнадежным гуманитарием, заранее прошу прощения у технических спецов, для которых перечисляемые термины не наполнены деревянным смыслом, как для автора этих строк.

[141] Строка из рефрена «Марсельезы»: Q’un sang impure abreuve nos sillons! («Пусть нечистая кровь оросит наши нивы»).

[142] «Человеческое, слишком человеческое» - название одной из фундаментальных работ Фридриха Ницше, в которой он констатировал окончательный отказ от былых ценностей: эллинизма, христианства и метафизики (нем.).

[143] Флагман линейки Sony 2001/D, обладая несколько лучшей чувствительностью и синхронным детектором в сравнении с Satellit 700, тем не менее, либо уступает немецкому конкуренту по всем остальным показателям, либо просто не имеет аналогичной функциональности.

[144] «Послевоенная легенда» - один из стойких эпитетов, закрепленных за «Грундигом» (нем.).

[145] «Дерьмовые япошки» (нем.).

[146] В оригинале - Heinzelmann.

[147] Показательный момент: корпус устройства был изготовлен «Грундигом» на собственном предприятии литьевой формовки.

[148] Сделано в Германии (нем.).

[149] Показательно, что именно гигантские гарантийные обязательства по многочисленным социальным программам (в первую очередь - пенсионным) и стали чуть ли не главной причиной банкротства компании.

[150] Натиск с Востока (нем.).

[151] Шанталь Грундиг, в девичестве Руберт, была моложе Макса на 42 года.

[152] Товары кратковременного, одноразового пользования.

[153] И смех и грех: репрессиям подверглись носки, бюстгальтеры и вязаные изделия!

[154] В таком виде эта концепция впервые была озвучена Дэвидом Кортеном в книге «When Corporations Rule the World».

[155] Данные Ху Дзянду, профессора Пекинского университета науки и технологии. Разумеется, официальные данные несопоставимо ниже, поскольку безработные в Китае официально такими не признаются - их называют «временно отстраненными от выполнения своих обязанностей».

[156] Аналог Совета министров.

[157] Концепция аналитической группы Strategic Forecasting.

[158] Происходит это потому, что китайская экономика - одна из самых неэффективных в мире. Для сравнения: на каждый доллар произведенной продукции Китай потребляет в пять раз больше электроэнергии и водных ресурсов, чем Индия (в 7-10 раз больше, чем Япония).

[159] В стране давно сложилась патерналистская традиция, согласно которой секретари обкомов и шишки городского масштаба тепло «опекают» промышленные предприятия и СП, находящиеся на их территории.

[160] Сансара - в индийской философии: «колесо перевоплощений», бесконечный цикл самовоспроизводства.

[161] Данные на 2003 год.

[162] Зрван, он же Отец Величия и Отец Света - верховный бог древних иранцев, прозванный фефсбрсьущрпт - четырехликим, соединяет в себе одновременно все добро, зло, свет и мрак мира.

[163] «Дом Имперского штата» (англ.). С 1931 года - самый высокий небоскреб штата Нью-Йорк («Имперский штат» - его метафорическое имя).

[164] По имени «Exposition Internationale des Arts Decoratifs et Industriels Modernes», международной выставки декоративных и промышленных искусств, которая прошла в Париже в 1925 году и была призвана продемонстрировать миру французскую доминанту в вопросах стиля и моды. Интересно, что в Старом Свете арт деко не пошел дальше дизайна мебели, стеклянной посуды, часов и ювелирных украшений. Архитектурные формы арт деко приобрел лишь в Новом Свете (если не принимать во внимание близкие мотивы сталинского барокко).

[165] «Трубчатая конструкция» - строительный принцип, лежащий в основе всех современных небоскребов (англ.).

[166] «New Deal» - название программы, с помощью которой Теодор Делано Рузвельт попытался вырвать страну из Великой Депрессии.

[167] В гностицизме: демонические низшие силы, ответственные за сотворение мира. Архонты, не знающие истинного Бога, всячески препятствуют его познанию в подвластном им космосе.

[168] Donkey Party - прозвище Демократической партии США.

[169] «Ladies Home Journal».

[170] Эта потрясающая историческая фраза достойна цитирования в оригинале: «Not a blankety-blank thing. Not even a pick and shovel».

[171] Нашлись покупатели и на меморабилию: одна супружеская пара приобрела даже ключи от гостиничного номера, в котором когда-то провела свой медовый месяц!

[172] В пиковые периоды число рабочих на площадке достигало 3 400 человек.

[173] Цифра, невероятная и по сей день - для сравнения: строительство Всемирного Торгового Центра велось шесть лет.

[174] Задание выполнено (воен. англ.).

[175] «Дом Пустого Штата» (англ.).

[176] Похоже, не в ладах с законом пребывает все беспокойное семейство: Хидеки провел за решеткой 3 года в тюрьме японской, его дочка Киико Накахара - 3 года во французской, а зять Жан-Поль - 3 года в американской!

[177] «Лота» - графин с водой.

[178] «Камбал» - шерстяное одеяло.

[179] Слово «марвари», скорее всего, происходит от санскритского «мару» - пустыня.

[180] Д. К. Талкнет, историк, биограф Б. М. Бирла и управляющий его благотворительным фондом.

[181] Филлокладии - видоизмененные побеги растений, у которых стебли приобретают листовидную форму, а листья скукожены и представлены чешуйками, расположенными по краям или на поверхности. В пазухах этих чешуевидных листьев развиваются соцветия или одиночные цветки.

[182] Крор (crore) - основное мерило богатства в Индии: 1 крор = 10 миллионов рупий, чуть более 200 тысяч долларов.

[183] Для повышения авторитета аудитора можно добавить, что с 1996 по 2001 год он работал по совместительству директором Центробанка Индии.

[184] Санскритские понятия философии веданты: Видья - знание, Сатья - истина.

[185] Россия (хинди).

[186] «Ничего личного» (англ.) - любимая фраза киллеров и ростовщиков.

[187] «Покупай и держи» (англ.).

[188] Дотошные люди посчитали: аккурат 497 431 доллар!

[189] «Подбирай и держи» (англ.).

[190] «Делай деньги» (англ.).

[191] «Слишком молод» (англ.).

[192] Бен Грэхем был куратором Баффетта в Колумбийском университете.

[193] В американских реалиях - «А+».

[194] Холдинг Баффетта Berkshire Hathaway получил контроль над Geico в 1976-м и полностью поглотил компанию в 1996 году.

[195] Названия форм квартальной и годовой отчетности в реестре SEC, Комиссии по ценным бумагам и биржам.

[196] Показатель фундаментального анализа, отражающий «отношение цены к прибыли». Что касается метафоры «сигарного бычка», то она очаровательна: биржа пренебрегает компаниями, в которых еще достаточно табака на две-три затяжки!

[197] В который входили сам Баффетт, сестра Дорис и тетя Алиса.

[198] Одиннадцатая глава американского законодательства о банкротстве, определяющая процедуру выхода из бизнеса и предоставляющая защиту от преследования кредиторов.

[199] «Доверие - штука непременная» (англ.).

[200] Зато у Билла Гейтса есть акции Berkshire Hathaway!

[201] По понятным финансовым соображениям, Сюзи и Уоррен никогда не разводились.

[202] Образ «Рыжего» (Brick Top) гениально создал актер Алан Форд.

[203] Гигантские лесные пауки, знаменитые своей самой большой паутиной в мире (лат.).

[204] Bid-rigging - сговор между продавцом и посредником, приводящий к фиктивному взвинчиванию цен на услуги или товары.

[205] «Встречные комиссионные» - общепринятая практика, согласно которой посредник (в данном случае страховой брокер) получает комиссионные не только от страховой компании, но и от клиентов, приобретающих полисы этой страховой компании. Отличная иллюстрация русской пословицы: «Ласковый теленок двух маток сосет».

[206] Мошенничество (англ.). В этом контексте - с целью ввести в заблуждение инвесторов публичной компании, каковой является AIG.

[207] Встреча Путина с Гринбергом состоялась в Кремле 28 июля 2003 года.

[208] Своп (swap) - двустороннее соглашение об обмене финансовых потоков в будущем, деривативы - производные ценные бумаги типа опционов и фьючерсов.

[209] Частное шпионское агентство (англ.).

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

15.06.2009

Оглавление

Отчим качества

Клюква, Библия и щетки

Уоллстритская ведьма

Генерал

Бог - любовь, а смерти нет

Богемная роща

Хроники заводного Цуцуми

Между кейрецу и зайбацу

Кто подставил кролика Ровера?

Кто подставил кролика Ровера? (окончание)

Сад сходящихся тропок

Юпитер

Натюрморт из лиллигейтов [83]

Спираль Алисы

Odi et amo [98]

Ковчег

Нейлоновый Дантон

Нейлоновый Дантон (окончание)

Menschliches, Allzumenschliches [142]

Убить дракона

Отец Величия [162]

Бирла

Воробей в руке

Nephila maculata [203]

Реклама на сайте