«Кремлёвский летчик»

Вольфганг Акунов КРЕМЛЁВСКИЙ ЛЁТЧИК

В память «звёздного» полёта Матиаса Руста.

Осенью кажущегося сегодня таким далёким 1987 года мне довелось на некоторое время стать переводчиком одной из наиболее таинственных личностей «эры Горбачёва» — молодого западного немца Матиаса Руста, прозванного немецкими (да и другими «западными» средствами массовой информации «кремлёвским лётчиком» — «кремльфлигером» — за то, что он — как на грех в издавна шумно, с обильными возлияниями, отмечавшийся в Советском Союзе «красный день календаря», государственный праздник День Пограничника! — непостижимым для огромного большинства своих современников образом «взломав» советскую «границу на замке», умудрился на крошечном спортивном самолётике «Сессна-172 П» влететь в воздушное пространство СССР в районе эстонского городка Кохтла-Ярве, долететь до самой Москвы и благополучно приземлиться у стен московского Кремля на Васильевском спуске, там, где обычно останавливались туристические автобусы, высаживая туристов для осмотра Красной площади и Покровского собора, более известного в народе как «Собор Василия Блаженного»).

Эта история наделала много шума. Еще не забылся инцидент с южнокорейским авиалайнером «Боинг-747», имевшим на борту сотни пассажиров, в том числе конгрессмена США и сбитым советским истребителем-перехватчиком, что вызвало настоящий международный скандал. Но то было в пору «холодной войны», при генсеке Андропове, теперь же от нового, «перестроечного», горбачёвского СССР все ожидали иных, новых реакций на подобные инциденты.

Признаться, автор данных воспоминаний о процессе Руста долго (22 года) думал, стоит ли ему «браться за перо» (выражаясь фигурально), воскрешая в памяти события той давней поры (хотя на протяжении прошедшего с тех пор времени энное количество раз давал телеинтервью (главным образом, немецким теле-и радиокомпаниям — ARD/WDR, ZDF, и люксембургскому RTL), и даже выступал однажды на тему полета Руста в телевизионном ток-шоу Андрея Малахова «Пусть говорят» (в ходе которого состоялся даже «юбилейный телемост» с самим Матиасом Рустом — почти не постаревшим и преисполненным прежней самоуверенности, несмотря на все свои крайне неудачно сложившиеся «послеполетные» жизненные обстоятельства, включая сумасшедший дом, неудачный брак и отсидку в немецкой тюрьме за кражу свитера в универсаме).

Но… годы уходят, и люди, живые свидетели и участники событий уходят вместе с ними. Руст, вероятно, так уже никогда и не напишет свою книгу о полете на «Сессне» в Москву (права на которую он продал известному западногерманскому журналу и издательству «Штерн» за 100 000 марок, о чем заявил матери сразу после провозглашения приговора, прямо со скамьи подсудимых). В-общем, я решился поделиться с уважаемыми читателями воспоминаниями о том, чему мне довелось самому стать свидетелем.

Как говорил еще Богдан Хмельницкий:

«Что будет, то будет, а будет то, что Бог даст»!

В здании Верховного Суда (расположенного на тогдашней улице Воровского) автору этих строк заранее, еще до начала судебного процесса дали возможность, не покидая здания, ознакомиться с материалами следствия. Я читал их, папку за папкой, сидя в круглом зале с белыми стенами, украшенном лепной эмблемой с обелиском и пятиконечной звездой в обрамлении шестерёнки. Признаюсь, данная эмблема была мне до той поры неизвестна. На мой недоумённый вопрос мне объяснили, что это — советский герб столицы нашей Родины Москвы, принятый чуть ли не в начале 30-х гг. ХХ века. Меня немало удивило это обстоятельство (с детства я привык к тому, что герб Москвы — «старорежимный» Георгий Победоносец (он же — Змееборец, или Егорий Храбрый).

Но потом я догадался, почему советский герб Москвы так и не добился популярности среди москвичей и прочих граждан СССР. Дело в том, что его центральным элементом (сохранившимся, между прочим, и на чугунных медальонах в ограде Большого Каменного моста через Москву-реку у Дома на набережной) был обелиск Свободы, установленный при Ленине на месте памятника «старорежимному реакционному» Белому генералу Скобелеву на Тверской, впоследствии, при Сталине, снесенный и замененный конной статуей князя Юрия Долгорукого (якобы, «основателя» Москвы). Но это так, к слову…

Из просмотренных мной материалов следствия недвусмысленно явствовало следующее. Прилёт Матиаса Руста в Москву в День Пограничника ни в коей мере не являлся «внезапным» или «неожиданным» для стражей советской границы (как бы ни изощрились западные — а в особенности немецкие СМИ, фактически восхваляя на все лады «19-летнего паренька, ухитрившегося преодолеть все препятствия, включая 600 советских истребителей-перехватчиков, ракеты ПВО и мощнейшую в мире радиолокационную систему»).

Как только самолётик Руста пересек финляндско-советскую границу у эстонского города Кохтла-Ярве, он тут же был засечён. С этого момента его аккуратно «передавали» с одного пункта наземного слежения другому. Все утверждения о том, что он, якобы, «уходил от радиолокаторов, пользуясь крайне малыми размерами своего самолетика, летя почти вплотную к земле, прижимаясь к рельефу местности» и т. д., абсолютно не соответствуют фактам.

При желании самолетик Руста можно было запросто сбить (а если предположить, что данный вариант представлялся нежелательным из-за ассоциаций со сбитым в догорбачевскую эпоху южнокорейским пассажирским лайнером, то Руста можно было бы шутя заставить совершить посадку, «прижав» его сверху военным вертолетом). Несколько раз советские истребители подлетали к самолету Руста.

Об этих встречах в небе нашей Родины он, кстати, и сам давал показания и во всеуслышание говорил на процессе, причем в присущем ему непонятно и неуместно ироничном (если только не предположить, что ему заранее было известно о достаточно безобидном для него исходе процесса — Руста приговорили к 4 годам лишения свободы, из которых он в действительности отсидел менее года, причем «кремлевский летчик» не валил лес, а работал в мебельном производстве в мордовской колонии общего режима) и порой граничившим с издевательством тоне.

Так, когда прокурор спросил Руста на процессе, встречал ли он в полете советские самолеты, Руст ответил, что встречал и даже видел пилотов в кабине, одетых в белые шлемы и оранжевые комбинезоны, а на вопрос прокурора, не испугался ли он при виде советского самолета, спросил: «Почему?»

— «Ну как же, разве Вы не боялись, что Вас могут сбить»?

— «Нет, я не боялся. Я же был в защитном шлеме» (нем.: Ich hatte ja meinen Schutzhelm auf).

Этот крайне нелепый — если не неприкрыто издевательский! — ответ (как и многие другие) был оставлен обвинением безо всяких комментариев.

На вопрос, зачем он, собственно, прилетел в Советский Союз, да еще таким необычным и опасным способом, Матиас Руст отвечал, что хотел лично встретиться с главой СССР Михаилом Горбачевым, с которым вряд ли смог бы встретиться, если бы приехал обычным порядком, в качестве туриста по заграничной визе, ибо опасался, что в этом случае его бы до Горбачева не допустили.

С Горбачевым же Руст, якобы глубоко уважавший и почитавший его, как величайшего политика «новой эры», хотел встретиться лично, чтобы передать ему изложенный на 20 страницах набранного на компьютере текста план создания всемирного экологического государства под названием «Лагония» (с центром в Гималаях — Тибете, Непале и Афганистане), в качестве важнейшей предпосылки к созданию которого Руст рассматривал вывод Горбачевым советских войск из Афганистана. Со временем «Лагония» должны была разрастись до глобальных масштабов, охватив весь земной шар.

Урбанистической индустриальной цивилизации, разрушающей окружающую среду, в «Лагонии» планировалось положить конец, заменив ее экологической моделью. Города предлагалось упразднить, каждая семья должна была получить (не во владение, а в управление) участок сельскохозяйственных угодий, обрабатываемых без применения искусственных удобрений, биологически-динамическим способом, и определенное количество различных домашних животных, а также участок дикой природы (с соответствующим количеством диких животных) и т. д.

На вопрос, почему Руст был так уверен, что Генеральный Секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев согласится обсуждать с ним этот глобальный экологический проект, Руст ответил, что это ему безошибочно подсказывала интуиция, ибо он «интуитивно был в постоянном контакте» с Горбачевым, следя за всеми выступлениями и заявлениями последнего. Прокурор спросил, как это утверждение соотносится с фактом, что как раз в момент прилета Руста в Москву (якобы для встречи с Горбачевым) советский лидер находился в Восточном Берлине, столице Германской Демократической Республики, Руст ответил, что как раз в тот момент было настолько взволнован и охвачен чувством величия своей миссии, что упустил данное обстоятельство из виду. И никаких дальнейших вопросов и комментариев не последовало.

Будучи спрошен, почему он прилетел в Москву именно в советский праздник — День Пограничника (ведь СССР издавна гордился надежностью охраны своих границ — «Граница на замке»! и т. д.), и не имелся ли в факте его незаконного перелета через советскую границу какой-либо политический подтекст, Руст ответил, что, якобы, понятия не имел не только о дате Дня Пограничника, но и о том, что такой праздник вообще имеется в советском календаре. Подобный ответ прозвучал довольно странно в устах человека, якобы любящего СССР, все советское и интересующегося всеми аспектами жизни советского народа, каковым, по собственным утверждениям, якобы являлся Руст, но никаких вопросов со стороны судьи и прокурора не последовало.

Руст утверждал, что, кроме немецкого, знает только английский язык (и совершенно не знает русского и не понимает ни слова по-русски). Между тем, он же сказал на суде, что, при перелете финляндско-советской границы специально отключил бортовую радиостанцию, поскольку «опасался, что, услышав переговоры русских о том, сбивать его самолет или нет, мог бы испугаться и приземлиться раньше времени, что сорвало бы всю его миссию». Из этого публичного заявления логически следовало, что Руст (вопреки своим собственным утверждениям, приведенным выше, владеет русским языком, по крайней мере, настолько, чтобы понимать содержание переговоров советских постов ПВО). Но опять таки — никаких дальнейших вопросов и комментариев на эту очевидную «нестыковку» показаний не последовало.

В момент подлета Руста к Москве в воздухе находилось несколько сотен летательных аппаратов (когда он пролетал над международным аэропортом «Шереметьево-2», в воздушном пространстве над аэродромом находилось 16 самолетов, взлетавших или шедших на посадку). Будучи спрошен, не волновала ли его судьба пассажиров, жизни которых он угрожал своим полетом (в случае столкновения в воздухе), Руст ответил:

«Конечно, я предполагал возможность гибели людей в случае воздушного столкновения! Но ведь я тоже рисковал собственной жизнью! А значение моей миссии, в случае ее успеха, для всего человечества полностью перевешивало в тот момент в моих глазах жизни пусть даже сотен людей».

На вопрос, почему он приземлился на Васильевском спуске у стен Московского Кремля, если хотел попасть лично к Михаилу Горбачеву (ведь в Кремле есть охрана, и т. д.), Руст заявил, что первоначально собирался приземлиться внутри Кремля, на Соборной площади, но затем вдруг испугался, что там, внутри Кремля, при отсутствии общественности, ему может грозить опасность «исчезнуть навеки в кремлевских подземельях».

Прокурор спросил, как подобные представления сочетаются с его прежними заявлениями о любви к СССР, русским и в особенности — к Михаилу Горбачеву, как «строителю нового, открытого общества, открывающего блестящие перспективы для всего человечества»? Руст объяснил свои колебания минутной слабостью и связанным с трудностями миссии стрессом.

Интересным показался мне вопрос, не связан ли отказ Руста приземлиться на Соборной площади Московского Кремля с его неопытностью как пилота. Руст ответил, что это не так, ибо «сознание величия своей миссии неуклонно вело его к цели». В этой связи возник вопрос об опытности Руста как пилота.

Согласно официальной версии, нашедшей распространение в большинстве средств массовой информации, Матиас Руст якобы «налетал» всего-навсего 50 часов в «Гамбургском аэроклубе». Между тем, в ходе процесса выяснилось, что Руст посещал не 1, а 2 летных клуба — один по месту своего жительства в расположенном близ Гамбурга городке Веделе (этот клуб назывался «Аэроклуб Гамбург», и там Руст действительно «налетал» всего 50 часов), а второй летный клуб, принадлежавший авиакомпании «Люфтганза» — в пригороде Гамбурга (о том, сколько часов Руст «налетал» в этом, втором гамбургском клубе, Руста не спрашивали).

В тот момент, когда самолет Руста появился над Красной площадью, она была буквально запружена народом, в том числе интуристами. По любопытному стечению обстоятельств, на площади находилось 8 человек с кино- и видеокамерами, которые засняли полет и посадку Руста со всех сторон. Автору данных строк приходилось видеть смонтированный из этих любительских (?) записей примерно получасовой (а точнее говоря — 26-минутный) документальный фильм.

У любого человека, просмотревшего эту документальную запись, не может остаться сомнений в том, что у Руста «в активе», ни в коем случае, не 50 летных часов, а гораздо больше. Он 3 раза провел свой самолет на «бреющем полете» (на высоте от 4 до 6 метров) над запруженной людьми Красной площадью, пролетев между зданием ГУМ-а и зданием Исторического музея (между которыми тогда еще не были восстановлены разрушенные при Сталине — «чтобы не мешать военным парадам на Красной площади» — Воскресенские ворота с Иверской часовней), долетев до здания гостиницы «Москва» и, чуть не врезавшись в фасад здания гостиницы, сделав затяжную «мертвую петлю», вернулся назад — и хладнокровно и точно повторил этот трюк трижды (!), после чего приземлился на Москворецком мосту (в самый разгар автомобильного движения!), преспокойно съехал, имея под крылом белый «жигуленок», вниз, к Красной площади, затем свернул налево, к Кремлевской стене, где и благополучно «припарковался».

Выйдя из своего самолетика, Руст (одетый крайне эффектно, в черный летный комбинезон с кроваво-красным шарфом на шее) картинно встал перед своим самолетом в наполеоновской позе (с руками, скрещенными на груди). Его тут же обступила толпа, в которой нашлись люди, говорившие по-английски.

На вопрос о цели своего прилета Матиас Руст, согласно показаниям очевидцев, ответил по-английски: «Я желаю показать свое могущество» (I want to show mу power).

Между тем, сам Руст отрицал данный факт, утверждая, что говорил лишь о том, что «прибыл с миссией мира».

В этой связи «кремлевский летчик» был спрошен прокурором о том, почему, в таком случае, его самолет был украшен (на крыльях и фюзеляже) изготовленными из золотой пленки изображениями, напоминавшими ракету или бомбу, стоящую на хвостовом оперении. Эта эмблема была очень похожа на изображение ядерного оружия с антивоенных плакатов (в связи с чем среди части толпы, заполнившей Красную площадь, при виде самолета Руста возникла паника — в толпе распространился слух, что прилетел ядерный террорист-камикадзе с атомной бомбой на борту).

На вопрос прокурора Матиас Руст спокойно ответил, что украсил свой самолет изобретенной и изготовленной им лично эмблемой мира, представляющей собой изображение «планеты Земля в окружении Вселенной, опирающейся на три несущие опоры человеческой цивилизации — Свободу, Равенство и Братство, лишь по недоразумению принятые людьми за атомную бомбу, стоящую на трех стабилизаторах».

На вопрос прокурора, почему он не выбрал более распространенную и понятную людям эмблему мира, Руст ответил, что его эмблема «заключает в себе все», и ему не известны более убедительная символика мира во всем мире.

Когда прокурор, в качестве примера иной мирной символики указал ему на пацифистский «самолетик», Руст с улыбкой ответил, что это — руна «Ир», которая используется не только пацифистами (с которыми он никогда не имел ничего общего, в связи с высокой степенью их политизированности), но и другими движениями (в частности, связанными с наркоманией), и потому она ему не подходит. К тому же в настоящее время пацифистский «самолетик» носят, в качестве украшения, все кому ни лень, уже не вкладывая в этот символ никакого смысла или содержания.

Когда прокурор спросил, почему Руст не использовал такую общепризнанную пацифистскую эмблему, как «Голубя Мира», «кремлевский летчик» пришел в заметной волнение (что было не типично для его поведения в ходе процесса) и заявил, что белый голубь для него не приемлем, поскольку это — «христианский символ Святого Духа», а он, Руст, «никогда не имел и не желает иметь ничего общего с христианской религией».

Никаких дальнейших вопросов в этой связи ему задано не было.

На процессе вскрылось немало других непонятных моментов.

Согласно международной Чикагской Конвенции 1944 года, регулирующие правила воздушного сообщения (изложение представителем Министерства гражданской авиации СССР содержания данной конвенции и Воздушного кодекса СССР заняло полдня в ходе процесса, продлившегося всего 3 дня), пилот всякого, в том числе частного и спортивного воздушного корабля, обязан иметь при себе «полетную карту», в которой должен быть точно указан маршрут его полета и, в том числе, места промежуточных посадок. Приземлившись на каждом аэродроме, пилот обязан предъявлять местным службам эту «полетную карту» (или «полетный план»). Если выяснится, что он отклонился от заданного маршрута и не может дать этому разумного объяснения, службы аэродрома обязаны отказаться заправлять его самолет, запретить ему следовать дальше и доложить о случившемся куда следует. Это делается для предупреждения угона самолетов.

В «полетной карте» Матиаса Руста был указан маршрут Гамбург-Стокгольм и обратно. Между тем, в действительности он совершил полет по маршруту Гамбург-Шетландские острова-Исландия-Стокгольм-Берген-Хельсинки-Москва. Неплохо для начинающего «любителя», налетавшего якобы всего-навсего 50 часов!

Но гораздо интереснее другое — как этого «любителя», имевшего на руках «полетную карту» Гамбург-Стокгольм-Гамбург не задержали ни в одном из мест его промежуточной посадки, преспокойно заправляя его самолет керосином и позволяя ему лететь дальше — «в никуда»?

Впрочем, в Исландии Руста ненадолго задержали (хотя вскоре и «отпустили на все четыре стороны»), однако исключительно по подозрению, что он прилетел в Исландию воровать яйца крайне редкой птицы — белого кречета. С этими кречетами любят охотиться арабские нефтяные шейхи и другие богатые люди, платящие за яйца белого кречета бешеные деньги. Дело в том, что птенец белого кречета, проклюнувшись из яйца, признает своим «родителем» (который только и может успешно выдрессировать его, добившись полного послушания) того, кто даст ему первый кусочек мяса. Поэтому важно доставить будущему хозяину кречета именно яйцо, а не живого птенца, уже успевшего привыкнуть к другому «кормильцу».

Когда исландцы выяснили, что Руст бродил по горам не в поисках яиц белого кречета, его сразу отпустили.

Прокурор не преминул спросить, с какой радости Руста занесло в далекую Исландию.

Руст ответил: «Ну как же, ведь в Исландии состоялась эпохальная встреча на высшем уровне Михаила Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом, положившая конец эре «холодной войны».

Прокурор заметил, что со времени саммита Горбачев-Рейган прошло уже немало времени.

«Это так», — ответил Руст, — «но дух-то ведь остался» (нем.: Aber der Geist ist geblieben).

И опять — никаких дальнейших вопросов и комментариев.

На процесс Руста в Москву прилетели члены его семьи — мать, отец и младший брат (приезжавшие на суд в сопровождении представителей посольства ФРГ). Кстати, низкорослый, бледнолицый, темноглазый и темноволосый Матиас Руст был совершенно не похож на своего отца и брата (рыжих и голубоглазых, с розовой кожей — как говорится, «кровь с молоком»). У матери его, правда, были темные глаза (относительно природного цвета ее волос ничего сказать не могу — в момент московского процесса они были седые).

Известно, что мать души не чаяла в Матиасе и с самого детства ни в чем ему не отказывала, исполняя любое его желание (именно она подарила любимому сыну кокер-спаниеля Флориана, верховую лошадь и летные права).

На протяжении всего процесса отец и брат Руста хранили полное молчание и невозмутимость. Отец записывал все происходящее на диктофон. Мать же заметно переживала. Ей было — в нарушение правил судопроизводства (по крайней мере, тогдашнего советского) выступить на процессе в качестве свидетельницы защиты.

Заметно волнуясь, Моника Руст долго рассказывала, каким Матиас был хорошим мальчиком и заботливым сыном — он даже звонил ей по телефону (мобильной связи тогда еще не было) со всех аэродромов своей промежуточной посадки в ходе полета в Москву, кроме столицы Исландии Рейкьявика (видимо, в связи его кратковременного задержания исландскими властями по подозрению в краже птичьих яиц). Она очень волновалась, что он залетел так далеко.

На вопрос прокурора, откуда она, в таком случае, вообще узнала, что Матиас в Исландии (ведь исландцы, сфотографировавшие Руста, арестованного по подозрению в краже яиц белого кречета, опубликовали эти фотографии только узнав в них «кремлевского летчика», задержанного у стен Московского Кремля!), Моника Руст спокойно ответила:

«Между мной и Матиасом еще с детства существует столь сильная телепатическая связь, что мне и так известны все его мысли, передвижения и места нахождения».

За этим заявлением со стороны обвинения не последовало никаких, казалось бы, логически напрашивавшихся вопросов, например: зачем тогда Матиас Руст, при наличии такой сильной телепатической связи между ним и матерью (как, по его утверждениям, и с Михаилом Горбачевым), тем не менее звонил матери и до полета, и со всех мест своих промежуточных посадок в ходе полета, кроме Исландии?

К тому же в ходе московского процесса выяснилось и еще одно несоответствие в показаниях. На заданный Русту вопрос, почему он неправильно нанес планируемый маршрут в «полетную карту», он ответил, что иначе в аэроклубе ему бы не доверили самолет, «как пилоту, еще слишком неопытному для столь дальнего маршрута». К тому же, заявил Матиас, «родители ни за что не отпустили бы его, столь неопытного еще в летном деле, в полет, если бы знали, как далеко он собирается лететь».

Между тем, Руст звонил матери с Шетландских островов (Великобритания), из Стокгольма (Швеция), из Бергена (Норвегия) и из Хельсинки (Финляндия) и сообщал всякий раз, где находится. К тому же мать «кремлевского летчика», вследствие упомянутой выше «теснейшей телепатической связи с сыном» должна была и без того совершенно точно знать, где именно находится Матиас (и никакие ухищрения последнего с фальшивым маршрутом полета в «полетной карте» не могли этом помешать)!

Мало того! Чтобы увеличить запас топлива, необходимый для запланированного полета (гораздо более долгого, чем тот фиктивный, о котором Руст заявил руководству выдавшего ему самолет аэроклуба и родителям), он взял на борт дополнительные баки с керосином, для чего ему пришлось оставить в самолете только одно, пилотское, сидение. Руст заявил, что сделал все это самостоятельно. Между тем, согласно показаниям его отца, последний помог сыну переоборудовать самолет, спрятав извлеченные из машины сидения в подвале своего дома в Веделе. Значит, отец Руста также знал, что сыну предстоит гораздо более дальний перелет, чем тот указал в своей «полетной карте»! Снова явная «нестыковка». И опять — никаких вопросов и комментариев со стороны обвинения!

От дополнительных баков Руст, израсходовав горючее, избавился после взлета с хельсинкского аэродрома, якобы сбросив их в Финский залив (стремясь одновременно к тому, чтобы выступившее на поверхности морской воды масляное пятно «сбило с его следа возможных преследователей», которые в этом случае могли подумать, что это не баки, а самолет Руста упал в залив).

В тогдашней прессе неоднократно утверждалось, что Руст — по крайней мере часть своего пути — летел не один, а со спутницей на борту (которая якобы покинула его, по одним сведениям, в Бергене, по другим — в Стокгольме, по третьим — в Хельсинки (ее якобы видели выходящей из самолета). На прямой вопрос прокурора о том, была ли на борту его «Сессны-172» женщина, Руст во второй раз пришел в заметное волнение (как и в случае с Голубем Мира) и заявил, что это неправда и, боле того! — что он «никогда с женщинами дел не имел, не имеет и не собирается иметь с ними дела в будущем».

Это резко «антифеминистское» (если не сказать «женоненавистническое» заявление «кремлевского летчика» представляется довольно любопытным, особенно с учетом дальнейших неудачных попыток Руста наладить, после своего досрочного освобождения и депортации на родину, отношения с представителями «прекрасного пола» (будучи помещен по возвращении в Германию в психиатрическую лечебницу, Руст дважды пырнул ножом одну из медсестер, Штефанию Валуру, за то, что «она не дала ему себя поцеловать», за что получил 2 года тюрьмы; в дальнейшем его брак с молодой полькой Катажиной, а после развода с ней — новый брак с индианкой Джитой, вместе с которой он пытался стать содержателем курортной гостиницы, также завершился полной неудачей)…

При желании можно было бы связать «зацикленность» упомянутых выше «глобально-экологических» планетарных планов Руста на Тибет и Гималаи, его неприкрытую враждебность христианству (даже на уровне символов вроде белого голубя), его не менее откровенное женоненавистничество и ту непреклонность и точность, с которыми он вел свою «Сессну» (что характерно для людей внушаемых, или, иначе говоря, «зомбируемых»), с принадлежностью «кремлевского летчика» к какой-то тоталитарной секте восточного происхождения, руководители которой направляли своего адепта, всецело завладев его волей. Но никаких подобных соображений высказано не было. Не было задано и соответствующих вопросов.

Адвокат Яковлев говорил очень долго, напирая на то, какой Руст пламенный идеалист, сторонник «нового мышления», защитник окружающей среды (он даже упомянул в этой связи проект «Лагония», не анализируя его, однако, подробно), и т. д.

Перед центральным входом в здание Верховного Суда постоянно толпились журналисты, фото-, радио- и телерепортеры и просто зеваки. Как-то на глазах автора этих строк какой-то молодой человек прорвался к матери Руста, стал обнимать ее и целовать, громко крича:

«Да здравствует Матиас Руст! Да здравствует Михаил Горбачев! Да здравствует новое мышление! Да здравствует мир во всем мире! Долой границы! Да здравствует свобода! Я приехал из Калуги! У нас все так думают! и т. д.»

Многие просили передать Русту записки и открытки. Мне запомнилась одна такая открытка, которую мне пришлось некоторое время подержать в руках. Это была художественная открытка с цветной фотографией золотого потира (церковной чаши для причастия, по-моему, из фондов Оружейной палаты или исторического музея) на пурпурном фоне, и с надписью на обороте:

«Да благословит Вас Бог, Матиас Руст! Вы избранник Высших Сил и провозвестник новой эры человечества! Все мы молимся за Вас и за пославших Вас!» (или что-то в этом роде, в данном случае я цитирую не дословно, а по памяти).

Забавное впечатление оставил допрос свидетелей из числа охраны Красной площади (Руст простоял перед своим самолетиком более полутора часов, беседуя с обступившей его толпой и раздавая интервью направо и налево, прежде чем его забрали «куда следует»). Когда одного из постовых попросили вспомнить о происшедшем, тот, глазом не сморгнув, заявил примерно следующее:

«Около 17 часов 25 минут я услышал в небе звук авиационного мотора и, повернув голову, увидел в воздухе объект, приближающийся со стороны храма Василия Блаженного. Я сразу понял, что это иностранный самолет, который вторгся в воздушное пространство Советского Союза».

При этих словах засмеялся весь зал, включая прокурора и — что самое интересное! — включая самого подсудимого! И я в очередной раз усомнился в том, действительно ли Руст совершенно не владеет русским языком (и, во всяком случае, действительно ли он совсем ничего не понимает по-русски — ведь он начал смеяться еще до того, как услышал в наушники мой перевод сказанного незадачливым свидетелем с русского на немецкий)…

Руста привозили в здание Верховного Суда из тюремного следственного изолятора Лефортово, вводили в здание с отдельного входа, поднимали на специальном лифте и потом через отдельный вход проводили в зал суда. В перерывах между судебными заседаниями его выводили из зала в отдельную комнату, где кормили не тюремной баландой, а привезенным из Лефортова вполне приличным и калорийным обедом в металлических судочках. При этом начальник Лефортовской тюрьмы (не в форме, а в штатском), сидел рядышком и рассказывал Русту разные занимательные истории — о том, почему тюрьма называется Лефортово, кто такой был Лефорт, как он верно служил Петру Первому (а Ваш покорный слуга все это переводил с русского на немецкий).

Руст выслушивал все эти истории со своим обычным ироничным выражением лица, не покидавшим его на протяжении всего процесса, и с аппетитом уплетал борщ со сметаной, котлеты с гречневой кашей (как бы в посрамление «знатоков», авторитетно утверждающих, что, мол, «немцы гречки не едят»!) и соленым огурцом, черный хлеб, пил компот из сухофруктов и вообще, судя по всему, по мере возможности радовался жизни и новым впечатлениям.

Надо сказать, что одновременно с процессом Руста в маленьком скверике рядом со зданием Верховного Суда, совсем в духе того далекого «перестроечного времени», проходила «гражданская акция общественности Москвы» по спасению старинного вяза, который власти собирались срубить, поскольку территорию скверика купило посольство Турции. Экологи Москвы непомерно раздули это событие. Вокруг вяза, украшенного разноцветными воздушными шариками, ленточками и красочными плакатами, денно и нощно несли вахту многочисленные защитники окружающей среды самого разного возраста (немало было и детских колясочек). Мне запомнилась надпись на одном из плакатов, прикрепленных к стволу многострадального дерева: «Вяз лучше турок»! Но это так, к слову.

Когда Русту предоставили последнее слово, он спокойно, со своей вечной ироничной улыбкой на устах, сказал:

«Я гарантирую, что больше так не поступлю» (нем.: Ich werde es garantiert nie wieder tun).

Комментарии, как говорится, излишни.

По завершении процесса в газете «Московская правда», вышедшей в субботу, 5 сентября 1987 года, была опубликована статья Шарифа Муладжанова под названием «Финал преступного полета» следующего содержания:

«Вчера завершился суд над гражданином ФРГ М. Рустом.

Цель и средства для ее достижения. Мотивы и поступки, ими порожденные. Намерения и реальные результаты действия… Отбросив эмоциональные трафареты, найти единственно верную оценку происшедшему и дать ему точную правовую оценку предстояло в ходе этого судебного разбирательства.

Три дня продолжался процесс, на открытых заседаниях которого побывали представители общественности, советские и зарубежные журналисты, юристы (последние составляли половину аудитории — В.А.). Присутствовали и родители Матиаса Руста. Его брат. Коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР под председательством Р. Г. Тихомирнова необходимо было рассмотреть дело гражданина ФРГ, который 28 мая нынешнего (1987 — В.А.) года на самолете «Сессна-172 П» нарушил Государственную границу СССР, пролетел несколько сот километров над территорией нашей страны и приземлился в Москве, невдалеке от Красной площади.

Специалисты, с которыми довелось беседовать до судебного процесса и в его перерывах, подчеркивали, что все важные факты, положенные в основу обвинительного заключения, не вызвали сомнения. По существу и доказывать их особой нужды не было. И во время следствия, и на суде как объективные данные экспертизы, показания свидетелей, так и показания самого М. Руста ясно говорили о всех деталях преступления.

По собственному признанию подсудимого, полет он задумал давно, а в феврале-марте нынешнего года начал непосредственную подготовку к нему. Приобрел три навигационные карты. И вот непогожим майским утром принадлежащий гамбургскому аэроклубу спортивный самолет взял курс на Скандинавию. Через побережье Дании, Исландию, Норвегию, Швецию пролег многодневный путь 19-летнего летчика-любителя в Хельсинки.

И 28 мая, после полудня, М. Руст, записав в переданном диспетчером полетном плане, что он направляется в Стокгольм, поднял самолет и… Нет, он не сразу взял курс к границе СССР. Обман был точно продуман. В контрольной зоне Руст вел себя так, словно действительно летит в сторону Швеции. А потом повернул к советской границе. В 14.56 он пересек береговую линию Финского залива в районе эстонского города Кохтла-Ярве. Нарушив Государственную границу СССР, он продолжил полет к Москве. Не будем возвращаться к вопросу о том, как и почему стал возможным подобный полет (а почему, собственно? — В.А.), — о наказании виновных уже сообщалось в печати (? — В.А.). Отметим лишь, что, по заявлению Руста, он видел пролетавший мимо него дважды истребитель-перехватчик, видел его пилотов. А значит, должен был понять, что обнаружен. Но не прекратил авантюру, продолжил незаконный полет.

Сориентировавшись визуально, пилот-нарушитель, опять-таки вопреки правилам, запрещающим полеты над Москвой, направился к центру города, облетел этот район и дважды заходил на посадку между Спасской башней и храмом Василия Блаженного — прямо на Красную площадь, где находились тысячи людей. Поняв невозможность задуманного (? — В.А.), Руст посадил самолет на Москворецкий мост, а затем вырулил на Васильевский спуск.

Скольким опасностям подвергал отнюдь не только себя, но и многих-многих других людей М. Руст! Он как минимум четырежды пересекал оживленные международные авиатрассы, летел вне установленных воздушных «коридоров», выключил бортовую радиостанцию, а, стало быть, не мог услышать никакую информацию или команды извне. Он менял высоту, пролетая над запретными зонами. Уже подлетая к Москве, он, по мнению компетентных экспертов, создал опасность столкновения с пассажирскими самолетами, заходившими на посадку в международном аэропорту «Шереметьево» или взлетавшими с него (кстати, в числе названных лайнеров был и «Боинг-747» западногерманской компании «Люфтганза» с пассажирами на борту).

А «маневры» Руста перед посадкой! По мнению выступивших на суде свидетелей, пролетая нат высоте до 10 метров (в действительности — от 4 до 6 метров — В.А.) над большим скоплением людей, вблизи известных всему миру памятников Красной площади, приземляясь на Москворецком мосту, пилот-нарушитель создавал возможности тяжелой аварии, подвергал опасности и жизнь граждан, и городские сооружения.

На суде М. Руст много говорил о стремлении выполнить «миссию мира», способствовать своим полетом разоружению, укреплению международного сотрудничества. Он отрицал факт хулиганского поведения. Но крайне неубедительными выглядели его доводы на фоне фактов, заключений штурманско-навигационной экспертизы. Нарушив целый ряд положений Чикагской конвенции 1944 года, подписанной 157 государствами, в том числе СССР и ФРГ, и Воздушного кодекса СССР, он ведь угрожал тому самому делу мира и разрядки, о котором на словах печется.

— Представим, что могло произойти в любой из вполне реальных ситуаций — если бы самолет Руста потерпел аварию или в полном соответствии с существующими правилами был сбит (но все-таки не был — а почему? — В.А.). Безусловно, даже при самых оптимальных подходах это отнюдь не способствовало бы развитию отношений между СССР и ФРГ, оздоровлению международного климата. Сознает ли Руст ответственность за свои действия? — очень характерно это мнение, которым поделился со мной известный кинорежиссер Элем Климов, присутствовавший на судебном процессе. Он и многие другие мои собеседники подчеркивали несоответствие декларируемых Рустом целей и средств, которыми он воспользовался, относили действия подсудимого к стремлению прославиться особым способом, возвысить свое «я». Об этом же говорит и зачитывание на суде свидетельство случайно (? — В.А.) оказавшегося у места посадки немецкого туриста Гюнтера Райхеля: ему Руст заявил, что полет совершен шутки ради.

Матиас Руст, отвечая на вопрос участников процесса, заявил, что никогда и никаким образом не участвовал в антивоенном движении, не пытался осуществить «миссию мира» легальными средствами, законным путем. И это тоже заставляет усомниться в миротворческом характере его намерений.

Отмечали мои собеседники, в том числе и зарубежные, ту обстановку максимальной объективности (??? — В.А.), благожелательности (а вот это уж точно!!! — В.А.), в которой проходили судебные заседания. На них было разрешено присутствовать матери М. Руста, хотя она и выступала в качестве свидетеля, а, стало быть, не должны была находиться в зале (умри, Муладжанов, лучше не скажешь! — В.А.). Такое же исключение было сделано и для несовершеннолетнего брата подсудимого (почему, также никем внятных объяснений дано не было! — В.А.). А после оглашения приговора М. Русту была предоставлена возможность побеседовать с родными (тогда-то автор данных строк и услышал обращенные «кремлевским летчиком» к матери слова о продаже воспоминаний о «звездном полете» издательству «Штерн» — В.А.).

Верховный Суд СССР признал гражданина ФРГ М. Руста виновным в преступлениях, предусмотренных статьями 81 УК Эстонской ССР (незаконный въезд в СССР), 84 и частью второй статьи 206 УК РСФСР (соответственно — нарушение правил международных полетов и злостное хулиганство). Приговор — четыре года лишения свободы в исправительно-трудовой колонии общего режима — окончательный, обжалованию и опротестованию в кассационном порядке не подлежит (в действительности Руст, как мы знаем, не отсидел в колонии и года — В.А.). Самолет «Сессна» будет возвращен его владельцу — аэроклубу.

Решение суда было встречено присутствовавшими с одобрением…»

Такой вот компот.

В необычайно популярной в горбачевскую эпоху газете «Московские Новости» (англоязычный вариант которой назывался «Moscow News») была опубликована статья на «рустовскую тему», озаглавленная «Это самая большая ошибка в моей жизни» (так якобы заявил Руст одному из репортеров). «Темна вода во облацех…» Во всяком случае, я на суде, ни после суда от него ничего подобного не слышал. Но пресса есть пресса…

Каких только слухов не распространяли падкие на сенсации СМИ о судьбе «кремлевского летчика» после досрочного освобождения и депортации. То он якобы работал таксистом в Сибири. То трудился продавцом в московском обувном магазине. Неоднократно распространялись сообщения о его смерти (на поверку всякий раз оказывавшиеся высосанными из пальца).

«Звездный полет» Матиаса Руста в Москву привел к отставке министра обороны СССР маршала Советского Союза С. Л. Соколова и основательным кадровым «перетряскам» в министерстве обороны, КГБ (председателю которого тогда подчинялись пограничные войска), Генеральном штабе Вооруженных сил СССР вообще и ПВО — в частности. Фиаско советской военной верхушки, «позорно прошляпившей» (по официальной версии) перелет Государственной (тогда так и было принято писать это слово — с большой буквы) границы СССР пилотом-«любителем» (по неофициальным, усердно распускавшимся слухам — якобы вследствие «беспробудного пьянства по случаю Дня Пограничника») дало Михаилу Горбачеву удобный повод избавиться от неугодных ему военачальников, заменив их более покладистыми и преданными лично ему. Не случайно в тогдашних западноевропейских и американских газетах и журналах появились сходные по содержанию карикатуры, изображавшие, как Руст приземляется у кремлевской стены, а из-за стены одновременно вылетают в небо «катапультирующиеся» советские военные чины с большими звездами…

Планы у него были поистине грандиозные. Он собирался, вместе со своим кумиром Горбачевым, освободить мир от ядерного оружия. Он разъезжал по всему миру с докладами, надеясь использовать свой имидж «знаменитости» в борьбе с вымиранием тюленей, неустанно подчеркивая, что «главной темой его жизни является охрана окружающей среды — разумеется, наряду с борьбой за мир во всем мире».

Но никто из глав государств и правительств принять Руста так и не пожелал. Дело ограничилось участием в многочисленных ток-шоу. Но и там его не принимали всерьез. Над Рустом больше потешались, если не издевались. Так он и попал в психиатрическую лечебницу, а оттуда на 2 года «загремел» в тюрьму (за попытку зарезать медсестру Штефанию Валуру).

Выйдя из тюрьмы, Руст познакомился с полькой Катажиной Буджи, свадьбу с которой отпраздновал в городе Рено (США), пригласив представителей СМИ. Однако результатом этого приглашения стал снятый студией RTL издевательский фильм «Руст — взлет и падение немецкого героя».

После развода с полькой (которая сбежала от него через 4 года после свадьбы) Руст женился на индианке Джите. Но и с ней ему не суждено было испытать счастья. Он появлялся то в Англии, то в Берлине, пока в возрасте 33 лет (возрасте Христа!) не был арестован в Гамбурге за кражу в универсаме «Карштадт» красного кашемирового свитера стоимостью 179 марок. «Кремлевского летчика» приговорили к уплате 10 000 марок штрафа (евро тогда еще не было).

Во время «юбилейного телемоста» в ходе ток-шоу Андрея Малахова «Пусть говорят», приуроченного к 20-летию московского процесса, Матиас Руст с тем же своим всегдашним ироничным выражением лица заявил с экрана, что именно его полет в Москву в 1987 году привел к крушению советского тоталитаризма и положил начало новой эре мира, свободы и согласия между народами, с которой человечество вступило в новый XXI век.

А Васильевский спуск у стен Московского Кремля с тех пор в Германии (да и вообще на Западе — впрочем, не только на Западе) кто иронично, кто шутливо, кто злорадно, именуют «Шереметьево-3»)…

Здесь конец и Господу нашему слава!

От автора электронной версии

Немного истории…

ВЕЧЕРОМ 28 мая 1987 года, покружив над Красной площадью и Кремлём, т. е. над кабинетами всех главных руководителей СССР, у собора Василия Блаженного со стороны Москворецкого моста приземлился маленький самолёт. После этого у советских генералов начались большие проблемы.

ИЗ САМОЛЁТА вылез юноша, не говоривший по-русски. Обступившим самолёт зевакам он как мог объяснил, что его зовут Матиас Руст, что он из ФРГ и что прилетел посмотреть на перестройку. Дежурившему на Красной площади милиционеру, который доложил начальству об этом чрезвычайном происшествии, сначала не поверили. Не прошло и двух часов, как 19-летний Руст оказался в следственном изоляторе КГБ «Лефортово».

Происшествие послужило темой для множества анекдотов, однако смеялись далеко не все. Аккурат на следующий день, 29 мая, государства — участники Варшавского договора собирались принять новую оборонительную доктрину, один из основных принципов которой предполагал безусловную надёжность ПВО. Впрочем, даже этот проигрыш тогдашний лидер страны Горбачёв сумел использовать «на благо перестройки». Прежде всего для того, чтобы сломить сопротивление переменам в армии.

Прежний министр обороны 75-летний маршал Сергей Соколов был отправлен в отставку (ныне он советник при Министерстве обороны). Лишился своего поста и главком ПВО Александр Колдунов, сбивший в войну 46 немецких самолётов (умер в 1992 г.). За ними последовали ещё около тысячи генералов и старших офицеров. Оперативный дежурный приграничной дивизии ПВО подполковник Карпец и его помощник майор Черных получили 5 и 4 года лишения свободы.

Справедливости ради следует сказать, что военные засекли самолёт Руста ещё до пересечения границы и доложили в Москву. Пока там согласовывали да утрясали (никто не хотел брать на себя ответственность), немец добрался до столицы. В наши дни повторение его полёта вряд ли возможно. Отчасти из-за того, что войска ПВО России и Белоруссии во многом сохранили боеспособность, отчасти из-за «эффекта 11 сентября». При нынешнем уровне террористической угрозы миндальничать с воздушными хулиганами никто не будет.

В общем, Русту ещё повезло. За нарушение границы и правил полёта ему дали 4 года, но через год и 2 месяца в знак демонстрации «нового мышления» выпустили. Сидел Руст в сравнительно комфортабельном «Лефортово» в одной камере с советским англоговорящим контрабандистом. Жена посла ФРГ собственноручно пекла Матиасу пирожки.

Дальнейшая жизнь главного героя скандального перелёта сложилась не слишком успешно. В 1989 г. Руст отказался служить в бундесвере и пошёл на альтернативную службу. Работая в госпитале, он пырнул ножом девушку, которая отказала ему во взаимности. Получил 2,5 года, но был выпущен досрочно. В 2001 году он украл из супермаркета свитер за 189 марок. Отделался штрафом. В настоящее время «забытый герой» женат вторым браком. Зарабатывает деньги профессиональной игрой в покер.

Оглавление