«Газовый император. Россия и новый миропорядок»

Наталья Гриб Газовый император. Россия и новый миропорядок 

От издателя

Газовый император – это наш премьер Владимир Владимирович Путин.

Почему – газовый? И почему – император?

«Газовый» – потому что именно с подачи Путина, в его бытность президентом, а теперь премьером России, газ из товара, то есть материального ресурса, превратился еще и в стратегический внешнеполитический ресурс. Об этом, собственно, книга, об удивительном превращении.

Конечно, вот уже несколько десятилетий с помощью русского газа варят еду и вырабатывают электроэнергию во всей Европе, причем объем потребления постоянно растет. Это неплохо и само по себе, ведь налоги от «Газпрома», который добывает и продает наш газ, составляют примерно пятую часть российского бюджета.

Но только при Путине и в Европе, а главное, в России, вдруг стало очевидно, что газ – это реальный инструмент влияния на международную позицию многих стран Европы и Азии, по крайней мере, в сфере отношений с Россией.

Зачем, например, странам Восточной Европы, которые совершенно зависимы от нашего газа, ссориться с нами? Или той же Германии, которая закрывает с помощью нашего газа треть своего энергопотребления? Даже если и не дружить, то этим и другим странам следует быть по отношению к нам хотя бы лояльными.

То есть только при Путине газ для русской экономики и политики превратился в наше все… Газ перестал быть просто продуктом, а стал эквивалентом позитивного сотрудничества.

Ведь если большая часть европейских стран отапливаются российским газом, значит, с нами надо разговаривать, стараться нас понять и в конечном итоге договариваться с нами.

Но ведь договариваться можно только с помощью понятного обеим сторонам языка. Поэтому газ за последние годы стал не только эквивалентом сотрудничества, но и, строго говоря, новым языком общения.

Главным инициатором создания и введения «газового» языка в практику международной политической практики стал именно Путин.

Теперь о том, почему – «император».

Достаточно взглянуть на содержание книги, чтобы увидеть, что русский газ потребляют десятки стран евразийского континента. Это огромный, хотя и не различимый внешне, архипелаг. И это не преувеличение.

Как доллар стал однажды и продолжает оставаться инструментом международного влияния США, которые, по сути, находятся во главе долларовой империи, так и газ превратил Россию в центр огромной газовой империи.

Но ведь во главе империи, даже если эта империя газовая, должен быть император.

Вот поэтому – газовый император. Границы его влияния совпадают с распространением российского газа, и чем дальше уходят трубы с нашим газом, тем обширнее это влияние.

Разумеется, наша книга не только о Путине: она открывает новую реальность, которая уже рядом с вами, вы уже живете в ней, но еще не видите ее, не фиксируете.

Эта реальность и есть та самая газовая империя, которую населяют сотни миллионов человек, живущих в десятках стран и говорящих на многих и многих наречиях, но их всех объединяет газ, добытый в России.

Как и во всякой империи, в газовой есть свои законы, свои конфликты, свои герои и антигерои, сражения и победы, история и надежды. Наша книга именно об этом.

Следуя за искусным журналистом Натальей Гриб, вы узнаете о многих неожиданных сюжетах международной и российской внутренней газовой политики. Но эту книгу мало просто прочесть, ее надо иметь под рукой.

«Газовый император» – это уникальный источник информации, к которому вы будете обращаться много раз, по самым разным поводам. На страницах этой книги вы откроете для себя неизвестные подробности новой экономики, новой политики, нового уровня человеческого общения не только России, но десятка стран мира, входящих вместе с нами в новую империю.

Да, чуть не забыл. Наша книга нам самим очень нравится. Нигде более вы не прочтете и не узнаете столько неожиданного и полезного о настоящем, прошлом и будущем газовой империи, созданной и укрепляемой при деятельном участии ее императора Владимира Путина.

Конечно, такой империи нет на картах, но от этого она не становится менее реальной и ощутимой. Убедиться в этой реальности очень просто: поднесите ладонь к синему газовому пламени.

Владислав Дорофеев,

руководитель спецпроектов ИД «Коммерсантъ»

От автора

Идея книги родилась в тот момент, когда я вдруг отчетливо осознала, что Россия и Европа находятся на разных культурных материках и совершенно не способны понять друг друга в вопросах энергетического сотрудничества и стратегии.

Логика чувств

Жители Евросоюза настолько боялись грядущей «энергетической агрессии» с Востока, так живо представляли себе «неминуемые» вооруженные конфликты вокруг газопроводов, что политики Брюсселя жестко блокировали предложения Москвы о взаимовыгодном обмене активами. При этом пресловутая Энергетическая Хартия не выполнялась самими европейцами, хотя, согласно договору, они должны были инвестировать, инвестировать и еще раз инвестировать в суровые сибирские недра, чтобы те щедро платили Европе газом и нефтью.

Когда книга была готова, сама жизнь подтвердила мои опасения. В 2009 году премьер–министр России Владимир Путин (то ли в шутку, то ли всерьез), обращаясь к главе Еврокомиссии Жозе Мануэлю Баррозу, сказал: «Мы со всей душой пытались вступить в ВТО, но, к счастью, вы нас туда не пустили!» Ведь в условиях кризиса жесткие «связки» стран тянут более сильного на финансовое дно, и даже Германия стремится в определенной степени изолировать свою самую высокодоходную экономику в ЕС от менее успешных соседей по союзу.

Глава Еврокомиссии в долгу не остался и, припомнив России проблемы с правами человека, вернулся к выводу о том, что «газовый кризис 2009 года доказал, что энергетическая безопасность выходит на первый план» в международной политике, но «протекционизм» в условиях мирового финансового кризиса до добра не доведет. Что он подразумевал под протекционизмом, не суть важно. Ведь спикеры говорили на разных языках. Ни один из них не делал пауз в выступлении, чтобы дать переводчику возможность объяснить партнеру (или, если угодно, оппоненту) все многообразие игры слов в русском и английском языках.

Одна из целей этой книги – сформулировать фундаментальные понятия для диалога и показать, что решения Кремля и «Газпрома» преследуют гораздо более прагматические цели, нежели просто запугать Евросоюз. Задачей российской монополии является скорее интеграция с энергетическими концернами Европы ради воссоздания многополярного мира сначала в области энергополитики, а на этой основе – и в международной политике в целом.

Логика отношений

Возможно, эти скромные заметки стороннего наблюдателя помогут читателю точнее оценить последствия политических решений, касающихся газа. Это позволит русским и европейцам найти наконец общий язык. Ведь для строительства таких подводных газопроводов, как South Stream (стоимостью €25 млрд), нужно согласие не только «Газпрома», но и будущих покупателей, которым в конечном итоге придется платить за газ из своего кармана.

Сегодня модно обсуждать газовые конфликты, поэтому я надеюсь, что человеку, интересующемуся этой проблемой, будет интересно узнать о той части «газовой кухни», которая, как правило, остается за кадром телекамер и между строк газетных передовиц. Возможно, для многих читателей станет открытием тот факт, что идейный прародитель «Газпрома» – первый глава итальянской компании ENI Энрике Маттеи. А если допустить, что шведы до сих пор не могут простить Петру I его победу под Полтавой 300 лет назад, повлекшей за собой утрату Швецией статуса империи, то, может быть, станут яснее причины настойчивого блокирования Швецией газопровода Nord Stream из России в Европу по дну Балтики, объяснить которые логически невозможно. Потому что именно Nord Stream должен укрепить Россию в статусе газовой империи. При этом Германия, которая воевала против России в двух мировых войнах XX века, в новом тысячелетии в газовых войнах выступает на стороне Кремля. А президент Франции Николя Саркози спит и видит себя великим миротворцем, способным помирить две мировые империи – Россию и США и, заручившись поддержкой Москвы и Вашингтона, вновь возродить еще одну великую империю – Францию.

Логика идей

Чью позицию в данном случае можно назвать нравственной? Вопрос неоднозначный. Во всяком случае, желание России сохранить влияние на территории соседних стран за счет возврата под контроль «Газпрома» трубопроводов, созданных под руководством Министерства газовой промышленности СССР, более понятно, чем намерение США предоставить гарантии Украине для получения кредитов на реконструкцию газотранспортной системы. Киев стремится в НАТО и тем самым входит в противоречие со стратегией Москвы. Кремль хочет влиять на политический выбор соседних стран, чтобы не подпустить армию США к границам России.

Россия – удивительная страна, где последствия принимаемых решений зачастую сильно отличаются от желаемых. По сути, ни Владимир Путин, ни президент Украины Виктор Ющенко не добились от Евросоюза того, ради чего они затеяли газовую войну в 2009 году. В Брюсселе ускорили принятие Энергостратегии, которая должна отгородить ЕС от России. Но и ожидать вступления Украины в ЕС в ближайшие годы не приходится.

Мир никогда уже не станет прежним, но в условиях гиперподвижности базовых принципов международной политики, возможно, он станет менее агрессивным и жестоким.

Если мировым лидерам достанет мудрости положить в основу энергетического диалога принципы человечности – доброту, терпимость и миролюбие, – то язык энергоресурсов перестанет быть инструментом нагнетания гонки вооружений и противостояния цивилизаций. Этот понятный всем язычок пламени из газовой конфорки в каждом доме позволит создать новое качество жизни и с Божьей помощью построить комфортный во всех отношениях мир, используя удивительное свойство газа – служить языком общения и сотрудничества.

Наталья Гриб

ГЛАВА 1 Фобии и угрозы

«Россия наступит на горло Европе»

Дискуссия за обеденным столом председателя Европейской комиссии Жака Сантера обещала перерасти в явную антироссийскую конфронтацию. Спустя два месяца после начала работы Всемирной торговой организации (ВТО), в марте 1995 года, группу молодых журналистов из стран бывшего СССР и Восточной Европы, стажировавшихся в информационном агентстве Reuters в Лондоне, пригласили на официальный обед в Торговую комиссию Европейского союза. Неожиданно господин Сантера спросил: «Что вы думаете о возможности принять Россию в Евросоюз?» После непродолжительной паузы желающие начали дипломатично «размазывать» тему, как масло на бутерброде. Я отмечала про себя, что эти богатые европейцы обедают точно так же, как мои родители в Минске в условиях системного постсоветского дефицита: на первое – суп–лапша с курицей, на второе – говядина и вареный картофель без подливы.

Неожиданно мои приземленные размышления прервал венгерский коллега, выпаливший на одном дыхании: «Россию нельзя брать в Евросоюз, она наступит на горло Европе, как медведь». Никаких основательных аргументов с его стороны я вспомнить сейчас не могу. Скорее это был крик души, основанный на юношеских воспоминаниях о том, «как нас в школе заставляли петь „Подмосковные вечера“», и на каком–то подсознательном зверином страхе ко всему, исходившему от России. На стажировке в Лондоне за целый месяц этот венгерский журналист так ни разу и не заговорил по–русски и даже не счел нужным проявлять терпимость к людям другого социума.

Я подождала, пока кто–то из коллег по СНГ, лучше меня владеющих иностранными языками, ответит на столь резкий выпад. Но никто не проронил ни слова. За столом повисла гнетущая тишина. Медленно подбирая слова, я произнесла: «Если вы сегодня не пригласите в Евросоюз слабую Россию, то через пятьдесят лет, став сильной, она обойдется без него». Мне никто не ответил. Смысл сказанного был, возможно, неприятен, но предельно ясен, и дискуссия на скользкую тему оборвалась. Я тогда не знала, что этот вопрос станет актуальным гораздо раньше.

13 лет спустя, в мае 2008 года, журналист итальянского телеканала Маурицио Торреальта обратился ко мне как к эксперту по энергополитике России. Каково же было мое удивление, когда этот седой интеллигентный человек спросил:

– Возможна ли война из–за конкурирующих газопроводов, которые планируют построить Россия и США?

– Что вы имеете в виду? – не поняла я. – Те ничем не обоснованные страхи аналитиков Министерства обороны Швеции, ожидающих высадки российского спецназа на платформу газопровода Nord Stream в Балтийском море для дешифровки секретной информации Германии и Швеции? А потом еще и десантирования этой бригады спецназа на территорию Швеции? Но ведь это же абсурд!

– Нет, – ответил мой собеседник. – Я говорю о том, что если Россия построит, как собирается, газопроводы по дну Черного и Балтийского морей, то враги или конкуренты «Газпрома» могут взорвать эти газопроводы. А Россия может ответить.

– Какие враги? – опять не поняла я. – Вы, очевидно, путаете Россию с США, ведущими локальные войны в Сербии и Ираке, где в первую очередь взрывали нефтепроводы?

– Нет, – он еще раз отрицательно покачал головой. – Я имею в виду Дагестан, на территории которого боевики, спонсируемые одной из арабских стран, взрывали нефтепроводы… Россия конфронтирует с Грузией, Украиной… – итальянский тележурналист уже с трудом подбирал слова, чтобы не выглядеть чересчур запуганным или агрессивным.

Наш разговор происходил в мае 2008 года, и я не могла даже предположить, что спустя год его вопросы станут настолько злободневны, что взаимоотношения между Россией и Европой начнут трансформироваться с перспективой изменения миропорядка, а граждане многих стран станут заложниками войны. Пока – газовой. Но если политики во всем мире не прекратят диалог исключительно с позиции силы, корысти и желания жить лучше за счет более слабых наций, то избежать вооруженных конфликтов будет сложно.

В конце мая 2008 года я посмотрела получасовой фильм с моими комментариями, показанный по государственному телевидению Италии. В нем говорилось, что газопроводы Nabucco и South Stream – прямые конкуренты, проекты предельно различных социально–политических конгломератов, возглавляемых США и Россией, и что именно эти трубопроводы могут стать базой для начала военных действий в регионе Средиземноморья, то есть в примыкающих к Евросоюзу водах. Итальянцы говорили о войне как о чем–то неизбежном в ближайшие пять–семь лет. Итальянский журналист демонстрировал согражданам все тот же страх перед исходящей от России агрессией, какой обнаружил его венгерский коллега много лет назад.

Истоки этого страха, на мой взгляд, в том, что европейцы, уставшие бороться с военно–политической доктриной США, игнорирующих в критические моменты мнение Евросоюза, панически боятся возрождения неподконтрольной им империи по соседству. Старые нации, воевавшие много веков и пришедшие к идее мирного добрососедства, пытаются предотвратить ситуацию, при которой они станут заложниками двух молодых империй с неудовлетворенными амбициями и готовностью перекроить мир в очередной раз. Со времен «холодной войны» Европа занимает нейтральное положение между двумя сверхдержавами – США и СССР, первая из которых предприняла множество попыток разрушить вторую изнутри. Кто знает, может быть, новые хозяева Кремля потребуют теперь сатисфакции?

За время укрепления России после развала СССР в 1991 году европейцы сумели создать защитную броню в виде нового устава Евросоюза и наднациональной валюты – евро. Тем самым они заставили США считаться с консолидированным мнением Европы по многим вопросам. Но, увы, не по всем. Самые важные решения на тему войны и мира принимались в Вашингтоне. А в это время новые члены Евросоюза выстраивали свои отношения с США в индивидуальном порядке, договариваясь через голову Брюсселя о финансовой и политической поддержке Вашингтона. Другие новички доставили «старикам» столько проблем, что обращения тогда еще слабой России тонули в общем хоре голосов просителей. В историческом контексте Москва в умах многих европейцев все еще символизировала «империю зла».

В то же время руководители стран СНГ, с легкостью отказавшись от коммунистической идеологии, в начале 90–х годов прошлого века с какой–то наивностью внимали всему, что пропагандировал Запад, от уклада жизни до копирования культурных ценностей. В Европе, насколько я могла заметить, долгое время к этим странам, и к России в том числе, относились снисходительно и холодно, как к должникам, бедным родственникам или глуповатым соседям. В этом своем великосветском снобизме, да простят меня настоящие интеллигенты, Европа не заметила, как Россия стала уверенным в себе партнером и протянула им руку дружбы.

Впервые собравшиеся на территории бывшего СССР, в Риге, в ноябре 2006 года лидеры Североатлантического альянса открыто обсудили потенциальные энергетические угрозы, исходящие из Москвы. Генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер тогда заявлял: «Энергетическая безопасность – это проблема, имеющая прямое отношение к НАТО. Надеюсь, что главы государств и правительств попросят Североатлантический совет определить, какой вклад НАТО может внести в мировой энергодиалог».

Глава комитета по международным делам сената США пошел дальше и предложил превратить НАТО в альянс потребителей энергоресурсов, противостоящий России. «В ближайшие десятилетия наиболее вероятным источником вооруженных конфликтов в Европе и окружающих регионах станет нехватка энергии и манипулирование ею, – прогнозировал господин Лугар. – Перекрыв поставки энергоресурсов на Украину (в 2006 году. – Н.Г.), Россия продемонстрировала, насколько заманчиво использование энергии для достижения политических целей. И НАТО должен определить, какие шаги предпринять, если Польша, Германия, Венгрия, Латвия или другие страны–члены окажутся под угрозой».

Догадываетесь, что он предложил? Приравнять энергетическую войну к обычной. «Нападение с использованием энергетики в качестве оружия может сокрушить экономику страны и привести к сотням и даже тысячам жертв», – говорил он на встрече лидеров Североатлантического альянса в Риге. Следовательно, «действие пятой главы устава НАТО, приравнивающей нападение на одного из членов альянса к нападению на весь блок, нужно перенести и на энергетические отношения», – пояснял он тогда.

Европа инициативу из–за океана не поддержала, но к сведению приняла, ведь военные действия по этому сценарию будут разворачиваться на ее территории. Поэтому протянутую руку Москвы в Брюсселе предпочли не заметить. В новейшей истории начинался очередной период, когда все правила, работавшие как незыблемая константа, прекращали свое действие и требовали корректировки.

Газовый император

Выходец из Петербурга, президент и премьер России Владимир Путин по примеру великого русского царя Петра I, предпринял очередную попытку прорваться в «цивилизованную» Европу. Россия должна была наконец занять достойное место в закрытом клубе ведущих держав с помощью энергоресурсов. «Энергостратегия России в 2001–2020 годах» с дополнениями 2003 года предусматривала обмен энергоактивами России и Европы суммарной стоимостью до $100 млрд. Такой обмен позволял Москве надеяться на глубокую интеграцию, в результате которой европейские энергоконцерны получали бы сибирские месторождения нефти и газа, а «Газпром», «Лукойл» и «Роснефть» – заводы и электростанции в Западной Европе. Доля «Газпрома» на внутренних рынках ЕС могла вырасти с 23 до 33% к 2015 году.

С 2000 года Владимир Путин неоднократно предлагал Европе интеграцию в энергополитике. Однако его инициативы воспринимались в одностороннем порядке: все, что было выгодно ЕС, поддерживалось, а то, что требовало встречных уступок, откладывалось в долгий ящик. Еще в 1991 году по инициативе Голландии ЕС принял меморандум под названием «Европейская энергетическая хартия», принципы которого легли в основу Договора к Энергохартии, открытого для подписания в 1994 году. Цель этого документа – привлечь финансы потребителей Западной Европы для освоения ресурсов в странах–производителях газа. Россия сразу же подписала договор еще с 50–ю странами, однако до сих пор не ратифицировала его в законодательном порядке .

«Россия подписывала Энергохартию, поскольку мы рассчитывали на сумасшедшие инвестиции, технологии, энергосбережение, – рассказывает заместитель министра энергетики РФ Анатолий Яновский. – Но ничего этого мы не получили. Более того, нам предложили в рамках транзитного протокола еще и „раздеться и приготовиться“: от нас потребовали открыть наши трубопроводы всем желающим, а нас при этом никуда не впустили».

Время шло. Позиции сторон не сближались. Тогда Кремль принял решение рассчитаться с долгами Парижскому клубу: возможно, после этого Россию станут считать равноправным партнером в G8? Когда мировая конъюнктура цен на нефть и газ позволила накопить необходимую сумму, деньги были возвращены. После чего на саммите G8 в 2006 году в Петербурге Россия представила концепцию энергобезопасности, основанную на принципах взаимной зависимости поставщиков и потребителей газа. Кремль в последний раз попытался консолидировать усилия России и Евросоюза под общей европейской крышей.

Однако лидеры старой Европы и на этот раз оказались не готовы сменить привычное снисходительное дружелюбие на уважение и доверие к русским. Не согласовывать же энергобезопасность Европы с Россией на том лишь основании, что финансовый оборот Москвы превосходит на какой–то промежуток времени денежные запасы любой из столиц Европы? Москве вновь указали на место в «передней» – Евро–комиссия подготовила так называемый Третий пакет мер по либерализации рынка газа в ЕС. Но если два предыдущих предполагали простое разделение компаний по видам бизнеса в электроэнергетике и производстве газа на генерацию, сети и сбыт, тем самым лишая всех крупных игроков на этом рынке львиной доли их прибыли, то Третий пакет ограничивал доступ представителей третьих стран на рынки Евросоюза.

К слову, под ограничения Третьего пакета попадали и энергоконцерны США, поэтому чиновникам в Брюсселе пришлось решать непростую задачу – как легализовать присутствие на рынке ЕС американских фирм и аргументировать запрет для «Газпрома».

У российских лидеров закончилось терпение, и они перешли в наступление. Заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Медведев на Российском экономическом форуме в Лондоне весной 2006 года пригрозил Брюсселю: «Хартия в его нынешнем варианте – антироссийский документ, который не будет ратифицирован без серьезных изменений». По мнению Медведева, «должен быть подписан новый документ, который определит иную систему отношений России и ЕС в области энергобезопасности, в противном случае мы консолидируем усилия стран – производителей газа и создадим картель, более влиятельный, чем ОПЕК».

В мае того же года на международной конференции «Энергетический диалог Россия – ЕС: газовый аспект» в Берлине президент Российского газового общества, вице–спикер Госдумы Валерий Язев подтвердил: «Мы не намерены соглашаться с ролью нерадивого ученика, когда мы потеряли половину экономики, строго следуя советам учителей из международных финансовых организаций. Действия чиновников ЕС провоцируют производителей на ответные действия по созданию альянса поставщиков газа, и он будет более эффективен и влиятелен, нежели ОПЕК». Он не скрывал, что «наша позиция – это позиция „ястребов“», а поставки газа как стратегического сырья должны регулироваться так же жестко, как поставки вооружений. В качестве примера эффективной работы Валерий Язев привел «Рособоронэкспорт» – компанию, экспортирующую российское вооружение.

Противостояние России и ЕС обострилось. Глава представительства Еврокомиссии в России Марк Франко на той же берлинской конференции посоветовал «Газпрому» «взвешивать свои поступки с особой тщательностью». «Может создаться впечатление, что „Газпром“ стоит над европейскими потребителями», – недовольно произнес он. Тогда как европейский протокол по транзиту газа предусматривал проведение аукционов по доступу к трубе, «Газпром» намеревался сохранить свои преимущества доступа к трубе при пролонгации контрактов на транзит.

В этот период представители Брюсселя единодушно заговорили о несостоятельности Москвы выполнять свои энергетические обязательства, поскольку добыча газа и нефти в Сибири начала падать. По данным Международной энергетической ассоциации (МЭА), доля «Газпрома» на рынках ЕС к 2007 году снизилась с 25 до 22% и будет снижаться дальше. «„Газпром“ старается выйти на конечного потребителя газа в Европе, но в последнее время наблюдается рост прибыли в области добычи и ее снижение в сфере продажи. В ближайшем будущем ситуация не изменится», – пытался убедить коллег председатель правления немецкого газового концерна Ruhrgas Е.Оп Бурхард Бергман.

Это была позиция дружественного России бизнесмена, члена совета директоров «Газпрома». Французы, испанцы, британцы просто не открывали для «Газпрома» свои внутренние газовые рынки. Вряд ли они не знали, что падающая добыча характерна для месторождений советской эпохи. «Газпром» медленно, но стабильно наращивает свою ресурсную базу и, возможно, с некоторым опозданием, но вводит в действие крупнейшие по мировым стандартам месторождения, такие как Заполярное, которое позволяет добывать 100 млрд кубометров в год.

Владимир Путин предпринял попытку заговорить с Евросоюзом на языке энергобезопасности. «Энергетические проекты, очень капиталоемкие и выгодные с экономической точки зрения, имеют политическую окраску, так как ведут к повышению роли той или иной страны в энергетической политике Европы, повышают ее авторитет, ее значение», – обозначил президент России цель переговоров с премьер–министром Греции Константиносом Караманлисом в конце апреля 2008 года. Он вновь намекнул, что Россия щедро предоставит свои природные ресурсы в обмен на европейские технологии и «думающее железо» – доли в электростанциях и газораспределительных сетях.

Однако европейцы каждый раз начинают переговоры о предоставлении «Газпрому», «Лукойлу» и «Роснефти» конкретных долей в промышленных предприятиях Западной Европы с оптимизмом, но как только требуется политическое одобрение сделки, Россию всегда выбрасывают за борт.

2006 год – «Газпром» вел переговоры по приобретению до 20% крупнейшей британской энергокомпании Centrica. Палата лордов британского парламента приняла специальную резолюцию, запрещающую эту сделку.

На протяжении ряда лет «Газпром» предлагал британскому концерну ВР совместные проекты по добыче и сжижению газа. В 2007 году речь шла об обмене активами стоимостью до $3 млрд. Ничего не реализовано.

2004–2008 годы – «Газпром» пытался обменять 25% Южно–Русского месторождения, ресурсной базы для Nord Stream, на доли в электростанциях E.On в Италии, Великобритании или Германии. Однако немцы предложили лишь свои газовые активы MOL в Венгрии. После четырех лет безрезультатных переговоров «Газпром» согласился на возврат 2,93% собственных акций.

В 2007–2008 годы «Газпром» и «Лукойл» рассматривали возможность приобретения 20% акций испанской Repsol. Против сделки выступил министр экономики Испании.

2006–2009 годы не принесли понимания во взаимоотношениях «Газпрома» и итальянской ENI. Как только речь заходила о получении российской монополией доли в энергетическом подразделении итальянцев RENE Snam, партнеры сразу переставали находить общий язык.

В 2004–2007 годы «Газпром» попытался обменять доли в крупнейшем в Арктике Штокмановском месторождении на аналогичные активы в Норвегии, Франции и США. После многочисленных туров переговоров было решено создать СП по добыче газа на Штокмане с французской Total и норвежским StatoilHydro без обмена активами. За право вхождения в проект партнеры пообещали заплатить по $900 млн. Сделка должна состояться до конца 2009 года. Исключение может составить лишь немецкий химический холдинг BASF, который уступил «Газпрому» половину дочернего Wingas, но и оно подтверждает общее правило – россиян допустили лишь к распределительным сетям Восточной Германии.

За 18 лет Россия и ЕС так и не смогли найти общий язык и построить Башню энергобезопасности, опирающуюся на взаимные интересы и возможности. Вместо этого стороны прячут разногласия под дипломатической маской. А когда ее снимают, остается жестко критическая к оппонентам позиция. «Не надо рассматривать всех поставщиков энергоресурсов как колониальные придатки стран–потребителей. Каждый раз, когда кто–то пытался колонизировать углеводороды на чужой территории, государство–поставщик либо восстанавливало суверенитет над энергоресурсами и вышибало иностранцев с внутреннего рынка, либо начиналась война», – предупреждал в мае 2008 года заместитель министров энергетики России Анатолий Яновский.

Война за собственность

Я не оправдываю способы, которыми Россия переводит соседние страны на европейские стандарты торговли газом. Но для понимания причин варварского отключения потребителей СНГ от газа в пик холодов и морозов следует объяснить стратегические цели Москвы. «Газпром», по сути дела, пытается вернуть контроль над газотранспортной системой Министерства газовой промышленности СССР.

В 1960–1970–е годы была создана разветвленная система трубопроводов, соединивших месторождения Западной Сибири с электростанциями Западной Европы. Протяженность этой трассы превышает 4000 километров. 24 трубы уложены рядом в одном маршруте. Это была мощная система, обеспечившая комфортное существование советских граждан и базу для индустриального развития СССР. Газ, который добывали в Туркмении, предназначался для Украины и республик Закавказья.

После развала Союза в декабре 1991 года все транзитные трубопроводы из России в Европу перешли под контроль республик СНГ и Балтии. Таким образом, газовые артерии одного организма были разделены задвижками на части, и обмен информацией между диспетчерскими службами стал ограниченным. Как ни крути, это влияло на энергобезопасность. Правда, сотрудники газовой отрасли стран СНГ еще лет десять считали себя в первую очередь газовиками, а потом уже гражданами той или иной страны. Поэтому сбоев в поставках газа, связанных с технической нерасторопностью диспетчеров СНГ, не было. Все проблемы с поставками возникали по политическим причинам.

В конце 1990–х «Газпром» тихой сапой вошел в число акционеров газотранспортных компаний Литвы, Латвии и Армении и получил в них контроль. Но поскольку объем потребления в этих странах не превышает 1–2 млрд кубометров газа в год, то борьба за контроль над крупными рынками сбыта была еще впереди.

Впервые газовую войну Россия объявила Молдавии. 25 февраля 2000 года «Газпром» полностью прекратил поставки газа Кишиневу, задолжавшему на тот момент $300 млн. На следующий же день поставки были возобновлены, поскольку Кишинев предложил расплатиться долей в компании «Молдовагаз» (50% уже принадлежали «Газпрому»). В тот раз переговоры оказались безрезультатными, и, как следствие, «Газпром» выставил Кишиневу максимальную цену в СНГ – $80 за тыс. кубометров. К 2006 году российская монополия возьмет под контроль «Молдовагаз» и переведет Молдавию на европейскую формулу цены, рассчитанную на основе биржевых котировок мазута и газойля (светлая фракция нефтепродуктов) за предыдущие полгода. Кишинев, как впоследствии и все страны СНГ, до 2011 года будет покупать газ с дисконтом к европейским ценам.

Команда второго президента России Владимира Путина никогда не называла энергополитику времен первого президента Бориса Ельцина ошибочной, но смена приоритетов была слишком очевидной – если в первые 10 лет новейшей истории России Москва раздавала энергоресурсы в любые руки в ожидании инвестиций, то во второе десятилетие она собирает их назад. Третий президент поддерживает доктрину Путина.

Первое отключение Европы произошло против воли Кремля. В январе 2004 года «Газпром» дважды сокращал поставки газа белорусским потребителям из–за отказа Минска от создания совместного предприятия на базе «Белтрансгаза». 18 февраля того же года монополия полностью прекратила поставлять газ в Белоруссию. Минск тут же закрыл задвижки на транзитных газопроводах в сторону Польши и Литвы. Под давлением Европы «Газпром» согласился снять газовую блокаду – на это ушло 47 часов 18 минут. Таким образом, первая серьезная атака «Газпрома» на транзитную страну была профессионально перенаправлена белорусским президентом Александром Лукашенко на Евросоюз. Тогда Брюссель впервые поддержал «последнего диктатора Европы». А «Газпрому» пришлось договариваться с Польшей о том, чтобы она отозвала свои претензии и штрафы. Подобный поворот событий не входил в планы Владимира Путина.

В Москве переосмыслили итоги газовой блокады и изменили стратегию и тактику энергетических войн. Зимой 2006–2007 годов Кремль руками «Газпрома» уже выиграет битву за Белоруссию. К этому моменту Минск согласится продать «Газпрому» 50% акций «Белтрансгаза» за $2,5 млрд в течение трех лет. Но Александр Лукашенко не был бы самим собой, если бы уступил право корпоративного управления белорусскими магистральными газопроводами сразу, не попытавшись выторговать за это еще на несколько лет подряд льготные цены на газ для своей страны. Поэтому в канун 2009 года «Газпром» провел отдельный раунд переговоров о получении одной акции «Белтрансгаза», которая позволила бы российской монополии оперативно управлять всей газотранспортной системой Белоруссии. Нет сомнений, что эта акция будет отдана «Газпрому» в качестве последнего козыря из рукава господина Лукашенко. Но пока, если верить официальным данным, этого не произошло.

Украину как монополиста по транзиту и крупнейший зарубежный рынок для реализации энергоресурсов Москва обхаживала дольше всех. Потребление этой страны с населением 50 млн человек составляет 66–78 млрд кубометров в год, что сопоставимо с аналогичными показателями Германии или Италии. Для газовой войны с Киевом не подходили аргументы, которые Кремль применял против Минска. Поэтому «Газпрому» пришлось вначале выкупить все транзитные мощности Казахстана и Узбекистана, по которым Украина получала среднеазиатский газ, тем самым став единственным импортером газа в страну.

1 января 2006 года «Газпром» прекратил подачу газа для украинских потребителей, сохранив при этом транзитные поставки – суточный объем сократился со 420 млн до 300 млн кубометров. Киев забрал их из транзитных газопроводов. Тем самым президент Виктор Ющенко повторил маневр, который за два года до этого использовал его белорусский коллега, и предоставил право Брюсселю разбираться с Москвой. 3 января «Газпром» восстановил подачу газа Украине и на следующий день объявил о новой схеме поставок – через швейцарскую компанию Rosukrenergo. По итогам «газовой войны 2009 года» Украина согласилась исключить посредника взамен на подписание контракта купли–продажи по европейским стандартам.

Странно, что лидеры стран СНГ никогда не объединяли свои усилия в энергетических битвах против России. Если Кремль объявлял газовую войну Минску, Александр Лукашенко не просил киевского соседа о помощи. А в момент газовых блокад Украины Белоруссия помогала России увеличением транзита. И лишь после 20–дневной блокады «Газпромом» украинских потребителей в 2009 году Виктор Ющенко пригласил Александра Лукашенко в Чернигов обсудить, как соседям жить дальше. Когда бы Минск и Киев сомкнули свои границы в газовых войнах против России в прежние годы, Кремлю не удалось бы одержать и половины своих побед. Но история – вещь упрямая. И Александру Лукашенко оставалось лишь просить Виктора Ющенко представлять интересы Белоруссии в Брюсселе. Вероятно, белорусский президент мог обещать украинскому стать посредником в его отношениях с Москвой.

Кто победил в газовой войне января 2009 года? Все и никто. «Газпром» пока не получил контроль над газотранспортной системой Украины, значит, стратегически проиграл. Хотя, быть может, именно в 2009 году начнет действовать Международный газотранспортный консорциум в составе России, Украины, Германии и, возможно, Франции, Италии. Тогда впору будет считать эту газовую войну оправданной. Повышение цен на газ для Украины стало тактической победой России. Исключение Rosukrenergo из схемы поставок – личным достижением премьера Украины Юлии Тимошенко, которая к тому же заручилась поддержкой Кремля на перспективу. Впрочем, до тех пор, пока в Киеве не установится одна власть – президента или премьера, все победы и проигрыши условны.

Итогом этой газовой войны, как мне кажется, может стать пересмотр Энергетической хартии. Или хотя бы проявление Брюсселем большей гибкости в отношении соблюдения интересов России. В частности, немецкий канцлер Ангела Меркель в феврале 2009 года обратилась к еврокомиссару Жозе Мануэлю Баррозу с предложением о резком увеличении инвестиций в энергетический сектор России. Это было первое за долгие годы обращение высшего должностного лица стран Евросоюза по данному вопросу. Вес этому обращению придает тот факт, что Германия, как самая богатая страна Евросоюза, играет ключевую роль в определении общей точки зрения ЕС по многим вопросам.

Несмотря на негативные оценки со стороны ЕС действий России в ходе газовой войны, я ожидаю сближения позиций Москвы и Брюсселя по ряду политических вопросов. Все эти региональные газовые и военные конфликты, по мнению Кремля, призваны были показать Евросоюзу истинное лицо Вашингтона. Ведь именно США подписали с Украиной и Грузией хартии о стратегическом партнерстве 16 декабря 2008 года и 9 января 2009 года соответственно. Что может быть объяснимо лишь идеологией, культивируемого в США «единственного спасителя мира» от вселенского зла и терроризма. В рамках этих документов Грузия и Украина должны получить не только американское вооружение, но и необходимую поддержку для ускорения процесса вступления в НАТО. А кроме того, Вашингтон обязуется обеспечить энергетическую безопасность транзита газа по их территории и сформировать условия для транспортировки среднеазиатского газа в Европу по газопроводу Nabucco.

Именно энергоресурсы сегодня являются наиболее действенным инструментом мировой политики. В числе прочего они позволяют менять расстановку сил, перекраивать территории политического и экономического влияния. Как сказал министр иностранных дел России Сергей Лавров в начале 2009 года, «будем рассчитывать, что перемены в администрации США затронут сферу внешней политики и в особенности отношения с Российской Федерацией». Он выразил надежду на отказ Соединенных Штатов от планов по расширению НАТО и размещению в Восточной Европе элементов системы противоракетной обороны. Но вскоре стало понятно, что этот сложный вопрос не решится простой сменой хозяина овального кабинета в Белом доме.

США планируют разместить в Чехии радар, в Польше – 10 ракет системы ПРО в 2011–2012 годах для обнаружения и уничтожения ракет, нацеленных на США и Европу. В России рассматривают эти планы как угрозу своей безопасности из–за ошибочного деления стран с различным социальным укладом и идеологией на противостоящие блоки. В качестве альтернативы Москва предложила совместно использовать Габалинскую радиолокационную станцию в Азербайджане, а также создать общую систему реагирования на потенциальные ракетные угрозы. Не получив поддержки от Вашингтона, президент России Дмитрий Медведев 5 ноября 2008 года предупредил о возможности ответного размещения в Калининградской области ракетных комплексов «Искандер».

Россия и США по–прежнему серьезно расходятся во взглядах на внешнюю политику и энергобезопасность. А война, как известно, это продолжение политики, когда дипломатические аргументы исчерпаны, а конечные цели сторонами не достигнуты. Заместитель директора Института США и Канады Российской Академии наук Валерий Гарбузов считает, что «США смотрят на Россию как на страну с имперскими амбициями, а это всегда будет приводить к противоречиям, поэтому отношения будут развиваться по пути избирательного сотрудничества» – в области сокращения ядерных вооружений, а также поиска решений иракской и иранской проблем.

Именно расхождения в целях США и России позволяют мне ответить на вопрос итальянского тележурналиста – насколько вероятна война при строительстве газопроводов Nabucco и South Stream. Поскольку США продолжают попытки взять под контроль транзитные территории этих газопроводов, а Россия доказывает свое право на сохранение влияния на тех же территориях, не уступая Вашингтону в жесткости методов и средств, такая вероятность есть.

Пока еще не принято обсуждать гуманитарную роль энергоресурсов в развитии цивилизаций. Хотя именно этот газовый ключ в руках Кремля мог бы подойти к замочной скважине всемирной Башни Энергетической Безопасности и не разбивать витрину чужого благополучия. Для этого нужны усилия не только России, а еще и Евросоюза и США, от которых в равной степени зависит – станет ли природный газ ступенькой для мирного развития цивилизации или превратится в инструмент ведения войны как способа достижения мирового господства. Энергоресурсы способны подтолкнуть агрессивные империи к войне. Они же являются материей для трансформации мира в более совершенную форму.

ГЛАВА 2 Братья

Дорога на Восток

Утром 6 января 2004 года я села в машину и поехала из Минска в Москву продолжать работать энергетическим журналистом. То, что я до тех пор видела с одной стороны, открылось теперь с совершенно иного угла зрения. Парадокс информационных потоков в разных точках планеты заключается в том, что одно и то же событие приобретает совершенно разные оценки в зависимости от степени важности этой новости для общества. Не прошло и месяца с моего переезда, как Кремль принял решение начать первую газовую блокаду зарубежных потребителей. Так я оказалась в гуще событий – в центре газовой войны России и Белоруссии – в качестве простого солдата пера.

Из Минска до Москвы 700 км по прямой – эту международную трассу построили к Олимпиаде 1980 года, и она до сих пор остается лучшей магистралью, связывающей Москву и Берлин. Проехав по ней несколько раз, я убедилась, что дороги в Белоруссии почти не уступают немецким автобанам. Мчишься себе, включив круиз–контроль, со скоростью 120 км в час, причем на совершенно законных основаниях. Дороги разительно отличаются от российских с их коррупционным укладом, позволившим своровать деньги при строительстве автомагистрали международного значения и подвергнуть риску жителей многочисленных деревень, которые пересекает скоростная трасса без подземных или надземных пешеходных переходов. А потом предоставить двум десяткам патрульных милиционеров брать с водителей взятки за превышение скорости до 80 км в час.

Историческая трасса начинается от Дома правительства России, где расположен рабочий кабинет премьера Владимира Путина, пересекает МКАД, огибает Минск и уносится дальше на Запад – через Варшаву до самого Берлина, где в свое время служил российский премьер. Если бы меня просили нарисовать трассу газопроводов из России в ЕС, я бы провела линию параллельно этой дороге…

После 1991 года российская монополия регулярно практиковала краткосрочное сокращение поставок газа на 25–50%, стимулируя Белоруссию своевременно платить за газ. До конца 1990–х годов в СНГ процветали бартерные схемы, и Белоруссия в числе прочих покупателей периодически запаздывала с оплатой на месяц–другой, а то и на третий. К середине года обычно накапливалась приличная сумма долга, которая вместе с задолженностью других стран СНГ приводила к кассовому разрыву в балансе «Газпрома». В правительство Белоруссии и госпредприятие «Белтрансгаз», владеющее магистральными газопроводами и отвечающее за транзит российского газа в Польшу и на Украину, летели телефонограммы из Москвы с требованием срочно погасить задолженность, подкрепленные угрозой сокращения поставок с ближайшего понедельника. В печать такие телеграммы попадали редко, потому что в эту минуту премьер (а если не помогало, президент Белоруссии) вмешивался в ситуацию —деньги изыскивались или долги реструктуризировались, и добрососедские отношения восстанавливались.

Например, в апреле 1998 года глава «Газпрома» Рэм Вяхирев и премьер Белоруссии Сергей Линг подписали программу реструктуризации белорусских долгов за российский газ на сумму $230 млн. 74% платежей должны были осуществляться белорусской продукцией, 26% – «живыми» деньгами. «Газпром» в придачу списал с «Белтрансгаза» $26 млн пени. Это была очередная уступка Минску.

Однако идти на бесконечные уступки Москва не хотела. Кремль требовал вернуть под контроль «Газпрома» магистральные газопроводы Белоруссии. К весне 2002 года все аргументы в пользу того, что этого делать не надо, иссякли, и в апреле Александр Лукашенко подписал–таки вместе с Владимиром Путиным меж–правсоглашение о развитии отношений в газовой сфере России и Белоруссии. Этот документ должен был стать историческим, поскольку предполагал сохранение низких цен на газ для Белоруссии ($32) взамен на создание на базе «Белтрансгаза» совместного предприятия с «Газпромом» к 1 июля 2003 года. Через полгода белорусский лидер понял, что просчитался, и намекнул, что Минск «мог бы иметь дополнительно от $800 млн до $1 млрд за транзит газа по мировым ставкам».

В Кремле сделали вид, что не понимают таких намеков. Как следствие, 1 июля 2003 года «Белтрансгаз» все еще не подлежал приватизации. Формально дело было в оценке активов: «Газпром» хотел забрать половину предприятия за $600 млн в счет погашения долга, а Александр Лукашенко стоял на своем – $5 млрд и баста. Конфликт обострялся. Белорусские власти хотели увязать сделку с сохранением цен на газ на уровне внутреннего рынка России – $40 за тыс. кубометров. В ответ «Газпром» объявил о намерении повысить цены на газ для Белоруссии на 2004 год до $50. Для придания своим угрозам веса Россия частично сократила поставки газа для белорусов 1 января и 24 января 2004 года. Переговоры продолжались.

Через пару недель после моего переезда в Москву в январе 2004 года начальник департамента по информационной политике «Газпрома» Александр Беспалов пригласил меня в свой кабинет – выпить чаю и поговорить о российско–белорусских отношениях в газовой сфере. «Зачем же Лукашенко заявляет, что все проблемы урегулированы, а договор на поставки газа подписан? – удивлялся он, закуривая сигару. – Ведь ничего нет. Ничего не решено. Совершенно ничего не подписано». Я отвечала, что существует информация для внешнего потребления и внутреннего пользования. «Надо успокоить народ, поэтому власти и говорят, что все решено», – сказала я. «Нет, ну как же это в принципе возможно?» – недоумевал главный информационный стратег «Газпрома».

Российская монополия начнет использовать всевозможные приемы для выставления условного противника в невыгодном свете лишь спустя два года – в первой войне против Украины. Поэтому белорусского президента можно считать крестным отцом информационных атак в газовых войнах в СНГ. А на тот момент менеджмент «Газпрома» еще изучал дозволенные и недозволенные приемы ведения информационного боя на уровне «кадетского корпуса». Не перекрыть ли газ Белоруссии, рассуждали тогда в 35–этажной башне на улице Наметкина,16 в Москве, хотя бы на том основании, что одному российскому гражданину, проживающему в деревне Могилевской области, местные власти не подводят к дому газовую трубу? Когда у меня об этом спросили, я искренне рассмеялась и сказала, что над «Газпромом» будет смеяться вся Европа, если он по такому глупому поводу отключит целую страну.

Я была убеждена тогда и считаю теперь, что каждый из участников энергетического диалога должен отстаивать свои позиции любыми доступными ему способами, не разрушающими жизнь других людей. Однако отключение газа в сильные морозы может привести к разгерметизации газовой системы и, как следствие, – к коллапсу энергосистемы. Мне могут возразить, что у энергетиков должно быть запасное топливо – мазут. Но как тогда объяснить падение температуры в больницах Словакии в январе 2009 года до минусовых значений и закрытия средних школ в Болгарии из–за дефицита тепла и света? Ведь это прямой шаг к гуманитарной катастрофе. Стоит ли одна, пусть и победоносная, газовая блокада лишения людей тепла?

В марте 1995 года мы с коллегой из «Комсомолки» были в командировке в Севастополе. Город расположен на полуострове, и газ до него доходил по остаточному принципу, с перебоями. Пейзаж города–порта приписки российских моряков напоминал картины разрухи военного времени. Вечером новые микрорайоны пугали случайных прохожих черными провалами окон, в которых то там, то тут мерцали свечи. Веерные отключения электричества по районам не позволяли пользоваться электроприборами круглые сутки. Давление в газовых трубах было таким низким, что чайник на плите закипал за 50 минут. В гостинице при +5 °С мы спали в верхней одежде с головой под одеялом. Двух дней оказалось достаточно, чтобы я пообещала себе никогда не возвращаться в тот замороженный полумертвый город. Хотя, конечно, Севастополь был ни в чем не виноват.

18 февраля 2004 года, спустя неделю после моей встречи в «Газпроме» с Александром Беспаловым, поставки в Белоруссию были прекращены. Так я по воле судьбы, не желая больше раздражать белорусского президента критическими публикациями о тактике и стратегии развития топливно–энергетического комплекса, попала в самое пекло газовой войны России с Белоруссией.

19 февраля 2004 года Александр Лукашенко отдал приказ «закрыть задвижки» на границе Белоруссии с Литвой и Польшей. При этом на заседании белорусского правительства он обвинил Кремль в «терроризме на самом высоком уровне» и демонстративно пообещал «подписать договор на поставки газа на условиях Путина». Тем самым он перевел спор хозяйствующих субъектов из экономической плоскости в политическую и обвинил руководство России в давлении на суверенное государство.

20 февраля стороны помирились, и поставки в Европу были восстановлены. В той первой, развернутой Кремлем газовой войне с точки зрения политических последствий победил Александр Лукашенко. Белоруссия начала получать газ по средней цене – $46,68 и сохранила за собой магистральные газопроводы, а потребители не ощутили дефицита тепла.

Первая газовая атака «Газпрома» захлебнулась в белорусских болотах. Калининградская область – западный анклав России – пострадала больше всего: она оставалась без газа и фактически без тепла при минусовой температуре более суток. Польша сразу же заявила претензию по поводу сокращения поставок газа из России и потребовала выплатить компенсацию за нарушения контрактных обязательств на сумму $300400 млн. Несколько месяцев менеджеры и юристы «Газпрома» улаживали претензии поляков. Очевидно, Владимир Путин сделал выводы и ко второй газовой войне – с Украиной – подготовился очень тщательно. В «Газпром» на чашку чая к господину Бесполову меня больше не приглашали.

В этот момент Брюссель впервые с момента развала СССР заговорил о новом русском оружии и угрозе. То, что Россия ударила по своему ближайшему союзнику и, возможно, будущему сателлиту, напугало европейских чиновников и политиков еще больше. Евросоюз воспринял молниеносную войну с белорусскими «партизанами» как демонстрацию силы, тренировку мышц перед предстоящей битвой титанов. И запустил пропагандистскую машину, которая убеждала, что «любой поставщик газа в обход России способен обеспечить энергетическую безопасность ЕС».

Польша на протяжении двух лет регулярно объявляла о строительстве терминала по регазификации сжиженного природного газа, закупке норвежского газа. Но пока российский газ обходился Варшаве дешевле другого топлива, Польша лишь увеличивала его закупку.

Именно цена определяет спрос на тот или иной вид природных ресурсов. Так и подъем газового хозяйства пришелся на 70–е годы XX века, когда этот вид топлива был самым дешевым – особенно в сравнении с мазутом – и все новые электростанции строили на этом, как принято считать, самом экологически чистом топливе с более высокой теплотворностью, чем мазут. Например, к 2008 году правительство Белоруссии отчиталось о стопроцентной газификации страны. Не осталось ни одного из 118 районов, куда не был бы проведен природный газ. Но зимой 2008–2009 годов мазут оказался дешевле русского газа. Этого было достаточно, чтобы вопрос диверсификации для многих потребителей приобрел конкретные формы и параметры.

Борьба на равных

Кремль на время оставил идею возвращения «Бел–трансгаза» под контроль «Газпрома». Тем более что в Москве ожидали если не полного аншлюса Белоруссии, то сращения банковской и налогово–финансовых систем, в частности, введения российского рубля на территории соседней страны. Именно этим объясняются противоречивые заявления «Газпрома» и президента России весной 2005 года. В марте Алексей Миллер заявил о намерении повысить цены на газ для Белоруссии, а в апреле Владимир Путин пообещал сохранить их на прежнем уровне. Год пролетел в переговорах, и 19 декабря на встрече премьеров России и Белоруссии была достигнута договоренность о том, что в 2006 году «Газпром» поставит в республику 21 млрд кубометров газа по прежней цене – $46,68 за тыс. кубометров.

2006–й год начался для Минска с новых переговоров о повышении цен сразу в четыре раза – до $200 за тыс. кубометров. К тому времени Александр Лукашенко успешно провел очередную предвыборную президентскую кампанию и закрепился у власти до 2011 года. Как рассказали мне опытные коллеги, никому не известного экс–депутата Верховного Совета СССР Александра Лукашенко, баллотировавшегося в президенты Белоруссии в 1994 году, поддерживал экс–глава «Газпрома», российский премьер Виктор Черномырдин. Позже он лично прилетал в Белоруссию мирить молодого президента со старой гвардией Верховного Совета последнего созыва.

За прошедшие с тех пор 15 лет господин Лукашенко небезуспешно играл на слабостях российского руководства, и с первым президентом Борисом Ельциным все проходило гладко. Однако второй президент Владимир Путин 9 мая 2006 года распорядился запретить дотации Белоруссии в любой форме и потребовал перехода на европейские цены при продаже газа или полного аншлюса в состав России. Накануне Белоруссия в очередной раз отказалась ввести российский рубль с 2008 года.

В непростые отношения Владимира Путина и Александра Лукашенко вмешивался фактор конкуренции.

С момента объявления о создании Союзного государства 8 декабря 1999 года оставался открытым вопрос об его лидере. Александр Лукашенко настаивал на ротационном принципе руководства, то есть смене главы Союзного государства, скажем, раз в два года. Первый президент России Борис Ельцин смотрел на любые инициативы Александра Лукашенко сквозь пальцы и, не вникая особо в структуру строительства Союзного государства, в принципе одобрял все, что предлагал «младший брат».

Это привело к тому, что Александр Лукашенко во второй половине 1990–х годов заключил прямые межправительственные соглашения с лидерами республик в составе Российской Федерации и приобрел популярность среди российских губернаторов. Некоторые из них даже обещали поддержать его, если он решит участвовать в выборах президента России. Юридически лидер Белоруссии мог сделать это только после принятия Конституционного акта Союзного государства, предусматривающего такие возможности. Но при Ельцине акт принять не успели, а Путин был категорически против раздела власти по горизонтальному принципу.

С 2002 по 2006 год Владимир Путин и Александр Лукашенко обменивались лишь информационными уколами, напоминавшими предупредительные выстрелы в воздух или угрожающие удары резиновых дубинок по пластиковым щитам. Лукашенко и Путин в этих отношениях были равными противниками, у одного из которых в распоряжении была четко выстроенная исполнительная вертикаль власти, а у другого – энергоресурсы. Следует отдать должное Александру Лукашенко: он никогда не применял в переговорах с Кремлем по газу схем, которые открывали бы ему персональный доступ к бонусам. Это был торг на уровне выгоды для обоих государств – «содержание российских военных станций в обмен на газ», который к тому же позволял Минску время от времени списывать свои старые долги.

Обмен «любезностями» двух президентов того времени кратко и емко отражает причины, по которым союзники в итоге оказались по разные стороны бар рикад.

Владимир Путин: «Зачем в проекте Конституционного акта Союзного государства писать, что Белоруссия будет суверенным государством, территориальной целостностью, имеющей право вето на все решения и так далее? Не будем забывать, что экономика Белоруссии – это 3% экономики России… У нас тоже должно быть право вето. Но тогда это даже не напоминает Советский Союз».

Александр Лукашенко: «Мы всегда слышали, что Белоруссия будто бы является гирей на ногах России и хочет решить свои внутренние проблемы за счет РФ: и кормить нас будут, и поить. Мы это услышали! На самом высоком уровне! Белоруссия никогда не станет 90–м субъектом России. Союз должен строиться только на равноправной основе».

Владимир Путин: «Всей Белоруссии, шести областям, можно объединяться с Россией в соответствии с российской Конституцией. Зачем же нам распускать Российскую Федерацию, уничтожать нашу Конституцию, а потом все снова начинать?»

Александр Лукашенко: «Российская сторона не хочет выполнять действующий договор, то есть создавать Конституцию, идти на референдум и потом формировать органы власти Союзного государства. В администрации президента России заранее был готов сценарий, как будут раскручиваться эти инициативы по разделению государства на шесть частей и включению в состав России. На что я прямо заметил, что даже Сталин до этого не додумался».

Владимир Путин: «Основным направлением нашей деятельности должна стать работа по созданию экономической базы строительства Союзного государства. В соответствии с договором от 1 января 2005 года должен функционировать в качестве единого платежного средства российский рубль».

Александр Лукашенко: «Введение единой валюты – это сложный вопрос. Он требует решения ряда проблем, касающихся единой финансовой политики и эмиссионного центра. Это вопрос нашего суверенитета, а Россия хочет решить эти вопросы единолично».

Владимир Путин: «Россия должна перестать быть дойной коровой для всех и каждого. Мы выполняем требования наших партнеров, учитывая их интересы, и вправе требовать такого же учета наших интересов с их стороны».

Александр Лукашенко: «Хочет Путин, чтобы мы платили эти деньги (за газ. – Н.Г.), давайте соберем их от лекарств чернобыльцев, от тех, кто гнил в окопах. Неужели мы не соберем эти 200 миллионов долларов? Соберем, и нами перестанут манипулировать и шантажировать».

Владимир Путин: «Потери российской экономики из–за газовых соглашений с Белоруссией составят $3,3 миллиарда, из которых госбюджет потеряет $1,3 миллиарда, а „Газпром“ – $2 миллиарда».

Характерно, что каждый раз накануне переговоров России и Белоруссии по газу политологи предсказывали крах белорусского экономического чуда, опирающегося на дешевые энергоносители. «С повышением цен на газ и прекращением субсидирования нефтяного экспорта Москва нанесет по Александру Лукашенко серьезнейший политический удар, и Минск будет вынужден либо пойти на условия Москвы, либо окажется перед лицом мощнейших экономических и социальных потрясений, – прогнозировал преподаватель кафедры политической теории МГИМО Кирилл Кок–тыш. – С разрушением монополии на льготную стоимость электроэнергии для предприятий рушится вся система власти Лукашенко и представление о белорусском экономическом чуде».

Однако конвертировать экономический прессинг в политическую победу на белорусском направлении Кремлю никак не удавалось. По данным многочисленных социологических опросов, проведенных в Минске, общественная поддержка вхождения Белоруссии в Россию не превышала 5–6% в 2006 году против 50% в 2000 году. По мнению Сергея Калякина, начальника штаба экс–кандидата в президенты Белоруссии Александра Милинкевича, Александр Лукашенко скорее пошел бы на экономический кризис и тотальную изоляцию, нежели уступил бы власть Кремлю. Кроме того, в 1990–е годы, когда в Москве была создана благоприятная среда для выращивания олигархов, белорусские власти, лишенные западных инвестиций и вынужденные экономить на всем, с помощью налоговых льгот субсидировали промышленность Белоруссии. Тем самым Минск получил временную фору для реконструкции и модернизации производства. Может быть, это и есть причина, по которой белорусская индустрия держалась все эти годы – вопреки негативным прогнозам большинства независимых экспертов.

К сожалению, финансовый кризис 2008–2009 годов, остановивший российскую индустрию, привел и к остановке ряда крупных белорусских производств. На момент написания книги было совершенно неясно, насколько затянется этот кризис. Финансовый директор нефтегазовой компании «Итера» Сергей Воробьев еще осенью 2008 года прогнозировал, что выйти из него удастся не ранее конца 2010 года, а может быть, и позже.

Искусство газовых королей

Весной 2006 года премьер–министр Белоруссии Сергей Сидорский написал главе правительства России Михаилу Фрадкову письмо. Впервые с 1995 года, когда начались процессы сближения России и Белоруссии, в официальном документе обсуждалась перспектива юридического выхода Минска из Договора о Союзном государстве, поскольку продолжение политики «Газпрома», по мнению господина Сидорского, ведет «к полному развалу» создания единого экономического пространства. Идея Союзного государства с братским белорусским народом была популярна в России, и Владимир Путин не мог согласиться на открытый конфликт с Минском. Было решено еще раз обсудить «Белтрансгаз».

Первый вице–премьер Белоруссии Владимир Семашко летом 2006 года нашел, как казалось властям Белоруссии, удачный компромисс. Он подтвердил готовность создать на базе «Белтрансгаза» международный газотранспортный консорциум по образу и подобию украинского, но с одной оговоркой – допуском белорусов к ресурсной базе России. «Мы готовы обменяться активами – 50% „Белтрансгаза“ отдать белорусско–российскому СП по транспортировке газа, – цитировало в то время информагентство ИТАР–ТАСС Владимира Семашко. – Но взамен мы хотели бы получить активы газодобывающих компаний в структуре „Газпрома“, которые позволят нам добывать в России 10–12 млрд кубометров газа». Цель – гарантировать поставки дешевого газа для Белоруссии.

В ответ «Газпром» в довольно жесткой форме дал понять, что предлагаемый Белоруссией сценарий перемирия не вписывается в существующую структуру отношений «Газпрома» с иностранными компаниями, которых газовая монополия напрямую к добыче газа в России не допускает. В Москве потеряли всякую надежду на получение контроля над «Белтрансгазом». С 1994 года, «Газпром» предпринимал многочисленные попытки купить этот актив, однако каждый раз его инициатива тонула в коридорах белорусской бюрократической системы. Александр Лукашенко после длительных коммерческих переговоров каждый раз запрещал приватизацию и продажу магистральных трубопроводов.

Но на этот раз лед тронулся. К концу июля 2006 года правительство Белоруссии и «Газпром» наконец выбрали оценщика белорусских газопроводов. Им стал один из крупнейших кредиторов «Газпрома» – нидерландский банк ABN Amro. Во избежание очередных манипуляций с гарантиями в энергетической сфере зампредседателя правления «Газпрома» Александр Рязанов предупредил: «Цены в 2007 году все равно будут рыночными, но мы готовы погасить часть стоимости газа за счет приобретения активов по рыночным ценам».

За месяц до этого, 23 июня, Минск впервые начал коммерческие переговоры с «Газпромом», исходя из цены на газ, предложенной монополией. Глава «Газпрома» Алексей Миллер и вице–премьер Белоруссии Владимир Семашко договорились составить «список предприятий Белоруссии, представляющих интерес для „Газпрома“, с учетом „повышения цены на газ“». Пресс–секретарь главы «Газпрома» Сергей Куприянов уточнил, что перечень активов стоимостью $10 млрд будет согласован к августу. Российскую монополию интересовало, по словам ее руководителей, получение контроля над магистральными газопроводами «Белтрансгаза», распределительными сетями «Белтопгаза» и Мозырским нефтеперерабатывающим заводом, который на 42% уже принадлежал «Газпрому».

Летом 2006 года заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Рязанов впервые официально заявил, что российская монополия вводит единую рыночную политику расчета цен на газ для всех стран СНГ. «Мы не собираемся дотировать СНГ. Мы хотим продавать газ, исходя из принципа равнодоходности, то есть на базе цены газа на границе Германии минус транспортные расходы до страны СНГ», – пояснил он. Заявление господина Рязанова должно было продемонстрировать принципиальную рыночную позицию «Газпрома» в отношениях как со странами СНГ, так и Евросоюза накануне саммита G8 в Петербурге.

Германия была выбрана базой для формирования цены потому, что она была и остается первым и крупнейшим потребителем российского газа (34–36 млрд кубометров в год) в Центральной и Западной Европе. В 2006 году газ «Газпрома» стоил для Германии $250 за тыс. кубометров. «Мы послали контракт в Белоруссию, где указана стартовая цена $200 и формула цены с привязкой к европейской корзине нефтепродуктов, – отмечал тогда Александр Рязанов. – К Белоруссии мы применим его в 2007 году».

«Газпром» так и не выставил счет в $200 за тыс. кубометров Белоруссии ни в 2007, ни в 2008, ни в 2009 годах. Хотя в бюджете российской монополии на 2009 год, утвержденном в конце 2008 года, записаны среднегодовые цены на 2009 год – $229, на 2010 год – $278, на 2011 год – $268. Впрочем, в 2009 году этот бюджет был пересмотрен. Все это лишь свидетельство того, что ценовые переговоры – это искусство, а не математика. Например, в ходе переговоров Германия в качестве базовой цены была заменена Польшей для Белоруссии и Венгрией для Украины. Эта замена привела к резкому повышению цен на газ для Украины, но не для Белоруссии.

Газовые договоры – это всегда искусство компромисса между противоречивыми позициями продавца и покупателя. А блеф – это искусство газовых королей, позволяющее добиться уступок, которые еще вчера казались невозможны. Как, например, можно объяснить при помощи простой коммерческой логики тот факт, что Белоруссия получила среднегодовую цену на 2009 год в $148,9 за тыс. кубометров, а Украина – $228,9 при прогнозе среднеевропейской цены – $280? У этих стран одинаковая 20% скидка к западноевропейским ценам. Правда, при поставках газа в Белоруссию «Газпром» не платит экспортную пошлину, которая составляет 30% суммы контракта, но все равно эти цены не выглядят сопоставимыми.

В конечную цену газа в СНГ входит ряд ингредиентов внешнеполитической и военно–промышленной кухни. И я лишь приветствую способности белорусских переговорщиков добиваться поставленных целей и удерживать цены на газ на заданном уровне. Объяснить логически, за счет чего это происходит, могут только газовые короли Путин и Лукашенко.

Мирный договор с контрибуцией

Бессонная ночь с 31 декабря 2006 года на 1 января 2007 года дорого обошлась белорусам. Вице–премьер Белоруссии Андрей Кобяков, до тех пор нечасто фигурировавший в переговорах с Россией по газу, проводил уже не первые сутки в офисе «Газпрома» в Москве. Он, как официальный представитель Минска, пытался убедить российскую монополию в том, что цены на газ для Белоруссии не стоит поднимать выше $55 за тыс. кубометров с учетом 13% роста цен на внутрироссий–ском рынке. Однако «Газпром» стоял на своем. Когда до боя кремлевских курантов в новогоднюю полночь оставалось несколько минут, Андрей Кобяков все же поставил подпись под соглашением, предусматривающим повышение цен на газ для республики до $100. В результате чего Белоруссия навсегда потеряла возможность покупки дешевого газа и вынуждена была заплатить $2 млрд в 2007 году вместо $950 млн – в предыдущем. Впрочем, это были самые низкие цены на российский газ за пределами России.

Когда по итогам второй газовой войны Москвы и Минска в 2006 году мне стало известно о готовящемся повышении цен на газ до $200 за тыс. кубометров, я опубликовала эту информацию. Власти Белоруссии так обиделись на подобную публичность, которая была коммерческой тайной до моих публикаций, что вычеркнули «Коммерсантъ» из перечня периодических изданий, разрешенных к распространению в Белоруссии. Следует отдать должное мастерству переговорщиков из Минска, что по итогам длительных дискуссий им удалось сохранить цены на газ в 2007 году на прежнем уровне .

Самой большой уступкой, на которую наконец согласился Александр Лукашенко, была продажа 50% акций «Белтрансгаза» «Газпрому» за $2,5 млрд равными частями в 2007–2010 годах. Но, как позже выяснили в Москве, этот пакет не дает «Газпрому» права оперативного управления компанией и принятия стратегических решений без согласия Александра Лукашенко. Так что прибыль компании по–прежнему определяет белорусский президент, а не российский акционер. «Газпром» попытался договориться о покупке еще одной акции «Белтрансгаза», но не смог. Тогда Белоруссию наказали рублем.

Белоруссия всегда сохраняла ставку на транзит газа очень низкой, порой даже ниже, чем в России, поэтому она не рассчитывала на значительные доходы за транзит. В сложившейся ситуации казалось, что выплата российской монополией первых $650 млн за 12,5% акций «Белтрансгаза» облегчит платежный баланс Белоруссии. Однако летом 2007 года российский Минфин отказался выдать обещанные при подписании соглашения о создании СП $1,5 млрд кредита правительству Белоруссии, а «Газпром» в итоге оформил платежи, не выводя деньги за пределы московской кольцевой дороги. Это было сделано путем передачи платежного поручения Газпромбанку для расчетов с «Белтрансгазом» за акции и возврата их в «Газпром» в качестве платежа за газ.

Подписанное в последние минуты 2006 года «газовое перемирие» между Россией и Белоруссией практически сразу же омрачилось началом новой войны, на сей раз – «нефтяной». С января 2007 года президент России Владимир Путин распорядился прекратить реэкспорт российской нефти и нефтепродуктов с территории Белоруссии.

Нефть в отношениях России и Белоруссии всегда играла важнейшую роль. Через территорию Белоруссии в разные годы проходило 50–90% российской нефти на экспорт. Минск владел монопольным правом на ее транзит, так же, как Киев – газа. Из $16 млрд товарооборота в 2005 году на нефть приходилось $4 млрд. Эти цифры объясняются просто: в Белоруссии работают два нефтеперерабатывающих завода суммарной мощностью до 23 млн тонн, позволяющие вырабатывать из нефти до 84% светлых нефтепродуктов (бензин, газойль, керосин, растворители).

В России, несмотря на формирование класса нефтяных миллионеров и миллиардеров, глубина переработки нефти на большинстве аналогичных предприятий остается все еще ниже современных экологических требований ЕС. Поэтому российские нефтекомпании довольно долго пользовались относительно льготным налоговым режимом Минска, который позволял без уплаты в федеральный бюджет экспортной пошлины (в соответствии с договором о таможенном союзе между странами) экспортировать бензин и дизтопливо в ЕС, внося значительно более низкую экспортную пошлину на них в Белоруссии.

В соответствии с межправительственным соглашением, российские нефтяники планировали поставить на белорусские нефтеперерабатывающие заводы в 2007 году 19,5 млн тонн нефти. Эксперты утверждают, что прямого реэкспорта российской нефти из Белоруссии никогда не было – «Транснефть» выделяла не–фтекомпаниям квоты на прокачку ровно тех объемов, которые требуются для местных НПЗ.

Вместе с тем на протяжении более 10 лет нефте–компании практиковали скрытую форму реэкспорта, вывозя в третьи страны производимые в Белоруссии нефтепродукты. Предоставляя нефть на местные НПЗ на условиях процессинга, то есть оплачивая только переработку нефти, российские компании (вернее, их белорусские дочерние предприятия) экспортировали часть нефтепродуктов.

Согласно договору о таможенном союзе России и Белоруссии, экспортные пошлины на нефть и нефтепродукты в обеих странах должны были быть унифицированы, но это положение до конца 2006 года не выполнялось. Величина пошлин постоянно менялась в зависимости от рыночной цены на нефть, но, по оценкам экспертов, белорусская пошлина составляла примерно 75% российской, а на светлые нефтепродукты – 50%. Кроме того, налог на добавленную стоимость в Белоруссии вместо непосредственной выплаты зачитывался при уплате экспортной пошлины в республиканский бюджет.

В апреле 2006 года Москва в очередной раз предприняла попытку заставить Минск отдавать половину экспортной пошлины в российский бюджет, но так и не добилась этого. Таким образом, от отправки нефти на $4 млрд в Белоруссию на переработку и последующего экспорта нефтепродуктов через ее границу российский бюджет к концу 2006 года не получал ничего. В то же время российским нефтяникам такая схема была выгодна в силу низкой экспортной пошлины на нефтепродукты и из–за того, что закупочные цены на нефть в Белоруссии были примерно на $20–25 за тонну выше, чем в России. Поэтому нефтекомпаниям было выгодно даже просто продавать ее белорусским заводам.

Несколько лет Белоруссия ежегодно экспортировала около 13 млн тонн своих нефтепродуктов, 60% которых приходилось на долю российских компаний. Выгодна эта схема была и белорусскому государственному концерну «Белнефтехим», собственная добыча которого не превышает 1,8 млн тонн нефти в год. Покупая российскую нефть и отправляя ее на переработку, «Белнефтехим» экспортировал свою нефть (1 млн тонн в 2004 году) по мировым ценам. В январе—октябре 2005 года цена поставок российской нефти в дальнее зарубежье составляла $46 за баррель, в Белоруссию – $29, внутри России – $22 за баррель.

Распоряжение Путина от 1 января 2007 года серьезно било по белорусскому бюджету, лишая его существенных доходов. Минск не мог оставить такое решение без ответа. 3 января 2007 года белорусские власти ввели беспрецедентную по величине таможенную пошлину на российскую нефть, транспортируемую по белорусским нефтепроводам – $45 за тонну.

Официальная мотивировка введения пошлины на транзит российской нефти через территорию Белоруссии звучала так: «неисполнение Российской Федерацией в одностороннем порядке норм Соглашения между правительствами Белоруссии и России о свободной торговле и Соглашения о Таможенном союзе». Вслед за установлением пошлины на транзит российской нефти белорусское правительство одобрило отбор нефти из нефтепроводов «Дружба». Ситуация накалилась до предела.

Более того, Александр Лукашенко заявил о намерении ввести целый ряд мер в отношении России – обязательную плату за землю, по которой идут трубопроводы, и «за все остальное, что они получают здесь». На протяжении многих лет он ссылался на то, что Россия безвозмездно пользуется военными базами, сохранившимися в Белоруссии со времен СССР; причем речь шла о действительно важных стратегических объектах – зональном пункте связи с подводными лодками ВМФ России «Вилейка» и радиолокационной станции «Волга».

Для России эти станции имеют важное внешнеполитическое значение. РЛС «Волга», расположенная недалеко от Барановичей, входит в единую систему предупреждения о ракетном нападении на Москву – вся информация оттуда передается на командный пункт управления стратегическими ядерными силами Генерального штаба России. Эта станция способна обнаруживать ракеты в радиусе до 6 тыс. километров, с ее помощью также ведется мониторинг за районами патрулирования подлодок НАТО в Северной Атлантике и Норвежском море. А станция «Вилейка» осуществляет двухстороннюю кодированную связь командного пункта ВМФ России с подводными лодками в мировом океане. В случае войны она может быть использована для выдачи целеуказания российским подводным лодкам для атаки.

Обеспечение за счет бюджета Белоруссии этих объектов и было тем ключевым аргументом, благодаря которому Борис Ельцин каждый раз шел на уступки Александру Лукашенко в цене газа. Владимир Путин также свой первый срок открыто не проявлял резкого отношения к лидеру Белоруссии, хотя их личные отношения так никогда и не стали дружескими – слишком разными понятиями оперировали эти два человека, разный жизненный опыт не позволял им сблизиться по–настоящему. Это были заклятые друзья, обреченные волей судьбы учитывать взаимные интересы братских народов.

Поэтому 7 января Путин напомнил своему белорусскому визави, что Россия простила Белоруссии $1 млрд долга именно в счет того, что плата за военные объекты, размещенные на территории республики, и за аренду земли под транзитными трубами взиматься не будет. Он также объяснил, что если после введения пошлины на нефть сырье и подорожало на 50%, то до этого Белоруссия годами продавала за границу нефть по мировым ценам, одновременно получая с покупателя таможенную пошлину.

Межправсоглашение «О мерах по урегулированию торгово–экономического сотрудничества в области экспорта нефти и нефтепродуктов» 11 января 2007 года поставило точку в нефтегазовых войнах России и Белоруссии: Москва вернула себе доходы от экспорта нефтепродуктов, Минск потерял часть бюджетных прибылей. В белорусском правительстве летом 2007 года, когда показатели по экспорту резко упали, полетели головы ряда высокопоставленных чиновников.

Однако Андрей Кобяков тогда удержался и, по рассказам источников, близких к КГБ Белоруссии, попытка подставить его по примеру российского прокурора Скуратова «в бане с девочками» провалилась. Напротив, уволены были руководители спецслужб, организовавших слежку за верным другом президента Лукашенко.

Белоруссия согласилась не просто на двукратное повышение цен в 2007 году, а подписала соглашение о переходе на европейские стандарты торговли газом с поэтапным переходом в 2011 году на среднеевропейские цены. В 2008 году «Газпром» применял понижающий коэффициент в 40% к уровню ЕС, и цены поднялись до $119 в первом квартале, $129 – во втором и до конца года. В 2009 году «Газпром» формально применил 20–процентный понижающий коэффициент, но, по словам Андрея Кобякова, цены на газ выросли незначительно – до $148,9 за тыс. кубометров в среднем по году.

Без политического вмешательства и на этот раз дело не обошлось. Александр Лукашенко, посетив Москву накануне нового, 2009 года, уехал очень довольный. Как утверждали люди, сопровождавшие его в аэропорт, Александр Григорьевич улыбался и молчал. Утечек с этой встречи не последовало ни спустя неделю, ни спустя месяц. Известно лишь то, что Россия и Белоруссия договорились перейти в расчетах за газ и нефть с доллара на российский рубль. Но в связи с девальвацией рубля решили повременить. При этом Москва выделила Минску $2 млрд кредита на 2009 год и пообещала еще 100 млрд российских рублей для сближения экономик и финансовых систем обеих стран.

Сообщается также, что в 2010 году очередной раз планируется создать Союзное государство и отменить разделение доходов от экспорта нефти и нефтепродуктов, действующее в 2007–2009 годах между Минском и Москвой. Впрочем, на деле, очевидно, такое разделение все равно останется – не в той, так в другой форме. Скидка на газ для Белоруссии в 2010 году должна составить 10% к ценам в Западной Европе. Однако белорусский президент, с высокой долей вероятности, найдет еще какие–то аргументы для сохранения льготных цен на газ. Официальный Минск занимает позицию хитрого и умного соседа, который, с одной стороны, не отказывается поддерживать внешнеполитический курс Москвы, а с другой – никак не признает независимость Южной Осетии. Не исключено, впрочем, что это признание просто отложено – до получения кредита МВФ в 2009 году.

ГЛАВА 3 Соседи

Завтра была война

«Самая популярная идея киевских политиков заключается в том, что Украина должна покупать газ, как Германия, и относиться к России, как Германия», – делился своими впечатлениями о киевской действительности в мае 2007 года помощник депутата Госдумы России Константина Затулина. Услышав первую часть этой фразы, я удивилась: «Но это же самоубийство для любого правительства. Они же разорят свою промышленность. Химия и металлургия не вынесут таких ценовых скачков», – недоумевала я. Спустя полтора года, когда половина доменных печей и химкомбинатов Украины остановятся из–за финансового кризиса, премьер–министр Юлия Тимошенко сделает все, чтобы газ для страны стоил дешевле, чем для Германии.

Главной, впрочем, в этом наблюдении оказалась вторая часть доктрины. Взяв однажды курс на Евросоюз и НАТО, президент страны Виктор Ющенко не брезговал приемами, которые позволили Чехии и другим странам Восточной Европы в середине 1990–х годов спрятаться от «угрозы, исходившей от Москвы», под крышей Брюсселя. Попытки досрочно ликвидировать базу черноморского военного флота России в Севастополе, поставить вооружение в Грузию и поддержать раскол в православной церкви в ходе празднования 1020–летия Крещения Киевской Руси – вот что запомнили рядовые обыватели двух стран в 2008 году. Киевский лидер, таким образом, пытался продемонстрировать Европе неуравновешенность и агрессивность своего восточного соседа.

В это же время в коридорах Кремля и Дома правительства в Москве воспринимают Киев, очевидно, как «пятую колонну». Разработчики недавно принятой «Стратегии национальной безопасности России до 2020 года» вслед за НАТО приравнивают энергетические войны к обычным и особое внимание уделяют укреплению приграничных с Россией территорий.

Связанные цепью истории, Россия и Украина сегодня похожи друг на друга больше, чем любое другое сообщество в мире, гораздо больше, чем белорусское и российское. Начиная с того, что христианство как доминирующая религия России было навязано Киевом, и заканчивая абсолютно идентичными системами коррупции и безнаказанности в современном обществе. К слову, половина Министерства газовой промышленности СССР, а теперь и «Газпрома», как шутят в газовой среде, имеет украинские корни, поэтому газопроводы из Сибири в Европу и проложены по их родным местам. Надо ли объяснять, что лидеры двух наций были уверены каждый в своей правоте и накануне 2009 года оказались совершенно не склонны к компромиссу.

Следуя логике происходивших в 2008 году событий, можно прийти к выводу о том, что «газовая война–2009» между Москвой и Киевом готовилась заранее. Иначе как расценивать постоянные обвинения в неплатежах со стороны российских чиновников и руководителей «Газпрома»?«Украина должна за газ $1,5 млрд… $2 млрд… $3 млрд». Информационная накачка общества была так сильна, что, когда «Газпром» 1 января 2009 года закрыл–таки вентиль, московские таксисты, парикмахеры и официанты в один голос повторяли: «Так им и надо. Пусть платят за российский газ»

Мало кто знал, что никакого долга к новому, 2009 году не было. 30 декабря в 23.00 Национальная акционерная компания «Нафтогаз Украины» перечислила посреднику Rosukrenergo, принадлежащему на 50% «Газпрому», $1,522 млрд, полностью оплатив текущее потребление газа в 2008 году по ранее согласованной цене. Можно было бы спорить относительно $614 млн за просрочку платежей. Но вряд ли Россия стала бы начинать газовую блокаду соседней страны за штрафы, которые можно взыскать по суду.

Отсутствие контракта между «Газпромом» и «Нафто–газом» на 2009 год также не могло заставить партнеров закрыть задвижки на трубе. Если в середине декабря «Газпром» настаивал на цене газа для Украины в $285 за тыс. кубометров, а «Нафтогаз» – на сохранении действовавшей цены в $179,5, то 25 декабря стороны уже подготовили компромиссное решение. «Газпром» спустил планку до $250 при сохранении транзитной ставки на уровне $1,7 за тыс. кубометров, тогда как «мы соглашались на $235 и $1,8 соответственно», – рассказывает представитель «Нафтогаза» Валентин Землянский. Устранить расхождение в цифрах должен был совместный экспорт газа в ЕС. Руководителям компаний Алексею Миллеру и Олегу Дубине оставалось поставить подписи под 10–летними контрактами на куплю–продажу газа и его транзит через территорию Украины и обменяться папками. Но вместо этого, вспоминает Землянский, «31 декабря в 22.20 мы вышли из „Газпрома“ и улетели домой».

За несколько часов до боя кремлевских курантов в новогоднюю ночь в переговорный процесс вмешался Владимир Путин и раскрыл коммерческую тайну «Газпрома». «Газ в Средней Азии куплен по $340 за тыс. кубометров, и Украине он обойдется в $370 в первом квартале», – сказал премьер. Все итоги длительных переговоров перечеркивались одной этой фразой. По сути, это было требование Москвы к Киеву о газовой капитуляции. Алексей Миллер предупредил Олега Дубину, что, если контракт на 2009 год не будет подписан до 10.00 1 января, поставки остановятся.

А в это время в Киеве шла «битва титанов». Как рассказывал человек из окружения украинского премьер–министра, Юлия Тимошенко намеревалась лететь в Москву, чтобы уговорить Владимира Путина не горячиться. 2 октября российский и украинский премьер–министры подписали Меморандум о взаимопонимании, предусматривавший трехлетний переходный период к европейским ценам и отказ от посредников. Взамен Юлия Тимошенко тогда же пообещала содействие в возрождении Международного газотранспортного консорциума на Украине. Контракты «Газпрома» и «Нафтогаза» могли быть согласованы только на условиях возрождения консорциума.

Интерес российского премьера был понятен: взяв под контроль газотранспортную систему Украины, можно было считать задачу возвращения всех активов Министерства газовой промышленности СССР под крышу «Газпрома» выполненной. Это позволило бы России экономить на транспортных затратах в будущем.

11 января Владимир Путин в интервью немецкому телеканалу ARD вновь напомнит о подписанном меморандуме по созданию Международного консорциума России, Украины и Германии, возможно, с привлечением Италии и Франции, «который берет в аренду газотранспортную систему Украины». Путин даже предложит дать денег. Если «украинское государство захочет, мы готовы принять участие и в ее приватизации», – скажет он.

Но Виктор Ющенко, в отличие от Александра Лукашенко, торговаться не планировал. Не имело смысла делить трубопроводы с Москвой, если он видел их составной частью Европейского рынка газа. Поэтому 16 декабря министры обороны США и Украины подписали Хартию о взаимопонимании, в которой Киеву была обещана всесторонняя помощь для получения статуса постоянно действующего члена НАТО в обмен на создание всех условий безопасности транзита энергоресурсов. Например, Киеву предложили создать рабочую группу по энергобезопасности и от ее имени вести переговоры с Евросоюзом, а также предоставить гарантии по кредитам на модернизацию ГТС.

Поэтому Виктор Ющенко 31 декабря запретил своему премьеру отдавать «трубу» Москве. По данным украинских информагентств, самолет Юлии Тимошенко уже взял курс на Восток, когда пилотам поступила команда развернуть корабль и прибыть в порт отправления. Позже пресс–служба Блока Юлии Тимошенко сообщит, что «самолет премьер–министра в воздух не поднимался». Однако угроза «предать национальные интересы» (а может быть, и что–нибудь попроще) заставила Юлию Тимошенко на время отказаться от собственных планов. Таким образом, предновогодним вечером у всех троих политиков были основания для вступления в газовую войну: Владимир Путин не получил контроль над трубопроводной системой Украины, Юлия Тимошенко – газовую схему без посредников, Виктор Ющенко – низкую цену.

Цена на газ должна составить $201 за тыс. кубометров, а ставка транзита – не ниже $2, говорилось в совместном заявлении президента и премьер–министра Украины, размещенном утром 1 января на интернет–сайте правительства. Киев апеллировал к падению мировых цен на нефть и среднеевропейским ставкам за транзит. Позиции сторон по цене газа за ночь разошлись с 6 до 46%.

Дальше была война. Господин Ющенко устранился с поля газовой битвы до 7 января – государственного праздника по случаю православного Рождества Христова, отмечающегося в этот день в России и Украине. Киев оставил Москву с ее заряженным энергетическим ружьем наедине с Брюсселем, не рассчитывая на то, что замерзающим европейцам покажутся одинаково циничными позиции обоих лидеров, лишивших население нескольких стран газа в период сильных морозов.

Мои коллеги по газете «Коммерсантъ» даже предполагали, что эта газовая блокада Европы была спланированной акцией Владимира Путина и Виктора Ющенко. Аргументы были серьезными. «„Газпрому“ выгодны краткосрочные недопоставки в ЕС, которые создадут дефицит газа», – рассуждали журналисты. Я готова была поверить в такую причину газовой блокады, потому что в октябре—декабре 2008 года потребители ЕС сократили закупку российского газа на 20–30% из–за финансового кризиса и резкого роста цен на газ до $500 за тыс. кубометров. Это подтверждал сам «Газпром». К моменту отъезда Виктора Ющенко на отдых в горы газотранспортная система Украины была готова к работе в реверсном режиме, то есть поднимать газ из хранилищ на западе страны и поставлять промышленности и энергетикам на востоке. Одна маленькая деталь не позволяла мне верить в заговор Киева и Москвы против Европы – у главы «Газпрома» Алексея Миллера в шуфлядке рабочего стола лежали билеты на самолет для всей семьи, датированные 1 января 2009 года. Понятно, что они так и не были реализованы.

Значит, газовые переговоры были всего лишь инструментом, а не причиной энергетической войны России и Украины. После ее окончания Владимир Путин в интервью агентству Bloomberg 27 января 2009 года пояснит: «То, что произошло на Украине в предыдущие годы – результат деятельности прежней администрации США и поддерживающего их Евросоюза. Когда, нарушая конституцию с помощью событий на улице, позволяют людям прийти к власти, то обрекают страну, народ на турбулентные внутриполитические события в длительной перспективе. Именно внутриполитическая ситуация на Украине не давала нам возможности выйти на окончательные договоренности и по газовому вопросу». Российский премьер обозначил, с кем на самом деле Москва имела дело в ходе этой газовой войны.

Хранилище с черным выходом

Без Украины российский газ не попал бы на те ключевые рынки Европы, которые приносят «Газпрому» больше половины его дохода. Украина – главная транспортная артерия поставок российского газа в Германию, Италию, Францию. По территории этой страны прокачивается до 124 млрд кубометров газа в год. Эти объемы делают Украину монополией на транзит российского газа. Еще 35–42 млрд проходят по Белоруссии. И если «Газпром» наполняет федеральный бюджета России на 20%, то «Нафтогаз» – украинский республиканский – на 17%. Так что ни Москва, ни Киев экономически не заинтересованы в перекрытии задвижек в трубе.

Зато украинские подземные газовые хранилища (ПХГ) и республиканский бюджет – это места хороших заработков московских и киевских политиков и бизнесменов. Отсюда и бесконечные выяснения отношений, смена схем поставок, поддержка своих и выдавливание чужих.

Украинский рынок – это воистину адское переплетение личных амбиций и миллиардных прибылей, получаемых от продажи «пропавшего» газа, то есть товара, не имеющего затрат и не облагающегося налогами. Этот газ, словно наркотик, искушает тех, кто получает доступ к трубе и задвижке, кто имеет право экспорта и может воспользоваться налоговыми схемами с использованием республиканского бюджета. Но обо всем по порядку.

В сентябре 2004 года «Газпром» подписал с «Нафто–газом» соглашение об урегулировании долга украинской компании перед российской монополией в размере $1,7 млрд, возникшего из–за недоплаты за предыдущие 5–7 лет. Документ сокращал поставки газа на Украину на 5 млрд кубометров в год в 2005–2009 годах. Из 73 млрд кубометров общего объема украинского потребления газа 55 млрд составлял импорт, и еще 18 млрд – собственная добыча.

Но не прошло и года, как Россия выставила Киеву новые претензии за газ. Летом–осенью 2004 года «Газпром» закачивал газ в ПХГ Украины, а когда в начале 2005 года потребовал поднять его и направить в сторону Словакии, «Нафтогаз» не удовлетворил ни одну из 40 заявок – вместо этого он заявил, что газа в стране нет. Весной 2005 года таможенный комитет Украины, недосчитавшийся сборов и платежей в бюджет, обвинил «Газпром» в задержке платежей за хранение 7,9 млрд кубометров газа. На что «Газпром» ответил, что плата взимается по факту отбора, а монополия ее не получила. Таким образом, акт о приемке газа на хранение был, а акта на его отбор – нет. Кто и когда забрал этот газ и кому он был продан – остается тайной.

Летом 2005 года «Газпром» предложил зачесть стоимость «пропажи» в качестве платы за транзит российского газа по территории Украины. Это означало дополнительное сокращение поставок газа, что могло привести к дефициту газа и энергетическому кризису в стране. Можно было теоретически купить недостающие объемы в Туркмении по $80 за тыс. кубометров, то есть на $25 дороже российского, только вот взять дополнительно $1,4 млрд было негде.

Ситуация уже тогда усугублялась политическим противостоянием президентов России и Украины Владимира Путина и Виктора Ющенко. «Мы, естественно, не потребуем завтра же выплатить этот долг за пропавший газ, но специалисты должны решить эту проблему», – заявил тогда Путин. Осенью зампредправ–ления «Газпрома» Александр Медведев предупредил: «Если Украина затянет переговоры, цена для нее может возрасти с $55 до $180 за тыс. кубометров, поскольку мировые цены на газ растут».

Был ли Владимир Путин осведомлен о схемах реализации пропавшего газа, сказать сложно. Был ли он заинтересован? Точно можно сказать лишь то, что российские диспетчеры должны были знать о дополнительных объемах поставок газа из украинских хранилищ на экспорт. Значит, либо Путин был в курсе этой схемы и, получив подтверждение, что «левых» поставок больше не будет, предложил властям Украины залатать свой топливно–энергетический баланс без поддержки со стороны России, либо речь может идти о продуманной и хорошо расставленной ловушке.

Внешняя газовая политика России – это по существу всегда план Владимира Путина. Не зря в конце 2008 года глава немецкого концерна E.On Вульф Бернотат приезжал спрашивать о рисках блокады Украины и Европы зимой 2008–2009 годов не к председателю правления «Газпрома» Алексею Миллеру и не к президенту России Дмитрию Медведеву. Он приезжал к премьер–министру Владимиру Путину.

Если же «пропавший» газ действительно ушел без ведома Кремля, очевидно, в Москве было принято решение прекратить «самостийный» экспорт с территории Украины. За 8 млрд кубометров газа на тот момент в Европе можно было выручить более $1 млрд, поскольку цены держались на уровне $160 за тыс. кубометров. Технически организовать перекачку его из украинских ПХГ в Румынию или Словакию не составляло никаких проблем. Любопытно, что в этот момент впервые в качестве антикризисного управляющего появляется швейцарская Rosukrenergo, созданная на паритетных началах Газпромбанком и австрийским Raiffeisen Investment.

Учитывая, что в странах СНГ газовый бизнес всегда был подконтролен власти, реализовать большой объем газа можно было только с согласия украинских политиков. Кто именно из действовавших на тот момент политиков Украины – президент Виктор Ющенко или премьер в 2004 году, а в 2005–м депутат Верховной рады и лидер оппозиции Виктор Янукович – был втянут в реализацию этого газа, до сих пор покрыто мраком. Пролить свет на эту операцию мог бы Юрий Бойко, который в 2003–2004 годах возглавлял «Нафтогаз Украины», а сейчас находится в оппозиции и является оппонентом Юлии Тимошенко, но он молчит.

«Нафтогаз» тогда долго думал и, наконец, согласился вернуть пропавший газ равными долями – по 1,75 млрд кубометров в год в течение 2005–2008 годов. Украинская сторона потребовала сохранить за ней экспортную квоту в объеме 5 млрд кубометров. Такое предложение косвенно могло свидетельствовать о том, что пропавший газ не растворился в так называемой технической подушке (создается для хранения газа), из которой уже ничего нельзя поднять, а был реализован за рубежом по выгодным ценам. И теперь руководство украинского концерна пыталось загладить свою или чью–то еще вину.

Однако зампредправления «Газпрома» Александр Рязанов назвал этот вариант неприемлемым и уведомил украинских партнеров, что во втором полугодии монополия поставит не более 1 млрд кубометров вместо 9 млрд на Украину. Так в одну минуту в газовом балансе Украины образовалась «дыра». До конца года за счет отказа от экспорта с августа по декабрь удалось сэкономить 3 млрд кубометров газа, остальное заменили мазутом.

Состояние войны

Дефицит газа дестабилизировал обстановку, и к концу 2005 года переговоры о цене топлива для Украины на будущий год зашли в тупик. Утром 23 декабря глава правления «Газпрома» Алексей Миллер впервые в телеэфире провел учебную остановку подачи газа Киеву. По приказу, отданному главой «Газпрома» по телефону из своего кабинета в офисе компании на ул. Наметкина, 16 в Москве, диспетчер «Мострансгаза» перекрыл вентили на газопроводе в направлении границы Россия—Украина.

Эта демонстрация энергетической мощи России должна была сделать Виктора Ющенко сговорчивее.

Киев молчал. Тогда Александр Медведев поднял ставки и предложил новую цену на 2006 год: $230 за тыс. кубометров против $55 в 2005 году. Топ–менеджер «Газпрома» объяснил, что США причислили Украину к странам с рыночной экономикой, поэтому та должна покупать газ «по международным стандартам». И если «небогатая Румыния» в 2006 году будет покупать газ по $265, то Украине тоже следует платить «по полной».

Виктор Ющенко с иронией переспросил: может быть, Россия поднимет цену за ночь в десять раз? А потом уже серьезно предупредил о том, что тариф на прокачку газа в этом случае вырастет с $1,6 до $2,5 за тыс. кубометров на 100 км. В ответ на это господин Медведев вспомнил Великобританию, которая покупала газ по $1000 за тыс. кубометров в декабре 2005 года. Если вычесть из этой суммы транспортные расходы, подсчитал менеджер «Газпрома», то цена для Украины «может составить и $500, и $700 не в отдаленном будущем, а уже сейчас».

Глава Минтопэнерго Украины Иван Плачков попытался заземлить громы и молнии, летевшие из «Газпрома». По его словам, газ должен был стоить $65, «поскольку это средняя цена, по которой Украина закупала российский газ с 1995 года с понижающими коэффициентами к Европе». И тут Александр Медведев разъяснил, чего именно ждет от этого спора: «Если Украина не может платить по $230 деньгами, мы предлагаем переходный вариант – разницу между ценой, которую Киев готов платить, и европейской ценой можно погасить долей в Международном газотранспортном консорциуме».

Украинская сторона в ответ пообещала встретиться в суде. Премьер–министр Украины Юрий Ехануров поручил НАК подготовить иск против «Газпрома» для обращения в Стокгольмский арбитраж. «Если безответственные заявления будут повторяться, особенно письменные, прошу подготовить все необходимые материалы в Стокгольмский суд», – заявил господин Ехануров.

Киев не мог оставаться экономическим партнером Москвы, будучи ее прямым политическим оппонентом. Даже обещание Украины не препятствовать вступлению России во Всемирную торговую организацию не могло изменить ситуацию. Поэтому предложение Владимира Путина предоставить Киеву госкредит в размере $3,6 млрд выглядело еще одним неприемлемым условием. Киев не согласился перейти от газовой в финансовую зависимость от Кремля. В ответ Виктор Ющенко заявил, что «объективная цена на российский газ для Украины, исходя из сегодняшней экономической ситуации, это $75–80 за тыс. кубометров». Все предложения Киева в те предновогодние дни сводились к сохранению за собой контроля над газотранспортной системой и постепенному переходу украинских потребителей от дотаций на газ со стороны «Газпрома» к дотациям на газ со стороны правительства при цене не выше $95 за тыс. кубометров.

1 января 2006 года, как и обещал Алексей Миллер, газ Украине был перекрыт. Скандал разразился неимоверный. Три дня Киев отбирал из трубы газ, предназначенный для Европы. Три дня противники метали друг в друга громы и молнии, обвинения лились таким потоком ядовитых стрел, что было невозможно разобраться, кто прав и кто виноват. На четвертый день Ющенко отдал приказ – договариваться на любых условиях. В тот же день, 4 января, «Газпром» и «Нафтогаз» подписали соглашение о передаче посреднику Rosukr–energo монопольных прав на поставку 55 млрд кубометров среднеазиатского газа на Украину. Предполагалось, что эта схема позволит «Газпрому» вернуть деньги от пропавшего в ПХГ газа и не допустить его нелегальной перепродажи в Европу.

Первая серьезная полугодовая война с Украиной закончилась созданием СП «Укргазэнерго», принадлежащего Rosukrenergo и «Нафтогазу» на паритетных началах, с уставным капиталом $1 млн. Компания была создана для реализации газа промышленным потребителям. Это была частичная победа «Газпрома», который получил доступ к розничному рынку Украины емкостью $4 млрд. Победа Украины состояла в том, что она не отдала в управление России свои магистральные газопроводы и не допустила повышения цены до $230. Напомним, что в 2006 году эта цена казалась смертельно высокой. Тогда как спустя три года она считается вполне приемлемой.

Фирташа вызывали?

4 января 2006 года было решено поставить точку в истории с пропавшим газом. Rosukrenergo выкупило у «Газпрома» за $800 млн право требования у «Нафтогаза» 5,25 млрд кубометров. Эта история была темной с самого начала. Где «Нафтогаз» должен был взять этот газ, я так и не понимаю. Но при этом Rosukrenergo взяло кредит в Газпромбанке до 2011 года. Оставшиеся 2,5 млрд кубометров пропавшего газа было решено зачесть в счет оплаты «Газпромом» за транзит в 2006 году.

Впрочем, это перемирие длилось всего лишь пару недель. Стоило президенту России заявить 7 февраля: «Кого украинцы завели на эти 50% под вывеской Райффайзенбанка в Rosukrenergo, я не знаю, как и вы», – как на следующий же день кабинет министров Украины поручил Минтопэнерго раскрыть реальных совладельцев швейцарского трейдера.

Сразу после этой сделки появилась неофициальная информация, что за включение Rosukrenergo в схему поставок среднеазиатского газа на Украину брат украинского президента Петр Ющенко был награжден орденом. Официально никто никогда этого не подтверждал. Более того, в ответ на критику из Москвы премьер Украины Юрий Ехануров в Верховной раде заявил: «С учетом появления у российской стороны определенных замечаний относительно предложенного ею же посредника, компании Rosukrenergo, правительством Украины направлено письмо на имя руководителя правительства Российской Федерации. В нем высказывается согласие на замену этого посредника, если он перестал устраивать российскую сторону». Следом и Виктор Ющенко поручил правительству собрать и предоставить ему полную информацию о деятельности Rosukrenergo.

В апреле 2006 года МИД и ФСБ России присоединились к ставшему уже весьма внушительным списку госструктур и чиновников России и Украины, которые официально объявили, что не знают, кто является владельцем половины акций Rosukrenergo с уставным капиталом в 100 тыс. швейцарских франков.

Было это тем более любопытно, что штаб–квартира Rosukrenergo расположилась в швейцарском кантоне Цуг, по соседству с будущими штаб–квартирами большинства крупных проектов «Газпрома» – Nord Stream AG, Shtokman Development AG и South Stream AG. «Газпром» никогда открыто не выступал против Rosukr–energo, а эта организация, в свою очередь, на протяжении всего своего существования продолжала оставаться должна ему от $0,8 до $2,5 млрд. При этом Rosukrenergo продавало в Евросоюз 5,5–11,5 млрд кубометров газа в год и страховало краткосрочные потребности контрагентов «Газпром экспорта», то есть была той самой незаменимой прокладкой, без которой машина скрипит. Да и как можно объяснить тот факт, что «Нафтогаз Украины» перечислил на счет Rosukrenergo $1,522 млрд 30 декабря, а до «Газпрома» деньги дошли лишь 11 января. В Rosukrenergo говорят – российские банки ушли на каникулы.

В конце апреля 2006 года проживающий в Лондоне предприниматель украинского происхождения Дмитрий Фирташ сообщил, что Raiffeisen Investment представлял на 45% его интересы и еще на 5% – Ивана Фурсина.

Кстати, именно Фирташ был бенефициаром EuroTransGas, предшественником Rosukrenergo, поставлявшим в 2004 году газ из Туркмении на Украину. Он, безусловно, тоже был в курсе, куда ушли те 7,9 млрд кубометров, из–за которых и разгорелась первая война России и Украины за газ, и кто персонально разделил доходы от продажи. Именно его схемами и связями должны были воспользоваться продавцы, поскольку он знал систему ПХГ и имел контакты с покупателями за рубежом. Логично предположить, что он знает эту историю изнутри, поэтому его и пригласили отработать и вернуть деньги. Впрочем, все это делалось за закрытыми дверями, и документальных подтверждений нет.

Один газовый трейдер рассказал мне о схеме, по которой, по его выражению, традиционно и легко можно получить прибыль. Например, Rosukrenergo продает газ на границе Россия—Украина своей дочерней структуре ЗАО «Укргазэнерго». Та в свою очередь хранит его в ПХГ, затем перепродает обратно Rosukrenergo и оформляет экспортные накладные. Сразу после этого из республиканского бюджета Украины возвращается НДС. Газ при этом в реальности не экспортируется. По моим расчетам, только по данной схеме бенефициары Rosukrenergo могли заработать до $1 млрд. Но эту схему никогда в компаниях не подтверждали. Хотя объяснить существование «Укргазэнерго», учитывая его официальную низкую доходность для акционеров, не поднимается рука.

Примерно в то же время сразу три независимых друг от друга газовых бизнесмена на Украине рассказали мне, что Фирташ – номинальный держатель, бенефициаром же сделок является «сам Папа» (так за глаза газовики называют Владимира Путина), а Фурсин, по их мнению, представлял интересы семьи президента Украины Виктора Ющенко. Никогда за последующие годы работы в журналистике эта версия не получала документальных подтверждений.

Появление на газовом рынке Дмитрия Фирташа не решило проблему неплатежей Украины за газ. К лету 2006 года «Нафтогаз» накопил очередную порцию долга: поскольку с 1 января 2006 года компании было запрещено экспортировать газ в Европу, она лишилась стабильного источника 30% своих доходов. Тогда новый глава НАКа Александр Болкисев при поддержке Юлии Тимошенко предложил «Газпрому» отказаться от услуг Rosukrenergo и вернуться к идее Международного газового консорциума.

Доступ к трубе

Еще летом 2003 года между «Газпромом» и «Нафтогазом» были достигнуты договоренности о регистрации ООО «Международный консорциум по созданию и развитию газотранспортной системы Украины» с уставным капиталом в $35 млн. Он должен был стать оператором поставок российского и среднеазиатского газа в Европу по территории республики.

Первоначально предполагалось, что в него войдут также французский концерн Gaz de France (летом 2008 года он сольется с Suez и станет GDF Suez) и немецкий Ruhrgas, который войдет в E.On. К концу 2004 года «Газпром» перечислил свою долю – $17 млн. Однако власти Украины сочли нецелесообразным передачу в собственность российской компании доли в магистральных газопроводах республики, и консорциум так и не ожил.

Весной 2006 года Верховная Рада Украины приняла закон, запрещающий продажу или даже концессию стратегических объектов, к которым отнесла газотранспортную систему страны и ПХГ. С тех пор все переговоры по воссозданию консорциума носят аморфный характер.

Впрочем, глава «Нафтогаза Украины» Олег Дубина в 2008 году признался, что Международный консорциум был на самом деле задуман еще в 2001 году, чтобы построить отдельную трубу от Александрова Гая на границе России с Украиной до Германии, наполнить ее туркменским газом и управлять ею совместно.

Такая идея действительно неоднократно выдвигалась на переговорах с «Газпромом», и даже был построен участок Богородчаны—Ужгород на территории Украины, однако российская сторона в итоге заморозила проект. Владимиру Путину нужна была вся система магистральных газопроводов, а не отдельные стройплощадки. Зампредправления «Газпрома» Александр Рязанов говорил в 2005 году: «Мы хотели бы, чтобы российско–украинский газотранспортный консорциум занимался управлением газотранспортной системы, которой сейчас управляет „дочка“ „Нафтогаза“ „Укртрансгаз“».

В ходе «газовой войны 2009» занявший место Рязанова Валерий Голубев говорил о том же самом – о возрождении консорциума и совместном управлении газотранспортной системой. Владимир Путин 11 января выразит непонимание: «Зачем идеализировать эту систему?» Договоренность о возобновлении работы Международного консорциума в увязке с ликвидацией Rosukrenergo, как рассказал источник в окружении Юлии Тимошенко, и стала финальным аргументом для окончания блокады Украины и Евросоюза 19 января. «Юлия Владимировна потребовала исключить Фирташа из всех схем, а в ответ гарантировала, что не станет мешать работе газотранспортного консорциума в том случае, если его предложат европейские структуры».

Спустя неделю глава Еврокомиссии Мануэль Баррозу пообещал собрать в Брюсселе конференцию, посвященную модернизации и развитию ГТС Украины. Виктор Ющенко поблагодарил Евросоюз и пообещал привлечь европейские энергоконцерны к проекту. Более того, впервые за последние годы господин Ющенко не отказался от помощи России. «Мы открыты для всех!» – сказал он. А его представитель Богдан Соколовский подтвердил, что администрация президента Украины одобряет привлечение России к модернизации газотранспортной системы страны, но не к управлению, поскольку Украина готовится интегрировать свою газовую систему с Евросоюзом. Брюссель, правда, тут же уточнил, что речь не идет о каких–то конкретных проектах, только конференция…

Необходимость в услугах Дмитрия Фирташа в этот момент отпала и еще по одной причине. В сентябре 2006 года «Газпром», который так и не получил половину рынка сбыта на Украине и доступ к газораспределительным сетям, предпринял еще один маневр.

Исполнительный директор Rosukrenergo, член правления «Газпрома» Константин Чуйченко, который руководит контрольным управлением Администрации президента Дмитрия Медведева, одобрил в тот момент оценку активов семи облгазов Украины, подготовленную украинским банком «Аваль», принадлежащим Raiffeisen International Bank–Holding. Она позволяла купить доли в компаниях, подконтрольных группе «Континиум» украинского бизнесмена Игоря Еремеева, и создать дистрибуторскую сеть реализации газа на Украине. Цена приобретения, включая премию в 40% и дисконт в 25%, составляла в 2006 году $73,5 млн.

Предлагались к продаже 42,6% акций «Львовгаза» за $15,1 млн, 40,7% акций «Ивано–Франковскгаза» и 52,4% «Черниговгаза» за $16,6 млн каждый, еще два пакета – 55,6% акций «Волыньгаза» и 56,7% акций «Чер–новцыгаза» – в среднем по $6,5 млн каждый. 60% акций «Закарпатгаза» стоили $10,3 млн, а 21,4% «Ровногаза» – $1,9 млн. Тогда в группе «Континиум» неофициально пояснили, что уже больше месяца с Дмитрием Фир–ташем ведутся переговоры о продаже ему долей.

Как рассказал источник, близкий к «Газпрому», Rosukrenergo планировала выкупить доли у Игоря Еремеева, чтобы внести эти пакеты в «Укргазэнерго». И от «Нафтогаза» ждали ответных вложений своей доли в указанных облгазах с целью создания полномасштабной дистрибуторской сети на внутреннем рынке Украины, организованной по принципам дочерней структуры «Газпрома» в России ООО «Межрегионгаз». Однако в «Нафтогазе» опровергли факт договоренностей.

Спустя полгода украинские СМИ писали уже про 20 облгазов, которые стоили порядка $160–200 млн. Но Дмитрий Фирташ лишь заключил опционные соглашения, не выкупил их. А Юлия Тимошенко, во второй раз возглавив правительство Украины в конце 2007 года, так и не назначила главу антимонопольной службы, чтобы сделка не была одобрена без ее ведома. Стало очевидно, что Дмитрий Фирташ не сможет прописать «Газпром» на домашнем рынке Украины.

20 января 2009 года глава «Газпрома» Алексей Миллер обвинил Rosukrenergo в развязывании газовой войны. Выглядело это, мягко говоря, странно, поскольку «Газпром» оставался владельцем 50% акций компании. Подразумевалось, что именно Дмитрий Фирташ не позволял «Газпрому» и «Нафтогазу» договориться, предложив 31 декабря 2008 года покупать газ у монополии по $385 и разрушив имевшиеся договоренности. В самом деле, не мог же Алексей Миллер иметь в виду главного юриста «Газпрома», содиректора Rosukrenergo Николая Дубика. Претензий к работе господина Дубика никто никогда открыто не высказывал. Было очевидно, что и Миллер в принципе не сделал бы такого заявления, если бы у него был выбор. Просто два премьера договорились и назвали Фирташа крайним. 23 января замглавы «Нафтогаза» Юрий Продан заявил, что в хранилищах есть лишь газ НАК, а 11,4 млрд кубометров газа Rosukrenergo там нет.

Впрочем, в этой истории еще рано ставить точку. Глава Государственной таможенной службы Украины Валерий Хорошковский 27 января 2008 года заявил, что 11,4 млрд кубометров по–прежнему принадлежат Ros–ukrenergo, и попытка экспортировать этот газ будет стоить руководству «Нафтогаза» уголовного преследования. 28 января правительство отправило в отставку главу Таможенной службы Хорошковского. А председатель правления «Нафтогаза» Олег Дубина и так пострадал в ходе «газовой войны 2009». После ее окончания он попал в реанимацию с сердечным приступом. Противоречивые вводные премьера и президента, видимо, делали миссию невыполнимой.

При этом я легко могу себе представить, как Юлия Тимошенко убедила Виктора Ющенко согласиться с существованием Международного газотранспортного консорциума. Она могла предложить ЕС какой–нибудь договор мены по насущному для Украины вопросу. Скажем, дополнительный кредит МВФ. Ей было достаточно убедить Владимира Путина отказаться от идеи контролировать эту организацию и договориться с Евросоюзом о том, чтобы инициатива исходила от них.

Свой человек в ставке

Самое стабильное в Киеве – политическая нестабильность. Складывается впечатление, что тот исторический разлом, который раскалывает Украину на западную и восточную, проходит прямо по Крещатику. Поэтому, как только кто–нибудь из политиков переходит по одну сторону Крещатика, его обуревают мысли об ускоренной интеграции в ЕС и обеспечении украинской армии американским вооружением. Но как только он переходит на другую сторону проспекта, его тут же тянет к братьям по истории, и он начинает думать о том, что будет с экономикой Украины после очередного подорожания энергоносителей и девальвации гривны.

Так и разрывается украинская политика между желанием жить, как в Германии, но получать газ чуть–чуть дороже, чем в России.

В этой связи нельзя списывать со счетов еще одного политического игрока, который всегда ходит по одной стороне Крещатика. В октябре 2006 года в ходе визита премьер–министра Михаила Фрадкова в Киев обсуждались условия поставок газа на Украину на 2007 год. Украинский премьер Виктор Янукович заявил, что новый проект бюджета сверстан, исходя из стоимости газа в $130 за тыс. кубометров. Москва тогда предложила Киеву пакетную сделку: взамен на относительно низкую цену на газ Украина должна была провести общенациональный референдум по НАТО и похоронить идею вступления Киева в Североатлантический альянс, а также сохранить российский флот, базирующийся в Севастополе, как предусмотрено договором, до 2017 года, с пролонгацией договора.

Напомним, что договор по Черноморскому флоту сроком на 20 лет Москва и Киев заключили в 1997 году. Однако в последние несколько лет вокруг российского флота не утихают политические скандалы. От Украины также потребовали сохранить Rosukrenergo на срок не менее пяти лет и не инициировать пересмотр договора от января 2006 года. Это означало, что Киев должен будет получать туркменский газ исключительно через Россию до 2011 года. И, наконец, Украина не должна была менять ставку транзита российского газа.

Виктор Янукович в принципе не возражал. Он вообще проводил политику, наиболее лояльную Кремлю. Как политик, он поддерживал настроения Восточной Украины по сохранению добрососедских отношений с Россией, и говорят, что Кремль платил ему взаимностью. Впрочем, этот тандем не всегда был успешен на украинском политическом Олимпе.

В преддверии 2007 года «Газпром» бросил все силы на войну с Белоруссией ради получения контроля над «Белтрансгазом», и войны с Украиной не случилось. Цена на газ была установлена, как того хотел Янукович, однако ни гарантий невступления Киева в НАТО, ни продления присутствия российского флота в Крыму Россия так и не получила.

На западном фронте без перемен

Прошло три с половиной года с момента появления Rosukrenergo, взявшего на себя долг Украины за пропавший в ПХГ газ. В России сменился президент – им стал Дмитрий Медведев. Владимир Путин переоформил свой мандат лидера страны на удостоверение премьера. На Украине Юлия Тимошенко второй раз (и явно не последний) вернулась к управлению страной. Цены на газ в Европе взлетели с $200 до $500 за тыс. кубометров. И лишь история с пропавшим топливом и невозвра–щенными долгами повторилась.

В ноябре 2008 года Алексей Миллер встречается с президентом России Дмитрием Медведевым и рассказывает ему о подготовленном долгосрочном договоре с Украиной, предусматривающем постепенный переход Киева на европейские цены на газ. В соответствии с проектом документа, стороны обязались перейти в расчетах за газ на рыночные цены с 1 января 2011 года.

Однако «на сегодня не урегулирован вопрос долга, – поясняет Алексей Миллер президенту. – Украинцы должны нам $2,4 млрд». Теперь уже Дмитрий Медведев заявляет, что «это большие деньги для любого государства и любой компании, в том числе и „Газпрома“», и требует вернуть долг любым законным способом. «С долгом Украины нужно окончательно определиться и взыскать его в добровольном порядке или в принудительном», – требует президент Медведев. В противном случае «Газпром» грозит Украине очередной инъекцией шоковой терапии – повышением цен на газ более чем в два раза: со $179,5 за тыс. кубометров в 2008 году до $400 в 2009 году.

Президент страны Виктор Ющенко на заседании Совета безопасности пояснил: «Да! Я за рыночные отношения! Но когда я говорю об этом, то имею в виду и вопрос аренды земли Черноморским флотом России, и вопрос тарифов на хранение газа, и рыночную стоимость транзита газа по территории Украины». Таким образом, господин Ющенко дал понять, что если Кремль будет выкручивать ему руки, то у него найдется адекватный ответ.

Газовая королева

Премьер Юлия Тимошенко мастерски перевела стрелки: «Это не долги Украины, а долги Rosukrenergo», которые появились до ее прихода к власти и «связаны с газовыми хранилищами». В сентябре 2008 года из–за финансового кризиса и остановки доменных печей и химпро–изводств на Украине потребители взяли на 300 млн кубометров газа меньше планового, в октябре – на 1,5 млрд кубометров, в ноябре – на 2 млрд меньше. То есть потребление топлива в стране к началу зимы сократилось на 30%. Но на этот раз власти Украины были уверены, что поднять этот газ из хранилищ можно, и он не попал в «техническую подушку». Однако у Украины не было денег. А «Газпрому» в условиях невыборки газа в России газ в хранилищах Украины был не актуален.

«Мне кажется, что нужно разобраться с коррупцией в газовом секторе, а не перекладывать какие–то вопросы на правительство. Я думаю, что нашему правительству удастся покончить с ней и перейти на прямые прозрачные контракты», – заявила в сотый раз Юлия Тимошенко в конце 2008 года в Швеции. На этой антикоррупционной волне она пришла к власти на Украине. В отличие от Александра Лукашенко, который также победил в 1994 году как главный разоблачитель коррупции, но при поддержке, по неофициальным данным, «Газпрома». Госпожа Тимошенко на тот момент казалась «врагом номер один» Кремля и главной российской монополии. Мои коллеги из президентского пула Путина говорили в конце 2007 года: «Владимир Владимирович с Тимошенко ни за что за стол не сядет, он на дух ее не переносит».

Кремль, тем не менее, неоднократно пытался дружить с Юлией Тимошенко, поскольку она еще в 1990–е годы сделала себе имя и карьеру именно на газовых зачетах с «Газпромом». Как вспоминал один из менеджеров «Газпрома» того времени, «у нас была только одна такая посетительница – она сидела в приемной у Вяхирева в короткой кожаной юбке и ботфортах, и, когда Рэм Иванович выходил ее встречать, он всегда несколько стеснительно улыбался, а потом прощал ей все долги Украины».

О том, что отношения между ней и Путиным долгое время были нормальными, свидетельствует тот простой факт, что в 2005 году «Газпром» списал $280 млн долга с компании «Единые энергетические системы Украины» (ЕЭСУ), которой ранее руководила Юлия Тимошенко. Именно в тот период ее и прозвали «газовой принцессой», а с приходом в правительство она просто поменяла статус, став человеком, принимающим решения в энергополитике, – «газовой королевой».

В 1995–1998 годах ЕЭСУ как посредник между «Газпромом» и энергосистемой Украины погашали долги за газ по бартерным схемам, и к началу 2000 года, по расчетам «Газпрома», по вине трейдера накопился долг в размере $1,7 млрд. Только осенью 2004 года «Газпром» урегулировал проблему украинских долгов, реструктурировав $1,4 млрд через «Нафтогаз Украины». Оставшиеся $280 млн долга ухудшили баланс «Газпрома». Вначале ЕЭСУ обязались поставить продовольствие Минобороны РФ, однако, так и не рассчитались с министерством.

Осенью 2005 года топ–менджер монополии Александр Рязанов пояснил: «Мы получили решения всех судов, в том числе арбитражных, и попытались применить их на Украине и изъять имущество ЕЭСУ. Нам сказали, что у той компании, которая у нас покупала, активов практически нет. Боюсь, что нам придется списать эти убытки». Вообще, глядя на картинку газовых перипетий на Украине, складывается впечатление, что политические силы, поочередно контролирующие газовый бизнес, каждый раз оставляют своим преемникам непогашенные долги.

Юлия Тимошенко в 2005 году не оценила списания «Газпромом» долгов и уже в роли премьер–министра Украины предложила Ирану в двустороннем порядке начать подготовку к строительству газопровода Иран– Европа в обход России. Минтопэнерго Украины и Министерство нефти Ирана даже подписали меморандум, предусматривающий выбор одного из двух маршрутов газопровода – в обход России или по ее территории с ускорением начала строительства.

В Киеве успели разработать ТЭО проекта. Иран выразил желание восстановить сеть газопроводов IGAT–1 мощностью 9,6 млрд кубометров в год, построенный в 1970 году и поставлявший газ в Армению и Азербайджан, а также достроить IGAT–2 мощностью 27 млрд кубометров по тому же маршруту, работы на котором были прерваны в 1979 году накануне его окончания из–за исламской революции в Иране.

Расконсервация обоих газопроводов может позволить Ирану поставлять газ через Украину в ЕС. Альтернативой этому проекту могло служить расширение действующего газопровода из Ирана в Турцию до Греции.

В конце февраля 2008 года в Ново–Огарево на даче российского президента Юлия Тимошенко встречалась с уходящим в премьеры Путиным (за две недели до президентских выборов в России) и там впервые предложила вернуться к Международному транспортному консорциуму в обмен на исключение Rosukrenergo.

Однако вторая часть инициатив украинского премьера противоречила договоренностям, достигнутым 12 февраля того же года президентами России и Украины. Поэтому в «Газпроме» в ответ предпочли напомнить Юлии Тимошенко о том, что Украина должна России за газ, поставленный не только в 2007–м, но и в 2008 году. Алексей Миллер потребовал от Украины выполнить все договоренности президентов двух стран от 12 февраля 2008 года.

Президенты договорились создать два СП на паритетных началах вместо Rosukrenergo и «Укргазэнерго» и возврате «Нафтогазом» до 14 марта $1,5 млрд долга. Кроме того, как сообщила, прилетев в Киев, сама Юлия Тимошенко, был поднят вопрос об оплате $1,28 млрд за газ, пропавший в хранилищах Украины зимой 20072008 годов. Не правда ли, это что–то напоминает? Ничто так не постоянно, как временные трудности. И в отношениях с Украиной они устойчиво повторяются из года в год. Я спросила у главы «Нафтогаза» Олега Дубины, что изменилось в отношениях России и Украины за три года и почему в хранилищах так устойчиво пропадает газ? В конце 2008 года он ответил, что «ничего не поменялось с 2001 года», но гарантировал, что газ из хранилищ зимой 2008–2009 года не исчезнет.

Последний и решительный?

Газ в хранилищах и правда остался. Но это не помешало России и Украине впервые оставить Евросоюз без газа на две недели. 31 декабря 2008 года глава «Газпрома» Алексей Миллер предупредил, что, если контракт на 2009 год не будет подписан до 10.00 1 января, поставки остановятся.

Газ Украине отключили. Транзит в Европу при этом продолжался. Но Украина (как и обещал Олег Дубина в письме на имя Алексея Миллера) в отсутствие импорта отбирала 20–25 млн кубометров транзитного газа в сутки, объясняя это необходимостью обеспечения работы газотранспортной системы. В ходе наиболее острого до сих пор газового кризиса начала 2006 года несанкционированный отбор газа Украиной достигал почти 120 млн кубометров в сутки (28%). Это приводило к сокращению поставок в Европу, но ни «Газпром», ни Украина транзит не останавливали. В 2009 году при потерях менее 7% было принято беспрецедентное решение о прекращении поставок в Евросоюз.

На этот раз обе стороны считали, что могут позволить себе максимально жесткий диалог. Запасов газа в хранилищах Украины хватало на несколько месяцев. Более того, Киев использовал ситуацию для того, чтобы показать себя спасителем Европы от произвола России, объявив о поставках газа Болгарии и Молдавии, где наблюдался особенно острый кризис нехватки топлива .

Вот как это происходило.

В 10.00 1 января 2009 года «Газпром» прекратил поставки газа Украине (110 млн кубометров в сутки).

2 января «Нафтогаз» официально заявил, что отбирает 21 млн кубометров газа для обеспечения транзита, и обещал оформить его надлежащим образом после восстановления поставок.

3 января Rosukrenergo подала в Стокгольмский арбитраж иск о принуждении «Нафтогаза» к подъему 25 млн кубометров в сутки газа компании.

4 января Алексей Миллер ужесточил позицию монополии по цене на газ для Украины и поднял планку до $450 за тыс. кубометров.

5 января «Газпром» сообщил о письме Федеральной таможенной службы России, где говорилось: «Оседание газа на территории Украины может привести к сокращению выручки ОАО „Газпром“ от экспортных поставок и нарушению валютного законодательства РФ». В результате монополия решила «сократить объемы подачи газа в ГТС Украины».

6 января «Газпром» снизил «поставки на величину пропавшего за 1—1 января газа – 65,3 млн кубометров». Однако «Нафтогаз» уверяет, что 6 января получил из России всего 40 млн вместо 320 млн кубометров.

7 января «Газпром» обвиняет «Нафтогаз» в закрытии последнего из четырех транзитных газопроводов.

«Нафтогаз» уверяет, что в 7.44 «Газпром» прекратил поставки в Европу.

8 января хозяйственный суд Киева 8 января признал недействительным заключенное «Нафтогазом» и «Газпромом» в 2007 году допсоглашение по ставке за транзит, тем самым аннулировав соглашение о транзите газа по территории Украины.

10 января вице–премьер РФ Игорь Сечин и глава «Газпрома» Алексей Миллер подписали «Правила мониторинга транзита природного газа через Украину». Вице–премьер Украины Григорий Немыря и зампред–правления «Нафтогаза» Владимир Триколич поставили подписи и приложили к нему декларацию, в которой говорилось, что Украина не отбирала газ несанкционированно. Президент России Дмитрий Медведев назвал этот документ «ничтожным».

12 января переподписаны Правила об организации международного контроля транзита газа по Украине – без приложений и оговорок, внесенных в него ранее Юлией Тимошенко. Однако энергокомиссар Андрис Пиебалгс указал неправильный год – «12.01.2008», и с юридической точки зрения документ потерял силу.

13 января Россия объявила о завершении газовой войны с Украиной, пообещав в 10.00 следующего дня по Москве возобновить экспорт газа в Европу.

14, 15, 16, января – день Сурка. «Газпром» направлял в «Нафтогаз» заявку на транзит 99 млн кубометров в сутки через газоизмерительную станцию «Суджа» Курской области и требовал поставить его в Болгарию через ГИС «Орловка» Одесской области. В свою очередь «Нафтогаз» держал задвижки закрытыми, поскольку «предлагаемый маршрут заблокирует всю ГТС Украины», и требовал возобновить поставки в полном объеме – 420 млн кубометров в сутки по всем направлениям.

17 января в Кремле собралась Международная конференция по газу, куда приехал президент Армении Серж Саргсян, премьер–министр Украины Юлия Тимошенко, Молдавии – Зинаида Гречаный и Белоруссии – Сергей Сидорский, а также ряд представителей правительств стран Евросоюза. Болгария никого не прислала. На конференции Украине предложили создать Международный консорциум по техническому газу, предоставить Украине кредит или выставить аккредитив в первоклассном европейском банке.

18 января ночью премьеры России и Украины договорились о возобновлении транзита в Европу, переходе на рыночные цены для Киева с 20–процентной скидкой к цене Венгрии. Все предложения конференции в Кремле признаны потерявшими свою актуальность.

19 января глава «Газпрома» и замглавы «Нафтогаза Украины» Владимир Триколич подписали контракты купли–продажи и транзита газа в 2009–2019 годах. Среднегодовая цена – $228,9 за тыс. кубометров, при этом цены будут падать с $360 в I квартале до $162 – в IV. Война была окончена. Алексей Миллер назвал виновника – Rosukrenergo.

21–22 января восстановлена подача газа для всех стран Евросоюза. Польша недополучает газ от «Росукр–энерго». Вопрос дополнительно прорабатывается в «Газпроме».

26 января Генпрокуратура Украины сообщила, что проведенное расследование показало, что факты несанкционированного отбора газа не подтвердились.

Победителей не судят

«Газпром» впервые за много лет начал продавать газ «Нафтогазу Украины» напрямую, но за отказ от услуг посредника Киеву пришлось заплатить $360 за тыс. кубометров в I квартале 2009 года. Впрочем, риск эскалации конфликта сохранялся до тех пор, пока новую схему не одобрил под давлением Еврокомиссии президент Украины Виктор Ющенко.

Достигнутые в ночь с субботы на воскресенье 18 января между премьер–министрами России и Украины Владимиром Путиным и Юлией Тимошенко договоренности серьезно отличались от предложений, которые президент Дмитрий Медведев огласил днем раньше, после окончания Международной конференции по обеспечению доставки российского газа потребителям в Европе. Заявленный статус саммита пришлось понизить до уровня международной конференции, поскольку на приглашение Кремля откликнулся лишь президент Армении Серж Саргсян, а остальные страны прислали премьер–министров или чиновников рангом ниже.

Делегация Украины состояла из двух частей. В первую помимо Юлии Тимошенко вошли министр топлива и энергетики Юрий Продан и глава «Нафтогаза» Олег Дубина. Во вторую, о чем украинская сторона уведомила за три часа до начала заседания, вошел уполномоченный президента Украины Виктора Ющенко по международным вопросам и энергобезопасности Богдан Соколовский.

После двухчасового обсуждения Дмитрий Медведев назвал три возможных пути решения газовой проблемы: создание международного консорциума компаний, который бы приобретал часть объема газа, «необходимого для полноценной работы газотранспортной системы Украины», предоставление кредита украинской стороне для расчетов за газ с Россией и открытие в одном из европейских банков безотзывного аккредитива с частичным покрытием на сумму $1 млрд, которое предоставит украинская сторона. Договоренности достигнуть так и не удалось, и поэтому было решено форсировать переговоры.

За ночь главы правительств фактически дезавуировали все предложения, высказанные накануне. После пяти с половиной часов переговоров с Юлией Тимошенко Владимир Путин заявил о достижении договоренности о переходе на европейскую формулу ценообразования на газ. В администрации российского президента пояснили, что считают эту часть договоренностей самой важной, поскольку Украина до сих пор оставалась единственной страной, где цена формировалась на основании двусторонних переговоров. При этом уже с января 2010 года все договоренности между Россией и Украиной будут формироваться по европейским стандартам. «Переговоры были нелегкими, но мы пришли к согласию, что позволяет подписать все необходимые документы»,– подчеркнула по итогам Юлия Тимошенко.

Владимир Путин пошел навстречу требованиям госпожи Тимошенко и исключил из схемы поставок Rosukrenergo. Его место не займет другой посредник, подтвердили в «Нафтогазе Украины». Дмитрий Медведев отметил, что для украинской стороны привязка к европейским ценам хороша тем, что с учетом динамики цен на нефть в ближайшем будущем они будут снижаться. По мнению президента России, в конце года цены на газ могут снизиться в 2–2,5 раза. В первом квартале цена $360 за тыс. кубометров, что немаловажно, коррелирует с закупочными ценами на среднеазиатский газ. Еще 31 декабря Владимир Путин заявил, что достигнута договоренность с Туркменией и Узбекистаном о покупке газа в январе по $340 за тыс. кубометров.

Впрочем, газовые короли частенько вытягивают из рукава козыри. А на поверку, оказывается, блефуют. В действительности в первом квартале 2009 года газ в Узбекистане был куплен по $300. Но в ходе войны, как говорится, все способы борьбы хороши.

В Западной Европе все договоренности сторон восприняли сдержанно. В субботу 17 января немецкие журналисты спросили у Дмитрия Медведева, есть ли у Юлии Тимошенко мандат на ведение переговоров и могут ли их результаты быть дезавуированы президентом Украины. Этот вопрос возник потому, что 31 декабря «Газпром» и «Нафтогаз Украины» почти договорились о цене, но, как заявили в «Газпроме», у Олега Дубины не было мандата на подписание договора.

«Я искренне рассчитываю на то, что Юлия Владимировна Тимошенко имеет все необходимые мандаты для того, чтобы представлять Украину», – ответил Дмитрий Медведев. И оказался прав.

А Виктор Ющенко на этот раз просчитался. Европа, и Германия в частности, заявили о том, что в период финансового кризиса каждый должен обеспечивать себя сам. Поэтому Киев не ускорит процесс вступления в Евросоюз подобными демонстрациями собственной слабости против силы энергетического оружия Москвы. Все основные потребители газа в ЕС – Германия, Франция, Италия – оказались готовы к приостановке поставок газа и не поддержали Украину. Таким образом, она не получила низкие цены и не восстановила право экспорта. Зато Россия фактически убедила весь мир в технической несостоятельности ГТС Украины. Европа отказалась от судебных исков «Газпрому».

Хотя, как неофициально пояснили в E.On Ruhrgas, финансовые претензии были оформлены юристами концерна должным образом. Но эту коммерческую тайну мы раскрывать не станем.

ГЛАВА 4 Энергетический Рубикон

Северо–Европейский разведпровод

Проект газопровода Nord Stream из России в Германию по дну Балтики стал тем политическим и энергетическим Рубиконом, к которому подошли все страны Балтии и многие их соседи, но перейти его рискнули лишь избранные. Безусловной поддержкой проект пользуется в Германии, Голландии, Великобритании и во Франции. Их объединяет стремление гарантировать поставки газа на ближайшие 30 лет во избежание дефицита ресурсов и энергетического кризиса.

Потребность Евросоюза в импорте природного газа, по прогнозам Global Insight, резко вырастет с 336 млрд кубометров в 2005 году до 536 млрд кубометров в 2015 году. Ввод в действие Nord Stream позволит России суммарно поставлять в ЕС до 170 млрд кубометров в год.

Вторая группа стран не получит от данного проекта ни газа, ни транзитных платежей. На долю Швеции, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии останутся лишь риски возможной экологической катастрофы в Балтике. К нейтральным участникам переговоров можно отнести Данию и Финляндию.

Но если подумать, то Nord Stream является еще и тем историческим Рубиконом, который европейцы никак не могут переступить в своем сознании. Евросоюз страшится этой трубы не меньше, чем в свое время Европа боялась ядерной агрессии со стороны СССР. «Россия стремится быть независимой, но считает, что другие страны должны быть зависимы от нее, и использует энергетику как орудие обеспечения этой зависимости», – говорил об этом проекте аналитик Агентства оборонных исследований при Министерстве обороны Швеции Роберт Ларссон на конференции «Nord Stream: последствия для региона Балтийского моря» в феврале 2007 года.

Почему же европейцы так сильно боятся этой трубы? Один российский профессор политологии и истории в эфире радиостанции «Маяк» как–то объяснил причину, по которой французы ненавидят Сталина, симпатизируя при этом Ленину. «Сегодня парижане не любят вспоминать Вторую мировую войну, отмечая день победы в Первой как основной государственный праздник», – рассказывал политолог. Во Второй мировой войне французы не выиграли ничего, кроме архитектурных достопримечательностей Парижа, поскольку в 1940 году немецко–фашистские войска аннексировали галльские земли, – развивал он свою мысль. То есть слабая Россия при Ленине позволила Европе увеличить подконтрольные территории за счет Польши и Финляндии в 1918 году, тогда как Сталин не только отобрал у Европы часть Польши, но еще и лишил Западную Европу половины ее традиционных территорий влияния на востоке.

И Западная Европа, которая по многовековой традиции снисходительно относилась к восточным соседям, вдруг оказалась на обочине мировой истории почти на полвека – в положении слабого, потерявшего право голоса в споре двух мировых геополитических центров – США и СССР. Но ведь удалось же Сталину, опираясь на идею коммунистического равенства, на 75 лет создать империю на территории от Тихого до Ледовитого океана. Если логически продолжить эту цепочку, то паническое нежелание многих европейских стран допускать строительство Nord Stream объясняется страхом, что Россия поработит Европу с помощью энергетической зависимости.

Шведский аналитик Роберт Ларссон в 2007 году предполагал: «Президент Путин может воспользоваться своим конституционным правом и направить за пределы России спецподразделения по борьбе с терроризмом – в частности, на платформе газопровода Nord Stream может появиться бригада ФСБ». Далее господин Ларссон нарисовал картину высадки спецподразделения «Альфа» на шведский берег и захвата прибрежных территорий. Платформа газопровода, убеждал присутствовавших на конференции шведский аналитик, «будет использоваться не только для компрессорных мощностей, но и в разведывательных целях» – с нее можно проводить дешифровку информации, поступающей по каналам немецких и шведских спецслужб, а также вбрасывать дезинформацию.

Свои прогнозы господин Ларссон для наглядности иллюстрировал слайдами с портретом Владимира Путина в юности, Михаила Ходорковского во время суда, изображениями эмблем КГБ и ФСБ, а также чеченским флагом. Трудно сказать, какое отношение эти слайды имели к газопроводу на Балтике. Но шведа поддержал и академик Академии наук Эстонии Эндель Липпмаа. «Узаконенная Россией возможность вооруженной охраны газопровода позволит ей контролировать все передвижения по дну и поверхности Балтийского моря – всех подводных и надводных судов», – заявил он. «„Газпром“ – это орудие внешней политики Кремля, поэтому правительство Польши сделает все, чтобы Nord Stream, который противоречит ее национальным интересам, не был построен», – подытожил выступления коллег сотрудник Польского института общественных наук Петр Мачей–Качинский.

На этой конференции я впервые поняла, как сильно может Европа бояться угрозы, исходящей со стороны России. Эта по–детски всепоглощающая фобия европейцев объяснила мне причину, по которой шведы, датчане, поляки, эстонцы с таким упрямством строили препятствия на пути газопровода. Это был очень сильный страх.

В резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы от 23 января 2007 года сказано, что «изменяющийся энергетический ландшафт вызывает беспокойство в большинстве европейских государств», и впервые документально оформлена идея диверсификации импорта энергоносителей. «Такая необходимость продиктована тем, что к 2020 году газовая зависимость от России будет значительно выше. По историческим причинам страны Восточной и Центральной Европы имеют большую зависимость от экспорта российских энергоресурсов», – сказано в документе. В январе 2009 года президент России Дмитрий Медведев скорректирует понятие диверсификации, предложив европейцам проекты Nord Stream и South Stream в обход Украины.

Сроки сорваны

Nord Stream инициировал Владимир Путин, поэтому проект пользуется стопроцентной поддержкой в России. Он задумывался как энергетический мост между Россией и Германией, мост дружбы между Западом и Востоком без посредников. «Газпрому» принадлежит 51% акций в компании–операторе проекта Nord Stream AG, немецким BASF и E.ON Energie – по 20% акций. Через эту подводную транспортную артерию можно будет перекачивать 55 млрд кубометров газа уже в 2013 году. Если России удастся, конечно, реализовать этот глобальный проект.

С первого дня существования идеи газопровода происходило что–то неладное. Комитет акционеров North European Gas Pipeline Company (оператор проекта осенью 2007 года был переименован в Nord Stream AG) должен был до 1 сентября 2006 года одобрить долгосрочный бизнес–план на весь период строительства газопровода. Документ включал определение графика строительства и эксплуатации газопровода, финансовую модель проекта с прогнозом доходов и расходов и объема налогов, модели расчета тарифов, подробного инвестплана. Однако бизнес–план не удалось утвердить даже в ноябре.

В моем распоряжении оказалась копия финального соглашения между «Газпромом», немецкими E.On Ruhrgas и Wintershall (дочернее предприятие BASF) в рамках проекта Северо–Европейского газопровода (Nord Stream) подписанного 29 августа 2006 года. В нем говорилось, что среднесрочный бизнес–план должен был быть утвержден до 15 ноября того же года. А до 1 декабря каждый из участников проекта брал на себя обязательство принять «окончательное инвестиционное решение об осуществлении проекта» и получить необходимые разрешения антимонопольных органов Германии и России. Но разрешения получить не удалось, и строительство наземной части газопровода началось задолго до получения всех экологических разрешений. Строить же подводную часть проекта без согласия всех прибрежных Балтийских стран запрещено международным законодательством.

Чтобы придать проекту динамику, Владимир Путин пригласил руководить компанией своего немецкого друга Герхарда Шредера, недавно покинувшего пост канцлера ФРГ. Тот согласился, и с этого момента Германия излечилась от страха российской энергетической угрозы. Однако не Европа. Проблемы экологических согласований были столь велики, что срок запуска по первой ветке газопровода пришлось перенести с 1 октября 2010 года на полгода, а затем на год. Уже очевидно, что вторая ветка также не будет построена в сентябре 2012 года.

По этой причине меняется и стоимость проекта. В 2006 году в «Газпроме» поясняли, что за $12 млрд планируется построить морской и сухопутный участок Nord Stream, включая газификацию Вологодской, Ленинградской областей и Санкт–Петербурга. Спустя два года в результате резкой девальвации доллара по отношению к евро, а также удорожания металлопродукции смета удвоилась: стоимость только подводной части возросла до $15 млрд в конце 2007 года, и до $20 млрд – летом 2008 года. Правда, обвал цен на фондовых рынках и снижение цен на закупаемую в России металлопродукцию в 2009 году на 30% на руку «Газпрому». Может быть, проект обойдется дешевле.

До сих пор остается неясным, какие банки будут финансировать Nord Stream. В апреле 2006 года газета The Financial Times (FT) сообщила, что комиссар Евросоюза по антимонопольной политике Нели Крус направила в Берлин письмо с просьбой предоставить ей информацию о финансовых гарантиях правительства ФРГ по проекту строительства Nord Stream. Это был ответ на заявление властей Германии 24 октября 2005 года о гарантиях покрытия издержек в размере €1 млрд, если «Газпром» не сможет выполнить обязательств по займу на финансирование проекта первоначальной стоимостью в €5 млрд.

«Газпром» вынужден был заявить, что не собирается брать кредит, предложенный госбанком KfW и Deutsche Bank, и не воспользуется гарантиями, хотя Германия и потенциальные кредиторы подтверждали, что переговоры продолжаются. Срок действия гарантии истек в конце 2006 года. Скандальная публичность «спугнула» прежнюю финансовую схему проекта, а новую до сих пор так и не подписали. Хотя представитель Nord Stream AG Ирина Васильева осенью 2008 года заверяла меня, что договоренности по всей необходимой сумме на строительство с зарубежными банками достигнуты и, как только будут получены все необходимые экологические разрешения, займы будут взяты. Госгарантий финансирования проекта больше не выдавала ни одна страна ЕС.

Серьезность проблемы заключается еще и в том, что представляющий в проекте российскую газовую монополию «Газпром экспорт» по вышеназванному соглашению должен платить Nord Stream AG фиксированный тариф с 1 октября 2010 года по первой ветке и с 1 октября 2012 года – по второй. Если к этим датам газопровод не будет достроен, «Газпром экспорту» все равно придется начать поставки или же выплачивать штраф поставщикам газа – акционерам компании–оператора. О его размере в «Газпроме» говорят неохотно, видимо, рассчитывают, что со всеми партнерами удастся договориться полюбовно.

Уступки вынужденным союзникам

В июле 2007 года по требованию Польши было решено изменить маршрут Nord Stream, вывести его из спорных территориальных вод Польши и Дании и проложить севернее острова Борнхольм. По новому плану газопровод пройдет в экономических зонах России, Финляндии, Швеции, Дании и Германии, а также в территориальных водах России, Дании и Германии.

Исполнительный директор Nord Stream AG Маттиас Варниг в письме, опубликованном на сайте польского Министерства хозяйства, пояснял: «Исследования показали, что северный вариант маршрута газопровода является оптимальным, поскольку он будет еще более удален от известных мест захоронения боеприпасов времен Второй мировой войны к югу от острова Борнхольм. Новый маршрут минимизирует экологические риски и предотвращает задержку строительства из–за юридических вопросов, связанных с неурегулированной морской границей к югу от Борнхольма». По словам господина Варнига, госорганы всех вовлеченных стран были уведомлены об оптимизации трассы на собрании в Берлине 21 августа. Формально Польша больше отношения к проекту не имела и не могла влиять на его реализацию. Первая уступка странам ЕС обошлась «Газпрому» в стоимость прокладки лишних 8 км трубы.

Однако уже в августе 2007 года аппарат министра хозяйства Польши Гжегожа Вожняка распространил его официальное заявление: «Мы требуем начать повторные согласования, связанные с конвенцией о возможном воздействии на окружающую среду». Господин Вожняк предложил Швеции требовать от Nord Stream AG повторной процедуры оповещения в связи с изменением маршрута.

В ноябре 2007 года министр Швеции по вопросам охраны окружающей среды Андреас Карлгрен действительно потребовал повторной экологической экспертизы. По его словам, маршрут Nord Stream в шведской экономической зоне Балтики и около острова Готланд проходит через ряд «проблемных и полных риска зон», таких как природоохранный район «Натура 2000» и места захоронения мин и химического оружия.

На этом проблемы Nord Stream не исчерпались. Осенью 2007 года Эстония категорически запретила оператору проекта не только прокладку газопровода, но даже изучение морского дна в целях возможной прокладки. Это был шок, которого не ждали многие не только в Москве, но даже в Берлине и Таллине.

Солнечным сентябрьским утром парламент Эстонии начал рассмотрение возможностей проведения компанией Nord Stream AG исследований в морской экономической зоне страны. Накануне эксперты прогнозировали, что это будет первое положительное решение властей Эстонии в отношении Nord Stream, – все–таки посредником выступил официальный Берлин. Еще в июле Таллин посетил министр иностранных дел Германии Франк Вальтер Штайнмайер и потребовал консолидации мнений стран ЕС в отношениях с Россией по «общеевропейскому проекту». На заседании правительства Эстонии в тот день министр иностранных дел страны Урмас Паэт действительно предложил одобрить вопрос изучения компанией Nord Stream AG дна Балтийского моря в морской экономической зоне страны.

За полгода до этого правительство Финляндии порекомендовало Nord Stream AG изменить маршрут газопровода в Финском заливе и провести его южнее, по экономической зоне Эстонии. 31 мая Nord Stream AG обратилась к правительству Эстонии и Дании с просьбой дать разрешение исследовать экономическую морскую зону на предмет возможной прокладки газопровода. Дания согласовала новый маршрут за три часа, Эстонии потребовалось почти четыре месяца.

Проекту явно не везло, поскольку именно 2007–й был годом политического противостояния Таллина и Москвы, когда бронзовый памятник Советскому воину–освободителю вывезли из центра эстонской столицы и в столицах обеих стран прошли массовые демонстрации протеста. В тот решающий день в эстонском парламенте депутат от Партии реформ Игорь Грязин категорически высказался против Nord Stream и даже пригрозил внести на повторное рассмотрение парламента законопроект «О морской границе», предполагающий расширение границ территориальных вод Эстонии на три морские мили (5,5 км) в сторону Финляндии.

По словам господина Грязина, Эстония и Финляндия добровольно оставили между своими водами нейтральный «коридор» шириной в шесть миль (по нему и проходит Nord Stream), но международное право позволяет закрыть его в одностороннем порядке, без согласования с Россией. В итоге парламент заблокировал любые действия в рамках этого проекта на территории Эстонии. России снова пришлось менять маршрут газопровода.

Спустя полгода Россия согласилась на третью существенную уступку, на этот раз Швеции. «Газпром» отказался от строительства морской платформы с компрессорной станцией в территориальных водах ЕС. В результате, как считает аналитик «Тройки Диалог» Валерий Нестеров, Nord Stream AG придется искать беспрецедентные технические решения. Если обычно для исправной прокачки газа по суше на 100–120 км требуется одна газокомпрессорная станция, то подводный трубопровод Nord Stream протяженностью 1200 км не предусматривает ни одной компрессорной станции в море – лишь на берегу. Таких технических экспериментов мир еще не ставил.

«Газпром» вынужденно продлил изучение подводной части маршрута сначала до октября 2008 года, потом до февраля, а потом и до конца 2009 года. Результаты исследований пообещали включить в финальную версию отчета компании по экологическим стандартам ОВОС в трансграничном контексте в 2009 году. Европейцы не просто «динамили» проект, они его отфутболивали.

В ноябре 2008 года терпение Владимира Путина лопнуло. Он устал ждать, пока Европа справится со своими страхами, и предложил ей «определиться раз и навсегда – нужен Евросоюзу Nord Stream, или мы построим заводы по сжижению газа и отправим его в другие части света». Федеральный канцлер Ангела Меркель постаралась успокоить российского премьера, мол, нужен, не сомневайтесь… Швеция и Финляндия молчали.

Голландские высоты

С самого начала было решено, что в проект можно и нужно включить еще кого–нибудь из европейских участников, чтобы страх европейцев растворился в понимании той пользы, которую проект принесет Евросоюзу. На эту роль рассматривались несколько корпораций, и на финишной прямой оказались французская Gaz de France (GDF Suez с июня 2008 года) и голландская Gasunie. От первой из них «Газпром» ожидал содействия в допуске на внутренний рынок Франции в виде продажи газотранспортных сетей или получения прямых контрактов с крупными промышленными потребителями. Однако ни в 2006–м, ни в 2007 году «Газпром» не дождался уступок со стороны Франции, и это предопределило выбор партнера.

Третьим иностранным участником Nord Stream, получившим 9% в проекте, стала Gasunie. Взамен голландцы предложили такую же долю в газопроводе Balgzand Bacton Line (BBL), соединяющем Голландию и Великобританию. Несмотря на то что стоимость проектов серьезно отличается (Nord Stream оценивается в $15 млрд, а BBL – в $900 млн), «Газпром» пошел на эту сделку в первую очередь ради дополнительной поддержки проекта в Евросоюзе и еще одной возможности выйти на рынок Великобритании. В 2007 году глава «Газпрома» Алексей Миллер и президент Gasunie Мар–сел Крамер подписали меморандум о взаимном участии компаний в проектах Nord Stream и BBL.

Мотивация немецких и голландских концернов в этом проекте предельно ясна: каждый из них юридически закрепил за собой право на прокачку определенного объема газа из России, но по существу решил более глобальную задачу – гарантированной закупки дополнительных объемов газа у «Газпром экспорта» и получения прибыли от его реализации конечным потребителям Европы. Следует учесть, что на таких рынках, как немецкий или голландский, концерны продают газ вдвое дороже, чем покупают его у оптовых производителей.

В свою очередь, покорение «Газпромом» голландских высот в виде BBL позволит монополии сэкономить средства на продолжении строительства Nord Stream от Голландии до Великобритании, как это планировалось изначально, и воспользоваться для выхода на этот рынок норвежской и голландской газовыми системами. Летом 2006 года Виталий Васильев, глава Gasprom Marketing & Traiding (дочерняя структура «Газпрома» в Великобритании), рассказывал мне, что для получения 10–15% рынка Великобритании монополии необходимо организовать поставки 3–7 млрд кубометров по газопроводам Interconnector и BBL, мощность каждого из которых составляет 20 млрд кубометров.

Отметим также, что акционером BBL Company помимо Gasunie (60%) является и участник Nord Stream E.On Ruhrgas (20%). После размена с «Газпромом» доля Gasunie снизилась в BBL до 51%. Руководитель отдела исследований газовой отрасли Института проблем естественных монополий Алексей Громов сравнил эту сделку с получением «Газпромом» входного билета на британский рынок газа. После срыва сделки по поглощению британской Centrica вариант с Gasunie оставался для «Газпрома» практически единственным шансом для утверждения не только на оптовом рынке, но и в сфере распределения топлива конечным потребителям Великобритании.

В конце 2008 года совет директоров «Газпрома» принял еще одно беспрецедентное решение: участников Nord Stream может быть значительно больше. Как сообщили в монополии, вхождение новых акционеров в проект будет происходить за счет снижения доли немецких концернов BASF и E.On. Лично я могу объяснить это только тем, что ничто из сделанного до сих пор не привело Владимира Путина к желанной цели: Европа продолжает избегать Nord Stream, и немецкие власти не гарантируют решения проблем. На очереди в 2009 году, что неудивительно, GDF Suez.

Клуб бывших премьеров

Когда Эстония развернула Nord Stream бумерангом в Финляндию, было решено прибегнуть к политическому лоббизму. В августе 2008 года должность в Nord Stream AG получил бывший премьер Финляндии Пааво Липпонен. Это был третий случай, когда Россия приглашала в газовые проекты бывших глав европейских правительств. Дорогу проторил экс–канцлер ФРГ Герхард Шредер, которого в 2006 году на должность председателя комитета акционеров Nord Stream AG позвал лично президент России Владимир Путин. Весной 2008 года от аналогичной должности в South Stream AG отказался итальянский премьер–министр Романо Проди. Экс–премьер Финляндии, бывший тогда консультантом в финской энергокомпании Pohjolan Voima, от предложения «Газпрома» отказываться не стал.

«Пааво Липпонен работает советником Nord Stream по вопросам воздействия строительства газопровода на окружающую среду, а также по процедуре получения разрешений на строительство в акватории Финляндии. С его помощью мы стараемся прояснить юридические вопросы по применению ряда законов и требований финского законодательства», – пояснили мне в Nord Stream AG.

Впрочем, сам Пааво Липпонен в интервью финскому деловому изданию Helsingin Sanomat описал свою роль иначе. «Я независимый консультант. Независимость при этом означает, что я могу передавать финским чиновникам точку зрения менеджмента Nord Stream и наоборот, послания от людей, принимающих решения в Финляндии». В компанию его пригласили Герхард Шредер и гендиректор Nord Stream AG Маттиас Варниг. Глава правительства Финляндии Матти Ванханен и президент страны Тарья Халонен одобрили это решение.

Польский вариант перемирия

Польша со своими способностями создавать постоянные проблемы для России в газовой сфере, достойна отдельного разговора. Дело в том, что именно желание обойти Варшаву стороной (ну, может быть, еще и проигранная Александру Лукашенко газовая война 2004 года) подвигло Владимира Путина к идее построить газопровод, чтобы от скважины до конфорки не было ни одного транзитного «пассажира».

Для «Газпрома» Польша – как больной зуб, вырвать его нельзя, а вылечить не получается. Дело в том, что в середине 1990–х годов власти Польши подписали соглашение с Россией о строительстве газопровода Ямал—Европа из России в Германию. Денег не было совсем, и любые инвестиции считались оправданными.

Воспользовавшись моментом, «Газпром» провел очень выгодную для себя сделку: выделил кредит на 90% строительства газопровода, создал СП Europolgas с местным энергоконцерном PGNIG (по 48% акций у каждого) и записал в устав принцип «бесприбыльной» деятельности предприятия.

– Как же так можно? – спрашивала я неоднократно у менеджеров «Газпрома». – Ведь там тысячи километров трубы, и вы хотите бесплатно газ качать через Польшу? Но ведь ни одно мировое правительство не одобрит такую махинацию.

– Почему махинацию? Все законно, – отвечал мне один уважаемый мною специалист «Газпрома».

– Но ведь и Соглашение о разделе продукции с Shell на «Сахалине–2» в России с формальной точки зрения было законным, но по сути – грабительским для России. Власти заставили продать «Газпрому» контрольный пакет на «Сахалине»… Так ведь и Польше надо пересмотреть это соглашение.

Мой собеседник улыбался в ответ и молчал. Молчали и другие его коллеги. А PGNIG продолжал взимать плату за транзит, чтобы и кредит вернуть, и себе «на семечки» осталось. История эта уже получила судебную практику – все суды оправдывают «Газпром». Но ни одно из решений суда не может принудить польских газовиков отказаться от прибыли за транзит газа.

Более того, поляки пытались в 2006 году выплатить кредит, оформленный до 2017 года, но он оказался перезаложен, и вернуть его не представилось возможным. Насколько я помню, «Газпром» тогда потребовал проценты за 10 лет вперед. А после газовой блокады Украины в начале 2009 года, когда компанию Rosukr–energo отлучили от экспортной трубы, Польша осталась частично без газа. Однако в ответ на ее требование дать газ по полной «Газпром» предложил перезаключить контракт с ним напрямую, но при этом выдвинул условие – снизить ставку за транзит до оговоренного ранее уровня. Короче, если кто–то из тех, кто работает в газовой сфере, скажет вам, что он–де честный, а остальные – хапуги и сволочи, держитесь от такого человека подальше. Белые и пушистые в этом бизнесе не задерживаются. Зато обещание этих людей, не в пример политикам, дорогого стоит.

Итак, вернемся к нашим полякам. Вскоре после своего назначения на пост премьер–министра Польши Дональд Туск дал интервью газете Коммерсантъ о газе.

Ъ: Вы собираетесь предложить Москве альтернативный проект строительства газопровода через Польшу и страны Балтии?

Дональд Туск: Газопровод по дну Балтийского моря (Nord Stream. – Н.Г.) не может быть одобрен Польшей. Конечно, Россия будет принимать решение без учета этого мнения. Но возникает вопрос: зачем строить газопровод в три раза дороже? Прежде чем тратить много денег, может, стоит поговорить об оптимизации транспортировки газа на Запад. Стоит сравнить выгоду и потери сторон в случае проекта Nord Stream и проекта Amber. Я готов гарантировать, что Польша будет очень ответственным партнером в возможных будущих проектах.

В качестве альтернативы Nord Stream Польша предлагает построить газопровод Amber («Янтарь»), который прошел бы по территории Литвы, Латвии и Польши в Германию. Интерес этих государств очевиден – правительства стран–транзитеров рассчитывают на доход. Эта идея стара как мир. В феврале 1994 года тогдашний премьер РФ Виктор Черномырдин предлагал странам Балтии реализовать подобный проект, но президент Литвы Альгирдас Бразаускас отказался. С тех пор проект больше всерьез не рассматривается, стоимость его неизвестна.

Ъ: Возможно ли присоединение Польши к Nord Stream?

Дональд Туск: По какой причине россияне и немцы идут на очевидно гораздо более дорогой проект? Если это недопонимание политического характера, то, может быть, лучше о нем поговорить, прежде чем они пойдут на это противоречивое инвестирование. Польша не может заблокировать Nord Stream, но, несомненно, участвовать в нем не будет. Он очень дорогой.

Стоимость проекта Nord Stream была его слабым местом еще на этапе проектирования. Когда в 2006 году участники проекта озвучили затраты на подводную часть ($7,5 млрд), строительство второй ветки Ямал–Европа через Белоруссию и Польшу оценивалось в $2,5 млрд. При прокладке первой нитки Ямал—Европа были построены все компрессорные станции, повышающие давление в трубопроводе из расчета двух веток газопровода мощностью 66 млрд кубометров, в Польше и Белоруссии была выделена земля, заключены долгосрочные контракты с фермерами Польши сразу на обе трубы, и тем самым срок согласований и технические риски остаются минимальными.

В разгар газовой блокады Украины в январе 2009 года премьер–министр Белоруссии Сергей Сидорский в Кремле повторил предложение о строительстве Ямал– Европа–2 по прежней цене в $2,5 млрд.

Однако высокие политические риски, которые Кремль усмотрел в отношениях с Варшавой, перекрыли экономическую целесообразность и превратили по решению Владимира Путина проект Ямал—Европа–2 в малоэффективный. После молниеносной войны в Южной Осетии в августе 2008 года Россия и Польша окончательно разошлись по разные стороны баррикад: Варшава подписала с США договор о развертывании системы ПРО, а Москва ускорила создание Союзного государства с Белоруссией.

Ъ: Разделяете ли вы мнение о том, что Россия использует энергетику в качестве политического оружия?

Дональд Туск: Я выглядел бы наивно, если бы сказал, что не вижу попыток государств – поставщиков энергоресурсов сделать из энергетики политический аргумент. Но это не значит, что у меня есть какие–то претензии к какому–либо государству. Россия выстраивает сегодня свою позицию в глобальном и региональном плане, используя тот факт, что у нее большие запасы энергоресурсов. Настоящее сотрудничество основывается на равноправии. Россия тоже должна быть заинтересована, чтобы другие с ней сотрудничали потому, что видят в этом интерес.

В 2008 году Польша начала переговоры с немецкими концернами о строительстве газопровода–перемычки от OPAL до границы с Польшей. OPAL – это один из двух газопроводов, к которым должен быть присоединен Nord Stream на территории Германии. Владимир Путин подтвердил, что готов построить ответвление от Nord Stream в Польшу, Эстонию или другие страны.

…На завершившемся в марте 2008 года саммите ЕС в Брюсселе главы Евросоюза не приняли ни одного из обсуждавшихся ранее решений о финансовых и энергетических ограничениях России. Требование Еврокомиссии предоставить доступ всем желающим к транспортировке газа по Nord Stream также не было поддержано. Еврокомиссия сообщила, что либерализация газового рынка ЕС не предусматривает продажу компаниями – поставщиками газа в Европу транспортных мощностей, в том числе Nord Stream. Иными словами, тот же «Газпром» как продавец газа может владеть газотранспортной магистралью, но не обязан допускать к ней сторонних трейдеров, за исключением других акционеров Nord Stream.

ГЛАВА 5 Союзники

Падре

Энергостратегия Владимира Путина о взаимозависимости России и Европы не является исключительно российским изобретением. Это всего лишь составляющая реализованной еще в 1960–1970–е годы европейской программы «газ в обмен на трубы». Сегодня даже не все сотрудники «Газпрома» и ENI понимают, что мир был бы определенно другим, если бы почти 50 лет назад первый руководитель итальянской компании ENI Энрике Маттеи не предложил реализовать план взаимозависимости России и Европы. Именно он стал прародителем той самой энергостратегии взаимозависимости Европы и России.

Италия – одна из первых стран в Европе разработала и одобрила на правительственном уровне политику по нефти и газу в 1926 году, создав Agenzia Generale Italiana Petroli (AGIP). С этого момента и началась разведка углеводородов на территории Румынии, Албании и Ирака. В 1953 году с целью снабжения Италии энергоресурсами для послевоенного развития промышленности страны была основана компания Ente Nazionale Idrocarburi (ENI), в состав которой вошла AGIP.

Была организована дистрибьюторская сеть, однако геологоразведка долгое время не приносила конкретных результатов – до тех пор, пока Энрико Маттеи не был назначен чрезвычайным уполномоченным для закрытия компании. Он тщательно начал разбираться в состоянии ее дел. А в 1954 году в долине реки По (Италия) были открыты запасы природного газа (11 месторождений) и процесс ликвидации остановили. В 1960 году в Адриатике, вблизи первого Европейского газового месторождения Равенна, впервые в Европе были обнаружены офшорные залежи газа, а в Тунисе открыто одно из самых больших в Африке месторождений нефти El Borma. Эксплуатация этих ресурсов положила начало формированию ЕМ в ее теперешнем виде.

Энрико Маттеи был прогрессивным для своего времени человеком. Первым в Европе он начал разрушать монополию крупных нефтяных компаний. Для выхода из кризиса, случившегося в результате первого нефтяного эмбарго, он предложил проложить газопроводы из далекой снежной Сибири до солнечной Италии, что позволило бы обеспечить европейцев стабильными поставками газа. Взамен итальянский нефтяной генерал предложил поставить в Советский Союз трубы большого диаметра, которые там не выпускали, и всю необходимую арматуру для надежной работы магистральных газопроводов. Концепция была утверждена на всех уровнях, и ее реализация стала делом чести российских газовиков.

Эта трансконтинентальная геополитическая и экономическая идея и стала прообразом «Газпрома» в его нынешнем виде, а господин Маттеи – отцом–основателем, или «падре», газовой отрасли России и идеологом энергетической взаимозависимости России и Европы. Трубы немецкого производства и итальянская запорная арматура были уложены в российскую землю в 60–70–х годах прошлого века. Марка «made in EU» гарантировала бесперебойные поставки природного газа из сибирских болот до конфорок европейских обывателей на протяжении четырех тысяч километров и четырех десятков лет. А ведь гарантийный срок службы газопроводов составляет лишь 25 лет. Однако политические катаклизмы и безденежье 1990–х продемонстрировали уникальность всей газопроводной системы «Газпрома», основанной, повторяю, на европейском качестве продукции. Хотя, надо полагать, трубы в системе меняют чаще. С тех пор «Газпром» и закупает арматуру в Италии – при строительстве газопроводов (того же Ямал—Европа в 2000–2004 годах) использовали итальянские задвижки.

Итак, в 1960–х годах ENI выбирает природный газ как альтернативный источник энергии и подписывает соглашения по импорту газа из Советского Союза и Нидерландов. Самому Энрике Маттеи не удалось дожить до этого светлого момента: вскоре после предложения своей энергостратегии – взаимозависимости Италии и России – он погиб в 1962 году при невыясненных обстоятельствах при взрыве самолета. Этот человек был величайшим стратегом, опередившим свое время и заложившим основы единого энергетического базиса для Европы и России.

Неудивительно, что с ростом цен на черное золото природный газ начал замещать все большую долю продуктов, производимых из нефти. По отчету Международной энергетической ассоциации, газ в 2007 году занял второе место в энергетической корзине мирового потребления, оттеснив на третье место уголь. В 1990–е годы все теплоэлектростанции мира, имевшие для этого технологические возможности, выбрали природный газ, отказавшись от мазута .

Конечно, главной причиной этой энергетической мини–революции, как и в 1970–е годы, была резко возросшая цена на нефть. Кроме того, газ оказался намного экологичнее других видов энергоресурсов, он не требовал особого ухода, не создавал грязных маслянистых пятен и не выбрасывал в атмосферу того количества тяжелых элементов, которые неизбежны в ходе переработки угля и нефти. Но главное – это всегда экономия средств.

Владимир Путин просто развил идеи Энрике Маттеи, взяв на вооружение концепцию взаимозависимости Европы и России и взаимообмена ресурсов на инвестиции и технологии. Как в бытность президентом России, так и на посту премьера, Путин лично принимает стратегические решения по «Газпрому». Столь пристальное внимание первого лица государства к одной компании понятно. Федеральный бюджет России на 20% наполняется поступлениями «Газпрома». Капитализация одной корпорации составляет 35% стоимости всего фондового рынка России – в январе 2009 года весь фондовый рынок ужался до размеров стоимости «Газпрома» в мае 2008 года. Экспортная выручка «Газпрома» в 2008 году достигла $64 млрд, и это притом, что два из трех кубометров добытого газа остаются в России и поддерживают экономику страны. А Nord Stream и South Stream – это два рукава, которыми Путин обнимает Шредера и итальянского премьера Сильвио Берлускони.

Именно Герхард Шредер в 2000 году в Берлине представил титану и долгожителю европейской политики молодого тогда еще российского президента. Владимир Путин и Сильвио Берлускони практически сразу нашли общий язык. До сих пор не совсем ясно, что именно связывает Путина и Берлускони, ибо первый помалкивает – «это слишком личное», а второй называет их отношения «глубокой преданной дружбой». При этом итальянский премьер настолько ею гордится, что не постеснялся назвать себя адвокатом Владимира Путина, с чем тот согласился, назвав своего коллегу лучшим адвокатом из всех, с кем ему приходилось работать. Эта дружба пережила разные политические парадоксы, и, когда весной 2008 года непотопляемый политик Берлускони в очередной раз возглавил правительство Италии, он стал новым крестным «Газпрома» в Европе. Календарь встреч на высшем уровне позволяет проследить историю этой политической и человеческой дружбы.

2 апреля 2002 года Владимир Путин тепло принял Сильвио Берлускони в резиденции «Бочаров ручей» в Сочи. А в августе того же года дочери Путина Екатерина и Мария уже отдыхали на вилле премьера Италии на острове Сардиния. Позже они признались, что «в восторге» от сеньора Берлускони.

1 июля 2003 года Берлускони вступил в должность главы Евросоюза и во вступительной речи заявил: «Будущая Европа должна включать в себя Российскую Федерацию. Италия воспользуется своей ведущей ролью в руководящих структурах Евросоюза, чтобы продолжить сближение России с единой Европой».

29 августа 2003 года во время официального визита господина Путина в Италию премьер пригласил его на свою виллу, где они гуляли по оливковой роще и морскому берегу, а затем смотрели матч Лиги чемпионов «Порту» – «Милан».

23 августа 2004 года лидеры государств посетили итальянский завод по производству холодильников Stinol в Липецкой области. Это была их 7–я встреча и 13–я в рамках международных саммитов. Сильвио Берлускони заявил, что нет «причин, по которым Россия не может стать членом Евросоюза и НАТО».

8 мая 2005 года господин Берлускони прибыл в Москву на празднование 60–летия победы России в Великой Отечественной войне. Он не отменил поездку, несмотря на правительственный кризис в Италии.

2 августа 2005 года в ходе визита в Финляндию российский президент выступил в защиту господина Берлускони, который незадолго до этого признался, что считает финскую еду «просто ужасной». Глава РФ заявил, что его друг «приличный, порядочный человек» и не имел целью кого–нибудь обидеть. При этом он сравнил темпераментного премьера с «южным солнцем ».

29 августа Сильвио Берлускони взял с собой в Сочи супругу Веронику, которую почти никогда не берет в рабочие поездки. Владимир Путин заявил, что Россия заинтересована в том, чтобы «Газпрому» была предоставлена возможность дополнительных инвестиций в итальянский энергетический сектор, в том числе в газораспределительные сети.

3 ноября на даче президента в Ново–Огарево Сильвио Берлускони предложил ввести безвизовый въезд россиян в страны ЕС.

6 ноября в ходе саммита Россия—ЕС в Риме Сильвио Берлускони «защитил» Владимира Путина от неприятных вопросов журналиста Le Monde о Чечне и «деле ЮКОСа». Премьер заявил, что пресса искажает информацию по этим вопросам, и пошутил, что выступил в качестве адвоката президента РФ и рассчитывает на гонорар. «Впервые мы имеем такого серьезного адвоката», – заметил в ответ Путин.

17 ноября президент и премьер участвовали в церемонии открытия газопровода Blue Stream в Турции. Владимир Путин сообщил о планах создания ЮжноЕвропейского газового кольца, а глава «Газпрома» Алексей Миллер уточнил, что Blue Stream–2 планируется дотянуть до юга Италии.

11 февраля 2006 года итальянский премьер принял в Риме группу российских бизнесменов и заявил, что он – убежденный сторонник инвестиций в Россию. В подтверждение своих слов он сообщил, что продал три виллы на Сардинии бизнесменам из РФ. С тех пор принято считать, что руководство «Газпрома» отдыхает на юге Италии, а другие российские нефтяники и газовики – на юге Франции. 2 мая премьер–министр Италии Сильвио Берлускони, ранее официально не признавший поражения на прошедших выборах, подал президенту страны Карло Адзелио Чампи прошение об отставке. Оно было удовлетворено.

18–19 апреля 2008 года президент России Владимир Путин провел на итальянском острове Сардиния, на вилле Берлускони. Это был его последний зарубежный визит в качестве главы государства. По совпадению, Италия была первой страной, куда российский президент приехал с визитом восемь лет назад.

8 мая Сильвио Берлускони вновь стал премьер–министром Италии. Знающие люди утверждают, что у Владимира Путина есть мечта: после окончания государственной службы, или, как сам он выразился, «полного дембеля», уединиться на вилле на Сардинии, приобрести яхту и ни о чем больше не заботиться, кроме как справляться о новостях соседа – Сильвио Берлускони. Эти самые знающие люди даже утверждают, что подходящая дача уже есть. Но никакой определенной информацией по данному вопросу журналисты не располагают.

1 сентября защитник итальянского футбольного клуба Milan Каха Каладзе заявил агентству France Press, что главную роль в прекращении войны в Южной Осетии сыграл премьер–министр Италии Сильвио Берлускони, который в течение пяти часов разговаривал с премьер–министром Путиным по телефону.

С 1 октября 2008 года «Газпром» наконец начал прямые поставки газа электростанциям Италии – по 900 млн кубометров в год до 2022 года. Это была первая состоявшаяся сделка монополии на розничном газовом рынке Италии. 25 сентября стороны подписали соглашение о создании совместного предприятия А2А Delta. С российской стороны совладельцем новой компании выступает немецкая ZMB (на 100% принадлежит «Газпром экспорту»). В А2А Delta она получила 50%. Италию же представит СП А2А и Iride (70 и 30% соответственно). Совет директоров СП должен возглавить представитель «Газпрома», а место гендиректора – занять менеджер А2А. «СП поставляет газ напрямую электростанциям Италии, входящим в группу А2А, – уточнил топ–менеджер „Газпрома“. – В перспективе мы рассчитываем наладить сотрудничество в области генерации энергии, но еще не решено, будет ли это приобретение долей в действующих станциях или строительство новых». А2А – один из крупнейших игроков на внутреннем энергорынке Италии, продает 6 млрд кубометров газа в год и владеет 3,4 тыс. МВт энергомощностей. Gruppo Iride продает около 2 млрд кубометров газа в год.

Италия потребляет в год около 85 млрд кубометров газа, 90% которого импортируется. В 2007 году «Газпром» поставил в страну 21 млрд кубометров газа. Этот рынок – один из наиболее привлекательных в Европе из–за высоких цен, на него «Газпром» безуспешно пытался выйти с 2005 года. Тогда было подписано соглашение о создании СП Central Italian Gas Holding AG, но оно так и не заработало. Спустя год Gazprom Marketing & Trading зарегистрировала в Италии подразделение, но не нашла потребителей.

В 2006 году «Газпром» продлил контракт на поставку газа до 2035 года с итальянской ENI, занимающей 66% рынка Италии, а та уступила ему часть мощностей в Трансальпийском газопроводе для прямых поставок в Италию до 3 млрд кубометров газа к 2010 году. Предполагалось, что монополия выйдет на розничный рынок страны через покупку контрольной доли в местном трейдере Enia Energia. Но, как сообщили в «Газпроме», несмотря на одобрение Еврокомиссии, сделка была заморожена, поскольку стороны не устроила предложенная цена. В итоге «Газпром» решил ограничиться поставкой 1 млрд кубометров с 1 октября 2008 года в течение года в адрес Enia.

Первоначально планировалось сформировать партнерство между ENI и «Газпромом» по аналогии с немецкими E.On и BASF, то есть с обменом активами. Однако в случае с итальянскими концернами «вкладом» российской стороны стала сама возможность для ENI и Enel принять участие в распродаже активов ЮКОСа и купить «Арктикгаз», то есть, по сути, доступ на российский рынок. Итальянцы взамен пустили «Газпром» в Ливию. Хотя для этого потребовалось тоже несколько лет. Итальянская компания завершила переоформление на «Газпром» половины своей доли (33% из 66%) в ливийском нефтяном месторождении Elephant с запасами 68 млн тонн лишь осенью 2008 года. Взамен «Газпром» согласовал транспортировку и реализацию газа ОАО «Арктикгаз» (запасы которого составляют более 900 млрд кубометров газа, 300 млн тонн конденсата, 860 млн тонн нефти), приобретенного итальянцами на конкурсе по продаже активов ЮКОСа в 2007 году.

В результате ENI и его партнер по российским активам Enel смогут наконец начать их освоение. После встречи Алексея Миллера и главы ENI Паоло Скарони в октябре 2008 года было объявлено о намерении ООО «Северэнергия» начать бурение первой разведочной скважины в России на Самбургском месторождении в Ямало–Ненецком АО. В перспективе ENI хотела бы присоединиться к проекту российской монополии по производству сжиженного природного газа на Ямале. Если, конечно, «Газпром» позволит.

Канцлер

Германия, бывшая в XX веке главным противником России и СССР в двух мировых войнах, встала на сторону Кремля в газовых войнах начала XXI века. Во время грузино–осетинского конфликта в августе 2008 года канцлер ФРГ Ангела Меркель заявила, что независимо от перегибов России на Кавказе газопровод Nord Stream будет построен. Через месяц, 10 сентября, посол США в Хельсинки Майкл Вуд призвал в шведской газете Swenska Dagebladet власти Швеции не соглашаться на прокладку российско–немецкой трубы, так как проект Nord Stream явился «результатом специального соглашения между Россией и Германией». Глава МИД ФРГ

Франк Вальтер Штайнмайер немедленно направил официальный протест в адрес американского посольства. Это была первая внешнеполитическая конфронтация Берлина с Вашингтоном на почве энергополитики, направленная, заметим, на защиту совместных интересов Бундестага и Кремля. К этому времени Германия заняла вполне определенную позицию по вопросам международного энергетического сотрудничества.

«Энергостратегия–2020», основанная на взаимозависимости России и Евросоюза, подразумевает поддержку немецкого правительства и его канцлера, Герхарда Шредера, усыновившего двоих русских детей. Именно Шредер стал главным проводником российской газовой доктрины в Европе в начале XXI века. Идея Nord Stream была проработана им вплоть до мельчайших деталей, таких как предоставление государственных гарантий Германии для получения кредита на его строительство.

Он так активно лоббировал проект, что после отставки с поста канцлера и принятия предложения возглавить наблюдательный совет Nord Stream AG ряд инициатив Шредера вызвал бурю негодования в немецкой прессе и спровоцировал обвинения экс–канцлера в том, что он попал в зависимость от спецслужб России еще в должности первого лица государства. Когда газетная истерия улеглась, стало очевидно, что Берлин при любом канцлере будет поддерживать Москву, которая пообещала превратить Германию в «газовый турникет» Европы. Такая стратегия позволяет Берлину полностью застраховать себя от энергетического кризиса и обеспечить промышленность и население газом на 50–70 лет.

Важность роли Берлина для реализации энергостратегии России объясняется уже одним тем фактом, что Германия стала первым покупателем российского газа в Западной Европе, и с присущей немцам педантичностью постепенно превратилась в крупнейшего потребителя российского топлива в ЕС. Поэтому любые колебания потребления газа на немецком рынке сразу же корректируют доходность «Газпрома». Так, например, из–за теплой зимы и низких цен на спотовых рынках ЕС в первом полугодии 2007 года российская газовая монополия сократила поставки в Германию почти на 30% к уровню предыдущего года. Это сокращение оказалось самым значительным в натуральном выражении и привело к падению экспорта в целом по Европе и снижению прибыли «Газпрома» от экспорта на 25% за полгода.

Пришедшая после Герхарда Шредера к власти в Германии Ангела Меркель поначалу предприняла немало шагов, чтобы дистанцироваться от Владимира Путина. Но под давлением неоспоримых аргументов и соображений безопасности государства ее отношения с Москвой изменились на прямо противоположные. Календарь ключевых событий во внешней энергополитике позволяет проследить, как трансформировался подход Берлина к «газовому вопросу» при Ангеле Меркель: от демонстративного отстранения от крепких газовых объятий до дружбы с Москвой в рамках совместных проектов. В этой политической дружбе не было и нет ничего личного.

8 сентября 2005 года президент России Владимир Путин и канцлер Германии Герхард Шредер подписали соглашение о строительстве газопровода Nord Stream российской компанией «Газпром» и немецкими BASF и E.On.

22 ноября того же года бундестаг утвердил новым канцлером ФРГ Ангелу Меркель, в ходе предвыборной кампании заявлявшей о намерении пересмотреть проект Nord Stream с тем, чтобы учесть интересы Польши и стран Балтии.

7 января 2006 года в интервью журналу Spiegel Ангела Меркель сказала, что не считает отношения между Россией и Германией дружбой, так как у стран мало общих ценностей. Она заявила, что у России «мясной конфликт» – не с Польшей, а с Евросоюзом.

16 января на первой встрече глав государств России и Германии Ангела Меркель отметила, что проект Nord Stream крайне важен для Европы и является «частью стратегического партнерства».

30 марта Герхард Шредер возглавил комитет акционеров оператора Nord Stream.

27 апреля на российско–германском саммите в Томске было объявлено об обмене активами между «Газпромом» и BASF, позволяющем российской компании увеличить долю на сбытовом рынке Восточной Германии. BASF получила 25% акций и 1 привилегированную, дающую право на получение 10% прибыли от продажи газа с Южно–Русского месторождения.

11 октября Владимир Путин предложил Германии увеличить суммарную закупку газа с 80 млрд до 125 млрд кубометров в год. Однако уже на следующий день Ангела Меркель и Жак Ширак создали энергетический альянс ЕС без участия России. Москве было предложено выполнять нормы Энергетической хартии – документа, который Владимир Путин в 2008 году после грузино–осетинской войны отвергнет как «не отвечающий национальным интересам».

14 января 2007 года Ангела Меркель, комментируя ситуацию вокруг поставок российской нефти через Белоруссию, заявила о «разрушении доверия» ЕС к России. Это будет ее последняя серьезная критика Кремля в связи с событиями на энергетических рынках. На протяжении дальнейших полутора лет госпожа Меркель не выступит с критикой России публично, и даже в условиях грузино–абхазской войны в августе 2008 года проведет сепаратные переговоры отдельно с Грузией и Россией и предложит лишь гуманитарную помощь для восстановления Грузии.

26 августа 2008 года Ангела Меркель пообещала при любых условиях достроить Nord Stream, хотя и не поддержала признание Россией независимости Южной Осетии.

10 сентября она заявила, что Nord Stream должен быть построен не позже South Stream, пуск которого запланирован на 2014 год. Тем самым она предоставила проекту три года форы, но не более.

14 сентября на 50–летии германской газовой компании Verbundnetz Gas Ангела Меркель пояснила, что долгосрочные контракты на поставку российского газа играют центральную роль в бизнесе германских компаний, и Россия – важный партнер для Германии. «У нас есть противоречия, но я верю, что Россия и ЕС будут укреплять связи, основанные на взаимном интересе», – сказала она в присутствии Владимира Путина. За прошедшие три года правления Ангела Меркель радикально пересмотрела свое отношение к «Газпрому».

2 октября E.On и «Газпром» подписали соглашение, по которому российская монополия вернула свои 2,93% акций по завышенной цене в обмен на 25% минус 1 акция в Южно–Русском месторождении. Сделка длилась четыре года и была завершена лишь под личным кураторством Меркель и Путина.

«Скованные одной цепью»

Владимир Путин, работая во внешней разведке СССР, провел пять лет своей жизни, с 1985 по 1990 год, в благополучной Германии и вернулся в ту печальную советскую действительность, которая следующие десять лет вызывала лишь внутренний протест обывателей и превращала кандидатов гуманитарных наук и инженеров в циничных спекулянтов. Когда Путин пришел к власти в России и начал контролировать «Газпром», он провел несколько креативных PR–кампа–ниий по укреплению энергетических связей России в первую очередь с Германией. Самым громким, хотя и не достигшим своей цели, можно считать спонсорство «Газпромом» футбольной команды Shalke–04 в Баварии на €100 млн.

Господин Путин лично летал в Германию, чтобы продемонстрировать совместно с Ангелой Меркель создание так называемой энергетической оси Москва– Берлин. Однако госпожа канцлер сочла рекламу «российской гуманитарной помощи» немецким футболистам некорректной и в последнюю минуту отказалась участвовать в рекламе «Газпрома». По крайней мере, она – женщина, а ей предлагали рекламировать отнюдь не галерею искусств. Как заявил ее помощник окружению Путина, Ангела Меркель и так вынуждена «объяснять каждому прохожему, чем „Газпром“ так хорош и почему без него не может обойтись ни один уважающий себя немец». Впрочем, в Москве предпочли не акцентировать на этом внимание: деньги были приняты, как водится у интеллигентных людей, с благодарностью.

Весной 2006 года российская монополия подписала с немецким концерном BASF соглашение, предусматривающее увеличение доли «Газпрома» в Wingas GmbH (газовый трейдер BASF в ЕС) до 50% минус 1 акция. Монополия также получила 49% в Wintershall AG (владеет правом на добычу в рамках концессионных соглашений в Ливии). BASF получил 25% минус 1 обыкновенную акцию в «Севернефтегазпром» и 1 привилегированную акцию без права голоса, которая эквивалентна 10% участия в проекте. Это позволяет BASF поставить на свой баланс около 35% запасов ЮжноРусского месторождения. Сделка беспрепятственно прошла все необходимые согласования в Германии.

В декабре 2007 года будущий президент России, а на тот момент первый вице–премьер и глава совета директоров «Газпрома» Дмитрий Медведев и вице–канц лер, министр иностранных дел Германии Франк Вальтер Штайнмайер торжественно нажали на пусковую кнопку в офисе «Газпрома» в Москве и открыли доступ газа с Южно–Русского в Единую систему газоснабжения России. Затем предправления «Газпрома» Алексей Миллер и глава BASF Юрген Хамбрехт подписали сертификат о закрытии сделки по обмену активами в рамках проекта освоения месторождения. Доходы BASF от этой сделки начиная с 2009 года, как ожидается, превысят $2 млрд в год. У «Газпрома» это была самая удачная сделка по обмену активами в Западной Европе.

В 2008 году E.On обменял с «Газпромом» 25% минус 1 акция «Севернефтегазпрома» на 2,93% акций самого «Газпрома». Странная это была сделка – переговоры по ней неоднократно заходили в тупик. Все–таки четыре года – это неспортивно для обсуждения одного актива. Ведь еще в 2004 году председатель правления Е.Оп Вульф Бернотат предложил вернуть «Газпрому» часть из 6,5% акций российской монополии, которые достались немцам под обеспечение кредита, выданного русскому концерну незадолго до этого.

Для немцев все было просто и понятно: в конечном счете они меняли устойчивую валюту на ресурсы. Но Владимиру Путину не нужны были акции российской компании, ему нужны были немецкие газопроводы и потребители. Потому что «Газпром» продавал газ по $50 за тыс. кубометров, а немецкая домохозяйка сжигала его в своей плите вдвое дороже. А когда газ на границе с Германией подорожал до $400, стало ясно, что перепродажа газа на так называемом золотом метре позволит если не удвоить, то существенно увеличить экспортную выручку, и без того превысившую в 2007 году $40 млрд. К слову, в 2008 году экспортная выручка монополии от продажи газа в ЕС составила $64 млрд.

В какой–то момент в Москве даже поверили, что «Газпром» придет в каждый европейский дом. Монополия купила 5% лейпцигской газовой сети Leipziger Verbundnetz Gas. Обер–бургомистр Лейпцига Буркхард Юнг в октябре 2006 года подтвердил, что ведет переговоры с «Газпромом» о продаже доли города в коммунальном предприятии, потребляющем газ. «Мы готовы вести переговоры с „Газпромом“», – говорил тогда и Свен Бекер, руководитель ахенского союза энергетики Trianel, объединяющего 30 коммунальных организаций Германии. А глава Gazprom Germany Ханс–Йоахим Горниг уточнял, что российскую монополию интересует также доля в концерне RWE.

За полгода до описываемых событий дочерняя компания «Газпрома» Efet вошла в состав Союза немецких поставщиков энергии и ресурсов. «Мы хотим прийти на рынок конечных потребителей, поближе к „их плите“», – написал в 2006 году немецкий журнал Welt со ссылкой на неназванного представителя «Газпрома». Выход на конечных потребителей газа в Европе был записан в экспортной стратегии российской монополии.

Местные власти Германии преследовали свою выгоду, рассчитывая на снижение цен на газ для жителей своих муниципалитетов. Однако федеральные власти пресекли на корню всякие попытки «Газпрома» получить самых платежеспособных потребителей Германии. И если обмен активами с BASF обеспечил «Газпрому» доступ к конверсионным предприятиям Северной и Восточной Германии, которые никогда не были привлекательными для продавцов газа, то к рурским сетям и потребителям E.On монополию Кремля так и не подпустили. Ангела Меркель, никогда открыто не возражавшая против вхождения «Газпрома» в коммунальный бизнес Германии, тем не менее, подписала с президентом Франции Жаком Шираком в конце 2006 года меморандум о недопущении на домашние рынки ЕС иностранных поставщиков.

В итоге сделка по обмену активами между «Газпромом» и E.On претерпела несколько трансформаций и оказалась для российской монополии обычным buy back – выкупом своих же акций. Еще в 2005 году E.On предложил «Газпрому» в качестве своей доли на обмен венгерские активы MOL по транспортировке и хранению газа. Российская монополия торговалась полтора года. За три года цены на нефть взлетели с $50 до $150 за баррель, что в три раза увеличило и цены на газ, тогда как стоимость подземных газовых хранилищ девальвировалась.

Весной 2007 года E.On предложил доли в электростанциях то ли в Италии, то ли в Великобритании.

Но и на этот раз железо оказалось несопоставимо дешевле природных ресурсов. Глава E.On Вульф Бернотат считал, что «Газпром» переоценивает стоимость своих ресурсов, тогда как в Кремле уже считали их стоимость с уровня 2030 года и с этой платформы пытались разговаривать с партнерами. Понятно, что в 2006 году при растущих ценах на газ такой взгляд в Кремле казался очень сильным и прогрессивным. Но рурские газовики его не поняли. Как кажется с позиции рухнувших цен на нефть и фондовых рынков, может быть, и зря не взяли «думающее железо».

К лету 2008 года стало ясно, что «Газпром» и E.On не смогут договориться. И тогда глава E.On Вульф Бернотат вновь вернулся к своей первоначальной идее. Он предложил «Газпрому» его же акции. За четыре года капитализация российской монополии выросла с $36 млрд до $360 млрд. Однако и на этот раз «Газпром» не торопился принять новое–старое предложение по обмену. Казалось, переговоры теряют всякий смысл и уж точно экономическую целесообразность. Сделки между двумя партнерами не длятся пять лет. Это абсурд и нарушение всякой логики бизнеса.

За это время в E.On Ruhrgas поменялся глава правления. Новый топ–менеджер Бернхард Ройтерсберг, не получив в июле 2008 года поддержки в «Газпроме» предложениям по обмену ресурсов на акции, был не просто разочарован – он был зол на русских, которые тянут резину. Говорят, он уехал из Москвы с личной обидой на главу «Газпрома» Алексея Миллера, который сначала в ходе питерского экономического саммита в июне сказал «оформляйте все на бумаге», а потом получил документ, повертел в руках и посмеялся над его бессмысленностью.

Бернхард Ройтерсберг выругался в сердцах, когда менеджеры «Газпрома» сказали журналистам, что предложение немецкой стороны по акциям не отвергнуто и будет рассматриваться. Сколько и кем – никто не объяснял. Как пояснил один дипломат, понимавший суть происходящего, договоренность лично курировали федеральный канцлер и российский «Папа» (так за глаза газовики называют Путина), и только на этом основании стороны были просто обязаны договориться хоть как–нибудь.

Лавры победителя достались молодому российскому президенту Дмитрию Медведеву. Именно в его присутствии в Санкт–Петербурге в начале октября 2008 года «Газпром» торжественно подписал соглашение об обмене активами с E.On – 2,93% акций монополии вернулись «Газпрому» в обмен на право поставить на баланс E.On 250 млрд кубометров газа из ресурсов Южно–Русского месторождения – базы для газопровода Nord Stream.

Это была победа политической воли над коммерческими соображениями. В качестве знаменателя для обмена активами была взята средняя стоимость акций «Газпрома» в 2007 году, оказавшаяся почти вдвое выше рыночных котировок в ноябре 2008 года – 305 руб. за штуку против 180. Сумма в €5,6 млрд, к которой стороны приравняли свои активы и ценные бумаги, позволила оценить российские ресурсы дороже, чем они оценивались до сих пор. С тех пор акции газовой монополии обесценились в несколько раз (на начало 2009 года), а «Газпром» так и не получил энергоактивов в Западной Европе и ограничился подписанием с E.On в марте 2008 года соглашения о строительстве электростанции в Германии мощностью 1200 МВт. Но за нее еще придется заплатить.

Еще раз вернемся к осени 2006 года, когда Владимир Путин гарантировал Ангеле Меркель, что Россия будет поставлять Германии дополнительно 2545 млрд кубометров ежегодно в течение 50–70 лет. Взамен Кремль предложил немецкому канцлеру ускорить создание «общего энергетического пространства» и синхронизировать энергосистемы России и ЕС. Было предложено привлечь немецкие концерны Siemens, RWE и Е.Оп к разработке ТЭО и реализации с помощью крупных немецких инвестиций проекта по интеграции энергосистем России с энергосистемами Евросоюза. Более того, в связи с тем, что в Германии готовилось решение о свертывании национальной угледобычи к 2018 году и закрытии ряда АЭС, Москва вызвалась увеличить поставки российского угля на германский рынок при условии встречных поставок в Россию современного немецкого горнодобывающего оборудования.

В какой–то момент казалось, что это именно то предложение, от которого немецкий канцлер не сможет отказаться, и энергетическая ось Москва—Берлин появится на политической карте мира. Однако Ангела Меркель поступила как мудрый политик. Она демонстративно вступила в энергосоюз с самой закрытой энергетической страной Европы – Францией, но не отказалась от тех 55 млрд кубометров газа, которыми должна снабдить Германию Россия уже в 2013 году по Nord Stream.

Миротворец

С лета 2003 года в Евросоюзе председательствовала Италия, и господин Берлускони лично полгода определял европейскую политику в отношениях с Россией. В 2007 году этот пост занимала канцлер ФРГ Ангела Меркель, а в середине 2008 года венгров в Евросоюзе сменил французский президент Николя Саркози.

Именно с этим французом, подходящим Путину по возрасту и, возможно, по определенным человеческим ценностям, отношения у российского лидера начали складываться более успешно, чем с его предшественником. Николя Саркози чуть ли не с первых дней своего правления заговорил о недопущении «холодной войны», и история почти сразу подарила ему шанс проявить себя в роли миротворца: официально именно французский президент мирил Москву с Тбилиси в ходе грузино–осетинского вооруженного конфликта в августе 2008 года. И, главное, он примирил Евросоюз с Москвой в сфере энергополитики и некоторых других вопросов безопасности.

С бывшим президентом Франции Жаком Шираком отношения у Владимира Путина так и не сложились. В период его правления французский газовый рынок так и остался закрытым для «Газпрома», а французские компании терпели фиаско во всех проектах в России. Несмотря на вполне плодотворный опыт сотрудничества французского концерна Total с российским газовым гигантом (французы привели «Газпром» в Иран осваивать Южный Парс), в России у этой компании бизнес не складывался много лет. Ей так и не позволили купить блок–пакет акций крупнейшего российского независимого производителя газа НОВАТЭК. Тонули в бумажном болоте и нефтяные проекты французской компании.

Осенью 2006 года во время российско–германо–французского саммита в Компьене Владимир Путин сообщил президенту Франции Жаку Шираку о готовящемся в недрах «Газпрома» решении по «переориентации» поставок газа со Штокмановского месторождения в Баренцевом море с рынка США в ЕС. Тогда это трактовали как требование Кремля к США поскорее определяться с тем, какие уступки Джордж Буш сделает Владимиру Путину за Штокман. В противном случае этот газ будет перенаправлен в Nord Stream, а разрабатывать месторождение будут норвежские компании и французская Total. Однако после того как Ширак и Меркель в ответ на открытые объятия прямо перед носом Путина захлопнули двери своих домашних газовых рынков, выяснилось, что лицензия на Штокман не достанется никому из европейцев. Период политического заигрывания и романтики между молодой Россией и опытной Европой, казалось, прошел навсегда.

В ту осень Алексей Миллер объяснял иностранцам, что «разработку месторождения „Газпром“ будет вести самостоятельно, без привлечения иностранных партнеров, поскольку они не смогли предоставить активы, соответствующие по объему и качеству запасам Штокмановского месторождения». Объявление было подобно разорвавшейся бомбе – американские Chevron и ConocoPhilips, норвежские Statoil и Hydro (осенью 2007 году сольются в StatoilHydro) и французская Total ожидали со дня на день объявления победителей проекта. Топ–менеджер одной из норвежских компаний тогда предположил, что подобным решением Россия обидела все международное бизнес–сообщество, поступив «настолько грубо и по–медвежьи», что теперь можно ожидать международной обструкции. Но он не имел понятия, как цинично и оскорбительно это мировое сообщество обошлось с хозяином Кремля.

Полгода спустя после ледяного отрезвляющего душа со Штокманом произошел поворот, которого мало кто ожидал. Спустя пару месяцев после своего избрания на должность президента Франции, летом 2007 года Николя Саркози первым сделал шаг навстречу Владимиру Путину. Заручившись расположением российского президента в ходе переговоров в рамках G8, он позвонил российскому президенту и обсудил «ряд энергетических вопросов». Мы не знаем, что именно пообещал молодой амбициозный французский лидер своему более опытному российскому коллеге. Однако уже на следующий день было объявлено о том, что французский нефтегазовый концерн Total войдет в проект освоения крупнейшего в Арктике Шток–мановского газоконденсатного месторождения. Это был не только первый иностранный участник проекта, но и радикальный поворот в непростой истории международной энергополитики.

Поворот означал, что после пяти лет переговоров «Газпром» выбрал иностранного партнера по освоению Штокмана. Французская Total получила 25% в «компании специального назначения, которая впоследствии будет собственником инфраструктуры первой фазы» разработки Штокмана. «Газпром» остался владельцем лицензии на месторождение и «всего добываемого объема углеводородов». Total будет зарабатывать на перепродаже компанией–оператором газа Shtokman Development AG «Газпрому». По какой цене оператор Штокмана будет продавать газ «Газпрому», пока не понятно .

Главный вопрос, который волновал иностранных претендентов на Штокман: смогут ли они поставить запасы месторождения на свой баланс – был благополучно удовлетворен. Согласно биржевой классификации, Total и норвежская StatoilHydro смогут поставить часть запасов как «условные» на балансы своих компаний. Тем самым уступчивость молодого парижского «регента» Саркози оказалась своевременной и очень полезной для Франции. История его преодоления себя и разногласий с Путиным пока вполне закономерна для француза с императорскими амбициями.

6 мая 2007 года Николя Саркози избран президентом Французской Республики. В ходе предвыборной гонки он честно признавался, что ему ближе позиция США, нежели России, которая проявляет свое истинное лицо в Чечне и дружить с которой будет сложно.

7 июня на саммите G8 Николя Саркози впервые попытался взять на себя роль мирового арбитра и примирить Москву и Вашингтон. «Мир нуждается в России, чтобы обеспечить свою стабильность, – подчеркнул французский президент. – Ведь Россия имеет очень важное влияние на такие сложные проблемы, как, например, Иран или Косово».

12 июля «Газпром» объявил о продаже блокирующей доли в крупнейшем газовом месторождении России Штокмановском в Баренцевом море французскому концерну Total сразу после обращения Николя Саркози к Владимиру Путину.

10 августа Николя Саркози на даче Буша–старшего в США беседует на рыбалке с его сыном, президентом Соединенных Штатов Джорджем Бушем о России, ядерном вооружении Ирана и простых человеческих вещах. Он пытается выступить посредником между Кремлем и Белым домом.

10–11 октября в Москве президент Саркози заметно расстроен, когда Владимир Путин не поддержал его предложений оказать давление на сворачивание ядерной программы Ирана. Его предложение о том, что «французские инвесторы готовы войти в акционерный капитал таких крупных компаний, как „Газпром“», оставили Путина равнодушным. Он все еще не может простить обиду, нанесенную ему Жаком Шираком. Разменной картой по Ираку может стать только неразмещение военных баз США в Европе.

10–11 ноября Саркози посещает с первым официальным визитом США и пытается убедить президента занять более гибкую позицию по Договору об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и развертыванию ПРО США в Польше и Чехии. Разделяя в целом американскую точку зрения на статус Косово и иранскую ядерную проблему, Саркози подчеркнет, что не хотел бы давить на Россию, требуя от нее уступок Западу. Французский лидер демонстрирует, что ищет общий знаменатель для примирения «заклятых врагов» США и России для восстановления мирового равновесия. Его не слышат. Но спустя год именно ему выпадет шанс стать миротворцем.

10 августа 2008 года. Николя Саркози призвал к немедленному прекращению огня в Южной Осетии со стороны Грузии и стал автором плана мирного урегулирования военного конфликта в Закавказье, подписанного 12 августа президентом России Дмитрием Медведевым и президентом Грузии Михаилом Саакашвили.

18 августа Николя Саркози настаивает на «безотлагательном» выводе российских войск из Грузии, иначе «последствия могут стать настолько катастрофическими, что знаменуют собой состояние новой холодной войны». Дмитрий Медведев подчеркивает, что Россия не хочет «обострения международных отношений, а хочет, чтобы ее уважали».

26 августа Дмитрий Медведев объявил о признании Россией независимости Южной Осетии и Абхазии. Николя Саркози предупредил Россию об ответственности за попытку одностороннего изменения границ и призвал начать международные переговоры о мерах безопасности и стабильности в Абхазии и Южной Осетии. «Никто из нас не хочет начала новой холодной войны», – повторил французский миротворец.

1 сентября 2008 года в ходе саммита Евросоюза и во время неформальной встречи глав МИД ЕС, прошедшей во французском Авиньоне, было решено активизировать поиск маршрутов поставок энергоносителей в обход России. Но спустя несколько дней Николя Саркози призовет к интеграции России в Евросоюз, косвенно поддержав таким образом Кремль, а не Белый дом в военном конфликте на границе России. В газовой войне России с Украиной в 2009 году Саркози также попытается встать на сторону России. Но поскольку Франции эта проблема коснулась в меньшей степени, чем других, его голос будет едва слышен на фоне телефонных разговоров и личных встреч фрау Анжелы, которая честно пыталась примирить двух «расшалившихся» эгоистов.

Летом 2007 года директор парижской Высшей школы социальных наук Жак Сапир писал, что «после выборов во Франции многие думали, что отношения между Россией и Францией ухудшатся, однако первая встреча Николя Саркози и Владимира Путина на саммите G8 в Хайлигендамме продемонстрировала, что это совсем не так». И Владимир Путин, и Николя Саркози – «прагматики, не отягощенные какой–либо идеологией». Россия очень заинтересована в контактах с Францией, это важно, и между президентами нет неприязни, что не менее важно, – пояснял политолог. Следует заметить, что России сейчас крайне выгодно иметь Францию в качестве надежного союзника, который мог бы отбивать нападки на нее внутри Евросоюза. Раньше эту роль выполнял Герхард Шредер. Затем заступницей России стала Ангела Меркель. Теперь, видимо, очередь Саркози.

В ноябре 2007 года на энергетической конференции в Риме министр промышленности и энергетики России Виктор Христенко пообещал, что в ближайшие пять лет инвестиции европейских концернов в Россию превысят $20 млрд. В первую очередь это будут французские концерны Gaz de France (GDF Suez) и Electricity de France (EDF), который в 2008 году действительно приобрел ряд энергетических активов в России. Кроме того, EDF предложена доля в ОАО «Интер РАО ЕЭС», занимающемся экспортом–импортом электроэнергии и владеющем энергоактивами за пределами РФ.

Поскольку совет директоров ОАО возглавил первый вице–премьер России Игорь Сечин, правая рука Путина в энергополитике, эксперты пророчат этой компании перспективу более мягкого по сравнению с «Газпромом» выхода на европейские рынки. Например, «Интер РАО ЕЭС» может приобретать доли в европейских газовых электростанциях и проводить новую корпоративную политику, обеспечивая «Газпрому» прямые поставки газа. Это будет выгодно всем: «Газпром» сможет на 30–50% дороже реализовывать свой продукт, а электростанции – покупать топливо дешевле, чем у европейских контрагентов.

GDF Suez так и застыл на пороге больших приобретений. Компания участвовала в ряде конкурсов по приватизации генерирующих компаний ОГК и ТГК в России, однако, так и не решилась на покупку. Как сказал ее президент Жерар Местралле, организаторы в ходе приватизации требовали слишком больших инвестиций. Впрочем, история расставляет акценты в отношениях, иногда меняя союзников на противников. Так, в феврале 2008 года GDF официально отказалась от участия в проекте газопровода Nabucco из Средней Азии в Западную Европу в обход России и выразила желание присоединиться к South Stream. По данным Reuters, выбор немецкой RWE в качестве шестого участника проекта был предопределен Турцией. Анкара не раз критиковала Францию за ее позицию по признанию геноцида армян в Турции и осложнения по вступлению страны в Евросоюз. GDF, впрочем, предложили стать седьмым участником Nabucco, но она отказалась. «Мы намерены изучить возможность участия в аналогичных проектах, в частности, в South Stream», – пояснила пресс–секретарь GDF Армель Дияр. Изменение позиции Франции в «Газпроме» восприняли позитивно, и есть все основания полагать, что эта страна будет получать газ из Nord Stream и South Stream. В чем еще будет заключаться сотрудничество России и Франции в энергетике, покажет будущее.

Во всяком случае, недостатка в возможностях примирить Россию и США президент Франции, скорее всего испытывать не будет. Успех его миссии будет прямо зависеть от того, как сложатся отношения Саркози и нового хозяина Белого дома. Если хозяин Елисейских полей сумеет убедить своего американского визави в том, что Франция – это великая европейская империя, наделенная исключительной исторической миссией, то господин Саркози вполне сможет остаться в истории как ловкий переговорщик и миротворец. Свою лояльность России он уже продемонстрировал.

В грузино–осетинской войне он предпочел не поддержать требование США учинить России международную экономическую обструкцию, несмотря на то что после избрания господина Саркози на пост президента немецкий журнал Spiegel назвал его «ставленником Белого дома на Елисейских полях». Напомню, что в свое время генерал Де Голль так же избирался на пост при поддержке американского лобби, но после избрания в первом же международном военном конфликте отмежевался от Вашингтона. А с вводом американских войск в Ирак и Жак Ширак рассорился с администрацией США, не приблизившись, впрочем, и к Кремлю. Не исключено, что в таком поведении Ширака заключалось то самое французское чувство превосходства над другими «менее цивилизованными» с исторической точки зрения нациями. Впрочем, это не добавило Франции веса на мировой политической арене.

Николя Саркози, сын венгерского эмигранта и француженки еврейского происхождения, вряд ли станет культивировать чувство превосходства французской нации – его женитьба на популярной итальянской модели и певице Карле Бруни подтверждает отсутствие национализма. У него есть возможности не только говорить о великой миссии Франции, но и реально продвинуться на пути интеграции России в ЕС.

Очевидно, не случайно при встрече с российскими лидерами Саркози всегда упоминает термин «холодная война» – то как угрозу миру, то призывая не допустить повторения подобного глобального противостояния. А тут еще краткое лидерство в ЕС, как будто по договоренности с Москвой пришедшееся на период молниеносной войны, позволяющей Кремлю рассчитывать на перестановку сил на мировой арене. Право вето, которое Париж имеет в ООН, лишь добавляет Саркози значимости в глазах нового президента США. Во всяком случае, на предыдущего посредничество Саркози производило впечатление.

Об этом косвенно свидетельствует ситуация с Советом Россия—НАТО. Как известно, в ответ на обращение России к США по поводу военного конфликта в Южной Осетии, заседания Совета Россия—НАТО были заморожены Вашингтоном в августе в одностороннем порядке, и решение об их возобновлении было принято лишь 2 декабря 2008 года. Как пояснил официальный представитель НАТО Джеймс Аппатурай, основной причиной возобновления отношений стали «успехи в выполнении плана Медведева—Саркози». О том, как выстраивать новые отношения, Россия и США попытались договориться в феврале 2009 года. Но с первого раза с новой администраций Белого дома это сделать не удалось, и помощь французского миротворца в этом деле может оказаться нелишней.

ГЛАВА 6 Противники

Nabucco

В энергетических войнах врагов нет – есть конкуренты. По крайней мере, пока военная доктрина мировых лидеров позволяет сохранять международные отношения в рамках дипломатических экзерсисов и политических деклараций. А поскольку вчерашний энергетический противник может завтра войти в общий консорциум, разом превратившись в союзника, то и отношения между конкурентами строятся, как правило, исключительно на коммерческих интересах. Ничего личного. Практически ничего.

Исключения происходят там и тогда, где и когда пересекаются коммерческие интересы корпораций и геополитические интересы держав и блоков. В этом случае противоречия становятся стратегическими, и дипломатические усилия могут лишь сгладить остроту конфликта, но не разрешить его раз и навсегда. Подобные конфликты тянутся годами.

Самый громкий, можно даже сказать скандальный, проект с явно выраженной антироссийской подоплекой – газопровод Nabucco. Строительство трубы протяженностью 4 тыс. км и пропускной способностью 31 млрд кубометров в год стоимостью €7,9 млрд должно было начаться в 2008 году. Но, как и прежде, участники проекта не нашли ресурсов для прокачки по этому газопроводу, и оно в очередной раз было отложено.

Пять компаний – австрийская OMV, турецкая Botas, болгарская Bulgargaz, румынская Transgaz и венгерская MOL – с пропорциональным долевым участием создали компанию – оператора проекта Nabucco Gas Pipeline International. Шестым участником в начале 2008 года стала немецкая RWE, незначительно понизив доли остальных и оставив за бортом французскую Gaz de France (с 22 июля 2008 года – GDF Suez. – Н.Г.).

Проект Nabucco, который должен был серьезно снизить зависимость Евросоюза от российского газа, обсуждается последние 15 лет с переменным успехом в отношении прогнозов его реализации. В прямой зависимости от политической конъюнктуры у этого проекта доминируют то его союзники, то противники. Например, осенью 2007 года всему мировому сообществу казалось, что у проекта нет шансов на выживание, однако спустя год весы качнулись в другую сторону, и стало казаться, что он будет реализован раньше South Stream.

Так, генеральный секретарь секретариата Энергетической хартии Евросоюза Андре Мернье 25 октября 2007 года в Лиссабоне в ходе саммита глав ЕС с участием России назвал Nabucco «мертворожденным ребенком». Эту позицию довольно неожиданно поддержал монополист на рынке электроэнергии Австрии EnergieAllianz Austria (EAA). Профессор политологии Инсбрукского университета (Австрия) Герхард Манготт на круглом столе EAA отмечал, что ЕС рассматривает проект «в первую очередь как политический, антироссийский», ошибочно полагая, «будто обеспечение Европы газом может сформировать независимость Европы от России».

Консультант по энергетике ОПЕК Карин Кнайсль там же обратила внимание на дефицит ресурсов для этого проекта. «Для обеспечения Nabucco требуется 30 млрд кубометров газа в год, тогда как Азербайджан может поставить в ближайшие 5–7 лет максимум 11 млрд кубометров в год. Причем этой стране нужно все больше газа для внутреннего пользования и для поставок в Грузию», – пояснила госпожа Кнайсль.

Есть и еще одно малоизвестное препятствие, которое невозможно проигнорировать. Турция до сих пор выступает категорически против того, чтобы вступать в газотранспортный альянс как транзитная страна. Анкара предложила всем участникам Nabucco продать газ на входе в ее газотранспортную систему и выкупить его на выходе. Разница в стоимости газа на входе и на выходе кратно превышает транзитную ставку за прокачку газа по территории страны и составляет миллиарды долларов доходов против пары сотен миллионов.

Похоже, Турция осознала свое географическое преимущество на пути сырьевых ресурсов с ближнего Востока и Центральной Азии в Европу и заявила о готовности стать энергетическим турникетом с одним условием: расположить «газовый» штаб на своей территории. Премьер–министр Турции Тайип Эрдоган в ходе официального визита в Ашхабад в октябре 2008 года заявил: «Турция станет одной из имеющих особое стратегическое значение мировой и региональной базой для энергоресурсов, поскольку она является самым безопасным путем транспортировки нефти и газа из региона в западные страны». Однако европейские лидеры скептически отнеслись к таким заявлениям.

Участники Nabucco не дали согласия на подобную инициативу Анкары.

Противоречиями между участниками Nabucco решила воспользоваться Украина. Премьер–министр этой страны Юлия Тимошенко в ходе своего визита в Брюссель осенью 2007 года представила проект газопровода через Каспийское и Черное моря в Европу под символическим названием White Stream. По мнению украинского премьера, этот газопровод должен был стать альтернативой South Stream и Nabucco, поскольку позволял обойти Турцию стороной и выбрать самый безопасный и экономически оправданный маршрут.

Пропускная способность нового проекта ничем не отличалась от других – все те же 31 млрд кубометров в год. Правда, зампредседателя парламентского комитета по ТЭКу Верховной Рады Украины Юрий Бойко скептически оценил эту идею. «Попытки Еврокомис–сии получить в свое распоряжение газовые запасы Туркмении уже послужили причиной удорожания туркменского газа для Украины с начала 2008 года», – пояснил он. По его мнению, нестабильность транзитной политики Украины в газовой сфере отпугнет европейских партнеров для капиталовложений в проект стоимостью $10–15 млрд.

Прошел год, насыщенный самыми разными событиями. К осени 2008 года по итогам войны в Грузии саммит ЕС принял решение диверсифицировать поставки энергоносителей, что придало проекту Nabucco новое ускорение. В начале 2009 года в венгерской столице прошел саммит государств – участников Nabucco, на который были приглашены представители потенциальных поставщиков газа из Закавказья и Центральной Азии, США и ЕС. «Цель саммита – принятие решения по существу». Однако и этот саммит не нашел поддержки у производителей газа, кроме Азербайджана.

Управляющий директор Nabucco Gas Pipeline Рейнхард Митшек пояснил, что «к 2020–2025 годам добыча газа в Азербайджане вырастет до 50 млрд кубометров, а в Туркмении – до 180–200 млрд». За счет этих источников господин Митшек намерен обеспечить Nabucco сырьем. «Мы рассчитываем, что политическая ситуация в Иране будет не столь накаленной, и впоследствии мы сможем использовать для Nabucco и иранский газ», – сказал он. Статус приоритетного панъевропейского газопровода позволяет участникам Nabucco надеяться на возмещение третьей части затрат из бюджета ЕС.

Транскаспийские мины

В октябре 2008 года появилось первое серьезное основание считать, что у Nabucco все–таки будет ресурсная база. Британская аудиторская компания Gaffney, Cline & Associates объявила о результатах первого этапа международного аудита газового месторождения на юго–востоке Туркмении – Южного Иолотаня и его продолжения Османа. Менеджер GCA Джим Гиллетт сообщил, что оптимальная оценка запасов месторождения в пять раз превышает запасы до сих пор считавшегося крупнейшим в стране Довлетобадского месторождения, ресурсной базы для поставок «Газпрома» по газопроводу Средняя Азия—Центр.

«Мы руководствовались международной системой оценки и классификации запасов,—пояснил менеджер GCA. – Минимальная оценка составляет 4 трлн кубометров газа, оптимальная – 6 трлн, максимальная – 14 трлн. Этого газа вполне достаточно для выполнения всех обязательств Туркмении».

Такой вывод аудитора придал вес заявлению президента Туркмении Сапармурата Ниязова, сделанному за месяц до его смерти в конце 2006 года, о том, что запасы Южного Иолотаня превышают 7 трлн кубометров. После обнародования этой сенсационной информации политическая драка за доступ к туркменским ресурсам, развязанная США, ЕС и Россией, потеряла всякий смысл: стало очевидно, что туркменских ресурсов хватит для всех – Китая, России и Евросоюза.

Однако эти ресурсы необходимо как–то доставить из Туркмении в Азербайджан. По территории России труба не может идти в силу политической конкуренции Nabucco с Прикаспийским газопроводом и South Stream. По территории Ирана тем более – никто не будет страховать риски терактов на территории этой страны. Остается Транскаспийский маршрут, который обсуждается давно, но пока не имеет ТЭО или других финансовых расчетов.

Комментируя одну из моих статей, некий осведомленный читатель написал на сайт «Коммерсанта», что Транскаспий построить нельзя по технологическим причинам: в Южно–Каспийской впадине на дне Каспийского моря сильное придонное течение не позволит проложить трубу, так как риски ее разгерметизации чрезвычайно высоки. Честно говоря, этот аргумент имеет скорее пропагандистское значение – при отсутствии технологий прокладки трубы в месте провала его можно просто обойти. Тот же читатель утверждал, что на дне Каспийского моря образуются сероводородные пробки, то есть создается высоко агрессивная химическая среда, опасная для жизни человека и жизни вообще. Впрочем, заместитель генерального директора «Газпром экспорта» Сергей Емельянов развенчивает этот миф одним тем фактом, что сероводородная зона занимает 87% водного бассейна Черного моря, но это не помешало «Газпрому» проложить Blue Stream.

Другие эксперты указывают на юридические проблемы, связанные с тем, что шельф Каспийского моря не поделен и юридически не оформлен между прибрежными странами. Но и эта проблема, если заинтересовать страны – поставщики газа, вполне решаема. Например, взаимные уступки Ирана, ЕС и США в отношении условий доступа иностранцев к месторождению Южный Парс с запасами 14 трлн кубометров газа и пропуска иранского газа на мировые рынки позволят согласовать строительство Транскаспийского газопровода с Тегераном. Для Казахстана важны уступки по определенным группам товаров и снятие ограничений на их поставки в ЕС. Ну а Туркмения в этой ситуации вполне может потребовать доход от экспортной продажи ее газа. Так что шансы на реализацию Nabucco резко возросли.

В этих условиях политика Кремля по скупке всего среднеазиатского газа и направления его по Прикаспийскому маломощному газопроводу становится менее актуальной. Хотя достигнутые осенью 2008 года договоренности с Узбекистаном о строительстве еще одной ветки Средняя Азия – Центр повышают ставки России. Выиграет в условиях регионального избытка газа тот, кто первым дотянет трубу до конечного потребителя в ЕС. Второй будет вынужден ждать лет пять, а то и десять с учетом разразившегося мирового финансового кризиса, который вызвал долгосрочную экономическую рецессию.

В этой ситуации вполне логично выглядит смена Кремлем стратегии борьбы с конкурентами, направленная на то, чтобы потребитель предпочел контракты с «Газпромом» гарантиям поставок энергоресурсов через горячие точки. Несмотря на то что Транскаспийский газопровод почти на тысячу километров короче Прикаспийского и, по расчетам американского эксперта Михаила Корчемкина, позволит поставлять более дешевый газ, никто не поручится, что Тбилиси с его проамериканской политикой не нарвется в будущем на российские политические или военные мины.

Грузинские диверсии

Энергетические войны между Грузией и Россией длились достаточно долго, прежде чем перейти в открытое вооруженное противостояние. На протяжении последних 10 лет Грузия регулярно оставалась без электричества. В начале 2006 года был взорван газопровод в Северной Осетии, оставивший треть Грузии в 30–градусный мороз без тепла и электроэнергии. Эксперты ФСБ, осмотрев трубы, пришли к выводу, что были приведены в действие самодельные взрывные устройства мощностью 700–800 г в тротиловом эквиваленте. Следов злоумышленников не нашли. По словам замгенпрокурора России по Южному федеральному округу Николая Шепеля, следствие не рассматривало происшедшее как теракт, поскольку от взрывов никто не пострадал, а окружающей среде не был причинен ущерб.

Зато президент Грузии Михаил Саакашвили назвал диверсии на газопроводе «актами вандализма и саботажа» и обвинил Россию «в провоцировании энергетического кризиса в Грузии». Председатель парламентского комитета по международным делам Грузии Константин Габашвили связал взрывы на газопроводе с требованием Тбилиси вывести российских миротворцев из Южной Осетии. «Взрывы были запланированы в самом „Газпроме“, а непосредственно их осуществила банда командующего российскими миротворцами в зоне грузино–осетинского конфликта Марата Кулахметова, который подготовил несколько террористических групп», – заявил тогда Константин Габашвили.

«Газпром» в ответ молчал. Зато МИД России назвал выступления грузинских политиков «истерикой и вакханалией». Заявление российского министерства было жестким: в нем говорилось, что в отношении России «сформировалась некая смесь иждивенчества, лицемерия и разнузданности, помноженная на ощущение безнаказанности в надежде найти на Западе покровителей своей антироссийской линии». «Если в Тбилиси бесповоротно решили вконец испортить отношения с Россией, то, наверное, там просчитали и все последствия такой политики», – холодно резюмировали во внешнеполитическом ведомстве России.

Тем временем в Грузии из–за прекращения подачи газа остановились все теплоэлектростанции, дефицит электричества в стране составил 500 МВт, то есть треть необходимого. Сутки страна держалась за счет отключения промышленности. Спустя два дня бытовые потребители, а также все объекты жизнеобеспечения, в том числе больницы и хлебопекарни, в условиях беспрецедентно морозной зимы остались без тепла, а многие и без света.

Михаил Саакашвили позвонил азербайджанскому коллеге Ильхаму Алиеву и попросил помочь с газом. Тот не возражал против помощи соседям, но был не прочь и заработать на этом, поэтому продал Грузии газ по $120 за тыс. кубометров, то есть на $10 дороже, чем продавала Россия. Министр энергетики Грузии Ника Гилаури тогда же оперативно подписал контракт о дополнительных поставках иранского газа по схеме замещения: Иран начал поставлять в южные районы Азербайджана до 2 млн кубометров газа в сутки, Азербайджан – такое же количество газа Грузии по спешно отремонтированному локальному газопроводу.

В Грузии не скрывали, что решение о диверсификации поставок газа было политическим, и считали, что «Газпром» искусственно затягивал ремонт газопровода в Северной Осетии. Руководитель администрации президента Грузии Георгий Арвеладзе тогда заявил, что «Россия возобновила подачу газа только потому, что убедилась в наличии у Грузии альтернативных источников». В «Газпроме» отрицали свою причастность к этой газовой блокаде.

Тем временем президент Саакашвили слетал в Швейцарию, где встретился с премьер–министром Турции Тайипом Эрдоганом и обсудил возможность переориентировать топливно–энергетического комплекс Грузии с России на Турцию. Анкара пообещала увеличить поставку электроэнергии в Западную Грузию до 100 МВт, что должно было вдвое снизить энергетическую зависимость Тбилиси от Москвы. В Евросоюзе и США расценили это отключение как газовую блокаду Грузии Россией.

Газовое перемирие длилось полгода. Осенью 2006 года разразился новый скандал. Премьер–министр Грузии Зураб Ногаидели в Тбилиси заявил, что не исключает сокращения закупок российского природного газа на 80% к концу 2007 года из–за взвинчивания цен на топливо со $110 до $230 за тысячу кубометров с 1 января того же года. Заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Медведев тогда предложил Грузии «оплатить поставки российского газа своими активами» и сохранить цены на прежнем уровне.

Речь шла о покупке «Газпромом» магистральных газопроводов на территории Грузии, по которым газ шел транзитом в Армению. Подобную стратегию «Газпром» применял по всему СНГ. Она увенчалась успехом везде, кроме Украины, Азербайджана и Грузии. В Казахстане и Узбекистане трубопроводы были взяты в аренду до 2010 года.

Власти Грузии категорически отказались уступить Москве энергетические артерии своей экономики. «Мы были готовы к таким сюрпризам, но это уже политический шантаж, на который мы не поддадимся», – заявил тогда премьер–министр Грузии Зураб Ногаидели. Министр экономики Грузии на тот момент, незадолго до этого продавший в России весь бизнес и вернувшийся на родину, Каха Бендукидзе рассуждал: «Россия не является надежным партнером, поскольку может нарушить соглашение в любой момент, например, как это произошло с воздушными перевозками, когда Россия объявила бойкот Грузии вопреки подписанным соглашениям».

Тогда же он напомнил, что Россия уже удвоила цену газа в 2006 году, «внезапно повысив ее с $60 до $110 за тысячу кубометров». Спикер парламента страны Нино Бурджанадзе добавила: «Если мы сегодня уступим хоть какое–нибудь предприятие за цену на газ, через год нам все равно придется платить повышенную цену за энергоресурсы». В этот момент стало ясно, что Россия и Грузия находятся по разные стороны баррикад, и их конкуренция в газовой сфере перешла в политический конфликт, способный в любой момент перерасти в открытое военное противостояние. Американский грант объемом $40 млн на реабилитацию газопроводов Грузии под гарантии бюджета республики, предоставленный в 2005 году, лишь распалил противников.

Никакого умиротворения в регионе он не принес. Энергетический конфликт был тогда же подкреплен арестами в Тбилиси газовых трейдеров, занимавшихся маркетингом российского газа. Были задержаны гендиректор Грузинской национальной компании по транспортировке газа Реваз Урушадзе и сотрудник компании Александр Долидзе. Генпрокуратура Грузии инкриминировала им «коррупционные сделки, нанесшие серьезный ущерб бюджету Грузии». Война переходила на личности, искали предателей – пятую колонну в своих рядах.

Во второй половине 2007 года Россия полностью прекратила поставки природного газа в Грузию. Тбилиси перешел на азербайджанский газ, который, однако, не стал дешевой панацеей для разоренной экономики Грузии и не спас страну от политического кризиса.

События лета 2008 года стали логическим продолжением противостояния Москвы и Тбилиси, имевшего, в том числе, и газовые причины. Нет смысла пересказывать военные действия, отражение которых принципиально различалось в российском, грузинском и европейском информационных пространствах.

Эта война стала блестящей политической PR–акцией Кремля – Москва нашла подходы ко всем ключевым мировым державам, и европейское сообщество не поддержало инициативы США в отношении экономической изоляции России. Три кита Евросоюза – Франция, Италия и Германия – поддержали российские газовые проекты. Может быть, потому, что крупные газовые проекты, как и деньги, любят тишину. И обеспечивают они своих хозяев лишь тогда, когда политические амбиции не превалируют над экономическими раскладами.

А наличие природных ресурсов само по себе без политической гибкости и лояльности властей страны не делает граждан этой страны ни богаче, ни счастливее. Достаточно привести в пример Иран. Попытка же Тбилиси опереться на США в данном случае сыграла с Грузией злую шутку – вместо того, чтобы стать обеспеченной страной при прокладке Nabucco, она вынуждена заниматься восстановлением разрушенных сел и городов.

Иранский меч

Война в Грузии возродила к жизни множество проектов и прожектов по доставке газа в ЕС. Министр нефти Ирана Голям Хоссейн Нозари в интервью газете Wiener Zeitung в начале сентября 2008 года призвал австрийскую OMV поскорее законтрактовать газ для Nabucco. «Ясно, что без Ирана реализовать Nabucco невозможно: нельзя игнорировать страну, у которой 16% мировых запасов газа, – сказал он. – Но мы не можем ждать вечно, так что Австрии следует поторопиться. ЕС нужен Иран».

Выждав месяц, иранский министр открыто заявил, что Тегеран готов построить свой газопровод Pars из Ирана в Европу и что такая договоренность уже достигнута с одним из крупных газовых концернов. Маршрут и стоимость этого проекта пока держатся в тайне. Более того, политологи сомневаются в том, что такой проект удастся реализовать. Однако в стремительно меняющемся международном клубе вчерашние изгои уже воспринимаются как завтрашние партнеры.

Вашингтон наращивает активность на всех направлениях, которые позволяют уменьшить энергозависимость Запада от России. 5 сентября 2008 года госсекретарь США Кондолиза Райс провела переговоры с лидером Ливийской Джамахерии Муаммаром Каддафи. Она стала самым высокопоставленным американским гостем в Триполи за последние 55 лет. После встречи госпожа Райс заявила, что у Америки «не бывает вечных врагов», и Вашингтон выразил намерение подписать с Ливией соглашения о торговле и инвестициях.

Особый интерес США вызвали планы Триполи совместно с «Газпромом» построить газопровод с ливийских газовых месторождений до Италии, что обсуждалось в ходе апрельского визита в Ливию Владимира Путина. Госдепартамент США сообщил, что Кондолиза Райс и Муаммар Каддафи обговаривали и энергетическое сотрудничество. Нетрудно догадаться, что суть этих переговоров могла заключаться в рекомендациях – строить, но не с русскими, под гарантии финансовых вливаний в экономику Ливии.

Примерно в это же время британская The Financial Times сообщила о том, что премьер Великобритании Гордон Браун намерен пригласить Муаммара Каддафи и президента Венесуэлы Уго Чавеса на нефтяной саммит в Лондон. Впрочем, вряд ли итоги этого саммита принесут миру быстрые перемены.

На фоне противостояния с Россией и желания найти альтернативные источники энергии Запад, похоже, готов активизировать диалог с лидерами стран, владеющих газом, вне зависимости от идеологических пристрастий крупнейших европейских держав. Энергетическая безопасность ставится странами Запада во главу угла и оказывается выше любых политических принципов.

Издержки предвыборной гонки

В начале XXI века Москва осознала свое стратегическое преимущество в сфере энергетики. И тот факт, что газовые войны могут быть целесообразнее вооруженных конфликтов, начал серьезно влиять на геополитические расклады. По объему запасов газа Россия занимает первое место, Иран – второе, США – шестое. При этом Россия и США добывают примерно одинаковый объем газа.

Однако Вашингтон дополнительно закупает более 120 млрд кубометров газа в год, тогда как Москва продает за рубеж 150 млрд кубометров. С учетом устойчивой тенденции роста спроса на газ США планируют удвоить импорт к 2020 году. Именно этот факт заставил Владимира Путина в начале века протянуть руку дружбы своему заокеанскому коллеге – президенту США Джорджу Бушу.

В 2004 году перед «Газпромом» была поставлена задача – выйти на американский рынок, купить инфраструктуру, научиться работать и занять до 20% рынка США к 2020 году. Специалисты монополии начали работать в указанном направлении. Были куплены и поставлены в США несколько танкеров со сжиженным газом. Эксперты сомневались в окупаемости конкретных сделок, поскольку товар приобретался у крупных западных концернов. Но главным их содержанием стало то, что начала формироваться логистика.

Были проведены предварительные переговоры о приобретении в рамках обмена активов терминалов по регазификации на северном побережье Атлантики, получено предварительное согласие акционеров одной из канадских газораспределительных компаний о покупке пакета акций в ней с выходом на рынок США. В 2005 году казалось, что американским концернам достанутся лучшие куски шельфа с огромными запасами углеводородов в России.

Достаточно вспомнить, что на этапе формирования участников Штокмановского проекта в 2004–2006 годах американские Chevron и ConocoPhilips считались фаворитами проекта. Норвежские Statoil и Hydro не рассчитывали получить больше 10% в проекте, понимая, что тягаться с китами американской энергетики им не под силу. Ради Штокмана норвежцы даже объединили две компании в одну – StatoilHydro.

Однако история распорядилась иначе. Джордж Буш–младший проигнорировал предложение Путина строить отношения двух мировых держав на равных и продолжил политику мирового диктата. Что именно стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Кремля, – признание независимости Косово или решение разместить систему ПРО в странах Восточной Европы, теперь не имеет значения.

Молниеносная война на Кавказе была проведена в тот момент, когда возможности традиционно агрессивной внешней политики для Белого дома были наиболее ограничены. Прежний хозяин Овального кабинета уже фактически свернул все свои международные акции и не планировал начинать новые, а подготовка к выборам нового президента отвлекала силы госчиновников на внутренние дела страны. В Пекине господин Буш так и сказал: «Война никому не нужна».

В этом, собственно, и состояла его ошибка. Война не была нужна никому в США. Но нежелание Белого дома признать, что мир больше не является однополяр–ным, во многом и привело к войне на Кавказе.

Она навсегда изменила мир, хотя из–за мирового финансового кризиса это пока заметили немногие. И не столько потому, что Россия выступила с позиции силы: впервые страны Евросоюза консолидировали свое мнение против США, и эта консолидация с Кремлем оказалась сильнее доводов американской внешней политики. К окончанию войны в Южной Осетии стало очевидно, что дальнейшие отношения Штатов с Россией и энергобезопасность Вашингтона будут зависеть от сдержанности нового хозяина Белого дома и его готовности признать равноправие США и России.

Впрочем, семинар, проведенный главой «Газпрома» Алексеем Миллером на Аляске в октябре 2008 года, а также гарантии GDF Suez продать «Газпрому» 27% в регазификационном терминале Rabaska в Квебеке для реализации штокмановского газа свидетельствуют о некоторых пока ни к чему не обязывающих попытках «Газпрома» проникнуть на самый крупный мировой рынок потребителей газа. Не привлекая к себе внимания официального Вашингтона.

Вооружение с черного входа

После вооруженного конфликта на южной границе России Кремль резко активизировал свою внешнюю энергетическую политику в Латинской Америке. Вице–премьер России Игорь Сечин в сентябре 2008 года второй раз за два месяца посетил Венесуэлу и Кубу. В ходе своего первого визита он предложил Гаване вернуть российские военные объекты на остров Свободы. Это могло бы стать пропорциональным ответом Вашингтону на его решение разместить систему ПРО в Чехии.

Но Гавана тактично отказалась. Без идеологической базы у Москвы и Гаваны не осталось тех общих интересов, которые объединяли Фиделя Кастро с Леонидом Брежневым. А быть пятой колонной в западном полушарии, обслуживая интересы отдельно взятого империализма, Рауль Кастро не хотел. Но не такими оказались его коллеги по Латинской Америке.

В качестве поддержки Москвы странам этого региона были предложены инвестиции в энергетические проекты Венесуэлы и Боливии. ТНК–ВР договорилась с венесуэльской PDVSA о совместном исследовании блока Айакучо–2 нефтеносной провинции Ориноко, «Лукойл» – о совместном исследовании блока Хунин–3, а «Газпром» – о проведении сертификации и количественной оценки запасов месторождений блока Айакучо–3. В октябре было объявлено о создании венесуэльско–российского консорциума по добыче нефти.

Параллельно обсуждалось военно–техническое сотрудничество с этими странами. Глава «Ростехнологий» Сергей Чемезов заявил, что Россия и Венесуэла ведут «переговоры о поставках систем ПВО, современной бронетехники, в том числе БМП–3». В последние годы Венесуэла была одним из крупнейших покупателей российского оружия, однако, переговоры по многим уже обсужденным сделкам застопорились. Москва не хотела отпускать вооружение в кредит, наученная горьким опытом неплатежей Ливии и Алжира, которые в итоге приходилось списывать.

У Венесуэлы и Бразилии не было большого политического опыта сотрудничества с СССР, зато имелось нереализованное желание утереть нос хорошо вооруженному «соседу». Сразу же после встречи с Сечиным президент Венесуэлы Уго Чавес обвинил Вашингтон в заговоре. Группа заговорщиков, по его словам, планировала с помощью истребителя F–16 разбомбить президентский дворец или сбить в воздухе самолет президента Венесуэлы. Сомнений в том, кто спланировал заговор, у президента, в 2002 году уже пережившего попытку переворота, не было.

Он приказал послу США в Каракасе Патрику Дадди покинуть страну в 72 часа, а заодно отозвал из Вашингтона своего посла Бернардо Альвареса. Этот шаг президент Венесуэлы объяснил не только заговором, но и солидарностью со своим единомышленником и другом – президентом Боливии Эво Моралесом, который за пару дней до этого выслал американского посла Филиппа Голдберга за подготовку «цветной революции».

Уго Чавес решил не ограничиваться высылкой главы американской дипмиссии. «Если со стороны США будет какая–либо агрессия по отношению к Венесуэле, то американцы не получат нашу нефть», – пригрозил полковник Чавес. Венесуэла замыкает пятерку крупнейших поставщиков нефти в США, отгружая 1 млн баррелей в сутки. При этом США являются основным импортером венесуэльской нефти и платят за это свыше $40 млрд в год. Выручка от продажи нефти составляет свыше половины доходов бюджета Каракаса. Как в этих условиях можно обойтись без рынка США, господин Чавес не объяснил.

Зато в ходе своего визита в Россию в сентябре 2008 года он договорился создать нефтегазовый консорциум между пятью российскими компаниями во главе с «Газпромом» и венесуэльской PDVSA для работы на месторождениях страны. Взамен Москва сделала шаг навстречу и пообещала Каракасу предоставить тот миллиардный кредит на закупку российских же вооружений, на который рассчитывали в Венесуэле.

Кроме того, в сентябре 2008 года стало известно, что «Газпром» создает первое СП в Южной Америке с боливийской Yacimientos Petroliferos Fiscales Bolivianos (YPFB) и французской Total для геологоразведки и добычи газа на юго–востоке страны. Власти Боливии пообещали Total и «Газпрому» беспрецедентные условия – 49% выручки от продажи газа, тогда как другие иностранцы в стране получают лишь 18% доходов.

Например, Petrobras подписала контракты, по которым ей приходится отдавать в казну в среднем 82% выручки. Президент Боливии Эво Моралес, который за пару лет до этого заставил все иностранные компании передать контрольные пакеты в проектах национальной корпорации YPFB, проявил чудеса щедрости по отношению к российским друзьям. Враг моего врага, как говорится, мой друг. Впрочем, подобная щедрость не имеет пока под собой реальной экономической выгоды. Более того, она сопряжена с высокими политическими рисками.

Осенью 2008 года ситуация стабилизировалась, но в случае неблагоприятного развития событий газовые месторождения могут попасть под юрисдикцию местных властей, с которыми «Газпром» не договаривался. Директор East European Gas Analysis Михаил Корчемкин отмечает, что сроки возврата инвестиций в рамках данного СП могут быть увеличены с 7 до 14 лет из–за низкой прибыльности проекта. Боливийский газ на границе Аргентины стоит почти вдвое дешевле, чем, например, российский на границе Евросоюза. Кроме того, этот проект не настолько крупный, чтобы существенно повлиять на экспортную выручку «Газпрома».

Ценность новых латиноамериканских партнеров в нефтегазовой сфере объясняется политическими причинами. Кремль взял на вооружение стратегию Белого дома по организации ситуации нестабильности на границах своего противника и начал создавать военно–энергетические консорциумы на заднем дворе США.

Чем обернется эта политика, сказать сложно. Но присутствие России в Америке может изменить расклад сил на традиционных территориях влияния США. В конечном счете это может позволить Кремлю выторговать относительное спокойствие на приграничных с Россией территориях в Европе и Азии. Впрочем, вероятность этого относительно невысока.

Шаткое перемирие

А пока чиновники США по–прежнему потягивают пиво по выходным и прогнозируют режим спокойствия в Тихоокеанском регионе. Выступая в Университете Национальной обороны (National Defense University) 30 сентября 2008 года, министр обороны США Роберт Гейтс пояснил: «Россия и Китай увеличили свои расходы на оборону и количество программ модернизации вооруженных сил, в том числе в сфере ПВО и истребительной авиации. Однако прежде, чем мы начнем перевооружаться для другой „холодной войны“, следует вспомнить и о том, что Россией движет желание оставить позади прошлые унижения и доминировать в своем ближнем зарубежье, а не идеологически обусловленное стремление к мировому господству».

Спокойно реагируют на российские инициативы и американские политологи. «Ни для кого не секрет, что самое мощное „оружие“ РФ в переговорах с Западом – ее газопроводы. Нефть может быть заменима, ее можно доставлять и танкерами. Но монополия России на газопроводы, ведущие с востока на запад, вполне может использоваться как инструмент для отстаивания политических интересов и жесткого отпора, если ей бросают вызов», – пояснил заместитель директора Дейвис–центра российских и евразийских исследований при Гарвардском университете доктор философии Маршалл Голдман.

«Россия сейчас находится на своем историческом пике – никогда в прошлом, ни во времена царей и генсеков страна не была столь мощной исключительно благодаря своим ресурсам. Во времена „холодной войны“, когда миром правили ядерные арсеналы, Запад имел паритет с СССР. Сейчас, когда миром правят нефть и газ, нам нечего противопоставить Москве», – считает Голдман. По его мнению, США и ЕС не имеют достаточно жестких рычагов влияния на Москву, и даже выход России из переговоров о вступлении в ВТО, о возможности чего Владимир Путин предупредил осенью 2008 года, не подорвет российскую экономику, экспорт которой базируется на поставках нефти, газа и вооружения.

Голдман допускает версию о «руке ЦРУ» в обвале цен на нефть на мировом рынке в 1980–е годы, который во многом и привел к смене режима в СССР. «Однако я считаю, что в нынешнем глобальном мире подобные операции спецслужб уже невозможны. Рынок стал намного шире, появление таких потребителей, как Индия и Китай, изменило расклад, который существовал во время СССР. В случае сокращения потребления углеводородов в странах ЕС и США, Россия сможет продать их в другом месте, причем за те же деньги», – спрогнозировал представитель Дейвис–центра.

Впрочем, на этот раз биржевые спекулянты сделали то, чего давно не могли сотрудники ЦРУ. Вынув деньги из контрактов по нефти, они обвалили все сырьевые рынки мира. Цена на российский газ рухнула следом.

1 октября 2008 года премьер–министр России Владимир Путин заявил о неспособности властей США в условиях мирового финансового кризиса принимать адекватные решения. «Тот кризис, что сегодня происходит (а началось это, как известно, в США в сфере экономики и финансов), – это не безответственность конкретных лиц, а безответственность системы, которая претендовала на лидерство», – заявил премьер на заседании своего правительства.

Тем самым он выступил против всего устройства американского общества и его политической системы, а не против Джорджа Буша или Барака Обамы. На протяжении последних 20 лет только американские госчиновники позволяли себе указывать зарубежным правительствам на их ошибки во внутренней экономической политике и давать советы о том, как решать внутренние проблемы чужой страны.

А тут проявился новый мировой лидер, который не просто требовал внимания к себе, но и выказывал готовность помочь Старому Свету освободиться от навязанного Вашингтоном давления. «Формирование новой мировой финансовой архитектуры, которая сможет противостоять кризисам, невозможно только в формате G8 без участия других ключевых игроков», – заявил президент Дмитрий Медведев 2 октября 2008 года. «Неучастие России долгое время в обсуждении финансовых вопросов в рамках G8 не пошло на пользу решению мировых проблем», – предупредил он.

Мировая финансовая система больше не способна поддерживать собственный баланс и не гарантирует, что решение отдельно взятого государства впоследствии «в результате цепной реакции не отразится на международных финансовых связях». И вот уже глава России советует властям США «разобраться в собственной экономике» и прекратить полемику по международным вопросам.

В Вашингтоне такой тон московских советов вызвал удивление, смешанное с растерянностью. «Мы достаточно глубоко изучили причины ипотечного кризиса и делаем все, что можно предпринять в этих условиях», – пояснила Кондолиза Райс.

Между тем «танцы фламинго» вокруг темы «холодной войны» только начинаются. Все ключевые игроки утверждают, что для второго раунда мирового противостояния нет никаких политических оснований. «Я не считаю, что в настоящий момент имеются стойкие причины для возникновения „холодной войны“», – сказал в октябре 2008 года Дмитрий Медведев. «Она основывалась на идеологических разногласиях СССР и стран социалистического лагеря, с одной стороны, и стран НАТО, с другой. У нас нет таких идеологических разногласий, вокруг которых могла бы начаться холодная или иная война», – пояснил он.

То же самое, но с другой подоплекой, говорили в последние месяцы 2008 года и президент Франции Николя Саркози, и даже госпожа Райс. Правда, она тут же напомнила Кремлю, что в XXI веке не стоит пользоваться ценностями и технологиями века XIX. Но в данном случае, очевидно, что каждый пытается играть в «монополию» по своим правилам.

Лояльность к чужому менталитету и идеологии в мире сегодня высока, как никогда прежде. В последние 20 лет уровень мирового противостояния снизился не в последнюю очередь из–за отказа России от идеологической платформы СССР. Старушка Европа и Новый Свет не претерпели таких серьезных переоценок идеологии, а значит, и не пережили тех политико–экономических катаклизмов, которые прокатились по территории всех бывших республик СССР. Смена идеологии и поиск нового курса развития были очень трудными и научили Москву ждать и наступать.

Россия всегда признавала только сильную руку и уважала победителя больше, чем любая другая страна мира. А для победы всегда нужна война. Пусть не вооруженная, пусть газовая. Но именно грамотно подготовленная и четко реализованная система мер, которая может обеспечить контроль над 20% американского газового рынка, позволит России доносить до Соединенных Штатов свою позицию по принципиальным вопросам мировой политики. До того как придет долгожданное мировое равновесие, предстоит пройти еще долгий путь. И Кремль вряд ли откажется от своей идеи.

ГЛАВА 7 Горящий тыл

Туркменский передел

Иногда бывает полезно перечитать собственные статьи трехлетней давности. Они заставляют посмотреть на происходящее глубже и под совершенно неожиданным углом зрения. Например, в начале 2005 года я писала в «Коммерсанте», что дефицит энергетического баланса Украины образовался по вине Туркмении, отказывавшейся продавать дешевый природный газ. 1 января того года Ашхабад перекрыл задвижку в трубе и потребовал от Киева на треть больше денег. То есть Украина сталкивалась с проблемой дефицита газа и раньше, и проблема оплаты за газ в ее случае также выглядит «вечной».

У Ашхабада всегда была своя война. В середине 1980–х годов, когда котировки нефти на мировых биржах упали до $8 за баррель и СССР начал расшатываться изнутри, первое, что сделала Москва, это сократила финансирование окраин СССР до минимума. Как рассказывают старожилы газовой отрасли, и без того небогатая Туркмения, обеспечивавшая газом Украину и Закавказье, осталась без денег. Газ стоил дешево, и потребители платили за него по остаточному принципу. С того времени и до сих пор, как утверждают очевидцы, газ для жителей Туркмении – бесплатный.

В первой половине 1990–х годов, после официального развода республик Советского Союза, на базе Министерства газовой промышленности СССР было создано РАО «Газпром», позже переоформленное в ОАО.

Руководитель концерна Виктор Черномырдин в достаточно жесткой манере попытался объяснить молодому лидеру Туркмении Сапармурату Ниязову, что денег нет и не будет, а задание родины выполнять надо. Однако у господина Ниязова к тому моменту уже была своя родина, поэтому он отказался работать с «хамами» из Москвы и прекратил прямые контакты с «Газпромом».

Вслед за развалом СССР были разорваны горизонтальные и вертикальные хозяйственные связи, шестая часть суши переходила от социализма к капитализму через феодальную систему бартера. Клиринговые схемы, практиковавшиеся тогда на всех уровнях, в том числе при господдержке, были в середине 1990–х чуть ли не единственной возможностью сохранить экономику России и всех стран СНГ. Такие схемы предусматривали бартерный обмен продукцией между различными республиками СНГ. К середине 1996 года Украина не заплатила за газ, потребленный в 1995 году, и Сапармурат Ниязов отдал приказ прекратить поставки газа в систему Средняя Азия – Центр, соединявшую туркменские месторождения с Россией.

Туркменские газовики не решились ослушаться президента, поскольку в странах экс–СССР, за исключением Украины с ее политическим и экономическим беспределом, спорить с президентом – недопустимая роскошь. Политическая воля при принятии решений в странах Содружества перевешивала экономические расчеты, технологические и экологические риски. Специалистам оставалось лишь жалеть об очередной упущенной коммерческой выгоде. Как, например, это было в случае отказа от строительства второй ветки Ямал—Европа в пользу трехкратно более затратного Nord Stream.

Проблема заключалась в том, что в Туркмении не было газовых хранилищ, которые позволяли бы накапливать топливо, переведя систему добычи в стране в автономный режим. Приказ президента был исполнен в считаные часы. Как следствие, газодобывающая отрасль Туркмении потеряла половину своей способности добывать газ: многие промысловые скважины просто были залиты цементом, а изнутри затоплены грунтовыми водами, их буровые установки навсегда вышли из строя и не подлежали восстановлению.

Как рассказал мне экс–вице–премьер Туркмении, просивший не называть его имени, добыча в стране в те несколько дней упала наполовину и на протяжении многих лет не восстанавливалась в прежнем объеме. Туркменбаши Ниязов не получил денег и на долгие восемь лет изменил схему поставок газа из Средней Азии – ввел в нее посредника (лишь в 2003 году прямые контракты в Туркмении подпишет за «Газпром» его дочерняя структура ООО «Газэкспорт»).

В 1996 году посредником была назначена Международная нефтегазовая компания «Итера», зарегистрированная в США как продавец продуктов питания и получившая первый газ в Туркмении в счет платежей за продовольствие в 1995 году. Тогда же «Итера» договорилась с «Газпромом» о получении разрешения на прокачку газа по территории России и реализации его на Украине.

В «Итере» появился бывший вице–премьер туркменского правительства Валерий Отчерцов. Компания наладила бартерные схемы обмена природного газа из Туркмении и Казахстана на украинскую пшеницу, подсолнечное масло, белорусскую картошку, грузовики «МАЗ» и трактора «Беларусь». Вся продукция шла железнодорожными эшелонами на юго–восток СНГ и продавалась там по цене в 10–100 раз дороже ее себестоимости. Именно на этих бартерных схемах сделала свое состояние и госпожа Тимошенко, руководитель «Единых энергетических систем Украины», тогдашнего партнера «Итеры» и «Газпрома».

При Рэме Вяхиреве НГК «Итера» была фаворитом «Газпрома» на рынках СНГ. В 2000 году, когда власть в России поменялась, и второй президент страны Владимир Путин начал перекрывать «Итере» кислород, на ее месте появились другие посредники, в 20032004 годах – Eurotransgas, а в 2005–2009 годах – Rosukrenergo.

После вытеснения «Итеры» с рынков СНГ, как рассказывает ее акционер, доля представителей Рэма Вяхирева была размыта в 2005–2006 годах, и 8,98% акций компании оказались в собственности Symius Global Corp. и Dame International Properties Ltd. Участники рынка называют бенефициарами этих пакетов людей, близких к гендиректору госкорпорации «Ростехнологии» Сергею Чемезову, который дружен с председателем совета директоров «Итеры» Игорем Макаровым и совместно с ним оказывает поддержку Федерации велоспорта России. Ни Игорь Макаров, ни Сергей Чемезов эту тему в публичных высказываниях не затрагивают, документального подтверждения факту нет.

Государственный тренд газовой отрасли России последних пяти лет заключается в возвращении ее под крыло Кремля через прямой контроль «Газпрома» над добычей крупных и не очень компаний или через участие отдельных приближенных к Путину людей в управлении и капитале этих компаний.

Так, крупнейший независимый российский производитель газа НОВАТЭК в 2004 году не смог продать блок–пакет своих акций французскому энергоконцерну Total, а условием размещения 19% акций НОВАТЭКа на лондонской фондовой бирже в 2005 году стала, по словам трех владельцев и топ–менеджеров других газовых компаний, передача 20% акций компании «двум надежным людям» из ближайшего окружения нынешнего вице–премьера Игоря Сечина. Осенью 2008 года представитель Геннадия Тимченко, курирующего экспорт российской нефти в Европу, официально подтвердил, что 5% акций НОВАТЭКа принадлежит афилиро–ванным с бизнесменом структурам. Кому принадлежат остальные 15%, основной акционер и глава компании Леонид Михельсон не рассказывает. Участники газового рынка не исключают, что пакет Тимченко «не ограничивается 5%. В 2009 году господин Тимченко оказывается в совете директоров НОВАТЭКа.

Вернемся из российского газового генштаба в город контрастов – Ашхабад. Город бесплатного газа, золотых унитазов в президентских номерах отелей и множества монументов Туркменбаши Великого Сапармурата Ниязова, постепенно сменяющихся изображениями второго президента страны Гурбангулы Бердымухам–медова.

...31 декабря 2004 года «Туркменнефтегаз» прекратил поставки газа в Россию под благовидным предлогом ремонта газопровода Средняя Азия – Центр. Вообще, подобная технологическая трактовка в принципе применяется в СНГ при необходимости политического давления на страны–потребители. Например, Россия прекратила поставки нефти по южной ветке нефтепровода «Дружба» в Литву, когда крупный нефтеперерабатывающий завод Majeikiu Nafta был продан американцам, а не русским. Российские власти для успокоения общественности тоже говорили о ремонте транспортной магистрали, но поставки не возобновили с тех пор.

Туркмения не хотела никому ничего доказывать, а просто требовала платить ей за газ деньгами. За несколько дней до нового, 2005 года президент Туркмении Сапармурат Ниязов потребовал повысить цены на газ с $44 за тыс. кубометров до $80 или хотя бы до $60 и перейти на денежную форму расчетов. К тому моменту «Газпром» уже полностью рассчитывался со своими контрагентами живыми деньгами. Даже белорусы исключили бартер из расчетов и платили в долларах. Тогда как Туркмения получала по бартеру все ту же продукцию. «Существующая цена на туркменский природный газ значительно ниже среднемировой» и «в Туркмении не удовлетворены увеличением в 5–10 раз цен на трубы и другую металлопродукцию при сохранении цены на газ на прежнем уровне», – поясняла тогда пресс–служба «Туркменнефтегаза».

Однако официальный представитель «Газпрома» Сергей Куприянов позже скажет, что 31 декабря 2004 года переговоры монополии с первым вице–премьером правительства Туркмении Еллы Гурбанмурадовым не привели к изменению цен – «Газпром» купит в 2005 году 7 млрд кубометров газа по $44. А зампредправления российской газовой монополии Александр Рязанов пообещает обеспечить газом российских потребителей и Евросоюз, но не возьмет на себя обязанность компенсировать Украине 36 млрд кубометров туркменского газа.

Традиционно газовые договоры имеют силу лишь в том случае, если их содержание устраивает обе стороны – покупателя и продавца. Глава «Нафтогаза» того времени Юрий Бойко рассказывал журналистам, что договорился с «Газпромом» о поставках в 2005 году 21 млрд кубометров среднеазиатского газа на случай отсутствия контракта с Туркменией. Но то ли договоренности не были скреплены на бумаге, то ли «Газпром» продемонстрировал политическую реакцию Кремля на победу Виктора Ющенко на президентских выборах на Украине, однако в то новогоднее утро Киев оказался на грани энергетического кризиса. Дефицит газа в январе мог составить 2 млрд кубометров.

Уместно будет напомнить, что в хранилищах Украины тогда же пропало в четыре раза больше газа.

Так что Туркменбаши подал киевлянам саму идею дефицита топливно–энергетического баланса, а они уже самостоятельно довели ее до совершенства.

Киев был поставлен перед выбором: заморозить страну или заплатить за газ на треть больше. 3 января 2005 года «Нафтогаз» подписал контракт с «Туркмен–нефтегазом» по цене в $58 за тыс. кубометров. Половина этой суммы должна была быть погашена бартером. На следующий день Туркмения возобновила поставки газа. «Газпрому» удалось сохранить прежнюю цену в $44 для себя, полностью отказавшись от бартера и перейдя к стопроцентной оплате деньгами.

Это был последний год, когда Россия сохранила туркменские цены в желаемом диапазоне. Уже в году они пересматривались дважды – в январе до $65 и в августе – до $100 за тыс. кубометров. Заплатив Туркмении, Кремль фактически выпустил джинна из бутылки: после этого рокового для «Газпрома» контракта ценовой шаг на газ в Средней Азии десятикратно возрос: вместо $5–10 в год, которые «Итера» добавляла Ашхабаду в середине 1990–х годов, газ стал дорожать на $50–80. А туркменские власти активизировали переговоры с европейскими и американскими чиновниками и бизнесменами.

В январе 2006 года, когда Россия дважды допустила сокращение поставок газа в Евросоюз, в Брюсселе всерьез забеспокоились и начали искать прямые пути поставок среднеазиатского газа в обход России. Посланники стран Евросоюза и США обещали туркменам заплатить в 3—1 раза больше России. В этих условиях Кремлю необходимо было принимать кардинальные решения.

Следует заметить, что Ашхабад в своей политике повышения цен пользовался наработанным опытом «старшего брата». Пресс–атташе посольства Туркмении Александр Григорьев, ныне покойный, в 2006 году спрашивал меня: «Почему Туркмения должна продолжать дотировать Россию, если „Газпром“ взвинчивает цену для братской Белоруссии до $200 за тысячу кубометров? Почему России можно зарабатывать на Белоруссии, а Туркмении на Украине нельзя?!» Минск ценой продажи «Газпрому» половины «Белтрансгаза» сохранил приемлемые для себя цены, но с Ашхабадом Москве договориться на этот раз так и не удалось. И вот почему.

Семеро смелых на сундук мертвеца

Туркменбаши применил тактику сталкивания лбами двух конкурентов с единственной целью – заработать на газе.

22–23 марта 2005 года президент Украины Виктор Ющенко провел в Ашхабаде переговоры о заключении долгосрочного соглашения на поставку газа в течение 20 лет. В аппарате правительства Украины оперативно разработали проект соглашения, который предусматривал ежегодную закупку у «Туркмен–нефтегаза» 50–60 млрд кубометров до 2026 года. Украинцы соглашались платить $58 за тыс. кубометров – деньгами.

Этот проект фактически разрушал действующий с 2003 по 2028 год долгосрочный договор России и Туркмении, предусматривающий продажу «Газпрому» 60–70 млрд кубометров газа в 2007 году, 63–73 млрд в 2008 году и 70–80 млрд – в 2009 году и далее. И хотя Туркмения экспортирует 42 млрд кубометров газа в год, однако именно этот контракт, заключенный раньше украинского, позволил Кремлю вернуть себе контроль над энергопотоками в регионе. Для «Газпрома» договор 2003 года означал переход из категории оператора транзита в качественно новое состояние – самостоятельного продавца на зарубежном рынке.

Активность молодого украинского президента, к тому же проамерикански настроенного, сильно насторожила Москву и заставила Кремль взять под контроль экспорт среднеазиатского газа. Операция была молниеносной – на подготовку межправсоглашений с Казахстаном и Узбекистаном ушло менее полугода. В октябре 2005 года «Газпром» и госкомпания «Узтранс–газ» впервые за последние 15 лет подписали соглашение на транспортировку среднеазиатского газа по системе Средняя Азия – Центр через территорию Узбекистана с 2006 года по 2010 год включительно.

В пресс–службе «Газпрома» пояснили, что «соглашение с „Узтрансгазом“ заключено с целью транспортировки туркменского природного газа с использованием газотранспортных систем Средняя Азия – Центр и Бухара—Урал, проходящих по территории Узбекистана». «Газпром» гарантировал прокачку 45 млрд кубометров в год по системе Средняя Азия – Центр и еще до 5 млрд кубометров – по системе Бухара—Урал. Это была покупка 90% всех газотранспортных мощностей Узбекистана. Оставшиеся 10% обеспечивали транзит газа в соседние Киргизию и Таджикистан.

В ноябре «Газпром» подписал еще один контракт на транспортировку туркменского и узбекского газа по территории Казахстана в 2006–2010 годах. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев и премьер–министр страны Даниал Ахметов выторговали у председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера выгодные цены на казахский газ – не ниже Туркмении. Зампред–правления «Газпрома» Александр Рязанов, курировавший тогда продажу газа в СНГ, пояснял мне, что с помощью этих соглашений «Газпром» «взял под контроль транспортировку всего среднеазиатского газа на экспорт до 31 декабря 2010 года». Таким образом, Киев просили не беспокоиться.

В какой–то степени Кремлю удалось убедить Туркмению сохранить безальтернативность дружбы с Россией за счет удовлетворения амбиций верховного главнокомандующего Сапармурата Ниязова. Президент Туркмении давно проявлял интерес к программе развития военно–морских сил на Каспии. Придуманная в Ашхабаде программа развития военно–морского флота этого нейтрального государства на период до 2020 года была весьма амбициозной, и осуществить ее самостоятельно Туркмения не могла. В 2005 году Кремль предложил Ашхабаду финансовую и военно–техническую поддержку. Мы не видим следов реализации этой договоренности, однако, если бы не скоропостижная смерть господина Ниязова в декабре 2006 года, кто знает, как повернулось бы колесо истории… Опять же мы не видим и следов развертывания военной базы США, которая должна была сопутствовать строительству газопровода Nabucco.

С тех пор Ашхабад, несмотря на некоторые особенности восточного гостеприимства, позволяющие обещать каждому гостю шикарный подарок, держит свое слово сохранить приоритетность отношений с Россией. В 2006 году Сапармурат Ниязов пообещал Александру Рязанову отдать Иолотанское месторождение в разработку «Газпрому». И хотя в 2007 году Туркмения пустила на соседнюю территорию китайскую CNPC с геологоразведочными лицензиями, а в начале 2008 года решила, что разработает все месторождения на суше сама, к концу 2008 года в ходе очередного визита Алексея Миллера в Ашхабад было подписано техническое задание по созданию «добычного комплекса» на Иолотанском месторождении и строительству Прикаспийского газопровода до границы с Казахстаном. Это не дает «Газпрому» права поставить добычу с этого месторождения на свой баланс, но позволяет российской монополии надеяться на сохранение контроля над экспортом этих объемов.

Смена президента Туркмении в конце 2006 – начале 2007 года сохранила внешнеполитический вектор Туркмении лишь в той его части, где речь шла о повышении доходности газового экспорта. От «Газпрома» сразу же потребовали пересмотреть цены. Первые переговоры, которые вел тогда еще премьер–министр Михаил Фрадков, оказались успешными для России, и Гурбангулы Бердымухаммедов обещал сохранить прежний курс. Текущие поставки в 2007 году осуществлялись в рамках юридически оформленных контрактов, и их неисполнение угрожало сторонам судебными разбирательствами в международном арбитраже, кажется, в Лондоне. Поэтому туркменскому лидеру пообещали повысить цены на 2008 год на 30%. Это успокоило нового президента Туркмении ровно на три месяца. Уже летом 2007 года он потребовал больших денег.

Требование Ашхабада предваряла масштабная кампания Гурбангулы Бердымухаммедова по всестороннему открытию Туркмении для мирового сообщества. В первой половине 2007 года он провел серию переговоров с европейскими и американскими чиновниками и бизнесменами. А к середине года открыто демонстрировал, что может торговаться по газу со всем миром и все финансовые институты Нью–Йорка и Лондона к его услугам. В сентябре на 62–й сессии Ассамблеи ООН в Нью–Йорке Гурбангулы Бердыму–хаммедов заявил о намерении повысить закупочные цены на газ в следующем году на 50%. Он сделал это с такой безапелляционностью, что торговаться не имело смысла.

Новую политику Туркмении активно поддержали США и ЕС. В середине ноября 2007 года министр энергетики США Сэмюэл Бодман на международной конференции «Нефть и газ Туркмении–2007» говорил, что «настало время, когда нужно разнообразить источники энергоресурсов для Европы». Министр уточнил, что имеет в виду допуск западных концернов к разработке месторождений Туркмении, в первую очередь на шельфе Каспийского моря. Еврокомиссар по энергетике Андрис Пиебалгс там же подчеркнул, что ЕС может стать реальной альтернативой России: «ЕС может предложить конкурентоспособные цены за газ. Кроме того, европейские компании, имеющие огромный опыт и передовые технологии, готовы инвестировать в Туркмению». После всех этих обещаний Гурбангулы Бердымухаммедов предложил России ввести европейскую формулу цены газа с 2009–го, а не с 2011 года.

В итоге в первом полугодии 2008 года «Газпром» платил Туркмении $130 за тыс. кубометров, во втором – $150, а с 1 января 2009 года перешел на «формулу цены на рыночных принципах». Таким образом, «Газпром» согласился с ухудшением экономики закупок в Туркмении. Зато Кремль сохранил политическое влияние над энергопотоками в регионе до конца 2010 года и формально – до 2028 года.

Иранский гамбит

Ощутив вкус победы в ценовых войнах с Россией, Туркмения открыла южный фронт и 1 января 2008 года прекратила поставлять газ Ирану. Однако в Ашхабаде не учли, что конечным бенефициаром этих поставок окажется член Евросоюза Греция. Дело в том, что Иран экспортирует в Турцию те же объемы, что покупает у Туркмении, а Анкара продает их Греции. Соответственно, у греков возник дефицит энергоресурсов, который в итоге компенсировал «Газпром».

По контракту, подписанному Ираном и Турцией в 1996 году, Тегеран должен поставлять Анкаре 2728 млн кубометров газа в сутки. Но иранская сторона со второй половины декабря 2007 года сократила экспорт энергоносителей до 4–5 млн кубометров в сутки, а 7 января 2008 года полностью прекратила экспорт. О конфликте рассказали турецкие чиновники, объяснившие 8 января, что Анкара не виновата в невыполнении международных обязательств, и указали на Иран. В Тегеране в свою очередь перевели стрелки на Туркмению.

Пять дней спустя МИД Туркмении заявил, что Иран не заплатил за газ, поставленный ему в четвертом квартале 2007 года. Это, по версии Ашхабада, затормозило ремонтно–профилактические работы на туркмено–иранском газопроводе протяженностью 140 км. В ответ официальный представитель иранского МИДа Мохаммад Али Хоссейни сообщил, что Иран своевременно осуществлял все платежи, а те из них, что были на короткий срок приостановлены, сейчас «оформляются».

Природный газ – это не шоколадные конфеты, его нельзя употребить «у прилавка» в день покупки. Поэтому все договоры по газу являются по существу фьючерсными, то есть продавец поставляет на компрессорную станцию определенный объем газа, а покупатель рассчитывается по мере его реализации конечным потребителям. Традиционным считается договор с оплатой в течение 25–30 дней следующего месяца после поставки, В 1990–е годы этот временной буфер составлял 45–60 дней, а в отдельных контрактах, например, с Белоруссией – и 90 дней. Все попытки продавца обвинить покупателя в неплатежах в день поставки – это демонстрация протеста и завуализованное требование исполнить не названные по каким–то причинам условия.

Иранский чиновник неофициально пояснил, что поставки из Туркмении 31 декабря 2007 года были прекращены потому, что Ашхабад предложил с 1 января 2008 года повысить закупочную цену газа с $75 до $140 за 1 тыс. кубометров. Именно столько согласилась платить Россия. Но Тегеран категорически отказался удвоить цену. В МИД Ирана официально подтвердили, что «туркменская сторона назвала [причиной приостановки поставок] технические проблемы, тогда как настоящей причиной были недоговоренности по цене».

Еще один аспект конфликта соседей Прикаспийского региона заключается в том, что Туркмения на протяжении 15 лет добивается согласия Тегерана на раздел дна Каспийского моря. В 2002 году было подписано соглашение между Россией и Казахстаном о разделе северной части Каспия в целях недропользования, а чуть позже достигнута договоренность между Россией, Казахстаном, Азербайджаном и Туркменией о принципе раздела всего каспийского шельфа по модифицированной серединной линии по дну моря. Но окончательно проблема не может быть урегулирована без согласия Ирана. А Тегеран настаивает на своем – разделе шельфа на национальные сектора.

Из–за нерешенности вопроса с разделением шельфа Туркмения не может полномасштабно привлечь инвестиции. Гурбангулы Бердымухаммедов неоднократно обещал иностранным инвесторам допуск к шельфу. Но пока там работает только британо–арабская Dragon Oil. В МИД России пояснили, что Ашхабад в начале 2008 года мог блокировать поставку газа в северные районы Ирана, которые не соединены газопроводами с месторождениями на юге страны, чтобы ускорить получение согласия Тегерана на раздел Каспия. Впрочем, этот вопрос до сих пор никак не решен .

Мир или смерть

Ресурсная база стран Средней Азии и Ближнего Востока в силу их недостаточно развитой экономики является лакомым кусочком для мировых держав или конгломератов, претендующих на мировое энергетическое господство. В этом смысле неограниченные запасы газа Ирана, на шельфе которого расположено крупнейшее в мире газовое месторождение Южный Парс с его 14 трлн кубометров запасов, едва не стоили властям Тегерана мира.

Начиная с 2006 года я регулярно слышу от знакомых дипломатов, военных и коллег по журналистскому цеху все новые даты начала боевых действий в Иране. Как утверждали осведомленные люди, бомбардировки должны были начаться в апреле 2006 года. Однако их удалось отложить, и Россия в срочном порядке вывезла своих специалистов со строящейся атомной станции. Затем сроки были сдвинуты с июля 2006 года на начало 2007 года, после чего их еще неоднократно переносили. В этом вопросе Россия выступает миротворцем, в завуалированной форме поддерживая Иран в вопросах международной политики, однако периодически посылая сигналы Вашингтону о том, что Тегеран находится под защитой Москвы.

На руку Ирану сыграл крайне негативный для США опыт войны в соседнем Ираке. Результаты военной операции в этой стране разочаровали американское сообщество в такой степени, что имидж президента Джордж Буша–младшего упал до предела. В канун окончания своего президентского срока в конце 2008 года он признался, что война в Ираке была его крупнейшей стратегической ошибкой, и он не повторил бы ее, будь у него такой шанс.

Конечной целью войны в Ираке для США было получение контроля над добычей дешевой по себестоимости нефти и снижение мировых котировок на биржах на черное золото. Эта в общем–то вполне цивилизованная миссия полностью провалилась, похоронив под своими обломками репутацию Бушей и утопив в крови не только половину Ближнего Востока, но и армию американских солдат. Это была столь же позорная операция Вашингтона, как и вьетнамская война тридцатилетней давности. В ней не было ничего нового.

Нефтяные войны происходят в мире более столетия, с тех пор как нефть стала использоваться в качестве топлива для военных кораблей и автомобилей. В 1900 году на долю нефти приходилось 3% мирового энергопотребления. К 1914 году ее доля выросла до 5%, в 1939 году – до 17,5%, она достигла 41,5% – в 1972 году и примерно 65% – в 2000 году. Затем нефть начала понемногу уступать свое место газу. В 2007 году ее доля снизилась до 45%. Майкл Клэр, автор книги «Войны за ресурсы» (Resource Wars) убежден, что мир вступил в эпоху войн за минеральное сырье в XX веке. Дабы не повторяться, я приведу его краткую хронологию наиболее важных событий, продемонстрировавших значение нефти в вопросах войны и мира.

1918 год. Впервые в мире Советская Россия национализировала нефтекомпании, в том числе и иностранные, после чего Великобритания, Франция и США начали поддерживать белогвардейцев и послали войска в Россию для «защиты мирных граждан и их экономических интересов».

1939–1945 годы. Вторая мировая война, которую окрестили «первой нефтяной войной», шла за контроль над месторождениями нефти в Румынии, Закавказье, на Ближнем и Дальнем Востоке. Нацистская Германия и Италия полностью зависели от поставок нефти из Румынии. После того как Румыния перешла на сторону антигитлеровской коалиции и поставки нефти в Германию прекратились, германская армия оказалась практически без топлива. Более масштабные планы Германии предусматривали захват ближневосточных месторождений нефти. Вся Сибирь должна была отойти Японии. Япония напала на США, в том числе и потому, что США ввели эмбарго на поставку нефти в Токио. Эмбарго поддержали Великобритания и правительство Нидерландов в изгнании, которые суммарно обеспечивали 88% потребностей Японии. Токио захватило Индонезию, чтобы получить доступ к месторождениям нефти.

1951 год. Премьер–министр Ирана Мохаммад Моссадык принял решение о национализации нефтяной индустрии, которую контролировала Англо–Иранская нефтяная компания. В Вашингтоне и Лондоне решили, что Моссадык готовит «советизацию» Ирана, поэтому ЦРУ и британская разведка MI5 провели операцию по свержению Моссадыка. В 1953 году в результате государственного переворота в Тегеран вернулся прежний правитель Шах, поблагодарил США и денационализировал иранскую нефтяную отрасль.

1959 год. В Каире (Египет) прошел Арабский нефтяной конгресс, участники которого заключили джентльменское соглашение о совместной нефтяной политике, которая должна была увеличить влияние арабских государств в мире. Это была первая попытка создать международную организацию поставщиков нефти.

Китай обнаружил на своей территории значительные месторождения нефти, которые получили символическое название «Дацин» («Великое счастье») и позволили больше не зависеть от поставок нефти из СССР. С этого времени отношения между Китаем и Советским Союзом начали ухудшаться, в 1964 году было зафиксировано более 4000 приграничных столкновений.

1960 год. В Багдаде (Ирак) образована Организация государств–экспортеров нефти (ОПЕК). Ее основателями стали Иран, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия и Венесуэла. Ныне в состав ОПЕК входят 11 стран. Спустя 10 лет ОПЕК стала важным международным игроком.

1973 год. Первое нефтяное эмбарго введено на год. В канун еврейского праздника Йом Кипур войска Сирии и Египта атаковали Израиль. Арабские страны–экспортеры нефти решили ежемесячно снижать добычу нефти на 5% и полностью запретить экспорт нефти в страны, которые поддержали Израиль – США, Голландия, Португалию, ЮАР и Южную Родезию (ныне Зимбабве). Они также удвоили отпускные цены на экспортируемую нефть, вызвав их скачок с $2,90 до $11,65 за баррель. В результате страны США и Западная Европа пережили период тяжелого экономического кризиса. В 1975 году Конгресс США создал стратегический нефтяной запас, чтобы снизить зависимость экономики от экспортной нефти. Страны Западной Европы и Япония, зависящие от арабской нефти на 80% и 90% соответственно, отказались от произраильской политики. Впервые была полностью осознана стратегическая важность Персидского залива. В Латинской Америке был образован политический блок, опирающийся на Венесуэлу, доходы которой от продажи нефти выросли в четыре раза.

В свою очередь СССР получил колоссальные доходы от продажи нефти (на его долю приходилось 15% мировой добычи), что позволило начать масштабные программы военного строительства и поддержки дружественных режимов и движений в Африке, Азии и на Ближнем Востоке. Нефть стала так же важна для мировой экономики, как и доллар. В середине 1980–х годов, когда цены на нефть снизились, государства, получавшие баснословные прибыли от продажи нефти – Мексика, Нигерия и Венесуэла – оказались в жесточайшем экономическом кризисе. Ряд экспертов считают, что перестройка в СССР началась как следствие этих процессов.

1979 год. Произошла исламская революция в Иране, после чего в Тегеране были взяты в заложники американские дипломаты. Иран превратился из ключевого союзника США в Персидском заливе в их противника. США отреагировали на это дополнительными поставками вооружений Саудовской Аравии и размещением новых военных баз в регионе.

1986–1987 годы. Первая «танкерная война» между Ираком и Ираном. США создали международные силы по охране коммуникаций в Персидском заливе, положив начало постоянному присутствию ВМФ США в этом регионе. В 1988 году США уничтожили три иракские нефтяные платформы после подрыва на иракской мине в международных водах американского фрегата. В 2003 году Международный суд признал действия США незаконными, но компенсации Ирак не получил. Война закончилась в 1988 году «вничью» – границы двух стран остались практически неизменными. Экономические потери обеих сторон оценивались в $350 млрд. Ирак стал одним из крупнейших должников арабских государств, в частности Кувейта.

1991 год. Ирак внезапно вторгся и оккупировал Кувейт в течение нескольких часов, доказывая, что это историческая часть одной страны. Целью Багдада было спекулятивно повысить цены на нефть, чтобы рассчитаться с долгами предыдущей войны с Ираном (Кувейт наращивал добычу, удерживая цены на прежнем уровне). ООН ввела санкции против Ирака. За период с конца июля до сентября мировые цены на нефть поднялись с $16 за баррель до $36. Ирак пообещал продавать нефть всем странам мира по фиксированной цене – $21 за баррель, а позднее угрожал уничтожить все нефтяные объекты в Персидском заливе, если кто–то отвоюет Кувейт.

1994 год. Начало войны в Чечне. Ее подлинные причины до сих пор достоверно неизвестны. Одна из версий – нефтяная, заключается в том, что различные силы были заинтересованы в контроле над путями транспортировки нефти через Кавказ.

2003 год. США во главе международной коалиции начали войну в Ираке, обвинив его в нарушении ряда международных соглашений и тайной разработке оружия массового уничтожения. По данным BP Statistical Review of World Energy, Ирак обладает вторыми по величине нефтяными запасами в мире, уступая Саудовской Аравии. Себестоимость этой нефти самая низкая в мире.

Воевать за нефть пытались многие, но результаты этих войн зачастую были прямо противоположны целям. В 2005–2008 годах мировая добыча нефти выросла, но не в Ираке. Цены взлетели в три раза за три года, продемонстрировав несостоятельность военной доктрины на рынке энергоресурсов и возможности финансовых спекулянтов, возведших в абсолют прибыльность нефтяного сектора и взвинтивших мировые цены до $150 за баррель летом 2008 года.

Надо сказать, что цены на газ, прямо зависящие от котировок на нефть, не регулируются по мановению руки. Противостояние России и Украины в январе 2009 года, как считает эксперт Михаил Корчемкин, преследовало целью поднять покупательский спрос на российский газ в Европе по ценам долгосрочных контрактов. Дело в том, что в тот момент европейцы могли купить на бирже газ по $300–320 за тыс. кубометров, тогда как «Газпром» предлагал его по $420–470. Однако искусственно созданный дефицит газа в Европе привел к замерзанию отдельных стран на Балканах, но не к пересмотру цен на западно–европейских биржах.

Невозобновляемые энергоресурсы – это тот дар Земли человечеству, которым можно пользоваться, строго придерживаясь заповедей мира и добра. И неважно, какой религией руководствоваться при этом, поскольку в корне все эти древние книги жизни призывают к сохранению мира и заботе о ближнем. Возможно, проявление военной силы в Ираке остановит агрессию США, ведь эта территория является своего рода местом испытания Богом человеческих цивилизаций. Именно здесь, если доверять Библии, представители разных народов объединились, чтобы построить башню на небо и уподобиться богам. Именно здесь представители разных народов понимали друг друга, говоря на разных языках. И лишь их гордыня, корысть и коварство вынудили Бога разрушить всемирную «стройку» и посеять раздор и ненависть между избранными.

С тех пор, как гласит Священное Писание, люди перестали понимать друг друга, рассеялись по разным уголкам Земли, и каждая нация еще долгое время создавала свой социальный уклад и культурную прослойку, прежде чем они вновь решили попытаться наладить общение. Религии лишь отражали эту тенденцию: католичество, православие, иудаизм, ислам, буддизм – между ними пролегла такая глубокая пропасть, что за последнюю тысячу лет кардинально ничего не изменилось.

Бомбардировки силами НАТО Вавилонских окрестностей в историческом контексте являются тупиком с точки зрения развития цивилизации. Не знаю, устоит ли новый президент США Барак Обама от искушения развязать аналогичную бойню на Ближнем Востоке, чтобы защитить мир от угрозы ядерного удара со стороны Ирана и наказать лидера другой нации за те же самые ценности, которые культивирует США. Ядерное вооружение. Слишком сильно военно–промышленное лобби в Вашингтоне, которое формирует фобию ядерного удара и образ спасителя человечества в западном обществе.

Но есть и другой, совершенно забытый нашими цивилизациями путь – путь уважения к инакомыслящим, путь добра и путь мира. США, Россия, Евросоюз, Ближний Восток, Азия – это отдельные культуры, отдельные цивилизации со своей неповторимой политикой, структурой общества и ценностями. В этой непростой ситуации, когда ни идеологические платформы, ни религии не способны интегрироваться друг в друга, есть один понимаемый всеми язык. Язычки голубого пламени обычной газовой конфорки, которую каждый может включить несколькими простыми движениями, проще всего объясняют, зачем эти разные цивилизации нужны друг другу. Это та база, тот фундамент, на основе которого строятся очень многие надстройки цивилизации, начиная с бытового комфорта и заканчивая техническим прогрессом.

Этот язык никого не оставляет равнодушным: владельцы газовых котлов беспокоятся, чтобы огонь не потух ни на минуту, энергетические трейдеры ежедневно ищут места закупки самого дешевого газа и рынки сбыта подороже, производители ежегодно ломают устоявшиеся стереотипы, применяя технологии, не имеющие аналогов в других сферах деятельности.

Это язык мира, пользуясь которым человечество может попытаться построить общество взаимопонимания. Ведь когда древние израильтяне ожидали прихода мессии, они думали, что Бог пошлет им царя, который обеспечит избранному народу власть над другими народами. Но Иисус (в котором израильтяне так и не признали Мессию) ценой собственной жизни предложил совершенно иной способ разрешения социального и религиозного конфликта, отверг диктат, ломку слабого под потребности сильного. А человечество удивительным образом пытается идти дальше, игнорируя возможность выстроить государственные, экономические и энергетические отношения на мудрости, понимании и поиске компромисса.

Мировая интеграция на базе энергоресурсов может стать толчком для новых проектов, профессий, технологий, для нового качества жизни. Собственно, добыча на крупных месторождениях в мире давно ведется не отдельными компаниями, а консорциумами. Различия в укладе жизни проявляются конфликтами не на технологическом уровне, а при разделе прибыли. Возьмем, например, богатую природными ресурсами Нигерию. Бесконечная борьба за власть местных кланов – это борьба за справедливый (с точки зрения этих кланов) передел доходов от экспорта нефти. Между тем так называемые цивилизованные мировые энергокорпорации пытаются отгородиться от претензий этой бедной нации, вплоть до обнесения временных лагерей для своих сотрудников колючей проволокой. В основе такого изоляционизма – та же корысть и желание получить максимум прибыли, игнорируя интересы владельцев энергетических ресурсов.

Как следствие, энергетические кризисы всегда сопровождаются высокими политическими рисками – вплоть до смены власти. Еще 1 мая 2006 года президент Боливии Эво Моралес объявил национализацию всех углеводородных ресурсов в стране. Иностранным энергоконцернам было дано 180 дней, чтобы согласиться на передачу правительству 82% доходов или покинуть страну. В 2008 году «Газпром» стал одной из первых компаний, которые пришли в страну после национализации. Однако в ней к этому моменту начался новый конфликт – уже между федеральным центром и четырьмя провинциями. Регионы были против новой конституции Боливии и перераспределения поступлений от экспорта углеводородов в пользу федерального бюджета, в результате чего наиболее богатые энергоресурсами провинции Санта–Крус, Бени, Пандо и Тариха потеряли основную часть доходов. В ответ они публично объявили о своей автономии и назначили референдум по этому вопросу. Эво Моралес в ходе этого политического кризиса удержался у власти. Тогда как национализация нефтяной отрасли Ирана в середине прошлого века привела к смене власти в стране и последующей денационализации.

У Ирана еще есть время для того, чтобы наладить мирное сотрудничество с потребителями энергоресурсов. Сейчас в мире идет борьба за транспортные маршруты между производителями и потребителями. И Тегеран – тот самый центр мира, вокруг которого крутятся коммерческие интересы мировых энергохолдингов и к которому прикованы взгляды мировых держав .

В среднесрочной перспективе – за 7–10 лет – Иран может донести до Европы и США свои неограниченные природные ресурсы. Когда и по какому маршруту – этот вопрос остается открытым. Тегеран уже объявил о заключении контракта с компанией Elektrizitats–Gesellschaft Laufenburg AG о прямых поставках в Швейцарию 5,5 млрд кубометров газа с 2011 года на протяжении 25 лет по Трансадриатическому газопроводу. Это был первый звоночек политического изгоя в двери цивилизованных потребителей Европы. И эти двери приоткрылись…

Затем последовало заявление Тегерана о достигнутых договоренностях с крупным европейским энергохолдингом касательно строительства трубопровода из Персидского залива в ЕС. Имя энергоконцерна, рискнувшего вернуться на рынок, с которого пару лет назад ушли все мировые игроки, пока держится в секрете. Однако это лишь вопрос времени. В 2010–2011 годах, по мере преодоления мирового финансового кризиса и развития индустрии во всем мире, иранский газ понадобится как минимум Европе. Интересно, идет ли речь в данном случае об участнике консорциума по Nabucco или это будет еще один конкурирующий проект?

Несмотря на скепсис политологов–востоковедов относительно перспектив поставок иранского газа на мировой рынок в больших объемах по причине высоких политических рисков, специалисты «Газпрома» в 2008 году активизировали свою работу на этом направлении. Ирану была предложена схема добычи газа на Южном Парсе, транспортировки его в Катар для последующего сжижения и экспорта под видом катарского продукта.

Такая схема вполне законна с точки зрения международного права: если глубина переработки товара превышает 30%, то меняется и страна его происхождения. Так, Белоруссия экспортирует дизтопливо и мазут, произведенные из российской нефти, как белорусские нефтепродукты.

Александр Медведев из «Газпрома» лично отвечает за создание «Большой газовой тройки» – России, Катара и Ирана. По его словам, коммерческие переговоры о схемах экспорта иранского газа находятся в самой начальной стадии, и у каждого участника свое представление о том, как это будет выглядеть. Однако все трое заинтересованы в проекте. А это значит, что стороны могут найти приемлемый способ договориться.

Если политические ограничения на экспорт газа из Ирана будут ослаблены, Россия ускорит строительство газопровода Иран—Пакистан—Индия, чтобы оттянуть большую долю ресурсов, лишив Nabucco наполнения.

«„Газпром“ готов поддержать строительство газопровода из Ирана в Индию. Такой проект совершенно окупаем и вполне реализуем», – заявлял еще в 2006 году Владимир Путин. Проект стоимостью $4,1 млрд, протяженностью 2,7 тыс. км планировалось начать в 2009 году. С 2010 года Индия и Пакистан должны были получать 35 млрд кубометров газа ежегодно, а в 2015 году – 70 млрд кубометров. Впрочем, с тех пор переговоры переведены в «ждущий» режим и не активизируются.

В середине 2006 года Туркмения достойно парировала инициативу России по данному проекту. Делегация из ОАЭ во главе с принцем эмирата Рас–аль–Хайм господином Саудом бен Сакром аль–Касими предложила Ашхабаду принять участие в проекте газопровода Афганистан—Пакистан—Индия пропускной способностью 33 млрд кубометров в год. Идея была в том, чтобы добывать газ на месторождении Яшлар в бассейне реки Мургаб и поставлять его по ответвлению 145 км в Афганистан. «Если уважаемый президент даст добро, мы готовы вести разработку на Яшларе и обеспечить экспорт сырья», – сказал господин Касими.

Ранее предполагалось, что строить Трансафганский газопровод будет аргентинская Bridas, имевшая лицензию на освоение Яшлара в начале 1990–х годов, но потерявшая ее в 1995 году. Затем проект освоения месторождения перехватила американская Unocal. Однако и этот проект не двигается в силу высоких политических рисков и нестабильности в Афганистане.

Кто владеет трубой, управляет миром

Самым реальным конкурентом России на сегодняшний день остаются США с проектом Nabucco с ресурсной базой в Туркмении и Азербайджане, особенно с учетом возможного присоединения к ним Казахстана и Узбекистана с извлекаемыми запасами газа в 1,6 трлн кубометров. Во второй половине 2008 года британский оценщик Gaffney, Cline & Associates впервые официально обнародовал данные по Иолотанскому месторождению в Туркмении – от 4 до 14 трлн кубометров. Еще одна череда заинтересованных персон посетила Ашхабад. В декабре 2008 года Болгария договорилась о прямых поставках 2 млрд кубометров туркменского газа по Nabucco, начиная с 2013 года.

В 2008 году Гурбангулы Бердымухаммедов посетил ряд стран ЕС и обсудил возможность привлечения иностранных инвестиций. Еще раньше, в 2007 году, Евросоюз предложил Ашхабаду €1,7 млн на проведение ТЭО проекта Транскаспийского трубопровода через Азербайджан, Грузию и Турцию. А немецкая RWE и австрийская OMV в конце 2008 года объявили о создании СП по разработке маршрута и строительству Nabucco.

Конкуренция обостряется и требует от Москвы все более нестандартных решений. Ради срыва планов по строительству Nabucco и Транскаспийского газопровода Кремль идет на самые разные ухищрения – от параллельных с европейцами визитов первых лиц России в Среднюю Азию до отвлекающих маневров. В мае 2007 года президент Владимир Путин фактически сорвал энергетический саммит в Польше тем, что все время его проведения гостил у казахстанского коллеги Нурсултана Назарбаева, который должен был быть главным действующим лицом в Польше.

Конечной целью беспрецедентного по своей продолжительности пятидневного турне президента России по Средней Азии было предотвращение строительства транскаспийских трубопроводов в обход России. Москва продолжает реализовывать идею строительства газопровода South Stream. Формально его маршрут начинается в Краснодарском крае, откуда уходит по дну Черного моря Blue Sream. Далее газопровод идет вдоль украинских границ до Болгарии, где маршрут раздваивается. Одна труба поворачивает на север в Сербию, Венгрию и Австрию, а вторая продолжается до Греции и далее – на юг Италии. Ресурсная база, хоть «Газпром» и не любит этого говорить, все та же Средняя Азия, откуда газ должен поступать по Прикаспийскому газопроводу в Россию.

Кремль достаточно долго уговаривал президента Узбекистана Ислама Каримова принять участие в создании новой газотранспортной системы с целью получения реальных экспортных цен от реализации газа в Евросоюзе. Но, не дождавшись согласия Ташкента, было решено проложить маршрут Прикаспийского газопровода в обход Узбекистана.

Узбекистан занимает подчеркнуто независимую позицию по газу. 27 декабря 2007 года в контракте «Газпрома» с «Узбекнефтегазом» были зафиксированы цены и стоимость транзита на 2008 год: в первой половине – $130, во второй – $160. Эти цены выше туркменских. При этом, когда в конце января 2008 года Казахстан объявил о том, что с 1 апреля 2008 года повышает стоимость транзита с $1,1 до $1,4 за прокачку 1000 кубометров на 100 км, а позже – до $1,5–1,85, Ислам Каримов потребовал также повысить ставку транзита до уровня Казахстана и заплатить за газ $300 за тыс. кубометров в 2009 году. И даже падение мировых котировок нефти не убедили Ташкент в необходимости умерить свои амбиции. Президент Каримов не делал открытых антироссийских заявлений, однако на протяжении 2008 года блокировал участие российских компаний в энергетических проектах на территории своей страны.

И только получив от России желаемую цену – $300 за тыс. кубометров, Узбекистан сразу же предложил России удвоить объем продажи своего газа с 8 млрд кубометров в 2008 году до 16 млрд кубометров в 2009 году. В ходе визита в Узбекистан президента Дмитрия Медведева в середине января 2009 года Ислам Каримов заверил, что Узбекистан «продает газ России, и только России, а кому она поставляет дальше и как – это полностью компетенция России». И пообещал еще 15 млрд кубометров сверху, как только позволят транспортные мощности.

При этом он наконец дал добро на разработку ТЭО нового экспортного газопровода из Туркмении в Россию через Узбекистан. «Газпром» давно ставил вопрос о необходимости расширения газотранспортной системы Узбекистана, проектная мощность которой по маршруту Средняя Азия – Центр составляла 56 млрд кубометров, а в связи с износом труб снизилась до 45 млрд кубометров. Рамочное соглашение о расширении САЦ «Газпром» и «Узбекнефтегаз» подписали еще в сентябре 2008 года, но окончательное решение о реализации проекта было принято только в январе 2009 года.

Трубопровод мощностью 30 млрд кубометров газа в год должен строиться от газокомпрессорной станции «Дарьялык» (Туркмения) через территорию Узбекистана до поселка Бейнеу (Казахстан), параллельно действующей магистрали САЦ протяженностью 394 км. Финансирование проекта будет осуществлять СП «Газпрома» и «Узбекнефтегаза». Этот новый газопровод – самый короткий путь из Туркмении в Россию. Кроме того, это самый реальный экспортный маршрут для поставки дополнительных 30 млрд кубометров в Евросоюз, например, по South Stream.

Былая холодность Ислама Каримова, как и других лидеров стран Средней и Центральной Азии, а также Закавказья, стала следствием имперской политики Кремля, долгие годы не бравшей в расчет экономические интересы соседей. Еще в декабре 2006 года в Баку премьер–министр Азербайджана Артур Раси–заде совершенно неожиданно для премьер–министра России Михаила Фрадкова отказался от российского газа, поскольку «Газпром» накануне пообещал сократить поставки в 2007 году с 4,5 млрд до 1,5 млрд кубометров при повышении цены со $110 до $230 за 1 тыс. кубометров.

Политическая подоплека подобных требований газовой монополии была очевидна. Но в Москве ожидали, что Баку будет настаивать на сохранении цены газа из России и увеличении объема поставок. Поэтому козырь, который выложил Азербайджан, заставил российского премьер–министра сменить тон переговоров, и в 2007 году «Газпром» уже договаривался с национальной нефтегазовой компанией Азербайджана о покупке всех излишков газа. В 2008 году Баку согласился, и в 2009 году компании начинают своповые операции.

В тот же момент Грузия отвергла предложение о закупке газа в России с 2007 года по $230 за 1 тыс. кубометров. Как сообщило агентство Reuters, Грузия договорилась о поставках газа из Азербайджана в 2007 году по $170–180 за 1 тыс. кубометров по трубопроводу Баку—Тбилиси—Эрзерум.

А в январе 2007 года премьер–министр Казахстана Карим Масимов пригласил в Астану главу правительства Польши Ярослава Качинского, вслед за которым прилетел и российский премьер Михаил Фрадков. Казахстан, не гарантируя Польше интереса к проекту строительства нефтепровода Одесса—Гданьск, ждал встречных предложений от России. Господин Масимов пояснял журналистам, что «прорабатывается проект соглашения о порядке формирования общего рынка нефти и газа государств–членов ЕврАзЭС», которое должно предусматривать «взаимное предоставление равноправного доступа к инфраструктуре национальных рынков нефти и газа». В этот момент Михаил Фрадков жестко оборвал коллегу: «Никто вопроса равного доступа к энергоресурсам не поднимал».

При таком политическом раскладе Казахстан счел для себя правильным ускорить переговоры с Польшей. В феврале была создана рабочая группа на уровне министерств энергетики Казахстана и Польши по обсуждению возможностей транспортировки казахской нефти из Одессы в Гданьск. А в апреле Казахстан предложил России отказаться от унификации всех договоров в рамках ЕврАзЭС.

И хотя в 2006–2008 годах намерения Казахстана и Узбекистана удвоить добычу или экспорт газа не подтвердились, ясно, что среднеазиатские страны готовы участвовать в российских газотранспортных проектах только как равноправные партнеры, получающие экспортную выручку, пропорциональную объемам газа, поставленным в трубу.

ГЛАВА 8 ОПЕКаемые

Катар газовых путей

10 апреля 2007 года христиане всего мира отмечали первый день Пасхи. Был солнечный теплый день, какими иногда балует весна после рано закончившейся теплой зимы. Я по заданию редакции летела в Доху, столицу Катара – небольшого государства на Ближнем Востоке с населением 800 тыс. человек. Поездка обещала быть исторически важной и профессионально интересной.

Еще 28 января 2007 года высший руководитель Ирана аятолла Али Хаменеи на встрече с секретарем Совета безопасности России Игорем Ивановым официально предложил России создать газовый картель по типу ОПЕК. Президент России Владимир Путин на это предложение не ответил, но во время своего визита на Ближний Восток спустя месяц обсудил с эмиром Катара шейхом Хамадом бен–Халифом аль–Тани координацию действий в газовой сфере.

«Нужен ли он („газовый ОПЕК“. – Н.Г.), будем ли мы его создавать – это отдельный разговор, но координировать свои действия производители газового сырья должны», – сказал тогда Путин. Позже эту идею поддержали лидеры всех крупнейших стран – поставщиков газа. В марте «Коммерсантъ» первым опубликовал версию о том, что «газовый ОПЕК» может быть создана уже в апреле 2007 года в Дохе. Эту информацию неофициально подтверждали в правительстве России, «Газпроме» и дипломатических кругах Ближнего Востока. Статья наделала много шума, вызвав волну протестных заявлений со стороны потребителей.

Перспектива создания картеля газовиков вызвала резко негативную реакцию США. За неделю до открытия Форума стран – экспортеров газа в Дохе зампредседателя комитета конгресса США по международным делам Илеана Роз–Летинен потребовала от госсекретаря Кондолизы Райс «энергично выступить против создания глобальной организации по вымогательству и рэкету, поскольку создание газового картеля будет рассматриваться как умышленная угроза США». В результате в Конгресс США был представлен законопроект, позволяющий правительству страны преследовать любую организацию, сформированную по типу ОПЕК, вплоть до вооруженного конфликта.

Эта жесткая поправка была направлена прежде всего против Тегерана. США на протяжении многих лет, предшествующих этим событиям, предпринимали попытки усилить внешнеполитическую и экономическую изоляцию Ирана. Создание газового картеля производителей, инициированное Тегераном, означало бы конец этой изоляции.

Именно в Тегеране в 2001 году по инициативе властей Ирана был создан Форум стран – экспортеров газа (Gas Exporting Countries Forum), который на протяжении первых шести лет оставался «пустышкой», формально объединяющей министров нефти и газа 14 стран. И только когда лидеры стран, контролирующих 73% мировых запасов газа и 42% его мировой добычи, заявили о желании согласовывать свои планы, крупнейшие потребители заволновались. Уж слишком прямые ассоциации этот газовый клуб вызывал с другой организацией, контролирующей 62% запасов нефти и 43% ее мировой добычи.

Она была создана в 1960 году и первые 10 лет своего существования оставалась пустой и бессодержательной структурой, не угрожавшей развитым странам. Но наступил 1973 год, и члены ОПЕК по случаю очередной арабо–израильской войны организованно ввели нефтяное эмбарго против США и Западной Европы, а также начали сокращать добычу, спровоцировав колоссальный энергетический кризис. В тот момент цена барреля выросла за несколько месяцев с $2 до $12. Иран и Венесуэла, учредители нефтяной ОПЕК, и сейчас собирающиеся создать ее газового брата, открыто выступали в поддержку нового картеля. Эксперты согласно кивали: если существует международная организация, защищающая интересы производителей зерна, нефти, удобрений, то почему не может существовать мировой клуб газовиков?

Мировой финансовый кризис 2008–2009 годов ясно показал, что ОПЕК не является настолько могущественной, как это казалось некоторым в предыдущие годы, структурой. Обвал цен на нефть спровоцировали американские спекулянты, которые вслед за обвалом рынка недвижимости вынули деньги из фьючерсных и форвардных нефтяных контрактов на бирже. Как следствие, рынок, разогретый ими за несколько лет до $150 за баррель, рухнул за три месяца до $37. В этом плане организаторы «газового ОПЕК» даже не пытаются влиять на рыночные цены напрямую. Вместе с тем они вряд ли откажутся от косвенного манипулирования ими. В частности, идея найти альтернативу привязке цены на газ к котировкам на нефть, в конечном счете, сделать газовый спотовый рынок менее волатильным и зафиксировать прибыли энергомонополий, чтобы они могли планировать инвестиции более предсказуемо.

...По стечению неблагоприятных обстоятельств с визой вышла заминка, и мне пришлось провести целые сутки в аэропорту Дохи. Видимо, судьба позаботилась о том, чтобы я навсегда отбросила привитый мне в годы перестройки снобизм к арабам, знакомым мне только по курортному отдыху в Египте и подкрепленный после осени 2001 года международной истерией по поводу исламского терроризма.

В первые часы общения с катарскими таможенниками (паспорта «застрявших» вместе со мной в терминале нелегалов лежали почему–то в обычной картонной коробке за спиной у таможенников, а не у пограничников) я докатилась до ненормативной лексики, требуя вернуть мой паспорт и пропустить на газовый форум, на который благодаря статье в «Коммерсанте» слетелись сотни журналистов со всего мира. Вечером следующего дня я была уже предельно вежлива и тактична, сменив брюки–галифе, купленные в Париже, на строгий френч и юбку до колен.

Как выяснилось позже, именно это помогло мне решить проблему с визой. Пока таможенники сменялись с периодичностью в четыре часа, я каждый раз подходила к ним и настойчиво просила заняться моей проблемой. Каждый раз они отвечали: «Come in 5 minutes», после чего удалялись и отсутствовали от получаса до двух часов. Лишь на следующий день один молодой таможенник спросил, почему я до сих пор в зале ожидания, когда должна быть на том мировом форуме во дворце президента, где присутствуют многие министры…

Я ответила, что он прав и что мое место среди этих достойных людей, а не среди контрабандистов. Но поскольку за прошедшее время мне не позволили даже сделать копию паспорта для факса в МИД Катара и предприняли попытку депортации, на этот раз я просто пожала плечами и сказала, что организаторы что–то перепутали. Таможенник взял у меня телефон организатора, который позабыл о своем обещании оформить визу, и минут пять громко и зло ругался с ним по–арабски. После этого в течение получаса из МИДа пришло подтверждение моей визы, а еще спустя 15 минут за мной приехал один из высших лиц организаторов форума, провел как дорогого гостя в настоящий дворец, принадлежащий Министерству нефти и газа, усадил на вышитые позолотой подушки и угостил чаем.

Пережив сильный стресс и, как мне казалось, пропустив все самое интересное, что происходило на форуме в Дохе, я ограничилась двумя маленькими человеческими открытиями: прямо на берегу Персидского залива светились огнями небоскребы, способные конкурировать с башнями на Манхэттене в Нью–Йорке, а организатор форума ехал в новой европейской машине BMW–7.

Среднегодовой доход населения Катара, как я узнала из туристического проспекта, составляет $65 тыс. на душу населения. Насмотревшись на грациозность походки мусульманских женщин, кокетливо открывающих яркий маникюр и педикюр, я поняла, что эти наглухо запахнутые покрывала скрывают тех представительниц прекрасного пола, которые гораздо ближе к основному предназначению женщины, чем их сестры в Европе или России. Мужчины в белых одеяниях с такой внутренней гордостью смотрели на окружающих, что этот закрытый от посторонних глаз арабский мир приобрел в моих глазах самодостаточность и вызвал неподдельное уважение.

Перед тем как погрузиться в 40–градусную ночную жару Ближнего Востока, я подошла поблагодарить таможенника, который мне помог, и услышала негромкий, но вполне отчетливый голос его коллеги: «Что, увидел женские ножки и растаял?» Не знаю, что было причиной решения моей проблемы – совестливость таможенника, перемены в моем отношении к арабам или открытые щиколотки как запретный плод, но я была признательна человеку, чьего имени так никогда и не узнаю.

На форуме же так ничего значительного и не произошло. Министр промышленности и энергетики России Виктор Христенко убеждал арабских коллег в необходимости создать площадку для обмена мнениями по вопросам газовых стратегий, развития рынков сжиженного газа и отсоединения цены на газ от нефтяных котировок. Его слушали внимательно. Потом на закрытой части форума обсуждали готовность России возглавить мировой газовый клуб и повести его за собой, избегая мелей, рифов и айсбергов со стороны конгломератов потребителей – США и Евросоюза. На этот раз министры так и не решились открыто поддержать объединение, хотя бы отдаленно напоминающее картель. Зато они договорились о технических инструментах сотрудничества и создали комитет высокого уровня, который с тех пор собирается раз в два месяца .

Это принесло результаты. Осенью 2007 года Иран разослал проект устава новой организации, который оказался почти дословно списан с учредительных документов нефтяной ОПЕК. Некоторые участники форума поддержали проект. Ливийский лидер Муаммар Каддафи в середине апреля 2008 года заявил, что полностью поддерживает «идею создания организации стран – производителей и экспортеров газа по образцу ОПЕК».

28 апреля 2008 года Форум стран – экспортеров газа собрался в Тегеране. Россия представила свой проект устава, с гораздо более мягкими формулировками целей и задач форума. В нем было 37 статей, в которых описывались цели создания организации и ее структура. Суть предложений заключалась «в необходимости создания международной площадки для обмена опытом и информацией между странами – членами форума». Целью новой организации являлись «международные проекты по производству газа, формирование сбалансированности спроса и потребления в газовой сфере, развитие структуры регионального и глобального рынков газа с учетом спотовых поставок с целью замещения недостающих объемов в ходе исполнения долгосрочных контрактов».

Новая организация должна была иметь трехступенчатую структуру управления: ежегодную встречу министров энергетики как высший орган власти, полугодичные заседания исполнительного совета и постоянно действующий секретариат. Основную роль при формировании повестки дня встречи министров должен был играть генеральный секретарь форума, который назначается на два года единогласным решением министров с возможностью продления полномочий еще на два года. Генсек должен разрабатывать бюджет и программу очередного форума и управлять его работой. Все эти нюансы вошли спустя полгода в окончательный вариант устава, подписанный всеми участниками форума.

Эксперты по энергополитике заранее предупредили, что разночтения между разными странами – участниками форума не позволят создать консолидированную организацию по защите их интересов. «Катар – лидер поставок в США и Великобританию, а Алжир – в Испанию и Италию. Они не могут заместить поставки друг друга, когда поставщиков и потребителей связывают прямые трубопроводы, как правило, не пересекающиеся», – пояснил президент Института энергетической политики, бывший замминистра энергетики России Владимир Милов. Более того, по его словам, конкуренция в транспортных маршрутах обостряется. «Как только Россия объявила о South Stream, Иран тут же проявил готовность стать ресурсной базой для Nabucco и начал заключать двусторонние переговоры о поставке газа в ЕС, – отмечает эксперт. – Нельзя серьезно рассчитывать на то, что конкуренты будут открыто, без камня за пазухой, согласовывать маршруты между собой».

По мнению господина Милова, без единой политической базы подобные объединения – не что иное, как «политические танцы и PR». «Тегеран, исповедующий шиитскую религию, вызывает недоверие у большинства суннитских стран – экспортеров газа на Ближнем Востоке. Россия, как немусульманская страна, также не пользуется особым доверием в этом регионе. В отличие от них суннитская Саудовская Аравия, объединившая вокруг себя участников нефтяного ОПЕК, является политическим лидером на Ближнем Востоке», – рассуждал эксперт. Его прогноз оправдался ровно в ту минуту, когда участники форума проголосовали за регистрацию его штаб–квартиры в Дохе.

23 декабря 2008 года в Москве на внеочередном заседании Форума стран – экспортеров газа министры 15–ти стран подписали межправительственное соглашение о придании организации юридического статуса, а также ее устав в качестве приложения.

Во Всемирный газовый клуб вступили Алжир, Бруней, Боливия, Венесуэла, Египет, Индонезия, Иран, Катар, Ливия, Малайзия, Нигерия, ОАЭ, Россия, Тринидад и Тобаго и новый участник – Экваториальная Гвинея. Норвегия и Казахстан остались наблюдателями. На этот праздник жизни были приглашены Франция, Греция и Голландия – Москва хотела показать, что европейцам нечего бояться объединения производителей.

Министр нефти Египта Самех Фахми сказал, что проект устава «рассматривает принципы справедливого ценообразования» и что устав был подготовлен с участием влиятельных международных экспертов. В нем были пункты «об обмене информацией по реализации инвестпрограмм», «о порядке взаимоотношений со странами—потребителями газа, о совместных проектах в сфере сжиженного газа». Хотя в документе, обнародованном как устав форума, все это отсутствует. Мои коллеги по журналистскому цеху до сих пор высказывают сомнения в том, что форум когда–нибудь станет серьезным регулятором мировых процессов на газовом рынке. Однако министр энергетики России Сергей Шматко в конце декабря 2008 года предупредил: «Мы решили не ограничивать себя ни в чем. Запретных зон в обсуждении в рамках форума не будет». Выработку новой формулы цены участники мирового газового клуба отложили на 2009 год.

В свете российско–украинской газовой войны этот перенос кажется неслучайным. Падение цен на газ приходится как раз на середину 2009 года, когда остальные инструменты удержания спроса и цены будут уже использованы. Владимир Путин за неделю до прекращения поставок газа на Украину скажет, что угроза для владельцев энергоресурсов исходит прежде всего от стран, которые «или не располагают собственными запасами углеводородного сырья, или резервируют их на будущее… чтобы получить особый, преференциальный доступ к чужим ресурсам».

Поэтому энергобезопасность для владельцев ресурсов заключается в сохранении «суверенитета над национальными запасами энергетического сырья и возможности получать его в необходимых объемах и на предсказуемых условиях». По этой причине и необходимы договоренности в рамках Большого газового клуба, «которые гарантированно не будут меняться в обозримом будущем», чтобы «представлять интересы стран – производителей газа на международной арене». Министр топлива и энергетики Боливии Саул Алвалос Кортес поддержал эту идею: «Мы не хотим продавать газ странам, которые считают, что могут научить нас жить хорошо! Только объединившись, мы сможем заставить их уважать нас!»

Технологически формирование «газового ОПЕК» по принципу нефтяного картеля не имеет смысла, так как большая часть газа поставляется по долгосрочным контрактам и по трубопроводам, напрямую связывающим добычную скважину с конфоркой в домах. Газ, в отличие от нефти, трудно хранить, создание таких пунктов приема обходится очень дорого, а возможности хранения в сжиженном виде ограничены, поскольку рынок СПГ хоть и растет, но пока не превышает 30% суммарного объема продаж.

Зато идея координации действий по новым трубопроводным и СПГ–проектам участников форума вполне работоспособна. Она позволит России, Катару и другим членам Всемирного газового клуба «выбивать» из инвесторов и потребителей топлива более высокие цены на газ. Такой координацией Россия может усилить позиции на переговорах по трубопроводу South Stream и по Штокмановскому месторождению, Катар – повысить цены на СПГ, который будет поставляться в США с новых очередей заводов Qatargas с 2012 года, Трини–над – улучшить экономику проекта AtlanticLNG–5, также ориентированного на США.

Местом размещения штаб–квартиры форума после двух туров голосования и с перевесом в один голос, как уже сказано выше, была выбрана Доха. Тем самым Катар, с его лояльностью ко всем режимам и в первую очередь США, был признан остальными участниками наиболее нейтральной страной, способной уравновесить чрезвычайную активность Москвы и Тегерана. Между тем эта троица, объединившись, способна на многое, что стало ясно еще до подписания устава форума.

В конце октября 2008 года «Газпром», Qatar Liquefied Gas Company Limited и National Iranian Oil Company договорились о создании совместного предприятия по добыче газа в Иране и его переработке в Катаре. Председателем высшего технического комитета «Большой газовой тройки» был избран управляющий директор National Iranian Gas Export Company (входит в National Iranian Gas Company) Сейед Реза Казаизаде.

Пока этот проект еще сырой, поскольку каждая из сторон понимает свое участие в нем по–разному. Россия предлагает совместно осваивать крупнейшее в мире месторождение Южный Парс и по будущему газопроводу по дну Персидского залива перекачивать газ до катарского региона Рас–Лаффан, где расположены заводы по сжижению газа. Каждому из участников предложено войти в проект на равных – по 30%, а оставшиеся 10% отдать той компании, которая купит этот продукт. Эксперты оценивают проект в $2–4 млрд.

Иран сразу высказался против продажи своего газа по этой схеме, но ничего иного пока не озвучил. Очевидно, что каждой из сторон придется пойти на уступки в данном проекте, если они хотят в конце концов получить прибыль. Дело в том, что «Газпром» неоднократно пытался участвовать в экспорте иранского газа, но каждый раз терпел фиаско.

Собственно, обе эти организации – Большая газовая тройка и Всемирный газовый клуб – нужны России для интеграции в добычу на Ближнем Востоке. Возможно, я выскажу крамольную идею, но я убеждена, что в ближайшие 5–7 лет Иран начнет экспортировать газ в больших промышленных объемах. Договориться с Катаром для Москвы не менее важно – один из крупнейших экспортеров сжиженного газа до сих пор никому не уступал контрольную долю в своих заводах по сжижению. В 2007 году Катар продал 38,5 млрд кубометров газа: Японии – 10,9 млрд, Южной Корее – 10,8, Индии – 8,3, Испании – 4,5, Бельгии – 2,8.

В этих условиях, как мне кажется, России следовало бы действовать стремительно, но не агрессивно. В январе 2009 года за неделю до инаугурации избранный президент Соединенных Штатов Барак Обама объявил о «новом подходе» в отношении Ирана: «Необходимо послать сигнал, что мы уважаем надежды иранского народа, но у нас также есть определенные ожидания в отношении того, как следует вести себя (Тегерану. – Н.Г.) на международной арене».

По стечению обстоятельств, именно Барак Обама представлял весной 2007 года в Конгрессе США закон, запрещающий государственным пенсионным фондам инвестировать в акции неамериканских компаний, вложивших более $20 млн в энергетический сектор Ирана. А госсекретарь США Хиллари Клинтон в начале 2009 года признала, что создание Газового клуба обеспечит России гораздо большее политическое влияние в мире в сфере газа, чем это было до сих пор, но пообещала бороться с «вызовами в сфере безопасности, с которым мы столкнемся». В этих условиях «Газпром» рискует потерять своих акционеров на американском фондовом рынке, доля которых составляет 13,5–15% в капитале российской монополии. Хотя участники проекта наверняка застрахуются от таких последствий. Директор East European Gas Analysis Михаил Корчемкин отмечает, что Катар – «это удобное место, чтобы поменять гражданство иранского газа во избежание санкций США».

Серьезные тектонические сдвиги происходят сегодня с политическими платформами нашей цивилизации. Роль Вашингтона в мировой политике несколько уравновешивается укрепляющейся позицией Москвы. В январе 2009 года вице–канцлер, министр иностранных дел Германии Франк Вальтер Штайн–майер призвал нового американского президента принять предложения его российского коллеги Дмитрия Медведева по обновлению архитектуры европейской безопасности. Министр посоветовал Бараку Обаме перестроить отношения с Россией на основе «поиска совместных решений глобальных вопросов». Немецкий политик раскритиковал существующее положение дел в НАТО. Как заявил глава германского внешнеполитического ведомства, Североатлантический альянс нуждается в новой ориентации. Маловероятно, что подобные заявления могли быть озвучены без совета Кремля.

Кто на новенького

В последние годы Россия неоднократно пыталась взять под контроль экспорт энергоресурсов Северной Африки и Ближнего Востока как наиболее перспективную базу для поставок топлива в Европу.

21 января 2007 года министр промышленности и энергетики России Виктор Христенко и министр энергетики и шахт Алжира Шакиб Хелиль подписали меморандум о сотрудничестве, в рамках которого Алжиру предложили рассмотреть восемь газовых месторождений в России для совместной разработки «Газпромом» и алжирской компанией Sonatrach.

Алжирцы отобрали из них четыре в Западной и Восточной Сибири.

Весной 2006 года «Газпром» уже подписывал соглашение с Sonatrach по добыче, переработке и реализации газа в Алжире, России и третьих странах. Тогда «Газпром» предложил Sonatrach участвовать в проекте Baltic LNG в обмен на долю в одном из двух заводов Sonatrach по сжижению газа и в магистральном газопроводе до Италии. Если бы компании объединили свои усилия, они заняли бы 36% рынка Евросоюза. Доля «Газпрома» на нем составляет, по разным оценкам, 22–25%.

Однако Франция предприняла все возможные дипломатические уловки, чтобы не допустить создания намечавшегося альянса производителей. Париж пожертвовал своему бывшему протекторату в Северной Африке €5 млрд – так сказать, на культурное развитие. В итоге подписанный министрами России и Алжира межправительственный меморандум был на два года заморожен.

Во втором полугодии 2007 года министр Хелиль заявил, что договор о сотрудничестве фактически расторгнут из–за отказа «Газпрома» допустить Sonatrach в проект Baltic LNG. Весной 2008 года российская монополия признала этот проект нерентабельным, и торговаться оказалось нечем. На протяжении нескольких месяцев стороны еще обсуждали обмен «нормальных» по запасам месторождений Западной Сибири на крупную долю в блоке Ахнет на юге Алжира. Но никакой конкретики в российско–алжирском сотрудничестве так и не последовало. Правда, в январе 2009 года «Газпром» подписал контракт на геологоразведку в Алжире, но при этом сократил свои инвестиционные планы на этот проект больше чем вдвое, пообещав вложить до $55 млн.

Когда с Алжиром стратегически не сложилось, Кремль сделал ставку на лидера ливийской революции Муаммара бен–Мухаммеда Абу Меньяра Абделя Салям бен Хамида аль–Каддафи, родившегося в бедуинском шатре и разбившего аналогичный шатер в Кремле в знак особого доверия к России осенью 2008 года. За полгода до описываемых событий, в апреле 2008 года, между Ливией и Россией произошло одно очень важное событие: Москва объявила о списании Триполи $4,5 млрд долга. Взамен Ливия пообещала закупить у России машинно–техническое оборудование и сделала заказ госкомпании «Российские железные дороги» на строительство «золотой» железной дороги стоимостью $3,5 млрд.

В июне того же года «Газпром» предложил National Oil Company (NOC) выкупить у нее газ и нефть, предназначенные для экспорта и незаконтрактованные ранее, а в качестве «пряника» преподнес ей гарантии инвестиций в нефтеперерабатывающий завод в Ливии. Довольно быстро в Триполи появилась компания Gazprom Libya для ведения хозяйственной деятельности. Дальнейшие действия сторон не разглашаются. Известно лишь, что в ходе переговоров «Газпрома» и NOC обсуждались детали тройственного союза с итальянской ENI – в рамках обмена ею активами с монополией.

«Газпром» работает в Ливии с 2006 года, получив лицензию на геологоразведку и добычу нефти на блоке № 64 южнее Триполи с запасами 20 млн тонн и № 19 на шельфе Средиземного моря. Кроме того, «Газпром» имеет 49,9% в концессиях немецкой Wintershall № 96 и № 97 до 2026 года, где добывается 6 млн тонн нефти в год. Ливия занимает первое место в Африке по доказанным запасам нефти (5,1 млрд тонн) и четвертое – по природному газу (1,49 трлн кубометров). Ежегодно в стране добывается 11,7 млрд кубометров газа, из которых 8 млрд поставляется в Италию по трубе и еще 1 млрд сжижается и продается в Испанию.

Директор East European Gas Analysis (США) Михаил Корчемкин отмечает, что «Газпром» может сохранить свое влияние на мировых рынках только за счет продажи газа, добытого в других странах. Поэтому Ливия «интересна для монополии не только как ресурсная база, но и, возможно, транзитная страна для Транс–сахарского газопровода из Нигерии, где доказанные запасы газа превышают туркменские», – рассуждает эксперт.

Глава «Газпрома» Алексей Миллер неоднократно подтверждал, что монополия заинтересована в проекте Транссахарского газопровода (4000 км, 30 млрд кубометров в год, стоимостью – $13 млрд), и уже ведутся «предварительные консультации с нигерийскими партнерами». А официальный представитель «Газпрома» Сергей Куприянов летом 2008 года пояснял, что «возможности сбыта газа в Испании при наличии газа из Ливии и других стран позволят организовать гибкую систему поставок».

Насколько эффективным будет сотрудничество «Газпрома» по этим и другим зарубежным проектам в новом формате «газового ОПЕК», станет ясно в ближайшие 5–7 лет, когда власти Ирана смогут свободнее принимать внешнеполитические и энергетические решения.

ГЛАВА 9 Мир после войны

Замороженная Европа–2006

Если война – один из способов продолжения политики, то передел мира – логическое следствие войны. Россия и Украина, преследовавшие свои цели в отношениях с Евросоюзом посредством газовых войн, не смогли убедить Брюссель в искренности и доброжелательности своих намерений по отношению к Европе. Киев не продвинулся существенно по пути вступления в Евросоюз, а Москва не убедила Брюссель, что в лице Виктора Ющенко европейцы получат еще одного проамериканского лоббиста в своем доме.

В 2006 году страны Евросоюза были шокированы самим фактом решения России на высшем уровне – отключить потребителей ЕС от газа в сильные морозы. Вместо извинений, которых в тот момент ожидали европейцы, они услышали взаимные обвинения Киева и Москвы. Итальянское правительство в январе того года срочно созвало ведущие энергокомпании страны, чтобы выяснить их дальнейшие действия в случае вероятных сокращений поставок российского газа. Главное, что интересовало правительство: будет ли ограничено энергоснабжение промышленности и какие существуют альтернативные каналы получения энергоносителей. Министр промышленности Италии Клаудио Скайола успокоил коллег тем, что Италия имеет солидные запасы газа в подземных хранилищах и энергетический кризис стране не угрожает.

«Российско–украинская ситуация заставила вздрогнуть европейский энергетический хребет. Энергетическая геополитика стала для нас очень важной», – заявил в то же время министр энергетики Великобритании Малькольм Викс. После чего «Газпрому» просто заблокировали доступ к покупке крупных энергоактивов, таких как Centrica.

«Мы ищем альтернативные пути поставок газа для себя и всего Южно–Европейского региона, рассматривая Алжир как ресурсную базу, а газопровод Nabucco – как маршрут поставок», – пояснил министр энергетики Болгарии Румен Овчаров. В 2006 году «Газпром» поднял цену на газ для стран Восточной Европы до уровня Германии.

В кулуарах Всемирного экономического форума в Давосе в 2006 году польский премьер Казимеж Мар–цинкевич поставил под сомнение «надежность Москвы в качестве будущего поставщика» голубого топлива. «Я намерен обратиться к партнерам с просьбой подумать о европейском энергетическом пакте, в основе которого лежал бы принцип мушкетеров „один за всех и все за одного“», – сказал Казимир Марцинкевич в интервью швейцарскому изданию Le Temps.

Показательно, что Германия, Франция и Голландия, имеющие приличные объемы подземных хранилищ газа и сохранившие цену на российский газ почти на прежнем уровне, ни в 2006–м, ни в 2009 году не выступали против «Газпрома». Но начиная с 2006 года активизировали переговоры о прямых поставках газа из Туркмении без посредничества России.

Мнение Брюсселя за три года стало более взвешенным в смысле поиска виноватых, но европейский дом с его энергетической безопасностью стал еще более обособлен.

Закрывающаяся Европа–2009

Газовая война между Москвой и Киевом в январе 2009 года заставила замерзающих европейцев экстренно искать альтернативные способы восполнения дефицита энергоресурсов. Греция срочно договорилась о дополнительном танкере со сжиженным газом из Алжира. Одновременно министр развития Греции Костис Хадзидакис заявил, что газовый конфликт между Москвой и Киевом требует ускорить поставки из Азербайджана. Италия также изъявила желание запастись энергоресурсами в Алжире, Азербайджане и Катаре. Австрия и Румыния сообщили, что рассчитывают на свои подземные хранилища.

Сложнее было Сербии (на 85% зависит от газа из РФ), где прекращение поставок едва не вызвало не только топливный, но и политический кризис. В канун Нового, 2009 года Сербия подписала с Россией пакет энергетических соглашений, предусматривающих покупку «Газпромом» крупнейшей сербской нефтяной компании NIS, а также строительство в Сербии ветки газопровода South Stream. Тем самым сербское руководство сделало выбор в пользу стратегического партнерства с Россией, преодолев жесткое сопротивление оппозиции в самой Сербии. Положение спасли срочный перевод сербских предприятий с газа на мазут, а также поставки голубого топлива из Венгрии и Германии. Та же Германия вместе с Италией подстраховали Хорватию.

Настоящий энергетический кризис разразился в Болгарии, Боснии–Герцеговине, Словакии и Молдавии, полностью зависящих от поставок российского газа. В этих странах десятки тысяч жилых домов лишились отопления, закрылись школы, больницы и крупные предприятия. Словацкое правительство даже объявило в стране чрезвычайное положение. Дошло до того, что Словакия и Болгария намеревались запустить атомные электростанции, остановленные за несколько лет до этого по требованию Евросоюза. Но так и не реализовали свои намерения.

При этом в Брюсселе всерьез задумались о том, чтобы отсрочить вывод из эксплуатации построенных еще в советский период атомных электростанций в восточноевропейских странах. Одновременно в ЕС подняли вопрос согласования перекрестных поставок газа между членами Евросоюза. Таким образом, российско–украинская газовая война, впервые напрямую коснувшаяся Евросоюза, заставила европейцев перейти от рассуждений о необходимости диверсификации источников энергоресурсов к реальным действиям.

Эта война, с точки зрения европейцев, была цинична и не имела оправданий. Координационная группа ЕС по газу, в которую входят эксперты всех 27 стран–членов, назвала масштаб кризиса «беспрецедентным в европейской истории». Французский президент Николя Саркози и германский канцлер Ангела Меркель на встрече в Париже 8 января твердо заявили, что Россия «должна выполнять свои обязательства по контрактам с европейцами», а верховный представитель ЕС по внешней политике Хавьер Солана потребовал не использовать «нефть и газ как политическое оружие».

Энергокомиссар ЕС Андрис Пиебалгс заверил, что «европейские наблюдатели не зафиксировали несанкционированного отбора газа Украиной». А председатель Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу дал понять, что Европа так просто эту войну не забудет. Он пояснил, что «очень расстроен тем, как руководители обеих стран проводили переговоры», поэтому «попросил юристов представить все варианты правовых действий… как для частных, так и для государственных компаний».

Комиссар ЕС по экономике и финансам Хоакин Альмуния уточнил: «Мы можем использовать дипломатические инструменты и политическое давление для того, чтобы убедить наших русских партнеров не использовать газ как оружие для устрашения других». Премьер Чехии, председательствующей в ЕС с 1 января 2009 года, Мирек Тополанек заявил: «Украина теряет свою репутацию надежного транзитного маршрута, а Россия – репутацию надежного экспортера».

По итогам газовой блокады ЕС 27 января Евро–комиссия приняла решение выделить €3,5 млрд из бюджета Евросоюза на финансирование проектов, которые позволят объединить магистральные газопроводы стран Восточной и Западной Европы в единую газотранспортную систему, а также создать резерв газа на четыре месяца и построить энергетические острова в Северном море. Из этого объема €250 млн решили направить в фонд поддержки проекта Nabucco. Фактически эти деньги могут быть использованы на разработку ТЭО строительства газопровода.

Мир после войны не бывает прежним. Россия, сочтя себя победителем, попыталась повернуть ситуацию в свою пользу. Президент Дмитрий Медведев предложил Европе ускорить строительство двух новых газопроводов из России: Nord Stream по дну Балтийского моря в Германию и South Stream по дну Черного моря в Болгарию. Его однофамилец из «Газпрома» Александр Медведев предложил европейцам увеличить мощность South Stream с 30 до 46 млрд кубометров в год, пытаясь переманить потенциальных покупателей Nabucco.

Строительство Nord Stream до сих пор встречает сопротивление целого ряда европейских стран, и газовый кризис не заставил их изменить свои позиции. Только канцлер ФРГ Ангела Меркель обратила внимание, что при наличии Nord Stream газовая война была бы гораздо менее разрушительной. Однако Германия и так является сторонником проекта.

Кроме того, Россия активизировала переговоры с Ираном и Катаром о схемах замещения. «Иран обсудит поставки газа по своп–операциям с Россией и Катаром на ближайшем заседании Форума стран – экспортеров газа», – заявил управляющий ОПЕК Ирана Мохамад Али Хатиби в интервью информагенс–тву Dow Jones. В данном случае, свопы являются соглашениями, по условиям которых страна может поставлять товар другой стране в обмен на обязательство предоставить позднее эквивалент этого товара третьей стороне. Такого рода сделки часто используются в нефтяной и газовой промышленности, где экспортные маршруты могут пересекать территории нескольких стран.

Nabucco так и не продвинулся вперед на фоне этой войны. Наоборот, премьер–министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган выступил с заявлением, что, «если Европа хочет построить Nabucco, то самое время возобновить переговоры о вступлении Турции в ЕС». Между тем остается нерешенной проблема Турции и Азербайджана (единственная страна – производитель газа, подтвердившая готовность участвовать в проекте Nabucco), который хочет продавать свой газ напрямую Европе, оплачивая Анкаре только расходы за транзит. В свою очередь Турция настаивает на том, чтобы покупать газ у Азербайджана на границе и потом продавать его Европе. При этом Турция предлагает за азербайджанский газ цену меньшую, чем Россия. «В этом случае Баку выгоднее продавать весь свой газ России, а не Турции», – объяснил в феврале президент Азербайджана Ильхам Алиев в интервью американской газете Wall Street Journal.

В разгар российско–украинской газовой войны–2009 в посольстве Турции в Москве состоялись закрытые переговоры, на которых Анкара предложила Москве вернуться к переговорам о строительстве Blue Stream–2. Напомним, что Россия отказалась от этого проекта в 2007 году в пользу South Stream, поскольку сторонам не удалось преодолеть разногласия, которые сегодня блокируют строительство Nabucco.

Проект Nabucco может не состояться и из–за уязвимости энергетической инфраструктуры в регионе. «Августовская война России с Грузией вызвала серьезные опасения по поводу сохранности нефтегазового коридора в регионе. Не случайно русские бомбы падали в 50 м от трубы. Возможно, это был сигнал, что коридор не должен существовать», – считает руководитель нескольких внешнеполитических программ в дипакадемии Азербайджана Фариз Исмаилзаде. Потенциальным препятствием строительству газопровода в обход России Баку считает и замороженные конфликты на Кавказе. «Нагорно–карабахский конфликт один из них. Августовские события в Грузии показали, как легко разморозить такие конфликты», – поясняет он.

Зато дивиденды от этой ситуации попыталась получить Белоруссия, предложив возобновить переговоры об увеличении транзита газа через свою территорию. Премьер Белоруссии Сергей Сидорский напомнил о том, что инфраструктура для строительства второй ветки газопровода Ямал—Европа через Белоруссию и Польшу уже давно готова. Москва на это предложение, как и прежде, ничего не ответила.

Да и сам Евросоюз пока еще далек от консенсуса по поводу Nabucco. Спецпредставитель ЕС по Центральной Азии Пьер Морель высказал сомнение, что Nabucco будет запущен в 2013 году. «Надо проявлять осторожность в обозначении конкретных дат. Многие подобные проекты сталкиваются с задержками. Требуется немало времени – 5–12 лет – для строительства такого важного трубопровода», – отметил он в конце января 2009 года. А глава консорциума Nabucco Райн–хард Мичек в феврале 2009 года даже выступил с инициативой совместить этот проект с Blue Stream. По его мнению, построенный из России в Турцию по дну Черного моря «газопровод Blue Stream может стать одной из веток, питающих Nabucco». И даже предложил вернуться к идее Blue Stream–2. «В случае его реализации это может быть хорошей возможностью для нас», – сказал господин Мичек. По его словам, от России как страны, способной обеспечить проект ресурсами, «не отказываются и не оставляют вне процесса реализации» строительства и эксплуатации газопровода. «Хотя инициированный Россией проект South Stream и является конкурирующим, но он не будет оказывать отрицательного влияния на Nabucco», – пояснил руководитель проекта.

По словам господина Мореля, Евросоюз, конечно, заинтересован в Nabucco, однако более широкий подход ЕС отражен в концепции Южного коридора – не одной трубы, а целого направления энергопотоков.

«Евросоюз – это свыше 500 млн потребителей, один из самых больших рынков, которому требуется высокая стабильность энергопоставок. У нас есть Северный коридор – Норвегия, и поставки из Северного моря. Восточный коридор до настоящего времени представлен Россией. Средиземноморский коридор берет начало в Африке, а сейчас в перспективе и Южный коридор, связывающий ЕС с Центральной Азией», – подчеркнул он.

«Каспийский регион приобретает все большую важность. Но в то же время следует думать о других средствах доставки энергоресурсов – посредством танкеров, сжиженного природного газа», – продолжил еврочиновник. «Так что не стоит говорить, что единственный вопрос повестки – это Nabucco. В стратегической перспективе ЕС планирует интегрировать все эти технические компоненты в рамках широкого подхода Южного коридора. Мы должны мыслить долгосрочными категориями, чтобы построить нечто стабильное, опирающееся на хорошее партнерство для расширения источников энергоснабжения в ЕС», – отметил он.

«Мы признаем интересы России в Центральной Азии, – заявил спецпредставитель ЕС. – Мы знаем, что после вступления в должность президент Медведев первый зарубежный визит нанес в Казахстан. Теперь он посетил Узбекистан. Ранее там побывал премьер Владимир Путин. Одна из областей сотрудничества – энергетика, модернизация трубопроводов. Это часть стратегии России».

«Мы видим, что центральноазиатские страны хотят диверсифицировать своих партнеров, в то же время признавая Россию ключевым партнером, – сказал господин Морель. – Но мы все можем играть в регионе свою роль. Прежняя структура энергетической политики этих стран очень быстро меняется, обрастая новыми партнерствами, новыми условиями ценообразования. Евросоюзу требуется время, чтобы отреагировать». «Полагаю, что все можно представить в виде треугольника, вершинами которого являются ЕС, РФ и ЦА, вовлеченные в долгосрочное сотрудничество», – заключил он.

Союз потребителей против поставщиков

Если говорить о противостоянии России и США, которое должно было трансформироваться во что–то более позитивное в ходе проведенных Россией газовых войн, то добиться принципиальных перемен не удалось.

Хиллари Клинтон, выступая по поводу своего назначения на пост госсекретаря США, поддержала идею сенатора Ричарда Лугара о том, чтобы расширить пятую статью Североатлантического договора, согласно которой вооруженное нападение на одну из стран НАТО рассматривается как нападение на альянс в целом и на энергетический сектор. Госпожа Клинтон предложила внести вопросы энергетики в повестку дня ближайшего саммита НАТО. Теперь следует ожидать, что НАТО обсудит перспективу приравнивания вооруженных нападений к газовым войнам. С учетом провокаций, которыми сегодня пользуются крупные страны, эта перспектива является реальной угрозой миру и жизни как таковой.

Россия не заставила долго себя ждать. Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года, одобренная в феврале 2009 года, предусматривает «превращение Российской Федерации в одну из лидирующих держав… по влиянию на мировые процессы». По мнению разработчиков документа, «международной безопасности все больше угрожает несовершенство ee глобальной и региональной архитектуры», особенно «… в Евроатлантическом регионе, ориентированной на Организацию Североатлантического договора». Россия и впредь будет считать «неприемлемыми планы продвижения военной инфраструктуры НАТО к российским границам».

Стратегия даже предполагает «вероятные рецидивы односторонних силовых подходов в международных отношениях, противоречия между основными участниками мировой политики». А поскольку международная политика «в долгосрочной перспективе будет сосредоточена на обладании доступом к источникам энергоресурсов, в том числе на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, на шельфе Баренцева моря и других районах Арктики», то «в условиях конкурентной борьбы за ресурсы не исключено. применение военной силы».

Далее в стратегии прямо рассматривается, в каких случаях Россия готова расчехлить «пушки». Это произойдет, если будет «нарушен сложившийся баланс сил вблизи границ РФ и границ ее союзников». Под это определение попадают как Украина и Грузия, так и США, имеющие на северо–западе морскую границу по Берингову проливу и арктическому шельфу. Расстояние между островами Малый и Большой Диомид, принадлежащими США и России, не превышает 4 км, а битва за Арктику только начинается.

Более того, Россия в своей стратегии выражает готовность помочь Европе приобрести большую самостоятельность в переговорах с США и поменять расстановку сил в Евроатлантике. В качестве главной цели Кремля в отношениях с ЕС называется «формирование общего экономического и энергетического пространства, развитие системы региональной безопасности… на принципах укрепления самостоятельности европейской политики… и формирования открытой системы коллективной безопасности в Евроатлантике».

В условиях усиления противостояния двух энергетических империй, вооруженных по последнему слову техники, Евросоюз сдвинулся с мертвой точки и начал защищать свою энергобезопасность конкретными мерами. В 2008 году, незадолго до учреждения «газового ОПЕК», Еврокомиссия приняла новую энергостратегию под условным названием «20:20:20». Расшифровывается она просто – сокращение потребления электроэнергии на 20% к планам Международной энергетической ассоциации (МЭА) на 2020 год, снижение выбросов парниковых газов на 20% и повышение доли альтернативных видов топлива до 20%.

В настоящее время страны Евросоюза импортируют 61% объема потребляемого газа, в котором 42% приходится на Россию. По оценкам Еврокомиссии, к 2030 году Европа увеличит импорт газа до 84%. «Цены на энергоносители выросли в ЕС за 2008 год в среднем на 15%. При этом они обходятся в €700 для каждого гражданина Евросоюза. Мы должны срочно принять меры по сокращению нашей зависимости от импорта», – пояснил председатель Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу. Общая стоимость мер, направленных на снижение газовой зависимости, составляет €2 трлн. Кроме Южного газового коридора Евро–комиссия предлагает построить парк ветряных электростанций и парк электростанций на солнечной энергии.

13 ноября 2008 года Еврокомиссия опубликовала конкретный «План солидарных действий по энергетической безопасности Евросоюза». Согласно документу, новая энергополитика предусматривает сокращение строительства газовых, мазутных и угольных электростанций в пользу создания сети АЭС. Энергомощности ЕС планируется нарастить к 2020 году только на 5–6,3% вместо 20%, в первую очередь за счет энергосбережения жилых домов (см. табл. 1).

В плане пять направлений. Это строительство ре–газификационных терминалов и газопроводов; повышение интеграции внутри ЕС; активная внешняя энергополитика; создание нефтяных и газовых резервов; увеличение эффективности потребления энергии. Итогом должно стать снижение импорта газа по сравнению с прежними прогнозами на 25%, нефти – на 13%, угля – на 36–46%. При таком раскладе России есть о чем беспокоиться. Ее доля в импортных потоках в Европу снизится на 10–30% от существующих 42% газа, 33% нефти и 26% угля (см. табл. 2).

Таблица 1. Прогноз импорта энергоносителей в ЕС на 20.11.2008

Источник: Еврокомиссия.

Таблица 2. Прогноз зависимости ЕС от импорта энергоносителей.

Источник: Еврокомиссия.

На саммите ЕС в ноябре 2008 года Еврокомиссия представила более масштабный «План действий в энергетике в 2010–2050 годах». В рамках нового «Плана» Еврокомиссия уже предложила самостоятельно закупать газ в Средней и Центральной Азии, координировать инвестиции в развитие добычи нефти и газа в регионе и строительство Транскаспийского газопровода в обход России. Реализовать проект должна новая компания – Caspian Development Corporation. То, что эта инициатива не будет отложена в долгий ящик, продемонстрировала осенью 2008 года и канцлер Германии Ангела Меркель, пообещав президенту Туркмении Гурбангулы Бердымухаммедову финансовую помощь в модернизации инфраструктуры нефтегазовых производств.

Следует сказать, что агрессивная энергополитика России может вернуться бумерангом – сокращением перспективных газовых контрактов «Газпрома». Пока трудно себе представить, что кто–нибудь из крупных потребителей откажется от заключенного на этот момент контракта. Однако я допускаю, что все имеющие возможность купить энергоресурсы в других странах, в том же Алжире или Иране, сделают это без посредничества «агрессора» или «монстра», как полушутя назвал в 2007 году Алексей Миллер вверенный ему в управление «Газпром».

В качестве положительного примера стоит привести опыт строительства газопровода Blue Stream мощностью 16 млрд кубометров в год из России в Турцию по дну Черного моря. Когда его начинали строить, пессимисты также предрекали проекту провал, поскольку это был период после дефолта 1998 года . Однако Blue Stream успешно продемонстрировал скептикам, что российские газовики способны прокачивать энергоресурсы по дну моря (900 км без компрессоров) и выходить на новые рынки, диверсифицируя маршруты поставок. Именно этот газопровод наряду с веткой Ямал—Европа позволил «Газпрому» снизить риски газовой блокады в ходе кризиса с Украиной в 2009 году. Он неоднократно выручал и в других ситуациях, когда экстренно требовалось увеличить прокачку газа из России, скажем, в Грецию. «Технические условия этого проекта до сих пор остаются уникальными, что позволяет „Газпрому“ создавать и другие подводные газопроводы – Nord Stream и South Stream», – пояснил исполнительный директор Blue Stream Pipeline Company BV (Голландия) Сергей Емельянов.

Энергоресурсы как основа жизни

«Все мы научились говорить на языке глобальной энергобезопасности, однако каждый из нас зачастую продолжает преломлять его принципы через призму „национальных наречий“ для обретения новых или охраны старых преимуществ. Новое понимание и новые знания в основном используются как аргументы борьбы, а не сотрудничества. А газетные заголовки по поводу многих наших встреч напоминают сводки с полей боевых действий», – сказал министр промышленности и энергетики Виктор Христенко на 11–м Международном энергетическом форуме 21 апреля 2008 года в Риме.

«Энергетические войны бесперспективны. В них нет победителей. Пора сделать решающий шаг в сторону „энергетического мира“ и начать превращать достигнутое понимание в реальные устойчивые конструкции будущей мировой энергетики, – говорил Виктор Христенко. – Поэтому мы участвуем в операциях по обмену энергоактивами и создании новых направлений поставок ресурсов на рынки. Если энергетике предстоит вступить в „зону турбулентности“, надо, чтобы мы не сбились с главного курса на повышение глобальной энергобезопасности. Для этого необходимо обеспечить объективную, непредвзятую, не зависящую от односторонних и блоковых предпочтений оценку происходящих процессов».

В «Стратегии безопасности России» сказано, что последствия мирового финансового кризиса 2008–2009 годов будут сопоставимы с разрушениями, которые могла бы принести война. Это достаточное основание для переориентации принципов энергобезопасности России на мудрость, понимание, терпимость.

Когда книга была уже написана и мне оставалось перечитать последнюю главу, я засомневалась: может быть, в книге об энергобезопасности не следует останавливаться на общечеловеческих ценностях, на базе которых люди строят свою частную жизнь? Но в этот момент позвонил коллега из киевской редакции «Коммерсанта» Олег Гавриш и спросил: «Ты знаешь, что в этом году обсуждают в Давосе?» «Наверное, мировой финансовый кризис», – предположила я. «Да, но тут все в один голос говорят, что в основе кризиса лежат не экономические проблемы, а духовные».

Изобретатель системы микрокредитования и лауреат Нобелевской премии мира 2006 года Мухаммед Юнус в 2009 году в своем выступлении в Давосе сказал: «Человек живет не для того, чтобы делать деньги, и, пока такие, как вы, Билл Гейтс, этого не поймете, мир не изменится». Но самой удивительной была ответная реплика господина Гейтса. «Я это уже понял», – сказал он. «Кризис имеет духовный, а не экономический характер, это плата за грехи», – продолжил тему известнейший предприниматель, один из богатейших людей планеты Ричард Брэнсон.

Джет Ли, голливудская звезда и глава собственного благотворительного фонда, пошел еще дальше. «Человеку для жизни нужно всего три вещи: дышать, есть и опираться на вторую половину, чтобы его любили. У многих людей есть много больше, у других – еще больше, у кого–то – настолько много, что они забывают о трех вещах, которые в действительности нужны человеку. Так вот, пока мы не вернемся к общечеловеческим ценностям и не изменим себя изнутри, кризис не закончится», – пояснил Джет Ли.

В эту минуту я подумала, что, если мои представления о необходимости строить энергобезопасность на основе общечеловеческих ценностей – терпимости, миролюбии, мудрости – перекликаются с размышлениями самых передовых людей планеты, значит, они своевременны.

...Группа русскоговорящих туристов путешествовала по Объединенным Арабским Эмиратам в автобусе. «Дубаи – столица нефтяного эмирата, который дотирует шесть других в ОАЭ. Все, что вы видите вокруг, создано за последние 30 лет. До этого здесь была пустыня и поселения бедуинов», – рассказывала гид Елена. Она приводила все новые примеры того, что Объединенные Арабские Эмираты богаты не благодаря запасам нефти, а потому что молодое государство основано на принципах добрососедства и миролюбия во внешней политике и заботы о своих гражданах. В эту минуту мне позвонили из Москвы и сообщили, что рядом на берегу Персидского залива, в Катаре создана Большая газовая тройка. «Значит, „газовому ОПЕК“ быть!» – сказала я и ближайшие полчаса провела в переписке и разговорах между Москвой и Дохой.

Я вновь вернулась мыслями к группе отдыхающих. Гид–москвичка, которая была замужем за русским военным, служившим в ОАЭ по контракту, продолжала рассказывать о том, как в этом молодом государстве богатые властители заботятся о своих гражданах. «В этом эмирате на свадьбу каждой молодой семье дают ссуду на квартиру, и если в течение трех лет рождается ребенок, то половину ссуды списывают, а если за пять лет рождается три, то списывают всю ссуду», – говорила она.

На днях она отправила дочь учиться в МГИМО и переживала о том, справится ли ее ребенок, привыкший к тепличным условиям Эмиратов, с рисками соблазнов и бандитизма, присущими мегаполису. «В другом эмирате эмир лично платит за свадебный стол на 200 человек и дает денег, чтобы молодой муж мог заплатить калым за невесту. В третьем эмирате мужчине дарят новую машину», – продолжала гид. Все это напоминало сказку, и я бы не верила в нее, если бы по Абу–Даби – портовому и туристическому центру – не ездили в основном новые автомобили европейских марок. «С 26 ноября по 31 марта у нас заезд из „Газпрома“», – как–то по–домашнему сказала гид. И мы распрощались.

Оглавление

От издателя

От автора

ГЛАВА 1 . Фобии и угрозы

ГЛАВА 2 . Братья

ГЛАВА 3 . Соседи

ГЛАВА 4 . Энергетический Рубикон

ГЛАВА 5 . Союзники

ГЛАВА 6 . Противники

ГЛАВА 7 . Горящий тыл

ГЛАВА 8 . ОПЕКаемые

ГЛАВА 9 . Мир после войны

Реклама на сайте